Text
                    

АКАДЕМИЯ НАУК СССР * НАУЧНЫЙ СОВЕТ ПО КОМПЛЕКСНОЙ ПРОБЛЕМЕ «ЗАКОНОМЕРНОСТИ РАЗВИТИЯ НАЦИОНАЛЬНЫХ ЯЗЫКОВ В СВЯЗИ С РАЗВИТИЕМ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ НАЦИЙ» ИН С Т И Т У Т ЯЗЫКОЗНАНИЯ
ЯЗЫКИ НАРОДОВ СССР ГЛАВНАЯ РЕДАКЦИЯ академик В. В. ВИНОГРАДОВ (главный редактор), член-корр. АН СССР Б. А. СЕРЕБРЕННИКОВ, доктор филол. наук Н. А. БАСКАКОВ, доктор филол. наук Ю. Д. Д Е Ш Е Р И Е В, доктор филол. наук П. Я. СКОРИК, В. Ф. БЕЛЯЕВ (ученый секретарь) ИЗДАТЕЛЬСТВО «НАУК А»
ЯЗЫКИ НАРОДОВ > «СР ИНДОЕВРОПЕЙСКИЕ ЯЗЫКИ ДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ 1 ТОМА: академик В. В. ВИН ОГР А Д О В (ответственный редактор), доктор филол. наук В. И. АБАЕВ, академик АН УССР И. К. Б Е Л О Д Е Д, доктор филол. наук Г. Б. Д Ж А У К Я Н, кандидат филол. наук М. В. ПАНО В, доктор филол. наук В. С. РАСТОРГУЕВА МОСКВА 1966
ПРЕДИСЛОВИЕ Коллективный труд «Языки народов СССР» посвящается 50-летию . уой Октябрьской социалистической революции. В этой работе под- ы основные итоги исследования (в синхронном плане) многочислен- ный в народов СССР и показаны некоторые основные достижения взятии за период существования Советской власти. В данном дается синхронное описание состояния современных языков наро- jb СССР в первой половине 60-х годов XX в. Обобщающий труд такого характера по языкам народов СССР соз- дается впервые в истории русского и советского языкознания. По своим установкам и задачам он, как это видно из содержания, во многом прин- ципиально отличается от известной работы А. Мейе и М. Коэна «Языки мира» («Les langues du monde») и от других изданий справочно-энцикло- педического типа. Характеризуя данный труд, нужно отметить следующее: 1. Он посвящен не всем языкам мира, а только языкам коренных народов СССР. Всего в нем представлено 127 языков, относящихся к различным группам и семьям. 2. В каждом очерке, посвященном определенному языку, дается сжа- тая характеристика структуры этого языка — его фонетики, морфологии, синтаксиса, лексики в их современном состоянии. Кратко освещается история и современное положение изучения данного языка. В приложе- нии к такому очерку дан небольшой текст с переводом на русский язык. 3. Основные особенности каждой семьи или ветви родственных языков охарактеризованы во вводных статьях. 4. Каждый очерк написан специалистом по данному языку. Задача автора — дать краткий, но по возможности всесторонний очерк структуры исследуемого языка, его основных особенностей в их современном со- стоянии. Авторы, в соответствии с установками Главной редакции, не излагают здесь своих теоретических взглядов по тем или иным спорным лингвистическим проблемам, а ограничиваются объективной характери- стикой строя рассматриваемого языка. 5. В предлагаемой работе описанию каждого языка уделяется значи- тельно больше места, чем в других аналогичных трудах. Объем очерков по отдельным языкам — от 1,5 до 2—3 авторских листов, а по совре- менному русскому национальному языку — языку межнационального общения народов СССР — около 6 авторских листов. 6. В создании данного труда принимали участие языковеды не только Москвы и Ленинграда, но и почти всех союзных, автономных республик и областей. Каждый очерк обсуждали и рецензировали специалисты в данной области языкознания. Это делалось с целью добиться высокого качества представленного материала и его объективной лингвистической интерпретации. 5
Данный труд состоит из пяти томов: первый том описывает индо- европейские языки СССР; второй — тюркские языки СССР; третий — финно-угорские языки СССР; четвертый — иберийско-кавказские языки СССР; пятый — монгольские, тунгусо-маньчжурские, палеоазиатские и некоторые другие языки, не вошедшие в первые четыре тома. Таким образом, распределение описаний языков по томам в основном обусловлено принципами их генеалогической классификации, за исключе- нием пятого тома, в котором объединены монгольские, тунгусо-маньчжур- ские, палеоазиатские языки, а также современный ассирийский, дун- ганский и некоторые другие языки, не относящиеся к одной родствен- ной группе. Такое объединение их в одном томе вызвано нецелесооб- разностью увеличения количества томов данного труда. Главная редакция при участии многих специалистов, изъявивших желание участвовать в написании очерков по отдельным языкам и груп- пам языков, заблаговременно разработала типовой план построения статьи по конкретному языку и типовой план построения вводной статьи по группам или семье языков. Эти планы, а также общий план всего труда неоднократно обсуждались при участии широкого круга языко- ведов. План статьи по конкретному языку включает в себя следующие раз- делы и параграфы: Введение. § 1. Краткие общие сведения о языке и его носителях (название и самоназвание, численность, расселение, генеалогическая принадлеж- ность данного языка, письменность, сведения по истории литературного языка, история изучения, краткая характеристика современной графики). Перечень основных диалектов. Фонетика. § 2. Гласные и их артикуляционная характеристика (таблица гласных). § 3. Согласные и их артикуляционная характеристика (таблица со- гласных). § 4. Фонетическая структура слова, слога; ударение. § 5. Основные фонетические закономерности. Морфология. § 6. Имя существительное и его основные грамматические категории. Система склонения. Основные способы именного словообразования. § 7. Морфологическая словоизменительная и словообразовательная характеристика имени прилагательного. Система склонения. Степени сравнения. § 8. Имя числительное и его разряды. Морфологическая словоизме- нительная и словообразовательная характеристика числительных. Си- стема склонения. § 9. Местоимение и его разряды. Морфологическая словоизменитель- ная и словообразовательная характеристика местоимений. Система скло- нения. § IC k Глагол, его морфологическая словоизменительная характери- стика. Система спряжения (таблицы). Способы глагольного словообразо- вания. Залоги. Категория вида. Причастие и деепричастие. § И. Наречие. Типы наречий. Словообразование наречий. § 12. Служебные слова (предлоги, послелоги, союзы и частицы). § 13. Междометие. Син та к с и с. § 14. Способы выражения синтаксических связей. Основные типы словосочетаний. § 15. Структура простого предложения. Типы простого предложения. 6
§ 16. Структура сложного предложения. Типы придаточных предло- жений и способы их соединения в сложном предложении. Лексика. § 17. Основные слои лексики. Соотношение исконной и заимствован- ной лексики в разных сферах. Основные источники лексических заим- ствований. § 18. Важнейшие закономерности развития лексики и пути обогащения словарного состава языка. Своеобразие синонимии и омонимии, неоло- гизмов; другие особенности лексики. Диалекты. § 19. Краткие сведения о диалектах и их отличительных особенностях. Текст. Текст в действующем алфавите (для бесписьменного языка — в алфа- вите близкородственного литературного языка). Тот же текст в фонети- ческой (или, в некоторых случаях, — в фонологической) транскрипции. Перевод. Библиография. Типовой план построения вводной статьи по группе или семье языков состоит из следующих параграфов: § 1. Понятие данной группы языков и степень их генетического род- ства. Перечень языков и их классификация. Территория их распростране- ния, государственность. Краткие сведения из их истории. Древнейшие письменные памятники. Взаимодействие с другими языками. § 2. Старописьменные, младописьменные и бесписьменные языки. Пути создания письменности и литературных языков. Соотношение литератур- ных языков и диалектов. Современное состояние данной группы языков. § 3. Характеристика строя языков данной группы. Их типологиче- ская характеристика. Структурные схождения и различия между ними: а) Особенности фонетического строя. Вокализм. Консонантизм. Осо- бенности фонетической структуры слога и слова. Основные фонетические закономерности. б) Особенности морфологического строя. Грамматические категории. Словообразование. Формообразование. в) Особенности синтаксиса. Способы выражения синтаксических от- ношений. Порядок слов. Словосочетания. Простое предложение. Сложное предложение. г) Особенности лексики. Исконная лексика данной группы языков. Пласты заимствованных слов. Пути обогащения лексического состава. § 4. Краткая история изучения данной группы языков. Степень их изученности. Библиография. Некоторые отступления от планов, наблюдаемые в вводных статьях по группам языков и в очерках по отдельным языкам (например, по русскому языку), в большинстве случаев объясняются современным со- стоянием изучения различных языков, а также специфическими особен- ностями их строя. Большинство авторов пользовалось в основном традиционными мето- дами изучения языков. При написании лишь некоторых статей исполь- зованы новые методы, отвечающие тем же задачам, какие ставились при синхронном анализе современных языков традиционными методами. Вследствие нецелесообразности дальнейшего увеличения объема труда библиография ограничена минимумом основной литературы (например, по армянскому, украинскому и некоторым другим языкам). Что же ка- сается библиографии по малоизученным, особенно бесписьменным язы- кам, то она во многих случаях дается в исчерпывающем виде. 7
Полная унификация содержания прилагаемых к каждому очерку текстов оказалась по ряду причин невозможной. Фольклорные тексты не отражали в должной мере современное состояние исследуемых языков. По старописьменным языкам нужно было давать тексты, воплощающие нормы современных литературных языков. Между тем для бесписьмен- ных языков этот вопрос должен быть решен иначе. Кроме того, при выборе текста по ряду бесписьменных языков нужно было исходить из текстов, имеющихся в распоряжении исследователя. Таким образом, в каждом случае специально приходилось решать вопрос об использовании того или иного текста. В целях полного охвата иберийско-кавказских языков в качестве приложения к IV тому нашего издания дается описание убыхского языка,— единственного из абхазо-адыгских языков, все носители кото- рого живут за рубежом (в Турции). Для сравнительной характеристики шугнано-рушанской языковой группы в I томе используются данные сарыкольского языка, носители которого, численностью около пяти тысяч человек, проживают в Китайской Народной Республике. Работа над созданием предлагаемого труда и над подготовкой его к печати была организована следующим образом: 1) После одобрения и утверждения планов построения статьи по конкретному языку, вводной статьи по группам языков, общего плана всего труда непосредственное руководство дальнейшей работой по под- готовке отдельных томов осуществляли редколлегии этих томов во главе с ответственными редакторами. Главная редакция направляла их деятель- ность, оказывая в необходимых случаях нужную помощь авторскому коллективу, редколлегиям отдельных томов. 2) Статьи по мере их представления обсуждались и рецензировались в соответствующих секторах Института языкознания АН СССР. Предварительная работа по подготовке к печати рукописи первого тома выполнена силами редакционно-издательской группы Института русского языка АН СССР под руководством ст. научн. сотрудника Ф. Ф. Кузьмина. Главная редакция выражает сердечную благодарность всем лингви- стическим учреждениям и языковедам, принявшим участие в создании этого труда и в подготовке его к печати. Главная редакция
ВВЕДЕНИЕ Ю. Д. Дешериев I. ЯЗЫКИ И НАРОДЫ СССР 1. ОБЩЕЕ ВВЕДЕНИЕ Союз Советских Социалистических Республик (СССР) является одним из самых крупных многонациональных государств мира. СССР располо- жен в пределах Восточной Европы, Северной и Средней Азии. Самая северная точка на материке — мыс Челюскин, на островах — о-в Рудольфа в архипелаге Земля Франца-Иосифа. Самая южная точка СССР — район поселка Кушка. С запада на восток территория СССР простирается от Гданьского залива Балтийского моря до мыса Дежнева в Беринговом проливе. Крайняя восточная точка СССР расположена на о-вах Диомида в Беринговом проливе. Площадь СССР около 22,4 млн. кв. км.... На западе граничит с Норвегией, Финляндией, Польшей, Чехословакией, Вен- грией и Румынией, на юге — с Турцией, Ираном, Афганистаном, Китаем, Монгольской Народной Республикой, Кореей. На этой необъятной территории живет около 130 наций и народно- стей. Численность населения СССР, по данным переписи на 15 января 1959 г., составила 208 млн. 827 тыс. человек1, а на 1 января 1965 г.— свыше 229 млн. человек. «Население земного шара в 1960 г. исчислялось примерно в 2 млрд. 960 млн. человек, территория составляет 135,4 млн. кв. км. Численность населения СССР равна 7,3%, или несколько более 1/14 части численности населения земного шара; территория СССР — 1/6 части тер- ритории земного шара (16,5%). Среди всех стран мира СССР по размерам территории занимает первое место и по численности населения — третье место. Только Китай и Индия по численности населения стоят впереди СССР. Численность населения США составляет примерно 5/6 численности на- селения СССР, численность населения Японии меньше численности насе- ления СССР в 2,3 раза, Индонезии — в 2,4, Пакистана — в 2,5, Бра- зилии — в 3,3, Западной Германии — в 4, Англии — в 4,1, Италии — в 4,4, Франции — в 4,7 раза» 2. Советский Союз, основанный на великих принципах демократии и равноправия народов, объединяет ныне 15 союзных социалистических республик, в их составе 20 автономных республик, 8 автономных областей, 10 национальных округов. 1 См.: П. Г. П о д ъ я ч и х. Население СССР. М., 1961, стр. 8. 2 Там же, стр. 9. 9
Союзными социалистическими республиками являются: Российская (РСФСР), Украинская, Белорусская, Узбекская, Казахская, Грузин- ская, Азербайджанская, Литовская, Молдавская, Латвийская, Киргиз- ская, Таджикская, Армянская, Туркменская, Эстонская. Из 20 автономных республик 16 входит в состав Российской Социали- стической Федеративной Советской Республики, а именно: Башкирская, Бурятская, Дагестанская, Кабардино-Балкарская, Карельская, Калмыц- кая, Коми, Марийская, Мордовская, Северо-Осетинская, Татарская, Ту- винская, Удмуртская, Чечено-Ингушская, Чувашская, Якутская. В составе РСФСР — пять автономных областей: Адыгейская, Горно- Алтайская, Еврейская, Карачаево-Черкесская, Хакасская. В РСФСР представлены также все 10 национальных округов: Агин- ский Бурятский, Усть-Ордынский Бурятский, Коми-Пермяцкий, Коряк- ский, Ненецкий, Таймырский, Ханты-Мансийский, Чукотский, Эвен- кийский, Ямало-Ненецкий. В Грузинской ССР представлено две автономных республики — Абхаз- ская и Аджарская и одна автономная область — Юго-Осетинская. В составе Узбекской ССР имеется Кара-Калпакская АССР и в составе Таджикской ССР — Горно-Бадахшанская автономная область. Наконец, в состав Азербайджанской ССР входят Нахичеванская АССР и Нагорно-Карабахская автономная область. 2. НАРОДЫ СССР Национальный состав населения СССР характеризуется следующими данными (по переписи 1959 г.) 3. Население СССР Численность населения (в тыс.) 208 826,7 В % к итогу по СССР 100,00 А. Основные национальности союзных республик: 187 631,6 89,85 русские 114114,1 54,65 украинцы 37 252,9 17,84 белорусы 7913,5 3,79 узбеки 6015,4 2,88 казахи 3 621,6 1,73 азербайджанцы 2 939,7 1,41 армяне 2 786,9 1,34 грузины 2 692,0 1,29 литовцы 2 326,1 1,11 молдаване 2214,1 1,06 латыши 1 399,5 0,67 таджики 1 396,9 0,67 туркмены 1001,6 0,48 эстонцы 988,6 0,47 киргизы 968,7 0,46 Б. Основные национальности автономных республик: 13 400,2 6,42 татары 4 967,7 2,38 чуваши 1 469,8 0,70 мордва 1 285,1 0,62 8 Цифровые данные цитируются по кн.: П. Г. П о д ъ я ч и х. Указ, соя., стр. 102 и след. 10
Численность В % к итогу населения (в тыс.) по СССР башкиры 989,0 0,47 народности Дагестана: 946,8 0,45 аварцы 270,4 0,13 лезгины 223,1 0,11 даргинцы 158,2 0,08 кумыки 135,0 0,06 лакцы 63,5 0,03 ногайцы 41,2 0,02 табасараны 34,7 0,02 цахуры 7,3 — рутульцы 6,7 — агулы 6,7 — удмурты 624,8 0,30 марийцы 504,2 0,24 коми и коми-пермяки 430,9 0,21 чеченцы 418,8 0,20 осетины 410,0 0,20 буряты 253,0 0,12 якуты 236,7 0,11 кабардинцы 203,6 0,10 каракалпаки 172,6 0,08 карелы 167,3 0,08 калмыки 106,1 0,05 ингуши 106,0 0,05 тувинцы 100,1 0,05 абхазы 65,4 0,04 балкарцы 42,4 0,02 В. Основные националь- ности и народности ав- тономных областей и на- циональных округов: 2 788,5 1,33 евреи 2 267,8 1,08 народности Севера: 127,2 0,06 эвенки 24,7 0,01 ненцы 23,0 0,01 ханты 19,4 0,01 чукчи 11,7 0,01 эвены 9,1 — нанайцы 8,0 — манси 6,4 — коряки 6,3 — карачаевцы 81,4 0,04 адыгейцы 79,6 0,04 хакасы 56,6 0,03 алтайцы (ойроты) 45,3 0,02 черкесы 30,5 0,01 Г. Остальные националь- ности и народности: 5 006,4 2,40 немцы 1619,7 0,78 поляки 1 380,3 0,66 болгары 324,3 0,15 корейцы 313,7 0,15 греки 309,3 0,15 венгры 154,7 0,07 if
Численность населения (в тыс.) В % к итогу по СССР цыгане 132,0 0,06 гагаузы 123,8 0,06 румыны 106,4 0,05 уйгуры 95,2 0,05 финны 92,7 0,04 курды 58,8 0,03 турки 35,3 0,02 китайцы 25,8 0,01 чехи 24,6 0,01 дунгане 21,9 0,01 айсоры (ассирийцы) 21,8 0,01 иранцы 20,8 0,01 абазины 19,6 0,01 вепсы 16,4 0,01 шорцы 15,3 0,01 словаки 14,7 0,01 таты 11,5 Прочие и не указавшие нацио- 0,01 нальность 67,8 0,03 3. ЯЗЫКИ НАРОДОВ СОВЕТСКОГО СОЮЗА В данный труд включено 127 языков, представленных на терри- тории СССР, т. е. в это число входят языки далеко не всех национально- стей, перечисленных выше^ Так, в пятитомном труде «Языки народов СССР» не будут представлены немецкий, польский, болгарский, корей- ский, греческий, венгерский, румынский, финский, китайский, персид- ский, словацкий, чешский языки. Основная масса носителей этих языков живет за рубежом. Эти национальные языки в их основных особенностях исторического развития и функционирования в современную эпоху пред- ставлены в соответствующих зарубежных государствах. С другой стороны, в нашем труде будут представлены языки, носители которых не названы в приведенном выше списке национального состава населения СССР в 1959 г. По национальной принадлежности они при- числили себя к представителям крупных наций, среди которых они живут, хотя и сохранили свои бесписьменные исконные языки. К таким языкам относятся: 1) андийский, 2) ботлихский, 3) годоберинский, 4) каратин- ский, 5) тиндинский, 6) ахвахский, 7) чамалинский, 8) багулальский (кванадинский), 9) дидойский (цезский), 10) бежитинский, И) гунзибский, 12) гинухский, 13) агульский, 14) рутульский, 15) цахурский, 16) арчин- ский, 17) будухский, 18) крызский, 19) удинский, 20) хиналугский, 21) бацбийский, 22) саамский, 23) ижорский, 24) ливский, 25) водский, 26) талышский, 27) белуджский, 28) ягнобский, 29) языки шугнано- рушанской группы, 30) ваханский, 31) ишкашимский, 32) язгулямский, 33) занский (мегрело-чанский), 34) сванский, 35) хваршинский, 36) нга- насанский, 37) селькупский, 38) энецкий, 39) чулымский, 40) негидаль- ский, 41) алюторский, 42) ульчский,43) орокский, 44) орочский, 45) удэ- хэпский, 46) керекский, 47) ительменский, 48) эскимосский, 49) алеут- ский, 50) нивхский, 51) юкагирский, 52) кетский. Принципы включения или невключения в рассматриваемый труд того или иного языка, представленного на территории СССР, далеко не всегда выдержаны. Так, например, подавляющее большинство носителей саам- 12
ского, эскимосского и некоторых других языков, включенных в один из томов этого труда, живет за пределами Советского Союза. Тем не менее мы относим их к числу языков народов СССР, учитывая соображения исторического и собственно лингвистического характера. Например, эс- кимосский язык относится к палеоазиатским языкам, представленным в основном в СССР; носители эскимосского языка с древних времен жи- вут и на территории СССР. 4. ГЕНЕАЛОГИЧЕСКАЯ КЛАССИФИКАЦИЯ ЯЗЫКОВ НАРОДОВ СССР Трудно найти в мире государство, которое можно было бы сравнить с Советским Союзом с точки зрения разнообразия типов языков, пред- ставленных в нем. По генеалогической классификации языки народов СССР распадаются на следующие родственные группы или семьи. Индоевропейская группа. Подавляющее большинство населения СССР говорит на индоевропейских языках. Носители близко- родственных восточнославянских языков — русского, украинского и бе- лорусского — составляют примерно три четверти населения Советского Союза. Из других индоевропейских языков, включаемых в данный труд, в СССР представлены армянский, молдавский, латышский, литовский, цыганский, еврейский (идиш), таджикский, осетинский, курдский, та- лышский, татский, белуджский, ягнобский, ваханский, ишкашимский, язгулямский и шугнано-рушанская языковая группа. Русский язык относится к максимально развитым языкам мира. Он является национальным литературным языком великого русского народа. Русский язык, занимая равноправное положение среди языков Советского Союза, служит языком межнационального общения народов СССР. Рус- ский язык — один из основных источников развития и обогащения язы- ков советских народов. В то же время он и сам обогащается за счет много- численных заимствований из остальных языков СССР. Русский язык — один из международных языков (один из официальных языков Органи- зации Объединенных Наций). Украинский национальный литературный язык обслуживает Украин- скую ССР. На нем ведется преподавание в украинских начальных, средних школах и высших учебных заведениях. Белорусский национальный литературный язык — язык Белорус- ской ССР. На этом языке работают национальные начальные и средние школы и частично высшие учебные заведения. Армянский язык — основной язык Армянской ССР. Современный армянский литературный язык пользуется древнеармянской графикой, созданной в IV в. н. э. Преподавание в начальных, средних школах и высших учебных заведениях республики ведется на армянском языке. В Латвийской ССР национальным языком является латышский лите- ратурный язык, на котором работает начальная, средняя и высшая школа. Литовский литературный язык обслуживает Литовскую ССР. В Литве также начальная, средняя и высшая школа работает на литовском языке. Латыши и литовцы пользуются латинской графикой. Молдавский литературный язык — национальный язык Молдав- ской ССР — функционирует на русской графической основе, обслуживая начальную, среднюю и частично высшую школу. Древнеписьменный таджикский литературный язык, обслуживающий Таджикскую ССР, стал одним из развитых национальных языков совет- ских народов. Он функционирует на русской графической основе. 13
На нем ведется преподавание в начальных, средних школах и частично в высших учебных заведениях. Из языков иранской группы литературными в широком смысле этого слова стали в советскую эпоху языки таких малых народов СССР, как осетины и курды. Современная письменность их базируется на русской графической основе. В осетинской начальной и средней школе изучается осетинский литературный язык. В Советском Союзе издана значительная литература и на языке идиш. Из носителей индоевропейских языков Советского Союза в настоящее время не пользуются своей письменностью носители белуджского, ягноб- ского языков, шугнано-рушанской группы, ваханского, ишкашимского, язгулямского, цыганского (на последнем издана литература). Тюркская группа. В Советском Союзе представлено боль- шинство тюркских языков: азербайджанский, казахский, киргизский, туркменский, узбекский, татарский, башкирский, чувашский, якутский, тувинский, каракалпакский, карачаево-балкарский, кумыкский, ногай- ский, алтайский, хакасский, гагаузский, уйгурский (новоуйгурский), шорский, чулымский, язык барабинских татар, крымско-татарский и караимский. На азербайджанском, татарском, узбекском, казахском, уйгурском и на некоторых других языках тюркской группы письменность возникла еще задолго до Октябрьской социалистической революции, но широким народным массам до революции она была недоступна. Многие из тюркских языков получили общенародную письменность лишь в советскую эпоху. В настоящее время литературные тюркские языки пользуются рус- ской графикой. Национальные литературные азербайджанский, казахский, киргиз- ский, туркменский и узбекский языки обслуживают соответственно Азербайджанскую, Казахскую, Киргизскую, Туркменскую и Узбек- скую ССР. На этих языках впервые в советскую эпоху стали работать начальные, средние общеобразовательные и специальные школы и высшие учебные заведения; издается большая художественная, общественно- политическая, научная и научно-популярная литература. На младописьменных языках малочисленных тюркских народностей организовано впервые после Великого Октября преподавание в началь- ной национальной школе. Иберийско-кавказская группа. Самая многочислен- ная по составу языков — иберийско-кавказская или просто кавказская группа. В эту группу входят абхазо-адыгские, дагестанские, картвель- ские и нахские языки. К картвельской группе относятся древнеписьмен- ный грузинский и бесписьменные занский и сванский языки. Грузинский язык — один из наиболее развитых литературных языков Советского Союза. На грузинском языке была создана письменность еще в V в. н. э. Современный литературный язык пользуется древнегрузинской графикой. В Грузинской ССР, начиная от начальной школы и кончая высшими учеб- ными заведениями, преподавание почти всех дисциплин ведется на гру- зинском языке. Абхазо-адыгская группа распадается на две подгруппы — абхазскую, включающую в себя младописьменные собственно абхазский и абазинский языки, и адыгскую, охватывающую в пределах СССР младописьменные кабардино-черкесский и адыгейский языки. В советское время стали письменными абазинский, абхазский, адыгейский и кабардино-черкесский языки. Абхазский язык обслуживает Абхазскую АССР, адыгейский — Адыгейскую автономную область, кабардино-черкесский язык — один из литературных языков Кабардино-Балкарской АССР. На этих языках работает также начальная национальная школа, издается художествен- 14
ная, общественно-политическая, педагогическая и научно-популярная литература. В дагестанской группе кавказских языков пять младописьменных язы- ков — аварский, даргинский, лезгинский, лакский, табасаранский. Эти родственные народности населяют Дагестанскую АССР. На этих языках также работают национальные' начальные школы, издается большая литература. Все остальные языки, на которых говорят очень малочислен- ные народности и этнические группы, являются бесписьменными. К ним относятся андийский, ботлихский, годоберинский, каратинский, ахвах- ский, багулальский, тиндинский, чамалинский, дидойский (цезский), хваршинский, гинухский, бежитинский, гунзибский, агульский, рутуль- ский, цахурский, арчинский, крызский, будухский, удинский, хина- лугский. Из нахских (вейнахских) языков младописьменными являются чечен- ский и ингушский литературные языки, обслуживающие Чечено-Ингуш- скую АССР. На чеченском и ингушском языках ведется преподавание в начальных школах, издается художественная, общественно-политиче- ская, педагогическая и научно-популярная литература. Финно-угорская группа. Большинство финно-угорских языков представлено главным образом в СССР. Письменные из них — эстонский, коми-зырянский, коми-пермяцкий, удмуртский, марийский (горный), марийский (восточно-луговой), мокша-мордовский, эрзя-мор- довский, хантыйский, мансийский. Эстонская письменность существует на основе латинского алфавита. В Эстонской ССР преподавание в на- чальной, средней школе и высших учебных заведениях ведется на на- циональном литературном языке. На остальных письменных финно- угорских языках Советского Союза издается художественная, обще- ственно-политическая, педагогическая и научно-популярная литература, работает начальная общеобразовательная школа. На карельском языке в советское время издана небольшая литература. Из финно-угорских языков бесписьменными являются ливский, вод- ский, вепсский, ижорский и саамский, на которых говорят очень малочис- ленные народности. В финно-угорской семье особое место занимают самодийские языки: младописьменные ненецкий, селькупский и бесписьменные нганасанский и энецкий. Монгольские языки. К монгольским языкам СССР отно- сятся бурятский и калмыцкий. Письменность на этих языках существует на русской графической основе с 30-х годов XX в. В бурятских и кал- мыцких начальных школах преподавание ведется на бурятском и калмыц- ком языках. Тунгусо-маньчжурские языки. Тунгусо-маньчжур- скую группу составляют младописьменные эвенкийский, эвенский и нанайский языки, а также негидальский, ульчский, орокский, орочский, удэхейский, на которых в настоящее время не выходит литература в СССР. Палеоазиатские языки. Палеоазиатские языки распа- даются на две группы: чукотско-камчатскую и эскимосскую. В состав чукотско-камчатской группы входят младописьменные чукотский, коряк- ский языки, а также керекский, ительменский и алюторский, на которых сейчас не издается литература. Эскимосская группа представлена младо- письменным эскимосским и бесписьменным алеутским языками. Другие языки народов СССР. К остальным языкам народов СССР, представленным в рассматриваемом труде, относятся нивхский, юкагирский, кетский, современный ассирийский и дунганский. Более обстоятельная характеристика каждой семьи, группы языков дается в соответствующих томах данного коллективного труда. 15
II. РАЗВИТИЕ ЯЗЫКОВ НАРОДОВ СССР В СОВЕТСКУЮ ЭПОХУ Языковая ситуация на окраинах дореволюционной царской России характеризовалась следующими отличительными особенностями: 1) отсут- ствием общенародной письменности у подавляющего большинства языков народов СССР; 2) сильной дифференциацией, раздробленностью народно- разговорных языков на территориальные диалекты и говоры, обусловлен- ной главным образом отсутствием интенсивных экономических, полити- ческих и культурных связен между их носителями; 3) отсутствием у малых народов общенациональных литературных языков; 4) существованием в некоторых случаях старописьменных языков, базировавшихся на сред- невековых диалектных основах, далеких от живых народно-разговорных языков и потому малопонятных или вовсе не понятных широким народ- ным массам; 5) действием закономерностей, обусловливающих не ниве- лировку диалектов, не «растворение» их в общенациональном литератур- ном языке, а дальнейшее усиление расхождений между диалектами и говорами. В этом отношении показательными были те национальные окраины, которые при царизме относились к числу многоязычных районов старой России (Кавказ, Средняя Азия, Казахстан, Поволжье, Сибирь, Крайний Север, Дальний Восток и др.). В лингвистическом плане они представляли собой очень пеструю картину: на Кавказе переплетались коренные кав- казские, тюркские, иранские, славянские и другие языки, распадавшиеся на многочисленные диалекты; в Средней Азии — тюркские, иранские языки, диалекты арабского языка и др.; в Поволжье — финно-угорские, восточнославянские, тюркские и другие языки; в Сибири — русский, монгольские, тунгусо-маньчжурские, финно-угорские и другие языки; на Крайнем Севере и Дальнем Востоке — палеоазиатские, русский и другие языки. Исследование взаимоотношений между перечисленными языками в исто- рическом, синхронном плане даст очень ценный материал для ареальной (пространственной) лингвистики, для разработки проблем взаимодействия языков. Великая Октябрьская социалистическая революция произвела корен- ные изменения в социальной, экономической и культурной жизни на- родов СССР. Все это сильно отразилось на функционировании и развитии языков советских народов. Активное вмешательство общества в функцио- нирование языков сыграло огромную роль в их развитии. Поэтому трудно будет понять современное состояние функционирования, развития и взаимодействия языков народов СССР без характеристики тех факторов, которые сыграли определяющую роль в сложении современной языковой ситуации, языковой жизни народов Советского Союза. Главными факторами, обеспечивающими невиданное функциональное и внутриструктурное развитие языков народов СССР в советскую эпоху, являются социальные факторы. К ним относятся: создание письменности для ранее бесписьменных языков; организация преподавания на родных языках в национальных школах и вузах; издание художественной, обще- ственно-политической, научной литературы, развитие периодической пе- чати на родных языках; организация делопроизводства на родных язы- ках в союзных республиках; использование родных литературных языков в развитии национальных культур; мероприятия по созданию научно- технической и общественно-политической терминологии; расширение общественных функций всех литературных языков. 16
Советская власть с первых же дней своего существования стала уде- лять особое внимание роли родного языка в просвещении народных масс. Необходимо было помочь народам Страны Советов догнать ушедшую вперед в своем развитии центральную Россию, создать и укрепить у себя действующие на родном языке суд, администрацию, органы хозяйства, органы власти, которые были бы представлены людьми данной националь- ности, знающими быт и психологию местного населения. Необходимо было создать прессу, театр, клубное дело и вообще культурно-просве- тительные учреждения на родном языке, развить широкую сеть курсов и школ как общеобразовательного, так и профессионально-технического характера на родном языке. Это были конкретные установки, вытекавшие из основных принципов ленинской национальной политики, провозгла- шенной Великой Октябрьской социалистической революцией. Таким образом, был взят курс на организацию обучения в нацио- нальных республиках, областях и округах на родном языке, на развитие национальных культур на родном языке, на создание письменности для ранее бесписьменных народов и развитие их языков. 2 Родной язык — наиболее понятное и доступное широким слоям тру- дящихся средство обучения грамоте. Родной язык — важнейшее орудие развития мышления, особенно у детей. Трудно было бы обучить их гра- моте, развить их мышление на непонятных им языках. Это потребовало бы гораздо больше времени, осложнило бы вопрос о подготовке национальных кадров. Если народ не двуязычный, если он не владеет вторым языком, являющимся развитым литературным языком, то только на родном языке он может достигнуть в короткий срок наибольших успехов в ликвидации неграмотности, в повышении своего культурного уровня. Нужно было использовать в целях скорейшего просвещения ранее отсталых народов их национальное самосознание, национальные чувства, которые раньше унижали, оскорбляли, презирали представители царской власти, господ- ствующих классов. Сознание того, что их языки, национальные культуры на определенных этапах их развития могут внести существенный вклад в мировую общечеловеческую культуру, принести большую пользу прогрессу, ускоренному движению к вершинам цивилизации, удесятерило их силы, способствовало предельной мобилизации их внутренних, потен- циальных возможностей. Наконец, необходимо было на практике реали- зовать лозунг свободы родного языка и обеспечения всемерного его раз- вития, если этого хочет сам народ. В этих теоретических, методологических, социологических, обще- ственно-политических предпосылках и принципах была научно обоснована жизненная необходимость использования родных языков для просвещения ранее отсталых народов национальных окраин СССР. 3 Существовавшая ранее у народов Средней Азии, Кавказа и других районов СССР письменность на арабской графической основе страдала серьезными недостатками: так, для обозначения гласных звуков прихо- дилось изобретать новые знаки или же заимствовать буквы из других систем алфавитов. Последующая латинизация алфавитов отразила жела- ние устранить указанные недостатки 4. 4 По пути замены арабского письма латинской графикой пошли не только народы Советского Союза, но и некоторые зарубежные народы. В Турции, например, заменили арабскую графику латинской еще в 1928 г. 2 Языки народов СССР, т. I 17
Хорошо известна и сложность древнееврейской и уйгурско-монголь- ской письменности. Нельзя было не обращать внимания на это, стремясь найти наиболее выгодные, рациональные формы, приемы, методы, средства ускорения процесса просвещения народных масс. Успех образования, просвещения в известной мере зависит и от графической основы письма. Так, например, по данным некоторых исследователей, для овладения иероглифическим письмом требуется гораздо больше времени, чем для овладения фонетическим. За первые семь лет существования Советской власти в нынешних Узбекской, Казахской, Азербайджанской, Таджик- ской, Туркменской социалистических республиках, где при обучении на родном языке пользовались арабским алфавитом, процент грамотности вырос всего в два с лишним раза по сравнению с дореволюционным перио- дом. За второе семилетие, т. е. за период применения нового латинизи- рованного алфавита, процент грамотности по тем же республикам в сред- нем увеличился в шесть раз 5. Вот почему на определенной стадии развития письменности у народов СССР латинизированный алфавит сыграл положительную роль. Обладая рядом преимуществ перед арабской, древнееврейской, уйгурско-монголь- ской и другими системами письма, латинизированный алфавит помог освободиться от сложных и трудных для широкого употребления алфа- витов и явился переходным этапом к русской графике, более необходимой народам СССР, чем латинский алфавит. Как известно, и латинский и русский алфавиты относятся к лучшим, наиболее совершенным системам письма. Однако переход именно на русскую графическую основу был необходим для народов СССР по ряду причин. Учитывались политиче- ские, экономические и культурные связи между народами СССР, их братское сотрудничество, огромная бескорыстная помощь русского народа всем нациям и народностям страны. Известная часть нерусского населения еще до революции владела русским языком, явившимся языком межна- ционального общения народов нашей страны. Переход на русскую гра- фику в условиях многонационального Советского государства обеспечил устранение алфавитного разнобоя в национальной школе, улучшение преподавания и усвоения русского и родного языков. 4 Параллельно с заменой арабской, уйгурско-монгольской и древне- еврейской письменности проводились мероприятия по созданию письмен- ности для ранее бесписьменных народов. Здесь возникли многочисленные сложные проблемы: с чего начать создание письменности, для каких язы- ков создавать ее, на основе каких диалектов, какую графику использовать для формирования алфавитов, как разработать орфографию, терминоло- гию, как организовать исследование грамматического строя, фонетиче- ской системы и словарного состава языков, какие кадры использовать для организации этой работы и т. д. В создании письменности огромную роль сыграли научно-организа- ционные мероприятия, с которых и была начата эта работа в Советском Союзе. Был создан Всесоюзный центральный комитет нового алфавита, который руководил конкретной разработкой письменностей для ранее бесписьменных народов. В каждой республике, автономной области функционировали местные Комитеты нового алфавита. Организовывались всесоюзные и региональные конференции, совещания, посвященные раз- личным вопросам оформления письменности. Теоретические вопросы 5Н. Яковлев. О развитии и очередных проблемах латинизации алфавитов. «Революция и письменность», сб. 2. М., 1936, стр. 29. 18
выработки фонологических основ алфавитов относились к числу важней- ших вопросов, над которыми работали советские языковеды в период создания письменности для бесписьменных языков. К числу важнейших относилась и проблема выработки научно обоснованного алфавита для массового практического применения на основе достигнутых успехов тео- ретического языкознания. Возникли различные научные течения, по- разному решавшие данную проблему. Представители одного из этих направлений считали, что алфавит для широкого массового употребления должен быть создан на основе прин- ципов фонетической транскрипции. Представители другого направления, напротив, утверждали, что система практического письма должна гра- фически отражать все фонемы данного языка — и только. Некоторые языковеды высказывали мнение о целесообразности отражения в прак- тическом массовом алфавите вариантов фонем особыми знаками. Прежде чем создать письменность для бесписьменных народов, совет- ские языковеды провели большую предварительную работу по выявлению особенностей фонетической системы, грамматического строя и словарного состава их языков, выяснили взаимоотношения между родственными языками, а также диалектами отдельных языков. Ученые Москвы и Ле- нинграда выезжали на места для исследования языков и их диалектов. Организовывались научные лингвистические комплексные экспедиции по изучению слабо исследованных и совсем не исследованных языков, при- влекались к работе представители соответствующих народов. В начальный период эту предварительную работу, заложившую надежную научную основу для построения алфавита, проводили главным образом русские ученые. Вопрос о том, какой должна быть новая письменность — иероглифи- ческой, слоговой или фонетической, — без всяких колебаний был решен в пользу фонетического письма. Огромное преимущество фонетического письма, представляющего собой исключительно прогрессивное явление в истории человечества в сравнении с иероглифическим и слоговым, обще- признанно. В союзных и автономных республиках, в автономных областях и на- циональных округах на совещаниях и собраниях обсуждали вопрос о том, на какой графической основе должен быть создан алфавит: на араб- ской, латинской, русской (славянской) или какой-нибудь другой. Созда- ние же совершенно новых алфавитов, не похожих ни на один из существую- щих и изолирующих те или иные младописьменные языки от русского и других старописьменных языков СССР, было признано нецелесообраз- ным. Подобная попытка означала бы по существу игнорирование много- векового опыта человечества в этом деле. Это привело бы к изоляции одних языков от других в области графики, вызвало бы большие затруд- нения в издательском деле, в машинописи, в унификации алфавитов, орфографий и терминологии литературных языков и т. д. После того, как все бесписьменные народы пришли к выводу — соз- давать свои алфавиты на основе русской графики, возникла необходимость разработать принципы оформления письменностей указанных народов на базе русского алфавита. Это было делом нелегким. Известно, что в разных языках трудно найти звуки, абсолютно совпа- дающие по количеству и качеству, по характеру артикуляции. Например, в казахском, узбекском языках есть гласные фонемы переднего ряда типа немецких а, о, и, которые отсутствуют в русском языке, в русском алфавите нет специальных букв для обозначения этих фонем. Поэтому стало ясно, что при создании алфавитов для бесписьменных народов, а также при переводе старописьменных языков на русскую графическую основу не удастся соблюсти идеальный принцип: каждому особому звуку (фонеме) — особый знак, не выходя за пределы русского алфавита, т. е. 2* 19/
без введения новых букв, диакритических знаков и изменения начертаний существующих букв. Эти трудности были преодолены следующим образом. Сходные по основным признакам звуки обозначались одними и теми же буквами во всех языках, где они встречались. Так, русской буквой а в узбекском, казахском, киргизском обозначаются гласные звуки (фонемы) одного и того же типа. Буква к используется для обозначения смычного глухого небного согласного с различными дополнительными оттенками, специфич- ны.для отдельных языков, и т. п. В то же время специфические для того или иного языка звуки обозна- чались или особыми сочетаниями русских букв, или дополнительными диакритическими знаками, или же включением в русский алфавит новых букв. Например, казахи, узбеки, туркмены, с одной стороны, использо- вали для обозначения специфических звуков, встречающихся в их языке, дополнительные знаки, а с другой, изменили графические особенности некоторых русских букв: казах, кел 'озеро’ (графема о, обозначающая гласный лабиализованный звук переднего ряда, представляет собой пере- черкнутую в середине букву о), туркм. геплейэр 'говорит’ (буква э — перевернутая русская графема в), узб. жауонга тинчлик 'миру мир’ (графема % — русск. буква х с дополнительным знаком внизу). Азер- байджанцы включили в свой алфавит, основанный на русской графике, дополнительную букву / (из лат. алфавита). В период проведения этой огромной работы вносились необходимые коррективы в научные установки и формулы, исходя из данных самой практики. В итоге в каждом алфавите получили графическое выражение только те фонемы, которые характерны для диалекта, легшего в основу лите- ратурного младописьменного языка, и которые широко употребляются в его других диалектах. Фонемы же, редко употребляемые в отдельных диалектах, говорах, не обозначались в алфавитах особыми знаками. Разработке графических основ алфавитов уделялось большое внимание. В теоретических сборниках «Революция и письменность», «Культура и письменность Востока», «Письменность и революция» и других изданиях печатались специальные исследования, посвященные данной проблеме. Новые письменности подвергались анализу с лингвистической, психо- логической, педагогической и графической (полиграфической) точек зрения. С этой целью при Всесоюзном центральном комитете нового алфавита были созданы техническая комиссия и лаборатория по оформле- нию книги «Нового алфавита». Алфавиты рассматривались в Институте психологии. Языковеды изучали их графические особенности с точки зрения фонематического состава того или иного языка. Психологи и пе- дагоги анализировали новые алфавиты как средства письма, как объекты восприятия при чтении печатного или рукописного материала. В период создания письменности имели место промахи и неудачи. Например, неудачными были попытки создать письменность для целого ряда малочисленных народностей (от нескольких сот до нескольких тысяч человек), языки которых не имели перспектив дальнейшего развития. Малочисленные памирские народности в Таджикистане (ишкашимцы, язгулямцы, представители шугнано-рушанской языковой группы) отка- зались от письменности на родных языках и решили пользоваться ставшим для них вторым родным, литературным языком таджиков, родственных и близких им по культуре, обычаям, быту. Вместе с тем следует указать на то, что новые алфавиты не являются идеальными и страдают рядом недостатков (отсутствие в ряде случаев унификации в передаче некоторых однотипных звуков, разнобой в напи- сании тождественных слов в родственных языках и др.). 20
Для многих народов Советского Союза трудным был вопрос о диалект- ной базе, т. е. вопрос о том, на основе какого диалекта должна быть соз- дана письменность данного народа. Известно, что диалекты одного и того же языка могут отличаться друг от друга весьма существенно. В этом отношении особенно показательными являются как старописьменные, так и младописьменные языки народов Средней Азии и Казахстана. Среди тюркских языков, представленных в этих районах Советского Союза, есть такие, диалекты которых характеризуются особенностями, обуслов- ленными смешением разных по происхождению племенных языков (на- пример, узбекский, уйгурский). Диалекты других образовались путем взаимодействия и смешения особенностей родственных племенных язы- ков одной данной группы (например, туркменский). В основу современного узбекского литературного языка на первых этапах его развития был положен староузбекский литературный язык, далекий по своим нормам от народного разговорного языка. Позже в его основу были положены кишлачные сингармонические говоры, и только с середины 30-х годов опорными говорами узбекского литературного языка стали городские говоры Ташкента и Ферганы. Сложный процесс формирования узбекского литературного языка объясняется наличием трех письменных компонентов в этническом составе узбекского народа — карлуков, кипчаков, огузов, племенные языки которых зафиксированы в известном словаре Махмуда Кашгарского, относящемся к XI в. н. э.6 Несколько иначе сформировалась диалектная база современного турк- менского литературного языка, сложившегося путем сближения старого литературного языка, базировавшегося на текинской диалектной основе, с общенародным разговорным языком. Этот процесс сопровождался консолидацией всех диалектов современного языка. В основу таджикского литературного языка был положен язык «клас- сического периода», сложившийся на территории Средней Азии прибли- зительно в середине IX в. н. э. Он сохранял многие свои архаические черты, сильно отличался от народного разговорного языка таджиков не только в лексике, но и в части грамматических форм. Это делало его мало- доступным для широких народных масс. После Великой Октябрьской социалистической революции, когда в Таджикистане начался период нового культурного строительства, встал вопрос о пересмотре норм литературного языка с целью приближения его к языку народных масс. Диалектной базой современного литературного языка стала речь тад- жиков северо-западных районов, где находились древнейшие центры культуры 7. Своеобразно сформировалась в советскую эпоху диалектная база и киргизского литературного языка (на основе северных диалектов). Что же касается казахского и каракалпакского языков, то исследо- ватели отмечают их слабую диалектную дифференциацию. Ученые, устанавливая диалектную базу литературного языка, в пер- вую очередь учитывали три важных условия: 1) говорит ли на данном диалекте большинство народа, для которого создается письменность; 6 См.: Н. А. Баскаков (руководитель), Ф. А. Абдуллаев, П. А. А з и- мов, М. Б. Балакаев, М. Ш. Ширалиев, Б. М. Юнусалиев. О современном состоянии и путях дальнейшего развития литературных тюркских языков. В кн.: «Закономерности развития литературных языков народов СССР в совет- скую эпоху». Алма-Ата, 1964. 7 См.: В. С. Расторгуева. О развитии современного таджикского лите- ратурного языка. В кн.: «Закономерности развития литературных языков народов СССР в советскую эпоху». Алма-Ата, 1964. 21
2) занимают ли носители данного диалекта передовое место в эконо- мической, политической и культурной жизни народа; 3) имеются ли в рассматриваемом диалекте основные особенности фонетической системы, грамматического строя и словарного состава этого языка. Следует учитывать и установившиеся традиции, которые выдвинули тот или иной диалект в качестве средства общения носителей разных мест- ных диалектов. Вопрос о выборе диалектной базы при создании письменности при- обретает сейчас особое значение для стран Азии и Африки, где имеются многочисленные языки, отличающиеся сильным диалектным дроблением. Например, в Африке язык луба имеет две главные группы диалектов — килуба и чилуба, языки мандинго — три группы диалектов — малинке, барбара и диула. Из них две группы диалектов — малинке и барбара — распространены в Республике Мали. Советские ученые при разработке письменности испытывали труд- ности, связанные с разграничением диалектов и установлением границ между родственными языками. Аналогичные трудности встречаются в Африке, Индии. Например, в Африке есть два языка — киньяруанда и кирунди, на которых говорит более 4,5 млн. чел. Они очень близки между собой. Язык кингвана, являющийся по существу диалектом суахили, счи- тается одним из основных языков Конго (со столицей в Леопольдвиле) — в его восточной части 8. Таким образом, однотипные лингвистические проблемы существуют в различных районах мира. 6 Разработка орфографий, отвечающих требованиям современной науки, одновременно с созданием алфавитов является значительным ркладом в формирование литературных языков и развитие культуры народов. Как известно, орфографии старописьменных языков, основанные на строго научных принципах, создавались значительно позже, спустя не- сколько столетий после возникновения письменности. Так было в истории развития письменности английского, французского, немецкого, русского и многих других народов. Иначе происходил в СССР процесс создания письменности для ранее бесписьменных народов, замена арабского, монголо-уйгурского и древне- еврейского алфавитов новыми алфавитами старописьменных языков и создание для них орфографий. Основные орфографические правила разрабатывались одновременно с составлением алфавитов для ранее бесписьменных народов. В процессе составления алфавита и разработки правил орфографии того или иного младописьменного языка исходили из произносительных норм живого языка, главным образом определенного диалекта. С самого начала уста- навливались конкретные правила написания заимствованных слов. Все это способствовало ускорению темпов формирования, нормирования и развития литературных языков. Таким образом, советские языковеды внесли много нового и в разработку проблемы орфографии литературных языков. 7 Терминология — основной раздел лексики, за счет которого в первую очередь обогащается словарный состав литературных языков. Разработ- 8 Д. А. Ольдерогге. Современное состояние и проблемы изучения языков Африки. — ВЯ, 1961, № 4, стр. 31. 22
кои терминологии для младописьменных языков занимались с первых же дней оформления их письменности. В национальных районах были орга- низованы постоянные правительственные терминологические комиссии, призванные возглавить всю терминологическую работу в республиках и областях. < Все предложения по созданию и упорядочению терминов направлялись и сейчас направляются в указанные комиссии, которые обязаны организо- вать их широкое обсуждение при участии специалистов соответствующей отрасли знания, языковедов, педагогов, общественно-политических дея- телей. Свои рекомендации комиссии вносят в местные директивные и за- конодательные органы национальных республик и областей для утвержде- ния. Одобренные и утвержденные местными властями термины считаются узаконенными и обязательными для всех, пользующихся данным языком. До создания письменности во многих языках народов СССР отсут- ствовали слова, обозначавшие такие понятия, как учитель, ученик, книга, школа, грамматика, театр, подлежащее (субъект), сказуемое (предикат) и т. д. Поэтому во всех литературных младописьменных языках стало использоваться не только словарное богатство данного языка и его слово- образовательные возможности, не только ресурсы его диалектов и интер- национальные термины, но и термины, заимствованные из русского и других языков. Например, такие термины, как социализм, коммунизм, идеализм, материализм и т. д., употребляются во всех литературных языках советских народов. Принцип заимствования необходимых тер- минов соблюдается и при заимствовании советизмов из русского языка: совет, колхоз, совхоз и т. д. В этой связи необходимо отметить, что распространяемые за рубежом утверждения о том, что из языков некоторых народов Советского Союза, например из языков народов Средней Азии и Казахстана, были вытеснены все слова, заимствованные из арабского, персидского и других языков зарубежного Востока, не соответствуют действительности. Чтобы убе- диться в этом, достаточно ознакомиться с современными словарями ка- захского, узбекского и других языков, в которых имеется большое коли- чество слов, восходящих к указанным восточным языкам. В качестве примера можно привести заимствования из арабского: казах, китап, тадж. китоб, узб. китоб, 'книга’; казах, мектеп, тздж. мактаб, узб. мак- таб 'школа’; казах, ацыл, тадж. акл, узб. аг$л еум’ и т. д. Создание терминов — одно из важных мероприятий, направленных на развитие, обогащение и усовершенствование литературных языков. Проводимая в государственных масштабах работа в этой области способ- ствует становлению разнообразных стилей литературного языка (научного, делового, публицистического и др.). 8 Вслед за оформлением письменности на национальных языках была соз- дана пресса, сыгравшая большую роль в распространении новой пись- менности, в организации национальной школы. В национальных газетах освещается многогранная жизнь народа на его родном языке, печатались и печатаются официальные материалы, переводы с русского и других языков, фольклорные материалы, произведения национальных писателей и поэтов. На страницах национальной периодической печати проводи- лись и проводятся дискуссии по вопросам усовершенствования алфавита, улучшения орфографии, разработки терминологии и т. д. Подавляющее большинство младописьменных языков автономных республик и областей впервые в советскую эпоху стало выполнять функ- ции литературных языков. Расширение их общественных функций 23
происходило планомерно: сначала их использовали для быстрейшей лик- видации неграмотности, постепенно, по мере подготовки национальных кадров, на этих языках развернулось преподавание в начальной школе, начали издаваться газеты — республиканские и районные. С 20—30-х го- дов на национальных языках проводятся основные общественные меро- приятия районного и сельского масштаба, издается общественно-полити- ческая, художественная, учебная (для начальной школы), научно-попу- лярная литература; работает национальный театр, ведутся радиопередачи, организуется художественная самодеятельность и т. д. В советскую эпоху особенно интенсивно развивались национальные языки, обслуживающие союзные республики. Так, по мере развития социалистического государства сильно расширились и расширяются дальше общественные функции казахского, киргизского, туркменского и узбекского языков. Это происходит путем: 1) организации переписки и делопроизводства в советских партийных и других местных органах на родном языке; 2) проведения всех основных общественных мероприя- тий в пределах данной союзной республики на родном языке; 3) создания средней школы с преподаванием на родном языке; 4) постепенного частич- ного или полного перехода высшей школы на родной язык; 5) издания литературы на родном языке — общественно-политической, учебной для начальной и средней школы, а также для высших учебных заведений, художественной (оригинальной и переводной), периодической печати (газеты и журналы); 6) развития театрального искусства (драмы, оперы, эстрады) на родном языке; 7) подготовки национальных кадров почти всех специальностей на родном языке. Все это показывает, как высоко ценят в Советском Союзе роль родного языка в жизни каждого народа, в развитии культуры, просвещения. Родной язык является орудием в руках Советской власти для наи- более быстрого приобщения ранее отсталых народов к современной куль- туре, к достижениям науки и техники, искусства и литературы. 9 Для многонационального Советского Союза огромное значение имела и проблема языка межнационального общения. Она в основном была решена самой историей, самой жизнью. Наиболее успешно функции общего языка межнационального общения в условиях советской действи- тельности мог выполнять только русский язык. Это объясняется главным образом следующими факторами громадного общественного значения: а) русский язык является родным языком более половины населения СССР (как известно, русские составляют свыше 50% населения Совет- ского Союза); б) добровольное изучение русского языка представителями всех на- родов Советского Союза способствует взаимному обмену опытом и при- общению каждой нации и народности к культурным достижениям всех других народов и к мировой культуре; в) украинцы и белорусы, насчитывающие свыше 50 млн. чел., или почти четвертую часть населения СССР, более или менее хорошо знают русский язык, являющийся близкородственным украинскому и бело- русскому; г) довольно значительная часть остального нерусского состава СССР владеет русским языком, не говоря уже о том, что он, по существу, стал вторым родным языком интеллигенции всех народов нашей страны (до- статочно указать на то, что во время переписи 1959 г. более 10 млн. чел. нерусской национальности признали русский язык своим родным языком); таким образом, более 3/4 населения СССР в той или иной степени знает русский язык; 24
д) выдающаяся авангардная роль русского народа в освобождении народов СССР от царизма, от гнета царских и местных «своих» поработи- телей, братская помощь русского народа в политическом, экономическом и культурном развитии национальных республик — все это также в зна- чительной мере способствовало тому, что русский язык стал выполнять функции языка межнационального общения народов СССР; е) наконец, в выдвижении русского языка в качестве языка межнацио- нального общения народов Советского Союза большое значение имели исторически сложившиеся традиции, огромная роль русской культуры, науки в развитии народов СССР. Фактически и до революции русский язык в той или иной степени выполнял функции языка межнационального общения народов России. В то же время русский язык не является обязательным государствен- ным языком СССР. Как известно, государственного языка СССР нет. Советское Правительство, великий Ленин считали совершенно непозво- лительным, чтобы русский язык насильственно навязывали другим на- родам в качестве обязательного государственного языка. На всех этапах социалистического строительства в нашей стране Коммунистическая партия и Советское правительство строго следовали и следуют этому указанию В. И. Ленина. Русский язык, выполняя функции общего языка межнационального общения народов СССР, в политическом и правовом отношении равно- правен среди языков нашей страны. Каждый советский человек в любом месте, начиная от сельсовета, народного суда и кончая Верховным Сове- том СССР, имеет право выступать на своем родном языке. Советские люди могут обращаться в любой государственный орган письменно или устно на своем родном языке. В национальных республиках — главным образом союзных — переписка и делопроизводство в государственных, обществен- ных, научных и культурных учреждениях ведутся на национальном языке. Для представителей других народов, в том числе и русских, работающих в той или иной национальной республике, в случае необходимости орга- низуются курсы для овладения местным национальным языком. В функционировании русского языка как языка межнационального общения народов СССР и местных литературных языков как основных языков национальных республик и областей гармонически сочетаются интересы, нужды, потребности каждого народа в отдельности и всех на- родов вместе взятых. Эти языки взаимно дополняют друг друга. Здесь проявляется своеобразное единство роли и функции языка межнациональ- ного общения и местных литературных языков в сотрудничестве народов Советского Союза. 10 Особенно сильно в советскую эпоху развилась лексика всех лите- ратурных языков. Обогащение и развитие словарного состава было свя- зано: 1) с широким использованием внутренних возможностей каждого языка; 2) с заимствованиями; 3) с развитием фразеологии; 4) с созданием терминологии; 5) с развитием словообразования; 6) с широким разверты- ванием семантических процессов. Факты* относящиеся к этим пунктам и представленные в каждом литературном языке, широко известны. Поэтому нет необходимости на них останавливаться. Бурное развитие лексики не могло не отразиться на развитии фонети- ческой системы литературного языка. Оно проявляется: 1) в осложнении типов фонетических структур слогов, в появлении новых типов фонети- ческих структур слогов и слов; 2) в появлении новых типов сочетаний согласных и гласных звуков; 3) в выработке новых орфоэпических норм; 4) в нормирующем влиянии литературного языка на развитие звуковой 25
системы народной разговорной речи; 5) в расширении, обогащении инто- национных возможностей языка в связи с его стилистической дифферен- циацией; 6) в переплетении фактов и явлений, относящихся к разным диалектам и говорам, в звуковом строе литературного языка; 7) в по- явлении новых фонетических закономерностей и т. д. Вместе с тем следует отметить, что заимствованные литературными языками в советскую эпоху фонемы еще не вошли органически в фонологические системы большинства старописьменных и младописьменных языков. Вот некоторые факты, подтверждающие сказанное выше. Калмыцкая (новая) письменность стабилизировалась на русской гра- фической основе с 1938 г. То обстоятельство, что калмыки пользовались общемонгольским письменным языком до середины XVII в., а начиная с 1648 г. — своей письменностью (так называемой зая-пандитской пись- менностью), не сыграло существенной роли в формировании и развитии современного калмыцкого литературного языка, диалектной базой кото- рого служат живые, наиболее распространенные торгутский и дербет- ский говоры. Изменения в области фонетической системы современного калмыцкого литературного языка, обусловленные, очевидно, внутриструктурным раз- витием его звукового строя, вызваны фонетическими процессами. Одной из важнейших причин звуковых изменений в современном калмыцком языке является крайняя степень редукции кратких гласных непервых слогов. В связи с редукцией такого типа в словах создаются скопления нескольких согласных; основная тенденция большинства фонетических явлений заключается в упрощении таких консонантных групп. В этих фонетических процессах обнаруживаются факты, являющиеся результатом дальнейшего развертывания тех тенденций, которые были намечены еще до революции в народно-разговорном языке или в опорном диалекте, с одной стороны, и факты, возникшие в период формирования и развития нового литературного калмыцкого языка путем взаимодействия разных стихий — диалектных, жанрово-стилистических особенностей на- родно-разговорного языка и устной формы литературного языка, — с другой9. Таким образом, в интенсификации фонетических процессов, несомненно, существенную роль сыграла общественная практика, интен- сивность литературной жизни на калмыцком языке при прочих благо- приятных условиях, вызванных закономерностями постепенного внутри- структурного развития и видоизменения его звукового строя. Исследователи (Д. В. Бубрих и др.) находят существенные рас- хождения между фонематическими системами мокша-мордовского и эрзя-мордовского литературных языков. Они отмечают, что в мокша- мордовской фонетике в недалеком прошлом развились глухие соглас- ные фонемы рх, Ль, Рь, йх, которых никогда не было не только в эрзя-мордовском, но и в общемордовском языке.10 Кроме того, фоне- матическая система мокша-мордовского языка отличается гласными фонемами — среднерядным редуцированным ъ и широким переднерядным гласным а, тогда как в эрзя-мордовском звук а сохранился лишь в некоторых диалектах, а редуцированный гласный ъ встречается лишь в тех эрзя-мордовских говорах, которые испытали на себе сильное влияние мокша-мордовского языка. Мокша-мордовский литературный язык сформировался на базе красно- слободско-темниковского диалекта. Следовательно, особенности фонема- тических систем спасского, инсарского и других диалектов не могли быть 9 Д. А. Павлов. Состав и классификация фонем калмыцкого языка. Элиста, 1963. 10 См.: Д. В. Бубрих. Мордовская система фонем. «Записки Мордовского НИИ». Саранск, 1941, № 2. 26
полностью учтены в процессе формирования фонематической системы и стабилизации фонетических процессов мокша-мордовского литератур- ного языка. Вот некоторые из этих особенностей: по материалам И. Че- рапкина, якающий «спасский диалект в середине слов и в окончаниях э других диалектов передает как меште fгрудь’ — мяштя; селъме еглаз’ — сялъмя и т. п. Окончание нъ других наречий передается как ньнъ и йнъ, например монънь и мойнъ смой’, fy меня’; тонънъ, тойнъ ствой’, су тебя’; сонънъ, сойнь сего’, 'у него’, а в других диалектах: монъ, тонъ, сонь. Полное окончание относительных прилагательных нъне — спасский диалект сохраняет по аналогии окончание нънъ, а в дру- гих диалектах сокращается в нъ, . . Числительное «один» в инсарском и краснослободском диалектах фке, спасский диалект для полногласия произносит ифке\ аналогично «Иван» произносится Юван и т. п.11. Как видно из этих фактов, фонетические процессы мокша-мордовского литературного языка отличаются не только от фонетических процессов, наблюдаемых в эрзя-мордовском литературном языке, но и от фонетиче- ских процессов, представленных в диалектах самого мокша-мордовского. Аналогичные факты, показывающие специфические закономерности формирования и развития мокша-мордовского и эрзя-мордовского лите- ратурных языков, можно было бы привести и из других разделов фоне- тического строя. Для чеченского языка не характерно стечение согласных в начале слова. Поэтому раньше в народно-разговорной речи заимствованные из русского языка слова стакан, стол, школа произносились в соответствии с фонетическими закономерностями, действующими в том или ином диа- лекте, говоре: сака, така, суол, туол, ишкуол. В младописьменный чечен- ский литературный язык они вошли в формах стакан, стол, школа. Можно сказать, что эти слова в таком звучании уже закрепились в речи чечен- цев — детей, молодежи, представителей среднего поколения. Вместе со словами из русского языка заимствованы чеченским лите- ратурным языком звуки [л’], [р’]. Однако в устах подавляющего боль- шинства чеченцев они звучат твердо в составе заимствованных слов (произносят, например, не секрета]^], учите]!!*], а секрета]^], учи- те]!!]). Это объясняется тем, что в исконной фонематической системе чеченского языка согласные фонематически не противопоставляется по признаку твердости и мягкости. Новые явления в области морфологии связаны: 1) с расширением и уточнением функциональных оттенков различных грамматических категорий и их форм; 2) с развитием одних способов словообразования и ограничением использования других способов; 3) с нормирующим воздействием литературного языка на морфологию исконных и заимство- ванных слов; 4) с морфологическими явлениями, обусловленными внешним влиянием, и др. В области синтаксиса можно отметить следующие факты: 1) появление новых структурных типов словосочетаний; 2) осложнение состава разных типов словосочетаний под влиянием переводов с русского языка, а также вследствие развития разных типов жанрово-стилистических вариаций языка (стили художественный, публицистический, научный и т. д.); 3) осложнение структуры сложного предложения и др. Стилистические вариации младописьменных языков, литературных языков большинства автономных республик, областей и национальных округов — в основном продукт их развития в советскую эпоху. Во всем этом проявляются некоторые особенности развития структур литературных языков народов СССР в советскую эпоху. 11 И. Г. Ч ерапкип. Диалекты мордвы-мокши б. Пензенской губ. «Уч. зап. Саратовского гос. ун-та им. Н. Г. Чернышевского», 1930, т. VIII, вып. 3, стр. 28. 27
Из сказанного не следует, что любое явление в развитии структуры языка можно связать непосредственно с развитием общества в советскую эпоху. Невозможно каждое изменение в любой части структуры языка связать с развитием общества непосредственно. Такая попытка явилась бы вульгаризацией рассматриваемой проблемы. Мы не можем говорить о со- вершенно новых падежных системах, о совершенно новых временах глагола, возникших в советскую эпоху, о совершенно новых фонологи- ческих системах и т. д. 11 Особенно велики достижения СССР в функциональном развитии ли- тературных языков. Говоря о функциональной роли языка и его элементов, следует разли- чать: 1) коммуникативную и экспрессивную (выразительную) функцйи языка; 2) функции структурных элементов языка (например, функции падежей и т. д.); 3) общественные функции языка. В определенном смысле можно сказать, что природа языка как обще- ственного явления обусловлена его коммуникативной функцией. Язык как продукт индивида — фикция, язык — продукт общества. Язык мог возникнуть и развиваться только в человеческом обществе, как важней- шее средство общения людей. Поэтому коммуникативная и экспрессивная функции присущи в одинаковой мере всем языкам. По коммуникативной функции языки не отличаются друг от друга. Говоря о функциях структурных элементов каждого языка, следует отметить, что в структуре любого языка представлены те или иные эле- менты, выполняющие определенные функции (функции падежей, времен- ных форм глагола и т. д.). Функциональное развитие языка представляет собой развитие его обще- ственных функций. Общественные функции языка — это те функции, которые он выполняет, являясь средством человеческого общения. К таким общественным функциям языка относятся: 1) функции языка преподавания (в начальной и средней школе, в ву- зах); 2) функции языка, употребляемого в различных сферах общественно- политической жизни (на собраниях, конференциях, съездах, научных сес- сиях и т. д.); 3) функции языка художественной, общественно-политиче- ской и научной литературы и т. д.; 4) функции языка периодической пе- чати (газет, журналов и т. д.); 5) функции языка как средства общения между собой его носителей во всех или отдельных сферах их деятельности в пределах села (например, одноаульные языки — бацбийский, хиналуг- ский и др.), целого района (например, некоторые языки Дагестана, наро- дов Севера и т. д.), союзной или автономной республики; 6) функции языка как средства межнационального общения (например, русский язык) и т. д. и т. п. Таким образом, современные языки — письменные и бесписьменные — выполняют не одинаковые общественные функции. Расхождения между языками в их общественных функциях определяются целым рядом факто- ров. Важнейшими из них являются: 1) своеобразие социально-экономиче- ского, политического и культурного развития данного народа; 2) факторы надстроечного характера (наличие своей государственности, формы нацио- нальной автономии и т. д.); 3) численность народа, говорящего на данном языке; 4) компактное проживание большинства носителей последнего на одной и той же территории; 5) языковая практика данного народа (т. е. каким языком пользуется народ в основных сферах своей деятельности — исконно родным или вторым языком) и т. д. Существенное значение имеет наличие или отсутствие письменности у народа, его проживание в много- национальном государстве и др. 28
При наличии многих из указанных признаков (исторические традиции самостоятельного социально-экономического, политического и культур- ного развития народа, наличие соответствующей численности населения, говорящего на данном языке, компактное проживание большинства или значительной части носителей последнего на одной и той же территории) расширение общественных функцйй литературного языка могут опреде- лять разные факторы надстроечного характера, если последние обуслов- лены желанием самого народа. Так, татарский народ, как известно, имеет глубокие исторические традиции самостоятельного социально- экономического, политического и культурного развития, но в Татарской АССР живет не все татарское население СССР, татарский литературный язык имел многовековые литературные традиции и в дореволюционную эпоху был более развитым, чем, скажем, киргизский, туркменский языки. В настоящее же время общественные функции татарского литератур- ного языка существенно отличаются от общественных функций, например, киргизского, туркменского литературных языков, выполняющих более широкие общественные функции, чем первый. Чем обусловлено это отли- чие? Конечно, не внутриструктурными особенностями этих языков, не степенью развитости их структур, а различными факторами надстроеч- ного характера, например формой национальной автономии. В основу форм национальной автономии (федерация, союзная республика, авто- номная республика и т. д.) положены определенные принципы социально- экономического, политического, культурного характера и т. д. Принципы, лежащие в основе различных форм национальной автономии, наряду с дру- гими факторами не могут не оказывать влияния на функциональное развитие разных литературных языков. Конечно, нельзя смешивать формы национальной автономии с административно-территориальным делением. Глубокое исследование закономерностей функционального развития современных языков представляет огромный общесоциологический ин- терес для характеристики языковой жизни современного человечества и перспектив ее развития. В условиях социалистического и коммунистиче- ского строительства национальные языки развиваются в соответствии с жизненными потребностями их носителей. Вопрос о расширении или сужении общественных функций того или иного языка решает сам народ — носители данного языка. 12 Народы зарубежного Востока и Африки могут применить некоторые советские формы организации подготовительной работы по созданию письменности, по развитию национальных языков. В новых освободившихся от колониальной зависимости государствах Азии и Африки могли бы найти широкое применение следующие специаль- ные методы, разработанные в Советском Союзе: 1) методы организации исследования языков, на которых должна быть создана письменность; 2) методы выбора диалектной базы для создания письменности; 3) методы определения диалектов одного и того же языка и родственных языков и их разграничения; 4) методы разработки алфавитов; 5) методы разработки орфографии и терминологии; 6) методы создания первых учебных пособий на ранее бесписьменных языках; 7) методы организации обучения на род- ных языках; 8) методы ускоренной ликвидации неграмотности, подготовки кадров по национальным языкам; 9) методы, которые обеспечивают уско- ренное развитие школы, прессы, искусства, литературы на родных язы- ках, и некоторые другие специальные методы. В таких методах нуждаются многие народы Азии и особенно Африки. До последнего времени не было никакой литературы на таких африкан- ских языках, как мандинго, на котором говорит от 3 до 5 млн. чел., как море — язык двухмиллионного населения, как фульбе, на котором го- 29
ворит около 5 млн. чел., как умбунгу— язык 1 млн. 700 тыс. чел. При- мерно в таком же положении (в смысле отсутствия письменности) нахо- дилось население некоторых наших союзных республик. Так, например, у киргизов, которых в СССР было около 1 млн. чел., первая книга на род- ном языке появилась только в советскую эпоху. К 40-м годам, т. е. за 20—25 лет существования Советской власти, Киргизская Советская Социа- листическая Республика достигла такого уровня развития, что смогла перевести на преподавание на родном языке не только начальную и сред- нюю школу (что было сделано значительно раньше), но и высшую школу по ряду областей науки. Расцвели киргизская национальная культура, литература, искусство, базирующиеся на киргизском литературном языке. Была создана Киргизская академия наук, некоторые научные издания которой выходят на киргизском языке, Киргизский государствен- ный театр оперы и балета, работающий на киргизском языке. У киргиз- ского народа появились свои писатели, ученые, артисты, инженеры, врачи, учителя. Аналогичные данные можно было бы привести и по дру- гим республикам Советского Союза. Таким образом, в противоположность проводимой империалистами и колонизаторами политике угнетения и порабощения малых народов, политике пренебрежительного отношения к национальным культурам и языкам, их насильственного подавления и уничтожения, Советский Союз проводит политику, направленную на развитие и расцвет национальных культур и языков. В советский период впервые получили письменность около 50 ранее бесписьменных народов. Эта политика, увенчавшаяся блистательными успехами, имеет огром- ное социологическое, философское, культурно-историческое значение именно потому, что она показала возможность перехода в самый корот- кий срок ранее отсталых народов к социализму, минуя стадию капита- лизма. Она нанесла уничтожающий удар по философии, идеологии и политике империализма и колониализма, по их защитникам, пытавшимся доказать неспособность народов слаборазвитых стран и колоний к само- стоятельному духовному, политическому, экономическому и культурному развитию. В осуществлении ленинской национальной политики в области язы- кового строительства, как и в других областях, величайшую роль сыграл русский народ, который добровольно, сознательно ограничивал себя во многом, оказывая братскую помощь ранее отсталым народам, и, не жалея ни сил, ни средств, активно поддерживал политику выравнивания уровня политического, экономического и культурного развития всех народов СССР на базе высших достижений современной цивилизации. * * * В итоге проведения охарактеризованных выше мероприятий в функцио- нальном и внутриструктурном развитии литературных языков были до- стигнуты огромные успехи, без полного учета которых невозможно уяс- нить себе современное состояние языков народов СССР, а также колос- сальные изменения, которые произошли в них после Великого Октября. Проявляя огромную заботу о национальных культурах, языках, вни- мательное и чуткое отношение к национальным чувствам и традициям, Страна Советов ставит перед собой задачу обеспечивать и в дальнейшем свободное развитие языков народов СССР, полную свободу для каждого гражданина великой социалистической державы говорить, воспитывать и обучать своих детей на любом языке, не допуская никаких привилегий, ограничений или принуждений в этом вопросе. В условиях братской дружбы и взаимного доверия народов СССР на- циональные языки развиваются на основе равноправия и взаимообога- щения.
