Author: Москалева Н.А. Пуришев Б.И. Френкель Р.В.
Tags: литературные памятники приключения академия наук ссср магелона
Year: 1986
Text
АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПАМЯТНИКИ
DIE SCHONE
MAGELONNA
FORTUNATUS
TILL
ULENSPIEGEL
ПРЕКРАСНАЯ
МАГЕЛОНА
ФОРТУНАТ
ТИАЬ
УАЕНШПИГЕАЬ
ИЗДАНИЕ ПОДГОТОВИЛИ
H.A. МОСКАЛЕВА, Б. И. ПУРИШЕВ,
Р.В.ФРЕНКЕЛЬ
МОСКВА
«НАУКА»
1986
РЕДАКЦИОННАЯ КОЛЛЕГИЯ СЕРИИ
«ЛИТЕРАТУРНЫЕ ПАМЯТНИКИ»
Н. И. Балашов, Г. П. Бердников, И. С. Брагинский,
М. Л. Гаспаров, А. Л. Гришунин, Л. А. Дмитриев,
Н. Я. Дьяконова, Б. Ф. Егоров (заместитель председателя),
Д. С. Лихачев (председатель),
А. Д. Михайлов, Д. В. Ознобишин (ученый секретарь)»
Д. А. Олъдерогге, Б. И. Пуришев,
А. М.Самсонов (заместитель председателя),
Г. В. Степанов, С. О. Шмидт
ОТВЕТСТВЕННЫЙ РЕДАКТОР
Б. И. ПУРИШЕВ
__ 4703000000-022 ^ ^ _,
**—пло —^ез объявления- © Составление, перевод, статья,
042 (02)-86 примечания
Издательство «Наука», 1986 г.
ЧРЕЗВЫЧАЙНО УВЛЕКАТЕЛЬНАЯ
ИСТОРИЯ
О РЫЦАРЕ СЕРЕБРЯНЫЕ КЛЮЧИ
И О ПРЕКРАСНОЙ МАГЕЛОНЕ,
ВЕСЬМА ПРИЯТНО ЧИТАЕТСЯ,
ВКРАТЦЕ ПЕРЕЛОЖЕНА
С ФРАНЦУЗСКОГО ЯЗЫКА НА НЕМЕЦКИЙ,
е. t. с, 1527
Во-имя возлюбленного нашего господа Иисуса Христа начинается
нижеследующая история о верном рыцаре Петере, сыне графа из Прованса 1,
и о Прекрасной Магелоне, дочери неаполитанского короля2, сложенная
на французском языке во славу господа бога всемогущего в лето,
считая от Рождества Христова, одна тысяча четыреста пятьдесят третье.
1
После вознесения господа бога нашего Иисуса Христа, когда Франция
с прочими обступившими ее землями и странами — Провансом,
Лангедоком и Аквитанией 3 — перешли в святую христианскую веру, владел
землей Провансом граф по имени Иоганн Керизе 4, у него была жена,
приходившаяся дочерью графу Альваро Дальбарскому. Эти двое имели
единственного сына, нареченного Петером, затмившего всех прочих в
битвах, рыцарских состязаниях и иных деяниях, так что представлялось
это скорее божественным, нежели человеческим. Он был любим и
почитаем не только знатью, но и всем народом. Его подданные благодарили
господа всемогущего за такого властелина, к тому же для графа, отца
его, и для его матери не было ни в чем радости, кроме как в их сыне,
столь храбром, учтивом, красивом и разумном.
2
КАК ОДНАЖДЫ МЕЖ БЛАГОРОДНЫХ БАРОНОВ ГРАФА
ПО ВЕЛЕНИЮ ОНОГО ПРОИЗОШЕЛ ТУРНИР
Однажды бароны и знатные господа той земли устроили турнир, в коем
Петер прославился более прочих, хотя было там много чужеземных и
искусных рыцарей, каковых всех граф после приключившегося турнира
чествовал ради сына. Ибо далеко раскатилась слава о нем, что нет ему
равных; и говорили о всяческом меж собой. В особенности же внимали
некоему поведавшему о Прекрасной Магелоне, дочери неаполитанского
короля. Равной ей красотой и добродетелью не отыскать, многие также
состязались в рыцарских турнирах, надеясь ей тем понравиться.
И случилось однажды так, что подошел некто к Петеру и сказал ему:
«Вам должно пуститься странствовать по свету, и изведать мир, и по-
меряться силами в рыцарских состязаниях, дабы слава о вас прогремела
еще далее, и коли вы исполните мой совет, то, вне сомнения, добудете
себе прекрасную возлюбленную». Петер также слыхал ранее о
Прекрасной Магелоне и, услыхав совет, решил он в своем благородном сердце
последовать ему и пуститься странствовать, если будет на то согласие
отца и матери.
Прекрасная Магелона
7
Вскоре после того, как празднество во дворце миновало,
преисполнился Петер раздумий, как ему взяться за дело, чтобы добиться
согласия отца и матери, и не помышлявших об его отъезде. И вышло
однажды так, что увидал он отца и мать пребывающими наедине друг
с другом, и замыслил тут просить позволения, пал пред ними на колена
и сказал им: «Милостивый господин мой, отец и милостивая госпожа
матушка, я смиренно прошу вас выслушать меня, вашего покорного сына.
Я вижу и разумею, с какими великими почестями вы доныне растили и
содержали меня, я воспользовался также многим из принадлежащего
вам, но сам не употребил стараний для того, чтобы прославиться и стать
знаменитым, подобно иным господам. С тем я прошу, коли вам угодно^
милостиво разрешить мне пуститься странствовать по свету, ибо я
всецело убежден, что это послужит вам к чести, а мне пойдет на благо.
Поэтому, возлюбленные мои отец и матушка, я нижайше прошу вас
смилостивиться и дать мне ваше согласие».
Когда граф и графиня услыхали о таковом желании своего сына,,
они немало огорчились и опечалились, все же отец ответствовал ему„
сказав: «Петер, возлюбленное чадо, ты знаешь, что нет у нас, кроме
тебя, ни другого сына, ни наследника. Ты — наша единственная надежда
и утешение. И если, упаси господь, постигнет тебя несчастье, нашему
графскому роду и нашему владычеству навсегда придет конец». Мать
его также сказала ему: «Возлюбленный сын, нет тебе нужды
странствовать по свету. Те, что пускаются в странствие, вершат это, чтобы
раздобыть денег и богатства и заслужить милость знатных господ и князей.
Но ты, хвала господу, богат, прославлен в битвах и рыцарски*
состязаниях, знатен, учтив и прекрасен в такой мере, как никто из князей
на свете. Через твою отвагу о тебе всюду идет добрая молва. К тому же,
слава богу, ты владеешь превосходными землями. Так для чего тебе
иные владения? Укажи нам все же, по какой причине ты желаешь
покинуть нас! Взгляни на преклонные лета отца и на мои годы и подумай,
ведь ты единственная наша радость и утешение! Мне кажется, что этой
причины вполне довольно, чтобы воспрепятствовать тебе в исполнении
твоего умысла. Другой и не требуется. С тем прошу тебя, возлюбленный
мой сын, как только мать может просить свое дитя, не упоминай впредь
о своем отъезде».
Когда Петер выслушал пожелание отца и матери, он немало
ужаснулся, но все же, потупив взор, начал вновь и сказал: «Мой долг —
повиноваться и следовать вам во всех вещах. Однако, будь на то ваша
добрая воля, я вновь просил бы вас обоих о милостивом согласии,
каковым вы оказали бы мне великую услугу. Человеку в юности не
свершить ничего лучшего, нежели испытать себя и познать мир. Ради этого
я вновь нижайше прошу вас не препятствовать моему отъезду, но
благосклонно одобрить его».
<8
Прекрасная Магелона
3
КАК ГРАФ И ГРАФИНЯ ПОЗВОЛИЛИ СВОЕМУ СЫНУ, ПЕТЕРУ,
ПУСТИТЬСЯ СТРАНСТВОВАТЬ ПО СВЕТУ
Когда граф и графиня услыхали о таковом намерении и умысле своего
сына, не ведали они, как подобает им поступить: отказать сыну в его
просьбе и желании или же дать на них согласие. Меж тем их сын
Петер преклонил колена, дабы выслушать ответ обоих, и когда он заметил
их долгое молчание, то просил он вновь: «Любезнейший отец, я еще раз
нижайше прошу вас дать мне ваше милостивое согласие». На это отец
его говорит: «Любезный сын, поскольку возымел ты нестерпимое
желание изведать мир, твоя матушка и я даем тебе на это наше милостивое
позволение. Но помни, что тебе не подобает вершить и творить зло, что
противно чести. Пуще всего возлюби господа всемогущего, служи ему
неизменно! Остерегайся также дурного общества и, как только позволит
тебе время, возвращайся сюда вновь! Возьми коней и доспехи, золота
и серебра из моей казны столько, сколько тебе понадобится!». Когда
Петер услыхал это от отца и матери, он нижайше поблагодарил их обоих.
Меж тем мать отвела его в укромное место и дала ему три дорогих
и красивых кольца, каковые стоили немалых денег. Когда он получил
означенные кольца, то нижайше поблагодарил свою мать и снарядился
в дорогу, взял с собой и господ, и простолюдинов, дабы те служили
ему в пути. Еще раз простился он с отцом и матерью, каковые наказали
ему искать хорошего общества и сторониться дурного, а также помнить
о них обоих.
В тайне, сколь только возможной, устремился Петер в путь и скакал
до тех пор, покуда ни прибыл в город Неаполь, где жил король Маге-
лон, отец Прекрасной Магелоны, и двинулся на постоялый двор, что
на площади, доныне именуемой Княжеской. И когда стал он на постой,
то разузнал об обычаях королевского двора и потребовал от своего
хозяина, чтобы тот сообщил ему, есть ли при дворе именитые чужеземные
рыцари. Поведал ему хозяин, как тому назад несколько дней прибыл
ко двору рыцарь, каковому король из-за отменной его доблести являет
великие почести, прозывается рыцарь господином Генрихом Граппанским,
и в угоду ему король назначил на предстоящее воскресенье турнир либо
поединки 5. Спросил Петер хозяина далее, будут ли допущены к турниру
и поединкам чужестранцы. Ответствовал ему хозяин, да, охотно, лишь бы
выехали они в поле вооруженными по всем правилам.
4
КАК ПЕТЕР ПРИБЫЛ НА ТУРНИР ПОМЕРЯТЬСЯ СИЛАМИ
В РЫЦАРСКИХ ПОЕДИНКАХ И СТАЛ В ПОЛЕ НА НАИХУДШЕЕ
МЕСТО КАК НИКОМУ НЕ ВЕДОМЫЙ ЧУЖЕЗЕМЕЦ
На следующее воскресенье Петер поднялся рано, ибо он желал увидать
Прекрасную Магелону, и прослушал заутреню. Он позаботился также
о всевозможной упряжи для своего коня, равно как и о своем платье,
ибо положил себе в означенный день добиться славы. Он велел приде-
Прекрасная Магелона
9
■ лать два серебряных ключа на свой шлем, по коим можно было
распознать в нем почитателя небесного князя — святого Петра Апостола 6, ибо
он любил его, а также его именем был наречен. Эти вышеозначенные
ключи были весьма искусно сделаны и стоили немалых денег. Он
приказал также изобразить ключи на всех попонах своего коня.
Поскольку близилось время двинуться на турнир, то король вместе
с супругой и дочерью, а также прочими девицами и дамами позавтракали.
Они взошли на кресла, дабы любоваться турниром или поединками.
Петер прибыл на турнир в сопровождении кнехта и оруженосца и стал
в поле на худшее место, ибо был неведомым чужестранцем. Он не был
известен никому, кто вывел бы его вперед и поставил на место получше.
Когда же настало время произвести смотр и сообразно правилам
предстать пред девицами и дамами, выехал герольд и по велению
короля объявил нижеследующее: «Кто есть здесь желающий преломить
копье в честь девиц и дам и померяться силами в рыцарском поединке,
тому надлежит выехать в поле». Как только это свершилось, в поле
выступил господин Генрих Граппанский, чей вызов принял некто из слуг
короля. Господин Генрих нанес ему крепкий удар, отчего он вылетел из
седла, так что его копью и впрямь здорово досталось. Но меж тем
случилось так, что королевский слуга, будучи повержен, метнул свое копье
прочь от себя, и вышло так, что означенное копье попало промеж ног
коня господина Генриха Граппанского, из-за чего конь вместе с
господином Генрихом упал. Тут друзья королевского слуги заговорили, что
господин Генрих сражен в честном бою. Господина Генриха это сильно
раздосадовало, и он не пожелал более биться.
В другой раз возвестил герольд по приказу короля, если есть кто
иной, желающий преломить свое копье, он должен выехать в поле.
Когда Петер услыхал это, выехал он в поле против королевского слуги,
что бился в поединке с господином Генрихом и хвастал, будто честно
поверг господина Генриха наземь, эта речь разгневала и возмутила
Петера, ибо вершилась она со злым умыслом, тогда как господин Генрих
Граппанский был доблестным рыцарем. Петер сшибся с королевским
слугой так, что ни конь, ни всадник не устояли и грудой рухнули наземь,
чему все собравшиеся и лицезревшие тот поединок изумились.
Когда король увидал это, воздал он славу и хвалу Рыцарю
Серебряные Ключи7 и пожелал узнать, кто этот чужеземный рыцарь, и
немедля послал к нему своего герольда, дабы узнать от него, кто он.
И когда герольд приблизился к Петеру, он объявил, что послан к нему
своим господином, королем, дабы узнать, кто он и из каких земель
прибыл. Петер ответствовал герольду: «Скажи королю, твоему господину,
и проси его от меня соблаговолить и не гневаться, если я воздержусь
назвать ему свое имя 8. Ибо я дал обет не открывать его никому из
смертных. Впрочем, скажи королю так: я — бедный дворянин из Франции и
странствую по свету, дабы завоевать славу и хвалу меж девиц и дам».
Герольд возвратился к королю и сказал ему то, что услыхал и узнал от
Петера. Когда король услышал это, он остался доволен и приписал ответ
учтивости рыцаря, ибо тот не пожелал прославиться.
70
Прекрасная Магелона
Вслед за тем пришлось Петеру налечь на дело, ибо каждый решился
биться что есть сил. Все же, коротко говоря, Петер одолел всех прочих
и поверг всех чужеземцев наземь. Король и все иные воздали ему хвалу,
что одержал он верх, над другими рыцарями, таким образом он
прославился. Но король, равно как и все собравшиеся там, желал, насколько
таковое было возможно, узнать, кто он и откуда. Молва о Рыцаре
Серебряные Ключи пошла также меж девиц и дам. Петер приглянулся также
Прекрасной Магелоне, и она не смогла его забыть.
А когда всему тому настал конец, всяк возвратился на постоялый
двор и многие хвалили Петера. Когда он возвращался после ристалища
к себе на постоялый двор, подскакал к нему господин Генрих Граппан-
ский, а равным образом и многие другие, и проводили они Петера до
постоялого двора. В тот час проникся господин Генрих крепкой любовью
к Рыцарю Серебряные Ключи, и стали они впоследствии добрыми
друзьями.
5
КАКИЕ СКАЧКИ И РЫЦАРСКИЕ ПОЕДИНКИ
БЫЛИ УСТРОЕНЫ ПО ВЕЛЕНИЮ КОРОЛЯ ИЗ-ЗА ЕГО ДОЧЕРИ,
ПРЕКРАСНОЙ МАГЕЛОНЫ
Король Неаполя повелел устроить всяческие турниры, скачки и поединки
по просьбе своей любимой дочери, Прекрасной Магелоны, каковая
упрашивала его о том из-за любви, в тайне питаемой ею к Рыцарю
Серебряные Ключи. Когда король взирал на Рыцаря Серебряные Ключи, тот
всем ему нравился, особливо же своей добродетелью, благородством и
учтивостью, и временами король говорил сам себе: «Воистину, этот
рыцарь не может быть низкого рода, ибо все его деяния свидетельствуют
об ином. Нам подобало бы также выказать ему более почестей, чем те,
коими мы удостоили его доныне». И король повелел некиим из своих слуг
постараться узнать, кто он, и следом доложить ему о том, что они
взялись исполнить.
И случилось однажды так, что король пригласил его на обед, дабы
этим выказать ему еще большие почести. Рыцарь весьма обрадовался
этому. Он надеялся лучше рассмотреть дочь короля, Прекрасную Маге-
лону, и вволю наглядеться на нее, ибо доселе видел ее лишь мельком.
Когда настал час трапезы, Рыцарь Серебряные Ключи явился во дворец.
Король, его супруга и его любимая дочь, Прекрасная Магелона,
повелели ему сесть также с ними, за их стол, желая доставить ему
удовольствие и выказать этим еще большие почести. Когда все они сели за
стол, рыцарь сел напротив Прекрасной Магелоны. Стол был уставлен
дорогими и редкими кушаньями, но Петер не удостоил их вниманием.
Ибо всем сердцем он стремился лишь к тому, чтобы вволю налюбоваться
Прекрасной Магелоной. Он размышлял про себя о непревзойденной красе
девицы, королевской дочери, и не мог насытиться лицезрением ее
чудесного облика, и думал, что на свете нет никого прекраснее этой Магелоны.
И воспламенился он к ней любовью, и казалось ему, блажен будет тот,
кто удостоится ее любви, однако себя он не причислял к тем, кому это
Прекрасная Магелона
It
могло выпасть на долю, и полагал невозможным, чтобы ему самому так
посчастливилось. Но сердце Прекрасной Магелоны было охвачено не*
меньшим смятением, чем его душа.
Когда они откушали, начались в королевском зале всяческие игры r
развлечения, и король со своей супругой, королевой, пошел развлечься.
Он дал также своей любимой дочери, Прекрасной Магелоне, право и
позволение беседовать в зале с рыцарями. И случилось так, что
Прекрасная Магелона любезно подозвала к себе Рыцаря Серебряные Ключи.
Когда Петер услыхал это, он скоро и охотно приблизился. Она сказала
ему: «Благородный рыцарь, моему милостивому отцу, королю, а также
всем прочим, что находятся здесь, доставляют великое удовольствие ва^ша
учтивость, рыцарские подвиги, добродетели и благородная душа. Посему
приходите сюда чаще развлекаться! Ибо мой милостивый отец и моя
милостивая матушка, как и все иные, находят в том великое
удовольствие, а равным образом и я сообща с прочими девицами и дамами».
Когда рыцарь услыхал это от Прекрасной Магелоны, он с учтивостью
ответствовал ей: «Любезная госпожа, я не в силах отблагодарить вашего
отца, короля, моего благосклонного повелителя, и милостивую госпожу,
мать вашей светлости, за честь, каковую их величества незаслуженно
явили мне, а особливо вашу светлость, ибо вы удостоили меня,
незнатного и малого родом слугу, подобных милостей. Я не заслужил покуда
чести именоваться ближайшим слугой вашей милости. Все же,
высокородная и любезная госпожа, я нижайше благодарю вашу княжескую
милость и прошу позволения заслужить эту честь. Как бы то ни было,,
я неизменно буду вашим покорнейшим слугой».
Тут Прекрасная Магелона сказала ему: «Я благодарю вас за вашу
просьбу и отныне также почитаю вас своим сл)ггой». После тех речей
королева направилась в свои покои, а с ней и Прекрасная Магелона,
хотя и неохотно. Однако на прощание она сказала рыцарю:
«Благородный рыцарь, я прошу вас, приходите сюда чаще развлекаться. Мне бы
хотелось побеседовать с вами в тайне о рыцарских состязаниях и о
прочем, что случается в вашем отечестве, и я немало удручена тем, что на
сей раз у меня нет времени продолжить нашу беседу». И простилась
с ним, и весьма приветливо взглянула на него, каковым взглядом ранила
его сердце глубже прежнего.
И Прекрасная Магелона удалилась в свои покои с прочими девицами
и дамами. Но король остался в зале с господами и беседовал с ними
о всяческом. Тут он приблизился к Рыцарю Серебряные Ключи и учтиво
просил его, дабы он, если ему угодно, соблаговолил открыть ему свое
имя, а также звание. Но король не узнал от него ничего другого, как
только то, что он — бедный дворянин из Франции и странствует по
свету, дабы повидать мир и померяться силами в рыцарских состязаниях.
Когда король услыхал это, он отступился и приписал это его великой
добродетели и благородной душе, и оставил свои расспросы, ибо
превосходно уразумел, что таковые ему неугодны. С этим король простился
и удалился на покой, равным образом и рыцарь простился с королем и
другими господами и двинулся к себе на постоялый двор.
72
Прекрасная Магелона
6
КАК ПЕТЕР РАЗМЫШЛЯЛ О НЕПРЕВЗОЙДЕННОЙ КРАСЕ
КОРОЛЕВСКОЙ ДОЧЕРИ
Когда Петер возвратился от короля к себе на постоялый двор,
уединился он в укромном месте и впал в столь глубокие раздумья и
размышления о приветливых речах, милостивых взглядах, а также
непревзойденной красе, украшавшей королевскую дочь, Прекрасную Магелону,
что не имел более ни отдыха, ни покоя.
Когда Прекрасная Магелона оказалась в своих покоях, с ней
случилось то же самое, она размышляла о рыцаре не меньше, чем он о ней.
Ей хотелось знать, кто он и каково его имя. Она подумала, если он
высокого и знатного рода, тогда она была бы благосклоннее к нему, ибо
он явился ко двору ради нее. Ей казалось по его учтивому и
благородному нраву, что он не столь низкого рода, как себя выдает. И
вознамерилась в великой тайне открыть любовь, каковую она питала к
рыцарю, своей кормилице, особенно ей доверенной и преданной.
Как-то раз Прекрасная Магелона отвела эту кормилицу в укромное
место в своих покоях и сказала ей: «Любезная моя кормилица, ты всегда
заботилась обо мне и выказывала ко мне великую любовь, поэтому ни
к кому на свете я не питаю столь совершенного доверия, как к тебе.
Я открою тебе тайну, но ты держи это в секрете и дай мне верный
совет, я никогда о том не забуду».
Тут кормилица заговорила и сказала: «Возлюбленная дочь моя, нет
в ©том мире такой вещи, какую, будь она в моих силах, я не
свершила бы по вашему желанию, даже если бы мне пришлось из-за этого
умереть. Поэтому храбро доверьтесь мне и излейте вашу душу и
помыслы безо всяческого опасения».
Тут Прекрасная Магелона заговорила и сказала ей: «Я без остатка
отдала свою любовь и свое сердце тому юному рыцарю, что в прошлый
раз завоевал приз в турнире либо поединках. Из-за этого я не могу
и не хочу ни есть, »и пить, ни спать. И знай я, что он высокого и
знатного рода, я возложила бы на него всю свою надежду и взяла бы
«го в супруги. С тем я желаю знать, кто он и какого рода».
Когда кормилица выслушала Прекрасную Магелону, она немало
испугалась и не ведала, что ей сказать в ответ. Все же она возразила:
«Любезная моя дочь и госпожа, что за речи слышу я? Ведь вам хорошо
известно о вашем высоком происхождении, даже могущественнейший на
свете государь был бы немало рад, взяв вас в супруги. Вы же отдали
свою любовь и сердце юному неведомому рыцарю, не зная ни кто он,
ни кто его родичи. А вдруг ему не надобно от вас ничего иного, как
только вашего позора и стыда, и он навсегда оставит вас, едва добьется
желаемого. Поэтому я прошу вас, возлюбленная моя дочь и госпожа,
гоните эти думы прочь из вашего сердца и не вспоминайте о нем более.
Ибо если ваш отец, король, прознает об эгюм, вашу любовь сочтут
безрассудной, и она нанесет урон вашей чести, Наберитесь терпения! Коли
Прекрасная Магелона 13
будет на то божья воля, вас уже в скором времени выдадут в знатный
и богатый дом».
Когда Прекрасная Магелона услыхала все это от кормилицы и
уразумела, что она и не думает ей потакать, она всецело опечалилась и
огорчилась и душой и сердцем, ибо любовь так завладела ею и обступила
ее, что она была более не властна над собой, и сказала: «Ах,
возлюбленная моя кормилица, так вот какова любовь, которую ты питала ко
мне! Ты хочешь, чтобы я умерла столь жалким образом и столь плачевно
окончила свои дни из-за того, что не нашла помощи и верного совета?
Горе мне, лекарства не нужно искать вдали, оно рядом со мной. Я ведь
не отсылаю тебя на чужбину,
прочь отсюда, и тебе не надобно
опасаться ни моего отца, ни
матери, а также ни меня, ни любого
другого. И если ты свершишь
то, что я велю тебе, то
поможешь мне. Но если ты не
исполнишь моей воли, то в скором
времени собственными глазами
увидишь меня умирающей с горя
и досады».
Сказав это, Прекрасная
Магелона в тяжком беспамятстве
упала на ложе. Но когда она
вновь пришла в себя, то
промолвила: «Знай, любезная
кормилица, он знатного рода и сословия, ибо приметой тому — его
добродетель, оттого он и не открывает своего имени. Но я доподлинно знаю, что,
если ты от меня попросишь его назвать свое имя и звание, он не станет
скрывать его».
Когда кормилица постигла, как велика любовь, питаемая Прекрасной
Магелоной к юному рыцарю, она утешила Прекрасную Магелону и
сказала: «Моя возлюбленная дочь и госпожа, раз таковы ваши воля и
желание, я употреблю все свое старание, чтобы говорить с ним от вашего
имени и узнать то, о чем вы наказали мне. Утешьтесь лишь и не
печальтесь более!».
7
КАК КОРМИЛИЦА ПОШЛА В ЦЕРКОВЬ, К РЫЦАРЮ,
ДАБЫ ПО НАКАЗУ ПРЕКРАСНОЙ МАГЕЛОНЫ ГОВОРИТЬ С НИМ
Вслед за тем кормилица пошла в церковь, дабы отыскать рыцаря, и
нашла его там молящимся в одиночестве, и также сделала вид, будто
молится. Как только она свершила молитву, рыцарь учтиво
приветствовал ее. Он хорошо ее знал, ибо видел прежде у Прекрасной Магелоны.
Тут она обратилась к нему и сказала: «Господин рыцарь, вы немало
удивляете меня тем, что скрываете и держите в тайне свое имя и свой
и
Прекрасная Магелона
род. Я доподлинно знаю, что для моего милостивого господина, короля,
и его величества супруги, а в особенности для Прекрасной Магелоны
было бы великой радостью узнать, кто вы и откуда прибыли. Если вы
расположены дать знать о том Прекрасной Магелоне, я передам ей это.
Мне известно также, что этим вы доставите ей большое удовольствие,
ибо она всем сердцем желает об этом знать».
Когда рыцарь услыхал, что сказала дама, он исполнился раздумий,
но, усомнившись в том, что означенные речи исходят от Прекрасной
Магелоны, ответствовал ей и сказал: «Любезная дама, премного благодарю
вас, что вы столь любезно беседовали со мной. Я благодарю также всех
тех, которые желают узнать мое имя, особливо же мою милостивую гос-
пожу Магелону. Коли вам угодно, но и не составит труда, кланяйтесь
ей от меня и просите ее соблаговолить и не досадовать, что я держу
свое имя в тайне. Ибо, пребывая вдали от отечества, я не могу никому
открыть его. Но поскольку она — то земное создание, какому я желаю
наилучшего в этом мире, а также готов служить и повиноваться,
скажите ей так: раз она всем сердцем желает знать мое имя, да будет ей
известно, что род мой высок и обладает знатным дворянским титулом.
И любезно просите ее от меня соблаговолить и не гневаться. Я также
нижайше прошу вас принять нечто от моего малого достатка и передать
ей от моего имени, ибо сам я не могу вручить ей того. Вы окажете мне
этим великую услугу». И протянул ей одно из трех колец, что дала ему
с собой на прощание мать, стоившее больших денег.
Когда она получила от рыцаря кольцо, то сказала ему:
«Благородный рыцарь, я передам ей это кольцо от вашего имени, а также
расскажу ей обо всем, о чем мы меж собой беседовали». С тем они
простились друг с другом и разошлись.
Кормилица покинула рыцаря обрадованной, ибо ей вышло
побеседовать с ним, и рассуждала она сама с собой: «Он, должно быть, и впрямь
знатного рода, как и уверяла меня Прекрасная Магелона, ибо исполнен
всяческого благонравия и добродетелей». Размышляя так, шла она,
покуда не пришла к Прекрасной Магелоне, дожидавшейся ее появления
с великой радостью. Тут она вынула кольцо и вручила ей его и
поведала, о чем они меж собой говорили.
Когда Прекрасная Магелона услыхала просьбу рыцаря, а также
увидала драгоценное кольцо, каковое рыцарь передал ей, она сказала
кормилице так: «Возлюбленная моя кормилица, не говорила ли я тебе
прежде, что он знатного рода? Ибо мое сердце поведало мне о том. К тому
же -рассуди сама, может ли столь роскошное кольцо принадлежать
бедняку? Воистину говорю я тебе, это мое счастье, и иначе быть не может,
ибо я люблю его, хочу и желаю обладать им. Я не хочу также ни любить
другого, ни обладать другим, ибо с самого начала, едва я впервые
увидала его, мое сердце покорилось ему одному. Я знаю, он прибыл сюда,
чтобы доставить мне радость и удовольствие. Он знатного рода, и
прекраснее его нет рыцаря на свете. Мне также известно, что он прибыл
сюда ради меня, поэтому я была бы неучтива и жестокосердна, кабы не
ответила на его любовь. Я лучше умру с горя, чем забуду или оставлю
Прекрасная Магелона
15
его. Поэтому, любезная моя кормилица, прошу тебя открыть ему мою
страсть и мое желание и дать мне верный совет. Я прошу тебя оставить
мне это кольцо, оно облегчит мои муки, ибо для меня великая радость
видеть его».
Когда кормилица услыхала от Прекрасной Магелоны, что она так
торопится открыть свое сердце и помыслы, она огорчилась и сказала:
«Моя благороднейшая дочь и госпожа, великодушнейшее сердце на
свете, не дайте этому умыслу окрепнуть в вашей благородной душе. Для
знатной принцессы непристойно и безрассудно столь поспешно отдать
любовь чужеземному и неведомому рыцарю».
Когда Прекрасная Магелона услыхала от своей кормилицы такой
упрек, она не смогла дольше терпеть и молчать и, трепеща всем сердцем,
сказала ей: «Отныне не смей бранить его чужим, для меня нет на свете
никого милее его. Ничто не властно отвратить от него мои помыслы и
душу. Я добром прошу тебя не упоминать бо\ее этого слова, если тебе
дороги я и моя любовь». Кормилица, услыхав все это, не стала более
прекословить ей, но сказала: «Любезная моя госпожа, что бы я ни
говорила, все это ради вас и вашей чести. Дело, какого оно ни было бы
свойства, если оно вершится поспешно и безрассудно, не служит к чести
тех, кто его вершит, да и узнавшие о нем также не удостоят его
похвалы. Мне по душе, что вы любите его, ибо он всецело достоин вашей
любви. Однако вам надобно свершить все честно и благопристойно, как
в таких случаях и подобает. И нисколько не сомневайтесь, я дам вам
добрый и верный совет и помогу, ибо уповаю на господа всемогущего,
что это дело сладится». Когда Прекрасная Магелона услыхала от
кормилицы столь разумные речи, она несколько утихла и сказала ей:
«Возлюбленная моя кормилица, я сделаю все, что вы посоветуете мне».
В ту ночь Прекрасная Магелона спала спокойно, не расставаясь со
своим кольцом, от великой любви целуя его, глубоко вздыхая и думая
о рыцаре, своем возлюбленном друге, покуда не забрезжил рассвет. И тут
она уснула. А когда она уснула, привиделся ей следующий сон. Снилось
ей, будто очутилась она наедине с рыцарем в чудесном саду и будто она
говорит ему: «Ради любви, что вы* питаете ко мне, я всем сердцем
прошу вас сказать, откуда вы и какого рода. Ибо я люблю вас более
всех на свете. И потому желаю знать, кто тот рыцарь, кому я отдала
свою любовь, и откуда он?». И снится ей далее, будто рыцарь отвечает:
«Благородная госпожа, еще не пришло время открыться вам. Поэтому
на сей раз я прошу вас избавить меня от признания, ибо вскоре вы обо
всем узнаете». А вслед за тем приснилось ей, будто рыцарь дал ей
кольцо, роскошнее прежнего, того, что он послал ей с кормилицей.
И почивала так Прекрасная Магелона в великом удовольствии до
утра, а когда проснулась, то поведала сон своей кормилице, по этому
признаку кормилица поняла, что рыцарь всецело овладел ее сердцем и
душой. И потому она утешила Прекрасную Магелону наилучшим
образом, как только могла и умела.
16
Прекрасная Магёлона
8
КАК РЫЦАРЬ ОДНАЖДЫ ОТЫСКАЛ КОРМИЛИЦУ В ЦЕРКВИ,
ПОДОШЕЛ К НЕЙ И ПОВЕДАЛ ЕЙ НЕЧТО В ТАЙНЕ
Однажды рыцарь употребил всяческое старание, чтобы отыскать в церкви
кормилицу Прекрасной Магелоны, с каковой он желал в тайне
поговорить. Увидав его, она приблизилась к нему и поведала, что кольцо,
каковое он послал Прекрасной Магелоне, доставило ей большое
удовольствие, и любезно благодарила его. Тут рыцарь ответствовал ей и
сказал: «Милостивая госпожа, я дал это кольцо вам, а не Прекрасной
Магелоне. Ибо я превосходно
понимаю, что столь скромный
дар не стоит того, чтобы его
преподносили столь
могущественной принцессе, как моя
милостивая госпожа, Прекрасная
Магёлона. Ей принадлежит все,
чем я владею, — моя жизнь,
состояние и поместья. Знайте
также, любезная дама, ее
непревзойденная красота столь
пленила и ранила мое сердце,
что я не в силах более скрывать
от вас это. Я поведаю вам обо
всех своих заботах, и если она
не смилостивится надо мной,
быть мне несчастнейшим рыцарем на свете. Любезная дама, я знаю и
помню, что вы — лучшая подруга Прекрасной Магелоны, поэтому я открою
вам свою душу и свои помыслы. Если вам угодно, окажите мне милость и
поведайте ей о моих чувствах, и хотя я не заслужил от вас этой услуги,
я постараюсь с преданностью заслужить ее».
Она сказала ему: «Благодарю вас. Я столь же преданно расскажу ей
обо всем, о чем вы наказали мне, надеюсь также возвратиться к вам
с добрыми вестями. Но я никак не возьму в толк, что вы разумеете под
любовью. Коли вы помышляете о любви непристойной и греховной, то
умолкните и не говорите о ней более!».
Тут рыцарь сказал ей: «Любезная дама, умереть мне злой смертью,
если хоть миг я думал о такой любви либо позоре, наоборот, моим
сердцем владеет чистая, преданная и верная любовь, каковой я желал бы
служить ей». Когда кормилица услыхала это, сказала она: «Благородный
рыцарь, в таком случае я обещаю со старанием уладить ваше к ней дело.
Но если вы питаете к ней благопристойную, верную и чистую любовь,
как признались мне сейчас, то отчего скрываете от нее свое имя и свой
род? Быть может, вы столь знатного рода и звания, что, с божьей
помощью, вас сочетали бы брачными узами. Ибо. она любит вас всей
душой, грезит о вас во сне, а когда мы остаемся наедине друг с другом,
то беседуем меж собой единственно о вас».
Прекрасная Магелона
17
Когда он услыхал это, то сказал ей: «Любезная дама, вы обрадовали
меня, открыв мне столь многое,, и я нижайше прошу вас устроить так,
чтобы я смог побеседовать с ней. Тогда я открою ей свой род и все,,
что она ни пожелает узнать от меня. Я надеюсь также, что, выслушав
меня, она не исполнится ко мне презрения. Однако никому другому я
этого не скажу, разве что ей одной».
На это кормилица ответствовала рыцарю: «Я передам ей все, что вы
сообщили мне, а также помогу вам увидеться с нею».
Ее согласие еще больше обрадовало рыцаря, и он сказал:
«Любезная дама, благодарю вас за вашу услугу и покорнейше прошу вас, если
вам угодно, вручить ей это кольцо, сущую безделицу, и, если она
примет от меня его, я почту это за особую милость. Ибо я опасаюсь, что
прежнее кольцо не из тех, каковые ей подобают. Соблаговолите также
передать ей от меня нижайший поклон».
Тут кормилица сказала: «Поскольку я постигла ваше благородное
сердце, я вручу ей от вас кольцо, а также передам поклон и употреблю
старание, чтобы вам удалось с ней побеседовать».
На это рыцарь ответил: «Благодарю вас за вашу услугу».
9
КАК КОРМИЛИЦА ВОЗВРАТИЛАСЬ К ПРЕКРАСНОЙ МАГЕЛОНЕ
Когда кормилица рассталась в церкви с рыцарем, она поспешила
ближайшим путем в покои Прекрасной Магелоны, каковая от великой любви
к рыцарю занемогла и лежала в постели, ибо нигде не находила себе
покоя. И едва она увидала кормилицу, как тотчас привстала и сказала
ей: «Возлюбленная кормилица, добро пожаловать ко мне! Ах, увы,
принесла ли ты мне добрую весть от того, кого я так крепко люблю.
Воистину, любезная кормилица, если ты не дашь мне верного совета, как
увидеться и говорить с ним, я умру».
Когда кормилица услыхала ее речи, сказала она ей: «Моя
благородная дочь и возлюбленная госпожа, я дам вам совет, который обрадует
вас. Даст бог, вы постигнете и уверитесь, что я люблю вас всем
сердцем». Когда Прекрасная Магелона услыхала это от своей кормилицы, от
великой радости, овладевшей ее сердцем, она спрыгнула с ложа на пол,
обняла и поцеловала ее и сказала ей: «Моя дорогая кормилица, скажи
мне эту новость».
Тут кормилица поведала ей, как рыцарь подошел к ней, сообщил и
объявил, что чувство, которое он питает к ней, столь велико, что он едва
не умер от любви, и сказала: «Поверьте мне, возлюбленная дочь моя,
если вы испытываете тяжкие мучения из-за него, то и он не менее стра-
дает из-за вас, и если эта самая любовь, каковой он проникся к вам,
с его стороны воистину непорочна и чиста, а также касательно вас
честна, то я рада этому. И знайте, возлюбленная дочь моя, я никогда
не слыхала, чтобы столь юный рыцарь рассуждал бы так мудро, как
он. Вне всяческого сомнения, он высокого и знатного рода. Дело его~
таково: он не просит ничего иного, как только тайно побеседовать с вами
наедине, тут он откроет вам все свои намерения и свое имя. Он также
2 Прекрасная Магелона
•78
Прекрасная Магелона
исполнит все, что вы прикажете ему, и с покорностью вверяет вам себя,
умоляя назначить ему день и место, где он мог бы открыть вам свои
помыслы и душу, ибо никому другому он того не скажет. Он просит
вас также милостиво принять и хранить в память о нем это кольцо».
Когда Прекрасная Магелона услыхала эту добрую и радостную весть,
а также увидала кольцо, что было роскошнее и красивее прежнего, она
переменилась от радости в лице, покраснела и сказала кормилице: «Знай,
возлюбленная кормилица, это то самое кольцо, которое приснилось мне
прошлой ночью, ибо мое сердце не скажет того, чего не случается. И
поверь безо всяческого сомнения, этому рыцарю суждено стать моим мужем
и супругом, без него нет для меня ни радости, ни удовольствия. Поэтому
я нижайше прошу тебя отыскать средство и придумать как можно лучше,
как побеседовать с ним, ибо я не в силах более ждать. С этим,
возлюбленная моя кормилица, отыщи способ, дабы я могла видеться и говорить
с ним, когда пожелаю, ибо я крепко надеюсь, что таким образом мой
замысел окончится благополучно. Я обещаю тебе также, что ты не
останешься в убытке».
Тут кормилица обещала ей ничего не пожалеть и употребить
всевозможное старание, дабы все это благополучно уладить. Весь день и
последовавшую за ним ночь Прекрасная Магелона была веселее, чем прежде,
она не выпускала из рук посланные ей рыцарем кольца и благодарила
его в душе за этот дар. Она то нанизывала кольца на пальцы, то
целовала их, любовалась ими и тем коротала свой досуг и свое время.
10
КАК КОРМИЛИЦА ВНОВЬ БЕСЕДОВАЛА С РЫЦАРЕМ
На другой день кормилица постаралась отыскать рыцаря и побеседовать
с ним. Она нашла его в часовне, каковую тот обыкновенно посещал.
Увидав ее, он весьма обрадовался, ибо надеялся услыхать какую-либо
весть от Прекрасной Магелоны, встал и пошел ей навстречу, учтиво и
любезно приветствовал ее. Она ответила ему так же и сказала: «Дай
и ниспошли вам господь обрести все, чего желает ваше сердце».
Вслед за тем спросил ее рыцарь, что поделывает Прекрасная Маге*
лона, а также в милости ли он у нее. Тут кормилица ответствовала ему,
сказав: «Благородный и любезный господин, поверьте мне воистину, "нет
ныне на свете рыцаря, когда-либо облачавшегося в доспехи и
сражавшегося в рыцарских поединках, каковому посчастливилось бы наравне
с вами. Благословен час, когда вы явились сюда, в эти земли, ибо своей
отменной храбростью вы завоевали и добились прекраснейшей девицы на
свете, никогда не выпадало вам на долю большего счастья, ибо вы
заслужили ее милость и любовь. Она благодарит вас за кольцо, которое
вы вновь передали ей со мной, и обещает хранить его в память о вас.
Она всем сердцем желает видеть вас и любезно говорить с вами. Я также
была бы рада, случись такое. Однако поклянитесь мне верой и честью
дворянина, что ваша любовь не иначе как добродетельна и чиста, как и
подобает всякому столь знатного рода, как ваш».
Прекрасная Магелона
19
Когда рыцарь услыхал это от кормилицы, он поступил как муж7
исполненный всяческих добродетелей, пал на колена пред распятием и
сказал: «Любезная дама, пред создателем моим, господом богом, обещаю
и клянусь вам, что мои намерения и помыслы не иначе как чисты и
благонравны. Я также добиваюсь любви Прекрасной Магелоны единственно-
для того, чтобы, если будет на то божья воля, совершить святое
таинство брака, ни для чего иного, чтобы заключить брачный союз по
обычаям святой христианской веры, иначе да отвернется от меня в этом
мире господь. Аминь».
Когда кормилица услыхала его клятву, она протянула ему руки,
подняла его с колен и сказала: «Воистину, благородный рыцарь, вы дали
такую клятву, что вам легко поверить и довериться. Знайте также, не
дайте вы ее, я не открыла бы Прекрасной Магелоне ваших намерений.
Я прошу также господа, вечного и всемогущего, укрепить вас в этом
желании. И будь на то господня воля, я бы сказала, что не найти на свете
пары, столь же знатной и благородной, столь же учтивого нрава, сколь
вы оба. И потому, благородный рыцарь, сверитесь и приходите завтра*
после полудня через маленькую садовую калитку в покои Прекрасной
Магелоны, она будет там лишь со мной. Но я также удалюсь оттуда,
дабы вы остались наедине друг с другом. Тут говорите и рассказывайте
ей о своих заботах, сколько вашей душе угодно!».
Когда рыцарь услыхал это от кормилицы, обрадовался он донельзя-
и поблагодарил ее за добрую весть, и на том они расстались друг с
другом. И кормилица возвратилась к Прекрасной Магелоне и поведала ей,
как они с Петером все уладили и порешили. Когда Прекрасная
Магелона услыхала это, она весьма любезно благодарила кормилицу и,
сгорая от нетерпения, стала ожидать рыцаря.
11
КАК РЫЦАРЬ ПРОНИК К ПРЕКРАСНОЙ МАГЕЛОНЕ СКВОЗЬ
НЕБОЛЬШУЮ КАЛИТКУ В САДОВОЙ ОГРАДЕ .
На другой день рыцарь терпеливо ждал часа, когда он должен был
явиться к Прекрасной Магелоне. Ему казалось, что время тянется долго.
Наконец он подошел к садовой калитке, на какую было ему указано, и
нашел ее открытой, как и обещала ему кормилица. Сгорая от
нетерпения, он вошел в покои Прекрасной Магелоны и увидал, что она
пребывает там наедине с кормилицей. И как только Прекрасная Магелона
увидала его, она вся переменилась в лице и заалела, подобно розе, и
охватило ее страстное желание кинуться ему навстречу, заключить его
в объятья и расцеловать, ибо на это толкала ее любовь. Однако
благоразумие, каковое в таких случаях управляет сердцем всякого поистине
достойного человека, убедило рыцаря в ее благородстве, хотя
прелестное лицо ее, а также нежный и милый взгляд не смогли таить любви, что
в душе питала она к рыцарю, и сердце ее трепетало в груди от восторга.
Раздваиваясь меж благоразумием и любовью, Прекрасная Магелона
с нежностью взирала на рыцаря.
2*
.20
Прекрасная Магелона
Благородный рыцарь также не меньше, чем она, переменился в лице,
когда увидал пред собой прекраснейшую возлюбленную своего сердца.
Он не находил слов, чтобы повести свои речи, ибо не сознавал, на
небесах он или на земле, что и тщится внушить и представить своим под*
данным любовь. Всецело смутившись, он пал пред ней на колена и
сказал: «Великодержавная, высокородная принцесса, да ниспошлет вам
господь всемогущий почести и все, чего желает ваше сердце».
Прекрасная Магелона тотчас поднялась, взяла его за руки и
ответствовала ему: «Добро пожаловать ко мне, благородный рыцарь!». И
велела ему сесть подле себя. Когда кормилица увидала это, она удалилась
в другие покои, поблизости оттуда. Меж тем Прекрасная Магелона
сказала так: «Благородный рыцарь, мной владело большое желание
побеседовать с вами, придя ко мне, вы доставили мне великое удовольствие.
И хотя столь юной девице, как я, не подобает наедине и в тайне
беседовать с рыцарем, я все же осмелилась свершить это. Но я сделала это,
зная вашу благородную душу, придавшую мне уверенность и смелость.
Знайте также, едва я увидала вас, как мое сердце тотчас пожелало вам
добра, ибо всяческая доброта и учтивость, какие только присущи
человеку знатному, в совершенстве соединены в вас. И потому, благородный
господин, откройте мне ваш род, сословие, имя и звание и не скрывайте
их от меня! Ибо нет на свете человека, какому я желала бы добра более,
нежели вам. Итак, я хочу знать, кто вы, из каких земель и по какой
причине явились сюда».
Тут рыцарь поднялся и сказал: «Великодержавная, благороднейшая
принцесса, поначалу я благодарю вас за любезное желание и намерение
взять меня под свое покровительство, хотя я ни единой своей
добродетелью не заслужил от вас этого. Вам подобает также узнать от меня,
кто я и по какой причине явился сюда. Однако я покорнейше прошу вас
никому о том не говорить и хранить все в тайне, ибо я покинул
отечество с единственным условием: никому не открывать своего имени, как
доныне и было. Великодержавнейшая, благороднейшая принцесса, знайте,
я — единственный сын графа Прованса, каковой доводится родичем
королю Франции9. Я устремился прочь от отца и матери лишь для того,
чтобы добиться вашей любви, ибо слыхал, будто нет девицы
прекраснее вас, что суть истинная правда, ибо красота, коей наделены вы, не
поддается описанию. Я прибыл сюда с небольшой свитой, и, поскольку
могущественные господа, князья и дворяне, что во всех делах удачливее
меня, выказали себя в вашу честь во всяческих рыцарских состязаниях,
в душе я также решил испытать, хотя я меж ними и недостойнейший,
не добьюсь ли я вашей милости и любви, это и есть истинная правда,
какую вы пожелали узнать от меня. В сердце я также решил никого,
кроме вас, не любить до самой смерти».
Когда он сказал это, она велела ему сесть подле себя и
ответствовала: «Мой возлюбленный брат и господин, я благодарю господа
всемогущего, моего создателя, что он ниспослал нам столь радостный день.
Ибо я почитаю себя счастливейшей из смертных, что нашла друга столь
-знатного, высокого и могущественного рода. На свете нет ему равного
Прекрасная Магелона
27
храбростью, учтивостью, красотой и мудростью. Случилось так, что мы,
двое влюбленных, склонились друг к другу сердцами. Вы, мой
благороднейший господин, прибыли сюда, в эти земли, ради меня и
употребили в этом большее усердие, нежели все другие, и вдобавок завоевали
славу истинного рыцаря. Я вправе почитать себя счастливой, оттого что
ради меня вы прибыли сюда, в эти земли, покинув отца и мать,
владения и слуг. Поэтому, благородный рыцарь, не подобает вашему труду,
столь преданно вами затраченному, пропадать втуне, и раз вы открыли
мне свое сердце и душу, то справедливости ради мне подобает сделать
то же. Итак, пред вами —
всецело ваша Магелона, я возвожу
вас в обладатели и повелители
моего сердца и прошу блюсти
это в тайне, чести и секрете до
времени нашей помолвки. Не
сомневайтесь также, я скорее
умру, нежели душой и сердцем
дам согласие другому». С тем
она сняла со своей шеи золотую
цепочку, на какой висела
драгоценная подвеска, надела ему
на шею и сказала: «Этой
цепочкой, возлюбленный друг и муж,
я жалую вас властелином моей
жизни и клянусь вам, как
приличествует и подобает королевской дочери, не брать в супруги никого
другого, кроме вас!».
И следом она заключила его в нежные объятья. Петер пал пред нею
на колена и ответствовал: «Возлюбленная моя, благороднейшая и
прекраснейшая принцесса изо всех на свете, я не достоин благодарить вас
за это. Да будет так, как вы сказали, я всецело доволен этим. Я
обещаю вам также исполнять ваши повеления и приказания и, если богу
угодно и опять-таки по душе вам, прошу вас принять от вашего супруга
это кольцо, дабы, глядя на него, вы вспоминали обо мне». Это было
третье кольцо, которое он получил от своей матери, когда устремился
от нее прочь. Оно было роскошнее прежних двух. Прекрасная
Магелона с благодарностью приняла кольцо и вновь обратилась к рыцарю,
чтобы заключить его в объятья и расцеловать. После всего этого она
позвала обратно кормилицу. А покуда эти двое беседовали друг с другом
наедине, условились они меж собой, как часто и как долго им видеться.
Тут Петер расстался с Прекрасной Магелоной и незаметно
возвратился к себе на постоялый двор, однако он был веселее, нежели
обыкновенно. А Прекрасная Магелона осталась у себя в покоях, подле
кормилицы, и держалась так же, как и всегда, и никто ничего не заметил.
Часто и подолгу беседовала затем Прекрасная Магелона с
кормилицей о своем верном возлюбленном Петере, говоря: «Что ты думаешь
о моем верном возлюбленном, о рыцаре? Я покорнейше прошу тебя ска-
22
Прекрасная Магелона
зать мне это и ничего не утаивать». — «Воистину, моя дорогая
принцесса, — говорила ей кормилица, — он столь красив, учтив, смел и
любезен во всех своих постз'пках, что думается мне, он не иначе как
знатного рода». На это Прекрасная Магелона отвечала ей: «Не правду ли
говорила я тебе все время? Ибо мое сердце и душа превосходно
постигли это. Я довольна, что, хвала господу, удостоилась его любви. Ибо
нет на свете столь высокородной девицы, каковая, знай о нем лишь
половину того, что знаю я, не возомнила бы себя счастливой, стань он ее
возлюбленным».
На это кормилица ответствовала ей: «Любезная госпожа, воистину
все так, как вы говорите. Однако я покорнейше прошу вас не терять от
любви головы. Если вы при дворе в окружении прочих девиц и дам
встретитесь с рыцарем, не подайте виду ни словом, ни взглядом. Если
вы таковое свершите, ваши отец и мать сочтут это легкомыслием, откуда
проистекут два зла: первое — о вас пойдет дурная слава и вы потеряете
милость отца и матери; другое — если они о том узнают, рыцарь
лишится жизни, а вы станете причиной смерти столь благородного рыцаря,
что любит вас превыше самого себя. И в-третьих, меня также накажут.
Поэтому я смиреннейше прошу вас держаться благоразумно, как и
подобает девице знатного рода».
Тут Прекрасная Магелона ответствовала кормилице: «Возлюбленная
моя кормилица, и в этом и в другом я последую твоему верному
совету, ибо знаю, что ты всегда давала мне добрые советы, и нижайше
прошу тебя, если ты увидишь в моих поступках нечто неподобающее мне,
подскажи либо дай знак. Я буду повиноваться тебе как своей дорогой
кормилице и матушке. И еще об одном я нижайше прошу тебя, когда
мы останемся друг с другом наедине, говори со мной о моем
возлюбленном, чтобы как можно легче я перенесла разлуку до той поры, покуда
я не узнаю, чем это, наконец, завершится. И прежде всего я прошу тебя
помочь мне и словом и делом чаще видеться и говорить с ним. Ибо нет
у меня на свете никакой другой радости, и, если, упаси господь,
постигнет его несчастье, знай, возлюбленная моя кормилица, я собственными
руками лишу себя жизни».
Когда рыцарь вновь возвратился к себе на постоялый двор,
исполнился он раздумий о той великой милости, какой он удостоился, и
благодарил господа, что подобное выпало ему на долю. Он возомнил также,
что никому из рыцарей господь не посылал столь высокой, редкостной
милости и чести, сколь ему. В душе он к тому же восторгался
непревзойденной красотой Магелоны. Из-за этого он стал чаще являться ко двору,
нежели было у него в обыкновении, но держался он с королем и
прочими вполне мудро и достойно, дабы не изобличить себя, так что всяк
при дворе проникся к нему любовью, и не только высокородные господа,
но и все придворные. И, улучив миг, когда никто не мог проследить за
его взглядом, он с нежностью взирал на Прекрасную Магелону. Все это
проделывал он благоразумно, тайно и скрытно. Когда же король или
королева повелевали ему беседовать и развлекаться с Прекрасной Маге-
лоной, он приближался к ней. И тут они делили досуг друг с другом.
Прекрасная Магелона
23
12
КАК ГОСПОДИН ФРИДРИХ, ПО ПРОЗВИЩУ ФОН ДЕР КРОНЕ,
ОТБЫЛ ПРОЧЬ ИЗ РИМА И ЯВИЛСЯ В НЕАПОЛЬ, ДАБЫ СРАЗИТЬСЯ
ТАМ В РЫЦАРСКИХ СОСТЯЗАНИЯХ В ЧЕСТЬ ПРЕКРАСНОЙ
МАГЕЛОНЫ
В ту пору жил в земле Романдия 10 некий богатый и знатный рыцарь,
по имени господин Фридрих фон дер Кроне. Он был весьма
могуществен и по причине своей силы и доблести чрезмерно прославлен и
почитаем. Означенный рыцарь воспылал к Прекрасной Магелоне любовью,
она же не питала к нему ни малейшей склонности. Однажды
вознамерился он сразиться в рыцарских поединках в городе Неаполе, ибо,
положившись на свою мощь и силу, понадеялся тем прославиться и
удостоиться хвалы Прекрасной Магелоны, каковая доселе мало его чтила.
С означенной целью обратился он с просьбой к королю Неаполя,
дабы тот позволил ему сразиться в рыцарских поединках. Король дал
ему на то согласие, и объявили во Франции и вокруг лежащих землях
про оные состязания, и кто из рыцарей имеет желание померяться
силами в честь любви девицы или дамы, пусть прибудет в город Неаполь
на Рождество богородицы, тогда и увидят, кто ее любит.
По вышеозначенной причине поспешили явиться многие князья и
господа, из чьих имен славнейшими были нижеследующие. Первым прибыл
господин Антонин, брат герцога Савойского и, вторым — господин
Фридрих, брат маркграфа Монтферратского 12, третьим — господин Эдоарт,
брат герцога Бурбона, четвертым — господин Петер, племянник короля
Богемии, пятым — господин Генрих, сын английского короля, шестым —
господин Якоб, брат графа Прованского, дядя Рыцаря Серебряные Ключи,
на сей раз, впрочем, его не узнавший, и еще множество других. В городе
Неаполе пребывали в ту пору благородный рыцарь Петер Прованский и
его друг, господин Генрих Граппанский, и прочие, чьи имена из-за
огромного их числа остались не упомянуты.
Все вышеозначенные, прежде чем начаться состязаниям, шесть дней
прожили в городе в мире и спокойствии. Ни в одной истории не
записано, чтобы столько славных мужей когда-либо собиралось воедино
в этом городе, как в тот раз. Из-за этого король Магелон выказал всем
им великие почести и благосклонность. На Рождество богородицы они
рано поднялись и прослушали мессу. Вслед за тем изготовились они, всяк
наилучшим образом, на некоем поле для ристалищ, прозывавшемся Ка-
тонией, где король сообща с другими князьями и господами
расположился в креслах, в другие кресла опустилась королева вместе со своей
дочерью, Прекрасной Магелоной, и иными девицами и дамами, дабы
видеть состязания, и как радовало взор ослепительное собрание девиц
и дам, меж которых Прекрасная Магелона блистала подобно утренней
звезде пред восходом солнца.
Тут по приказу короля начался смотр рыцарей, и первым, кто дал
узреть себя во всем своем великолепии, был господин Фридрих фон дер
Кроне, из-за которого и приключились те поединки. Вслед за ним про-
24
Прекрасная Магелона
скакал господин Антонин, а следом поочередно и все иные. Меж тем
Прекрасная Магелона не выпускала из виду своего возлюбленного
Петера, что прибыл туда в числе последних.
Как только это завершилось, король приказал герольду объявить,
что поединки следует вести любезно и учтиво, не учиняя другому
посрамления, что герольдом и было исполнено, и дабы каждый проявил
себя в том наилучшим образом, на что король дает всем им позволение.
Тут господин Фридрих фон дер Кроне начал похваляться столь
громко, чтобы каждый мог хорошо его услышать: «Я желаю выказать
ныне свою мощь и доблесть в честь благородной и прекрасной Магелоны
изо всех моих сил». И с тем первым выступил в поле. Против него
выступил в поле господин Генрих, сын английского короля, прекрасный
собою рыцарь, и сшиблись они с такой яростью, что оба сломали копья.
Однако, если бы не пришли господину Генриху на помощь, пал бы он
наземь, ибо был несколько слабее.
Вслед за упомянутым господином Генрихом выехал в поле некто по
имени Ланселот фон Валуа 13, каковой в первом же поединке без
усилий поверг господина Фридриха наземь. Тут против Ланселота выступил
благородный Петер Прованский, ибо его возвышенная душа и сердце не
могли более выжидать. Именовался он всяким Рыцарь С Ключами 14,
поскольку никто не ведал ни его имени, ни рода.
И сшиблись они друг с другом столь яростно, что кони их вкупе
с ними обоими грянули оземь. Тут королем и прочими было сказано,
что эти двое Еесьма сильны и могучи, и король тотчас повелел, чтобы
они, если им угодно, поменяли коней и взяли других и еще раз
сразились друг против друга, дабы можно было видеть, кто из них одержал
верх. Оба они тотчас исполнили это, и оба вновь очутились в седле.
Надобно ли спрашивать, с какой тревогой в сердце молила господа
Прекрасная Магелона за своего возлюбленного Петера, дабы не
приключилось с ним несчастья и дабы ему достался приз.
Когда эти двое вновь оседлали коней, выехали они в другой раз
в поле, и тут каждый из них постарался завоевать славу. И сшиблись они
друг с другом таким образом, что Петер надвое разрубил Ланселоту
руку и с такой великой силой поверг его наземь, что королю
показалось, будто Ланселот испустил дух, и тут был он унесен с поля слугами
к себе на постоялый двор.
Тогда выступил против благородного Петера господин Антонин Са-
войский, каковой не был столь силен, сколь Ланселот. Петер с легкостью
вышиб его из седла. Вслед за ним выехал в поле господин Якоб
Прованский, брат отца рыцаря. Петер тотчас узнал его, но сам остался
дядей не узнан. Когда благородный Петер увидал его направляющимся
сразиться с ним, он обратился к герольду: «Ступай и скажи этому рыцарю,
дабы он не выступал против меня, ибо некогда он оказал мне рыцарскую
услугу, и потому мой долг в свою очередь послужить ему. Я не хотел бы
учинять ему зла. Скажи ему при этом, я прошу у него пощады и могу
добровольно признать, что он более искусный рыцарь, чем я».
Герольд передал это, как и было ему велено, но когда господин Якоб
Прекрасная Магелона
25
услыхал его речи, он впал во гнев, ибо был доблестным рыцарем. К тому
же он собственною рукой посвятил благородного Петера в рыцари, из-за
чего Петер и выказал ему такую честь. И сказал господин Якоб герольду:
«Передай этому рыцарю, кто он там, если я некогда оказал ему услугу,
и оттого он не желает биться со мной, я объявляю, что отныне он
всецело свободен и мы квиты. И еще, коли он откажется сразиться со мной,
я почту его мужем слабосильным».
Герольд передал это благородному Петеру. Когда Петер услыхал это
от своего родича, он также разгневался, и его немало тяготило то, что
ему предстоит сразиться со своим дядей, однако он вынужден был
свершить это, дабы собравшиеся не узнали его. Когда дело дошло до
поединка, благородный Петер направил свое копье острием кверху, ибо не
желал попасть в родича, но господин Якоб не пощадил его и нанес ему
удар в грудь, и сломал свое копье, и пал на седло своего коня. Меж
тем благородный Петер остался неколебим, ему почудилось также, будто
его коснулись перышком. Увидав это, король понял, что Рыцарь С
Ключами поступил так из учтивости, все же он не мог взять в толк, отчего
гак случилось, лишь Прекрасная Магелона тотчас постигла, почему
Петер свершил это.
Тем не менее оба они изготовились к поединку в другой раз. И
Петер поступил не иначе, как и прежде. Однако дядя его не поскупился и
нанес ему столь яростный удар, что сам, столкнувшись с Петером,
рухнул наземь. Петер при этом даже не выпустил ног из стремян и остался
недвижим, чему все они подивились. Когда господин Якоб увидал это
и ощутил, что рыцарь столь силен и что он не мог сдвинуть его с места,
а также то, что он не коснулся его, он удивился, и не пожелал вернуться
в поле, и с тем отступил.
Следом выехал в поле господин Эдоарт фон Бурбон, доблестный и
могучий рыцарь, но Петер в первом же поединке поверг его наземь, и
коня, и рыцаря, с такой великой силой, что все собравшиеся подивились
Петеру и исполнились к нему почтения.
Следом выступил в поле господин Фридрих Монтферратский и
преломил о Петера свое копье, а Петер нанес ему удар вверху, в латный
наплечник 15, вышиб его из седла. И, короче говоря, всех рыцарей, что
там еще были, Рыцарь Серебряные Ключи вышиб из седла и тем
прославился.
И так как не нашлось более никого, кто выказал бы желание
сразиться с ним, он поднял забрало и поскакал к королю. Когда король
увидал его, то, вняв своим господам и советникам, он приказал герольду
объявить, что Рыцарь С Ключами завоевал честь и славу и что он
сражался лучше всех иных. Означенному рыцарю Петеру королева и
Прекрасная Магелона сообща с прочими девицами и дамами воздали великую
благодарность. Тут всякий отправился восвояси, на постоялый двор, и
разоблачился. Но король повелел объявить через герольда, что всем
надлежит явиться ко двору и разделить с ним утреннюю трапезу, что
они и свершили.
26
Прекрасная Магелона
Когда они прибыли ко двору, король поблагодарил их и выказал всем
им великую честь. Благородный рыцарь Петер, сняв доспехи, также
явился ко двору. Когда король увидал его, он двинулся ему навстречу,
обнял его и сказал: «Любезнейший мой друг, благодарю вас за честь,
каковой вы удостоили меня ныне. Я вправе гордиться собой, ибо нет на
земле князя, при дворе которого был бы рыцарь, наделенный
благонравием, честью и доблестью в такой мере, как вы. Мне нет нужды хвалить
вас, равно как и всем князьям и господам, что находятся тут ныне, ибо
ваш ратный труд сам говорит за себя. Я прошу господа всемогущего, дабы
он помог вам получить то, чего желает ваше сердце, ибо вы воистину
того достойны».
В упомянутый день король и все прочие держались с рыцарем
почтительно и благосклонно, и кто бы ни вступал с ним в беседу, тому его
общество доставляло радость. Ибо чем дольше на него смотрели, тем
больше он нравился, так как был прекрасным, очаровательным и юным
созданием, к тому же был он белее лилии, имел приветливый взгляд и
светлые, как золото, волосы. Поэтому всякий говорил, что господь от*
метил его многими особенными совершенствами.
За всем этим король не запамятовал о раненых, тотчас послал за
лекарями и велел перевязать Ланселота, каковой был жестоко ранен.
Лекари употребили великое старание, чтобы в краткий срок исцелить и
излечить Ланселота. 15 дней держал король открытыми двери своего
дворца в честь прибывших туда князей. Речи при этом велись
единственно о Рыцаре С Ключами. Когда Прекрасная Магелона слышала их,
она радовалась свыше всяческой меры, но не подавала виду.
13
КАК КНЯЗЬЯ И ГОСПОДА ОТПРАВИЛИСЬ ПО ДОМАМ,
РАЗГНЕВАННЫЕ, ОДНАКО, ТЕМ, ЧТО НЕ УЗНАЛИ ОНИ, КТО БЫЛ
ТОТ РЫЦАРЬ
Когда состязания и празднество завершились, князья и господа вновь
отправились по домам, разгневанные, однако; тем, что не узнали они,
кто был тот рыцарь, который победил в поединках стольких князей и
господ. Когда они прибыли домой, то многое рассказывали о Рыцаре
С Ключами.
А когда все это миновало, благородный рыцарь Петер явился к
Прекрасной Магелоне, ибо они не разлучались надолго, если могли
увидеться. Когда они остались вдвоем, тут Прекрасная Магелона от души
похвалила его. Но Петер возразил ей, что не он свершил это, но ее
красота, подвигшая его на это, и что приз и слава принадлежат ей.
Когда они вдоволь наговорились о всяческом, тут Петер вздумал
испытать ее и сказал ей: «Благороднейшая, любимейшая, прелестнейшая
Магелона, вы знаете, что ради вас я надолго покинул отца и мать.
Возлюбленная моя, поскольку вы тому причиной, я прошу вас, коли вам
угодно, позволить мне возвратиться домой. Я уверен в том, что их
одолевают страх и великие заботы, ибо они не ведают, где я. Из-за их
Прекрасная Магелона
27
тягот меня терзают угрызения совести». Петер свершил это единственно
для того, чтобы узнать, как она воспримет его речи.
Едва Прекрасная Магелона услыхала речи своего возлюбленного
Петера, как глаза ее тотчас наполнились слезами, горячие струйки оросили
ее прелестные щеки, она переменилась в лице, побледнела и, горько
вздыхая и плача, сказала Петеру; «Воистину, любезный Петер, все, что вы
поведали мне, верно и справедливо, ибо природой устроено так, чтобы
сын был послушен отцу и матери и повиновался им, чтобы он ничего
не делал вопреки их воле. Все же меня печалит, что вы хотите покинуть
свою возлюбленную, каковая без вас не сможет найти в этом мире ни
покоя, ни утешения. Знайте также, едва вы покинете меня, как вскоре
услышите о моей смерти, стало быть, я умру по вашей вине. Поэтому,
мой возлюбленный господин и супруг, я покорнейше прошу вас не
скрывать от меня своего отъезда, ибо, как только вы двинетесь в путь, я
должка буду приготовиться к своей кончине. Я твердо знаю, что недолго
проживу после этого, и вы послужите причиной моей смерти. Но если
* вам нужно ускакать прочь, я нижайше прошу вас, возлюбленный мой,
взять меня с собой и не оставлять к моему великому огорчению».
Когда Петер услыхал столь жалобные речи Прекрасной Магелоны,
он был тронут до глубины своей души, ему показалось также, что сердце
выпрыгнет у него из груди, и он сказал: «Ах, Магелона, возлюбленная
моя, не плачьте и не печальтесь более! Ибо я положил себе никогда не
оставлять этих земель, но терпеливо дождаться уготованного нам конца.
Я скорее претерплю смерть, нежели покину вас, но если вы хотите
сопутствовать мне, не сомневайтесь, я выкажу вам всяческую учтивость и
почитание и твердо сдержу обещание, которое дал вам прежде».
Когда Прекрасная Магелона услыхала это от Петера, она вновь
обрадовалась и сказала ему: «Мой благородный господин и друг, если все
обстоит так, как вы говорите, то я советую в строгой тайне и как можно
скорее бежать отсюда по двум причинам: первая — следует опасаться,
что вам наскучит долгое ожидание и вы потеряете всякое желание
оставаться здесь и устремитесь прочь, не оглядываясь на меня; другая
причина — в том, и это воистину так, что мой отец намерен вскоре обручить
меня и выдать замуж. Я чувствую, что скорее он обручит меня со
смертью,_ибо я не желаю быть помолвленной ни с кем, кроме вас.
Поэтому, возлюбленный мой, я прошу вас как можно быстрее взяться за
дело и изыскать способ, чтобы мы смогли вместе бежать отсюда, нам
будет хуже, если мы останемся тут дольше. Я люблю вас всем сердцем
и никогда не покину. Вы также обещали держаться со мной учтиво и
благонравно вплоть до нашей помолвки».
Тут Петер вновь поклялся и пообещал держаться с ней именно так.
И замыслили они бежать вдвоем на третий день, как все уснут первым
сном. А тем временем Петер запасется всем необходимым и явится с
конями к небольшой садовой калитке и станет там поджидать ее. Она
просила его также взять крепких и сильных коней, дабы с их помощью
как можно скорее выбраться из владений ее отца. Она сказала так:
«Когда моему отцу станет об этом известно, он снарядит за нами по-
28
Прекрасная Магелона
гоню, и я опасаюсь, что если он схватит нас, то велит обоих предать
смерти».
На этом Петер простился и расстался с Прекрасной Магелоной и
учтиво просил ее быть наготове и не мешкать. Об этом уговоре и реше-
нии кормилица вовсе ничего не знала, ибо ее не было тогда, когда они
о том условились. Прекрасная Магелона и сама не желала, чтобы
кормилица узнала об этом, она опасалась, что та не станет молчать и
воспрепятствует их умыслу, и по этой причине держала все в тайне. Петер
возвратился от нее на постоялый двор и запасся всем, в чем испытывал
нужду, но втихомолку и велел наилучшим образом подковать своего
коня.
14
КАК ПЕТЕР ПОХИТИЛ ПРЕКРАСНУЮ МАГЕЛОНУ
Когда настал условленный час первого сна, Петер явился к садовой
калитке с тремя скакунами, один из которых был нагружен вином, хлебом и
иными припасами на два дня, чтобы не спрашивать им еды и питья на
постоялых дворах. Он увидал,
что Прекрасная Магелона одна
поджидает его, взяв с собой
столько золота и серебра,
сколько могло ей понадобиться. Она
села на крепкого английского
иноходца, достоинством
которого была мягкая поступь, вслед
за этим Петер вскочил на
сильного, резвого коня, и оба что
было сил без передышки
скакали всю ночь напролет, покуда
не забрезжил рассвет.
Когда настал день, Петер
отыскал в чаще место погуще,
со стороны моря, чтобы никто не увидал его и чтобы ничего о них не
проведали. И когда они достаточно углубились в чащу, Петер помог Цре*
красной Магелоне спешиться, разнуздал коней, отвел их пастись и щипать
траву и возвратился назад. Сели они на зеленую траву в тени деревьев,
и заговорили о своих приключениях, и усердно помолились господу, дабы
он защитил их и привел к такому концу, каковым они желали увенчать
свой замысел.
И когда оба вволю наговорились, овладело Прекрасной Магелоной
желание поспать и немного отдохнуть, так как она целую ночь бодрствовала
и к тому же утомилась от долгой езды. И склонилась она головой на
колена к Петеру и уснула.
Прекрасная Магелона
29
15
КАК СТАЛО ИЗВЕСТНО О БЕГСТВЕ РЫЦАРЯ И ПРЕКРАСНОЙ
МАГЕЛОНЫ И КАК ИХ ПОВСЮДУ РАЗЫСКИВАЛИ
Когда настал день, кормилица явилась в покои Прекрасной Магелоны
и долгое время провела в ожидании, полагая, что та еще спит. Но, увидав,
что миновал час, когда Прекрасная Магелона обыкновенно поднималась,
она решила, принцесса оттого так медлит, что ей нездоровится.
Кормилица подошла к ее ложу, но никого там не нашла, постель, была
нетронута, и не осталось на ней следов, что там кто-то спал. Кормилица
ужаснулась и подумала про себя, что ее похитил рыцарь Петер. Она тотчас
кинулась к нему на постоялый двор, осведомилась о нем и тут узнала,
что он ускакал прочь. В этот миг кормилицу объял такой ужас, что ей
почудилось, будто она вот-вот испустит дух. Тотчас бросилась она в покои
королевы и поведала ей, что искала Прекрасную Магелону в ее
опочивальне, но не нашла и что не ведает также, где та находится.
Когда королева услыхала это от кормилицы, она всем сердцем
ужаснулась и разгневалась и велела искать Прекрасную Магелону, покуда о том
не узнал король, и поднялся крик, что Рыцарь С Ключами похитил
Прекрасную Магелону, и король тотчас приказал вооружиться, пуститься
в погоню и искать, и если рыцаря схватят, то он повелевает доставить его
ко двору живым, ибо он намерен покарать его так, что молва о том пойдет
по всему свету.
Когда придворные услыхали повеление своего господина, они
возвратились домой, облачились в доспехи, разбились там и сям по дорогам и
стали с великим усердием искать. А король и королева, исполненные
досады, оставались друг подле друга, и весь двор пребывал в печали,
особливо же королева, в отчаянии плакавшая и рыдавшая весьма горестно.
Тем временем король послал за кормилицей и сказал ей: «Не может
быть, чтобы ты не ведала о том лучше любого другого». Тут добрая
кормилица пала королю в ноги и взмолилась: «Милостивейший господин,
коли вы найдете, что я виновна хоть самую малость, я сочту за благо,
предай вы меня ужаснейшей смерти, какую только измыслит ваш двор,
ибо едва я узнала об этом, как тотчас же сообщила своей милостивейшей
госпоже, королеве». Король удалился в свои покои и с горя весь день
ничего не ел и не пил. Жалкое зрелище являла также взору королева
сообща с прочими девицами и дамами, равно как и весь город Неаполь.
Меж тем придворные, усердно искавшие там и сям, не смогли ни найти
тех двоих, ни что-либо узнать о них, и шесть дней спустя воротились
одни, а через 15 дней другие, никого не отыскав и ничего не узнав, и
потому король пребывал в сильном гневе.
На этом мы оставим историю о короле и обратимся к рассказу о
Прекрасной Магелоне, что лежала в лесу и спала.
30
Прекрасная Магелона
16
КАК ПРЕКРАСНАЯ МАГЕЛОНА УСНУЛА НА КОЛЕНЯХ У ПЕТЕРА
И КАК ВОЗЫМЕЛ ОН СТРАСТНОЕ ЖЕЛАНИЕ ПОЛЮБОВАТЬСЯ
СПЯЩЕЙ, НО ПОД КОНЕЦ РАЗГНЕВАЛСЯ, КАК ВЫ О ТОМ
УСЛЫШИТЕ НИЖЕ
Как вы слыхали ранее, Прекрасная Магелона уснула на коленях у Петера,
и не было у него иного желания, кроме как любоваться своей
возлюбленной. Он не мог насытиться красотой, представшей его взору. И когда он
вволю нагляделся на нее, на ее прелестные алые губки, а также на лицо,
то не смог сдержаться и расшнуровал платье, дабы полюбоваться также
ее белой грудью, каковая своей белизной превосходила хрусталь, и
притронулся к ее нежной грудке. Но, свершив это, он весь загорелся и
воспламенился страстью, показалось ему, что пребывает он на небесах, и
возомнил он также, что горю не настичь его. Но недолго выпало ему
наслаждаться, ибо впоследствии он испытал страдания превыше всяческой
меры, о чем вы услышите ниже.
Когда Петер вволю нагляделся на Прекрасную Магелону, то увидал
он, что меж ее грудей лежит нечто вроде узелка из красной тафты. И
захотелось ему узнать, что это, он вынул узелок и развязал его. Тут он
нашел внутри него три прекрасных кольца, которые он дал ей. Она
любила и берегла их в память о нем.
Когда Петер увидал кольца, ort завязал их в тафту, как и прежде, и
отложил в сторону, на камень вблизи себя, и вновь залюбовался
Прекрасной Магелоной, и был так охвачен любовью, что не сознавал, где
он находится.
Но господь всемогущий вразумил его, что не бывает на свете радости
без печали, и послал туда птицу, промышляющую воровством. Она
увидала узелок и решила, что это мясо, схватила его и улетела прочь.
17
КАК ПЕТЕР ГНАЛСЯ ЗА ПТИЦЕЙ, МЕТАЛ В НЕЕ КАМНЯМИ,
А ПТИЦА ВЫРОНИЛА УЗЕЛОК В МОРЕ
Когда Петер увидал, что птица похитила у него кольца, он разгневался,
ибо опасался, что Прекрасная Магелона, узнав об этом, рассердится,
у него же не было охоты огорчать ее. Чтобы Прекрасная Магелона не
проснулась, он постелил ей под голову чистый край плаща и ринулся
в погоню за птицей, бросая в нее камнями, ибо надеялся вернуть свои
кольца, и преследовал ее до тех пор, покуда она не выронила узелок
с кольцами в море.
Вслед за тем птица села на небольшую скалу вблизи берега, все же
водная гладь меж сушей и скалой была велика, и никто не осмелился бы
переплыть ее, страшась утонуть. На означенной скале и сидела птица.
Петер метал в нее камнями, весьма раздосадованный тем, что она
выронила кольца в море и улетела прочь.
Из-за того что воды в том месте были глубоки, Петер не мог пере-
Прекрасная Магелона
3?
браться туда, иначе он утонул бы, хотя и было это неподалеку от суши.
Тут Петер принялся искать там и сям, не сыщется ли нечто, в чем он
сможет благополучно переправиться на скалу, и сетовал сам на себя.
«О боже мой, что я наделал! Если бы я оставил кольца в том месте, где
они удобно и надежно хранились! Думаю, они дорого мне обойдутся,
а равным образом и Прекрасной Магелоне, ведь, если я пробуду здесь
долго, она примется искать меня».
Петер бродил по берегу в поисках до той поры, пока не нашел
небольшой старый челн или лодку, каковую за непригодностью бросили
рыбаки. Петер сел в челн и вновь исполнился радости, однако радость
его была краткой. Взял он в руки найденный им шест и, правя шестом,
двинулся к скале.
Но господь всемогущий, творящий все по своей божественной воле,
устроил так, что поднялся сильный ветер, он налетел на Петера и против
воли увлек его в открытое море. Когда Петер увидал, что чем далее, тем
более он удаляется от суши, то не в силах противиться этому и видя
опасность, каковая грозила ему, сиречь смерть, а также из-за того, что
он оставил Прекрасную Магелону, каковую любил превыше самого себя,
спящей в лесу, и опасался, что она умрет ужасной смертью и исполнится
отчаяния без совета и помощи, вздумал он утопиться в море, ибо его
благородное сердце не могло более ни осилить, ни одолеть столь тяжких
мук. Однако тот, кто наставляет людей терпению, искушая их в этом
мире всяческими невзгодами и превратностями, не пожелал, дабы плоть
его понесла урон.
Тут Петер, как истинный христианин, вновь пришел в себя и воззвал
к господу всемогущему, сетуя на себя самого так: «Ах, сколь я зол! Зачем
мне умерщвлять себя, если смерть столь близка и мчится мне навстречу,
чтобы схватить меня. Не пристало мне самому искать ее. О боже
всемогущий, вечный и добрый, молю тебя, отпусти мне все мои грехи и все
богопротивное, что я когда-либо содеял. Ибо пред тобой, господи, я согрешил
и по праву заслуживаю смерти ужаснее, нежели эта, нынешняя. О боже,
сжалься надо мной! Я охотно стерплю ее, но еще охотнее я претерпел бы
ее, зная, что моя возлюбленная супруга не испытывает страданий. Но этого
не случится. Ах, увы и увы, любимейшая и прекраснейшая Магелона, как
вы будете страдать и телом и душой, увидав себя покинутой в лесной
чаще, ведь вас взрастили в холе! Ах, увы и увы, разве не коварный и не
вероломный я человек, что похитил вас из отчего дома, где вас холили и
лелеяли! Ах, увы, моя любимейшая и благороднейшая супруга, я — на
краю гибели, ибо мне не отринуть ее. Что касается меня — потеря
невелика, она велика касательно вас, ибо воистину вы — прекраснее всех на
свете. О боже всемогущий, вечный и добрый, отдаю ее под твою защиту
и покровительство, храни ее от всякого зла. Ты доподлинно знаешь, что
не было меж нами греховной любви. Поэтому, о господи, всех скорбных
духом прибежище, прошу тебя, помоги ей и не оставь ее, ибо желания
ее были добры и чисты. Не погуби ее и дай моей душе прибегнуть к
твоему блаженству, из беспредельного своего милосердия сжалься надо мной!
О возлюбленная Магелона, ни я не увижу вас более, ни вы меня, нашему
32
Прекрасная Магелона
' обручению и супружеству был уготован краткий срок. Ах, кабы господь
дал мне умереть прежде, чем настали эти два дня, вы были бы ныне под
родительским кровом!».
Благородный Петер жалел и оплакивал более Прекрасную Магелону,
нежели самого себя. Он сидел посреди то ли лодки, то ли челна в
ожидании смерти, в пучину коей швыряло его море, и покорно дал нести себя
туда, куда влекли его морские волны. В челне было к тому же вдоволь
воды, и он насквозь промок. В таковой опасности пребывал Петер с утра
до полудня.
И случилось так, что шел мимо разбойничий корабль сарацинов, они
увидали его и приметили, что он плывет в одиночестве туда, куда влечет
его ветер. Они подтянули челн, связали и перенесли его на свой корабль.
Петер от лишений был полумертв, он сам себя не вполне узнавал и не
разумел, где он есть. Все же, когда хозяин судна хорошенько рассмотрел
Петера, тот ему весьма приглянулся, ибо был богато одет и красив собою,
и хозяин в душе замыслил подарить его султану. Они плыли много дней,
покуда не пришли в Александрию.
Когда они приплыли туда, хозяин корабля подарил Петера султану.
Когда султан увидал рыцаря, тот ему понравился, и султан поблагодарил
хозяина судна. Петер не снимал с шеи золотую цепочку, что дала ему
Прекрасная Магелона, и потому султан решил, что он знатного рода. Султан
повелел также спросить его через толмача, может ли он служить за
столом. Петер ответствовал ему: да. И султан велел, чтобы его обучили
принятому у них для того обычаю. Петер постиг его в таком совершенстве,
что всех их в том превзошел. Господь всемогущий наслал также на
султана милость к рыцарю,, он полюбил Петера, и так сильно, будто тот был
его родным сыном.
Петер не провел у него и года, как по милости господа всемогущего
решился изучить их речь, и стал привольно изъясняться по-сарацински и
по-гречески, и был так любезен и учтив, что при дворе всяк полюбил его
будто родного сына или брата. При дворе не было ему также равных
в умении улаживать дела, и Петер столь пришелся султану по нраву, что
тот все дела решал с его помощью. То, что приказывали ему устроить и
уладить с султаном, исполнял он со всяческим усердием, благодаря чему
и возвысился. В таком почете жил Петер у султана.
Все же никогда не бывал он весел, ибо сердце его исполнялось тоски,
едва он вспоминал о своей возлюбленной Магелоне, и было у него
желание утопиться в море, чтобы избавиться от зтих мучений. Так размышлял
Петер о своей печальной участи, но он не замечал того, что душа его
всегда была с господом и часто просила его, раз уж он спас его от
великой опасности, грозившей ему в море, помочь ему также и ниспослать
милость, чтобы познал он святое таинство брака прежде, нежели умрет.
Ради своей возлюбленной Магелоны он раздал также многие милостыни
бедным христианам, уповая, что господь не оставит ее.
А теперь мы оставим рассказ о нем и поведаем о Прекрасной
Магелоне.
Прекрасная Магелона
33
18
КАК ПРЕКРАСНАЯ МАГЕЛОНА ПОКОИЛАСЬ НА ПЛАЩЕ ПЕТЕРА
И СПАЛА, А КОГДА ПРОСНУЛАСЬ, ТО УВИДАЛА, ЧТО НАХОДИТСЯ
В ЛЕСУ ОДНА
И когда Прекрасная Магелона вволю выспалась (ибо утомилась,
бодрствуя всю ночь, к чему не была привычна), она проснулась, полагая, что
находится подле своего возлюбленного Петера, и вообразила, что голова
ее покоится у него на коленях. Тут она села и сказала: «Возлюбленный
мой Петер, я вволю выспалась. И всецело убеждена, что раздосадовала
вас этим». И оглянулась вокруг, но никого не увидала. Тут, донельзя
испугавшись, она вскочила и принялась во весь голос кричать: «Петер,
Петер!». Но никто ей не отозвался.
Она никого не увидала и не услыхала, и не было бы чудом, если бы
она вовсе лишилась рассудка. Тут она заплакала и побрела по лесу, крича
так громко, как хватало сил: «Петер, Петер!». Она долго искала и
кричала, и от крика у нее пересохло в горле, муки и боль кинулись ей в
голову, отчего она вообразила, что тотчас умрет, и в беспамятстве пала
наземь.
Она оставалась так долгое время, а придя в себя, села и начала
изливать горьчайшие жалобы, какие когда-либо слышал смертный, и сказала:
«Ах, возлюбленный мой Петер, единственная любовь моя и услада, где
я потеряла вас? Отчего вы расстались со мной и покинули меня, вашу
верную супругу? Ведь вам доподлинно известно, что без вас я не хотела
остаться в отчем доме, где меня содержали в. такой роскоши. Ах, увы и
увы! Как могло прийти вам в голову, что я смогу жить в этой дикой и
безлюдной чаще! Ах, увы, мой благороднейший господин, какое
помрачение нашло на вас и заставило покинуть меня в дикой чаще, где я умру
жалкой смертью! Ах, увы и увы, чем я заслужила ваш гнев, что вы
похитили меня из дома отца, короля Неаполя, дабы сгубить в великом страхе
и муках! Ведь вы выказывали столь великую любовь ко мне! Ах,
возлюбленный Петер, быть может, отыскалось во мне нечто, что не пришлось вам
по вкусу? Воистину, чересчур много дурного я открыла в вас. Я свершила
это из великой любви, какую питала к вам, ибо никогда никто на свете
не затронет мою душу столь глубоко, сколь вы. Ах, благородный Петер,
где ваши высокие помыслы, чистое сердце, где ваша вера и ваши
обещания! Вы ужаснейший человек на свете, когда-либо рожденный женщиной,
хотя мое сердце и не в силах говорить о вас дурное. Ах, увы, что еще
могла я свершить для вас! Поистине, вы — второй Ясон, а я — вторая
Медея!»16.
В отчаянии бродила она там и сям по лесу, разыскивая Петера, и
вышла туда, где паслись кони. Когда она увидала коней, то принялась
заново сетовать и плакать и сказала: «Поистине, возлюбленный Петер,
теперь я доподлинно знаю, что не по доброй воле вы расстались со мной,
в этом я всецело уверена. Ах, увы, вы — верный возлюбленный, я же
коварна, ибо так опорочила вас! Мое сердце не перестанет горевать об этом
3 Прекрасная Магелона
34
П рекрасная Магелона
до самой смерти. Ах, что за невзгоды разлучили нас! Если вы мертвы,
отчего я не последовала за вами? Воистину, ни одну бедную девицу не
постигало такое несчастье, как меня. Ах, судьба, отныне ты не
сопутствуешь верным и благочестивым, и чем высокороднее особа, тем горше
ты ожесточаешься против нее! О боже великодушный, ты, кто светоч всех
скорбных духом и отверженных, прошу тебя, утешь меня, бедную девицу,
спаси и сохрани мою волю, рассудок и разум, дабы не лишилась я ни
души ни тела! Дай мне пред кончиной узреть возлюбленного господина
и супруга! Ах, увы, хотелось бы мне знать, где он, и будь он на краю
света, я последовала бы за ним. Нимало не сомневаюсь, эти беды наслал
на нас злой дух7 ибо мы не согрешили в любви своей и остались ей верны
и не уступили его злому искушению. Думается мне, он увлек его в чужие
страны, чтобы расстроить доброе согласие меж нами».
Эти и тому подобные слова сказала в душе Прекрасная Магелона,
оплакивая свое горе и своего возлюбленного Петера. Покинутая, бродила она
взад и вперед по лесу и прислушивалась, не услышит ли она что-нибудь
и не уразумеет ли, близко то или далеко. Вслед за тем взобралась она на
дерево и огляделась вокруг в надежде увидать что-нибудь и не узрела
внизу ничего, кроме берега, поросшего лесом, каковой был в том месте
густ, и морской гавани; по другую сторону ее взору предстало лишь
глубокое море.
Итак, Прекрасная Магелона, вконец опечаленная и удрученная, весь
день провела без еды и питья, а когда настала ночь, она отыскала
высокое дерево, на какое с превеликим трудом и мучениями взобралась. Она
просидела на нем всю ночь без сна и отдыха, ибо донельзя страшилась
дикого зверья, какое могло учинить ей урон, так провела она всю ночь,
то плача, то гадая, куда он мог устремиться, то размышляя о том, что ей
предпринять и куда пойти. И наконец, в душе она твердо решила не
возвращаться более домой, к отцу и матери, и, если сможет, укрыться от
мира, ибо она страшилась отцовского гнева. И решила искать своего
возлюбленного Петера по всему свету.
19
КАК ПРЕКРАСНАЯ МАГЕЛОНА СПУСТИЛАСЬ С ДЕРЕВА
И ВОЗВРАТИЛАСЬ ТУДА, ГДЕ ОНА НАШЛА КОНЕЙ, РАЗВЯЗАЛА ИХ
И ОТПУСТИЛА НА ВОЛЮ
Когда забрезжил рассвет, она спустилась с дерева наземь и возвратилась
на то место, где паслись до сих пор стреноженные кони. С глазами
полными слез она развязала их и сказала: «Когда я вспоминаю, что ваш
хозяин исчез и ищет меня по всему свету, мне хочется, чтобы вы также
умчались прочь, куда глядят ваши глаза». И развязала их, и отпустила
в лес, и вслед за тем долго бродила по лесу, отыскивая путь, покуда не
вышла на торную дорогу, которая вела в Рим.
И когда вышла она на дорогу, то повернула тотчас вспять, в лес, и
отыскала место погуще, и уселась там. Место это располагалось на
возвышении, потому она видела всех, кто шел туда или обратно, ее же никто
Прекрасная Магелона
35
не видел. И, проведя там несколько времени, увидала она бредущую по
дороге паломницу 17, Тут она подозвала ее к себе. Женщина тотчас
приблизилась и спросила, что ей надобно. Тут Прекрасная Магелона просила
паломницу отдать ей свою юбку и прочее одеяние взамен ее роскошного
платья. Когда паломница услыхала это, она подумала про себя: девица,
видно, в лесу не одна, а со слугами. И возомнила, что та потешается над
ней, и сказала: «Любезная и милостивая госпожа, вы не вправе смеяться
над бедными слугами Христа, оттого что богато одеты. Ибо роскошное
платье, облачающее вас, украшает ваше тело, мое же платье, я надеюсь,
украсит мою душу!». Тут Прекрасная Магелона ответствовала ей:
«Возлюбленная сестра моя, прошу тебя не обижаться. Ибо я предложила это
от чистого сердца и охотно поменяюсь с тобой платьем».
Когда паломница уразумела, что та говорит от чистого сердца и без
всяческой насмешки, она разоблачилась и отдала ей свое платье, равным
образом и Прекрасная Магелона отдала ей свое и оделась в платье
паломницы столь умело, что лица ее почти не было видно, а то, что она не
смогла спрятать, дабы не быть узнанной, она вымазала, набрав сырой
золы и земли.
20
КАК ПРЕКРАСНАЯ МАГЕЛОНА В ОДЕЯНИИ ПАЛОМНИЦЫ ПРИШЛА
В РИМ И КАК ОНА МОЛИЛАСЬ ПРЕД СВЯТЫМ АЛТАРЕМ ЦЕРКВИ
ПЕТРА
В этом одеянии Прекрасная Магелона направила свои стопы в Рим и
шла до тех пор, покуда не достигла города. Как скоро она пришла туда,
го первым делом пошла в Церковь Святого Петра 18, пала на колена пред
высочайшим алтарем и стала искренне молиться, плакать и рыдать и
свершила молитву, сказав: «О боже всемогущий и вечный, Иисус Христос, ты
из милосердия ниспослал мне великую радость и вручил меня
благороднейшему рыцарю в мире, какового я люблю, как никого другого на свете.
Своей властью и могуществом ты сотворил так, что невзгоды разлучили
нас, о боже мой, в этом повинны грехи наши, ибо мы — грешники. Все же,
боже вечный и всемогущий, думаю я, тебе не следовало давать мне
рыцаря, если ты собирался вновь отнять его. Господи, я смиреннейше прошу
тебя пред твоим человеческим образом и подобием, когда ты был нам
равен, но чист и безгрешен, и взываю к твоему милосердию, да будет
твоя воля и желание возвратить мне, если это возможно, моего
возлюбленного супруга Петера, каковому я вручена твоим божественным
промыслом. О великодушный Иисус Христос, ты, кто утешитель всех
скорбных духом, прошу тебя, утешь меня, твою несчастную дочь, ибо я
прибегаю к тебе по доброй воле и от чистого сердца. Не дай мне, заблудшей,
жить на свете в печали! Ах, боже великодушный, прошу тебя, защити
моего возлюбленного и верного супруга Петера, почитающего тебя всеми
своими делами и помыслами. Коли он жив, сверши так, чтобы он
возвратился ко мне, а я к нему, и чтобы мы окончили нашу жизнь в добром
согласии, верными святому таинству брака. Помоги нам, не дай блуждать
3*
36
Прекрасная Магелона
в этом мире порознь, сотвори так, чтобы нашу верную любовь не постиг
столь обидный конец! Яви нам обоим твое милосердное сострадание!».
Когда она завершила молитву, то встала с колен, собираясь идти на
постоялый двор. Но тут увидала она своего дядю с материнской стороны,
в поисках ее вступающего в церковь с великой и пышной свитой. Это
повергло ее в ужас, но они не удостоили ее вниманием, ибо никто меж
ними не смог узнать Прекрасную Магелону в подобном одеянии. Так
паломницей явилась она в богадельню, где оставалась 15 дней, ежедневно
бывая в Церкви Святого Петра, молясь там господу в великой печали
и горьких слезах и уповая, что господь всемогущий внемлет ей наконец.
Меж тем как жила она в богадельне, пришло ей в голову направиться
в земли Прованса. Там она надеялась скорее разузнать о своем
возлюбленном Петере, столь ей желанном. И решилась, и двинулась в путь, и
шла до тех пор, покуда не достигла города, именующегося Генуей, тут она
спросила о пути в Прованс, что был бы наиболее кратким и безопасным.
И посоветовали ей плыть морем, ибо означенный путь был кратчайшим
и безопаснейшим.
И когда она пришла в гавань, что на берегу моря, то нашла там,
к счастью, судно, готовое к отплытию и шедшее к Мертвым водам 19. Она
уговорилась с хозяином судна20 и отправилась туда вместе с ним. Когда
однажды они прибыли туда, побрела она бедной паломницей по городу.
Тут некая богомольная женщина окликнула ее и взяла ее в свой дом
Христа ради. В тот день они делили друг с другом трапезу. И
добросердечная женщина долго расспрашивала Прекрасную Магелону о ее
паломничестве. И тут она поведала ей, как пустилась из Рима в паломничество.
Прекрасная Магелона спросила ее в ответ об обычаях и нравах их земель
и о том, могут ли чужестранцы странствовать через них без опаски.
Тут она ответила ей: «Знай, любезная паломница, этими землями от
Прованса до Арагона правит наш господин и прозывается он графом
Прованским. Граф — могущественный повелитель и содержит свои земли
в добром мире, еще никто не слыхивал, чтобы кому-либо учинили обиду,
ибо он сохраняет в своих землях справедливость и порядок. Диву даешься,
как он и графиня приветливы и добры с бедняками. Но они весьма
опечалены и разгневаны, как и все мы, их подданные, их сыном, по имени
Петер, благороднейшим рыцарем на свете. Тому назад два года он
устремился прочь отсюда, дабы в чужих землях померяться силой в рыцарских
состязаниях, и с той поры нет о нем никаких вестей. И опасаются они,
либо нет его в живых, либо постигло его великое несчастье, что было бы
тогда весьма прискорбно». И поведала о добрых деяниях благородного
Петера и о совершенствах, коими тот обладал.
Когда Прекрасная Магелона обо всем узнала и услыхала о графе и
графине и о том, что Петер домой не возвратился, она уверилась, что он
расстался с ней не по доброй воле и что причиной тому великое несчастье,
и от жалости расплакалась. А добросердечная женщина, что была с ней,
возомнила, что плачет она из сострадания и отнеслась к ней любезней
прежнего, и ночь Прекрасная Магелона проспала у нее.
Прекрасная Магелона
37
21
КАК ПРЕКРАСНАЯ МАГЕЛОНА УСТРЕМИЛАСЬ В САРАЦИНСКУЮ
ГАВАНЬ21, ЧТОБЫ В НЕБОЛЬШОЙ БОГАДЕЛЬНЕ СЛУЖИТЬ БЕДНЫМ
ЛЮДЯМ, ОЖИДАЯ, НЕ УСЛЫШИТ ЛИ ОНА МЕЖ ТЕМ О СВОЕМ
ВОЗЛЮБЛЕННОМ ПЕТЕРЕ
Поскольку Петер домой не возвратился, решила Прекрасная Магелона
той самой ночью отправиться в края, где она могла бы ревностно служить
господу всемогущему, чтобы тем лучше соблюсти незапятнанной свою
честь и чтобы разузнать о своем возлюбленном Петере. Там она надеялась
скорее разведать о нем, чем где-либо, и спросила, нет ли в их земле места,
где можно было бы с благоговением служить господу. Добросердечная
женщина, ее хозяйка, сказала ей, что неподалеку оттуда лежит остров
Сарацинской гавани» к которому приходят суда и на котором собирается
торговый люд со всего света, туда стекается также множество бедняков,
немощных и недужных.
Прекрасная Магелона пошла осмотреть это место, и оно ей
приглянулось. На деньги, какие у нее имелись, она воздвигла небольшую церковь
и богадельню на три места. В церкви она приказала соорудить в честь
своего возлюбленного алтарь святому Петру и нарекла храм Церковью
Святого Петра Магелонского.
И когда церковь, а равно и богадельня были построены, она
обосновалась там и с великим усердием служила людям бедным и недужным и
вела столь строгую жизнь, что жители острова и прилежащих земель
сочли ее святой, так и именовали ее — святая паломница. Великие
пожертвования стекались в церковь от множества людей, и она так прославилась,
что граф и графиня, отец и мать Петера, сами исполнились великого
благоговения и захотели посетить церковь.
Однажды они прибыли вдвоем, чтобы посетить церковь и богадельню,
и, увидев деяния хозяйки богадельни, они сказали друг другу, что эта
паломница, должно быть, святая. Хозяйка, увидав их обоих, приблизилась
к ним как та, которая умеет держаться, выказала им почести и
предоставила себя в их распоряжение. Ее услужливость доставила графу и
графине немалое удовольствие, им также весьма понравилось ее
благоразумие.
Но графиня отвела хозяйку богадельни в сторону, и они долго
говорили меж собою о всяческих вещах, и дело зашло столь далеко, что
графиня поведала ей, как она скорбит о сыне, и горько заплакала. Хозяйка
богадельни утешила ее наилучшим образом, как только могла, хотя
утешение было ей нужнее, чем графине. Все же она искусно успокоила графиню,
и та сказала, что ее речи доставили ей великое удовольствие и что она
желает чаще навещать ее. К тому же графиня обещала, что ей ни в чем
не будет отказа и она может просить все, в чем у нее случится нужда.
Хозяйка богадельни поблагодарила ее за это.
С тем графиня вновь отбыла домой, просив хозяйку богадельни
усердно помолиться господу, чтобы она смогла узнать, где ее сын. Хо-
38
Прекрасная Магелона
зяйка охотно обещала ей исполнить это, и они расстались друг с другом.
Хозяйка вернулась к себе и, как было у нее заведено, пеклась о бедняках
и вела строгую жизнь.
22
КАК ОДНАЖДЫ РЫБАКИ ТЕХ МЕСТ РЫБАЧИЛИ И ИЗЛОВИЛИ
В МОРЕ ЧУДЕСНУЮ РЫБУ, ПРОЗЫВАВШУЮСЯ МОРСКИМ ВОЛКОМ,
И ПО ПРИЧИНЕ ЕЕ КРАСОТЫ ПОДАРИЛИ ЕЕ ГРАФУ И ГРАФИНЕ
Раз случилось так, что рыбаки тех мест рыбачили в море и изловили
рыбу, прозывавшуюся морским волком, весьма красивую с виду, из-за
чего они подарили ее графу и графине, каковые с великой благодарностью
приняли дар.
И когда слуги принесли рыбу на кухню, чтобы приготовить ее, тот,
кто ее разделывал, нашел в брюхе рыбы узелок из красной тафты, нечто
вроде то ли шара, то ли яблока. И как только они увидали узелок,
служанка взяла его и отнесла показать графине и сказала: «Милостивая
госпожа, мы нашли это в брюхе рыбы». Графиня взяла его и развязала и
увидала в нем три кольца, каковые она дала своему возлюбленному сыну,
Петеру, когда он устремился прочь от нее. Увидав эти кольца, она узнала
их и горько заплакала, и исполнилась великой скорби и тоски, и сказала:
«Ах, горе, боже всемогущий и вечный, вот и получила я надежный и
верный знак, что моего возлюбленного сына, Петера, нет в живых. Отныне
я лишилась всякой надежды, никогда более мне не увидать его. О боже
вечный, всемогущий и великодушный, чем согрешило это невинное
создание, что его проглотила рыба!».
Меж тем как графиня вопила и кричала, явился граф и, услыхав крик,
поднятый графиней, немало ужаснулся и спросил, что бы это значило»
и пошел к ней в ее покои. Когда графиня увидала его, она сказала ему,
жалобно плача: «Ах, увы и увы, какую ужасную весть принесла
неразумная тварь о нашем возлюбленном сыне, Петере, ужаснее ее нет на свете!».
И поведала ему, как они нашли узелок с завязанными в него тремя
кольцами, что дала она Петеру, когда тот устремился прочь от них, и показала
означенные кольца графу.
Едва граф увидал эти кольца, как тотчас узнал их и опечалился, .пал
головой на ложе, горько зарыдал и рыдал добрых полчаса. Вслед за тем,
будучи добродетельным и заботливым супругом, он подошел к графине
и утешил ее наилучшим образом, как мог, и сказал ей: «Знай,
возлюбленная жена, это было не наше дитя, но господа всемогущего, ибо нам дал
его господь. Ныне ему вновь пришло на ум распорядиться им по своей
божественной воле, как своим собственным творением. Поэтому мы не
должны гневаться и -печалиться. Прошу тебя, забудь свое горе и
страдания и возблагодарим господа за то, что он ниспослал и дал нам его.
Если ты поступишь так, то доставишь радость всемогущему господу
и мне».
И тотчас повелел слугам убрать прочь из дворца роскошные и
драгоценные ковры и вместо них затянуть стены черной тканью. Когда под-
Прекрасная Магелона
39
данные узнали об этом; все они опечалились, ибо горячо любили юного
графа.
Вскоре после того графине захотелось отправиться к хозяйке
богадельни, навестить церковь и богадельню и пожаловаться хозяйке на свое
горе. Когда она прибыла туда и помолилась в церкви, то взяла хозяйку
за руку, усадила на церковную скамью и с тяжкими вздохами и слезами
принялась рассказывать ей, как все случилось, и поведала, что не
надеется она более увидеть своего возлюбленного сына.
Когда хозяйка богадельни услыхала об этом от. графини, она горько
заплакала вместе с ней и сказала: «Милостивая госпожа, прошу вас, если
кольца у вас с собой, соблаговолите показать их мне».
• Графиня достала кольца и показала их ей. И едва Прекрасная
Магелона увидала кольца, как тотчас узнала их, и не было бы чудом, если бы
сердце у нее в груди разорвалось от горя. Но как добродетельная и
мудрая девица, всецело уповающая на господа, она сказала: «Милостивая
госпожа, вам не следует так сокрушаться, ибо в столь смутных
обстоятельствах надобно надеяться на лучшее. Хотя это те кольца, которые вы
дали своему возлюбленному сыну, но вполне могло случиться, что он
потерял их либо передал другой особе. Прошу вас более не огорчаться и
не печалиться. Этим вы доставите радость своему господину, ибо
страдания его множатся, когда он видит вас удрученной и опечаленной. И
обратитесь, к господу всемогущему и возблагодарите его за все, что он
ниспослал вам!».
И хозяйка богадельни утешила графиню наилучшим образом, как
только могла и умела, хотя ее страдания были большими, нежели таковые
графини, она также более графини нуждалась в утешении.
Графиня передала в богадельню великие дары, чтобы молились господу
о душе ее сына, если он мертв, если же нет, чтобы она получила о нем
добрую весть, и с тем отбыла домой. А хозяйка богадельни, исполненная
печали, пала на колена пред алтарем святого Петра, моля господа, если
Петер жив, возвратить его со всяческой безопасностью к друзьям, если же
он мертв, сжалиться над его бедной и несчастной душой и явить ей свое
милосердие, и долго пребывала в своей молитве.
На этом мы оставим историю о графе, графине и хозяйке богадельни
и поведаем о Петере, что обретался тем временем при дворе султана.
23
КАК ПЕТЕР ДОЛГОЕ ВРЕМЯ ОБРЕТАЛСЯ ПРИ ДВОРЕ СУЛТАНА
И БЛАГОДАРЯ СВОЕЙ ЛОВКОСТИ ЗАПРАВЛЯЛ СУЛТАНОМ
И ВСЕМ ЕГО ДВОРОМ, ИБО ВСЯКИЙ ПРОНИКСЯ К НЕМУ ЛЮБОВЬЮ
Петер оставался несколько времени при дворе султана Вавилонии22 и
тот полюбил его, как родного сына. Когда султан испытывал печаль, тогда
Петер был подле него, но сердцем он неизменно устремлялся к
Прекрасной Магелоне, ибо он не ведал, куда она направилась. И однажды он
решил испросить у своего господина позволения навестить отца и
мать.
40
Прекрасная Магелона
И случилось раз, что султан устроил великолепное празднество и был
весел и щедро одарил множество людей. Тут Петер улучил время, пал
пред ним иа колена и сказал так: «Господин, я долго пробыл у вас при
дворе, и вы соблаговолили выслушать меня по многим делам, о которых
я вам докладывал. Я также уладил дела многих других. Однако еще ни
разу я ничего не просил и не требовал для себя. На сей раз
соблаговолите, ваша милость, не отказать мне и пожаловать то, что я прошу для
себя».
Когда султан увидал, что Петер столь смиренно просит его, он сказал:
«Возлюбленный Петер, то, что ты просил для других, было тебе
милостиво пожаловано. Раз ты просишь за самого себя, я и подавно с радостью
дам тебе все, чего ты пожелаешь. Скажи, чего ты хочешь, и тебе не будет
мною в том отказано».
Петер всем сердцем обрадовался обнадеживающим речам султана и
сказал ему: «Любезный господин, я не желаю от вас ничего иного, как
только милостивого позволения отбыть домой, навестить отца и мать,
а также прочих моих друзей, ибо, находясь при вашем дворе, я ничего не
смог узнать о них. Прошу вас дать мне на это милостивое согласие и не
чинить препятствий».
Когда султан услыхал речи Петера, он раздосадовался и сказал ему:
«Возлюбленный Петер, добрый друг, прошу тебя не вспоминать более
о своем отъезде. Ибо ты никогда не найдешь места, где тебе было бы
лучше, чем у меня, тебе не найти также друга, от коего ты видел бы
столько добра, сколько от меня, ибо я замыслил сделать тебя
могущественнейшим из смертных во всех моих владениях. И знай я, о чем ты
попросишь, я бы не дал тебе согласия, но и отказал бы тебе в просьбе,
ибо твой отъезд огорчит меня. Если ты желаешь уехать прочь отсюда,
поезжай, но обещай мне, что, как только ты навестишь отца и мать, вновь
возвратишься сюда, ко мне. И если ты сделаешь так, то поступишь как
мудрец».
