Author: Шелли М.  

Tags: художественная литература на английском языке   художественная литература   роман  

ISBN: 5-85201-364-1

Year: 2003

Similar

Всем стоять на Занзибаре

Безнадега

Темная игра смерти

Кто нашел, берет себе. Мистер Мерседес-2

Text
                    ю чч
Мери

- /л?/-
Иллюстрированная Классика
ФРАНКЕНШТЕЙН
Мери Шелли
Москва
«Детство. Отрочество. Юность»
2003

УДК 821.111
ББК 84 (4Вел)
Ш44
БИБЛИОТЕКА
«ИЛЛЮСТРИРОВАННАЯ КЛАССИКА»
Адаптация:
Джошуа Ханфт
Перевод с английского:
Елена Суриц
Иллюстрации:
Студия Пабло Маркоса
Шелли М.
Ш44 Франкенштейн: Роман / М. Шелли; Пер. с англ. Е. Су-
риц. — М.: ООО «Издательский, образовательный и культур-
ный центр «Детство. Отрочество. Юность», 2003. —238 [2] с.:
ил. — (Библиотека «Иллюстрированная классика»).
ISBN 5-85201-364-1
Широко известный роман в пересказе для детей.
УДК 821.111
- х	ББ1<84(4Вел)
" Л
' л	-
© Playmore Inc.r Publishers and
Waldman Publishing Corp., New York,
N.Y. U§A, AU Rights reserved
© ООО «Издательский, образовательный
ж й культурный центр «Детство. Отроче-
ство. Юность»
© Елена Суриц, перевод на русский язык

Содержание:
Глава	Стр.
1.	Спасенный из льдов...............7
2.	Так начинается история Франкенштейна 21
3.	Удивительное открытие...........29
4.	Создание Удиша..................39
5.	Искра жизни.....................45
6.	Безумие!........................51
7.	Первое убийство!................65
8.	Опять чудище....................73
9.	Печальное возвращение...........81
10.	Жюстина Мориц — новая жертва...87
11.	Лицом к лицу с чудовищем ......97
12.	История чудовища начинается ..107
13.	Признание в убийстве......... 129
14.	Роковое обещание..............139
15.	Я приступаю к новой страшной работе 147
16.	Угроза чудовища...............159
17.	Новое убийство ...............169
18.	В тюрьме......................185
19.	Счастливая свадьба............195
20.	Жертва брачной ночи...........203
21.	Я начинаю розыск по всему свету.... 211
22.	Долгожданный покой............225

Об авторе этой книги
Нет ничего странного в том, что Мери
Шелли стала писателем. Ее родители бы-
ли замечательными английскими писате-
лями восемнадцатого века. Странно, и
даже удивительно, другое: Мери было
всего восемнадцать лет, когда она создала
роман ужасов на все времена.
Еще совсем ребенком она любила чи-
тать и «придумывать», как сама она выра-
жалась. Детство ее прошло в обществе за-
мечательных писателей и поэтов, друзей
отца. Среди них был и великий поэт Пер-
си Биши Шелли. За него-то потом Мери
и вышла замуж.
Шелли часто советовал жене писать, но
она слишком счастлива была своей се-
мейной жизнью, и мысль о сочинитель-
стве не увлекала ее до того самого лета
1816 года, когда они решили отдохнуть на
вилле, на берегу Женевского озера в
Швейцарии.
Погода вдруг испортилась, супруги
проводили дни и вечера возле камина
вместе со своим близким другом, поэтом
лордом Байроном.
4

Скоро друзья изобрели прекрасный
способ борьбы со скукой: по очереди чи-
тали вслух страшные рассказы. А потом
решили сами их сочинять. Байрон и Шел-
ли сочинили свои рассказы в два счета.
Мери решила не отстать от мужчин, напи-
сать историю столь же страшную и увлека-
тельную, долго билась над ней, и ничего
достойного у нее не получалось.
И вот однажды ночью Мери лежала без
сна и все думала про тот разговор, который
несколько дней назад вели между собой
Байрон и Шелли: о том, можно ли воскре-
сить мертвеца, можно ли искусственно со-
здать существо, подобное человеку. И ко-
гда она, наконец, заснула, ей приснилось
такое именно существо. Наутро она рас-
сказала свой сон Шелли и Байрону. Так
родился замысел «Франкенштейна».
С тех пор прошло почти двести лет, а
история восемнадцатилетней девочки,
переведенная почти на все языки, много
раз показанная на киноэкранах, продол-
жает пугать, волновать и очаровывать
людей по всему миру!
5

Грозные арктические льды.

Глава 1
Спасенный из льдов
Плавучие полосы арктических льдин
медленно смерзались воедино, грозя за-
тереть маленький парусник.
Роберт Уолтон, молодой его капитан,
стоял на палубе и думал о том, вправе
ли он был жертвовать храброй своей
командой ради собственной дерзкой
цели — исследовать воды, в которые не
заходило никогда ни одно судно, и зем-
ли, на которые еще не ступала челове-
ческая нога.
Думал капитан и о том, как выиграло
бы все человечество, если бы ему удалось
осуществить свою мечту: открыть вблизи
Северного полюса морской путь из Евро-
пы в Азию.
7

ФРАНКЕНШТЕЙН
Уолтон родился в богатой семье и мог
бы проводить свои дни в роскоши и бес-
печных забавах. А вместо этого он все по-
следние годы, долгих шесть лет, провел в
море, работал простым матросом, терпел
холод, голод, жажду, ночи без сна и гру-
бый труд — все для того, чтобы закалить
свое тело и свою душу для долгого и опас-
ного путешествия.
И вот — льды грозят затереть его судно,
они погубят жизнь его матросов, и никто
из них не увидит больше берегов родной
Англии!
В два часа пополудни густой туман, с
утра застилавший все вокруг, начал по-
немногу рассеиваться. И тогда среди
льдов показалось странное что-то.
— Глядите, капитан! — крикнул один ма-
трос, показывая на темное пятно в полу-
миле от них. — Это же сани, сэр! И собаки
мчатся так, будто вместо ног у них крылья!
Уолтон поднес к глазам подзорную трубу.
— А на погонщика посмотрите!— крик-
нул он.— Я в жизни не видывал такого
огромного человека! И что понадоби-
8

Это же сани, сэр!

ФРАНКЕНШТЕЙН
лось ему здесь, среди льдов, за сотни
миль от жилья?
Не прошло и нескольких минут, как та-
инственный путешественник исчез во
льдах, оставив Уолтона и его матросов в
совершенном недоумении.
На другое утро, едва рассвело, Уолтон
вышел на палубу и увидел, что вся коман-
да навалилась на борт и разговаривает с
кем-то внизу.
— Что случилось, ребята? — спросил он,
сам подходя к борту.
— Да вот сани, сэр, — отвечали ему, —
совсем такие же, как мы вчера видали.
Уолтон посмотрел. Там, вмерзнув в
огромную льдину, плыли вместе с нею
к их судну сани, собачья упряжка,
погонщик.
Все собаки перемерли, кроме одной,
которую вяло удерживал за ремень оле-
деневший погонщик, подгребавший ку-
ском дерева свою льдину. Казалось, он
едва жив.
— Нет, это не те сани, которые мы
вчера видели, — сказал Уолтон. — И че-
10

Удивительное открытие.

ФРАНКЕНШТЕЙН
ловек совсем не похож на гиган-
та, который тогда пронесся стрелой
мимо нас.
— Это наш капитан! — крикнул кто-то
человеку внизу. — Может, он тебя угово-
рит, чтобы к нам поднялся.
— Благие небеса! — крикнул Уолтон. —
Вы же совсем оледенели! Позвольте моим
людям поднять вас на борт!
— Благодарю вас, сэр! — отвечал еле
живой человек слабым голосом, — Но
сперва я хотел бы узнать, куда держит
путь ваше судно.
Уолтона удивило, что на краю гибели
можно задавать подобный вопрос тому,
кто хочет тебя спасти. Но раз спрашива-
ют, надо ответить. И он сказал:
— Мы исследуем воды, близ Северного
полюса.
Несчастный кивнул и прошептал:
— Север — это хорошо...
И он отдался в руки матросов, которые
отнесли его на судно.
Когда он был уже на борту, позвали су-
дового врача, тот осмотрел его и сказал:
12

Спасение погибающего.

ФРАНКЕНШТЕЙН
— Ноги у него обморожены, сэр, и весь он
так истощен, что кости видны сквозь одежду.
— Закутайте его в одеяла и осторожно
отнесите поближе к печке, — приказал
Уолтон. — Когда он согреется, дайте ему
немного супа, а потом отнесите ко мне в
каюту. Там ему будет удобно, и я сам о
нем позабочусь.
За два дня незнакомец не проронил ни
слова. У него было ужасное выражение ли-
ца, он скрежетал зубами, и Уолтон даже опа-
сался, что страдания лишили его рассудка.
Однако же в иные минуты, когда с ним были
ласковы, внимательны, глаза несчастного
вдруг светились благодарностью и умом.
Когда наконец незнакомец был в со-
стоянии говорить, Уолтон спросил его:
— Что заставило вас пуститься в санях
по ледяному морю?
Тотчас лицо больного омрачилось и он
ответил:
— Да вот, ищу кой-кого на таких же са-
нях, как у меня.
—Да мы же его видели, — вскричал Уолтон.
— Всего за день до того, как вас подобрали.
14

Возвращение к жизни.

ФРАНКЕНШТЕЙН
При этом известии незнакомец широко
раскрыл глаза и приподнялся на подушках.
— Куда направлялся этот дьявол? — за-
дохнулся он. — Сколько у него собак?
Сколько еды? Мне все это нужно знать!
— Успокойтесь, мой друг, — уговаривал
его Уолтон. — Вы очень больны. Вам
нельзя волноваться.
— Ваша правда,— со вздохом прогово-
рил незнакомец. — Вы спасли меня от
почти неминуемой гибели, — продолжал
он, — и вправе узнать, кто я такой. Моя
печаль так глубока, что покуда я не могу
говорить о ней. Но дайте срок. Меня гне-
тет страшная тайна, но даю вам слово, со
временем я вам ее открою.
Шли дни, и силы возвращались к не-
знакомцу. То и дело он поднимался на па-
лубу, выискивая те сани на горизонте, но
большую часть времени он проводил в
обществе капитана, слушая его рассказы
о намеченной экспедиции.
— Да, мой друг, — говорил молодой анг-
личанин, — я с радостью отдал бы все
свое состояние, и даже собственную
16


Здесь роковая тайна.

ФРАНКЕНШТЕЙН
жизнь за те знания, какие может открыть
моя экспедиция. Не такая уж это дорогая
цена за то, что может принести счастье
всему человечеству!
Незнакомец прикрыл глаза рукой, и
слезы полились у него из-под пальцев.
— Не говорите так! Вы не знаете, что вас
ожидает! — крикнул он. — Когда я расскажу
вам свою печальную повесть, вы увидите,
как я посвятил свою жизнь поискам знаний,
которые облагодетельствуют все человечест-
во. А на самом деле — я принес беду и поги-
бель всем, кого я любил, и сам теперь на
краю могилы. Не допускайте себя до такого!
— Расскажите о своих злоключениях, и
вам станет легче, — сказал Уолтон ласко-
во. — А там, кто знает, я вам, быть может,
и сумею помочь.
— Благодарю вас за доброе участие, —
вздохнул больной. — Но ничто уже не из-
менит моей участи. Одно только я еще
должен сделать, пока я жив, и тогда я
смогу умереть со спокойной душой.
И он начал рассказывать капитану
свою историю.
18

Ничто не изменит моей судьбы.

Счастливая, любящая семья.

ГЛАВА 2
Так начинается история
Франкенштейна
Зовут меня Виктор Франкенштейн, и
веками имя наше уважали в Женеве, в
Швейцарии. Преданные мои родители
воспитали меня и двух моих младших
братьев Эрнеста и Уильяма с терпением
и любовью и кроме того взяли в семью
Элизабет Лавенца, осиротевшую дочь
итальянского знатного семейства.
Элизабет была моложе меня, и я всем
сердцем любил ее, как родную сестру,
хоть она и называлась нашей кузиной.
Много счастливых часов провели мы в
веселых забавах. Но когда подросли, об-
наружились между нами различия: Эли-
забет любила наблюдать великолепные
21

ФРАНКЕНШТЕЙН
виды гор и озер Швейцарии...я же зада-
вался мыслью о том, как устроено все в
природе, какие тайны прячут от меня
земля и небеса!
Потом я стал учиться в школе и там на
всю жизнь подружился с Генри Клерва-
лем. Генри был трудолюбивый и умный.
Он обожал сочинять истории о героях-
рыцарях, а потом мы с ним разыгрывали
их в лицах.
Бывает ли детство счастливей! Доб-
рые, великодушные родители, двое ве-
селых младших братишек, любящая се-
стра и преданный, изобретательный
друг! Да, так все было до самой
моей погибели, до того, как горделивая
мечта не побудила меня исторгать у
природы тайны, скрытые от человека с
тех самых пор, как жизнь началась
на земле.
А ведь до тринадцати лет наука манила
меня только возможностью открывать
способы лечить болезни, спасать
людей от смерти.
Как чисты были эти детские мечты!
22

«Храбрые рыцари».

ФРАНКЕНШТЕЙН
Когда мне было пятнадцать лет, страш-
ная гроза подстрекнула иные стороны
моего научного любопытства. Внезап-
ный, пугающий удар молнии поразил
древний дуб возле нашего дома.
В одно мгновение от могучего дерева ос-
тались одни только щепки.
В жизни своей я покуда не видывал ни-
чего подобного. В ту же минуту я понял,
какую невероятную разрушительную си-
лу несет в себе электричество. И тогда же
призадумался о том, какие еще силы оно
от нас таит.
Эти мысли занимали меня и в сем-
надцать лет, когда я готовился к рас-
ставанию с любимой семьей, чтобы
уехать в небольшой швейцарский
городок Ингольстад, дабы учиться там
в университете.
Перед отъездом меня постигло первое
в моей жизни горе. Элизабет заболела
тяжелой горячкой, жизнь ее была в
опасности. Хотя за ней могли ходить на-
ши слуги, матушка, не желая слушать
никаких возражений, взялась сама за
24

Сила электричества.

