ЛЕНИНГРАДСКИЙ ОРДЕНА ЛЕНИНА ГОСУДАРСТВЕННЫЙ
УНИВЕРСИТЕТ имени А. А. ЖДАНОВА
П. Ф. Никандров
МИРОВОЗЗРЕНИЕ
П. И. ПЕСТЕЛЯ
ИЗДАТЕЛЬСТВО
ЛЕНИНГРАДСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
1955

Печатается по постановлению
Редакционно-издательского совета
Ленинградского университета
АННОТАЦИЯ
В работе излагаются вопросы идейного
развития декабриста П. И. Пестеля, раскрываются
основные этапы в формировании его как
мыслителя и дворянского революционера;
освещаются его взгляды по различным вопросам
экономики, политики, социологии и философии,
а также идейная борьба среди декабристов
вокруг революционной программы,
сформулированной Пестелем.
Работа рассчитана на специалистов по
философии, истории, политической экономии и на
широкий круг читателей.
Ответственный редактор проф. М. В. Серебряков

Настоящая моя история
заключается в двух словах: я страстно
любил мое отечество, я желал
его счастья с энтузиазмом...
П. И. ПЕСТЕЛЬ

Я. И. Пестель

ВВЕДЕНИЕ
Среди выдающихся представителей революционного
прошлого нашей Родины, составляющих честь и гордость
великой русской нации, дворянские революционеры
первой четверти XIX в. занимают одно из почетных мест.
В. И. Ленин в своих работах дал блестящую
характеристику декабристского движения. Он расценивал
декабристов как родоначальников русского освободительного
движения. Выступление 14 декабря 1825 г., по определению
В. И. Ленина, было первым в истории России
революционным восстанием, политически организованным и
сознательно направленным на уничтожение отживших
общественных и политических порядков.
Несмотря на классовую ограниченность дворянских
революционеров, оторванность от народа и узость их
движения, открытое вооруженное выступление декабристов
имело большое историческое значение для дальнейшего
развития революционного движения в нашей стране. Дело,
за которое боролись декабристы, не погибло вместе с их
гибелью. Самим фактом выступления на арену
революционной борьбы лучшие люди из дворян, как называл их
В. И. Ленин, помогли разбудить народ к активной,
сознательной политической борьбе; на их примере и опыте
воспитывались целые поколения русских революционеров
XIX в.
Декабристы ставили перед собой и пытались
вооруженным путем разрешить самые назревшие, выдвинутые
ходом исторического развития задачи решительной ломки
старого общественного и политического уклада
крепостнической России. Они прежде «всего выступали за
немедленную ликвидацию крепостнических отношений, за
ниспровержение самодержавной власти и за замену отжившего
самодержавно-крепостнического строя новым, более про-
5

греосивным общественным строем. Будучи горячими
патриотами своей родины, декабристы стремились выдвинуть
русское государство в число самых передовых стран не
только в военном (Россия была достаточно
могущественной военной державой), но главным образом в
экономическом, политическом и культурном отношениях. Эти
благородные идеи, воспринятые ими от А. Н. Радищева и
развитые дальше, сыграли большую роль в формировании и
развитии передовой общественно-политической мысли
в России.
Значение своею революционного подвига перед
потомством понимали и сами декабристы. Так, например, Г. С.
Батеньков заявил во время следствия над участниками
декабристского движения: «Покушение 14 декабря не
мятеж. .. но первый © России опыт революции политической,
опыт почтенный в бытоописаниях и в глазах других
просвещенных народов».» Другой видный деятель декабризма
Н. И. Тургенев еще в 1817 г. записал в дневнике:
«Должны ли мы не приступать к началу потому только, что
окончания, может быть, не увидим? О, нет! То, что мы
предпринимаем, должно быть рано или поздно начато и
совершено. Что скажут те, кои после нас предпримут то же
дело, когда не найдут ни в чем себе предшественников».2
К. Ф. Рылеев говорил своим друзьям накануне восстания
14 декабря: «Каждый день убеждает меня в
необходимости моих действий, в будущей погибели, которою я
должен купить нашу первую попытку для свободу России, и
вместе с тем в необходимости примера для пробуждения
спящих россиян».3
Декабристы не только подготовили следующий этап в
русском освободительном движении и оказали большое
влияние на формирование революционного демократизма
Герцена, Белинского, Чернышевского и Добролюбова, но
их революционное выступление продолжало оказывать
серьезное воздействие и на пролетарское движение. Не
случайно через 75 лет после событий 14 декабря 1825 г.
на страницах ленинской «Искры» ярким светочем
загорелись пророческие слова декабристов: «Из искры возгориг-
1 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. I, Госполитиздат, 1951, стр. 185.
2 Там же, стр. 191.
3 См. Воспоминания Бестужевых. Изд. АН СССР, М.—Л., 1951,
стр. 7.
6

ся пламя!» К 1817 г. группа молодых офицеров,
движимая горячим чувством патриотизма, создала политическое
общество для борьбы против деспотизма и тем самым
бросила в русский народ первую революционную искру.
Ровно через 100 лет эта искра разгорелась в великое пламя
пролетарской революции, -которая открыла новую эру в
истории человечества.
Мы бесконечно далеко превзошли те идеалы, за
которые боролись декабристы, но свободолюбивый советский
народ глубоко чтит память своих замечательных предков,
отдавших жизнь освобождению народа от самодержавно-
крепостнического гнета. Вот почему советские люди так
бережно хранят все, что прямо или косвенно связано с
жизнью и революционной деятельностью участников
декабристского движения, вот почему проблемы, связанные
с движением декабристов, никогда не утрачивали
актуальности, а разработка этих проблем и в настоящее время
продолжает занимать в пашей литературе значительное
место.
Среди участников декабристского движения яамой
замечательной фигурой, без сомнения, являлся Пестель.
В историю русской общественной мысли П. И. Пестель
вошел как крупный политический организатор и вождь
наиболее радикального «рыла декабристов, как идеолог
первого революционного движения в России и
выдающийся мыслитель своего времени. Все современники, близко
знавшие Пестеля, говорят о нем как о человеке
выдающемся, с блестящим умом и глубокими познаниями в
области общественных наук. По словам декабриста Е. П.
Оболенского, «Павел Иванович Пестель отличался умом
необыкновенным, ясным взглядом на самые отвлеченные
вопросы и редким даром слова, убедительно действующим
на того, кому он доверял свои задушевные мысли».1
К. И. Лорер писал в своих воспоминаниях о Пестеле: «Я
узнал его коротко и могу сказать про него, что он был
один из замечательнейших людей своего времени».2 Но
особого внимания заслуживает характеристика, данная
Пестелю великим русским поэтом А. С. Пушкиным. После
одной встречи с вождем Южного общества в апреле
1821 г. А. С. Пушкин записал в своем дневнике: «Утро
1 См. Общественное движение в России в первую половину
XIX в., т. I, СПб., 1905, стр. 237.
2 Записки декабриста Н. И. Лорера. М., 1931, стр. 74.
7

провел с Пестелем, умный человек во воем смысле этого
слова!.. Мы с ним имели разговор метафизический,
политический, нравственный и проч. Он один из самых
оригинальных умов, каких я знаю».1
В обширной литературе о декабристах, как правило,
рассматривается фактическая сторона революционного
движения и крайне недостаточно обращается внимания на
идеологию дворянских революционеров. Что касается
П. И. Пестеля, в нашей литературе до последнего времени
не было ни одной крупной работы, посвященной
выяснению мировоззрения этого замечательного революционера
и мыслителя. Более или менее обстоятельно, хотя далеко
еще не полно, изучены ©опросы революционной
программы Южного общества, частично экономические и
политические взгляды Пестеля, однако почти совершенно не
изучены теоретические воззрения вождя декабристов.
Статьи Г. И. Габова «Материализм в философских
взглядах декабристов»,2 И. Шипанова
«Социально-политические и философские воззрения декабристов»,3
опубликованные в связи с 125-й годовщиной со дня восстания
14 декабря 1825 г., и вышедшая недавно работа Г. Габова
«Общественно-политические и философские взгляды
декабристов» представляют собой известный шаг в
разработке идеологии декабризма. Однако эти работы
являются скорее обзорными, чем исследовательскими, а потому
не решают многих важных и сложных проблем. К их
рассмотрению мы еще вернемся. Скажем лишь, что
философские воззрения П. И. Пестеля в названных работах Г. И.
Габова и И. Щипанова не нашли почти никакого
отражений.
П. И. Пестель не оставил после себя специальных
трудов по философии и социологии, однако изучение его
знаменитой «Русской Правды» и других документов,
связанных с жизнью и деятельностью выдающегося русского
революционера, показывает, что он был крупным
мыслителем и высказал в свое время целый ряд глубоких и ори-%
гинальных мыслей по различным вопросам философии,
социологии, политической экономии и т. п.
1 А. С. Пушкин. Поли. собр. соч., т. VIII, изд. АН СССР,
М.—Л.. 1949, стр. 17.
3 См. «Вопросы философии», 1950, № 3.
3 См. Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. I. Вводная статья.
8

Мировоззрение П. И. Пестеля вызывает глубокий
интерес еще и потому, что он как политический вождь
революционной части декабристов оказал серьезное влияние на
своих соратников по тайному обществу. Под его влиянием
складывались антикрепостнические, революционные
взгляды многих участников декабристского движения. Интерес
к П. И. Пестелю как к мыслителю определяется также тем
обстоятельством, что идеология крупнейших
представителей декабризма, являясь прямым продолжением и
дальнейшим развитием материалистических и революционных
идей А. Н. Радищева, представляет собой важный этап в
развитии русской общественной и философской мысли в
период от Радищева до великих революционных
демократов Герцена, Белинского, Чернышевского, Добролюбова и
других.
4с *
Настоящая работа представляет собой попытку
рассмотреть основные черты мировоззрения П. И. Пестеля,
его философские и социально-политические воззрения в
тесной связи с задачами освободительного движения
первой четверти XIX в., а также вскрыть
общественно-исторические и теоретические истоки этих воззрений.
Революционная и творческая деятельность Пестеля
была весьма разносторонней. В числе немногих молодых
патриотов он участвовал в организации первого тайного
общества, являлся одним из видных руководителей Союза
спасения и Союза благоденствия, возглавлял созданное
им Южное общество декабристов. В «Русской Правде»,
которая фиксировала положительные требования
радикального крыла декабристского движения, и в других
документах, кроме философских и социально-политических
вопросов, он затронул важнейшие проблемы политической
экономии, права, воспитания, образования и ряд других
вопросов. Во всех этих областях он умел сказать свое
оригинальное слово. Однако в настоящей работе не
рассматриваются особо экономические, правовые и другие
специальные вопросы. Они затрагиваются в разной связи, но
лишь постольку, поскольку это необходимо для
выяснения главных черт мировоззрения Пестеля. В работе опу-
9

щена также история декабристского движения и не
рассматривается специально революционная деятельность
Пестеля. Исторический материал широко привлекается
лишь в качестве иллюстраций и разъяснений по различным
теоретическим вопросам. Делается это сознательно, ибо
перечисленные вопросы требуют специального
исследования и, кроме того, далеко выходят за рамки настоящей
темы.
В основу работы положена ленинская оценка
декабристов, их места и роли в русском освободительном
движении, работы и документы самого Пестеля, а также
многочисленные материалы, связанные с историей и идеологией
движения декабристов.

Г Л А В А I
ФОРМИРОВАНИЕ МИРОВОЗЗРЕНИЯ П. И. ПЕСТЕЛЯ
1. ОБЩЕСТВЕННО-ИСТОРИЧЕСКИЕ УСЛОВИЯ
Формирование и развитие социально-политических,
революционно-освободительных и философских взглядов
П. И. Пестеля, как и вообще декабристской идеологии в
целом, можно понять, лишь исходя из конкретно
исторических условий русской действительности того времени.
Как изьестно, в первой четверти XIX в. намечаются
серьезные сдвиги в ооциально-экономическом укладе
крепостнической России. Начавшееся уже во второй половине
XVIII в. разложение феодально-крепостнического строя
к началу XIX в. еще более развивается и углубляется.
Этот процесс захватывает все стороны хозяйственной
жизни страны: промышленное производство, внутреннюю и
внешнюю торговлю, сельское хозяйство.
"В начале XIX в. сравнительно быстро растет число
промышленных предприятий преимущественно с
применением труда вольнонаемных рабочих.
Низкая производительность подневольного труда в
промышленности приводила к тому, что труд крепостных все
более вытеснялся трудом вольнонаемных рабочих. Для
того времени уже характерна борьба вотчинной и
капиталистической мануфактур — упадок первой и укрепление
второй. Однако дальнейший рост капиталистической
мануфактуры, предприятий с применением вольнонаемного
труда, а следовательно и буржуазных отношений,
приходил в резкое противоречие с существующим феодально-
крепостническим строем. Развитие капиталистического
производства требовало, прежде всего, достаточного
количества свободных рабочих рук. Крепостническая же
система закабаляла огромные массы трудящегося населения.
//

Таким образом, возникала объективная необходимость
в ликвидации крепостничества для дальнейшего развития
промышленного производства.
Наряду с ростом промышленности быстро развивалась
внешняя и внутренняя торговля. За четверть века, с 1800
по 1825 г., вывоз товаров за границу увеличился почти в
четыре раза.» Оборот внутренней торговли в 1808 г.
равнялся 500 млн. руб., а к 1818 г. он вырос до 900 млн. руб.,
т. е. только за одно десятилетие увеличился почти в два
раза.2
К. Маркс в «Капитале» указывал, что развитие
торговли всегда оказывало разлагающее действие на
натуральное хозяйство, которое не приспособлено к производству
на рынок. Ни количество производимых таким хозяйством
продуктов, ни их качество не соответствовали
потребностям рынка.
В работе «Развитие капитализма в России»
В. И. Ленин доказал, что крепостнический строй всей
своей внутренней организацией приспособлен к
натуральным отношениям и что вследствие этого производство на
рынок противоречит самой его природе.
Под влиянием роста внешнего и внутреннего рынка
капиталистические тенденции все шире тгроникали в
сельское хозяйство. Развитие промышленности и связанный
с этим рост городского населения, увеличение армии и,
наконец, все возраставший спрос на русскую пшеницу за
границей — все это толкало помещиков на путь
производства хлеба для продажи. В целях получения больших
прибылей помещики прибегали к различным средствам
нажима на крестьян: увеличивали число дней барщины,
размер оброка, расширяли запашку своих земель за счет
крестьянских наделов и т. д. Но чрезвычайно низкая
производительность труда в сельском хозяйстве и
промышленности давала малые результаты. Не случайно поэтому
в первой четверти XIX в. происходит быстрое разорение
помещичьих хозяйств, значительно увеличивается число
имений, заложенных в казну.
Все это вызывает тревогу в среде господствующего
класса. Предпринимается ряд попыток выйти из
затруднений, создавшихся в промышленности и сельском хозяй-
1 См. К. А. Пажитнов. Экономические воззрения
декабристов, Госполитиздат, М., 1945, стр. 13.
2 Там же.
12

стве, разрешить назревшее противоречие между новыми
производительными силами и старыми
производственными отношениями. В этот период особенно оживляется
деятельность так называемого «Вольно-экономического
общества», широко обсуждаются вопросы о средствах и
методах повышения производительности крепостного труда
в промышленности и в сельском хозяйстве, о
преимуществах барщины и оброка и их возможных сочетаний, о
выгодности труда вольнонаемных рабочих и т. п. Однако
все попытки дворян-помещиков рационализировать свое
хозяйство, не затрагивая основ
феодально-крепостнического строя, ни к чему серьезному не могли привести и
неизменнно кончались полным провалом. Необходимо
заметить, что не только помещики, но и крепостные
крестьяне постепенно втягивались в товарно-денежные
отношения. Деньги необходимы были крестьянам прежде всего
для уплаты подушной подати и оброка помещикам, а
также для приобретения самых различных предметов
хозяйственного и домашнего обихода.
Анализируя разложение феодально-крепостнических
отношений в России, особенно в сельском хозяйстве,
В. И. Ленин пришел к следующему выводу: «Производство
хлеба помещиками на продажу, особенно развившееся в
последнее время существования крепостного права, было
уже предвестником распадения старого режима».» Таким
образом, применительно к первой четверти XIX в. уже
можно говорить о начале кризиса
феодально-крепостнического строя.
Царизм и вся крепостническая система стояли на пути
дальнейшего роста производительных сил. Резкое
несоответствие производственных отношений характеру развития
производительных сил настоятельно требовало коренных
преобразований — замены старых феодальных отношений
новыми буржуазными отношениями. Насильственное
разрешение этого основного противоречия становилось делом
ближайшего будущего.
Крепостное право, определявшее все отношения
помещика к крестьянам и налагавшее свою печать на весь
социально-политический быт самодержавной России,
являлось страшным бедствием для многомиллионного
крестьянства. Крепостничество обрекало русский народ на тя-
1 В. И. Ленин. Соч., т. 3, стр. 158.
13

желые мучения, систематические голодовки и вымирание.
Буквально все декабристы в своих показаниях во время
следствия и_ в многочисленных воспоминаниях рисуют
ужасающее положение крепостного крестьянства. «Стон
народа, — писал Н. И. Тургенев, — раздается от
Петербурга до Камчатки...» 1 А. Бестужев писал из крепости:
«Негры на плантациях счастливее многих помещичьих
крестьян. Продавать в розницу семьи, похитить
невинность, развратить жен крестьянских считается ни во что
и делается явно. Не говорю уже о барщине и оброках, но
есть изверги, которые раздают борзых щенков для
выкармливания грудью крестьянок».2 П. И. Пестель
расценивал крепостное право не иначе, как ничем не ограниченное
рабство.
Передовая, лучшая часть дворянства в лице будущих
декабристов осознала, что крепостное право является
основной причиной экономической, политической и
культурной отсталости России. Именно поэтому в программных
требованиях декабристов немедленное уничтожение
крепостничества в России стоит первым и главным пунктом.
Но крепостнические отношения были основой
существовавшего тогда режима, пронизывали его снизу доверху.
По словам И. Д. Якушкина, подавляющее большинство
помещиков смотрело на крепостное право, как на
естественное и вполне нормальное явление, до которого «нельзя
было коснуться без потрясения самой основы
государства». Отсюда понятно, что тот, кто выступал против
крепостного права, неизбежно обрушивался на весь
самодержавно-крепостнический строй тогдашней России.
Начавшийся кризис феодально-крепостнической
системы, зарождение и развитие в недрах феодализма
капиталистического уклада, бедственное положение народа,
стонавшего под гнетом крепостников-помещиков, — все это
оставило глубокий след в идейном развитии П. И.
Пестеля и других декабристов, наложило печать на все их
мировоззрение и явилось главным, определяющим в
формировании идеологии декабризма. Но при этом необходимо
учитывать целый ряд других условий, которые также
оказали серьезное влияние на формирование революционных
взглядов Пестеля и его единомышленников.
1 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. I, стр. 207.
2 Там же, стр. 493.
14

Многие из декабристов в своих показаниях ссылались
на Отечественную войну 1812 г. как на важнейший
источник свободомыслия в России и связывали с ней начало
революционного движения, завершившегося восстанием
14 декабря 1825 г. «Мы были дети 1812 года»,.— писал
декабрист М. И. Муравьев-Апостол. Еще более
определенно говорил об этом А/Бестужев: «Наполеон вторгся в
Россию, и тогда*-то народ русский впервые ощутил свою силу,
тогда-то пробудилось во всех сердцах чувство
независимости, сперва политической, а впоследствии и народной.
Вот начало свободомыслия в России».1
Большое влияние оказала война 1812 г. и на молодого
Пестеля. Разгром наполеоновской армии под Москвой,
изгнание французов за пределы России и, наконец,
заграничные походы разбудили сознание П. И. Пестеля. Эти
события укрепили его веру в великое будущее русского
народа, пробудили чувство национальной гордости за свою
великую родину. Пестель в числе других молодых
офицеров был одним из самых активных участников войны
1812 г. Он собственными глазами мог видеть, какие
огромные тяготы нес русский народ в 1812—1815 гг., и
прекрасно понимал, что эта война выиграна потому, что была
войной народной. Годы тяжелых военных испытаний
сблизили Пестеля, тогда еще совсем молодого офицера, с
солдатской массой, заставили его по-новому взглянуть на
бедственное положение простого народа. Он по достоинству
смог оценить положительные качества великого русского
народа — его природный ум, находчивость, твердость и
мужество перед лицом врага, его жгучую ненависть
к угнетателям всякого рода.
Уясняя смысл происходивших у негона глазах событий,
Пестель сделал для себя чрезвычайно важные выводы.
Святость с монархической власти была сорвана. На
примере Западной Европы он убедился, что и в России
самодержавно-крепостнический строй не является вечным и
незыблемым, что революционный переворот в России так
же возможен, как и в других европейских государствах.
«Происшествия 1812, 13, 14 и 15 годов, — читаем мы
в его показаниях, — равно как предшествовавших и
последовавших времен показали столько престолов низвер-
женных, столько других поставленных, столько царств
1 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. I, стр. 97.
15

уничтоженных, столько новых учрежденных, столько царей
изгнанных, столько возвратившихся или призванных и
столько опять изгнанных, столько революций
совершенных, столько переворотов произведенных, что все сии
происшествия ознакомили умы с революциями, с
возможностями и удобствами оные производить».1
Пестель и его друзья, будучи за границей,
внимательно изучали экономические и политические порядки в
Европе. Изучение буржуазного строя, в котором они видели
несомненные преимущества перед феодальным,
способствовало более глубокому пониманию
социально-экономических отношений в России, помогало уяснить и осмыслить
то, что прежде было неясным или ускользало от их
внимания. «Пребывание во время похода за границей, —
писал декабрист И. Д. Якушкин, — вероятно в первый раз
обратило внимание мое на состав общественный в России
и заставило видеть в нем недостатки».2
Однако будущие декабристы, и прежде всего Пестель,
далеко не идеализировали буржуазные порядки в Европе;
больше того, они сумели разглядеть теневые стороны
буржуазного общества и подвергли их резкому осуждению.
Уже по одному этому нелепо обвинять декабристов в том,
что они стремились якобы искусственно перенести в
Россию европейские порядки или «пересадить Францию в
Россию». Близкое знакомство Пестеля и его товарищей
по обществу с буржуазным строем, несомненно, сыграло
положительную роль в расширении их кругозора, но не
определило их мировоззрения. Декабрист С. И. Муравьев-
Апостол решительно настаивал на том, что «именно
1812 г., а вовсе не заграничные походы, создал
последующее общественное движение, которое было в своей
сущности не заимствованным, не европейским, а чисто
русским».3
Война 1812 г. закончилась полным разгромом
буржуазной Франции. Русский народ сыграл решающую роль в
освобождении народов Европы от наполеоновского ига.
В результате победы над Наполеоном Россия заняла гла-
венствующее положение среди западноевропейских госу-
1 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. II, стр. 175.
2 Восстание декабристов. Материалы, т. III, М.—Л., 1927,
стр. 44.
3 «Из истории русской философии XVIII—XIX веков»
(сборник статей), М, 1952, стр. 89.
16

дарств. Русские войска, увенчанные славой победителей,
вернулись на родину исполненные величайшей гордости.
За годы войны выросло сознание простого народа,
окрепла его вера в свои силы. Жизнь под гнетом крепостника-
помещика стала теперь еще более невыносимой. Чувство
протеста стало сильнее. «Еще война длилась, — писал
декабрист А. Бестужев, — когда ратники, возвратись в до-
мы, впервые разнесли ропот в классе народа. „Мы
проливали кровь, — говорили они, — а нас опять заставляют
потеть на барщине. Мы избавили родину от тирана, а нас
опять тиранят господа"».1
Передовые люди того времени понимали, что без
коренных преобразований в социально-политическом строе
России не обойтись. Понимал это и П. И. Пестель. Он
считал, что русский народ, который выдержал основную
тяжесть в войне с Наполеоном и обеспечил России
независимость, не может больше оставаться в тисках
загнивающего феодально-крепостнического строя. Пестель
и его молодые друзья полагали, что теперь, когда война
победоносно закончена и Россия стоит во главе
европейского Запада, наступило самое благоприятное время,
чтобы ввести в стране конституционное правление и
освободить крестьян от крепостной зависимости. При этом
будущие декабристы еще надеялись на правительство, на
его «благие» намерения. Но этим надеждам очень скоро
пришел конец. Вместо того чтобы приступить к реформам,
как того ожидали передовые люди России, самодержавное
правительство, воспользовавшись победой над
Наполеоном для упрочения монархической власти, повело
ожесточенную борьбу с нараставшим в стране общественным
движением, охватившим все слои русского общества.
Сразу же после окончания войны 1812 г. начался период
самой оголтелой, салкш разнузданной реакции во всех
областях общественной жизни.-
Прежде всего обращали на себя внимание
мероприятия правительства по крестьянскому вопросу, еще больше
расширившие сферу крепостнических отношений. До
1815 г. формально сохранялся закон 1754 г., по которому
окончательно закрепощенными считались крестьяне,
записанные за помещиками по первым двум ревизиям; все
остальные сохраняли свое право на возвращение им воль-
1 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. I, стр. 492.
2 П. Ф. Никандров
17

ности. В 1815 г. и это право было уничтожено. В 1822 г.
было восстановлено отмененное в 1809 г. право
помещиков ссылать своих крестьян в Сибирь без суда и
следствия. Гнет помещиков возрос, « без того бесправное
положение крепостных крестьян еще более ухудшилось.
Многие помещики гоняли крепостных на барщину по
шести дней в неделю. Таким образом, крестьянство не
только не получило ожидаемой вольности в награду за
победу над врагом и понесенные жертвы, но попало после
войны в еще большую кабалу. «В 1812 году нужны были
неимоверные усилия, — писал декабрист Каховский, —
народ радостно все нес в жертву для спасения отечества...
В мирное время налоги еще увеличились».» И
действительно, если в 1810 г. подати и налоги с крестьян
составляли 71,2 млн. руб., то в 1816 г. они возросли до
106 млн. руб. Розги и палки, кнут и плети, каторжная
работа на барщине — вот та награда, которую получил
русский народ за победу над иноземными захватчиками.
С царствованием Александра I связано также одно из
самых гнусных мероприятий того времени — военные
поселения, введение которых вызвало в народе и у
передовой части дворянства особенно глубокое возмущение.
Передовые люди России видели в военных поселениях еще
один источник народных бедствий и страданий.
Другим реакционным мероприятием правительства
после войны 1812 г. было объединение «духовных дел и
народного просвещения» в одном министерстве, во главе
которого был поставлен известный мракобес Голицын.
Фактически это мероприятие означало полное и
безусловное подчинение науки и всего народного образования
церкви.
Самодержавное правительство сознательно тормозило
распространение в стране научных знаний, опасаясь, что
это может привести к «пагубным последствиям для
существующего порядка вещей». Еще до войны 1812 г.
правительство отпускало на народное образование самые
мизерные средства. Например, в бюджете 1811 г. на
содержание императорского двора было ассигновано 10 млн.
рублей, а на учебные заведения отводилось всего 2 млн.
руб. Сразу же после окончания войны реакция со всей
силой обрушилась на учебные заведения. Специальная
1 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. I. 1951, стр. 608.
18

правительственная инструкция требовала преподавать
лишь те науки, которые «не отделяют нравственности от
веры». Крупнейшие университеты страны (Петербургский,
Казанский и др.) были подвергнуты опустошительному
разгрому. Прогрессивно настроенные профессора,
подлинные ученые, были изгнаны, а над учебными заведениями
был установлен полицейский надзор.
Жестокие репрессии обрушились на журналистику и
литературу. Обо всем, что хотя бы косвенно касалось
правительства и его политики, писать категорически
воспрещалось без специального на то разрешения самого
правительства. Даже рецензии на игру актеров
императорских театров запрещались только потому, что они
назывались «императорскими». По той же причине не
печаталась и критика на издания Академии наук. Все
выходившие из печати литературные произведения подвергались
двойной и тройной цензуре.
Все эти и многие другие реакционные, мероприятия
правительства Александра I не могли не вызвать самого
решительного протеста из среды передовой части
образованных людей России. Реакционная политика
правительства положила конец надеждам передового дворянства на
мирные реформы. Теперь, вспоминал декабрист Якушкин,
«никто из нас не верил в благие намерения
правительства».» Будущие декабристы поняли, что причины
«страданий народных» лежат в самодержавном строе
крепостнической России. Больше того, они убедились в том, что
«улучшить что-либо в настоящем правлении есть
преступление». Говоря о причинах свободомыслия, Пестель,
между прочим, писал: «.. .слышанное о военных
поселениях, упадок торговли, промышленности и общего
богатства, несправедливость и подкупность судов и других на-
чальств, тягость военной службы для солдат и многие
другие тому подобные статьи, долженствовавшие, по моим
понятиям, составлять предмет частных неудовольствий,
и чрез коих всех совокупление воедино представлялась
моему уму и воображению целая картина народного
неблагоденствия. Тогда начал во мне возникать внутренний
ропот противу правительства».2 Правительственная
реакция в послевоенный период в значительной степени спо-
1 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. I, стр. 109.
2 Восстание декабристов. Материалы, т. IV, 1927, стр. 89—90.
2*
19

собствовала тому, что этот глухой, еще неясный «ропот*
перерос в сознательный, энергичный протест против
деспотизма. Не мирные преобразования в рамках
самодержавно-крепостнического строя, а революционное
ниспровержение самодержавия и крепостничества может
положить конец произволу дворянства и бесправию народа.
Вот тот вывод, к которому пришли Пестель и его друзья
после войны 1812 г.
Движение декабристов и их освободительная
идеология были неразрывно связаны с классовой борьбой в
России, которая особенно обострилась и приобрела массовый
характер в период 1815—1825 гг. Правительственная
реакция была направлена своим острием против
нараставшего в стране после войны освободительного
движения. Однако, вместо того чтобы ослабить это движение,
она только способствовала переходу его с оппозиционных
на революционные рельсы.
«В 1812 г., — писал К. Маркс, — когда крестьян
призывали записываться в ополчение, им, хотя и неофициально,
но с молчаливого согласия императора, было обещано
освобождение как награда за патриотизм; с людьми,
защищавшими святую Русь, нельзя-де дальше обращаться как
с рабами».1 Но в царском манифесте от 30 августа 1814 г.,
изданном по случаю победоносного окончания войны
с Наполеоном и даровавшем различные «милости»
отдельным лицам и даже целым сословиям, в отношении
крепостного крестьянства было сказано только: «А
крестьяне, верный наш народ—да понесут мзду свою от
бога». Таким образом, крепостные крестьяне не получили
никакой -вольности. Их положение после войны, как уже
говорилось, еще более ухудшилось. Даже бывшие
ополченцы насильственно возвращались к своим прежним
господам — помещикам.
На усиление помещичьего гнета после войны
крестьяне отвечали массовыми восстаниями не только против
отдельных ненавистных крепостников, но, как правило,
против крепостнического гнета в целом, за отмену
крепостного права. В 1816 г. было 25 крупных крестьянских
волнений, в 1817 г. — 34 и в 1818 г. — 44 волнения.2 Если
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XI, ч. I, стр. 543.
2 И. Игнатович. Крестьянские волнения первой четверти
XIX века. «Вопросы истории», 1950, № 9, стр. 48—70.
20

учесть также кратковременные выступления, невыход на
барщину, отказ платить оброк, действия против царских
чиновников и усмирительных воинских команд, то число
крестьянских волнений неизмеримо возрастет.
Примером наиболее крупного волнения может служить
движение крестьян на Дону .в 1818—1820 гг., носившее
ярко выраженный антикрепостнический характер. В этом
движении, продолжавшемся более двух лет, участвовало
256 селений с населением 304 465 человек только
мужского пола. Насколько упорным и решительным было
выступление крестьян на Дону, свидетельствует хотя бы тот
факт, что в подавлении его участвовало более 5 полков
пехоты и кавалерии с артиллерией.
В начале XIX в. значительных размеров достигло
движение фабричных «работных людей». В 1816 г. произошло
волнение на стекольном заводе Баташева в Петербурге,
в 1817 г. —на шелковой фабрике в Богородском уезде
Московской губернии, в 1819 г. — на фабрике Осокина в
Казани и т. д. Но особенно много «беспорядков» было на
уральских горных заводах. Только за 5 лет, с 1820 по
1825 г., на Урале произошло 10 крупных волнений,
охвативших 14 заводов. В отдельных случаях в волнениях
участвовало до 15 тыс. человек.
Волнения охватили также военные поселения я армию.
Особенно крупными были восстания Чугуевского и
Таганрогского военных поселений в 1819 г. После
подавления этих восстаний было арестовано и подвергнуто
жестоким наказаниям более 2000 человек. Не случайно
декабристы в своих планах революционного переворота
рассматривали военные поселения как весьма серьезный
резерв, понимая, что они представляют собой пороховой
погреб, готовый взорваться при первом благоприятном
случае. Все чаще и чаще происходят «беспорядки» и в
регулярных войсках. Волнения солдат, двадцатипятилетняя
служба которых была хуже каторги, возникали в ответ
на жесточайшую палочную дисциплину,
господствовавшую в армии, и отражали общее недовольство народа
крепостным строем.
Большое впечатление на современников произвело
возмущение Семеновского полка в 1820 г., не на шутку
напугавшее царское правительство. Через некоторое время
после событий в Семеновском полку были обнаружены
обращенные к солдатам прокламации, в которых расска-
21

зывалось о бесправном положении простого народа и
звучал прямой призыв к вооруженному восстанию против
царя и помещиков. Обратимся к одной из этих
прокламаций, так как волнения в Семеновском полку,
происходившие в самом Петербурге, оказали серьезное влияние на
развитие революционных взглядов Пестеля и его
единомышленников, укрепили их уверенность в правильности
тактики военной революции.
«Бедные воины! — говорилось в прокламации, —
посмотрите глазами на отечество, увидите, что люди всякого
сословия подавлены дворянами... Хлебопашцы угнетены
податями: многие дворяне своих крестьян гоняют на
барщину шесть дней в неделю. Скажите, можно ли таких
крестьян выключить из числа каторжных? .. Вы
защищаете отечество от неприятеля, а когда неприятели нашлись
во внутренности отечества, скрывающиеся в лице царя и
дворян, то безотменно с«х явных врагов вы должны взять
под крепостную стражу.. .»* и т. д.
Таким образом, к началу 20-х годов XIX в. в России
намечаются первые признаки революционной ситуации.
Недовольство охватило самые широкие слои русского
общества; все чаще раздавались голоса, призывавшие к
уничтожению существующего строя. Нарастал
революционный взрыв. Так, во всяком случае, воспринимали это
декабристы. «.. .Во всех углах, — писал А. Бестужев, —
виднелись недовольные лица, на углах пожимали плечами,
везде шептались — все говорили: „К чему это приведет?".
Все элементы были в брожении».2 С. Трубецкой заявил во
время следствия: «.. .состояние России таково, что
неминуемо должен в оной последовать переворот, со -временем;
сие мнение особенно основывал я: 1-е) на частых
возмущениях крестьян против помещиков и на
продолжительности оных, равно как и умножении таковых возмущений;
2-е) на всеобщих жалобах на лихоимство чиновников в
губерниях и, наконец, 3-е) полагал, что образование
военных поселений будет также со временем причиною
переворота».3
В том, что революция в России «близка и неизбежна»,
были убеждены многие декабристы. Был убежден в этом
1 сДекабристы». Сб. под ред. Вл. Орлова, М.—Л., 1952, стр.471.
2 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. I, стр. 496.
3 Восстание декабристов. Материалы, т. I, 1925, стр. 9.
22

и П. И. Пестель, который основывал свое убеждение на
том, что в Россия среди различных слоев общества,, в
особенности среди простого народа и «нижних чинов» армии,
«существовал дух сильного неудовольствия.. .»* Все это
толкало будущих декабристов на путь революционной
борьбы; их революционное выступление являлось
своеобразным отражением крестьянского движения. Однако
Пестель и подавляющее большинство декабристов не были
сторонниками крестьянской революции, боялись «ужасов»
народного восстания. А. Бестужев очень хорошо отразил
общее мнение декабристов, когда он заметил во время
следствия: «А как ропот народа, от истощения и
злоупотребления земских и гражданских властей происходящий,
грозил кровавою революциею, то общества вознамерились
отвратить меньшим зЛрм большее и начать свои действия
при первом удобном случае».2 В тактике военной
революции Пестель и его соратники нашли лучшее, по их
мнению, средство для коренной ломки отживших феодально-
крепостнических порядков в России, а также лучший
способ предотвратить повторение «ужасов французской
революции». При этом они опирались на пример и опыт
волнений в Семеновском полку.
Рассматривая общественно-исторические условия
формирования мировоззрения Пестеля и подчеркивая при
этом определяющую роль русской действительности,
нельзя обойти революционное движение на Западе конца
XVIII — первой четверти XIX вв., которое также оказало
известное влияние на декабристов. Во время заграничных
походов и после возвращения на родину Пестель и его
молодые друзья ие только изучали социально-политический
строй европейских государств. С еще большим интересом
и вниманием следили они за революционным движением,
еще и еще раз проверяли на его опыте свои политические
стремления и средства революционной борьбы.
Французская буржуазная революция (1789—1793), восстания в
Испании (1820), в Неаполе (1820—1821), в Португалии
(1820), национально-освободительная борьба греческого
народа за освобождение от турецкого ига в начале
20-х годов XIX в. служили предметом оживленного
обсуждения в среде декабристов.
1 Восстание декабристов. Материалы, т. IV, 1927, стр. 108.
2 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. I, стр. 496.
23

Революционные события во Франции в конце XVIII в.
и их последствия, по собственному признанию П. И.
Пестеля, показали ему, что «большая часть коренных
постановлений, введенных революцией, были при реставрации
монархии сохранены и за благие вещи признаны».1 Он
обратил внимание на то обстоятельство, что «те
государства, в коих не было революции, продолжали, быть
лишенными подобных преимуществ и учреждений».2 Из этого
он сделал важнейший вывод о том, что «революция, видно,
не так дурна, как говорят, и что может быть даже весьма
полезна».3 Этот вывод Пестеля относился прежде всего
к России.
Изучение самого хода французской революции,
которой он глубоко сочувствовал, навело его на мысль «о
возможном предупреждении всяких междоусобий» и
заставило искать средства для их избежания в Росоии.
Наглядным подтверждением революционных и республиканских
взглядов Пестеля служили, по его выражению,
«происшествия в Неаполе, Гишпании и Португалии». В них он
находил неоспоримые доказательства «непрочности
монархических конституций и полные достаточные причины
недоверчивости к истинному согласию монархов на
конституции, ими принимаемые».4 Революционные события в
Европе, особенно испанская революция 1820 г., показали
Пестелю и его друзьям, что «народам с царями делать
договоров невозможно».
П. И. Пестель одним из первых среди декабристов
пришел к глубокому убеждению, что наиболее приемлемым
для России и наиболее справедливым является
республиканский строй. Опыт революционного движения в
Западной Европе еще более укрепил его в этом убеждении.
Таковы, в основном, те общественно-исторические
условия, в которых складывалось и развивалось
мировоззрение П. И. Пестеля, одного из самых выдающихся
идеологов и вождей декабристского движения.
2. ИДЕЙНЫЕ ИСТОКИ
Всякая новая теория, указывает Энгельс, особенно
если она затрагивает вопросы общественной жизни, уходит
1 Восстание декабристов. Материалы, т. IV, стр. 89.
* Там же.
3 Там же, стр. 90.
4 Там же, стр. 91.
24