Петер обещал ему исполнить это. Вслед за тем султан повелел
объявить в своих владениях указ и вручил его .Петеру, в этом указе было
сказано, что в каком бы месте сарацинских земель ни оказался Петер,
должно почитать его наравне с ним самим и оказывать ему помощь во
всем, чего он ни пожелает. И с этим султан дал ему золота и серебра
неисчислимое количество, равно как и прочих драгоценностей.
Итак, Петер воспользовался данным ему разрешением, простился
с султаном и двинулся в путь, многие оплакивали его отъезд, те, что
любили его. В скором времени он прибыл в Александрию. А прибыв туда,
он показал свое письмо тамошнему наместнику султана. Когда он прочел
письмо, то выказал Петеру великие почести и доставил его на роскошный
постоялый двор, каковой был снабжен всем, что только может
понадобиться. Там Петер запасся всем тем, в чем испытывал нужду, и взял
сокровища, каковые дал ему султан, и велел изготовить для себя 14
бочонков, заполнил их с обеих сторон солью, а в середину запрятал сокровища.
Когда они были готовы, он пошел в гавань и отыскал там, на свое счастье,
судно, шедшее в Прованс, целиком снаряженное и готовое к отплытию.
Прекрасная Магелона
41
Тут Петер спросил хозяина судна, не возьмет ли он его с собой,
а с ним и 14 бочонков, что у него имеются, и сказал, будто собирается
передать их в богадельню, отчего и просит исполнить его желание. Когда
хозяин судна выслушал Петера, он сказал ему в ответ: он весьма рад тому,
что Петер отправится с ним, но что касается 14 бочонков, он советует ему
оставить их тут и не брать с собой, ибо, прибыв в Прованс, всюду найдет
соль в продаже. Но Петер возразил ему, что это не его печаль, он сполна
заплатит ему, если он возьмется их довезти, ибо он желает доставить их
туда, куда ему нужно. Хозяин, услыхав ответ Петера, обрадовался и
замолк. Петер сполна уплатил хозяину судна. И тот сказал ему, чтобы он
грузил свою соль на судно, равно как и все прочее, что хочет взять с
собой, так как с божьей помощью он отплывает тотчас, как подует крепкий
ветер.
Той ночью подул сильный ветер, они подняли паруса и благополучно
пристали у некоего острова, прозывавшегося Сагоной, и нашли там
пресную воду. Петер утомился и сошел на берег, не желая оставаться на море.
А ступив на сушу, он принялся бродить взад и вперед по острову и,
разгуливая так, набрел на поляну, сплошь заросшую прекраснейшими
цветами. И сел он среди цветов наземь и несколько отвлекся от своих
горестей и нашел меж цветов один превосходивший все иные своей окраской и
ароматом. Он сорвал его, и тотчас вспомнилась ему Прекрасная Магелона.
И тут он сказал: «Как этот цветок превосходит все иные цветы, так и
Прекрасная Магелона превосходит красотой всех иных девиц и дам»,
И горько заплакал, и ощутил в сердце великие муки, и задумался о том,
куда она подевалась. Эти раздумья навеяли на него сон, и он прилег
отдохнуть.
Меж тем подул крепкий ветер. Тут хозяин велел звать всех на судно.
Когда он увидал, что Петера меж ними нет, то приказал отыскать его»
но найти его не смогли. Они громко кричали, но он спал чересчур крепко,
из-за чего и не услыхал зова. И хотя они не смогли найти его, хозяин
судна не пожелал упустить часа, покуда дул сильный ветер, и велел
поднять паруса, и они ушли оттуда. Меж тем Петер спящим остался на
острове.
Они плыли до тех пор, пока не достигли гавани, прозывающейся
Сарацинской, и там разгрузили судно. Когда они наткнулись на 14 бочонков,
то сказали хозяину: «Что нам делать с бочонками того дворянина, что
отста.л от нас на острове Сагона, ведь он сполна заплатил за проезд, он
как-будто говорил, что собирается передать их в богадельню святого
Петра».
И сообща порешили они передать означенные бочонки в богадельню
святого Петра, ибо думали, что не найти им лучшего употребления. Тогда
владелец судна пошел в богадельню и сказал попечительнице, что хозяин
бочонков пропал и он передает их в эту обитель, дабы она молилась
господу о его душе.
42
Прекрасная Магелона
24
КАК ХОЗЯЙКА БОГАДЕЛЬНИ НАШЛА В БОЧОНКАХ ПЕТЕРА
НЕСМЕТНЫЕ СОКРОВИЩА —ЗОЛОТО, СЕРЕБРО И ПРОЧИЕ
ДРАГОЦЕННОСТИ, ПО БОЖЬЕЙ ВОЛЕ ОТДАННЫЕ В БОГАДЕЛЬНЮ
Случилось однажды так, что хозяйке богадельни понадобилась соль. Взяла
она и открыла один бочонок и нашла в его середине несметные золотые
сокровища. Она испугалась, взяла и открыла другой бочонок, там она
нашла то же, что и в первом. Тут она сказала себе: «Ах, несчастный
человек, господь всемогущий да примет твою бедную душу! Видно не одна
я терплю мучения, горе и невзгоды». Вслед за тем взяла она и открыла
все прочие бочонки и нашла в них несметные сокровища.
Тотчас призвала она каменщиков и иных мастеровых, и принялась
расширять церковь, и возвела прекрасную церковь и богадельню, в
которой богослужения велись со всяческим прилежанием. И молва о том
разошлась столь далеко, что являлось туда множество народа, и приносило
богатые дары и пожертвования, и дивилось тому, что хозяйка богадельни
смогла воздвигнуть церковь, ибо у нее не предполагали больших денег.
25
КАК ГРАФ ВМЕСТЕ С ГРАФИНЕЙ ЯВИЛИСЬ ПОСЕТИТЬ ЦЕРКОВЬ,
ПРОЗЫВАВШУЮСЯ ЦЕРКОВЬЮ СВЯТОГО ПЕТРА МАГЕЛОНСКОГО
Граф и графиня, исполненные великого благоговения, также навестили
Церковь Святого Петра Магелонского и прослушали там мессу, после чего
они беседовали с хозяйкой богадельни. Она утешила их обоих наилучшим
образом, как только могла и умела, и сказала им: не следует сомневаться
в том, что происходит по соизволению божьему, ибо господь всемогущий
еще порадует их встречей с сыном, хотя сама более их нуждалась в
утешении. Те двое страдали лишь из-за утраты любимого сына, что
свойственно природе человеческой, а Прекрасная Магелона потеряла свое
королевство, она не возлагала более надежды на него, к тому же она впала
в немилость у отца и матери и лишилась своего возлюбленного супруга
Петера, из-за чего и была сильно удручена. Вслед за тем граф и графиня
отбыли домой.
А теперь мы помолчим о графе, а также о хозяйке богадельни и
поведаем о Петере, который спящим покоился на острове.
26
КАК ПЕТЕР, УСНУВ, БЫЛ ПОКИНУТ СПЯЩИМ НА ОСТРОВЕ, ГДЕ ОН
РАЗМЫШЛЯЛ О СВОЕЙ ВОЗЛЮБЛЕННОЙ И ВЕРНОЙ МАГЕЛОНЕ
Петер долгое время покоился спящим на острове. Затем он пробудился
ото сна и тут увидал, что настала ночь. Он удивился, тотчас поднялся и
пошел к морю, где оставил судно. И когда он его не увидал, то подумал,
ночь обманывает его, оттого он и не видит судна, и принялся громко
кричать, но никто ему не отозвался.
Прекрасная Магелона
43
Тут его сердце исполнилось столь великих мук, что он замертво
распростерся ниц и всецело лишился рассудка и следом принялся отчаянно
плакать и сказал: «О боже вечный, всемогущий и добрый, отчего я не
могу расстаться с жизнью, не могу умереть! Кого из смертных горе
преследовало бы так, как оно преследует меня! Боже всемогущий и вечный,
не довольно ль того, что я столь жалким образом лишился прелестнейшей
Магелоны, моей верной супруги! Вслед за тем судьба бросила меня на
службу сарацину, врагу христианской веры, каковому я долгое время был
обречен служить вопреки собственной воле. Ныне, вознамерившись
утешить отца и мать, я очутился здесь, в этой пустыне, где мне не найти
человеческого утешения, и потому смерть мне желаннее жизни, И все же,
боже всемогущий, я принимаю ее с благодарностью, раз она ниспослана
тобой, и уповаю, что она уменьшит и облегчит мои муки».
Подобным образом плакал и сетовал Петер всю ночь напролет и
бродил по острову в надежде увидеть судно, какое помогло бы ему выбраться
оттуда, но не узрел ничего, что помогло бы ему. Видя, что беда обступила
его со всех сторон, он возомнил, что конец его близок, и воззвал к
господу, моля всевышнего сжалиться над его несчастной судьбой.
Меж тем господь всемогущий, не покидающий своих слуг, сотворил
так, что к острову пристало рыбачье судно, каковому требовалось набрать
питьевой воды. Когда рыбаки
сошли на остров, нашли они
Петера замертво распростертым на
земле. Увидав его, они
прониклись к нему жалостью, и
накормили его пряностями и
сладостями, и напоили его, уложили
на носилки, что были у них
с собой, и тепло, как могли,
укрыли.
Когда он несколько пришел
в чувство, они перенесли его на
судно и доставили в город,
прозывающийся Грапоной. Там они
отвели его в богадельню и
расстались с ним, препоручив его
хозяину богадельни. После того как он пробыл в богадельне несколько
времени и вновь смог есть и пить и здоровье его день ото дня также
начало прибывать, стал он бродить там- и сям по городу, надеясь скорее
исцелиться. Однако его сердечные муки были нестерпимы и столь тяжко
удручали его, что он пролежал в городе около 9 месяцев, но так и не
вылечился и не исцелился.
Случилось раз, что пошел он прогуляться к морю, как было у него
заведено, и увидал в гавани судно, к каковому и приблизился. Тут
услыхал он, что мореходы изъясняются на его родном языке. Он спросил их,
когда они собираются вновь идти домой. Ответствовал хозяин, что
наипозднейшее через два дня. Тут Петер пошел к хозяину судка и просил
44
Прекрасная Магелона
того Христа ради взять его с собой, ибо он родом из тех же земель и
долгое время пробыл недужным. Ответствовал ему хозяин, что охотно
свершит это Христа ради, поскольку он — его земляк, но ему придется
плыть с ним к Мертвым водам, что у острова Сарацинской гавани.
Тут Петер обрадовался и взошел на судно.
Меж тем случилось однажды так, что мореходы на судне заговорили
о Церкви Святого Петра Магелонского и о богадельне. Когда Петер
услыхал, как произносят и упоминают имя Магелон, он подивился и спросил,
где эта церковь, в каких местах. В ответ они сказали, что на острове,
прозывающемся Сарацинской гаванью, есть некий благочестивый город,
там и возведены прекрасная церковь и богадельня, в коих господь являет
многие чудеса, и сказали Петеру: «Мы советуем вам дать обет пойти
туда. Если вы поклянетесь от чистого сердца, то, вне всяческого
сомнения, здоровье возвратится к вам».
Когда Петер услыхал это от мореходов, он поклялся господу, что,
прежде чем открыться отцу и матери, он пробудет в означенной
богадельне полный месяц, покуда не исцелится от недуга и не разузнает нечто
о своей возлюбленной Магелоне, хотя и помышлял, что ее давно уже нет
в живых.
Мореходы шли до тех пор, покуда не пристали благополучно в гавани,
именуемой Сарацинской, и там ссадили Петера на берег. Едва Петер
ступил на сушу, как тотчас же отправился в церковь и возблагодарил
господа всемогущего за то, что он помог ему благополучно туда добраться.
Когда же он совершил молитву, то он исполнил свой обет и, будучи
недужным, пошел лечь в богадельню.
Когда хозяйка богадельни вершила по своему обыкновению обход,
дабы осмотреть больных, она увидала, что он прибыл недавно, и просила
его подняться, омыла ему руки и ноги и поцеловала его, как было у нее
заведено, и накормила. Следом она постелила ему отменные белоснежные
простыни, и велела лечь на них, и сказала: «Просите все, в чем у вас
нужда! Вам будет все предоставлено, дабы вы скорее исцелились». Так
она ухаживала за всеми страждущими, прибегавшими к ее помощи.
27
КАК ПЕТЕР НА ОСТРОВЕ, ПРОЗЫВАВШЕМСЯ САРАЦИНСКОЙ
ГАВАНЬЮ, ЛЕГ В БОГАДЕЛЬНЮ, ОСНОВАТЕЛЬНИЦЕЙ КОТОРОЙ
БЫЛА ПРЕКРАСНАЯ МАГЕЛОНА
Когда Петер отдохнул в той богадельне несколько времени, его здоровье
намного поправилось, ибо хозяйка богадельни старательно ухаживала за
ним. Он также дивился великому усердию и труду, что она употребляла
ради него, и в душе говорил: «Эта женщина, вне сомнения, святая».
И случилось однажды так, что Петер вспомнил о своей возлюбленной
Магелоне и принялся вздыхать и плакать, горько сетуя: «О боже
вечный и всемогущий, если бы ты смилостивился и ниспослал мне весть
о моей возлюбленной супруге Прекрасной Магелоне, я забыл бы обо всех
своих страданиях и терпеливо снес их. Хотя, боже всемогущий, я грешен
Прекрасная Магелона 45
и по заслугам терплю зло, ибо был причиной ее бегства из отчего дома и
из королевства. Я также причиной тому, что дикие звери разорвали ее,
ту, что была столь мила и прелестна, и коли нет ее в живых, прошу тебя,
не дай и мне задержаться в этом мире, ибо без нее моя жизнь
переполнена страданиями свыше всяческой меры. Я предпочел бы умереть, чем
жить без нее». Вымолвив это, он испустил тяжкий вздох.
Меж тем Прекрасная Магелона, как было у нее заведено, переходила
от одного недужного к другому, и когда она подошла к Петеру и
услыхала его вздох, то решила, либо ему чего-то недостает, либо вновь худо,
и сказала: «Любезный и верный друг, в чем у вас нужда? Если вы
хотите чего-то, скажите! Я не пожалею денег, и вы получите это».
В ответ Петер поблагодарил ее и ответствовал, что у него всего
вдоволь. Такова привычка недужных и скорбных духом, когда они
вспоминают о своих горестях, то сами на себя сетуют, и нет для их сердца
большего облегчения, нежели подобные рассуждения. Когда хозяйка
богадельни услыхала речи о несчастьи, она принялась ласково утешать
рыцаря и расспрашивать о его горестях.
Тут Петер поведал ей обо всех своих невзгодах, никого, однако, не
называя по имени, и сказал так: «Был у богатых родителей сын. Услыхав
однажды рассказ о прекрасной девице из чужих земель, он покинул отца
и мать и устремился в путь, дабы увидать ее. И посчастливилось ему
в совершенной тайне добиться любви девицы, так что никто о том не
прознал. Он взял ее в супруги и тайно похитил из отчего дома. Вслед за тем
он покинул ее спящей в диком лесу, чтобы вернуть свои кольца». И
поведал ей всю историю вплоть до той поры, как очутился в богадельне.
Из его рассказа Прекрасная Магелона постигла, что пред ней — ее
возлюбленный супруг Петер, какового она так часто представляла себе
воочию, что тотчас признала его по всем его жестам. От великой радости
она заплакала, однако в тот миг не пожелала открыться ему, но
приветливо, как только могла, сказала:
28
КАК ПРЕКРАСНАЯ МАГЕЛОНА ГОВОРИЛА СО СВОИМ
ВОЗЛЮБЛЕННЫМ СУПРУГОМ ПЕТЕРОМ И УТЕШАЛА ЕГО В ЕГО
ГОРЕСТЯХ
«Возлюбленный друг, не отчаивайтесь, но обратитесь к господу
всемогущему, ибо, вне всяческого сомнения, коли вы взовете к господу, то не
будете оставлены, но услышаны и получите все, чего желаете. Вы также, вне
всяческого сомнения, вновь найдете свою возлюбленную супругу, каковую
глубоко и верно любили. Поверьте мне воистину, как господь всемогущий
спас вас от смерти в той великой опасности, каковую вы, по вашим
словам, испытывали, так же он вновь придет к вам на помощь, как он
ниспослал вам нужду и горести, так же он одарит вас всяческой радостью, если
вы прибегните к нему. Взовите к господу от всего сердца, дабы он
свершил это! Я также помолюсь за вас богу».
46
Прекрасная. Магелона
Петер, вняв утешительным речам, встал и поблагодарил ее. Хозяйка
богадельни пошла в церковь и пала на колена пред алтарем и заплакала
от великой радости, каковой исполнилось ее сердце, и благодарила
господа всемогущего, что он ниспослал ей милость узреть возлюбленного
супруга до ее кончины.
А когда она свершила молитву, то велела сшить себе королевское
платье, ибо денег у нее было вдоволь, к тому же она знала в этом толк и
могла заказать такое, какое ей подобало носить. И вслед за тем красиво
убрала свои покои и обставила их роскошной утварью.
А когда все было готово, она пошла к Петеру и сказала ему: «Мой
возлюбленный друг, идемте со мной! Я приготовила омовение, дабы омыть
ваши стопы, оно принесет вам облегчение. Ибо я уповаю на господа
всемогущего, моего творца, он милостиво услышит вас, ободрит и исцелит».
Он последовал за ней в ее покои, тут она велела ему сесть и обождать,
покуда не выйдет к нему вновь. И вошла в свои роскошные покои, и с
головы до пят облачилась в королевское платье, но поверх него, как и
прежде, набросила накидку, какую обыкновенно носила и из-под какой
виднелись лишь глаза да нос, а под накидкой прятались ее чудесные
волосы, ниспадавшие до пят, красиво убранные и блестевшие как
золото.
В таком виде она предстала пред Петером и сказала: «Благородный
рыцарь Петер, радуйтесь! Ибо пред вами ваша возлюбленная и супруга
Магелона, из-за какой вы испытали столь много невзгод. Я также не
меньше страдала из-за вас. Я — та, которую вы покинули спящей в лесу,
а вы — тот, кто похитил меня из дома отца, короля Неаполя. Это мне вы
обещали всяческие почести и уважение до заключения супружества. Я
повесила вам на шею эту золотую цепочку, передав ею власть над своей
жизнью, а вы дали мне три столь роскошных кольца. Взгляните на меня,
возлюбленный господин и супруг, та ли пред вами, к которой вы
стремитесь всем сердцем!».
И тут она сбросила наземь накидку с головы, и ее чудесные волосы,
подобные золоту, заструились книзу.
29
КАК ПЕТЕР УЗНАЛ ПРЕКРАСНУЮ МАГЕЛОНУ, СВОЮ ВЕРНУЮ
СУПРУГУ
Лишь когда Петер Прованский увидал Прекрасную Магелоиу без накидки,
лишь тогда он уразумел, что пред ним та, которую он столь долго искал,
и вскочил, заключил ее в объятья, движимый верной и добродетельной
любовью, и покрыл нежными поцелуями, и от радости оба расплакались.
Они надолго замерли в объятиях друг у друга и от великой радости не
могли вымолвить ни слова.
А вслед за тем сели они друг подле друга и поведали каждый о своих
злоключениях. Я не берусь даже наполовину описать то ликование, каким
исполнились они, и предоставляю каждому вообразить это самому.
К тому же подобные вещи легче вообразить, нежели описать. Все же
Прекрасная Магелона
47
не могли они насытиться поцелуями и рассказами о своих злоключениях
и весь день провели не иначе, как целуясь и изливая друг другу жалобы.
Вышло так, что Прекрасная Магелона поведала Петеру, как получила она
14 бочонков с сокровищами, которые он потерял, и открыла ему, что на
половину их воздвигла церковь, обитель божию, о чем благородный
Петер рад был услышать.
Вслед за тем они условились меж собой, каким образом известить им
о случившемся графа и графиню. Но Петер сказал. Прекрасной Маге-
лоне, что дал обет пробыть месяц в богадельне и срок обета покуда не
истек. Ответствовала ему Прекрасная Магелона: «Возлюбленный господин
и супруг, если вам угодно, я отправлюсь к графу и графине и нижайше
попрошу их явиться ко мне в тот день, когда истечет срок вашего обета.
Когда они явятся, я приглашу их в эти покои, тут мы и откроемся им».
Когда Петер услыхал об этом, ему пришлось это по душе. И
Прекрасная Магелона уложила Петера спать в своих покоях, сама же легла в
других и заботливо ухаживала за ним. В ту ночь от радости, каковой
исполнилось ее сердце, она не сомкнула глаз и желала, чтобы скорее наступил
рассвет, так как хотела утешить графа в его печали. Она превосходно
знала, какие великие страдания испытывают они, что ее также печалило.
К тому же от того месяца,
который Петер поклялся не
открываться отцу . и матери, осталось
не более четырех дней.
Едва настал день, когда
истекал срок обета, как Прекрасная
Магелона вновь облачилась в
платье, что носила обыкновенно
в богадельне до той поры,
покуда не узнала Петера, и вошла
к нему в покои, и простилась
с ним. Этой ночью Петер от
великой радости также не
сомкнул глаз. Прекрасная Магелона
отправилась к графу и графине,
каковые весьма любили ее,
выказали ей множество почестей и любезно приняли ее и усадили меж собой
в середине.
Тут хозяйка богадельни сказала: «Милостивый господин и милостивая
госпожа, я пришла к вам поведать сон, приснившийся мне прошлой
ночью, и обрадовать вас, дабы не покидала вас надежда, ибо никому на
свете не должно сомневаться в господе. Приснилось мне, будто Христос,
спаситель наш, подошел ко мне, держа за руку прекрасного юного рыцаря,
и сказал: «Это тот рыцарь, о каком ты, а равным образом твои господин
и госпожа столь долго молились». Я не могу скрывать от вас этого, ибо
превосходно знаю, как вы скорбите о сыне, но поверьте, в скором
времени вы увидите его живым, здоровым и бодрым. И потому прошу вас
снять черное платье печали и облачиться в одеяние радости».
48
Прекрасная Магелона
Когда граф и графиня услыхали это от хозяйки богадельни, они
обрадовались, хотя с трудом верилось им, что Петер все же жив. Но, к
удовольствию хозяйки богадельни, они повелели снять отовсюду черный
траурный штоф и пригласили ее разделить с ними утреннюю трапезу.
Однако ее сердце не позволило ей ответить им согласием, и потому,
сославшись на домашние дела, она учтиво просила их прибыть в следующее
воскресенье в Церковь Святого Петра Магелонского, ибо она всецело
уповает на господа всемогущего, что, прежде чем они расстанутся,
познают они радость. И простилась с ними, они же обещали ей прибыть
в церковь.
Вслед за тем Магелона возвратилась к Петеру, ожидавшему ее с
великим нетерпением, и поведала ему, как она все устроила. Она
предусмотрела также, чтобы отец и мать не оставались снаружи, а зашли внутрь ее
покоев. После того Прекрасная Магелона велела изготовить для Петера
и для себя множество платьев.
30
КАК ГРАФ И ГРАФИНЯ В УСЛОВЛЕННЫЙ ДЕНЬ ПРИБЫЛИ
В БОГАДЕЛЬНЮ СВЯТОГО ПЕТРА
Когда настало воскресенье, граф взял графиню и своих придворных и
отправились они к Святому Петру Магелонскому и прослушали там мессу.
Когда месса завершилась, хозяйка богадельни взяла графа и графиню,
всякого из них, под руку и
сказала, что желала бы
побеседовать с ними наедине, для чего
им надобно пройти в ее покои,
на что те охотно согласились.
Когда они приблизились к ее
покоям, спросила тут их хозяйка
богадельни: «Милостивый
господин и вы, милостивая
госпожа, узнаете ли вы своего сына,
увидав его?». В ответ они
сказали: да.
Когда вошли они в ее покои
и Петер увидал отца и мать, он
пал пред ними на колена. Когда
они увидали и узнали его, то
кинулись к нему, заключили его в объятья и ласково расцеловали его и
долгое время не могли сказать ни слова.
И разнеслась весть, что сын графа возвратился. И стали съезжаться
и знатные господа и простолюдины, приветствовали его, и выказывали
ему великие почести, и все ликовали. После того граф, его отец и мать
беседовали с Петером и расспрашивали его о всяческом, что с ним
приключилось. Посреди разговора Прекрасная Магелона пошла в свои покои
Прекрасная Магелона
49
и как можно скорее облачилась в роскошнейшее платье, каковое подобало*
ей от рождения, и следом в богатом платье вышла к ним вновь.
Когда граф и графиня увидали Прекрасную Магелону, они
подивились, откуда взялась эта прелестная девица, дотоле им неведомая. Тут
Петер встал, ласково обнял и поцеловал ее. Когда люди увидали это, все
они исполнились удивления. Петер взял ее за руку и сказал отцу и
матери: «Милостивый отец и милостивая матушка, пред вами та самая
девица, ради которой я устремился в путь, и да будет вам известно, что
она — дочь короля Неаполя».
Тут они пошли ей навстречу, ласково обняли ее и возблагодарили
господа всемогущего.
31
КАК ПО ВСЕМ ЗЕМЛЯМ ПРОВАНСА РАЗНЕССЯ СЛУХ, ЧТО ПЕТЕР1
ВОЗВРАТИЛСЯ ДОМОЙ, И КАК УСТРОИЛИ ПРАЗДНЕСТВО,
ДЛИВШЕЕСЯ 14 ДНЕЙ
И пошла молва по всем землям Прованса, что Петер возвратился домой и
что находился он в Церкви Святого Петра Магелонского. Тут можно было
видеть знатных господ и простолюдинов, съезжавшихся туда пешими и
конными, и в честь Петера знатью тех земель был устроен турнир,
прочие же танцевали и веселились.
Когда отец и мать узнали о злоключениях сына, а равным образом и
Прекрасной Магелоны, из каковых их вызволил господь всемогущий,
граф взял своего сына, Петера, за руку и повел его в церковь, к алтарю
святого Петра, и подобным же образом поступила графиня с Прекрасной
Магелоной, и пали они ниц и возблагодарили господа всемогущего.
А когда они свершили молитву, граф сказал своему сыну, Петеру, так:
«Раз эта юная девица столь многое претерпела из-за тебя, я желаю, дабы
ты взял ее в супруги». Петер ответствовал ему: «Возлюбленный отец,
я похитил ее из отчего дома для того, чтобы взять в супруги. Ныне я
доволен, что веду ее к алтарю по вашей воле и по воле моей матушки на
глазах у всего народа».
Тут они призвали епископа, и графиня дала Петеру роскошное кольцо,,
дабы он обручился с Прекрасной Магелоной. И началось великолепное
празднество и ликование по всей земле, длившееся 14 дней, и каждому
Прекрасная Магелона пришлась по нраву. Шла про нее также молва, что
никто не обладает столькими добродетелями, сколькими она. Тут устроили
всяческие игры и развлечения, и каждый старался превзойти другого,,
дабы доказать тем свою любовь к господину.
4 Прекрасная Магелона
50
Прекрасная Магелона
32
КАК ПОСЛЕ БРАЧНЫХ ТОРЖЕСТВ ГРАФ И ГРАФИНЯ ПРОЖИЛИ
10 ЛЕТ, А ВСЛЕД ЗА ТЕМ УМЕРЛИ
После того как брачные торжества завершились, граф и графиня прожили
в добром согласии десять лет. Когда же они умерли, Петер с почестями
похоронил их обоих в Церкви Святого Петра Магелонского.
Спустя восемь лет после их кончины народился у Петера и
Прекрасной Магелоны чудесный сын, каковой был весьма храбр и, как о том
повествуется во многих историях, стал впоследствии королем Неаполя и
графом Прованса.
Петер и Прекрасная Магелона жили друг с другом счастливо и
благополучно, а когда они умерли, то были также погребены в Церкви Святого
Петра. И еще поныне там, где Прекрасная Магелона основала богадельню,
высится церковь в честь святой Троицы, и да порадует она нас в наших
испытаниях в этом мире, и да приведет в конце концов к обладанию
вечной жизнью. Аминь.
Тут кончается книга и история о Петере, сыне графа Прованса, и
о Прекрасной Магелоне, дочери неаполитанского короля.
1527
ФОРТУНАТ
ПРЕДИСЛОВИЕ
Как юноша по имени Фортунат lf родом из королевства Кипр2, впал
в чужих краях в нищету и бедность и как повстречала опечаленного Фор-
туната в дремучем лесу Дева счастья и дала ему кошель, в каковом
никогда не переводились деньги, и с означенным кошельком пересек он
вслед за тем многие земли и королевства и побывал даже у короля Сол-
тана 3 в Алькеире4, тот пригласил его в гости и показал ему всю свою
роскошь, драгоценности и сокровища, а под конец — старую вытертую
шляпу, прозывавшуюся чудо-шляпой; ту шляпу Фортунат у него похитил,
возвратился с ней домой, в землю Кипр, женился там и по своей кончине
оставил двух сыновей, нареченных Ампедо и Андолозием, кои
унаследовали от отца и кошель, и шляпу; о том, что Фортунат, а впоследствии
оба его упомянутых сына через те два чудесных сокровища испытали и
познали, претерпев наслаждения и радость, нужду и печаль до самой их
кончины; весьма увлекательно читается; а также о том, что всегда следует
выбрать разум и мудрость и предпочесть их всем сокровищам на свете.
Земля, именуемая Кипром, суть остров и королевство, лежащее в море
шротив восхода солнца. Земля эта изобильна, весела и благодатна, она
родит всяческие изысканные фрукты, о чем превосходно известно всем, кто
свершил паломничество в святую землю Иерусалим5, достиг королевства
Кипр и побывал там. Есть на острове великолепный город, именующийся
Фамагостой6, жил в нем почтенный горожанин старинного рода, его
родители оставили ему великое богатство и немалые поместья, так что он
был весьма богат и состоятелен, но при этом юных лет и нрав имел
беззаботный, презрел он то, как его родители в свое время сберегали и
умножали им принадлежавшее. И помыслами он всецело устремился лишь
к минутным почестям, увеселениям и плотским наслаждениям. И усвоил
он роскошный образ жизни, сражался в состязаниях и турнирах, бывал
при дворе короля и вершил прочие подобные дела, из-за чего лишился
великого богатства, и друзья его явственно узрели, что тратит он более,
нежели позволяют доходы, и задумали дать ему жену, не отвлечет ли
она его от подобного, и изложили ему свой замысел. Юноше затея
пришлась по душе, и обещал он следовать им, и, когда он на то согласился,
друзья его взялись подыскивать ему супругу.
В городе, прозывавшемся Никозией7, столице Кипра, где обыкновенно
кипрские короли держали двор, жил некий почтенный горожанин. У него
была красивая дочь по имени Грациана, с каковой юношу обручили,
не допытываясь о том, что он за человек, а положившись на ходившую
о нем славу, будто он весьма богат и состоятелен. Девицу с великой
роскошью ввели к нему в дом и устроили там пышную свадьбу, что повсе-
Фортднат
53
местно вошло в обычай у людей богатых, каковые в таких случаях и
выказывают свое богатство и великолепие и похваляются ими.
Когда же свадебные торжества завершились и окончились и все
угомонились, означенный горожанин, прозывавшийся Теодором, взял девицу
и зажил с ней в радости и добродетели, отчего его друзья и друзья его
невесты испытывали великое удовольствие, возомнив, что свершили они
благое дело, с женской помощью обуздав Теодора, имевшего доселе столь
распущенный нрав. Но было им невдомек, что изначально заложенное
в природе человеческой не поддается изменению. А меж тем Грациана
понесла сына. И не прошло и года со свадьбы, как она родила, чему
друзья с обеих сторон вновь порадовались. Младенца крестили и нарекли
Фортунатом. Теодор, как казалось, также испытывал от этого великое
удовольствие. Однако он вновь взялся за старое — бился на турнирах и
в поединках, обзавелся множеством слуг и превосходными жеребцами,
ускакал ко двору короля, оставил жену и дитя и не спрашивал, каково
им приходится. Сегодня он продаст доходное поместье, назавтра заложит
недвижимость. Проделывал он это столь часто и столь долго, покуда
не осталось у него более ничего, что он мог бы продать или заложить,
и тут впал он в нищету, и понапрасну растратил свою молодость, и
обеднял до того, что не мог более держать ни слугу, ни служанку, а его
добродетельной жене Грациане пришлось самой варить и стирать, как
поденщице, нанявшейся в услужение.
Как-то раз сели они за стол и собрались обедать, жить хотелось бы им
лучше, нежели жили они теперь. Сын сел напротив отца, и тот печально
глянул на сына и испустил тяжкий вздох. Это не укрылось от юноши,
каковому было в ту пору лет восемнадцать, и не умел он ничего другого,
как только начертать и прочесть свое имя. Но зато он был сведущ в
соколиной охоте и вообще в звероловстве, за коими и проводил свой досуг.
Заговорил он и сказал: «Любезный мой отец, что удручает тебя и
вызывает твою печаль? Я вижу, когда ты смотришь на меня, твой взгляд
омрачается. Прошу тебя, любезный отец, скажи, быть может, я чем-либо
разгневал тебя или веду жизнь, неугодную твоей воле. Скажи мне о том, ибо
•я хочу во всем повиноваться тебе».
Отец заговорил и сказал: «О возлюбленный сын, в том, что меня
удручает, нет твоей, вины. Да и кого мне винить, если горести и нужда,
каковые я испытываю, моих рук дело. Я попусту лишился всего, что столь
заботливо сберегли для меня родители, как по совести подобало и
надлежало свершить и мне, умножив наше прежнее достояние и возвысив наш
род, чего я, к несчастью, не сделал. И когда я вспоминаю о великих
почестях и богатстве, окружавших меня и, глядя на тебя, разумею, что не
в силах помочь тебе ни словом, ни делом, это столь тяжко печалит и
удручает меня, что я ни днем ни ночью не нахожу себе покоя. Есть и
другая причина, она в том, что меня отвергли все те, с коими я по своей
слабости делился богатством и для коих я ныне нежеланный гость». Так
с печалью в сердце сетовал он на испытываемую им нужду.
54
Фортунат
КАК ФОРТУНАТ ВОПРЕКИ ВОЛЕ ОТЦА И МАТЕРИ ПОКИНУЛ
С ГРАФОМ ФЛАНДРСКИМ 8 ЗЕМЛЮ КИПР
Сын был удручен бедами отца, заговорил он и сказал: «Любезный отец,
оставь свою печаль и не заботься обо мне более. Я молод, силен и кре-
пок, я отправлюсь в чужие земли и наймусь в услужение. На свете еще
много счастья, я уповаю на господа, что и мне перепадет его малая
толика. Наш король — милостивый господин, пойди к нему на службу, он
не оставит ни тебя, ни матушку до самой вашей кончины. И не стыдись
этого, ибо тебя принуждает к тому бедность. А обо мне не тревожься,
и ты, и моя матушка довольно сделали для меня. Я благодарен вам за то,
что вы взрастили меня, и должен всю жизнь молиться за вас богу».
И с тем встал, и пошел прочь из дома, и взял имевшегося у него
сокола, и пришел на берег моря и задумался, что ему свершить, дабы
не возвращаться более к отцу и не быть тому в тягость. Меж тем как
он разгуливал взад и вперед по берегу, в гавани пристала галера, галера
была венецианской, паломники ходили на ней морем в Иерусалим. С
галерой был граф Фландрский, у которого умерло двое слуг, и когда граф
уладил все свои дела с королем, а вдобавок и хозяин галеры приготовился
выйти в море, подали сигнал, что пора подняться на судно и отплыть.
Тут прибыл граф, а с ним много других знатных господ, дабы взойти на
галеру и не опоздать к отплытию. Опечаленный Фортунат увидел это и
аодумал: «О, стать бы мне слугой этого господина и уехать с ним так
далеко, чтобы никогда более не видеть Кипра». И решил, спрошу его,
не надобен ли ему слуга? Приблизился к нему, снял с головы берет и
изящно поклонился ему. Граф уразумел при этом, что юноша отнюдь
не крестьянский сын. Фортунат сказал: «Милостивый господин, я слыхал,
будто ваша светлость лишилась двух слуг? Не надобны ли вашей
светлости другие?». В ответ граф спросил: «Что ты умеешь делать?».
Фортунат ответствовал: «Я могу охотиться, травить зверя и сведущ
во всем, что касается звероловства. И вдобавок я могу заменить крепкого
слугу, случись в том нужда». Тут граф сказал: «Ты мне вроде годишься.
Но я из дальних краев и боюсь, ты не захочешь уехать так далеко от этой
земли». «О милостивый господин, — ответствовал ему Фортунат, — так
далеко, как мне хотелось бы, вам не уехать. Я 2келал бы, чтобы это было
в четыре раза далее». Тут граф спросил: «Какое жалованье положить
тебе?». Фортунат ответствовал: «Милостивый господин, я не гонюсь за
жалованьем, когда заслужу, тогда и заплатите мне». Графу его речи
пришлись по душе, и он сказал: «Что ж, галера отплывает, готов ли ты
отправиться в путь?» — «Да, господин», — ответствовал Фортунат. И
подбросил в воздух сокола, что сидел у него на руке, и сокол улетел, а Фор-*
тунат без дозволения отца и матери и без их благословения слугой графа
поднялся вместе с тем на галеру и отплыл с Кипра, не имея ни гроша
в кармане, и в скором времени они благополучно достигли Венеции.
И когда прибыли они в Венецию, у графа, видевшего все венецианские
красоты, не было большого желания оставаться там долее. Всеми
помыслами он вновь устремился к своим землям, к своим верным друзьям. Имел
Фортунат
55
он также намерение, коли даст ему господь благополучно возвратиться
из святой земли Иерусалим, взять себе супругу, дочь герцога Клевского 9,
каковая была молода и весьма красива. Обо всем этом прежде
договорились и отложили дело до его возвращения. Тем сильнее было желание
графа поскорее вернуться в свои земли, и велел он купить себе коня и
вооружился. Он купил также в Венеции роскошное бархатное платье,
золотые украшения и в придачу все прочее, что надобно для пышной
свадьбы, и хотя слуг у графа было много, никто из них не владел
итальянским, кроме Фортуната, каковой к тому же весьма ловко торговался. Это
доставляло графу большое удовольствие, и он проникся к нему любовью.
Фортунат заметил это, и чем
дальше, тем усерднее старался
служить господину. Он всегда
был последним у графа вечером
и первым утром. Граф это
заметил.
И когда купили для графа
большое число коней, меж
которых попалось несколько недуж-
ных, как обыкновенно и бывает,
если в стойле их сразу
множество, то всех недужных по
приказанию графа выбраковали, и
он поделил их меж своих
кнехтов 10, а Фортунату отдал
одного из лучших. Это
раздосадовало прочих кнехтов, и они тотчас воспылали к нему ненавистью и
говорили друг другу: «Подумать только! Не черт ли с итальяшкой11
околпачили нас?».
Все полагали, поскольку Фортунат разумел по-итальянски, что он
итальянец, хотя он был родом с Кипра и истинным греком из почтенной
семьи. Кнехты тем не менее позволяли ему скакать подле графа, и никто
не осмеливался ни оклеветать, ни опорочить его пред господином. И граф,
исполненный радости, возвратился домой и с великими почестями был
встречен всеми своими подданными, ибо они от души любили его. Он был
благочестивым господином, который также печется о своем народе.
А когда граф возвратился домой, явились к нему соседи и добрые друзья,
и сердечно приветствовали его, и воздали господу хвалу, что он столь
благополучно завершил свое путешествие, и повели с ним речь о помолвке,
о каковой прежде говорили. Он обрадовался, просил и желал, дабы это
дело уладили, как вскоре и произошло, и была с ним обручена дочь
герцога Клевского. Тут устроили роскошную и пышную свадьбу, о
каковой многое можно было бы написать, ибо собралось на ту свадьбу
множество князей и господ. Они бились на турнирах и в поединках,
соревновались в быстрых скачках и иных рыцарских состязаниях на глазах у
прекрасных и знатных дам, что прибыли туда вместе с князьями и господами,
а также тех, что обретались там прежде.
56 Фортунат
Но каких князья и господа ни взяли с собой на свадьбу кнехтов и
слуг, не нашлось меж ними такого, кто своим нравом и услужливостью
полюбился бы дамам и господам более Фортуната. И спросили графа, откуда
взялся у него слуга, столь сведущий в придворных обычаях? Он
поведал им, что Фортунат пристал к нему на обратном пути из Иерусалима,
и рассказал, какой он отменный стрелок: ни птицам в небе, ни зверям
в лесу — никому нет от него пощады, к тому же он превосходный слуга и
всякого почитает таковым, каков тот есть. Через похвалу, коей граф
удостоил его, князьями, господами и благородными дамами было
преподнесено ему множество даров.
КАК ФОРТУНАТ ВО ФЛАНДРИИ НА СВАДЬБЕ СВОЕГО ГОСПОДИНА
ОДОЛЕЛ ВСЕХ ПРОЧИХ В ПОЕДИНКАХ И ТУРНИРАХ
И ЗАВОЕВАЛ ОБЕ НАГРАДЫ
Когда же князья и господа натешились состязаниями, то, вняв совету
герцога Клевского и графа, зятя его, они положили выставить слугам
господ, прибывших на свадьбу, две драгоценности, за какие те должны
были сражаться, поделившись на четыре партии, двум из них предстояло
сразиться в один день, а двум прочим на следующий, и каждый из тех,
кто окажется лучшим, получит по награде стоимостью в 100 крон12.
Все господские кнехты обрадовались, всяк крепко надеялся одолеть
прочих, и слуг, желавших померяться друг с другом силами, было такое
множество, что набралось их числом до восьмидесяти, так что должны
они были сражаться, разбившись по двадцати. Одним из них по воле и
с ведения своего господина был Фортунат. И когда они бились в первый
день, то приз завоевал некий слуга герцога Брабантского 13. А когда они
сражались на другой день, вновь двадцать против двадцати, то награда
досталась Фортунату. Когда услыхали о том кнехты, которые сражались,
а также прочие, не сражавшиеся в турнире, зато числом намного
превосходившие тех, что бились, то все они вместе чрезмерно раздосадовались,
что Фортунат завоевал один из призов. И все просили Тимотея, слугу
герцога Брабантского, также завоевавшего одну из наград, дабы он
вызвался сразиться против итальянца, Фортуната, и поставил свой приз
против его. Все сообща и каждый особо требовали от него этого. Тимотей
не посмел отклонить просьбу, с коей обратилось к нему такое число
добрых друзей, и известил Фортуната, что ставит свой приз против его и
вызывает его померяться силами пред дамами и девицами, и кто из них
победит другого, тому и достанутся обе награды.
Едва Фортунат услыхал об этом, как, недолго думая, принял вызов»
хотя прежде не был опытным воином. Весть о том, что Фортунат и
Тимотей желают сразиться друг против друга ради своих призов, дошла до
господ. Они одобрили поединок. И те тотчас вооружились и выехали
в поле, и отважно помчались друг на друга, и всяк старался одолеть
другого, но в четвертый раз Фортунат, всадив в Тимотея копье на всю
его длину, пронзил его и тем добыл обе награды стоимостью в добрых
двести крон.
Фортунат
57
Однако тут разразились против него жгучая ненависть и зависть,
а более всего — меж слуг графа Фландрского. Граф же был весьма
доволен тем, что один из его слуг завоевал оба приза, и помышлял, что все
его приближенные также этому рады, а те предпочли бы, чтобы награды
увез с собой чужеземец. Граф и не догадывался о злобе, каковую его
слуги питали к Фортунату, да к тому же никто из них и не осмеливался
открыть графу на нее глаза.
Был меж ними некто старый и хитрый, по имени Руперт, который
сказал, будь у него двадцать крон, он довел бы итальянца до того, что
тот сам поспешил бы убраться прочь, не простившись ни с господином,
ни с кем иным, и будто он берется провернуть все так, что никому
из них не поставят этого в вину. Тут все они сказали ему: «О любезный
Руперт, если ты мог сделать это,
то отчего валял доныне дура- р,,*Ш||||,1И,,|,|,И|||и,1Ш1ШИШ"и*шТ|
ка?». Руперт ответствовал: «Я
не могу свершить это, не имея
денег». И сказал: «Пусть
каждый из вас даст мне по
полкроны, и если я не выдворю его
отсюда, то верну каждому по
кроне». Все согласились, и у кого
не было наличных, тому
одолжили другие, и собрали они
пятнадцать крон, и отдали их
Руперту.
Он сказал: «Теперь в мои
дела не суйтесь и во всем ведите
себя, как прежде». И, взявшись
за дело, Руперт подружился с Фортунатом, он любезничал с ним и
рассказывал ему старые истории, приключившиеся некогда в их землях,
как один господин отнимал у другого его земли, и упрочил Фортуната
в помыслах, что господин к нему милостив и у него он может оставаться
всю жизнь, и потому следует ему знать о прежних делах. Руперт открыл
ему также многие свои тайны и повел его к красивым женщинам, до
каких сам был великий охотник.
И когда они пришли туда, Руперт велел принести вина и иных добрых
напитков, ибо хорошо разбирался в том, что подают обыкновенно в
придворных трактирах, и принялся нахваливать Фортуната, как он богат и
благороден и как все хотят быть его друзьями, чему тот охотно внимал.
И когда возвратились они из трактира домой, взялся Фортунат за
кошель, собираясь уплатить свою долю потраченных денег, но Руперт
не взял у него ни кроны и сказал, что он милее ему, нежели любой из его
братьев, и чем он сам владеет, того и ему желает, и наговорил ему немало
подобных льстивых слов. Руперт также превосходно знал, что итальянец
неохотно расстается с деньгами, и подумал, нет лучше способа вкрасться
к кому-либо в доверие, чем заплатить за него деньги. И проделывали они
это весьма часто и долго, покуда Руперт не остался без гроша в кармане
58
Фортунат
Меж тем прочим слугам графа стало известно, что Руперт с Фортуна-
том зачастили в придворный трактир и наслаждаются жизнью. Тут они
стали говорить друг другу: «Неужто Руперт и вправду помышляет
выдворить отсюда Фортуната таким образом? Да будь он по ту сторону
кипрского моря и узнай там о подобной жизни, он тотчас бы задумался-
о том, как ему сюда перебраться. Воистину, Руперт и не помышляет
исполнить то, что он обещал нам. Пусть вернет нам 30 крон, и чтоб ему
пусто было!». Их речи передали Руперту.
Тот посмеялся над приятелями и сказал: «Ничто другое, кроме ваших
денег, не приведет меня в хорошее настроение». Все же когда
растранжирили они все деньги, то однажды поздно вечером, когда граф с графиней
удалились на покой и в слугах не было более нужды, Руперт пришел
к Фортунату в его комнату и сказал: «Господин канцлер, мой добрый
друг и благодетель, поведал мне сейчас нечто в тайне, и, хотя он
наистрожайше запретил рассказывать это, если мне дорога его милость, я
все же не могу и не хочу скрывать от тебя, моего верного друга и
доброжелателя, эти вещи, ибо они такого свойства, что касаются и тебя. Дело
обстоит так. Наш господин граф, как тебе превосходно известно, взял
знатную и красивую супругу, к тому же в дамских покоях множество
прекрасных дам и девиц. Вот и запала графу в голову фантазия, и
устрашился он за супругу и иных, обретающихся при ней в дамских покоях,
и за молодых камердинеров, прислуживающих им, хотя и лелеет он
надежду, что слуги благонравны и ни за что на свете не учинят бесчестья,
однако не оставляют его помыслы о том, какая это слепая штука —
любовь — и как тяжко ее потушить, когда она вспыхнет и разгорится. Ибо
двух влюбленных, хранящих друг другу верность, ничто, кроме смерти,
не разлучит.
И дабы это предотвратить, посоветовали ему нечто совпавшее с его
собственными помыслами. Он вознамерился поутру скакать в Лауфен14,
превеликий город, в каковом есть епископат и университет, сиречь
высшая школа, где он должен уладить великую тяжбу против некоего графа
из-за земли и подданных. Он прибудет на суд со всяческой пышностью и
возьмет с собой всех своих слуг, ибо ему доподлинно известно, что граф
Сан-Поль, его ответчик, также прибудет с роскошной свитой. И, находясь
в городе, условится он о том, чтобы оскопили четверых камердинеров,
прислуживающих дамам, хотят они того или нет, ибо как раз в Лауфене
есть весьма искусный в том ремесле мастер. Граф замыслил свершить
все так, чтобы они не узнали о том друг от друга, и решил, когда он
возвратится ко двору, то известит мастера, чтобы тот нанял трех либо
четырех дюжих кнехтов, а также снял четыре крестьянских дома в глуши,
тогда он пришлет к нему четверых своих слуг, всякий день по одному,
и даст слуге коня якобы для того, чтобы отвести его жене мастера.
Мастер должен каждого из них поутру встретить, схватить, силой завести
в дом и обрезать каждому член либо оба яичка,.дабы было то понятнее,
и исполнить все добросовестно, без единой оплошности, и приложить
всяческое усердие, дабы слуги полностью излечились. А также никому о том
не говорить, чтобы слуги не известили друг друга. И как только все за-
Фортунат
59
кончится, граф возьмет их обратно, определит в дамские покои и велит,
как и прежде, служить дамам. И, поведав о том своей супруге, прикажет
хранить все в секрете, будучи уверен, что графиня непременно откроет
тайну старшей камеристке, следом эта молва пойдет от одного к другому,
покуда о том не узнают все. Таким образом замыслил граф преградить
любви доступ в женские покои. Ибо ему доподлинно известно, что ни
одна женщина на свете не лолюбит обрезанного или оскопленного муж-
чину, так как это совершенно противно ее естеству».
И когда Фортунат услыхал сказанное Рупертом, он сей же миг
ужаснулся и спросил, не ведает ли тот выхода из города, и просил его указать
ему таковой, ибо намерен бежать прочь, не дожидаясь, покамест граф
осуществит свой умысел. «И отдай он мне все свое богатство, и сделай
меня королем Англии, я бы не остался служить ему ни единого дня.
Поэтому, любезный Руперт, посоветуй мне, как отсюда выбраться». Руперт
ответствовал: «Видишь ли, любезный Фортунат, городские ворота заперты
и до завтрашнего утра никто не сможет ни войти, ни выйти отсюда.
Но как скоро зазвонят к заутрене, отопрут ворота, прозывающиеся Порта
да Ваха 15, они служат для выгона коров и открываются ранее всех.
Однако, любезный Фортунат, кабы этот умысел касался меня, а не тебя,
я бы не слишком противился ему, ведь ты проживешь всю свою жизнь
истинным господином, и я желал бы, чтобы выбрали меня, я не стану
долго размышлять и отдамся им в руки». Фортунат ответствовал: «Да
сотворит господь так, чтобы это приключилось с тем, кто этого желает
А я не хочу о том и помышлять, и, если бы мне предоставили выбор —
оскопиться и стать через то королем Франции либо кеоскопленным всю
жизнь просить подаяния, — мне не понадобилось бы ни совета, ни
времени на раздумье. Уж лучше я лишусь крова над головой, под коим я
проводил ранее свои ночи».
КАК ФОРТУНАТА ЗАПУГАЛИ ТЕМ, ЧТО СДЕЛАЮТ ЕГО КАПЛУНОМ,
ОТЧЕГО ОН В ТАЙНЕ БЕЖАЛ ПРОЧЬ
Тут Руперт сказал: «Мне жаль, что я открыл тебе эту тайну, ибо по
всему видно, что ты замыслил бежать прочь, хотя я лелеял надежду, что
мы будем жить как братья и сообща коротать наш досуг. Но раз уж ты
вздумал бежать отсюда, дай мне знать письмом, где обретешь
пристанище. И когда наш господин снабдит дамские покои оскопленными
слугами, я извещу тебя и ты вернешься сюда, хотя и не сомневаюсь, что
ты всюду сыщешь себе милостивого господина». Фортунат поспешно
возразил ему: «Не пиши и не жди меня, покуда я жив, ноги моей не будет
при дворе графа, И прошу тебя, не говори никому, что я ускакал прочь,
прежде чем я не пробуду в отлучке трех дней». Руперт ответствовал Фор-
тунату: «Твоя осторожность похвальна». И тут простился с ним, и
прикинулся грустным, будто донельзя огорчен, и сказал: «Пусть милость
господа, чистое сердце непорочной девы Марии и благословение всех
господних святых направляют тебя и сопутствуют тебе во всех делах и хранят
от всех сердечных мук». И на этом расстался с ним. О, что за велико-
60
Фортунат
душные слова исторглись из лживого сердца! О Иуда, сколь велико число
твоих наследников! Таким образом расстался Руперт с Фортунатом.
Было это около полуночи, когда обыкновенно все спят. Но Фортунат
и не помышлял о сне: его томил всякий минувший час, ибо страшился
он, что граф дознается о его намерении бежать и он будет схвачен, и,
снедаемый страхом и нетерпением, ждал, покуда не забрезжит рассвет.
Тут он вскочил на коня, надел сапоги и шпоры, взял сокола и пса, будто
собрался на охоту, и спешно поскакал прочь, и так торопился, что выпади
у него глаз, он не остановился бы поднять его. И когда проскакал он
с таковой поспешностью миль десять, то купил себе другого коня и
вскочил в седло и что было духу.
помчался далее, а графских
коня, пса и сокола, все это, он
отослал графу, дабы у того не
было причины снаряжать за ним
погоню.
Графу стало известно, что
Фортунат, не испросив
позволения, ускакал прочь, хотя он не
выказывал ему своего
неудовольствия и к тому же не
уплатил жалованья. Граф впал в
недоуменье, допросил слуг, всех
сообща и каждого порознь, не
ведает ли кто, что явилось
причиной его бегства. Они все
сказали, что не ведают того, и поклялись, что не учиняли ему никакого зла.
Тогда граф самолично отправился к супруге на дамскую половину и
спросил ее и всех прочих, не учинил ли кто Фортунату обиды и не
известно ли, отчего он бежал прочь не простившись. Графиня и все иные
ответствовали, что им о том неведомо и не повинны они в том ни словом
ни делом, ибо, покидая их вечером, он был весел и поведал им о своей
земле, во что там облачаются женщины, о прочих тамошних нравах и
обычаях. «И изложил это столь ужасной немецкой речью, что мы не
удержались от смеха. Увидав, что мы смеемся, он тоже расхохотался и так,
не закрывая рта, ушел прочь». Граф сказал: «Коли я ныне не дознаюсь,
отчего Фортунат бежал прочь, то узнаю это впоследствии. И если я, право,
узнаю, что причиной этому один из моих слуг, он будет мною наказан,
ибо без причины Фортунат не бежал бы прочь отсюда. Мне известно, что
ему причитаются пятьсот крон за то время, что он пробыл тут, ведь
я помышлял, что он никогда не уедет отсюда. Но я думаю, что он не
намерен возвратиться сюда вновь, ибо все драгоценности, каковые у него
имелись, он взял с собой».
Когда Руперт уразумел, сколь велико огорчение его господина, объял
его смертельный ужас, и устрашился он, что кто-либо из друзей
проболтается, что он его выжил, и обратился ко всем ним сообща и к каждому
особо, и просил нигде никому не говорить, что именно он подговорил
Фортунат
67
Фортуната бежать. Они преданно поклялись ему в том, но все же
одолевало их любопытство, какой хитростью Руперт вынудил Фортуната
бежать столь поспешно, не простясь, будто свершив нечто достойное хулы..
И был меж ними один, более всех пристававший к Руперту, и
надоедавший ему расспросами, и желавший узнать, как он избавился от
Фортуната. И поскольку Руперт не мог от означенных расспросов отвертеться,
он сказал, что Фортунат поведал ему о жизни своего отца, как тот впал
в бедность и поступил на службу к королю Кипра. «И я сказал ему, что
к королю Англии мчится верхом посол, дабы известить его о кончине
короля Кипра, ибо они от рождения были друзьями, и означенный посол
поведал мне, что король Кипра, будучи еще в добром здравии, возвел
Теодора, отца Фортуната, в графское достоинство и пожаловал ему земли
некоего графа, по имени Ансельмо фон Тератцино, каковой умер, не
оставив наследников. Теодор был первым, кто обратился к своему господину
с просьбой о ленном владении16, отошедшем в казну, и король тотчас
пожаловал Теодору и наследникам его графство, удостоверив это по всем
правилам печатью и грамотой. Когда я поведал ему о том, он не вполне
поверил моим речам и заметил лишь: «Мне весьма хотелось бы, чтобы
моему отцу хорошо жилось». Все же по этой-то причине он и ускакал
прочь». Кнехты графа, услыхав сказанное, говорили друг другу: «Ну и
глупец этот Фортунат! Уж коли привалило ему такое счастье, надо было
сообщить о том нашему господину, он бы снарядил его со всяческими
почестями и послал с ним троих либо четверых из нас и всю жизнь
был бы к нему милостив, вот как надлежало ему сделать».
КАК ФОРТУНАТ ПРИБЫЛ В ЛОНДОН
А теперь оставим графа с его слугами, пребывающего в совершенном
неведении о том, как Руперт отделался от любопытных ложью, и
послушаем, что приключилось с Фортунатом далее. Купив другого коня и
отослав прежнего господину, он все же опасался, что по пятам за ним
следует погоня. Если ранее он спешил, то теперь он мчался что было
мочи, покуда ни прибыл в Калис 17, там он взошел на судно и перебрался
в Англию, ибо страх, овладевший им, был так силен, что по эту сторону
моря он не полагал себя в безопасности, и вновь повеселел, и прибыл
в столицу Англии, прозывавшуюся Лондоном, куда со всего света
съезжались купцы и где они вели свои дела.
Тут пришла с Кипра галера, груженная дорогим товаром, а с ней
много купцов. Меж ними было двое юношей, имевших на Кипре богатых
родителей, каковые послали их с галерой в Лондон, поручив им множество
дорогого товару. Те же никогда прежде не покидали пределов Кипра и
не очень-то знали, как вести себя и держать в чужих землях, и что они
услыхали от своих отцов, давших им добрые наставления, тому они и
следовали. И когда галеру с купеческим добром разгрузили и уплатили
королю пошлину, дабы всякий мог покупать и продавать, юноши также
взялись торговать и выручили за товар наличные деньги, и немалые, чему
донельзя обрадовались, ибо внове им было держать в руках наличность
62
Фортунат
К ним и подошел Фортунат, и, встретившись друг с другом на
чужбине, преисполнились они радости, стали добрыми друзьями, и тотчас
сыскалась шайка никчемных
мошенников, с коими повели они
знакомство. Те сумели завлечь
приятелей красивыми
женщинами, игрой и беспечной жизнью,
при этом сами жили, ни в чем
себе не отказывая, принимали
от друзей подарки, пока тем
было что дарить. Таким
образом они проводили свою жизнь
в увеселениях и удовольствиях,
и если один обзаводился
прелестной любовницей, другой
старался превзойти его в том и
найти еще прекраснее и платил
ей столько, сколько та желала. Так развлекались они около полугода.
Меж тем настало время, когда их наличные деньги оказались на исходе.
Хотя у одного и оставалось более, нежели у другого.
КАК ФОРТУНАТ УГОДИЛ В ДУРНОЕ ОБЩЕСТВО, РАСТРАНЖИРИЛ
С МОШЕННИКАМИ И ПОТАСКУШКАМИ ВСЕ СВОИ ДЕНЬГИ
И ПРЕТЕРПЕЛ ВПОСЛЕДСТВИИ ЖЕСТОКУЮ НУЖДУ
Фортунат, имевший менее всех, первым также и выдохся. Он лишился
всех своих ценностей и всего прочего. Равным образом и друзья его все,
что они выручили в Лондоне, спустили потаскушкам, а потаскушки
делились с мошенниками, да столь часто и столь долго, покуда ни у Форту-
ната, ни у его друзей не осталось ни гроша в кармане. Тут они возомнили,
что любовницы вновь примут их и будут с ними, как и прежде, веселы и
щедры, как делали они сами. Однако ничего из того не вышло, потаскушки
захлопнули пред ними двери и стали потешаться над ними из окон,
выкрикивая: «Коли есть у вас деньги, пожалуйте к нам. А коли кошельки
ваши пусты, то ступайте на галеру и возвращайтесь туда, откуда
прибыли». Их друзья, те, что до сих пор таскались за ними по пятам и
величали их молодыми господами, посмеялись над ними, и один вопрошал
яоношу, потратившего на любовницу свыше тысячи крон: «Какой из тебя
господин, на что ты годен, коли нет у тебя более денег?». Другой плут
вопрошал того же: «Господин сыскался! Ты возомнил, что за две тысячи
крон тебя всегда примут тут?». Третий сказал Фортунату: «Ну и
глупец же ты! Не имея более денег, кроме пятисот крон, ты не вложил их
в товары, а спустил распутным девкам! Сверши ты это, всякая из крон
принесла бы тебе прибыль в штоттер» 18. (Штоттер стоимостью равен
двум бемишам 19.)
Меж тем кипрские купцы завершили и куплю и продажу, и хозяин
талеры собрался в путь, и каждому надлежало погрузить на галеру то,
Фортунат 63*
что у него было, ибо в условленный день он намеревался отплыть прочь.
Тут оба молодых купца подсчитали на постоялом дворе и нашли, что
выручили немало наличных денег, на какие по наказу отцов вновь должны
были закупить товар, но денег не было, они растаяли, подобно сахар]?
в воде, и, будь их больше, все сгинуло бы туда же. Они взошли на
галеру и поплыли домой без товаров. И как они были встречены своими
отцами, я не берусь описать, но думаю, что встретили их без особой
радости, ибо они не привезли домой хорошего счета.
Когда Фортунат остался в одиночестве и без гроша за душой,
подумал он: «Будь у меня две или три кроны, я бы отправился во Францию и
нанялся там в услужение к кому-нибудь». И он вновь пошел к своей
любовнице и просил ее одолжить ему две-три кроны, он будто бы собрался
во Фландрию, к дяде, у коего есть четыреста крон. Он возьмет их, и
тогда они вновь предадутся увеселениям. «Если ты знаешь, как получить
эти деньги, то можешь, пожалуй, сделать это, но только не за мой счет», —
ответствовала она. Тут Фортунат уразумел, что здесь ему не видать ни
кроны. И пришло ему в голову: если бы я мог вернуть свои деньги,
то никогда бы не стал- тратиться на нее, и сказал: «Дорогая крошка,
пошли-ка за вином! Давай хотя бы выпьем друг с другом!». Та приказала
своей служанке: «Ступай, принеси пинту20 пива и напои этого осла!».
Такова была благодарность, каковую он заслужил от нее.
Когда Фортунат остался в одиночестве, решил он в душе: «Я должен
служить до тех пор, покуда не заработаю две или три кроны». И утром
пошел на площадь, именуемую Ломбардской улицей, где собирается
множество всяческого люда, и стал всюду спрашивать, не нужен ли кому
слуга. Случилось там быть некоему богатому купцу из Флоренции,
державшему многочисленную челядь, к помощи каковой он прибегал в своем
ремесле и торговле. Он нанял Фортуната, каковой всем подходил ему,
и обязался ежемесячно платить ему по две кроны, и отправился с ним
домой. Тут Фортунат сразу стал служить за столом, причем хозяин дома,
звавшийся Иеронимом Роберти, заметил, что тот прежде служил у
знатных господ. И стал поручать ему, чтобы он^ отвозил товар грузить на
суда, а когда суда приходили, разгружать их, ибо суда не могли подойти
к городу ближе, чем на двадцать миль. Все же из города можно добраться
до моря судоходной рекой, означенная река именуется Тинисом21, и что
хозяин ему приказывал, он с усердием исполнял.
Но замешался, однако, в те дела некий флорентиец, сын богатого
человека, каковому отец поручил много добра и послал с ним в Пругк22,.
во Фландрию, он же в краткий срок также пустил его товары по ветру.
Но не удовольствовался этим, а взял еще и вексель на отцовское имя,
а тому написал, будто собирается выслать ему множество товару, от коего
выручит он немалую прибыль, чему добросердечный отец поверил,
уплатил за сына и с нетерпением ожидал товары, которые сын должен был
послать ему. Долго пришлось бы ему ждать, мошенник всецело погубил
и себя, и отца, как еще некоторые сыновья обходятся с теми отцами,
каковые чересчур доверяют им и слишком на них полагаются. И когда
негодяй, звавшийся Андреаиом, всего лишился и потерял доверие купцов.
•64
Фортунат
а также потаскушек и плутов, так что никто более не желал ни
одалживать ему, ни давать, ни покрывать его, то вздумал он отправиться во
Флоренцию, найти там какую-нибудь престарелую вдову, за ее счет и
обогатиться. И по пути домой он очутился в некоем городе, во Франции,
прозывавшемся Тор в Торенсе23, а там держали в темнице богатого
дворянина из Лондона, что в Англии. Он услыхал о том от хозяина и сказал:
«Любезный хозяин, нельзя ли мне пройти к пленнику?». Хозяин
ответствовал: «Я охотно проведу вас к нему. Но на нем столь тяжкие оковы,
^то он исторгнет у вас жалость».
КАК НЕКИЙ ФЛОРЕНТИЕЦ, ПО ИМЕНИ АНДРЕАН, ПРЕЗЛОСТНЫЙ
МОШЕННИК, ПРОНИК К БОГАТОМУ АНГЛИЧАНИНУ, ДАБЫ
ГОВОРИТЬ С НИМ
Андреан хорошо изъяснялся по-английски. Пленник спросил его, откуда
он. Андреан ответствовал ему и сказал: «Я — флорентиец и направляюсь
bq Флоренцию». Пленник спросил его: «Не знаешь ли ты в Лондоне
Иеронима Роберти?». Он ответствовал: «Разумеется, я превосходно знаю
^го, он — мой добрый друг». Пленник просил: «Любезный Андреан,
отложи свое путешествие во Флоренцию, поезжай в Лондон, к Иерониму
Роберти, и скажи ему, чтобы он помог мне выбраться отсюда. Он знает
меня и знает о том, каким состоянием я владею. Я ездил по поручению
короля, и друзья мои решили, что королю и надлежит освободить меня
отсюда, однако тот не пожелал этого сделать, сказав, что платил мне
большое жалованье и выдавал ежедневно по четыре кроны на пару коней,
отчего же я тогда не поскакал в объезд, через что и стал добычей врагов?
Другая причина в том, что королю накладно выкупать пленника, ибо
если пленника отпускают за тысячу крон, то королю, выкупая его,
подобает уплатить десять тысяч. Поэтому они не выкупают меня.
И, продлись это еще немного, я вконец лишусь здоровья, ибо ты сам
превосходно видишь, как отощали мои ляжки. Проси Иеронима Роберти,
дабы он помог мне выйти на волю. Они назначили за меня выкуп в две
тысячи крон. Но поскольку я всеми забыт и заброшен, полагаю я, они
возьмут дешевле, особливо видя, что выкупают меня чужие люди.
Надеюсь, что не более как за тысячу крон меня выпустят отсюда. Так и
передай Иерониму и скажи при этом, деньги, что он потратит на меня,
окупятся ему трижды, И потому, любезный Андреан, поспеши и употреби
в этом деле старание, я же обещаю и клянусь, что дам тебе пятьсот крон
и к тому же найду доходное место. Скажи также моим друзьям, что ты
побывал у меня, и проси их поручиться24 за меня Иерониму Роберти».
Андреан ответствовал пленнику, что употребит все свое старание,
и с тем отправился в Лондон и довел порученное ему дело до сведения
Иеронима Роберти. Тому оно пришлось по нраву, будь он, конечно,
уверен, что за одну крону выручит три. Об Андреане же Иероним Роберти
отменно знал, что тот — мошенник и негодяй, но тем не менее он
сказал ему: «Пойди к его друзьям и ко двору короля! Если ты добьешься
того, что мне за него поручатся, я ссужу эти деньги». Андреан справился
Фортунат
65
о друзьях пленника и поведал им, как обстоят его дела и в каких тяжких
оковах он томится. Но их это мало тронуло, и они посоветовали ему пойти
к королю либо к его советникам и изложить тем свое дело, что он и
вознамерился свершить. Но когда он явился ко двору, то не тотчас пробился
со своим делом и услыхал шедшие там толки про то, что король Англии
отдал свою сестру в супруги герцогу Бургонскому25 и ему осталось еще
послать герцогу драгоценности, но он едва ли может исполнить это, так
как украшения чрезмерно дороги. И король поручил их некоему
достойному дворянину, что также жил в Лондоне и имел там жену и детей.
Когда Андреан услыхал при дворе о том, что столь роскошные
сокровища доверены дворянину, он подружился с ним и сказал ему, что
слыхал, будто король желает
переслать с ним драгоценные
украшения герцогу Бургонскому. И
он любезно просит, если это
возможно, показать их ему, ибо
он также ювелир26 (сиречь тот,
кто украшения изготовляет). Он
услыхал во Флоренции, что
король спрашивал о наилучших
драгоценностях, и заехал в эту
даль в надежде, что король
купит и у него несколько вещиц
и что он доныне на это
надеется. Дворянин ответствовал:
«Тогда обождите меня, покуда я не управлюсь с делами, мы пойдем ко мне
и я покажу их вам». Когда он уладил свои дела, то поехал с ним домой,
время было после полудня, и он сказал: «Прежде мы откушаем, дабы
жена моя не рассердилась»., Они откушали вместе, и он принял его с
большим радушием, и долгое время они провели за столом, как то в привычке
у англичан, сидящих за столом часа по два, а когда у них гости, то и
подавно. Когда, отобедав, преисполнились они довольства, он отвел его
в свою спальню и открыл шкаф искусной работы, вынул оттуда
деревянную шкатулку с драгоценностями и позволил Андреану хорошенько
разглядеть их. Было там пять вещиц, стоивших превыше шестидесяти тысяч
крон. И чем дольше ими любовались, тем больше они нравились. Андреан
похвалил их и сказал: «Есть у меня несколько вещиц, если их оправить,
они, пожалуй, посрамят королевские». Дворянин с охотой внимал ему,
думая: «Коли у него и впрямь есть драгоценные украшения, то наш
король купит еще несколько вещиц». И с тем они вновь отправились
ко двору. Тут Андреан сказал: «Если вы соизволите завтра отобедать
со мной в доме Иеронима Роберти, я также покажу вам свои
драгоценности». Дворянину это пришлось по душе.
Тут Андреан пошел к Иерониму Роберти и сказал ему: «Я отыскал
при дворе короля человека, каковой, я надеюсь, поможет мне, чтобы
королевская казна представила вам надежное поручительство и чтобы мы
выкупили пленника». Иероним Роберти обрадовался, и тут Андреан до-
5 Прекрасная Магелона
66
Фортунат
бавил: «Завтра приготовьте обед получше, я приведу его откушать
с нами». Так и случилось. И назавтра к обеду Андреан привел этого
мужа, но, прежде чем сесть за стол, он предупредил Иеронима, что о
пленнике не следует много говорить, ибо все должно произойти в тайне. Они
обедали, веселились и сидели за столом до-лго. А когда обед завершился,
Иероким Роберти удалился в свою контору.
Тут Андреан сказал дворянину: «Поднимемся в мои покои, я также
покажу вам мои драгоценности». И пошли они вдвоем в ту комнату, что
располагалась наверху, над залом, в коем они обедали. И когда
поднялись они туда, Андреан сделал вид, будто открывает большой ларь, и,
схватив нож, вонзил его в дворянина так, что тот рухнул наземь, и
перерезал ему горло, снял золотой перстень, какой тот носил на большом
пальце и на каком была с роскошью выгравирована его печать, сорвал
с его пояса ключи, и поспешил в дом дворянина, к его жене, и сказал ей:
«Госпожа, меня прислал к вам ваш супруг, дабы вы послали ему
драгоценности, что он показывал мне вчера, и с тем он посылает вам в
доказательство этот перстень и ключи к шкатулке, в коей хранятся
драгоценности». Женщина поверила его речам и открыла сундук, но драгоценностей
там не нашлось. Ключей было трое, они обшарили все закоулки, но ничего
не нашли. Женщина вернула ему перстень и ключи и сказала: «Ступайте и
скажите моему мужу, что мы ничего не нашли, пусть сам придет и
отыщет, где они».
Андреан ужаснулся, что, свершив такое злодейство, остался без
сокровищ, ибо намеревался тотчас бежать с ними прочь. Но пока он пребывал
в доме дворянина, кровь из комнаты просочилась сквозь потолок в
столовую. Господин узрел это и, ошеломленный, сей же миг кликнул слуг и
спросил: «Откуда взялась кровь?». Они кинулись узнать. И тут увидали,
что дворянин лежит бездыханный. Они смертельно испугались и от
великого ужаса не ведали, что им делать.
КАК ЗЛОДЕЙ АНДРЕАН УБИЛ ДВОРЯНИНА, БРОСИЛ ЕГО ТЕЛО
В ВЫГРЕБНУЮ ЯМУ И БЕЖАЛ ПРОЧЬ
И когда они стояли так, негодяй со свирепым видом примчался обратно.
Они закричали на него: «О злодей, что ты натворил, за что ты убйл
дворянина?». Он ответствовал: «Этот мерзавец покусился на мою жизнь,
ибо возомнил найти у меня драгоценности. По мне лучше, что я убил
его, нежели он меня. Поэтому умолкните и не подымайте крика, я брошу
тело в отхожую яму и тотчас ускачу прочь отсюда. А если кто о нем
спросит, то скажите, отобедав, они вместе покинули дом. С той поры
никто из нас их более не видал». В точности так злодей Андреан и
поступил: бросил дворянина в выгребную яму и мчался днем и ночью, покуда
не выбрался за пределы той земли, и нигде не смел остановиться. Он
страшился, что снарядят за ним погоню и постигнет его кара за великое
злодеяние, и поспешил в Венецию, и нанялся гребцом на галеру, и отплыл
в Александрию 27, и едва он прибыл туда, как тотчас же отрекся от святой
христианской веры. Негодяю жилось там привольно, он пребывал в уве«
Фортунат
67
ренности, что злодеяние, свершенное им, останется безнаказанным.
Умертви он хоть сто христиан, его никто не покарал бы.
Когда это дело приключилось, Фортуната не было в Лондоне, он
отправился по приказанию своего господина в некий город, прозывающийся
Сандувик28, где грузил товары Иеронима Роберти на судно. И когда он
возвратился в Лондон, добросовестно исполнив дело, ему порученное,
и прибыл в дом своего господина, то встретили и приветствовали его
не столь радушно, сколь прежде, и показалось ему также, что господин,
друзья его, слуги и служанки не так веселы, как он их оставил, что его
также глубоко опечалило. Он
спросил домоправительницу, что
приключилось в его отсутствие,
отчего все домочадцы столь
удручены. Старая, верная
домоправительница и экономка, коей
господин весьма дорожил,
ответствовала ему: «Не предавайся
унынию, Фортунат, нашему
господину пришло письмо из
Флоренции, что умер его вернейший
друг, оттого он так и
сокрушается. Хозяин не был ему
близким родственником и поэтому
не носит по нему траур. Но для
него было бы лучше, если бы
умер его брат, а не этот добрый друг». Фортунат удовольствовался этим,
и не стал более расспрашивать, и также предался унынию.
И когда дворянин не пришел домой ночевать и не известил о том
свою жену, она подивилась, но промолчала, но когда он не явился и утром,
женщина отправила своего близкого родственника ко двору короля
осведомиться о муже, не послал ли его король с поручением и где он теперь
находится. Когда советники короля услыхали, что справляются о
дворянине, они удивились, отчего он не явился ко двору. Эта весть достигла
короля, и он повелел: «Ступайте тотчас к нему домой и удостоверьтесь,
не похитил ли он сокровища». Ибо пришло королю на ум, что тот бежал,
похитив драгоценности, и, хотя король почитал его человеком честным,
тем не менее он заподозрил, что великое богатство сделало его
мошенником. И выплыло это наружу, и всяк вопрошал другого, не ведает ли тот,
куда подевался дворянин, однако никто о нем ничего не мог сказать,
Король с великой поспешностью послал к нему домой, к жене, дабы
допросили и разузнали, где драгоценности, и, хотя он благоволил к тому
дворянину, все же он велел дознаться прежде о драгоценностях, а потом
о достойном муже, ибо' воистину говорят, где речь заходит о деньгах, там
всякая любовь кончается.
И когда женщину спросили, где ее муж и где драгоценности, она
ответствовала: «Сегодня третий день, как я его не видела». — «Но что он
сказал, когда поутру уходил из дому?» Женщина сказала: «Он собирался
5*
68
Фортунат
обедать вместе с флорентийцем и прислал некоего с печатью и ключами,
дабы я послала ему драгоценности. Он будто пребывает в доме Иеронима
Роберти, где имеется много роскошных драгоценностей, и они пожелали
сравнить их друг с другом. И тогда я отвела его в нашу опочивальню1 и
открыла сундук, к каковому он принес ключи. Однако драгоценностей
мы не нашли, и юноша удалился без них и весьма неохотно, умоляя меня
поискать еще. Но мы так ничего и не нашли». Спросили они, нет ли у ее
супруга какого особого тайника. Она сказала, что другого нет, ибо все,
что было у мужа ценного — письма и печать, клал он в этот ларец. «Тут
прежде стояла и шкатулка с драгоценностями, но их более здесь нет,
если бы они были тут, я бы отослала их ему».
Когда посланные королем услыхали это, они взломали все сундуки,
перерыли все лари и шкатулки. Но драгоценностей не нашли, и женщину
повергло в ужас, что в ее доме учинили насилие. Однако и посланники
короля ужаснулись, что не нашли ни дворянина, ни сокровищ. Об этом
доложили королю. Король огорчился скорее из-за пропажи
драгоценностей, чем из-за денег, которые они стоили, ибо купить им подобные
не было возможности, даже имей денег в изобилии. Ни король, ни его
советники не ведали, как им в том деле поступить, и тут подали им сове г
схватить Иеронима Роберти и всех его домочадцев, чтобы они дали
показания о дворянине. Случилось это на пятый день, как дворянина убили.
Тут подручные судьи дождались, чтобы они сели за обед, ворвались в дом
Иеронима Роберти и застали там всех их сообща: двух господ, двух
писцов, повара, конюшего, двух служанок и Фортуната, числом девять
человек. Всех их препроводили в темницу и каждого порознь допросили,
куда подевались двое мужей. Все показали одинаково, что, отобедав, они
ушли прочь, после чего никто их более не видел и ничего о них не
слышал. Но подручные судьи этим не удовольствовались. Они взяли у
господ и у всех прочих ключи и пошли в дом и обыскали конюшню, погреба,
склады, в коих хранились товары, и повсюду искали, не зарыли ли они
где-нибудь дворянина. Однако ничего не нашли.
КАК ИЕРОНИМ РОБЕРТИ И ВСЕ ЕГО ДОМОЧАДЦЫ БЫЛИ СХВАЧЕНЫ
И БЕЗ ВИНЫ КАЗНЕНЫ, СПАССЯ ЛИШЬ ФОРТУНАТ
И когда они уже собрались идти прочь, оказался там некто державший
в руках большой зажженный светильник или факел, с каким он обыскал
все темные закоулки, но не нашел ни дворянина, ни чего другого. Тут он
зацепил в конюшне полную пригоршню сырого зерна и поджег его, и
бросил в выгребную яму, и следом глянул вниз и увидал торчащие наружу
ляжки купца. Тут он завопил: «Убийство! Убийство! Дворянин здесь,
в выгребной яме!». И выгребную яму порушили и извлекли оттуда
дворянина. И так грязного, с перерезанным горлом положили прямо на улице,
пред домом Иеронима Роберти, как он был, дурно пахнувшего и в
нечистотах.
И когда англичане увидали злодейское убийство, то поднялся столь
великий крик против флорентийцев и вообще ломбардцев, что те при-
Фортунат
69
нуждены были попрятаться и накрепко запереться, не то простолюдины,
увидав их на улице, забили бы их насмерть. Они оставили мертвеца,
дурно пахнущего, три дня лежать прямо на улице к страданиям и вящему
стыду ломбардцев. Весть об этом тотчас достигла короля и судьи. Тут
было повелено учинить допрос с пристрастием, истязать и мучить их,
дабы вызнать тем истинную причину случившегося с дворянином, и
пытать всякого порознь, а показания тотчас записывать, особливо же
надлежало допытываться о сокровищах. Палач пришел и первым делом взялся
за господина,, пытал его на дыбе и жесточайше истязал, дабы тот
поведал, кто убил дворянина, почему
они его убили и где
драгоценности короля.
Добросердечный Иероним по
великой неистовости и
жестокости учиненных ему пыток
тотчас догадался, что они узнали
об убийстве, содеянном в его
доме без его ведома, о каковом
он горько сожалел. И когда он
постиг, что молчанием делу ке
помочь, то сказал и поведал, как
все случилось и как Андреан
упросил его приготовить
хороший обед, намереваясь привести
к нему дворянина, каковой поможет ему выкупить почтенного мужа,
томящегося в плену во Франции, в Торе, что в Дюренне29, «что я и
совершил на благо моему милостивому господину королю и на пользу всему
его королевству, ни о чем более не помышляя. Когда трапеза подошла
к концу, я упустил их из виду, сидел в конторе и писал, а закончив писать,
вышел и тут увидал, что из комнаты для гостей в столовую стекает кровь,
я смертельно испугался и послал слуг взглянуть, что бы это могло быть.
Они поведали мне о представшем им зрелище. Но как дело до этого дошло,
я не ведаю. Тем временем примчался злодей Андреан, коего я призвал
к ответу за убийство. Он ответствовал, будто тот пожелал его убить, но
господь всемогущий ниспослал ему удачу, и он опередил его, и схватил
труп, и бросил его в выгребную яму, и тотчас бежал прочь. Куда он
устремился, сие мне неведомо».
Все прочие показали так же, как и он, как их ни истязали и ни мучили,
кроме Фортуната, не сознававшегося ни в чем, сколько его ни били, ибо
его не было в доме, когда это дело приключилось, и к тому же он
пребывал в неведении о нем. И когда не смогли они ни узнать от них
ничего, ни выпытать, куда подевались драгоценности, король впал во гнев и
повелел всех казнить, приковав к виселице железной цепью, дабы никто
не смог их снять и дабы сами они не свалились оттуда наземь, и повелел
возвести для них новую виселицу меж городом и Вестминстером30,
прекрасным замком, внутри коего возвышаются королевская ратуша и
большая красивая церковь, ибо меж городом и замком было оживленнее, не-
70
Фортунат
жели обыкновенно в самом городе. В означенное место и был доставлен
Иероним Роберти со всеми его домочадцами. И начали с двух служанок,
закопали их заживо пред виселицей, после чего взялись за господина, как
наиважнейшего меж ними. Когда Фортунат увидал, куда все клонится,
он, не полагая о себе ничего иного, как только то, что его казнят, подумал:
«О господи, если бы я остался у своего господина, благочестивого графа,
и дал себя оскопить, то не очутился бы в беде и опасности». И когда
дошла очередь до повара, тот, будучи англичанином, закричал громким
голосом во всеуслышанье, что Фортунату ничего не ведомо о тех делах.
Хотя судья знал, что Фортунат неповинен, все же он намеревался предать
его смерти, ибо рассудил, отпусти он его на волю, его все равно забьют
насмерть. Но весьма многие сказали судье, что его не следует казнить,
ибо он не флорентиец и к тому же неповинен. И наконец, судья сказал
Фортунату: «А ну, живее убирайся прочь отсюда, не то уличные девки
изобьют тебя досмерти». И приставил к нему двух слуг, доставивших его
к реке, и так двигался он посуху и по морю, покуда не выбрался из
пределов той земли.
' И когда Иероним со своими домочадцами был казнен, король
позволил простому люду учинить разграбление в доме Иеронима, однако пред
тем советники короля вывезли оттуда все лучшее. Иероним лишился
великого богатства. Было его, а стало другого: не пред кем было
отчитываться. Когда прочие флорентийцы и ломбардцы услыхали о том, что
учинили грабеж, то объял их смертельный ужас за свою жизнь и свое
богатство и послали они королю великие деньги, дабы он выдал им
охранную грамоту, ведь они-то неповинны. И король, подвигнутый
добросердечием, выдал им охранную грамоту, что они могут разъезжать, продавать
и покупать, как и прежде.
Кто-то, быть может, подивится, отчего столь позорно казнили
благородного Иеронима Роберти и всех его домочадцев, ибо и он, и все его
слуги были неповинны и весьма скорбели о приключившемся. Дивиться
тому, однако, не следует, все имеет свою причину и происходит согласно
императорскому праву31, что никто не смеет умолчать об убийстве. Кто
умолчит об убийстве либо поможет утаить его и не донесет о нем, едва
только сможет, сам почитается убийцей, будто свершил он злодеяние
своею собственной рукой. По, этой-то причине и лишился благородный •
Иероним и его домочадцы и своей жизни, и бренного богатства.
КАК БЫЛИ НАЙДЕНЫ И ВОЗВРАЩЕНЫ КОРОЛЮ ЕГО
ДРАГОЦЕННОСТИ
После того как это приключилось, короля долго не покидало желание
узнать, где его драгоценности и нельзя ли ему заполучить их обратно,
он также отдал бы великое богатство за то, чтобы узнать, какой оборот
приняло дело, и велел объявить, тому, кто принесет ему доподлинное
известие, куда подевались драгоценности, дадут тысячу нобелей32; тут
написали ко многим королевским дворам, князьям и господам, а также
в богатые и могущественные города, не появлялся ли кто, желающий
Фортунат
71
означенные драгоценности продать. Й хотя никто о них не слышал,
любопытство разгорелось все же великое, ибо получить деньги всяк был
непрочь.
Так обстояло дело до тех пор, покуда жена дворянина не справила
тридцать дней33, и вскоре после того скорбь ее день ото дня пошла на
убыль, и она стала звать в гости подруг и соседок; и была меж ними одна,
также овдовевшая в недавнем времени, она сказала: «Последуйте моему
совету, я научу вас, как скорее забыть о смерти мужа. Переставьте свою
кровать в другую комнату. Если же вы не можете сделать этого, поставьте
ее хотя бы в другой угол спальни и ночью, отходя ко сну, думайте о
красивом юном друге, коего вы
хотели бы взять в мужья, и с
досадой повторяйте: мертвые к
мертвым, живые к живым. Так
делала я, когда умер мой муж».
Женщина сказала: «О любезная
подруга, мой муж был столь
горячо любим мною, что вряд ли
я скоро забуду его».
Все же эти слова запали ей
в голову, и едва женщины
покинули ее дом, как она тотчас
взялась убирать свою
опочивальню и выносить оттуда лари
и сундуки своего мужа и на
место их расставлять свои и
передвинула мужнину кровать с ее места на иное. Но когда кровать
отодвинули, то под ней, под одной из ее ножек, оказалась шкатулка с
драгоценностями. Увидав шкатулку, женщина тотчас узнала ее и спрятала
и велела обставить свою опочивальню так, как она замыслила, и вслед за
тем послала за своим близким родственником и поведала тому, как безо
всяческих усилий отыскала драгоценности, и, не переставь она кровати,
они бы еще долго пролежали в том месте, ибо там их никто не искал.
И она просила у своего родственника совета, как ей поступить с
драгоценностями. Когда родственник услыхал, что драгоценности отыскались, он
обрадовался и сказал женщине: «Коли вам нужен мой совет, я посоветую
то, что представляется мне наилучшим, и совет мой таков — немедля
возьмите драгоценности, я пойду с вами, и мы потребуем впустить нас к
королю, и передадим драгоценности ему в его собственные руки, и поведаем
ему истинную правду о том, как вы нашли их, и скажем, что отдаемся на
его милость в том, какое он пожалует нам вознаграждение. Кроме того,
драгоценности можно было бы утаить от короля, дабы получить от него
большие деньги за их находку, либо послать их в чужие земли на
продажу, однако по всем землям далеко разошлось, что драгоценности эти
утеряны королем, и как скоро это выйдет наружу, все имевшие с ними
дело лишатся жизни и имущества, тогда как драгоценности будут
возвращены королю».
72
Фортунат
Этот совет пришелся женщине по душе, она облачилась в красивое
платье, вполне, однако, приличествующее вдове, оплакивающей мужа, и
прибыла со своим родственником во дворец, и пожелала быть допущенной
к королю. Об этом известили короля, который также пожелал, дабы ее
впустили в тронный зал, и когда она предстала пред королем, то пала на
колена, воздала ему почести и сказала: «Милостивый господин король!
Я, ваша бедная служанка, прибегаю к вашему королевскому величеству
и сообщаю, что драгоценности, какие вы держали в моем доме и
благосклонно доверили моему мужу передать герцогине Бургонской, моей
милостивой госпоже, нашла я сегодня в опочивальне, возле ножки кровати.
Я передвигала кровать и тут увидала шкатулку, и едва я нашла ее, как
тотчас поспешила передать ее вам, в ваши собственные руки». И с этими
словами вручила ему шкатулку.
Король открыл шкатулку, увидал драгоценности, каким и полагалось
быть там, и исполнился радости оттого, что они достигли цели, им
предназначавшейся. Король был доволен, что женщина выказала столько
усердия, и никому не доверила драгоценностей, и вручила их ему, и
подумал, следовало бы вознаградить и утешить женщину в ее горестях, ибо
ее благочестивый супруг по милости этих драгоценностей лишился жизни,
и призвал молодого дворянина из числа своих слуг, красивой наружности
и стройного сложения, и сказал ему: «Я обращаюсь к тебе с просьбой,
в которой ты не должен отказать мне». Юноша ответствовал:
«Милостивый король, вам подобает не просить, а повелевать, и я подчинюсь вашей
воле». И повелел король призвать священника, и тут же в его присутствии
сочетал юношу браком со вдовой и богато одарил их. И зажили они друг
с другом в радости, и пошла женщина к своей подруге, и от души
благодарила ее за совет передвинуть кровать, что та дала ей, и сказала: «Не
последуй я вашему совету, ни наш милостивый господин король не
обрел бы своих драгоценностей, ни я молодого и- красивого супруга.
Воистину говорят, следуй совету мудрых людей».
КАК ФОРТУНАТ ЗАПЛУТАЛ В ЛЕСУ, И ЗАНОЧЕВАЛ В НЕМ,
И ИСПЫТАЛ ВЕЛИКУЮ ОПАСНОСТЬ И СТРАХ ЗА СВОЮ ЖИЗНЬ
Итак, вы слыхали уже о том, как Фортунат покинул Лондон и какую
опасность и страх он претерпел. А теперь послушайте, что с ним
приключилось далее. Когда денег у него более не осталось, поспешил он
выбраться из Англии и добрался до Пикардии34, там хотел он было
наняться в слуги, но не смог отыскать себе господина. Двинулся он далее
и пришел в землю Британия 35, могущественную страну, где много высоких
гор и диких лесов. И, вздумав пересечь эту землю, вступил Фортунат
в обширный и дикий лес, подобный Богемскому либо Тюрингскому лесу36,
и когда углубился он в чащу, то заблудился, проплутал целый день и не
смог оттуда выйти. Когда стемнело, набрел он на старую хижину, в
каковой тому назад много лет варили стекло.
Тут преисполнился он радости^ возомнив, что встретит там людей.
Но хижина была пуста. Все же он провел в заброшенной лачуге ночь,
Фортунат
73
изнемогая от голода и тревоги, внушаемой ему дикими зверьми, жившими
в лесу, и с великим нетерпением ожидал рассвета, уповая, что господь
выведет его из лесу и не даст умереть голодной смертью. И едва
забрезжил рассвет, как он поднялся и вновь торопливо пошел по лесу. И хотя
надлежало ему идти поперек, он шел вдоль, и чем далее шел он, тем
тяжелее было ему выбраться из лесу, так что и другой день истек в
великих и тяжких мучениях. Но когда стемнело, он изнемог и выбился из сил,
ибо два дня у него не было ни крошки во рту. И случайно набрел на
родник, тут с великим наслаждением утолил он жажду, что придало ему
сил. А когда присел он у ручья, ярко засветила" луна, и тогда раздался
в лесу страшный треск, и
услыхал он, как рычат медведи, и
подумал, что не стоит ему
надолго тут задерживаться, но и
бежать не было проку, ибо
дикие звери вмиг настигли бы его,
. и пришло ему в голову, что
лучше влезть на дерево. И
вскарабкался он .вблизи ручья
на высокое дерево, на каком
было к тому же много сучьев, и
воззрился на то, как дикие
звери всяческого рода
приходили на водопой, дрались и
кусались, вели друг с другом
свирепые игры. Но был меж ними
всеми медведь, еще наполовину детеныш, тот учуял Фортуната и полез
вверх по стволу.
Фортунат испугался его и стал карабкаться по стволу ввысь и ввысь,
а медведь преследовал его по пятам. Когда, однако, взбираться было уже
некуда, он распростерся на суку, и выхватил свой кинжал, и вонзил его
в голову медведя, и нанес ему многочисленные раны. Медведь
рассвирепел и, оторвав передние лапы от дерева, ударил Фортуната, но поскольку
лишился он опоры, то кувыркнулся через голову, и грянул с дерева оземь,
и наделал столь великого шуму и столь сильно ударился о землю, что по
лесу далеко разнеслось эхо. И когда прочие дикие звери услыхали
сильный грохот, кинулись они бежать в разные стороны. Все они умчались
прочь, кроме упавшего наземь медведя, лежавшего под деревом и столь
сильно зашибшегося, чяч> не мог он двинуться с места, хотя и не испустил
еще духа.
Меж тем Фортунат сидел на дереве и не смел спуститься вниз, но тут
стало его клонить ко сну, устрашился он, что уснет, свалится с дерева
наземь и покалечится либо вообще убьется досмерти. И с замирающим
сердцем он спустился вниз, выхватил кинжал и вонзил его в медведя,
приложился губами к его ранам и стал высасывать из него теплую кровь, что
его несколько ободрило, и подумалось ему: «Будь у меня сейчас огонь,
я бы вволю насытился». Однако он столь нуждался в отдыхе, что лег
74
Фортунат
подле убитого медведя и уснул крепким сном. Когда же он проснулся и
открыл глаза, то увидал, что светает, и узрел стоящее пред ним юное
создание женского рода.
КАК ДЕВА, ПОВЕЛИТЕЛЬНИЦА СЧАСТЬЯ, ОДАРИЛА ФОРТУНАТА
КОШЕЛЬКОМ, В КАКОВОМ НИКОГДА НЕ ПЕРЕВОДИЛИСЬ ДЕНЬГИ
Он горячо возблагодарил господа бога и сказал: «О боже всемогущий,
благодарю и хвалю тебя, что пред своей смертью я все же сподобился
узреть человека». И сказал: «О любезная дама или девица, не ведаю, кто
вы, заклинаю вас честью господа бога, помогите мне выйти из лесу, ибо
сегодня уже третий день, как я плутаю по чаще, не съев ни крошки».
И поведал ей о том, что у него приключилось с медведем. Тут она
спросила его: «Откуда ты?». Фортунат ответствовал: «С Кипра». — «Чего же
ты ищешь здесь?» — спросила она. В ответ он сказал ей: «Бедность
принуждает меня бродить здесь и искать, не осчастливит ли меня господь и
не надоумит ли, чтобы я смог добыть себе хлеба насущного». Сказала она:
«Не пугайся, ©ортунат, я — Дева, Повелительница счастья, и при особом
стечении на небе звезд и планет37 дано мне повелевать шестью
сокровищами, коими я могу награждать — одной, двумя либо всеми вместе,
сообразно часу времени и совпадению планет. Сокровища эти — мудрость,
богатство, сила, здоровье, красота и долголетие. Выбирай себе одно из шести
и не медли, ибо время награждать счастьем вскоре истекает». Недолго
мешкая, сказал он: «Тогда я избираю богатство. Пусть у меня всегда
будет вдоволь денег». Тотчас вынула она кошель и протянула его Форту-
нату, сказав: «Возьми этот кошель и всякий раз, опустив в него руку,
в какой бы земле ты ни жил и где бы ни очутился, найдешь в нем
десять золотых монет в денежном исчислении той земли. И кошель этот
сохранит свое свойство до самой твоей кончины, а также твоих ближайших
наследников, но не дольше. Кошель не утеряет своей силы и своего
свойства, даже если окажется в чужих руках. Потому дорожи им и береги
его!».
Фортунату, сколь ни терзал его голод, кошель придал надежды, коей
он проникся к нему, а также силы, и он изрек: «О добродетельнейшая
девица, коли вы столь щедро одарили меня, то справедливости ради мне'
также подобает свершить нечто в вашу честь и не запамятовать ту
доброту, что вы выказали мне».
Девица заговорила и весьма благосклонно сказала Фортунату: «Коли
ты так хочешь отплатить мне за доброту, что я выказала тебе ныне, я
повелеваю тебе в продолжение всей твоей жизни исполнять в сей день три
вещи. Первая: в этот день ты не должен ни отдыхать, ни заключать и ни
расторгать брачного союза и ежегодно, в какой бы земле ты ни был,
найти бедняка, имеющего дочь на выданье, и по своей охоте выдать ее
замуж и вызволить из нищеты, пристойно одеть ее, одарить и
облагодетельствовать девицу, ее мать и отца четырьмястами золотых, имеющими
хождение в той земле. Ежегодно доставляй радость какой-либо бедной
девице в память о том, как ты был ныне порадован мною».
Фортунат
75
Фортунат ответствовал ей, сказал: «О добродетельнейшая девица,
уверьтесь и не сомневайтесь более, я буду честно и преданно исполнять
эти вещи, ибо ваш наказ запал мне в душу и запечатлелся там
неизгладимой заповедью». Все же не покидала Фортуната забота, как ему выбраться
из лесу, и он сказал: «О прелестная девица, теперь помоги мне выбраться
из чащи». Она ответствовала: «Заблудившись в лесу, ты счел это своей
бедой, а она обернулась твоим счастьем». И сказала: «Ступай за мной».
И наикратчайшим путем вывела его к проезжей дороге и сказала ему:
«Ступай этим путем все время прямо, не оборачивайся и не смотри, куда
я пойду. И если ты сделаешь
так, то вскоре выберешься из
лесу».
И Фортунат последовал
совету девицы, и заспешил как
только мог через лес, и вышел
из лесу. И увидал пред собой
большой дом, то был постоялый
двор, где обыкновенно
насыщались люди, желавшие пешими
либо конными пересечь лес. И
когда Фортунат приблизился
к постоялому двору, сел он
наземь, вынул из-за пазухи
дареный кошель и пожелал
удостовериться, истинно ли то, что
было ему сказано, а заодно чтобы взять оттуда денег, ибо у него не было
более ни гроша, и запустил в кошель руку, и вынул оттуда десять крон.
Можете мне поверить, сколь великую радость испытал он, когда увидал
их, и исполненный великой радости пошел на постоялый двор и сказал
хозяину, дабы он накормил его, ибо он донельзя голоден, и дабы он подал
ему наилучшие блюда, за что он ему сполна заплатит. Хозяину это
пришлось по нраву, он честно подал все лучшее, что у него только было.
Фортунат насытился и утолил свой голод, и пробыл у него ночь и утро
другого дня, и всецело воспрянул от голода, каковой он претерпел, и
заплатил хозяину, сколько тот пожелал, и пустился странствовать далее.
В двух милях от леса был небольшой город и замок, где обитал некий
граф, прозывавшийся Лесным графом. Герцог Британский38 пожаловал
ему суверенное право охранять тот лес. Фортунат пошел к хозяину
лучшего постоялого двора и просил сослужить ему службу и спросил его, не
ведает ли он, где купить доброго коня. Тот сказал: «Да, вчера прибыл
сюда чужеземный купец с пятнадцатью отменными скакунами, он спешит
на свадьбу, что устраивает герцог Британский с дочерью короля Араго-
QQ Г Л f о
кии . ехть у него меж \э кокеи три, за коих наш граф дает триста крон,
а барышник просит триста двадцать, не сошлись они на двадцати
кронах».
Фортунат украдкой зашел в одну из комнат, и отсчитал из кошелька
шестьсот крон, и вновь опустил их в кошель, и пошел к хозяину, и сказал:
76
Фортунат
«Где тот конский барышник? Если его жеребцы и впрямь столь хороши,
я хотел бы увидать их». Хозяин ответствовал: «Я опасаюсь, он не
покажет вам их. Наш господин граф вряд ли согласится, чтобы он показал их
вам». Фортунат сказал: «Если кони мне понравятся, я скорее решусь
купить их, нежели граф».
Хозяину показалось смешным, что Фортунат прикидывается богачом,
а не имеет приличествующего тому платья и ходит пешком. Все же он
отвел Фортуната к лошадиному барышнику и столь долго уламывал его,
что он показал ему коней и опробовал их. Все они Фортунату весьма
понравились, но он пожелал взять тех трех, каковых желал купить и граф.
Превосходно зная, что спор вышел из-за двадцати крон, он тотчас
вынул и вручил барышнику триста двадцать крон, и приказал отвести
коней к себе на постоялый двор, и послал за шорником, и велел тому
изготовить богатое седло и роскошную сбрую, и просил хозяина подыскать
ему двух крепких слуг, каковым положит он хорошее жалованье.
Но меж тем как он улаживал таким образом свои дела, графу стало
известно, что Фортунат купил коней, отчего граф впал в великую досаду
и разозлился в душе, ибо кони ему весьма нравились, и он не хотел
упускать их из-за двадцати крон, ибо также собирался на свадьбу и
желал покрасоваться там верхом. И в гневе послал он некоего слугу к
хозяину и велел того спросить, что за человек увел у него коней из-под
носа. Хозяин ответствовал, что тот ему неведом, что пришел он на
постоялый двор пешком, в бедном платье и сказал, если хозяин
добросовестно ему послужит, он сполна ему заплатит. И сказал: «Он пришелся
мне по нраву тем, что заранее заплатил за свой обед». Слуга графа
разгневался на хозяина, что тот ходил с ним покупать коней. Хозяин сказал:
«Я свершил то, что всякому почтенному хозяину подобает свершить для
своего гостя, ибо хозяин должен с учтивостью принимать постояльцев.
Он просил меня пойти с ним, мне и в голову не приходило, что он в силах
уплатить хотя бы за осла».
КАК ФОРТУНАТ ПЕРЕХВАТИЛ У ГРАФА ИЗ-ПОД НОСА ОТМЕННЫХ
КОНЕЙ, ЧЕРЕЗ ЧТО БЫЛ СХВАЧЕН И ПРЕТЕРПЕЛ ВЕЛИКУЮ БЕДУ
И НАПАСТЬ
Слуга графа возвратился к графу и поведал ему, что он услыхал. Когда
граф уразумел, что Фортунат низкого рода, то, движимый гневом, сказал:
«Ступайте и схватите этого человека, ибо деньги он украл, ограбил либо
даже убил кого-то». Фортуната схватили, бросили в мрачную темницу и
пытали, откуда он прибыл. Фортунат ответствовал, что он родом с Кипра,
из города, прозывающегося Фамагустой. Тогда они спросили его, кто его
отец. Он сказал: «Обедневший дворянин». Граф был рад, что он из столь
дальних земель, и спросил его далее, откуда у него наличные деньги,
да еще в таком числе. Фортунат ответствовал, что деньги его и он
надеется, что не обязан говорить, где он раздобыл их, но если сыщется
человек, каковой обвинит его в том, что он учинил ему насилие либо обман, он
готов предстать пред судом его милости. Граф сказал: «Твое тяфканье
Фортунат
77
тебе не поможет. Ты признаешься, откуда у тебя деньги?». И повелел
сопроводить его туда, где пытают злоумышленников, и подвесить. Когда
Фортунат узрел, как с ним обходятся, пришел он в ужас, однако, в душе
решил, что скорее умрет, нежели поведает о свойствах кошелька, и,
провисев несколько времени с привязанным к нему тяжким грузом, просил,
дабы его сняли, тогда он откроет то, о чем у него допытываются».
И когда они спустили его наземь, граф сказал: «Ну, живо отвечай,
откуда у тебя столько полновесных крон?». Он заговорил и поведал, как
заблудился в лесу и три дня изнемогал от голода. «Но тут господь
сжалился надо мной, и я вышел на опушку леса и нашел кошель, в коем было
шестьсот десять крон». Граф
спросил: «Где кошель, в коем
были кроны?» — «Когда я
сосчитал деньги, то переложил их
в мой кошель, а пустой бросил
в реку, что течет возле леса».
Граф сказал: «Ах, злодей, ты
хочешь лишить меня моего
имущества? Знай, и твоя жизнь,
и твое добро перешли в мое
владение, ибо все, что есть
в лесу, принадлежит мне и суть
мое достояние». Фортунат
ответствовал: «Милостивый
господин, я и не подозревал о таком
вашем праве и потому воздал
хвалу всевышнему и счел кошель божьим даром». Граф сказал: «Какое
мне дело до того, что ты ничего не знал. Разве неведомо тебе — кто
не знает, тот должен спросить. И довольно, готовься к тому, что ныне
я лишу тебя всего твоего добра, а назавтра — жизни». Фортунат в душе
подумал: «О, несчастный я человек, когда я мог выбрать одну из шести
добродетелей, отчего я не предпочел богатству мудрость, тогда я не
очутился бы ныне в великой беде и опасности». И принес в душе великие
клятвы, и сказал графу: «О милостивый господин, не оставьте меня,
несчастного, своим состраданием! К чему вам моя жизнь? Возьмите свое
добро, найденное мною, и не губите меня, я же буду преданно молиться
за вас господу богу до конца дней моих».
Графу не хотелось оставлять его в живых, опасался он, что Фортунат
опорочит его в глазах благочестивых князей и господ, если пойдет и
обвинит его в таковом. Но все же был он настолько подвигнут милосердием,
что оставил ему жизнь, и рано поутру, покуда не рассвело, велел он
вывести его за городские стены и поклясться там, что до конца дней своих
он не ступит на землю графа, что он и свершил, втайне радуясь тому, что
так отделался, ибо, знай граф истинную правду, не выбраться бы ему
из замка. Слуги просили графа, дабы он дал ему крону на пропитание.
Но граф не пожелал того свершить и сказал: «Прежде нежели найти
деньги, он жил подаянием, пусть займется этим вновь». И бесчестно отнял
78
Фортунат
у Фортуната и коней, и деньги; на свете еще много подобных ему,
каковые лишают людей их добра, не имея на то никаких прав. Прозывался
Лесной граф графом Артельхином, Лесным графом Нундрагока40.
Итак, когда Фортунат очутился на воле, он не посмел притронуться
к своему кошельку, дабы взять оттуда денег и потратить их, и два дня
пути прошел, прося милостыню, ибо опасался, если увидят у него деньги,
то вновь схватят его. Все же добрался он до Нантиса, столицы
Британии41, что лежит у моря и суть морская гавань. Там собралось великое
число князей и господ, каковые все ожидали королеву. Они только и
делали, что состязались на турнирах, танцевали и вкушали всяческую
радость и удовольствия, на что он охотно взирал и думал: «Я владею такой
уймой наличных денег, как все они сообща, те, что здесь обретаются, но
не могу распорядиться ими по своей воле. Я превосходно постиг, что у них
земли и подданные, чего они пожелают, то их подданные и исполнят.
Предприми я нечто, оно не всякому может прийтись по вкусу, а у меня
нет никого, кто защитил бы меня». И потому сказал он сам себе: «Не
следует тебе тут ни прикидываться знатным господином, ни
роскошествовать». Запало ему в душу, как Лесной граф беспричинно обошелся с ним
и истязал его. Тем не менее купил он двух крепких коней и нанял слугу,
сам богато оделся и одел своего слугу, и велел также красиво убрать
коней, и поскакал на лучший постоялый двор, какой только имелся в Иан-
тисе, намереваясь полюбоваться свадебными торжествами и дождаться
завершения празднества, ибо превосходно видел, что торжество предстоит
роскошное и что прибыло верхом великое множество князей и господ. Мне
и нужды нет описывать, какое тому сопутствовало великолепие.
Превосходно известно, когда простые горожане справляют свадьбу, то неведомо
им, сколь разумны должны быть их траты. Некоторые лишаются всего,
о чем впоследствии скорбят.