ИНДОЕВРОПЕЙСКИЕ ЯЗЫКИ СССР ВВЕДЕНИЕ В. Н. Топоров На территории СССР распространено более двух десятков индоевропей- ских языков, принадлежащих к семи группам этой обширной языковой семьи: 1) русский, белорусский и украинский, образующие в совокупности восточнославянскую ветвь славянской группы языков; 2) литовский и латышский, являющиеся единственными живыми представителями вос- точнобалтийской ветви балтийской группы; 3) армянский; 4) курдский, татский, талышский, белуджский, таджикский (западноиранская ветвь) и осетинский, ягнобский, язгулямский, ишкашимский, ваханскпй, шуг- нанский, рушанский, бартангский, орошорский, хуфский (восточноиран- ская ветвь), входящие в иранскую группу языков; 5) цыганский и парья, принадлежащие к индийской группе языков; 6) молдавский (романская группа, восходящая к италийской) и 7) еврейский (идиш), который, как и ряд диалектов немецкого языка, представляет германскую группу язы- ков. Помимо этих языков у западных и южных границ СССР распростра- нены некоторые островные говоры других индоевропейских языков (сло- вацкие, болгарские, румынские, греческие, албанские и др.); особое место занимают говоры польского языка, в ряде случаев продолжающие соответ- ствующие говоры, представленные в Польше. Некоторые данные внешнего характера об индоевропейских языках приведены в таблице: «Некоторые сведения об индоевропейских языках СССР» (см. стр. 40—43). Основания для выделения этих языков в особую индоевропейскую языковую семью лежат в области сравнительно-исторического языко- знания. Общие черты, объединяющие индоевропейские языки в одно це- лое и противопоставляющие их языкам других семей, сводятся к наличию некоторого числа регулярных соответствий между формальными элемен- тами разных уровней, связанных в принципе с одними и теми же единицами содержания (при этом исключаются заимствования). Конкретная интер- претация этого факта может заключаться в постулировании некоего об- щего источника известных индоевропейских языков (индоевропейский праязык, континуум древнейших индоевропейских диалектов, куда помимо указанных семи групп входили хеттско-лувийская, древнегрече- ская, кельтская, иллирийская, фракийская и тохарская, не говоря о не- скольких изолированных языках) или в принятии ситуации языкового союза, имевшей результатом конвергентное развитие ряда первоначально различных языков. Такое развитие могло, во-первых, привести к тому, что эти языки стали характеризоваться типологически сходными струк- 31
турами, и, во-вторых, эти структуры получили такое формальное выраже- ние, когда между ними можно установить более или менее регулярные со- ответствия (правила перехода). Таким образом, объединение ряда современных языков в индоевропей- скую семью оправдано с точки зрения исторической схемы,неактуальной для настоящего времени, но позволяющей установить наиболее простые связи между этими языками в наиболее древнюю эпоху их существования. Некоторые из этих связей предполагают особенно тесные генетические отношения. Так, иранские, индийские, армянский, балтийские и славян- ские языки обладали рядом общих специфических черт в фонологии (про- тивопоставление велярных палатальным, особая судьба 5 в ряде положе- ний), в морфологии (большее развитие склонения за счет включения в си- стему ранее непарадигматических образований) и в лексике, которые для достаточно древнего периода позволяют противопоставить эти языки языкам германской или италийской (откуда потом произошли романские языки) групп. Еще более определенны генетические связи между отдель- ными группами древнейших индоевропейских диалектов. Несомненен общий источник развития для древнеиранских и древнеиндийских диа- лектов; видимо, то же можно сказать о балтийских,.!! славянских языках (с той разницей, что здесь существенны и хронологические моменты). Другие связи, напротив, слабее и определяют вхождение данного языка в ту или иную диалектную группу лишь в общем виде (ср. место армян- ского языка в связи с древнегреческими и индоиранскими диалектами). Разная степень спаянности индоевропейских языков обнаруживается и в их дальнейшем развитии. Если для славянских языков целесообразно говорить о праславянском языке как едином их источнике, то для иран- ских или балтийских языков предположение такого рода связано с чрез- мерным риском. Дальнейшее развитие индоевропейских языков заключа- лось в ослаблении генетических связей (в частности, в том, что они становились все менее очевидными), которые в ряде случаев компенсирова- лись установлением связей, основанных на факторах ареальной лингви- стики или историко-культурных влияний. Поскольку описание современ- ных индоевропейских языков через ядро генетически общих явлений было бы неполным и неэкономным, а описание их через общие явления, возникшие в результате поздних контактов, слишком разнородным и разрозненным, — наиболее целесообразно охарактеризовать индоевро- пейские языки через указание ныне существующих и продуктивных струк- турных типов индоевропейских языков, распространенных на террито- рии СССР. Фонологические системы индоевропейских языков характеризуются решительным преобладанием фонем с дифференциальным признаком (ДП) согласность/негласность над фонемами с ДП несогласность/гласность. Отношение первых ко вторым принимает наибольшее значение в восточно- славянских языках: белор. — 6,2, укр. и русск. — около 4,8; далее — вах. и цыг. (в диалектах с наиболее полным набором палатальных согласных)— более 4,5; арм. — около 4 и т. д. Наименьшее значение этого отношения в белудж. — 2; в курд., талыш., ягноб., шугн-руш. — около 2,5; осталь- ные языки располагаются посередине. Гласные и несогласные фонемы нигде не составляют более трети всех фонем системы; они не превышают 10 (шугн.-руш.), и их число не опускается ниже 5 (белор., русск.) Идентификация этих фонем внутри системы гласных обычно осуществляется с помощью трех-че- тырех пар ДП: компактности, диффузности, периферийности и (в^от- дельных языках) по выбору: полнота/неполнота образования (силь- ные/слабые или редуцированные; ср. курд., талыш., ишкаш., язгул., вах.), бемольность/небемольность (ягноб., курд., нем.: й — i), напря- женность/ненапряженность (балт е : а?, i: ie, и\ио), палатальность/не- 32
палатальность (укр. i:z/), долгота/краткость (лит., латыш., тадж., белудж., шугн.-руш., идиш, нем.). Негласные и несогласные фонемы представляют более или менее еди- ную картину, если не считать случаев различного сочетания других ДП с этими двумя (например, палатальность, периферийность); из специфиче- ских особенностей ср. противопоставление двух г (простого и раскатистого) в армянском и курдском (в речи курдов Туркмении раскатистое г иногда ослабевает), наличие п : р в курдском и т. п. Согласные и несогласные фонемы описываются с помощью следующих ДП: Противопоставление звонкость/глухость практически действительно для всех индоевропейских языков СССР и для подавляющего большин- ства согласных фонем (ср. белудж., где все 16 согласных и негласных фонем различаются по этому ДП). По звонкости/глухости различаются: в белор. — 30 фонем (для двух согласных и негласных этот ДП несуще- ствен — 2 нуля), вахан. — 28 (1 нуль), язгул. — 28 (2 нуля), укр. — 26 (3 нуля), шугн.-руш. и ишкаш. — 22 и т. д. Есть, однако, основания для того, чтобы в некоторых иранских языках описывать противопоставление соответствующих фонем с помощью ДП напряженность/ненапряженность (ишкаш., талыш., курд.; ср. также некоторые немецкие говоры в отличие от идиша, теперь утратившего это противопоставление). Напряженность/ненапряженность, ср. цыганские говоры с противо- поставлением придыхательных непридыхательным (М : /с, th : t, ph : р) н остаточно парья; в этом же духе могли бы быть истолкованы некоторые факты индоевропейских языков на Кавказе (ср., например, осет.). Компактность/некомпактность. Это противопоставление выделяет, в частности, класс церебральных фонем в ишкаш., вах., белудж., парья. Периферийность/непериферийность различает губные и заднеязычные (или увулярные, или фарингальные, ср. некоторые иранские языки, например тадж.) от зубных, церебральных, палатальных. Непрерывность/прерывность характеризует оппозицию щелевых смыч- ным. Яркость/тусклость существенна в первую очередь для отличия аф- фрикат от соответствующих простых смычных фонем. Четыре последних ДП характерны для всех индоевропейских языков п поэтому мало индивидуальны, если не считать ряда статистических показателей (так, ДП яркость/тусклость действителен в вах. для 20 фонем: с — к, j — g, с — t, ] — d, с — t, j — d, s — x, z — у, s — O’, z — S; в укр., шугн.-руш., язгул. для 16, тогда как в ягноб., белудж., татск., талыш. только для 4 фонем, в молд. — для 4 или 6, в курд. — для 6, в диалектах идиша, знающих с — с — — для 8 фонем, как в балт. и русск.; ДП непрерывность/прерывность различает в язгул. 15 фонем, вах. — 14, шугн.-руш. и белор. — 12, тогда как в белудж, и осет. — 6, а в диалектах идиша и нем. и того меньше). Ниже приводятся наиболее специфические пары ДП, позволяющие описать согласные и негласные фонемы. 1. Палатальность/непалатальность. Это противопоставление суще- ственно для вост.-слав, (оно охватывает в русск. 18 фонем, в белор. — 16, в укр. — 8), балт. (в литов. — 14, в латыш. — 4), молд. (где оно развито гораздо шире, чем в румын.), идиша и ряда нем. диалектов, цыг. и трех пран, языков (талыш., татск., язгул.: во всех трех — A, g’ — g); та- ким образом, очаг распространения этой оппозиции на северо-западе (где, в частности, этот ДП важен и для негласных и несогласных фонем, ср. область с г’ — г, Г — I, rd — п, rrd — т и т. п.). 2. Лабиальность/нелабиальность Это противопоставление, характер- ное для периферийных языков, полнее всего представлено в язгул. 3 Языки народов СССР, т. I 33
к°— к, g°— g, х°— х, у° — у, х° — х (в курд, и ягнобск. х° — х) и в молд. (ср. случаи типа sare 'соль’:s°are 'солнце’). 3. Абруптивность/неабруптивность. С помощью этого ДП выде- ляется класс смычно-гортанных в осет. к‘—к, ск — с, V — t, с‘—с, р1 — р и арм. (ср. к‘ — к, V •—t, р‘ — р). 4. Долгота/краткость. Это противопоставление действительно для белор. и укр. (с — с,_1 — z, § — s, z'— z\ s’— s’, а также белор. с’—с’, 5 — j’, укр. V—t9, (Г — d9, с — с). Из просодических признаков следует указать интонацию в литовском (нисходящая/восходящая) и латышском (длительная и нисходящая—пре- рывистая) и ударение во всех языках, где оно не стабилизировалось в от- ношении места в слове, как это случилось (за небольшими исключениями) в ряде иранских языков (тадж., курд., талыш. и др. с ударением в конце слова), в арм. и цыг. (чаще всего в конце) и т, д; В отношении дистрибуции фонем меньше всего ограничений в восточно- славянских языках; больше всего, видимо, их в иранских памирских язы- ках. В общем правила дистрибуции фонем в слове в индоевропейских язы- ках сложнее, чем в соседних урало-алтайских; "отсюда большая трудность в предсказании следующей фонемы по данной последовательности их. Явления, сходные с гармонией гласных, крайне редки (ср. некоторые за- падноукраинские говоры, талыш. и осет. примеры ассимиляции гласных и др.), что соответствует очень малой роли дистантно связанных ДП в индо- европейских языках в отличие от урало-алтайских. Консонантизм начала слова обычно не беднее его в середине слова (иначе в урало-алтайских языках). Морфологический состав слова в общем виде описывается схемой: отрицательный элемент+преф.-Н . .+корень-|-. . .+ суффикс; при этом все элементы схемы, кроме первого, в принципе могут не раз повторяться. Набор префиксов как правило гораздо ограниченнее набора суффиксов; в одних языках они распространены довольно широко и более или менее равномерно между именем и глаголом (вост.-слав., балт.), в других пре- фиксы употребляются реже (во всяком случае сильно уступая суффиксам, как в арм.) и преимущественно или почти исключительно при глаголах (курд., цыг.). В качестве префиксов помимо приставок обычного типа могут выступать провербиальные (курд.), возвратные (литов., молд.), некоторые другие местоименные частицы (ср. суперлатив в латыш.), ин- финитивный элемент (молд., цыг.), аугмент (ягноб., талыш.). Сочетание двух или более корней, приводящее к образованию сложного слова, известно практически всем индоевропейским языкам, хотя в некоторых (цыг.) оно крайне редко; различия между языками касаются типов сложе- ния. В качестве суффиксов помимо суффиксального словообразования могут выступать флексии (или их цепочка в языках с элементами агглю- тинации, ср. некоторые иранские языки), послелоги (иран., арм., балт.), изафетные (в ряде иранских языков), членные элементы (молд., арм., тадж., белудж., курд., севернорусские говоры и др.; ср. также суффиксы неопределенности в ишкаш. или талыш.), местоименные энклитики (талыш.); порядок суффиксов таков, что суффиксы объективной оценки предшествуют суффиксам субъективной оценки, а последние — суффиксам с грамматическим значением; следовательно, грамматические суффиксы тяготеют к концу слова (если в слове несколько таких суффиксов, то суф- фиксы множественного числа обычно предшествуют суффиксам падежа, ср. арм., талыш., курд., осет.; суффикс залога или послелог следуют за суффиксом лица или падежа, ср. вост.-слав., балт. К числу средств, с помощью которых строятся морфологические формы, относятся: 1) чередование фонем, известное практически всем индоевро- пейским языкам; 2) использование других фонологических средств (на- пример, просодических) для морфологических целей; 3) различные из- 34
менения состава слова (грамматическая префиксация и суффиксация, т. е. флексия; 4) редупликация, ср. суффиксы суперлатива в осет. -д&р- дазр в сравнении с суффиксом компаратива -даер, в татск. зури-зури 'ско- рейший’, усилительные прилагательные в тадж. каб-кабуд 'синий-синий’, интенсив прилагательных в осетинском языке сырх-сырхид 'красный- красный’); 5) порядок единиц относительно друг друга (ср. соположения типа курд, mala §ivan 'дом пастуха’, букв, 'дом-пастух’, татск. гушд хар 'мясо осла’), объясняющий нередкие в иранских языках случаи конверсии, аналитические построения. Морфологическое пространство каждого из индоевропейских языков определяется своим набором категорий и узлов их пересечения. Некоторые из категорий общи всем этим языкам. К ним принадлежат: число (исклю- чения носят частный характер, ср. неразличение чисел в прямом падеже в курд, и белудж., нейтрализацию различий в числе в 3-м лице глаголов в балтийских языках, особые безличные формы в осетинском и таджик- ском ит. п.), падеж (впрочем, ряд иранских языков допускает их описание без обращения к падежу), градуальность, лицо (крайние случаи его ней- трализации — полное неразличение лиц во множественном числе гла- гола-связки в парья или в спряжении в тамском диалекте латышского языка), время (с нейтрализацией в ряде случаев отдельных граммем, например, настоящего и будущего времени), наклонение, залог. Коммен- тарии к этим категориям минимальны. Число насчитывает за редкими исключениями (ср. литовские говоры с двойств, числом) две граммемы — единственного и множественного числа. Наибольшее число граммем падежа в осетинском — 9: им., род., дат., инстр., направит., мести.-внешн., мести.-внутр., союзн., уподоб; в вост.- слав. — 6 или 8 (если в русском различать два родительных и два пред- ложных падежа), в арм. — 7, правда, с большим числом нейтрализаций, позволяющих описать склонение с помощью редуцированного набора па- дежей, в балт. и цыг. — 6; звательные формы в расчет не принимаются и т. д. Наименьшее число граммем падежей — два — отмечено в тех иран- ских языках, где обнаруживается стремление к противопоставлению пря- мого падежа косвенному, распространяемому иногда за счет родительного падежа или изафета (ср. курд., татск., тадж., в некоторых отношениях ишкаш. и др.) и реже послеложных (не всегда парадигматических) образо- ваний с конкретными значениями. Нередко в таких случаях склонение устроено иерархически (ср. курд, противопоставление первичных — пря- мой: косвенный — и вторичных — на -va, -da, -га — падежей или оппо- зицию имен. : вин. пад. в цыг., где на вин. падеже в склонении одушев- ленных предметов основаны все косвенные падежи, тогда как в склонении неодушевленных предметов им.-вин. (-притяжат.) противостоят остальным падежам) или же изобилует случаями нейтрализации флексий. Если не считать осетинского языка с сильно иерархизованным склонением, падеж- ная система наиболее развита в индоевропейских языках, тяготеющих к северо-западной части СССР (в соседстве с финскими языками). Наиболее обычная схема граммем наклонения: изъявительное, сосла- гательное, повелительное; иногда она расширяется за счет желательного (тадж.), условного (молд.), побудительного (арм.), долженствовательного и пересказывательного (латыш.). Минимальная схема граммем времени (настоящее — прошедшее — будущее) представлена в ряде языков и может расширяться за счет диф- ференциации по признакам разобщенности/неразобщенности (прежде- прошедшее, послебудущее время), завершенности/незавершенности (со- вершенные и несовершенные, или длительные, времена), ср. языки с сильно развитой системой времен, вроде молд., арм., тадж., белудж., курд., талыш. (в некоторых из них число граммем времени доходит до десяти). Следует отметить еще два факта, важных для описания устройства кате- 3* 35
гории времени в индоеропейских языках: 1) разную экстенсивность этой категории (наряду с обычным типом, котда времена существуют только в изъявительном наклонении, есть примеры временной дифференциации и в других наклонениях, ср. латыш., где все наклонения, кроме повели- тельного, имеют время, а также молд., талыш., арм. и некоторые другие языки, в которых косвенные наклонения обладают способностью, хотя и ограниченной, к различению времен); 2) разные способы выражения одних и тех же граммем времени (синтетически и аналитически; послед- ний способ, характеризуемый образованием составных форм времени, осо- бенно употребителен в арм., молд., тадж. и ряде других иранских языков и почти исключительно в идише). Из числа категорий более ограниченного распространения и, следо- вательно, более специфических следует отметить: род (1. мужской — жен- ский — средний, ср. вост.-слав., нем.; 2. мужской — женский — обоюд- ный, ср. молд., 3. мужской — женский, ср. балт., курд.-курманджи, цыг., парья; род отсутствует в большей части иранских языков, ср. тадж., талыш., татск., осет., а также арм., и разрешается у туркм. курдов); сложенность (краткие—полные формы прилагательных в балтийских и отчасти в восточнославянских языках); определенность (ср. молд., арм., курд., талыш., ишкаш., идиш., нем., где известны артиклеобразные эле- менты, чаще постпозитивные, но иногда и препозитивные, ср. идиш., нем., цыг., отчасти молд., или особые формы прилагательных, например в балт. или нем.); одушевленность (вост.-слав., цыг., отчасти молд.); вид (наиболее законченное выражение — в вост.-слав., менее органическое — в балт., осет., курд, где характерна перфективирующая роль приставок, ср. также цыг. и идиш на вост.-слав. территории); статус (ср. противопоставление отрицательного и утвердительного/положительного спряжения в арм., курд., талыш., и др.); переходность (особенно курд., талыш., белудж., видимо — парья, где есть эргативная конструкция, связанная с прошед- шим временем). Указание классов слов, типов склонения и спряжения (например, объектное и безобъектное спряжение в курд.) и их объема (ср. склонение инфинитива в осет. или арм.), инвентаря форм и средств их выражения (включая часть средств и форм, близких к словообразователь- ным, ср. каузативность/некаузативность, разные оттенки протекания действия и т. п.) необходимо для дальнейшего уточнения более конкрет- ного строения морфологии индоевропейских языков. Сведения о синтаксических особенностях индоевропейских языков в целом менее показательны для характеристики этих языков с целью установления их различий по сравнению с другими языками; кромц того, набор синтаксических структур и их распространение с большим трудом поддается описанию. Дело в том, что развитие этих структур в значитель- ной степени зависит от наличия письменного варианта языка, от степени его разработанности, от глубины традиции, от иноязычных влияний и т. д. Поэтому более показательными следует считать общие соображения о со- отношении индексов изоляции, чистого словоизменения и согласования, поскольку они определяют, какая часть форм идентифицируется в преде- лах самого слова (морфология), а какая — в пределах последовательности текста, большей, чем слово (синтаксис). Оказывается, что индекс изоляции (отношение числа случаев, когда решающим является порядок слов, к числу случаев, указывающих на некоторое отношение связи между сло- вами) имеет наибольшее количественное значение в языках, характери- зующихся более широким развитием аналитизма (например, тадж., курд, и некоторые другие иранские); наименьшие количественные показатели в восточнославянских и балтийских языках. С другой стороны, индекс чистого словоизменения (отношения числа случаев, когда морфологиче- ские элементы являются решающими, к числу случаев, указывающих на отношение связи между словами) находит максимальное количествен- 36
ное выражение именно в наиболее синтетических языках — восточно- славянских и балтийских и минимальное •— в тяготеющих к аналитизму иранских языках или идише. Индекс согласования (отношение числа случаев морфологического согласования слов к числу случаев, указываю- щих на отношение связи между словами) наиболее высок в восточносла- вянских и балтийских языках (что отчасти зависит от значения индекса чистого словоизменения) и снижается в других индоевропейских языках (ср. арм., тадж., талыш., где прилагательное не имеет показателей морфо- логического согласования с соответствующим существительным, или курдский и другие иранские языки, где это согласование весьма сильно ограничено). Таким образом, синтаксические структуры оказываются наиболее важными для определения форм в иранских языках, где они построены по более жесткому образцу, и наименее показательными в том же отношении в восточнославянских и балтийских. Структура лексики во многом зависит от тех же обстоятельств, которые существенны и для синтаксиса. Наиболее сложна и разветвленна она в тех индоевропейских языках, которые обладают наибольшим разнообразием типов текстов, отражающих сложность внеязыкового мира, актуализи- рованного в языке. Определенный минимум семантических сфер является общим для всех индоевропейских языков (человек, внешний мир, окружаю- щий его: природа, занятия, предметы; абстрактные сферы: внутренний мир, понятия, связанные с моралью, пространство, время, причина, цель, количество и мера, отношения подчинения, обладания, побуждения, начало и конец, свойства и качества, часть и целое, движение, действие, кванторы). Разница — в степени лексической заполненности этих сфер, в роли отдельных сегментов внутри этих сфер, в степени гибкости лексики (синонимия) и ее двусмысленности (омонимия), в характере связей лексем. В частности, все эти языки обладают словами для описания окружающего мира и занятий, хотя далеко не все языки имеют столь специализирован- ную лексику, относящуюся к науке, технике, политике, спорту, искус- ству ит. п., как русский. Различия в этой области часто определяют направление расширения или переформирования семантических сфер в язы- ках. Так, показательно влияние, оказываемое русским языком и сказы- вающееся или в прямых заимствованиях из него, или в калькировании, или в еще более завуалированных проявлениях наложения русской лек- сико-семантической сетки на материал других языков. В результате лекси- ческих и семантических (ср., например, двадцатиричный счет в осет.) заим- ствований, многочисленных во всех индоевропейских языках, индоевро- пейское ядро лексики в некоторых языках сильно сократилось или весьма значительно преобразовалось внешне (ср. армянский или некоторые иран- ские языки); в других оно сохранилось достаточно полно (балтийские, славянские языки); для ряда языков характерно сохранение уникальных черт древней индоевропейской диалектной лексики (иранские, балтийские и др.). Из лексических пластов более позднего происхождения следует отметить: в балтийских — славянские, финские (особенно в латыш. — ливскио, эстонские), немецкие; в восточнославянских — греко-латинские, западноевропейские, тюркские (в белорусском и украинском — польские); в молдавском — восточнославянские, французские; в армянском — иран- ские, арабские, кавказские, тюркские, западноевропейские; в иранских языках Кавказа — кавказские, арабские, тюркские, в иранских языках Средней Азии — персидские, арабские, тюркские, русские (в памирских языках весьма значительны заимствования из таджикского); в цыган- ском, идише, немецком — восточнославянские и т. д. Характеристика современных индоевропейских языков не полна без учета ареально обусловленных связей, установления областей проявления более или менее однородных тенденций языкового развития и их эпицен- тров. Прежде всего следует отметить, что значительная часть индоевро- 37
пейских языков СССР входит в сферу действия тенденций, характерных для так называемого «евразийского» языкового союза (ср. распростране- ние ДП палатальность/непал атальность; монотония, т. е. отсутствие то- новой корреляции повсюду, кроме балтийских языков, которые вместе с рядом других языков, расположенных у Балтийского моря, образуют балтийский тоновой союз; наличие категории падежа и т. п.). Более ча- стный характер носят некоторые другие контакты, классифицируемые в духе теории языковых союзов. Среди них выделяются: 1. Область контактов балтийских языков с прибалтийско-финскими и северо-западными восточнославянскими говорами (ср. им. падеж прямого объекта, формы причастного перфекта, особые страдательные конструкции, отдельные синтаксические типы и т. п.); более частные варианты взаимо- действия: а) латышско-ливские (ср. сходные фонологические, в том числе просодические особенности, наличие одинаковых категорий в глаголе, сходства в синтаксисе и фразеологизмах); в) восточнолитовские — лат- гальские — северо- и восточнобелорусские — северо-восточные польские говоры (отчасти караимские говоры Литвы), характеризуемые рядом фонетических особенностей, приведших к созданию почти единой фоноло- гической системы, установлением более или менее четкой системы пере- счета с одного языка на другой в лексике, разительными совпадениями в синтаксисе и семантике. 2. Крайняя юго-западная область, где говорят на молдавском языке, который входит вместе с румынским, болгарским, македонским, юго- восточными сербскими говорами, греческим и албанским в балканский языковой союз (для него наиболее характерно сходство в устройстве имени и его склонения, не говоря о многих хорошо известных фактах общности за пределами имени). 3. Кавказский ареал, где иранские и армянский языки взаимодей- ствуют с кавказскими языками (ср. сходства в структуре рядов смычных согласных, в частности, наличие смычно-гортанных; значительное преоб- ладание консонантизма над вокализмом; создание новой разросшейся падежной системы в осетинском в соответствии с сохранением многопадеж- ности в армянском и в кавказских неиндоевропейских языках; изоморфизм падежей в осетинском и некоторых кавказских языках; организацию скло- нения с использованием агглютинативной техники, ср. осет., талыш., курд., арм., груз., вейнах., дагест.; роль переходности/непереходности в гла- голе, различия между эргативными и номинативными построениями; по- будительный залог; объектное и субъектное спряжение, масдарообразные и инфинитивные типы; синтаксические и семантические структуры и т. п.); во многих случаях би- или полилингвизм в этом районе приводит к скре- щенным образованиям вроде двойного множественного числа или употреб- лению грузинских флексий при иранских корнях в южноосетинских го- ворах или армянских флексий при индийских корнях в языке армянских цыган и т. п.; иногда имеет смысл говорить об общем элементе в лексике (ср. армяно-лазо-мегрельские связи), относительно которого нельзя ска- зать с определенностью, откуда он заимствован и заимствован ли вообще. 4. Памирско-гиндукушская область, где помимо сильного таджикского влияния, наблюдаются черты типологического сходства иранских языков с дардскими и бурушаски, а отчасти и с североиндийскими языками (ряд фонологических сходств, наличие класса церебральных, сильное развитие щелевых; ряд схождений в устройстве склонения; близость ряда семанти- ческих типов и т. п.). 5. Области (разобщенные между собой), где происходит контакт между цыганскими говорами и восточнославянскими (ср. предельную сближен- ность фонологических систем; различение одушевленности/неодушевлен- ности; сходства в структуре склонения; сокращение числа глагольных форм в цыганском, приближающее их к восточнославянскому положению, 38
при развитии инфинитива, выработку эквивалента восточнославянским формам возвратного залога; общность синтаксических типов и т. п.). 6. Области (часто разобщенные), где осуществляются контакты идиша и немецких говоров с восточнославянскими и балтийскими (нерелевант- ность противопоставления по лабиальности/нелабиальности; исчезнове- ние д’, и в ряде говоров в идише и немецком; появление ДП палаталь- ность/непалаталъность; трансформация противопоставления напряжен- ность/ненапряженность в оппозицию глухость/звонкость; ассибиляция зубных согласных в еврейских говорах в белорусском окружении; появ- ление общих аффиксов и развитие видовых оттенков; расширение сферы употребления возвратного залога; семантические схождения и т. д.). Следует отметить, что идиш более податлив, чем немецкие говоры, к вхо- ждению в языковые союзы. 7. Многочисленные области в Европе и Азии, где русский язык, всту- пая во взаимодействие с неиндоевропейскими языками (финно-угорскими, самодийскими, тюркскими, тунгусо-маньчжурскими, монгольскими, палео- азиатскими, кавказскими и др.), создает ситуацию, делающую насущным установление некоторой системы пересчета, позволяющей перейти от дан- ного языка к русскому. Крайняя стадия этой ситуации — когда система пересчета становится нулевой (реально — полный переход на русский язык). К сожалению, вопросы единообразного описания современных индо- европейских языков и исследования в области их связей между собой и с неиндоевропейскими языками разрабатываются гораздо менее успешно, чем проблемы генетической связи древних индоевропейских языков. БИБЛИОГРАФИЯ* Георгиев В. И. Исследования по сравнительно-историческому языкознанию. М., 1958. Иванов Вяч. Вс. Индоевропейский, праславянский, анатолийский. М., 1965. Пизани В. Общее и индоевропейское языкознание. Перев. Б. В. Горнунга. — В кн.: Общее и индоевропейское языкознание. Обзор литературы. М., 1956. П орд и г В. Членение индоевропейской языковой области. М., 1964. Brugmann К., Delbriick В. Grundriss der vergleichenden Grammatik der indogermanischen Sprachen, Bd I—V. Изд. 2. Strassburg, 1897—1916. Hirt H. Indogermanische Grammatik, Bd I—VII. Heidelberg, 1921—1937. Meili et A. Introduction а Г etude comparative des langues indoeuropeennes. Изд. 8. Paris, 1937. Ср.: Мейе А. Введение в сравнительное изучение индо- европейских языков. Перев. Д. Кудрявского, переработ. и дон. по 7-му франц, изд. А. Сухотиным, М.—Л., 1938. Pokorny J. Indogermanisches etymologisches Worterbuch. Bern, 1949 и след. Wai de A. Vergleichendes Worterbuch der indogermanischen Sprachen. Bd I—III. Hrsg. von J. Pokorny, Berlin—Leipzig, 1928—1932. * Литературу о группах индоевропейских языков, как и об отдельных индо- европейских языках, см. в разделах, посвященных этим группам и языкам. Литературы о типологии современных индоевропейских языков практически нет.
НЕКОТОРЫЕ СВЕДЕНИЯ ОБ ИНДОЕВРОПЕЙСКИХ ЯЗЫКАХ СССР Язык Группа Число говорящих (1959 г.) Распространение . в СССР Распространение за пределами СССР Наличие письменности Алфавит Древнейшие тексты Русский Слав. (вост.-слав.) Ок. 114млн. РСФСР и многие районы за ее пределами, Ка- захстан, Сред- няя Азия, Кав- каз, Украина, Белоруссия, Прибалтика — Письменный Кирилличе- ский С XI в. н. э. Белорусский Слав, (вост.-слав.) Более 6,6 млн. БССР — Письменный Кирилличе- ский. С XII в. н. э. Украинский Слав. (вост.-слав.) Более 32 млн. УССР США, Канада Письменный Кирилличе- ский С XII в. н. э. Литовский Балт. (вост.-балт.) Около 2,3 млн. Лит. ССР Сувалкия (Поль- ша), ФРГ,аСША, Южн. Америка, Австралия Письменный Латинский С XVI в. н. э. Латышский Балт. (вост.-балт.) Более 1,3 млн. Латв. ССР США, Швеция, ФРГ Письменный Латинский С XVI в. н. э. Армянский Арм. Около 2,5 млн. Арм. ССР, а также в Груз. ССР, Азерб. ССР, на юге РСФСР Сев.-Зап. Иран, поселения в М. Азии, Сирии, Египте, Индии, Болгарии, Ру- мынии, США (ок. 1 млн.) Письменный Армянский По армянской традиции с V в. н. э.
Продолжение Язык Группа Число говорящих (1959 г.) Распространение в СССР Распространение за пределами СССР Наличие письменности Алфавит Древнейшие тексты Таджикский Осетинский Курдский Татский Талышский Иран. (зап.-иран.) Иран. (вост.-иран.) Иран. (зап.-иран.) Иран. (зап.-иран.) Иран. (зап.-иран.) Около 1,5 млн. Около 400 тыс. Около 53 тыс. Около 11,5 тыс. Около 100 тыс. Тадж. ССР, неко- рые районы Узб. ССР и Кирг. ССР Сев-Осет. АССР, Юго-Осет. АО Некоторые райо- ны Арм., Груз., Азерб. и Туркм. ССР Апшеронский п-ов и сев.-вост, районы Азерб. ССР, некоторые места в Дагест. АССР Ленкоранский р-н и соседящие на зап. районы Азерб. ССР Сев. и центр, райо- ны Афганистана, Читраль и со- предельные районы Паки- стана, Синьцзян (Китай), ок. 1.5 млн. Иран., ирак., си- рийск. и турецк. Курдистан (ос- новная масса курдов, ок. 8 млн.) Некоторые районы сев.-зап. Ирана Некоторые райо- ны сев.-зап. Ирана (30—50 тыс.) Письменный Письменный Письменный Бесписьмен- ный Бесписьмен- ный (опыты введения письменности в 30-х годах) Кирилличе- ский с добав- лением (ра- нее — араб., лат.) Кирилличе- ский с добав- лением (ра- нее — араб., груз., араб.) Кирилличе- ский с добав- лением (ра- нее и у зару- рубежн. кур- дов — араб, и лат.) Древнейшие датирован- ные тексты на иран. языках VI в. до н. э. (клинописные ахеме- нидские надписи на территории Ирана); не датированные еще раньше (ср. древней- шую часть Авесты— гаты). В XI—XII в. н. э. ранний курд. (ср. Ма- лае Джизири) и осет. (Зеленчукск. надпись, если не считать от- дельных скифск. и аланск. слов) тексты. Начиная с первых ве- ков н. э. появляются тексты на вост.-иран. языках Ср. Азии, Ирана, Афганистана, I—11 вв. — бактрийск. (этео-тохарск.), над- пись в Сурхкотане, IV в.—старые согдийск. письма, с V в. — сакск. тексты, с нач. II в. н. э. хорезмийские тексты (найдены, но не опубликованы докум. из архива, от- носящиеся ко II в. н. э.)
Язык Группа Число говорящих (1959 г.)п Распространение в СССР Белуджский Иран, (зап.-иран.) Около 7,8 тыс. Некоторые райо- ны Марыйской обл. Туркм. ССР Ягнобский Иран, (вост.-иран.) Около 2 тыс. Долина Ягноба и Варзоба в Тадж. ССР Шугнано-ру- шанская группа Иран, (вост.-иран.) Около 70 тыс. Горно-Бадахш. АО Тадж. ССР (по Пянджу, Гунту, Хуфу, Бартангу) Ваханский Иран, (вост.-иран.) 6—7 тыс. Горно-Бадахш. АО Тадж. ССР (по верхн. Пянд- жу) Ишкашимский Иран. (вост.-Иран.) 500 чел. Горно-Бадахш. АО Тадж. ССР (в излучине Пянджа) Язгулямский Иран, (вост.-иран.) Около 2 тыс. Горно-Бадахш. АО Тадж. ССР (по Язгуляму)
Продс Распространение •за пределами СССР Наличие письменности Алфавит Древнейшие текс Белуджистан и сопред. терри- тория (основн. масса белудж. 1,5—2 млн.) Бадахшанская провинция Афга- нистана, Синь- цзян (сарыколь- цы, около 5 тыс.) Сопредельный Аф- ганистан, Чит- раль, Джамму и Кашмир, Синь- цзян По Вардуджу (Аф- ганистан) Бесписьмен- ный (опыты введения письменности в 30-х годах), письменный (в Пакистане) Бесписьмен- ный Бесписьмен- ный (опыты введения письменности в 30-х годах) Бесписьмен- ный Бесписьмен- ный Бесписьмен- ный Арабский (в Па- кистане), ла- тинский (в 30-х годах в СССР)
Язык Группа Число говорящих (1959 г.) Р аспространение в СССР Цыганский Инд. (сев.-инд.) Около 78 тыс. УССР, БССР, Молд., Арм., Лит. ССР, РСФСР (центр, и южн. обл.) Молдавский Роман, (вост.- роман.) Около 2,1 млн. Молд. ССР Еврейский (идиш) Герман. (диал. в.-нем., v вост, вар.) Более 470 тыс. Преимущественно зап. обл. евро- пейской части СССР, Биробид- жан
Окон Распространение за пределами СССР Наличие письменности Алфавит Древнейшие тексты Многие районы Южн. и Центр. Европы, Ближ- ний Восток Румын, яз., с лин- гвист. точки зрения совпа- дающий с молд., в Румынии, Ма- кедонии, Истрии Многие террито- рии преимуще- ственно в вост, и центр'. Европе, в Эльзасе, в США Письменный (опыты вве- дения пись- менности) Письменный Письменный Кирилличе- ский с добав- лениями Еврейский (в СССР, США) С XVI в. н. э.
ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКИЕ ЯЗЫКИ ВВЕДЕНИЕ П. С. Кузнецов Восточнославянские языки по количеству говорящих на них пред- ставляют наиболее обширную языковую группу на территории СССР, где и сосредоточена основная масса носителей этих языков (за пределами СССР имеются лишь отдельные немногочисленные районы). Восточно- славянские языки образуют (наряду с западнославянскими и южнославян- скими) одну из подгрупп группы близко родственных друг другу славян- ских языков, входящей в состав обширного индоевропейского семейства языков. В состав восточнославянской подгруппы входят языки русский, белорусский и украинский. Наиболее многочисленный по количеству го- ворящих на нем — русский (основная масса говорящих распространена на территории Российской Федерации), второе место занимает украинский (основная масса говорящих — на территории УССР), третье место — белорусский (основная масса говорящих — на территории БССР). От- дельные поселения русских, белорусов, украинцев, говорящих на своем языке, имеются и за пределами основной территории соответствующих языков — на Кавказе, в республиках Средней Азии, на территории Ли- товской, Латвийской, Эстонской ССР. В Сибири и на Дальнем Востоке (т. е. на территории Российской Федерации) представлены отдельные по- селения украинские и белорусские. Все три восточнославянских языка настолько близки, что говорящий на одном из них без особого труда может понимать говорящего на другом. Эта близость касается всех сторон языка — словарного состава, граммати- ческого строя, звуковой системы. Наиболее далеки друг от друга русский и украинский языки. Белорусский занимает промежуточное положение, одними чертами он ближе к русскому, другими — к украинскому. Все три указанных восточнославянских языка обладают давней пись- менностью, каждому из них свойственен свой литературный язык, на ко- тором имеется богатая литература: художественная, общественно-полити- ческая, научная (подробнее о каждом из этих литературных языков см. ниже). Взаимная близость современных восточнославянских языков обуслов- лена общностью их происхождения и последующей историей их развития. Все они сложились на основе единого древнерусского, или древневосточ- нославянского, языка, представленного в эпоху древнейших дошедших до нас письменных памятников очень близкими друг другу диалектами. Окончательное обособление современных восточнославянских языков относится предположительно ко времени XIV—XV вв., хотя известные предпосылки для такого обособления намечаются и в более ранний период. 44
Древнейшие дошедшие до нас датированные памятники восточносла- вянской письменности относятся к середине XI в. Возможно, что некото- рые недатированные памятники восходят и к X в. Письменность полу- чила распространение на Руси главным образом с принятием христианства, которое официально было осуществлено во второй половине X в., ио в небольшой мере письмо у восточных славян использовалось, по-види- мому, и в более ранние времена. В качестве письма было попользовано старославянское кирилловское письмо, пли кириллица, названное так по имени его предполагаемого изобретателя — Константина Фило- софа, в монашестве принявшего имя Кирилл. Это письмо уже обслужи- вало близко родственный древнерусскому старославянский литератур- ный язык, в основе которого лежал южнославянский древнеболгарский пли древнемакедонский язык. Восходит оно в основных своих знаках к греческому византийскому письму. Наряду с кириллицей у нас некогда использовалась и другая форма старославянского письма — г л а г о- л и ц а, но в очень небольшом объеме: от древнейшей эпохи пашей пись- менности ни одного памятника, написанного целиком глаголицей, до нас не дошло. Вместе со старославянским письмом в Древней Руси распространился и старославянский (или древнецерковнославяискпй) литературный язык, подвергшийся с самого начала его употребления у нас воздействию живых древних восточнославянских (древнерусских) наречий, что отразилось также и на письме. Эту русифицированную разновидность старославян- ского языка принято называть церковнославянским языком. Это название принято вследствие того, что старославянский язык использовался в пер- вую очередь в церковно-религиозных целях: на нем шла церковная служба христианской православной церкви, на нем писалась богослужебная и вообще религиозная литература. Но функции церковнославянского языка не ограничивались церковной и религиозной сферой: на нем же писались в древности и сочинения иного содержания. Связь распространения письма и литературного языка с принятием определенной формы религии объясняется историческими и политическими причинами. На заре клас- сового общества и в дальнейшему эпоху развития феодализма, религия и церковь играли большую политическую и общественную роль в жизни любого народа. Христианство, как более высокая форма религии (сравни- тельно с более ранней), и именно в его восточной, византийской форме, уже утвердившейся у южных славян в Болгарии, было принято Киев- ским Русским государством по определенным политическим мотивам и сыграло вместе с тем прогрессивную для своего времени роль, посколь- ку способствовало распространению письменности и книжной куль- туры. Письмо, получившее распространение с принятие^м христианства, с самого начала использовалось не только в религиозных целях. От вре- мени, к которому относятся дошедшие до нас памятники религиозного характера, а частью даже от еще более раннего времени сохранились раз- личного рода записи, надписи, документы юридического характера и даже частные письма. В них отражается язык, близкий к живому древнерус- скому, хотя отдельные элементы церковнославянского языка проникают и в эти памятники, даже порой и в частные письма. В связи с этим многие ученые считают возможным говорить о наличии двух типов литературного языка в Древней Руси — церковно-книжного и языка, близкого к жи- вому древнерусскому. Некоторые же памятники, по мнению этих ученых, отражают своеобразное сочетание обоих типов. Таковы, в первую очередь, древнейшие летописи, содержащие записи исторических событий и рас- суждения о них. Некоторые же ученые считают, что применительно к Древней Руси можно говорить лишь об одном литературном языке — церковнославянском, представляющем собой некоторый стандарт, 45
к которому в различной степени могут приближаться памятники разного характера. Вместо с тем достаточно рано восточнославянские книжники осознают различие между литературным церковнославянским («словенским») язы- ком и своим родным живым языком, который они называют «русским», отчетливо осознавая вместе с тем национальное и языковое единство всей древнерусской (восточнославянской) народности. Предпосылки для образования трех различных современных восточно- славянских языков на основе различных диалектов древнерусского языка наметились в эпоху феодальной раздробленности, когда фактическое единство Киевского государства было нарушено, когда Киев утратил свою роль политического, экономического и культурного центра, объеди- нявшего всю Русь, и большее значение получили другие центры на юго- западе, западе, северо-западе и северо-востоке земель, занятых восточ- ными славянами, причем связи между различными восточнославянскими землями, в особенности же между землями юго-запада и северо-востока, были нарушены. Это разобщение было еще усилено монгольским наше- ствием (XIII в.) и последующей зависимостью большей части Руси от Золотой Орды. Церковнославянский язык продолжал использоваться в качестве лите- ратурной нормы почти на всей восточнославянской территории и тогда, когда уже несомненно обособились современные живые восточнославян- ские языки, причем по старой традиции термин «русский язык» (противо- поставляя его «словенскому», т. е. церковнославянскому) восточнославян- ские грамматисты XVI—XVII вв. продолжали применять к живому языку не только русскому в современном смысле слова (или великорус- скому), но также украинскому и белорусскому. Церковнославянское ки- рилловское письмо с появлением книгопечатания закрепляется и в пе- чати. Вместе с тем на протяжении XVI—-XVII вв. повышается удельный вес памятников, ближе стоящих к живой речи. Это создает предпосылки к образованию нового литературного языка на живой национальной основе, что и осуществляется на протяжении XVIII в., раньше для русского, позд- нее для украинского и белорусского языков (подробнее об этом см. ниже). Церковнославянский же язык сохраняется в качестве богослужебного языка христианской православной церкви. Для русского языка переход к литературному языку на живой нацио- нальной основе в начале XVIII в., в эпоху реформ Петра 1,был закреплен введением нового, так называемого гражданского алфавита, созданного в результате преобразования церковнославянского письма, в прежнем виде сохраненного лишь для церковного употребления. Преобразование состояло в исключении некоторых ставших излишними знаков и в видо- изменении формы сохранившихся знаков в направлении сближения их со знаками более простого латинского алфавита, использовавшегося уже в то время в большинстве стран Западной Европы. Русский гражданский алфавит, с некоторыми изменениями, был использован впоследствии для украинского и белорусского языков. Графическая система, основанная на русском гражданском письме, на протяжении XIX —XX вв. подвергалась некоторым изменениям при- менительно к каждому из трех восточнославянских языков (о чем см. под- робнее ниже, в очерках, посвященных каждому из них). Для современ- ного ее состояния можно указать такие различия. Буква i отсутствует в русской системе письма, но представлена в украинской и белорусской системах, где обозначает гласный, обозначаемый в русском письме бук- вой и (т. е. гласный переднего ряда верхнего подъема, перед которым со- гласные мягки). В украинском письме кроме того имеется L Буква и отсутствует в белорусском письме, в русском же и украинском имеет раз- личное звуковое значение — в украинском она обозначает звук несколько ‘46
более передний, чем [ы] (т. е. верхнего подъема среднего ряда, с неко- торым смещением в направлении к переднему ряду), согласные перед ко- торым не смягчены. Буква ы представлена в русском и белорусском письме, но отсутствует в украинском. В белорусском письме имеется буква у, обозначающая неслоговое [у] или билабиальное [w]. В украин- ском языке соответствующий звук обозначается посредством в, т. е. той же буквой, какой обозначается губно-зубной звонкий фрикативный соглас- ный [в]. Затруднение при чтении в данном случае возникнуть не может, так как оба указанных звука ([w] или [у], с одной стороны, [в] — с дру- гой) возможны как в украинском, так и в белорусском языках лишь в раз- личных позициях ([у], [w] — перед согласными и на конце слова, [в] — перед гласными). В русском литературном языке звуки [у], [w] вообще отсутствуют (в части русских говоров они представлены). Различаются и орфографические нормы всех трех восточнославянских языков. Русская орфография в наибольшей степени опирается на морфо- логический принцип, в белорусской господствует принцип фонетический, а украинская орфография занимает как бы промежуточное положение (см. подробнее ниже). Ряд черт фонетических, морфологических, лексических (сложнее го- ворить о чертах синтаксических) является общим всем восточнославян- ским языкам, отличая их в то же время от остальных славянских языков (или, по крайней мере, от подавляющего большинства их). Рассматривая эти черты, необходимо строго разграничивать те, которые характеризуют эту группу лишь с диахронической точки зрения, т. е. исторически, и те, которые характеризуют современное состояние языковой системы. Для нас в первую очередь важны именно последние. Так, например, истори- чески восточнославянская группа, характеризуется, в отличие от всех остальных славянских языков, так называемым полногласием, т. е. двумя гласными с обеих сторон от плавного согласного в положении между согласными, в соответствии с одним гласным, и обычно после плав- ного, в других славянских языках. Во-первых, такие отношения наблю- даются лишь в том случае, если в праславянском языке, из которого раз- вились все современные славянские языки, представлено было сочетание «гласный+плавный согласный» в положении между согласными в соответ- ствии с таким же сочетанием в других индоевропейских языках (если там представлено слово соответствующего корня). Ср. русск. город, огород, укр. город, белор. гбрад, агарбд, гарбд, болг. град, серб, град, чеш. hrad, польск. grodzic 'отгораживать’, grodzki 'городской’ (в значе- нии 'город’ в польском слово другого корня miasto, как обычно и в украин- ском, ср. укр. Micmo), ср. нем. Garten 'сад’; русск. мороз, укр. мороз, белор. марбз, болг. мраз, серб, мраз, чеш. mraz, польск. mroz. В восточно- славянских же языках сколько угодно случаев сочетаний «плавный+ гласный» (типа ра, ла и т. п.), восходящих к праславянским и далее к обще- индоевропейским сочетаниям га, 1а и т. п. и соответствующих сочетаниям, ра, ла и т. п. других славянских языков (ср. русск. брат и др.). Во-вторых, в результате воздействия старославянского языка и в восточнославянской области возможны сочетания типа ра, ла и т. п. даже в таких словах, где имеются такие же сочетания в южнославянских языках, а в других индо- европейских сочетания «гласный+плавный», ср. русск. холод, но про- хлада, прохладный, болг. хлад, серб, хлад, чеш. chlad, польск. chlodny 'холодный’, ср. нем. kalt 'холодный’. Рассматривая фонетические и структурно-грамматические (преимуще- ственно морфологические) черты, характеризующие все восточнославян- ские языки в их современном состоянии, необходимо обратить внимание на особенности, отличающие их не только от других славянских языков, но и от некоторых иносистемных языков, принадлежащих к различным группам и семействам, на территории СССР. 47
В области фонетической и фонологической яркой особенностью всех восточнославянских языков является различие твердых (непалатализован- ных) и мягких (палатализованных) согласных и использование этого раз- личия для различения значимых единиц речи (ср. русск. угол — уголь). Отдельные согласные в этом отношении в различных восточнославянских языках и их говорах отличаются друг от друга (ср., например, наличие твердого и мягкого [р ] в русском языке при наличии только твердого [р ] в белорусском литературном языке и большей части белорусских говоров, а также в некоторых украинских говорах), различны частью фонетические условия, в которых возможны твердые и мягкие согласные, но в какой-то мере те и другие представлены в восточнославянской области повсеместно (о частностях см. подробно ниже, в очерках, посвященных отдельным язы- кам). Указанной особенностью восточнославянские языки отличаются прежде всего от южнославянских, где в очень ограниченном объеме (в серб- ском) представлено различие твердых и мягких согласных. В западно- славянских же языках, в польском в большей степени, в чешском в мень- шей, это различие налицо. Широко представлено оно (правда, в частно- стях по-разному) и во многих языках народов СССР, не принадлежащих к индоевропейскому семейству (например, в различных финно-угорских языках). С противопоставлением твердых и мягких согласных тесно связано наличие среди нелабиализованных гласных верхнего подъема не только гласного переднего ряда [и], но и более заднего гласного (среднего ряда или несколько сдвинутого вперед или назад от среднего ряда) — [ы] (украинское орфографическое и близко к русскому [ы]). Соответствую- щий гласный представлен среди других современных славянских языков в польском (орфографически обозначается посредством латинского у). Но [и] и [ы], по крайней мере в русском и белорусском языках, не про- тивопоставляются как различные фонемы, поскольку неразрывно связаны с качеством предшествующих им согласных ([и ] возможно лишь после мягких, [ы] — лишь после твердых, ср. русск. бить, фонетически [6’ht’J — быть, фонетически [быт’]). Так же обстоит дело и в польском языке, сложнее — в украинском языке. Гласный [ы ] (наряду с [и ]) широко представлен и в различных неиндо- европейских языках народов СССР, причем, по крайней мере во многих из них, в отличие от русского, белорусского, польского, возможен в том же фонетическом положении, что и [и], следовательно, используется как осо- бая, отличная от [и], фонема (так, например, в коми языке [ы]возможно и после твердых и после мягких согласных и в начале слова, так же как и [и]). Характерной особенностью всех восточнославянских языков в области гласных является отсутствие противопоставления гласных по долготе, т. е. различия краткого и соответствующего долгого гласного не исполь- зуются для различения смысловых единиц (слов, форм). Правда, в некото- рых северных русских говорах, в результате утраты [j ] между гласными и стяжения двух оказавшихся рядом гласных в один, может появиться долгий гласный, и, следовательно, такая форма, как молода 'молодая’ (им. над. ед. ч. ж. р. полного прилагательного), отличается от формы молода (ед. ч. ж. р. краткого прилагательного) долготой конечного глас- ного. • Но такие говоры очень немногочисленны. В большинстве говоров, знающих стяжение, стянутый (после утраты [j ]) гласный не отличается по долготе от гласного в формах, образовавшихся не путем стяжения (в та- ких говорах полное и краткое прилагательное в ед. ч. ж. р. просто звучат тождественно — молода). В любых говорах и в литературных восточно- славянских языках гласные в разной степени могут менять долготу в за- 48
висимости от фонетических условий и от фразовой интонации, но эти раз- личия не используются для различения слов и форм. Из славянских языков различия гласных по долготе представлены в части южнославянских (в сербском, словенском) и в части западно- славянских (в чешском, словацком). Эти различия выступают и в неко- торых языках народов СССР — в индоевропейских балтийских (литов- ском, латышском), в части финно-угорских (в первую очередь в прибал- тийских, где, например в эстонском, имеется даже не две, а три степени долготы гласных, служащих для различения смысловых единиц) и др. Всем восточнославянским языкам свойственно, при всех различия х, наблюдающихся в отдельных языках и говорах, разноместно е монотоническое (т. е. характеризующееся лишь местом, а не качеством) ударение, использующееся для различения слов и форм. Из других славянских языков ударение такого типа свойственно южнославян- скому болгарскому. Южнославянским сербскому и словенскому свой- ственно политоническое ударение, т. е. характеризующееся не только местом, но и качеством. Большинству западнославянских языков свойственно ударение фиксированное, т. е. падающее на опре- деленный слог слова — в чешском оно характеризует начальный слог слова, в польском — предпоследний. Политоническое ударение свойственно (в пределах СССР) литовскому языку, следы его, при постоянном началь- ном ударении, имеются в латышском (см. соответствующие очерки). Среди различных языков СССР широко распространено фиксированное ударение, падающее на определенный (от начала или конца) слог слова — так, на- пример, в тюркских языках оно на конечном слоге, в значительной части финно-угорских — на начальном. В грамматическом отношении восточнославянские языки, как и боль- шинство славянских, характеризуются фузионным (флектив- ным) синтетическим строем (от свойственных остальным сла- вянским языкам структурно-грамматических особенностей отступает южнославянский болгарский язык, характеризующийся аналитическим строем). Характерными особенностями флективного строя являются: 1) изменяемость звукового состава морфемы, не обусловленная фонети- ческими условиями, т. е. смена фонем в одной и той же морфеме в составе различных форм одного слова и различных слов одного корня, играющая определенную грамматическую роль; 2) тесная спайка морфем в слове; 3) выражение одной и той же морфемой одновременно нескольких грам- матических значений (например, выражение одним и тем же окончанием одновременно рода, числа и падежа); 4) выражение одних и тех же син- таксических отношений для разных слов различными структурными сред- ствами, т. е. наличие в языке нескольких склонений и спряжений; 5) вы- ражение отношений между словами в предложении и словосочетании фор- мами отдельных самостоятельных слов (правда, наряду с этим во всех восточнославянских языках используются и служебные слова — пред- логи, но они всегда сочетаются с определенными падежами, т. е. с формами самостоятельных слов). Во всех указанных отношениях иной характер носит большинство языков СССР, принадлежащее к языкам так называе- мого агглютинативного строя (например, тюркские, финно- угорские), имеются в СССР и другие типы языков, о чем подробнее см. в очерках, посвященных соответствующим языкам. В синтаксическом отношении восточнославянские языки характеризуются «свободным» или, лучше сказать, неграмматикализованным порядком слов. Иными в син- таксическом отношении являются, например, тюркские языки, характе- ризующиеся обычно постановкой глагольного сказуемого на конце пред- ложения, а определения обязательно перед определяемым. Из более частных особенностей структуры слова следует указать ха- рактерное для восточнославянских языков (как, впрочем, и для других 4 Языки пародов СССР, т. I 49
славянских) наличие не только суффиксов, но и префиксов (приставок), из особенностей же синтаксических — использование для выражения связи между словами в качестве служебных слов пред- логов, а не послелогов (последние представлены в ряде языков народов СССР — тюркских, финно-угорских и др.). Общей особенностью восточнославянских языков является наличие грамматического рода, состоящее в том, что все существи- тельные данного языка подразделяются на три класса, или рода (мужской, женский, средний), с которыми по-разному согласуются зависимые слова, выступающие при них как определения, а частью и как сказуемые. Во всех трех восточнославянских языках имеется три (лишь в некоторых го- ворах обнаруживается тенденция сведения их к двум — мужскому и женскому) рода. Общей особенностью глагольной системы является наличие категории вида, причем различаются несовершенный и совершен- ный вид ы, и категории времени с различием трех или четырех времен. Всюду в восточнославянской области различаются настоящее, прошедшее и будущее время. В украинском и белорусском языках, кроме того, есть еще так называемое давнопрошедшее время, пред- ставляющее собой сложную форму, образуемую посредством сочетания прошедшего времени вспомогательного глагола (быу, був) и согласован- ной с ним в роде и числе формы прошедшего времени основного глагола. Такое давнопрошедшее время отсутствует в русском литературном языке и в большинстве русских говоров, но в некоторых говорах оно встречается. Глагольная система восточнославянских языков в большей степени сходна с глагольной системой западнославянских языков (за исключением лужиц- кого) — в особенности близки к ним украинский и белорусский языки, — но расходится с большинством южнославянских, где представлена более богатая временная система (особенно в болгарском), в связи с чем и не- сколько иной характер носят видовые различия в глаголе. Следствием взаимной близости восточнославянских языков является то, что изоглоссы (границы распространения) некоторых черт не совпа- дают с границами языков, а пересекают их. Это относится, в частности, к такому важному фонетическому явлению, как аканье, состоящему в различных изменениях, которым подвергаются гласные (прежде всего нижнего и среднего подъема) в безударном положении. В результате этих изменений в безударном положении вообще невозможно [о]; различные акающие говоры характеризуются разными своеобразными системами безударного вокализма. х\канье является орфоэпической нормой русского и белорусского литературных языков (в белорусском, вследствие господ- ства фонетического принципа в орфографии, оно отражается и на письме), а также характеризует южновеликорусские и переходные (средневелико- русские) говоры русского языка и белорусские говоры в целом (за неболь- шими исключениями). Таким образом, зона аканья разделяет всю восточно- славянскую область на три района — северный (северновеликорусские говоры русского языка), центральный (южновеликорусские и переходные говоры русского языка, белорусский язык) и южный (украинский язык). Центральный район характеризуется аканьем; северный и южный районы, географически разобщенные, характеризуются отсутствием аканья. Но при всей близости все три восточнославянские языка характери- зуются известными различиями фонетическими, морфологическими, син- таксическими, лексическими. Многие из этих различий носят исторический характер и современное состояние языка по существу не определяют. Так, например, в ряде случаев современному русскому начальному безудар- ному [и] в украинском и белорусском языках соответствует отсутствие гласного, ср. русск. играть, укр. грати, белор. грацъ. Все подобные случаи соответствуют лишь определенному древнерусскому сочетанию 50
звуков [jb ], Но в современном языке наблюдаются и обратные случаи — наличие в украинском языке начального [i] при отсутствии гласного в русском языке, ср. укр. 1шов. русск. шёл (прош. время от идти). Из фонетических особенностей, характеризующих современное состоя- ние языка, если принимать во внимание не только литературный язык, но и говоры, можно указать наличие в украинском и белорусском языках долгих (а иногда и кратких) переднеязычных мягких согласных в соответ- ствии с сочетаниями «переднеязычный согласный-}-/». Ср. укр. плаття. белор. плацця. русск. платье] укр. коршня. белор. карэння. русск. ко- ренья и т. п. Правда, в немногих русских говорах наблюдаются такие же согласные, как в украинском и белорусском. В области морфологической с точки зрения современного языка, но фонетической по происхождению, украинский язык характеризуется че- редованием гласного [i ] (в северноукраинских говорах дифтонги разного качества) с гласными [е ], [о ] в зависимости от закрытости или открытости слога ([е ], [о ] в случае открытого слога). Ср. укр. pie рог’, род. пад. рога. п1ч 'печь’, род. пад. печи. Такого чередования нет в русском языке и в основной массе белорусских говоров, а также в белорусском литера- турном языке, но в южнобелорусских говорах, пограничных с украин- скими, чередование [е ], [о] с дифтонгами представлено. Различия между восточнославянскими языками касаются и необуслов- ленных с точки зрения современного языка чередований согласных: в русском языке отсутствуют чередования задненебных согласных с перед- неязычными свистящими в склонении существительных, характерные для украинского и белорусского языков; ср. укр. рука — на руцг. дорога — на дороз1. кожух — в кожусъ] белор. лаука — на лауцы. нага — на назе. саха — на сасе. Украинский и белорусский язык характеризуются отличной от имени- тельного падежа звательной формой, оканчивающейся на гласный, отсут- ствующей в русском языке, ср. укр. жшко (им. пад. ж1нка). батьку (им. пад. батъко). белор. мужу (им. пад. муж). Русский язык, в отличие от украинского и белорусского языков, ха- рактеризуется формой им. пад. мн. ч. на -а от существительных не сред- него рода, обозначающих непарные предметы; этих форм нет в украинском и белорусском языках. Ср., русск. дома, профессора, учителя (в русских говорах подобные формы возможны и у существительных женского рода, ср. крепости от крепость). Несколько в иных формах, чем в русском языке, в украинском и бело- русском представлена категория одушевленности (в нее не во всех отно- шениях входят названия животных, см. подробнее ниже). Многих особенностей, морфологических и синтаксических, характери- зующих украинский и белорусский языки, здесь не называем, так как они отличают эти языки от русского литературного языка и лишь части го- воров, другой же части русских говоров они свойственны (к этим особен- ностям, например, относится возможность употребления винительного падежа в качестве прямого дополнения при страдательном причастии как сказуемом безличного предложения). Существенно отличается по своей структуре русский литературный язык от литературных языков украинского и белорусского тем, что он в значительной степени складывался под воздействием церковнославян- ского языка, что в особенности сказалось в лексике, многие элементы которой или заимствованы из церковнославянского языка, или вновь образованы по типу заимствований из церковнославянского (ср., напри- мер, такие термины, как древонасаждение, охладитель и т. п.). Украин- ский и белорусский литературные языки при своем образовании в боль- шей степени опирались на народные говоры (подробнее об этом см. в очер- ках, посвященных соответствующим языкам). 4* 51
В хмногонациональном государстве капиталистической эпохи не все нации и народности пользуются одинаковыми правами, обычно одна на- ция является господствующей. Для большинства народностей царской России под запретом находилась национальная школа, т. е. не было обу- чения на родном языке, сильным ограничениям подвергалась (а для не- которых народностей порой и вообще запрещалась) национальная печать, т. е. печатание и распространение книг и газет на своем национальном языке. Официальная русская наука, опираясь на близость друг к другу всех трех восточнославянских языков и на общность их происхождения (см. выше), даже отказывала украинскому и белорусскому языкам в праве быть самостоятельными языками и рассматривала их как наречия русского языка (наряду с наречием великорусским), за украинским и белорус- ским народами не признавалось право на свои национальные литератур- ные языки (считалось, что все восточные славяне должны обслуживаться русским литературным языком), а для украинского языка даже самое название считалось крамольным — вместо него принят был официально термин «малорусское наречие». Эта точка зрения нашла себе отражение в трудах не только реакционных, но и многих прогрессивных русских ученых дореволюционного времени, в целом не одобрявших угнетатель- скую национальную политику царского правительства, но не понимав- ших, что разграничение разных национальных языков и разных диалек- тов внутри одного языка определяется не только степенью языковой бли- зости. Отражается эта точка зрения, в силу традиции, и в некоторых трудах, опубликованных в СССР в первые годы после Октябрьской ре- волюции. Большинство вышедших до революции и многие из опубликованных в первое десятилетие после революции общих трудов по истории и диалек- тологии русского языка посвящены по существу происхождению, истори- ческому развитию и современному состоянию восточнославянских языков в целом, труды же по современному русскому литературному языку це- ликом относятся лишь к нему. На некоторые особенности украинского языка сравнительно с русским обратил внимание еще М. В. Ломоносов как в своей «Российской грам- матике», так и в различных черновых заметках, относящихся к различ- ным областям языкознания и опубликованных лишь через много лет после смерти автора. Интенсивное изучение диалектов и письменных памятников всех восточнославянских языков развертывается на протя- жении XIX в., особенно во второй половине его. На основе этого изуче- ния и высказываются различные соображения относительно взаимоот- ношений этих диалектов и их истории. Много сделал в области исследо- вания восточнославянских языков в целом выдающийся украинский лингвист и литературовед А. А. Потебня. Помимо работы, посвященной специально украинскому языку («Заметки о малорусском наречии», СПб., 1870), особое значение имеет его обширное исследование «Из за- писок по русской грамматике» (первые два тома, вышедшие первым изда- нием в 1874 г., были защищены им как докторская диссертация, неза- конченные третий и четвертый тома были опубликованы лишь после его смерти, причем четвертый — лишь в 1941 г.). В этом исследовании рас- сматриваются, с привлечением обширного материала из древних памят- ников, а также диалектов, в сопоставлении с фактами других славянских и частью других индоевропейских языков, некоторые вопросы историче- ского синтаксиса и частью исторической морфологии всех трех восточно- славянских языков. Проблемы образования восточнославянских языков и их основных диалектов, а также отношения, характеризующие их современное состоя- ние, наиболее детально в конце XIX—начале XX в. были исследо-
ваны выдающимися русскими учеными — акад. А. И. Соболевским и акад. А. А. Шахматовым. Решения, которые они предлагают, значительно расходятся между собой. Более близки к современным воззрениям взгляды А. А. Шахматова. Правда, в деталях они неоднократно менялись на про- тяжении его научной деятельности (ср., например, такие его труды, как литографированный не доведенный до конца трехтомный «Курс истории русского языка», СПб., 1910—1911; «Очерк древнейшего периода исто- рии русского языка», Пг., 1915; «Введение в курс истории русского языка», ч. I, Пг., 1916; «Древнейшие судьбы русского племени», 1919). Если А. И. Соболевский в целом отстаивал идею позднего и последователь- ного выделения из единого русского двух других восточнославянских языков, рассматриваемых им как малорусское и белорусское наречия русского языка (в особенности поздним он считает возникновение бело- русского языка — см.: «Лекции по истории русского языка», изд. 4, М., 1907), то А. А. Шахматов устанавливал более сложные отношения совре- менного подразделения восточнославянских языков, каковые он, следуя традиции, также считает тремя наречиями единого русского языка, к древ- нему диалектному подразделению восточнославянской области, в отно- шении же времени выделения этих языков (или, как он называл их, наречий) он не был вполне последователен. Идеи А. А. Шахматова, с некоторыми видоизменениями, отразились и в «Опыте диалектологической карты русского языка в Европе», состав- ленном — с приложением «Очерка русской диалектологии» — Н. Н. Дур- ново, Н. Н. Соколовым и Д. Н. Ушаковым («Труды Московской диалекто- логической комиссии», вып. 5, М., 1915). Как в «Опыте», так и в «Очерке» в состав русского языка включены и украинский, и белорусский с их го- ворами; эти идеи отразились и в вышедших уже после революции трудах Н. Н. Дурново (см. его «Очерк истории русского языка», М.—Л., 1924 и «Введение в историю русского языка», Брно, 1927), где также рассмат- риваются диалекты и говоры всех трех восточнославянских. языков и их происхождение. Русский (великорусский), белорусский и украинский языки рассмат- ривались как наречия единого русского языка, и материал, относящийся ко всем трем языкам, сообщался в общих трудах по истории и диалекто- логии русского языка, вышедших из-под пера различных зарубежных исследователей (см., например: К. Meyer. Historische Grammatik der russischen Sprache. Bd. I. Bonn, 1923). Г В труде выдающегося белорусского лингвиста Е. Ф. Карского («Рус- ская диалектология», Л., 1924) рассматриваются и исторически объясня- ются факты всех трех восточнославянских языков, но в большей степени украинского, а особенно белорусского, специалистом по которому в пер- вую очередь являлся автор (см. подробнее в очерке, посвященном бело- русскому языку). В вышедших после 20-х годов текущего столетия трудах различных советских ученых все три современных восточнославянских языка рас- сматриваются как самостоятельные национальные языки, но поскольку все эти языки сложились, как уже было сказано, на базе единого древне- русского, или древневосточнославянского, языка, сведения, относящиеся ко всем восточнославянским языкам и их происхождению, можно найти в работах, посвященных истории и диалектологии каждого из этих язы- ков. Можно указать в качестве примера на различные работы академика АН УССР Л. А. Булаховского (подробнее см. о них в очерках, посвящен- ных русскому и украинскому языкам), члена-корр. АН СССР Р. И. Ава- несова (главным образом о происхождении русских говоров — подвергая критике концепцию А. А. Шахматова и высказывая свои соображе- ния по поводу взаимоотношений различных русских говоров, автор не- избежно касался и проблемы взаимоотношений восточнославянских 53.
языков в целом), члена-корр. АН СССР В. И. Борковского (работая глав- ным образом над языком старинных русских грамот, в том числе и откры- тых за последние годы новгородских берестяных грамот, в первую очередь над синтаксисом, он уделяет внимание и проблемам сравнительно-истори- ческого синтаксиса восточнославянской группы в целом). На протяжении последнего десятилетия в советском языкознании выдвинута задача сравнительно-исторического изучения восточнославян- ских языков и построения сравнительно-исторической грамматики этих языков. Понятно, что задачи, стоящие перед сравнительной грамматикой (и фонетикой) восточнославянских языков, существенно отличаются от задач, стоящих перед сравнительной грамматикой славянских языков в целом. В то время как одной из основных задач сравнительной грам- матики является реконструкция не засвидетельствованного памятниками праславянского состояния, общий источник современных восточносла- вянских языков засвидетельствован памятниками, и задача состоит пре- имущественно в определении общего и различного в основных линиях развития строя этих языков, а также в определении тех общих тенденций развития, которые наметились еще в древнерусский период. Впрочем, обобщающих трудов в этой области пока появилось немного, и в них еще содержится много спорного, а частью недостаточно разработанного. Из таких трудов можно назвать коллективные «Очерки по сравнительной грамматике восточнославянских языков» (Одесса, 1958) и книгу Т. П. Лом- тева «Сравнительно-историческая грамматика восточнославянских язы- ков» (М., 1961) — в последней представлена только морфология. Из ра- бот, вышедших в последние годы, происхождению восточнославянских наречий в целом посвящена монография члена-корр. АН СССР Ф. П. Фи- лина «Образование языка восточных славян» (М.—Л., 1962), где содер- жится много данных не только лингвистического, но также исторического, археологического и этнографического характера. БИБЛИОГРАФИЯ Аванесов Р. И. Вопросы образования русского языка в его говорах. — Вест- ник МГУ, 1947, № 9. Аванесов Р. И. Проблемы образования языка русской (великорусской) на- родности. — ВЯ, 1955, № 5. Борковский В. И. Задачи и методы сравнительно-исторического синтаксиса восточнославянских языков. — Изв. АН СССР, ОЛЯ, 1961, т. 20, вып. 3. Борковский В. И. Использование диалектных данных в трудах по истори- ческому синтаксису восточнославянских языков. — Исследования по славян- скому языкознанию. М., 1961. Букатевич Н. И. и др. Очерки по сравнительной грамматике восточно- славянских языков. Одесса, 1958. Дурново Н. Очерк истории русского языка. М.—Л., 1924. Ломтев Т. И. Сравнительно-историческая грамматика восточнославянских языков (Морфология). М., 1961. Соболевский А. И. Лекции по истории русского языка. Изд. 4. М., 1907. Филин Ф. П. Образование языка восточных славян. М.—Л., 1962. Шахматов А. А. Введение в курс истории русского языка, ч. I. Пг., 1916. Шахматов А. А. Очерк древнейшего периода истории русского языка. Пг., 1915.
РУССКИЙ язык М. В. Панов На русском языке, т. е. на языке русской нации, в пределах Совет- ского Союза говорят как на родном 114 млн. чел. За границами СССР русский язык считают своим родным около 1 млн. чел. В наше время русский язык стал вторым родным языком для огром- ного числа советских людей, говорящих на других национальных языках; он является средством межнационального общения всех народов Совет- ского Союза. «Происходящий в жизни процесс добровольного изучения, наряду с родным языком, русского языка имеет положительное значе- ние, так как это содействует взаимному обмену опытом и приобщению каждой нации и народности к культурным достижениям всех других народов СССР и к мировой культуре. Русский язык фактически стал общим языком межнационального общения и сотрудничества всех народов СССР» (Программа Коммунистической партии Советского Союза). Русский язык нашей эпохи является одним из мировых языков, кото- рый широко используется в качестве средства международного культур- ного и политического общения. Современный русский язык имеет две важнейшие формы существова- ния: это, во-первых, литературный язык и, во-вторых, многообразные территориальные диалекты. Диалекты постепенно растворяются в лите- ратурном языке, но до окончания этого процесса еще далеко. Определяющей чертой литературного языка является преодоление в нем нефункционального различия единиц. Территориальные диалекты в своей массе создают огромную вариантность для всех видов языковых единиц: один и тот же объект называется в разных диалектах по-разному, одна и та же синтаксическая связь выражается разными способами, одно и то же слово получает разную фонетическую форму и т. д. Каждый ди- алектный коллектив не остается замкнутым; его члены неизбежно знако- мятся с другими диалектами, встречаются с инодиалектными собесед- никами, поэтому междиалектные различия постоянно становятся разли- чиями внутри одного и того же речевого акта (в первую очередь — внутри диалога). Эти различия не связаны с функциями речевого акта, с языко- вым назначением единиц общения. Литературный язык противопоставляет этому нефункциональному разнообразию единство: он существует для всей территории русской речи. Его взаимодействие с диалектами и обогащение за счет диалектов ведет не к увеличению синонимики внутри литературного языка, а к функ- циональному размежеванию и к усложнению системы языковых единиц. 55
Как литературный язык, так и диалекты имеют фонетические, грам- матические, лексические нормы. Но строение норм литературного и ди- алектного языка принципиально различно. Диалект в самых широких размерах допускает синонимику единиц, т. е. многообразие слов для выражения одного и того же значения (без функционально-языковых раз- личий), многообразие синтаксических оформлений, стилистически тожде- ственных, для одного и того же высказывания, иногда — многообразие фонетических «оболочек» для одного и того же слова и т. д. Нормы же ли- тературного языка построены не конъюнктивно (допускается и то и дру- гое), а дизъюнктивно (допускается или то, или другое; в одних условиях — одно, в других условиях — другое). Наличие двух единиц, функционально тождественных, не различающихся, — уродливость и исключение для литературного языка. Таким образом, если в одной из синхронных разновидностей языка данного народа преодолевается нефункциональное многообразие единиц (оно меньше, чем в других разновидностях), то эта разновидность служит литературным языком по отношению к другим \ Преодоление нефункционального многообразия единиц достигается, во-первых, отвержением диалектного многообразия единиц, и поэтому литературный язык всегда стремится к наддиалектности; во-вторых, тенденцией к функциональному размежеванию единиц, и поэтому стили- стическая система литературного языка всегда многочленнее, дифферен- цированнее, чем система каждого из диалектов, над которыми он надстраи- вается. Истоки русского литературного языка уходят в далекое прошлое. Еще до принятия христианства в X в. и до введения письменности древне- русский (восточнославянский) язык имел свою литературную форму. Она была представлена двумя разновидностями: официально-деловой речью и поэтической. Официально-деловая речь требует строгого терминирования слов, однозначных соответствий между обозначаемым и обозначающим; поэтому она раньше других видов речи приобретает черты литературности. Есть основания предполагать, что еще в дописьменную эпоху княжеские послы, передавая порученное сообщение, точно повторяли текст послания, за- крепленный в виде традиционных формул и оборотов. В устной форме, видимо, существовали и определенные юридические установления. Поэтическая речь по природе своей литературна: она всегда стремится различия, нефункциональные в общем языке, использовать функционально. В дописьменную эпоху существовала фольклорная традиция, создавались лирические и эпические песни (к этому времени восходят некоторые бы- лины, бытующие до сих пор на русском севере) 1 2. 1 В качестве определяющих особенностей литературного языка называют: а) нормированность; но любая языковая система существует только при наличии все- сторонне определяющих ее норм; б) стилистическую дифференциацию; но она суще- ствует и в говорах; в) общеобязательность «для всех членов данного национального коллектива»; но любая форма языка общеобязательна в том коллективе, который ею владеет как основным средством общения, и диалект для определенного коллектива тоже общеобязателен; указание же, что коллектив, который владеет литературной речью, непременно должен быть национальным, неверно: литературные языки суще- ствовали и до образования наций (ср. афинское койне, арабский язык); г) «поли- валентность», т. е. применимость к разным целям общения. Это качество литератур- ного языка возникает в процессе его развития и не свойственно ему изначально. Та- ким образом, единственно важной конституирующей чертой литературного языка является преодоление нефункционального разнообразия единиц. 2 В этих разновидностях дописьменной литературной речи Древней Руси отра- зились указанные ранее пути преодоления нелитературной множественности единиц: всякая терминологизованная речь (в том числе правовая) отвергает излишние единицы, всякая художественная —- функционально их «догружает», разграничивает. 56
Вне пределов литературного языка в это время развивалась разго- ворно-бытовая речь. С принятием христианства (988 г.) на Руси широко распространилась письменность; церковнослужебные книги, проповедническая и религиозно- дидактическая христианская литература, получившая широкое распро- странение на Руси, были написаны на старославянском языке. Этот язык уже в X в. был международным языком всего славянства. Будучи по сво- ему строю южнославянским, он пополнился словами (и семантическими оттенками слов) разных славянских языков и наречий. Этот язык вобрал в себя семантическое богатство и гибкость греческого языка: на него переводились произведения византийской христианской культуры, не только религиозные (богослужебные книги, жития, проповеди и т. д.), но и светские («Александрия», «Девгениево деяние», «История иудейской войны» Иосифа Флавия, «Повесть о Варлааме и Иоасафе», «Повесть об Акире Премудром» и т. д.). Число книг, написанных по-старославянски, было на Руси уже в XI— XIII вв. очень значительным: оно достигало нескольких сотен тысяч. Этот язык был усвоен русской культурной средой и использовался как живое средство литературного общения. На нем создавались оригиналь- ные произведения: жития святых («Житие Феодосия Печерского» — XII в., «Житие Нифонта» — XIII в.), хождения по святым местам, про- поведи («Слово о законе и благодати» Илариона — XI в., Проповеди Кирилла Туровского — XII в.) и т. д. Создается самостоятельная восточнославянская школа переводчиков и писателей. Они свободно используют лексические богатства старосла- вянского языка, выразительные возможности его грамматической и стилистической системы; они деятельно способствуют его развитию, выра- батывают новые слова и обороты для выражения новых значений, семан- тически обогащают старославянские лексемы. В течение нескольких веков старославянский язык развивался как живая разновидность лите- ратурного языка восточных славян. Вместе с тем после принятия христианства продолжала развиваться и другая форма литературного языка, существовавшая еще в дописьмен- ную пору; письменность закрепила эту традицию и дала ей возможность развиваться дальше. Эта исконно восточнославянская форма языка была воплощена и в художественных текстах («Слово о полку Игореве» — XII в., Моление Даниила Заточника — XIII в., летописные повести, например «Повесть о Васильке Теребовльском» в «Повести временных лет» — XII в.) и в текстах официально-делового характера («Русская правда» — XI в., многие сообщения Первой Новгородской летописи — XIII в.) и учи- тельно-дидактического характера, которые часто включали в себя куски художественного текста (Поучение Владимира Мономаха — XII в.). Следовательно, в X—XI вв. и позднее в Древней Руси было два ли- тературных языка, близких по своей грамматической системе и по лекси- ческим формам: восточнославянский и старославянский (по происхожде- нию — южнославянский). Эти языки взаимодействовали и взаимно обо- гащали друг друга, но оставались противопоставленными друг другу. Разговорная речь в эту эпоху по-прежнему оставалась за пределами литературного языка, но она испытывала гораздо большее воздействие литературной речи, чем в дописьменную пору. Яркое свидетельство этого — многие новгородские грамоты на берёсте. Об этом же говорит наличие значительного количества славянизмов в живых русских диа- лектах. До XIII в. на всей территории Древней Руси существовал один во- сточнославянский (древнерусский) язык, хотя и расчлененный диалектно. В дальнейшем он распался на три отдельных языка: русский (великорус- ский), украинский, белорусский. Это разделение выразилось в ряде 57
фонетических, грамматических изменений, которые в каждом из трех образовавшихся языков протекали по-разному. Можно предполагать, что падение редуцированных на юге произошло раньше, чем на севере (ср. первое отражение его: для юга — в Добриловом евангелии 1164 г., для севера — в «Новгородской кормчей» 1282 г.; раз- ница в столетие). Эта неодновременность в падении глухих повлекла за собой целый ряд других различий. Например, восточнославянское tbj (в положении перед гласной полного образования) изменилось по-разному в трех языках, возникших из древнерусского (восточнославянского); ср. svtn'ja, sucTja (русск.); svyn'a, suxTa (укр.); suin'a, sud-fa (белор.); ассимиляция j предшествующему согласному здесь была возможна только после падения редуцированных. Этот процесс ассимиляции, следовательно, шел в период, когда на юге уже исчезли слабые редуцированные, а на севере еще нет, т. е. в период середины XII—середины XIII в. Тенденция к ассимиляции /, распространяясь наподобие волны, дошла до областей, где были еще живы ъ, ь, и должна была остановиться. Также и другие основные фонетические черты, отличающие три вос- точнославянских языка друг от друга, должны быть отнесены к этой же эпохе. Они связаны с тем, что падение глухих распространялось медленно, пришло на север с опозданием, а фонетические процессы, которые захва- тили южную часть восточнославянской области, могли осуществиться только в языке с исчезнувшими ъ и ь 3 * * * * В. Таким образом, выделение рус- ского (великорусского) языка из восточнославянской языковой среды надо отнести к XIII в.; в XIV в. это отделение усилилось и закрепилось. Отделение, как сказано, было связано с тем, что языковые изменения стали медленно продвигаться на север; это, в свою очередь, очевидно, обусловлено постепенным объединением северных районов восточносла- вянской области в особое экономически и культурно замкнутое целое. Дальнейшее историческое развитие упрочило самостоятельность этих областей. Языковые области средней и северной Руси сплотились в еди- ную область русского (великорусского) языка. В XVII—XVIII вв. он ста- новится языком русской нации. Это не препятствовало взаимообогащению русского языка и других восточнославянских. В XVII—начале XVIII в. обогащение русского языка под влиянием украинского было особенно сильным, в связи с ши- роким развитием на Украине просвещения и литературы. Взаимодей- ствие и взаимообогащение восточнославянских языков продолжалось и в дальнейшем, вплоть до нашего времени. В русском (великорусском) языке старшего периода, т. е. в XIII— XVI вв., продолжалось сложное взаимодействие двух форм литератур- ного языка. Это взаимодействие было противоречивым. С одной стороны, контраст между книжно-славянской формой литературного языка и на- родно-русской увеличился: один претерпел значительные изменения, следуя за живым разговорным языком, другой (книжно-славянский) хотя 3 Так, исконное начальное i (из ji) в русском осталось, украинский и бело- русский его утратили в эпоху падения слабых ъ, ъ. В русском такое i не испы- тало судьбы слабых ъ, ь, потому что оно усилилось еще до падения редуцирован- ных на севере восточнославянской территории; это усиление не могло распростра- ниться на юг: там уже были утрачены слабые ъ, ь. В начале слова Нъ, 1гъ изменились в tly, try: hlytaty, dryzaty, blycha (укр.) — или в tlo, tro: glotati, drozati, blocha (русск.). Разница объясняется тем, что на юге ъ, ь были в этом положении утрачены, и впоследствии появился вставной гласный; на севере они оказались усиленными, но процесс не смог перейти в юж- ную часть языковой области восточных славян, так как там к этому времени уже не было т>, ъ. Перед / гласные у, i изменились в русском в ъ/-» о/, ко времени дей- ствия этого процесса на юге уже не было ъ, ь, и там сочетания у/, ij остались неизменными (русск. moju,> slepoj; укр. ту]и, slipyj; белор. rayja, sTapyj). 58
и развивался, но более медленно и скупо. Так называемое «второе южно- славянское влияние» в XV—XVI вв., в свою очередь, усилило отъедине- ние книжно-славянской разновидности литературного языка от народно- русской. G другой стороны, непрерывно шел противоположный процесс — взаимодействие между этими разновидностями литературного языка. Он осложнялся влиянием на ту и другую разновидность разговорно- бытовой речи. В результате этого взаимодействия возникали такие яркие памятники языка, как переписка Ивана Грозного с князем Курбским, замечательное «Житие протопопа Аввакума» и др. В эпохи разграничения совершенствовалась способность каждой из двух языковых систем выполнять свои специфические задачи; например, в эпоху второго южнославянского влияния обогатилась экспрессивно- эмоциональная сторона книжной речи и способность ее выражать слож- ные отвлеченные понятия, расширилась возможность создавать сложные синтаксические построения для передачи сложных смысловых связей между предложениями и т. д. В эпохи сближения подготовлялась возмож- ность слияния этих двух систем в одно целостное, хотя функционально расчлененное языковое единство. Однако как правило сочетание двух языковых систем достигалось (до конца XVII в.) не их синтезом и слия- нием, а вставкой, включением одной в другую, их чередованием в тексте — в зависимости от функции каждой части текста. Взаимодействие между двумя литературными языками привело в конце концов к синтезу разных языковых стихий; этот синтез был за- креплен в XVIII в. «теорией трех штилей». Теория трех штилей указывала, опираясь на реальную языковую практику, возможности органического соединения и сплавления некогда разобщенных языковых средств. Слова (и отчасти грамматические и фо- нетические модели) оказались распределенными между тремя стилисти- ческими группами: пригодные для высоких текстов, пригодные для сни- женных текстов, пригодные для тех и других. Идущее издревле противо- поставление: славянизм—неславянизм (т. е. компонент высокого стиля — компонент невысокого стиля) — заменилось в результате напряженного и длительного развития языка более сложным, трехчленным. Некоторые слова и языковые модели были признаны немаркированными единицами; это давало исключительно большие возможности для сочетания разно- стильных элементов в пределах одного текста. Следовательно, теория трех штилей, завершителем построения которой был М. В. Ломоносов, отражала итоги долгого перерождения двух соотнесенных литературных языков в синтетическое целое. Высокое развитие русской культуры в XVIII в. и особенно в XIX в. определило всестороннее развитие в это время русского литературного языка. Огромное накопление лексико-семантических богатств, появление многочисленных стилистических разграничений, медленное развитие грам- матического и фонетического строя языка — все это характеризует русский язык нового времени. Особенно большую роль в его развитии в XIX в. играет художественная литература. В эту эпоху разговорно- бытовая речь, нормализованная влиянием письменной речи, становится одной из форм литературного языка (по крайней мере, у некоторых со- циальных групп, например интеллигенции). Официально-деловая речь, ранее только в некоторых своих жанрах входившая в область предела литературного языка, в XVIII в. становится (в принципе) полностью принадлежащей литературному языку. На нее благотворно воздействует разговорно-бытовая речь (это ярко отразилось уже в государственных бумагах Петра I, в «Науке побеждать» А. В. Суворова и др.). В XX в. русский язык, связанный с советской культурой, приобре- тает всемирное значение. Продолжается его внутреннее развитие; вместе 59
с тем расширяется и демократизируется коллектив людей, владеющих русским литературным языком. Влияние литературного языка на говоры, на народную речь было заметным и в предшествующие века; оно, несом- ненно, было достаточно интенсивным в периоды широких демократиче- ских движений; об этом свидетельствуют, например, подметные письма разинцев, послания Пугачева и его генералитета. Но только в XX в., особенно после Октябрьской революции, говоры стали постепенно расса- сываться в литературном языке (разумеется, завершение этого процесса наступит еще нескоро). Лица, говорящие литературно, стали обычны для любой социальной среды; литературный язык впервые становится обще- народным не только в географическом отношении (как противоположность локально ограниченным говорам), но и в социальном. После Великой Октябрьской революции начинается новый период в развитии русского литературного языка. Функции его усложняются; он более полно начинает обслуживать нужды профессиональной инфор- мации (вытесняя многие профессиональные арго) научного и общественно- политического общения. Использование во всех областях общественной жизни, так же как и распространение его в широчайших народных массах, определяет во мно- гих отношениях закономерности развития русского литературного языка в советскую эпоху. ФОНЕТИКА В русском литературном языке существует пять гласных фонем: <и, у, э, о, а>. Они различаются в сильной позиции — под ударением; все безударные позиции являются слабыми: ни в одной из них не разли- чаются все фонемы. Реализация гласных фонем под ударением зависит от согласного окружения фонем. В сильной позиции фонемы <и, у, э, о, а> реализуются в звуках [и, у, э, о, а]; ср. междометия: и-и! у! э! о! а. . . Фонемы <у, э, о, а> так же реализуются между твердыми согласными: звук, шест, звон, брат. Твердые согласные не оказывают изменяющего воздействия на эти четыре гласные фонемы. Напротив, мягкие согласные изменяют их артикуляцию (и, следовательно, их звучание): язык поднимается выше и сдвигается кпереди (по сравнению с артикуляцией этих фонем в по- зиции полной изоляции), тело его напряжено. Указанные фонемы реали- зуются между мягкими в звуках [у, э, б, а]: тюль, дети, пёсик, сядь. Если мягкие согласные действуют на гласные не с двух сторон, а с одной, то изменение артикуляции гласных меньше, и они реализуются в звуках [у, э, о, а]: улей, велю, путь, тюк', эти, те, шесть, хотел', очень, плечо, моль, тёс\ Аня, рыча, спать, пятый. Фонема <и> в полной изоляции реализуется звуком [и]; ср. междо- метие и-и! Эта фонема также реализуется между мягкими согласными: пить и во всех других позициях не после твердого согласного: иней, ил, пил. После твердого согласного эта фонема реализуется звуком [ы], ср.: игры — разыгрывать, без[ ы ]гр', избы — под[ ы ]збами\ ивы — с [ы ]вами. В безударных позициях фонема <у> всегда противопоставлена осталь- ным четырем, т. е. всегда находится в сильной позиции. Остальные фо- немы нейтрализуются в известных безударных позициях. Различаются такие безударные позиции: 1. Гласный в безударном неприкрытом слоге: искать, уметь, этаж, отец, алеть', выискивать, выучивать, вы это зря, праотец; поискать, не уметь, на этаж, у отца, поалеть', извлекать, усмотреть, этажерка, ана- нас', поизвлекатъ, не усмотреть, на этажерке, у ананаса. Возможны че- тыре гласных: [и, у, эи, а]. 6Q
2а. Гласный в первом предударном слоге с прикрывающим твердым (причем в языке есть парный мягкий): сыграть, суметь, нэпач, вода, трава. Возможны четыре гласных: [ы, у, эы, а]. 26. Гласный в первом прикрытом слоге с прикрывающим [ц]: цыган, цукат, цепами и лицевой, царить. Возможны четыре гласных: [ы, у, эы, а ]. 3. Гласный в первом прикрытом слоге с прикрывающими [ж, ш]: широк, шутить, жестянка и желтеть и жара. Возможны три гласных: [ы, у, эы]. В третьей позиции у многих говорящих <а> реализуется звуком [а]: ж [а ]ра (вместо более традиционного ж [ыэ \ра или ж[эы]ра). При таком произношении эта позиция тождественна второй. 4. Во всех остальных прикрытых слогах с прикрывающим твердым, включая [ж, ш, ц]: бытовой, рукавица, нэпачи и голова и травяной', вы- рыть, выпустить, за голову и вытравить. Ср.: жировой, шутовской, же- стяной и шелковистый и шаровой и т. д. Возможны три гласных: [ы, у, ъ ]. 5. Во всех остальных прикрытых слогах с прикрывающим мягким, включая [ч, щ, j ]: лиса, чудак, леса и темно и без пяти', лисовод, чудаки, лесовод и темновато и пятилетний', просит, плачут, за лес и затемно и на пять. Возможны три гласных: [и, у, эи]. Система позиционных чередований гласных представлена в таблице: Была описана традиционная система произношения современного русского языка (тождественная с системой произношения в литератур- ном языке XIX в.). Кроме того, существует другая система произноше- ния гласных, свойственная среднему и младшему поколению. В этой си- стеме вместо звуков [и — эи] в безударных слогах произносится [иэ]. Вместо же звуков [ы — ъ] в позициях пятой и шестой произносится [ъ]. Таким образом, в этой системе фонема <и> оказывается нейтрализована (так как реализуется тем же звуком, что и фонемы <а — о — э>); в тради- ционной системе произношения она всегда находилась в сильной позиции. Различение <и> — <э, а, о>, так называемое эканье, характерно для строгого стиля произношения, неразличение — для нейтрального и раз- говорного. Пять гласных фонем, как видно^из предыдущего описания, представ- лены такими звуковыми единицами (см. таблицу на стр. 62). В заударных слогах некоторые грамматические формы имеют [ъ ] после мягких согласных (как реализацию <а, о>). Эти сочетания мягкого согласного с последующим [ъ] обусловлены грамматически; [ъ] после мягких всегда входит в состав флексий. Сказанное относится к таким формам: а) воля, доля', поле, море (им. пад.); время, племя', б) окуня, пекаря', поля, моря', в) перья, сучья', г) каплям, сучьям', о каплях, сучьях, сучьев', д) видя, играя', е) злая, синяя', злое, синее; ж) медвежья, птичья; медвежье, птичье; з) двое, трое; и) принят, нанят, понят, занят. 61
Подъем Ряд Передний Средний Задний Верхний У U bi У* Верхне-средний аи эы Средне-верхний О 9 Средний 9 ъ о Нижний а а * Полужирным шрифтом указаны лабиализованные. Произношение [ъ] в этих формах определяется «подравниванием» г отожествлением окончаний после мягких и после твердых согласных. Здесь грамматические связи, следовательно, преобразуют фонетические законы (которые в позиции пятой допускают в виде реализации <а, о> звук [ъ]). В русском языке существует 39 согласных фонем: <п, п’, б, б’, ф, ф’, в, в’, м, м’; т, т’, д, д’, ц, с, с’, з, з’, н, н’, л, л’; ш, щ, ж, -я^, ч, р, р’; j; к, к’, г, (г’), х, (х’), (у), (у’)>. (В круглых скобках поставлены «потенциальные» и факультативные фонемы, о них см. дальше). Все они встречаются в одной позиции: тропа — торопя — люба — любя; графа — графя — трава — травя; тома — томя; лета — летя — вреда — вредя — лица; голоса — голося — гроза — грозя; вина — виня; вела — веля; греша — треща — ежа — визжа — крича; гора — горя; моя; строка — ткя (дееприч.) — строга — суха. Законы позиционных чередований таковы: 1. Звонкие замещены глухими на конце слова и перед глухими: зубы ~ зу [п ], морозы — моро [с ], пробок — про{п]ка, нарезать — наре[сДка. Глухие позиционно замещены звонкими перед звонкими (кроме [в], [в’]): просить — про^зАба, отец — оте[^з]бы, алчет — ал[дж’]ба, на- пример: Алчбы и горя бедное дитя (Н. А. Некрасов). Таким образом, для всех согласных, парных по звонкости—глухости, сильная позиция (позиция различения) — перед гласными, сонорными и [в — в’ ], ср.: тон — дон, тлеть — длить, твой — два. 2. Твердые зубные (кроме [л]) перед мягкими зубными (кроме [л’]) и мягкими губными позиционно замещены мягкими зубными: мост — жо[с’т’ ]ик, узда — г/[з’д’ ]ечка, романс — о рома[ъГс^ ]е; спать —[с’п’]и. язвлю — я[з’в’ ]ат. Замена твердых зубных на мягкие перед мягкими губными в современном языке факультативна, только в некоторых словах обязательно произношение мягких зубных в этой позиции (разве, сидмя сидит и др.). Мена мягких зубных на твердые перед твердыми зубными: конь — конский, конный, кость — костный, грязь — грязный и т. п. — не является в современном русском литературном языке фонетически позиционной; ср.: июньский, день денъской. Эти мены обусловлены морфологически, все они в той или иной степени грамматикализованы. Твердые губные позиционно замещены мягкими перед мягкими губ- ными: бомба — бо[м’б’ ]итъ, рифма — о /ш[ф’м’]е. Эта замена в совре- менном языке факультативна; только в некоторых словах обязательно произношение мягких губных в этой позиции (ревмя ревет, вместе). 62
Перед [щ, ч] твердое [н] замещено мягким: женский — же[н’ ]щина, тонко — уто [н’ ]чённый. Перед [j ] твердые согласные позиционно замещаются парными мяг- кими; эта замена факультативна: побои — бьют, обоймет — объял. Мягкие губные перед всеми согласными (кроме йота и мягких губ- ных) позиционно замещены твердыми: славить — славлю, губить — гублю, славен — славный, злобен — злобный, восемь — восе\м\сот, рубец — рубца, немец — немца, наземь — земщина и т. д. Таким образом, для всех согласных, парных по твердости—мягкости (кроме <л—л’>) сильная позиция — перед гласными, на конце слова, перед [к, г, х], перед твердыми губными. Фонемы <л—л’> во всех окру- жениях находятся в сильной позиции. 3. Свистящие (зубные) перед шипящими (передненебными, кроме <р—р’>) позиционно замещены шипящими: с ним — с чем (=[ш’ч’ем] или [ш’ем]), с любовью — с жаром, распустить — расчесать ( = [ръш’ч’еи- сат’ ] или [ръш’еисат’ ]). При этом смычные после фрикативных могут замещаться фрикативными: <с+ч>= [ш’ч’ ] или [ш’ ]; примеры приведены. 4. Неслоговые сонорные позиционно замещены слоговыми в поло- жении без контакта с гласными: литавры — литав[р\щик, звуки литав[р]; в сонме — cowfivi], в октябре — октяб[р’], в Переяславле — Переяславля*], передела e[jf]cKuu. Перед <э> твердые согласные замещены в огромном большинстве слов мягкими: трава — в траве, беда — в беде, умный — умнее, серый — серее, розовый — розоветь, бледный — бледнеть. Не заменяются мягкими в этом положении только [ж, ш], но <к, г, х> представлены звуками [к’, г’, х’]. Мена согласных перед <э> в современном русском языке не является фонетически позиционной. На стыках корня (или основы) с аффиксами она грамматикализована (и мена твердых на мягкие является морфоло- гически позиционной); см. приведенные примеры. Таким образом, формы в траве, в беде оо 4; умнее, серее со; розоветь, бледнеть со образованы аф- фиксами и чередованием фонем перед ними (ср. глядеть — гляжу и под.). Внутри морфем: лето, тень, делать — мягкость согласных перед <э> фонематична. Это необходимо признать, потому что: 1. В современном русском литературном языке существует обширный класс слов, вполне усвоенных и часто использующихся в бытовой речи, с устойчивым сочетанием «твердый согласный +[э]»: энергия (Петру Петровичу э[нэ]ргии не занимать), а[тэ]лъе, нэп, нэпманша, Фи[цэ]лъ, Ни [нэ ]ль. 2. Нет смягчения перед <э> на стыках морфем, если отсутствует грам- матическая модель такого смягчения: разэдакий, разэхался, подэтаж и пр. Все это свидетельствует о том, что чередование «твердый не пе- ред <э> — мягкий перед <э>» перестало быть фонетическим. Следовательно, надо признать позицию твердых—мягких перед <э> сильной для совре- менного литературного языка. Среди перечисленных 39 согласных фонем есть потенциальные. Фонемы <к, г, х> в одних позициях представлены звуками [к, г, х] (перед согласными, перед <а, о, у>, на конце слова), в других — звуками [к5, г’, х’] (перед <и, э>). Следовательно [к, к’] не встречаются в одной позиции, так же [г, г’] и [х, х’ ]; различие между ними обусловлено по- зиционно. Если это заключение верно, т. е. охватывает все факты языка, то следует сделать вывод, что [к, к’], [г, г’], [х, х’] представляют фо- немы <к, г, х>; нет фонем <к’, г’, х’>. Указанная закономерность нарушается только формами: ткёшь, ткёт, ткём, ткёте, ткя. Этих пяти единиц, однако, достаточно, чтобы 4 Знак оэ указывает, что ряд подобных образований не замкнут. 63
признать существующей фонему <к’>; ср.: кот — ткет; [к, к’] здесь встречаются в одной позиции — перед [о] и служат полноценными раз- личителями слов. Наличие какой-либо фонемы в сильной позиции только у небольшого числа «фонетических оболочек» не влияет на ее фонемати- ческую правоспособность. Таким образом, единица <к’> должна быть введена в число актуальных фонем русского литературного языка. Фонемы же <г’, х’> могут быть в сильной позиции только в новообра- зованиях типа: берегя, жгя, жерехёнок и т. д. Такие образования вполне возможны в разговорном стиле литературной речи, но не упрочились в ней. Поэтому фонемы <г’, х’> считаем потенциальными. Фонема <у> встречается в словах с богом, богу ( = [боуу ]), бога и неко- торых других; но всюду она необязательна и может быть заменена фоне- мой <г>. Ее надо считать факультативной (то же надо сказать и о фо- неме <(т)>). Фонема <щ> произносится <ш’>, т. е. как долгое мягкое [ш]: zz[ni’ ]у, [ш’]г/яас/э. Но литературно и другое произношение: м[ш’ч’]у, [ш’ч’]- ука со. При последнем типе произношения, проведенном последовательно, нет необходимости вводить в систему согласных фонему <щ>; сочетание [ш’ч’ ] может быть квалифицировано как <сч> или <зч>. Ср. систему мор- фологических чередований: крутить — кручу, гости — гощу; при про- изношении [гаш’ч’у] в обеих парах надо видеть одинаковое чередование <т’/ч>; <гост’и — госчу>; см. выше пятый тип позиционных чередований (мена свистящих на шипящие перед шипящими). В формах треск — тре- щать при том же произношении налицо чередование <к/ч>, ср. мука — мучать. Так же и фонема <я^> реализуется звуком [ж’] или [ж]; оба произно- шения литературны: е[ж’ ]у и е[ж]у, ви[ж']атъ и ви[ж]атъ. В формах ездить — езжу, визг — визжать следует усматривать чередование <д’/ж>, как в ходить — хожу, и <г/ж>, как в друг — дружить; при этом <зж>, естественно, реализуется сочетанием [жж ] = [ж ]. По аналогии с указанными случаями рассматриваются случаи с [ж] и [ш’ч’ ] в словах, где нет морфонологических чередований {дрожжи, дожди, размозжить, щука, щедрый). Отсюда следует, что при указанном типе произношения нет основания учитывать фонемы <щ, яр. Напротив, если в произношении есть звук [ж’ ], то морфонологические чередования должны квалифицироваться по другому: в формах ездить — езжу, визг — визжать, чередуются <зд’> — <яр, <зг> — <лр. Парал- лельно этому должны рассматриваться чередования гостить — гощу, искать — ищу. Следовательно, наличие [ж’] заставляет признать для данной произносительной системы существование фонем <щ—яр. Так как последовательное во всех звуковых оболочках произношение [ж] (не [ж’]) у любого говорящего встречается сравнительно редко, фонемы <щ, яр считаются актуальными. 39 согласных фонем, как видно из предыдущего описания, представ- лены следующими звуками (см. таблицу на стр. 65). Согласные [j], [м], [м’], [н], [н’], [л], [л’], [р], [р’] являются сонорными; остальные шумные. Описанная система произношения гласных и согласных характеризует нейтральный и отчасти строгий стиль произношения (к последнему от- носится эканье). Кроме них существует и разговорный стиль. В этом стиле сильнее редукция заударных гласных; сильнее воздей- ствие мягких согласных на соседние гласные. В заударных слогах глас- ный рядом с [л, р] может полностью редуцироваться: на[ъл]очка, про- [вл](жа, жа[ър]онок. Заударные гласные между глухими согласными оглушаются: топот, хохот. Некоторые согласные, например [д’], в разговорном стиле могут редуцироваться до нуля: ходит, видит, шестьдесят. 6 4
Губные Переднеязычные Средне- язычные Заднеязычные Зубно- губные Губно- зубные Зубные Передне- небные Средненебные Задне- небные Взрывные п б п' б' т д т' д' к' г' к г Аффрикаты ц дз ч’ дж' Щелевые ф в ф' в' с 3 с' з' Ш Ж ш' ж' 7 х' у' х у Носовые м м’ Боковые л л' Дрожащие Р Р' Строение слога. Начальный слог может начинаться так (да- лее шумные обозначены буквой /, сонорные — буквой тг, гласные бук- вой a): a, ta, па, tta, tna, nta, ппа, ttna, tttna: и\ду, те\бя, ли\са, ску\пой, сли\вать, лжи\вый, льнет, скру\титъ, встре\ча. Конечные слоги могут кончаться так: a, at, an, alt, ant, п, апп, antt, anttt\ и!ду, и\дут, он, кость, зонт, жура\вль, сонм, волхв, знакомств. В середине слова слогораздел может проходить так: a\'ta, a\tta и at\ta, a\tna, an\ta, ап\па, a\ttta, a\ttnna, an\tta, an\tna, a!tn\ta, a\tn\na, a\tttna'. и\ду, и\скать и над\датъ, су\кно, ком\катъ, полный, се\кстет, напускной, сель\ский, дер\знуть, лита\вр\щик, двухке\глъ\ный, навстречу. Из этих фактов следует, что любой неначальный отрезок в слове, если он заключает более сонорный звук между двух менее сонорных, образует слог. Этому не противоречит слогораздел типа а\а: радио, мои и т. п., потому что переходные звуки между гласными менее сонорны, чем их ядро. Ударение в русском языке экспираторное, оно может падать на лю- бой слог в слове. В многосложных словах бывает побочное ударение: хлебозаготовительный, гальванопластика и т. д. Фразовая интонация в русском языке может быть трех типов: восхо- дящая и нисходящая (или восходяще-нисходящая). ГРАФИКА И ОРФОГРАФИЯ В основе современной русской графики и орфографии лежит фонема- тический принцип: система букв и орфографические правила их исполь- зования обеспечивают передачу на письме фонем русского языка. Для 40 фонем русского языка понадобилось бы 40 букв, если бы каж- дая буква обозначала одну фонему. На самом деле в русском письме, без нарушения фонематического принципа, достигается экономия в на- боре букв (их всего 34) и при этом сокращается, по сравнению с сорока- буквенной передачей, длина орфографически передаваемых текстов. 5 Языки народов СССР, т. I 65
Сочетание фонем «<j>-j-гласная» передается: в начале слова и после гласного буквами <ja>, ё—<jo>, е~ <ja>, <jy>, u=<jn> (или <и>); после согласного — буквосочетаниями ъя и ъя, ъе и ъе, ъе и ъе, ъю и ъю, а также ъи, например: яблоко, буян, ёлка, неуёмной, уехать, юг, мою, мой (=<Moju>; сочетание <ju> обычно реализуется в звуке [и]); необъятный, семья, объем, семьей, съехать, семье, адъютант, семью, семьи. Сочетание «гласная фонема+<р» передается буквами ай, ой, эй, уй; ий (или яй, ей, юй, ый). Те же буквы я, е, ю используются и с другой целью: они указывают на определенную гласную фонему и на мягкость предшествующей соглас- ной, ср. конь — коня — конём — коню. Напротив, буква ы указывает на твердость предшествующей согласной, ср. игры — разыгрывать, стол — столы (но конь — кони). Буквы а, о, у не указывают на твердость или мягкость предшествую- щего согласного, это немаркированные буквы; именно поэтому из парных букв а—я, о—е, у—ю буквы а, о, у употребляются во всех случаях, когда надо обозначить только гласный, без указания на мягкость предшествую- щего согласного: 1) в начале слова: ад, он, ум; 2) после гласных: заахать, заочно, наука; 3) после согласных непарных по твердости—мягкости; у этих согласных мягкость или твердость нефонематична и поэтому не подлежит обозначению в фонематическом письме: крича, трещат, врачом, трущоба, лечу, щука. В буквенной паре ы — и немаркированным членом является и: эта буква не указывает, что перед <и> находится фонематически твердый соглас- ный; ср.: ищет, поищет (но разыскивает, где ы обозначает твердость по- следнего согласного приставки), ищи, лежи, гроши. Буквы е — э недостаточно четко разграничены: э используется всегда, когда не следует обозначать мягкость согласного, предшествующего <э>: это, поэт, мэр, сэкономить, разэхаться и проч. Буква же е используется и тогда, когда надо обозначать мягкость согласного, предшествующего <э>: конь — о коне, синь — синее, и когда это обозначение не нужно: отель, на ноже, хуже и проч. Мягкость согласных фонем, если за ними не следует гласная, обозначается мягким знаком: прорезь, резьба. Описанная особенность русской графики позволяет сэкономить 13 букв: нет особых буквенных обозначений для фонем <пь—бь—фь—вь— мь—ть—дь—сь—зь—нь—ль—рь—кь>, но вводятся буквы ъ и ь; выигрыш — 11 букв; однако введены 5 особых букв для сочетаний с <j>; 11—5=6, это и есть чистый выигрыш: 40—6 = 34. Нет особой буквы для фонемы <ж’>, итого — 33 буквы. Те же особенности графики сокращают длину текста; например, слова я, мою, уютная, навеивающая при обозначении каждой фонемы отдельной буквой писали бы: йа, мойу, уйутнайа, навейивайу- щайа и проч., т. е. написания были бы многобуквеннее. Буквы я, ё, е, ю оказываются многозначными: в одних случаях они обозначают <ja, jo, ja, jy>, в других <ьа, ьо, ьэ, ьу>. Но эти два значения строго разграничиваются позициями: я, ё, е, ю после букв согласных озна- чают мягкость предшествующей согласной фонемы и соответствующую гласную; в остальных позициях — сочетания <j> с гласной. Следовательно, не возникает никакой двусмысленности при использовании этих букв. Поэтому неверно мнение, что многозначность указанных букв — недо- статок нашего алфавита. Напротив, использование ъ и ь далеко не всегда мотивировано. Буква ъ употребляется и после твердых согласных: объем (хотя есть другой ва- риант литературного произношения, с [б’ ] мягким перед [j]) и после мяг- ких: адъютант. Буква ь употребляется и после мягких согласных: семья, судья и после твердых: Сантьяго, и после тех, которые фонемати- чески не имеют ни твердости, ни мягкости: ружье, шьет, чью. Очевидно, что ни ъ, ни ь в позиции после буквы согласного перед я, е, ё, ю не обо- 66
значает ни твердости, ни мягкости, а только наличие <j>. Поэтому употреб- ление и ъ и ъ в качестве «разделительных» (т. е. обозначающих <j>) явно избыточно. Правило: после приставок пишется ъ, в остальных слу- чаях ь — тоже иллюзорно для современной русской орфографии (напри- мер, слова объем, съемка, адъютант — бесприставочные в языке нашего времени). Все основные орфографические правила тоже имеют широко фоне- матичес кий хар актер. 1. Безударные гласные проверяются ударными: голова, так как го- ловы и головушка; домом, так как орлом, трудом и т. д. Это означает, что фонемы в слабых позициях возводятся к сильной позиции и обозначаются в соответствии со своей основной разновидностью. 2. Глухие и звонкие согласные на конце слова и перед другими глу- хими или звонкими проверяются положением перед гласными, сонор- ными и [в]—]в’ ]: косьба, так как косить; трубка, так как трубок; от- бросить, так как отрезать; сбить, так как свить. Здесь также фонемы в слабых позициях определяются и обозначаются по сильной. 3. Мягкость согласных перед другими согласными обозначается мяг- ким знаком лишь в том случае, если она сохраняется и перед твердым согласным или в конце слова (т. е. является фонематической непозицион- ной: снова фонема в слабой позиции проверяется сильной позицией: бросьте, так как брось — но мостик, кости; встаньте, так как встань, ванька-встанька—но бантик, о гиганте. Эти основные правила (а также фонематический характер правил графики, в частности правописание жи, ши, ча, ща, чу, щу — т. е. необозначенность твердости — мягкости согласных фонем, если она нефонематична) обусловливают достаточно последовательный фонематический характер нашей орфографии. По подсчетам, около 90% всех написаний в текстах являются фонематически обоснованными. Отступления от этого принципа единичны. Нефопематичны такие на- писания (указываются типы орфограмм): 1) черт, шелк, желудь (но фо- нематичны: врачом, межой, девчонка, медвежонок, чокнуться, трущоба и пр); 2) дочь, мышь, отрежь, не плачь; стричь, беречь; сидишь, идешь и пр.; 3) адъютант, объем и пр., при рожью, мышью, семья и пр.; 4) все написания с ы после ц: отцы, сестрицын и пр.; 5) орфограммы заря (при зори), пловчиха (при плавать), гореть, загорелый (при гарь, загар) и некоторые другие написания, касающиеся отдельных слов или отдель- ных морфем. МОРФОЛОГИЯ МОРФОЛОГИЧЕСКОЕ СТРОЕНИЕ РУССКОГО СЛОВА Русское слово может состоять из одной или нескольких морфем (т. е. мельчайших единиц языка, имеющих значение) б. Одноморфемных слов в русском языке немного: да, нет, ах (междометие), ого, я, ты, вот, только, 5 Морфема выделяется (т. е. существует как морфема) в том случае, если есть ряд слов, у которых встречается один и тот же звуковой отрезок («тот же» с учетом фонетических и закономерных грамматических чередований) и которые имеют смыс- ловую общность. Сопоставление домом — дом — дому выделяет морфему дом; сопо- ставление домом — хлебом — отцом выделяет морфему -ом. Возможны отрезки слов, не принадлежащие ни одной морфеме (интерфиксы — см. дальше), и отрезки, принадлежащие одновременно двум морфемам: сопоставле- ния бить — битва — битьё и бить — пить — чтить — ходить выделяют в слове бить морфемы би- и -итъ; в форме отцова (подарка) налицо суффикс -ов- п флексия <-ово> и т. д.— ср. болыи<ово>, сед<ово> и т. д. 5* 67
как, когда, где, пальто, шимпанзе и под. Слова он, дом, ах (глагольная форма: Татьяна ах!. . . Медведь за нею), режь и под. не являются одно- морфемными (см. дальше). В огромном большинстве русские слова многоморфемны: по-на-вы- черк-ива-ль-и, рас-сеч-(е)-ний-ами, пре-глупь-еньк-ому и т. д. Некоторые морфемы имеют строго стандартизованное значение: оно одинаково во всех словах, имеющих эту морфему. Например, морфема -у (в форме брату) имеет стандартизованное значение. В предложении Он пишет письмо брату слово с флексией -у может быть заменено любым другим с той же флексией6: другу, учителю, Петру, вологжанину, артисту, шведу\ все они обозначают адресата действия. Даже слова верблюду, галстуку, глазу, кругу, позору, океану, введенные в этот контекст, будут обозначать того, кому написано письмо, хотя их назывное значение и не оправдывает такого грамматического использования этих слов. Всем словам с этой морфемой свойственно значение адресата действия; таким образом, это значение стандартизовано. Другой пример: морфема -и любому глаголу сообщает повелительное значение: Сиди! Лежи! Отопри! и т. д. В некоторых случаях морфема обладает не одним значением, а их ком- плексом; но появление каждого из них стандартизовано: в определенных контекстах появляются одни, в других контекстах — другие значения, но одинаковые у всех слов с этой морфемой. Например, морфема -ом в числе других значений имеет значения: а) орудия действия: Он умело орудует молотом', б) лица-предмета, совместно с которым производится действие (при наличии предлога с): Мы пели вместе с ним весь вечер. В первом кон- тексте все слова с морфемой -ом приобретают орудийное значение: Он умело действует зубилом, огнем, плечом, шифром', соседом, пригорком, слоном, прямоугольником, упрямством. . . Даже слова, чье назывное значение не связано с именованием орудий, приобретают это значение в данном контексте (впрочем, все они могут быть мотивированы опреде- ленными заданиями общения). Схема Он умело действует . . .-ом означает Юн умело действует как орудием таким предметом, который обозначен словом с морфемой -ом\ Это значение предугадывается независимо от реального наполнения лакуны в схеме. В контексте Мы говорили вместе с . . . любые слова с морфемой -ом (которая чередуется с<а/у/э>. . ., ср. Петра, Петру, Петре, Петром) приобретут значение совместного про- изводителя действия. Самая возможность контекстов, где все слова с данной морфемой вы- ражают одно и то же значение, свидетельствует о том, что значение дан- ной морфемы стандартно. Морфемы, которые всегда употребляются в со- провождении других морфем и имеют стандартизованное значение, называются флексиями (окончаниями). Флексии, которые не имеют сино- нимов, являются частицами, т. е. уже отдельными словами, а не частями слов, поэтому к ним и не применяется название флексия. Морфема -тель может входить в разные контексты; однако нет ни одного, где она при всех наполнениях схемы имела бы одно и то же зна- чение. Даже наиболее общий контекст: Вот . . . -тель — покажет, что морфема -тель имеет нестандартизованное значение: Вот выключатель (значение морфемы -тель 'прибор, с помощью которого производится дей- ствие, означенное предыдущими морфемами слова’); Вот писатель (зна- чение морфемы -тель 'лицо, которое профессионально занимается тем, что обозначено предыдущими морфемами слова’) и т. д. Морфемы с таким яестандартизованным значением не являются флексиями, это — дери- ваторы. 6 При этом, разумеется, данную флексию надо отличать от омонимов: иду— лисью, воеводу и под. b8
Корнем же называется такая морфема, которая может использоваться в речи без дериваторов (т. е. только в сопровождении флексий или без них). В каждом русском слове обязателен корень и возможны флексии и дериваторы. Мена одной флексии на другую создает формы того же слова (той же лексемы): брат, брата, братом и т. д. Следовательно, флексии — это формообразующие, словоизменительные морфемы. Мена дериваторов (префиксов и суффиксов) образует разные слова: писать — писатель — писание — переписать, Дериваторы — словообразующие морфемы 7. Морфема может быть выражена звуковым нулем. Ср.: стол — стола — столом; хлопнуть — хлопнул — (он) хлоп (меня по плечу); сядет — сядь!; просмотреть — просмотр, В каждом из данных рядов одна из форм грамматически характеризуется именно отсутствием морфем, которые есть у других членов ряда; это — нулевые показатели. Нулевые морфемы играют большую роль в строе русского языка. От морфем отличаются интерфиксы — звуковые отрезки, которые слу- жат для соединения морфем; это межморфемные прокладки. Они лишены своего отдельного значения. Например, в форме игр-a-j-ym путем сопо- ставлений выделяются морфемы игр-, -а- (с процессуальным значением), -ут. Отрезку нельзя приписать никакого отдельного значения; он слу- жит способом соединения глагольных основ, оканчивающихся гласным, со следующим суффиксом, которые начинаются тоже гласным или являются нулевыми, ср.: играющий, играемый, играя, играй! Это интерфикс. К интерфиксам относятся: соединительные гласные в сложных словах: лед-о-ход. перекат-и-поле. шест-и-колесный и т. д.; -о- между приставкой и корнем: под-о-брать. раз-о-мкнутъ; -ов- перед суффиксом -ск-: вуз-ов- ск-ий и мн. др. Интерфиксы в послекорневой части очень характерны для морфологического строения русских слов. Самостоятельность, выделимость морфем зависит от того, насколько стандартизовано (постоянно в разных словах) их значение и насколько стандартен их фонемный состав. У русского глагола выделимость приста- вок очень высока; выделимость суффиксов низка. У существительных в целом сравнительно высока выделимость суффиксов (хотя она меньше, чем у глагольных приставок), низка выделимость префиксов. В современном русском литературном языке существуют следующие типы слов по их морфемному строению. (Далее приняты обозначения: R — корень, f — флексия, d — дериватор, в скобках — интерфикс): 1. R: да, пальто со; dR: после-завтра, в-низ, не-гдесо8; ddR: не в лад, не-от-куда со; 2. Rd: вечер-ом (нареч.), круг-ом, ночь-ю (нареч.)со; Rdd: вечер-к-ом (нареч.), калач-ик-ом (нареч.) со; dRd: на-лев-осо; 7 Иногда суффиксом называют любую некорневую морфему, если после нее идет еще некорневая морфема (в составе того же слова); например, называют суффиксом -л- или -вш- в формах писали, читали, писавший, читавший и под.; суффиксом назы- вают и те морфемы, которые создают неизменяемые формы: скорее, читать. Формы эти «неизменяемы» только в том смысле, что они являются противочленом целой се- рии форм: сравнительная степень противопоставлена всем падежным формам поло- жительной степени, инфинитив — всем спрягаемым и склоняемым формам глагола. Но соотношение: чита-ть /чита-л! чита-j-y является, конечно, словоизменением; поэтому аффиксы сравнительной степени или инфинитива — флексии. В данной статье термины «флексия» и «дериватор» (суффикс или приставка) везде употребляются только в указанном выше смысле. 8 Дефис указывает границу морфем; он не ставится, если морфема пишется по со- временным орфографическим правилам отдельно от других морфем того же слова. Знак # означает нулевой аффикс.