своими корнями глубоко в социально-экономические
условия той или иной исторической эпохи. Но при этом она
«располагает в качестве предпосылки определенным
мыслительным^ материалом, который передан ей ее
предшественниками^ из которого она исходит».1 Поэтому чтобы
разобраться в творчестве того или иного мыслителя и
уяснить историческое значение оставленного им идейного
наследия, недостаточно раскрыть только общественно-
исторические условия формирования его мировоззрения.
Для этого необходимо также обратиться к его идейным
предшественникам.
Вопрос об идейных истоках мировоззрения П. И.
Пестеля следует рассматривать в тесной связи с более
общим вопросом, а именно — с вопросом о преемственности
в русском освободительном движении. Игнорирование или
даже недооценка неразрывной связи этих вопросов
неизбежно ведет к грубым ошибкам в понимании
интересующей нас проблемы — к недооценке русской
революционной и материалистической традиции и к чрезмерному
преувеличению западноевропейского влияния на Пестеля и
других идеологов декабризма.
К решению вопроса об идейных истоках
мировоззрения Пестеля следует подходить таким же образом, как и к
анализу общественно-исторических условий
формирования его социально-политических и философских взглядов.
Не отвергая известного влияния на Пестеля лучших
произведений прогрессивных мыслителей Западной Европы,
определяющие идейные истоки, из которых исходил
Пестель в своей теоретической деятельности, необходимо
искать не за рубежом, а в русской общественной и
философской мысли конца XVIII—начала XIX вв. ^
Как известно, В. И. Ленин начинает периодизацию
революционного движения в России с декабристов и
рассматривает их как представителей первого этапа в русском
освободительном движении. Но при этом В. И. Ленин
подчеркивает, что движение декабристов возникло не
случайно и не на пустом месте. Оно подготовлялось и
созревало на протяжении нескольких десятилетий. Серьезную
роль в идейной подготовке декабристского движения
сыграл великий русский революционер и мыслитель А. Н.
Радищев и его ближайшие последователи.
л
1 К. Маркс, Ф. Энгельс. Избранные произведения, т. II,
Госполитиздат, 1948, стр. 475.
25

А. Н. Радищев является основоположником
антикрепостнической, революционной мысли в России.
Освободительные идеи, высказанные им в знаменитом
«Путешествии из Петербурга в Москву», оказали огромное
революционизирующее воздействие на декабристов, а через них
и на последующие поколения борцов против
самодержавия и крепостничества в России. Об этом очень хорошо
сказал в свое время А. И. Герцен: «Радищев смотрит
вперед, на него пахнуло сильным веянием последних лет
XVIII века... его идеалы... это наши мечты, мечты
декабристов. .. И что бы он ни писал, так и слышишь
знакомую струну, которую мы привыкли слышать и в первых
стихотворениях Пушкина, и в „Думах'* Рылеева, и в
собственном нашем сердце».1
Самодержавному правительству удалось чудовищными
преследованиями довести Радищева до самоубийства, но
оно оказалось бессильным задержать распространение его
произведений и его революционных идей. А. С. Пушкин с
полным правом мог сказать, что «Радищев, рабства враг,
цензуры избежал». Ни жестокая реакция в России, ни
конфискация книги А. Н. Радищева «Путешествие из
Петербурга в Москву» не помешали широкому ее
распространению среди передовой части русского общества.
«Путешествие...» было напечатано автором в
количестве примерно 650 экземпляров. Из них в обращение
попало не более 65—70 экземпляров. Несмотря на это, книга
Радищева сразу же по выходе в свет стала широко
известна в различных слоях общества. Уцелевшие экземпляры
переходили из рук в руки, тайно распространялись среди
друзей и знакомых. Кроме печатных, по рукам ходило
множество рукописных экземпляров «Путешествия...»
Достаточно сказать, что только до нас дошло 30 таких
списков.
0 глубоком интересе, который вызвала книга
Радищева, и о широком ее распространении в обществе говорят
многие современники. Один из них свидетельствует, что
в обществе платили большие деньги за то, чтобы
ознакомиться с содержанием «крамольной» книги знаменитого
автора, а всякий, имевший у себя эту книгу, считался
обладателем целого «сокровища». Француз Массой,
живший тогда в Петербурге, следующим образом писал об
1 А. И. Герцен. Поли. собр. сочинений и писем, под ред.
М. К. Лемке, т. IX, 1919, стр. 270, 271.
26

этом: «Несмотря на конфискацию, книга
(„Путешествие. ..", — П. Н.) существует у многих его
соотечественников, и память о нем дорога всем рассудительным и
чувствительным людям».1 Другой современник, некий Гель-
биг, сообщает: «Конфискацией книги не
воспрепятствовали, однако, тому, что она сделалась известною. В России
появились списки с нее и некоторые экземпляры перешли
даже за границу».2 Да и сам А. Н. Радищев с большим
удовлетворением отметил в своем дневнике, что видел
список с «Путешествия...» в одном из удаленных и
глухих уголков Сибири.
Судя по воспоминаниям современников, можно смело
сказать, что в конце XVIII—начале XIX ©в. трудно было
найти в России образованного человека с передовыми
взглядами, который бы не был знаком с книгой А. Н.
Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву», не
сочувствовал бы в той или иной степени ее освободительным
идеям, не восхищался бы смелостью автора,
отважившегося открыто заклеймить самодержавно-крепостнические
порядки и даже призывать к их революционному
уничтожению.
Известно, что некоторые декабристы, например Н.
Тургенев, Г. Батеньков и В. Штейнгель, познакомились с
книгой Радищева еще до войны 1812 г., а многие— Н.
Бестужев, Н. Муравьев, В. Кюхельбекер, А. Розен, В. Дидов
и другие — изучили ее уже после окончания войны.
А. С. Пушкин, который не только был тесно связан с
большинством декабристов, но и по праву считается,
наряду с Пестелем и Рылеевым, идейным вождем
декабризма, всегда называл себя последователем Радищева.
Декабристы А. Бестужев, М. Муравьев-Апостол,
Беляев, Завалишин и многие другие писали в своих
воспоминаниях, что «свободный образ мыслей» они
«заимствовали» из подцензурной рукописной литературы, и об этом
они заявили на следствии. Надо полагать, что среди
множества ходивших в списках антиправительственных
произведений «Путешествие из Петербурга в Москву» и ода
«Вольность» А. Н. Радищева занимали далеко не
последнее место. Об этом, в частности, сообщает декабрист
1 Заимствовано у Вл. Орлова: «Русские просветители 1790—
1800-х годов». Госполитиздат, М., 1950, стр. 18.
2 «Библиотечные записки», 1858, 1№ 23, стр. 732.
27

В. Кюхельбекер. «Путешествие» Радищева, пишет он,
«переписывают с жадностью и дорожат каждым дерзким
еловом>.1
К сожалению, до нас не дошло прямых высказываний
самого Пестеля о том, что он читал книгу А. Н. Радищева.
Отчасти это можно объяснить тем, что в условиях жесткой
правительственной реакции не только читать
«Путешествие из Петербурга в Москву», но даже произнести имя
автора считалось преступлением «противу правительства».
Неудивительно поэтому, что, отвечая на вопрос
следственной комиссии об истоках его свободомыслия, Пестель,
чтобы не усугубить еще более своей вины ссылкой на
Радищева, заявил: «Я никакого лица не могу назвать, кому
бы я именно мог приписать внушение мне первых
вольнодумных и либеральных мыслей.. .»2 К тому же надо
учитывать и то, что Пестель знал о грозящем ему аресте и
заранее побеспокоился об истреблении компрометирующих
бумаг.
Однако отсутствие в сохранившихся документах П. И.
Пестеля прямых ссылок на Радищева не меняет существа
дела. Прекрасная осведомленность вождя декабристов обо
всем, что касалось жизни, деятельности и творчества
выдающегося революционера и мыслителя XVIII в., не
вызывает никаких сомнений.
Первые сведения о Радищеве П. И. Пестель мог
получить в своей семье после возвращения из Германии з
1809 г. В работе Д. С. Бабкина «Процесс А. Н.
Радищева» (1952) опубликована официальная переписка по
поводу надзора за вернувшимся из Сибири Радищевым. И. Б.
Пестелю было поручено от имени императора Павла I
распечатывать все письма Радищева « сообщать
правительству об их содержании. Таким образом, отец Пестеля
знал все подробности «дела» А. Н. Радищева. Как же
случилось, что И. Б. Пестель, высокопоставленный чиновник
и монархист, поделился с сыном сведениями о
«возмутителе» общественного порядка? Дело в том, что в 1805—
1811 гг. запрет с имени Радищева временно был снят,
были напечатаны некоторые его произведения, и о Радищеве
снова заговорили в обществе.
1 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. I, стр. 19.
2 Восстание декабристов. Материалы, т. IV, стр. 89.
28

В тайном обществе с самого его зарождения между
членами шел самый оживленный обмен мнениями по
различным политическим, экономическим и философским
вопросам. И здесь в кругу декабристов Пестель также
мог познакомиться с произведениями А. Н. Радищева, тем
более что они, в том числе «Путешествие из Петербурга в
Москву» и трактат «О человеке, его смертности и
бессмертии»,1 имелись в библиотеке Н. Муравьева, с которым
Пестель до 1820 г. был очень близок.
Но все это, так сказать, внешняя сторона вопроса,
хотя и очень важная. Что касается глубокого идейного
родства между А. Н. Радищевым, с одной стороны, и П. И.
Пестелем —с другой, то оно сразу же бросается в глаза
уже при беглом сравнении «Путешествия из Петербурга
в Москву» и «Русской Правды». Не касаясь подробностей,
следует сказать, что и Радищев и Пестель клеймили в
своих работах самодержавно-крепостнические порядки и
обосновывали необходимость их революционного
уничтожения. При этом они исходили из теории естественного
права, истолковывая ее в революционном духе. И Радищев и
Пестель выступали за наделение крестьян землей. Их
политическим идеалом была демократическая республика.
Радищев и Пестель сумели разглядеть теневые стороны
капитализма в Западной Европе и подвергли резкой
критике буржуазные порядки. Обоих мыслителей роднит так-
>ке горячая любовь к родине, ради счастья и свободы
которой они пожертвовали своей жизнью. Разумеется, в их
мировоззрении есть и много различий, вытекающих из
различия общественно-исторических условий, в которых они
жили и боролись. Но к этим вопросам мы еще вернемся
ниже. Здесь же ограничимся лишь этими общими
замечаниями и перейдем к характеристике ближайших
последователей А. Н. Радищева, которые также входят в число
идейных предшественников декабристов, в том числе и
П. И. Пестеля.
Период в четверть века между выступлением А. Н.
Радищева с его замечательной книгой «Путешествие из
Петербурга в Москву» (1790) и возникновением первых
декабристских организаций (1816) является периодом
непосредственной подготовки первого этапа революционного
1 Философский трактат А. Н. Радищева был впервые
напечатан в Москве в 1809 г.
29

движения в России, т. е. движения декабристов.
Значительную роль в этом отношении сыграли ближайшие
последователи и продолжатели А. Н. Радищева: П. И. Чели-
щев, Ф. В. Кречетов, В. В. Пассек, П. А. Словцов, Г. И.
Попов, И. П. Пнин, И. М. Борн, В. В. Попугаев и многие
другие, получившие в нашей литературе общее название
«радищевцев». Расцвет их деятельности и творчества как
раз относится к периоду идейной подготовки
декабристского движения.
Опуская подробности жизни « творчества радищевцев,1
мы коснемся их взглядов и политической деятельности и
то лишь постольку, поскольку это необходимо для
выяснения той роли, которую они сыграли в идейной подготовке
декабристского движения.
Из числа современников и последователей А. Н.
Радищева, в той или иной степени разделявших его взгляды,
следует прежде всего назвать П. И. Челищева (1745—
1811). Екатерина II не без оснований подозревала в Чели-
щеве ближайшего соучастника Радищева при издании «
распространении «Путешествия из Петербурга в Москву».
Больше того, есть основания предполагать, что в главе
«Чудово» под инициалом «Ч.» выведен Челищев.
В 1791 г., через год после выхода в свет «Путешествия
из Петербурга в Москву» Радищева, П. И. Челищев
написал кн«игу «Путешествие по северу Сибири». Об идейной
близости этих работ свидетельствует не только внешнее
сходство их названий и форма изложения, хотя и это
весьма существенно, но и само содержание. В своей книге
Челищев, сознательно подражая Радищеву, выступает,
правда в смягченной форме, с критикой
самодержавно-крепостнических порядков в России, осуждает крепостное
право и сочувственно отзывается о простом народе.
«Смотрите, — пишет он, — повсюду бедность, праздность..
повсюду малая 'прибыль, а величайший труд.. .»2
Призывая к отмене крепостного права, которое, по его мнению,
сковывает огромные творческие возможности, таящиеся
в русском народе, Челищев продолжает: «Твердый, про-
1 Большой материал по этому вопросу можно найти в
работах Вл. Орлова (сРусские просветители 1790—1800-х годов»,
1950) и Л. Светлова (сА. Н. Радищев и политические процессы
конца XVIII века» — в сб. сИз истории русской философии
ХУШ-Х1Х веков», 1952).
2 См. П. И. Ч е л и ще в. Дневник. СПб., 1887, стр. 273.
30

ницательный и созидательный ум россиян требует только
одобрения, чтобы затмить в науках, художествах и в
рукоделиях все народы европейские».1
К числу ближайших последователей Радищева
относится и Ф. В. Кречетов (родился в 1745 году, год смерти
не установлен). Пройдя тяжелый жизненный путь
мелкого чиновника, Кречетов на собственном опыте и из
наблюдений над окружающей жизнью убедился в необходимости
изменять существующий порядок. С этой целью он создал
просветительское общество, куда вошло около 50 человек.
В программе общества, составленной Кречетовым, как
конечная цель предусматривались: ограничение
монархической власти, отмена сословных привилегий и
установление равноправия между всеми гражданами, свобода
слова и печати и другие демократические преобразования.
Кречетов выступал горячим сторонником просвещения
народа, видя в этом важнейшее условие для осуществления
намечавшихся им преобразований. В 1793 г. за критику
самодержавно-крепостнического строя Кречетов был
привлечен к суду, где выяснилось, что он требовал
ниспровержения самодержавия и с этой целью рассчитывал
привлечь к восстанию солдат. По словам одного свидетеля,
Кречетов ставил целью «свернув власть самодержавия,
сделать либо республику, либо иное что-нибудь, чтоб всем
быть равными».2 Другой свидетель передал следующие
слова Кречетова: «.. .в России может нагая толпа,
соединясь с недовольными, разрушить все власти в мгновение
ока». Приговором суда Кречетов был осужден к
пожизненному заключению в крепости. С 1801 г. никаких
сведений о нем не имеется.
У нас нет никаких оснований предполагать, что
декабристы знали о Кречетове, равно как нет оснований
отрицать это знакомство. Но не трудно заметить, что
взгляды Кречетова во многом напоминают революционные идеи
А. Н. Радищева и предвосхищают, как мы увидим из
дальнейшего изложения, политические идеалы
декабристов.
Радищевец В. В. Пассек (1772—1830) был для своего
времени широко образованным человеком и много зани-
л См. П. И. Чел и щ ев. Дневник. СПб., 1887, стр. 274.
Заимствовано из статьи Л. Светлова «А. Н. Радищев и
политические процессы конца XVIII века» - в сб. «Из истории рус-
ской философии ХУШ-Х1Х веков», 1952, стр. 55. У
31

мался философскими и социально-политическими
вопросами. Об этом свидетельствует начатая им философская
работа «Афоризм», а также ряд проектов, в частности
«Отрывок правил народного просвещения» и проект
освобождения крестьян от крепостной зависимости, которые,
к сожалению, до нас не дошли.
Будучи горячим сторонником А. Н. Радищева, Пассек
развернул активную деятельность по пропаганде
освободительных идей своего учителя. Он переписывал и
распространял среди передового офицерства строго запрещенную
в то время книгу Радищева «Путешествие «з Петербурга
в Москву» и другие произведения революционного
содержания, из которых многие принадлежали его перу. В
своих произведениях,1 следуя Радищеву, Пассек воспевает
политическую свободу, выступает в защиту угнетенного
«народа россов» и призывает к истреблению царя как
«изверга природных прав». '
Начиная с 1794 г., Пассек неоднократно подвергался
арестам за свою антиправительственную деятельность,
побывал во многих тюрьмах России и, наконец, в 1802 г.,
обвиненный «в намерении на безопасность отечества и
государя», был лишен чинов и дворянства и сослан в Сибирь,
откуда вернулся только в 1825 г.
Не вызывает никакого сомнения, что антимонархиче-
с кие стихотворения Пассека, ходившие во множестве
списков по России, были известны будущим декабристам и
сыграли свою роль в формировании их революционной
идеологии. Об идейной близости декабристов и Цассека
свидетельствует хотя бы тот факт, что после разгрома
декабристского движения он поддерживал связь со многими
из декабристов и их семьями.
Против самодержавно-крепостнических порядков и за
преобразование общественно-политического строя в
России выступали и многие другие из последователей
Радищева, например Г. И. Попов, П. А. Словцов и В. В.
Попугаев.
Г. И. Попов, резко осуждая крепостное право, которое;
по его мнению, нарушает естественное равенство людей,
предупреждал помещиков, что если они не откажутся от
своего права владеть подобными себе людьми, то народ
1 Значительные выдержки из них напечатаны в
упоминавшейся нами статье Л. Светлова.
32

сам добьется свободы. «Коль скоро терпение их исполнит
свою меру, — писал он о крепостных, — и будут тогда
подобны фуриям, что и было доказано при малейшем еще
ожесточении.. .»* При этом он намекает на восстание
Пугачева, называя его «малейшим еще ожесточением»
сравнительно с тем, которое угрожает крепостникам в
будущем. П. А. Словцов, критикуя крепостничество,
высказывался, кроме того, за ликвидацию сословного общества.
В. В. Попугаев прямо призывал к революционному
уничтожению креяюстнических отношений. В одном из своих
стихотворений, обращаясь к друзьям, он писал:
И будем мы всегда готовы
Судьбу несчастных облегчить,
За правду даже несть оковы,
За обще благо кровь пролить.
Это совсем уже в духе революционной поэзии
декабристов; под этими словгами вполне мог бы подписаться
К. Ф. Рылеев.
В 1801 г. по инициативе радищевцев было
организовано «Вольное общество любителей словесности, наук и
художеств», куда вошли, кроме ближайших
последователей Радищева, и два его сына — Николай и Василий.
Характерен круг вопросов, интересовавших членов этого
общества. Ими были нашсаны и обсуждались на собраниях
такие статьи, как «О монархии», «О феодальном праве»,
«О политическом просвещении», «Рассуждения о нищих»,
«О бедствиях человеческих» и многие другие в таком же
духе. Свою цель общество формулировало таким образом:
«борьба за благо общества и счастье народа».
Членом этого общества был и И. П. Пнин (1773—
1805), друг и ближайший последователь А. Н. Радищева,
видный поэт, талантливый публицист и серьезный
мыслитель. Он ярко выделяется среди других последователей
Радищева.
И. П. Пнин был решительным противником
крепостничества в России; он считал, что освобождение крестьян от
крепостной зависимости является главным условием
процветания русского государства, благополучия и
просвещения народа. Еще в 1798 г., в самый разгар павловской
* См. статью Л. Светлова в сб. «Из истории русской философии
II—XIX веков», стр. 48.
3 II. Ф. Никандров
33

реакции, Пнин выступил с открытой пропагандой
просветительских и материалистических идей на страницах
издававшегося им совместно с Бестужевым (отцом четырех
декабристов) «Санктпетербургского журнала». Этот
журнал был ярко выраженного радищевского направления.
Воспитанный на антикрепостнических, революционных
идеях Радищева, И. П. Пнин посвятил все свое
творчество борьбе с общественным злом. В целом ряде своих
произведений он выступает с резкой критикой
самодержавия и крепостничества в России, воспевает достоинства
человека. Человек, говорит Пнин, есть «природы лучшее
созданье», он «краше всех существ других». Обрушиваясь
на крепостников-помещиков, которые низводили
крепостного до положения животного и называли его червем,
копошащимся в земле, Пнин гневно вопрошает:
Какой ум слабый, униженный
Тебе дать имя червя смел?
Критику крепостнических отношений Пнин проводит,
основываясь на естественном праве, по которому все люди,
независимо от их социального происхождения, от природы
равны. А между тем в обществе, пишет он:
Один, как солнце в небе ясном,
Другой так мрачен, как земля,
Один есть все, другой ничтожность.
Исходя из теории естественного права, Пнин
обосновывает право крепостных крестьян на насильственное
возвращение им утерянной вольности. В оде «Человек» он пишет:
Когда б познал свою раб должность,
Спросил природу; рассмотрел,
Кто бедствий всех его виною?
Тогда бы тою же рукою
Сорвал он цепи — что надел.1
Но основным произведением Пнина, с которым он
вошел в историю русской общественной мысли, является
«Опыт просвещения относительно к России» (1804).
Через это, как и через другие произведения Пнина, красной
нитью проходит идея об освобождении крестьян от
крепостной зависимости. Осуждая крепостничество и требуя
1 Иван Пнин. Сочинения. М., 1934, стр. 67.
34

его уничтожения, Пнин обрушивается на помещиков,
отстаивавших свое право владеть^ другими людьми. «Сие
ужасное злоупотребление власти помещиков над «х
крестьянами,— пишет он,—сия непомерная: над ними
помещиков власть, сие рабство, в котором они их содержат,
сей бесчеловечный торг, который они ими производят,
столько унижают Россию... что без душевного
прискорбия нельзя произнести сей истины».1
Пнин выступил в этой работе не только против
крепостничества, но и против самодержавного строя в
России, рассматривая его как ничем не прикрытый произвол
одного человека. Пнин горячо ратовал за улучшение
законодательства, развитие промышленности и
распространение просвещения в народе.
В работе Пнина царское правительство усмотрело
опасные мысли, и вскоре после выхода в свет «Опыта
просвещения относительно к России» книга была запрещена
с весьма характерной мотивировкой: «Автор с жаром и
энтузиазмом жалуется на злосчастное состояние русских
крестьян, разгорячает умы, воспламеняет страсти
крестьян», тем самым собирая над Россией «грозную,
губительную тучу».
После запрещения «Опыт» Пнина в числе других
«крамольных» произведений ходил по рукам и несомненно был
знаком декабристам.
Таким образом, для всех радищевцев, как и для их
выдающегося учителя, самым главным, самым волнующим
был вопрос о судьбе задавленного крепостничеством наро-
па. Этот же вопрос стоял в центре внимания и
декабристов. «Толк об освобождении крестьян, — писал Огарев,—
раздался в конце Прошлого столетия, он от Радищева
перешел к декабристам, он был любимою мыслью лучших
людей царствования Александра I».2 Уже в этом мы
видим тесную преемственную связь, идущую от Радищева
через его ближайших последователей к декабристам и от
них к русским революционным демократам. Правда,
никто из радищевцев не смог подняться до уровня самого
Радищева, не смог сформулировать революционных
выводов, как это сделали в свое время Радищев и несколько
позже декабристы. Но их заслуга состоит в том, что они,
1 Иван Пнин, ук. соч., стр. 139.
2 Н. П. Огарев. Избранные социально-политические и
философские произведения, т. I, Госполитиздат, М., 1952, стр. 19.
3*
35

хотя и не всегда последовательно, с колебаниями,
продолжили антикрепостническую линию Радищева и тем самым
значительно способствовали подготовке освободительного
движения в России. Радищевцы составляют единственное
связующее звено между революционной деятельностью
Радищева и декабристов.
Прослеживая идейные истоки мировоззрения П. И.
Пестеля и других участников декабристского движения,
нельзя ограничиться характеристикой их
предшественников. Кроме А. Н. Радищева и его ближайших
последователей известное влияние на декабристов оказали также и
их старшие современники, из которых следует назвать
К. Ф. Германа, А. П. Куницына, К. И. Арсеньева и Н. М.
Новикова.
В одном из первых показаний следственной комиссии
Пестель сообщил, что первые понятия о политических
науках он получил из лекций проф. Германа. У Германа
учились и другие декабристы, например С. Трубецкой, Н.
Муравьев, Ф. Глинка и другие. Что же предсташшл собой
Герман и что могли почерпнуть из его лекций декабристы,
в частности Пестель?
К. Ф. Герман (1767—1838) был профессором
политической экономии и статистики и преподавал эти науки в
Петербургском университете, Педагогическом институте и
Пажеском корпусе. Его перу принадлежат крупные
работы: «Всеобщая теория статистики» (1809) и
«Статистические исследования относительно Российской империи»
(1819), заложившие основы отечественной статистики.
Герман отличался прогрессивностью мировоззрения и в
числе других передовых профессоров отказался подчинить
свою преподавательскую и научную деятельность
насаждавшейся в стране реакции и религиозному мракобесию.
В 1821 г. он был изгнан из университета, а его работы
запрещены, так как они, по мнению царских властей,
«имели вообще явным основанием своим и целью
порицание христианства, оскорбление достоинства церкви,
существующего в России правления и вообще верховной
власти».
Конечно, такая оценка работ Германа явно
преувеличена. В этих работах и в своем преподавании Герман не
выходил далеко за рамки дозволенного правительством.
Он лишь очень осторожно высказывался за устранение
наиболее вопиющих язв русской жизни. Именно такого
36

рода высказывания Германа и привлекали на его лекции
декабристов.
Значение К. Ф. Германа в идейном развитии Пестеля
состоит в том, что он впервые обратил его внимание на
политические науки и раскрыл перед ним наиболее
отрицательные стороны крепостнической России. .
Гораздо более глубокий след в политическом развитии
Пестеля и других декабристов оставил А. П. Куницын
(1783—1841). О нем А. С. Пушкин писал:
Он создал нас, он воспитал наш пламень.
Поставлен им краеугольный камень,
Им чистая лампада возжен-а.
На Куницына и его книгу «Право естественное»
(1818—1820) ссылаются многие декабристы, как на
серьезный источник политического свободомыслия в России.
Куницын был человеком свободомыслящим. В своих
лекциях по политической экономии и естественному праву,
которые слушали многие декабристы, он проводил
взгляды, резко противоречащие официальной дворянско-поме-
щичьей идеологии. Продолжая антикрепостнические
традиции Радищева, Куницын подвергал критике
экономическую отсталость России, указывал на низкую
производительность крепостного труда. Куницын был противником
крепостного права, выступал в защиту крепостных
крестьян, осуждал варварские методы их эксплуатации.
А. П. Куницын в своей критике крепостничества в
России исходил из теории естественного права. Однако, в
отличие от А. Н. Радищева, он не сделал из нее
революционных выводов и не пошел дальше критики самодержавно-
крепостнического строя. Но несмотря на это, он сыграл
большую роль в формировании революционной идеологии
декабризма. Об идейной близости Куницына и
декабристов говорит хотя бы тот факт, что в 1817 г. он совместно
с декабристом Н. Тургеневым предпринял попытку
издавать журналы явно декабристского направления: «Архив
политических наук и российской словесности» и
«Россиянин XIX века».
Во время следствия многие из декабристов в числе
своих учителей называли К. И. Арсеньева. К. И. Арсеньев
(1789—1865) был выдающимся ученым своего времени и
оставил значительный след в русской науке. Достаточно
сказать, что его работа «Краткая всеобщая география»,
37

написанная в 1818 г., выдержала около 30 изданий и на
протяжении почти 50 лет являлась единственным
серьезным руководством по географии России: его также
называют отцом русской статистики; опубликованное им в
1818 и 1819 гг. крупное научное исследование
«Начертание статистики Российского государства» произвело
большое впечатление на современников.
Будучи сам выходцем из крепостных, Арсеньев в
книге «Начертание статистики...» восставал тгротив
крепостного права, доказывал, что свободный труд более
производителен и является необходимым условием роста
народного богатства. «Крепостность земледельцев, — писал он
в своей книге, — есть также великая преграда для
улучшения состояния земледелия. Человек, не уверенный в
полном возмездии за труд свой, в половину не произведет
того, что в состоянии сделать человек, свободный от
вечных уз принуждения». Все население России Арсеньев
делит на два противоположных класса: «класс
производящий и класс непроизводящий». Соотношение между ними
таково: «Непроизводящий класс относится к
производящему, как 1 :9, или что 9 производителей содержат 1
потребителя».1 Этот важнейший вывод Арсеньев
подкрепляет статистическими данными о социальном составе
населения России. К производящему классу он относит
главным образом крепостное крестьянство, а к
непроизводящему — прежде всего дворян и духовенство.
Из такого рода статистических данных декабристы
сделали для себя определенные политические выводы, а
П. И. Пестель прямо опирался на них при написании
«Русской Правды». Правильно поняли Арсеньева в данном
случае и реакционеры. Известный погромщик
университетов Магницкий писал в своих замечаниях на книгу
Арсеньева: «Классом непроизводящим, трутнями,
пожирающими произведения общего труда, называет автор
дворянство, духовенство и, под именем разночинцев и служащих
всякого рода, все лица правительства».
Неудивительно, что в книге Арсеньева царское
правительство усмотрело «вредные и опасные умствования», и
через год после выхода в свет она была строго
запрещена. Арсеньева в числе других прогрессивно настроенных
профессоров изгнали из университета.
1 К. И. Арсеньев. Начертание статистики Российского
государства, ч. 1, СПб., 1818, стр. 106—107.
38

Работа К. И. Арсеньева «Начертание статистики
Российского государства», а также его лекции по
политической экономии, в которых он проводил такие мысли:
«народ был прежде правительства, следовательно он важнее
правительства», чрезмерные «налоги вредны» и т. п.,
оказали большое влияние на декабристов. Об этом говорят и
сами декабристы. Например, Н. А. Бестужев писал: «.. .те
из молодых людей, которые не имели бы понятия о книгах
г.г. Куницына и Арсеньева, старались иметь их и
читать. . .»1
Особое место в политическом развитии Пестеля
занимает Н. М. Новиков (1777—1822). О Новикове и его
деятельности до нас дошли очень отрывочные сведения.
Известно, что он приходился племянником знаменитому
просветителю середины XVIII в., получил широкое по тому
времени образование, восприняв передовые взгляды
своего дяди и освободительные идеи Радищева. Самым
замечательным в его биографии является то, что он был в
числе первых основателей тайного общества декабристов —
Союза спасения и составил первый в истории России
проект республиканской конституции.
Во время следствия П. И. Пестель говорил, что
«первую мысль о республиканском правлении подал проект
конституции Новикова». Здесь же он сообщает и
некоторые черты этой конституции, а именно: «Отличительная
черта конституции Новикова заключалась в том, что она
была республиканская...» Далее Пестель указывает на
ее аристократический характер, так как «верховная власть
в оной находилась в особом сословии».2
Сам конституционный проект Новикова до нас не
дошел. Некоторые сведения о нем сообщает В. М. Семев-
ский 3 на основании черновых набросков, найденных в
бумагах Дмитриева-Мамонова. Семевский считает, что
конституция Новикова была написана не позже 1817 г.
Верховным органом государственной власти, по
конституции Новикова, является «народная веча»,
разделенная на две палаты — «палату вельмож» и «палату ме-
1 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. I, стр. 437.
2 Восстание декабристов. Материалы, т. IV, стр. 101, ИЗ.
3 См. В. М. Семевский. Вопрос о преобразовании
государственного строя России в XVIII и первой четверти XIX века.
♦Былое», 1906, № 2, стр. 78—80.
39

щан». «Палата вельмож, — говорится в проекте, —
состоит из наследственных вельмож государства, владеющих
наделами неприкосновенными...» В «палату мещан»
каждый город посылает по три депутата. Таких депутатов
должно быть около 3000. О цензе в проекте ничего не
говорится, однако выборы в Народное вече предполагались
двухстепенные. Любопытно, что и в «Русской Правде»
Пестеля верховный орган в государстве также назывался
Народным вече и намечались двухстепенные выборы.
В проекте Новикова имеется и следующее замечание
о духовенстве, которое почти повторяется в конституции
Пестеля: «Духовенство не имеет депутатов, так как это не
государственное сословие, а класс служителей
государства: они служат при алтарях, как артиллерист у своей
пушки. ..»
В своем проекте Новиков подвергает критике
конституции европейских государств, в частности, испанскую
конституцию 1812 г. прежде всего за то, что она сохраняла
монархическую власть. «Конституция гишпанских
кортесов, — пишет он, — весьма мудро написана, но не вся
годится для нас! — и видите... плачевный пример того, что
щадить тиранов, значит приготовлять, ковать на себя
оковы более тяжелые, чем те, которые хотят скинуть». И это
положение Новикова, как мы увидим ниже, получает
дальнейшее развитие в «Русской Правде» Пестеля при
обосновании необходимости и целесообразности
республиканского правления для России.
Этим, собственно, и ограничиваются наши сведения
о конституции Новикова и его республиканских взглядах.
Во всяком случае ясно, что Н. М. Новиков и его
конституционный проект сыграли большую роль в формировании
республиканских и революционных взглядов Пестеля,
который признался во время следствия: «Новиков говорил
мне о своей республиканской конституции для России, но
я еще спорил тогда в пользу монархической, а потом стал
его суждения себе припоминать и с ними соглашаться».1
Заслуживает внимания также и тот факт, что в тайное
общество Пестель был принят при содействии Новикова.
Таким образом, Пестель и другие декабристы в своих
социально-политических и философских взглядах
исходили главным образом из того идейного материала, который
11 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. II, стр. 166.
40

был накоплен в России их предшественниками и
современниками. Передовая общественная и философская мысль
в России конца XVIII—первой четверти XIX вв. — это
главный и определяющий теоретический источник, из
которого питалась революционная идеология декабристов.
Но неправильно было бы думать, что это единственный
источник. В. И. Ленин указывал, что будущие декабристы
«были заражены соприкосновением с демократическими
идеями Европы во время наполеоновских войн».1 И сами
декабристы р своих показаниях во время следствия прямо
ссылались на произведения Монтескье, Вольтера, Руссо,
Адама Смита, Сея, Детю де Траси и других.
Следовательно, нельзя ограничивать идейные истоки декабризма
только русской общественной и философской мыслью;
весь вопрос состоит в том, как понимать влияние на
Пестеля и других декабристов западноевропейских
мыслителей?
Как известно, дворянские и буржуазные историки
объявили декабризм чисто подражательным явлением и,
отрицая идейные корни декабристской идеологии в России,
все дело свели к европейскому влиянию. Из изложенного
выше ясно, что такая точка зрения не только противоречит
исторической правде, но больше того, является насквозь
лживой и реакционной. Это одна крайность в понимании
истоков мировоззрения декабристов. Необходимо указать
также и на другую крайность, может быть менее опасную,
но не менее ошибочную, а именно: полное отрицание
какого бы то ни было влияния на декабристов зарубежной
науки « философии. Такая точка зрения, во-первых,
противоречит приведенному выше высказыванию
В. И. Ленина; во-вторых, отрывая крупнейших идеологов
декабризма от лучших достижений передовой
общественной и философской мысли на Западе, ограничивает их
политический и научный кругозор и, следовательно,
обедняет их теоретические и политические взгляды и, наконец,
в-третьих, объективно ведет к умалению исторической
заслуги декабристов.
В действительности же на мировоззрении Пестеля и
его товарищей по тайному обществу отразилось
внимательное изучение трудов западноевропейских мыслителей.
Будучи самыми образованными людьми своего времени,
1 В. И. Л е н и н. Соч., т. 23, сгр. 237.
41

декабристы были в курсе всех новейших открытий русской
и мировой науки, «...смело могу сказать,—писал декабрист
А. Бестуже©, — что я не оставил ни одной ветви наук без
теоретического или практического изучения, и ни одно
новое мнение \в науках умозрительных, ни одно открытие
в химии или механике от меня не уходило».1 О широкой
образованности и большой начитанности П. И. Пестеля
говорят многие декабристы. Так," например, Н. И. Лорер
е своих записках сообщает, что П. И. Пестель «был один
из замечательнейших людей своего времени». «.. .во всю
длину его немногих комнат тянулись полки с книгами,
более политическими, экономическими и вообще ученого
содержания... Зато я «е знаю, чего этот человек не прочел
на своем веку, на многих иностранных языках».2 Н. Б.
Басаргин, также близко знавший Пестеля, свидетельствует:
«.. .он неустанно занимался изучением политических и
экономических наук, посвящая на это все свободное от
службы время».3 А по словам декабриста Н. Комарова,
Пестель настоятельно рекомендовал молодым членам
общества прочесть Беккария, Филанжери, Маккиавели,
Вольтера, Гельвеция, Сея, Смита и других мыслителей,
а также предлагал им основательно заняться изучением
политической экономии и философии.
Подобных высказываний у декабристов встречается
много и все они говорят о том, что Пестель и другие
идеологи декабризма глубоко знали европейскую1
политическую, экономическую и философскую литературу. Надо
сказать, что это не слабая, а, наоборот, сильная сторона
их мировоззрения. Внимательное изучение лучших
произведений общественной и философской мысли Запада
обогащало политические и теоретические воззрения
декабристов, расширяло их кругозор, помогало глубже проникнуть
в существо происходящих событий и более четко
формулировать их программные требования. Однако декабристы,
и прежде всего Пестель, не слепо шли за европейскими
мыслителями и не были их послушными учениками.
К теориям зарубежных мыслителей декабристы
подходили критически, изучайи их под углом зрения примени-
1 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. I, стр. 497.
2 Записки декабриста Н. И. Лорьра. М., 1931, стр. 74.
3 Неизданная рукопись декабриста Н. Б. Басаргина. Журн.
сКаторга и ссылка», 1925, кн. 18, стр. 169.
42

мости, использования в условиях русской жизни, в
практике революционной борьбы. Все, что не удовлетворяло
этим требованиям, решительно отбрасывалось в сторону.
Так, например, разбирая «Дух законов» Монтескье, Н.
Муравьев подвергает резкой критике целый ряд его
положений. Он решительно восстает против положения
Монтескье о том, что «свобода есть право делать все то, что
разрешают законы».1 В условиях крепостнической
России, пишет Н. Муравьев, «разве я свободен, если законы
налагают на меня притеснения? При таком определении
русский крестьянин свободен: он имеет право вступать в
брак и так далее». «Свобода, — продолжает Н.
Муравьев, — заключается вовсе не в том, чтобы иметь
возможность совершать все дозволенное законом, как полагал
Монтескье, а в том, чтобы иметь законы, соответствующие
неотчуждаемому праву человека на развитие его
естественного капитала, т. е. совокупности его физических и
моральных сил». В противном случае «закон, — по мнению
Н. Муравьева, — есть злоупотребление».2
В условиях ожесточенной «идеологической борьбы
«лучшие люди из дворян» использовали французских
просветителей и материалистов XVIII в., противопоставляя
их учение официальной дворянско-помещичьей идеологии.
Д. И. Свербеев в своих «Записках» рассказывает об одном
диспуте, который возник в университете при защите неким
Бекетовым магистерской диссертации на тему:
«Монархическое правление есть самое превосходное из всех других
правлений». Основной тезис, который выдвигал автор,
сводился в следующему: необходимым и единственно
возможным в России является неограниченное монархическое
правление. После отдельных робких возражений, пишет
Свербеев, «вступила в бой фаланга наших передовых
мужей, и тяжкие удары из арсенала философов XVIII века
посыпались на защитника монархии самодержавной».3
Диссертант был наголову разбит, а диссертация
провалена. В связи с этим заслуживает внимания также
следующее замечание П. А. Вяземского. Он сообщает, что Руссо
совершенно по-разному воспринимался в различных
кругах русского общества. Если для приверженцев старого
1 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. I, стр 688.
2 Там же, стр. 339.
3 Там же, стр. 656.
43