ФРАНКЕНШТЕЙН
нею ухаживать. А через три дня она
слегла, и на четвертый стало ясно, что
она умирает.
Лежа на смертном одре, она призвала к
себе всю семью и вложила руку Элизабет
в мою руку.
— Заботьтесь о братьях, — сказала
она. — Я умру спокойно, зная, что однаж-
ды вы станете мужем и женой.
Мы с Элизабет дали ей слово.
После смерти матушки я медлил с отъ-
ездом, но через несколько недель отец
решил, что пора настала.
Генри пришел попрощаться. Мысль о
разлуке нас мучила. Генри тоже хотел бы
учиться в университете, но не получил
благословения отца, который настаивал
на том, чтобы Генри со временем насле-
довал его дело.
Помахав рукой провожающим и под-
нявшись в карету, я понял, что впервые
оказался один на один с чужим, неведо-
мым миром.
26

Обещание умирающей матери.

Профессор Вальдман
поощряет Виктора.

ГЛАВА 3
Удивительное открытие
В университете я по-прежнему преда-
вался своим детским мечтам. Я мечтал
найти способы облегчить болезни и
продлить человеку жизнь.
Профессор Вальдман, мой любимый
учитель, советовал мне изучать труды и
новых и древних ученых.
— Соединив познания тех и других, —
говорил он мне, — ты обретешь безмер-
ную силу. Ты сможешь открыть тайны не-
ба и земли, и тайны человеческого орга-
низма, и как он действует.
— О нет, сэр, мне мало этого! — вос-
кликнул я, и в ту же минуту я понял, что
мне нужно не только узнать, как действу-
ет человеческий организм, но и тайну
его создания1.
29

ФРАНКЕНШТЕЙН
Заметив, как блестят у меня глаза,
но не представляя себе, насколько
простирается моя дерзость, профессор
Вальдман мне обещал:
— Мальчик мой, меня радует твое рве-
ние. Будь уверен, я помогу тебе всем,
чем смогу.
Профессор скоро стал для меня не
только моим любимым учителем, но
и другом. Я читал все научные журна-
лы, какие мог найти, ходил на самые
интересные лекции и беседовал с
самыми крупными учеными в нашем
университете.
Я устроил лабораторию у себя на черда-
ке и часто работал там ночь напролет —
до рассвета.
Однажды утром профессор Вальдман
позвал меня к себе в лабораторию.
— Виктор, — сказал он, — за последние
два года ты сделал выдающиеся успехи.
— Благодарю вас, сэр, — отвечал ему
я. — Сейчас я больше всего времени
посвящаю анатомии и физиологии,
чтобы когда-нибудь понять, как заро-
30

Я работал ночами.

ФРАНКЕНШТЕЙН
ждается жизнь. Но я сам понимаю, что
для этого сначала нужно понять, как
жизнь кончается — как умирает и раз-
лагается тело.
— Это очень дерзкая цель, милый Ви-
ктор. Ученые бьются над тайной зарож-
дения жизни веками. С тех пор, как су-
ществует наука. Ты блестящий ученый.
Слава — твой удел. Если кому и доступ-
на отгадка сей великой тайны, — то
только тебе. Но ты не должен забывать о
других, о тех, кто тебя любит...Кстати,
помнишь ли ты, что уже два года про-
шло с тех пор, как ты последний раз был
дома, в Женеве?
— Я слишком занят работой, —
отвечал я ему. — У меня нет времени их
навещать.
И профессор не стал ни на чем
настаивать.
В следующие затем полгода я дни и
ночи ходил по больничным моргам, по
часовням, где покойники лежали до то-
го, как их похоронят. Я узнал, что случа-
ется с человеческим телом сразу после
32

Я изучал трупы в моргах.

ФРАНКЕНШТЕЙН
смерти, но мне нужно было знать боль-
ше: что случается с телом позже, через
недели, месяцы и даже годы. И я ходил
на кладбища темными ночами, выкапы-
вал тела, изучал их.
Так в напряженных трудах, раздумьях и
опытах прошло немало дней, и вот одной
памятной ночью словно свет сверкнул у
меня в мозгу. В эту удивительную минуту
я вдруг понял не только то, как жизнь пе-
реходит в смерть, но и как смерть может
превратиться в жизнь!
Это открытие так меня потрясло, что я
мог лишь спрашивать самого себя: «По-
чему же великие ученые, жившие до ме-
ня, не сумели открыть эту тайну? Почему
мне, именно мне выпала честь открыть
тайну происхождения жизни?»
За этим последовали недели изнури-
тельных, бессонных трудов. Я не только
открыл тайну происхождения жизни.
Мне открылось, как можно создать
жизнь из безжизненной материи!
От радости я забыл все мучительные
труды последних месяцев и недель. Я
34

Я отрывал мертвецов на кладбищах.

ФРАНКЕНШТЕЙН
сознавал одно: — Я сделал открытие, о
котором мечтали ученые мужи от
начала времен!
aje * * sjc *
На этом месте капитан Уолтон перебил
Виктора Франкенштейна.
— Поразительно! — воскликнул он. — И
вы поделитесь своим секретом со мною,
мой друг?
Виктор печально покачал головой.
— Я не могу, Роберт. Я знаю, вам я обя-
зан жизнью, а потому прошу об одном —
выслушайте мою историю до конца. Тог-
да вы сами поймете, почему я не могу по-
делиться своим секретом с вами...да и ни
с одной живой душой. Потому что, если
бы вы узнали эту страшную тайну, вы по-
гибли бы так же, как я!
36

Чудесное открытие!

Во что вдохнуть жизнь?

ГЛАВА 4
Создание чудища
Почему я говорю, что я погиб? Потому
что эта тайна давала мне такие знания,
такую силу, какая ни одному смертному
не по плечу.
Сначала я долго, очень долго раздумы-
вал о том, как использовать свое знание.
Да, я знал, как создать жизнь, но я не
знал, во что мне ее вложить. Нужна
же какая-то форма, которой я сообщу му-
скулы, кости, органы, артерии, вены и
все остальное.
Создать ли мне какое-то простенькое
животное или человека, подобного мне
самому?
Воображение мое разыгралось, я вооб-
разил, что и впрямь могу что угодно со-
39

ФРАНКЕНШТЕЙН
творить с помощью своей тайны. Да, ре-
шено, я дам жизнь существу такому
сложному, удивительному, как человек!
А поскольку органы человеческие так
сложны, я решил создать существо не
мелкое, даже не просто в человеческий
рост. Это будет кто-то огромный, настоя-
щий гигант, так мне легче осуществить
мой план.
Последовавшие затем несколько ме-
сяцев я собирал нужные мне материалы:
я носил кости из моргов, собирал киш-
ки на бойнях, я ловил или покупал жи-
вых животных, подбирал инструменты в
анатомическом театре университета и—
да, я выкапывал трупы из могил!
В те месяцы — а как раз наступило
лето — я забыл о том, что такое отдых.
Ночь за ночью, всю осень, зиму, новую
весну и лето, и новую осень я работал у
себя в лаборатории. Я забывал поесть.
Я почти не спал. Я забыл и думать о
своих родных, хотя в каждом своем
письме отец писал мне, как он обо мне
тревожится.
40

Я собираю части
дня человеческого тела.

ФРАНКЕНШТЕЙН
Временами я сам ненавидел свою рабо-
ту. А потом опять загорался и мечтал по-
скорее кончить ее.
Было начало зимы, когда труд мой бли-
зился к завершению. Но какую цену пла-
тил я за свой успех? Я был в какой-то по-
стоянной горячке. Нервы мои были так
напряжены, что меня пугал шорох листа,
падающего с дерева. Я избегал всех, я бо-
ялся напугать людей своим видом, так я
был истощен, я сам пугался своего отра-
жения в зеркале!
Но я говорил себе: ничего, скоро, ско-
ро все наладится, вот кончу работу и сно-
ва стану самим собой.
Как же я ошибался!
42

Нервы мои были напряжены

Я даю жизнь новому существу.

ГЛАВА 5
Искра жизни
Стоял ноябрь и была ненастная
ночь, когда наконец я завершил свою
работу. Дождь барабанил в стекла и
заглушал стук моих инструментов, ко-
гда я их собирал и почти все отклады-
вал прочь.
Я опустил глаза на распростертое пере-
до мною безжизненное существо и по-
нял, что вот сейчас я дам ему жизнь. Све-
ча, горевшая в моей лаборатории, почти
совсем догорела, но было довольно света,
чтобы я мог прикоснуться своим инстру-
ментом к распростертому телу. Это при-
косновение вызвало искру, искра прони-
зала тело— оживила его!
Очень медленно открылись тусклые
желтые глаза. Хриплый, тяжкий вздох
45

ФРАНКЕНШТЕЙН
всколыхнул грудь и сразу судорожно за-
дергались гигантские руки и ноги.
Я неотрывно смотрел на плоды своей
двухлетней работы. Я так ждал осуществ-
ления своей давней мечты! Но то, что
увидел я, меня наполнило отвращением и
ужасом.
Желтая кожа была натянута на костях и
мускулах, едва их прикрывая. Длинные
черные патлы падали на морщинистое
лицо и толстую шею, жемчужно-белые
зубы так не вязались с черными, узкими
губами!
Что я наделал! Я более ни секунды не
мог смотреть на страшное существо и, не
помня себя, бросился прочь из лаборато-
рии вниз, к себе в спальню.
Не раздеваясь, я бросился на постель, в
надежде, что сон изгладит из моей памя-
ти отвратительную картину.
Наконец, мне удалось заснуть, но
мне приснилась смерть, моя матушка,
Элизабет...Я проснулся в холодном по-
ту, зубы мои стучали, у меня дрожали
руки и ноги.
46

Меня наполнили ужас и отвращение.

ФРАНКЕНШТЕЙН
Слабый свет луны светил в окно моей
спальни. Открыв глаза, я увидел в лунном
луче, как ожившее чудище откидывает
полог моей постели. Он смотрел на меня
сверху вниз, ужасная улыбка растягивала
его мерзкие, черные губы и все лицо по-
крывала морщинами.
Челюсти его шевелились, он произно-
сил какие-то звуки, не имевшие смысла.
Потом он протянул ко мне руки, и тут
я вскочил с постели и выбежал из ком-
наты вон.
Я сбежал вниз по ступенькам, во двор.
И там я, слабый, несчастный, горько раз-
очарованный, прятался всю долгую нена-
стную ночь до утра.
48

Я в ужасе проснулся.

Я бесцельно бродил по улицам.

ГЛАВА 6
Безумие!
Наутро, в шесть часов, я, весь промок-
ший, выскользнул со двора. Так шел я по
улицам Ингольстада, сам не зная, куда я
иду, что я делаю.
Я боялся вернуться к себе домой, мне
всякий раз страшно было заворачивать за
угол, мне казалось, что чудовище подсте-
регает меня повсюду!
Так бродил я несколько часов и
наконец очутился перед небольшой гос-
тиницей, где останавливались приезжа-
ющие и выезжающие из города. Сам
не знаю, почему я вдруг остановился и
огляделся, но именно в эту минуту я
увидел карету, приближающуюся со сто-
роны Женевы.
51

ФРАНКЕНШТЕЙН
Вот карета остановилась, и каково же
было мое удивление, когда вышедший из
нее путешественник оказался — Генри
Клервалем!
— Виктор! — крикнул он. — Какое
счастье, что ты тут меня поджидаешь!
Я несказанно обрадовался, увидев
своего лучшего друга. Мы обнялись, и
я забыл на минуту весь ужас пережитой
ночи.
Пока мы рука об руку шли ко мне,
Генри объяснил, что привело его в Ин-
гольстад.
— Мне удалось убедить отца, — рас-
сказывал он, — что мне нужно знать еще
кое-что о мире, кроме того, как поверять
счета в его конторе. И он согласился ме-
ня отправить в университет.
— Это прекрасно, Генри! — сказал я
ему. — Как я рад, что ты здесь, со мною!
Е(о скажи — какие у тебя известия о моих
родных?
— Все они здоровы и благополучны,
тревожатся только, что так долго нет от
тебя вестей. — Тут он остановился и
52

Неожиданный приезд.

ФРАНКЕНШТЕЙН
с
пристально посмотрел на меня. — Зна-
ешь, Виктор, при виде тебя, я тоже
начинаю тревожиться. Ты такой измо-
жденный и бледный. Уж не болен
ли ты?
— Нет, я не болен, — сказал я. — Просто
я слишком много трудился над работой,
которая наконец окончена. Теперь я смо-
гу отдохнуть.
Мы подошли к моему дому, и радость
моя сменилась страхом. Что если чудище
все еще у меня в спальне?! Я боялся уви-
деть его, но еще больше боялся, как бы
его не увидел Генри!
Не дав Генри опомниться, я взбежал по
лестнице. Обливаясь холодным потом,
повернул я дверную ручку. И у меня вы-
рвался глубокий вздох облегчения:
спальня была пуста! Я весело пригласил
Генри войти.
От радости я расхохотался, я хохотал
так громко, что Генри смотрел на меня с
изумлением. Но потом, когда я стал пры-
гать через стулья и хлопать в ладоши, он
поистине испугался.
54

Я боялся того, что может
ждать меня наверху.

ФРАНКЕНШТЕЙН
Взяв меня за плечи, он принялся меня
трясти.
— Ради бога, Виктор! Ты и вправду бо-
лен! Что с тобой?
Тут мне почудилось, что к двери кра-
дется чудище, я выкатил глаза и крикнул,
тыча пальцем в пустоту:
— Генри, это все из-за него! Спаси ме-
ня, Генри!
Генри тряс меня, стараясь привести в
себя, а мне казалось, что это само чудо-
вище схватило меня в охапку. Я отби-
вался от него кулаками, пока не упал в
изнеможении на пол, весь дергаясь
и трясясь.
Как же испугался, наверное, мой вер-
ный Генри! Но мне не дано было это по-
нять, потому что я был не в своем рассуд-
ке потом еще несколько месяцев. Генри
ничего не сообщил о моей болезни род-
ным, нет, и вдобавок он все это время
ухаживал за мной день и ночь с предан-
ностью и любовью.
Пока я был болен, мне непрестанно ме-
рещилось мое страшное чудище. Генри не
56

Это все он, он!

ФРАНКЕНШТЕЙН
обращал внимания на мой дикий бред,
считая его порождением больного
рассудка.
Лишь весной, почти полгода спустя,
начал я понемногу выздоравливать.
Мрачность оставила меня, и скоро я сно-
ва превратился в того веселого друга, ка-
кого знал и любил Генри.
Я понимал, сколь многим я ему обязан
и старался выказать ему свою
признательность.
— Милый Генри, — сказал я ему однаж-
ды, — ты всю зиму возился со мной вме-
сто того, чтобы ходить в университет, о
котором так долго мечтал. Как же мне те-
бя отблагодарить?
— Ты выздоравливай окончательно, а
больше мне ничего не нужно, — ответил
мой добрый друг.
Но настал наконец такой день, когда
я повел Генри в университет и познако-
мил с моими учителями и другими
студентами.
Профессор Вальдман нас принял лас-
ково и сказал Генри:
58

Виктор ведет Генри в университет.