Однако же свадьба герцога была великолепна, она длилась шесть
недель и три дня, и началась свадьба, когда прибыла королева. Можете
представить, с какими почестями ее встречали, прибыла она морем,
сопровождаемая великим множеством судов, приветствовавших ее в море с
великим торжеством. Но с еще большими почестями и великолепием
встретил королеву ее господин и супруг, а равно и прочие господа и князья,
когда она ступила на сушу.
КАК ФОРТУНАТ ПРИБЫЛ В НАНТИС, ЧТО В БРИТАНИИ, ДАБЫ
ПОЛЮБОВАТЬСЯ ПРИДВОРНЫМИ ОБЫЧАЯМИ
Все это лицезрел Фортунат, и пришлось это ему по вкусу, он только и
делал, что ходил и скакал по двору. Но когда удалялся он ко двору, то не
оставлял ничего на постоялом дворе. Это не понравилось хозяину, ибо
тот не знал его и опасался, что он ускачет прочь, не уплатив, как зачастую
случалось с ним прежде и еще случается на подобных свадьбах. Потому
он сказал Фортунату так: «Дорогой друг, вы мне неведомы, окажите
любезность и уплатите мне вперед за все дни». В ответ Фортунат рассмеялся
и сказал: «Любезный хозяин, я не собираюсь бежать, не расплатившись!»..
Фортунат
79
И вынул из кошелька сотню добрых крон, и отдал их хозяину со словами:
«Возьмите деньги и, если покажется вам, что я либо те, что приходят со
мной, потратили более, нежели эта сумма, я заплачу вам более. И вам не
нужно предъявлять мне на это счета». Хозяин обрадовался, с радостью
взял деньги и стал выказывать Фортунату немалые почести, когда тот
встречался ему, он снимал пред ним шапку, отвел ему за столом место
подле знатных господ, а также более достойную комнату, нежели та,
в коей Фортунат пребывал ранее.
И когда Фортунат обедал с прочими господами и знатными рыцарями,
приходили к господскому столу всяческие рассказчики и шпильманы42,
дабы развлечь господ да и
заработать денег. И пришел
однажды некий почтенный старец,
и посетовал господам на свою
бедность, и сказал, будто он
дворянин, родом из Ибернии 43,
и семь лет странствует по свету,
пересек две империи и двадцать
христианских королевств, более
чего и нет в христианском мире,
и обеднял в такой мере, что
просит господ ссудить ему денег,
дабы мог он возвратиться
в свои земли.
И сидел за столом некий
граф, он спросил его: «А как
же прозываются все эти королевства?». Почтенный старец перечислил
всех их друг за другом и сказал: «Не все эти земли королевства, там
правят также три или четыре герцога, не считая князей и господ, светских
и духовных, что имеют земли и подданных, и во всех этих землях я
побывал. И во всякой земле, где говорят на своем особом языке, я обучился
столь многому, что по мере надобности могу изъясняться с их жителями.
Будучи у них при дворе, я записал также, как всякий король именуется
и как далеко от одного королевства до другого». Граф сказал: «Мне
хотелось бы побывать с вами во всех тех местах, но с таким расчетом,
дабы вновь оказаться здесь, и я полагаю, что тому, кто пожелает узреть
все эти земли, не помешают крепкое здоровье и большое состояние».
Почтенный старец ответствовал графу: «Да, господин, он познает
добро и зло, не раз обретет убогий ночлег и претерпит великое унижение».
Граф подарил старцу четыре кроны и сказал, коли ему угодно, он может
остаться тут, ибо покуда длится празднество, он будет платить за него.
Тот горячо поблагодарил графа и ответствовал, что его влечет домой,
к друзьям, ибо он долго пробыл в отлучке, и благодарил графа за дар,
что тот преподнес ему. Меж тем Фортунат, внимая речам, что вел
почтенный муж, раздумывал про себя: «Согласись этот человек сопровождать
меня через означенные земли, я бы богато одарил его». И как только
трапеза завершилась, послал он за ним в его опочивальню и спросил, как
80
Фортунат
звать его по имени. Тот ответствовал: «Люпольд». Форгунат сказал:
«Я слыхал, сколь дальнее путешествие ты предпринял и при скольких
королевских дворах побывал. Я молод и желал бы в молодые годы, покуда
есть силы, пуститься
странствовать, и коли ты согласишься
стать моим проводником, я дам
тебе крепкого жеребца. и найму
собственного слугу, буду почи*
тать тебя как своего брата и
назначу хорошее жалованье, ка«
кое пожелаешь». Люпольд
ответствовал: «Я бы, пожалуй, мог
пойти на то, чтобы меня
содержали с честью, да вдобавок /
вволю платили. Но я стар, и
у меня жена и дети, они не
имеют обо мне вестей, и
природная любовь побуждает меня
возвратиться к ним и испустить
свой дух подле них». Фортунат сказал: «Люпольд, если ты согласишься
исполнить мою волю, я отправлюсь с тобой в Ибернию и щедро одарю
твоих жену и детей, коли те еще здравствуют, а когда путешествие придет
к концу и мы, с божьей помощью, прибудем в Фамагусту, что на Кипре,
я дам тебе собственный дом и обеспечу слугой и служанкой, коли будет
у тебя желание завершить свою жизнь подле меня».
КАК ФОРТУНАТ НАНЯЛ В СЛУГИ СТАРОГО КНЕХТА, ПО ИМЕНИ
ЛЮПОЛЬД, КАКОВОЙ БЫЛ ВЕСЬМА СВЕДУЩ, И БЫЛИ ЕМУ МНОГИЕ
СТРАНЫ ИЗВЕСТНЫ
Люпольд подумал: «Молодой человек обещает многое. Будь я уверен
в успехе, как было бы хорошо, кабы мне на старости лет выпало на
долю такое счастье». И хотя сомневался он в том, что Фортунату по
силам будут расходы, ибо превосходно знал, во что обойдется этот
замысел, но сказал: «Я подчиняюсь вашей воле, но лишь с тем, что вы
в полной мере сдержите свое обещание, а также если вы в силах
исполнить его. Не стоит и помышлять о нем, если у вас нет большой суммы
денег наличными или если вы не сможете достать их, ибо без денег
осуществить это невозможно». Фортунат ответствовал Люпольду: «Не
тревожься, я во всякой земле сумею раздобыть вдоволь денег, поэтому
обещай не покидать меня и завершить путешествие до конца». -Люпольд
сказал: «Тогда поклянитесь также исполнить все, что вы сулили и
обещали мне». Тут они поклялись друг другу в верности и обязались не
покидать друг друга ни в какой опасности.
И когда они условились о том, Фортунат вынул из кошелька двести
крон, отдал их Люпольду и сказал: «Пойди и купи двух крепких коней
и не скупись, найми себе слугу, а если он не придется по тебе, возьми
Фортунат
8Т
другого, и когда ты истратишь все деньги, я дам тебе еще и не оставлю
тебя в нужде». Люпольду это пришлось по душе, подумал он, что начало
положено вроде бы доброе, и снарядился в путь по своему усмотрению,
равно как и Фортунат. И взял он с собой не более двух слуг, а также
отрока, так что стало их шестеро, и пришли они к единому суждению о том,
коим образом странствовать им через земли и королевства.
И вознамерились поначалу осмотреть Римскую империю44 и
наикратчайшим путем поскакали в Нюрнберг, а оттуда в Верд, Аугспург, Нер-
линген, Ульм, Констенц, Базель, Страсбург, Менц, Кельн 45, об этом многое
можно написать, ибо в немецких землях превыше сотни городов и все они
подвластны императору. Тут, пожалуй, заметите вы, что тому, кто
пожелает осмотреть все эти города, понадобится чересчур много времени.
Но они заворачивали лишь в именитые, а также в те, где есть епископаты,
и любовались всеми вещами, о каких Фортунат весьма подробно
записывал. Наикратчайшим путем от Нюрнберга до Геллена не более 60 миль,
всяк может проскакать их за восемь дней. У них же ушло на то четверть
года, ибо добирались они от одного города до другого кружным путем,
таким же образом поступали они и в иных королевствах, в одном менее,
в другом более, сообразно тому, сколь велики были королевства.
Вслед за тем двинулись они в Пругк, что во Фландрии, это пятьдесят
миль, а из Пругка в Лондон, столицу английского короля, до коей дня
четыре пути, земля та суть остров, и путь к нему лежит по морю. А из
Лондона двинулись они в Одвюрк, столицу Шотландии 46, и до нее девять
дней пути, и когда прибыли они туда, осталось им еще шесть дней пути
до Ибернии, до города, откуда Люпольд был родом, и пожелал он, дабы
господин его, Фортунат, отправился туда вместе с ним, на что тот дал
ему свое согласие, и поскакали они в Ибернию, и прибыли в город,
прозывающийся Вальдриком47, где Люпольд и'жил. Он застал супругу свою и
детей, как оставил их, лишь один из сыновей взял жену, а дочь — та
взяла мужа. Все они обрадовались его'возвращению. Но, боже мой, как
бедны они были! Фортунат тотчас приметил это и дал Люпольду сто но-
белей, дабы он разумно и ладно обустроил все дела, тогда он придет и
повеселится вместе с ними.
И тогда Люпольд обставил все с роскошью, и созвал своих детей,
жену сына и мужа дочери и всех своих добрых друзей, и устроил
пышное празднество, так что всякий в городе получил удовольствие.
Фортунат веселился вместе с ними, а когда пресытился он угощениями, то
позвал Люпольда и сказал ему: «Простись с женой и детьми и возьми
три кошелька, в каждом из них по 500 нобелей (нобель стоимостью
превышает три с половиной рейнских гульдена ;, один отдай жене,
другой сыну, а оставшийся — дочери как отступное, дабы было им на
что жить». Люпольд обрадовался и благодарил его за щедрость.
Поверьте, что и жена, и дети также обрадовались этому и тем охотнее
отпустили его из дому.
Меж тем стало Фортунату известно, что до города, в коем находится
чистилище святого Патриция49, что также лежит в Ибернии, скакать
всего два дня. И сказал он: «Отсюда не более двух дней пути, поскачем:
6 Прекрасная Магелона
B2
Фортунат
туда». Фортунат лишь тогда уверился в чудесной силе кошелька, когда
извлек оттуда великую уйму денег, а кошель все же не истощался.
Исполненные радости, поскакали они в город Вернике50, где был большой
монастырь, а при нем и аббатство, В церкви того аббатства позади святого
алтаря господня была дверь, что вела в мрачную пещеру, именовавшуюся
чистилищем святого Патриция, и без позволения аббата туда никого не
пускали. Но Люпольд пошел к аббату и испросил позволение, каковое и
было им даровано. При этом осведомился аббат, из каких земель его
господин? Люпольд ответствовал, что Фортунат с Кипра. Аббат, приняв
в рассуждение, что тот прибыл из дальних земель,- позвал его сообща
£ его друзьями в гости, что Фортунат почел за великую честь. Когда
собирался он на пиршество, то купил бочонок наилучшего вина, какое только
смог найти, и преподнес в дар аббату, поскольку вино в тех местах весьма
дорого стоит. Аббат принял это с великой благодарностью, ибо в
монастыре употребляли мало вина и расходовали его лишь на богослужения.
И когда они откушали, обратился Фортунат к аббату и спросил:
«Милостивый господин, если вам угодно, я желал бы знать, отчего именуют
это чистилищем святого Патриция?». Аббат ответствовал: «Я поведаю вам
о том. Тому назад многие сотни лет на месте, где ныне высятся монастырь
и город, была дикая пустыня. Неподалеку отсюда жил аббат, по имени
Патриций, он был человеком весьма благочестивым и удалялся в пустыню,
дабы сотворить молитву и покаяться в грехах. Однажды нашел он эту
пещеру, что и длинна, и глубока. Патриций забрел столь далеко, что не
мог найти обратной дороги. Тогда пал он на колена и воззвал к господу
с молитвой, дабы, коли это угодно его божественной воле, помог он ему
выбраться из пещеры. Меж тем как аббат со всяческим усердием молил
господа, послышался жалобный вой, будто рыдало великое множество
грешников, что повергло Патриция в ужас. Однако господь сотворил так,
что он выбрался из пещеры и вознес молитву всевышнему и возвратился
в свой монастырь. И когда требовалось ему свершить покаяние, удалялся
он в ту пещеру. И взял он и воздвиг у входа в нее часовню и обрели
люди благочестивое прибежище — сей монастырь., а со временем был тут
построен город».
Фортунат спросил аббата: «Паломники, приходящие сюда, каковым
вы даете позволение спуститься в пещеру, что рассказывают они, выходя
обратно?». Аббат ответствовал: «Я не допытывался у них о том и не
приказывал допытываться. Говорят они, будто слышали жалобные вопли.
Но обыкновенно они не видят и не слышат ничего, что устрашило бы их»..
Фортунат сказал: «Я прибыл сюда издалека, как же мне не побывать
в пещере? Я не двинусь отсюда прочь, покуда не увижу чистилища».
Аббат ответствовал: «Будь по-вашему, однако не заходите чересчур далеко,
в пещере много боковых ходов, и можно легко заблудиться, на моей
памяти не раз приключалось так, что люди находились лишь на четвертый
день». Фортунат спросил Люпольда, не желает ли, он пойти вместе с ним.
Люпольд ответствовал: «Разумеется, я пойду с вами и всегда буду
сопутствовать вам, покуда господь дарует мне жизнь». Это Фортунату весьма
понравилось.
Фортунат S3
КАК ФОРТУНАТ И СЛУГА ЕГО ЛЮПОЛЬД СПУСКАЛИСЬ В ПЕЩЕРУ
ПАТРИЦИЯ
И рано поутру оба они исповедались и причастились. Пещера эта
освящена святым Патрицием, и тот, кто проведет в ней ночь, получит
отпущение всех своих грехов. Потому и велят людям, каковые собрались туда,
исповедаться. Стало быть, открыли им пещерный ход, что находится в
монастыре позади алтаря господня. Влезают внутрь пещеры, как в погреб,
и, как скоро человек спустится в лаз, священники благословят его и
запрут за ним дверь и не
открывают ее до следующего утра, до
того часа, как туда вошли.
И когда пробрались они в
пещеру и спустились глубоко вниз,
то очутились на ровной
площадке, тут взялись они за руки,
дабы не растерять друг друга,
и так двинулись во мрак и
положили себе дойти до конца
пещеры, а оттуда повернуть вспять.
И, пройдя долгое время, узрели
они, что предстоит им весьма
крутой спуск, посоветовались и
решили возвратиться ко входу
в пещеру. Однако они не
смогли добраться до него и плутали столь долго, покуда не выбились из сил,
и опустились наземь и стали ждать, чтобы их окликнули у .входа, тогда,
услыхав крик, они двинутся на него и таким образом выйдут из пещеры.
Объял их ужас оттого, что не ведают они, сколь долго обретаются там.
И поутру, когда настал час отпереть ход, их окликнули, но они были
столь далеко, что не услыхали зова. Дверь вновь заперли, а те двое
принялись блуждать взад и вперед и не ведали более, как им выбраться из
беды. Терзаемые сильным голодом, они впали в отчаяние и устрашились,
что лишатся ^кизни. Тут Фортунат взмолился: «О боже всемогущий, приди
нам на помощь, ибо здесь не властны ни золото, ни серебро». И в
отчаянии опустились наземь, и ничего не видели и не слышали. И когда
настало третье утро, священники вновь пришли ко входу в пещеру и отперли
дверь и окликнули их, но никто им не отозвался. Они вновь заперли
дверь, и пошли к аббату, и поведали ему о несчастьи, особливо
сокрушаясь о Фортунате, преподнесшем им столь доброе вино. Сбежались
также их слуги и подняли крик о своих господах. Однако аббат знавал
некоего старца, тому назад много лет измерявшего пещеру длинными
шнурами, и послал за ним, и сказал, дабы поразмыслил он, не возьмется ли
он вывести мужей из пещеры. Слуги обещали ему сто Нобелей. Старец
ответствовал: «Коли они еще живы, я выведу их». И, вооружившись своим
инструментом, влез внутрь пещеры.
6*
'84
Фортунат
Кто-нибудь, быть может, спросит, отчего не ходят в пещеру с
факелами либо светильниками? Да будет тому известно, что подземелье это
не терпит света ни в одном из своих закоулков. И старец размотал свое
приспособление и исследовал один за другим ходы пещеры, покуда не
отыскал их. Тут преисполнились они радости, ибо вконец изнемогли и
совершенно лишились сил. И велел он им уцепиться за него, подобно
слепцам, цепляющимся за зрячего, и пошел вдоль шнуров. Таким образом,
с помощью господа и того старца вышли они на свет божий. Аббат
обрадовался этому, ибо не хотелось ему, чтобы паломники сгинули,
страшился он, что паломники не станут более посещать этих мест, через что
отпадет надобность и в нем, и в божьей обители.
Слуги поведали Фортунату, что обещали старцу сто нобелей, коли он
отыщет их. Фортунат уплатил ему наличными, прибавив сверх того, и
горячо благодарил его, и велел с роскошью убрать постоялый двор, и
позвал к себе аббата и всех братьев, и воздал хвалу господу, что вновь
спасся от страшной беды. И заместо выкупа пожертвовал аббату и
монастырской братии сто нобелей, дабы они молились за него господу. С тем
они простились с аббатом и приступили к осуществлению своего замысла
и для начала повернули вспять и ближайшим путем поскакали в Калис,
ибо Иберния земля столь дикая, что далее оттуда дороги нет. И поскакали
в Сан-Йобст, что в Пикардии, а следом в Париж, сиречь столицу
Франции, что в пятидесяти милях от Калиса51. От Парижа до Бианы52,
лежащей на море, 75 миль. От Бианы до Памплиона53, столицы королей на-
варрских, 25 миль. По левую руку от Памплиона, в 30 милях от него,
лежит Сарагосса54, столица королевства Арагон. Оттуда до Бурга55 и
святого Сант-Якоба, что в городе, прозывающемся Компостелом56, 52 мили.
От Сант-Якоба до Финис Терра, что означает «К мрачной звезде»57,
14 миль. От Сант-Якоба до Лиссабона, столицы королевства
португальского, девяносто миль. От Лиссабона до великого города Сибиллы58
52 мили, а оттуда до моря десять миль. От Сибиллы до Гранады,
языческого королевства59, 35 миль. От Гранады до Кордобы60, большого
города, и обратно от Кордобы до Бургеса61 12 миль. От Бургеса до Сара-
госсы 50 миль. От Сарагоссы до Барселоны 48 миль, город тот — столица
Кателонии62. В семи милях от Барселоны стоит на высокой горе,
прозывающейся Монсерратом, монастырь63. Там милостиво является верующим'
пресвятая дева Мария, случались там и случаются великие и чудесные
знамения, о коих можно было бы многое поведать.
Из Барселоны двинулись они в Долозу, что в Лангедоке64, где
покоятся четыре апостола, и на все снизошла великая благодать. Из Долозы
в Парпиан, столицу Розолиона65, до коего восемнадцать миль. От Пар-
пиана до Монпелье66 25 миль. От Монпелье до Афиона67 20 миль, это
весьма большой город, принадлежит папе, и воздвигнуты там
наипрекраснейшие дворец и замок, какие только есть в мире. Есть подалее Афиона
еще город, прозывающийся Марсилией, это морская гавань, и живет
там король68. В четырех милях от того города является христианам
святая Мария Магдалина. Неподалеку оттуда лежит еще один город по про-
.званию Экс, город сей столица Прованса69. От Афиона до Женевы пять-
Фортунат
85
десят миль. Он Женевы до Генуи шестьдесят миль. От Рима до Неаполя,
столицы короля неаполитанского70, двадцать миль. От Неаполя морем до
Палермо, столицы королевства Цецилии71, 70 миль. От Цецилии обратно
до Рима 100 миль, а от Рима до Венеции 70 миль. На пути из Венеции
в Иерусалим первым лежит Рагус72, от него до Корфана73 60 миль, от
Корфаиа до Родоса74 70 миль. От Родоса через Никозию, столицу
Кипрского королевства, до святой земли в Яффе75 60 миль. От Яффы до
Иерусалима 8 миль, от Иерусалима до горы святой Катерины76 14 дней пути.
От земли святой Катерины через пустыни до Аль-Кеира, столицы
султана Алькеирского, 6 дней пути. Оттуда до Александрии плыть рекой
Нилом четыре дня.
КАК ФОРТУНАТ ВОЗВРАТИЛСЯ В ВЕНЕЦИЮ, ОТТУДА ДВИНУЛСЯ
В КОНСТАНТИНОПОЛЬ, ДАБЫ УВИДАТЬ КОРОНОВАНИЕ МОЛОДОГО
ИМПЕРАТОРА
И тут добрались они, наконец, до Венеции, выбрав верный путь, дабы
объехать все королевства. Но когда они расположились в Венеции на
отдых, то прослышали там, что есть у императора Константинополя77 сын.
Император замыслил его короновать, ибо был весьма преклонных лет и
желал, дабы сын взял на себя кормило власти еще при его жизни. О чем
венецианцы получили надежные сведения и снарядили галеру и почетное
посольство со многими роскошными дарами, кои полагали преподнести
новому императору. Тут Фортунат пошел и подрядился со своими слугами
на галеру и отплыл с венецианцами в Константинополь, превеликий город.
Но съехалась туда такая уйма чужеземцев, что невозможно было найти
себе пристанища. Венецианцам отвели отдельный дом. Они не допустили
к себе никого из чужеземцев. Фортунат со слугами долго искал
прибежище и все же под конец нашел хозяина, каковой оказался вором. Стали
они к нему на постой и все дни напролет разгуливали по городу и
любовались празднеством и великой роскошью, каковую там выказывали и
каковую описать понадобилось бы чересчур много времени. Я же намерен
поведать вам, что приключилось далее с Фортунатом.
Так как Фортунат ежедневно шел любоваться торжествами, комнаты
свои, те, что им отвели, они запирали, полагая, что тем надежно о себе
позаботились. Но у хозяина был потайной ход в комнаты Фортуната,
стояла там подле деревянной стены большая кровать, из стены той
хозяин мог с легкостью вынимать и вставлять доску так, что никто этого
не замечал, означенным способом он входил и выходил. В то время как
они любовались празднеством, он обшарил все их мешки и узлы, но не
нашел там наличных денег, что его подивило, и решил он: они носят деньги
с собой зашитыми в куртки.
И когда они простоловались у хозяина несколько дней, то пожелали
расплатиться с ним, он тотчас уразумел, в чьей власти деньги, подметив,
как Фортунат вынул под столом деньги и вручил Люпольду, каковой и
уплатил хозяину. Фортунат наказал Люпольду, дабы тот ни с кем из
хозяев не торговался. Люпольд таким же образом обошелся и с этим хо-<
86
Фортунат
зяином, и тому это пришлось по вкусу. Чем он, однако, не
удовольствовался, а пожелал заполучить все, впридачу к деньгам и кошель.
Меж тем близился день, когда Фортунат поклялся выдать некую
бедную девицу замуж и одарить молодых четырьмястами золотых в
денежном исчислении той земли. И спросил он хозяина, нет ли у него на
примете какого-нибудь бедняка, благочестивого и имеющего на выданье дочь,
какой по своей бедности не может выдать ее замуж, и сказал, дабы он
послал отца к. нему, тогда он обеспечит его дочь приданым. Хозяин
ответствовал: «Отчего нет, есть, и не один. Утром я приведу к вам некоего
благочестивого мужа, он
прихватит с собой и дочь». Фор-
тунату это весьма понравилось.
Но что замыслил хозяин?
«Еще нынешней ночью я
украду их деньги, покуда они есть
у них, ибо, прожди я дольше,
они их растратят».
И ночью, когда все они
крепко спали, он пробрался
сквозь лаз и ощупал все их
платье, возомнив, что найдет в
их куртках приметное
утолщение с гульденами. Ничего,
однако, не нашедши, он срезал
кошель Люпольда /ö, где было
дукатов пятьдесят, а также срезал кошель Фортуната. Но, схватив
Фортунатов кошель и ощупав его снаружи, а там ничего не было, он
зашвырнул его под кровать, и подкрался к трем слугам, и срезал у всех
них кошельки, где нашел немного денег, и распахнул настежь двери и
окна, будто вор забрался к ним из переулка.
И когда Люпольд проснулся и увидал окна и двери распахнутыми,
взялся он бранить слуг, отчего те столь неосторожно выходили и учинили
беспокойство своим господам. Слуги крепко спали и в испуге проснулись.
Каждый сказал, что не делал этого. Люпольд испугался и схватился за
кошель, но тот был срезан, а на поясе болтались его обрезки. Он позв.ал
Фортуната и сказал: «Господин, ваша комната раскрыта настежь, и ваши
деньги, что еще были у меня, украдены». Слуги услыхали об этом. То же
самое приключилось и с ними. Фортунат тотчас схватил куртку, поверх
какой носил он счастливый кошель, и увидал, что тот также срезай.
Можете себе представить, в какой ужас он пришел, у него помутилось
в голове, и он замертво распростерся ниц. Люпольд и кнехты ужаснулись,
и стало им жаль своего господина. Хотя и не ведали они о том великом
убытке, какой был учинен ему. И принялись освежать и растирать его,
покуда не привели в чувство. Меж тем как пребывали они в страхе и
отчаянии, явился их хозяин и, прикинувшись удивленным, спросил, каково
им живется.
Они поведали хозяину, что у них украли все их деньги. Хозяин ответ*
Фортунат
87
ствовал: «Что вы за люди, разве нет у вас в опочивальне крепкого засова,
отчего же вы не позаботились о себе?».
Они сказали: «Мы заперли и окна, и двери, а утром нашли их
распахнутыми». Хозяин сказал: «Вам нужно доглядывать, чтобы вы сами не
крали друг у друга. Здесь полно чужого народа, и мне неведомо, что
у всякого на уме». Меж тем как они столь горько сокрушались, хозяин
приблизился к Фортунату и увидал, что тот всецело переменился в лице,
и спросил: «А много ли было денег, тех, что у вас украли?». Он
ответствовал: «Деньги были невелики». — «Стоит ли тогда сокрушаться из-за
малой толики денег? Вы вскоре отдаете замуж бедную девицу, сберегите
эти деньги и живите на них». Фортунат в великом изнеможении
ответствовал ему: «Мне жаль более кошелька, нежели денег, коих я лишился.
Ибо в нем лежал небольшой вексель, что никому не даст и пфеннига».
Хозяин, хотя и был злодеем, но все же его души коснулось милосердие,
когда он увидел, что Фортунат столь горько сокрушается, и сказал:
«Поищем, быть может, кошель найдется, ибо какой кому прок в чужом
кошельке». И велел слугам искать. Тут некто полез под кровать и нашел
кошель и воскликнул: «Здесь валяется пустой кошель». И принес его
господину, спросил, тот ли это кошель. Фортунат ответствовал: «Дай я
взгляну, тот ли это, что у меня срезали». Кошель был его, но Фортунат
страшился, что он потерял свою чудесную силу из-за того, что его
отрезали, и не посмел запустить в него руку на глазах у всех, ибо было бы
ему жаль, если бы кто-то прознал о свойствах кошелька. Он опасался, что
через него лишится жизни.
Фортунат вновь улегся в постель, ибо было явственно зримо, сколь он
слаб, а под покрывалом раскрыл кошель, запустил туда руку и нашел, что
тот, как и прежде, исполнен всей своей силы, чему он донельзя
обрадовался.
Тем не менее его ужас был столь велик, что он не смог скоро войти
в свои краски и в свою силу и пробыл весь день в бездействии. Люпольд,
желая его утешить, сказал: «О господин, не сокрушайтесь столь горько,
у нас есть еще отменные жеребцы, золотые кольца, серебряные цепочки
и прочие драгоценности, и, хотя карманы наши пусты, мы, с божьей
помощью, так или иначе поможем вам возвратиться домой. Я объехал мно~
гие королевства, не имея ни гроша за душой». Люпольд думал, что тот
владеет дома немалым богатством и когда возвратится в свое отечество,
то никакие убытки не будут ему страшны.
Фортунат, пребывая в совершенном изнеможении, заговорил и сказал:
«Кто лишается своего добра, тот лишается и рассудка. Мне следовало
выбрать мудрость вместо богатства, силы, здоровья, красоты и
долголетия, ибо мудрость ни у кого не украсть». И на этом он смолк. Люпольд
не уразумел его речей, ибо не ведал, что Фортунат некогда мог выбрать
одну из всех тех добродетелей. И не стал более расспрашивать его,
возомнив, что тот сам не ведает, что в беспамятстве говорит. И заставили его
принять пищу, и пришел он в себя, и обрел свои истинные краски, и
вновь исполнился радости.
88
Фортунат
Однако пред тем, как наступить ночи, он велел слугам купить
светильники и не гасить их до рассвета, и каждый взял с собой обнаженный меч,
дабы их более не обокрали, как то уже приключилось.
Фортунат вновь накрепко пришил отрезанные клочки к кошельку и до
конца своих дней не носил его более поверх куртки, но всегда пекся о нем
столь рачительно, что никто более не смог его украсть. Поутру он встал
рано, вместе со слугами, и пошел в Церковь Святой Софии79, где есть
весьма красивая часовня, освященная в честь пресвятой Девы
Богородицы. Там он дал священнику два гульдена, дабы свершили они
благодарственную мессу во славу пресвятой Богородицы и хвалебный гимн Те
deura laudamus80. И Хогда месса и гимн были исполнены, он пошел со
слугами на площадь, где находились меняла и торговцы, и,
остановившись там, велел слугам возвратиться домой, приготовить обед и
позаботиться о конях, а Люпольду дал денег и сказал: «Пойди и купи пять
новых крепких кошельков, я же отправлюсь к своему меняле и принесу
денег, меня мало радует то, что у нас нет ни гроша». Люпольд свершил
все, что было ему велено, и принес пять порожних кошельков, и
Фортунат тотчас положил в один кошель сто дукатов81 и дал его Люпольду,
дабы он расплачивался и делал припасы и никому не чинил никакой
нужды, когда же Люпольд все потратит, он даст ему еще. Каждому слуге
Фортунат вручил новый кошель и вдобавок десять дукатов и сказал им,
чтобы они развеселились, ибо их одолевали заботы, чтобы он не понес
никакого убытка, как приключилось с ним накануне. Слуги от души побла*
годарили его и сказали, что заботы они с охотой претерпят.
Фортунат опустил четыреста гульденов в пятый кошель, послал за хо*
зяином и сказал: «Как я прежде уговорился с вами, если некий
благочестивый муж имеет дочь на выданье, я дам его дочери приданое». Хозяин
ответствовал: «Как не знать, знаю, и не одного. Я приведу сюда некоего,
а с ним и его дочь, дабы вы увидали и узнали ее». Это пришлось Форту*
нату по душе. Хозяин пошел к некоему богомольному человеку и сказал,
что у него остановился богатый постоялец, чтобы он взял свою дочь и
шел с ним, ибо он крепко надеется, что дела его поправятся.
КАК ФОРТУНАТ ВЫДАЛ ЗАМУЖ ДОЧЬ НЕКОЕГО БЕДНЯКА И ДАЛ
ЕЙ В ПРИДАНОЕ ЧЕТЫРЕСТА ГУЛЬДЕНОВ
Отцом девицы был столяр, человек набожный и суровый. Он сказал:
«Я никуда не поведу свою дочь. Может, он хочет обесславить ее и купит
ей разве что юбку. Этим не поможешь ни дочери, ни мне. Скажи ему,
коли он желает свершить для нее доброе дело, пусть сам придет к нам».
Его речи повергли хозяина в досаду, и он пересказал их Фортунату,
понадеявшись, что он также раздосадуется. Но Фортунату это пришлось по
нраву, и он просил: «Отведи меня к тому человеку». И взял с собой также
Люпольда, и пошел в дом к тому человеку, и сказал: «Я прослышал,
будто у тебя дочь на выданье. Вели же ей прийти сюда, а с ней и ее
матери». Тот спросил: «Что вам от нее угодно?» — «Вели ей прийти, ибо
Фортунат
89
это ее счастье». Столяр позвал мать и дочь. Обе пришли, сгорая от
стыда, ибо платье на обеих было изношенным, дочь стала позади матери,
дабы тем меньше бросался в глаза ее ветхий наряд. Фортунат сказал:
«Девица, выйди вперед». Она оказалась красивой и стройной. Он
спросил отца, сколько дочери лет. Они ответствовали: «Двадцать лет».
Удивился он: «Что же вы позволили ей так состариться и не выдали
замуж?»82. Мать, не дожидаясь ответа отца, сказала: «Она вполне созрела
еще шесть лет назад. Но у нас не было ничего, что мы могли бы дать
ей в приданое». Фортунат спросил: «Коли я дам ей достойное приданое,
найдете ли вы ей мужа?». Мать ответствовала: «Я знаю много таких,
у нашего соседа есть сын, он по душе ей. Имей она нечто, он охотно
возьмет ее». Фортунат
обратился к девице и спросил: «По
нраву ли тебе соседский сын?».
Дочь ответствовала: «Я не
хочу своевольничать, на кого
укажут мне отец и мать, того и
возьму в мужья. Пусть я умру
девицей, но ни за кого не
пойду по своей воле». Мать, не в
силах более молчать, сказала:
«Господин, она лжет, я знаю,
что она ему по душе и что он
люб ей». Фортунат послал
хозяина за юношей, и когда тот
предстал пред ним, то весьма
ему понравился. Он взял кошель, куда загодя опустил четыреста
дукатов, и вытряс их на стол, и сказал юноше (также лет 20 отроду):
«Желаешь ли ты взять в жены эту девицу? А вы, девица, желаете ли вы
стать супругой этого юноши? Тогда-я дам вам эти деньги в приданое».
Юноша ответствовал: «Если это не шутка, так по мне дело решенное».
Мать поспешно сказала: «Что касается моей дочери, так тоже решено».
И послал он за священником, и велел на глазах у отца и матери
сочетать их обоих браком, дабы доподлинно знать, что супружество
заключено 83, и дал им принесенные с собой наличные деньги и десять
дукатов отцу невесты, чтобы тот оделся сам и одел жену, и дал им еще
десять дукатов, чтобы устроили они свадьбу. Все они от души
обрадовались этому, и благодарили Фортуната, и преданно восхваляли господа,
говоря: «Этого человека ниспослал нам господь».
И когда супружество было заключено, они возвратились на
постоялый двор. Люпольда взяло удивление, что его господин был столь щедр
и столь легко расстался с большими деньгами, хотя сам так убивался
из-за малой их толики, что была у него украдена. Хозяин сильно
раздосадовался, что не нашел кошель с четырьмястами дукатов, хотя и
обшарил всю их поклажу, и злился он в душе, думая, коли он может отдать
столько, то не попытаться ли мне еще раз опустошить их карманы. Но
хозяин знал, что ночью они зажигают большие светильники, особо для
90
Фортунат
них изготовленные. И когда они вновь отправились на императорское
празднество, хозяин вновь прокрался в их комнаты, и просверлил дыры
в свечах, и налил туда воды, и заделал их, и подстроил со свечами все
так, что, погорев часа два, они сами собой угаснут. Меж тем пришло
время, когда императорские торжества пошли на убыль. Хозяин
рассудил, Фортунат вряд ли задержится в городе дольше, и ему нет проку
медлить, и положил себе этой же ночью, дождавшись, когда погаснет
свет, вновь нанести урон своим гостям, и напоил их на ночь лучшим
вином, какое только смог раздобыть, и сам также веселился с ними,
отчего мнил он, уснут они мертвым сном (как обыкновенно и случается,
ибо люди после щедрых возлияний крепко и скоро засыпают). Когда они
отходили ко сну и зажгли ночные светильники, то всяк положил с собою
рядом обнаженный меч, мысля уснуть без каких-либо забот, что они и
свершили.
КАК ХОЗЯИН ФОРТУНАТА В КОНСТАНТИНОПОЛЕ ПРОБРАЛСЯ
НОЧЬЮ В ИХ ПОКОИ, ДАБЫ УЧИНИТЬ КРАЯ1У, А ЛЮПОЛЬД
ЗАКОЛОЛ ЕГО НАСМЕРТЬ
Хозяин, однако, не спал, а помышлял осуществить свой замысел, и едва
он увидал, что свет потух, как вновь проскользнул сквозь лаз в стене,
подкрался к Люпольду и принялся шарить у него в изголовье. Но Лю-
польд не спал, и лежал у него поверх одеяла остро отточенный кинжал,
к тому же обнаженный, он поспешно схватил его и вонзил в вора. Вор
согнулся по пояс, и Люпольд нанес ему столь жестокую рану в шею,
что он не мог ки охнуть ни вздохнуть и повалился замертво.
Люпольд в сильном гневе кликнул кнехтов и спросил: «Зачем вы
потушили светильники?». Отвечали они все вместе и каждый порознь, что
светильников не тушили. Люпольд сказал: «Быстро ступай кто-нибудь и
зажги свечи, прочие станьте у двери с обнаженными мечами и никого
не выпускайте. В наших покоях вор». Один из слуг сей же миг кинулся
и принес свечу и сказал: «Заприте хорошенько двери, дабы вор не
ускользнул от нас». И стали они искать вора, и вскоре оказались у того
места, где спал Люпольд. Тут они нашли хозяина, лежащего
бездыханным, с зияющей на шее раной. Когда Фортунат услыхал об этом, можете
себе представить, он испугался так сильно, как никогда в жизни, но
сказал: «О господи, чтобы я когда-нибудь еще раз собрался в
Константинополь! Лишиться всем нам имущества — невелика потеря, но теперь
мы лишимся и имущества, и жизни. О боже всемогущий, приди нам,
несчастным, на помощь, ибо никто другой не сможет и не захочет нам
помочь. Мы — чужеземцы, даже если мы представим дело в истинном
свете, никто нам не поверит. Если мы предложим тогда большие деньги,
рассудят те, прежде пусть они поплатятся жизнью, ибо, взяв их деньги,
мы разбогатеем, но ведь эти деньги все равно достанутся нам».
Господин и слуги стояли и взирали на бездыханное тело и от страха
и отчаяния содрогались так, что никто из них не мог вымолвить ни
слова, и сильнее всех Фортунат, ибо он-то знал, что однажды приклю-
Фортунат
91
чилось с ним в Лондоне, когда в некоем доме убили дворянина, чему он
не был свидетелем, никоим образом не был в том повинен и о чем
пребывал в совершенном неведении. Фортунат сказал Люпольду: «О, горе,
какое ты учинил нам зло, насмерть поразив хозяина! Если бы ты
смертельно ранил его, а не заколол насмерть, то мы с помощью господа и
наличных денег выручили бы наши жизни!». Люпольд ответствовал: «Это
приключилось ночью, и я не видел, в кого попал. Я метил в вора,
рывшегося у меня в изголовье и накануне обокравшего нас. Его я и
поразил, и будь на то божья воля, мы бы знали в чьем обличье вор будет
заколот насмерть и не опасались бы ни за свою жизнь, ни за добро».
Фортунат сказал: «О, никогда
нам не добиться, чтобы
хозяина признали вором. Друзья его
воспрепятствуют этому, и не
помогут нам ни речи, ни
деньги».
Фортунат в страхе подумал:
«Будь у меня верный друг,
коему я осмелился бы доверить
кошель и открыть его силу!
И когда мы были бы схвачены
и поведали, как обернулось
дело, и когда нашли бы у нас
малую толику денег, явился бы
тут верный друг и предложил
бы за нас судье великие деньги, я не сомневаюсь, судья взял бы четыре-
пять тысяч дукатов и оставил бы нас в живых». Но покуда размышлял
он о том, пришло ему далее в голову: «Кому я дам кошель, тому он
станет так мил, что он не вернет его мне и преподнесет судье богатый
дар, дабы тот не медлил и скорее колесовал нас, чтобы злодейское
убийство не осталось неотмщенным, и скажет, стыд и позор, если пойдет
молва, что постояльцы убили хозяина, а их не колесовали». И решил
в душе, что не следует того делать — расставаться с кошельком, но в
отчаянии воззвал к господу искренне и от всего сердца.
Когда Люпольд увидал, что и господин и слуги столь сильно
удручены и напуганы, сказал он: «Что вы так сокрушаетесь? Печаль тут не
помощник. Содеянного не воротить, и вора нам никогда не воскресить.
Надобно нам пораскинуть умом, как из сего дела выпутаться». Фортунат
ответствовал, не видит он никакого выхода, в душе сожалея лишь о том,
что не предпочел мудрость богатству, хотя и мог свершить это,, и сказал
Люпольду, коли он знает, как помочь горю, пусть сделает это, ибо он
превосходно видит, сколь сильна в том нужда. Люпольд ответствовал:
«Тогда вверьтесь мне и делайте то, что я прикажу вам, в этом случае
я, с божьей помощью, выведу вас отсюда живыми и невредимыми безо
всяческих препятствий». И возрадовались они утешительным речам.
92
Фортунат
КАК ЛЮПОЛЬД БРОСИЛ НОЧЬЮ МЕРТВОЕ ТЕЛО В КОЛОДЕЦ
И СПАСЛИСЬ ОНИ БЕГСТВОМ ОТТУДА
Люпольд сказал: «Ну-ка, умолкните все, не-говорите ни слова и укройте
свет!». И он взвалил тело хозяина себе на спину, и снес его вниз к
конюшне постоялого двора. Там был глубокий колодец. В него Люпольд
и бросил труп хозяина головой вниз, воды было столь много, что никто
его не мог узреть. Приключилось это около полуночи, так что никто
ничего не увидел и не услышал. С тем он возвратился к Фортунату и
сказал: «Я избавил нас от вора таким образом, что еще долгое время не
дознаются, куда он подевался. Я всецело уверен, что он никому не
сказал о том, что направится сюда, чтобы обокрасть нас, стало быть,
никто не ведает, что погибель ему учинили мы. А посему возрадуйтесь!».
И сказал слугам: «Пойдите к коням, седлайте их, и следом запевайте
песни и болтайте о прекрасных женщинах, и глядите, чтобы ни у кого
не вырвалось ни единого печального жеста. Так же поступим и мы.
И едва начнет светать, как мы двинемся в путь и проскачем шесть
часов кряду, и тогда, заколи мы и старого и молодого императоров
Константинополя, мы выберемся отсюда».
Фортунат с охотой внял его речам и повеселел более, нежели
помышлял. И когда кнехты развеселились и оседлали коней, то созвали они
слуг и служанок хозяина и послали за мальвазией , что слыла там
доброй, всяк напился допьяна, и Фортунат оставил слугам по дукату,
а также и служанкам по одному, и все сошло превосходно. Люпольд
сказал: «Я надеюсь, спустя месяц мы возвратимся сюда вновь, вот
тогда мы повеселимся как следует».
Фортунат сказал слугам и служанкам: «Кланяйтесь от нас хозяину
и хозяйке и передайте, я хотел было послать им в постель мальвазию,
но рассудил, что покой им желаннее». И с такими шутливыми намеками
вскочили они на коней и что было сил поскакали прочь, в Турцию.
Страшились они, не снарядят ли за ними погоню, но никто не скакал им
вслед. А о том, что приключилось далее с- хозяином, они не
расспрашивали.
И прибыли, стало быть, в земли турецкого императора, в город,
прозывающийся Карофой85. В городе турецкий император посадил
наместника, коему было велено давать купцам-христианам или паломникам, что
скачут к нему либо вообще через его земли, охранную грамоту. Люпольд
хорошо знал о том, и как скоро он туда прибыл, то пошел к наместнику
и сказал, что их пятеро паломников и надобна им охранная грамота и
толмач86, что поскачет с ними. Тот сказал: «Я дам вам охранную гра*
моту. Но каждый из вас даст мне четыре дуката,, вдобавок вы будете
давать слуге всякий день по дукату и обеспечите ему пропитание».
Люпольд для виду поторговался и, не тратя слов понапрасну, уплатил ему
деньги. Наместник дал ему загодя исполненную грамоту и послал его
к некоему сведущему мужу, чего, как полагал он, для них вполне до*
статочно, и с тем они поскакали через Турцию.
Когда Фортунат увидал, что ему нечего более опасаться, и ужас, ка-
Фортунат
93
ковой он претерпел в Константинополе, также сошел с него, он
исполнился веселья и принялся балагурить со слугами, и так поскакали они
ко двору турецкого императора, дивясь на несметное богатство и великое
число подданных, коих собирал тот, выступая в поход. Взяло Фортуната
удивление, что человек единолично может собрать такое скопище
народа, а также что меж его слуг столь много христиан, отрекшихся от
веры, что ему донельзя не понравилось. Пробыв недолго при дворе
императора, двинулись они через Валахию87, через малые и великие
города, где главенствует Траколе Вайда88, и прибыли в королевство Бос-
сен89, что в милях 160 оттуда.
Из Боссена направился он в
королевство Кроацию 90, до
коей 60 миль. От Кроации до
королевства Далмации 91 30 миль.
От Далмации до Офена92,
столицы венгерского королевства,
60 миль. От Офена до Грак-
по
ка , столицы короля
польского, 100 миль. От Гракка до
Копенгагена, столицы королевства
Дании, около 200 миль. От
Копенгагена до Стаксхалина94,
столицы королевства
шведского, миль 80. От Стаксхалина
до Пергона95, что в королевстве
Норвегия, 70 миль. Из Норвегии через Швецию и Данию 200 миль до
Праги, столицы королевства Богемской земли 96.
А когда странствовал он через все эти земли и королевства, то
наблюдал и тотчас замечал их обычаи и привычки и их веру, завел сам
книжицу, куда вписывал всех королей и герцогов, графов, свободные
державы и владения оных, а также кто там князья веры, епископы, аббаты,
прелаты, и про людей и земли, кои он пересек и увидал, и что у всякого
есть и каково всякому живется, употребив великое старание с помощью
и по совету Люпольда, ибо тот ранее побывал во всех этих землях. Он
добился также дружбы королей и драгоценностей, коими те награждают,
он дорожил ими не по причине их стоимости, но потому, что всех их он
добыл и заслужил сам, своею собственной персоной, всех их он привез
домой и чтил, подобно фамильным сокровищам.
Когда он выехал из Праги, то двинулся сперва через герцогство
Саксонское 97 и через земли франков98. Всякий, кому случалось
странствовать, возможно, подумает, будь известно о столь изобильном Фортуна-
товом кошельке, понадобилась бы ему крепкая охрана, а особливо в тех
землях, где множество обедневших рыцарей и разбойников с большой
дороги. Но господь даровал ему удачу, так что он их пересек, вслед за
чем поскакал он в Аугспург, откуда сообща с некими купцами, коим
выказывал он отменные любезности и оплачивал все счета, в краткий срок
достиг Венеции.
94
Фортунат
КАК ФОРТУНАТ ВОЗВРАТИЛСЯ НА КИПР, ВЕСЬМА РАЗУМНО
УЛАДИЛ СВОИ ДЕЛА И ПОСТРОИЛ ВЕЛИКОЛЕПНЫЙ ДВОРЕЦ
И когда он прибыл в Венецию, то обрадовался и подумал: «Здесь много
богатых людей, здесь ты также можешь не скрывать, что у тебя водятся
деньги». И спросил про великолепные драгоценности, все они и были
ему показаны; меж ними было много таких, что ему понравились. Когда
же драгоценности ему предлагались, он не уходил оттуда с пустыми
руками, через что венецианцы выручили немалую и приметную сумму
наличными, и был он высоко и глубоко почитаем. Он превосходно знал,
что немного оставил домашней утвари — платья и прочего, когда уехал
из Фамагусты, и что покинул он отца своего Теодора и свою мать
Грациану в горькой нищете. Взял и приказал он пошить себе красивое,
богатое платье, и накупил множество домашней утвари, и в чем есть
нужда в домашнем обиходе, то купил он в двойном числе, и нанял для
себя и своего добра галеру, отправился на Кипр и достиг Фамагусты.
И пробыл он в отлучке добрых пятнадцать лет. И когда он
возвратился в город, ему тотчас же сказали, что отца и матери его нет в
живых, о чем он горько пожалел. Снял он тут в аренду дом, велел снести
туда свое добро и нанял еще слуг и служанок, весьма разумно повел
хозяйство, и всякий с великими почестями принимал его и держался
с ним. Но многие дивились, откуда у него столь великое богатство, ведь
народ большей частью знал, что уезжал он оттуда в жалкой нищете.
И, вновь обосновавшись в Фамагусте, пошел он и купил отцовский дом
и в придачу к тому множество иных домов, и старые велел снести, и
построил на том месте великолепный дворец. Возвел он дворец
наипрекраснейшего обличья, ибо довелось ему повидать многие великолепные
постройки. Подле дворца воздвиг он весьма красивую церковь, и
вокруг церкви возвел и соорудил тринадцать домов, и основал там приход,
и двенадцать капелланов должны были там беспрерывно петь и читать,
и вдобавок купил процентные бумаги, доходные места и ренту, дабы
кафедральный пастор ежегодно получал триста дукатов, и если кто из
них умрет, то изберут они из своего числа другого, а если умрет пастор,
то папа пришлет им нового. Он украсил церковь со всевозможной
роскошью, и купил ценные бумаги и ренту, дабы церковные доходы
вечно множились, и соорудил в церкви две прекрасные гробницы, вырыл
прах отца и матери оттуда, где они были погребены, и захоронил в
одной из гробниц, другая же пустовала в ожидании его самого и его
наследников.
А когда дворец и церковь были вполне завершены сообразно с его
желаниями, отчего он испытал великое удовольствие, то пришло ему
на ум: таковому дворцу подобало бы присутствие благородного
создания, и вознамерился взять себе супругу. И когда разнеслась весть о том,
что он желает взять себе супругу, то всяк обрадовался. Было много их,
богатых и бедных, знатных и простолюдинов, имевших красивых
дочерей, они справили им платья и драгоценности, всяк как можно лучше,
и каждый помышлял про себя: как знать, быть может, господь пошлет
Фортунат
95
моей дочери счастье скорее, нежели другой, ибо многие видели, что там
налицо несметное богатство, и каждый охотно отдал бы туда свою дочь.
Таким образом, многие девицы были одеты з красивое платье, иначе
пришлось бы им еще долго обходиться без столь красивых нарядов.
А меж тем как столько народу вело приготовления, жил неподалеку
от Фамагусты некий граф, у него было трое дочерей, каковые
превосходили своей красотой прочих девиц. Король и посоветовал ему просватать
одну из дочерей за Фортуната, и, коли это ему угодно, он о том
условится. Граф не был слишком могущественным, однако он сказал:
«Господин король, коли он выберет одну из моих дочерей, советуете ли вы
мне дать свое согласие? У него
нет ни земли, ни подданных,
если и было у него много
наличных денег или тому
подобного, то вы превосходно
знаете, что он много денег
употребил на постройку, от каковой
нет проку, так же он может
лишиться и остального и впадет
в нищету, как впал его отец,
ибо большая наличность скоро
расходится попусту». Король
сказал: «Я слыхал от людей,
видевших его, будто у него столь
много великолепных сокровищ,
что на них можно купить графство, и ведь ни одно из этих сокровищ
он не продает. Я также наслышан о том, сколько объехал он земель и
королевств, и оттого я почитаю его мужем, каковой, не будучи уверен
в благополучном завершении своих дел, не выстроил бы ни роскошного
дворца, ни столь великолепной церкви, каковую он с такими почестями
на вечные времена одарил ценными процентными бумагами. И мой тебе
совет, коли будет ему угодно, отдай за него одну из твоих дочерей, и,
коли тебе это по душе, я приложу к тому свое усердие в надежде, что
это свершится, ибо Фортунат мне по нраву, и я желал бы, чтобы у него
была знатная супруга, а не крестьянка, и меня досадовало бы, если бы
простолюдинка владела дворцом и жила в нем».
И когда граф уразумел, что королю деяния Фортуната столь милы,
заговорил он и сказал: «Милостивый король, из ваших речей я понял
и постиг, что вам доставит удовольствие, коли я выдам за Фортуната
одну из моих дочерей. И наши жизни, и добро — все это в вашей
полной власти». Когда король услыхал это, он сказал прозывавшемуся
графом Нимианом: «Пришли своих дочерей к моей супруге, королеве,
я велю их одеть и надеюсь, что какая-либо из них приглянется ему. Но
выбор я оставляю за ним, пусть он возьмет ту, которую захочет. Тогда
ради тебя я устрою свадьбу так, чтобы тебе не было нужды тратиться
на нее. И коли потребуется дать приданое, я сделаю это сам, поскольку
ты отдал в полную мою власть и ваши жизни, и добро».
96
Фортунат
Граф Нимиан поблагодарил его королевскую милость и сказал, что
его королевская милость ни прикажут, то он и свершит, и простился
с королем, поскакал домой, к своей супруге, и поведал ей обо всех тех
делах, что приключились меж ним и королем. Графине все это пришлось
по душе, кроме того лишь, что сочла она Фортуната не достаточно
знатным, а также того, что ему отдано право выбирать, ибо одна из трех
была ей особенно мила. Граф спросил ее, какая именно. Но она никоим
образом не пожелала сказать ему этого. Все же она исполнила его волю
и собрала дочерей ко двору, приставила к ним воспитательницу, слугу
и служанку, как это и подобает высокородной знати.
И прибыли они ко двору короля. Там все три и те, кто с ними
явился, были любезно и учтиво встречены королем и королевой и были
им преподаны придворные манеры и иные вещи, знать каковые подобает
девицам высокого рода, чему они и прежде в изрядной мере были
обучены, вдобавок они были весьма хороши собой и день ото дня все более
расцветали. И когда король счел час благоприятным, направил он к Фор-
тунату почетных послов, дабы тот прибыл в Фамагусту. Не сказали ему,
из-за чего за ним послали. Но он знал, что его король — милостивый
господин, и спешно снарядился, и, исполненный радости, поскакал к своему
королю, и был весьма любезно принят. И сказал ему король:
«Фортунат, ты — мой вассал, и я льщу себя надеждой, что ты последуешь
совету, каковой я дам тебе, ибо я желаю тебе добра. Я слыхал, будто ты
выстроил столь великолепный дворец и церковь, а теперь вознамерился
взять себе супругу. Опасаюсь я, ты выберешь ту, которая не придется
мне по душе, и положил дать тебе супругу знатнейшего рода, благодаря
чему тебя и твоих наследников будут высоко чтить».
Фортунат сказал: «Милостивый король, воистину так, я хочу взять
супругу. Но поскольку я уразумел, что ваша королевская милость столь
снисходительны ко мне, столь милостиво и благосклонно желают обо мне
позаботиться, то я не стану более ни выведовать, ни расспрашивать
о ком-либо, ибо всецело доверяюсь вам и полагаюсь на вашу
королевскую милость».
И король, получив согласие Фортуната, а также графа Иимиана и
имея в своей власти девиц, подумал про себя: «Тут мне удастся
заключить супружество». И сказал Фортунату: «Есть у меня три прелестные
девицы, и все три по отцу и матери графского рода, старшей —
восемнадцать лет, прозывается она Гемианой, средней — семнадцать лет, она
именуется Марзепией, а третьей — тринадцать лет и зовется она
Кассандрой. Я хочу, чтобы из этих трех ты и выбрал себе супругу. Ты можешь
также выбирать, как тебе увидеть их — порознь или всех вместе».
Фортунат, недолго размышляя, ответствовал: «О милостивый король!
Поскольку вы предоставили мне такое право, то я желаю увидать их
стоящими друг подле друга и слышать речи каждой». Король сказал
Фортунату: «Да будет так, как ты желаешь». И послал известить королеву,
дабы она красиво убрала дамские покои, а также и девиц, ибо он
желает прийти туда и привести с собой гостя. Королева исполнила это, и
исполнила с усердием, ибо знала, с какой целью это вершится.
Фортунат
97
И, сочтя время удобным, взял король одного лишь Фортуната и
хотел было идти с ним. Но Фортунат сказал: «Милостивый король, если
вам угодно, позвольте этому старому слуге пойти со мной». Король дал
на то свое согласие, и взяли они с собой Люпольда, мужа преклонных
лет, и пришли в дамские покои. Тут королева встала, а равным образом
и все ее девицы, и встретили они короля, а также и его гостей с
великими почестями. Король опустился в кресло, и стал Фортунат подле короля.
КАК КОРОЛЬ ПРЕДСТАВИЛ ФОРТУНАТУ ТРЕХ ЗНАТНЫХ ДЕВИЦ,
ВЕСЬМА КРАСИВЫХ СОБОЮ И ПРИХОДЯЩИХСЯ ДРУГ ДРУГУ
СЕСТРАМИ, ИЗ КОИХ ТОТ МЛАДШУЮ, ПО ИМЕНИ КАССАНДРА,
ВЗЯЛ В ЖЕНЫ
И сказал король: «Пусть три девицы — Гемиана, Марзепия и
Кассандра — приблизятся ко мне». Они тотчас встали и двинулись через зал.
Но прежде нежели приблизиться к королю, они трижды присели в
реверансе и преклонили пред королем колена, что они превосходно умели
делать и что подобало им от рождения. Король повелел им встать, что
они и свершили, он обратился к ним и спросил старшую девицу, Ге-
миану: «Скажи мне, где тебе более нравится, у королевы или у графа
Нимиана, твоего отца, и графини, твоей матери?». Она сказала королю:
«Милостивый король, мне не подобает отвечать на ваш вопрос, и коли
надлежало бы мне выбрать одно из двух, то я не стала бы
своевольничать, но что ваша королевская милость и мой отец приказали бы, тому
бы я и повиновалась». Тут он сказал другой: «Марзепия, открой мне
истину! Кого из двух ты любишь сильнее, графа, твоего господина и
отца, или графиню, твою матушку?». Девица ответствовала» сказав:
«О милостивый король, не к лицу мне отвечать на такой вопрос, ибо я
всей душой люблю их обоих. Если бы одного я любила горячее
другого, я бы сожалела о том и таила бы это в своей душе. Но если бы
уста выдали мою тайну, это повергло бы меня в великий стыд, ибо я
замечаю и нахожу в них обоих всяческую преданность».
Тут спросил он третью и самую младшую: «Кассандра, ответствуй
мне, если бы теперь устроили во дворце веселые танцы для князей,
благородных господ, множества знатных девиц и дам и пребывали бы тут
граф и графиня, твои отец и мать, и один из них приказал бы: „Дочь,
пойдите танцевать". А другой воспретил бы: „Не ходите". Которому из
приказаний ты бы повиновалась?».
«Всемилостивейший король, — ответила Кассандра, — вы видите и
разумеете, что я весьма юных лет. А мудрость не приходит прежде времени,
и ваш высокий королевский ум может доподлинно постичь и уяснить
желания юных лет, и посему не след мне ответствовать на ваш вопрос,
ведь если я предпочту одно другому, то в любом случае кого-то
разгневаю, чего мне вовсе не хотелось бы делать». Король сказал: «Но
если все же следует выбрать одно?». Сказала Кассандра: «Тогда прежде,
во
нежели дать ©твет, я желаю размышлять о том гвд и день и пвлучить
совет мудрых людей». Тут король оставил Кассандру и более не в#про-
^ Прекрасная Магелока
98
Фортунат
шал ее. Когда король простился с королевой и прочими, что были в
дамских покоях, он отправился на свою половину, а Фортунат и Люпольд
последовали за ним, и, когда они очутились в покоях короля, сказал
король Фортунату: «Ты пожелал з/видеть трех девиц и услыхать их речи.
Но я свершил для тебя более, нежели ты просил. Ты видел их, как они
стоят, ходят, долго и вволю беседуют. Теперь подумай, какую из них
ты возьмешь в законные супруги?».
Фортунат ответствовал: «Милостивый король, все три мне весьма
нравятся, и я не ведаю, которую из них предпочесть, и прощу вашу
королевскую милость пожаловать мне немного времени, дабы я мог
поразмыслить над этим с моим
старым слугой Люпольдом». На
это король сказал* «Я
позволяю тебе удалиться». И они
пошли вдвоем в укромное
место, и Фортунат сказал Л
тополь ду: «Ты видел и слышал
трех девиц столь же хорошо,
сколь и я. И тебе превосходно
известно, кто сам не может ра-
зз'мно уладить свои дела, тому
надобно просить совета. Вот я
и прошу тебя дать мне в этом
деле верный совет, будто речь
идет о твоей собственной
душе».
Люпольд донельзя испугался, что его столь вознесли, и сказал:
«Господин, не пристало мне советовать в подобных делах, ибо зачастую
кому-то весьма нравится вещь, каковая не по вкусу даже собственному
его брату. Так, один охотно ест мясо, другой же рыбу. Посему в этом
деле вам никто не сможет дать совета, кроме вас самих, ибо вы — тот,
кому нести сию кошу». Фортунат сказал: «Все это мне превосходно
известно, что я беру жену себе, а не кому иному. Но я желаю, дабы ты
открыл мне тайники своей души, ибо ты познал стольких людей, не
заметил ли ты печати верности или коварства в их облике и наружности?».
Люпольду не хотелось давать в этом деле совета, он опасался, коли
укажет не на ту девицу, что приглянулась Фортунату, то лишится через
это его благосклонности, и заговорил и сказал: «Господин, все три мне
весьма понравились, я со всяческим старанием разглядывал их одну
вслед за другой, и по их облику кажется мне, что они либо родные
сестры, либо кузины, в их наружности я также не приметил коварства».
Фортунат спросил: «Но которую из них ты посоветуешь мне взять?».
Люпольд ответствовал: «Я не хочу давать совета первым, но и вам
также не след первым^ называть ту, которая вам нравится, ибо будет
досадно, коли она не понравится мне». И сказал: «Возьмем мел, и вы
напишите ее имя на столе в вашем углу, а я напишу в другом».
Фортунату это пришлось по душе, и каждый начертал свое суждение, и когда
Фортунат
99
они написали его и всяк прочел написанное другим, то вышло, что оба
они написали: Кассандра, Фортунат обрадовался, что Люпольду
приглянулась та же,, что понравилась и ему, но еще довольнее был Люполъд,
оттого что надоумил его господь и указал он на девицу, более прочих
приглянувшуюся его господину.
И когда они, наконец, обрели в том деле единодушие, возвратился
Фортунат к королю и сказал: «Милостивый король! Поскольку ваша
королевская милость удостоила меня выбора, которого я не заслужил и
которого почитаю себя недостойным, но какового я с величайшей
признательностью и неизменной преданностью надеюсь заслужить, то я
желаю, дабы вы соблаговолили отдать мне Кассандру». — «Да будет
так», — сказал король и известил королеву, чтобы она явилась к нему
и привела с собой Кассандру, что и случилось.
И прибыла королева в сопровождении Кассандры. Тут послали за
капелланом и сочетали их браком, что повергло Кассандру в досаду, ибо
выдали ее замуж без ведома ее отца и матери, каковые не могли при сем
быть. Но король остался непреклонен, и сочетали их браком. И когда
брачный союз меж ними был заключен, явились прочие дамы и девицы
я сестры невесты и пожелали новобрачной счастья. Обе сестры горько
расплакались. Фортунат спросил, отчего они так плачут. Тут было ему
сказано, что девицы — кровные сестры невесты по отцу и по матери.
И подошел он к ним, утешил их и сказал: «Не печальтесь, за всю вашу
досаду вы будете вознаграждены». И тотчас послал в Фамагусту за
драгоценностями, что он привез с собой из Венеции, и две лучшие
преподнес королю и королеве, вслед за тем невесте и ее сестрам и с великой
роскошью одарил всех дам и девиц, каковые были в дамских покоях
королевы, что те с большой благодарностью и приняли.
И послал король за графом Нимианом и за графиней. Когда
Фортунат услыхал о том, поспешил он к Люпольду и дал ему наличными
тысячу дукатов, дабы он высыпал их графине в ее подол и сказал ей, ее
зять дарит их ей, дабы прибыла она на свадьбу исполненная радости.
Графиня же негодовала, что Фортунат выбрал младшую дочь, ибо та
была ее любимицей. Но когда Люпольд высыпал ей в подол тысячу
дукатов, она сменила гнев на милость и тотчас с честью снарядилась
вместе с графом, взяла с собой богато одетую челядь, кареты и все, что
приличествует знати, и прибыла к королю.
Тут их встретили с почестями, и постоялый двор их был весьма
изысканно убран и уставлен всяческими блюдами и напитками, какие только
могут понадобиться, отчего граф Нимиан сказал супруге: «Жена, нам
часто приходилось бывать тут, но такой чести нам никогда не
выказывалось. Обрели ли мы милостивого короля или могущественного зятя
через нашу дочь Кассандру, но нам следует восхвалить господа,
возблагодарить его и восславить, что он ниспослал нам такую милость».
И когда они прибыли, сказал король Фортунату: «Я велю устроить
свадьбу и желаю, дабы свадьба состоялась тут». Фортунат ответствовал:
«Милостивый король, позвольте мне устроить свадьбу в Фамагусте,
в моем новом доме, он покуда не освящен, и стены его не видели ве-
7*
wo
Фортунат
селья». Король сказал: «Я оттого желал свершить это, чтобы тем менее
вышло затрат для графа Нимиана и для тебя». Фортунат ответствовал:
«Я не раскаиваюсь в затратах и не сожалею о них и прошу ваше
королевское величество, дабы вы своею собственной персоной соблаговолили
пожаловать в Фамагусту вместе с королевой и всеми вашими
придворными. Если я и не смогу оказать вам и тем, кто прибудет с вами,
почестей, каковые подобали бы вам, но вы ни в чем не претерпите нужды,
как бы мала она ни была».
КАК КОРОЛЬ С КОРОЛЕВОЙ УПОМЯНУТУЮ ДЕВИЦУ, ПО ИМЕНИ
КАССАНДРА, ВВЕЛИ В ДОМ К ФОРТУНАТУ И КАК С ВЕЛИКОЙ
ПЫШНОСТЬЮ ПРАЗДНОВАЛАСЬ БОГАТАЯ СВАДЬБА
Когда король услыхал, что Фортунат так кичится своим богатством,
подумал он, хотелось бы мне все же взглянуть на его бытие, и дал ему
свое согласие: «Да будет так, скачи туда и готовься, мы с королевой
привезем тебе твою супругу, тестя и тещу и зволю придворных».
Фортунат обрадовался этому, и
благодарил короля, и сказал:
«Не медлите долго, через три
дня все будет готово». И
спешно ускакал в Фамагусту,
посмотрел, чего ему не достает
или что на исходе. Все это он
приказал купить.
Ну а король часто наезжал
в Фамагусту, так что не было
ему внове явиться туда, и
прибыл король с большим числом
слуг, и был с радостью, как и
подобает, встречен своими
подданными. И началось там
шумное веселье с танцами, пением,
слушанием прекрасной струнной музыки. Как скоро кончалось одно,
затевалось другое. Длилось это всю ночь напролет, и была девица
Кассандра введена к Фортунату в его новом роскошном дворце,
располагавшем ко всяческим удовольствиям. Кто входил туда, тот диву давался
прекрасному убранству, что там было. И хотя мать невесты видела,
что все обставлено с роскошью, ее, однако, досадовало, что у него нет
ни собственных земель, ни подданных, и она сказала о том своему
господину, графу Нимиану. Граф ответствовал: «Не горюй, я надеюсь, он
достойно обеспечит нашу дочь».
И рано поутру яв'Илие* король, его тесть и теща и потребовали
утреннего дара для новобрачной. Фортунат сказал: «У меня нет ни земель,
ни подданных, я дам ей пять тысяч дукатов наличными, на какие можно
ей купить замок либо город, они будут ее обеспечением». Король сказал:
«Я знаю, как это дело уладить. Тут обретается граф фон Лигорно, он
Фортунат
107
бедствует и нуждается в наличных деньгах и имеет в трех милях отсюда
замок и город, прозываемые Лархонубе, означает то же, что и „К
радуге" 10°. Их мы и откупим у него, и землю, и подданных, и все
владение».
И послали за графом, и выкупили у него город и замок за семь
тысяч дукатов. Тут Фортунат дал Люпольду ключ от шкатулки, что стояла
у него в опочивальне, тот уплатил за них наличными и сделка была
заключена, вручена купчая, и граф фон Лигорно пред лицом короля
передал свои права в руки Кассандры, обязуясь никогда более не
претендовать ни на означенный замок, ни на город. Тут пошло о сделке
множество толков. Некто говорил, что уплачено было десять тысяч дукатов,
другой уверял: «Имей я столько наличных денег, никогда бы не
потратил их на это». И лишь когда это приключилось, мать невесты
повеселела и принялась облачаться в церковь. А церковь, что он построил
вблизи дворца, была убрана с великолепием.
И когда обряд завершился, король, жених и невеста и всяк пошли
сообразно со своим званием во дворец на пиршество, приготовленное
с такой роскошью, что о нем можно было бы многое поведать, ибо
каждый, верно, примечал, где денег вдоволь и нет нужды опасаться, что
придет им конец, там можно вовсю насладиться роскошью и богатством, как
то и дело происходило на свадьбе, ибо там ни на что не скупились.
КАК ФОРТУНАТ, ЧТОБЫ ДОСТАВИТЬ УДОВОЛЬСТВИЕ КОРОЛЮ
И КОРОЛЕВЕ, УЧРЕДИЛ ТРИ ДРАГОЦЕННОСТИ, РАДИ КОТОРЫХ
ГОСПОДА, РЫЦАРИ И ДВОРЯНЕ БИЛИСЬ ТРИ ДНЯ
И когда все развеселились, Фортунат подумал, что бы такое измыслить,
дабы король и королева не предавались скуке, и учредил для состязаний
три драгоценности. Первая была стоимостью в шестьсот дукатов. За нее
господа, рыцари и все дворяне должны были состязаться три дня. Кто
одолеет всех иных и прославится, тот эту драгоценность и получит. Еще
он выдал драгоценность стоимостью в четыреста дукатов. За нее должны
были биться горожане со своими товарищами также три дня, и кто
окажется лучшим, тот означенную драгоценность и получит. Еще назначил
он драгоценность в двести дукатов. За нее должны были померяться
силами все дюжие кнехты, принадлежали ли они тем господам или были
из города, также три дня, и кто выйдет победителем, тому и достанется
награда. Можете себе представить, какие тут разгорелись страсти, ибо
в душе всяк был не прочь одолеть других ради славы меж прекрасных
дам и девиц, что были в городе на свадьбе, а также ради сокровища и
добычи. И там то сражались часа два-три, то танцевали, то вкушали
угощения. Подобной жизнью и увеселениями наслаждались четырнадцать
дней, тут король не пожелал долее остаться, и, когда он двинулся в путь,
многие поскакали с ним.
Фортунат был бы рад, останься они дольше, а особливо он был рад
видеть тестя и тещу, но они не пожелали свершить этого, ибо видели
большие расходы, каковые он нес, и опасались, что он впадет через это
102
Фортунат
в нищету, и не остались. И когда король поскакал прочь, то Фортунат
также двинулся в путь и проводил короля далеко за пределы города,
приблизился к королю и благодарил его, что он не пренебрег им и
соизволил прибыть на его свадьбу. И учтивейше простился с королем и
королевой, графом Нимианом и графиней, своими тестем и тещей, и со
всеми придворными, поблагодарил всех, что они почтили своим
присутствием его празднество, и поскакал вспять, к своей прекрасной
Кассандре. А когда весь пришлый люд удалился прочь, он начал свадьбу
заново и тогда созвал лишь горожан и горожанок и устроил для них
веселое празднество. Так провел он восемь дней, через что снискал
великую милость и благосклонность всего города Фамагосты.
И когда означенному празднеству и благоденствию также настал
конец, он пожелал вкусить спокойствия и сказал Люпольду: «Верный друг,
открой мне, каково твое желание. Я предлагаю тебе на выбор три вещи.
Выбирай из них ту, что захочешь, она будет исполнена. Если ты
пожелаешь отправиться домой, то я приставлю к тебе четырех слуг, каковые
с почестями доставят тебя домой, в Ибернию, и позабочусь о том, чтобы
ты до конца своих дней жил в достатке. Быть может, ты хочешь остаться
тут, в Фамагусте, тогда я куплю тебе собственный дом и впридачу дам
столько, чтобы ты смог держать трех слуг и двух служанок, они будут
ухаживать за тобой, дабы ты ни в чем не терпел нужды. А может, ты
желаешь остаться со мной, в моём дворце, где о тебе будут заботиться
так же хорошо, как обо мне самом? Что ты выберешь, то и будет тебе
пожаловано и добросовестно исполнено».
И заговорил Люпольд, и благодарил его за великую честь и выбор,
коими он удостоил его, что не заслужил он ни от господа, ни от него,
дабы ему на склоне лет выпало на долю столько почестей и благ, и
сказал: «Мне нет проку возвращаться домой, я стар и слаб и в пути
могу умереть. Но и случись мне добраться до дому, я все равно умру,
так как Иберния — суровая и жестокая земля, где не произрастает ни
винограда, ни прочих благородных фруктов, к коим я отныне стал
привычен. Я не могу также поселиться у вас. Я стар и безобразен, у вас же
прелестная супруга, много красивых служанок и красивых слуг, они все
могут доставить вам множество развлечений, для коих я не гожусь, ибо
старцам не всегда по нраву деяния молодых. Хотя я и не сомневаюсь
в вашем великодушии и доброте, но избираю и предпочитаю, коли вам
ууодно, дабы вы предоставили мне собственный дом, где я мог бы
окончить свои дни. Однако я прошу и желаю, чтобы вы не обделяли меня
ни вашей любовью, ни советами, покуда господь дарует нам жизнь».
И Фортунат держал с ним совет до самой его кончины и купил ему
собственный дом, дал слугу и служанку и вдобавок посылал всякий месяц
по 100 дукатов. Люпольд радовался, что ему не требовалось более
исполнять службы, но ложился он и вставал, ел и пил так рано или так
поздно, как ему хотелось, и дела его были улажены. Тем не менее он
шел всякое утро в церковь, в каковую ходил и Фортунат, и ревностно
молился господу, благодаря этому Фортунат неизменно ощущал его
преданность. И, прожив в такой чести полгода, Люпольд занемог, и настиг
Фортунат
103
его смертельный недуг. Тут по:вали многих врачевателей, но никто не
сумел ему помочь, и добрый Люпольд преставился. Это повергло Фор-
туната в великую печаль, и он похоронил его с большими почестями
в своей церкви.
КАК РОДИЛСЯ У ФОРТУНАТА СЫН, НАРЕЧЕННЫЙ АМПЕДО,
А ВСЛЕД ЗА ТЕМ СЫН, НАРЕЧЕННЫЙ АНДОЛОЗИЕМ
И когда Фортунат и его супруга Кассандра бок о бок и душа в душу
зажили в великой радости, имея вдоволь всего того, что надобно в жизни,
и ни в чем не терпя нужды, просили они смиренно господа, дабы тот
соблаговолил послать им
наследников, ибо Фортунат
превосходно знал, что кошель
лишится своей силы, если он не
обретет законных, плоть от
плоти, наследников. Однако
Кассандре он не открыл этого,
но дал ей уразуметь, как
хотелось бы ему иметь от нее
наследников. И как господь
внимает молитвам всех
страждущих, так внял он и им, и
женщина понесла и родила сына,
чему Фортунат и многие
вместе с ним были рады, крестили
его и нарекли Ампедо. Вскоре после того Кассандра вновь затяжелела
и родила другого сына, также с радостью крещеного и нареченного Ан-
долозием, таким образом, Фортунат обрел двух здоровых и прелестных
мальчиков, коих он и его возлюбленная Кассандра растили с великим
попечением и любовью, однако Андолозий всегда был более дерзок,
нежели Ампедо, что впоследствии в полной мере и проявилось.
И хотя Фортунату хотелось от Кассандры более наследников, она
все же не смогла более родить, что ее донельзя огорчало9 ибо ей
хотелось также одну или двух дочерей.
И когда Фортунат пробыл подле Кассандры двенадцать лет и
уверился, что более наследников ему никоим образом не обрести, стало ему
в тягость житие в Фамагусте, хотя он и развлекался всячески верховыми
прогулками, отменными жеребцами, звероловством, соколиной охотой,
гоном и травлей. Тут ему пришло в голову, что он пересек все
королевства, какие ни есть в христианском мире, и устремились его помыслы
к тому, чтобы пред смертью объехать также земли сарацинские,
язычество, земли пресвитера Иоганна101, сиречь Индии102, все три —великую,
среднюю и малую, и заговорил и сказал Кассандре, своей жене: «Есть
у меня к тебе просьба, я желаю пуститься в странствие. И прошу тебя
соблаговолить и дать мне на то свое согласие». Она спросила, куда же
влекут его помыслы? Заговорил он и поведал ей о своем намерении и
104
Фортунат
о том, что не смог уложиться с путешествиями в три года. Кассандра
ужаснулась, но тут возомнила, что говорит он шутки ради, и сказала:
«Куда же вы собрались, где вы найдете более радостей, удовольствий и
лучшее пристанище, как ни здесь, подле жены и детей? Но вы, конечно,
можете удалиться, коли вам тут не слишком по нраву». Фортунат
сказал: «Я удаляюсь не для того, чтобы добыть богатство и не наслаждений
и удовольствий ради. Я повидал половину мира и с тем желаю узреть
также ее оставшуюся часть, и пусть я поплачусь за это своей жизнью,
но не выкину путешествия из головы. И потому дай мне на это свое
согласие, ибо никто в мире не сможет этого изменить, разве что господь
бог да смерть».
Лишь когда Кассандра постигла, что намерение его серьезно, лишь
тогда она донельзя испугалась и принялась умолять его, дабы он
оставил свою затею, ибо он раскается в ней, ведь все те земли, каковые он
прежде объехал, лежали в христианском мире, он был молод и крепок
и в силах многое снести, что ныне более невозможно, ибо старость не
способная на то, что в молодости дается без труда. «Вдобавок вы
привычны к спокойной жизни. Что вы только возомнили о себе,
намереваясь странствовать среди коварных сарацинов? Ведь вы каждодневно
слышите о том, что сарацины не хранят никому из христиан ни
верности, ни преданности, напротив, они от природы склонны к тому, чтобы
лишить христианина жизни и имущества, как только представится им
подходящий случай». И весьма ласково заключила его в объятья и
сказала: «О любезный Фортунат, о возлюбленный и верный супруг, о ты,
услада моего сердца, кому я предана и душой и телом, я заклинаю вас
честью господа и девой Марией, пожалейте меня, несчастную женщину,
и ваших любимых детей, и выкиньте замысленное путешествие из души
и сердца, и останьтесь тут, подле нас, и если я вас в чем-то прогневала
либо свершила нечто такое, что исторгло ваше неудовольствие, вам стоит
только сказать мне об этом, это тотчас же прекратится и никогда впредь
не повторится». И горько заплакала и огорчилась чрезмерно.
Фортунат сказал: «О возлюбленная супруга, не сокрушайся столь
горько. На это не понадобится много времени, и тогда я с радостью
возвращусь домой и обещаю тебе ныне, что, возвратившись, никогда
более не расстанусь с тобой до самой нашей кончины». Кассандра
возразила: «Будь я уверена в вашем возвращении, я бы с радостью ожидала
вашего прибытия, и, устремись вы только куда-нибудь в иные края, а
не к коварным и алчущим христианской крови язычникам, я бы не
терзалась столь тяжко». Фортунат сказал: «От путешествия меня никто не
отвратит, кроме господа бога и смерти. Но, уезжая отсюда, я оставлю
тебе столько наличности, дабы и ты, и дети, случись мне не вернуться
домой, всю жизнь прожили в довольстве». Когда Кассандра уразумела
и постигла, что просьбы тут бессильны, она заговорила и сказала:
«О возлюбленный супруг, раз по-иному быть не может и вы непременно
уедете столь далеко от нас, да будет так, однако возвращайтесь сюда как
можно скорее и верность, и любовь, что дФныне выказывали нам, не
гоните прочь из вашего сердца. Мы же денно и нощно будем молиться
Фортунат
705
за вас господу, чтобы он ниспослал вам здоровье, согласие, и хорошую
погоду, и благоволение всех тех, в чьих руках и власти вы окажетесь».
Фортунат ответствовал: «Дай бог, чтобы молитвы обо мне были
произнесены, я уповаю на господа, что тогда возвращусь сюда прежде, нежели
положил себе. Я надеюсь, что, с божьей помощью, завершу свое
путешествие весьма скоро и благополучно».
КАК ФОРТУНАТ ВНОВЬ ПОКИНУЛ КИПР, ДАБЫ ПОВИДАТЬ ЕЩЕ
БОЛЕЕ ЗЕМЕЛЬ И КОРОЛЕВСТВ, И ПРИБЫЛ В АЛЕКСАНДРИЮ
Фортунат велел весьма спешно соорудить себе крепкую галеру, полную
всяческих совершенств. Покуда галеру мастерили, он собрал также
купцов и послал их за товаром, чтобы накупили они всяческого товару, того
самого, в коем, как он отменно знал, нужда в сарацинских землях. И
ломал Фортунат голову над тем, что привезти ему в дар Солтану, ибо
было ему ведомо, что нации, прибывающие в Александрию, все сообща
и каждая порознь привозят весьма роскошные дары, особливо же много
затканного золотом платья из всевозможных сортов шелка дарят ему
венецианцы и флорентийцы в таком числе, какое ему угодно.
И Фортунат спешно послал за многими золотых дел мастерами и
велел им смастерить из серебра и золота роскошнейший буфет со
всевозможной домашней утварью, как-то: кубками, бокалами, графинами,
блюдами, тарелками, подносами, вертелом, жаровней, крюком для котла и
всем, что только требуется королю в его обиходе. И позолотили иные
изнутри, прочие снаружи, как это им лучше годилось и подходило. И когда
галера была готова, он велел нагрузить ее и собрался, простился с
супругой и чадами и с божьим именем на устах взошел на галеру и отбыл
в Александрию.
И когда он пришел в Александрию, то бытовал там со старины
обычай, когда судно приближается к Александрии, но еще пребывает в
открытом море, навстречу ему высылают небольшое суденышко и
спрашивают, откуда судно идет, что они везут и каков их промысел. Те
ответствуют, означенную весть передают королю. А когда судно зайдет в
гавань, никому не дозволяется ступить на сушу, прежде нежели пришлют
им охранную грамоту. Так и ему была послана и вручена надежная
охранная грамота. Он сошел со своими купцами на берег, и тут
сарацины пожелали узнать, кто хозяин галеры. Он ответствовал им, что
прозывают его Фортунатом из Фамагоеты, что на Кипре, и он
единственный хозяин галеры. И пожелал Фортунат, дабы его препроводили
к королю, так как он привез ему дары. Слуги короля Солтана с
усердием помогли ему в этом, ибо он пришел не с пустыми руками. При
дворах всяческих господ еще происходит так — кто несет, того скоро
впустят, но, кто желает получить, тот должен долго стоять пред дверьми.
И когда Фортунат прибыл в королевский дворец, он велел накрыть
большой красивый стол и расставить на нем сокровища, каковые с виду
были весьма роскошны и красивы, и послал за Солтаном. Когда Солтан
увидал сокровища, он подивился их числу и красоте, и возомнил, что
106
Фортднат
Фортунат привез их сюда для того, чтобы он купил их у него, и
приказал спросить его, во сколько он ценит свою утварь. Фортунат спросил
Солтана, вполне ли понравились ему сокровища? Тот ответствовал:
«Целиком и полностью». Фортунат, услыхав, что сокровища Солтану
понравились, обрадовался и просил его, дабы он не пренебрег ими и принял
их от него в дар. Когда Солтан услыхал это, показалось ему
удивительным, что купец единолично преподнес ему столь драгоценный дар, и
оценил утварь в пять тысяч дукатов, и рассудил, что это, пожалуй,
слишком даже для больших коммун, таких, как Венеция, Флоренция и
Генуя. Все же он принял этот дар, но подумалось ему, чересчур это дорого,
не вознаградить ли мне его за
подарок, и повелел дать Фор-
тунату сто каргов перцу ,
стоивших столько же, сколько' и
сокровища, каковые тот
преподнес ему.
Когда венецианцы,
флорентийцы и генуэзцы — владельцы
складов, располагавшихся в ту
пору в Александрии, услыхали,
что король сделал Фортунату,
каковой отродясь тут не бывал,
столь роскошный дар, взяла их
досада на Фортуната. Король
никогда не одаривал ни
многим ни малым ни городов, ни
их подданных, хотя они единожды либо дважды в год преподносили ему
великие дары и, постоянно находясь в его землях, творили и приносили
ему и всему его государству великую пользу. Вдобавок Фортунат всем
им чересчур дорого обходился. Чем бы он ни торговал, продавали он и
его купцы все товары, какие они привезли с собой, дешевле их, а
покупали все дороже. Это составило немалый урон, и нанес он им великие
убытки, и страшились они еще больших потерь, каковые могли проистечь
от товаров и пряностей, что он грузил в Александрии и вез обратно,
в христианские земли.
И держали днем и ночью совет, не сыщут ли они какую-нибудь
несправедливость или обкду, которую учинит ему король либо его
наместник, с тем чтобы не обходились с ним столь любезно и радушно. И
преподнесли Адмиральдо, наипервейшему в государстве вслед за королем,
немалые дары, дабы он ке выказывал ни Фортунату, ни слугам его
милости, но учинил ему и его народу многие злодеяния через побоища,
грабежи, обсчитывание и всяческое тому подобное бесчестье, на что
итальянцы великие мастера и к чему они склонны от природы, когда
могут не опасаться кары Адмиральдо.
Фортунату, однако, стало известно о том, что они возненавидели его
и вознамерились таким образом отравить ему нахождение в тех землях,
дабы не было у него более желания отправрхться туда. Но что свершил
Фортунат
101
Фортунат? Когда четыре нации, сиречь: венецианцы, флорентийцы,
генуэзцы и каталонцы 104 — сложились вместе и преподнесли Адмиральдо-
десять дукатов, то Фортунат единолично подарил ему втрое больше.
Для Адмиральдо это обернулось доходной забавой. Он взимал деньги
с обеих сторон и для тех делал то же, что и прежде, и лишь для Фор-
туната поверх обыкновенного, что тому было мило и надобно, ибо желал*
дабы тот чаще и дольше бывал в Александрии.
И когда Фортунат пробыл в Александрии несколько времени, держась
весьма достойно, король позвал его в гости, а с ним некоторых купцов
с его галеры и с великолепием принял их, ибо таков обычай, что Сол-
тан единожды зовет хозяина всякой галеры в гости, если путь того
пролегает через его земли. Адмиральдо также приглашал Фортуната и
чаще, нежели велит обычай, и выказали ему почести, намного
превосходящие те, каковыми удостаивали хозяев иных галер. Вот тут-то четыре
нации раздосадовались и вознегодовали, видя, что их дары пропали
втуне.
И тут пришло галере время отплыть из Александрии, ибо обычай
таков, что всякое судно, приходящее в Александрию с купеческим
товаром, не может оставаться там долее шести недель, успели они купить
и продать или нет, о чем Фортунат превосходно знал. Они также
полностью приготовились к этому, и Фортунат назначил вместо себя
другого и приказал ему, чтобы он с прочими купцами и всем товаром,
с божьей помощью, шел на галере в Каталонию, Португалию, Испанию,
Англию, Фландрию, и чтобы они там подпали и продавали, из одних
земель перебирались в другие и умножали свою прибыль, что, как он
надеялся, было им по силам, ибо товар они везли с собою немалый.
Вдобавок Фортунат с усердием наказал старшине, дабы он не запамятовал
и спустя два года возвратился на галере в Александрию, и никоим
образом не откладывал этого, ибо он намерен два года странствовать по
чужим землям, и проложит он свой путь так, чтобы к означенному сроку
возвратиться в Александрию. И коли об эту пору они не найдут его
там, то пусть не почитают его более в живых, и пусть старшина отведет
галеру с товаром его супруге Кассандре и сыновьям его в Фамагосту,
что тот и обещал ему, и двинулись они своим путем, и что с ними далее
приключилось, о том долго рассказывать.
КАК ФОРТУНАТ ДОСТИГ ИНДИИ И ОБЪЕХАЛ МНОГИЕ ЧУЖИЕ
ЗЕМЛИ, А ПОД КОНЕЦ ВОЗВРАТИЛСЯ В АЛЬКЕИР
Когда Фортунат остался в одиночестве, он повел дружбу с Адмиральдо
и упросил его раздобыть ему у Солтана охранную грамоту через его
владения, толмача и рекомендательные письма к князьям и господам,
чьи земли он желал повидать, как-то: земли персидского императора,
великого хама Катая105 и пресвитера Иоганна и прочие страны,
прилегающие к их владениям и окружающие оные. Адмиральдо добился от
короля Солтана, дабы тот выдал ему превосходные и весомые письма,
а также приставил к нему многоопытных людей, знавших все ходы и вы*
708 Фортунат
ходы и чужеземную речь. Все это, однако, за счет Фортуната, чему он
был рад и не помышлял о другом, ибо не испытывал нужды в деньгах.
Он снарядился в дорогу с теми, кого к нему приставили. Если они
советовали ему, что эта вещь необходима либо она пригодится в пути, он
покупал ее, платя за все наличными. И с кем он имел дело, полюбили
его из-за того, что он со всяким обходился по чести. Кому он мог
заплатить один гульден, тому давал он два. И двинулись они, стало быть,
в путь.
Сперва он прибыл в земли императора Персии и объехал их. Вслед
за тем двинулся он в земли великого хама Катая, а следом через пустыни
в Индии — земли пресвитера
Иоганна. Он владеет тремя
землями, и все три прозываются
Индией: первая — великая
Индия, в коей чрезмерная жара,
другая — средняя Индия, та
прохладнее и жара в ней не
столь сильна, третья
прозывается малой Индией, такие там
холода, что и зимой и летом
вода к ночи замерзает, и эти
три Индии столь велики,
обширны и просторны, что во
власти пресвитера Иоганна и
острова и суша, подвластны ему
72 короля, и всякий владеет
обширными землями и подданными, могущественными городами и
замками. Величину и непомерную широту трех Индий невозможно описать.
Были найдены их описания, в которых говорится, что они превосходили
своей величиной земли персидского императора, великого хама Катая,
Солтана и турецкого императора, вместе взятых, а ведь это четыре
могущественных государя, владеющие большим, нежели все князья
христианской церкви, папа и все духовные прелаты, и в придачу все короли и
мирские князья.
Какие чудеса, приключения и обычаи повелись в тех землях, о том
можно было бы написать особую и немалую книгу. Кто, однако,
пожелает о том узнать, пусть прочтет книгу Иоганна де Монтевиллы106 и
еще другие книги тех, кто все эти земли прошел и о каждой земле
написал, что там за обычаи и вера и каково всякому живется. Кто-нибудь,
быть может, подивится, коли есть столь великие земли, то почему купцы
из немецких земель также не ходят туда за сокровищами их
властителей, а также за изысканными фруктами и огромными богатствами,
которые имеются в этих землях. Бросается это на полпути, ибо эти земли
чересчур далеки от нас. Во-вторых, путь туда весьма опасен из-за гор и
пустынь, из-за убийц и грабителей. В-третьих, никто не желает
рисковать своей жизнью и учинять себе столь великие невзгоды. В-четвертых,
этому препятствует также то, что не у всякого вволю денег, как у Фор««
Фортунат
109
туната, хотя я и верю, нашелся бы такой гордец, какой, имей он
Фортунатов кошель, не сидел бы дома, а пустился странствовать из одной
земли в другую до тех пор, покуда из одной части света не очутился бы
в противолежащей. Некие, быть может, подивятся, отчего те, из Индии,
и из прочих земель, не бывают в наших краях. Причина такова: они
слыхали рассказы о том, что наши земли неприветливы из-за холодов,
а также не родятся в них изысканны« фрукты. Они опасаются тотчас же
умереть, вдобавок они рассудили, что их сочтут глупцами, коли они из
благодатных земель отправятся в скудные и поменяют добро на зло.
Дело еще и в том, что им ведомо, какие страшные опасности
подстерегают их в пути.
И когда Фортунат в полной мере объехал те земли, он все же не
удовольствовался этим, а пожелал также отправиться туда, где растет
перец, и преподнес пресвитеру Иоганну в дар роскошнейшие
драгоценности, каковые в его землях были редкостью. Он одарил также его
камердинеров и просил их оказать ему помощь людьми и письмами, дабы
он смог достичь страны Лумбета 107, земли, где произрастает перец. И
желание его удовлетворили и доставили к морю, через каковое надобно
переправиться прежде, нежели попадешь в Лумбет. Его перевезли, и он
прибыл туда, где произрастает перец. Растет он в диких зарослях,
именуемых Тобар 108, к тому же нигде в целом мире не растет более перца,
как только там.
И когда Фортунат все это увидал, он не пожелал отправиться далее,
вспомнил о своей возлюбленной супруге Кассандре и о двух своих
сыновьях и всей душой потянуло его домой. Он повернул вспять и
направился домой и проскакал на обратном пути через многие земли, какие
прежде не проезжал. Сперва через пустыни он добрался до Горы Святой
Катерины, что в горах Синайских, оттуда пустынями достиг Иерусалима,
дабы поклониться святым местам, и, хотя он все объехал, у него
осталось все же полных два месяца до срока, назначенного для прихода
галеры, и он надумал скакать тем временем в Алькеир, поблагодарить
короля Солтана за его толмача и рекомендательные грамоты, что
пришлись ему весьма кстати. И возвратился в Алькеир, откуда и выступал
в путешествие. Но Солтан прежде него другим путем ускакал в
Александрию. Фортунат также поспешил туда и вновь явился к своему
доброму другу Адмиральдо. Тот обрадовался и оказал ему великие почести,
ибо слыхал, как он, подобно истинному рыцарю, отважился пересечь и
объехать столь дальние земли. Но когда Фортунат вновь пробыл в
Александрии восемь дней, имея в своем распоряжении многих диковинных
зверей и прочее тому подобное, напала на него тоска по дому. Тем
временем пришла в Александрию его добрая галера, каковой, как и прежде,
выдали охранную грамоту. И хотя Фортуната с ними не было, они
выручили все же большую прибыль и привели галеру доверху груженной
столь дорогим и богатым товаром, что он втрое превосходил тот,
который Фортунат послал с ними. Он этому весьма обрадовался, а особливо
тому, что нашел всех своих слуг бодрыми и здоровыми. Они к тому же
110
Фортунат
привезли ему письма от его возлюбленной супруги Кассандры, что
пребывает она в добром здравии, равно как и его сыновья.
И Фортунат сказал некоему из своих купцов, дабы они поторопились
с куплей и продажей, ибо ему не терпится возвратиться домой, что те
и свершили. Они дешевле распродали свой товар, а кто продает по сход-
нои цене, тому святой Николаи помогает , а кто покупает товар, как
он ему предлагается, тот тоже скоро оборачивается. И если прочие
галеры и суда простаивали в Александрии по шести недель, покуда их
разгрузят, купят и продадут, то они управились со своими делами в три
недели, ибо знали о желании своего господина. О том, что они так
спешат, проведал король Солтан, он не пожелал, чтобы Фортунат уехал
прочь, не откушав с ним, и позвал его вечером пред тем, как тому утром
отбыть. Фортунат не мог отказать ему в этом. И велел всем взойти на
галеру и вывести ее в открытое море и сказал, что явится к ним
тотчас, как пиршество завершится, и чтобы они были готовы тотчас поднять
паруса, что они и сделали. Тем временем Адмиральдо заехал за Фор-
тунатом, и они вместе поскакали во дворец и замок, лежавший на
возвышении, откуда был виден город и простиравшееся за ним широкое
море.
И когда они явились ко двору, король весьма любезно встретил его,
Адмиральдо был его приближенным, и король спросил Фортуната о том,
что приключилось с ним в чужих землях, и Фортунат обо всем ему
поведал и усердно благодарил короля за рекомендательные письма, он
сказал ему, что через его письма был с почестями принят всеми государями
и что через эти письма все прочие господа неизменно оказывали ему
покровительство, и, не будь их у него, навряд ли завершил бы он свое
странствие. Солтану это пришлось по душе. Но я добавлю, что
Фортунатов кошель был ничем не хуже королевских писем. Покуда они
беседовали, накрыли богатый стол, ведь вам известно, могущественные
властители всюду живут в роскоши, а тем паче Солтан, у кого одних лишь
мамелюков по, сиречь наемников, что прислуживают ему за столом,
полторы тысячи.
КАК ФОРТУНАТ БЫЛ ПРИГЛАШЕН КОРОЛЕМ СОЛТАНОМ
В ГОСТИ, КАК БЫЛИ ОКАЗАНЫ ЕМУ ВЕЛИКИЕ ПОЧЕСТИ И КАК ОН
ОДАРИЛ МАМЕЛЮКОВ СОЛТАНА
И когда они отужинали, и мамелюки, сиречь христиане, отрекшиеся от
веры, числом около тысячи двухсот все еще оставались в зале, ожидая
приказаний, Фортунат сказал королю Солтану, коли ему угодно, даст
он каждому мамелюку по десять дулей, всякий из которых стоит три
четверти рейнского гульдена. Солтан ответствовал, что дозволяет
свершать это.
Тут Фортунат велел всем мамелюкам поочередно подойти к нему, ибо
он желает всех их наградить, и велел явиться также повару и хранителю
погребов. И держа кошель раскрытым, чтобы можно было с легкостью
запускать и вынимать руку, спрятал его под столом, чтобы никто не
Фортунат
111
догадался, что кошель чудесный, ибо даже в ста кошельках не могло
поместиться и половины тех денег, какие он так быстро раздал им.
И когда он оделил всех и никого более там не осталось, взяло Сол-
гана удивление, как он смог принести с собой столько тяжкого золота,
и рассудил, что Фортунат выказал ему большую честь, столь богато
одарив его мамелюков. И сказал: «Вы — благородный человек, и мне
надлежит отплатить вам тем же. Ступайте за мной, я покажу вам свои
сокровища». И он повел Фортуната в высокую башню, сплошь
сложенную из камня, со многими нишами. В одной нише было там множество
серебряных изделий и высились кучи серебряных монет, подобно тому
как насыпают рожь и овес.
Следом Солтан подвел его к
другой нише, она была полна
драгоценными золотыми
изделиями. Стояли там огромные
сундуки, доверху наполненные
золотыми монетами,
гульденами, потом король показал Фор-
тунату еще одну нишу, где
были сундуки, ломившиеся от
изысканных драгоценностей и
великолепных убранств, в кои
король облачался, когда желал
предстать пред своими
подданными во всем своем
королевском величии, они были усеяны
драгоценными камнями — рубинами, бриллиантами, сапфирами,
изумрудами, превосходными жемчугами, и всему тому не было числа. И еще
стояли там два особенных золотых светильника, украшенных парой
огромных карбункулов, столь красивых, что ночью казалось, будто горят
свечи. Фортунат от души подивился этому. Он и не помышлял, что
король может владеть столь великими прекрасными и роскошными
драгоценностями в таком непомерном числе, и похвалил королю его
сокровища. И когда король услыхал^ что они так пришлись ему по душе, он
сказал: «У меня в опочивальне есть одно сокровище, каковое мне дороже
всего того, что вы здесь видели». Фортунат спросил его: «Что же это
такое, раз оно столь драгоценно?» — «Я покажу тебе это», — сказал
Солтан и повел его в свою опочивальню, просторный, светлый и
прекрасный покой, все окна какого выходили на широкое море. И Солтан
склонился над неким ларцем и вынул оттуда невзрачную на вид потертую
фетровую шляпу, подобные ей носят обыкновенно монахи, бродяжничая
по землям, и сказал Фортунату: «Эта шляпа мне милее всех тех
сокровищ, какие вы видели. Причина этого в том, что хотя она сама и не
сокровище, но зато с ее помощью их можно раздобыть. Не в силах она
добыть лишь себе подобной шляпы». Фортунат сказал: «О
всемилостивейший король, коли это угодно вашему королевскому величеству, я
все же хотел бы знать, что может эта шляпа либо каким она обладает
112
Фортунат
свойством, раз вы ее столь дорого цените?». Король ответствовал:
«Я скажу тебе это. Она дорого обошлась мне, дороже, чем стоит сейчас
твоя доверху груженная галера. Свойство ее таково, если я либо кто иной
наденет ее, то окажется там, где пожелает. Это меня всячески развлекает,
более, нежели мои сокровища. Если я пошлю слуг на охоту и мне
захочется быть с ними, я надеваю шляпу и задумываю отправиться к ним
и тотчас оказываюсь подле них. И коль скоро есть в лесу зверь, мне
стоит только захотеть, как я оказываюсь вблизи него и гоню его им
в руки. Когда я веду войну и мои наемники пребывают на поле битвы,
тогда если я пожелаю, то могу очутиться с ними. И стоит мне
захотеть, как я вновь здесь, в моем дворце, куда все мои сокровища не в
силах меня перенести». Фортунат спросил: «Жив ли еще мастер,
изготовивший ее?». Король ответствовал: «Сие мне неведомо. Это выл некто
из Спарги, из города Аламанелия ш, там и поныне есть высшая школа
великого искусства нигромантии112, где ей обучают. Жил там ученый
и многосведущий в искусстве нигромантии доктор, коему я дал много
добра и богато одарил его и с великими почестями отослал домой. Жив
ли он еще, мне это неведомо». Фортунат подумал: «О, если бы эта
шляпа стала моей, она так подходит к моему кошельку!».
КАК ВЕЛИКИЙ СОЛТАН ПОКАЗАЛ ФОРТУНАТУ СВОИ
ДРАГОЦЕННЫЕ СОКРОВИЩА, В ИХ ЧИСЛЕ И ЧУДЕСНУЮ ШЛЯПУ,
КАКОВУЮ ФОРТУНАТ У НЕГО ПОХИТИЛ
И с тем сказал королю: «Я полагаю, что, раз шляпа обладает столь
великой силой, она чересчур тяжела и давит на того, кто ее наденет».
Король ответствовал: «Она не тяжелее любой другой». И велел ему снять
берет, и собственноручно водрузил шляпу ему на голову, и спросил:
«Неправда ли, она не тяжелее любой другой?». Тот сказал: «Воистину так,
я и не помышлял, что она столь легка, а вы столь глупы, что наденете
ее на меня». И тотчас пожелал очутиться на своей галере, со своими
слугами, где в сей же миг и оказался. И едва он очутился на галере,
как приказал ставить паруса, и, поскольку дул крепкий ночной ветер,
они весьма быстро поплыли прочь.
Когда король Солтан уразумел, что Фортунат похитил у него его.
любимейшее сокровище, он застыл у окна, глядя вслед уплывающей
прочь галере, pi не ведал, как ему поступить, и приказал всем своим
слугам броситься в погоню за Фортунатом и доставить его плененным,
дабы он поплатился жизнью за то, что обманул и обокрал его. Они
бросились вслед ему. Но прежде чем они снарядились, галера ушла столь
далеко, что никто ее не мог увидеть. Ибо в море hhkofo не настичь по
следам. В самом дремучем на свете лесу легче отыскать кого-то, нежели
в широком море. И когда о-ни прошли вслед за галерой несколько дней
и не догнали ее, напал на них страх, что им встретятся каталанские
морские разбойники, они же не были вооружены для схватки и предпочли
не дразнить гусей, и подвернули вспять, и поведали Султану, что не
смогли догнать галеру. Тут Солтан донельзя ©горчился. К®гда же ве*
Фортунат
m
нецианцы, флорентийцы и генуэзцы услыхали о том, что Фортунат
бежал с его любимейшим сокровищем прочь, они до смерти обрадовались
и рассуждали меж собой: «По справедливости досталось королю и Ад-
миральдо, они не ведали, какую еще честь выказать Фортунату.* Он по
заслугам отблагодарил их. Зато отныне нам не надо тревожиться, что
он вновь явится сюда и учинит нам куплей и продажей такие же
великие убытки, как учинил прежде».
Меж тем Солтан, лишившись сокровища, горячо желал вернуть его
обратно, и не ведал, как ему к этому приступиться, и подумал: «Если
я пошлю к нему Адмиральдо либо кого-то из моих князей, то они
неугодны христианам. К тому же
по пути их могут захватить в
плен». И он замыслил послать
к Фортунату на Кипр высокое
посольство и просил о том
старшину христиан, каковой был у
них в Александрии, ибо всякая
нация имела там консула, эти
самые избирали старшину,
коему все они повиновались.
Солтан послал за ним и просил
его, дабы тот сослужил ему
службу и отправился по его
поручению. Поведал ему о
причине, из-за чего это надобно.
Старшина дал ему свое согласие, что он готов ехать по его поручению
туда, куда тот пожелает. И король спешно приказал дать ему судно и
набрать на него мореходов-христиан и повелел ему идти в Фамагусту
к Фортунату и сказать тому, чтобы он прислал ему обратно его шляпу.
Он показал ему шляпу, полагаясь на него, и с благодарностью примет
ее обратно. Солтан велел вдобавок, если Фортунат согласится это
исполнить, тогда пусть он обещает ему великое богатство и поручится за
него. Если Фортунат вернет его сокровище, то он пришлет ему его
галеру доверху груженную благородными пряностями. Но если он не
сделает этого, тогда старшина должен подать на него жалобу королю Кипра,
его господину, и просить, дабы король заставил Фортуната возвратить
ему это сокровище, каковое он столь бесчестно у него похитил.
Старшина был венецианцем и прозывался Мархоландо. Он обещал Солтану
постараться и добросовестно исполнить его посольство. За это Солтан
дал ему много добра, богато снарядил его и обещал щедро вознаградить,,
если он привезет ему обратно его сокровище.
Солтан так убивался из-эа шляпы, что не находил себе покоя,
отчего все его мамелюки пребывали в печали. Все они, получив от
Фортуната деньги, сперва восхваляли eFO, к®, когда он обманул их господина
и короля, сказали они, он — величайший злодей н-а свете. Всяк говорил,
попадись ему Фортунат, он съел бы сырым его сердце, и пребывали все
в ярости.
3 Прекрасная Магелона
Г 74
Фортднат
Мархоландо отплыл на Кипр и прибыл в гавань Фамагосты, но Фор-
тунат пришел туда десятью днями ранее его. Можете себе представить,
с каким радушием и пышностью был встречен Фортунат своей
возлюбленной супругой Кассандрой, а также каким великИхМ счастьем
исполнился он, что с торжеством вновь возвратился домой. Весь город
радовался вместе с ним, ибо в городе было много жителей, у каковых всех
имелось множество друзей меж теми, что пристали к берегу с Форту-
натом и выручили немалую прибыль. А где всего вдоволь, тем более
там причин веселиться и наслаждаться жизнью, как все они в городе
и сделали. И когда Мархоландо пристал на своей галере к берегу, взяло
его великое удивление, что в городе царит такое веселье. И когда
Фортунат узнал, что в Фамагосту прибыло из Александрии посольство
короля Солтана, он тотчас уразумел, из-за чего он к нему прибыл, и велел
снять для него лучший постоялый двор, и отвести его туда, и принести
то, что может понадобиться, и еды и напитков, за все это заплатил
Фортунат. И когда Мархоландо пробыл в Фамагосте дня три, то
известил он Фортуната, что имеет к нему одно поручение, на что Фортунат
дал ему милостивое согласие, и пришел он в его прекрасный дворец и
сказал:
КАК СОЛТАН ПОСЛАЛ К ФОРТУНАТУ НА КИПР ЗА ШЛЯПОЙ ПОСЛА,
ТОТ НИ С ЧЕМ ДОЛЖЕН БЫЛ УЕХАТЬ ПРОЧЬ
«Король Солтан Вавилонский113, повелитель Алькеира и Александрии,
шлет тебе, Фортунат, через меня, Мархоландо, свой привет. Окажи
такую любезность, и позволь мне быть вестником добра, и отошли ему
со мной его сокровище». Фортунат ответствовал и сказал: «Меня
удивляет, что король Солтан был столь неразумен, что поведал мне, каким
свойством обладает шляпа, и что он сам водрузил ее мне на голову.
Из-за этого я испытал великий страх и ужас, какие, покуда я жив, не
смогу и не захочу забыть. Моя галера стояла в открытом море, я
пожелал очутиться там. И если бы я промахнулся мимо галеры, то
лишился бы жизни, каковая мне дороже, чем королевство короля Солтана,
и по этой причине я не намерен расставаться с сокровищем до самой
своей кончины».