3. Rf: нес-ти, нес-у, несь-а, несь-и, режь-*; зл-ой, зол-*, зль-ее; стол-*; стол-а, стол-ы, друзь(])-а, времь-(ень)-и со; Rff: нес-л-и, нес-*-*, нес-ущ-ий, нес-ш-ий, пиш-ут-ся (страд.); ближ-айш-ий, стар-ейш-ий со; dRf: пере-нес-ти, пере-нес-у, пере-нес-ши, пере-несь-и, от-режь-*, без-зуб-ый, пе-добр-ый; не-друг-*со; dRff: пере-нес-л-и со; ddRf: по-пере-нес-ти со; ddRff: по-пере-нес-л-и со; 4. Rdf: рис-ова-ть, рис-у-0)-ут, дер-ну-ть, комиссарь-и-ть, леч-и-ть; сер-оват-ый, серь-еньк-ий, звезд-чат-ый, звездь-ист-ый, ум-н-ый, привет-лив-ый; столь-ик-*, суш-(и)-лк-а, храбрь- ец-*, орл-(ов)-ец-* со; Rdff: рис-ова-л-и со; Rddf: крюч-нич-а-ть; ум-нь-еньк-ий, уч-(и)-тель-ск-ий, уч-(и)-тель- ниц-а, грузь-ин-к-а сто; Rddff: крюч-нич-а-л-и со; Rdddf: судь-е]-ств-ова-ть,9 грузь-ип-оч-к-а со; Rdddff: судь-е]-ств-ова-л-и со; 5. dRdf: на-рис-ова-ть, вы-леч-и-ть, вы-дер-ну-ть, рас-кат-к-а, про- чть-(е)-ний-е, не-погод-к-а со; dRdff: на-рис-ова-л-и со; dRddf: от-крюч-пич-а-ть, пре-ум-нь-еньк-ий, рас-кат-оч-н-ый, от-зов- ист-ск-ийсо; dRddff: от-крюч-нич-а-л-и со; 6. ddRdf: по-на-рис-ова-ть со; ddRdff: по-на-рис-ова-л-и со; ddRddf: по-на-барыш-нич-а-ть со; ddRddff: по-на-барыш-нич-а-л-и со; dddRdf: по-на-вы-дерг-ива-ть со; dddRdff: по-на-вы-дерг-ива-л-и со; 7. RRf: рук-(о)-плещ-у, трь-(ох)-рук-ий, верх-(о)-гляд-* со; RRdf: рук-(о)-плеск-а-ть, круг-(о)-вращ-(е)-ний-е со — и некоторые другие типы. Таким образом, русское слово представляет собою ряд морфем (начи- ная с одной и до семи). Кроме морфем для передачи грамматических зна- чений используются другие грамматические средства: чередование фонем корня и чередования размещения ударения. И то и другое может употребляться как самостоятельное грамматиче- ское средство, например для противопоставления видов: перебежать — перебегать, разрезать — разрезать. Но большей частью они только сопровождают аффиксы и подчеркивают их значение. Грамматические значения могут соотноситься по-разному. Существует соотношение, которое характеризует, например, единицы: учитель — учительница, поэт — поэтесса, ткач — ткачиха. В словах учительница, поэтесса, ткачиха морфологически указано, что называется женщина. В словах же учитель, поэт, ткач морфологически указано, что эти назва- ния могут относиться и к мужчине и к женщине (ср.: Она опытный учи- тель)', другими словами: с помощью морфем в этих словах не указано, что они именуют только женщин. Отношение в этих парах слов можно выра- зить так: nA — nA. Здесь: п 'указано’, п не указано’, А 'названа женщина’. Такие отношения называются неравносторонними («приватив- 9 Судействовать ’заниматься судейством’; судейство 'обязанность судьи’; судья 'тот, кто занимается судом’. Возможность объяснения одного слова через другое (однокоренное) доказывает их семантическую соотнесенность. 70'
ними»); единицу со значением нА (по отношению к единице nA) называют маркированной. Но возможны иные отношения; они представлены, например, едини- цами: москвич — москвичка, француз — француженка, болгарин — бол- гарка. Фразы типа: Она обаятельный болгарин; Петрова —не ленингра- дец, а москвич — невозможны. В этих парах слова москвичка, францу- женка, болгарка называют только женщин, а москвич, француз, болгарин — только мужчин. Отношения в этих парах слов следует выразить так: nA — nA. Здесь: п указано’, А 'слово называет женщину’, А 'слово на- зывает мужчину (не женщину)’. Такие отношения называются равносто- ронними («эквиполентными»); в этих отношениях маркированы обе еди- ницы. Все грамматические отношения в русском языке являются или привативными или эквиполентными10. Некоторые слова (и их основы) по отношению к другим словам (и их основам) являются производящими. Из двух основ одна является произ- водящей для другой (однокорневой) в том случае, если она проще другой. Одна основа проще, чем другая (однокорневая), если осуществляется одно из трех условий. 1) В одной основе меньше значимых частей, чем в другой. Например, в соотносительных парах: писать — написать, дом — домик, учитель — учительница вторые единицы сложнее первых, они являются производ- ными. Если в обеих основах равное число морфем (при этом учитываются и нулевые), то производящая основа определяется по второму принципу. 2) Обе основы имеют одинаковое число морфем 11, но у одной из этих основ сложнее значение, чем у другой. Более сложным является маркиро- ванное значение (нА) по отношению к немаркированному (нА). Поэтому в соотносительных парах: решить — решать, надписать — надписывать, красавец — красавица — основа первого слова (в каждой паре) проще, чем основа второго производного. Если же обе равноморфемные основы являются маркированными, то производящая основа определяется по третьему принципу. 3) Если слову типа (а) (например, отглагольному существительному) всегда соответствует слово типа (б) (например, глагол), но не наоборот: слову типа (б) не всегда соответствует слово типа (а), то основы типа (а) производны, они по значению сложнее основ (б). Это связано с тем, что при описанных соотношениях объем значения основы (а) как правило уже, чем объем значения основы (б); таким образом, основа (а) является лек- сически маркированной. Поэтому в парах раскрасить — раскраска, пере- носить — перенос, написать — написание производными (более слож- ными) являются вторые слова в каждой паре, несмотря на то что число морфем здесь попарно одинаково и оба члена (глагол — существительное) маркированы. ЧАСТИ РЕЧИ В РУССКОМ ЯЗЫКЕ В русском языке лексически знаменательные (не служебные) слова распределяются по таким грамматическим классам — частям речи: глагол, прилагательное, наречие, существительное. Служебные слова тоже распределяются по нескольким разрядам (части- цам речи): союзы, предлоги и собственно частицы. Каждая часть речи объединяется определенными грамматическими зна- чениями (которые в совокупности чужды другим частям речи), имеет свои 10 Маркированные члены тех и других соотношений, кроме того, могут входить в ступенчатые («градуальные») соотношения (см. дальше). 11 Учитываются и нулевые морфемы. 71
законы слово- и формообразования. Каждая часть речи и каждая частица речи характеризуется своими законами синтаксического функционирова- ния. Глагол. В глагольных образованиях содержится грамматическое указание, что данное слово называет действие. Даже названия качеств и состояний, когда они морфемно оформлены в виде глаголов, оцениваются как название признаков, изменчиво протекающих во времени, т. е как действия: белеться, простираться, покоиться, вмещать, содержать, обусловливать и т. д. В глагольных формах, кроме процессуального, с помощью морфем выражены такие грамматические значения: 1. предикативность (пишу, писал, пиши) или непредикативность (пишущий, написав); 2. вид, совершенный или несовершенный: писать — написать, над- писать — надписывать; 3. залог, страдательный или нестрадательный: (кто-то) строит — (кем-то) строится, (кто-то) пишет — (кем-то) пишется; 4. самостоятельность действия или несамостоятельность (совмест- ность с другим действием): надписал, надписавший — надписав; строил, строивший — строя; 5. наклонение: написал — напиши — написал бы; 6. время: писал — пишу — буду писать, написал — напишу, писав- ший — пишущий; 7. лицо: пишу — пишешь — пишет. В формах настоящего—будущего времени выражены значения 1—7; в формах прошедшего времени — значения 1—6; в повелительном накло- нении 1—5 и 7; в условном 1—5; в причастиях 1—4 и 6; в деепричастиях 1—4; в инфинитиве 1—3. Некоторые глагольные формы противопоставляются друг другу и по другим значениям, выраженным морфемно: значениям согласуемого рода и согласуемого падежа. Но эти значения характеризуют и другие части речи, а не только глагол. Следовательно, определяющим для гла- гольных образований являются значения вида и залога, они резко отделяют глагол от других частей речи. Например, соотношения существительных: прыжок и прыгание; (долгий) свисток, (долгий) свист, (долгое) свистение; смерть и умирание; сжатие и сжимание; приобретение и приобретание — имеют не тот характер, который свойственен соотношению глаголов совер- шенного и несовершенного вида. Прилагательное. Прилагательные содержат грамматическое указание, что данное слово называет непроцессуальный признак. Эта непроцессуальность есть даже у прилагательных, образованных от гла- гольных основ: вареный (окунь), обездоленный, разбрызгивателъный, паяльный (прибор) и т. д. У прилагательных, кроме значения процессуального признака, выра- жены такие грамматические значения: 1. согласуемого рода, числа и падежа: злой, злая, злых; 2. положительной — сравнительной — превосходной степени: ум- ный — умнее — умнейший; 3. ограниченности или неограниченности существования данного при- знака во времени: (он был) красив — (он был) красивый, (он был) весел — (он был) веселый. Однако значения 1 присущи не только прилагательным; значения же 2 присущи не всем прилагательным (только качественным). Таким обра- зом, прилагательное противопоставлено остальным частям речи не нали- чием какого-либо значения, присущего только ему, а сочетанием «наличий» и «отсутствий»: оно определяется наличием согласуемого рода—числа—па- дежа и отсутствием вида и залога. 72
Наречие. Наречия как грамматический класс слов объединяются тем, что указывают на непроцессуальный совместный признак. Это про- тивопоставляет их всем глаголам (у которых формы деепричастия обозна- чают процессуальный совместный признак, а остальные формы — процес- суальный несовместный) и всем,прилагательным, лишенным совместности, «сопроводительное™». Наречия всегда указывают признак, сопутствую- щий другому признаку, выраженному глаголом или прилагательным (реже — существительным). У качественных наречий есть степени срав- нения; других частных грамматических значений у наречий нет. Таким образом, наречия характеризуются отсутствием набора тех частных грам- матических значений, которые есть у глагола, прилагательного и суще- ствительного. Существительное. В отличие от всех других частей речи существительное обозначает не признаки. Только существительное может употребляться для называния предметов, т. е. того, что обладает призна- ками: стол, Африка, учитель, студенчество, ветер, эпоха, совесть, пры- жок, белизна (Какая белизна кругом!) и т. д. Всем существительным свойственны такие значения: 1. несогласуемый род — число—падеж; 2. одушевленность или неодушевленность: (вижу) села, деревни — (вижу) насекомых, бабочек', 3. вещность и невещность (отвлеченность, собирательность, вещест- венность); только у вещных есть противопоставление множественного числа единственному (ср. стол — столы, учитель — учителя', но сме- лость, студенчество, пшено). Итак, если обозначить: П — процессуальное™, П — непроцессу- альность; С — субстанциональность, С — несубстанциональность (при- знак); В — второстепенность (сопроводительное™}, В — невторостепен- ность, то возможны противопоставления: С —С, т._е. существитель- ное — все остальные части _речи. В пределах С: П — П, т. е. глагол — все не глаголы. В пределах П: В — В, т. е. прилагательное — наречие. Каждой части речи свойственна своя синтаксическая характеристика, вытекающая из противопоставлений (строго морфологических), которые описаны выше. Существительное выступает в роли подлежащего и дополнения, дру- гие части речи могут исполнять эти функции только превращаясь в суще- ствительные, т. е. приобретая признаки несогласованного рода — числа— падежа. Глаголы формируют в предложении сказуемое; прилагательные — определения; наречия — обстоятельства. Выступать в роли обстоятель- ства — значит быть пояснительным словом при глаголе или прилагатель- ном; эта функция, как очевидно из сказанного, определяется значением наречия как несамостоятельного, совместного признака, т. е. «признака признака». Так же и у других частей речи основная синтаксическая функция определяется их общим морфологическим значением. Каждая часть речи обладает своими характерными словообразователь- ными связями; это опять-таки определяется тем общим грамматическим значением, которое присуще каждой части речи. Схематически словообра- зовательные связи частей речи можно изобразить так: 73
Любой признак может быть сам понят как субстанция; поэтому многие существительные образуются от глаголов и прилагательных (т. е. соот- носительны с ними как с производящими единицами). Процессуальность или непроцессуальность признака может быть выдвинута или устранена; поэтому обычны отглагольные прилагательные и отприлагательные гла- голы и т. д. Однако нельзя считать типичным для современного русского языка морфологическое образование наречий от глаголов или прилагательных от наречий (хотя самостоятельность или несамостоятельность признака, казалось бы, может быть выдвинута или устранена), или существительных от наречий. Это объясняется системными отношениями, которые сложи- лись в русском языке. Наречия в массе своей производны (от существитель- ных и прилагательных). В современном же литературном языке избегается «словообразовательный круг»; очень редко образование типа злой — злость — злостный — злостность, т. е. от части речи А — часть речи Б. а от нее снова — А. Образование наречий от глаголов заторможено наличием дее- причастий и т. д. Как вытекает из сказанного, каждую часть речи можно определить трояко — с точки зрения морфологической, словообразовательной и синтаксической. Например, глагол определяется так: а) морфологически: глагол обозначает процессуальный признак; это общее глагольное значение выражено морфемно (главным образом флек- сиями); б) словообразовательно: глагол — часть речи, словообразовательно связанная с прилагательными и существительными. Так как связи у каждой части речи резко характерны, это определение содержательно; в) синтаксически: глагол служит для выражения сказуемого в пред- ложении. Такое же троякое определение можно дать и любой другой части речи в русском языке. Однако не все эти определения равноправны. Словообразовательная связь с прилагательными и существительными свойственна множеству глаголов, но не всем им; наличие этих связей можно приписать только классу глаголов, а не каждому из них; а сам класс может быть выделен лишь на основании морфологических указаний. Так же дело обстоит и с синтаксическим определением. Быть сказуе- мым — существенная функция глагола, но не каждая глагольная форма действительно является сказуемым; некоторые из них и не могут высту- пать в этой роли (например, деепричастия). Таким образом, все определе- ния опираются на морфологическое, а оно может быть дано независимо от других 12. Местоимение. Местоименная группа слов выделяется лекси- чески, по значению корневой части: она имеет предельно обобщенное значение, которое конкретизируется в контексте. По грамматическим значениям местоимения делятся на такие группы: 1. местоименные существительные: я, ты, он, себя, кто, что, это (Это неверно) и т. д.; 2. местоименные прилагательные: мой, твой, его. такой, это (Это заключение неверно) и т. д.; 3. местоименные наречия: когда, где, откуда, по-моему и т. д.; 12 Морфологически определить части речи можно двояко: или указать общее грам- матическое значение, свойственное дайной части речи в отличие от других, или указать комплекс частных значений, в которых реализуется это общее. В первом случае о при- лагательном, например, говорится, что оно указывает непроцессуальный признак; во втором прилагательное описывается как часть речи, в которой выражено значение согласуемого рода — числа—падежа и не выражено значение вида и залога. И то и другое определение дает одинаковую классификацию. 74
4. местоименный глагол: что делать (Что он делает? — Строгает) 13. Таким образом, по общему грамматическому значению местоименные слова делятся на те же классы, что и неместоименные. Кроме того, местоимениям свойственно особое членение на группы по значению основы. Местоимения делятся на личные и неличные. Значение личных местоимений соотносительно со значением личных форм глагола. Среди них есть местоименные существительные: я, ты, он, она, оно, мы. вы, они, тот, кто, что, кто-то, что-то, кто-нибудь, что-нибудь, кто- либо, что-либо, кое-кто, некто, нечто, никто, ничто; себя; прилагатель- ные: мой, твой, его, ее, наш, ваш, их 14, чей, ничей; свой; наречия: по-моему, по-твоему, по-нашему, по-вашему; по-своему. Личные местоимения делятся на невозвратные и возвратные. Возврат- ные местоимения себя, свой, по-своему указывают, что называемый пред- мет-лицо тождествен с тем, который назван подлежащим того же предло- жения (или его свойства тождественны со свойствами этого лица). Все не указанные здесь местоимения — неличные. Указательные местоимения отсылают к другим словам предложения; только через отношение к этим словам они обретают способность быть названиями. Среди них есть существительные: он, она, оно, они, тот (Тот, кто знает, пусть расскажет другим), себя, столько; прилагатель- ные: тот (Дай мне тот журнал), этот, иной, другой (—не тот, не этот), такой, таков, его, ее, их, свой; наречия: здесь, там, тут, туда, потому, поэтому, тогда, так, этак, потом, затем, по-своему, по-иному, по-другому (= не так). Остальные местоимения являются неуказательными. Вопросительно-относительные местоимения: кто, что, сколько (суще- ствительные), какой, который, чей, каков (прилагательные), где, куда, откуда, когда, зачем, отчего, почему, как (наречия), что делать (Что де- лаешь? — Пишу) (глагол). Они используются в вопросительных предло- жениях и в придаточных (в качестве относительных слов, связывающих придаточное с главным). Они противопоставлены остальным, невопроси- тельным местоимениям. Обобщите л ьные местоимения: никто, ничто, некого, нечего (существи- тельные), всякий, всяческий, каждый, любой, весь, никакой, ничей (прилага- тельные), везде, всюду, отовсюду, всегда, нигде, никуда, ниоткуда, никогда, негде, некуда, всячески, никак (наречия). Обобщительные местоимения делятся на отрицательные (с приставками не- и ни-) и положительные (большинство их с корнем весь/всь; следовательно, везде= <в’ес’д’е>). Обобщительные местоимения противопоставлены всем остальным, необоб- щительным. Неопределенные местоимения: кто-то, что-то, кто-нибудь, что- нибудь, кто-либо, что-либо, кое-кто, кое-что, некто, нечто, сколько-то, сколько-нибудь (существительные), какой-то, какой-нибудь, чей-то, чей- нибудь, чей-либо, кое-какой, некоторый, некий (прилагательные), где-то, куда-то, где-нибудь, куда-нибудь, кое-где, кое-куда и др. (наречия). Они образуются от вопросительных местоимений с помощью частиц -то, -ни- 13 Что делать — целостное слово (см.: А. И. Зарецкий. О местоимении.— РЯШ, 1940, № 6). Его часть что — дериватор. Значение этой части в данном сочета- нии фразеологизовано; она не является здесь местоименным существительным. Соче- тание же фразеологизованных элементарных единиц (морфем) и есть слово (см.: А. И. С м и р н и ц к и й. К вопросу о слове (Проблема «отдельности слова»).— В кн.: «Вопросы теории и истории языка». М., 1959). Возможность вставить между частями этого слова другие слова (что он делает? Пишет. . .) не колеблет определения этого сочетания как слова; ср. некого — не у кого и пр. 14 В сочетании позови его (ее, их и под.) форма его родительный падеж местоимен- ного существительного. В сочетании его (ее, их и под.) книга форма его — неизменя- емое местоименное прилагательное. 75
будь, -либо, кое-. Особое образование имеют неопределенные местоимения некоторый и некий. Одно и то же местоимение может принадлежать к нескольким из ука- занных групп: существительное он относится к личным, указательным, невопросительным, необобщительным, определенным местоимениям, на- речие туда — неличное, указательное, невопросительное, необобщитель- ное, определенное. Это естественно, потому что личные, например, проти- вопоставлены не указательным, а неличным; указательные же противопо- ставлены неуказательным. Группа местоимений в целом создается такими лексическими противо- поставлениями: 1. личные — неличные, в числе личных: возвратные — невозвратные 2. указательные — неуказательные 3. вопросительные — невопросительные 4. обобщительные — необобщител ьные, в числе обобщительных: положительные — отрицательные 5. неопределенные — определенные. Числительное. Группа числительных также выделяется лекси- чески, по значению корневой части. Среди числительных есть: 1. Существительные: два, пять, семнадцать, двое, пятеро', в том числе местоименные существительные: несколько, много. 2. Прилагательные: второй, пятый, семнадцатый, в том числе место- именные прилагательные: который (час). 3. Наречия: вдвое, впятеро, по двое, надвое, во-первых, во-вторых. 4. Глаголы: удвоить, утроить. И местоимения, и числительные имеют ряд грамматических особенно- стей (однако они несущественны с точки зрения классификации слов по частям речи). Например, у числительных существительных нет множе- ственного числа (так же как у отвлеченных, собирательных и веществен- ных существительных). У многих местоимений и числительных есть особые средства словоизменения, только им присущие. Местоимениям свойственно отсутствие словообразовательных связей, типичных для соответствующих неместоименных слов. Глагол. Значения наклонения, времени, лица, числа, рода, залога, сов- местности или несовместности действия, предикативности или непре- дикативности выражены у глагола флексиями; таким образом, указанные грамматические противопоставления существуют внутри единой глаголь- ной лексемы. Наклонение. Действие может быть выражено глагольными фор- мами как реальное, или как требуемое, или как возможное при известных условиях. Этим трем значениям отвечают три наклонения: изъявительное, повелительное и условное. Изъявительное наклонение обозначает действие как реальное. По- пытки представить значение этого наклонения «нейтральным» (немарки- рованным) неудачны. Нельзя согласиться с тем, что оно может обозна- чать как реальное, так и нереальное действие. В предложениях Он при- шел и Он не пришел действия пришел и не пришел трактованы как реальные. Наличие предложений типа: Скажу что-нибудь — плохо. Ничего не скажу — еще хуже, — где глаголы имеют условное значение, не дока- зывает, что изъявительное наклонение может выступать в значении услов- ного, т. е. как немаркированное. Такие предложения аналогичны предло- жениям с союзом если (Если скажу что-нибудь — плохо. . .). Справедли- вость высказывания, данного в главном предложении, у них налицо лишь при условии справедливости высказывания, выраженного придаточным. Но это условие действительно реализовано, а не гипотетично. Я с ним 76
неоднократно говорил, и каждый раз: скажу что-нибудь—плохо. . .’ — таково содержание приведенного предложения. Ср. иную конструкцию, действительно с ирреальным, условным наклонением: Если бы я ему ска- зал. то было бы плохо. . . Употребление выражения Пошел вон! в качестве приказания также не говорит о том, что изъявительное наклонение нейтрально, немаркиро- вано, т. е. может употребляться для обозначения и реальности и нереаль- ности действия. Это выражение идиоматизировалось и стало целостным побудительным междометием (синонимичным междометию Вон!). Ср. не- возможность приказаний: Побежал вон! — А ну. быстро пришел сюда! — Сейчас же замолчал и не ори! Следовательно, в выражении Пошел вон! идиоматически утрачено значение изъявительного наклонения 15. Противопоставление «изъявительное наклонение — неизъявительное наклонение» эквиполентно; оба члена маркированы: один указывает реальность отношения действия к субъекту, другой — нереальность. Нереальные (неизъявительные) наклонения указывают, что это отношение не соответствует действительности; показатель условного наклонения только это значение и вносит в глагол. В контексте оно может принимать такие оттенки: а) действие определенного субъекта нереально, но жела- тельно: Пришел бы ты ко мне завтра утром еще немножко помочь!\ б) дей- ствие нереально, но возможно при некотором условии: Он бы пришел, если бы не был так занят] Он бы пришел, да очень занят] в) простое указа- ние на нереальность действия: Я ему скажу, чтобы он пришел (союз чтобы включает и частицу бы. формирующую сослагательное наклонение). Повелительное наклонение выражает только первое значение из числа тех, которые свойственны условному: действие определенного субъекта нереально, но желательно. Следовательно, отношение неизъявительных наклонений друг к другу привативно: повелительное — маркированный член, а условное — не- маркированный. Изъявительное наклонение выражается аффиксами: хвали-л. -ла. -ло. -ли] хваль~у. -ишь. -ит и т. д., т. е. теми же, которые выражают время и лицо. Повелительное наклонение выражается особыми аффиксами (-и. -ф) и частицами: давай, пусть, пускай, -те. -ка. Условное наклонение выражается аффиксами -л. -ла. -ло. -ли (омонимы аффиксов прошедшего времени) в сопровождении частицы бы. В придаточ- ном предложении с союзом чтобы эта частица входит в состав союза. Личные формы повелительного наклонения. Одна из форм повелительного наклонения (3-е лицо) показывает, что по- буждение к действию направлено не собеседнику: пусть (пускай) он чи- тает. пусть (пускай) они читают. Две другие формы указывают, что побуждение действовать направлено собеседнику или собеседникам. 15 А. В. Исаченко так пишет об изъявительном, «реальном» наклонении: «Термин „реальность" здесь ни в коем случае не следует смешивать с понятием правдивости высказывания. Ведь вся сущность лжи и заключается в том, что люди говорят о не- существующем в индикативе» (А. В. И с а ч е и к о. Грамматический строй русского языка в сопоставлении с словацким. Морфология, II. Братислава, 1960, стр. 472). Это верное замечание совершенно ослабляется далее, когда автор определяет изъяви- тельное наклонение (индикатив) как немаркированное, т. е. не указывающее ни реаль- ности, ни ирреальности действия (точнее: отношения действия к субъекту). В таком случае сообщать о нереальном в наклонении, которое не указывает, реально ли дей- ствие, вовсе не значит говорить неправду: одно высказывание автора противоречит другому. В цитированном высказывании А. Исаченко скрыто верное содержание: общение невозможно, если одно из наклонений не обозначает, что содержание сообщения го- ворящим рассматривается как отвечающее реальности. В противном случае лживые высказывания были бы невозможны, а следовательно, невозможны и правдивые. 77
Совместная форма (или 1-е лицо) указывает, что собеседник должен принять участие в действии вместе с говорящим: давайте (давай) прочтем, давайте (давай) читать. Форма 2-го лица не указывает, что действие должно выполняться совместно с говорящим: Читай вместе со мной! Дома читайте этот же текст. 2-е лицо повелительного наклонения нейтрально по значению, оно указывает только, что побуждение действовать обращено или к собе- седнику (при этом действие может быть совместным или несовместным) или к лицу, не участвующему в разговоре: От грязи, добровольцы, машину береги (Н. Н. Асеев); Я ему покажу, а он все делай, как я. Все три лица имеют формы единственного и множественного числа (дальше обозначаются «Ед», «Мн»). Формы множественного числа пока- зывают, что побуждение обращено к нескольким лицам; в формах един- ственного числа не указано, к скольким лицам относится призыв действо- вать. Значение всех шести форм повелительного наклонения можно обозна- чить так (п указано; п — не указано, Т — призыв обращен к собесед- нику, Т — призыв не обращен к собеседнику, В — действие производится совместно с говорящим, М — призыв обращен к нескольким лицам): Ед. число Мн. число 1 л. пТВ + пМ пТВМ 2 л. пТВМ пТВ + пМ 3 л. пТ + пВМ пТ+пВ+пМ г ь н о е наклон е н и е. Изъявительное наклоне- Изъявите;] ние имеет формы прошедшего, настоящего и будущего времени. Формы прошедшего времени означают, что действие, обо- значенное основой глагола, предшествует моменту речи. Формы прошед- шего времени бывают четырех типов (или, по-другому, в русском языке есть четыре прошедших времени): 1. дёргал, -а, -о, -и 2. дёргивал, -а, -о, -и 3. — 4. — дёрнул,* -а, -о, -и дёрни дёрг Первое — собственно прошедшее время, второе — многократное про- шедшее, третье — мгновенно-произвольное прошедшее, четвертое — ультрамгновенное прошедшее. Наиболее употребительны формы собственно прошедшего времени (Пр). Глаголы совершенного вида (СВ), указывая такое действие в прошлом, которое достигло внутреннего предела, могут в формах прошедшего вре- мени иметь значение перфекта, т. е. указывать минувшее действие, ре- зультат которого существует в момент речи: Скалы нависли над берегом', Всю-то книгу порвали', Они везде насорили и ушли. Но этот оттенок значе- ния обусловлен контекстом, он не принадлежит самой форме прошедшего времени совершенного вида; ср.: Тучи нависли над полем и разошлись', Помню, осень была, и ветер везде уже насорил листьями городских кленов. Здесь контекст не создает у глагольных форм перфектного значения. (Собственное перфектное значение есть у кратких форм страдательных причастий прошедшего времени с нулевой связкой: здесь насорено, книга порвана и т. д.). В таких немногих случаях, как: Ну, я пошел! (когда это говорится до начала действия), Поехали!, Начали! (в тех же условиях) — формы про- шедшего времени относятся к будущему. Но из этого не следует, что формы прошедшего времени — немаркированный член противопоставления и
могут обозначать будущее действие; перечисленные выражения фразеоло- гизованы и поэтому изолированы; невозможны продуктивные образования по этой модели: Ну, я закурил и стал вас слушать, — Покарабкались! — Стали читать! (в качестве высказываний, сделанных до начала дейст- вий). Следовательно, значение этих форм не варьируется и строго по- стоянно. Формы многократного прошедшего времени хаживал, знавал, бирал показывают, что действие в прошлом совершалось многократно, но сей- час уже не повторяется: Теперь уж не бьют так, как раньше бивали (М. Горький); Хаживал я к ним нередко 16. Эти формы имеют по три флексии: -ыва-л-^р, -ва-л-^Ь, (вместо может быть любая другая родовая флексия или флексия множественного числа). Ср. омонимичные суффиксы у глаголов несовершенного вида: прохаживаться, узнавать, набирал. В формах многократного прошедшего времени чередуются гласные корня: <о> замещается фонемой <а>, ноль гласного замещается фоне- мой <и>, у остальных гласных фонем обе ступени совпадают, т. е, реали- зуются одним и тем же звуком: носить — нашивал, драть — дирал, звать — зывал, платить — плачивал, кутить — кучивал, писать — писывал. Для указанных форм такое чередование является обязательным, т. е. нет форм с <ива>, сохраняющих корневое <о>. В соотношении форм ходил — хаживал, знал — знавал, брал — бирал немаркированным членом противопоставления являются формы ходил, знал, брал. Формы многократного прошедшего времени существуют только у бесприставочных глаголов несовершенного вида, но далеко не у всех. Это не мешает признать формы ходить — ходил — хаживал и под. принад- лежащими одной лексеме; значение их строго стандартизовано в грам- матическом отношении. В предложениях: А я и позабудь, где Дуня-то живет! (А. С. Пушкин); Он возьми и приди не вовремя — глагольные формы показывают прошед- шее и притом внезапное произвольное действие. Эти формы омонимичны с формами повелительного наклонения. Именно омонимическое отталки- вание от повелительного наклонения обусловливает их неупотребитель- ность во 2-м лице. Формы этого времени 2-го лица возможны только в во- просительных предложениях, так как в этом случае сама конструкция предложения оберегает эти формы от совпадения с повелительным накло- нением: А ты-то что ж, возьми и поверь ему? В противопоставлении форм прошедшего времени сказал — скажи, узнал — узнай, позабыл — позабудь немаркированным членом являются формы с флексией -л. У бесприставочных глаголов, обозначающих однократное действие (дернуть, бацнуть, хватить), есть формы прошедшего времени, которые образуются с помощью нулевого суффикса (который, следовательно, че- редуется с суффиксами -ну-, -и-) и нулевой временной флексии (которая замещает флексию -л-): дерг, бац, хвать со. Эти глаголы обозначают крат- кое и резкое действие, приуроченное к прошлому. Такие формы могут в предложении сочинительно соединяться с формами настоящего времени, но только в том случае, если последние используются для изображения минувших событий: Приближаюсь к болонке, беру деликатно за шиворот и шварк ее за окошко. . Только взвизгнула (Ф. М. Достоевский); Прикину- лась я, что в гости иду. Ушла, походила сколько-нибудь по улицам, а к шести часам. . . — домой. Подбегаю, толк в дверь — так и есть: заперто (И. А. Бунин). Система прошедших времен может быть изображена так (п — указано, 18 В настоящее время эти формы имеют обычно особый (несколько архаический) стилистический оттенок. 79
n — не указано, П — действие протекало до момента речи, М — много- кратно, Н — неожиданно и произвольно, К — мгновенно, кратко): Совершенный вид хватить хватил пП+пМНК хвати пП + пМ + + нН + и К хвать пП + пМН + + пК Несовершенный вид хватать хватал пП+пМНК хватывал пПМ+яНК Формы будущего времени указывают, что действие, обо- значенное основой глагола, протекает после момента речи. Формы буду- щего времени есть только у глаголов несовершенного вида. Будущее время образуется сочетанием служебного глагола буду, -ешь, -ет, -ем, -erne, -ут с инфинитивом глагола несовершенного вида: будут беречь, буду решать. Формы настоящего времени показывают, что действие, обозначенное основой глагола, развертывается во времени, но они не при- урочивают его ни к прошлому, ни к настоящему, ни к будущему. Это немаркированная форма. Поэтому в разных контекстах у глаголов несо- вершенного вида она может обозначать: а) действие, которое продолжается в момент речи: Не мешай, я пишу; б) действие, которое постоянно присуще субъекту: Дельфины очень быстро плавают и легко нагоняют пароходы. Формы настоящего времени глаголов совершенного вида, в отличие от глаголов несовершенного вида, указывают, что действие доведено до качественного предела. Протекание процесса и его предельная точка не могут быть одновременными (за исключением начинательных и мгновен- ных глаголов, см. дальше). Поэтому у глаголов совершенного вида, не имеющих форм будущего времени, формы настоящего времени могут при- нимать в разных контекстах разные значения: а) протекание процесса в настоящем, точка завершения в будущем: Он выздоровеет; Температура, вероятно, дойдет до 30°; б) и протекание процесса и точка завершения в будущем: Если он и заболеет после прививки, то легко и притом быстро выздоровеет; Он гро- зится, что дойдет до министра; в) и протекание процесса и точка завершения в настоящем (обычно у глаголов начинательных и однократных): Я ему говорю, а он и ухом не поведет!; Мы ведь с вами встречались? — Не припомню; г) и протекание процесса, и точка его завершения не приурочиваются к определенному времени, а рассматриваются как обычные для субъекта, как постоянно ему присущие (в частности, возможные и в настоящее время): Земля вращается вокруг Солнца; Крылья у археоптерикса, как известно, имеют перепонки. Употребление (а) и (б) наиболее обычно для этих форм, поэтому они часто называются формами будущего времени. Однако такое употребление не является для них единственно возможным. Формы настоящего времени иногда употребляются для изображения прошедших действий. Но употребление это имеет метафорический харак- тер: прошлое изображается так, будто оно сейчас встает перед глазами, со всей живостью и наглядностью. Но формы настоящего времени не могут не метафорически изображать прошлое. Отношение между прошедшими временами и настоящим временем — эквиполентное: nA — nA, одни показывают прошлое (имевшее место до момента речи), другое — не прошлое. Соотношение настоящего и б уду- 80
щего времени таково _(п — указано, н — не указано, Б — действие от- несено к будущему, II — действие не отнесено к прошлому): буду решать пБП_ решаю, решу пБ+пП. Настоящее время образуется у глаголов совершенного и несовершен- ного вида и выражается личными флексиями: берег-у, сберег-у, береж-ешъ, сбереж-ешь и т. д. Личные формы изъявительного наклонения. Значение лица у глаголов выражается таким набором противопоставлен- ных друг другу единиц: Форма Е д. число М н. число Е д. число М н. число 1 л. 2 л. 3 л. дую дуешь дует дуем дуете дуют дул, -а, -0 дули Неопределенно- личная дуют дули Обобщенно-лич- ная дуешь дуют Безличная дует дуло Форма 3-го лица показывает, что действие относится к субъекту, не участвующему в данном речевом акте. Формы 1-го и 2-го лица показывают, что действие относится к участникам данного речевого акта: самому гово- рящему (1-е лицо) или его собеседнику (2-е лицо). Множественное число показывает, что действие относится к нескольким субъектам, а единственное — что оно относится к одному субъекту: Пальто висит — Пальто висят. Соотношение между формой 3-го лица единственного числа и формой 3-го лица множественного числа не такое, как в остальных лицах. Они — это гонюн + . . .’ или 'он + она’, или 'он + он + она’; это значение тождественно значению форм множествен- ного числа существительных (столы — это 'стол+стол+. . .’). Но мы — это 'я + ты’ или '+он’ или '+онп’; вы — это 'ты + ты’ или 'ты+он’, или 'ты+они’. Во всех случаях, однако, формы множествен- ного числа показывают множественность субъектов действия, а формы единственного — немпожественность их17. Соотношение эквиполентное. Неопределенно-личная форма показывает, что действие относится к неопределенному субъекту: На улице снова загремели железом; Суетились, поспешно крестясь, Выносили серебряный гроб (А. Блок); Днем за нашей стеной молчали (А. Блок); Вижу: бегут по улице, кричат. Неопределенно-личные формы дуют — дули, бегут — бежали соотно- сительны только по времени; обе они находятся вне категории числа: каждая из них может обозначать, что действие совершает один субъект или множество. Это определяется контекстом, в самой же форме не выра- жено. Ср.: О вашем приезде мне уже сообщили'(какое-то лицо или какие-то 17 Это значение выделяется только в случаях, исключающих согласование (ср.: Пальто висят, Несколько человек бежит и Несколько человек бегут и пр.). При со- гласовании флексии единственного—множественного числа теряют свое самостоятель- ное значение, ср. Часы идут и нр.; здесь флексия показывает только связь действия с субъектом. Ср. то же у прилагательных; самостоятельное падежное и числовое зна- чение они тоже приобретают лишь в условиях отсутствия согласования: этими пальто. 6 Языки народов СССР, т. I 81
лица); Уезжал я один, и вспомнил, что три года назад я тоже уезжал отсюда, и меня тогда провожали и поцеловали на прощанье (М. А. Куз мин). Обобщенно-личные формы находятся вне категории времени и вне категории числа. Формы дуешь и под. показывают, что действие приписы- вается как возможное любому лицу, и в том числе говорящему: Глядишь и не знаешь: идет или не идет его величавая глубина (Н. В. Гоголь); В меду и подметку съешь (В. И. Даль); Шила в мешке не утаишь. Формы дуют и под. показывают, что действие приписывается как возможное любому лицу, но нет указания, что и говорящий входит в их число: Цыплят по осени считают] Города чинят, не только рубашки (В. И. Даль). Формы 1-го лица тоже могут приобретать обобщенно-личный оттенок значения: Я могу отрицать очевидное, но я не могу требовать, чтобы со мною соглашались. Однако этот оттенок, вызванный контекстом, не отме- няет основного значения формы 1-го лица: действие приписывается гово- рящему, который обобщает свое я до я общечеловеческого. Собственно же обобщенно-личная форма семантически полностью оторвана от 2-го лица, ср.: В такую погоду и дома мерзнешь] Как к нему ни приедешь, всегда он то за книгами, то что-то пишет. Безличные формы показывают, что действие мыслится происходящим без субъекта. Эти формы находятся вне категории числа, но противопо- ставлены по времени: По утрам в окно дует!дуло] Плотины весной срывает {сорвало на всех ближних притоках нашей реки. В системе личных форм, как видно из сказанного, много омонимов. Нельзя, например, в контекстах: Мы писали ему и Мне писали о нем — видеть одну и ту же глагольную форму писали. Здесь два омонима: пи- сали 1 — форма мн. ч. и писали 2 — обобщенно-личная форма, не имею- щая числа. Образуются личные формы с помощью флексий: Ед. число М н. ч’и'с Л-0 1^‘Л. ~У -ъом, -им 2 л. -ъошь15, -ишь -ъоте, -ите 3 л. -ъот, -ит -ут, -ат Прошедшее время: ед. ч. м. р.- (перед этой флексией временная флек- сия -л-, если она присоединена к основе на согласный, заменяется нулем), ж. р. -а, ср. р.- о, мн. ч.- и (перед этой флексией временная флексия -л- заменяется ее вариантом -л’-). Флексии остальных личных форм, как видно из таблицы, приведенной на стр. 81, омонимичны приве- денным. Залоги глагола. Аффикс -ся (постфлексивный) показывает, что глагол не управляет дополнением в винительном падеже. У некото- рых глагольных форм этот аффикс имеет более узкое значейие: он свиде- тельствует, что данный глагол управляет творительным субъекта: Дом строится каменщиками] Кинокартина ставится талантливым режис- сером. Глагол в этих случаях выражает не активное действие, а состоя- ние. Ср.: мальчик болеет, день разгуливается, месяц бледнеет со; в этих глаголах отражено состояние как процесс, но здесь данный оттенок зна- чения выражен чисто лексически. В глаголах же строится (каменщиками), ставится (режиссером) с/эч этот же оттенок находит морфологическое выражение. Чтобы это значение было морфологически выражено, необхо- димы такие условия: наличие суффикса -ся у глагола; возможность твори- тельного субъекта при глаголе; соотнесенность этого глагола с другим, не имеющим частицы -ся; возможность при этом невозвратном глаголе в качестве субъекта того же существительного, которое у возвратного 18 По правилам русской графики <о> после мягких согласных обозначается бук- вой е (ё). 82
глагола было дополнением в творительном падеже; возможность при нем в качестве прямого объекта того же существительного, которое при возврат- ном глаголе играло роль субъекта. При наличии всех этих условий возвратный глагол относится к страда- тельному залогу. Соотносительный глагол в переходной форме относится к действительному залогу. Глаголы, не входящие в это соотношение, стоят вне залоговых значений. Например, соотношение: дом строится каменщиками — каменщики строят дом — свидетельствует, что глагол строиться1 относится к страдательному залогу, а строить к действитель- ному. Отсутствие соотношения, например: Новоселы строятся этим ле- том — «Это лето строит новоселов» свидетельствует, что глагол строиться2 (омонимичный предыдущему) стоит вне залогов. Точно так же различны глаголы в сочетаниях: Белье стирается прачками и Белье плохо стирается (т. е. fc трудом превращается в чистое’); в последнем случае невозможен творительный субъекта; будучи введен в предложение, он полностью изменит его смысл: Белье плохо стирается прачками. От переходных глаголов несовершенного вида регулярно образуются формы страдательного залога. Исключения единичны; например, невоз- можна страдательная форма от глагола видеть: «Этот дом мною хорошо видится», она исключена наличием синонимического выражения Этот дом мне хорошо виден] но отсутствие страдательной формы имеет здесь тот же характер, что неупотребительность форм «побежу», «убежу» от глаголов победить. убедить, или формы «мольб» от мольба и т. д., т. е. определено лексически, а не грамматически. Принципиально же каждый переходный глагол несовершенного вида образует страдательные формы. Наличием или отсутствием флексии -ся залоговые значения выражены у глаголов несовершенного вида; у глаголов совершенного вида страда- тельный залог выражается краткими страдательными причастиями про- шедшего времени: Каменщики построили дом — Дом построен каменщи- ками] невозможно: «Дом построился каменщиками». И напротив, глаголы несовершенного вида как правило не имеют страдательных причастий («Дом строен каменщиками»). Эти две формы являются взаимоисключаю- щими и, таким образом, функционально тождественными. В редких слу- чаях, когда страдательное причастие прошедшего времени образуется от глаголов несовершенного вида, налицо снова взаимоисключенность форм — такие причастия не используются в краткой форме как выражение страда- тельного залога: А рыба уже жарилась нашими товарищами в углях костра (а не была жарена). Видовые пары у страдательных форм соотносятся так: строится (кем-то) — построен] строился (кем-то) — был построен] разливается (кем-то) — разлит] разливался (кем-то) — был разлит оо. Следовательно, у глаголов морфологически выражены такие залоговые значения: а) страдательный залог (выражен у глаголов несовершенного вида с помощью аффикса -ся, у глаголов совершенного вида — с помощью аффиксов -нн- (-н-). -т-)] б) действительный залог (выражен аффиксом -ф[=, чередующимся с -ся или -нн- (-н-), -т-). Соотношение этих залогов экви- полентно. Безотносительность к залогу выражается аффиксом -ся (омо- ним страдательного аффикса): белеться, строиться или отсутствием аф- фикса: сидеть, вздрогнуть. Значение страдательного аффикса -ся строго стандартно, едино для всех глаголов, где он встречается. Поэтому страдательные и действитель- ные формы, всегда отличаясь друг от друга только строго одинаковым залоговым значением, являются формами одного слова. Наличие другого, омонимичного аффикса -ся, который лишен залогового значения, разу- меется, не противоречит сделанному заключению. Поэтому у глаголов строится 1 (кем-то), пишется (кем-то) аффикс -ся является флексией; у глаголов строится 2, белеется, кусается — дериватором, суффиксом. ЯЗ. 6*
Причастия. Глагольные формы, описанные выше, являются предикативными. Причастия и деепричастия — непредикативные формы. В причастиях, так же как и в предикативных формах, выражено значение залога, действительного и страдательного: а) 'тот, кто19 решает’ решающий НСВ 'тот, кто решал’ решавший НСВ 'тот, кто решит’ — СВ 'тот, кто решил’ решивший СВ б) 'тот, кто решается’ решающийся (легко решающаяся задача) НСВ 'тот, кто решался’ решавшийся (легко решавшаяся задача) НСВ 'тот, кто решится’ — СВ 'тот, кто решился’ решившийся (человек, решившийся на СВ подвиг) Все эти формы не имеют страдательного значения; они принадлежат или к действительному залогу (группа «а») или стоят вне залогов (группа «б»); в) 'то, что кем-то решается’ решаемый (решаемая нами задача) НСВ 'то, что кем-то решалось’ решавшийся (решавшаяся нами НСВ задача) 'то, что кем-то решится’ — СВ 'то, что кем-то было решено’ решенный (решенный нами СВ вопрос ) Этим формам (группа «в») присуще страдательное значение, и они отно- сятся к страдательному залогу 20. Примеры показывают, что существует омонимия среди форм действительного и страдательного залога у прича- стий (так же как и у спрягаемых форм). Причастия образуются с помощью флексий: Причастия Настоящее время Прошедшее время Действительные I ~УЩ- (I спр.) 1 -ащ- (II спр.) -(в)ш- Страдательные ( -ом- (I спр.) ( -им- (И спр.) -(о)нн-, -т- Флексия -ш- к основам на гласный присоединяется с помощью интер- фикса -(e)-; после согласных — непосредственно: ср. укра-(в) -ш -ий— у в яд -ш -ий. ' Причастные флексии настоящего времени присоединяются к основам настоящего времени (после гласных — с помощью интерфикса -/-); при- частные флексии прошедшего времени присоединяются к основам прошед- шего времени; только у глаголов с суффиксами основ они присоеди- няются к основе настоящего времени при помощи интерфикса <о>.21 К причастным флексиям присоединяются флексии со значением рода, числа и падежа; они совпадают с флексиями прилагательных. Деепричастия показывают, что действие, обозначаемое осно- вой этой глагольной формы, сопровождает другое действие. Деепричастия 19 Или: *то, что . . .* 20 Все причастия с флексиями -ущ~, -ащ-„ -(в)ш- принято называть действитель- ными. В словосочетании решавшаяся нами задача действительное причастие принадле- жит страдательному залогу. 21 По правилам русской графики <о> после мягких согласных в безударных сло- гах обозначается буквой е. В4
относятся только к действительному залогу (невозможны конструкции: «Дом, строясь каменщиками, поднимался все выше и выше»; «Картина, писавшись знаменитым художником, пользовалась успехом» и т. д.). Деепричастия, образованные от основ глаголов несовершенного вида, обозначают действие, протекающее одновременно с действием, которое выражает спрягаемая личная форма глагола; деепричастия, образованные от основ глаголов совершенного вида, обозначают действие, предшествую- щее действию, которое выражает личная форма глагола. Деепричастия несовершенного вида имеют аффикс -а (видя, зная), перед которым обязательна мена парных твердых на мягкие. Деепричастия совершенного вида имеют аффикс -в или -ши*, последний аффикс (флексия) к основам на гласный присоединяется с помощью интер- фикса -(«)-. В инфинитиве выражены только три глагольных значения: вид и залог (строить, строиться, построить, построиться) и отношение к предикативности. Инфинитив — немаркированный член по отношению к предикативным и непредикативным глагольным формам. В аффиксах инфинитива нет указания, что эта форма используется предикативно, нет указания и на ее непредикатпвность. Инфинитив имеет флексию -ть (после гласных) и -ти — после согласных. У глаголов есть, сесть, лезть, вопреки общей закономерности, к основе на согласный (ед-/ес-, чет-/чит-/чес-, сед-/сес-) присоединена флексия -ть, а не -ти. Замкнутая группа глаголов имеет в инфинитиве флексию -чь (печь, стеречь, жечь). Классы глаголов. Флексии глагола присоединяются к осно- вам; глагольные основы оканчиваются суффиксом (т. е. дериватором) с общим значением процессуальности. В зависимости от этого суффикса глаголы можно разделить на такие классы: 1) суффикс -а-*, играть/играют, разыгрывать/разыгрывают*, 2) суффикс -е-: белеть/белеют, окостенеть/окостенеют*, 3) суффикс -ова-/-у-*. исследовать/исследуют, телеграфировать/теле- графируют*, 4) суффикс -ну-/-ну-/-н-: прыгнуть/прыгнул/прыгнут*, мигнуть/миг- нул / мигнут*, 5) суффикс -и-/-ф|=-: ходить/ходят, любить/любят. У классов 3, 4, 5 и некоторых других, указанных дальше, процессуаль- ный дериватор (суффикс) выступает в двух разновидностях: одна исполь- зуется в формах инфинитива, прошедшего времени и сослагательного наклонения, причастия прошедшего времени и деепричастия совершенного вида (исследовать, исследовал, исследовал бы, исследовавший, исследован- ный, исследовав)*, другая используется в формах настоящего времени, повелительного наклонения, причастий настоящего времени и деепричас- тия несовершенного вида (исследуют, исследуй, исследующий, исследуе- мый, исследуя). Перечисленные выше суффиксы продуктивны, т. е. образуют незамкну- тые ряды слов. Например, от каждого существительного потенциально образуются глагольные основы с суффиксом -и-/-^-. Остальные глагольные суффиксы непродуктивны; важнейшие из них: 6) суффикс -а/-*-: писать/пишут, брызгать/брызжут. Некоторые глаголы образуют формы и с первым и с шестым суффиксом: махать/ма- шут и махают, капать/каплют и капают, брызгать/брызжут и брыз- гают. Некоторые из этих дублетов отличаются стилистически (внимают и внемлют), семантически (капают и каплют) или стилистикосеманти- чески (двигают и движут)*, 7) суффикс -ну-/-^-/-н-*. у вянуть/увял/увянут*, окрепнуть / окреп / окреп- нут. Некоторые глаголы образуют формы и с 7 и с 4 суффиксом: глох- нутъ/глохли и глохнули, меркнуть/меркли и меркнули. У приставочных 85
глаголов (оглохнуть, померкнуть, увянуть) используются формы с нуле- вым суффиксом: оглох, оглохли; померк, померкли; увял, увяли; 8) у некоторых глаголов флексии присоединяются непосредственно к корню: нести!нес /несут, стеречь /стерег /стерегут, жать /жал /жмут, понять / понял / поймут, начать/начал/начнут, греть/гре(])ут, знать! зна(])ут и др. Эти группы тоже непродуктивны. Если основа глагола оканчивается на гласный, то другие суффиксы, начинающиеся гласным или представленные присоединяются к ней с помощью интерфикса -/-: игр-a-j-ym, игр-a-j-a, игр-а-]-ущий, игр-a-j- «мъ-ый, игр-a-j-^: (основа формы повелительного наклонения с ну- левой флексией должна оканчиваться согласным, так как нулевые показа- тели в русском языке могут следовать только после согласных). Если после основы, оканчивающейся гласным, следует аффикс, у которого первый звук — согласный, то у глагольных форм интерфикса нет; игра-л, игра-вший, поигра-в, сыгра-нный. Глагольные основы на согласный при- соединяют аффиксы без интерфикса: нес-ут, нес-ла, нес-ший, нес-ущий, несь-и и т. д., cmpoj-ym, cmpoj-ила, cmpoj-ивший, cmpoj-ащий, cmpoj-^p и т. д. Первые четыре продуктивные класса глаголов и все непродуктивные относятся к I спряжению (флексии: 2 Ед -Ьошь, 3 Ед -ьот, 1 Мн. -ьом. 2 Мн.-Ьоте, 3 Мн -ут; аффиксы причастий -ущ-, -ом-); 5-й продуктивный класс — ко второму (флексии: 2 Ед -ишь, 3 Ед -ит, 1 Мн -им, 2 Мн -ите, 3 Мн -ут, суффиксы причастий -ащ-, -им-). Чередование согласных в глагольных формах. Формообразование у глаголов некоторых классов связано с чередованием конечных согласных корня. Чередования могут быть такими: задненеб- ные чередуются с передненебными (в виде исключения — твердые задне- язычные чередуются с мягкими заднеязычными, причем мягкость не обу- словлена позицией); губные твердые чередуются с сочетанием «губной 4" 4-д’»; зубные чередуются с передненебными; твердые согласные чередуются с парными мягкими; согласные любого типа чередуются с нулем фонемы (в этих формулировках на первом месте всегда указан основной тип мор- фонемы). Вот эти чередования: 1 2 3 4 1 2 {д} д д’ ж 3 {и} н н’ {т} т т’ ч с {л} л л’ {з} 3 з’ ж 3 {р} р р’ {с} с с’ ш с {зд} зд зд’ (ст) ст ст5 щ 1 2 3 1 2 3 ж (1'} г ж {6} О 0 бл’ {к} к (к’ ) 4 {п} II п’ пл’ {х} X ш {в} в В' вл’ {зг} зг ж {ф} ф ф’ фл’ {ск} ск щ {м} м м’ мл’ У глаголов разных классов система чередований различна. Чередования у глаголов с суффиксами -и-*-: ходить, мутить, во- зить, просить; дружить, мучить, сушить (ср. друг, мука, сухой, следова- тельно, у последних трех глаголов и у им подобных в конце корня морфо- немы {г, к, х}); любить, торопить, ловить, графить, томить. Системы чередований в глагольных формах представлены в следующих схемах (Г обозначает заднеязычные, Д — передненебные, П — губные, Н — со- норные, кроме губных сонорных. НВр — настоящее время. ПрВр — S6
прошедшее время, СВ — совершенный вид, НСВ — несовершенный вид, СЗ — страдательный залог): Г Д П Н Инфинитив 3 2 Глагольные формы ПрВр 3 2 Причастие ДЗ ПрВр, дее- 3 2 причастие СВ Причастие СЗ ПрВр 3 3 2 2 2 2 2 2 Форма 1 л. Ед 3 3 3 2 Форма 2, 3 л. Ед, 1,2 л. Мн, 3 2 2 2 деепричастие НСВ Форма 3 л. Мн, прича- 3 2 2 2 частие НВр У задненебных не три ряда чередующихся звуков, а всего два; обе слабые ступени (2 и 3) реализованы одинаково, в форме, обычной для третьей ступени; особые формы для второй ступени отсутствуют. У {н, л, р} также два ряда чередующихся звуков, причем обе слабые ступени (2 и 3) реализованы одинаково, в форме, обычной для второй ступени; особые формы для третьей ступени отсутствуют. Поэтому идеализированную схему чередований у глаголов с суффиксами -и/-#- надо представить так: Инфинитив 2 Глагольные формы ПрВр 2 Причастие Дз ПрВр 2 Деепричастие СВ 2 Причастие СЗ ПрВр 3 Форма 1 л Ед 3 Формы 2, 3 л Ед, 1, 2 л Мн, 2 деепричастие НСВ Форма 3 л Мн, причастие НВр 2 Таким образом, этот идеализированный тип чередований находит полную реализацию только у зубных и губных, которые имеют три ступени че- редования. Остальные системы чередований характеризуют непродуктивные суф- фиксальные группы глаголов. Идеализированные типы этих чередований таковы: Инфинитив Глагольные формы ПрВр Причастие Дз ПрВр, дее- причастие СВ Причастие СЗ ПрВр Форма 1 л. Ед Формы 2, 3 л. Ед, 1, 2, л. Мн, деепричастие НСВ Форма 3 л. Мн, прича- стие НВр I II III IV V 2 11 1 #, 4 2 11 11,# 2 11 11,# 3 11 12 3 3 3 1 1 2 3 2 2 2 2 3 2 1 1 Чередование первого типа, как уже сказано, налицо у глаголов типа ходить. Чередование второго типа налицо у глаголов глодать, прятать, вязать, писать, хлестать, двигать, кликать, махать, брызгать, плескать, сгибать, сыпать, дремать и под. Чередование третьего типа представлено 87