режима он являлся «чуть ли не пастушком, который
созывает всех идти в новую Аркадию пасти овечек и
восхищаться восходом и захождением солнца», то для
передовых людей России, для декабристов, он был «Самсоном,
потрясающим столпы общественного здания».1
Декабристов, таким образом, привлекала наиболее
радикальная сторона у западноевропейских мыслителей,
причем, и в этом отношении, как будет видно из
последующего изложения, Пестель и его товарищи значительно
превзошли в целом ряде вопросов не только своих
предшественников, но и современников на Западе. Интересно
замечание итальянского профессора Джузеппе Берти,
который писал в 1950 г. о декабристах: «Вы видите, что эти
офицеры-дворяне... выдвигали более существенную
социальную программу, чем, например, итальянские
революционеры 1820—21 гг.»2
Самостоятельность и самобытность
общественно-политических и философских воззрений наиболее видных
представителей декабристского движения в настоящее время
не вызывают решительно никакого сомнения. Что касается
П. И. Пестеля, то его «Русская Правда» является
замечательным и в высшей степени оригинальным социально-
экономическим и философским трудом, который занимает
почетное место в истории передовой общественной и
философской мысли не только в России, но и в Европе.
3. ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ В ИДЕЙНОМ РАЗВИТИИ
В идейном развитии Пестеля и в формировании его
как дворянского революционера можно четко наметить
три основных периода: во-первых, период раннего
развитая до вступления его в первое тайное общество
декабристов в 1816 г.; во-вторых, период его практической и
теоретической деятельности в Союзе спасения и Союзе
благоденствия, т. е. с 1816 по 1820 г., и, наконец, в-третьих,
наиболее важный и интересный для нас период
революционной деятельности Пестеля как организатора и вождя
Южного общества декабристов — примерно с начала
1 П. А. Вяземский. Собр. соч., т. VIII, 1883, стр. 204.
2 Заимствовано из статьи И. Щипанова «Философские
воззрения декабристов», сб. «Из истории русской философии XVIII—
XIX веков», стр. 86.
44

1821 г. до ареста в декабре 1825 г. Остановимся коротко
на характеристике каждого периода.
Павел Иванович Пестель родился в Москве 24 июня
1793 г. в мелкопоместной дворянской семье. Семья
Пестелей существовала главным образом на жало*ванье отца>
И. Б. Пестеля, который в течение многих лет занимал
крупные государственные посты. Будучи широко
образованными людьми, родители дали своему сыну блестящее по тому
времени образование. До 12 лет Павел Иванович
воспитывался в доме родителей, а с 1805 г. в течение четырех лет
учился за границей, в Германии, под руководством
некоего А. Е. Зейделя. В 1810 г. Пестель обучался в
привилегированном военном учебном заведении — Пажеском
корпусе, который закончил первым по списку, и его имя было
занесено на мраморную доску; уничтоженную по
распоряжению правительства после событий 14 декабря 1825 г.
С ранних лет П. И. Пестель поражал своих
многочисленных учителей выдающимися способностями и
серьезным, вдумчивым отношением к учебным занятиям. О нем
говорили: «другие учатся, а он понимает». Родители с
детства гордились своим сыном и склонны были видеть в нем
выдающегося человека.
Заслуживает внимания та обстановка, в которой
прошли детские годы Пестеля. В его отце своеобразно
уживались приверженность к самодержавно-крепостническому
строю с гуманным отношением к крепостным крестьянам.
И. Б. Пестель воспитывал в своих детях любовь к родине,
уважение к простому народу, сочувствие к его тяжелому
положению. Так, например, в письме к 10-летнему Павлу
от 27 марта 1804 г. он писал: «Нижние начальники
обращаются с ними (т. е. с крепостными, — Я. Я.), как с
животными, совершенно забывая, что это такие же люди, как
они сами, и хотя невежественные и не столь
просвещенные, но в основе гораздо чище и лучше, чем они.. »
И дальше в том же письме он настоятельно советует сыну
«содействовать счастью своего ближнего».1
Из семейной переписки Пестелей видно, что отец
старался поддерживать в детях уважение и любовь ко всему
русскому: к русской культуре, языку, нравам « обычаям.
Все это не могло не отразиться на умственном развитии
молодого Пестеля. С раннего возраста он проникся сочув-
1 «Красный архив», т. 6(16), 1926, стр. 169.
45

ствием к бесправному положению простого народа и не
гнушался непосредственного соприкосновения с
крепостными. В письме от 24 июля 1825 г. отец писал П. И.
Пестелю: «Все наши крестьяне с женами и детьми и человек
30 нищих, всего более 300 человек, угощались хорошим
обедом и водкой вволю (речь идет о празднике в имении
Пестелей, —Я. Н.). После обеда крестьяне плясали и не
забывали тех танцев, которым ты их научил».1
Любопытно и следующее сообщение крестьянина
И. В. Майорова о семье Пестелей, в частности о П. И.
Пестеле. «Это было приблизительно в 1815 году. В комнате,
где давал отчет Тихон своим господам, топилась печка;
тогда братья Пестели распорядились, чтобы бурмистр
бросал книги (в которых фиксировались недоимки за
крестьянами,— П. Н.) в печку. Тихон от радости перепугался
и положил скраю. Тогда подошел Павел Иванович
Пестель и ногой швырнул их в самый огонь, приговаривая:
„вот так их, подальше". Потом наказали бурмистру
передать мужикам, что недоимки сгорели.. .»2 Следовательно,
зародыши антикрепостнических взглядов П. И. Пестеля
следует искать уже в ранний период его идейного
развития. В дальнейшем под влиянием различных условий эти
взгляды все более развивались и укреплялись.
О пребывании Пестеля за границей в 1805—1809 гг.
почти ничего не известно, кроме упоминания сестры
С. И. Пестель о том, что в Германии он слушал лучших
профессоров. Что касается воспитателя Зейделя, человека
крайне религиозного и далекого от политики, — он вряд
ли оставил какой-нибудь след в идейном развитии
Пестеля.
В Россию Пестель вернулся в 1809 г., а в мае 1810 г.
поступил в старший класс Пажеского корпуса. Именно
к этому времени относится первое серьезное знакомство
Пестеля с политическими науками. Следственному
комитету он заявил: «О политических науках не имел я ни
малейшего понятия до самого того времени, когда стал
готовиться к вступлению в Пажеский корпус».3 Обучаясь
в военном учебном заведении, Пестель много и серьезно
занимался политическими науками под руководством
проф. Германа. Необходимо отметить также, что в Па-
1 «Красный архив», т. 6 (16), 1926, стр. 170.
2 сБылое», 1906, № б, стр. 271.
* Восстание декабристов. Материалы, т. IV, стр. 89.
46

жеском корпусе П. И. Пестель, не отличавшийся
знатностью происхождения, впервые познал горечь
социального неравенства не только в теории, но и на личном
опыте. Здесь он впервые столкнулся с проявлениями
аристократического презрения к людям менее знатного рода. Это
обстоятельство также нашло отражение в сознании юноши
Пестеля.
Примерно в это же время Пестель впервые
познакомился с сочинениями А. Н. Радищева, в том числе с его
философским трактатом «О человеке, о его смертности и
бессмертии», а также прочел «Путешествие из Петербурга
в Москву».
В 1811 г. после окончания Пажеского корпуса Пестель
вступил прапорщиком в лейб-гвардии Литовский полк,
с которым прошел всю кампанию 1812—1814 гг. В
качестве офицера русской армии он участвовал во всех
крупных сражениях с французами, а при Бородине получил
тяжелое ранение, но не дождавшись полного
выздоровления, снова вернулся в действующую армию. За героизм и
мужество, проявленные в боях с врагом, Пестель был
награжден шестью боевыми орденами, «и сам Кутузов лично
вручил ему золотое оружие с надписью: «За храбрость».
Повышения по службе следовали одно за другим.
В 1821 г. Пестель был уже полковником. Перед ним
открывалась блестящая военная карьера. Но не по этому
пути пошел Пестель.
Война 1812 г. и последовавшая за ней
правительственная реакция не прошли для него бесследно. Военная
карьера не удовлетворяла и не могла его удовлетворить;
служебная деятельность не наполняла его жизни, я
полученное ^образование казалось недостаточным. Сразу же после
войны Пестель начал много и упорно работать над
пополнением своих знаний, причем главное внимание обратил
на политические науки, в которых старался найти ответ
на волновавшие передовых людей России социальные
вопросы. «Что касается лично до меня, — рассказывал он об
этом периоде своей жизни, — то я особенную имел
склонность к политическим наукам и много ими занимался...
Я упражнялся много во всем том, что оих предметов
касается как в отношении администрации или правления,
так и в отношении конституции».1
1 Восстание декабристов. Материалы, т. IV, стр. 86.
47

Применительно к этому времени вряд ли можно
говорить о развитых политических взглядах Пестеля. Они еще
только складывались и определялись. Но уже до
вступления в тайное общество он ясно понимал необходимость
ликвидации крепостничества в России и ограничения
самодержавной власти. Это и привело его на путь
революционной борьбы.
Вступлением в Союз спасения в августе 1816 г.
кончается первый, если можно так выразиться, подготвитель-
ный период в идейном развитии П. И. Пестеля и
начинается новый, более богатый и содержательный период
непосредственной революционной деятельности.
Присоединение Пестеля к Союзу спасения определило всю его
дальнейшую деятельность как выдающегося дворянского
революционера и сыграло огромную роль в развитии его
политического сознания. Однажды уяснив себе, что тайное
общество может привести к намеченной цели, П. И.
Пестель отдал этому делу всего себя, слил с ним все свое
существование. Вот почему, писал декабрист И. Д. Якуш-
кин, «.. .из всех нас он один в течение почти 10 лет, не
ослабевая ни на одну минуту, усердно трудился над делом
тайного общества».1 Как только Пестель примкнул к
Союзу спасения, он сразу же занял в нем руководящее
положение. Он стал его центром, его душой. В известной
степени под его влиянием смутные мечтания о политической
свободе, о благе отечества получили практическую цель
и оформились в революционную программу. Следственная
комиссия не ошиблась, когда назвала Пестеля «главою
общества и первейшей пружиной всех его действий».2
В 1817 г. П. И. Пестель написал первый устав для
тайного общества декабристов. Некоторые положения этого
устава, до нас не дошедшего, воспроизводит М. В. Нечки-
на в статье «Союз спасения».3 П. И. Пестель называет
в своем уставе общество декабристов обществом истинных
и верных сынов отечества. Это название прямо
перекликается с «Беседой о том, что есть сын отечества» А. Н.
Радищева. В свое время Радищев писал, что «не все
рожденные в отечестве достойны величественного наименования
1 Записки, статьи, письма декабриста И. Д. Якушкина. Изд.
АН СССР, М., 1951, стр. 23.
2 Восстание декабристов. Материалы, т. IV, стр. 223.
3 См. «Исторические записки», 1947, № 23.
48

сына Отечества».1 Вслед за Радищевым Пестель
противопоставляет в своем уставе «истинных» и «верных» сынов
отечества, подлинных патриотов «неверным» и
«неистинным», для которых понятие отечества неотделимо от
таких понятий, как самодержавие и крепостничество.
В уставе первого общества декабристов Пестель
выдвигает требования отмены крепостного права,
ограничения самодержавной власти и «отстранение иноземцев от
влияния в государстве». Для осуществления этого он
считал необходимым увеличить число членов общества, на
которых возлагалась обязанность, во-первых, ни под
каким видом не покидать службы, с тем чтобы со
временем важнейшие государственные и военные посты перешли
в распоряжение тайного общества, и, во-вторых,
постоянно работать над приготовлением общественного мнения
для введения конституции. Пестель надеялся, что то и
другое значительно облегчит революционный переворот
в России.
Примерно в это же время, или во всяком случае не
позже 1818 г., Пестель составил первый проект
конституции в духе ограниченной монархии. Сам проект не
сохранился, но некоторые его черты сообщает декабрист Н.
Муравьев.2 По этому проекту, законодательная власть в
государстве должна принадлежать Народному вечу. Для
участия представителей в Народном вече «должно было
иметь известное состояние». Исполнительная власть
всецело передавалась в руки императора, который попрежне-
му «управляет всею империей», но уже не самовластно, но
отдавая отчет в своих действиях Народному вечу. Все
помещичьи крестьяне освобождались от крепостной
Зависимости с наделением участками земли, за которую обязаны
были выплачивать помещикам определенный оброк.
Однако уже в это время Пестель начинает
сомневаться в своих конституционно-монархических иллюзиях и под
влиянием республиканца М. Н. Новикова все более и
более склоняется к республиканскому правлению для
России. Только так и можно понять свидетельство С.
Трубецкого о том, что при обсуждении устава общества 1817 г.
Пестель высказал мысль, поразившую всех
присутствовавших своим радикализмом. «Он сказал, — пишет
Трубецкой,—что Франция блаженствовала под управлением
1 А. Н. Радищев. Поли. собр. соч., т. I, 1938, стр. 215.
а См. Восстание декабристов. Материалы, т. I, стр. 302—303.
4 П. Ф. Никандров
49

Комитета общественной безопасности».1 Окончательно
оформились республиканские взгляды Пестеля только к
1820 г., но об этом мы скажем особо.
Уже в ранний период своей революционной
деятельности Пестель начинал понимать, что революционный
переворот в России не может ограничиться только
изменением государственного строя, но с необходимостью должен
затронуть и социально-экономический быт
крепостнической России. Этим обстоятельством и объясняется его
глубокий интерес к вопросам политической экономии. Еще
зимой 1816—1817 гг. в числе других членов общества он
снова обратился к проф. Герману и прослушал его курс
политической экономии. Но теперь, в отличие от Пажеского
корпуса, «мало... у него почерпнул новых познаний.. .»2
За пять лет, которые прошли после окончания Пажеского
корпуса, Пестель перерос своего учителя.
В 1817 г. П. И. Пестель сам приступает к работе над
большим трудом «Практические начала политической
экономии», в котором затрагивает самые различные вопросы
экономической жизни России.3 Эта работа П. И. Пестеля
является попыткой теоретического обоснования
социально-политической программы, которую он выдвигал в
1816—1818 гг. Поэтому ей свойственны те же недостатки
и ограниченность, которые были присущи его еще не
развитой и довольно схематичной программе. В
«Практических началах» Пестель прежде всего выступает за отмену
крепостной зависимости крестьян и вскрывает
экономическую несостоятельность крепостнических отношений. Он
показывает, что «труд рабов гораздо менее продуктивен,
чем труд свободных рабочих».4 В этой работе Пестель не
1 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. I, стр. 358.
2 Восстание декабристов. Материалы, т. IV, стр. 89.
3 Ряд исследователей истории декабристского движения
высказывает сомнение в принадлежности этой работы Пестелю, а
некоторые прямо отрицают авторство Пестеля на том основании, чго
он не мог придерживаться столь умеренной политической позиции,
какая изложена в «Практических началах политической
экономии». Никаких более основательных аргументов в пользу этого в
печати не приводится. Нерешенность этого вопроса и
необоснованность приведенной точки зрения заставляет нас придерживаться
установившейся традиции, которая приписывает «Практические
начала» Пестелю.
4 «Красный архив», т, б (13), 1925, стр. 193.
50

затрагивает еще помещичьей собственности на землю и
лишь высказывается за развитие капиталистического
фермерства. В области промышленности он выступает
сторонником развития крупного производства, хотя « не
решает вопроса: должна ли Россия остаться
сельскохозяйственной страной или пойти по пути промышленного
развития. В период работы над «Практическими началами»
Пестель считал равенство между людьми «заблуждением»
как в моральном, так и в политическом отношении.1 Но
очень скоро он отказался от этоц точки зрения, как и от
многих других положений, которые развивал в
«Практических началах политической экономии».
Мы уже говорили, что в 1820 г. П. И. Пестель
окончательно преодолел свои прежние
конституционно-монархические воззрения и стал решительным республиканцем.
В начале 1820 г. в Петербурге на собрании членов Союза
благоденствия он выступает с докладом о преимуществах
республиканской формы правления перед монархической
и выдвигает республиканско-демократическую программу,
а также «революционный способ действий». Видимо ему
удалось убедить присутствовавших в преимуществах
республиканского правления, ибо было принято решение
о введении в России республики. «С сего времени, —
сообщает сам Пестель, — республиканские мысли начали
брать верх над монархическими».2 Но так как это решение
коренной думы Союза благоденствия не было проведено
в жизнь и многие из членов общества попрежнему
отстаивали конституционно-монархические позиции, Пестель в
том же 1820 г. в местечке Тульчине, где он служил
адъютантом при штабе 2-й армии, создал особую Управу,
которая приняла намеченную им в основных чертах
республиканскую программу и «революционный способ действий».
В 1821 г., как известно, на Московском съезде был
распущен Союз благоденствия. Пестель «и его
единомышленники не признали решения съезда о роспуске тайного
общества и преобразовали Тульчинскую управу в
самостоятельное Южное общество на республиканской основе.
С образованием Южного общества декабристов
начинается третий и последний период в жизни и деятельности
П. И. Пестеля. Именно в этот период проявились его
блестящие способности как организатора и идейного вождя
1 «Красный архив», т. 6 (13), стр. 236
2 Восстание декабристов. Материалы, т. IV, стр. 102.
4*
51

наиболее революционной части декабристского движения.
Именно в это время он начинает работу над своим
главным и наиболее зрелым трудом под названием «Русская
Правда».
К работе над «Русской Правдой» Пестель приступил в
конце 1820 или в начале 1821 г. Это было время, когда
распался Союз благоденствия. Перед революционной
частью декабристов встал вопрос о создании нового
тайного общества — сильной и решительной организации,
которая смогла бы подготовить насильственное
ниспровержение существующего строя в ближайшее время. Такая
организация могла быть создана лишь на основе единой
революционной программы. Как известно, наибольшие
разногласия среди декабристов вызывал вопрос о
будущем политическом и общественном строе
послереволюционной России. Поэтому, несмотря на принятое правило—
ничего писанного в обществе не иметь—создание
политической программы, фиксирующей положительные
стремления декабристов, становилось неотложной
необходимостью. Этого требовала жизнь, сама практика
революционной борьбы. Проектом такой программы и явилась
«Русская Правда». Созданием этого важнейшего
документа Пестель надеялся объединить самую решительную,
самую революционную часть декабристов в единую
сплоченную организацию. И действительно, как мы видели, это
ему удалось в 1821 г., когда он организационно оформил
Южное общество. Но на этом Пестель не остановился.
Он понимал, что силами одного руководимого им Южного
общества совершить революционный переворот
невозможно. Поэтому он приложил много сил и труда, чтобы
объединить Южное общество с Северным, возникшим
несколько позже, и сделать «Русскую Правду» единой
программой всего декабристского движения. Однако этого он
добиться так и не смог, ибо решительные республиканские и
демократические стремления Пестеля и его
единомышленников встретили серьезное противодействие со стороны
умеренной части Северного общества, главным образом
со стороны Н. Муравьева и С. Трубецкого.
В работу над «Русской Правдой» П. И. Пестель
вложил весь свой пылкий ум, все свои обширные знания. Она
явилась плодом длительной и упорной творческой работы
автора. С. Г. Волконский, друг и соратник Пестеля, писал
в своих «Записках декабриста» о «Русской Правде»:
52

«при гласности, когда она получится, окажется, какой
огромный труд и с каким отчетливым и светлым взглядом
был исполнен Пестелем».1 В этом документе Пестель
подъел итог своим научным и политическим занятиям и,
значительно преодолев свои прежние воззрения, с предельной
ясностью начертал план колоссальной по тому времени
реформы всей социально-экономической и политической
жизни России.
По определению самого Пестеля, «„Русская Правда"
есть Верховная Всероссийская грамота, определяющая все
перемены, в государстве последовать имеющие, все
предметы и статьи, уничтожению и ниспровержению
подлежащие и, наконец, коренные правила и начальные основы,
долженствующие служить неизменным руководством при
сооружении нового государственного уложения. Она
содержит определение некоторых важнейших
положительных законов и постановлений будущего порядка вещей,
исчисление главных предполагаемых мероприятий и вместе
с тем коренных соображений, начальных причин и
основных доводов, утверждающих для России государственное
устройство. Итак, „Русская Правда" есть наказ или
наставление Временному верховному правлению для
действий, а вместе с тем объявление народу, от чего он
освобожден будет и чего вновь ожидать может. Она содержит
обязанности, на Временное верховное правление
возлагаемые, и служит для России ручательством, что
Временное верховное правление единственно ко благу Отечества
действовать будет».2
В «Русской Правде» Пестель подвергает резкой
критике самодержавно-крепостнические порядки в России,
теоретически обосновывает их неизбежную гибель,
доказывает, что ликвидация старых порядков может произойти
лишь революционным путем; он доказывает далее, что
слом старого режима и проведение в жизнь коренных
преобразований общественного и государственного строя не
может произойти вдруг, а что для этого потребуются
«переходные меры» на более или менее длительный период.
В «Русской Правде» подробно излагается проект
будущего строя послереволюционной России. Значительное место
отводит Пестель аграрному вопросу, доказывая, что
л С. Г. Волконский. Записки декабриста. СПб., 1902,
стр. 409.
2 П. И. Песте ль. «Русская Правда>, СПб., 1906, стр. 20.
53

освобождение крестьян от крепостной зависимости должно
сопровождаться наделением их землей. Много внимания в
«Русской Правде» уделяется промышленному развитию
страны. От его внимания не ускользают и многие другие
стороны общественной ж«изни; все подвергается
тщательному пересмотру.
Пестель предполагал написать десять глав, но до нас
дошли в обработанном виде только первая, вторая и
третья главы, в которых рассматривается
административное деление будущего нового государства, население
и классовый состав России; четвертая и пятая главы,
«рассуждающие о политическом и общественном
состоянии народа» и «о главнейших правилах и
постановлениях» — так называемого гражданского права в
отношении лиц, имуществ, взаимных между гражданами
отношений и т. п., сохранились только вчерне. Ия пяти
последних глав имеются лишь отрывочные наброски. Есть
основания предполагать, что наиболее важные разделы
«Русской Правды» были уничтожены или самим Пестелем
перед арестом, или его друзьями. На это указывают
многие источники, в частности записки декабриста
Волконского, который передает разговор с арестованным
Пестелем. Пестель предупредил его: «.. .одно только
необходимо сделать, это уничтожить „Русскую Правду", одна она
может нас погубить».1
Остается только сожалеть, что до нас не дошли
наиболее интересные и важные для характеристики
мировоззрения П. И. Пестеля разделы «Русской Правды».
Отсутствие некоторых глав «Русской Правды» может быть
частично восполнено показаниями самого Пестеля и его
ближайших сподвижников перед следственной комиссией, а
также многочисленными записками и воспоминаниями
декабристов, вернувшихся из Сибири после отбытия
каторжных работ. Но особенную ценность в этом отношении
представляет «Государственный совет», который является
кратким извлечением из «Русской Правды», сделанным
под диктовку самого Пестеля. Всеми этими документами
мы будем широко пользоваться при изложении его
теоретических и политических взглядов.
Сравнивая два последних периода в идейном развитии
П. И. Пестеля, нельзя не заметить, что с 1817 по 1821 г.
1 С. Г. Волконский. Записки декабриста, СПб., 1902, стр. 427.
54

его взгляды на различные вопросы общественной жизни
Претерпели значительные изменения. Если в
«Практических началах политической экономии» Пестель
выступал противником какого бы то ни было равенства между
людьми, то в «Русской Правде» он выдвигает его как
один из основных принципов политического и
экономического переустройства России. Если прежде он не
затрагивал помещичьей собственности на землю, то теперь
предусматривается отчуждение по крайней мере половины
помещичьих земель. И, наконец, если в период работы
над «Практическими началами» Пестель стоял на
позициях конституционной монархии, то уже к 1820 г. он
становится решительным республиканцем и доказывает
необходимость физического истребления всей императорской
фамилии.
Такова эболюция в воззрениях Пестеля по самым
важнейшим социально-политическим вопросам. Что же
касается эволюции в теоретических взглядах Пестеля, то из-
за недостатка фактического и документального
материала проследить ее не представляется возможным. Надо
полагать, что его философские и социологические воззрения
также развивались и углублялись в связи с
социально-политическими взглядами.

Г Л А В А II
ФИЛОСОФСКИЕ И СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ
ВЗГЛЯДЫ П. И. ПЕСТЕЛЯ.
ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ОБОСНОВАНИЕ
РЕВОЛЮЦИОННОЙ ПРОГРАММЫ
1. ФИЛОСОФСКИЕ ВЗГЛЯДЫ
В мировоззрении Пестеля философские взгляды тесно
переплетаются с социально-политическими идеями,
причем настолько тесно, что разделить их не всегда
представляется возможным. Это объясняется тем, что П. И.
Пестель, так же как А. Н. Радищев до него и
революционные демократы Герцен, Белинский, Чернышевский и
Добролюбов после него, не замыкался в рамках отвлеченных
философских построений, не уходил в сторону от
общественных противоречий, но всецело подчинил свои
философские воззрения задачам революционного преобразования
общества. Пестель был прежде всего революционером.
Философия интересовала его как средство, с помощью
которого можно перестроить общественную жизнь на
разумных и справедливых началах. Пестель признавал за
философией большое общественное значение и
рассматривал ее, как идейное оружие 6 борьбе против реакционной
дворянскснпомещичьей идеологии. Разрабатывая
революционную программу декабристского движения, он
использовал философские науки в качестве ее теоретического
обоснования. Именно с этой точки зрения следует
подходить к рассмотрению и оценке философских воззрений
Пестеля, а также других декабристов радикального крыла.
В среде дворянских революционеров не было
единства по философским взглядам. Декабрист А. П. Беляев
писал в своих воспоминаниях: «.. .в обществе, состоящем
56

слишком из ста человек, в огромном большинстве из
людей с высоким образованием, в ходу были самые
разнообразные, самые занимательные и самые глубокомысленные
идеи. Без сомнения, при умственных столкновениях
серьезных людей первое место всегда почти занимали идеи
религиозные и философские, так как тут много было
неверующих, отвергавших всякую религию; были и скромные
скептики и систематически ярые материалисты.. .ж1 При
этом необходимо заметить, что не все, участвовавшие в
движении декабристов, могут быть рассматриваемы как
мыслители, занимавшиеся философскими вопросами.
В тайном обществе на Севере и на Юге были члены, о
воззрениях которых решительно ничего нельзя сказать. Речь
идет об активных участниках революционного движения,
а не о таких мало известных членах, какими были,
например, Тизенгаузен, Поливанов, Шаховской, Краснокрут-
ский и др.
В зависимости от решения декабристами основного
вопроса философии их можно разделить в основном на три
группировки: во-первых, это последовательные
материалисты и атеисты; во-вторых, идеалисты и, наконец, в-
третьих, колебавшиеся в ряде вопросов между
материализмом я идеалшмом. К числу наиболее убежденных
материалистов следует прежде всего отнести И. Д. Якушки-
на, Н. А. Крюкова, А. П. Барятинского, П. И. Борисова,
В. Ф. Раевского и некоторых других. Идеалисты
составляли лишь незначительное меньшинство среди
декабристов. Достаточно сказать, что из общей массы сосланных
в Сибирь на каторжные работы (около 120 человек) к
религии и идеализму обратилось не более 15 осужденных.
Это — П. С. Бобрищев-Пушкин, А. В. Розен, С. П.
Оболенский, М. С. Лукин, братья Беляевы и некоторые
другие. К числу непоследовательных материалистов или
колебавшихся между материализмом и идеализмом, между
атеизмом и религией можно отнести братьев Бестужевых,
Н. И. Тургенева, Н. М. Муравьева, С. П. Трубецкого,
В. И. Штейнгеля, Г. СлБатенькова и ряд других.
Провести более детальную классификацию декабристов в
зависимости от решения ими важнейших философских
вопросов очень трудно, так как нет достаточно авторитетных
источников. К тому же в деятельности декабристов и в их
^ Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. III, стр. 121.
57

мировоззрении необходимо различать два периода: период
их деятельности в тайном обществе до разгрома
движения в 1825 г. и период их пребывания в крепости после
ареста и затем на каторге и в ссылке в Сибири. Давая
общую оценку мировоззрения декабристов, принадлежавших
к различным направлениям в философии, И. Щипанов и
Г. Габов игнорируют это обстоятельство. Между тем,
названные периоды в жизни большинства участников
декабристского движения .резко отличаются друг от друга.
Во время заключения в крепости и в первые годы
жизни в Сибири под влиянием жестоких испытаний
происходила ломка взглядов и убеждений потерпевших
поражение революционеров. Наиболее твердые из них
(И. Д. Якушкин, А. П. Барятинский и некоторые другие)
с честью прошли через все испытания и не только не
поколебались в своих прежних убеждениях, а еще более в
них укрепились. Так, Барятинский' пишет в Сибири
большую статью, в которой обрушивается против идеализма и
религии и решительно отстаивает позиции материализма;
И. Д. Якушкин создает замечательную философскую
работу «Что такое жизнь?»; Анненков ведет горячие споры
с Луниным, опровергая его идеалистические воззрения
и т. д. Менее твердые из декабристов, потрясенные
случившимся, а главное потерявшие надежду на
освобождение родины, после разгрома декабристского движения,
обратились к религии и идеализму. Ярким примером может
служить Н. А. Крюков, который в первый период был
одним из наиболее последовательных материалистов,
а после осуждения, в Сибири, примкнул к религиозной
«конгрегации». То же самое случилось и с некоторыми
другими декабристами. При выяснении философских
воззрений П. И. Пестеля нас прежде всего интересуют
убеждения и взгляды его ближайших сподвижников до
событий 14 декабря 1825 г.
К какому из трех названных выше направлений или
группировок принадлежал П. И. Пестель? Как решал он
основной вопрос философии, вопрос об отношении
мышления к бытию? Выяснение его приобретает тем большее
значение, что в нашей литературе по этому вопросу
существуют различные противоречивые точки зрения.
В 1928 г. издательством «Атеист» была выпущена
работа И. П. Вороницына «Декабристы и религия», в
которой несколько страниц отведено характеристике мировоз-
58

зрения П. И. Пестеля, в частности, выяснению вопроса об
отношении его к религии. Свой вывод относительно
Пестеля автор сформулировал таким образом: «Он узок,
фанатичен и по-своему умственно-религиозен».1 Точно такую
же характеристику вождя декабризма мы находим и в
другой крупной работе Вороницына — «История
атеизма».2 Давая такую оценку Пестеля, И. П. Вороницын
главным образом исходит из его переписки с родными вэ
время заключения в крепости, в которой содержится
множество ультрарелигиозных высказываний, а также
ссылается на «Русскую Правду», именно на те ее места, где
Пестель говорит о религии и духовенстве. Посмотрим,
можно ли считать точку зрения Вороницына правильной,
а его оценку мировоззрения Пестеля отвечающей
действительности. Для этого обратимся к тем документам, из
которых исходит Вороницын.
Касаясь переписки Пестеля с родными во время
заключения в крепости, учитывая условия, в которых
писались эти письма, их назначение и цель, становится
совершенно ясным, что переписка с родными из крепости ни
в какой степени не может считаться источником при
характеристике мировоззрения Пестеля. Первые же
допросы показали ему, что дни его жизни сочтены.
Убедившись, что все кончено, он уже не думал о себе, а старался
по возможности утешить своих родителей. «Я охотно
отдал бы за них свою жизнь, — писал он генералу Леваше-
ву 31 января 1826 г., — а теперь я сам толкаю их в
могилу».3
П. И. Пестель был любимейшим сыном; с самого
детства родители возлагали на него большие надежды.
Поэтому он прекрасно понимал, что его гибель принесет
страшное горе престарелым родителям, и в своих
письмах из крепости старался смягчить этот удар. Зная
глубокую религиозность родителей, особенно матери, он
прибегнул к религии как к средству утешения, доказывая, что
вполне примирился с богом и надеется на счастье в
потустороннем мире. Таким образом, религиозные
высказывания Пестеля в разбираемых письмах вызваны чрезвычай-
1 И. П. Вороницын. Декабристы и религия. Изд. «Атеист»*
1928, стр. 25.
2 И. П. Вороницын. История атеизма. Изд. «Атеист»*
1930, стр. 778.
3 См. «Былое*, 1922, № 20, стр. 107.
59

ными обстоятельствами и не могут быть приняты за
истину, а потому и ссылаться на них как на источник при
рассмотрении мировоззрения вождя декабристов по меньшей
мере ошибочно. Из дальнейшего изложения будет видно,
что П. И. Пестель даже перед казнью отверг и бога и
религию.
Другим источником, на который ссылается И. П. Во-
роницын, является «Русская Правда». Действительно,
в этом документе можно встретить множество
религиозных положений, и на первый взгляд может показаться, что
Вороницын прав, когда называет Пестеля человеком
«умственно-религиозным» и стноситего к идеалистам. Но это
может показаться лишь на первый взгляд. Не надо
забывать, что «Русская Правда» являлась не столько
социально-политическим трактатом самого Пестеля, сколько
официально принятой программой Южного существа
декабристов. Она воспринималась в тайном обществе не как
изложение личных взглядов главы Южного общества, а как
программный документ, в создании которого принимали
известное участие и другие члены тайной организации.
В работе над «Русской Правдой» принимали участие
Юшневский, Давыдов, С. Муравьев-Апостол, Волконский
я, вероятно, некоторые другие. В чем выразилось это
участие — сказать трудно. Во всяком случае, Юшневский,
очень осторожный во время следствия, все же вынужден
был признать, что занимался «исправлением слога». Надо
думать, что участие Юшневского в работе над «Русской
Правдой» не ограничилось лишь стилистической правкой,
а шло гораздо дальше. О том, что в создании программы
Южного общества участвовал С. Муравьев-Апостол,
свидетельствует сам Пестель: «Статью о финансах и
народном хозяйстве долженствовал написать Сергей
Муравьев»^1
Сама направленность «Русской Правды» не позволяла
Пестелю изложить свои личные взгляды на различные
предметы и, в частности, на религию. Он должен был
считаться с мнением других членов общества, среди которых
были и религиозные люди, как, например, братья Бобри-
щевы-Пушкины, в известной степени Бестужев-Рюмин и
некоторые другие. О том, что «Русская Правда»
неоднократно обсуждалась на собраниях декабристов и что в со-
I Восстание декабристов. Материалы, т. IV, стр. 115.
60

ответствии с сделанными замечаниями Пестель вносил в
нее коррективы, свидетельствуют многие декабристы. Об
одном из таких собраний сообщил во время следствия
Бестужев-Рюмин: «Пестель предложил окончательный
вопрос: останется ли господствующая религия, ил«и
одинаковое покровительство будет всем оказываемо. —
Единодушно положили, что останется религия
господствующая».1 Таким образом, религиозные высказывания могли
быть привнесены в «Русскую Правду» другими членами
общества, а Пестель мог пойти на это лишь с целью не
увеличивать споров, которых, по его словам, «и без того
было много».2
При рассмотрении «Русской Правды», главным
автором которой был Пестель, необходимо кроме
вышеизложенного учитывать, для какой цели предназначался этот
документ. По замыслам Пестеля, «Русская Правда»
должна была служить наказом для временного революционного
правительства. При начале революции в России Пестель
предполагал ее обнародовать* с тем чтобы показать
народу, «от чего он освобожден будет « чего вновь ожидать
может».3 И по этой причине он не мог полностью
высказать свои взгляды, особенно на религию и духовенство.
Он очень хорошо понимал, что в условиях России того
времени, когда суеверия и религиозные предрассудки были
еще сильны в русском народе, провозгласить
уничтожение церкви, отмену религиозных обрядов и т. п. — значит
восстановить народ против нового революционного
правительства и тем самым погубить завоевания революции.
Религию Пестель считал необходимым злом, с которым
надо пока мириться. Не отвергая в «Русской Правде»
религию, он стремился приспособить ее к новым условиям,
поставить на службу республиканского государства. Он
даже считал, что религия в условиях свободной
республики может сыграть известную положительную роль в
«исправлении нравов». В своем проекте будущего
общественного и политического строя послереволюционной
России он предполагал конфисковать все монастырские
земли, лишить духовенство сословных привилегий и низвести
его до положения чиновников нового государства.
1 Восстание декабристов. Материалы, т. IX, стр. 111.
2 Там же. т. IV, стр. 87. "
3 П. И. Пестель. «Русская Правда», стр. 20.
61

Принимая во внимание приведенные выше
соображения, приходим к выводу, что религиозные положения,
изложенные в «Русской Правде», не могут быть приняты во
внимание при анализе мировоззрения Пестеля.
Следовательно, характеристика, которую дает И. П. Вороницын
вождю декабризма, является ненаучной и должна быть
решительно отвергнута. У нас нет никаких оснований
причислять Пестеля к идеалистам или считать его
«умственно-религиозным».
Другая точка зрения принадлежит И. Щипанову,
который относит П. И. Пестеля к числу «материалистов-
деистов». Вот что он пишет в статье «Философские
воззрения декабристов»: «Декабристы П. Пестель, А.
Бестужев, П. Выгодовский (Дунцов), К. Рылеев, Н. Тургенев,
С. Кашкин и др. колебались между материализмом и
идеализмом, между атеизмом и религией. В решении
отдельных вопросов они примыкали к материализму,
критиковали мистицизм, церковное мракобесие, в решении же
других вопросов делали отступления от материализма.
Представителей этого направления можно считать
материалистами-деистами».1 Не будем говорить о других
декабристах, но в отношении Пестеля высказанное автором
статьи положение решительно ничем не аргументировано.
Оно бросается мимоходом, как само собой разумеющееся.
Правда, в другой статье, опубликованной в I томе
«Избранных социально-политических и философских
произведений декабристов», в которой дословно высказано
приведенное выше положение, И. Щипанов делает попытку
аргументировать свою точку зрения и ссылается при этом
на ряд источников, прежде всего на семейную переписку
Пестелей 1823—1825 гг., а также на свидетельство
А. С. Пушкина.
В Центральном государственном историческом архиве
■хранится свыше 300 писем отца и матери к П. И.
Пестелю на немецком и французском языках. Наиболее
интересные выдержки из этих писем переведены и опубликованы
А. Кругловым в статье «П. И. Пестель по письмам его
родителей».2 Наряду с различными бытовыми темами
1 Сб. сИз истории русской философии XVIII—XIX веков»,
1952, стр. 96.
2 См. «Красный архив», т. 3(16) за 1926 г. Некоторые места
из этой переписки опубликованы в приложении ко второму тому
избранных социально-политических и философских произведений
декабристов.
62

в них затрагиваются, особенно в период 1823—1825 гг., и
мировоззренческие вопросы. Из ответных писем
родителей 1 видно, что П. И. Пестель очень осторожно возражал
на религиозные суждения матери, высказывал сомнения
ио поводу «всемогущества бога», обращал ее внимание
на материалистическое учение 6 природе. Все свои
антирелигиозные суждения он облекал в форму сомнений, но
никогда категорически не высказывал своих мыслей.
Можно ли принимать- отдельные робкие высказывания
Пестеля по философским и религиозным вопросам, подчас,
возможно, неточно истолкованные, за его подлинные
убеждения? А. Крутлов и И. Щипанов так -и делают,
ссылаясь на эти письма, как на непререкаемый источник.
Приведем подлинные слова И. Щипанова. Он пишет:
«Из ответных писем матери к сыну видно, что П. И.
Пестель сомневался в существовании бога, в его
всемогуществе». И еще: «Из письма далее видно, что П. И.
Пестель хотя и считал учение религии чем-то
„утешительным" и „успокаивающим", но сомневался в его
правильности».2
И. Щипанов, видимо, игнорирует то обстоятельство,
что П. И. Пестель никогда не был до конца откровенен
с религиозно настроенными родителями и не раскрывал
им своих взглядов по вопросам политики и философии.
Это видно хотя бы из того, что ни мать, ни отец даже не
подозревали, что их сын в течение почти десяти лет был
одним из' самых видных руководителей политической
организации, которая ставила своей целью
ниспровержение существующего строя. В письме от 31 марта 1825 г.
мать писала П. И. Пестелю: «Как была бы я огорчена,
если бы я узнала, что кто-либо из моих сыновей мог быть
в числе так называемых либералов, которые вообще, а у
нас в особенности, есть то же, что поджигатели».3 Вот
почему к переписке родителей с П. И. Пестелем надо
относиться крайне осторожно. Она может быть использована
в качестве источника при изучении мировоззрения
1 Письма самого П. И. Пестеля до сего времени не найдены,
поэтому о его отдельных высказываниях по вопросам философии
и религии можно судить лишь со слов родителей, которые весьма
произвольно и далеко не точно передают их смысл.
2 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. I, стр. 64.
3 «Красный архив», т. 3(16), 1926, стр. 187.
63

