л -ь м а % а
иилтмьство
*ФИ 3 К У/1 ЬТ V И СПОРТ'

630.2
Р93
РЕДКОЛЛЕГИЯ
В. В. Архангельский (отв. редактор), Я. Е. Киселев, А. А. Клыков,
Я, И. Коваль, Б. С. Орешкин, Т. Я. Попеско, Д. А. Самарин
(зам. отв. редактора), Ю. А. Смирнов
Рыболов-спортсмен
Книга двадцатая
Редактор В. В. Наумов
Художественный редактор Е. М. Г а л и н с к.я й
Оформление художника П. И. Кузьм ичова
Технический редактор МП. Маннпа
Корректор 3. Г, Самылкина
Изд. .\ь J519. Сдано в набор U/VI 1963 г. Подписано к печати I8/XI 1963 г. Формат 60 х 901/,в.
Объем 7.5 бум. «л.. 15,0 печ. л., 16,9 уч.-изд. л. А 10707. Тираж 135 000 экз. Зак. 358.
Ценз 8Я коп
Издательство «Физкультура и спорт».
Москва» М. Гнездниковский пер.» А.
Типография иа-во *3ьеада». Минск. Ленинский проспект. 79.

Наше кровное дело
щЛ предрассветных сумерках мартовского утра по белоснеж-
ной равнине водохранилища небольшая группа
рыболовов спешила к окуневым местам. Несколько часов назад эти
люди не знали друг друга. Они познакомились в вагоне
пригородного поезда и решили порыбачить сообща, тем более что
один из них — видимо, бывалый зимник — обещал показать
заветные закоряженные ямы.
Близился конец пути. Вдруг впереди идущий оступился,
грузно осел на лед, застонал. Он попал ногой в запорошенную
снегом большую лунку. Перелом кости. Попутчики на какое-то
мгновение растерялись. Но вот кто-то решительно сказал:
— Пошевеливайтесь, друзья! Поможем человеку.
Рыболовы осторожно сняли валенок. На шины использовали
шумовки, а шарфы — вместо бинтов. Посадив пострадавшего на
носилки, сооруженные из пешен, они бережно понесли его к
железнодорожной станции.
Шли долго, с трудом переступая по рыхлому снегу. Часто
делали короткие остановки.
— Эх, братцы, как я вас подвел,— изредка говорил
потерпевший.— Ведь выходной вам испортил.
Надо понять настроение людей, всю неделю мечтавших
о последней рыбалке со льда. Но, когда их попутчик попал в
беду, они не задумываясь пришли на помощь, руководствуясь
принципом: человек человеку — друг, товарищ и брат.
К сожалению, пока еще не каждый поступает так, как учит
партия, как записано в моральном кодексе строителя
коммунизма, провозглашенном в Программе КПСС.
В семье не без урода, говорят в народе. Есть они и в нашей
среде.
Два товарища вместе отправились на рыбную ловлю. На
водоеме один из них почувствовал себя плохо. Второй бросил
1*
3

заболевшего. Ему, видите ли, необходимо было срочно
возвратиться в город. Больной с трудом добрался до базы, и там
незнакомые люди оказали ему медицинскую помощь, а потом
отправили домой. Все кончилось, в конце концов, благополучно для
потерпевшего. Однако коллектив рыболовов, разбиравший это
дело, строго осудил себялюбца за бездушное отношение к
товарищу...
Социалистическое государство всемерно заботится об охране
и постоянном улучшении здоровья трудящихся, их физической
закалке и нравственном воспитании. Это записано в решениях
XXII съезда КПСС, в новой Программе. Партия предусмотрела
большие мероприятия по развитию физических и духовных сил
трудящихся, в частности поощрение всех видов массового
спорта, вовлечение в физкультурное движение все более широких
слоев населения. Трудная и сложная задача воспитания нового
человека, гармонически сочетающего в себе духовное богатство,
моральную чистоту и физическое совершенство, требует
огромных усилий со стороны партийных, государственных и
общественных организаций, в том числе и добровольных спортивных
обществ. В современных условиях большую значимость
приобретает деятельность рыболовных организаций, призванных
внести свой вклад в дело воспитания и закалки советских
людей.
По каким же направлениям следует нам развивать и
активизировать организаторскую и воспитательную работу?
Бережное отношение к богатствам родной природы — одна
из главных заповедей рыболова-спортсмена. Именно поэтому
состоявшийся в декабре 1962 г. IV пленум Федерации
спортивного рыболовства СССР в своем решении подчеркнул, что в
соответствии с требованием Программы КПСС об охране и
рациональном использовании лесных, водных и других природных
богатств, их восстановлении и умножении важнейшей задачей
федераций и секций является привлечение широкой спортивной
общественности к активному участию в этом деле.
В последнее время многие спортивные организации начали
всерьез заниматься охраной и размножением рыбы. В прошлом
году, например, МДО «Рыболов-спортсмен», Московское
общество охотников, столичные организации Военно-охотничьего
общества запустили в Истринское, Можайское водохранилища
и другие закрепленные за ними водоемы свыше 23 миллионов
личинок и молоди судака, более миллиона молоди щуки,
десятки тысяч штук леща, карпа и других ценных видов рыб. В
Кабардино-Балкарии республиканское общество охотников и
рыболовов выпустило 14 тысяч мальков сазана и карпа в
водохранилище, построенное на Тереке. Киевский окружной совет
Военно-охотничьего общества создал Русско-Лозовское
спортивное прудовое хозяйство.
4

Включаются в это дело спортивные секции предприятий.
В совхозе «Коммунарка», Московской области, рыболовы взяли
шефство над запущенным прудом. Они провели воскресник и
отремонтировали плотину. На свои средства закупили сеголеток
карпа и карася-гибрида. Организовали охрану пруда,
установили строгий порядок: ловить может только тот, кто участвовал
в зарыбленин. Такое прудовое хозяйство имеет и рыболовная
секция общества «Урожай» в совхозе «Воскресенский». Хороший
почин находит все больше последователей. Осуществляя
простейшие рыбоводно-мелиоративные мероприятия, рыболовы
становятся рачительными хозяевами водоемов. В передовых секциях
развертывается замечательное движение под девизом: «Каждый
рыболов-спортсмен личным трудом в охране и воспроизводстве
рыбных запасов должен завоевать моральное право на участие
в рыбной ловле».
Спортивная общественность надежно помогает органам
государственной рыбоохраны. В 1962 г. в охране водоемов страны
участвовало свыше 40 тысяч общественных инспекторов.
Вот уже вторую весну в Московской обл;асти проводятся
двухмесячники охраны рыбных запасов. Штаб из представителей
спортивных обществ, печати и других заинтересованных
организаций объединяет вокруг себя около тысячи общественных
инспекторов, в том числе немало пенсионеров. Во время нереста
десятки бригад круглосуточно патрулируют на водоемах,
закрепленных за добровольными обществами, пресекая и предупреж-
и оштрафовано свыше трехсот браконьеров.
На Икшинской рыболовно-спортивной базе, возглавляемой
А. М. Шалкинским, из местных рыболовов организована бригада,
охраняющая нерестилища. К сожалению, после нереста борьба
с браконьерами здесь ослабляется. В восточной половине
водоема, особенно у заградворот, все лето и осень маячат подъем*
ники, нередко ставятся сети. Осмелевшие за год преступники
еще наглее действуют следующей весной. Приведем один из
примеров. Однажды во время нереста леща общественные
инспектора Н. И. Еремин и А. И. Сомов вместе с работником
рыбоохраны Ф. И. Храмовым обнаружили пять вентерей и сеть.
Когда они снимали снасти, из прибрежных кустов раздались
выстрелы. Храмов был ранен в руку. Браконьера Н. Сарычева
удалось задержать. В ходе следствия выяснилось, что преступник
нигде не работал, систематически занимался браконьерством,
торговал рыбой. Народный суд Мытищинского района
приговорил его к восьми годам лишения свободы.
С теми, кто в погоне за легкой наживой хищнически
истребляет рыбу да к тому же оказывает сопротивление, нужно
разговаривать сурово — языком закона. И все .же, думается, в труд-
дая нарушения правил
было задержано
5

ной работе по охране водоемов следует больше уделять внимания
профилактике, предупреждению нарушений.
Поэтому правильно поступают москвичи, организующие
агитационно-массовую работу под лозунгом «Охрана рыбных
запасов — всенародное дело». В период двухмесячника
государственные и общественные инспектора выступают в печати, по радио,
телевидению, распространяют плакаты, листовки, памятки,
проводят доклады и беседы, разъясняя закон об охране природы,
правила рыболовства, рассказывая о вреде, который наносит
браконьерство.
Успешно используются другие формы и методы
воспитательной работы. Активисты фотографируют браконьеров, а снимки
помещают в местных газетах, на специальных витринах,
посылают в общественные организации по месту работы или
жительства нарушителя. Нередко их проступки осуждаются
товарищескими судами. Приобретая широкую гласность, все это
действует подчас сильнее штрафа, служит серьезным
предупреждением другим.
Загрязнение водоемов сточными водами предприятий
справедливо называют «бедою номер один». До сих пор из многих
районов страны идут тревожные сигналы о массовой гибели
рыбы в результате сброса неочищенных и необезвреженных вод
в реки, озера, пруды. Законы об охране природы, принятые
Верховными Советами союзных республик, предусматривают
решительное искоренение этого зла. Государство вкладывает
огромные средства в устройство сооружений по очистке и
обезвреживанию сточных вод. Внедряются технологические процессы,
обеспечивающие наиболее полную переработку сырья, повышается
ответственность руководителей предприятий.
Борьба за ликвидацию загрязнения водоемов пойдет
успешнее, если в нее включится общественность: инспектора
рыбоохраны, контрольно-санитарные посты, отряды «Комсомольского
прожектора». Важно не только сигнализировать о фактах
загрязнения. Нужно взять под неослабный контроль строительство
очистных сооружений и добиваться своевременного их ввода
в строй, постоянно интересоваться, насколько правильно
эксплуатируются уже действующие фильтры, уловители, отстойники.
Экономным расходованием воды в производстве и резким
снижением утечки со сточными водами ценных материалов можно
значительно уменьшить сброс вредных отходов.
Все, кто любит родную природу, обязаны активно
участвовать в охране водоемов от загрязнения. Это касается и
рыболовов-спортсменов. У себя на фабриках и заводах они могут
использовать опыт ряда предприятий Горьковской области, где, борясь
за культуру производства, наводят образцовую чистоту и
порядок в цехах. Делают поддоны для станков и аппаратуры, сырья
и полуфабрикатов. Сор, вяжущие и жидкие вещества, другие
6

отходы тщательно собирают и по возможности утилизуют.
Экономно расходуют воду при уборке цехов. Благодаря всему этому
сточные воды попадают в очистку и канализацию менее
загрязненными.
IV пленум федерации в своем решении подчеркнул
необходимость укрепления и дальнейшего расширения материальной
базы рыболовного спорта. Федерациям и наиболее крупным
секциям рекомендовано на общественных началах открывать
новые базы и остановочные пункты, привлекая самих рыболовов
к их оборудованию, текущему ремонту лодок, причалов и другим
работам.
Рыболовно-спортивная секция на Уральском заводе
тяжелого машиностроения несколько лет назад своими силами
построила базу на озере Балтым. Сейчас здесь более двухсот
лодок, несколько домов, где могут одновременно размещаться до
ста человек. В выходные дни и во время отпуска рабочие
отдыхают на базе с семьями. Рыболовы-спортсмены Московского
автозавода имени Лихачева создали базу на Плещеевом озере.
Секция рыболовов ленинградского завода «Красногвардеец»
оборудовала остановочный пункт в районе Приозерска; рабочие
сами плотничали, шпаклевали и красили лодки. Некоторые
первичные организации Военно-охотничьего общества выделили
комиссии содействия рыболовно-спортивным базам. Они
посильно помогают штатным работникам в благоустройстве баз,
превращая их в очаги хорошего отдыха, опорные пункты пропаганды
рыболовного спорта. Эти примеры достойны подражания!
С каждым днем богаче и содержательнее становится жизнь
первичных организаций рыболовов-спортсменов,
целеустремленнее и эффективнее ведется в них организационно-массовая
и учебно-воспитательная работа.
Секции и федерации все более настойчиво культивируют
такие виды спортивной ловли, как спиннинг, нахлыст, кружки,
отвесное блеснение. С этой целью создаются школы
начинающих, проводятся сборы по повышению квалификации.
Систематически организуются коллективные выезды, туристские походы,
экспедиции.
Традиционными стали массовые соревнования спиннингистов,
кружочников, удильщиков на личное и командное первенство,
как в секциях, так и между районами, городами, областями.
Организаторы их, учитывая местные условия и особенности,
вносят в состязания элементы, способствующие воспитанию
волевых качеств, выработке навыков, полезных в трудовой
деятельности.
Большой популярностью пользуются вечера рыболовов
и членов их семей, посвященные открытию или закрытию
спортивного сезона. Обычно на таких вечерах подводят итоги
соревнований, поощряют наиболее активных общественников, к ним
7

приурочиваются выставки снастей и инвентаря, изготовленных
рыболовами.
Все это достойно широкого распространения.
Однако в жизни и деятельности секций спортивного
рыболовства еще немало недостатков, серьезных отрицательных
явлений. И это вызывает законную тревогу.
Некоторые руководители секций считают, что призвание
спортсмена — только ловить рыбу, совершенствоваться в
избранном виде спорта. Что же касается охраны воспроизводства
рыбных запасов и других забот — этим, мол, пусть занимаются
другие. Ошибочное и вредное мнение! Оно зачастую наносит трудно
восполнимый материальный и моральный ущерб, порождает
далеко не единичные нарушения правил рыболовства,
дисциплины и спортивной этики.
Не всегда, к примеру, даже коллективные выезды
способствуют повышению спортивной культуры.
После наполнения чаши Можайского водохранилища
инспекция Главрыбвода обратилась к спортивным организациям
с призывом — в связи с большим приловом молоди щуки не
устраивать коллективных выездов на этот водоем. Нужно было
временно воздержаться от ее ловли. Некоторые коллективы
своеобразно восприняли призыв — начали усиленно рекламировать
богатства нового водохранилища. В результате массовое
нашествие щурятников привело к печальным результатам: запасы
щуки изрядно поубавились. Именно это обстоятельство побудило
Главрыбвод издать приказ, запрещающий всякое рыболовство,
в том числе и спортивное, на некоторых участках Можайского
водохранилища.
Посещение наиболее популярных водоемов стало массовым,
носит стихийный характер. По перволедку и последнему льду
многие тысячи рыболовов концентрируются на небольших
участках — в местах скопления рыбы. Рыбалка напоминает
базарную толкучку; здесь сплошь и рядом нарушаются правила
рыболовства.
В устье Дубны по последнему льду обычно хорошо клюет
лещ. На протяжении одного-двух километров размещаются до
тысячи рыболовов. Среди приезжих — группа жителей
ближайших деревень. Они багрят крупную рыбу, засекая ее за бок, за
брюхо, за глаз. Багрение у нас запрещено, преследуется по
закону. На реке патрулирует милиционер. Но, как только он
появляется в зоне действия браконьера, тот прекращает резкие
взмахи рукой, делая вид, что ловит на мормышку.
— Багришь?—спрашивает милиционер.
— Что вы! — отвечает нарушитель.— Мормышкой балуюсь...
Многие спортсмены видят это безобразие, возмущаются,
иногда пытаются протестовать, но, услышав в ответ брань и угрозы,
отступают. Неужели сотни рыболовов бессильны против десят-
8

ков нарушителей? Разве нельзя активно вмешаться, обрезать
багрилку, а при сопротивлении задержать браконьера?
И если на коллективных рыбалках возможны такие
безобразия, то нечестный рыболов-одиночка тем более своевольничает.
Был такой случай. Спиннингист, рыбачивший в Коровинском
заливе Московского моря, хвастался, что выловил за день 30 щук
по двести-триста граммов каждая. Он даже возмутился, когда
его упрекнули: «В чем дело? Ведь щука — хищница, значит, ее
надо истреблять». Оказывается, никто не разъяснил
начинающему спиннингисту, что в такой ловле нет ничего спортивного,
вред же наносится немалый.
Обычно многие нарушители, задержанные с поличным,
клянутся, что не знали, когда можно, а когда нельзя ловить рыбу,
какие снасти разрешены, а какие запрещены. Мы же оставляем
для них эту лазейку. Ведь на водоемах почти нет плакатов
о правилах рыболовства. Даже в секциях порой забывают
разъяснить закон об охране природы, положение о спортивном
рыболовстве. Поэтому среди новичков много не знающих ни правил
рыболовства, ни норм поведения на водоемах.
Не меньшее зло — бесхозяйственное отношение к имуществу
рыболовно-спортивных баз. Лодочный парк на многих из них
находится в плачевном состоянии. Из-за того, что плохо
организован ремонт, лодки и другой инвентарь быстро выходят из строя.
Например, на Тишковской, Истринской и некоторых других
базах летом 1962 г. почти половина лодочного парка так и не была
подготовлена к спуску на воду. В плохом состоянии находятся
и причалы. Такую бесхозяйственность терпеть дальше нельзя.
Немало зависит от нас самих. Рыболов, получивший
исправную лодку, обязан сдать ее в образцовом порядке, но об
этом некоторые зачастую забывают. Не всегда смывают ил
с груза перед тем, как положить его в лодку. Оставляют под
стланями уснувших живцов, неиспользованную насадку. И лодки
пшют. Отдельные посетители наших баз нетерпимы в
общежитии: неряшливы, не бережливы, грубы с товарищами.
Иной рыболов на заводе известен как трудолюбивый
производственник, в быту — хороший семьянин. Но стоит ему выехать
за город, как он превращается в дикаря: рубит лес, загрязняет
берег, начинает и завершает рыбалку... водкой. Даже
организаторы коллективных выездов порой мирятся с теми, кто
сквернословит, рассказывает гадкие анекдоты, хулиганит,
злоупотребляет спиртными напитками. Браконьерство, пьянство,
хулиганство на водоемах несовместимы с пребыванием в рядах
спортсменов! Непримиримость ко всякому злу, творящемуся на
водоемах, решительное преодоление нарушений норм общественного
поведения должно быть в центре внимания актива. В борьбе
с пережитками прошлого важны все меры — и убеждение и
принуждение, вплоть до строгого наказания.
9

Многое могут и обязаны сделать в наведении образцового
порядка на водоемах наши общественные инспектора.
В последнее время на собраниях секций, совещаниях в
центре и на местах общественность высказывается за то, чтобы
действие Указа Президиума Верховного Совета СССР об
усилении ответственности за покушение на жизнь, здоровье и
достоинство работников милиции и народных дружинников
распространить также и на общественных инспекторов (рыбоохраны,
охотничьей инспекции, Общества охраны природы). Они
заслуживают того, чтобы их в правовом отношении приравняли к
работникам охраны общественного порядка в случае покушения на
них со стороны преступных элементов. Наши инспектора
должны быть взяты под надежную защиту закона, и это значительно
облегчит борьбу за наведение порядка на водоемах.
Бурно растет спортивное рыболовство. Миллионы людей
различных возрастов и профессий занимаются этим видом спорта.
Вовлекая в наши спортивные организации все новые и новые
силы, нужно повседневно и настойчиво вести воспитательную
работу, направленную на то, чтобы начинающий рыболов
быстрее сформировался как подлинный спортсмен, защитник родной
природы, для которого ужение — прежде всего средство
физической и моральной закалки, культурный отдых.

стихи,
рассказы,
очерки

Петр Сигупоо
У МОРЯ
ЗИвил старик со своею старухой у самого Черного моря. Ста-
рик ловил неводом рыбу, а старуха работала в яслях. Раз
он закинул невод — пришел невод с единственной рыбкой.
— Здравствуй, рыбка моя золотая!
— Чего тебе надобно, старче?
— Ничего не надо мне, рыбка,— ни корыта для моей
старухи, ни избы с тесовыми воротами. Ты плати лучше нам за койку
полтора рубля ежедневно.
— Смилуйся, государь-хозяин! Я вовсе не золотая рыбка,
а рядовой геолог. Платить столько не по карману мне. Сбавьте
цену наполовину, иначе хвостом плесну.
— Бог с тобою, бедная рыбка1— ответил «старик».— Живи за
семьдесят пять копеек в сутки.
«Старику» было лет тридцать семь. Звали его Алексеем Кузь-
мичом. Был он костистый, жилистый, весь пропитанный морской
солью и опаленный солнцем, получал пенсию по инвалидности
да сдавал свой домик людям, которые приезжали отдыхать
«диким способом». Домик приносил верный доходец. Правда,
в сравнении с владельцами двухэтажных пансионатов Кузьмич
проигрывал: в самый благодатный бархатный сезон он взимал
ежесуточную дань за купание в Черном море от силы с двух-трех
дачников, а в «невода» других ловкачей попадалось сразу по
пятнадцать-двадцать человек.
Кузьмич не завидовал им. Ловкачи покупали автомобили —
себе, бабушкам, внукам. А он купил старенькую моторную
лодку. Ловкачи вставляли в окна своих особняков стальные
решетки, держали овчарок и жили в вечном страхе, как бы под видом
отдыхающих не поселились воры. А Кузьмич каждое утро, если
не было шторма, уходил в море ловить рыбу и дома не запирал.
Едва я поставил чемодан в комнату, Кузьмич сердито
набросился на меня:
— Так вы поедете рыбачить?
— Конечно!
— Что же тогда стоите?
— А черви накопаны?
— Нет. На креветку будем ловить.
12

Мы пошли к высокому рыжему обрыву. Под обрывом, в
прибойной зоне, скопились бурые скользкие камни. Вода еле-еле
плескалась. Кузьмич опустил под камень сачок.
— Давайте ведро! — крикнул весело.
В сачке упруго трепыхались усатые рачки.
— Ловите, а я пойду лодку в порядок приведу,— сказал он.
— Как ловить?
— Очень просто. Найдете креветку, подведите к ней сачок
и вытаскивайте — только быстро.
Но не так уж проста для новичка ловля креветок. Их
прозрачные, бесцветные тела совсем теряются в воде, нужен острый
глаз, чтобы заметить. Они мелькают, как тени, и прыгают
проворнее кузнечиков. Мало-помалу я приспособился: плавно заводил
под креветку сачок, а сам шевелил перед ней пальцами,
креветка пятилась назад — и попадалась.
Эти милые, забавные резвушки мне очень понравились.
Высунув из-под камня свои пестрые усики с черными, белыми,
оранжевыми и синими ободками, они сидели друг возле дружки,
словно птички, и кокетничали: то лапки почистят, то невидимые
пылинки стряхнут с хвоста, то усиками начнут подергивать —
смотрите, мол, какие мы красивые. Мне было как-то невесело ловить
их для насадки.
Кузьмич бросил якорь против обрыва. Солнце стояло высоко.
Ярко-ярко синело море. Кузьмич дал мне кусок пробки с намо*
тайной на ней леской.
— Действуй,— сказал он, переходя на «ты».
— Как?
— Очень просто. Нанижи креветок и опускай, пока грузило
упадет на дно. Леску держи в пальцах так, чтобы она была
натянута. Подергивай слегка. Когда толкнет — подсекай. Только
без моего разрешения не смей прикасаться к рыбе. Понял? В
море водятся такие штучки: уколят — хуже, чем от укуса гадюки,
будешь мучиться.
Я нанизал креветок, и леска быстро исчезла в глубине.
Никакой живности вокруг лодки. Лишь хрустальными комочками
водянисто белели медузы. И вот почувствовал слабый толчок.
Посмотрел в воду. Леска потемнела и медленно расплылась
в мутной синеве. Что там творится? Какие плавают рыбы? Вдруг
насадку стал кто-то теребить, играть ею. Когда же возьмет?
Казалось, нервы мои вытянулись к морскому дну...
Опять слабый рывок. Дернул на себя. На леске кто-то
завертелся. Толчки глухие, мягкие, неясные, идущие как будто сквозь
вату.
Леска путаными кольцами стелилась по дну лодки. Толчки все
отчетливее и отчетливее. Вот я увидел силуэт рыбы. Она ходила
кругами. Различил остроносую мордочку и радужную пестроту
плавников.
13

— Это окунь, можешь брать,— сказал Кузьмич.
Я снял рыбу с крючка. Вокруг меня — яркий разлив синевы,
вдали — коричневые скалы. На боку окуня — тоже яркий разлив
синевы и коричневые пики скал.
Сделал новый заброс. Почувствовал поклевку — и подсек.
Леска тянулась тяжело, кто-то упорно сопротивлялся. Я
посмотрел под лодку: там кружились три белых сверкающих диска. Два
диска вытащил, третий оказался отражением солнца.
— Можешь снимать: это ласкири, — все тем же
снисходительно-поучительным тоном разрешил Кузьмич.
Затем я поймал двух зубариков, которые были похожи на
лещей, только полосатые, как зебры, пятнистого пучеглазого
бычка, красно-бурого горбыля с широким веером на спине.
Морская рыбалка увлекла меня своей простотой: не было ни
поплавков, ни удилищ, ни катушек. Голый палец заменял все.
Это ловля на чувствительность, на тонкость ощущений. И
поэтому она очень волнует, особенно когда не известны рыбы.
Тут возникает азарт таинственных ожиданий: а что же
принесет крючок в следующий раз?
И вот крючок принес безобразно-уродливое головастое
чудо — помесь жабы, рыбы и ежа. Все плавники и жабры были
усажены тонкими длинными иголками, а тело — бородавками. Чудо
свирепо растаращилось, ощетинилось. По его грозному виду я
понял, что это как раз и есть та самая «штучка», которая страшнее
гадюки.
— Скорпена,— сказал Кузьмич.
Я уже хотел обрезать поводок, чтоб избавиться от опасного
трофея, но Кузьмич предупредил:
— Не выкидывай! Это же морской ерш — скорпена. У него
ядовиты лишь колючки. Давай сюда, в ящик, колючки потом
острижем ножницами.
От Кузьмича я узнал, что у черноморской скорпены есть
достойный братец — скорпион, или морской дракончик. С виду он
очень красивый: золотисто-желтый, плавники голубые. Тело
плавно, как грузинский кинжал, сужается к хвосту. На спине че-
тыре-пять острых луча, окрашенных в черный цвет, как будто
рыба предупреждает: осторожно, лучи опасны для жизни.
Пойманный скорпион непременно старается ударить ядовитыми
колючками. Были случаи, от уколов морских дракончиков умирали
люди.
Каждый день море приносило сюрпризы. Один раз мы
поймали серенькую рыбешку величиной с пескаря. Я увидел
надменную крутолобую мордочку, пятнистый гребень, идущий во
всю спину, круглые плавники под жабрами и маленькие глупые
глазки на затылке. Рыбешка спокойно лежала на моей ладони.
Это была морская собачка.
14

Когда море было безмолвно, похожим на шелковую синюю
скатерть на праздничном столе, я не мог оторваться от него и все
ждал, а вдруг попадется необыкновенная — золотая — рыбка.
Но, когда море начинало шуметь и колыхаться, как стол под
загулявшими гостями, я забывал про все на свете: и про леску,
и про золотых рыбок. Мой взгляд тускнел, голова кружилась,
к горлу подкатывала гнетущая тошнота. Я сказал Кузьмичу, что
речная рыбалка куда приятнее морской. Он недоброжелательно
посмотрел на меня.
Наутро море продолжало быть неспокойным, и я стал
слоняться по берегу. Попробовал у подводных охотников попросить
маску. Но где там!
— Отстаньте, молодой человек,— сказал мне один.— Знаю
вашего брата! Дашь нанемножко, а потом за ноги не вытащишь
из моря.
— Нет, нет и не просите,—сказал другой.— Утопите трубку,
а я с носом останусь.
— Шляются тут всякие,— заметил третий.
Среди прибойного хлама я нашел рваную зеленую ласту
и острым обломком раковины начертал на ней: «О люди, люди,
когда же вас перестанет одолевать жадность?»
Это была первая строка моего дневника.
Пятница
Сижу на желтом песчаном холме под сосной. Сосна с
длинными «кедровыми» усами, шишки — как взъерошенные наседки.
Смотрю на море. Оно синее-синее, только гребешки волн
вспыхивают льдистым сиянием.
Слева от меня — зеленые холмы леса, круто обрывающиеся
у моря. Вдали — мутные силуэты горных вершин. Справа —
зеленые домики, утопающие в садах. Я вижу по обочинам дорог
задумчивую картинную стройность кипарисов и лохматые
обнаженные стволы эвкалиптов (Кузьмич зовет эвкалипты
бесстыдницами).
У самого моря над серым песчаным пляжем повисла
мерцающая лилово-сиреневая туча. Это дымит смолистым эфиром роща
реликтовых сосен.
Я дышу морем, соснами и вижу, как по волнам скользят
подводные охотники. Они смотрят только вниз — как парящие орлы.
Иногда охотники вскидывают ласты и уходят в глубину.
Потом из трубок вырываются серебряные фонтанчики.
Суббота
Всю ночь мне снились киты.
Эх, какой я все-таки растяпа! Ведь запросто мог бы купить
в Ленинграде маску. Парил бы себе орлом и пускал бы серебря-
15

ные китовые фонтанчики. А теперь приходится сидеть курицей
и пускать от зависти слюни.
Воскресенье
Встретил охотников за рапанами.
Эту витую бугорчатую ракушку с оранжевым перламутром
внутри теперь можно купить на любом базаре черноморского
побережья. А раньше никто из местных жителей даже не
подозревал, что существует такой красивый брюхоногий моллюск из
семейства пурпурных улиток. Появились рапаны в Черном море
совсем недавно — после второй мировой войны. Они приплыли
на днище корабля из Тихого океана — за десять тысяч
километров. Новое море «путешественникам-зайцам» пришлось по душе.
Охотники за рапанами были вооружены обычными масками
и трубками. Они ныряли возле подводных камней, которые
бурыми пятнами просвечивали через синеву. Сетку с ракушками
приносили женщине, сидевшей возле костра. Та бросала их
в ведро с кипящей водой, штопором вынимала из улиток мясо,
а пустые раковины складывала в мешок. Он был почти полон.
— Подарите мне, пожалуйста, одну,— попросил я.
— Вам какую — большую или маленькую?
— Какую не жалко.
Она выбрала высокую серо-зеленую башенку с огненным
перламутром.
— Большое вам спасибо! Это будет чудное украшение
аквариума.
— А деньги, деньги где? — завопила женщина.
— Извините, пожалуйста, сколько стоит?
— Один рубль. В Гагре — подороже!
— Так вот вам, тетка, два рубля — купите себе белые
тапочки, а раковину эту положите к изголовью.
— Какие тапочки?! Я сама знаю, что покупать.— Она
изумленно смотрела мне вслед.
Понедельник
У берега в море лежал камень. Когда море волновалось, над
камнем плескался белый бурун. В тихую погоду камень
лоснился на синей воде, как дремлющий тюлень на синей льдине.
Я лег на камень и стал смотреть в глубину. Вода прозрачная-
прозрачная, виден каждый камушек. Золотистые, охристые
головки водорослей падины казались грибами-лисичками. Под
ними торчали острые ветвистые рога кодиум, а еще ниже
колыхались бурые косматые заросли цистозиры.
Я смотрел, смотрел, и мне почудилось, что это вовсе не
водоросли, а бурые олени вскочили на дыбы и так сплелись
зелеными рогами.
16

Вдруг из-под «копыт» оленей взвились комья искристого
снега. То стремительно мчались ставриды.
Потом откуда-то появилась стайка робких мальков. Едва они
подплыли к «лисичкам», из «рогов» выскочила широкая темная
рыба. Стайки пугливо метнулись под оленей. А рыба
по-хозяйски стала прогуливаться у камня.
Я сделал из майки сачок, наловил креветок и тихонько
опустил крючок с наживкой перед носом рыбы. Она мгновенно
повисла на крючке.
Это была крупная зеленушка-рулена — окунеобразная
рыбка, длиной до тридцати сантиметров, питающаяся моллюсками,
которых она долбит крепкими зубами. Такой красавицы я
никогда не видел. Вся зеленая, усыпанная лепестками алых,
малиновых, синих цветов, а хвост — в лазоревых переливах, как
хвост павлина. Я хотел посадить ее на кукан. Она беззвучно
шлепала бледными вытянутыми губами, как будто говорила, да
не могла сказать: «Отпусти ты, старче, меня в море, дорогой за
себя дам выкуп...»
И сказал я ей ласково:
— Бог с тобою, изумрудная рыбка. Гуляй себе на просторе!
Зеленушка юркнула в гущу оленьих рогов.
Вторник
Едва дождался утра, взял с собой авоську с продуктами
и ушел к заветному камню. Морские олени по-прежнему
тянулись к недосягаемым лисичкам. Я нанизал на булавку рачка,
опустил к оленьим рогам и увидел свою изумрудную рыбку. Она
быстро стащила креветку. Подсунул новую — и так скормил
десять креветок, каждый раз поднимая насадку все ближе и ближе
к поверхности моря. Рулена-зеленушка доверчиво брала корм.
Но, когда к оленьим рогам подплыли какие-то рыбешки, она
вдруг нахохлилась и сердито бросилась на них. Вероятно, там
было спрятано гнездо с икринками. Самец зеленушки — говорят,
очень заботливый семьянин.
В водорослях, теребя елочки иистозиры, толкались ласкири —
штук пять. Взад-вперед, взад-вперед, подбегут-отскочат,
подбегут-отскочат. Как будто заболели нерешительностью.
Неожиданно из-под камня поднялась стайка по-разному
одетых зеленушек. Я лежал не шевелясь. Зеленушки начали
отдирать каких-то мелких ракушек. Суетились, чмокали губами, изо
рта падали осколки раздавленных створок. Точь-в-точь хохлушки
на празднике — судачат и щелкают семечками.
По дну бочком-бочком засеменил краб. Вытянул оранжевую
клешню, перевернул гальку: да это же пустая раковина рапана!
Перламутр горит в воде, как рубин.
Ничего съестного не нашел краб, лег. Я опустил к нему
креветку. Он схватил ее клешней. И так повис, пока не оказался
2 За к. 358
17

в моих руках. Краб был без одной клешни. Когда я бросил его
в море, он с такой прытью забился в щель, что только
фонтанчики ила взвились.
Вечером я кормил свою изумрудную рыбку. Вдруг
почувствовал, кто-то словно толкнул меня в бок острой палкой.
Посмотрел: никого нет. Опять кто-то толкнул, даже ущипнул легонько.
Тут я заметил краба, изловчился, схватил за панцирь. Э, да это
ты — старый знакомый! Инвалид подводной войны! Набил я ему
полную клешню креветок и пустил: иди, несчастный
попрошайка.
Среда
Снова пошел к своему заветному тюленю-камню.
Рулена приплыла сразу же, как только опустил креветку.
Позавтракала и спряталась в оленьих рогах.
В пустой раковине рапаиы поселилась морская собачка. Она
выглядывала из раковины, как всамделишная собачка из
конуры. Рядом, на валуне, висела вниз головой вторая собачка.
Я бросил креветку, собачка выскочила из конуры, а бездомная
подружка, что висела вниз головой,— на ее место. Взъерошила
плавники, раскрыла рот. Хозяйка так и не осмелилась
приблизиться к своему домику.
Вдруг что-то мелькнуло, все смешалось, замутилось. А потом
из раковины спокойно вылезла скорпена. Недолго тебе, собачка,
пришлось блаженствовать в красном домике!
Скорпена зарылась в песок, только шипы торчат. Я с ужасом
зажмурился, представив, как она будет бить колючками, когда
на нее наступишь пятками.
Приплыли морские окуни — семь штук. Легли в ряд, хвосты
в ямки опустили, остроносые мордочки положили на камни.
Лежат, как ракеты, нацеленные в небо. Бросил над ними
креветку— они мигом «выстрелили». Даже не успел разглядеть, кто
первый попал в креветку. Только муть дымком взвилась из-под
хвостов.
Четверг
Лег на камень. Начал хлопать ладонью по воде: «Приплыви
ко мне, изумрудная рыбка!»
Смотрю, а зеленушка тут как тут, зачмокала губами: «Чего
тебе надобно, старче?»
— Извольте покушать, государыня-рыбка!
На зеленых оленьих рожках висел зеленый конек-горбунок
и маленькими точеными глазками удивленно смотрел, как
зеленушка берет из пальцев креветок. Вокруг конька обмотались
хвостами желтенькие коньки-горбунки — один одного мал. Это был
папаша со своими детишками.
У морских коньков не то что у земных коней: самкам никакой
18

заботы нет до своих ребяток-жеребяток. Отложат самки икру
в брюхо самцам и покачиваются себе на водорослях. Пусть папы
походят беременными, не все же мамам страдать.
Тюлень-камень уходил под воду ступенями. На верхней я
увидел маленькую башенку рапаны. Она проворно семенила на
красных лохматых лапках. Я схватил башенку рака-отшельника,
лапки мгновенно исчезли, и вдруг показалась грозная острая
крючкастая клешня. А ну, попробуйте суньтесь! Рак-отшельник
не любит, когда в его домик заглядывают непрошеные гости.
Пусть даже пожалует сама скорпена — и ей обломает шипы. Это
тебе не собачка: уж если отшельник облюбовал раковину —
никому не отдаст.
На крутом боку камня грязным известковым бугорком белела
присосавшаяся рапана. Под ним, как шелуха подсолнухов,
рассыпались пустые створки мидии — двустворчатых съедобных
моллюсков. Я нырнул и достал рапану. Она затянула в свою
бронированную крепость мидию и ни за что не хотела отдать, сунув
жесткий острый клюв-язык между створками. Я пустил в ход
нож. Почти все тело мидии было съедено.
В трещине камня мидии висели гирляндами, то покрытые
мшистыми водорослями, то голые, глянцевидные. На вороных
створках — бисерная россыпь балянусов. Зеленушки толклись
хороводом, скрывая крохотных мидий. Толклись, кружились, как
ребятишки вокруг елки. Мне стало завидно, и я нырнул под
елочную гирлянду.
Набрав полную шляпу раковин, я начал искать в них жемчуг.
Но раковины оказались пустыми. Одну мидию я пожалел — не
стал раскрывать. Она была необыкновенная — темно-голубая.
Я сунул под ее мантию песчинку и снова опустил в трещину:
живи, голубая красавица. Пусть вырастет в тебе самый красивый
жемчуг в мире!
Ночью мы с Кузьмичом купались в море. Море было черное-
черное. Оно светилось под нами желтыми и белыми искорками.
Мы ловили пригоршнями искорки и бросали в черное небо.
Звезды мерцали серебряными огоньками. Над кустами роились
летучие светлячки. В кустах тоже бледным голубоватым сиянием
вспыхивали светляки.
Пятница
Утром налетел шторм. Я проснулся от шума. Море
горбатыми валами катилось на берег и, вспучиваясь пеной и брызгами,
кидая гальку, песок и бревна, металось по пляжу, грязной
лавиной отступая назад; валы встречались с валами, гулко дробясь
в острые" гребни.
Я нанял такси, и мы поехали с Кузьмичом смотреть
побережье. С нами сели попутчицы: полная женщина лет сорока
в мексиканской шляпе и девушка с рыжими крашеными воло-
2*
19

сами. Неожиданно шофер остановил машину и потребовал,
чтобы мы заплатили ему по два рубля.
— Но ведь это в два раза дороже, чем полагается! —
возмутился я.
— Если вас не устраивает, можете вытряхиваться,— ответил
шофер.
— Пожалуйста,— женщина протянула ему три рубля.—
Нет, нет, ие беспокойтесь, сдачи не надо,— сказала она, хотя
шофер и не пытался давать сдачи.— Я привыкла отдыхать с
комфортом,— гордо добавила она, очевидно адресуясь ко мне.
— Неужели вы первый раз в такси?— пренебрежительно
спросила меня крашеная девица.
Мы с Кузьмичом вышли из машины и пошли вдоль берега.
Море гулко, раскатисто шумело, переливаясь разноцветными
всплесками. Люди стояли в купальных костюмах, но никто не
купался. Лишь два смельчака подпрыгивали на желтых мутных
гребнях как на пружинах.
Мы шли и любовались красивыми зданиями. Коттеджи, виллы
утопали в живописных садах.
— Вот живут! — сказал Кузьмич.
— Да-а,— протянул я и вспомнил о деревнях Орловской
области, где прошло мое детство...
Одна вилла за высоким забором особенно великолепна —
с резными художественными башенками, похожими на раковины
хищника рапаны.
— Это чья же?
— Какого-то деятеля,—вздохнул Кузьмич.—Тысяч
тридцать, пожалуй, стоит домик.
— А может, и побольше...
— Одна дача — это еще терпимо,— сказал Кузьмич.— Если
хорошенько покопаться, найдешь и таких ловкачей, у которых
в городе — квартира, за городом — зимняя дача, у
моря—летняя.
... Море стонало и ревело, вздымая грязные волны. Башенки-
рапаиы на вилле вызывающе блестели красным лаком.
Суббота. Воскресенье. Понедельник.
Шторм и шторм.
Вторник.
Тишина. Море ласково плещется синими волнами. Все дни,
пока гремел шторм, я тосковал по зеленой рыбке. Где она
сейчас? Узнает ли меня?
Камень лежал на месте, а лисичек съели олени. Они
раскосматились, поломали рога. Вдали, как огромная хрустальная
чаша, колыхалась медуза. Серебристые мальки сновали под ее
куполом.
20

Хлопнул я ладонью по воде, стал кликать:
— Приплыви ко мне, изумрудная рыбка.
И что же! Зеленушка приплыла, зашлепала губами: «Чего
тебе надобно, старче?»
— Ничего не надо мне, рыбка,— ни корыта, ни виллы. Ты
подарила мне бодрость, здоровье. Я снова могу теперь ездить
в геологические экспедиции. Спасибо тебе, изумрудная рыбка!
И тебе спасибо, доброе, ласковое море! Как жаль, что в твоих
светлых водах жиреет хищный брюхоногий моллюск — рапана.
Я боюсь, как бы он не сожрал мою голубую жемчужницу
мидию.
г. Ленинград
Н. Коваль
ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА
щ^тот посетитель — седой человек, только вчера снявший
^^армейские погоны,— внушал и уважение и любопытство.
Но что же все-таки с ним делать?..
Подумав, секретарь райкома спросил:
— Скажите, а... вы, случайно, не рыболов?
Неожиданный вопрос не удивил, но как-то сразу преобразил
полковника. Острые черты его лица сгладились, стали мягче.
Впервые за все время разговора он улыбнулся. Отвернув
околыш армейской фуражки, он вытащил из-за него два
маленьких рыболовных крючка и положил их на край стола.
— Вероятно, это смешно. С июня сорок первого ношу.
Волновался, когда чуть не потерял их в госпитале. Но... это все, что
осталось от родного дома,— вздохнул полковник.
Секретарь бережно положил крючки на ладонь. Крючки
были старые, заржавевшие, бородка на одном из них отломилась.
Нет, это не было смешно. Двадцать лет в двух маленьких
кусочках металла для этого пожилого человека было заключено
все самое дорогое и близкое, что отняла у него война. Каким бы
давним ни было чужое горе, неожиданное прикосновение к нему
всегда рождает ощущение неловкости. Словно стараясь уйти от
нее, секретарь спросил, возвращая крючки полковнику:
— А вы никогда не пробовали с боковым изгибом?
По-моему, они уловистее.
— Вы разбираетесь в этом?
— Разбираюсь... Да только... если разговорюсь — не
остановишь, а у меня прием. Вот что я вам предложу: хотите
поработать госинспектором рыбоохраны?
21

*— Это что же? «Давайте не будем» — на воде? Нечто вроде
водного ОРУДа — штрафы, квитанции и прочее?
— Да, и штрафы, и квитанции. Но еще важнее: воспитание
в людях хозяйского отношения к природным богатствам. И чтоб
река была чистая! И чтоб хапуги позабыли к ней дорогу! Ведь
немало еще охотников до государственного добра, до легкой
наживы. Думаете, они сегодня те же, что были вчера? Как бы не
так! У иных в руках может оказаться оружие, они способны на
убийство. Я не хочу вас запугать, просто рассказываю, как есть.
Секретарь выдвинул ящик стола, достал небольшую
фотографию и протянул ее полковнику. Любительский снимок
запечатлел добротный двухэтажный дом с двумя террасами,
окруженный плодовым садом. На косогоре из-за деревьев
виднелись пять-шесть крыш других строений поменьше. С левой
стороны густая березовая роща спускалась к реке. Что-то очень
знакомое было в этой роще, рука полковника невольно
дрогнула.
— Что это?
— Неплохое хозяйство, а? И каждый гвоздь в нем
приобретен на рыбу. Пишут об этом люди. А доказательства — шаткие.
Секретарь взял у полковника фотографию, спрятал в ящик
стола.
— Ну, что же еще? С жильем у нас туговато. Поможем,
конечно, а пока придется снимать комнату. Вам еще надо
подумать?
— Нет, я согласен.
— Отлично! Если будет трудно — не стесняйтесь, приходите.
А на рыбалку поедем вместе при первой возможности. Не
возражаете, товарищ Соколов?
На стене висели карта района и диаграмма. Количество
нарушений за последние три года заметно сокращалось.
Полковник не понимал: меньше стало браконьеров или хуже работала
госинспекция? Акты, протоколы, отчетности... Два серьезных
дела о сетевиках, переданные в свое время прокуратуре, и отказ
суда рассмотреть их: пусть разбирается общественность.
Разобрались или нет?.. Пожалуй, для начала надо познакомиться
с районом. Полковник снял со стены карту, сложил ее и спрятал
в карман. Участковый инспектор Круглов осведомился:
— Одни поедете, товарищ Соколов?
— С кем-нибудь из вас. По дороге расскажете,—где, что...
Участковых инспекторов было двое — Демин и Круглов.
Демин— совсем молодой человек, с подвижным, даже веселым
лицом, Круглов — пожилой, кряжистый, с лиловым носом,
беспрерывно сосавший самокрутку.
22

— Я поеду,— Круглое встал.
Демин усмехнулся.
— Не заночуйте опять на шлюзе.
— А это как начальство решит. Твое дело— сторона.
— Что за шлюз? — заинтересовался полковник.
— Граница района. Остановку делать будете?
— Там посмотрим.
Круглов вышел, но скоро вернулся. Из кармана его шинели
торчал влажный бумажный кулек. По комнате поплыл острый
запах чеснока...
Полковник не узнавал прежнего городка, разрушенного во
время войны. Сейчас это был уже не городок, а город. Кварталы
новых домов, широкие улицы, даже троллейбусы.
На пирсе Круглов долго пытался завести старенький мотор.
— Эту игрушку пора на слом. Когда последний раз
получали оборудование? — спросил полковник.
— Не вчера, как видите. Пока еше тянет,— проворчал
Круглов, а про себя подумал: «Начинается. Новая метла... Ничего,
оботрется».
Наконец мотор «потянул». Город скрылся за поворотом
реки, и с обеих сторон поплыли то лесные, то покрытые пашнями
берега, то новые заводы. Тугой весенний ветер хлестал в лицо.
— Лесопилка,— указывал Круглов.— Корье в воду
сбрасывает. Судиться будем... Красильный — три года очистные строит...
Ремзавод — вот уж где хамы: и платят — и гадят...
Полковник слушал, но не сводил глаз с левого берега. Вот
начались повороты: первый, второй, третий...
За четвертым должен быть широкий плес, где он еще
мальчиком с самодельных мостков ловил с ребятишками
серебристых плотвиц...
И плес открылся — широкий, рябой от ветра, с островками
сухой прошлогодней травы, сквозь которую пробивалась новая,
ослепительно-зеленая под весенним солнцем. Плес был
прежним, но на пологом берегу его вырос большой поселок. От
воды он был отрезан длинным участком, огороженным высоким,
глухим забором. От самой воды поднималась прямая аллея
раскидистых тополей, упиралась в забор и продолжалась уже
за его пределами. Ни ворот, ни калитки в заборе не было.
Странно!
— Фоминский плес! — крикнул Круглов.— Запретная зона!
— Для кого запретная?
Круглов закашлялся и досадливо махнул рукой. Полковник
не стал переспрашивать. Он лишь прислушивался к тому, как
учащенно колотилось сердце. Лодка огибала мыс. Сразу за
23

поселком началась березовая роща. Раньше здесь был перевоз.
Вот он — цел!
— Давайте-ка сюда!
Круглов подрулил к береговым мосткам и заглушил мотор.
— Я сейчас вернусь, подождите меня! — Полковник встал.
Он почти бежал сквозь прибрежную полосу старых, едва
тронутых зеленой дымкой берез. За рощей была деревня Грачово,
в конце которой стоял дом его отца-бакенщика, стоял до того
летнего дня сорок первого года, память о котором вела
полковника через все тяготы войны. В тот день, перед отправкой на
фронт, он шел сюда проститься с женой и сыном: они приехали
к его старику отцу на лето. Фронт был далеко, но вражьи
самолеты уже появлялись здесь, не дожидаясь ночной темноты. В тот
памятный день рядовой-пехотинец Соколов успел дойти только
до рощи. Взрывная волна бомбы, упавшей где-то рядом,
отбросила его в озерцо родниковой воды. Он встал оглушенный,
мокрый, выбрался на косогор. Глубокая воронка зияла на месте
родной избы. Сегодня, как и тогда, полковник шел краем
березняка. Запах прелой прошлогодней листвы мешался с терпким
ароматом клейких березовых почек. Вот и косогор. Полковник
стал подниматься. Сейчас он увидит... Увидит тот родной уголок
земли, где стоял дом его отца. Но, что это?
По всему склону к воде спускалась большая усадьба,
обнесенная штакетником. В вишневом саду сверкали свежей краской
шесть летних домишек. Седьмой — разлапистый, двухэтажный,
с громоздкими террасами — возвышался в центре сада, как бы
увенчивая все это хозяйство.
Кто выстроил усадьбу, посадил вишни? Соколов вспомнил
о фотографии, о словах секретаря: «Пишут люди...» Кто же живет
здесь? Может, хозяин усадьбы — такой же честный труженик,
каким был отец полковника? Мало ли что говорят завистники!
Полковник повернул назад. По дороге, не останавливаясь,
мельком взглянул на две лодки, стоявшие на приколе против
усадьбы. Что ж, лодки как лодки, ни на той, ни на другой не
было каких-либо браконьерских приспособлений.
Круглов ждал его, полулежа* на корме и подложив под себя
шинель. Он дремал. Рядом белел вынутый из шинели бумажный
кулек. Заслышав шаги полковника, Круглов приподнялся.
— Поехали?
— Да. Обратно.
— И на шлюз заезжать не будете? Километров семь
осталось.
— Зачем?
Круглов помрачнел, молча завел мотор, накинул шинель на
плечи и носком сапога сбросил бумажный кулек за борт. Бумага
лопнула, из нее вывалились соленые огурцы, течение
подхватило их и понесло в сторону шлюза.
24

Полковник и не предполагал, что на его голову свалится
столько забот. Но главной была охрана.
В борьбе с браконьерством самый ответственный период —
это время нереста рыбы. Скапливаясь на ограниченных участках
водоема, рыбьи стаи, словно магнит, притягивают к себе хапуг
со всей округи.
Полковник предложил разделить весь район на три части —
по числу инспекторов; каждый в ответе за свой участок, все
трое — за весь район. В помощь им выделялась группа
общественных инспекторов. Круглов ворчал: «Зачем это разделение?
В инструкции об этом — ни слова». Потом выбрал самый
дальний участок, кончавшийся шлюзом. Полковник опасался, что
о начале нереста инспектора узнают позже всех: «Неужели во
всем районе нет ни одного ихтиолога, ни одной биостанции или
рыболовно-спортивной секции, с которыми можно держать
связь? Почему бы не составить календарной карты нерестовий
ценных рыб?» Круглов не сдавался: «Что он — мальчишка?
Разрисовывать карты! Да разве нерест проходит всегда строго по
календарю в одних и тех же местах? Ждешь его здесь, а он —
вон где!» Полковник не соглашался: «Если ждешь не там, где
надо,— значит, ничему не научился. Места нереста не меняются
беспричинно. Если знать все изменения режима воды, можно
избежать ошибок. А карта поможет вывести определенные
закономерности, чтобы точно знать, куда переносить центр
наблюдения в самое горячее время. И еще: бывают ли инспектора в
прибрежных деревнях? Он вот был вчера в одной деревушке
и насчитал тринадцать «пауков» на задворках и в огородах. А за
последние три недели задержан лишь один нарушитель. Не
странно ли?
Круглов молчал, кашлял и крутил одну самокрутку за
другой. Демин довольно улыбался: «Ну, с таким не заснешь».
Полковник сразу пришелся ему по душе. Демин понимал его с
полуслова и каждое поручение старался выполнить как можно лучше.
Нравился и полковнику этот живой, горячий юноша — с ним
было легко работать. А вот Круглов...
После ночного дежурства полковник вернулся домой, когда
горожане лишь просыпались. Отдохнуть не удалось: разбудил
стук в дверь. Он оделся. В дверях стояла рослая, крепкая
молодуха.
— Свежей рыбки не желаете?
Она сбросила с плеча мокрый мешок. В нем было десятка
три толстобрюхих язей.
Позже, уже в милиции, молодуха вела себя довольно нагло,
но потом расплакалась и рассказала: где ловили, когда... Пол-
25

ковник взял копию протокола, завернул одного язя в газету
и пошел в инспекцию.
За столом сидел Круглов.
— Какие новости? — спросил Соколов.
— Ну, язь отнерестился. А вот — трофеи,— Круглов кивнул
в угол, где лежали две крестовины с сетками.— Рыбы не
обнаружил, акты у вас на столе. Можно считать, что нерест в этом
году прошел спокойно. И, между прочим, без всяких карт.
Полковник бросил на стол сверток. Язь выскользнул из него
и шлепнулся на пол, разбрызгивая мутно-желтые пятна икры.
Круглов в недоумении уставился на рыбу. Полковник протянул
ему копию протокола.
— Взгляните.
Круглов прочел, насупился: браконьеры орудовали на его
участке. Как это могло случиться? Заезжал на шлюз к
приятелям на какой-нибудь час — не больше: захотелось выпить. Ясно:
подследили. Патрулируя водоем, прозевать браконьеров он не
мог. Правда, на обратном пути у него чертовски болела голова.
Нет, с этим надо кончать!
— Прозевали мы с вами нерест язя! Что ж, учтем
полученный урок на будущее: на очереди — лещ. Только вот что:
давайте больше не морочить голову ни себе, ни другим.
Полковник подошел к диаграмме с кривой благополучия,
снял ее со стены и, разорвав, бросил в корзину.
Круглов с трудом перевел дыхание. Начальник говорил
«мы» — выходило так, что чуть ли не всю вину он брал на себя.
Полковник присел к столу, задумался. Задержанная
молодуха оказалась женой уже известного госинспекции человека. Сту-
пилин, или, как его звали односельчане, Ступня, штрафы платил
охотно. Что стоило ему заплатить тридцать, а то и пятьдесят
рублей, если за одну ночь он с лихвой возвращал потерянное!
Полковник помнил Ступилиных: вся семья и раньше была
жуликоватая. И этот Ступилин — вероятно, младший сын — жил в его
родной деревне. А рядом тот знакомый косогор, усадьба....
За эти дни Соколов собрал все сведения о ее хозяине. Яков
Гольцов — матрос рыболовно-спортивной базы. В свободное
время ходит по соседним дачам: он и столяр, и плотник, и землекоп.
Ни в чем худом не замечен. Слухи, одни слухи,..
— Товарищ Круглов!
— Слушаю.
— Вы как-то говорили: Фоминский плес, запретная зона...
Как это понимать?
— Прозвали плес Фоминским потому, что на берегу стоит
дача бывшего директора химзавода Фомина. Человек в районе
известный и с характером: мальчишек гонит с пЛеса и на нас
глядит волком. Ему, видите ли, покой нужен, отдых, а моторки
мешают. Рыбу, говорит, я лучше вас уберегу, и нечего вам сюда
36

соваться. И верно: редко когда на плесе лодку увидишь, разве
только сам катается. Ну, нам от этого одна польза. Плес-то —
кстати сказать, излюбленное место лещевого нереста. Вот и
выходит,— Круглов рассмеялся,— лещ под охраной Платона
Николаича!
Фомин?.. Да, полковник не ослышался: Платон Николаевич.
Жизнь снова сводила его с человеком, который был свидетелем
его юности. Только пути у них разошлись давно. Фомин ушел на.
фронт, покинув директорское кресло на крупном заводе,
Соколов— скромное место преподавателя биологии в институте.
Война снова свела их, но на один миг. «Генерал от военторга»,
как называли Фомина, однажды оказался в виллисе Соколова.
И когда начался артиллерийский обстрел и снаряд разорвался
перед машиной, Соколов прикрыл Фомина своим телом. Больше
они не виделись: из госпиталя Соколов ушел в другую часть.
Неужели этот Платон Фомин — теперь брюзга, самодур,
пенсионер? Конечно, прошло двадцать лет... Но ведь он —
Соколов— тоже прожил эти годы!
Общественные инспектора расходились по домам после
совещания. Мастер цеха с ремзавода говорил, обращаясь к
преподавателю литературы:
— Новый-то — зажигательный человек, а? Прямо в душу
тебе глядит. Каждому дал задачу, всех по местам расставил —
сила! У прежнего-то, у Данилыча, бывало, только и слышишь:
«На данном этапе мы должны повысить сознательность
населения...» А этот — коротко и по существу. Как вы говорите?
— Без беллетристики.
— Вот именно!
Полковник был доволен совещанием. Сколько чудесных
людей! Чего стоит хотя бы этот бухгалтер-пенсионер. Оглядел всех
поверх очков:
— Уважаемые! Вы когда-нибудь слыхали про «длинное ухо»?
Едет человек по пустыне, никого не встречает, а молва о нем
передается из уст в уста, и уже кругом знают, зачем он едет, какая
у него борода и сколько у него денег в кармане. К чему эта
притча? Вы у себя на причале только мотор заводите, а уже все
браконьеры по домам разбегаются: инспектор едет! Кто им мог
сообщить? Как? Вот подозревают Гольцова: старый браконьер,
дом себе на рыбу выстроил... А поймали его? Нет. Так пока это
«длинное ухо» не оторвете, не только Гольцова, а и парнишку
с «пауком» не захватите!
Об этом стоило подумать. Служба оповещения, видимо,
существовала. Полковник отметил в блокноте: проверить, какие
пункты на реке связаны с городом телефоном.
Город зажигал огни. Россыпью мигающих звезд светилось
27

майское небо. Пора собираться. Сегодня выезжали все трое:
нерест леща ожидался с часу на час Дверь госинспекции
открылась без стука, и в комнату вошел человек с узким, монгольским
разрезом глаз. Он вошел в комнату, кивнул участковым
инспекторам, как старым знакомым, и протянул руку полковнику.
— Гольцов. Из Грачова я, по делу к вам.
Полковник с любопытством смотрел на него: так вот он —
хозяин усадьбы!
— Слушаю вас.
— Вы человек новый, а товарищ инспектор знает, про кого
говорить буду,— Гольцов мотнул головой в сторону Круглова,—
Ступня сети поставил.
— Где? — вскочил Круглов.
— Под Федосеихой. Часа три назад. Так что, ежели хотите
взять, отправляйтесь быстрее: завтра ночью выбирать будет.
Полковник прикинул: Федосеиха... Далеко от Грачова. И
время выбрано удачное: все инспектора были на совещании в
городе. Вот оно «длинное ухо».
— А почему... Почему вы пришли нам рассказать об этом?
Демин даже рот раскрыл. Подобный вопрос в устах
госинспектора звучал по меньшей мере странно.
— Не доверяете... Я понимаю, на меня самого клепают все,
кому не лень. Только зря. Спросите хоть Фомина — он меня
знает. Ежели ошибка какая выйдет — отвечу. Ступня —
браконьер известный. Недавно, говорят, бабу его в городе
задержали с рыбой. А я... Ну, положим, я в ссоре с ним. Вам-то что?
Одна прибыль. Да, может, я пуще вашего за рыбу болею!
— Я поеду с вами! — Демин взглянул на полковника.
— Правильно! — подхватил Гольцов.— Одному неспособно,
Ступня—человек наглый, с пустыми руками на такое дело не
ездит.
— Вы нас не пугайте, мы стреляные! — В глазах Демина
вспыхнул задорный огонек.
— Ничего не выйдет,— остановил его полковник.— Вам
придется поехать с Кругловым. И вообще эти два дня вы
подежурите без меня. Я не могу выехать из города, пока не закончу дела
с ремзаводом.
Инспектора переглянулись. Какое дело? С ремзаводом
договорились еще на прошлой неделе: ему отвели карьер под сброс
нечистот.
— За сообщение спасибо,— полковник кивнул Гольцову.—
Вашей услуги не забудем.
— Обижаете... Я у вас —не купленый. Не о себе
беспокоюсь! — Гольцов отвел глаза в сторону.
«д он — артист!» — подумал полковник и вслух сказал:
— Почему же не о себе? Чем меньше будет таких, как
Ступня, тем больше рыбы и вам достанется.
28

Гольцов вздрогнул.
— Вы же рыболов, наверно? В свободный час любите с
удочками посидеть? Места здесь золотые.
— А-а... Как же... — Гольцов засмеялся хрипловатым
смехом.— Да редко приходится: работа!
Проводив Гольцова до выхода, полковник вернулся к
инспекторам.
— Под Федосеиху... поедете вы, товарищ Круглов.
Договоритесь с милицией, попросите выделить хотя бы одного человека.
И возьмите с собой двух общественных инспекторов. А вас,
товарищ Демин, послезавтра, часа в четыре утра, я жду под Гра-
човым, на Фоминском плесе. Раньше не появляйтесь. Я выеду
завтра вечером электричкой.
Из всего, что говорил полковник, Круглов понял одно:
госинспектор дает ему возможность искупить вину. Круглова это
обрадовало. От его угрюмой настороженности по отношению к
полковнику не осталось и следа. Он отлично видел, что новый
начальник предан своему делу. Только не мог он не ревновать к
Демину, с которым Соколов быстро нашел общий язык. Ну
ничего! Он еще покажет, на что способен Круглов! С милицией он
связываться не станет. Там всегда неохотно отзывались на
подобные просьбы: управляйтесь сами. А просить, уговаривать...
И общественники ему не нужны. Он поедет один.
К Фоминскому плесу полковник добрался в сумерках. Не
доходя до перевоза, он выбрал место в кустах под старой ветлой
и закинул три донные удочки. Потом завернулся в плащ, сел,
прислонясь к корявому стволу, и огляделся. Справа, под Фомин-
ской дачей, раскинулся плес, слева лежал берег гольцовской
усадьбы. Внизу на приколе чернели две лодки. Берег был
пустынен и тих. Но вот в роще щелкнул соловей, с другой стороны реки
ему отозвались сразу два — и состязание началось. В перерывах
между соловьиными трелями тишина казалась еще ощутимее.
Неожиданно с плеса донесся звук, заставивший полковника
насторожиться. Звук был похож на чмоканье, сопровождаемое
тяжелым всплеском. Он повторился еще раз. Еще... Сомнений не
было: нерестился лещ. Сумрак сгущался, противоположный
берег потонул в нем, и только с воды не уходило отражение
светлого майского неба. Полковник зажег карманный фонарь: через
полчаса на той стороне должны были расположиться два
других «рыболова»—общественные инспектора. А на плесе все
сильнее разгорался весенний праздник жизни — рыбья свадьба.
«А ведь Гольцов — браконьер!» Эта мысль не отступала.
И приходил он, чтобы сразу убить двух зайцев: отвлечь
внимание на другого, а самому поживиться в эту ночь. Не мог же он
пропустить нерест! И эта ссылка на Фомина: «Он меня знает»...
Ясно: желание спрятаться за спину уважаемого здесь человека.
29

Давно погасли огни на директорской даче, на перевозе. Небо
почернело, надвинулось, стало близким. С воды по-прежнему
доносился то затихающий, то усиливающийся рыбий плеск.
Когда стало светлеть и далеко на противоположном берегу
из сизого сумрака показались крыши построек, полковник понял,
что проиграл игру. Что же он: все-таки ошибся? И вся его
неприязнь к Гольцову появилась лишь потому, что тот жил на
самом близком и родном для него клочке земли? Как это низко!
Восток золотился, алел. За рощей хлопнул выстрел
пастушьего кнута, замычали коровы — деревня просыпалась. Полковник
снова взглянул на часы: пора бы уже появиться Демину. А что,
если прочесать плес?
Полковник собрал снасти и пошел к перевозу. Едва ои
открыл дверь будки, как устоявшийся запах лука и водки ударил
ему в лицо. Молодой белобрысый парень спал, раскинувшись
на деревянной скамье. Полковник с трудом разбудил его.
Перевозчик узнал госинспектора, отвязал лодку и, пошарив под
скамьей, вытащил круг пеньковой веревки.
Полковник привязал к ней увесистый камень и, выехав на
середину плеса, спустил груз в воду. Солнце уже поднялось.
Спокойная вода сверкала, слепила глаза. Протаскивая груз за
собой, полковник огибал островки молодой куги. Внезапно лодка
остановилась. Он потянул веревку кверху и вытащил конец сети.
Невдалеке от лодки закипела вода. Так вот что! Гольцов
поставил сети в один день со Ступней, Но почему он не выбрал их
сегодня ночью?
Полковник стал вытягивать сеть, медленно, осторожно
освобождая и выпуская запутавшуюся икряную рыбу. Подъехали
общественные инспектора. Втроем дело пошло быстрее. Вытянув
одну сеть, гребцы снова сели на весла.
Зацеп повторился в другом месте. И в третьем... Ловушки
были расставлены в шахматном порядке. К семи часам утра
вытащили восемь сетей. Плес был чист.
— Эй, вы там, пошевеливайтесь! Лодку! — кричал
белобрысый парень. Увлеченный работой, полковник только сейчас
взглянул на берег: у перевоза собралась группа людей. Обе лодки
подъехали к мосткам.
— Здравствуйте, товарищи. Извините, что задержали.—
Полковник оглядел собравшихся: молодые ребята, жители
прибрежных деревень, они шли на работу, на фабрики правобережья.—
Может, кто-нибудь из вас знает, чьи эти сети?
— А кто их знает... Ты рыбнадзор — ты и лови!
— Спроси директора, он тебе скажет...
— Васька, жми на весла! Опаздываем!
Лодка отчалила от мостков.
— Эй, начальник! Вон тебя встречать вышли...
Полковник обернулся: у конца тополевой аллеи, упиравшей-
30

ся в забор, стоял полный, среднего роста человек в полосатой
пижаме. Общественный инспектор улыбнулся:
— Фомин. Раненько встает.
Полковник раздумывал: «Фомин... Гольцов... Неужели все-
таки...» И решился:
— Вот что, товарищи: составьте протокол и подождите меня.
Если приедет Демин, сети передайте ему. Скажите, что я у
Фомина.
Он вымыл сапоги, отряхнул мокрую илистую грязь с
гимнастерки, оглядел себя: вид был неважный. «Ничего! На фронте
случалось, мы выглядели похуже. Каков-то Фомин? Чем живет
он сейчас? О чем хлопочет?»
То, что увидел полковник после того, как первые «ахи» и
«охи», вызванные неожиданной встречей, прошли и Фомин
повел его по усадьбе, удивляло своими масштабами, каким-то
чисто помещичьим размахом.
Они шли по яблоневому саду: шесть рядов по десяти деревьев
в каждом... За яблонями тянулись гряды цветочной рассады —
именно гряды, а не клумбы, словно был это не дачный участок,
а государственный питомник. За благоустроенным каменным
домом, который Фомин скромно называл «мой вигвам», все взгорье
заполнило царство ягодников: клубники, малины, смородины...
Так много всего, что невольно возникал вопрос: зачем?
В самом конце сада, куда они не дошли, то визжала пила, то
стучал молоток. Там работал Гольцов, полковник сразу узнал
его. Видел ли он, что происходило на плесе? Не мог не видеть.
— Маша! Маша! Да Маша-же! — уже в который раз кричал
Фомин в сторону дома.— Вот здорова спать... Яков давно
стучит, а ей хоть бы что.
Полковник вспомнил слова Круглова о том, что директор
любит покой. Видимо, здесь заботились о каком-то другом покое.
Он взглянул на часы: скоро восемь. Совершенно непонятно, куда
мог деваться Демин.
— Напрасно ты будишь жену: я должен сейчас уехать. А о
главном мы так и не договорили...
— Не дури,— перебил Фомин,— никуда я тебя не выпущу.
Сейчас будем пить кофе. Я считал тебя покойником, а ты не
только жив, но еще и госинспектор. И даже,— Фомин раскатисто
рассмеялся,— и даже, прямо как фокусник, вытащил из-под
моей дачи какие-то сети!
— Смешного тут мало.
— Ну-иу, пожалуйста, не обижайся,— Фомин вытер рукавом
пижамы выступившие от смеха слезы.— Уж и пошутить нельзя.
Я этих сетей не ставил. Или ты решил, что Платон на старости
лет стал торговать рыбой на городском базаре?
— Надеюсь, что нет.
— Слава богу. Значит, Гольцов, да?., Ну, во-первых, ты мо-
31

жешь это только предполагать. А во-вторых, иди пола,— Фомин
обнял полковника и подвел к скамье, откуда хорошо был виден
весь участок.— Ты это видишь? Могу я один справиться?
Обработать, собрать?..
— Не надо было столько заводить.
— Наивный человек. Сказать тебе, сколько мне все это дает
за год?
— Рыбой он торговать не может, а яблоками и клубникой не
стесняется. Забавно!
— Ты с ума сошел! Зачем мне это делать самому? Яков —
толковый парень, и дочки у него — работяги. Конечно,— края
губ у Фомина жалобно опустились,— конечно, все они меня
надувают. А что делать? Приходится доверять.
— Невероятно,— развел руками полковник.— Это же
поместье. И кто его владелец?
— Ну, брось...— Фомин нахмурился.— «Помещик»,
«собственник»— все это я уже слыхал. Чепуха! Я честно заслужил
свой кусок земли, и все, что я на нем делаю, никого не касается!
Если уж на то пошло, так ты меня удивляешь больше. На что
тебе рыбнадзор? Плюнь! Построй себе дачу, разводи цветы,
цыплят, живи, черт тебя подери1 Хочешь,— Фомин сделал жест
в направлении дома,— я позвоню в облисполком и тебе отведут
участок? Здесь, рядом — будем соседями? Живи, как люди!
Сколько нам осталось жить?
— Значит, здесь есть телефон? — насторожился полковник.
— А как же! — весело отозвался Фомин, не замечая его
настороженности.— Можешь позвонить и сказать, что
задержишься. А к Гольцову не привязывайся. Он неплохой мужик, и я его
в обиду не дам. В кои веки раз вытащит человек десяток
лещей— вы уже готовы кричать: браконьер, вор1 Я живу здесь
скоро восемь лет. Никакого безобразия не наблюдаю. Тишь да
гладь...
Хлопнула калитка. По садовой дорожке быстро шел
взволнованный Демин.
— Здравствуйте! Товарищ Соколов, можно вас на минуту?..
Они отошли в сторону. Полковник выслушал инспектора,
помрачнел.
— Едем. Немедленно! — Он повернулся к Фомину.—
Говоришь, тишь да гладь? Так вот, сегодня ночью браконьер убил
инспектора... Успокойся, не Гольцов. И случилось это не под
твоей дачей. Но ты все-таки подумай об этом, Платон!
Хорошенько подумай! Идемте, товарищ Демин.
Лето кончалось. В садах прибрежного дачного поселка цвели
флоксы, распускались первые астры.
32

Вечер был душным. Плес затаился, притих, словно боясь
шевельнуть лодку с двумя рыболовами.
— Вот вы спрашиваете: на что жалуюсь? А я не жалуюсь.
Ну... бывает трудно, устаю. Все устают! Огорчает другое:
слишком часто встречаешь примиренческое отношение к злу.
Полковник вытащил удочку и, поправив сползавшего
червяка, закинул снова.
— Как это назвать?.. Рыболов останавливает на плотине
милиционера и указывает ему на парня с подъемником.
Милиционер отвечает: не мое дело, на это есть рыбнадзор.
Председатель колхоза видит, как два колхозника налаживают сети,—
и молчит. Река — не колхозные пруды, не его ведомство. Так
жить нельзя. Вот сейчас — борьба с тунеядцами... А иной раз
как борются? Проведут собрание, поругают на нем двух
лодырей, а завтра идут с ними же водку пить.
— Бывает и так. Но не всегда же? Ступня, как известно,
получил по заслугам,— сказал секретарь райкома.
— Да. Но до этого он убил человека. А вы, очевидно, знаете,
что колхоз, в котором числился Ступня, самый отстающий в
районе?
— Эк, куда махнули!
— Погодите. Я был в этом колхозе. Дисциплина слабая.
Председатель сельсовета — пьяница. В селе — пьянство,
прогулы, круговая порука, равнодушие к недостаткам. Есть в колхозе
хорошие люди, и немало, но некому их организовать.
— А какое отношение это имеет к вам, к вашей работе?
— То есть как какое? — Полковник даже привстал и пересел
поближе к секретарю.— Прямое отношение! Это же факт, что
в иных условиях Ступня не смог бы существовать! А разве он
один? Смотрите: человеку дают участок, даже помогают строить
дачу. Отдыхай на здоровье! А он что? Превращает участок в
источник дохода и сам становится хозяйчиком. А вы с ним еще
миритесь. Да-да1 — Полковниц постучал указательным пальцем
по колену секретаря.— Во имя прошлых заслуг дачевладельца!
А что дальше? Один нарушитель становится на защиту другого,
облегчает его существование. Так появляется Гольцов.
— Вы хотите, чтобы все вмешивались во всё? Невозможно!
— Почему же это делаете вы?
— Я должен,—улыбнулся секретарь.
— Все должны! — отрезал полковник.— Хотя бы и в иных
масштабах, чем ваш. Хотите... Хотите, я вам скажу, о чем я
думал тогда, весной, едва приступив к работе? Я думал: Соколов,
ты прошел через войну, не спал ночей, защищал свою страну,
народ... И вот — вернулся. А на самом дорогом для тебя клочке
земли — Ступня, Гольцов, Фомин...
— Да вы что?!
3 Зак. 358.
33