Когда Мархоландо выслушал речи Фортуната, он подумал про себя,
что с помощью богатств, каковые он пообещает ему, он изменит его
намерения и переиначит его помыслы, заговорил и сказал: «Фортунат,
соблаговолите внять моему совету, что вам в этом сокровище? Я доставлю
вам взамен него то, что и вам, и детям вашим многим лучше и полезнее,
чем жалкая шляпа. Имей я даже целый мешок шляп, каждая из которых
имела бы свойство, подобное вашей, я бы отдал их за треть того, что я
устрою вам взамен нее. Итак, позвольте мне стать вестником добра, тогда
я обещаю и клянусь, что король Солтан нагрузит вашу галеру
отменными пряностями114, как-то: перцем, имбирем, гвоздикой, мускатным
орехом и корицей и многими другими, их цена составит сто тысяч
дукатов. Вдобавок вы можете оставить шляпу у себя, покуда не получите
Фортунат
775
удовлетворения и вознаграждения и покуда галеру с товаром не
передадут в руки, кои вы сочтете надежными. Коли вам угодно, я сам пойду
на вашей галере за товаром в Александрию и приведу ее сюда
нагруженной. Уверившись, что я вернулся обратно и привез то, что обеща\
вам, вы возвратите мне сокровище моего милостивого повелителя, короля
Солтана. Я также превосходно знаю, что нигде в целом мире за эту
шляпу вам не дадут и трети того, что дает взамен нее король Солтан,
и если бы прежде она не побывала у него в руках, то сейчас он не
испытывал бы в ней такой нужды».
Когда Мархоландо выговорился, Фортунат сказал Мархоландо:
«Дабы не расточать нам слов понапрасну, скажу, мне хотелось бы
сохранить дрз'жбу короля
Солтана и вашу, однако никто не
уговорит меня выпустить
шляпу из рук. Впридачу к шляпе
у меня есть еще одно
сокровище, коим я весьма дорожу, они
останутся у меня, покуда я
жив». Мархоландо спросил,
нельзя ли все же еще
потолковать о том. Ответствовал
Фортунат, что тут совершенно не о
чем ни толковать, ни
помышлять, и коли он хочет нечто
предпринять, то может сделать
это.
Мархоландо не захотел
удалиться оттуда, он пожелал завершить прежде то, что приказал ему
король Солтан, и поскакал к королю Кипра, повелителю Фортуната, и
принес ему на Фортуната жалобу, и просил, дабы король приказал ему
возвратить либо отослать сокровище, поскольку он присвоил его
бесчестным путем. А если этого не случится, опасается он, что тогда
разразится великая война. Но ведь они долгое время жили в мире и были
добрыми соседями, и было бы хорошо, если бы они сохранили дружбу,
так как война принесет великие убытки и немалый урон. Король
должен остерегаться этого, да будут на то его воля и желание, ибо всякому
государю следует содержать свое королевство и подданных в мире,
покуда это возможно. Король ответствовал Мархоландо и сказал: «В моем
королевстве мне подвластны и князья, и господа, что я велю им, то они
и свершат. Но если королю Солтану есть в чем обвинить Фортуната,
пусть он сделает это, тогда я позволю ему начать против него тяжбу,,
так будет гораздо лучше и справедливее».
Мархоландо, услыхав, что его господину и королю предлагают повести
судебную тяжбу, всецело постиг и уразумел, что в христианском мире
- мавр немногое может отнять у христианина, и в душе подумал, что ему
незачем более оставаться там, и возвратился в Фамагосту на свою
галеру, и велел снарядить ее, и собрался прочь.
8*-
776
Фортунат
Но Фортунат был столь добр, что пригласил его в гости, и с
великой роскошью принял его, и одарил также многими дарами и
драгоценными сокровищами, и велел вдоволь снабдить его галеру наилучшими
кушаньями и напитками, и сказал: «Я не держу на тебя зла, за то, что
ты исполнил поручение Солтана. Но я надеюсь также, что и ты не стал
мне врагом из-за того, что я не возвращаю его шляпы. Я рассудил, что
никто из мавров не любит христиан и не желает им добра. И по правде
говоря, если бы король Солтан завладел шляпой, принадлежащей мне,
он никогда бы не вернул ее назад. Его придворные не посоветовали бы
ему возвратить ее обратно, равным образом и мне никто не посоветует
отослать ему шляпу».
Мархоландо благодарил его за честь и дары, преподнесенные ему, и
сказал, он хорошо видит, что ему ничего не добиться ни лестью, ни
дарами. Он поведает Солтану, что поступил в этом деле так, как счел
наилучшим, и с тем двинулся в путь, не исполнив того, ради чего был
послан, и Фортунат отпустил его, не спросив, разгневал он короля Сол"
тана или нет, так как более в его земли не собирался.
И когда Фортунат объехал все эти земли, получив от того немалое
удовольствие, он повел роскошную жизнь. Он вывел в свет обоих своих
сыновей, содержал их с великими почестями и роскошью и нанял им
слуг, обучивших их рыцарским состязаниям, сиречь поединкам,
турнирам, быстрым скачкам и прочему, что к тому относится. Они много
упражнялись в этом. Младший сын был весьма склонен к этим делам и
выказал немалую отвагу, поэтому Фортунат выдало много призов для
того, чтобы в Фамагосте происходили рыцарские турниры. Младший
сын неизменно побеждал всех других и завоевывал призы, и каждый
говорил, Андолозий делает честь всей земле, что Фортунату доставляло
большую радость.
И жили они в большой радости, ибо Фортунату множество
развлечений доставляла его шляпа, соколиная охота, а также его сын Андолозий
и возлюбленная супруга Кассандра. И когда они прожили несколько
лет во всяческих удовольствиях, ни на что не жалуясь, то постиг
прекрасную Кассандру тяжкий и смертельный недуг, и никто из врачей не
смог и не сумел ей помочь, хотя не жалели на это ни денег, ни добра,
все же должна она была умереть. Недолго мешкая, испустила она дух.
Тут Фортунат велел схоронить ее с великими почестями, подобающими
королеве. Она была мила ему при жизни, но и после ее смерти он
выказал любовь к ней, свершив для нее много доброго. Все его мужество
покинуло его, и не было для него более ни в чем радости, хотя его
добрые друзья и товарищи, желая ободрить его, пришли к нему и просили,
дабы он поскакал с ними на прогулку, охотиться, травить зверя, как он
делал ранее. Ничего из этого он не сделал, но сидел в затворничестве и
скорбел о своей возлюбленной супруге. И, пребывая в одиночестве, он
спорил сам с собой: «О Фортунат, что толку в том, что у тебя вволю
денег и что ты утаил от Солтана его наилучшее сокровище, пересек все
империи, а ныне не ведаешь, в какой час придет смерть и унесет тебя
так же, как унесла она твою возлюбленную супругу, вовсе о ней не по-
Фортунат
ТТ7
мышлявшую! О ты, ужасная смерть, ты столь жестока и безжалостна,
что не умолить тебя и не спастись от тебя ни дарами, ни смелостью!
Молодым и старым, богатым и бедным, красивым и безобразным не
схорониться от тебя ни в высоких замках, ни в горах, ни в глубоких
долинах!».
И лежал так, размышляя о неизбежности смерти и неведении часа
ее прихода. И покуда он столь жестоко страдал, никто не сумел и не
смог отвлечь его от тех фантазий, и впал он также в жестокий недуг,
чахотку, каковую именуют Ethica115, и день ото дня спадал с тела. Когда
он ощутил, что означенная хворь у него день ото дня усиливается, он
разослал во все концы за наилучшими врачевателями, какие только
сыщутся, дал им и обещал великое богатство, чтобы они помогли ему. Но они
не смогли утешить его и исцелить, хотя и свершили все наилучшее, что
было в их силах, дабы продлить ему жизнь, и употребили в том свое
усердие, взяли за это немалые деньги. Фортунат, однако, не испытал
облегчения, он хорошо видел, что смерть его близка и ему не
отринуть ее.
КАК ФОРТУНАТ УМЕР, НАПУТСТВОВАВ НА СМЕРТНОМ ЛОЖЕ
ОБОИХ СВОИХ СЫНОВЕЙ И ПОВЕДАВ ИМ О СИЛЕ И СВОЙСТВЕ
КОШЕЛЬКА И ШЛЯПЫ
И когда настал его смертный час, то, лежа в постели, послал он за
обоими своими сыновьями, Ампедо и Андолозием, заговорил и сказал:
«Видите, любезные сыны, матушка ваша, с таким прилежанием
взрастившая вас, опочила. Настало время и мне проститься с этим миром,
не откладывая надолго, и я хочу наказать вам, как вам вести себя после
моей кончины, дабы наслаждаться почестями и богатством, как
наслаждался я до самой своей смерти». И поведал сынам, что у него есть два
сокровища — кошель и шляпа. Он открыл им, каким свойством обладает
кошель до конца их дней, но не дольше, а также какое свойство имеет
шляпа и сколько добра давал взамен нее Солтан. Фортунат приказал
им, пусть они не делят сокровища меж собой, никому не говорят о
кошельке и берегут его, как ничто иное. Если они возьмут себе жен,
каковых будут горячо любить, то и им ничего не говорят про кошель. Ибо
едва о том прознает один человек, как следом узнают многие. «И коли
это станет известно, вас будут осаждать и днем и ноч*ю, так часто и так
долго, покуда не лишат вас через то жизни. И знайте, я владел
кошельком шестьдесят лет, но ни разу никому не сказал о нем, и вы ныне
первые, кто слышит об этом из моих уст. Будьте осторожны, если вы
лишитесь его, вам не вернуть его назад. Было бы весьма жаль из
великого богатства очутиться в нищете. Еще одно я наказываю вам,
любезные сыны, чтобы в честь девицы, одарившей меня счастливым кошельком,
отныне и ежегодно вы праздновали первый день июня и в означенный
день не вершили брачных дел, будь то заключение супружества или
расторжение оного. Вы должны также дать четыреста золотых в денежном
исчислении той земли, где кто-либо из вас окажется с кошельком, бед«
118
Фортунат
мой девице, каковую отец и мать не могут выдать замуж. Я делал это,
к покуда кошель был у меня, я всегда исполнял клятву». И немногое
сказал он после тех слов, был приведен ко всем причастиям и испустил
дух. Тут сыновья с большими почестями схоронили его в прекрасной
церкви, каковую Фортунат выстроил сам. Состоялось там много
богослужений с мессами, раздачей милостыни, и умри сам король, то я ему
не выказали бы больших почестей.
Теперь же послушайте, что через те два сокровища приключилось
далее с Ампедо и Андолозием, обоими сыновьями Фортуната. Когда их
господин и отец преставился, они носили целый год траур, а по
прошествии года устроили пышные
поминки, как и подобало. И
поскольку Андолозий целый год
бездействовал и не мог ни
состязаться в поединках, ни
исполнять иных придворных
обычаев, он налег на книги своего
отца, прочел их и постиг,
какое множество христианских
королевств тот объехал и как
много пересек земель,
принадлежащих маврам. Это
показалось ему заманчивым й
доставило такое удовольствие, что он
также всерьез вознамерился
пуститься странствовать.
Заговорил он и сказал своему брату Ампедо: «Любезный брат, как жить
нам далее? Давай отправимся странствовать и добьемся славы, что и
сделал наш отец. Если ты не читал, какие дальние земли он объехал,
так прочти о том».
Ампедо весьма добродушно ответствовал брату, сказав: «Кто хочет
странствовать, тот пускай странствует. Меня это вовсе не прельщает, ведь
« легко могу очутиться там, где мне не будет так же привольно, как тут.
Я хочу остаться здесь, в Фамагосте, и окончить свою жизнь в этом
прекрасном дворце». Андолозий сказал: «Если твои намерения и помыслы
таковы, давай поделим наши сокровища». Ампедо ответствовал и сказал:
«Неужто ты хочешь преступить завет отца? Разве ты не знаешь, сколь
серьезным было его последнее желание, чтобы мы не делили сокровища
меж собой?». Андолозий возразил: «Мне нет дела до его речей, он
мертв, а я жив, и я желаю их поделить». Ампедо сказал: «Тогда возьми
шляпу и отправляйся, куда хочешь». Андолозий ответствовал: «Возьми
ее сам и оставайся тут!». И не могли прийти в том деле к согласию, ибо
всякий желал оставить себе кошель.
И сказал Андолозий: «Любезный брат, я знаю, как нам это дело
уладить. По совету отца мы никого не позовем на наш дележ, давай
наполним гульденами из кошелька два сундука. Возьми их себе и прощай,
тебе не потратить их до самой твоей кончины. Оставь у себя также
Фортунат
119
шляпу, дабы всячески развлекаться, а мне отдай кошель, я отправлюсь
странствовать и добывать славу и шесть лет пробуду в отлучке, а когда
вернз'сь сюда вновь, то дам тебе кошель также на шесть лет, и тогда мы
будем сообща владеть и пользоваться им». Ампедо, будучи человеком
добросердечным, позволил всему случиться так, как замыслил его брат.
КАК АНДОЛОЗИЙ, ВЗЯВ КОШЕЛЬ, ПОКИНУЛ ФАМАГОСТУ
И БЛАГОПОЛУЧНО ПРИБЫЛ КО ДВОРУ ФРАНЦУЗСКОГО КОРОЛЯ
Когда Андолозий уразумел, что брат уступает ему кошель и позволяет
взять его с собой, он всем сердцем обрадовался и повеселел, обзавелся
добрыми слугами и крепкими конями, велел снарядить себе повозку, на
какой должны были всюду
следовать за ним его доспехи и то,
что употребляется в
придворном обиходе. Он простился с
братом и с сорока красавцами,
восседавшими на отменных
конях и от первого до последнего
одетыми в богатое платье
одного цвета, выехал из Фамаго-
сты поначалу ко двору
французского короля и повел
дружбы со знатью, с графами и
баронами. Он был богат и весьма
охотно позволял себя обирать,
отчего многие держались с ним
очень благосклонно, он служил
так же королю, как будто поступил к нему на службу. И когда он там
находился, приключилось так, что устроили состязания, скачки, борьбу
и прыжки. Он превзошел в этом всех других, и пошла о нем слава, что
он во всем сильнее прочих. А после состязаний устраивались обыкновенно
веселые танцы со знатными дамами, в чем он также весьма преуспевал,
и ему также отдавали первый танец. Дамы спросили, как прозывается
он и откуда. Тут он поведал им, он — знатного рода и именуется Андо-
лозием из Фамагосты, что на Кипре. И благородные дамы вызывали
его на то, чтобы он любезничал с ними. Ему это также нравилось и
было по вкусу. Король пригласил его в гости.
Так как он пришелся им по нраву и знати его компания и общество
были приятны, он позвал благородных господ со всеми их женами в
гости и дал им роскошный обед, чем донельзя угодил знатным дамам.
Лишь тогда они поверили, что он благородного происхождения. Меж тем
как предавались они увеселениям, обретался при дворе короля некий
дворянин, у него была жека, воплощение красоты, своею прелестью
несравненно превосходившая других дам. Супруг означенной дамы был
товарищем Андолозия в состязаниях, и разумели они друг друга лучше,
нежели прочие.
120
Фортунат
Андолозий воспылал к означенной даме чрезмерной страстью, и
начал всерьез ее домогаться, и обещал ей дать тысячу крон, если она
переспит с ним ночь. Дама подумала, что можно было бы скоро заработать
тысячу крон, но она была столь благонравна, что не пожелала сделать
зтого и сказала о том мужу. Муж ответствовал: «О женщина, тысяча
крои нам не помешала бы, мы бы нашли ей употребление. Однако
делать этого не подобает, ибо честь превыше всяческого богатства». И
сказал ей: «Как тебе это понравится, у нас красивая и статная соседка,
она — привлекательная конкубина 116 и за деньги никому не отказывает
в обладании своим телом. Скажи ей, с каким делом к тебе обратились,
но твой супруг строго блюдет свою честь, и ты не смеешь пойти на это,
ибо страшишься лишиться жизни».
Дама исполнила наставление мужа и сказала соседке: «Коли ты
решишься взяться за одно дело, то я устрою так, что ты в моем доме и
в моей постели переспишь, будто это я, с дворянином, доблестным
воином, что ныне здесь. Он обещает дать мне тысячу крон, коли я проведу
с ним ночь. Если ты сделаешь это, я дам тебе сто крон».
Добрая девица отвечала: «Мне это не суть важно, с подобным
воином я готова спать и даром. Но я боюсь, что, коли исполню это, вы не
дадите мне ста крон, а быть может, расплатитесь со мной одной либо
двумя кронами, поскольку с девицами такого нрава не церемонятся».
Дама сказала: «Я дам тебе сто крон загодя, прежде нежели ты
заслужишь их». Это пришлось ей по вкусу, и она сказала, чтобы дама все
устроила, тогда она исполнит ее желание и употребит в том деле
немалое усердие. И дама поведала своему мужу о том, как она уговорила
соседку исполнить ее волю. Это супругу весьма понравилось. Андолозий
вновь явился к даме и стал усердно домогаться ее, как и поступают
любовники, и вновь сказал про тысячу крон. Дама ответствовала ему:
«Коли намерение ваше серьезно, то приходите завтра к ночи и принесите
с собою деньги, мой муж ускачет завтра на службу к королю».
Андолозий донельзя обрадовался этому, ибо деньгами, каковые он должен
был принести, нимало не дорожил. Иа другой - день, к ночи, он явился
один, крадучись проскользнул мимо слуг и принес с собой тысячу крон.
КАК АНДОЛОЗИЙ ДОМОГАЛСЯ ЗНАТНОЙ ДАМЫ И ПОДАРИЛ ЕЙ
ТЫСЯЧУ КРОН, ОНА ОБМАНУЛА ЕГО И ПОЛОЖИЛА ЕМУ
В ПОСТЕЛЬ ВМЕСТО СЕБЯ ДРУГУЮ
Дама ожидала Андолозия и приняла его, а впридачу и тысячу крон,
лежавшие в кошельке, она не стала их пересчитывать, ибо по их тяжести
решила, что это воистину так, и отвела его в свою опочивальню и
сказала, чтобы он лег в постель и лежал тихо, она же сейчас явится.
И спешно послала за соседкой, каковой дала сто крон наличными.
Добросердечная девица старательно подготовилась к этому, дочиста вымыла
и надушила благовониями руки, а также свершила все иные
приготовления, ибо превосходно знала, что в подобных делах требуется. И когда
они лежали друг подле друга, наслаждаясь любовью, помышлял Андо-
Фортунат
121
лозий, что возлежит он не иначе как с женой своего товарища по
состязаниям. Однако, когда покладистая девица уразумела, что она так
понравилась Андолозию и он воистину принял ее за другую, рассудила
она, несправедливо, что дама получит девятьсот крон, а она не более
ста, взяла и сказала Андолозию, как супруга приятеля обманула его и
наняла ее спать с ним вместо себя, за что дала ей сто крон.
Когда Андолозий услыхал о том, как коварно он обманут, то не
столько из-за денег, коих он лишился, сколько из-за того, что
предвидел, как толки о том пойдут по всему городу и станет он посмешищем
из-за того, что две бабы обвели его вокруг пальца, встал, дал девице
еще сто крон и пошел к себе
на постоялый двор, разбудил
всех своих слуг, велел им
собираться, ибо он намерен
седлать коня и скакать прочь, и
дал себе зарок остерегаться
впредь хитрости коварных
женщин. И с тем, исполненный
досады, устремился прочь, не бла-
гословясь и ни с кем не
простясь.
И когда удалился он от
Парижа на один день пути, дело
все еще удручало его, и он
направил одного из своих слуг к
той, с которой спал, и послал ей еще двести крон, и наказал, дабы она
подала жалобу на супругу дворянина королю либо его судейской палате,
именуемой парламентом Н7, и обвинила ее в том, что та присвоила себе
деньги числом девятьсот крон, кои ей вовсе не принадлежат, а она —
и есть та самая, кому деньги причитаются, ибо они — плата за ее труд.
Услужливая девица обещала слуге взяться за это дело и просила
известить Андолозия, что она. употребит в том старание. И две женщины
накинулись друг на друга так, что предстали пред судом и потеряли,
верно, столько же, сколько приобрели, и даже сверх того. Тяжба их была
доходной игрой для адвокатов и прочих писцов и прокураторов118, ибо
большая часть тех денег перепала им.
И когда Андолозий покинул короля Франции и его двор, рассудил
он, хорошо еще, что коварные бабы не выманили у меня кошель, и
выбросил это дело из ума, и решил сперва приободриться духом и
развеселиться, и разом домчался до двора короля Арагонии. Долго
рассказывать, как отличился он при дворе каждого короля в рыцарских
состязаниях, во всяческой учтивости, а особливо в великой роскоши, с
каковой он содержал свой дом.
И поскакал к королю Наверрен ш, к королю Кастилии120,
Португалии, а следом к королю Испанииш, что был весьма могущественным
королем и держал большой двор. Он также вел непрестанную войну
против короля Гренады, с коей соприкасались его владения, и против
122
Фортунат
короля, располагавшегося по ту сторону моря и прозывавшегося королем
Дамази из Барбарии122, оба были двумя M-авританскими государями.
И когда Андолозий прибыл туда, то ему сразу же понравился народ,
а также его обычаи, ибо испанцы донельзя горды, хотя они черные
либо коричневые люди. И взял и оделся сам, а также одел всех своих
слуг по обычаям их земли, и велел подобно им убрать коней, и
подружился со знатью, и добился того, что был также принят на службу к
королю, сражался, и гарцевал, и бился во всех рыцарских состязаниях.
Вдобавок он раздавал драгоценности, и приглашал знатных дам, и
задавал им роскошные пиршества, а когда король выступил против своих
врагов, нанял он впридачу к своим слугам еще сто наемников, и все за
свой собственный счет. И служил королю столь усердно, что тот всецело
проникся к нему любовью, ибо он во всех ратных битвах был впереди,
во главе войска, и свершил множество подвигов, за что король посвятил
его в рыцари.
И обретался при дворе короля некий престарелых лет граф, была
у него единственная дочь. Король пожелал, чтобы Андолозий взял
графскую дочь в супруги, тогда он произведет его в графы вместо того
старца. Но Андолозий не пожелал сделать этого, ибо дочь графа ему
не нравилась, была она дурна собой, к тому же Андолозий вовсе не
гнался ни за графским титулом, ни за богатством, ибо он был богат и
достаточно имел в своем кошельке.
И когда он пробыл у короля несколько лет, ему наскучило там,
а в особенности потому, что он не видел при дворе короля никого, кто
понравился бы ему так, чтобы он взял ее в жены либо полюбил. Тут
он испросил у короля позволения удалиться, каковое король милостиво
пожаловал ему, и подарил ему свои почетные регалии, и сказал ему, что
он может возвратиться, когда пожелает, он всегда найдет в нем
милостивого господина.
Итак, Андолозий нанял крепкое судно и заговорился с его
владельцем, что тот доставит его вместе со слугами и всем его добром в
Англию, за что он ему хорошо заплатит. И простился со многими, сообща
с коими делил он свой досуг. Некие при дворе короля были донельзя
рады, что он устремился прочь, так как они не могли более видеть
роскошную жизнь, каковую он вел. Но многие также и опечалились, те,
что были его друзьями.
И ускакал он оттуда и вполне благополучно достиг Англии и
великого города Лондона, где в ту пору король держал двор, Он снял там
большой красивый дом, велел купить для него в изобилии все, что может
понадобиться в обиходе, и зажил, точно герцог, и приглашал
придворных короля в гости, одаривал их. Они были к нему благосклонны,
сражались с ним5 состязались в скачках, бились на турнирах. И какие бы
рыцарские подвиги не надлежало свершить, он неизменно превосходил
в этом всех иных, так что дамы и мужи, знать и простолюдины всегда
присуждали приз ему. Сами король и королева также часто видели, как
он храбр, его деяния пришлись им по душе, и они повелели спросить его,
не желает ли он пойти к ним на службу. На это Андолозий ответство-
Фортунат 123
вал: да. он хотел бы служить им верой и правдой. А когда он поступил
на придворную службу, приключилось так, что король Англии выступил
в поход против короля шоттов 123. Тут Андолозий выступил с ним
против короля шоттов, вооружив на свой счет множество воинов, и
свершил столь доблестные рыцарские подвиги, что восхваляли его более
всех прочих, хотя воистину нет на свете народа более гордого и
высокомерного, никому, кроме себя самих, не желающего почестей и не
воздающего их. Однако Андолозию они воздали хвалу из-за его отменной
доблести, каковую он выказал в битвах. Хотя и говорили они, им всегда
было жаль, что он не англичанин, ибо мнили, что нет на свете народа
лучше, нежели они сами.
КАК АНДОЛОЗИЙ ПОКИНУЛ ФРАНЦИЮ, ПРИБЫЛ К КОРОЛЮ
В АНГЛИЮ И БЫЛ РАДУШНО ТАМ ПРИНЯТ
И когда война была выиграна и все разъехались по домам, Андолозий
также возвратился в Лондон и был отменно встречен королем. И по
прошествии нескольких дней, когда конное войско отчасти также ускакало
прочь, король пригласил Андолозия в гости и усадил его за свой стол,
где не было никого, кроме короля и королевы и их единственной дочери,
красавицы, прелестнее которой не сыскать в целом свете, столь белой и
нежной, что уподобляли ее прекрасной Амалии, которая некогда также
была королевой Англии. Означенная прелестная девица звалась
Агриппиной, усадили ее за стол против Андолозия, и, когда Андолозий увидал ее,
подумал он, будь она ангелом, ниспосланным на землю господом, то и
тогда она не имела бы более прекрасного обличья, и воспламенился к ней
пылкой л.юбовью. Его сердце объяло такое сладострастие, что он не мог
ни есть ни пить. Он то краснел, то бледнел, как обыкновенно случается
с истинно любящими сердцами, и, когда король говорил с ним о чем-то,
он отвечал ему невпопад. Старая королева заметила это и уразумела, что
поразил его ангел любви.
Агриппина окидывала его порой взглядом, еще сильнее распалявшим
его любовь, й он вообразил, что в душе она питает к нему то же, что и он
к ней, но ока была от того далека. Наконец пиршество завершилось,
а покуда вкушали яства, то, как обыкновенно случается за господскими
столами, звучала веселая струнная музыка124 и всяческие занятные
шпрухи 125, коих Андолозий не удостоил вниманием, ибо Агриппина
всецело завладела его помыслами. Словом, возвратился он домой,
отягощенный любовью более, нежели верблюд, на каком перевозят перец из
Индий в Алькеир и какого тогда тяжко нагружают. Возвратившись домой
и оставшись в одиночестве, он размышлял: «О, пожелай, господь, чтобы
был я отпрыском королевской четы, я служил бы королю столь преданно,
что завоевал бы его доверие и он отдал бы прекрасную Агриппину мне -
в супруги» Ибо чего мне еще желать, как не красивую жену? И пусть я
рожден не столь знатным, но все же я не отступлюсь, я добьюсь ее
благосклонности и любви, и будь что будет!».
124
Фортунат
И начал изо всех сил сражаться в поединках и биться в прочих
рыцарских состязаниях, ибо хорошо знал, когда это происходит, королева и
ее дочь видят это. Он употребил великое старание, чтобы прославиться,
и пригласил на трапезу королеву и ее дочь и всех знатных дам, что были
при дворе короля, и задал им столь роскошное пиршество, что о нем
рассказывали чудеса. Королю сказали о том, какой роскошный пир он устроил
и вдобавок подарил королеве изящную драгоценность, равно как и юной
королеве Агриппине, служанкам королевы и ее камеристкам. Всем им он
преподнес богатые дары, дабы тем лучше его принимали, когда он
являлся ко двору, как и было.
Когда он приходил, его
допускали к королеве и прекрасной
Агриппине, что его весьма
радовало. И когда он явился раз
ко двору на обед, король
сказал ему: «Королева и прочие
поведали мне, какой роскошный
пир ты задал им. Отчего же
ты не пригласил на него и
меня?». Андолозий ответствовал:
«О милостивейший король,
если ваше королевское
величество не пренебрежет мною,
своим слугой, и свершит это,
какой великой радостью это
будет для меня!». Король сказал: «Так пригласи меня, я пожалую к тебе
утром и приведу с собой добрый десяток».
Андолозий весьма обрадовался этому, поспешил домой и дал своим
слугам вдоволь денег, чтобы они пошли и купили, что увидят доброго.
И приказал также повару, чтобы он постарался и приготовил
наивкуснейший обед, какой когда-либо готовил, чтобы он также ни на что не
поскупился и из-за денег не упустил ничего из виду. Словом, было
приготовлено великолепное и обильное пиршество, а когда все было готово, прибыл
король с графами и господами и состоялся богатый пир с превосходными
напитками и всяческими яствами, чему король и прочие, что прибыли
с ним, подивились.
Король подумал, этот Андолозий, хотя и не владеет ни землями,
ни подданными, денег ни на что не жалеет. Я должен ему доказать каким-
либо способом, что он не столь могуществен, сколь о том помышляет.
И вскоре после того, однажды утром, король известил Андолозия, что
желает отобедать с ним, чему Андолозий вновь обрадовался и послал слуг
купить, что они увидят доброго, как и случилось. Но король под страхом
смерти приказал, чтобы никто не смел продать ему ни дров, ни каких-либо
деревянных поделок, ни судна, ни прочего тему подобного.
И когда слуги eFo все купили и собрались парить и жарить, то не
нашлось у них дров. Андолозий послал купить дом, судно либо изгородь,
что попадется, на чем можно был© бы приготовить блюда, но, куда послан-
Фортунат
125
ные ни приходили, всюду им ничего не захотели продать. Когда Андоло-
зий услыхал о том, он тотчас постиг, что таков приказ короля, и спешно
послал к венецианцам, имевшим в Лондоне склады, и велел скупить у них
гвоздику, мускат, сандал и корицу, все это ссыпали в очаг и зажгли и на
том сварили и приготовили угощение, как будто это были обыкновенные
дрова.
Когда настало время обеда, король подумал, обед вряд ли готов. Тем
не менее он вскочил на коня, взял господ, что сопровождали его ранее,
и поскакали они к пристанищу Андолозия. И когда они приблизились
к его дому, навстречу им повеяло столь изысканным и тонким ароматом,
что взяло их удивление. И чем ближе они подъезжали, тем крепче
становился благовонный запах 126. И король велел спросить, готовы ли кушанья
и напитки. Сказали ему «да» и поведали, как варили и жарили на
благородных пряностях, это показалось королю удивительным. И если Андо-
лозий прежде всецело угодил королю, то на этот раз он угодил ему и
придворным его и того более. Когда же пиршеству был положен конец,
явились слуги короля и кнехты прочих господ с пятьюстами коней, чтобы
проводить короля во дворец. Когда они прибыли, сказал Андолозий
королю: «Милостивый король, если вам угодно, я желал бы дать вашим
слугам, всякому из них, по десять крон». Король ответствовал: «Я всецело
позволяю тебе свершить это, если ты желаешь раздать деньги». И
Андолозий созвал их в некий зал, тут стал он в дверях и всякому поочередно
дал по десять крон. Слуги были этому весьма рады и начали всюду
превозносить Андолозия. И когда все это завершилось, король поскакал
домой, во дворец.
Возвратившись во дворец, король не переставал дивиться, откуда
у Андолозия столь неисчислимое и непомерное богатство, и рассудил, что
так роскошествовать не под силу королю, владеющему землями и
подданными. И меж тем как пребывал он в удивлении, к нему явилась
королева. Король поведал ей, какой роскошный пир задал ему Андолозий,
приготовленный заместо дров на благородных пряностях, и что его
слугам и всем прочим он дал по десять крон. И взяло его удивление, откуда
у него столько денег, ибо он ни на что не скупится и, чем далее, тем более
роскошествует. Королева сказала: «Я не знаю никого, кто выведал бы это
скорее и лучше, нежели Агриппина. Он страстно влюблен в нее, и я
полагаю, коли она спросит его о том, он ей все откроет». Король сказал:
«Если бы я мог узнать об этом. Я думаю, он черпает их из колодца. Знай
я источник, откуда черпают деньги, я бы сам занялся этим». Королева
ответствовала: «Я постараюсь, не смогу ли я о том узнать».
КАК МОЛОДАЯ КОРОЛЕВА АГРИППИНА, ПРИКИНУВШИСЬ
ВЛЮБЛЕННОЙ, ВЫМАНИЛА У АНДОЛОЗИЯ КОШЕЛЬ
И когда королева возвратилась в дамские покои, она позвала к себе
Агриппину и поведала ей наедине, какую роскошную жизнь ведет
Андолозий. «Это удивляет короля, а также и меня, ведь он не имеет ни земель,
ни подданных, откуда у него великое богатство. Он страстно влюблен
126
Фортунат
в тебя. Я вижу это по всем его поступкам, и, когда он явится в другой
раз, я позволю тебе дольше говорить с ним, не сможешь ли ты выведать,
откуда у него столь непомерное богатство». — «Я попытаюсь», —сказала
Агриппина.
И когда Андолозий явился ко двору, его приняли весьма любезно и
допустили в дамские покои, отчего он испытал великую радость. И
подстроили так, что он смог побеседовать с прекрасной Агриппиной наедине.
Заговорила Агриппина и сказала: «Андолозий, вам воздают хвалу, что
вы дали королю столь роскошный обед и вдобавок столь богато одарили
его слуг. Скажите мне, не опасаетесь ли вы что ваши деньги придут
к концу?». Он ответствовал:
«Милостивая госпожа, покуда
я жив, деньги у меня не
переведутся». Агриппина сказала:
«Тогда хорошенько помолитесь
за своего отца, оставившего вам
столько». Андолозий
ответствовал: «Я также богат, как и мой
отец, он никогда не был богаче,
чем я сейчас. Однако им
владело некое пристрастие, его
радовало лишь путешествие по
чужим землям, а меня ничто
так не радует, как прекрасные
дамы и девицы, у коих я могу
добиться любви.и милости». Агриппина сказала: «Вот теперь я постигла,
вы бываете при дворе короля потому, что здесь прекрасные дамы и
девицы. Вы не увидали никого, кто понравился бы вам?». Андолозий
ответствовал: «Я служил при дворах шести королей и повидал многих
прекрасных дам и девиц. Но вы намного превосходите всех их красотой,
любезным обхождением и отменными манерами, воспламенившими в моем
сердце страсть к вам, так что я не могу терпеть и должен признаться
вам в страстной и невыразимой любви, каковую я питаю к вам. Мне
превосходно известно, что я не вправе требовать от вас взаимности,
поскольку род мой не столь знатен. Однако любовь, не ведающая
никаких преград, столь жестоко обуревает меня, что я не в силах противиться
ей и должен просить вашей любви. Соблаговолите не отказать мне в оной,
ft о чем бы вы меня тогда не просили, я также исполню ради вас».
Агриппина, недолго размышляя, как ответить на его любовь, сказала:
^Андолозий, открой мне истину, дабы я и вправду знала, уразумела и
постигла, откуда у тебя столько наличных денег и такое богатство. И если
ты свершишь это безо всяческого обману и хитрости, я также исполню
твое желание». И когда Андолозий услыхал ее речи, он обрадовался и,
ничего не подозревая, с сердцем, исполненным радости, отвечал:
«Возлюбленная Агриппина, я поведаю вам то, что вы хотите от меня, с
преданностью и без утайки. Но все же поклянитесь мне в верности!». Она
сказала: «О мой возлюбленный Андолозий, тебе не нужно сомневаться
Фортунат
127
ни в моей любви, ни в моем обещании. Что обещают тебе мои уста,
все это исполнится на деле».
В ответ на добрые слова Андолозий сказал прелестной девице:
«Подымите край вашего платья». И вынул счастливый кошель, показал его
Агриппине и сказал: «Покуда я владею этим кошельком, у меня всегда
будет вдоволь денег». И отсчитал ей в подол юбки тысячу крои и сказал:
«Они подарены вам, и если вы захотите получить больше, я дам вам
больше. Верите ли вы, что я поведал вам истинную правду?». Она
ответствовала: «Я вижу и разумею, что это правда, и ваша роскошь меня
более не удивляет». Он просил: «Теперь удовлетворите меня, как я
удовлетворил вас». Она ответствовала: «Я и собираюсь это сделать, мой
возлюбленный Андолозий. Королева нынешней ночью возлежит с королем,
я устрою так с моей камеристкой, чтобы вы легли со мной, без ее
помощи мне не обойтись. Вы же преподнесите ей богатый дар, благодаря
ему все останется в тайне». Он дал ей согласие прийти к ночи, что и
сделал.
Но едва Андолозий удалился прочь, как Агриппина с тысячью крон
в подоле поспешила к королеве и с великой радостью поведала ей, что
она узнала, откуда берутся у Андолозия деньги, а также о том, что она
обещала ему и как позвала его провести с ней эту ночь. Королеве это
понравилось, ибо она была женщиной хитрой. Она спросила Агриппину:
«Ты в точности помнишь, каков тот кошель с виду, а также каковые
его цвет и величина?». Та ответствовала: «Да». И королева спешно
послала за кожевенником и велела ему сшить кошель по образу и подобию
Андолозиева кошелька, сделать его мягким, будто он давно в
употреблении. Вдобавок королева спешно призвала своего доктора, сведущего
в искусстве врачевания, и приказала ему составить крепкий напиток,
именующийся мандолисом127. Этот напиток таков, что человек, едва испив
его, засыпает мертвым сном и спит семь либо восемь часов кряду. И когда
напиток был приготовлен, они отнесли его в спальню Агриппины и
наказали старшей камеристке, когда к ночи явится Андолозий, она должна
его любезно встретить и провести в опочивальню Агриппины и обещать,
что тотчас пришлет Агриппину к нему. А когда они встретятся, пусть
принесет им множество сахарных конфет и подождет, покуда Агриппина
предложит ему выпить. Она должна приметить это и тотчас вылить
напиток в кубок Андолозия. И как дело замыслили, так оно и случилось,
Андолозий в великой тайне явился и был препровожден в покои
Агриппины. Та вышла и села подле него, и они весьма любезно
беседовали друг с другом. Тут внесли множество конфет и подали им напитки.
Агриппина подняла кубок и сказала Андолозию: «Я поднимаю кубок
в вашу честь». (Что в обычаях этой земли.) Он поднял кубок и выпил,
дабы угодить ей. Так она поднимала кубок в его честь раз за разом,
покуда он не испил напиток до дна. И едва Андолозий осушил его, как
сник, повалился и уснул столь крепко, что не ощущал более, как с ним
обходятся. Агриппина, увидав это, тотчас склонилась над ним, рывком
раскрыла его куртку, сорвала счастливый кошель и пришила на его место
другой, О Андолозий, сколь неравной была эта замена!
128
Фортунат
Рано поутру Агриппина отнесла кошель королеве, и та испытала его,
не лишился ли он своей силы, попав к ней в руки, и отсчитала оттуда
много гульденов. Им не было числа. Королева, набрав полный подол
гульденов, пошла к королю и сказала ему, что они сделали с Андолозием.
Король просил королеву, дабы она уговорила Агриппину отдать кошель
ему, ведь она может потерять его. Королева исполнила это. Но Агриппина
-не пожелала этого сделать. Тогда королева просила отдать кошель ей.
Но Агриппина не захотела исполнить и того, сказав, что ради него
рисковала жизнью, ведь, проснись он, когда она таким образом обрабатывала
его, «он убил бы меня насмерть, и поделом».
Когда Андолозий выспался и проснулся, он огляделся вокруг и не
увидал никого, кроме старой камеристки. Он спросил ее, куда подевалась
Агриппина. Камеристка ответствовала: «Она только что поднялась, моя
милостивая госпожа королева прислала за ней. Господин мой, как же
крепко вы спали. Я долго будила вас, дабы вы насладились и развлеклись
с Агриппиной, но не смогла добудиться. Воистину, вы спали так крепко,
что, не ощути я испускаемого вами дыхания, я бы подумала, что вы
мертвы». Андолозий, услыхав, что он проспал любовь прекрасной
Агриппины, начал браниться и проклинать себя страшнейшими проклятиями,
какие только мог измыслить. Старая камеристка, желая утихомирить его,
сказала: «Господин, не убивайтесь так жестоко! Чего не случилось ныне,
то может случиться потом». Андолозий ответствовал: «Накажи тебя
господь, старая ты карга, почему ты не постаралась разбудить меня?
Никогда в своей жизни я не спал столь крепко. Ко мне стоило лишь
прикоснуться, как я просыпался». Она в ответ горячо поклялась, что будила
его, и ласково утешила его, ибо накануне вечером он преподнес ей двести
крон, и любезными речами выпроводила его из спальни Агриппины и из
королевского дворца.
Андолозий возвратился домой, к своим слугам, опечаленный сильнее,
нежели в другие разы. Его огорчало, что он проспал заутреню, и не ведал
того, что проспал он свое счастье и благо.
КАК АНДОЛОЗИЙ ЛИШИЛСЯ КОШЕЛЬКА, ЧРЕЗМЕРНО УЖАСНУЛСЯ,
РАСПУСТИЛ ВСЕХ СВОИХ СЛУГ И ПЕШИМ В ТАЙНЕ
УСТРЕМИЛСЯ ПРОЧЬ
И когда король узнал, что кошель у Агриппины, он подумал, быть
может, у Андолозия есть еще кошель подобного же свойства, ибо если тако-
iBoro у него нет, то он, право, глупец, что не позаботился о кошельке
лучше и позволил женщине украсть его. Король дорого оценил кошель и
решил: «Отныне мне нет нужды тратить деньги, ведь я мегу не давать
дочери приданого, она с честью позаботится о себе сама». И подумал:
«Как мне узнать, есть ли у Андолозия еще кошель или нет?». И известил
его о том, что завтра он поскачет на верховую прогулку и хочет, чтобы
он сопровождал его. Однако прежде он желал бы откушать с ним. Когда
Андолозий услыхал о том, отвечал он королю, ему нужно не просить
его, а повелевать им во всем, как сввим слугою, ибо он неизменно готов
Фортунат
129
повиноваться ему. И сообщили о том королю. Тот подумал, у него, вне
сомнения, есть еще такой же кошель.
Когда Андолозий услыхал, что король вновь желает откушать с ним,
он позвал одного из слуг, коему неизменно давал по триста—четыреста
крон, чтобы он снабжал хозяйство всем, в чем была нужда, и сказал ему,
чтобы он приготовил роскошное угощение, ибо король вновь соизволит
обедать с ним. Слуга его ответствовал: «Господин, я думаю, мне не хватит
денег, ибо это дорого стоит». Андолозий, будучи в дурном расположении
духа, распахнул куртку и вынул счастливый кошель, намереваясь дать
слуге четыреста крон. Когда он по своему обыкновению запустил в
кошель руку, то ничего там не нашел.
Он поднял взор, перевел взгляд с одной стены на другую, вывернул
кошель наизнанку, но денег там более не было. Тут он прекрасно понял,
что обманут Агриппиной. Можете себе представить, в какую он впал
досаду! Тотчас исполнился он страха и опасения и вспомнил о
наставлениях, каковые отец его, Фортунат, столь радетельно дал ему и брату его
на смертном одре, дабы они до самой своей кончины никому не говорили
о кошельке. Ибо едва прознает о нем хоть один человек, как они утратят
его, что, к несчастью, и приключилось. Он возомнил также, что король
в насмешку известил его о том, что вновь желает откушать с ним,
подумалось ему также, что кошель нельзя потребовать назад и от короля ничего
не добиться, разве что позора, стыда и великой насмешки. Терзаясь
душевными муками, он решил, не придумать ему ничего лучшего, как
отправиться к брату, «для коего я буду нежеланным гостем, ибо явлюсь без
кошелька».
И, придя к таковому решению, он созвал всех своих слуг и сказал:
«Скоро уже десять лет, как я стал вам господином, и с честью содержал
вас, и ни в чем не давал нуждаться. Вдобавок я никому из вас не должен.
Всем вам уплатили вперед. Теперь настал час, когда я не могу более
держать слуг и быть господином ни вам, ни прочим, как было доныне.
У каждого из вас есть конь и крепкие доспехи, осталась еще лишь
малость, коей я поделюсь с вами». И сказал своему казначею: «Ну-ка,
сосчитай, сколько у тебя еще денег наличными?». Тут казначей насчитал сто
шестьдесят крон. Слуг было всего сорок, всякому из них дал он по две
кроны и сказал им: «Пару крон, коня и доспехи я оставлю каждому из
вас в собственность и всецело освобождаю вас от клятв, каковые вы дали
мне. Мы в расчете, и отныне пусть каждый сам позаботится о себе,
сообразно с тем, что почитает наилучшим, ибо я не могу оставаться здесь
дольше и к тому же у меня нет более денег, кроме тех, коими я
поделился с вами».
И когда он кончил свою речь, слуги донельзя испугались, воззрились
один на другого, немало удивившись тому, что столь роскошная жизнь и
столь великолепное бытие так легко, в одну ночь, переменились. Тут один
из слуг встал и сказал: «Верный, любезный господин, не учинил ли вам
кто-нибудь зла? Дайте нам знать о том, он умрет от наших рук, даже
если это сам король и если все мы лишимся через то жизни». Андолозий
ответствовал: «Никто не должен сражаться из-за меня». Они сказали-
9 Прекрасная Магелона
130
Фортунат
«Мы не расстанемся с вами, продадим коней, доспехи и все, что у нас
есть, но не покинем вас». Андолозий ответствовал: «Благодарю вас всех,
дорогие и благонравные слуги, за любезность. Коли счастье вновь
улыбнется мне, я отплачу вам за это. Но как я сказал, так и поступите, а мне
тотчас оседлайте коня; я не желаю, чтобы кто-либо из вас ехал либо шел
за мной». Все слуги опечалились, им было донельзя жаль своего
благородного господина, так часто приободрявшего их. Жалуясь один другому,
с глазами полными слез они подвели ему коня.
Тут он поочередно простился с каждым из них, вскочил в седло и
ближайшим путем, известным ему, поскакал в Фамагосту, к своему брату,
Ампедо. И когда он подъехал
к прекрасному дворцу и
постучал, его тотчас впустили. Когда
Ампедо узнал, что прибыл его
брат, Андолозий, он весьма
обрадовался и возомнил, что
теперь он также насладится
кошельком и отныне может более
не скупиться, как поступал
десять лет, и пошел брату
навстречу и принял его с великой
радостью, спросил его, отчего
он явился один и где он
оставил своих слуг. Тот
ответствовал: «Я всех их отпустил; и
благодарение богу, что я воз-
обезный брат, что же, однако
приключилось с тооои^ ^кажи мне о том, ибо мне не по душе, что ты
прибыл в одиночку». Тот сказал: «Давай прежде откушаем». И когда
они завершили трапезу, то пошли вместе в некий покой. Тут Андолозий
заговорил и с печальными жестами и смиренным голосом поведал:
«О возлюбленный брат, мне жаль, что я должен объявить тебе ужасную
весть о великом зле, учиненном мною. Я лишился нашего счастливого
кошелька. Ах, боже, я скорблю о нем всем сердцем, но ничем не могу
помочь горю».
Ампедо ужаснулся до глубины души, так что чуть было не свалился
в беспамятстве, и с великой горечью спросил: «У тебя отняли его силой
или ты потерял его?». Он ответствовал ему и сказал: «Я преступил
завет, что дал нам отец, прощаясь с этим миром, и поведал о нем человеку,
коего полюбил. И едва я открыл ему это, как он украл у меня кошель,
чего я вовсе ке ждал от него». Ампедо сказал: «Если бы мы исполнили
завет нашего отца, то не растеряли бы сокровища! Единственным
желанием, владевшим тобою, было изведать чужие земли. Видишь, как далеко
ты преуспел в этом деле и насколько они раскрылись пред тобою?».
Андолозий сказал: «О возлюбленный брат, горе мое столь велико, что
я опасаюсь лишиться в скором времени жизни, потеря какой меня весьма
мало огорчит».
вратился домой!». Ампедо спросил: «.
Фортунах
131
КАК АНДОЛОЗИЙ ВОЗВРАТИЛСЯ ДОМОЙ, НА КИПР,
ПОЗАИМСТВОВАЛ У СВОЕГО БРАТА ЧУДЕСНУЮ ШЛЯПУ
И С ЕЕ ПОМОЩЬЮ ОЧУТИЛСЯ В АНГЛИИ
Ампедо, услыхав эти слова, заговорил, желая его утешить, и сказал:
«Возлюбленный брат, не принимай этого столь близко к сердцу. У нас есть
еще два сундука, полные дукатов, И поскольку у нас осталась шляпа, мы
напишем королю Солтану, он даст нам взамен нее великие богатства.
И хотя отныне нет у нас кошелька, все же мы вволю обеспечены до конца
своих дней и вдобавок можем провести их в достатке. Ибо о вещах, кои
более не вернуть, отнюдь не следует горевать». Андолозий ответствовал:
«С нажитым добром тяжко расставаться, и я хотел бы, чтобы ты дал
мне шляпу, я надеюсь тогда, что с ее помощью вновь раздобуду наш
кошель». Ампедо сказал: «Говорят, кто теряет добро, тот теряет и
рассудок. Это превосходно видно по тебе, лишив нас богатства, ты захотел
также лишить нас и шляпы. Воистину, не будет ни моей воли, ни
желания на то, чтобы ты увез шляпу прочь. Я позволяю тебе лишь
развлекаться ею».
И когда Андолозий постиг, что брат не позволит ему увезти шляпу,
он подумал, тогда я обойдусь и без его позволения. И сказал Ампедо,
своему брату: «Итак, мой возлюбленный и верный брат, коли я содеял
зло, то отныне я буду жить по твоей воле». И послал слуг в лес, чтобы
они устроили охоту, якобы тогда он к ним присоединится. Когда те
удалились прочь, Андолозий сказал: «Возлюбленный брат, одолжи мне нашу
шляпу, я собрался в лес». Брат послушался и принес ему шляпу. Едва
заполучив ее, он забыл про лес и предоставил охотникам заниматься
своими делами, и с помощью шляпы очутился в Генуе, и спросил о
наилучших и роскошнейших драгоценностях, что там были, и велел доставить
их ему на постоялый двор. И когда принесли ему много их, он стал упорно
торговаться из-за них, и сложил их в носовой платок128, словно желая
испытать, насколько они тяжелы, и, не заплатив, умчался оттуда прочь.
И подобно тому как в Генуе, сделал он также во Флоренции и в Венеции
и таким образом собрал наилучшие и роскошнейшие драгоценности, что
имелись в трех городах.
Когда он раздобыл драгоценности, то направился в Лондон, что
в Англии. Он превосходно знал, каким путем молодая королева
Агриппина ходит в церковь, сиял на означенном пути лавку и разложил в ней
свои драгоценности. А когда Агриппина шествовала в церкозь, ее
сопровождало спереди и сзади множество слуг и служанок, а также старая
камеристка, каковая опоила его усыпляющим напитком. Андолозий
прекрасно узнал их всех; они же не могли его узнать, содействовало этому то,
что он поверх своего носа приладил фальшивый, столь искусно
смастеренный, что никто не мог его узнать. И когда Агриппина шествовала мимо, он
схватил два чудесных кольца и преподнес их двум старым камеристкам,
каковые, что он хорошо знал, никогда не оставляли Агриппину, и просил
их совета, и умолял, чтобы они выказали ему милость и уговорили
королеву позвать его к себе во дворец. Тогда он принесет с собой столь
9*
732
Фортунат
роскошные драгоценности, равных каковым они никогда не видели.
Они обещали ему исполнить это, и едва Агриппина возвратилась из
церкви домой, как они показали королеве два чудесных кольца и сказали
ей, что кольца преподнес им купец, стоявший пред церковью и
просивший, дабы они устроили так, чтобы за ним послали, ибо у него есть
великолепнейшие драгоценности. Королева ответствовала: «Я верю вполне
тому, что его драгоценности превосходны, раз он подарил вам обеим столь
роскошные кольца. Так пошлите за ним и велите ему прийти, ибо я желаю
эти драгоценности увидеть».
И когда за купцом послали, он долго не мешкал и был препровожден
во дворец, в зал пред покоями Агриппины. Там он разложил свои драго*
ценности, каковые весьма
понравились Агриппине. Она
стала выбирать те, что
понравились ей более всего. Меж ними
были сокровища стоимостью в
тысячу крон и многим дороже.
Но она не предложила и
половины их цены. Купец сказал:
«Милостивая королева, я
слыхал, будто вы — самая богатая
королева на свете, потому я и
выискал прекраснейшие
украшения, какие только можно
найти, чтобы доставить их
вашей королевской милости, но
вы даете мне за них чересчур мало. Они обошлись мне, разумеется,
дороже. Не заставляйте меня терять время понапрасну. Я долго
пробирался к вам с великими заботами, дабы не быть из-за этих
драгоценностей убитым». И сказал: «Милостивая королева, сложите вместе то,
что вам по душе, и на что я смогу или пожелаю скинуть цену, я скину».
Тут она выбрала те, что понравились ей более всего, большие и малые,
добрый десяток штук. Купец сосчитал их всех поочередно, что цена им
пять тысяч крон, но она не пожелала платить за них столько. Купец
подумал про себя: «Не драться же мне с ней, пусть только принесет
кошель». Сошлись они все же на четырех тысячах крон. С тем королева
сложила драгоценности в подол и пошла в свою опочивальню за ларцем,
в коем был счастливый кошель. Она весьма старательно укрепила его
у себя на поясе и так вышла обратно, желая расплатиться с купцом.
КАК АНДОЛОЗИЙ УМЧАЛ КОРОЛЕВУ АГРИППИНУ ВМЕСТЕ
С КОШЕЛЬКОМ В ДИКИЙ ЛЕС В ИБЕРНИИ
Тут купец исхитрился, чтобы стать вблизи нее, и, когда она принялась
считать, он обнял ее, крепко прижал к себе и пожелал перенестись с ней
в дикий лес. где не было бы человеческого жилья. Едва он пожелал того,
как в сей же миг они перенеслись по воздуху на пустынный остров, гра-
Фортунат
13.3
ничащий с Ибернией, и опустились вместе под деревом, в изобилии
усыпанном яблоками. И королева, сидя под деревом и держа драгоценности,
что купила она, в своем подоле, а счастливый кошель на поясе, глянула
поверх себя и увидала висящие над ней чудесные яблоки. Тут она сказала
купцу: «Ах, боже, ответь мне, где мы и как мы очутились здесь? Я так
ослабла, дал бы ты мне одно из этих яблок, чтобы я несколько пришла
в себя». И не ведала, что пред ней Андолозий. И когда он услыхал, что
ей так хочется яблока, то взял поспешно драгоценности, какие у него еще
оставались, сложил их ей в подол, а чудесную шляпу, какая была на нем,
водрузил ей на голову, чтобы она не помешала ему влезть на дерево.
И вскарабкался на дерево,
и принялся высматривать
яблоко получше. Агриппина же
сидела под деревом, не ведая,
ни где она, ни что с ней
приключилось. Тут она заговорила
и сказала: «Ах, если бы
господь привел так, чтобы я вновь
очутилась у себя в
опочивальне!». Едва она произнесла эти
слова, как тотчас перенеслась
по воздуху и безо всяческого
урона очутилась у себя в
опочивальне. Король и королева, а
также все их придворные от
души обрадовались и спросили,
где она была? Ответствовала Агриппина, сие ей неведомо. Или где
купец, похитивший ее? Она сказала: «Я оставила его на дереве, и не
спрашивайте меня более, мне надобно отдохнуть, ибо я всецело лишилась и
сил, и рассудка».
Теперь послушайте, что приключилось с Андолозием. Когда он, сидя
на дереве, увидал, что Агриппина унеслась прочь с кошельком5 со
шляпой и вдобавок со всеми теми драгоценностями, что он раздобыл в трех
великих и могущественных городах, то можете себе представить, что он
ужаснулся превыше всяческой меры, тотчас слез с дерева, окинул его
взором и сказал: «Будьте прокляты это дерево и плоды, что оно родит,
и тот, кто взрастил тебя здесь, и час, когда я сюда явился». Он
осмотрелся вокруг, не ведая, где он и куда ему устремиться, чтобы выйтк
к людям, и принялся клясться и браниться и сказал: «Будь проклят час,
когда я появился на свет, и дни, и часы, что я прожил. О ужасная
смерть, отчего ты не задушила меня прежде, нежели я познал этот страх
и отчаяние? Будь проклят день и час, когда я впервые увидал
Агриппину! О всемогущий боже, сколь велики чудеса, творимые тобой, сколь
многолика природа, если под столь прелестным женским обликом
скрывается столь лживое и коварное сердце! Кабы я смог пронзить взглядов
твое лживое сердце, дивясь твоей прекрасной и совершенной
наружностью, я не испытал бы ныне страха и отчаяния».
134
Фортунат
И, блуждая так взад и вперед, в злобе изрек: «Кабы дал господь
очутиться со мной в пустыне моему брату, я бы задушил его и повесился сам.
А когда бы мы умерли, кошель лишился бы своей силы, и старая
королева, исчадие ада, и Агриппина, коварное сердце, не смогла бы более
наслаждаться драгоценным сокровищем». А покуда блуждал он взад и
вперед, настала ночь и стемнело, он ничего более не видел и улегся
наземь, под дерево, и немного отдохнул.
Однако спать он не мог из-за страха, владевшего им. Он возомнил
не что иное, как то, что умрет он в этой чаще и преставится безо всяческого
отпущения грехов, ибо хорошо видел, что там и в помине нет следов,
указывавших, что в давние времена тут пролегал путь. И покоился так, впав
в отчаяние и предпочитая умереть, чем жить далее.
А когда настал день, он поднялся и волей-неволей побрел дальше.
Однако он никого не увидел и не услыхал и наткнулся на дерево,
усыпанное чудесными красными яблоками. Его терзал сильный и жестокий
голод и, движимый им, метнул он в дерево камень, два яблока упали
наземь, и он съел их на ходу. Когда он съел яблоки, то выросли у него на
голове длинные рога, подобные козлиным. Схватившись за них, а также
увидав по тени, что у него два подобных рога, он принялся бегать и
биться рогами о деревья, желая сбросить их. Однако все было тщетно,
и бегал он с рогами на голове и роптал: «О, бедный и несчастный я
человек, о, несчастный я и страждущий человек, как случилось, что на свете
такое множество людей, а здесь нет никого, кто помог бы мне выйти к
людям». И громко возопил: «О боже всемогущий, о ты, пресвятая дева
Мария, придите мне на помощь в этой моей великой беде».
КАК АНДОЛОЗИЙ ЛИШИЛСЯ КОШЕЛЬКА И ШЛЯПЫ, А ТАКЖЕ
ВЫРОСЛА У НЕГО НА ГОЛОВЕ ПАРА ОГРОМНЫХ И
БЕЗОБРАЗНЫХ РОГОВ, ПРЕТЕРПЕЛ ОН ВЕЛИКИЕ МУЧЕНИЯ, И КАК
ПРИШЕЛ ЕМУ НА ПОМОЩЬ ОТШЕЛЬНИК, И ОН ВНОВЬ ИЗБАВИЛСЯ
ОТ РОГОВ
И когда возопил он столь жалобно, услыхал это некий отшельник или
затворник, он прожил в чаще добрых 30 лет и ни единого разу не увидал
человека.. Пошел он на крик и вышел к Андолозию и сказал: «О
несчастный ты человек, кто звал тебя сюда и что ты ищешь в этой чаще?'».
Он ответствовал: «Возлюбленный брат, мне жаль, что я очутился здесь,
ибо приключилось со мной несчастье». И заговорил, желая о многом
поведать ему, но тот не захотел его выслушать и сказал: «За тридцать лет
я не слыхал и не видал никого из смертных. Мне не хотелось бы, чтобы
я ты не оставался тут». Андолозий спросил: «Любезный брат, я весьма
голоден, нет ли у вас какой пищи?». Отшельник привел его в свою
хижину, где не было ни хлеба, ни вина, и не имел он ничего, кроме овощей
и воды. Это и служило ему пищей. И, превосходно разумея, что
Андолозию этим не насытиться, он сказал ему: «Я укажу тебе путь туда, где ты
найдешь вдоволь еды и питья». Тот спросил: «Любезный брат, как мне
быть с рогами, что я ношу? Ведь меня могут принять за морское чудище».
Фортунат
735
Отшельник отвел его недалеко от хижины, и сорвал с другого дерева два
яблока, и сказал: «Любезный сын, возьми и съешь это». Едва Андолозий
съел яблоки, как рога у него полностью исчезли. Увидав это, он спросил
отшельника, как могло случиться, что он столь быстро заполучил рога
и столь же быстро от них избавился. Отшельник сказал: «Творец,
создавший и небо, и землю, и все, что на ней ни есть, сотворил и создал это
дерево и наделил его свойством родить такие плоды, вдобавок подобного
ему нет во всем свете, единственно в этой чаще». Андолозий сказал:
«О возлюбленный брат, позвольте мне сорвать несколько таких яблок и
взять их с собой».
Затворник ртветствовал: «Возлюбленный сын, возьми, сколько тебе
надобно, и не спрашивай у меня о том, они не мои. У меня нет ничего
своего, кроме несчастной души.
Я желал бы вновь вручить ее
творцу, наделившему меня ею,
ибо я вдосталь повоевал в этом
мире. По тебе видно, что твои
разум и душа чрезмерно
отягощены вещами суетными и
тленными. Гони их прочь и обратись
душой к господу, утрата
невелика, ибо это самое малое
удовольствие, что есть в этой
суетной и быстротечной жизни».
Речи эти не тронули души
Андолозия, он помышлял лишь
о своих великих убытках и
набрал немного тех яблок, от коих рога растут, а также несколько яблок,
каковые рога вновь изгоняют, и просил отшельника во имя господа
указать ему путь, которым он смог бы выйти туда, где найдет пропитание,
ибо за два дня ничего не съел, кроме четырех яблок. «И найди я в чаще
вдоволь груш и яблок, я не осмелился бы отведать этих фруктов».
Отшельник вывел его на дорогу и сказал: «Так вот, ступай этой дорогой,
никуда не сворачивая, и ты выйдешь к широкой реке, это залив
Испанского моря129, и если, когда ты придешь туда, вода стоит высоко, то
обожди, не ходи далее, ибо это прилив, но настанет отлив, а как скоро
он настанет, то подымайся и поспеши к высокой башне130, она будет
тебе хорошо видна, и долго не мешкай, чтобы прилив не захватил тебя,
иначе тебя унесет потоком. А когда выйдешь к морю, неподалеку оттуда
найдешь зажиточную деревню, там есть хлеб, мясо и прочая телесная
пища». Андолозий горячо и старательно благодарил отшельника, и
простился с ним, и свершил так, как тот наказал ему, и, переждав прилив,
благополучно добрался до башни и до деревни. Там он ел и пил,
подкрепляя свои телесные силы, ведь был он слаб и изнурен.
А когда он пришел в себя, то спросил, как попасть ему ближайшим
путем в Лондон, что в Англии. Поведали ему, сколь долог путь туда, ведь
он покуда в Ибернии. Ему надлежит пересечь королевство Шотландтпо
136
Фортунат
лишь тогда начнется Англия, Лондон же лежит в середине ее. Когда
Андолозий услыхал, что Лондон столь далеко, он раздосадовался, ибо
полагал, что пребывает он не иначе как в десяти милях от Лондона.
К тому же ему было жаль яблок, что он нес, страшился он, коли пробудет
долго в пути, яблоки испортятся либо сгниют. И когда люди приметили,
что ему очень хотелось бы очутиться в Лондоне, то они указали ему на
большой город неподалеку оттуда, что лежал у моря и был морской
гаванью, куда приходили суда из Англии, Фландрии и Шотландии. Там
он и найдет судно, каковое доставит его в Лондон. Он быстро собрался
и пришел в город, на какой указали ему, и нашел там, к своему счастью,
судно, пришедшее из Лондона. Он взошел на него и поплыл и
благополучно, целым и невредимым добрался туда.
И как прибыл он в Лондон, то велел заклеить себе глаз и нацепил
на голову искусно сделанные фальшивые волосы, стал благодаря этому
неузнаваем и взял столик, сел пред церковью, ибо превосходно знал, что
Агриппина, молодая королева, пойдет туда. Разложил яблоки на красивом
белом платке и закричал: «Яблоки из Дамаска!». И когда спрашивали
его, сколько стоит одно, ответствовал он: «Три кроны». Тут всякий
уходил прочь. И было ему досадно, что всяк хотел их купить. Меж тем
прибыла королева, а с ней и ее камеристка. Тут он вновь заорал: «Яблоки
из Дамаска!». Королева спросила: «Почем ты отдаешь одно?». Он
ответствовал: «По три кроны». Она спросила: «Что в них особенного, что ты
столь дорого продаешь их?». Он ответствовал: «Эти яблоки придают
человеку красоту, а также острый ум». Когда молодая королева Агриппина
услыхала это, она приказала своей камеристке купить пару яблок, что та
и сделала. Андолозий вновь сложил свой скарб, ибо никто более не
пожелал купить у него яблок.
И когда королева возвратилась домой, она, недолго мешкая, съела оба
яблока, и едва она съела их, как у нее тотчас с нестерпимой головной
болью выросла пара огромных рогов, так что она принуждена была лечь
в постель. Однако, когда рога достигли полной величины и головная боль
утихла, она встала, подошла к зеркалу, что было у нее в спальне, и тут
увидала, что заполучила пару безобразных и длинных рогов. Она тотчас
схватилась за них обеими руками, понадеявшись сорвать их с головы,
чего, однако, не случилось. Тут она позвала двух знатных девиц. Когда
они увидали королеву в подобном обличье, то донельзя ужаснулись и*
осенили себя крестным знамением и многократно перекрестили ее, точно
явился им злой дух. Королева столь сильно испугалась, что лишилась
речи. Сказали они: «О милостивейшая королева, как случилось, что ваша
высокородная персона обрела столь безобразное обличье?». Она
ответствовала им, что не ведает того. «Я полагаю, это божья кара либо это
передалось мне с яблоками из Дамаска, проданными коварным торгашем. Ну-ка,
постарайтесь и помогите мне избавиться от рогов». Девицы с силой
потянули за рога. Но те не шелохнулись. Тогда они принесли веревку и
привязали ее к рогам, и подвесили Агриппину к балке131, и повисли у нее
на стопах, понадеявшись сорвать рога с ее головы. Она терпеливо снесла
все. Но, видя, что рога столь крепко держатся и ни единое усилие не по-
Фортунат
737
могает, то чем дальше, тем горше она сокрушалась и сказала: «О,
несчастное я создание, что мне проку в том, что я — королевская дочь и
богатейшая девица изо всех на свете и красотой прославилась более других
женщин, ведь ныне я выгляжу подобно неразумной твари! О, зачем
я только родилась на свет! Если мне не помогут избавиться от уродства,
я утоплюсь в Динисе132 (это большая судоходная река, текущая мимо
дворца), ибо я не хочу, чтобы меня видели». Некая из старших
камеристок принялась утешать Агриппину и сказала: «Милостивая королева,
нет нужды так отчаиваться. Коли вы смогли обрести рога, стало быть, они
могут вновь исчезнуть. Дайте также обет принести великие пожертвования
пресвятой Богородице Вестминстерской, творящей великие и чудесные
знамения, и святому Томасу Кандельбергскому133. Они помолятся за вас
господу, дабы к вам возвратилось ваше прежнее обличье. Вдобавок в
Лондоне много искусных и высокоученых лекарей, и вполне может статься,
что они ведают либо отыщут в книгах, по какой причине произрастают
подобные рога и каким средством можно от них избавиться». Эти речи
пришлись ей по душе, и она сказала: «Итак, никому о том ни слова,
а ежели кто меня спросит, скажите, будто я нездорова и никого не
допускаю к себе». И приказала изготовить из золота драгоценные
пожертвования и отослала их, как и обещала. А старуха, ее камеристка,
расспросила также врачей и поведала им, как у некоей особы, ее родственницы,
выросла пара рогов, можно ли от них излечиться или нет. Когда
врачеватели о том услыхали, взяло их удивление, что у человека выросла пара
рогов, и всяк с великим любопытством пожелал того человека увидеть.
Камеристка сказала: «Эту особу видеть нельзя, вы должны лишь помочь
ей, и кто сумеет это, тот будет сполна вознагражден». Не нашлось меж
ними столь храброго, кто взялся бы излечить от рогов. Никогда они
о том еще не слыхивали, не читали и подобного не видали. И когда
врачеватели напрочь отвергли просьбу служанки, она пришла в досаду, ибо ей
хотелось возвратиться с добрыми вестями.
КАК АНДОЛОЗИЙ ПРИКИНУЛСЯ ВРАЧОМ, ОТЧАСТИ ВЫЛЕЧИЛ
КОРОЛЕВУ ОТ РОГОВ, БЛАГОДАРЯ ЭТОМУ ВНОВЬ РАЗДОБЫЛ
КОШЕЛЬ И ШЛЯПУ
И когда она вконец отчаялась найти врача и повернула ко дворцу,
собираясь возвратиться домой, то Андолозий, облачившийся, подобно лекарю,
в высокий красный берет и пунцовую шарлаховую мантию 134,
приладивший себе огромный нос, вымазавшийся несколькими красками, так что
никто из тех, кто прежде хорошо знал его, не узнал бы его ныне,
заговорил и сказал: «Любезная хозяйка, я проследил, как вы заходили в дома
трех докторов, сведущих в искусстве врачевания, получили ли вы от них
годный вам совет? И не гневайтесь на мои расспросы, ибо я также доктор
медицины. И если вас гложет забота, соблаговолите открыть мне ее. Недуг
должен быть никому неведом либо велик, чтобы я с божьей помощью
не сумел изгнать его и исцелить от него человека».
738
Фортунат
Гофмейстерша решила, что доктора ниспослал ей господь, и
ответствовала ему, сказав, что с некоей именитой персоной приключился странный
недуг и выросли у нее на голове два больших рога, подобные козлиным,
и означенную персону это столь жестоко удручает, что о том невозможно
сказать. «И коли вы сможете той особе помочь, то будете сполна
вознаграждены, ибо она не терпит недостатка ни в деньгах, ни в добре».
Андолозкй, прикинувшийся на сей раз доктором и врачевателем,
снисходительно рассмеялся и сказал: «Это дело мне известно, я владею
искусством совершенно безболезненно изгонять рога, но это стоит немалых
денег, ибо в том деле употребляются весьма дорогостоящие снадобья.
Мне ведома также причина, из-за чего подобные рога вырастают».
Она спросила: «Досточтимый доктор, отчего произрастают эти
удивительные наросты?». Доктор Огромный Нос135 ответствовал старой
камеристке: «Приключается это тогда, когда один человек учинит другому
страшное вероломство, и чрезмерно обрадуется содеянному злу, и
означенную радость не посмеет выказать открыто. Тогда она прорывается
наружу несколькими путями, и человеку, у коего это выходит наружу,
сильно везет, ибо если они извергаются иначе, то человек испускает дух.
Так, некоторые люди умирают, хотя ничем и не страдали, и никому не
ведомо, отчего он умер. А кто одного из них разрежет, тот найдет лежащие
внутри него рога, каковые не смогли найти верного исхода и насквозь
пронзили сердце либо другой орган, отчего человек и преставился.
Не истекло еще и двух лет, как я обретался при дворе испанского короля,
была там у некоего могущественного графа дочь чрезвычайно нежного
телосложения. У нее выросли на голове два огромных рога, от коих я
совершенно избавил ее, хотя все прочие врачи излечить рога отказались».
И когда гофмейстерша выслушала речи доктора, она спросила, где его
дом, ибо вскоре она придет к нему. Он сказал: «Я покуда не снял дома.
Я прибыл сюда лишь три дня тому назад и обретаюсь на постоялом
дворе „К лебедю", где вы можете спросить меня, зовут меня там Доктор
Огромный Нос, и, хотя у меня есть и свое собственное имя, все же я
больше известен там под этим прозвищем».
Гофмейстерша с великой и неописуемой радостью поспешила к
опечаленной королеве и сказала: «Милостивая королева, воспряньте духом и.
приободритесь, ваши дела вскоре уладятся». И поведала ей, как три
врачевателя отпустили ее безутешной, но вслед за тем отыскала она некоего,
вселившего в нее надежду. И поведала королеве обо всех тех вещах,
о коих сказал ей врачеватель, и что он поможет ей так же, как помог
одной графине. Он открыл мне также, что служит причиной вырастания
подобных рогов, в чем я ему всецело верю». Меж тем королева в горькой
печали покоилась в постели и столь глубоко стыдилась своего обличья,
что не могла самую себя видеть и не желала, чтобы ее видели служанки.
И она сказала гофмейстерше: «Отчего ты не привела доктора с собой,
разве тебе неведомо, как я жажду избавиться от рогов? Ступай тотчас
обратно и приведи его, скажи ему, дабы он принес с собой все, что в
таких делах употребляется, и не скупился. И отнеси ему тогда столько,
сколько он пожелает».
Фортунат
739
Гофмейстерша облачилась в чужое платье, пошла туда, где она
отыскала доктора, и дала ему сто крон и сказала: «Итак, собирайтесь, к особе,
к коей я поведу вас, вы должны прийти ночью и никому о том не
говорить, ибо ее собственные отец и мать не ведают о том». Доктор
ответствовал: «Не тревожьтесь из-за этого. Я сохраню все в тайне и пойду
с вами. Но прежде мне надобно в аптеку, купить то, что потребуется.
Итак, либо дожидайтесь меня здесь, либо возвращайтесь сюда спустя два/
часа». Она сказала, что обождет его, ибо явиться одна ке смела. Доктор
с огромным и безобразным носом пошел в аптеку и купил немного
слабительного и приказал наполнить слабительным и сахаром половину
яблока, изготовив лакомство,
весьма приятное на вкус, купил
также в склянке малую толику
мази, и взял крепкого мускуса,
и возвратился обратно к гоф-
мейстерше. Та провела его
ночью к королеве, лежавшей на
ложе за пологом.
Она встретила его
смиренно, точно она вконец выбилась
из сил. Доктор сказал:
«Милостивейшая госпожа,
приободритесь. С помощью господа и
моего искусства дела ваши
вскоре поправятся. А теперь встаньте
и позвольте мне осмотреть и
ощупать ваши рога, ибо тем лучше я смогу помочь вам». Агриппина
глубоко стыдилась того, что ей придется показать рога, но все же она
села на ложе. Доктор без робости ощупал рога и сказал: «Дая каждого
из рогов надобен меховой мешочек из обезьяньей шкуры, вдобавок
теплый, когда я разотру рога, их следует держать в тепле».
Гофмейстерша быстро устроила так, что при дворе умертвили старую
обезьяну, содрали и принесли шкуру и по наказу врачевателя изготовили
пару мешочков. Он взял и обильно натер ее рога обезьяньим жиром, это
наилучшее средство при подобном изъяне. А когда он растер рога, то
натянул поверх них меховые мешочки и сказал: «Милостивая госпожа, то,
что я сейчас предпринял с рогами, размягчит их и изгонит через
опорожнение. Для этого я принес с собой пилюлю, вы проглотите ее и следом
поспите и тогда уверитесь, что дело подвинулось к лучшему».
КАК АНДОЛОЗИЙ НЕВЗНАЧАЙ НАГНУЛСЯ, ЧТОБЫ ПОДНЯТЬ СВОЙ
БЕРЕТ, И НАШЕЛ СВОЮ ЧУДЕСНУЮ ШЛЯПУ
Агриппина поступила как недужная, жаждущая исцеления, а то, что дал
ей врачеватель, было половинкой яблока, каковое изгоняло рога. Когда
она съела ее и уснула, то слабительное взыграло в ее теле и побудило ее
140
Фортунат
опорожниться, а когда она возвратилась на свое ложе, врачеватель
сказал: «Поглядим, не принесло ли снадобье облегчения». И ощупал меховые
мешочки вверху. Тут рога на четверть исчезли. Но Агриппине они были
столь ненавистны, что она не смела коснуться их. Однако, когда ей
сказали, насколько они уменьшились, она дотронулась до них и тотчас
удостоверилась,1 что рога стали тоньше и короче, чему она весьма
обрадовалась, просила доктора постараться и далее. Он сказал: «Сегодня ночью
я приду опять и вновь принесу все, что требуется». Пошел в аптеку и
опять просил наполнить половину яблока, придав ей иной вкус, и ночью
его вновь провели к королеве, и прикинулся он, будто невдомек ему, где
он находится, и сделал то же, что и ранее, натер ей рога и велел
уменьшить мешочки, дабы они плотно прилегали к рогам, и дал ей пилюлю.
И когда она поспала и вновь опорожнилась, они осмотрели рога, те вновь
намного укоротились и вполовину исчезли. И если прежде она была рада,
то теперь возрадовалась она еще более и просила доктора не отступаться
и потрудиться в этом деле, ибо она сполна вознаградит его за его труды.
Он сказал, что потрудится не щадя своих сил, и что он делал в две
предшествующие ночи, то же сделал и на третью. И сидя подле нее,
размышлял он про себя: «Чем она может вознаградить меня? Она даст мне,
возможно, две или три тысячи крон, для любого доктора это была бы
немалая награда, но все это не сравнить с тем, что она получила от меня.
И прежде нежели совершенно изгнать рога, я побеседую с ней и объявлю
ей свое суждение. Если она не пожелает исполнить его, полагая, быть
может, что я все равно избавлю ее от рогов, я изготовлю ей пилюлю, от
какой ее рога вновь обретут ту длину, что и прежде. А затем поеду во
Фландрию и извещу ее, коли она желает избавиться от рогов, пусть
явится ко мне и привезет с собой то, что я потребую. Как скоро она
проснется, я скажу: „Милостивая госпожа, вы видите, что ваши дела
намного улучшились. Но теперь настал черед свершить наисложнейшее и
искуснейшее — удалить рога из черепной коробки, тут надобно употребить
особливо ценные и тонкие снадобья, стоящие вдобавок немалых денег,
и пусть это исторгнет у вас досаду, но я принужден оставить дело так,
как оно есть. И поскольку я доктор врачевания, вы, быть может, мыслите
расплатиться со мной небольшими деньгами, о чем мне хотелось бы знать.
Да будет вам известно, что я также доктор нигромантии, сиречь черной
магии 136, я заклинал злого духа, чтобы он дал мне совет, что потребовать
от вас в награду. Он открыл мне, что у вас есть два сокровища — кошель
и шляпа, одно из них мне и следует просить. Полагает он, вы отдадите
мне шляпу и сверх того будете ежегодно платить столько, чтобы я мог
жить подобно знатному господину ».
И меж тем как он раздумывал о том, что ему предпринять, вошла
гофмейстерша со светильником и пожелала взглянуть, что поделывает
королева. Но та еще спала. Доктор снял свой берет, он упал наземь,
и когда он наклонился, желая поднять его, то увидал валявшуюся на
полу под кроватью чудесную шляпу, каковую никто не удостаивал
вниманием, ибо никто не ведал о ее чудесном свойстве. Королева также не
знала, что возвратилась домой из лесу действием этой шляпы. Уж по-
Фортунат
141
верьте, знай она о могуществе шляпы, она подыскала бы ей иное место.
Доктор послал гофмейстершу за склянкой, в коей было целительное
снадобье. Покуда та ходила за склянкой, он быстро поднял шляпу, с
величайшей поспешностью и радостью спрятал ее у себя под мантией и
подумал: «Вернуть бы мне еще и кошель!».
Меж тем королева проснулась и уже привстала. Доктор стянул с ее
рогов мешочки. Рога почти вовсе исчезли, чему королева донельзя
обрадовалась. Гофмейстерша сказала: «Осталось потрудиться еще ночь.
Тогда вы всецело исцелитесь и мы избавимся от безобразного доктора
с ужасным носом, он один вселяет отвращение ко всем мужчинам».
Доктор, замысливший сказать Агриппине, что он доктор дважды 137, оставил
свой умысел, так как шляпа была у него, и сказал: «Милостивейшая
госпожа, вы превосходно видите, насколько улучшились ваши дела. Теперь
черед за наитруднейшим — предстоит удалить рога из черепа. Тут не
обойтись без тончайших снадобий, и коли они не сыщутся здесь, то либо
я должен ехать за ними сам, либо послать другого доктора, каковой
уразумеет дело, если я наставлю его. На это уйдет немало денег. Мне
хотелось бы знать, что вы соблаговолите дать мне в награду, когда
совершенно избавитесь от рогов и голова ваша станет такой же гладкой,
как и прежде». Королева сказала: «Я нахожу, что вы многоопытны и
искусны в своем деле. Прошу вас, помогите мне и не скупитесь в
деньгах». Доктор ответствовал: «Вы велите мне не скупиться, но я
принужден скупиться, ибо у меня их нет».
КАК АНДОЛОЗИЙ ПОХИТИЛ КОРОЛЕВУ АГРИППИНУ ВМЕСТЕ
С КОШЕЛЬКОМ В ДРУГОЙ РАЗ
Агриппина была скупа, хотя владела кошельком, истощить каковой не
было возможности. В раздумье она склонилась над ларцем, стоявшим
подле ее ложа, где хранились любимейшие ее сокровища, а меж ними
и прикрепленный к добротному поясу кошель. Она опоясалась им и
подошла к столу, стоявшему возле красивого окна, и начала отсчитывать
деньги. И когда насчитала она крон триста, доктор пошарил у себя под
мантией, точно нащупывая кошель, чтобы переложить туда деньги, и
сделал вид, будто берет деньги, выхватил свою шляпу, сбросил берет,
надел шляпу, и схватил королеву, и пожелал очутиться в диком,
дремучем лесу, где не было бы людей. И как он того пожелал, так оно тотчас
действием шляпы и случилось.
Когда Агриппину похитили, старая гофмейстерша бросилась к ее
матери, королеве, и поведала ей о том, что Агриппина вновь похищена,
а также о том, что приключилось у нее с рогами и с доктором и как
она сообща с доктором унеслась прочь.
Королеву, ее мать, это повергло в ужас, но она подумала, как скоро
дочь вернулась в прошлый раз, так же, должно быть, приключится и на
сей раз. Вдобавок она взяла с собой кошель, у нее вдоволь денег, она
может многих достойно наградить, чтобы ей помогли возвратиться до*
мой. Но когда они прождали день и ночь, а она не возвратилась, то
142
Фортунат
королева, будучи матерью, всей душой обеспокоилась, что она лишится
своей красивой дочери, и с удрученным сердцем пошла к своему
господину, королю, и поведала обо всем, что с ней приключилось и как
доктор и врачеватель ее похитил. Король сказал: «О, это мудрый
доктор, он способен на большее, нежели прочие доктора. Это не кто иной,
как Андолозий, какового вы столь коварно обманули. Я полагаю, что
тот, кто наделил его таким сокровищем, наделил его также и мудростью,
дабы он мог вернуть себе кошель, если лишится его. Судьбе угодно,
чтобы кошель был его, и ничей более, и пожелай судьба, то подобный
кошель был бы также у меня либо у кого другого. Много в Англии
мужей, но лишь один меж ними король, это я, как суждено мне богом
и судьбой. И так же
предназначено Андолозию, чтобы он
один владел кошельком, и
никто другой. Лишь бы к нам
возвратилась наша дочь!».
Королева сказала:
«Милостивый государь, будьте столь
милосердны и разошлите указ,
не сможет ли кто разведать,
где она находится, дабы не
постигли ее бедность и нищета».
Король ответствовал: «Я не
разошлю указа, этим мы
навлечем на себя позор, что плохо
пеклись о ней».
Когда же Андолозий очутился наедине с Агриппиной в дикой и
пустынной чаще, где людей не было и в помине, он грубо скинул с себя
наземь докторскую мантию, сорвал с лица огромный и безобразный нос
и в ярости шагнул навстречу прекрасной Агриппине. Она тотчас
уразумела, что пред нею Андолозий, и ужаснулась всем сердцем так, что
не могла сказать ни слова, ибо он закатил глаза' на лоб и скрипел
зубами и решился немедля ее убить. Он схватил нож и срезал пояс с ее
тела. Ему так не терпелось, что он сорвал с пояса кошель и дерзко
зашвырнул пояс далеко в сторону, распахнул свою куртку и прикрепил
кошель на то место, где всегда его носил. Несчастная Агриппина,
сидевшая там, все это видела, и от страха и ужаса, в кои она была
повергнута, ее прекрасное тело содрогалось, подобно осиновой листве под
налетевшим ветром.
Андолозий, обуреваемый страшным гневом, заговорил и сказал:
«О лживая и коварная баба, отныне ты в моих руках, сейчас я отплачу
тебе такой же верностью, какую ты явила мне, отторгнув счастливый
кошель и укрепив вместо него дрянной. На, полюбуйся, он вновь обрел
свое прежнее место. Теперь зови на помощь и совет свою мать и старую
гофмейстершу и вели подать тебе добрый напиток, коим ты опоила меня,
и, даже если оба чудовища окажутся рядом с тобой, все их- искусство
не поможет им вновь выманить у меня кошель. О Агриппина, как ты
Фортунат
743
могла затаить в сердце столь ужасное коварство, тогда как я был столь
верен тебе. Я отдал в твою власть сердце, душу, тело и добро. Как ты
замыслила низвергнуть в горькую нищету столь доблестного рыцаря,
каковой неизменно сражался в твою честь, скакал и бился во всяческих
рыцарских состязаниях, и не испытать ко мне ни капли милосердия?
А король и королева дурачили меня и разыгрывали надо мною
карнавальные шутки, что еще живо в моей памяти, ибо через зло, учиненное
мне тобой,, я впал в отчаяние и повесился бы, кабы Мария, матерь
божья, в своем милосердии не пришла мне на помощь в том злом
искушении. Я также с верностью буду служить ей до самой кончины.
И уступи я искушению, ты послужила бы причиной того, что я лишился
и души, и тела, и чести, и достоинства, и имущества 138. И хотя
чудесный кошель был в твоей власти и тебе было доподлинно известно, что
я остался ни с чем, распустил всех своих слуг и в одиночку ускакал
прочь, ты даже не соизволила послать мне денег на пропитание, дабы я
несколько пристойнее возвратился домой, к друзьям. Суди сама: не
праведно ли выказать тебе то же милосердие, какое ты выказала мне?».
Агриппина, объятая всяческими страхами, не ведала, что ей
ответить, она вперила свой взгляд в небо и с сердцем, исполненным ужаса,
повела свою речь и сказала: «О добродетельный и праведный рыцарь
Андолозий, я сознаюсь, что учинила против вас великое и тяжкое
бесчестье, но прошу вас принять в рассуждение слабость, неразумие и
легкомыслие, кои от природы более свойственны женщинам, и молодым, и
старым, нежели мужскому роду, и не обращать те вещи мне во зло и
гнев ваш против меня, несчастной девицы, утихомирить. Отплатите
добром за зло, как всецело и подобает праведному и благородному
рыцарю!». Он ответствовал ей и сказал: «Лишения, страдания и позор,
выпавшие мне от вас, еще столь удручают мое сердце, что я не могу
отпустить вас безнаказанно».
Она заговорила и сказала: «О Андолозий, хорошенько поразмыслите,
какую хулу возведут на вас, что вы, пребывая в лесу наедине с
несчастной дамой, расправились с ней, как с пленницей. Воистину, коли пойдет
о вас такая слава, это покроет позором вашу рыцарскую честь».
Андолозий ответствовал: «Так и быть, я не поддамся гневу и клянусь тебе
рыцарской верностью, что не надругаюсь ни над твоей честью, ни над
телом. Но у тебя еще осталась моя отметина, носить тебе ее до гробовой
доски, чтобы помнить обо мне». Агриппина пребывала в столь великом
страхе и опасении за свою жизнь, что о рогах, еще торчавших у нее на
голове, всецело забыла. Но когда Андолозий поручился за ее жизнь
и честь, она тем скорее пришла в себя, заговорила и сказала: «О, если
бы было угодно богу, чтобы я избавилась от рогов и очутилась во дворце
отца!». Когда Андолозий услыхал, что она начала выказывать желания,
шляпа же лежала неподалеку от нее, он тотчас подскочил и схватил ее,
ибо надень Агриппина шляпу, она бы вновь очутилась дома, и взял он
шляпу и крепко привязал ее к своему поясу. При этом Агриппина
всецело постигла, что шляпа дорога ему превыше меры и что действием
этой шляпы она была дважды похищена. Она разозлилась про себя и
144
Фортунат
подумала: «Оба сокровища были в твоей власти, и ты не смогла сберечь
их». Но не посмела показать Андолозию свой гнев, заговорила и
смиренно просила его, дабы он вовсе избавил ее от рогов и вновь доставил
ее домой, к отцу. Он сказал: «Дело сделано, носить тебе рога до конца
твоих дней. Но я охотно доставлю тебя к отцовскому дворцу столь
близко, что ты сможешь его увидеть, однако я туда более не пойду».
Она просила его в другой раз и в третий. Но все было тщетно.
КАК АНДОЛОЗИЙ ОТДАЛ МОЛОДУЮ КОРОЛЕВУ В ЖЕНСКИЙ
МОНАСТЫРЬ В ИБЕРНИИ, ПРЕПОРУЧИВ ЕЕ АББАТИССЕ ОНОГО
Когда Агриппина увидала и постигла, что ни одна просьба более не
поможет, она сказала: «Если я обречена носить рога и быть столь
безобразной, тогда я не желаю возвращаться в Англию и не хочу, чтобы
меня видели люди, коим я известна, ни отец, ни мать, никто иной.
Отвези меня в чужие земли, где меня никто не узнает». Андолозий
спросил: «Где тебе будет лучше, чем у отца и матери, короля и королевы?».
Но она не пожелала этого и сказала: «Отдай меня в монастырь, дабы
я могла затвориться от мира сего». Он спросил: «Воистину ли ты
желаешь этого и серьезны ли твои речи?». Она ответствовала: «Да».
Тут он собрался и доставил ее в Ибернию, на самый край земли,
что неподалеку от чистилища святого Патриция, там, в поле, вдали от
людей, возвышается большой и красивый женский монастырь, куда
никого, кроме знатных дам, не берут. Там он оставил ее сидящей в
одиночестве в поле, пошел в монастырь, к аббатиссе, и поведал ей, что при^
вез с собой благочестивую и знатную девицу, красивую и здоровую,
лишь на голове у нее произросло нечто, чего она стыдится и не желает
потому оставаться с друзьями, а жаждет уединиться в таком месте, где
ее никто не знает. «И коли вы примите эту девицу, то я заплачу за ее
содержание втрое больше». Аббатисса ответствовала: «Желающий
поступить в монастырь должен внести за это двести крон, ибо я для
всякой держу служанку и предоставляю им все, чего они ни пожелают.
И раз вы желаете уплатить за нее втрое больше, то ведите ее сюда».
Андолозий пошел и привел Агриппину к аббатиссе. Она приняла
Агриппину, и та поблагодарила ее весьма учтивым и изящным поклоном/
и аббатисса тотчас увидела, что она знатного рода, приглянулась она ей
также своей наружностью, аббатисса пожалела, что прелестная девица
носит на голове проклятые рога, и спросила: «Агриппина, желаешь ли
ты, чтобы этот монастырь стал твоей обителью?». Та с великим
смирением ответствовала: «Да, милостивая госпожа аббатисса». Она
сказала: «Тогда ты должна повиноваться мне, ходить на мессы и во всякое
время в хор и обучиться тому, чего не умеешь. Наш орден не слишком
строг: те, кто желают перейти в иной монастырь либо взять супруга,
могут это сделать. Но деньги, что даются за вступление, сколько ни
уплачено, никому не возвращаются назад». Агриппина ответствовала:
«Милостивая госпожа, какими бы ни были обычаи, привычки, а также
Фортунат
145-
давнее происхождение вашего почтенного монастыря, они не будут мною
ни нарушаться, ни изменяться».
И Андолозий уплатил аббатиссе шестьсот крон и просил ее взять
Агриппину на свое попечение, что она и обещала сделать ему, ибо была
весьма рада, что получила столь много денег наличными. И Андолозий
простился с аббатиссой, каковая от рождения была графиней. Она
сказала Агриппине: «Пойди, проводи своего друга». И с тем он пошел
прочь, и когда они подошли к воротам, он сказал ей: «Ну, Агриппина,
благослови тебя господь и дай тебе бог долго пребывать во здравии и
обрести в этом монастыре вечную радость!». Она ответствовала: «Аминь.
Да будет так!». И жалобно
расплакалась и взмолилась: «О
добродетельный, праведный
рыцарь, вы испытали на мне,
несчастной девице, вашу волю и
непреклонность. Но год долог,
и в нем много дней, и часы не
равнозначны один другому, я
всецело уповаю на господа,
настанет еще счастливый час,
когда ваше благородное сердце
обратится к доброте, а ваши душа
и разум исполнятся
сострадания. Вспомните тогда обо мне,
несчастной пленнице,
томящейся в глуши, и поделитесь со мной милосердием и исцелите меня, ибо я
не могу служить ни господу, ни миру, столь ненавистны мне рога».
Эти речи тронули сердце Андолозия, но он ничего не сказал ей,
кроме как: «Да свершится божья воля!». И с тем пошел своей дорогой.
Удрученная Агриппина затворила ворота и пошла к аббатиссе, та дала
ей девицу, ставшую ей служанкой, и отвела келью, где она пребывала
в одиночестве и с усердием, как только могла, молилась господу, хотя
душа ее витала далеко от молитв.
Когда Андолозий расстался с Агриппиной, он приободрился духом,
надел свою шляпу и пустился странствовать из одной земли в другую,
покуда ни прибыл в Пругк, что во Фландрии, где можно всячески
развлечься красивыми женщинами и прочими тому подобными вещами, и
посмеялся над отчаянием, каковое он испытал прежде, и вновь по всей
чести вооружился, и купил сорок превосходных коней, и нанял вдобавок
много добрых слуг, одел всех их в платье одного цвета, и снова начал
сражаться и биться в рыцарских состязаниях, и объехал Германию, и
любовался прекрасными городами, что лежат в Римской империи, а
оттуда поскакал в Венецию, Флоренцию и Геную, и послал за купцами,
у коих он скупил драгоценности, и уплатил всем им наличными, после
чего погрузился с лошадьми и слугами на судно и с радостью отправился
домой, в Фамагусту, к своему брату.
1Q Прекрасная Магелона
146
Фортунат
Тот сердечно встретил его, и понравилось ему, что он прибыл с та-«
ким великолепием, и, когда они откушали, взял Ампедо своего брата,
Андолозия, и отвел в некий покой и спросил, что с ним приключилось.
Тут он обо всем поведал ему, как в придачу к кошельку лишился он
и шляпы. Но Ампедо столь сильно испугался, что свалился в
беспамятстве наземь, когда услыхал, что в придачу к кошельку была утеряна и
шляпа, и не дал ему досказать до конца. Андолозий растер своего брата
и, когда тот вновь пришел в себя, поведал, как однажды, лишившись
всего, он хитростью заполучил все назад. «Потому не печалься так».
И снял с пояса кошель, вынул из дорожной сумы шляпу, положил оба
сокровища пред ним и сказал: «Любезный брат, бери оба сокровища и
благоденствуй, услаждайся ими, как пожелаешь, я всей душой даю тебе
на то согласие и ни в чем не стану перечить». Ампедо ответствовал:
«Кошель мне даром не нужен, ибо кто им владеет, тот принужден во
всякое время терпеть страх и опасение, я прочел о том, что за страх и
заботы испытал наш блаженной памяти отец».
Когда Андолозий услыхал эти слова, он весьма обрадовался и в душе
подумал, возьми брат кошель в свои руки, то не пройдет много времени,
как я вновь должен буду просить его о том. Теперь же он мой.
Андолозий не осмелился поведать брату, как купил роскошнейшие
драгоценности и не уплатил за них и как он, враз лишившись всего — кошелька,
шляпы и драгоценностей, оставшись ни с чем, да к тому же в чаще,
где не было ни еды, ни питья, хотел удушить его, а также повеситься
сам. Подумал он, не скажу я ему о том, он перепугается до смерти либо
впадет в опасный недуг.
И повел веселую жизнь, наслаждаясь поединками, скачками,
устраивал так, что всяк танцевал и веселился. И вышло через божью милость
и его благородство, что удостоился он великих похвал, и всяк его чтил,
и весь народ просил его никогда не покидать их. Проведя несколько
времени в Фамагосте, он поскакал, взяв свои доспехи, к королю (что
в добрых двадцати милях от Фамагосты), к королевскому двору, дабы
там развлечься. И когда он туда, явился, король и его слуги весьма
приветливо встретили его и спросил его король, где он столь долго был.
Он поведал ему о многих королевствах, каковые он все объехал. Король
также расспрашивал его дольше, нежели кого иного, оттого что он был
его подданным, а также оттого, что отец его, Фортунат, души в нем не
чаял, и спросил его король, не был ли он незадолго пред этим в Англии.
Он ответствовал: «Да, милостивый король!». Спросил тот: «У короля
Англии прекрасная дочь, единственное дитя, прозывающаяся
Агриппиной. Я хотел взять ее в супруги моему сыну. Но дошла до меня весть,
будто девица исчезла. Скажи, ты ничего не слыхал о ней, отыскалась
она или все еще отсутствует?».
«Милостивый господин, об этом я могу вашей милости доподлинно
поведать. Воистину так, у него чудесная дочь, вдобавок она весьма
красива собой, и некими ухищрениями нигромантии очутилась она в Ибер-
нии. Там, в женском монастыре, где нет никого, кроме благородных и
Фортунат
747
знатных дам, я беседовал с ней незадолго пред этим». Король спросил:
«Не может ли случиться так, что ее вновь возвратят отцу? Я стар и
желал бы позаботиться о сыне и королевстве до своей кончины».
КАК КОРОЛЕВСКИЕ ПОСЛЫ СТАРАНИЯМИ АНДОЛОЗИЯ ПРИБЫЛИ
С КИПРА В АНГЛИЮ, ДАБЫ УВИДАТЬ ПРЕКРАСНУЮ ДЕВИЦУ
«Милостивый господин король, ради вас и вашего сына, всецело
достойного всяческих почестей, я употреблю в этом деле старание и вскоре
с божьей помощью возвращу ее во дворец ее отца». Король просил его,
дабы он сделал это и не пожалел на это денег, ибо он воздаст ему и
слугам его всяческими благами. Андолозий сказал: «Милостивый
король, снарядите высокое посольство и отошлите его четырнадцатью
днями позже меня, и тогда они найдут девицу, королеву, в Лондоне,
во дворце ее отца. И коли он обещал вам ее, то с честью отошлет ее
вам». Король спросил: «Андолозий, мой добрый друг, устрой дело так,
чтобы не вышло никакой оплошности, ибо я направлю туда весьма
знатных и высоких послов, дабы они не попусту явились туда». Он
ответствовал: «Не тревожьтесь, но велите изобразить сына на полотне и
пошлите портрет с послами, тогда вы будете знать, что королю и королеве
это доставит радость, и тем сильнее будет их желание выдать свою
прелестную дочь за столь красивого юношу». И когда молодой король
услыхал, что Андолозий послан за его супругой, он подошел к нему и весьма
усердно просил его взяться за дело всерьез, чтобы оно уладилось и
чтобы не случилось в нем отказа, ибо он весьма наслышан о красоте и
совершенствах, коими обладала Агриппина.
Андолозий обещал ему приложить всяческое старание, и простился
с ним, и поскакал со своими слугами вспять, в Фамагусту, просил своего
брата, дабы тот вновь одолжил ему шляпу, ибо он вскоре возвратится.
Ампедо согласился и опять позволил ему взять шляпу. Андолозий
наказал своему казначею не чинить слугам нужды, дабы они были веселы,
ибо вскоре он возвратится к ним, и, взяв шляпу, двинулся из одной
земли в другую, и пожелал оказаться в чаще, где были яблоки, от коих
вырастали и вновь исчезали рога. В сей же миг он очутился там, и,
когда он подошел к деревьям, они были усыпаны отменными плодами.
Он же не ведал, каковы из них те и другие, и с великой неохотой
пришел к тому, чтобы съесть одно. Он не желал иначе удалиться оттуда,
так как не смог бы излечить Агриппину от рогов, кабы не принес с
собой яблока. Все же, поразмыслив, взял он одно яблоко и съел его. Тут
вырос у него рог, следом съел он другое, тут рог вновь исчез. И взял
он от означенных яблок несколько и с ними устремился оттуда, и
прибыл в Ибернию, к монастырю, и постучался. Его вскоре впустили,
пошел он к аббатиссе, спросил Агриппину, будто должен поговорить с ней
кое о чем.
Аббатисса послала за Агриппиной и сделала это с великой охотой, ибо
она превосходно узнала Андолозия. И когда Агриппина явилась,
встретила она его настороженно, ибо не ведала, зачем он прибыл к ней. и
10*
148
Фортунат
ужаснулась из-за его появления. Андолозий сказал: «Милостивая
госпожа, позвольте Агриппине несколько времени побеседовать со мною
наедине». Та охотно позволила ей это, и удалился он с Агриппиной
в укромное место и спросил ее: «Агриппина, так же ли ненавистны тебе
рога, как и тогда, когда я расставался с тобой?». Она ответствовала:
«Да, и чем далее, тем более». Он спросил ее: «Будь ты всецело
свободна, куда бы устремились твои помыслы?». Она сказала: «Куда же
еще мне устремиться, как не в Лондон, к возлюбленному господину
моему, королю, и к королеве, моим отцу и матери?». Андолозий сказал:
«Агриппина, господь внял твоей молитве, и чего ты желала, то сбудется».
И тотчас дал ей съесть половину яблока и следом велел ей ненадолго
прилечь и вновь подняться, и тут она совершенно исцелилась от рогов.
Служанка, что была к ней приставлена, расчесала ее и красиво
убрала ее волосы, в чем понимала толк. И Агриппина предстала пред
аббатиссой, и, когда она увидала Агриппину так красиво и мило
убранную, она созвала из келий всех женщин, обитавших тогда в монастыре,
дабы они подивились на Агриппину, как она за столь краткое время так
похорошела. Все женщины удивились этому, а особливо тому, что она
в столь краткий срок исцелилась от рогов. Андолозий сказал: «Не
дивитесь этому столь сильно! Все в божьей власти, для господа нет не*
возможного. И потому глядите, кому господь желает блага, против того
никто не устоит. Агриппина — королева, отпрыск королевской четы, и я
вновь передам ее отцу и матери. Не пройдет и месяца, как выдадут ее
замуж за молодого короля и прекраснейшего из юношей, что ныне
здравствуют на свете». Эти речи Агриппина тотчас приметила.
Андолозий уплатил аббатиссе сто крон. Он оставил их ей и прочим
дамам как выкуп и поблагодарил их за то, что они столь достойно
содержали Агриппину. Равным образом и Агриппина поблагодарила их
весьма учтиво. И простились они, и пошли из монастыря. Когда он
вышел в поле, то надел на себя шляпу и перенес королеву в Лондон, ко
дворцу короля, и вновь устремился в путь, ибо дворец, в коем учинили
ему столь великое коварство, повергал его в ужас, и вновь отправился
в Фамагосту, к брату и слугам.
КАК ПРЕКРАСНАЯ АГРИППИНА ПО СОВЕТУ АНДОЛОЗИЯ БЫЛА
ВЫДАНА ЗАМУЖ ЗА МОЛОДОГО КОРОЛЯ КИПРА
Когда Агриппина возвратилась домой и стало о том известно королю и
королеве, они обрадовались, как и все, кто был с ними, и началось там
великое торжество, что отыскалась пропавшая дочь. Они нарядили
Агриппину со всяческой роскошью и великолепием. Меж тем как
предавались они всевозможному веселью, дошла до короля весть, что
прибыли с многочисленной свитой посланные королем Кипра послы и
посланы они для того, чтобы просить его выдать Агриппину, молодую
королеву, за их юного наследника, о чем короля и известили.
И когда послы прибыли в Лондон, их весьма любезно приняли и
сняли им постоялый двор, в коем было все, что им требовалось. И когда
Фортунат
149
пробыли они там четыре дня, король послал за ними. Они явились и
были весьма изысканно одеты в богатое платье, всяк сообразно своему
званию. Были меж ними два графа, один герцог и множество рыцарей
и слуг, и повели они речь о свадьбе. Когда королева услыхала, что
держат совет об Агриппине, стало ей весьма тягостно выдавать замуж
свою любимую и красивую дочь в столь отдаленные земли, да тому,
о коем не ведали, кривой он или хромой, зрячий или слепой, и, когда
она пожаловалась на это, дошли ее речи до ушей тех, что с Кипра. Они
явились к королю и пожелали, дабы он послал за супругой. И когда
она пришла, они вынули своего юного короля, как был он изображен, и
показали его. Когда они
увидали его наружность, что он
столь прекрасен, спросил
король, так ли это. Тут они
поклялись королю и королеве, что
он гораздо краше и весьма
строен и высок ростом, к тому
же не старше 24 лет. Это им
понравилось. Королева взяла
портрет молодого короля и
отнесла его Агриппине и сказала
ей, что ее хотят выдать замуж
за юного короля, каковой
стократ прелестнее и краше того,
чей облик зрит она на
портрете. Она слыхала об этом прежде
от Андолозия, и доверилась она портрету, и дала свое согласие. Что
король и королева свершат, тому она и подчинится.
Когда король и королева услыхали волю Агриппины, они повели
далее разговор с теми, что с Кипра, и свадьба была вконец решена, и
повелел король снабдить многие суда надежными людьми, провиантом и
всем прочим, что необходимо, и по всей чести дал королеве приданое —
роскошное платье и драгоценности, как и приличествует
могущественному королю поступать сообразно со своей честью. Он определил туда
также множество верных и знатных людей, а особливо послал он с
королевой графиню, супруг каковой был морским разбойником139, и много
благородных и знатных дам.
И устроил король великий праздник для своей дочери и того народа,
коему предназначалось двинуться с ней в путь. И когда суда были
полностью оснащены и все добро погружено, благородная девица
простилась со своим отцом, королем, и со своей матерью, королевой, и
сказала: «Милостивый король и милостивая королева, да хранят вас вовеки
веков господь всемогущий из небесного царствия и мать его, пресвятая
дева Мария, и ниспошлют они вам здоровье и долголетие». И
преклонила пред отцом колена, и, тяжко вздыхая, со слезами на глазах
сказала: «Прошу вашего благословения, ибо ныне я расстаюсь с вами и
зкаю, что никогда более не увижу ни вас, ни мою матушку». Король
150 Фортунат
ответствовал: «Агриппина, возлюбленная дочь моя, да хранит тебя от
всех душевных горестей благословение отца и сына и святого духа,
извечной троицы, и ниспошлют они тебе и всем тем, кто возжелает тебе
добра, мир, здоровье, долголетие, и изобилие всяческих плодов, и
благорасположение всех и вся!». Королева, мать ее, не прибавила ничего
более, кроме того, что сказала: «Да будет так. Аминь!».
Агриппина поднялась с колен и направилась к морю, к своему судну,
а за ней и слуги, что должны были плыть с ней, и сверх того
последовала за ней несметная толпа народа, проводившая ее вплоть до судна,
и многие жалели, что
прекрасная королева расстается с ними
и они никогда более ее не
увидят.
Когда Агриппина и те, кто ей
сопутствовал, взошли на судно,
матросы подняли паруса и во имя
господа отплыли, и тот
ниспослал им хорошую погоду, так что
все шло у них весьма удачно,
ибо тот, кто хочет из Англии
попасть на Кипр, должен идти
Испанским морем, каковое,
пожалуй, для мореходов изо всех
прочих морей наисвирепейшее.
Но они, с божьей помощью, благополучно пристали к берегам Кипра,
где к тому же ожидали их прибытия. И когда Агриппина, прелестная,
юная королева, и все слуги ее бодрыми и здоровыми достигли Кипра,
то король Кипра созвал и собрал вместе герцогиню, четырех графинь и
многих знатных дам и подобных им мужей, каковые с великими
почестями встретили королеву. Там были также наготове изысканные
кушанья и напитки, каждому воздали сполна, и чужеземцам и
соотечественникам, и стар и млад радовался, что к их молодому королю прибыла
столь красивая супруга. Было там наготове множество коней, карет и
повозок, и всяк с честью снарядился, и прибыли они так в Медузу 140,
где король держал двор. Поскольку он знал об их прибытии, то
собрал благороднейших и знатнейших во всем королевстве дам и мужей,
и, как ни великолепно встретили их в Фамагусте, в Медузе их приняли
вдесятеро почетнее и роскошнее, и то, как старая королева выехала ей
навстречу с пышным двором, весьма богато одетым, было бы чудом
описать. И встретили они королеву Агриппину.
Следом прискакал молодой король также с великолепными слугами.