П. И. Пестеля, лишь после тщательного сопоставления с
другими свидетельствами и документами. Принимать же
отдельные места из этой переписки за подлинные мысли
Пестеля — значит встать на путь искажения его
философских взглядов.
Возникает вопрос: почему же все-таки в своих письмах
к родным П. И. Пестель затрагивал вопросы
общественной жизни « высказывал сомнения относительно религии?
Дать определенный ответ на этот вопрос очень трудно,
так как не сохранились письма самого Пестеля. Во
всяком случае, с уверенностью можно сказать, что он не
стремился рассеять свои сомнения в вопросах философии
и религии, как считают некоторые, а тем более не склонял
родителей к либерализму и неверию. Интересно, что эти
вопросы поднимаются Пестелем в письмах, начиная с
1823 г. Как раз в это время в Южной организации
декабристов все настойчивее ставится вопрос о начале
революционных действий и обсуждаются различные планы
переворота. Очень вероятно, что Пестель мог встать на путь
постепенной и осторожной подготовки своей семьи к
возможным последствиям политического восстания.
Обосновывая свою точку зрения относительно
философских взглядов Пестеля, И. Щипанов ссылается на
А. С. Пушкина, который после беседы с П. И. Пестелем в
1821 г. записал его мысль: «Сердцем я материалист; но
разум мой противится этому».1 Из этого короткого
замечания И. Щипанов со свойственной ему
прямолинейностью делает следующее заключение: «Из него можно
сделать по крайней мере тот вывод, что Пестеля нельзя
безоговорочно считать* идеалистом, что у него о 1л л в
серьезная тяга к материализму».2 Заметим попутно, что в
оценке мировоззрения П. И. Пестеля И. Щипанов допускает
явное противоречие самому себе. С одной стороны, он
называет вождя декабристов «материалистом-деистом», т. е.,
если мы правильно понимаем этот термин,
непоследовательным материалистом с известными отступлениями в
сторону идеализма; с другой стороны, он утверждает, что
«Пестеля нельзя безоговорочно считать идеалистом», т. е.,
иными словами, Пестель — идеалист, но при этом
необходимо помнить, что «у него бьцц серьезная тяга к мате-
1 А. С. Пушкин. Соч., т. VIII, 1949, стр. 17.
2 См. Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. I, стр. 64.
64

риализму». Такая характеристика мировоззрения
Пестеля сама по себе неудовлетворительна.
Но обратимся к свидетельству А. С. Пушкина, на
которое ссылается И. Щипанов в своей статье. Так ли
следует понимать слова П. И. Пестеля, записанные
Пушкиным, как понимает их автор разбираемых статей? Можно
ли из этих слов сделать тот категорический вывод
относительно философских воззрений Пестеля, какой делает
И. Щипанов? Нам кажется, что из отрывочного
свидетельства, которое к тому же может быть понято и
истолковано по-разному, такого заключения сделать нельзя,
тем более что другие факты ,и свидетельства
современников противоречат позиции, которую занимает И.
Щипанов. Но к этому мы еще вернемся при рассмотрении
философских взглядов самого Пестеля.
Таким образом, аргументация, к которой прибегает
И. Щипанов для обоснования своей точки зрения,
является крайне неубедительной и вызывает большие сомнения.
А потому основной вывод автора разбираемых статей о
том, что П. И. Пестель принадлежал к числу
«материалистов-деистов» или был идеалистом, но с «серьезной тягой
к материализму», следует признать несостоятельным.
Наиболее правильной, соответствующей
действительности является точка зрения Г. И. Габова, высказанная
в статье «Материализм в философских взглядах
декабристов» 1 и в опубликованной недавно книге «Общественно-
политические и философские взгляды декабристов», где
П. И. Пестель, наряду с И. Д. Якушкиным, Н. А.
Крюковым, А. П. Барятинским и другими декабристами
радикального крыла, относится к наиболее последовательным
материалистам среди дворянских революционеров первой
четверти XIX века. Очень жаль, что автор ничем не
аргументировал свою точку зрения, и она, не будучи
обоснованной, повисает в воздухе. Впрочем, надо сказать, что
вся статья Г. И. Габова отличается крайней
поверхностностью в изложении поставленных в ней вопросов.
Изложение ведется вообще, без достаточного привлечения
фактического материала и документальных источников.
Достаточно оказать, что характеристику «материализма в
философских взглядах декабристов» автор статьи свел, по
существу, к рассмотрению материализма И. Д. Якушкина.
1 См. «Вопросы философии», 1950, № 3.
•5 /7. Ф. НиканЭроз
65

Если в статье и приводятся высказывания других
декабристов, то они, как правило, слабо разъясняют существо
вопроса.
Исходное положение своей статьи о том, что
«основной в'опрос философии — об отношении мышления к
бытию— Якушкин, Пестель, Крюков, Барятинский, Борисов
и другие декабристы революционного крыла решали
материалистически»,1 Г. И. Габов подкрепляет выдержками
только из работ И. Якушкина и А. Бестужева. Не будем
доказывать, что А. Бестужев не принадлежал к числу
последовательных материалистов и что, следовательно,
ссылка на него в данном случае нисколько не разъясняет,
а лишь запутывает <вопрос. Автор очень широко
пользуется заключениями по аналогии без достаточного к тому
основания. Говоря о материализме П. И. Пестеля, Г. И.
Габов ссылается на философскую работу И." Д.
Якушкина. Это тем более странно, что труд Якушкина «Чтб такое
жизнь?» был написан^им в Сибири спустя 10 лет после
гибели Пестеля. К тому же Пестель был недостаточно
близок с Якушкиным, чтобы говорить об общности их
философских воззрений.
В разбираемой статье Г. И. Габова имеется множество
и других туманных положений, вроде следующих;
«декабристы-материалисты понимали...», «наиболее
убежденные материалисты из декабристов...», «значение
философии, по мнению декабристов.. .»2 и т. п. При этом совсем
непонятно, кого из декабристов автор относит к
«наиболее» и кого к «наименее» убежденным материалистам?
Из статьи Г. И. Габова также не ясно, действительно ли
Пестель материалистически решал основной вопрос
философии, не говоря уже о его воззрениях по другим, менее
значительным вопросам. По существу такого же рода
недостатками, только в гораздо большем масштабе,
страдает и другая работа Г. Габова —
«Общественно-политические и философские взгляды декабристов» (1954).
Указанные выше недостатки и противоречия в оценке
мировоззрения П. И. Пестеля, содержащиеся в работах
И. П. Вороницына, Г. И. Габова и И. Щипанова, в
значительной степени объясняются крайней бедностью
источников. «Практические начала политической экономии», «Рус-
1 сВопросы философии», 1950, № 3, стр. 262.
* Таи же, стр. 261, 262, 263 и др.
66

екая Правда», материалы следственного дела, отрывки из
семейной переписки и воспоминания современников —
вот, собственно, и все, чем мы располагаем. Все же
остальное было уничтожено или самим Пестелем
накануне ареста, о возможности которого он давно догадывался,
или его ближайшими друзьями по тайному обществу. «Из
бумаг моих о предметах политики, — заявил Пестель во
время следствия, — я большую часть сам сжег».1 Федор
Заикин, брат декабриста Заикина, признался
следственной комиссии, что он был свидетелем того, как уже после
ареста Пестеля братья Бобрищевы-Пушкикы «целыми
пачками без разбора сжигали его бумаги».2 Остается
только сожалеть, что таким образом погибли наиболее
ценные документы, а может быть даже целые сочинения.
В этой связи заслуживает внимания заявление
провокатора Майбороды, который писал в своем доносе, чтсТ он
видел у Пестеля тетрадь под заглавием «Рассуждения об
упадке торговли, финансов и публичного кредита в
России».3 Видимо безвозвратно погибли его записки по
философским вопросам, которые он также относил к
«предметам политики». В сохранившихся и дошедших до нас
документах разбираются преимущественно социальные
вопросы, а по общефилософским проблемам имеются лишь
отдельные отрывочные высказывания. Поэтому о
философских воззрениях П. И. Пестеля можно в какой-то
степени судить, основываясь на косвенных и второстепенных
источниках, многие из которых, как уже говорилось, ^
требуют к себе критического отношения.
Изучение филоерфских взглядов П. И". Пестеля,
насколько это возможно при наличии весьма ограниченного
материала, следует прежде всего начать с решения им
основного вопроса философии, поскольку разногласия
среди исследователей идеологии декабристов идут
главным образом по этой линии.
Общеизвестно, .«то философский материализм, как
правило, являлся основой мировоззрения .наиболее
революционной части декабристов (Якушкин, Барятинский,
Крюков, Раевский, братья Борисовы, Горбачевский и
др.), в то время как наиболее умеренные в политических
требованиях члены тайного общества стояли на идеали-
1 Из пнсеи и показаний декабристов». СПб., 1906, стр. 128.
• См. Восстание декабристов. Материалы, т. IV,' стр. 131—132.
8 Там же, стр. 11.
5*
67

стических позициях или допускали колебания
между идеализмом и материализмом. Известно также, что
П. И. Пестель был признанным вождем радикального
крыла декабристов — южной организации — и, судя по
воспоминаниям современников, пользовался среди своих
товарищей большим авторитетом. Сошлемся хотя бы на
свидетельство одного из видных руководителей южной
организации декабристов, на Юшневского, который
писал, что в тайном обществе «Пестелю, конечно, было обо
всем сообщаемо и без согласия его ничего не делалось».1
Наиболее близкие к нему Н. А. Крюков и А. П.
Барятинский были убежденными материалистами и решительно
отвергали всякую религию; они целиком разделяли
революционную программу Пестеля, пропагандировали ее
среди членов тайного общества и горячо поддерживали
все начинания своего политического и идейного вождя.
Вряд ли можно допустить, чтобы они серьезно
расходились с автором «Русской Правды» в решении важнейших
философских вопросов. Можно почти с уверенностью
сказать, что между П. И. Пестелем, как главой южной
политической организации, и его ближайшими сподвижниками
Н. А. Крюковым и А. П. Барятинским (мы не говорим о
других соратниках Пестеля, так как недостаток
материалов не дает возможности судить об «их философских
воззрениях) не было и не могло быть сколько-нибудь
значительных разногласий по теоретическим вопросам.
В своих записках, составленных в Сибири, член
Южного общества Н. В. Басаргин рассказывает, что в начале
1820 г. в Тульчине, где группировались декабристы юга,
образовался кружок молодых офицеров, в который вошли,
кроме автора записок, П. И. Пестель, С. Г. Волконский,
А. П. Юшневский, Н. А. Крюков, А. П. Барятинский и
некоторые другие. «Лучшим развлечением дЛ& нас, —
вспоминает Басаргин, — были вечера, когда мы собирались-
вместе и отдавали друг другу отчет в том, что делали,
читали, думали. Тут обыкновенно толковали о современных
событиях и вопросах. Часто рассуждали об отвлеченных
предметах и вообще делили между собою'свои сведения
и мысли».2 В этом тесном кругу молодых людей,
связанных едиными мечтами и стремлениями, посвятивших себя
* Восстание декабристов. Материалы, т. X, 1953, стр. 76.
2 Записки Н. В. Басаргина. Изд. «Огни», П., 1917, стр. 2.
68

великой цели освобождения родины от произвола и
насилия деспотизма, обсуждались различные теоретические и
практические вопросы. Здесь вместе с рассуждениями о
том, что рабство крестьян и произвол самодержавной
власти — злодейство, вместе с мечтами о республике, с
разговорами о цареубийстве и вооруженном восстании
происходили споры об атеизме, о философии французских
материалистов XVIII века и т. п. Тот же Басаргин
передает, что во время таких собраний «рассуждали, спорили,
толковали, передавали друг другу свои задушевные
помыслы, желания; сообщали все, что могло интересовать
общее дело... Предложениям, теориям не было конца».1
В спорах между декабристами отрицание отживших
политических порядков тесно соединялось с отрицанием
религии. Н. Бобрищев-Пушкин писал по этому поводу своему
брату Павлу: «Да бог его знает, хорошо ли это общество,
ибо большая часть из членов — безбожники». Он же
сообщает, что члены Тульчинской управы доказывали:
«религия упала совершенно и нечего стараться ее
возрождать. ..»2 Кружок тульчинских членов, как
свидетельствует Басаргин, находился под сильным влиянием П. И.
Пестеля, который руководил его работой.
Совместные занйтия, постоянный живой обмен
мнениям»;!, споры и т. п. помогали выковывать единство во
взглядах декабристов по важнейшим политическим и
теоретическим вопросам. Поэтому смело можно говорить об
идейной близости П. И. Пестеля, Н. А. Крюкова, А. П.
Барятинского и других декабристов радикального крыла.
Кроме того, из свидетельства Н. В. Басаргина, в
справедливости которого нет оснований сомневаться, можно
сделать другой важный вывод, — что идеологические
вопросы, разрабатывавшиеся Пестелем, Крюковым,
Барятинским и другими членами Южного общества с целью
теоретического обоснования революционной программы
декабристов, в известном смысле представляли собой плод
их коллективного творческого труда.
Выясняя вопросы, связанные с мировоззрением П. И.
Пестеля, и «имея при этом в распоряжении крайне
ограниченный материал, необходимо очень внимательно
присмотреться к различным обстоятельствам его жизни и
деятельности, к его связям и взаимоотношениям с други-
1 Записки Н. В. Басаргина, стр. 10.
2 См. Восстание декабристов. Материалы, т. X, стр. 32.
69

ми людьми, о воззрениях которых можно судить более
определенно. В этой связи особое значение приобретают
сзаимоотношения П. И. Пестеля с материалистом и
атеистом А. П. Барятинским. Из всех декабристов
Барятинский был самым близким другом Пестеля, который
доверял ему больше, чем кому бы то ни было. По поручению
Пестеля в 1823 г. Барятинский едет для переговоров с
членами Северного общества о совместных действия* в
революции и организует в Петербурге ответвление
Южного общества, его северный филиал. В 1825 г. по настоянии;
Пестеля Барятинский назначается руководителем Туль-
чинской управы Южного общества. Многие декабристы и
сам Барятинский признавали, что все поручения Пестеля
он выполнял «с точностью и усердием». Об их дружеских
связях и идейной близости говорят Юшневский, Бурцов и
другие.1 Во время следствия и суда над декабристами, в
стличие от большинства членов тайной организации,
которые всячески открещивались от связи с своим вождем,
Барятинский открыто заявил о тесной дружбе с Пестелем
ч даже предпринял попытку встать на его защиту.
Поступить таким образом мог только близкий и преданный
друг.
В 1824 г. в сборнике стихотворений «Часы досуга в
Тульчине» Барятинский поместил стихи, посвященные
П. И. Пестелю. Эти стихи, проникнутые теплотой и
уважением к вождю декабристов, еще раз свидетельствуют
об общности их воззрений. Вот отрывок из одного
стихотворения:
Ты, верно, не забыл простые наши встречи,
Когда в вечерний час и помыслы и речи
Сливались в дружестве согретых сердцгм слов?2
Далее в стихотворении говорится о том, что автор
отдавал на суд Пестеля свои стихи и очень дорожил его
мнением. Так, видимо, было и с незаконченным
атеистическим стихотворением «О боге», написанным около 1824 г.
Характерно, что основные идеи^того стихотворения во
многом напоминают те мировоззренческие вопросы,
которые поднимал П. И. Пестель как раз в это же время в
переписке с родными, правда в более смягченной форме.
1 См. Восстание декабристов. Материалы, т. X, стр. 292, 293.
2 Избранные социально-политические и философские произве
дения декабристов, т. II, стр. 435.
70

Такое совпадение нельзя считать случайным.
Несомненно, что эти вопросы обсуждались между Пестелем и
Барятинским. Больше того, на основании всего сказанного
можно утверждать, что по вопросам религии и
философии, как и в политических вопросах, они придерживались
одинаковых взглядов. Поэтому надо^думать, что
атеистическое стихотворение А. П. Барятинского отражало не
только его собственные взгляды, но и антирелигиозные
настроения П. И. Пестеля и, вероятно, других членов
южной организации. Все это дает право пользоваться
документами Барятинского для выяснения воззрений Пестеля
по различным общефилософским вопросам.
Весьма важным «источником, который нельзя обойти
при выяснении мировоззрения П. И. Пестеля, является
свидетельство протоиерея Казанского собора П. Н. Мы-
словского. Этот священник, специально подосланный
правительством Николая I в качестве шпиона к заключен
ным декабристам, любил хвастаться своими подвигами по
обращению «государственных преступников» к религии,
однако в отношении П. И. Пестеля он вынужден был
признать себя бессильным. В своей записной книжке он
записал о последних днях жизни выдающегося
революционера: «Пастор Рейнбот... был с Пестелем несколько
часов и вышел от него без всего: преступник и слышать
не хотел о таинствах веры; он только вдавался в
словопрения с своим священником «и не переставал доказывать
правоту своих мыслей и поступков... Вечером 12 числа
(т. е. накануне казни, —Я. Я.) Рейнбот пришел к нему
в каземат, дабы приготовить его к смерти. Снова начались
споры как о догматах веры, так и о делах политических
Пастор со слезами на глазах оставил
жестокосердного. . -»1 Таким образом, полностью рассеиваются
всякие сомнения относительно мнимой религиозности П. И.
Пестеля. В то время как некоторые из декабристов,
сломленные шестимесячным заключением-в крепости,
обратились к религии и мистицизму, он даже перед самой казнью
остался тверд и непреклонен в своих убеждениях.
Многих вводят в заблуждение слова Пестеля:
«Сердцем я материалист, но разум мой противится этому».
Попробуем разобрать это выражение. Если внимательно «;т-
1 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. II, стр. 502.
7/

нестись к свидетельству А. С. Пушкина и вникнуть в его
смысл, то оно не дает оснований говорить о колебаниях
П. И. Пестеля между материализмом и идеализмом. Было
бы гораздо проще понять слова Пестеля, если бы его
выражение звучало, например, так: «Разумом я
материалист, но мое сердце противится этому». Тогда
действительно трудно было бы спорить с И. Щипановым н
следовало бы признать вслед за ним, что дворянские
предрассудки, религиозное воспитание, «поверья детства» и т. п.
мешали дворянскому революционеру твердо встать на
позиции материализма и атеизма. Но дело в том, что
Пестель говорят не о «сердце», не о классовых пережитках
в его сознании, не о воспитании и «поверьях детства», а о
разуме, который противится материализму. Это уже нечто
другое.
Буквально все, знавшие близко П. И. Пестеля, в один
голос говорят о его глубоком логическом уме, который
никогда и ни перед чем не останавливался. Сам же
И. Щипано© признает, что Пестель как «умный человек»
очень хорошо понимал непримиримое противоречие
между материализмом и идеализмом. Опыт, жизненная
практика, борьба против всего обветшалого и отжившего,
наконец, глубокие познания в различных областях науки —
все это подсказывало ему, что истина безусловно на
стороне материализма и естествознания. Почему же тогда
разум его «противился» материализму? Это нетрудно
объяснить, если вспомнить, что в начале XIX в. был
распространен метафизический материализм и уже начал
распространяться вульгарный материализм. Вспомним
также, что на Западе и в России было широко
распространено сильное предубеждение против материализма,
который «под влиянием долголетней поповской клеветы»
воспринимался как «обжорство, пьянство, тщеславие и
плотские наслаждения, жадность к деньгам, скупость,
алчность» и т. п.1
Под влиянием этого предрассудка Л. Фейербах в
Германии и А. И. Герцен в России в 40-х годах избегали
употреблять понятие «материализм» и говорили обычно о
«реализме». Заслуживает внимания в этом отношении
характеристика, данная материализму М. В. Буташевичем-
1 К. Маркс, Ф. Энгельс. Избранные произведения, т. II,
1948, стр. 358.
72

Петрашевским в его «Карманном словаре» (1846).
«Материализмом, — пишет БуташевичиПетрашевский, —
называется, во-ттервых, такой взгляд «на вещи, по которому
все духовное, сверхчувственное считается вымыслом, по
которому человек есть не что иное, как
усовершенствованное животное, не имеющее иной цели, кроме
удовлетворения своих телесных потребностей, но отличающееся от
прочих животных искусством умножать и утончать эти
потребности.. .»* Этот грубый, неразвитый взгляд на мир,
замечает Петрашевский, часто путают с
материалистической теорией, которая ничего общего с таким
«материализмом» не имеет. «А между тем, — продолжает
Петрашевский, — многие ученые впадают в эту ошибку,
называя материализмом младенческий взгляд на вещи».2
Допустимо предположить, что то же самое произошло
с П. И. Пестелем, который был предубежден против
материализма, смешивая его с грубым вульгарным
материализмом, проникавшим в естествознание, и вместе с тем
придерживался материалистических взглядов. Это тем
боле вероятно, что приведенное выше суждение Пестеля так
глубоко поразило А. С. Пушкина своей оригинальностью.
В самом деле, если бы дело обстояло так, как
представляет себе И. Щипанов, то ничего оригинального в
суждении Пестеля не было бы. Сомнения относительно религии
и колебания между материализмом и идеализмом во
времена Пушкина были обычным явлением и встречались на
каждом шагу, так что этим нельзя было поразить А. С.
Пушкина, который как раз в это время, по его
собственному выражению, «брал уроки чистого атеизма». После
разговора с Пестелем, в котором значительное место
занимали вопросы философии, поэт записал в дневнике: «Он
один из самых оригинальных умов, каких я знаю» и в
подтверждение этого записал поразившую его своей
глубиной фразу: «Сердцем я материалист, но разум мой
противится этому». Вопрос о материализме Пестеля еще
более разъясняется, если сопоставить свидетельство А. С.
Пушкина с приведенными выше документами и
воспоминаниями современников.
Изложенные соображения дают основание полагать,
что основной вопрос философии решался ГГ. И. Пестелем
1 Философские и общественно-политические произведения
петрашевцев, Госполитиздат, 1953, стр. 125.
2 Там же, стр. 126.
73

в пользу материализма. Исходя из этого, мы относим его
вместе с А. Барятинским, Н. Крюковым, И. Якушкиным,
В. Раевским и другими к материалистическому крылу
декабристов.
Остановимся теперь более подробно на отношении
П. И. Пестеля к религии и церкви. Как уже отмечалось,
наиболее радикально настроенная часть декабристов
выступала с резкой критикой церковной догматики,
решительно отвергала религиозные предрассудки и
мистицизм.
Выступление декабристов-материалистов против
религии и мистицизма не было случайным. Дело в том, что
в России, начиная с 1816 г., свирепствовала жестокая
правительственная реакция, которая захватила и область
идеологии. С ведома и_по прямой указке самодержавного
правительства во всех отраслях науки усиленно
насаждался идеализм; народное просвещение переводилось на
религиозную основу. Лучшие - профессора, отстаивавшие
науку от посягательств церкви и отказывавшиеся от
преподавания в духе церковной догматики, изгонялись из
учебных заведений. Надо было дать отпор зарвавшимся
мракобесам типа Магницкого и Рунича.
Многие «з декабристов понимали неразрывную связь
самодержавия и православия. Для них было ясно, что
самодержавие опирается на религию и использует ее в
качестве идеологического оружия в борьбе против всего
передового и прогрессивного. Поэтому выступая против
самодержавно-крепостнических порядков, декабристы
революционного крыла не могли не бороться против религии,
которая оправдывала и укрепляла ненавистный им режим.
В незаконченном атеистическом стихотворении «О
боге»,1 которое, как отмечалось выше, вполне отражало
антирелигиозные настроения П. И. Пестеля, А. П.
Барятинский со всей страстью обрушился против реакции и церкви.
На множестве примеров из органической природы он
показал, что никакой разумности в мире нет. Зло, страдания
и гибель ни в чем не повинных существ, их постоянная
борьба и взаимное уничтожение свидетельствуют, по
мнению автора, о полной несостоятельности поповских из-
1 См. Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. II, стр. 437—440. Стихотворение
опубликовано также с некоторыми изменениями в десятом томе
следственных дел декабристов.
74

мышлений о «всеблагости» и «всемогуществе» стоящего
над миром божества. Если прибавить к этому зло,
господствующее в обществе, то необходимо отвергнуть и самое
существование бога. Известному положению Вольтера:
«если бы бога не существовало, его нужно было бы
выдумать» он противопоставляет точку зрения декабристов
революционного крыла: «если бы бог даже существовал,,
надо его отвергнуть». , *
«Этот бог..., — пишет Барятинский, — вдыхает
дымящиеся повсюду испарения крови. Да, каждый народ,
весь древний мир всегда приносил кровь в жертву твоему
пугающему имени». Здесь уже прямо указывается, что
религия во все времена истории освящала произвол и
насилия деспотизма,чвсегда и везде была средством
духовного порабощения4 народов. Особенно удачно выразился
по этому поводу очень близкий к Пестелю декабрист
В. Ф. Раевский, когда в стихотворении «Певец в
темнице» охарактеризовал религию, как «узду для черни
суеверной», как «щит царей стальной».
В стихотворении «О боге» Барятинский ставит вопрос
о возникновении религиозных предрассудков. По его
мнению, вера в сверхъестественное возникает как результат
невежества людей и их страха перед силами природы.
«Когда гром, раскатываясь в мрачном просторе, — пишет
он, — низвергается с небес на потрясенные горы; когда
поток молний освещает весь горизонт, — необъяснимый
ужас заставляет признавать твое имя», т. е. имя бога^
Другая причина религиозных верований, по мнению Баря-
тинскогб, лежит в воспитании. С детства ребенка
окружают легендами, сказками и другими фантастическими
рассказами. «Обман, ложь осаждают его колыбель». Эта
оставляет глубокий след в сознании ребенка. Вера в.
сверхъестественное возникает также в результате
несчастий, душевных потрясений и тяжелой болезни, ^воря о
боге, Барятинский ставит вопрос так: «Тебе ли мы
обязаны своим существованием или ты обязан своим
существованием нашему уму?» И отвечает, что сверхъестественное
есть не что иное, как плод человеческого сознания.
Итак, религиозные верования возникают не в
результате обмана, как склонен был думать Вольтер, который
утверждал, например, что религия возникла в результата-
встречи мошенника с дураком, а в результате низкого
уровня знаний, страха перед грозными явлениями прирс-
75

ды, в результате несчастий, болезней и других потрясений.
Барятинский и другие декабристы были, конечно, далеки
от понимания классовой, социальной сущности религии,
но они ясно сознавали, что религия и церковь служат
идейным оружием для угнетения народных масс.
В показаниях следственной комиссии декабрист
Н. Крюков, один «з близких соратников П. И. Пестеля,
рассказывал, каким путем он пришел к атеизму. Сначала,
обогатив свой ум «познаниями философскими и
политическими», начал сомневаться в религиозных обрядах и
отверг их, как «нелепые обычаи, питающие лишь
суеверия». Затем наблюдения и размышления над тяжелым
положением крепостного крестьянства привели к тому, что
он отказался от догматов церкви, которые «отвращают от
просвещения, питают эгоизм, способствуют угнетению и
мешают людям видеть, что счастье может обитать и на
земле». Наконец, убедившись на множестве примеров и
фактов, что «религия более вредна для общества, чем
полезна», окончательно перешел на позиции атеизма.1
Примерно таким же путем шел к атеизму и П. И.
Пестель. Из писем матери видно, что он, как и Барятинский,
утверждал: «бог не всемогущ, если не сделал нас
счастливыми», поэтому считал себя «превыше ярма правил и
обязанностей религии.. .»2 Так же как А. Барятинский и
Н. Крюков, насколько можно судить по письмам
родителей, Пестель говорил о религии, как об утешении для
слабых людей, и прямо связывал ее со злом в общественной
жизни. Его антирелигиозные убеждения не могли
сломить ни тяготы тюремного заключения, ни смертный
приговор. Об этом очень хорошо сказал в свое время Огарев:
«Перед казнью все причащались, кроме Пестеля, который
остался верен своему здравому уму. Официальные
донесения и даже неофициальные воспоминания стремятся
уверить, что это потому, что Пестель был лютеранин; мы
убеждены, что это потому, что Пестель был сильный
человек».3
Следовательно, П. И. Пестеля можно считать не
только материалистом в философских воззрениях, но
таким же убежденным атеистом, какими были Барятинский,
1 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. II, стр. 400—401.
2 Там же, стр. 499.
3 Там жь, т. III, стр. 274—275.
76

Крюков, Якушкин и некоторые другие декабристы
революционного крыла.
В историю философии декабристы
материалистического направления вошли с оригинальной и вполне
самостоятельной постановкой вопроса о предмете философии как
науки. Как уже отмечалось, декабристы подходили к
изучению теоретических наук с точки зрения использования
их достижений в практике революционной борьбы. Это
обстоятельство и наложило отпечаток на определение
ими предмета и задач философии. Например, И. Д.
Якушкин считал, что философские науки должны заниматься
изучением прежде всего жизни, главным образом жизни
человека как высшего существа среди всех живых
существ в природе. Его замечательная философская работа
так и называлась: «Что такое жизнь?» По мнению Н. А.
Крюкова, философия должна заниматься не
абстрактными схоластическими рассуждениями, оторванными от
жизни общества, а вопросами социального бытия. Она
должна «озарять благополучие несчастных народов».
В этом ее цель и призвание. «Цель жизни истинного
философа,— писал Н. Крюков, — состоит в том, чтобы по-
лезну быть человечеству, посему главными занятиями
его должны быть два предмета: воспитание и
наука-общественная».1
Позиция П. И. Пестеля в данном вопросе по существу
не отличается от точки зрения Н. Крюкова, что лишний
раз свидетельствует об их единомыслии не только в
политических вопросах, но и в вопросах философского
характера. По определению П. И. Пестеля, «философские
науки суть изыскания о природе народного богатства.. .»2
Он считал, что главная задача философии и других наук
состоит в изыскании источников и лучших средств для
обеспечения возможно большего благоденствия всех лю-
лей вообще и каждого члена общества в отдельности, т. е.
в возможно более полном удовлетворении материальных
и духовных потребностей. Таким образом, по
мнению Пестеля и его ближайших друзей, предметом
изучения философии является прежде всего общественная
жизнь. Но из этого совсем не следует, что декабристы
1 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. II, стр. 423.
2 Там же, стр. 62.
77

материалистического направления обходили другие
вопросы общефилософского характера.
Борясь против идеализма и разоблачая бредни
мракобесов от религии, декабристы-материалисты доказывали,
что в основе всего существующего лежит материя. Она
несотворима и неуничтожима, но существует вечно.
Опираясь на гелиоцентрическую систему Коперника,
декабристы указывали, что вселенная бесконечна не только во
времени, но и в пространстве и состоит из бесчисленного
множества миров. При этом они исходили из последних
достижений современного им естествознания. «Смело
могу сказать, — писал А. Бестужев, — что я не оставил ни
одной ветви наук без теоретического или практического
изучения, и ни одно новое мнение в науках
умозрительных, ни одно открытие в химии или механике от меня не
уходило».1 То же самое могли бы сказать о себе многие
декабристы, особенно материалистического крыла; то же
самое относится и к П. И. Пестелю, который был одним
из самых образованных людей своего времени. Кроме
общественных наук, которые составляли главный предмет
его занятий, Пестель ж«иъо интересовался и точными
науками. В его большой библиотеке имелись книги по
математике, физике, механике и по другим областям знания.2
Декабристы И. Якушкин, Н. Крюков, А. Барятинский
и некоторые другие разделяли атомистическую теорию
строения материи. По их мнению, в основе мироздания
лежат мельчайшие неделимые материальные частицы —
атомы или, по терминологии И. Д. Якушкина, единицы, из
сочетаний которых образуются все без исключения вещи.
Судя по письмам родителей, можно заключить, что П. И.
Пестель также придерживался атомистической теории.
Опровергая материалистические суждения сына, мать
писала в одном из своих писем к П. И. Пестелю, что
лучше «прилепиться к существу бесконечно высшему», чем
«приписывать все бытие свое произвольному движению
атомов, которые случай, вихрь «ли не знаю, что там еще
соединил также удивительным и непонятным образом».3
Движение декабристы-материалисты считали
неотделимым от материи. Согласно их взглядам, оно внутренне
присуще материи и является ее атрибутом. При этом они
1 Восстание декабристов. Материалы, т. I, стр. 430.
2 См. «Историк-марксист», кн. 4, 1941, стр. 87—89.
3 «Красный архив», т. 3(16), 1926, стр. 183.
78

утверждали, что в природе нет и не может быть места
для «первотолчка». Однако движение они понимали
весьма ограниченно, по существу сводили его к механическому
перемещению в пространстве. Доказывая, что в основе
всего сущего лежит «материальная необходимость», П. И.
Пестель настойчиво подчеркивал изменяемость мира, но,
признавая развитие в природе, он, так же как и его
друзья Н. Крюков, А. Барятинский и другие, понимал
ого метафизически. Автор «Русской Правды» утверждал,
что движение и развитие в природе подчинены
определенным законам. Законы эти объективны; они существуют
независимо от сознания « воли людей. Он различал
законы, которые имеют всеобщий характер, и законы более
частные, подчиненные общим закономерностям мира.
«Законы природы, или законы естественные, — писал
Пестель, — могут разделены быть на общие и частные. —
Первые на целом земном шаре действие- свое имеют и
везде одинаковы. Вторые, хотя от местностей зависят,
однако же на первых свое основание «имеют».1
Замечательно, что Пестель решительно выступал
против перенесения законов природы на общество.
Признавая закономерность общественного развития, он
настойчиво подчеркивал, что ни в коем случае нельзя смешивать
или отождествлять «законы естественные» и «законы
политические». Но, с другой стороны, он указывает на
«связь» и «соотношение» между законами природы и
общественными законами. Что касается законов, которые
издаются государством, они должны опираться на
объективные закономерности в природе и в обществе. Эти
еще довольно смутные представления Пестеля о
различных видах законов и их соотношении не укладываются в
рамки метафизического материализма XVIII в., который
механически переносил законы природы на общество и
таким образом не видел различия между развитием
природы и человеческим обществом.
При выработке революционной программы перед
декабристами, и прежде всего перед Пестелем как главным
автором, вставало множество сложнейших вопросов,
которые приходилось решать самим. Пестель понимал, что без
глубокого знания общественной жизни России, ее
экономического развития и политического строя, без уяснения
1 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. И, стр. 94.
79

ее дальнейшего движения вперед и т. п. нечего и думать
о революционном перевороте. Естественно поэтому, что
вопросам познания мира и его закономерностей,
особенно познанию закономерностей общественного развития,
П. И. Пестель и другие видные декабристы придавали
большое значение.
В теории познания Н. Крюков, И. Якушкнн, А.
Барятинский и другие материалисты среди дворянских
революционеров стояли на позициях материалистического сен
суализма. Источником наших знаний они считали чувства.
Полученные от воздействия внешних предметов
чувственные восприятия перерабатываются затем разумом в
понятия и идеи. Н. Крюков, например, утверждал, что «думать
или мыслить — значит всегда чувствовать». «Если бы мы
не «мели ни нерв, ни мозга, — писал он далее, — или
если бы они не имели свойства соделывать нас
чувственными, тогда бы мы были твари бесчувственные, как,
например, камни, металлы и проч.».1
П. И. Пестель так же материалистически решал
вопрос о познаваемости мира. Он, как и другие декабристы
материалистического направления, безгранично верил в
силу человеческого разума, в возможность познания
самых глубинных процессов бытия, объективных законов
материального мира. Он считал, что все явления 'природы
и общества находятся в причинной связи и называл эту
связь существенной. Всеобщая связь предметов и
явлений, по его мнению, заключается в их сущности. Человек,
раскрывая сущность предметов, постигает и их всеобщую
связь. Поэтому, говорит Пестель, внимание ученого и
политика всегда должно быть «обращено на общую связь,
которую надлежит также искать естественно в сущности
предмета».2 Отсюда самый процесс познания Пестель
рассматривал как постепенное углубление в сущность
предмета или явления. В познании действительности —
будь то природа или общество— не следует
останавливаться на полпути, не следует довольствоваться внешней
стороной, но надо «с усиленным тщанием изыскивать
сущность предмета».3 Рассматривая логику как
важнейший инструмент познания объективного мира, Пестель
1 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. II, стр. 410.
2 П. И. Пестель. «Русская Правда», стр. 167.
3 Там же.
80

видел критерий истинности наших знаний о мире в
человеческом разуме и, таким образом, в этом вопросе, в
отличие от Н. А. Крюкова, склонялся к рационализму.
Ни Пестель, ни другие декабристы не смогли
правильно решить вопроса о соотношении чувственного и
логического в процессе познания; они также не смогли понять
роли общественной практики в познании. Поэтому и в
теории познания, как и в решении других философских
вопросов, они не вышли за пределы метафизического
материализма, господствовавшего в их эпоху.
Разбирая свидетельства А. С. Пушкина, мы сделали
предположение о том, что метафизический материализм
не вполне удовлетворял П. И. Пестеля. Но за
чрезвычайной бедностью сохранившихся источников показать это
не представляется возможным. Насколько можно судить
по немногим дошедшим до нас высказываниям Пестеля
по вопросам общефилософского характера, а также
рассматривая воззрения его единомышленников Н. А.
Крюкова и А. П. Барятинского, следует признать, что в общем
и целом он не смог преодолеть метафизического
материализма. Для этого в его время не было еще необходимых
условий. Но и в таком виде философские воззрения
П. И. Пестеля и его ближайших соратников по тайному
обществу сыграли большую роль в продолжении
материалистической традиции М. В. Ломоносова и А. Н.
Радищева и способствовали подготовке материализма русских
революционных демократов.
2. СОЦИОЛОГИЧЕСКИЕ ВОЗЗРЕНИЯ
При характеристике мировоззрения Пестеля не
следует забывать, что он стоял во главе революционного
движения первой четверти XIX в. и разрабатывал
политическую программу декабризма. Для него, как, впрочем, и
для большинства русских мыслителей, было характерно
стремление связать теорию с практикой, поставить ее на
службу революционного преобразования общества.
Идеологически обосновывая социально-политические
требования наиболее радикальной части декабристов, автор
«Русской Правды» естественно сосредоточил центр
внимания не на решении общефилософских проблем, а на
важнейших вопросах социального бытия. Этим в
значительной степени объясняется тот факт, что в
сохранившихся документах вождя южной организации вопросы
6 П. Ф. Никандров
81

общественной жизни занимают несравненно большее
место, чем вопросы общефилософского характера. Если
при выяснении философских воззрений Пестеля мы
вынуждены были за отсутствием неоспоримых источников
очень часто прибегать к более или менее вероятным
догадкам и предположениям, то о его социологических
взглядах можно судить вполне определенно, ибо
дошедшие до нас документы содержат по этим вопросам
значительный материал.
В предыдущем разделе мы пришли к выводу, что П. И.
Пестель в числе других декабристов революционного
крыла материалистически решал основной вопрос
философии, и отнесли его к материалистическому направлению
среди дворянских революционеров. Однако он, как это
было со всеми мыслителями до возникновения марксизма,
не смог распространить свои материалистические
воззрения на область существенных явлений и в объяснении
истории общества остался, в основном, на позициях
идеализма.
В социологических взглядах Пестель опирался на
теорию естественного права, которая, хотя и была
прогрессивной для своего времени, так как наносила серьезный
удар по реакционной дворянско-помещичьей идеологии,
по существу не выходила за рамки идеалистических
представлений об обществе. Теория естественного права
возникла задолго до Пестеля. Из нее исходили в свое время
Гоббс, Локк и Спиноза; французские просветители и
материалисты XVIII в. Гольбах, Гельвеций, Руссо и другие
использовали эту теорию для борьбы против теологии а
церкви, стоявших на службе феодального строя. Они
опровергали божественность происхождения государства
и королевской власти, доказывали, что эта власть, как и
государство, возникла естественным путем в результате
добровольного соглашения людей. Идеологи
революционной в то время французской буржуазии обосновывали
право народа на издание таких законов и установление
таких государственных форм, которые соответствовали бы
природе человека в его естественном состоянии. Дальше
этого просветители XVIII в. во Франции не шли.
Открытых революционных выводов из теории естественного
права и общественного договора они не делали.
В отличие от западноевропейских мыслителей XVII и
XVIII вв., следуя традициям А. Н. Радищева, П. И. Пе-
&2