— Знаю! — горячо перебил полковник.— Это было
малодушие, бред. Я не смел так думать и сам осудил себя за эти мысли.
Но таким людям все равно не место среди нас!
— Дорогой вы мой человечище! Все это верно. И боротыся
надо не только с тунеядцами, а и с той средой, что их порождает.
Да что бороться! Драться надо, не жалея себя, за человека без
соринки на совести. А с Фоминым была у меня одна встреча...
Вы, вероятно, заметили тополевую аллею, упирающуюся в
забор? Так вот, первоначально забор огораживал участок до самой
воды, отрезая доступ к реке населению поселка. Разумеется,
посыпались жалобы. Мне и другим товарищам стоило немало
труда,— секретарь нахмурился,—и не только труда, чтобы
заставить Фомина отодвинуть забор на тридцать метров от воды. Ко
мне он теперь ни за чем не обращается, звонит прямо в область.
Но и там отношение к нему, видимо, ломается... Образумим его!
— Хорошо. Но и это не все. Вот я, работник рыбоохраны,
обязан следить за тем, чтобы не было нарушений. А ведь я их... жду!
Что я делаю для того, чтобы они не появлялись вовсе? Веду
разъяснительную работу среди населения: берегите рыбку, она
наше богатство и так далее? Этого ничтожно мало! А что
делать? Пока не знаю. Думаю, пусть это не по уставу, не по
инструкции, но если видим, что живет человек не по средствам,
давайте спросим: на какие шиши? Отгородился товарищ глухим
забором, и его спросим прямо: какому богу молится?
— Неплохо. Только не рубите с плеча. И ищите вокруг себя
побольше таких же «одержимых», как вы сами. Среди ваших
общественных инспекторов есть такие. Расширяйте их задачи,
кругозор, интерес. Они одюжат. Не оглядывайтесь с опаской на
ваше начальство. Нас всегда судят по результатам. Видите, чему
я вас учу, а? — Секретарь засмеялся.
Вечерняя зорька воскресного дня догорала. С террасы
двухэтажного дома на косогоре человек с узким, монгольским
разрезом глаз смотрел в бинокль на лодку, застывшую на
порозовевшем Фоминском плесе, и думал... Думал он о том, что жить ему
становится трудно, что дальнейшее его благополучие зависит от
этих двух беспокойных людей, сидящих в лодке.
Но человек ошибался. И его существование и то, как долго
сохранится название чудесного речного плеса, одинаково
зависели не только от этих двух, но и от многих других честных
людей. Он забыл, что этих честных людей с беспокойными
сердцами, для которых равнодушие равно преступлению, становится
все больше. С каждым днем. С каждым часом.
34

Б. Минаев
В ПЕРВЫЙ РАЗ...
I. Дорога
Рокот, шум в безмолвье ночи,
Яркий свет плеснул на тракт:
Мчится ЗИЛ — он словно хочет
Перегнать бегущий мрак!..
В ЗИЛе людно. Кто вповалку,
Кто присев на что-нибудь
В разговорах про рыбалку
Коротают ночь и путь.
Все удачливы и ловки,
Рыболовы — высший класс!
Я меж ними — без сноровки,
На рыбалку — в первый раз...
II. У реки
Тихо волны Истры плещут,
Словно в зеркале — заря...
Хоть бы клюнул язь иль лещик,
Неужель приехал зря?
Полчаса сижу скучаю —
Не клюет, хоть волком вой!
Я о щуке не мечтаю,
Мне бы окунь небольшой,
Пусть плотвичка — для начала
(Ведь не жду ж я осетра!)
Или рыбы в речке мало?
Или стала так хитра?
Это что?.. Никак удача:
Словно пляшет поплавок?
Пусть я первый раз рыбачу,
Но, как надобно, подсек!
Миг — и красноперой птицей
Окунек на берег пал!
Как же тут не веселиться:
Я же лучшего не ждал!
3*
35

III. В полдень
Не спеша, как путник в гору,
Солнце выбралось в зенит.
Самый зной в такую пору,
Все притихло, словно спит...
Даже ветер-непоседа
Где-то дремлет в холодке...
Хорошо перед обедом
Побарахтаться в реке!
А вода, как в сказке старой
О ручье с живой водой:
Влез — измученный, усталый,
Вылез — бодрый и живой!
Без следа исчезла дрема,
И, открою вам секрет,
Аппетит не то, что дома,—
Подгоняет на обед!..
А среди березок стройных,
На траве, в тени ветвей,
Лагерь вырос неспокойный
Рыболовов-москвичей.
Подошел — и град вопросов,
Успевай лишь отвечать:
Как клевало? Или носом
Над рекой пришлось клевать?!
И пошла за шуткой шутка,
Смех порой, как в небе гром.
На ногах вторые сутки,
А усталость — нипочем!
IV. Домой
Путь с горы не то, что в гору,
Вот и солнышко с полдня
По небесному простору
Мчится с резвостью коня.
Я, признаться, дня не видел —
Пролетел, как счастья час.
Я на солнышко в обиде:
Что спешит сбежать от нас?..
И куда спешит светило?
Стой! Любуйся красотой!
Видишь: парой встали милой
Дуб с березкой молодой.
Поле морем за рекою

(Жаль, что нету корабля!)
Плещет зыбью золотою,
К горизонту уходя.
Темный лес стоит стеною,
Речка плещет серебром...
Где увидишь ты такое,
Как не здесь — в краю родном!
Эх, пора! Зовут к машине.
Видно, все уж собрались!..
На востоке в небе синем
Звезды первые зажглись,
От реки прохладой веет,
Шелестят кусты листвой.
Да, заметно вечереет —
Значит, в самый раз домой!
А в дороге не скучали —
Разговоры без конца:
Как ловили, что поймали,
На червя ли, на живца.
Кто-то, баловень удачи,
Рыбой хвалится своей:
— Я, мол, сколько ни рыбачу,
Не ловил леща крупней.
Тут, слегка пожав плечами,
В разговор вступил сосед:
— Начал лещ мельчать с годами,
И таких, как прежде, нет.
Расскажу вам случай, братцы:
Я рыбачил на Десне —
Килограммов на двенадцать
Лещ тогда попался мне...
И в рассказах без помехи
Вырос лещ до веса в пуд...
Мы веселым взрывом смеха
Завершали свой маршрут.
Разгрузились, пошумели,
Распрощались — и домой!
...На рыбалку с той недели
Езжу каждый выходной.
37

Вас. Журавлев-Печорский
ИЗ «КОРОВЕНСКИХ РАССКАЗОВ»
КОРЮХ
пТЬакат. Ясный. Розовый.
Отстраняя рукой ветки черемух, вдавливая в желтый
песок округлый галечник, идет вдоль реки человек. У
противоположного берега чуть заметно движется против течения
«кораблик». Удивительная снасть: где речка шире — дальше отпустишь,
где поуже — к себе подтянешь. Не надо на одном месте сидеть,
ждать, когда рыба соизволит клюнуть. Не надо никакой
наживки: на поводках, привязанных к длинной лесе,—
искусственные, сделанные из петушиных перьев, мушки.
Здоровенные хариусы, чуть шевеля поплавками, стоят на
быстрине, подкарауливая добычу.
Раз!.. Упало что-то, распластало крылышки.
Хвать! И готов.
Другие кинулись.
Хвать!.. Хвать!..
Тут не зевай, наматывай на рогульку леску — и ближе,
ближе...
Богата Пижма хариусом. Вот и сейчас «кораблик» попал на
«счастливый» порог. Подтягивает его человек. Брызги в разные
стороны летят. Серебрятся бока хариусов.
Знать, мелочь какая-то попалась: поморщился рыболов, снял
с крючка, бросил в реку.
— Нужен ты мне, босоногий!..— слышу я голос.
Корюх!..
Корюхом пижемцы зовут молодь семги — ту, что еше не
скатилась в море для нагула. Для рыболова это бесцветная,
безвкусная рыбешка, похожая на мелкого хариуса —жигана.
Сказывают люди, что ее даже птица не клюет.
Закружила корюха быстрина, на отмель бросила. А
неподалеку семга бьет: икру мечет.
Человек оглянулся, думает, наверно: «Эх, такую бы поймать!»
Посмотрел, как она коп — углубление в галечном грунте —
делает, и дальше пошел: близок локоть, да не укусишь. Вот уж
издали только хруст веток доносится.
Человек мне незнакомый — из экспедиции... Может, и
хороший парень, да разве так делают? Разве можно в Пижму
кораблик запускать? Из корюха года через три-четыре вырос бы
лосось! Из далеких краев, с моря спешил бы он к Пижме, обходи
ставные ловушки, перескакивая через верхнюю тетиву неводов,
пятясь от омулевки — тонкой капроновой сети, плывущей по
фарватеру; пошел бы к самым истокам этой реки, что берет на-
38

чало в предгорьях Тимана. Но вот лежит он на валуне никому не
нужный. Только порог шумит, да семга мечет икру.
— Оглянись! — кричу я человеку.
Не слышит.
Какую красоту загубил! Чужой земле человек.
А «босоногие» скатываются в море, чтобы там набраться сил,
вырасти и разойтись на нерест по маленьким речкам, каких на
Севере великое множество, бить на порогах, радуя людей
сметкой, силой, упрямо пробиваясь к самым истокам. Скатываются!..
Но один из них неподвижно лежит на плоском камне, и вокруг
него уже крутятся большие черные мухи,
БЕРЕЗКА
ИИы собрались на рыбалку—артелью. Когда скатили на
воду лодку, вспомнили: просилась одна девушка —
обещали взять.
— Нескладно получилось,— сказал я.— Далеко живет?
Тамара Абрамовская, медсестра районной больницы, бросив
в лодку удочку и сумку с продуктами, ответила:
— Сбегаю! На краю дом.
Быстро обернулась. Гляжу, вдвоем по откосу наперегонки
несутся. Тамара — длинная, худощавая — впереди, а за ней —
Рена, та, которую поджидали, недавно приехавшая из
училища, — небольшого ростика, в мужском пиджаке и сапогах
с чужой ноги, явно не по росту.
Поглядел я на нее искоса и подумал: «Куда тебе с нами.
Наплачемся с тобой. Комара — тучи. Ночью холодно будет —
нюни распустишь. В городе, знать, под маменькиным
крылышком жила».
Но делать нечего. Раз обещали, надо взять. Сел за весла.
Нажал. Вода только-только на убыль пошла после весеннего
паводка. Заречный берег чуть виден — одна бровка. Лодка, огибая
носки — береговые выступы,— медленно ползла вдоль едомы —
домашней, покрытой густым хвойником стороны. Когда с?ал
реку переезжать, снесло чуть ли не на километр. Ударился.
— Перекури! — сказала Тамара.— Я погребу.
Этой можно доверить. Не в первый раз за весла садится.
Свой человек. Погребешь километра два против течения — не до
приличий... Пот со лба градом катит.
— Давай,— говорю.
Тамара с мужем и на уток ходит, гусей на лету сшибает
и зайцев перед зимой тропит. А про рыбалку говорить нечего!
Хлебом не корми ее, только счастливое место покажи.
— А я? — Рена даже привстала на скамейке, вспыхнула от
возмущения.
— Успеете!..
39

Лодка приткнулась к берегу. Бросили якорь в кусты,
спрятали весла. Разные люди есть. Вернешься с озера — ни весел, ни
лодки. Кричи тогда: «Перевоз!» Кто услышит, если река больше
километра шириной!
Я отправился искать удилища. Далеко ходить не надо: вдоль
лугов, еще затопленных водой,— непроходимые заросли
черемухи, рябины, ивы. Тут можно сотню удилищ вырубить,— и не
скажется, даже пользу принесешь.
Вода на озерах большая. «Не жди хорошего клева,—
думаю.— Рановато. Мелочь разве какая возьмет».
Так и оказалось. Вытащил пару подъязков с палец
величиной. Подержал их в руках, сменил леску, вместо крючка якорек
привязал и начал щук на живца манить. Остальные рыболовы
разбрелись по Березовой виске — протоке, вытекающей из
озера в реку.
Тяну живца, а сам на Рену поглядываю. Любопытно мне, как
у нее дела пойдут. Сначала около носка удочку забросила, где
течение посильней. Потом почему-то сменила место — около
затопленного куста остановилась. Не шевельнется. Голову платком
закутала, пиджак наглухо застегнула, подпоясалась какой-то
веревочкой. Мужичок с ноготок! Только рукавиц не хватает.
Ладонью по глазам водит — то ли от комаров, то ли от солнца
защищается. Так место выбрала, что тень на воду не падает.
Смекнула! Ждет клева. Время в самый раз: зорька начинается.
Засмотрелся я на девчонку и не заметил, как прозевал щуку.
Гляжу: поплавка нет. Дернул. Только из воды вылетела —и
обратно. Досада меня взяла. Хорошо, что живец на якорьке
остался. Снова вдоль берега тяну. Не утерпела щука, кинулась
вслед за подъязком — и забилась на якорьке. Жадность щуки
всем известна. Ей наука впрок не идет. Подтягиваю. Килограмма
на полтора щучка. В это время слышу отчаянный крик. Рена ко
мне бежит, спотыкаясь о кочки. В руках ее бьется что-то
огромное. Следом удилище по земле волочится.
— Помогите отцепить! — кричит мне.
Язя вытащила. Толстомордый, буйный, он бьет хвостом по ее
рукам, вот-вот выскочит...
Взялся я за леску, язь тут же упал — и к воде. Удочка-то на
мелочь рассчитана. Й как Рена сумела язя вытащить — не знаю.
Время не то. Обычно крупные язи летом берут, по малой воде,
и не на земляного червя, а на хлеб или миногу.
Всего каких-то полшага от воды осталось, когда Рена упала
на рыбину, держит ее обеими руками. А я взял за жабры.
Поднимается Рена. Не то что пиджак — все лицо испачкала,
даже русая прядка волос, что выбилась из-под платка, в грязи.
Про руки и говорить нечего. Вздохнула и давай ладони в воде
полоскать. А сама на щуку оглядывается, что лежит на траве.
— Ничего щучка! Не кусается?
40

Тут я уже не мог удержаться от смеха: из глаз девчонки бил
неподдельный испуг. Взяла удочку и снова пошла к своему
кусту, оглядываясь назад.
Вдоль виски смех разносится, кто-то на лодке переезжает
через озеро, кричит: «Как? Клюет?»
Рена не слушает, таскает себе подъязков да плотву, несколько
окушков выдернула. Только забросит — клевок. Я
походил-походил с живцом по берегу — вода холодная, щука на глуби
держится. Пришлось объединиться с Реной.
Дело лучше пошло: подлещик, окунь... И началось! Повеселее
на душе стало. Но заглянул в сумку Рены — и глаза скосил:
когда она успела еще язенка вытащить? Хотел спросить было,
но в это время лодка подъехала, разнеслись охи-ахи, и рыба
разбежалась в разные стороны.
Разожгли костер. Тамара стала шкерить рыбу, я дров
натаскал и прилег около костра, ожидая, когда шерба поспеет.
Кто нашей щербы не пробовал, тот не знает, что такое
настоящая рыбалка. Над костром ведро висит. В нем рыба, икра,
жир. Остается перчику подбавить и лавровый лист для аромата
бросить. Черпай кружками и пей на здоровье.
Целое ведро было, а управились за какие-то минуты. Даже
из прихваченной провизии ничего не осталось.
Так бы и просидел тут всю ночь, но пора возвращаться
домой: Тамаре утром на работу.
— Кто это пузыри пускал? — спрашивает меня Рена.
— Где?
— У того куста. Вечером.
— Да? Язи, значит, кормились. Может, и лещи позднее
подошли.
— Я, выходит, прямо в рот им червяка кидала?
— Выходит, так, а мы не заметили. Да и шуму много
понаделали.
Тамара Абрамовская шла впереди и делала вид, что не
слышит наш разговор. Опростоволосилась она в этот раз.
— Кто вам такую форму справил?
Рена застеснялась, улыбнулась.
— Хозяйка! Я хотела в одном платьице ехать и босоножках.
Вниз по реке плыть легко. Не одну песню спели, пока не
оказались у села. На домашнюю уху, ясное дело, все привезли. Но
я был недоволен собой. Вот тебе и кнопка! Всех нас
перехитрила. Такую можно взять в артель без испытательного срока:
крупную рыбу умеет брать. И, чего греха таить, я с
восхищением смотрел на девушку: на ее лицо, искусанное комарами, на
ладони, к которым прилипла рыбья чешуя. Так долго смотрел,
что Тамара сказала:
— Смотри, скажу!..
Приехали под утро, но на улицах было полно народу. В это
41

время северяне спят мало. Весенние работы закончились, летние
еще не начались. Солнце круглые сутки в окна заглядывает, на
улицу зовет. Старики на завалинку присаживаются, бороды
поглаживают. Ребята с гармонью по селу вечером ходят, на горку
людей созывают. Девушки вытаскивают из сундуков старинные,
писанные золотом сарафаны, кашемировые платки, туфли
лодочкой, по самой последней моде сшитые «Скороходом»; вместо
тонких шелковых поясков, что раньше носили, стан обтягивают
блестящим, с пряжкой из пластмассы поясом. Все к центру села
тянутся. В клуб никто и не заглядывает. Заведующая его, по
слухам, перенесла агитмассовую работу на горку. Песни поют,
частушками перебрасываются, пляшут — это и есть горка,
весенний праздник. До утра не расходятся люди по домам.
Рена шла по селу, гордо подняв голову, с кривым удилищем
на плече, которое почему-то ей больше понравилось, с тяжелой
сумкой в руках, стуча по дощатому тротуару стоптанными
каблуками кирзовых сапог, ни на кого не глядя.
Я пожалел, что нам не встретился главный врач. Как
рассказывают сестры, он частенько покрикивает на Рену: то не так,
другое не так, чему, мол, тебя учили... Не знаю, в чем причина,
вообще он парень вежливый. Скорей всего... Сказал бы, но
боюсь, что в самую точку попаду, обидится еще, что чужую
тайну раскрыл.
На другой день я увидел свою напарницу около больницы.
Она разговаривала с подругами, разводя руками, смеясь, не
замечая, как посматривают на нее ребята из аэропорта.
— Как потащу!—услышал я знакомый голос. — Бьется!
«Помогите!» — кричу.
«Вчерашнее вспоминает!» — подумал я и замедлил шаг.
Может, и не ново, но эта девушка была так похожа на березку.
В зеленом платьице, голубом газовом платке, белых туфельках
на высоком каблуке," что делали ее чуть выше, она выделялась
среди подруг неброской, но неповторимой красотой. Она
напомнила мне бывальщину, которую слыхал в родных местах.
...Дуб, ель и береза поспорили однажды, кто из них дальше
на север пройдет. Дуб, уверенный в своих силах, снисходительно
посмеиваясь, вперед рванулся, но на полпути был сломан вьюгой.
Ель тоже вскоре сдала: «Иди одна, — говорит березе. — Не могу
больше. Мочи нет». И березка до самого моря дошла и корни
там пустила среди камней и льда. Качает ее ветрами, к земле
снегом пригибает, но чуть весна — она первой зеленеет. И
откуда у нее, хрупкой с виду, столько силы берется?..
Не такие ли березки махали нам с косогора руками-ветками,
когда мы покидали родные края, отправляясь в дальнюю дорогу
жизни? Какие они сейчас? Что с ними?
Может, потому вспомнилась эта бывальщина, что я после
узнал: жизнь Рены была не столь легкой, как думалось при пер-
42

вой встрече.— детства она не знала... Но это уже другой
разговор.
Не прошло двух дней, как у меня на квартире забренчал
телефон. Я услышал тихий голос:
— Вы в субботу на Березовое поедете? Возьмете? — робко
так спрашивает, чуть слышно в телефоне.
— А танцы?
— Танцы потом!
На жену поглядываю: никогда не знаешь, что тебе жена
через минуту преподнесет... Гляжу: посмеивается.
— Я уже ей сказала, что едем. Девка жилку купила, червей
с Тамарой накопали. Ради формы звонит... И не такая она
тихоня, как ты думаешь. Разве вы понимаете что!.. Э-э!..
— Соберемся там же, все вместе,— отвечаю.— Чаю
побольше прихвати: обмыть надо твой прием в артель.
— Больше ничего не надо? — спрашивает. И я слышу
рассыпчатый смех Тамары. Она стоит рядом с Реной: обо всем без
меня договорились.
После двух-трех выездов девчата, с которыми живет Рена,
взмолились:
— Не вози больше. Закормила. И в клуб некогда сбегать.
Чисти твою рыбу... Смотреть на нее не хотим!
А мы ездили. Дело, конечно, не в уловах. Хорошо весной
отдохнуть в заречье. Плещется рыба, над озером кружат чайки,
проносятся табуны уток, «просят пить» кулики. «Вода в ведре!
Вода в ведре!»—твердит на всю округу самый беспокойный из
них. Ищут они это «ведро», невдомек им, что озеро рядом.
Перед моим отъездом мы договорились: когда приеду на
каникулы, обязательно навестим Березовое — снова вместе, артелью.
Не прощу себе, что какая-то девчонка обставила, авторитет
потерял среди друзей.
Но не удалось с Реной встретиться: уехала она еще дальше
на Север, в тундру. Вот тебе и кнопка!
Евг. Евстигнеев
НА ЗОРЬКЕ
Мне нравится край наш гористый,
когда серебрится роса,
когда щебетаньем и свистом
на зорьке исходят леса.
Мне любо в такую вот пору,
приваду и снасти забрав,
шагать по червонному бору,
по тропам тенистых дубрав.
43

Я, словно художник, на взгорке
любуюсь каскадом ветвей —
пусть вместо палитры — ведерко,
удилища — вместо кистей.
В подрамник из просек вставляю
небес розовеющий шелк,
а сосны, столпившись, гадают:
не Шишкин ли это пришел?..
* * *
Птичка крестики ставила ловко
на песке, на границе с волной.
Ничего не боялась, плутовка,
даже тинькала рядом со мной.
Сапога даже как-то коснулась-
хоть рукой сизокрылку возьми!
И, забыв о рыбалке, я думал
о доверии между людьми...
г. Гродно
А. Петров-Дубровский
ОКУНИ
То были бронзовые дети
Зелено-грифельных глубин.
Они купались в ярком свете,
Подставив солнцу холод спин.
То затихали, то играли,
И к дальним островкам куги
По водной глади разбегались
Посеребренные круги.
Как безупречно грациозен
Был этот танец окуней!
Видны им были кроны сосен,
Потоки солнечных лучей...
И, на мгновенье замирая,
Они дышали полнотой
Великолепнейшего мая,
Что им открылся под водой.

В. Казанский
ДРУЖБА
Вгаюнь. Жаркий день. От солнечных бликов у Вани устали
глаза, ему очень трудно следить за поплавком. Еще
томительней это потому, что пескари плохо клюют. В ведерке их
только десяток, да и то два уснули: Ваня забыл сменить воду
вовремя. Он и клев-то нередко прозевывает, заглядевшись, как
мальки брызгами скачут по воде: окунь гоняет.
А солнце заметно снижается. Эх! Не успеть живцов наудить!
Настроение у мальчика и без того неважное, а тут еще
непрошеный зритель: позади Вани стоит седоватый бородач с
рюкзаком за спиной и смотрит, как плохи дела. Ваня все больше
раздражается: ну чего не видал? А если старик не уйдет, так
и донки на ночь ставить нельзя: вдруг утащит.
— Молодой человек! Вы бы попробовали с островка —
взабродку. Там пескарьков скорей наудите.
Ваня хотел бы мрачно промолчать (какое дело незнакомцу!),
но старик очень уж вежлив и приветлив, говорит «вы» ....и у
паренька не хватает духу:
— Да... Здесь скверно берет...
— Пойдемте, я укажу.
Они идут вброд на островок. Старый рыболов, оказывается,
ловит способом, еще неизвестным Ване,— «в проводку».
Удильщики стоят по колено в воде и пускают насадку по течению.
Пескари так и рвут на ходу. Совсем другое дело!
— Я намедни из кустов глядел, как вы донки вытаскивали.
На десять удочек щучка да окунек — вся и добыча. Какая это
ловля! Бросьте донки. Кружки — вот красивая охота! Давайте
на мою снасть половим, а полюбится — свою заведете. Только
кружки надо пускать, где теченье тихое. Айда на Светлое озеро!
У меня там и «корабль» есть.
До озера им недалеко: полкилометра берегом реки, а там
в сторону метров двести. Светлое озеро — это старица, когда-то
здесь было русло реки. В вешнюю воду озеро и теперь сливается
с нею.
Длинное и узкое Светлое озеро тянется параллельно реке,
окруженное пойменными лугами. Берега обросли ивняком, а в
воде много тростника и, где поглубже, кувшинки. Как говорит
Федор Фомич, «рыбе притонов хватает».
Новые знакомые подходят к озеру там, где под навесом
ивовых кустов привязан «корабль»—небольшая лодка-плоскодонка,
неказистая, да зато надежно, по-хозяйски просмоленная.
Ваня садится на дощечку у носа, владелец лодки — на корму
и ловко, бесшумно начинает отгребать веслом, широким, как
лопата. Выехав на простор, старик достает из мешка кружки.
45

Он поручает Ване насаживать пескарей на крючки-якорьки,
а сам потихоньку гонит лодку и пускает на воду наживленную
снасть. Наконец все десять кружков настроены на дело.
Старый рыболов занимает наблюдательный пост, приткнув
лодку к мыску. Ветра нет, и поэтому красные стороны всех
кружков хорошо видны.
Федор Фомич покуривает трубочку и зорко поглядывает
вокруг. Солнце совсем уже низко. Поют камышевки.
— Ваня... — шепчет старик.
Мальчик вглядывается, куда показывает старик, и замечает
только движущуюся светлую полоску на темных отражениях
береговых кустов.
— Что это?
— Крякуша с выводком. Только ты громко не говори:
спугнешь!
И правда, вон — кучка серых, еще совсем маленьких утят,
а впереди —и сама мамаша* Сердце у Вани замирает: дикие
утки!
Выводок пересекает озеро, и Ваня слышит, как матка
тихонько покрякивает, будто объясняет малышам, куда и зачем
плыть.
— Ваня,— шепчет старик,— в заводину целят. Там тина,
корм ихний.
Мальчик ликует, глаза блестят.
— Ой! — спохватывается Федор Фомич.— Гляди! Ведь
взяла! — Там, куда он гребет, видно уже не красное, а белое
пятно на воде — оно быстро движется... Рыба опрокинула
кружок, размотала лесу и пошла по плесу. Лодка настигает...
— Ну-ка, Ванюша, легкая ль у тебя рука? Тащи для почину!
— Давайте!
(«Ты» и «вы» как-то сами собой стали по своим местам).
Ваня поднимает кружок и, перехватывая лесу, чувствует
редкие крепкие толчки сопротивляющейся рыбы, она даже на миг
выпрыгивает из воды. Дядя Федор тут же определяет:
— Неплохая щучка, с килограмм будет!
Ваня подводит щуку к лодке и глаз не может оторвать от ее
длинного расписного тела. Старик живо подсачивает добычу
и хвалит мальчика:
— А ты, парень, на эти дела мастер!
Юный «мастер» безмерно горд похвалой, но старается быть
спокойным и даже строгим. Но радости ему не спрятать — он
весь сияет.
Кружок наживляют новым пескарем и опять опускают на
воду.
— Дядя Федор! Смотрите, вон кружок покатился!
— О, небось еще щучка цапнула! — отвечает старик, а сам
уже гребет в ту сторону. Лодка подплывает к кружку, ко он не-
46

подвижен. Ваня вытаскивает безжизненно тянущуюся лесу.
Крючок пуст.
— Ишь зубастая! — ругает щуку старик,— Сорвала!..
Солнце падает за лес, и небо загорается румяным пламенем
зари. Тихо... Под кормовым сиденьем, кроме первой щуки, есть
еще и пара окуней.
Вон еще кружок перевернулся и поехал по воде. Его
догоняют, и Ваня по привычке подхватывает лесу, быстро подводит
рыбу и рывком хочет перебросить ее через борт в лодку, не дав
Федору Фомичу взяться за сачок. Над водой взлетает щука и...
вдруг булькает обратно.., Ваня страшно смущен, а старик и не
ахнул.
— Хитрущая! Крючок выплюнула...
Он будто не замечает, что мальчик от стыда красен как рак,
А полыхание зари утихает, становится темновато. Из ближней
рощи доносится клыканьё соловья. Вот он распелся и
выделывает колено за коленом. На душе у Вани весело и ясно, несмотря
на упущенную щуку. Какой дядя Федор хороший!
— Ну, рыболов, поехали кружки собирать, а то в потемках
растеряем.
Ване жалко кончать такую интересную ловлю, но делать
нечего. Рыболовы собирают кружки и укладывают их на дно лодки.
На восемь ничего не попалось, на двух из них пескари замяты.
Девятый нашли не сразу,
— Да вон он, пропащий! — И Федор Фомич указывает в
сторону, где довольно густо разрослись плоские листья кувшинок,
— Ну и зоркий вы! — восторгается Ваня.
— Ну, брат, не подкачай. Наверно, щука есть, да и крупная!
Только взялся Ваня за кружок да за лесу —как рванет
у него из рук! Чуть снасть не выпустил.
— Ой, дядя Федор, большая!
— Подтягивай, подтягивай! Чего на нее смотреть!
Рывки упирающейся рыбы очень редки и сильны, руки у Вани
дрожат от волнения, но он быстро подводит громадину
к лодке.
— Ваня! Ваня! Не давай ей под лодку уйти, не давай!
... И вот в сачке, который Федор Фомич не без труда
поднимает над водой, тяжело ворочается щука — скользкая,
пятнистая, огромная, как кажется мальчику.
— Ну что за Ваня у меня! Рука у тебя, брат, счастливая!
Рыболовы подъезжают к берегу и перебираются в кусты со
всем своим имуществом: удочками и мешками.
Рыбу на кукане спускают возле кустов в воду.
Федор Фомич разводит костер из сушняка и хлама,
нанесенного половодьем. Самых бойких пескарей отбирают из ведерка
и пересаживают в корзинку, которую тоже пристраивают
в воде — «для живности». Остальных — уснувших и иенадеж-
47

ных — рыбок чистят. Дядя Федор достает из мешка солдатский
котелок, пяток картошин, луковицу, лавровый лист...
Ложка, конечно, одна — Федора Фомича, но не беда: едят по
очереди. Ваня — гость, он ест первым. После ухи заводят
разговор. Ваня рассказывает, что он перешел в восьмой класс, что
приехал из Москвы к деду и помогает ему на колхозной работе,
что отец не вернулся с войны (без него Ваня и родился). Мама
в августе приедет в отпуск.
А Федор Фомич работает на фабрике (вон труба из-за леса
торчит). Сюда он в сорок шестом пришел, а то в колхозе жил.
Сперва у станка стоял, а теперь устарел, вахтером стал —
работа подходящая: сутки дежуришь, двое свободен. На рыбалки
времени вволю. Можно бы на пенсию, да скучно в стороне от
дела, от людей...
До чего же не хочется Ване уходить с озера... Костер
тихонько горит и мягко освещает морщинистое лицо дяди Федора,
его бороду, красноватую при отблесках огня, кусты,
обступившие прогалинку. Изредка плеснет крупная рыба. Комары то
звенят над ухом и больно колются, то исчезают, отпугнутые
дымом. Недалеко, в лугах, настойчиво «дергает» коростель;
в Дудкинской пойме тоже дзыдзыкают: другой, третий,
четвертый... В полях над приречной низиной перепела задорно
отбивают свое «пить-полоть, пить-полоть». Запад все еще розов и не
хочет меркнуть. Высоко в темном небе висят яркие звезды. За
Дудкиным слышны песни и гармонь. Трудно Ване уйти...
— Нужно домой! — вздыхает он.
— Иди, иди, а то родные затревожатся. А я тут заночую-
Люблю на воле! Иди! Да свою добычу не забудь.
И Федор Фомич подает Ване самую громадину. Ваня
отказывается:
— На ваши кружки ловили — значит, и рыба ваша.
— А работа? — возражает старик.— Мало ль ты потрудился?
Бери!
И мальчик, смущенный и торжествующий, мчится домой.
Тетя и сам дед ахают над его трехкилограммовой щукой,
а Ваня рассказывает, рассказывает... Как ездили на лодке,
ставили кружки, как он тащил добычу... Но больше всего говорит
он о своем новом друге:
— Я такого человека никогда в жизни не видал. Он все про
рыб знает! А добрый какой! Мы с дядей Федором дружить
решили.
Назавтра, лишь разгорается красная чистая зорька, Ванин
дед будит мальчика:
— Рыбак! Рыбу проспишь!
Мальчик вскакивает, в минуту одевается — и бегом на озеро.
Когда он бежит вдоль обрыва, внизу туман почти скрывает реку
48

и так вот и течет вместе с ней. Вдали, где вечером варили уху,
тумана уже нет. Из кустов поднимается синеватый дымок.
Ваня бежит лугом. Из-под ног у него, с посветлевшей травы,
блещут искры росы, а позади ложится темноватый след. Как
хорошо! С отмели снимается цапля и летит прямо в туман. Редко
махая длинными крыльями, она всплывает над белым
покрывалом озера, большая и сизая. В кустах возится и трещит
хворостом Федор Фомич. Это он там для костра дрова готовит.
— А! Ванюша! Молодец, что не опоздал.
Заря над темной полосой леса яркая, ликующая...
— Дядя Федор, заря какая! Я такой никогда в жизни не
видал!
Старик улыбается: много ль ты еще видеть-то успел!
Но мешкать некогда. Рыболовы быстро пересаживают
живцов из корзинки, привязанной под кустом, в ведерко. Пескари,
как говорит Федор Фомич, в корзине «отдохнули как на
курорте». И действительно, они очень бойкие.
Забрав ведерко и снаряжение, рыболовы выезжают на плес,
и вскоре все десять кружков красуются на воде.
Солнце уже над лесом. Клев еще лучше вечернего: под
кормовым сиденьем уже лежат две щуки и тройка окуней. А клеву
еще не конец... Улов растет. Ваня счастлив и рыбой, и красотой
свежего, чистого утра, и своим добрым товарищем...
Солнце плывет все выше, выше — начинает припекать. Клев
обрывается.
— Кончаем! — решает Федор Фомич.
Дома у Вани опять триумф. Еще бы! Принес двух крупных
щук да трех окуней, тоже не совсем маленьких.
Поспав часа два, Ваня бежит помогать деду на покосе. А
перед вечером — опять на рыбалку. Дома он уговорился, чтобы
ночевать не ждали.
Дед знает Федора Фомича: человек хороший и ребятишек
любит. Конечно, не святой, но мальчишку-то никогда не обидит.
Пораздумав, дедушка отпускает внука, хотя Ванина тетка
(папина сестра, а дедова дочка) почему-то старается отговорить
«Ванюшечку» от этой затеи. Да разве его отговоришь!..
У Федора Фомича уже заготовлено достаточно живцов. Для
«пущей живности». Они отправлены в лунку, вырытую на
песчаной отмели.
— Давай-ка, Ваня, еще на уху наловим.
— Давайте!
Наудив пескарей, рыболовы перебираются на Светлое озеро.
И опять Ваня ликует, видя, как кувыркаются и вертятся кружки,
опять он наслаждается вываживанием крупной рыбы, И опять
ему удается поглядеть на уток!
4 Зак. 358
49

А потом вечером в кустах играет огонек и лижет котелок
с готовой закипеть ухой. Прозрачный дымок поднимается прямо
вверх, лишь чуть изгибаясь в полном безветрии. Камышевки
допевают свои незамысловатые песенки. Кроме усердствующих
коростелей и перепелов, заводит длинную трель и козодой. Как
и вчера, на темной стороне неба, противоположной закату, сияют
звезды. Уху сегодня хлебают в две ложки. Потом рыболовы
лежат по сторонам костра на охапках нарезанного ивняка.
Федор Фомич рассказывает: на войнах девять лет пробыл.
Великая кровь Отечественной войны не заставила его забыть
прежнее — угрюмую, беспросветную муку в окопах первой
мировой войны. И мальчику кажется, что он чувствует сырость
земли, в которой томятся солдаты-окопники, видит доски и
жерди бруствера, заменившего этим Людям горизонт, да кусок
тяжелого задымленного неба над головами. Он видит поле,
изуродованное снарядами, все в безобразных сетях колючей
проволоки; он видит русских солдат, бегущих в атаку «под градом
немецких пуль»...
— Дядя Федор, а у вас георгиевский крест был?
— И сейчас берегу, Ванюша.
Добрый, ласковый дядя Федор становится для Вани
настоящим героем.
— В гражданскую, Ваня, куда легче было. Конечно, тоже
не сладость: и осколком ранило, и голодновато приходилось, да
все не то, что в окопе распроклятом. На ходу воевали — в
деревнях, да в городах ночевали. Да и знали, за что бьемся. Так и
пели: «Мы смело в бой пойдем за власть Советов!..»
Старый солдат умолкает, но слушателю мало.
— А как вы в Отечественную воевали?
Старику больше не хочется говорить:
— Нужно, Ваня, поспать хоть маленько. Дело-то уж к
полуночи. Да авось и ночка эта у нас с тобой не последняя.
Он ложится поудобнее на своей охапке лозняка, укрывается
ватником и уже через несколько минут похрапывает.
Ваня тоже укладывается на мягких прутьях и натягивает на
себя старенькое байковое одеяло, которое тетка заставила его
взять с собой. Долго мальчик не спит. Видятся ему страшные
немецкие пильчатые штыки, разрывы снарядов... Как хорошо,
что дядю Федора не убили! Какой он хороший!
— Ваня! Ваня! Ваня! — тормошит его на заре Федор
Фомич.— Ваня! Вставай, а то -я один пойду!
Сбросив с головы одеяло, Ваня видит бороду и улыбку
старика, а за ним голубое-голубое небо и белые-белые облака.
Мальчик вскакивает. Сквозь кусты виден огонь, будто вырвавшийся
из-за леса. Он так ярок, что надо скорей зажмуриться. Как
славно!
Старый рыболов бранит себя:
so

— Проспал я, пес меня возьми! Самый рыбий час упустили!
Но беда не так уж велика, не все, как говорится, погибло.
Старый да малый еще успевают поохотиться с кружками. Улов
у них на сей раз небогат, ну, а все же настроение веселое.
— До чего утро красивое! — радуется Федор Фомич.
А Ваня просто счастлив. Прощаясь, он мечтает:
— Дядя Федор, я всегда с вами буду ловить! И сегодня
вечером!
—1 Нет, Ванюша. Сегодня мне дежурить. А завтра встретимся.
Завтра день опять погожий. После обеда Ваня спешит
с удочками. Старика на реке еще нет. Мальчик даже рад этому:
пусть придет, когда живцы уже будут наловлены. Он удит взаб-
родку с островка и таскает пескаря за пескарем, сажая их
в холщовую сумку, привязанную к поясу и наполовину
спущенную в воду. Когда рыбкам там становится тесно, мальчик идет
на берег и пускает их в лунку на отмели.
А дяди Федора все нет. Вот и солнце совсем низко — пора
на озеро. Уж не заболел ли?..
Но вот он наконец! Ваня спешит на берег с рапортом. Встреча
происходит возле лунки с пескарями.
— Здорово, молодец! — кричит старик и хохочет, даже при-
плясывая.— Как дела, птенец?— орет он во весь голос, хотя
подошел вплотную.
Ваня растерян. Не глядя на своего любимца, он угрюмо
отвечает:
— Живцов хватит. Нужно скорей ставить. Чего это вы
опоздали?
— Вздумал выговоры делать? Как ты можешь мне так:
«опоздали»! — передразнивает старик Ваню.
Тут только Ваня замечает, что лицо у Федора Фомича красно,
глаза мутны, борода набок. Да он же и на ногах едва стоит!
Ваня разозлен и горько обижен. Он говорит чуть не со
слезами:
— Вы пьяны! Не кричите на меня!
Но тот разражается еще сильнее:
— Молчи! Пришибу!
Со всех ног Ваня бросается домой в ужасе от противного
состояния человека, которого он привык считать таким хорошим,
которого так полюбил...
— Ты что ж, рыбак, дело бросил? Не случилось ли чего?—
спрашивает удивленный дед. Тетка тоже волнуется.
— Ничего! Отстаньте!
Дед не унимается:
4*
51

— Как можешь деду так грубить! Ну-ка, говори, какая беда
стряслась? Федор, что ли напился?
— Он ругал меня, оскорблял... Он противный!
— Как ты смеешь таким словом его! Он постарше тебя
вчетверо! А знаешь ты, сколько у человека горя? На старости
лет один-одинешенек! Ну выпил, ну расходился маленько —ну
и что? Ты подумай: придет бедняга домой— никто не встретит,
не проводит. Каково это, если семья растерялась... Станет
сердцу невтерпеж — вот человек и пьет. Хоть и скверно пьяное дело,
да не тебе судить. А то «противный»! Как язык повернулся?!
Ваня ошеломлен: он же еще и виноват!
— Да он меня побить хотел!
— Небось кричал «пришибу»? Это у Феди, как выпьет,
первая речь, только он пальцем не тронет... Давай, парень, ужинать
да спать, а то завтра косить на зорьке.
Дедова постель, как и Ванина, в сенях. И Ваня со своей
койки слушает сладкий, веселый храп деда. Самому-то Ване не
спится. Нет, он не признает, что не прав. И мальчику долго не
дают заснуть новые, небывалые мысли: «Как же так? Дед сам
говорит, что скверно пьяное дело, и сам же защищает! А если
ему жалко такого человека, если знает, что у дяди Федора горе
и тоска, так почему же не поможет? Ну хоть бы к себе позвал!»
Трудно Ване разобраться во всем этом. Ему невдомек, что
деду все недосуг, что за своими заботами люди нередко
забывают о чужих бедах. Невдомек ему и то, что деду неловко
слишком уж осуждать Федора Фомича: сам, бывает, тоже выпьет,
да и побузит...
Через неделю мальчик идет на реку, несмотря на уговоры
тетки:
— Куда ты, полоумный? Гляди, какая туча заходит!
А туча действительно надвигается черно-синяя — можно
испугаться. Впрочем, она погромыхивает пока еще как-то робко,
и Ваня надеется: пройдет стороной. Тетку слушать? Вот еще!
Когда мальчик идет уже вдоль обрыва над рекой, туча
накрывает — становится темно, как вечером. Вихрь треплет космы
плакучих берез. Ване немножко стыдно, что сглупил, не
послушался тетки.
Слепит молния, и гром тарарахает прямо над головой. Под
обрывом есть густая-прегустая елка. Скорей! Мальчик
скатывается с кручи, и, когда обрушивается ливень, он уже у елки,
опустившей мохнатые лапы до земли. Раздвинув их, он лезет
в хвойные потемки...
— Лезь сюда, Ванюша! — слышит он знакомый голос.—
Хоронись!— Федор Фомич распялил на сучьях клеенку — и
получилась крыша,— Сюда залезай. Тут не промочит.
52

Мальчик и старик сидят плечом к плечу. Вот так гроза! Гром
н треск валятся с неба, хлещет вода, будто море опрокинулось.
С откоса мчатся ручьи, подтекают под ель, но ветви и клеенка
все же спасают головы и плечи обоих.
— Что ж на реку не ходишь? — ласково спрашивает старик.
Ваня мнется, не знает, что ему отвечать.
— Да так...— бормочет он.
Дождь — тише. Рыболовы выглядывают из убежища. Серая,
посветлевшая туча виновато убегает вдаль, открывая
ярко-голубую гладь.
Старик и мальчик спускаются к реке и, перебредя на
островок, науживают пескариков.
Потом, конечно, отправляются на Светлое. Там за делами вся
неловкость, все смущение проходят. Вновь — дружба!
Хотя на этот раз вся добыча — пяток окуней граммов по
двести-триста, приятели не горюют. Мальчику дороже всего
сейчас, что дядя Федор такой хороший!
Уже в потемках приятели пробираются на свою прогалинку
в кустах. Варится уха... А дядя Федор и кусты — все такое
близкое Ване, свое...
Заря на месяц светит так, что хоть и ночь пришла, а темней
не стало. Когда кончают плясать по кустам отсветы
потухающего костра, ивняк становится в лунном освещении голубым.
Ваня спрашивает:
— Дядя Федор, вы один живете?
— Один. А была семья...
И Федор Фомич начинает рассказ про счастливые годы,
когда после гражданской войны вернулся в деревню, женился...
— Маша моя была и хозяйка, и добрая... Детей росло только
двое: Катенька и Митя. Да недолго доченька пожила: на
двенадцатом годочке утонула. Митя десятилетку хорошо кончил,
а тут — война. И Митин год как раз к призыву угадал. Так
и ушли мы вместе с ним на войну. Я после госпиталей два раза
дома погостил. Маша, бывало, и поплачет, а все старалась меня
подвеселить: «Не думай плохого, вернешься обязательно...»
Победу довелось праздновать в Германии. В сентябре нас,
стариков, по домам распустили. Перед отправкой получил от
Маши письмецо веселое: дома все в порядке, а Митю, мол, «в
другую сторону послали». Понятно, на японцев, значит. А там, на
Востоке, пока письмо шло, тоже Победа. Так радостно на душе,
что и не высказать!
Прибыл я на свою станцию: березы на солнце горят, осины,
что флаги на празднике, краснеют! Ехал на попутной, на озими
любовался. Спрыгнул у дома, взбежал на крыльцо — дверь на
замке. Что такое? Ведь телеграмму подал... А соседка Дуня
выскочила на улицу, заголосила — да так и повисла на мне. Я
подумал с радости это. Еще смеюсь: «Лужа от слез твоих будет».
53

А она едва проговаривает: «Маша, Маша...» — «Да не томи,—
говорю ей, — объясни скорей». Тут она мне и скажи: «Третьего дня
схоронили...»
По лицу Федора Фомича ползут слезы, да и у Вани глаза
мокрые.
— Как я стоял, так и упал. Очнулся в избе. Добрые люди
внесли. Рассказали про Машу: в лесу делянку пилили, так ее
деревом убило... Двое суток не ел я, не пил — лежал да плакал.
Потом про Митю вспомнил. Вернется, думаю, женится —
опять семья... Стал в избе прибирать, в сундук заглянул. Вот —
мои письма к Марии, вот — сыновы. Гляжу, военная бумага:
«Погиб смертью храбрых...» Это про Митю, значит...
Месяц уже скрылся над лесом, остается розоватый отсвет.
Костер едва теплится. Перепела стараются — пулькают. Да еще
дзыдзыкают коростели.
— Ваня, спать хочешь?
— Нет. Какой сон...
— Тогда давай чай пить...
Ваня смотрит на старого солдата и долго не отвечает. Тот
почему-то смущается. Мальчик в раздумье повторяет:
— Давайте чай пить...— и, помолчав, тихо добавляет: —
А водки вы не пейте...
— Так с горя ж я, — опустив голову, говорит старик.—Разве
оно мне на радость! Ведь когда ты от меня с реки убежал, так
я назавтра, куда деваться, не знал!
— А вы и с горя не пейте... Вы к нам в Мышкино приходите,
когда вам грустно бывает. А зимой я вам письма писать буду...
— Спасибо, Ванюша, за эти слова! Надо бы, милый, вино
бросить...
Шурша кустами, проносится ветерок. Дымок костра
припадает к земле, потом выпрямляется. Огонь вспыхивает ярче...
П. Стефаров
НАЛИМЬЯ НОЧЬ
екабрь. Зимний лес величав, тих, в снеговом уборе. В сол-
Г"Т1нечном свете золотеют сосны. Словно в горностаевые
шубы, одеты ели, и подлесок потонул в сугробах. А кругом, куда ни
взглянешь,— рощи, боры да угрюмые ельники.
Нас трое. У каждого за плечами рюкзак, в руках тяжелые
пешни, связки удочек-донок. Что же заманило сюда нашего
неугомонного брата-рыболова? Большая река? Заповедное озеро?
54

Нет! Ничего подобного. Здесь, в глубине Брянских лесов, где-то
струится завьюженная теперь, будто стертая с лица земли,
невзрачная речонка с идиллическим названием Знобушка.
Чтобы разыскать ее, нам пришлось от лесной сторожки
километров десять пробираться на лыжах. И вот в окружье черно-
корых ольх, под броней заснеженного льда — обширный омут.
С какой стороны впадает в него речушка — нигде ни единого
признака. Зато, куда она продолжает свой бег, хорошо означено
незамерзающим ручейком. В снежных берегах чистая, как слеза,
вода кажется иссиня-черной. От нее исходит легкий дымок;
в хрустальной струе зеленеют, как малахит, шевелящиеся
травинки.
Быстрячок журчит. И в притихшем, опустевшем лесу его
журчание напоминает бесконечную песнь далекой весны.
Чудится, что под эту волшебную трель-песенку все живое вокруг
погрузилось в непробудный сон.
— Эх, и завел ты нас, Никон Трифоныч! — первым нарушил
молчание плечистый, здоровенный бухгалтер с обвисшими, как
клыки у моржа, усами.— В этакой глуши не налимов ловить,
а медведей брать на рогатину.
Щупленький учитель в рыжем дубленом полушубке, к кому
относились слова Алексея Ниловича, сидел на корточках перед
ручьем, пристально вглядываясь в воду. Потом, быстро
поднявшись, огляделся вокруг и, потирая в стылом воздухе свои
узловатые руки, восторженно произнес:
— Да, братцы, лес дремуч! Экзотика первозданная.
Медвежьих берлог, конечно, тут нет. Но налимы — уверяю вас —
будут.
Место для бивака мы облюбовали под навесом двух елок.
Кстати, рядом лежала сухая ветровальная сосна — значит,
топливо под руками. Разгребли снег, на подстил нарубили колючего,
пахнущего смолой лапнику. Примерились. Разместились.
Хорошо! А когда затрещал костерок, то и вовсе повеяло
романтическим уютом.
Вечерело. Мы торопились засветло поставить снасть. Насадка
у всех самая разнообразная: куриные потроха и бараньи кишки,
чуть-чуть поджаренная говяжья печень и даже такое налимье
лакомство, как лежалый, с соответствующим душком, ерш.
Вооружившись пешнями, вышли на омут.
— Учтите, что теперь, перед нерестом, налим по мелководью
разгуливает,— заметил Никон Трифонович.— Советую донки
поближе к берегу ставить.
Прежде чем прорубить лунку, приходилось раскапывать
намет уже слежавшегося снега. Толщина льда не превышала
двадцати сантиметров, глубина речки возле берегов была около
метра. Заряжая донки, каждую лунку прикрывали мелким
хвойником,— старательно присыпали хрустким снежком.
55

Бухгалтер с учителем подняли спор. Алексей Нилович
предлагал поставить снасти посредине омута. Никон Трифонович не
соглашался. Глядя поверх очков, он настойчиво урезонивал
своего друга:
— Пойми же ты, налима сейчас не в корягах, а на песочке
да на галечнике искать надо. В теклинках! Там переход, струя
бегучая, камушки чистые...
— Переход... Камушки! — упорствовал Алексей Нилович,
раздувая усы.— Всякая рыба туда стремится, где пожива есть.
Так за каким же лихом налим на струю пойдет, если все живое
теперь в глубине прячется?
Никон Трифонович крякнул, Раздосадованно махнул рукою.
— Не хочешь — поступай как знаешь.
Тот и другой были непреклонны. Бухгалтер поставил свои
снасти посреди бочага, учитель, наоборот,— в открытых быст-
рячках.
К костру возвратились в сгустившихся сумерках. От
жарко пылавших углей розовел снег, на рогульках вскипал закоп*
тившийся чайник. Мороз крепчал. Неподвижный воздух словно
густел, наполнялся леденящей пылью. Пустынная зимняя тишь.
Нигде ни единого живого звука и шороха, только изредка
доносились из невидимых чащ сухие выстрелы: там трещали
раздираемые морозом деревья.
Потом, сидя на пахучем лапнике, мы пили чай. Тихонько
разговаривали, прислушиваясь к немой тишине.
— В пот бросает! — отдуваясь, будто кузнечный мех,
сказал Алексей Нилович, расстегивая ватник.
— Это верно,— согласился Никон Трифонович.— Не чай —
бальзам целебный! Кровь горячит, душу бодрит, разум освежает.
Старые закадычные друзья, как они бывают подчас смешны
и потешны. Только что горячо и зло спорили, и вот опять —
неподдельно сердечное отношение друг к другу: одна общая
баночка с сахаром, взаимные остроты, шутки...
Налили по третьей кружке. И вдруг в морозном безмолвии
отчетливо, призывно зазвенел бубенчик. Раздайся гром в зимнем
небе, и тот, пожалуй, не произвел бы столь ошеломляющего
впечатления, как этот тихий, мелодичный звон. На какое-то
мгновение все замерли.
Синичьим переливом бубенчик динькнул еще раз.
— У меня клюнуло! — очнувшись первым, прошептал учитель.
— Это еще на воде вилами писано!—съязвил тучный
бухгалтер и с мальчишеской расторопностью метнулся в темноту.
...Налим попал на мою донку. Но это отнюдь не
обескуражило моих друзей. Я извлек из лунки увесистую рыбу, которая
казалась в блеклом свете фонаря черной головешкой. Крючок
был заглотан очень глубоко. Пришлось отцепить поводок.
Едва управились с моей донкой, как вновь раздался перезвон.
56

На этот раз поклевка осчастливила Алексея Ниловича. Крепко
севшая на крючок рыба оказалась в руку длиною. От радости
бухгалтер вмиг превратился в восторженного ребенка, которому
подарили долгожданную игрушку.
— И-их, братцы мои! — припустился он впляс вокруг лунки.
Никон Трифонович, строгий блюститель рыбацких обычаев,
учтиво пожал нам руки, от всей души поздравил с почином.
Возле костра еще раз полюбовались первыми трофеями.
Неопровержимые данные о том, что рыба есть, клев начался,
взволновали наши сердца, накал неуемной страсти сразу повысился.
Чудилось, будто мир посветлел, в дремучих чащах запахло
весною, жгучая стужа пошла на убыль.
Подбросили в костер дров, принялись за прерванное
чаепитие. Только-только пригубили кружки, как снова послышалось:
длинь, длинь, длинь... Насторожились... Точно! Одновременно
звякали два бубенчика.
И опять мы не шли, а бежали на призывные звоны. Мягко
поскрипывал под валенками сыпучий снег, Холод обжигал
разгоряченное лицо, слипались веки...
На сей раз повезло только Никону Трифоновичу. Он принес
на бивак двух крупных, непомерно толстых рыб. И странно.
Несмотря на столь завидную добычу, учитель по-прежнему был
хмуроват, нетороплив, спокоен. На наши восторженные
поздравления отвечал сдержанной, будто вынужденной, улыбкой.
Ничего не поделаешь — таков уж склад характера. Чужому счастью
радуется, а своего даже большего как бы не замечает.
Зимняя ночь— с год. А все-таки она прошла почти
незаметно. Налимы хорошо ловились с вечера и под утро и в
одинаковой степени брали и куриные потроха, и лежалого ерша,
К рассвету мы выловили по десятку рыб. Настроение у всех
было бодрое, приподнятое. Когда над лесами зарумянилась
зорька, поднял свои донки Алексей Нилович. Одна из них оказалась
пустой, на другой извивался колечком, чуть побольше
карандаша, захудалый налимишка.
— Понял теперь, что зимой в глубине налима не ловят?—
наставительно погрозил пальцем своему приятелю Никон
Трифонович.
— Ну, ну! — примирительно отозвался тот.— Посмотрим еще,
что ты на своих камешках выловишь.
Подошли к бурлящему быстрячку, Никон Трифонович
вытащил двух налимов.
— Гм-м!—пожал плечами бухгалтер и
проворчал:—Слепое счастье...
Прошли немного дальше, свернули за прибрежный куст.
Взялся учитель за шнур своей снасти... Что такое? Зацеп?
Потянул шнур понатужнее, и мы остолбенели не то от страха, не
то от изумления. Обламывая со звоном тонкий ледок, из воды
57

тяжело вылезало какое-то ископаемое чудище. Минута—и у
наших ног на снегу возился налим-гигант.
Огромная сплюснутая голова и маленькие бесцветные
бусинки глаз, дряблое мешковатое брюхо и узорно разрисованная
кожа, отливающая темно-серым мрамором — все это придавало
рыбе причудливо-красивый и в то же время устрашающий вид.
Длина подводного великана достигала не^меныие метра.
— Вот это добыча! — глубоко вздохнул Алексей Нилович,
накручивая на палец свой жесткий ус.
— Да-да! — потряс головою растерявшийся учитель.— Такие
в наших водах встречаются редко.
Незаметно светало. Звездная высь мало-помалу наливалась
цветом, похожим на морскую волну, восточный край неба
воспламенился цветами янтаря и пурпура. Сумрак редел. Одно за
другим возникали деревья, убранные в голубеющие кружева.
Ширился и светлел дальний лес: сосны, березы, ольхи стояли, точно
всклубившийся и вдруг застывший дым.
Таяла чудесная, сказочная налимья ночь...
г. Сумы
Анатолий Вагин
Окунишка да три пескаря —
До чего же улов незавиден!
Но зато, как вставала заря,
С крутояра речного я видел.
Видел, как просыпалось село
Под разливы пастушьего рога,
Как на выгоны стадо брело
И как после дымилась дорога.
Слышал утренний клич журавлей,
Свист куличий и скрип коростеля.
Надо мною с заречных полей
Табунки диких уток летели.
Пела иволга. Знаю: не мне,
Но казалось, что мне она пела —
О большом наступающем дне,
Полном жизни и жаркого дела.
О дыханье озерной волны,
Пробудившейся в дымке рассвета,
58

О приволье родной стороны
И о щедрости русского лета...
Окунишка да три пескаря —
До чего же улов незавиден!
Но зато, как вставала заря
И как день зарождался, я видел.
Антон Пришелец
* * *
Брызнуло солнце в глаза
Первым лучом невысоким.
Речки игривый зигзаг
Тонет в кустах и осоке.
Празднично здесь. Хорошо
В час этот ранний весенний.
С веток неслышный пушок
Падает мне на колени.
Я замечтался слегка,
Да и нельзя мне иначе:
Зелени столько, река —
Трудно поэту рыбачить.
Вот вдохновенно возник
Образ — находка какая!
Но поплавок-озорник
Вдруг заплясал, кувыркаясь.
Я, растерявшись, не смог
Взять ни того, ни другого.
Замер опять поплавок,
Строчки рассыпались снова.
Так вот со мною всегда:
Или стихи, или щука.
То ли схватить карандаш,
То ли удилище в руку...
Тают на травах следы.
Глянул на солнце: не рано.
И над полоской воды
Нет голубого тумана.
Благодаренье глуши!
Время домой — за работу.
Пуст мой рыбачий кувшин,
Чисты листочки блокнота...
59

jB. Холостое
СТРАНИЧКА ИСТОРИИ
Ни обирательство и сопутствовавшая ему охота на птиц,
мелких зверей и рыбу являются наиболее древними
источниками существования человека. Проведенные учеными
раскопки земных напластований со всей очевидностью показали, что
добывание рыбы началось еще в кайнозойскую («новую»)
геологическую эру Земли, в ее четвертичный период, называемый
также антропогеновым, то есть периодом рождения человека *.
Пионером рыболовства был, конечно, питекантроп — перво-
человек — точнее, обезьяночеловек. Он жил 800 тысяч лет назад
в тропических и субтропических лесах, которые покрывали тогда
всю современную территорию Советского Союза, Восточную
и Западную Европу.
Первыми орудиями питекантропа были палка и эолиты —
камни со следами грубой, бессистемной обработки, с трудом
отличаемые от необработанных камней. Первочеловек раскапывал
ими норы, вырывал клубни и корни растений. Эти
примитивнейшие орудия труда представляли все богатство нашего предка.
На заре человечества, когда питекантроп лишь овладевал
членораздельной речью, рыболовство было пассивным,
граничило с собирательством. Первобытные люди подбирали рыбу,
остававшуюся на отмелях и в ямах после спада воды, плоды,
орехи, а охотились преимущественно на мелких, неопасных
зверей. Тем не менее, «охота и рыболовство предполагают переход
от исключительного употребления растительной пищи к
потреблению наряду с ней и мяса,— говорит Энгельс,— а это знаменует
собой новый важный шаг на пути к очеловечению» **.
В процессе перехода от собирания рыбы к ее добыванию
появляется и первая «рыболовная снасть» — простой булыжник:
обработанные камни были слишком ценны, чтобы их кидать
в воду!
О каких-либо спортивных элементах палеолитического
рыболовства не могло быть и речи. Стада первобытных людей не
умели делать запасы, не знали никакого регулирования
потребления. Ведь только в определенное время стаями заходили
в мелководье на нерест рыбы, созревали плоды на деревьях,
прилетали птицы. А затем следовали месяцы голода, когда
приходилось довольствоваться корнями растений, несозревшими
плодами, корой деревьев.
* От греческого «антропос»— человек и «генус» — род, рождение.
** К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XIV, стр. 457, Соцэкгиз. М—Л.
1931 г
60

За 300—100 тысяч лет до нашей эры бессистемная оббивка
камня уступила место совершенной — двусторонней — оббивке.
В борьбе с холодом человек научился добывать и поддерживать
огонь, изобрел одежду. Однако он был еще слишком слабо
вооружен, слишком беспомощен, чтобы в одиночку вести борьбу
с силами природы. Чтобы собрать плоды, наловить рыбу,
построить жилище, люди вынуждены были трудиться сообща.
Для рыболовства, как и для охоты, начали применяться
заостренные обугливанием кол-копье и палка-дротик. Покорив
огонь и научившись активнее добывать рыбу, человек стал менее
зависим от климата. Он начал расселяться вдоль рек, на берегах
которых и обнаружено большинство стоянок и поселений людей
каменного века. Это диктовалось жизненной необходимостью,
поскольку основным источником существования по-прежнему
являлись охота и рыболовство. Ведь водоплавающую дичь и
даже крупную рыбу, особенно в ее нерестовый период, добыть было
легче, чем сильного и опасного зверя в бескрайнем дремучем
лесу. Кроме того, в те времена огромные территории были
сплошь покрыты девственными, труднопроходимыми лесами
и реки служили наиболее удобными путями кочевья и
сообщения.
20—15 тысяч лет назад, в мадленскую — последнюю—эпоху
древнего каменного века (палеолита), характеризовавшуюся
наиболее низкими температурами, добывание рыбы и охота
приобрели особо важное значение. Наши речные поймы являются
не чем иным, как пересохшими или обмелевшими руслами
некогда широких, глубоких и полноводных рек. Рыбу,
преимущественно лосося, типичного для холодноводных рек того времени,
били с берега или плота ударами копья или дротика,
увенчанного каменным, а затем костяным наконечником. Копья и дротик
вскоре превратились в острогу и гарпун: «А что представляют
собой наиболее древние орудия, которые мы находим,—
спрашивает Энгельс,— наиболее древние, судя по найденным при
раскопках предметам утвари доисторических людей и по образу
жизни наиболее ранних исторических народностей и наиболее
примитивных современных дикарей? Эти орудия представляют
собою орудия охоты и рыболовства» *. Однако лодок, сетей
и крючков человек еще не знал. Это утверждают охотники за
ископаемыми — палеонтологи — и историки, взявшие в руки
лопату,— археологи.
Из древнего каменного века и ледниковой эпохи человек
перешагнул в неолит — новый каменный век, превратился
в «хомо сапиенс» — разумного человека. Климат снова потеплел,
флора и фауна приблизились к современным. Кочевые орды
* К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XIV, сто 457. Соцэкгиз,М.—Л.
1931 г.
61

переходили к оседлости, начинали приручать животных и
совершенствовать рыболовство.
Во время недавних раскопок торфяников Среднего Урала
нашли весла. Это значит, что примерно 12 тысяч лет назад
человек изобрел лодку. Для изготовления лодки он использовал
вначале дуплистое дерево, а затем стал выдалбливать ее из
целого ствола. В это время он уже ловил рыбу на крючок,
привязывая к лесе-жиле ястребиный коготь или выделывая подобие
крючка из створки раковины. При
раскопках Усть-Полуйского поселения
(IV век до н. э.) вблизи Салехарда в
мерзлой почве впервые были
обнаружены деревянные крючки. Раньше их
не находили, вероятно, потому, что
дерево в обычном, не промерзшем,
грунте быстро разрушается. Они были сделаны из черемухи и
привязывались поперек к поводку из соснового корня и наживлялись
живцом (рис. 1). Называемые по-мансийски «хас» подобные
крючки, применяемые для ловли щуки и налима, нередко
можно увидеть и теперь у ребятишек некоторых поселков Ханты-
Мансийского национального округа.
Первоначально лесу-жилу рыболов наматывал на палец.
Затем в стремлении удлинить руку и дотянуться до более
глубоких мест он изобрел удилище.
При раскопках древних стоянок ученые находят каменные,
костяные, а затем и бронзовые наконечники копий, острог и
гарпунов. С изобретением лука и .стрелы их с успехом начали
применять для стрельбы рыбы. Вокруг неолитических стоянок на
заторфованных берегах озер * большинство кремневых
наконечников стрел древнего типа найдено стоящими вертикально
в нижних слоях торфа: это доказывает, что ими стреляли в воду.
На таких стоянках обычно находят много гарпунов, костей
и чешуи крупной рыбы. Профессор Иностранцев, например,
в мусоре, оставленном доисторическим человеком, обитавшим
на берегах Ладожского озера (10—8 тысяч лет назад), нашел
кости сома, достигавшего почти двух сажен (четырех метров!)
длины, полутораметрового налима и других рыб **.
Еще не умея заготавливать рыбу впрок, человек ревниво
оберегал свои ямы — эти естественные хранилища рыбы — от
набегов хищных зверей, прикрывал их от солнца ветвями и травой.
Он подметил одурманивающее действие на рыбу ядовитых
растений и начал применять стрелы, отравленные такими
быстродействующими растительными ядами, как аконит (в про-
* Раскопки Горбуповского торфяника на Урале, стоянка Саранте в
Латвийской ССР и др.
** А. И. Иностранцев. Доисторический человек каменного века
побережья Ладожского озера. 1882 г.
62

сторечье волкобой, борец, царь-зелье), сок молочая и стрихнин
(целибуха). Все неолитические племена уже умели ставить
загородки для ловли рыбы в часы морского отлива. Известно им
было и так называемое запорное рыболовство на реках, то есть
те самые езы, язы, или заколы, которые и в наше время
применяют браконьеры.
В то время, как в поздненеолитической Европе ведущей
отраслью хозяйства продолжала оставаться охота, в Средней
Азии, на Дальнем Востоке,
севере и северо-востоке
современной территории Советского
Союза преобладало уже
хозяйство рыболовческое — об этом,
в частности, говорит обилие
рыбьих костей, обнаруженных
в 1940 году в древних
стоянках у Хорезма, на берегах Аму-
Дарьи. При изучении стоянок
на побережье Ладожского
озера выявилось, что 80% найден- Рис. 2
ных там костей принадлежит
рыбе и водоплавающей дичи и лишь 20% —наземным животным.
А это как нельзя лучше иллюстрирует значение рек и озер в
жизни человека в конце нового каменного века.
Изобретение лодки способствовало развитию лова сетями —
отпечатки их видны иногда на глиняных ковшах, кувшинах
и другой керамике охотничьих племен. На западном берегу
Ладожского озера найдены и остатки сети, сплетенной из нитей
лыка и крапивы, каменные грузила и костяные поплавки для
сетей. Позднее, с приручением лошади, человек начал вязать
сети из конского волоса.
О характере промыслов древних народов говорит и
топонимика— географические названия долин, гор, озер и рек. Так,
например, озеро Селигер означает по-фински «озеро Уклейки»,
«Рыбное озеро». И справедливо предполагать, что
угро-финскому племени, населявшему берега этого водоема, рыболовство
было отнюдь не чуждо.
Преобладание рыболовства в хозяйстве некоторых
народностей 5—4 тысячи лет назад нашло свое отражение и в календаре.
Так, у охотничье-рыболовного населения Азии месяцы года
соответственно назывались «олени ягнятся», «идет кета» и т. д.,
а коренные обитатели Сахалина — нивхи —до сих пор называют
сентябрь «месяцем вяления кеты».
Тогда же первобытному рыболову стали известны
искусственные рыбки, применявшиеся для приманки хищников.
В 27-й витрине 2-го зала Государственного Эрмитажа в
Ленинграде выставлены такие каменные рыбки, снабженные ушками
63

или отверстиями для привязывания лесы (рис. 2). Они найдены
на Ангаре и в Верхоленском могильнике неолитической Сибири
(II тысячелетие до я. э.). На берегах Байкала на стоянках ново-
каменного века недавно
найдены рыбы-манщики —
выточенные из глинистого
сланца и белого мрамора
омули, сиги и щуки (рис. 3).
Интересные находки
сделали археологи в Прикамье.
Около 3 тысяч лет назад
(VIII—III в. до н. э.) на
берегах Камы обитали далекие
предки современных коми-
пермяков и удмуртов. Они
создали своеобразную и
высокую так называемую Ана-
ньинскую культуру *. При
раскопках ананьинских могильников и остатков селищ и городищ
на высоких берегах нижнего и среднего течений Камы, Белой, Чу-
совой, Вятки и их притоков, а также на близких к Каме участках
Волги и ее притоках Ветлуге и Утке археологи нашли много
костяных рыболовных крючков, острог и гарпунов. В небольшом чи-
Рис. з
Ряс. 4. Костяная
и бронзовая пешни
Рис. 5
еле были обнаружены бронзовые и железные крючки и другие
орудия, обычно принимаемые археологами за мотыги, но
удивительно напоминающие примитивные пешни (рис. 4). Особый интерес
представляет для нас найденная при раскопках Конецгорского
* Она названа так по первому, открытому в 1858 г.,
памятнику-могильнику у с. Ананьинского на Каме.
64

селища (устье Чусовой) бронзовая блесна с заводным колечком,
по форме и величине почти не отличающаяся от современных
блесен для зимней ловли окуня или щуки (рис. 5). Большие
размеры крючков и острог говорят о ловле ананьинцами крупной
рыбы, а употребление блесен — о знании ими подледной ловли
уже 2,5 тысячи лет назад. При раскопках найдены также остатки
верш и сетей с мелкой ячеей.
Рыболовство нашло широкое отображение в скульптуре,
в рисунке и в керамике древних народностей. Наибольшей
популярностью у коллекционеров-антикваров пользуются скифские
статуэтки железного века из бронзы, железа, кости и дерева,
изображающие зверей, птиц и рыб. Этим изображением скифы
любили придавать устрашающие черты, за что, собственно, этот
стиль и получил название «звериного». Рыбам, например,
звериный облик придавался непропорционально большой головой
с разверстой, непомерно огромной зубастой пастью и
выпученными глазами. Скифами же в Ольвии (VI в. до н. э. — III в. н. э.)
были вычеканены древнейшие на нашей территории золотые
монеты, имевшие форму рыбок.
Исследователи зачастую недооценивали значения
рыболовства. Так О. Гримм * утверждает, что древние жители берегов
Средиземного моря рыбы вообще не ели. Этот вывод, конечно,
неверен. Можно лишь предположить, что чем южнее обитал
народ, тем меньше потреблял он рыбы, так как большинство
рыб южных вод костлявы, невкусны, многие из них даже
ядовиты. Среди обитателей средиземноморских глубин найдется,
пожалуй, немного таких, которые могли бы поспорить вкусом
с холодноводными лососем, форелью, сигом, палтусом или
треской. Ведь даже одна и та же рыба, повторяет Гримм, «тем
вкуснее, чем севернее она ловится: например, стерлядь из
Северной Двины, Оби, Шексны и Камы несравненно лучше волжской
и донской, не говоря уже о дунайской». Не следует забывать
и того, что у жителей знойного юга не было ни льда, ни снега,
чтобы хранить улов. Очевидно, они потребляли
преимущественно копченую и соленую рыбу. Об этом, в частности,
свидетельствуют и древнейшие в нашей стране огромные рыбозасольные
сооружения, вскрытые не так давно археологами на берегу
Керченского пролива и относящиеся, очевидно, к временам
господства в Крыму тавров или скифов.
Не менее сомнительно и утверждение немецкого лингвиста
прошлого века Шрадера — автора книги «Сравнительное
языковедение и первобытная история», будто во времена Гомера
эллины ели рыбу лишь в виде исключения. Между тем сам герой
гомеровской «Одиссеи» и его спутники, попав на остров, где
властвовал Гелиос (Солнце)
* О. Грим м. «Первый рыболов и первая удочка». Спб, 1889 г.
5 Зап. а58
65

Начали пищу охотой они промышлять, добывая
Что где случалось: стреляли дичину иль рыбу
Остросогбенными крючьями удили...
(Перевод Л. Жуковского).
В той же «Одиссее» Гомер еще не раз упоминает о
рыболовстве, которое представляется ему самым обычным явлением:
Так рыболов, с каменистого берега длинносогбенной
Удой кидающий в воду коварную рыбам приманку,
Рогом быка лугового * их ловит..«
Раннее христианство возникло, как известно, среди общин
рыболовов Малой Азии. Поэтому именно рыба стала символом
первых христиан. И, вероятно, не случайно надгробные эмблемы
христиан-мучеников Древнего Рима представляют собой рыб
в композиции с якорями, крючками и т. п. (рис. 6). Эти
христиане, скрывавшиеся в катакомбах «Вечного города», питались,
кстати, преимущественно рыбой, которую, вопреки утверждению
некоторых исследователей об отсутствии рыболовства в
Средиземном море, регулярно добывали тут же, у выходов катакомб
к морю.
Спортивная рыбная ловля распространялась по мере роста
производительных сил, культуры и материальной
обеспеченности народа. Древние
манускрипты свидетельствуют,
например, что любителями
рыболовного спорта были
египетская властительница
Клеопатра и прославленный римский
полководец Антоний, В
классические времена в Греции уже
была известна такая наживка,
как искусственная мушка.
На Руси любительское уже-
Рис. 6 ние начало распространяться с
конца прошлого тысячелетия.
Это подтверждают многочисленные находки небольших
железных крючков, маленьких грузил из обожженной глины для
удочек и блесен, тщательно выкованных с крючком из одного куска
железа. Интересно, что все применяемые нами крючки — их
формы изгиба, бородки (с жалом и без него), лопаточки и колечки
для привязывания лесы — были известны на русской земле уже
в раннем средневековье, и нет никаких оснований предполагать,
что они ввозились из-за рубежа. В те же времена появилась,
очевидно, и бегучая снасть. Так, первое изображение удильщика
* Под «рогом быка» Гомер подразумевал, очевидно, гарпун, наконечник
которого вырезан из рога.
66

с коротенькой удочкой и небольшой катушкой мы встречаем уже
на гравюре китайского графика XIII века Ма Юаня.
Особенно большое значение приобрело рыболовство после
принятия Русью христианства, причислившего рыбу к постной
пище. Вплоть до XII века рыболовство оставалось одним из
самых распространенных промыслов. Им занимались целые
селения, монастыри и рыбопромышленные ватаги (артели). Сами
рыболовы вплоть до XIV—XV веков именовались кочетниками,
так как для успешной ловли им нужно было вставать с
петухами — кочетами.
Многочисленные дневники, путевые записки и воспоминания
соотечественников, западноевропейских и восточных
дипломатов, купцов и ученых отмечают изобилие рыбы в реках
средневековой Руси. Еще сравнительно недавно — до начала бурного
развития капитализма в Российской империи — запасы
ихтиофауны казались неисчерпаемыми. По свидетельству иноземных
путешественников Герберштейна, Флетчера и Штрауса,
рыболовство являлось существенной отраслью хозяйства России.
«Некоторые реки известны были особенным обилием и
достоинством своей рыбы. Первое место между реками относительно
обилия рыбы занимала Волга. По качеству наиболее ценилась
в торговле окская рыба, особенно пойманная около Мурома,
также рыба из Шексны: эта река отличается той особенностью,
что заходящая сюда из Волги рыба делается тем лучше, чем
долее остается здесь,— потому опытные рыбаки, поймав рыбу
в Волге, сейчас узнают, была ли она и долго ли была в Шексне».
Рыбными промыслами славились города Ярославль,
Нижний Новгород, Астрахань, Казань, Белоозеро. Около Астрахани
рыболовство велось в особенно больших размерах. Вверх и вниз
от нее по Волге добывалось множество карпов, стерлядей
и белуг. Штраус описывает способ ловли белуги: в реке вбивали
ряды кольев в виде треугольников, оставляя небольшие входы.
Попав сюда, белуга не могла ни выйти, ни повернуться, и рыбаки
били ее дротиками. «Икру, добывавшуюся из белуги и осетра,
клали в огромные мешки с солью и, продержав там несколько
времени, сжимали ее и набивали в бочонки. Астраханская икра
славилась в Европе, особенно много вывозили ее в Италию» *.
Этнограф прошлого века Василий Зуев описал интересный
способ зимней ловли, применявшийся в его время на Оби и
впадающих в нее речках: «По рекам же, речкам и озерам ниже
Обдорска и около моря, как в реках Войкарской, Щучьей и Хайе,
по укреплении льдов делают небольшие шалаши над прорубка-
ми, в кои опускают нарочно сделанные для приманы деревянные
рыбки, маленькие, на тоненьких веревочках с камешками, и как
* В. Ключевский, Сказания иностранцев, стр. 187. Спб.
67