глаголами дрожать, звучать, слышать, визжать, пищать, рыгать, спать, гнать: Г Д П Инфинитив 3 1 Глагольные формы ПрВр 3 1 Причастие ДЗ ПрВр, дее- 3 1 причастие СВ Прим астие СЗ ПрВр 3 1 н 1 1 1 1 Форма 1 л. Ед 3 3 2 Формы 2, 3 л. Ед, 1,2 Мн, 3 2 2 деепричастие НСВ Форма 3 л. Мн, прича- 3 2 2 стие НВр Глаголы с зубными в исходе корня в этой группе отсутствуют; идеаль- ный тип представлен только группой с исходными губными (в которой налицо только один глагол: спать и приставочные от него). Сонорные, как сказано, не различают двух слабых ступеней чередования; с задне- небными же архифонемами дело сложнее. В глаголах дрожать, звучать, слышать, визжать, пищать, рычать (и других подобных) в исходе корня представлены морфонемы {г, к, х), ср.: дрогнуть, звук, услыхать и слух, визг, писк, рык. Но сильный член архифонемы {г, к, х) остается за преде- лами глагольной парадигмы. Наиболее* различительные формы глагола уже имеют слабый член архифонемы; поэтому его варьирование в членах, где должны быть более слабые ступени чередования, исключено (морфо- немы {г, к, х) имеют всего два члена). Ясно, что задненебные не могут представить идеальный тип чередований у этих глаголов, т. е. такой тип, где есть наиболее благоприятные условия для выявления чередований. Чередование четвертого типа представлено глаголами ждать, сосать, лгать, рвать, драть, стегать. Наконец, у глаголов вести, плести, везти, пасти; беречь, стричь, печь, обречь; обнять, взять, жать, мять, распять — чередование пятого типа. У глаголов с инфинитивом на -чъ в исходе корня — задненебные; у глаголов с инфинитивом на -ти в исходе корня — зубные; у глаголов (этой группы) с инфинитивом на -тъ в исходе корня губной (м) или сонорный зубной {н}. У этих последних глаголов гласные корня че- редуются с нулем; такое чередование связано с чередованием согласных основы. Описанные выше глагольные значения передаются с помощью флек- сий и сопровождающими флексии чередованиями; морфологические еди- ницы, отличающиеся только этими значениями, составляют единую гла- гольную лексему. Ряд грамматических значений передается с помощью дериваторов (словообразовательных морфем): значение вида, направлен- ности действия и некоторые другие. Виды глагола. Каждый глагол в русском языке принадлежит к совершенному или несовершенному виду. Глаголы совершенного вида обозначают действие, доведенное до своего качествен- ного предела. а) Этот предел может определяться объектом действия; ср. прочитал книгу, связала рукавицы, нарубил дров, убедили его в чем-то, насыпали кучу зерна, уклонился от обязанностей, пооткрывали окна, спели песню, превратили в кристаллы и т. д. Если связала варежки, то дальше продол- жать это действие невозможно: вязать эти же варежки уже нельзя. Гла- гол прочитать указывает, что чтение какого-то текста доведено до конца, и продолжать читать его нельзя (можно только перечитать). В глаголах убедили, намусорили запечатлено достижение определенного результата действия; самое действие можно продолжать, но при этом остается достиг- нутым тот же качественный предел, и результат останется прежним. 88
б) Некоторые действия представлены основой глагола как цикличе- ские, состоящие из строго определенного и ограниченного ряда звеньев; с завершением цикла действие не может продолжаться (оно может быть только повторено вновь), ср.: мигнуть, ударить, утроить, обойти (вокруг чего-либо), проглотить. в) Некоторые действия представлены основой глагола как заключен- ные в определенных временных пределах: проспал всю ночь, лето красное пропела, поработал немало и т. д. Все эти временные пределы могут быть и большими и малыми, необходимо пояснительное слово, уточняющее их (всю ночь, лето, немало); но есть глаголы, основа которых уже вобрала в себя указание на то, что время, наполненное этим действием, было не- большим: посидеть, попеть; при них временные указания могут и отсут- ствовать. Глаголы несовершенного вида не содержат указания на то, что дейст- вие доведено до качественного предела; поэтому такие глаголы могут в контексте обозначать: а) одиночное незаконченное действие, т. е. пе доведенное до предела: Она читала письмо, когда внезапно ее позвали к со- седям; б) действие, доведенное до качественного предела: — Ты разве не читал «Войну и мир» Толстого? — Конечно, читал; в) повторяющееся действие, причем ряд повторений не замкнут: По вечерам она всегда чи- тала по-французски; г) повторяющееся действие, причем ряд повторений замкнут: Эту книгу она урывками читала целый месяц; д) действие, за- конченность или незаконченность которого для контекста безразлична: Она была образованна, читала и писала по-французски и по-английски. Таким образом, значение глаголов несовершенного вида шире, чем значение глаголов совершенного вида, и включает в себя это последнее значение. Значение незаконченного или повторяющегося действия спосо- бен передать только глагол несовершенного вида; значение же действия законченного (т. е. доведенного до предела) передают и те и другие гла- голы, хотя обычно используются глаголы совершенного вида. В некоторых конструкциях использование глагола несовершенного вида вместо совер- шенного вида, т. е. в значении действия, доведенного до предела, является обычным, например при отрицательной частице не: — Ты не брал этой книги? — Взял; или: — Вы еще не писали ей? — Написал и т. д. Глагольная основа может обозначать в качестве особого процесса начало действия: закричать, заиграть, поползти, поплыть со. При этом начало может представляться точкой перехода от бездействия к действию (или от полного отсутствия определенного состояния, отношения к их наличию). Таковы глаголы закричать, забить (в барабан): самый первый звук есть уже свершение этого действия; здесь самое действие (точка перехода) и есть предел, который подлежит достижению. У таких глаго- лов нет парных глаголов несовершенного вида. Другими же глагольными основами этот переход представлен как временной отрезок: они указывают, что этот отрезок был исчерпан дей- ствием. Они имеют парные глаголы несовершенного вида, в которых нет указания на завершенность этого действия: запеть — запевать. Бесприставочные глаголы могут принадлежать к несовершенному виду: брать, писать, думать, стремиться, зеленеть, превращаться, изобиловать, объяснять, состоять, сострадать и к совершенному виду: взять, дать, пустить, сказать, затеять, назвать, доверить, обличить, искупить, наделить (чем-либо), совершить. Бесприставочные глаголы несовершенного вида в большинстве случаев соотносятся с приставоч- ными совершенного вида: писать — написать, думать — продумать, стремиться — устремиться; некоторые из них такого соотношения не имеют; например, бесприставочные глаголы превращаться, состоять, объяснять, сострадать не соотносятся с приставочными. 89
Некоторые бесприставочные глаголы совершенного вида соотносятся с приставочными совершенного вида: дать — раздать, пустить — выпустить, сказать — пересказать. Некоторые бесприставочные глаголы несовершенного вида с суффик- сами -а-, -е- 22, -ова-, -и-, ~о~ соотносятся с бесприставочными глаголами совершенного вида, имеющими суффикс -ну- со значением однократного действия: прыгать — прыгнуть, свистеть — свистнуть, полосовать — полоснуть, скользить — скользнуть, колоть — кольнуть. Некоторые бесприставочные глаголы совершенного вида с этим суф- фиксом соотносятся с приставочными, имеющими тот же суффикс (они относятся к совершенному виду): перепрыгнуть, подсвистнуть. Некоторые бесприставочные и приставочные глаголы несовершенного вида с суффиксами -ива-, -ва-, -а-, -и- соотносятся с глаголами совершен- ного вида, имеющими суффиксы -а-, -е-, -ова-, -и-, -о-, -ф-: переписывать — переписать, просматривать — просмотреть, перезимовывать — пере- зимовать, раздаривать — раздарить, пропалывать — прополоть, узна- вать — узнать, решать — решить, переносить — перенести. Глаголы несовершенного вида с суффиксом -а- часто соотносительны с глаголами совершенного вида с суффиксом -и-: заключать — заключить, возвра- щаться — возвратиться, разлучать — разлучить, убеждать — убе- дить (бесприставочные глаголы), выгрузить — выгружать, разделить — разделять, укрепить — укреплять (приставочные глаголы). Часто соотносительными являются три глагольные лексемы: бесприста- вочный глагол НСВ (ткать, лить, грязнить) — приставоч аый глагол СВ (надписать, пролить, загрязнить) — глагол НСВ с тем же корнем и приставкой, но с иным постфиксом (надписывать, проливать, загрязнять). Видовые пары глаголов. Два глагола в русском языке могут отличаться друг от друга только значением вида, например: делать— сделать, писать — написать, надписать — надписывать, разлить — разливать, решить — решать со. ДГакие глаголы образуют видовую пару. Глаголы, составляющие видовую пару, могут соотноситься следующим образом: а) бесприставочный глагол несовершенного вида и приставоч- ный глагол совершенного вида: писать — написать, делать — сделать', б) глагол совершенного вида без суффиксов -ива-, -ва-, -а- и глагол несо- вершенного вида с этими суффиксами: надписать — надписывать, сокра- тить — сокращать, согреть — согревать', в) глагол несовершенного вида без суффикса -ну- и глагол совершенного вида с этим суффиксом, который чередуется с нулем в прошедшем времени: увядать — увянуть (увял), засыхать — засохнуть (засох). Все эти типы соотношений, морфологически различные, передают одни и те же грамматические значения. Это доказывается тем, что трехчлен- ная цепь не образуется, если первый и второй член представляют видовую пару: делать — сделать (нет сделывать), писать — написать (нет напи- сывать), топить — утопить (нет утоплять или утапливать). Это объясняется тем, что отношение второго и третьего члена всегда образует видовую пару; в ряду топить — утопить — утоплять оказа- лось бы, что у глагола утопить два парных глагола, совершенно тожде- ственных по значению. Такое омонимическое излишество как правило не допускается в языке. Когда оно в некоторых немногих случаях налицо, то оба глагола несовершенного вида оказываются совершенно омоними- ческими и можно один заменить другим; ср. солить — засолить, засали- вать', пора солить / засаливать овощи. Это доказывает, что соотношение в парах солить — засолить то же, что в парах засолить — засаливать. Выше было сказано, что две морфологические единицы относятся к од- ной лексеме (т. е. являются формами одного слова) в том случае, если они 22 Т. е. <э>. 90
отличаются аффиксами со стандартным значением. Исходя из этого опре- деления, надо признать, что глаголы разных видов, даже если они входят в одну видовую пару, являются разными словами. Например, приставка по- в глаголах покрасить, побелеть, посидеть, поехать, помаргивать вно- сит значение совершенного вида, но в одних случаях этим и ограничивается ее значение, (покрасить), в других оно оказывается более специализован- ным, суженным. Оно не одинаково во всех глаголах, так же можно харак- теризовать и значение других глагольных приставок. Поскольку значение вида не стандартизовано во многих своих показа- телях, оно является словообразующим, а не словоизменительным. Гла- гольные единицы делать и сделать, надписать и надписывать, разлить и разливать принадлежат разным словам. Чередование фонем при видовом словообразова- н и и. Образование видов может сопровождаться чередованием исходных согласных корня: {д} разгладить — разглаживать <д’ — ж> {т} поворотить — поворачивать <т’ Ч/ {з} заморозить — замораживать <з’ — ж)> {с} разносить — разнашивать <с’ — ш> {зд} изъездить — изъезжать <зд’ — ч> {ст} вырастить — выращивать <ст’ — щ> {в} уловить — улавливать / в’ \ — вл’> и т Такие чередования закономерны у глаголов с суффиксом -ива-, кото- рые соотносятся с глаголами, имеющими суффикс -и-. Если нет указанной соотносительности, то эти чередования отсутствуют: {д} разгадать — разгадывать {т} размотать — разматывать {з} смазать — смазывать {с} записать — записывать {зд} опоздать — опаздывать {ст} наверстать — наверстывать {в} упаковать — упаковывать У соотносительных по виду глаголов с другими суффиксами также воз- можны чередования согласных. У глаголов с суффиксом -ива- обычно че- редования гласных тождественны с тем, какое отмечено у форм многократ- ного прошедшего времени (ходит — расхаживает и т. д.), но, в противо- положность ему, оно не является обязательным (ср. упрочивать, озабо- чивать, узаконивать, уполномочивать). Другие дериват ные глагольные значения. При- ставки (дериваторы) могут вносить в основу глагола видовые и другие значения. Наиболее часто встречаются такие словообразовательные при- ставочные значения: а) приступ к действию: захохотать, заморосить, взроптать, побежать', б) достижение наивысшего напряжения действия: разбушеваться, расплясаться, расшалиться. Как видно, это значение вы- ражается префиксально-суффиксальным способом: приставкой раз- и суффиксом -ся (их следует рассматривать как одну расчлененную морфему); в) ограничение действия определенным отрезком времени: пописать, по- лежать, поучительствовать (эти глаголы образуются от глаголов несо- вершенного вида с помощью приставки по-), вздремнуть, всплакнуть (ис- пользуется приставка вз- и суффикс ну-)', г) результативность действия: изранить, исходить, избороздить, нарвать, наломать', д) однократность действия: созорничать, смалодушничать, собезьянничать', е) распростра- нение действия на несколько объектов: перекусать, перезнакомить, пе- рецеловать, повскакать, попрятаться и др. 91
Многие глаголы являются отыменными, т. е. их основу надо считать производной от основ существительных и прилагательных. От каждого существительного потенциально образуются глаголы с суффиксом -и-/-#-: комиссаритъ, командиритъ. Как средство отыменного образования гла- голов продуктивны также суффиксы -а-, -о-, -ова~. Эти дериваторы имеют процессуальное значение; они преобразуют именное значение в глаголь- ное. Прилагательное. Аффиксы прилагательного указывают, что данное слово обозначает непроцессуальный признак предмета. Склонение прилагательных. Флексии прилагательных служат для согласования их с существительными: каждой флексии сущест- вительного соответствует определенная флексия согласованного с ним прилагательного. Значит, все флексии прилагательного имеют одно и то же значение: они показывают гоинадлежность признака, который обо- значен основой прилагательного, определенному предмету. Существуют три склонения прилагательных. 1-е склонение Падеж Ед. число М н. ч и- с л 0 ж. р. ср. р. м. р. И. -ая -ое -ой -ий -ие в. -ую ==И. пли Р. р. -ой ^-ово-/ * -их п. -ом д. -ому -им т. -им -ими * По правилам русской графики <о> без ударения после мягких согласных обо- значается буквой е; <а> — буквой я; <и> после твердых — буквой ы. Флексия <-ово> орфографически обозначается буквами -ого. В именительном падеже мужского рода существуют два варианта флек- сий: под ударением -ой, без ударения -ий. Второе склонение имеет особые флексии (отличные от 1-го склонения) только в именительном и родительном падеже. 2-е склонение Падеж Ед. число Мн. число ж. р. ср. р. м. р. И. -а -0 -и В. -у = И. или Р. 92
Остальные падежные флексии совпадают с соответствующими флекси- ями 1-го склонения. Прилагательные, относящиеся к этому склонению, имеют суффикс <j> (в именительном и винительном падежах, когда ви- нительный совпадает с именительным, перед этим суффиксом находится беглый гласный). Примеры: им,, над. — волчий, волчье, волчья, волчьи; вин. пад. — волчий (или волчьего), волчье, волчью, волчьи (или волчьих). Прилагательные 2-го склонения называются притяжательными, но они далеко не всегда имеют притяжательное значение; ср. волчий мех и волчий взгляд, лисьи следы и лисьи ухватки. Третье склонение имеет те же флексии, что соответствующие падежи 2-го склонения, за исключением родительного и дательного падежа сред- него и мужского рода: у них в родительном падеже флексия -а, в датель- ном — флексия -у. Эти флексии имеют дублеты, аналогичные флексиям двух других склонений: бабушкина — бабушкиного (сада), бабушкину — бабушкиному (саду). 3-е склонение Это склонение свойственно прилагательным с суффиксами -ов-, -ин- (име- ющим притяжательное значение); прилагательные этого склонения также называются притяжательными — с большим правом, чем прилагательные 2-го склонения. Во всех склонениях флексия творительного падежа женского рода имеет дублет: -ой, -ою (второй по своей стилистической окраске является более книжным). Качественные и относительные прилагатель- н ы е. Одни прилагательные обозначают признаки, которые могут быть приданы предмету в большей или меньшей степени; такие прилагательные называются качественными: синий, умный, тесный, старый. Другие — обозначают признаки, которыми предмет либо обладает, либо не обладает; это относительные прилагательные: цинковый, прошлогодний, телефон- ный, отцов, барсучий. Относительные прилагательные, указывающие, кому принадлежит (чьим является) предмет, который они определяют, называются притяжа- тельными. У качественных прилагательных есть ряд соотношений (внутри прила- гательной лексемы и вне ее), которых лишены относительные прилагатель- ные. 1. Только качественные прилагательные имеют краткие формы. 2. Только качественные прилагательные имеют степени сравнения. 3. Только качественные прилагательные соотносительны с наречиями 93
на -о. Ср. синий — синё, умный — умно, тесный — тесно, но нет наречий «цинково», «прошлогодне», «барсуче» и т. д. 4. Только качественные прилагательные соотносительны с отвлечен- ными существительными: синий — синева, умный — ум., тесный — тес- нота, старый — старость с/з. 5. Только качественные прилагательные соотносительны с прилага- тельными, в которых выражена мера качества (их выражают суффиксы -еньк-, -ущ-, -оват- и др., префикс пре-): синий — синенький, синющий, синеватый, пресиний. 6. Только у качественных прилагательных может быть непроизводная основа (но не у всех качественных она непроизводна). Первые два признака характеризуют отношения внутри прилагатель- ной лексемы, так как выражаются флексиями; все остальные — отноше- ния этой лексемы к другим лексемам. Достаточно одного из этих признаков, чтобы прилагательное вошло в группу качественных; отсутствие всех этих признаков позволяет отне- сти прилагательные к группе относительных. Например, прилагательное добрый имеет все признаки качественности: 1) добр, -а, -о, -ы; 2) добрее (более добрый), добрейший (самый добрый, добрее всех); 3) (посмотрел) добро; 4) доброта; 5) добренький, предобрый; 6) основа непроизводна. У прилагательного караковый только один признак: непроизводная ос- нова, но этого достаточно, чтобы признать это прилагательное качествен- ным. Между качественными и относительными прилагательными существует омонимия: железный брус — железный характер, деревянный забор — деревянное выражение лица. Только у вторых (в каждой паре) прилагатель- ных возможны формы сравнительной и превосходной степени и краткие формы: Характер у него стал еще железнее и круче; Выражение лица было тупо и деревянно, еще деревяннее, чем прежде; Двигался он деревянно и без мысли; Взгляд у него более волчий, чем у брата. Краткие формы прилагательных имеют такие флек- сии: М. р. Ср. р. | Ед. ч. -# -° " М н. ч. -и Флексии сопровождаются у некоторых прилагательных меной гласных в корне 4ф/о 23: умён — умна, -о, -ы; зол — зло, -а, -ы и т. д. Нулевая флек- сия вызывает ненулевой гласный в основе; ненулевая флексия вызывает нулевой гласный в основе. Краткие формы, выступая в предложении только в качестве сказуемого, выражают признак, выявление которого ограничено определенным време- нем (и в этом отношении аналогичны некоторым глаголам совершенного вида: например, пробыл, пролежал, пробегал — какое-то ограниченное время, долгое или краткое). Ср.: он больной — он болен, или: он был сме- лый (все время, пока он был, он отличался смелостью; время глагола ха- рактеризует существование субъекта, а признак приписывается этому субъекту на всем протяжении его существования) — он был смел (признак сам приобретает временную ограниченность; был характеризует не только 23 После мягких согласных <о> обозначается по правилам русской графики бук- вой ё (е). 94
время существования признака, но и показывает, что признак ограничен прошлым: сейчас субъект не обладает этим качеством). Отношение это неравночленно, привативно: краткая форма показывает временную ограниченность признака, полная не показывает ее. Если кон- текст не подсказывает временных ограничений, признак, обозначенный полной формой прилагательного, осознается как вообще свойственный субъекту: он был больной; я помню, раньше он был больной и немощный. Формы сравнительной степени образуются аффик- сами: 1) -ее (-ей), например, сильнее, белее; это продуктивный способ обра- зования; 2) -е; этот аффикс сопровождается чередованием последних со- гласных корня основы: первая ступень меняется на третью. Суффикс при- соединяется только к тем основам, которые могут иметь такое чередова- ние. Примеры: редкий — реже, высокий — выше, простой — проще, до- рогой — дороже, сухой — суше. Аффикс -(о)к- в этих формах отсутствует; однако если его отсутствие вызывает примыкание флексии -е к согласным, не имеющим третьей ступени чередования, то он остается (при этом <к> меняется на <ч>, т. е. третью форму морфонемы {к}: зорче, жарче, звонче, мельче); 3) -ш-: дальше, тоньше, старше; 4) -ж-: глубже. Сочетание частицы по- с формой сравнительной степени придает ей смягченный характер: потише — 'немного тише’, поскромнее — 'не- сколько скромнее’. Соотношение между тише — потише, скромнее — поскромнее ступенчатое, градуальное. Далеко не каждое качественное прилагательное имеет аффиксальную (синтетическую) степень сравнения, но почти все имеют аналитическую сравнительную форму, образуемую с помощью частицы более: более ти- хий, более синий 24. Сравнительная форма указывает, что признак, обозначенный основой прилагательного, присущ данному предмету больше, чем другому. В со- отношении тихий — тише, скромный — скромнее положительная степень (тихий, синий) является немаркированным членом и все противопоставле- ние — неравностороннее, привативное. Формам тише, более тихий противопоставлена форма менее тихий (аналитическая; синтетического соответствия нет). Соотношение между формами эквиполентное, равностороннее. Форма превосходной степени образуется аффиксом -ейш-; после {г, к, х} (в конце основы) следует вариант -айш-; при этом последний согласный основы <г, к, х> заменяется фонемой <ж, ч, ш>: добрый — добрейший, строгий — строжайший, великий — величайший, тихий — тишайший. С формами превосходной степени сочетается усилительная частица наи-: наидобрейший, наистрожайший. Соотношение добрейший — наидо- брейший ступенчато, градуально. Почти все качественные прилагательные образуют аналитическую форму превосходной степени с помощью частиц самый и наиболее: самый добрый, наиболее добрый и с помощью частицы всего (всех), которая соче- тается с прилагательным, имеющим аффикс -ее (-ей), -е, -ше, -же: добрее всего (всех), строже всего (всех) и т. д. Форма превосходной степени указывает, что признак, выраженный ос- новой прилагательного, присущ данному предмету больше, чем всем осталь- ным. Часто эта синтетическая форма получает другое значение: указывает, что признак присущ данному предмету в очень сильной степени (без срав- 24 Однако и аналитическая форма существует не у всех качественных прилага- тельных, ср.: слепой, нагой и др. Но они могут соединяться с частицей почти: почти слеп, почти наг и т. д., следовательно, как и все качественные прилагательные, обо- значают признак, который может быть у предмета в большей или меньшей степени. У прилагательных относительных соединения с частицей почти имеют иное значение: почти журнальный формат — ’похожий на журнальный’, почти медный стержень — 'не целиком медный по составу’. 95
нения с другими предметами); тогда эта форма синонимична прилагатель- ным с приставкой пре-, соотносительным с бесприставочными прилагатель- ными. В таких случаях прилагательное с аффиксом -ейш- (-айш-) выпадает из парадигмы степеней сравнения, образуя особую лексему. Аналитиче- ская форма превосходной степени, так же как синтетическая, может иметь те же два значения, например: он способнейший / самый способный среди наших второкурсников', способнейший / самый способный он человек! Словообразование прилагательных. Прилага- тельные от прилагательных образуются с помощью суффиксов: -еньк-'. слабый — слабенький, синий — синенький', -оват-: слабый — слабоватый, глухой — глуховатый, синий — синеватый, сухой — суховатый', -ейш- (-айш-): малый — малейший (значение: очень малый; слово выпадает из парадигмы степеней сравнения). Среди суффиксов, с помощью которых прилагательные образуются от других частей речи, наиболее продуктивны: - ов-: орех — ореховый, ковер — ковровый, мех — меховой; - н-: лето — летний; - ск-: брат — братский, отец — отц-(ов)-ский, педагог — педагог- (иче-)-ский, перевод-перевод-(че)-ский; - к-: клеить — клейкий; - цк-: плотник — плотницкий; - лън-: купать — купальный; - телън-: осушить — осушительный; - ]-: волк — волчий. Эти дериваторы образуют главным образом основы относительных при- лагательных. - ист-: ветвь — ветвистый; - ат-: клеенка — клеенчатый, бревно — бревен- (ч)-атый; - аст-: зуб — зубастый; - лив-: бодать — бодливый; - чив-: влюбляться — влюбчивый; - енн-: общество — общественный. Эти дериваторы образуют главным образом качественные прилагательные. Ряд аффиксов у прилагательных омонимичен аффиксам причастий; ср. угрожающее (положение), сияющий (взгляд), потрясающее (впечатле- ние), прошедший (год), допустимый (вывод), невыполнимый, неувядаемый, истощенный, умеренный, квалифицированный. Прилагательные образуются с помощью приставок не- (нежаркая по- года, неудовлетворительная отметка); небез- (небезынтересный); анти- (антиобщественный), архи- (архинелепый); пре- (прегустой), сверх- (сверхскоростной), без- (безоблачный). Наречие. Наречие — неизменяемая часть речи. Только наречия с суффиксом -о имеют сравнительную степень: сильно — сильнее, тихо — тише, тонко — тоньше, глубоко — глубже (она омонимична сравнительной степени при- лагательных). Аффиксальные продуктивные способы словообразования у наречий немногочисленны; наречия образуются: а) от основ прилагательных при помощи аффикса -о (они омонимичны кратким формам прилагательных), ср.: сильно, тихо; б) от основ прилагательных при помощи суффикса -и: дружески, мастерски; в) от основ прилагательных при помощи приставки по- и суффикса -ому или -и: по-летнему, по-старому, по-лисьи, по-друже- ски; г) от числительных существительных (с собирательным значением): вдвоем, впятером, вдвое, впятеро, надвое, напятеро, по двое, по пятеро. Существительное. У существительного с помощью флексий передаются значения падежа, числа, одушевленности — неодушевленности. 96
Падежные формы. В современном русском языке существует семь падежей: именительный, винительный, родительный, предложный первый, предложный второй, дательный, творительный. В форме винительного падежа существительное указывает меру (вре- менную, пространственную и т. д.) проявления действия: болел всю не- делю, прошел целую версту, стоит всего лишь копейку, весит тонну. Во всех остальных падежных формах указано отсутствие этого значения. В форме родительного падежа существительное ограничивает объект, на который распространяется действие: дать хлеба, выпили чаю/чая, ку- пили сыру /сыра и т. д. Во всех остальных падежных формах указано от- сутствие этого значения. Разграничение двух родительных надежей, одного со значением коли- чественным {купить сыру), а другого с качественным {запах сыра), в со- временном русском языке не существует. Формы чая/чаю, сыра/сыру, го- лода/голоду, страха/страху, шума/шуму сейчас разграничиваются только стилистически: формы с флексией -а принадлежат к нейтральному стилю, а формы с флексией -у — к разговорному. В форме предложного первого падежа существительное указывает объект, которому посвящено действие: поговорили о лесе; художники чего-то ищут в снеге, но живописности в нем нет. Во всех остальных падежных формах указано отсутствие этого значения. В форме предложного второго падежа существительное указывает объект, в пределах которого совершается действие: были в лесу, хлеба уже сидят в печи, вороны чего-то ищут в снегу. Во всех остальных падежных формах указано отсутствие этого значения. В форме дательного падежа существительное указывает объект, в ин- тересах (=для) которого совершается действие: пишу брату, доказывал ему, не мешай мне. Во всех остальных падежных формах указано отсут- ствие этого значения. В форме творительного падежа существительное указывает способ ре- ализации действия: пишет пером, говорит шёпотом. Часто формы твори- тельного падежа обозначают время и место реализации действия: закон- чить работу завтрашним утром, ехать берегом. Поскольку творительному падежу свойственны два значения, постольку можно было бы говорить об омонимии (во всех склонениях) двух творительных падежей. Однако на самом деле оснований для этого нет: при одних основах флексии творитель- ного падежа имеют значение способа действия, при других — времени и места его реализации. (Ср.: пишу пером — пишу вечерами, работаю то- пором — работаю этой осенью). Следовательно, это одно и то же значение, позиционно преобразованное; временной и пространственный его оттенок надо рассматривать как выражение значения способа действия при осно- вах с временной и пространственной семантикой. Во всех остальных падеж- ных формах указано отсутствие этого значения. В именительном падеже указано отсутствие всех перечисленных выше значений. Систему этих эквиполентных (равносторонних) значений можно изоб- разить так (в — значение меры проявления действия; р — значение огра- ничения объекта действия; щ — значение объекта, которому посвящено действие; п2 — значение объекта, в пределах которого совершается дей- ствие; д — значение объекта, в интересах которого совершается действие; т — значение способа реализации действия. Значение падежей: И., В., Р., П.1, П.2, Д., Т.; и по-прежнему означает 'указано’; минус над знаком — отсутствие): И. = п (в р iij и2 д т); В. =и (в р щ п2 д т); Р. =ц (в р iij п2 д т); ГВ.=п (в р щ п2 д т); П2. = п (в р 1ц п2 д т); Д. =п (в р щ п2 д т); Т. =п (в р пL п2 д т) 7 Языки народен», СССР. т. I Э7
Такие соотношения в серии эквиполентно сопоставленных форм полу- чили в лингвистической литературе название дизъюнктных. Ср. такие же соотношения у слов, различающихся дериваторами: браковка — браковщик — бракованность — брак. При некоторых глаголах непременно должно стоять существительное в определенной падежной форме; особенно многочисленны глаголы, при которых обязательное существительное имеет форму винительного падежа: видеть кого, читать что, купить что, надеть что, предусмотреть что, наградить кого, разместить кого или что и т. д. Невозможно употребле- ние этих глаголов без дополнения в винительном падеже. Сочетания Он разместил и уехал*, К вечеру он определил и сказал мне в качестве полных предложений нереальны. Некоторые из этих глаголов несовершенного вида употребляются без дополнения, но при этом меняют значение: Боль- ной уже видит*, Первоклассник уже пишет и читает (т. е. может видеть, может, умеет читать и писать). В этих случаях необходимо говорить о ну- левом дополнении, которое изменяет значение этих глаголов. Обязательное существительное может стоять и в других падежах — в родительном: избежать чего, лишиться чего, бояться кого или чего*, в да- тельном: поручить кому, сочувствовать кому, напомнить кому, подарить кому, доверять кому или чему*, в творительном: любоваться кем или чем, руководить кем или чем, интересоваться кем или чем. Все такие падежные формы, связанные с глаголом обязательной связью, имеют одно и то же значение: они называют объект, без которого невоз- можно совершение действия. Поэтому формы винительного—родитель- ного—дательного—творительного падежей при сильном управлении синонимичны, однозначны; их значение определяется не падежными проти- вопоставлениями, которые в данном случае исключены, а связью с глаго- лом (позиционным окружением). Все существительные, связанные с глаголом обязательной связью («сильным управлением»), далее будем называть прямым дополне- нием. Возможно только одно противопоставление в этой позиции — и то только у существительных вещественных: выпил молоко — выпил молока, съел хлеб — съел хлеба, купил сыр — купил сыра. Родительный падеж ука- зывает, что объект, необходимый для совершения действия, взят в огра- ниченном количестве, а винительный падеж в этом противопоставлении является немаркированным членом. Итак, в позиции «при глаголе отсут- ствуют падежные противопоставления» они нейтрализованы все, кроме одного: привативного противопоставления 'указано ограничение объекта действия — не указано ограничение объекта действия’. В позиции «при глаголе с прямым дополнением» (или просто при гла- голе, если он не требует прямого дополнения) могут стоять такие падеж- ные формы: В, П1, П2, Д, Т; например: писал письмо — всю ночь (В) о нашей встрече (П1) на даче (П2), другу (Д), самопиской (Т). Следовательно, пол- ная серия из семи падежных форм невозможна ни в одной позиции. На- против, есть еще много позиций, где нейтрализуются падежные значения (все или некоторые из них). В зависимости от того, какими флексиями существительные выражают падежные значения, они делятся на склонения. Основных склонений шесть: 1. земля, ткачиха, юноша*, 2. конь, старик, весло, существо*, 3. время*, 4. степь, мышь*, 5. часы, сутки, чернила, ворота*, 6. рабочий, мостовая, мороженое. 98
ФЛЕКСИИ ЧЕТЫРЕХ СКЛОНЕНИЙ У существительных 4-го склонения П1 и П2 имеют флексию -и, но только у П2 она является ударной. Существительные 5-го склонения (часы. сутки, чернила, ворота) не имеют форм множественного числа, но флексии у них омонимичны флексиям множественного числа. Флексии 6-го склонения омонимичны флексиям прилагательных. Во множественном числе все существительные (кроме существительных 6-го склонения) имеют общее склонение: И. -и, -а. -е В. =И. или Р. Р. -ей. -ов П1. -ах П2. -ах Д. -ам Т. -ами. Каждой флексии существительного соответствует определенная флек- сия прилагательного. Например, флексии -у. чередующейся с флексиями -а. -и. -ы, -е. -ой. соответствует флексия прилагательного -ую. Иногда омонимия флексий существительных влечет за собою омонимию флексий прилагательных: П Ед о высокой траве — Д Ед к высокой траве'. Д Ед по целым суткам — Д Мн к серым уткам и т. д. Но этого соответствия нет в ряде других случаев, когда омонимичным флексиям существительного соответствуют флексии прилагательного, имеющие разный фонемный со- став: Д Ед зеленому лугу — В Ед высокую траву. Формы числа у существительных. Формы множест- венного числа показывают, что предмет, обозначенный основой сущест- вительного, берется в некотором количестве, во множестве: листья с де- ревьев. Формы единственного числа — немаркированный член противо- поставления: они могут обозначать и множество объектов (лист падает с деревьев), и единичность (лист, кружась, медленно падает на скамейку у ворот), и несчитаемость объектов. Последнее свойственно отвлечен- ным и собирательным существительным; они не имеют форм множествен- ного числа. Когда же отвлеченные существительные используются в ка- честве конкретных, они образуют формы множественного числа: сколько 7* 99
у нас сегодня радостей] брось свои отвлеченности. У вещественных сущест- вительных множественное число обозначает разные сорта вещества: масла, нефти и т. д. Из сказанного выше следует, что у всех существительных есть един- ственное число, но не все имеют множественное. Флексии И -и, -а] Р -ф(=, -ов, -ей] П1,2 -ах] Т -ами обозначают множественное число, если есть со- относительные формы с другими флексиями для единственного числа; если же таких соотносительных форм нет, то эти флексии имеют значение единственного числа. Одушевленные и неодушевленные существи- тельные. У существительных одушевленных, т. е. называющих от- дельных людей и животных, форма винительного падежа омонимична родительному; у всех остальных она омонимична именительному падежу. Это относится к склонению существительных во множественном числе, а в единственном числе свойственно словам мужского рода 2-го и 6-го склонений. Некоторые существительные, обозначая нечто неживое, являются оду- шевленными: вижу кукол, боялся на кладбище встретить мертвеца] в них объект называния грамматически представлен как живое существо. Напротив, в словах микробы, бактерии живые существа грамматически представлены как неживые предметы {вижу микробы, бактерии) — сле- довательно, это существительные неодушевленные. Существительные мужского рода, имеющие в именительном падеже единственного числа флексию -а {вельможа, юноша, Петя) и -о 25 {под- мастерье, Карько), все являются одушевленными. Только неодушевленные существительные различают предложный первый и предложный второй; у всех одушевленных они совпадают. Только неодушевленные существительные относятся к 5-му склонению. Род существительных. У неодушевленных существитель- ных флексии в именительном падеже единственного числа вызывают у при- лагательных окончания -ой {-ый), или -ое, или -ая. Если вызывается флек- сия -ой {-ый), то существительное принадлежит к мужскому роду; если вызывается флексия -ое, то оно принадлежит к среднему роду; если вы- зывается флексия -ая, то к женскому. К особому роду принадлежит су- ществительное, если оно (в единственном числе) вызывает у прилагатель- ного флексию -ые. Эти родовые различия у существительных неодушевлен- ных лишены семантического содержания. Флексии у форм скамья, стул, кресло, пяльцы омонимичны. Эти же флексии у существительных личных одушевленных содержа- тельны. У существительных мужского — женского рода соотношения мо- гут быть привативными {ткач — ткачиха) или эквиполентными {гру- зин — грузинка). Привативными же являются противопоставления не- личных одушевленных: лев — львица, слон — слониха, гусь — гусыня и т. д. Личные одушевленные существительные, кроме мужского и женского, относятся также и к общему роду, т. е. могут вызывать у прилагательных как флексию -бй (-ий), так и флексию -ая: настоящий / настоящая ти- хоня, лакомка, зевака, злюка. Неаффиксальные средства различения форм существительных. У существительных 1-го склонения в един- ственном числе ударение падает на флексию или на основу: рука, ткачиха. Во множественном числе флексия у подавляющего большинства сущест- вительных 1-го склонения безударная; так создаются контрасты: ноги — ноги, головы — головы со. В винительном падеже единственного числа 25 В безударном слоге после мягких согласных <о> по правилам русской графики обозначается буквой <;(с). И )()
у некоторых существительных этого склонения ударение смещено с флек- сии на основу: рука — руку, голова — голову, У существительных 2-го склонения есть такие типы ударения: а) по- стоянное на флексии, кроме, разумеется, форм с нулевой флексией (столб, существо); б) постоянное на основе (звук, диво); в) в единственном числе на основе, во множественном числе на флексии (дуб, право); г) в единст- венном числе на флексии, во множественном числе на основе (весло); д) в единственном и в именительном множественного числа на основе, в остальных падежах множественного числа на флексии (волк); в единст- венном и во всех падежах множественного числа, кроме именительного падежа, па флексии, в именительном множественного числа на основе (конь), У существительного 3-го склонения ударение в единственном числе падает на основу, во множественном числе — на флексию. У существительных 4-го склонения ударение или постоянно падает на основу (рысь, возвышенность) или в единственном и именительном па- деже множественного числа на основу, в остальных падежах множествен- ного числа на флексию (мышь), некоторые существительные этого склоне- ния имеют ударную флексию в предложном втором: в степи, в груди. Словообразование существительных. Сущест- вительные образуются от глаголов, прилагательных и существительных с помощью суффиксов, обозначающих лицо, предмет, отвлеченное поня- тие, собирательность, единичность, суффиксов, вносящих в слово субъек- тивную оценку. Со значением лица продуктивны суффиксы26: I. -ец: Тамбов — тамбовец, комсомол — комсомолец, кружок — круж- ковец, Перу — перуанец, Гегель — гегельянец; - ик: строевой — строевик, вечерний — вечерник, академия — акаде- мик; - щик/-чик: барабан — барабанщик, крепить — крепильщик, лететь — летчик; - тель: испытать — испытатель, вести — водитель; - анин: Египет — египтянин, Ростов — ростовчанин; - ист: журнал — журналист, связь — связист; - тор: ликвидация — ликвидатор, операция — оператор; -онок: мышь — мышонок, пострел — постреленок. II. -ниц-а: виновник — виновница, учитель — учительница; - шиц-а/-чиц-а: гардеробщик — гардеробщица, газетчик — газетчица, белилъщик — белильщица; - к-а: блондин — блондинка, горожанин — горожанка, вузовец — ву- зовка; - их-a: пловец — пловчиха. Со значением предмета продуктивны суффиксы: - ик: черновой — черновик; - льник: паять — паяльник; - щик/-чик: тралить — тральщик, считать — счетчик; - тор: изоляция — изолятор; - тель: выключать — выключатель; - - ин-а: лосось — лососина, медведь — медвежатина; - лка: веять — веялка; - лън-я: красить — красильня. Со значением отвлеченного понятия продуктивны суффйксы: - ость: обидчивый — обидчивость, всеобщий — всеобщность'. - ие (-<nj-o>): без силы — бессилие; 26 В число примеров включены и слова, где данные аффиксы сопровождаются интерфиксами. 1(Н
- ств-о: пособник — пособничество, Гегель — гегельянство, Толстой — толстовство, запираться — запирательство', - изм: Ленин — ленинизм', - ние (-<HHj — о>): знать — знание, приготовить — приготовление', -к-a: читать — читка, браковать — браковка', - ф[=; выбрасывать — выброс. Со значением собирательности — единичности продуктивны суффиксы: - ство: студент — студенчество’, - ъе (-<j-o>): кулак — кулачье', - ф|г; -гнилой — гниль, бездарный — бездарь. Со значением субъективной оценки продуктивны суффиксы: - ик: стол — столик, барабан — барабанчик', ~(о)к: друг — дружок', - к-a: книга — книжка', - ишк-а, ишк-о: вор — воришка, город — городишко, земля — землишка', - онк-а: борода — бородёнка', - ищ-а, -ищ-е (-<ищ-о)>: грязь — грязища, голос — голосище. Частицы речи. К служебным словам (частицам речи) относятся: 1) Предлоги; они указывают на связь существительного с другими частями речи. Предлоги обусловливают постановку существительных в определенных падежах: а) без, близ, вне, для, до, из, из-за, из-под, кроме, от, среди, г/+родительный падеж; про, сквозь, через+винительный; над, между, перед, пред творительный; npu+предложный; к+дательный; б) в, на, о-|-винительный или предложный; за, nod+винительный или тво- рительный; в) с+винительный, или родительный, или творительный; по-|-винительный, или предложный, или дательный. Некоторые предлоги соотносительны с лексически полнозначными словами: мало, вокруг, несмотря и др. 2) Сочинительные союзы: и, а, но, да, или, либо, то-то и др. Они ис- пользуются для выражения сочинительной связи между словами и пред- ложениями. 3) Подчинительные союзы; они используются для обозначения связей между главным предложением и придаточным: если, чтобы, потому что, так как, что и др. Функцию союзов могут выполнять и полнозначные слова: который, какой, что, кто, когда, где, куда и др. Такие слова назы- ваются относительными. Они одновременно и полнозначные слова, и слу- жебные. 4) Связки: был — буду, являлся — является, стал — станет и др. Они используются для выражения именного сказуемого. Настоящее время у связки был — буду выражено нулевой формой (в отличие от пол- нозначного глагола был — буду, у которого все личные значения настоя- щего времени могут быть выражены формой есть). Все связки омонимичны полнозначным глаголам. 5) Собственно частицы: то, даже, ведь, вот, же, только, лишь, разве, неужели, ли и др. Всю разнообразную и пеструю группу частиц объединяет то, что они (в отличие от других служебных слов) не выражают синтакси- ческие отношения в предложении. СИНТАКСИС Типы словосочетаний. В русском языке слова могут быть грамматически связаны с помощью согласования, взаимосогласования, управления, примыкания. Если в словосочетании АБ флексия слова А вызывает определенную флексию у слова Б, то А и Б связаны согласованием. Эта связь может об- 102
наруживаться в пределах синтагмы (интонационно объединенного слово- сочетания): Зыбки серые снега полей за деревней, избы в деревне чернеют смутно, нигде ни одного огня (И. А. Бунин). Здесь согласование между членами словосочетаний серые снега, одного огня обнаруживается в преде- лах одной синтагмы. Но согласование может охватывать и слова разных синтагм: Тимка стоял неподвижно, невысокий, ладный, . . и поглядывал на всех узкими смелыми глазами, из которых так и било хитрое его счастье (И. И. Катаев); Из чащи вылетела птица. Она пролетела над полянкой и села на торчащую ветку (Ю. К. Олеша). В первом примере слово которых согласовано со словом глазами в числе и роде; во втором примере она так же согласовано со словом птица] в обоих случаях согласование охва- тывает слова разных синтагм. Если в словосочетании АБ основа слова А27 вызывает определенную флексию у слова Б, то налицо связь управления. Согласование и управление объединяются тем, что мена какого-то эле- мента у слова А приводит к мене флексий у слова Б. При согласовании мена флексий у слова Б обусловлена флективными менами у слова А, при управлении — менами основы слова А: дом -> большой, дома—> большого (согласование); заслужил —> награду, заслуживал -> награды] обосновал -> этим, основал —> на этом] презиратьего, презрение -> к нему] осудили на что, приговорили—> к чему] оценили—>работу, дали оценку —>работе (управление). Если в словосочетании АБ слово А не вызывает у слова Б определенной флексии, то их может объединять только связь примыкания. Она выра- жается позитивно и негативно. Негативно — тем, что в пределах синтагмы данное слово Б не может по лексическим и грамматическим основаниям входить в назывное сочетание с другими словами синтагмы. Позитивно — путем использования порядка слов и интонации. В предложении: Лужи быстро везде замерзали (М. М. Пришвин) — слово быстро связано примы- канием с глаголом замерзали, потому что сочетание «лужи быстро» не- возможно в качестве названия, в виде грамматического единства: отпри- лагательные наречия на -о не сочетаются с существительными (невозможны выражения типа: «Езда быстро здесь запрещена»). Напротив, быстро за- мерзали — назывное словосочетание, грамматическая связь наречия на -о и глагола обычна. При согласовании и управлении один (главный) член словосочета- ния вызывает форму другого, зависимого. 1. Зависимое слово (не имеющее своих зависимых слов) может быть удалено из контекста, и оставшиеся слова сохраняют при этом свои грам- матические связи. (Это синтагматическое определение главного и зависи- мого члена словосочетания). 2. Если лексема А в сочетании с лексемой Б может использовать все свои флексии, а лексема Б — не все, то А — главный член, а Б — зави- симый. Например, слово лес в сочетании со словом сосновый использует все свои флексии (сосновый лес, соснового леса. . . сосновыми лесами), а при- лагательное сосновый — не все, не могут быть использованы формы сосно- вая, сосновую и пр.; поэтому прилагательное — зависимый член в этом сло- восочетании. Также в сочетании пишет письмо глагол использует все свои флексии, а существительное только одну; оно зависимо. (Это парадиг- матическое определение главного и зависимого члена. Необходимо и доста- точно всегда одно из приведенных определений). Однако есть грамматические связи, при которых в словосочетании не выделяются главный и зависимый члены, это — взаимосогласование раз- ных типов (о них см. дальше). 27 Или сочетание основ нескольких грамматически связанных слов. 103
Словосочетания, образованные согласова- нием. 1. Существительное-> прилагательное или причастие: теплый день, глубокое убеждение, о медвежьих повадках, третий год, этот ответ, про нашу бригаду, разматывающаяся нить, переписанный текст, взлетаю- щий самолет. Члены словосочетаний согласованы в роде, числе, падеже. 2. Существительное (в род.,предл., дат. и тв. падежах)-> числительное существительное: на двадцати страницах, к пяти часам, с двадцатью сту- дентами. Члены словосочетаний согласованы в падеже. Словосочетания, образованные управлением. 1. Существительное-> существительное (в косе, падеже).: стакан порт- вейна, человек подвига', гимн человеку, преданность делу', недовольство собой', товарищ по школе, застой в делах, банка из-под клея, ключ от комнаты. 2. Числительное существительное, кроме слов один, одна, одно (в им.- вин. падеже)-> существительное (в род. падеже): два гусара, три сестры, пять домов. 3. Глагол —> существительное (в косв. падеже): встретить приятеля, предчувствовать неладное, искать книгу', верить другу, акком- панировать певцу, возражать докладчику', снабдить необходимым, шеве- лить пальцами, пропитать маслом', прибегнуть к силе, набрести на из- бушку, надеяться на помощь, участвовать в переговорах. 4. Прилагатель- ное —> существительное (в косв. падеже): (корзина) полнаярыбы, покорный судьбе, обильный зверем, склонный к полноте, похожий на огонь, смежный с коридором. 5. Наречие -> существительное (в косв. падеже): наравне со всеми, задолго до праздников, далеко от Москвы. 6. Слова нет, не было существительное в родительном падеже: нет времени, не было книг. Словосочетания, образованные примыканием. 1. Глагол, или прилагательное, или наречие, или существительное -> наречие: упрямо отказываться, дружески посоветовать, растерянно блед- ный, по-летнему жаркий, нарочито громко, послезавтра ночью, прогулка верхом, сдвиг влево, глаза навыкате 28. 2. Глагол, или прилагательное, или существительное инфинитив: любит рисовать, стремится узнать, готовый прыгнуть, бессильный отомстить, мастерица вышивать, готов- ность помочь. 3. Сравнительная форма прилагательного или наречия —> существительное в родительном падеже: сильнее ветра, умнее их, крепче цемента. 4. Глагол или существительное --> форма сравнительной сте- пени (наречия или прилагательного)-(-существительное в родительном па- деже: бежит быстрее лани, (Киев) город больше Парижа. 5. Глагол—> существительное в косвенном падеже: ходили с ним, читали с товарищем, сидели до рассвета, читали до утра. 6. Существительное -> существитель- ное в косвенном падеже: стих без мысли, стул без ножки, книга без конца; письмо из Киева, гость из города, посыльный из суда, книга из библиотеки. В приведенных примерах существительные могут быть при любом глаголе (или при любом существительном); таким образом, падежная форма здесь не избирается по требованию основы главного слова в словосоче- тании; налицо не управление, а примыкание. В пунктах 1—6 приведены примеры, когда зависимое слово не варьи- рует свою флективную часть в словосочетании. Далее указывается слу- чай примыкания, когда главное слово не варьирует свою флективную часть в словосочетании; варьирование флексии у зависимого слова, следова- тельно, не вызвано главным /членом словосочетания. 7. Неизменяемое существительное —> прилагательное или причастие: об австралийском кенгуру, зимние пальто. В сочетаниях типа: Она лежала больная'больной; Я пришел усталый! усталым и пр. полнозначный глагол является главным членом словосоче- тания по отношению к прилагательному; они согласованы в роде и числе; 28 Зависимые слова в этих словосочетаниях с существительными можно с равным основанием рассматривать как аналитические прилагательные (а не наречия). 104
но в качестве падежной формы прилагательное примыкает к глаголу, так как формы именительного—творительного падежа прилагательного из- бираются не по требованию основы глагола. В сочетаниях типа: Я знала его молодым, Я видел их совершенно вы- здоровевшими — прилагательное дли причастие примыкает к сочетанию «глагол+существительное» (знала его, видел их); в роде и числе прилага- тельное или причастие согласовано с существительным. Во всех рассмотренных случаях словосочетание состоит из главного и зависимого члена. Есть словосочетания, у которых оба члена по опре- делению, данному выше, не могут считаться ни зависимыми, ни главными. В сочетаниях типа чеченец-извозчик, юноша-студент, гражданин Петров, цветок мимоза любой из членов может быть устранен без разрушения грам- матических связей в тексте. Это связь взаимосогласования. В словосоче- таниях цветок яблони, вы расскажете, приехавшие уже заснули, часы идут, пусть они знают, леса стали зелены, ты выглядишь совсем поправившимся, он прыг, он возьми и выздоровей оба члена не могут быть устранены. Один член этих словосочетаний выражен именительным падежом существи- тельного: яблони, вы, приехавшие (сущ.), они, леса, ты, он; этот член не выступает в предложении без спрягаемого глагола (полнозначного или глагольной связки; связка может быть в нулевой форме). Спрягаемый гла- гол всегда в предложении сопровождается подлежащим, которое выражено существительным или нулем (см. дальше). Это тоже связь взаимосогласо- вания. В сочетаниях со связкой: он был инженером, леса стали зелены, ты выглядишь совсем поправившимся связью взаимосогласования охваты- ваются сразу все три члена: подлежащее — связка — именная часть ска- зуемого. Этот вывод сделан на основании синтагматического определения глав- ного и зависимого члена в словосочетании. К такому же выводу приводит и парадигматическое определение. В сочетании часы идут слово идут требует флексии именительного падежа у слова часы, т. е. ограничивает использование его парадигматических данных флексий; слово часы вы- зывает флексию -ут у глагола, т. е. тоже ограничивает выбор флексии у другого члена словосочетания. Следовательно, в сочетании часы идут оба члена взаимосвязаны, взаимосогласованы: часы согласованы в падеже с глаголом, идут — в лице и роде 29 30 с существительным. Члены предложения. При существительном обычно в ка- честве зависимого члена прилагательное или причастие. С ними могут со- единяться сочинительными союзами другие морфологические единицы: Гости из города, но всем нам хорошо знакомые; Это предложение его, а не ваше; Нападение в открытую, а не замаскированное; Здесь книги не только сестрины, но и зятя; Предстоит поездка стоя, но неутомительная. Прилагательные, причастия, слова его, ее, их го, а также существитель- ные, наречия и деепричастия, которые могут соединяться сочинительной связью с прилагательными или причастиями 31, объединяются при сущест- вительных в класс определений. Существительные в косвенных падежах, поясняющие другое сущест- вительное, если они не могут в данном тексте соединяться сочинительными союзами с прилагательным, образуют класс дополнений. Пример: «По- 29 Не имеет значения, что слово идут само не имеет падежа. Существенно только то, что глагольная флексия вызывает определенную падежную флексию у существи- тельного. Глагольная лексема имеет флексии (ид-)-у, (ид-)-ут. . . (ид-)-ущ-ий, (ид-)- ущ-его. . . ( ид- )-ущ-их. . . флексия (ид-)-ущ-их связана с флексией (час-)ов, флексия (ид-)-ут связана с флексией (час-)-ы. . . 30 Неизменяемые местоименные прилагательные. 31 Случаи, когда слова объединяются сочинительным союзом и, следует отличать от случаев, когда употребляется присоединительный союз и (= и притом): Едем на каникулы, и к дедушке, и в деревню! Кто и когда взял эту книгу? {—Кто взял. . . и при- том когда?). 105