Все они с головы до пят были облачены в доспехи и блистали, подобно
зеркалам на солнце. Они также приветствовали королеву, и, когда
приветствовал ее молодой король, Агриппина, едва увидав его, по портрету,
каковой пред ней держали, уразумела, что это юный король, который
станет ее супругом, и изящными поклонами, веселой улыбкой и учтивыми
речами она благодарила короля. И с великой радостью они поскакали
Фортунат
151
к королевскому дворцу, каковой был наироскошнейшим образом убран.
И началось веселое празднество. И с роскошью прискакали все князья
и господа, подвластные королю Кипра. Все они привезли богатые дары
и подношения, каковые желали подарить к свадьбе своему господину и
королю, всяк по мере сил и возможностей, и свадьба началась.
Она длилась шесть недель и три дня, и всякому воздали сполна, и
сколь величественным было шествие в церковь и многие другие вещи,
что там приключились, и о том, что всяк подарил королеве, можно было
бы многое поведать. Но наравне с другими дарами послал Андолозий
в Кандиюш за судном с мальвазией и мускателем142, он подарил его
на свадьбу, осушили его, будто то было гельденвейнское из Кельхейма из,
ибо было его вволю, и ни в чем не было там нужды, сколько ни длилась
свадьба и долгое время спустя.
КАК АНДОЛОЗИЙ НЕИЗМЕННО ПРЕВОСХОДИЛ ВСЕХ
В СОСТЯЗАНИЯХ И СКАЧКАХ, ЧЕМ СНИСКАЛ ВЕЛИКУЮ
БЛАГОДАРНОСТЬ ДАМ, НО И ВЕЛИКУЮ ЗАВИСТЬ НЕКИИХ
ГОСПОД
И покуда длилась свадьба, князья и господа только и делали, что
скакали и состязались, бились на турнирах и развлекались. И в первый
день бились король и герцоги, на другой день — графы, бароны и
рыцари, на третий — кнехты и слуги знатных князей и господ. И всякую
ночь награждали призом того, кто днем победил всех иных. Случалось
это ночью, во время танцев, королева возлагала на того прекрасный
венок, отчего всякий, с кем это приключалось, почитал себя донельзя
счастливым. И всяк старался прославиться и быть награжденным
прекрасной королевой Агриппиной.
Андолозий также бился в состязаниях, и, когда сражались графы,
бароны и рыцари, выезжал он в поле всегда богаче и лучше
вооруженный, нежели любой другой, лишь королю не смел он уподобиться, и
неизменно брал верх во всех рыцарских состязаниях, что там
устраивались, и часто и дамами и мужами удостаивался славы. И выдалось
однажды так, что графы, бароны и рыцари, а меж ними и Андолозий
вновь сражались в турнире, и если прежде свершил он немало
рыцарских подвигов, то напоследок он сражался что было сил. Когда настала
ночь и вновь вручали приз, по праву принадлежавший Андолозию, то
гостеприимства ради его отдали графу Теодору Английскому,
прибывшему с королевой из Англии. Андолозий нимало не дорожил призом и
эту честь ему уступил.
Но весь народ сообща сказал, графу Теодору отдали приз, каковой
честнее отдать Андолозию. Это дошло до графа Теодора, и он тайно
воспылал к Андолозию жгучей ненавистью и не ведал, как учинить ему
бесчестье, позор и убытки, ибо к тому склонялись его разум, помыслы
и душа. Меж тем как пребывал он в земле Кипр чужеземцем, не
имеющим ни владений, ни замков, ни подданных, оказался на королевской
свадьбе другой граф и вдобавок морской разбойник, по имени граф фон
152
Фортунат
Лимози, имевший на небольшом острове неподалеку оттуда замок. Его
общества граф Теодор и стал искать.
И как говорится, рыбак рыбака видит издалека, так случилось и на
сей раз. Один пройдоха нашел другого, и, когда они подружились, граф
Теодор возьми и скажи своему другу, графу фон Лимози, как тут
некто, прозывающийся Андолозием, столь роскошествует и выказывает
столь чрезмерное высокомерие, не будучи знатен от рождения, что это
повергает его в досаду, выказываются ему великие почести и чествуют
его прежде графов и иных людей знатного рода, хотя он не владеет ни
землей, ни подданными, и не оскорблен ли он этим также. Граф фон
Лимози ответствовал: «Да, я и прочие знатные господа также досадуем на
это. Однако король столь благоволит к нему, он ссужает и дарит ему
все, чего тот ни пожелает, и тем, что он отдает ему предпочтение, король
навлек на себя великую неблагодарность своих дворян».
Граф Теодор сказал: «Дивлюсь я, что вы и прочие, вам подобные,
терпите таковое и не велите его убить. Кабы я мог его похитить, он не
стоял бы поперек дороги ни графам, ни дворянам при дворе короля».
Словом, они прекрасно уразумели один другого и заключили меж собой
уговор, когда свадьба придет к концу, он поскачет назад, в Фамагосту.
Тут они схватят его, заколят его слуг и перевезут его из королевских
земель на остров Лимози, где у графа был весьма крепкий замок, и там
станут его бить и истязать. Пусть даст им вдоволь денег, чтобы они
могли, подобно ему, жить в роскоши. И последовали они уговору,
каковой заключили меж собой.
КАК АНДОЛОЗИЙ ПОСКАКАЛ ДОМОЙ, В ФАМАГОСТУ, И БЫЛ
ПЛЕНЕН ДВУМЯ ГРАФАМИ, А СЛУГИ ЕГО БЫЛИ ЗАКОЛОТЫ
Андолозий, пребывающий о тех вещах в совершенном неведении,
поскакал вслед за тем, как свадьба миновала, в Фамагосту. Тут два графа
наняли слуг, и схватили Андолозия, и закололи всех его слуг, и
отвезли его на остров Лимози, в замок. Там его надежно стерегли, чтобы
он никогда не выбрался оттуда. Тогда он предложил дать тем, кто
стерег его, великое богатство, чтобы они помогли ему выбраться из
темницы. Они не решились поверить ему в том и возомнили, что, выйдя
оттуда, он ничего им не даст. Но и Андолозий не посмел показать им
кошель, опасался он, что они отнимут кошель и не помогут ему, и
пребывал в великом страхе.
И дошла до короля весть, что все слуги Андолозия заколоты и
никому не ведомо, взят он в плен, жив или мертв. Не ведали они также, кто
это сделал, и сочли, что это дело рук турецких всадников, совершивших
набег, ибо земли турок граничили с владениями кипрского короля. А два
графа, каковые свершили это, вновь прискакали ко двору и держались
тихо, будто ничего о том не ведали.
После того как Андолозий исчез, дали знать о том брату его, Ам-
педо. Он спешно послал к королю послов и просил его, дабы он помог
ему отыскать брата. Король известил его, что ему весьма жаль, но он
Фортунат
753
не ведает, где его брат, Андолозий, жив он или мертв, он постарается,
не сможет ли он узнать, где тот, и не пожалеет никаких денег, дабы
выкупить его, даже если это обойдется ему в половину его королевства,
и это послание короля они доставили Ампедо.
Когда он выслушал его, пришло ему в голову, что он лишился брата
из-за кошелька, каковой тот имел у себя, и будут его бить и истязать,
из-за чего он поведает также и о шляпе, что у него есть. Тогда они
нападут на Ампедо, чтобы завладеть и шляпой. Воистину, этому никогда
не бывать! И в гневе и досаде он схватил драгоценную шляпу, и
изрубил ее в мелкие клочки, и бросил их в огонь, и ждал подле, покуда они
не обратились в пепел, дабы
никто более не смог и не
пожелал ею тешиться. По дороге к
королю он держал постоянно
гонцов, и, сколько их ни
прибыло, ни один из них не
принес доброй вести о брате, что
узнали, куда он подевался, и
оттого взяла его такая досада
и охватили такие душевные
муки, что он впал в смертельный
недуг, и никто из врачей не
смог исцелить его, и он умер,
и не помогли ему ни
роскошный дворец, ни наличное золото.
И когда по прошествии нескольких дней два графа услыхали, что
король CTQAb печалится о своем благородном рыцаре Андолозий, они
прикинулись, будто также донельзя огорчены. Король повелел объявить,
тому, кто принесет ему доподлинное известие о том, куда подевался
Андолозий, он даст тысячу дукатов наличными, будь тот живой или
мертвый. Тут стали усердно о нем разузнавать. Но никто ничего не смог
разведать. А кто об этом знал и в том помогал, не смел ничего сказать,
ибо опасался лишиться через это жизни.
Меж тем граф фон Лимози простился с королем, и отправился в свои
владения, и прибыл в замок, где томился в заточении Андолозий. Там
он нашел его сидящим в глубоком подземелье, вдобавок руки и ноги его
были закованы в колодку, и, увидав графа, он обрадовался и возомнил,
что упросит графа выпустить его на волю. И приня\ся его молить, дабы
он смилостивился над ним и освободил его из темницы, будто он не
ведает, чей он пленник и почему тут с ним столь сурово обходятся. Если
он учинил кому несправедливость, то готов возместить тому урон,
а также служить и душой и телом.
Граф сказал: «Андолозий, тебя не для того привезли сюда, чтобы
вновь отпустить. Ты — мой пленник, и ты скажешь мне, откуда у тебя
столько денег, что ты тратишь их круглый год. И не медли, или я так
изобью тебя, что ты будешь рад, что сказал мне это». Когда Андолозий
услыхал его слова, он донельзя испугался и потерял всякую надежду и
154
Фортунат
не ведал, что ему ответить, кроме того, что сказал: «В Фамагосте, в моем
доме, есть потайная яма, каковую показал мне отец, когда собрался
умирать». И сколько бы денег он оттуда ни черпал, им нет конца. И если
граф плененным доставит его в Фамагосту, то он покажет ему эту яму.
Но граф не пожелал этим удовольствоваться, и высвободил Андолозия
из колодок, и начал его бить, учинил ему великие мучения, тот долго
сносил их, упорно держась того, что сказал изначально. Однако муки и
истязания, каковые граф велел учинить ему, были столь тяжки, что он
из-за боли не смог дольше терпеть и открыл ему, что у него за кошель.
И когда граф о том услыхал, он тотчас взял у него кошель и
испытал его и нашел, что он прав, и приказал вновь посадить несчастного
Андолозия в колодку, и препоручил его тому, на кого всецело
полагался.
И кому граф был должен, тому он послал денег, и со всеми
расквитался, и снабдил всем свой замок, и преисполненный радости
возвратился ко двору короля, к своему другу, графу Теодору, также с радостью
встретившему его, и они о многом беседовали друг с другом, как прежде
делали. И он поведал графу Теодору, как он обошелся с Андолозием,
как жестокими истязаниями и пытками отнял у него кошель и в каком
суровом плену он содержит его. Тут граф Теодор сказал: «Это мне не
по душе. Лучше бы он умер. Я слыхал при дворе короля, будто он —
доктор нигромантии и может летать по воздуху. А вдруг он выберется
из темницы, и услышат от него, как мы обошлись с ним. Тогда либо мы
лишимся милости короля, либо он велит казнить нас». Граф фон Ли-
мози сказал: «Он столь крепко закован, что не учинит нам никакого
зла».
С тем они объединились и взяли из кошелька столько денег, сколько
хотели, и всякий желал оставить кошель в своем распоряжении. Все же
сошлись они на том, что один из них будет распоряжаться кошельком
полгода, следом также полгода другой, а тот, у кого будет кошель, не
даст другому испытывать нужду в деньгах. Граф фон Лимози был
старшим, и он должен был владеть кошельком первые полгода.
Отныне у двух графов имелось вдоволь денег, но они не
осмеливались тратить их ни чрезмерно роскошествовать, дабы не навлечь на
себя подозрений. И хотя они жили припеваючи, все же графа Теодора
неотступно тяготило, что было бы лучше, если бы Андолозий умер, ибо
он опасался, что они лишатся кошелька. Было у него также на уме
устремиться с кошельком, когда тот окажется в его власти, столь далеко,
чтобы стать всецело недосягаемым для короля и для графа фон Лимози.
Таковое и побудило его сказать графу фон Лимози, чтобы тот дал ему
одного из своих слуг, каковой отправился бы с ним на остров, а также
написал, чтобы его впустили в темницу к Андолозию. И как он
пожелал, так граф и совершил и дал ему вдоволь денег, слугу и письмо.
Фортунат
155
КАК АНДОЛОЗИЙ БЫЛ ЛИШЕН СВОЕГО КОШЕЛЬКА И В ТЕМНИЦЕ
УБИТ, А БРАТ ЕГО, АМПЕДО, ИЗРУБИЛ ЧУДЕСНУЮ ШЛЯПУ
И С ГОРЯ УМЕР
Итак, граф Теодор простился с королем и королевой и сказал, он
желает осмотреть эти земли. Это было ему дозволено, и он отправился
туда, и прибыл на остров Лимози, и был проведен в замок, в темницу,
где томился в плену Андолозий. Когда он вошел к нему, несчастный и
безутешный Андолозий, чьи руки и ноги в колодке, к тому часу
наполовину истлели, испытал утешение и возомнил, граф фон Лимози для
того прислал к нему графа
Теодора, чтобы тот выпустил его,
и пришло ему на ум, раз
кошель у них, им нечего более
взять с меня.
Тут, однако, граф начинает
и говорит: «Поведай,
Андолозий, нет ли у тебя еще такого
кошелька, какой ты дал моему
другу. Даи мне тоже такой».
Он сказал: «Милостивый граф,
у меня нет такого более. Имейг
я его, вам не было бы в нем
отказа». Граф спросил:
«Говорят, будто ты — доктор нигро-
мантии и можешь летать по
воздуху и заклинать черта. Почему ты не заклинаешь его теперь, чтобы он
помог тебе выбраться отсюда?». Он ответствовал: «О милостивый граф,
я не умею этого и никогда и не умел, я тешился лишь кошельком, что
ныне у вас. Пред господом и миром я отдаю его вам и вашему другу,
и обещаю вовеки не предъявлять к вам притязаний, и умоляю вас честью
господа и пресвятой девы Марии, дабы вы помогли мне, бедному и
несчастному человеку, выбраться из этой суровой темницы, дабы не сгинул
я тут столь жалким образом без покаяния и святого причастия». Граф
сказал: «Ныне ты печешься о спасении души, почему ты не сделал этого,
когда похвалялся пред королем и королевой своей роскошью,
чрезмерным высокомерием и чванством и покрывал всех нас бесчестием? Где же
прекрасные дамы, коим ты столь преданно служил? Все они отдавали
тебе призы, к ним и взывай теперь о помощи. Но я хорошо вижу, что
ты желал бы выбраться из темницы. Не томись ожиданием, вскоре я
помогу тебе выйти отсюда».
И отвел кнехта, каковой стерег Андолозия, в укромное место и пред-
1 ложил ему пятьдесят дукатов наличными, чтобы он удушил его.
Стражник не пожелал того свершить и сказал: «Он человек благочестивый и
донельзя слаб, вскоре он умрет собственной смертью, я не возьму греха
на душу». Граф сказал: «Тогда дай мне веревку, я сам удушу его и не
уйду отсюда, покуда он не испустит духа». Кнехт также не пожелал еде-
156 Фортунат
лать этого и принести ему веревку, тогда граф Теодор снял с себя пояс,
что опоясывал его, и обвил им вкруг шеи несчастного Андолозия, руки
и ноги которого были закованы в колодку и который не мог
шевельнуться. И рукоятью своего кинжала граф закрутил пояс до упора и так
задушил благочестивого Андолозия, и дал кнехту денег, дабы они убрали
тело прочь, и, не медля более в замке, ехал и скакал до тех пор, пока
не возвратился на Кипр, ко двору короля.
Там он был отменно принят и подошел к своему другу, графу фон
Лимози. Он также приветствовал его и спросил, что с ним
приключилось и как ему понравились остров и королевство. Он ответствовал, они
весьма ему понравились. И в тайне спросил его, как обстоит дело с Ан-
долозием. С радостью он поведал: «Дело обстоит так, что мы более не
претерпим от него убытка. Я умертвил его своими собственными руками.
Мне не было покоя, я должен был доподлинно знать, что он мертв, как
я это теперь доподлинно знаю». И возомнил, что он сделал это очень
хорошо. Ах, боже, не ведал он, однако, что сделал это дурно. Прошло
три дня, как они не брались за кошель, дабы взять оттуда денег.
А по истечении трех дней довершалось полугодие, и граф Теодор
также должен был взять кошель на полгода. Он с радостью пошел к
своему другу, графу фон Лимози, и сказал, дабы он принес ему кошель и
взял оттуда денег, чтобы некоторое время тратить их, и следом отдал
кошель ему, ибо настал его черед распоряжаться им. Граф не
противился этому и сказал, он охотно сделает это, и добавил: «Когда я беру
кошель в руки, мне становится жаль Андолозия. Я не хотел, чтобы ты
убивал его, он и без того умер бы вскоре сам». Граф Теодор сказал:
«Мертвец не наделает шума».
И пошли вместе в некий покой, где он хранил в сундуке кошель, он
вынул его и положил на стол, который стоял в этом покое. Граф
Теодор взял кошель в руки и хотел отсчитать оттуда денег, как делал он
прежде, однако кошель был пуст. Не ведали оба, что кошель потерял
свои силу и свойство, как только оба они, Ампедо и Андолозий, умерли.
Тут и силе кошелька настал конец. Знай они это, содержали бы они
Андолозия с великими почестями и делали бы ему добро, чтобы он
дольше жил, либо, по меньшей мере, наполнили бы золотом один-два
сундука, из-за чего до конца дней своих жили бы в богатстве.
Но когда они не смогли добыть из кошелька денег, взглянули они*
друг на друга. Граф Теодор в свирепом гневе воскликнул: «О ты,
коварный граф, ты, стало быть, захотел, обмануть меня и дать мне другой,
скудный кошель вместо столь совершенного! Этого я ни в коем разе не
потерплю от тебя. Поэтому не мешкай и неси чудесный кошель!». Граф
фон Лимози ответствовал ему и сказал, что это тот кошель, каковой он
взял у Андолозия, и иного у него нет. И как случилось, что он более
не таков, как прежде, ему неведомо. Но граф Теодор не
удовольствовался этим, и чем далее, тем более свирепствовал, и сказал, что он
хотел учинить ему злодейство, но ничего из того не выйдет, и обнажил
меч. Видя это, граф фон Лимози также обнажил меч, и набросились они
друг на друга с такой яростью, что всяк желал зарубить другого на-
Фортунат
157
смерть, и наделали такого шуму, что в покой ворвались кнехты. Тут они
увидали своих господ сражающимися друг против друга, встряли меж
ними и разняли их. Но покуда их разнимали, граф Теодор смертельно
ранил графа фон Лимози. Слуги оного узрели это и схватили графа
Теодора. И дошла до короля, до двора его, весть, как два графа, что
прежде были как один, рассорились меж собой. Король повелел, дабы
ему спешно доставили их обоих плененными, чтобы он допросил их
о причине распри. И когда взялись повеление короля исполнить и
доставить ему графов, то раненого фон Лимози никоим образом привести
не смогли и доставили е*му лишь графа Теодора.
КАК ДВА ГРАФА РАССОРИЛИСЬ МЕЖ СОБОЙ ИЗ-ЗА КОШЕЛЬКА
И ЧЕРЕЗ ТО ОТКРЫЛОСЬ УБИЙСТВО, ПОЭТОМУ ОБА ОНИ БЫЛИ
КАЗНЕНЫ
Тут король вскоре узнал, что злоба эта разгорелась единственно из-за
Андолозиева кошелька, и тотчас повелел, дабы привели палача, и, за-
пасясь свидетелями, допросили графа Теодора далее, и весьма тщательно
дознались у него обо всех тех
делах, как он все сотворил.
И пытали его, и с великой
жестокостью били, так что он
волей-неволей поведал им, как в
темнице собственными руками
удавил Андолозия, и обо всем
деле с начала и до конца.
Когда король услыхал, как
они обошлись с благочестивым
Андолозием, он опечалился
всем сердцем и разгневался на
убийц и злодеев и, недолго
думая, вынес приговор и
повеление: обоих их колесовать и»
коли граф фон Лимози столь
недужен, принести его на место казни, коли он мертв, мертвым его и
колесовать. И как гласил приговор, так с обоими графами-убийцами и
поступили, предав их обоих казни, что было для них заслуженным воз»
даянием, они по праву заслужили ее, убив благочестивого Андолозия.
И когда убийцы милостью кошелька, каковым и наслаждались-то они
лишь краткий миг, были колесованы и убиты, король немедля послал
слуг на остров Лимози и повелел занять замок, город и деревни и
остров целиком, особливо же замок, в каком томился в плену
добросердечный Андолозий, повелел схватить там женщин и мужей, всех, кто
ведал об убийстве, был в нем повинен и умолчал о том, и приказал
казнить их пред замком безо всяческого милосердия. Он узнал также, что
труп Андолозия они бросили в ров с водой вблизи замка. Он повелел
извлечь его оттуда, и с великими почестями и горящими факелами до-
158
Фортунат
ставить в Фамагосту, и захоронить означенный в том чудесном соборе,
что заложил и выстроил его отец, а также устроил по нему пышную
мессу, поминовение на седьмой день и на тридцатый в той мере, как
подобало бы некоему из могущественнейшего и высочайшего рода его
королевства. И были на его поминовении старый и молодой короли, а также
старая королева и молодая королева Агриппина, каковая на сей раз
сожалела о верном Андолозии.
И вследствие того что оба они, Ампедо и Андолозии, не оставили
после себя наследников, король взял роскошный дворец себе и нашел
там великое богатство и роскошь — домашним убранством,
драгоценностями и наличными, и в означенном дворце поселился молодой король
и жил в Фамагосте вплоть до кончины своего отца.
История эта весьма поучительна: кабы молодой Фортунат пожелал и
потребовал в лесу от Девы Счастья мудрость вместо чудесного кошелька,
ему воздалось бы за нее сторицей, ибо это сокровище никто не смог бы
у него похитить. Через мудрость и разум он раздобыл бы также
бренное богатство, достойное пропитание и немалые поместья. Но поскольку
в юности, гонясь за весельем и наслаждениями, он превыше всего любил
и ставил мирское богатство и роскошь, как, без сомненья, еще многие
предпочли бы подобный кошель всяческой мудрости, то уготовил он себе
самому и сыновьям своим страдания и язвительную горечь, и, хотя
краткий миг жилось им сладко и припеваючи, возымело это все же такой
конец, о каковом вы тут услыхали. Поэтому всяк, кому предоставят
подобный выбор, не раздумывай долго и следуй разуму, а не своей
дерзкой и прихотливой душе и выбери вместо богатства мудрость, как и
совершил Соломон, благодаря чему стал он богатейшим королем на свете.
Ио должно полагать, Дева Счастья, предоставляющая такой выбор и
давшая Фортунату кошель, изгнана из наших земель, и в этом мире ее
более не найти.
ТИЛЬ УЛЕНШПИГЕЛЬ
gin k«rtjweiKglefm»on ® pi
er fem leben wlbw$ $№f&vUfintv&ffl<fimn
В год, считая от рождества Христова тысяча пятисотый, некоторые
почтенные лица обратились ко мне с просьбой, чтобы я, N, ради их
удовольствия собрал и пересказал все рассказы и истории о том, что
некогда творил и выкидывал в немецких и чужих землях хитрый и
пронырливый крестьянский сын, уроженец герцогства Брауншвейг, по имени
Тиль Уленшпигель.
За такой труд и усердие обещали они мне свою особую
благосклонность. Я ответил, что готов для них сделать то, что просят, и того
больше, но что я не сумею выполнить такую вещь с толком и
разумением и по дружбе прошу меня от этого уволить. А еще, сказал я,
многим может причинить огорчение, если написать, что Уленшпигель
вытворял в некоторых городах. Но мой ответ они никак не хотели принять
в извинение отказа. Тогда я слабым своим умом почел себя обязанным
согласиться и с божьей помощью (без нее ничто не может свершиться)
прилежно взялся за дело.
Хочу, чтобы никто не вменил мне в вину, что таковое мое писание
кого-то могло огорчить или кого-либо оскорбить. Подобное намерение
останется мне совершенно чуждым, единственная же цель — полнить
веселостью дух в тяжелые времена, да чтобы читатели и слушатели могли
почерпнуть отсюда славные, забавные шутки и веселые побасенки.
А еще скажу, в этом моем худом писании нет никакого искусства или
тонкости, ибо я, как ни жаль, не учен латинской грамоте и сам только
худой мирянин. А читать мою книжицу сподручнее всего (чтобы не
содеять помехи богослужению) в такое время, когда мыши скребутся под
лавкой, часы быстро бегут и печеные груши так вкусны с молодым вином.
На сем прошу каждого, кому моя книжица об Уленшпигеле
покажется слишком длинной или слишком короткой, улучшить ее, дабы я
не заслужил укора. Здесь я кончаю свое предисловие и начинаю
РАССКАЗ О РОЖДЕНИИ
ТИЛЯ УЛЕНШПИГЕЛЯ
С ДОБАВЛЕНИЕМ НЕКОТОРЫХ ИСТОРИЙ
О ПОПЕ АМИСЕ1
И ПОПЕ КАЛЕНБЕРГЕ2
Тиль Уленшпигель
161
ПЕРВАЯ ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ О ТОМ, КАК ТИЛЬ
УЛЕНШПИГЕЛЬ РОДИЛСЯ И БЫЛ В ОДИН ДЕНЬ ТРИЖДЫ КРЕЩЕН,
И О ТОМ, КТО БЫЛИ ЕГО КРЕСТНЫЕ РОДИТЕЛИ
Близ леса, который зовется Мёльбе, в земле Саксонии, в селе Кнетлин-
ген 1 родился Уленшпигель. Отца его звали Клаус Уленшпигель, а мать —
Анна Вифекен. Когда она разрешилась ребенком, его отправили под
Амплевен 2 в деревню крестить и велели назвать Тилем Уленшпигелем 3.
И Тиль фон Утцен, владелец Амплевена, был его крестным отцом.
Амплевен — это замок, который лет пятьдесят назад магдебуржцы с по*
мощью жителей другого
города разрушили как зловредное
разбойничье гнездо4. Церковь
с деревней находилась в
ведении почтенного Арнольда Пфа-
фенмайера, настоятеля
монастыря святого Эгидия5. Когда
Уленшпигеля окрестили и
родители хотели доставить дитя
обратно в Кнетлинген, крестная
мать, которая несла ребенка,
поторопилась взойти на
мостки, что между Кнетлингеном и
Амплевеном, а она в ту пору
выпила слишком много пива
после крещения дитяти — ведь таков обычай6, что ребят после
крестин несут в трактир, веселятся и «пропивают» их, а выпивку
должен потом оплатить отец ребенка, — вот крестная и шлепнулась в лужу
и таким плачевным образом искупала себя и младенца в грязи, что
мальчик едва не захлебнулся.
Тут другие женщины помогли крестной матери выбраться с
ребенком из лужи и отправились домой в деревню, где вымыли ребенка в
лохани, и сделали его опять красивым и чистым.
Вот так Уленшпигель в течение одного дня три раза был крещен:
один раз в купели, один раз в луже и один раз в лохани с теплой водой.
ВТОРАЯ ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ О ТОМ, КАК ВСЕ КРЕСТЬЯНЕ
И КРЕСТЬЯНКИ ЖАЛОВАЛИСЬ НА УЛЕНШПИГЕЛЯ И ТВЕРДИЛИ,
ЧТО ОН НЕГОДЯЙ И ПЛУТ, А ОН ЕХАЛ НА ЛОШАДИ, СИДЯ
ВЕРХОМ ПОЗАДИ ОТЦА, И ВТИХОМОЛКУ ПОКАЗЫВАЛ ЛЮДЯМ
СВОЙ ЗАД
Когда Уленшпигель подрос так, что мог стоять и ходить, он много играл
с маленькими детьми, так как был очень непоседлив, резвился, как
обезьянка, на подушках или траве, пока ему не минуло три года, Тогда
он принялся за всякое озорство, так что соседи в один голос жаловались
Клаусу Уленшпигелю, что его сын негодник. Тогда отец пришел к сыну
'j \ Прекрасная Магелона
162 Тиль Уленшпигель
и сказал ему: «Как это так получается, что наши соседи говорят будто
ты негодник?». Уленшпигель отвечал: «Милый батюшка, я же никого
не трогаю и это могу тебе доказать, хоть сейчас. Иди, сядь на свою
лошадь, а я позади тебя сяду, поеду с тобой по улице и буду всю
дорогу молчать, а они все равно будут на меня клепать, что им вздумается,
вот увидишь!». Отец так и сделал и посадил его себе за спину на лошадь.
Тогда Уленшпигель приподнялся, выставил людям напоказ свою задницу
вместе с дырочкой и снова уселся на место. Соседи и соседки стали на
него указывать пальцами, приговаривая: «Фу, какой подлец!». Тогда
Уленшпигель сказал: «Слышь, батюшка, ты хорошо видишь, что я
никого не замаю и молчу, а они все-таки твердят, что я подлец». Тогда
отец остановил лошадь и посадил Уленшпигеля, своего милого сына,
впереди себя. Уленшпигель сидел тихо, только разевал рот, скалил на
крестьян зубы и высовывал им язык. А встречные люди сбегались и
говорили: «Гляньте, вот так маленький подлец!». Отец тут сказал:
«Воистину в несчастный час ты родился: ты сидишь тихо, молчишь, никого
не трогаешь, а люди все-таки говорят, что ты подлец».
ТРЕТЬЯ ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК КЛАУС УЛЕНШПИГЕЛЬ
УЕХАЛ ИЗ КНЕТЛИНГЕНА К РЕКЕ ЗА АЛЕ, ОТКУДА РОДОМ БЫЛА
ЕГО МАТЬ, КАК УМЕР КЛАУС И КАК ЕГО СЫН, ТИЛЬ, УЧИЛСЯ
ХОДИТЬ ПО КАНАТУ
После этого отец уехал отсюда вместе с Тилем и переселился всем
домом в магдебургскую землю на реке Заале, откуда родом была его мать.
Вскоре после этого умер старый Клаус Уленшпигель и осталась вдова
одна с сыном. Мать была бедна, Уленшпигель же не хотел учиться
никакому ремеслу, а ему уже было шестнадцать лет. Он шатался и
научился разным фокусам.
Мать Уленшпигеля жила в доме со двором на реку Заале.
Уленшпигель начал учиться ходить по канату, а упражнялся в этом дома на
перилах балкона, так как при матери не мог этого делать
по-настоящему. Она не хотела терпеть его дурачества, того, что сын станет
паясничать на канате, и грозила прибить его за это. Однажды она застала
его на канате, взяла большую дубинку и хотела его оттуда согнать. Тогда
Уленшпигель сбежал от нее через окно и остался сидеть на крыше, так
что мать не могла до него дотянуться.
Так и шло, пока он не стал постарше, и тут он опять стал ходить
по канату и протянул его с заднего двора поверху через Заале к дому
напротив. Много людей, молодых и старых, заметили канат и то, что
Уленшпигель собрался по нему двинуться. Они пришли туда и хотели
посмотреть, как он будет ходить, и дивились, что за диковинную игру
он затеял или что за чудную забаву собрался начать. И когда
Уленшпигель уже был на канате и паясничал как нельзя лучше, мать увидала
его, но ничего не могла с ним за это поделать. Тогда она проскользнула
украдкой с заднего хода в дом к перилам, за которые был привязан ка-
Тиль Уленшпигель
163
нат, и перерезала его. Тут Уленшпигель, ее сын, к своему большому
конфузу, упал в реку и славно выкупался в Заале.
Мужики стали громко смеяться, а мальчишки кричали ему: «Хе-хе,
мойся вволю, ты давно просил бани!». Это сильно огорчило
Уленшпигеля. Не купание он принял к сердцу, а насмешки и выкрики
деревенских мальчишек и обдумывал, как отомстить им, с ними за все
расквитаться. Вот каким образом он искупался как нельзя лучше.
ЧЕТВЕРТАЯ ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ
УГОВОРИЛ ДВЕ СОТНИ ПАРНЕЙ РАЗУТЬ БАШМАКИ И СДЕЛАЛ ТАК
ЧТО ИЗ-ЗА ЭТОГО СТАР И МЛАД ДРУГ ДРУЖКЕ ВЦЕПИЛИСЬ
В ВОЛОСЫ
В скором времени после этого Уленшпигель решил отомстить за стыд
и срам, что он претерпел при купании. Он протянул канат через Заале,
теперь уже из другого дома, и распустил слух, что снова намерен ходить
по канату. Вскоре народ поспешил сюда, пришли стар и млад, и
Уленшпигель сказал молодым, чтобы каждый дал ему свой левый башмак,
а он им покажет хорошую штуку с башмаками на канате. Молодые да
и старики поверили ему, что так оно и будет. Молодые ребята разули
башмаки и отдали их Уленшпигелю, а башмаков оказалось почти что
десять дюжин — это дважды шестьдесят. Все башмаки с левой ноги
достались ему. Уленшпигель нанизал их на шнур и взобрался с ними на
канат. И вот, когда он с башмаками был уже на канате, все старики и
молодые уставились на него, думая, что сейчас он проделает что-нибудь
забавное. Только некоторые из молодых парней были огорчены. Им
очень хотелось получить свою обувь обратно. Как только Уленшпигель
взобрался на канат и стал по нему передвигаться, он взял и закричал:
«А ну, все глядите — каждый ищи свой башмак!..». И. с этими словами
перерезал шнур пополам и бросил башмаки вниз на землю, так что все
они кувырком полетели. Старики и молодые все бросились к ним, один
находил свой башмак здесь, другой — там. Один кричит: «Этот башмак
мой!», другой говорит: «Ты врешь, это мой!» — и вцепляются друг другу
в волосы и начинают тузить друг друга. Один оказывался лежащим
внизу, другой — наверху, один лил слезы, другой вопил, меж тем как
третий смеялся, и так продолжалось, пока наконец и старики стали
раздавать оплеухи и вцепляться в волосы. А Уленшпигель, сидя на канате,
смеялся и кричал: «Хе-хе, поищите-ка теперь башмаки за то, что мне
намедни пришлось искупаться!». Сказав так, он спрыгнул с каната и
убежал, а их оставил ругаться из-за башмаков. Пришлось ему четыре
недели никому на глаза не показываться, так что сидел он дома возле
матери и латал башмаки хельмштедским жителям, чему мать
Уленшпигеля очень радовалась и думала, что дела у него еще поправятся. Ведь
она не знала, что он до того доозорничал, что не смеет выйти из дома.
И*
164
Тиль Уленшпигель
ПЯТАЯ ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК МАТЬ УЛЕНШПИГЕЛЯ
УБЕЖДАЛА ЕГО И ЗАСТАВЛЯЛА УЧИТЬСЯ КАКОМУ-ЛИБО РЕМЕСЛУ
Мать Уленшпигеля была рада, что сын ее стал таким смирным, только
укоряла его, что он не хочет учиться никакому ремеслу. А он молчал.
Мать не переставала его корить, тогда Уленшпигель сказал: «Милая
матушка, если к чему-то одному прилепиться, так оно на всю жизнь
оскомину набьет». Мать ему ответила: «Я об этом поразмыслю, только вот
уже четыре недели, как в нашем доме нет хлеба».
Сын сказал: «Это к моим словам не относится. Однако же бедный
человек, кому есть нечего, может вволю поститься по примеру святого
Николая *, а если у него заведется что-то съестное, так он и ужинает на
святого Мартина 2. Так и мы сделаем».
ШЕСТАЯ ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ В ГОРОДЕ
ШТРАССФУРТЕ ОБМАНУЛ ПЕКАРЯ НА ЦЕЛЫЙ МЕШОК С ХЛЕБОМ
И ОТНЕС ХЛЕБ ДОМОЙ, СВОЕЙ МАТЕРИ 1
«Боже милостивый, помоги, — думал Уленшпигель, — как мне мать
успокоить, как в дом хлеба добыть?» И пошел он из местечка, где жила его
мать, в город Штрассфурт и там приметил лавку богатого пекаря. Вот
приходит он к пекарю в дом и спрашивает, не согласится ли тот
доставить его хозяину ржаного и белого хлеба на десять шиллингов 2. И
называет имя одного господина из округи, и говорит далее, что его хозяин
здесь, в этом же городе, Штрассфурте, и называет постоялый двор, где
он якобы остановился. Пусть пекарь пошлет мальчика на постоялый
двор, там господин отдаст ему деньги.
Пекарь на это согласился, а Уленшпигель приготовил мешок, в
котором была неприметная дыра, и велел отсчитывать хлеб в этот мешок.
И пекарь послал с Уленшпигелем мальчика получить деньги.
Как только Уленшпигель отошел от пекарева дома на расстояние
выстрела из арбалета, он взял и вытряс из потайной дыры один белый
хлеб прямо в грязь. Тут Уленшпигель поставил мешок на землю и
говорит мальчику: «Ах, мне нельзя запачканный хлеб нести хозяину. Беги
скорее с ним обратно в пекарню да принеси мне взамен другой. Я тебя
здесь подожду». Мальчик побежал и вернулся с другим хлебом. А
Уленшпигель тем временем ушел оттуда и пошел в слободу, к дому, где
остановилась запряженная повозка из его местечка. На нее он положил свой
мешок и пошел рядом. Ступая за повозкой, он и пришел домой к своей
матери. Так что, когда пекарев мальчик пришел с другим хлебом,
Уленшпигеля с мешком уже и след простыл. Тут мальчик побежал обратно
и сказал об этом пекарю. Пекарь бросился бегом на постоялый двор,
который назвал ему Уленшпигель, но никого здесь не нашел. Тут только
понял пекарь, что его обманули.
Уленшпигель явился домой, принес матери хлеб и сказал ей: «Гляди
сюда и ешь, раз у тебя есть, что есть. А когда нечего будет есть,
соблюдай пост вместе со святым Николаем» 3.
Тиль Уленшпигель
165
VII ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ ВМЕСТЕ
С ДРУГИМИ ПОДРОСТКАМИ ЕЛ «ПШЕНИЧНОЕ ПОЛЕНЦЕ», СИРЕЧЬ
ХЛЕБ ИЗ БЕЛОЙ МУКИ К И КАК ЕМУ ПРИШЛОСЬ ЕСТЬ ЧЕРЕЗ СИЛУ
И ЕЩЕ ПОЛУЧАТЬ ПОБОИ
В местечке, где жил Уленшпигель с матерью, был такой обычай: если
какой-то хозяин зарежет свинью, то соседские дети приходят к нему
в дом и едят там колбасный суп или похлебку, или, как еще называют,
«пшеничное поленце». В этой местности в том же самом местечке жил
один крестьянин. Он был очень скуп на еду, но не мог отказать ребятам
в «пшеничном поленце» и придумал, как сделать, чтоб его угощение
пришлось им не по вкусу. Он взял миску с молочной сывороткой и
нарезал туда вдоволь черствых хлебных корок. Когда пришли дети —
мальчики и девочки, и Уленшпигель был с ними, — хозяин впустил их, за-«
пер дверь и налил супа или «пшеничного поленца», а хлебного крошева
в нем было больше, чем дети могли съесть. И если кто-нибудь был уже
сыт и шел из-за стола, то помянутый хозяин появлялся со здоровым
кнутом и хлестал его по ляжкам, так что всем им приходилось есть через
силу. Хозяин хорошо знал про Уленшпигеля и его проделки и не спускал
с него глаз, и если щелкал кнутом кого-нибудь другого по заду, то
Уленшпигеля бил еще крепче. И так поступал он, пока они все корки
«пшеничного поленца» не съели. И это пошло им на пользу, как собаке травы
наесться2. Никто из них больше не хотел идти в дом к скупому
хозяину, чтобы там поесть «пшеничного поленца» или колбасного супа.
ВОСЬМАЯ ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ СДЕЛАЛ
ТАКОЕ, ЧТО КУРЫ, ПРИНАДЛЕЖАЩИЕ СКУПОМУ, ДРУГ У ДРУЖКИ
ТЯНУЛИ ПРИМАНКУ
На другой день, как только этот крестьянин вышел со двора, ок
встретил Уленшпигеля и спросил его: «Милый Уленшпигель, когда же ты
опять придешь ко мне на
„пшеничное поленце"?». На это
Уленшпигель ответил: «Когда
твои куры начнут за
приманкой тянуться, за кусочком
хлеба по четыре несушки».
Хозяин сказал: «Ну, тогда ты не
скоро пожалуешь ко мне на
угощение». Уленшпигель на это
сказал: «А что если я приду
раньше, чем ты приготовишь
жирный колбасный суп?».
Уленшпигель пошел прочь и
долго раздумывал. Когда куры
скупого крестьянина вышли на
улицу поклевать корм, Уленшпигель приготовил 20 или более нитей,
скрепил их попарно в середине и привязал к каждому концу кусочек
766
Тиль Уленшпигель
хлеба. Потом взял все это, положил на дорогу, нитки прикрыл, а хлеб
оставил лежать на виду. И вот куры стали клевать там и сям и глотать
приманку вместе с концом нити, но не могли проглотить, так как за
другой конец тянула другая курица, так что каждая из кур тащила
кусок у другой из горла и не могла ни проглотить приманку, ни
выпустить большого куска. Так и стояли более двухсот кур друг против
друга и, задыхаясь, тянули приманку.
ДЕВЯТАЯ ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ О ТОМ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ
ЗАЛЕЗ В УЛЕЙ, А НОЧЬЮ ПРИШЛИ ДВОЕ И ХОТЕЛИ ЭТОТ УЛЕЙ
УКРАСТЬ И КАК ОН СДЕЛАЛ, ЧТО ЭТИ ДВОЕ ПОДРАЛИСЬ, А УЛЕЙ
БРОСИЛИ НАЗЕМЬ
Однажды случилось, что Уленшпигель вместе с матерью отправился
в одно село на освящение церкви. Уленшпигель там выпил, захмелел и
ушел поискать местечко, где мог бы спокойно выспаться и никто бы
ему ке мешал. За домом во дворе он наткнулся на множество ульев,
одни стояли, другие валялись пустые. Уленшпигель залез в один из
пустых ульев, какой лежал поближе, и думал здесь соснуть немного, да
и проспал от полудня до полночи. А мать его решила, что он ушел
домой, раз она его больше нигде не видела.
И вот в эту самую ночь пришли два вора и хотели украсть улей.
Один вор и говорит другому: «Я всегда слышал, что самый тяжелый
улей — самый лучший». И тут они стали поднимать ульи один за
другим, пока не дошли до того, в котором лежал Уленшпигель. Этот улей
был самым тяжелым. Тут они сказали; «Этот — лучший улей», подняли
его на плечи и понесли оттуда. В это время Уленшпигель проснулся я
услышал, о чем они разговаривали. А было уже так темно, что один
едва видел другого. Тут Уленшпигель выглянул из улья, хвать
переднего за волосы и сильно дернул. Передний рассердился на своего дружка,
подумал, что это он его дернул, и стал его ругать. Задний сказал:
«Померещилось тебе, что ли, или ты спишь на ходу? Как я могу тебя
дергать за волосы? Я улей двумя руками еле тащу». Уленшпигель
засмеялся и подумал, что игра хорошо начинается, подождал, покуда они
прошли еще один акр, и тогда крепко дернул заднего носильщика за
волосы, так, что тот скрючился. Задний обозлился еще пуще. Он сказал:
«Я тащу улей, так что у меня шея подламывается, а ты говоришь, что
я тебя за волосы дергаю, а сам дернул меня так, что у меня черепушка
затрещала». Передник сказал: «Все ты врешь. Как только у тебя язык
повернулся! Как мне тебя за волосы тянуть, когда я еле дорогу вижу?
А что ты меня за волосы дернул, это уж я точно знаю». Так, ссорясь и
перебраниваясь, шли они с ульем вперед. Вскоре после того, как ссора
их совсем разгорелась, Уленшпигель так дернул за волосы переднего,
что он ушибся головой об улей и разъярился настолько, что бросил улей
и стал в потемках дубасить другого кулаками по голове. А сообщник его
тоже оставил улей и вцепился переднему в волосы. При этом они оба
зашатались и грохнулись наземь. Они выпустили друг друга из рук, и
Тиль Уленшпигель
767
ни один не знал, где остался другой. Оба они заблудились в темноте,
а улей оставили лежать.
Уленшпигель тут высунулся из улья и увидел, что было еще темно,
юркнул обратно и остался лежать, пока не наступил ясный день. Тут он
вылез из своего убежища и не мог понять, где он очутился. Он пошел
по какой-то дороге, пришел к замку и нанялся туда служить пажем.
ДЕСЯТАЯ ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ О ТОМ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ
СДЕЛАЛСЯ ПАЖЕМ И ХОЗЯИН ЕГО УЧИЛ, ЕСЛИ ВСТРЕТИТСЯ ЕМУ
ТРАВА КОНОПЛИЦА, НАЗЫВАЕМАЯ В САКСОНИИ «ХЕНЕП», ОН
ДОЛЖЕН НА НЕЕ НАГАДИТЬ, А УЛЕНШПИГЕЛЬ НАЛОЖИЛ
В ГОРЧИЦУ, ПОТОМУ ЧТО ДУМАЛ, ЧТО «ХЕНЕП» И «ЗЕНЕП» —
ОДНО И ТО ЖЕ 1
Вскоре после этого Уленшпигель пришел в замок к одному дворянину и
выдал себя за пажа. И вот пришлось ему вместе со своим господином
ехать полем, а у дороги росла конопля. В саксонских землях, куда
пришел Уленшпигель, ее зовут «хенеп». И тут хозяин говорит
Уленшпигелю, который вез за ним его копье: «Видишь ты эту траву, что здесь
растет? Она зовется „хенеп"», Уленшпигель говорит: «Да, я ее хорошо
вижу». Тогда хозяин говорит: «Где бы ты ее ни увидел, н.. .и на нее,
потому что этой травой вяжут разбойников и удавки для них из нее
делают2. И тех, кто на рыцарской службе кормится от седла3, тоже
вяжут этой дрянью, вот этой травой». Уленшпигель сказал: «Слушаюсь,
я охотно так поступлю».
Вельможа, сиречь благородный господин, разъезжал вместе с
Уленшпигелем по многим местам, заставлял грабить, красть, отнимать чужое»
как было в его обычаях. Однажды случилось, что они остались дома и
вели себя мирно. Когда пришло время обедать, Уленшпигель пошел на
кухню. Тут повар говорит ему: «Спустись-ка, малый, в погреб, там стоит
глиняный горшок или кашник, в нем зенеп (так на саксонском наречии
зовется горчица), принеси мне его сюда». Уленшпигель говорит:
«Хорошо». А сам еще в жизни ни разу горчицу, или «зенеп», не видел.
И вот когда он нашел в погребе горшок с горчицей, то стал
раздумывать: «Что же такое повар хочет с этим сделать? Я думаю, он хочет
меня связать». И дальше решил так: «Мой господин ведь так мне велел:
где бы я эту траву ни встретил, я должен на нее н.. .ь» — и присел над
горшком, опростался в него дополна, перемешал все и принес повару,
А тому и в голову не пришло то, что случилось. Второпях наложил он
в миску горчицу и отправил ее к столу. Благородный господин и его
гости зачерпнули горчицы, а она страсть как дурно пахнет. Послали за
поваром, спрашивают, что за горчицу он приготовил. Повар тоже
попробовал горчицы, выплюнул и говорит: «Пахнет, так, будто кто-то сюда
н. ..л». Уленшпигель тут засмеялся. Хозяин ему говорит: «Ты что
смеешься ехидно? Видишь, что мы в рот взять не можем, что тут
накладено. Если не веришь, так иди сюда, сам попробуй эту горчицу».
Уленшпигель тогда сказал: «Я ее не стану есть. Вы разве забыли, что мне
168
Тиль Уленшпигель
сами наказали в поле, у дороги: где бы я эту траву ни увидел, я должен
н.. .ть на нее, из нее для разбойников веревки вьют, чтобы их вешать?
Когда мне повар велел идти в погреб и „зенеп" принести, я туда и
наклал по вашему же приказу». Хозяин ему сказал: «Плут проклятый,
плохо тебе за это придется! Трава, которую я тебе показывал,
называется „хенеп" или коноплица, а то, что повар велел принести, называется
„зенеп", сиречь горчица. Ты это сделал из злого озорства». И тут он
взял палку и хотел побить Уленшпигеля, но слуга был проворен, убежал
от него и скрылся из замка и никогда больше не возвращался.
XI ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ НАНЯЛСЯ
К СВЯЩЕННИКУ И КАК СЪЕЛ У НЕГО ЖАРЕНЫХ КУР С ВЕРТЕЛА
В брауншвейгских землях, в окрестностях Магдебурга есть деревня
под названием Буденштетен. Пришел сюда Уленшпигель и зашел в дом
к попу. Поп нанял его в работники. Только поп не знал Уленшпигеля и
пообещал, что житье у слуги будет хорошее, есть и пить он будет все
лучшее, то же, что сам поп и его ключница. И вся работа его будет ему
вполдела. Уленшпигель говорит: «Ладно, быть по этому уговору». Он
увидел, что у ключницы только один глаз. Тут ключница взяла сразу
двух кур, разделала их, насадила на вертел, чтобы изжарить, и велела
Уленшпигелю подсесть к огню и жарить их. Уленшпигель был
услужлив, и принялся кур поворачивать, и, когда они уже почти поджарились,
подумал: «Сказал ведь поп, когда меня нанимал, что я буду есть и
пить, как он сам и его ключница, а случись, что меня обойдут этими
курами, тогда значит поп своему слову не хозяин, и я не отведаю
курятины. Нет, я хочу так умудриться, чтоб его слово нерушимо осталось!».
Снял он одну курицу с вертела и съел ее без хлеба. Когда настало
время трапезы, пришла попова ключница к огню (она была кривая) и
хотела кур полить жиром. Тут видит она, что на вертеле одна курица, и
говорит Уленшпигелю: «Кур-то было ведь две, куда же одна девалась?».
Уленшпигель говорит: «Госпожа, если вы откроете ваш второй глаз, так
увидите обеих кур».
Так как у ключницы не было другого глаза, ее это очень задело, она
обозлилась на Уленшпигеля, и побежала к попу, и рассказала ему, как
«го прекрасный слуга посмеялся над ее кривым глазом и что она двух
кур на вертел насадила, а когда пришла посмотреть, как он их жарит,
так там только одна курица оказалась.
Поп пошел на кухню к огню и говорит Уленшпигелю: «Что же ты
над моей ключницей издеваешься? Я вижу только одну курицу на
вертеле, а их две было». Уленшпигель говорит: «Да, их было две». Поп
говорит: «Куда другая делась?» Уленшпигель говорит: «Вот она,
насажена. Откройте оба глаза, как раз увидите. Здесь она, на вертеле
торчит. Я это ключнице вашей сказал, только она рассердилась». Засмеялся
поп и говорит: «Этого моя служанка не может, два глаза открыть,
у ней-то ведь только один глаз». Уленшпигель говорит: «Сударь, это не
я, это вы сказали». Поп говорит: «Что верно, то верно, да только одна
Тиль Уленшпигель
169
курица исчезла». Уленшпигель говорит: «Ну да, одна исчезла, а другая
еще здесь торчит. Ту я съел. Когда вы давеча сказали, что я должен
так же хорошо есть и пить, как ваша служанка, обидно мне стало, что
вам придется солгать. Ведь куриц вы сами съели бы, а мне от них
ничего бы не осталось. Вот я и съел одну, дабы вы слову своему не
изменили». Поп остался этим ответом доволен и сказал: «Мой милый
слуга, что с воза упало, то пропало, но только впредь делай все по
желанию моей ключницы, чтобы она с радостью это видела».
Уленшпигель ответил: «Да, господин, как вы прикажете». С той
поры, что ни прикажет ключница Уленшпигелю, он все сделает
наполовину. Должен он ведро воды
принести, так принесет его до
половины наполненным.
Должен две вязанки дров для
очага принести, так принесет одну.
Должен быку две охапки сена
задать, так даст одну, должен
меру вина принести, принесет
полмеры. И такое он делал на
все лады так, что ключница
заметила, что это он ей наперекор
делает, но не хотела ему
сказать, а пожаловалась попу. Поп
и говорит Уленшпигелю:
«Милый слуга, моя служанка
жалуется на тебя. Я же тебя просил все делать так, чтобы она на это
радовалась». Уленшпигель говорит: «Да, сударь, я все делал не иначе
как вы приказывали. Вы мне сказали, что моя работа у вас мне в
полдела станет. Вот ваша служанка рада бы двумя глазами глядеть, да
смотрит только одним, вполовину видит. А я работу вполовину делаю».
Стал поп смеяться, а ключница рассердилась и говорит: «Сударь,
коли вы паразита, плута этого дольше в слугах держать будете, так надо
будет мне уйти». Так и пришлось попу против своего желания отпустить
Уленшпигеля, но он помог Уленшпигелю наняться на службу в деревню.
Так как причетник, сиречь пономарь, из этой деревни недавно скончался,
а крестьяне не могли обходиться без пономаря, то поп договорился с
мужиками нанять Уленшпигеля *.
XII ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ СДЕЛАЛСЯ
ПОНОМАРЕМ В ДЕРЕВНЕ БУДЕНШТЕТЕН И КАК СВЯЩЕННИК
НАКЛАЛ В ЦЕРКВИ, БЛАГОДАРЯ ЧЕМУ УЛЕНШПИГЕЛЬ ВЫИГРАЛ
БОЧКУ ПИВА
Когда Уленшпигель стал пономарем, он должен был громко петь, когда
это следует причетнику. Это когда поп служит в церкви вместе с
дьячком.
Однажды поп надевал облачение, стоя перед алтарем, и собирался
170
Тиль Уленшпигель
служить обедню, а Уленшпигель стоял сзади попа и поправлял на нем
стихарь1. Поп как фукнет, да так громко, что через церковную стену
слышно было. Уленшпигель тут говорит: «Сударь, вы что? Верно
жертвуете это господу вместо благовоний здесь, перед алтарем?». Поп
говорит: «Ты что об этом спрашиваешь? Ведь церковь моя и власть тут моя.
Так что могу и наложить посреди церкви». Уленшпигель говорит:
«Давайте с вами поспорим на бочку пива, что вы этого не сделаете».—
«Ладно, — говорит поп, — согласен». Они побились об заклад и поп
сказал: «Ты что не веришь, что у меня смелости хватит?». Он отворотился,
наложил большую кучу тут же в церкви и говорит: «Глянь сюда,
причетник, я выиграл у тебя бочку пива». Уленшпигель говорит: «Нет,
сударь, давайте сперва проверим, точно ли в середине церкви накладено,
как вы намедни сказали». Уленшпигель смерил и получилось, что до
середины церкви еще много недоставало. Таким образом Уленшпигель
выиграл бочку пива. Ключница тут опять разгневалась и сказала: «Вы
не хотите избавиться от плута слуги, пока он вас не ввергнет в такой
позор, что беда».
XIII ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ НА ПАСХУ
ВО ВРЕМЯ ЗАУТРЕНИ УСТРОИЛ ТАКОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ, ЧТО ПОП
И ЕГО КЛЮЧНИЦА ПОДРАЛИСЬ С МУЖИКАМИ 1
Когда приближалась пасха, поп сказал причетнику Уленшпигелю, что
здесь такой обычай: крестьяне на пасху устраивают пасхальное действо
о том, как наш господь восстал из гроба. И Уленшпигель должен
крестьянам в этом помочь. Подобает, чтоб пономарь тут всем заправлял и все
устроил. Тогда Уленшпигель подумал: «Как тут с мужиками показать
приход Марий?». И сказал священнику: «Здесь ведь нет ни одного
мужика, который был бы учен. Вы должны нам ссудить вашу служанку,
она хорошо умеет писать и читать». Священник сказал: «Да, да, возьми
всех, кто может тебе тут помочь. Моя служанка и прежде в этом
участвовала». Ключнице это пришлось по душе, и она захотела представить
ангела у гроба, так как знала стих наизусть.
Тогда Уленшпигель подыскал двух крестьян, с ним втроем они
должны были стать тремя Мариями. Уленшпигель научил одного
крестьянина латинским стихам, которые надо сказать. А священник — тот был
наш господь бог, который должен восстать из гроба.
Когда Уленшпигель с мужиками явились ко гробу, наряженные
Мариями, ключница, будто ангел у гроба, возгласила стих по латыни:
«Quem queritis?» — «Кого вы ищете здесь?». Мужик, который был первой
Марией, отвечал, как его научил Уленшпигель: «Мы ищем старую
одноглазую попову шлюху». Когда ключница услышала, как насмехаются
над ней и ее кривым глазом, она озлобилась на Уленшпигеля, прянула
от гроба и думала кинуться с кулаками ему в лицо, но ошиблась и
стукнула одного мужика так, что у него глаз вспух. Второй мужик увидел
это и ударил ключницу по голове, отчего у нее крылья отвалились.
Когда священник это увидел, он выпустил прапор из рук и пришел на
Тиль Уленшпигель 177
помощь ключнице, вцепился в волосы одному крестьянину, и они
схватились перед гробом.
Когда остальные крестьяне это увидели, они сбежались все сюда,
подняли великий крик. Поп вместе с ключницей лежали внизу
поверженные и мужики — две Марии — тоже, так что другим крестьянам
пришлось их растаскивать. Но Уленшпигель в этом деле был начеку и
вовремя убрался оттуда. Он убежал из церкви и пошел вон из деревни.
Назад он больше не вернулся. Бог знает, где они нашли нового
причетника.
XIV ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ ОБЕЩАЛ
В МАГДЕБУРГЕ СОВЕРШИТЬ ПОЛЕТ С КРЫШИ И КАК ДЕРЗКИМИ
РЕЧАМИ ПРОГНАЛ ПРОЧЬ ЗЕВАК 1
Вскоре после того, как Уленшпигель был пономарем, пришел он в
Магдебург и стал выделывать разные штуки, и этим-то имя Уленшпигеля стало
известно, и о нем много могли порассказать. Тогда знатные горожане
стали подстрекать его сделать
что-нибудь удивительное, а он
ответил, что согласен и полетит
с балкона ратуши.
Крик поднялся в городе.
Стар и млад собрались на
рыночной площади, чтобы
взглянуть на это. И вот
Уленшпигель влез на балкон ратуши и
стал размахивать руками и
вести себя так, будто он
собирается лететь. Горожане
стояли, выпучив глаза и разинув
рты, и ждали, что Уленшпигель
полетит. А он засмеялся и
сказал: «Я думал, нет глупее меня на белом свете, теперь я вкжу, что здесь
чуть ли не весь город одни дураки. И скажи мне все, что вы полетите,
я бы вам не поверил, а вы мне, дураку, поверили. Как же я могу
летать? Я же не гусь и не птица, у меня нет крыльев, а ведь никто не
может лететь без крыльев. И теперь вы хорошо видите, что это
выдумки». И Уленшпигель убежал с балкона. Одни бранились, другие
смеялись и говорили: «Уленшпигель плут, но все-таки он сказал правду».
XV ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ ВЫДАЛ СЕБЯ ЗА
ЛЕКАРЯ И ЛЕЧИЛ ДОКТОРА, СОСТОЯЩЕГО ПРИ ЕПИСКОПЕ
МАГДЕБУРГСКОМ, И ОДУРАЧИЛ ЕГО
Жил в Магдебурге епископ, по имени Бруно, граф Кверфуртский1. Он
слышал рассказы об Уленшпигеле и велел позвать его в Гройенштейн2.
Епископу очень понравились проделки Уленшпигеля и он дал ему платье
172 Тиль Уленшпигель
и денег. И слугам пришелся он по душе. Они устраивали с ним много
забав.
А при епископе состоял один доктор, он мнил себя очень ученым и
мудрым, за что придворные его недолюбливали. Этот доктор отличался
тем, что не терпел возле себя дураков. Вот и говорит он епископу и его
советникам: «При знатном дворе надо держать мудрых людей, а не
дураков. На это есть много оснований». Рыцари и придворные отвечали,
что мнение доктора неправильно: кто не хочет слушать глупости, пусть
уйдет, его ведь не принуждают. Доктор на это отвечал: «Дурак с
дураками, а мудрец с мудрецами. Если князья будут держать при себе
мудрых людей, так у них всегда будет мудрость перед глазами, а коли они
держат при себе дураков, так и научатся дурости». Тут некоторые
сказали: «А кто эти мудрецы, что считают себя очень умными? Среди них
немало найдется таких, кого дурак одурачит. Господам и князьям
подобает, чтобы разные люди при их дворах находились. Ведь с дураками
князья себя тешат разными причудами. А там, где бывают господа,
охотно бывают и шуты».
Приходят после этого придворные к Уленшпигелю, и начинают с ним
договариваться, и просят, чтобы он придумал хитрость, дабы доктор
получил воздаяние за свою мудрость. Они ему в этом помогут и епископ
тоже. Услыхав это, Уленшпигель сказал: «Хорошо. Если вы, вельможи и
рыцари, готовы мне в этом помочь, то доктор получит по заслугам». На
этом они согласились.
И вот Уленшпигель уехал на четыре недели из замка и, странствуя
в чистом поле, обдумывал, как ему поступить с доктором. Вскоре он
это придумал и вновь возвратился в Гройенштейн, перерядился и
выдал себя за врача, так как доктор, состоящий при епископе, часто бывал
нездоров и много лечился. Рыцари сказали ученому доктору, что к ним
прибыл доктор медицины. Ученый доктор не знал Уленшпигеля. Он
пошел к нему в гостиницу и после недолгих слов взял Уленшпигеля с
собой в замок. И вот начинают они разговаривать, и доктор говорит
лекарю, что если он поможет ему вылечиться, то получит щедрую плату.
Уленшпигель ответил ему в таких словах, как это принято у медиков, и
предложил доктору провести с ним ночь в одной постели. Так он якобы
лучше поймет, отчего недужит больной. «Я хочу вам кое-что дать перед
сном, от чего вы пропотеете, а пот покажет, что у вас за болезнь»,—
сказал Уленшпигель. Доктор выслушал все и поверил ему. Он улегся
вместе с Уленшпигелем в постель, решив, что все, что ему сказал
Уленшпигель, не иначе как чистая правда. А Уленшпигель дал доктору
сильное слабительное средство, и доктор думал, что его от этого пот
прошибет, он не знал, что это сильное слабительное. Уленшпигель же взял
выдолбленный камень, вложил в него кучку своего кала и положил камень
вместе с дерьмом на доски кровати между доктором и стеной. Доктор
лежал ближе к стене, а Уленшпигель — с краю кровати.
Так доктор лежал, и, как только повернулся к стене, ударила ему
в нос вонь от дерьма, которым был начинен выдолбленный камень, и он
был вынужден повернуться к Уленшпигелю. Но как только доктор
Тиль Уленшпигель
173
к нему повернулся, Уленшпигель пустил шептуна, так что сразу
завоняло. Доктор вновь повернулся к стене — снова вонью несет от камня.
И так шутил Уленшпигель с доктором чуть не полночи. А тут еще стало
действовать слабительное — быстро, сильно, без удержу, так что доктор
весь обмарался и вонял ужасно.
Тогда Уленшпигель сказал доктору: «Почтенный доктор, как долго же
воняет ваша испарина! Как вы себя чувствуете, так сильно потея? Ведь
страсть как воняет». Доктор лежал и думал: «Мне это приятно нюхать».
А ему между тем стало так приятно от этого запаха, что он едва мог
говорить. Уленшпигель сказал: «Полежите тихо, я пойду достану огня,
посмотреть какой у вас вид». Между тем, поднимаясь, Уленшпигель тоже
наложил в постель и сказал: «Увы, мне стало плохо, это я от вас
заразился».
Доктор лежал и так занедужил, что мог с трудом повернуть голову.
Он благодарил бога, что лекарь от него удалился, — теперь он хоть
немного глотнул воздуха, ибо, когда он ночью хотел встать с постели,
Уленшпигель его удерживал, не давая ему подняться, и говорил, что
доктор должен сперва хорошо пропотеть. И вот теперь Уленшпигель встал,
вышел из комнаты и убежал совсем. Между тем наступил день, и доктор
увидел у стенки выдолбленный камень, полный дерьма, а доктор был
так слаб, что испачкал лицо в нечистотах.
Тут рыцари и придворные увидели доктора и пожелали ему доброго
утра. Доктор говорил слабым голосом и не мог им вразумительно
ответить. Он прилег в зале на скамье, где была подушка. Тогда придворные
позвали сюда епископа и спросили доктора, что за притча у него
получилась с врачом. Доктор ответил: «Негодяй меня оседлал. Я думал, что
это доктор наук целебных, а это доктор дел непотребных». И он
рассказал им все, что с ним тут происходило. Епископ и его свита стали сильно
смеяться и сказали: «Все случилось согласно вашим словам. Вы
говорили, что не надо водиться с дураками, ибо мудрый становится глупым
с глупцами. Однако вы видите, что кое-кто с помощью дурня может
набраться ума. Ибо ваш врач был на самом деле Уленшпигель, которого
вы не знали и поверили ему и который вас обманул. Мы же, кто
принимал его дурачества, хорошо его знали, но не хотели вас предостеречь,
после того как вы хотели быть умнее всех (и именно поэтому). Как бы
ни был умен человек, он должен знать и глупцов, если бы на свете не
было дураков, как бы мы могли отличать мудрецов?».
Доктор на это только молчал и больше уж никогда не жаловался.
XVI ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ В ОДНОЙ
ДЕРЕВНЕ, ПЕЙНЕ \ ПОМОГ БОЛЬНОМУ РЕБЕНКУ СХОДИТЬ НА СТУЛ,
ЧЕМ ЗАСЛУЖИЛ БОЛЬШУЮ БЛАГОДАРНОСТЬ
Так это случилось однажды в Хильдесхейме. Явился туда как-то
Уленшпигель и пришел на постоялый двор. Хозяин его в то время
отсутствовал. Уленшпигеля здесь хорошо знали. Случилось, что в ту пору у
хозяйки был болен ребенок. Вот Уленшпигель и спрашивает, чем он не-
174
Тиль Уленшпигель
домогает, что у него за болезнь. Хозяйка говорит: «Ребенок не может
сходить на стул. Сходил. бы он за большим, ему бы полегчало».
Уленшпигель говорит: «Ему можно помочь». Тогда женщина говорит, что,
если он поможет, она ему что угодно заплатит. Уленшпигель говорит,
что он за это ничего не возьмет, для него это нехитрое искусство,
подождите немножко, все скоро получится.
У хозяйки было какое-то дело на заднем дворе, и она туда ушла. Тем
временем Уленшпигель наложил у стены большую кучу, поставил над
пей детский стульчик и посадил на него ребенка.
Вот хозяйка приходит со двора, видит ребенка на стульчике и
спрашивает: «Ах, кто это сделал?». Уленшпигель отвечает: «Это я сделал.
Вы сказали, что ребенок не может сходить на стул, я его посадил». Тут
она удостоверилась, что под стулом накладено, и говорит: «Гляньте-ка,
вот что ему нутро распирало! Вечно буду вам благодарна за то, что вы
помогли дитяти».
Уленшпигель говорит: «Этого снадобья я могу много понаделать
с божьей помощью». Хозяйка стала его умильно просить, чтобы он и ее
обучил своему искусству, а за это она даст ему, что только он пожелает.
Уленшпигель ответил, что как только он закончит свою поездку, то
снова сюда вернется и тогда ее этому обучит. Тут он оседлал своего
коня и поехал в Розенталь2, и вернулся обратно, и снова поехал в Пейи,
и хотел через него ехать на Цель. Тут стояли одетые в тряпье рыиар-
ские бастарды из замка3, они спросили Уленшпигеля, какой дорогой он
сюда ехал. Уленшпигель видел, что они не больно тепло одеты, и сказал:
«Я еду из Колдинга—Холодинга» 4.
Они сказали: «Слушай-ка, раз ты едешь из Холодинга, что велела
передать нам зима?».
Уленшпигель сказал: «Ока ничего передать не велела. Она с вами
сама еще поговорит». И поехал дальше, оставив маленьких оборвышей
стоять.
XVII ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ ЗА ОДИН
ДЕНЬ И БЕЗ ВСЯКИХ ЛЕКАРСТВ ВЫЛЕЧИЛ ВСЕХ БОЛЬНЫХ
В ГОСПИТАЛЕ1
Однажды пришел Уленшпигель в Нюренберг и прибил на дверях церкви
и ратуши большие объявления, в которых выдал себя за искусного
лекаря, врачующего все болезни. А там в новом госпитале было много
больных. Там также хранилось высокочтимое святое копье Христово
и другие реликвии2. Смотритель госпиталя желал бы избавиться от
большей части болящих, рад был бы вернуть им здоровье. И вот он
отправился к врачу Уленшпигелю и спрашивает, может ли он помочь
больным, как гласят его объявления. За это ему хорошо заплатят.
Уленшпигель ответил, что поставит его больных на ноги, если только
смотритель обещает выложить двести гульденов3 и отдать их Уленшпигелю.
Смотритель пообещал ему эти деньги, если он поможет больным.
Уленшпигель еще договорился, что если он не вылечит больных, то смотритель
Тиль Уленшпигель 175
не должен платить ни пфеннига4. Смотрителю госпиталя это так
понравилось, что он дал Уленшпигелю за это двадцать гульденов. И вот
Уленшпигель отправился в госпиталь, взяв с собой двух служителей, и
спросил каждого больного, чем он страдает. А в конце, прежде чем оставить
больного, говорил: «То, что я тебе открою, ты должен сохранить в тайне
и ни с кем не делиться». И заставлял их в этом поклясться. Больные
клятвенно обещали ему это. После чего Уленшпигель говорил каждому
в отдельности: «Я должен помочь вам, больным, выздороветь и
поставить вас на ноги. Но для этого мне надо сжечь одного из вас в порошок
и дать выпить другим. А чтобы проверить вас всех, я встану вместе со
смотрителем в дверях госпиталя и громким голосом крикну: „Кто не
болен, уходи прочь отсюда!". Ты уж этого не прозевай, ведь последний
заплатит собой за всю вашу компанию». Так говорил он потихоньку
каждому, и каждый намотал это себе на ус.
В назначенный день все, кто хромал, кто на костылях,
заторопились — никто не хотел оказаться последним. Как только Уленшпигель
закричал, все пустились бежать, даже те, кто уже десять лет не вставал
с постели. Когда госпиталь опустел, Уленшпигель потребовал
вознаграждение и сказал, что должен поскорее отправиться в другое место.
Смотритель госпиталя с большой благодарностью отдал ему деньги, и
Уленшпигель уехал оттуда. Но через три дня все больные вернулись,
жалуясь на свои хвори. Тогда смотритель госпиталя спросил: «Как это так?
Я же привел сюда большого ученого, который вам помог, так что вы все
сами отсюда убрались». Тут они рассказали смотрителю, чем
Уленшпигель им пригрозил. Кто из них последним замешкается и последним
выйдет из двери в назначенный день, когда он их позовет, того он потом
сожжет в порошок. Тут смотритель смекнул, что все это было обманом.
Но Уленшпигеля след простыл, и смотритель не мог до него добраться.
Таким образом, больные снова остались в госпитале, как и прежде,
а деньги были потеряны.
XVIII ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ ПОКУПАЛ
ХЛЕБ ПО ПОСЛОВИЦЕ: «У КОГО ХЛЕБ ЕСТЬ, ТОМУ ЕЩЕ
ПРИБАВИТСЯ» г
Честность кормит человека. После того как Уленшпигель таким родом
одурачил доктора2, он пришел в Хальберштадт и стал прогуливаться по
рынку. Он видел, что настала суровая, холодная зима, и подумал: «Зима
сурова, еще и ветер жесток. Ты часто слышал: у кого есть хлеб, тому
еще прибавится». И Уленшпигель купил на два шиллинга хлеба, взял
стол, встал перед соборной церковью и стал торговать и паясничал до
тех пор, пока прибежала собака, схватила со стола один хлеб и убежала
с ним в церковный двор. Уленшпигель погнался за собакой, а тем
временем пришла свинья с десятью поросятами, опрокинула стол, каждый
из них взял в пасть по хлебу и пустился с ним прочь.
Уленшпигель тут рассмеялся и сказал: «Теперь я хорошо вижу, что
слова лгут, когда говорят: у кого есть хлеб, тому еще прибавится. У меня
176
Тиль Уленшпигель
был хлеб, и он отнялся». И сказал еще: «О Хальберштадт, о Хальбер-
штадт, ты лучший край для поросят. Твои пиво с закуской вкусны, зато
кошелек, чтобы деньги держать, сделан из свиной кожи». С этим
отправился он снова в Брауншвейг.
XIX ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ НАНЯЛСЯ
ПОДМАСТЕРЬЕМ К ПЕКАРЮ * И КАК ОН ИСПЕК МАРТЫШЕК И СОВ
Уленшпигель снова пришел в Брауншвейг на пекарское подворье. Один
пекарь, живший там, позвал его к себе в дом и спросил, что он за
работник. Уленшпигель сказал: «Я подручный хлебопека». А пекарь ему
сказал: «Хочешь у меня служить? У меня как раз нет подручного?».
Уленшпигель говорит: «Хочу».
Когда он пробыл у пекаря два дня, пекарь велел ему с вечера печь
одному. Сам он, дескать, не может ему помогать до следующего утра.
Уленшпигель говорит: «Ладно. Что же я должен печь?». А пекарь был
насмешливый человек. Он рассердился и сказал в насмешку: «Ты
пекарский подмастерье, а спрашиваешь, что тебе печь. Пеки, что принято:
мартышек и сов». С этим и ушел спать. А Уленшпигель пошел в
пекарню и налепил из теста одних мартышек и сов. Полну пекарню напек
их. Утром мастер встал и собрался идти помогать. Но, придя в пекарню,
не увидел там ни булок, ни калачей, а одних только мартышек и сов.
Мастер разгневался и сказал: «Чтоб тебя целый год лихорадка трясла!
Что ты испек?!». Уленшпигель говорит: «То, что вы мне велели,
мартышек и сов»2. Хозяин говорит: «Что же мне теперь с этой глупостью
делать? Такой хлеб мне в жизни не нужен, за него мне денег не
выручить». Ухватил он Уленшпигеля за горло и говорит: «Заплати мне за
тесто». А Уленшпигель ему в ответ: «Ладно, раз я должен вам за
тесто уплатить, пусть тогда товар, что из него испечен, мой будет».
Хозяин говорит: «Что толковать о таком товаре! Совы да мартышки не
гожи в моей лавке». Итак, уплатил Уленшпигель хозяину за тесто,
сложил выпеченных сов и мартышек в корзину, и ушел с ними из дома на
пекарском подворье под вывеской с изображением дикаря3, и думал про
себя: «Ты часто слышал, что стоит только принести такую диковинку
в Брауншвейг, как за нее сразу дают деньги». А было это как раз
канун дня св. Николая4. Вот на другой день Уленшпигель и встал со
своим товаром перед церковью, и продал всех мартышек и сов, и
выручил много больше денег, чем отдал хозяину за тесто. Пекарь об этом
узнал и огорчился. Он побежал к церкви св. Николая5, чтобы
стребовать с Уленшпигеля выпеченные зверушки в уплату за дрова и харчи,
но Уленшпигеля и след простыл вместе с деньгами, и пекарь мог только
глядеть в ту сторону.
Тиль Уленшпигель 177
XX ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ ПРОСЕИВАЛ
МУКУ В СВЕТЕ МЕСЯЦА
Уленшпигель странствовал по разным местам и пришел в Ульцен,
деревню К Здесь он снова заделался подмастерьем у пекаря. Когда он уже
находился у мастера в доме, мастер намерился печь и Уленшпигель
должен был ночью просеять муку2, чтобы к раннему утру все было готово.
Уленшпигель говорит: «Мастер, вы должны дать мне огня, чтобы я мог
видеть, как сеять». Пекарь ему отвечает: «Не дам тебе огня. Я своим
работникам в эту пору никогда огня не давал. Они просеивали муку
в свете месяца. Так и ты должен делать». Уленшпигель говорит: «Ну^
раз они муку так просеивали, то и я, как они, сделаю».
Мастер ушел и хотел часок-другой поспать. Тем временем
Уленшпигель взял сито, выставил его за окно, где светил месяц, и давай се-
ять муку во двор. Когда хозяин проснулся и захотел печь, Уленшпигель
еще стоял и сеял. Тут пекарь увидел, что Уленшпигель сыплет муку во
двор, который весь белел от муки. Мастер тут и говорит: «Какого черта
ты тут делаешь? Разве мука уж даром дается, что ты ее в грязь
сыплешь?» Уленшпигель отвечает: «А разве вы не приказывали мне сеять
в свете месяца, без огня? Я так и делаю». Хлебопек ему говорит: «Я
приказывал, чтобы ты сеял при свете месяца», Уленшпигель опять говорит:
«Вот прекрасно, мастер! Вы должны быть довольны, я так и сделал: и в
свете месяца, и при свете месяца. Потеря не велика, не больше при<*
горшни. Я ее сейчас подберу. Это муке ни капли не повредит». Мастер
говорит: «Пока ты будешь муку подбирать, я не смогу тесто ставить,
а потом уж будет поздно печь». Уленшпигель говорит: «Хозяин, у меня
есть хороший совет: мы выпечем хлеб так скоро, как наш сосед. У него
тесто в бадье стоит. Хотите получить, так я мигом тесто достану, а нашу
муку вместо него поставим». Мастер рассердился и говорит: «Черта ты
добудешь! Иди к виселице, притащи мне вора оттуда». «Хорошо»,—
сказал Уленшпигель и отправился к виселице. Под ней лежал скелет
вора, сорвавшийся вниз. Уленшпигель взвалил его на спину, принес в дом
и сказал: «Вот, я принес то, что под виселицей лежало. Зачем только
оно вам понадобилось? Я не знаю, от чего оно помогает». Пекарь ему
сказал: «А больше ты ничего не принес?». Уленшпигель ответил: «Там
больше ничего не было». Пекарь был разгневан и сказал со зла: «Ты
господ судей обокрал и их виселицу ограбил. Я на тебя бургомистру
нажалуюсь, вот увидишь». И мастер пошел из дому на рынок, а
Уленшпигель пошел за ним, причем мастер так торопился, что не оглянулся ни
разу и даже не знал, что Уленшпигель идет сзади.
Вот стоит голова городской или бургомистр на рынке, а пекарь
подходит к нему и начинает жаловаться*. Но Уленшпигель был расторопным:
как только мастер стал жаловаться, Уленшпигель встал вплотную к нему
и вытаращил глаза. Когда пекарь увидел Уленшпигеля, он так взбесился,
что у него из головы вылетело, на что он хотел жаловаться, и он
сказал Уленшпигелю со злостью: «Что тебе надо?». Тот ответил: «Ничего
не надо. Только вы обещали, что я увижу, как вы на меня бургомистру
12 Прекрасная Магелона
178
Тиль Уленшпигель
пожалуетесь. Раз мне надо видеть, так надо глаза пошире раскрыть,
чтобы увидеть». Хлебопек ему сказал: «Иди с моих глаз! Ты плут».
Уленшпигель ответил: «Так меня часто звали. Сидел бы я у вас в
глазах, так мне с них пришлось бы сквозь ноздри лезть, коли вы бы глаза
закрыли». Бургомистр услышал, что все это глупости, пошел от
спорщиков и оставил обоих стоять. Когда Уленшпигель это увидел, обернулся
он к мастеру и сказал: «Хозярш, когда же мы печь-то будем? Солнце
уже закатилось». И убежал прочь, так и оставив пекаря стоять на рынке.
XXI ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ ВСЕГДА ЕЗДИЛ
НА СВЕТЛОЙ ЛОШАДИ И НЕОХОТНО НАХОДИЛСЯ ТАМ, ГДЕ БЫЛИ
ДЕТИ
Уленшпигель всегда любил бывать в обществе и всю жизнь избегал трех
вещей: во-первых, никогда не ездил на лошади серой (никому не
служил правдой и верой), а седлал соловую или гнедую (по кличке
«Обману» и «Надую»). Во-вторых, он не хотел оставаться там, где были
дети, потому что о них больше пеклись, чем о нем. В-третьих, он
неохотно останавливался на постоялом дворе, если хозяином там был
какой-нибудь старый и щедрый человек, потому что старый щедрый
хозяин обыкновенно оказывался простофилей и не жалел своего добра.
Для Уленшпигеля там не находилось компании и денег, чтобы
поживиться.
Каждое утро просил он в молитве, уберечь его от здоровой пищи,
и от большого счастья, и от крепкого питья. Ибо здоровой пищей обычно
называют всякую зелень. Также чурался он пищи, которую продают
аптекари, ибо, как бы здорова она ни была, все же это знак болезни.
Большим счастьем было бы, если б камень упал с крыши или балка
с дома сорвалась. Можно было бы сказать: «Если бы я стоял внизу,
меня бы этот камень или балка насмерть пришибли, что было бы для
меня большим счастьем». От такого счастья он и хотел уберечься.
Крепкое питье — это вода. Ведь вода своей силой приводит в
движение мельничные колеса, и немало славных парней испили в ней свою
смерть!
XXII ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ НАНЯЛСЯ
К ГРАФУ АНГАЛЬТСКОМУ 1 СТРАЖЕМ НА БАШНЮ 2 И, КОГДА
ПОДОШЛИ ВРАГИ, ОН НЕ ЗАТРУБИЛ В РОГ, А КОГДА ИХ НЕ БЫЛО,
ЗАТРУБИЛ СИГНАЛ ТРЕВОГИ
В скором времени после этого Уленшпигель пришел к графу Ангальт-
скому и нанялся к нему служить стражем на башню. У графа было много
врагов, и в ту пору он держал в городке и в замке множество рейтаров
и придворных слуг, их надо было каждый день кормить, поэтому
Уленшпигеля забыли на его сторожевой башне и не послали ему еды. В тот
день случилось так, что враги появились перед городом и графским
замком, захватили коров и всех их угнали. А Уленшпигель лежал на своей
башне и глазел в окно, но не поднял тревоги криком или трубя в рог.
1
Тиль Уленшпигель г79
Когда шум набега донесся до графа, он со своими людьми поспешил
в погоню, и некоторые заметили, что Уленшпигель лежит на окне
в башне и смеется. Граф окликнул его: «Почему это ты лежишь на окне
и ведешь себя так тихо?». Уленшпигель ответил сверху: «Я натощак ни
кричать, ни плясать не люблю». А граф ему снова: «Ты что же, не
хочешь чтобы враги твой рожок услыхали?». А Уленшпигель в ответ:
«Не к чему мне трубить, врагов рожком созывать, их и так на лугу
много. Правда, некоторые вместе с коровами отсюда ушли, но, если
я всех сюда созову, они вас насмерть перебьют. Бот славно-то будет! ..».
Граф поспешил за врагами и сошелся с ними в схватке. Через
некоторое время граф воротился довольный, он отбил у неприятеля гурт скота.
Его люди принялись жарить и
парить, а Уленшпигеля опять
забыли накормить. Тут стал он
раздумывать на своей башне,
как ему получить толику от их
добычи, и дождался, когда
пришел час обеда. Тут он стал
кричать и трубить: «Враги,
враги!». Граф впопыхах
выскочил из-за стола, уставленного
кушаньями, надел доспехи и
помчался со своими людьми к
воротам и в поле. Уленшпигель
тем временем проворно и резво
сбежал с башни, пришел к
графскому столу,- схватил жареное и пареное и все, что ему
приглянулось, и снова отправился на башню.
Когда рейтары и пешие люди прибыли на место, они не застали там
никаких врагов и стали говорить: «Страж на башне эту штуку из
озорства выкинул» — и двинулись домой, к воротам. А граф закричал наверх
Уленшпигелю: «Ты что ли рехнулся, с ума сошел?». Уленшпигель
сказал: «У меня злых намерений не было». Граф спросил: «Ты зачем
трубил: „Враги, враги", когда их тут не было в помине?». Уленшпигель ему
отвечал: «Раз их не было, значит надо было мне их созвать, хотя бы
нескольких».
I раф сказал: «Видно шельму по повадке. Когда враги здесь, ты не
хочешь трубить, а когда их здесь нет, ты о них возвещаешь. Это, можно
считать, чистая измена». И граф сместил его и нанял другого стража,
а Уленшпигель отныне должен был следовать за графом в походы на
своих двоих, как пеший стрелок. Последнее его донельзя огорчило, он
охотно ушел бы оттуда, однако не мог надеяться, что его великодушно
отпустят.
Когда они выступали против неприятеля, Уленшпигель всегда
выходил из ворот последним, а когда, навоевавшись, возвращались домой, он
первым спешил в ворота.
12*
180
Тиль Уленшпигель
Граф стал спрашивать, как это надо понимать, что в поход на врага
он идет последним, а домой стремится всегда попасть первым.
Уленшпигель отвечал: «Не во гнев вам будь сказано, когда вы с вашей свитой
за столом закусывали, я томился на своей башне от голода и от этого
совсем обессилел. Если я должен теперь первым идти на врага, так
мне надо поспешить и сберечь время, чтобы первым усесться за стол
и последним уйти от стола и таким образом снова набраться сил. Вот
тогда-то я первым пойду на врага и последним уйду от него». «Я
слышал, — сказал граф, — что ты собираешься вести себя так ровно столько,
сколько времени ты сидел на башне». Уленшпигель сказал на это:
«Людей охотно лишают того, на что каждый имеет право». Граф сказал:
«Ты больше не будешь служить у меня» — и отпустил его, чему
Уленшпигель обрадовался, так как ему не очень-то нравилось все время
воевать с врагами.
XXIII ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ ВЕЛЕЛ
ПОДКОВАТЬ СВОЮ ЛОШАДЬ ЗОЛОТОМ, ЗА ЧТО ЗАПЛАТИТЬ
ДОЛЖЕН БЫЛ ДАТСКИЙ КОРОЛЬ *
Уленшпигель был таким хорошим придворным, что слух о его достоинствах
дошел до многих князей и господ и о нем многое могли порассказать. Это
нравилось господам и князьям. Они давали ему одежду, коня, деньги и
пищу.
Уленшпигель явился к датскому королю2 и очень ему полюбился.
Король попросил, чтобы Уленшпигель сделал что-нибудь необыкновенное,
а за это король велит подковать его лошадь наилучшими подковами.
Уленшпигель спросил короля, может ли он верить его словам. Король сказал:
«Да, если Уленшпигель все сделает, согласно его желанию». Тогда
Уленшпигель поехал верхом к золотых дел мастеру и велел подковать ему
лошадь золотыми подковами и серебряными гвоздями, после того пошел
к королю и сказал, чтобы тот оплатил ему ковку. Король сказал:
«Хорошо» — и велел своему писцу, чтобы он выдал - Уленшпигелю деньги.
Писец думал, что надо платить простому кузнецу, а Уленшпигель привел
его к золотых дел мастеру, а этот мастер запросил сто датских марок.
Столько платить королевский писец не захотел и ушел и доложил об этом
королю. Король велел позвать Уленшпигеля и сказал ему: «Уленшпигель,
что за драгоценные подковы ты своей лошади сделал? Если я всех моих
лошадей буду так подковывать, мне придется все земли продать вместе
с подданными. У меня в уме не было, что ты велишь подковать лошадь
золотом».
Уленшпигель сказал: «Милостивый король, вы сказали, что это должны
быть самолучшие подковы, и я сделал, как вы сказали». Король сказал:
«Ты мой любимый придворный. Ты все делаешь, как я приказываю».
И король рассмеялся и заплатил сто марок. Тогда Уленшпигель пошел и
велел сбить прочь золотые подковы, отправился к кузнецу и велел
подковать свою лошадь железом. А потом Уленшпигель оставался при дворе
датского короля, пока тот не скончался.
Тиль Уленшпигель
787
XXIV ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ ГРУБОЙ
ШУТКОЙ ПРЕВЗОШЕЛ ШУТА КОРОЛЯ ПОЛЬСКОГО
Во времена благородного князя Казимира1, короля польского, состоял
при нем один шут. Он знал много удивительных историй и разных
фокусов и умел хорошо играть на скрипке.
И вот Уленшпигель тоже пришел в Польшу к королю, а король уже
был наслышан об Уленшпигеле и принял его как желанного гостя: ему
давно хотелось взглянуть на Уленшпигеля и услышать от него о его
похождениях. Между тем и к своему шпильману2 король был очень
привязан.
Вот сошлись вместе Уленшпигель и королевский шут. Так это вышло,
как в пословице говорится: два дурака в одном доме ничего хорошего не
высидят.
Королевский шут не хотел терпеть присутствия Уленшпигеля, а
Уленшпигель не хотел позволить себя выставить. Заметил это король и велел
позвать их к себе в зал.
«Ну вот, — сказал он, — кто из вас выкинет самую диковинную
глупость, какую другой не сможет повторить, тому я пожалую новое платье
и дам в награду двадцать гульденов. И это должно состояться сейчас же».
И вот они вдвоем стали дурачиться и друг друга передразнивать,
гримасничать и болтать всякую чепуху, вытворять все, что только, соревнуясь,
сумели придумать.
Все, что ни делал королевский шут, Уленшпигель за ним повторял,
а все, что ни делал Уленшпигель, повторял за ним шут. Король и все его
рыцарство над этим смеялись и повидали много диковинного.
Уленшпигель же думал: «Двадцать гульденов и новое платье — это было бы кстати.
За эту цену я сделаю то, что мне совсем не хочется, и посмотрю, какого
мнения будет король, если он беспристрастно решит, кто из нас стоит
награды».
И вот Уленшпигель вышел на середину зала, оголил зад и наложил
кучу, взял ложку и разделил кучу точно пополам, а потом позвал своего
соперника и сказал: «Дурак, иди сюда и подражай моему безобразию, как
я стану подражать твоему». Тут он взял ложку, подцепил половину
дерьма и съел его. Подав ложку королевскому шуту, он сказал: «Гляди
сюда, если ты съешь другую половину, а потом, как я, наложишь кучу,
разделишь ее пополам, тогда я тоже ее после тебя доем».
Королевский шут сказал: «Нет, чур, не это! Пусть в этом дьявол тебе
подражает, и пусть я буду до конца моих дней ходить голым, а есть твоего
или своего дерьма я не стану!».
Так Уленшпигель достиг первенства в озорстве, и король дал ему новое
платье и двадцать гульденов. На этом Уленшпигель уехал от короля, увозя
с собой его похвалу.
182
Тиль Уленшпигель
XXV ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЮ БЫЛО
ЗАПРЕЩЕНО ЯВЛЯТЬСЯ В ЛЮНЕБУРГСКОЕ ГЕРЦОГСТВО И КАК ОН
РАСПОРОЛ БРЮХО СВОЕЙ ЛОШАДИ И ВЛЕЗ ТУДА
В земле Люкебург, городе Целе, Уленшпигель вовсю безобразничал.
Герцог Люкебургский запретил ему въезд в страну и распорядился, если
Уленшпигеля тут опять обнаружат, схватить и повесить. Но и после этого
Уленшпигель ничуть не избегал Люнебурга, и, если его путь пролегал
через эту землю, озорник шел или ехал совсем не колеблясь.
Случилось однажды, когда он держал путь через Люнебург, что
навстречу ехал герцог. Когда Уленшпигель разглядел, что это был герцог, он
подумал: «Если здесь герцог и ты обратишься в бегство, то рейтары
догонят тебя на своих конях и сбросят с лошади. Тут под®спеет разгневанный
герцог и тебя повесят на дереве». И вот наскоро придумал он выход:
сошел с лошади, распорол ей брюхо, выкинул внутренности и сам туда встал
обеими ногами.
Когда герцог со своими рейтарами подъехал к тому месту, где
Уленшпигель стоял в лошадином брюхе, слуги сказали: «Поглядите, господин,
здесь стоит Уленшпигель, он залез в лошадиную шкуру». Герцог подъехал
к нему и сказал: «Это ты? Что ты делаешь в этом остове? Ты что, не
знаешь, что я тебе въезд в свою страну запретил и, если тебя тут
застигну, прикажу повесить на дереве?». Тогда Уленшпигель сказал:
«Милостивейший государь и князь, я надеюсь, что вы пощадите мне жизнь.
Я же не сделал ничего дурного, за что стоило бы вешать».
Герцог сказал ему: «Поди сюда и докажи мне, что ты не виновен, да
объясни, что это ты придумал, зачем ты в лошадиной шкуре стоишь?».
Уленшпигель вышел вперед и отвечал: «Милосердный и высокородный
князь, я опасаюсь вашей немилости и страх как боюсь за себя, но я всю
жизнь слышал, что каждый может вкушать мир среди собственных
четырех столбов» 1. Герцог рассмеялся и сказал: «Так ты что же, собираешься
из моей страны убраться?». Уленшпигель ответил: «Милостивейший
государь, это как ваша княжеская милость хочет». Герцог поскакал от него
со словами: «Оставайся там, где ты есть». Тут Уленшпигель проворно
выпрыгнул из лошадиного остова и сказал, обращаясь к своей мертвой
лошади: «Спасибо тебе, лошадка, ты помогла мне и спасла мне жизнь,
вернув впридачу милость государя. Отныне покойся здесь. Тебя сожрет
воронье — это лучше, чем если б склевали меня».
И он отправился в путь на своих двоих.
XXVI ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ КУПИЛ
У ОДНОГО КРЕСТЬЯНИНА НЕМНОГО ЕГО ЗЕМЛИ, НАСЫПАЛ
В ТАЧКУ И СЕЛ В НЕЕ
После этого Уленшпигель снова явился в Люнебургскую землю, пошел
в одну деревню близ Целя и стал ждать, когда герцог снова поедет
в Цель. Тут увидел он крестьянина, пашущего поле. Уленшпигель к этому
времени уже приобрел новую лошадь и двуколку. Он подъехал к крестья-
Тиль Уленшпигель
783
нину и спросил, чье это поле он обрабатывает. Крестьянин сказал: «Это
мое поле, я его получил по наследству». Тогда Уленшпигель спросил,
сколько ему заплатить за полную повозку земли с этого поля. Крестьянин
ответил: «За это я возьму шиллинг» *. Уленшпигель дал ему пфенниг
серебром и набрал полную
повозку земли с поля, забрался на
нее и покатил прямо к Цель-
скому замку, что на реке Эл-
лер.
Как только герцог выехал
верхом, он увидел
Уленшпигеля, сидящего в своей двуколке
по плечи в земле.
Герцог сказал:
«Уленшпигель, я тебе запретил
появляться на моих землях под страхом
повешения, если я тут тебя
найду». Уленшпигель ответил:
«Милостивый государь, я не на
вашей земле, я на своей земле сижу2. Я купил ее за серебряный
пфенниг. Я купил ее у крестьянина, который сказал мне, что это его
наследственный надел».
Герцог сказал: «Уезжай со своей землей с моей земли и больше не
возвращайся, не то я велю тебя вместе с лошадью и повозкой повесить».
Тогда Уленшпигель вылез из повозки, прыгнул на лошадь и поскакал
из Люнебурга, а повозку оставил стоять перед замком. Там у моста и
сейчас еще лежит Уленшпигелева земля.
XXVII ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ РИСОВАЛ
ЛАНДГРАФА * ГЕССЕНСКОГО И СКАЗАЛ ЕМУ, ЧТО ТОТ, КТО
РОЖДЕН ВНЕ ЗАКОННОГО БРАКА, НЕ МОЖЕТ УВИДЕТЬ ЕГО
КАРТИНУ2
Удивительные вещи вытворял Уленшпигель в Гессене. Когда он,
странствуя, исходил всю Саксонскую землю вдоль и поперек, то так прославился
своим озорством, что уже не мог там безопасно находиться. Тогда он
подался в Гессенские края и пришел в Марбург, ко двору ландграфа.
Государь спросил, что он умеет. Уленшпигель и сказал так: «Милостивейший
государь, я служитель искусства». Ландграф обрадовался, так как думал,
что перед ним искусник, знаток алхимии, чему сам ландграф отдавал много
труда, и спросил Уленшпигеля, не алхимик3 ли он.
Уленшпигель сказал: «Нет, милостивейший государь, я живописец,
равного которому не найдется ни в какой из многих стран, ибо моя работа
превосходит все остальные».
Ландграф сказал: «Покажи нам что-нибудь». Уленшпигель ему
ответил: «Повинуюсь, милостивейший государь». У него было несколько
картин, купленных во Фландрии. Он вытащил их из своего мешка и
показал графу. Они ему так понравились, что граф сказал: «Любез-
184
Тиль Уленшпигель
ный мастер, что вы возьмете за то, чтобы расписать наш зал картинами,
изображающими родословную маркграфов Гессенских и как они
породнились с королями Венгрии4 и другими князьями и господами и что еще
дальше происходило. Пусть это будет самая дорогая живопись».
Уленшпигель ответил: «Милостивейший государь, то, что ваша милость
мне заказывает, будет стоить добрых четыреста гульденов». Маркграф
сказал: «Мастер, вы только сделайте нам это получше, а за ценой мы не
постоим».
Уленшпигель согласился взять заказ, но только с тем, чтобы ландграф
выдал ему сто гульденов на покупку красок и наем подмастерьев. Когда же
Уленшпигель с тремя подручными собрался приступить к делу, он
поставил графу условие: никто, пока он работает, не должен входить в зал,
кроме его помощников, дабы не
чинить помех искусству. И это
граф ему обещал.
А Уленшпигель сговорился
со своими подмастерьями,
чтобы они молчали и все
предоставили делать ему. Им не
придется работать, но свое
жалование они получат сполна. Их
самый большой труд будет игра
в шахматы. Подмастерья
поняли, что они, палец о палец не
ударив, получат вознаграждение.
Так прошла неделя, другая,
и тут граф пожелал узнать, что
поделывает мастер со своими товарищами и получится ли роспись
настолько же хороша, как виденные им образцы. И он сказал
Уленшпигелю: «Ах, любезный мастер, нам очень хотелось бы видеть вашу
работу, мы желаем пройти с вами в зал и взглянуть на ваши картины».
Уленшпигель сказал: «Повинуюсь, милостивейший государь. Но сначала
я хочу вашей милости сказать: тот, кто с вами пойдет посмотреть на
картины, не сможет увидеть мою живопись, если он не рожден честь по
чести в законном браке».
Ландграф сказал: «Мастер, вот это было бы здорово!». И вот они
пошли в зал. А там на стене, которую надо было расписать, Уленшпигель
растянул длинное полотно. Он немного отдернул эту завесу и, указывая
белой палочкой на стену, заговорил так: «Взгляните, милостивейший
государь, вот этот муж — первый ландграф Гессенский из римского рода
Колонна. Он взял себе в супруги и государыни герцогиню Баварскую, дочь
кроткого Юстиниана, который потом стал императором. Взгляните,
милостивейший государь: от него родился Адольф, Адольф родил Вильгельма
Черного, Вильгельм родил Людовика Благочестивого и так далее, вплоть
до вашей княжеской милости5. Я уверен, что никто не может охаять мою
работу, так искусно она исполнена и так хороши ее краски!».
Но ландграф ничего не видел, кроме белой стены, и сказал про себя:
Тиль Уленшпигель
185
«Пусть я шлюхин сын буду, а так-таки ничего не вижу, кроме белой
стены». Однако он сказал (приличия ради): «Любезный мастер, нам все
это очень понравилось, но у нас нет достаточно познаний, чтобы оценивать
это», — и вышел из зала.
Как только хитрый ландграф пришел к своей супруге, она его
спросила: «Ах, государь, что же рисует ваш свободный художник? Ведь вы
это видели. Как понравилась вам его работа? Я плохо верю в него, он
похож на плута».
Государь сказал: «Милая супруга, мне его работа изрядно понравилась,
он делает ее на совесть».
«Милостивейший государь, — сказала она, — нельзя ли и нам
поглядеть?»— «Можно, если мастер не против».
Тогда она велела позвать Уленшпигеля и пожелала тоже осмотреть его
картины. Уленшпигель сказал ей точно так же, как государю:
незаконнорожденный не может увидеть его работу. И вот графиня пошла в зал
с восьмью фрейлинами и своей шутихой. Уленшпигель опять отодвинул
полотно и объяснил госпоже родословную ландграфов, указывая на стенке
кусок за куском. Но графиня с ее девицами как воды в рот набрали —
никто не хвалил и не хулил картину. Каждой из них горько было, что она
незаконнорожденная по вине отца или матери.
Под конец дурочка встала и сказала: «Милый мастер, пусть меня хоть
всю жизнь кличут шлюхиной дочерью, я не вижу картин».
Уленшпигель тут подумал: «Плохо для меня будет, коли дураки
начнут правду говорить, тогда мне действительно придется скитаться». И он
поднял шутиху на смех.
Между тем графиня пошла из зала и вернулась к супругу. А он
спросил, как ей понравились картины. Она отвечала ему и сказала так:
«Милостивейший государь, мне понравилось все, так же, как и вашей милости.
А вот нашей дурке не понравилось. Она говорит, что не видит никакой
картины. Также и фрейлины обеспокоены, нет ли тут мошенничества».
Это задело государя за живое, он начал думать, не обманут ли он,
однако велел передать Уленшпигелю, чтобы тот поторопился с заказом:
весь двор желает посмотреть его работу. Государь собирался таким
образом узнать, кто из его рыцарей рожден в законном браке, а кто
незаконнорожденный— последние должны были лишиться наследственных ленов6.
Тогда Уленшпигель пошел к своим подмастерьям, рассчитал их, и
потребовал у казначея еще сто гульденов, и получил их, и ушел оттуда.
На другой день маркграф осведомился о своем художнике, но тот
исчез. Тогда государь пошел в зал со своей свитой, попытать, не увидит ли
кто-то из них что-либо нарисованное, но никто йе мог сказать, что он что-
нибудь видит. И так как они все молчали, граф сказал: «Ну, теперь мы
ясно видим, что мы обмануты. Мысль об Уленшпигеле никогда меня не
заботила, однако он взял да и пришел к нам. Потерю двухсот гульденов
мы, конечно, переживем, но он был и останется плутом, так пусть избегает
нашего княжества».
Таким образом, Уленшпигель покинул Марбург и с тех пор больше уж
не хотел заниматься художеством.
186
Тиль Уленшпигель
XXVIII ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ
В ПРАЖСКОМ УНИВЕРСИТЕТЕ, ЧТО В БОГЕМИИ, ВЕЛ ДИСПУТ
СО СТУДЕНТАМИ И ОДЕРЖАЛ НАД НИМИ ВЕРХ *
Из Марбурга Уленшпигель отправился в Прагу, что в Богемии. В то время
там жили еще добрые христиане и ересь англичанина Виклифа еще не
была распространена в Богемии Иоганном Гусом2.
Уленшпигель стал выдавать себя там за великого мастера разрешать
важные вопросы, которые другие ученые не могли истолковать или
разъяснить. Это он велел написать на листах и прибил их на дверях церкви и
коллегии3, что раздосадовало ректора. Коллегиаты4, доктора и магистры
оказались в трудном
положении. Они собирались и
держали совет, как им задать
Уленшпигелю такие Question.es 5,
чтобы он не мог их Solvieren6.
И вот, если бы Уленшпигель
был побежден, они могли бы
отнестись к нему
снисходительно и только пристыдили бы
хвастуна.
И было между ними
обсуждено и договорено, конкордиро-
вано и ординировано, что
вопросы должен задавать ректор.
Они пригласили Уленшпигеля
через своего педеля явиться на следующий день и ответить перед всем
университетом на Questiones или вопросы, которые педель7 передал ему
в письменном виде. Так Уленшпигель будет испытан и докажет, что знает
толк в своем деле. В противном случае он вовсе не будет допущен к
состязанию.
Уленшпигель ответил посланцу следующее: «Скажи своим господам,
что я так и поступлю и уповаю еще постоять за себя как достойный
муж, что мне всегда удавалось».
На следующий день собрались все доктора и ученые. Тем временем
явился и Уленшпигель и привел с собой хозяина гостиницы, несколько
других бюргеров и несколько дюжих подмастерьев на случай, если сту*
декты нападут на него.
И когда Уленшпигель явился в ученое собрание, ему велели взойти на
кафедру и отвечать на вопросы, которые были ему предложены. И первый
вопрос, который задал ректор и Уленшпигель должен был разрешить и
с очевидностью доказать, был следующий: сколько бочек воды в море?
Если он не сумеет разрешить эту задачу и ответить на вопрос, они осудят
и ославят его как невежду и оскорбителя науки.
На этот вопрос Уленшпигель проворно ответил: «Достопочтенный
господин ректор, прикажите остановиться другим водам, которые со всех
концов текут в море. Тогда я измерю» докажу и скажу всю правду об этом,
Тиль Уленшпигель
187
что нетрудно сделать». Ректору было невозможно остановить реки, и он
взял обратно свой вопрос и позволил противнику не мерить воду
в море.
Ректор стоял устыженный и предложил другой вопрос и сказал:
«Ответь мне, сколько дней прошло со времен Адама и до сего дня».
Уленшпигель ответил коротко: «Всего семь дней. А когда они кончились, начались
другие семь. И так до скончания мира».
Ректор сказал ему: «Отвечай мне быстро на третий вопрос: где
середина земли?».
— «Вот она, тут. Это место как раз на середине мира. Велите для
верности измерить веревкой, если я ошибся хоть на соломинку, значит, я не
прав».
Ректор, прежде чем мерить, освободил Уленшпигеля от этого вопроса
и в сильном гневе задал Уленшпигелю четвертый вопрос и сказал: «Как
далеко от земли до неба?».
Уленшпигель сказал: «Совсем близко. Когда говорят или кричат на
небе, здесь, внизу, хорошо слышно. Заберитесь наверх, а я тут внизу
покличу негромко, это вы должны будете слышать, а если не услышите,
тогда я ошибся».
Ректор был побежден и задал пятый вопрос: «Как велико небо?»-
Уленшпигель ответил проворно и скоро: «В нем 1000 сажень ширины и
1000 локтей высоты, в этом я не ошибусь. Если вы не хотите мне верить,
уберите с неба солнце и луну и все звезды, перемерьте хорошенько, тогда
вы увидите, что я прав, хотя вам это не очень понразится».
Что им оставалось сказать? Уленшпигель был хитрее их всех, в этом
все должны были отдать ему справедливость. Но он не долго промешкал
в Праге. Когда Уленшпигель победил ученых своей хитростью, он
испугался, чтобы не напоили его чем-нибудь, дабы он осрамился. Поэтому
хитрец снял с себя ученую мантию и пустился в дорогу и пришел в Эр-
фурт.
XXIX ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ В ЭРФУРТЕ
УЧИЛ ОСЛА ЧИТАТЬ ПО СТАРОЙ ПСАЛТИРИ *
Уленшпигель торопился в Эрфурт после выходки, учиненной им в Праге,
так как опасался, что студенты пустятся за ним в погоню. Когда же он
пришел в Эрфурт, где тоже находится большой и прославленный
университет, он там тоже прибил свои объявления. Университетские коллегиаты
были много наслышаны о его хитростях и стали держать совет, какую бы
загадать ему загадку, чтобы их дела не обернулись тем же, что у жителей
Праги, где все окончилось их позорным поражением.
И вот они порешили, что надо отдать в ученье Уленшпигелю осла,
ибо в Эрфурте было много ослов, молодых и старых. Коллегиаты послали
за Уленшпигелем и сказали ему: «Магистр, вы вывесили ученые
объявления, что вы беретесь любое создание в короткое время научить читать и
писать. Ну вот господа университетские профессора перед вами и хотят
отдать вам в учение молодого осла. Беретесь ли вы его обучать?».
188
Тиль Уленшпигель
Он сказал: «Берусь, но для этого надобно время, так как осел бессло«
весное и неразумное создание». В конце концов профессора столковались
с Уленшпигелем о сроке в двадцать лет. Уленшпигель рассудил: «Нас
трое. Если ректор умрет, то я буду свободен от своих обязательств. Если
я умру, кто посмеет меня упрекать? Если же умрет мой ученик, я опять-
таки свободен». И он взял осла к себе на выучку. За 500 старых грошей
и в счет этого ему выдали несколько денег.
Итак, Уленшпигель принял осла и отправился с ним в башню на
постоялом дворе, где в то время был чудаковатый хозяин. Уленшпигель
нанял для своего ученика отдельную конюшню, взял старую псалтирь и
положил ее в ясли, а между отдельными листами насыпал овсяные зерна.
Осел почуял овес и стал мордой листать страницы, отыскивая зерно,
а когда больше не нашел, то
закричал: «иа-иа...».
Когда Уленшпигель это
увидел, он пошел к ректору и
сказал: «Господин ректор, когда
вам желательно видеть, что
умеет мой ученик?». Ректор ему
сказал: «Любезный магистр, он
что же, воспринимает учение?».