стель связал теорию естественного права с борьбой
против самодержавия и крепостничества, вложил в нее
революционное содержание и использовал для теоретического
обоснования республиканско-демократической
программы декабристов.
Автор «Русской Правды» утверждал, что в
естественном состоянии все люди равны от природы. Имея
одинаковые потребности или, по терминологии Пестеля, «нужды»,
исходящие «от общих и одинаковых свойств природы
человека», люди добровольно объединяются в общество,
цель которого состоит в удовлетворении общих
потребностей. С этой целью общества все согласны, но когда дело
доходит до избрания средств, между людьми
обнаруживаются «сильные споры и бесконечные несогласия».
Объясняется это, по мнению Пестеля, тем, что, будучи
равными от природы, люди отличаются друг от друга
особенностями «нрава» и других личных качеств, присущих
каждому человеку в отдельности. Поэтому, говорит
Пестель, при объединении в общество каждый должен
поступиться частью «своего мнения и собственных мыслей»,
чтобы устранить разногласия, которые препятствуют
достижению общей цели.
При этом Пестель далек от точки зрения Гоббса,
который рассматривал общество в его естественном состоянии,
как «войну всех против всех». Не волчий закон жизни,
толкающий людей на истребление друг друга, заставляет
их объединиться в общество и государство, как полагал
Гоббс, а стремление людей к удовлетворению одинаковых
потребностей, т. е. стремление к общественному
благоденствию, которое может быть достигнуто лишь общими
усилиями.
Многочисленные противоречия, возникающие между
членами общества при избрании средств для достижения
общей цели, разрешаются, по мнению Пестеля, двояким
образом: во-первых, «нравственное превосходство»
одного или нескольких людей позволяет им без применения
какого бы то ни было насилия увлечь за собой остальных
и таким образом достигнуть единодушия «во мнении»
всего общества; во-вторых, члены общества добровольно
возлагают обязанность избирать разумные средства для
достижения цели общества, которую все признают
справедливой, на одного или нескольких людей, предоставляя
им право «распоряжаться общим действием». В обоих
6*
83

случаях члены общества необходимо разделяются на
повелевающих и повинующихся. «Сие разделение,— гласит
„Русская Правда", — неизбежно потому, что происходит
от природы человеческой, а следовательно, везде
существует и существовать должно».1 Таков непреложный
закон всякого гражданского общества.
Из естественного состояния путем разделения
общества на повелевающих и повинующихся возникает
государство. Повелевающие превращаются в правительство,
а повинующиеся получают название народа. П. И.
Пестель считал, что государство возникает с вполне
определенной целью. Он постоянно и настойчиво подчеркивал,
что целью государственного устройства является
«благоденствие всего общества вообще и каждого из членов
оного в особенности».2 Под благоденствием общества
Пестель понимал удовлетворение естественных потребностей
людей, из которых главные состоят в сохранении
безопасности, обеспечении материального благополучия и
духовных запросов. Он различал благоденствие общественное и
частное благоденствие, причем на первый план выдвигал
общественное благоденствие, поскольку оно предполагает
благополучие всего народа в целом или, как он
выражался, «массы народа», а не отдельных частных лиц. И если
возникает противоречие между интересами общества и
отдельных его членов, кто бы они ни были, необходимо
предпочитать общественные интересы. Это положение
Пестеля было направлено своим острием против
крепостнического строя в России, где классовые интересы кучки
крепостников-ломещиков шли вразрез с интересами
трудящегося народа.
Опираясь на теорию естественного права и договорный
характер происхождения государства, П. И. Пестель
утверждал, что «правительство существует для блага
народа и не имеет другого основания своему бытию и
образованию, как только благо народное, между тем как
народ существует для собственного своего блага».3 Из этого
Пестель делает важный вывод о том, что самодержавно-
крепостнический строй не имеет оправдания своему
существованию и подлежит ниспровержению. Если прави-
1 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. II, стр. 75 и 76.
2 П. И. Пестель. сРусская Правда», стр. 2.
3 Там же, стр. 6.
84

тельство существует «для блага народного» и возникло
лишь с этой целью, то отсюда следует, что «народ
российский не есть принадлежность или собственность какого-
либо лица или семейства».1 Самодержавие в России не
только нарушает элементарные права народа, но
выступает по отношению к нему, как ничем не прикрытое «зло-
властие».
Большое место П. И. Пестель отводит выяснению
взаимных отношений между правительством и народом. Эти
отношения, по его мнению, во всяком государстве должны
состоять, прежде всего, во взаимных правах и
обязанностях их друг к другу. При этом Пестель сразу же
ставит вопрос о том, что право вообще, каким
бы оно ни было, должно основываться на
предварительной обязанности. Что касается правительства, его право,
взятое само по себе без предшествовавшей ему
обязанности, «есть ничто, не значит ничего и признаваемо быть
должно одним только насилием или зловластием».2 Глав*
ная обязанность правительства заключается в изыскании
лучших средств для достижения в государстве
«благоденствия всем и каждому». Все государственные законы и
постановления должны быть направлены на выполнение
этой священной обязанности. Лишь при безусловном
выполнении своей обязанности перед народом
правительство пользуется правом требовать от него повиновения.
В свою очередь народ пользуется правом «требовать от
правительства, чтобы оно непременно стремилось к
общественному и частному благоденствию». Если же
правительство отказывается служить народу, нарушает
основные обязанности перед ним, которые вытекают из
общественного договора, оно утрачивает право требовать от
народа повиновения. Пестель считал преступлением всякое
действие верховной власти, направленное против
естественных прав народа. В случае нарушения природных
прав народа, население государства имеет право
расторгнуть договор и свергнуть неугодное ему правительство.
Таким образом, только при полном равновесии прав и
обязанностей между народом и правительством возможно
нормальное существование любого государственного строя.
1 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. II, стр. 80.
2 Там же, стр. 78.
85

Нарушение его ввергает государство «в состояние
насильственное и болезненное».
В России, по мнению Пестеля, отсутствует даже тень
какого бы то ни было равновесия прав и обязанностей
между самодержавной властью и подавленным народом.
Самодержавное правительство пользуется
неограниченными правами в отношении народа и не несет перед ним
никаких обязанностей. Простой народ, крепостное
крестьянство лишены всяких прав, находятся в самом
бедственном положении и несут на своих плечах все тяготы в
государстве. Таким образом, все права принадлежат
монархическое власти и дворянству, которое является
правящим классом, а на долю народа выпадают одни только
обязанности. А это свидетельствует о том, что
крепостническая Россия находится в «насильственном» и
«болезненном» состоянии. Самодержавный строй в России
следует рассматривать не иначе, как «насилие» над
естественными правами народа или, что то же самое, как «зло-
властие». Борьба против него не только оправдана, но
является священным долгом каждого-истинного патриота.
Так теория естественного права и общественного
договора наполняется Пестелем революционным содержанием.
Несомненно, что эта теория носит идеалистический
характер, поскольку происхождение государства ставится в
зависимость не от социально-экономических условий, не
от классовой борьбы, а объясняется добровольным
соглашением людей. Но несмотря на это, в эпоху 20-х годов
XIX в., когда во взглядах на общественную жизнь
господствовал идеализм, теория естественного права в
интерпретации П. И. Пестеля имела большое прогрессивное
значение. Она не только противостояла официальной идеологии
цворян-помещиков, но обосновывала и оправдывала
революционную борьбу декабристов против отживших
самодержавно-крепостнических порядков,
Опираясь на теорию естественного права, П. И.
Пестель обрушился с острой критикой против феодальной
системы. Он считал, что история в течение многих веков
представляла собой ужасную картину «преступлений и
страданий рода человеческого».1 Феодальная иерархия
представлялась Пестелю следующим образом: «Знать
была главной силой в государстве. Над ней возвышалось
1 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. II, стр. 500.
86

подобие монарха... Ниже ее стояли крепостные люди, ее
рабы. Рядом с ней существовало имевшее еще больший
вес обширное духовенство...» Характерными чертами
феодального строя он считал рабство крестьян, крупное
землевладение и господство аристократии. При этом
автор «Русской Правды» рассматривал крепостное право
как следствие крупного землевладения, как опору
феодальной знати. Он понимал, что главную силу в
государстве феодального типа составляет крупная аристократия
и монархическая власть всецело от нее зависит.
«Подобие монарха», как он презрительно выражался,
преследует интересы только дворянства в ущерб широким массам
народа. Такое положение вещей Пестель считал «гнусным
и неистовым распорядком вещей». «Аристократия и вся
вообще феодальная система, — писал он в „Русской
Правде", — много веко© свирепствовала над несчастною
Европою, заставляя народы переходить все степени
злополучия и угнетения».1 Без преувеличения можно сказать,
что центральная идея, проходящая через все произведения
Пестеля, состоит в обосновании необходимости
«совершенного « окончательного искоренения остатков феодального
зловластия».
Применительно к России начала XIX в. П. И. Пестель
считал, что феодально-крепостнический строй не
удовлетворяет ни экономическим, ни политическим, ни
моральным требованиям эпохи, а потому заслуживает
уничтожения решительно со всех точек зрения.
П. И. Пестель, как и большинство передовых людей
того времени, сознавал, что основная причина
экономической и культурной отсталости России лежит в
крепостном праве. Еще в «Практических началах политической
экономии» он выступил с обоснованием экономической
несостоятельности крепостничества. Его аргументация
сводилась к следующему. Земледельцы в России составляют
самый многочисленный класс населения, который
вкладывает основной фонд в «национальное благосостояние».
Л между тем, земледельцы влачат нищенское
существование и находятся в самом бедственном положении,
поскольку все богатства находятся в руках «кучки частных
лиц». Основная сумма государственных доходов
поступает от крепостных крестьян; эти доходы еще более возра-
П. И. Пестель. «Русская Правда», стр. 212.
87

хтут, если подневольный труд крепостных будет заменен
трудом свободных рабочих. Кроме того, крепостное право
подавляет людей, сковывает их личную инициативу, не
создает необходимых условий для материальной
заинтересованности в труде. Отсюда чрезвычайно низкая
производительность труда крепостных крестьян. И, наконец,
крепостное право закабаляет свободные рабочие руки,
необходимые для развития промышленности, ремесла и
торговли. Из всего этого Пестель делает общий вывод:
«Никогда промышленность и торговля не будут процветать
в той стране, где рабочими будут или иностранцы, или
рабы».1
В ранней работе «Практические начала политической
экономии», которую следует рассматривать лишь как
пройденный этап в идейном развитии Пестеля, только
еще намечается его позиция по крестьянскому вопросу.
Впоследствии от декларирования личной свободы для
крестьян он перешел к решительному отрицанию всей
феодально-крепостнической системы. Крепостное право он
заклеймил в «Русской Правде» как гнусное преимущество
дворянского сословия владеть на правах частной
собственности подобными себе людьми. С глубоким
возмущением он писал о произволе дворян: «Обладать другими
людьми, как собственностью своею, продавать,
закладывать, дарить и наследовать людей наподобие вещей,
употреблять их... единственно для собственной своей
прибыли, выгоды, а иногда и прихоти есть дело постыдное,
противное человечеству...»2 Неудивительно поэтому, что
одним из основных требований революционной программы
Пестеля было полное и немедленное уничтожение
крепостнических отношений. «Довольно долго существовала
возможность для некоторых угнетать всех прочих, — писал
он, —пора теперь положить решительный конец сему
гнусному и неистовому распорядку вещей».3
Другим злом феодально-крепостнического строя
вообще и России в частности Пестель считал сословное
деление общества. Целью гражданского общества, как уже
говорилось, он считал «возможно большее благоденствие
всех и каждого». Соответствует ли достижению этой цели
1 См. Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. II, стр. 15.
3 П. И. П е с т е л ь. «Русская Правда», стр. 66.
3 Там же, стр. 70—71.
88

разделение общества на различные классы или сословия?
Пестель не только отрицательно отвечал на этот вопрос,
но считал, что наличие в обществе сословных привилегий
ведет к прямо противоположной цели. Он доказывал, что
сословный строй имеет целью не лучшее устройство
общественной жизни, не доставление благоденствия всем
гражданам, а «единственно дарование некоторым людям
больших преимуществ против массы народной и
подавление сей последней в пользу и в корысть малейшего
числа».1 Вред сословий, по мнению Пестеля, состоит в том,
что они' «только одним пристрастием дышат», нарушают
связь между гражданами, создают между отдельными
социальными группами экономические, политические и даже
нравственные перегородки. При этом Пестель ясно
сознавал, что сословный строй соответствует интересам
господствующих классов и прежде всего дворянства я «жестокую
оказывает несправедливость против наибольшей части
народа», лишая его элементарных условий существования.
Принимая отдельные разряды крестьян за особые
сословия, автор «Русской Правды» насчитывал в России
двенадцать сословий: духовенство, дворянство,
купечество, мещанство и восемь крестьянских сословий. В
другом месте «Русской Правды» Пестель говорит лишь о
четырех сословиях: о дворянстве, духовенстве, мещанстве и
крестьянстве. Самым подавленным и угнетенным из них,
лишенным всех экономических и политических прав, он
считал крепостное крестьянство. Его симпатии были на
стороне трудящегося народа, и в этом состоит одна из его
заслуг перед потомством.
Большинство декабристов высказывалось за
ликвидацию сословного строя, но цикто из них с такой силой не
клеймил дворянство, как П. И. Пестель. Он рассматривал
дворян как паразитический класс на шее задавленного
крепостничеством народа. В «Русской Правде» подробно
разбираются преимущества, которыми пользуется
дворянское сословие. Дворяне присвоили себе исключительное
преимущество (именно преимущество, а не право, ибо
право предполагает предшествующую ему обязанность;
но так как дворянство не несет перед народом никаких
обязанностей, оно не может иметь и прав на него)
владеть рабами; дворяне не платят никаких налогов, не под-
1 П. И. Пестель. «Русская Правда», стр. 59—60.
89

лежат рекрутскому набору и телесным наказаниям;
дворянство является господствующим классом в государстве
и правит в своих классовых интересах. Все эти
преимущества феодальной аристократии, по мнению Пестеля,
свидетельствуют о ее бесполезности и чудовищных
преступлениях феодальной системы, противоречащих здравому
смыслу, совести'и разуму. С возмущением разоблачая
антинародный характер самодержавно-крепостнического
строя, Пестель писал: «.. .россияне были доныне
несчастными жертвами зловластья прежнего правительства и
безжалостной, безрассудной, бессовестной корысти
дворянского сословия».1
Уничтожение сословий и сословных привилегий в
программе Пестеля неразрывно связывается с ликвидацией
крепостничества и выдвигается в число важнейших
требований декабристов.
Революционная часть декабристов понимала, что
крепостничество и самодержавие тесно связаны и дополняют
друг друга. П. И. Пестель утверждал, что «одно только
зловластие может все тягости возлагать на одних, а
других всеми выгодами осыпать».2 По его убеждению,
самодержавное правительство уже достаточно доказало своп-
ми действиями враждебные чувства против русского
народа, а потому подлежит уничтожению вместе со всей
феодально-крепостнической системой. В начале 20-х годов,
в период работы над «Русской Правдой», внимательно и
глубоко изучив экономический, общественный и
политический строй России, Пестель пришел к заключению, что
настала пора «обновить совершенно пружины этого
старого физического и политического организма».3
Обосновывая необходимость уничтожения самодержав-
(но-крепостнического строя в России, П. И. Пестель,
несмотря на ограниченность его социальной философии и
идеалистический подход к объяснению общественной
жизни, смог подняться до первых представлений о
классах и классовой борьбе. К этой плодотворной идее он
подошел одновременно с Гизо, Тьерри, Минье и независимо
от них, но в сравнении с ними он обладал более передовым
мировоззрением. Французские историки периода реста-
1 П. И. Пестель. сРусская Правда», стр. 79.
2 Там же, стр. 67.
5 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. II, стр. 500.
90

врации, идеализируя капиталистический строй, в своих:
политических идеалах не шли дальше умеренного
либерализма. П. И. Пестель был смелым и решительным
революционером, не только отрицавшим
феодально-крепостнический строй, но сумевшим понять социальную
несправедливость молодого буржуазного общества. Превосходство
идеолога декабризма над французскими историками тем
более бросается в глаза, если учесть, что его
мировоззрение складывалось не в развитой капиталистической
стране (как это было с Гизо, Тьерри и Минье во Франции),
где классовый антагонизм между пролетариатом и
буржуазией к началу 20-х годов XIX в. ясно обозначился,
а в условиях отсталой крепостнической России, где в то
время еще только намечались тенденции буржуазного
развития. Классовое деление в России в тот период
выступало в форме разделения на различные сословия; оно
прикрывалось традицией, освящалось религией и
утверждалось правом. Поэтому классовые различия в
феодально-крепостнической России было значительно труднее
обнаружить, чем в условиях капиталистического строя.
П. И. Пестель не только понимал, что современное
общество в России и на Западе разделяется на бедных и
богатых, на неимущих и имущих, но больше того — сделал
попытку найти причину, неравенства между людьми,
вскрыть основу классового деления в обществе.
Интересно в этом отношении сравнить его взгляды со взглядами
крупнейшего представителя буржуазной политической
экономии Адама Смита. С учением английского
экономиста П. И. Пестель был хорошо знаком по его труду
«Исследование о природе и причинах богатства народов»,
который был переведен на русский язык и напечатан в
России в период 1802—1806 гг.
Несомненно, что идеи Адама Смита сыграли
известную положительную роль в формировании социально-
экономических воззрений Пестеля и других декабристов.
П. И. Пестель, Н. И. Тургенев и другие декабристы^
как и вообще передовые люди того времени, с большим
сочувствием воспринимали те места из названного
сочинения Адама, Смита, где он выступал с критикой
феодализма и его пережитков в капиталистической экономике.
Такое сочувствие со стороны декабристов к критике
феодализма вполне понятно. Они осознавали пороки
феодально-крепостнического строя в России, считали
91

^го главной преградой на пути прогресса и
обосновывали необходимость его уничтожения. Идеи Адама
Смита о необходимости экономической свободы для
развития промышленности, свободной конкуренции, о
необходимости предоставить каждому свободу частной
инициативы в его хозяйственной деятельности и т. п. нашли
отражение в экономических взглядах Пестеля. Однако
из этого совсем не следует, что вождь декабристов
некритически воспринимал идеи английского
экономиста и механически переносил его теорию на русскую
почву. N
Внимательное изучение работ П. И. Пестеля,
особенно «Русской Правды», показывает, что он не только
критически переработал экономическое учение Адама
Смита и других зарубежных мыслителей применительно
к условиям русской действительности, но самостоятельно
выдвинул ряд оригинальных вопросов, значительно
преодолев буржуазную ограниченность своих
предшественников и современников на Западе. Так было с
французскими историками периода реставрации, так было и с
Адамом Смитом.
Как известно, Адам Смит был крупным идеологом
развивавшейся в Англии промышленной буржуазии.
Выступая за уничтожение остатков феодализма, он вместе
с тем доказывал разумность и вечность буржуазного
строя. Ему казались вполне естественными
господствующие в буржуазном обществе эгоизм, хищничество и
безудержное стремление к наживе. Пытаясь доказать, что
деление общества на классы является не случайным,
но связано с экономическими отношениями,1 Адам Смит
считал это деление вечным и естественным. Больше
того, объясняя источники прибыли, получаемой
капиталистами и землевладельцами, он приходит к выводу,
что главным источником ее являются вычеты из труда
наемных рабочих. И это он считает вполне нормальным
и-законным, поскольку прибыль, которую получает
капиталист за счет эксплуатации труда рабочих, является
якобы чем-то вроде вознаграждения его за сбережения.
1 Адам Смит различал в буржуазном обществе три класса в
зависимости от источников получаемого ими дохода. Тех, кто
получает ренту, он относил к классу землевладельцев; тех, кто
получает прибыль с капитала, — к классу капиталистов и, наконец,
тех, кто живет на заработную плату, — к классу пролетариев.
92

Таким образом, Адам Смит обосновывал и оправдывал
эксплуатацию наемных рабочих в капиталистическом
обществе.
В отличие от Адама Смита, а также от французских
историков периода реставрации, П. И. Пестель подошел
к характеристике общества, и в частности буржуазного
общества, совсем с другой стороны. В условиях 20-х
годов XIX в. он до известной степени понял, что победа
буржуазной революции во Франции не дала народу
ожидаемой свободы, что возникшие вслед за «победой
разума» политические и общественные учреждения
оказались самой злой, самой отрезвляющей карикатурой
на блестящие обещания философов XVIII в. Вслед
за А. Н. Радищевым он пришел к выводу, что
победа буржуазии в европейских странах и в Америке
не принесла народным массам облегчения материального
положения. По мнению Пестеля, замена феодального
строя капиталистическим не изменяет положения
простого народа: угнетение попрежнему остается, меняются
лишь его формы. Буржуазия, или, по его терминологии,
аристократия богатства, «умножает до
бесконечности число бедняков и вследствие полного
обнищания масс народных приготовляет вернее, чем какие-
либо иные сословия, революции и избиения». «Опираясь
на груды золота и порождая страшную нищету, —
продолжает Пестель. — она готовит миру новые трудности
и новые бедствия».
Заслуживает внимания попытка Пестеля выяснить
взаимные отношения рабочих и капиталистов в
буржуазном обществе. «Бедный, — писал он, — живет
только своим трудом; богатый — своими поместьями, своими
капиталами». Не имея ничего, кроме своих рабочих рук,
бедный «умирает с голоду, если у него нет работы».
Пользуясь этим, капиталист или землевладелец всегда
может «понудить бедного принять все условия, какие
ему будут предложены, чтобы только иметь работу».1
В этом, по мнению Пестеля, заключается главный
источник всех зол, распространенных в капиталистическом
обществе.
Изучая буржуазный строй на Западе, П. И. Пестель
пришел к заключению, что господство буржуазии в ка-
1 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. II, стр. 122.
93

виталистических странах не ограничивается областью
экономики, но распространяется и на политический
строй. Для него был ясен подлинный смысл мнимой
'буржуазной демократии. Еще А. Н. Радищев заметил,
что буржуазия в Англии действует в политике, «возмерлй
все на весах корысти».1 Следуя по стопам Радищева,
Пестель утверждал, что «заменяет в тех государствах
аристократия богатства аристократию феодализма, и
народы не только ничего не выиграли, но даже напротив
того, в некотором отношении еще в худшее приведены
политическое положение, ибо в насильственную
поставлены зависимость от богатых».2 Он хорошо сознавал,
что та или иная кучка богачей, «основываясь на золоте
и серебре», всегда найдет средства воздействовать на
«арод. Характеризуя выборы в капиталистических
странах Европы и Америки, автор «Русской Правды» писал:
«Порабощающая сила аристократов и богатых
вмешалась в сие дело и превратное представила толкование,
вследствие коего во многих представительных
государствах представлено участие з избирании представителей
одним только богатейшим людям, за исключением
большинства граждан».3
Для Пестеля был ясен антинародный характер
буржуазного парламентаризма. «Я находил, — заявил он
следственной комиссии, — что во Франции и Англии
конституции суть одни только покрывала, никак не
воспрещающие министерству в Англии и королю во Франции
делать все, что они пожелают».4 Он считал эти
конституции порочными, не отвечающими требованиям века,
ибо развитие народов требует «большей свободы и
совершенства в управлении».
В свое время А. Н. Радищев категорически
отказался назвать молодую американскую республику
«блаженной страной», ибо в ней «сто гордых граждан утопают
в роскоши, а тысячи не имеют надежного
пропитания».5 П. И. Пестель и его друзья по тайному
обществу также с возмущением отзывались о варварстве :*а-
1 А. Н. Р а д ищсв. Поли. собр. соч., т. I, 1938, стр. 179.
2 П. И. Пестель. «Русская Правда», стр. 214.
3 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. II, стр. 145.
4 Восстание декабристов. Материалы, т. IV, стр. 92.
6 А, Н. Радищев. Поли. собр. соч., т. I, стр. 317.
94

океанских рабовладельцев. Очень удачно выразил
отношение декабристов к американским порядкам М. С.
Лунин. Он писал по этому поводу: «Прискорбный
пример представляют Американские штаты, где рабство
утверждено законом. Признав торжественно равенство
людей перед законом, как основное начало их
конституции, они виселицею доказывают противное и приводят
оттенки цвета в оправдание злодейств, оскорбляющих
человечество».1
С ненавистью и презрением клеймил Пестель
«зловредную» и «бесчеловечную» буржуазную мораль. Он
заявлял, что буржуазия все свои помыслы и желания
обращает на материальные выгоды и видит в этом весь
смысл своего существования. В «Русской Правде» он
писал, что буржуа «все желания и помыслы обращают
единственно на деньги; другого отличия между людьми
не знают, как одни деньги; богатство ставят первейшим
достоинством, превышающим все прочие.. .»2 В
капиталистическом обществе все продается и покупается: честь,
совесть, убеждения и даже свобода. Для буржуазии нет
ничего святого; у нее нет и чувства любви к родине.
Понятие родины она связывает с наживой, с прибылями,
ради которых идет на все. «Купец и фабрикант,—
утверждал Пестель, — не имеют отечества, только земледелец
имеет его».3
Критика Пестелем капиталистического строя и
буржуазной демократии свидетельствует о том, что он не
только стоял на уровне западных мыслителей, но в
известном смысле преодолел их ограниченность. В
противоположность Адаму Смиту и другим буржуазным
идеологам на Западе, вождь декабристов осуждал произвол
и эксплуатацию в буржуазном обществе и считал их
страшным общественным злом, от которого необходимо
избавиться. В своей политической программе он
стремился ограничить экономическое и политическое
господство буржуазии.
Глубокой симпатией к простому народу и
сочувствием к его тяжелому положению проникнуты
слова Пестеля: «Правительство (речь идет о револю-
1 М. С. Лунин. Сочинения и письма. П., 1923, стр. 49.
2 П. И. Пестель. «Русская Правда», стр. 158—159.
•3 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. II, стр. 45.
95

ционном правительстве новой России, — П. Н.) должно
оградить рабочих от произвола богатых и не забывать»
что несчастные бедняки также бывают больными,
немощными, стареют и, наконец, не могут зарабатывать
свое скудное пропитание».1
Таким образом, перед Пестелем и его
единомышленниками из Южного общества стоял чрезвычайно
сложный вопрос. С одной стороны, они видели всю
гнилостность феодально-крепостнических отношений и
решительно выступали за их полное уничтожение; с другой
стороны, они сознавали, что господство буржуазии в
Европе и в Америке не принесло народам облегчения.
Трудящиеся массы как были бесправными, так и
остались. -Как известно, перед этим же вопросом стояли
Герцен, Белинский, Чернышевский, Добролюбов и другие
Выход из этого положения революционные демократы
видели в крестьянском социализме. Их
предшественники — декабристы не были социалистами и встали
на путь ограничения прав господствующих классов.
Так, например, П. И. Пестель считал необходимым
создать общественный фонд земель, обеспечить всем
гражданам равные экономические и политические права
и т. п.
Не умея правильно объяснить происхождение
классов, П. И. Пестель открыл в современном обществе
классовую борьбу и даже высказал мысль, хотя и в
форме догадки, что история общества движется борьбой
народа с его угнетателями. «Мне казалось, — говорил
он во время следствия, — что главное стремление
нынешнего века состоит в борьбе между массами
народными и аристократиями всякого рода, как на богатстве,
так и на правах наследственных основанными».2 При
этом вождь декабристов не только связывал
существование классов с экономикой и придавал большое
значение материальным интересам людей, но сделал попытку
объяснить и борьбу между классами, исходя из
экономической основы общества. Разоблачая лживость и
тенденциозность утверждений крепостников, будто простой
народ предрасположен к «буйствам» и «беспорядкам»,
он утверждал, что «чернь производит беспорядки тогда,
1 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. II, стр. 122—123.
2 Там же.
<**

когда ее угнетают».1 Больше того, Пестель до некоторой
степени понимал, что борьба между угнетенными и
угнетателями происходит не только в условиях феодально-
крепостнического строя; с переходом общества от
феодализма к капитализму классовые противоречия не
исчезают, но напротив, еще более обостряются.
Однако П. И. Пестель, как и французские историки
первой половины XIX в., считал классовую борьбу
«величайшим злом», «социальным бичом» и стремился к
единству классовых интересов. Провозгласив в «Русской
Правде» ликвидацию сословий и сословных привилегий,
он думал тем самым стереть классовые различия в
обществе. В этом сказался утопизм его
социально-политической программы. Высказывая мысль о связи классов
и борьбы между ними с экономическими условиями,
автор «Русской Правды» не смог подняться до
понимания того, что в основе классовой борьбы лежит частная
собственность на средства производства, что борьба
между враждебными классами будет существовать до
тех пор, пока существует частная собственность, и
только с ликвидацией последней исчезнет классовый
антагонизм. Но в отличие от Гизо, Минье, Тьерри и других,
не говоря уже об Адаме Смите, который вообще не
касался вопроса о борьбе между классами в
капиталистическом обществе, П. И. Пестель оправдывал борьбу
трудящихся за свои права против дворян и буржуазии.
Угнетенные народы, говорит он, с пламенным желанием
стремятся «к избавлению себя от нестерпимого ига
аристократов и богатых... Действие народов в сем случае
есть действие оборонительное, ибо они не налагают ига
на аристократов и богатых, но только себя от их ига
избавить хотят».2
Наблюдения над внутренней жизнью России и
других стран Европы, глубокое изучение истории позволили
П. И. Пестелю сделать заключение, что в обществе
постоянно происходит борьба между старым и новым,
прогрессивным и реакционным, причем новое и
передовое всегда побеждает в борьбе со старым. Он глубоко
верил, что отживший феодально-крепостнический строй
неизбежно идет к гибели. Экономическое развитие, про-
1 П. И. Пестель. «Русская Правда>, стр. 218.
2 Там же, стр. 212—213.
7 /7. Ф. Никандров
97

свещение, сам «дух времени», который заставляет везде
сумы клокотать», требуют уничтожения старых
общественных и политических порядков и замены их новыми,'
соответствующими новым «потребностям века».
Для уничтожения старого строя П. И. Пестель и его
единомышленники, главным образом из Южного
общества, сознавали необходимость вооруженного
переворота. В частности, Пестель не считал революцию делом
случая или капризом народа, а рассматривал ее как
закономерный этап в развитии общества. Изучая
экономику и политический строй в европейских государствах,
он пришел к правильному выводу, что те страны, в
которых победили буржуазные революции (Англия,
Нидерланды, Франция), значительно перегнали в своем
развитии государства, в которых попрежнему
господствовал феодально-крепостнический строй. Его особенно
поразило, что даже реставрация монархии во Франции
не смогла анулировать «коренных» завоеваний
революции.1
Относясь к французской революции конца XVIII в.
с большой симпатией, вождь декабристов считал,
однако, невозможным или, вернее, нецелесообразным ее
повторение в России. «Ужасные происшествия, бывшие во
Франции во время революции, — говорил он во время
следствия над декабристами, — заставили меня «окать
средство к избежанию подобных.. .»2 Пестель, как и
подавляющее большинство участников декабристского
движения, был принципиальным противником народного
восстания. Оправдывая борьбу трудящихся /против
угнетения, за свои жизненные права, он, как дворянский
революционер, был все же далек от народа и боялся его
открытого вооруженного выступления. Его особенно
пугала возможность гражданской войны.
Пестель и его друзья стремились совершить
революцию в интересах самых необеспеченных слоев общества,
но без какого бы то ни было участия народных масс.
Средство для избежания народной революции и
связанных с ней «ужасов», «беспорядков» и «кровопролития»
Пестель и его единомышленники видели в тактике
военной революции. Точку зрения декабристов Южного об-
1 См. Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. II, стр. 165.
2 Там же.
98

щества по данному вопросу очень ясно выразил М. П.
Бестужев-Рюмин. Он заявил во время следствия:
«Военные поселения в план действий не входили... Мы знали,
что с существующим там остервенением без
кровопролития не могло бы обойтись. Сие мы паче всего
стремились избегнуть. По той же самой причине не хотели мы
возбуждать народ к возмущению... Мы желали, чтоб
переворот был непродолжителен и некровопролитен».1
Другой член Южного общества, А. В. Поджио, писал
в своих записках по этому поводу: «Народ костенел в
рабстве, в невежестве, и мы избегали его; избегали
этого взрыва, который уподобился бы пороховому
заговору в Англии. Военные поселения, варварские
обращения некоторых помещиков и общее всем самоуправление
с крестьянами — какие были бы для нас силы, — но мы
их обошли, чтобы не ввергать общество в неминуемые
смуты до правильного впоследствии их устройства».2
В этом наиболее ярко сказался идеализм декабристов
во взглядах на общество и прежде всего непонимание
ими роли народных масс в истории.
В своем стремлении предотвратить возможность
гражданской войны, «междоусобий» и других «ужасов»,
которые, по их представлениям, неизбежно должны
последовать за вооруженным выступлением народа,
дворянские революционеры рассчитывали произвести
переворот в России (и в этом среди них не было
существенных расхождений), опираясь только на военную силу.
Даже военные поселения «в план действий не входили».
Им казалось, что регулярных войск, организованных
должным образом и руководимых передовыми
офицерами, членами тайного общества, вполне достаточно, чтобы
свергнуть существующий строй, захватить власть в свои
руки и затем, опираясь на сочувствие и поддержку
широких слоев общества, приступить к «коренным»
преобразованиям в экономике, политике и других областях
общественной жизни. Декабристы были убеждены, что
чисто военная революция пройдет относительно «мирно»
и «организованно», не будет столь продолжительной и
не отзовется так «болезненно» на обществе, как
восстание широких народных масс, а главное — избавит стра-
1 Восстание декабристов. Материалы, т. IX, стр. 57.
3 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. II, стр. 331.
7*
99

ну от потрясений. Правда, при выработке тактических
вопросов раздавались отдельные голоса за привлечение
крестьян к восстанию,1 но они ничего не решали в
общей массе противников народной революции.
Большинство декабристов понимало, что народ легко вызвать к
революции, но опасалось, чтобы поднявшиеся массы
крепостного крестьянства, ожесточенные против своих
ненавистных врагов — помещиков, «не смели все на
своем пути».
- Характеризуя первый этап в русском
освободительном движении, В. И. 71енин прежде всего указал на
оторванность декабристов от народа, на «узость» и
крайнюю ограниченность дворянской революционности,
которая, в конечном счете, и привела к поражению
первое революционное выступление в России в декабре
1825 г. «Крепостная Россия забита и неподвижна,—
писал В. И. Ленин об эпохе декабристов. — Протестует
ничтожное меньшинство дворян, бессильных без
поддержки народа».2
В нашей литературе распространено мнение, что в
вопросах революционной тактики декабристы сделали
шаг назад по сравнению с их выдающимся
предшественником А. Н. Радищевым. Говорят, что А. Н.
Радищев впервые выдвинул идею крестьянской революции.
При этом ссылаются «а «Путешествие из Петербурга
в Москву», где автор не только оправдывал любые
действия крестьян против помещиков, но прямо призывал
к уничтожению существующего строя. Так, например,
описывая в своей книге невыносимую эксплуатацию
крепостных и чудовищные зверства помещиков, он
подчеркивал, что ждать освобождения крестьян следует не от
дворян и царя, но «от самой тяжести порабощения»,3
т. е. возлагал надежды на восстание народных масс.
Все это правильно. Однако необходимо иметь в виду,
что А. Н. Радищев, хотя и выдвинул идею крестьянской
1 Такую мысль высказал, например, Н. А. Крюков, который
был убежден, что «с народом все можно, без народа ничего
♦нельзя». (См. Избр. произведения декабристов, т. II, стр. 417.)
П. И. Пестель также начинал догадываться, что без народа
тайное общество ничего не сможет сделать. Он даже пытался
поступить на службу в военные поселения, чтобы использовать их в
вооруженном восстании против царизма.
2 В. И . Л ен и н. Соч., т. 19, стр. 294—295.
8 А. Н. Радищев. Поли. собр. соч., т. I, стр. 352.
100

революции, но формулировал ее з самой общей форме,
почти не затрагивая тактических вопросов. Чем же
объяснить, что декабристы, и в том числе П. И. Пестель,
не восприняли и не развили эту идею своего
предшественника, а ограничились тактикой военной революции?
Во всяком случае было бы ошибочно думать, как это
нередко делают, что Радищев в конце XVIII в. ближе
стоял к народу, глубже понимал нужды и чаяния
крепостных крестьян и «сильнее» сочувствовал их тяжелому
положению, чем декабристы, даже самая
революционная их часть во главе с Пестелем в первой четверти
XIX в. И вообще надо сказать, что в нашей литературе,
особенно за последние годы, существует явная
тенденция рассматривать Радищева, в отличие от декабристов,
которых В. И. Ленин назвал дворянскими
революционерами, чуть ли не как революционного демократа. Такого
рода преувеличениями страдает, в частности, М. А.
Горбунов, который склонен видеть в Радищеве ярко
выраженного идеолога крестьянской революции и
последовательного выразителя интересов крепостного
крестьянства.1 В действительности же ленинская оценка
декабристов, как дворянских революционеров,
оторванных от народа, всецело относится и к А. Н. Радищеву.
Радищев, так же как и декабристы, был выходцем из
дворянского класса и, так же как они, а может быть и больше,
был далек от народа. Во время следствия и в своих
воспоминаниях декабристы дали критику
самодержавно-крепостнических порядков в России, не менее глубокую,
а в отдельных случаях более глубокую и всестороннюю
(речь идет о наиболее революционной части
декабристов), чем это сделал Радищев в «Путешествии из
Петербурга в Москву». К тому же и сочувствие их было
также на стороне угнетенного народа. В чем же тогда
дело? Почему дворянские революционеры первой
четверти XIX в. не восприняли идею крестьянской
революции, выдвинутую Радищевым, а пошли другим путем?
Объяснить это можно следующим образом.
В эпоху А. Н. Радищева не было необходимых
условий для революции, и его революционные идеи были
обращены не столько к современникам, сколько к
последующим поколениям. Прав был А. И. Герцен, когда
1 См. работу М. А. Горбунова «Философские и общественно-
политические взгляды А. Н. Радищева», 1949.
101

писал, что ко времени выхода в свет книги Радищева
в России «не было ни общности действия, ни
последовательности, ни сплоченности сил, ни организации».1
Благоприятные условия сложились лишь во втором
десятилетии XIX в., когда в России наметились первые
признаки революционной ситуации. Поэтому и
революционное движение зарождается и развивается именно
в это время. Появляется и общность в действиях, и
сплачиваются силы, и возникает политическая
организация. Именно в это время революционные идеи Радищева
приобрели особенно большое значение. Они были
восприняты декабристами как знамя борьбы против
существующего строя, во многом развиты дальше и
переработаны в стройную политическую программу.
В отличие от Радищева, декабристы вопрос о
революции, о путях и средствах ее проведения ставили со
всей остротой и приближали его к практическому
осуществлению. В поисках предпосылок дворянские
революционеры исходили из того, что в армии после войны
1812 г. недовольство достигло широких размеров.
В 1820 г. восстал Семеновский гвардейский полк.
Волнения происходили и в других воинских частях. Все это
показало декабристам, людям преимущественно
военным, что охваченная недовольством армия, если ее
организовать и направить должным образом, представляет
огромную силу. При разработке планов революционного
переворота в России они внимательно изучали опыт
других народов и старались использовать его
применительно к условиям России. Большую роль в этом
отношении сыграл пример военной революции 1820 г. в
Испании.
На примере испанской революции русские
революционеры видели, что военйый переворот, если он
хорошо продуман и подготовлен, вполне возможен даже
без помощи народа, который, по их мнению, только
осложнит дело. Путь военной революции казался им
наиболее легким и верным, поэтому они пошли по этому
пути, не понимая, что обрекают себя на «поражение.
Таким образом, декабристы не выдумали идею
военной революции, она возникла из условий эпохи и
обещала заманчивые перспективы. Декабристы потерпели
1 А. И. Герцен. Поли. собр. соч., т. XX, стр. 215.
102