ФРАНКЕНШТЕЙН
— Мы все гордимся необычайными ус-
пехами Виктора. Да! Он лучший студент
во всем университете!
Он хотел меня порадовать, добрый ста-
рый Вальдман, но на самом деле слова
его отозвались мукой в моей душе. Ведь
эти «необычайные успехи» были виной
тому, что я вызвал к жизни страшное
чудище!
Генри всегда замечал перемены моего
настроения, и он заметил выражение то-
ски у меня в глазах, когда профессор го-
ворил обо мне. Не докучая мне лишними
расспросами, он попросту переменил те -
му разговора, и мне сразу стало легче. Я
любил Генри, как родного брата, и не хо-
тел бы его огорчить. А он непременно
огорчился бы, поведай я ему свою тайну.
Когда Генри все-таки посетил мою ла-
бораторию, он заметил, как я нервничал,
раскладывая инструменты. Он не знал,
какую роль играли они при создании мо-
его чудища. Но и тут он не стал меня ни о
чем расспрашивать, бережно сложил ин-
струменты, и мы ушли.
60

Складываем инструменты.

ФРАНКЕНШТЕЙН
Вот тогда-то я и решил бросить свои за-
нятия наукой, ибо они внесли в мою
жизнь отчаяние и ужас. Но мне не по ду-
ше была праздность, а потому я остался в
университете и начал вместе с Генри изу-
чать восточные языки.
Год прошел в спокойных, приятных за-
нятиях, мы вместе учили новые языки,
читали дивные Книги мудрых персидских
авторов, а иногда ради отдыха — бывало
на целую неделю — пускались в пешие
прогулки, осматривая живописные окре-
стности Ингольстада.
Скоро я стал тем же счастливым чело-
веком, который за несколько лет до того
впервые явился в университет, без горя и
без забот.
Страшное чудище, дни моего безумия,
последовавшие за его созданием, совер-
шенно стерлись из моей памяти.
62

Чудные прогулки.

Долгожданное письмо.

ГЛАВА 7
Первое убийство!
Однажды теплым майским утром,
когда мы с Генри как раз вернулись
после долгой прогулки, мне пода-
ли письмо от моего отца. Я ждал пись-
ма, ибо намеревался повидать свое
семейство в Женеве после двухлетней
разлуки.
Я жадно разорвал конверт и прочитал:
Женева,
мая 12 дня.
Мой дорогой сын!
С печалью и слезами призываю я
тебя домой. Но до приезда твоего я
Должен тебя приготовить к ужасной
Новости. Твоего милого братишки
j .V.
ыитейн
65

ФРАНКЕНШТЕЙН
Уильяма отныне нет среди нас. Добро-^
го невинного ребенка убили’
Не стану пытаться тебя утешить, рас-
скажу тебе только все по порядку.
В прошлый четверг, под вечер, Элиза-
бет, я, и оба твоих брата пошли гулять в
тот лесок, где и ты так любил бегать, ко-
гда был еще мальчиком. Эрнест и
Уильям убежали далеко вперед, играя
в прятки.
Стало темнеть. Мы с Элизабет сели на
скамью, поджидать мальчиков. Эрнест
скоро вернулся, спрашивая, не видели ли
мы Уильяма: он спрятался и не отвечает
на его крики.
Мы тотчас вскочили на ноги и побе-
жали его искать. Мы искали долго.
Стемнело, а он так и не нашелся, и Эли-
забет пошла будить соседей, чтобы вме-
сте, с факелами, искать Уильяма.
И вот, в пять часов утра я наконец на-
шел его. Страшная находка! Холодное
безжизненное тело Уильяма лежало в
траве, и на его горле были следы от паль-
цев убийцы ...
66



ФРАНКЕНШТЕЙН
Я бережно принес его домой, поло-
жил на постель. Склонившись над ним,
увидев его шейку, Элизабет вдр у г
вскрикнула:
— Боже правый! Я убила своего брата!
И она без чувств упала мне на руки.
Когда ее привели в себя, она вся в
слезах рассказала, что перед самой
прогулкой Уильям стал ее упрашивать,
чтобы она дала ему поносить цепочку с
медальоном, в котором был портрет ва-
шей дорогой матушки. Элизабет
любила его и ни в чем не могла
ему отказать.
Когда она увидела, что на шее Уильяма
нет медальона, она поняла, что убили его
для того, чтобы ограбить.
Убийцу до сих пор не нашли. Элизабет
плачет день и ночь и себя винит в смерти
Уильяма. Мы ждем тебя, Виктор, не для
того, чтобы ты отмстил убийце, но чтобы
ты разделил наше горе и помог исцелить
наши безутешные сердца.
Твой любящий отец,
Альфонс Франкенштейн.
68

Элизабет дарит Уильяму медальон.

ФРАНКЕНШТЕЙН
Я бросил письмо на стол, закрыл лицо
руками и залился горькими слезами.
Генри обнял меня за плечи и спросил:
— Друг мой, что стряслось? Отчего ты
так безутешно плачешь?
Я не мог говорить. Я захлебывался от
слез. Я мог только без слов показать ему
письмо на столе.
Генри взял письмо и начал читать. Сле-
зы хлынули из его глаз, когда он тоже уз-
нал ужасную новость.
70

Друг мой, что случилось?

Городские ворота заперты.

ГЛАВА 8
Опять чудовище!
Я нанял лошадь с повозкой и немедля
отправился в Женеву. Печален был мой
путь. Я непрестанно думал о бедном
братишке и том горе, которое
мучило моих близких.
Настала ночь, я приближался к Женеве,
и печаль моя постепенно сменялась тос-
кой и страхом. Вскоре после десяти часов
подъехал я к городским воротам. В рас-
стройстве своем я и позабыл, что ворота в
десять уже запирают. В город я въехать не
мог, а потому нанял комнату на ночь в
небольшой гостинице на берегу Женев-
ского озера.
73

ФРАНКЕНШТЕЙН
От волнения я не мог заснуть, а пото-
му взял лодку у лодочника и решил
переплыть озеро. На другом берегу
был тот роковой лес, в котором уби-
ли братишку, и мне почему-то вздума-
лось самому поглядеть на место
убийства.
Приближалась гроза из-за гор, пере-
катывался гром, и, когда я достиг
берега, начался проливной дождь.
Сверкнула ослепительная молния, все
озеро озарилось и будто занялось
пламенем.
Едва я вытащил на берег лодку, в по-
лутьме мелькнула какая-то смутная фи-
гура. Вот она выдвинулась из-за деревьев,
и я замер от ужаса.
Новая вспышка молнии подтвердила
мою догадку. Огромное отвратительное
существо никем другим быть не могло.
Передо мной было чудище!
Что он делал тут? И тотчас меня
пронзила другая страшная догадка! Не
причастен ли он к убийству
моего брата?
74

Огромное страшное чудище.

ФРАНКЕНШТЕЙН
Едва я задал себе этот вопрос, я уже
знал ответ. Да! Только такое страшное
чудище способно убить невинного
ребенка!
У меня стучали зубы, подгибались ко-
лени. Я вынужден был прислониться к
дереву, чтобы не упасть.
Когда я снова поднял глаза, я увидел,
что он удаляется. Я пошел было за ним,
но при следующей вспышке молнии я
увидел, что он взбирается на отвесный
утес. Еще минута — и он исчез за
вершиной.
Сам не свой от ужаса, я стоял возле де-
рева и думал про ту ненастную ночь два
года тому назад, когда я подарил жизнь
этому существу. Раскаяние меня мучило,
я спрашивал себя:
— Неужто я выпустил в мир
это страшное существо, способ-
ное убивать? И какие еще страш-
ные преступления успело оно
совершить?
Всю ту ночь провел я на берегу, мок-
рый, окоченелый, терзаемый раскаянием
76

Он взобрался по крутому склону
и скрылся.

ФРАНКЕНШТЕЙН
и ужасом. А когда занялся день, я въехал
в ворота и направился к дому отца.
Я думал о том, что надо бы поднять на
ноги полицию, направить по следу чуди-
ща. Что я им расскажу? Что я, студент
университета, два года назад создал это
существо у себя в лаборатории, и вот вче-
ра увидел это самое существо на берегу
озера среди гор? Но кто, кто поверит та-
кой истории, к тому же рассказанной че-
ловеком, много месяцев пролежавшим в
горячке, на грани безумия?
Я знал, что если бы мне рассказали та-
кое, я бы это принял за бред сумасшед-
шего! А вдобавок — кто в силах поймать
чудище, легко перешагивающее через го-
ры! Ответа у меня не было, и потому я ре-
шил молчать.
78

Что мне делать!

Мой бедный брат!

ГЛАВА 9
Печальное возвращение
Было пять часов утра, когда я
переступил порог отчего дома. Я сразу
прошел в библиотеку, попросив слуг
никого не будить. Я стоял у каминной
полки и смотрел на портрет матушки и
на портрет Уильяма рядом.
Прижимая портрет братишки к груди,
я заплакал. И тут в библиотеку вбежал
Эрнест и, весь в слезах, бросился ко мне
на грудь.
Когда, наконец, мы перестали плакать,
я спросил, как переносят горе отец и
Элизабет.
— Отец кое-как пришел в себя, — от-
вечал он, — но Элизабет безутешна.
Она винила самое себя в смерти Уиль-
4 Франкенштейн
81

ФРАНКЕНШТЕЙН
яма, пока не нашли того, кто на самом
деле его убил...
— Нашли того, кто на самом деле
убил! — вскричал я. — Как такое возмож-
но? Я вчера еще видел его в горах, и он на
свободе!
— Я не понимаю, что такое ты
говоришь, Виктор, — отвечал Эрнест
в совершенном смущении. — Когда
убийцу нашли, нам только горше стало
от этого. Ведь это наша верная служан-
ка, Жюстина Мориц.
— Жюстина! — задохнулся я. — Но это
не может быть!
— Да, сначала никто и не верил.
Элизабет до сих пор не верит. И всё
как-то запутанно. Кажется, кто-то из
слуг нашел в кармане фартука у Жюсти-
ны матушкин медальон, который пропал,
когда убили Уильяма. Нам этот слуга
ничего не сказал. А сразу пошел в по-
лицию. За Жюстиной пришли и ее аре-
стовали. Суд начинается завтра.
— Я уверен, она невиновна, — сказал я, -
потому что знаю, кто настоящий убийца.
82

Полиция приходит за Жюстиной.

ФРАНКЕНШТЕЙН
Но тут отец и Элизабет вошли в библи-
отеку, и Эрнест не стал меня дальше рас-
спрашивать.
После нежных, хоть и печальных объ-
ятий, отец так разъяснил мне слова
Эрнеста:
— Мы все от души хотели бы верить в
невиновность Жюстины, не только пото-
му, что она так долго служила нашей се-
мье, но и потому еще, что она так была
предана матушке и Уильяму. Я надеюсь и
молю Бога о том, чтобы ее оправдали. Я
доверяю справедливости судей и нашей
судебной системы.
Элизабет молча ждала, когда отец гово-
рил, но потом она вся в слезах попросила
меня:
— Виктор, ты должен найти способ, как
помочь Жюстине. Я люблю эту девушку и
уверена, что она не могла убить никого. А
тем более бедного милого мальчика, ко-
торого сама вынянчила.
84

Элизабет просит помощи у Виктора.

Суд над Жюстиной.

ГЛАВА 10
Жюстина Мориц —
новая жертва!
На другой день я отправился в суд вме-
сте с отцом и Элизабет. Как бы я хотел
сам взять на себя это убийство, чтобы
спасти от наказанья Жюстину. Но я был в
Германии, когда это случилось, и всякий,
выслушав мое признание, решил бы, что
я лишился рассудка.
Против Жюстины свидетельствовали
обстоятельства, но прямых доказа-
тельств ее вины не было. Сама она гово-
рила, что, узнав о том, что Уильям про-
пал, побежала в лес искать его. Она так
Долго бродила по лесу, что подошла к
87

ФРАНКЕНШТЕЙН
воротам уже после девяти часов, и они
были заперты. А потому она до рассвета
ждала в сарае, в деревне неподалеку. На-
верное, она ненадолго уснула, и ее раз-
будили шаги.
Жюстина не могла объяснить,
каким образом медальон с шейки
Уильяма очутился в ее кармане. Она
понимала только, что кто-то его туда
положил.
— Но кто же? — взмолилась она. — У ме-
ня пет ни единого врага во всем белом
свете! И если кто-то убил Уильяма ради
этого медальона, зачем было класть его
ко мне в карман?
Элизабет вышла свидетельствовать в
защиту Жюстины. Она говорила о
ее добром нраве, просила у суда
снисхождения. Но по злым взглядам
судей я видел, что их ничто не переубе-
дит. Они уже признали Жюстину ви-
новной.
Я выбежал из суда сам не свой. Ведь
это я, я был во всем виноват! Ведь это я
создал его!
88

Жюстина заснула в сарае.

ФРАНКЕНШТЕЙН
Немного погодя отец и Элизабет при-
соединились ко мне. Они едва держались
на ногах, лица их были бледны.
— Ах, Виктор! — простонала Элиза-
бет. — Всё даже хуже еще, чем мы думали.
— Жюстина сама призналась в убийст-
ве, — печально сказал отец.
— Нет! — закричал я. — Не верю!
В эту минуту один из судейских выбе-
жал во двор и обратился к Элизабет:
— О, мисс Лавенца, арестованная хочет
с вами поговорить.
Элизабет повернулась ко мне.
— Я должна сделать это для Жюстины,
несмотря на ее признание. Но одна я не
выдержу нашей встречи. Прошу тебя,
пойдем со мной.
Я был в ужасе при одной мысли о том,
как посмотрю Жюстине в глаза, но я не
мог отказаться.
Она сидела на соломе у себя в каме-
ре. Руки были связаны, голову она
свесила на колени. Увидев нас, она
бросилась к ногам Элизабет и горько
заплакала.
90

Жюстина призналась!