Уленшпигель ответил: «Он
необыкновенно туп по своим
задаткам, и для меня будет
нелегко его обучить. Но я
большим трудом и упорством
достиг того, что он уже
знает и может назвать некоторые
буквы, особенно некоторые гласные. Если вы отправитесь со мной, то
сможете это увидеть и услышать». Между тем прилежный ученик в этот
день постился до трех часов пополудни. Когда Уленшпигель явился
к нему вместе с ректором и несколькими магистрами, он положил перед
своим учеником новую книгу. Когда осел нашел ее в яслях, он стал
поворачивать ее страницы, ища овес. Когда же ничего не нашел, то стал
кричать громким голосом: «иа-иа...».
Уленшпигель тут сказал: «Видите, дорогой сударь, две гласные И и А
он уже знает, надеюсь, в дальнейшем дело у нас пойдет».
В скором времени после этого ректор скончался. Тогда Уленшпигель
расстался со своим учеником, предоставив ему жить, как предуказывала
его природа.
Уленшпигель с полученными деньгами подался в другие края,
размыслив так: «Пришлось бы пролить много пота, чтобы всех эрфуртских ослов
научить уму-разуму».
Ему это мало улыбалось, и он все оставил как оно есть.
Тиль Уленшпигель
78*
XXX ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ
В ЗАНГЕРХАУЗЕНЕ, ЧТО В ЗЕМЛЕ ТЮРИНГИИ, СТИРАЛ
ЖЕНЩИНЕ МЕХ
Уленшпигель пришел в Тюрингскую землю, в деревню Нигештеттен *, и
попросился на ночлег. Хозяйка вышла к нему и спросила, что он за
работник. Уленшпигель отвечал: «Я не работаю у какого-нибудь
ремесленника, а занимаюсь тем, что говорю правду». Хозяйка сказала: «Ну,
правде я охотно дам приют. Я к тем людям сердечно расположена,
которые правду в глаза говорят».
А Уленшпигель на нее взглянул да и увидел, что хозяйка косит
глазами, и сказал так-то: «Косоглазка, косоглазка, где мне сесть можно и
куда мне посох и котомку сложить?». Хозяйка ему говорит: «Ах, чтоб
тебе пусто было, за всю жизнь меня никто не корил, что я косая».
Уленшпигель ей в ответ: «Хозяюшка, милая, раз я всегда должен правду
выкладывать, так и об этом мне нельзя промолчать». Хозяйка тогда
успокоилась и посмеялась над его слозами.
Перед тем как лечь спать, Уленшпигель разговорился с хозяйкой и
в разговоре упомянул, что умеет стирать старый мех. Хозяйка этому
обрадовалась и попросила, чтобы он взялся за это дело: она скажет соседям,
чтобы все они принесли какой у кого есть мех. Уленшпигель согласился.
Женщина собрала соседей и все они принесли мех, какой у них дома был.
Уленшпигель сказал: «Надо еще молока для стирки». Женщинам очень
хотелось обновить мех, и они принесли из дома молока.
Уленшпигель поставил на огонь три котла, налил туда молоко, опустил
в него мех, стал варить, кипятить. Когда все насквозь молоком
пропиталось, он сказал женщинам: «Теперь надо вам по дрова идти, молодую
липу срубить и кору ободрать. Пока вы вернетесь, я мех из котлов
вытащу, он уже достаточно отмок, теперь остается его отстирать, для этого
мне и нужны дрова».
Женщины охотно пошли за дровами, а их детишки сбежались к
Уленшпигелю, взялись за руки, запрыгали и запели: «Вот так новый славный
мех, вот так новый славный мех! . .». А Уленшпигель посмеивался и
говорил: «Ждите, ждите, дети, мех еще не готов». И вот, когда все женщины
были в лесу, Уленшпигель подбросил еще больше дров в огонь и оставил
мех вариться в котле, а сам ушел из деревни, хотя должен был вернуться
и выстирать мех.
Вот женщины пришли с липовыми поленьями и не застали
Уленшпигеля. Они догадались, что он скрылся. Одна за другой пытались они
вытащить свой мех из котла, но все шкурки до того перепрели, что
расползлись.-Оставили женщины мех в котле, думая, что мастер, быть может, еще
вернется и выстирает его. А он благодарил бога за то, что удачно оттуда
убрался.
190
Тиль Уленшпигелъ
XXXI ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ ВОЗИЛ
С СОБОЙ ЧЕРЕП, ЧТОБЫ ИМ МОРОЧИТЬ ЛЮДЕЙ, И СОБРАЛ ТАКИМ
ОБРАЗОМ МНОГО ПОЖЕРТВОВАНИЙ1
Уленшпигель стал всюду известен своим озорством, и там, где он один
раз побывал, не очень-то желали опять его видеть. Поэтому случалось,
что он нарочно переодевался и его не узнавали. Шло к тому, что он уже
не мог ожидать, что прокормит себя бездельничая, тем не менее с юных
лет сохранял веселое расположение духа и добывал достаточно денег
всевозможными плутовскими проделками. Когда же его надувательство стало
известно во всех странах и доходы его упали, он придумал как сделать,
дабы, палец о палец не ударив, приобрести богатство: он решил выдать
себя за странствующего продавца реликвий и, разъезжая по стране,
вразнос торговать святым товаром.
Уленшпигель переоделся священником, взял где-то череп, велел
оправить его в серебро и явился в Померанию, где священники больше
занимались пьянством, чем проповедовали. Если в каком-то селе совершалось
освящение церкви, или свадьба, или бывало иное собрание местных
жителей, Уленшпигель отправлялся туда, к их пастырю, и заявлял, что хочет
прочесть проповедь и показать мужикам свои реликвии, с тем чтобы
мужики дали себя маленько постричь, а пожертвования, которые к нему
потекут, он поделит исполу со священником. Неученые попы были очень
довольны, лишь бы выручить деньги. Когда большинство прихожан
собиралось в церкви» Уленшпигель поднимался на кафедру проповедника и
рассказывал кое-что из Ветхого Завета2, перетасовывал Новый Завет
с Ноевым ковчегом и золотым ведерком, в котором находилась манна
небесная, говоря при этом, что то были величайшие святыни. Также
рассказывал Уленшпигель про голову святого Брандана 3, который воистину был
святым человеком и голову которого Уленшпигель возит с собой.
Уленшпигель еще говорил, что ему велено собирать пожертвования на
построение новой церкви, но только незапятнанными деньгами, ибо ни за
что в жизни он не возьмет пожертвований от женщины, свершившей
прелюбодеяние. И если подобные женщины тут присутствуют, пусть остаются
на месте, ибо, если они станут мне что-то жертвовать, а сами повинны
в грехе прелюбодеяния, так я не приму их пожертвования и им придется
стоять предо мной посрамленными. По этому вы сможете судить о них.
И он давал людям целовать череп, который, возможно, был черепом
какого-нибудь кузнеца, — Уленшпигель подобрал его во дворе одной
церкви. После этого он раздавал крестьянам и крестьянкам свое
благословение, спускался с кафедры и становился перед алтарем. А священник
начинал петь и звонить в колокольчик.
Тут дурные жены вместе с добродетельными шли к алтарю со своей
лептой и так теснили друг дружку, что начинали задыхаться. И те, кому
другие кричали поносные слова, у кого было рыльце в пушку, те
стремились первыми внести свою лепту, Уленшпигель брал деньги у дурных и у
добродетельных женщин, не брезгуя никем. А глупые женщины так твердо
верили в его нелепую плутовскую басню, что думали: если какая-то жен-
Тиль Уленшпигель
191
щина осталась на месте, значит, она не добродетельна. Если у женщины
не было денег, она жертвовала золотое или серебряное кольцо, и каждая
следила за другой, внесла ли она свой вклад. А та, что внесла свою лепту,
воображала, что этим она защитила свою честь и развеяла злые слова, что
в нее метили. Иные жертвовали два или три раза, так, чтобы народ это
видел и перестал кричать поношения.
Уленшпигель же получал самые богатые пожертвования, о каких прежде
и не слыхали. Когда он брал деньги, то всем, кто ему жертвовал, под
страхом церковного наказания запрещал мошенничать. Они, говорил он,
должны быть совершенно чисты, а кто возьмет грех на душу, так
Уленшпигель не примет от него лепты. И везде женщины оставались довольны.
Куда ни приходил Уленшпигель, всюду он читал проповеди и от этого
богател, а люди считали его набожным проповедником, ведь свое
плутовство он умел хорошо скрывать.
XXXII ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ РАЗБУДИЛ
НЮРЕНБЕРГСКИХ СТРАЖНИКОВ И КАК ОНИ ПОГНАЛИСЬ ЗА НИМ
ЧЕРЕЗ МОСТ И УПАЛИ В ВОДУ
Уленшпигель был горазд на всякие плутовские проделки. После того как
его шальная голова далеко его завела и он постоянно обманывал людей,
Уленшпигель пришел в Нюренберг, где хотел потратить деньги,
вырученные с помощью реликвий. Когда он пробыл некоторое время в городе и
хорошо узнал все тамошние порядки, он никак не мог отстать от своей
натуры: обязательно надо было ему выкинуть какую-нибудь озорную
шутку. И вот он приметил, что нюренбергские стражники спали, не
снимая лат, в большом ларе, устроенном внизу ратуши. Уленшпигель изучил
в Нюренберге все ходы и выходы. Особенно он присмотрелся к мосту
между Свиным рынком1 и домишком, мимо которого было небезопасно
ходить в позднюю пору, так как многих ладных служанок туда уже
затащили, когда они шли раздобыть вина.
И вот Уленшпигель с обычным плутовством дождался, пока люди легли
спать и настала полная тишина. Тогда он выломал из помянутого мостика
три доски, бросил их в речку, называемую Пегниц, и, став перед ратушей,
начал сыпать проклятьями и колотить старым ножом по булыжнику, так
что искры посыпались. Когда стражники это услыхали, они вскочили на
ноги и побежали за ним. А когда Уленшпигель услышал, что они за ним
гонятся, он побежал в сторону Свиного рынка, а они за ним по пятам.
Так, с трудом убегая от них, добежал он до того места, откуда выбросил
доски и как мог перескочил через мост. И когда очутился на другой
стороне, он закричал громким голосом: «О-го-го! Где вы там, злодеи
трусливые?». Лишь только стражники это услыхали, они кинулись, ни о чем
не думая, прямо за ним, и каждый хотел только поспеть первым. Тут они
попадали один за другим в Пегниц. А щель в мосту была такой узкой,
что каждый себе зубы разбил. Уленшпигель им кричал: «О-го-го! Вы за
мной больше не бежите? Так побегайте еще утречком. Вы зачем торопи
192
Тиль Уленшпигель
тесь? В эту баню и засветло не опоздали бы. Можно было бы вполовину
так не спешить и все же в срок в эту купель поспеть».
А тем временем у одного стражника — нога пополам, у другого — рука,
третий себе продырявил голову, так что никто отсюда без увечья не
вышел.
А Уленшпигель, как только довел до конца свою каверзу, в Нюрен-
берге больше не остался, а подался в другое место, потому что ему не
хотелось, чтобы все его проделки раскрылись, а его самого из-за них
покалечили. Ведь могло статься, что нюренбержцы не захотели, бы счесть все
это шуткой.
XXXIII ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ В БАМБЕРГЕ
ЕЛ ЗА ДЕНЬГИ
Однажды Уленшпигель плутовством заработал деньги в городе Бамберге.
когда он туда пришел из Июрекберга. Он был голоден и зашел в харчевню
к одной хозяйке — веселой хозяйке, которую называли «госпожа
королева».
«Добро пожаловать», — сказала она ему, потому что по платью
увидела, что это был не обычный гость. Когда настало время обедать, хозяйка
спросила, как ему желательно — есть за общим столом то, что все едят,
либо заказывать блюда по выбору, за отдельную плату?
Уленшпигель ответил, что он бедный подмастерье и просит ему дать
что-нибудь поесть ради бога. Хозяйка сказала: «Друг, мне ведь булочник
и мясник со своих прилавков ничего не дают даром, мне приходится
деньги платить, потому-то и я должна еду подавать за деньги».
Уленшпигель тогда сказал: «Ах, сударыня, и мне не в убыток есть за деньги. За
сколько же я буду здесь есть и пить?».
Женщина сказала: «За господским столом — за двадцать четыре
пфеннига, рангом ниже — за восемнадцать, а вместе с моими слугами — за
двенадцать пфеннигов».
Уленшпигель на это отвечал: «Чем дороже, тем для меня лучше» —
и сел за господский стол и поел досыта. И вот, когда Уленшпигель вдоволь
наелся и напился, он сказал хозяйке, чтобы она с ним рассчиталась, ему-де
пора в путь-дорогу, чтобы не слишком тут поистратиться. «Милый
гость, — сказала женщина, — дайте мне в уплату за обед двадцать четыре
пфеннига и ступайте себе с богом».
«Нет, — говорит Уленшпигель. — это вы мне должны двадцать четыре
пфеннига, как вы сами сказали. Ведь вами говорено, что за этим столом
едят за двадцать четыре пфеннига. Я это так и понял и ел, чтобы деньги
заработать, а это было мне нелегко. Я так жевал, что меня пот прошиб.
Ради спасения своей жизни я и то больше съесть бы не мог. Вот и дайте
мне то, что я заработал в поте лица своего».
«Друг, — сказала хозяйка, — все верно: вы тут съели за троих, а вот
ято за это платить я должна, ни в какие ворота не лезет. Ну да что с воза
упало, то пропало, обеда не вернешь, идите себе с тем, что съедено. А вот
денег я вам не дам. Это как отрезано, да и от вас денег я не про:иу.
Тиль Уленшпигель
793
Только ко мне сюда больше не показывайтесь. И то сказать, если бы мне
случилось один только год гостей так кормить, а денег от них выручить,
как от вас, то мне бы пришлось все имущество спустить и по миру идти».
Уленшпигель простился с хозяйкой, и она поминала его лихом.
XXXIV ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ ПРИШЕЛ
В РИМ И ЛИЦЕЗРЕЛ ПАПУ, КОТОРЫЙ ПРИНЯЛ ЕГО ЗА ЕРЕТИКА
Уленшпигель прославился своими каверзными проделками. Когда он уже
испробовал всевозможные каверзы, ему вспомнилась старая поговорка:
«В Рим пойдешь — станешь богу угодником, а обратно вернешься — опять
греховодником». Вот он и отправился в Рим и там дал волю своему
озорству. Он пришел к одной хозяйке на подворье. Та увидела, что он
пригожий малый, и спрашивает, откуда он. Уленшпигель сказал, что он из
Саксонии — восточный, стало быть, житель * — и явился в Рим, чтобы с папой
поговорить.
Женщина ему сказала: «Друг, папу вы вполне можете увидеть, но
чтобы с папой поговорить, это уж я не знаю. Я здесь родилась и выросла,
принадлежу к хорошему роду, а еще никогда с ним слова не сказала. Как
вы надеетесь это так быстро устроить? Я дала бы охотно сто дукатов2,
чтобы с папой поговорить».
Уленшпигель на это сказал: «Милая хозяйка, если я найду способ вас
к папе привести так, что вы с ним сможете поговорить, вы дадите мне сто
дукатов?».
Хозяйка поспешила ответить и честью поклялась, что отдаст ему сто
дукатов, если Уленшпигель это сделает. Однако женщина думала, что для
него невозможно сделать такое, ибо хорошо понимала, как много труда
и старания тут надо затратить. Уленшпигель сказал: «Милая хозяйка,
если только это совершится, я потребую свои сто дукатов». Она сказала:
«Да», но сама подумала: «Ты пока что еще не стоишь перед папой».
Уленшпигель стал выжидать, ибо каждые четыре недели папа должен
был служить обедню в капелле, которая называлась Иерусалим Святого
Иоанна разбойного. И вот, когда папа служил обедню, Уленшпигель
пробрался в капеллу как можно ближе к папе и, когда папа стал служить
Canon missae 3, повернулся спиной к святым дарам, и это заметили
кардиналы. Когда же папа возгласил над чашей благословение, Уленшпигель
опять отворотился.
Когда служба окончилась, кардиналы сказали папе, что вот какой
замечательный малый в церкви находится, он алтарю показал спину, когда
папа служил.
Папа сказал: «Надо спросить, почему он так сделал, ибо это
затрагивает святую церковь. Не надо наказывать неверующего, это было бы
против господа. Если человек так поступил, сокрушаться надобно, что он
плохой христианин и пребывает в неверии». И папа приказал привести к нему
этого человека.
Они пришли к Уленшпигелю и сказали, что он должен явиться к папе.
Уленшпигель пошел и предстал перед папой. Папа спросил, что он за чело-
■] 3 Прекрасная Магелона
194
Тиль Уленшпигель
век. Уленшпигель отвечал, что он добрый христианин. Папа спросил,
какую веру он исповедует. Уленшпигель отвечал, что он исповедует ту же
веру, что его хозяйка, и назвал ее по имени, которое было им хорошо
известно.
Тут папа приказал, чтобы женщина к нему явилась, и спросил у нее,
какую веру она исповедует. Женщина отвечала, что она исповедует
христианскую веру, ту, которую велит святая христианская церковь, и
никакую другую. Уленшпигель стоял тут же. Он поклонился торжественно и
сказал: «Всемилостивейший отец, ты, раб всех рабов4, эту веру и я
исповедую. Я — добрый христианин».
Папа спросил: «Зачем ты повернулся спиной к алтарю во время „Canon
missae"?». Уленшпигель ответил: «Святейший отец, я несчастный великий
грешник,. Грехи меня так отягощают, что я недостоин глядеть на святые
дары, пока не исповедуюсь».
Таким ответом папа остался доволен, отпустил Уленшпигеля и пошел
к себе во дворец.
А Уленшпигель отгравился к себе на подворье и напомнил хозяйке об
обещанных ста дукатах. Их пришлось хозяйке заплатить. А Уленшпигель
каким был, таким и остался. Путешествие в Рим ненамного его исправило.
XXXV ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ
ВО ФРАНКФУРТЕ-НА-МАЙНЕ ОБМАНУЛ НА ТЫСЯЧУ ГУЛЬДЕНОВ
ЕВРЕЕВ И ПРОДАЛ ИМ СВОЕ ДЕРЬМО ПОД ВИДОМ ВЕЩИХ ЯГОД
Никому не стоит огорчаться, если надуют плутоватого еврея. Когда
Уленшпигель вернулся из Рима, он поехал во Франкфурт на Майне, а там как
раз была ярмарка. Уленшпигель стал туда-сюда расхаживать, смотреть,
кто какой товар выставил на продажу. Тут увидел он молодого дюжего
мужчину в хорошем платье, в руках у него был маленький коробок с
мускусом 1 из Александрии, за который он спрашивал необыкновенно высокую
цену. Уленшпигель подумал про себя: «Я такой же крепкий и ленивый
плутяга, который работать не любит. Разве не мог бы я так же легко
добыть себе хлеб, как вот этот? Мне бы оно кстати пришлось».
Всю следующую ночь он лежал без сна, обдумывал и рассчитывал, чем
ему добыть пропитание. А в это время блоха возьми и укуси его в зад*
ницу. Стал он это место скрести, да и выскреб из зада несколько
катышков. «Вот, — подумал он, — маленькие рыбешки, чуть поболее блошки; это
ко мне в руки мускус идет».
Как только поднялся он утром, купил серой и красной тафты, завернул
в нее свои катышки, достал скамеечку, прикупил побольше пряностей и
вышел со своим товаром к римлянам2.
Много людей подходили к нему и рассматривали его необычный товар
и спрашивали, что за удивительной вещью он торгует, потому что. и в
самом деле то был редкостный товарец для купца: завернут он был в узелок,
как мускус, и пахнул странно.
Но Уленшпигель никому не давал точного ответа о своей торговле,
пока не подошли к нему три богатых еврея и не спросили, что он продает.
Тиль Уленшпигель
195
Он им ответил, что продает вещие ягоды. Тот, кто однажды возьмет
их в рот, а потом засунет в нос, с этого же часа скажет всю правду о
будущем.
Тогда евреи пошли к себе и некоторое время совещались. Под конец
один старик еврей говорит: «Мы могли бы отныне верно предсказать,
когда наш мессия 3 должен прийти, это для нас, евреев, было бы немалым
утешением». И тут решили они, что надо им этот товар всем сообща
купить, сколько бы это ни стоило.
Так, условившись, пошли они вновь к Уленшпигелю и говорят:
«Господин купец, скажите нам сразу, сколько стоят вещие ягоды». Уленшпигель
стал быстро соображать и подумал так: «Воистину, раз у меня есть товар,
господь посылает мне покупателей» — и сказал: «Отдаю каждую ягоду за
сто флоринов4. Если столько платить не хотите (вы, собаки), так уходите«
а это дерьмо пусть тут и стоит». . .
За этот ответ они не рассердились на Уленшпигеля и хотели взять его
товар. Заплатили ему быстрехонько деньги, взяли одну ягоду и пошли
наконец домой. И тут принялись они бить в било, созывать в синагогу
всех единоверцев. Когда собрались все, стар и млад, поднялся старейший
развин, по имени Альфа, и рассказал, как они по воле божьей получили
вещую ягоду. Ее должен один из них взять в рот, и тогда он возвестит
им о приходе мессии, отчего на них всех снизойдет утешение и благодать
Итак, все они должны готовиться к этому с постом и молитвой. А через
три дня пусть Исаак с низким поклоном возьмет в рот ягоду.
Все так и было сделано. Когда Исаак взял это в рот, Моисей его
спрашивает: «Милый Исаак, ну, каково оно на вкус?» — «Слуга господен, нас
всех дурак обманул! Это ничто иное, как человечье дерьмо!» Тут все они
стали нюхать вещую ягоду, пока не уразумели, на каком ока растет дереве.
А Уленшпигель улизнул оттуда и славно кутил, покуда хватило еврейских
денег.
XXXVI ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ
В КВЕДЛИНБУРГЕ КУПИЛ КУР И ОСТАВИЛ КРЕСТЬЯНКЕ В ЗАЛОГ
ЕЕ СОБСТВЕННОГО ПЕТУХА
Конечно, в старину люди не были такими мошенниками, как теперь,
особенно деревенские. Однажды в базарный день Уленшпигель пришел
в Кведлинбург. Тратить мог он не очень-то много: как деньги к нему
пришли, так и ушли, и он раздумывал, как снова начать сорить деньгами.
Сидела на рынке одна деревенская женщина, она вынесла на продажу
целую корзину отборных кур и одного петуха. Уленшпигель спросил,
сколько стоит пара кур. Она отвечала: «За пару два гроша со Стефаном» х.
Уленшпигель сказал: «А дешевле не будет?». Женщина ответила: «Нет».
Тогда Уленшпигель поднял корзину вместе с курами и пошел к городским
воротам. Женщина побежала за ним и спрашивает: «Покупатель, как это
понимать? Вы что же, платить мне за кур не хотите?», Уленшпигель
сказал: «С удовольствием. Я — секретарь аббатиссы». «Я не об этом
спрашиваю, — сказала крестьянка, — если ты хочешь взять кур, тогда
13*
196
Тиль Уленшпигель
плати за них. Я ни с аббатом, ни с аббатиссой никакого дела иметь
не хочу. Отец учил меня, чтобы я никогда не продавала и в долг не
давала тем, перед кем должна кланяться или шапку ломать, и ничего
не покупала у них. Поэтому плати за кур. Слышишь ты?».
Уленшпигель сказал: «Сударыня, ведь вот вы какая маловерка! Плохо
пришлось бы странствующим монахам, ежели все торговцы стали бы
такими. Однако, чтобы вам совершенно увериться в моей честности, возьмите
в залог петуха, пока я вам корзину и деньги принесу».
Добрая женщина подумала, что теперь она обеспечена и взяла своего
собственного петуха в залог. Но она обманулась, ибо Уленшпигель был
таков и с курами, и с деньгами. С торговкой случилось то же, что с теми
людьми, которые о каждой мелочи в своем деле пекутся, а случается так,
что сами же первые обмишулятся. Так и ушел Уленшпигель оттуда и
оставил крестьянку гневаться на петуха, которого она в наказание за
потерянных кур и прикончила.
XXXVII ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК СВЯЩЕННИК ИЗ ВЕРХНЕГО
ЭНГЕЛЬСХЕЙМА * СЪЕЛ У УЛЕНШПИГЕЛЯ КОЛБАСУ, ОТ КОТОРОЙ
ЕМУ ПОТОМ СТАЛО ХУДО
Уленшпигель был в Хильдесхейме и купил там в мясной лавке
славную кровяную колбасу. А из Хильдесхейма пошел в Энгельсхейм, там он
водил знакомство со священником. А это было в воскресенье утром. Когда
Уленшпигель туда пришел, священник служил раннюю обедню, потому что
хотел вовремя поесть.
Уленшпигель зашел в дом к священнику и попросил ключницу
зажарить ему кровяную колбасу. Та согласилась. Тогда Уленшпигель пошел
в церковь. Ранняя обедня уже кончилась, а позднюю начал уже другой
пастырь. Уленшпигель остался ее послушать.
Тем временем первый священник пришел домой и говорит служанке:
«Не приготовили ли вы чего-нибудь, чтобы я мог немного закусить?».
Ключница говорит: «Я ничего еще не готовила, кроме кровяной колбасы,
что принес Уленшпигель. Он ее будет есть, когда вернется из церкви».
Священник говорит: «Давай ее сюда, я хочу съесть кусочек». Служанка
подала ему колбасу. Священнику она так понравилась, что он ее целиком-
и сожрал, а потом говорит сам себе: «Господи благослови, как мне это
вкусно показалось, хорошая колбаса была!». А потом говорит служанке:
«Дай Уленшпигелю поесть капусты со шпиком, такому, как он, эта пища
куда больше подойдет».
Когда обедня закончилась, Уленшпигель вернулся на двор к
священнику и хотел поесть своей колбасы. «Добро пожаловать», — встретил его
поп и поблагодарил за колбасу, сказал, до чего она ему понравилась,
а Уленшпигелю предложил капусты со шпиком.
Уленшпигель промолчал и съел то, что было наварено, а в понедельник
пошел прочь оттуда. Священник же сказал ему на дорогу: «Слышь, когда
ты в другой раз к нам придешь, принеси с собой две колбасы: одну для
себя, а другую для меня. Что ты за них заплатишь, я тебе возвращу. Мы
Тиль Уленшпигель
797
с тобой так хорошо наедимся, что у нас сало по сусалам потечет, все губы
измажет».
Уленшпигель ответил: «Да, сударь, так оно и будет. Я про вас и про
колбасу не забуду», и он снова отправился в Хильдесхейм.
В ту пору случилось, что на живодерню везли издохшую свинью, а это
совпало с замыслом Уленшпигеля. Он попросил живодера, чтобы тот
приготовил ему за деньги из этой падали две кровяных колбасы, и
заплатил живодеру несколько серебряных пфеннигов.
Живодер согласился и сделал ему две красивых колбасы. Уленшпигель
их взял, отварил до половины готовности, как это полагается, и в
следующее воскресенье снова отправился в Энгельсхейм. А получилось так,
что его знакомый священник опять служил раннюю обедню. Уленшпигель
пришел к нему во двор, принес колбасу ключнице и попросил, чтобы она
изжарила колбасы на завтрак: одна из колбас предназначена попу, а
другая ему, Уленшпигелю. Служанка поставила колбасу на огонь и стала
жарить.
Когда обедня кончилась, священник заметил в толпе Уленшпигеля,
а потом пошел из церкви домой и сказал ключнице: «Уленшпигель здесь.
Он принес колбасу?» Служанка отвечала: «Целых две самых лучших
колбасы, какие мне доводилось видеть. Они обе скоро поджарятся». Тут
ключница пошла, сняла одну колбасу с огня, и ей самой так колбасы
захотелось, что слюнки потекли. Уселись они вдвоем со священником и стали
так жадно поедать колбасу, что рты запачкали. Один посторонний видел
и слышал, как поп сказал служанке: «Ах, милая служанка, гляди-ка*
у тебя весь рот в пене». А служанка ему отвечает: «Ах, милый сударь*
и у вас тоже».
Как раз в это время пришел Уленшпигель из церкви. Священник ему
говорит: «Глянь, что ты за колбасу принес: мы с моей ключницей рты
замарали».
Уленшпигель тут засмеялся. «Храни вас бог, — сказал он, — все идет,
как вы хотели, как вы мне намедни сказали: я должен две колбасы
принести. Вы еще прибавили, что будете ее есть так, что рот запачкаете.
Я это пачкотней не считаю, пока плеваться не начнете, но предвижу, что
скоро заплюетесь. Колбаса эта сделана из дохлой свиньи. Вот почему
мне пришлось ее мясо дочиста с мылом помыть, от этого у вас пена на
губах».
Услышав такое, служанка начала кулаками махать и через стол
плевать, так же и священник. Он закричал: «Вон из моего дома, негодяй!» —
и взялся за палку, хотел Уленшпигеля бить. А тот сказал: «Это
благочестивому человеку не к лицу. Вы же велели мне принести колбасу и обе
штуки съели, а теперь хотите меня бить. Оплатите мне их сначала, я уже
не говорю о той, что вы съели в прошлый раз».
Священник осерчал, чуть не взбесился и говорит: «Сам ешь свою гни*
лую колбасу, которую ты из падали сделал, а ко мне в дом больше ее не
носи». Уленшпигель сказал: «Я же ее вам насильно в рот не пихал. Я тоже
ее есть не люблю и не желаю, а вот ту, что я первый раз принес, ту
798
Тиль Уленшпигель
я люблю, а вы ее съели, за что я вам был не слишком-то благодарен. Если
вы ту хорошую колбасу сожрали, так съешьте на закуску и плохую».
И еще прибавил: «Приятного сна!».
XXXVIII ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ
С ПОМОЩЬЮ ЛЖИВОЙ ИСПОВЕДИ УГОВОРИЛ СВЯЩЕННИКА
ИЗ ДЕРЕВНИ РИССЕНБРЮГГЕ» ОТДАТЬ ЕМУ ЛОШАДЬ
В своем злокозненном озорстве Уленшпигель нимало не растерялся, когда
в деревне Риссекбрюгге1 пришлось ему иметь дело с Асенбургским2
судом. А было так: в этой деревне тоже жил один священник, он держал
весьма красивую ключницу и еще была у него красивая, маленькая, резвая
лошадка. И ту и другую священник очень любил — столько же лошадь,
как и служанку.
В те времена герцог Брауншвейгский бывал в Риссенбрюгге и через
третьих лиц передал священнику, чтобы тот уступил ему лошадь. Герцоа
обещался вознаградить его так, что священник останется доволен. Но
священник каждый раз отвечал князю отказом. Он-де не хочет лишаться
лошади и еще, что князь не сможет отнять ее насильно, так как риссенбрюгг-
ский суд подчинен Брауншвейгскому городскому совету3.
Уленшпигель был наслышан об этом деле и в нем хорошо разобрался.
Он сказал князю: «Милостивейший государь, что вы мне пожалуете, если
я это дело улажу и добуду вам лошадь у риссенбрюггского попа?» —
«Если ты это сделаешь, — сказал герцог, — я отдам тебе вот это платье,
которое на мне», — а это был красный камзол из верблюжьей шерсти,
затканный жемчугом.
Уленшпигель намотал это себе на ус и поехал из Вольфенбюттеля в
деревню Риссенбрюгге, в дом к пастырю. В его доме Уленшпигеля хорошо
знали, так как он с давних пор нередко навещал священника и был у него
желанным гостем. В этот раз, пробыв здесь три дня, Уленшпигель
притворился, что заболел, начал громко стонать и слег. Поп и его ключница очень
этим огорчились, не знали, что им делать и как тут быть. Под конец
Уленшпигелю стало так плохо, что хозяин стал его просить и уговаривать
исповедаться и причаститься святых даров. Уленшпигель же охотно
к этому склонился. Тогда поп хотел сам исповедать больного и во.-
иросить самым строгим образом о его прегрешениях и сказал: пусть
Уленшпигель позаботится о своей душе, дабы господь простил ему грехи,
ибо Уленшпигель в своей жизни чинил много злых шалостей. Уленшпигель
же отвечал священнику расслабленным голосом, что не знает за собой
никакой вины, кроме одной, в которой, однако, не осмеливается перед ним
покаяться. Пусть пришлют к нему другого попа, он ему откроет свой грех,
ибо если Уленшпигель исповедуется в нем этому священнику, то опасается
прогневать пастыря.
Когда священник это услышал, то решил, что тут что-то важное
скрывается, и захотел узнать в чем собака зарыта. Он сказал: «Уленшпигель,
путь далек, я не смогу так быстро привести сюда другого попа. Ежели ты
в это время умрешь, так мы оба перед богом виновны будем, что ты из-за
Тиль Уленшпигель
199
этого опоздал покаяться. Открой мне свой грех — верно, он не так уж
тяжел,— я отпущу тебе его. Что из того, если я разозлюсь? Я ведь должен
хранить тайну исповеди».
Уленшпигель сказал: «Ну тогда я согласен исповедаться перед вами.
Мой грех не так уж велик. Мне только жаль, что вы осердитесь, потому
что ок вас огорчит».
Тогда священник еще больше раззадорился узнать, в чем тут дело, и
сказал: ежели Уленшпигель что-либо украл у него или чем-то ему
навредил или что там еще могло быть, пусть исповедуется ему, а пастырь
отпустит его прогрешение и не станет на него сердиться.
«Ах, милый сударь, — сказал Уленшпигель, — я знаю, что вы на меня
за это осердитесь, но я чувствую и опасаюсь, что скоро должен буду
покинуть этот мир, Я должен вам все рассказать, дай бог, чтобы вы не
прогневались. Милый сударь, я спал с вашей служанкой». Поп спросил,
сколько раз это случалось. Уленшпигель сказал: «Всего только пять раз».
А поп про себя решил: «Надо ей в отместку за это пять горячих
отвесить», и отпустил поскорее Уленшпигелю грехи, и пошел к себе в
горницу, позвал служанку и спросил, спала ли она с Уленшпигелем.
Ключница отвечала: «Нет, это ложь». Поп сказал: «Он ведь мне это
на исповеди сказал, я ему верю». Она опять говорит: «Нет», а поп
твердит: «Да», да как взял палку и побил ее до синяков.
Уленшпигель, лежа в кровати, смеялся и думал про себя: «Ну, игра
хорошо началась, мне везет». Так провалялся он в постели весь день,
а ночью набрался сил, утром встал с постели и говорит, что ему
полегчало. Надо ему теперь отправляться в другую землю, пусть хозяин
сочтет, много ли Уленшпигель ему задолжал за это время. Поп стал считать
вместе с Уленшпигелем и был при этом так рассеян, что мысли его
мешались, — взял деньги и не видел, что взял, был доволен, что гость решил
от него убраться, точно так же и ключница, которой по милости
Уленшпигеля достались побои.
Вот Уленшпигель собрался и хотел идти. «Сударь, — сказал он, — вам
придется вспомнить, что вы тайну исповеди разгласили. Я пойду в Халь-
берштадт к епископу и донесу об этом». Тут поп позабыл всю свою
досаду, когда услышал, что Уленшпигель хочет на него беду накликать,
и стал всячески его убеждать, чтобы Уленшпигель молчал, — это все, мол.
в запальчивости получилось, — обещал дать двадцать гульденов, только
чтоб Уленшпигель не доносил на него. Уленшпигель отвечал: «Нет, я и
за сто гульденов молчать не стану. Я пойду и доложу об этом, как оно и
подобает». Тогда поп со слезами на глазах стал уговаривать девушку,
чтобы ока спросила у гостя, что он хочет, поп все ему отдаст без отказа.
В конце концов Уленшпигель сказал: если поп отдаст ему лошадь, он
согласен молчать и не доносить, а ничего другого взамен лошади он
не возьмет.
Поп очень любил свою лошадь. Он лучше бы все свои наличные
Уленшпигелю отдал, только не лошадь. Однако пришлось, скрепя сердце,
расстаться с лошадкой —беда заставила. А Уленшпигель поскакал на
поповой лошадке к Вольфенбюттелю.
200
Тиль Уленшпигель
Когда он подъехал к плотине, герцог стоял на подъемном мосту и
видел, что Уленшпигель едет к нему на лошади. Князь снял с себя
расшитый камзол, обещанный Уленшпигелю, встал так, чтобы Уленшпигель
его хорошо видел, и сказал: «Взгляни сюда, мой милый Уленшпигель,
вот камзол, который я тебе обещал». Уленшпигель спешился и сказал:
«Милостивейший государь, вот ваша лошадь».
Герцог его поблагодарил, и Уленшпигель должен был рассказать, как
он заполучил у попа лошадь. Князь посмеялся и сделался весел и дал
Уленшпигелю впридачу к камзолу другую лошадь.
А священник тужил о своей лошади и потому частенько колотил ключ-
иицу так сильно, что она под конец сбежала от него. Так у попа не
осталось ни служанки, ни лошади.
XXXIX ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ НАНЯЛСЯ
К КУЗНЕЦУ И ОТНЕС ЕГО МЕХА ВО ДВОР
Уленшпигель пришел в Росток, что в земле Мекленбург, и нанялся работ*
ником к кузнецу. У этого кузнеца была поговорка — когда работник
должен был раздувать меха, он говорил: «Хо-хо, поспешай с мехами!».
Однажды Уленшпигель стоял и раздувал меха. Тут кузнец сказал ему
грубо: «Хо-хо, поспешай за мной с мехами!» — с этими словами вышел
во двор и там хотел помочиться, а Уленшпигель взвалил один из
кузнечных мехов на плечи, поспешил за мастером и сказал: «Мастер, вот я
притащил один мех, куда его деть? Сейчас пойду и другой принесу».
Мастер оглянулся и говорит: «Милый мой, я совсем не то думал. Иди-ка,
да положи его снова на место». Уленшпигель это исполнил и отнес мех
на место. А мастер задумался, как отомстить Уленшпигелю за это, и
порешил, что все последующие пять дней он будет вставать в полночь,
будить работников и заставлять их работать 1. Так он и сделал: в полночь
поднял работников и послал их в кузницу работать. Сотоварищ
Уленшпигеля ему к говорит: «Что это наш хозяин вздумал нас так рано будить?
Раньше это у него в заводе не было».
Уленшпигель ему ответил: «Если хочешь, я его об этом спрошу».
Работник сказал: «Давай спрашивай». Тогда Уленшпигель спросил: «Милый
мастер, как это случилось, что вы нас так рано будите? Ведь на дворе
еще полночь». А мастер ему в ответ: «Такой у меня обычай, что мои
работники первые восемь дней должны спать лишь полночи» 2.
Уленшпигель смолчал, и его товарищ тоже не стал возражать.
На следующую ночь хозяин опять разбудил их. Товарищ Уленшпигеля
пошел работать, а Уленшпигель взял свою постель и привязал ее себе
за спину.
Когда железо докрасна раскалилось, он вскочил со своей лежанки,
прибежал к наковальне и стал так молотить, что искры посыпались и в
постель полетели. Кузнец ему сказал: «Гляди-ка, что ты делаешь! Рехнулся
ты, что-ли? Почему постель не оставил там, где ей быть надлежит?».
Уленшпигель ему сказал: «Мастер, не гневайтесь, у меня такой обычай,
что я полночи лежу на постели, а другую половину она на мне лежит».
Тиль Уленшпигель
207
Мастер осерчал и сказал, чтобы он отнес постель откуда взял, а потом уже
совершенно разгневанный велел Уленшпигелю: «Давай уходи из моего
дома, хоть через крышу, негодник отъявленный!».
Уленшпигель ему сказал: «Слушаюсь», пошел к лежанке, сложил
постель, откуда он ее взял, потом приставил лестницу, поднялся по ней на
чердак, пробил в потолке дыру и вылез на крышу. После этого он
втащил лестницу туда же, спустил ее на улицу и сам по ней елез на землю
и был таков. Кузнец услышал, как вверху загрохотало, поспешил вместе
со вторым подмастерьем к лежанке и тут увидел, что Уленшпигель
крышу разломал и оттуда наружу вылез.
Хозяин стал еще злее, схватил кол и побежал за Уленшпигелем из
дому, а подмастерье схватил хозяина и стал ему говорить: «Мастер, не
надо так, дайте вам сказать... Уленшпигель ведь сделал не иначе как вы
ему сказали. Вы велели, чтобы он из вашего дома убрался хоть через
крышу, — он это сделал, как видите». Кузнец дал себя уговорить. А что
ему оставалось еще делать? Уленшпигель ушел, а мастеру пришлось
позвать кровельщика чинить крышу и на том успокоиться. Его подмастерье
так сказал: «С таким компаньоном немного выиграешь. Кто Уленшпигеля
не знает, пусть хоть разок поимеет с ним дело, вперед его хорошо знать
будет».
40 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ ОДНОМУ
КУЗНЕЦУ СКОВАЛ ВМЕСТЕ МОЛОТ И КЛЕЩИ
Дело было зимой, когда Уленшпигель ушел от кузнеца. Зима стояла
холодная, и мороз был жестокий, к тому же все вздорожало, так что много
подмастерьев оказались без работы. У Уленшпигеля не оставалось денег
на расходы. Он все скитался, пока не пришел в одну деревню. Там тоже
жил кузнец, он взял его себе в подмастерья. Уленшпигелю не очень-то
хотелось оставаться в работниках у кузнеца, но голод и зима принудили
его к этому. Он думал: «Терпи то, что можешь терпеть. До тех пор пока
снег не растает, пока снова не будешь ступать по рыхлой земле, делай то,
что кузнец велит».
Кузнец неохотно брал его к себе из-за того, что была дороговизна.
Тогда Уленшпигель стал просить кузнеца, чтобы тот дал ему работу, а он
будет делать все, что хозяин захочет, и есть будет, что дадут. А кузнец
был скупой человек и подумал так: «Возьму его на испытание на 8 дней \
не объест он меня за это время».
На утро стали они в кузнице работать, и кузнец все понукал
Уленшпигеля поспешать управляться с молотом и мехами до самого обеда,
когда уже полдень настал. А у кузнеца во дворе было отхожее место.
И когда они собирались к столу, взял кузнец и повел Уленшпигеля
во двор к отхожему месту и здесь говорит ему: «Гляди-ка, ты сказал, что
будешь есть все, что я дам тебе за работу. Вот этого никто есть не
желает. Съешь все это». И пошел кузнец домой, и стал там обедать, а
Уленшпигеля оставил у выгребной ямы. Уленшпигель же молчал и думал:
«Это ты через край хватил. Видно, многим людям пришлось такое от тебя
202
Тиль Уленшпигель
терпеть. Но за все воздастся тебе полной мерой. Чем же мне кузнецу
отплатить? А за это отплатить надо, хотя бы зима была вдвое суровей».
В одиночку проработал Уленшпигель до самого вечера. Лишь тогда
кузнец дал ему кое-что поесть, так как он целый день пропостился.
Но в мозгу у работника засело то, что кузнец сказал ему у отхожего
места. Когда же Уленшпигель собрался идти ко сну, кузнец ему говорит:
«Утром встанешь, пусть служанка тебе меха раздует, а ты начни ковать
все, что ни есть. Еще гвоздей для подков нарежешь, покуда я встану».
Уленшпигель отправился спать, а когда поднялся, решил отплатить
хозяину, хотя бы пришлось ему потом по колено в снегу скитаться.
Развел он жаркий огонь, взял клещи, опустил в ковш и сварил вместе,
да еще два молота, да железный вертел впридачу, да засов. И взял чугун,
где лежали подковные гвозди, высыпал их, обрезал у них шляпки и все
шляпки вместе сковал, и все стерженьки вместе. А когда услышал, что
кузнец встал, взял свой фартук и пошел прочь.
Кузнец приходит в кузницу и видит, что у гвоздей шляпки поотруб-
лены, а молот, клещи и другие инструменты вместе .сварены. Тут кузнец
разъярился и стал служанку кликать: куда работник девался? Служанка
говорит: «Он из дверей вышел». Кузнец говорит: «Он ушел как
мошенник. Знал бы я, где он есть, я бы его догнал и хорошую затрещину
влепил». Служанка говорит: «Когда он вышел, он на двери что-то начертил,
и рисунок этот выглядит как сова». Ибо Уленшпигель имел такое
обыкновение: когда он что-нибудь вытворял там, где его не знали, он брал
уголь или мел и рисовал сову и зеркало и писал сверху «Hie fuit» 2, И это
изобразил Уленшпигель тоже у кузнеца на двери.
Как только кузнец поутру вышел из дома, он нашел все, как сказала
ему девушка. Так как кузнец не умел прочесть надпись, он пошел к
священнику и попросил, чтобы тот с ним пошел и прочел на его дверях, что
написано. Священник пошел с кузнецом к его двери и увидел рисунок и
надпись. Тут он сказал кузнецу: «Это означает, что здесь побывал
Уленшпигель». Священник об Уленшпигеле много слышал, что он за молодец,
и побранил кузнеца, почему он не дал знать, что можно увидать
Уленшпигеля. Кузнец разозлился на священника и сказал: «Как это я мог дать
знать, о чем сам не мог знать? Он в моем доме побывал — это видно
по моим инструментам, да раз уж он не вернется, мне с этого небольшая
выгода». Взял кузнец метелку, стер все, что на двери было. «Не хочу,—
говорит, — иметь на своей двери дурацкий герб!» Священник ушел, а
кузнец так и остался ждать. Только Уленшпигель так и не вернулся.
41 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ КУЗНЕЦУ, ЕГО
ЖЕНЕ, РАБОТНИКУ И СЛУЖАНКЕ СКАЗАЛ ПРАВДУ
Уленшпигель прибыл в Висмар в праздничный день. Тут он увидел
опрятную женщину, что стояла со служанкой перед кузницей. Это была
Кузнецова жена. Уленшпигель остановился поблизости на ночлег. Ночью он
обломал все четыре подковы с копыт своего коня и на другой день привел
его к кузнецу. Как только он туда явился, все догадались, что это и есть
Тиль Уленшпигель
203
Уленшпигель. Хозяйка со служанкой вышли на крыльцо, поглядеть на его
выходки. А Уленшпигель спросил кузнеца, не подкует ли он ему лошадь.
Кузнец согласился и был доволен, что может поговорить с Уленшпигелем.
Тут они стали беседовать, и кузнец сказал, что, если Уленшпигель
скажет ему правду, которая взаправду будет истинной правдой, тогда он
даст ему для лошади подкову. Уленшпигель сказал: «Если ты хочешь
ковать без помех, нужны тебе угли, железо и мех». Кузнец сказал: «Вот
это поистине правда!» — и дал ему подкову. Работник подковал ее и
тут же, у столба, где подковывали лошадей, сказал Уленшпигелю, что,
если он и про него сумеет сказать правдивое слово, тогда он тоже
Уленшпигелю даст подкову. Уленшпигель согласился и сказал: «Все
подмастерья кузнеца весь день корпят в поте лица, чтоб дело сделать до конца».
Работник сказал: «Это верно» — и дал ему подкову.
Когда хозяйка со служанкой это увидели, протиснулись поближе,
чтобы и им с Уленшпигелем поговорить, и сказали, что если он и им
скажет правду, то и они дадут ему по подкове. Уленшпигель согласился и
сказал хозяйке: «Когда хозяйка у ворот весь день глазеет на народ, немного
у нее забот». Хозяйка сказала: «Клянусь, это так!». И дала ему подкову.
Тут он сказал служанке: «Девчонка, когда будешь есть, остерегайся
говядины, тогда не надо будет тебе ковырять в зубах и живот не заболит».
Служанка сказала: «Э, спаси меня господь, вот это так истинная правда!» —
и тоже дала ему подкову. Так Уленшпигель поехал прочь и конь его был
славно подкован.
42 ИСТОРИЯ * РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ СЛУЖИЛ
У САПОЖНИКА И СПРОСИЛ ЕГО, НА КАКОЙ ФАСОН ЕМУ
ВЫКРОЙКИ ГНАТЬ, А МАСТЕР СКАЗАЛ: «ГОНИ БОЛЬШИЕ
И МАЛЕНЬКИЕ, КАК ПАСТУХ ЗА ОКОЛИЦУ СТАДО ГОНИТ»,
А УЛЕНШПИГЕЛЬ ВЫКРОИЛ БЫКОВ, КОРОВ, ТЕЛЯТ И КОЗЛОВ
И ТОМУ ПОДОБНОЕ, ИСПОРТИВ КОЖУ
Вскоре после этого Уленшпигель нанялся к сапожнику. А сапожник
больше любил слоняться по рынку, чем работать, и велел Уленшпигелю
самому кроить кожу. Уленшпигель спросил: «А какие вам штуковины
выкроить?».
Сапожник сказал: «Крои большие и маленькие, как пастух из деревни
стадо гонит». «Хорошо», — говорит Уленшпигель. Сапожник ушел, а
Уленшпигель стал кожу кроить и сделал свиней, быков, коров, овец, коз и
козлов и всякую другую животину.
Под вечер пришел мастер домой, захотел посмотреть, что его работник
сделал, и увидел, какие звери были из кожи скроены. Хозяин разгневался
и говорит: «Ты что наделал? Ты зачем это кожу изрезал, без толку ее
испортил?». Уленшпигель ему в ответ: «Милый мастер, я все сделал по
вашему желанию».
Мастер сказал: «Врешь ты, я этого не хотел, чтобы ты кожу испортил,
я тебе этого не приказывал». Уленшпигель сказал: «Мастер, зачем вам
сердиться? Вы сказали, чтобы я выкройки гнал большие и маленькие, как
204
Тиль Уленшпигель
пастух свое стадо за околицу гонит, — я так и сделал, это каждому видно».
Мастер тогда сказал: «Я не то думал. Я вот что хотел сказать: надо
выкроить маленькие башмаки и большие и потом шить те и другие по
очереди».
Уленшпигель сказал: «Если бы вы мне это приказали, я бы с радостью
так и сделал, и впредь охотно так сделаю».
На том хозяин с Уленшпигелем помирились и хозяин простил ему
изрезанные кожи, поелику Уленшпигель ему обещался все делать по его
желанию, как хозяин ему прикажет. После этого хозяин раскроил кожу
на подошвы, положил перед Уленшпигелем и сказал: «Слушай
хорошенько: тут и маленькие
башмаки, и большие. Ты их шей
вперемежку». — «Хорошо», —
говорит Уленшпигель, и нача\
шить. А мастер подождал
уходить из дома: он хотел
последить за Уленшпигелем и
посмотреть, что тот делать станет,
ибо он уже смекнул, что слуга
будет выполнять, как ему на
словах сказано, только не так,
как ему хозяином велено.
Уленшпигель взял
маленькую выкройку и большую, да и
сшил их вместе. Мастер только
было хотел идти послоняться. Тут его зло взяло, когда он увидел, что
Уленшпигель берет маленькую и больпгую выкройки и сшивает их
вперемежку. Мастер сказал: «Ты мой верный слуга: все делаешь, как я
тебе приказываю».
А Уленшпигель ему в ответ: «Кто делает, как ему велят, не схватит
затрещины, как это с неслухами случается».
Мастер дальше говорит: «Да, мой милый слуга. Дело в том, что
словами я так и сказал, а в мыслях имел совсем другое. Я хотел, чтобы ты
сперва сшил пару маленьких сапожков, а потом пару больших. Ты же все.
делаешь, как тебе сказано, да не как тебе в самом деле приказано».
И сильно рассерженный хозяин забрал у него раскроенную кожу и сказал,
на этот раз стараясь быть осмотрительней: «Гляди сюда. Вот тебе другая
кожа. Крои все сапоги по одной колодке, вот по этой». Больше хозяин
не стал раздумывать, так как ему надо было идти в другое место. Он
пошел по своим делам, и отсутствовал почти целый час, и тут наконец
вспомнил, что приказал своему слуге кроить сапоги по одной колодке.
Мастер оставил все свои дела и опрометью бросился к дому. Уленшпигель
тем временем взял кожу и всю ее раскроил по одной только левой
колодке. Когда мастер пришел, он увидел, что Уленшпигель все сапоги
выкроил на одну левую ногу, и сказал ему: «Как это у тебя не хватает
правого сапога в каждой паре?». Уленшпигель ему ответил: «Ну если вам
Тиль Уленшпигель
205
так хочется, я это живо сделаю, выкрою в пару к левым сапогам еще
правые».
Мастер сказал: «Куда лучше кроить левые сапоги впридачу к правым,
чем правые после левых. Ты взял для раскроя только одну колодку, так
парная к ней зря что ли сделана?». Уленшпигель сказал: «Простите,
мастер, вы ведь сами мне толковали, чтобы я кроил все сапоги по одной
этой колодке».
Мастер сказал: «Я тебе столько толковал да растолковывал, что мне
теперь осталось с тобой только на виселицу идти». И затем сказал, что
Уленшпигель должен ему оплатить кожу, которую испортил. Уленшпигель
сказал: «Скорняк сможет вам ее растянуть пошире». И с этими словами
поднялся с места, вышел за дверь, добавив про себя: «Пусть я сюда
больше не вернусь, все же я здесь разок побывал». И пошел оттудова
прочь.
43 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ НАЛИЛ ОДНОМУ
КРЕСТЬЯНИНУ СУПА И СДОБРИЛ ЕГО ВМЕСТО МАСЛА ВОНЮЧИМ
РЫБЬИМ ЖИРОМ, ПОДУМАВ, ЧТО ДЛЯ МУЖИКА И ТАК СОЙДЕТ
Много озорства учинял Уленшпигель над сапожниками, и не в одном
только этом месте, а в различных городах. Когда он покончил с
рассказанной проделкой, то пришел в Штаден и нанялся там к одному
сапожнику. В первый день, когда он начал работать, хозяин его отправился на
рынок и купил там воз дров, пообещав крестьянину не только дать денег,
но еще накормить супом. Он привел этого крестьянина домой, а тут
никого не оказалось из домашних — жена и служанка ушли со двора. Один
Уленшпигель сидел и шил сапоги.
Хозяину понадобилось снова идти на рынок, он и приказал
Уленшпигелю взять, что найдется, и приготовить крестьянину суп, а все припасы
для этого оставлены на кухне в шкафу.
Уленшпигель сказал: «Хорошо». Крестьянин сбросил с воза дрова и
пошел в дом, а Уленшпигель нарезал ломтями хлеб, положил в кастрюлю,
но нигде в шкафу не нашел жира. Тогда он взял банку с вонючим рыбьим
жиром и налил его в суп. Крестьянин стал есть и чует, что суп воняет,
но так как был сильно голоден, то съел все. В это время сапожник явился
домой и спрашивает крестьянина, по вкусу ли ему пришелся суп.
Крестьянин говорит, что суп ему показался всем хорош, а еще показалось, что
суп попахивает ну точь-в-точь, как новые сапоги, смазанные ворванью,
и с этими словами мужик пошел прочь из дому.
Сапожник тут стал смеяться и спрашивает Уленшпигеля, что такого
он налил крестьянину в суп. «Вы мне сказали, — отвечал
Уленшпигель, — чтобы я взял для супа, что в доме найдется. Так вот, я не мог
найти никакого жира, кроме рыбьего, шарил, шарил в кухонном шкафу,
а жира нигде нет. Вот я и взял, что под рукой было».
«Вот и ладно, — сказал сапожник, — для мужика и так сойдет».
Л6
Тиль Уленшпигель
44 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК ОДИН БАШМАЧНИК
В БРАУНШВЕЙГЕ НАШПИГОВАЛ САЛОМ САПОГИ УЛЕНШПИГЕЛЮ,
ЗА ЧТО УЛЕНШПИГЕЛЬ ВЫБИЛ У НЕГО В ГОРНИЦЕ ОКОННЫЕ
СТЕКЛА
Жил в Браукшвейге на Угольном рынке один башмачник, он звался
Кристофером. Уленшпигель пошел к нему отдать сапоги, чтобы их смазали
жиром. Когда он пришел к башмачнику, то так ему сказал: «Мастер, мои
сапоги просят жира. Можете вы их нашпиговать, чтобы мне к
понедельнику получить?». Мастер сказал: «Да».
Уленшпигель на этом ушел, ни о чем не помышляя. А когда он
удалился, сапожников подмастерье и говорит: «Мастер, это Уленшпигель, он
над каждым озорует. Если бы вы ему велели то, что он вам велел, так
он бы все сделал, да ничего не выполнил».
Мастер сказал: «А что он мне давеча велел?». Слуга ему в ответ:
«Он велел вам сапоги нашпиговать, а имел в уме смазать жиром. Так
вот: я бы их не мазал, я бы их нашпиговал салом, как жаркое шпигуют».
Мастер сказал: «Так и сделаю, как он нам велел». И взял сало,
нарезал его кусочками и нашпиговал сапоги шпиговальной иглой, как жаркое.
В понедельник приходит Уленшпигель и спрашивает, готовы ли его
сапоги. А мастер повесил их на стену. Он показал на них Уленшпигелю
и сказал: «Вот они висят». Уленшпигель увидел, как его сапоги
нашпигованы, засмеялся и сказал: «Вот толковый мастер! Вы все сделали так,
как я сказал. Сколько я вам за работу должен?».
Мастер сказал: «Старый грош». Уленшпигель дал ему старый грош,
взял свои нашпигованные сапоги и пошел из дома. Мастер с подмастерьем,
смеясь, глядели ему вслед и рассуждали между собой, каково ему
пришлось, когда они его же выходки собезьянничали.
Тем временем Уленшпигель саданул с размаха головой и плечом в
оконное стекло, а так как комната находилась на первом этаже, он и вылетел
на улицу, а оттуда спросил башмачника: «Мастер, это что за сало,
которым вы мои сапоги нашпиговали? Никак свиное? Так оно от свиньи
или от борова?». Мастер с подмастерьем рты раскрыли от удивления,
узрев, что это Уленшпигель лежит в окне, высадив головой и плечами
добрую половину стекол, так что они в горницу посыпались. Мастер
осерчал и сказал: «Если ты, разбойник, не прекратишь бесчинствовать, я тебя
поленом по голове тресну».
Уленшпигель сказал: «Милый мастер, не гневайтесь, мне больно
хочется знать, что это за сало было, которым вы мои башмаки нашпиговали,
от свиньи или от борова». Мастер из себя вышел и сказал, чтобы
Уленшпигель не смел бить стекло, которое еще уцелело. «Ну если вы не хотите
мне сказать, что это было за сало, — сказал Уленшпигель, — придется
идти и спросить у других». И с этими словами он выпрыгнул вон из окна.
Тогда Рузастер обратил свой гнев на работника и сказал ему: «Это ты
дал мне совет, так теперь посоветуй, как сделать стекла опять целыми».
Слуга промолчал. Опечаленный хозяин сказал: «Кто же кого тут
переобезьянничал? Я всегда слышал, что, если кто-нибудь с мошенником свя-
Тиль Уленшпигель
207
жется, должен поскорее с ним порвать и прочь выпроводить. Если бы я
так поступил, мои стекла целы бы остались». Пришлось работнику уйти
от мастера, потому что башмачник хотел, чтобы подмастерье оплатил ему
разбитые стекла, — ведь это он дал совет нашпиговать Уленшпигелевы
сапоги салом.
45 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ В ВИСМАРЕ
ПРОДАЛ ОДНОМУ САПОЖНИКУ ВМЕСТО САЛА МЕРЗЛЫЙ НАВОЗ
Как-то раз в Висмаре, раскраивая кожу, Уленшпигель нанес большой
убыток одному сапожнику1. Он испортил много товара, так что добрый
человек был глубоко огорчен. Уленшпигель узнал об этом и, когда опять
пришел в Висмар, сказал тому самому сапожнику, которому навредил, что
если помянутый мастер даст ему немного кожи и сала, что^ Уленшпигель
поможет ему заключить выгодную торговую сделку, так что
пострадавший с лихвой вернет свой убыток.
Сапожник на это сказал: «Тебе обойдется все дешево, а вот меня ты
совсем разорил своей проделкой. Если теперь ты с барышом окажешься,
обещай и со мной поделиться». На том они и расстались.
А было это в зимнюю пору, когда парашники нужники чистят.
Уленшпигель пошел к ним и пообещал заплатить наличными, если они
наполнят ему двенадцать бочек той самой материей, которую обыкновенно они
сплавляли в воду. Парашники набили ему бочки только на четыре
пальца не доверху и оставили стоять, пока оно накрепко не замерзло.
Тогда Уленшпигель забрал бочки, шесть из них залил до краев салом
и плотно закрыл, а шесть бочек залил жиром, на котором жарят съестное,
и тоже все плотно -закупорил, а потом велел отвезти бочки на постоялый
двор «У золотой звезды», где он проживал, а сам послал нарочного за
сапожником. Когда последний явился, они открыли крышку с бочек,
содержимое которых сапожнику очень понравилось. Оба ударили по рукам
на том, что сапожник заплатит за весь товар Уленшпигелю 24
гульдена— 12 гульденов наличными, а остальные через год.
Уленшпигель взял деньги и п©скорее убрался оттуда, так как боялся
за то, чем все это кончится.
Сапожник забрал свой товар и был так доволен, будто ему возвратили
долг или возместили убыток. Он позвал помощников, так как собрался
на следующий день смазывать кожу жиром. Подмастерья явились гуртом,
потому как думали здесь набить угощением утробу, и с громкой песней,
по своему обычаю, взялись за работу.
Как только они прикатили бочки к огню и те начали отогреваться,
их содержимое обрело свой естественный запах. Тут один из работников
сказал другому: «Сдается мне, что ты наклал в штаны». Мастер же
сказал: «Кто-то из вас влез ногой в дерьмо. Оботрите башмаки, а то страх
как дурно пахнет». Все осмотрели свои башмаки, но ничего не нашли и
принялись выливать сало в котел и мазать им кожу. Чем глубже
забирались они в бочку, тем отвратительнее воняло. В конце концов они
разобрались, в чем тут дело, и оставили работу.
208
Тиль Уленшпигель
Мастер вместе с подмастерьями бросился искать Уленшпигеля, чтобы
взять его под арест за причиненный урон, только Уленшпигель уже
ушел с полученными деньгами и должен был прийти через год за
оставшимися двенадцатью гульденами.
Так вот и пришлось сапожнику отвезти свои бочки в овраг, куда
зарывали всякую падаль, и терпеть во второй раз убыток.
46 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ В ЭЙНБЕКЕ БЫЛ
ПОДМАСТЕРЬЕМ У ПИВОВАРА И КАК ВМЕСТО ХМЕЛЯ СВАРИЛ ПСА
ПО ИМЕНИ «ХМЕЛЬ»
Уленшпигель опять прилежно взялся за работу. В один прекрасный день,
когда его проделка со сливами, которые он обгадил в Эйнбеке, уже
позабылась *, он снова пришел в этот город и нанялся на работу к пивовару2.
Случилось так, что его хозяин собрался идти на свадьбу и приказал
Уленшпигелю, чтобы тот вдвоем со служанкой пока варил пиво, как сможет.
На следующий день хозяин придет ему помогать. Уленшпигель же
должен быть прежде всего прилежным и хорошо сварить хмель, чтобы пиво
от этого крепче стало и его можно было продать.
Уленшпигель сказал: «Так и сделаю», мол, все выполнит как надо.
На этом хозяин со своей хозяйкой ушли из дома, а Уленшпигель стал
прилежно варить пиво, и служанка его наставляла, так как смыслила
в этом больше, чем он. Когда подошло время варить хмель, служанка
сказала: «Ах, голубчик, хмель, верно, ты и сам сваришь? Позволь мне на
часок уйти, посмотреть, как танцуют». Уленшпигель сказал: «Иди», а сам
подумал: «Если девушка уйдет со двора, можно будет озорничать, как
захочется. Итак, какую штуку нам этому пивовару выкинуть?». ...А у
пивовара был большой пес по кличке «Хмель». Как только вода закипела,
Уленшпигель схватил пса и бросил в котел и оставил вариться до тех пор,
пока вся шерсть и кожа с него не слезли и мясо с костей не отстало.
Тем временем служанка решила, что хмель уже верно сварился и ей
пора возвращаться. Она пошла домой, чтобы. помочь Уленшпигелю.
«Взгляни, милый братец, — сказала она ему, — хмель уж верно готов,
хватит варить-то». Когда они процедили пиво сквозь грохот и стали
вычерпывать гущу, служанка сказала: «Да положил ли ты хмелю? У меня
ничегошеньки в черпак не ловится». Уленшпигель ответил: «Найдешь его
на дне». Служанка пошарила по дну и выудила черпаком скелет и тут
громко закричала: «Спаси меня господь, ты что туда бросил? Пусть твое
пиво палач лакает!».
Уленшпигель сказал: «Что мне хозяин велел, то и бросил. Всего-на-
вСего Хмеля, нашего пса». В это время пришел хозяин, изрядно выпивши,
и спрашивает: «Вы что делаете, милые ребятушки, весело ли вам?».
Служанка ответила: «Сама не знаю, какого дьявола мы делаем. Я ушла на
полчасика на танцы посмотреть и велела нашему новому работнику за это
время как следует хмель поварить. Так он взял и нашего пса Хмеля
в котле разварил. Вот, можете его ребрами полюбоваться!».
Уленшпигель сказал: «Да, господин, вы мне так приказали. Разве ж
Тиль Уленшпигель
209
это не сущее наказание: я делаю все, как мне велят, а нигде не могу
заслужить благодарности. Любой другой пивовар был бы доволен, если бы
его слуги вполовину выполняли его приказания».
На этом Уленшпигель откланялся и ушел оттуда, не снискав
благодарности.
47 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ НАНЯЛСЯ
К ПОРТНОМУ И ШИЛ ПОД КАДКОЙ
Когда Уленшпигель пришел в Берлин, он нанялся там подмастерьем
к портному. Однажды он сидел в мастерской, а хозяин ему сказал:
«Парень, хочешь шить, так шей хорошо, шей так, чтобы шва не видно было».
Уленшпигель сказал: «Хорошо», взял иглу и платье и со всем этим
забрался под кадку и стал шить, держа шитье на коленях.
Портной поднялся с места, увидал это и сказал: «Ты что это
делаешь? Вот нашел, чудной, верстак!». Уленшпигель ответил: «Мастер, вы
сказали, я должен шить так, чтобы шва не видно было, — здесь его никто
не увидит». Портной на это сказал: «Нет, милый мой слуга, ты это брось,
больше не шей так-то. Шей так, чтобы людям видно было».
Так прошел день-другой, и вот однажды вечером портной устал,
захотелось ему на боковую. А у него лежал еще серый крестьянский кафтан,
наполовину недошитый. Он бросил кафтан Уленшпигелю и сказал: «Гляди
сюда: доделай мне серого волка1 как следует, а потом тоже ложись
в постель».
Уленшпигель ему сказал: «Ладно, идите себе, я его сейчас как надо
доделаю». Мастер пошел ко сну, ни о чем не думая, а Уленшпигель взял
серый кафтан, разрезал его, сделал из кусков голову, как у волка, потом
туловище и лапы и соединил все вместе стежками, так что вышло похоже
на волка, а потом тоже пошел в постель.
Утром мастер встал, разбудил Уленшпигеля и увидел этого волка, что
стоял в горнице. Портной удивился, но хорошо разобрал, что это чучело.
В это время туда явился Уленшпигель, и портной его спрашивает:
«Какого черта ты тут сделал?». Уленшпигель ему в ответ: «Волка, как вы мне
велели». — «Я не такого волка имел в виду, а всего только серый
крестьянский кафтан, я его „серым волком" назвал». Уленшпигель сказал: «Милый
мастер, я же этого не знал. Если бы я знал, что у вас на уме, я лучше бы
кафтан сшил, чем волка». Мастер этим утешился, раз уж оно так
случилось.
В один прекрасный день после этого мастер к вечеру утомился и
захотелось ему лечь спать пораньше, только ему подумалось, что для
работника слишком рано еще в постель идти. Лежал у него кафтан почти
сшитый, только еще без рукавов. Портной взял кафтан, бросил его вместе
с непришитыми рукавами Уленшпигелю и сказал: «Вот, прикинь-ка рукава
к кафтану, а потом и в постель». Уленшпигель сказал в ответ:
«Слушаюсь». Мастер пошел спать, а Уленшпигель повесил кафтан на гвоздь,
зажег две свечи, поставил их справа и слева от кафтана, взял рукав и
кинул его в кафтан. Потом перешел на другую сторону и другой рукав
'14 Прекрасная Магелона
210
Тиль Улешчпигелъ
оттуда кинул. Когда свечи догорели, зажег он две новые свечи и кидал
рукава з кафтан до самого утра.
Утром мастер встал с постели и пошел в мастерскую. Уленшпигель
даже не обернулся на мастера и продолжал кидать рукава. Портной
остановился, увидел это и говорит: «Что еще за фокусы ты тут, черт побери,
вытворяешь?». Уленшпигель отвечал серьезно: «Это никакие не фокусы.
Я всю ночь напролет стоял и бросал эти окаянные рукава на кафтан,
только они пристать к нему никак не хотят. Было бы лучше, если б вы
мне приказали ночью спать, ибо то, что вы мне приказали, это, знаете ли,
потерянный труд!». Портной сказал: «Я что ли виноват? Почем я знал,
что ты так мои слова истолкуешь? Я ведь совсем не то думал. Я хотел,
чтобы ты рукава к кафтану пришил».
Уленшпигель тогда сказал: «Будь за это дьявол в ответе! У вас что,
такой обычай, одно говорить, а другое думать? Как это у вас одно с
другим клеится? Если бы я знал, что именно ,вы думаете, я бы живо рукава
пришил и сам бы часок-другой поспал. А теперь вы можете день сидеть
и шить, я хочу пойти лечь и соснуть».
Мастер сказал: «Нет, я тебя не для спанья нанимал», и они стали
между собой ссориться, и мастер в сердцах упрекнул Уленшпигеля
свечами, — мол, он должен оплатить свечи, которые израсходовал.
Тут Уленшпигель собрал свои вещи и отправился в дорогу.
48 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ ЗАСТАВИЛ ТРЕХ
ПОДРУЧНЫХ ПОРТНОГО УПАСТЬ СО СКАМЬИ И СКАЗАЛ, ЧТО ЭТО
ИХ ВЕТРОМ СДУЛО
Целых две недели жил Уленшпигель в Бранденбурге на подворье возле
рынка, а близко от него жил один портной. Он держал трех подмастерьев.
Все трое сидели рядышком на скамье и шили. Когда Уленшпигель
проходил мимо, они смеялись над ним или бросали в него лоскутки.
Уленшпигель молчал и выжидал своего часа.
В один прекрасный день рынок был полон народа. Как раз накануне
ночью Уленшпигель распилил чурбаки, на которых держалась скамья, но
оставил чурбаки так и стоять под окнами на брусчатке.
Утром подмастерья положили доску на опоры, уселись на нее и стали
шить. Но вот свинопас затрубил в рожок, чтобы каждый выгонял своих
свиней на выпас, тут и портновские свиньи вышли со двора, и
остановились под окнами, и стали чесаться о чурбаки, на которых лежала доска,
а опоры от этого чуханья перевернулись, и три подмастерья кубарем
скатились на мостовую. Уленшпигель следил за ними, и когда они упали,
начал громко кричать: «Гляньте, гляньте, трех работников ветром сдуло!».
Он кричал это так громко, что на весь рынок слышно было, а люди
сбегались сюда и смеялись и насмешничали, а подмастерья стыдились, не зная,
каким образом они попадали со скамьи. Только под конец обнаружили,
что опоры-то были. распилены, и догадались, что это им Уленшпигель
подстроил.
Они подставили новые чурбаки и больше над ним уже не смеялись.
Гиль Уленшпигель
211
49 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ НАПИСАЛ ВСЕМ
ПОРТНЫМ В САКСОНСКИХ ЗЕМЛЯХ. ЧТО ОБУЧИТ ИХ ИСКУССТВУ,
КОТОРОЕ ПРИНЕСЕТ СЧАСТЬЕ ИМ И ИХ ДЕТЯМ
Уленшпигель объявил, что он созывает совет и съезд всех портных из
вендских городов и земли Саксонии, а также из Голыытинии, Померании,
из Штеттина и Мекленбурга. А еще из Любека, Гамбурга, Штральзунда,
Висмара.
В своем письме Уленшпигель сулил им большую выгоду и просил
явиться к нему — он будет в городе Ростоке. Он обучит их искусствуv
которое принесет им и их детям счастье на вечные времена, пока стоит мир.
Портные в городах, местечках и деревнях стали писать друг другу,
что они думают на этот счет. Все они написали, что прибудут в этот город
в одно время и там соберутся, и каждый из них желал узнать от другого,
что это Уленшпигель хочет им рассказать или какому такому искусству
обучить, о чем он так решительно их оповестил. И все они в одно время
собрались в Ростоке, согласно своему обещанию, так что многие тамошние
жители диву давались, что это портные здесь намерены делать.
Когда Уленшпигель услышал, что портные последовали его
приглашению, он выждал, покуда они собрались все вместе. А портные
обратились к Уленшпигелю и сказали, что вот они собрались и явились в Росток,
согласно его письменному приглашению, в котором сказано, что он берется
научить их искусству, какое принесет счастье им и их детям на все
времена, пока свет стоит, и что они просят его споспешествовать им в этом,
открыть и передать это искусство, а они отблагодарят его подарком.
Уленшпигель сказал: «Хорошо, соберитесь все вместе на лугу, чтобы
каждый из вас мог это от меня услышать».
Они все собрались на открытом месте, а Уленшпигель влез под самую
крышу одного дома, выглянул из окна и сказал: «Почтенные мужи
портняжного цеха, вы должны понять и усвоить, что если у вас имеются
нитки, ножницы и аршин и еще игла и наперсток, то этих инструментов
вполне достаточно для портняжного ремесла. Для вас не составит труда
все это заполучить, что само собой разумеется, коли вы хотите заниматься
этим делом. Но вот какое искусство вы переймете от меня и будете потом
меня вспоминать: когда вы вдеваете нитку в иголку, не забудьте на
другом конце завязать узелок, тогда нитка не выскользн-ет из ушка, — в про*
тнвном случае вы впустую будете делать стежки».
Портные тут взглянули друг на друга и говорят: «Эту науку мы все
и прежде хорошо знали и все присказки, что ты нам сказал». И спросили
его, нет ли у него в запасе еще что-либо им сказать. Никто не хотел бы
ездить на десять или двенадцать миль и посылать друг другу гонцов
единственно ради его выдумок. Такое искусство, как он сказал, портным
давно известно, уже более тысячи лет.
Уленшпигель на это ответил и сказал: «Тут нет никого, кто помнит,
что было тысячу лет назад». И еще сказал: если им это не по нраву и
им не за что его благодарить, то пусть и не благодарят. Каждый волен
идти туда, откуда пришел. Портные разгневались на него — те, кто при-
i-i*
212
Тиль Уленшпигель
шли издалека, — хотели бы до него добраться, да не могли. Вот и
разошлись в разные стороны. Одни из них были злы и бранились, совсем из
себя выходили из-за того, что впустую проделали долгий путь, только
ноги натрудили, а те, кто здесь со своими семьями жили, смеялись и
насмешничали над другими, что те позволили так себя одурачить, и
говорили, что тут. они сами виноваты, зачем поверили городскому шуту и
дураку и послушали его. Ведь они хорошо знали, что Уленшпигель
за птица.
50 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ БИЛ ШЕРСТЬ
В ЦЕРКОВНЫЙ ПРАЗДНИК ИЗ-ЗА ТОГО, ЧТО СУКОНЩИК
ЗАПРЕТИЛ ЕМУ ОТДЫХАТЬ В ПОНЕДЕЛЬНИК 1
Когда Уленшпигель пришел в Стендаль2, он нанялся служить к одному
суконщику. В воскресенье мастер сказал ему: «Милый друг, вы,
подмастерья, любите праздновать понедельник, но тех, кому нравится это
правило, мне не нравится держать на работе. Подмастерье должен полную
неделю работать».
Уленшпигель сказал: «Разумеется, мастер. Мне это больше всего по
душе». И вот Уленшпигель встал наутро и стал бить шерсть, и во вторник
также, и это суконщику очень понравилось. А на среду пришелся
апостольский день, который им надо было праздновать. Уленшпигель
притворился, будто он не знает, что это святой день, и стал трепать и бить
шерсть так, что на всю улицу было слышно. Тогда мастер вылез из
постели и говорит ему: «Прекрати, сегодня — святой день, нам весь день
работать не полагается».
Уленшпигель сказал: «Милый мастер, вы же в воскресенье мне не
сказали, что будет праздник, а сказали, что я должен полную неделю
работать». Суконщик сказал: «Милый слуга, я совсем не то думал. Ты
перестань шерсть бить-то. Что ты можешь за день заработать, я тебе сейчас же
отдам».
Уленшпигель обрадовался этому и целый день отдыхал, а вечером сел
вместе с хозяином ужинать. Тут суконщик ему сказал: «Ты хорошо бьешь
шерсть, только надо ее бить немного повыше». Уленшпигель говорит:
«Хорошо». Поднялся он рано утром, укрепил шерстобитный смычок
вверху под стропилами, приставил туда лестницу и влез на нее. Потом
устроил так, чтобы колотушка донизу ходила, до самой загородки, и
поднимала шерсть из загородки до самого чердака. Уленшпигель бил так
крепко, что шерсть вылетала и выше крьшш летела. Суконщик, еще лежа
в постели, по стуку услышал, что работник неладно делает, поднялся и
гпошел посмотреть. Уленшпигель ему сказал: «Мастер, как вы думаете,
теперь достаточно высоко?».
Мастер ответил: «Право, если бы ты влез на крышу, так еще выше
/поднялся б. Раз уж ты так бить вознамерился, на крыше было бы
сподручнее, чем на лестнице стоять».
С этими словами мастер вышел из дому и направился в церковь.
.А Уленшпигель подождал, что скажет хозяин, потом взял смычок, под-
Тиль Уленшпигель
213
нялся на крышу и стал там бить шерсть. Мастер увидел это с улицы,
вернулся поспешно и сказал: «Какого черта ты делаешь? Брось сейчас же!
Разве бьют шерсть на крыше?». Уленшпигель сказал: «Что вы там
говорите? Вы же сами сказали, что на крыше было бы лучше, чем на
лестнице, потому как там еще выше балок». Суконщик сказал: «Хочешь
шерсть бить, так бей, а хочешь дурака валять, так валяй — слезай
с крыши и на... в загородке». С этим суконщик пошел в дом, а потом во
двор, а Уленшпигель слез наконец с крыши и пошел посидеть в
мастерскую, а там взял и наложил в загородке большую кучу. Суконщик пришел
со двора, увидел, что Уленшпигель облегчился в загородке, и сказал:
«Чтоб тебе никогда счастья не видеть! Ты как негодяй поступаешь».
Уленшпигель сказал: «Мастер, я делаю только то, что вы мне
приказывали. Вы сказали, чтобы я слез с крыши и наложил в загородке. За что же
вы сердитесь? Я сделал, как вы мне велели».
Суконщик сказал: «Ты без приказа мне на голову нагадил. Возьми
свое дерьмо, отнеси туда, где ему не обрадуются»... На это Уленшпигель
сказал: «Слушаюсь». Положил дерьмо на камень и отнес в горницу, где
обедают.
Суконщик тогда сказал: «Вынеси вон, мне его тут не надо!».
Уленшпигель ему отвечает: «Я так и знал, что вы ему не обрадуетесь и никто ему
тут не обрадуется. Да ведь я сделал так, как вы мне сказали». Тут
суконщик из себя вышел, побежал в клеть за поленом, хотел запустить его
Уленшпигелю в голову. Уленшпигель собрался уходить, говорит: «Нигде
я не могу заслужить благодарность». Суконщик тем временем руку
протянул, хотел полено взять, да все пальцы в навозе выпачкал. Стал он тут
рукой трясти, побежал к колодцу, чтоб вымыть, а Уленшпигель тем
временем совсем оттуда убрался.
51 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ НАНЯЛСЯ
К СКОРНЯКУ И ИСПОРТИЛ ВОЗДУХ В ДОМЕ ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ
ОДНА ВОНЬ ВЫШИБЛА ДРУГУЮ
Однажды Уленшпигель пришел в Ашерслебен. Было этой зимой — время
дороговизны и нужды, — и он подумал: «Что бы такое предпринять, чтобы
как-нибудь перезимовать?». В работниках в городе никто не нуждался.
Но там жил один скорняк, который принял бы в работники
странствующего подмастерья, знающего его ремесло. И Уленшпигель подумал: «Что
делать? На улице зима, к тому же все дорого. Надо перетерпеть сколько
можешь, пока минует зимняя пора». И Уленшпигель нанялся к скорняку
работником. Когда он, непривычный к этому запаху, сел за рабочий стол
и начал шить мех, то сказал: «Тьфу, тьфу! Ты бел как мел и воняешь как
дерьмо!». Скорняк сказал: «Тебе этот запах не по нутру, а пришел сюда
сидеть. То, что это воняет, естественно, это от шерсти, которая у овцы
на шкуре растет». Уленшпигель промолчал и подумал: «Клин клином
вышибают» — и выпустил такой кислый дух, что мастер и его жена заткнули
носы. Скорняк сказал: «Ты что делаешь? Если тебе охота дурной ветер
выпустить, выйди из дому во двор и проветрись там, сколько тебе угодно».
214
Тиль Уленшпигелъ
Уленшпигель говорит: «Для человека это куда естественнее и здоровее,
чем вонь от овчины». Скорняк сказал: «Здорово не здорово, а хочешь
проветриться, отправляйся на двор». Уленшпигель говорит: «Мастер, это
напрасный труд. Эти ветры не любят холода, так как все время
пребывают в тепле. Проверьте это и выпустите одного. Из тепла, откуда он
вышел, он опять ударит вам в нос».
Скорняк молчал, он хорошо понял, что навязал себе на шею плута,
и решил, что недолго будет его держать. Уленшпигель все сидел и шил,
перхал, откашливался и сплевывал волосы изо рта. Скорняк наблюдал
за ним и молчал до вечера, когда они стали ужинать. Тут мастер сказал
Уленшпигелю: «Милый слуга, я хорошо вижу, что у тебя к этой работе
душа не лежит. Думается мне, что ты и не настоящий скорняцкий
подмастерье. Это я заметил по тому, как ты себя ведешь. Может, ты недавно
при этом деле, не привык к нему. Если бы ты среди таких кож проспал
хотя бы четыре ночи, ты бы не морщил кос; и если бы не расспрашивал
столько, тебе бы не было противно. Поэтому, мой дорогой, раз тебе
не хочется оставаться здесь, так завтра можешь идти. Твоя лошадь ждет».
Уленшпигель сказал: «Дорогой мастер, вы правильно сказали. Я недавно
занимаюсь этим ремеслом. Но если только вы разрешите мне, чтоб я
четыре ночи переспал в мастерской, чтоб я привык, тогда сами увидите, что
я смогу сделать». Скорняк этому обрадовался, так как Уленшпигель умел
хорошо шить и он ему нужен был.
52 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ СПАЛ
В МЕХОВЫХ ШКУРАХ — ПРОСУШЕННЫХ И СЫРЫХ, КАК ЕМУ
ВЕЛЕЛ СКОРНЯК
Скорняк довольный пошел со своей женой почивать. А Уленшпигель
сиял приготовленные шкурки с вешала. Он взял сухие, уже дубленые
шкурки, взял сырые и все вместе отнес на чердак, залез в середину кучи
и заснул до утра. Тут мастер встал и видит, что шкурки с вешала куда-то
делись. Он бросился на чердак и хотел спросить Уленшпигеля, не знает ли
он, где шкурки. Уленшпигеля он не нашел там. Но узидел, что шкурки
сухие и сырые лежат вперемешку. Скорняк был крайне огорчен и
плачущим голосом стал звать служанку и жену. От его крика Уленшпигель*
проснулся, высунулся из-под шкурок и сказал: «Милый мастер, что
с вами случилось, что вы так громко зовете?». Скорняк удивился, не
понимая, что там такое в ворохе меха и шкур, и спросил: «Где ты?».
Уленшпигель сказал: «Я здесь». Мастер сказал: «Чтоб тебе в жизни счастья
не витать. Это ты поснимал меха с вешала, сухие шкурки и мокрые от
извести вместе свалил и. все их погубил? Что за сумасбродство?».
Уленшпигель сказал: «Мастер, как же вы за это сердитесь, когда я на шкурах
всего одн}' ночь пролежал? Знать, вы еще больше разозлились бы, если бы
я тут четыре ночи проспал, как вы давеча сказали, поскольку я к этой
работе не привык». Скорняк сказал: «Ты врешь, негодяй! Я тебе не
приказывал, чтобы ты носил на чердак готовые шкуры и сырые и в них
спал!». И стал искать дубинку, чтобы его побить. Тем временем Улен-
Тиль Уленшпигель
275
Шпигель стал спускаться с лестницы и хотел выбежать к дверям. Тут
появились перед лестницей жена скорняка и служанка и пытались его
задержать. Но он закричал с жаром: «Дайте мне идти за врачом, мой мастер
упал и сломал себе ногу». Они пропустили его и побежали вверх по
лестнице, а мастер в погоне за Уленшпигелем бежал вниз, споткнулся и
сбил с ног жену и служанку, так что все трое полегли кучей малой.
Уленшпигель оставил их и скрылся за дверью.
53 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ В БЕРЛИНЕ
СШИЛ ОДНОМУ СКОРНЯКУ ВОЛКОВ BiMECTO ВОЛЧЬИХ ШУБ 1
Хитрый народ эти швабы, и в тех местах, куда они первыми приходят
за заработком и не находят его, другой человек совсем пропадает. Все же
некоторые из них более привержены к пивному кувшину и попойке, чем
к своей работе, по этой причине их мастерские часто пустуют.
Одно время жил в Берлине скорняк, уроженец Швабии. Он был
искусен в своем ремесле, сметлив, к тому же богат и держал хорошую
мастерскую, так как по роду своего
ремесла общался с князьями,
рыцарством, многими славными
людьми и бюргерами.
Случилось так, что государь этой
земли решил устроить зимой
большое празднество с турниром и
охотой и разослал письменные
приглашения своим рыцарям и
другим господам. Поскольку
никто из них не хотел отстать от
других, то к праздничному дню
заказали у названного мастера
много волчьих шуб.
Уленшпигель, узнав об этом, явился к
нему и попросил дать ему работу. А мастер, который в это время
нуждался в подручных, обрадовался его приходу и спросил, умеет ли он
среди прочего хорошо шить «волка». Уленшпигель ответил, что да, в
Саксонии его считают не последним в этом деле. Скорняк сказал: «Милый
работник, ты пришел как раз во время, поступай ко мне, о плате мы
легко сговоримся». Уленшпивель сказал: «Да, мастер, я считаю вас очень
честным, а насчет меня вы сами убедитесь, когда увидите мою работу.
Я только не работаю на глазах у других подмастерьев, я должен
оставаться один, тогда я все делаю, как мне хочется и без стеснения».
Согласно такому желанию, хозяин отвел Уленшпигелю отдельную
горницу, положил перед ним много волчьих шкур, уже выдубленных и
готовых в раскрой, дал ему размеры отдельных шуб, больших и маленьких.
И вот Уленшпигель принялся за работу, стал волчьи шкуры кроить, и
сделал из них сплошь чучела волков, и набил их сеном, и сделал им ноги из
палок, как будто они живые. Когда он все шкуры разрезал и смастерил
276
Тиль Уленшпигель
из них волков, то сказал: «Мастер, волки готовы, есть еще какая-нибудь
работа?». Мастер сказал: «Да, мой работник, ты шей их еще, сколько
сможешь». И с этими словами он вошел в горницу, а здесь на полу
лежали волки, большие и маленькие. Мастер увидел их и сказал: «Это что
такое? Чтоб тебя лихорадка трясла! Какой огромный убыток ты мне
причинил! Я велю, чтоб тебя схватили и наказали». Уленшпигель сказал:
«Мастер, это и есть моя плата? А ведь я все сделал, как вы мне сказали.
Ведь вы велели мне шить волка. Если бы вы сказали: „Сделай мне волчьи
шубы", я бы их сделал. А если бы я знал, что за труд даже
благодарности не заслужу, я бы не стал так усердствовать».
Так расстался Уленшпигель с Берлином, не оставив нигде о себе
доброй славы, и направился в Лейпциг.
54 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ В ЛЕЙПЦИГЕ
ЗАШИЛ ЖИВУЮ КОШКУ В ЗАЯЧЬЮ ШКУРУ И ПРОДАЛ ЕЕ
В МЕШКЕ СКОРНЯКАМ КАК ЖИВОГО ЗАЙЦА
Уленшпигель умел быстро придумать озорную штуку, как он хорошо
доказал скорнякам в Лейпциге вечером на масленицу, когда скорняки
собрались устроить празднество, иначе сказать, пирушку. Для этой цели им
хотелось купить дичь. Уленшпигель узнал об этом и подумал: «В Берлине
скорняк ничего не заплатил мне за работу, так пусть заплатят эти»,—
он пошел на свое подворье. Там у его хозяина была красивая толстая
кошка. Уленшпигель спрятал ее к себе за пазуху и попросил повара дать
ему заячью шкуру — он собрался выкинуть с ней препотешную штуку.
Повар дал Уленшпигелю заячью шкуру, и он зашил в нее кошку, потом
оделся в крестьянское платье и встал перед ратушей. А свою дичь он
прятал под курткой, пока не забежал сюда один из скорняков.
Уленшпигель спросил его, не желает ли он купить хорошего зайца, и дал ему
заглянуть под куртку. Они сошлись в цене на том, что скорняк даст
Уленшпигелю четыре серебряных гроша за зайца и шесть пфеннигов за
старый мешок, в котором заяц сидел.
Скорняк отнес его в дом цехового старшины, где шумно и весело все
мастера собрались, и рассказал, как он купил красивейшего живого
зайца, какого он только видел за целый год. Все вокруг один за другим
стали щупать зайца. Поскольку скорняки хотели приберечь зайца к мас-
леннице, они пустили его бегать по огороженному лугу и привели
охотничьих собак, чтоб над ним потешиться. И вот, когда скорняки
собрались вместе, они пустили зайца бежать и собак за ним. Заяц не смог
от них убежать, он прыгнул на дерево, закричал «мяу» и был бы рад
оказаться опять дома. Как только скорняки это увидели, они закричали
с жаром: «Собратья дорогие, сюда, сюда! Кто нас этой кошкой
одурачил, убьем его!».
На этом дело и кончилось, потому как Уленшпигель снял
крестьянскую одежду и изменил свой вид так, что они его не узнали.
Тиль Уленшпигель
277
55 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ
В БРАУНШВЕЙГЕ У ОДНОГО ДУБИЛЬЩИКА КИПЯТИЛ КОЖИ,
А В ОГОНЬ ПОДКЛАДЫВАЛ СКАМЕЙКИ И СТУЛЬЯ
После того как Уленшпигель подался из Лейпцига, он пришел в Браун-
швейг к одному дубильщику, который готовил кожи для сапожников.
А было это зимой, и Уленшпигель подумал: «Придется тебе перетерпеть
эту зиму у дубильщика» — и нанялся к нему в подмастерья. Спустя
восемь дней \ как Уленшпигель у него проработал, случилось, что
хозяин собрался в гости на обед. В этот день Уленшпигель должен был
один закончить выделку кожи. Дубильщик сказал Уленшпигелю: «Эти
кожи — а их тут полный чан — ты кипяти до готовности». Уленшпигель
сказал: «Ладно. А где дрова мне для этого взять?». Дубильщик сказал:
«Что за вопрос? Если у меня в сарае не найдется дров, то в доме
достаточно стульев, скамеек, чтоб товар проварить до готовности».
Уленшпигель сказал: «Да, это хорошо было бы».
Дубильщик ушел в гости. Уленшпигель же подвесил котел над огнем,
опустил туда кожи одну за другой и варил их до тех пор, что пальцами
потяни — они разлезались на части. Так, разварив кожу, Уленшпигель
разрубил на куски стулья и скамейки, все, сколько в доме было,
набросал их в огонь под котел и еще больше разварил кожи. А после
этого вытащил их из котла, сложил в кучу, вышел из дома и совсем
ушел из города, отправившись странствовать.
Дубильщик, ни о чем не заботясь, пил весь день, а вечером мирно
отправился спать. На утро захотелось ему посмотреть, как его
подмастерье обработал кожу. Он встал и пошел в дубильню и нашел кожу,
только она вся разлезлась, а вот скамеек и стульев он ни во дворе, ни
в доме не нашел. Совсем безутешный хозяин пошел в спальню к своей
жене и сказал: «Жена, страшно смотреть, что случилось! Я думаю, что
наш новый работник — это был Уленшпигель, потому как он
обыкновенно дословно делает так, как ему велят. Он ушел, а перед тем все
наши скамейки и стулья изрубил и сжег. А на этом огне всю кожу
в клочья разварил». Жена заплакала и сказала: «Догони его как можно
скорей и приведи сюда». Но мастер сказал: «Нет, я видеть его тут не
желаю. Да пока я за ним пошлю, его и след простынет».
56 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ В ЛЮБЕКЕ
ОБМАНУЛ СИДЕЛЬЦА, НАЛИВАВШЕГО ВИНО, КОТОРОМУ ОТДАЛ
КУВШИН С ВОДОЙ ВМЕСТО КУВШИНА ВИНА 1
Когда Уленшпигель прибыл в Любек, он вел себя с разумной
осмотрительностью и никому не досаждал озорством, потому что в Любеке были
очень строгие законы.
В ту пору в Любеке в винном погребе, принадлежавшем магистрату,
служил один сиделец, наливавший вино. Этот винолий был очень гор-
дый и надменный человек. Он воображал, что умнее его никого нет, и
отваживался о себе говорить — и другим велел повторять, — что был бы
218
Тиль Уленшпигель
рад посмотреть на такого человека, кто мог бы его обмануть и его,
мудреца, одурачить. Из-за этого бахвальства многие горожане его и
невзлюбили.
Как только Уленшпигель узнал о заносчивости сидельца, он уж
больше не мог сдерживать свою страсть к озорным проделкам и
подумал: «Придется тебе испытать, на что я способен». И он взял два
кувшина, совершенно одинаковые, в один из них налил воды, а другой
оставил пустым. Кувшин с водой он спрятал у себя под кафтаном, а
пустой нес открыто. Потом пошел с кувшинами в винный погреб и
попросил отмерить ему штоф вика. Кувшин с вином Уленшпигель тут же
спрятал под кафтан, а тот, что был с водой, вынул и поставил на
скамеечку, так что продавец ничего не заметил. Уленшпигель сказал:
«Господин сиделец, что стоит штоф вина?» — «Десять пфеннигов», — ответил
сиделец. Уленшпигель сказал: «Это слишком дорого. У меня всего только
шесть пфеннигов. Ие пойдет ли за шесть?». Винолий разгневался и
сказал: «Ты что, хочешь моему хозяину сам цену на вино назначать?
У нас продажа законная. А кому не нравится, пусть вино в господском
погребе стоять оставит». Уленшпигель сказал: «Спасибо за науку. У меня
только шесть пфеннигов, не хотите их брать, так вылейте вино обратно».
Винолий, обозлившись, взял кувшин — он думал, что это было вино,
а это была вода — и вылил ее снова в бочку, в верхнее отверстие, и
сказал: «Что ты за дурак: заставляешь себе вина налить, а платить
тебе нечем».
Уленшпигель взял кувшин, отошел и сказал: «Никто не может быть
так умен, хотя бы и винолий в винном погребе, чтобы его не мог
провести дурак». С этим Уленшпигель ушел оттуда, унося под плащем
кувшин с вином, а пустой кувшин, в котором прежде была' вода, он нес
открыто в руках.
57 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЯ В ЛЮБЕКЕ
ХОТЕЛИ ПОВЕСИТЬ И КАК ОН БЫСТРО ИЗБАВИЛСЯ ОТ ЭТОГО
ХИТРОЙ ВЫХОДКОЙ
Ламбрехт, сиделец, обдумал слова, сказанные Уленшпигелем при выходе
из погреба. Он позвал стражника и поспешил за Уленшпигелем и догнал
его на улице. Стражник схватил Уленшпигеля, и тут же при нем
обнаружили два кувшина: один — пустой, а другой — в котором было вино.
Ламбрехт со стражником назвали Уленшпигеля вором и повели в тюрьму.
На суде они заявляли, что Уленшпигель за свою проделку
заслуживает виселицы, тогда как другие считали, что его выходка не более как
легкое озорство, и говорили, что Ламбрехту следовало бы остеречься
утверждать, будто его никто не сумеет обмануть. Но те, кто были злы
на Уленшпигеля, настаивали, что это воровство и что он должен быть
за это повешен. Так что приговор ему был вынесен: виселица.
Когда наступил день казни и Уленшпигеля должны были вывести
повесить, волненье охватило весь город, Кто пеший, кто конный — все
устремились на место казни, так что любекский магистрат встревожился,
Тиль Уленшпигель
219
как бы они не отбили Уленшпигеля силой и не помогли ему избегнуть
повешения.
Людям хотелось посмотреть, как встретит свой конец Уленшпигель,
бывший в жизни таким необычайным человеком. Кое-кто думал, что он
сведущ в чернокнижии и с его помощью выйдет сухим из воды, и
многие ему этого желали»
Когда Уленшпигеля вывели, он держался совсем тихо и не говорил
ни слова, так что все дивились на него и думали, что он впал в
отчаяние. Так продолжалось до самой виселицы. Тут он открыл рот и
потребовал к себе весь магистрат и смиренно попросил, чтобы они выполнили
одно его желание. Он не
станет просить о помиловании, не
попросит ни денег себе, ни
имущества, ни о том, чтобы дали
ему срок исправиться и сделать
еще что-то доброе. И не будет
просить, чтобы его поминали в
церкви и всегда раздавали
милостыню на помин души, и не
о вечной памяти просит, но о
ничтожной вещи, какую ничего
не стоит выполнить и которую
славный магистрат города
Любека легко может сделать, не
затратив при этом ни
пфеннига. Городские советники
собрались все вместе и отошли в сторонку, чтобы посовещаться, и были рады
выполнить его просьбу, коль скоро она не касалась вещей, о которых
он заранее упомянул. Многие из советников весьма желали узнать, о чем
он намерен просить, и сказали, что его желание будет выполнено, если
только он не попросит ничего из тех пунктов, которые вначале были
названы. Если Уленшпигель будет держаться этого условия, то
магистрат выполнит его просьбу. Уленшпигель сказал; «Я не буду просить
у вас ничего из пунктов, которые я перечислил. Но если вы согласны
исполнить то, о чем. я вас попрошу, то дайте мне руку». Это все они
выполнили и поклялись ему устно и дав руки. Тогда Уленшпигель сказал:
«Вы почтенные господа города Любека, раз вы мне это обещали, я
прошу вас и вот в чем моя просьба: когда я уж буду повешен, пусть
Ламбрехт каждое утро три дня подряд приходит ко мне, Ламбрехт —
первым, а живодер, что нужники чистит, — вторым, пусть оба они
натощак целуют меня в задницу».
Все тут плюнули и сказали: «Это непристойная просьба».
Уленшпигель сказал: «Я считаю почтенный магистрат города Любека столь
честным« что он сдержит обещание, на чем мне подали руку и поручились
устно».
Они стали советоваться, как им тут поступить, и было решено пз
220
Тилъ Уленшпигель
милосердия и по другим привходящим соображениям отпустить его с
миром. Итак, Уленшпигель уехал оттуда в Хельмштет и его больше не
видели в Любеке.
58 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ ЗАКАЗАЛ
ХЕЛЬМШТЕТЕ БОЛЬШУЮ СУМКУ
Новое озорство выкинул Уленшпигель с сумкой в Хельмштете, где жил
мастер сумочник. Уленшпигель пришел к нему и спросил, не сделает ли
он ему большую красивую сумку. Сумочник сказал: «Сумею. Как велика
она должна быть?». Уленшпигель сказал, чтобы он ее сделал побольше,
гак как в то время носили большие сумки. Сумочник сделал
Уленшпигелю большую сумку. Когда тот за ней пришел и увидел сумку, то
сказал: «Сумка не достаточно велика. Это сумочка, не сумка. Ты сделай
мне сумку, чтоб она большая была, я хорошо за нее заплачу».
Сумочник сделал ему сумку из целой коровьей шкуры, настолько большую, что
можно туда годовалого теленка запихать, какого взрослый человек в
состоянии поднять. Но когда Уленшпигель пришел, сумка опять ему не
понравилась и он сказал, что сумка все еще не достаточно велика. Если
мастер сделает такую сумку, что она подойдет по размерам,
Уленшпигель за нее заплатит два гульдена. Сумочник взял два гульдена и
сделал ему сумку. Для этого он взял три бычьих шкуры, так что все
вместе их можно было унести на носилках, а в каждую всыпать четверик
зерна. Когда Уленшпигель пришел, он сказал: «Мастер, эта сумка
довольно большая, но эта не та большущая, о которой я мечтал. Эту тоже
не хочу. Она для меня еще маловата. Если бы мне сделали такую
большую сумку, чтобы я мог взять из нее один пфенниг, а в ней всегда
оставалось бы еще два, так что я никогда бы не жил без денег и
никогда бы не мог разориться, вот ту я бы у вас купил и за нее заплатил.
Эти сумки, которые вы мне сделали, — порожние сумки, они мне ни
к чему. Мне нужна полная сумка, без нее я не могу на люди
показаться».
И Уленшпигель ушел и оставил ему сумки, сказав: «Ты хорошую
совершил сделку, можешь все сумки у себя удержать». И он оставил
ему два гульдена, а сумочник изрезал кожи почитай на все десять.
59 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ В ЭРФУРТЕ
ОБМАНУЛ МЯСНИКА НА КУСОК МЯСА
Уленшпигель не мог расстаться со своим плутовством, и, когда он
пришел в Эрфурт, студенты и горожане скоро его узнали.
Однажды он проходил по мясному ряду, где мясо на столах продают.
Тут один мясник и говорит, чтобы он купил что-нибудь, что можно
с собой домой взять. Уленшпигель у него спросил: «А что я могу с
собой взять?». Мясник ответил: «Вырезку на жаркое». Уленшпигель
сказал: «Хорошо», взял кусок вырезки за край и пошел с ней прочь.
Мясник побежал вслед и говорит ему: «Нет, так не пойдет, ты должен за
Тиль Уленшпигель
227
мясо заплатить». Уленшпигель сказал: «О деньгах вы мне ничего не
сказали, вы только сказали, не возьму ли я что-нибудь, и потом
указали на вырезку, — мол, это можно взять домой. Это могут и ваши со*
седи подтвердить как свидетели».
Другие мясники подошли к ним и по злобе сказали, что так дело
и было. Они потому на соседа зло держали, что, как только покупатель
подходил к их прилавку, этот мясник зазывал его к себе и у них
отбивал. Вот почему они сейчас так подстроили, чтобы мясо досталось
Уленшпигелю. Пока огорченный торговец бранился, Уленшпигель спрятал
мясо под куртку и с ним ушел, оставив мясников улаживать свою ссору,,
как сумеют.
60 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ В ЭРФУРТЕ ЕЩЕ
РАЗ ОБМАНУЛ МЯСНИКА НА КУСОК ВЫРЕЗКИ 1
Через восемь дней Уленшпигель снова пришел в мясной ряд. Тот же
самый мясник сказал Уленшпигелю в насмешку: «Поди сюда и возьми
кусок вырезки». Уленшпигель сказал: «Хорошо» — и хотел ухватить
кусок. Но мясник оказался проворным и живо пододвинул мясо к себе.
Уленшпигель сказал: «Подождите, положите кусок на место, я за нега
заплачу». Мясник опять выложил вырезку на прилавок. Уленшпигель
тогда ему сказал: «Давайте договоримся так: если тебе мои слова по
душе придутся, тогда вырезка будет моя». Мясник сказал: «Ты, может,
скажешь слова, от которых мне никакого проку не будет. Ну уж если
скажешь такие слова, что мне понравятся, можешь вырезку забрать
себе». Уленшпигель сказал: «Я мяса пальцем не трону, если мои слова
тебе не по вкусу будут». И продолжал: «Я вот что тебе скажу: „Будь
здоров, брат кошелек, и давай плати людям". Как тебе это нравится?
Это тебе по вкусу?». Мясник на это сказал: «Такие слова мне нравятся,
они мне по вкусу». Уленшпигель сказал окружающим: «Дорогие друзья,
вы хорошо это слышали, мясо, стало быть, мое!».
Итак, Уленшпигель взял мясо и пошел с ним прочь, сказав мяснику
с насмешкой: «Вот я снова вырезку получил, как ты мне обещал».
61 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ В ДРЕЗДЕНЕ БЫЛ
ПОДМАСТЕРЬЕМ У СТОЛЯРА И ЗАСЛУЖИЛ МАЛО БЛАГОДАРНОСТИ
Вскоре Уленшпигель подался из земли Гессен! в Дрезден, что близ
Богемского леса на Эльбе, и представился подмастерьем столяра. Тут
его нанял один столяр, который нуждался в работниках, так как его
подмастерья отслужили свой срок и отправились странствовать. В городе
как раз была свадьба, на которую мастер был приглашен. Он сказал
Уленшпигелю: «Милый слуга, я должен идти на свадьбу, до конца дня
не вернусь. Ты на свободе поработай усердно и точнехонько сложи эти
четыре доски и закрепи клеем». Уленшпигель сказал: «Хорошо. А какие
доски нужно склеить?». Мастер положил все нужные доски одну на
другую и пошел вместе со своей женой на свадьбу.
222
Тиль Уленшпигель
А Уленшпигель, послушный слуга, который всегда старался
выполнить работу не так, как положено, а шиворот-навыворот, начал с того,
что пробуравил в трех или в четырех местах красивые, наборной работы,
доски, предназначенные для стола или шкафа, которые его хозяин
сложил в стопку, поставил их в козлы и заклинил вместе, сварил клей
в большом котле и сунул туда доски. Потом отн-ее доски ка чердак и
выставил их в окно — чтобы клей пообсох на солнце — и спозаранку
окончил работать.
Вечером мастер вернулся домой изрядно выпив и спросил
Уленшпигеля, что он за день наработал. Уленшпигель сказал: «Мастер, я те
четыре доски точнехонько вместе сложил и склеил, вот рано и
зашабашил»« Это понравилось мастеру, и он сказал своей жене: «Вот это
настоящий работник, будь поласковее с ним. Я хочу его у себя надолго
оставить» — и пошел спать.
Только утром мастер велел Уленшпигелю принести стол, который он
собрал и склеил, и Уленшпигель принес с чердака свою работу. Когда
мастер увидел, что плут испортил ему доски, он сказал: «Парень, ты
учился ли столярному ремеслу?». Уленшпигель ответил: «Почему ты так
спрашиваешь?» — «Я спрашиваю потому, что ты мне хорошие доски
совсем испортил». Уленшпигель сказал: «Милый мастер, я сделал все5 как
вы мне велели. Если доски испорчены, то это ваша вина». Мастер
рассердился и сказал: «Озорник ты, шут проклятый, а потому убирайся
из моей мастерской, не нужна мне твоя работа».
Итак, Уленшпигель ушел оттуда, заслужив мало благодарности за
то, что делал все так, как ему приказывали.
62 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ СТАЛ
МАСТЕРИТЬ ОЧКИ И НИ В ОДНОЙ СТРАНЕ НЕ МОГ ПОЛУЧИТЬ
РАБОТЫ
Во вражде и в раздоре были курфюрсты друг с другом, так как не было
над ними римского императора или князя.
Тут случилось, что граф фон Супленбург 1 большинством курфюрстов
был избран римским императором. Тогда было много таких, кто думали
силой вторгнуться в государство. И тут этому вновь избранному
императору пришлось шесть месяцев стоять перед Франкфуртом и выжидать,
кто его отсюда попробует выбить. Поскольку с ним было так много и
пешего и конного народу, Уленшпигель стал раздумывать, чем бы ему
тут поживиться. «Сюда много понаехало чужих господ, они не оставят
меня без милости. Если даже кто-нибудь из них не возьмет меня к себе
на службу, так я обойдусь прекрасно». И он собрался в дорогу, куда
направились господа из всех стран.
Случилось так, что по дороге во Франкфурт, в Веттерау близ Фрид-
бурга, повстречался с Уленшпигелем трирский епископ2, едущий со
своими людьми.
Так как Уленшпигель был чудно одет, епископ спросил его, кто он
таков. Уленшпигель ответил и сказал: «Милостивейший госудаоь, я ма-
Тиль Уленшпигелъ
стерю очки и иду из Брабанта, там мне нечего было делать, вот я и
странствую в поисках работы. С нашим ремеслом ничего не выручишь».