следняя ночь сентября! Любимый мой город, надежда мира, устало ды- шит внизу. Постепенно я различаю купола и башенки знакомых зданий, узнаю созвездия районов; мне кажется, что каждое из них сияет особым светом: вон там красноватое, там — голубое, а здесь — нежно-зеленое. О, конечно, районы великого города стоят небесных созвездий! Замирают шумы на площадях; уже по-иному унылый долетает собачий лай; на окра- инах — мужественное сердце страны, необъятной равнины, залегающей меж четырех морей и двух океанов» (И. И. Катаев). В этом тексте есть та- кие несогласованные определения: надежда мира («и моя»); башенки зда- ний («и надстроенные над стенами Кремля»); районы города («а не сельские») шумы («уличные и») на площадях, сердце страны («и мое»), сердце равнины. Здесь же есть дополнения: ночь сентября, созвездия районов, каждое из них. Особым членом предложения при существительном является инфини- тив (мастерица вышивать, готовность помочь); он не соединяется сочи- нительно с морфологически отличными от него единицами. При глаголе обычно в качестве зависимого члена наречие. С ним могут соединяться сочинительными союзами другие морфологические единицы: Пишет медленно, но без ошибок; Идет напевая и вприпрыжку; Пришел про- ститься, а не просто так; Лежит больной, обессилевший и в забытье. Наречия, а также существительные в косвенных падежах, дееприча- стия, прилагательные и причастия (а также инфинитивы), которые мо- гут соединяться сочинительной связью с наречиями, объединяются при глаголах в класс обстоятельств. Существительные в косвенных падежах, поясняющие глагол, если они не могут в данном тексте соединяться сочинительными союзами с наре- чиями, образуют класс дополнений. В некоторых случаях инфинитив, относящийся к глаголу, не может соединяться сочинительной связью с наречием: начал писать, примется работать. Такие инфинитивы образуют при глаголе особый класс син- таксических единиц, особый член предложения. Пример: «Однажды моя собачонка Флейта в такой час спустилась вниз, вышла из сарая и принялась тявкать. Я взял ружье и тоже по сену сполз вниз. Никогда не виданное зре- лище открылось мне в эту ночь: вся наша большая поляна, окруженная лесом, сверкала огнями, и огни эти были от светляков. Даже собака была поражена этим редким зрелищем и вздумала на этот невиданный свет тяв- кать» (М. М. Пришвин). В этом тексте есть такие наречные обстоятельства: вышла («не оттуда, а») из сарая; сполз по сену («и так, что. . .»), открылась («потом, а не») в эту ночь. Здесь есть дополнения: взял ружье, открылось мне, окруженная лесом, сверкала огнями, поражена зрелищем, тявкать на свет. Здесь же есть инфинитивы (в качестве особого члена предложения): принялась тявкать, вздумала тявкать. При наречиях и прилагательных также могут быть обстоятельства, дополнения и инфинитивы. Итак, существуют (в русском языке) такие второстепенные члены пред- ложения: определения, обстоятельства, дополнения и инфинитивы. Простое предложение. Предложение (простое) — это ряд словосочетаний, которые восходят к предикативному словосочетанию та- ким образом, что главный член одного словосочетания является зависимым (или не главным) членом другого словосочетания. В основе всякого пред- ложения лежит предикативное словосочетание одного из двух типов: 1) су- ществительное в именительном падеже+спрягаемый глагол (один из этих членов может быть заменен нулем) или 2) инфинитив-[-отсутствие спря- гаемого глагола. Конструкция первого типа используется и в так называемых двусостав- ных предложениях, и в предложениях с неопределенно-личными, обоб- щенно-личными, безличными формами глаголов. Например, неопреде- ленно-личное значение глагола может реализоваться только при «отсут- 106
ствии» подлежащего. Значимое отсутствие следует рассматривать как особый показатель, поэтому в предложениях с неопределенно-личной, обоб- щенно-личной, безличной формой глагола необходимо признать наличие подлежащего, выраженного нулем 32. В предложениях с неопределецно-личной формой глагола подлежащее всегда выражено нулем: Таскал волк — потащили и волка] Не велят в окно заглядывать, а в двери не пускают (пословицы). Предикативные словосо- четания в этих предложениях: t потащили-^-нулевое подлежащее; не ве- лят, не пускают+нулевое подлежащее. В предложениях с обобщенно-личной формой глагола подлежащее всегда выражено нулем: Что смолотишь, то и смелешь; Ночлега с собой не возят. Особое, не обобщенно-личное значение имеет глагол в предложениях типа: «За четверть часа до захождения солнца, весной, вы входите в рощу, с ружьем, без собаки. Вы отыскиваете себе место где-нибудь подле опушки, оглядываетесь, осматриваете пистон; перемигиваетесь с товарищем» (И. С. Тургенев). Это значение резко отличается от значения обобщенно- личных форм; здесь глаголы не обозначают действия, которое приписы- вается любому лицу (ср.: Что смолотишь, то и смелешь). В словосочета- ниях: вы входите, вы отыскиваете. . . — сохраняется обращение к собе- седнику («представьте, что именно вы идете на охоту» и т. д.) При безличной форме глагола (полнозначного или связке) подлежащее всегда выражено нулем: Не до поросят свинье, коли саму палят; Горько живется от мачехи и пасынку, а не сладко и мачехе от пасынка. В первых двух предложениях связочный глагол выражен нулевой формой (ср.: Не до поросят было свинье, коли саму палили). Полнозначный глагол быть спрягается в положительной вариации так же, как связка быть; но он имеет особые формы спряжения в отрица- тельной вариации: был, -а, -о, -и 4Ф* * будет, -ут не был, -а, -о, -и нет будет, -ут (следует заметить, что неизменяемая глагольная форма нет соотносительна только с безличной формой не было). В соответствии с сочетанием: Была теплая, ясная ночь — в настоящем времени форма была заменяется нулем, т. е. Теплая ясная ночь. Такие пред- ложения обычно называются назывными; предикативное сочетание у них выражено существительным и нулевой формой полнозначного глагола быть. (Эта нулевая форма не «опущена», а, разумеется, наличествует). Зна- чение этой нулевой формы такое же, как у всех форм настоящего времени; в частности, она может указывать неприуроченность действия (здесь —- бытия) к определенному времени. Во всех рассмотренных случаях в основе предложения лежит преди- кативное сочетание «существительное в именительном падеже+спря- гаемая форма глагола». В инфинитивных предложениях предикативное сочетание выражено инфинитивом без связки: Полно спать! Молчать! С совестью не разминуться; Стыдиться жены, так детей не видать. Связки (в том числе и нулевой) здесь нет, так как невозможны соот- носительные сочетания: стыдиться было жены, стыдиться будет жены и под. Нулевое подлежащее (т. е. значимое отсутствие существительного в именительном падеже) также не входит в конструкцию этих предложе- ний, так как при инфинитиве невозможно «значимое присутствие» сущест- вительного в именительном падеже. 32 Ср. es, man в немецком языке, one в английском языке и т. д. * Только под логическим ударением вместо нуля используется форма есть: Он не был, а есть; Он был, есть и будет. 107
Сложное предложение. Простые предложения объеди- няются в сложные с помощью союзов и интонации или только одной ин- тонации. Последние предложения называются «сложными бессоюзными». Союзные сложные предложения делятся на сложносочиненные (с со- чинительными союзами) и сложноподчиненные (с подчинительными со- юзами и союзными словами). Сложноподчиненные предложения классифицируются следующим об- разом. При глаголах обычны сложноподчиненные предложения с союзом (или союзным словом) что; с ними могут сочинительно объединяться пред- ложения с союзами (или союзными словами) когда, где, куда. . ., какой, чей. . . Такие предложения называются дополнительными. Придаточные предложения, которые относятся к глаголу главного предложения и не могут соединяться сочинительной связью с предложе- ниями, имеющими союз что, являются обстоятельственными. При существительных обычны сложноподчиненные предложения с со- юзом который, с ними могут сочинительно объединяться предложения с союзами куда, где. . . Это придаточные определительные. Придаточные предложения могут относиться к местоименным сущест- вительным (то, тот. . .), прилагательным (такой. . .), наречиям (так). По составу союзов, выраженных у этих придаточных в каждой позиции, они также являются или дополнительными, или определительными, или обстоятельственными (и в каждой позиции придаточные одного типа могут объединяться сочинительной связью). ЛЕКСИКА Русская лексика стилистически дифференцирована. Все слова совре- менного русского языка принадлежат к нейтральному стилю, высокому или разговорному. Слова высокого стиля характеризуют речь и речевую ситуацию как необычную, исключительную, социально выделенную; поэтому они при- вносят в текст оттенок торжественности. Этот оттенок торжественности может быть в большей или меньшей степени интенсивным, что зависит от частотности слова: наиболее редкое слово в данном ряду синонимов вместе с тем и наиболее торжественно. Следовательно, внутри высокого стиля есть разные пласты слов, противопоставленные градуально (ступенчато). Наибольшей торжественностью отличаются слова риторические: поверг- нуться (упасть), споспешествовать (помогать), стоустый (всеобщий — о молве, слове), страждущий (страдающий), страж (защитник), твер- дыня (опора), предначертание (указание), празднословие (пустословие), превратность (непостоянство). Напротив, слабо выражена окраска торжественности в словах книж- ных: тотчас (сразу), завершить (закончить), смятение (замешательство), преодолеть (осилить), преграда (затруднение: Для него нет никаких пре- град) и т. д. Некоторые слова высокого стиля употребляются только в сообще- ниях определенного типа; есть, например, слова, характерные лишь для поэтической речи: твердь, чары, пламень, прах (пыль), путник (путешест- венник), рок (судьба), чело (лоб), тлен, очи, синь (синева), пленить, сог- бенный и т. д. Ты мои разрушил чары, Годы плыли, как вода. Отчего же ты не старый, А такой, ка1$ был тогда? Даже звонче голос нежный, 108
Только времени крыло Осенило славой нежной Безмятежное чело. (А. А. Ахматова) Эти гордые лбы винчианских мадонн Я встречал не однажды у русских крестьянок, У рязанских молодок, согбенных трудом, На току молотящих снопы спозаранок. У вихрастых мальчишек, что ловят грачей И несут в рукаве полушубка отцова, Я видал эти синие звезды очей, Что глядят с вдохновенных картин Васнецова. (Д. Б. Кедрин) Другая обособленная группа в высоком стиле — слова официальные, свойственные только деловой речи: сокрытие, соискание, невыход, невыезд, отбытие, каковой, нижеподписавшийся, уведомлять и т. д. Существование в пределах высокого стиля двух обособленных лекси- ческих групп, поэтической и официальной, определяется тем, что поэзия и деловая речь образуют в литературном языке два противоположных по- люса: они по-разному литературны. Деловые жанры устраняют нефунк- циональную вариативность, свойственную нелитературному языку, путем отбора из многих единиц одной нормативной; остальные отвергаются как не отвечающие норме. Отсюда — строгая стабильность делового языка и склонность к шаблонизации. Поэтическая речь преодолевает нефункцио- нальную вариативность диалектов и просторечия иным путем: в поэзии приобретают функциональную противопоставленность даже те единицы языка, которые в нелитературном использовании были тождественны. Поэтическая речь постоянно включает в себя все новые и новые лексиче- ские единицы, противопоставляя их старым и тем самым видоизменяя эти традиционные единицы. Разговорный стиль противоположен высокому. Слова разговорного стиля характеризуют речь и речевую ситуацию как обычную, рядовую, социально привычную; поэтому они привносят в текст оттенок неприну- жденности. Это такие слова: толчея (давка), увертливый (ловкий), фук- сом (случайно), часик, часок, пихать (толкать), повадиться (приучиться), тарарам (шум), тихонько, супить (хмурить), под сурдинку (незаметно), так-таки (все же), тарантить (болтать), ершистый (неуступчивый), забубенный (отчаянный), завертка (упаковка), соня (сонливец), солидни- чать (держаться солидно), расчудесный (превосходный). Очень часто разговорность слова вносится в него суффиксом субъек- тивной оценки, который утрачивает при этом значение уменьшительности или ласкательности: часок, часик, соломка. (Надо соломки постелить), су- пец, тепленький денек, столечко (Дай мне вот столечко) и т. д. Просторечные слова примыкают к разговорным; они разговорность воз- водят в квадрат, предельно обостряют ее: сотняга (сотня), спереть (сво- ровать), тишком (незаметно), то бишь (то есть), толстенный (очень тол- стый), форсистый (щеголеватый) и т. д. Введение этих слов в литературную речь требует всякий раз особой мотивировки; в городском же просторечии они используются как обычные синонимы других слов: спереть — своровать — стибрить — стянуть и т. д. Слова городского просторечия постоянно проникают Ц русский ли- тературный язык, приобретая в нем стилистическую окраску крайне раз- говорных слов, годных для разговора запанибрата, подчеркнуто бесце- ремонного. Обоим описанным стилям, высокому и разговорному, противостоит нейтральный стиль. Слова нейтрального стиля не характеризуют речь и 109
речевую ситуацию ни как ооычную, ни как выделенную; это немаркиро- ванный член противопоставления. Нейтральных слов в любом тексте огромное большинство; это такие слова: я, сто, хлеб, Николай, дом, мысль, человек, страна, белизна, умение, синий, железный, птичий, надо, всегда, умно, по-летнему, идти, видеть, белить, путешествовать, думать, но, и, ли, же и т. д. Всякое слово окрашенного стиля имеет синоним в нейтральном стиле, но далеко не каждое слово нейтрального типа имеет синоним в окрашен- ном. Кроме того, и слова высокого стиля не всегда имеют синонимы в раз- говорном, т. е. серия стилистических противопоставлений редко бывает представлена всеми тремя членами. Следовательно, слова высокие не- посредственно соотнесены с нейтральными, так же и разговорные — и только через посредство нейтрального стиля они соотнесены друг с дру- гом. В стилистических противопоставлениях выражены такие отношения: неравносторонние (привативные) — соотношение нейтрального стиля и высокого (nA—nA), нейтрального и разговорного (нА—nA); равносторон- ние, т. _е. эквиполентные: соотношение высокого стиля и разговорного (nA—нА); ступенчатые, т. е. градуальные: соотношение риторического и книжного подстилей, собственно разговорного и просторечного подстилей. Слово в разных значениях может принадлежать то одному, то другому стилю. Примеры: Тонуть. 1) Нейтр. Идти ко дну. Дерево в воде не тонет, 2) Разг. Быть занятым множеством каких-либо дел. Я буквально тону в этих бумагах. 3) Поэтич. Становиться незаметным среди чего-нибудь. В вишневых ро- щах тонут хутора (А. К. Толстой). 4) Книжн. То же об отвлеченных пред- метах. Мысль автора тонет в ненужных подробностях. Пожрать — пожирать. 1) Нейтр. О животных: Съесть, уничтожить. Саранча пожирает посевы. 2) Просторен, (только СВ). Есть. Дай-ка чего- нибудь пожрать. 3) Высок. Уничтожать. Огонь пожирал один дом за другим. На стилистическую классификацию наслаивается другая: в слове мо- жет быть закреплено одобрительное или неодобрительное отношение к са- мому предмету. Например, в словах таскаться (ходить), толстокожий (неотзывчивый), повадка (склонность), сонм (группа), зоил (критик) вы- ражена неодобрительная оценка называемого предмета. Оценка одобри- тельности обычно вносится суффиксами субъективной оценки. Большинство слов являются нейтральными в отношении одобритель- ности — неодобрительности. Эта система противопоставлений накладывается на стилистическую си- стему. Например, слова высокого стиля могут быть неодобрительными (гордыня, сонмище, зоил, гонитель, презренный), или одобрительными (предначертать, страж, воссоздать, незабвенный, немеркнущий), или нейтральными, не выражающими оценки называемого предмета (чары, путник, стоустый, смятение, преодолеть). Слова разговорного стиля часто содержат оценку неодобрительности, но большинство из них нейтрально в оценке объекта называния; есть среди них и слова с одобрительной оценкой. Таким образом, стилистические разграничения дают характеристику речи и речевой ситуации; разграничения по оценке одобрения—-неодобре- ния относятся к объекту называния. Сочетание этих двух шкал порождает разные лексические оттенки слов литературного языка. Лексическая система является открытой; она постоянно пополняется. Основным источником пополнения словаря современного русского языка являются другие языки. Как правило заимствованные слова, имея свое- образную фонетическую структуру и будучи семантически специализи- рованными, осознаются говорящими как заимствованные, т. е. составляют ПО
особую группу в современном русском языке. Многие из них принадлежат к стилистической подгруппе книжных слов. Лексическая система русского литературного языка, как всякая от- крытая система, включает в себя единицы любых смежных лексических систем; однако такое включение должно сопровождаться особой функцио- нальной нагрузкой этих вновь включенных единиц; если их функциональ- ное оправдание дано только для данного текста, то и их включение остается законным только для данного текста. Язык современной художественной литературы гибко и многообразно использует возможности такого лекси- ческого включения. Очень часто включаются диалектные слова; они ис- пользуются и для создания couleur locale, и как слова, в данном тексте приобретающие особую стилистическую окраску (высокую, поэтическую или, напротив, разговорную): «Время заплетало дни, как ветер конскую гриву. Перед рождеством внезапно на- ступила оттепель; сутки шел дождь, с обдонской горы по ерикам шалая неслась вода; на обнажившихся от снега мысах зазеленела прошлогодняя травка и мшистые плитняки мела; на Дону заедями пенились окраины, лед, трупно синея, вздувался. Невыразимо сладкий запах излучал оголенный чернозем. По Гетманскому шляху, по прошлогод- ним колесникам пузырилась вода. Свежими обвалами, рудными ранами зияли глини- стые за хутором яры. Южный ветер нес с Чира томленые запахи травного тлена, и в полдни на горизонте уже маячили, как весной, голубые, нежнейшие тени. По хутору около бугров высыпанной у плетней золы стояли рябые лужины. На гумнах оттаивала у скирдов земля, колола в нос прохожего приторная сладость подопревшей соломы. Днями по карнизам куреней с соломенных сосульчатых крыш стекала дегтярная вода, надрывно чечекали на плетнях сороки» (М. А. Шолохов); «В невод рыбы ввалило — сила не берет. Люди худы, сила мала, вот и возимся вдвоем с кормщиком. Кое-как одолели все дело. Обратно на остров поехали. Темень навалилась. Берега не белые, снегу еще не было — приметить их трудно. Компас у нас самый ненадежный — вольный ветер. Был бы кормщик путевый, со смыслом, он бы по воде должен знать: в которую сторону вода льется. Ну, раз компаса нет да корм- щик растяпа, так едем по песням. Одну песню спели, другую спели, третью завели, а бе- рега нет. Поглядела я на ветер, — вижу — ветер стал чуть не в поветерь. Раздулся се- вер, туча снежная пришла. Буря играть норовится. Лодку бьет, валами плещет. А у меня бродни к чулкам примерзают. Еду-еду я да и говорю: — Михайло, не туда мы едем. А он молчит, думает — чего баба понимает. Подъехали еще, я не вытерпела, весло сунула в воду, весло не хватает. А коли к берегу бы ехали, одна бы мера была по веслу. Перестала я грести. — Михайло, — говорю, — мы через субой переезжаем. Остров-то проехали, че- рез губу едем. А он не верит. Едем дальше. Песни петь перестали. Вал придет — в лодку загля- дывает. Рыбаки наши маловозрастные боятся за борт на волну взглянуть. Волны по- мельчали, раскидистей стали. А я все веслом глубину караулю. Сунула последний раз весло, оно землю хватило. Тогда я вовсе уверилась, что мы на другую сторону губы, на Ловецкую лопатку переехали» (М. Р. Голубкова и Н. П. Леонтьев). В художественной литературе используются, функционально пере- осмысляясь, арготизмы; например из школьного арго: «Сегодня вся наша группа возмутилась. Дело было вот как. Пришла новая шкра- биха, естественница Елена Никитична Каурова, а по-нашему — Елникитка. Стала давать задание и говорит всей группе: «Дети!» Тогда я встал и говорю: «Мы не дети». Она тогда говорит: «Конечно, вы дети, и по-другому я вас называть не стану». Я тогда отвечаю: «Потрудитесь быть вежливой, а то можно и к черту послать»! Вот и все. . . Вся группа — за меня. Елникитка выскочила как ошпаренная. Теперь пойдет кани- тель. Ввяжется учком, потом шкрабиловка (общее собрание шкрабов), потом школьный совет. А, по-моему, все это пустяки, и Елникитка — просто дура. . . Я только что из школы. Сейчас кончилось общее собрание, на котором разбирали мое дело с Елникиткой. А Зинаидища или Зин-Пална — это наша заведующая — ска" 111
зала, что я глубокий мальчик, но я не умею сдерживать своих инстинктов. Как это их сдерживать, я не знаю, а вот когда она называет меня мальчиком — терпеть не могу!. . В конце голосовали, что я должен перед Елникиткой извиниться, а я сказал, что пусть раньше она извиняется, что назвала нас детьми. Теперь дело пойдет на школь- ный совет. Я так думаю, что Елникитка будет засыпать меня по естественной, вот и все» (Н. Огнев). Еще чаще используются слова профессиональных диалектов: «Запань была обычного типа, устроенная так, чтобы задержать у строительства весь спущенный на воду лес. Наискось к лесной бирже мокнул в воде грузный пенько- вый канат, толстый, в толщину человечьей шеи. На нем, сшитые намертво ветвяными хомутами, лежали бона-плоты, притянутые к берегу десятью полуторадюймовыми оцин- кованными тросами-выносами. Те в свою очередь зачаливались на крупные бревна, закопанные на сажень вглубь; бревна эти лежали прочно в прибрежном глинистом песке и, видимо по внутреннему сходству, назывались мертвецами. Грозному этому со- оружению, казалось, не страшны были никакие паводки» (Л. М. Леонов). Реже включаются в текст слова, заимствованные ad hoc из других язы- ков или из русского языка прошедших эпох; но и это может быть функцио- нально оправдано: «Кесарево — кесареви. Я четырежды упоминал об отеле «Сэнт-Моритц» (Над сим «Моритцем» реял национальный флаг). Продолжаю американскую традицию — плачу с благодарностью. Бесплатный номер в этой гостинице и бесплатный алкоголь были даны мне не издательством, но самою гостиницей. Публиситимэн этой гостиницы рассчитал правильно, что обо мне будут писать в газетах с указанием, где я оста- новлюсь, а бесплатный номер дешевле, чем платная реклама. . . Дорогой «Сэнт-Мо- ритц» —, тэнк ю! На второй иль на третий вечер, не помню, . . . повезли нас в некий «клоб», в ка- барэ. Американцы берут масштабами, количеством. Если в Париже в этаком кабаке показывают пять голых женщин, то в Нью-Йорке — сто. «Клоб», в котором мы были, знаменит. Имя его я опускаю, дабы не делать ему публисити. Изощрялись в нем штук сто голых красавиц. Люди фокстроттили и пили шампанское, коктейли и ликеры. Выл джаз и выступали различные певцы. . . И вдруг до моего сознания довели, что меня просят выступить и сказать хотя бы одно русское слово, «здравствуйте» или «спасибо». Оказалось, что программа этого клуба в тот вечер передавалась по радио. Оказалось, что завезли меня и мою компанию в этот театр и в этот клуб, кормили и поили для того, чтобы я выступил в программе этого клуба по радио! — Хорош был бы советский пи- сатель, с корабля попавший на голопупый бал и радующийся в радио! Ушел я из этого клуба совершенно без всякой вежливости, посредине блюда, а дома долго пил воду со льдом, дабы прогнать раздражение до дрожания рук, злобу п бессонницу. Публисити, реклама, черт бы их побрал!» (Б. Пильняк). «Он был белозуб, большерот, хохотлив, нос баклушей. ДОхМ у него был большой, и он долго его строил, и дом хотел быть квадратом, а выходил покоем, и вышел в беспо- рядке. Если б квадратом, он зашел бы за линию, а это запрещалось. И во дворе он поставил весьма изящный истукан: Флора, несущая в мисе цветы и улыбающаяся. А бабы-поварихи бросили в ту мису объедки. Дом был дворец, а около дома, летом, пас коров пастух, с правой стороны, с Галерной. Он с ним не мог упра- виться. Был генерал-прокурор, многих знатных воров изловил, а пастуха гнал и не мог согнать — пастух играл в рожок и коровы мычали. И он махнул рукой. Он шумствовал и имел голос толстый, как канат, и был гневлив, до затмения и до животного мычания. Он был площадный человек. Павел Иванович Ягужинский. Данилович, герцог Ижорский, называл его так: язва. Он ругал его шнигом и гово- рил о нем о его должности: шпигование имеет над делами. Он называл его: горлопан, плясало, неспустиха, язва, шумница, что он пакости делает людям, что он архи-обер- скосырь, что не по силе борца сыскал, что он ветреница, дебошан. Он был площадный человек, никому не похлебствовал, лез, высматривал. Его не одолели. Нет, он не свалился» (Ю. Н. Тынянов). 1 !2
Слова диалектные, арготические, профессионально-диалектные, вар- варизмы, историзмы, включаясь в литературную речь, создают в ней про- тивопоставления; по типу эти противопоставления принадлежат к дизъ- юнктным (см. выше), только дизъюнктные противопоставления и могут создавать открытую систему. Наличие разных пересекающихся системных противопоставлений в литературной лексике, ее способность включать в себя, создавая дизъ- юнктные отталкивания, лексику нелитературную (при функциональном изменении этих включенных единиц), большое количество частичных сино- нимов определяет исключительное богатство лексики современного рус- ского литературного языка. РУССКИЕ ДИАЛЕКТЫ Фонетические системы говоров. Фонетические си- стемы говоров и литературного языка соотносительны; между говором и литературным языком как правило осуществляется по крайней мере одно из соотношений: а) достаточно знать текст в литературном вопло- щении, чтобы конструировать его в диалектной фонетической форме; б) достаточно знать текст в диалектном воплощении, чтобы конструи- ровать его в литературной фонетической форме. Это заключение относится и к вокалической, и к консонантной системе говоров. Вокализм. Существуют говоры с семью гласными фонемами: те же пять, которые представлены в литературном языке, и еще <о, э> ([о] и [э] закрытые): кот, воля, седой головой; лето, петь; год, сон, сухой кусок, день, крест, первый. Фонема <6> этих говоров замещается в литературном языке фонемой <о>; фонема <э> замещается фонемой <э>, между литературным языком и диалектом осуществляется указанное выше соотношение (б). Существуют говоры с шестью гласными фонемами: те же пять, которые представлены в литературном языке, и еще <э>; примеры см. выше. Фо- нема <э> этих говоров замещается в литературном языке фонемой <э>; осуществляется отношение (б). В некоторых вокалически семи- и шестифонемных говорах фонема <э> после мягкого перед твердым согласным соответствует в одних словах литературного языка фонеме <э>, в других — фонеме <о>, например: [кл’эн, б’эр’эза, эт’и с’эла; кр’эст, п’эрвоу]. Соотношение гласных, следовательно, таково (вверху звуки этих го- воров, внизу — звуки литературного языка): f „ о | 6 | э | э о | э Фонетические системы таких говоров не соотносительны с литератур- ным языком. Существуют говоры с пятью гласными фонемами, они те же, что в лите- ратурном языке. Для большинства таких говоров осуществляются одно- временно отношения (а) и (б). В некоторых вокалически пятифонемных говорах фонема <и> соответ- ствует в одних словах литературного языка фонеме <и>, в других — фо- неме <е>; например: [м’ир, б’ил, било]’, л’йто]. Эти говоры тоже не со- относительны с литературным языком. Позиция под ударением между твердыми согласными для всех говоров является наиболее различительной, сильной. В других позициях также может осуществляться или соотношение (а), или соотношение (б), или и то 8 Языки народов СССР, т. I 113
и другое, или ни то ни другое (последние говоры фонетически не соотно- сительны с литературным языком). В ряде говоров фонема <а > между мягкими согласными под ударением представлена звуком [э ]: [гр’азно], но [гр’эс’]; [n’aToj], но [п’эт’1 * пять’. В некоторых русских словах гласный, соответствующий фонеме <а >, представлен только между мягкими согласными; в указанных говорах он всегда в этих словах является звуком [э]: [м’эч] мяч’, [д’эд’а] дядя’ и т. д. Следовательно, для фонем <а—э> в этой позиции осуществляется соотношение (а). Если в других позициях осуществляется отношение (б), но не (а), а это обычно для говоров данного типа, то в целом эти говоры фонетически не соотносительны с литературным языком. В ряде говоров фонема <ё> между мягкими согласными под ударением представлена звуком [и]: [д’ёло], но [о д’йл’е], [с’ёл], но [с’йл’и]. В некоторых русских словах гласный, соответствующий фонеме <э> ли- тературного языка, представлен только между мягкими согласными; в указанных говорах он всегда является звуком [и]: [м’йс’ац], [з’в’йр5]. Фонетически эти говоры несоотносительны с литературным языком. Из безударных позиций наиболее важно для классификации диалектов положение гласных в первом предударном слоге. В этом положении фонемы <о—о> совпадают во всех говорах. Фонемы <о—а> в одних говорах (акающих) совпадают, в других (окающих) — нет; для последних осуще- ствляется соотношение (б) 33. Среди акающих говоров есть такие, в которых осуществляется такая закономерность: фонемы <о—а> (в первом предударном слоге после твер- дых согласных) одинаково реализуются звуком [ъ ], если под ударением находится гласный [а]; они же одинаково реализуются звуком [а], если в ударном слоге представлен гласный не-[а ]. Это так называемое дис- симилятивное аканье. Для него осуществляется одновременно соотноше- ние (а) и (б) (так же, как и для недиссимилятивного аканья). В зависимости от того, как реализуются гласные в первом предудар- ном слоге после мягких согласных, говоры могут быть ёкающими, икаю- щими, якающими. Екающие говоры фонетически тождественны с лите- ратурным языком (относительно данной позиции гласных). При йканье фонемы <а, о, о, э> одинаково реализуются в указанной позиции звуком[и]. По отношению к экающему стилю произношения литературного языка икающие говоры осуществляют соотношение (а). В говорах в сильным яканьем фонемы <а, о, о, э, э> одинаково реали- зуются в указанной позиции звуком [а]. В говорах с умеренным яканьем фонемы <а, о, о, э, э> в первом предударном слоге после мягкого перед твердым согласным одинаково реализуются звуком [а], а перед мягким согласным — звуком [и]: [зъгл’ану] — [зъгл’ин’й], [н’асла ]— [’ни- с’ом], [в л’асу] — [л’ис’н’йк]. В говорах с диссимилятивным яканьем фонемы <а, о, о, э, э> в первом предударном слоге после мягкого согласного одинаково реализуются звуком [и], если в ударном слоге представлен гласный [а], и звуком [а], если в ударном слоге — гласный [и] или [у]. Остальные ударные гласные делятся на две группы: одни воздействуют на предударный слог как [и], другие как [а]; это деление в разных говорах различно. Например, в говорах с диссимилятивным яканьем архаического типа ударные гласные [6, э ] вызывают в первом предударном слоге после мяг- ких согласных гласный [а] (как реализацию фонем <а, о, 6, э, э>), т. е. воздействуют как ударные [и, у]; ударные же гласные [о, э, а] вызывают 33 В отдельных словах фонеме <а> литературного языка соответствует диалектное <о>: [со] мо в ар и под. Это свидетельствует о несоотносительности некоторых лексем литературного языка и диалекта, а не фонетических систем. 114
в этих условиях [и], т. е. воздействуют как ударное [а]. Примеры: сялу, гнядую (лошадь), пятну; сястрйца, ляснйк, пяти; сялб, за рякбй, пятно; в сялё, на рякё, глядёли; нисём, висёлой, напридём (пряжи); за силом, он слипбй, питнбм; нисла, рика, два питна. Для всех говоров с яканьем осуществляются соотношения (б) (а при неразличении фонем <о—б>, <е—ё> одновременно соотношения (а) и (б). Консонантизм. Существуют говоры с 34 согласными фонемами; они те же, что в литературном языке (не считая факультативных и потенциальных). Существуют говоры, не различающие фонемы <ч—ц>; эти фонемы за- меняются одной: или фонемой <ч> (чокающие говоры) или фонемой <ц> (цокающие говоры). В этих говорах 33 фонемы. Существуют говоры, в которых нет фонем <ф—ф’>; примеры: [хвунт] или [хунт], [грах толстой], [торх], [хванар’], или [ханар’ ]. В этих говорах 32 фонемы. Существуют говоры, в которых объединены указанные выше две черты; в них нет фонем <ф—ф’> и не различаются фонемы <ч—ц>. В этих го- ворах 31 фонема. Существуют говоры, в которых нет фонем —щ>; они заменены со- четаниями фонем <жж> и <шч> или <шш> (см. выше). В этих говорах 32 фо- немы. Существуют говоры, в которых нет долгих шипящих, не различаю- щие <ц—ч>; в них 31 фонема. Существуют говоры, в которых нет долгих шипящих фонем и губных <ф—ф’>, в них 30 фонем. Существуют говоры, в которых нет ни долгих шипящих, ни губных <ф—ф’>, и к тому же они не различают <ц—ч>; в них 29 фонем. Позиционное варьирование согласных фонем также различно по го- ворам. (Это в первую очередь относится к варьированию по признаку твердости—мягкости). Консонантные системы всех говоров соотносятся с литературным язы- ком по типу (а); 34-фонемные говоры вместе с тем соотносятся и по типу (б). Как видно из сказанного, есть говоры, которые фонетически соотно- сительны с литературным языком; еще чаще встречается соотноситель- ность отдельных частей фонетических систем. Поэтому можно рассматри- вать фонетику литературного языка и фонетику говоров как частные подсистемы в составе единой системы. Это обосновано тем, что можно конструировать некоторую предельную систему гласных—согласных (она включает 7 гласных и 34 согласных фонемы и только те их варьирования, которые общи для всех говоров и литературного языка), с которой ока- жутся соотносительны фонетические системы литературного языка и го- воров; зная текст в той реализации, которая определена конструирован- ной системой, можно найти его реализацию в говоре данного типа и в ли- тературном языке. Диалектные особенности в словоизмен е н и и. Грамматические системы говоров и литературного языка тоже большей частью соотносительны. В соответствии с литературными формами: род. пад. из воды, дат. пад. к воде, предл. пад. в воде — в говорах встречаются: 1) род. пад. из воде; дат. пад. к воде, предл. пад. в воде; 2) род. пад. из воды, дат. пад. к воды; предл. пад. в воды; 3) род. пад. из воде; дат. пад. к воды; предл. пад. в воды; 4) род. пад. из воды; дат. пад. к воде; предл. пад. в воде. В последнем случае отношения те же, что и в литературном языке. Во всех типах осуществляется отношение (а), а в третьем и четвертом случаях также и (б). Литературным отношениям им. пад. печь, дат. пад. к пёчи, предл. пад. на печи в некоторых говорах соответствуют: им. над. печь. дат. пад. 115
к пёче, предл. над. на печё. Здесь также осуществляются соотно- шения (а) и (б). Литературным отношениям: им. над. рука, дат. над. рукам, тв. над. руками в некоторых говорах соответствуют: им. над. рука, дат. над. ру- кам, тв. над. рукам. Здесь осуществляется только соотношение (а). В некоторых говорах являются закономерными такие системы со- гласования: большая стадо, большую стаду, к большой стаде; большая весло и т. д. Таким образом, все существительные в этих говорах отно- сятся к женскому или мужскому роду; осуществляется соотношение (а). Литературным отношениям в области глагольных форм: он знает, растет, ходит, сидит — в различных говорах соответствует: он знает, растет, ходит, сидит; он знаеть, растешь, ходить, сидишь; он знае, растет, ходит, сидит; он знае, расте, ходит, сидит; он знае, растет, ходя, сидит. В последних четырех случаях характер флексии определяется спря- жением и ударностью—безударностью последнего слога. Всюду осуще- ствляются соотношения (а) и (б). В некоторых случаях в говоре имеются те же грамматические пара- дигмы, что и в литературном языке, но отдельные существительные рас- пределяются по парадигмам иначе, чем в литературном языке (например, существительное мыш склоняется мыша, мышом и т. д.). Это говорит о том, что лексика говоров часто бывает несоотносительна с лексикой литературного языка. В основу классификации говоров положены в первую оче- редь фонетические признаки, наиболее полно изученные; они дополняются признаками морфологическими. Говоры делятся на севернорусские и южнорусские; между ними ле- жат среднерусские, сочетающие некоторые признаки севернорусских говоров с некоторыми признаками южнорусских. Среднерусский (москов- ский) говор лежит в основе литературного языка. Особенности севернорусских говоров: оканье, взрывной характер фонемы <г>, реализация <а> между мягкими в виде звука [э], редукция интервокального [j ] до нуля и стяжение гласных (знат, умет); флексия -ит ,-от (-эт) в 3-м лице настоящего времени. Особенности южнорусских говоров: разные типы аканья, фрикатив- ный характер фонемы <г> (иначе говоря, она реализуется звуком [у]), флексия -ить, -отъ (-эть) в 3-м лице настоящего времени, флексия ~е в родительном падеже существительных типа воды. ТЕКСТ В ДЕЙСТВУЮЩЕЙ ОРФОГРАФИИ Но вот, наконец, когда солнце стало спускаться к западу, степь, холмы и воздух не выдержали гнета и, истощивши терпение, измучившись, попытались сбросить с себя иго. Из-за холмов неожиданно показалось пепельно-седое кудрявое облако. Оно пере- глянулось со степью — я, мол, готово — и нахмурилось. Вдруг в стоячем воздухе что-то порвалось, сильно рванул ветер и с шумом, со свистом закружился по степи. Тотчас же трава и прошлогодний бурьян подняли ропот, на дороге спирально закру- жилась пыль, побежала по степи и, увлекая за собой солому, стрекоз и перья, черным вертящимся столбом поднялась к небу и затуманила солнце. По степи, вдоль и поперек, спотыкаясь и прыгая, побежали перекати-поле, а одно из них попало в вихрь, заверте- лось, как птица, полетело к небу и, обратившись там в черную точку, исчезло из виду. За ним понеслось другое, потом третье, и Егорушка видел, как два перекати-поле столкнулись в голубой вышине и вцепились друг в друга, как на поединке. 116
... А вот, встревоженный вихрем и не понимая, в чем дело, из травы вылетел ко- ростель. Он летел за ветром, а не против, как все птицы; от этого его перья взъероши- лись, весь он раздулся до величины курицы и имел очень сердитый, внушительный вид. Одни только грачи, состарившиеся в степи и привыкшие к степным переполохам, по- койно носились над травой или же равнодушно, ни на что не обращая внимания, дол- били своими толстыми клювами черствую землю. За холмами глухо прогремел гром; подуло свежестью. Дениска весело свистнул и стегнул по лошадям. . . Хорошо, если бы брызнул дождь! (А. п. Чехов) В ФОНЕТИЧЕСКОЙ ТРАНСКРИПЦИИ* новбт нъкан’эц / кагда сбнцъ сталъ спускацъ гзапъду // с’т’бп’ / халмй / ивбздух / н’ьвыд’ьржъл’и гн’бта // иистащйфшы т’ьрп’эн’ииъ / измуч’ифшыс’ / пъпытал’ис’ збрбс’ит’ с’ьб’а йгъ II/ йзъхалмбф / н’ьажыдънъ пъказалъс’ / п’бп’ьл’нъ с’ьдбиъ кудр’авъиъ бблъкъ /// анб п’ьр’ьгл’ьнулъс’ сас’т’эп’иу // иамъл гатбвъ // ина- хмур’илъс’ /// вдрук / фстаиач’ьм вбздух’ь штбтъ първалбс’ // с’йл’нъ рванул в’бт’ьр / ишумъм / сас’в’йстъм зъкружылс’ъ пъс’т’ьп’й /// тбч’ьжъ трава / ипръ- шлагбд’н’ьи бур’иан / пбд’н’ьл’и рбпът // нъдарбг’ь с’п’ирал’нъ зъкружылъс’пыл’ / пъб’ьжалъ пъс’т’ьп’й // иувл’ькаиъ зъсабби салбму // стр’ькбс ып’эр’иа // ч’брным в’ьрт’ащимс’ъ сталббм пъд’н’ьлас’ кн’эбу / изътуман’илъ сбнцъ /// пъс’т’ып’й / вдбл’ ипън’ьр’бк / спътыкаиъс’ ипрыгъиъ / нъб’ьжал’и п’эр’ькът’ипбл’ъ // ааднб изн’йх палалъ в’ихр’ 7 зъв’ьрт’элъс’ какпт’йцъ / пъл’ьт’элъ кн’эбу / иабрат’- йфшыс’ там фч’брнуиу тбч’ку / ищэзлъ йз’в’иду HI зан’йм пън’ьслбс’ другбиъ / патом тр’бт’иъ // ииьгбрушкъ в’йд’ьл / кагдва п’эр’ькът’ипбл’ъ / сталкнул’ис, вгълубби вышын’э / ифцыэи’йл’ис’ друк вдругъ / какнъпъиьд’йнк’ь HI авбт фстр’ь- вбжънъи в’йхр’ьм / ин’ьиън’имаиъ фч’ом д’элъ // истравы выл’ьт’ьл кърас’т’эл’ /// он л’ьт’эл зав’этръм / ан’ьпрбт’иф / какфс’э пт’йцы // ат’этъвъ дьвб п’эр’иъ вз’ць- рбшылис* III В’ЭС’ОН раздулс’ъ ДЪВ'ЬЛ’ич’ИНЫ кур’ицы II иим’эл бч’ьн’ с’ьрд’йтъи / внушыт’ьл’нъи в’ит /// од’н’йтол’къ грач’й/састар’ифшыис’ъ фс’т’ьп’й / ипр’ивык- шыиъ кс’т’ьпным п’ьр’ьпалбхъм // пакбинъ нас’йл’ис’ нътравби // йл’ижъръвна- душнъ / н’инаштб ньабращаиъ вн’иман’ииъ / далб’йл’и свайм’и тблстым’и кл’увъм’и / ч’брствуиу з’эмл’у HI зъхалмам’и глухъ пръгр’ьм’эл гром //падулъ с’в’бжъс’т’иу /// д’ьн’йскъ в’эс’ьлъ с’в’йснул / ис’т’ьгнул пълыпыэд’ам /// хърашб / ^эс’л’ибы брызнул дощ /// БИБЛИОГРАФИЯ ИСТОРИЯ РУССКОГО ЯЗЫКА Борковский В. И. Синтаксис древнерусских грамот (Простое предложение). Львов, 1949. Борковский В. И. Синтаксис древнерусских грамот (Сложное предложение). М., 1958. Борковский В. И., Кузнецов П. С. Историческая грамматика русского языка. Изд. 2. М., 1965. Дурново Н. Н. Очерк истории русского языка. М.—Л., 1924. Кузнецов 11. С. Очерки исторической морфологии русского языка. М., 1959. Ломтев Т. II. Очерки по историческому синтаксису русского языка. М., 1956. Палеографический и лингвистический анализ новгородских берестяных грамот. Под ред. Р. И. Аванесова и В. И. Борковского. М., 1955. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике, т. I—II, М., 1958; т. Ill. Харьков, 1889; т. IV, М.—Л., 1941. * Буквой ъ обозначен гласный, который по традиционной («старомосковской») норме произносится как гласный средне-верхнего образования [эи], а по новой — как редуцированное [иэ]. Буквой и (без знака ударения) обозначен гласный, кото- рый по традиционной норме произносится как [и], по новой—как [иэ]. 117
Сидоров В. Н. Редуцированные гласные ъ и ь в древнерусском языке.— Труды Ин-та языкознания, т. 2, 1953. Соболевский А. И. Лекции по истории русского языка. СПб., 1907. Шахматов А. А. Историческая морфология русского языка. М., 1957. Шахматов А. А. Курс истории русского языка. СПб., 1910—1911. (литогр.). Шахматов А. А. Очерк древнейшего периода истории русского языка. Пб., 1915. Jakobson R. Remarques sur revolution phonologique du Russe comparee a celle des autres langues slaves. Prague, 1929. Срезневский И. И. Материалы для словаря древнерусского языка, т. 1—3 и доп. СПб., 1893—1912. ИСТОРИЯ РУССКОГО ЛИТЕРАТУРНОГО ЯЗЫКА Виноградов В. В. Основные проблемы изучения образования и развития древнерусского литературного языка. М., 1958. Виноградов В. В. Очерки по истории русского литературного языка XVII—XIX вв. Изд. 2. М.—Л., 1938. В ин о к у р Г. О. Русский язык. М., 1945 (перепеч. с сокращ. в кн.: Винокур Г. О. Избранные работы по русскому языку. М., 1959). Винокур Г. О. Русский литературный язык в первой половине XVIII в. Рус- ский литературный язык во второй половине XVIII в. В кн.: Винокур Г. О. Избранные работы по русскому языку. М., 1959. Левин В. Д. Очерки стилистики русского литературного языка конца XVIII—начала XX в. Лексика. М., 1964. Обнорский С. П. Очерки по истории русского литературного языка старшего периода. М.—Л., 1946. Очерки по исторической грамматике русского литературного языка XIX в. Под ред. В. В. Виноградова и Н. 10. Шведовой. М., 1964; т. 1. Изменения в словообразовании и формах существительного и прилагатель- ного в русском литературном языке XIX в.; т. 2. Глагол, наречие, предлоги, союзы в русском литературном языке XIX в.; т. 3. Изменения в системе простого и осложненного предложения; т. 4. Изменение в системе словосочетаний в русском литературном языке XIX в.; т. 5. Изменение в строе сложноподчиненного предложения. Сорокин Д. С. Развитие словарного состава русского литературного языка 30—90 гг. XIX в. М,—Л., 1965. Черных П. Я. Очерк русской исторической лексикологии. Древнерусский период. М., 1956, Якубинский Л. П. История древнерусского языка. М., 1953. Словарь языка Пушкина, т. I—IV. Под ред. В. В. Виноградова. М., 1956—1960. ДИАЛЕКТОЛОГИЯ* Аванесов Р. И. Очерки русской диалектологии, I. М., 1949. Аванесов Р. И. Проблемы образования языка русской (великорусской) на- родности.— ВЯ, 1955, № 5. Атлас русских народных говоров центральных областей к востоку от Москвы. Под ред. Р. И. Аванесова. М., 1957. Васильев Л. Л. Гласные в слоге под ударением в момент возникновения аканья в обоянском говоре'. — Изв. ОРЯС, 1904, вып. 1. Васильев Л. Л. О значении каморы в некоторых древнерусских памятниках XVI—XVII вв. — РФВ, 1918, т. 78, вып. 3—4; Сб. по русскому языку и словесности, т. I, вып. 2, М., 1929. Вопросы теории лингвистической географии. М., 1962. Высотский С. С. О говоре д. Лека. — Материалы и исследования по русской диалектологии, т. II. М., 1949. * В том числе — историческая диалектология. 118
Дурново Н. Н. Диалектологические разыскания в области великорусских говоров, ч. 1. Южновеликорусское наречие. — Труды Москов. диалектолог, комиссии, вып. 6, 1917; вып. 7, 1918. Дурново Н. Н., Соколов Н. Н., Ушаков Д. Н. Опыт диалектологической карты русского языка в Европе. М., 1915. Жуковская Л. П. Типы лексических различий в диалектах русского языка.— ВЯ, 1957, № 3. Котков С. И. Южновеликорусское наречие в XVII столетии (Фонетика и морфология). М., 1963. Кузьмина И. Б., Немченко Е. В. О некоторых синтаксических явлениях в говорах юго-западных и центральных областей к западу от Москвы. — Докл. и сообщения Ин-та языкознания АН СССР, т. X. М., 1956. Обнорский С. II. Именное склонение в современном русском языке, вып. I — Л., 1927; вып. 2 — М., 1933. Обнорский С. П. Очерки по морфологии русского глагола. М., 1953. Орлова В. Г. История аффрикат в русском языке в связи с образованием русских народных говоров. М., 1959. Русская диалектология. Под ред. Р. И. Аванесова и В. Г. Орловой. М., 1964. Селищев А. М. Диалектологический очерк Сибири, вып. I. Иркутск, 1921. Сидоров В. Н. Об одной разновидности умеренного яканья в средневелико- русских говорах. — Докл. и сообщения Ин-та языкознания АН СССР, т. II. М., 1952. Сидоров В. Н. О происхождении умеренного яканья в средневеликорусских говорах. — Изв. АН СССР, ОЛЯ, 1951, вып. 2. Шапиро А. Б. Очерки по синтаксису русских народных говоров. Строение предложения. М., 1953. Шахматов А. А. Описание Ленинского говора Егорьевского уезда Рязанской губ. —Изв. ОРЯС, 1913, вып. 4. Даль В. И. Толковый словарь живого великорусского языка, т. I — IV. Изд. 2, 1880—1882; Изд. 3, 1903—1909 (под ред. И. А. Бодуэна де Куртенэ). СОВРЕМЕННЫЙ РУССКИЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ ЯЗЫК ФОНЕТИКА Аванесов Р. И. Русское литературное произношение. Изд. 3. М., 1960. Аванесов Р. И. Фонетика современного русского языка. М., 1956. Аванесов Р. И., Сидоров В. Н. Очерк грамматики русского литературного языка [Раздел: Фонетика]. М., 1945. Богородицкий В. А. Фонетика русского языка в свете экспериментальных данных. Казань, 1930. Бодуэн де Куртенэ И. А. Некоторые отделы «сравнительной грамматики» славянских языков. — РФВ, 1881, вып. 2. Бодуэн де Куртенэ И. А. Отрывки из лекций по фонетике и морфологии русского языка.—Филолог, записки, 1881, вып. IV—V; 1882, вып. II—III. Бодуэн де Куртенэ И. А. Введение в языкознание. Изд. 4. М., 1917. Брок О. Очерк физиологии славянской речи. СПб., 1910. Винокур Г. О. Русское сценическое произношение. М., 1948. Ж инк ин Н. И. Механизмы речи. М., 1958. Златоустова Л. В. Фонетическая структура слова в потоке речи. Казань, 1962. Корш Ф. Е. О русском правописании. — Изв. ОРЯС, 1902, вып. I. КошутиЬ Р. Грамматика руског ]езика, I. Пг., 1919. Пешковский А. М. 10 000 звуков. В кн.: А. М. Пешковский. Сборник статей. Л., 1925. Реформатский А. А. Согласные, противопоставленные по способу и месту образования, и их варьирование в современном русском литературном языке. — Докл. и сообщения Ин-та языкознания АН СССР, т. VIII. М., 1955. ТомсонА. И. Общее языковедение. Изд. 2. Одесса, 1910. Томсон А. И. Фонетические этюды.—РФВ, 1905, № 2. Трубецкой Н. С. Основы фонологии. М., 1960. Скалозуб Л. Г. Палатограммы и рентгенограммы согласных фонем русского литературного языка. Киев, 1963. 119
Ушаков Д. Н. Русская орфоэпия и ее задачи.— В сб.: «Русская речь», новая серия, вып. II, Л., 1928. Щерба Л. В. Русские гласные в качественном и количественном отношении. СПб., 1912. Щерба Л. В. О разных стилях произношения и об идеальном фонетическом составе слов. — Записки неофилологического об-ва, вып. VIII. Пг., 1915. Halle М. The sound pattern of Russian (A linguistic and acoustical investigation). ’s-Gravenhage, 1959. См. сокращенный перевод: M. Халле. Фонологическая система русского языка. В сб. «Новое в языкознании», вып. 11. М., 1962). Koneczna Н., Zawadowski W. Obrazy rentgenograficzne giosek rozyjskich. Warszawa, 1956. Rom portl M. Zvukovy rozbor Rustiny. Praha, 1962. Trubetzkoy N. S. Das morphonologische System der russischen Sprache. Prague, 1934. Русское литературное произношение и ударение. Словарь-справочник. Под ред. Р. И. Аванесова, С. И. Ожегова. М., 1960. ГРАФИКА, ОРФОГРАФИЯ, ПУНКТУАЦИЯ Аванесов Р. И., Сидоров В. Н. Реформа орфографии в связи с проблемой письменного языка. — РЯШ, 1930, № 4. Бодуэн де Куртенэ И. А. Об отношении русского письма к русскому языку. СПб., 1912. Гвоздев А. II. Об основах русского правописания. В кн.: А. Н. Гвоздев. Избранные работы по орфографии и фонетике. М., 1963. Грот Я. К. Спорные вопросы русского правописания от Петра Великого доныне. Изд. 4. СПб., 1899. Дурново Н. 11. К вопросу о реформе русского правописания. — РЯШ, 1930, № 3. Ильинская И. С., Сидоров В. Н. Современное русское правописание.— Уч. зап. Моск, город, пед. ин-та им. В. П. Потемкина, 1953, т. ХХП. кафедра русского яз., вып. 2. Обзор предложений по усовершенствованию русской орфографии. Под ред. В. В. Виноградова. М., 1965. Пешковский А. М. Правописание и грамматика в их взаимоотношении. В кн.: А. М. Пешковский. Сборник статей. М., 1925. Предложения по усовершенствованию русской орфографии. — «Известия» 24— 25 сент. 1964; «Русский яз. в национ. школе», 1964, Кг 6. Протокол первого заседания Комиссии по вопросу о русском правописании, сос- тоявшегося 12 апреля 1904 г. СПб., 1905. Реформатский А. А. Упорядочение русского правописания. — РЯШ, 1937, Л» 1, 6; 1938, № 1. Томсон А. И. К теории правописания и методологии преподавания его в связи с проектированным упрощением русского правописания. Одесса, 1903. Ушаков Д. 11. Русское правописание. Изд. 2. М., 1917. Шапиро А. Б. Русское правописание. Изд. 2. М.—Л., 1961. Шапиро А. Б. Основы русской пунктуации. М.—Л., 1955. Яковлев Н. Ф. Математическая формула построения алфавита. — Культура и письменность Востока, вып, 1. М., 1928. СЛОВООБРАЗОВАНИЕ, МОРФОЛОГИЯ Аксаков К. С. Опыт русской грамматики. — В кн.: К. С. Аксаков. Пол- ное собрание сочинений. М., 1880. Богородицкий В. А. Общий курс русской грамматики. Изд. 5. М.—Л., 1935. Булахове кий Л. А. Курс русского литературного языка, т. I. Изд. 5. Киев, 1952. Винокур Г. О. Заметки по русскому словообразованию. Форма слова и части речи в русском языке. — В кн.: Г. О. Винокур. Избранные работы по русскому языку. М., 1959. 120
Винокур Г. О. О некоторых явлениях словообразования в русской техниче- ской терминологии. — Труды МИФЛИ, т. 5, филолог, фак-тет. Сб. статей по языковедению. М., 1939. Виноградов В. В. Русский язык (Грамматическое учение о слове). М., 1947. Волоцкая 3. М., Молошная Т. Н., Николаева Т. М. Опыт описа- ния русского языка в его письменной форме. М., 1964. Востоков А. X. Русская грамматика... по начертанию его же сокращенной грамматики полнее изложенная. СПб., 1831. Гвоздев А. Н. Очерки по стилистике русского языка. Изд. 2. М., 1955. Грамматика русского языка, т. I. Под ред. В. В. Виноградова, Е. С. Истриной и С. Г. Вархударова. М.» 1960. Григорьев В. П. О границах между словосложением и аффиксацией. — ВЯ, 1956, № 4. Дурново Н. Н. Повторительный курс грамматики русского языка, вып. 1—2. М., 1924—1929. Зарецкий А. И. О местоимении. — РЯШ, 1940, № 6. Земская Е. А. Интерфиксация в современном русском словообразовании. — Развитие грамматики и лексики современного русского языка. М., 1964. Земская Е. А. Об одной особенности соединения словообразовательных мор- фем в русском языке. — ВЯ, 1964, № 2. Земская Е. А. Заметки по современному словообразованию. — ВЯ, 1965, № 3. Исаченко А. В. Грамматический строй русского языка в сопоставлении с словацким. Морфология; ч. 1, Вратислава, 1954; ч. II — 1960. Кар цевский С. И. Повторительный курс русского языка. М.—Л., 1928. Ломоносов М. В. Российская грамматика. — В кн.: М. В. Ломоносов. Полное собрание сочинений, т. 7. М.—Л., 1952. Мучник И. П. О значении видов русского глагола.—РЯШ, 1946, №5-6. Некрасов Н. П. О значении форм русского глагола. СПб., 1865. Пешковский А. М. Глагольность как выразительное средство. В чем же, наконец, сущность формальной грамматики. В кн.: А. М. Пешковский. Избранные труды. М., 1959. Петерсон М. Н. Русский язык. М.—Л., 1925. Сидоров В. Н. Морфология. В кн.:*Р. И. АванесовиВ. Н. Сидоров. Очерк грамматики современного русского литературного языка. М., 1945. Смирн и цк и й А. И. Некоторые замечания о принципах морфологического анализа основ.—Докл. и сообщ. филолог, фак-та МГУ, 1948, вып. 5. Современный русский язык. Морфология. Под ред. В. В. Виноградова. М., 1952. Фортунатов Ф. Ф. О залогах русского глагола. — Изв. ОРЯС, 1903, вып. 4. Четко Е. В. К вопросу о падежных корреляциях. — ВЯ, 1950, № 2. Щерба Л. В. О частях речи в русском языке. — В сб.: «Русская речь». Но- вая серия, вып. 2. — Л., 1928; вып. 3 — 1928. Юшманов Н. В. Грамматика иностранных слов. — Словарь иностранных слов. Изд. М., 1941—1942. Якобсон Р. О. Морфологические наблюдения над славянским склонением. ’s-Gravenhage, 1958. Durnovo N. De la declinaison en grande-russe litteraire moderne. — Revue des etudes slaves, t. 11. Paris, 1922. Karcevski S. Systeme du verbe russe. Essai de linguistique synchronique. Prague, 1927. Karcevski S. Sur la structure du substantif russe. — Cliaristeria Guilelmo Mathesio quinquagenario oblata. Prague, 1932. Mason A. Morphologic des aspects du verbe russe. Paris, 1908. Jakobsou R. Beitrag zur alIgemeiuen Kasuslehre. — TCLP, 1936, 6. Jakobson R. Shifters, verbal categories and the Russian verb. Harvard, 1957. СИНТАКСИС Аванесов P. И. Второстепенные члены предложения как грамматические кате- гории. — РЯШ, 1936, № 4., Виноградов В. В. Вопросы изучения словосочетаний (на материале русского языка). — ВЯ, 1954, № 3. 121
Виноградов В. В. О категории модальности и модальных словах в русском языке. — Труды Ин-та русского яз., т. 2, 1950. Галкина-Федорук Е. М. Безличные предложения в современном русском языке. М., 1958. Грамматика русского языка, т. 2, ч. 1—2. Под ред. В. В. Виноградова и Е. С. Истри- ной. М., 1960. Ильинская И. С.,Сидоров В. Н. К войросу о выражении субъекта и объ- екта. — Изв. ОЛЯ АН СССР, 1949, т. VIII, вып. 4. Ломтев Т. П. Основы синтаксиса современного русского языка. М., 1958. Овсянико-Куликовский Д. Н. Синтаксис русского языка. СПб., 1912. Петерсон М. Н. Очерк синтаксиса русского языка. М.—Пг., 1923. Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении. М., 1957. Пешковский А. М. Существует ли в русском языке сочинение и подчинение предложений. Интонация и грамматика. — В кн.: А. М. Пешковский. Избранные труды. М., 1959. Поспелов Н. С. Сложноподчиненное предложение и его структурные типы. — ВЯ, 1959, № 2. Прокопович Н. Н. К вопросу о роли словообразовательных связей частей речи в построении словосочетаний. — Исследования по грамматике русского литератур- ного языка. М., 1955. Распопов И. П. Актуальное членение предложения. Пермь, 1961. Современный русский язык. Синтаксис. Под ред. Е. М. Галкиной-Федорук. М., Изд. МГУ, 1957. Шапиро А. Б. Словосочетание в русском языке. — Славянское языкознание. М., 1959. Шапиро А. Б. О принципах классификации подчиненных предложений. — РЯШ, 1937, № 2. Шахматов А. А. Синтаксис русского языка. Изд. 2. М.—Л., 1941. Шведова Н. Ю. Детерминирующий объект и детерминирующее обстоятельство как самостоятельные распространители предложения. — ВЯ, 1964, К® 6. Шведова Н. Ю. О некоторых активных процессах в современном русском син- таксисе. — ВЯ, 1964, № 2. Шведова Н. Ю. Очерки по синтаксису русской разговорной речи. М., 1960. Щерба Л. В. О второстепенных членах предложения. В кн.: Л. В. Щ е р б а. Из- бранные работы по языкознанию и фонетике, т. I. Л., 1958. ЛЕКСИКА Апресян Ю. Д. К вопросу о структурной лексикологии. — ВЯ, 1962, № 3. Ахманова О. С. Очерки по общей и русской лексикологии. М., 1957. Булаховский Л. А. Введение в языкознание, ч. II. М., 1953. Виноградов В.В. Об основных типах фразеологических единиц в русском языке. В сб.: «А. А. Шахматов. 1864—1920». М., 1947. Виноградов В. В. Основные типы лексических значений слова. — ВЯ, 1953, № 5. Галкина-Федорук Е. М. Современный русский язык. Лексика. М., 1954. О ж е г о в С. И. О структуре фразеологии. —Лексикография, сб., вып. 2. М., 1957. Шмелев Д. Н. Очерки по семасиологии русского языка. М., 1964. Щерба Л. В. Современный русский литературный язык. — РЯШ, 1939, № 4. Ожегов С. И. Словарь русского языка. Изд. 6. М., 1964. Словарь современного русского литературного языка, т. 1—16. Под ред. В. И. Черны- шева, В. В. Виноградова, Ф. П. Филина и др. М.—Л., 1950—1965. Словарь русского языка, т. I—IV. Под ред. А. П. Евгеньевой. М.—Л., 1957—1961. Толковый словарь русского языка, т. I—IV. Под ред. Д. Н. Ушакова. М.—Л., 1935— 1940.