ФРАНКЕНШТЕЙН
— Ах, Жюстина, — проговорила Элиза-
бет. — Зачем же ты нам лгала? Я так убе-
ждена была в твоей невиновности, не-
смотря на все улики, и вот вдруг узнаю,,
что ты сама во всем призналась...
— Да, я призналась, — выговорила
Жюстина среди рыданий, — да только
ложь все признания эти. Они мне сказа-
ли, если, мол, я не признаюсь, мне вове-
ки Царствия Небесного не видать. Я пе-
репугалась, ну и сделала все, как они ве-
лели. А теперь не могу. Не могу я поме-
реть так, чтобы вы думали, будто я свои-
ми руками убила сокровище мое доро-
гое! Я и раньше вам всю правду сказала,
и теперь говорю. Вот. Теперь вы все зна-
ете. И Господь знает. Я умру спокойно.
Я не виновата!
Я смотрел, как они рыдают друг у дру-
га в объятиях, и жестоко страдал. Чем
мог я утешить двух прекрасных
женщин, которых знал и любил всю
мою жизнь?
Как ни старались мы с Элизабет пере-
убедить судей, всё было напрасно. На
92

I и 11 ишшиш
Жюстина клянется, что она невинна.

ФРАНКЕНШТЕЙН
другой день, едва рассвело, Жюстину
Мориц повезли на городскую площадь и
там повесили, как убийцу.
В отчаянии, в тоске думал я о том, что
уже двое из тех, кого я люблю, пали жер-
твой слепой моей самонадеянности!
— Как дальше жить? — спрашивал я се-
бя. — Для меня самого самоубийство бы-
ло бы избавлением, но как я могу навлечь
новое горе на несчастного отца и бедную
Элизабет?
К тому же я не знал, какие новые козни
строит против моих близких проклятое
чудище. Я должен был их защитить.
А потому я решил стряхнуть с себя тос-
ку и действовать.
— Однажды, — сказал я сам себе, — я
нападу на след мерзкого чудища, и оно
мне заплатит за свои злодейства!
94

Жюстину везут на казнь.

Альпийский воздух
воскрешает Виктора.

ГЛАВА 11
Лицом к лицу с чудовищем
После смерти Жюстины мне трудно
было сладить с тоской у себя дома, и по-
тому я, один, отправился в мирное селе-
ние Шамуни.
Месяц провел я в долгих прогул-
ках по живописным альпийским
долинам, дышал свежим воздухом под-
ле Монблана, и ко мне вернулся креп-
кий сон по ночам и покой в продолже-
ние дня.
Но вот однажды утром меня разбудил
проливной дождь, и сплошная его пелена
заслонила прекрасный горный вид из мо-
его окна.
97

ФРАНКЕНШТЕЙН
Однако же я решил не покоряться не-
погоде и взобраться на мое излюбленное
место в горах. Там любил я сидеть и смо-
треть, как медленно сползают с вершин
ледяные глыбы.
Мой мул старательно одолевал изви-
листую, крутую тропу, а ливень меж
тем все обрушивался на долину под на-
ми. К полудню добрался я до вершины
и тут мне вздумалось переправиться
через ледник. По всей ширине в
три мили лед был в сплошных трещи-
нах, и я целых два часа добирался до
другой стороны.
Но вот наконец дождь перестал, выгля-
нуло солнце, и все ледяные вершины во-
круг засверкали. Это сияние прогнало
мою тоску и я повеселел.
Вдруг, на той стороне глетчера, я за-
метил человека — огромного челове-
ка — и он приближался ко мне со
сверхчеловеческой скоростью. Я про-
бирался по льду медленно, осторожно,
он же мчался, он подпрыгивал на опас-
ной поверхности.
98

Среди Альп.

ФРАНКЕНШТЕЙН
Я вздрогнул, завидя его, потом весь за-
трясся от омерзенья и ужаса — то было
страшное чудище, которое я, я сам, со-
творил два года назад! Я понял, что не
сдвинусь с места, буду стоять и ждать, по-
ка он подойдет ко мне, а там уж выскажу
ему, как я его ненавижу...и, если возмож-
но, я уничтожу его!
— Дьявол! — крикнул я. — Как смеешь
ты ко мне приближаться! О, как бы я хо-
тел убить тебя и воскресить тех двоих, ко-
торых ты уничтожил!
— Меня не удивляют твои слова. Я ни-
чего другого не ожидал, — сказал он спо-
койным голосом. — Все ненавидят таких
уродов, как я. Но не твоя ли это
вина, что я так страшен? Не ты ли таким
меня создал?
Больше я не мог сдерживать
своей ярости, я бросился на него, я
стал царапать отвратительное желтое
лицо...
Но он чересчур был силен, чересчур
проворен. Схватив мою руку железной
хваткой, он спокойно проговорил:
100

Безотчетная ярость.

ФРАНКЕНШТЕЙН
— Успокойся ты, мой создатель. Молю
тебя, выслушай мою историю прежде,
чем вновь захочешь меня убить. Запомни:
ты сам сотворил меня таким, я сильнее и
больше, чем ты.
— Никаких твоих историй я не желаю
слушать, мерзкое чудище!
— Ну как мне уговорить тебя, Виктор
Франкенштейн? Как убедить тебя, что и я
тоже страдаю? Я несчастен и одинок, ме-
ня ненавидят и презирают все — взрослые
и дети — и всё по твоей милости!
— А я ненавижу и презираю себя само-
го за то, что создал тебя!
— Но твой долг выслушать то, что я скажу.
И тогда, если ты попрежнему захочешь, и
если ты сможешь убить меня — что же, убей.
Только помни, что это ты меня создал.
— Я проклинаю тот день и час! Я про-
клинаю вот эти самые руки! Убирайся! Я
ни минуты более не могу тебя видеть!
Монстр заслонил руками мои глаза и
сказал:
— Ну вот, теперь ты можешь на меня не
смотреть.
102

«Не ты ли создал меня!»

ФРАНКЕНШТЕЙН
Я сбросил со своего лица его руки и по-
вернулся к нему спиной.
Он протянул ко мне руки, будто в
мольбе.
— Ну просто не смотри на меня. Только
выслушай мою историю, внемли моей
просьбе. Если обещаешь ее исполнить, я
тебя оставлю в покое. Если же нет...ну, об
этом мы после поговорим.
Сам не знаю, страх, любопытство или
даже жалость к нему заставили меня его
слушать. Но как бы там ни было, я согла-
сился. Я повернулся к нему и кивнул.
Он показал на льды вокруг и сказал:
— Повесть моя слишком долгая, и нель-
зя рассказать ее здесь, сидя на холоде.
Пожалуйста, пойдем со мной. Я знаю од-
ну хижину на этой горе.
Он повернулся и зашагал через льды. Я
пошел за ним, изо всех сил стараясь не
отставать.
Когда я наконец добрался до той хи-
жины, он был уже внутри и разводил в
очаге огонь.
Я сел у огня и стал слушать его рассказ.
104

Я преследую чудище!

Я был беспомощен и несчастен.

ГЛАВА 12
История чудовища начинается
Когда впервые ты призвал меня к жизни,
я был беспомощен, как новорожденное ди-
тя, я способен был только видеть, слы-
шать, осязать, обонять и различать вещи
на вкус.
Всё было мне внове, и я испугался, я по-
шел к тебе в комнату, как ребенок
пошел бы к отцу. Но ты убежал, ты
меня покинул, и я не знал, что мне
делать.
Мне было холодно, и я покрылся твоим
плащом и вышел в ночь, беспомощный и не-
счастный. Помню, я плакал, когда шел по
улицам, и когда я добрался до леса за Ин-
голъстадом, я так устал, что лег на сырую
землю подле ручья.
107

ФРАНКЕНШТЕЙН
Несколько часов я спал и проснулся, му-
чимый голодом и жаждой. Я выпил воды из
ручья и съел немного валявшихся на земле
ягод.
Месяц провел я в лесу. Я смотрел, как са-
дится солнце, как на смену ему восходит на
небо луна. Я научился различать приятные
голоса птиц, пролетавших над моей голо-
вой. Я и сам пытался подражать этим го-
лосам, но ничего у меня не получилось. Я хо-
тел производить другие звуки, но из груди у
меня исторгался только страшный рев, пу-
гавший меня самого.
Месяц прошел, и я вышел из лесу, и ско-
ро набрел на костер, который развели,
верно, нищие бродяги. Я наслаждался
теплом и светом, а потом сунул руку в
горящие уголья. Я тотчас отдернул руку,
крича от боли и недоумевая, как нечто,
столь прекрасное на вид, может причи-
нять боль.
Я присмотрелся к костру и скоро по-
нял, что горят щепки, а раздувает их
ветер. И еще я открыл, что орешки и
корни делаются вкусней, когда их пропе-
108

Знакомство с огнем.

ФРАНКЕНШТЕЙН
чешь на костре перед тем, как съесть. А
вот ягоды — нет.
Скоро все запасы еды у меня истощи-
лись, и пришлось мне покинуть мой лес и
мой костер. Передо мной расстилалось
голое поле, и какое-то белое, толстое
покрывало лежало на нем и холодило
мне ноги.
Три дня бродил я без еды и крова над
головой и, наконец, ранним утром, на-
брел на одинокую хижину. Голодный, за-
мерзший, усталый, подошел я к двери
этой хижины и вошел внутрь. Там, у ог-
ня, сидел старик и стряпал себе завт-
рак. Увидев меня, он сначала остолбенел,
а потом выбежал из своего жилища, во-
пя что было силы.
Я съел завтрак старика, а потом растя-
нулся на соломе и крепко уснул.
Я спал до полудня, когда солнце
высоко поднялось на небо, а потом за-
хватил с собой остатки завтрака и про-
должал путь.
Я шел несколько часов и пришел в де-
ревню. Меня удивили чистые маленькие
ПО -

Старик испугался меня.

ФРАНКЕНШТЕЙН
домики и большие дома, овощи в огоро-
дах, молоко и сыр на подоконниках. В
один такой дом я вошел, но сразу всех
распугал. Дети кричали, плакали и
бросались в рассыпную, женщины падали
в обморок.
Эти крики встревожили жите-
лей деревни. Люди выбегали из до-
мов, бежали за мной, бросали в меня
камнями и выкрикивали страш-
ные угрозы. Я бежал onl них, выбе-
жал в чистое поле, я бежал до тех
пор, покуда преследователи не потеряли
меня из виду.
Много часов спустя я увидел большой
деревянный сарай рядом с чистеньким
домиком. В домик после всего, что со
мной случилось, я войти побоялся и
заполз в сарай. Сарай был такой низкий,
что я не мог в нем выпрямиться, я
мое там только сидеть. Но это меня не
смущало. Я и тому был рад, что нашел
место, где можно спать, где можно не
бояться дождя и снега...где можно не
бояться людей.
112

Меня побивают камнями.

ФРАНКЕНШТЕЙН
Днем я выглянул наружу и увидел,
что рядом — свиной хлев и небольшой
пруд. Та сторона сарая, куда я заполз,
была единственная открытая сторона.
Я загородил ее бревнами и камнями, ко-
торые мог отодвигать и придвигать,
чтобы войти и выйти. А вдобавок я
набрал немного соломы, чтобы мягче
было спать.
Потом я осмотрел доски, отделявшие
сарай от дома. В широкую щель я увидел
пустую комнату.
Я выбрался из сарая и пробрался в дом в
надежде раздобыть какой-нибудь пищи.
И нашел каравай хлеба и пустую кружку,
которой можно было зачерпнуть воды
из пруда.
Я решил обосноваться в сарае, покуда
кто-то или что-то меня не выгонит. Тут
был истинный рай по сравнению с жизнью в
лесу или в чистом поле.
Шли дни, я узнал, что трое людей по фа-
милии Де Паси жили в том домике: моло-
дая девушка Агата, брат ее Феликс и их
старый слепой отец.
114

Я делаю отверстие в стене.

ФРАНКЕНШТЕЙН
Жили они • очень бедно, и двое
молодых работали в поте лица, чтобы
накормить и обогреть любимого старого
отца, и часто сами недоедали, лишь бы
старик ни в чем не знал нужды. В огоро-
де у них было немного овощей, корова
давала немного молока — вот и весь их
достаток.
Доброта и любовь милых людей друг
к другу глубоко трогали меня и,
чем красть у них еду, я бродил по лесам
в поисках орехов и ягод. А еще я тайком
брал топор Феликса и рубил для них
дрова. Дрова я оставлял у дверей —
сюрпризом — и каждое утро наслаж-
дался радостью моих добрых хозяев,
когда они находили этакий клад у своего
порога.
Я удивился, заметив, что они
уносят огонь к себе в дом, чтобы
стряпать еду и освещать комнату. Ве-
чером, чтобы читать старику-отцу,
они от этого огня зажигали свечи . Сло-
ва, которые они читали, были точно
такие же, как те, что они говорили, а
116

Приятный сюрприз для Де Ласи.

ФРАНКЕНШТЕЙН
читали они по таким толстым штукам,
которые сами называли книгами.
Шли дни, недели и месяцы, и вот я и
сам научился произносить все эти слова.
Я надеялся, что однажды смогу
представиться моим хозяевам. Вот ко-
гда я заговорю с ними теми словами, ка-
кие выговаривают они...И, может
быть, они забудут о моем безобразии.
Кто знает ? О, да, я уже понял теперь,
как я безобразен. Я видел свое отраже-
ние в пруду.
Однажды утром к домику верхом при-
скакала красавица. Феликс ласково
встретил ее, он ее называл Сафия.
Это была его невеста, они скоро должны
были обвенчаться. Явилась Сафия из да-
лекой страны, называемой Турцией, и го-
ворила она на другом языке, не на том, на
каком говорила семья.
Феликс вместе с Агатой после приезда
Сафии учили ее говорить и читать на
их языке.
Я слушал эти уроки сквозь щели в перего-
родке и многому научился.
118

Сафия приезжает к Феликсу.

ФРАНКЕНШТЕЙН
Однажды, бродя по лесу, я набрел на
старую сумку, в которой оказалась кой-
какая одежда и несколько книг. По
этим-то книгам я учился читать
вместе с Сафией.
Так прошла зима, прошла весна, я радо-
вался своей простой жизни и все больше
привязывался к милому семейству, того
не зная, приютившему меня. Я гордился
тем, что могу говорить и читать все те
слова, которые говорили Феликс, его се-
стра, отец и невеста.
Но что толку в словах, если некому их
сказать? Настанет ли когда-нибудь
час, когда, увидев меня, кто-то не
побежит прочь, напуганный моим
безобразием ? Посмотрит ли кто-то на
меня с тем выражением нежности, с
каким, я заметил, смотрят друг на дру-
га Феликс и Сафия? Будет ли у меня
когда-нибудь дом? Будут ли друзья?
Ведь даже тот человек, которого
считал я своим отцом, ты, Виктор
Франкенштейн, бросился бежать от ме-
ня в ужасе!
120

Я учусь читать.