Епископ сказал: «Я думаю, что твое ремесло день ото дня будет
прибыльнее, так как люди день ото дня становятся все болезненней и
теряют зоркость, а поэтому многие нуждаются в очках». Уленшпигель
отвечал епископу и сказал так: «Да, милостивейший государь, ваша
милость верно говорит, но есть одно, что наносит ущерб нашему ремеслу».
Епископ сказал: «Что же это такое?». Уленшпигель ответил: «Если я
вам должен это сказать, пусть ваша милость на меня .за это не
гневается».— «Нет, кет, — сказал епископ, — мы привычны все слышать от
тебя и тебе подобных, говори свободно и не бойся». «Милостивейший
государь, вот что подрывает наше ремесло и внушает опасение, совсем
его угробить, это то, что вы и другие высокие господа, папы,
кардиналы, епископы, император, короли, князья, советники, правители, судьи
во всех городах и весях (спаси их господь!), в нынешнее время смотрят
сквозь пальцы на то, что законно или незаконно, и это порой зависит
от денежных даяний. А вот о прежних временах пишут, что господа и
князья, сколько их было, все имели обыкновение изучать право и
читать юридические книги, вот почему в ту порз' и не случалось никакого
беззакония, и для этой цели у них было много очков, и наше ремесло
процветало. Также и священники в те времена учились больше, чем
в нынешнее, поэтому очки теперь у них выводятся. Ныне почерпнули
они столько учености из книжек, которые покупают, что уже знают все
наизусть, когда и что им в какое время надо делать, По этой причине
и книги-то свои раскрывают не чаще, чем раз в месяц. Вот почему наше
ремесло пришло в упадок и я рыскаю из одной страны в другую и_
нигде не могу сыскать себе работы. Эта вредная привычка, о которой я
говорил, распространилась настолько, что крестьяне в деревне теперь ее
переняли и смотрят сквозь пальцы».
Епископ понял текст без комментариев и сказал Уленшпигелю:
«Следуй за нами во Франкфурт, мы дадим тебе наш герб и платье».
Уленшпигель так и сделал и оставался в свите епископа все время, пока граф
не утвердился в звании императора. После этого Уленшпигель снова
отправился в Саксонию.
63 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ
В ХИЛЬДЕСГЕЙМЕ НАНЯЛСЯ К ОДНОМУ КУПЦУ ПОВАРОМ
И ИСТОПНИКОМ И ВЕЛ СЕБЯ ТАМ КАК ЗАЯДЛЫЙ ОЗОРНИК
Направо по дороге, если идти от Сенного рынка, живет богатый купец.
Он вышел как-то раз прогуляться перед воротами и хотел отправиться
на свой огород. По пути на зеленом поле увидел он лежащего
Уленшпигеля. Купец с ним поздоровался и спросил, что он за человек и
каким ремеслом занимается. Уленшпигель ответил ему разумно, скрывая
свое плутовство, что он прислуживает на кухне и сейчас не имеет места.
Купец сказал ему: «Если ты будешь честно работать, я тебя сам найму,
дам тебе новое платье и хорошее жалованье, потому что моя жена це-
224
Тиль Уленшпигель
лыми днями воюет со мной из-за того, что ей приходится стряпать, и я
думаю, что теперь она будет мне благодарна». Уленшпигель обещался
служить ему верой и правдой. Тогда купец принял его к себе на службу
и спросил, как его зовут. «Сударь, меня зовут Барто-Ло-Ме-Ус». Купец
сказал: «Это длинное имя, его скоро не выговоришь. Лучше я тебя буду
звать Доль». Уленшпигель сказал: «Ладно, милый хозяин, мне все равно,
как меня звать будут». «Добро!—сказал купец. — Такой слуга как ты
мне как раз и нужен. Поди, поди сюда. Пойдем со мной на огород,
принесем домой овощей и жирных кур. Я пригласил на ближайшее
воскресенье гостей и хочу их принять радушно». Уленшпигель пошел вместе
с ним на огород, нарезал розмарин, которым он хотел нафаршировать
кур на французский манер, а еще нескольких начинить луком, яйцами
и разной зеленью. Потом они с хозяином пошли вместе домой. Когда
хозяйка увидела диковинно одетого гостя, она спросила мужа, что это за
малый и для чего муж его привел — уж не заботит ли его, что у них
хлеб зачерствеет? Купец сказал: «Жена, будь довольна. Это будет твой
собственный слуга: он — повар». Жена сказала: «Да, милый муж, он,
верно, вкусные вещи умеет готовить?» — «Об этом не беспокойся, —
сказал муж,— ты завтра увидишь, что он умеет», и позвал Уленшпигеля:
«Доль». Тот ответил: «Слушаю, хозяин». «Возьми мешок, пойдем в
мясной ряд, купим вырезку для жаркого и другого мяса». Уленшпигель
пошел с ним. Вот его хозяин купил мяса и вырезку для жаркого и
говорит ему: «Доль, разделай вырезку завтра пораньше, да поставь
жариться полегоньку, туда, где попрохладней, чтобы не подгорела. А
остальное мясо тоже поставь заблаговременно, чтобы оно успело к столу
свариться». Уленшпигель сказал: «Слушаюсь», поднялся вовремя, поставил
мясо на огонь, а вырезку насадил на вертел и поставил в погреб между
двумя бочонками эймбекского пива, где прохладней, чтобы не пригорела.
Тем временем купец, позвав городского писца и других добрых
друзей в гости, пришел домой и захотел посмотреть, собираются ли
приглашенные и готово ли уже угощение, и спросил об этом нового своего
работника. Тот ответил: «Все готово, кроме только вырезки». — «Где же
вырезка?» — спросил у него купец. «В погребе между двумя бочонками.
Я не нашел в доме более прохладного места. Ведь вы велели в холодок
ее поставить».
«А она у тебя что, уже готова?» — спросил купец. «Нет, — ответил
Уленшпигель, — я не знал, когда вам ее надобно». Между тем гости
собрались и купец рассказал им про своего нового слугу, как он вырезку
вместо печки в погреб поставил.ж Гости посмеялись над этим и хорошо
позабавились. Но хозяйка не могла забавляться даже ради гостей и
сказала мужу, чтобы он уволил работника, она не хочет больше терпеть
его в своем доме, она видит, что он заядлый плут.
Купец ей сказал: «Милая жена, успокойся, он понадобится мне
в моей поездке в Гослар. А когда я вернусь, так он у меня попрыгает».
С трудом удалось купцу убедить жену, чтобы она на этом успокоилась.
И вот, когда они вечером ели, пили и веселились, хозяин и говорит:
«Доль, приготовь повозку и смажь ее. Завтра мы отправимся в Гослар.
Тиль Уленшпигель
225
Есть тут один священник, по имени Генрих Гаменштеде 1, этот господин
поедет с нами». Купец бросил Уленшпигелю шиллинг и говорит: «Пойди
купи колесной мази да попроси хозяйку, пусть туда еще старого сала
намешает».
Уленшпигель так и сделал. Когда же все пошли спать, обмазал этой
смазкой всю повозку внутри и снаружи, а особенно густо сидения.
Рано утром купец и священник встали ото сна и велели Уленшпигелю
запрягать лошадей. Тот выполнил приказание. Все уселись в повозку и
уехали. Вдруг поп поднялся и сказал: «Что это, чума его возьми, тут
все жиром обмазано? Я хотел было придержаться, чтобы меня меньше
качало, да все руки перемарал!». Они велели Уленшпигелю остановить
лошадь и сказали, что оба и спереди и сзади измазались. И сильно
гневались на Уленшпигеля.
Между тем к ним подъехал крестьянин с возом соломы — он
собирался везти ее на рынок. Они купили у него несколько связок, вытерли
повозку и снова уселись. Купец сказал Уленшпигелю: «Ты — отпетый
негодяй. Чтоб тебе никогда счастья не видеть. Езжай отсюда прямо
на виселицу». Уленшпигель так и сделал.
Когда он очутился уже под виселицей, то остановился, выпряг
лошадь. Купец ему говорит: «Ты что там затеял? Зачем остановился-то?».
Уленшпигель ответил: «Вы велели мне ехать к виселице, вот мы и
приехали. Я думал, мы здесь отдохнем».
Купец выглянул из повозки — а они как раз под виселицей стоят.
Ну что им было делать? Посмеялись они его дурачеству. И купец
сказал: «Запрягай опять, ты, мошенник, и езжай отсюда не оглядываясь».
Тогда Уленшпигель взял и вытащил из повозки болт, и, когда они
отъехали оттуда на расстояние акра, повозка развалилась на две части.
Задняя часть с крытым верхом встала на месте, а Уленшпигель на
передке ехал да ехал себе. Поп с купцом кричали и бежали за ним вслед,
так что языки на плечо высунули, пока его не догнали. Купец хотел
Уленшпигеля избить до смерти, а поп помогал ему как мог.
Так вот закончили они свое путешествие и вернулись опять домой.
Тут жена стала спрашивать хозяина, каково они съездили. «Было чему
удивляться, — сказал купец, — однако вернулись все-таки». Он позвал
Уленшпигеля и сказал: «Вот что, приятель, ночь оставайся здесь, ешь
и пей вдоволь, а утром очисти мой дом, я не хочу тебя здесь терпеть.
Ты — отъявленный плут, откуда бы ты ни взялся». Уленшпигель сказал:
«Господи, боже милостивый, я все делаю так, как мне приказывают,
а нигде еще не снискал благодарности. Ну если уж вам моя служба
не нравится, так я завтра по вашему приказанию очищу дом и уйду
на все четыре стороны».
«Вот-вот, так и сделай», — сказал ему купец.
На другой день купец поднялся и говорргг Уленшпигелю: «Ешь и
пей досыта и выматывайся отсюда. Я сейчас пойду в церковь, так вот
чтобы я тебя больше не видел».
Уленшпигель смолчал. Но только купец со двора — Уленшпигель стал
освобождать дом: стул, стол, скамью и все, что только он мог нести и
\ 5 Прекрасная Магелона
226
Тиль Уленшпигель
тащить, он вынес на улицу, — воск, олово, медь, так что соседи только
диву давались: что тут творится такое, что все добро выносят на улицу?
Купец тоже об этом узнал. Он пришел скорехонько и говорит
Уленшпигелю: «Ты, радивый слуга, что тут делаешь? Я тебя все еще тут
ьижу?» — «Да, сударь. Я хотел сперва ваше желание выполнить. Ведь
вы приказали мне дом очистить, а потом уж уйти». И продолжал:
«Подхватите рукой: эта бочка для меня тяжела, одному с ней не
справиться».— «Оставь ее — сказал купец, — и иди отсюда ко всем чертям!
Ведь это все поберечь стоит, а не в грязь бросать...»— «Ах, господи,
боже мой!—сказал Уленшпигель. — Ну не удивительно ли? Я все
делаю, как мне велят, и нигде не могу заслужить благодарности. Нет
сомнения: я родился в несчастный час!»
И Уленшпигель убрался оттуда, оставив купца затаскивать обратно
все, что он вытащил из дома. А соседи смеялись, глядя на это, и долго
потом вспоминали.
64 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ В ПАРИЖЕ СТАЛ
ТОРГОВАТЬ ЛОШАДЬМИ И КАК ОДИН ФРАНЦУЗ ВЫРВАЛ НАПРОЧЬ
ХВОСТ У ЕГО ЛОШАДИ
Забавную проделку учинил Уленшпигель с одним барышником в Вис-
маре1, что на море. Там постоянно бывал один барышник, который,
никогда не покупал лошадь, если прежде не подергает ее за хвост. Так он
действовал и с лошадьми, которых не покупал, ибо у него тут была своя
примета, будет ли лошадь жить. А примета была вот какая: если волос
при этом лез у лошади из хвоста, он ее не покупал, ибо верил, что эта
лошадь долго не протянет. Если же волос держался в хвосте у лошади
крепко, то он ее покупал, так как у него было благое убеждение, что она
проживает долго и у нее крепкое естество.
Это было в Висмаре притчей во языцех, и каждому приходилось
с этим считаться. Прознал об этом Уленшпигель и подумал так: «Этого
лошадника ты должен проучить, во что бы то ни стало, чтобы народ
избавился от такого предрассудка».
Тут Уленшпигель мог добиться кое-чего с помощью черной магии.
Он достал лошадь, устроил посредством черной магии все, как ему
надобилось, и отправился с лошадью на рынок, и запросил за нее у людей
дорогую цену, чтобы никто ее не купил, пока не появится тот самый
торговец, что тянул лошадей за хвост. Ему Уленшпигель уступил лошадь по
сходной цене. Купец сразу увидел, что лошадь красивая и стоит
таких денег, и тоже приблизился к ней и хотел крепко дернуть за хвост.
А Уленшпигель так устроил, что, как только он потянет лошадь за хвост,
так хвост и останется у него в руках. Так и случилось, как будто бы
он у лошади вырвал хвост. Покупатель стоял оробев, а Уленшпигель как
закричит: «Проклятие этому злодею! Гляньте, горожане дорогие, как он
над моей лошадью надругался и ее искалечил!». Горожане подошли и
увидели, что купец держит в руке лошадиный хвост, а лошадь стоит без
хвоста и купец в сильном испуге. Тут горожане вмешались и настояли,
Тиль Уленшпигель
227
чтобы он дал Уленшпигелю десять гульденов. А Уленшпигель сохранил
свою лошадь, и отправился дальше, и заново всадил ей хвост. Зато
купец после этого больше ни одной лошади за хвост не тянул.
65 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ В ЛЮНЕБУРГЕ
КРЕПКО ОДУРАЧИЛ ОДНОГО ДУДОЧНИКА
Жил в Люнебурге один дудочник. Он был странствующим фокусником
и шел в путь со своей магической палочкой. Однажды сидел он в
пивной за кружкой пива. А Уленшпигель пришел сюда попировать и нашел
здесь большую компанию. Тут дудочник пригласил Уленшпигеля к себе
в гости, желая его одурачить, и говорит ему: «Приходи ко мне завтра
к обеду и откушай со мной, если ты сможешь». Уленшпигель сказал:
«Хорошо», не поняв сразу, что значат эти слова, взял на другой день
и собрался к дудочнику в гости. Однако, когда он подошел к дому,
дверь оказалась закрытой на все задвижки сверху и снизу и все окна
п \отно закрыты. Уленшпигель прошелся несколько раз взад и вперед
мимо дверей, пока не наступило послеобеденное время. Дверь оставалась
на запоре. Тут Уленшпигель понял, что его надули. Тогда он ушел
оттуда и молчал до следующего дня. На другой день Уленшпигель пришел
к дудочнику на рынок и сказал ему: «Честный человек, вы всегда так
поступаете? Гостей приглашаете, а сами уходите и дверь закрываете на
все задвижки». Дудочник сказал: «Ты разве не слышал, как я тебя
пригласил? Я сказал: «Приходи завтра к обеду и откушай со мной
что-нибудь., если сможешь. Так как ты нашел дверь запертой, значит не смог
зайти в дом». Уленшпигель сказал: «Спасибо вам за это. Я такого еще
не знал. Век живи, век учись». Дудочник посмеялся и сказал: «Я тебя не
гоню. Иди сейчас туда, моя дверь открыта. На огне ты найдешь все —
пареное и жареное. Иди вперед меня, я скоро приду тебе вслед. Ты
будешь единственным гостем, я не хочу, кроме тебя, никого», Уленшпигель
решил: «Это хорошо будет», и пошел в дом к дудочнику, и нашел все,
как тот ему обещал: служанка поворачивала жаркое, а жена ходила
и собирала на стол. Уленшпигель вошел в дом и сказал жене, чтобы она
вместе со служанкой поскорей шли к хозяину. Ему-де подарили
большого осетра, пусть женщины помогут отнести рыбу домой, а
Уленшпигель берется пока поворачивать жаркое. Хозяйка сказала: «Хорошо,
дорогой Уленшпигель, я пойду со служанкой и скоро вернусь».
Уленшпигель сказал: «Идите скорей». Жена и служанка пошли на рынок. Тут на
дорогу вышел дудочник и спросил, зачем они прибежали. Они ответили:
«Уленшпигель пришел и сказал, что ты получил в подарок большого
осетра, которого надо помочь тебе отнести домой». Дудочник
рассердился и сказал жене: «Что же ты не могла остаться дома? Он же не
зря так сделал, тут кроется хитрость».
А Уленшпигель пока запер дверь в дом на все задвижки сверху и
снизу и окна также. Так что, когда дудочник и его жена со служанкой
вернулись домой, они нашли дверь запертой. Тут дудочник сказал своей
жене: «Ну, ты видишь теперь, какого осетра получила?». И они стали
15*
228
Тиль Уленшпигель
стучать в дверь. Уленшпигель подошел к двери и сказал: «Перестаньте
стучать, я никого не впущу. Здешний хозяин распорядился и обещал,
что я тут один буду, он, кроме меня, никаких гостей не желает. Идите
отсюда и приходите после обеда». Дудочник сказал: «Это правда, я так
сказал, но не так думал. Ладно, пусть его ест, я ему за это отплачу
другой хитростью». И он пошел вместе с женой и служанкой в
соседний дом и стал ждать, пока Уленшпигель не уберется. А Уленшпигель
приготовил полностью кушанья, отнес их на стол, наелся досыта,
а остатки поставил опять на огонь. Словом, прохлаждался, сколько ему
хотелось. Наконец, он отпер дверь и оставил ее открытой. А дудочник
пришел со своими домашними и сказал: «Так порядочные люди не
поступают, чтобы запереть дверь перед хозяином, который их же в гости
пригласил, как это сделал ты, Уленшпигель». Тогда Уленшпигель
сказал: «Разве мне надо было с кем-то другим делить то, с чем я должен
был сам управляться? Если я был приглашен в гости, а хозяин кроме
никого звать не хотел, а я взял бы да напустил к нему еще гостей, это,
мне ясно, хозяину не понравилось бы». И с этими словами он вышел из
дому. Дудочник только глядел ему вслед. «Ну, я тебе отплачу, каким бы
отъявленным плутом ты ни был». Уленшпигель на это сказал: «Ладно,
кто лучше штуку отмочит, пусть и зовется мастером». Тогда дудочник
пошел к живодеру и сказал: «Есть тут один честный малый, по имени
Уленшпигель. У него лошадь пала, надо ее вывезти», и он указал дом.
Живодер хорошо знал дудочника в лицо и сказал: «Ладно» — он это
сделает, и поехал на своей телеге, на которой вывозил падаль, ко двору,
на который ему указал дудочник, и спросил Уленшпигеля. Уленшпигель
вышел на крыльцо и спрашивает, что ему надо. Живодер объяснил:
к нему приходил дудочник и сказал, что у Уленшпигеля пала лошадь,
просил ее вывезти, и еще живодер спросил, он ли зовется
Уленшпигелем и так ли обстоит дело. Уленшпигель повернулся к нему спиной,
спустил штаны и раздвинул ладонями ягодицы: «Взгляни-ка сюда и скажи
дудочнику: „Если только Уленшпигель не сидит на этой улочке, так не
знаю, в каком искать его переулочке"». Живодер разозлился, поехал на
своей телеге к дому дудочника, оставил ее тут стоять, пошел и подал на
дудочника жалобу, так что дудочник должен был выплатить живодеру
X гульденов. А Уленшпигель оседлал свою лошадь и уехал из города.
66 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК СТАРАЯ КРЕСТЬЯНКА
НАСМЕЯЛАСЬ НАД УЛЕНШПИГЕЛЕМ, КОГДА ОН ПОТЕРЯЛ СВОЙ
КОШЕЛЕК
С давних пор жили в деревне Гердау \ что в земле Дюнебург, старик
со старухой. Эта чета лет пятьдесят состояла в браке, имела уже взрос*
лых и женатых детей, которые сами себя обеспечивали.
Как раз тогда служил в этом приходе хитрый на выдумки поп, го*
товый во всякое время выпить и закусить. Этот поп так приучил своих
прихожан, что каждый крестьянин по крайней мере раз в году должен
Тиль Уленшпигель
229
был пригласить его в гости вместе с его служанкой и день или два их
ублажать.
Эти старики уже много лет не устраивали застолья по случаю
освящения церкви, крестин или гостьбы, где поп мог бы разгуляться. Это
его огорчило, и он стал прикидывать в уме, как ему добиться, чтобы тот
крестьянин устроил ему пирушку. Поп послал к старику своего человека
и велел спросить, сколько лет он со своей женой уже состоит в
законном браке. Крестьянин ответил священнику: «Дорогой господин
священник, это было так давно, что я уже запамятовал». Священник ему
отвечает: «Это очень опасное положение для спасения души, ибо если вы
провели совместно пятьдесят лет, то принадлежность к брачному
состоянию уже кончается, как принадлежность монаха к монастырю2.
Переговори об этом со своей женой и снова приходи ко мне и сообщи об
этом предмете, чтобы я помог своим советом спасению вашей души, так
как я обязан печься о вас и всех моих духовных детях». Крестьянин так
и сделал — стал со своей женой считать да прикидывать, и все же они
не могли указать наверное, сколько лет состоят они в браке, и оба
пришли к священнику очень озабоченные, прося помочь им, недостойным,
в этом деле. Священник сказал: «Так как вы не знаете точного числа лет,
то, заботясь о спасении вашей души, я хочу в ближайшее воскресенье
вновь сочетать вас друг с другом так, что, если вы уже не состоите
в законном браке, вы вновь вступите в него. И потому зарежь
хорошего быка, овцу, свинью, пригласи своих детей .и добрых друзей к столу
и сделай это радушно, тогда и я приду к вам».
«Ах, конечно, господин священник, сделайте так, а за нами дело не
станет, дюжин пять кур мы выставим. Если мы столько лет вместе
прожили, да вдруг оказались бы вне законного брака, это было б совсем
негоже». Крестьянин пошел домой и стал готовиться к церемонии.
Священник пригласил к такому столу несколько прелатов и попов, с
которыми знался. Среди них был пробст из Эбсдорфа3, который всегда дер*
жал одну-две добрых лошади и был охоч посидеть за угощением.
Уленшпигель некоторое время находился у него. Вот пробст и говорит
Уленшпигелю: «Садись на моего жеребца и поезжай со мной. Ты там будешь
желанным гостем». Уленшпигель так и сделал. Когда они приехали на
место, ели, пили, веселились, а старая хозяйка в качестве невесты
сидела во главе стола, там, где невестам сидеть положено. Она утомилась
и почувствовала слабость и ее отпустили из-за стола, и вот она пошла
и позадь своего двора вышла к реке Гердау и опустила ноги в воду.
Тем временем пробст с Уленшпигелем отправились верхом домой в Эбс-
дорф. Уленшпигель приветствовал невесту, заставляя своего жеребца
проделывать красивые прыжки, причем так ретиво, что от этой скачки
потерял пояс и кошелек, висевший у него на боку, как в то время
носили. Когда добрая старушка это увидела, она встала, подняла кошелек
и, вернувшись к реке, на него села. Когда Уленшпигель отъехал на
расстояние акра, он хватился перво-наперво своего кошелька, и поскакал
скорей обратно в Гердау, и спросил старую славную крестьянку, не
нашла ли она или не подняла ли старый, корявый кошель? Старушка ска-
230
Тиль Уленшпигель
зала: «Да, дружок, ко дню своей свадьбы я получила старый, корявый
кошель, он у меня и сейчас есть, я на нем сижу. Ты о нем, что ли,
спрашиваешь?»— «Ого!—сказал Уленшпигель, — С той поры, как ты была
невестой, столько времени прошло, что твой кошель наверняка заржавел
от старости. Не надо мне твоего старого кошелька».
Так оно и вышло: как ни был Уленшпигель плутоват и хитер, а
старуха-крестьянка одурачила его и пришлось ему лишиться своего
подержанного кошелька. Этот корявый невестин кошель и сейчас еще
находится у женщин Гердау. Я думаю, что старые вдовы хранят его там.
Тот, кому это интересно, может о нем справиться.
67 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ ОБМАНУЛ
В УЛЬЦЕНЕ ОДНОГО КРЕСТЬЯНИНА НА КУСКЕ ЗЕЛЕНОГО СУКНА,
УГОВОРИВ ЕГО, ЧТО ОНО СИНЕЕ 1
Уленшпигель во всякое время готов был есть жареное и пареное,
поэтому ему приводилось высматривать, где бы все это раздобыть.
Однажды попал он на ярмарку в Ульцене, куда в ту пору сходилось много
вендов2 и другого крестьянского люда. Уленшпигель потолкался там и
сям, выискивая всюду, чем бы ему заняться или что бы такое учинить.
Среди прочего он заметил, как один крестьянин купил зеленое
лондонское сукно и собирается с ним домой. Тут Уленшпигель придумал
наконец, как он может обмануть этого крестьянина на куске сукна, и
спросил его, из какой он деревни. Потом позвал к себе одного шотландского
попа3 и какого-то шалопая подмастерья, вышел с ними из города на
дорогу, по которой крестьянин должен был держать путь, открыл этим
двум свой замысел и что они должны делать. Пусть оба идут по
направлению к городу и держатся на расстоянии половины акра друг от
друга. Как только появится крестьянин с зеленым сукном, им надо его
уговорить, что сукно синее.
Итак, крестьянин вышел с покупкой из города, чтобы отнести сукно
домой. Уленшпигель его спрашивает, где это он купил такое красивое
синее сукно. Крестьянин ему отвечал и сказал так: «Оно зеленое, а не
синее». Уленшпигель же сказал, что оно синее, а не зеленое и что он
готов прозакладывать двадцать гульденов, что эта так. И пусть первый
человек, который попадется навстречу и может отличить зеленое от
синего, скажет им правду, чтобы они на этом и согласились. Тут
Уленшпигель подал знак одному сообщнику подойти к ним. А крестьянин
ему говорит: «Приятель, мы тут вдвоем поспорили, какого цвета это
сукно. Скажи правду, оно зеленое или синее, и как ты скажешь, так и
будет». Тот взял и сказал: «Это поистине красивое синее сукно».
Крестьянин сказал: «Нет, вы оба мошенники. Вы верно между собой
договорились меня обмануть». Тогда Уленшпигель сказал: «Ладно, чтобы
ты видел, что моя правда, на этот раз тебе уступлю. Подождем
почтенного священника, который идет сюда. Как он скажет, так оно и будет,
неважно, обрадует это меня или огорчит».
Это крестьянину понравилось. Когда поп подошел к ним поближе,
Тиль Уленшпигель
237
Уленшпигель сказал: «Сударь, скажите по правде, какого цвета это
сукно?». Поп сказал: «Друг, вы это сами хорошо видите». Крестьянин
сказал: «Да, сударь, но вот эти двое хотели меня уверить в том, о чем
я знаю, что это неправда». Поп сказал ему: «Что мне за дело до вашей
ссоры? Не все ли равно — белое оно или черное?» — «Ах, дорогой
сударь,— сказал крестьянин, — рассудите нас, я вас очень прошу».— «Ну,
раз уж вам так этого хочется, — сказал поп, — то я ничего другого
сказать не могу, как только то, что сукно синее». — «Теперь ты
слышал?»— сказал Уленшпигель — сукно мое». Крестьянин сказал:
«Поистине, сударь, не будь вы в сане священника, я подумал бы, что вы
лжете и что вы все трое — мошенники. Но так как вы священник, я
обязан этому верить». И он отдал Уленшпигелю и его товарищам сукно,
в которое они оделись на зиму, а крестьянину пришлось ходить в своем
рваном кафтане.
68 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ В ГАННОВЕРЕ
ОПРОСТАЛСЯ В БАНЕ, СЧИТАЯ, ЧТО ЭТО ДОМ ОЧИЩЕНИЯ
Владелец ганноверских бань, что у Полотнянных ворот, никак не
соглашался называть их банями, а звал «домом очищения».
Уленшпигель узнал об этом и когда пришел в Ганновер, то
отправился в эти бани, разделся и, войдя в мыльную, сказал: «Господи благо-
с\ови вас, хозяин, и ваших присных, и всех, кто обретается в этом
чистом доме».
Банщику это понравилось, он сказал ему: «Добро пожаловать» —
и прибавил: «Господин гость, вы верно говорили, это чистый дом. И это
также дом очищения, а вовсе не баня. Ибо пыль — она и на солнце и
на землю садится, есть в золе, есть и в песке».
Уленшпигель сказал: «Что это дом очищения — очевидно, ибо мы
входим в него нечистыми, а выходим — чистыми». И с этими словами он
наложил большую кучу в лохань посреди мыльни, так что на все
помещение завоняло.
Тут банщик сказал: «Ну, теперь я хорошо вижу, что слова и дела
не всегда совпадают. Твои слова мне по душе пришлись, а вот дела
никуда не годятся. Слова хороши, а вот дела гнусно пахнут. Разве так
должно делать в доме очищения?». Уленшпигель сказал: «Разве же это
не дом очищения? Я полагал, что мне нужнее себя изнутри очистить,
чем снаружи, иначе я бы сюда не пришел».
Банщик сказал: «Нутро очищать надо в кабинете задумчивости.
Здесь дом, где отмывают пот, а ты превратил его в дом, где облегчают
живот». Уленшпигель сказал: «А эта грязь разве не от людской плоти
отстала? Чистить так чистить! Как снаружи, так и внутри».
Банщик рассердился и сказал: «Люди облегчаются на задворках,
а ты, чертов плут, можешь гадить на своей могиле. Я не стану этого за
тобой убирать да отмывать». С этими словами банщик велит
Уленшпигелю убираться из бани. Уленшпигель говорит: «Хозяин, позвольте же
мне за мои деньги вымыться. Вы хотите хорошо заработать, а я хорошо
232
Тиль Уленшпигель
искупаться». А хозяин велит ему идти прочь из мыльни, не надобно ему
уленшпигелевых денег. Коль он добром не хочет идти, ему живо на
дверь укажут. Уленшпигель смекнул: «Плохое дело здесь голым с
бритвенными ножами сражаться». И пошел вон из дверей, говоря: «Все-таки
одну грязь я славно очистил», и вышел в горницу, где хозяин обычно
обедал со своими домочадцами. А банщик взял и запер дверь, будто
хочет его тут под арестом держать, пусть его испугается и потужит.
А Уленшпигель тем временем решил, что в мыльне он недостаточно
очистился. Увидел накрытый стол, поднял скатерть, наложил там горку
и опять накрыл. Когда хозяин его отпер, они больше не ссорились.
Уленшпигель только сказал: «Дорогой хозяин, теперь я, думаю, совсем
очистился в вашем доме. Как станете за стол садиться, не поминайте лихом,
а мне пора в путь-дорогу».
69 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ В БРЕМЕНЕ
СКУПИЛ У КРЕСТЬЯНОК МОЛОКО И СЛИЛ ЕГО ВМЕСТЕ
Диковинные и смешные проделки творил Уленшпигель в Бремене.
Однажды пришел он на тамошний рынок и увидел, что крестьянки
привозят на продажу много молока. После этого он дождался ближайшего
базарного дня, когда сюда опять привезли много молока. Уленшпигель
добыл большую кадку, уселся с
ней на рынке, скупил все
молоко, какое только там было, и
велел целиком слить его в
кадку. И кругом на кадке записал
о каждой молочнице: «Этой
столько-то, другой столько-то»
и так далее. И сказал, чтобы
они тут подождали, пока он не
сольет вместе все молоко, тогда
он каждой женщине оплатит ее
долю.
Женщины кружком уселись
на рынке, а Уленшпигель все
закупал молоко, пока его кадка,
не оказалась почти полной, а с молоком уже никто больше не появлялся
на рынке. Тут Уленшпигель пришел к ним и сказал: «В этот раз у меня
нет денег. Кто не хочет подождать 14 дней, может взять свое молоко
обратно из кадки» — и с этими словами ушел.
Крестьянки подняли шум и крик. У одной-де было столько-то молока,
у другой столько-то, третья тоже не отстала и так далее, так что из-за
этого женщины стали кидать друг другу в голову ведра, бутылки и
фляжки, стали драться между собой, заливая глаза и одежду молоком,
расплескивая его по земле, так что все это выглядело, будто с неба
прошел молочный дождь. Горожане и все, кто это видел, смеялись над его
шуткой, от того, что женщины в таком виде красовались на рынке, и
очень хвалили Уленшпигеля за его озорную выдумку.
Тиль Уленшпигель
233
70 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ ДАЛ
ДВЕНАДЦАТИ СЛЕПЫМ ДВЕНАДЦАТЬ ГУЛЬДЕНОВ, И КАК ОНИ
ДУМАЛИ, ЧТО ИХ ИЗРАСХОДОВАЛИ, И КАК ОТ ЭТОГО ИМ
НАПОСЛЕДОК НЕ ПОЗДОРОВИЛОСЬ *
Меж тем как Уленшпигель рыскал вдоль и поперек по разным странам,
случилось ему снова попасть в Ганновер2, и здесь он совершил много
удивительных проделок.
Однажды выехал он за ворота вдоль поля прогуляться. Здесь
повстречались ему двенадцать слепцов. Когда Уленшпигель с ними
поравнялся, он спросил: «Откуда, вы, убогие?». Слепые остановились и,
прислушавшись, разобрали, что он сидит на коне, и решили, что это
почтенный человек, и сняли свои шапки и капюшоны, и сказали: «Милый
сударь, мы были в городе, там один богач скончался, по нем служили
панихиду и раздавали подаяние, только ужас, как холодно было». На
это Уленшпигель сказал слепым: «Да, холод сильный. Боюсь, что вы до
смерти замерзнете. Глядите, вот вам двенадцать гульденов. Идите снова
в город на постоялый двор, откуда я выехал (и он назвал им, что это
за дом), и расходуйте эти золотые за мое здоровье, до тех пор пока не
пройдет зима. Так что вы, не боясь мороза, опять сможете
странствовать». Слепые стояли и кланялись и благодарили его прилежно. Один
слепой думал, что деньги у другого, а другой думал, что деньги у
третьего, а третий считал, что деньги у четвертого, и так до последнего,
который думал, что деньги у первого.
Итак, они пошли в город, на постоялый двор, который им указал
Уленшпигель. Когда слепцы туда пришли, то все они вместе сказали,
что им повстречался добрый человек верхом на лошади и дал им Христа
ради 12 гульденов, чтобы они тратили их за его здоровье, пока не
пройдет зима. Хозяин был падок на деньги и не позаботился спросить и
взглянуть, у кого из слепых эти двенадцать гульденов, и сказал: «Да,
мои милые братья, я хорошо обойдусь с вами».
Начал он колоть да рубить и варить слепым и давал им в долг, пока
не решил, что двенадцать гульденов уже прожиты, и тогда сказал:
«Милые братья, давайте посчитаемся, двенадцать гульденов уже истрачены».
«Давайте», — согласились слепые, и каждый сказал другому, чтобы тот,
у кого эти двенадцать гульденов, достал золотые и уплатил хозяину. Но
у одного не оказалось этих гульденов, у другого их тоже нет, нет
у третьего, тоже у четвертого — и так от первого до последнего. Ни
у кого не оказалось двенадцати гульденов. Так слепцы и сказали,
почесали в затылках, поняли, что их обманули и хозяина тоже. Тот сел и
думает: «Коли их теперь прогнать — один клин, ведь у них нет
ничегошеньки». Загнал он их в хлев, настелил сена с соломой и запер там.
А Уленшпигель рассчитал, что уже время подошло слепым такую
сумму истратить. Переоделся он и приехал в город, к тому самому
хозяину на постоялый двор. Когда он въехал во двор и хотел свою лошадь
привязать на конюшне, то увидел, что слепые лежат себе в свином хлеву.
Пошел он в дом и говорит хозяину: «Господин хозяин, что это вы
придумали — бедные слепые в свином хлеву лежат! Неужто вас не печалит,
234
Тиль Уленшпигель
что они питаются тем, что их телу и жизни ущерб наносит?». Хозяин
говорит на это: «Хотел бы я их в пучине морской видеть, если бы мог
этим мои денежки вернуть». И рассказал, как было дело, как его вместе
со слепыми обманули.
Уленшпигель говорит: «Как, господин хозяин, неужто они не могут
найти себе поручителя?». Хозяин смекнул: «О, если бы найти такого!» —
и говорит: «Друг, если бы я мог добыть верного поручителя, я бы
доверился ему и отпустил злосчастных слепых». Уленшпигель сказал:
«Добро, я обегаю весь город, чтобы добыть для вас поручителя».
После этого Уленшпигель пошел к священнику и говорит: «Мой
дорогой господин священник, совершите истинно добрый поступок. Этой
ночью в моего хозяина вселился бес. Он просит, чтобы вы этого беса
выгнали молитвой». Священник говорит: «Приду охотно, только надо
день-два подождать. С такими делами нельзя торопиться». Уленшпигель
ему говорит: «Я пойду и пришлю его хозяйку. Вы это ей сами скажите».
Священник говорит: «Ладно, пусть она придет». Тут Уленшпигель снова
пришел к хозяину и сказал: «Я вам достал поручителя, это наш
священник. Он за них ручается и готов уплатить то, что вам следует.
Пошлите вашу хозяйку со мной к нему, он это ей скажет». Хозяин был
этому рад. Он послал свою жену вместе с Уленшпигелем к священнику.
Тут Уленшпигель сказал: «Господин священник, здесь женщина,
скажите ей сами то, что вы мне сказали и обещали». Священник говорит:
«Да, добрая женщина, повремените день-два, я вам помогу в этом деле».
Женщина говорит: «Хорошо» — и пошла с Уленшпигелем снова домой
и говорит это своему хозяину. Хозяин обрадовался и отпустил слепых
на волю. И Уленшпигель тоже пустился в путь и ушел оттуда.
На третий день пошла хозяйка просить у священника 12 гульденов,
которые проели слепые. Священник говорит: «Добрая женщина, это
ваш хозяин приказал вам так сказать?». Женщина говорит: «Да».
Священник говорит: «Это такая особенность у злых духов, что они требуют
денег». Женщина говорит: «Никакой это не злой дух, заплатите мужу
за еду». Священник говорит: «Мне сказали, ваш муж одержим злым
духом, пошлите беднягу ко мне, я помогу ему с божьей помощью».
Женщина сказала: «Так-то все плуты врут, когда надо расплачиваться. Если
мой муж одержим злым духом, так вы это сегодня почувствуете».
Прибежала домой и рассказала своему мужу, что священник сказал. Хозяин
схватил вертел да алебарду и пустился бежать во двор к священнику,
а священник, как увидел его, стал звать соседей на помощь. Крестится
и зовет: «Помогите, соседушки, видите — в этого человека бес вселился».
Хозяин говорит: «Поп, опомнись и уплати!». А священник стоит и
крестится. Хозяин хотел его оглоушить, а в это время мужики вступились
и с большим трудом их растащили.
И с этих пор, пока священник был жив, хозяин все требовал с него
уплаты за съеденные харчи, а священник отвечал, что он ему не только
не должен, но еще готов оказать помощь против злого духа, коли в
хозяина бес вселился.
И так продолжалось, доколе они оба жили.
Тиль Уленшпигель
235
71 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ В БРЕМЕНЕ
ГОТОВИЛ ДЛЯ СВОИХ ГОСТЕЙ ЖАРКОЕ, КОТОРОЕ НИКТО НЕ СТАЛ
ЕСТЬ, ПОТОМУ ЧТО ОН ПРЫСКАЛ МАСЛОМ ИЗ ЗАДНИЦЫ
Когда Уленшпигель учинил в Бремене сказанное озорство, он стал
широко известен. Бременским бюргерам он так пришелся по душе, что они
во всех забавах хотели водить с ним компанию, и Уленшпигель долго
пробыл в этом городе.
Там тогда в обычае были сборища. В них принимали участие как
тамошние жители, так и приезжие купцы. Они устраивали по очереди
пирушки. Устроитель заранее оплачивал жаркое, сыр, хлеб, а тот, кто без
особо важных причин на эту пирушку не являлся, был обязан по бре-
меновским рыночным ценам оплатить хозяину выпивку. Уленшпигель
являлся в их собрание, и они принимали его как потешника, так что он
угощался вместе с ними. Когда все по кругу уже дали пирушку, дошел
черед принимать гостей и до Уленшпигеля. Тогда он пригласил своих
собутыльников к себе на подворье, купил для них кусок вырезки на
жаркое и поставил на огонь.
Настало время пировать. Все друзья застольные собрались на рынке
и стали советоваться, как им надлежит оказать Уленшпигелю честь
своим посещением. Один у другого спрашивает, известно ли, варил
Уленшпигель что-нибудь или нет, дабы не идти к нему попусту. И все
согласились, что надо идти к нему сообща, лучше уж всем миром терпеть от
него насмешки, чем поодиночке.
И вот, когда застольные друзья подошли к подЕорью, прямо к
дверям, где жил Уленшпигель, он схватил кусок масла, пихнул его себе
сзади в ложбинку, повернулся спиной к огню, выставил задницу над
жарким и ну прыскать жаркое маслом из этакой леечки. И когда гости,
явившись, стали в дверях и хотели поглядеть, сварил ли он что-нибудь
для них, они увидели, как он стоит у огня и окропляет маслом жаркое.
Тут они вот что сказали: «Пусть к тебе дьявол ходит в гости, мы твое
жаркое есть не станем!»
А Уленшпигель напомнил им о выпивке, которой они все его от души
угостят, поскольку сами его жаркое есть не решились.
72 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ Б ОДНОМ ИЗ
ГОРОДОВ САКСОНИИ СЕЯЛ КАМНИ, А КОГДА ЕГО СПРОСИЛИ, ЧТО
ОН ДЕЛАЕТ, СКАЗАЛ, ЧТО СЕЕТ ПЛУТОВ
В скором времени после этого, Уленшпигель пришел в один из городов
на Везере1 и увидел все торговые сделки между бюргерами, вник в их
замыслы и расчеты, так что всячески ознакомился с бюргерами и с тем,
что представляют собой их дела и торговля. Ведь он пробыл в этом
городе 14 дней, и то, что он видел в одном доме, повторялось в другом,
и он слышал и видел, чего прежде не знал. Уленшпигель горожанам
надоел, и они ему также опостылели. Он собрал у реки маленькие камушки,
стал расхаживать взад и вперед по улице мимо ратуши и бросать по
236
Тиль Уленшпигель
обе стороны свои семена. Чужие люди подошли сюда и спрашивают, что
он сеет. Уленшпигель отвечал: «Я сею плутов». Торговые люди
сказали: «Плутов нечего тебе тут сеять, их и так тут хоть отбавляй».
Уленшпигель сказал: «Это правда, только они здесь обитают в домах, надо
их наружу вывести». Они
сказали: «Почему ты здесь не
посеешь праведных людей?».
Уленшпигель ответил:
«Праведные люди здесь не взойдут».
Эти слова дошли до
магистрата. За Уленшпигелем послали
и приказали ему собрать свои
семена и топать из города. Он
так и сделал и пришел в
другой город, лежащий на
расстоянии десяти миль оттуда. Ему
по душе было идти со своими
семенами в Дитмаршен, но
шумный слух о нем раньше него
достиг города, и вот ему было
предложено, что как только он появится в городе, то должен поклясться,
что не будет ни есть ни пить, а пройдет через город и уйдет со своими
семенами вон. Поскольку Уленшпигель не мог изменить это решение, он
одолжил суденышко и хотел погрузить на него мешок с семенами и
своими пожитками. Но как только мешок подняли с земли, он треснул
пополам, и остались семена да и мешок лежать. А Уленшпигель сбежа\
оттуда и должен еще вернуться.
73 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ НАНЯЛСЯ
К ОДНОМУ ЦИРЮЛЬНИКУ И ВЛЕЗ К МАСТЕРУ В ДОМ ЧЕРЕЗ ОКНО
Однажды явился Уленшпигель в Гамбург и пошел на Хмелевой рынок 1,
остановился и стал глядеть по сторонам. Подошел к нему один
цирюльник и спрашивает, откуда он сюда пришел. Уленшпигель отвечает:
«Я пришел вон оттуда». Мастер его спрашивает: «Ты какого цеха под-,
мастерье?». Уленшпигель говорит: «Я, коротко сказать, цирюльник».
Мастер его и нанял. А этот самый мастер жил на Хмелевом рынке, как
раз напротив того места, где они находились. И его дом стоял высокими
окнами на улицу, там горницы были расположены. Вот мастер говорит
Уленшпигелю: «Гляди, вот напротив дом с высокими окнами, иди прямо
туда, я следом приду». Уленшпигель говорит: «Хорошо» — и пошел
прямиком к дому, да сквозь высокие окна напролом, и говорит: «Бог на
помощь, бог на помощь вашему ремеслу».
Жена цирюльника сидела дома и пряла. Она страсть как
перепугалась и сказала: «Гляди-ка! Черт тебя, что ли, принес? Лезешь в окна,
неужто двери для тебя недостаточно широки?».
Уленшпигель сказал: «Милая женщина, не сердитесь. Ваш хозяин
Тиль Уленшпигель
237
мне так велел. Он меня нанял в подмастерья». Женщина сказала: «Вот
уж действительно радивый слуга, который хозяину убытки приносит».
Уленшпигель сказал: «Милая госпожа, разве работник не должен все
делать, как ему мастер велит?».
В это время мастер пришел и увидел, что Уленшпигель натворил.
Он сказал: «Почему ты, работник, в дверь не мог пройти и оставить
мои окна целыми? Что за надобность тебе была, ко мне сквозь окно
пожаловать?».
«Милый мастер, вы так мне велели. Мол, где высокие окна, туда
я и должен идти, а сами хотели следом за мной отправиться. Я все так
и сделал. Это вы следом за мной не пошли, хотя обещали».
Мастер ничего не сказал, потому что нуждался в работнике, а
подумал про себя: «Если я свои дела поправлю, то рассчитаюсь с ним.
Вычту из его заработка».
Итак, мастер оставил Уленшпигеля у себя на день, а может на три
дня, и приказал ему наточить бритвы. Уленшпигель сказал: «Охотно
сделаю». Мастер ему сказал: «Шлифуй, точи их тонко, как одну, так и
другую сторону».
Уленшпигель сказал: «Хорошо» — и стал точить бритвы, как лезвие,
так и тыльные стороны. Мастер пришел, хотел посмотреть, что он с ними
сделал, и тут увидел, что у бритвенных ножей тупия были наточены, как
лезвия. И те ножи, которые еще на оселке лежали, Уленшпигель точил
точно так же.
«Что ты наделал?—закричал мастер. — Это же плохая вещь
получится!»— «Чем же плохая?—сказал Уленшпигель. — Ведь вам не во
вред, если я все так и сделаю, как вы мне велели?»
Мастер разгневался и сказал: «Злодей ты и плут проклятый, а
поэтому я велю: прекрати сейчас же точить и убирайся туда, откуда
пришел». — «Хорошо», — сказал Уленшпигель, пошел в горницу и выскочил
вон из окна, через которое он сюда пришел.
Мастер еще хуже разгневался, погнался за ним вместе со
стражником, хотел поймать Уленшпигеля, чтобы он оплатил ему разбитое окно.
Но Уленшпигель был проворен, он убежал на корабль и уехал из
Гамбурга.
74 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЯ ПРИГЛАСИЛА
В ГОСТИ ЖЕНЩИНА, У КОТОРОЙ ИЗ НОСА ВИСЕЛА СОПЛЯ
В одно прекрасное время при дворе должно было быть празднество, и
Уленшпигель собрался туда поехать. Но лошадь его захромала, к он
отправился в путь пешком. Было очень жарко, и Уленшпигель
почувствовал голод. По пути ему попадалась маленькая деревушка, но в ней не
было трактира. Наступил полдень, когда он зашел в эту деревню, где
его хорошо знали. Он вошел в один дом. Тут сидела хозяйка и делала
сыр. В руках она держала большой ком творога. Она наклонилась над
творогом, обе руки были у нее заняты, а из носа висела большая сопля.
Уленшпигель поздоровался с ней и хорошо разглядел, что у нее из носа
238
Тиль Уленшпигель
висит. Она это заметила, но не могла ни вытереть нос рукавом, ни
высморкаться. Тут она ему сказала: «Милый Уленшпигель, зайдите,
садитесь и подождите. Я дам вам хорошего, свежего масла». Но
Уленшпигель повернулся и пошел вон из дверей. Женщина закричала:
«Подождите, откушайте прежде чего-нибудь». Уленшпигель сказал: «Смотря
по тому, куда упадет». Он побоялся, что упадет в творог, и пошел в
другой дом, думая про себя: «Такого масла мне есть не захочется. А вот
если у кого-нибудь найдется немного теста, оно может на соплях хорошо
взойти».
75 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ ОДИН СЪЕЛ
ПШЕННУЮ КАШУ, ПОТОМУ ЧТО УРОНИЛ ТУДА ВОЗГРЮ ИЗ НОСА
Большую хитрость проделал Уленшпигель с одной крестьянкой, чтобы
самому съесть пшенную кашу. Зашел он как-то в один дом, когда был
голоден. Застал он там хозяйку, она была в доме одна, сидела у очага и
варила кашу. Уленшпигелю так заманчиво ударило запахом в нос, что
ему захотелось поесть этого варева и он спросил у хозяйки, не угостит
ли она его кашей. Женщина сказала: «Да, мой милый Уленшпигель,
охотно. Если бы мне пришлось даже своей доли лишиться, я бы ее вам
отдала, чтобы вы все съели». Уленшпигель сказал: «Милая моя
сударыня, может так оно и будет, как вы говорите».
Женщина подала ему готовую кашу, она поставила на стол всю миску
с пшенной кашей, да еще хлеб.
Уленшпигель был голоден и стал есть, а хозяйка подошла и хотела
есть вместе с ним, как крестьяне обычно делают. Уленшпигель тогда
подумал: «Если она тоже подсядет, то скоро здесь ничего не останется».
Взял и выкашлял большую возгрю и уронил ее в миску на кашу.
Хозяйка вышла из себя и сказала: «Тьфу тебе! Жри, шельмец, эту кашу
сам!». Уленшпигель сказал: «Милая сударыня, сперва вы сказали, что
охотно лишились бы своей доли, чтобы я всю кашу съел, а теперь
сами пришли, подсели и едите со мной, да так, что, пожалуй, в три
глотка всю миску очистите!». Женщина сказала: «Чтобы тебе никогда
счастья не видеть! Жалеешь мне мою же собственную пищу уделить, так
как же ты меня своей угощать стал бы?».
Уленшпигель сказал: «Сударыня, я все сделал, как вы мне сами
сказали». И он один съел пшенную кашу, вытер рот и ушел прочь.
76 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ ОПРОСТАЛСЯ
В ОДНОМ ДОМЕ И ПУСТИЛ ВЕТРЫ ЧЕРЕЗ СТЕНУ, ГДЕ ШЛА
ЦЕХОВАЯ ПИРУШКА, И ГОСТИ НЕ МОГЛИ ЭТОГО ВЫДЕРЖАТЬ
Бодро шел Уленшпигель по дорогам и вот пришел в Нюренберг и
пробыл тут 14 дней. А рядом с подворьем, где он остановился, жил один
благочестивый человек. Он был богат, охотно ходил в церковь и
недолюбливал шутов и скоморохов. Если они находились в каком-то месте
или заявлялись туда, так он оттуда уходил.
Тиль Уленшпигель
239
У этого самого человека было в обычае раз в год приглашать в
гости соседей и угощать их радушно едой, вином и самолучшими
напитками. А если у кого-то из приглашенных гостил кто-нибудь чужой —
два, три приезжих купца, так он и их звал, они были у него желанными
гостями. Вот подошло время, когда каждый с радостью принимает
гостей [. Уленшпигель как раз находился в соседнем от того богача доме,
он там на время остановился. А тот человек пригласил в гости своих
соседей, как это было у него заведено, и их гостей тоже, кто там был из
добропорядочных людей, но Уленшпигеля он не пригласил, он считал его
фигляром, скоморохом, приглашать которых не имел в обычае.
И вот соседи отправились в гости, в дом к этому благочестивому
человеку, вместе с приезжими, жившими в их домах, которых он тоже
пригласил. Хозяин, у которого Уленшпигель стоял на подворье, тоже
пошел туда со своими постояльцами, вместе с ним получившими
приглашения в гости. А Уленшпигелю хозяин сказал, что богатый сосед не
пригласил его к себе, потому что посчитал за фигляра. Уленшпигель
удовольствовался объяснением и подумал: «Коли я фигляр, так покажу ему
представление». Его раздосадовало, что этот человек так им
пренебрегает. А дело было сразу после дня святого Мартина, когда, значит,
состоялась эта гостьба, и хозяин со своими гостями сидел в богато
убранном покое, где он им устроил застолье.
А этот покой примыкал к стене, за которой и было жилище
Уленшпигеля. Когда гости уже там собрались и были в самом лучшем
расположении духа, Уленшпигель подошел и просверлил дыру в той стене,
за которой сидели гости. Возле нее Уленшпигель наложил целую кучу
своего дерьма, взял кузнечные меха и стал дуть в скважину, которую
просверлил в соседний покой. И там завоняло так сильно, что никто не
мог усидеть за столом. Один глядит на другого, думая, что это от него
так пахнет, другой грешит на третьего. А Уленшпигель знай себе
раздувает меха, так что гости с мест повставали и из-за вони совсем не
могли тут оставаться. Стали искать под лавками, заглянули во все
уголки — ничего не помогает. Никто не знает, откуда так немилосердно
несет. Так что все разошлись восвояси. Тут и Уленшпигелев хозяин
вернулся домой. Ему сделалось так худо, что вывернуло, и он отдал
обратно все, что успел проглотить. Он рассказал, как в парадном покое
скверно пахло, прямо человечьим дерьмом.
Уленшпигель стал смеяться и сказал: «Богач не хотел пригласить
меня в гости и попотчевать своей едой. Я же к нему куда более
милостив и щедр, чем он был ко мне. Я для него не жалею своей еды.
Если бы я там был, не воняло бы так сильно». И он тотчас расплатился
со своим хозяином и уехал оттуда, так как опасался, что это дело может
выйти наружу.
А хозяин хорошо заметил по его словам, что Уленшпигель как-то
замешан в эту историю, но не мог взять в толк, как он мог все подстроить,
и это весьма удивляло его.
Когда Уленшпигель уехал из города, хозяин стал обыскивать дом и
нашел эти меха — они все были загажены, — и нашел отверстие, просвер-
240
Тиль Уленшпигель
ленное в соседний дом через стенку. Он сразу наткнулся на это и
позвал своих соседей взглянуть и рассказал им, как Уленшпигель эту
шутку подстроил и что на прощание молвил.
Богатый человек сказал им: «Дорогой сосед, дураков и скоморохов
в жизни не исправить, поэтому я их в своем доме никогда держать не
стану. Из-за вашего дома эта пакость у меня учинилась. Поэтому
я больше к вам ни ногой. Вашего постояльца я считаю шельмой и
прочел это по оставленной надписи. Но уж лучше, что он действовал из
вашего, а не из моего дома. Возможно, что здесь он что-нибудь еще
хуже устроил бы».
Уленшпигелев хозяин сказал: «Дорогой сосед, вы не раз слышали,
и так оно и есть: „Перед плутом две свечи зажигай", и так мне
приходилось делать, ведь мне приходится всевозможный люд у себя держать.
Плута надо принимать, как самого лучшего из постояльцев, какой только
может явиться».
На этом они и разошлись в разные стороны.
А Уленшпигель был таков и больше туда не вернулся.
77 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ В ЭЙСЛЕБЕНЕ
НАПУГАЛ ХОЗЯИНА ПОСТОЯЛОГО ДВОРА ВОЛКОМ, КОТОРОГО
ЭТОТ ХОЗЯИН ПОХВАЛЯЛСЯ ПОЙМАТЬ
Жил в Эйслебене один человек, владелец постоялого двора. Он был
насмешлив, держался заносчиво и тешил себя мыслью, что он большая
персона. Однажды Уленшпигель пришел к нему на подворье, а дело было
зимой, когда лежал глубокий снег. Еще пришли туда три купца из
Саксонии, они направлялись в Нюренберг и попросились на ночлег уже
совсем поздним вечером.
Хозяин постоялого двора был невоздержан на язык. Он кое-как
поздоровался с этими тремя гостями и спросил, за каким чертом они
столько шлялись, что пришли ночевать так поздно?
Купцы отвечали: «Господин хозяин, вам не след на нас так нападать.
С нами вот какое приключение по дороге случилось: волк много хлопот
доставил, он напал на нас в лесу. Пришлось с ним схватиться, и это
нас по сию пору задержало».
Когда хозяин это услышал, он напустился на них с насмешками,
стыдил и срамил за то, что они промешкали в пути из-за волка. Вот
если бы он странствовал в одиночку и ему в лесу встретились целых два
волка, он бы их одолел и убил безо всякого страха. А купцы одного
волка испугались, при том, что их было трое.
И весь вечер хозяин стыдил этих купцов, пока они не пошли спать.
Уленшпигель сидел тут же и слышал его насмешки.
Когда все отправились в постель, Уленшпигель оказался в одной
горнице с купцами. Купцы начали между собой рядить, как бы им
поквитаться с хозяином и как бы ему рот зат-кнуть, потому что его болтовне
конца не будет, случись кому-либо из них снова остановиться у него на
подворье.
Тиль Уленшпигель
247
Тогда Уленшпигель сказал: «Дорогие друзья, я хорошо приметил,
что хозяин наш больно нос задирает. Если хотите меня послушаться, так
я ему так отплачу, что он больше вам про волка никогда не заикнется».
Купцам это очень понравилось, и они обещали Уленшпигелю
оплатить его харчи, да еще денег прибавить.
Тогда Уленшпигель сказал, чтобы они отправлялись по своим
торговым делам. Если же на обратном пути опять завернут на постоялый двор,
он тут как тут будет. А расход его пусть оплатят.
Так все и сделалось. Купцы собрались в путь, заплатили за все, что
они тут съели и выпили и Уленшпигелеву долю тоже, и поскакали
верхами со двора, а хозяин еще крикнул им вслед с насмешкой: «Эй,
торговые люди, глядите в оба, чтобы на вас в поле волк не напал!».
Купцы отвечали: «Благодарствуем, хозяин, за то, что вы нас от
волков остерегаете. Если волки нас сожрут, так мы сюда больше не
придем, а если вас сглодают, так нам вас тут больше не видать» — и с этим'
они уехали прочь. А Уленшпигель поскакал в лес и стал выслеживать
волков. Тут бог послал ему такую удачу, что он одного поймал.
Уленшпигель убил этого волка и накрепко его заморозил.
Когда подошло время купцам снова явиться на постоялый двор,
Уленшпигель взял мертвого волка в мешок, и опять поскакал в Эйсле-
бен, и нашел там трех купцов, как они договорились. А волка он
спрятал так, что о нем никто не знал.
Вечером за ужином хозяин еще пуще насмехался над купцами,
расспрашивал их о волке. Они ему рассказали, как это у них дело
получилось, и спросили хозяина, как бы он 'поступил, случись ему встретить
двух волков в поле? Сперва одного одолел, с ним бы расправился^
а потом уже взялся бы за другого?
Хозяин стал разглагольствовать, как он двух волков изрубил бы на
куски, и это длилось весь вечер, пока они не собрались в постель.
Уленшпигель все это время молчал, покуда не пришел в горницу к купцам.
Тогда он сказал им: «Дорогие друзья, теперь ведите себя тихо и
бодрствуйте. Чего я хочу, то и вам желанно. Позвольте, я засвечу огонь».
И вот, когда хозяин со своей челядью улеглись почивать,
Уленшпигель потихоньку вышел из горницы, взял мертвого волка, который был
у него накрепко заморожен, и отнес его к очагу, и подпер палками, так
что волк стоял совершенно прямо. Уленшпигель широко раскрыл волчью
пасть и сунул туда пару детских башмаков, а потом вернулся в горницу
к купцам и закричал: «Господин хозяин!».
Хозяин услышал, потому что не успел уснуть, и ответил: «Что вам
надо? Уж не собрался ли опять вас волк заесть?».
Купцы ему отвечали: «Любезнейший господин хозяин, пошлите вашу
служанку или слугу за вином для нас, такая жажда одолела, что
спасенья нет».
Хозяин разгневался и сказал: «Вот она саксонская закваска: день и
ночь надо пьянствовать! ..». Однако он кликнул служанку, чтобы она
встала и принесла вина купцам в горницу. Служанка поднялась и пошла
к очагу — хотела там свечу зажечь, — огляделась и прямо перед собой
\(^ Прекрасная Магелона
242
Тиль Уленшпигель
увидела разинутую волчью пасть. Девушка перепугалась, выронила свечу,
выбежала во двор, решив не иначе, что волк уже сожрал детей.
Уленшпигель и купцы снова стали кричать: неужто им никто не
принесет выпить? Хозяин решил, что служанка заснула, и кликнул работника.
Тот встал и тоже пошел огонь засветить, и тут тоже увидел стоящего
волка. Парень подумал, что волк уже съел служанку, он выронил свечу
и бросился в погреб.
Гости услышали, что там что-то случилось, и Уленшпигель сказал:
«Можете быть довольны, наша игра сегодня удалась».
Уленшпигель вместе с купцами крикнул в третий раз: куда слуга
со служанкой подевались, почему им питья не несут? Пусть-де сам
хозяин придет и принесет свечу — они не могут выйти из спальни, не то
сами бы в погреб отправились.
Хозяин решил не иначе, что работник заснул, поднялся с постели и
в сердцах сказал: «Дьявол что ли придумал саксонцев с их пьянством?».
С этими словами он затеплил свечу от уголька и увидел, что сверху на
очаге стоит волк и держит в зубах башмаки. И тут он закричал и стал
звать: «Караул! Друзья, спасайте!..» — и кинулся к купцам, сидевшим
в горнице, говоря: «Друзья дорогие, ко мне, на помощь! .. Свирепый
зверь стоит на печке, он уже съел у меня детей и служанку с работником».
Купцы мигом вскочили и Уленшпигель тоже и пошли с хозяином
в кухню. Слуга вылез из погреба, служанка пришла со двора, и хозяйка
детей привела из горницы. Оказалось, что все они живы. А Уленшпигель,
придя на кухню, стал волка пинать ногами. Тот растянулся на полу и
лапой не пошевелил.
Уленшпигель сказал: «Это мертвый волк. Из-за него вы подняли
такую суматоху? Что же вы за трус, если вас мертвый волк в вашем
собственном доме грызет и вынуждает вас со всей вашей челядью прятаться
по углам! А ведь совсем недавно вы обещали, что двух живых волков
уложите в поле. Только все это выходит у вас на словах, как это у многих
бывает в мечтах».
Хозяин услышал это и понял, что его одурачили. Он пошел в
горницу, чтобы лечь в постель. Он и сам устыдился своей похвальбы и
того, что он и вся его прислуга испугались мертвого волка.
Купцы насмехались и вволю потешались над ним. Потом они
заплатили за все, что они и Уленшпигель здесь съели и выпили, и уехали прочь.
С этих пор хозяин постоялого двора уже не глаголил так много о своем
мужестве.
78 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ В КЕЛЬНЕ
НАКЛАЛ ХОЗЯИНУ НА СТОЛ И СКАЗАЛ ЕМУ, ЧТО ЕСЛИ ОН ТУДА
ПОДОЙДЕТ, ТО ОБНАРУЖИТ ВСЕ, ЧТО УЛЕНШПИГЕЛЬ ЕМУ
ОСТАВИЛ
Вскоре после этого Уленшпигель пришел в Кёльн на один постоялый двор
и там два или три дня вел себя так осмотрительно, что его не могли
узнать. Через несколько дней он заметил, что его хозяин большой плут,
Тиль Уленшпигель
243
и подумал: «Где хозяин плутует, там гостям не везет. Надо себе другое
пристанище приискать».
В тот же вечер хозяин смекнул, что Уленшпигель нашел другой приют.
Тогда он указал другим гостям их кровати, а Уленшпигелю нет.
Уленшпигель на это сказал: «Как так получается, господин хозяин, что я плачу
за стол ровно столько же, как другие гости, а между тем вы им отвели
кровати, а я должен спать на скамье?».
Хозяин сказал: «Глянь — вот тебе пара льняных простынь» — и при
этом раскатисто фукнул, а потом, не сходя с места, повторил это и сказал:
«Глянь — вот тебе пуховая подушка». И в третий раз отпустил он такую
штуку, что кругом завоняло, и сказал: «Глянь — вот тебе вся постель
целиком. Обойдешься как-нибудь до утра, а там сложи вещи в кучку,
чтобы я все вместе нашел».
Уленшпигель промолчал, а сам подумал: «Смотри: ты все запомнил,
так заплатишь пройдохе его же монетой». И провел эту ночь на скамье.
А у хозяина был прекрасный раскладной стол. Его доски
раскрывались как створки. Уленшпигель их раскрыл, наложил туда большую кучу
и снова закрыл;
Утром он рано поднялся, подошел к хозяйской горнице и сказал:
«Господин хозяин, спасибо вам за ночлег». Тут он оставил еще одну кучу и
сказал: «Это вот перышки из постели. Подушку, простыни, полог, одеяло
вместе с кроватью я в одну кучу сложил». Хозяин сказал: «Господин
гость, это вы хорошо сделали, я пойду посмотрю, как только встану».
Уленшпигель сказал: «Так и сделайте, пойдите, посмотрите вы все там
найдете». И с этими словами пошел из дома.
А хозяин ожидал к обеду много гостей. Он сказал: «Пусть гости сядут
есть за красивым столом». Он растворил доски, и тут дурной дух так и
ударил ему в ноздри. Хозяин обнаружил дерьмо и сказал: «За мое
изделие гость дал надлежащую цену. Я пустил ему дух вонючий, а он мне
платит навозной кучей». Хозяин послал за Уленшпигелем, желая еще
его испытать, чтобы еще лучше узнать. Гость и хозяин так хорошо
спелись в разного рода плутовстве, что в дальнейшем Уленшпигель ночевал
в хорошей постели.
79 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ РАСПЛАТИЛСЯ
С ХОЗЯИНОМ ЗВОНОМ МОНЕТ 1
Долгое время Уленшпигель жил в Кёльне на постоялом дворе. Как-то раз
там стали так поздно готовить обед, что он к полдню еще не сварился.
Уленшпигель досадовал, что ему пришлось так долго поститься. Хозяин
заметил и понял, как гость недоволен, и сказал ему: «Кто не может ждать,,
пока горячее готово будет, может есть, что у него найдется».
Уленшпигель пошел и стал жевать булку, а потом уселся у очага.
Когда пробило двенадцать, стол был накрыт и хозяин уселся со своими
постояльцами. Но Уленшпигель остался на кухне. Хозяин сказал: «Как,
ты не хочешь идти к столу?» — «Нет, — ответил он, — я не хочу есть,
я уже насытился запахом жаркого». Хозяин промолчал и продолжал есть
16*
244
Тиль Уленшпигель
вместе со своими гостями, а после обеда они заплатили то, что ему были
должны. Одни отправились в путь, другие остались, а Уленшпигель сидел
у огня. Тут пришел хозяин со своей счетной доской, стал сердиться и
сказал, чтобы Уленшпигель выложил за обед два белых кёльнских пфеннига 2.
Уленшпигель сказал: «Господин хозяин, разве вы такой человек, что
берете деньги с гостя, который вашего обеда не ел?». Хозяин ответил
запальчиво, что Уленшпигель должен отдать ему деньги: если он даже
ничего не ел, то все же насытился запахом блюд. Он сидел у огня, возле
жаркого, а это все равно как если бы он сидел за столом и ел.
Уленшпигель достал два белых кёльнских пфеннига и бросил их на
скамью. «Господин хозяин, хорошо ли вы слышите этот звон?».
Хозяин сказал: «Я его хорошо слышу». Уленшпигель проворно
подобрал оба пфеннига, сунул их обратно в кошелек и сказал: «У вас от их
звона будет столько же выручки, сколько у меня в животе от запаха
жаркого станет сытости».
Хозяин рассердился, потому что ему хотелось получить два пфеннига,
а Уленшпигель не желал ему их отдавать и сказал, что пожалуется в суд.
Но хозяин не решился до этого доводить и сдался. Он досадовал, что
гость расплатился с ним таким образом, так разделался с его счетом, но
пришлось ему с тем и отпустить Уленшпигеля. А Уленшпигель ушел
оттуда. Он покинул рейнскую землю и снова отправился в Саксонию.
80 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ ПОКИНУЛ
РОСТОК1
После своей проделки Уленшпигель почел за благо уехать из Ростока и
на пути остановился в одном местечке на ночлег. В том доме было не
очень-то много еды, потому что нужда смотрела из всех углов. У хозяина
была куча детей, а детей Уленшпигель и вовсе не жаловал. Он привязал
на конюшне свою лошадь, а потом пошел в дом обогреться у очага и на-,
шел холодную печь и пустую горницу. Путник понял, что здесь
обретается только горькая бедность.
«Господин хозяин, — сказал Уленшпигель, — у вас худые соседи?».
Хозяин сказал: «Да, господин гость, это истинно так. Все, что у меня
заведется, они крадут». Уленшпигель засмеялся и сказал: «Что хозяин, что
гость — одного поля ягоды!». Он не прочь был здесь остановиться, но
детей не мог выносить, потому что увидел, как все эти детишки один за
другим справляли свою нужду за входной дверью, возле самого крылечка.
Уленшпигель сказал хозяину: «Почему ваши дети такие грязнули? Что
у них другого места нет, чтобы оправляться, кроме как у входной двери?».
Хозяин ответил: «Господин гость, что вы на это так гневаетесь? Мне это
не мешает, я завтра отсюда уеду».
Уленшпигель промолчал, а потом, когда ему пришла нужда
облегчиться, взял и наложил возле печи большую кучу. Хозяин пришел туда
как раз в то время, когда Уленшпигель над ней трудился, и сказал:
«Чтоб тебя лихорадка трясла! Ты зачем у очага гадишь, мало тебе
на дворе места?».
Тиль Уленшпигель
245
Уленшпигель сказал: «Господин хозяин, что вы так сердитесь? Мне
это ничуть не мешает. Я что ни день уезжаю в другое место». И он сел
на своего коня и поскакал из ворот.
Хозяин закричал ему вслед: «Вернись и убери свое дерьмо от печки!».
Уленшпигель же ему ответил: «Кто последним в доме останется, тот пусть
там и прибирает. И пусть он вместе соберет свое дерьмо и мой помет».
81 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ СНЯЛ ШКУРУ
С СОБАКИ И ОТДАЛ ЭТУ ШКУРУ ХОЗЯЙКЕ В РАСПЛАТУ ЗА ТО,
ЧТО ПЕСИК ЕЛ ВМЕСТЕ С НИМ
Случилось так, что в одном месте Уленшпигель пришел на подворье1 и
застал хозяйку одну в доме. А хозяйка эта держала лохматого песика,
которого очень любила. Этот пес постоянно лежал, растянувшись на брюхе,
когда кячем не был занят. И вот, когда Уленшпигель сидел у огня и пил
из кружки, оказалось, что пес был приучен к тому, что, когда его хозяйка
пила пиво, она и псу своему наливала в миску, чтобы и он пил.
Итак, Уленшпигель сидел и пил, а пес поднялся, стал к Уленшпигелю
ластиться и прыгать ему на шею.
Хозяйка увидела это и сказала: «Ах, налейте ему в миску попить, ему
этого хочется». Уленшпигель ей ответил: «Охотно налью».
Хозяйка ушла и занялась своими делами, а Уленшпигель пил и псу
подливал в миску и туда же добавил немного мяса, так что пес досыта
наелся, улегся у очага и вытянулся во всю длину.
Тогда Уленшпигель сказал хозяйке: «Надо нам посчитаться» — и
сказал далее: «Хозяюшка, если гость вашу пищу ест и пиво пьет, а денег
у него нет, вы ему поверите в долг?».
Хозяйка не подумала того, что Уленшпигель разумел собаку, а решила,
будто он и есть этот гость, и сказала: «Господин гость, у нас в долг
не дают. Надо платить либо оставить залог». Уленшпигель сказал: «Мне
это по нутру, а другой пусть сам о себе заботится». На этом хозяйка
ушла, а Уленшпигель, как только улучил время, чтобы выполнить
задуманное, сунул песика себе под куртку, пошел с ним на конюшню и спустил
с него шкуру. После этого Уленшпигель позвал хозяйку и сказал:
«Давайте-ка посчитаемся». Хозяйка подсчитала, а Уленшпигель оплатил
половину счета. Тут хозяйка спросила, кто должен оплатить вторую
половину— он ведь пиво один выпил. Уленшпигель сказал: «Нет, я его не один
выпил, у меня был гость, он со мной пил. У него нет денег, зато есть
хороший залог, вот он и оплатит по счету вторую половину. Хозяйка
сказала: «Что это еще за гость? Какой еще у вас залог?». Уленшпигель
сказал: «Это самая лучшая куртка, какую только он носит», — и вытащил
собачью шкуру из-под полы и сказал: «Взгляните, хозяйка, это куртка
того самого гостя, что со мной пиво пил».
Хозяйка перепугалась, она хорошо различила, что это ее собаки
была шкура. Она разгневалась и сказала: «Чтоб тебе никогда счастья
не видать! Ты зачем с моей собаки шкуру снял?..» — и заругалась.
246
Тиль Уленшпигель
Уленшпигель сказал: «Хозяйка, это вы сами виноваты, можете
ругаться сколько хотите. Вы мне сами сказали, чтобы я пива собаке
налил, а я сказал, что у гостя нет денег. Вы не захотели ему в долг дать.
Хотели деньги либо залог получить. Так раз у него не было денег, а пиво
нужно было оплатить, пришлось ему свою куртку в залог оставить.
Возьмите ее за пиво, которое он выпил».
Хозяйка еще больше разгневалась и велела ему идти вон из ее дома
и больше на порог не являться.
Уленшпигель сказал: «Я из вашего дома не пойду, я из него верхом
уеду», и он оседлал свою лошадь, и выехал к воротам, и сказал:
«Хозяйка, берегите залог до тех пор, пока не получите сполна своих денег,
а я к вам опять налегке приеду. И если тогда я не выпью вместе с вами,
пусть мне не придется платить за пиво».
82 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ УБЕДИЛ ЭТУ
ЖЕНЩИНУ, ЧТО УЛЕНШПИГЕЛЯ КОЛЕСОВАЛИ
Послушайте, что Уленшпигель учинил в Штрассфурте. Недалеко оттуда
есть деревня. Он пришел туда к заезжему двору, и переоделся в другое
платье, и вошел на подворье, и там услышал, что тут во дворе стоит
большое колесо. Уленшпигель взял и улегся сверху на это колесо. Со
своего места он поздоровался с хозяйкой, пожелал ей доброго утра и
спросил, не слышала ли она что-либо об Уленшпигеле. Хозяйка сказала,
чего еще ей надо слышать об этом мошеннике, когда она его имени
слышать не может?
Уленшпигель сказал: «Сударыня, что такое он вам сделал, что вы на
него так сердиты? Что верно, то верно — если он куда-нибудь придет,
так не уйдет, не созорничав».
Женщина сказала: «В этом я хорошо убедилась. Он сюда приходил
и снял шкуру с моей собачки, а мне эту шкуру оставил в уплату за
пиво, что он выпил».
Уленшпигель сказал: «Сударыня, это он непорядочно поступил».
Хозяйка сказала: «Он кончит, как все плуты кончают». Уленшпигель
сказал: «Сударыня, это уже с мим случилось: он лежит на колесе». Хозяйка
сказала: «Вот и слава богу!».
Уленшпигель сказал: «Это я и есть Уленшпигель. Привет, я еду
прочь».
83 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ ПОСАДИЛ ОДНУ
ХОЗЯЙКУ ГОЛЫМ ЗАДОМ НА ГОРЯЧУЮ ЗОЛУ
Злобные наветы и клевета отмщаются злом. Когда Уленшпигель
вернулся из своей поездки в Рим, он пришел в одно село, где был большой
постоялый двор. Хозяин его в это время был в отлучке. Уленшпигель
тогда спросил хозяйку, не знает ли она Уленшпигеля. Хозяйка отвечает:
«Нет, я его не знаю, но я точно слышала, что он прожженный плут».
Тиль Уленшпигель
247
Уленшпигель говорит: «Милая хозяюшка, зачем же вы, не зная его,
говорите, что он плут?». Женщина отвечала: «Что с того, что я его не
знаю? Это ничего не значит, люди говорят, что он прескверная каналья».
Уленшпигель говорит: «Славная женщина, он что, когда-либо вам
дурное сделал? Что он плут, вы знаете понаслышке, стало быть, вы о нем
ничего сказать не можете».
Женщина отвечала: «Я говорю то, что от людей слышала, которые
сюда приезжают и уезжают». Уленшпигель тут смолчал, а утром
поднялся спозаранку, разворошил в очаге горячую золу, потом подошел
к постели, взял сонную хозяйку в охапку и посадил голым задом в
горячую золу, так, что всю задницу ей обжег, и сказал: «Видите, хозяюшка,
теперь вы мо*жете с полным правом рассказывать, что Уленшпигель злой
плут. Вы это чувствуете, и вы своими глазами его видели, тем самым
могли его хорошенько узнать».
Женщина стала кричать, звать на помощь, а Уленшпигель пошел прочь
из дома, смеялся и приговаривал: «Вот как надобно заканчивать
путешествие в Рим».
84 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ У ОДНОЙ
ХОЗЯЙКИ НАКЛАЛ В ПОСТЕЛЬ, А ХОЗЯЙКУ УБЕДИЛ, ЧТО ЭТО
СДЕЛАЛ ПОП
Озорную проделку учинил Уленшпигель во Франкфурте на Одере. Он
держал туда путь вместе с одним попом. Под вечер оба они пришли на
подворье. Хозяин принял их радушно и подал на ужин рыбу и дичь.
Когда они собирались сесть за стол, хозяйка усадила попа на верхнем
конце стола и все, что было в мисках лучшего, ставила перед попом со
словами: «Сударь, поешьте это ради меня». Уленшпигель сидел в конце
стола и пристально глядел на хозяина с хозяйкой, но никто перед ним
ничего не ставил и не просил его поесть, а ведь он должен был столько
же платить по счету.
Трапеза окончилась, и, когда наступило время сна, Уленшпигелю с
попом отвели общую комнату и каждому приготовили чистую, свежую
постель, куда они и легли спать. И вот утром, в ранний час, поп поднялся,
помолился, сколько ему положено, потом заплатил хозяину и отправился
дальше.
Уленшпигель же остался лежать, покуда не пробило девять часов, и
наклал большую кучу в ту постель, где ночевал священник. В это время
хозяйка стала спрашиваъь слугу, что был у них в доме, не встал ли уж
ото сна поп или второй гость, и уплатили ли они уже то, что должны
по счету. Слуга сказал: «Да, священник встал уже порядочное время
тому назад, и помолился, сколько ему было надо, и заплатил, и
отправился дальше в путь, а вот другого гостя я сегодня не видел».
Женщина забеспокоилась, не заболел ли он, пошла в горницу и
спросила Уленшпигеля, будет ли он вставать. Уленшпигель сказал: «Ах,
хозяюшка, мне неможется». Тем временем женщина хотела снять
полотняные простыни с поповой постели. Когда она их подняла, то увидела
248
Тиль Уленшпигель
посреди постели кучу дерьма. «Господи спаси, — сказала хозяйка, — что
это тут накладено?»
«Да, милая хозяюшка, меня это не удивляет, — сказал Уленшпи*
гель, — потому что за ужином, что только ни стояло на столе лучшего
и наилучшего, — все подавалось попу, и весь вечер другого слова не было
слышно, как только „сударь, возьмите то, сударь, возьмите это". Меня
другое удивляет, при том, сколько он съел, что он на этой куче
остановился, а не наклал вам полну горницу дерьма».
Хозяйка стала клясть ни в чем не повинного попа и сказала, что,
если он снова явится, она ему покажет от ворот поворот, а вот
Уленшпигелю, добропорядочному парню, у нее всегда готово пристанище.
85 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК ОДИН ГОЛЛАНДЕЦ СЪЕЛ
ЯБЛОКО, КОТОРОЕ УЛЕНШПИГЕЛЬ НАЧИНИЛ МУХАМИ И ИСПЕК
Заслуженно и справедливо отплатил Уленшпигель одному голландцу.
Это случилось однажды в Антверпене, на одном подворье. Там стояли
голландские купцы. Уленшпигелю немного недужилось, он не мог есть
мяса и варил себе яйца всмятку. Когда гости сели к столу, Уленшпигель
тоже пришел к застолью и принес вареные яйца. А один из голландцев
принял Уленшпигеля за крестьянина и воскликнул: «Как, мужик, тебе
не нравится хозяйская еда? Для тебя надо яйца варить?». И с этими
словами он хватает яйца, разбивает их, .одно за другим вливает себе
в глотку и кладет перед Уленшпигелем скорлупки со словами: «Вот
смотри, желтков уж нет, лижи скорлупки на обед!». Другие гости
смеялись и Уленшпигель вместе с ними.
Вечером Уленшпигель купил красивое яблоко, вырезал у него середку
и напихал туда дополна мух с комарами. Он испек это яблоко до
мягкости, снял с него шкурку и посыпал сверху имбирем.
Когда вечером они снова сели за стол, Уленшпигель принес на
тарелке печеное яблоко, а сам отошел от стола, как будто за чем-то еще.
Как только он повернулся спиной, голландец схватил с тарелки яблоко,
взял себе и быстрехонько проглотил. Тотчас его стало рвать, и все, что
было у него в желудке, выскочило наружу, и стало ему так худо, что
хозяин и другие гости подумали, будто он этим печеным яблоком
отравился. Уленшпигель же сказал: «Это не отравление, а очищение
желудка, ибо жадному желудку никакая пища не в пользу. Если б он мне
сказал, что намерен так жадно проглотить это яблоко, я бы его остерег,
потому что в яйцах не было мух, а вот в печеном яблоке были мухи
с комарами. От этого его непременно должно было вырвать».
Тут голландец пришел в себя, так что это его не погубило, и
сказал Уленшпигелю: «Ешь и пеки, а я с тобой за компанию больше не
ем, хотя бы у тебя жареные дрозды водились».
Тиль Уленшпигель
249
86 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ ДОБИЛСЯ ТОГО,
ЧТО ОДНА ЖЕНЩИНА НА БРЕМЕНСКОМ РЫНКЕ ПЕРЕБИЛА ВСЕ
СВОИ ГОРШКИ
Когда Уленшпигель учинил эту озорную проделку, он снова поехал
в Бремен к епископу. Последний много веселился с Уленшпигелем и был
к нему сердечно расположен, а Уленшпигель постоянно потешал
епископа забавными выходками, так что епископ смеялся и задаром держал
его лошадь у себя на конюшне.
И вот Уленшпигель притворился, будто он устал озорничать и
хочет пойти в церковь. Епископ посмеялся над этим, но Уленшпигель, не
оборачиваясь, пошел и стал молиться, а епископ под конец начал его
дразнить так, что дальше некуда.
Тогда Уленшпигель договорился с одной женщиной, которая сидела
на рынке и торговала горшками. Он заплатил этой женщине сразу за
все горшки и условился с ней, что она должна будет делать, когда он
ей кивнет или подаст знак. После этого Уленшпигель опять пришел
к епископу и сделал вид, будто он все время был в церкви. Епископ
снова напал на него со своими насмешками, и наконец Уленшпигель
сказал епископу: «Милостивейший государь, пойдите со мной на рынок, там
сидит одна горшечница с глиняными горшками. Я хочу с вами биться
об заклад, что я не буду с ней разговаривать, а безмолвной речью
сделаю так, что она встанет, возьмет палку и все глиняные горшки сама
перебьет». Епископ сказал: «Это было бы очень забавно мне
посмотреть». И он решил поспорить с Уленшпигелем на тридцать гульденов,
что торговка этого не сделает. Они побились об заклад, и епископ
пошел с Уленшпигелем на рынок. Уленшпигель показал ему эту женщину,
и они пошли к ратуше. Уленшпигель остановился с епископом перед
ратушей и стал делать такие движения с заклинаниями и действиями, будто
он хочет побудить женщину выполнить его приказание.
Под конец подал он ей условный знак. Тут торговка поднялась, взяла
палку и перебила все свои глиняные горшки вдребезги, так что над этим
все мужчины, бывшие на рынке, смеялись.
Когда епископ вернулся к своему двору, он отвел Уленшпигеля в
сторонку и сказал, чтобы тот открыл, каким образом он так сделал, что
торговка собственные горшки в черепки разбила, тогда епископ отдаст
ему тридцать гульденов, как они поставили в заклад.
Уленшпигель сказал: «Хорошо, милостивейший государь, я скажу
с удовольствием» — и рассказал ему, как он сначала оплатил глиняные
горшки и обо всем условился с женщиной. Он это сделал без помощи
чернокнижия. И тут рассказал ему все. Епископ же стал смеяться, дал
ему тридцать гульденов и еще обязал Уленшпигеля никому больше этого
не рассказывать, за молчание же обещал ему упитанного вола.
Уленшпигель сказал, что согласен, он будет об этом молчать, и живо собрался
в дорогу.
Когда Уленшпигель уже оттуда ушел, епископ, сидя за столом со
своими рыцарями и слугами, рассказал им, что если он захочет, то еде-
250
Тиль У леншпигель
лает так, что женщина все свои глиняные горшки в черепки разобьет, —
таким искусством он владеет.
Рыцари и слуги не пожелали поглядеть, как она будет бить горшки,
а хотели сами такому искусству научиться. Епископ сказал: «Если
каждый из вас даст хорошего упитанного быка на мою кухню, тогда я всех
вас обучу этому искусству».
А дело было осенью, когда скотина нагуливает жир. Каждый из них
подумал: «Надо бы взвесить для епископа пару быков. Я не намного
пострадаю, ежели такой ценой смогу обучиться редкому искусству».
И рыцари и слуги предложили каждый епископу жирного быка и
привели их всех в одно место, так что епископ получил шестнадцать
быков, и каждый из них стоил четыре гульдена, так что тридцать
гульденов, которые епископ отдал Уленшпигелю, вернулись к нему втройне.
Когда быки стояли гуртом, как раз приехал Уленшпигель и сказал:
«Половина этой добычи моя!». Епископ сказал Уленшпигелю: «Раз ты
держишь слово, данное мне, так и я сдержу обещание, данное тебе«
Только ты оставь своим господам их ломоть хлеба» — и дал
Уленшпигелю жирного быка. Уленшпигель взял его и поблагодарил епископа.
А 'епископ, позвав своих слуг, встал перед ними и сказал, что обучит
их своему искусству, и после этого рассказал, все как есть, как
Уленшпигель договорился с женщиной и наперед заплатил ей за все горшки.
Когда епископ все это рассказал, слуги поняли, что были обмануты
хитростью, но никто из них не решился ничего сказать другому. Один
чесал себе макушку, другой — затылок. Все были огорчены своей
сделкой, всем им было жаль потерянных быков. В конце концов они
успокоились, утешась тем, что епископ был милостивым господином, и хотя
им пришлось отдать ему быков, но все поняли, что он все это сделал
ради шутки. Они не так сильно огорчались из-за быков, сколько их
задевало, что они оказались такими глупцами и отдали скот ради редкого
искусства, а искусство то было надувательством. И еще их мучило, что
Уленшпигель получил все же быка.
87 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК ОДИН КРЕСТЬЯНИН ПОДСАДИЛ
УЛЕНШПИГЕЛЯ НА ТЕЛЕЖКУ СО СЛИВАМИ, КОТОРЫЕ ВЕЗ
В ЭЙНБЕК НА РЫНОК, И КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ НА ЭТИ СЛИВЫ
НАКЛАЛ
Однажды светлейшие и высокородные брауншвейгские князья устроили
в городе Эйнбеке состязание — турнир или потешное сражение, на
котором присутствовали их присные и много приезжих господ, князей,
рыцарей и слуг.
А было это летом, когда поспевают сливы и другие плоды. Жил
тогда в Ольденбурге близ Эйнбека один честный простоватый
крестьянин, у которого был сад, где росли сливовые деревья. Вот этот хозяин
и распорядился нарвать полную тележку слив и поехал с ними в Эйнбек,
рассудив, что, раз там собралось много народу, ему легче будет
продать свой товар, чем в другое время.
Тиль Уленшпигель
257
Он подъехал уже близко к городу, и тут, в тени зеленого дерева,
лежал Уленшпигель. Он так много выпил при господском дворе, что
теперь не мог ни есть ни пить и больше походил на покойника, чем на
живого человека, Когда честный крестьянин подъехал к нему,
Уленшпигель заговорил как нельзя жалостней и сказал: «Ах, милый друг,
погляди-ка, я здесь больной пролежал три дня без всякой помощи. Если
я еще только день пролежу, так, пожалуй, помру от голода и жажды.
I ы уж свези меня ради бога в город». Добрый человек сказал: «Ах.
милый друг, я бы это охотно сделал, да вот у меня на тележке сливы.
Если я тебя посажу, так ты их все мне перемнешь». Уленшпигель
сказал: «Возьми меня с собой, я как-нибудь на передке тележки
примощусь».
Крестьянин был старый человек, он чуть свое собственное здоровье
не повредил, пока подсаживал на тележку злого плута, который нарочно
навалился на него всей своей тяжестью, а крестьянин еще старался ради
больного ехать как можно покойнее.
Проехав некоторое время на тележке, Уленшпигель стащил потихоньку
сзади себя солому со слив и нагадил на них, навредив таким образом
бедному человеку, а потом снова прикрыл сливы соломой.
Как только крестьянин подъехал к городу, Уленшпигель закричал:
«Стой, стой, помоги мне спуститься с тележки, я хочу здесь, за
воротами, остаться».
Добрый человек помог злому плуту слезть с тележки и поехал своей
дорогой, как ему было ближе на рынок. Когда он туда приехал, то
распряг лошадь и повел ее на заезжий двор. Между тем на рынок пришло
много бюргеров. Среди них был один, который всегда оказывался
первым, если что-либо привозили на рынок, однако он редко что-нибудь
покупал. Этот человек тоже пришел сюда. Он стянул до половины
солому с повозки да и обмарал себе руки и кафтан,
Тем временем честный крестьянин пришел обратно с заезжего двора.
А Уленшпигель переоделся в другое платье, и пришел другой дорогой
на рынок, и сказал крестьянину: «Ты чем торговать приехал?» —
«Сливами»,— сказал крестьянин. Уленшпигель сказал: «Ты мошенничать
приехал. Твои сливы обгажены. Надо тебе запретить ездить сюда со
сливами». Крестьянин взглянул на них и увидел, что так оно и было. Он
сказал: «За городом лежал на траве незнакомый человек, он точь-в-точь
походил на того, кто со мной говорит, хотя теперь и одет в другое
платье. Я привез его Христа ради к городским воротам. Вот этот-то
плут и изгадил мои сливы». Уленшпигель же сказал на крестьянина:
«Этот плут стоит, чтобы его вздули!».
Пришлось честному человеку увозить свой товар на помойку и
никогда больше не продавать на рынке слив.
252
Тиль Уленшпигель
88 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ В МАРИЕНТАЛЕ
ВО ВРЕМЯ ОБЕДНИ СЧИТАЛ МОНАХОВ
Когда наступило такое время, что Уленшпигель исходил все земли и
стал старым и угрюмым, пришло к нему позднее раскаяние. Он задумал
пойти в монастырь и закончить свои дни в бедности и остаток жизни
послужить господу, чтобы душа его не погибла, когда бог призовет его.
И вот он пришел к настоятелю Мариентальского монастыря * с
просьбой принять его в число братьев, обещая все свое имущество оставить
монастырю. Настоятель благоволил к шутам и сказал: «Ты еще крепок,
я охотно приму тебя, только ты должен что-нибудь делать и нести
службу. Ты видишь, что у моей братии и у меня, у всех есть дело и
каждому дан свой урок». — «Хорошо господин, я с охотой согласен».
«Так в добрый час, начинай с богом! Ты не любишь работать, так
будешь у нас привратником. Тебе будет покойно и забот никаких, кроме
как доставать из погреба еду и питье, да знай себе отпирай да запирай
ворота».
Уленшпигель сказал: «Досточтимый господин, воздай вам бог за
то, что вы так заботитесь обо мне, старом, больном человеке, а я сделаю
все, что вы мне прикажете, а что запретите, от того я отстану».
Настоятель сказал: «Гляди сюда, вот ключ. Ты должен не всякого
пускать, а с разбором — третьего либо четвертого. Если всех пускать,
они объедят нас, монастырь бедным станет».
Уленшпигель сказал: «Досточтимый господин, я все буду делать как
надо».
И вот из всех, кто сюда приходил, принадлежали они к монастырю
или нет, он пускал только каждого четвертого. Жалобы дошли до
настоятеля. Он сказал Уленшпигелю: «Ты отъявленный плут. Ты что же,
не хочешь пускать в монастырь, кто в нем живет?».
«Господин, — сказал Уленшпигель, — я пускаю в ворота каждого
четвертого, как вы велели, не более того, я выполнил ваше приказание». —
«Ты поступаешь как плут», — сказал настоятель. Он теперь охотно
избавился бы от Уленшпигеля и посадил другого» привратника, так как
отлично понял, что этот не хочет отстать от своих старых проделок.
И вот настоятель дал Уленшпигелю новую службу и сказал: «Слушай,
ты будешь ночью, во время обедни считать монахов, и если кого-нибудь
упустишь, так уйдешь из монастыря».
Уленшпигель сказал: «Это мне трудненько будет делать, только уж
если иначе никак нельзя, так я эту службу стану нести, сколь могу
лучше».
И той же ночью он выломал несколько ступенек на лестнице. А приор
монастыря был добрым, набожным, старым монахом и всегда поспешал
первым к обедне. Он спокойно дошел до лестницы и, думая ступить на
нее, угодил ногой в дыру и сломал голень пополам. Настоятель жалобно
закричал, так что другие братья сбежались узнать, что с ним случилось,
и тут один за другим они попадали с лестницы. Тогда Уленшпигель
сказал настоятелю: «Досточтимый господин, хорошо ли я справился со своей
Тиль Уленшпигель
253
службой? Я всех монахов пересчитал», подал ему дощечку, на которой
он всех их отметил зарубками, в то время когда они падали с лестницы
один за другим.
Настоятель сказал: «Ты поступил как отпетый плут. Убирайся из
моего монастыря, иди к черту, иди куда хочешь!».
Уленшпигель взял и пошел в Мельн и там заболел так сильно, что
в скором времени умер.
89 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ В МЁЛЬНЕ
ЗАБОЛЕЛ И НАЛОЖИЛ АПТЕКАРЮ В СКЛЯНКУ, И КАК ЕГО
ДОСТАВИЛИ В БОЛЬНИЦУ СВЯТОГО ДУХА *, И ОН СКАЗАЛ СВОЕЙ
МАТЕРИ СЛАДОСТНОЕ СЛОВО
Немощным и больным стал Уленшпигель, когда он пришел из Марией-
таля в Мёльн. Он попросился на ночлег в дом к аптекарю, ради того
чтобы получить у него лекарство. А аптекарь тоже немного задирал нос
и любил подшутить и дал Уленшпигелю сильно действующее
слабительное. Под утро лекарство начало действовать, Уленшпигель встал и
хотел пойти на двор облегчиться, но кругом все было заперто.
Уленшпигель испугался, нужда его подпирала. Он вошел в аптеку и
воспользовался аптечной склянкой как ночным горшком и сказал: «Вот лекарство
и вышло вон, можно опять его внутрь давать. Аптекарь таким образом
не потратился. Я ведь, кроме того, что вернул, ничего не могу ему дать
в уплату».
Когда аптекарь все это узнал, он стал клясть Уленшпигеля и не хотел
держать его больше в доме и велел проводить его в лечебницу, которая
носила имя Святого духа. Уленшпигель сказал людям, которые его туда
вели: «Я к тому постоянно стремился и бога просил о том, чтобы
Святой дух снизошел на меня, теперь же господь посылает мне обратное:
я должен войти в Святого духа. Он пребудет вне меня, а я вниду в него».
Люди посмеялись над ним и пошли прочь. И вот что скажу: как
человек жил, таков будет и его конец. Мать Уленшпигеля узнала, что
ее сын заболел. Она живо собралась и пришла к нему — думала
получить от него денег, потому что была старой и бедной женщиной. Когда
она к нему пришла, то заплакала и сказала: «Милый сын, где это
болезнь тебя прихватила?». Уленшпигель сказал: «Милая матушка, здесь
она меня прихватила, между стенкой и сундуком».
Мать сказала: «Ах, милый сын, скажи мне хоть одно ласковое,
сладкое словечко».
Уленшпигель сказал: «Милая матушка, мед — вот это сладкая вещь».
Мать сказала: «Ах, милый сын, молви мне ласковое поучение, дабы
я с ним вспоминала тебя». Уленшпигель сказал: «Милая матушка, когда
захочешь справить свою нужду, стань спиной к ветру, тогда дурной дух
не ударит тебе в ноздри».
Мать сказала: «Ах, милый сын, оставь мне что-нибудь из твоего
имущества». Уленшпигель сказал: «Милая матушка, у кого ничего нет,,
тому надо что-нибудь дать, а у кого есть что-то, надо что-нибудь отнять.
254
Тиль Уленшпигель
Мое достояние так надежно запрятано, что о нем никто не знает. Если
ты найдешь что-либо из моего добра, так можешь забрать его себе, ибо
я отдаю тебе от своего достояния все, что гоже, и все, что не гоже».
Так как Уленшпигель сильно хворал, люди стали советовать, чтобы
он исповедовался и принял святое причастие. И это Уленшпигель сделал,
потому что хорошо понимал, что ему уже не подняться с постели.
90 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ ДОЛЖЕН БЫЛ
ПОКАЯТЬСЯ В ГРЕХАХ И КАК ОН ПОКАЯЛСЯ В ТРЕХ
ЗЛЫХ ПРОДЕЛКАХ, КОТОРЫЕ ОН НЕ СОВЕРШАЛ
Раскаиваться в своих грехах и сокрушаться должен был Уленшпигель
на одре болезни, дабы мог он причаститься святые тайн и тем самым
сделать сладостной свою кончину, — так сказала ему одна старая бе-
гинка !. А Уленшпигель ей сказал: «Быть не может, чтобы моя кончина
была сладостной, ибо смерть — это горькая штука. И зачем еще мне
исповедоваться тайно в том, что я сделал в своей жизни? Это знают много
людей во многих землях. Если я кому-нибудь что-то доброе сделал, так
он об этом охотно расскажет, если же я кому-нибудь зло причинил, то
сколько ни кайся, а он молчать не станет. Я раскаиваюсь в трех вещах
и сокрушаюсь о том, что я их не сделал».
Бегинка сказала: «Ах, боже мой, так радуйтесь, если вы упустили
случай сделать что-то недоброе, и сокрушайтесь о ваших грехах».
Уленшпигель сказал: «Госпожа, я печалюсь о том, что я трижды упустил
сделать, а теперь уже никогда этого не наверстаю». Бегинка сказала:
«Что же это за дела, они добрые или злые?». Уленшпигель сказал: «Это три
вещи. И первая — это следующая: в мои молодые годы я однажды
увидел, что какой-то человек идет по улице и у него кафтан на большой
кусок висит из-под плаща. Я пошел за ним, думая, что кафтан вот-вот
совсем свалится наземь и я сумею его поднять. Когда я близко к нему
подошел, я понял, что кафтан просто длиннее плаща. Я тогда
разозлился и с радостью обрезал бы этот кафтан на весь кусок, что
выглядывал из-под плаща. И то, что я не мог это'сделать, меня и печалит.
Второе — вот что: если я видел, что кто-нибудь сидит или идет и при
этом ковыряет ножом в зубах, я печалился и по сию пору печалюсь,
что не мог воткнуть ему этот нож в глотку.
А третье — это то, что я не мог всем старым бабкам, которые
зажились, задницы заштопать. Это меня тоже печалит, потому что старухи
никому на свете не нужны».
Бегинка сказала: «Ах, сохрани нас господь! Что вы мелете? Эдак,
будь вы здоровы и дай вам власть, вы и мою бы зашили, раз мне уже
порядком за шестьдесят лет».
Уленшпигель сказал: «Вот мне и жаль, что этого не получилось».
Бегинка сказала: «Тогда пусть о вас дьявол заботится» — и пошла прочь,
оставив его лежать.
Уленшпигель же сказал: «Нет ни одной бегинки набожней этой, когда
она сердится, так становится злее черта».
Тилъ Уленшпигель
255
91 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ СОСТАВИЛ
СВОЕ ЗАВЕЩАНИЕ, ИЗ-ЗА КОТОРОГО ПОП ЗАМАРАЛ РУКИ
Остерегитесь, духовные лица и миряне, чтобы вам не замарать рук,
как это было в случае с завещанием Уленшпигеля.
Привели к Уленшпигелю одного попа, чтобы больной перед ним
исповедался. Когда поп пришел, то подумал про себя: «Он был чудным
человеком и чудачеством собрал много денег. Они не могли исчезнуть.
При нем должно быть очень много денег. Ты должен эти деньги
вытянуть у него при кончине, может быть, и тебе тут что-то отколется».
Как только Уленшпигель начал исповедоваться попу и они стали друг
с другом разговаривать, поп между прочим сказал так: «Уленшпигель,
милый мой сын, подумайте при своей кончине о спасении вашей души.
Вы были ч}'дным человеком и много грешили. Покайтесь в этом, и если
у вас есть деньги, я бы охотно их взял и отдал на прославление господа
для таких бедных священников, каков я сам. Я хочу это вам
посоветовать, ибо эти деньги таким чудным образом нажиты. И если вы
согласны так поступить, так скажите мне и дайте мне ваши деньги. Я же
позабочусь, чтобы вы послужили этим во слазу божию. А если вы
захотите и мне немного дать, я буду вас всю жизнь вспоминать и читать
по вас заупокойные молитвы и служить во спасение вашей души».
Уленшпигель сказал: «Да, мой милый, я подумаю о вас. Приходите
ко мне опять после обеда, я сам вложу вам в руки кусок золота,
можете быть уверены».
Поп обрадовался и после обеда прибежал опять. А в то время, как
он уходил, Уленшпигель взял кружку и наполнил ее до половины
человечьим пометом, а сверху наложил немного денег, так, что они
прикрывали дерьмо. Когда поп заявился опять, он сказал: «Мой милый
Уленшпигель, я здесь. Если вы желаете мне что-нибудь дать, как вы мне
обещали, я приму».
Уленшпигель сказал: «Да, милый сударь, если вы зачерпнете скромно
и не станете жадничать, я разрешу вам взять пригоршню из этой кружки
и вы потом меня вспомните».
Поп сказал: «Я сделаю так, как вам хочется, и возьму оттуда точне-
хонько горсть».
Тогда Уленшпигель снял крышку и сказал: «Гляньте, милый сударь,
кружка доверху полна деньгами, лезьте туда рукой и берите пригоршню,
только не загребайте чересчур глубоко».
Поп сказал: «Хорошо». Он искренне всему поверил, и жадность
попутала его, он запустил руку в кружку, надеясь захватить большую
пригоршню, ткнул рукой в содержимое и тут почувствовал что-то мягкое
и мокрое под деньгами. Он поскорей вытащил пальцы из кружки, а у них
все косточки оказались выпачканы в дерьме. Тут поп сказал
Уленшпигелю: «Ну ты и лживый плут! Ты меня обманул при своей кончине,
лежа на смертном одре. Вот уж истинно, что те, кого ты обманул в свои
молодые годы, не должны по тебе горевать».
256
Тиль Уленшпигель
Уленшпигель сказал: «Милый сударь, я вас предупреждал, чтобы вы
не запускали руку слишком глубоко. Обманула вас ваша жадность.
И если вы поступили вопреки моему совету, так это уж не моя
вина».
Поп сказал: «Ты мошенник из мошенников. Уж ежели ты мог
произносить речи с виселицы * в Любеке, то, конечно, найдешь что мне
ответить». И поп ушел, оставив Уленшпигеля лежать. Уленшпигель крикнул
ему вслед, чтобы он вернулся и забрал с собой деньги, но поп его и
слушать не хотел.
92 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ РАЗДЕЛИЛ
СВОЕ ИМУЩЕСТВО НА ТРИ ЧАСТИ И ОДНУ ЧАСТЬ ЗАВЕЩАЛ
СВОИМ ДРУЗЬЯМ, ДРУГУЮ — МАГИСТРАТУ ГОРОДА МЁЛЬНА,
А ТРЕТЬЮ — ТАМОШНЕМУ СВЯЩЕННИКУ
Когда Уленшпигель стал все слабей и слабее, он составил завещание и
разделил свое имущество на три части. Одну он отказывал своим
друзьям, другую — магистрату города Мёльна, третью — тамошнему
священнику, но с условием, что, когда господь бог призовет Уленшпигеля
и он скончается, его тело
должны похоронить в
освященной земле и позаботиться о его
душе, как велит христианский
обычай и обряд, в заупокойных
молитвах и службах.
А через четыре недели все
его наследники должны дружно
собраться и открыть красивый
сундук, надежно запертый
резным ключом, который
Уленшпигель им отписывает, и то, что
лежит внутри, разделить между
собой, оставаясь в добром
согласии.
Помянутые три стороны охотно со всем согласились, и Уленшпигель
скончался 1.
Когда все сказанное в завещании было выполнено и прошло четыре
недели, магистрат, священник и друзья Уленшпигеля пришли и открыли
сундук, чтобы поделить оставленное богатство. Едва сундук открыли,
внутри не нашли ничего, кроме камней. Наследники только взглянули
друг на друга, и всех их злость охватила. Священник подумал, что это
советник, у которого сундук был на сохранении, тайком вынул
сокровища. Советник думал, что друзья Уленшпигеля во время его болезни
украли ценности, а сундук набили камнями. Друзья думали, что попы
потихоньку унесли ценности, когда все ушли и Уленшпигель исповедо-
Тиль Уленшпигелъ
257
вался. I ак получилось, что все наследники разошлись злые друг на
друга.
После этого священник и советник велели было вырыть Уленшпигеля
из могилы, однако, когда начали копать, он уже разложился и никто не
мог оставаться с ним рядом. Тогда они снова закрыли могилу. Так
Уленшпигель и остался на своем месте, в память его на могилу
положили камень, который можно видеть еще и теперь.
93 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ УМЕР И
СВИНЬЯ ВО ВРЕМЯ ЗАУПОКОЙНЫХ МОЛИТВ ПЕРЕВЕРНУЛА
НОСИЛКИ, ТАК ЧТО УЛЕНШПИГЕЛЬ СВАЛИЛСЯ С НИХ
После того, как Уленшпигель отдал богу душу, пришли из больницы
люди и оплакали его и на доске положили Уленшпигеля на носилки.
Явились попы, чтобы петь заупокойные молитвы, и затянули их. Между
тем пришла с больничного двора свинья с поросятами, забрела под
носилки и стала о них чесаться, так что Уленшпигель с носилок сверзился.
Тут пришли попы и монашки, хотели свинью выдворить вместе с
поросятами, а свинья рассвирепела, не хотела их слушаться, а потом свинья
и поросята все кинулись врассыпную обратно в больницу, не разбирая
пути, вскачь, через головы попов и бегикок, через больных и здоровых,
через носилки, на которых лежал Уленшпигель, так что старухи бегинки
стали вопить и кричать, а попы оставили читать молитвы и побежали
к выходу, а остальные выгнали наконец свинью с поросятами вон.
Тут бегинки пришли и уложили доску с покойником опять на
носилки *, но Уленшпигель на них лежал неправильно — животом вниз,
спиною вверх. Когда попы удалились, монашки сказали: «Если его должны
хоронить, скорее бы уж хоронили». Но попы все не возвращались. Тогда
бегинки взяли Уленшпигеля и понесли на церковный двор, так, как он
и лежал, не по правилам, потому что доска с покойником перевернулась.
Так и отнесли его к могиле. Тут воротились попы и стали советовать,
как его хоронить: он-де не сможет лежать в могиле, как прочие.христиане.
Тут только они заметили, что покойник лежит на животе. Все тогда
засмеялись и сказали: «Он сам подтверждает, что хочет лежать шиворот-
навыворот. Сделаем, как он хочет».