к оным манщикам подойдет рыба, то колют острогами щук
и прочее».
Среди охотников и рыболовов всех стран до недавнего
времени широко бытовали различные предрассудки и суеверия,
зародившиеся у них в предрассветные часы одиноких скитаний
и ночевок в дремучих лесах и на берегах озер и рек. Патриарх
русских охотников и рыболовов С. Т. Аксаков не сомневался,
что «водяных девок», или «чертовок», первым «заметил» рыбак,
а лесной охотник пустил в народ первый слух о лешем и волке-
оборотне. Рыбу ели лишь от хвоста к голове: еда рыбы с головы
якобы влекла поворот рыбы от берега. Встреча с пустой телегой,
с женщиной, несущей пустые ведра, предвещала неудачную,
а с полным возом хлеба, сена и т. п. успешную охоту. По
старинному французскому поверью, дурным признаком была встреча
с монахом, в то же время встреча с блудницей (une femme
debauchee) поднимала настроение французских рыболовов и
охотников...
На бытовавшие прежде предрассудки мы смотрим теперь как
на смешную архаическую нелепость. Успех рыбной ловли
зависит, как известно, не от пустых ведер, черных кошек, святых
отцов и веселых потаскушек, а от знания рыболовом биологии
рыбы, мест, где она держится, от его технической
вооруженности.
Современному рыболову-спортсмену промышленность
поставляет тончайшую, но прочную леску, безынерционные
катушки, раскладные и надувные лодки, прочные удилища,
производительные ледобуры и многое другое. С развитием «большой
химии» техническая оснащенность рыболова-спортсмена будет
непрерывно возрастать. А охрана водоемов и разведение в них
рыбы, организация многочисленных рыболовных коллективов,
строительство спортивных баз, гостиниц и домов отдыха сулят
рыболовному спорту не виданный доселе расцвет.
Аренд Гршулис
ДВА РАССКАЗА
ВОТ ЭТОМУ ВЕЗЕТ!
■ В оди угадай: что принимать за счастье и что считать несча-
стьем?
Все началось с ярко-алого, как костер, заката. Солнце
полыхало в острых верхушках елей за озером и бросало лучи прямо
68

в широко открытые двери кузницы. Когда Эйдис обернулся к
дверям, ему пришлось даже зажмуриться. Но, может быть, не только
от яркого света... Там он увидел еще кое-что. Слегка размахивая
рукой с какими-то листками бумаги, по тропке неподалеку от
кузницы шла девушка. Это была Гунта, продавщица из
кооперативной лавки.
Нельзя сказать, что до этой встречи Эйдис не знал Гунту. Нет,
он знал ее давно, так давно, что трудно было вспомнить то утро,
когда он увидел ее впервые. Она была всегда тут же, рядом, почти
столько же времени, сколько он жил на свете. Когда-то Гунта —
девочка Гунта — бегала там, внизу, мимо мельницы. С тех пор
прошло, пожалуй, больше двадцати лет. Но то, что Гунта очень
красива, он понял только в этот час заката. Он долго смотрел
вслед, пока девушка не скрылась за ивами у мельницы. За это
время железный обод колеса так остыл, что его пришлось вновь
положить на угли и раздувать горн. Такая рассеянность не
делает чести колхозному кузнецу.
С того часа Эйдис потерял душевный покой. Сваривал ли он
какие-нибудь части или ковал подкову, мысли его то и дело
возвращались к Гунте. Все чаще возникала надобность заглянуть
в кооператив. Каждый раз, прежде чем перейти дорогу, Эйдис
наклонялся над чаном и рассматривал свое темное от загара лицо.
Что за несчастье с его льняными волосами: не лежат, как у
людей, сколько ни причесывай — тут же опять встают и упрямо
торчат кверху. А еще беда, что в лавке всегда толкутся люди.
Приходилось и Эйдису покупать что-нибудь. Наконец в один
прекрасный день, когда он, багровый от смущения, принес домой
оцинкованное ведро, мать всплеснула руками:
— Ой, сыночек, третье ведро на одной неделе! Что с ними
делать, на базар, что ли, везти?
— Пригодятся,— буркнул Эйдис и поспешил скрыться в
кузнице.
Если раньше при встречах с Гунтой Эйдис перекидывался
двумя-тремя словами, хотя краснобаем он и не был, то теперь
слова вовсе застревали у него в горле. Он только смотрел на
нее и вздыхал.
Но лед постепенно подтаивал, и Гунта стала все чаще
поглядывать на Эйдиса. Иногда по вечерам, закрыв лавку, перед тем
как пойти домой, девушка приближалась к двери кузницы и
спрашивала: «Что это кует сегодня кузнец?» Однажды даже
попробовала приподнять тяжелую кувалду. Надо ли рассказывать, что
чувствовал при этом Эйдис!
Такое поведение Гунты постепенно придало мужества
застенчивому кузнецу. Как все это произошло, он и сам не смог бы
объяснить, но невозможное совершилось. Однажды в субботу он
застал Гунту в лавке одну. Девушка была очень весела, она откро-
69

венно дразнила Эйдиса и предложила встретиться вечером у
обрыва Диких Яблонь.
В тот день молот в кузнице пел громче обычного. Если бы
кто-нибудь сумел понять его речь, он услышал бы слова:
«Любовь! Любовь! Любовь!..»
Иной раз солнце садится — не успеешь оглянуться, а другой
раз мешкает, как усталая старуха. В этот раз оно совсем не
намеревалось заходить. Казалось, кто-то привязал его веревкой или
пригвоздил к небу. Наконец оно все же проявило милосердие
и кое-как переползло через озеро. Тогда Эндис в последний раз
ударил по наковальне и пошел умываться.
По берегу вилась утоптанная стежка. Сколько раз Эйдис
шагал по ней, направляясь на рыбалку! Однако сегодня твердая
глина гудела под его подошвами как-то особенно! Наверно,
чувствовала, что идет влюбленный человек. Ну ясно, ведь Эндис был
влюблен — иначе сердце не билось бы так гулко.
Если какой-нибудь в сущности не злой человек когда-либо
желал, чтобы с земли сгинули все люди, то в этот вечер таким
человеком был Эйдис. Пусть исчезли бы хоть на то время, пока
он пройдет от кузницы до обрыва Диких Яблонь. Но наши
желания не всегда исполняются. По крайней мере телятник Кирсис
никуда не делся — надо же быть такой напасти!—приплелся на
луговину косить вику. Никто другой, а именно Кирсис! Во всем
колхозе не было старикашки хитрее. Он-то уж обязательно все
приметит и догадается, куда Эйдис, умытый и приодетый,
торопится в этот субботний вечер. Душа у Эйдиса ушла в пятки —
можно сказать, спряталась в самые каблуки,— и шаги стали
совсем неуверенными. Но что поделаешь, конечно заметил!
Кирсис прервал работу. Отвернул косу и, уперев косовище в
землю, встал, словно статуя, поджидая парня.
— Куда, кузнец, собрался? — Эйдис остановился.—Видно,
на рыбалку?
Спасение само шло в руки. Значит, еще не догадался, хотя
в голосе Кирсиса уже послышалась приметная усмешка.
— Да, да, на рыбалку! — обрадовался Эйдис— Может,
подцеплю у обрыва какого-нибудь шального окунька. На закате
хорошо клюет.
— На донки?
— На донки, на донки!
Эйдис уже надеялся, что счастливо миновал Кирсиса. Но тот
и не думал продолжать косьбу, а прямиком направился к нему.
— Слушай, это верно, что ты купил в Риге для донок какие-
то больно звонкие бубенчики?
— Верно.
— А ну, покажи,— Кирсис с косой уже стоял на тропинке,—
какие они?
70

Этого еще не хватало! Рыболов собрался на рыбалку без
снасти! Теперь Кирсису все станет ясно.
Чтобы спасти то, что еще можно было спасти, Эйдис ударил
себя ладонью по лбу.
— Ну и баранья башка! Вот уж именно поспешишь — людей
насмешишь.
— Тогда валяй за ними! Я еще провожусь здесь немного.
Эйдису ничего не оставалось, как повернуться и спешно
податься домой за донными удочками и бубенчиками. Сердце
кипело от злости, но ничего не поделаешь.
Бубенчики, наверно, и впрямь не давали покоя Кирсису.
Когда Эйдис, сунув под мышки свои донки, почти бегом
вернулся на берег, Кирсис снова перестал косить.
Он брал в руки то один, то другой бубенец, позванивал,
подносил к уху и прислушивался к серебристой песенке.
— Ишь, что придумали! Изобретают атомы, изобретают вся*
кие машины для кукурузы — и еще остается время изобретать
вот такие безделки... Агент по заготовкам рассказывал, что
теперь и спиннингу уже приходит конец. Вместо него будет что-то
наподобие пистолета. Бац — и отправил блесну прямо в нос
щуке. Махать руками, делая забросы, не будет никакой
надобности. Так и с этими звоночками. Почитывай себе газету, будто
сидишь в своей конторе, и жди, когда окунь позвонит по
телефону.
Наконец-то Кирсис нагляделся на новинку. Назвонившись
вдоволь, он вернул бубенцы Эйдису и, вздохнув, сказал:
— Придется и мне завтра по случаю воскресенья сходить
на озеро и поискать какую-нибудь рыбешку.
Теперь Эйдис больше не мешкал и, собрав снасти, быстро
зашагал дальше. В конце концов все обошлось благополучно.
Старик, наверно, ничего не заметил.
За обрывом Диких Яблонь ходила слава одного из
красивейших мест в этих краях. Там круча подступает к глубокому
омуту. Четыре дикие яблони склоняют кривые ветви, почти
касаясь водного зеркала. Весной они купаются в водах паводка.
И, конечно, такое местечко облюбовали окуни. Об этом знал
каждый житель округи.
Когда Эйдис подошел к обрыву, он с облегчением вздохнул.
Гунты еще не было. Он постоял у одной яблони, у другой,
заглянул в омут. Насторожился. В темной воде что-то мелькнуло.
Тень от рыбы? Она разбудила в Эйдисе заядлого рыболова.
Может, и в самом деле попробовать, пока нет Гунты? Он еще ни
разу не удил с бубенчиками, как привез их из Риги. Все некогда
было.
Эйдис оглянулся: не видно ли Гунты? Нет, ее не было. Ведь
Гунта с улыбкой предложила: «К вечерней заре...» А солнце
71

лишь чуть-чуть коснулось вершин елей за озером. По всей
вероятности, он малость поспешил.
Сдерживая себя, Эйдис немного помедлил, затем начал
разматывать лески. Чтобы все выглядело по-настоящему, он при*
хватил с собой даже баночку с червями.
Без ненужной спешки кузнец забросил одну за другой все
лески. Удилища воткнул в землю, а к кончикам их подвязал по
бубенчику. Наконец все приготовления были закончены, а Гунты
все не было. Он уселся возле своих удилищ и терпеливо стал
ждать. В лугах, в той стороне, где косил Кирсис, скрипел
дергач. По временам в заводи, гоняясь за добычей,
выплескивалась щука. Внизу, у мельницы, кто-то, должно быть, гонял гусей.
Их гоготание далеко разносилось в вечерней «тишине.
Вдруг легонько пропел звоночек. Ага! Самый любопытный
уже подошел и трогает червя! Затем звоночек резко дернулся
и захлебнулся, а удилище согнулось. Рыболов потянул — и на
траве запрыгал окунь.
— Добрый вечер!— как самый звонкий бубенчик раздался
за спиной мелодичный голос Кузнец даже привскочил.
Ох, до чего же она красива1 На плечи спускался с головы
яркий платочек. На точеных ногах Гунты — белые парусиновые
туфельки. А глаза!.. Темно-синие, как самая лучшая в мире
сталь! Лицо девушки светилось приветливой улыбкой.
Эйдис шагнул навстречу и протянул Гунте руку, но тут же
похолодел, увидев, что в ладони у него зажат — пропади он
пропадом! — только что выловленный окунь. Кузнец бросил
рыбу на траву, но первые мгновения встречи уже были
испорчены. Второй раз протянуть девушке руку он не посмел. Оба
они в нерешительности стояли под дикой яблоней.
— Как хорошо, что ты пришла, Гунта!
— Почему бы мне не прийти, Эйдис? — Голос Гунты был
теплым, но тоже звучал не совсем смело.
— Да, почему бы тебе не прийти, Гунта...
Она чуть повернулась, опираясь на левый каблук, и тихо
засмеялась. Пальцы ее теребили веточку яблони.
— Какой сегодня чудесный вечер! — выдохнул Эйдис.
Гунта засмеялась. И вдруг взяла его за руку.
— Я ни разу не каталась на твоей новой лодке... И мы могли
бы нарвать кувшинок...
— Да, мы могли бы это сделать.
Тут тревожно прозвенел бубенчик. Эйдис машинально
отпустил руку Гунты и ринулся к воде. Опомнившись, он виновато
взглянул на девушку. Она будто и не слышала звона и
продолжала пощипывать веточку.
А звонок заливался как бешеный. Наверно, на крючке билась
крупная рыба,
72

Эйдис посмотрел на омут, потом на Гунту, снова на воду
и опять на Гунту.
Бубенчик продолжал требовательно звать.
— Я сейчас, Гунта,— виновато попросил Эйдис и бросился
вниз. Кузнец снял с крючка рыбу, снова забросил леску и хотел
было вернуться к Гунте. Но тут опять зазвонил бубенчик. И
тотчас призывно зазвонила вторая донка, третья... Что-то
неслыханное! Только успевай вытаскивать! И рыболов работал, как
говорится, в поте лица. Окунь за окунем вылетал из омута. На траве
набралась изрядная грудка трепещущей рыбы. Хорошо еще, что
на склоне была небольшая впадина, а то окуни, те, что были
побойчее, добрались бы обратно до воды. Оркестр бубенчиков
продолжал заливаться. Когда, наконец, наступил перерыв,
Эйдис радостно воскликнул:
— Вот видишь, Гунта, как нам везет!
Но куда же девалась девушка? Только темные стволы яблонь
торчали на светлом фоне вечернего неба.
Эйдис бросил удочку и в несколько прыжков оказался на-«
верху.
— Гунта!
Но она была уже на внушительном расстоянии — она
уходила, опустив голову.
— Гунта! — позвал Эйдис.
Девушка наклонилась еще ниже и побежала. Мелькали
коричневые от загара ноги и парусиновые туфельки. Яркий
платочек цвел маком. И вот лепестки мака опали... Девушка исчезла
за зеленой заводью.
Кажется, Гунта крикнула что-то в ответ? Или ему только
почудилось...
— Оставайся, оставайся со своими рыбами... Тебя... только
они...
Эйдис грузно прислонился к стволу. Весь мир в одно
мгновение безвозвратно утонул в пучине. Так бережно ковавшееся
счастье сгорело, превратилось в пепел. На глаза кузнеца
навернулись слезы.
— Проклятые окуни! Проклятые окуни!
Окуни в тот вечер действительно будто с ума сошли. Теперь
уже трезвонили все бубенцы одновременно.
Эйдис долго стоял у яблони. Потом тихо спустился вниз
и продолжал удить. Что ему еще оставалось делать! На сердце
давил камень, во рту горчило.
Солнце зашло. Светлая летняя ночь бесшумно обняла
уснувшую землю. Грустный, одинокий рыболов сидел на берегу
и угрюмо смотрел на темную воду.
Наконец и он поплелся домой. В одной руке — донные
удочки, в другой — три прута тальника с нанизанными на них
крупными прекрасными окунями.
73

Старику Кирсису тоже некуда было идти. Он все еще сидел
на краю поля на камне и жевал трубку. Он был погружен в
музыку тихих звуков и шумов летней ночи и даже не заметил
Эйдиса. Только когда тот. поникший, проходил совсем рядом,
Кирсис взглянул на кузнеца. Увидев гроздья окуней, он
вздохнул с завистью:
— Вот этому везет!..
ДВА ДРУГА И ОКУНЬ
*ваун, застыв, сидит на берегу реки и, часто мигая, смотрит
на поплавок. Поплавок недвижим, как вбитый в стену
гвоздь. Гладь воды не шелохнется. В нее, как в зеркало,
засмотрелось безоблачное небо. Кажется, будто замерло и течение.
Полдневное июльское солнце изжарит кого угодно, но только
не Чауна. Этому человеку не страшен никакой зной. Когда-то
он был удалым молодцом, прошел сквозь огонь и воду,
сворачивал на своем веку горы работы и погулять умел, а на склоне
лет сохранил бодрость духа и приобрел полную
нечувствительность к капризам природы.
Одного не понимает Чаун: почему рыба так упорно не хочет
клевать? «Должно быть, рыбы поумнели. Может, завели у себя
курсы повышения квалификации», — рассуждает он, не теряя
все-таки надежды взять когда-нибудь такой же богатый улов,
как в прежнее время.
Наконец рыболова сморила скука.
Чаун поднимает голову.
Вдоль канавы среди желтеющей ржи идет старичок. Это
пасечник Варапога.
Варапога, как и Чаун, носит синие посконные портки и
рубаху из небеленого холста. Только у пасечника на голове
красуется самодельная соломенная шляпа, поля которой уже
изгрызли зубы времени. Босые ноги и у того и у другого
приобрели цвет темной дубленой кожи.
Варапога несет связку гнилушек, тщательно перетянутую
лыком. Пасечник подходит к воде, встает за спиною Чауна и молча
созерцает застывший поплавок.
— Не клюет?
Чаун не спеша поворачивает к нему голову. Движение это
полно достоинства рыболова.
— А, это ты, Варапога! Нет, не клюет что-то.,
— Ни одной?
74

— Ни одной,
— Давненько тут?
— Только светать начинало, когда я червей копал. Около
трех, наверно, было. Ходики у меня уже год как стоят.
— А в чем причина?
— Кто их знает. Весною кровельщик Удрис смотрел —
сказал, что вся беда от тараканов.
Помолчав, Варапога спрашивает:
— Рыжие тараканы?
— Рыжие...
— Прусаки?
— Ага, прусаки... Промыл бензином, велел к гире топор
подвесить. Подвесил — все равно не пошли. Подвесил еще зуб от
бороны — и опять не пошли. Да и не очень нужны они: на что
тогда солнце в небе?
Варапога усаживается рядом.
— За гнилушками ходил? — начинает теперь расспрашивать
Чаун.
— Нет, Симанису овчину отнес: хочу к зиме новую шубенку
справить. Когда возвращался, у старого моста гнилушки
приметил... Из них отменный дымарь * будет.
— Ты полушубок с верхом шьешь или нагольный?
— Я по-стариковски — нагольный. Овчина и так согреет,
верх ни к чему. Только сукно зря переведешь.
— Сколько Симанис нынче берет?
— Пятнадцать.
— Дороговато. Как в Риге. Понес бы старику Рабайнису. За
пятерку сшил бы.
— Рабайиис совсем слаб глазами стал.
— Какую вещь получше — ну, штаны там или пиджак — он
и не берет, но полушубки ладит еще хорошо. Прошлой зимой
Анджу сшил. Крой старого времени, сразу видно. Свободно на
костях сидит. Большой Андж наденет — как раз, малый Андж
наденет — тоже как раз. Не то, что у Симаниса: вторую рубаху
под низ не натянешь, не говоря уже о фуфайке!
Разговор иссяк. Варапога растягивается на траве. Жара
разморила его. Он надвигает поля шляпы на лицо и полностью пре-»
дается безмятежности.
Проходит час, а может, и два. И Чаун заговаривает снова:
— Слышно, будто Симанис собирается жениться, потому
и дерет такие деньги.
— Болтают!.. Придумал хитрый способ, как на спичках
экономить: ножом их надвое раскалывает.
— Да ну? Так ведь сера осыпется,— Чаун отрывает взгляд
от поплавка.
* Дымарь — аппарат, яз которого направляют дым на пчел.
75

— Если тонким острым ножом — не осыпется. Зато каждую
спичку по два раза зажигает.
— Если хорошенько мозгами пораскинуть, тут нет,
пожалуй, скупости. Бережливость — это верно.
— Пожалуй.
— В конце концов Симанис...— Тут нить мыслей Чауна
внезапно обрывается. Он весь подается вперед. Глаза сощурились,
как у кота.
Поплавок чуть вздрагивает.
Варапога тоже садится и впивается глазами в поплавок. Тот
еще два-три раза вздрагивает, потом скользит в сторону,
накреняется и не спеша уходит ко дну. Чаун подсекает и начинает
осторожно тянуть. Сухое, уже лет с десяток прослужившее
удилище сгибается и потрескивает, а из воды показывается
здоровенный, как лапоть, трепещущий окунь. Раскачиваясь и
извиваясь, он повисает над ступнями рыболова. Чаун весь в поту,
но сохраняет невозмутимый вид, словно окунь не был для него
неожиданностью.
Рыболов снимает добычу с крючка и, не оборачиваясь,
небрежно швыряет через плечо наверх. Окунь падает в рожь.
— Ты присмотри там за ним, как бы в воду не скатился! —
неторопливо говорит Чаун и насаживает нового червяка.
Закидывает удочку и снова принимается зорко наблюдать за
поплавком. Удильщик напускает на себя равнодушие, как того требует
самолюбие рыболова. Но в действительности Чаун слышит и
отмечает про себя малейшее движение пойманного окуня.
Варапога поднимается, входит в рожь и внимательно
прикидывает вес рыбы.
— С кило, пожалуй...
— Эта рыбка, пасечник, два с половиной потянет.
— Нет, двух не будет!
— Окунь — не пчела, не знаешь — не говори. Я на своем
веку на этом месте столько окуней натаскал, что на пятнадцати
возах не увезешь. Я-то знаю, сколько рыба весит.
— Может, и так.
— Два с половиной — это точно,— заключает Чаун.
Они умолкают. Варапога снова растягивается на траве.
Тишину по временам нарушает окунь — он бьется на краю
ржаного поля. Чауну кажется, что после каждого удара хвоста
высохший берег глухо гудит.
Наконец окунь затихает.
Вечереет. Косые солнечные лучи уже не так припекают. Над
головами пролетает стая птиц. Варапога собирается домой.
— Пора шагать, что ли?
Чаун не отвечает. Варапога забирает свои гнилушки и
начинает взбираться на берег. Перед могучим окунем он
останавливается в восхищении.
76

— Экий здоровенный! Как лемех... Только весь в грязи.
Вывалялся чертяка! Ополоснуть бы — как такого понесешь
домой?
Чаун безмолвствует. Но, когда Варапога спускается к воде,
не выдерживает:
— Только гляди не упусти!
— Да он ведь уснул.
Варапога погружает рыбу в воду. Одной рукой, на всякий
случай, придерживает за жабры, а другой трет.
До сих пор он не понимает, как это случилось. Надо же
стрястись такому несчастью! Сонный окунь, вдруг дернувшись,
выскальзывает из рук и, ударив в воде хвостом, стрелой исчезает
в глубине. У Варапоги и волосы зашевелились на голове,
в ушах застучала кровь, ноги похолодели. Потеряв
соображение, он, растопырив руки, бросается за окунем. Плавать
пасечник не умеет и начинает тонуть. Но страх возвращает Варапоге
здравый смысл, и он обеими руками ухватывается за осоку,
которая, на счастье, растет у самой воды. Только теперь он
слышит чей-то крик. Сначала ему чудится, что это кричит он сам.
Но постепенно до его сознания доходит, что это Чаун.
Выбравшись на берег, Варапога уже различает кое-какие слова:
— Ты, ты упустил мою рыбу! Ты упустил мою рыбу!..
Варапоге очень грустно. Он понимает, что для него наступают
тяжелые времена — надо как-то спасать свои отношения с
другом. Вид у пасечника жалкий. Вода стекает с одежды струйками,
они бегут прямиком к реке. Варапога нерешительно
приближается к Чауну, хочет сказать что-то, утешить его, оправдаться,
но все нужные слова куда-то исчезают, в горле будто застряла
шерстяная варежка...
— Уходи! — взвывает Чаун.— Чего тебя носит тут по берегу?
Уходи!—Чаун в ярости подскакивает.— Уходи!
Варапога плетется прочь, заходит за ивовый куст и садится
там в траву. Возможно, теперь он боится за Чауна.
— Знаешь, Варапога, кто ты? Последний ты человек —вот
кто! — хрипит Чаун голосом умирающего.— Еще в школе
учитель предупреждал тебя: плохим человеком вырастешь. Ты тогда
мое сало в огонь уронил. Сбылось предсказание учителя! И
помрешь ты плохим человеком,
Варапога проглатывает застрявшую в горле шерстяную
варежку.
— Попробуй еще поудить, Чаун. Окунь так долго пролежал
во ржи, что наверняка проголодался и, может, опять клюнет...
— Уходи! — стонет Чаун, но все же быстро расправляет
лесу и закидывает снасть в реку.
Друзья сидят каждый по свою сторону куста и мрачно
смотрят в воду.
Сидят долго.
77

На западе алеет закатное солнце. Промокшего Варапогу бьет
дрожь. Время идет...
В полночь поднявшаяся луна увидела, как вдоль ржи
передвигались две удрученные фигуры. В эту ясную летнюю ночь
от них веяло мрачностью дождливой осени.
Перевод с латышского Хрис. Херсонского
Ежи П утра мент
Ежи Путрамент (родился в 1901 г.) ^-польский
писатель-коммунист. Во время второй мировой войны он сражался с фашизмом
на советской земле в рядах Первой армии Войска польского.
Борьбе за освобождение родной земли, за социализм и посвящено
большинство его книг.
Польским читателям Ежи Путрамент хорошо известен не
только как писатель-боец, но и как автор занимательных историй
«о зверях, о рыбах и людях». Сам Путрамент — заядлый
рыболов-спортсмен. Несколько его веселых рыболовных рассказов
и предлагаем вниманию наших читателей: «Апрель»,
«Прекраснейшая» — в переводе Вяч. Иващенко и «Благоухающая заводь»,
«Человек средних лет ц озеро» — в переводе Н. Соколовской.
КОРОТКИЕ РАССКАЗЫ
АПРЕЛЬ
В олько утихнет северо-западный ветер, а уж тепло, как
в июне. Солнце обжигает сморщенные, лохматые сережки
орешника; близ леса, что ни шаг,— голубые капли фиалок.
Идешь, и прошлогодние буковые листья шелестят под ногами,
и так чисто, празднично на душе...
Окружающая природа выдержана в суровых и прекрасных
тонах: бронза, фиолетовое и голубое. Даже сосны не нарушают
этой гармонии своей зеленью, издалека они кажутся совсем
черными.
Выходим к лесному озерцу, укрывшемуся меж холмами.
Озеро окружено бесконечной колоннадой нагих буков. У
самой воды ветрено.
Долго бросаем блесны прямо перед собой, за поредевшую
щетину прошлогоднего камыша. Кто-то забрался с удочкой
прямо в озеро, на полузатопленный гнилой пень. Поплавок и не
шелохнется. Вода мертвая, немая — с трудом верится, что здесь что-
нибудь есть...
78

Из-за пригорков в этом пустом, светлом и шелестящем лесу
вдруг выныривает речушка. Спешит, спешит, поворачивает то
вправо, то влево. Стою у моста. Вода тут побледнела от скорости,
вниз по течению сплывают хлопья пены. Долго и безуспешно
бросаю маленькую вертящуюся блесну. Она ни на что не
похожа. Так, одна видимость.
В какое-то мгновение вдруг замечаю, что блесна
возвращается несколько иначе. Заинтригованный, кручу катушку
быстрее. К моему удивлению, леска идет совершенно спокойно.
Только уже у самых ног замечаю, что за крючок что-то зацепилось.
Что-то чудесное...
Маленькая рыбка, совсем малышка, золотистая и
фиолетовая парча, с боков в красных крапинках. Достаю ее и чувствую
в ладони трепет, который не столько говорит о резвости, сколько
о бессильном отчаянии. С трудом добываю якорек из пасти.
Челюсти у рыбки тупые, шероховатые, усеянные сотней маленьких
зубчиков, глазки поблескивают...
Осторожно опускаю ее в воду. Она стрелой бросается вниз,
потом останавливается у первого же кустика, но, видно, понимает,
что это укрытие ненадежное, и — дальше — скачком, под другой
куст, уже на том берегу. Вот только черная тень... А вот нет и ее.
Время бежит незаметно — так прекрасна весна, так чудесно
место, так светел день. Продираюсь сквозь заросли вдоль реки.
Пусто. Ничего нет. Меняю блесны, но и это не помогает.
Даже в чаще и то светло. Неповторимая апрельская
прелесть: сухие листья, тепло и солнце, солнце...
Речка нехотя, медленно втягивается в долину. Тут и ямы,
и мусор. Кучи коряг и ветвей. Перед завалом на гладкой
поверхности воды — чуть видная, мелкая рябь. На мгновение как будто
прикоснулся к воде ветерок. Посматриваю туда, спрятавшись за
куст: снова рябь. Бросаю блесну правее и ниже этого места.
Течение несет блесну под завал. Быстро подбираю леску.
И вот... сам не знаю как, в какую долю секунды что-то
цепляется за крючок. Удилище изгибается, и нежданная радость
охватывает меня.
Удилище дрожит. Энергичная, сильная рыба рвется у самого
дна к обрывистому берегу. Дерн подается под ногами, топко*
Соскакиваю прямо в воду, на отмель.
Вот она! Хватаю ее обеими руками и швыряю из ледяной
воды в сухую прошлогоднюю траву, на берег. И, сам не знаю как,
пулей вылетаю следом за ней.
Опять вроде форели — золотистая и фиолетовая, красные
и черные точечки с боков. Но эта уж куда больше. Такую не
отпущу.
Сейчас для меня все приобретает особое значение: каждый
пень, каждая яма. Блесна — все может статься — бесконечное
количество раз рассекает черное течение. И правда...
79

Внезапный шум у противоположного берега. Еще... И через
секунду ничего не могу сообразить. Вижу только, как метрах
в десяти передо мной взрывается вода и огромная,
великолепная рыба срывается с места. Она стремительно пролетает мимо
меня вверх по реке, к отмели. Я все же успеваю заметить ее
пепельный хвост, серо-голубую, всю в черных точках, спину...
Еще долго вижу ее хвост. Но вот и он исчезает между двумя
стенами ольшаника.
Да, такое диво запоминается надолго.
Еще километров пять продираюсь сквозь засохшие камыши,
перескакиваю через черные торфяные канавы, протискиваюсь,
заслонив рукою глаза, через заросли ракитника. Нет, совсем пусто.
Только в устьях небольших ручейков кружатся головастики,
едва видимые запятые,— проклятье здешних мест. Черные,
юркие, извиваются они в миниатюрной песчаной дельте и не
обращают никакого внимания ни на рыб, ни на птиц, ни на людей.
К вечеру ветер переменился, темная туча заслонила солнце.
Полил крупный весенний дождь, зашуршал сухими листьями.
Шел он, может, с полчаса, а когда кончился, мир изменился.
Еще далеко до вечера. Земля парит, дымится на обращенных
к солнцу склонах холмов. Чисто-чисто кругом. Дождь смыл в
реку зимний сор, птичьи перья, стружки, растрясшуюся с возов
солому. Изо всех щелей неожиданно полезла зелень. Первые
ростки травы опушили заброшенные колеи. Зелеными рубчиками
заблестели побеги черемухи. Орешник усыпан мягкими длинными
сережками.
Где-то в дальнем углу леса, у подножья холмов, закуковала
кукушка. Ветра нет. Голос ее летит от пригорка к пригорку,
перелетает долины и еще долго-долго не может стихнуть. А может,
это уже отвечает другая?
К вечеру от реки поднимается туман. Медленно ползет меж
холмами, прячет речушку на ночь, как драгоценность, в мягкий,
глухой футляр.
БЛАГОУХАЮЩАЯ ЗАВОДЬ
Яп» озеру надо спускаться по склону, поросшему огромными
соснами. Он достаточно крут, и поэтому сосны над
обрывом кажутся еще более высокими. Изредка между соснами
попадается можжевельник, густой, конусообразный, как муравейник.
Тропка обрывается у воды внезапно, и сразу же вместо
песчаного грунта — болото. И здесь, на болоте, тоже сосны, но они
маленькие, худосочные, хотя им столько же лет, как и тем, на
холме.
Начало июня. Тепло. Заводь цветет, цветут кусты с твердыми
80

листьями, сверху зелеными, снизу розовыми. В городе
крестьянки продают их на улицах как средство от моли. Может, поэтому
их запах для меня всегда связан с запахом нафталина. Он
резкий и навязчивый. Но все-таки, несмотря на это, на свой лад
приятен.
По гати из сухих сосенок пересекаю болотистый перелесок.
Озерцо небольшое, метров двести на пятьсот. Оно спрятано
в котловине, и поэтому его темная поверхность всегда спокойна.
Все кругом благоухает, вода черна, и кажется, вас ожидают
здесь небывалые, удивительные приключения.
Сажусь на трухлявый пень. Берег зыбок, его край лежит на
воде. Он сбит из плотной массы мха, на котором розовыми
каплями цветут лепестки невинных, но хищных росянок,
подстерегающих комаров.
Покачиваются на воде листья белых кувшинок. Они уже
цветут, полураскрытые, с желтой сердцевиной, словно крутое яичко,
разрезанное на четвертушки или осьмушки. Рядом с ними
цветет красная фишка поплавка. Долгие, долгие минуты не свожу
с нее взгляда. Ленивые облака подымаются кверху и, серебристо-
пепельные, отражаются в воде.
Тишина. Вдалеке перекликаются горлинки. Временами
верещит черный дятел, где-то кукует кукушка, но здесь тишина.
Поэтому я так отчетливо слышу это чмоканье. Оно доносится
откуда-то справа, из-под берега. Минута ожиданья, и йюва
чмоканье, но уже гораздо ближе. Это идут лини. В поисках корма
они подплывают под листья кувшинок, к которым прилипли
маленькие улитки, склевывают их, оставляя на листьях маленькие
дырочки. Жду с бьющимся сердцем — чмоканье приближается.
Оно уже у плотных клеенчатых листьев кувшинок, почти рядом...
Колышется лист, рыбья морда легонько приподнимает его, но не
там, где поплавок! Линь тяжело ворочается под листьями. То
один, то другой тронет наживку, бегут мелкие волны...
Вдруг что-то заставляет меня оглянуться. Закачался и пошел
в сторону поплавок на карпа. Я забыл о нем, завороженный
линями. Теперь я и глазам своим не верю: красный поплавок
снова дрогнул, и от него побежали круги.
Рука непроизвольно хватает удилище: с карпом шутить
нельзя, надо подсекать немедленно — иначе рыба выплюнет
наживку. Поплавок дрожит, подпрыгивает, но не тонет.
Увы, отбой! Это всего-навсего плотва. Она не может
проглотить наживки и только толкает ее со всех сторон.
Вновь закидываю удочку, и через несколько минут
поплавок снова подпрыгивает. И опять я не выдерживаю — хватаю
удочку. Наживка цела!..
Но вот — наконец-то! — происходит нечто удивительное:
поплавок, едва коснувшись воды, сразу же тонет, будто он не
пробочный, а оловянный. Ничего не понимаю, но инстинкт требует:
6 З.ж. 358
81

тащи немедленно. И сразу же чувствую: есть! Карп проглотил
наживку, когда она опускалась на дно. Конец сонливому покою!
Рыба мечется, один за другим переворачиваются листья
кувшинок, показывая коричневую изнанку. Удочка согнулась, леска,
тронутая пальцем, звенит. Какое-то время пытаюсь тянуть ее,
потом отпускаю, позволяя рыбе-дьяволу удрать в глубину озера.
Вдруг леска ослабевает совсем. Карп мчится прямо к берегу.
Но нельзя же допустить, чтобы добыча скрылась под нависшим
берегом. Я лихорадочно оттягиваю в сторону леску, отвожу
рыбу.
Только сейчас, когда карпа оставляют силы, он всплывает
наверх. Я вижу его голову, плавники, и мурашки бегут у меня
по спине. Вот он уже у берега, но я не могу наклониться за ним
без риска съехать в воду. Я хватаю багорик и вытаскиваю рыбу
на мшистый берег. И тут же чары исчезают. Карп приобретает
разумные размеры: спина у него мощная, но все остальное очень
скромное — может быть, потянет килограмма на полтора. А
впрочем, какое это имеет значение!
Опять сижу, глазею на поплавки и каждые пять минут
разбираю руками траву, смотрю на черно-золотой слиток карпа.
Уже вечер. Пасмурно, тепло и безветренно. Над сосенками
мелькают, словно черные запятые, летучие мыши: это они
вылетели на работу. Я и понятия не имел, что они такие болтливые.
Стоит им приблизиться друг к другу, хотя бы на мгновенье, как
они сердито пищат. Надо мною — пепельное небо, внизу —
черное благоухающее озеро. И тишина. Тишина..,
ЧЕЛОВЕК СРЕДНИХ ЛЕТ И ОЗЕРО
ЩШ аконец-то Пинчук уверился в том, что великаны в озере —
это не щуки, не сомы, а только карпы. Целую неделю
подстерегал он их, делал прикормку из муки, отрубей, макарон,
картофеля — в общем, искал соответствующую
гастрономическую формулу. Остановился на клецках из муки и картофеля:
выглядели они аппетитно и хорошо сидели на крючке.
На выступе торфяной кромки, поросшей кустиками цветущей
клюквы, пружинящей при каждом шаге, он сделал себе
.убежище — ветками карликовых сосен вымостил нечто вроде
логовища.
Приходил Пинчук сюда то утром, то вечером. Долго сидел
над черной водой. Изредка в разных уголках озера плескались
карпы. Иногда даже брали, но это были малыши — килограмма
по полтора, по два: их запустили сюда в прошлом году.
Чтобы избавиться от нахалов, Пинчук стал насаживать на
крючок клецки размером в сливу. Как будто помогло. Теперь он
82

был спокоен, иногда кто-нибудь из этих малышей подплывал,
задевал наживку носом, поплавок беспокойно дрожал — на этом
все и кончалось.
Через две недели Пинчук уже хорошо знал повадки
недоступных гигантов. Просыпались они на рассвете, за час перед восхо-*
дом солнца, и шли вдоль берегов, но на достаточном от них
расстоянии. Путь их отмечался полосой пузырьков в метр
шириной. Тогда Пинчук закинул приманку как раз там, где
проходила линия пузырьков, но как на зло на следующее утро карпы
изменили направление. Пинчук стискивал зубы — он был упрям
и терпелив.
Но вот пузырьки скопились у красного поплавка, он дрогнул
и исчез. У Пинчука замерло сердце, он рванул удочку, но вместо
ожидаемой тяжести почувствовал вдруг удивительную легкость:
прочная нейлоновая леска лопнула, будто была из паутинки.
Пинчук вернулся домой и стал пересматривать свой
рыболовный инвентарь. Нашел миллиметровую белую леску, прицепил
к ней не очень тяжелое грузило. Сидел еще неделю. Карпы не
брали.
На восьмой день поплавок, едва коснувшись воды, исчез,
Пинчук подсек и тут же почувствовал тяжесть, но это
продолжалось всего лишь секунду, а может, и того меньше — рыба
разогнула толстый крючок. Тогда Пинчук отыскал особый,
кованый. Прошла еще неделя. И снова безрезультатно. Знатоки
уверяли, что клев карпов приближается к концу, но он-то знал, что
это глупость: было только начало июля.
Наступил еще один день упорного ожидания. Рассветало, шел
редкий дождь, но было тепло.
Очень трудно различить на оловянной поверхности озера, где
пузырьки от дождя, а где те, настоящие, но, когда они
приблизились, Пинчук был уже наготове. Он сразу же почувствовал
тяжесть. Какая-то яростная сила рванула удилище. Катушка была
неважная, и Пинчук осторожно сматывал леску, а рыба рвалась
куда-то на середину озера. Когда лески осталось метра два,
а стремительность рыбы не уменьшилась, Пинчук попробовал
тормозить. Он схватил леску руками, и она врезалась в кожу.
Неожиданно можжевеловое удилище согнулось и переломилось.
Но тут рыба еще раз рванулась в сторону и... сдалась. Пинчук
стал медленно подтягивать ее к берегу, леска вдруг ослабла.
Пораженный тем, что рыба сорвалась, он рванул леску изо всей
силы, и она ушла в торф. Пинчук хотел было ее выдернуть
оттуда, ступил на зыбкую кромку берега — и оказался в воде,
увязнув в отвратительной черной жиже.
Рыба не ушла. Пинчук подтянул ее, и с минуту оба
болтались в взбудораженной тине. Карп был огромный, скользкий,
что-то пристало к его чешуе и плавникам. Чувствовалось, что он
уже устал, хотя и продолжал сопротивляться. Наконец Пин-
б*
83

чуку удалось ухватить его за жабры и швырнуть на берег.
С трудом, хватаясь за разрытую кромку, еле вытягивая ноги из
трясины, он выбрался из воды следом за ним.
И только уже по дороге к дому обнаружил, что с пальцев
капала кровь: леска!
Весь день приходят люди посмотреть на добычу. Рыбина
весит десять килограммов. Судя по чешуе, ей лет тридцать.
Зеркальный карп.
Пинчук раздает соседям ломти красного мяса с желтыми
прослойками жира. Люди благодарят, но мясо невкусное.
Злые языки уверяют, что кое у кого после него заболел живот,
а у некоторых разгулялась печень.
ПРЕКРАСНЕЙШАЯ
ш*йто был действительно знаменитый удильщик, автомоби-
^^лист и охотник. Я сам как-то в августе видел, как он
вытянул на спиннинг двух щук килограммов по десяти да еще
нескольких «коммерческих» (от одного до полуторакилограммов),
как он их назвал.
Однажды холодным апрельским днем мы с ним
разговорились по душам. Время для таких разговоров было самое
подходящее: в окрестных озерцах пусто, сухой камыш шелестит на
болотах, да ветер гонит по дорогам охапку бурых листьев.
Спрашиваю его:
— Скажите, какая была самая большая рыба в вашей жизни?
— Э,— говорит,— ничего чрезвычайного мне не попадалось.
Конечно, это не была ложная скромность. Уж скорее он
хитрил по привычке. В конце концов мне без особого труда
удалось расшевелить его.
— Случилось это,— начал он,— во время оккупации, году,
должно быть, в сорок втором. Жил я тогда под Вильно, нигде не
работал, жить мне было нечем. Одним словом, подыхал с
голоду. Рыбная ловля была для меня, дело понятное, куда серьезнее,
чем просто развлечение.
Помню, в марте выбрался я на реку поискать лососей. Вы,
наверное, знаете эти места: повыше города, вверх по реке. Было
холодно. Снег с полей сошел, но небо хмурилось, дул ветер с
севера, снова начиналась метель. Уже один вид белых хлопьев,
опускающихся в черную воду, пробирал до костей.
Помахал я спиннингом под одним берегом, перебрался метров
на пятьсот дальше. Ползу, останавливаясь у каждого заливчика,
обрыва, омута или у камней.
Мой собеседник придвинулся поближе, и речь его потекла
плавнее.
84

— Серебряная блесна падала в воду стремительно, с плеском,
как пуля. Я крутил катушку, ожидая с минуты на минуту
рывка, потом, сами знаете, как это бывает, мысль о рыбе выходила
у меня из головы, и оставалось одно упрямство да чуточку
утешения: все же, думаю, нахожусь я на свежем воздухе, да и все
это как-никак хорошая физзарядка.
Испробовал я, правда, все возможные способы — только бы
рыба обратила, наконец, внимание. Проводил блесну то глубоко,
то почти по поверхности, то осторожно, плавно, то рывками.
Делал зигзаги леской, менял блесну и начинал все сначала. Но
напрасно.
Вскоре, сколько ни бодрился, сколько ни убеждал себя
в пользе свежего воздуха, у меня зуб на зуб не попадал. Да и
воздух-то был слишком свеж. И хотя я всласть намахался и время
от времени греб, но замерз-таки здорово. Снег валил уже не
переставая, западные склоны холмов побелели и еще больше
подчеркивали холодную черноту воды. В лодке ее набралось уже
на два пальца, ноги и руки у меня свело. Одним словом, дошел
я до такого состояния, когда и завзятому спиннингисту ясно,
что день пропащий, что рыба попросту не берет.
Сказал я это себе и решил: надо возвращаться. Уже чисто
механически бросал я блесну, чтобы только докончить начатую
серию бросков. И поскольку уже совсем не верил в рыбу, то
почувствовал себя немного свободнее, начал озираться вокруг.
И тут-то уголком глаза заметил, как что-то белое, точно обрывок
бумаги, промелькнуло мимо лодки.
Понятно, меня это не касалось. Но через одну-две секунды
снова что-то показалось в этом месте. Тут уж я заинтересовался.
Через несколько секунд снова... Рыбка, дохлая рыбка. Белая
щуплая уклейка. Снова рыбка, снова.,.
Что за черт, эпидемия на них, что ли? Поднял голову,
посмотрел по реке вверх: хочу понять, откуда же это они берутся.
Метрах в пятидесяти торчит из воды скала, возле нее —
омут. Оттуда-то и плыли мертвые рыбки...
Вещь простая, хотя и не очень правдоподобная: под той
скалой стоит лосось. Известно, во время нереста благородному
лососю приходится туго: он должен — ив этом есть свой глубокий
смысл, в этом будущее его рода — всеми силами защищать свою
икру. И вот время от времени он кидается на всю эту речную
мелкоту, чтобы спасти будущее потомство:
Так я себе и представил: стоит лосось, а мимо него тянется
по течению стайка уклеек. Лосось раззевает пасть,
изворачивается, хватает рыбешку, давит ее и выплевывает. Чем же иначе
объяснить эту длинную процессию мертвых уклеек? Если бы,
думаю, эпидемия, то плыли бы они целыми группами, а не в
одиночку.
В конце концов что мне мешает? Попробую-ка ловить! Как
85

можно тише поднимаю якорь, крадусь вдоль берега и
останавливаюсь метрах в двадцати пониже скалы.
Бросаю под течение, целюсь выше. Ветер в спину, и блесна
летит хорошо, с плеском врезается в воду, и я тут же начинаю
сматывать лесу.
И тут — совершенно неожиданно! — неистовый рывок
удилища и всплеск под скалой. Да какой там всплеск. Взрыв! Это
самое прекрасное при ловле спиннингом: неожиданный переход от
ничего к взрыву!
Кажется, что река возле лодки срывается с места, лодка
скачет вверх, шум, и из белой пены встает торчком, взлетает вверх,
изгибается и падает в воду, как снаряд, огромная рыбина.
Удилище — уже не удилище... Катушка трескочет как
ошалелая... Знаете, если кто-нибудь вам скажет, что в такие секунды
рыболов спокоен, не верьте — чепуха, выдумка...
— Ну и?..
— Ну что ж. Потом, конечно, успокаиваешься. Потом это уже
все ерунда... Еще четверть часа лосось рвется вверх, потом вниз,
кружится на месте и извивается по всей реке. Но что все это
в сравнении с той секундой...
— Сколько же веса?
— Килограммов за шестнадцать. Точно не знаю, а пудовую
гирю перевешивал... Да разве в этом дело? Вы меня спрашивали
о самой большой рыбе, а я вам рассказал о прекраснейшей.

то полным
п[>ОСтОрAM
нашей родины

А. Кулешов
К ЗАОНЕЖСКИМ ОКУШКАМ
■пВы решили отправиться искать остатки «Осударевой
дороги», проложенной Петром Первым в 1702 году от Белого
моря до Онежского озера.
К вечеру белый катер перевез нас из Петрозаводска по
Онежскому озеру на остров Кижи. Было еще совсем светло. В
тишине высились многоглавые деревянные церкви, срубленные в
старину пудожскими плотниками. В зеленом вечернем небе оба
храма, шатровые часовни, древняя мельница, деревянный тын с
крытыми воротами — все это казалось сказочным дворцом царя
Салтана. Мы ходили притихшие, завороженные величием
древнерусской архитектуры. А солнечным утром, когда разнеслась
острая песня пилы да пошли перекликаться бойкие пудожские
топоры, заволновала сердце знакомая картина, стройки: Киж-
ский погост восстанавливали реставраторы.
Жаркое вёдро засушило остров. На замшелых камнях при
дороге не редкость увидеть греющихся гадюк. Зато простого
червяка для насадки достать было много тяжелее, чем выловить рыбу:
очень уж глубоко он от жары в землю ушел.
Правда, хозяйственный Андрюшка, сын директора
Петрозаводского музея, еще с вечера излазил все закутки и «наскреб»
десятка два червей — вялых, худосочных, на которых московский
рыболов и смотреть-то не стал бы. Взяли мы острогрудую
лодку— «кижанку»,— перебрались к ближним островкам на
каменистые луды и забросили свои удочки.
Боковой «утренник» потихоньку волочил якорь, и лодку
сносило с луды. Однако за каких-нибудь сорок минут мы натаскали
с полведра мелких окушков и плотвичек. А ровно в восемь утра
поставили лодку у пристани: на ней должны были ехать мастера-
плотники, занятые реставрацией. Сюда, в Кижи, свезли из
самых отдаленных мест Карелии, Вологодской и Архангельской
областей памятники деревянного зодчества: часовни, старинный
северный дом, мельницу... Вот-вот Кижи станут уникальным
музеем-заповедником.
На пристани женщина сосредоточенно чистила пару свеже-
пойманных великолепных щук.
— На что ловили?
83

— Да муж, на блесну,— показала она взглядом на
самодельный спиннинг.
Сравнивать уловы было не в нашу пользу. Но все же и у нас
к обеду была первая карельская уха — из онежских окуней
и плотвиц.
Хотя и есть рыбацкое поверье, что плотва в уху не годится,
вроде бы «тоску нагоняет», мы же. набегавшись за день по
острову от одного памятника к другому, ели да похваливали. Какая
там «тоскливая»! Жаль, что маловато наловили.
На следующий день на пароходике мы уже вновь пересекли
неповторимый Онего.
Островки образовали затейливый архипелаг. В протоках
чернели лодки местных рыбаков. Не отрываясь, мы рассматривали
озеро с тихими, нестеровскими уголками. Проплыли Великую
Губу, Кузаранду, Шуньгу, плывем до самой дальней точки Пове-
нецкой Губы — нового' промышленного центра Карелии Мед-
вежьегорска. Оттуда мы поехали автобусом, ехали часа
четыре. Дальше надо было идти пешком вдоль правого берега реки
Выг. В низовьях Выг течет в перекатах и порогах. На лодке не
спустишься.
К вечеру подошли мы к одинокой избушке, приютившейся
неподалеку от шумного порога, а наутро, отдохнув на сеновале,
по совету гостеприимных хозяев, пошли болотной тропой к Па-
лозеру, которое, как нам с гордостью сообщили, «даже на карте
обозначено».
За валунами, каменными грядами, гарями и серым сухостоем,
в густой зелени ельников и сочных болотных трав, то здесь, то
тем лежали карельские лесные озера —ламбы. Не велики они по
размерам. Вода в них торфяная, как настой густого кирпичного
чая. Выплывет из глубины рыбина и мерцнет золотом...
До Палозера идти было недалеко, километра два, моросил
дождь, комар хоть и досаждал, но можно было защититься от
него «Тайгой».
Еле заметной топкой тропой, проваливаясь, дошли до
зарастающего болота, сплошь усеянного зелеными кочками с нежной
морошкой. Особенно она вкусна в «калитках» (так называют
здесь открытые пироги). Ешь их — и все никак не наешься.
За небольшой каменистой сельгой мы увидели лодку. Дождь
налил в нее на ладонь воды. Берестяными ковшами мы
вычерпали ее и, отъехав на простор озера, избавились от комаров. В
лодке я нашел двух когда-то кем-то оброненных червяков и, наконец,
забросил удочку. Результата никакого. Да и червяк соскочил,
утонул. Вытащил каменный якорь, переменил место и опять
забросил— ничего! Забросив по-москворецки — к берегу, к кромке
травки,— почувствовал слабую поклевку. Поплавок дрожал, но
не тонул. Плотва?!
89

И подсечь, подумал, рано — пусть заглотнет поглубже, и не
подсечь — последнего червяка утащит... Подсек: плотва.
Осталось полчервяка. Как быть? Отложил удочку и
попробовал ловить спиннингом. Делал забросы во все стороны, вел блесну
и верхом и низом. Менял блесны. Ничего! А дождь только этого
и ждал — еще пуще заморосил. Озеро пошло барашками. Лодку
стало сносить с якоря прямо на груду камней, на каменную косу.
Леска с кусочком червяка и ныряющим поплавком потянулась за
кормой, как дорожка. И в тот момент, когда, несмотря на все мои
старания, лодку все-таки нанесло боком на луду и придавило
бортом к торчащим из-под воды розовым валунам, удочка на
корме подпрыгнула и кончик ее согнулся — гляди, сломается!
Бросив весла и отстранив жену, я кинулся и схватился за удочку.
Проводочная катушка трещала, лодку било бортом о камни, а я
с радостью чувствовал, как рыба все ходила, ходила на крючке...
И вот черноспинный окушок, наконец, запрыгал по дну
лодки. Но... червяков больше не было. Как быть? И я решил
попробовать половить на окуневый глаз, как это иногда делают
московские рыболовы — зимою, на водохранилищах.
Закинул, и сразу— рывок! Еще один! И пошло... Сначала
жена считала, потом сбилась. Говорю ей: «Брось считать —
перестанет клевать!» Тогда она стала время от времени поднимать
сетку, наполовину наполненную окунями, и прикидывать их вес.
Когда надоело ей, она сказала:
— А ведь нас с тобою обедать ждут. Неудобно заставлять
хозяев ждать!
Поехали мы к берегу, а за бортом полсетки окуней
полощется — приятный «тормоз».
Есть немало сортов ухи. Любой рыболов умеет поджарить
рыбешку на постном масле. Но как обжарила и подала рыбу на
большой сковороде наша хозяйка Пелагея Алексеевна, нам
видеть не приходилось. Окушки лежали рядком, красными
перышками вверх. Брюшко было форшировано зеленым луком. Здесь
же высилась горка обжаренного картофеля. Рыба была чуть
подсушена и необыкновенно вкусна.
За вечерним самоваром зашла речь о местных особенностях
рыбалки.
Григорий Васильевич, потягивая из блюдца чай с московским
лимоном, говорил:
— Эх, Александр-то Александрович! Сплоховал, брат, ты!
У нас на блесну в озере ловят весной да осенью, а сейчас щука
берет на живца. Щуки-то много у нас — поди да лови! А окуня —
это ты правильное место на луде определил,— мы его там
завсегда ловим на плотвичий хвост — тогда окушки покрупнее
берут .
Когда мы уходили, хозяева провожали нас и долго стояли
на крыльце, махая вслед... Вскоре их избу закрыл лес.
90

Мы пробирались через болото за синие лесные дали по
берегу потемневшего Выга к Петровскому Яму. Там, у самого устья
реки, на берегу Выгозера, останавливался Петр первый со
своими фрегатами и войском на отдых. Потом он пошел дальше по
деревянным настилам, «болотами и мхами», лесной глухоманью,
на Телекинку-реку, на Масельгу и вскоре спустился к Повеицу.
Путь был «зело труден», а прошел его Петр за десять дней.
Разведал путь и прорубал просеку в нетронутых лесах от Нюхчи до
Повенца сержант Михаила Иванович Щепотьев.— Этот храбрый
и сметливый человек, «прораб» царя, с помощью окрестных
крестьян и солдат за два месяца проложил прямую как стрела сто-
двадцативерстную дорогу, поставил не один мост над реками,
ручьями и болотами.
Когда строили Беломорско-Балтийский канал, часть его
трассы совпала с «Государственной просекой», которая частично,
особенно от Нюхчи на Онежской губе Белого моря до
Петровского Яма на Выгозере, постепенно затерялась и заросла
осинником.
Прошли пламенные годы Отечественной войны. Опалили они
и Карелию. Недалеко от Петровского Яма, в лесу, мы нашли
полусгнивший, из толстых бревен дот. Бойницы его были еще
крепки, но кровля рухнула... Недалеко от этого дота в старину
проходил почтовый тракт на Сумской посад, к Белому морю. От
поворота тракта на Нюхчу шла заросшая, но еще кое-где заметная
и в наши дни просека Петра Первого, или, как ее зовут еще и
теперь, «Осударева дорога».
Гидросооружения на Беломорско-Балтийском канале
подперли воды в озерах и реках. Уровень их поднялся и затопил ряд
памятных мест. Затопил он в Выгозере и избу с памятным
крестом на углу, где, по преданию, обедал царь Петр. Местный
старожил Ефим Михайлович Ершихин, в прошлом бригадир
рыболовецкого колхоза, возил нас на место, где был старый
Петровский Ям, от которого теперь остались только сарай да
изба рыбаков. Показал он нам следы старинной петровской
просеки и неприсмотреиную братскую могилу маленького гарнизона
старого Петровского Яма.
В Петровском Яму подул с Онежской губы «северян», нагнал
тучи. С утра и до вечера уныло моросил дождик. Стало холодно.
— Что же вы хотите! Ведь уже июль,—говорили нам
старожилы.
— Нынче еще лето теплое, а то, быват, косить-то ходим
в ватниках да руковицах...
Гидросооружения превратили Выгозеро в огромное
водохранилище, по которому проходит трасса Беломорско-Балтийского
канала. Изменились условия жизни рыб: переместились места
нереста, корхмовые обиталища... В Выгозере ловится лещ, щука,
сиг, плотва с чеканной крупной чешуей—любимое кушанье щуки.
91

Мы устроились передохнуть на берегу, рядом с шумным
перекатом. Наш попутчик, лесник Константин Петрович, —в округе
не последний рыболов, хотя, по его признанию, ему «больше любо
полесовничать». Я расспросил его, на какую снасть ловится рыба,
— Осенью, в сентябре, с севера заходит к порогам вожмин-
ский сиг: на нерест идет... Да мало его стало, с промыслом надо
бы погодить — пусть бы себе малость приумножился... Леща
у нас много. Хороший лещ идет, добрый! Щука есть...
— А как с насадкой?
— Насадка обыкновенная: червяк. Нынче жарко, трудно его
добыть, больше на плотвичий хвост ловим. Окушки бойко берут.
Очень верная насадка. А щуку сейчас на живую плотвицу
хорошо брать...
Разобрав снасти, мы пробрались к воде. Подходы удобные:
с валуна на валун перейдешь — и забрасывай! Хочешь — в
тихую заводинку, хочешь — в бурную протоку...
Времени на поиски червя было жалко — я забросил удочки
с черным хлебом. И брали! Плотва со своей дробной поклевкой
и иногда даже мерные упористые окуньки.
А кругом было красиво — петь хотелось.
JET. Лаосимов
ПО ЧУЛЫМУ
Им вое начало Чулым берет на территории Хакасской авто-
^■^иомиой области Красноярского края. С гольцов
Кузнецкого Ала-Тау, где даже летом видны шапки снега, стекает много
больших и малых ручейков-ключей. Эти ключи и образуют
Черный Июс и Белый Июс — две типичные горные реки, которые
с бешеной скоростью устремляются на равнину и, соединившись,
образуют Чулым.
Черный Июс и Белый Июс раньше славились обилием
хариусов и тайменей-великанов. Старожилы рассказывают, что
тайменя хищнически вылавливали браконьеры. В тридцатых годах
здесь развилась золотодобывающая промышленность. Вода
в Июсах была отравлена вредными для рыбы отходами золото-
обогатительных фабрик. С тех пор рыбные богатства Июсов
значительно сократились, а в верховьях рек, примыкающих к
рудникам, рыба совсем исчезла.
Несколько лет назад на самом крупном золотодобывающем
предприятии этого района — обогатительной фабрике рудника
«Коммунар» — были поставлены очистители — в Белом и Чер-
92

ном Июсах вновь появилась рыба: таймень, щука, окунь, язь-
Один из местных спиннингистов выловил на большом омуте
нескольких крупных нельм. Не раз спиннингисты добывали на
Белом Июсе тайменей по десять и более килограммов. Коммуна-
ровские спиннингисты, приезжающие на рыбалку по
воскресеньям, редко возвращаются без добычи.
Течение здесь очень быстрое — поэтому самым сложным
является вываживание. Крупную рыбу на Июсе можно вывести
только по течению. У спиннингистов, стремящихся как можно
быстрее вести рыбу, сходят даже небольшие экземпляры ленка
и тайменя. Тайменя ловят белыми колеблющимися блеснами,
особенно «Успехом». Желтые вращающиеся блесны
используются для ловли больших тайменей в ямах.
Наиболее добычливые и благоприятные места находятся
километрах в тридцати от рудника «Коммунар», вниз по течению
Белого Июса. Места для ловли спиннингом начинаются от
моста, который находится на пересечении Июса с шоссейной
дорогой Шира — «Коммунар». Хариус берет блесну по всему Июсу,
а также по мелким притокам — их здесь множество. Так,
например, в двух километрах от шоссейного моста в Июс впадает
небольшая речушка Половинка. В детстве мы на ней проводили
целые дни и добывали хариуса. В этой речке двухметровой
ширины несколько раз вылавливали даже тайменей по полтора-
два килограмма. Сейчас хариуса в речушке стало меньше, но
с ловли без рыбы никто не возвращается.
Доехать до этих мест не сложно: от станции Шира
Красноярской железной дороги до рудника «Коммунар» регулярно
ходят пассажирские автобусы.
Однако Черный Июс и Белый Июс — не самые лучшие места
для рыбалки по Чулыму. Рыбная ловля спиннингом на Июсе
затрудняется тем, что к самым берегам подступает лес. Река
засорена корягами, вывороченными деревьями. То и дело
попадаются заломы. Кроме того, весной, в половодье, а иногда летом
и даже осенью очистительные устройства на руднике
«Коммунар» выходят из строя, и смертоносная для рыбы вода
устремляется в Белый Июс. Автору этих строк не раз приходилось
наблюдать, как прозрачная, светлая вода вдруг превращалась в
мутную, гадкого цвета жижу — дна не видно даже у самого берега.
Самые благоприятные места для рыбной ловли спиннингом
начинаются от Новоселовского района, где многоводный Чулым
вплотную подходит к Енисею; загрязненные воды Июсов, дойдя
до этих мест, очищаются.
Многие рыболовы-спортсмены не раз проводили свой отпуск
в этих местах.
Мы — трое красноярцев — решили совершить путешествие
по Чулыму. После краткого обсуждения было решено соорудить
плот и плыть от рабочего поселка Назарово до города Боготола.
S3

Поскольку по этим местам ходят мелкие катера, то можно было
предположить, что плот тоже пройдет. В этом районе Чулым от
Назарово круто поворачивает на восток и, пройдя более пятисот
километров, возвращается почти на старое место.
Первого сентября сев в поезд «Красноярск — Абакан», мы
через десять часов уже любовались панорамой строительства На-
заровской ГРЭС.
Поселок Назарово находится у самого Чулыма. По утреннему
холодку спустились к реке.
Хорош Чулым ранним утром! Легкий туман над водой,
спокойная тишина. Так и хочется сделать заброс. Но нам некогда:
надо сооружать плот. Сняв рюкзаки и вытащив свои нехитрые
инструменты, принимаемся за дело. Из четырех автомобильных,
двадцати волейбольных камер и старых досок сооружаем наш
«Ноев ковчег». Плот свободно выдерживает нас троих и наше
снаряжение. Медленно отплываем от берега, выруливаем на
середину и любуемся Чулымом. Ровные степи с перелесками
сменяются небольшими возвышенностями — увалами. Вода струится
то в прибрежных зарослях кустарника, то бьется в отвесные
скалы. Встречаются также песчаные косы. Те места, где Чулым
течет по равнине, чем-то удивительно напоминают
среднерусские пейзажи. Кажется, что сама природа создала Чулым для
рыбалки. Течение спокойное, ровное. Много прекрасных омутов.
Вода в меру светлая и теплая, не в пример Енисею, где бешеное
течение и ледяная вода. Попробуй окунись в такую воду с плота
в сентябре, если плот сел на мель... Есть на Чулыме и довольно
большие плесы и даже быстрые перекаты. Для всякой рыбы
раздолье. Не случайно здесь она так разнообразна: таймень и
хариус, окунь и язь, нельма и стерлядь, чебак и пескарь, налим
и ленок...
К вечеру мы поплыли более суровыми местами. С обеих
сторон реки встают горы, покрытые лесом. Появляются заломы,
подводные камни-буруны и коряги. Чаще встречаются перекаты.
Наш товарищ, Виктор Глебович Мызников, то и дело
объявляет аврал. Всем троим приходится усиленно работать баграми
и веслами, чтобы провести плот мимо всевозможных
препятствий. В местах, удобных для рыбной ловли, начинаем
забрасывать блесны. И довольно удачно. Вскоре наш садок быстро
заполняется крупными окунями.
Постепенно мы освоили особенности ловли с плота,
научились довольно точно закидывать блесну в нужное место, не
мешая при этом друг другу. Стараясь держаться ближе к берегу,
мы делаем короткие забросы, метров на двадцать, под кусты
и коряги. Используем преимущества своего положения.
Забрасываем блесны в такие места, которые с берега обловить
невозможно. Правда, вначале мы все-таки немало оставили блесен —
ликвидировать зацеп с плота не так-то просто: плот движется,
94

и леска сразу же натягивается струной... После того, как мы
начали держаться ближе к берегу и стали делать короткие забросы,
потери блесен уменьшились: быстро причалив к берегу, мы
устраняли зацеп баграми с суши. Короткие забросы, кроме того,
давали нам возможность наблюдать за всем процессом ловли.
Забросишь блесну и со всеми подробностями видишь, как из-под
обрывистого берега, из-под коряги или из травы бросается
темная тень; с плота даже можно различить, какая рыба берет.
Очень забавно смотреть на простачков-окуней, которые
сопровождают блесну иногда до самого плота.
Бывают, однако, и недостатки в ловле рыбы с движущегося
плота. Часто пойманную рыбу приходится вываживать против
течения, что осложняет борьбу с ней. Так мы упустили несколько
крупных щук. Особенно обидно, когда рыба срывается около
самого плота, буквально из-под носа.
На четвертый день путешествия на горизонте вдруг отчетливо
показались отроги хребта Ала-Тау. Течение усиливается, чаще
попадаются быстрые перекаты. Мы ловим тайменя. Лучшие
результаты дают большие колеблющиеся блесны. Стоит сделать на
перекате получасовую остановку, как в садке оказывается
несколько почти двухкилограммовых тайменей.
За десять суток мы прошли не менее трехсот километров.
К концу путешествия заненастило, пошел дождь. На плоту
пришлось установить палатку. Мы отсиживались в ней, так как
рыбалка не удавалась. Лишь по утрам мы вылавливали
нескольких окуней и щук, а днем клева не было.
Когда мы приплыли в Александровку, то узнали, что дальше
проехать нельзя. За деревней река была забита сплавным
лесом. До города Боготола, конечного пункта нашего маршрута,
мы не доплыли километров тридцать.
Если не считать последних трех дней, рыбалка была
замечательной, мы не жалели, что выбрали маршрут по Чулыму.
Надолго запомнится это путешествие. Чулым может удовлетворить
самого взыскательного рыболова,
г. Красноярск
Вс. Васильев
ГДЕ НАША ФОРЕЛЬ?
ожно любить борьбу с сазаном, ломающим крючки,
можно увлекаться вываживанием медлительного красавца
леща, можно испытывать различные весьма острые ощущения при
встречах с другими рыбами наших рек и озер, но то, что достав-
95

ляет истинному любителю спортивная ловля форели,
несравнимо ни с чем.
Исключительная ловкость молниеносных движений форели,
схватившей приманку, броски в любое укрытие, неутомимое
сопротивление заслуженно ставят ужение этой рыбы на высшую
ступень рыболовного мастерства.
Грубой снастью форель поймать нельзя. Ужение ее требует
тонкой, малозаметной лесы, мелких крючков и умения точно
забросить легчайшую насадку в нужное место. Рыболову
приходится умело маскироваться и, наконец, хорошо разбираться
в причудливых повадках форели.
Клев ее капризен. То она охотно хватает серенькую мушку
с темным брюшком, искусно подброшенную на зеркальце
спокойной воды, образовавшееся за камнем, среди пенистых струй.
То вдруг, буквально через полчаса, она уже не обращает на эту
мушку никакого внимания. Или же (с первого же заброса)
возьмет мушку другого цвета*
„.День медленно клонился к вечеру. Золотистые лучи
заходящего солнца играли на струях реки. Всюду на ее поверхности
плавилась рыба. Она подбирала упавших на воду насекомых,
уставших кружиться в бесконечном танце. Всплески мелкой
форели были резкими и шумными, а крупной — плавными и
приглушенными. Сотни малых и больших рыб пришли к перекату —
встретить еще одну зарю, насытиться мошкарой, отыгравшей
у воды свою короткую жизнь.
Крутые берега реки заросли кустами. Повернуться в них
с нахлыстовым удилищем было совершенно невозможно. Мне
пришлось, спускаясь по руслу вдоль берега, выбраться к
перекату и встать на плоском валуне по колено в воде. Всплески
форели сразу же отодвинулись ниже по течению. Моя мушка
падала на воду ближе того места, где играла рыба. Я осторожно
спустился на несколько шагов ниже. Форель отошла еще дальше.
Вблизи плавились лишь мелкие рыбки, размером с палец, Что же
делать? Сдаться? Уйти?..
Осматривая неприступный берег, я заметил ложившуюся на
воду тень от большой ели. Конечно, на фоне вечерней зари
форель видела мои движения. А я, зная об этом, пренебрег таким
существенным «пустяком». Сам виноват! Через минуту я стоял
так, что тень от ели падала мне на спину и голову. Но куда было
девать удилище, маячившее над головой?
Постояв несколько минут неподвижно, с опущенным
удилищем, я пригнулся к воде и сделал боковой заброс. Затем еще
и еще. Постепенно наращивая дальность вылета и падения
мушки, я вдруг ощутил зацеп. И, не успев опомниться, мгновенно
почувствовал резкий рывок.
96

... Минутная стрелка прошла почти треть круга. Глухо
журчала катушка, собирая метры лесы, только что уступленные
мною. А затем — снова бешеный рывок. Добрый десяток метров
лесы — в который уж раз! — вновь исчез с катушки. Куда
выводить? Где опасные зацепы? Как засеклась рыба? Выдержит
ли тончайшая снасть? В ушах звенело от нервного напряжения.
Расстояние между мной и рыбой сокращалось. И вот, наконец,
в затишье между двух камней я увидел форель. Она легла
набок в двух метрах от меня, словно отдыхая. Я осторожно
отстегнул от пояса сачок, протянул его к рыбе, положил сетку на дно
и медленно потянул форель к себе.
В напряженной тишине я вдруг услышал шум от падения
воды, донесшийся сзади, из глубины леса. То был голос
небольшого водопада от родника, выходившего на крутом берегу.
Странно, почему же я не слышал его раньше? Затем я услышал
свое прерывистое дыхание. Время остановилось. Все больше
сгибалось удилище, уже отведенное за спину, но форель не
двигалась ко мне. Сила течения не давала подвести рыбу к сачку.
Я сделал резкое движение вперед и, подхватывая форель сеткой
снизу, краем сачка дотронулся до ее пятнистого бока. В ту же
секунду вода вскипела ключом. Форель стремглав понеслась
вниз, словно и не было утомительной долгой борьбы. Леса
исчезала с катушки. Я не выдержал — прижал барабан пальцем.
Леса натянулась. И в последнем луче, упавшем на реку сквозь
просвет меж деревьев, в воздух взвилась форель. Теперь я видел
ее всю. Это был ее последний прыжок...
Мерно журчали речные струи. Я стоял, прикрыв глаза, и еще
раз видел форель, озаренную золотистым закатным лучом. Но то
было уже видение, исчезнувшее в надвигавшихся сумерках...
* * *
Форель — ценная, высокоспортивая и исключительно
вкусная рыба из семейства лососевых. Живет она в холодной, чистой
воде глубоководных озер, в истоках рек и даже в ручьях.
Разновидностей форели существует много. В благоприятных условиях
она достигает значительных размеров и веса. Так, иногда
озерная форель вырастает до двадцати пяти-тридцати килограммов,
радужная форель — до шести, ручьевая — до двенадцати. Но
обычно форель встречается значительно меньших размеров.
Впрочем, спортивная ценность ее от этого не страдает.
Хуже другое: мало, очень мало осталось у нас сейчас
водоемов, где бы в достаточном количестве водилась эта интересная
рыба.
А нельзя ли развести форель там, где природные условия
это позволяют?
7 Зах. 368
97

Заглянем в недалекое прошлое. Оказывается, еше в начале
этого столетия только в бывшей Петербургской губернии сущег
ствовало 28 форелевых хозяйств! Среди них лучшим и наиболее
продуктивным питомником было хозяйство П. И. Чикина, одного
из инициаторов отечественного форелеводства. Обладая
прогрессивными взглядами на ведение сельского хозяйства, Чикин на
малопригодных землях устроил 12 искусственных прудор,
связанных с ключевыми источниками и речкой Оредеж.
Общая площадь всех этих прудов составляла лишь 2690
квадратных сажен. На искусственное кормление форели
расходовалось около 80 рублей в год. Основным кормом служила мелкая
сорная рыба и конина. А валовый доход с десятины земли,
занятой прудами, составлял 2800 рублей в год. Для сравнения
упомянем, что в 1911 году одна десятина казенных озер, сдаваемых
в аренду в Полтавской, Ковенской и Тверской губерниях, дала
государству за год доход от 19 до 57 копеек, А валовый доход
у арендаторов этих озер был настолько невелик, что, например,
к 1914 году 75% всей озерной площади, сдаваемой в аренду
в Петербургской и Псковской губерниях, оказались совсем
бездоходными.
Между тем, по данным департамента земледелия, в 1912 году
только по одной Балтийской железной дороге в Петербург из
форелевых хозяйств было доставлено живой форели более чем
на один миллион рублей. Да, действительно форель оказалась
«золотой рыбкой», приносящей огромные доходы.
Благоприятные природные условия для жизни и разведения
форели есть у нас во многих районах страны, в частности в
Ленинградской, Псковской, Новгородской областях и в Карельской
АССР. Склоны нескольких силурийских плато, расположенных
юго-западнее Ленинграда, изобилуют ручьями и речками,
питающимися ключевыми водами, которые здесь являются
идеальными для жизни форели. Чистая ключевая вода, незагрязненная
промышленными стоками, богата кислородом и имеет среднюю
температуру около 5°. Только в южной части одной
Новгородской области имеется свыше сотни таких речек и ручьев, в
которых могла бы водиться форель.
Однако наши богатейшие форелевые угодья или совершенно
не используются, или губятся бесхозяйственностью местных
руководителей. Например, знаменитую гатчинскую форель
истребляли последнее время любыми способами. Ее открыто
кололи острогой, с остервенением ловили на нерестилищах,
а мальки форели весом 25—30 граммов, чудом выжившие в этих
условиях, безнаказанно вылавливались удочкой любителями
«рыбной ловли», А теперь в довершение всего в ключевые воды
реки Ижоры вывели сточные канавы...
Характерна участь и другой форелевой реки — Оредеж. Там,
где раньше П. Ил Чикин начал развивать отечественное фореле-
98