ФРАНКЕНШТЕЙН
Еще одно обстоятельство усилило мою
обиду против тебя. Когда-то давно, сра-
зу, как пришел в мой сарай, я нашел в кар-
мане твоего плаща блокнот, который не-
нароком прихватил с собой из твоей
спальни. Сперва он не имел для меня ника-
кого смысла, но потом, когда я научился
читать, я узнал о твоих планах, замыс-
лах, я узнал, как ты ужаснулся, когда ме-
ня увидел!
Зачем же надо было делать меня таким
безобразным, что самому тебе стало
страшно? О, как я проклинаю тот
день, когда ты создал меня! Как я прокли-
наю тебя!
Но горечь моя смягчалась, когда я думал о
добрых Де Ласи, которые, я не сомневался,
полюбят меня, когда я поведаю им свою пе-
чальную повесть, и они забудут о моем без-
образии, они ближе узнают меня и поймут.
Однако, как ни мечтал я о их дружбе и
сочувствии, как ни хотелось мне поскорей
им представиться, я откладывал наше
знакомство из страха, что и они тоже в
ужасе от меня отвернутся.
122

Я с горечью узнаю мысли Виктора.

ФРАНКЕНШТЕЙН
Год целый прошел в таких моих мыс-
лях, и наконец я составил план. Я решил
войти в дом поутру, когда старик будет
дома один, он слепой и не увидит меня. А
потом, когда придут его дети, так я
рассудил, они застанут нас за друже-
ской беседой и отнесутся ко мне без пре-
дубеждения.
И вот, однажды утром, когда молодые
люди отправились в деревню, на ярмар-
ку, я решил, что пора настала. Я вы-
брался из сарая и, весь дрожа, на подги-
бающихся ногах, подошел к передней две-
ри и постучался.
Старик сказал: «Войдите», я глубоко
вздохнул и открыл дверь. Я представился
как путник, желающий отдохнуть. Ста-
рик ласково приветствовал меня и даже
разделил со мной свою трапезу.
Несколько часов мы говорили о всякой
всячине и согласились на том, как важно
человеку иметь друзей. Я почувствовал,
что старик дружески ко мне расположен,
я встал перед ним на колени, схватил его
за руку — и тут отворилась дверь.
124

Неужели, наконец, друг?

ФРАНКЕНШТЕЙН
Не могу описать тот ужас, какой испы-
тали при виде меня молодые люди.Сафия
выбежала за дверь, Агата упала без памя-
ти. Феликс бросился на меня с нечеловече-
ской силой и оттащил от отца, за колени
которого я цеплялся.
Я упал, Феликс стал колотить меня пал-
кой. Я мог бы голыми руками разорвать его
на части, но ничего я такого не сделал. Я
только выбежал из домика и бежал, бе-
жал, куда глаза глядят, пока на закате не
добежал до густого леса.
Снова я был один на всем белом свете, без
дома, без друзей. Ярость моя не знала гра-
ниц. Душа жаждала отмщения... отмще-
ния миру... людям... и тебе, мой создатель!
126

Феликс защищает своего отца.

Я шел только ночью.

ГЛАВА 13
Признание в убийстве
Я решил во что бы то ни стало тебя
найти, а из твоего блокнота я знал, что
твой дом — в месте, называемом Жене-
вой. География входила в число наук, ко-
торым Феликс обучал Сафию (и меня, сам
того не зная), а потому я сообразил, что
мне следует отправиться по направлению
к югу.
В сердце моем кипела ненависть.
Ты дал мне тело, душу и чувства, а по-
том выбросил на поругание миру. Я по-
клялся, что отомщу этому беспощадно-
му миру и тебе!
Шел я только ночами, а. уже прибли-
жалась зима. То и дело выпадал снег, и
ледяная земля холодила мне ноги. Но я
129

ФРАНКЕНШТЕЙН
шел и шел, я шел среди белой зимы. И с
каждым шагом злоба моя против тебя
разрасталась!
Так шел я, избегая населенных мест, я
спал под открытым небом до самой
весны. Достигнув границы Швейцарии, я
понял, как соскучился по теплу, и
теперь шел уже среди бела дня, но
скрывался от людских глаз на лесных
тропах.
Однажды такая тропа вывела меня к
реке. Приблизясъ к берегу, я услышал го-
лоса. Я затаился за деревом, когда
мимо меня пробежала девочка. Она хо-
хотала и, кажется, с кем-то играла
в прятки. И вдруг она оступилась и упа-
ла в воду.
Быстрое течение понесло ее к стремни-
не. Ни секунды не мешкая, я бросился в во-
ду, и мне, с немалым трудом, удалось ее
спасти. Я понес бесчувственное дитя на
берег и стал приводить в сознание, как
вдруг кто-то — ее отец, я решил, — вырвал
ребенка у меня из рук и бросился в лес со
своей ношей.
130

Спасение тонущего ребенка.

ФРАНКЕНШТЕЙН
Я было пошел за ним, но он остановился,
положил девочку на землю и наставил на
меня ружье. Прицелился. Несколько раз
выстрелил. Я упал, корчась от боли,
обливаясь кровью, раненный в плечо. Так
меня отблагодарили за то, что я спас
жизнь ребенка!
Несколько недель провел я в лесу, зализы-
вая свои раны и горя жаждой мести. Нако-
нец я настолько окреп, что мог продол-
жать свой путь.
Через два месяца, перед вечером, я дошел
до густого леса под Женевой. Я был голоден,
я устал, и, присев под деревом, я раздумы-
вал, как мне тебя найти и как тебе
отомстить.
В этих раздумьях я почти задремал, но
тут хорошенький, милый мальчик
выбежал из-за деревьев и побежал прямо
ко мне. Искра надежды зажглась в
моем сердце. Он маленький, он ничего не
знает о красоте и уродстве, быть
может, он не испугается меня, как пу-
гаются взрослые, и мы с ним станем
друзьями.
132

Награда за доброту.

ФРАНКЕНШТЕЙН
Я подбежал и схватил его за руку. Едва
он меня увидел, он закрыл глаза ручками и
стал кричать. Я отдернул его ручки от ли-
ца и сказал ласково:
— Не бойся, я тебя не обижу.
— Отпусти меня, страшное чудище! —
крикнул он.— Отпусти меня, не то я папу
своего позову! Он важный человек, он тебя
накажет. Его зовут Альфонс Франкен-
штейн!
— Франкенштейн! — завопил я. — Так
ты из проклятого рода! Я им всем отомщу!
Ты будешь первой моей жертвой!
Ребенок стал биться и кричать, он кри-
чал мне страшные слова. Я взял его за шей-
ку, чтобы утихомирить, но в ту же мину
ту он уже лежал мертвый у моих ног. Тут-
то я подумал, как тебе это будет больно, и
я обрадовался!
Я разглядывал мертвого мальчика и уви-
дел на шейке у него медальон. Яраскрыл ме-
дальон и долго смотрел на прекрасную жен-
щину на портрете. Нет, такая женщина
никогда на меня не взглянет, подумал я, и
снова вскипела во мне злоба.
134

Ненависть к тебе снова охватила меня.

ФРАНКЕНШТЕЙН
Я оставил место убийство, не выпуская
из руки медальона, и побрел в сторону Же-
невы. Скоро я увидел сарай. Там, на соломе,
спала молодая женщина. На минуту меня
обуял страх, что сейчас она проснется,
увидит меня, мое уродство и тоже испуга-
ется. А потом еще чего доброго опознает во
мне убийцу ребенка.
Я не мог знать наверное, будет ли она пе-
редо мной таким образом виновата, и тем
не менее решил ее наказать. А потому я по-
ложил медальон ей в фартучный карман. Я
знал — медальон найдут у нее в кармане и
обвинят в убийстве.
А потом я прятался и таился в укрытии,
пока не нашли тело мальчика. Скоро я уз-
нал, что ту девушку обвинили в убийстве и
бросили в застенок.
А потом я прошел всю Женеву и спрятал-
ся в горах, ожидая, когда судьба сведет нас
с тобою лицом к лицу. И сейчас наконец на-
стал этот миг!
136

В сарае спала молодая женщина.

«Чего ты хочешь?»

ГЛАВА 14
Роковое обещание
Он кончил свой рассказ, смотрел на
меня и ждал ответа.
Я был смущен. Конечно, я возму-
щался его преступлениями, но ведь
и жалел его, потому что все, не исклю-
чая меня самого, так жестоко с ним
обходились.
Я заглянул прямо в желтые, жуткие
глаза и спросил:
— Ну вот, мы с тобою встретились
лицом к лицу, и чего же ты от меня
хочешь?
— Я хочу иметь друга...кого-то, кто не
пугался бы моего безобразия...кто был бы
также безобразен, какя...кого-то, кто по-
нимал бы меня и любил. Я хочу, чтобы ты
139

ФРАНКЕНШТЕЙН
создал этого друга...создал жену для меня
точно так же, как создал меня самого.
Я был вне себя.
— Никогда! — крикнул я. — Никогда
не стану я больше создавать безобразное
и злобное существо, творящего такие же
мерзкие преступленья, как ты. Грози мне,
пытай меня, мучай, терзай — никогда я
такого не сделаю!
— Я вовсе не собирался тебя терзать и
тебе угрожать, — сказал он спокойным
голосом, — я хотел тебя убедить. Пойми,
пожалуйста: я пытался любить моих со-
братьев, но они отвечали мне только зло-
бой, ненавистью, страхом, как и ты сам.
— Но нет... я не моту... Я не стану делать
то, чего ты требуешь!
Тут монстр разозлился и стал корчить
рожи, непереносимые для взора челове-
ческого.
— Клянусь, я погублю тебя, как ты меня
погубил, если ты не исполнишь моего
требования! — завопил он.
Я отвернулся, но он стал снова
просить:
140

Клянусь, я тебя погублю!

ФРАНКЕНШТЕЙН
— Если хоть одно живое созданье отне-
сется ко мне с добротой, в ответ я буду
любить все человечество.
Меня тронули его доводы. Значит, у нею
есть чувства... глубокие чувства. И разве я не
обязан ему кое-чем... раз я сам его создал?
Заметив, что гнев мой смягчился, он
продолжал:
— Если ты создашь для меня эту женщи-
ну, нас больше никто не увидит. Мы уйдем
далеко-далеко, через океан, мы поселимся
в отдаленном краю Южной Америки и там
будем жить до конца наших дней, не при-
чиняя вреда ни зверю, ни человеку.
Мне стало жаль его, я представил себе
ту горькую жизнь, на какую его обрек. Но
вот я обернулся, посмотрел на него, и
снова во мне разгорелась ненависть. Од-
нако скоро во мне одержал верх здравый
смысл, и я подумал, что, исполнив его
просьбу, я избавлю человечество от тех
преступлений, которые он способен еще
совершить.
Долго длилось молчание. Потом нако-
нец я сказал:
142

Ты же сам меня создал!

ФРАНКЕНШТЕЙН
— Я исполню твою просьбу, но сначала
ты должен поклясться, что, едва я создам
для тебя эту женщину, вы оба покинете
Европу навеки.
— Клянусь, ты никогда в жизни нас не
увидишь больше! — крикнул он. — Так
иди же, иди немедленно в свою лаборато-
рию и принимайся за работу. Я буду за то-
бою следить, все время следить, хоть ты
меня не заметишь. Но едва ты создашь мне
подругу, я за нею явлюсь, будь уверен!
С этими словами он повернулся и по-
скорей ушел, быть может, опасаясь, как бы
я не переменил свое решение. Я смотрел,
как он спускался с горы, он скользил, он
летел, так быстро, как только летают орлы.
Скоро он скрылся среди льдов и снегов.
Смеркалось, когда я стал сходить вниз.
Я проклинал себя, я не мог сдержать слез.
Целый день он меня уговаривал, и всю
ночь до утра я пробирался в долину.
На рассвете я достиг Шамуни и без
промедления отправился в Женеву. Я по-
нимал, что мой омерзительный труд я
должен начать как можно скорее.
144

Невыносимое раскаяние.

Виктор собирается с силами.

ГЛАВА 15
Я приступаю
к страшной работе
Вид мой испугал родных, и еще боль-
ше они испугались, когда я наотрез от-
казался им объяснить, где я был и что
со мной приключилось. Что я мог им
сказать? Я знал только, что я их люблю
и ради этой любви должен их избавить
от чудища.
Шли недели и месяцы, а я никак не
мог набраться храбрости и приступить к
работе. Самая мысль о ней наполняла
меня отвращением, как ни боялся я ме-
сти чудища, в случае, если его обману.
Но еще я знал, что новая работа потре-
бует долгих месяцев подготовки.
147

ФРАНКЕНШТЕЙН
Тем временем здоровье мое поправи-
лось к великой радости отца. Однажды он
пришел ко мне и сказал:
— Пора уж нам снять с себя траур и на-
чать новую жизнь, сынок. Ты знаешь, как
хотела этого матушка, да и сам я хочу
всей душой, чтобы вы обвенчались с
Элизабет. И чем скорее это случится, тем
лучше. Стар я стал, и здоровье мое по-
шатнулось.
— Отец, я люблю Элизабет и хочу же-
ниться на ней, — отвечал я.
А в уме у меня стучала мысль о том
страшном обещании, обещании, которое
следовало исполнить, не откладывая. Я
обязан был создать жену для чудовища
прежде, чем сам наслажусь счастьем с
любимой женой. Если я этого не испол-
ню, Бог ведает, какие несчастья я могу
навлечь на свою семью!
После моего возвращенья домой я чи-
тал об открытиях о строении тела челове-
ческого, сделанных в Англии. Туда-то и
следовало мне отправиться для моей ра-
боты, ибо в доме отца мне грозили мно-
148

«Ты помнишь, чего хотела матушка?»

ФРАНКЕНШТЕЙН
гие страшные неожиданности. И — кто
знает? — я мог заболеть, я мог лишиться
рассудка от этих мерзких опытов. Нет,
лучше уж было уехать подальше от глаз
тех, кого я любил.
А потому я сказал отцу:
— Мне нужно завершить в Англии
кое-какие научные разыскания. Потом
мне хотелось бы немного постранство-
вать по свету, чтобы окончательно по-
править здоровье. А уж после этого я
вернусь, и тогда я мечтаю жениться на
Элизабет.
Отец и Элизабет были рады моему ре-
шению. Но так как здоровье мое по-
прежнему их тревожило, они попросили
моего лучшего друга Генри Клерваля со-
провождать меня в Англию.
Мы с Генри выехали из Женевы
в конце сентября и проехали всю
Францию, Германию и Голландию,
прежде чем переправились через
Ла-Манш.
Четырех месяцев в Лондоне было
для меня достаточно, чтобы ознако-
150

Виктор и Генри
отправляются в Англию.