поражение. Своим горьким опытом они показали
потомкам, что революционная борьба бессильна без поддержки
народа. Неудачей своего выступления они как бы
завещали русским революционерам строить свои планы в расчете
на участие в движении широких народных масс. Как бы
то ни было, открытое выступление дворянских
революционеров в первой четверти XIX в., хотя и потерпело
поражение, несомненно оказало гораздо более сильное
влияние на умы современников и последующих
поколений, чем чисто теоретическая формулировка идеи
революции А. Н. Радищева.
Среди различных идей, высказанных Пестелем в
«Русской Правде» и в других документах, заслуживает
внимания оригинальная мысль о необходимости
переходного периода и революционной диктатуры при
переходе от феодализма к новому общественному строю.
Одной из серьезных причин, обусловивших поражение
«прежних революций», он считал то, что их участники
стремились сразу «перескочить» из старого общества в
новое. В ходе революции П. И. Пестель предполагал
передать всю полноту власти временному верховному
правлению, на которое возлагались бы обязанности по
перестройке всех общественных и политических порядков
в стране. Для осуществления этого он считал
необходимым, по крайней мере, 8 или 10 лет переходного
периода. Ему казалось, что только железная диктатура в
течение указанного срока может избавить страну от
гражданских войн и от реставрации самодержавия; только
диктатура может закрепить завоевания революции и
подготовить условия для введения нового общественного
и политического строя. Пестель считал, что «ежели
Временное правление прекратится прежде окончания
государственного преобразования, то не достигнет цели
своего учреждения и надобно будет тогда опасаться
подобных последствий, какие имели все французские
республиканские конституции».1 После выполнения своих
функций Временное революционное правительство
немедленно слагает с себя чрезвычайные, полномочия, а
его члены лишаются права быть избранными в
верховные органы нового государства. Классовая
ограниченность Пестеля сказалась здесь в том, что он, как
противник народной революции, выдвигал идею военной
1 Восстание декабристов. Материалы, т. IV, стр. 160.
104

диктатуры офицеров-дворян (членов тайного общества),
а не революционную диктатуру народа. Однако
необходимо все же отметить, что Пестель и его друзья
рассчитывали на сочувствие и поддержку народных масс, ибо
считали, что намечавшиеся ими преобразования прежде
всего отвечают интересам самых необеспеченных слоев
общества.
Подготовляя революционный переворот в России,
Пестель и его единомышленники в Южном обществе
учитывали не только внутренние, но и внешние условия.
Они понимали, что победа революции в России вызовет
страшную ненависть у реакционеров на Западе, однако
не опасались интервенции со стороны соседних
государств. Интервенцию они считали невозможной по двум
причинам: во-первых, разгром наполеоновских полчищ
в 1812 г. «надолго отбил охоту» у всех врагов России
посягать на ее национальную независимость; во-вторых,
революция в России явится могучим толчком к
освободительной борьбе народов других стран, и их
правительства будут заняты своими внутренними делами.
Замечательно, что планы декабристов не
ограничивались только Россией, а шли гораздо дальше. На
собрании членов общества соединенных славян близкий к
Пестелю Бестужев-Рюмин заявил, что тайное общество
начнет свои действия в ближайшее время — «освободит
Россию и, быть может, целую Европу. Порывы всех
народов удерживает русская армия, — коль скоро она
провозгласит свободу — все народы восторжествуют. —
Великое дело совершится, и нас провозгласят героями
века».1
Тот же Бестужев-Рюмин привел во время следствия
следующее положение из «Русской Правды», не
вошедшее в сохранившийся текст: «Министр внешних
сношений (нового республиканского правительства в
России,— Я. Н.) должен был все способы давать народам
европейским для введения у них представительного
правления. В Азии же он должен был распространять
просвещение и поощрять народы к перемене
правления».2 П. И. Пестель считал одной из священных
обязанностей послереволюционного правительства — оказать
немедленную военную помощь греческому народу в его
1 Восстание декабристов. Материалы, т. IX, стр. 117.
2 Там же, стр. 59.
104

борьбе за национальную независимость против
турецкого владычества.
Следовательно, Пестель и его друзья рассматривали
свое выступление на арену революционной борьбы не
только как великое национальное дело, но признавали
за ним серьезное международное значение.
Рассматривая социологические воззрения П. И.
Пестеля, нельзя не признать, что он в известном смысле
вышел за пределы старого идеалистического воззрения
на историю, которое, по словам Энгельса, не только
«не знало никакой (классовой борьбы, основанной на
материальных интересах», но и вообще «не признавало
этих интересов».1 В этом смысле представления Пестеля
об обществе были известным шагом на пути к
материалистическому пониманию истории.
Большой интерес представляют соображения вождя
декабристов о природе наук, искусства и некоторых
других форм идеологии. П. И. Пестель был для своего
времени крупным экономистом и много занимался
вопросами развития промышленности и сельского
хозяйства. Он до некоторой степени понимал, что развитие
производства ломает рамки феодальных отношений.
Особенно большое значение он придавал развитию
промышленности и связывал культурный расцвет тон или
иной страны с ее экономическим расцветом. Ссылаясь
на историю, Пестель утверждал, что «эпоха процветания
фабрик была также и временем прогресса искусств и
наук вообще».2
Науки и искусства Пестель связывал с
производственной деятельностью людей. Находясь в зависимости
от развития промышленности, они, в свою очередь,
оказывают на нее благотворное воздействие. «Свободные
искусства, — писал Пестель, — живопись, скульптура,
архитектура — много выигрывают от прогресса фабрик,
для которых они работают. Химия, механика, ботаника,
физика находят здесь объект, достойный своих
изысканий, и даже философские науки суть изыскания о
природе народного богатства, которое возрастает на их
глазах».
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XIV, стр. 26.
2 Избранные социально-политические и философские произве
дения декабристов, т." И, стр. 62.
105

Подвергая критике феодально-крепостнический строй
в России, Пестель высказал правильную мысль, что
корни нравственности следует искать в материальном
положении людей. «Что более всего к преступлениям
людей склоняет, — спрашивает автор «Русской
Правды», — как не нищета и совершенный недостаток?»1 Не
воспитание, не просвещение, а улучшение материального
положения народа, ликвидация крепостного права и
наделение крестьян землей «укрепит нравственность и
добродетель».
Эти замечательные суждения идеолога декабризма
выходили далеко за рамки представлений об обществе,
господствовавших в ту эпоху. Они еще раз показывают,
что мысль Пестеля работала в правильном направлении.
Однако приведенные высказывания представляют
отдельные отрывочные мысли, которые тонут в общей
системе его идеалистических воззрений на развитие
общества.
В конечном счете развитие общества, прогресс в
науке и искусстве он ставил в зависимость не от
экономических условий, а от «разумного законодательства»,
«справедливого правосудия» и т. п.
В общем и целом социологические воззрения П. И.
Пестеля были еще далеки от научных представлений об
обществе. Он высказал лишь ряд гениальных догадок,
но не сумел эти небольшие кругощы материализма и
диалектики связать воедино. Пестель не смог этого
сделать; он не мог выйти за пределы, которые ставила
перед ним эпоха.
Как учил В. И. Ленин, исторических деятелей
следует оценивать не по тому, чего они не дали или не
могли дать сравнительно с современными требованиями,
а по тому, что они дали нового по сравнению со своими
предшественниками и современниками. Подходя с этой
точки зрения к воззрениям Пестеля, следует признать,
что он сделал замечательный шаг вперед в разработке
передового, революционного мировоззрения в России.
Основная заслуга Пестеля состоит в том, что он
теоретически обосновал революционную программу
декабристов.
1 П. И. Пестель. «Русская Правда», стр. 206.

ГЛАВА III
СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПРОГРАММА
П. И. ПЕСТЕЛЯ И ОТНОШЕНИЕ К НЕЙ
В ОБЩЕСТВЕ ДЕКАБРИСТОВ
1. СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ПРОГРАММА
Обосновав необходимость ниспровержения
самодержавно-крепостнического строя, показав, что
самодержавие и крепостничество не удовлетворяют ни
экономическому развитию, ни «духу времени, стремящемуся к
свободе на законах основанной», ни «успехам
просвещения»,1 П. И. Пестель не остановился на этом, но пошел
гораздо дальше. Свои теоретические воззрения он
воплотил в стройную социально-политическую программу,
которая фиксировала положительные требования
наиболее революционной части декабристов.
Революционная программа Пестеля, изложенная в
«Русской Правде», представляет собой обширный план
радикального переустройства России. В «Русской
Правде» подробно и основательно разбираются такие
важнейшие вопросы, как коренная перестройка социально-
экономических отношений в промышленности и сельском
хозяйстве, преобразование верховной власти и всего
государственного строя, аграрный и национальный
вопросы, реорганизация армии, судебная реформа,
вопросы воспитания и образования. Все стороны
экономической, общественной и политической жизни страны
подвергаются тщательному пересмотру.
Основными лозунгами, вокруг которых объединились
лучшие люди из дворян — будущие декабристы и под
1 См. П. И. Пестель. сРусская Правда», стр. 89.
107

которыми проходило все революционное движение в
России первой четверти XIX в., — были: ликвидация
крепостничества и ниспровержение (радикальное крыло
декабризма) или, по крайней мере, ограничение
(умеренные члены тайного общества) самодержавной
власти.1 Не случайно эти вопросы занимают центральное
место и в программе, выдвинутой П. И. Пестелем.
Разрабатывая экономические и политические основы
будущего строя послереволюционной России, Пестель
прежде всего поставил задачу — освободить крестьян
от крепостной зависимости. В вопросе о способах
уничтожения крепостного права в «Русской Правде»
нетрудно заметить противоречия. В одном месте Пестель
писал: «Освобождение крестьян от рабства не должно
лишить дворян дохода, ими от поместий своих
получаемого». Кроме того, ликвидация крепостничества должна
проводиться «постепенно» с учетом мнения дворянских
собраний.2 В другом месте читаем: «Рабство должно
быть решительно уничтожено», при том самыми
«решительнейшими и действительнейшими мероприятиями».3
Однако это противоречие является мнимым и
объясняется лишь неудовлетворительным изданием «Русской
Правды».
Как уже указывалось, «Русская Правда» писалась
Пестелем в течение нескольких лет. За это время
взгляды его на различные вопросы, и в частности на
крестьянский вопрос, претерпели серьезную эволюцию. В
процессе работы он нередко возвращался к написанным
разделам и делал в них существенные поправки. Так
было и с третьей главой, в которой рассматривается
крестьянский вопрос. Часть главы была переработана
примерно в начале 1825 г. Это видно из того, что
Пестель упоминает об одном постановлении правительства,
датированном 1824 г. Конец третьей главы сохранился
в отрывках, написанных гораздо раньше и заново не
переработанных. Замечания Пестеля относительно
дворянских собраний, «постепенности» в освобождении
крестьян и доходов дворянства относятся к первой
редакции «Русской Правды». В дальнейшем он отказался
1 О разногласиях среди декабристов по программным вопро
сам см. в следующем разделе настоящей главы.
2 П. И. Пестель. «Русская Правда», стр. 89.
•' Там же, стр. 66.
108

от этих половинчатых мер и во второй редакции заявил
о необходимости решительных мер по уничтожению
крепостного права. Здесь он уже выступил за немедленное
и безусловное освобождение крестьян от крепостной
зависимости. В издании 1906 г. смешаны различные
редакции «Русской Правды» и совершенно игнорируется тот
факт, что они относятся к различным периодам в
деятельности Пестеля, а потому значительно отличаются
одна от другой.1 Сумбурность издания и неизученность
этого замечательного документа создают большие
трудности при исследовании мировоззрения вождя и
идеолога декабризма.
В решении крестьянского вопроса П. И. Пестель
стоял на голову выше своих современников, в том числе
и многих декабристов. В то время как многие из них не
шли дальше освобождения крепостных, Пестель не
остановился на декларировании личной свободы для крестьян,
а смело развернул широкую аграрную программу.
Пестель прекрасно понимал, что освободить
крепостных без земли — значит дать им только «мнимую
свободу», так как личная свобода не избавит их от
помещичьей зависимости.
Как известно, основу феодализма составляет не
столько внеэкономическое принуждение крестьян,
сколько собственность помещиков на землю. Этого не
понимало большинство дворянских революционеров. Но к
пониманию этого подходил Пестель. Так, он считал
«рабство крестьян» следствием крупного землевладения
и в своем аграрном проекте затронул феодальную
собственность на землю. Наделение крестьян землей при
освобождении от крепостной зависимости он считал
наиболее важным мероприятием, которое должно лечь в
основу всех преобразований в России как социально-
экономических, так и политических. «Тщетно
провозглашать республику, — доказывал он своим друзьям, — это
будет только перемена названия. Нужно коснуться
земельной собственности. Надо во что бы то ни стало дать
землю крестьянам, только тогда будет совершена рево-
1 Недостатки первого издания не устранены и в «Избранных
социально-политических и философских произведениях
декабристов» (т. II, 1951), где опубликованы извлечения из «Русской
Правды».
109

люция».1 Крестьянский и особенно аграрный вопросы
Пестель считал основными вопросами революции и
придавал им исключительное значение.
При рассмотрении земельных отношений, по мнению
Пестеля, необходимо исходить из двух противоположных
положений. Во-первых, «земля есть общая собственность
всего рода человеческого, а не частных лиц, и потому
не может она быть разделена между несколькими только
людьми, за исключением прочих»;2 во-вторых, нельзя
игнорировать и того факта, что с усложнением
общественных отношений возникло понятие собственности и
прочно укоренилось в сознании людей. Общественной
собственностью земля являестя потому, что она
составляет главный источник пропитания, на который имеют
одинаковое право все люди, без всякого исключения.
В пользу второго соображения — земля есть частная
собственность отдельных лиц — Пестель приводит
следующий довод: развитие сельского хозяйства требует
больших издержек, которые обладатель земли будет
вкладывать лишь в том случае, когда «в полной своей
собственности землю иметь будет»; «неуверенность в сей
собственности, сопряженная с частым переходом земли
из рук в руки, никогда не допустит земледелие к
усовершенствованию».3
Признавая справедливыми оба положения, Пестель
предпринял попытку объединить их в своей программе.
Исходя из этого, он считал необходимым разделить на
две части весь земельный фонд в государстве. Одна
часть получает название «земли общественной»,
другая— «земли частной».
Общественная часть земли принадлежит всему
волостному обществу и составляет его неприкосновенную
собственность. Она не может быть ни продана, ни заложена,
но отдается определенными участками во временное и
бесплатное пользование членам волости. Каждый
гражданин, приписанный к волости, может получить из
общественного фонда «клочок земли» и обрабатывать его по
своему усмотрению. Общественные земли
предназначались Пестелем для производства необходимого продукта.
1 См. А. И. Герцен. Поли. собр. соч., т. IX, стр. 141—142.
2 П. И. Пестель. «Русская Правда», стр. 203.
3 Там же.
НО

Другая часть земли предназначалась для
производства в стране изобилия и передавалась в руки частных
владельцев, но уже не бесплатно, а за определенный
выкуп. Приобретенная в частную собственность земля
поступает в полное распоряжение владельца, и он может
поступать с ней по своему усмотрению: продавать,
дарить, закладывать и т. п. При этом Пестель делает
существенную оговорку, а именно: частная собственность
на землю не должна лишить граждан «необходимого
для житья», т. е. сначала надо обеспечить всех
необходимым для их существования и лишь затем «помышлять
о приобретении изобилия».1
Для образования общественного фонда, кроме
казенных земель, Пестель предлагал конфисковать все
монастырские земли. Больше того, он выступал за
принудительное отчуждение по крайней мере половины земель,
находившихся в собственности помещиков. В наброске
«Дележ земель» устанавливается, что в имениях,
которые превышают 10 тыс. десятин, половина земли
подлежит конфискации; в имениях, насчитывающих от 5 до
10 тыс. десятин, половина земли отчуждается за
соответствующую компенсацию, причем не за счет народа,
а за счет государства, которое несет все расходы,
связанные с проведением аграрной реформы. Но это был
только черновой набросок. Пестель неоднократно
подчеркивал, что такое важное мероприятие, как
ликвидация крепостного права и разделение земель, «требует
зрелого обдумывания», так как «весьма большую в
государстве произведет перемену».2 Надо полагать, что
Пестель посягал на феодальную собственность в более
широких масштабах, ибо создаваемый земельный фонд
был бы недостаточным для тех широких
преобразований в деревне, которые намечались в «Русской Правде».
Ведь он стремился к тому, чтобы каждый гражданин
нового государства был обладателем земли, владея ею
на правах частной собственности или пользуясь
общественной землей, не платя за нее аренды. После
революции в России «все россияне суть помещики, или
частные, или общественные».3
* П. И. Пестель. «Русская Правда», стр. 204.
2 Там же, стр. 216.
* Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. II, стр. 160.
///

П. И. Пестель понимал, что проведение в жизнь
намеченной им аграрной программы вызовет серьезные
затруднения, быть может даже сопротивление со
стороны господствующего класса. Хотя в «Русской Правде»
он и выражал надежду, что дворянство в основной
массе поддержит мероприятия революционного
правительства, все же считал нужным предупредить помещиков,
«закостеневших в своих враждебных противу массы
народной предрассудках и мыслящих, что вся Россия
для них одних существует», что новое правительство
предпримет самые решительные действия, «дабы в
полной мере укротить свирепый их нрав и поставить в
невозможность отечеству вредить».1 В другом месте эта
мысль проводится Пестелем еще более решительно.
Говоря о необходимости ограничить экономическое и
политическое господство имущих классов, Пестель заявлял:
«Я очень хорошо знаю, что все аристократы, как
титулованные, так и денежные, восстанут против этих
принципов», лбо они всегда объявляли войну «не на жизот,
а на смерть, тем более ожесточенную и упорную, чем
о более значительных интересах шло дело».2 Для него
было ясно, что без преодоления упорного сопротивления
со стороны дворянства нельзя затронуть феодальную
собственность на землю. Несмотря на это, Пестель
указывал, что революционное правительство не должно
обращать внимания на противодействие и сопротивление
со стороны аристократии, каким бы ожесточенным оно
ни было, так как «любовь и благословение всего народа
вполне защитят его от бессильной ненависти нескольких
порицающих его эгоистов».3 Таким образом, временное
верховное правление должно опираться в своих
действиях по преобразованию России не на кучку богатых
или аристократов, которые всегда преследуют узкие
эгоистические интересы, а на широкие народные массы,
заинтересованные в коренном изменении существующего
порядка вещей.
В преобразовании сельского хозяйства и вообще
всего общественного строя П. И. Пестель большое
значение придавал образованию так называемых волостей.
1 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. II, стр. 106.
2 Там же, стр. 123.
3 Там же.
112

«Главнейшее основание предполагаемого для России
гражданского бытия, — писал он, — состоит в
образовании волостей и в распределении всех россиян по
волостям».1 Под волостью автор «Русской Правды» разумел
элементарную хозяйственную, административную и
политическую единицу в государстве. По численности
населения волость должна включать в себя не менее
1000 человек мужского пола, не считая детей и женщин.
Половина всех земель в государстве под названием
общественного фонда составляет не государственную
собственность (государство выступает как частный
собственник имеющихся в его распоряжении земель), а
распределяется по волостям и передается в общую
собственность каждого волостного общества, однако с той
оговоркой, что волость не вправе продать или заложить
принадлежащую ей землю. По решению всего
волостного общества земля распределяется между членами
волости, причем каждый участок земли должен быть
достаточным для существования семьи, состоящей из
мужа, жены и троих детей. Требовать для себя
земельный участок имеют право все члены волости, однако
никто из них не может быть принуждаем.
Не следует смешивать волость, как ее понимал
Пестель, с крестьянской общиной.2 Действительно, вождь
декабристов был знаком с русской общиной. Это видно
хотя бы из следующего замечания в «Русской Правде»:
«Если при первом взгляде покажется введение такого
порядка (т. е. волостное деление общества и разделение
земель, — Я. Н.) сопряженным с большими
трудностями, то надлежит только вспомнить, что сие
постановление может большие трудности встретить во всяком
другом государстве, только не в России, где понятия
народные весьма к оному склонны, где с давних времен уже
приобвыкли к подобному разделению земли на две
масти».3 Разумеется, здесь идет речь о крестьянской
общине. Однако между волостью в понимании Пестеля
1 П. И. Пестель. «Русская Правда», стр. 82.
2 Такая тенденция имелась у В. М. Семевского (см. его работу
сПолитические и общественные идеи декабристов», СПб., 1909,
стр. 532), а также Н. С. Русанова (см. статью «Влияние
европейского социализма на декабристов и молодого Герцена, — «Минув-
шие годы», т. XII, 1908); такую же ошибку допускал в свое время
и А. И. Герцен.
3 П. И. Пестель. «Русская Правда», стр. 205.
8 П. Ф. Никандров
из

и сельской общиной, несмотря на некоторое внешнее
сходство (общая собственность на землю и регулярное
перераспределение земельных участков), имеются
весьма существенные различия. Для русской общины были
характерны: феодальная замкнутость, круговая порука
при уплате государственных и помещичьих податей,
.создававшая «великолепную и самую широкую основу для
эксплуатации и деспотизма»,1 стеснение всех проявлений
экономической свободы и т. п.
В отличие от общины, пестелевская волость
предполагалась не столько как хозяйственная единица, но еще
больше как низовая политическая организация, которой
предоставлялись значительные политические права. Но
даже в экономическом отношении волость строилась на
основе полной свободы и личной инициативы в
хозяйственной деятельности граждан, приписанных к той или
иной волости. Каждый член волостного общества при
желании может заниматься земледелием на
общественной земле или, отказавшись от земельного участка,
избрать для себя любой род занятий. Если община была
удобной формой эксплуатации крестьянства, то с
образованием волостей, по мнению Пестеля, должно
«установиться правильное и законное противоборство
частному деспотизму».2 Пестель считал, что волостное
устройство объединит всех граждан в единый сплоченный
коллектив, в котором все будут вступаться за одного и
каждый будет чувствовать себя равноправным членом
«политического семейства». Волость, таким образом, не
только отрицала натуральную замкнутость в ведении
хозяйства, круговую поруку и т. п., чем
характеризовалась сельская община, но и вообще разрушала
общинное землепользование в той форме, как оно
существовало во времена Пестеля.
На аграрную реформу и связанное с ней волостное
деление общества П. И. Пестель возлагал большие
надежды. Характеризуя социально-политические взгляды
вождя южной организации, декабрист В. Л. Давыдов
заявил во время следствия: «Пестель более всего
придерживался к фаворитной мысли своей о составлении
'К.Маркс, Ф. Энгельс. Избранные письма. Госполит-
издат, 1948, стр. 372.
2 См. В. М. С е м е в с к и й. Политические и общественные
идеи декабристов, стр. 632.
114

волостей и отдачи крестьянам половины или, по крайней
мере, значительной части помещичьих земель».1
Первым и вместе с тем наиболее важным, как он
выражался, «неоценимым» последствием аграрных
преобразований в сельском хозяйстве автор «Русской
Правды» считал то, *го «каждый россиянин будет
совершенно в необходимом обеспечен и уверен, что в своей
волости всегда клочок земли найти может, который ему
пропитание доставит и в коем он пропитание сие
получать будет не от милосердия ближних и не оставаясь в
их зависимости, но от трудов, коих приложит для
обрабатывания земли, ему самому принадлежащей яко члену
волостного общества наравне с прочими гражданами».2
Что бы с ним ни случилось, где бы он ни был, — может
быть всегда уверен, что в волостном обществе, в своем
«политическом семействе» всегда найдет «пристанище и
хлеб насущный».
Отстаивая незыблемость и неприкосновенность
частной собственности, П. И. Пестель, как уже отмечалось,
вполне отдавал себе отчет в том, что ничем не
ограниченное господство частной собственности ведет к
разрушительным последствиям. В то время как на одном
полюсе в руках кучки «частных лиц» скапливаются
огромные богатства, на другом полюсе все более растет
нищета народных масс, лишенных средств производства.
Он видел это на примере капиталистических стран
Европы и Америки, а потому стремился избежать этих
язв. Главное средство Пестель видел в аграрной
реформе. Выдвигая идею общественного фонда земель, он
рассчитывал, с одной стороны, избавить народ от
нищеты, предоставив в его пользование половину земли в
государстве, и, с другой стороны, ограничить
безраздельное господство «аристократии богатства», которая
приходит на смену «феодальной аристократии».
Существование общественного фонда земли наряду
с частным, по убеждению Пестеля, не только не будет
препятствовать развитию земледелия, но напротив,
разделение земель создаст условия для прогресса в сельском
хозяйстве. Люди, уверенные в необходимом, тем более
будут стремиться к приобретению изобилия. «Все не-
1 Восстание декабристов. Материалы, т. X, стр. 228.
2 Избранные социально-политические и философские произве
пения декабристов, т. II, стр. 138.
8*
115

счастья, — пишет Пестель, — ни к чему худшему
привести не могут, как опять к необходимому. Решительнее,
безопаснее, веселее будет частное действие каждого
гражданина».1 Наличие общественных земель явится,
таким образом, гарантией для развертывания частной
предпринимательской инициативы. -
Одним из важнейших последствий освобождения
крестьян и аграрной реформы Пестель считал быстрое
развитие производительных сил в стране. Он понимал, что
рост народонаселения приведет к тому, что «увеличит
невозможность отдавать в одни руки много участков из
общественной земли» и заставит крестьян обратиться к
частному фонду, отчего частные земли поднимутся в
цене. Это явится «поощрением к направлению капиталов
на устройство мануфактур, фабрик, заводов и всякого
рода изделий, на предприятие разных коммерческих
обществ и торговых действий».2 Он рассчитывал также,
что вместе с капиталами, которые частично уйдут из
сельского хозяйства, деревня даст промышленности
свободные рабочие руки. Каким образом это должно
произойти — в сохранившихся черновых набросках из
последних глав «Русской Правды» Пестель не дает ответа.
И в самом деле, каждый гражданин государства имеет
право на небольшой участок общественной земли,
который обеспечит его семью. Этот вопрос по всей
вероятности решался таким образом: стимулом для перехода
крестьян в промышленность, а также на работу в
крупные имения (некоторые достигали 5000 десятин земли)
должна служить такая заработная плата, которая
превышала бы или, по крайней мере, не была ниже, чем
доход, получаемый от обработки земельного участка из
общественного фонда. В противном случае крестьянин
не покинул бы причитающегося ему клочка
общественной земли. Именно в этом Пестель видел средство для
ограждения трудящихся от угнетения и эксплуатации, а
вместе с тем для ограничения произвола «богатых».
Хотя П. И. Пестель и считал, что в России
«главнейшее богатство именно в земледелии состоит», развитию
промышленности он также придавал большое значение.
В своей программе он предусматривал проведение в
1 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. II, стр. 138.
2 П. И. Пестель. сРусская Правда», стр. 227.
Пв

жизнь таких мероприятий, которые бы всячески
способствовали капиталистическому накоплению. Пестель не
был противником капиталистического развития; он
стремился только предотвратить его разрушительные
последствия.
Основной принцип, которым, по его мнению,
следует руководствоваться в отношении промышленности,
заключается в предоставлении ей полной свободы
конкуренции. Именно «свобода, — утверждал Пестель, —
есть главная необходимость для народной
промышленности».1 Задача правительства состоит в том, чтобы не
стеснять частной инициативы» и обеспечить полную
свободу в развитии промышленности, ремесла и торговли.
Для этого автор «Русской Правды» считал
необходимым уничтожить гильдии и всю цеховую систему,
запретить компании, пересмотреть тарифы и создать другие
благоприятные условия для «процветания народной
промышленности».
Все эти представления П. И. Пестеля о свободе
конкуренции, о свободе частной инициативы и т. п. не
выходили за рамки буржуазных идеалов, но в условиях России
20-х годов XIX в. они были весьма прогрессивными,
поскольку предполагали коренную ломку
феодально-крепостнических отношений.
Освобождение крестьян от крепостной зависимости
и проведение в жизнь аграрной реформы мыслилось
Пестелем одновременно с ликвидацией сословий и
сословных привилегий. Он, конечно, понимал, что
аграрные преобразования в сельском хозяйстве подорвут
экономическую основу сословного строя, однако «для
совершенного, окончательного искоренения остатков
феодализма» считал необходимым полностью разрушить
социальные перегородки в обществе. С этой целью
предполагалось уничтожить все преимущества, связанные
с происхождением людей, особенно привилегии
дворянства, ввести единую для всех налоговую систему и т. п.
Без осуществления этих мероприятий государственные
законы «пребудут орудием одного только зловластия
некоторых человек над массою народною для общей
пагубы целого государства».2
1 П. И. Пестель. сРусская Правда», стр. 72.
3 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. II, стр. 105.
117

Вместо существовавших ранее сословий «Русская
Правда» предусматривала объединение всего населения
в одно сословие — сословие российских граждан,
которые в одинаковой степени, независимо от
имущественного положения, от происхождения и национальной
принадлежности, должны разделять «не только чвсе
государственные выгоды, но, равным образом, и все
государственные тягости». В новом обществе должны
приниматься в расчет не знатность происхождения, не
богатство, но только личные способности и познания,
которые могут быть уделом любого гражданина, как
дворянина, так и крестьянина* Все это, вместе взятое,
должно было, по замыслам Пестеля, примирить
противоречия между враждебными классами и в конце концов
привести общество к полному единству классовых
интересов.
Ограниченность, свойственная дворянской
революционности, сказалась и на аграрной программе вождя
декабристов. Провозгласив план обширных
преобразований в сельском хозяйстве как основу для радикальной
перестройки всего общественно-политического строя в
России, он остановился на полпути, не решился
посягнуть на полную конфискацию помещичьей земли. В
руках помещиков, бывших крепостников, попрежнему
продолжали оставаться крупные земельные угодья,
достигающие в отдельных случаях 5000 десятин. Утопичным
следует признать стремление Пестеля примирить два
противоположных начала: общественную собственность
на землю с частным владением землей. Не менее
утопичной была и его надежда примирить, сгладить
классовые противоречия, создать некую идиллию, где
каждый болеет за общее дело. Кроме того, в «Русской
Правде» имеется множество противоречий, полумер,
колебаний в отдельных вопросах и т. п., что опять-таки
свидетельствует о непоследовательности и
нерешительности дворянского революционера. Однако, несмотря на
это, в целом аграрная программа П. И. Пестеля
является в высшей степени оригинальной, самобытной и
выдвигает идеолога декабризма в число замечательных
мыслителей. Сравнивая Пестеля с представителями
западноевропейской общественной мысли, А. И. Герцен
писал: «Не забудем, что дело идет о событиях между
1817 и 1825 годами. Социальные вопросы никого еще не
118

занимали в Европе. Гракх Бабеф „сумасшедший, дикий"
был уже забыт. Сен-Симон писал свои трактаты, но
их никто не читал; с Фурье было то же самое; опыты
Оуэна интересовали не более. Самые большие либералы
того времени, вроде Бенжамена Констана и Поля-Луи
Курье, испустили бы крики негодования, если бы
услышали предложения Пестеля... Пестель предлагал им
добиться, хоть ценою своей жизни, экспроприации их же
имений».1
Аграрная программа Пестеля по-разному
оценивалась в исторической литературе. Так, например, М. Н.
Покровский склонен был видеть в авторе
революционной программы декабристов типичного выразителя
интересов «просвещенного дворянства». «Пестель, — писал
он, — не мог себе представить России, не опекаемой
просвещенными дворянами, не мог себе представить
России, где ограждение помещичьих интересов не стояло
бы на первом плане. Неумолимая логика политической
идеи все крушила на своем пути — кроме классового
инстинкта. Перед классовыми 'интересами она
почтительно останавливалась.. .»2 Из изложенного видно, что
такая точка зрения не только не отвечает
действительности, но является явно вздорной, извращающей
подлинный смысл социальных воззрений одного из выдающихся
представителей революционной мысли в России.
В другую крайность при оценке Пестеля впал А. И.
Герцен, который называл дворянского революционера
«первым социалистом до социализма». «Он прямо идет
к цели, — писал Герцен, — к полному и радикальному
переустройству правительства на основах не только
республиканских, но и социалистических».3 Ошибка
Герцена в данном случае объясняется тем, что сам он, как
отмечает В. И. Ленин, видел «социализм» в
освобождении крестьян с землей, в общишом землевладении и в
крестьянской идее: «право на землю».4 Герцен ошибочно
принимал общественный фонд земель в программе
Пестеля и волостное деление общества за обоснование
общинного землевладения в России. В действительности
1 А. И. Герцен. Поли. собр. соч., т. VI, стр. 352.
- М. Н. Покровский. История России в XIX веке, т. I,
изд. «Гранат», стр. 116.
3 А. И. Герцен. Поли. собр. соч., т. IX, стр. 140.
4 В. И. Ленин. Соч., т. 18, стр. 11.
119

между социализмом, даже в той форме, как понимал
его Герцен, т. е. ненаучным, утопическим социализмом,
и социальной программой вождя декабристов
существует большое различие. Считая отчасти справедливым
мнение утопического социализма, что земля есть
собственность всего рода человеческого, Пестель
решительно отстаивал неприкосновенность и незыблемость
частной собственности. «Право собственности, — гласит
«Русская Правда», — есть право священное и
неприкосновенное, долженствующее на самых твердых
положительных и неприкосновенных основах быть утверждено
и укреплено.. .»1 Что касается общественной
собственности на половину земельного фонда в государстве, она
мыслилась Пестелю не как общегосударственная
собственность, но как собственность отдельных волостных
обществ. Государство в отношении к земле, по
программе Южного общества, выступало как частный владелец,
т. е. могло продавать, отдавать в аренду, одним словом
делать что угодно с принадлежащими ему землями.
Таким образом, если в представлениях Герцена о
социализме не было, по словам В. И. Ленина, «ни грана»
научного социализма, то в программе декабристов,
изложенной Пестелем в «Русской Правде», не было даже
намека на социализм. В связи с этим следует заметить,
что разговоры о «социализме» Пестеля имеют место и
в настоящее время. Например, Г. Габов в своей работе
«Общественно-политические и философские взгляды
декабристов» (1954) специально останавливается на этом
вопросе. Ошибочно истолковав аграрную программу
Южного общества декабристов, — будто бы «Русская
Правда» передавала в собственность крестьянам
решительно все земли, — автор названной работы приходит
к явно ложному выводу, что программа, выдвинутая
Пестелем и его единомышленниками, «носила характер
крестьянского утопического социализма».2
Характеризуя народников, В. И. Ленин писал: «Идея
„права на землю" и „уравнительного раздела земли1'
есть не что иное как формулировка революционных
стремлений к равенству со стороны крестьян,
борющихся за полное свержение помещичьей власти, за полное
1 П. И. Пестель. сРусская Правда», стр. 225.
2 Г. Габов. Общественно-политические и философские
взгляды декабристов, 1954, стр. 169.
120

уничтожение помещичьего землевладения».1 Эти
слова В. И. Ленина не могут быть целиком отнесены
к Пестелю и к его эпохе, поскольку крестьянство в
начале XIX в. не выступало как революционный класс и
программа декабристов Юга не уничтожала полностью
помещичьего землевладения, однако приведенное
замечание В. И. Ленина помогает правильно оценить
социально-экономические воззрения Пестеля.
Социальная программа Пестеля, несомненно, отвечала
интересам самой необеспеченной части общества —
крепостного крестьянства. Проведением в жизнь
крестьянской реформы — освобождением крестьян от крепостной
зависимости с наделением землей — он стремился
избавить народные массы от нищеты, обеспечить им полную
независимость и таким образом создать условия для
гражданского равенства, — это с одной стороны. С
другой стороны, своей аграрной реформой Пестель
открывал широкие возможности для развития капитализма в
России и делал это совершенно сознательно. Он только
стремился ограничить его разрушительные действия и
пытался создать преграды безграничному господству
и произволу «аристократии богатств», иньши словами,
господству капитала и ею носительницы буржуазии.
П. И. Пестеля и его единомышленников среди
декабристов нельзя назвать идеологами вполне определенного,
сколько-нибудь зрелого класса. В своей программе они
значительно поступились интересами дворянства,
затронув его экономические и политические преимущества.
Декабристы вскрыли отрицательные стороны
капитализма на Западе, указали на опасное усиление буржуазии в
послереволюционной России .и даже принимали "меры,
чтобы ограничить безраздельное господство
частной собственности. Таким образом, их вряд ли можно
считать сознательными выразителями интересов
буржуазии, тем более что русская буржуазия в тот период еще
только зарождалась и не представляла никакой
реальной силы. К тому же надо сказать, что буржуазия в
России никогда не была революционным классом.
Пестель и его соратники из южной организации
декабристов, несомненно, отразили коренные интересы
крепостных крестьян. Однако их неправильно было бы считать
1 В. И. Ленин. Соч., т. 18, стр. 11—12.
121

последовательными идеологами крестьянских масс, ибо
они были оторваны от народа и не только не верили
в его революционные возможности, но стремились
предотвратить народную революцию. Декабристы были
дворянскими революционерами, объективно отразившими
определявшиеся и созревавшие в стране тенденции
буржуазного развития.
* *
Другим вопросом, который стоял в центре внимания
П. И. Пестеля, начиная с первых шагов его
революционной деятельности, был вопрос о будущем
политическом строе послереволюционной России. Этот вопрос
встал перед декабристами еще в Союзе спасения и
неоднократно поднимался в Союзе благоденствия; он был
одним из главных вопросов при переговорах между
Северным и Южным обществами об их объединении.
Вопрос о политическом строе, наряду с крестьянским и
аграрным вопросами, занимает центральное место в
социально-политической программе Пестеля.
Начиная с 1820 г., как уже говорилось, вождь
декабристов не переставал доказывать, что возрождение
России немыслимо без полного и окончательного
ниспровержения абсолютизма; при .этом подчеркивалось, что
господство аристократии может быть подорвано «одним
республиканским образованием государства». Он считал,
что намеченные в «Русской Правде»
социально-экономические преобразования невозможны, если они не будут
закреплены демократизмом политического строя.
П/ И. Пестель твердо стоял за республиканское и
притом широко демократическое правление. «Я, — писал
он, — сделался в душе республиканцем и ни в чем не
видел большего благоденствия и высшего блаженства
для России, как в республиканском правлении».1 В
«государственном завете», который представляет собой
краткое извлечение, сделанное из «Русской Правды»,2
1 Восстание декабристов. Материалы, т. IV, стр. 103.
2 К сожалению, до нас не дошли шестая и седьмая главы
сРусской Правды», в которых подробно рассматривался
политический строй послереволюционной России, и поэтому приходится
пользоваться отдельными отрывочными высказываниями, отчего,
конечно, не может не страдать само изложение политической
программы Пестеля.
122

предусматривалось, что все законодательные и
исполнительные органы государственной власти строятся на
началах полной выборности. Новый порядок, вводимый
согласно «Русской Правде», не предусматривал никаких
цензовых ограничений для участия в политической
жизни государства. Пестель был убежденным
сторонником всеобщего, равного для всех граждан
избирательного права. «Каждый гражданин, — гласит программа
Южного общества, — имеет право на занятие всех мест
и должностей по государственной службе. Одни
дарования, способности, познания и услуги служат поводом и
причиною к прохождению службы».1 Иными словами,
никакого имущественного ценза ни для участия в
выборах, ни для права быть избранным в любой орган
государственной власти не требуется. Характеризуя
будущие выборы, Пестель заявлял, что «гибельный обычай»*
предоставления кому бы то ни было привилегий должен
быть решительно уничтожен, ибо способности, знания
и добродетели не составляют удел избранных, но могут
быть найдены во всех слоях общества. Правда, он как
выходец из среды господствующего класса рассчитывал*
что «дворяне и богатые будут, вероятно, чаще других
граждан избираться, если будут просвещеннее прочих»".2
Однако автор «Русской Правды» настоятельно
подчеркивал, что такой выбор никоим образом не может
быть превращен в «политическое право», но должен
основываться исключительно «на общем доверии», без
«всяких насильственных или принудительных
постановлений».3
Серьезным недостатком избирательной системы,
предложенной Пестелем, следует признать то, что он
отстаивал не прямые, а косвенные, двустепенные выборы.
Сначала земские народные собрания выбирают депутатов в
окружные или губернские собрания, и лишь эти
последние избирают из своей среды депутатов в высшие
органы государства. Целесообразность двустепенных
выборов Пестель объяснял следующим образом. Он
признавал преимущества прямых выбороз перед косвенными,
однако считал, что они возможны лишь в маленьком
государстве, где граждане могут собираться в одном
• П. И. Псстел ь. «Русская Правда», стр. 234.
2 Там же, стр. 217.
3 Там же.
/??