водство, районные деятели создали птицесовхсз. И утки стали
успешно истреблять уцелевшую молодь форели. Мало того,
содержание большого количества уток в верховьях реки Оредежа
представляет собой повышенную опасность, как источник
желудочно-кишечных инфекций для детей и взрослых. Ведь ниже по
реке расположено много пионерских лагерей и других
оздоровительных учреждений. Между тем, в Ленинградской области до
сих пор имеется ряд других водоемов, которые не используются
для птицеводства. Может быть, этот птицесовхоз «Заводской»
Гатчинского района стал образцовым хозяйством? Тоже нет.
Совсем недавно падеж молодняка уток из-за бесхозяйственности
достиг 1000 штук в декаду! В итоге — ни форели, ни птицы.
Чикинские форелевые пруды оказались заброшенными.
Поэтому еще не поздно вывезти утиный навоз на поля, где он
принесет пользу, возродить былую славу гатчинской форели*
Здесь вполне можно создать образцовое государственное
форелевое хозяйство.
Но, конечно, Чикинские пруды далеко не исчерпывают всех
возможностей возрождения форелевых хозяйств. А каковы
перспективы их развития, говорит опыт форелеводства в
социалистических странах. Так, например, в Корейской
Народно-Демократической Республике, в провинции Северный Пхеньян, при
угольной шахте, в 1959 году был построен небольшой форелевый
пруд. Через два года шахтеры получили с него первые 50
центнеров форели. Теперь форелевые пруды занимают 2 гектара.
В 1963 году площадь всех прудов увеличится до 3 гектаров,
и они будут давать уже 1000 центнеров товарной форели в год!
При опытном выращивании форели в рыбном хозяйстве Ку-
дян рыбовод Ким Сан Ил доказал, что и эти высокие результаты
не являются максимальными. Он получил по сеголеткам 190
центнеров, а по двухлетками 1350 центнеров с гектара пруда.
Напомним, что наши прудовые хозяйства при выращивании
карпа пока имеют в среднем 8—10 центнеров с гектара пруда.
А кроме того, карп по качеству, конечно, уступает такой рыбе,
как форель.
Высоких результатов в разведении форели добились
рыболовы Чехословакии. Они заселяли форелью все речки,
пригодные для ее обитания. И теперь там поимка форели многими
рыболовами-любителями стала обычным явлением. Правда, вылов
рыбы строго регулируется рыбоохраной и самими рыболовами.
Случаев нарушения правил рыболовства почти не отмечается.
А редкий нарушитель привлекается к строгой ответственности
и лишается права ловли рыбы.
Несомненно, положительный опыт разведения форели в КНДР
и Чехословакии должен быть использован нашими форелевыми
хозяйствами. Кстати, их организацией в первую очередь
необходимо заняться самим рыболовам-спортсменам. Так, как это де-
7*
99

лается чехословацкими рыболовами, где каждый своими силами
и личным участием помогает государству в сохранении и
размножении рыбы во всех водоемах страны.
Возможности разведения форели в ряде районов страны у нас
неограниченные и исключительно благоприятные. Расселить ее
можно быстро. Природные условия, речки и ручьи имеются.
Лучшие разновидности форели тоже есть. Несомненно, найдутся
и энтузиасты-рыболовы, способные поднять эти небольшие
форелевые хозяйства на должную высоту, значительно
превышающую то, что уже было достигнуто П. И. Чикиным пятьдесят лет
тому назад.
Особого внимания заслуживает радужная форель. При
хорошем содержании кислорода в воде она переносит повышение
ее температуры до 30° и хорошо использует естественный корм.
Кроме того, эта разновидность форели мечет икру не осенью,
как ручьевая, а весной, причем развитие икры длится всего лишь
3—4 недели.
Ничто не мешает нашим охотничье-рыболовным организациям
всемерно развить инициативу рыболовов в разведении форели.
J7. Скааии
РЫБЬИ ТРОПЫ
ыбы при передвижении не оставляют следа. Но их незри-
мые тропы столь же постоянны, как и птичьи перелетные
пути. Рыболову нельзя не считаться с ними. Сядешь на тропу —
будешь с уловом. Но разбираться в рыбьих тропах — дело
сложное, задача со многими неизвестными. Решать же ее каждому
приходится самостоятельно. Вот тут-то нам и может прийти на
помощь опыт, которым мы призваны делиться друг с другом.
У нас в Волгограде раздолье для рыболовов-спортсменов.
Более чем на 60 километров по берегу протянулся город.
Напротив песчаной косой начинается Голодный остров. Ниже,
отделенный нешироким Щучьим прораном, идет остров Сарпинский.
Только на этих островах до 30 рыбных озер, а в пойме их сотни.
По старой Волге, за островами, бегают речные трамвайчики.
Первая пристань их — Бакалда, где находятся Парк культуры
и отдыха, дачный городок и туристская база. Вторая пристань —
старая культбаза на Сарпинском острове в устье Щучьего
прорана. И третья — в двух часах езды — Тумак, так называется
колхозный поселок в начале огромного затона и широкая излу-
100

чина приглубистого пойменного берега вплоть до острова
Спорного.
Как-то мы с другом возвращались с рыбалки вдоль
волжского яра к пристани на Тумаке. Июльское солнце палило
нещадно. Утомились и решили отдохнуть в тени столетней ветлы.
Только присели, подходит к нам мужчина в соломенной шляпе,
— Нет ли, товарищи, закурить?
— Как не быть.. Есть!
Разговорились. Слово за слово, узнали: он с братом — оба
полковники; выйдя на пенсию, вернулись в родной город и не
могут жить без рыбалки.
— И давно вы под яром сидите? — спросил мой товарищ.
— Вторую неделю... Вчера видели первую сазанью
поклевку, но взять не взяли. Ушел. Рановато мы выехали,—
оправдывался рыболов,— Вода еще мало убыла после половодья, да
и мутновата...
Мы простились с ним и снова зашагали к пристани.
— Вот это выдержка! Вторую неделю сидят — и только
одна поклевка,— сказал я.
— Чудаки какие-то,—заметил приятель.
— Ну нет... Весь май и июнь стояло половодье. Сазан
уходил на нерест в полой. А сейчас вода убывает, он должен
вернуться в реку. И где он пойдет? По песчаным ли отмелям, стреж-
няком ли? То ли тропа его здесь, под глинистым яром? Наверное,
не зря ждут рыболовы...
Через несколько дней случилось нам снова идти той же
дорогой. Поровнявшись с полковничьей палаткой, я окликнул:
— Эй, как дела, рыбачки?
— Дела налаживаются! — не замедлил отозваться старый
знакомый.
— Тройка на куканах ходит, да столько же домой отправили.
Попутно несколько сомят н лещей взяли. Но сазан лески,
пострел, рвет. Только перед вами такого черта упустили, что до
сих пор поджилки дрожат.
— Поводки-то у вас, наверное, из жилки? — спросил я.
— В том-то и беда! На закидных удочках жилка ноль восемь,
а поводки ноль пять.
Пока мы рассуждали о том, что тонкую жилку сазан рвет,
а толстая груба, мой приятель порылся в мешке и вынул
плетеный капроновый шнур, окрашенный в зеленый цвет,
— Такой подойдет?
— Так это ж что надо — и мягкий и прочный!
— Вот вам премия за долготерпение и за науку,— сказал
мой товарищ.— Сазана вы ловить умеете.
Посидели мы, покурили и расстались.
Вспоминая встречу с полковниками, я думаю о том, что
ловить сазана в наших местах становится все труднее. Многие ямы,
101

где обитала рыба, теперь затянуты песком. Чтобы найти сазана,
действительно нужны терпение и умение.
Второй случай умелого использования рыбьей тропы я
наблюдал на Бакалде. Здесь; рядом с Парком культуры и отдыха,
в дачном городке, отдыхают с семьями сотни горожан, среди
которых много и рыболовов. С весны они ловят что попало,
а летом — главным образом судака или бершика. Закидные
удочки рыболовы старательно оснащают колокольчиками, и
привесками, и даже спиннинговыми катушками, чтобы подальше
забрасывать снасть. Насадкой служат малек или «резка», А вот
уловы у них бывают небольшие.
Приехал как-то на Бакалду из города старичок — маленький,
седенький. Все его снаряжение было — пустая кошелка да сухой
ивовый прутик, на который он опирался, как на посошок.
Сходил старик на ближнее озерко. У ребят, ловивших
мелочишку, выпросил насадки. Когда вернулся к пристани, то
обратился к дачникам:
— Разрешите мне здесь доночкой половить, не помешаю...
Двое рыболовов недовольно посмотрели на старика и не
разрешили. Тогда третий рыболов сказал:
— Жадные они, папаша. Идите вот сюда, пристраивайтесь.
И дед подошел поближе к воде. Он не спеша воткнул в песок
прутик, привязал к нему донку с двумя крючками, насадил за
хвостики мальков и закинул на пять-шесть метров. Не прошло
и пяти минут, как кто-то сказал:
— Смотри, смотри, папаша, клюет!..
— Вижу, сынок, мы его сейчас... — И дед неторопливо
вытащил бершика. Потом он поймал второго, третьего... Один за
другим к старику стали подходить рыболовы.
— Ты, дедушка, слово какое знаешь? Или секрет?
— Секрет тут простой. Вы вон куда — далеко — кидаете.
Думаете, чем дальше, тем крупнее рыба, да и больше ее там. А бер-
шик-мошенник под свалом идет. Вон свал-то темнеет — там
и тропа,..
Старичок охотно показал нам, как надо закидывать снасть.
— Вода сносит грузило и кладет крючки прямо на рыбью
тропу,—закончил он.
Как после этого не считаться с рыбьей тропой!
В Бакалде я ловил рыбу с баржи, которая стояла ниже
пристани. Попадались густера, подлещики и даже лещи, судаки
и сомята. Тут я тоже нащупал рыбью тропу и пользовался ею
с успехом.
Судите сами. Рыба в поисках корма движется вдоль берега
102

снизу вверх. Подходя к барже, замечает густую тень и
поворачивает в стрежень, чтобы обойти ее. А тут-то и висят мои крючки
с червями.
Конечно, и выше и ниже баржи тоже ловилась рыба. Но на
тропе она брала чаще, и уловы мои были богаче.
В поисках улобистых мест случалось мне на Волге встречать
не только рыбьи тропы, но и своего рода «пункты» скопления
рыбы. Это были заводи или ямы между карш.
Однажды на песках перед островом Спорным я заметил
метрах в двадцати от берега огромную ветлу, застрявшую на
мелководье. Разделся и подошел к ней — глубина была не выше
пояса. В чистой воде просвечивало дно. Я долго любовался, как
в затишье за ветвями и между ними плавало несчетное
количество разной рыбы. Сам я предпочитаю ловить донными удочками
и поэтому, вернувшись на стан, предложил своему спутнику.
— Ваня, хочешь развлечься? Сходи на ту каршу с
поплавочной.
— А что?
— Сам увидишь. Да садок и сачок захвати.
Он уШел. Й сколько потом я ни кричал, ни звал его — ничто
не помогло. Только перед вечером он вернулся, и то потому, что
оборвал все крючки.
— Посмотри, рыба-то какая! — радовался он.
В тяжелом садке среди массы подлещиков, чехони и густеры
серебрились несколько крупных язей и лещей.
— Такая рыбалка мне нравится! В следующий раз опять
поедем сюда...
Но, увы, когда мы снова приехали на пески, вода упала,
карта обсохла — и рыба ушла.
Зная, что, как бы ни было сильно течение реки, рыба все же
преодолевает его — движется вверх, я остановился половить
поплавочной удочкой выше стремнины на Бакалде. Место было
трудное: справа и слева из воды торчали ветви, корни и пни
некогда подмытых деревьев. Рыбы тут никто не ловил, опасаясь
неизбежных зацепов.
Кое-как устроившись на корнях, я осторожно забросил леску
с тяжелым грузилом на конце в тиховодье между карш.
Поплавок запрыгал на прибойной волне, потом поплыл в стрежень
и нырнул. Я подсек, и в руках у меня оказался бойкий язек. За
ним стали попадаться густерки, подлещики и снова язьки, да
такие крупные, что лучшего и желать не приходилось.
Раза два я все-таки обрывал крючки. Чтобы избежать
зацепов, снял поплавок и стал забрасывать подальше. Но крючки па-
103

дали на струю, и клева не было. Рыба клевала только у карш,
где, как видно, она ютилась в тиховодье.
В сумерках мне посчастливилось подцепить более крупного
язя. День закончился хорошим уловом. Потом с высокого берега
я осмотрел место ловли.
Я выяснил, что рыба, преодолев сильное течение на своем
пути, должна была отдохнуть и задержаться в первых же
тиховодных ямах под корнями пней. У нее тут была своего рода
«станция» — остановка.
Чем скорее рыболов научится определять места скопления
рыбы и рыбьи тропы, тем вернее он будет добиваться успеха.
г, Волгоград
А. Аппхапое
У ВЫШНЕГО ВОЛОЧКА.
^■тоит отъехать километров пятнадцать от Вышнего Волоч-»
^^ка, как по обе стороны от шоссе начнут показываться одно
за другим озера. Многие из них так малы, что их. нет на карте-
шестикилометровке. Спрятанные по утрам в пелене тумана, они
днем то сверкают в лучах солнца, то, хмурясь, темнеют и
шелестят камышами. Поклоннику крымских или кавказских красот
вышневолоцкий пейзаж, возможно, покажется однообразным и
унылым. Но тот, кому дороги тени березок, рассудит иначе. Вот
стоят они, северные красавицы, глядят, наглядеться не могут на
красоту свою, отраженную зеркалом лесного озера.
Вначале мы намеревались пробраться к озеру Удомля. Но
одолело рыбацкое нетерпение, и мы свернули с шоссе гораздо
раньше. Первым озером, где мы остановились, оказалось Песоц-
кое. Обрамленное стеной камыша и зеленью леса, оно привлекло
нас еще и своей уединенностью — чувствовалось, что невода
и сети здесь редко беспокоили рыбу.
Прибрежные кусты надежно спрятали «Москвича» и палатку,
в пяти шагах от которых колыхались на волнах наши плавучие
средства: два резиновых надувных плотика собственного
изготовления и один ветхий плот, найденный в камышах. Теперь, по
крайней мере, каждый из нас имел возможность рыбачить
самостоятельно.
Первое знакомство с озером, первые пробы убедили нас
в том, что выбор был сделан правильно. Всюду поплавки с
одинаковым усердием танцевали на воде. Неплохо ловились плотва,
окуньки, красноперка, подлещики. По рассказам местных жи-
104

телей, в озере было много лещей. Да и сами мы не раз видели
их широкие плавники, временами бороздившие поверхность
воды. Но лещи не соблазнялись нашими приманками. А если это
и случалось, то ничего хорошего не приносило. Так, например,
лещ умудрился проглотить мою мормышку именно в тот момент,
когда я ловил живцов, оставив подсачек на берегу. Понятно, что
лещ позволил лишь полюбоваться на себя. У моего приятеля
Леонида Михайловича, человека от природы уравновешенного
и даже несколько флегматичного, было еще хуже. Полутораки-
лограммовый лещ минут десять сидел в подсачке, а потом, когда
ему стали вынимать крючок из губы, жестоко пошутил:
вырвался из рук. «Уравновешенный человек» в этот критический
момент едва сам не прыгнул в воду.
Ловля на кружки, которую мы начали с третьего дня нашего
пребывания на озере, оказалась более интересной. Правда, на
кружки ловили мы с Леонидом Михайловичем. Наш компаньон
Иосиф Павлович остался верен удочкам. Его тяжелый,
неповоротливый плот никак не годился для ловли кружками. Но, как
говорится, нет худа без добра: благодаря этому обстоятельству
мы всегда были обеспечены живцами. Плот нашего удильщика
превращался обычно в базу, снабжавшую нас насадкой. Кружки
сразу оправдали себя. Чаще попадались окуни. Щука брала
реже. Впрочем, окуни весом от трехсот до шестисот граммов —
тоже неплохая добыча. Особенно если их за утро поймаешь до
десятка.
Запомнился нам пасмурный, перемежавшийся дождем денек.
Бурный клев на удочки и кружки оставил нас без завтрака
и обеда. Уже к полудню гоняться за кружками не было сил —
так часты были поклевки. На удочки попадались подлещики
весом до восьмисот граммов и плотва. Этот день одарил нас
богатым уловом. Мы поймали немало крупных окуней, которые
хватали живца. Поймали и трех щук. Упустили же вдвое больше.
Виновата была все та же тихоходность наших плавучих средств,
а самое главное, Леонид Михайлович и я умудрились, воюя со
щуками, утопить свои подсачки. Мы так увлеклись рыбой, что
быть бы нам в тот день без ужина. Но выручил «шеф» — так
в шутку именовали мы Петра Павловича, колхозного пастуха,
который ежедневно навещал нас Иногда, если выпадал досуг,
он охотно помогал нам в наших немудрых поварских делах. Его
помощь на этот раз была как нельзя кстати: слишком долго мы
засиделись на озере, да и устали. Угостив нас доброй ухой, он
успел рассказать деревенские новости. У Петра Павловича
восемь ребятишек. Поэтому любой наш улов зря пропасть не мог.
Изменять гостеприимному Песоцкому озеру и нашему «шефу»
очень не хотелось. Но соблазн половить на соседних озерах тоже
был велик. Рядом было маленькое Пешенское озеро, дальше —
105

Хвошнинское, а за ним — огромное озеро Нудоро и еще около
десятка других. Сборы были ускорены тем, что наш удильщик
Иосиф Павлович, он же владелец машины и шофер, серьезно
заболел. Палатку следовало немедленно переменить на
деревенский уют. Сделав из-за бездорожья пятнадцатикилометровый
крюк, мы добрались до маленькой деревушки Хвошни,
расположившейся между двумя озерами. Остановилась мы в доме
одинокой старушки Александры Николаевны.
На озере было три лодки, принадлежавшие вышневолоцким
рыболовам. Рыболовы предоставили их нам в полное
распоряжение в те дни, когда сами не приезжали на рыбалку. Своими
надувными плотами мы пользовались, только когда посещали
соседнее Пешенское озеро. Все устраивалось как нельзя лучше,
тем более что Иосиф Павлович стал выздоравливать. Теперь
каждый из нас по утрам, исчезая в тумане, мог отправляться
в любой из полюбившихся ему уголков озера.
В конце июля клев заметно ухудшился, и мы все чаще стали
посещать малинник в соседнем лесу. Но дотошный Иосиф
Павлович доказал, что и в июльскую жару есть возможность не
оставаться без рыбы. Он попробовал ловить рыбу в самой гуще
травы, куда с трудом продвигал лодку. С помощью
пятиметрового удилища он делал забросы в окна, где тина густо застилала
дно, оставляя свободной лишь полуметровую толщу воды у
поверхности. Можно было наблюдать удивительную картину: едва
червяк касался воды, как вверх стремительно поднималась
черная тень и с той же быстротой исчезала вместе с поплавком. Это
брала красноперка, удивительно красивая, бойкая рыбка —
«золотая», как часто называют ее. Мы ловили ее даже без
поплавка. Клев красноперки был бурный. Одна беда: кратковре-
менен — примерно полчаса-час ранним утром и столько же после
захода солнца. Ловилась красноперка весом до двухсот граммов.
Изредка попадались рыбы и до полукилограмма. Наряду с
красноперкой в травах неплохо ловились плотва, окунь, подлещики.
Но вскоре, к сожалению, моим приятелям пришлось
проститься с полюбившимся им вышневолоцким краем: истек срок
их отпуска. У меня же в распоряжении было еще целых
полмесяца. Сожалели об отъезде мои приятели действительно не
напрасно. В августе заметно улучшился клев. Чаще стала заявлять
о своем аппетите щука. Нередко при ловле живцов приходилось
наблюдать ее погоню за плотвичкой, успевшей сесть на крючок.
При этом она с таким рвением выпрыгивала из воды, что
казалось, вот-вот окажется в лодке. Был случай, когда
двухкилограммовая щука успела схватить окунишку, дала себя подвести
к лодке и только в последний момент выпустила добычу. Стоило
отбросить помятого живца в сторону от лодки, как она схватила
его вновь. Словом, это был один из тех случаев, после которого
рыболов долго не может унять дрожь в руках.
1С6

Рыба держалась на обширном мелководном плесе. Глубина
там была чуть более метра. Любители рыбной ловли, видимо,
удивятся, узнав, что там я стал пускать кружки. Именно тут, на
мелководье, и шла ежедневная война со щуками. Зато реже
стал попадаться на кружки окунь. Наверное, он обитал на
глубине. Заманчивой стала и ловля на удочку. Нам удалось
привадить рыбу у самой лодочной стоянки. С утра на червя, а днем
и вечером на круто замешанное тесто хорошо ловилась плотва.
Попадались крупные подлещики и изредка красноперки. После
захода солнца клев усиливался. Любопытно, что он не
прекращался и с наступлением темноты. Тут уж приходилось держать
леску внатяжку и больше надеяться на руку, так как за
поплавком трудно было уследить.
На озере Нудоро, или Старском, как его называют местные
жители, удалось половить только один раз. Утро, проведенное
на озере, запомнилось стаями серых цапель, кряканьем
бесчисленных уток и отличным окуневым клевом.
На Хвошнинском озере вышневолоцкие рыболовы отдают
предпочтение ловле спиннингом. Правда, в июле они терпели
неудачи, но, судя по их рассказам, весенние и осенние уловы
были очень удачны. Пристрастие к спиннингу, видимо, не
случайно. Побывав в Вышнем Волочке, мы убедились в этом:
десятилетний мальчик только и грезил спиннингом — лучшим
подарком ко дню своего рождения. Получить спиннинг —
свидетельство возмужалости.
Старинный русский город Вышний Волочок, разделенный на
несколько частей реками и каналами, стоит на берегу огромного
водохранилища. Не случайно жители называют его в шутку
Северной Венецией. Осматривая город, мы готовы были признать,
что сравнение сделано удачно. В прошлом захолустный уездный
городишко, полувотчина миллионера Рябушинского, Вышний
Волочек поражает своим многолюдием, обилием фабричных
труб, гулом многочисленных машин, автобусов, такси... Жители,
приветливо встречая приезжих рыболовов, как, вероятно, и
вообще гостей, с готовностью могут рассказать о древней
новгородской старине, которой овеян этот край, упомянут о могиле
Марфы Посадницы, покажут петровские каналы и шлюзы,
сохранившиеся до сего дня. С особенным воодушевлением
постараются они обрисовать будущее своего города. И, конечно,
расскажут о своей славной землячке Валентине Гагановой.
Голубизна вод в сочетании с зеленью садов и скверов
придают городу своеобразную красоту. То же самое можно сказать
и обо всем вышневолоцком крае. Он показался нам на редкость
приветливым. Думаю, что такое же впечатление он произведет
и на тех, кто, подобно нам, задумает порыбачить на любом из
вышневолоцких озер.
107

В. Наааренко
НА ИРКУТ, ЗА ТАЙМЕНЯМИ
Да —„ , собирался „ раньше, но, как говори™.
^^руки не доходили. Разговоров было много, но
поохотиться на них никак не удавалось.
Летом приехал на каникулы мой сын Евгений. Его приезд
совпал с моим отпуском, и, когда началось обсуждение, как
организовать наш отдых, сразу же решили: на Иркут, за
тайменями!
Решили ехать к устью речек Большой и Малой Быстрой,
к дому отдыха «Анчук». Это в ста двадцати километрах от
Иркутска. Там не раз отдыхал мой знакомый — Иван Иванович,
соблазнявший меня рассказами о красоте этих мест и, главное,
о тайменях.
Была середина июля. На рассвете, в ясное погожее утро, наш
автомобиль покинул еще полусонный Иркутск и, перебежав по
бетонному хребту моста голубую Ангару, устремился на юго-
запад по шоссе на Култук-Слюдянку. Вскоре мы поднялись на
гору, с которой открывался замечательный вид на пойму
Иркута. Его петли и изгибы, окаймленные зелеными зарослями
черемухи, боярышника и тальника, уходили к горизонту. Но
любоваться некогда: начался спуск в пойму реки Олхи. Вот перед
нами открылась панорама Шелехова — молодого города,
спутника Иркутска. По правой стороне шоссе, рассекающего Шеле-
хов пополам, протянулись прямые, покрытые асфальтом улицы
города, над которыми белели шиферные крыши новых домов.
А влево, как стая гигантских журавлей, стояли десятки кранов,
монтировавших корпуса первенца алюминиевой
промышленности Восточной Сибири. Недалеко то время, когда серебро струй
Ангары родит серебро слитков алюминия.
За Шелеховым наш автомобиль побежал быстрее. Дорога
прорезала отроги гор, окаймляющих юго-западное побережье
Байкала,— то спускалась в пади, то взбегала на хребты. Тут
и там вплотную к водостокам, а часто и непосредственно к
полотну дороги подходили сосны, лиственницы, кедры, ольха
и осина, рябина и береза, кусты малинника и смородины. С
каждым" километром мы поднимались все выше и выше в горы.
Как в самолете, закладывало уши. Наконец — еще один
пригорок, и начался длинный, около десяти километров, спуск к
Байкалу.
Вот уже и Байкал. Он был виден — в пятнах ряби,
огромный, величавый. Вправо, километрах в десяти, в самой
юго-западной части озера, белел город Слюдянка, славящийся своей зна-
108

менитой слюдой. Быстро проехали Култук, небольшой поселок
на берегу Байкала, и по прекрасному шоссе помчались дальше—
строго на запад, на встречу с Иркутом. Меньше чем через час
перед нами открылась бурливая, шумная река и справа дом
отдыха «Анчук». Наш «москвич» замедлил ход, проскользнул
в ворота и остановился у одного из жилых домиков.
Попив чайку и перекусив, я решил поискать Ивана
Ивановича. Я шел по берегу реки среди светлоокрашенных домиков
для отдыхающих. Постучался в один, другой и, наконец,
услышал за дверью веселые голоса:
— Да, да! Войдите!
Открыл дверь — и опешил: над четырьмя кроватями на
стенах висели с полдесятка разного сорта и размера удилищ,
а между ними — рыбацкие сумки, сачки и прочий инвентарь.
Увидев меня, Иван Иванович поднялся со стула.
— Входи, входи. Не пугайся! Тут, брат, свой народ — целая
рыболовная колония. Ребята, знакомьтесь: вот еще один рыболов
приехал!
— Эх, сразу видно, что человек отстал от новейшей техники
отдыха... Каждый должен отдыхать так, как ему более интересно.
Хорошо, что в «Анчуке» это поняли,— разъяснял мне один из
отдыхающих.— Сейчас тут много рыболовов, потом ягодники,
грибники появятся. Живет человек, всеми благами природы
пользуется! Придет рыболов с уловом — смотришь, и в столовой
свежая рыба появится! Такой порядок надо бы во всех домах
отдыха завести...
Я узнал, что на рыбалку надо идти за полтора-два километра
вниз по Иркуту. Ловить надо вечером и ночью на искусственную
мышку — так делают все. Поблагодарив за советы и
наставления, я ушел.
Примерно через полчаса тропа привела нас к громадной
лиственнице, свалившейся с подмытого берега в воду. О ней как
об ориентире говорил мне Иван Иванович. Спустившись к воде,
мы нашли небольшую песчаную бухточку и, сбросив с себя груз
и одежду, с великим удовольствием выкупались. Несмотря на
июль, вода была не из теплых: сказывалась близость Саян с их
снеговыми вершинами. Хорошо освежившись, мы начали ловлю,
постепенно спускаясь вниз по реке.
И вот, когда я покуривал трубочку и предавался мечтам,
деля шкуру еще не пойманных тайменей, а Женя, не теряя
времени и размахивая спиннингом, делал заброс за забросом,
я вдруг услышал его крик:
— Есть! Есть! Кажется, таймень!..
Тотчас же я был около сына. Уперев конец удилища в бедро,
он отходил назад, с трудом вращая катушку. На лице его
застыли изумление и восторг, лоб и нос покрыли мелкие капельки
пота. Вдруг рыба выбросилась наверх, заставив замереть наши
109

сердца. Так повторялось раза три. Наконец таймень устал, лег
набок и был подтянут к отмели. Я кинулся в воду и выкинул
рыбу на берег. Изо рта ее выскочила блесна. Оказывается, мы
были очень близки к потере первого тайменя. Но все хорошо, что
хорошо кончается. Таймень весил шесть килограммов.
Надо сознаться, что все происшедшее застало меня врасплох.
В глубине души я, конечно, надеялся, что мы поймаем тайменя,
но почему-то думал, что это произойдет завтра, послезавтра,
может быть, под конец рыбалки. Считал, что таймень будет
«трудовой», то есть в походах за ним мы прольем немало пота
и порядком набьем себе ноги, а тут — два часа пополудни, небо
безоблачное, дует юго-восточный ветер, «верховик»,— все за то,
что в это время рыба брать не будет. Не должна она брать и на
блесну, по заявлению «опытных» тайменятников. И вот на тебе!
Не веря, что в поимке этого тайменя есть что-либо закономерное,
я отнес все это просто к счастью Жени — как говорят, к
«дурацкому счастью». Ему, конечно, я об этом не сказал...
Вскоре взял второй таймень, но сошел, оборвав лесу
толщиной восемь десятых миллиметра. Нет, значит, клев тайменя —
не случайность!
Позднее сын, а за ним и я поймали по ленку. Потом Женя
вытащил еще одного.
День клонился к вечеру. Нам захотелось остаться здесь на
ночь и попробовать ловить в темноте. Выбрав среди береговых
скал сухую, покрытую песком площадку, я перетащил туда наш
рыбацкий скарб и занялся приготовлением ужина. Вскоре
закипела в котелке уха, а следом за нею и чайник. Поев ухи и попив
чайку, я прилег отдохнуть, а Женя пошел продолжать ловлю.
Незаметно я задремал. Проснулся от звука шагов: ко мне
подходил мужчина среднего роста, коренастый, несколько сутулый,
отчего его тяжелые руки казались длиннее — весь вид этого
человека говорил о его силе. Кожа лица и рук была почти
коричневой, задубленной ветром и солнцем. На вид ему было лет
шестьдесят.
— Здравствуйте! Как рыбалка? Кого добыли? —
приветствовал он меня.
— Доброго здорозья! Присаживайтесь. Немного добыли, вок
уж и уху сварили. А вы откуда сами? Как рыбалка здесь? Как
таймени? — забросал я его вопросами.
— Из Быстрой я. А зовут Алексеем Семеновичем. Да в
Быстрой, почитай, что все мы рыбаки да охотники. Как тут жить, да
не промышлять, когда кругом благодать такая: тайга да реки,
а в них чего только нет: и соболь, и коза, и глухарь, и разная
рыба! Ну, а вы сами-то откуда будете?
Я рассказал о себе и спросил, на что он ловит тайменя.
— Мы его на «мышку» ловим. Вот смотри! — И он показал
мне «мышку», сделанную из бересты и обшитую сверху шкуркой,
ПО

снятой с козьей ножки. Внутри бересты находилась проволочка,
к которой крепились тройник и кусочек свинца, придававший
«мышке» вес, что позволяло забрасывать ее без дополнительного
груза. Я спросил, долго ли сделать такую «мышку».
— «Мышку»-то нехитро сделать. Я тебе ее живо сотворю. Да
вот беда: магазинские крючки тайменя не держат, а вот
такие, как у меня, самодельные, не из чего сделать: проволоки
нет.
У меня были с собой хорошие, прочные тройники, и я ему
дал несколько штук.
— Вот за это спасибо! Теперь их мне надолго хватит. Я ведь
редко «мышки» обрываю. Так, говоришь, с сыном рыбачите?
Вот я вам сейчас пару «мышек» и сделаю. Все равно рыбачить-
то сейчас еще рано,— сказал Алексей Семенович и принялся за
изготовление «мышек». Я начал ему помогать.
— Ты мне вот что скажи,— продолжал он.— Почему у нас
к живности нет бережного отношения? Я вот думаю, что каждый
должен за всякого добытого зверя, птицу или там рыбу
государству хоть малую толику платить, как вносишь плату за лес.
Никого не задавит, ежели он, к примеру, за добытого глухаря
полтинник заплатит, за утку, там, гривенник или два. А со всех
нас денег много набежит. На эти деньги можно охрану всей
живности организовать...
Я согласился с ним.
... За разговором время шло незаметно. Вскоре обе «мышки»
были готовы. Солнце уже скрылось за высокими береговыми
хребтами, опускались сумерки. Из-за поворота показался сын;
он нес двух ленков.
— Ну вот, вы и с добычей,— сказал Алексей Семенович.—
Еще ночью одного-двух тайменей поймаете. Можно и домой
ехать, пироги хозяйке заказывать. Таймень-то в пироге хорош!
Счастливо оставаться!
Мы поблагодарили Алексея Семеновича за советы и помощь
и с сожалением расстались с ним.
Быстро смеркалось. Мы привязали «мышки» и пошли к
гремевшему перекату.
Иркут здесь бежал шумно, неспокойно. Наскочив в устье
Быстрой на валуны и галечник, он ревел и пенился, злясь и
грохоча по шивере. Пытаясь уйти пдд левый берег, но не получив
успокоения и там, он с шумом несся дальше, вниз. А ниже еще
более теснили его скалистые берега и громадные, почти с дом,
валуны, свалившиеся с откосов. По берегам, как клыки, уходили
вверх горы, поросшие щетиной вековых сосен.
Сделали первый заброс... второй... десятый...— поклевок не
было. Стало совсем темно. Куда падала «мышка», мы не видели,
Ш

но у нас уже появилась сноровка: делая заброс, мы угадывали,
что приманка коснулась воды, и начинали быстро вращать
катушку, не давая «мышке» опуститься на дно и задеть за камни.
Мы впервые на ночной ловле. Ночь так все изменила, что
сразу и не разберешь. Сзади вдруг поднялась вверх отвесной
стеной гора нашего берега. А ведь днем она выглядела совсем
пологой. Противоположный берег, повторенный в воде, стал
в два раза выше и сплошной чернотой уперся в небо. А само
оно, темное-темное, сплошь усыпанное искрами звезд,
опрокинулось у наших ног в воду. Река стала в несколько раз уже, а ее
грохот, который рождался на всей ширине, невольно
накладывался только на видимую часть реки и поэтому казался ужа«
сающе сильным.
Передвигаясь вниз по течению, мы продолжали делать
забросы...
— Тьфу, черт, сошел! Папа, сюда! Таймень сейчас хватал
у меня «мышку». Слышал, как он всплеснулся? Бросай вон туда.
У меня леса запуталась, я пока ловить не могу.
Я сделал три или четыре заброса. При очередной подмотке
«мышка», как бы задев о дно, остановилась. Резко подсек. Что-то
рвануло, и снова нет движения. Что такое? Дернул удилищем
раз, другой... Кто-то вновь с силой рванул лесу и затем потащил
ее с катушки так сильно, что остановить барабан не было
возможности. Изо всех сил нажал пальцем на кромку катушки,
палец горел, а леса все уходила и уходила. Сколько ее еще
осталось? Кто знает — ведь ночь, ничего не видно.
— Женя! — кричу,— Таймень уходит!
Казалось, что все уже кончено. Но рыба неожиданно
остановилась, а затем начала отдавать лесу метр за метром. Снова
рывок — и снова она пошла вверх по течению. Потом леса вдруг
ослабела, а ночь наполнилась еще большим шумом и грохотом,
как будто куча бревен посыпалась в реку: таймень выскочил
наверх и начал здесь бесноваться, пытаясь освободиться от
тройника. Но нет, он засел крепко! Рыба опять ушла в глубину
и тотчас, видимо уже обессилев, стала поддаваться, постепенно
приближаясь к берегу. Сын залез в воду, приготовившись ее
выбросить. Еще немного — и пудовый таймень был на берегу!
— Вот это да! Вот это мы! — кричал Женя, устроив дикую
пляску.
В те минуты трудно было припомнить что-либо подобное по
красоте и богатству впечатлений, равное ночной ловле тайменя!..
Шел уже первый час ночи, и мы, уставшие, но
переполненные впечатлениями, отправились к нашему ночлегу.
г. Иркутск

Н. Сазанов
У ИСТОКОВ СТРАСТИ
I Но рассказам матери, прелести рыбной ловли я впервые
т вкусил, будучи грудным младенцем. Я представляю себе
это так.
Мать, устроившись на специально принесенной для нее
маленькой скамеечке, левой рукой поддерживает меня, а правой —
удилище. Рядом стоит отец; большой, в белой толстовке, дымя
папиросой, он сосредоточенно глядит на поплавки. Он немножко
сердится, потому что мать часто отвлекает его разными
просьбами. То ей понадобилось переменить насадку, то надо помочь
снять с крючка ерша, то вдруг ни с того ни с сего у нее
запуталась леска... Но что бы там ни было, а с рыбалки отец
возвращается в превосходном настроении.
Видимо, действительно с молоком матери и впиталась в меня
навечно страсть к ужению рыбы...
I
... Жена к моему увлечению рыбной ловлей относилась
насмешливо-снисходительно. Меня это устраивало. Ведь у других
бывает Н хуже! Иногда, расхрабрившись, она даже
сопровождала меня, но, посидев с удочкой полчаса, бралась за книгу,
предусмотрительно припрятанную в рюкзаке.
Томь в районе Ново-Кузнецка рыболовов не балует* Не»
любит речная живность воды, «сдобренные» промышленными
отходами. Рыба норовит уйти подальше от города. Зная это, я с
нетерпением ожидал очередного отпуска, намереваясь
отправиться в какие-нибудь глухие места. Но жена распорядилась по-
своему.
— Поедем к нашим. Отец сведет нас на Черный Калтанчик,
Ягод там — возами!
И, как бы извиняясь, добавила:
— Говорят, в Калтанчике много рыбы и есть даже хариус-
«Говорят»! Известно, что это за штука. Но это был наш
первый отпуск, который нам выпало провести вместе. Поэтому
пришлось согласиться...
И вот мы в Шушталепе, у родителей жены, всего лишь в
тридцати километрах от Ново-Кузнецка.
Хорошо спать на сеновале, вставать с петухами, утром и
вечером пить теплое парное молоко. Первая неделя пролетела
незаметно.
Однажды я с речки Кондомы принес на уху пескариков —
полсотни штук, полную тарелку. Но такой улов и в нашем городе
8 Зак. 358
из

не диво. А Савелий Федорович, отец жены, про Калтанчик что-то
все помалкивал. Понял я: некогда ему было с нами возиться —
и решили мы отправиться без провожатых: жена заверила, что
дорогу приблизительно помнит. Поднялись до рассвета и
тронулись по лесным тропинкам, с увала на увал, незаметно
отмеряя километр за километром. Когда преодолели очередной
подъем, жена показала вниз:
— Вот и пришли...
Черный Калтанчик оказался небольшим лесным ручейком,
прозрачным и глубоким. Его берега у самой воды почти сплошь
заросли густым ивняком, кустами смородины и черемухи. В
поисках удобного места долго продирались через заросли. Кое-где
ручей вдруг раздвигал берега и разливался вширь. У одного из
таких омутков мы и остановились. Берег здесь был повыше,
кусты отступали и открывали весело зеленеющую полянку.
Пока блуждали вдоль ручья, туман поредел. Солнце
вынырнуло из-за горы и лучами уже ощупывало верхушки кустов.
Потом оно заглянуло в омут и рассыпало там сотни веселых
зайчиков. Было то редкое утро, какие выдаются только в июне, когда
восход солнца не приносит с собою даже легкого дуновения
ветра и день стоит тихий и жаркий.
Срезать ивовый прут и привязать к нему леску было делом
нескольких минут. Уже скоро и червяк бойко извивался на
крючке. Я подошел к обрыву... И то, что открылось внизу, было
неожиданностью: там, как в огромном аквариуме, преспокойно
разгуливал целый косяк ельцов—омут кишел рыбой!
Я отступил, ругая себя за то, что не догадался заранее
наловить кузнечиков,— как бы они пригодились сейчас! К счастью,
солнце уже успело подсушить траву, и зеленые прыгуны кое-где
стрекотали прямо под ногами. Пока я упрощал снасть, жена
успела наловить их несколько штук.
Я осторожно возвратился к берегу и посмотрел вниз: рыба
стояла по-прежнему.
Вот кончик удилища описал плавную дугу, и кузнечик лег на
воду. Я увидел, как к нему устремились сразу несколько
продолговатых теней. Насадку схватил самый проворный и, не
раздумывая, бросился в сторону, под нависшие кусты. Не тут-то
было! Подсечка — и через секунду первый елец уже
подпрыгивал на траве.
Ельцы держались спокойно, видимо чувствуя себя здесь
хозяевами. Они брали решительно, чуть ли не на лету. «Только бы
не сорвался какой-нибудь — тогда прощай рыбалка: уйдут»,—
думал я.
Я заметил, что жена, вначале безучастная, оживилась и со
все возрастающим интересом стала следить за ловлей. Ничего
подобного ей видеть еще не приходилось.
— Дай-ка я попробую,— попросила она.
114

Вот уж не ко времени! Пусть бы себе читала книгу. Но
лучше не спорить. Коротко объяснил, что надо делать, и скрепя
сердце передал удилище.
Поклевка! Тонкий кончик удочки согнулся, пружиня; леска
вибрировала и была почти незаметна. На мгновение
растерявшись, жена вдруг что есть силы выдернула снасть из воды. Елец
сорвался в воздухе и, как пущенный из пращи, полетел куда-то
в заросли.
— Так только рыбу распугаешь! — рассердился я.
— Нет, нет! Теперь я буду осторожнее.
Пришлось спешно вырезать еще одно удилище и наладить
вторую удочку. Вдвоем мы успели вытащить еще несколько
ельцов, и вдруг все кончилось. Мы тщетно старались разглядеть
что-нибудь на дне. Омут был пуст. Ельцы исчезли.
Возбужденные, мы сели передохнуть. Деланно безразличным
тоном я предложил:
— Ну что ж, уха у нас есть. Теперь можно и за земляникой...
— Зачем же?— запротестовала жена.— Смотри, сколько
здесь омутов. Нужно еще попытаться...
— А как же земляника?
— Успеем. День только начинается...
Но сходить за земляникой мы так и не успели. Домой
вернулись в сумерках и торжественно поставили на стол корзину
с'рыбой. Я особенно торжествовал: еще бы, жена стала
рыболовом!
После Черного Калтанчика она постоянно сопровождала меня
в рыболовных скитаниях. Немало ночей скоротали мы у костра
на берегу Томи. Книг на рыбалку жена больше не брала.
II
За последние годы Томь в наших местах заметно оскудела
рыбой. Десяток-другой мелочи считается приличным уловом.
И все-таки истинный рыболов в свободный день да в хорошую
погоду не усидит дома. Особенно осенью, в октябре. Идет тогда
с верховьев стремительный и осторожный хариус, а то бывает
и великан таймень плеснет на перекате...
...Остался позади спящий в предутренние часы город.
Вот под ногами зашуршала в инее трава и захрустел
затянувший мелкие лужицы тонкий ледок. Свежо! Землю схватило
легким октябрьским морозцем-утренником, но пройдет
час-другой, и обласканная теплым еще в это время солнцем земля
напоит воздух острыми и пряными — неповторимыми —
осенними запахами. Стоит Подняться до зари только для того, чтобы
так вот просто побродить среди зарослей по заиндевевшей траве,
подышать бодрящей утренней свежестью.
Вот и последние домики Форштадта. За железной дорогой.
115

связывающей стройки города с гравийным карьером, тропинка
повернула вправо. В предрассветной мгле еще ничего не было
видно, но уже чувствовалось, что река здесь, рядом. Вот и она.
Местные рыболовы используют спиннинг как своеобразную
донку. К леске подвязываются грузило и три-четыре крючка на
поводках. Так же устроены и мои снасти.
Раздвинув кусты, я прыгнул с небольшой кручи на
прибрежную гальку. У самой воды уже кто-то сидел. Вгляделся: возле
удочек, выбивая зубами дробь, приплясывал посиневший от
холода парнишка. Вот досада! Двоим на мыске не развернуться,
— Как улов?
— Да вот...
На дне старенькой хозяйственной сумки поблескивало
несколько ельцов.
— Не богато...
В это время на одной из донок зазвенел колокольчик, и
разговор оборвался.
Я устроился несколько поодаль. Восток уже светлел, времени
терять было нельзя.
Хариус не шел. Просидев полчаса и выудив пару заурядных
окуньков, я здорово продрог. Октябрь! Закоченевшие пальцы
никак не могли справиться с извивающимися, скользкими
червями, которые ни за что не хотели надеваться на крючок. Мой
сосед, по-видимому, чувствовал себя не лучше.
— Как зовут тебя, хлопец?
— Ленька.
— Замерз?
— Ага!
— А как насчет костра?
— Да можно бы...
— Вот и хорошо! Идем-ка за дровами.
Прихватив топорик, мы влезли на обрыв и направились
в кусты. Однако разжечь костер на этот раз нам было не
суждено. Бросив на землю первую охапку валежника, Ленька
взглянул на свой удочки и вдруг, испуганно вскрикнув, кубарем
скатился вниз. Я обернулся. Воткнутое, в берег ивовое удилище
согнулось. «Топляк»»,— подумал я. Плывет под водой этакая
намокшая коряга, и, если зацепит снасть, поминай как звали.
Но что такое? Шнур-то идет против течения!..
— Держи! — закричал я, бросаясь на помощь. Ленька уже
схватил удилище обеими руками и медленно задом пятился от
воды. Перехватив шнур, я почувствовал, что его кто-то отчаянно
вырывает из рук. Так, вдвоем держась за снасть, мы бежали по
берегу, пока что-то большое, упругое и бешено крутящееся не
оказалось шагах в пятнадцати от нас И только тогда мы
опомнились.
— Таймень!!! — в один голос закричали мы.
116

Когда рыбу подвели к берегу, Ленька упал на нее животом
и не хотел вставать. Уйдет еще! И верно, попробуй-ка удержи
такую в руках! Не смея верить своему счастью, рыболов поднял
добычу с земли. Это был действительно таймень — царь-рыба
наших мест. Вот и красный хвостовой плавник, и темные
пятнышки по бокам. Экземпляр не из крупных, но не меньше пяти
килограммов.
— На червя взял. Вот здорово! Я таких не ловил еще. Не
видел даже...
— Я, брат, и сам не часто видел таких.
Когда на человека свалится вдруг нежданно-негаданно
большая радость, он готов поделиться ею чуть ли не со всем светом.
Что-то похожее, видимо, испытывал и Ленька...
г. Ново-Кузнецк, Кемеровской обл.
2>. Лащилип
НА ХОПРЕ
JKonep — левобережный приток Дона. Возраст его геологи
^^и гидрографы определяют не менее как в десять тысяч
лет. Они считают, что река уже была и в доледниковый период.
После того, как начали таять и отступать на север ледники
и Хопер освободился от их плена, он в верхнем течении в те
далекие времена также сохранял свое теперешнее юго-западное
направление, но далее, примерно у города Балашова, круто
поворачивал к юго-востоку, протекал там, где течет сейчас река
Елань, и, слившись с тогдашней многоводной Медведицей, потом
впадал в Дон, Несколько позднее произошло разделение этих
рек. Медведица ушла, а Хопер, проложив русло на юго-запад,
до того места, где позже построен был Борисоглебск,
поворачивал на юг и шел по долинам теперешних его притоков — Буду-
лука и Кумылги. После этого, еще два раза изменив
направление, Хопер, в конце концов, занял постоянное русло.
Хопер — это значит «притон диких гусей». Недаром по реке
проходит один из путей весенних и осенних перелетов
водоплавающей птицы. И стаи подолгу задерживаются на обильных
кормами речных затонах и плесах.
Маленьким звонким ручейком берет свое начало Хопер в
Пензенской области. Здесь он настолько узок, что его без труда мо-
117

жет перешагнуть человек. Потом, приняв несколько притоков, он
становится небольшою рекой, в двадцать-тридцать метров
ширины. После впадения рек Карая, Вороны, Савалы и ряда других
он ниже города Новохоперска достигает шестидесяти-семидесяти
метров, а в низовьях ширина его уже более ста.
Правый берег значительно выше левого; местами он очень
крут и обрывист. По левобережью много богатых рыбою озер
и стариц, густо поросших высокими камышами. В самом Хопре,
в глубоких ямах, где немало затонувших коряг, обитают крупные
сомы, а в затонах и заводях — щуки, немало голавлей трех-че-
тырехкилограммовых и крупных язей, а также и лещей, которых
на Хопре называют чебаками. Славится река и сазаном, окунем,
налимом, плотвой, судаком, ершом, синцом, красноперкой,
чехонью, пескарем...
Местные рыболовы пользуются чаще всего донными и
поплавочными удочками. В мае наиболее удачна ловля на червя
донной удочкой. В остальное же время донные удочки служат
главным образом для ловли щук — преимущественно на пескаря.
Кроме того, на Хопре пользуются и особой удочкой — с длинным,
3,5—4-метровым, удилищем (хлыстом) и пяти-шестиметровой
лесой. Эта удочка, с поплавком без грузила, служит почти
исключительно для ловли голавлей. Ловля такой удочкой ведется с
берега, и насадкой служит кузнечик или жук-кузька. Начинается
ловля обычно со дня цветения хлебов, то есть со второй половины
июня, и продолжается до середины августа.
В июне рыба становится капризной. То ей подай пареной ржи,
то ячменя, то кузнечика. И только у бирючка, как уверяют
местные рыболовы, вкус неизменный: он, как и всегда, берет лишь
одного червя.
Большинство рыболовов начинают ловить бирючков * после
того, как река войдет в берега, и потом на протяжении всего
лета и осени. Но есть рыболовы, которые умеют «брать»
бирючков даже зимою: они еще с осени примечают те места, где
постоянно держатся стайки бирючков, и заблаговременно
запасаются червями.
Рыболову — любителю подледной ловли трудно усидеть дома.
Еще с вечера он подготавливает удочку с коротким, не более
метра, но прочным и негнущимся удилищем. К йему прикреплена
трёх-четырехметровая л^са; на ее конце металлическая рыбка —
блесна с острым крючком. Блесны могут быть небольшие и
широкие—для щук—и поменьше и поуже — для окуней. Ловят
рыбу на реке, старицах и ближних озерах.
* См. статью «Бирючок» А. Лимонова, напечатанную в этом альманахе
(стр. 194.-Л&Л
118

С. Ядыиин
ХОРОШИ МЕСТА НА ОСЕРЕДИ
В* ЕКА Осередь берет свое начало недалеко от районного
городка БутурлиновКа, Воронежской области, протекает
мимо Воронцовки и впадает в Дон, возле Павловска. Сейчас она
обмелела и местами так сузилась, что хороший спортсмен без
труда ее перепрыгнет. А в старину Осередь была не такая. Два
с половиной века назад здесь, на ее берегах, из сосен и дубов
знаменитого Шилова леса строились по указу Петра I корабли
первого отечественного флота. Отсюда шли они вниз по Дону
в Азовское море, приводя в трепет турок. В память о тех
временах остались сейчас лишь названия сел, расположенных по
берегам Осереди: Гвазда, Пузово, Клёповка, Чернавка. Эти села
основал работный люд — петровские кораблестроители. В Гваз-
де они изготовляли гвозди, в Клеповке — клепку для обшивки
бортов, в Пузово делали «пуза», т. е. корпуса кораблей. В
Чернавке гнали смолу.
Любители рыболовного спорта, наверное, спросят: что же
теперь-то для нас интересного в этой обмелевшей речушке?..
Интересного много и сейчас. Местами река образует
обширные плесы и ямы, глубина которых доходит до десяти-двенадца-
ти метров. Здесь-то и водятся сазаны, карпы да лещи с добрую
лопату. Встречаются очень крупные язи, голавли, сомы, щуки,
окуни, судаки. Поохотиться есть на кого. И удильщикам, и
спиннингистам и нахлыстовикам найдется работа.
А какие чудные места у нас! Особенно у села Пузово, возле
Красного лесничества. Лес здесь подходит вплотную к берегу.
Огромные дубы, липы, ясени нависают над глубокими омутами.
Летом в их густой тени частенько можно увидеть таких
исполинов язей и голавлей, что дух захватывает. Хороши места и возле
Клеповки, и ниже по течению, к Павловску, у сел Петровка
и Пучино. Там утоляют свои страсти заядлые сазанятники и ле-
щатники. Кто из рыболовов-спортсменов задумает провести у нас
свой отпуск — не пожалеет! Достаточно сказать, что очень
многие рыболовы из Павловска, с Дона, едут удить к нам, на
Осередь...
Возле села Александров™ Осередь то причудливо извивается,
пробегая меж крутых глинистых берегов, то застывает широкими
плесами в обрамлении зарослей лозняка и камышей.
— Рыбы здесь тьма тьмущая!—заверил меня приятель,
впервые затащивший сюда.
— А что если около того омутка пристроиться? Смотри, как
удобно,— предложил я, указывая на зеленый мысок возле
глубокой ямы.
119

— Там нельзя. Это место слепого.
— Какого слепого?
— Да разве ты не слыхал? Здесь в селе живет слепой
рыболов. Его места никто никогда не занимает...
В тот раз увидеть слепого любителя рыбной ловли мне не
пришлось. Случай этот предоставился мне лишь недавно. На
велосипеде я возвращался с рыбалки от Михайловских плесов.
Прибрежная тропинка, очень удобная для езды, привела меня
к знакомому омуту. На зеленом мыске я увидел человека с
удочкой в руках.
«А ведь это слепой»,— подумал я и тотчас нажал на тормоз.
Это был пожилой коренастый мужчина с добрым, открытым
лицом. Он сидел на ведерке, прикрытом дощечкой.
Я поздоровался, поинтересовался добычей. Он молча
приподнялся, снял дощечку с ведра. Там лежало с десяток серебристых
карасиков и два порядочных окуня.
— Здорово! — невольно воскликнул я.— На что же ловите?
Рыболов уселся поудобнее и, достав из широкого кармана
куртки вымазанный землею брезентовый мешочек с червями,
ответил тихим приятным голосом:
— На червей, на хлеб...
— Кто же вам червей копает?
— Ребятишки. Хлопчики здешние.
Мне захотелось увидеть, как же он ловит, как забрасывает.
Леска слепого рыболова была чуть длиннее удилища и
оснащена лишь крючком да небольшим свинцовым грузилом.
Посидев немного и не ощущая поклевки, слепой неспеша поднял
удилище вертикально и ловко поймал леску. Затем вынул из
брезентового мешочка червя, насадил его на крючок и легким
взмахом забросил снасть. Потом, выждав некоторое время, он
легонько натянул леску и застыл настороженно. Я с
любопытством ждал. Вот кончик удилища чуть дрогнул, и почти
одновременно последовала подсечка. И вот уже, сверкнув на солнце
серебром чешуи и описав дугу, упал рядом с рыболовом карась.
Рыболов поймал леску, подтянул к себе карася и, сняв его
с крючка, положил в ведерко...
Тот, кто побывает летом, и особенно ближе к осени, ночью на
Осереди, наверняка заинтересуется огоньками, разбросанными по
обоим берегам. Что это за огни?
Несколько лет назад пришел я к Березовскому плесу на
вечернюю зорьку. Сел на свое излюбленное место, приготовил
снасти и стал ждать, покуда разойдутся по домам купальщики.
Когда из воды вылез последний пловец, стало уже смеркаться.
На темном зеркале реки поклевки едва были видны. Как я ни
всматривался, как ни напрягал зрение, а поклевку все-таки
прозевал. Пришлось не солоно хлебавши домой уходить. Стал я при
свете карманного фонарика пожитки свои собирать и подумал;
120

а что если попробовать осветить поплавки? Ведь рыба света не
пугается. Приладил сбоку от себя на круче фонарь, навел его
луч на воду, сделал заброс. Поплавок стало хорошо видно. Вдруг
он немного наклонился, а потом и совсем лег. Лещ брал...
Подсек, и вот он уже у меня в руке — крупный, увесистый.
Так я и продолжал ловлю, хотя вокруг было совсем темно.
Теперь по всему нашему району ловят таким способом,
применяя не только электрические, но и керосиновые фонари
«Летучая мышь».
с. Воронцовка, Воронежской обл,
ЛГ. Соболев
У ДРЕВНИХ СТЕН...
В ■ римерно в двухстах километрах на северо-восток от
Москвы по Ярославскому шоссе, в полутора километрах
от станции Ростов, Северной железной дороги, в центре обширной
заливной котловины раскинулось самое крупное в средней России
к югу от Волги озеро — Неро. Площадь его зеркала вместе
с двумя островами составляет более пятидесяти одного
квадратного километра. Длина озера почти тринадцать, а ширина семь
с половиной километров. Многие знают озеро под названием
Ростовское — по расположенному на его северо-западном
берегу древнему, тысячелетнему городу Ростову, крепостные стены
которого вплотную подходят к озеру.
Положение окружающей местности указывает на ледниковое
происхождение озера, ранее занимавшего всю ростовскую
котловину. Озеро через реки Вёксу и Которосль имеет сток в Волгу;
уровень его из года в год понижается, обнажая обширные
участки котловины, покрытые озерным илом. Под илистой почвой
залегает песок. По склонам котловины есть выход ключей с
солоноватой водой. Озеро Неро — слабопроточное. В него впадает
около пятнадцати речек, главным образом с восточной стороны.
Наибольшая из них — река Сара («Порецкая река»),
образующая дельту. Там, где впадает она, далеко в глубь озера вдается
намытый ею полуостров, благодаря которому южная часть
озера получила сложное очертание. Из других рек наиболее
значительны Кучибошь, Ишня, Уница. Вытекает из озера лишь река
Векса — приток Которосли. Справа от места впадения Сары есть
121

еще два полуострова, делящие плес на ряд глубоких бухт:
Ключи, Макариха, Батеево и др. Эти полуострова низки и
болотисты. Река Векса* вытекая, образует систему узких проток,
разделенных тремя островами. Кроме этих островов, на озере,
ближе к его западному берегу, лежат еще два: Городской — против
Ростова — и Левский — на юго-западном плёсе. Все острова
низменные, болотистые, часто затопляемые паводками. Вдоль
берегов они по большей части заросли тростником и для рыбной
ловли неудобны, особенно с южной и юго-восточной сторон.
Более удобны для рыбной ловли берег, на котором расположен
Ростов, а также места между селениями Воржа и Борисовка.
Преобладающая глубина водоема — от одного до полутора
метров (в меженное время). Такую глубину имеют вся южная часть
озера и северный плес. Глубина в один метр начинается очень
близко от берега. Небольшое углубление в дне озера, в форме
длинной неширокой борозды, тянется от южной конечности
острова Городского к селениям Угодичи и Борисовка. Здесь
глубина при нормальном уровне воды достигает двух-трех с половиной
метров.
Необходимо отметить, что на реке Вексе сооружена Белого-
стицкая плотина со шлюзом, регулирующим уровень воды в
озере,— следовательно, глубины, наблюдаемые в озере, зависят от
высоты подпора.
Первичное дно озера покрыто толстым (около двух метров)
слоем органического ила — сапропеля. Сапропель
(по-местному — «чернозем») является прекрасным удобрением. Вот
почему с давних пор по берегам озера широко развито
огородничество.
Вода в озере мутная. Видимость в воде на открытой части
озера при солнечном освещении не превышает шестидесяти
сантиметров.
Почти сплошным зеленым кольцом озеро окружают заросли
камыша, тростника и овсяничной трезубки. Зарастание озера
особенно быстро распространяется с западного (начиная от
устья реки Уница), юго-западного и южного берегов. Между
селениями Воржа и Борисовка заросли камыша и тростника
встречаются лишь у самых берегов. Но от мыса против Борисов-
ки они начинаются снова и далеко заходят в озеро. Исток реки
Вексы окружен такими же зарослями.
Весной, в половодье, в озеро заходит нереститься волжская
рыба. Зимой же нередки случаи, когда озеро местами
промерзает до дна, что вызывает ежегодные заморы.
Рыбой озеро Неро богато. В нем насчитывается двадцать
видов рыб. Среди них —лещ, щука, плотва, густера, окунь,
карась, линь, уклейка, ерш, судак, язь, налим, голавль, жерех,
сазан, подуст, гОлец, щиповка и другие. Такие интересные в
спортивном отношении рыбы, как голавль, жерех, подуст и сазан,
122

очень редко составляют добычу рыболова-спортсмена. Также
случаен в озере и сом — любитель глубоких омутов. Не
постоянны здесь язь и налим. Кормовые условия для различных рыб
неодинаковы: наиболее благоприятны они для леща, щуки,
плотвы, линя и карася.
Окунь в озере представлен двумя подвидами. «Травяной»
(мелкий) окунь, растущий медленно, летом обитает в зарослях
рдеста. Крупный, так называемый «гулевой» окунь предпочитает
более глубокую, открытую зону озера. Пищей молоди окуня
служат ракообразные организмы из рода дафний. Взрослый окунь,
помимо молоди, рыб также поедает личинки хирономид
(мотыля), легочных моллюсков и мелких прудовиков. Питание окуня
легочными моллюсками указывает на неблагоприятные условия
его жизни в озере и характеризует слабый темп его роста даже
в сравнении с озером Сенежским. Средний вес «травяного» че-
тырех-пятилетнего окуня равен примерно ста граммам. Вес «гу^
левого» окуня того же возраста в два раза больше.
Клев окуня в летнее время непостоянен. Это затрудняет
спортивную ловлю рыбы. Наличие на большом протяжении низких
болотистых берегов с прибрежными тростниково-камышовыми
зарослями также не способствует ловле с берега. Отсутствие на
озере лодочных станций ограничивает ловлю рыбы с лодки, а
рассчитывать на лодки местных жителей большому количеству
рыболовов не приходится.
Ловить удочкой следует около прибрежной растительности,
хотя надо сказать, что тростниково-камышовых зарослей окунь,
как и другие рыбы, избегает. Лучшей насадкой весной считается
навозный червь, осенью — малек. В одни и те же дни на
различных участках озера активность клева окуня не одинакова.
Ледостав на озере, из-за того что оно мелко, наступает
несколько раньше, чем на других водоемах. По перволедью, как
известно, бывает самый интенсивный клев рыбы. В это время
озеро чернеет от рыболовов. Кроме местных (на лед выходит
чуть ли не половина населения Ростова) сюда на автомашинах
съезжаются ярославские и московские рыболовы. Некоторые
горожане выходят на рыбалку семьями — и стар и млад. Ловят на
блесны, мормышки и на поплавочные удочки, применяя самые
разнообразные насадки. В зимний период клев устойчив.
Интенсивность его несколько ослабевает среди дня.
Плотва также очень распространена в озере. Она в
спортивной ловле уступает лишь окуню. Есть отдельные удильщики,
которые отдают предпочтение именно ей. Ловить плотву не легко.
Будучи почти всегда сыта, она берет насадку не так азартно,
как другие рыбы. Поэтому хорошего улова может добиться
только искусный рыболов.
Местами обитания плотвы являются прибрежные зоны озера
со значительной подводной растительностью. Плотва, особенно
123

молодая, первой вслед за окунем начинает ощущать кислородное
голодание и переселяется в реку Сара. По темпу роста и весу
плотва занимает среднее положение. Так, плотва весом в
килограмм — не редкость. Некоторым особям удается достигнуть
весьма значительных размеров. В исследованиях А. А. Кулеми-
на отмечено: «На озере Неро в конце зимы, 27 марта, 1931 года
при неводном лове поймана плотва в возрасте 19 лет при
длине тела (от вершины рыла до конца чешуйчатого покрова)
в 44 сантиметра и в 2100 граммов веса»,
Нерест плотвы, в зависимости от температуры воды — то
раньше, то позднее на несколько дней,— происходит примерно
во второй декаде мая, перед периодом нереста леща. Икра
откладывается на прошлогоднюю растительность мелководной зоны
озера.
Хороший клев плотвы бывает ранней весной. В начале она
лучше берет в устье рек (особенно Сары), впадающих в озеро.
С помутнением воды плотва начинает брать на других
участках — в основном, в заливах.
Лещ — одна из наиболее интересных в спортивном
отношении рыб из семейства карповых. Несмотря на интенсивный
промысловый вылов, запасы леща в озере неплохо восполняются.
Происходит это как за счет размножения местного, озерного
леща, так частично и за счет приходящего на нерест из рек Кото-
росли и Волги. Спортивная ловля этой рыбы ограничена, так
как клев после нереста весьма непродолжителен. Отъевшись,
лещи скатываются в глубоководные открытые участки озера.
Густера достигает длины девятнадцати-двадцати сантиметров
и веса двухсот-двухсот двадцати граммов. Нерест густеры
проходит немного позднее, чем у леща,— в конце мая. Хороший клев
этой рыбы наблюдается в конце марта и апреле, и особенно
после ее нереста. Насадки применяются такие же, как и при ловле
леща.
Щука — одна из наиболее интересных в спортивном
отношении рыб для спиннингистов и кружочников. Если лещ является
сравнительно недавним обитателем озера, то щука — наиболее
древняя представительница его фауны. И. Н. Богословский
пишет: «...в XVI веке при Иване Грозном с озера Неро
доставлялись крупные щуки в Московский дворец в качестве
натурального налога». Распространение щуки в озере связано с
обильными зарослями подводной растительности, среди которой
обитает большое количество рыбной молоди. Кроме местной щуки,
в озере встречается и щука речная, пришедшая с Которосли
и Волги. Темп роста щуки в озере удовлетворительный. Были
выловлены рыбы, которые достигали длины почти семидесяти
сантиметров и веса двух с половиной килограммов.
124

П. Мицеловский
СВИРЬ
■Ча реке Свирь, соединяющей два богатых рыбой водоема —
Онежское и Ладожское озера, ныне сооружены две
гидростанции: Нижне-Свирская («Свирь-3») несколько выше станции
Лодейное Поле, Мурманской железной дороги, и Верхне-Свир-
ская («Свирь-2»), у станции Погра. Плотины гидростанций
разделили реку на три участка. Все свирские пороги перекрыты.
Значит ли это, что характерные для Свири лососевые виды —
ладожский лосось, кумжа, форель, хариус — исчезли? Отнюдь нет.
Первый участок — от Ладожского озера до Нижне-Свирской ГЭС —
населен по-прежнему. У плотин ГЭС сооружен рыбозавод. К
сожалению, на гидростанциях Свирского каскада, так же как,
впрочем, почти на всех других, нет пока ни рыбоходов, ни
рыбоподъемников. Свирский рыбозавод отлавливает икрянок, отжимает из
них икру, и работницы рыбозавода выпускают рыбу в реку,
перенося ее через плотину... в фартуках.
С берега удается ловить некрупную рыбу: плотву, окуня,
густеру, иногда леща. Заслуживает внимания так называемый
«островок» между ГЭС и плотиной, где можно половить на донки
и спиннингом.
Второй участок (между гидростанциями) изолирован от
обоих озер. Здесь в большом количестве расплодились крупная
щука, окунь, леш и плотва. Имеется и разновидность лосося,
нерестующего у плотины Верхне-Свирской ГЭС.
По притоку Свири — Яндебе имеются отличные места для
ужения с берега, которые к тому же очень живописны. Яндеба
имеет крутое падение, и выше ее пересечения с
автодорогой уже не чувствуется подпора. Здесь весной попадается
крупный хариус.
На третьем участке — выше Верхне-Свирской
ГЭС—условия сильно изменились, так как подпор станции распространился
до Онежского озера. Несомненно, однако, что лосось в каком-то
количестве имеется и здесь.
Водохранилище Верхне-Свирской ГЭС представляет собой
огромное, при этом лишь в старом русле глубокое, озеро.
Затопленная территория была хорошо расчищена от леса и
кустарников и представляет очень большой интерес, так как почти не
освоена ни промысловым рыболовством, ни любителями. Особенно
интересны устья притоков, куда на чистую холодную воду
устремляются язь, хариус, форель-пеструшка и, вероятно, лососи,
вытесненные из затопленного русла Свири.
Сообщение с районом Свири очень удобно: по Мурманской
125

железной дороге до указанных выше станций. В Лодейном Поле
и в городе Подпорожье есть гостиницы. Кроме того, по всей Сви-
ри можно проехать из Ленинграда пароходом через действующие
шлюзы гидростанций. От Лодейного Поля и Подпорожья имеется
значительное количество автобусных линий. Автобусы идут
также в верховья Ояти —в райцентры Алеховщина и Андриа-
новское.
На Свири почти везде можно купить или арендовать лодки.
Подвесной мотор очень полезен на нижнем участке, где течение
быстрое, и тем более нужен на широких просторах двух верхних
участков. На всей Свири, равно как и на ее притоках, нет ни
одного предприятия, загрязняющего реку,— вода чиста и
прозрачна. Исключительно живописные малонаселенные берега,
обширные просторы и интересная рыбная ловля на Свири и ее притоках
заслуживают самого пристального внимания
рыболовов-спортсменов.
Виктор Гвоздев
ОЗЕРО КЕНОП
НИ зеро Кенон, лежащее у западных окраин Читы, вытяну-
лось в длину в виде эллипса на 7 км и ширину 4 км.
Средняя глубина его 5—6 метров. Однако имеются ямы
глубиною 10—12 метров.
Берега озера безлесны, но и прибрежная полоса — чистейший
крупнозернистый белый песок. Местами дно поросло густыми
длинноволокнистыми водорослями.
Мелководная западная часть озера покрыта густыми
зарослями камыша. Рыбная ловля как с берега, так и с лодки
доступна повсеместно.
Со стороны насыпи железной дороги подходы к озеру тоже
удобны, особенно у мостиков через овраги и ручьи. Возле них
самые лучшие места клева рыбы. И это естественно: во время
дождей вода приносит в озеро много корма: червячков, личинок,
разных букашек. Эта естественная привада и привлекает рыбу.
Основные обитатели озера Кенон — окунь, карась, щука, сом
и чебак. Причем самыми многочисленными являются окунь и
карась. Сом, щука и чебак стали за последнее время большой
редкостью.
126

До 1924 года в озере окуней не было. Оно буквально кишело
мелкими, костлявыми карасями и чебаками и крупными щуками
и сомами. Но вот в 1924 году рыболов-читинец Татакин привез
с озера Арахлей (в 70 км от Читы) несколько десятков окуней
и выпустил в Кенон. Через 10 лет озеро совершенно
преобразилось— куда только девались мелкие солитерные карасики и че-
баки!
Стаи полосатых «санитаров» вершили судьбами остальных
обитателей озера. Сначала многие рыболовы упрекали Татакина
в поспешности его затеи переселения окуней из озера Арахлей
в Кенон. Однако время подтвердило его правоту.
Сейчас в озере водятся окуни, нередко достигающие веса
нескольких килограммов. Это ли не рыба для истинного
спортсмена? А караси! На удочку попадают просто гиганты! И это не все:
рыба, выловленная в озере Кенон, отличается особым,
удивительным вкусом. Недаром рыболовы-читинцы не шутя говорят,
что если бы москвичи-рыболовы знали, какая рыба водится в Ке-
ноне, то приезжали бы в Читу в отпуск половить рыбу.
Обилие естественного корма в озере (планктон, рачок-боко-
плав — мормыш (бормаш) и др.) сдабривается еще и
постоянной подкормкой, которую ежедневно сбрасывают в озеро
десятки и сотни рыболовов. Как же не быть рыбе жирной и
вкусной!
Озеро необычно насыщено кислородом: как у берегов, так и
в глубинных местах из-под земли выбивает множество холодных
ключей — они-то и насыщают кислородом озерную воду. В
самые жгучие сорока-сорокапятиградусные морозы на льду озера
можно встретить множество рыболовов.
Ловля рыбы разрешается круглый год только удочкой. Мне
хочется познакомить читателя с некоторыми разновидностями
этой ловли. Рыболовы-старички, которые никак не хотят
расстаться с берегом, ловят рыбу донными удочками.
Интересно и добычливо ужение простой удочкой с лодки.
Лодка-плоскодонка с узким hocjom и расширенной кормой, с низкими
бортами очень удобна при стоянии на якоре. Удилище
5—6-метровой длины, леска сечением 0,3—0,4 мм, без всяких поводков,
небольшое грузило-дробинка, легкий устойчивый поплавок и,
наконец, кованый крючок № 7 — лучшее приспособление для
ужения карася.
Я применяю поплавки своего изготовления: гусиное маховое
перо (стержень), бутылочная пробка яйцевидной формы
(сердечник), предварительно покрывается слоем клея и бесцветйым
лаком, и два уплотняющих резиновых колечка. По концам —
направляющие петли из тонкой проволоки.
В июне и начале июля рыба держится вблизи берега.
Поэтому выбор места падает на мелководье.
127

Облюбованные для ловли «полянки» особенно хороши для
ужения карасей с привадой. Привадой служат зерна
распаренного овса, перловки, кукурузы. Кроме того, я применяю еще и
прикормку— сетку (металлическую из миллиметровой проволоки
с мелкой ячеей в 1 мм), в ячейки которой заранее тщательно
втираю густо замешанное тесто. Затем тесто слегка просушиваю
и на длинном шнуре опускаю в воду рядом с лодкой.
Лучшей наживкой на карася служит распаренный овес в
кожуре. Способ приготовления очень прост: овес очищают от
пустышек, и замачивают в воде до легкого набухания (это нужно
для того, чтобы зерна не лопались при кипячении). Потом на
медленном огне зерна парят до тех пор, пока они не сделаются
мягкими, оставаясь в то же время в кожуре. Кроме этой наживки,
в начале лета карась охотно клюет на земляного и навозного
червя.
Признаком начала поклевки карася служит легкое дрожание
поплавка. Затем поплавок как бы нехотя ложится набок. Не
зевай! Удочка в руках, плавная подсечка, и... осторожно, не
позволяя рыбе уйти в сторону, надо выводить ее на поверхность, а
затем, дав ей глотнуть воздуха, так же осторожно подтянуть к
лодке.
Лучшее время для ужения окуня — период начала цветения
воды (вторая половина июля).
Мелкий окунь, собираясь стаями, «кочует» по всему озеру, но
избегает мест, густо заросших водорослями. Крупный окунь
предпочитает глубокие ямы, проросшие стелющимся
трилистником. В отличие от своего собрата — мелкого окуня — крупный
окунь не любит перекочевок. Он подстерегает добычу в одном,
излюбленном, месте. Лучшая наживка для ловли окуня —
мелкая рыбка пищуха — шиповка (пищуга). Эта рыбка в небольшом
количестве водится в реке Ингоде и ее притоках. Она
необычайно живучая и, даже мертвая, настолько крепка, что на одну
рыбку порой вылавливаешь до 15—20 окуней; хороши также гольян,
конек и пескарь. Мелкий, а иногда и крупный окунь неплохо
берет и на земляного червя. Лучшее время дня для ужения окуня —
утренняя и вечерняя зори. Надо сказать, что во время ветра,
поднимающего крупную волну, клев окуня усиливается. Это
объясняется, видимо, тем, что вода при сильном волнении
дополнительно насыщается кислородом. Сом, чебак ловятся все лето, но
попадаются на удочку редко. Щука — большая редкость. Этот
хищник вытесняется окунем столь заметно, что, очевидно, со
временем исчезнет из озера.
г. Чита