ФРАНКЕНШТЕЙН
миться со всеми новейшими откры-
тиями и вдобавок закупить все ин-
струменты, какие мне могут пона-
добиться.
После этого мы два месяца путеше-
ствовали по английской озерной стра-
не и навестили друзей в Шотландии.
Тут я спохватился, что чересчур откла-
дываю начало необходимой работы. А
что если чудище узнает о проволочке?
И вздумает за нее отомстить моим род-
ным? Может быть, он следует по пятам
за мной и Генри, глаз с нас не спуска-
ет... Я потерял покой.
Я до того беспокоился, что если хоть
один день не получал писем из дому,
делался сам не свой. Я так беспокоил-
ся, что ни на минуту не отпускал от
себя бедного Генри и всюду ходил вме-
сте с ним.
Наконец я решил, как и с чего мне на-
чать. Я сказал Генри:
— Я сам себя и тебя замучил. Ты оста-
вайся здесь, в Шотландии, в кругу дру-
зей, а мне надо уехать ненадолго, на ме-
152

Закупка инструментов.

ФРАНКЕНШТЕЙН
сяц, может быть, на два, заняться разны-
ми срочными делами, и, когда я вернусь,
вот ты увидишь, я опять буду веселым и
бодрым, каким ты всегда меня знал. Я те-
бе обещаю.
— Помилуй, Виктор, — возразил он. — Я
хочу быть с тобой, куда бы ты ни поехал.
Но раз ты нуждаешься в уединении, не
стану тебе мешать. Только поскорей при-
езжай обратно.
И я оставил Генри, и отправился
на один голый остров у берегов Шот-
ландии. Я нарочно выбрал совсем ма-
ленький островок, где обитало всего
пять человек.
Там я нанял крошечную, жалкую хи-
жину. В ней были две узеньких комна-
тенки, соломенная крыша вся прова-
лилась вовнутрь, со стен хлопьями ви-
села штукатурка, болтались на петлях
двери, хромая мебель готова была вот-
вот развалиться.
Я кое-как навел порядок и одну комна-
тенку отвел под лабораторию. И тогда на-
конец принялся за дело.
154

Лаборатория.

ФРАНКЕНШТЕЙН
Постепенно под моими инструментами
было собрано тело женщины, но я ото
дня ко дню все больше ненавидел свою
работу. Иногда мне несколько дней под-
ряд не удавалось заставить себя пересту-
пить порог лаборатории. А то я мог день и
ночь работать без сна над какой-то одной
деталью.
Я вспоминал то время, когда создавал
первое свое существо, вспоминал ту
прежнюю радость, которая меня ослеп-
ляла и не давала увидеть ужас, какой я
несу в мир. А сейчас я действовал хлад-
нокровно, сжав зубы, я сам себе был
противен.
Я потерял покой. Нервы у меня совсем
расшатались. То и дело я поднимал глаза
со страхом, что рядом окажется монстр.
Работа моя меж тем продвигалась. Я
был близок к ее завершению. Но отчего
же тайное предчувствие точило мне серд-
це? Это предчувствие, это ощущение, что
надвигается нечто ужасное, день и ночь
преследовало меня.
156

Тело женщины близко к завершению.

«Еще одно злое, страшное существо?»


ГЛАВА 16
Угроза чудовища
Однажды вечером сидел я в своей
лаборатории и снова думал, как я часто
теперь думал, о том времени, три
года назад, когда я сотворил свое
первое чудище. Я вспомнил, что в то
время и не помышлял о том, каким
злобным и страшным окажется мое
созданье.
И вдруг ужасная мысль осенила меня!
Я же понятия не имею о том, каким ока-
жется это новое существо! А вдруг эта
женщина будет еще в тысячу раз отвра-
тительней своего мужа? Что если люби-
мым ее занятием станет убийство и по-
ругание рода человеческого? И она от-
кажется убраться в Южную Америку,
159

ФРАНКЕНШТЕЙН
как он мне обещал? И они возненавидят
друг друга — она его потому, что он так
безобразен, а он ее потому, что безобраз-
на она?
Но тут новая, еще более ужасная мысль
поразила меня — что если они поладят,
уберутся в свою Америку и там наплодят
детей? И дети эти подобно отцу будут
убивать и мучить людей?
Впервые роковые последствия
моего необдуманного обещания пред-
ставились мне. В ужасе я поднял глаза
и что же увидел? За окном было
гнусное лицо моего врага! Отврати-
тельная злобная усмешка кривила
его губы, и через мое плечо он
смотрел на почти законченную свою
невесту.
Эта злобная усмешка и дикий взор не
оставляли сомнений: он замышлял ка-
кое-то новое зло. Как мог я, несчастный
безумец, согласиться на его нелепое тре-
бование!
Ярость нарастала во мне, я чуть не по-
терял всякую власть над собой, чуть не
160

Жуткая улыбка не сулила добра.

ФРАНКЕНШТЕЙН
лишился рассудка. Я схватил почти за-
конченное создание и принялся терзать и
рвать на куски! Ноги, руки и все прочее
разлетелись по всей лаборатории.
Я бросил последний взгляд на
чудище в окне и бросился за дверь, ос-
тавив проклятое место моих неусып-
ных трудов.
Монстр выл от печали и тряс кулака-
ми мне вслед. Потом повернулся и
скрылся в ночи.
. Понемногу ярость моя улеглась, я сидел
у себя на постели и смотрел в окно на спо-
койное море. Несколько рыбачьих лодок
тихо колыхались на волнах, и добрые голо-
са рыбаков долетали до моего слуха.
Вдруг я заметил, как одна лодка бе-
шено устремляется к берегу. Яркая лу-
на облила своим светом какую-то
фигуру. Вот этот человек подогнал
лодку прямо к моему дому и выскочил
на берег.
Я снова начал дрожать. Сомнений у ме-
ня не было. Это был он. Я хотел бежать,
но меня словно приковали к стулу.
162

Разорвать ее на куски!

ФРАНКЕНШТЕЙН
Мгновение спустя дверь широко рас-
пахнулась и ввалилось чудовище.
— Почему ты нарушил свое обеща-
ние? — зарычал он. — Зачем ты погубил
собственную работу? Зачем погубил мои
мечты о жене? А я так долго ждал!
— Оставь меня! — крикнул я. Да,
я нарушил свое обещание. Я не
хочу снова создавать существо,
такое же безобразное, такое же злое,
как ты, для собственного удовольствия
убивающий ни в чем неповинных
людей!
— Да, я безобразный! Да, я злой! — за-
рычал он. — Но вдобавок я сильный...ку-
да сильнее, чем ты, мой создатель!
— Пусть ты сильнее меня, но меня не
пугают твои угрозы.
И тогда, скрипя зубами от ярости, он
сказал:
— Тебе не бывать счастливым, покуда я
несчастен и одинок. Я сумею тебе отом-
, стить. Отныне я буду думать только о том,
как бы тебе отомстить.
— Уйди от меня, сатана! — крикнул я.
164

«Почему ты нарушил свое обещание?»

ФРАНКЕНШТЕЙН
— Я уйду, — произнес он тихим и злоб-
ным голосом. — Но запомни: я буду с то-
бою всегда, готовый к отмщению. И...я
буду с тобою вместе в твою брачную ночь.
Я бросился на него, но мне было его не
догнать, с быстротою молнии он выско-
чил за порог и метнулся к своей лодке. Он
вскочил в нее, и минуту спустя я увидел,
как несется она по волнам.
Я стоял на берегу, сам не свой от яро-
сти, и в ушах у меня звенели его слова: «Я
буду с тобою вместе в твою брачную ночь».
Так вот когда решил он со мною разде-
латься! За себя я не боялся, но как я мог
навлечь такое горе на мою Элизабет...
Слезы стояли в моих глазах. Первые сле-
зы за много месяцев.
И тут я решил, что не дам врагу себя
убить... без жестокой борьбы я не сдамся.
166

Его было не догнать!

Ненавистная комната.

ГЛАВА 17
Новое убийство
На другое утро я решил покинуть этот
остров и вернуться к Генри. Из писем его
я заключал, что он ждет-не дождется ме-
ня, в нетерпении вместе продолжать на-
ши странствия.
Но перед отъездом мне предстояло
одно неприятное дело. Надо было
собрать инструменты и прибрать в ла-
боратории.
Едва я туда вошел, вид этой мерз-
кой комнаты наполнил меня отвраще-
нием. По полу были разбросаны раз-
розненные части незаконченной твари.
Нельзя было так их оставить. Мало ли
Кто из островитян мог случайно сюда
забрести... Картина страшная, да и на-
в°Дит на мрачные подозрения.
169

ФРАНКЕНШТЕЙН
А потому я сначала тщательно вы-
мыл все свои инструменты, а потом со-
брал мерзкие части тела и запихнул в
большой саквояж. Потом отнес сакво-
яж на берег, для веса прибавил еще
камней. Запер крышку и спрятал все
это в кустах.
Я оставался у себя в хижине, пока не
спустились сумерки, потом пробрался
на берег и погрузил роковой груз в свою
лодку. Отдалившись от берега мили на
три, я увидел несколько рыбачьих ло-
док, направлявшихся в сторону острова.
Меня узнали, мне стали махать, но я, не
отвечая на приветствия, продолжал
свой путь.
Я дождался, пока яркая луна
не спряталась за тучи, и под прикрыти-
ем недолгой * темноты швырнул
саквояж в море.
Когда он с рокотом пошел ко
дну, на меня снова нашло чувство по-
коя. Ничто в эту минуту не мучило ме-
ня, и под ровное колыхание волн
я уснул.
170

Чтобы новое чудище утонуло!

ФРАНКЕНШТЕЙН
Я крепко спал всю ночь. Лишь наутро,
когда на небо выкатилось веселое солн-
це, я наконец проснулся.
Дул крепкий ветер, волны ударялись в
мою утлую лодчонку. Я понял, что, пока
я спал, меня отнесло далеко от острова,
где я поселился. Где я? Берега нигде не
было видно... Кажется, меня вынесло в
Атлантический океан.
Шли часы, и к вечеру море еще боль-
ше взбурлило. Я уже страдал от
голода, жажды, от жары и от страха,
что так и умру посреди океана, или
погибну от истощения, или стану до-
бычею волн.
Только когда стал меркнуть свет дня,
я различил на юге полосу суши.
Парус мой был слишком слаб, я не мог
управлять лодкой. Поэтому я сорвал с
себя рубашку, соорудил из нее
второй парус, и лодочка моя весело по-
бежала к берегу, где уже виднелась
удобная гавань.
Я привязывал лодку, когда несколько
местных жителей окружили меня. Я не-
172

В открытом море.

ФРАНКЕНШТЕЙН
мало удивился тому, что никто из них не
предложил мне свою помощь, хотя я был
изнурен, оборван и весь обгорел на
солнце. Нет, наоборот, они о чем-то пе-
решептывались.
Озадаченный их поведением, я
крикнул:
— Добрые люди, не будете ли вы столь
добры, не скажете ли мне, куда меня
вынесло море?
Один рыбак выступил вперед.
— Скоро узнаешь, — сказал он грубо. —
Тебе, небось, у нас не понравится, да нам
все равно.
Грубость его меня удивила, но еще
больше я удивился и опечалился, увидев
злые лица в толпе.
— Вот уж не думал я, что англичане мо-
гут так невежливо обойтись с незнаком-
цем, — сказал я раздосадованно.
— Я не знаю, уж как там встреча-
ют чужаков англичане, — сказал тот
рыбак, — да и знать не хочу. Но сейчас
ты в Ирландии, а ирландцы не
любят злодеев.
174

Странная враждебность.

ФРАНКЕНШТЕЙН
— Злодеев? — задохнулся я. — Что за
слова? Я никакого злодейства не
совершал.
— А уж это не нам решать. Лучше пой-
дем-ка с нами к мистеру Кервину, судье
нашему. Он тебя порасспросит насчет то-
го, кто тут у нас убил молодого господина
вчера ночью.
Я был озадачен, но совершенно уве-
рен, что смогу объяснить судье, что ни к
какому убийству я не причастен. А по-
тому, как ни мучили меня голод й жаж-
да, я натянул рубашку и последовал за
толпой к дому судьи. О, если бы я мог
догадаться о том, какое страшное от-
крытие меня ожидает!
Мистер Кервин, добрый старик,
стал расспрашивать приведших меня
рыбаков.
Первым опять заговорил тот рыбак:
— Я ночью вышел в море, ваша ми-
лость, со сынком со своим. Поднялся
шторм, и мы повернули к берету. Стали
лодку пришвартовывать, а под ногой У
меня что-то твердое.
176

Виктора ведут к судье.

ФРАНКЕНШТЕЙН
Посветил фонариком и вижу: краси-
вый молодой человек, лет эдак двадцати
пяти. Еще теплый был. Мы даже сразу не
поняли, мертвый он или без памяти ле-
жит. Отнесли его в дом, какой поближе,
хотели оживить... Какое там. Мертвый
он был.
Сначала подумали — утонул, и
волны выдали тело. А потом одежу по-
щупали — сухая. Стало быть, не был он
в воде.
А потом видим — на шее у него синие
отметины. Стало быть, задушили его!
Сначала я слушал историю рыбака в
пол-уха, но когда он рассказал про эти
отметины, я похолодел. У меня затряс-
лись руки. Ноги у меня подкосились.
Мне пришлось вцепиться в стул, чтобы
не упасть.
Судья посмотрел на меня странным
взглядом и принялся расспрашивать одну
женщину в толпе.
Женщина сказала:
— Я близко от берега живу, ваша
милость. Еще до того, как я про убийство
178

На берету нашли тело.

ФРАНКЕНШТЕЙН
это услышала, я видела, как кто-то о-,
толкнулся в лодке от того самого места,
где покойника нашли, да только не раз-
глядела я его.
Мистер Кервин повернулся ко мне и
сказал:
— Поскольку вас обнаружили в лодке
на берегу, вам непременно придется пой-
ти со мной и осмотреть тело.
Я решил, .что ему хочется посмотреть,
как я себя поведу при виде этого тела, ес-
ли уж от одних слов рыбака про отметины
на шее я так разволновался. И в сопрово-
ждении судьи и еще нескольких человек я
пошел в местную гостиницу. Мы прошли
в голую заднюю комнату. Комната была
вся пустая, и только посередине стоял
простой деревянный гроб.
. Господи Боже! Как рассказать об этом!
Когда меня подвели к гробу, чтобы я
увидел бездыханное тело, я закричал от
ужаса!
Бездыханное тело, вытянутое передо
мной, — было то, что осталось от Генри
Клерваля!
180

«Пойдемте со мной, вы увидите тело!»