УКРАИНСКИЙ ЯЗЫК И. К. Белодед, М. А. Жовтобрюх § 1. Украинский язык (украшська мова) является национальным языком украинского народа. По данным переписи 1959 г., в СССР живет 37 млн. 253 тыс. украинцев, из которых 32 млн. 669 тыс. чел. своим родным языком считают украинский. Основная масса украинцев (32 млн. 158 тыс. чел.) населяет Украинскую ССР; кроме того, украинцы, говорящие на украинском языке, живут в Молдавской ССР, в Белорус- ской ССР (в ее юго-западной части, граничащей с УССР), в Белгородской, Воронежской, Ростовской областях, в Краснодарском и Ставропольском крае, в Поволжье, Сибири, на Дальнем Востоке, Алтае, в Казахской ССР и некоторых других районах Советского Союза. За пределами СССР украинцы, сохранившие свой национальный язык, живут в Польше, Чехословакии, Румынии, Венгрии, Югославии (автономный край Вое- водина), а также в Америке (главным образом в США и Канаде). По своему словарному составу, фонетической системе и грамматиче- скому строю украинский язык ближе всего к русскому и белорусскому, вместе с которыми он составляет восточную группу славянских языков. Большую близость украинского и русского народов «и по языку, и по месту жительства, и по характеру, и по истории» отмечал В. И. Ленин1. Украинский язык, как и другие восточнославянские, сформировался на основе территориальных диалектов древнерусского языка. Отдельные черты формировавшегося украинского языка отражены юго-западными памятниками древнерусской письменности со второй половины XII в., как например, так называемый новый ять на месте этимологического е в новом закрытом слоге, образовавшемся из открытого в результате па- дения редуцированного ъ в следующем слоге: камтьнъ, маттъръ, птьщъ, штьстпъ, камтьнъе, вестьлъе, въ нтъмъ при на камени, матере, пещи (Добри- лово евангелие 1164 г.). Новым ятем обозначался, очевидно, звук при жи- вом произношении близкий к i. С XIII в. юго-западные памятники древне- русской письменности начинают передавать характерную для украин- ского языка рефлексацию ть —> i, например, свтьдиттълъстпвоуютъ вм. съвтьдтыпельствоуютъ (Житие Саввы Освященного XIII в.), никоторый, витры (Галицкое евангелие около 1255 г.), видяще вм. втъдяще (Евсеево евангелие 1283 г.), однако несомненную достоверность эта черта приобре- тает только в совокупности с другими фонетическими явлениями, свой- ственными украинскому языку. С XIV в. в памятниках широко представ- лены случаи написания и на месте ть из е, как нестроинъя, силъныхъ из 1 В. И. Л енин. Сочинения, т. 25, стр. 74. 123
нестроенья, сельныхъ (Путейское евангелие XIV в.), шисть (Грамота 1359 г.) и др. В памятниках второй половины XIII—начала XIV в. свиде- тельствуется, правда немногочисленными примерами, удлинение этимо- логического о в новых закрытых слогах и появление перед ним пристав- ного в: воовьця. воовьчихъ из овъця. овъчихъ (Галицкое евангелие около 1266 г.), воотця из отьця (Поликарпово евангелие 1307 г.). Удлиненные о и е, образовавшиеся из этимологических гласных о. е нормальной дол- готы в результате падения в следующем слоге редуцированных ъ и ь? через переходные ступени дифтонгов (yb. yl и др.) изменились в украин- ском языке в монофтонг i. чередующийся в открытом слоге с о, е: в1вця — овецъ. к1нъ — коня, ргк — року. п1ч — печъ, Hie — несу. Еще со второй половины XII в. в галицко-волынских памятниках прослеживаются несомненные факты смешения букв и—ы. отражающие слияние в одном переднем пониженной артикуляции звуке и. характер- ном для украинского языка, древнерусских этимологических гласных I—ы. например просыти, съвтътъныкъ. бити вм. просити, съвтьтъникъг быти (Добрилово евангелие 1164 г.), ср. современные украинские син. сила. мило, милий и под. В памятниках XIII—XIV вв. отражается об- щая для украинского и белорусского языков рефлексация древнерусских сочетаний ръ. ръ. лъ. ль между согласными (в открытом слоге) как ры. лы: яблыко («Житие Саввы Освященного» XIII в.), скрыжеть из скръжыпь (Луцкое евангелие XIV в.); ср. укр. гримипи. дрижати. кришити. кри- вавий. чорнобривий. тривога. глитати. блищати; белор. крышыць. тры~ вога. глытацъ. С XII и особенно с XIII в. свидетельствуется мена пред- логов и префиксов в—у в положении перед согласным, например оупра- шаше из въпрашаше (Галицкое евангелие 1144 г.), вгодьнии из оугодънии («Житие Саввы Освященного» XIII в.), въмрете (Галицкое евангелие около 1266 г.). С XIV в. сравнительно большим числом примеров пред- ставлено глагольное окончание 1-го лица множественного числа настоя- щего времени -мо: чинимо (Грамота 1388 г.), знаемо (Грамота 1397 г.) и т. д. В XIII—XIV вв. совершается процесс интенсивного формирования трех братских восточнославянских народностей и их языков — русского, украинского и белорусского. Фонетическая система и грамматический строй украинского языка к XIV в. в основных своих чертах уже сложи- лись полностью. Украинский язык относится к старописьменным языкам. Унаследо- вав древнерусскую письменность, он в ранний период своей истории (XIV—XV вв.) продолжал и развивал традиции литературного языка Киевской Руси. Даже в тех украинских и белорусских землях, которые в это время находились под властью Литовского княжества, литератур- ный язык, сложившийся в Киевской Руси, не только продолжал существо- вать, но был принят в качестве языка государственного управления, законодательства, официальной переписки. В этих условиях в украин- ском и белорусском литературных языках развивалось много общих черт, нашедших свое отражение в памятниках письменности обоих народов. Однако уже в тот период в украинском литературном языке, при сохра- нении общности с русским и белорусским, постепенно складывались специфические особенности: он систематически с большей или меньшей интенсивностью обогащался за счет элементов разговорного языка украин- ской народности. В результате всего этого к концу XVI—началу XVII в. сложились на Украине две разновидности литературного языка: один из них, так называемый язык славянорусский, представлял систему книж- ной речи, сложившейся на основе взаимодействия церковнославянского и древнерусского литературного языка, и употреблялся главным образом в церковно-богослужебной литературе, а другой — собственно книжный украинский, выступавший под названием «проста мова», «руска мова», «русский диалект», образовался на Основе древнерусского литературного 124
языка в результате сильного воздействия на него живой украинской раз- говорной стихии и употреблялся в разного типа деловых документах и частично также в полемических произведениях. Делались отдельные попытки перевода на «просту мову» и церковных книг, примером чего является известное Пересопницкое евангелие 1556—1561 гг. Развитию украинского литературного языка способствовало появление на Украине книгопечатания. В 1574 г. русский первопечатник Иван Фе- доров напечатал во Львове книги «Апостол» и «Азбуку», а в 1581 г. в г. Остроге на Волыни — Острожскую библию. В 1615 г. была основана типография в Киеве; существовали типографии и в некоторых других украинских городах. В конце XVI—первой половине XVII в. украинская литература уже имела выдающиеся произведения различных жанров: полемические («Ключ царства небесного» Г. Смотрицкого, 1587; «Апокрисис» X. Фила- лета, 1598; «Пересторога» неизвестного автора, 1605—1606; «Палинодия» 3. Копыстенского, около 1619—1622; «Послания» И. Вишенского, конец XVI в., и др.), художественные (стихотворения Г. Смотрицкого, прило- женные к Острожской библии, 1581; «Хронология» А. Рымши, 1581; «Перло многоцветное» К. Ставровецкого, 1646; стихотворения П. Берынды, К. Саковича и др.), летописные (Густынская, Киевская, Львовская и другие летописи), научные (львовский «Адельфотес», 1591; славянские грамматики Л. Зизания и М. Смотрицкого; «Лексикон словеноросский» П. Берынды, 1627; «Зерцало богословия» К. Ставровецкого, 1618, и др.), юридические документы и т. д. К этому периоду относятся и первые известные нам попытки фиксации в литературе живого украинского языка (интермедии к драмам Я. Гаватовича, 1619) и самые ранние записи украин- ских народных песен (о Стефане-воеводе в чешской грамматике Я. Благо- слава до 1571 г. и о казаке и Кулине — в польской брошюре 1625 г.). Живые народно-разговорные элементы проникали во все виды украин- ского литературного языка, хотя и не с одинаковой интенсивностью. К источникам живого народного языка более всего приближался язык летописей и деловых документов. Развитие украинской литературы и украинского литературного языка в XIV—первой половине XVII в. проходило в условиях ожесточенной борьбы украинского народа против его поработителей — польской шляхты и турецко-татарских захватчиков, а также ватиканско-иезу- итских мракобесов, которые стремились разрушить культуру украин- ского народа и ассимилировать его язык, засоряя его чуждой лексикой, иноязычной фразеологией и синтаксическими оборотами. Все это при- несло большой вред украинскому языку и тормозило его нормальное развитие. Освободительная война украинского народа под руководством Богдана Хмельницкого против польской шляхты в 1648—1654 гг. и вос- соединение его с русским народом в едином Русском государстве обеспе- чили условия для литературного развития украинского языка в братской семье восточнославянских языков, под влиянием растущей русской про- грессивной культуры и науки. На лексическое и стилистическое обогащение украинского письмен- ного языка оказал сильное влияние язык многогранного устного народ- ного творчества, особенно развившегося в период освободительной войны, и это нашло свое отражение в летописях (например, в Хмельницкой се- редины XVII в.), в стиле универсалов и других документов канцелярии Б. Хмельницкого, в языке документов полковых канцелярий, а также в ораторской прозе («Казания» Л. Барановича, 1666; «Ключ разумения» И. Галятовского, 1659; «Огородок» А. Радивиловского, 1676). Элементы живого украинского народного языка широко представлены в летописях Самовидца (1702), С. Величка (1720), в драмах и особенно в интермедиях к пьесам таких авторов, как М. Довгалевский («Комическое действие», 125
1736), Г. Конисский («Воскресение мертвых», 1747), в произведениях И. Некрашевича, лирических и сатирических стихотворениях Г. Ско- вороды, в анонимных сатирических, бурлескных и пародийных виршах, создававшихся в основном на разговорном языке. В XVIII в. усиливается влияние передовых идей русской культуры и науки на развитие культуры украинского* народа и его литературного языка. Особенно большое значение имела деятельность М. В. Ломоносова, который в своих языковедческих трудах научно обосновал необходимость сближения литературного языка с народно-разговорным. На протяже- нии XVIII в. в украинском литературном языке сформировались стили, непосредственно основывавшиеся на народно-разговорной речи и обслу- живавшие более широкие народные массы. Традиционные же стили книж- ного языка, в частности с церковнославянской основой, переживали кри- зис, упадок и все более суживали сферу своего функционирования. Выдающимся представителем украинского литературного языка конца XVIII—начала XIX в. был И. П. Котляревский, автор «Энеиды» (1798) и «Наталки-Полтавки» (1838), творчество которого развивалось на основе народной речи. Однако Котляревский в своей литературной прак- тике ограничивался отбором преимущественно тех языковых средств, которые ему были необходимы для создания бурлескно-юмористического и сентиментально-бытового жанров. Эпохальным в истории украинского литературного языка явилось творчество великого украинского поэта- революционера Т. Г. Шевченко (1814—1861), создавшее основу для его дальнейшего всестороннего и стилистически многогранного развития. В творчестве Шевченко украинский литературный язык окончательно утвердился как язык, обладающий всеми средствами выражения в глав- нейших сферах общественной жизни, и этим поднялся на качественно новую ступень в своем развитии. Речевая практика поэта на долгие годы стала источником лексического, фонетического и грамматического норми- рования украинского литературного языка. Творчество Шевченко оказало огромное влияние на развитие литературного языка в Западной Украине, Буковине и Закарпатье, находившихся тогда под властью Австро-Вен- грии, правящие круги которой жестоко угнетали украинский народ и всячески препятствовали развитию единого украинского литературного языка; таким образом, оно сыграло большую объединяющую роль, ука- зав пути создания украинского литературного языка на общенациональной основе. Выдающимся борцом за единый украинский литературный язык был революционер-демократ И. Франко, крупнейший украинский писатель, ученый и публицист, выступавший против всяческих искажений украин- ского литературного языка представителями националистических и дру- гих реакционных кругов. Огромное значение в развитии, обогащении и усовершенствовании украинского литературного языка во второй половине XIX—начале XX в. имело творчество таких выдающихся мастеров художественного слова, как Марко Вовчок, М. П. Старицкий, С. В. Руданский, П. А. Грабовский, Панас Мирный, И. С. Нечуй-Левицкий, И. К. Тобилевич (Карпенко- Карый), И. Я. Франко, Леся Украинка, М. М. Коцюбинский, В. С. Сте- фаник, О. Ю. Кобылянская и др. До Великой Октябрьской социалистической революции украинский литературный язык развивался в условиях угнетения и притеснения его царским правительством, но он всегда находил всемерную поддержку со стороны передовой русской общественности, особенно революционных демократов А. И. Герцена, Н. А. Добролюбова, Н. Г. Чернышевского. Исключительную заботу о его развитии постоянно проявлял А. М. Горь- кий; против его запрещения выступали виднейшие русские ученые А. А. Шахматов, Ф. Е. Корш, Ф. Ф. Фортунатов. 126
После победы Великого Октября, в условиях последовательного осуще- ствления Коммунистической партией Советского Союза ленинской нацио- нальной политики, украинский литературный язык впервые в своей исто- рии получил не только всеобщее признание, но и реальные возможности для свободного развития и всестороннего совершенствования и обогаще- ния. В результате воссоединения Западной Украины с Украинской Со- ветской Социалистической Республикой украинский литературный язык стал свободно развиваться и в западных областях республики. В советский период украинская литература выдвинула целый ряд вы- дающихся мастеров художественного слова, среди них П. Тычина, М. Ры- льский, Н. Бажан, А. Корнейчук, А. Довженко, А. Головко, Ю. Янов- ский, И. Кочерга, А. Малышко, А. Гончар, М. Стельмах и др. Достигнуты большие успехи в развитии не только художественного стиля украинского литературного языка, но также и научного, публицистического, фило- софского, делового и других его стилей; в советское время сложилась его научная, производственно-техническая и общественно-политическая терминология и фразеология. В 1945 г. правительство УССР утвердило выработанное Институтом языкознания АН республики новое украинское правописание, являющееся важным сред твом подъема культуры украин- ского языка. Миллионными тиражами издается на украинском языке научная, фило- софская, политическая, художественная, техническая, учебная и другая литература. Диалектной основой современного украинского литературного языка являются среднеподнепровские говоры, но в процессе исторического раз- вития он вобрал в себя наиболее общие черты всех украинских говоров, синтезировав таким образом живой разговорный язык всего украинского народа. Начало научного изучения украинского языка относится еще к первой четверти прошлого века — первая «Грамматика малороссийского языка» А. П. Павловского вышла в 1818 г. в Петербурге. В ней Павловский дал краткое описание фонетических и морфологических особенностей украин- ского языка в сравнении с русским. Вопросы украинского языка занимают большое место в научных трудах М. А. Максимовича. Он первый правильно определил отношение украинского языка к другим восточнославянским, а также сделал по- пытку классификации украинских говоров. Ценные наблюдения над звуковой системой украинского языка содержит работа П. А. Лавров- ского «Обзор замечательных особенностей наречия малорусского сравни- тельно с великорусским и другими славянскими наречиями» (1859), хотя генетические связи украинского языка с русским, как и другими славян- скими, им истолкованы неправильно. Исключительно большую роль в истории украинского языкознания сыграли лингвистические исследования А. А. Потебни. Некоторые из них посвящены специально украинскому языку, как «Заметки о малорусском наречии» (1870) и отзыв на работу П. Житецкого «Очерк звуковой исто- рии малорусского наречия» (1878), в других же проблемы украинского языка разрешались в связи с исследованием русского и белорусского язы- ков («К истории звуков русского языка», 1876; «Два исследования о зву- ках русского языка», 1866). Много чрезвычайно ценного материала по истории украинского языка содержит классический труд Потебни «Из записок по русской грамматике» (ч. I—II, 1874; ч. III, 1899; ч. IV, 1941). Первое систематическое описание истории звуков украинского языка дано в упомянутой выше работе виднейшего украинского ученого П. И. Житецкого, которому принадлежат также богатые фактическим материалом исследования и но истории украинского литературного языка («Очерк литературной истории малорусского наречия», 1889; «,,Энеида“ 127
Котляревского и древнейший список ее в связи с обзором малорусской литературы XVIII в.», 1900); в этих исследованиях содержатся ценные сведения и по истории грамматического развития украинского языка. В области украинской диалектологии плодотворно трудился К. П. Ми- хальчук, в капитальной работе которого «Наречия, поднаречия и говоры Южной России в связи с наречиями Галичины» (1877) подробно описаны все украинские диалекты и впервые дана карта их территориального раз- мещения. На протяжении многих лет историю и диалектологию украинского языка изучал А. Е. Крымский. Его труды в этой области («Украинская грамматика» и др.) особенно выделяются богатством фактического мате- риала, в частности извлеченного им из украинских грамот XIV—-XVI вв. Важнейшие проблемы, связанные с происхождением украинского языка и историей его фонетического и грамматического развития, исследовались А. А. Шахматовым. Углубленное и всестороннее изучение украинского языка во всех его структурно-функциональных проявлениях падает уже на советский период. Советскими учеными созданы ценные монографии, посвящен- ные отдельным проблемам украинского языка (С. К. Т и м ч е н к о. Номшатив i датив в украТнськш мов!, 1925; Он же. Вокатив i шстру- менталь в украшськш мов!, 1926; Он же. Акузатив в украТнськш мовТ, 1928; Он же. Локатив в украТнськш мов!, 1925; В. С. I л ь Т н. Префшси в сучасшй украТнськш мовТ, 1952, и др.), а также ряд серьезных обобщающих трудов (см. библиографию в конце очерка). В советское время намного расширился круг тех проблем, которые привлекают вни- мание исследователей; ими опубликовано значительное число заслужив- ших положительную оценку работ по лингвостилистике, в частности, посвященных языку отдельных писателей, по словообразованию украин- ского языка, по украинской топонимике и ономастике, созданы учебники для высшей и средней школы и т. д. (L К. Б i л о д i д. Мова i стиль романа «Вершники» Ю. Яновського, 1955; 1. 6. Г р и ц ю т с н к о. Мова та стиль художшх творТв Панаса Мирного, 1959; 1. 1. Ковалик. Вчення про словотвТр, вин. I, 1958, вин. II, 1961; К. К. Ц i л у й к о. TonoiiiMiKa Покровського району ДншропетровськоТ облает!, 1957; Топо- н!м!ка Полтавщини як джерело icTopil краю, 1954; М. А. Ж о в т о б р ю х и Б. М. Кулик. Курс сучасноТ украТнськоТ л!тературноТ мови, 1959). Эти проблемы в отношении украинского языка в дооктябрьский период почти совсем не затрагивались. Графика украинского языка и по происхождению, и по начертанию букв общая с русской. Особенности ее сводятся к следующему: а) в ней нет букв ы, э, ъ, ё*, 6V употребляются буквы i (imu, гргм, липо), i, которой передается звукосочетание ji (iemu, з'1зд, no'ixamu, га‘1), и е, обозначаю- щая в одних случаях звукосочетание /э (cie, мое, единиц, б’е), в других звук э после мягкого согласного (лле, могупгне); в) буква е в украинском языке обозначает звук э в начале слова, после гласного и после твердого согласного (епоха, поет, день, середа)*, г) буквой и передается гласный и, средний между русскими ы и и (риба, сир, сидишь, кричишь)*, д) буквой г передается как обычный для украинского языка фрикативный согласный у (г1стъ, гарний, горох), так и употребляющийся в небольшой группе заим- ствованных и звукоподражательных слов взрывной согласный g (ганок, гава, гигнути)*, е) соответственно русской букве ё в начале слова и в на- чале слога употребляется буквосочетание йо (його, гайок, серйозний), а в средине слога после мягких согласных ьо (лъон, дзъоб, сьогоднь)*, упо- требляются буквосочетания дж и дз для обозначения соответствующих аффрикат (джерело, ходжу, дзеркало, кукурудза). В функции разделитель- ного знака в украинском языке употребляется апостроф: п'ять, в'юн, м'ята, об’еднання. 128
В диалектном отношении украинский язык представляет определенное единство, в нем нет резкого противопоставления одних говоров другим. Все его говоры условно объединяются в три диалектные группы: северную, юго-западную и юго-восточную. ФОНЕТИКА § 2. В украинском литературном языке насчитывается шесть глас- ных фонем: а, о, у, и, е, i. Гласные о и у лабиализованные, а остальные нел абиализов анные. Артикуляция гласных в украинском литературном языке характери- зуется следующими особенностями: 1) гласный а — звук заднего ряда, близкий к среднему, ненапряженный; по диалектам его произношение неодинаково: в восточных говорах, как и в литературном языке, он при- ближается к гласному среднего ряда, в западных — более задний; 2) глас- ный о умеренно лабиализованный, ненапряженный, в безударном положе- нии перед слогом с у его лабиализация сильнее и он приближается к у (гоулубка, коужух, лоупух); во многих юго-западных говорах такая арти- куляция безударного о распространяется и на другие позиции (тоубЧ, moy66jy, ceoyja гоулоува); 3) звук у лабиализован сильнее, чем о; в безудар- ном положении перед согласным часто произносится как губно-губной гласный, приближающийся к неслоговому у (научати, про урожай — орфографически навчати, про врожай); 4) е — гласный переднего ряда среднего подъема с пониженной артикуляцией; согласные звуки, стоящие перед ним, он не смягчает, хотя употребляется после /, а в некоторых морфо- логических позициях и после других мягких согласных (прац’уйе, сйн'е, третье — орфографически працюе, сине, трете); в безударном положе- нии артикуляция е сближается с и (веисна, неису — орфографически весна, несу); 5) i — гласный переднего ряда высокого подъема, напряженный; безударный i в конце слога перед согласным переходит в i неслоговой (г): загтй, прие1мённиек — орфографически зайти, прийменник; 6) гласный и в украинском языке — звук переднего ряда высокого подъема, ненапря- женный; артикуляция его более задняя и низкая, чем I; и — звук нового происхождения, исторически он образовался из древнерусских i и ы; в безударном положении и сближается с гласным е, особенно.сильно перед слогом с е\ жиета, жеивё — орфографически жита, живе. § 3. В современном украинском литературном языке насчитывается 32 согласных фонемы, из которых 22 твердых (б, в, г, g, д, ж, дж, з, дз, к, л, м, н, п, р, с, т, ф, х, ц, ч, ш) и 10 мягких (д\ з\ дз\ ], л\ н\ р’, с\ т\ if). 9 Языки народов СССР, т. I 129
КЛАССИФИКАЦИЯ СОГЛАСНЫХ Губные Язычные Над- гортан- ные Губно- губные Губно- зубные Переднеязычные Средне- языч- ные Задне- языч- ные Твер- дые Твер- дые Твердые Мяг- кие Мяг- кие Твер- дые Твер- дые Шумные Взрывные Звонкие Глухие б п д т g g к Фрикативные Звонкие Глухие ф 3, ж с, ш з' с' X г Аффрикаты Звонкие Глухие дж, дз ч, Ц дз' ч' Сонорные Фрикативные в 7 Смычно-про- ходные Носовые Боковые Дрожащие м н л Р Р’ н' л' Фонетической особенностью украинского языка, как и белорусского, является наличие в нем долгих мягких согласных звуков, образовав- шихся в результате прогрессивной ассимиляции исконно мягким соглас- ным последующего /: знаньезнан'н'е-^знан'н'а (знан'а), житые-* жит'т'ё —> жшп'тё (жит'а), солью -> сЧл'л'у (сЧл'у), ночью -> нЧч'ч'у (нЧч'у), орфографически знания, життя, съллю, нъччю. Долгие мягкие согласные выступают обычно на стыке морфем, и в них реализуется по две самостоятельных фонемы н’ (н'), л' (л'), д' (д'), т' (т'), з' (з'), с' (с'), ц' (ц'), ж' (ж'), ш' (ш), ч' (ч'). Ср. зЧл'л'а, бут'т'а (зЧл'а, буТп'а) и n'ipja, луб]а, в которых / не ассимилировался предыдущим согласным. Не все согласные современного украинского литературного языка одинаково используются в речевой практике, употребление некоторых из них, как g, дж, дз, ограничено небольшим количеством слов или отдельными грамматическими позициями, например: gH'im ('фитиль’, ср. гнЧт 'гнёт’), gaea, бджола, geSa', deuga, воджу (от водити, ср. вожу от возити) и нек. др. Этим объясняется, что в украинском алфавите для обозна 4ения таких согласных, как g, дж, дз, нет специальных букв (ср. орфографическое гава, воджу, гедзъ, дзига). Фонема ф употребляется только в словах иноязычного происхождения (фабрика, фьгура, еф1р). Согласные звуки украинского языка, как и других восточнославян- ских, различаются по месту и способу образования, по звонкости и глухости, по мягкости и твердости. В их артикуляции можно отметить следующие особенности: 1) Губные согласные обычно произносятся твердо: сЧм, голуб, степ, кров, верф, сип, сйпте, м]ач, ejaeamu. В нескольких словах унаследована от древнерусского языка мягкость в перед а из св'ато, дзв'акнути. По аналогии с ними палатализованный губной произносится также в словах цв'ах, моркв'аний, т'м'аний, мавп'ачий и под. Палатализованные губные изредка встречаются в заимствованных словах (б'урб, б'уст, 130
п’урё, ф’узел’аж— орфографически бюро, бюст, пюре, фюзеляж), смяг- чаются они и перед I (бЧлий, бЧк, вЧс’т’, пЧс’н’а, с’мЧх), хотя значи- тельно слабее, чем, например, зубные. Смягченные губные не выступают в качестве дифференцирующего средства для различения лексических и грамматических значений слова, поэтому они рассматриваются не как самостоятельные фонемы, а как позиционные варианты соответствующих твердых фонем. 2) Звук в в украинском литературном языке является сонорным и ни- когда не оглушается в ф, обычно он произносится как согласный губно- губной w, а не губно-зубной v: шага, woda, юулиц’а, wepuia— орфографи- чески вага, вода, вулиця, верша. Только перед i звук в может произноситься и как губно-губной, и как губно-зубной: w4h и v4h — орфографически вш. В середине слова после гласного перед согласным, а также в абсо- лютном конце слова звук в изменяется в неслоговой у\ прауда, леу — орфо- графически правда, лев. В начале слова он может артикулироваться не только как неслоговой, но и как слоговой у* учбра (орфографически вчора) и учбра. 3) Переднеязычный согласный ц сохраняет мягкость, унаследованную от древнерусского языка: бо]ёц’ — бЧйц’а, палец’ — пал’ц’а, копйц’а — копйц’—орфографически боецъ, бшця, палецъ, палъця, копиця, копицъ. 4) В украинском литературном языке согласный р в конце слова и слога всегда произносится твердо: косар, лЧкар, перевЧр, гъркйй, но ко- cap’а, лЧкар’a, nepeeip’ати, бур’а,р’абйй, тр’ох. По диалектам результаты диспалатализации р’ различны: в северных и во многих юго-западных говорах р произносится твердо (лЧкара, бура, рабий, трох), а в юго-восточ- ных типичной является палатализация р и в конце слова (косар’, лЧкар’, перевЧр’). 5) В украинском языке все шипящие в конце слова последовательно диспалатализовались (нЧч, рЧч, рЧж, зна]еш), но перед i, а также дол- гие ж, ч, ш смягчаются (жЧнка, чЧткйй, шЧс’т’, свЧжЧ, гар’ачЧ, грушЧ, збъж’а, нъч’у, рбзкЧш’у). 6) Звук г произносится как звонкий надгортанный (фарингальный) фрикативный согласный (гай, гбмЧн, гурт, грати, багато). Заднеязыч- ный звонкий взрывной g, артикуляция которого не отличается от рус- ского г, встречается только в заимствованных и звукоподражательных словах: ganoK, geлgoтaти — орфографически ганок, гелготати. Ему как парный глухой соответствует заднеязычный взрывной к. 7) Заднеязычные g, к, х и надгортанный г в украинском литературном языке обычно твердые. Только перед i (гЧрка, кЧстка, тйхЧ) и изредка в заимствованных словах (г’аур, К’ахта) согласные г, к, ^палатализуются, выступая как позиционные варианты соответствующих твердых фонем. §4 . Фонетическая структура слова и слога, законы ударения в украинском языке те же, что и в других восточносла- вянских. Слово в фонетическом отношении представляет ряд звуков раз- личной звучности. Это его фонетическое качество является основой для членения слова на слоги. В украинском языке слогообразующим всегда выступает гласный звук. В нем широко распространены слоги с нарастаю- щей звучностью, или сильноконечные, т. е. слоги, оканчивающиеся на гласный, открытые: лю-дй-на, мб-ва, съо-гб-dni, пра-цю-ва-ти. Встречаются, хотя и значительно реже, открытые слоги, состоящие из одного звука: о-ко, i-mu. Естественны и довольно распространены в украинском языке также слоги, оканчивающиеся на согласный, закрытые, т. е. слоги, в ко- торых следом за возрастанием звучности идет ее убывание, или сильно- начальные: did, ciK, хл1б, гар-ба. Граница между слогами чаще всего проходит после гласного звука перед согласным. Но при наличии нескольких согласных между гласными могут быть и существенные отклонения от этой общей закономерности, 131. 9*
а именно: а) если в такой позиции имеется два и больше согласных, то сонорные, стоящие после гласного, примыкают к предыдущему слогу, а все остальные согласные — к последующему: май-но, май-стру-ва-ти, вов-ки, гар-ба, гол-ка, гн-дик; б) после неударного гласного все согласные, кроме сонорных, включаются, как правило, в состав последующего слога (ве-сна, се-стра, ко-бзар, ni-джи-вй-ти, ei-di-пхну-ти), а после ударного— один согласный закрывает предыдущий слог, а остальные отходят к по- следующему (вах-та, кбб-за, дёс-пот). Фонетическое членение на слоги при подчеркнутом произношении значимых частей слова может отражать морфологическую структуру по- следнего, поэтому в слогоразделе возможны варианты, объясняемые упомянутой причиной, например: ро-зби-ти и роз-би-ти, ро-61-тник и ро-бип-ник. В украинском языке, как и в русском, словесное ударение является силовым, или динамическим, /азноместным, т. е. не закрепленным за определенным слогом (колос, колосса, молодйй, комунгстйчний), и под- вижным, т. е. оно может менять свое место в разных формах одного и того же слова, а также переходить с одной морфемы на другую при слово- образовании (голова — голова, село — сёла, дорогйй — дорбжче, зелёний — озеленйти). Словесное -ударение, благодаря его разноместности и подвижности, довольно часто выполняет фонологические функции, выступая средством дифференцирования лексических и грамматических значений, например: гори — гори, п’яти — п’ятй, трави — трави, винбсити — вйносити. В одинаковых словах ударение в украинском и русском языках в боль- шинстве своем по месту совпадает, хотя встречается немало случаев и с разным ударением в них, например: укр. верба, дрова, колесо, малйй, новйй, старйй — русск. вёрба, дрова, колесо, малый, новый, старый и др. § 5. Украинский язык в группе восточнославянских языков характе- ризуется некоторыми специфическими фонетическими закономерностями. В области гласных главнейшие из них следующие: 1. Чередование этимологических о, е с секундарным i\ снопа — снЧп, будбва — будЧвнйк, вол’а — вЧл’ний, пёчЧ — пЧч, колесо — колЧснйк, село — сЧл’с’кйй. Это чередование возникло в связи с падением редуциро- ванных ъ и ъ в последующем слоге: снопъ —> снЧп, печь -> пЧч. Секун- дарные о, е чередуются с нулем звука: кЧлбк — кЧлка, орёл — орла, вЧтер — вЧтру из колъкъ — колъка, орълъ — оръла, вЪтръ — в&пра. 2. Напряженный редуцированный древнерусского языка в позиции перед /, как и слабый редуцированный ъ или ь в сочетании с предыдущим плавным между согласными, изменился в и\ рий, бий, tuuja, молодйй; кривавий, тривбга, блищати, ср. русск. рой, бей, шея, молодой; кровавый, тревога, блестеть, 3. Древнерусский гласный ть последовательно во всех положениях перешел в i: рЪка -> рЧка, с$но —> сЧно, на столЪ —> на столЧ, 4. После шипящих и j гласный е, независимо от его происхождения, перед исконно твердым согласным обычно изменяется в о (жблуд’, жбвтий, бджола, чоловЧк, чбрний, шбстий, пшонб, щока, ]огб, зна]бмий), а перед мягким согласным сохраняется (вечёр’а, увёчерЧ, учен’, вишен, нъжен’ка, шчемыпи, cmajen’, бо]ёц’). Не изменяется е в о в положении после шипящих и j и перед твердым согласным, после которого следуют гласные е или и из этимологического I, т. е. перед согласным, палатализованным в древнерусском языке (четвёртий, череп, шелест, женйти, пшениц’а, шести). 5. Этимологический о в корне слова перед слогом с постоянно ударяе- мым а изменился в результате регрессивной ассимиляции в а: багато, багач, гаразд, гар’ачий, гар’ачка, калач, качан, хаз’аЦн, хал’ава. Однако под влиянием разных условий последовательность этой фонетической 132
закономерности иногда нарушается. Ср. кор'авий, поганий, лопата, гончар и др. 6. Неударяемые начальные гласные i и о в позиции перед согласным очень часто исчезают: гблка, грапш, маши, шчёзнути, Гнат, СйдЧр, Панас, город, коло (ср. русск. игла, играть, Игнат, огород, около и т. д.). Перед сонорными согласными, наоборот, развился в начале слова новый гласный i в тех случаях, когда после сонорных исчез редуцированный ъ или ь: ържати, 1ржа, гмла из ръжати, ръжа (ср. русск. ржавчина), мьгла. 7. Существенной особенностью украинского вокализма является полное произношение гласных во всех речевых стилях и отсутствие их редук- ции. В неударяемом положении наблюдается сильное сближение артикуля- ции е и и (сеилб, бачиела), в некоторых позициях произношение неударяе- мого о с оттенком у (зо&зул’а) и изменение неударяемых у и I в неслого- вые у и i (узнала, imu), но в нем неударяемые гласные не переходят в ре- дуцированные типа ъ или ь. В области согласных: 1. Украинский язык сохраняет результаты не только первой обще- славянской переходной палатализации г, к, х, но и второй: бёрег — на бё- резЧ, друг — друзЧ, рука — руцЧ, Наталка — НаталцЧ, вухо — у вусЧ, муха — мусЧ. 2. Звонкие согласные в абсолютном конце слова в украинском лите- ратурном языке не оглушаются: зуб, снЧг, лЧд, нЧж, вЧз. Однако мно- гим юго-западным говорам оглушение их в подобной позиции известно: зуп, снЧх, нЧш, вЧс. Не подвергаются также процессам ассимиляции звонкие согласные в середине слова в положении перед глухими: кладка, книжка, казка, зубки. Исключение составляет фрикативный г, который перед глухим утрачивает свою звонкость и переходит в х‘. д'бхт'у, кЧхтЧ, нЧхтЧ, лёхко — орфографически дъогтю, к1гт1, н1гт1, легко. Но глухие согласные перед звонкими в результате регрессивной ассими- ляции произносятся звонко: бород'ба, прбз'ба, во§зал — орфографически боротъба, просьба, вокзал. 3. В положении перед согласным переднеязычный л, если перед ним вокализовался редуцированный ъ или ъ, изменился в неслоговой у: воук, шоук, тоустйй — орфографически вовк, шовк, товстий (ср. др.-русск. вълкъ, шълкъ, тълстъи). Суффиксальный л изменился в неслоговой у также в глаголах прошедшего времени (бывших причастиях) мужского рода: дау, знау — орфографически дав, знав (ср. др.-русск. далъ, зналъ). б. Одной из важнейших особенностей современного украинского кон- сонантизма является последовательная диспалатализация согласных перед е и и (из древнерусского I). 5. В украинском литературном языке широко употребляются при- ставные согласные ей г перед начальными гласными у, о, а, а также перед i из этимологического о в новом закрытом слоге: вус, вуста, вогбн\ горЧх, гбстрий, гарба, гарбуз, вЧс\ вЧтчйзна. Среди других фонетических особенностей украинского языка следует назвать еще распространенное в нем чередование неударяемого i —й и у—в (фонетически у —и?) в начале слова перед согласным (eiH ide — вона йде, наш учитель — наша вчителъка), а также чередование союза I с й и предлога у с в (брат i сестра, сестра й брат, бу в у нас — була в нас). МОРФОЛОГИЯ В отношении системы и состава частей речи украинский язык ничем не отличается от других восточнославянских — русского и белорусского. Но ему присущи некоторые специфические черты в выражении граммати- ческих категорий и форм. 133
§6. Имя существительное выражает предметность в грам- матических категориях рода, числа и падежа; оно обладает также кате- гориями конкретности, абстрактности, вещественности, собирательности, одушевленности, неодушевленности, субъективной оценки. Принципы отнесения существительного к одному из трех родов (муж., жен. или ср.) в нем те же, что и в других восточнославянских языках, хотя грамматический род конкретных существительных украинского языка может и не совпадать с их родовым оформлением в русском или бело- русском; например, такие существительные с конечным диспалатализо- ванным согласным, как глиб, сип, к1р, степ, nidnuc, лгтопис, рукопие и под., в украинском языке относятся к мужскому роду, а не к женскому, как соответствующие русские, сохранившие мягкость согласных основы (глубь, сыпь, корь, степь, подпись); существительное бглъ мужского рода (великий б1ль), путь — женского (щаслива путь), яблуко, как и в русском яблоко, среднего рода (в белор. яблык — муж. рода). В современном украинском языке различается четыре склонения имен существительных. К 1-му склонению принадлежат существительные женского и мужского рода с окончанием -а (графически -а, -я): слива, яблуня, староста, Микола, суддя; ко 2-му — существительные мужского рода с чистой согласной основой и с окончанием -о (син, сторож, мгсяцъ, piu, дядько, Данило), а также среднего с окончанием -о, -е (озеро, море) и -а (графически -я), кроме тех, которые при склонении в косвенных падежах и во множественном числе имеют суффиксы -ат- (-ят), -ен- (вес1лля, знания, обличчя, листя); к 3-му — существительные женского рода с чистой основой на твердый или мягкий согласный (нгч, кров, сгль) и существительное мати; к 4-му — существительные среднего рода на -а (графически -а, -я), сохраняющие в косвенных падежах и множествен- ном числе суффиксы -ат- (-ят-), -ен-\ дгвча, колгща, теля, гм'я (ср. дгв- чати, теляти, гменг; дгвчата, телята, 1мена). Падежная система содержит именительный, родительный, дательный, винительный, творительный, местный падеж и звательную форму. Образцы склонения существительных 1-е склонение Ед. число И. сестра, надгя Р. сестри, над И Д. cecmpt, надгг В. сестру, над1ю Т. сестрою, над1ею М. cecmpt, нади Зв. сестро, надъе Мн. ч и с л о сестри, нади сестер, надш сестрам, над1ям сестер, нади сестрами, надъями сестрах, над1ях 2-е склонение Ед. число И. робипник, край, м1сто, поле Р. робшгника, краю, м1ста, поля Д. роб1тников1, Kpaeei, Micmy, полю В. робипника, край, м1спго, поле Т. робътником, краем, листом, полем М. робйпниковъ, краг, Micmt, пол1 Зв. робътнику, краю Мн. число робтники, краг, Mt ста, поля робгтникгв, краге, мгст, пол1в робтникам, краям, мгстам, полям робгтникгв, краг, мгста, поля роб1тниками, краями, мгстами, полями роб1тниках, краях, листах, полях 134
3-е склонение Ед. число Мн. число и. И. подорож подорожь Р. подорож1 подорожей Д. подорожг < подорожам В. подорож подорож1 Т. подорожжю подорожами М. подорожъ подорожах Зв. подороже 4-е склонение Ед. число Мн. число Зв. лоша, iM*H лошата, Ьмена р. лошати, гменг лошат, 1мен д. лошатл, 1мен1 лошатам, Ьменам в. лоша, 1м> я лошат, 1мена т. лошам, Ьм'ям (Ьменем) лошатами, iMenaMU м. лошатг, Ьмен1 лошатах, Ьменах Наиболее существенными особенностями в употреблении падежных окончаний являются следующие: 1. Форма именительного падежа единственного числа на -о у одушев- ленных существительных мужского рода: батъко, Петро, Павло (также клички животных типа Гнъдко, С1рко и под.). 2. Значительно более широкое, чем в русском языке, использование окончания родительного падежа единственного числа -у для существитель- ных мужского рода, в частности в названиях вещества, массы, материала {грашту, асфальту, азоту, ячменю), собирательных понятий {хору, ба- талъйону, также лЬсу, саду, гаю), учреждений {шституту, клубу), явлений природы {eimpy, грому, холоду), пространственных понятий {майдану, яру), во многих географических названиях {Амуру, Дону, Сейму), заим- ствованных словах {епосу, журналу, синтаксису) и др. 3. Окончание дательного падежа единственного числа -oei, -eei {-eei) у существительных мужского рода: братовъ, eimpoei, вчителев1, красвъ. Параллельно, хотя и реже, в той же функции употребляется и окончание -у (-то): брату, eimpy, краю. С некоторыми ограничениями окончание-oei, -eei {-eei) используется, наряду с -у {-ю), -i {-i), также в местном падеже: на 6pamoei, на moeapuuieei, на Cepeieeu, на л1таку, на eisKy, на cmwii, у лЬсЛ. 4. Параллельные формы винительного падежа единственного числа от многих существительных мужского рода: взяв ножа и шж, подстругав ол1вця и олЬвецъ, написав листа и лист, злiз на дуба и т. д. 5. Отсутствие редукции неударяемого у в окончании творительного падежа единственного числа -ою, -ею (фонетически ojy, ejy): рукою, колго- спницею; ср. русск. рукою и рукой. 6. Независимо от ударения произношение гласного е в окончании творительного падежа единственного числа существительных с основой на шипящий и мягкий согласный: межею, землею, сторожем, конем, пле- чем; ср. русск. межой, землёй, конём, плечом. 7. Последовательное, за очень небольшим исключением, употребление окончания именительного падежа множественного числа -и, -i в существи- тельных мужского рода: береги, л1си, учителе коал и др., но eieca, рукава и рукави, вуса и вуси. 8. Формы родительного падежа множественного числа на -ie у суще- ствительных мужского рода с основой на мягкий и шипящий согласный: dnie, зятлв, учит&ллв, дощЬв, moeapuiuie; ср. русск. дней, учителей, товари- щей. 135
9. Параллельные формы винительного падежа множественного числа существительных, обозначающих названия животных: бачу волге и воли, коргв и корови, овецъ и вгвцг, но при названиях людей только вътаю сестер, робгтниць, колгоспниць и др. Украинский язык сохранил категорию звательного падежа, оканчи- вающегося в женском роде на -о, -е (-е), -у (-ю), а в мужском на -у (-ю),-е: мама — мамо, Ганна — Ганно, земля — земле, Над1я — Hadie, доня — доню’, син — сину, край — краю, хлопець — хлопче. Способы словообразования существительных в украинском языке те же, что и в других восточнославянских. Основным способом является аффиксация, причем именное словообразование с помощью суффиксов пре- обладает над префиг зальным. С помощью суффиксов существительные обычно образуются от глагольных основ (читати — читач, промоеляти — промовецъ, питати — питания), от основ прилагательных (передовий — передовик, мудрий — мудрецъ) и других существительных (бетон — бе- тоняр, верх — вершник), реже от других частей речи (три — тршка). Основные суффиксы существительных украинского языка общи со всеми восточнославянскими языками, хотя их конкретное фонетическое выражение может и не совпадать. Наиболее продуктивные суффиксы сле- дующие: -ник (будгвник), -чик (лъотчик), -ар (косар), -ецъ (комсомолецъ), -ач (eideidyeau), -ик (ножик), -ок (достаток), -ак (держак), -к-a (ком- сомолка), -ств-о (сустльство), -1сть (радгстъ), -б-а (боротъба), -от-а (чистота), -1зм, -изм (матер1ал1зм, класицизм), -icm, -ист (активгст, нарисист) и др. Однако украинский язык располагает некоторым коли- чеством и таких именных суффиксов, которые неизвестны, например, русскому литературному языку, как -ощ-i (радощ1, гордощъ, солодощг), -1нь (височшъ, далечшь), -ш (крутш), -инн-я (гарбузиння, маковиння), -исък-о (хлопчисъко, пасовисъко), -усъ (Петрусъ, дъдусь), -ун-я (бабуня), -унок (дарунок, пощлунок) и нек. др. Специфика словообразования существительных украинского' языка заключается не только в наличии этих суффиксов, но в разной продуктив- ности некоторых суффиксов, общих с русскими и белорусскими, а также в неодинаковом использовании их. Суффикс -тель, например, в украин- ском языке в сравнении с русским и белорусским является менее продук- тивным (ср. русск. писатель, водитель, истребитель, числитель, белор. вадзщель и укр. писъменник, водш, винищувач, чиселъник), а суффикс -ач -у существительных, обозначающих названия лиц мужского рода, на- оборот, в украинском языке более продуктивный, чем в других восточно- славянских (викладач, перекладач, с1яч, дгяч, глядач, завгдувач — ср. русск. преподаватель, переводчик, сеятель, деятель, зритель, заведующий, белор. выкладчык, перакладчык, сейбът). От одних и тех же основ нередко существительные в различных восточно- славянских языках образуются посредством различных суффиксов; ср. укр. зв' язкгвець, осв1тянин, володар, мовчун, дикун, козеня, бъганина, стрглянина, темрява и русск. связист, просвещенец, владетель, молчаль- ник, дикарь, козленок, беготня, стрельба, темнота, белор. сувязъст, асвет- шк, маучалънгк, казляна, цемнота. Известно и бессуффиксное образование имен существительных, глав- ным образом от глагольных и реже — прилагательных основ: сходити — cxid, вигонити — виггн, шумгти — шум, синш — синь. Префиксы существительных украинского языка также общи с другими восточнославянскими: пра- (npadid, правнук), па- (пасинок), су- (су- тшки — ср. русск. сумерки), уз- (узлъсся, узгър'я — ср. русск. взгорье). Для образования существительных от именных основ используются и префиксы, характерные для глаголов и прилагательных, например: без- (безлюддя), за-, при-, над- в собственных географических названиях (Заднтров'я, Приднтров'я, Надднгпрянщина', в этом значении украин- 136
скому префиксу над- в русском языке соответствует по-: Поднепровъе), по- (подвгр’я, поверх Пол1сся), мгж- (Мгжг1р'>я). Существует способ образования существительных также путем осно- восложения (водогш, життепис) и аббревиации (ыльрада, колгосп, вуз, райвно). § 7. Основными грамматическими категориями имени прила- гательного являются род, число, падеж и степени сравнения. Прилагательное, обозначая признаки предметов, выраженные непосред- ственно или через отношение к другим предметам, теснее всего примы- кает к существительному и в предложении согласуется с ним в роде, числе и падеже. Эта его грамматическая функция обусловила изменение прилагательных по родам, числам и падежам. Все качественные прилагательные украинского языка как в роли опре- деления, так и в роли сказуемого выступают, за небольшими исключе- ниями, в членной форме: Зелений гай шумишь; Гай зелений. Нечленная их форма встречается редко, в ограниченном числе слов, главным обра- зом в разговорном и поэтическом языке: Та свгши ж ти гм дорогу, ясен м1сяцъ у eopi (П. Тичина); I шумишь, i гуде, дргбен дощик ide (из народной песни); Пливе човен, води повен (из народной песни). Относительные при- лагательные употребляются только в членной форме, а притяжательные в именительном падеже единственного числа имеют нечленную форму (башыив запоет, сесшрин чолов1к, Андрив зошиш). В именительном и винительном падеже единственного числа женского и среднего рода, а также в именительном и винительном падеже множе- ственного числа во всех стилях обычной является краткая членная форма прилагательных, образовавшаяся из полной в результате утраты в ней интервокального / и стяжения рядом стоящих гласных одинаковой арти- куляции: новая -> нова, новую -> нову; новее (из ново\е; гласный о в окон- ьании изменился в е в процессе регрессивной ассимиляции) -> нове; но- ви (из новъгть) -> новг. Но параллельно с ними изредка встречаются, чаще всего в поэтическом языке, и полные членные формы, например: Бгль- шовицького слова правдивая сила Розкривала нам очг, сшалила наш гнгв (В. Сосюра); В довгу, темную нгчку невидну Не сшулю нг на хвильку очей (Л. У кратка); Безмежнее поле в сн1жному завог (I. Франко); Ой три шляхи широки докупи згйшлися (Т. Шевченко). В зависимости от качества конечного согласного основы прилагатель- ные делятся на две группы — твердую и мягкую. Мягкая группа вклю- чает только прилагательные с основой на н* и j : сингй, крайнгй, могуш- нш, майбушнгй, справжнгй, безкраш. Прилагательные же с основой на все прочие согласные, в том числе и на ж, ч, ш, г, к,х, во всех формах относятся к твердой разновидности: свгжий — свгжого — свгжому — свг- жим, свгжа — свгжог — свгжу — свгжою; робтничий — робгшничого — робипничому — робтничим, робипнича — робишничою; високий — вы- сокого — високог. Особенностью склонения прилагательных является сближение в нем форм косвенных падежей мягкой группы с твердой, по аналогии с фор- мами последней, а также под влиянием падежных окончаний предметно- личного местоимения вгн (його, йому), в результате чего древнерусский гласный е после основы на мягкий согласный изменился в о: синього, крайнього, могушнього, безкрайого, синьому, крайнъому, безкрайому, синъою, крайньою, безкрайою (ср. русск. синего, крайнего, синему, крайнему, синею, крайнею). Прилагательные мужского и среднего рода единственного числа в местном падеже параллельно с -гм (из -омь, -емь) имеют также оконча- ние -ому, развившееся под влиянием формы дательного падежа: на ви- сокгм, сингм, безкрагм и на високому, синьому, безкрайому (ср. русск. на высоком, синем). Родительный падеж женского рода сохраняет в оконча- 137
нии конечный гласный i (високог, синып — фонетически високоц, син" о jt’, ср. русск. высокой, синей). Нечленные прилагательные в косвенных падежах не употребляются, они склоняются как членные, например: И. ясен мьсяцъ, сестрин чоловгк Р. ясного м1сяця, сестриного чоловгка Д. ясному м1сяцев1, сестриному чоловгков1 В сравнении с другими восточнославянскими украинский язык ха- рактеризуется некоторыми специфическими особенностями в образовании степеней сравнения имен прилагательных. Сравнительная степень в ук- раинском языке образуется суффиксами -ии-, -ш- от основ качественных прилагательных положительной степени, причем суффикс -1ш- более продуктивный, чем -ш~: червоншшй, новйиий, твердииий, глибший (ср. русск. краснее, новее, тверже, глубже). Перед -ш- суффиксы -ок-, -ек- опускаются (тонкий — тонший, широкий — ширший, далекий — больший) и в сочетании с ним чередуются согласные: сш—шч (орфогра- фически щ) и гш, зш, жш—жч (високий — вищий, дорогий — дорожчий, низъкий — нижчий, дужий — дужчий). Прилагательные в сравнительной степени, как и в положительной, изменяются по родам, числам и падежам: червоньший, червонъша, червон1ше, червонгшЛ; червонъшого, червонъшому, чер- вонгшим, на червон1ш1м (-ому), червон1ш1й, червонишл, червон1шою и т. д. Превосходная степень прилагательных образуется от форм сравни- тельной степени посредством префикса най-\ значение ее может усили- ваться присоединением препозитивных частиц як- и що-\ найчервонйиий, найсилъншшй, якнайчервонииий, щонайчервоншшй, якнайсилънъший, що~ найсилънйиий. Сравнительная и превосходная степени имеют также аналитические формы. Первая из них образуется путем прибавления к положительной степени слова б1лыи (б1лыи червоний, б1лъш силъний) и реже, при выраже- нии степени убывающего качества, слова меню (меню силъний), а вторая — путем прибавления к положительной степени слова найбглъш (найбгльш червоний, найб'ьлъш силъний). Аналитический способ образования степе- ней сравнения прилагательных менее продуктивен, чем аффиксальный, или синтетический. Прилагательных с непроизводной основой немного (сухий, новий и др.). Значительно преобладают прилагательные, образованные от именных и глагольных основ с помощью суффиксов, иногда усложненные префикса- цией (голосний, в1дважний). Многие суффиксы прилагательных унаследованы от древнерусского и являются общими с другими восточнославянскими. Наиболее продук- тивны следующие из них: для образования качественных прилагатель- ных ---к-, -ав-, -ат-, -аст-, -ист-, -ив-, -лив-, -уч- (меткий, жилавий, ку- черявий, бородатий, горластий, барвистий, правдивий, жартлвливий, пахучий, колючий)', для образования относительных прилагательных — -ськ-, -ов-, -ев-, -ин-, -ан-, -алън-, -елън- (комсомолъсъкий, морсъкий, дубо- вий, вишневий, соколиний, гречаний, в1всяний, експерименталъний, буд1- вельний); суффикс -н-, очень продуктивный при образовании как каче- ственных, так и относительных прилагательных (чорний, гъдний, в1рний\ зал1зний, мгдний, житнш); в качественных прилагательных широко упо- требителен суффикс со значением уменьшительности и эмоциональной оценки -енък- (б1ленъкий, гарненький, ясненъкий). Встречаются и суффиксы, неизвестные другим восточнославянским, например -1сшък- (б1л1с1нький, р1дн1сшъкий). Некоторые суффиксы при- лагательных украинского языка общи с белорусским, как -ичн-, -1чн~, -шн- (математичний, логъчний, дискусшний — ср. белор. матэматычны, логичны, дыскусшны; русск. математический, логический, дискуссионный). 138
Наблюдается своеобразие в использовании отдельных общих восточносла- вянских суффиксов при образовании прилагательных; ср., например, укр. вбивчий, листяний, життевий, товстезний и русск. убийственный, лиственный, жизненный, толстущий и т. д. Не все суффиксы проявляют в« украинском языке такую же активность, как в родственных ему русском и белорусском. Так, например, суффикс -ач- (~яч-), участвующий в образовании относительно-притяжательных прилагательных, значительно активнее, чем в русском (курячий, риб'я- чий, дитячий; ср. русск. куриный, рыбий, детский). То же относится и к суффиксам -ин-, -ов- (~ie-) притяжательных прилагательных типа cuHie (синового), доччин и под. Главнейшие префиксы, используемые при образовании прилагатель- ных, следующие: пре- (предобрий, премудрый), перед- (передсвятковий, передвесняний), без- (безголосий, безталанний), за- (завеликий, загър- кий), при- (придорожний, принаг1дний), анти- (антивоенний, антиса- нтарний). Прилагательные, как и существительные, образуются и путем слово- сложения, например: всесвгтньоъсторичний, чорнобривий, працездатний, життерадъсний. §8. Имя числительное как часть речи обладает в украин- ском языке теми же грамматическими категориями, что и в других восточ- нославянских. В зависимости от значения, морфологической структуры и синтаксических функций числительные делятся на два разряда: коли- чественные и порядковые. Количественные числительные в свою очередь распадаются на определенно-количественные (один, десять, тридцать, сто, чотириста, девяносто сгм), неопределенно-количественные (багато, небагато, калька, декглька, кгльканадцятъ, кглькадесять), собирательные (двое, трое, четверо, Пятеро, двенадцятеро) и дробные (одна п'ята, слм десятих). В отдельный морфологический тип слов в системе других частей речи своими грамматическими особенностями выделяются количественные чис- лительные. Порядковые же числительные и морфологической структурой, и синтаксическими функциями ничем не отличаются от членных прила- гательных. В украинском языке все они, кроме слова третш, склоняются, как прилагательные с основой на твердый согласный: другий, другого, другому, другим, на друг1м (-ому), друга, другой, другш, другу, другою; шостий, шостого, шостому, шостим и т. д. Числительное третш скло- няется по образцу прилагательных с мягкой основой: третш, третьего, третьему, третям, на третям (-ьому), третя, третьей, третш, третю, третьою, трете. Числительное перший (русск. первый) в украинском языке сохраняет суффикс сравнительной степени (пьрв-ыи-ий -> перший), а другий — происходит из древнерусского другъи, употреблявшегося параллельно с въторъи (совр. русск. второй). Все количественные числительные имеют грамматическую категорию падежа, а один и два — также рода (один, одна, одно; два — двг); грамма- тическая категория числа отсутствует у всех числительных, кроме слова один (один — однъ). В грамматической структуре и словоизменении про- стых количественных числительных украинского языка наблюдаются следующие особенности: 1. Числительное один в среднем роде употребляется в двух парал- лельных формах — на -о и -е (одно, одне); первая из них унаследована от древнерусского языка, а вторая возникла под влиянием кратких член- ных прилагательных среднего рода (ср. тихе, нове). 2. В косвенных падежах числительное один, одна, одно (-е), одн1 приобретает окончания полных членных прилагательных (один, одно, одного, одному, одним; одна, однш, одну; однъ, одних, одним, одними, на одних). Но в родительном и творительном падеже женского рода, 139
кроме формы прилагательного на -oi (одног, одною), параллельно употреб- ляется (в речевой практике более распространенная) и местоименная форма, новая по происхожде нию, на -ie'i, -гею (однгёг, однгею, ср. местоим. miei, тпгею, цгег, цгею). 3. Числительное чотири, как и три, унаследовано от древнерусского языка в форме женского — среднего рода, а не мужского (ср. русск. четыре). 4. В украинском языке сложилась общая система падежных оконча- ний числительных два—del, три, чотири: И. два—del, три, чотири Р. двох, тръох, чотиръох Д. двом, тръом, чотиръом В. как И. или Р. Т. двома, тръома, чотирма М. двох, трьох, чотиръох Числительное два утратило старую именную основу родительного— местного падежа двойственного числа на -у (дъву), употреблявшуюся в древнерусском языке параллельно к местоименной основе на -о (дъвокг, ср. русск. двух, двум, двумя). 5. Согласный м в окончании творительного падежа сохранил твердое произношение (ср. русск. двумя, четырьмя). 6. Родительный, дательный и местный падежи числительных типа п’ять—десять имеют параллельные формы: на -и, фонетически законо- мерно унаследованную от древнерусского языка (п’яти, шести, семи, десяти) и новую на -ох, -ом, развившуюся по аналогии к соответствующим формам числительных два, три, четыре (род. и местн.— п'ятьох, шгстъох, сгмох, десятъох; дат. — п’ятьом, шгстьом, сгмом, десятьом). По аналогии с формой творительного падежа тех же числительных употребляется окончание -ма и в числительных данной группы (п'ятьма, шгстъма, сгмома, десятъма, ср. русск. пятью, шестью, десятью). Структура сложных числительных одинадцятъ—тридцять в украин- ском языке та же, что и в русском. Парадигма склонения их общая с чис- лительными типа п’ять—десять: И. п’ятъ—п*ятнадцятъ Р. п^яти (-ъох)— п’ятнадцяти (-ъох) Д. п'ятпи (-ьом)—п’ятнадцяти (-ъом) В. как И. или Р. Т. п’ятъма—п*ятнадцятъма М. п^яти (-ъох) — п'ятнадцяти (-ъох) Среди особенностей сложных числительных следует отметить: 1. Единство ударения числительных, обозначающих названия единиц второго десятка: одинадцятъ, дванадцятъ, тринадцять, чотирнадцятъ и т. д. (ср. русск. одиннадцать, четырнадцать, но двенадцать, пятнад- цать и т. д.). 2. Утрату удвоенного н в числительном одинадцятъ. 3. Палатализацию согласного ц во втором структурном компоненте числительных данной группы (дев’ятнадцятъ, двадцятъ, ср. русск, де- вятнадцать , двадц атъ). Морфологические компоненты сложных числительных п*ятдесят, шгстдесят, ымдесят, виммдесят полностью срослись, поэтому данные числительные склоняются только во второй своей части (ср. русск. пяти- десяти и под., где склоняются обе части); числительные, обозначающие названия сотен, как и в русском языке, склоняются в обеих составных 140
•частях, причем первая из них имеет формы единственного числа, а вто- рая — множественного. И. п'ятдесят Р. п'ятдесяти (-ьох) Д. п'ятдесяти (-ьом) В. как И. или Р. Т. п'ятдесятьма М. п'ятдесяти (-ьох) п'ятсот Пятисот Пятистам п'ятьмастами Пятистах Неопределенно-количественные числительные склоняются как два, три, чотири (багато, багатьох, багатьом, багатьма), а собирательные — как соответствующие им определенно-количественные: двое, двох, двом, двома; п'ятеро, п'яти (-ьох), п'яти (-ьом), п’ятъма. Собирательные числительные употребляются значительно шире, чем в русском, они возможны при названиях лиц, животных, предметов (двое дъвчат, десятеро коней, трое eidep). От них образуются и уменьшительно- ласкательные формы типа двшко, тршко, двоечко, троечко и под. §9. Местоимения по значению, или по характеру выражае- мых ими отношений, делятся на такие же разряды, как и во всех других славянских языках, а именно: 1. личные: я, ми (1 л.), ти, ви (2 л.), вш, вона, воно, вони (3 л.); 2. возвратное себе; 3. притяжательные: мш, наш, твш, ваш, свш; 4. указательные: той, цей, такий, стглъки; 5. вопросительно-относительные: хто, що, який, чий, котрий, ск1льки; 6. определительные: весь, сам, самий, всякий, кожний (кожен), жод- ний (жоден), шший; 7. отрицательные: нъхто, нйцо, нгякий, нъчий; 8. неопределенные: дехто, дещо, деякий, хтось, щось, чийсъ, хто-не- будь, що-небудь, чий-небудь, будь-хто, будь-що, абихто, абищо, абиякий, казна-що, хтозна-що и под. Словообразование отдельных местоимений характеризуется некото- рыми специфическими особенностями. Важнейшие из них следующие: 1. Указательное местоимение цей образовалось из сей и препозитив- ной указательной частицы от: от+сей -> отсей -> оцей -► цей. Форма оцей, как и отой, в экспрессивно окрашенных стилях современного языка также употребляется довольно часто, например: Тепер на оц1 два гачки надшемо шнур, i наш аероплан бу де готовий (С. Васильченко); Оце так доменщик, швроку йому! (Ю. Яновський). Указательное местоимение той сохраняет фонетически измененную членную форму древнерусского местоимения тьи. 2. Неопределенные местоимения образовались на основе вопросительно- относительных путем прибавления к ним препозитивных частиц де-, аби-, будь-, казна-, хтозна- (дехто, абихто, будь-хто, казна-хто, хтозна-хто) и постпозитивных -сь, -небудь (хтось, хто-небудь). 3. Определительное местоимение шший сохраняет в основе суффикс сравнительной степени -ш (из -ьш-), как и числительное перший (ср. русск. иной), 4. Украинский язык унаследовал от древнерусского вопросительно- относительное местоимение який с корнем / (]-\~ак-\-ъи -> який). Опре- делительное местоимение жодний усвоено под влиянием польского (ср. польск. zaden). В родительном и винительном падеже единственного числа местоимение 1-го и 2-го лица, а также возвратное сохранили в украинском языке древнерусскую форму на -е (мене, тебе, себе; ср. русск. меня, тебя, себя). Формы дательного—местного падежа местоимения 2-го лица и возвратного образуются от основ с гласным -о-, а не -е-, как в других восточнославянских (тобъ, собг; ср. русск. тебе, себе). Местоимение 3-го 141
лица в творительном падеже употребляется с начальным согласным н не только в предложных, но и в беспредложных конструкциях (працював з ним, з нею, з ними — задоволений ним, нею, ними; ср. русск. работал с ним, с ними, но удовлетворен им, ими). § 10. Глагол обладает грамматическими категориями вида, залога, времени, наклонения, лица, а в прошедшем времени и условном накло- нении — также рода. Способы образования и выражения категории вида и залога в украинском языке общие с другими восточнославянскими. В употреблении и образовании категории времени имеются некоторые специфические черты. В украинском языке, кроме настоящего, прошед- шего и будущего, употребляется еще, хотя и не так часто, давнопрошед- шее время, обозначающее действие, совершившееся раньше другого про- шедшего. Образуется оно из форм прошедшего прибавлением к нему був, була, було, були, например: був ходив, була ходила, було ходило, були ходили. Будущее время глаголов несовершенного вида имеет две формы: аналитическую (буду робити) и синтетическую. Последняя, известная только украинскому языку, образовалась путем слияния личных форм вспомогательного глагола йняти с инфинитивом основного глагола: роби- тиму, робитимеш, робитиме, робитимемо, робитимете, робитимуть. Личные формы глагола характеризуются следующими особенностями: а) палатализацией -т в окончании 3 л.: косить, носить, косять, но- сять; б) утратой -т в окончании 3 л. ед. ч. настоящего времени глаголов I спряжения: в1н пише, живе, знае, tie, cnieae; в) употреблением окончания 1 л. мн. ч. -мо: знаемо, робимо, взнаемо, зробимо, знаймо, роб1мо; г) наличием эпентетического л после губных перед окончанием 3 л. мн. ч.: роблятъ, ловлятъ, сплятъ, зроблять, вловлятъ. Обычной формой вспомогательного глагола бути в настоящем времени является е во всех лицах единственного и множественного числа. Атематические глаголы icmu и дати спрягаются следующим образом: 1 л. 2 л. 3 л. Ед. число гм, дам ‘leu, даси гстъ, дастъ Мн. число Imo, дамо icme, даете id ять, дадуть. Повелительное наклонение имеет не только форму 2-го лица (бери, знай, бер1ть, знайте), но во множественном числе также и 1-го лица (бер1мо, знаймо). Значение повелительного наклонения 3-го лица выра- жается формами настоящего времени и частицей хай, нехай: хай ide, не- хай ide, хай 1дутъ, нехай idymb. Некоторые существенные особенности свойственны и неспрягаемым формам глаголов. Употребляется, например, инфинитив с гласной осно- вой на -ти и -ть: бажати — бажать, мр1яти — Mpinmb, чути — чуть. В языке художественной литературы параллельно существуют обе эти формы, а в других литературных жанрах (научном, публицистическом, деловом) обычной является форма на -mu: dowidumu, написати, довести. Причастия действительного залога настоящего времени образуются суффиксами -уч- (-юч-), -ач- (-яч-): ростучий, в1дпочиваючий, правлячий. Употребление их в украинском языке в сравнении с русским ограничено. Причастия действительного залога прошедшего времени на -ший вообще не употребляются, но от префиксальных непереходных глаголов обра- зуются причастия действительного залога прошедшего времени суффик- сом -л-: посивмий, помолодълий, змарныий (ср. русск. поседевший, помоло- девший, осунувшийся). Причастия страдательного залога настоящего времени с суффиксом -м- обычно не употребляются, в этом значении 142