Вас. Ермолик
ЗОЛОТАЯ ТРОПА
ШГ сть на Криворожье небольшая степная речка Саксагань.
Разнообразный рельеф берегов и дна, глубина до десяти
метров, незаметное течение, хороший прогрев воды вызвали в
последние годы бурное развитие клопа-дафнии, пополнившего и без
того достаточное количество корма в этой реке. В Саксагани
водятся карп и линь, карась и красноперка, окунь и щука, сом
и другие теплолюбивые рыбы. В последнее время появился и
судак. Основные нерестилища расположены выше села Оболонов-
ка, где особенно густа береговая и подводная растительность.
Излюбленные места рыболовов между селами Соколовка
и Оболоновка. Против новой водокачки на бровке русла покоятся
заиленные остатки старой водокачки,— там обитают крупные
карпы и хищники: сом, щука, окунь. Местные рыболовы здесь не
раз видели, как по вечерам навсегда исчезали под водой утки
и даже гуси...
Наиболее распространенная рыба —карп. Поимка карпа до
одного килограмма — обычнее явление. С весны карп хорошо
ловится на червя; начиная с июня и до поздней осени, — на ва«<
реную кукурузу, картофель, хлеб и другие растительные насад-»
ки. Лучшая насадка и привада — кукуруза, горох, пшеница. Для
привады широко пользуются макухой, разными кашами, хлебом,
В конце августа растительность пропадает, разлагается в
воде, а в связи с этим уменьшается и содержание кислорода. С
похолоданием постепенно исчезает и дафния. В этот период карп
собирается в стаи — по ямам. Теперь рыболовы применяют более
прочные снасти, так как довольно часто бывают поклевки крупной
го карпа. Попадаются экземпляры весом более пуда.
Расчетливые рыболовы еще в июле — августе в излюбленных местах
ставят тычки (колья) и время от времени подбрасывают сюда
приваду. Неплохой осенней привадой служит дафния. Для этого
заблаговременно, до ее исчезновения, ловят ее марлевым
подсачком, сушат и укладывают в стеклянную банку. Подмешанная
к тесту или хлебу дафния привлекает карпа, и он охотно берет
это лакомство.
Ловят, особенно осенью, тремя-пятью удочками с лодки,
которую привязывают к тычкам. С этой целью для удилищ в
кормовой части лодки укрепляют две перекладины с гнездами.
Забрасывают удочки веером, и так, чтобы насадка легла на
приваженное место. Рыболовы предпочитают крепкие бамбуковые
удилища длиною до nnfn метров, капроновую леску 0,45—0,6 мм
с поводком и подвижным грузилом, легкие перьевые поплавки
и кованые крючки.
9 Зав. 868
129

Поклевка крупного и среднего по величине карпа решительна.
Горе тому, кто ее прозевает. Нагулявшийся за лето карп очень
силен. Его могучие рывки повергают в трепет даже видавшего
виды рыболова.
...Почти весь день ушел на подготовку. Лодку и удилища дал
мне приятель, крючки и лески были с собой. Облюбовав местечко
на песках, я забил там колья. Раньше здесь неплохо ловился
карп. Но на этот раз не повезло — просидел впустую. А между
тем, в нескольких метрах от меня мои старые знакомые Костя
и Николай тоскали одного за одним.
— Да ты не там сел,— уже на берегу сказал мне Николай.—
Видишь бровку травы, что зигзагом тянется? Тычки надо
поставить так, чтобы кидать под траву. А там, где ложатся крючки,
расчисть дно, убери тину. Потом замени поплавки. Поставь
перьевые: они легче и чувствительнее. Сядь поближе к нашему месту,
а то там — левее — мы бросили корягу, чтобы паучники не могли
браконьерствовать.
...Чуть забрезжил рассвет — я уже был в лодке. На ровной
глади реки застыли отражения огней плотины. Был тот самый
час, когда особенно крепок утренний сон,— все еще отдыхали.
Зато нам, рыболовам, сколько раз, не досыпая, приходится
встречать эту прекрасную грань дня и ночи! С каким волнением мы
стремимся в эту минуту быстрее достичь знакомых троп,
кустиков, камней...
Несколько взмахов веслом, и вот уже они — тычки. Тихонько
привязав лодку, быстро разложил все по местам, взялся за
удочки. Не успел их расставить, как показались Костя с Николаем.
— Доброе утро! Начинаем?
— Эх, хороша*, погодка! Как-то клев будет?,,
— Здравствуйте! Да, пора начинать!
Совсем уже рассвело. Стали видны поплавки. Они стояли не
шелохнувшись. Утреннюю тишину тревожили лишь карпы. То тут,
то там они выпрыгивали, звучно шлепаясь о воду-
— Ишь ты, разгулялся. Бьет прямо по поплавкам, а не
берет,— нарушил молчание Николай. И вдруг что-то загремело,
затрещало. От его лодки разбежались круги, согнулось одно из
удилищ. Притаив дыхание, мы с напряжением наблюдали за
развернувшимся поединком. Леса устремлялась то к лодке, то от
нее, то в сторону, запутывая лесы других удочек. Николай
раскидал их, потом схватил свободной рукой подсачек. Рыба уставала.
Еще несколько секунд — и золотистый карп затрепыхал в сетке.
— Начало есть! На самом кончике висел, шельмец. Чуть не
ушел,— взволнованно сказал Николай.
Вскоре и Костя одного за другим вытащил двух карпов.
И только мои поплавки мертво поблескивали рядом с травой. Иа-
130

двинув на глаза шляпу от солнца, я рассматривал берега и далиж
изредка поглядывая на поплавки. Вот, кажется, вздрогнуло
перышко— затрепетало сердце, рука сама легла на удочку, все
внимание — на поплавке. Нет, не показалось! бот перышко еще
раз вздрогнуло и спокойно пошло в глубину. Подсечка. Что-то
туго рвануло вниз. Кончик согнувшейся удочки едва не коснулся
воды. Вот потяжки стали все слабее, слабее, и, наконец, на
поверхности воды показался карп. «Так, так, еще немножко, еще
дорогой...» — шепотом приговаривал я, подхватывая карпа
подсачком.
Облегченно вздохнув, я дрожащими руками пытался
распутать леску — все-таки первый карп...
А потом поклевки следовали одна за другой. И все на одну
и ту же удочку, точно на одном и том же месте. В мою сторону
стали посматривать Николай и Костя. У них после трех карпов
«заколодило».
Разгадка успешного клева у меня пришла позднее. Днем,
купаясь, мы исследовали дно на месте ловли. Оказалось, что тут
тянулась в траве ямка-борозда, чистая, песчаная. Самая
настоящая рыбья тропа. Насадка моей «счастливой» удочки ложилась
на бровке борозды, у выхода к траве. Позже снасть, заброшенная
в это место, всегда нас «выручала» — брали карпы от
килограмма и более.
— Такое бывает,— объяснил Николай.— Другой раз
смотришь: по всем признакам место — лучше не надо, а станешь там
ловить — не берет. Отъедешь немного, как будто неказистое
местечко, а ловится рыба — только держись! То ли там на дне
коряга, то ли камень, а то и просто ямка. Вот карп и крутится около.
Так и тут. Вы попали удачно — на золотую тропу.
Да, пожалуй, мой приятель прав!
М. Еремеев
У ПОВЕРХНОСТИ ВОДЫ
едленно продвигается моя старенькая, насквозь
просмоленная, лодка. Темна вода на середине озера... Тишь,
легкие клочки тумана висят над сонной, чем-то похожей на разлитую
ртуть, водою, и веет предрассветной свежестью. Наконец я
подплываю к мшистым и загадочным травяным островкам. Здесь
9'
131

вчера я обратил внимание на частые всплески зеркальных
карликов и сазанят. Мне показалось, что рыбы чем-то питались у
травы.
Привязав лодку к торчащим из воды веткам затопленных
деревьев, начинаю разматывать свою любимую пятиметровую
удочку. Присмотревшись, сначала замечаю частые серебристые
кружки — это гуляет уклейка,— а потом и кувыркнувшегося на
поверхности сазанеика.
Поплавок из гусиного пера подвигаю вплотную к грузилу,
так, чтобы крючок опускался не глубже двадцати сантиметров.
Насадка у меня — круто замешанное тесто с размельченным
подсолнечным жмыхом. Осторожно делаю заброс. Поплавок минуту,
другую стоит неподвижно, а потом быстро исчезает. Подсекаю
и вытаскиваю в лодку сазанчика... маленького,
пятидесятиграммового. Отпускаю его на волю и делаю следующий заброс.
Поплавок слегка вздрагивает, наклоняется и ныряет под зеленые
водоросли: попался зеркальный карп граммов на триста. Затем еще
два. И вот рыба распугана, поклевок нет. Жду. Так проходит
минут двадцать. И вдруг вижу слева, метрах в семи, темную
воронку водоворота и слышу смачное чавканье. Не раздумывая бросаю
туда приманку. Раз! Подсекаю — леса, дрожа, круто уходит
в глубину, пригибая кончик удилища к самой воде. Некоторое
время рыба ходит на лесе, но все кончается самым лучшим
образом: я подтаскиваю бронзового, килограмма на два, зеркального
карпа и беру его в подсачек. А поводок у меня из жилки
толщиной 0,25 мм! Станешь кому рассказывать — не поверят.
Пока я ловил, моя старенькая лодка наполнилась водой. Пора
возвращаться. Я подъезжаю к загадочным островкам и попутно
поднимаю водоросли, осматриваю стебли. О! Да они покрыты
рыбьей икрой. Вот что привлекает сюда карпов!
К вечеру я решаю проверить ловлю у поверхности воды;
правда, мне не нравится пасмурное небо и прохладный западный
ветер. Затаив дыхание, делаю первый заброс. Но увы! Ни единой
поклевки. Между тем, я вижу, на берегу рыболовы таскают
одного за другим зеркальных карпиков. Я решаю: видимо, выход
такой типично донной рыбы, как зеркальный карп и сазан, на
поверхность является случайностью.
То, о чем я рассказываю, произошло в июне 1961 года на
Суздальском озере в Краснодарском крае.
В 1962 г. мне снова пришлось вспомнить об этой ловле. Возле
Краснодара есть большая глубокая старица — Старая Кубань,
богатая самой разнообразной рыбой. Старая Кубань не
замерзает даже в самые суровые зимы. Причиной этого — сброс
горячей воды с городской ТЭЦ. У берегов, близ камышей, всегда
можно найти водную растительность. Неподалеку от кромки
камышей зимою рыболовы со дна или вполводы ловят плотву.
Однажды, когда я с тоской разглядывал безжизненно качаю-
132

щиеся на серых волнах поплавки, сзади отчетливо послышалось
настойчивое плесканье крупной рыбы. Оборачиваюсь: в пяти-ше-
сти метрах от лодки пляшет на плавающем камышовом островке
здоровенный полуторакилограммовый лещ. Он угодил в
углубление и не может выбраться из густых сплетений камыша. Но через
минуту, наконец, находит лазейку и ускользает в глубину. А вот
около островка, чиркнув по воде хвостом, льдистым
фонтанчиком проскальзывает плотичка. Размышлять некогда.
Пододвинув поплавок к грузилу, я подкидываю крючок с катышем
ржаного хлеба под темный колыхающийся островок. Секунда,
другая — и стограммовая плотица весело прыгает в лодке. Подряд
вытаскиваю десяток. Затем клев прекращается. Отправляюсь на
поиски других островков. Их немало, и около каждого
вылавливаю несколько хороших плотичек и красноперок, И это в часы
бесклевья — днем!
На следующее утро я снова подъезжаю к знакомым остров-»
кам. Они изменили свое местоположение, но ловля остается та-»
кой же увлекательной. Только на этот раз донимает мелочь*
Вдруг удилище дрогнуло, и леска, разрезая черную воду,
устремляется к камышам. Ну нет, не уйдешь1 Это лещ* Без особых
приключений беру его в подсачек.
Лещь — и вдруг у поверхности воды! Этакого мне еще нигде
не приходилось встречать... Но больше лещей мне поймать не
удается. Потом я с успехом ловлю плотву у островков. Когда
рыба не берет у поверхности, она неплохо ловится со дна.
Так изо дня в день я нахожу для себя новые наблюдения.
г. Ленинград
Ж. Соколов
НЕГАРЬ
С-Р- районы Рязанов области - СпасКлеп—.
Белковский, Ерхатурский, Ижевский, Касимовский —
богаты озерами. В одном только Спас-Клепиковском районе их около
семидесяти, различных по величине, очертаниям, глубине и рыбо-
населеиию. Большинство озер очень живописны: берега,
поросшие лесами, глухие заводи с зарослями тростника и кувшинками,
В озерах и заливах реки Пры водятся линь, карась, лещ, щу*
ка, окунь, налим, язь, густера, плотва, вьюн, пескарь, ерш.
133

Отдельные экземпляры сомов, щук, карасей, окуней достигают
очень крупных размеров.
Многие озера находятся вдали от населенных пунктов и
посещаются только местными рыболовами. На их берегах лишь
изредка можно увидеть одинокого рыболова-удильщика.
Одно из таких глухих озер — Негарь. Лежит оно среди
сосновых лесов и торфяных болот. Некоторые из клепиковских озер
нельзя сразу охватить взглядом — то ли величина их, то ли стоя*
щий на берегах лес мешают этому. А Негарь открывается сразу:
с любой стороны видно озеро. Привлекает оно своим необычным
расположением. Отойдешь от него — и хочется снова вернуться,
еще и еще раз посмотреть на берега, послушать шуршание
тростников и мягкий, ласковый шум набегающих волн.
Наибольшая глубина озера — шесть метров, у берегов — до
полуметра. Негарь соединяется канавой с Комгарем. Другая
канала идет на Прокшу, и третья — Маслениковская — уходит
в Солотчу.
К озеру можно подъехать и подойти различными путями. От
Рязани на автобусе или автомашине до деревни Кобылинки, от
которой сосновым лесом идет дорога до самого озера (двенадцать
километров). Летом по ней легко проходит автомашина; от Спас-
Клепиков надо ехать тоже до Кобылинки. Из Москвы — поездом
до ст. Рязановка, а оттуда по узкоколейке до Прокши, а затем
пешком восемь километров вдоль канавы, до озера.
Берега озера разнообразны. Западный и часть
юго-западного — песчаные, высокие, покрыты сосновым лесом. Остальные —
низкие, торфяные, с невысокими деревьями, но везде доступные.
Дно озера чистое. С берегов удобно ловить поплавочной удочкой.
Не так давно в Нега ре было множество щук. Но, когда
местный совхоз несколько лет назад начал разводить на озере уток,
все щуки по канаве сразу же перебрались в соседнее озеро Ком-
гарь. Теперь уток на Негаре не разводят. Но щуки сюда не
вернулись. Остались лишь окуни. Их в озере очень много, и они
достигают крупных размеров. Местный лесник Солдатов, например,
поймал на удочку на червя окуня в два с половиной килограмма.
Вообще же в Негаре и расположенных вблизи других озерах
водятся и попадаются окуни более крупные, особенно в озере Горе-
ватом.
Лучшее время ловли — конец апреля и май. В июне и июле
клев плохой. В августе он возобновляется. В сентябре окунь
берет прекрасно. Зимой же почти не ловится: от торфа вода
делается темной и мутной.
На мормышку местные рыболовы ловить не пробовали.
На юго-западном высоком берегу озера на кордоне живут
лесники, у которых есть лодка. Здесь удобнее всего располагаться
рыболовам.
134

Здесь стоит побывать!
ОТ РЕДАКЦИИ: С этого номера мы начинаем
печатать короткие заметки — маршруты наших
читателей, предлагающих посетить те или иные рыболовные
места в различных районах нашей страны.
АЙНА-КОЛЬ И КАРАГАУМ, Эти озера находятся в 40—
50 км к северо-западу от г. Мары. Айиа-Коль по-русски означает
«Стеклянное озеро». Карагаум — «Черная впадина». Первое из
них протянулось длинной и узкой лентой на несколько
километров. Здесь есть и отмели, и глубокие ямы, чистые песчаные
косы и заводи, густо заросшие камышом. Вода в озере кажется
темно-зеленой — от обилия донной растительности. Рыбы здесь
водятся типичные для всех водоемов поймы Мургаба: сом, сазан,
елец, быстрянка, пескарь.
В любом месте озера, особенно у травы, недалеко от берега,
от мелких сазанчиков буквально нет отбоя. В этих местах хорошо
ловятся и полукилограммовые сазаны. За день, как правило,
можно поймать и несколько штук более крупных — до полутора
килограммов.
Очень хорошо, особенно осенью, берут на озере Айна-Коль
ельцы. Лучшая насадка — червь.
Людьми озеро посещается редко. Изредка забредет охотник,
или чабан пригонит на водопой отару овец. Между тем,
добраться до озера совсем не трудно: менее чем в километре от него
проходит шоссейная дорога.
В противоположность Айна-Колю озеро Карагаум — это
большая круглая, но мелкая чаша с водой. Берега чистые и
пологие. Отмели у берегов кое-где заросли кугой. На середине
озера расположились густые камышовые заросли. Диаметр
озера—около километра. Наибольшая глубина — два метра.
Основная рыба — сазан, очень жирный и вкусный.
Ловля здесь труднее, чем на Айна-Коле, так как
забрасывать приходится далеко. Лучще поэтому пользоваться донными
удочками. Летом хорошо ловить и взабродку. Сазан в этом
озере ровный, от 200 до 800 граммов, Уловы всегда хорошие.
И рыболовов и охотников здесь больше, чем на Айна-Коле.
В заключение скажем, что, кроме этих озер, в окрестностях
города Мары немало и других, тоже очень интересных и рыбных
водоемов.
В* Колган
г. Мары, Туркменской ССР
135

БОРОВОЕ. Жемчужиной Казахстана называют это горное
озеро.
И само озеро и его окрестности исключительно живописны.
Недалеко от Борового расположены другие озера: Чебачье,
Щучье и др. Уже сами названия этих озер много говорят
каждому рыболову. И действительно, рыбы в них очень много. Окунь,
щука, чебак, язь, сазан хорошо ловятся в каждом из них. Но
лучше всего — в Боровом. Заслуга здесь Боровского лесоохот-
иичьего хозяйства, коллектив которого немало потрудился над
разведением и охраной рыбы в этом прекрасном озере. Здесь —
заказник- Но спортивная ловля рыбы на удочку разрешена.
Особенно много в Боровом окуней. Лучшая насадка — червь.
Но достать червя здесь трудно, так как грунт каменистый.
Поэтому чаще ловят на мелкие блесенки, насаживая на крючок
окуневый глаз.
Не редкость в Боровом и чебаки до килограмма весом.
Ловить можно и с берега и .с лодки, которых тут вполне
достаточно в связи с тем, что вокруг озера расположено несколько
санаториев и домов отдыха.
Находится Боровое в 267 километрах по железной дороге от
города Петропавловска.
В. Романов
Кокчетавская обл., Казахской ССР
МИЧУРИНСКОЕ. Это озеро находится на Карельском
перешейке. Сухие высокие берега его покрыты сосновым лесом.
Длина озера, считая дальний залив,— около семи километров,
ширина— около трех. Глубина достигает 24 метров. Обитают
в озере окунь, плотва, линь, щука, налим*
На восточном берегу озера расположено село Бережок. Рядом
с ним в озеро впадает порожистая речка Белая. В устье ее
хорошо берет на малька окунь, а выше можно поохотиться за
форелью, которой, к сожалению, становится все меньше и меньше
из-за браконьеров, вылавливающих эту ценную спортивную рыбу
сетями.
В полукилометре от берега в восточной части озера есть
подводный обрыв. В западной части озера — заросли тростника.
Дно озера песчаное и каменистое, местами покрыто водной
растительностью. В юго-восточной части озера имеются подводные
каменистые гряды.
Рыбачить лучше с лодки, но можно и с берега, закидывая
насадку через прибрежную траву. В ветреную погоду более
удачной ловля бывает с берега. Зимой на подводных грядах хорошо
ловятся плотва и окунь.
136

Ехать к озеру надо электропоездом с Финляндского вокзала
Ленинграда до ст. Сосново, затем на автобусе до села
Мичуринское.
А. Гончаров
г. Ленинград
ОЗЕРО ЖИРОВСКОГО ЛЕСА. В зимнее время
излюбленными водоемами воронежских рыболовов по праву считаются
озера, расположенные в Жировском лесу, на левобережье Дона,
в 40 километрах от города. Большинство озер — глубокие,
родниковые. Водятся в них щука, окунь, плотва, лещ, карась.
Особенно много окуня. Наибольший интерес представляет озеро
Погоново. Длина его — километров пять, ширина — до
полукилометра, глубина местами достигает семи метров. Озеро
соединяется протокой с Доном.
Фауна Погонова озёра более разнообразна: кроме уже
упомянутых рыб, здесь водятся сом, судак, сазан, язь и другие
типичные для Дона и его притоков рыбы. Здесь, на озере Погоново,
воронежские рыболовы-спортсмены проводят обычно свои
соревнования.
3. Попов
г. Воронеж
КРАСИВАЯ МЕЧА. О красотах этой реки говорит само
название. Недаром она воспета таким знатоком и ценителем
русской природы, как Иван Сергеевич Тургенев.
В верховьях Красивая Меча протекает по узкой извилистой
долине. Берега там низкие, заросшие мелким кустарником и
камышом. Ниже по течению берега делаются круче, а километрах
в двадцати ниже г. Ефремова, у деревень Иванниково, Вязово,
Шилово, высота берегов достигает 30—35 метров. Вокруг на
десятки километров раскинулись леса. Глубина реки — от одного
до четырех метров, ширина—около ста метров. Вода очень
чистая, прозрачная. Водятся в Красивой Мече зеркальный карп,
сазан, жерех, голавль, окунь, плотва, красноперка, ерш, пескарь,
Щука.
Ловить на реке можно всеми спортивными способами.
Особенно распространена ловля донками, нахлыстом, спиннингом.
От Ефремова к населенным пунктам, расположенным вниз
и вверх по реке, ходят автобусы.
На Красивой Мече можно не только порыбачить, но и
отдохнуть!
И. Иванов
г. Ефремов, Тульской обл.
137

РЕКА СУЛАК. От города Махачкалы до устья реки Сула-
ка — сорок километров. В устье реки и вверх по ней (по обоим
берегам) отличные места для ужения рыбы. От города до
поселка Сулака ходят автобусы. Способ ловли—преимущественно на
донные удочки, с катушками и без них. Лучшие насадки —
земляной червь, личинка майского жука, кузнечик. Ловятся в реке
сом, сазан, усач. К сожалению, за последнее время количество
рыбы в реке резко снизилось. Беда в том, что в устье для реки
прорыто новое русло. А место для него выбрали неудачно: берега
непрерывно размываются, устье мелеет, заносится песком. Рыба
перестала заходить в реку для нереста. Это наносит ущерб не
только спортивному рыболовству, но и снижает промысловую
добычу рыбы в Каспии.
г. Махачкала
ВАЙДАВА. Берега этой реки то низкие, то крутые,
обрывистые. Дно — песчаное или каменисто-галечное. Много мест
с заломами и корягами. Населенных пунктов вокруг мало: река
протекает преимущественно через леса. Главная прелесть реки —
большое количество старых заброшенных мельниц. Течение
сильное, быстрое, вода чистая, прозрачная. В русле реки много
камней-валунов, перекатов, глубоких ям. Водятся в Вайдаве форель,
хариус (неправильно называемый местными жителями сигом),
щука, налим, окунь, плотва, пескарь и другие рыбы.
Особенно хорошо ловить у заброшенных мельниц. Лучше
всего берет форель на живца. Весной удачна и ловля
спиннингом. Налимов, которых много в мельничных омутах, лучше
всего ловить на донные удочки.
Проехать к Вайдаве просто: от Ленинграда рижским
автобусом до города Апе. Дальше —или автобусом, или по
узкоколейной железной дороге 20 километров до поселка Алсвики.
Е. Шерстобитов
В. Забродин
Латвийская ССР

ОХОТА

В. Таиасийчук
В СТРАНЕ КАЛЕВАЛЫ
Щш диннадцатый час ночи. Прозрачные светлые сумерки.
Серые скалы, темные силуэты елей и на западе, как
розовый факел,— облако, освещенное последними отблесками заката.
А под ногами грохочет Кивач, и ленты тумана поднимаются от
белого каскада к небу — неяркому, сумрачному небу Калевалы.
Когда сидишь у самого водопада, к шуму привыкаешь — он не
кажется очень громким, хотя этот тяжелый, густой гул и слышен
за несколько километров.
Чуть ниже водопада, на высоком откосе над разливом Су-
ны,— десяток бревенчатых домиков: это усадьба заповедника
Кивач. Здесь живут веселые и гостеприимные люди, знающие
карельские леса, как свою собственную комнату.
Но, кроме леса, здесь есть и вода. Прозрачные быстрые реки,
черные лесные озерца — ламбины — и озера большие, тянущиеся
на десятки километров. В их водах таится много удивительного...
Собираясь на Кивач по служебным делам, я совсем не
предполагал, что второпях сунутые в рюкзак маска и ласты смогут
здесь понадобиться. И первые недели они мирно пылились под
кроватью. Работы было много, вода в Суне холодная, и вообще
я предпочитал нырять на юге. Но мой приятель, студент Саша,
уговорил меня пойти на ближнее озеро:
— Вода горячая. Вареные окуни плавают,— шутит он.
И вот мы шагаем через прозрачный розовато-серый сосновый
бор. Впереди, под откосом, блестит вода. Это Гима-Ламби,
просторное озеро, со всех сторон окруженное ельником и торфяными
болотами. Берег упруго пружинит под ногой. Волны смолистого
запаха нагретого "дерева и хвои сменяются прохладным ветерком.
На черной воде — цветы кувшинок.
Быстро раздеваюсь — вокруг носятся десятки слепней — и
кубарем— в воду. Там натягиваю маску и ласты — и все вокруг
становится странным и загадочным.
Переход от «верхнего» — воздушного, солнечного — мира
к миру приглушенных, мрачноватых подводных красок всегда
волнует. Граница воды и воздуха — всегда граница «своего»
и «чужого». Ниже этой границы незнакомы и непривычны не
только пейзажи и освещение. Чувства обостряются, впечатления
НО

становятся ярче, и к ним почти всегда примешивается легкий,
дразнящий нервы привкус опасности.
Плыву и вновь ощущаю чудесное, ни с чем не сравнимое
чувство невесомости. Лучи солнца пронизывают буровато-зеленую
воду и венцом сходятся внизу. Трепет лучей, взблески солнца
ощущаются, как неслышимая, стройная музыка.
Как всегда, неожиданно выплывают из тьмы светлые, почти
белые, плети кувшинок. Поднырнув, вижу дно — бесконечное
поле ноздреватого ила. На ощупь он скользкий, холодный и
противный. И ни одной рыбешки вокруг.
Гораздо оживленнее у берега. Нависающий торфяной козырек
создает глубокие, таинственные пещеры — подныривать туда
жутковато. Бродят стайки нарядных окуньков-подростков — красные
плавники, элегантные полосы на боках и отчаянное любопытство
в глазах. Они тычутся в маску, ходят у рук и чем-то похожи на
ручных пичужек.
Из дыры в торфе осторожно выглядывает рак, рядом гуляет
плотичка. Все знакомое и привычное, точь-в-точь как под
Ленинградом. Только рыба доверчивее. А вода та же; не очень
прозрачная, теплая сверху и пронизывающе холодная у дна. Интересно,
что холодные слои отличаются даже по цвету. Наверху вода
буровато-зеленая, на глубине трех-четырех метров зеленовато-
синяя, с красноватым оттенком — мрачная гамма, трудно
передаваемая словами. А дальше, вниз, все забивает темно-коричневый
цвет; вытянутые вперед руки кажутся красными. Граница между
слоями воды иногда очень резка; у плывущего над ней человека
она создает впечатление как бы второго дна — темной, слегка
волнистой поверхности. Пробивать это «дно», уходя вниз,
удивительно странно.
Почти на середине озера натыкаюсь на маленький плотик: его
пригнало сюда ветром. Вылезаю, ложусь и дремлю на солнце;
северное, невысокое, оно все-таки неплохо греет.
Ветер почти стих, назойливых слепней здесь нет, и тишину
нарушает только шелест крыльев стрекоз. То проносясь над
самой водой, то взмывая вверх, они кружат у плотика, охраняя
мой сон. И плохо приходится случайно залетевшему слепню:
сразу же на него пикируют несколько серебристокрылых аэро*
планчиков.
Отдохнув, возвращаюсь назад. У берега темным призраком
протягивает ветви лежащая в воде ель. Хватаюсь за них,
высовываю голову — и меня оглушает отчаянный, с подвывом,
собачий лай. Наши псы Гамма и Конди были спокойны, когда я
залезал в воду. Но сейчас, при виде неведомого чудища с зеленой
мордой, фыркающего и пускающего фонтаны, они совершенно
ошалели. Говорю с ними, называю по именам — не доверяет,
тявкают, кидаются. Особенно негодует Гамма — молодой тощий
сеттер: она то лает, то поворачивается и задними ногами швы-
141

ряет в меня землю. Ах, так?! Хватаю пса за ногу и волоку
в воду. В собачьих глазах ужас, пес скулит, вырывается.
Затаскиваю подальше от берега и отпускаю. И впервые из-под воды
вижу, как плывет собака. Быстро загребая всеми четырьмя
лапами, Гамма будто идет в воде. Так вот что такое плавать
«по-собачьи». Мы говорим так о скверных, барахтающихся в воде
пловцах, но это же незаслуженное оскорбление всему собачьему
роду. Псы плавают прекрасно.
И мне вспомнилась краткая заметка в каком-то журнале.
Инструктор подводного спорта, ярый собачник, сконструировал
для своего фокстерьера маленький акваланг и маску из
плексигласа, и теперь храбрый пес сопровождает хозяина в подводных
прогулках. На фотографии—умная и веселая собачья морда
в выгнутом шлеме, похожем на космонавтский. А не станут ли
в будущем собаки помогать человеку на охоте под водой, как
они помогают на суше?..
После нескольких жарких дней мы решили, что Суна уже
достаточно прогрелась, можно залезать и в нее. Правда, мы не
представляли себе, как нырять в сплавной реке, иногда до краев
забитой бревнами, но решили выяснить это на практике.
...Температура воды градусов семнадцать, не больше. В
первый момент вода обжигает кожу. Восстановив дыхание,
оглядываюсь. Видимость для реки необычная — около 4 метров. У бере^
га — груды скал, полого идущих вниз, несколько плотичек в
негустых водорослях. Дальше темнота. Ныряю. Никаких
температурных скачков, вода перемешана водопадом. У дна, на глубине
6^—7 метров, красновато-черная темнота. Едва угадываются
камни, бревна*топляки, и все покрыто какими-то странными и
непонятными лохмотьями, волокнами... Рука уходит в зыбкую массу
по локать. Да это же резмельченная кора! То самое дно из
коры— бич рыбоводства в сплавных реках, почти совсем
изгнавший ценнейшие породы рыб, и в том числе красавца лосося. Об
этом так часто и так безрезультатно пишут в газетах.
И, кроме коры,— топляк и бревна, лежащие в одиночку и
кучами, дерево, без толку гниющее и заражающее воду. Правда,
бригада сплавщиков разбирает топляк у сплавного лотка, но это
только на меляках, там, где мешает сплаву..,
Плавающие на поверхности бревна, как оказалось, совсем
не мешают нырять. Только, поднимаясь, надо смотреть наверх,
чтобы не удариться головой. В самый густой «лесоход» всегда
остается достаточно места, чтобы вынырнуть и отдышаться на
поверхности. А плавание верхом на бревнах оказалось весьма
забавным развлечением: попробуй усидеть, не перевернуться.
Чудесное солнечное утро, и небо синее, как в Крыму. Свежий
воздух холодит кожу. Спускаюсь в воду далеко от водопада,
медленно плыву против течения. Сначала подо мной мель, она здесь
тянется во всю ширину реки. Потом дно уходит все глубже; по-
142

крытые зеленоватым налетом скалы все круче обрываются вниз..
Ныряю, метрах на пяти дохожу до заваленного брёвнами дна.
Сажусь верхом на одно из нихи смотрю наверх; скалистый
берег Суны идет к поверхности изломанной, какой-то стрельчатой,
готической стеной. Хотя в воде нахожусь уже минут пятнадцать,,
не мерзну. Быстрое течение требует больших усилий и согревает,
можно поплавать еще немного. Поднимаюсь вдоль правого
берега. Маленький омут. Ныряю. На дне остатки какого-то
сооружения — сруб из бревен, торчащих во все стороны. И вдруг
одно из них плавно уходит в сторону. Это так неожиданно, что
я шарахаюсь вверх, судорожно глотаю воздух. Снова ныряю,.
Щука. Длиной, пожалуй, не меньше метра. Тут же другая,
поменьше, и несколько крупных, с крутыми горбами, как у окуней.
На меня не обращают внимания и отходят, лишь когда
подплывешь вплотную. Обилие рыбы кажется неправдоподобным, как
будто сидишь в аквариуме или живорыбном садке.
Тело сводит озноб. Пора вылезать. Саша уже на берегу
и ждет своей очереди — ведь маска-то одна.
Нас манит широкая скальная котловина сразу же за
водопадом. Сваливаясь в бурлящий каменный котел, вода долго не
может успокоиться — повсюду буруны, водовороты, завихрения.
Но в двух-трех местах, за мысками,— большие, глубокие омуты.
Бревен здесь нет: сплав идет по деревянному лотку, в обход
водопада. Риска почти никакого.
Первый идет Саша. Сначала он плавает на широком плесе
у моста, потом подбирается к водопаду, буквально карабкаясь
в воде вдоль левого берега, цепляясь за малейшие неровности
скалы. Течение очень быстрое, и, когда продвигаешься таким
образом, кажется, будто лезешь вверх по отвесной стене. Вот он
остановился, отдыхает. Толчок — и бешеным кролем навстречу
белой стене. Клокочут буруны и водовороты, порой пена
закрывает с головой, Саша приближается к водопаду, хотя и медленно.
И вот в трех-четырех метрах—граница, которую не перейти.
Волны отшвыривают Сашу, а он все стремится вперед. Наконец
волны побеждают и, плавно кружа, уносят по течению усталого,
почти неподвижного пловца.
Теперь мы решаем разведать омут у самого водопада. За
маленьким мыском, в метре от бешено крутящейся воды,— тишина
и покой. Стайка плотичек испуганно исчезает. Около меня —
крутыми изломами уходящая вниз стена. Ныряю вдоль нее.
Стена загибается внутрь. Это не грот, а только скальный козырек
шириною не меньше метра. Заплываю под него. Темнота,
рассеянные лучи красноватого света откуда-то сверху. И вдруг
против света вижу силуэт рыбы. Огромный окунь. А рядом еще, еще,
целая стая. Медленно пошевеливая плавниками, они проплывают
мимо моей «норы», не видя меня или просто не обращая
внимания. Здесь рыба еще не боится человека...
143

В следующий раз ныряю около самого мыска, но не
возвращаюсь обратно, а двигаюсь вдоль дна к водопаду. Глубина —
метров пять. Как ни странно, течение здесь относительно слабое;
видимость — метра два-три; зеленоватое, скалистое, покрытое
скользким ковриком нитчаток дно освещено каким-то
трепетным светом. Это солнце, пробивающееся сквозь бурлящую пену
наверху. Окуни-великаны неторопливо уступают дорогу.
Поднимаюсь. Метрах в двух от поверхности вода становится
тугой, упругой, насыщенной пузырьками воздуха. Видимости
никакой. Несколько секунд меня кружит — теряю ориентировку,
но вот в уши ударяет рев; вокруг — насыщенный водяной пылью
воздух, и, перечеркнутая радугой, в нескольких метрах от меня
встает белая, пенящаяся гора. Лежа на поверхности, любуюсь
ею, а течение быстро уносит меня. И вдруг сверху рушится что-
то тяжелое. Дышать нечем — шноркель забит. С перепугу
ныряю, выскакиваю несколькими метрами ниже и обнаруживаю,
что.просто, зазевавшись, попал под маленький водопадик,
ниспадающий сбоку. Это всего лишь ручей, но, когда он падает
с десяти метров, получается довольно чувствительно.
Возвращаюсь вдоль правого берега, спешу отдать ласты
и маску нетерпеливо приплясывающему Саше.
г. Ленинград
Р. Муповиип
В ОЗЕРАХ
ВШ о 1958 года я каждое лето выезжал во время отпуска на
г'ЩЧерное море. У меня и в мыслях не было, что у нас, в
Ленинградской области, можно охотиться в озерах: я полагал, что
все они с мутной водой.
Но вот, вернувшись как-то с Крымского побережья, я
пожаловался своему приятелю на то, что мне за весь отпуск не
удалось как следует поохотиться из-за непрекращающегося шторма.
— Не унывай,— ответил приятель.— Поедем в следующее
воскресенье на озеро — там ты возьмешь реванш.
Его слова я принял в шутку, но в субботу все же поехал
с ним, захватив все необходимое для подводной охоты.
Расположено это озеро в пяти километрах от поселка
Мичуринский, немногим более ста километров от Ленинграда.
Площадь его небольшая — 400—500 метров в ширину и около
полутора километров в длину. Окружено оно высокими лесистыми
берегами и выглядит очень живописно.
144

Надев маску и ласты, я бросился в воду и замер от восторга.
Такой прозрачной воды в озере я не ожидал. Поплавав полчаса,
я подстрелил трех щук и одного крупного окуня. Ужин был
обеспечен.
На следующий день при солнечном освещении мы
определили прозрачность воды: на глубине пяти метров дно хорошо
просматривалось. Для подводной охоты большего и не требуется.
Температура воды достигала 20°.
Позже я побывал на этом озере еще несколько раз и всегда
охотился успешно.
Как-то я поехал на Голубые озера. Это два небольших озера,
наиболее часто посещаемые подводными охотниками.
Встреченные мною спортсмены пришли к печальному выводу, что рыб,
которые могли бы служить объектом охоты, здесь нет.
— Нет есть,— спорил я.— Здесь много рыбы, и притом
крупной. Поплывем со мной, я вам покажу.
Я достал зимнюю удочку для отвесного блеснения — я всегда
вожу ее с собой — и, отплыв на несколько метров от берега, так,
чтобы не терялось из виду дно, примерно на шестиметровой
глубине, опустил блесну и начал ею подергивать. Игра блесны
привлекла к себе с десяток крупных окуней, которые окружили ее
кольцом. Вот один из них схватил блесну, и я вытащил его на
поверхность в качестве «вещественного доказательства».
Один из спортсменов, сплавав за подводным ружьем,
попросил меня повторить этот маневр, чтобы дать ему возможность
в это время нырнуть и подстрелить рыбу.
— Что ж,— говорю,— попробуй, только ничего из этого не
выйдет.
Как только я привлек еще раз стайку окуней, он с ружьем
нырнул по направлению к ним, но в то же мгновение рыбы
исчезли.
Когда я посещал прежде эти озера, рыба в них была
непуганая", встречалось довольно много крупных щук и окуней. Но
зато и подводные охотники в то время там были редки. Конечно,
рыбы в этих озерах осталось столько же. Просто теперь она на
глаза не показывается.
Рыба очень хорошо слышит подводного охотника, когда тот
плывет, вдыхая и выдыхая воздух через дыхательную трубку,
от чего создается шум, который разносится в воде на большое
расстояние. Пока рыба не знала, что появление этого шума
связано со смертельной опасностью для нее, она его нисколько не
боялась.
Многие считают, что исчезновение рыбы с поля зрения
подводных спортсменов объясняется тем, что они просто истребили
рыбу. Это, конечно, не так. Даже в водоемах, где по-хозяйски
ведется промысловый лов рыбы, количество ее в среднем
остается неизменным. В то же время подводная охота, недопустимая
10 Зак. 358
145

во время нереста, когда рыба большими косяками подходит
к берегам для икрометания, приводит к тому, что охотники
разгоняют ее с постоянных нерестилищ и рыба вынуждена
откладывать икру в других случайных местах.
За три года я побывал во многих прозрачных озерах
Ленинградской области. Таких озер оказалось более двух десятков.
Отрицательной особенностью наших озер являются так
называемое цветение воды, которое наблюдается в июле — августе,
а также недостаточно высокая температура воды при прохладном
лете. Но не все озера подвержены такому цветению; на иных оно
так незначительно, что не мешает подводной охоте.
Основной «дичью» в наших озерах являются щука, окунь,
лещ, язь, судак и крупная плотва. Щука и окунь встречаются
повсеместно. Я знаю лишь одно озеро, где нет окуня. Оно
расположено у поселка Можайский, по дороге на Гатчину. В нем
водится много мелкой щуки, крупный язь, изредка встречается
линь и уйма, меньше мизинца, плотвы. Когда на пути попадается
стая такой плотвы, за нею не видно ничего. Разогнать ее
невозможно. Если машешь руками или ружьем или бьешь по воде,
стараясь создать шум, кажется, что рыбешек собирается еще
больше. Благоразумнее всего проплыть мимо стаи или сквозь нее.
В последнем случае она создает словно живой коридор,
который сразу же смыкается за вами.
Мне однажды посчастливилось наблюдать, как в такую стаю
плотичек ворвался крупный язь и стал хватать одну рыбешку за
другой. Стая при этом не рассыпалась, но вокруг язя
образовалось пустое пространство. Удавалось ли язю еще схватить
рыбешек, уследить было невозможно,, и я узнал об этом только на
берегу, когда вскрыл язя и обнаружил шесть штук только что
проглоченных им рыбок.
Однажды в конце октября мы с приятелем приехали на
озеро рано утром. Стоял туман, и землю покрывал глубокий снег,
С высокого берега озеро сквозь туман выглядело необычно
зеркальным.
Оказалось, что оно покрыто тонкой коркой льда. Лед был
таким прозрачным, что его сразу трудно было различить.
Толщина льда не превышала двух сантиметров, и под ногой
он легко ломался. Решили попробовать плавать, ломая лед
руками и тяжестью своего тела, наподобие ледоколов. Это
оказалось нелегким делом. Проделав во льду десятиметровые
дорожки, мы выбились из сил. Тут я увидел сквозь стекло маски
стоящую невдалеке среди травы щучку. Если, думаю, приблизиться
к ней на выстрел, проламывая лед, она наверняка удерет от
шума— поэтому я решил нырнуть за ней под лед, а затем
возвратиться обратно. Подстрелив щуку и подтянув к себе гарпун,
повернул обратно к дорожке во льду. Но где же дорожка? Ее
нигде не видно, между тем как она должна быть где-то совсем ря-
Нб

дом. Снизу лед выглядел так, как будто его и не было. Пока
р осматривался вокруг, дышать становилось все труднее,
продолжать поиски уже некогда — я решил пробить лед снизу.
Рукояткой ружья изо всех сил ударил по льду, но он не
пробивался! Из-за сопротивления воды не получалось
достаточно резкого удара. Что было делать? Все внутри у меня
похолодело—неужели конец?! А я уже начал задыхаться.
Собрав все силы, прижавшись спиной ко льду, ударил в него
пяткой, и нога в ласте, пробив дыру, проскочила в нее до
колена. Выдернув ногу, посмотрел вверх — туда, где дыра, но
ее не видно — везде одинаковая пленка. Стал лихорадочно
шарить по льду руками — дыры нет. Уходили последние секунды...
Пробил новую дыру, не вынимая ноги, изогнувшись, схватился
одной рукой за лед и, выдернув ногу, другой рукой высунул
в дыру дыхательную трубку. Выдув из нее воду, судорожно
вдохнул прекрасный живительный воздух —связь с нашим миром,
а значит, и с жизнью была восстановлена.
Отдышавшись, вспомнил о ружье, которое лежит подо мной
в траве, в облаке мути. Это щука, бившись на гарпуне, взмутила
воду. Нырнув за ружьем, пробил во льду дыру побольше,
высунул голову на поверхность, осмотрелся и увидел приятеля,
который, опершись руками об лед, наблюдал за мной.
Подтянув гарпун со щукой, снял ее, выбросил на лед и
нырнул по направлению к приятелю. По пути пробил лунку и,
отдышавшись, нырнул опять. Наконец увидел висящие вниз ноги.
Вынырнул рядом с приятелем и рассказал об открытом мною
способе плавания подо льдом.
Плавая таким образом, мы с ним подстрелили еще несколько
щук. Здесь нами была допущена ошибка. Мы не сажали рыб на
кукан, а выбрасывали на лед, поэтому, ныряя и пробивая лунки
во льду, приходилось подбирать рыбу и сажать ее на кукан
коченеющими руками,
Каждый вид рыб имеет свои повадки и ведет себя по-разному.
Щука, как правило, стоит притаившись в засаде в траве, под
корягой или у камня. Ее редко можно встретить плавающей. Часто
на своем подводном пути можно увидеть облачко поднявшейся со
дна мути. Это мы вспугнули щуку, которая резким движением
хвоста подняла на дне ил. Обычно она не удирает далеко, а,
сделав бросок в сторожу, снова затаивэется метрах в семи-десяти,
и если вы поищите ее вокруг, то увидите или ее, или очередное
облачко мути.
В противоположность щуке окунь — неутомимый пловец. 0\i
всегда в движении. Его редко можно увидеть, подобно щуке,
в засаде и в одиночку. Эта рыба ходит небольшими стайками —
от четырех до десяти штук. Иногда такие стайки объединяются
в одну многочисленную стаю для коллективной охоты на мелкую
рыбу. Окружив мелочь на отмели плотным кольцо^, они гоня-
10*
147

ются за рыбешками, постепенно сужая кольцо. При этом окуни
не все сразу бросаются за добычей, а выскакивают из строя один
за йругим так, что строй окружения не ломается. Такие
захватывающие зрелища можно увидеть ранним утром и на вечернем
закате. В этот момент можно очень удачно поохотиться за
окунями. Они настолько увлечены своей охотой, что ничего не
видят вокруг себя, поэтому к ним можно подобраться вплотную
и бить сщного за другим, выбирая наиболее крупных.
Встречаются и одиночные окуни — отшельники. Это обычно
крупные рыбы. Их можно встретить плавающими между камней
или стоящими в засаде у камня. Непонятно, что заставляет их
уединяться и вести щучий образ жизни.
Большое удовольствие доставляет охота на лещей. Эта рыба
тоже стайная, появляющаяся небольшими группами, по пять —
десять рыб.
Озеро Зеркальное — мое любимое, где я всегда удачно
охотился на лещей. Оно расположено на восьмидесятом километре
от Ленинграда, по Приморской железной дороге, рядом со
станцией Яппиля, очень красиво и окружено лесистыми берегами,
с довольно прозрачной водой.
Рано утром, на заре, когда зеркальную гладь озера еще по-»
крывал туман, я плыл осторожно, без единого всплеска, у
границы тростниковых зарослей, всматриваясь в темную глубину.
Солнце еще не взошло, поэтому дно было видно плохо и все
предметы у дна выглядели какими-то призрачными, расплывчатыми,
словно туман с поверхности озера проник в его глубины. Я
старался держаться ближе к тростникам, где не так глубоко и дно
просматривалось лучше'. Вдруг внизу подо мной, у самого дна,
блеснул широкий бок рыбы, которая тут же пропала, как бы
растворившись. Замерев на месте и всмотревшись в это место
до боли в глазах, я вновь увидел блеснувшую на мгновение рыбу*
Сверху ее узкую темную спину заметить было почти невозможно,
но, когда она разворачивалась, серебристый бок выдал ее. А вот
рядом сверкнула боком еще одна рыба, другая... Ба, здесь
кормится целая стая лещей! Они медленно двигались у дна, что-то
с него подбирая. Казалось, что рыбы беспрерывно кланялись,
будто куры, подбирающие корм.
Вот один, а за ним другой, третий лещ подплыли к тростнику
и стали склевывать с него, очевидно, каких-то насекомых,
постепенно поднимаясь к поверхности. Теперь они представляли из
себя хорошую мишень. Я выбрал ближайшую от себя рыбу,
прицелился, и через мгновение она забилась на гарпуне. Остальных
рыб как ветром сдуло. Делать в этоц месте уже было нечего.
Зная, что любимый десерт лещей — хвощ, я быстро устремил-*
ся к зарослям его, которые приметил еще с вечера. Здесь совсем
мелко, дно можно достать ногами. У края водорослей встретил
стайку крупной плотвы, но сейчас мне не до нее. И вот, наконец,
148

в самой гуще травы я увидел двух больших лещей, обрывающих
верхушки молодых побегов хвоща. Приблизившись ближе к
зарослям, укрылся за ними от осторожных рыб. Но они уже
заметили меня и как бы замерли на мгновение, повернувшись ко мне
боком. Медлить нельзя — мгновенно нажал на спусковой крючок*
Труднее всего охотиться за судаком, так как гарпун с трудом
пробивает его жесткую чешую. К рыбе нужно подкрадываться
как можно ближе и по самому дну, имея всегда остро отточенный
наконечник гарпуна. Судак — тоже стайная рыба. Среди рыб
весом 600—800 граммов можно встретить экземпляры в 4—5
килограммов и больше.
А сколько доставит подводному охотнику незабываемых
острых ощущений борьба с десятикилограммовой щукой! Такая
рыба может протащить вас и на буксире. Но с человеком ей
бороться не под силу, вы без особого труда подтянете ее на
поверхность. Не нужно только забывать о ее зубах и острых
жабрах, особенно если вы охотитесь в гидрокостюме. Не хватайте
загарпуненную щуку под жабры: ваши перчатки будут
разодраны, а руки поранены до крови. Подтянув к себе щуку, даже
маленькую, берите за глаза.
Подводный охотник не должен бить мелкую рыбу. Это все
равно, что стрелять по певчим птицам. Мелкие рыбешки
доверчивы, они снуют вокруг буквально в нескольких сантиметрах,
чуть не тыкаясь в маску.
Охота на них никакого спортивного интереса не представляет.
Неприятное чувство вызывает охотник, вышедший из воды, на
кукане которого висят маленькие изуродованные рыбешки. Уж
лучше выйти на берег совсем без рыбы, чем с такой позорной
«добычей».
Г. Ананьев
ТРАГЕДИЯ ПОД ВОДОЙ
И т корпена — черноморский ерш. Кто из подводных охотни-
ков не знает эту безобразную на вид рыбу! Кажется, будто
вся она состоит из огромной головы, усаженной острыми шипами.
Скорпену заметить трудно. Она обладает способностью
маскироваться. Притаившись где-нибудь возле камня, хищница сама
становится похожа на камень и часами лежит неподвижно,
поджидая зазевавшуюся рыбешку.
Подстрелив однажды скорпену, я оцарапал руку о ее
ядовитые колючки и с тех пор твердо решил не связываться больше
149

с этим морским скорпионом. Но один случай вновь заставил меня
включить скорпену в списки подводной дичи.
В тот день море было особенно спокойным, а вода необычайно
прозрачна. Раскинув руки и слегка шевеля ластами, я плавал
метрах в пятидесяти от берега, занимаясь не столько охотой,
сколько созерцанием того, что творилось на морском дне.
Полуденное солнце приятно грело спину и хорошо освещало дно.
Совсем близко прошла стая крупной кефали. Красивые рыбы
спокойно плыли мимо меня, лениво шевеля плавниками.
Проводив с чувством безразличия добычу, я снова стал смотреть вниз.
Подо мной в своих излюбленных позах — хвостами вверх —
торчали из водорослей три зеленухи — рыбки длиной десять-пятнад-
цать сантиметров. Зарывшись головами в густые заросли цисто-
зиры, они были похожи на заговорщиц, втайне от всего
подводного царства замышлявших какую-то проказу.
Местность, над которой я плавал, была мной уже изучена.
Я часто охотился здесь и знал каждую расщелину, каждый
подводный камень. Вон за той скалой, на небольшой песчаной
полянке, лежит консервная банка с яркой этикеткой на боку. На
этикетке рисунок и четкая надпись: «Бычки в томате». Вчера
я наблюдал, как черный бычок застыл перед ней, словно
пораженный. Некоторое время он неподвижно изучал портрет своего
несчастливого собрата и затем испуганно юркнул в ближайшую
скалистую щель.
Сейчас, проплывая над этим местом, я понял, что испугало
бычка. Из-под банки торчала клешня крупного краба. Остатки
консервов, сохранившиеся на стенках банки, привлекали к ней
мелких рыбешек. Этим решил воспользоваться краб и устроил
здесь засаду. Я хотел было разрушить его пиратское прибежище,
но передумал, решив, что на обратном пути изловлю краба. Тут
мое внимание привлекла небольшая серебристая ставридка. Это
удивило меня: ставрида редко плавает в одиночку, разве только
когда отобьется от стаи. Она беспокойно металась из стороны
в сторону, разыскивая уплывших товарок, но постепенно
успокоилась и стала описывать вокруг меня небольшие круги. Мне
нравилась эта рыбка. Черная полоска на ее боку придавала ее
стремительному телу какую-то подчеркнутую стройность. Она
остановилась прямо перед стеклом моей маски и на несколько
секунд неподвижно повисла в воде, еле заметно шевеля жабрами,
готовая в любую минуту исчезнуть. Мы с любопытством
рассматривали друг друга. Убедившись, что я не собираюсь на нее
нападать, рыбка повернулась и спокойно поплыла впереди меня.
Впрочем, она твердо соблюдала дистанцию и не позволяла ей
сокращаться. Стоило мне начать быстрее работать ластами, как
хвостик ставридки тоже ускорял свои движения. В илистых
местах она опускалась на дно и что-то выщипывала там,
поднимая легкие облачка мути.
150

Так мы плавали довольно долго, и я уже стал подумывать
о возвращении назад, как вдруг случилось нечто непонятное. На
том месте, где секунду назад поблескивала чешуей моя
приятельница, взметнулся фонтан взбудораженного ила.
Растекающееся по дну желтоватое облако мешало рассмотреть сразу, что
там произошло. Когда же осели частицы ила, я стал различать
трепещущую на дне рыбку. Сначала мне показалось, что
ставридка, разыскивая корм, глубоко зарылась в ил. Но ведь эта рыба
не питается подобным образом! 'Заинтересовавшись, я нырнул
в глубину — и понял все. Предо мной на илистом дне лежала
скорпена. Из ее широко раскрытой пасти торчал хвостик
несчастной ставридки. Заглатывая жертву, скорпена вздрагивала, делая
резкий рывок вперед. «Только бы эта гадина не забралась в
расщелину»,— думал я, выныривая на поверхность, чтобы глотнуть
воздуха.
Когда я вновь опустился на дно, скорпена лежала на прежнем
месте. Жадная тварь, видимо, не рассчитала на этот раз
величину своего брюха и подавилась слишком крупной для себя
добычей. Ее глаза были неестественно выпучены, плавники
растопырены в разные стороны. Всем своим видом она походила на
доисторического ящера; ядовитые колючки, дыбом торчавшие на
спине, еще больше увеличивали это сходство.
Я подвел наконечник гарпуна как можно ближе к ней.
Скорпена начала пятиться к ближайшим камням, но поздно: глухо
звякнула стрела, и пронзенная насквозь хищница судорожно
забилась, окрашивая воду кровью.
Когда на берегу я извлек из пасти скорпены ее жертву,
израненная рыбка была еще жива. Выпущенная в воду, она
стала слабо трепыхаться между камнями, заваливаясь то на один,
то на другой бок, и, наконец перевернувшись вверх брюшком,
затихла.
После этого случая я без пощады уничтожаю всех
замеченных мною скорпен.
К слову сказать, уха из этой противной рыбы очень
навариста и вкусна.
г. Краснодар

В. Кузнецов
НА ОЗЕРЕ ТУРГОЯК
И В розрачное озеро Тургояк, обильное рыбой, славится сре-
и ди подводных охотников. Зеркальная гладь его отражает
высокий берег, поросший деревьями. Правда, вода в озере
холодная. Несмотря на это, мы любим охотиться в нем,
Надев маску и ласты, ныряю и плыву к водорослям,
призрачно зеленеющим далеко впереди. Мягкие стебли ласкают ноги
и пригибаются под струей воды, вырывающейся из-под ласт. Вот
и сваи. Здесь когда-то была насосная станция; теперь от нее
остались поросшие водорослями столбы. Я знаю, что здесь
любят бывать окуни. Внимательно вглядываясь в заваленное
обломками досок дно, осторожно плыву вперед. Вдруг одна из щепок,
лежащих на дне, медленно сдвигается с места. Щука! Отплыв
метра на три-четыре, она останавливается. Выставив вперед
ружье, плыву к ней. Но не тут-то было: щука, словно понимая,
какая ей грозит опасность, вновь отходит на безопасное
расстояние. Плыву дальше, надеясь встретить окуней. Бывалые
рыболовы говорят, что там, где заметил щуку, бесполезно искать
другую рыбу, объясняя это тем, что щука распугивает ее, но, по-
моему, это неверно. Мне не раз приходилось видеть, как чебаки
или окуни безнаказанно проплывали мимо щуки, едва не
задевая ее.
Проплыв несколько метров, замечаю стаю окуней. Ныряю.
Стараюсь как можно тише работать ластами. Окуни, ничего не
подозревая, стоят у затонувшей коряги. Стреляю. Подтягиваю
гарпун и хватаю подстреленную рыбу рукой.
После меня охотится мой друг. Он плывет к густым зарослям
камыша, где, по его предположению, много окуней. И правда,
в камыше он встретил огромного окуня и выстрелил в него, но
промахнулся.
Расстроенный охотник выходит на берег и, стянув с лица
маску, присаживается к костру. Согревшись, он снова лезет
в воду, надеясь встретить того же окуня. Да где там!
В город мы вернулись почти в полночь. Скорей бы следующее
воскресенье!
Много прекрасных, прозрачных озер на Южном Урале ожи*
дает своих «открывателей».
г. Мнасс, Челябинской обл.
152

JET. Курилов
ЕРШИ
И ихоокеанские ерши — самая желанная добыча владиво-
стокских подводных охотников. Они совершенно не
похожи на своих черноморских собратьев. Мне кажется, что они
названы так по недоразумению. Я где-то читал, что у ершей есть
и второе — ненаучное название: «морской окунь».
Тихоокеанские ерши по виду резко отличаются от
черноморских ершей — скорпен. Чаще всего нам встречались ерши
пепельно-серые, реже — черные, с пропорционально обтекаемыми
формами. Вытащенные на берег серые ерши быстро темнели.
Ерши обычно достигают длины 40—50 см, редко больше,
и веса 4—6 килограммов. Это очень подвижная, но оседлая рыба.
Чаще всего небольшие стаи ершей обитают в расщелинах среди
скал. Спугнутый из своего убежища ерш через некоторое время
снова возвращается в него. Стаей, как правило,
предводительствует самый крупный ерш.
При приближении подводного охотника стая ершей
настораживается и поворачивается в сторону незваного пришельца.
Если ерши непуганые, а подводный охотник ведет себя спокойно,
вожак медленно подплывает, чтобы лучше рассмотреть гостя.
Его свита замирает на месте в ожидании. Самые пугливые —
небольшие ерши. Малейшее резкое движение, и они проворно
устремляются в свои норы. За ними «сбегают» и более крупные
рыбы.
Среди скал, слева от бухты Патрокл, обитает огромная стая
ершей. Сотнями рыб предводительствует. очень крупный ерш,
У стаи свои излюбленные места за рифами. Если им грозит
опасность, они рассыпаются и уходят вглубь, но через 10—15 минут
их можно увидеть снова всех в другом месте.
г. Владивосток
А. Слюсарев
НА КЕРЖЕНЦЕ
RNI есто, где я хотел охотиться, было хорошо знакомо мне по
прошлому году. Керженец здесь протекает среди густого
леса, его берега отвесно уходят вглубь, и упавшие деревья
перегораживают реку. Две старые ели лежат на глубине метров двух;
плавник, нанесенный половодьем, и топляки образуют крышу
своеобразного подводного дома глубиной метра четыре. Под еля-
153

ми плазника нет. Наверное, чуть дальше, в сумерках подводного
леса, должны стоять здоровенные язи...
Вдруг из-под завала вырывается крупный язь, проносится
над чистым местом и, ткнувшись под ветки, застывает.
Прицеливаюсь и стреляю. И вот язь бьется на гарпуне.
Вынырнув, я кидаю язя на берег и снова плыву к середине
здвада. Ухватившись за торчащую ветку, спокойно лежа на воде,
успокаиваю движение, а затем плавно опускаюсь под воду.
Кажется, что под завалом еще светлее: желтый песок на дне
отражает свет. Слева и справа мечутся тени; стремительно
промелькнув, проносится стая угловатых лещей. Язи кружат
кольцом среди переплетений вокруг меня. Я хочу уже выбираться на
поверхность, как вдруг вижу, что в середине стаи, тяжело
разворачиваясь среди веток, поднимает облако рыжего ила
толстенный язище. Ему, видимо, тесно среди этих коряг. Но мне не до
охоты: дышать уже трудно. Оттолкнувшись ногами, я взмываю
вверх.
От волнения меня начинает лихорадить: вдруг уйдет...
Двухминутная передышка, и снова — вниз. Я осторожно
подбираюсь к стае и вижу: мой язище мечется, стараясь уйти из-под
коряги; чтобы проплыть под ними, он даже лег на бок. Тускло
играет крупная чешуя в луче солнца. Я стреляю...
Есть! Схватив рыбу за жабры, я судорожно рвуеь вверх из-
под елей, туда, где среди веток проглядывает светлая, чуть
рябоватая поверхность воды.
Неудержимая радость охватывает меня. Еще бы! В течение
двух лет я редко добывал рыбу более полутора килограммов
весом, а эта была раза в три тяжелее.
г. Горький

НАША УХА
(СЛТИр/f -iv -Ю/ИОр)

КАК ПИСАТЬ ПРО РЫБАЛКУ
(Литературная консультация Савелия Мормышкина)
■"■е грызите в отчаянье авторучки — вы спасены!
Это говорю вам я, Савелий Мормышкин, готовый
поделиться с вами своим многолетним опытом. Нет, не по части
ловли всяких там пескарей, подлещиков и прочих судаков — в
этом деле удачи я, прямо скажу, не видал. А вот что касается
писания рыболовных рассказов, тут уж я, как говорится, собаку
съел. Можете верить, меня все редакции знают. Честное
рыболовное! Едва я на порог — уже слышу: «Опять этот Савелий Море
мышкин!»
Понимаете: «этот». Не какой-нибудь там... Выделяют.
Заметили. Но я не задаюсь. Наоборот, готов поделиться славой. Все-
таки свои люди — рыболовы.
Итак, вы решили написать художественный рассказ на
рыболовную тему? Отлично.
Прежде всего подумайте о названии. Оно должно быть
броским, впечатляющим, оригинальным. Например, «Мой первый
ерш». Или «Мой первый окунь». Или еще «Моя первая щука».
У одного Сабанеева упоминаются наименования шестидесяти
трех рыб. Выбирайте любое. На шестьдесят три рассказа вам
хватит. А ведь о рыбах писал не только Сабанеев. Не нравится?
Пожалуйста, можно назвать рассказ еще оригинальнее.
Например. «У костра», «У реки», «У озера». Что? Не хотите «у»?
Пожалуйста: «на». «На реке», «На озере», «На берегу» и так далее.
Главное— необычность, оригинальность.
Предположим, название вы нашли. Начали Писать..*
В рассказе вы должны сказать о том, как вы собирались на
рыбалку, что с собой брали и чего не брали, кто при этом был,
что говорил, завтракали ли вы, как насадили червяка (плевали
на него или не плевали), как забросили снасть, как после этого
сели (куда и на что сели), как закурили (что закурили:
название, адрес табачной фабрики), как ждали поклевки, как
клюнуло, как потянуло (кто потянул: рыба —вас или вы — рыбу),
как вы, наконец, вытащили своего ерша или плотву, щуку,
тайменя и им подобных, как вы опять закурили — от волнения
(новая краска!), как вернулись домой, как вас встречали (кто
встречал), что сказала соседка, что вы ей ответили и что вы вообще
решили делать в жизни дальше.
156

Заполняя десять-двадцать страниц этими интересными
подробностями, помните о языке. Язык повествования должен быть
ярким, красочным, самобытным. В нем должен найти свое
отражение ваш личный, неповторимый авторский почерк. Например,
«Удилище согнулось в дугу» (оригинально, не правда ли?), или
«Леса натянулась как струна» (это уже почти классика!), или
(если на крючок села крупная рыба) «Зацеп! — подумал я.
И вдруг... повело! Рука почувствовала непривычную тяжесть
крупной рыбы».
Не забудьте упомянуть, что тело рыбы было «брусковатое»,
а дно реки «хрящеватое».
В вашем рассказе обязательно должен быть дед. Этакий дед-
рыболов. Мудрый дед. Бородатый. С хитринкой. Рассказ без
деда — это не рассказ. Дед передает вам свой опыт. От деда вы
впервые в жизни узнаете самые сокровенные тайны рыболовного
спорта. Например: рыбы живут в воде. Или: червяка
насаживают на крючок (а не наоборот). Очень хорошо, если речь этого
деда — живая, цветистая, словом, народная. Например: «Ить,
как же! Куды?.. Знамо дело... Не клювало ноне... А пташки-то,
а? Чистая хвилармония!..» И так далее и тому подобное...
В рассказе должно быть описание природы. Это придаст ему
ббльшую художественность. Оживит. Создаст у читателя
лирическое настроение. Но описание должно быть точным. Например,
«Солнце взошло на востоке», или «С неба хлынул дождь», или
«На зимний лед падал белый холодный снег», или «Вода была
мокрой и скользкой».
Неплохо, если описание рыбалки вы расцветите, так сказать,
местным колоритом. Например, вместо слов «удочка», «донка»,
«леска», «поплавок» будете писать «уда», «закидалка», «леса»,
«наплыв» и так далее. Это, конечно, заинтересует читателя, и он
будет думать, что вы ловили рыбу не на Москве-реке, а черт
знает, в какой необетованной глуши!
И вообще не стесняйтесь показать свою эрудицию. Вместо
слов «река», «озеро» или «пруд» пишите «водоем» вместо слова
«клев» — «активный период» или что-нибудь еще позаковы-
ристей.
Ну вот, пожалуй, и все. Рассказ, написанный по этому
рецепту, немедленно несите в редакцию. Там, конечно, вам могут
сказать: «Дорогой товарищ! А где же образы, где характеры
героев, их взаимоотношения? Где ваше отношение к природе,
восприятие ее, любовь к родному краю, стремление к его
изучению, забота об охране его богатств? Где, наконец, практически
полезные сведения, познавательное или воспитательное значение
вашего рассказа?»
Мало ли что еще могут сказать! Не теряйтесь и отвечайте:
«Я рыболов, я человек скромный. Если я все это напишу, что же
тогда останется на долю наших маститых писателей?»
157

Если же на редактора это не подействует и рассказ ваш не
примут — не беда. Взывайте к министерству культуры,
жалуйтесь в общество по распространению, пишите в артель «Инд-
пошив»— куда угодно, только не унывайте! Кто-нибудь
откликнется. Нажмет. Глядишь, и напечатают. Ну немножко поправят
вашу рукопись. Ну перепишут заново — от первой страницы до
последней. А что, ведь они зарплату получают? Так пусть их
потрудятся!
Николай Конькии
КОРОТКИЕ БАСНИ
Крючок
Крючок роптал,
Червя пронзая земляного:
— Рыб я ловлю,
А люди хвалят... рыболова.
Кот
Однажды кот поймал
на речке снулого ельца.
С тех пор не переслушаешь
все хвастовство ловца:
— Ах, были у меня
пудовые уловы!
Вам не встречались ли
такие рыболовы?
Я. Пастерман
НАШИ РЫБОЛОВНЫЕ ПОГОВОРКИ
Не у каждой сваи стоят рыбьи стаи.
Вылетит метлица—перестанет клевать плотица.
Заварил кашу плотно — клюнет рыба охотно.
Окунь на пожаре был, перья опалил — теперь красны.
Невелик улов, да спортсмену дорог.
Крупная рыба прячется, сорная мелочь всегда на виду.
Чтобы червь не подох, клади его в мох.
Готовь снасти в ненастье, а рыбалку в вёдро.
158

С. Кравцов
НАСРЕДДИН, ИШАК И РЫБОЛОВ
Однажды Сафара Ходжа Насреддин достиг полноводного
арыка. Напоив и пустив ишака пастись, путник смыл с лица
дорожную пыль и огляделся вокруг. Неподалеку сидел какой-то
рыболов и подергивал свою снасть. Подойдя, Насреддин учтиво
пожелал ему: — Да пошлет Аллах тебе удачу, брат мой!
Открытое лицо Насреддина показалось рыболову
простоватым, и он вздумал позабавиться: — Причем тут Аллах, если мне
Шайтан помогает!
— Шайтан? — притворно изумился Насреддин. — И
существенна помощь отца пророков?
— Я недавно пришел и еще не успел насладиться щедротами
повелителя тьмы, но вчера милости его были поистине велики.
Решив испытать рыбацкое счастье, я с именем Аллаха забросил
снасть. Сидел, сидел, привлек полчища комаров, а рыба не
ловилась. Рассердился и в досаде подумал: «Если Аллаху не угодно
послать добычу, в таком случае пусть мне Шайтан поможет».
И, представь себе, Шайтан тут же поспешил откликнуться:
крупная рыба, как бешеный верблюд, рванула мою снасть. Добыча
оказалась до того крупной, что от борьбы с ней я взмок, как
в турецкой бане. Но отдохнуть не пришлось: за первой рыбой
последовала вторая, третья, четвертая... И так дд десяти, причем
каждая последующая оказывалась крупнее предыдущей. Когда
все кончилось, я изнемогал от усталости, больше, чем раб на
каменоломнях.— И хотя Насреддин ничем не выражал
недоверия, рыболов поспешил добавить: — Клянусь Аллахом, что все
так и происходило, как я рассказал!
В это время ишак Насреддина вышел из кустов и, увидев
хозяина, испустил радостный рев. Указав на ишака, Насреддин
ответил рыболову: — Как я могу сомневаться в твоих словах, да
еще подкрепленных именем Аллаха! Но беда в том, что
сомневается мой ишак. Видишь, он направляется сюда. А этот серый
ишак не простой, он одарен необычайным свойством
безошибочно распознавать вралей и имеет привычку беспощадно с ними
расправляться. Боюсь, что твой рассказ о пойманных рыбах
достиг слуха моего осла и сейчас тебе придется испробовать
крепость его копыт!
Вскочив и проворно забравшись на дерево, рыболов закричал
оттуда: — Слушай, ведь я забыл досказать, что все десять рыб —
сорвались!
— Не ты один забывчивый! — заметил Насреддин.— Я тоже
забыл сказать, что мой ишак сегодня оглох и вряд ли тебя
слышал. Слезай с дерева!
159

160

Зазевался
Первый урок Рисунки худ. Ю. Макаренко
по теме читателей
Рис В. Н а ч у ч е н к о В- Зубарева и Е, Острикова
П Зак. 161

ИНОСТРАННЫЙ ЮМОР
— Я заметил, что вы разным людям по-разному говорите
о пойманной рыбе.
— Я никогда не говорю человеку больше, чем он может
поверить.
* * #.
— Алло, Джим! Рыбачишь?
— Нет, топлю червя.
» * *
— Почему женщины говорят, что они ходят за покупками.—
и ничего не покупают?
— А почему мы ходим рыбачить — и ничего не приносим?..
* # #
— Ты готов к рыбному сезону?
— Да, купил увеличитель к фотоаппарату.
» * #
Рыболов:
— Вы наблюдаете за мной три часа. А почему бы самому
не порыбачить?
Зритель:
— У меня нет терпения*
Перевод с английского А. Збитневой

И? РЫ-ГСИ05Н0И
Л р А К Т 1Л к и

Семей Захаров
НА ЮЖНОМ БУГЕ
Август мы решили всей семьей провести на реке Южный Буг, в селе Марь-
яновка.
Село расположено на высоком берегу реки. Две водяные мельницы,
перекаты, быстрины и тихие глубокие заводи, открытые и заросшие камышом
берега — все это делает реку, местность вокруг милой и привлекательной.
В один из первых дней мы познакомились с опытным местным рыболовом
Степаном и попросили его рассказать, как ему удается ловить крупных карпов.
— Карп— одна из пугливых и осторожных рыб, — начал он охотно
рассказывать, — и держится в крепких местах: ямах, недоступных коряжпнках. Но
любит и порезвиться, погреться на солнышке в теплых прибрежных водах —
выходит к берегу полакомиться молодыми побегами камыша, порыться в иле.
Ведет себя карп, как дикая утка, которая у мелких, отлогих, открытых
берегов спокойно копается в тине и, как только увидит опасность, своевременно
успевает сняться. Вот и карп, выбравшись из ям, ночью или ранним утром
выходит на отмели и спокойно чавкает в камышах, пуская пузыри. Стоит
появиться на берегу рыболову, карп тут же скроется. Укрыться же рыболову
па открытом месте трудно. Зрение у карпа острое. А чтобы обмануть рыбу,
я делаю так: беру старую, негодную сеть длиною три метра, шириной до
одного метра, натягиваю ее на месте лозли на два, три колышка, крепко
воткнутые в берег. На сетку набрасываю камыш и пользуюсь короткими донными
удочками, окрашенными в зеленый цвет, которые среди камыша почти
незаметны. Рыба спокойно подходит на кормежку — опасности не замечает. Вот
тут и надо пользоваться случаем — взять и подбросить лакомую приманку.
Ловлю я на молодую вареную кукурузу, насаживая по одному-три
зернышка на крючок, тем же и приманиваю, время от времени подбрасывая по
два-три зернышка туда, где лежит насадка. Рыба, видя перед собой
разбросанные зерна, смело хватает их, натыкается на насадку и попадает на крючок.
Приманку я забрасываю метров на двадцать выстрелом из «пистолета».
Для этого беру трубку со стержнем и резинкой. Натянув резину, оттягиваю
стержень до крайне заднего положения, а в отверстие трубки кладу зерна
кукурузы. Спуск, мягкий щелчок — и резина толкает стержень, выбрасывая
приманку в назначенное место. Насаживать кукурузу также надо уметь. Из
початка зерно осторожно выковыриваю концом ножа так, чтобы из гнезда оно
выходило цельное — вместе с основанием, «корнем». Такое зерно карп берет
охотнее. Прикормку из хорошо поджаренных белых и черных сухарей следует
ставить в небольших металлических сетках, сделанных из проволоки. Перед
закладкой сухарей в сетку я их слегка смачиваю и обваливаю в крошках
толченых сухарей, муке или отрубях. Закрытую сетку с плотно набитыми
сухарями с тяжелым грузом опускаю с вечера на дно выше места ловли. Вода
начинает постепенно размывать и уносить далеко по течению прилипшие к
сухарям крошки хлеба, отруби, муку, привлекая рыбу. Сухари, разбухая, образуют
на сетке выпуклые лакомые соски. Сначала, как всегда, к прикормке
подходит мелочь, затем — крупная рыба. Удобство такой прикормки состоит в том,
что, во-первых, рыба не может ее сразу уничтожить и насытиться, во-вторых,
посасывая прикормку, рыба соприкасается с проволокой, привыкая к твердо-
164