ФРАНКЕНШТЕЙН
Я задохнулся, я упал на холодное тело.
Рыдания надрывали мне грудь, я кричал:
— Неужто злое мое дерзновение и тебя
убило, мой добрый друг! Я виноват уже в
двух других смертях! Сколько же еще
жертв унесет проклятый сатана, как он
унес тебя, Генри, милый мой Генри!
Продолжать я не мог. Я весь затрясся и
упал на пол без памяти.
182

Генри Клерваль — новая жертва!

Тюрьма. Горячечный бред.

ГЛАВА 18
В тюрьме
Следующие два месяца провел я в
тюрьме, в бреду и горячке. Я чуть не
умер тогда. Мистер Кервин мне потом
рассказывал, как я метался и взывал к
тюремщикам, которые, разумеется,
сочли меня буйно помешанным. Я не-
престанно винил себя в гибели моего
брата, моего друга Жюстины и вот те-
перь еще Генри.
Я просил всех вокруг мне помочь раз-
делаться с кем-то, кого я называл
«враг». Меня часто мучили кошмары, и
тогда я кричал в ужасе, что «враг» сжи-
вает пальцами мою шею, хочет
^еня задушить!
Когда горячка оставила меня и я вы-
здоровел, я увидел, что лежу в жалкой ка-
185

ФРАНКЕНШТЕЙН
мере с зарешеченными окнами. Какая-то
старушка спала на стуле подле моей
постели.
— Кто вы? — спросил я, разбудив ее
своим вопросом.
— Меня наняли тебя выхаживать, -
ответила она неласково, — хоть и
не знаю, зачем надо тебя выхажи-
вать, ведь тебя еще не наказали
как следует за то, что ты, говорят, чело-
века убил.
Я отвернулся от бесчувственной жен-
щины, но потом понял, что никто не
станет заботиться об убийце, кроме раз-
ве что палача, которому заплатят за то,
что он меня повесит.
Скоро я узнал, однако, что мистер
Кервин был очень добр ко мне,
пока я болел. Он посылал ко мне док-
тора и сиделку. Он часто меня
навещал, как ни трудно ему было
слушать бред того, кого считал он
убийцей.
Однажды, когда я уже настолько окреп,
что мог сидеть на постели, мистер Кер-
186

«Кто вы?»

ФРАНКЕНШТЕЙН
вин зашел в мою камеру. Придвинув студ
поближе ко мне, он спросил:
— Чем я мог бы облегчить вашу участь?
Я заглянул в его добрые, сочувствен-
ные глаза и сказал:
— Благодарю вас, сэр, но только смерть
одна может меня утешить. Только смерть
может избавить меня от мучений.
— Не теряйте надежды, юноша. Из бу-
маг в вашем кармане я узнал, кто вы та-
кой и кто такие ваши родные в Женеве.
Я весь задрожал при упоминании о мо-
их родных.
— О Господи! — вскрикнул я. — Что с
ними случилось? Неужели там опять про-
изошло убийство?
— Родные ваши в добром здравии, -
уверил меня мистер Кервин и прибавил с
улыбкой: — А к вам гость!
Я испугался худшего — враг здесь, он
явился мучить меня рассказом об убийст-
ве Генри! Я заслонил глаза руками и
крикнул:
— Нет! Ни за что! Не пускайте его
ко мне!
188

«Не пускайте его ко мне!»

ФРАНКЕНШТЕЙН
Мистер Кервин поднялся на ноги и по-
смотрел на меня в изумленье.
— Может быть, вы и впрямь виновны,
Виктор. Я-то думал, что вам приятно бу-
дет повидать своего отца.
— Моего отца! — крикнул я.
И мистер Кервин пошел к двери и ввел
моего отца ко мне в камеру.
Радость моя не имела границ. Ему с
трудом удалось перебить мои излияния
для того, чтобы сообщить, что Элизабет и
Эрнест — оба вполне здоровы. Я был
слишком слаб, а потому он не оставался у
меня долго и скоро ушел.
В течение следующего месяца отцу и
мистеру Кервину удалось собрать свиде-
тельства жителей того островка, где я
прежде жил, что в ту ночь, когда убили
Генри, я находился там, а вовсе не в Нор-
вегии. Таким образом невинность моя
была доказана и меня выпустили из
тюрьмы.
Я знал, что должен тотчас ехать в Же-
неву, чтобы защитить тех, кого я люблю,
и уничтожить чудовище, которое сам же
190

«Отец!»

ФРАНКЕНШТЕЙН
и создал. Отец тревожился о том, как я
перенесу столь долгий путь после болез-
ни. Я был очень слаб. Я исхудал, превра-
тился в скелет, и меня все еще терзали
приступы горячки. Но я так рвался по-
скорей покинуть Ирландию, поскорей
уехать в Женеву, что отцу пришлось, на-
конец, уступить.
За тот месяц, что он провел в Ирландии
рядом со мной, он много раз слышал мой
навязчивый бред. И хотя он приписывал
его горячке, его смущала странная на-
стойчивость, с какой я обвинял себя в ги-
бели Уильяма, Жюстины и Генри.
— Милый сын, — сказал он мне, — молю
тебя, перестань так горько каяться. Ты в
этих страшных смертях не повинен.
Я промолчал, я не хотел обременять его
своей страшной тайной. А мне так хоте-
лось кому-то довериться!
192

//О
«Милый сын, ты не виноват!»

Письмо напоминает Виктору об угрозе.

ГЛАВА 19
Счастливая
свадьба
В самый день отъезда нашего из
Ирландии, я получил письмо от Эли-
забет. Она писала о своей любви,
но предлагала освободить меня
от данного ей слова, ведь столько лет
прошло!
В такой свободе я совсем не нуждал-
ся. Я попрежнему любил ее всем
сердцем и больше всего на свете
хотел жениться на ней. Но письмо
это напомнило мне об угрозе, которую
я старательно гнал от себя... угрозе
чудовища — «Я буду с тобой в твою брач-
ную ночь».
Я отложил письмо и подумал:
«Если в эту ночь он задумал разделаться со
195

ФРАНКЕНШТЕЙН
мной — что ж, так тому и быть. Без отча-
янной борьбы я не сдамся. Если враг одо-
леет — я умру и наконец обрету покой. Ес-
ли верх одержу я — он будет мертв, а я сво-
боден и счастлив.
Еще я решил, что вскоре после свадь-
бы я открою свою страшную тайну
Элизабет. Между нами не должно оста-
ваться никакихтайн, как бы они ни бы-
ли страшны.
Едва мы с отцом вернулись в Женеву,
мы стали готовиться к свадьбе. Сначала
Элизабет была безраздельно счастлива,
но скоро мои приступы тоски стали тре-
вожить ее.
Я старался ей объяснить, что нечто в
самом деле тревожит меня и, чтобы ее уте-
шить прибавил:
— Мне не хочется тебя обременять
этими заботами. У нас так много хло-
пот перед свадьбой. Но обещаю тебе —
когда ты станешь моей женой, я все
тебе расскажу.
Всю неделю перед свадьбой я думал о
том, как мне защититься от чудища. Я
196

«Что тебя печалит?»

ФРАНКЕНШТЕЙН
повсюду носил с собой кинжал и писто-
леты и непрестанно был начеку.
День свадьбы приближался, и я делал-
ся все спокойней, мне удалось себя убе-
дить, что то была пустая похвальба, и
незачем терзаться.
Церемония состоялась у нас дома, по-
том было много гостей. Мы были счаст-
ливы, я и Элизабет,, а с нами вместе и мой
отец.
Медовый месяц мы собирались прове-
сти на вилле, которую Элизабет унасле-
довала от своих родных. Стояла она на
берегу живописного озера Комо, на севе-
ре Италии. Вначале мы решили пересечь
Женевское озеро, брачную ночь провести
в гостинице в городе Эвиан, а уж потом
отправиться в путь по Италии дальше.
Сияющий солнечный день, снежный
Монблан вдалеке — как же мы были сча-
стливы оба! Но вдруг я заметил, что к ра-
дости в глазах Элизабет подметалось вы-
ражение испуга.
Я взял ее руки в свои, я улыбался, я
уверял ее, что все хорошо, я люблю ее, я
198

Надо защититься от врага.

ФРАНКЕНШТЕЙН
счастлив и горд тем, что у меня такая
жена. Но в душу мне закралась мысль,
что, быть может, она боится моей
страшной тайны...тайны, которую я
обещал ей открыть завтра.
От этого завтра нас отделяло всего не-
сколько часов, солнце садилось, когда
мы вышли на берег в Эвиане. Закат слов-
но вернул мне мои прежние страхи, я
опять слышал голос: «Я буду с тобой в
твою брачную ночь».
200

Впереди медовый месяц!

Виктора терзают страхи.

ГЛАВА 20
Жертва брачной ночи!
Настала ночь. Проливной дождь обру-
шился на нашу маленькую гостиницу.
Из своих окон мы смотрели, как ветер
взбивает на озере волны. Грозовая те-
мень и буря снова пробудили в душе мо-
ей тысячи страхов. Единственное уте-
шение мое был пистолет, спрятанный
под рубашкой.
Элизабет молча смотрела, как на лице у
меня проступает выражение страха, и на-
конец она спросила:
— Чего ты так боишься, любимый мой
Виктор?
— Просто ночь такая ненастная, душа
моя, — попытался я ее успокоить. — Boi
пройдет она, и все опять будет хорошо.
203

ФРАНКЕНШТЕЙН
Потом я подумал, что, если нам с
врагом придется столкнуться нынче,
негоже Элизабет быть тому сви-
детельницей. И потому я ее попросил:
— Прошу тебя, душа моя, пойди
вниз, в спальню, полежи, отдохни.
У меня был трудный день. Скоро я к
тебе приду.
Едва Элизабет ушла в спальню, я об-
шарил каждый уголок каждого коридо-
ра маленькой гостиницы. Чудовища
нигде не было.
Я стал уже надеяться, что какое-то не-
мыслимое мое счастье помешало ему
исполнить свою угрозу... как вдруг услы-
шал снизу, из спальни, душераздираю-
щий крик!
И тогда я понял истинный смысл его
угрозы! Я бросился в спальню. И застыл
на пороге от того, что представилось мо-
ему взору!
Поперек постели лежала моя
бесценная, моя дорогая Элизабет,
неподвижная и бездыханная. Голова
свисала сбоку с постели, волосы
204

Надо осмотреть каждый уголок.

ФРАНКЕНШТЕЙН
прикрывали белое лицо, на котором
застыло выражение ужаса.
Ноги подо мной подкосились, и я упал
на пол без памяти.
Когда я пришел в себя, я был на
диване в нашей гостиной, окруженный
бледными служащими. Я вскочил
и снова бросился в спальню.
Элизабет теперь аккуратно лежала на
постели. Лицо и шея были покрыты
простыней.
Я сдернул эту простыню, я взял Эли-
забет на руки. Она казалась спящей,
мирно спящей, но холод ее тела меня
убедил в том, что все кончено...и эти
страшные черные отметины на шее!...
Я поднял глаза, чтобы воззвать
к небесам, но увидел страшное
осклабленное лицо в открытом
окне! Своей гнусной усмешкой он из-
девался надо мной, своим мерзким
пальцем он показывал на тело моей
Элизабет.
— Я отомстил тебе, мастер, — хрипло
прокаркал он. — Как пообещал, что буду с
206

Чудище исполнило свое обещание!

ФРАНКЕНШТЕЙН
тобой в твою брачную ночь, так и сделал.
Я отнял у тебя все твои надежды на сч -
стье, как ты у меня отнял мои!
Я кинулся к окну, на 6eiy вытаскивая
из-под рубашки пистолет. Я выпустил в
него весь заряд. Но он был слишком про-
ворен.
Отскочив от окна, он метнулся к озеру
и нырнул в воду.
На мои выстрелы ко мне сбежалась
толпа. Мы вместе бросились к озеру, кто
сел в лодку, кто забросил сети, кто стал
обшаривать ближний лес... Много часов
прошло прежде, чем мы наконец сдались.
Убийца скрылся.
Едва живой вернулся я в гостиницу.
Больше я ничего не мог сделать для Эли-
забет. Надо было немедленно отправ-
ляться домой, чтобы уберечь от чудовища
моего отца и брата.
208

I л
«Я тебе отомстил, мой создатель!»

Отец умер от горя.

ГЛАВА 21
Я начинаю розыск
по всему миру
Я вернулся в Женеву. Отец и брат были
здоровы и невредимы. Но печальная
весть оказалась последним ударом для
ослабевшего отца. Он попросту не мог
дальше жить, когда два любимых им су-
щества погибли такой страшной смер-
тью. Через несколько дней после моего
приезда он испустил последний дух на
моих руках.
Для меня это тоже был последний
удар. Уильям, Жюстина, Элизабет и вот
теперь еще отец! Душа моя не могла с
этим смириться, разум отказывался это
принять. Я совершенно лишился рас-
211

ФРАНКЕНШТЕЙН
судка, и на много месяцев меня заперли
в сумасшедший дом.
Когда, наконец, ко мне вернулся рассу-
док, жажда мести меня снедала еще боль-
ше, чем прежде. И на сей раз я готовился
к решительным действиям.
Я пробовал было искать помощи у же-
невской полиции. Я рассказал судье всю
свою историю, во всех подробностях, без
малейшей утайки. Он, казалось, поверил
мне, но решил, что из-за сверхчеловече-
ской силы чудовища, да и значительного
времени, миновавшего со времени пре-
ступлений, пожалуй, никому не удастся
его поймать.
Мне оставалось одно — самому пресле-
довать врага, пусть бы даже вся жизнь
моя ушла на это!
Я собрал все свои средства и стал стро-
ить планы отъезда из Женевы. Но я себя
спрашивал: «Куда мне отправиться?
Он может оказаться в любом уголке
земли...»
Я бесцельно бродил по городу и, когда
настала ночь, неожиданно очутился на
212

Виктор все рассказывает судье.