месте. В условиях же большого государства с огромным
населением, каким является Россия, нельзя создать
такое количество избирательных собраний, каждое из
которых могло бы посылать своего депутата в Народное
вече. В этом случае вече состояло бы из такого
большого количества депутатов, что невозможно было бы их
собрать, а главное — нельзя было бы «совещаться о
государственных делах».
Ограниченность избирательного закона Пестеля
состоит также и в том, что он нигде в «Русской Правде»
не говорит о предоставлении политических прав
женщинам наравне с мужчинами. Из отдельных высказываний
иможно понять, что политические права в государстве
на женщин не распространялись.
Органы государственной власти в зависимости от их
функций Пестель разделял на законодательные,
исполнительные и блюстительные или контрольные.
Верховную законодательную власть в государстве он
передавал Народному вечу, которое избирается всеобщим,
равным, двустепенным голосованием сроком на 5 лет.
Ежегодно одна пятая часть депутатов Народного веча
переизбирается. Председатель его избирается из числа
депутатов, заседающих последний год. Народному вечу
принадлежит вся полнота законодательной власти.
Будучи избрано народом, оно «представляет волю в
государстве, душу народа».1 Поэтому Народное вече,
избранное волей всего народа, никогда и никем не
может быть распущено.
Верховно-исполнительный орган в государстве —
Державная дума состоит из 5 членов, избранных
народом на 5 лет. По аналогии с Народным вечем каждый
год один член Державной думы выбывает и на его
место избирается новый из числа кандидатов,
предложенных губернскими избирательными собраниями.
Окончательный выбор кандидата принадлежит Народному вечу.
Председателем Державной думы является ее член,
заседающий последний год. Вся полнота исполнительной
власти находится в руках Державной думы. Она «ведет
войну и производит переговоры». Под ее ведомством
находятся все министерства и все вообще «правитель-
1 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. II, стр. 161.
124

ствующие места». Кроме того, Пестель считал
необходимым ввести еще один орган — Верховный собор, цель
которого состояла в том, чтобы удерживать вече и думу
в рамках законности.
Верховный собор рассматривает все постановления и
законы, издаваемые вечем и думой, не по существу, а с
точки зрения соответствия их основным положениям
«Русской Правды», которая не может быть изменена никаким
органом государственной власти. В случае необходимости
она может быть изменена лишь всенародным
голосованием. Любой закон в государстве принимает силу лишь
после утверждения его Верховным собором. Его
представители под названием генерал-прокуроров и
генерал-губернаторов контролируют действия всех властей в центре и:
на местах.
Самим принципом организации верховной власти
Пестель стремился предотвратить всякую попытку
реставрировать самодержавие. Стремление исключить
возможность узурпации власти одним лицом или группой
лиц нашло свое выражение и во введении «блюститель-
ного» органа — Верховного собора.
Всякое государство, по мнению Пестеля, состоит из.
правительства и народа. Сношения между ними были
бы чрезвычайно затруднены, если бы по отношению к
правительству «вся масса народа составляла одно
целое нераздельное». Поэтому в обществе всегда
существует и должно существовать разделение народа на
отдельные части, лишь при этом условии может
существовать порядок. Однако такое разделение общества
может выступать в различных формах. Первой формой
является сословное деление общества, которое сводится
к предоставлению отдельным группам или классам
людей особых прав и преимуществ как экономических, так
и политических. Другая форма разделения общества
всецело зависит от экономической деятельности —
земледелия, производства или торговли. Каждое из этих
«состояний» в свою очередь подразделяется на гильдии,
цехи, товарищества, компании и т. п., которые также
«свои особенные имеют права отдельно от прочих».1
Третий способ или форма разделения сводится к
административному делению государства на области, уезды.
1 П. И. Пестель. сРусская Правда», стр. 194.
125

волости и т. п. «В редком государстве, — заключает
Пестель, — существует отдельно одно только из сих
трех разделений. По большей части бывают они
совместны и самым иногда странным образом перемешаны и
перепутаны».
Рассматривая каждый из приведенных видов
разделения общества в отдельности, Пестель приходит к
выводу, что сословный строй «не только никогда
порядка не вводит, но, напротив того, поводом служит к
водворению многих коренных неустройств и
злоупотреблений» и потому непременно должен быть уничтожен.
Что касается разделения общества на классы,
занимающиеся земледелием, промышленностью и торговлей, то
оно «совершенно отвергнуто политическою экономиею».
ибо стесняет свободу хозяйственной деятельности людей.
Кроме того, такое разделение общества порождает, с
одной стороны, неимоверное богатство, а с другой —
нищету народных масс. Таким образом, и второй вид
общественного разделения Пестель считает
несостоятельным и рекомендует революционному правительству
принять все меры к тому, чтобы «таковые сословия
(основанные на богатстве, — Я. Н.) отдельным от массы
народной составлением сами собою не устанавливались
и не образовывались.. .»* Без этого в государстве .
невозможны никакие демократические свободы.
Единственно разумным Пестель признавал волостное
деление общества.
Вся Россия, согласно «Русской Правде», делится на
области; каждая область состоит из нескольких
губерний; губернии подразделяются на уезды й, наконец,
самой маленькой административной единицей является
волость. Соответственно разделяются и органы
государственной власти. Лишь в условиях такого разделения
государства, когда уничтожены все «права и привилегии
отдельных групп и сословий, когда весь народ
составляет единое целое, возможно полное равенство всех
граждан перед законом. Лишь в этих условиях можно
обеспечить гражданам неприкосновенность жилища,
свободу слова и печати, право на образование и другие
демократические свободы. Осуществление всего этого,
по убеждению Пестеля, приведет к «Российскому
возрождению».
| П. И. Пестель. «Русская Правда», стр. 194, 195, 196.
126

Любопытно, что после революции П. И. Пестель
предлагал перенести столицу из Петербурга в Нижний
Новгород, переименовав его во Владимир.
Целесообразность этого он объяснял тем, что Нижний Новгород
занимает центральное положение в государстве и
находится в том месте, где скрещиваются торговые пути
Европы с Азией. Серьезным доводом Пестель считал
также и то, что освобождение России от «ига
иноплеменного» под руководством Минина и Пожарского
началось именно с этого города. К тому же «все
воспоминания древности нижегородской дышут свободою и прямой
любовью к отечеству, а не к тиранам его».1 Таким
образом, намереваясь перенести столицу из Петербурга в
Нижний Новгород, Пестель руководствовался в равной
мере как экономическими, так и политическими
соображениями. В экономическом отношении столица должна
быть центром производственной и особенно торговой
деятельности людей. С политической точки зрения
перенос столицы должен был сыграть большую роль в том,
чтобы вытравить из сознания народа все, что связано с
произволом и деспотизмом самодержавного строя.
Будущую Россию Пестель представлял себе не
иначе, как строго централизованным государством.
Обоснованию этого он придавал серьезное знач'ение, потому
что известная часть декабристов отстаивала
федеративный принцип в построении новой России. По мнению
Пестеля, разделение государства, как целого, на
отдельные части с самостоятельным управлением неизбежно
ведет к ослаблению его военной мощи. В качестве
примера он ссылается на историю России XI—XIV вв.,
когда раздробленность русских земель привела к
татарскому игу. В условиях федерации,^ утверждал он, исчезнет и
любовь к отечеству, ибо она непременно будет
подменяться местным патриотизмом. Только в
централизованном государстве «получает государственный состав
высшую степень крепости, а силы оного высшую степень
могущества».2 Из рассуждений Пестеля видно, что он
смешивал федерацию с феодальной раздробленностью.
Несомненной заслугой Пестеля является то, что он
впервые в истории русской общественной мысли поста-
1 П. И. Пестель. «Русская Правда», стр. 26.
2 Там же, стр. 36.
127

вил национальный вопрос и пытался его разрешить. В
«Русской Правде» этот вопрос решается конкретно в
отношении каждой народности, в зависимости от ее
исторического развития, а также от экономического и
политического уровня, на котором она находится.
Говоря о праве наций на самостоятельное существование,
Пестель указывал, что право на независимость может
быть признано лишь за теми народами, которые,
пользуясь этим правом, могут его сохранить. Иными
словами, право на независимость могут получить крупные,
сильные нации, способные отстоять свою
самостоятельность, противостоять захватническим стремлениям
соседних государств.
Относительно малых народностей Пестель решал
вопрос следующим образом. Для них, писал он, лучше и
полезнее «когда они соединятся духом и обществом с
большим государством и совершенно сольют свою
народность с народностью господствующего народа,
составляя с ним только один народ».1 Но при этом
Пестель подчеркивал, что крупный народ, подчинивший
себе малые народности, не может и не должен
использовать свое превосходство для угнетения или
порабощения малых народов. В «Русской Правде» неоднократно
и настойчиво подчеркивается, что люди, независимо от
расовой и национальной принадлежности, равны от
природы. Следовательно, они должны пользоваться в
государстве одинаковыми правами и нести одинаковые
обязанности. Пестель был непримиримым врагом всех тех,
кто пытался разделять людей на «высшие» и «низшие»
расы.
Все население России Пестель разделил на три
разряда: «коренной народ российский», «племена, к России
присоединенные» и «иностранцы, в России живущие».2
Русский народ, или «племя славянское», включает в
себя собственно русских, или «россиян», украинцев и
белорусов. Все они имеют один и тот же язык с
некоторыми лишь оттенками, одинаковую религию, одно и то
же гражданское состояние, характеризующееся
наличием сословий и сословных привилегий, а главное —
русские, украинцы и белорусы ведут свое начало от
1 П. И. Пестель. сРусская Правда», стр. 14.
2 Там же, стр. 36.
128

одного и того же корня. В древности они составляли
один народ и объединялись в одно славянское
государство. Поэтому Пестель считал нелепым ставить вопрос о
разделении этих народов.
Применительно к малым народностям, населяющим
Россию, Пестель считал, что все они «никогда не
пользовались и никогда пользоваться не могут
самостоятельною независимостью и всегда принадлежали самой
России или же, по временам, если не России, то
Швеции, Дании, Пруссии, Польше, Турции, Персии и
вообще какому-нибудь сильному государству».1 Исходя из
этого, Пестель предлагал «составить из них всех только
один народ и все различные оттенки в одну общую массу
слить так, чтобы обитатели целого пространства
российского государства все были русские».2 Чтобы добиться
этого, автор «Русской Правды» считал необходимым
ввести во всем государстве единый русский язык, все
народы впредь называть русскими, ввести единое
правление и одинаковые законы для всех народов. Он
полагал, что эти мероприятия не только не встретят
сопротивления со стороны малых народностей, но, напротив,
будут ими поддержаны, поскольку они освобождаются
от векового национального и колониального гнета и
вступают как равные в великую семью русского народа.
Взгляды Пестеля на национальный вопрос в России
являются ненаучными и крайне утопичными, ибо,
стремясь объединить все народы, населяющие русское
государство, в один народ, он игнорировал и национальные
особенности, и самобытную культуру, и многие другие
стороны жизни этих народов. Однако во взглядах
Пестеля на национальный вопрос чувствуется глубокое
уважение и гуманизм в отношении других, нерусских
народов. Сразу же после революции он предлагал
освободить все народы России, и малые и большие, от
«частного ига их правителей», избавить их от «нищеты и
невежества», создать возможно более благоприятные
условия для их скорейшего просвещения. При этом
особенно большое внимание обращал Пестель на кочующие
народы, на их «жалостное положение». Он
рекомендовал новому Правительству очень осторожно привлекать
> П. И. Пестель. «Русская Правда», стр. 15.
2 Там же, стр. 55.
9 П. Ф. Накандрош
129

их к оседлой жизни и приучать к земледелию, а пока
для предотвращения голода создать для кочевников
специальные склады и хлебные магазины.
Отстаивая принцип полного объединения малых
народностей в один русский народ, Пестель в то же время
указывал, что «не должно противиться враждебными
чувствами, действиями правильному отдельному
существованию народов, могущих пользоваться полною
политическою независимостью».1 Исходя из этого,
программа Южного общества признавала право на
независимость и самостоятельное существование за польским
народом. Пестель указывал, что Польша в течение
многих веков пользовалась политической независимостью и
составляла большое, сильное самостоятельное
государство. Поэтому нет никаких оснований удерживать
насильно польский народ в пределах Российского
государства.
Великой гордостью за свою родину и ее славное
будущее звучат слова П. И. Пестеля: «Да и подлинно
великодушию славного Российского народа прилично и
свойственно даровать самостоятельность низвержеино-
му народу в то самое время, когда Россия и для себя
стяжает новую жизнь».2 Однако автор «Русской
Правды» говорил о предоставлении независимости Польше
на определенных условиях, из которых главное состояло
в том, чтобы общественный и политический строй
польского государства соответствовал основным положениям
«Русской Правды», чтобы и в Польше, так же как в
России, была «совершенно навсегда» уничтожена
«всякая аристократия, хоть на богатствах и имуществах,
хоть на привилегиях и правах родовых основанная.. .»3
Иными словами, Польша должна быть
демократическим государством, дружественным новой России.
В переговорах с Польским патриотическим
обществом о совместных действиях в борьбе против общего
врага — царского самодержавия П. И. Пестель
постоянно подчеркивал, что освобождение Польши немыслимо
без помощи и прямой поддержки великого русского
народа. Благородная идея о братстве славянских народов
в их совместной борьбе против деспотизма и порабоще-
1 П. И. Пестель. «Русская Правда», стр. 21.
2 Там же, стр. 18.
* Там же, стр. 19.
130

ния, впервые высказанная Пестелем и его друзьями по
тайному обществу декабристов, не пропала даром. Она
была продолжена и развита дальше последующими
поколениями русских и польских революционеров. Так, в
период польского восстания 1863 г. Герцен твердо и
решительно встал на защиту польского народа,
беспощадно бичуя палачей и вешателей. В польском вопросе
в 60-х годах «Герцен спас честь русской демократии».1
Известный польский революционер Ворцель, призывая
своих соотечественников к борьбе, писал: «Прежде всего
мы советуем соединиться с русскими на основаниях
общих интересов свободы и братства... польская
нация ненавидит не русских, но их немецких царей...
цари суть общие враги двух наций, возбуждающие
их одну против другой... мы советуем дорогу,
проложенную Пестелем и его навсегда замечательными
товарищами».2
Рассматривая социально-политическую программу
Южного общества, нельзя не остановиться на
мероприятиях по перестройке армии, ибо этот вопрос в эпоху
декабристов имел большое значение. Надо сказать, что
наиболее яркие страницы «Русской Правды»
посвящены критике военных поселений. «Одна мысль о военных
поселениях, прежним правительством заводимых, —
писал П. И. Пестель, — наполняет каждую
благомыслящую душу терзанием и ужасом. Сколько пало невинных
жертв для пресыщения того неслыханного зловластия,
которое с яростью мучило несчастные селения, для сего
заведения отданные».3 Он подробно разбирает намерен
ния правительства при введении военных поселений и те
последствия, к которым это привело. Создавая военные
поселения, самодержавное правительство преследовало
три цели: во-первых, уничтожить рекрутские наборы;
во-вторых, сделать армию оседлой и, в-третьих, *гобы
армия сама себя снабжала продовольствием. Достигло
ли правительство этих целей? Пестель доказывает, что
ни одна из них не была достигнута.
Военные поселения, говорит Пестель, в лучшем
случае могут освободить страну от рекрутства лишь в
мирное, но не военное время. К тому же, по его мнению,
1 В. И. Ленин. Соч., т. 18, стр. 13.
2 См. Известия АН СССР, 1951, № 3, стр. 56.
3 П. И. Пестель. «Русская Правда», стр. 75.
9*
131

для народа военные поселения являются еще более
тяжелым бременем, чем наборы рекрутов. Вторую цель,
которую ставило правительство, — оседлость армии —
Пестель также считал нелепой, так как оседлость
снижает воинский дух солдат, ослабляет боеспособность
армии. Стремление правительства свалить все расходы,
связанные с продовольственным снабжением армии, на
самую армию казалось ему также несостоятельным.
Если армия получает продовольствие за счет военных
поселений, то они должны быть освобождены от налогов и
податей, поэтому «сия выгода есть совершенно мнимая».
Явно намекая на Александра I, Пестель с возмущением
писал, что «нельзя довольно надивиться, как могла
такая мысль когда-либо придти в ум, не лишенный
всякого здравого смысла»,1 так как военные поселения
несут народу и государству столько бедствий, что «целые
стопы бумаг исписать бы должно было, дабы их
исчислить».2 Вот почему требование немедленно
ликвидировать военные поселения стоит на одном из первых мест
в программе Пестеля.
Революционная программа Пестеля, наряду с
важнейшими социально-экономическими и политическими
вопросами, затрагивала также вопросы воспитания,
просвещения и научного прогресса в новой России. Этим
вопросам автор «Русской Правды» намеревался
посвятить девятую главу, которая, к сожалению, не дошла до
нас даже в отрывках. Имеются лишь отдельные
высказывания,' на основании которых можно составить
некоторое представление о просветительной программе
южной организации декабристов.
Прежде всего обращают на себя внимание
соображения Пестеля о воспитании граждан новой России в
духе коллективизма, патриотизма и общественной
солидарности. Замечательно, что при этом он придавал
серьезное значение социально-экономическим условиям.
Обеспечение всех граждан самым необходимым сыграет,
по его мнению, большую роль в нравственном
воспитании народа: «возвысит дух народный», вызовет в
обществе моральный подъем, устранит «поводы ко злу и
разврату». Ликвидация общественной «нищеты и
совершенного недостатка» вселит в граждан «ту благородную
1 П. И. Пестель. «Русская Правда», стр. 77.
2 Там же.
132

самостоятельность, которая признана быть должна
сильнейшею подпорою государства».1
Материальное благополучие граждан, получающих
«необходимое для своего пропитания от одного и того
же источника» (общественных земель), укрепит
взаимные отношения между членами волости, сблизит их,
воспитает чувство общественности и солидарности.
«Связь же сия между членами волости, — писал
Пестель, — будет то благодетельное иметь последствие,
что во всех сношениях с правительством никогда не
будет частный человек от ближних покинут, всякому зло-
властию предоставлен оставаться один без всякой
помощи в противоборстве с властью».2 С целью
укрепления общественных и политических связей между
людьми Пестель рекомендовал проводить народные
праздники. В «Русской Правде» имеется примерное
описание такого праздника по случаю вступления недорослей
в число российских граждан. По достижении 15 лет
юноши произносят торжественную клятву в присутствии
всего волостного общества, после чего в торжественной
обстановке принимаются в «гражданское состояние».
Это происходит один раз в году, причем «весь день
посвящается празднеству и увеселениям, так чтобы для
всей волости сей случай был днем радости и веселия».3
Революционное преобразование России, по мнению
Пестеля, приведет к тому, что «будет каждый
гражданин сильнее к целому составу государства привержен и,
так сказать, прикован. Каждый будет видеть, что он в
государстве находится для своего блага, что государство
о благоденствии каждого помышляет, каждый будет
чувствовать, что он подати платит и повинности несет
для цели ему близкой и для собственного своего
блага».4 Все это вызовет в народе чувство гордости за свое
государство и поднимет его в глазах других народов.
На этом «будет основана любовь к отечеству, сей
источник всех государственных добродетелей, сия
сильнейшая подпора существования и благоденствия царства».5
1 П. И. Пестель. «Русская Правда», стр. 208.
2 Там же, стр. 211.
3 Там же, стр. 201—202.
4 Там же, стр. 210.
6 Там Же.
133

Ограниченность мировоззрения Пестеля сказалась и
в вопросах общественного воспитания. Высказав в
общем правильную мысль, что воспитание в народе
положительных качеств должно быть поставлено в
зависимость от его материального положения, дворянский
революционер не развил эту идею до конца. Будучи вообще
идеалистам в понимании вопросов общественного
развития, он рационалистически подходил к объяснению
конкретных явлений общественной жизни, выдвигая на
первый план волю и разум, — в конечном счете
нравственность определяется не социально-экономическими
условиями, но разумным законодательством. «Самые
действительные наставники народов, — заявлял
Пестель, — суть законы государственные: они образуют и,
так сказать, воспитывают народы и по ним нравы,
обычаи, понятия вид свой и деятельность свою получают.
От них исходит направление умов и волей, и потому
утвердительно сказать можно, что политические и
гражданские законы соделывают народы таковыми,
каковыми они суть».1
Революционная часть декабристов выдвинула не
только радикальный проект преобразований в
социально-экономическом и политическом строе, но в своих
планах предусматривала превращение новой России в
страну передовой культуры и науки. «Русская Правда»
обязывала революционное правительство вести
систематическую пропаганду научных знаний и заботиться об их
практическом использовании. «Правительство, — писал
Пестель, — должно через посредство печати доводить
до общего сведения все новые открытия, могущие
промышленности пользу приносить.. .»2 Со своей стороны
граждане обязывались сообщать правительству новые
сведения и научные открытия, имеющие большое
практическое значение, с тем чтобы их немедленно
обнародовать. При этом Пестель и его друзья придавали
большое значение просвещению широких народных
масс. «Все классы людей, — гласит „Русская
Правда", — чувствуют теперь в России большую потребность
учиться и просвещаться.. .»3
1 П. И. Пестель. «Русская Правда», стр. 38.
2 Там же, стр. 242.
3 Там же, стр. 80.
134

Реорганизация народного образования на новых
началах входила в число самых неотложных мероприятий,
осуществление которых поручалось Временному верховному
правлению.
Пестель считал, что" для правительства не может быть
безразлично, в каком духе будет проводиться
воспитание и образование молодого поколения. Если прежняя
школа призвана была воспитывать юношество в духе
покорности и преданности
самодержавно-крепостническому строю, организация народного образования,
предполагавшаяся Пестелем, должна была соответствовать
революционным идеям «Русской Правды». Молодежь
должна воспитываться в духе тех гражданских качеств,
которые необходимы для полного преобразования
России и без которых невозможна демократизация всего
общественного и политического строя. Рассматривая
воспитание и образование народа, как важнейшую
государственную задачу, Пестель настойчиво
рекомендовал Временному верховному правлению «учебные
заведения устроить таким образом, чтобы они в полной
мере всевозможную пользу приносили».1 Насколько
можно судить по отрывочным высказываниям в
«Русской Правде», Пестель предполагал организовать
систему народного образования в самых широких
масштабах и передать ее в непосредственное ведение
государства, запретив предварительно все частные учебные
заведения. Перед народным просвещением, образованием
и воспитанием ставились практические и вместе с тем
большие политические задачи: во-первых, всячески
содействовать прогрессу промышленности и земледелия и,
во-вторых, подготовить народ для активного участия в
общественной и политической жизни государства.
Пестель сознавал, что без широкого просвещения
народных масс, которые на протяжении целых веков были
«жертвами зловластия» и объектом «корысти
дворянского сословия», немыслима демократизация
государственного строя в том виде, как она намечалась в
«Русской Правде». Таким образом, вопросы народного
просвещения, воспитания и образования подрастающего
поколения не случайно привлекали внимание П. И.
Пестеля и других декабристов. Тесно связанные с социаль-
П. И. Пестель. «Русская Правда», стр. 236.
135

но-экономическим и политическим переустройством
России, эти вопросы органически вплетаются в
революционную программу южной организации декабристов и
занимают в ней весьма существенное место.
Подводя итог, следует отметить, что
социально-политическая программа в целом, сформулированная в
основных чертах Пестелем и утвержденная Южным
обществом, была для своего времени крайне
революционной, оригинальной и в высшей степени прогрессивной.
Несмотря на ограниченность, неизбежную в 20-х годах
XIX в., она сыграла серьезную роль в формировании и
развитии всего декабристского движения.
2. ИДЕЙНАЯ БОРЬБА
ВОКРУГ ПРОГРАММНЫХ ВОПРОСОВ «РУССКОЙ ПРАВДЫ»
Движение декабристов, как и всякое крупное
общественное движение, было бы невозможно без общих
стремлений его участников, без определенного единства
в поставленной цели, а также в избрании средств для
ее достижения.
Всех без исключения участников декабристского
движения объединяло горячее стремление положить конец
ненавистному крепостничеству, ликвидировать произвол
самодержавия и уничтожить сословный строй. Все они
стремились к такому общественному строю, который
должен был открыть широкие возможности развитию
производительных сил страны, расцвету национальной
культуры.
Средство для осуществления поставленной цели
подавляющее большинство из них видело в «чисто военной
революции». Движущей силой их революционного
выступления была «пламенная любовь к отечеству и желание
возвеличить его, доставив ему все блага свободы»
(Свистунов) .!
Подчеркивая единство революционных стремлений
декабристов, было бы, однако, серьезной ошибкой не
видеть имевшихся между ними разногласий и даже
борьбу по важнейшим программным и тактическим
вопросам. В нашей литературе такая тенденция имеется.
Например, Н. С. Куняпина отстаивает мысль, что разно-
1 См. «Русский архив», т. 7 (12), 1870, стр. 1644.
136

гласия по программным вопросам как в Северном
обществе, так и между членами Северного и Южного
обществ не были существенными и что, следовательно, нет
надобности о них распространяться. По мнению Н. С.
Куняпиной, центр внимания исследователей декабризма
должен быть сосредоточен не на расхождениях
дворянских революционеров по различным теоретическим и
практическим вопросам, а на том общем, что их
объединяло в борьбе против самодержавия и
крепостничества.1
Приведенная точка зрения заключает в себе
рациональный смысл, поскольку она направлена против тех,
кто пытается отрицать общую платформу, на которой
произошло объединение лучших людей России начала
XIX в. в революционную организацию. Однако в целом
подобная точка зрения страдает односторонностью и,
если последовательно ее проводить, можно прийти к
серьезным ошибкам в оценке социально-политических и
философских воззрений декабристов. В самом деле,
можем ли мы смешивать или отождествлять взгляды
склонявшегося к либерализму Н. Тургенева с убеждениями
неутомимого революционера П. Пестеля, идеалы
пламенного республиканца 1ч. Рылеева с надеждами
умеренного в политических требованиях Н. Муравьева,
колебания С. Трубецкого с решительностью С. Муравьева-
Апостола и т. д.? Разумеется, не можем и не должны,
если не хотим встать на путь извращения исторической
правды. К тому же представление о декабристах как об
однородной партии с едиными взглядами и
стремлениями неизбежно ведет к умалению подлинных заслуг
выдающихся представителей наиболее радикального
крыла декабризма и их роли в подготовке и организации
революционного выступления в декабре 1825 г.
В тайном обществе декабристов, которое объединяло
образованнейших людей своего времени, с самого
начала обнаружились резкие разногласия между
отдельными членами. Уже в Союзе спасения мы видим
расхождения между П. Пестелем и С. Трубецким, которые
ставили перед обществом различные цели. Союз
благоденствия, возникший в 1818 г. после преобразования
Союза спасения, объединял в основном три группиров-
1 См. «Вопросы истории», 1952, № 5, стр. 120—121.
137

ки. Сюда входила большая группа либерально
настроенных членов (Бурцев, Комаров, Глинка, Толстой,
Капнист и многие другие), которые выступали против
крепостного права и злоупотреблений местных властей,
были сторонниками улучшения правосудия и стремились
к просвещению. Они желали мирных реформ со стороны
«законной» власти и никогда не согласились бы
выступить против самодержавного строя. Вторая группа
(Н. Тургенев, С. Трубецкой, М. Орлов, Н. Муравьев,
М. Фонвизин, Штейнгель, Батеньков и др.) ставила
перед собой уже более радикальные задачи: полная
ликвидация крепостничества и ограничение самодержавия.
После распада Союза благоденствия в 1821 г. эта
группа составила костяк Северного общества. Наконец,
третью группу (П. Пестель, В. Раевский, С. и М.
Муравьевы-Апостолы, А. Юшневский, А. Барятинский,
С. Волконский, В. Давыдов, Н. Крюков и некоторые
другие) составляли убежденные республиканцы, не
только допускавшие насильственное ниспровержение
самодержавно-крепостнических порядков, но
рассматривавшие революцию как единственное средство для создания
в России нового общественно-политического строя. Эта
группировка радикально настроенных членов не
признала решения московского съезда Союза благоденствия о
роспуске тайного общества и объединилась в новое,
Южное общество во главе с Пестелем.
Возникновение двух, хотя и связанных между собой,
но все же самостоятельных обществ: Южного с центром
в местечке Тульчине, недалеко от Киева, и Северного с
центром в Петербурге, не только не уничтожило
противоречий в среде дворянских «революционеров, но,
напротив, еще более обнажило эти противоречия. Дело в том,
что разногласия, имевшиеся среди декабристов,
вылились в две различные политические программы:
радикальную, составленную П. И. Пестелем и положенную в
основу деятельности Южного общества, и умеренную,
составленную Н. И. Муравьевым для Северного
общества. В настоящее время вполне доказано, что
оценка революционности декабристов по принципу
принадлежности их к Южному или Северному обществу
несостоятельна. Разногласия между декабристами сводились
не только к различию социально-политических программ,
составленных на Юге и на Севере. Внутри самого Се-
1Я8

верного общества не было единства по важнейшим про-
граммным и тактическим вопросам. Приблизительно в
середине 1823 г. из членов Северного общества выделилось
радикальное крыло во главе с К. Ф. Рылеевым, которое не
разделяло конституционно-монархических взглядов Н.
Муравьева и его единомышленников. Таким образом,
движение декабристов включало, по крайней мере, два
основных направления с самостоятельными, отличными друг от
друга программами — радикальное и умеренное, между
которыми шла упорная борьба. Разумеется, и внутри этих
основных течений имели место различные мнения по
вопросам программы и тактики, но они не были
существенными и не влияли на решение главных задач революцией^
ного движения.
Посмотрим теперь, как воспринималась
революционная программа П. И. Пестеля различными течениями
декабризма и какова ее роль в подготовке
революционного выступления в декабре 1825 г.
Как уже указывалось, «Русокая Правда»,
написанная П. И. Пестелем при непосредственном
участии А. П. Юшневского, С. И. Муравьева-Апостола,
А. П. Барятинского, В. Л. Давыдова и некоторых
других, была положена в основу деятельности южной
организации декабристов. Она неоднократно обсуждалась на
заседаниях членов Южного общества и изменялась в
некоторых чертах в соответствии с высказанными
замечаниями и возражениями отдельных членов. Первое
официальное обсуждение «Русской Правды», не говоря уже
о постоянных беседах, спорах и т. п., относится к
1822 г. После обсуждения важнейших вопросов
программы и тактики было принято решение дать членам
общества год на размышления и затем выслушать их
замечания. В начале следующего 1823 г. члены
Южного общества снова собрались на совещание в Киев.
Пестель снова объяснял содержание «Русской Правды»г
которая, как показывал С. Муравьев во время
следствия, «была принята всеми членами с некоторыми
возражениями». В чем состояли возражения, о которых
говорит С. Муравьев-Апостол? Ответ на этот вопрос
можно найти в показаниях Бестужева-Рюмина, который
рассказывал -о собрании членов южной организации в
1823 г.: «...Пестель торжественно открыл заседание,
спрашивая нас: согласны ли мы на введение республи-
139

канского правления в России. — Мы сказали „да".
Пестель спросил потом у нас: согласны ли мы со мнением
общества о необходимости истребления всей
императорской фамилии. Мы сказали,. что нет. Тут
возникли жаркие и лродолжительные прения...
Пестель предложил другой вопрос относительно народных
выборов, требовал нашего мнения, будут ли выборы
лрямые или косвенные. Муравьев отвечал, что он
предпочитает прямые, на собственности основанные. Тут
прения возобновились. Пестель, Юшневский, Давыдов
стремились доказать, что косвенные лучше... Пестель
предложил окончательный вопрос: останется ли
господствующая религия или одинаковое покровительство
будет всем оказываемо. — Единодушно положили, что
останется религия господствующая».1 В том же 1823 г.
в Каменке в третий раз собрались руководители
Южного общества и снова обсуждали основные вопросы
программы и тактики, в частности не решенный ранее вопрос
об истреблении императорской фамилии и сроках
революционного выступления.
Приведенное свидетельство М. Бестужева-Рюмина,
хорошо-осведомленного во всех делах южной
организации, дает основание думать, что не только
перечисленные вопросы, но каждый серьезный пункт
революционной программы поступал на обсуждение общества и
лишь после этого утверждался, перерабатывался или
окончательно отвергался. Таким образом выковывалось
единство взглядов по основным вопросам программы и
тактики.
П. И. Пестель утверждал во время следствия,
"то с самого начала «Аврамов, Юшневский, Ивашев,
Крюков 1 и 2, Басаргин, кн. Барятинский и Вольф
разделяли все со мною и цель, и способы достижения ее, и
единогласно все без изъятия и без всяких
противоречий и оговорок определили и подтвердили то и другое».2
Несколько позже к ним присоединились Волконский,
Лорер, Давыдов и некоторые другие.
Из этого, конечно, не следует, что в Южном
обществе не было никаких разногласий. Разногласия и проти-
11 Восстание декабристов. Материалы, т. IX, стр. 111.
2 См. Н. П. Павлов-Сильванский. Декабрист Пестель перед
Верховным уголовным судом. Ростов-на-Дону, 1907, стр. 72,
140

воречия, разумеется, были в отдельных случаях, на-
пример между Пестелем и Муравьевым-Апостолом, но
они не носили принципиального характера, ибо не
затрагивали коренных вопросов революционной
программы.
Важнейшие требования программы и тактики —
освобождение крестьян и аграрная реформа, уничтожение
сословий и сословных привилегий, демократическая
республика, а также революционный способ действий *
диктатура Временного верховного правления, как
средства преобразования общества на новых началах, —
разделялись подавляющим большинством членов
Южного общества, в том числе и С.
Муравьевым-Апостолом. Об этом говорил и сам С. Муравьев-Апостол в
одном из своих показаний следственной комиссии: «В
Южном обществе цель была одна с самого начала;
введение в России конституции под именем Русской
Правды».1 На это указывали многие декабристы как во
время следствия, так и в своих записках и
воспоминаниях. Поэтому следует признать необоснованными
попытки некоторых исследователей2 противопоставить
друг другу вождей Южного общества П. И. Пестеля и
С. И. Муравьева-Апостола, отыскать в южной
организации декабристов «глубокие противоречия», «кризис» и
т. п. Декабристы юга, руководимые Пестелем, с самого
начала представляли собой единую, сплоченную
организацию, ставившую перед собой наиболее радикальные в
то время задачи.
Осенью 1825 г., как известно, южная организации
декабристов значительно пополнилась за счет
присоединившегося к ней Общества соединенных славян. В
среду декабристов, таким образом, влилась новая идейная
струя. Не касаясь истории этого общества, остановимся
коротко на его идеологии, а главное выясним
отношение соединенных славян к «Русской Правде» и к
тактике революционной борьбы, разработанной в Южном
обществе.
1 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. II, стр. 201.
2 См. Н. М. Дружинин. Дгкабрист Н. Муравьев (М.„
1933); М. В. Нечкина. Кризис Южного общества декабристов^
(«Историк-марксист», 1935, № 7); К. Аксенов. Северное
общество декабристов (Л., 19р1).
141

Общество соединенных славян ставило перед собой
несколько иную цель, чем другие декабристы. Члены
этого общества мечтали об освобождении «всех
славянских племен от самовластия*, об уничтожении
существующей между некоторыми из них «национальной
ненависти», о соединении всех славянских народов в
могущественный федеративный союз. «Соединить вместе
все славянские поколения и сделать оные
свободными, — писал один из главных основателей славянского
общества П. И. Борисов, — показалось мне
предприятием блистательным, ибо я думал чрез то составить
счастие не только моим соотечественникам, но даже
другим народам».1 Федеративный союз они
представляли себе как добровольное и равноправное объединение
свободных республик, основанных на принципах «чистой
демократии». Каждая республика, входящая в
славянскую федерацию, должна была, по их замыслам, иметь
собственную конституцию, государственное устройство,
законодательство и т. п., соответствующие национальным
особенностям каждого народа. Прав был
Бестужев-Рюмин, когда он писал о славянском обществе: «В сем
обществе я нашел много энтузиазму, решительности, но
порядка, цели ясно определенной и плана не было».2
Идеалы Общества соединенных славян действительно
были еще очень неясными, туманными, в особенности
неопределенными были средства осуществления этих
идеалов.
Соединенные славяне, как и большинство
декабристов, наиболее решительно выступали против
крепостного права. «Стоны жен, вопли детей, плач вдов мужей
военных, забытые сироты, беспрестанно попадающиеся
нищие, слепые и измученные, разорение в деревнях
крестьян»3 и т. п. — такой представлялась членам
славянского общества крепостническая Россия. Член
общества Усовский писал о крепостных: «Сии люди,
жертвы роскоши и удовольствий своих помещиков,
презрены и унижены как нельзя более; доставляя государству
я богатство и защиту, они не имеют никакого голоса,
1 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. III, стр. 68.
2 Восстание декабристов. Материалы, т. IX, стр. 61.
3 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. III, стр. 99.
142

никакого участия в политическом своем существовании.
Воля и прихоть помещика есть им закон. Рабствовать и
повиноваться — вот их права. Не знаю, как описать
состояние людей, которых и свобода, дети и
собственность — все есть для них чужое, есть собственность их
владельца».1
Соединенные славяне хорошо знали тяжелое
положение народа, глубоко ему сочувствовали и, критикуя
крепостничество, приводили яркие примеры произвола
помещиков. Стремление облегчить участь крепостных
крестьян обт&диняло соединенных славян и направляло
их деятельность; ради этой благородной цели они
готовы были жертвовать своей жизнью. Однако и в этом
вопросе у них не было полной ясности. Достаточно
сказать, что в качестве ближайшей меры они предполагали
собирать деньги у членов общества (десятую часть
годового дохода) и использовать их для выкупа
крепостных у наиболее жестоких помещиков, с тем чтобы
предоставить им свободу.
Объединение с Южным обществом сыграло большую
роль в развитии политического сознания соединенных
славян. Цель борьбы стала яснее и средства
определеннее. Основные требования «Русской Правды» полностью
отвечали их интересам. Они целиком разделяли
аграрную программу Пестеля, приветствовали проект
политического строя России и восприняли «революционный
способ действий», принятый декабристами Южного
общества; особенно импонировали им демократизм
политического строя и сословное равенство, утверждаемые
«Русской Правдой». П. И. Борисов с глубоким
сочувствием отмечал, что Южное общество стремится к
введению в России «чистой демократии, уничтожающей не
токмо сан монарха, но дворянское достоинство и все
сословия и сливающей их в одно сословие —
гражданское».2
Восприняв в основных чертах «Русскую Правду»
как политическую программу, члены Общества
соединенных славян критически отнеслись к тактике
революционной борьбы, принятой в Южном обществе. Крити-
* См. М. В. Н е ч к и н а. Общество соединенных славян.
М.—Л., 1927, стр. 101.
2 Там же, стр. 103.
143 -