му предмету. Когда же ей попадается насадка с крючком, она берет ее
решительнее.
Как показал опыт, рыба к сетке привыкает в течение двух-трех суток.
Придя на рыбалку, я старую сетку вынимаю и ставлю на старое место точно
такую же другую, заправленную свежей прикормкой. Жилковую леску для
ловли карпа и другой крупной рыбы я не применяю, а ловлю на льняную,
предварительно окрасив ее в темный цвет. Поводок ставлю длиною до
полуметра, из шелковой нитки, тоже крашеной. После заброса снасти с плоским
скользящим грузилом леску несколько ослабляю, чтобы она легла на дно
более свободно. Преимущество такой лески состоит в том, что она лежит на дне
совершенно незаметно, сливаясь с придонной растительностью, тогда как жил-
ковая Олестит от солнечных лучей, видна издали и отпугивает рыбу, а
натянутые две-три лески при солнечной погоде создают далеко видимый веер. Это
я наблюдал, пользуясь маской и ластами. У карпа зрение отличное. Сумеешь
замаскироваться и замаскировать снасть — будешь с уловом, нет — пойдешь
домой без поклевки. Ненапуганный карп насадку берет решительно и после
незначительного колебания лески ведет ее в сторону, а затем натягивает. Вот
тут и надо делать подсечку.
Мы поблагодарили за дельное объяснение Степана и в дальнейшем
стали пользоваться его советами.
Чаще всего ловили за скалой, у камышей. Правда, вместо маскировочной
сетки использовали надувную лодку, которую ставили на воду перед собой,
а на нее клали удилища. Лодка очень хорошо нас маскировала. Впоследствии
мы также с успехом применяли ее как маскировку при ловле другой рыбы на
Пироговском водохранилище, в Подмосковье и на других водоемах. Опыт
показал, что рыба не боится находящейся в воде лодки так же, как человека,
стоящего в воде. Однако ловить рыбу, сидя в резиновой надувной лодке, очень
неудобно она малоустойчива, даже если опустить по обеим сторонам по
грузу- Поэтому ловить на две-три удочки почти невозможно: лодка качается, уди-
лиша меняют положение или падают в воду. Сидеть приходится чаще всего
с вытянутыми вдоль холодного днища ногами — после трех-четырех часов
такой ловли, выйдя на берег, не можешь сделать и шагу. В связи с этим
резиновую надувную лодку мы старались использовать для переправы, поездки на
место рыбалки, маскировки при ловле рыбы с берега, ставя ее перед собой,
165

для отдыха на сырой земле в виде матраца и для надежного укрытия от
дождя.
При ловле карпа, помимо кукурузы, мы применяли и выползков. По
совету местных рыболовов, выползка насаживали с головки сначала на крючок,
а зал ем через цевье осторожно заводили на леску; жало крючка пометалось
в хвосте выползка. Подошедший карп засасывал качающуюся на течении
насадку, касаясь своими толстыми, мясистыми губами той части выползка,
которая находилась на леске, а крючок целиком оказывался во рту. В этих случаях
сходы рыбы — редкость. Мелкая рыба насадку не стащит, да и рак ничего
с ней не сделает. Карп неплохо брал и на кучку красных навозных червей —
правда, часто наблюдались ложные поклевки: насадку теребили мелкие рыбы
и раки.
Южный Буг богат разнообразной рыбой. Однажды отправились мы в
лодке вверх по течению — на прогулку. Захватили с собой удочки. Жена и сын
пошли в лес, а мы с другом сына — студентом Васей — остались в лодке. Она
стояла, уткнувшись носом в берег, на песчаной неглубокой отмели, покрытой
водной растительностью.
Я, сидя на корме, насадил на маленький крючок навозного красненького
червяка и забросил удочку. Сразу же последовала поклевка, и на крючке
затрепыхался крупный пескарь, а потом еще и еще... Мы увлеклись ловлей. В
течение полутора часов, разговаривая, смеясь и загорая, наловили много
пескарей.
Потом, после рыбалки, причалив к крутому кряжистому берегу, чистили
рыбу и внутренности выбрасывали в воду. Через некоторое время метрах в
пяти по течению появились всплески рыбы. Прячась за кустами, мы заметили,
как крупные горбатые окуни бушуют, нападая на мелочь, привлеченную нашей
необычной приманкой.
Надев на крючок жабры пескаря, я забросил снасть к месту всплесков*
Неожиданно последовал резкий рывок, леска натянулась, и тонкий конец
удилища вдруг, обломившись, исчез под водою...
На другой день, вооружившись крепкими снастями, мы вновь пустили
в ход пескарииую приманку — и снова удачно. На пескаря, зацепленного за
обе губы на крючок, а также на пескариные жабры и даже на червяка смело
и решительно брал окунь от пятисот граммов до килограмма.
Позже на подмосковных водоемах мы с успехом применяли этот же
метод ловли.
г. Бабушкин
Ж. Нечаев-Кравченко
РЫБНАЯ ЛОВЛЯ В ЗАКАВКАЗЬЕ
В Закавказье реки Черноморского бассейна резко отличаются от рек
бассейна Каспийского моря: различные условия рельефа и климата этих двух
бассейнов создали реки различного характера.
Реки отличаются друг от друга и по водоносности, разнообразна и
ихтиофауна. Если для бассейна Черного моря типичны лососевые — лосось,
форель, частично кефаль, усач, голавль, бычок и плотва, — то в реках
Каспийского бассейна водятся такие рыбы, как сом, сазан, шемая, кутум, мурца,
храмули, усач, капот, голавль, жерех и лещ. В некоторых озерах
Азербайджана водится щука и вобла. В озерах Грузии — ряпушка, белоглазка. В
Армении, в озере Севан,— крупная форель (ишхан),
166

В горных реках для удильщика встречаются заманчивые тихие затоны,
с обрывистыми берегами, с илистым дном, достаточной глубиной. Но, к
сожалению, в таких местах водятся в изобилии черепахи, водяные змеи и молодь
голавля. В такие затоны рыба заходит иногда только ночью, а обычно она
держится на течении, за перекатами, и обязательно там, где каменистое дно.
Обычные снасти в условиях Закавказья—донные удочки, оборудованные
катушками, и поплавочные удочки с удилищем из бамбука длиною 3—4
метра. Больше одной поплавочной удочки не требуется, поскольку поклевка рыбы
бывает стремительна и подсечка должна следовать мгновенно—иначе
неизбежен сход или обрыв насадки. Донных удочек может быть несколько, хотя
их также нельзя упускать из поля зрения, притом снасть должна быть
чуткой и предельно прочной, но не грубой. Крючки на поплавочных удочках —
№ 4—6, в зависимости от вида рыбы. В реках Каспийского бассейна в
июле — августе нужны крючки № 5—7, в реках Черноморского бассейна —
№ 4—5, за исключением соминных снастей, где нужны крупные крючки.
Грузило на донные удочки ставят скользящее, 30—40 граммов. Конец удилища
обязательно должен быть упругим и достаточно прочным, ибо по вибрации
конца удилища замечают клев, а при поимке крупной рыбы удилище,
амортизируя, сохранит лесу от обрыва.
В реках Черноморского бассейна насадки, применяемые в северных и
степных водоемах, не годятся.
Все рыбы горных рек, как правило, не клюют жирных и бойких
навозных червей, ленивых выползков, приготовленный любым способом хлеб,
любые каши и специи и даже с трудом выращенных в курортных условиях
опарышей. Искусственные насадки также совершенно не применимы,
поскольку верховой рыбы не бывает, а течение (2—3 метра в секунду) мгновенно
закрутит и прибьет к берегу любую насадку, спущенную без
соответствующего грузила.
Оказывается, обитатели горных рек — своеобразные гастрономы, Форели
в горных реках, а иногда и карповые, как, например, усач, ловятся только
на ручейника, водяного паука, большую синюю муху, всевозможных речных
ракообразных, кетовую икру, подсушенную на солнце, иногда на кобылку
и обычного кузнечика. Крупные особи берут малька голавля или других
живцов, водящихся в данном водоеме.
Заготовка речного рачка — очень утомительное и трудоемкое занятие-
Рачок живет на камнях, бурных и мелких перекатах. Приходится
перевернуть немало камней, пока наберешь достаточное количество рачков, которые
очень проворны и малозаметны. Подняв камень из воды, его быстро
переворачивают и, пока не стекла вода, хватают рачка, иначе он тут же
ускользнет. Рачков хранят во влажном суконном мешочке, в тени, так как они очень
боятся солнца, от которого делаются вялыми и негодными для насадки на
крючок. Бее сказанное о рачках в равной степени относится ко всем
подводным жителям, будь то паучки, морские черви или другие животные. Поклевка
на такую насадку — мгновенная, никаких затягиваний поплавка не бывает.
Малейшее колебание поплавка, и должна следовать подсечка — иначе
насадка будет сорвана.
Ужение бывает удачным только в определенных местах горных рек, с
учетом погоды и времени суток. Для поплавочных удочек нужно выбирать
встречные круговые течения у глубокой ямы, рядом с основным течением
реки. В такие места течение заносит много разного корма, там и можно
встретить разнообразную рыбу. Многие горные реки имеют прозрачную,
чистую воду; рыболову никогда нельзя забывать об осторожности и
маскировке, подходя к берегу такой реки, не говоря уже об осторожности и
тишине во время самого ужения. Наиболее активным клев бывает утром — до
10 часов — и с 17—18 часов до захода солнца. При ветре против течения или
во время дождя, как правило, клев бывает слабый. Донные удочки
забрасывают в главную струю после перекатов. Необходимо учитывать и
направление главной струи реки: если она направлена к берегу, на котором находится
167

рыболов, то такое место не добычливо. Нужно нскать место, где струя идет
к противоположному берегу или посредине реки. Удилише закрепляется на
берегу. Леса выпускается на 15—25 метров и должна быть хорошо натянута
течением. После скользящего грузила ставят на поводках 2—3 крючка.
На Черноморском побережье в озере Палеостом — по-гречески «Древнее
устье» — способы ловли рыбы резко отличаются от тех, которые применяются
в горных реках. Когда-то па этом месте был залив моря, и поэтому озеро —
мелководное, лишь в южной части достигающее глубины 8 метров. Берега
покрыты густыми лесами. В озеро впадает три реки и берет начало одна.
Питается озеро как реками, так и морем — поэтому вода в нем слегка
соленая. Озеро богато как морской, так и пресноводной рыбой. Особенный
спортивный интерес представляет ловля крючковой снастью такой рыбы, как
лобан (разновидность кефали). Это красивая, быстрая и бойкая рыба, с
голубыми звездочками около глаз, с прекрасными вкусовыми качествами, часто
совершающая эквилибристические прыжки над водой. Питается лобан у
поверхности воды, клюет стремительно и оказывает сопротивление у берега или
лодки, когда видит рыболова. Подсекать его нужно быстро и энергично при
малейшем толчке поплавка. Для ловли применяют снасть с большим,
утяжеленным поплавком, который должен едва выступать над водой. Ловят у
самой поверхности, со спуском 10—15 сантиметров, на два крючка, с тонкими,
поводками (0,25—0,3). Тяжелый поплавок (пробка от шампанского с залитым
внутрь свинцом) в этом случае помогает забросу снасти, которую, кстати,
целесообразно монтировать на обычном спиннинге. Забрасывать снасть надо
подальше — метров на 20—25 — в места, где играет лобан; его обнаруживают
по частым всплескам. Наживкой служат самый мелкий малек, иногда
небольшие кусочки мясистого выползка. Берет лобан и на икру и на
кузнечика. Крючки не больше № 4—5.
В озере Палеостом ловятся и разнообразные пресноводные рыбы: усач,
форель, карп, окунь, голавль,— а также и морские: сельдь, черногузик,
бычок и некоторые другие.
Если горные реки Черноморского бассейна относятся к типу
полноводных, но сравнительно коротких, то реки Каспийского бассейна более
значительны по протяженности, хотя уровень воды в них и менее устойчив. Это
связано с различным распределением осадков в течение года.
Главная река Закавказья — Кура — исключительно богата рыбой, причем
самой разнообразной. Но клев в этой реке бывает капризен и периодичен.
Объясняется это режимом реки. В зависимости от этого некоторые виды рыб
скатываются вниз и не ловятся ни на какие насадки и приманки. Общее
правило: при подъеме воды клева нет.
С июня по сентябрь на нерест подымается шемая. Ловится она донками,
на мелкого малька (крючок № 4—5). Но стоит только немного подняться и
помутнеть воде, как шемая начинает скатываться и разбредаться по
бесчисленным родниковым речкам с чистой водой. В то же время мелкий сом
будет брать более энергично, если нападешь на его проходы и стоянки под
берегами.
При слиянии рек Алазаны, Иори и Куры разлилось огромное Микгечаур-
ское водохранилище, славящееся разнообразной рыбой. Если рыбы
Черноморского бассейна привередливы к насадкам, то в Каспийском бассейне,
наоборот, пригодпы все виды червей, хлеб, каши, сыр, галушки из теста, личинки
майского жука, кобылки, кузнечики, мелкие лягушки, пиявки и мальки.
Более крупные рыбы обычно ловятся ночью — донками с 3—4 крючками,
на малька, личинки майского жука и на обваренные катышки из теста.
Донки оснащаются двумя грузилами: одним — до поводков, а другим —
более тяжелым—после крючков. Длина донок—15—25 метров. Ночью
также ловятся хорошо крупный усач, сом, мурца и храмулн. Снасти
устанавливаются в 15—25 метрах друг от друга, не ближе.
Весною, в половодье, интересной бывает ловля сомов в Куре. В это
время уровень воды повышается на 8 метров, и она становится мутной, бур-
168

ная река несет деревья и смывает скалы. Тогда над ямами у крутых, но
доступных берегов и ставят снастн на крупного сома. Снасть называется
подвесной удочкой; берется очень прочный шнур (лучше капроновый, в
15 прядей) и оснащается прочным сомовым крючком № 25—30, с хорошим
жалом. Крючок должен быть прочным и иметь такую закалку, чтобы слегка
пружинил, но не ломался. Шнур, длиною 20—25 метров, привязывают на
берегу за дерево или за глубоко и прочно забитые колья. Затем .берут
прочный сук от дерева или хлыст и привязывают к нему конец шнура, закрепляя
хлыст на берегу, как обычное удилище. На крючок насаживают
200—600-граммового усача или толавля и опускают его на глубину
10—15 сантиметров. Живца нужно насаживать прочно, потому что сом,
привлеченный всплесками живца, постарается сначала сбить его хвостом
и только после двух-трех ударов схватит. Успех также будет зависеть и от
поведения живца. Ловля сома продолжается до окончания паводка и
просветления воды. Необходимо соблюдать большую осторожность, вынимая
пойманного сома на берег. Немало было несчастных случаев в связи с поимкой
такой сильной рыбы, тем более в половодье. Лучше вынимать рыбу вдвоем,
так как весною зачастую попадают сомы весом 25—30 килограммов
и больше.
В Закавказье, особенно в Азербайджане, очень много мелких лесных
речек карстового происхождения, питаемых подземными водами. Такие речки
нешироки и неглубоки и напоминают канавы с топким, захламленным дном,
ямами и умеренной скоростью течения. Цвет воды в них обычно черноватый,
до синеватого, а вкус ее неприятный — железистый. Попадают иногда речки
и с чистой, прозрачной родниковой водой, имеющей специфический вкус.
Речки проходят по заболоченным участкам и обрамлены кустарником, чаще
всего ежевикой. Называются эти речки одним названием: «Черные речки»
(Кара-Су — по-азербайджански). Как ни странно, но в каждой речке водится
в изобилии рыба: сазан и разновидность усача, носящая местное название
«горный усач». Сазаны ловятся от 0,2 до I килограмма, редко крупнее*
В большинстве речек клев бывает круглый год, зимою уловы небольшие.
Насадка— обычный червь, крючок № 5—6, леска 0,4 миллиметра. Техника
ловли также своеобразна. На обычной поплавочной удочке леска выпускается
длиною с удилище, поплавок подымается до отказа, и ставится скользящее
грузило 10—15 граммов. Течение натягивает леску, и при поклевке сазана
поплавок, находящийся над водой, начинает дрожать (перемещаться) — в
этот момент и производится подсечка.
Кстати, о сазане. Во многих описаниях и рассказах рыболовов сазан
возводится в ранг особо осторожной, хитрой и коварной рыбы, а поимка
его расценивается как высшее достижение рыболова. В местных условиях
поимка сазана—дело обычное и более простое, чем, например, крупного
усача, а тем более форели. Даже крупного сазана в речках, озерах и
старицах легко ловят подростки. Цвет и вкус мяса сазана зависят от места его
обитания. Особой осторожности или особых снастей для ловли сазана не
требуется, наоборот, нужна довольно грубая снасть, которую обходят
многие другие рыбы.
В озере Джандар-Гель (Караязское озеро) недалеко от Тбилиси в
изобилии водятся сазан и сом. Начиная с возраста одного года, едва
достигши веса 150 граммов, сазан уже начинает питаться мальком (хамсой), что
не свойственно этой рыбе. Сазан не пуглив, он берет у самых ног
рыболова, не боится шума (кроме стука о дно лодки), не реагирует на сход с
крючка своих сородичей, не требует никаких особых снастей, но очень силен
и увертлив. Ловится в камышах и в отдельных «окнах» среди трав.
Для спиннингистов может быть интересна поездка на реку Куру, где
иногда наблюдается бой жереха; он чаще бывает в низовьях реки. Озера
Кара-Су в Азербайджане и Севан в Армении также привлекают
спиннингистов.
Кроме того, в Азербайджане имеется цепь озер длиною около 100 км,
169

названных «Кара-Су» (в переводе с азербайджанского «Черная вода»).
Озера начинаются от селения Иича, Геокчайского района, и тянутся почти
параллельно пойме реки Куры, до Кази-Магомеда (станция Аджи-Кабул).
Плесы озер богаты камышом, чаканом и другой растительностью. Щука, сом,
сазан, жерех, вобла и красноперка — обитатели этих водоемов. Особенно
много щуки, встречаются и очень крупные. Сом и сазан пасутся в местах,
типичных для данной рыбы. Жерех предпочитает места у струи течения, в
наиболее чистой части плеса, скрывается под листьями подводных растений.
Очень характерны стоянки воблы и красноперки. Они группируются
строго по возрасту и в определенных местах: на плесах, в проходах и ямах
между травой; в одних местах — только сеголетки, в других—мелочь до
100 граммов, в третьих — средняя рыба и, наконец, отдельно — вобла
250—300-граммовая и крупная красноперка. Вода в озере чистая, прозрачная,
с сине-черным отливом. Вобла и красноперка жирны и обладают нежным
вкусом. Очень разнообразна и успешна спортивная ловля, в частности
блеснением. Блесны применяются медные или латунные, с красной маскировкой
тройника. Хороши «Уральская», «Ложка», «Трофимовская» и любые тяжелые
средних размеров. Забрасывать блесну надо на 25—35 метров — в проходы
около травы и около гряд чакана. Щука-травянка, весом до трех
килограммов, здесь обычна. Более крупные рыбы, до 5—6 килограммов, попадаются
на плесах Али-Мардан и Падарский лес.
Рекомендуем спортсменам посетить озера Кара-Су на железнодорожной
линии Баку — Тбилиси; проезд до Гаджиево или Падар. В Гаджиево есть
база с гостиницей и более 40 лодок. На станции Падар тоже имеется охот-
ничье-рыболовная база, где также есть и гостиница и лодки.
На пути из Тбилиси в Ереван по автомобильной трассе лежит озеро
Севан. Это высокогорное озеро, голубая чаша среди прекрасного горно-лесного
ландшафта. Там спиннингом ловится крупная форель. Причем ловля на
лососевые блесны и на снасточку разрешается только с берега.
При ловле рыб во всех водоемах Закавказья рыболову особенно надо
обращать внимание на необычные природные условия и быть во всех
отношениях внимательным и осторожным.
Вот некоторые маршруты:
На водоемы Черноморского бассейна
Река Бзыбь — поездом до ст. Бзыбь или автобусом «Гагры — Сухуми» до
селения Калдахвары.
Река Белая — тем же автобусом до селения Ахалсопели.
Река Гумиста — тем же автобусом до моста через реку или поездом до
ст. Эшери.
Река Келасури — поездом до ст. Келасури.
Река Кодор — автобусом «Сухуми — Батуми» до моста через реку.
Река Моква — тем же автобусом до моста через реку.
Река Гализга — тем же автобусом до Очемчири или поездом до
Очемчири.
Река Ингури—поездом до ст. Тагелони или автобусом до моста через
реку.
Река Хоби — поездом до ст. Хоби или автобусом до г. Хоби.
Река Риони — поездом до Самтредиа или автобусом «Кобулети — Поти»
или морским катером «Сухуми — Поти», «Очемчири — Поти».
Озеро Палеостом — морским катером «Батуми — Поти», «Очемчири —
Поти» или «Сухуми — Поти». Далее 5 км автомашиной или автобусом «Поти —
Супса».
В 3 км от г. Супса находится река Супса, богатая окунем.
Озеро Рида — экскурсионным автобусом с любого места Черноморского
побережья.
На водоемы Каспийского бассейна
Река Кура — электричкой «Тбилиси—Мцхета», «Тбилиси — Акстафа». Осо-
170

бенно интересны места вблизи станций Циви-цкаро, Кухети, Поили и Шо карлы.
Река Храмн, в 55 км от Тбилиси,— автобусом «Тбилиси — Казахи»,
«Тбилиси — Кировабад».
Река Алазань — поездом до Цнори-цкали, далее автобусом «Цнори — Ла-
годехи» до моста через реку, а также автобусом «Тбилиси — Лагодехи».
Река Иори — поездом «Тбилиси — Телави» до ст. Иори или любым
автобусом в сторону Кахетии.
Озеро Джандар-Гёль — поездом «Тбилиси — Акстафа» или «Тбилиси —
Баку» до ст. Дзмоба.
Озера Джавахетского нагорья: Паравани, Карцахи, Табискури, Ханчали
и Сагамо — поездом до г» Ахалкалаки и далее автобусами до избранного
места.
Озеро Сара-Су поездом до ст.Саатлы (ж. д. Баку — Ереван).
Озера Кара-Су поездом до ст. Падар, Гаджиево или Кюрдамир, далее
2—3 км пешком до охотничьих баз,
г, Тбилиси
20. Шемаиский
С УДОЧКОЙ ПО БЕРЕГАМ БЕЛОГО МОРЯ
Из всех наших северных морей Белое море наиболее доступно для
посещения благодаря сравнительно небольшой отдаленности и хорошим
транспортным сообщениям. Побережье его, с высокими гранитными скалами,
заливами, бухтами, хвойными и лиственными лесами, живительным морским
воздухом, особенно привлекательно.
Растительный и животный мир Белого моря разнообразен и довольно
обилен. Здесь насчитывается до 470 видов растений, 800 видов
беспозвоночных, более 60 видов рыб и 6 видов морских зверей. Основными местами
обитания рыб в Белом море являются прибрежные зоны моря с глубинами до
20—30 м, особенно богатыми растительным и животным миром, что
благоприятствует проведению спортивного рыболовства. В море дважды в сутки
приливное течение сменяется отливным. Высота приливов в среднем не
превышает 2—3 м, и только в местах, близких к выходу в Баренцево море, они
доходят до 7 м. Наиболее благоприятными часами спортивной ловли
считается период от начала середины прилива до конца первой половины
отлива. В это время особенно интенсивно подходят рыбы к береговой полосе
и лучше ловятся на спортивные снасти.
По своим глубинам, рельефу дна, различной солености, а потому и
различному распределению рыб Белое море не однородно. Число морских
видов растений и животных резко сокращается в сильно опресненных
Двинском, Мезенском и Онежском заливах. Здесь нет типично морских рыб:
трески, пикши, зубатки, сайды и др. Но в Кандалакшском заливе и у северных
берегов этого моря, с их более солеными водами, обитает и заходит из
Баренцева моря много чисто морских, солоноводных рыб.
Исключительно увлекательна охота на таких высокоспортивных и
пенных рыб, как семга и кумжа. Это крупные морские, проходные рыбы,
обитающие часть жизни в океане, а на время нереста идущие в реки.
Спортивная ловля этих рыб в реках запрещена," и только в море их можно
ловить спортивными снастями. Средний вес семги—8 кг и наибольший —
18, наибольший вес родственной ей кумжи — 12 кг.
Держатся эти рыбы на сравнительно небольших глубинах прибрежной
зоны моря, стоят между неровностей дна. Подход их к берегу усиливается
171

в периоды высоких приливных вол и ветров с моря. Высокие воды
способствуют их массовому ходу в реки или из рек. Это время и наиболее
удобно для проведения ловли. Можно с успехом ловить семгу и кумжу в
прибрежных водах моря вблизи почти всех рек. но особенно на Карельском,
Кандалакшском и Терском берегах Белого моря.
Для ловли нужна достаточно прочная спиннинговая снасть или морская
крючковая снасть «самодур». Последняя бывает особенно успешной, если
применяются светящиеся и шумящие (с заложенными внутрь дробинками)
подводные поплавки. Приманками служат блесны с повышенной акустикой
или животные насадки: креветки, черви-пескожилы, мелкие рыбки и т. п.,
и особенно воздействующие на очень тонко развитое у этих рыб обоняние
разные ароматические приманки (жидкие животные жиры или
растительные масла).
В Белом море обитает и одна из особенно цепных лососевых рыб —
нельма. Правда, эта рыба стала уже довольно редкой, но все же иногда
попадается на удочку. Большую часть жизни нельма проводит в
прибрежных опресненных водах моря, где откармливается преимущественно мелкой
рыбой. В море нельма не совершает значительных миграций и обычно не
выходит за пределы заливов, расположенных у устьев крупных рек.
Нельма достигает длины до 140 см и веса до 40 кг, но обычно ее длина до 1
метра и вес до 12 кг.
Нельма — очень осторожная рыба, кормится больше на зорях и ночью.
Ловится спиннингом, на дорожку, отвесным блеснением. В качестве
наживки применяют мелкую рыбу, а блесны — небольшие, колеблющиеся, с
вкраплениями светосостава.
Морской сиг в Белом море встречается по всему побережью, ко в
небольших количествах, за исключением отдельных мест, где он особенно
обилен, например у Карельского берега, в Кандалакшской губе. Населяет пред-
устьевые пространства и низовья рек. Средняя длина морского сига — 30 см
и вес 500 г. Попадаются рыбы весом до 3 кг. Ловится сиг донными и на-
хлыстовыми снастями; приманками служат креветки, черви морские и
дождевые, моллюски, а при ловле нахлыстом — разные насекомые, а также
мелкие белые древесные червячки.
К сиговым рыбам относится беломорская ряпушка, длиной до 23 см.
Она живет в придельтовых пространствах моря и низовьях рек. Ловится
поплавочными и донными удочками. Наживкой служит икра разных рыб,
особенно пинагора.
Сельдь — в Белом море самая многочисленная стайная рыба, она
является основной промысловой рыбой, но ловится и спортивными снастями —
на очень меткие крючки, а насадками служит икра рыб. Ловят сельдь
главным образом самодуром.
Треска — рыба особенно интересная в спортивном отношении. Она
обитает и нерестится главным образом в Кандалакшском заливе, у
Карельского и Терского берегов, воды которых сильно осолонены. Ловят эту рыбу
как с приглубого берега, так и со шлюпки, в некотором отдалении от
берега, на больших глубинах. С берега ловят, применяя удилище, а со
шлюпки— держа леску рукой и все время ее поддергивая. Треска особенно
хорошо привлекается колебапнями приманки. Применяют и натуральные
приманки-насадки: кусочки рыбы, червей-пескожилов и др. Но и эти приманки
надо поддергивать — это делает ловлю более эффективной. Треска
попадается размером от 25 до 70 см.
Хорошо ловится отвесным блеснением пикша. Она отличается от трески
лишь тем, что у нее с боков, под первым спинным плавником, ниже
боковой линии, находятся большие черные пятна. Пикша, как и треска, — донная
рыба, чисто морская, не выносящая сильного опреснения; достигает веса до
9 кг, длины — до 70 см.
Из других тресковых рыб, особенно зимой, встречаются навага, а также
небольшие рыбки сайда и сайка. Ловят их поплавочными и донными
удочками, а также и самодуром, применяя мелкие крючки с насадкой морских
172

или дождевых червей (зимой используют засушенных червей, собранных
осенью). Навагу ловят, применяя в качестве приманки узкие, короткие
(5—8 см) кусочки белой клеенки.
В Белом море встречается пять разновидностей камбал. Из них три
вида — речная камбала, полярная и ершоватка — относятся к местным
рыбам и встречаются почти во всех районах моря. Два других вида — морская
камбала и камбала-ерш — приходят летом из Баренцева моря для
откорма. Ловится камбала поплавочными удочками и самодуром, на мелкие
крючки, с насадкой червя-нереиса, которого в изобилии можно находить на
песчаных отмелях во время отлива.
Спортивный интерес представляет ловля крупной донной рыбы —
зубатки. Она обитает в тех районах, где воды менее опреснены. Зубатки ведут
одиночный образ жизни. Иногда ловятся рыбы до 80 см длины. Питаются
зубатки моллюсками, крабами, креветками, морскими ежами, звездами
и другими беспозвоночными, изредка хватают и мелких рыбок. У зубаток
сильно развиты конические и жевательные зубы, служащие для дробления
и перемалывания плотных скелетов моллюсков, иглокожих и рачков.
Ловля зубаток донными удочками начинается с мая; в это время рыбы
появляются в прибрежных водах на небольших глубинах (10—15 м). В
остальное время они держатся значительно глубже, где ловля их уже
затруднительна. При ловле необходимо применять стальной поводок; другие
поводки зубатка легко перекусывает. Мясо зубатки очень вкусно, а крупная
икра немногим уступает кетовой.
Очень -вкусна икра и у рыбы пинагор, которая успешно ловится на
небольших глубинах в прибрежных водах. Попадаются и такие рыбы, как
змееподобная бельдюга, корюшка, мойва, бычок, песчанка, реже
встречается морской окунь. В устьях рек можно поймать и разные пресноводных
рыб; особенно часто попадаются довольно крупные щуки.
В Белом море встречаются акулы и скаты, но они относятся к числу
редких рыб в этом море. Только в воронке и горле Белого моря, а также
в Мезенском заливе акулы держатся почти круглый год, и зачастую в
больших количествах. Спортивная ловля акул очень интересна, проводится
прочной спортивной снастью, на приманки из мяса рыб, тюленя и особенно на
куски сала тюленя или другого животного *.
Рыболовам-спортсменам можно рекомендовать два основных маршрута,
В первом случае из Архангельска рейсовым пароходом надо плыть на
Зимний, Терский или Лямицкий берег Белого моря. Во втором случае поезд
«Москва — Мурманск» или «Ленинград — Мурманск» доставит на берег
южнее или севернее Беломорска. Железная дорога проходит у самого берега
Онежского залива, и рыболов, выйдя из поезда, сразу же окажется на
берегу моря. Или от станции Кемь к берегу моря попадают, пересев на поезд
местного сообщения (г. Рабочеостровск). Здесь можно половить как у
берега, так и выйдя на шлюпке в море.
Из Рабочеостровска можно совершить очень интересную поездку на
пароходе на Соловецкий остров. Такая поездка интересна не только
возможностью половить рыбу в прибрежных районах моря или многочисленных
пресноводных озерах на острове, но и познакомиться с архитектурой
древнего Соловецкого монастыря.
Со станции Чупа на автобусе (или пешком —4 км) можно попасть в
селение Чупа-Пристань, расположенное в глубине длинного, глубокого и очень
живописного фиорда — Чуппнской губы. Этот фиорд тянется примерно на
30 км и выходит в Кандалакшский залив. Из Чупы ходят регулярно
небольшие суда в селение Кереть; часа за два можно добраться до Кереть-
ского лесозавода и селения вблизи него. Там отличная ловля рыбы и
интересные места для прогулок.
* Подробно о ловле акул рассказано в одном из очерков в альманахе
«Рыболов-спортсмен» № 17, стр. 202.
173

Хорошо половить рыбу можно и в других местах побережья, выходя
на других станциях, следующих за Чупой к северу до самой Кандалакши.
Из Кандалакши на судах местного морского 'пароходства можно попасть
на Кандалакшский и Терский берега. На Кандалакшском берегу особенно
интересно побывать в селении Умба.
Таким образом, на берегах Белого моря немало хороших мест для
спортивного рыболозства!
г. Ленинград
ДО. Коноиеипо
О СОМАХ
Я не собираюсь отрицать, что сом и многие другие рыбы ловятся
теплыми летними ночами. Ловят сомов спиннингом, донными удочками, на
червя-выползка, медведку, лягушонка, сальника (личинка майского жука),
головастика, кусочек рыбы или целую рыбешку. Случалось мне ловить сомят
ночью, поплавочной снастью, и на кузнечика, который предназначался для
голавлей. Не откажется, конечно, сом и от жареного птичьего мяса.
Но верно ли, что сом ловится только ночью, а поимка днем является
исключением?
Прежде чем ответить на этот вопрос, попробуем представить себе образ
и условия жизни сомов.
Сом — рыба плотоядная. Он ест буквально все живое, что встречается
на его пути при поисках пищи. Червя, рака, лягушку, плывущую мышь,
крысу, зазевавшуюся на воде птицу — все проглотит прожорливая рыба.
В водоеме сом чаще всего может встретить червя. Но за ним так
много охотников — других, более юрких, рыб, — что вряд ли червяк достанется
ленивому, сонному сому. Ведь не часто в воду попадают мыши и крысы,
а птица весьма осторожна. Только раки и лягушки сравнительно легко
могут стать добычей сома. Но ведь есть водоемы, где нет раков, где очень
мало лягушек, и, тем не менее, сомы там водятся, и даже в немалом
количестве. Что же они едят? Не «ходят» же они вечно голодными, наедаясь
от случая к случаю. Недостаток в водоеме легкодоступной пиши для сома
заставляет его охотиться за рыбой. Значение слова «заставляет» в данном
случае я хочу особо подчеркнуть. Сом — по природе хотя и хищник, но в то
же время и лентяй. При достаточном количестве в водоеме легкодоступной
пищи, вроде рзков, лягушек, головастиков, он разыскивает их ночью и не
станет утруждать себя утомительной охотой за подвижными рыбами. И
наоборот, отсутствие корма заставит его активно гоняться за рыбами, а такая
охота успешней всего днем.
И, хотя у сома нет той стремительности, с которой преследуют свою
жертву другие хищники, он весьма преуспевает в таком промысле. Мне
приходилось наблюдать с моста, как охотились сомы днем в прозрачных
водах Дпестра. Подкравшись снизу к играющей у самой поверхности рыбе,
сом делал бросок, заставляя жертву от неожиданности подпрыгнуть вверх.
Едва она падала обратно, как он снова заставлял ее взлететь. Прыжки
обезумевшей рыбы становились все слабее, пока, окончательно обессилев, она
не попадала сому в пасть. Все это происходило за считанные секунды и
заканчивалось мощным буруном, который производил сом.
В жаркие июльские дни, когда зацветала вода, стаи голавлей поднима-
174

лись к самой ее поверхности. Однажды вся стая рыб вдруг разом взлетела
вверх и, тотчас упав обратно, рассыпалась во всех направлениях. Бурун
свидетельствовал о том, что стаю голавлей посетил сем, с весьма не мирным
намерением.
На вопрос, почему сомы редко берут днем животные насадки, даже
в тех водоемах, где мало легкодоступного корма, я бы ответил следующее:
при охоте днем сомы большую часть времени проводят в средних и верхних
слоях воды, где обычно летом держатся преследуемые ими рыбы.
Разумеется, лежащая на дне насадка не попадает в их поле зрения. Лишь с
наступлением ночи они начинают разыскивать корм на дне. Безусловно, как
днем, так и ночью сомы «соблюдают» время кормежки и отдыха, и в
разных водоемах по-разному. Но если сом охотится за рыбой днем, то
почему он сам не может быть пойман на блесну? Разве он более осторожен,
чем судак или жерех? Безусловно нет! Я думаю, что практически сом на
блесну ловится в любом водоеме, но гораздо лучше там, где его основной
корм составляют рыбы.
Конечно, я не утверждаю, что все мои доводы неоспоримы,— возможно,
многому есть и другое объяснение. Но успешность ловли сомов днем на
спиннинговые блесны, по крайней мере в Днестре, действительно
неоспорима. Это известно многим рыболовам-спортсменам нашего города.
Однако не следует думать, что успех дневной ловли сомов зависит,
только от кормовых условий водоема. Ловля сомов на блесны своеобразна и
отличается от ловли других хищных рыб.
В Днестре сомы водятся с незапамятных времен. Кормовые условия
реки столь же древние. А вот ловить сомов мы научились лет пять назад. До
этого с успехом ловили лишь жерехов, голавлей, щук; мы сотни о аз
бороздили блеснами те места, где впоследствии выловили не один десяток
плоскоголовых хищников, но тогда не приходилось думать о них. Мы «знали»,
что сом днем не ловится, и не подозревали о существовании специальной
сомовьей проводки. И вдруг одпи из товарищей поймал на блесну сома.
Конечно, он поймал его случайно, но завидный, полупудовый трофей
взбудоражил всех рыболовов города. С той поры мы не знали покоя, пока не
научились ловить сомов так же, как жерехов и щук.
Умение рыболова подмечать и изучать привычки и повадки сомов,
впрочем, как и других рыб, — верный залог успеха. На Днестре клев сома днем
начинается во второй половине мая и продолжается все лето. Самого
высокого подъема он достигает в середине июня. Лучшим временем суток
считаются часы от 5 до 11 утра и с 3 до 9 вечера, при пасмурной и тихой
погоде. Хорошо берет сом в предгрозовое время и после грозы.
Искать сомов следует у мостов, дамб, плотин, завалов, если рядом
имеется достаточная глубина. Как правило, сомы селятся в омутах и ямах,
ниже перекатов. Нередко да можно обнаружить под обрывистым берегом на
излучинах реки. Ловить сомов на блесны иногда лучше не на местах
стоянок, а несколько в стороне от них, если рядом имеются быстрины и
водовороты. На грани застоя и быстрины сомы частенько подстерегают
неосторожных рыб.
При ловле сомов спиннингом правильное ведение приманки имеет
большое значение. Сомы никогда не берут быстро движущиеся блесны. Скорость
ведения блесны в любом месте ловли не должна превышать полутора,
максимум двух оборотов катушки в секунду; приманка должна двигаться
плавно, без подергиваний.
Блесны рекомендуется применять медленно вращающиеся, типа
«Байкал», длиной семьчвосемь сантиметров. Однако при частой ловле в одних
и тех же местах иногда следует переходить на колеблющиеся приманки,
поскольку применение только вращающихся настораживает сомов. Цвет
блесен, как правило, не имеет значения. Он может быть желтым, белым и
красным. Но обязательно — ярко блестящим. Правда, бывают случаи, когда
сомы упорно предпочитают желтый цвет белому или наоборот. Это, по-ви-
175

димому, связано с преимущественным наличием в данном районе тех видов
рыб, которые чаще становятся добычей сомов; цвет блесны должен
соответствовать цвету чешуи этих рыб.
Ранним теплым утром сомы любят устраивать игры в местах стоянок.
При этом они стремительно подымаются из глубины к поверхности и, круто
перевернувшись через голову, звонко бьют хвостами по воде. Клев сома
во время игры — очень слабый, но по окончании резко улучшается.
Верховая проводка блесны в это время дает наилучшие результаты. Подмотку
лесы следует начинать сразу после падения приманки на воду и
стараться не опускать ее ниже чем вполводы.
Помню такой случай. Еще вначале, когда мы только учились ловить
сомов, однажды ранним июньским утром я выехал в лодке на одну из
многочисленных днестровских ям, где водились сомы. Там в двух лодках
уже сидели рыболовы. Условия ловли у нас были одинаковыми, но
результаты оказались различными. Один из товарищей выловил сомят в два раза
больше: он водил блесну ближе к поверхности воды, а мы облавливали
только придонные слои. Интенсивность клева в верхних слоях была столь
велика, что рыболов дважды вытащил по два сомика разом — на блесну
и груз, который был оснащен тройником.
Поклевка сома весьма характерна. Она не похожа ни на одну из
хваток других хищных рыб. Чаще всего рыболов ощущает изменение в
движении блесны: кажется, что блесна, слегка за что-то задев, запуталась и
пошла тяжелее. В этот момент и следует делать подсечку. Объясняется такая
поклевка, видимо, тем, что сом, погнавшись за приманкой и схватив ее,
некоторое время продолжает двигаться вперед по инерции, смакуя добычу.
В это время и ощущается рыболовом эта «путанка». Если момент подсечки
упущен, сом, разобравшись в обмане, выбрасывает приманку, а рыболов
потом удивляется непонятному появлению на ней матовой тягучей слизи.
Губы у сома мясистые, и при подсечке крючки тройника надежно
впиваются в них — в большинстве случаев по углам пасти, в которой имеются
мелкие и острые многочисленные зубы, напоминающие продолговатые
щеточки.
Практика показала, что применение стальных поводков при ловле сомов
не обязательно. Перекусить лесу сечением 0,6—0,7 миллиметров сом не в
состоянии, но частично перетереть ее может. Поэтому при частых поклевках
необходимо следить за состоянием лесы возле самой блесны.
Вовремя подсеченный сом, особенно крупный, часто делает
моментальную остановку, весьма похожую на зацеп. Затем следует мощная потяжка,
иногда срывающая с катушки пятнадцать-двадцать метров лесы (сом
садится на дно), и лишь после этого начинается настоящая схватка. Сом не
делает стремительных бросков по сторонам, как это можно наблюдать при
ловле жереха или щуки. Да оно и понятно: его комплекция не позволяет
ему выкидывать акробатические трюки. Зато, как вол, он способен без
устали тянуть в одном направлении с такой силой, что у рыболова даже дух
захватывает и кузнечным молотом бухает в груди сердце. Иногда после
осадки на дно сом делает второй «зацеп», который нередко вводит в
заблуждение и бывалых сомятников.
Даже будучи наполовину побежденный, силой увлекаемый к берегу, он
все время, стараясь освободиться от блесны, упорно держится дна и, за»
гнув хвост, энергично сопротивляется. Поэтому короткие, но сильные толчки
передаются на удилище до конца поединка. Увидев рыболова, сом еще раз
пытается уйти, кувыркается через голову, ударяет хвостом по воде, часто
делает энергичную, но уже короткую потяжку. Лишь после этого он
«сдается».
Брать сома из воды лучше всего двойным багорннком, но можно и
руками, подхватывая под жабры.
г. Дубоссары,
176

«ff. Киселев
СЛОВА В ДЖУНГЛЯХ КАСПИЯ*
Нас было трое: моя жена, Алексей Алексеевич и я. Из Астрахани мы
выехали на моторке, которая вела за собой довольно добротную и ходкую
лодку.
Стоял полдень чудесного дня — начинался август. Не прошло и часа,
как мы увидели интересную картину. На самой середине водного простора,
по которому ходила небольшая волна, километрах в двух от берега, бил
жерех. Вот один выскочил из воды и, пролетев почти метр, шлепнулся на
волну. Другой высунулся из воды совсем неподалеку от моторки, будто
осмотрев нас, и ушел вглубь. Била стая жерехов, постепенно перемешавшихся
к правому беоегу. Вскоре там, где они начали охоту, прошел белоснежный
лайнер. Наверно, глубина здесь была не меньше полутора десятков метров.
Чем можно объяснить, что жерех покинул свои любимые отмели, перекаты
и оказался на середине большой реки? Пожалуй, только тем, что он
увлекся преследованием какой-то большой стаи мелочи, которая, спасаясь,
улепетывала, как говорится, куда глаза глядят.
Через три часа мы были в Алексеевке. Здесь мы встретили несколько
рыболовов-москвичей и ленинградцев. Они приехали из Астрахани пароходом
и наняли лодку в поселке у местных жителей. Это типичная рыбацкая
деревня. Впрочем, жители ее ловят не только лещей, сазанов и осетров, но
и выращивают знаменитые астраханские арбузы. Алексеевка стоит на Би»
рюле — одндй из тех бесчисленных рек и речек, которые образуют
знаменитую волжскую дельту. Здесь мы пополнили запасы продовольствия и
бензина. В нескольких километрах ниже Алексеевки, в большой заводи, мы
укрыли моторку с лодкой и занялись ловлей. Применяли свою любимую
снасть — спиннинговое удилище, у которого на конце лески — глухое
грузило, а в тридцати сантиметрах от него — поводок с небольшим крючком.
На живца брали сомы и окуни.
На следующий день мы проснулись поздно, когда зорька уже растаяла.
Поэтому занялись хозяйственными делами — наводили порядок в
лодке-моторке,— потом купались. В илистом дне я нащупал ногами несколько
ракушек. Сделав три или четыре шага, понял: колония ракушек очень большая.
Так появилась возможность запастись хорошей насадкой. Мы собирали
ракушки в ведро, а потом пересыпали их в один из подсачков, завязали его
и опустили в воду. Они жили долго и надежно служили нам.
Был полдень, мы давно уже позавтракали и отдохнули, когда жена
сказала:
— К обеду нужна рыба.
Чтобы поставить лодку поперек Быстрой, потребовалось всего несколь*
ко минут — мы выбрали место напротив привязанной среди камышей
моторки. Едва успели забросить снасти, как начались частые, теребящие
поклевки. Подмотав лески, мы с Алексеем Алексеевичем вытащили по крупной
густере. Потом это повторилось еще и еще раз. Впрочем, ловить густерок,
хотя и крупных, нам вскоре надоело. Да и жена с берега кричала, что ей
нужны судаки, а не эти «тощие и костлявые фанерки».
Вместо ракушек мы насадили на крючок живцов. Это были маленькие
густерки — длиной всего сантиметров пять-шесть. Мы, казалось, не должны*
были надеяться на успех — ведь в литературе говорится, что у судака
узкое горло и ему нужны ельчики или плотицы, а не такая широкая рыбка,
как густера. Однако мы уже давно убедились, что это заблуждение. Если
говорить о том, что живец должен быть «прогонистым», а не широким, то
надо иметь в виду не только ловлю судака, но и любой другой хищной
рыбы.
* См. «Рыболов-спортсмен» № 19, стр. 98.
12 Зак. 358
177

Итак, густерки, насаженные на крючки, полетели в те места, где по
нашим предположениям должен стоять судак. Расчеты оправдались — скоро
три красавца ходили в нашем садке. Вот у меня опять поклевка, и я уже
хотел было сказать Алексею Алексеевичу, что тяну еще одного судака, но
остановился: рыба вела себя на этот раз как-то необычно. Подмотав леску,
я увидел на крючке... густерку — точно такую же, как мы только что
ловили на ракушек. Из ее рта торчал судорожно дергавшийся хвост живца.
Удивляясь такому неожиданному улову, я показал его Алексею
Алексеевичу, а он отозвался:
— Я сам сейчас взял такую же.
После того, как это повторилось, мы снялись с якоря. Как-то
неприятно было ловить «мирную» густеру, которая решила пообедать своими
младшими собратьями. Прежде чем встать на новое место, мы промерили
глубину реки там, где ловили на ракушку. Она не превышала трех метров,
дно было ровным, без ям. Почему же густера в этом месте клевала так
активно, да еще среди дня? Видимо, просто потому, что ее на Быстрой
много, а корма мало.
Вечером следующего дня мы сделали еще одно интересное наблюдение.
Поставив лодку в двадцати метрах повыше развилки — от Быстрой в этом
месте отделялся какой-то ерик, — мы, как всегда, забросили насадку к
самому мысочку. Хорошо клевали крупные окуни вперемежку с сомятами
и судаками: оци, видимо, дружно жили среди двух лежащих рядом коряг.
— Кончать пора, — сказал я. вытаскивая очередного соменка.
— Конечно,— не совсем охотно согласился Алексей Алексеевич.
— Сейчас — восемь. Вот через пятнадцать минут и кончим.
Но мы прогидели еще почти час, так и не увидев ни одной поклевки.
«Как отрезало», — подумал я.
На следующий вечер все повторилось, окуни клевали вперемежку с
сомятами и судаками, и клев окончился, как по команде, около восьми часов.
В этот вечер еще раз подтвердилось наше предположение, родившееся в
первый день путешествия: судак клюет на кусочки живца так же успешно, как
сом и окунь. Хотя, конечно, живец целый, да еще шустрый, для судака
представляет больший интерес, чем кусочек рыбы.
На следующее утро мы плыли по ерику, оба берега которого густо
заросли высоким камышом. Когда же, наконец, показалась ива,
высовывающаяся над зеленой стеной зарослей, мы остановились и привязали к ней
моторку. Невдалеке, за поворотом, виднелась развилка. С разгона загнав
лодку в заросли чилима, мы начали ловить. Развилка была напротив нас,
метрах в тридцати. На самом мысочке лежала подмытая течением ива.
Налево отходил совсем небольшой рукав, почти перегороженный огромной
корягой. Здесь было сумрачно, а свисающие с коряги сухие водоросли
создавали мрачную картину. Правый рукав был основным, широким и светлым.
Мы забросили живцов под спутанные сучки ивы и под корягу. Вот грузило
коснулось дна, течение слегка выгнуло леску, и почти в тот же момент она
дернулась, потом еще и еще раз. Я подсек и вывел к лодке судака,
похожего на большую нежно-зеленую сигару.
— Уже десять часов. — сказал Алексей Алексеевич. — Я где-то читал
статью «Зоревая ли рыба судак?» Почему автор так робко говорит о том,
в чем старые рыболовы хорошо уверены?
Я тоже читал эту статью — она была опубликована в одном из
последних номеров альманаха «Рыболов-спортсмен». Автор утверждает, что судак
клюет не только на зорях, что надо учитывать разнообразие местных
условий, количество рыбы в водоеме и количество пищи. Конечно, этот автор
прав.
Мы поймали уже по пять судаков, когда с берега раздался неумелый
свист: жена звала к обеду. Пришлось отозваться. Вечером мы поймали на
этой развилке лишь шесть судаков. Думали, что следующий день будет
более щедрым, но ошиблись.
178

Сперва клюнуло у меня: катушка затрещала, удилище поползло по
борту лодки. Это была крупная щука. К сожалению, вытащить ее в лодку
не удалось: Алексей Алексеевич промахнулся, багор лишь скользнул по
чешуе, щука сделала мощный рывок, и леска лопнула. Через пять минут
такая же" щука клюнула у него. Ей тоже чуть было не удалось уйти:
подсачек сильно согнулся, и она могла вот-вот вывалиться.
После этого мы ловили здесь лишь сомят да окуней. Ни одного
судака! В чем дело? Судак и щука — заядлые враги. Когда судаков было
много, они противостояли атакам щук, пытавшихся овладеть хорошим
местечком. Но, как только мы потрепали ряды судаков, щуки взяли верх.
Прошло уже две недели, а мы еще не поймали ни одного сазана.
Сомы, щуки, окуни, жерехи нам приелись. Только судак по-прежнему бывал
у нас на обед или на ужин, и каждый раз за ухой или другим блюдом из
этой рыбы я вспоминал слышанные еще в детстве слова: судак тебе все —
и каша, и щи, и хлеб, и картошка. Жена ворчала: ей нужен был сазан.
Я отмалчивался. Наконец встречный рыболов-старик рассказал нам, как
пробраться до протоки, где водятся сазаны. Найти ее оказалось не легко —
она начиналась в заливе, среди чащобы камыша, ивняка и осоки. Пройти
на моторке здесь никак нельзя, не пригодились и весла — мы ехали на
лодке, толкаясь шестом о дно. Правда, протока вскоре расширилась, стала
глубокой, похожей на типичный ерик. Один берег протоки, как и везде, густо
порос высокими камышами, на другом камыша мало, но зато он так обвит
вьюнком, что нельзя увидеть даже клочка земли: огромные ивы
свешиваются в воду до самого дна; между ними течение затихает. Здесь мы и стали
искать сазана. Но тщетно. Шесть раз меняли места — и не увидели ни
одной поклевки. На моторку мы вернулись с пустыми руками. Это было
первое поражение, но очень горькое.
На другой день я сказал:
— Будем медленно плыть по «закуткам» между ивами и остановимся
там, где увидим поднимающиеся со дна пузырьки воздуха.
Алексей Алексеевич согласился. «Закуток», в котором дорожки из
пузырьков тянулись вдоль и поперек, мы нашли довольно быстро. Поставили
лодку на якоря и стали довить. Через два часа подвели итог. У Алексея
Алексеевича было восемь сазанов, у меня — пять. У меня — три
«незаконных», пойманных под жабры, у него — тоже. У всех остальных сазанов
крючок был в самом углу рта, и у обоих нас—много «пустых» поклевок.
На другой день все повторилось, с той только разницей, что уловы были
меньше. На третий день мы приехали в поселок: надо было купить хлеба,
соли, сахара и арбузов. Один из местных пареньков, узнав, что мы на
моторке, стал проситься в компанию. Он был рыболовом, и мы согласились.
Моторку привязали в одном из «закутков», на ней остался я с женой.
Алексей Алексеевич с Колей решили ловить за ближайшей ивой. У меня
поклевок не было. Не обращая внимания на снасти, я прислушивался к
тому, что происходило в соседнем «закутке». Хорошо было слышно, как
сазаны то буянили в воде, то поднимали шум в садке. Я был в полной
уверенности, что все сазаны — Алексея Алексеевича, но ошибся: у него было лишь
три, а у Коли — семь.
— Дело вот в чем, — говорил мне потом Алексей Алексеевич. — Коля
насаживал червя целиком, не оставляя хвостика. «Пустых» поклевок у него
почти не было, «незаконных» —ни одного и только две такие, когда крючок
находился в углу рта. У нас с тобой сазан обычно сосал насадку, кончик
червя брал углом рта и тянул. Ну, мы, конечно, подсекали. А результат?
«Пустая» поклевка—сазан, зацепленный за жабры, а в лучшем случае —
крючок в углу рта. С Колей сазан такую «шутку» проделать не мог —
перенек насаживал червя целиком.
На следующий день мы использовали опыт Коли. Результат получился
лучше.
Отпуск подходил к концу, начались сборы. За весь месяц на блесну
12*
179

мы ничего не поймали. «Хлестали» много и старательно, но так и не
ощутили ни одной хватки. С этой загадкой вернулись в Москву. Через месяц
из района Алексеевки, с ерикрв, текущих ниже нее, вернулась группа моих
знакомых. Они рассказали, что ловили только на блесну, притом ловили
успешно и жерехов, и судаков, и сомов. Это не только ничего не
разъяснило, но и стало второй загадкой.
А. Авилов
НА БОЛЬШОЕ ВОЛНЕ
(Из рыболовных наблюдений)
Я ловлю судака на кружки в водохранилищах канала имени Москвы уже
пятнадцать лет. Практика показала, что судак берет хорошо в
предрассветные часы и поздним вечером после захода солнца. Обычно утром, чуть солнце
начинает припекать, «судачатннки» сматывают кружки. Поимка судака среди
дня считалась чистой случайностью. Однако век живи — век учись.
И вот летом 1961 года мне пришлось убедиться, что судак берет и днем,
причем даже лучше, чем утром. На рассвете чудного летнего дня я неудачно
выбрал место и остался без поклевки. Возможно, этому способствовал и
полный штиль: кружки стояли на месте, и зона их действия была ограниченной.
Метрах в восьмистах от меня маячили три лодки. В семь часов утра я собрал
кружки и поехал узнать, чем окончился утренний клев у соседей. Но, пока
плыл к ним, они тоже кончили ловлю и потянулись к дому. Одна из лодок
направлялась навстречу. Сидящий в ней местный рыболов оказался счастливым:
в лодке у него лежало восемь, правда небольших, судаков. Соседи его так же,
как и я, ничего не поймали.
Начинался чудный солнечный июльский день, и с водоема-уезжать не
хотелось. Я почти без всякой надежды решил попытать счастья на «счастливом»
месте утреннего клева моих соседей.
Пока я расставлял кружки, подул слабый южный ветерок, и они стали
медленно двигаться по ветру. Но переверток по-прежнему не было.
В девять часов, когда солнце уже сильно стало припекать, ветер
внезапно усилился. На водоеме появилась волна—сначала небольшая, потом все
более крутая — кружки пошли быстрее. На месте бывшего русла Клязьмы, где
глубина резко увеличивается с 8—9 метров до 14—15, один кружок
перевернулся...
Первый пойманный за это утро судак сразу влил в меня бодрость, и я,
собрав далеко разошедшиеся кружки, снова пустил их вдоль русла Клязьмы.
Была уже половина десятого часа, а ветер все крепчал и крепчал.
На волнах временами появлялись белые гребни. Кружки шли быстро,
сильно качаясь и ныряя в волнах. Следить за ними было трудно. Но...
начались перевертки.
Часам к одиннадцати я закончил ловлю, так как из-за очень сильного
ветра ловить стало уже нельзя, да и свою дневную норму я выполнил: три
хороших судака лежали в лодке.
Через несколько дней я снова попал в эти же места. Но с утра ловить
не смог: слишком много рыболовов гоняло кружки. Успехи у всех были
скромные: в лучшем случае одна-две перевертки за утро.
К девяти часам, как обычно, рыболовы стали разъезжаться по домам.
Штилевое утро сменилось бурным, дождливым днем, и я решил проверить,
случайным ли был мой предыдущий улов,
160

И все повторилось в точности: при сильном ветре к одиннадцати часам я
поймал двух хороших судаков.
Удачным оказался и следующий день. Я начал ловлю не на рассвете, как
обычно, а з восемь часов — и к двенадцати был с уловом.
Просматривая свои записи за предыдущие годы, я убедился, что
аналогичные случаи были раньше, но я просто не сделал из них нужных выводов.
Так, например, в 1951 году после «пустого» утра на большой волне в
середине дня (с 11 до 14 часов) я поймал пять судаков. Таким образом, судака
можно успешно ловить и днем —в сильно ветреную погоду, как раз тогда,
когда обычно на кружки его не ловят.
Это, конечно, утомительно, но игра стоит свеч!
По-видимому, резкие и разнообразные движения живца под влиянием
волны и ветра соблазняют даже сытого, окончившего жировку хищника.
Я. Егоров
ПА ЛЯГУШКУ
Ловля спиннингом на лягушку получила широкое распространение среди
рыболовов Псковщины. На лягушку хорошо ловятся щука, окунь, сом,
голавль, а иногда и жерех. Ловля начинается с просветлением воды после
весеннего паводка и продолжается до глубокой осени.
Найти лягушку можно на месте ловли, если водоем находится не на
торфяных болотах и песчаных местах. В летний период—вечером после
захода солнца или утром по росе. В жаркие летние дни лягушки прячутся в
густую траву и поимка их представляет немалое затруднение.
С наступлением похолодания лягушки ухпдят в водоемы и искать их
.следует в воде под камнями, колодами у самого берега на неглубоких
местах' Собирать их можно в мешочек, изготовленный в виде табачного кисета
из неплотной ткани или в крепкий чулок.
Перед насадкой па крючок лягушка умерщвляется. Для насадки
применяются снасточки.
Рис 1
Первый вариант (рис 1). Двойной крючок .№ 10—12 оснащается
двухколенным стальным поводком из достаточно гибкой проволоки толщиною
0,2—0,3 мм. Первое колено поводка, прилегающее к крючку, делается длиной
40—50 мм, второе — 150—200 мм. Во избежание закручивания лесы к
верхнему концу поводка прикрепляется карабин.
Второй вариант (рис. 2). К двойнику таких же размеров припаивается
застежка, на которую надевается двойник или тройник с удлиненным
стержнем. В том и другом случае на двойник привешивается грузик — 4—6 г,
который через рот вводится внутрь лягушки, — он способствует лучшему забросу
и углублению приманки. На мелких водоемах с подводной растительностью
грузик не применяется.
Изготовление снасточек. 1. Двойник для снасточки первого варианта
пропускается сквозь петлю поводка, и цевье его связывается ниткой или тонкой
медной проволокой.
181

2. Для изготовления застежки к снастояке второго варианта берется
стальная проволока диаметррм 0,5—0,6 мм или английская булавка средних
размеров. Проволока или булавка укладывается между стержней цевья и
приматывается медной тонкой проволокой, предварительно очищенной
наждачной шкуркой. Место примотки спаивается, промывается водой и
протирается чистой тряпочкой (см. рис. 2).
Рис. 2
Затем (если застежка изготовляется не из булавки) проволока при
помощи плоскогубцев загибается в противоположную сторону от крючков, так,
чтобы изгиб ее выходил за пределы изгиба крючков на 5—6 мм. На свободном
конце проволоки выгибается петля-застежка, которая должна охватывать
цевье.
Изготовление грузиков. Из твердых пород древесины выстругивается брус,
на одной из граней которого просверливаются отверстия диаметром 6—7 мм
на глубину 10—12 мм (рис. 3). Из стальной проволоки диаметром 0,5—0,6 мм
изготовляются дужки, которые подвешиваются на толстую проволоку, так,
чтобы концы дужек входили в отверстия на глубину 4—5 мм. Отверстия
заливаются расплавленным свинцом, и после охлаждения его грузики вынимаются.
Рис. 3
Способ насадки лягушки. Успех ловли на лягушку зависит главным
образом от «игры» приманки. Надо сделать так, чтобы насадка (лягушка)
вращалась вокруг своей продольной оси. А это достигается следующим образом*
Оба жала двойника просовываются в рот лягушки и выводятся наружу под
передние лапки со стороны спины. Затем одна из лапок перекидывается
через крючок и накалывается на жало мышцей предплечья. Жала крючков
оголяются.
При насадке на снасточку второго варианта на передний крючок лягушка
насаживается по первому способу, а задний крючок (двойник или тройник)
цевьем вводится в заднепроходное отверстие, выводится через рот лягушки,
надевается на петлю-застежку, и последняя застегивается. На жала двух
182

крючков накалываются задние лапки. Лягушка берется некрупная, 7—8 см
длиной (or головы до конца вытянутых задних лапок).
Способ ловли. Заброс приманки производится так же, как заброс блесны,
а проводка делается плавными рывками, так, чтобы при. каждом рывке
лягушка делала 2—3 оборота. Такая ступенчатость подтяжки достигается путем
движений концом удилища.
Хватка приманки сопровождается рывком. После хватки наступает
процесс заглатывания лягушки.
В то время, когда щука после частых рывков (процесс переворота
насадки головой вперед) станет делать более редкие рывки с одновременным
движением вперед, нужно делать энергичную подсечку.
При применении снасточки второго варианта подсечку можно
производить сразу после поклевки.
Второй вариант снасточки удобен при ловле жереха, который иногда
соблазняется «игрой» лягушки, но после хватки выбрасывает ее.
Ловля на лягушку интересна тем, что очень часто и хватка и процесс
заглатывания происходят на глазах у рыболова. Это бывает на неглубоких
перекатах или в местах с подводной растительностью, где насадку приходится
вести по самой поверхности, а хищник нападает снизу из засады.
г. Псков
Л*. Леонидов
СНАСТИ-САМОДЕЛКП
(На выставках рыболовного спорта в Харькове)
Удочки, спиннинги, крючки, блесны, катушки, садки, подсачки, лодки,
палатки... Сколько здесь разных снастей, сколько предметов несложного
рыболовного снаряжения. Глаза разбегаются. И все сделано — добротно,
тщательно, с выдумкой — самими рыболовами. Это их творчество, изобретательство.
По установившейся традиции в Харьковском городском Доме
физкультуры ежегодно организуются выставки рыболовного спорта. Хочется
рассказать о некоторых экспонатах последних лет. Думаю, что снасти-самоделки
харьковчан заинтересуют многих рыболовов.
На рассошке — три удочки. Сделаны они из рапир, ручки — пробковые.
Особенность снасти — электросветовые сигналы при поклевке. Лампочки от
карманного фонаря — в ручках удилищ, а батарейка одна: три элементе ее
последовательно оставляются внутрь рассошки. Это очень тщательная и тонкая
работа спортсмена В. Васильева.
Подобные же удочки представил на выставку Л. Мейлакс Но каждая
удочка снабжена двумя сигналами — звуковым и световым. Возле рассошки
установлен нумератор с батареей. При поклевке раздается звонок и
зажигается цветная лампочка; по цвету огонька рыболов может определить, на
какой удочке поклевка, что очень удобно при ночной ловле.
А. Шелестов сделал комбинированную удочку. На ней две лески и два
мотовила. Легка и практична удочка М. Анопа, изготовленная из
металлического прута и тростинка. Леска от катушки поступает на удилище через
сердцевину рукоятки. А. Грузинский демонстрировал простую, но весьма удобную
удочку для отвесного блеснения. Сделана она из молодого деревца." Удачно
изогнутая ветка, отходящая от стволика, образует устройство для подмотки
лески.
Привлекают внимание спиннинги. Вот спиннинг И. Гулиуса. Хорошо
сбалансирован, в катушке — автоматический тормоз, гарантирующий от образова-
183

пня «бороды». Рядом гибкий прочный спиннинг А. Шелестова, изготовленный
из нержавеющей стали, а также блесна с амортизатором из сатурна. За
корягу или бревно, лежащее на дне реки, такая блесна никогда не зацепится.
Эффектны блесны, колеблющиеся, вращающиеся, изготовленные тем же
т. Шелестовым. Особенно оригинальна блесна, издающая звук плывущей
рыбки. Этот звук получается благодаря четырем ребрышкам, сделанным в центре
корпуса блесны.
Много замечательных блесен представил М. Заходякин. Следует отметить
блесну «Жук» с приспособленной внизу подвижной пластинкой. Схватит щука
блесну, нажмет на пластинку—и два крючка-двойника выбрасываются в
стороны и впиваются в рыбью пасть.
Небольшие, легкие лодки, удобные разборные плотики — мечта многих
рыболовов. На харьковских выставках их экспонировалось немало. Отметим
некоторые. М. Аноп пользуется надувной лодкой, в основе которой
шестнадцать баскетбольных камер. Они закладываются в каркас, изготовленный из
двух слоев материала: внизу — прорезиненный капрон, сверху —
плащ-палатка. Из такого же материала сделано дно-лодки. Предусмотрены все
удобства: есть подушка для сидения — тоже надувная, т одной камеры в чехле;
установлен электрический фонарь, питающийся от батареи. На уключинах —
легкие, дюралевые весла с пробковыми ручками. Такая лодка рассчитана на
двух человек.
Д. Власюк демонстрировал совсем простой дешевый надувной плотик.
Двенадцать баскетбольных камер, четыре бамбуковых палки, три
перекладины и три полотнища из брезента (два из них образуют мешки для камер)—
вот и плот, выдерживающий груз 160—170 кг. Такой плот легко складывается
в небольшой пакет; весит он 4 кг.
Хочется рассказать еще о рыболовном чемодане для подледной ловли
Н. Блинчикова. Он устанавливается на санках. В нем располагается все
необходимое; пешня, удочки, набор блесен, черпачок, щитки от ветра, питание
на целый день. И все это удобно, компактно уложено!
На выставки экспонатов, сделанных руками рыболовов, приходят не
только любители рыбной ловли. Там можно встретить и представителей торговой
палаты и предприятий местной промышленности. Они знакомятся с новинками,
отбирают образцы для промышленного производства.
г. Харьков
С Бушуев, В. Иванов
УДОБНЫЙ ПОВОДОК
Не так давно при оснастке спиннинга многие рыболовы-спиннингисты
вынуждены были крепить к грузу двойные или тройные крючки, так как такие
рыбы, как окунь, голавль, жерех, судак, зачастую при ведении приманки
хватают не блесну, а груз. Такая сложная оснастка с большим количеством
крючков приводит к частым зацепам и потере блесен.
За последнее время многими спиннингистами стали применяться для ловли
хищных рыб тяжелые и легкие комбинированные блесны с грузом типа
«Ракета». Высокая уловкстость и портативность новых блесен быстро завоевали
симпатию любителей этого вида спорта.
Отсутствие отдельного свинцового груза, дополнительного поводка с
заводными кольцами и карябинчиками, значительно упрощает и облегчает
снасть. А главное, устраняет при забросах возможность перепутывания груза,
поводка и блесны, тем самым уменьшая количество холостых забросов.
184

Правда, если раньше, при оснастке спиннинга отдельным грузом,
дополнительным поводком и блесной, при зацепе в большинстве случаев терялась
только блесна и очень редко обрывалась снасть в месте крепления груза
к основной леске, то теперь, при применении тяжелых и комбинированных
блесен, в случае «мертвого» зацепа теряется сразу все: блесна, груз, тройник
и карабинчик, Безусловно, потери большие!
Вот мы и придумали крепить двойник к тяжелой или комбинированной
блесне на капроновом колечке. Колечко изготавливается из лески меньшего
диаметра, чем диаметр основной лесы спиннинга. Таким образом, в случае
зацепа обрывается только тройник.
Для того чтобы тройник с петелькой не перемещался по стержню
вращающейся блесны, необходимо на стержень, петельку и цевье тройника надеть
резиновую или хлорвиниловую трубочку.
г. Киев
А. Жаров
ДЕВОН „ВОЛГА"
К числу наиболее уловистых приманок, применяемых при ловле жереха
на бурных и быстрых струях, относится девон.
Однако, несмотря на ряд очевидных преимуществ перед другими
искусственными приманками, девон не получил еще широкого распространения среди
рыболовов — главным образом из-за трудности изготовления. Большим
недостатком девонов, изготовленных путем отливки из олова, цинка, медных
сплавов и особенно свинца, является их большой вес.
Большой вес затрудняет заброс, делает трудной и подчас невозможной
проводку девона по поверхности и в верхних слоях воды (особенно с
катушкой малого диаметра), кроме того, падение тяжелой приманки в воду
сопровождается большим шумом.
Предлагаемый вниманию читателей девон в большой мере не имеет этих
недостатков.
Основным материалом лля изготовления девона «Волга» служит медная
или латунная проволока диаметром от 0,7 до 1,5 мм. Применяя такую
проволоку и изготовляя девон по размерам, приведенным на данном рисунке,
можно получать приманки весом от 10 до 25 г.
После окончательной обработки девона, изготовленного из толстой
проволоки, его поверхность представляет сочетание медно-красных и серебристых
полосок, что до некоторой степени имитирует чешую рыбы. Сообразуясь с
местными условиями, поверхность девона можно окрашивать нитрокраской в
различные цвета.
185

Изготовлепие девона «Волга» начинают с подготовки деревянного
стержня, являющегося формой для будущей приманки. Стержень может быть
использован для изготовления нескольких левонов, в связи с чем его
желательно изготовить из наиболее твердой породы дерева. Деревянный брусок перед
обработкой следует просверлить или прожечь — надо, чтобы миллиметровая
проволока туго входила в отверстие.
Размеченная заготовка обрабатывается, а затем разрезается надвое.
Торцы разреза тщательно зачищаются напильником, так, чтобы между
соединенными половинками не оставалось щели.
Вставив в отверстие обработанного стержня стальную ось, приступают
к намотке на стержень медной проволоки.
Медную проволоку перед намоткой отжигают докрасна и быстро
охлаждают в воде до полного исчезновения упругости.
45? 50-
ЛАЯ'ШМКН С71РЖНЯ
Учитывая, что в будущем предстоит лужение, поверхность проволоки после
отжига необходимо до блеска очистить шкуркой. Навивку на стержень
начинают со стальной проволочной оси. Витки проволоки должны плотно
прилегать друг к другу. Заканчивая навивку, следует сделать два-три витка по оси.
Вынув стальную ось, перегибают заготовку и вынимают половинки
деревянного стержня. Место перегиба должно совпадать с местом разреза стержня:
при этом нужно следить, чтобы витки намотки не разошлись (кроме одного
витка в месте перегиба).
После извлечения стержня заготовку поправляют до полного смыкания
витков в месте перегиба. Для сохранения соосности отверстий в обоих
концах девона в заготовку вставляют стальную ось, которая должна быть
совершенно прямой. Затем л удят. Для лужения лучше всего использовать баббит
Б83 или чистое олово. Третник и половинник для полуды нежелательны, так
как они окисляются в воде и не имеют присущего олову и баббиту Б83
золотистого оттенка. Полуду ведут хорошо прогретым паяльником, так, чтобы
припой проник на внутреннюю поверхность заготовки. Толщина слоя припоя
от 0,2 до 1 мм.
Окончательная обработка заготовки ведется напильником — сначала
личным, а затем бархатным или же шкуркой.
Лопасти девона изготовляются отдельно из латуни или меди. Перед при-
186