ФРАНКЕНШТЕЙН
кладбище, где были погребены Уильям,
отец и Элизабет. Я преклонил колени
перед их надгробьями и принес обет
небесам:
-- Клянусь, я настигну врага, который
лишил жизни милых, невинных людей! Я
заставлю его заплатить за свои преступ-
ления!
И вдруг тишину ночи нарушил гром-
кий, гнусный хохот. Он эхом перекаты-
вался в горах, он меня оглушил. Вот смех
замер, и ненавистный, знакомый голос
прошелестел:
— Я отомстил тебе, как обещал. Я сделал
твою жизнь несчастной, как ты сделал
мою. Погоди, тебя ждут еще горшие дни!
Я метнулся к тому месту, откуда доно-
сился голос, но враг умчался со скоро-
стью, недоступной человеку.
С тех пор я начал преследование. У ме-
ня не было, собственно, никаких данных
о месте, где он может скрываться. Я бро-
сался на поиски, следуя косвенным,
смутным намекам. Я исколесил всю Ев-
ропу и Африку, побывал даже в России. '
214

«Я заставлю его заплатить за свои
преступления!»

ФРАНКЕНШТЕЙН
Порой перепуганные крестьяне, видев-
шие его, показывали мне дорогу. Иногда
он сам дразнил меня обманными знака-
ми. Казалось, он задался целью свести
меня с ума — подпуская поближе, а по-
том ускользая.
Он оставлял для меня послания, выре-
занные на коре деревьев, высеченные на
камне. Он дразнил меня, изводил, изде-
вался, а я все упорней и неотступней его
преследовал.
В северном краю России я нашел пос-
леднее его посланье, высеченное на ска-
ле: «Закутайся в меха, готовься к долгому,
трудному путешествию. Твои муки поте-
шат мою вечную ненависть».
Я купил сани, собачью упряжку и с уди-
вительной быстротой одолевал русские
снега. Я отстал от него всего на один день.
В одной крошечной деревушке я узнал,
что накануне ночью огромное чудище на-
пало на жителей. Грозя им ружьями и пис-
толетами, он отнял у них весь запас продо-
вольствия на зиму, а кроме того сани и со-
бачью упряжку, чтобы ехать по льду.
216

Последнее послание чудовища.

ФРАНКЕНШТЕЙН
Они меня предупреждали:
— Оставь ты его! Он пустился в путь по
ледяному морю! Там нигде, ни в какой
стороне, нет земли. Ведь погибнешь ты!
Либо лед проломится, и ты утонешь, ли-
бо холод тебя одолеет до смерти!
Но я не слушал их предостережений. Я
во что бы то ни стало должен был ему
отомстить!
Сам не знаю, сколько недель и месяцев
провел я во льдах, мучимый невообрази-
мым холодом, голодом, жаждой и устало-
стью. Но, как-то однажды угром я под-
нялся на вершину ледяной горы и увидел
внизу темное пятно, движущееся к зале-
денелому морю.
Я поднес к глазам подзорную трубу и
вскрикнул от радости. Темное пятно ока-
залось санями. В них сидело безобразное
существо, очертания которого я слишком
хорошо знал. Слезы застлали мне глаза, и
я громко заплакал от радости.
Два дня гнался я за чудовищем, но я не
мог преодолеть ту милю, что попрежнему
нас разделяла.
218

Виктора предупреждают об опасности.

ФРАНКЕНШТЕЙН
И вдруг все надежды мои рухнули. Во-
да подо льдом, державшим мои сани,
вздулась и забурлила. Безжалостный ве-
тер колол меня и сотрясал. Потом, со
страшным ревом, лед треснул и весь по-
шел глубокими расселинами, как от зем-
летрясения.
Эти трещины тотчас наполнялись во-
дой и сливались с бушующим морем. Мо-
ре теперь отделяло меня, на моей кро-
шечной льдине, от ускользавшего врага.
Скоро он окончательно скрылся из ви-
ду, а я остался умирать мучительной,
страшной смертью. Сани станут мне гро-
бом, лед— мне могилой!
Я сидел, обреченный, на льдине, и сам
не знаю, сколько времени так прошло.
Все собаки мои, за исключением одной,
поумирали. Запасы еды у меня все вы-
шли, я совсем погибал, когда увидел ваше
судно. Я и не думал, что так далеко на се-
вер заходят суда...
Я сломал сани, соорудил из них подо-
бие весел и подгреб свою льдину побли-
же к вашему кораблю. Но как ни был я
220

Враг ускользает.

ФРАНКЕНШТЕЙН
слаб и близок к смерти, я решил, что,
если вы держите курс на юг, я не подни-
мусь к вам на борт. Я не мог окончатель-
но расстаться с мыслью догнать своего
врага.' Но вы направлялись на север, и я
дал вам меня спасти.
Вы спасли мне жизнь, Роберт, вы и ва-
ши матросы, и хоть я изнурен пережиты-
ми испытаниями, я твердо намерен и
впредь искать его...
Роберт, друг мой, вот и конец всей по-
вести. О, если бы мне дожить до того ча-
са, когда я поймаю его, когда он погибнет
от моей руки. Если же нет... если я умру,
так его и не поймав, обещайте мне, Ро-
берт, что найдете его и за меня отомстите.
Только помните — если он вдруг окажется
перед вами, не слушайте ничего, что он
станет вам говорить. Этот мерзавец быва-
ет таким убедительным. Не верьте ему.
Сразу его убейте!
222

«Вы спасли меня».

«Вы с ума сошли, Роберт?»

ГЛАВА 22
Долгожданный покой
Странная, пугающая история Виктора
Франкенштейна подошла к концу. Ро-
берт Уолтон смотрел на него, потрясен-
ный. Он испытывал глубокое уважение
к научному гению своего молодого со-
беседника. Он горячо ему сочувствовал,
он его жалел. Но и любопытство его
было задето.
— Виктор, — спросил он, — а вы не
могли бы мне рассказать, как вы все-та-
ки создали это существо и вызвали его
к жизни?
— Да вы с ума сошли, Роберт? Неужто
вы хотели бы тоже создать другое такое же
существо? Подумайте только — что могло
бы тогда случиться! Если еще один такой
негодяй станет мучить человечество! Нет,
225

ФРАНКЕНШТЕЙН
никто никогда не узнает мою страшную
тайну. Она умрет вместе со мной!
Шли недели, а никаких перемен не заме-
чалось в этих льдах, окруживших судно. По-
прежнему они грозили вот-вот его затереть.
Силы день ото дня оставляли Виктора,
он теперь не мог уже подниматься с по-
стели, выходить на палубу, чтобы высма-
тривать сани врага или дышать воздухом.
Потом однажды вдали прошелся такой
гром, что он переполошил всю команду.
Гром возвещал о том, что лед тронулся,
ломались огромные льдины. А еще через
два дня для судна открылась водная тро-
па. Они были спасены!
Вот капитан Уолтон отдал приказ под-
нять паруса, и вся команда ему ответила
громким восторженным криком. Радост-
ный капитан поспешил вниз, в каюту к
Виктору, чтобы сказать ему, что они на-
конец-то возвращаются к английским
родным берегам.
— Нет, вы не можете туда воротиться, —
едва выговорил Виктор. — Сперва вы
должны мне помочь его найти.
226

Лед тронулся.

ФРАНКЕНШТЕЙН
Капитан печально покачал головой и
сказал:
— Нет, я больше не могу подвергать мо-
их людей таким лишениям и опасностям.
Пожалуйста, постарайтесь понять это,
Виктор. Я не могу подчинять моей жажде
исследований или вашей жажде мести
судьбы людей, мне доверившихся.
— Тогда возвращайтесь, но меня здесь
оставьте. Задача моя не исполнена. Я сам
знаю, я слаб, но я не сдамся.
С этими словами он попытался при-
подняться с постели, но тотчас бессильно
рухнул на подушки и потерял сознание.
Когда Виктор пришел в себя, он с тру-
дом дышал и совсем не мог говорить.
Призвали судового врача. Тщательно
осмотрев тяжело больного, он сообщил
капитану свое печальное заключение:
— Жить ему осталось всего несколько
часов, сэр, — сказал он. — Тут медицина
бессильна.
Роберт сидел у постели Виктора и, не
отрываясь, смотрел на человека, которо-
го он успел полюбить.
228

«Ему осталось жить несколько часов».

ФРАНКЕНШТЕЙН
Скоро веки умирающего затрепетали, и
он прошепгал:
— Подойди поближе, мой друг, у меня
совсем не осталось сил. Я знаю, я уми-
раю, и хочу, чтобы ты знал — жажда мести
моя прошла.
Теперь я понял, я сам виноват, я
создал его и покинул. Я обязан был
присмотреть за тем, чтобы жизнь у
него была лучше, чтобы он узнал
любовь и счастье. Да теперь о чем гово-
рить. Уж поздно! Но я ответствен перед
всем человечеством, за преступле-
ния, которые он может еще совершить.
Я не смогу остановить его. Но я
снова тебя прошу — сделай это вместо
меня!
Виктор сжал руку Роберта, последнего
своего друга на земле, на губах его про-
ступила нежная, легкая улыбка, и глаза
его закрылись навеки...
В ту ночь, стоя на палубе и думая про
своего друга, капитан вдруг услышал
хриплый голос снизу, из каюты, где тело
Виктора лежало в гробу.
230

Нежная улыбка осветила его лицо...

ФРАНКЕНШТЕЙН
Он поспешил туда и увидел, что огром-
ное существо склонилось над гробом и
прижимает холодную, застывшую руку
Виктора к своим длинным патлам, свиса-
ющим с лица. Монстр рыдал, он трясся
от плача.
Завидя Роберта в дверях каюты, он мет-
нулся к окну.
— Погоди! Постой! — крикнул капитан.
Монстр ткнул пальцем в простертое те-
ло и сказал хриплым голосом:
— Вот моя последняя жертва. Только бы
он простил меня за то, что я загубил всех,
кого он любил.
Первым побуждением капитана было
исполнить волю покойного друга и убить
чудовище, но что-то в этом грустном голо-
се возбудило его жалость и любопытство.
— Тебе бы раньше просить прощения!
Если бы ты раньше покаялся, прекратил
свои гнусные убийства, Виктор и сейчас
был бы жив! — сказал капитан. — Пони-
маешь ли ты? Это ты, ты виноват!
— Я сам не знаю, что я творил, — отве-
тило чудище. — Да, я думал только о соб-
232

«Я хочу попросить у него прощения».

ФРАНКЕНШТЕЙН
ственн’ых чувствах, я признаю. Но не все-
гда я был таким. Не таким я появился на
свет. Я начинал жизнь добрым, сочувст-
венным существом. Я одного хотел — что-
бы люди забыли мое безобразие и люби-
ли меня за мое доброе сердпе. Но нет.
Никто меня не любил. Я одно только
встречал в людях — ненависть и омерзе-
ние... и все из-за моего уродства. Даже
тот, кто создал меня, чувствовал так же. И
я изменился.
А ведь было время, я жалел Виктора
Франкенштейна, за несчастья, которые
ему причинил. Но когда я узнал, что он со-
брался жениться и вкушать семейное сча-
стье, какого меня он так жестоко лишил, —
вот тогда я загорелся жаждой мести.
Роберт слушал его сначала с сочувстви-
ем, потом слова Виктора припомнились
ему: «Этот мерзавец бывает таким убеди-
тельным!»
Подозрение это перешло в гнев, и он
крикнул:
— Негодяй! Сперва ты доводишь его до
смерти. А потом приходишь и просишь
234

«Я дотла сожгу мое несчастное тело».

ФРАНКЕНШТЕЙН
прощения. Да знаешь ли ты, что такое
раскаяние? Нет! Ты одно только и уме-
ешь — ненавидеть!
— Что знаешь ты о ненависти? Почему
не испытываешь ты ненависти к Фелик-
су, который вышвырнул меня из дому, ко-
гда я как раз подружился с его престаре-
лым отцом? Почему ты не испытываешь
ненависти к тому крестьянину, который
стрелял в меня за то, что я спас его тону-
щую дочку? ...Меня гнали, пинали, топ-
тали. Разве недостаточный повод, чтобы
возненавидеть все человечество? Вот и ты
ненавидишь меня, капитан... но все же не
так сильно, как сам я себя ненавижу, за
то, что убивал слабых и беззащитных, не
причинивших мне никакого зла.
Но не бойся. Я замыслил еще только
одно единственное убийство. Я убью са-
мого себя. Я покину твой корабль на том
ледяном плоту, что принес меня сюда, и
отправлюсь на север, в самый студеный,
самый дальний край земли.
Там, вдали от мира, я разведу костер,
мой погребальный костер и дотла сожгу
236

«Я должен себя уничтожить».

ФРАНКЕНШТЕЙН
свое несчастное тело. И ветер развеет мой
прах, и унесет его в море, чтобы чей-ни-
будь праздный ум не мог и частицы моей
обнаружить и снова затеять подобное мне
существо.
И вот я говорю: «Прощай, мир!... Про-
щай, Виктор Франкенштейн!»
. И с этими словами он прыгнул в иллю-
минатор.
Роберт бросился к иллюминатору за
цим следом, но увидел, что монстр стоит
уже на своем ледяном плоту, который он
подогнал к самому судну. Капитан смот-
рел на плот, а его уносили волны.
Через несколько мгновений льдина
была уже далеко-далеко, и ее поглотила
тьма...
238

«Прощай, мир!»

БИБЛИОТЕКА
«ИЛЛЮСТРИРОВАННАЯ КЛАССИКА»
Мери Шелли
ФРАНКЕНШТЕЙН
Широко известный роман
в пересказе для детей.
ООО «Издательский, образовательный
и культурный центр
«Детство. Отрочество. Юность».
101990, г. Москва, Армянский пер., д. 11/2а.
Подписано в печать 28.04.2003 Формат 84* 108'/,2-
Усл. печ. л. 12,6. Тираж 10000 экз. Заказ № 4637.
Отпечатано с готовых диапозитивов
на ФГУПП ордена Трудового Красного Знамени
«Детская книга» МПТР РФ.
127018, Москва, Сущевский вал, 49.

БИБЛИОТЕКА
«ИЛЛЮСТРИРОВАННАЯ
КЛАССИКА»
ВПЕРВЫЕ В РОССИИ
выпускается обширная книжная серия,
где каждая страница текста
сопровождается ярким рисунком.
На читателя, особенно юного, начинающего,
это производит двойное эмоционально-психо-
логическое воздействие. Вступление в сферу
чтения - это непростой процесс, важная часть
образования и развития. Детям бывает сложно
сразу одолеть толстый классический том.
Вот почему Библиотека
•«Иллюстрированная
классика» представляет лучшие W
образцы пересказа всемирно
известных произведений,
лучшими россий-
скими мас-
терами.
ISBN 5-85201-31,4-1
IIIIIIIIIIIIII
9"785852'lo 1 3644^
Обложка Джозефа Мираллеса