куя тактические установки южан, И. И. Горбачевский
писал в своих записках, что они думали произвести
переворот «одною военною силою», без участия народа,
своих планов не сообщали солдатам и даже некоторым
офицерам, на участие которых рассчитывали.
Соединенные славяне по своему социальному
положению ближе стояли к простому народу. Большинство
их было из разорившихся дворян, мелкого
чиновничества и низшего духовенства. В противоположность
декабристам Северного и Южного обществ, они считали,
что «никакой переворот не может быть успешен без
согласия и содействия целой нации».1 Члены славянского
общества более последовательно, чем кто бы то ни было
из декабристов, вели агитацию среди солдатской массы.
И. И. Горбачевский свидетельствует, что «в народе
искали они помощи, без которой всякое изменение
непрочно; собственным же своим положением убедились,
что частная воля, частное желание ничтожны без сего
всемощного двигателя в политическом мире».2 Таким
образом, члены славянского общества начинали
догадываться, что главной силой общественного развития
является не «частная воля», не «частное желание», т. е.
не выдающиеся личности, а народные массы. Отсюда и
их сомнения в тактике «чисто военной революции». Из
этого, однако, не следует, что соединенные славяне
были последовательными сторонниками крестьянской
революции. Дворянская ограниченность, свойственная
общественному движению того времени, сказалась и на их
воззрениях. В вопросе революционной тактики они не
пошли дальше теорий и догадок. Главные же надежды,
как и большинство дворянских революционеров, они в
конечном счете возлагали на армию. В этом сказалось
также свойственное им идеалистическое воззрение на
общество.
Таким образом, несмотря на своеобразие цели,
которую ставили перед собой члены Общества
соединенных славян, и сомнения в тактических установках
Южного общества, большинство после объединения с
южной организацией декабристов восприняло основные
программные требования «Русской Правды». И здесь,
1 Избранные социально-политические и 'философские
произведения декабристов, т. III, стр. 23.
2 Там же, стр. 51.
144

как и во всем Южном обществе, не было
принципиальных расхождений по коренным вопросам революции.
Гораздо сложнее обстояло дело с Северным
обществом, которое объединяло два политических течения:
умеренное, типичными представителями которого были
Н. М. Муравьев, Н. И. Тургенев, С. П. Трубецкой,
Г. С. Батеньков, В. И. Штейнгель и некоторые другие, и
радикальное, представленное К. Ф. Рылеевым, Е. П.
Оболенским, братьями Бестужевыми, П. Г. Каховским и их
единомышленниками. Неудивительно, что «Русская
Правда» по-разному воспринималась различными
группировками Северного общества. Одни члены полностью
воспринимали программу Пестеля и выступали в ее
защиту, другие лишь частично, а третьи целиком
отвергали, считая ее слишком радикальной. Идейная борьба
в Северном обществе, а также между членами
Северного и Южного обществ шла постоянно, но особенно
резкие формы приняла во время приезда П. И. Пестеля
в Петербург в 1824 г. с целью объединения обоих
обществ в единую политическую организацию. Не вдаваясь
в подробности, рассмотрим взгляды наиболее видных
членов Северного общества на важнейшие программные
вопросы «Русской Правды».
Одним из главных вопросов, которые волновали
дворянских революционеров с самого начала, был вопрос
об освобождении крестьян от крепостной зависимости.
Решительно все декабристы клеймили крепостнические
порядки в России, однако по-разному смотрели на
условия и средства уничтожения крепостного права. Точку
зрения по данному вопросу, общепринятую
декабристами южной организации и соединенными славянами, мы
изложили выше. Среди декабристов Северного общества,
высказавших свои соображения по крестьянскому
вопросу, а следовательно, так или иначе выразивших свое
отношение к аграрному проекту Пестеля, наибольший
интерес представляют взгляды Н. М. Муравьева,
Н. И. Тургенева, И. Д. Якушкина и К. Ф. Рылеева.
Позиция Н. М. Муравьева в крестьянском вопросе
тем более интересна, что он был автором
конституционного проекта, составленного для Северного общества, и
наиболее ярко выразил стремления умеренной части
декабристов. При обсуждении «Русской Правды» в 1824 г.,
по свидетельству Пестеля, Н. Муравьев решительно вы-
10 П. Ф. Никандров
145

ступил прежде всего против «разделения земель»,
намеченного в программе Южного общества.1 Радикальность
аграрной программы Пестеля пугала его больше всего.
Выступая в своей конституции за уничтожение
крепостного права, он не пошел, как это было с Пестелем,
дальше декларации личной свободы для крестьян. Он
был последовательным сторонником безземельного
освобождения крепостного крестьянства и упорно отстаивал
это на всех собраниях тайного общества. До нас дошли
три варианта конституции Н. Муравьева, относящиеся
к различным этапам его деятельности в тайном
обществе,2 и все они свидетельствуют о том, что его точка
зрения по крестьянскому вопросу с течением времени
(с 1822 по 1825 г.) не претерпела существенных
изменений. В каждом из этих вариантов он выступает за
уничтожение внеэкономического принуждения, не
затрагивая помещичьей собственности на землю.
«Крепостное состояние и рабство, — гласит конституция
Н. Муравьева, — отменяется», но церковные земли и
земли помещиков «остаются за ними».3 Лишь «дома
поселян с огородами оных признаются их собственностью
со всеми земледельческими орудиями и скотом, им
принадлежащим».4 И только в самом последнем варианте
конституции под напором решительного протеста
большинства членов Северного общества5 и под влиянием
резкой критики со стороны Пестеля Н. Муравьев
вынужден был внести поправку о предоставлении
крестьянам по две десятины земли и то с оговоркой: «для
оседлости их».
Если П. И. Пестель своей аграрной программой
пытался оградить крестьян от произвола помещиков,
доставить крестьянам «лучшее положение противу
теперешнего», а «не мнимую свободу им даровать», то Н.
Муравьев не только не затрагивал феодальной собствен-
1 См. Восстание декабристов. Материалы, т. IV, стр. 163.
2 См. об этом в работе Н. М. Дружинина сДекабрист Никита
Муравьев». М., 1933.
3 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. I, стр. 298—299.
4 Там же, стр. 302.
5 Например, И. И. Пущин написал на полях конституции
Н. М. Муравьева: сЕжели огород, то земля». (См. Избранные
социально-политические и философские произведения декабристов,
т. I, стр. 684.)
146

ности на землю, но в своей конституции всячески
ограждал интересы помещиков. Об этом можно заключить
из следующего положения его конституции: «Основной
закон определит вознаграждение, которое обязаны им
(т. е. помещикам, — П. Н.) сделать поселяне, которые
вздумают оставить свое селение и переселиться в другое
место — за временное прервание в порядке получения
доходов с возделываемой сими поселянами земли...» 1
Даже предоставление крестьянам по две десятины земли
на каждый двор, на что вынужден был пойти Н.
Муравьев в последнем варианте конституции, ставило
целью не столько облегчение материального положения
крестьянства (он прекрасно понимал, что такой
мизерный участок земли не сможет прокормить семью
крестьянина), сколько обеспечение помещика необходимой
рабочей силой. Отсюда и мотивировка: «для оседлости
их».
Еще более умеренную позицию в крестьянском
вопросе занимал Н.* Тургенев. Он, так же как и Н.
Муравьев, решительно восставал против аграрных планов
Пестеля. «С Тургеневым, — рассказывал Пестель о своем
приезде в Петербург в 1824 г., — имел я также только
одно свидание, и предмет разговора был разделение
земель, против которого он спорил».2 Тургенева смущали
не столько республиканские планы Пестеля (в 1820 г.
на заседании коренной думы Союза благоденствия он
поддержал Пестеля в вопросе о республике), сколько
его аграрная программа. Об этом говорил в своих
показаниях М. И. Муравьев-Апостол, хорошо осведомленный
в делах Северного общества: «Н. Тургенев не
соглашался на принятие плана конституции Пестеля, — он никак
не хотел допустить разделения земли, говоря, что, не
мешая промышленности, земли неприметным образом
сами собою разделятся».3
Взгляды Н. Тургенева, крупнейшего экономиста
своего времени, на крестьянский вопрос в России были
крайне противоречивы. На протяжении ряда лет он
выступал с резкой критикой крепостнических порядков,
клеймил крепостников-помещиков, отличавшихся жесто-
11 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. I, стр. 299.
2 Восстание декабристов Материалы, т. IV, стр. 162.
3 Там же, т. IX, стр. 260.
10*
147

костью в обращении с крестьянами, горячо поддерживал
все попытки отдельных лиц, направленные на облегчение
участи крепостных крестьян. Однако все это
своеобразно сочеталось у Н. Тургенева с весьма умеренным
подходом к решению крестьянского вопроса. Если Н.
Муравьев провозглашал личную свободу крестьян без
какого бы то ни было выкупа, то Н. Тургенев предлагал
при освобождении крестьян известный выкуп как за
личность крестьянина, так и за небольшой земельный
надел, который предоставлялся крестьянину вместе с
личной свободой. При этом необходимо заметить, что
Н. Тургенев больше, чем кто-либо из декабристов,
возлагал надежды на самодержавное правительство,
которое, по его мнению, рано или поздно вынуждено будет
встать на путь освобождения крестьян. Еще в 1817 г.
в своем дневнике он набросал план постепенного
уничтожения крепостного права. Первое, что он предлагал, —
это запрещение отделять крестьян от земли. Далее,
категорически воспретить купцам, откупщикам и вообще
людям недворянского происхождения покупать земли
с крестьянами. В дальнейшем постановить, чтобы
дворяне покупали земли без крестьян, а крестьяне,
живущие на этих землях, переходили в число свободных.
Затем постепенно распространить это постановление на
права наследства. Это означ'ало, что после смерти
владельца наследники приобретают право на движимое и
недвижимое имущество, но не на людей. И в этом
случае крепостные получали личную свободу. В качестве
вспомогательной меры Н. Тургенев предлагал выкупать
крепостных у помещиков с помощью заграничных
займов, с тем чтобы возложить погашение этих займов на
освобожденных крестьян.
Таким образом, Н. Муравьев, Н. Тургенев и
большинство умеренных членов видели главный источник зла
в правовой, личной зависимости крестьян от помещиков,
т. е. во внеэкономическом принуждении. В своих
проектах они не затрагивали самой основы феодализма —
помещичьей собственности на землю. Конечно,
осуществление проектов Н. Муравьева и Н. Тургенева создало
бы условия для развития 'капитализма в России, однако
не такие широкие, какие открывала аграрная программа
Пестеля. И проект Пестеля, и проекты умеренной части
декабристов во глаце с Н. Муравьевым и Н. Тургеневым
148

(С. Трубецкой не высказал по данному вопросу сколько-
нибудь оригинальных соображений; он всецело
разделял точку зрения Н. Муравьева) ведут к
капиталистическому развитию, однако различными путями. Пестель
предлагал путь решительного уничтожения феодализма
и создания необходимых условий для быстрого развития
буржуазных отношений. Аграрные проекты Н.
Муравьева и Н. Тургенева объективно означали длительный и
мучительный для крестьянства путь избавления от
пережитков крепостничества.
Точка зрения Н. Муравьева, Н. Тургенева, С.
Трубецкого и других на крестьянский вопрос не имела
широкого распространения даже в Северном обществе. Против
нее выступали К. Рылеев, Е. Оболенский, И. Пущин,
братья Бестужевы и многие другие. Еще в 1820 г.
И. Д. Якушкин, не довольствуясь теоретическими
установками Союза благоденствия, сделал попытку
освободить от крепостной зависимости принадлежавших ему
крестьян. Об условиях освобождения он рассказывал
впоследствии в своих знаменитых записках: «Я
предоставлял в совершенное и полное владение моим
крестьянам их домы, скот, лошадей и все их имущество.
Усадьбы и выгоны в том самом виде, как они находились тогда,
оставались принадлежностью тех же деревень. За все
это я не требовал от крестьян моих никакого возмездия.
Остальную же всю землю я оставлял за собой.. .»*
Иными словами, Якушкин предлагал крестьянам, по
существу, те же условия освобождения, которые
изложены в конституции Н. Муравьева, т. е. предоставление
крестьянам личной свободы без наделения их землей. Но
не это замечательно в попытке Якушкина. Замечательно
то, как реагировали на предложенные им условия
крепостные крестьяне. Якушкин и многие другие
декабристы полагали, что крестьяне с энтузиазмом воспримут
любые условия освобождения от крепостного права. Но
на деле оказалось не так. «Я собрал их, — рассказывает
далее И. Д. Якушкин в своих записках, — и долго с ними
толковал; они слушали меня со вниманием и наконец
спросили: „Земля, которою мы теперь владеем, будет
принадлежать нам или нет?" Я им отвечал, что земля
1 См. Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. I, стр. 117.
149

будет принадлежать мне, но что они будут властны ее
нанимать у меня. „Ну так, батюшка, оставайся все по-
старому: мы ваши, а земля наша"».1
Неудавшаяся попытка освободить крестьян без земли,
предпринятая И. Д. Якушкиным, имела большое
значение как для самого Якушкина, так и для других
декабристов, ибо привела их к убеждению, что «освободить
крестьян, не предоставив в их владение достаточного
количества земли, было бы только в половину обеспечить
их независимость»,2 или, как выражался Пестель,
«даровать им только мнимую свободу». Изучение записок,
переписки и других документов И. Д. Якушкина дает
основание считать, что он, если и не разделял полностью
взглядов Пестеля на крестьянский вопрос, то, во всяком
случае, глубоко сочувствовал основной идее его
аграрного проекта — освобождению крепостных с наделением
их достаточным количеством земли для удовлетворения
необходимых потребностей.
В нашей литературе до сих пор остается
невыясненной позиция, которую занимал К. Ф. Рылеев в
крестьянском вопросе. Общеизвестно, что он был горячим
противником крепостного права, выступал за освобождение
крепостных и только. Неясно самое главное: как
относился вождь и вдохновитель радикального крыла
декабристов Северного общества к вопросу о наделении
крестьян землей. В 'своих показаниях следственной комиссии
Пестель заявил, что во время пребывания его в
Петербурге в 1824 г. «с Рылеевым виделся я только один раз
и говорил про одно только разделение земель».3 Круг
вопросов, обсуждавшихся Рылеевым и ПестеЛем вовремя
их встречи, несомненно, был гораздо шире, чем передает
Пестель. Об этом свидетельствуют многие декабристы,
в том числе и сам. Рылеев, но, видимо, аграрная
программа была главным предметом разговора между
двумя вождями декабристского движения.
Показания К. Ф. Рылеева во время следствия
свидетельствуют, что он был знаком с аграрным проектом
П. И. Пестеля во всех подробностях. «Пестель
полагал,— сообщал Рылеев, — что все вообще земли, как
1 Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. I, стр. 119.
2 Там же, стр. 122.
3 Восстание декабристов. Материалы, т. IV, стр. 162.
150

помещичьи, так экономические и удельные должно
разделить в каждом селе и деревне на две половины. Из
коих одну половину разделить поровну крестьянам
(с правом дара и продажи) в вечное и потомственное
владение. Другую же половину земель помещичьих
оставить помещикам. Удельных же и экономических
крестьян навсегда приписать к деревням и селам их
с тем, чтобы участками из оных каждогодно наделять
крестьян, смотря по требованию каждого, начиная с
тех, кто требует менее. Сим последним средством
предполагал он уничтожить в России нищих».1
К сожалению, изложив взгляды Пестеля на
крестьянский вопрос, хотя и не совсем точно, Рылеев не
выразил своего отношения к ним. Однако то
обстоятельство, что он больше чем через год в тяжелых условиях
заточения довольно ясно сформулировал основные цели
аграрной программы Пестеля, с которым виделся и
говорил всего лишь один раз, дает нам некоторое
основание считать, что взгляды вождя декабристов на
крестьянский вопрос не были чужды и ему самому. В этом
еще более убеждает имеющееся в показаниях
декабриста Завалишина замечание о том, что он «о законах
освобождения крестьян и разделении им ,земель слышал
от Рылеева».2 Правильность этого показания полностью
подтвердил и сам К. Ф. Рылеев.3 Во всяком случае,
данное предположение — освобождение крестьян с землей —
более вяжется с общей системой политических
воззрений К. Ф. Рылеева. К тому же против этого
предположения нет решительно никаких указаний ни в показаниях
декабристов во время следствия, ни в их позднейших
воспоминаниях и записках, в то время как за него
говорят некоторые источники.
Не менее резкие разногласия существовали между
декабристами по вопросу о будущем политическом строе
послереволюционной России. Умеренная часть
декабристов Сеэериого общества во главе с Н. Муравьевым и
С. Трубецким упорно отстаивала
конституционно-монархические позиции. К этому направлению принадлежали,
кроме Муравьева и Трубецкого, Батеньков, Штейнгель,
Митьков, Нарышкин, Торсон и некоторые другие. Проект
1 Восстание декабристов. Материалы, т. I, стр. 83.
2 Там же, т. III, стр. 34.
3 Там же, стр. 329.
151

конституции Н. Муравьева, который выражал интересы
этой группы умеренных членов, провозглашал в России
конституционную монархию. Император оставлялся в
качестве «верховного чиновника» Российского
государства. Ему должна была принадлежать вся полнота
исполнительной власти. «Он верховный начальник
сухопутной и морской силы»; он же ведет переговоры с
иностранными государствами, назначает посланников и
консулов, контролирует деятельность всех
исполнительных органов, назначает «судей верховных судебных мест»
и других крупных чиновников, одним словом, «соединяет
в особе своей всю исполнительную власть».1
Законодательная власть, по конституции Н. Муравьева,
принадлежит Народному ве^у. Однако, в отличие от «Русской
Правды», конституционный проект Н. Муравьева крайне
ограничивал избирательные права народа. Им вводятся
значительный имущественный ценз, ценз оседлости,
«исправность платежа общественных повинностей» и
другие ограничения, направленные на отстранение широких
масс народа от участия в выборах. Для права же быть
выбранным в органы государственной власти вводятся
еще большие ограничения. Кроме того, в
противоположность «Русской Правде», которая утверждала
централизованное государство в России, Н. Муравьев выдвигал
федеративный принцип в организации
послереволюционной России. %
Выражая свое отношение и отношение революционной
части декабристов к конституционному проекту Н. М.
Муравьева, П. И. Пестель говорил во время следствия:
«Конституция Никиты Муравьева большей части членов
весьма не нравилась потому, что два главные оной
основания совершенно пагубными казались. У него
предполагался федеративный образ правления, как в соединенных
областях Америки. Это походило на древнюю удельную
систему и потому пагубным казалось. Второе основание
состояло в том, ч*го права на должности в правлении
и на участие в делах общих и государственных
основаны были на богатстве, так что для исполнения
должностей даже в уездных правительствах нужно было
богатство, а для вышних должностей все более и более. Сия
1 См. Избранные социально-политические и философские
произведения декабристов, т. I, стр. 316—317.
152

ужасная аристократия богатств заставляла многих и в
том числе и меня противу его конституции сильно
спорить».1 Пестель прекрасно понимал, что конституцион-
ны,й проект Н. Муравьева создавал широкие
возможности для экономического и политического господства
крупной буржуазии и ничего или почти ничего не давал
трудящимся массам. Острие его критики было
направлено, главным образом, против этих положений
конституции Н. Муравьева. Он ясно отдавал себе отчет в том,
что пока Н. Муравьева поддерживают в Северном
обществе, объединение декабристов в единую организацию
невозможно. Поэтому во время своего приезда в
Петербург в 1824 г. Пестель стремился прежде всего
изолировать Н. Муравьева и доказать членам Северного
общества необходимость для России не монархии,
ограниченной конституцией, а демократической республики.
На совещаниях в Петербурге, свидетельствует К. Ф.
Рылеев, «Пестель совершенно осуждал конституцию,
составленную Никитою Муравьевым, находя, что она
вовсе не годится для русского народа».2 В свою очередь
Н. Муравьев больше всего возражал против
избирательной системы Пестеля и разделения земель, намеченного
в «Русской Правде». Он утверждал позднее, что «весь
план Пестеля был атротивен моему рассудку и образу
мыслей».8
В борьбе против демократических и революционных
идей, которые настойчиво пропагандировал Пестель не
только в Южном, но и в Северном обществе, Н.
Муравьева поддерживали С. Трубецкой, Нарышкин, Штейнгель,
Батеньков и еще несколько членов из северной
организации декабристов.
В своих показаниях во время следствия С.
Трубецкой писал: «Намерение ввести в России республиканское
правление с. покушением на жизнь всей императорской
фамилии было мне открыто самим Пестелем».4 Как же
реагировал на это Трубецкой? «Скажу только, — читаем
мы в другом показании, — что он меня привел в ужас».6
По мнению Трубецкого, республиканский строй «несвой-
1 Восстание декабристов. Материалы, т. IV, стр. 86.
3 Там же, т. I, стр. 160.
3 См. Н. М.. Д р у ж и ни н, ук. соч., стр. 142.
* Восстание декабристов. Материалы, т. I, стр. 87.
8 Там же, стр. 27.
153

ствен» русскому народу и, если будет введен, не
сможет укрепиться! Он доказывал, споря с Пестелем, что
«в России народ не поймет республики» и что «нет
человека, который бы мог быть главою оной». Самое же
главное, что пугало Трубецкого в республиканском строе,
это то, что «сие может сделать возмущения и
беспокойства внутри государства». Идеалом его, как и Никиты
Муравьева, была ограниченная монархия.
В таком же духе выступал против республиканских
взглядов Пестеля и его единомышленников В. И. Штейн-
гель. Он считал, что Россия не подготовлена к введению
республиканского строя и насильственное введение его
приведет страну к самым гибельным последствиям.
Вторя Трубецкому, Штейнгель утверждал, что «в России
республика невозможна, и революция с этим намерением
будет гибельна», ибо «в одной Москве 90 тыс. одних
дворовых, готовых взяться за ножи.. .»1
Еще более умеренную позицию занимал декабрист
Северного общества Батеньков. Следственной комиссии
он решительно заявил: «Я никогда не писал конституции
для России и не рассматривал даже сего важного
предмета в полной связи и подробностях, тем не менее в
голове моей рождались в разное время мысли,
относящиеся к сему предмету».2 Идеалом его была
наследственная монархия, ограниченная «сильным
вельможеством». Законодательную власть, по мнению Батенько-
ва, следовало разделить между императором,
наследственной палатой вельмож и низшей палатой народных
представителей, избранных из землевладельцев, горожан
и духовенства. Крестьянство, составлявшее большую
часть населения в России, таким образом, лишалось
всяких политических прав. Ясно, что Батеньков еще
более противился республиканско-демократическим идеям
Пестеля, чем кто бы то ни было из умеренного крыла
декабристов.
Всем декабристам умеренного направления
революционная программа Пестеля казалась слишком
радикальной. Ни один пункт «Русской Правды» ими не
воспринимался, а наиболее важные положения програм-
1 Общественное движение в России в первую половину XIX
века, т. I, «Декабристы», СПб., 1905, стр. 413.
2 См. В. М. Семевский. Вопрос о преобразовании
государственного строя в России... «Былое», 1906, № 2, стр. 117.
154

мы Южного общества встречали с их стороны
решительные возражения. Освобождению крестьян с землей и
частичному вторжению в земельную собственность
помещиков они противопоставляли безземельное
освобождение крестьян и неприкосновенность феодальной
собственности на землю, демократической республике —
конституционную монархию, всеобщему избирательному
праву — значительный имущественный ценз и т. п. Так же
решительно выступали они против истребления
императорской фамилии, против Временного верховного
правления и против других вопросов программы и тактики,
принятых южной организацией.
Совсем иначе относилось к политической программе
Пестеля левое крыло Северного общества во главе с
К. Ф. Рылеевым. Радикализм в решении крестьянского
вопроса у этой группы декабристов тесно переплетался
с демократизмом в политических воззрениях.
Республиканские взгляды в Северном обществе разделяли, кроме
Рылеева, Оболенский, братья Бестужевы, Пущин,
Каховский и некоторые другие. Декабристы Вадковский,
Поливанов, принятые в тайное общество кто заданию
Пестеля, а также Свистунов, Анненков, Кривцов, принятые
самим Пестелем с целью усилить левое крыло
Северного общества, — по его словам, «находились в полном
революционном и республиканском духе».
Руководители Южного общества понимали, что
руководство в Северном обществе все более переходит в руки
революционных членов. На них-то Пестель и возлагал
главные надежды. Жалуясь на слабую активность в
деятельности Северного общества, Пестель говорил своим
друзьям: «Трубецкой, Никита Муравьев, Тургенев
проводят время в беспрерывных политических прениях и
тем связывают руки Оболенскому и Рылееву».1 Именно
кэ Рылеева, Оболенского и их единомышленников
опирался Пестель во время переговоров 1824 г. Он
всячески стремился изолировать Н. Муравьева и его
сторонников и объединить оба общества на основе «Русской
Правды».
Объединение обществ, как известно, не произошло
в 1824 г. Умеренное крыло было еще достаточно
сильным, чтобы воспрепятствовать этому. Еще до приезда
1 Восстание декабристов. Материалы, т. IX, стр. ИЗ.
155

Пестеля в Петербург Н. Муравьев дал понять С.
Волконскому, который вел по поручению руководителей
южной организации предварительные переговоры, что
«соединение обществ не в его намерениях, что он во
многом имеет противные мысли Пестелю».1 Однако
приезд Пестеля в Петербург в 1824 г., совещания, на
которых он выступал, пропаганда идей «Русской
Правды» и т. п. имели большое значение для дальнейшей
деятельности Северного общества. Замечательно в этом
отношении свидетельство Е. П. Оболенского. «Прибытие
полковника Пестеля, — писал он, — было решительное:
он объяснил каждому из нас особенно конституцию свою
словесно. При словесном изложении оной мне, новость
мыслей, связь оных, и в особенности главные основания
оной были причиною, что я одобрил оную».2 Надо
полагать, что «главные основания» «Русской Правды»
разделялись не одним только Оболенским, но и многими
другими членами Северного общества. Так, например,
один из главных основателей Союза спасения, а затем
член Северного общества — М. С. Лунин заявил во
время следствия над декабристами: «Давность времени
препятствует мне упомнить о предмете отрывков, читанных
мне Пестелем из его «Русской Правды»; но я помню,
что мнение мое при чтении сих отрывков было
одобрительное, и помню, что они точно заслуживали сие мнение
по их достоинству и пользе, по правоте цели и по
глубокомыслию рассуждения».3
Далеко не все декабристы могли так смело и
решительно выразить во время следствия свое отношение к
революционным идеям Пестеля, как это сделали
Оболенский и Лунин. Многие из них, целиком разделявшие
взгляды Пестеля, стремясь выгородить себя в глазах
следственной комиссии и таким образом облегчить свое
положение, встали на путь отрицания своей связи с
вождем декабризма. Так было не только с некоторыми
членами Северного общества, но даже и с ближайшими
соратниками Пестеля из южной организации, которые в
свое время поддерживали все его начинания. Не следует
забывать, что во время следствия отношение к
«Русской Правде» и к ее автору было своеобразным мерилом
п Н. М. Д р у ж и н и н. Декабрист Н. Муравьев. М., 1933, стр. 139.
2 Восстание декабристов. Материалы, т. I, стр. 264.
3 Там же, т. III, стр. 120.
156

для установления степени виновности того или другого
декабриста.
Во главе радикального крыла в Северном обществе,,
как уже говорилось, стоял К. Ф. Рылеев, который
сыграл выдающуюся роль в подготовке и организации
революционного выступления 14 декабря 1825 г.1
Отношение Рылеева к политической программе Южного
общества представляет особый интерес. Следует заметить, что
в этом вопросе имеет место известная путаница.
Достаточно обратиться к работе К. Аксенова «Северное
общество декабристов», в которой специально
рассматриваются взаимоотношения между Пестелем и Рылеевым*
чтобы составить себе представление о путанице в этом
вопросе.
Стремясь обосновать глубоко правильную мысль, что
Рылеев был вполне самостоятельным и оригинальным
мыслителем, что он по существу возглавлял Северное
общество в самый ответственный период подготовки и
проведения восстания на Сенатской площади, К.
Аксенов становится на сомнительный путь принижения
других декабристов. В особенности это ярко проявляется в
отношении Пестеля. Так, например, К. Аксенов-
всеми силами стремится доказать, что между
Рылеевым и Пестелем не было ничего общего, что
Рылеев не испытал на себе никакого влияния главы
Южного общества. При этом автор названной работы
о декабристах вдается в нелепые рассуждения о
«диктаторских» стремлениях П. И. Пестеля. «Как известно, —
пишет Аксенов, — Пестеля нередко обвиняли в
диктаторских замашках и подозревали его в честолюбивых
замыслах. Едва ли эти обвинения были лишены всякого
основания».2 К. Аксенов, видимо, упустил из виду, что
подобная мысль была высказана более 100 лет назад
правительством Николая I! В пресловутом донесении
следственной комиссии, которое нагло извращало
подлинный смысл и цели декабристского движения, о
Пестеле, между прочим, было сказано: «Как показывает
сообщник, обвинитель Пестеля, он хотел для себя вла-
1 Подробнее об этом см. М. В. Нечкина. Восстание 14
декабря 1825 г. Изд. АН СССР, М., 1951.
3 К. Аксенов. Северное общество декабристов. Л., 1951„
стр. 187.
757

сти царской».1 Между приведенными выдержками из
книги К. Аксенова и из донесения следственной комиссии
существенной разницы нет. В обоих случаях проводится
одна и та же мысль, лишь в различных выражениях.
Стремления самодержавного правительства в данном
случае ясны. Оно ставило своей целью оклеветать
Пестеля, горячего патриота и решительного
революционера, представить его в глазах современников как
«кровожадного злодея» и «честолюбца», стремившегося не
к освобождению родины от гнета самодержавия и
крепостничества, а к узурпации власти в своих личных
интересах.
Ссылки К. Аксенова на показания отдельных
декабристов во время следствия, а именно на показания
К. Ф. Рылеева, не могут быть признаны за серьезное
основание при такой оценке личности Пестеля. К.
Аксенов подошел к показаниям декабристов некритически,
не сопоставил их между собой, а главное — не обратил
внимания на более достоверные источники, какими
являются воспоминания и переписка декабристов. Именно
в этих документах (Воспоминания Волконского,
Оболенского, Якушкина, Лорера, Басаргина, Фонвизина, Сви-
стунова, Поджио и многих других) дается блестящая
характеристика Пестеля как патриота-революционера и
мыслителя.
Что касается показаний Рылеева, на которые
ссылается Аксенов и в которых действительно высказано
недоверие к Пестелю, они не могут быть приняты в
расчет по следующим причинам. Предубеждение
Рылеева против личности Пестеля, если верить показаниям
во время следствия, могло возникнуть только под
влиянием Н. Муравьева и С. Трубецкого, которые в борьбе
против революционных идей «Русской Правды»
прибегали к различным средствам, не останавливаясь перед
абсурдными обвинениями вождя Южного общества в
«диктаторских замашках», в желании стать «вторым
Наполеоном» и т. п. Они утверждали, что Пестель
человек «опасный», «себялюбивый» и «вредный», что ни в
коем случае «не долж1но допускать его усиливаться, но
стараться всевозможно его ослабить». Пестель, как
уже говорилось, настойчиво отстаивал идею револю-
1 См. «Процесс декабристов». М., 1905, стр. 22.
158

ционной диктатуры. Это обстоятельство умеренные
члены обращали против Пестеля, ссылаясь на пример
Наполеона. Вот почему стоило лишь Пестелю в беседе
с Рылеевым положительно отозваться о Наполеоне, как
Рылеев насторожился, припомнив слова Муравьева и
Трубецкого. К. Ф. Рылеев не был близко знаком с
Пестелем и под влиянием умеренных членов общества
заблуждался в оценке вождя Южного общества.
Все это, однако, не мешало К. Ф. Рылееву глубоко
сочувствовать республиканско-демократической
программе Пестеля. Рылеев и прежде придерживался
республиканских убеждений, но сомневался, созрела ли Россия
к введению республиканского строя. Приезд Пестеля в
1824 г. и обсуждение его революционной программы в
Северном обществе, по словам Е. П. Оболенского, имели
«решительное влияние на Рылеева». Более того,
Оболенский, близко знавший Рылеева, свидетельствует, что
«Павел Иванович, познакомившись через нас с Кон-
дратьем Федоровичем, сблизился с ним и, открыв ему
свои задушевные мысли, привлек его к собственному
воззрению на цель общества и на средства к достижению
оной. Кажется, это сближение имело решительное
влияние на дальнейшие политические действия Рылеева».1
Это замечание Оболенского в его воспоминаниях
заслуживает большого внимания, так как он был
ближайшим сподвижником Рылеева во всех действиях
Северного общества. Конечно, в словах Оболенского имеется
известное преувеличение, но бесспорно, что Рылеев
испытал на себе большое влияние со стороны вождя
южной организации декабристов. Это влияние сказалось
прежде всего в том, что он если не полностью, то в
значительной степени воспринял аграрную программу
«Русской Правды», еще более укрепился в своих
республиканских убеждениях, склонился к необходимости
истребления императорской фамилии, развернул активную
деятельность по приему в общество новых членов и т. п.
Так, например, ближайший друг Рылеева А. Бестужев
после приезда Пестеля заметил в К. Ф. Рылееве
«перемену мыслей на республиканское правление». Беседуя
однажды с ним о средствах введения республиканского
1 См. Общественное движение в России в первую половину
XIX века, т. I, сДекабристы», стр. 238.
159

строя, А. Бестужев сослался на то, что вряд ли можно
достигнуть этого «при царствующей фамилии». В ответ
на это сомнение Бестужева Рылеев сослался на «мнение
южных», т. е. Пестеля, об «истреблении царствующего
дома».1 А через некоторое время после отъезда Пестеля
из Петербурга М. Муравьев-Апостол сообщал своему
брату Сергею: «Северное общество останавливает
Никита Муравьев, который только что толкует всем членам
быть осторожнее.. а Рылеев в полном революционном
духе».2
Однако в отличие от Оболенского, который полностью
соглашался с программой Пестеля, К. Ф. Рылеев не был
согласен с некоторыми положениями «Русской Правды»
и прежде всего с идеей революционной диктатуры. Его
точка зрения заключалась в том, что тайное общество
вправе только разрушить существующий строй,
уничтожить самодержавие и крепостничество. Что же касается
будущего политического строя, он должен быть, по
мнению Рылеева, одобрен не только большинством членов
тайного общества, но главное — большинством народа
в лице Великого собора. «Насильственное же введение
оного, — говорил он, — я считал нарушением прав
народа».3 Следовательно, Рылеев считал, что не кучка
революционеров определяет характер
общественно-политического строя, но сам народ выбирает удобную для
себя форму правления, что общество декабристов
может лишь составить конституционный проект и
представить его на рассмотрение народным представителям.
В этом он видел высшее проявление демократизма.
На первый взгляд кажется, что точка зрения
Рылеева по данному вопросу действительно была более
демократической, чем позиция, занятая Пестелем. Но в
действительности подход автора «Русской Правды» к
вопросам революции, несомненно, являлся более
практическим. Пестель очень хорошо понимал, что в Великий
Всероссийский собор, как представлял его себе Рылеев,
попадут прежде всего аристократы и богатые, а потому
решения собора не будут отражать волю большинства
народа. Это опасение он высказал Рылееву.
4 См. Восстание декабристов. Материалы, т. I, стр. 457.
2 См. Н. М. Дружинин, ук. соч., стр. 138.
3 Восстание декабристов. Материалы, т. I, стр. 174.
160

Среди других вопросов «Русской Правды», которые,
судя по отдельным отрывочным высказываниям во
время следствия, вызывали возражения со стороны
Рылеева, был вопрос о централизованности государства. Он,
как и Н. Муравьев, склонялся к федеративному
устройству послереволюционной России. Вероятно, и
некоторые другие вопросы программы, принятой
декабристами юга, встречали возражения у Рылеева, но за
недостатком дошедших до нас источников показать это не
представляется возможным. К тому же это предмет
особого изучения.
Таким образом, между политической программой
П. И. Пестеля и социально-политическими воззрениями
радикально настроенных членов Северного общества
(Оболенский, Рылеев, братья Бестужевы и др.) не было
сколько-нибудь глубоких расхождений. Если и имели
место разногласия, они не касались коренных вопросов
революционной программы. Как бы то ни было,
большинство членов Северного общества, и в их числе
К. Ф. Рылеев, в той или иной степени испытало на себе
влияние вождя Южного общества декабристов. Одни
из них (Оболенский, Свистунов, Анненков, Поливанов
и др.) находились под прямым влиянием Пестеля и
целиком разделяли его социально-политические идеи,
другие (Рылеев, братья Бестужевы и др.) также
восприняли основные пункты его революционно-демократической
программы.
Первые же допросы арестованных декабристов
показали самодержавному правительству, что в лице П. Й.
Пестеля оно имеет дело не с рядовым революционером и
даже не только с руководителем Южного общества, а с
крупнейшим политическим вождем и вдохновителем
всего декабристского движения. Следственный комитет «по
делу 14 декабря», исходя из показаний декабристов, дал
следующую характеристику П. И. Пестеля: «Он
беспрерывно и ревностно действовал в видах общества с
самого вступления по самое его арестование. Он не только
самовластно управлял Южным обществом, но имел
решительное влияние на дела Северного. Он
господствовал над сочленами своими, обворожая их обширными
познаниями и увлекая силою слова к преступным
намерениям его разрушить существующий образ правления,
ниспровергнуть престол и лишить жизни августейших
// П. Ф. Накандров
161

особ императорского дома; словом, он был главою
общества и первейшею пружиною всех его действий».1
Конечно, здесь имеются явные преувеличения. Как
мы уже видели на примере обсуждения «Русской
Правды», Пестель далеко не «самовластно» управлял
Южным обществом и не «господствовал» над его членами.
Но нет никакою сомнения в том, что он больше, чем кто-
либо другой из декабристов, «беспрерывно и ревностно
действовал в видах общества» на протяжении всей его
истории. П. И. Пестель вел упорную и настойчивую
пропаганду революционных и республиканско-демократиче-
ских идей, и эти идеи находили живой отклик в сердцах
декабристов как Южного, так и Северного общества.
Несмотря на то, что он не принял непосредственного
участия в восстаниях в декабре 1825 г., так как был
арестован по доносу предателя 13 декабря 1825 г., не вызывает
никаких сомненийт что всей своей практической и
теоретической деятельностью в течение почти 10 лет он сыграл
большую роль в подготовке этих восстаний. Именно
поэтому П. И. Пестель является первым среди главных
деятелей декабристского движения.
1 Восстание декабристов. Материалы, т. IV, стр. 221.

СОДЕРЖАНИЕ
Стр.
Введение . 5
Глава I
Формирование мировоззрения П. И. Пестеля
1. Общественно-исторические условия . 11
2. Идейные истоки ..... . 24
3. Основные этапы в идейном развитии 44
Глава II
Философские и социологические взгляды П. И. Пестеля
Теоретическое обоснование революционной программы
1. Философские взгляды . .56
2. Социологические воззрения 81
Глава III
Социально-политическая программа П. И. Пестеля
и отношение к ней в обществе декабристов
1. Социально-политическая программа 107
2. Идейная борьба вокруг программных вопросов «Русской
Правды» 136

Никандров Петр Федотович
„Мировоззрение П. И. Пестеля4*
Редактор А. А. Большаков
Техн. редактор В. В. Иванов
Корректор А. А, Милитаури
М-40013
Подписано к печати 24-У-55 г.
Уч.-изд. л. 8,9. Печ. л. 8,4.
БуМ. Л. 29/16
Формат бум. 84ХИ0752.
Тираж 5000 экз. Заказ 378.
Типография ЛГУ. Ленинград,
Университетская наб., 7/9.
ОПЕЧАТКИ
Отр.
15
62
63
Строка
1 снизу
8 снизу
12 сверху
Напечатано
97
Кругловым
Круглое
Следует читатъ
491
Круглым
Круглый
Зак.
№ 378