используются причастия, образованные суффиксом -я- от производных основ с суффиксом -ува- (-юва-): записуваний, оброблюваний (ср. русск. записываемый, обрабатываемый). Наиболее употребительными являются причастия страдательного залога прошедшего времени с суффиксами -т-, -н-, -ен-: шитий, грипий, пропитаний, принесений. Деепричастия образуются суффиксами -чи и -ши, -вши (несучи, читаючи, бачачи, стоячи; н1сши, читавши), т. е. в украинском языке унаследованы от древнерусского в функции деепричастий нечленные формы причастий действительного залога женского рода именительного падежа единствен- ного числа. Словообразование глаголов в украинском языке общее с другими восточнославянскими языками. От именных основ глаголы образуются посредством суффиксов -а-, -и-, -i- (соответствует русскому -е- из -ува- (соответствует русскому -ова-), -ну-, -up- (-ip-), иногда в сочетании с префиксом: об id — обьдати, лтший — лтшати, сглъ — солити, 61- лий — б1лити, зброя — роззброгти, гомш — гомонгти, бълий — бШти, два — nodeoimu, зима — зимувати, кислий — киснути, репетищя — ре- петирувати. Суффикс -up- во многих словах отсутствует: редакцля— редагувати, стимул — стимулювати, стаб1л1зац1я — стаб1л1зувати (ср. русск. редактировать, стимулировать, стабилизировать). Образование глаголов от глагольных основ бывает как суффиксальное, так и префиксальное, причем второй способ значительно преобладает (перечитати — перечитувати, махати — махнути, бути — забути, ро- бити — переробити, знати — тзнати, писати — дописати). К особен- ностям украинского языка относится употребление удвоенного префикса по- для выражения протяженности действия во времени (попописати, попоносити, попоробити). Суффиксальным способом глаголы изредка образуются также от ме- стоимений, частиц, междометий: я — якати, ви — викати, ой — ойкати, бух — бухкати, так — такати. § 11. Наречия бывают обстоятельственные (вверху, внизу, сьо- годш, вчора, згарячу, навмисне, разом) и определительные (швидко, над- мърно, втрое). Каких-либо существенных особенностей в словообразова- нии наречий украинский язык не имеет. Как и в русском языке, наречия образуются от других частей речи посредством суффиксов и префиксов (високий — високо, година — погодинно, новий — по-новому, мш — по- моему, два — двъчг, мовчати — мовчки, стоящи — навстоячки). Состав наречий активно пополняется также путем адвербиализации разных форм других частей речи, например падежных форм существительных без предлога и с предлогом (б1гом, слгдом, додому, вгор1), прилагательных (вручну, востанне), числительных (вдвое, по-перше), местоимений (зовс1м, потлм), деепричастий (сидячи, нехотя). Своеобразие может выражаться только в неодинаковой продуктивности одних и тех же способов слово- образования наречий (например, в украинском языке наречия с префик- сом по- и суффиксом -ому, образованные от прилагательных, распростра- нены значительно более, чем в русском: по-батькгвському, по-господар- съкому, по-укралнському, по-росшському, по-французькому и по-батьк1в- ськи, по-господарськи, по-украгнськи, по-росшськи — ср. русск. только по-отцовски, по-хозяйски, по-украински, по-русски), в неодинаковом фонетическом оформлении словообразовательных формантов отдельных наречий (туди, сюди — ср. русск. туда, сюда) и в адвербиализации не- одинаковых форм изменяемых слов (вноч1, вранц1, восенй; ср. русск. ночью, утром, осенью). Особенностью словообразования наречий в украин- ском языке является также использование префикса що-: щогодини, щохвилини, щодня (ср. русск. ежечасно, ежеминутно, ежедневно). § 12. В состав служебных слов входят предлоги, союзы, частицы и глагольная связка бути. Система служебных слов, их морфоло- 143
гические признаки и синтаксические функции общи для всех восточно- славянских языков. Среди более существенных особенностей их употреб- ления в украинском языке можно отметить следующее: 1. Древнерусские предлоги в и у в результате фонетического процесса перехода в в у функционально перестали различаться и превратились в фонетические варианты одного и того же предлога: в лъсъ — у лип, в се- стри — у сестри; ср. русск. в лесу, но у сестры, 2. Сложные предлоги типа поза, понад, nonid, помъж, посерев, задля, заради и под. в украинском языке более употребительны и функциони- рование их не ограничено стилистически. 3. Некоторые предлоги, как к, о, об, в украинском языке сузили сферу своего употребления, а другие, как например до, про, расширили {до мене, про нъого; ср. русск. к нему, о нем), 4. Сочинительный союз та, в отличие от русского да, употребляется во всех стилях речи, а к союзу i имеется параллельный фонетический вариант й: нафта та вугглъ, нафта й вугыь, вуг1лъ i нафта. В составе служебных слов наблюдаются также некоторые, правда незначительные, особенности лексического характера — ср., например, укр. предлог быя, союзы але, або, частицы х1ба, хай, чи и русск. предлог возле, союзы но, или, частицы разве, пусть, ли. § 13. Первичные междометия, т. е. не связанные по происхож- дению с другими частями речи, в украинском языке почти все те же, что и в русском: ха! о! И ах! ай! еге! ех! ой! ого! (но ср.: геть! гей! и др.). Вто- ричные же междометия в большинстве своем возникали в каждом восточно- славянском языке самостоятельно. Поэтому, кроме общих слов, входя- щих в их состав {бъда, спасибъ и под.), украинский язык имеет много и таких, которые характерны только для него {год1, цить, цур, пек, доб- риденъ и т. д.). СИНТАКСИС § 14. Украинский язык в синтаксическом отношении характеризуется еще большей общностью с русским и белорусским, чем в области фонетики и морфологии. В нем, как и в других восточнославянских языках, син- таксические связи выражаются формами отдельных слов {чудовий ранок, чудового ранку, чудова н1ч; одержав листа, виконав роботу*, робътник працюе, робътники працюютъ), служебными словами {при- був на завод, тдручник з моей, заедания виконано в1дм1нно i вчасно), порядком слов (Свыпло перемагае морок; ср.: Морок перемазав св1тло) и интонацией {зустръли брата, Миколу i Галю; ср.: зустр1ли брата Ми- колу i Галю). Все средства выражения синтаксических отношений вы- ступают не изолированно, а во взаимодействии, при этом порядок слов в украинском языке, обладающем развитой флективностью, играет вто- ростепенную роль в сравнении с другими средствами выражения синтак- сических связей. Ничем не выделяется украинский язык среди других восточнославян- ских и в вопросе о словосочетании. В нем различаются сочетания слов подчинительные {пйиов до исколи) и сочинительные {школа i клуб), В под- чинительном словосочетании различаются три типа грамматических связей слов: согласование {радьсна зустръч, колгоспне свято, багатий врожай; л1с шумитъ), управление {скосили пшеницю, прибув з мъста) и примыкание {працюе сумлшно), В функции главного слова в подчини- тельном словосочетании может выступать глагол, имя существительное, имя прилагательное, имя числительное, местоимение и наречие. Однако сочетаниям слов в украинском языке свойственны некоторые специфиче- ские черты, заключающиеся в том, что слово, зависимое от одного и того же адекватного по значению глагола, может иметь другую падежную форму, 144
не совпадающую с аналогичной формой в русском или белорусском, на- пример: вважати за старшого, вибачити нам, додержати слова, дивува- тися з такого вчинку, докоряти йому, дякувати людям, одружитися з нею, потребувати допомоги, см!ятися з нъого, xeopimu на грип — ср. русск. считать старшим, извинить нас, сдержать слово, удивляться такому поступку, упрекать его, благодарить людей, жениться на ней, нуждаться в помощи, смеяться над ним, болеть гриппом; белор. л!чыць старшим, докараць яго. § 15. Основным и наиболее распространенным типом простого предложения в украинском языке является двусоставное пред- ложение, т. е. такое, в котором предикативность выражается двумя глав- ными членами — подлежащим и сказуемым. При общности его структуры с русским ему свойственны некоторые особенности: а) употребление подлежащего, выраженного количественным числи- тельным два, три, четыре в сочетании с существительным в форме име- нительного падежа множественного числа: два б!йц! стояли поруч, три робътники тдшшли до машини, чотири дуби росли на узл!сс! — ср. русск. два бойца, три рабочих, четыре дуба; б) употребление существительного в форме винительного падежа с предлогом за в функции именной части составного сказуемого, если по- следнее обозначает непостоянный или нехарактерный признак подлежа- щего: Батько виховав мене, вгн був мен1 за мат!р (О. Коршйчук); в) более широкое, чем в русском языке, функционирование преди- кативных конструкций со связкой бути, например: Москва е столиця нашо! Батъкъвщини; ср. русск. Москва — столица нашей Родины. К обычным в украинском языке принадлежат и простые односостав- ные предложения: JItc, Р!ка. Хвиляста гребшъ г!р. П1до мною луки кв!т- нутъ н!жн! (М. Шеремет); Нам треба голосу Тараса (П. Тичина), — хотя они и встречаются значительно реже, чем двусоставные. Специфической синтаксической конструкцией украинского языка яв- ляются безличные предложения с главным членом, выраженным неизме- няемой глагольной формой на -но, -то, и зависимым от него прямым дополнением: План виконано; Роботу закончено; Ворог!в розбито. В зависимости от наличия в составе предложений главных и второсте- пенных членов они делятся на нераспространенные: Настав ранок и рас- пространенные: Весълля в колгосп! починаешься з п!сн! (Ю. Яновський). Способы выражения второстепенных членов в украинском языке те же, что и в других восточнославянских. Имеются только некоторые особен- ности в их использовании. Так, в украинском языке широко представлены согласованные определения, выраженные притяжательными прилагатель- ными: Хлопчик, didycie коханець, марно не тратив хвилини (С. Олшник), и реже в этой функции встречаются существительные в родительном па- деже: коханець д!дуся; известны также согласованные определения, вы- раженные нечленными прилагательными, хотя употребление их стили- стически ограничено: Micmo Huie — зелен сад (П. Воронько). Обстоя- тельства могут быть выражены иными, чем в русском или белорусском языке, грамматическими формами (у euxidui дн!, о сьомш годин!, з власного бажання; ср. русск. по выходным дням, в семь часов, по собственному же- ланию, белор. па свайому жаданню и т. д.). В зависимости от цели коммуникации предложения в украинском языке, как и в других славянских, бывают повествовательные: Зеленъютъ по садочку черешн! та вишн! (Т. Шевченко); вопросительные: Любая, милая, Чи засмучена ти ходиш, чи налита щастям вкрай? (П. Тичина) и побудительные: Берипься до пращ, товарищ,!. § 16. Общностью с другими восточнославянскими языками характе- ризуется в украинском языке и структура сложного предложе- ния, в составе которого различаются союзные и бессоюзные сложносо- 10 Языки народов СССР, т. I 145
чиненные и сложноподчиненные предложения. Особенности в структуре сложного предложения весьма незначительны. Среди них можно назвать: а) более широкое, чем в русском, употребление союзного слова що (русск. что) в придаточных определительных: Бо мгж наших вороних повелися mil кон1, що еже знала я про них (П. Тичина); б) ограниченное употребление союзного слова котрий (русск. который) в том же типе придаточных предложений; в) более широкое употребление союза як (русск. как) в придаточных времени: Заежди рани dicmae колишне, Як нове бере cedi, права (М. Рильський); г) не ограниченное стилем употребле- ние союза бо в придаточных причины: В1рю, бо знаю, що це не може бути шакше (О. Гончар) и нек. др. Кроме того, в связи с тем, что в украинском языке менее распространены причастия действительного залога и совсем не образуются причастия от глаголов с частицей -ся, в нем в сравнении с русским несколько ограничена возможность замены придаточных опре- делительных причастными оборотами. л Е К С ЦК А § 17. Весьма близок к русскому и белорусскому* языкам украинский язык и в области лексики. В его словарном составе выделяется боль- шой общеславянский лексический пласт, унаследованный от древнерус- ского языка. Это слова земля, голова, рука, око, син, лгто, дуб, овес, риба, кшь, плуг, два, бълий, я, ми, за и т. д. Многие из слов этого пласта восхо- дят к общеиндоевропейским языковым источникам (маши, брат, робота, яблуко, корова и под.). Унаследовал украинский язык от древнерусского также многоголов по происхождению общевосточнославянских: с1м’я, быка, собака, к1вш, коромисло, хороший, сизий, сорок, девяносто и др. Слова, унаследован- ные от древнерусского языка, составляют общий лексический фонд сло- варного состава всех восточнославянских языков, хотя в фонетическом отношении они могут и не совпадать (ср. укр. кшь, чотири, овес, к1вш и русск. конь, четыре, овёс, ковш). Отдельные слова, унаследованные от древнерусского языка, приобрели в украинском иное значение, чем в русском и белорусском, напр. чоловт (др.-русск. человЪкъ) 'муж’, 'мужчина’, а русскому человек (белор. чалавек) в украинском языке соответствует люди- на\ древнерусское вълна в украинском (вовна) усвоено со значением'овечья шерсть’ как и в белорусском воуна, русскому же волна соответствует хвиля', слово лист, сохранив прежнее основное значение 'лист дерева’, приобрело' также новое (лист eid брата — ср. русск. письмо от брата), глагол питати употребляется в том же значении, что и русский глагол^спра- шивать и т. д. Наряду с этим в украинском языке существует большой пласт и такой лексики, которая неизвестна русскому и белорусскому, например: ба- гаття 'костер5, бентежити 'волновать5, баритися 'медлить5, вщухати 'утихать5, взагалъ 'вообще5, гарний 'хороший5, глузд 'толк5, достемен- ний 'подлинный5, дошкуляти 'донимать5, загальний 'общий5, зайвина. 'излишек5, лелека 'аист5, мр1я 'мечта5, мр1яти 'мечтать5, мереживо 'кружево5 мъркувати 'размышлять5, нъсештниця 'чепуха5, 'вздор5, обрш 'горизонт5, очолити 'возглавить5, плекати 'холить5, ремствувати 'роптать5, смуга 'полоса5, цап 'козел5 и др. Много слов образовано от корней, общих с русским, но с помощью других словообразовательных элементов, например: писъменник 'писатель5, учень 'ученик5, дъяти 'действовать5, д1я 'действие5, височина 'высота5, щоденник 'дневник5^ зв'язок 'связь5, заява 'заявление5, рослина 'растение5 и др. Распростра- нены в украинском языке также слова, которые являются принадлеж- ностью только его лексики, хотя и образованы от корней, общих с русским,. 146
например: виробляти 'производить’, виробництво 'производство’, вироб- ничий 'производственный’, виреб 'продукт’, виробник 'производитель’, одруження 'женитьба’, подружжя 'супруги’, рухати 'двигать’, рухоместъ 'движимость’. Немало таких слов, которые образованы от корней, не упо- требляющихся в русском, как будова 'строение’, будевництво 'строитель- ство’, будевник 'строитель’, побачення 'свидание’, вибачати 'извинять’, чека- ння 'ожидание’, певнесть 'уверенность’, джерелъний 'родниковый’ и др. Исконно украинская лексика, унаследованная от древнерусского языка и появившаяся в процессе развития и обогащения лексического состава языка украинской народности и украинского национального языка на основе использования собственных словообразовательных ре- сурсов, составляет в современном языке преобладающее большинство его словарного состава, в общем не менее 90% всех слов. Однако лексический состав украинского языка на протяжении всей его истории обогащался с большей или меньшей активностью и за счет заимствования слов из других языков. Главнейшим источником лексических заимствований был и остается наиболее родственный ему русский язык, который в основном является также проводником в украинский язык и иноязычной неславян- ской лексики. Из русского языка в разное время заимствованы такие слова, как завод, указ, декабрист, декабристсъкий, мислителъ, артель, новатор, самокритика, ударник, вертолет, хлебозавод, целинник и мн. др. Отдельные слова заимствованы из белорусского языка, например дъоготъ, жлукто, бадьорий; значительно больше из польского: белизна, местечко, диеило, ковадло, кий, жупан, гонт, гарцювати и др. Польский язык также был, особенно в XVI—XVII вв., посредником обогащения лексики ук- раинского языка иноязычными заимствованиями. В словарном составе современного украинского литературного языка можно с точки зрения происхождения выделить следующие главнейшие пласты неславянской иноязычной лексики: слова древнегреческие (парус, левада, лиман, есторея, беблеотека, математика, театр, хор); латинские (клас, декрет, статут, лекцея, юрист, аргумент, оратор, цитата, ен- дукцея); немецкие (верстат, майстер, шина, касир, штаб, белет, ланцет, штиль, штольня); французские (жанр, сюжет, жакет, сервез, бюст, бюро, тротуар, сержант, етаж, кабинет); английские (катер, яхта, танк, трамвай, блюменг, спорт, клуб, метинг, джемпер, бефштекс). Лексиче- ские заимствования из других западноевропейских языков представлены в нем значительно слабее. Лексика, заимствованная из классических и современных западно- европейских языков, относится, как и в русском, через посредство кото- рого она в основном усваивалась, главным образом к области культуры, искусства, политики, науки, техники. Из восточных заимствований больше всего в украинском языке слоц тюркского происхождения: балик, гарбуз, кавун, башлик, чарка, бугай,, буланий, чалий, базар и др. Реже встречаются слова из арабского языкаг алгебра, атлас, нашатир. Лексические заимствования из других восточ- ных языков представлены единичными примерами. § 18. В современном украинском языке проявляются те же з а к о- номерности развития лексики, что и в других языках социалистических наций. Так, после победы Великой Октябрьской со- циалистической революции вышли из активного запаса слова, связанные с дореволюционной политической системой, (урядник, стражник, добро- дей, зборня 'сельское управление’) и старой классовой структурой об- щества (шляхтич, куркуль, наймит), исчезли слова, отражающие уста- ревший быт (досв1тки 'посиделки’, корчма, сваха, перезва), отжившее производство (коногон, саночник, ступа) и т. д. Одновременно его лексика, обогатилась большим количеством слов, обозначающих названия новых общественно-политических понятий, явлений, процессов, новых форм. 10* 147/
общественной жизни, словами, связанными с научными открытиями, с усовершенствованием производства и техническим прогрессом вообще, с развитием новых бытовых явлений, с изменениями в сознании советских людей: партлець, леншець, комсомол, радянсъкий, Верховна Рада, колго- спник, ланкова, яровизация, вертолип, су путник, багатоверстатник, кулът- noxid, новатор и др. Произошли также большие сдвиги в стилистическом использовании лексических средств, проявившиеся в расширении разговорно-бытового, художественно-беллетристического и поэтического словаря за счет про- изводственно-технической, публицистической и научной лексики. Лексический состав украинского языка обогащается прежде всего путем словообразования на основе его собственных средств и по действую- щим в нем законам. Различаются следующие способы образования но- вых слов: а) морфологический, в котором выделяются словообразователь- ные типы — аффиксальный (воротар, eodiu, доярка, обезболювати), без- аффиксный (юнъ), словосложение (хлгбозаготЛвля), очень часто сочетаю- щееся с аффиксацией (вуглевидобуток, п*ятисотенниця) и аббревиация (радгосп, райвиконком, загс, вуз)', б) морфолого-синтаксический (вожатий, ланковий)', в) лексико-синтаксический (вищезгаданий) и г) лексико-семан- тический (Жовтенъ). Важнейшим источником обогащения современного украинского сло- варя, как и словаря языков всех социалистических наций, новой лекси- кой, в первую очередь общественно-политической, научно-технической, является русский литературный язык. Кроме непосредственного заимство- вания из него новых слов (лен1н1зм, комсомол, тракторист, тепловоз, космонавт), многие современные слова входят в украинский язык путем калькирования русских слов, например: семилетка — семиръчка, парт- ячейка — партосередок, выдвиженец — висуванецъ, учетчик — обл1ковецъ, счетчик — лгчилъник, грузооборот — вантажооб1г, колхозник — колго- спник, очеркист — нарисист, громкоговоритель — гучномовецъ и мн. др. Таким образом, в словаре украинского языка постепенно складывается общественно-политическая, научная и производственная лексика, общая с лексикой других языков социалистических наций. КРАТКИЕ СВЕДЕНИЯ О ДИАЛЕКТАХ § 19. Говоры живого украинского языка объединяются в три основ- ных наречия: северное, юго-западное и юго-восточное. Северное наречие характеризуется: 1. В фонетике: а) наличием дифтонгов разного типа на месте этимологических о, е в новых закрытых слогах под ударением: вуол, вуйл, вуел, ву!л, пгеч, i-Cfoc, н'уес (литер. вЧн, пЧч, нЧс); б) наличием дифтонга ie под ударением на месте древнерусского %: дЧед, лЧето (литер. дЧд, лЧто); в) произношением гласного е из £ древнерусского языка в безударной позиции: памет", колбдез', зёрнетко, вони хбдетЧ г) последовательной диспалатализацией р: зора, пйсара, ору (литер. зор’а, пйсар'а, ор'у, орфографически зоря, писаря, орю). 2. В морфологии: а) сохранение гласного е в формах существительных среднего рода типа жит'т'ё, знанЧРе, зЧл'л'е, листве', жит'т'ём, листаем (литер. життя, знания, з1лля, вес1лля, листя', життям, листям)', б) преобладанием окончания -у (-то) в дательном падеже существитель- ных мужского рода второго склонения: брату, товарищу, комсомбл’ц’у (орфографически комсомольцы); 148
в) употреблением полных форм членных прилагательных: молода]а, здорова] а, розумна]а, молод б je, розумно]е. 3. В синтаксисе — сохранением конструкций «предлог к, /я+датель- ный падеж имени»: idu к нам, idu ближче к doposi (литер, idu до нас, idu ближче до дороги). 4. В лексике — употреблением слов сохар 'деревянные вилы’, тук 'баранье сало’, скарада 'осенние всходы ржи или пшеницы’, стир 'тряпка’, груд 'холм’ и др. Говоры северного наречия делятся на три группы: восточнополесские, среднеполесские и западнополесские. Лексика и грамматический строй восточнополесских говоров имеет много общего с говорами юго-восточного наречия, а западнополесских — с говорами юго-западного наречия. В фонетике восточнополесских и среднеполесских говоров отмечается аканье (рабйла, карбва, дарбга), а в западнополесских — уканье (ку- рбва, дурбга, гуспбдар) и более широкое употребление протетических согласных (гбко, говёчка, гучйтел') — (лит. око, овечка, учитель). Для юго-западного наречия характерны следующие отличительные черты: 1. В фонетике: а) сближение, а в некоторых говорах и совпадение неударяемого о с у: тоуб'1, соубЧ, коужух, гоувоурйти и тубЧ, субЧ, кужух, гувурити; б) звукосочетание up, ил или ер, ел из древнерусского ръ, лъ, ръ, ль: кирвавий, кирница, кервавий, керница, селза (литер, кривавий, криниця, слъоза); в) оглушение звонких согласных: дуп, гблуп, вЧс, нЧш (литер, дуб, голуб, eis, н1ж). 2. В морфологии: а) звук и в окончании дательного и местного падежа существительных мягкой группы: земли, на земли, на кони, в мЧс’аци; б) окончание -ий в родительном падеже множественного числа имен существительных: людйй, гостий, ночйй, вЧстйй (литер, людей, гостей, ночей, вмтей); в) именные и местоименные формы на -оу или -ом в творительном падеже единственного числа женского рода: рукбу, сестрбу, грушоу, молодбу, тоуббу и рукбм, сестрбм, тоуббм (литер, рукою, молодою, тобою); г) формы имен существительных среднего рода на -е с неудвоенным согласным перед ним: жит'ё, знан'е, зЧл'е, оповЧдан'е; жит'ём, оповЧ- дан'ем (литер, життя, оповъдання; життям, оповгданням); д) суффикс -шш- в прилагательных сравнительной степени: червон'- шший, визначнЧйший, добрЧйший (литер, червоншшй, визначнгший, добръший); е) употребление энклитических форм местоимений м'а, т'а, с'а, ми, mu, си, jy, н'у (литер, мене, тебе, себе, менг, mo6i, co6i, Ti); ж) во многих говорах инфинитив на -чи после основ на г, к, х: могчй, пекчй, сЧкчи и сЧчй, беречй, тоучй (литер, могти, пекти, съкти, берегти, товкти); з) остатки деформированных форм перфекта: ходйвем «ходилъ есмь), ходйвес', ходйлис'те, ходйлис'мо (литер, ходив, ходили); и) употребление частицы с'а отдельно от глагольных форм как в пре- позиции, так и в постпозиции: вЧн с'а похйлиу, вЧн 6je с'а (литер, вш похилився, вш б'ешься). 3. В синтаксисе: а) конструкции типа менъ взяли книгу (литер, у мене взяли книгу); не мае чого робити (юго-восточное шчого робити) и нек. др. Примерами диалектной лексики юго-западного наречия могут быть такие слова, как вепр 'кабан’, вевериця, eueipKa 'белка’, луда 'плащ’, 149
лудше 'одежда’, бадъо, бад1ка 'дядя’, дедя 'отец’, галузка 'ветка’, шмате 'белье’, напудшпи 'напугать’ и др. В юго-западном наречии различают следующие группы говоров: поднестровские, присянские, гуцульские, буковинско-покутские, подоль- ские и карпатские. Юго-восточное наречие в фонетическом, грамматическом и лексическом отношении меньше всего отличается от общенационального украинского литературного языка. В нем различают говоры среднепо- днепровские, слобожанские и степные. Из более существенных диалектных особенностей можно отметить: а) более широкую, чем в литературном языке, палатализацию соглас- ного р: пйсар', косар', также гр'ад, р'ама, комбр'а, квартйр'а, сахар'у, вихор'; б) во многих говорах, особенно степных, безударные формы 3-го лица единственного числа на -е в глаголах второго спряжения: ходе, носе, робе (литер, ходить, носить, р обить); в) архаические формы на -1м, -ix в дательном и местном падеже мно- жественного числа в существительных с мягкой основой, особенно в сред- неподнепровских говорах: кбнЧм, дЧтЧм, л'удЧм, кбнЧх, санЧх, плёчЧх, грудЧх, л'удЧх, у чбботЧх (литер, коням, дгтям, людям, на конях, са- нях, плечах). ТЕКСТ В ДЕЙСТВУЮЩЕЙ ОРФОГРАФИИ Море дедал! втрачало спокш. Чайки зшмались i3 одиноких берегових скель, припадали грудьми до хвил! i плакали над морем. Море потемныо, змшилось. Др1бш хвшп зливались докупи i, мов брили зеленкуватого скла, непомкно тдкрадались до берега, падали на шсок i розбивались на б!лу тну. Шд човном клокотало, китло, шумувало, а вш шдскакував i плигав, немов шсся кудись на бшогривих 3Bipax. Грек часто обертався назад i з тривогою поглядав на море. |Ал1 прудюше бшав од човна на берег, весь забризканий шною. Вода при берез! починала каламутитись i жов- кнути, разом з тском хвиля викидала зо дна моря на берег камшня i, тшаючи назад, волшла !х по дну з таким гуркотом, паче там щось велике скреготало зубами й гарчало. Прибш за яко! швгодини перескакував уже через камшня, заливав прибережну дорогу i шдбирався до м!шк!в з сшю. Татари мусили вщступити назад, щоб не замочити капщв. (M. Коцюбинський. На камен1) В ФОНЕТИЧЕСКОЙ ТРАНСКРИПЦИИ Мбреи деидал’! утрачало спбкЧ! || чайки знЧмалиес’ 1з-одиенбкиех беиреиговйх скел’ | приепадалие груд’ми до-хвйл’1 i-плакали6 над-мбреим || мореВ * * 11 потеимн’1ло | зм’шйлос’ || дрИбн’! хвйлЧ злиевали6с’ докупи® | i-моу брйлие зеилеинкуватого скла | неипом’1тно пЧдкрадалиес’ до-бёреига ( падали6 на-пЧсбк | Г-розбиевалис’ на-бЧлу пЧну || п’тд-чбуном клеикот’1'ло | киеп’1ло | шумувало || а -в’ш пЧдскакувау i-пли6- гау | неимбу н’1с’а кудйс’ на-б’1логрйви6х зв’1рах || грек часто обеиртаус’а назад 1-з-триевбго]у погл’адау на-мбреи || ал’1 прудк’(шеи бЧгау од-чоуна на-бёреиг | вес’ забрйзкани6! ri’iHojy || вода при6-бёреиз’1 почи6нала каламути6тиес’ i-жбукнути61| разом з-пЧскбм хвйл’а виекиедала зо-дна мбр’а на-бёреиг кам’ш’а | 1-тЧка]учие назад | вол’шла-jix по-дну з-такйм гуркотом | начеи там шчос’ веилйкеи скреиготало зубами6 i-гарчало || приеб’п за-jaKoji пЧугодйни6 пе11реискакувау уже чеиреиз- кам’ш’а | зали6вау при6беирёжну дорогу i-n’ щбиераус’а до-мЧшк’ху з-сЧл’у || татары6 мусиелие вЧдступати6 назад | шчоб-неи замочйти6 капцЧу || 150
ПЕРЕВОД Море все больше теряло спокойствие. Чайки срывались с одиноких прибрежных скал, грудью припадали к волне и плакали над морем. Море потемнело, переменилось. Мелкие волны сливались и, словно улыбы зеленоватого стекла, незаметно подкрады- вались к берегу, падали на песок и разбивались в белую пену. Под лодкой клокотало, кипело, шумело, и она подскакивала и прыгала, будто куда-то неслась на белогривых зверях. Грек часто оборачивался и с тревогой поглядывал на море. Али еще быстрее бегал от лодки на берег, весь забрызганный пеной. Вода у берега начала мутиться и желтеть; вместе с песком волна выбрасывала со дна моря на берег камни и, убегая на- зад, волочила их по дну с таким шумом, будто там что-то огромное скрежетало зубами и ворчало. Спустя какие-нибудь полчаса прибой уже перескакивал через камни, за- ливал прибрежную дорогу и подбирался к мешкам с солью. Татары вынуждены были отступить назад, чтобы не замочить чувяк. (М. Коцюбинский. На камне. Перев. Е. Неженцовой) В1тчизн1 Вычизно! Горд! ми тобою, Трудом i подвигом тво!м, Твоею чистою весною I сили струменем живим. Ми й там, м!ж горами чужими, В обшмах голубо! мли Бол ши болями ТВ01МИ, Твоею рад!стю жили. Ти — серце, сповнене любов!, Ти — правий непоборний гшв, Горять в тво!й стобратнш мов! Вхрнищ молодих вогшв. •О! Годен чорно! отрути, Не вартий Hi хвилини жить, Хто Mir на мить тебе забути I занедбать тебе на мить! У пращ, в cniBi, рано й шзно, Як до земл! колись Антей, Ми припадаемо, ВИчизно, To6i до трепетних грудей. (М. Рильський) Ж ФОНЕТИЧЕСКОЙ ТРАНСКРИПЦИИ ВЧтчйзно | гбрдЧ ми® тобб]'у | трудом !-ПОДВИеГОМ TBOjlM I TBojejy чисто]*у веиснб]у i-сйли6 струмеинеим жиевйм || мив i-там | мЧж-гбрами6 чужими6 | В-об’ Пмах rony66ji мли болЧлие ббл’ами6 TBojiMH6 | TBojejy радЧс’т’у жиелй || ти сёрцен | спбвнеинеи л’уббвЧ | ти правие! ненпоббрние! гнТу | гор’ат’ y-TBojii стобрат’н’п мбвЧ зЧрнйц’! молодйх вогн’ху || б гбдеин чбрнор отрутие | неи-вартие! н’!-хвиелйни6 жит’ | 151
хто мЧг на-мйт’ теибе забути® !-занеидбат’ теибё на-мйт’ || У-працЧ | y-cn’iB’i | рано i-пЧзно | jan до-зеимл*1 колйс’ анте! | ми® при®пада]еимо | вЧтчйзно | тобЧ до-трёпеитниех грудё! || . ПЕРЕВОД Отчизне Отчизна! Мы горды тобою, Трудом и подвигом твоим, Твоею чистою весною И сил источником живым. Мы и под звездами чужими В горах, где небо голубей, Болели болями твоими И жили радостью твоей. Ты — сердце, полное любовью, Ты — праведный и грозный гнев. В стобратней речи, в каждом слове Твой молодой звучит напев. О! Тот достоин лишь презренья, Тот не имеет права жить, Кто мог предать тебя забвенью, Тебе, Отчизна, изменить! Трудом иль песней день встречаем, — Мы к трепетной груди твоей, К тебе, Отчизна, припадаем, Как припадал к земле Антей. (Перев. М. Комиссаровой) БИБЛИОГРАФИЯ Бевзенко С. П. 1сторична морфолопя украшсько! мови. Ужгород, 1960. Безпалько О. П., Бойчук ,М.и К.., Жовтобрюх М. А., С а м i й - ленко С. П., Тараненко ЕЙ. Тсторична граматика украшсько! мови. Кшв, 1962. Белодед И. К. Влияние воссоединения Украины с Россией на развитие украин- ского литературного языка. — ВЯ, 1954, № 2. Б i л о д i д i. К. Питания розвитку мови украшсько! радянсько! художньо! прози. Кшв, 1955. Булаховський Л. А. 3 Еторичних коментарпв до украшсько! лыературно! мови. — Наук. зап. Кшвського держ. ун-ту, т. V, вып. I—II, 1946; т. VII, вып. III, 1948; — Мовознавство, т. VIII, 1949; т. IX, 1951; т. X, 1952. Булаховський Л. А. Питания походження украшсько! мови. Ки!в, 1956. Ващенко В. С. Полтавськ! говори. Харюв, 1957. Виноградов В. В. [Рец.] Русско-украинский словарь Института языковедения УССР. — «Сов. книга», 1950, № 2. Гумецька Л. Л. Нарис словотворчо! системи украшсько! актово! мови XIV—XV ст. Ки!в, 1958. Дзендзел!вський Й. О. Лшгвштичний атлас украшських народних говор!в Закарпатсько! облает! УРСР. Ужгород, ч. I, 1958; ч. II, 1960. Ж и л к о Ф. Т. Украшсьш говори. Кшв, 1958. Житецкий П. И. Очерк звуковой истории малорусского наречия. Киев, 1876. 152
Житецкий П. И. Очерк литературной истории малорусского наречия в XVII в. Киев, 1889. 1жакевич Г. П. Росшсько-украшськ! мовш зв’язки. Ки!в, 1953. Крымский А. Украинская грамматика, т. I, вып. 1, 2, 6. М., 1907—1908. Кульбакин С. М. Украинский язик. Ки1в, 1919. Курс icTopii’ украшсько! лыературноУ мови. За ред. акад. АН УРСР L К. Б1лод1да. Ки!в, т. I, 1958; т. II, 1961. Курс сучасно! украшсько! лыературно! мови, т. I—II. За ред. акад. АН УРСР Л. А. Булаховського. Ки!в, 1951. Левченко Г. А. Нариси з icTopii украшсько! лыературно! мови першо! половини XIX ст. Ки!в, 1946. Плющ П. П. Нарис icTopii украшсько! л!тературно! мови. Ки!в, 1958. Потебня А. А. Заметки о малорусском языке. Воронеж, 1871. Потебня А. А. Из записок по русской грамматике, т. I—II. М., 1958; т. III- Харьков, 1899; т. IV. М.—Л., 1941. Русско-украинский словарь. Под ред. М. Я. Калиновича, М. Ф. Рыльского, Л. А. Бу- лаховского. М., 1948. Синявський О. Н. Норми украшсько! лыературно! мови. Харюв—Ки!в, 1931. Словарь украшсько! мови. Упорядкував Б. Д. Гршченко, т. I—IV. Ки!в, 1907—1909 (переизд. 1958—1959). Тимченко С. К. Курс icTopii укра!нського язика. Харьюв—Ки!в, 1930. Украшський правопис. Ки!в, 1960. Украшсько-росшський словник, т. I—VI. За ред. I. М. Кириченка. Ки!в, 1953—1962. Чередниченко I. Г. Нариси з загально! стил!стики сучасно! украшсько! л1- тературно! мови. Ки!в, 1962. Шахматов А. А. Краткий очерк истории малорусского (украинского) языка. — Украинский народ в его прошлом и настоящем, т. II. СПб., 1916. Ш ахматов О., Кримський А. Нариси з icTopii украшсько! мови. Ки!в, 1924.
БЕЛОРУССКИЙ ЯЗЫК Н. В. Бирилло, М. Г. Бу ла х о в, М. Р. Суд ник § 1. По особенностям своей фонетической системы, грамматического строя и лексического состава белорусский язык ближе всех других сла- вянских языков стоит к русскому, который белорусы не без основания считают своим вторым родным языком. Эта близость, возникшая на основе общности происхождения, не только сопутствовала развитию бело- русского языка в тесных взаимоотношениях с русским на этапе форми- рования, но и предрасположила к интенсивному взаимодействию их в по- следующие периоды/ В этом отношении особенно знаменательна новая, послеоктябрьская эпоха, которая уничтожила национальное неравенство и создала благо- приятные условия для возрождения и свободного развития всех языков народов Советского Союза на основе равноправия и взаимообогащения. Именно Великой Октябрьской социалистической революции обязан достижением своего высшего развития и белорусский язык. Сохраняя унаследованные от общерусской эпохи прогрессивные тенденции к внут- реннему единству с русским языком и постоянно ощущая его благотворное влияние, белорусский язык в исторически короткий срок прошел процесс своего становления как высший нормированный тип общенародного языка, выработал во всех ярусах языковой системы свои литературные нормы, создал выразительные средства, обрел стилевые качества. Все это рас- ширило его общественные функции и придало ему полноправное значение государственного языка, на котором сейчас в республике издается 110 га- зет, 21 журнал, огромным тиражом ежегодно печатаются художественные произведения, научные труды, учебные пособия для массовой школы, работают многочисленные профессиональные и народные театры, осуще- ствляются радио- и телепередачи. Современный белорусский язык является средством общения бело- русов — основного населения Белорусской Советской Социалистиче- ской Республики. Согласно переписи 1959 г., белорусов в пределах СССР проживает 7 млн. 913 тыс. чел., из них в БССР — 6 млн. 532 тыс., в РСФСР — 844 тыс., в УССР — 291 тыс., в Казахской ССР — 107 тыс., в Латвийской ССР — 62 тыс., в Литовской ССР — 30 тыс. и Эстон- ской ССР — 11 тыс. чел.1 Само название «белорусы» происходит от термина «Белая Русь», которым уже в 1315 г. Ипатьевская летопись именует западные земли 1 См.: «Народное хозяйство СССР в 1960 году. Статистический ежегодник». М., 1961, стр. 14—20. 454
России. Согласно одному из предположений это название могло возникнуть как противопоставление термину «Черная Русь», употреблявшемуся ъ XIII в. для обозначения западной части белорусских земель, которые ранее других попали в зависимое от литовских князей положение. В та- ком случае понятие «Белая Русь» должно было восприниматься как назва- ние вольной, непокоренной Руси. С этим объяснением согласуется и народное употребление слова белый "вольный’, свободный’ 2. Как уже отмечалось, историческим предшественником и изначальной •основой белорусского языка был древнерусский язык с его близкими друг к другу диалектными ответвлениями, которые не нарушали языко- вого единства в древнерусских землях и не оказывали препятствия в обще- нии предков белорусов, русских и украинцев, составлявших тогда еще •единую восточнославянскую народность. Однако усилившийся в XIII в. процесс экономического и политиче- ского обособления территориально-феодальных образований не мог не •способствовать, с одной стороны, интеграции отдельных структурно •близких говоров, а с другой — увеличению дифференцирующих приз- наков и углублению диалектных различий древнерусского языка. Все это привело к тому, что из восточнославянского диалектного мас- сива впоследствии выделилась группа западнорусских диалектов, носи- телями которых были древние племена — дреговичи, радимичи и кривичи, обитавшие, по свидетельству «Повести временных лет», на обширной тер- ритории между Припятью и Западной Двиной в верховьях Днепра и по реке Сожу. Утратив непосредственную связь с единокровными предками и ока- завшись в силу исторически сложившихся обстоятельств в составе Вели- кого Литовского княжества, западнорусские земли стали развивать эко- номические связи между отдельными областями, а их говоры в новых условиях начали утрачивать территориальную ограниченность, все более взаимодействуя и сближаясь между собой. Кроме указанного внутреннего фактора, процессу этнической консолидации в большой мере способствовал и такой внешнего порядка фактор, как немецкая агрессия. Этот процесс привел к возникновению в XIV—XVI вв. белорусской народности с ее языком. Сложившаяся белорусская народность, по словам акад. Е. Ф. Кар- ского, «явилась главным культурным ядром и основой нового государства, носившего название литовского. . .» 3. Насколько* значительным был удельный вес и общекультурное влияние западнорусских земель и бело- русской народности в Великом Литовском княжестве свидетельствует тот факт, что литовцы, кроме всего прочего, приняли тогдашний западно- русский язык в качестве своего официального государственного языка (на литовском языке письменности еще тогда не было). На нем стали издаваться законы, осуществлялось делопроизводство в судах и город- ском самоуправлении, велась дипломатическая переписка. Все это способствовало тому, что белорусский язык вошел в употребле- ние в школах, на нем говорила вся интеллигенция Литовско-русского государства, правили службу в церкви, писали летописи, хроники, жития святых, беллетристические произведения. Эти функции белорус- ский язык выполнял до конца XVII в. 2 Ср. у В. И. Даля: «белый свет. . . вольный свет. . ., свобода на все четыре сто- роны» («Толковый словарь», т. I. М., 1955, стр. 153); а также и у И. И. Срезневского: «дьячковъ губныхъ и биричей вел'Ьно устроити на б'Ьлыхъ м’Ьст'Ьхъ» (Материалы для •словаря древнерусского языка, т. I. М., 1958, стр. 219). 3 Е. Ф. Карский. Культурные завоевания русского языка в старину на за- падной окраине его области.— Изв. II отд. Российской Акад, наук, 1924, т. XXIX, стр. 3. 155
Когда земли Белоруссии и Литвы оказались под властью Речи Поспо- литой, варшавский сейм по настоянию шляхты и католического духо- венства в 1697 г. запретил употребление белорусского языка в государ- ственных документах, юридической переписке, книгопечатании. С этого времени больше чем на столетие сфера бытования белорусского языка сузилась до устного общения крестьянских низов. Не получил права на свободное развитие белорусский язык и после 1795 г., когда Белоруссия была воссоединена с Россией. В противовес передовой русской общественности, с чувством уважения относившейся к белорусскому народу, его культуре и языку, реакционное, шовини- стически настроенное правительство в целях осуществления программы насильственной русификации края закрыло доступ белорусскому языку в школы, запретило печатание на нем книг, газет, учебных пособий. Полицейский режим жестоко преследовал и ввоз белорусских изданий из-за пределов Белоруссии. Такой оставалась судьба языка белорусского народа вплоть до Вели- кой Октябрьской социалистической революции. Письменность на белорусских землях начала развиваться сравни- тельно рано. Уже в XII—XIII вв. такие города, как Полоцк, Туров, продолжали древнерусскую традицию по переписыванию книг. В пись- менных источниках этого времени сохранились и имена первых белорус- ских книжников — Ефросинии Полоцкой, Кирилла Туровского и нек. др. По своему содержанию ранние белорусские рукописные книги были преимущественно богослужебными, библейскими. Но наряду с книгами религиозного содержания в XIII и особенно в XIV—XVI вв. в Белоруссии получает широкое распространение дело- вая письменность, появляются многочисленные грамоты, акты, юриди- ческие памятники, сочинения светского содержания. Характерной и важ- ной особенностью их является то, что они писались на тогдашнем бело- русском языке и документально отразили языковые процессы, проте- кавшие в нем в период его становления. Совершенно новым этапом в истории белорусской письменности явилось книгопечатание. Зарождение его связано с именем выдающегося куль- турного деятеля Белоруссии начала XVI в. Георгия Скорины. Стремясь распространить просвещение в родном крае и дать своему народу книги на понятном языке, Г. Скорина в одних случаях свободно вмешивается в текст священного писания, заменяет в нем «неразумный простымъ людемъ» выражения лексическими средствами живой народной речи, толкует непонятные слова «на боцехъ» книги и снабжает свои издания оригинальными предисловиями на народном языке; в других же случаях он просто переводит церковнославянские книги на белорусский язык. Примером такой творческой обработки книжных текстов могут служить изданные с 1517 по 1519 г. в чешском городе Праге «Псалтирь» и 22 книги Ветхого завета под общим названием «Библия руска выложена докторомъ Францискомъ Скориною из славного града Полоцька, богу ко чти и лю- демъ посполитымъ къ доброму научению». После пражских изданий Г. Скорина переводит свою типографию в Вильно, где в 1525 г. в том же духе печатает «Апостол» и «Малую подорожную книжицу». Обращение Г. Скорины к живым языковым средствам народа при издании книг было знаменательным в том отношении, что оно снимало с книжности традиционную святость и тем самым лишало духовенство монополии на просвещение, ограничивало и оттесняло употребление мало- понятных церковнославянизмов, способствовало выработке и закрепле- нию средствами печатного слова норм белорусского литературного языка. Скорининскйе издания вскоре получили общеславянскую известность и оказали благотворное влияние на развитие книгопечатания как в самой Белоруссии, так и за ее пределами. ' 156
В результате многолетнего «книгосписательского» труда ранних бело- русских книжников и широкой деятельности позже возникших типогра- фий в Белоруссии сложился огромный фонд рукописных и старопечатных памятников различного содержания. Учитывая обилие сохранившихся разнообразных письменных источников, акад. Е. Ф. Карский в своих исследованиях отмечает, что «по богатству старого лингвистического материала белорусский язык занимает первое место вслед за русским. . .» 4 В зависимости от степени отражения живых черт народного языка рукописные и старопечатные белорусские памятники могут быть раз- делены на более значимые и менее важные. К числу первых следует отнести прежде всего памятники деловой письменности XV в. и последующих веков: Судебник короля Казимира 1468 г., Статут Казимира Ягеллона 1492 г., Вислицкий статут, переведенный с латинского языка в начале XV в., Литовский статут трех редакций (1529, 1566, 1588 гг.), Литовскую метрику, в полном своде которой значится более 550 томов различных документов XIV—XVII ьв., Уставу на валоки 1557 г. и, кроме того, актовые книги городских и земских судов, управ и магистратов, насчи- тывающие десятки тысяч томов. Из числа летописных и хроникальных памятников наиболее важными в языковом отношении являются белорусские, или, как их иначе называют, Литовские, летописи расширенной редакции, составляющие общее куль- турно-историческое достояние белорусского, украинского и литовского народов. Из нескольких десятков сохранившихся списков этих летописей наибольший интерес представляет список Быховца XVI в., список графов Рачинских второй половины XVI в., Румянцевский и Евреиновский списки XVII в., а также Баркулабовская летопись и памятник мемуарно- хроникального содержания конца XVI—начала XVII столетия — «Днев- ник Федора Евлашевского». Непосредственным источником для всестороннего изучения старого белорусского языка являются памятники оригинальной и переводной письменности. К ним относятся: Отписы Филона Кмиты-Чернобыльского, 1573—1574 гг., Хронология Андрея Римши 1581 г., Речь Мелешки 1589 г., Казанье двое Л. Карповича 1615 г., «Д1ариушъ» А. Филиповича 1637 г., Дидаскалия 1637 г., Интермедия 1651 г. и др. Наконец, заслуживают быть отмеченными и памятники научно-педа- гогической литературы, такие, например, как «Кграматыка словеньска языка», изданная в 1586 г. типографией Мамоничей, букварь под назва- нием «Наука ку читаню и розуменю писма словенскаго» и «Грамматика словенска совершеннаго искуства осми частий слова и иных нущдных», созданные в 1596 г. Л. Зизанием, его же «Лексис сиреч речения, въкратъце събранны. И из словенскаго языка, на простый руский диялект истолко- ваны», а также «Лексисъ съ толковашемъ словенскихъ мовъ просто» 1581 г. неизвестного автора. Своеобразный источник для изучения живого белорусского языка XVI—XVIII вв. представляют очень редкие, создававшиеся в Белоруссии -^^^сно^е^аграбской графики, рукописные книги под названием «Аль- китабШ7~~1ч *-*^*Меньше всего осталось памятников - белорусской письменности XVIII столетия. В качестве единичных документов деловой письменности этого периода можно назвать духовное завещание могилевского бур- мистра Михаила Казкевича 1702 г., выписку из городских книг Речиц- кого уезда 1746 г. и два-три варианта аналогичных выписок из актовых книг Витебской и Могилевской губерний. Встречается несколько книг и грамот церковно-религиозной направленности, которые переписывались либо переиздавались в XVIII в. и в языковом отношении ничего нового 4 Е. Ф. Карский. Белорусы, т. I. Варшава, 1903, стр. 343. 157
не представляют. Весьма немногочисленны в XVIII в. и такие памятники, как интермедии, в которых белорусский язык представлен скудно; им обычно говорит один персонаж — белорусский крестьянин. К числу этого рода памятников относится рукописный сборник интермедий К. Мора- шевского 1787 г. Таким образом, XVIII в. завершает собой пятисотлетний период развития старой белорусской письменности. Принципиально новый этап в ее истории начинается с XIX столетия, а подлинный расцвет наступает с 1917 г. Дошедшие до нас белорусские памятники писались и печатались- кириллической графикой, которая в своей основе сохранилась до настоя- щего времени. Лишь отдельные изменения внесены в ее состав позже, в связи с необходимостью приближения к звуковой системе современной белорусской речи. Всего в белорусской графике сейчас насчитывается 34 буквы: а, б, в, г, д, дж, дз, е, ё, ж, з, i, й, к, л, м, н, о, п, р, с, т, у, у, ф, х, ц, ч, ш, ы, ь, э, ю, я. Наряду с кириллической графикой в белорусской письменности XIX и начала XX в. употреблялась, хотя и в незначительной мере, лати- ница в польско-чешской модификации. С возникновением и развитием белорусской письменности теснейшим образом связан процесс формирования и развития белорусского лите- ратурного языка. В его истории представляется возможным выделить два периода — период старого белорусского литературного языка, охва- тывающий XIV—-XVIII столетия, и период нового белорусского литера- турного языка; ведущий свое начало от XIX в. Существенной особенностью раннего этапа являлось то, что в это время белорусский литературный язык как бы продолжал на западно- русской почве развитие литературно-письменного языка древнерусской эпохи. Вместе с тем он интенсивно вбирал в свою структуру элементы живой народной речи, которые по мере накопления белорусизировали его и придали ему форму того книжного белорусского языка, который принято называть старым белорусским литературным языком. Этот язык не представлял собой чего-то единого. В сфере письменной сосуществовали два языка: с одной стороны, народно-письменный, который широка употреблялся в государственном делопроизводстве, судебной практике, полемической и переводной литературе, а с другой — церковнославян- ский, сферой бытования которого оставались церковь и литература кано- нического и богослужебного содержания. Новый белорусский литературный язык начал складываться в XIX в. в процессе формирования белорусской нации. Основой для его образова- ния служил живой язык народа, прошедший к этому времени значитель- ную фольклорную обработку и накопивший богатые выразительные сред- ства в виде фРазеол°гизмов, пословиц, поговорок, крылатых изречений. Одну из особенностей формировавшегося белорусского литературного языка составляло то, что складывался он на базе не одного, а нескольких взаимоперекрещивавшихся диалектов. Исторически важную роль в становлении белорусской нации и на- ционального белорусского языка сыграло воссоединение Белоруссии с Россией. В результате этого была ликвидирована экономическая замкну- тость белорусских земель, экономика Белоруссии оказалась втянутой в общерусский рынок, что способствовало разложению феодально-кре- постнических отношений и развитию капиталистического уклада, несшего с собой упразднение разобщенности и установление более тесных связей во всех областях социально-экономической жизни народа. Исключительно велика прогрессивная роль воссоединения и для духовного развития белорусов. И хотя жестокий режим царского пра- вительства всячески преследовал развитие культуры белорусского народа, 158
запрещал печатание книг на белорусском языке, все же в XIX в. за- рождается новая литература, появляются анонимные пародийно-сатири- ческие поэмы «Энеща навыварат» и «Тарас на Парнасе», выходят произве- дения П. Бахрыма, В. Дунина-Марцинкевича, Ф. Богушевича, И. Лучины, А. Гуриновича, Ф. Топчевского, А. Абуховича и др. В творчестве этих писателей народный язык подвергается литературной обработке, однако на протяжении всего XIX в. в нем еще ярко выступают диалектные различия. Значительно интенсивнее процесс унификации разнородных элементов живой речи протекает в начале XX в. Этому способствовало то обстоя- тельство, что в Белоруссии начинают печататься учебные книги на родном языке, в Петербурге возникает издательское общество «Загляне сонца i у наша ваконца», которое популяризует произведения белорусских писа- телей. В 1906 г. начали выходить легальные газеты «Наша доля» и «Наша н!ва», способствовавшие расширению круга употребления печатного белорусского слова и формированию публицистического и научного стилей. Тенденции к общенародности и нормативности языка становятся еще более ощутимыми в связи с приходом в белорусскую литературу в на- чале XX в. большой группы таких писателей, как А. Тётка, М. Багда- нович, 3. Бедуля, Т. Гартный и особенно таких выдающихся мастеров художественного слова, как Янка Купала и Якуб Колас, которые из разнородных элементов живой речи производили отбор языковых средств, синтезировали их в единое целое и придавали простому народному слогу самобытное звучание и силу выразительности. Однако в условиях само- державной политики неравноправия языков и насильственного ограни- чения их развития белорусский литературный язык не мог стать вырази- телем общенациональной нормы. Только победа Великой Октябрьской социалистической революции и проведение Коммунистической партией в жизнь ленинской национальной политики создали все условия для расцвета национальных культур и подлинной всеобщности национальных языков. Благодаря этому белорусский литературный язык менее чем за пол- столетия прошел этап своего окончательного оформления и достиг высо- кого совершенства. О размахе же его функционирования в советскую эпоху чрезвычайно убедительно говорят следующие данные. Если в цар- ское время за 81 год (с 1835 по 1916 г.) в России было издано всего 244 книги на белорусском языке, в том числе на территории Белоруссии — 27 книг, то в советское время за 48 лет (с 1918 по 1966 г.) в БССР издано 18 321 на- звание книг общим тиражом 276 702 800 экз. Отмеченные выше типы письменных источников по истории белорус- ского языка явились базой для его научного изучения. Однако исследо- вательская работа в области белорусистики началась поздно. В дооктябрь- ский период она не могла широко развертываться, так как в Белоруссии не было ни высших учебных заведений с филологическими кафедрами, ни специальных научно-исследовательских учреждений, которые бы зани- мались разработкой вопросов белорусского языкознания. И тем не менее отдельными русскими учеными и местными любителями словесности на основе частной инициативы некоторая работа по изучению белорусского языка велась. Об этом свидетельствуют заметка К. Калайдовича «О бело- русском наречии» 5 с небольшим словарем при ней, исследование А. Со- болевского «Смоленско-полоцкий говор в XIII—XV вв.» 6, монография П. Владимирова «Доктор Франциск Скорина, его переводы, печатные * 8 5 «Труды Общества любителей российской словесности при Императорском Мо- сковском университете», ч. I, кн. 1, 1822. 8 «Русский филологический вестник», т. XV, № 1, 1886. 159
издания и язык» 1888 г,, работа М. Карпинского «Западнорусская Четья 1489 года» 7 и др. Но, кроме отмеченных выше русских исследователей, вопросами изучения белорусского языка занимались и представители местной интел- лигенции, главным образом учителя школ, преподаватели училищ и семи- нарий, так как ученых в Белоруссии было крайне мало. Насколько позволяют судить сохранившиеся материалы, одним из ранних зачинателей разработки вопросов белорусского языкознания являлся П. Шпилевский, который уже в 1845 г. составил белорусскую грамматику и .«Словарь белорусского наречия», а в 1853 г. подготовил статью под названием «Заметка белорусца о белорусском языке», к которой приложил небольшой диалектный словарь. К сожалению, эти труды не увидели света и остались малоизвестными. Много внимания уделял собиранию и изучению белорусской лексики уроженец Гомельщины И. И. Григорович. К 1848 г. им были разработаны принципы создания белорусского словаря и велась практическая ра- бота по его составлению, о чем свидетельствуют сохранившиеся 10 проб- ных листов словаря. В том же направлении работали: преподаватель Новогрудского училища М. Дмитриев, подготовивший в 1858 г. ру- копись «Алфавитного указателя особенных слов и выражений, извле- ченных из песен и сказок крестьян Новогрудского уезда»; И. Носович, опубликовавший в 1870 г. «Словарь белорусского наречия»; Е. Рома- нов, создавший в 1876 г. «Опыт словаря белорусского наречия». Наиболее крупный вклад в разработку в дореволюционное время науки о белорусском языке внес выдающийся ученый Е. Ф. Карский, посвятивший своему народу семитомное сочинение «Белорусы» и ряд других исследований. Совершенно новый этап в истории науки о белорусском языке начался с победой Великой Октябрьской социалистической революции и образо- ванием Белорусской Советской Социалистической Республики. Получение белорусским народом своей государственности и выход в связи с этим белорусского языка на широкую общественную арену — все это потре- бовало неотложно решать такие первоочередные вопросы, как регламен- тация грамматических норм, кодификация правил письма, разработка и упорядочение научной терминологии. Без этого белорусский язык не мог нормально обслуживать школу, печать, государственный аппарат, науку, так как в дореволюционный период он не был подготовлен к вы- полнению таких широких функций. С этого времени началось организованное, систематическое изучение белорусского языка силами специальных научно-исследовательских уч- реждений и кафедрами языка высших учебных заведений республики. В результате в 1918 г. была издана первая практическая «Беларуская граматыка для школ» с элементами правописания Б. А. Тарашкевича, за которой последовал ряд уже более совершенных учебных книг по бело- русскому языку для педагогических техникумов, рабфаков и других учебных заведений, как например, «Беларуская мова» А. В. Богдановича, «Граматыка i сштакск» И. Протосевича и И. Самковича, «Граматыка беларускай мовы» Н. И. Шевчика и А. С. Соломеника и др. За десять лет, с 1922 по 1930 г., создано и опубликовано 24 термино- логических словаря по различным отраслям знаний. В связи с широким развитием сети высшего образования в республике создаются учебные пособия по языковедческим дисциплинам. Так, в 1926 г. выходит из печати учебник «Асноуныя пытанш мовазнауства. Подручная KHira для настаушкау мовы i студэнтау-лшгвктау» проф. П. А. Бузука. В 1927 г. доц. О. В. Волк-Леванович печатает на ротаторе «Лекцьп па 7 «Русский филологический вестник», т. XXI, № 1, 1889. 160
гкторы! беларускай мовы», где обстоятельно рассматривается истори- ческая фонетика. В 1935 г. проф. Т. П. Ломтев издает книгу «Беларус- кая граматыка. Фанетыка i правашс», в 1936 г. Институт литературы и языка АН БССР публикует книгу «Беларуская граматыка. Марфало- rin», а в 1939 г. — «Сштаксю беларускай мовы». К концу 20-х годов научно-исследовательская работа в области бело- русского языкознания выходит за рамки практической тематики. В печати появляются такие исследования, как «Спроба лшгв!стычнай геаграфн Беларусь, ч. I и «Становппча беларускай мовы сярод шитых славянсшх моу» 8 проф. П. А. Бузука, «Северско-белорусский говор» проф. П. А. Ра- сторгуева, «Беларускае аканне»9 и «Важнейшыя рысы гаворк! вёск! Татаркав1чы i гаворак вакол!чных вёсак» 10 О. В. Волка-Левановича и др. По мере изучения лексики живых народных говоров создаются диа- лектные словари. В 1927 г. выходит «Вщебск! краёвы слоушк», в 1929 — «Краёвы слоушк Чэрвеншчыны». В|период с 1928 по 1940 г. печатается ряд очерков М. О. Когена 11, раскрывающих этимологию слов азярод, асець, букета, бруй, вуда, жвавы, золак, прыкры, скрылъ, тванъ и др. Наиболее широкий размах исследовательская работа в области бело- русского языкознания получает в 50—60-е годы, особенно после XXI съезда КПСС. Кроме перечисленных в библиографии работ (см. в конце очерка) следует отметить труды Н. П. Лобана «Ударение имен существительных в белорусском литературном языке», Т. Ф. Стешкович «Из наблюдений над языком К. Крапивы», М. ^Тикоцкого «Практическая стилистика белорусского языка», А. И. Журавского «История форм повелительного наклонения|в белорусском языке», Д. А. Леонченко «Из истории форм причастий в белорусском языке», М. Р. Судника «История возникновения и этапы развития белорусской лексикографии древней поры», «Хресто- матию по истории белорусского языка» в двух томах под ред. проф. Р. И. Аванесова, Т. Ф. Стешкович «Говоры Волковысского района Гродненской области. . .», Н. В. Бирилло «Говоры Краснослободского района Минской области» и «Беларусшя антрапашм!чныя назвы у ix адносшах да£антрапашм!чных назвау шшых славянсюх моу» и др. Было завершено обследование экспедиционным путем живых народных говоров на всей территории Белоруссии, в результате чего собрано 1200 то- мов материалов, на основе которых создан вышедший в 1963 г. «Диалекто- логический атлас белорусского языка» — первый полный лингвистиче- ский атлас в отечественной и зарубежной славистике. ФОНЕТИКА Система звуков современного белорусского литературного языка как в количественном, так и в качественном отношении сохраняет историче- ски сложившуюся близость с фонетической системой русского языка. И той и другой из них присущ ряд общих черт, как например, аканье, смягчение (за некоторым исключением) согласных перед гласными перед- него ряда, оглушение звонких согласных перед глухими и в конце слов, 8 «Працы Акадэм^чиай канферэнцьп па рэформе беларускага правашсу i азбук!». Мшск, 1927. 8 «Тнбелкульт. Секцыя беларускай мовы i лгтаратуры. Матэрыялы да АкадэмЬ- най канферэнцьп па рэформе правашсу i азбук!», V. Мшск, 1926. 10 «3anicKi аддзела гумашт. навук. Працы класа фыалогп», т. I, кн. 2. Минск, 1928. 11 См.: «3anicKi аддзела гуманитарных навук. Працы класа фшалоги», т. I, кн. 2, 1928; т. II, кн. 9, 1929; «Узвышша», 1929, 3, 8; «Уч. зап. Белорусского гос. ун-та», серия филол., 1940, вып. 1. Н Языки народов СССР, т. I 161
переход ’е в 9о под ударением перед твердыми согласными и др. Наряду с этим белорусский язык в области фонетики имеет и свои специфические черты, которые развились в нем самостоятельно и составляют его инди- видуальную особенность. К ним относятся такие явления, как дзеканье и цеканье, переход Лу в, у в неслоговое у [у ], отвердение губных согласных перед /ив конце слов, удвоение согласных, стоящих перед / в интер- вокальном положении и др. § 2. Гласных звуков в современном белорусском литературном языке шесть: i (в транскрипции и), ы, у. е, о, а. КЛАССИФИКАЦИЯ ГЛАСНЫХ Ряд Передний | Средний Задний Подъем Нелабиализованные Лабиали- зованные Верхний и Ы У Средний е О Нижний а Качественно все гласные звуки не отличаются от соответствующих гласных русского языка. В потоке речи гласные звуки в зависимости от их положения по отношению к ударению и в зависимости от качества соседних звуков в большей или меньшей мере изменяются (см. § 5). В фонологическом отношении вокализм современного белорусского языка представляет собой систему из пяти фонем: и (ы) у е о а § 3. Согласных звуков в современном белорусском литературном языке 38: п, п’, б, б’, м, в, в\ ф, ф\ б, дз\ т, з, з’, с, с’, лу л\ Ну н\ дЗу Цу ж, Шу джу ч, ру j, г, г’ (фрикативные, в транскрип- ции у, у’), г, г’ (взрывные), Ху х\ к\ Звук дз употребляется очень редко, обычно в звукоподражательных словах (дзын-дзыну дзынгаць). Редко употребляются и звуки а, г’ (взрывные), которые известны только в отдельных заимствованных словах (ганаку гонтау гузгк), и в сочетании зг в словах мазгЪу розг1. В фонологическом отношении система консонантизма характеризуется наличием 32 фонем. Звонкие и глухие согласные фонемы образуют соотно- сительный ряд, состоящий из 9 пар соответствующих звонких и глух