паиванием лопастей нх следует изогнуть таким образом, чтобы часть их,
прилегающая к корпусу девона, составляла с осью вращения девона угол
около 45°. Верхняя часть лопасти изгибается с таким расчетом, чтобы этот угол
был равен приблизительно 60°. Для обеспечения достаточной прочности
соединения лопастей с корпусом нижнюю их часть можно отогнуть в виде
лапок или пропилить для них в корпусе щели, а которые и впаять их. После
окончательной отделки поверхности девона полировочной пастой приступают
к его оснастке.
Ось девона изготовляют из проволоки типа пружинной. Практикуемое
некоторыми рыболовами глухое, неподвижное крепление тройника к оси следу*
ет считать недопустимым, так как эю резко ухудшает уловистость приманки.
Свободно соединенный с осью тройник играет при проводке, подобно
хвосту рыбки, и улучшает качество приманки. Для оснастки девона «Волга»
следует применять тройники только синего и черного цвета.
В оснастку девона нужно вводить антикинкер. В весеннее и осеннее время
желателен антикинкер непрозрачный, серо-свинцового цвета и обязательно
оснащенный тройником. На средней и верхней Волге весной и осенью в
сильный жор жереха 70—80% хваток приходится на идущий впереди насадки
предмет (антикинкер при девоне и груз при блесне).
С середины июня и до середины августа тройник с антикиикера можно
снимать.
Места для ловли девоном «Волга» типичны для ловли девонами вообще*
Это бурные струи у дамб и выдающихся мысов. Наилучшим сочетанием
следует считать бурную струю, граничащую с тиховодом, суводью или стоячей
водой, причем вести приманку (особенно осенью) следует с тихой воды на струю.
В этом случае хватки отмечаются в момент перехода приманки на струю.
Весной и осенью (вплоть до середины октября) крупный жерех
придерживается глубоких мест, летом — мелководья, не уходя, однако, далеко от
глубины. Мелкий жерех, до 1—1,5 кг, встречается чаще на быстринах, на
глубинах до одного-двух метров.
Большое значение имеет толщина лесы. При ловле жереха оптимальной
толщиной следует считать 0,35 мм.
Лесу полезно окрасить в темно-коричневый или красно-коричневый цвет.
Наилучшие результаты дает ловля с лодки; жерех ее мало боится и подходит
на 15—25 м. Брать жереха с воды (из лодки) следует руками, так как
применение подсачка или багорика малоэффективно и приводит к сходу рыбы,
особенно при поимке крупного экземпляра. У подведенного к лодке жереха
приподнимают над поверхностью голову; рыба при этом ложится набок и
несколько секунд находится в состоянии шока. Затем большой палец правой
руки вводят жереху в рот, а остальные под жабры и быстро переваливают
его в лодку. При этом нужно соблюдать осторожность, чтобы не наколоться
на тройник девона.
г. Горький
В. Bona ее
СКЛАДНОЕ КОЛЬЦО ДЛЯ У J ШПИЦА С БЕЗЫНЕРЦИОННОЙ
КАТУШКОЙ
Известно, что для хорошей работы безынерционной катушки необходимо
большое по диаметру пропускное колыю. Такие кольца выступают над
удилищем на 40—60 мм. Кто ловит спиннингом с безынерционной катушкой, знает,
как плохо перевозить в чехле удилище с большими пропускными кольцами.
187

В целях устранения этих неудобств мне удалось сконструировать простое, но
удобное при переноске спиннинга складное кольцо.
Детали для кольца изготовляются из латуни или другого нержавеющего
металла. Из прута толщиной 10 мм изготовляется колонка являющаяся
основанием для кольца. В ней пропиливается паз для поворотной стоики
и просверливается отверстие. На другом торцевом конце делается уступ для
крепления к лапкам толщиною 0,7—0,8 мм 2. В середине лапок
просверливается отверстие диаметром 4 мм. После эгого нарезается резьба,
изготовляется и подгоняется гайка «?. Выпиливается стойка 4. На ее верхней части
прорезается гнездо по ширине и толщине кольца и просверливается отверстие.
Кольцо делается диаметром 35—40 мм. Ширина ободка —3—4 мм,
толщина — 2—3 мм.
Общая сборка кольца производится в следующем порядке.
На колонку навинчивается гайка. На торец надеваются лапки,
заклёпываются и запаиваются. Затем припаивается ободок кольца к стойке. Стойка
с кольцом вставляется в паз колонки, продевается ось и осторожно
заклёпывается.
188

Приворачивая гайку к стойке, прижимаем уступ, и кольцо надежно
держится в нужном положении. Отвинчиваем гайку, и кольцо складывается для
перевозки в чехле.
Можно изготовить более простое по устройству съемное кольцо. Для этого
делается стойка 5 по типу предыдущей стойки, но с круглым основанием
толщиной 4 мм и высотой 15 мм. Затем нарезается резьба высотой 8 мм. По
толщине нарезанного болта изготовляется гайка высотой 10 мм. Гайка
крепится к лапкам 6 таким же способом, как указывалось крепление колонки.
Для изготовления болта и гайки в крайнем случае можно пользоваться
любыми имеющимися под рукой деталями, например деталями конструктора.
Так, если гайка не имеет высоты 10 мм, спаяйте несколько гаек вместе.
В зависимости от конструкции катушки высота стойки для оправы кольца
может быть от 10 до 20 мм. Диаметр кольца — 30—40 мм. При таком расчете
леса без заторможенности сбегает с катушки. Как показала практика,
остальные кольца большого диаметра ставить нет необходимости, так как они не
влияют на дальность заброса.
ДОВЫЧЛНВАЯ НАСАДКА
Среди многочислен!гых приманок, которыми пользуются рыболовы
Закарпатья, часто применяется медведка. Она является превосходной насадкой
для ужения дойной удочкой крупной рыбы, преимущественно сома, голавля
и марены (усача). Но из-за незнания, как добывать эту насадку, некоторые
рыболовы мало используют ее, а многие вообще не имеют о ней понятия.
Медведка — это крупное насекомое, длиной до 6 см. желтовато-бурого
цвета. Живет она в верхних слоях зелени, чаще в огородах, садах, по бег
регам рек и по полевым канавам. Это неуклюжее насекомое прорывает
норы глубиной до 80 см, где отсиживается днем, выползая на поверхность
только ночью.
Искать медведку лучше всего в старом, уплотненном навозе, в
огородных и садовых кучах перегнившего мусора, в перепревших и слежавшихся
опилках, в парниках, а также в поле, по краям ям и канав или там, где
заготовляется глина или другой грунт.
При внимательном осмотре указанных мест на поверхности можно ia-
метить небольшие отверстия, диаметром до 10 мм. Это первый признак
обитания медведки. Определив район, лопатой копают или отваливают грунт.
Обнаружив продолжение норы, в отверстие вставляют соломинку, стараясь
как можно дальше ее протолкнуть. Часто при этом чувствуется, как
соломинку хватает медведка. Осторожно окапывают норку и забирают
насекомое.
Легче всего добывать медведку в опилках, навозе и перегное. Для
этого берут небольшие куски навоза или перегноя, перекладывают его на
новое место, разворачивают и наблюдают за появлением насекомых. По бере*
гам водоемов комья грунта сбрасывают в воду — медведка всплывает, и ее
вылавливают.
Если есть возможность, можно вырыть ямы диаметром и глубиной до
0,5 м и набить их перегноем. Перегной привлекает насекомых. Собирая их,
рыболовы приносят пользу — способствуют уничтожению вредителей садов
и огородов. Медведок ловят на свет — с фонарем: в теплые, безлунные
ночи, как только стемнеет, на краю огорода выставляется фонарь — свет
привлекает насекомых.
Собранные в просторную коробку медведки пересыпаются слегка
влажными опилками. В темпом, прохладном месте они сохраняются в течение
15—20 дней. Очень крупных насекомых надо хранить отдельно, так как они
уничтожают более слабых. Если заготовленных медведок подкармливать
корнями трав, корнеплодами, они сохраняются более продолжительное время.
На крючок № 10—12 медведка насаживается через голову, жало крюч-
189

ка пропускается через брюшко и выводится в анальное отверстие.
Некоторые рыболовы приматывают насадку к крючку шелковыми нитками.
Обмотанная нитками насадка держится прочнее.
Ловят на медведку обычно донной удочкой с одним крючком. Удочка
оборудуется катушкой. Леска — 0,45—0,6 мм. Грузило — в зависимости от
силы течения — 40—80 г.
В Закарпатье рыболовы применяют обычно не более одной удочки. Не
держат в руках — для своевременной подсечки марены, которая чаще
других рыб берет эту насадку. Хорошо идет на медведку и сом»
Для ловли голавля я применяю искусственную стрекозу, которая по
уловистости не уступает естественной.
Туловище «стрекозы» делается из мелкопористого пенопласта, крылья —
из целлофана. Наиболее удобна для изготовления стрекоза-«коромысло», как
одна из самых крупных и с бесцветными крыльями. Оснащается «стрекоза»
двумя крючками: с головы — маленьким тройником № 4 и с хвоста—»
тл
ШАИ6А КОНУС
одинарным крючком № 5. Ни карабинчики, ни заводные кольца, ни тем
более грузило не ставятся, чтобы не уменьшать ее плавучести. После
изготовления туловище «стрекозы» окрашивается под естественный цвет
насекомого и покрывается водоупорным клеем.
Процесс изготовления очень несложен и виден из рисунка.
В заготовленном брусочке пенопласта размером 70x15x10 мм
стальной проволокой диаметром 1 мм (или сверлом) протыкается в центре по
оси сквозное отверстие. Карандашом на боковых сторонах брусочка
обводятся контуры туловища, и острием ножа прорезается сквозное отверстие,
худа вставляются крылья. Размер отверстия—18X1 мм.
Г. Пирогов
ИСКУССТВЕННАЯ СТРЕКОЗА
190

Оба отверстия (продольное и поперечное) своими центрами по оси
совпадают. Проволока, которой протыкалось отверстие, вставляется в него
обратно для предохранения туловища «стрекозы» (особенно хвоста) при
дальнейшей обработке. Затем острым ножом ведется окончательная
обработка туловища до необходимых размеров в соответствии с контурами. Все
острые углы сглаживаются, и туловище шлифуется мелкой шкуркой.
Крылья вырезаются ножницами из склеенного в три слоя листочка
целлофана, сложенного пополам. Целлофан клеится лаком «Цапон», а после
покраски туловища покрывается клеем «БФ-2». При этом крылья кроятся
с таким расчетом, чтобы два двухсторонних крыла, положенные рядом,
уместились в прорези туловища с небольшим (1 мм) зазором и не цепляли друг
за друга. Внешние стороны крыльев делаются шире (12X2=24 мм для
обоих крыльев).
Затем из пенопласта вырезается конус с диаметром основания 7 мм и
высотой 13 мм, в котором по оси также протыкается иглой сквозное
отверстие. Края основания закругляются. На одном конце поводка длиной 800 мм
и толщиной 0,2 мм завязывается толстый, прочный узел, удерживающий
стрекозу. Поводок сначала продевается в шайбочку (узел через нее не
проходит), потом — через конус от основания к вершине. Конус с силой
вдавливается своей вершиной в развилку тройника, образуя головку-«стрекозы».
Свободный конец поводка по спирали два раза обводится по цевью
тройника, продевается в ушко и полуузлом завязывается на нем. Затем
поводок продевается в туловище по оси. и тройник втыкается вслед за
поводком до отказа. Тройник надо выбирать с коротким цевьем, узеньким ушком
и аккуратной пропайкой по оси, чтобы не повредить туловища.
В хвостовое отверстие туловища осторожно вводится одинарный крючок
и узлом поводка закрепляется.
После этого в поперечную прорезь туловища вставляются (по одному)
крылья. Для этого надо концом ножа прижать проходящий по центру
прорези поводок к одной стороне и очистить прорезь от заусениц. Затем,
сдвинув оба крыла в одну сторону, промазать их середину клеем «БФ-2» и
поставить на место, как следует расправить. После высыхания клея
«стрекозу» остается раскрасить и покрыть слоем клея «БФ-2».
Описанная приманка испытывалась мною на одном из перекатов реки
Угры (Калужская обл.), изобилующем голавлями. С небольшого островка
я успешно ловил спинникговым удилищем в проводку, отпуская «стрекозу»
по течению на 25—30 м, до начала углубления дна.
И. Апапъии
УПИВЕГСАЛЬНЫЫ КОКИЛЬ ДЛЯ ОТЛИВКИ СКОЛЬЗЯЩИХ ГРУЗИЛ
И ГРУЗИЛ К СИИИНИНГОВЫМ СНАСТОЧКАМ
Кокиль очень прост в изготовлении в домашних условиях. Для этого
необходимо изыскать два листа алюминия 60X45 мм, толщиной 1—1,5 мм,
и шарик от шарикоподшипника, соответствующий размеру будущего
грузила: например, шарик диаметром 13 мм от шарикоподшипника № 208 или,
если нужно получить более тяжелое грузило, шарик диаметром 15 мм от
подшипника № 308.
Кокиль может быть изготовлен из старой кастрюли или другой
алюминиевой посуды.
Сначала берется доска из твердой древесины толщиной 20—25 мм. в
которой просверливается сквозное отверстие диаметром 14,5—15 мм. Вырезан-
191

ный алюминиевый лист 60x45x1—1,5 мм накладывают на отверстие
в доске а. Ударами молотка по шарику, установленному на листе, над
отверстием, выдавливают полусферу. Затем параллельно большей стороне листа
накладывают гвоздь без шляпки толщиной 1,5—2 мм и длиной 20 мм и
ударами молотка выдавливают на листе желобок б. Потом из стальной
миллиметровой проволоки изготовляют деталь, которую накладывают на изделие, как
показано на рисунке, и тоже молотком выбивают два углубления под углом
90° друг к другу. Перед тем, как выдавливать все углубления, изделие надо
положить на металлическую поверхность.
Затем тем же самым способом выдавливают полусферу, желобки и
углубления на втором листе. Сложив оба листа и поместив шарик в сферу,
образуемую листами, пробивают гвоздем по углам два отверстия для центровки
при заливке; ножницами выравнивают края для придания собранному кокилю
прямоугольной формы. После чего при помощи круглогубцев и плоскогубцев
делают литник в каждой из половин кокиля е.
192

При отливке скользящих грузил в желобок кокиля помещают гвоздь без
шляпки, натертый графитом от простого карандаша. Удерживая кокиль
плоскогубцами в собранном состоянии, заливают расплавленный свинец, затем
извлекают отливку и выбивают гвоздь. Потом мелким напильником
спиливают неровности и литейный поясок, образовавшийся в месте разъема
кокиля г.
При отливке грузил к спиннинговой снасточке в углубления кокиля
вставляют две петельки, изготовленные заранее из стальной проволоки
толщиной 0,5 мм. Во избежание смещения петелек при заливке их необходимо
заранее приклеить к гнездам мякишем свежего черного хлеба. Отлитое
грузило также обрабатывается напильником д.
Для того чтобы получить несколько отливок одновременно, берут
алюминиевый лист большей длины и выдавливают нужное количество сфер,
которые обрабатывают тем же способом. Расстояние между центрами сфер
должно быть равным 25—30 мм.
В.. Ситников
ИЗГОТОВЛЕНИЕ БУСИНОК
Бусинку можно изготовить из винипласта и других пластмасс, но лучше
всего — из светлого плексигласа, так как он хорошо поддается обработке и по
сравнению с винипластом более стойкий. Приспособление для изготовления
бусинок можно смонтировать на старых плоскогубцах, приварив к ним
оправки.
Если нет подходящих плоскогубцев, то
приспособление можно изготовить из листового же- ^^^L—^^
леза толщиной 5 мм; оправки приварить или ^^^^^^fT
приклепать. ^/^СН
Прежде всего надо сделать в каждой оправке ^ ^у^*
(на торцах) углубление, равное половине бусин-
ки соответствующего диаметра, например 4,5 мм,
(сначала просверлить сверлом, а затем оправить
шариком или закругленным керном).
Затем нужно сделать заготовки для бусинок.
Для бусинки диаметром 4,5 мм делается заготов- С
ка в виде кубика размером 4X4X4 мм.
Заготовленный кубик вставляется в оправки (с угла на
угол) и подогревается; одновременно постепенно сжимаются оправки. Нуж<
но стараться подогревать нижние части оправок* чтобы заготовка не горела.
Для этой цели хорошо использовать спиртовку с февкой, примус или
большой паяльник. После того, как концы оправок будут соединены полностью,
нужно немедленно их остудить в холодной воде. Затем сиять лишнюю
пластмассу, выдавленную из оправок, разжать оправки, вынуть бусинку и
просверлить в ней отверстие. За час работы можно изготовить около
сорока бусинок без отверстий. Для удобства сверления отверстий в бусинке
ее надо вставить опять в оправки, предварительно подложив туда бумаги,
с таким расчетом, чтобы оправки не сходились на 1,5—2 мм. Если нечем
просверлить отверстие, то можно нагреть проволоку соответствующего
диаметра и ею прожечь бусинку.
г. Тейково, Ивановской обл,
13 Зак. 358
193

А. Лгшопов
БПРЮЧОК
Бирючком воронежские рыболовы называют интересную во многих
отношениях рыбу—ерша-носаря, встречающегося в реках Доне и Воронеже,
От обыкновенного ерша бирючок отличается тем, что тело его более
вытянуто и менее горбато; удлиненное конусообразное рыло,
оканчивающееся маленьким ртом, и круглые вытаращенные глаза придают рыбьей морде
застывшее, как бы испуганное выражение. Тело бнрючка окрашено в
блеклые тона: спина — зеленоватая, бока — бледно-желтые, брюхо — белое. На
боках и спинном плавнике имеются небольшие, беспорядочно разбросанные
темные пятнышки. Спинной н анальный плавники имеют колючие лучи.
Размеры бнрючка—12—15 см, вес—до 150 г. Изредка попадаются экземпляры
весом до 250 г. Как и ерш, бирючок покрыт слизью,
К особенностям бнрючка следует отнести его прожорливость. Эта рыбка
никогда не бросит червя, если уж нашла его. Поэтому бирючкн, как правило,
засекаются на донках сами. Рыба прекращает клев при выпадании осадков
(метель, дождь) и при похолодании летом. Клюет бирючок очень активно.
При ловле донкой он резко трясет кончик удилища, а при проводке
энергично погружает поплавок. Мясо бнрючка обладает отличными вкусовыми
качествами. Едва ли есть рыба, уха из которой была бы вкуснее, чем би-
рючковая. Мясо бирючка по жирности и сочности превосходит мясо ерша
и окуня. Замечательна по вкусу эта рыба и в жареном виде; делают из нее
и заливное.
По образу жизни бирючок — рыба донная, ночная. Обычным
местопребыванием ее являются быстрины с глубиной от одного до пяти метров,
песчаным, каменистым или хрящеватым дном. Рек с холодной .ключевой водой
бирючок избегает. Например, в реке Усманке, изобилующей родниками,
бирючка нет, тогда как на Радчинском плесе, в районе которого Усманка
впадает в реку Воронеж, его очень много. Нет бирючка и в заливных
пойменных озерах, даже в таком, как озеро Погоново (длина озера — около 5 км,
оно соединяется с Доном протокой).
При весеннем разливе бнрючки держатся в русле рек и на пойму не
выходят. Подтверждением этого может служить также тот факт, что в тех
местах реки, где бирючок ловится до ледохода, он попадается и после
половодья, там же он и нерестится. Стаи бирючков очень многочисленны.
Воронежские рыболовы в зимний период успешно ловят на одних и тех же
местах.
Как далеко распространен бирючок в верховьях Дона и Воронежа,
данных нет. Но необходимо заметить, что передвижения на новые места он
совершает постепенно. Это особенно заметно весной, когда бнрючки. выметав
икру, начинают жор. Вначале они хорошо ловятся в устье Воронежа, затем
выше устья — в районе Лесной школы, дома отдыха им. М. Горького,
удаленных от устья до 10—18 и более километров. Передвижения рыб
наблюдаются при весеннем разливе рек и при подъеме воды после обильных
дождей. Нерест бнрючка происходит в период, когда вода после половодья
начинает входить в берега (в конце апреля или начале мая). Окончание
нереста совпадает с распусканием листьев на березах. Так. в 1954—1955 годах
бирючок начал жор в первых числах мая, а в 1959—1960 годах—в первых
числах апреля.
По интенсивности клева ловлю бирючка можно условно разбить на три
периода: зимний, весенний и осенний. Наблюдения в течение одиннадцати
лет (1949—1960 гг.) показали, что летом бирючок ловится очень плохо и
специально заниматься его ловлей в это время нет смысла. Ловля бирючка
зимой открывается на Дону с началом ледостава и продолжается, покуда
держит лед (со второй половины декабря до второй половины марта). В этот
194

период бирючин держатся на быстринах ниже песчаных кос с глубиною до
двух-трех мегрии. Ловятся они весь день, но лучше к вечеру. В снегопад
клева не бывает.
Рыболовы Воронежа ловят бирючка на удочки с кивками,
оборудованные, как донки, или же оснащенные мормышкой. Так как бпрючок берет
насадку возле дна, то поводок привязывают к леске выше грузила на 3—5 см.
В том случае, когда поводок является продолжением лесы, грузило на дно
не кладут — оно должно находиться в висячем положении на расстоянии
3—5 см от дна. Мормышку также водят возле дна, слегка приподнимая
и опуская.
Леса должна быть не толще 0,25 мм, крючки № 2,5—3, лучше с
длинным цевьем. Насадкой служит червь или мотыль. На мотыля бирючок
клюет лучше. Хорошо ловится он и на мормыша-бокоплава. Мормыш был
обнаружен нами на Усманке, в районе Боровского плеса. По свидетельству
рыболова В. М. Шумкова, указанный мормыш ничем не отличается от мормыша,
которого он добывал на озере Шарташ, Свердловской области.
Для тех, кто будет в Воронеже и пожелает ловить бирючка,
рекомендуется побывать на* постоянных местах его стоянки (см. схему).
13*
195

Черный Яр — расстояние от Воронежа 16 км. Ловля —не доходя
колхозного сада, ниже косы в 50—80 м.
Юневка —в 20 км от Воронежа, туда идет автобус. Ловля —на
повороте реки.
Желтый Яр — правый обрывистый берег Дона, в 3 км от моста.
Зимой бирючок также ловится и на Воронеже, возле впадения в него
Ииютинки и ниже железнодорожного моста, где высоковольтная линия
пересекает реку.
Добраться до указанных мест можно любым пригородным поездом,
доехав до станции Отрожка. От нее в ту и другую сторону не более
километра.
Весенняя ловля бирючка начинается после разлива рек —сначала в
Воронеже, а потом ка Дону, так как вода в последнем светлеет недели на две
позже.
Лучшим местом ловли является устье Воронежа. Чтобы попасть туда,
надо доехать до Малышевского моста на Дону и оттуда пройти влево 1,5 км.
Вскрытие рек обычно начинается в последних числах марта или первых
числах апреля. Через месяц после вскрытия уже пора выезжать на ловлю
бирючка. Наиболее ранний клев отмечался 23 апреля. В первой половине
июня клев бирючка заканчивается. К этому времени он начинает питаться
мелкими донными насекомыми, личинками паденки и ильными червями (по
приметам — с зацветанием липы). Начиная со второй половины июня и
почти весь август бирючок держится разрозненно на мелких, глубиною до 1,5 м,
песчаных быстринах и ловится слабо. После пролета поденки (вылеты
паденки начинаются во второй половине июля) клев совсем прекращается. Всю
весну бирючок держится в тех же местах* что и подуст, по соседству с
глубокими ямами — обычным местопребыванием судака и налима. Такое
соседство для многих бирючков кончается плачевно: налим и судак очень охотно
поедают мелких бирючков.
Весенняя ловля бирючка производится донными удочками. Заброс
делают на 20—30 м. Примерно через две недели после начала клева бирючка
на Воронеже начинают ловлю и на Дону. Насадкой служат луговые черви
и черви-подлистники. Навозного червя бирючок берет неохотно. Луговых
червей копают на пойменных лугах. Это черви с головкой грязно-зеленоватого
цвета, белесоватые к хвосту, имеют длину до 80—100 мм и очень вялы.
Подлинников ищут в лесу — в сырых канавах, под прелыми прошлогодними
листьями. На этих червей ловится вместе с бкрючком подуст и синец.
Летом бирючок попадается попутно при ловле подуста на навозного
червя, личинку поденки и водяного червя. У воронежских рыболовов водяной
червь считается лучшей насадкой. Малощетинковый червь — олигохет
(по-воронежски—водяной червь, зеленый червь, пискавный червь) живет в иле
заливов, стариц и пойменных озер. Он достигает длины от 1 до 30 см,
имеет круглое или четырехгранное строение туловища. Цвет червя различный:
оранжево-красный, зеленовато-желтый, буровато-оливковый, синеватый.
Лучшие для насадки черви — зеленоватого или буровато-оливкового цвета,
длиною до 30 мм; они крепче, и рыба клюет на них лучше, чем, например, на
синеватых. На этих червей ловят донными удочками и в проводку. На
крючок № 5—6 надевают часть червя, превышающую длину крючка не более
чем в два раза. Добывать червей довольно просто: залезают в воду и,
поднимая ил лопатой или руками, выносят его на берег, где разгребают и
выбирают червей. Черви попадаются и зимой, во время добывания мотыля
совковой лопатой. В зимнее время на них рыба берет очень хорошо.
Рыболов А. В. Пыжьянов рекомендует хранить их следующим способом.
Тщательно промытых червей поместить в банку с чистым речным песком, залить
водопроводной водой и менять ее два раза в сутки. Таким образом червей
можно хранить летом до двух недель. Накопать их можно на Дону, с
правой стороны, в заливе у Малышевского моста, и в Старом русле, при
впадении Воронежа в Дон.
196

С первым похолоданием бирючок начинает перекочевывать в глубокие
ямы под крутоярами с медленным течением и илистым дном. Такое место,
например, находится выше Черного Яра. напротив Чернышевой горы. Здесь
бирючка ловят донными удочками и в проводку. Обычно эта ловля
начинается с первых чисел сентября и продолжается, если погода стопт теплая,
до половины октября. В качестве насадки используются навозный и
водяной червь, личинки поденки. В проводку ловят с лодки, так как бирючки
группируются от берега на расстоянии 8—10 м.
г. Воронеж
П. Суицов
„МАХАЛКА"
На Волге, ниже города Горького, большое распространение получила
ловля щуки, окуня, голавля и главным образом жереха спортивной снастью,
именуемой «махалкой».
Особенно удобна и обычно успешна ловля «махалкой» в небольших,
заросших водорослями реках. Мне довелось много и часто ловить рыбу этой
снастью в маленькой речке Вое — притоке реки Вятки.
«Махалка» — несложная снасть.
Длинное, до 6 м, удилище можно сделать из молодой тонкой березки,
немного стесав ее рубанком. Березку нужно высушить, иначе она будет очень
тяжела. Непрочную вершину лучше обрезать и привязать новую из
можжевельника— она будет крепкой и не очень гибкой. Можно приспособить
тонкий сухой березовый шестик и к нему привязать легкое бамбуковое
удилище: такую снасть удобнее перевозить — я так и делаю, уезжая на
рыбалку на велосипеде.
Леса (0,4—0,5 мм) на 20—30 см короче длины удилища. Это
необходимо для удобства заброса. У блесны (небольшой «Байкал» или «Ложка»)
необходимо ставить карабин; стальной поводок не обязателен.
Пользоваться «махалкой» просто: удилище надо держать обеими руками
и блесну забрасывать подметом снизу, предварительно нагнув ее в сторону,
противоположную забросу. Блесна не должна взлетать вверх, а лететь все
время над водой — надо постараться почти бесшумно «посадить» ее на воду.
Очень хорошо, когда падение блесны на воду будет похоже на легкий
всплеск рыбки. Вести блесну нужно так, чтобы вершина удилища была
близко к поверхности воды, — иначе блесна сразу выскочит в верхние слои. При
этом рыболов должен стоять на месте, а не идти вдоль берега.
При ловле жереха блесну с того момента, когда она коснется воды,
нужно вести очень быстро; хорошо, если она будет выскакивать из воды.
Не следует рассчитывать на поимку жереха в ясную солнечную погоду, при
зеркальной глади воды. Рыба хорошо видит рыболова, и если пойдет за
блесной, то, как говорят, «просто так», ради любопытства.
Лучше всего жерех ловится с весны, когда на воде есть рябь или
легкая волна. Интересно, что жерех больше «уважает» военную форму: года
два я отправлялся на рыбалку в стареньком солдатском обмундировании—
жерех брал неплохо. Потом я стал рыбачить в черном спортивном
костюме— поклевки жереха стали реже. Очевидно, защитный цвет одежды играет
немаловажную роль.
При ловле щуки или окуня блесне нужно дать опуститься до дна пли
до границы придонных водорослей. Лучше всего в этом случае рыбачить
с грузилом.
197

Вести блесну нужно медленно. При поклевке — чуть ускорить движение
удилищем, чтобы засечь рыбу. Забросы с одного места следует делать не
более двух раз. Обычно поклевка бывает с первого заброса.
Забрасывать блесну лучше всего вдоль берега. Хорошо провести ее за
стеной подводных водорослей, за камышами, под нависшими над водой
кустами. Рекомендуется обловить места, где начинается или кончается перекат,
а на самом перекате—места, где есть маленькие просветы среди
водорослей.
Я убедился, что «смахалка» имеет некоторые преимущества перед такой
изящной и совершенной спортивной снастью, как спиннинг. На таких малых
реках, как Воя, много водорослей. Среди них имеются «окна», «канавы».
«Махалкой» очень легко посадить блесну в нужное место, провести ее,
лавируя среди водорослей (а ведь там и затаилась зубастая хищница!).
Кроме того, выход хищника па блесну, поклевка, борьба с рыбой
происходят буквально на глазах рыболова. От этого рыбалка становится
захватывающей, азартной. Переживаний от такой охоты остается очень много.
г. Нолинск, Кировской облч
П. Орлов
ФОРМОЧКА ДЛЯ ОТЛИВКИ ГРУЗИЛ
Для изготовления формочки берут тонкую жесть, медную или латунную
пластинку и вырезают деталь А по размерам, указанным на рисунке. По
линиям сгиба края детали загибают под углом 90° в одну сторону. Потом
вырезают деталь Б и по двум линиям сгиба загибают так, чтобы образовался паз.
В этот паз должно плотно входить основание детали А (вид сбоку).
А Б
Края детали А должны плотно прилегать к детали Б. На расстоянии
10 мм от .нижнего края деталей делаются отверстия. После соединения
деталей в отверстия вставляется шпилька.
Отлпвка грузил. Сначала готовят банку с песком. Затем собранную
формочку погружают на % в песок. Дополнительных креплений для формочки
не требуется — ее детали хорошо удерживают песок. В формочку заливают
свинец до нужного уровня. Когда свинец затвердеет, вынимают шпильку,
разнимают детали и извлекают грузило После небольшой отделки (обработки
краев) грузило готово.
193

Преимущества этого способа:
1. Простота изготовления формочки и отливки грузил.
2. Возможность в одной формочке отливать грузила разного веса (для
этого на внутренней поверхности одной детали нужно сделать пометки,
определяющие вес грузил).
3. Удобство отливки грузил различной формы (более плоские или в виде
пирамиды). Для этого нужно изготовить различные детали Л.
Формочка удобна для хранения, занимает мало места в принадлежностях
рыболова и может служить долгие годы.
Летом прошлого года некоторые спиннингисты нашего поселка при ловле
окуня наряду с мелкими вращающимися блеснами стали применять так
называемую «обманку» из белого пенопласта. И, несмотря на ее небольшие
размеры, на нее ловится не только окунь, но и такая рыба, как таймень, жерех,
голавль, судак, щука, язь и изредка подлещики весом до 600 г.
Изготовить «обманку» несложно. Надо отрезать острым ножом заготовку
10X10 мм и длиной 22—30 мм, пробить гвоздиком или иглой отверстие
диаметром 1—1,5 мм по длине заготовки для пропуска лесы и обработать
ножом в форме девона (но без лопастей), круглого, плоского или в форме рыбки,
После обработки ножом зачистить неровности напильником и подкрасить
ярко-красной нитроэмалью.
Из крючков № 4—6 спаять двойники или тройники. Крючки лучше
маскировать маленьким пушком из ярко-красной шерсти. Поводок ставится длиною не
менее метра. Ловля на «обманку» мало чем отличается от ловли на блесну.
При ловле донных хищников, учитывая силу течения, «обманка»
забрасывается с обычным свинцовым 20—40-граммовым грузилом. При проводке важны
короткие остановки «обманки» через 1,5—2 м так, чтобы грузило касалось
дна на 2—3 секунды.
При ловле вполводы «обманку» следует вести уступами, то есть неровно,
с остановками. «Обманкой» можно пользоваться и при ловле иахлыстом при
жировке окуня, жереха, голавля, язя и другой рыбы.
Изготовить «обманку» можно и из другого легкого материала, например
из пробки, но тогда обязательна окраска ее в белый или светло-желтый цвет,
с дальнейшей подкраской.
Л. Уитхип
„ОБ1ГАНКА* ДЛЯ ОКУНЯ
199

Не следует оснащать «обманку» крупными и толстыми крючками и
излишне большим пушком. Она должна держаться на поверхности воды и не
тонуть.
Применяется «обманка» для ловли некрупной хищной рыбы весом от 200 г
до 3 кг.
Как показала практика, ловля на «обманку» при любой погоде намного
лучше ловли на блесну. Преимущество «обманки» и в том, что в процессе
ловли при опускании грузила на дно она стремится всплыть, насколько
позволяют поводок и течение. Такая игра приманки привлекает рыбу. Так, зачастую
наблюдались поклевки у самой лодки, особенно окуня, в тот момент, когда
грузило было вынуто из воды, а «обманка» всплывала.
В тех водоемах, где возможна поимка более крупной рыбы, может
возникнуть необходимость изменить окраску, размеры «обманки», размеры и
прочность крючков.
г. Пермь
2?. Фадеев
НА СТУК
Шла первая декада декабря, отпуск кончался, а я так п не выбрал
времени съездить на Белоярку — водоем невдалеке от села Мезенка. Там речку
Пышму перегородили плотиной электростанции. Затопленный котлован
оказался довольно большим: ширина его местами достигает 2—3, а длина
около 20-километров. Это вновь созданное под Свердловском «море» скоро
завоевало уважение не только местных рыболовов, но и спортсменов
Первоуральска и даже Челябинска. Привлекает этот водоем-ловлей крупного
окуня — до 300 г, а иногда и до килограмма и щукой.
С начала ледостава в Белоярке по воскресеньям собиралось до 10 000
человек. Рассказывали, что стоял звон от стука пешней, рыболовы сидели тесно
и, что главное, ловили неплохо.
Поездку на Белоярку я все откладывал: задержался на Волчихинском
водохранилище, где довольно успешно ловил крупного чебака. Но дольше
тянуть было нельзя — до конца отпуска осталось три дня. Между тем, в
магазине «Охотник» я узнал о том, что окунь на Белоярке вдруг перестал
брать. Но так как за баснословными уловами я не гнался, то на утро с
приятелем мы были уже на водоеме.
И вот мы бредем по снежной целине к тому месту, где в прошлом году
неплохо ловился некрупный окунь. Идти тяжело. Ноги глубоко погружаются
в рыхлый снег, встречный ветер со снегом бьет в лицо. Смахивая с лица
пот, идем и идем вперед.
Подходим к рыболову.
— Ну как, тревожит?
— Да реденько, одного-двух поймаешь, а потом ждешь, — огорченно
отвечает он.
Мы решаем пробить лунки в двухстах метрах от берега — там, я зиал,
дно пологое. Лед еще не особенно толст—сантиметров 30—35, и я
пробиваю пять лунок по одной линии — вдоль берега.
После обхода в третьей лунке, наконец, клюнул окунь граммов на 60,
затем ещё один... Заканчивая обход, из последней лунки поймал еще одного.
Еще раз обошел лунки, и в третьей лунке — вновь поклевка — еще один
окунь—и снова больше ничего нет. Ловлю на белую блесенку (так
называются у нас мормышки) и на кисточку из трех малинок—то есть на мотыль.
200

Редкие поклевки бывают во всех лунках, но больше одного-двух окуней
выловить не удается. Пробиваю еше три лунки и снова начинаю обход —
с удачливых. Дохожу до новых, в одной из них беру двух окуней, и снова
молчок. Посмотрел на приятеля, который рыбачит рядом со мной: он
провернул коловоротом уже пятнадцать лунок и бегает от одной к другой.
Потом снова проделывает лунки, как будто весь лед решил изрешетить:
провернет лунку и тут же в нее опускает блесенку. Если поклевки нет, минуты
через две проворачивает новую лунку. «Верти, верти,— думаю я, — уж коли
не берет, так ничего не вывертишь. Посмотрим к вечеру, у кого рыбы
больше будет...»
К вечеру клев совсем ослабевает. Считаем с приятелем уловы, а у него
рыбы в два раза больше! Вот так раз!
— Как же ты ловил? — спрашиваю.
На белую блесенку с одной малинкой. Причем почти вся рыба
поймана из только что пробитых лунок. Провернешь лунку — сразу садись, взял
одну-две рыбки, замолчало—сверли новую. Редко когда из одной лунки
больше трех рыб возьмешь. У меня только две лунки было, из которых по
десять штук поймал.
— Мормышил? — снова спрашиваю я приятеля.
— Нет, на мормыша не берет.
На другой день погода улучшается. Ветра нет, ярко светит солнце,
даже греет. Рыбачим мы в районе прежнего места. Я решаю проверить
метод приятеля. Выдолблю две лунки, поймаю три-четыре окуня и снова
пробиваю новую лунку, опять ловлю — и так все время. Причем интересно то,
что если дашь лунке отдохнуть 10—15 минут, то клева не жди, разве какой-
нибудь случайный окунек схватит. И если пробьешь лунку и сразу же в ней
начинаешь ловить, почти всегда следует поклевка. Или пробьешь лунок
шесть, обловишь их, потом обойдешь еще раз —поймаешь окунька, редко
двух. В некоторых лунках я ловлю по 10—15 штук. Приятель ловит таким
же способом. Ловля такая, что закурить некогда.
На третий день мы снова ловим тем же методом: пробьешь лунку —
сразу лови, если промедлил — лунка молчит. Такой клев объясняется тем, что
окунь идет на стук пешни. Но стоит взять из стайки двух-трех рыб, как
остальные пугаются и перестают брать насадку, хотя и стоят у лунки;
подтверждением является сам характер клева. И если из некоторых лунок
ловится по 10—15 окуней, клюют они все по-разному. Первые три-четыре окуня
клюют смело, остальные же — более вяло.
г. Свердловск
JT. Каленое
НАСАДКА МОТЫЛЯ ОДНОЙ РУКОЙ
Рыболовы, лишившиеся руки, с большими затруднениями насаживают на
крючок мотыля if л и червя, особенно зимой, в морозную погоду. Трудности
можно избежать, применив простое приспособление, которое несложно
изготовить из пенопласта. Выпиливается или вырезается ножом брусок длиной
15 см, толщиной б см (могут быть приняты и другие размеры). Торцевая
сторона бруска с одного конца должна быть ровной; шероховатости следует
срезать острым ножом, двигая нож, как пилку. На другом конце бруска
просверливается отверстие, и в него пропускается шнур, за который
приспособление подвешивается на пуговице одежды.
201

Во время рыбалки следует сесть на ящик (стульчик), а приспособление
зажать слегка между коленей ровной стороной вверх, положить на него
мотыля, головкой близко к краю, и крючком проколоть мотыля так, чтобы
жало крючка вместе с бородкой погрузилось в
пенопласт. Затем крючок следует осторожно вынуть
из пенопласта, и мотыль окажется насаженным
на крючок. Можно насадить поочередно и
несколько мотылей.
Основное в устройстве этого
приспособления — выбор пенопласта. Для этой цели
пенопласт надо брать мягкий, мелкозернистый, но
достаточно плотный, чтобы крючок прокалывал
его без усилий и легко вынимался. Излишне
жесткий пенопласт не пригоден, так как крючок
будет об него тупиться и даже ломаться.
От многочисленных проколов верхний слой
пенопласта по краям будет разрушаться, и мотыль,
попадая в образовавшиеся отверстия, не будет
прокалываться. Поэтому с плоскости, на
которую кладется мотыль, периодически надо срезать тонкий слой, тем самым
восстанавливая ровную поверхность.
КОРМОИОГРУЖАТЕЛЬ
Для того чтобы приучить рыбу собираться к месту ловли, ее необходимо
заблаговременно привадить, разбрасывая корм. Прикармливают рыбу и во
время ловли с лодки, с мостков, с моста или
с берега. В водоемах, имеющих течение, корм
опускают на дно в сетках, часто смешивают
его с глиной, скатывают шары и бросают в
воду несколько выше по течению. Однако в
этих случаях, особенно на больших глубинах,
трудно бывает определить точно место
погружения такой прикормки.
Для точного «приземления» привады или
прикормки можно применить кормопогружа-
тель. Его может изготовить каждый. Для
этого требуются: кусок полотна или тонкой
клеенки, лучше прорезиненной материи размером
30x30 см; 4 кольца диаметром 2—2,5 см;
грузило со сквозным отверстием весом 60—
100 г; кусок нержавеющей проволоки толщиной
1,5—2 мм; шнур достаточной длины для
опускания кормопогружателя на дно водоема.
Следует особо пояснить изготовление
коромысла. На конце проволоки выгибается
крючок, а на расстоянии 4 см от него выгибается
«восьмерка», образующая два колечка;
свободный конец проволоки отгибается в
сторону, противоположную от крючка, под углом
130°, и на расстоянии 12—15 см от колечек
укрепляется груз. Излишек проволоки
откусывается. Изготовление других частей
кормопогружателя пояснении не требует.
Положив корм на полотно, одной рукой берут коромысло за груз,
крючок опускают вниз поддевом, другой рукой навешивают поводки за колечки
на крючок. Затем кормопогружатель поднимают от земли за шнур,
осторожно переносят к воде и медленно опускают на дно водоема. Когда он до-
202

стигнет дна и шнур ослабнет, все три колечка соскользнут с крючка
коромысла. После этого шнур следует осторожно потянуть вверх — корм с
полотна сползет на дно, и кормопогружатель можно поднять на поверхность воды
для новой зарядки.
Для того чтобы приваду опустить подальше от лодки, мостков, моста
или берега, шнур следует привязать на конце прочного удилища или шее га,
заранее отмерив длину шнура соответственно глубине водоема.
Витебские рыболовы оснащают зимнюю удочку легкой и малогабаритной
катушкой, которую с успехом может изготовить каждый. Для ее изготовления
надо иметь катушку из-под ленты пишущей машинки, немного листовой
латуни или дюралюминия, болт с нарезкой с обоих концов, стальную
миллиметровую проволоку.
Из латуни или дюралюминия толщиной от 0,5 до 1 мм вырезается
основание а, затем просверливается одно отверстие, диаметром 4,5 мм, в центре
и два отверстия, диаметром 2 мм, в проушинах основания. Проушины
отгибаются под углом 90°. Основание сгибается так, чтобы гайка оси не касалась
удильника 6,
Б. Ляшко
КАТУШКА ДЛЯ ЗИМНЕЙ УДОЧКИ
203

Для удобства крепления основания на удильнике лапки основания
изгибаются, как указано на рисунке в. В отверстии в центре основания
закрепляется ось. Для этого используется болт, имеющий нарезку с обоих концов.
При помощи двух гаек б ось прочно закрепляется в основании. На ось
надеваются шайбочки, затем катушка, снова шайбочки и закрепляющая гайка.
Предварительно на катушке крепится рукоятка. Для этого на внешней щечке
катушки сверлится отверстие, и в него вставляется болт с потайной головкой.
Затем между внутренней щечкой и головкой болта вставляют болванку из
твердого дерева, а на болт надевают втулку и ударами молотка по ней
изгибают щечку вокруг отверстия, тем самым окончательно утапливая головку
болта в щечке. Кроме того, болт припаивается к щечке изнутри. Снаружи на
болт для удобства надевается стреляная гильза от патрона мелкокалиберной
винтовки и закрепляется шайбочкой, которую надо тоже припаять к болту.
Тормоз изготавливается из того же материала что и основание.
Вырезается заготовка г, в проушинах для оси тормоза пробиваются отверстия
диаметром 2 мм. Потом проушины отгибаются под углом 90°. Весь тормоз должен
иметь вид, изображенный на рисунке е.
Тормоз при помощи оси крепится в проушинах основания. На ось
одевается спиральная пружина, которая одним своим концом упирается в
основание, а другим в ручку тормоза (пружину можно изготовить самому из
стальной миллиметровой проволоки), и, наконец, на тормоз надевается кусочек
резиновой трубки. Этим достигается надежное торможение катушки.
Катушка находится в постоянно заторможенном положении. Для того
чтобы отпустить или подмотать лесу, необходимо нажать на ручку тормоза.
г, Витебск
JE. Салихов
ЛЕСА-ПРИМАНКА
Перед самым отъездом на рыбалку со мной произошел неприятный
случай: окрашивая поплавки, я опрокинул красную краску на приготовленные
поводки. Времени на изготовление новых не оставалось, и я был вынужден
ими оснастить удочки.
На озере Анката, находящемся ка территории Западного Казахстана,
водятся довольно крупные сазаны — килограммов по 5—8. Обычно для ловли
такого сазана мы ставим прочную жилковую лесу толщиной 0,9—1 мм.
Первый рывок крупного сазана очень силен, более тонкая леса порой не
выдерживает этого рывка и рвется. Как показал опыт ловли в этом озере,
незначительное увеличение толщины, лесы на клеве сазана не отражается.
Мои поводки тоже были прочными, но оказались окрашенными в
красный цвет.
Лесу и поводки принято окрашивать в зеленоватый или песочный тона,
так, чтобы они не были заметны на фоне дна. Однако на мою снасть с
красными поводками сазан, да и другая рыба брали гораздо чаще, чем у моих
товарищей.
Каково же было мое удивление, когда и в следующий раз (я оставил
красный поводок на одной из удочек) на снасть с красным поводком рыба
204

клевала лучше. Тогда я на трех удилищах заменил и лесы, окрасив их крас*
ной краской для шерсти.
И вот уже два сезона я ловлю только на лесы красного цвета. В
последний раз, решив провести сравнительный опыт» я взял две лесы —
зеленую и красную. Опыт проводился с мая по октябрь з реках Урале и Кушу-
ме и в разных озерах. Результаты оказались поразительными! На лесу,
окрашенную в красный цвет, поклевок было примерно в два раза больше. Из 12
крупных сазанов, пойманных мною, 9 попались на красную лесу. Примерно
в таком же соотношении ловилась и другая рыба.
Видимо, красный цвет очень приметен в воде и привлекает внимание
рыбы: ведь это цвет любимого и привычного корма—красного червя.
Очевидно, увидев красную лесу, рыба стремится к ней и быстрее, чем на
других, незаметных, лесах, обнаруживает насадку. Так сама леса начинает
играть роль приманки!
Может быть, это относится только к рыбам, обитающим в водоемах
Западного Казахстана? Пусть рыболоЕы попробуют проделать такой опыт
на других водоемах.
Теперь кратко о крючках:
Жало двугибого крючка полезно слегка загнуть к цевью (в пределах
1 мм), а ушко или лопаточку тоже пригнуть к цевью под углом в 45°.
При такой форме крючка рыба лучше подсекается й реже срывается.
Жало крючка должно быть острым, и его следует «править» на
мелкозернистом брусочке после 4—5 пойманных сазанов. При ловле с красной лесой
наиболее уловистым оказался крючок черного цвета; для этого его надо
покрыть шеллачным лаком или лаком № 7, подержать над слабым огнем
спиртовки, не допуская перегрева. Такая окраска держится долго и прочно.
г. Уральск
JB. Корунов
ОСЕННЯЯ НАСАДКА
Во второй половине сентября, а тем более в октябре и ноябре, после
наступивших заморозков, опарыша — личинку навозной мухи — вывести почти
невозможно. Но до морозов опарыш в природе все же есть, и его можно
найти, собрать и хранить.
В это время года опарыша хорошо берет плотва, окунь и елец, которых
можно с успехом ловить на мормышку и поплавочной удочкой с крючком
№ 2, 5 и 3 и лесой 0,15 мм. Но где же искать опарыша.
Для этого нужно пойти на луг, где пасется стадо коров. Там в коровьем
навозе («блинах») 4—5-дневной давности, сверху подсохшем, имеющем
многочисленные отверстия, и нужно искать осеннего опарыша.
Обнаружив в «блине» опарышей, их нетрудно при помощи палочки
собрать в стеклянную банку с отверстиями в крышке. Предварительно в
баночку нужно положить немного навозу.
Собранные опарыши хранятся с навозом на холоде и могут жить
несколько месяцев. Опарыши, собранные в первой половине октября, уже во
время заморозков, сохраняются до половины февраля. Рекомендую
рыболовам на будущую осень воспользоваться этой насадкой.
г. Ногинск
205

П. Мопалов
НЕОБЫЧНАЯ РЫБАЛКА
Свой отпуск я проводил у брата, в городе Березники.
Встав рано утром, захватив спиннинг и две складные удочки, я поехал
первым автобусом на одно из двух небольших озер, находящихся за городом,
около рабочего поселка.
При подходе к озеру я заметил, что иду по плотному, как ковер,
травянистому покрову, который слегка прогибается подо мною. Размотал
удочку, насадил червя и закинул в темную, как деготь, воду. Поплавок встал
вертикально; значит, насадка не достала дна. Тогда я поднял поплавок еще
на полметра выше — то же самое. Потом опустил в воду удилище и убедился,
что глубина у берега больше двух метров. И вот, наконец, поставив
поплавок, я стал ловить одного за другим небольших окуньков, черных, как
головешки.
Вскоре клев прекратился. Меняя червя на крючке, я хотел для удобства
воткнуть удилище в землю, но чуть не упал — большая часть его без всякого
сопротивления ушла вниз. Я стал исследовать причину и выяснил следующее:
берег был покрыт плотной, 10—15-сантиметровой, травянистой коркой, на
которой густо росли кусты голубики и других растений; многочисленные
корни и* делали этот настил настолько прочным, что по нему свободно
можно было ходить, хотя внизу и была вода. И мне стало ясно, почему
пружинит, как матрац, эта плотная трава, и почему мое удилище без всякого
сопротивления глубоко ушло в «землю», и, наконец, почему такая глубина у самого
берега.
Сделав такое окрытие, я стал осторожнее при переходе с одного места
на другое. Но окуни перестали брать, лишь на живца попались три
небольшие щучки.
Тем ч временем солнце поднялось из-за леса. Установилось тихое,
спокойное утро — ловить бы да ловить, но рыба по-прежнему не хотела брать.
Я уже решил, что клев закончился, начал сматывать снасти, и тут у
меня мелькнула мысль: а не спрятались ли окуни от солнца под надводный
травяной покров?..
Я отошел метров на пять от края воды в сторону берега и проделал
в шатком настиле лунку, примерно такую же, какую вырубают пешней во
льду. Потом отделил* верхнее колено удилища, подмотал покороче леску,
насадил червя и опустил в лунку. Почти сразу же последовала поклевка
окуня.
И я стал, правда, не часто, выуживать окуней, причем окуни здесь
попадались крупнее тех, которых я поймал в открытой воде. Затем я решил
половить маленькой блесной. И на нее были поклевки... И, наконец, заменив
блесну мормышкой, я тоже половил окуней. Очень уж было непривычно
и интересно среди лета из лунки удить рыбу. Я замечательно отдохнул и
приехал с приличным уловом.
г. Арзамас
А. Нечаев
ПГЫЖКП ТОЛСТОЛОБИКОВ
Была звездная ночь. Лунный свет играл в струях, искрился в
воронках водоворотов, серебрил ивы и травы, усеянные каплями росы.
Наша моторная лодка шла против течения по широкой Малышевской
протоке. За крутым поворотом лодка попала в быструю струю и замедлила
206

бег. И тут мы стали очевидцами изумительного зрелиша, поразившего нас
своей необычностью.
Впереди лодки колыхнулась вода, и в воздух выскочила сверкающая
крупная рыба. Серебристой ракетой пролетев передо мной, она упала с
глухим стуком на дно лодки и затрепетала у ног. По форме тела, тупой голове
и широкому лбу я узнал амурского толстолобика.
Это одна из крупнейших рыб Амура, достигающая длины 1 м и до 8 кг
веса. В нюне толстолобики покидают русло реки и плотными косяками идут
на жировку через протоки в озера. Обычно все другие рыбы при малейшей
опасности уходят в глубь водоема. Толстолобики же при любом ударе по
воде выскакивают на воздух *.
Тут же, следом за первой рыбой, из глубины выскочила вторая, еще
большей величины, и, блеснув серебром, исчезла в быстром потоке. За ней в
воздух поднялась третья, а еще через мгновение нас окружил фантастический
хоровод рыб. Они выбрасывались над протокой, описывали причудливую
петлю и камнем исчезали в глубине. Тотчас на смену исчезнувшим из
бурлящей воды появлялись новые рыбы, взлетали в воздух и тоже
скрывались. Казалось, что одни и те же толстолобики то выныривали из воды, паря
в воздухе, то, чуть заметно касаясь водной глади, вновь поднимались вверх.
Большая часть выскакивающих рыб с бурным плеском исчезала в
водной пучине, некоторые падали в лодку, третьи с глухим стуком ударялись
о борта, обдавая нас холодными брызгами.
Причудливая пляска разыгравшихся рыб преследовала нас до тех пор.
пока протока не расширилась и вдали не показалась привольная ширь
Петропавловского озера, освещенная лунным светом, — тогда только наша
лодка вырвалась из фантастического хоровода амурских толстолобиков.
г. Хабаровск
К. Чумаков
ЛЯГУШКА-НАЕЗДНИЦА**
Мы шли по берегу реки Угры. Вдали на фоне елей пестрели березы
и осины, а по реке медленно плыли ярко-желтые и красные листья — была
глубокая осень. Камыши в реке уже завяли. Среди них в окнах
раздавались всплески. Мы остановились: лягушки покидали лес, направляясь к реке,
они поспешно прыгали в воду.
* Рыбы способтгы воспринимать звуки. Так, например, карликовый
сомик, лежащий на дне аквариума, услышав свист, всплывает на поверхность,
где, зная по опыту, получит корм. Благодаря кожному чувству рыбы
отыскивают источник звука и воспринимают звуковые колебания как сигнал
к действию. Кроме того, у рыб имеется боковая линия — весьма
чувствительный орган.
Поэтому на резкие, пугающие звуки — удары весел по воде или
борту лодки, звук мотора н т. д.— такие рыбы, как толстолобики,
приходят в очень сильное возбуждение и выскакивают из воды в воздух (Ред.).
** Автор описывает случаи, который мог произойти с зеленой озерной
лягушкой. Такая лягушка достигает 15 сантиметров длины и питается
исключительно пойманной ею самой добычей. Известны многочисленные случаи,
кигда лягушки бросались на мелких птиц и на птенцов водоплавающей дичи
и овладевали ими (Ред.).
207

Иногда на реке наступало затишье, но потом снова среди камышей
следовали один за другим сильные всплески. Мы заметили, как блеснул
щучий бок. Причина всплесков сразу разъяснилась: щуки держались в зту
лору в камышах и азартно охотились на лягушек.
Стоило нам вместо блесны прикрепить к леске спиннинга крючок с
лягушкой я забросить насадку в воду —как тут же следовала поклевка, и
щука оказывалась на берегу. Ловля щук спиннингом на лягушку была
добычлива, но кратковременна. Можно себе представить, какое количество
лягушек было истреблено щуками в день массового переселения их из леса
в реку.
Прошла зима, и вот ранней весной мне пришлось наблюдать на реке
Рессе любопытную картину. Случилось это как раз в ту пору, когда у
лягушек бывают свадьбы.
Мы шли к реке. Лесная тропинка вилась среди деревьев. С болот и
оврагов доносился несмолкаемый хор лягушек, а вдали бормотали тетерева.
А вот и река. Уже слышен шум переката. Мы быстро спустились по
откосу к реке. Установили палатку. У реки возле леса весенние паводковые
воды заполнили ямки, и образовалось много бочажков, в которых мы
сохраняли живую рыбу, как в садках.
Спустя два дня в нашем садке уже плавали несколько щук, окуни
и плотва.
И вот однажды вечером, проходя мимо бочажка, мы заметили, что две
щуки почему-то перевернулись на спину и, обнажив свои белые животы, едва
двигали жабрами, а на третьей, самой большой, верхом сидела, как
наездница, крупная лягушка. Как же мы удивились, когда увидели, что лягушка
передними лапами, в обхват, прижимает жаберные крышки щуки.
Мы постарались остаться незамеченными и продолжали наблюдать,
что же произойдет дальше. Щука всячески старалась избавиться от
лягушки. Она быстро перемещалась и извивалась в воде, как змея. Но наездница
лягушка по-прежнему крепко держалась на спине щуки и прижимала лапами
ее жабры.
Через несколько минут щука стала медленно переворачиваться на
спину, время от времени пытаясь снова занять нормальное положение. Но силы
покидали ее, и она, распялив свои красноватые плавники, перевернулась
кверху животом. А лягушка исчезла в воде и больше не появлялась...
КОРОТКИЕ СОВЕТЫ
Утепление термоса
Известно, что горячий чай в термосе начинает остывать через 5—6 часов.
Понизить тепловую отдачу термоса несложно, если сшить йа него чехол
из меха или плотного сукна с подкладкой из ватина.
Термос, заключенный в такой теплый и мягкий чехол, менее подвержен
механическим повреждениям, и горячий чай в нем не остывает в течение
8—10 часов.
Заваривая чай в термосе, не забывайте предварительно сполоснуть
термос горячей водой, чтобы повысить температуру его внутренних стенок.
Чистка блесен
Большинство блесен с течением времени тускнеет, окисляется — их
необходимо чистить. В некоторых случаях при солнечной погоде мы применяем
оксидированные блесны темного цвета. Однако в пасмурную погоду блесна
должна быть яркой и блестящей.
20В

Чистят блесны обычно наждачной бумагой или полировочной амброзив-
ной пастой. В зубопротезном производстве широко применяются
полировочные диски, сделанные из сплава резины с наждачным порошком. Наиболее
распространены диски диаметром 50 мм; продаются такие диски в
магазинах медицинского оборудования. Изношенные диски диаметром до 25—
30 мм выбрасываются в утиль зубопротезными клиниками.
Лет пять назад я разделил такой диск с одним спиннингистом, и эти
кусочки служат нам по сей день. С их помощью мы чистим не только
блесны, но и поверхность спшшинговой катушки. Причем никаких царапин на
металле не остается.
Ч/лкн для резиновых сапог
Всем хорошо известно, что резиновая обувь вредна. Однако для нас,
рыболовов, резиновые сапоги незаменимы.
Лучше всего приобрести высокие резиновые сапоги из мягкой резины
и на два номера больше. Стельки для них нужно вырезать из толстого
войлока, а из кусков овчины сшить меховые чулки. Хороши чулки из
собачьего меха.
В резиновых сапогах с меховыми чулками не жарко в июле
и не холодно на льду. Они удобны также и при ловле в забродку, когда
ранней весной подолгу приходится стоять в воде. На привале, пока сапоги
и стельки проветриваются, мездра меховых чулок успеет высохнуть на
ваших ногах. Применяя меховые чулки, в резиновые сапоги следует засыпать
тальк — по столовой ложке в каждый сапог одни раз в месяц.
Накомарник
Имеющиеся средства против комаров (мазь «Тайга» и другие мази и
жидкости) действуют очень кратковременно. Поэтому лучшим средством против
комаров все же является накомарник.
Сшить накомарник можно самому — из тюля с мелкой круглой ячейкой,
в виде колпака на голову, чтобы он свободно надевался на шляпу или
фуражку с козырьком. Надевать накомарник на берет нельзя, потому что
выступающие уши и нос так или иначе обязательно будут искусаны сквозь
накомарник.
Белый тюль можно покрасить в цвет хаки краской для бумажных
тканей. Накомарник из тюля хорош еще тем. что через него легко дышать;
одетый на голову, он затягивается шнурком на шее.
Скдадной таганов
Складной таган изготавливается в виде обруча из полосового железа
3x20 мм. Диаметр обруча должен быть немного меньше диаметра вашего
чайника или котелка. К обручу снаружи симметрично приклепываются три
ушка, в которые вставляются три ножки, сделанные из листового железа
толщиной 10X10 мм. Длина ножек — 300 мм. Для устойчивости таганка
кончики ножек нужно сплюснуть и изогнуть под углом.
Такой таган почти не занимает места в рюкзаке и верно служит много лет.
Чтобы таган при нагреве не вдавливался в лед или снег, под его ножки
нужно подложить три сырые чурки.
Консервы пз ершей
Прежде всего рыбу надо выпотрошить, отрезать голову. Чешую не
чистить. Затем посолить и слегка посыпать перцем, а через 15 минут уложить
в эмалированную кастрюлю. Между слоями рыбы надо положить лавровый
14 Зек. 358
209

лист и лук. Для того, чтобы чешуя и косточки были мягкими, рыбу
поливают столовым уксусом После этого кастрюля закрывается, и рыба парится
около часа на малом огне или на углях.
Когда рыба упреет и косточки станут мягкими, ее укладывают в
стеклянные банки и добавляют по вкусу постное масло или томат. Для
длительного хранения желательно банки с рыбой пастеризировать, то есть опустить
в горячую воду и прокипятить в течение часа, после чего закатать на
банках крышки с резиновыми прокладками.
Заливное
Приготовить заливное из судака, окуней или щуки в походных
условиях очень просто.
Прежде всего рыбу нужно почистить, выпотрошить, поперчить и
посолить, а икру и молоки вместе с кусочками лука заложить внутрь тушкн. Если
рыба крупная, ее нужно разрезать на куски. Когда рыба просолится, через
15—20 минут ее опускают в кипящую воду, в которой варится лавровый лист,
перец горошком и мелко нарезанный лук. Варить рыбу достаточно ь
течение J 5—20 минут. Чтобь! бульон был крепкий и наваристый, воды нужно как
можно меньше. Если рыбы наловлено много, неплохо сначала отварить разную
мелочь, вынуть ее, а затем спустить в бульон рыбу, предназначенную для
заливного.
Приготовленная таким способом рыба застывает в течение 2—3 часов,
а при наличии поблизости родника с ключевой водой — еще быстрее. В
жаркие июльские дни в бульон рекомендуется добавить немного желатина,
предварительно растворенного в теплой воде.
В горячем виде заливное заменяет превосходную уху.
В. Быков
В АКВАЛАНГЕ ПОДО ЛЬДОИ
На Красносельское озеро мы приехали в выходной день. Хотелось
заглянуть под толщу льда с подводным фонарем и посмотреть, как ведет себя
рыба.
Серовато-белым полотном лежит вздувшийся после оттепели
незаснеженный лед озера. Звонко стучит по ноздреватой поверхности пешня —
я рублю широкую прорубь. Мой товарищ—врач Геннадий Гипп —
разбирает гидрокостюмы, проверяет исправность акваланга.
Ближе к берегу сидят у лунок местные рыболовы. Клюет одна мелочь,
и настроение у них неважное. Они с недоверием поглядывают в нашу
сторону. Наверное, их тревожит мысль: «Что за странные люди, что им здесь
нужно? Не переловят ли они самую крупную рыбу на нашем озерке?»
И только толпа мальчишек, выросшая словно из-подо льда, смотрит на нас
весьма благожелательно, с любопытством.
Наконец прорубь готова. Первым идет на погружение Геннадий. Он
медленно соскальзывает под лед. Резиновый костюм раздувается подушкой,
удерживая его на поверхности, — не помогает даже свинцовый груз. Но вот
через специальные клапаны с тонким шипением начинает выходить воздух,
резина костюма все плотнее обжимает тело. Геннадий изгибается и
скрывается под водой...
Подводным спортом Геннадий занимается недавно. Под лед
погружается впервые.
210

Небо безоблачно. Солнце озаряет озеро. Правее, под ледяной коркой
вырастает длинная тень. Это Геннадий поднялся к поверхности. Его силуэт
неясен. Я стараюсь следить за товарищем, но силуэт медленно
расплывается. Геннадий снова уходит на погружение. Так повторяется несколько раз.
Но вот в проруби появляются пузырьки воздуха, и мой друг
всплывает на поверхность,
— Впечатлений много, — рассказывает он, — видел рыб, водоросли.
Правда, все время приходится не упускать из виду прорубь. Для страховки
необходимо привязываться шнуром.
Геннадий помогает мне надеть гидрокостюм, акваланг и обвязывает
меня крепкой веревкой. Спускаюсь в прорубь. Подо льдом не совсем темно.
Местами, собранные в пучки, пробиваются тонкие стрелочки рассеяиого света.
Глаза постепенно привыкают...
Вытягиваю вперед руку. Она выделяется в воде смутно, каким-то
желтоватым пятном. Включаю фонарик. В его водонепроницаемом кожухе пять
батареек, но, несмотря на это. сила луча в воде очень слаба. Кажется, что
освещенное пространство обрывается в метре перед тобой. Но вот в снопике
света появляется стайка мелких рыбок Впечатление такое, будто рыбки
висят в воде. Я выключаю фонарик и некоторое время плыву в бледноватой
мгле. В акваланге под водой испытываешь необыкновенное ощущение:
кажется, что тело теряет вес. что приближаешься к невесомости и свободно
паришь в подводной стихии. Подо льаом к этому ощущению прибавляется
еще одно: временами перестаешь чувствовать верх и низ и только по
пузырькам воздуха, которые устремляются из легочного автомата, определяешь
ледяной покров.
Снова включаю фонарь. Внизу лес водорослей. Они сохраняют
зеленоватый цвет. Среди них особенно много плотвиц, нет-нет да и проплывают
крупные окуни.
На стебле у самого дна головой вниз притаился крупный
жук-плавунец. Вот пучок света освещает вытянутое тело щуки. Хищница, слабо
пошевеливая плавниками, замерла около подводного куста. Я приближаюсь
к ней почти на метр. Рыба трогается с места легким, но быстрым
движением и за границей света словно. растворяется в воде. Обилие рыбы возле
водорослей объясняется, пожалуй, тем, что зимой подводные растения
выделяют кислород.
Плыву над водорослями. На мгновение в свете фонаря мелькают боль-
щие рыбы с серебристыми боками. Что это? Крупная плотва или язи? Не
успеваю разглядеть... Затем снова — бесчисленные стаи мелкой рыбешки.
Озаренные светом, они приостанавливаются и подпускают меня почти
вплотную, стоит только задержать дыхание. Пугает рыбок бульканье выдыхаемого
воздуха. Пора выходить на поверхность. Я направляюсь в сторону проруби,
г. Ленинград
ПО ПИСЬМАМ НАШИХ ЧИТАТЕЛЕЙ
Во время перволедья и по последнему льду при передвижении по
водоемам рыболову необходимо быть особенно внимательным и постоянно
помнить о мерах предосторожности. И. Чеботин (г. Ново-Кузненк) рекомендует
в это время захватывать с собою спасательный пояс. Изготовление его
несложно. Из плотного прорезиненного материала или брезента шьется
прочный ремень шириной 8 см с крепкой пряжкой. Затем из брезента по форме
охотничьего подсумка сшивается сумочка длиной 22 см, высотой 16 и
шириной 1,5 см. Сумка накрепко пришивается к поясу как можно подальше
от пряжки, и в нижней части ее проделывается отверстие для ввода шнура.
14'
211

Шнур длиною 15 м, можно использовать бельевой, мягкий; он достаточно
прочен. Конец шнура вводится с внутренней стороны сумки и прочно
прикрепляется к поясу, а затем 7—8 м шнура укладывается свободными рядами
в сумку, так, чтобы они не касались торцевых сторон. Оставшуюся часть
шнура надо намотать клубком на кусочек
свинца весом 100—200 г и уложить его
поверх рядов. Через рерхние края сумки над
клубком продеть тонкую швейную нитку и,
стянув слегка края, завязать.
Вместо ремня из брезента также можно
использовать и солдатский ремень. Для
этого к обратной стороне сумки надо пришить
две-три шлевки. При выходе на рыбалку
сумку надевают на ремень, а коней шнура
надежно прикрепляют к ремью (рис. I).
Если случится беда и рыболов
провалится под лед. теряться не следует. Нужно
порвать нитку на сумке, вытащить клубок
и как можно дальше отбросить его от себя.
Когда придут на помощь товарищи и
начнут тянуть шнур, рекомендуется раскинуть
руки, упереться в лед и, как только
большая часть тела окажется на льду,
перевернуться па бок и откатиться от проруби.
Интересно предложение Л. Вольского (г. Пермь) о покрытии спиннинго-
вых блесен способом, который он именует «черным никелированием».
Тщательно отполированная блесна целиком окунается в лак или в другое
пленкообразующее вещество — клей «БФ-2» или лучше в хлорвиниловый лак,
приготовляемый растворением хлорвиниловой смолы в дихлорэтане. Лаку
дают стечь, а блесне подсохнуть на воздухе в течение 8—10 минут. Лез-
Рис 2
Рис. 3
вием безопасной бритвы срезается пленка лака с блесны в местах, где
нужно получить осадок «черного никеля».
Блесна промывается горячей водой и опускается на крючке из медной
проволоки в сосуд с раствором следующего состава:
Никель сернокислый 15 г
Никель-аммоний сернокислый 10 Г
Шик сернокислый 8 г
Аммоний роданистый 3 г
Этот состав нужен для приготовления одного стакана (200 куб. см)
раствора электролита. Блесна присоединяется к отрицательному полюсу
источника постоянного тока (катод), а никелевая пластинка — к
положительному полюсу (анод) (рис 2).
212

Источником постоянного тока может служить самодельный содовый
выпрямитель (рис. 3), который питается от сети переменного тока
напряжением 220 вольт. Плотность тока можно регулировать с помощью реостата или
магазина сопротивлений. Покрытие
нужного качества получается в
интервале плотности тока 0.2—0.5 а/дм2.
Процесс заканчивается через 10
минут (при плотности тока 0,25 а/дм2).
Окраска образующегося покрытия —
от темно-синей до черной.
Указанного количества раствора достаточно
для покрытия нескольких сотен
блесен, но нужно плотно закрывать
сосуд, в котором хранится электролит,
и доливать воду, когда она заметно испарится.
Автор отмечает повышенную уловистость блесен (рис. 4) с таким
покрытием, особенно в условиях солнечной погоды с несильным ветром.
Я. Городилов (г. Пермь) рекомендует в оснастке спиннинга применять
свинцовый груз в форме рыбки. Груз-рыбка эксцентричен и не дает
закручиваться лесе. Глазки, спинной плавник и хвостик окрашиваются в красный
Рис. &
Рис 6
цвет, В месте плавника у анального отверстия вставляется при отливке
петелька из прочной проволоки, за которую крепится двойник или тройник,
а за петельку в хвосте крепится поводок с блесной (рис 5). Во втором
варианте (рис. 6) при отливке груза проволока в хвостовой части
оставляется прямой, на нее ставится небольшой отер (турбинка), а затем
делается кольцо, за которое крепятся и поводок и крючок. Каждая из лопастей
турбинки с одной стороны окрашивается красной краской. Груз-рыбку с тур-
бинкой на хвосте можно применять как блесну
^ 1 аз^уо при ловле окуней и щурят.
t" -5n При забросе груз-рыбка дает очень слабый
^— *Jjp ^ всплеск и не отпугивает рыбу. При проводке
имитирует убегающую от преследования рыбку;
иногда удается вытаскивать сразу двух рыб — на
блесну и на груз.
Рис 7
Об оснащении спиннингового груза двойным крючком сообщает Г.
Мельников (г. Куйбышев). Он применяет груз с двумя задними петельками, из
которых верхняя, удлиненная, оснащена карабином, заведенным в нее до
отливки груза. Наличие этого карабина устраняет необходимость установки
карабина у блесны. В нижнюю петельку двойник заводится без заводного
кольца, так, чтобы оба крючка располагались вверх и в стороны. Такое
положение двойника на грузе избавляет от многих зацепов, тогда как при
пользовании тройником количество зацепов значительно возрастает, а
оснащение груза одинарным крючком менее эффективно (рис. 7),
213

А. Соколов (г. Киев) предлагает конструкцию переносной мортирки для
крепления удилища при ловле с лодки (рис. 8). Она изготовляется из
тонкостенной трубки (I) длиной 160—180 мм, с внутренним диаметром 30 мм,
в которую свободно вставляется удилище. Трубка закрепляется между дву-
Рис 8
мя щечками (2), которые приклепываются к пластине-основанию (7). Трубка
должна свободно вращаться на оси (3); между щечками и трубкой ставятся
шайбы На щечках по окружности сделаны зубцы, в которые входит
собачка (6), укрепленная на ручке (4). Ручка свободно вращается на оси (8)
и отжимается от трубки пружинкой (5), которую можно изготовить из
пружинки будильника или стальной миллиметровой проволоки.
214

В свободном положении собачка всегда входит в зубцы и удерживает
трубку от перемещения вниз. Нажимом пальцами на ручку можно устано*
вить трубку в любом положении. Если же требуется приподнять уже
установленное удилище, достаточно оттянуть его вверх, и собачка перескочит
через несколько зубьев.
Мортнрка крепится на корме лодки винтом и гайкой с ушками, для чего
имеется отверстие в хвостовой части основания. Для крепления мортнркн
достаточно одной точки закрепления, вокруг которой можно вращать
приспособление для настройки на любой угол в горизонтальной плоскости.
Лучшим материалом для изготовления деталей являются дюраль и латунь.
Щечки надо обрабатывать обе одновременно, сложив их вместе и зажав
в тиски. Зубцы выпиливаются трехгранным ьапильником.
Для удобного хранения запасных лесок, которые обычно берет с собой
каждый на рыбную ловлю, А. Соколов предлагает использовать мотовильне
из пятимиллиметровой пластинки плексигласа, эбонита, текстолита или дю-
РАЗМЕРЫ в ш.
Рис. 9
раля. Древесина для этой цели не пригодна: она разбухает и отслаивается.
Пластинка просверливается лобзиком. Пропилы делаются шириной 0,5—
1 мм—соответственно толщине запасных лесок (рис 9). Все края и
кромки тщательно округляются и шлифуются. В пластинке дополнительно
сверлятся несколькб мелких отверстий, в которых зажимаются колышками
(лучше медными) свободные концы лесок. Для облегчения веса пластинки
можно просверлить дополнительные отверстия. При толщине мотовильца 5 мм
и тщательно закругленных краях отверстий резкого излома лесы не
происходит, и она легко распрямляется.
215

Рыболовов-удильщиков может заинтересовать предложение М. Козлова
(г Анжеро-Судженск, Кемеровской обл.). Ой предлагает для хранения
червей на рыбалке использовать небольшой деревянный ящичек с откидной
крышкой и петлями для ношения на поясном ремне: насадка всегда под
рукой, что очень удобно при частой смене
мест ловлп (рис. 10). За сутки до рыбалки
приготовленных червей следует уложить в
ящичек во влажные опилки или мох. Черви
очищаются от черноты и становятся более
-штгжкл пРивлехательными для рыбы.
1
1 ii.j ■■■
1
*
✓
s
*
7
но
Разимы-в мм
Рис. 10
Многие рыболовы для сохранения улова
в летних условиях пользуются плетеной
корзиной с откидной крышкой, погруженной
в воду, — в ней рыба долгое время остается
живой. Неудобством такого хранения
является необходимость открывать и закрывать
крышку корзины при каждой поимке рыбы.
В. Стручистый (г. Уфа) предлагает пользоваться корзиной с двумя
откидными крышками (рис. 11). Одна из крышек постоянно закрыта застежкой-
щеколдочкой и открывается только при изъятии рыбы из корзины; другая не
закрывается, а отверстие под ней прикрыто основанием рукава, пришитого
или прикрученного проволокой. Ширина рукава равна ширине отверстия
корзины, длина —100—120 см. Рукав
можно сшить из любого материал.!, но
лучше использовать сетевое полотно
с мелкой ячеей. В свободный конец
рукава надо вшить кольцо
диаметром 12—15 см из нержавеющей
проволоки. Такую корзину можно постоянно
держать в воде, а пойманную рыбу
каждый раз опускать через рукав. Это
особенно удобно при ловле с лодки.
Рис 11
Об отыскании и заготовке зеленых
гусениц, отличной насадки при ловле в
верхних слоях воды, сообщает также
В. Стручистый. Водится эта небольшая
гусеница, длиной 1,5—2 см, на листьях
вяза, но ее не всегда легко отыскать: в начале июня гусеницы готовятся к
окукливанию. Перед тем как окуклиться, гусеница готовит себе колыбельку.
Она завертывает в трубочку лист или склеивает своей паутинкой два-три
листочка и забирается туда для окукливания. Здесь ей не страшны ни ветер,
ни дождь, ни солнце. Для отыскания гусениц надо внимательно осмотреть
молодые деревца вяза или низко свисающие ветви больших деревьев и
оборвать все скрученные в трубочки или склеенные между собой листья. Следует
помнить, что ближе к середине лета и тем более позже колыбельки будут
пусты: гусеницы покинут их, превратившись в бабочек.
Ловля тайменя на приманку, именуемую «искусственная мышь», имеет
довольно широкое применение среди спиннингистов Сибири. В. Гудритис
(г. Иркутск) предлагает несколько изменить конструкцию этой приманки,
сделать ее более привлекательной для рыбы, дополнив ее вращающейся
деталью (рис. 12). Из тонкой жести от консервной банки, лучше желтого
216

Рис. 12. Рис. 13
цвета, вырезают пластинку П-образной формы. На ней загибают упоры (1)
и пробивают в них отверстия, через которые пропускают поводок (3).
Лопасти (4) загибают в разные стороны. Длина их должна быть чуть больше
половины длины «мыши» (2). Для того чтобы пластинка не цеплялась за
«мышь» при вращении, на поводке делается упор (5). «Мышь» изготовляется
из беличьего хвоста или из шкурки бурундука. Груз не применяется. При
движении приманки в воде пластинка вращается вокруг «мыши» и хорошо
имитирует плывущего зверька. На эту приманку таймень ловится и в
дневные часы.
Интересна конструкция блесны для отвесного блеснения, которую
разработал Б. Сергееика (г. Алитус, Литовской ССР).
Из листовой латуни толщиной 1—1,6 мм вырубается заготовка, и в ней
сверлится отверстие для заводного кольца с карабином. Далее заготовка
выколачивается молотком на деревяшке; каждой лопасти придается выпукло-
вогнутая форма (неглубокая ложка): выпуклой стороне одной лопасти
должна соответствовать вогнутая сторона другой (рис. 13). После этого
заготовке придается форма пропеллера; плоскость одной лопасти должна
находиться под углом 45* по отношению к другой. Затем к вогнутым сторонам
лопастей припаиваются крючки; блесна уравновешивается припоем в
вогнутых сторонах лопастей — перевес одной из лопастей недопустим. Стороны
с припоем закрашиваются красной краской; выпуклые стороны полируются
пастой для правки бритв или окисью хрома до чистого золотистого цвета.
Свою блесну автор назвал «Вилюе» {по-русски «Обольщение»).
Оригинальную блесну для отвесного блеснения предложил А. Астахов
(г. Черногорск, Красноярского края). В заготовке блесны — медной,
латунной или другого светлого металла пластинке (30X8 мм, толщиной
1—1,5 мм)—на торце березового бруска
подготовленным пуансоном или молотком делается вмятина
по всей плоскости будущей блесны. Вмятина
заливается оловом, в котором закрепляется крючок
№ 4,5—5. После остывания блесна обрабатывается
напильником до нужной формы, в ее узкой части
делается отверстие для колечка. Далее на блесну
плотными рядами по всей длине навивается тонкая
(0,2—0,3 мм) медная проволока (рис 14). (Можно
использовать обвивку шестой или седьмой гитарной
струны). Навитые ряды проволоки на внутренней стороне блесны
припаиваются, а навивка с внешней стороны после опиливания краев блесны
отделяется. Затем блесна зачищается наждачной бумагой до блеска. Получается
гладкая внешняя сторона и полосатая внутренняя. Нижняя часть блесны,
у крючка, окрашивается в красный цвет лаком для ногтей.
217

При отвесном блеснении крючок блесны маскируется красными
шерстинками или на пего насаживаются мотыль, червяк, окуневый глаз и т. п.
И. Яблоков (г. Приволжск) рекомендует покрывать крючок блесны в
несколько слоев красным лаком для окраски ногтей. Перед наложением лака
невье и поддев крючка следует почистить и обезжирить; жало не
окрашивается.
Такая окраска крючка имитирует мотыль и не ухудшает игры блесны.
Красный, жемчужный или бесцветный лаки для окраски ногтей также
можно применять при покрытии одной из сторон блесны (спиннинговой или
для отвесного блеснения). После напесения на поверхность блесны нескольких
капель лака к ним добавляется порошок бронзы. Все это перемешивается
спичкой или маленькой деревянной лопаточкой и быстро наносится тонким
слоем. В зависимости от номера и концентрации лака можно получать более
или менее темные тона бронзы. Такого покрытия хватает на две-три рыбалки.
Полезен совет Б. Алексанлрова (г. Вологда). Он рекомендует рыболовам
пожилого возраста для зимней рыбалки сшить на важенки стеганые галоши-
утеплители с застежками на заднике (по два больших крючка на галошу).
Подошва галош также стеганая, ватная, но подшита кирзой из голенищ
старых кирзовых сапог. Внутрь кладутся войлочные стельки. Такие утеплители
пригодны и на резиновые сапоги. Надеваются они по приходе на место
ловли в морозные дни. При дальних переходах — снимаются. Ноги в них не
мерзнут даже при сильных морозах.
Большинство рыболовов-удильщиков предпочитают закреплять лесу на
кончике удилища в петельке из толстой жилки. Однако в темноте для
рыболовов со слабым зрением или с ограниченными движениями руки или
пальцев такой способ закрепления лесы затруднен. Г. Каленов (г. Москва)
предлагает закреплять лесу с помощью специального крючка. Изготовить его
можно из проволоки толщиной 2—3 мм. Длина крючка — произвольная, но
обычно до 150 мм (рис, 15). В темноте на ощупь отматывают с мотовильиа
удочки иди с катушки необходимое количество лесы и обвивают ее редкой
спиралью вокруг удилища до петельки на кончике. Крючок продевают в
петельку, а в загиб крючка вводят лесу. Затем крючок вынимают и
освобождают от лесы, а образовавшуюся на лесе петлю надевают на кончик
удилища и затягивают,
Рис 15
218

В последние годы московские рыболовы проявляют большой интерес к
зимней ловле на мормышку без насадки. О своем опыте в освоении этого
способа ловли сообщает Ю. Жигулев (г. Москва). Он ловит плотву,
преимущественно крупную, в подмосковных водоемах на мелкую блестящую
мормышку в форме дробинки или капельки с намотанной на цевье крючка
черной шерстяной ниткой. Тонкая черная нитка наматывается на цевье крючка
у его основания до образования небольшого шарика, по размеру немного
меньшего диаметра мормышки. Концы нитки завязываются двойным узлом
и обрезаются так, чтобы остались два торчащих вверх
«хвостика» в 1—1,5 мм. Их рекомендуется распушить иглой
(рис. 16). Удилище применяется обычное, зимнее, с тонким,
гибким кончиком и чувствительным кивком. Леса — 0,1— -v^
0,12 мм; более толстая леса при этом способе ловли непригодна. ^V^^JLj
Для увеличения чувствительности снасти автор рекоменду-
ет ловлю на две самые маленькие мормышки, привязав их к
лесе друг под другом через интервал 5 см. При таком располо- "ис* *6
жении их поклевки чаше бывают на верхнюю мормышку.
Техника ловли на такую снасть не сложна: очень медленный подъем мормышки
со дна на 40—50 см с небольшим покачиванием концом удилища, остановка
и медленное опускание с покачиванием; временами следует пробовать более
быстрый подъем с интенсивным покачиванием. Лучшая пора для ловли на
мормышку с черной ниткой — перволедье и по последнему весеннему льду.
Об использовании кусочков легкого зайца и других животных в качестве
зимней насадки при ловле на мормышку и поплавочными удочками
сообщалось в 15-й книге альманаха.
К. Константинов (г. Ленинград) несколько дополняет эти сведения,
сообщая кое-что из опыта лозли под Ленинградом. Он по-прежнему считает
кусочки легкого зайца или кролика лучшей насадкой и предлагает
следующий способ ее приготовления. Легкое замораживается, приобретает темно-
бурый цвет, а затем из него безопасной бритвой нарезаются кубики
величиной с гречишное зерно. Кубик в воде разбухает, увеличивается на одну
треть, представляя собой кровяной шарик. Он прочно держится на крючке
а очень привлекает плотву, леща, густеру и других рыб. На мормышку с
этой насадкой хорошо берет окунь. В теплое время года эта насадка плохо
держится на крючке.
О применении личинок короеда при зимней ловле и об отыскании и
храпении этой насадки сообщает Л. Усов (г. Томск). Он рекомендует
отыскивать личинок короедов под корой бревен на лесных и дровяных складах.
Заготовку личинок надо делать с наступлением морозов, так как незамерз-
шие личинки быстро высыхают. Хранить их следует в какой-нибудь коробке,
пересыпав древесной трухой, и на морозе. Перед выходом на рыбалку
нужное количество личинок отогревается и хранится в коробке во
внутреннем кармане. Эта насадка хороша и для мормышки и для поплавочной
удочки.
Широко известна такая распространенная повсеместно насадка, как
опарыш. В летних условиях заготовка этой насадки не представляет особых
затруднений, но где достать ее зимой? И. Дворецкий (г. Рига) рекомендует
оригинальный способ сохранения опарыша в течение зимы, проверенный им
на личном опыте и опыте многих рыболовов секции спортивного рыболовства
«Даугава».
Заготовку опарыша он делает в конце сентября—начале октября. 100—
200 штук личинок помещаются в чистую стеклянную баночку из-под хрена
219

или горчицы с завинчивающейся крышкой. Сверху насыпается влажный песок
до самого горлышка. Резьба на баночке и крышке смазывается конторским
клеем, и крышка завинчивается. Клей засыхает, и доступ воздуха в баночку
прекращается. Через один-два дня опарыши в баночке перестают двигаться
и засыпают. Трех-четырех таких баночек с опарышами хватает рыболову на
всю зиму. Хранятся они в подполе или холодильнике при температуре от
+ 1 до +7°. Перед выходом на рыбалку верх баночки опускается в
горячую воду (на глубину крышки), клей растворяется, и крышка легко
отвинчивается. После изъятия нужного количества личинок крышка снова
завинчивается и заклеивается.
Заслуживает внимания совет Б. Зазнобипа (г. Карсун, Ульяновской обл.).
Он применил при ловле поплавочными удочками в речке Барыш, притоке
реки Суры, для насадки вареную сагу. На нее ловились плотва, голавлики,
подлещики, сазанчики, язики. Насадка готовилась так: в подсоленную кипящую
воду засыпалась сага и кипятилась на легком огне полтора часа, после чего
промывалась холодной водой в друшлаге и раскидывалась на полотенце. После
недлительного обветривания в сагу добавлялось немного конопляного масла.
Приготовленная таким образом насадка хорошо держится на крючке. Для
прикормки используется тоже сага. Срок хранения насадки —не более двух-
трех дней, так как она быстро прокисает.
Корочка хлеба — хорошая насадка для ловли голавля. Н. Наседкин
рекомендует простой и проверенный способ насадки ее на крючок. В кусочек
корки размером 2X1,5 см со стороны мякоти вводится крючок до колечка
(или лопаточки), затем вкалывается и прячется в насадке. При таком
способе насадки корочка прочно держится на крючке при забросах и не
сбивается рыбой (см. все четыре положения — рис 17).
Интересно предложение П. Чесновича (г. Леппнград) о способе насадки
живца на крючок донной удочки при ловле судака. Насаженный под спинной
плавник живец, таская конец лесы от грузила до крючка, часто
переворачивается брюшком вверх, быстро утомляется и ложится на дно. Такое
неестественное положение приманки настораживает судака. Насадка живца за губу
дает много сходов рыбы при подсечке и ненадежна при дальних забросах
донки. Лучшей, по опыту автора, является насадка живиа под нижний
плавник, около анального отверстия. Она надежнее при забросах и подсечке,
живец плавает в нормальном положении и дольше не засыпает (рис. 18).
Полезно и второе предложение — о ловле судака на часть мертвой
рыбки. Небольшую уклейку или плотичку осторожно разрезают острым ножом
наискосок по линии, обозначенной пунктиром, не повреждая пузыря (рис. 19).
Отрезанная часть рыбки с хвостом отбрасывается, а другая — с головой и пу-
Рис 17
220

Рис 18 Рис 19
зырем — поддевается крючком около головы, снизу. Такая приманка,
заброшенная на дно, будет находиться во взвешенном состоянии и, слегка колеб-
льо? на течений, хорошо привлекать судака. Рекомендуется время от
времени слегка подергивать лесу и шевелить приманку.
Полезен совет А. Холодовского (Красный Кут, Саратовской обл.) по
изготовлению и применению для чистки окуней терки из жести. Подобные
терки, в форме небольшого жестяного кружка со скобочкой для держания,
изготовляет наша промышленность, но не всегда
и не везде их можно приобрести.
Терку, которую предлагает автор, легко
изготовить в домашних условиях из деревянной
дощечки и полоски жести от консервной банки (рис 20).
Надо взять дощечку длиной 20, шириной 3 и
толщиной 2 см, выстругать на ней ручку длиной
10 см, а оставшейся части придать полукруглую форму. Затем из консервной
банки вырезать полоску жести длиной 8-—9 см и шириной 3,5 см и шилом
пробить в ней частые отверстия. Чем больше отверстий, тем лучше будет
работать терка. Наконец подготовленную полоску наложить гладкой стороной на
дощечку, обогнуть и прибить по краям мелкими гвоздями. Терка будет
работать не хуже покупной.
При ужении донными удочками наблюдаются случаи закручивания
поводка с бойким живцом за лесу выше грузила, Чтобы избежать этого,
А. Фирсов (г. Москва) предлагает на расстоянии 50—60 см от крючка
ставить две скользящие по лесе оливки, ограничив их скольжение к крючку
небольшой дробинкой. Назначение оливок—удерживать живца около дна. Для
того чтобы плавающий у дна живец не закручивал поводок за лесу выше
оливок (леса от грузила к удилищу обычно несколько приподнята), в 1,5
метра от них ставится еще одна оливка, скольжение которой в направлении
крючка также ограничивается дробинкой. Назначение этой оливки — прижать
лесу ближе ко дну.
Многие рыболовы занимаются изготовлением блесен и мормышек в
домашних условиях. К. Нагибин (г. Рига) предлагает удобный способ
обработки таких изделий с помощью дрели и несложного приспособления в виде
двух кругов из дерева. Диаметр каждого круга—100 мм, высота—10 мм.
В центре круга сверлится отверстие диаметром 5—6 мм. На поверхность
круга с обеих сторон наклеивается наждачная шкурка — любая, от самой
крупной до шлифовальной, лучше на ткани: она ровнее и мягче ложится по кругу
н при ргбсте не рвется и не лохматится. В центр отверстия круга встав-
221

ляется болт и накрепко затягивается гайкой с шайбой. Подготовленный круг
свободной частью болта вставляется в гнездо патрона дрели, закрепленной
для устойчивости в тисках, в вертикальном положении. Ручка дрели вращает-
ся правой рукой, а левой прижимается к кругу обрабатываемая блесна или
мормышка. Если обрабатывается заготовка с крючком, во избежание
ранения пальцев на жало крюка следует надеть кусочек резины или пробки. Для
шлифовки изделий можно применить еще один круг такого же диаметра, но
высотой 20—25 мм с наклеенной по окружности полоской войлока или Фет"
ра. Полоска войлока должна быть шире высоты круга на 10—12 мм и
наклеиваться на его ребро, концы полоски сшиваются впритык. Перед
шлифовкой войлок надо натереть пастой «ГОИ». Мелкие блесны и мормышки
удобнее шлифовать на кромке выступающего войлока, а не на плотном войлочном
ребре. Дрель и подобные, но несколько меньшие, наждачные круги можно
использовать и для заточки режущих инструментов.
О приготовлении и применении искусственного опарыша для зимней
ловли рыбы сообщает Ю. Тншнн (г. Городец, Горьковской обл.). Он создал
имитацию опарышей из кусочков мелконо*древатой губки, отрабатывая ее
ножницами. Однако первые испытания такой приманки оказались
безрезультатными. Тогда автор попробовал пропитать «опарышей» подсолнечным
маслом, и тоже ничего не получилось. И только после пропитки их противокома-
риным кремом «Ганга» рыба стала клевать на эту насадку. Опыт
интересный! Ведь известны же опыты успешного применения искусственного мотыля
и черви.
Об опыте приготовления пшенной каши для насадки написал А.
Вишневский (г. Чебоксары).
На один стакан пшена берется два стакана воды, соль не добавляется*
Каша варится в небольшой эмалированной кастрюле, с постоянным
помешиванием, до тех пор пока испарится большая часть воды, а каша
достигнет вязкости, при которой ложка промешивает с трудом. При варке надо
следиib за тем, чтобы каша не пригорела. Затем кашу следует тщательно
размять деревянной мялкой или бутылкой, наполненной водой, и поставить
в той же кастрюльке на глубокую сковороду с кипящей водой, подложив
под дно кастрюльки две вилки. Доваривать кашу таким образом надо минут
двадцать. Крышку кастрюльки плотно закрывать не следует. В готовую кашу
добавляется одна ложка растительного и 1—2 капли анисового масла, после
чего сна выкладывается в чистую тряпку, обминается по форме шара и туго
затягивается; хранится в клеенчатом мешке. Она должна быть вязкой и
мягкой, но не жесткой. Крутую кашу перед насадкой на крючок следует размять
влажной рукой, а в излишне мягкую кашу добавить хлебного мякиша.

КРИТИКИ
и БИЕДШГМФИЯ

М. Матвеев
ИХТИОЛОГИЯ И СПОРТИВНОЕ РЫБОЛОВСТВО
По страницам журнала
«Вестник ихтиологии» № 1—16 за 1953—1960 гг.
«Вестник ихтиологии», издаваемый Академией наук СССР, рассчитан на
специалистов. Тем не менее, даже неискушенный в тонкостях биологии
рыболов-спортсмен найдет в нем много полезного.
Ветераны спортивного рыболовства хорошо знают, что залогом успеха
является не призрачное «счастье», не магическое «петушиное слово», а
мастерство и наблюдательность.
Чтобы успешно ловить рыбу, надо знать ее образ жизни и повадки, как
влияет изменение условий внешней среды на поведение рыбы. Все это,
несомненно, имеет очень важное, едва ли не решающее значение для успешной
ловли.
Опытные рыболовы знают, что самой уловистой насадкой является то,
что составляет основную пищу рыб в данном водоеме и в данное время.
Однако известно, что летом рыба отлично ловится на хлеб, пшенную и манную
кашу и т. п. Но эти насадки, конечно, не составляют ее основной пищи, хотя
рыба и привыкает к ним в местах привад и прикормок. При этом
активность клева в значительной степени зависит от интенсивности питания рыбы.
О. А. Гомазков в статье «Сезонные изменения интенсивности пищеварения
у налима» указывает, что «интенсивность пищеварения определяется многими
факторами, среди которых ведущее значение имеют сезонность и температура
среды». Интенсивность пищеварения увеличивается с повышением
температуры. Температурные границы питания зависят от биологических
особенностей каждого вида рыб. Так, у форелей пищеварение прекращается при
18°, а у теплолюбивых рыб — при более высокой температуре. У холодолю-
бивого налима пищеварение наиболее интенсивно весной, осенью и зимой —
до и после нереста. В теплое же время года процессы пищеварения у
налима весьма ослаблены, питается он нерегулярно, и поэтому поимка его на
удочку летом — явление крайне редкое.
О периодах бесклевья рыболовы говорят:
— Сыта рыба — вот и не берет!
В этом заключена доля истины. Кроме сезонных изменений,
существует закономерность в суточном питании. В статье А. И. Сычевой
(К9 4, 1955 г.) «О суточном питании пеляди> говорится: «...установлено, что
в большинстве случаев у рыб имеется суточный ритм в режиме питания.
Обычно он представляет четкую картину последовательного усиления и
ослабления питания. Характер суточного ритма питания может быть
различным, в зависимости от биологических особенностей того или иного вида
рыбы, от условий среды ее обитания и в первую очередь от кормовых условий»,
В Азовском море, например, молодь леща питается круглые сутки,
причем максимум потребления пищи приходится на утренние и вечерние часы.
Половозрелые особи понемногу питаются в течение всего дня, при этом более
интенсивно питаясь от 12 до 16 часов. Треска в Баренцевом море охотнее
питается во время приливов и отливов и лучше всего ловится в это время.
224

Опыт спортивного рыболовства показывает, что на реках клев рыбы
улучшается в нижнем бьефе в момент шлюзования судов.
При ловле рыбы в незнакомом водоеме приходится иногда слышать от
местных жителей:
— У нас такими снастями рыба не ловится!
Действительно, способ ловли, проверенный на Волге, оказывается подчас
совершенно несостоятельным на Днестре или Немане. И это, по-видимому,
не случайно. Как утверждает Г. У. Линдберг в статье «Промысловая
океанографии и ее задачи» (№ 10, 1958 г.), «по поведению рыбы в одном
водоеме нельзя без соответствующей критической проверки судить о поведении
того же вида или очень близкой формы в другом водоеме».
Известно, что рыбные стада чаще всего формируются по возрастному
(размерному) принципу. Бывает, что на крючок удочки то м дело «садятся»
маломерные окушки размером едва больше спички. В таких случаях
приходится бросать «насиженное» место. Из статьи Г. Д. Полякова
«Приспособительные изменения размерно-весовой структуры одновозрастной популяции
рыб в связи с условиями питания» (№ 16, 1960 г.) читатель узнает о
причинах столь точной «калибровки» рыбных косяков. Она объясняется сильно
развитым чувством подражания при поисках нищи.
Вот как Б. И. Вронский в статье «Материалы по биологии сомов
р. Амур» (N? 14, 1960 г.) описывает характер питания амурского сома:
«...охотится амурский сом обычно в одиночку, но иногда объединяется в
небольшие группы для совместной охоты. Такие случаи можно было
наблюдать осенью 1956 г., в период массового нереста корюшки, в местах с
довольно сильным течением и обрывистыми берегами. Здесь корюшка
сплошной лентой идет обычно против течения, у самого уреза воды. Группа сомов
(длиной 40—45 см) от 15 до 30 шт. внезапно появлялась возле самого
берега и затем, описав полукруг, вновь подходила к берегу в 10—15 м по
течению. Когда корюшка, как бы отрезанная от остальных рыбок, испуганно
собиралась в каком-нибудь заливчике, сомы врезались в этот косячок и
хватали корюшку прямо на поверхности, издавая громкие чавкающие звуки».
Конечно, осмысленные действия сомов объяснялись пищевым рефлексом
подражания и стадности.
Важнейшим чувством, при помощи которого рыбы отыскивают пищу,
является зрение. Работы, помещенные в «Вестнике ихтиологии», показывают,
что почти все рыбы имеют большое поле зрения. Это определяется
расположением глаз на голове, дающим им возможность видеть почти во все
стороны. Кроме того, рыбы видят довольно далеко и обладают достаточно
развитой аккомодацией («фокусировкой») глаз. Способность эта значительно
выше у хищных рыб, чем у мирных (см. В. Р. Протасов, «Изучение зрения
рыб») (№ 10, 1958 г.).
Большой интерес для рыболовов-спортсменов имеют работы по изучению
реакции рыб на свет и цвет. В последнее время у пас в стране стал широко
применяться электрический свет при ночном промысловом лове морской
рыбы. Б. И. Приходько в статье «Реакция каспийской кильки на свет»
указывает, что эта рыба питается днем и свет для нее является сигналом к
началу питания. В статье Г. И. Привольнева «Реакция рыб на свет»
{№ 6, 1956 г.) рассказывается о некоторых вопросах, связанных с
поведением рыб при различной освещенности водоема. Подробно описываются
методика и результаты опытов, проведенных с целью определения избирательной
способности некоторых рыб Чудского озера к свету или к различным
участкам спектра. В результате опытов установлено, что крупный окунь, например,
держался на освещенных участках только в 6,7% из всех случаев, а в
темноте—93,3%. В то же время малек окуня держался только на свету,
избегая затемненных участков. Нельзя ли из этого предположить, что крупного
окуня не следует ловить на мелководных и хорошо освещаемых участках?
В опытах с молодью леща была установлена такая закономерность: по мере
роста эта рыба все более начинала предпочитать темноту освещенным уча-
15 зак. 358
225

сткам водоема. Угорь, ведущий ночной образ жизни, в девяноста шести
случаях из ста предпочитал находиться в затемненных местах.
Интересные результаты были получены при наблюдениях над ставридой,
горбылем и молодью севрюги в морском аквариуме Севастопольской
биологической станции Академии наук СССР. Так, ставрида предпочитала
красный цвет всем другим. Горбыль, ведущий ночной образ жизни, отрицательно
реагировал на красный цвет, с которым он в естественных условиях
встречался на утренних зорях, служивших ему сигналом для ухода в глубину моря.
Значит, в обоих случаях рыбы различали цвета.
В журнале (№ 10, 1958 г.) приводятся результаты опытов над
гольянами, окунями и пескарями. Удалось установить, что эти рыбы способны
отличать куб от пирамиды, круг от овала, треугольник от квадрата, букву
R от L. Результаты этих исследований заставляют рыболовов всерьез
призадуматься. Не в результате ли такой «дрессировки», происходящей помимо
их желания, рыба перестает ловиться спиннингом и дорожкой и продолжает
брать живца? Действительно ли, что рыба не разбирается в форме и цвете
блесен?
Г. А. Мамонкина в статье «Об анализаторе боковой линии рыб»
(№ 5, 1955 г.) указывает, что при помощи этого анализатора рыбы
способны воспринимать как колебания низкой звуковой частоты, так и
инфразвуки, различая такие, которые разнятся между собой на 3 герца. Такому
«слуху» может позавидовать даже высокомузыкальный человек!
На поведение рыбы влияет совокупность многих факторов. Они
воздействуют не только прямо, но и косвенно. Это настолько сложно, что не
поддается точному учету. Здесь на помощь рыболову должны прийти
сообразительность и находчивость. В частности, большое влияние па поведение рыб
оказывает рельеф дна, а зная его, можно установить распределение рыб в
водоеме. «Одни виды приурочены к каменистым грунтам, другие — к
жидким илам; есть виды, предпочитающие чистый плотный песок, гравий и
гальку, а есть предпочитающие заиленные лески и песчаные илы», — пишет
Г У. Линдберг в статье «Промысловая океанография и ее задачи» (№ 10,
1958 г.)
Из этого следует, что знание грунтов на дне водоема имеет большое
значение для выбора места ловли определенных видов рыб. Между тем,
многие рыболовы пренебрегают этим важным фактом, в лучшем случае
присматриваясь на водоеме к очертаниям берегов или характеру
"растительности.
Статья Н. К. Алексеева «О расселении личинок хирономид по водоему*
(№ 5, 1955 г.) проливает свет на причины, почему рыбу привлекают рдесто-
вые заросли. На примере изучения фауны Аральского моря автор
показывает, что хирономиды (личинки комара-дергуна) «обильно заселяют заросли
рдестов, достигая почти 43 000 экземпляров в одном кубическом метре, а на
тростниках и рогозе — не более 2,5 тысячи». Ясно, что обилие пищи и
привлекает рыбу. Далее Н. К. Алексеев указывает, что больше всего хирономид
расселяется на стеблях старой осоки, обрастающих простейшими
водорослями, которыми и питаются личинки. Может быть, и в пресноводных водоемах
наблюдается такая же картина? Если это подтверждается, тогда легко можно
определять места скопления мотыля.
В одном из номеров журнала помещена статья И. И. Николаева
«Метеорология и рыбное хозяйство», в которой отмечается, что
метеорологические условия, оказывая прямое влияние на гидрологический режим водоемов,
прямо и косвенно влияют на поведение рыб. Интересно, что в холодное и
дождливое лето прирост рыбы, как численный, так и качественный, может
быть в несколько раз меньшим, нежели в теплые годы. Следовательно, в
такие годы и последующее за ними время можно ожидать снижения
уловов.
Рыбы обладают весьма тонкой способностью ошущать неблагоприятные
условия среды, известной под названием фагоцитоза. А. В. Шубина приво-
226

дит некоторые данные об изменении сопротивляемости рыб под влиянием
разных температурных условий (.№ 13, 1959 г.). В частности, редкое
изменение температуры воды воспринимается рыбами весьма болезненно, а в
некоторых случаях даже приводит к гибели.
«Рыбы, быстро перемешенные в холодную воду, — сообщает автор,—
приходили в состояние сильного возбуждения, проявляли признаки
беспокойства, пытались выпрыгнуть из аквариума, очень быстро плавали». У карпов,
например, в результате снижения температуры воды на 7—8е кожа через
некоторое время покрывалась слизью, а частично и отмерла.
Вот почему для сохранения живцов в салке следует менять воду не сразу,
а небольшими порциями—очевидно, не более одной четвертой части объема,
чтобы не допускать резкого падения температуры воды,
А. Брэм в «Жизни животных» указывал, что рыбы, получившие
повреждения кожного покрова, старались отыскать линя и, прижавшись к нему,
покрытому густой слизью, обладающей целебными свойствами, вскоре
излечивались. Некоторым это может показаться неправдоподобным. Однако
А. Ф. Зотов в статье «Антибактериальные свойства органов и тканей
пресноводных рыб» (№ 10, 1958 г.) подтверждает, что «органы и ткани некоторых
рыб оказывают антибактериальное действие...» К числу таких рыб автор
относит налима, уклею и шуку. Наиболее сильное антибактериальное действие
замечено у налима.
В нескольких номерах помещены описания редких рыб. В тундровых
болотах Аляски и Чукотского полуострова живет небольшая рыбка даллия
(или «черная рыба»). Ее образ жизни, исключительная живучесть в условиях;
сурового Севера представляли загадку. И вот Г. Шапошникова (№ 14,
I960 г.) сообщает: «...даллия оживает, если остается при температуре —20°
в воздушной среде не более 30—40 минут... рыбка оживает лишь в том
случае, если в мышцах и сосудах ие образуется кристалликов льда. Возможно,
что зиму она проводит в убежищах, покрытая собственной слизью и илом,
которые способны замерзать, образуя как бы капсулу, предохраняющую тело
рыбы от промерзаний». Эти наблюдения, на наш взгляд, имеют большой
интерес, так как некоторые рыбы умеренных широт —вьюн, карась, линь —
также способны переносить едва ли не сплошное промерзание водоемов,
находясь в состоянии «временной смерти» и потом оживая с наступлением
теплого времени.
А. П. Андрияшев описывает редкую рыбу из семейства белокровных
щук, обнаруженную в желудке кита. По внешнему виду, как это можно
судить по рисунку, эта рыба напоминает фантастическую треску с щучьей
головой (№ 14, 1960 г.).
Как указывает В. Д. Лебедев в статье «Неогеновая фауна
пресноводных рыб За Пса некой впадины» (№ 12, 1959 г.), благодаря археологическим
?аскопкам в том месте, где сейчас разлилось водохранилище Бухтарминский
ЭС, в глинисто-известковых отложениях обнаружены многочисленные
отпечатки предков современных рыб: ельца, плотвы, красноперки, леща, щуки,
окуня, которые «по своим систематическим признакам не отличаются или
почти не отличаются от ныне существующих». Установлено, что эти рыбы
существовали несколько миллионов лет назад. Устойчивость видовых
примаков рыб общеизвестна; современные, так называемые реофильные, виды
ценных осетровых пород являются прямыми потомками рыб, существовавших
много миллионов лет назад.
Интересны сведения об уродствах рыб, изложенные А. И. Бушуевой и
3. М. Пушкиной в статье «О некоторых уродствах у рыб» (X? 9, 1957 г.).
Авторы сообщают о поимке в Каме небольшого голавля с непомерно
длинными плавниками и окуня с мопсообраэной головой. О. Л. Ольшанская в
статье «Уродства у енисейской стерляди» (№ 16, I960 г.) описала несколько
случаев отклонений от нормального внешнего вида, обнаруженных у
стерлядей, пойманных в Енисее. При нормальной длине и весе эти рыбы имели
свернутое в стирону рыло, нос, загнутый книзу, и т. п. Это может быть
15*
227

объяснено как врожденными отклонениями, так и следствием механических
травм.
Даже после беглого ознакомления с «Вестником ихтиологии» возникает
упорное желание видеть развитие нашего спортивного рыболовства на
подлинно научной основе.
Ел. Дельт
СПУТНИК И СОВЕТЧИК
Восторженно улыбаясь, человек ничком лежит на голубовато-белом снегу
над лункой... Так и хочется присоединиться к нему и вместе с ним заглянуть
в таинственный подводный мир.
...Медленно шевеля плавниками, проходит стайка степенных окуней. Взад-
вперед снуют черноспинные плотички. Как торпеда, вдруг мелькнет щука...
Я вспомнил и дополнил эту картину, когда вновь стал перелистывать номера
журнала «Рыбоводство и рыболовство» за 1962 год — это там, на одной из
обложек, изображен восторженный человек.
Чем же порадовал нас в прошлом году журнал?
Приходит на память небольшой очерк М Реброва «На рыбалке с
космонавтами Три и Четыре»: «...Любил Андриян Николаев в детстве бегать на
речку. Деревня Шоршелы, где родился и рос космонавт Три, расположена
невдалеке от реки Цивиль — правобережного притока Волги. Сама деревенька —
на холме, среди лугов и рощ, а река излукой обводила гору. Были на речке
любимые места, куда и приходил босоногий паренек прохладными ранними
утрами и влажными туманными вечерами. Усядется, бывало, поудобнее на
берегу, крепко обхватив руками колени и положив на них голову, и смотрит на
самодельный, из гусиного пера, поплавок».
После полета, отдыхая в Крыму, друзья-космонавты рыбачили в море.
«Первым опускает свою снасть Андрияи; с другого борта собирается
рыбачить Павел. Я — пока наблюдатель. Андрюша разматывает леску, опуская
крючки на глубину и слегка подергивая миллиметровую леску. Через
некоторое время он вытаскивает самодур. В ведро летят первые две ставриды...
Я наблюдаю за Андрияном и Павлом, за ведром, которое постепенно
наполняется рыбой, прошу дать испытать рыбацкое счастье и мне. Андрюша
протягивает свой самодур: «А ну, давай». Пробую раз, другой, третий... Снасть
пустая. Еще раз опускаю вереницу крючков, слушаю, что мне подсказывает
космонавт Три... Но рыбы пока нет, если не считать двух малюсеньких.
Передаю самодур Андрияну, у него получается лучше. Павел смеется:
— Рыбачить надо уметь.
Я соглашаюсь. Действительно, рыбачить надо уметь».
Со страницы журнала глядит довольный Павел Попович. Он держит за
хвост какую-то большую диковинную рыбу. А на другой странице — Андриян
Николаев: он крутит спиннннговую катушку. Смотришь на эти страницы —
и как будто сам побывал с космонавтами на рыбалке. Такими очерками
журнал как бы сплачивает разбросанных по стране рыболовов в единую
спортивную семью.
Из номера в номер журнал знакомит нас с жизнью спортивных
коллективов, учит любить и охранять природу, пропагандирует все новое, созданное
умелыми руками энтузиастов.
Полезны, актуальны статьи по охране природы, рек и озер' «За чистоту
наших водоемов», «Моральный кодекс обязывает», «С помощью
общественности». «Браконьерству нет оправдания», «Москвичи охраняют водоемы», «Бра-
228

коиьеры наказаны». Однако такие статьи должны стать еще злее, еще
беспощаднее. Сейчас, после ноябрьского Пленума ЦК КПСС, когда созданы
ленинские органы партийно-государственного контроля, журналу не мешало
бы завести отдел «На крючок!» и «цеплять» на него всех, кто загрязняет реки
и озера, ловит рыбу запрещенными снастями. Одновременно следует чаще
писать о тех, кто пе щадит ни времени, ни сил для борьбы с браконьерами, кто
бережет родную природу.
Необъятны просторы нашей Родины; моря омывают ее границы, по
равнинам текут многоводные, в горах — бурливые реки. Великолепны озера,
поросшие тростником и камышом.
Каждый хочет найти себе место по душе. И в этом журнал помогает
удильщикам. Он опубликовал статьи: «Куда поехать москвичу в выходной
день», «По Западной Двине», «Озеро Сайда*, «На Шоше», «Озеро Удомля»,
«По водоемам Киргизии», «Отпуск на Припяти», «Озеро Асвея», «Водоемы
и рыбы Закарпатья», «На Приволховских озерах», «У нас на Сыр-Дарье»,
«Река Талая у Норильска», «Едем на Десну», «Рыбная ловля на Черном
море». Эти статьи имеют познавательную и практическую ценность, помогают
рыболовам наметить интересные маршруты. Наиболее удачной, по-моему, была
статья А. Шаулиса «Озеро Асвея». Она невелика по объему, но рассказывает
почти обо всем основном, что нужно знать рыболову. Начата статья живо
и увлекательно: «Озеро Асвея иногда называют Дубинтяй, по местечку,
расположенному на его западном берегу. Сжатое с обеих сторон холмами,
извиваясь, как змея, оно тянется на 15 километров. С севера и северо-востока к
озеру подступают красивые леса. В них — большие и маленькие озера. Они
радуют рыболова своей зеленовато-синей гладью и множеством островов.
Если попадете сюда под осень, в грибной сезон, вы споткнетесь о громадные
белые грибы или, спрятавшись под сосенкой, вас будут дразнить
черноголовые боровички...»
Автор говорит о наиболее интересных местах, рекомендует уловистые
блесны, рассказывает, как добраться до озера и где поселиться (на
рыболовной базе, у местных жителей). Карта-схема озера и близлежащих водоемов
особенно удачно дополняет эту статью.
Можно только приветствовать, что «Рыбоводство и рыболовство» часто
рассказывает о том, где и как ловят рыбу, описывает новые способы и
приемы... Порою рыболовам не удается достать крупного мотыля. Зато есть мелкий,
но. его не насадишь на крючок. Как быть? Тут может помочь способ,
предложенный Н. Левиным в заметке «Как приклеить насадку к крючку». Автор
пишет: «Для зимнего времени берут 10 весовых частей канифоли, 5 весовых
частей вазелинового масла, 0,1 весовой части резинового клея; для
летнего—канифоли 10 весовых частей, 3 весовые части вазелинового масла, 0,1
весовой части резинового клея. Канифоль, вазелиновое или машинное масло,
резиновый клей расплавляют в любой посуде. Держат на огне, пока не появятся
пузырьки кипения. Получившуюся массу хорошо промешивают палочкой или
куском проволоки и дают остыть до комнатной температуры. Разливают по
бутылочкам готовый клей сразу же после снятия с огня, иначе он застынет
и сделать это будет трудно. Удобны пузырьки из-под пенициллина: через
пробку проткнута палочка, которая доходит до дна, и клей легко намазывать на
крючок.
В холодную погоду бутылочки лучше держать под пальто или в теплом
кармане, чтобы клей не застывал. Крючок, смазанный клеем, быстро
подносят к кучке мотыля, и он сразу же прилипает к крючку, в особенности если
мотыль сухой.
Летом ловят на мух, кузнечиков или жучков. Их можно приклеивать за
спинку.
По моим наблюдениям, приклеенные мотыли не могут освободиться
от клея даже при резких забросах и при ударах о поверхность воды. В то же
время они долго остаются подвижными».
229

Пожалуй, этот способ попытаются применить многие. Или попробуют
зимой ловить на мормышку без мотыля, как это рекомендует В. Цесевич в статье
«На мормышку без мотыля».
П. Гришанов поделился опытом ловли щук, окуня, язя, усача, сома и
налима на личинку ручьевой миноги, М. Муров рассказал о ловле палии на
светящиеся блесны, С, Кублицкий — об уженье на поденку. Интересны статьи
и заметки Ю. Кононенко «Ловля судака на мормышку ходовым способом»,
П. Решетникова «Тесто для насадки», А. Князева «Беспоплавочная ловля».
Истый рыболов — по натуре конструктор и изобретатель. Каких только
удилищ, поплавков, спиннинговых и проволочных катушек, блесен и
мормышек не увидишь у других рыболовов ь путешествии по рекам и озерам.
Опытный рыболов—и токарь, и слесарь, и столяр. Он делает блесны-
малышки из... собственных запонок и мормышки... из серебряной брошки
жены. Он расспрашивает каждого встречного рыболова о его снастях. Таких
умельцев заинтересуют статьи Г. Абрамова «Уловистые зимнце блесны»,
Г, Ли «Дополнительный нож к ледобуру». С Захарова «Зимняя жерлица».
Хотя, к сожалению, не всегда эти материалы достаточно квалифицированно
написаны. Так, в заметке М. Шихова «Палатка для подледного лова»
приведены ее общий вид, чертеж и размеры, но неясно, как соединить
установочные шесгы и сколько их. Или дана стрелка, указывающая размер по
диагонали, а сам размер не указан. Не следовало бы пропагандировать блесну
«Краб» — типичную багрнлку с 8 крючками.
Журнал правильно делает, публикуя такие статьи, как «Новая
безынерционная катушка» В. Владимирова. Автор подробно рассматривает
положительные и отрицательные качества этой катушки, выпускаемой каунасским
заводом «Металлистас». Статья не только знакомит рыболова с ее
конструкцией, но и помогает заводу избавиться от некоторых недостатков при
дальнейшем ее призводстве. Как довольно удачную статью можно отметить
«Выбор спиннингсвой катушки» М. Семушкнна.
Следует приветствовать публикацию материалов о снастях зарубежных
рыболовов. Хорошее начало положил А. Лапутин небольшой заметкой
«Скандинавские блесны» — несомненно, она подскажет много полезного. Журналу
нужно печатать побольше материалов о практике, опыте, новинках, о милых
рыболову мелочах. Этого можно добиться лишь в том случае, если редакция
будет расширять связи с авторами и с секциями. Этому мог бы помочь редко
появляющийся отдел «Отвечаем читателю». Следует также печатать отрывки
из дневников рыболовов, заметки об их наблюдениях, разнообразить формы
подачи материалов.
Почаще следовало бы помещать рецензии на книги и статьи о тех. кто
любит и бережет природу —об инспекторах-общественниках рыбнадзора, о
руководителях рыболоВно-спортивных коллективов. Может быть, стоит еще резче
разграничить отделы спортивного рыболовства и рыбоводства. Можно,
например, печатать их не под общей нумерацией страниц, а двумя тетрадками под
одной обложкой, как это делал в свое время Ф. П. Кунилов, издавая в Вятке
журнал «Рыболов-охотник». В этом журнале и рыболов и охотник получали
свои отделы, сгруппированные в отдельные книжки. Это давало возможность
переплетать комплекты любимого отдела.
Журнал «Рыбозодство и рыболовство» выходит шестой год, и
многочисленная армия рыболовов-спортсменов радуется его росту. Он становится
интереснее, живее. Второй номер за 1963 год печатался тиражом 70 000
экземпляров. Это, конечно, не предел. Помещая материалы более качественные,
написанные квалифицированными авторами, редакция может добиться
увеличения тиража в несколько раз.
В заключение хочется обратиться к рыболовам-спортсменам с призывом:
чаще пишите в свой журнал, чтобы он с каждым номером становился все
лучше и лучше.
230

Д. Самарин
С УДОЧКОЙ ПО ЛАТВИИ
А. Пр иед итис «С удочкой по рекам и озерам Латвийской ССР»
Латвийское государственное издательство, г. Рига, перевод с латышского
В. Мунтера, J58 стр.
Эту книгу смело можно назвать лучшей из выпущенных за последние
годы областными и республиканскими издательствами. Она дает читателю
не только много интересных и полезных советов по рыбной ловле, но и
сведения о анатомии и биологин рыб. Главная же ценность этой кнкги
заключается в том, что в ней подробно описываются водоемы республики и жизнь
рыб.
В первой части, посвященной распространению рыб в озерах и реках
Латвии, интересно содержание всех четырех глав: «Миграции рыб и их
пути», «Распространение и миграции пресноводных рыб», «Нерест и время
рыбной ловли», «Реки, озера и их гидробиологический ландшафт». Хорошим
наглядным пособием являются схемы миграций лосося, сырти, сига, лета,
судака, мест обитания форели и судака, а также таблицы распространения
рыб по бассейнам рек, время нереста и сроки наилучшей ловли.
Во второй части книги, наибольшей по объему, рассказывается о реках
и озерах Латвии и местах рыбной ловли и подробно описаны бассейны рек
и участки, заслуживающие внимания рыболовов, в частности бассейны
Даугавы, Гауи, Салацы, Лиелупе, Венты, реки и озера бассейна Рижского залива
и побережья Балтийского моря. Текст сопровождается четкими схемами
бассейнов и, что особенно важно, таблицами с указанием мест ловли и
маршрутов к этим местам. Однако мало уделено внимания описанию природных
условий. Конечно, рыболову в первую очередь нужны указания о рыбона-
селениости водоемов, но его интересует и окружающая природа, среди
которой он может хорошо отдохнуть.
Третья часть книги.— «Несколько практических советов» имеет девять
небольших глав. Четыре чз них посвящены описанию спиининговых блесен,
одна — насадке, применяемой при ловле нахлыстом, и одна — ловле угря.
Содержание трех остальных глав — об искусстве рыбной ловли, времени
ловли и значении погоды — несколько поверхностно. Предсгавляется, что этой
части книги автор уделил меньше внимания. Ведь у большинства рыболовов
Латвии любимая снасть — удочка, и, конечно, они нуждаются в поактичеоких
советах по технике ловли, выбору и подготовке насадок, интересуются
сведениями сб особенностях ужения в местных водоемах и т. п. Описание
блесен и других приманок, конечно, следует сопровождать рисунками и
чертежами, а их в книге нет.
Есть и другие Замечания. Так, мертвая рыбка на снасточке именуется
«блесной». В эгом случае следовало бы применить слово «приманка».
Описание изготовления этой приманки непонятно. Как можно, например,
«приложить отрезанную голову с частью грудной клетки к остатку тела рыбки
с отступом в 2 см»?
Что такое «четверной» крючок? Как крючок прикрепить к приманке,
«чтобы коней хвоста не выдавался больше чем на 5 мм за спинку крючка»?
Нельзя согласиться с утверждением автора, что наилучшими являются
катушки на шариковых подшипниках. Для заброса легких приманок хорошо
зарекомендовали себя безынерционные катушки.
Нельзя считать уаачным и описание изготовления олесны для ловли
окуней. Трудно представить, например, форму и размер блесны, места и
величину отгиба краев блесны, а про оснастку, по существу, ничего не сказано.
То же следует сказать и про описание двойной и светящейся блесен. Кро-е
того, блесны принято называть «колеблющимися», а не «качающимися».
В четвертой части помещены 13 небольших зарисовок о рыбной ловле
231

в реках и озерах Латвия. Основной недостаток этого раздела —
поверхностное описание, вызывающее недоуменные вопросы. Так, в заметке «На реке
Весета» при ловле на донки спортсмен привязывает к леске «изрядные куски
свинца». Зачем нужны такие грузила при ловле в омуте? Замена слова
«катушка» словом «барабан» непонятна для малоопытного рыболова. Неясно,
как на одного червя поймано 10 окуней. Ручейника автор почему-то называет
«речным червем»? В заметке «На Ильзинь-озере» неверно утверждается, что
лучшая насадка для ловли линя — выползок.
В заметке «На Даугаве у острова Долоссаля» сообщается: «...взметнулся
жерех, охотясь за уклейками и пескарями». Почему за пескарями — ведь это
донная рыба? Очень неправдоподобно описание поимки
двадцатикилограммового сома.
В заметке «У озера Алауксте» сообщается, что налим, приблизившись
к червю на крючке, «успел откусить порядочный кусок насадки», но, увидев
крупного окуня, испугался и спрятался за камень, а окунь «свирепо
набросился на червя». И строкой ниже: налим, спрятавшись за камень, наблюдает,
как «окунь внимательно разглядывает червя и близко подбирается к нему,
но не берет его, отплывает на порядочное расстояние и «подозрительно
поглядывает на червя и налима». Снова налим бросается на червя и хочет его
схватить, но окунь опережает его и проглатывает насадку. Через 20 минут
рыболов вслед за окунем ловит и налима.... Уж очень все это надумано!
И, наконец, в приложении «Рыбы водоемов Латвийской ССР» сообщают
ся сведения о 29 видах рыб, населяющих водоемы республики, по такой
схеме: анатомические признаки и биология, время ловли, приманка, рыболовная
снасть, длина и вес.
Эти сведения не всегда совпадают с таблицей, приведенной на странице
27 «Время нереста рыб и наилучшее время рыбной ловли». Например, в
таблице клев щуки до нереста—в марте — указан, а в приложении о нем не
упомянуто. Известно, что в перволедье щуку ловят весьма успешно, но об
этом тоже не сказано. Поклевки ерша на хлеб и вареный картофель
настолько редки, что о них можно было и не упоминать. О налиме сказано, что его
можно ловить вплоть до осени. А зимняя ловля? Ведь автор сам пишет
в другом месте: «... после нереста налим становится активным и
прожорливым». В перечне рыболовных снастей для ловли сома отсутствует донная
удочка. В перечне приманок для карася нет мотыля, червей и опарыша.
Трудно поверить, что в Латвии о них неизвестно.
В приложении говорится, что «в отдельных случаях плотва клюет уже ло
нереста, но это все же бывает редко», а таблица на январь и февраль
сообщает об удов1етворителъных уловах плотвы и в марте — о средних. А в
такое время, как перволедье, разве она не клюет? В перечне приманок для
плотвы отсутствуют зелень (водяной шелк), опарыш, мотыль. Ничего не
сказано о ловле сига зимой. Карпа ловят не только поплавочными удочками —
часто применяют и донные. Ничего не сказал автор о времени ловли усача.
Однако все это небольшие «огрехи» по сравнению с нужным и
полезным содержанием книги в целом. Их легко можно устранить при
переиздании, которого книга несомненно заслуживает.
Н. Козлов
„В ПОМОЩЬ СПОРТСМЕНУ-ПОДВОДНИКУ*
(Отдельные выпуски. Издательство ДОСААФ, 1962 г.)
В 1962 году вышли первые пять выпусков из серии «В помощь
спортсмену-подводнику». Спрос на литературу по подводному спорту огромен, и книги
эти, едва успев появиться в магазинах, уже становятся чуть ли не
библиографической редкостью.
232

Основные задачи этой серии — обобщение опыта лучших спортсменов,
обмен опытом, информация о технических новинках, сообщения об
экспедициях и пропаганда подводного спорта.
На страницах сборников выступают ученые и врачи, инженеры и
тренеры, спортсмены и инструкторы подводного спорта.
Каждый сборник библиотечки «В помощь спортсмену-подводнику»
включает в себя ряд статей по самым различным вопросам, связанным с
подводным спортом.
Головная книга этой серии не имеет номера выпуска и называется
«Снаряжение спортсмена-подводника». Большая часть опубликованного в ней
материала имеет- прямое или косвенное отношение к снаряжению подводного
охотника.
Ознакомившись, например, со статьей Д. Ширяева и М. Оскерко
«Некоторые вопросы теории подводного выстрела», можно разумно подойти к
выбору того или иного типа подводного ружья, подобрать к имеющемуся ружью
соответствующий по весу гарпун, который обеспечит максимальную
дальнобойность оружия. В статье дается сравнительная оценка силы боя, скорости
полета гарпуна и усилия заряжании пружинных и «резинных» ружей.
Об изготовлении простейшего деревянного арбалета для подводной
охоты рассказывает Н. Черников. Такое ружье может изготовить самый
неквалифицированный человек.
Изящный пистолет, который может быть успешно применен для охоты
в малых водоемах, сконструирован В. Обещенко. Изготовить такой пистолет,
конечно, не просто, но наличие подробного описания и хорошо выполненных
чертежей позволит легко преодолеть возникшие затруднения.
Те же подводные охотники, которые захотят получить в свои руки
универсальное ружье, одинаково пригодное для охоты в малых водоемах и в
море, могут воспользоваться описанием изготовления пружинного составного
ружья для подводной охоты.
Большой интерес для подводного охотника представляют и гидрокостюмы
«мокрого» и «сухого» типов, выкройки и способ изготовления которых
предлагает В. Богданов.
Воспользовавшись другими статьями, помещенными в данном сборнике,
подводный охотник может сделать для себя сетку для добычи, подводный
нож и даже портативную коптильню для горячего копчения рыбы. Подводным
охотникам, предпочитающим охотиться под водой не с ружьем, а с кино- или
фотоаппаратом, интересно будет узнать, как забоксировать фото- или
киноаппарат, как и на какой пленке лучше снимать под водой, какие применять
фильтры. Все эти вопросы кашли свое отражение в головном сборнике
«Сиаряжение спортсмена-подводника».
Остальные сборники библиотечки «В помощь спортсмену-подводнику» не
имеют названия, а нумеруются по порядку: 1-й выпуск, 2-й выпуск и т. д.
В 1-м выпуске следует особенно отметить статью врача-физиолога
В. И. Тюрина «О причинах потери сознания в комплекте № 1».
Оказывается, что даже при обычном нырянии не исключена возможность
наступления кислородного голодания и как следствие—потери сознания
ныряльщиком. Подводный охотник может попасть в самые неожиданные
ситуации и по разным причинам задержать дыхание сверх безопасно
допустимого времени. Как предотвратить наступление кислородного голодания, как
увеличить время пребывания под водой, каковы основные правила
безопасности при нырянии? Эти и многие другие сведения получит подводный
охотник, ознакомившийся с данной статьей.
Подводный охотник, желающий получить редкие фотографии подводной
флоры и фауны, едва ли сможет обойтись при подводных съемках без
искусственного освещения. В этсм вопросе большую помощь окажет ему
статья А. Рогова «Подводное фотографирование с искусственным
освещением». В этой статье, обобщая свой опыт и накопленные экспериментальные
данные, автор дает рекомендации по выбору и расположению источника
233

освещения относительно объекта съемки, приводит скорректированные для
подводных съемок ведущие числа для различных типов импульсных ламп
и на наглядных примерах показывает, как правильно определить экспозицию
при съемке под водой.
О подводной киносъемке и подводной охоте в Черном и Японском
морях рассказывает В. А, Суетин в очерке «Три экспедиции». С увлечением
читаются строки о ловле кальмаров в районе острова Путятин, о съемках
эпизодов подводной охоты и о самой подводной охоте в Японском море.
Охота на спрутов и добыча трепангов силами участников экспедиции на
Сахалине, съемки подводных обитателей в Татарском проливе — все это
настолько увлекательно, что представляет интерес не только для подводного
охотника, но и для любого читателя.
Второй выпуск представляет меньший интерес для подводного охотника,
хотя и здесь он может найти для себя кое-что полезное, например
познакомиться с плавучим боксом, ьонструкции А. Рогова, для фотоаппарата
«Старт». Этот бокс имеет приспособление для оптической наводки на
резкость, а расположение приводов управления обеспечивает одновременную
наводку на резкость, кадрировку и спуск затвора. Конструкция очень
удачная и обеспечивает подводному охотнику-фотографу много хороших кадров.
Интерес представляет также очерк К; А. Беловиниева и А. Е. Шелесга
«Под водой за Полярным кругом». Здесь описаны климатические условия
Белого моря, приведены некоторые сведения о температуре и прозрачности
воды. Хотя авторы охотой и не занимались, но воздали должное обычной
рыбалке на Белом море.
Наличие глубиномера у подводного охотника не всегда является
обязательным, однако многие спортсмены охотники пользуются им весьма
охотно. В статье «Глубиномеры» (3-й выпуск) описаны различные типы
глубиномеров— от самых простых, пневматических, изготовление которых посильно
любому спортсмену, до сложных — специальных.
Для подводного охотника простой пневматический глубиномер
представляет наибольший интерес, так как он предельно прост в изготовлении и дает
максимальное отклонение воздушного столбика при погружении на 10
метров. То есть в десятиметровом диапазоне его показания будут наиболее
точными, а этот диапазон глубин и является основным для подводного охотника.
В 3-м выпуске, так же как и во 2-м, имеется описание конструкции и
технологии изготовления гидрокостюмов. Хотя автор В. И. Трещалов и
рекомендует этот костюм для самостоятельного изготовления подводному
охотнику, все-таки лучше взяться за изготовление гидрокостюма, описанного во
2-м выпуске.
Немало сведений об использовании гидрокостюмов при погружении в
холодные воды Баренцова моря можно найти в очерке В. Степанова «116-й
рейс Персея». Подводный охотник найдет в этой статье много интересных
сведений о флоре и фауне Баренцова моря, о температуре воды и ее
прозрачности. Очерк написан очень увлекательно и читается с большим интересом.
Заканчивается 3-й выпуск коротким описанием подводной охоты на
Москве-реке (автор Д. Шашурин). Зарисовки настолько убедительны и ярки,
что, хотя самому автору и не удалась подводная охота, читатель всей душой
чувствует, что уж он бы подстрелил рыбу, a lie довольствовался бы налимом
и раками, пойманными голыми руками.
И, наконец, в последнем, 4-м, выпуске, пожалуй наибольший интерес
представляет статья «Советы подводному охотнику». В этой работе
подводный охотник найдет сведения о повадках и образе жизни как пресноводных,
так и морских рыб. О том, как охотиться в море, в горных реках или щ
реках средней полосы России, подводный охотник прочтет в соответствующих
разделах этой работы. Автор дает много ценных практических советов по
приемам охоты на различных рыб, наиболее часто встречающихся в наших
водоемах. В этой же статье подводный охотник может узнать, куда лучше
поехать поохотиться, какие условия его ожидают на том или ином водоеме.
234

Автор зовет на охоту в малые водоемы средней полосы России,
показывая, что охота там не менее интересна и добычлива, нежели охота в море.
И как бы дополнением к этому призыву служит рассказ П. Мицеловского
о подводной охоте на одной из безымянных речек Карельского перешейка.
Удивительно точно передавая переживания от первого погружения в
неизвестную речку (а таких па Карельском перешейке бесчисленное множество),
автор вызывает у читателя невольное желание посетить эти изумительные
места п понырять в манящие своей неизвестностью омуты.
Отдельные статьи выпуска «В помощь спортсмену-подводнику» с
интересом будут читать и рыболовы спортсмены, которые смогут таким образом
пополнить свои сведения об образе жизни и повалках тех или иных
подводных обитателей. Ведь спортсмен-подводник или подводный охотник своими
глазами видит то, о чем даже ихтиолог, не говоря уже о рыболове, может
только строить предположения. Многие явления, наблюдаемые подводными
охотниками, могут оказать практическую пользу рыболову-спортсмену как
при ловле рыбы в море или в горных реках, так и при рыбалке в средней
полосе России.
Например, рыболов, проводящий свой отпуск у моря, с интересом
прочтет о том, что если во время волнения у береговой кромки вдруг начинает
выпрыгивать хамса, то это наверняка хищный да врак ведет свою охоту.
В спокойной же воде ловить лаврака бессмысленно, но вот поивада из
хамсы может привлечь эту рыбу к берегу даже в штилевую погоду. Привада же
из мидий, выкладываемая у скалистых подводных сбросов, па умеренных
глубинах, поможет рыболову освоить и ловлю такой труднодобываемой
рыбы, как зубарнк.
Подводные охотники установили и тот факт, что морской петух, одна
из лучших рыб Черного моря, ведет самый оседлый образ жизни. Увидев
вечером выпрыгивающего из воды морского петуха, утром на гом же месте
с успехом можно поймать его со дна на мелкую рыбешку.
Рыболову-спортсмену небезынтересно будет узнать и о повадках рыб
горных рек Кавказа. Например, интересно, что голавль горных рек не берет
никакой наживки со дна или вполводы, а хватает ее только на поверхности,
хотя бы это был даже обычный земляной червь Интересен и тот факт, что,
вопреки распространенному мнению, форель не боится человека, но
совершенно не переносит шума перекатывающихся камней. Наблюдения также
показали, что форель в бурном потоке крайне редко стоит за камнем. Обычно
она располагается сбоку камня, в быстрой струе воды. Изредка форель
бросается за камень, но не" для отдыха, а когда завихряющаяся струя воды
пронесет мимо рыбы что-нибудь съедобное, что форель не может схватить сразу.
Рыболову, проводящему свой досуг в водоемах средней полосы России,
много огорчений доставляют летние бесклевные месяиы, когда приходится
радоваться поклевке даже мелкой плотвы. Но и клев плотвы, если верить
руководствам, в это время очень слаб и капризен. Подводные охотники
подметили, что и в эту жаркую пору плотва прекрасно ест любую пищу, а
слабый клев объясняется тем, что эта рыба в жару располагается под
растениями, напоминающими чем-то лопухи, находящиеся у самого дна, возле
островков водорослей. При этом лопухи образуют почти сплошной ковер, на
котором обычно и лежит насадка, которую рыболов неумело предлагает
плотве. Плотва же этой насадки не видит и че чувствует.
Сами подводные лопухи настолько мягки, что, если применить явно
неплотвиную оснастку удочки, состоящую из довольно тяжелого скользящего
грузила, рыболов сможет «продрать» растения и положить насадку на самое
дно: грузило прогнет край лопуха и, соскользнув с него, окажется в пужном
месте. Добычей в этих местах может оказаться и некрупный язь. В эту же
жаркую пору такие рыбы, как голавль и язь, охотно выходят на струю
мутной воды, образовавшуюся при обвале подмытого берега.
На одной и той же речке в разные дни лещ почему-что кормится то на
глубоком месте, то на мелком. Почему это происходит, подводникам узнать
235

не удалось. Но вот как обнаружить место жировки леща по мутным
полоскам воды, хорошо видимым с высокого берега или моста, об этом и о
многих других полезных для рыболова сведениях можно узнать, ознакомившись
с материалами, публикуемыми в сборниках «В помощь
спортсмену-подводнику».
В заключение следует отметить, что, хотя сборники и не адресованы
непосредственно рыболовам-спортсменам, все-таки сии несомненно найдут там
для себя много интересного и полезного.
К. Нестеров
КОЛЛЕКЦИЯ ОШИБОК
Челябинское книжное издательство в прошлом году выпустило книгу
Г. Устинова «Ловля рыбы удочкой». Конечно, она сыграет свою роль — даст
начинающим рыболовам некоторые представления о рыбной ловле. Хорошо
и то, что книга содержит сведения о местных водоемах, хотя они рассчитаны
больше на промысловиков, чем на рыболовов. Однако даже при беглом
знакомстве с книгой приходишь к мысли, что Г. Устинов не сообщает читателям
ничего нового; он также допустил много ошибок.
Книга Г. Устинова —не самостоятельная работа: очень широко
использованы материалы других авторов, а в некоторых случаях заимствован текст.
Приведем несколько примеров. На стр. 76 автор пишет о леще: «По времени
суток он лучше ловится с рассвета и до б часов утра, с 10 до 12 дня и с
вечера до 11 ночи. Суточное время клева также непостоянно, зависит оно от
метеорологических условий и географического положения водоема». Первую
часть этого текста Г. Устинов переписал из книги Л. П. Сабанеева, а
вторую—из книги Д. И. Калганова. Но дело не только в этом. Л. П. Сабанеев
сообщал о времени клева леща на Люблинском пруду, что под Москвой, а не
на водоемах Челябинской области. Больше того, используя чужие труды,
Г. Устинов иногда искажает их. В книге Л. П. Сабанеева есть такой абзац:
«О присутствии леща... можно, бывает, судить по его характерному «плаву».
Перед грозой, в жару, а также в ветреные и облачные дни лещи
поднимаются кверху, чтобы затем опять скрыться в глубине. При этом они высовывают
сначала морду, потом спинной плавник, наконец, хвост, который отбрасывают
иногда при всплеске, набок». А вот как автор воспользовался этим текстом
на стр. 75: «Внимательный рыболов всегда может установить, где держатся
лещи. Рыба обычно вечером (перед отходом на кормежку) и утром (при
возвращении с кормежки) имеет привычку «плавиться». Поднимаясь со дна, она
сначала высовывает морду из воды, потом показывает высокий спинной
плавник и, наконец, плеснув хвостом, уходит обратно в глубь водоема. Такое
поведение лещей наблюдается также перед грозой, в жару, в облачные
и ветреные дни».
Г. Устинов сообщает: «К сожалению, познания биологии сигов,
наблюдательность и опыт отсутствуют у рыболовов-любителей». Это и неграмотно
и неверно.
На стр. 84 читаем: «О жизни линя, времени его клева в литературе нет
единых данных». Это, конечно, неверно, а следующий затем вывод относится
не только к линю, но и к любой другой рыбе: «Это лишний раз подтверждает
то, что: 1) в различных водоемах образ жизни рыб разный, 2) каждый
рыболов на новом водоеме всегда имеет возможность для наблюдений, опытов
и выводов, 3) стандартных способов ловли рыбы удочкой для всех водоемов
в любое время и в любую погоду не существует^
236

Далее Г. Устинов пишет: «...полезно зайти в воду по колено и производить
забросы. Тогда рыба не видит рыболова». Это говорит о том. что автор плохо
знаком с биологией. Советуя вскрывать и исследовать содержимое желудка
пойманных рыб, автор утверждает: «Рыболов узнает тогда, чем в данное
время питается налим. Эго поможет ему установить места кормежки и пути
перемещения (тропы) хищника». В действительности же исследование
содержимого желудка рыбы помогает лишь в выборе насадки, а как при этом
можно определить места кормежки — это «секрет» автора. Он сообщает:
«Насадка ... меняется в зависимости от водоемов». Не сказав, в чем заключается эта
зависимость, автор далее пишет: «Животной насадкой часто могут быть черви
комочком... К числу растительной насадки принадлежат зерна пареной
пшеницы». Какой вывод из этого может сделать читатель?
Или: «При выборе блесен рыболовы обычно руководствуются своим
опытом. Но практика и биологические особенности хищников, их повадки
позволяют сделать определенные выводы». Но выводов у Г. Устинова нет. Ему
пришлось привести некоторые данные из статьи В. Сабанеева,
опубликованной в журнале «Рыбоводство и рыболовство». Много неряшливости допущено
при описании снастей и техники ловли. Спортсмен не найдет ответа на
интересующие его вопросы. Чему может, научить, например, такое сообщение об
удилище: «Крепость и длина его зависит от того, в каком месте ловят рыбу,
какой величины ожидается добыча. Поэтому удилища бывают легкие,
одноручные, и тяжелые, двуручные. Двуручные удилища должны приподнимать
груз, привязанный к их концу, не ломаясь. Вес груза от 200 до 1.200 г».
Ничему не научится рыболов, прочитав и описание скользящего поплавка:
«Тогда там, где должен держаться поплавок в период ловли, закрепляют
кусочек резины. У поплавка же прикрепляют из медной проволочки вверху и
внизу по колечку, через которые еще до крепления резины пропускается леса.
Когда такую снасть забрасывают, поплавок сбегает к грузилу, а потом в
результате тяжести грузика и падения его ко дну поплавок скользит по лесе
обратно и задерживается на заданной ему высоте у резины». Видимо,
сомневаясь, что читатель не поймет устройство такого поплавка, автор затем вновь
пытается описать его, но делает это еще хуже.
Так же непонятно автор пишет и о грузилах: «Грузила на удочке обычно
ставятся свинцовые. Прикрепленные к лесе, они быстро погружают в воду
крючок с насадкой, удерживают их на определенной высоте (глубине) или на
участке дна придают поплавку вертикальное положение». Тут все перепутано.
Ведь крючок с насадкой удерживается не грузилом, а поплавком. А вот еще
примеры: «Подобное устройство поплавочной удочки называется «глухой»
снастью, так как лесу без перевязки нельзя удлинить или убавить». Или:
«Простейшая проводочная удочка ... ничем не отличается от поплавочной
с «глухой» снастью».
Нет в книге и четких описаний зимних удочек. Вот что, в частности, о них
сказано: «Зимняя поплавочная удочка бывает двух видов. Первый —когда
при ужении ее держат в руке... Второй вид удочки применяется в том случае,
если ловят, на несколько поплавочных удочек. Их удилища-прутики
закрепляются в особые колонки (кобылки)... Иногда, чтобы услышать поклевку, на
лесе у кончика таких улочек привязывают маленькие колокольчики...»
Неправильность такого деления удо»ек очевидна. Нельзя рекомендовать
колокольчик: он звонить не будет, так как поклевка зимой мало заметна.
Мало что можно понять из описания спиннинга. Не случайно автор
отделывается советом: «Как лучше овладеть методом заброса, можно узнать из
специальной литературы». И потом добавляет: «Блесна во время хода
колеблется или вращается. Хищник принимает ее за рыбку и хватает. Из-за
такого «поведения» приманки и вращения катушки снасть и получила название
«спиннинг».
Читатель ничего не поймет и из описания ночной ловли налима: «Очень
добычливым является ночное ужение... На леску привязывают колокольчики,
237

зажигают фонарь...» Зачем привязывать несколько колокольчиков, когда до*
статочно одною?
Г. Устинов пишет: «... богатыми по классификации рыб являются речки...»,
«...породный ассор.имент рыб», «...озера, имеющие породы рыб...» Что можно
сказать об авторе, если он подразделяет рыб не по видам, родам и семей-
стрэм, я по «породам*?...
Нередко автор впадает и в противоречие. Так, на стр. 54 он рекомендует
при лорле окуня затенять лунку, а на стр. 229 пишет, что окунь светлых
лунок не боится. На стр. 160 утверждается, что искусственная мушка должна
точнее; копировать насекомое, а на стр. 1Ы говорится: мушка не обязательно
может быть похожа На насекомое.
Поражают многочисленные стилистические, терминологические,
орфографические и другие погрешности. Вот лишь небольшая часть этих огрехов:
«...вес ерша достигает только 500 г. Но это не влияет на его аппетит». «Она
(рыба—К. И.) очень податлива на животную и растительную прикормку»,
«...бамбуковое удилище из натурального хлыста», «...рыба вынуждена,
держаться более мелких площадей» и т. д.
Автор ничего ке рассказал об опыте рыболовов Челябинской, области.
А жаль, у них есть «ему поучиться. В книге, например, ничего не сообщается
о местном опыте ловли рипуса. Не лишена интереса и их практика л0вли
сига, применения своих насадок, устройства зимних удочек и кивков.
Нетрудно догадаться о причинах этого молчания: для того, чтобы передать опыт,
надо много работать — собрать Материал, изучить его. обобщить и
добросовестно изложить. Автор же не стал этим себя утруждать.
ОТ РЕДКОЛЛЕГИИ
В № 17 нашего альманаха была опубликована рецензия А.
Балашова «Новое издание старых ошибок», в которой критиковалась
книга Д. Колганоьа «Ловля рыбы спиннингом», В отдельных местах
рецензия написана грубым языком, недопустимым в товарищеской
критике. В связи с этим редколлегия альманаха приносит Д. Колганову
свои извинения. Вместе с тем редколлегия считает существо критики
справедливым.

СОДЕРЖАНИЕ
Стихи, рассказы, очерки
Наше кровное дело 3
Петр Сигунов. У моря 12
И. Коваль. Запретная зона . 21
Б. Минаев. В первый раз... (стих) 35
Вас. Журавлев-Печорский. Из «Коровенских рассказов» .... 38
Евг. Евстигнеев. На зорьке (стих.) 43
A. Петров-Дубровский. Окуни (стих) 44
B. Казанский. Дружба 45
П. Стефаров. Налимья ночь 54
Анатолий Вагин. Окунишка да три пескаря (стих.) 58
Антон Пришелец. Брызнуло солнце в маза (стих,) 59
В. Холостое. Страничка истории . 60
Арвид Григулис. Два рассказа (перевод с латышского Хрис
Херсонского) 68
Ежи Путрамент. Короткие рассказы (перевод с польского Вяч. Ивашен-
ко и Н. Соколовской) 78
По водным просторам нашей родины
А. Кулешов. К заонежским окушкам 88
И. Изосимов. По Чулыму 92
Вс. Васильев. Где наша форель? 95
И. Сказин. Рыбьи тропы 100
A. Аниханов. У Вышнего Волочка 104
B. Назаренко. На Иркут, за тайменями 108
И. Сазанов. У истоков страсти 113
Б. Лащилин. На Хопре 117
C. Ядыкин. Хороши места на Осереди 119
И. Соболев. У древних стен 121
П. Мицеловский. Свирь 125
Виктор Г воздев. Озеро Кенон 126
Вас. Ермолик. Золотая тропа 129
Л1 Еремеев. У поверхности воды 131
И. Соколов. Негарь 133
Здесь стоит побывать! 135
Подводная охота
В. Танасийчук. В стране Калевалы 140
Р. Муковнин. В озерах 144
Г. Ананьев. Трагедия под водой 149
В. Кузнецов. На озере Тургояк 1Г>2
П. Курилов. Ерши J 53
А. Слюсарев. На Керженце 153
239

Наша уха (сатира и юмор)
Как писать про рыбалку 156
Николай Конькин. Короткие басни 158
Я. Пастерман. Наши рыболовные поговорки —
С. Кравцов. Насреддин, ишак и рыболов 159
Иностранный юмор (перевод с английского А. Збитиевой) .... 162
Из рыболовной практики
Семен Захаров. На Южном Буге 164
И. Нечаев-Кравченко. Рыбная ловля в Закавказье 166
Ю. Шеманский. С удочкой по берегам Белого моря 171
Ю. Кононенко. О сомах 174
Я. Киселев. Снова в джунглях Каспия 177
А. Авилов. На большой волне 180
Я. Егоров. На лягушку . 181
Л. Леонидов. Снасти-самоделки 183
С. Бушу ев, В. Иванов. Удобный поводок 184
A. Жаров. Девон «Волга» 185
B. Бокаев. Складное кольцо для удилища с безынерционной катушкой 187
Добычливая насадка 189
Г. Пирогов. Искусственная стрекоза . 0 190
И. Ананьин. Универсальный кокиль для отливки скользящих грузил
и грузил к спиннииговым снасточкам 191
Я. Ситников. Изготовление бусинок - 193
А. Лимонов. Бирючок 194
Я. Сунцов. «Махалка» 197
Я. Орлов. Формочка для отливки грузил • 198
A. Ушахин. «Обманка» для окуня 199
B. Фадеев. На стук 200
Г. Каленое. Насадка мотыля одной рукой 201
Кормопогружатель 202
Б. Ляшко. Катушка для зимней удочки 203
Е. Салихов. Леса-приманка » 204
В. Кору нов. Осенняя насадка 205
Я. Мочалов. Необычная рыбалка 206
A. Нечаев. Прыжки толстолобиков —
/С. Чумаков. Лягушка-наездница 207
Короткие советы 208
B. Быков. В акваланге подо льдом 210
По письмам наших читателей 2П
Критика и библиография
М. Матвеев. Ихтиология и спортивное рыболовство 224
Ва. Пельт. Спутник и советчик 228
Д. Самарин. С удочкой по Латвии 231
Я. Козлов. «В помошь спортсмену-подводнику» 232
К. Нестеров. Коллекция ошибок 236