94 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАК УЛЕНШПИГЕЛЬ БЫЛ ПОГРЕБЕН
И ЧТО ОН ХОТЕЛ, ЧТОБЫ ЕГО ХОРОНИЛИ НЕ СВЯЩЕННИКИ, НЕ
МИРЯНЕ, А ТОЛЬКО МОНАХИНИ-БЕГИНКИ
На похоронах Уленшпигеля все шло чудно. Когда люди собрались на
церковном дворе, возле доски, на которой покоился Уленшпигель, его
положили в гроб, гроб на двух веревках хотели спустить в могилу, но
тут веревка, что была в ногах, лопнула, и гроб с Уленшпигелем сосколъз-
1/9/|7 Прекрасная Магелона
258
Тиль Уленшпигель
пул в могилу, так, что Уленшпигель остался стоять на ногах в
могильной яме. Тогда все присутствующие сказали: «Оставьте его стоять, ибо
он в жизни был удивительным человеком и удивительным хочет остаться
в смерти».
И так и засыпали они могилу, оставив его стоять на ногах в полный
рост, и сверху водрузили камень, и высекли на одной его половине сову
и зеркало, которое сова держит в когтях, и сверху на этом надгробии
написали:
Не тревожь этот тяжкий гранит,
Уленшпигель здесь стоя зарыт.
95 ИСТОРИЯ РАССКАЗЫВАЕТ, КАКАЯ ЭПИТАФИЯ УЛЕНШПИГЕЛЮ
И НАДПИСЬ ВЫСЕЧЕНА В ЛЮНЕБУРГЕ НА ЕГО МОГИЛЕ 1
Не тревожь этот тяжкий гранит,
Уленшпигель здесь стоя зарыт.
ПРИЛОЖЕНИЯ
17*
Б. И. Пуришев
НЕМЕЦКИЕ НАРОДНЫЕ КНИГИ
В первой книге «Поэзия и правда» (1811), вспоминая о детских
годах, проведенных во Франкфурте-на-Майне, И.-В. Гёте называет
печатные издания, приобщившие его к миру литературы. Тут и
«Метаморфозы» Овидия, и «Приключения Телемака» (1699) Ф. Фенелона в
стихотворном переводе Нейкирха (1739), и «Робинзон Крузо» Д. Дефо, и
другие увлекательные произведения XVIII в., в том числе «Остров Фель-
зенбург» (1731—1743) И. Шнабеля, популярное в свое время
подражание знаменитому роману Дефо.
Затем Гёте пишет: «Но мне предстояла жатва еще более обильная,
когда я наткнулся на множество писаний, устарелая форма которых6
конечно, похвал не заслуживала, что, однако, не мешало им, при всей их
наивности, знакомить нас с достойными деяниями былых времен.
Издательство, вернее, фабрика этих книг, впоследствии заслуживших
известность, даже славу, под названием «народных книг», находилась во
Франкфурте. Из-за большого спроса они печатались со старого набора,
очень неразборчиво и чуть ли не на промокательной бумаге.
Итак, мы, дети, имели счастье ежедневно видеть эти бесценные
останки средневековья на столике возле двери книгопродавца; более того,
за несколько крейцеров они становились нашей собственностью. «Эйлен-
шпигель», «Четыре Гаймонова сына», «Прекрасная Мелузина»,
«Император^ Октавиан», «Прекрасная Магелона», «Фортунат» и все их
родственники вплоть до Вечного жида были к нашим услугам на случай, если нам
вдруг вздумается вместо сластей приобрести книжки. Тут надо
упомянуть еще об одном преимуществе: разорвав или как-нибудь повредив
такую книжонку, мы могли тотчас приобрести новую и снова ею
зачитываться» 1.
Говоря о том, что книги, которыми зачитывались подростки во
Франкфурте в середине XVIII столетия, впоследствии заслужили
известность, даже славу, под названием «народных книг», Гёте имеет в виду
немецких романтиков, восторженно оценивших эти старомодные
произведения и прочно введших их в литературный обиход.
Писатели-просветители XVIII в. поглядывали на них свысока, как на достояние
невежественной толпы, предпочитающей легковесные побасенки плодам
трезвого разума. Со своей стороны церковные круги с давних пор
относились к народным книгам весьма отрицательно, усматривая в них
дьявольский соблазн, отвлекающий верующих от истинного благочестия.
Впрочем, нельзя сказать, что немецкие народные книги совершенно
не привлекали к себе внимания литературных кругов. Неутомимый
издатель Г. А. О. Рейхард (1751—1828) включил ряд народных книг в свои
антологии «Книга любви» и «Библиотека романов». Но только Йозеф
Гёррес (1766—1848), журналист и естествоиспытатель, близкий к гей-
Гёте И.~В. Из моей жизни. Поэзия и правда. — Собр. соч.: В 10-ти т. М., 1976г
т. 3, с. 32—33.
262
Приложения
дельбергским романтикам, широко используя домашнюю библиотеку
своего друга Клеменса Брентано, в работе «Немецкие народные книги»
(«Die Deutschen Volksbücher», 1807) впервые дал обстоятельную, а
главное — сочувственную характеристику народным книгам. Именно ему
принадлежит и сам термин «народные книги», вызывавший подчас
сомнения, но сохранивший свое значение до наших дней.
Конечно, немецкие «народные книги», создававшиеся в XV и XVI вв.,
не всегда возникали в демократической среде и не всегда являлись
проводниками собственно демократических воззрений, но все они в большей
или меньшей степени снискали себе популярность в низовой читательской
среде и в этом отношении были действительно народными. И хотя
объемистый труд Й. Гёрреса не лишен многочисленных ошибок,
заблуждений и преувеличений, он все же достиг главной цели: «он обратил
внимание многих современников на это презираемое литературное явление
и даже сумел, не без воздействия присущего автору риторического
таланта, возбудить к нему симпатии»2. В своей работе бывший якобинец
(в дальнейшем перешедший в лагерь реакции) радуется тому, что
рассматриваемые им книги прочно вошли в жизнь народа, стали его живой
плотью.
Но, пробудив у современников интерес к народным книгам, Гёррес
не занялся публикацией текстов. За это его укорял Л. А. Арним,
который совместно с К. Брентано как раз в эти годы обнародовал
замечательную антологию немецких народных песен «Волшебный рог мальчика»
(1806—1808).
И все же большое дело было сделано. В кругу писателей и ученых
пробудился интерес к немецким народным книгам. Ими заинтересовались
братья Гримм. Но к работе не приступили, предоставив заняться
обработкой и публикацией этих книг другим [Ф. Г. фон дер Хаген (1780—
1856), Людвиг Уланд (1787—1862), Густав Шваб (1792—1850), Карл
Зимрок (1802—1876), Освальд Марбах (1810—1890)]. Правда, нередко
поздние обработки, особенно обработки «для юношества», лишали
старинные тексты силы и яркости, придавали им банальный характер.
На волне этого возросшего интереса к немецким народным книгам и
появилась в 1839 г. в газете «Немецкий Телеграф», издававшейся в
Гамбурге Карлом Гутцковым (1811—1878), статья молодого Фридриха
Энгельса (подписанная Фридрих Освальд) «Немецкие народные книги».
Энгельсу было в то время всего лишь девятнадцать лет, и в статье его
чувствуется юношеский задор и начитанность, делающая честь молодому
человеку.
Рассматривая старинные народные книги как литературу, не
утратившую своего значения для современного читателя, Энгельс писал:
«Народная книга призвана развлечь крестьянина, когда он, утомленный,
возвращается вечером со своей тяжелой работы, позабавить его, оживить,
заставить его позабыть свой тягостный труд, превратить его каменистое
2 Geschichte der deutschen Literatur von den Anfängen bis zui Gegenwart. В., 1978,
Bd. VII, S. 511.
Б. И. Пуришев. Немецкие народные книги
263
поле в благоухающий сад; она призвана обратить мастерскую
ремесленника и жалкий чердак измученного ученика в мир поэзии, в золотой
дворец, а его дюжую красотку представить в виде прекрасной принцессы;
но она также призвана, наряду с библией, прояснить его нравственное
чувство, заставить его осознать свою силу, свое право, свою свободу,
пробудить его мужество, его любовь к отечеству» 3.
В связи с этим Энгельс отвергает те книги» которые, по его мнению,
потворствуют низкопоклонству перед знатью, утверждают покорность
в качестве высшей добродетели или наполнены рабскими суевериями.
Зато «История о неуязвимом Зигфриде», наполненная «превосходной
поэзией», сочетающей «величайшую наивность» с «прекраснейшим юмо-
ристическим пафосом», привлекает его тем, что «здесь есть характер,
дерзкое, юношески-свежее чувство, которое может послужить примером
для любого странствующего подмастерья, хотя ему и не приходится
теперь бороться с драконами и великанами» 4.
Весьма сочувственно Энгельс отзывается о многих других народных
книгах, в том числе о тех, которые входят в состав настоящего тома.
Его привлекает ряд шуточных книг, перечень которых он начинает
с «Уленшпигеля». «У немногих народов, — пишет он, —- можно встретить
такую коллекцию. Это остроумие, эта естественность замысла и
исполнения, добродушный юмор, всегда сопровождающий едкую насмешку,
чтобы она не стала слишком злой, поразительная комичность
положений — все это, по правде сказать, могло бы заткнуть за пояс
значительную часть нашей литературы» 5.
«Слезливым историям о страдании и терпении» («Гризельда», «Ге-
новефа») Энгельс противопоставляет истории, прославляющие любовь
(«Магелона», «Мелюзина» и «Тристан»), и добавляет: «В качестве
народной книги мне больше нравится „Магелона"»6.
И далее он пишет: «„Дети Хеймона" и „Фортунат", где мы
снова видим в центре действия мужчину, — опять-таки две настоящие
народные книги. В „Фортунате" нас привлекает исключительно веселый
юмор...; в „Детях Хеймона" — дерзкое своенравие, неукротимый дух-
оппозиции, который с юношеской силой противостоит абсолютной,
тиранической власти Карла Великого и не боится отомстить собственной
рукой, даже на глазах государя, за нанесенные оскорбления. В народных
книгах должен царить подобный юношеский дух, и ради него можно не
обращать внимания на многие недостатки» 7.
Естественно, что Энгельс касается вопроса о литературной обработке
старинных народных книг. Он выражает неудовольствие тем, как это
получается у Освальда Марбаха, который лишает публикуемые тексты
самобытной яркости, делает их совершенно тусклыми и бесцветными.
Сетует Энгельс также на вмешательство прусской цензуры, от которой
3 Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних произведений. М„ 1956, с. 344.
4 Там же, с. 346.
6 Там же, с. 348.
6 Там же, с. 349—350.
7 Там же, с. 351.
264
Приложения
сильно пострадал «Уленшпигель». По мнению Энгельса, только братья
Гримм, обладающие достаточной критической проницательностью и
художественным вкусом, могли бы успешно справиться с этой работой. Но,
как известно, они так и не занялись немецкими народными книгами.
«Необычайной поэтической прелестью обладают для меня эти старые
народные книги, с их старинной речью, с их опечатками и плохими
гравюрами»8,— признается молодой Энгельс в заключительной части своей
статьи.
Как уже отмечалось выше, немецкие народные книги складывались
преимущественно в XV—XVI вв., или, точнее сказать, во второй
половине XV, на протяжении всего XVI и в начале XVII в. Отдельные
книги появились и позднее. Так, только в 1726 г. в печать попала
«История о роговом Зигфриде», столь полюбившаяся молодому Ф. Энгельсу.
Народные книги, жадно поглощавшиеся массовым читателем,
представляли собой причудливый сплав исторических воспоминаний, поэзии
шпильманов, плутовских, рыцарских и сказочных историй, задорных
шванков и площадных анекдотов9. Многие из них непосредственно
восходили к средневековым и очень часто к иноземным источникам либо
тесно связаны с традициями той эпохи. Средневековая литература
продолжала оставаться богатой кладовой, из которой создатели народных
книг охотно черпали свой разнообразный материал. Однако шли века,
менялась обстановка, менялась социальная среда, и в новых
исторических условиях традиционные сюжеты подчас приобретали новый смысл.
С конца XV в. Германия вступала в эпоху Возрождения, отмеченную
интенсивным ростом бюргерской культуры. Былые феодальные идеалы
теряли свое значение. Реформация, вспыхнувшая в 1517 г. и в 1525 г.
переросшая в Великую крестьянскую войну, явилась первым опытом
буржуазной революции в Европе, правда, опытом, завершившимся не-
улачей. Поэтому нет ничего удивительного в том, что феодальный мятеж
превращался в народной книге «Сыновья Хеймона» (1535),
восходившей к французскому героическому эпосу средних веков, в бунт против
тараний10, в бунт, вызывавший восхищение «бурных гениев» и молодого
Энгельса. За то по постановлению властей в начале XIX в. книга эта
была конфискована.
Следует отметить, что среди народных книг и особенно ранних
значительное место занимает рыцарский роман. Как и все другие народные
книги, созданные в этом жанре, они пишутся прозой. Впрочем, надо иметь
в виду, что от изысканной стихотворной формы к более обыденной прозе
шло развитие всего европейского романа п.
Чем, однако, рыцарские романы могли привлечь составителей
немецких народных книг? Собственно феодальный элемент, связанный с во-
8 Там же, с. 352.
9 История немецкой литературы: В 5-ти т. М., 1962, т. 1, с. 218.
10 Suchsland Р. Einleitung. — In: Deutsche Volksbücher: In 3 Bd. Berlin; Weimar:
Aufbau-Verlag, 1968, Bd. 1, S. VIII.
n Михайлов А. Д. Французский рыцарский роман. М., 1976, с. 260 и ел.
Б. И. Пуришев. Немецкие народные книги
265
просами придворной куртуазии, их занимать не мог и, в сущности, не
занимал. Поэтому прославленные куртуазные романы Гартмана фон Ауэ
(ок. 1170—ок. 1210), представлявшие собой вольный пересказ романов
выдающегося французского эпического поэта XII в. Кретьена де Труа,
не вошли в состав немецких народных книг. Не привлекли к себе также
внимания этические искания Вольфрама фон Эшенбаха (ок. 1170—
ок. 1220), автора «Парцифаля», одного из глубочайших произведений
европейского средневековья. Зато восходивший к французскому источнику
роман графини Елизаветы Нассау-Саарбрюкенской (1397—1456) «Гуг
Шаплер» (1500), повествовавший о том, как худородный племянник
парижского мясника в силу своих личных достоинств занял королевский
престол, стал народной книгой и имел успех у широкого круга читателей.
Названный роман, выдержавший в XVI в. пять изданий, являлся
знамением времени., Он свидетельствовал о том, что даже в произведения,
создававшиеся представителями господствующего сословия, вторгались
новые взгляды, соответствовавшие духу времени. Ведь, согласно этим
взглядам, ставшим основой гуманистической этики, личные достоинства
человека перевешивали знатность происхождения.
Что касается традиционного рыцарского романа, то, превращаясь
в народную книгу, он приобретал очертания нарядной сказки,
занимательного рассказа об удивительных событиях и приключениях. В
рыцарском романе сказочные и авантюрные элементы всегда играли
значительную роль. Можно даже сказать, что сказка стояла у его колыбели. С
самого начала он охотно прислушивался к фольклорным мотивам, и они,
трансформируясь и облекаясь в изысканные формы, продолжали играть
значительную роль в его последующем развитии. В народных книгах эта
аристократическая изысканность уступала место наивной простоте.
Правда, рыцари и принцессы оставались, оставались и великолепные
дворцы и замки. Но ведь и в русских народных сказках, увлекавших
слушателей в чудесный мир красоты и удачи, всегда находилось место
для какого-нибудь безупречного Ивана-Царевича, которому служить
готов даже серый волк,
Эта новая жизнь европейского рыцарского романа, вышедшая за
пределы узкого феодального круга, была очень любопытной и в то же время
характерной чертой эпохи Возрождения. К началу XVI в. рыцарство
в странах Западной Европы уже утратило свое былое значение. Явным
анахронизмом являлись поэтому мечты немецкого гуманиста-рыцаря Уль-
риха фон Гуттена (1488—1523), стремившегося накануне Великой
Крестьянской войны вернуть немецкому рыцарству утраченную им силу и
значение. Правда, кое-где еще продолжали устраиваться рыцарские
турниры, но они все более превращались в декоративный парад, а затем и
вовсе исчезли. Рыцарство и его культура становились эффектным мифом,
который хотя и не мог соперничать с мифами классической древности,
тем не менее продолжал привлекать внимание деятелей ренессанской
культуры. На это хотя бы указывают великолепные, овеянные
рыцарской романтикой бронзовые статуи легендарного короля Артура и короля
Теодориха, отлитые в мастерской Питера Фишера Старшего (1512—
'Jg Прекрасная Магелона
266
П риложения
1513), вероятно, по рисункам А. Дюрера12 (Инсбрук, дворцовая
церковь). Примечательно, что выбор немецкого скульптора, современника
Эразма Роттердамского и Томаса Мора, остановился на фигуре короля
Артура, неизменно возглавлявшего в куртуазных романах мифическое
братство Рыцарей Круглого стола. Впрочем, тут надо считаться и с тем,
что статуи изготовлялись для гробницы Максимилиана I, охотно
называемого «последним рыцарем на троне».
Но не только в бронзе в стране Северного Возрождения в XVI в,
заявлял о себе нарядный рыцарский миф. Он прочно вошел в литера-
ТУРУ Ряда стран. В Италии он засверкал в поэтическом фейерверке
«Неистового Роланда» (1507—1532) Лодовико Ариосто. В Англии на его
гранях остановил свою мысль Эдмонд Спенсер в поэме «Королева фей»
(1590—1596), в которой, хотя и в качестве аллегорий, вновь появились
король Артур и его доблестные сподвижники. В Испании, начиная
с «Амадиса Галльского» (1508), страну буквально наводнило множество
прозаических рыцарских романов, пока М. Сервантес не завершил их
шествие чудачествами Дон-Кихота.
Но разве Л. Ариосто, влюбленный в сказочную пестроту рыцарских
авантюр, хотел вернуть Италию к феодальному средневековью? Его
рыцарский мир — это яркий поэтический вымысел, высоко поднятый над
плоской повседневной жизнью, это романтический мир, в котором злые
волшебники в конце концов терпят поражение, а люди, наделенные
сильными чувствами, одерживают победу. Это мир огромных, почти
неограниченных, возможностей человека. Но ведь именно об этом мечтали
европейские гуманисты, начиная с Марсилио Фичино (1433—1499).
Рыцарский миф оказывал поэтам Возрождения большую услугу. Он наделял
их испытанными героями, воплощавшими в себе красоту и энергию
земного мира, а если нужно, то и способными полететь на луну, как
веселый рыцарь Астольфо в поэме Ариосто.
И конечно, сверкание рыцарских лат, озаряющее поэму великого
итальянского поэта, не делает ее произведением ушедших средних веков.
«Неистовый Роланд» — одна из самых высоких вершин литературы
итальянского Возрождения и одно из самых ярких произведений,
примыкающих к романтическому направлению той эпохи.
В Германии в XVI в. не появлялось таких жизнелюбивых,
вольнодумных, занимательных и одновременно элегантных поэм, как поэма
Ариосто. Последние немецкие рыцарские поэмы относятся к XV в., в том
числе обширная (около 41 500 стихов) обработка романов артурова цикла
«Книга приключений Рыцарей Круглого стола» Ульриха Фюетрера (умер
после 1492 г.), но это были эпигонские отзвуки средневековой
рыцарской поэзии, произведения, лишенные былой поэтической силы. Правда,
в начале XVI в. император Максимилиан I сделал попытку на новой
культурной основе возродить жанр стихотворного рыцарского романа.
Ему принадлежит замысел романов «Белый король» («Weisskunig», 1514)
12 Либман М. Я. Немецкая скульптура, 1350—1550 гг. М, 1980, с. 352.
Б. И. Пуришев. Немецкие народные книги 267
и «Тейерданк» (1517), облеченных в поэтическую форму двумя
приближенными императора (М. Пфинцингом и М. Трейтцзаурвейном).
Посвященные прославлению Максимилиана Габсбурга, выступающего в облике
«доблестнейшего, справедливейшего и милосерднейшего» «Белого короля»*
романы эти не оставили заметного следа в литературе немецкого
Возрождения. Их авторы, хотя, видимо, и являлись искусными
царедворцами, искусными поэтами все же не были. Зато в истории книжной
графики появление названных книг, иллюстрированных превосходными кси-
лографиями Ганса Буркмаира, Леонарда Бека и других мастеров, было
несомненно событием весьма заметным 13.
Романы Максимилиана, стремившегося прославить династию
Габсбургов, по самой своей «деловой сути» были далеки от романтических
тенденций эпохи Возрождения. Впрочем, нельзя сказать, что к этим
тенденциям заметно тяготела немецкая «большая» литература XVI в.
Развиваясь в годы Реформации, Великой Крестьянской войны, а затем
феодально-католической реакции, она предпочитала жесткую сатиру,
конфессиональную полемику вольному полету поэтического вымысла. Мир
благородных человеческих чувств, мир самоотверженной любви и дружбы,
правда, изображался в романах Иорга Викрама «История о Рейнхарте и
Габриотто» (1551) и «Золотая нить» (1557), только надо иметь в виду,
что Викрам опирался в них на традицию народных книг, широко
известных в тогдашней Германии.
Не следует при этом думать, что народные книги возникали где-то
на задворках европейской литературы XVI в. Нельзя не согласиться
с А. Д. Михайловым, что они как в Германии, так и в других
европейских странах являлись специфическим видом ренессанской литературы 14t
достигшей наиболее широкого развития в XVI в. Правда, народные книги
Франции или Нидерландов еще как следует не изучены и не собраны,
а ведь из французской народной книги «Великие и неоценимые хроники
о великом и огромном великане Гаргантюа» выросло колоссальное
творение Франсуа Рабле, одно из самых замечательных созданий
европейской литературы эпохи Возрождения.
С немецкими народными книгами дело обстоит гораздо лучше. Со
времен романтизма они прочно вошли в читательский обиход. А в XVI в.,
пожалуй, именно в Германии народные книги достигли наибольшего
расцвета. Можно даже сказать, что как раз в народных книгах, во всяком
случае в ряде народных книг, литература немецкого Возрождения обрела
свои самые яркие краски. Здесь отчетливо проявились романтические
тенденции, присущие эпохе, здесь разноцветными огнями переливался
рыцарский миф, здесь доблесть и любовь украшают жизнь людей.
К числу ранних образцов этих книг относится «Прекрасная Мелу-
зина», восходящая к роману Жана из Арасса, клирика герцога Беррий--
13 Zoege К. von Manieuffel. Der deutsche Holzschnitt, München, 1921, S. 84—96.
14 Michailov A. D. Ritterroman und Volksbücher: (Renaissance-Literatur und frühbürgeif-
liehe Revolution), Berlin; Weimar: Auf bau-Verlag, 1976, S. 128.
18*
268
Приложения
ского, написанному в 1387—1393 гг. Героиней этой книги является
очаровательная Мелузина, превращавшаяся в наяду со змеиным хвостом. Ее
сыновья сражаются с рыцарями, великанами и драконами, приходят на
помощь к притесняемым принцессам, а затем женятся на прекрасных
девушках. Народная книга то и дело превращается в волшебную сказку.
Удивительны подвиги, совершаемые доблестными богатырями,
удивителен и их внешний вид. У одного из них глаза были красного и зеленого
цвета, у другого на скулах росла львиная грива, а у Жоффруа,
прозванного Острозубым, во рту рос только один огромный острый зуб.
Встретив великана, он без промедления заявлял ему громовым голосом: «Слуга
дьявола, нечего мне с тобой долго разговаривать, с помощью божией
намерен я одолеть тебя и еще сегодня отсечь твою голову; посему
защищайся, ибо пробил твой последний час». И последний час злокоз*
ненного великана неминуемо наступал.
К более позднему времени относится «Прекрасная Магелона» (ру*
копись—1527 г., первое печатное издание—1535 г.) — это одна из
самых поэтических народных книг, посвященных любви. Так же как
«Прекрасная Мелузина», восходит она к французскому рукописному
оригиналу, написанному в середине XV в. Известен автор немецкого текста.
Это Фейт Варбек (до 1490—1534), выходец из бюргерской семьи,
изучавший в Париже право и теологию, ставший воспитателем принца и
советником при саксонском дворе. В книге сохраняется рыцарский миф
с его нарядными декорациями, но отсутствуют волшебные мотивы. У
героини романа, дочери неаполитанского короля, Прекрасной Магелоны,
нет змеиного хвоста, а рыцарям, появляющимся на страницах книги, не
приходится сражаться с великанами и драконами. В этом
привлекательном мире много красоты и вовсе нет уродства и злодейства. Даже
сарацинские пираты, подобравшие в открытом море героя романа, сына графа
Прованса, Петера Серебряные Ключи, высоко оценили его
привлекательность, а Вавилонский султан, которому пираты подарили молодого
рыцаря, полюбил его будто родного сына.
Никто не причинил никакой обиды Прекрасной Магелоне, внезапно
очутившейся одной в дремучем незнакомом лесу, ни хищные звери, ни
злые люди. Под видом паломницы ей удалось беспрепятственно добраться
до острова близ берегов Прованса, где она соорудила небольшую
богадельню, в которой стала самоотверженно служить людям бедным и
недужным.
В романе все время подчеркивается нравственная красота героев.
О Петере мы узнаем, что превосходил он «всех прочих в битвах,
рыцарских состязаниях и иных деяниях, так что представлялось это скорее
божественным, нежели человеческим. Он был любим и почитаем не
только знатью, но и всем народом. Его подданные благодарили господа
всемогущего за такого властелина, к тому же для графа, отца его, и для
матери не было ни в чем иной радости, кроме как в их сыне, столь
храбром, учтивом, красивом и разумном» (гл. 1). Когда же под именем
Рыцарь Серебряные Ключи Петер прибыл в Неаполь на турнир,
устроенный королем в честь Прекрасной Магелоны, он привлек к себе всеобщее
Б. И. Пуришев. Немецкие народные книги
269
внимание, поскольку был он «белее лилии, имел приветливый взгляд и
светлые, как золото, волосы. Оттого всякий говорил, что господь отметил
его многими особенными совершенствами» (гл. 12).
Говоря о Магелоне, автор неизменно отмечает ее целомудрие,
стойкость, душевную красоту.
При этом в романе нравственная красота героев неизменно сочетается
с их замечательной телесной красотой. Магелона не случайно названа
Прекрасной Магелоной. По словам Петера, ее красота «не поддается
описанию» (гл. 11). Меж красивых дам и девиц, собравшихся на рыцарский
турнир в Неаполе, «Прекрасная Магелона блистала подобно утренней
звезде пред восходом солнца» (гл. 12). В другом месте Магелона уподобь
ляется дивному цветку, своей окраской и ароматом превосходящему все
прекраснейшие цветы, произраставшие на лесной поляне. Не
ограничиваясь этими пышными сравнениями, автор позволяет читателю увидеть
алые губы красавицы и ее белоснежную грудь, «каковая своей белизной
превосходила хрусталь» (гл. 16).
Традиционным элементом книги, естественно связанным с рыцарским
мифом, является почтительное отношение к знатности. Ведь все
основные персонажи романа входят в круг высшей знати. Но знатность в
романе не столько сословный, сколько морально-поэтический признак. Она
украшает героя, как красота, душевное благородство и стойкость. Подобно
красоте, благородству и стойкости, она поднимает его на самую высокую
ступень человеческого бытия. Прославляя героя, автор прославляет не
рыцарское сословие, но земного человека и его большие нравственные
возможности.
В связи с этим следует отметить, что, хотя Петер Серебряные Ключи
и является доблестным рыцарем, не рыцарские подвиги образуют основу
его жизни. С огромным успехом, «учтиво и любезно» сражаясь на
турнирах (гл. 12), он не нападал на соседей, не захватывал чужих земель,
не разорял городов и деревень. Все помыслы его были обращены к
Прекрасной Магелоне. Ей он хотел служить, с ней мечтал сочетаться
брачными узами. И не военная неудача, не коварство феодалов круто
изменили течение его жизни.
На какой-то момент, находясь со спящей Магелоной в лесу, он
поддался влечению плоти и уже. близок был к тому, чтобы нарушить
торжественное обещание, данное им добродетельной девушке (гл. 15). Но небо
не пожелало быть свидетелем нравственного падения столь достойного
юноши, и в роман вторгается цепь происшествий, разлучающих
влюбленных и как бы вынимающих их из привычной рыцарской среды*
С этого момента роман все более сближается с эллинистическим
романом, вызывавшим в странах Западной Европы подражания как в
средние века, так и в эпоху Возрождения. Характерная для
эллинистического, а также византийского романа сюжетная схема — влюбленных
разлучают роковые обстоятельства, пока они благополучно не
соединяются, — просматривается и в «Прекрасной Магелоне».
Впрочем, уже с самого начала ведущей темой романа является
горячая любовь двух достойных молодых людей. Рыцарские турниры и суета
270
Приложения
придворной жизни образуют лишь нарядный эпический фон. Правда,
автор не упускает случая сообщить, сколько копий было сломано на
великолепном неаполитанском турнире и каких рыцарей Петер Серебряные
Ключи выбил из седла. Но не это самое главное в книге. Самое главное
в ней — это чувства героев, история их молодой и искренней любви.
Любовь сразу овладела сердцем Петера, лишь только он увидел Ма-
гелону и услышал ее приветливый голос. В свой черед Магелона
пленилась столь привлекательным рыцарем. Своей кормилице она признается
в том, что от любви к Петеру она не может «ни есть, ни пить, ни спать»
{гл. 6). Читатель узнает, что она в тяжелом беспамятстве падает на
ложе либо исполняется огромной радости, когда до нее доходят
благоприятные вести. Как при встрече с возлюбленным лицо ее алеет,
подобно розе, а сердце бьется в груди от восторга (гл. 11). Автор
неотступно следит за душевным состоянием своей героини. Ведь именно
Магелона, именем которой была названа книга, является наиболее
драматической фигурой повествования. Королевская дочь, втайне от родителей,
нарушая вековые традиции, бежит из дому с иноземным рыцарем
навстречу опасностям. Человеческая любовь, таким образом, попирает в
романе куртуазные нормы и даже, пожалуй, здравый смысл.
В связи с этим следует отметить, что далеко не все мотивировки
в романе достаточно убедительны. Не совсем понятно, почему
высокородный Петер так упорно сохраняет свое инкогнито, почему решает он
бежать вместе с возлюбленной, а не просить открыто ее руки. Ведь у
неаполитанского короля не было, в сущности, никаких оснований отвергать
подобного претендента.
Но конечно, восторжествуй здравый смысл в романе, последний
утратил бы не только свою пленительную занимательность, но и ту
нравственную сердцевину, которая для него так важна. Ведь как раз Петер
в поэтической концепции романа явился причиной последующих
злоключений молодых людей. Небо его покарало, но и вывело на верный,
надежный путь. Нравственные достоинства Петера и Магелоны,
закалившиеся в горниле испытаний, приводят их в конце концов к светлой
радости.
С поэтической концепцией романа тесно связана также полюбившаяся
Петеру эмблема Серебряных Ключей. Собираясь принять участие в
неаполитанском турнире, он велел для своего шлема изготовить «два
серебряных ключа на свой шлем, по коим можно было распознать в нем
почитателя небесного князя*— святого Петра, Апостола», именем которого он
был наречен (гл. 4). Согласно христианской легенде, апостол Петр являлся
привратником рая. Своими ключами он открывал и закрывал райскую
обитель. Под знаком этих драгоценных ключей и протекала земная жизнь
Петера. Обретя любовь Прекрасной Магелоны, он приблизился к
вратам рая, затем бродил вдалеке от них, пока, наконец, не обрел желанной
благодати. Тем самым религиозная эмблема, звавшая к отречению от
земных соблазнов, в народной книге превращается в апофеоз земной любви,
только любви, достойной человеческого благородства.
Б. И. Пуришев. Немецкие народные книги
271
Есть в романе еще несколько драгоценных предметов, как бы
вплетенных в жизнь героев. Это золотая цепочка, которую Магелона
повесила на шею возлюбленному в знак неизменной преданности (гл. 11).
Благодаря этой цепочке Петер стал доверенным лицом Вавилонского
султана (гл. 17) и сохранил свою жизнь. Наконец, это три золотых кольца,
которые Петер подарил Магелоне и которые самым удивительным
образом отмечали их сложные пути и перепутья. Во всех этих случаях народная
книга приближается к сказке. К сказке приближает ее и та светозарная
атмосфера, которая пронизана мечтой о торжестве доброго начала,
красоте и гармонии. Сам рассказ автора и многочисленные тирады
персонажей, плавные, немного цветистые, усугубляют ощущение нарядности и
праздничности, которое возникает у читателя этой популярной книги,
издававшейся 15 раз в XVI в., 6 раз в XVII и 11 раз в XVIII в.
Слава «Прекрасной Магелоны» вышла далеко за пределы Франции и
Германии. В 1608 г. появился русский перевод под названием «История
о храбром рыцаре Петре Златых Ключей и о прекрасной королевне
неаполитанской Магилене». За этим последовали другие русские издания
«Прекрасной Магелоны», театральные обработки, лубочные книжки
(XVIII—XIX вв.) (см.: Кузьмина В. Д. Рыцарский роман на Руси.
М., 1964).
К числу наиболее популярных и в то же время самобытных немецких
народных книг относится «Фортунат». Первое известное нам издание
этой книги датировано 1509 г. Автора мы не знаем. Но есть основание
предполагать, что им был аугсбургский бюргер, может быть, местный
хронист Бургхарт, Цинк (ок. 1450). Во всяком случае, действие романа
развертывается до начала XVI в., оно относится к тому времени, когда
Константинополь еще не был завоеван турками, а испанцы вели войну
с гранадскими маврами. Аугсбургское происхождение книги сказывается
как в языковых особенностях произведения, так и в том «городском
духе», который овевает страницы обширного романа.
Во-первых, автору «Фортуната» доставляет несомненное удовольствие
называть все новые и1 новые города, по которым странствуют его герои.
Это именно города, а не замки, как обычно бывало в рыцарских романах
артурова цикла. Вознамерившись «поначалу осмотреть Римскую
Империю», уроженец Кипра Фортунат и его спутники «наикратчайшим путем
поскакали в Нюрнберг, а оттуда ,в Вёрд, Аугсбург, Норлинген (Нёрд-
лииген), Ульм, Констанц, Базель, Страсбург, Менц (Майнц), Кельн...».
Повсюду они «любовались всеми вещами, о каких, Фортунат весьма
подробно записывал». В дальнейшем любознательные путешественники
попадают во Фландрию, в Лондон, столицу английского короля, в
шотландский город Одвюрк (Эдинбург), в Кале, Париж, в Сарагоссу,
столицу королевства Арагонского, в Лиссабон, Севилью, Гранаду,
Константинополь, Александрию и т. д. Автор охотно сообщает о
расстояниях, какие надлежит преодолеть путнику. Так, читатель узнает, что
Париж расположен в 50 милях от Кале, а «от Парижа до Бианы
(Байонны), расположенной на море, 75 миль. От Бианы до Памплиона (Пам-
пилоны), столицы королей наваррских, 25 миль» и т. п. Упомянув Лон-
272
Приложения
дон, автор не забывает отметить, что в столицу Англии «со всего света
съезжались купцы», чтобы вершить там свои дела.
Герои средневековых рыцарских романов также не любили сидеть на
месте. Только в погоне за рыцарскими подвигами они не
останавливались на географических и этнографических деталях своих странствий.
К тому же и легендарное царство короля Артура, по которому они обычно
продвигались, не имело реальных границ и точных временных признаков.
Это было, говоря словами сказки, некое царство, некое государство. И уж
конечно, среди дорожных вещей странствующего рыцаря мы тщетно
будем искать записную книжку, которую имел при себе любознательный
Фортунат, аккуратно записывавший в нее «всех королей и герцогов»,
светских и духовных магнатов, через земли которых он проезжал, равно
как и обычаи, привычки и вероисповедание, а также разные сведения
о людях, с которыми он встречался «и каково всякого ремесло».
Записная книжка так умиляет автора «Фортуната», что он дважды упоминает
о ней в своем произведении.
И разумеется, этот интерес к земным реалиям, в частности к
торговым связям и ремеслу, так понятен в книге, сложившейся в вольном
городе Аугсбурге, который в XV и XVI вв. являлся одним из наиболее
развитых торгово-промышленных и культурных центров Германии.
Хорошо известно, как велик в эпоху Возрождения был интерес широких
читательских кругов к многообразному земному миру. Огромный успех
немецкой «Космографии» Себастиана Мюнстера (1543), содержавшей
сведения о странах и народах мира, переведенной на многие языки и
выдержавшей за столетие 24 издания, на это указывает с большой
"ясностью. Народная книга о Фортунате, при всей откровенной сказочности
своего сюжета, уже впитала в себя новые веяния. То и дело она готова
приблизиться к географическому атласу, раскрыть перед читателем
широкую панораму западных и восточных стран.
Во-вторых, герои романа — а это киприот Фортунат и его младший
сын Андолозий — вовсе не были знатного происхождения. Фортунат
происходил из семьи «почтенного горожанина старинного рода., его родители
оставили ему великое богатство...». Только богатство это отец его среди
суетных развлечений с годами утратил. Дая Фортуната начались
трудные дни, исполненные лишений и испытаний, пока где-то на севере
Франции в дремучем лесу, столь же обширном и диком, как Богемский или
Тюрингский лес, он не повстречал чудесную Деву — Повелительницу
счастья, решившую облагодетельствовать удрученного путника. Сказала
она: «Не пугайся, Фортунат, я — Дева, Повелительница счастья, и при
особом стечении на небе звезд и планет дано мне повелевать шестью
сокровищами, коими я могу награждать — одной, двумя либо всеми
вместе, сообразно часу времени и совпадению планет. Сокровища эти —
мудрость, богатство, сила, здоровье, красота и долголетие. Выбирай себе
одно из шести и не медли, ибо время награждать счастьем вскоре
истекает». Не долго мешкая, Фортунат избрал богатство, получив от Девы
волшебный кошель, всегда наполненный золотыми монетами.
Привыкший с детских лет к нищете, Фортунат получил то, что ему
Б. И. Пуришев. Немецкие народные книги
273
казалось самым нужным. Теперь у него и у его сыновей было все в
изобилии.
Однако у этих потомственных бюргеров, уроженцев «великолепного»
города Фамагусты, было неодолимое тяготение к рыцарству, стоявшему
на более высокой ступени социальной лестницы. Находясь на службе
у графа Фландрского, Фортунат успешно выступает на турнире.
Увлеченность рыцарством и его обычаями еще сильнее сказывается у Андо-
лозия. Став приближенным короля Испании, он «повел дружбу со
знатью», «сражался, и гарцевал, и бился во всех рыцарских
состязаниях. .. И служил он королю столь усердно, что тот всецело проникся
к нему любовью, ибо Андолозий во всех битвах был впереди, во главе
войска, и совершил множество ратных подвигов, так что король посвятил
его в рыцари».
Тут, а также в ряде других моментов народная книга о Фортунате
и его сыновьях соприкасается с рыцарским мифом, придающим ей
нарядность и даже пышность в фиксации богатых одежд, придворных
празднеств и женской красоты. Вместе с тем книга не стала апологией
рыцарства и его элитарных добродетелей. В ней все время ощущается
бюргерский дух. При всем своем сказочном богатстве Фортунат не пренебрегает
интересами торговли. Его купцы успешно проводят свои торговые
операции в Александрии, во владениях Вавилонского султана, принося
великие убытки торговцам из Венеции, Флоренции и Генуи, бойко
торговавшим в тех местах. Автор книги не упускает возможности сообщить
об этом своим немецким читателям. В другом месте он рассуждает о том,
почему немецкие купцы не едут за ценными товарами в Индию и иные
далекие земли. Вопросы, связанные с международной торговлей, его явно
занимают.
Впрочем, если Фортунат и особенно Андолозий преклонялись перед
знатью, то этого все-таки нельзя сказать о создателе книги. Ведь часто
за внешним блеском представителей феодальных кругов, изображаемых
в «Фортунате», нет достойных человеческих качеств. Они корыстны,
надменны и вероломны. Даже английский король более интересуется
исчезнувшими драгоценностями, нежели трагической судьбой своего
приближенного, ибо, «где речь идет о богатстве, там всякая любовь кончается».
Феодальный произвол изображен в эпизоде с Лесным графом, который
готов обобрать и даже убить Фортуната на том основании, что тот не
знатного рода. И даже английская принцесса Агриппина, которая
пленила Андолозия своей замечательной красотой и аристократическим ве-
жеством, по наущению алчной матери как проворная авантюристка
захватила волшебный кошелек молодого влюбленного. И хотя с помощью
сказочных плодов и волшебной шапки, которую в свое время Фортунат
забрал у Вавилонского султана, Андолозию и удалось вернуть
драгоценный предмет, жизнь его вскоре завершилась трагически. Два подлых
графа, высокомерных и корыстных, — граф Теодор Английский и граф
фон Лимози с Кипра, воспылавших к Андолозию великой ненавистью
из-за того, что он, не будучи отпрыском феодальной знати, покорял
сердца людей и утопал в богатстве, схватили его, бросили в глубокое
274
Приложения
подземелье замка, терзали, отобрали злополучный кошелек и наконец
убили. С гибелью Андолозия завершается в книге история семьи Фор-
туната.
Перед нами своего рода роман-притча, состоящий из многочисленных
эпизодов, связанных единой мыслью. Книга должна дать ответ на
вопрос: удачен ли был выбор Фортуната, который мудрости предпочел
богатство? И читатель по воле автора неизбежно приходит к выводу,
что выбор Фортуната был ошибочным. Ведь прошло совсем немного
времени, как Фортунат столкнулся с алчным Лесным графом, который чуть
не погубил его. Тогда впервые Фортунат понял, на какой роковой путь
он вступил. «О, несчастный я человек, — воскликнул он, — когда мог я
выбрать одно из шести сокровищ, почему я не предпочел мудрость
богатству, тогда я не очутился бы ныне в великой беде и опасности»,
И в дальнейшем Фортунат не раз возвращался к этой горестной мысли.
Страшная гибель Андолозия подвела последнюю черту под судьбой
семейства Фортуната.
Не следует полагать, что автор народной книги являлся поборником
средневекового аскетизма, что скудное существование анахорета он
готов был предпочесть радостям земной жизни. Вовсе нет. Он, несомненно,
был человеком нового времени, отнюдь не чуждавшимся этих радостей,
Его привлекают нарядные празднества, пестрый калейдоскоп стран и
народов, многоликая природа. И богатство он не отвергает. Только
богатство не должно попирать человеческую мудрость. Ведь кошелек,
наполненный золотом, всего лишь бездушный предмет, в то время как
мудрость — это и есть человек. Кошелек может быть похищен, а
мудрость никто похитить не может. И автор в заключение призывает людей
не вступать на ложный путь. «... Не раздумывай долго, и следуй
разуму, а не своей дерзкой и прихотливой душе, и выбери мудрость вместо
богатства, как и совершил Соломон, благодаря чему стал он богатейшим
королем на свете».
За сказочными декорациями «Фортуната» отчетливо проступают
очертания весьма реального мира стяжательства, погони за богатством, всего
того, что сопутствовало быстрому подъему немецких городов в XV
и XVI вв. В круговорот сребролюбия вовлечены бюргеры, дворяне,
клирики и короли. Даже любовь, которая в средневековом рыцарском
романе занимала такое заметное, а то и главенствующее место, сопрягается
в «Фортунате» с меркантильным расчетом.
Дочь кипрского дворянина выдали замуж за отца Фортуната, «даже
не осведомившись о том, что он за человек, а положившись на ходившую
о нем славу, будто он весьма богат...». К добру это, однако, не
привело. В свой черед разбогатевший Фортунат по воле короля взял себе
в жены дочь одного графа, и тут богатство сыграло огромную роль. Сын
Фортуната Андолозий, домогаясь одной знатной дамы, готов был купить
ее близость за тысячу крон, но дама ловкр его обманула. Обманула его
и принцесса Агриппина, получившая от него также тысячу крон.
Хитрость и ловкость не раз возникают на страницах романа, сообщая ему
шванковые черты. При этом хитрят, обманывают, присваивают чужое
Б. И. Пуришев. Немецкие народные книги
275
добро не только закоренелые грабители, но и прекрасные дамы высокого
ранга. Кстати, ведь и сам Фортунат очень ловко обобрал Вавилонского
султана, похитив его волшебную шляпу, с помощью которой можно было
переноситься в любое место. Но с басурманом нечего было
церемониться.
Отношение к богатству, к золоту не было в романе, как уже
отмечалось, однолинейным. Золото способно украсить жизнь, сделать ее
более разнообразной и нарядной. Оно отправляет купцов в далекие
плавания, расширяет границы известного мира. Оно заявляет о себе в
красивых нарядах, в блеске самоцветов, в убранстве пиршественного стола.
Но оно же способно пробудить в человеке и самые темные инстинкты,
несовместимые с мудростью, чтить которую призывает автор «Форту-
ната». В погоне за золотом люди превращаются в преступников,
грабителей и убийц. В связи с этим в роман вплетены три кровавые
«уголовные новеллы». Первая из них повествует о том, «как злодей Андреан
убил дворянина, бросил его тело в выгребную яму и бежал прочь» и
как были казнены невинные люди, заподозренные в преступлении.
Вторая новелла повествует о том, как хозяин постоялого двора в
Константинополе, покушавшийся на богатство Фортуната, был заколот Люполь-
дом — верным спутником Фортуната. И наконец, в третьей новелле
излагается история трагической гибели Андолозия, ограбленного и убитого
в замке графа фон Лимози, а также колесование обоих графов по
приказу возмущенного короля.
По своему художественному составу книга о Фортунате многообразна
и многоцветна. Сказочные эпизоды свободно переплетаются в ней с
выразительными и точными бытовыми зарисовками. Рыцарские турниры и
пиршества уступают место мрачным преступлениям, совершаемым из
алчности. То автор торжественно возвещает, что Андолозия «поразил ангел
любви», и тут же через несколько строк как бы опускается с куртуазной
высоты на купеческое торжище, замечая, что возвратился Андолозий
домой, «отягченной любовью более, нежели верблюд, на каком
перевозят перец из Индии в Алькеир и какого порой тяжко нагружают».
Да и сам автор книги, пожалуй, напоминает энергичного купца,
бороздящего просторы мира и повсюду находящего то, что представляет
для него интерес. Ведь в «Фортунате» можно найти множество отзвуков
различных сказок, легенд и занимательных историй как Запада, так и
Востока. Тут и популярное в Ирландии средневековое сказание о
чистилище св. Патрика, привлекшее впоследствии внимание великого
испанского драматурга Кальдерона. Любопытно отметить, что в народной книге
оно дает материал для рискованного приключения, лишенного всякого
мистического порыва. Речь здесь идет всего только о глубокой пещере,
в которой любознательный Фортунат и его спутник заблудились. Тут и
распространенное в середине века сказание о легендарном пресвитере
Иоанне, владеющем обширными территориями Индии. К восточным
сказкам восходят волшебные кошелек и шапка, играющие такую большую
роль в народной книге. С Востока в книгу проник и сказочный мотив,
использованный позднее Гауффом в сказке «История о маленьком Муке».
276
Приложения
Это волшебные плоды, от которых растут и исчезают длинные рога на
голове людей (у Гауффа — уши).
Увлекательная книга, содержавшая обличительные и нравоучительные
тенденции, имела заслуженный успех у широких читательских кругов.
В XVI в. она выдержала 18 изданий. К XVII в. относятся 11 и
к XVIИ в. — 9 изданий.
Среди немецких народных книг XV—XVI вв. весьма заметное место
занимают книги комического, нередко обличительно-комического
характера. Выше уже приводилось сочувственное мнение о них молодого
Ф. Энгельса, ценившего естественный задор, крепкое остроумие этих
веселых побасенок. Далекие от рыцарского мифа и изысканного
куртуазного романа, они вобрали в себя терпкие соки народной смеховой
культуры, которая еще в середине века врывалась в сборники насмешливых
шванков, наполняя их площадным весельем, шутовским острословием,
шумом и гамом.
Собственно, таким сборником залихватских шванков и была веселая
книжка о Тиле Уленшпигеле и его озорных похождениях, оставившая
глубокий след в европейской литературе ряда веков. Первое дошедшее
до нас издание «Уленшпигеля» было напечатано на верхненемецком языке
в Страсбурге в 1515 г. Но оно вовсе не являлось первой публикацией
книги. В основе этого издания лежала несохранившаяся нижненемецкая
обработка «Уленшпигеля», напечатанная в 1500 г. в Любеке, которая
в свой черед восходила к более раннему любекскому нижненемецкому
тексту (1478). Есть основания утверждать, что в основе этого варианта
все же лежал верхненемецкий текст, появившийся, вероятно, около 1450 г.
К верхненемецкому варианту и вернулась книга в 1515 г. Что касается
раннего варианта, то мы можем судить о нем на основании английского
и нидерландского переводов, сделанных с утраченных текстов15.
Подобно доктору Фаусту, Тиль Уленшпигель (или Эйленшпигель) не
был вымышленной фигурой. Согласно преданию, он жил в Германии
в XIV в. Как местную достопримечательность в XVI в. в Мёлъне
(Шлезвиг) показывали его надгробье с изображением совы (Ule) и
зеркала (Spiegel). Выходец из крестьянской семьи, Тиль был
неугомонным бродягой, балагуром, пройдохой, озорным подмастерьем, не
склонявшим головы перед власть имущими. Именно таким запомнился он
простым людям, любившим рассказывать о его проделках и дерзких
шутках. Со временем из этих рассказов сложился сборник веселых шванков,
в дальнейшем пополнявшийся анекдотами, заимствованными из
различных книжных и устных источников. Тиль Уленшпигель становился
легендарной собирательной фигурой, подобно тому как на Востоке такой
собирательной фигурой был Ходжа Насреддин. Дополнить сборник не
составляло особенного труда, так как к началу XVI в. в немецкой
литературе уже немало было книг, посвященных проделкам находчивых
сорванцов и плутов 16. Прообразы Тиля можно было найти в «Попе Амисе»
15 Deutsche Volksbücher: In 3 Bd. Berlin; Weimar: Aufbau-Verlag, 1968, Bd. 2, S. 345.
16 Meiners J. Schelm und Dümmling in Erzälungen des deutschen Mittelalters. München,
1967.
Б. И, Пуришев, Немецкие народные книги
277
Штрикера (ок. 1250) и в «Попе из Каленберга» (ок. 1400). Во всяком
случае, составитель народной книги о Тиле Уленшпигеле, напечатанной
в 1515 г., не скрывает того, что жизнеописание Тиля он дополнил
«некоторыми историями о попе Амисе и попе Каленберге» (предисловие).
Здесь также следует упомянуть народную книгу «Саломон и Маркольф»
(1487) и «Баснословную жизнь Эзопа», переведенную в XV в. Г. Штейн-
хевелем. Подобно Тилю Уленшпигелю, простолюдины Маркольф и Эзоп
насмехаются над своими господами, переворачивая смысл их приказаний,
фигуральные выражения толкуя буквально. Уленшпигель питал к этим
проделкам неодолимую склонность.
Так, нанявшись в Берлине в услужение к одному скорняку, он
вместо того, чтобы шить волчьи шубы, которые хозяин простодушно назвал
«волками», изготовил множество волчьих чучел, набитых сеном, нанеся
тем самым мастеру большой материальный урон (ист. 53). В другой раз,
выполняя указания портного: «Вот, прикинь-ка рукава к кафтану, а
потом и в постель», Уленшпигель всю ночь кидал рукава в кафтан,
истратив ради этого несколько свечей (ист. 47).
С ранних лет склонен был Тиль возмущать спокойствие
патриархальной Германии. Еще будучи совсем маленьким, приводил он в
негодование односельчан, показывая им голый зад (ист. 2). Повзрослев, он
довел до драки две сотни парней, намеренно перепутав их башмаки (ист. 4),
и т. п. Озорство его стало его естественной стихией. Оно было ему столь
же необходимо, как рыцарские авантюры героям куртуазного романа.
При этом смекалка заменяла ему рыцарское копье. Сообразительный
плебей все время добивался успеха в столкновении с обстоятельствами.
Неиссякаемое озорство, которое даже почтительно названо в книге
«сказочным» (ист. 72), поднимало Тиля над тусклыми житейскими буднями.
Он сам о себе и о своем нраве ясно сказал одной женщине, которая
однажды уже пострадала от его проказ: «Что верно, то верно — если он
куда-нибудь придет, так не уйдет, не созорничав» (ист. 82).
Его озорство нередко результат свободной игры ума, намеренно
ищущего преград и препятствий. Бросая вызов средневековому обществу,
Уленшпигель в шутовстве находит драгоценную свободу. Он,воплощение
неоскудевающей народной энергии, изобретательности и вольнолюбия. Его
шутки и забавы несут в мир апофеоз личной инициативы, ума и бурного
жизнелюбия 17.
И вот в книге один плутовской шванк быстро следует за другим. Их
смена обычно мотивирована тем, что изменилось местопребывание
Уленшпигеля. На новом месте, где Уленшпигеля еще недостаточно знали, он
обращается к новым проделкам. То он в родном Кнетлингене, то в городе
Штрассфурте, то в окрестностях Магдебурга, то в самом Магдебурге, то
в Хильдесхейме, то в прославленном Нюрнберге и т. д. Количество шван-
ков все умножается. Среди них мелькают истории, приобретшие
особенную известность. Это рассказы о том, как Уленшпигель обещал
совершить полет с крыши (ист. 14), как без помощи лекарств он излечил всех
История немецкой литературы, т. 1, с. 223—224.
278
Приложения
больных в госпитале (ист. 17), как он для ландграфа Гессенского
рисовал невидимую картину (ист. 27), как в пражском университете он вел
диспут со студентами (ист. 28), как он учил осла читать (ист. 29), как
у портного он шил под кадкой (ист. 47), как он обманул слепых (ист. 70),
как он со скупым хозяином расплатился звоном монеты (ист. 89) и др.
Нередко его проделки являлись укором скупости и жадности,
оскорбительной для бедняка-плебея (ист. 10). Занимая место на низших
ступенях социальной лестницы, Уленшпигель мстил тем, кто готов был
унизить его человеческое достоинство. Так на свой гробианский манер
отомстил он одному благочестивому богачу, который, презирая шутов и
скоморохов, не желал пригласить его к себе в гости (ист. 76).
Нельзя сказать, что Уленшпигель был всегда бескорыстен в своих
проделках. Нищий бродяга знал цену деньгам. Замечательная
находчивость и изобретательность помогали ему на время расставаться с
нищетой. Четыреста гульденов получил он за невидимую картину с
доверчивого ландграфа Гессенского (ист. 27). Много пожертвований собрал он,
выдавая себя за странствующего продавца реликвий, всюду показывая
какой-то череп, якобы принадлежащий святому Брандану. Еще больше
денег ему перепало, когда он начал собирать на построение храма у
добродетельных женщин. Желая прослыть добродетельными, дурные жены
проявляли особую щедрость, и Уленшпигель «получал самые богатые
пожертвования, о каких прежде и не слыхали» (ист. 31).
Впрочем, главный смысл приведенных шванков заключается в их
сатирической направленности. В первом случае народная книга
насмехается над раболепием придворной знати, которая, заботясь о своем
происхождении, готова увидеть живописное изображение княжеской
родословной там, где была всего лишь пустая белая стена. Второй шванк
представляет собой выразительную зарисовку из жизни предреформа-
ционной Германии, когда по стране бродили ловкие обманщики, с
выгодой для себя пользовавшиеся простодушием верующих.
Атмосфера десятилетий, непосредственно предшествующих
реформации, переросшей в Великую крестьянскую войну, ощущается в народной
книге. На ее страницах неоднократно появляются фигуры католических
клириков, достойных осуждения. Попы погрязают в чревоугодии (ист. 37)
и алчности (ист. 41), нарушают законы целибата (безбрачия),
разглашают тайну исповеди (ист. 38), охотно принимают участие в
мошеннических проделках (ист. 67). Упоминаются в книге рыцари-грабители, от
которых на рубеже XV и XVI вв. сильно страдали немецкие города.
К одному такому «благородному господину» Уленшпигель даже поступил
на службу, и тот разъезжал вместе с ним «по многим местам, заставляя
грабить, красть, отнимать чужое, как было в его обычаях» (ист. 10).
С какой ненавистью горожане относились к этим феодалам-грабителям,
ясно уже из первой главы народной книги, где упомянут замок Ампле-
вен, который был магдебуржцами с помощью жителей другого города
разрушен «как вредное разбойничье гнездо».
О неустройстве, царящем в германской империи, прямо говорится
в известном шванке об очечном ремесле (ист. 62). Как-то раз Уленшпи-
Б. И. Пуришев. Немецкие народные книги
279
гель начал выделывать очки и на вопрос трирского епископа стал
жаловаться на упадок очечного ремесла. По его словам, это ремесло стоит на
пороге гибели, потому что «высокие господа, папы, кардиналы, епископы,
император, короли, князья, советники, правители, судьи во всех городах
и весях (спаси их господь!), в нынешнее время смотрят сквозь пальцы
на то, что законно или незаконно, и это порой зависит иногда от
денежных даяний». Иное было в прежние времена, когда на земле царили
закон и правда. Тут нельзя не вспомнить призывы народной оппозиции
накануне Великой крестьянской войны вернуть страну «к старой правде»,
т. е. к временам более справедливым, когда трудовому люду жилось не
столь тяжко. Эти призывы начали звучать уже в XV в., по мере того
как в Германии поднималось народное движение, направленное против
возрастающего феодального произвола.
Герой народной книги неугомонный Тиль Уленшпигель не связывал
свою судьбу с этим движением, с мятежными тайными обществами,
возникавшими в Германии еще в XV в. («Бедный Конрад», «Башмак» и др.).
Лихой бродяга, шут, фигляр, озорник, он, как вольная птица,
перелетал с места на место, нигде долго не задерживаясь. Он не был
участником политической борьбы, хотя и сочувствовал обездоленным, к числу
которых сам принадлежал. И озорство его подчас бывало просто
озорством, лишенным осознанной цели. К тому же оно довольно часто
выступало в гробианской форме, содержащей немалую долю цинизма.
И все-таки проделки Уленшпигеля обладали немалой взрывчатой
сиплой. Они бросали вызов куртуазным традициям, продолжавшим заявлять
о себе в немецкой литературе, а также расшатывали устои
патриархального мира, под благолепным покровом которого скрывались рутина и
социальная несправедливость, основанная на господстве имущего над
неимущим. В этом плане весьма примечательны многочисленные шванки,
в которых Уленшпигель выступает в качестве подмастерья, сводящего
счеты со своими хозяевами. В шутовскую форму обличен здесь
социальный протест, имевший вполне реальную историческую основу. Ведь,
подобно Уленшпигелю, немецкие подмастерья XV и XVI вв.
протестовали против чрезмерно длинного рабочего дня, против ночной работы,
плохой пищи, низкой оплаты и т. п. Первая «производственная»
история (ист. 19) в народной книге повествует о том, как Уленшпигель
в Брауншвейге нанялся подмастерьем к пекарю и в отместку за то, что
тот заставил его работать всю ночь, испек ему взамен хлеба мартышек и
сов. В следующий раз в деревне Ульцен хозяин вновь заставляет
Уленшпигеля работать всю ночь. Тот должен просеивать муку, чтобы к
раннему утру все было готово. При этом в огне мастер ему отказал,
предложив проводить работу в свете месяца. И Уленшпигель сеял муку во
дворе, где светил месяц (ист. 20). В Ростоке у кузнеца Уленшпигеля
вновь ожидала ночная работа, и он отплатил хозяину тем, что пробил
в потолке большую дыру (ист. 39). Забавным образом отплатил,
Уленшпигель портному, заставившему его работать в то время, когда он сам
отправился спать (ист. 47). В Стендале Уленшпигель отомстил
суконщику, заставлявшему подмастерьев работать полную неделю без выход-
280
П риложения
ных дней (ист. 50). А в одной деревне он отплатил скупому кузнецу,
предложившему ему питаться из выгребной ямы (ист. 40). В своей
ненапечатанной статье «К вопросу о народной книге XVI века о Тиле
Уленшпигеле» (1953) Р. В. Френкель пришла к выводу, что «шванки»
о Тиле-подмастерье отразили острую социальную борьбу между
ремесленниками-мастерами и их подмастерьями. Тиль действует в них за
собственный страх и риск, но требования, которые он отстаивает, — право на
свободный от работы день раз в неделю, отмена ночной смены работы,
ограничение работы при свечах, получение доброкачественной пищи —
являлись обычными требованиями подмастерьев, которые они отстаивали
в борьбе с мастерами, соединяясь в союзы, братства и товарищества».
В годы Великой крестьянской войны эти требования звучали особенно
громко, зато после поражения народной революции Тиль Уленшпигель,
продолжавший появляться на страницах немецких шванков, утратил свои
мятежные чувства. Он стал заурядным гулякой, обжорой и лентяем.
Таким изобразил его И. Фишарт в своем «Новом рифмованном Эйлен-
шиигеле» (1572). Правда, немецкий сатирик конца XVI в. не уставал
бичевать пороки, процветающие в германской империи. Последняя
представляется ему царством плутов, из которых особенно выделяются
ростовщики, приносящие огромный ущерб народу. Бичует он также алчных
чиновников, купцов, утопающих в роскоши, невежественных врачей,
католических попов и монахов.
И только великий бельгийский писатель XIX в. Шарль де Костер,
правильно уловивший мятежный дух неугомонного Тиля, в
замечательном романе «Легенда о Тиле Уленшпигеле и Ламме Гудзаке» (1867)
превратил героя народной книги в смелого борца за общее дело 18.
Об огромном успехе народной книги свидетельствуют ее переводы на
иностранные языки. Помимо английского, фламандского и голландского,
«Уленшпигель» был переведен на языки французский, датский,
шведский, латинский, чешский и польский, В конце XVIII в. книга была
переведена с польского на русский язык.
На немецком языке книга только в XVI в. выдержала 16 изданий.
Как уже отмечалось выше, по словам Гёте, характерной особенностью
народных книг являлась их дешевизна, их доступность широким кругам
покупателей. И так было не только в конце XVIII в., но и в XVI в.,
когда народные книги пользовались особой популярностью.
Занимательные истории светского характера, образующие основу немецких народных
книг, печатались уже в XV в. Но это были обычно дорогие,
«роскошные» издания большого формата, богато иллюстрированные тщательно
выполненными ксилографиями, доступные только узкому кругу
состоятельных любителей чтения. Они как бы подражали дорогим, великолепно
оформленным рукописным книгам, обращенным к высшим слоям
общества. По мере того как росли города и крепла бюргерская культура,
происходила демократизация книжного дела, Книгоиздатели начали выпу-
Шарль де Костер. Легенда об Уленшпигеле и Ламме Гудзаке / Пер, Н. Любимова»
вступ. ст. Б. И. Пуришева. М., 1978.
£>. И. Пуришев. Немецкие народные книги
281
екать книги, рассчитанные на массового читателя. Они печатались на
дешевой бумаге в небольшом формате и украшались незатейливыми
гравюрами, нередко переходившими из одного издания в другое и даже
иногда не вполне соответствовавшими данному тексту. Чтобы устранить
возможные нарекания, вместо указания года издания в книге иногда
указывалось: «Напечатано в этом году».
В связи с возросшим спросом на дешевые книги предприимчивые
издатели в Страсбурге, Аугсбурге, Франкфурте-на-Майне, Мюнхене и
Нюрнберге начали снабжать ярмарочных продавцов ходовым товаром.
Так, на ярмарках Германии появились «народные книги», охотно
раскупаемые горожанами, а то и грамотными крестьянами. До нас дошел
любопытный документ, дающий представление о том, как в XVI в. шла
торговля этими книгами. Франкфуртский книгопродавец Михаэль Хар-
дер отметил в своем торговом реестре, что в 1569 г. на ярмарке им
продано около 2400 книг. Из них 233 — «Семь мудрых мастеров», 202 —
«И в шутку, и в серьез», 196 — «Фортунат», 176—«Магелона», 158 —
«Мелузина», 157 — «Понт», 144 — «Гальми», 135 — «Октавиан», 118 —
«Отврати печаль», 97 — «Гуг Шаплер», 85 — «Апполоний», 77 —
«Уленшпигель», 70—«Луцидарий», 56 — «Тристан и Изольда», 52 — «Флорио
и Бианчеффоре», 39 — «Барбаросса», 37 — «Фиерабрас», 34—«Роговой
Зигфрид», 32 — «Маркольф», 39 — «Шильдбюргеры», 24 — «Оливье»,
17—«Герцог Эрнст», 18 — «Оливье и Артур», 8 — «Поп из Кален-
берга» 19.
Реестр М. Хардера дает живое представление о том, как бойко шла
торговля народными книгами на немецких ярмарках XVI в., как
разнообразны были запросы покупателей, проявляющих интерес и к
сборникам популярных шванков, и к старинным героическим сказаниям, и к
рыцарским любовным историям, и к волшебным сказкам.
И конечно, значение народных книг не только в том, что на
протяжении столетий они являлись излюбленным чтением простых людей
Германии, но и в том, что в истории немецкой литературы они занимают
прочное место. С ними связана традиция, которую по справедливости
можно назвать романтической. От «Прекрасной Магелоны», «Мелузины»
и «Фортуната» с его волшебным кошельком через любовно-авантюрные
романы эпохи барокко к писателям времен романтизма тянутся прочные
нити. Ведь не случайно «открытие» народных книг было совершено
романтиками, непосредственно к ним обращавшимися. Другая линия
литературного развития восходит к сборникам шванков, преодолевавшим
«романтическое» двоемирие и прочно утверждавшимся среди земных
реалий20. Такие книги, как «Уленшпигель», стояли у истоков реалистической
немецкой прозы, поначалу еще весьма наивной, не знавшей сложных
характеров. Ведь фигура Уленшпигеля лишена развития, с самого начала
до конца она нарисована в контурной ксилографической манере. О дви-
Grundposition der deutschen Literatur im 16. Jahrhundert. Weimar, 1976, S. 252—253.
Spriewald J. Vom Eulenspiegel zum «Simplizissimus»: Zur Genesis des Realismus in den
Anfängen der deutschen Prosaerzählung. В., 1974, S. 28 etc.
19 Прекрасная Магелона
282
Приложения
жении времени мы узнаем только потому, что умножается количество
похождений Тиля.
Вместе с тем уже в «Уленшпигеле» ясно намечены признаки бурной
эпохи, завершившейся Реформацией. Да и сам Уленшпигель при всей его
художественной статичности являлся воплощением неугомонной энергии,
выступавшей чаще всего в форме плутовства. От народной книги путь
перебрасывался к плутовским романам Гриммельсгаузена с незабываемой
фигурой Симплициссимуса и его соратников, а затем и к другим
произведениям немецкой литературы, в которых подчас скрещивались обе
художественные линии.
Да еще и сейчас старинные немецкие народные книги могут привлечь
читателя своей непосредственностью, наивной занимательностью и ярким
вымыслом 21.
21 В настоящем томе воспроизведены ксилографии из «Прекрасной Магелоны» издания
Генриха Штейнера, 1535 г,; гравюры на дереве (факсимиле) первого издания «Фор-
туната» (1509 г., Аугсбург), автором которых предположительно является Йорг-
Брей Старший; гравюра на дереве (титульный лист) «Тиля Уленшпигеля» (1515 г.,
Страсбург), а также ксилографии из стихотворной обработки «Тиля Уленшпигеля»
И.'Фишарта (1573 г.).
ПРИМЕЧАНИЯ
ЧРЕЗВЫЧАЙНО УВЛЕКАТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ
О РЬЩАРЕ СЕРЕБРЯНЫЕ КЛЮЧИ
И О ПРЕКРАСНОЙ МАГЕЛОНЕ,
ВЕСЬМА ПРИЯТНО ЧИТАЕТСЯ, ВКРАТЦЕ ПЕРЕЛОЖЕНА
С ФРАНЦУЗСКОГО ЯЗЫКА НА НЕМЕЦКИЙ,
e.t.c, 1527
Нем ецкая народная книга о Рыцаре Серебряные Ключи и о Прекрасной Магелоне
является переводом на немецкий язык популярного в средние века и эпоху
Возрождения французского рыцарского романа о Петре Прованском и неаполитанской принцессе
Магелоне. На немецкий язык этот роман перевел в 1527 г. секретарь саксонского
курфюрста Фридриха Мудрого и воспитатель его наследника Вейт Варбек (Veit War-
beck, 1490—1534). Переводчик был одним из образованнейших людей своего времени.
Он родился в 1490 г. в г. Швебиш-Гмюнд (Schwäbisch-Gmünd) в состоятельной
бюргерской семье, глава которой мечтал о возведении своего рода в дворянское
достоинство. Мечты отца унаследовал и сын. Начав свою деятельность на дипломатическом
поприще, Варбек в 1506 г. продолжил свое образование в Париже и добился там
различных ученых степеней, в том числе степени магистра искусств Парижского
университета. Возвратившись на родину в 1514 г., он приступил к изучению права в Вит-
тенберге, где стал ревностным учеником и другом Лютера. Дружеские отношения
поддерживал также Вейт Варбек с выдающимися учеными-гуманистами немецкого
Возрождения Г. Спалатином и Ф. Меланхтоном. В 1519 г. Варбек принял духовный
сан, а в 1523 г. он был назначен воспитателем наследного принца Иоганна Фридриха.
В 1532 г., когда его воспитанник стал курфюрстом, он , был произведен в вице-
канцлеры. Спустя два года Вейт Варбек умер, так и не будучи пожалован дворянским
званием.
Предполагается, что роман о Магелоне он преподнес принцу Иоганну Фридриху
в качестве свадебного дара по случаю его бракосочетания с принцессой Сибиллой де
Клев 2 июня 1527 г. Книга как нельзя лучше соответствовала этому торжественному
случаю, она повествовала о любви и верности отпрысков двух знатнейших домов
Европы.
До настоящего времени сохранилось две редакции французского рыцарского романа
о Магелоне, хронологический разрыв между которыми исчерпывается приблизительно
двумя десятилетиями. Первая редакция, наиболее ранняя и наиболее архаичная,
датируется исследователями 1-й половиной XV в. Она представлена рукописями и
единственным печатным изданием Б. Бьюйе (Лион, ок. 1480). Вторая редакция, записанная
в 1453 г., известна не только в рукописях, она многократно печаталась в XV в.
По мнению французских ученых, вторая редакция представляет собой краткий вариант
первой, подЁергшийся к тому же языково-стилистической обработке. Советский
исследователь В. Д. Кузьмина 1 утверждает, что вторая редакция отличается от первой
принципиальными изменениями, заключающимися в отходе от традиций средневекового
повествования и приближении книги к литературным нормам и духу эпохи
Возрождения. Основой для перевода В. Варбека послужила вторая редакция французского
романа, причем переводчик, в свою очередь, усилил возрожденческую направленность
книги.
Современное литературоведение выдвигает три основные гипотезы локализации
романа. Согласно двум из них, сказочный восточный сюжет во время крестовых
походов был занесен на юг Франции, где он в XII—XIII вв. ассимилировался с
рыцарскими романами и местной легендой о. Магелон. Затем спустя два столетия, в течение
которых роман существовал в устной традиции, он был обработан и записан по одной
гипотезе при дворе Анжуйской династии, владевшей Провансом и мечтавшей объеди-
Кузьмина В. Д. Рыцарский роман на Руси: Бова, Петр Златых Ключей. М., 1964.
19*
284
П риложения
нить Прованс и Неаполь, по другой — при дворе герцогов Бургундских,
покровительствовавших наукам и искусствам2. Согласно третьей гипотезе, которая нам
представляется наиболее вероятной, прототипом всех европейских версий романа о Магелоне
является древняя итальянская легенда, инвариант которой — бегство влюбленных из
дома — восходит, скорее всего, к позднеантичным временам. Об этом свидетельствуют
едва заметные намеки в тексте книги, где говорится, что описываемые события
произошли в период перехода галльских племен в христианство (IV—V вв.),. когда
Прованс, Лангедок и Аквитания были независимыми от Франции государствами. Недаром
этот сюжет в его различных вариациях получил блестящее развитие в итальянской
новелле эпохи Возрождения.
Древняя итальянская легенда связана с о-вом Магелон, лежащим у
Средиземноморского побережья Франции. Этот остров в VIII в. захватывался маврами и поэтому
назывался Сарацинской гаванью или островом Сарацинской гавани (Port sarrasm).
Из этого следует, что проникновение на остров восточных сказочных мотивов могло
произойти и несколькими столетиями ранее крестовых походов. Древняя итальянская
легенда сохранила реальные черты исторического колорита острова, -где действительно
существовала упоминаемая в легенде Церковь Святого Петра. Святой Петр Магелон-
ский был, видимо, местным святым. Церковь, как это было принято в средние века,
была посвящена местному святому. Однако в легенде название реально существующей
церкви получает иное обоснование: она посвящена принцессой Магелоной ее
пропавшему возлюбленному. В древнейшем варианте легенды имена героев были скорее всего
иными. Трансформация названия острова в имя принцессы произошла на другом этапе
ее развития, скорее всего в Италии, тогда же и строительство церкви получило иное
обоснование. Древняя итальянская легенда, обогатившись в XII—XIII вв. эпизодами
из авантюрных рыцарских романов, послужила основой итальянской версии романа,
к которой восходят большинство его европейских редакций, в том числе и французской
второй, переведенной В. Варбеком на немецкий язык.
Основой перевода В. Варбека послужила французская рукопись на пергаменте
с проступавшим между строк латинским переводом текста романа — палимпсест. Позже
перевод и оригинал хранились в библиотеке курфюрста Иоганна Фридриха
Великодушного, воспитанника В. Варбека. вместе с частью этой библиотеки они были переданы
в Исторический отдел библиотеки кобургских герцогов в Готе (Schloßbibliothek zu
Gotha), где в настоящее время хранится факсимиле рукописи Варбека.
Книга Варбека л*ишена, как отмечалось исследователями, рабской подражательности
я по своей сути является самостоятельным художественным произведением. Автор
использовал языково-стилистические средства, сформировавшиеся до него и в его эпоху
ставшие традиционными для немецкой прозы (см. ниже: «Фортунат». Примечания).
По своему содержанию и по стилю «Прекрасная Магелона» близка к куртуазному
рыцарскому роману, но отличается от него большей психологической тонкостью.
Доминантой книги является мотив всепобеждающей любви и' верности, недаром она была
включена в издававшуюся в XVI в. антологию любовных историй — «Книгу любви»
(«Buch der Liebe»).
Роман о Прекрасной Магелоне был одной из популярнейших в Германии народных
книг. Интерес к ней не угасал на протяжении столетий. В XVI в. в составе «Книги
любви» «Прекрасная Магелона» печаталась 15 раз. До настоящего времени дошли
также 5 верхненемецких и одно нижненемецкое издания XVII в. и 11 изданий,
вышедших в XVIII в.
«Прекрасная Магелона» неизменно привлекала к себе внимание немецких поэтов.
В XVI в. Ганс Сакс трижды обращался к этому сюжету, создав на его основе
стихотворение в форме Meisterlied, а также шпрух (1554) и драму (1555). В том же
столетии Валентин Шуман творчески переработал народную книгу и создал свою версию
этого романа — «Кристофа Мюмпельгардского и Веронику Английскую» («Christoph von
Mümpelgard und Veronika von England»). Роман был напечатан Шуманом в собрании
его шванков, вышедших под названием «Ночная книжица» («Nacht buchlein») в 1559 г.
Особое внимание уделили «Прекрасной Магелоне» немецкие романтики. В 1797 г.
Людвиг Тик опубликовал свой роман «Прекрасная Магелона», в тексте которого име-
2 Там же, с. 136—142.
Примечания. Прекрасная Магелона
285
лись стихи. Несколько композиторов, в том числе и Брамс, положили стихи иа музыку,
так возникли популярные в свое время романсы.
Книга Варбека существовала поначалу лишь в рукописи. Впервые она была
напечатана Штейнером в 1535 г. в Аугсбурге. Г, Штейнер допустил значительное
искажение и упрощение текста оригинала. Его поправки переходили затем из одного издания
в другое. Без текстуальных изменений рукопись Варбека была издана в конце XIX в.
Иоганном Больте в серии «Библиотека старинных немецких переводов» (см.:
«Прекрасная Магелона», Тексты, 2). Данный перевод на русский язык выполнен по тексту,
вошедшему в трехтомное собрание немецких народных книг, выпущенное в 1968 г.
в ГДР, основанием для которого послужило издание Больте. От последнего оно
отличается лишь унификацией умлаутов. На Руси немецкая народная книга о Прекрасной
Магелоне известна со 2-й половины XVII в. через промежуточный польский вариант
романа. Хотя известны различные варианты и обработки этого сюжета в России ч и
на Украине, полностью книга В. Варбека переведена на русский язык впервые.
Подробно история литературного развития этого романа на Руси прослежена
литературоведом В. Д. Кузьминой 3.
Тексты:
1. Ein sehr lustige Histori von dem Ritter mit den silbern Schlüsseln und der schönen
Magelonna.—Deutsche Volksbücher: In: 3 Bd. Berlin; Weimar; Aufbau-Verlag, 1968,
Bd. 1, S. 165-240.
2. Die schöne Mageiona, nach der Originalhandschrift herausgegeben von Johannes
Bolte, in: Bibliothek älterer deutscher Übersetzungen. Weimar, 1894.
«ПРЕКРАСНАЯ МАГЕЛОНА»
! Прованс (cpp. Provence) — историческая область на юго-востоке Франции.
Анжуйской династии, по заказу которой был, возможно, записан роман, Прованс принадлежал
с 1246 г. Первым графом Прованса был основатель Анжуйской династии Карл I
Анжуйский (1266—1235), сын короля Франции Людовика VIII. Карл I отвоевал
Неаполь у Гогенштауффенов. Представители династии Анжу правили Неаполитанским
королевством с 1268 по 1442 г. Хотя герои романа о Магелоне не имеют реальных
исторических прототипов, тем не менее исторической основой книги послужили
культурно-политические связи между Провансом и Неаполитанским королевством в этот
период. К Франции Прованс был присоединен лишь в 1481 г. В нем. оригинале
употребляется латинское наименование Прованса — Provincia от лат. Provincia Romana, что
является заимствованием из латинского текста романа о Магелоне.
2 ... неаполитанского короля. .. — Неаполитанское королевство существовало как
самостоятельное государство с 1282 по 1442 г. В это время оно управлялось
Анжуйской династией. После завоевания арагонским королем Альфонсом V образовало
вместе с Сицилией Королевство обеих Сицилии. Позднее, отделившись от Сицилии,
существовало самостоятельно вплоть до XIX в.
3 ...Лангедоком и Аквитанией... — Лангедок (фр. Languedoc)—историческая
область на юге Франции, присоединенная к короне в результате альбигойских войн
в 1271 г.; Аквитания (лат. Aquitanien) — историческая область на юго-западе
современной Франции. В 1453 r.v к моменту возникновения рукописи, Лангедок и
Аквитания давно зависели от Франции. Указание на них как на самостоятельные государства
свидетельствует о существовании более ранних вариантов романа, откуда и были
почерпнуты устаревшие сведения.
4 Керизе (во фр. и нем. оригиналах Cerise) — это. скорее всего, является
искажением лат. Caesare, т. е. кесарь, что косвенно также указывает на итальянскую
этимологию романа о Магелоне.
5 ... турнир либо поединки. — Это выражение — устойчивое словосочетание,
традиционная формула, принятая в рыцарской литературе для описания состязаний
рыцарей. В. Варбек заимствовал ее из переводимой им рукописи. При этом под поединком
имеется в виду бой двух всадников в рыцарских доспехах меж собой на копьях, имев-
Там же.
286
П риложения
ших различную длину и сечение. Если условия поединка были иными, в тексте обычно
встречалась дополнительная оговорка. Турнир представлял сражение между двумя
группами рыцарей.
6 ...святого Петра Апостола... — святой Петр, согласно христианской религии,—
привратник рая, в его руках находятся якобы ключи от райских врат. Изображался
он обычно с ключами в руках. Поэтому Петер, названный в честь этого апостола, и
украсил конскую упряжь изображением ключей.
7 ... Рыцарь Серебряные Ключи... — в оригинале встречается также Рыцарь
С Ключами.
8 Неизвестность рыцаря в средневековых авантюрных романах — традиционный
литературный прием, опирающийся на. реальную историческую черту феодальных нравов.
Рыцари иногда предпочитали биться «анонимно», чтобы в случае поражения их честь
оставалась незапятнанной.
9 . .. родичем королю Франции. — Граф Прованса действительно состоял в родстве
с королем Франции, поскольку он происходил из Анжуйской4 династии, основанной
сыном французского короля Людовика VIII Карлом 1 Анжуйским. В данном случае
книга отражает реальные династические связи Прованса и Франции. См. выше
примеч. 1,
10 Романдия — Романья (ит. Romagna) — область на севере Италии.
11 ... герцога Савойского. .. — Савойя — историческая область Европы,
располагавшаяся в Западных Альпах. В момент возникновения романа статусом герцогства не
обладала. Во фр. оригинале правитель области — Antony Zaphoy, титул герцога ему
«даровал», видимо, В. Варбек, поскольку именно в начале XVI в. Савойя получила этот
статус.
12 ... маркграфа Монтферратского... — маркграфство образовалось в средние века
как пограничное графство — марка. В настоящее время Монферрат (ит. Monferrato) —
одна из северных областей Италии.
13 Ланселот фон Валуа — этот образ заимствован, скорее всего, из цикла романов
о короле Артуре и его рыцарях. Поединок Петера Прованского с этим рыцарем
напоминает поединок сэра Тристрама с Ланселотом Озерным (Томас Мэлори. «Смерть
Артура»). Однако в немецкой народной книге Ланселот наделен реальным
историческим именем Валуа, королевской династии, правившей Францией с 1326 по 1589 г.
14 Рыцарь С Ключами — см. примеч. 7.
15 Латный наплечник (в оригинале Cardebras)—одна из деталей рыцарского
вооружения, специальные латы, закрывавшие плечо и верхнюю часть руки.
16 ... вы — второй Ясон, а я — вторая Медея! — Ясон и Медея — герои
древнегреческого мифа о Золотом руне. Дочь царя Колхиды, Медея, помогла своему
возлюбленному похитить у ее отца Золотое руно. Но Ясон, вернувшись на родину,
покинул Медею. Медея жестоко отомстила Ясону за вероломство и измену.
Упоминание в тексте романа мифа о Золотом руне расценивается сторонниками «бургундской»
теории локализации романа как косвенное доказательство его возникновения при
дворе герцогов Бургундских, так как именно в Бургундии существовал культ
Золотого руна.
*' .. .увидала она бредущую по дороге паломницу...— верующие, совершавшие
паломничество к «святым местам», обладавшим какими-либо чудодейственными
свойствами — излечением от болезней, отпущением грехов и т. п., привозили из
путешествия пальмовую ветвь (лат. palma), отсюда и паломничество и паломники. В
Иерусалиме местом паломничества христиан является Храм Гроба Господня, где, согласно
христианской вере, похоронен Христос.
18 .. . Церковь Святого Петра. — Здесь Варбек описывает Собор Святого Петра
в Риме, один из важнейших храмов католической церкви. Строительство собора
продолжалось длительное время. Магелона обращается за помощью к святому Петру,
потому что именно он являлся покровителем ее возлюбленного Петера Прованского.
19 ...к Мертвым водам. — То есть в Эг-Морт (фр. Aique-mortes), залив на
средиземноморском побережье Франции, в этом заливе и располагается о-в Магелон
(напротив Моипелье). Автор буквально перевел на немецкий язык это название (toten
Wassern — Мертвые воды). Залив получил свое наименование, возможно, оттого, что
местами его берега были заболочены и издавали удушливый запах.
Примечания. Фортунат
287
20 -t.. с хозяином судна... — в тексте «Прекрасной Магелоны», как и других
народных книг, употребляется термин «патрон судна», принятый в средневековой
морской4 практике. Этот термин означал, что капитан судна являлся одновременно и его
владельцем.
21 Сарацинская гавань — с. 284.
22 Султан Вавилонии — Вавилоном, Вавилонией в средние века называли Египет.
«ФОРТУНАТ»
Наиболее раннее издание немецкой народной книги о Фортунате и его сыновьях
датировано 1509 г. Как показал сравнительный анализ шрифта, оно увидело свет
в типографии аугсбургского печатника Иоганна Отмара1. Более ранних изданий и
рукописей до настоящего времени не обнаружено. Издание 1509 г. сохранилось в
четырех экземплярах, иллюстрированных гравюрами на дереве, наиболее выразительная
из которых помещена на титульном листе книги. Предположительно эти гравюры
относятся к ранним работам средневекового немецкого художника, современника А.
Дюрера, Йорга Брейя-Старшего (Jörg Breu der Ältere, ок. 1475—1537), осевшего в Аугс-
бурге после длительных скитаний в 1502 г.2
Имя создателя этой народной книги установить не удалось. Известно лишь то,
что он не принимал участия ни в одном из предпринятых в XVI в. изданий «Фор-
туната». Поначалу книга существовала, видимо, лишь в рукописи. В конце книги
имеется любопытное замечание, что «распорядился напечатать» ее некий Иоганнсен
Хеблер Аптекарь в «имперском городе Аугспурге» (Johannsen Hehbler Appotegker).
Выдвигалось предположение, что эта книга, как и многие другие немецкие народные
книги, возникла как перевод на немецкий язык гипотетического источника, *
сложившегося либо в романских странах, либо на Востоке. Сомнение в немецкой этимологии
книги вызывалось некоторыми содержательными и языково-стилистическими
особенностями «Фортуната»: избранием родиной героя Кипр, романскими именами
персонажей, обилием заимствований из итальянского в ее лексике. В числе ученых,
разделявших эту точку зрения, был и молодой Энгельс 3.
Кроме того, литературоведение выявило в «Фортунате»» свыше двух десятков
мотивов, параллельных с европейской и мировой (восточной) литературой. Сказочные
элементы, способствующие сюжетному развитию «Фортуната», — счастливый кошель
и волшебная шляпа — заимствованы, возможно, из арабских сказок «Тысяча и одной
ночи». Тем не менее обнаружить источник, послуживший основой перевода
«Фортуната» на немецкий язык, не удалось. Напротив, все иностранные обработки и
переложения на эту тему прямо или косвенно восходят к немецкому оригиналу, а
приведенная выше аргументация свидетельствует лишь о широкой начитанности и незаурядном
творческом даре автора книги.
Все фактические сведения, в какой-либо степени отражающие историю
возникновения «Фортуната», связаны с южнонемецким городом Аугсбургом. Это и место
издания книги, украшающие ее гравюры аугсбургского художника, баварско-швабский
диалект, а также описанные в книге реалии средневекового немецкого быта.
Южногерманское происхождение книги подтверждается также некоторыми деталями, содержащимися
в ее тексте, В частности, описываемые в ней события, земли и страны даются под
углом зрения немецкого бюргера, избравшего мерилом, критерием своих оценок и
сопоставлений немецкие земли. Так, подчеркивая обширность лесов в Бретани, исходной
точкой сопоставления он избирает Тюрингский и Богемский леса. В Лондон переносится
действие «императорского права», функционировавшего в Священной Римской империи
германской нации, а отнюдь не в Англии, родным языком графа Фландрского оказы-
1 Götze А. Die hochdeutschen Drucker der Reformationszeit, 1905.
2 Buchner E. Der ältere Breu als Maler. Augsburg, 1928; Catalogue of early German and
Flemisch woodcuts preserved in the Britisch Museum. L., 1911, voL 2, p. 111.
3 Энгельс Ф. Немецкие народные книги. — В кн.: Маркс К., Энгельс Ф. Из ранних
произведений. М., 1956,
288
П риложения
вается немецкий язык и т. п. Безыскусный тон повествования эмоционально
окрашивается лишь тогда, когда речь заходит о Германии, о красе и величии ее городов.
Автором книги, по всей видимости, был одаренный житель Аугсбурга, выходец из
обеспеченных слоев города, не принадлежащий, однако, к дворянской знати.
Литературоведы ГДР выдвигают предположение, что он, возможно, был юристом и находился
на службе городского самоуправления, благодаря чему превосходно разбирался в
торговых делах своего города (см.: Тексты, 1, с. 292). Стилистическое сходство «Форту-
ната» с «Аугсбургской городской хроникой» (ок. 1453) Буркхарда Цинка, некоторая
общность лексического состава обеих книг послужили основанием для гипотезы,
согласно которой Буркхард Цинк является автором этого народного романа. Однако точ«
ных доказательств этому не найдено.
О времени создания книги можно утверждать лишь то, что она была написана во
второй половине XV в., о чем свидетельствуют встречающиеся в тексте «Фортуната»
реальные исторические факты и события, происходившие в ту эпоху. Хронологически
наиболее ранним из них является упоминание о том, что Константинополем правил
император. Константинополь был завоеван турками в 1453 г. Благодаря этому
возникло предположение, что книга была написана либо до 1453 г., либо вскоре после
этого события, иначе правитель Константинополя не именовался бы в романе
императором. Однако анализ историко-географических представлений автора «Фортуната»
показывает, что они зачастую были почерпнуты из источников, возникших столетием
ранее. Автор книги указывает как на авторитет в области географии на Джона Монт-
вилла (ок. 1300—1372) (см.: «Фортунат», примеч. 106). Наряду с этим в книге
упоминаются события, происходившие позднее 1453 г. Наиболее позднее из них —
война испанского короля против Гранады и отражение набегов мавров из Северной
Африки. Гранадский эмират, последний оплот мавров на Пиренейском полуострове,
пал з 1492 г., следовательно, роман мог быть написан в конце XV в., иначе
присутствие этого события в тексте книги невозможно объяснить.
По своему жанру немецкая народная книга о Фортунате и его сыновьях — роман-
хроника трех поколений одной семьи. Взлет и падение ее изображены на реальном
историческом фоне Европы XV в. с ее феодальной усобицей, нескончаемыми войнами
и переделом границ (в примечаниях к отдельным пунктам текста мы попытались
представить реальную историческую карту Европы той эпохи, на которой развертываются
описанные в «Фортунате» события). Роман, несмотря на волшебные превращения и
чудесные раритеты, в реалистической форме воплотил социальный пафос той эпохи —
борьбу зарождавшейся буржуазии за свою самостоятельность. Это проявилось и в
трагическом конфликте Андолозия, сына Фортуната, и в комментариях автора, не
скрывавшего своей ненависти к знати. Волшебные кошель и шляпа, помимо воли автора,
явились метафорическим переосмыслением ценностей, к которым вожделела
нарождавшаяся буржуазия, — быстрому обогащению и преодолению в этих целях обширных
пространств. Чудесные раритеты послужили автору «Фортуната» лишь инструментом,
позволившим ему перемещать героев в пространстве и бытописать реальные нравы и
реальную жизнь той эпохи. Таким образом, «Фортунат» относится к тем народным
книгам, которые следует рассматривать как первоначальную ступень в становлении
европейского реалистического романа.
Наряду с «Доктором Фаустом», «Уленшпигелем», «Прекрасной Магелоной»
«Фортунат» был одной из популярнейших в Германии народных книг. Начиная с XVI
столетия он издавался' и переводился на различные языки. Одним из первых немецких
поэтов, обратившихся к этой теме, был Ганс Сакс, переложивший его в 1533 г. на
драму. В 1600 г. английский драматург Томас Деккер создал на основе немецкой
народной книги драму «Фортунат». Эта драма представлялась не только в Англии,
английские комедианты давали ее и в Германии, где она была вновь переведена на
немецкий язык и переделана в кукольный спектакль.
В XIX в. эта народная книга занимала воображение романтиков. В 1816 г.
Людвиг Тик написал на основе «Фортуната» пьесу-сказку. Адальберт Шамиссо
использовал мотив счастливого кошелька в своем «Петере Шлемиле» (1814). Явное
воздействие оказал «Фортунат» на творчество Вильгельма Гауффа, использовавшего в своих
сказках некоторые сюжетные повороты, описание наружности персонажей
«Фортуната» и т. д.
Примечания. Фортунат
289
Художественное своеобразие «Фортуната» и «Прекрасной Магелоны», как и
немецких народных книг в целом, определялось в значительной степени двумя
факторами — традициями эпического повествования и особенностями лингвистического
процесса, происходившего в немецком языке в XV—XVI вв., явившихся периодом
заключительного становления единого верхненемецкого языка. Поскольку аналогичные
процессы происходили и в других европейских языках, их тождественность не могла
не сказаться на облике европейской литературы и наряду с закономерностями
собственно литературного развития вызвала стилевую общность западноевропейской ли-
терат)фы, проявлявшуюся в использовании сходных оборотов, приемов и принципов
построения текста. Эти особенности, в значительной степени составляющие своеобра
зие немецких народных книг, также характерны и для литературы других стран
Европы. В качестве примера можно привести английский роман XV в. «Смерть Артура»
Томаса Мэлори. Переводчик этого романа на русский язык И. М. Бернштейн
полагает, что использование художественных приемов фольклорного, доавторского
повествования было для Томаса Мэлори своего рода стилизацией под старину и
особенностью его личного,, авторского стиля. Однако художественно-стилистические приемы,
о которых пишет И. М. Бернштейн, — асиндетон, анафора, парные речения и т. д.,
хотя и уходили своими корнями в фольклорное, доавторское повествование, были
характерны для европейской литературы XV—XVI вв. в целом и являлись не
«стилизацией» под старину, а свойственными ей в тот период художественными средствами.
Томас Мэлори использовал эти приемы не оттого, что так писали в старину, а потому
что так писали в его время, и не только в Англии, а некоторые стилистические
приемы использовались даже много позднее.
Литературоведы ГДР отмечают, что роман о Фортунате, как и «Аугсбургская
городская хроника» Буркхарда Цинка, написан «канцелярским языком» (см.: Тексты, 1,
с. 292). Это определение не тождественно, однако, современным представлениям о
канцелярском языке как одной из областей стилистики. Оно определяет лингвоисториче-
ский феномен — место выработки единого литературного верхненемецкого языка,
складывавшегося в канцеляриях германских императоров и курфюрстов. Роман о
Фортунате (а также «Прекрасная Магелона», отстоящая от него на несколько десятилетий)
написан сложившимся единым верхненемецким языком, отличающимся тем не менее
архаической лексикой и орфографией и грамматической алогичностью. Последнее
особенно характерно для текста «Фортуната».
Текст обеих народных книг построен по принципу анафоры. Повтор зачинов
организует весь текст в единое целое и составляет его внутреннюю стр)пктуру. Зачины
начинаются обычно с союза do, но встречаются и союзы Do nun, Als nun, Da.
Анафора, унаследованная от эпического повествования, пронизывает текст обеих народных
книг — и «Фортуната», и «Прекрасной Магелоны» — и придает ему очарование
старины.
Ритм, музыкальность и поэтическую выразительность придает народным книгам
и полисиндетичное построение текста, также характерное для немецкой
повествовательной литературы того периода. Эта черта прослеживается в тексте как
«Фортуната», так и «Прекрасной Магелоны». Приведем пример из «Фортуната»: . . . vnnd
gieng ungesegnet und on Urlaub vaters und der müter mit dem graffen als sein knecht in die
galee und für also von land und het lützel pargelt beh im und kamen in kurzer zeit mit
allem glück gen Venedig (Тексты, 1, с. 7).
0/ влиянии на немецкие народные книги традиций фольклорного повествования
свидетельствует также прямое обращение к читателю как «рудимент» той для XV—
XVI вв. далекой эпохи, когда сказания, песни произносились автором или певцом.
Так, например, в «Фортунате» автор обращается к читателю: «Nun hörend, wie es
Ampedo und Andoiosia, den zwen sünen Fortunati, Fürbass ganngen ist mit den zwahen
klainalen» (Тексты, 1, с. 96).
Этот же прием использует Вейт Варбек в «Прекрасной Магелоне»: «Nun wolle»
wir von ihm lassen zu reden und von der schonen Magelonna sagen» (Тексты, 1, с. 211),
Текст «Фортуната» отличается от текста «Прекрасной Магелоны» гораздо большей
архаичностью в отношении как лексики, так и грамматики, особенно синтаксиса.
Многие слова еще употребляются в «Фортунате» в значении средневерхненемецкого языка.
290
Приложения
например слово sach, означавшее прежде «спор», «вражда», «ссора», «тяжба»: «...da
hat er zu rechten mit ainem grafen umb ain grosse sach» (Тексты, с. 12).
Также в старом значении употребляется в тексте «Фортуната» и производное от
sach — ursach, означавшее причину спора, повод дая враждебных действий; «. .. hetten
tag und nacht radt, ob si im etwas ursach oder unglimpff... möchten finden. . .» (Тексты, 1,
с. 80).
В «Фортунате» союз da употребляется лишь в пространственном значении,
свойственном для средневерхненемецкого: «.. . da der graff ain fast gut schloss het...»
(Тексты, 1, с. 144),
А союз dö во временном: «Do sacht aber der graff an und spricht. . .» (Тексты, 1,
с 148).
Впоследствии do и da слились в современное da, объединившее оба значения — и
пространственное и временное. В тексте «Прекрасной Магелоны» нет строгого
разграничения этих союзов, союз da употребляется в обоих значениях, хотя все же во
временном значении союз dö употребляется гораздо чаще: «Do sie solches hörte, danket
sie der Ammen...» (Тексты, 1, с. 189).
Употребление союза dö, входящего в устойчивые словосочетания типа Do nun,
Do als, весьма характерно как для текста «Прекрасной Магелоны», так и текста
«Фортуната».
Асиндетон, употребление которого было для европейской литературы XV—
XVI вв. весьма характерно, в тексте «Фортуната» и «Прекрасной Магелоны»
встречается довольно редко. В Текстах обеих народных книг встречается также форма
Präsens Historicum — употребление настоящего времени^ в освещении событий
прошлого.
Кроме того, о связи немецких народных книг с эпическим повествованием говорит
и употребление устойчивых формул типа: fing an und... sagt (Тексты, 1, с. 114).
В тексте «Фортуната» прослеживается также влияние итальянского языка, за счет
которого шло пополнение лексического состава южногерманских диалектов в XIV—
XVI вв. В этот период особенно усиливаются деловые и торговые связи купечества
Южной Германии с Италией. Торговля была ведущей стороной в жизни Аугсбурга, и,
как всегда, иностранное влияние при подобных контактах сказывалось на языке
купечества. Благодаря этому латынь, которой пользовались ранее купцы в торговых
операциях, вытесняется итальянским, вследствие чего в XIV—XVII вв. резко
сокращается число заимствований из французского языка и возрастает число заимствований
из итальянского, носивших прежде единичный характер4.
Хотя в обеих народных книгах были использованы языково-стилистические
средства, свойственные немецкой прозе XIV—XV вв. в целом, «Фортунат» и «Прекрасная
Магелона» отличаются друг от друга по своей художественной манере, и объясняется
это не только 'тем, что между временем их возникновения пролегли десятилетия.
Поэтическая оригинальность обеих народных книг обусловлена не только традициями
эпического повествования и особенностями лингвоисторического процесса, но и
своеобразием авторского стиля их создателей.
Для стиля Вейта Варбека характерна попытка проникнуть в психологию героев,
изобразить их душевные страдания. Пронизанный лиризмом текст «Прекрасной
Магелоны» насыщен возвышенными эпитетами и изысканными сравнениями. Язык
романа эмоционально-напряженный и, несмотря на то что автор не правил своей
рукописи, книжный к литературный.
Обладая незаурядным творческим даром, автор «Фортуната» не был столь высоко
ученым мужем, как Вейт Варбек. Об этом свидетельствует не только ошибочное
толкование латыни, но и то, что «Фортунат» написан разговорным, бытовым языком.
Та часть его лексического состава, которая вошла в современный немецкий язык,
представляет собой ныне разговорную, бытовую речь — Umgangssprache. В тексте этого
народного романа нет возвышенных эпитетов, патетических монологов героев. Его
язык менее условен и менее надуман. «Фортунат» характеризуется безыскусностью,
4 Sax А. История немецкого языка / Пер. с нем. Н. Н. Семенюк. М.. 1956; Гухман Н.
От языка народности к немецкому национальному языку: Становление немецкого
литературного национального языка. М., 1959.
Примечания. Фортуиат
291
наивностью повествования, сдержанным, размерным тоном изложения, которое
эмоционально окрашивается лишь тогда, когда речь идет о величии Германии. Язык
«Фортуната» ближе к устному народному творчеству, он отличается народной
меткостью и точностью выражения, употреблением пословиц и поговорок, например:
«...den fuchss nit behssen...» (Тексты, 1, с. 89).
Иногда автор пытается философствовать по бытовым и социальным проблемам, и
часто в авторских реминисценциях звучит подлинная боль и горечь за судьбу народа.
Таким образом, «Фортунат» и «Прекрасная Магелона» представляют собой два
различных направления в немецких народных книгах: «Фортунат» — литературу
бюргерского толка, «Прекрасная Магелона» — куртуазный рыцарский роман.
Народная немецкая книга о Фортунате и его сыновьях на русский язык
переводится впервые. Перевод выполнен по вышедшему в 1914 г. под редакцией Ганса
Гюнтера оригиналу 1509 г. Издание 1509 г. являет собой образец минускульного
письма, в котором начало глав, а также абзацы обозначались не заглавными буквами,
а минускулом. Переиздавая оригинал «Фортуната», Ганс Гюнтер не подвергал текст
изменениям, он проделал весьма щадящую корректуру. В частности, начало глав и
абзацы стали писаться с заглавных букв, так же как и имена собственные. Далее,
знаки препинания были расставлены в соответствии с современными правилами, но
таким образом, что большие или маленькие начальные буквы следующего слова
сохранялись. Римские цифры были заменены арабскими. Ганс Гюнтер раскрыл также
наиболее часто встречающиеся сокращениями — und, genant — genannt, beqebn — begeben.
Были исправлены также немногочисленные ошибки первого печатного издания типа
Foltunato — Fortunate
Переводчиком использовался также текст «Фортуната», вошедший, как и
«Прекрасная Магелона», в трехтомник немецких народных книг, вышедший в 1968 г.
в ГДР. Литературоведы ГДР, готовившие сборник к печати, проделали большую и
кропотливую работу ио приближению оригиналов народных книг к современному
читателю. Внесенные ими изменения представляют собой чисто внешнее упорядочение
орфографии, в основном консонантизма — системы согласных немецких диалектов XV—
XVI вв., и не затрагивают ни содержательных, ни стилевых особенностей народных
книг. Методика, в соответствии с которой эти изменения производились, изложена
в заключительном томе издания 5.
Оригинал немецкой народной книги о Фортунате и его сыновьях издания 1509 г.
хранится в настоящее время в Библиотеке Школьного совета г. Цвиккау (Ratsshulbib-
liothek, Zwickau).
При переводе народной книги на русский язык использовались следующие тексты:
1. Fortunatus, herausgegeben von Hans Günther. — In: Neudrucke deutscher
Literaturwerke des 16. und 17. Jahrhunderts, nr. 240/241, Halle, 1914.
2. Fortunatus. — In: Deutsche Volksbücher: In: 3 Bd. Berlin; Weimar: Aufbau-Verlag»
1968. Bd. 1.
1 Фортунат — в переводе на русский — счастливчик (от лат. fortuna — судьба,
удача, счастье). В выборе этого имени прослеживается не только интенсивное влияние
итальянского языка на немецкий, происходившее в период создания народной книги.
но и несомненный фатализм ее автора.
2 .. .королевства Кипр... — Кипр был самостоятельным королевством с 1192 по
1489 г. В результате феодальных междуусобиц Кипр потерял независимость и
очутился под властью Венеции. Описанные в «Фортунате» феодальные распри отражают
реальную историческую обстановку на острове в ту эпоху.
3 ... у короля Солтана. .. — титул выступает в данном случае как имя
собственное. Ср. у А. С. Пушкина «Царь Салтан. . .».
4 Алъкеир — Каир (араб, el Kähira) — во время создания народной книги о
Фортунате был столицей Египта, управлявшегося последней династией мамелюков.
Мамелюки — вначале — проданные в Египет белые рабы — тюрки, грузины, черкесы, из ко-
Zur Textgestaltung. — In: Deutsche Volksbücher: In 3 Bd. Berlin; Weimar: Aufbau-
Verlag, 1968, Bd. 3, S. 339—341.
292
Приложения
торых формировалась армия. В 1250 г. командная верхушка мамелюков свергла
династию Айюбидов и захватила власть в Египте, основав собственную правящую
династию. Мамелюки вели успешные войны и правили Египтом до 1517 г., когда страна
пала под натиском турок.
5 ...свершил паломничество в святую землю Иерусалим...— см.: «Прекрасная
Магелона», примеч. 15.il»
6 Фамагоста — Фамагуста (Ammochöstes)— город-порт, лежащий на восточном
побережье Кипра. В средние века он играл важную роль в торговле. Иногда в оригинале
встречается другой вариант названия — Фамагуста.
7 . . . Никозией, столице Кипра. .. — поначалу зерно указав столицу острова, автор
во второй части книги, повествующей о приключениях Аидолозия, переносит столицу
з вымышленный им город Медузу.
8 ...графом Фландрским... — Фландрия (флам. Viaanderen), историческая
область в Западной Европе, в XIJ—XV вв. была одной из богатейших и экономически
наиболее развитых областей Европы, о чем свидетельствует и текст «Фортуната».
9 . .. герцога Клевского. — Клев (нем. Kleve) — город и герцогство в те времена
в западной части Германии,
10 Кнехт — слуга, холоп, нанявшийся в услужение.
11 «Не черт ли с итальяшкой околпачили нас?» — в оригинале велх или велш (нем.
welch). Это слово имело уничижительный оттенок. Поначалу немцы называли так
кельтов, а позднее — романские народы, вытеснившие кельтов и занявшие их земли.
Выбор переводчика объясняется в данном случае тем, что Фортунат находился в этот
момент в Италии и, как следует из оригинала, хорошо говорил по-итальянски, из-за
чего его и сочли итальянцем.
12 ... в WO крон. — Крона — золотая монета, чеканившаяся поначалу во Франции
(XIV—XVII вв.), затем в Англии (XVI—XVII вв.). Название происходит от нем.
Krone — корона, изображение которой выбивалось на монете.
13 ... герцога Брабантского. — Брабант — историческая область Бельгии и
Голландии. Тнгул герцогов Брабантских получили в 1190 г. графы Лувеиские и
Брюссельские. Автор пишет о Брабанте как о самостоятельном герцогстве, но Брабант, как и
Фландрия, вел войну за свою самостоятельность с Испанией. В конце XV в. Брабант
разделился, северный Брабант отошел к Голландии, а южный вошел в состав Бельгии,
14 Аауфен (нем. Lauf fen) — город с таким названием располагается на р. Неккар,
притоке Рейна. Но литературоведы ГДР предполагают, что автор, скорее всего, имел
в виду г. Левей в Брабанте.
15 Порта да Ваха (от лат. porta do vacca) — ворота для выгона коров.
16 ... с просьбой о ленном владении. . . — в средневековой Германии лен — ленное
владение — представлял собой земельный надел, который жаловался сюзереном вассалу
на условии выполнения последним какой-либо службы. Но начиная с XIII в. лен стал
передаваться по наследству, что и нашло свое отражение в книге: земли графа Ан-
сельмо фон Тератцино отошли к королю лишь потому, что он не оставил наследников
после своей смерти.
17 Калис — Кале (фр. Calais) — город-порт на севере Франции, на берегу
пролива Па-де-Кале. В IX—X вв. был рыбачьей деревушкой.
18 Штоттер — мелкая монета.
19 Бемиш (нем. behmisch) — мелкая монета, имевшая хождение в Богемии, откуда
она и получила свое название. Богемия — по-немецки Böhmen.
20 Пинта — принятая в различных странах единица емкости, ее величина
колеблется от 0.5 до 1 л.
21 Тинис — Темза (англ. Themse) — река, пересекающая Лондон, столицу Англии.
В оригинале встречается также другой вариант этого же названия — Динис.
22 Пругк — Брюгге (флам. Brügge) — начиная с XI в. крупный торговый центр
Европы. Географически Брюгге расположен в Западной Фландрии (ныне Бельгия).
В эпоху создания «Фортуната» Брюгге достиг своего наивысшего расцвета, о чем и
свидетельствует текст народной книги.
23 Тор в Торенсе — город Тур (фр. Tours) в среднефракцузской местности Турень
(фр. Touraine).
24 ... и проси их поручиться... — поручительство — один из способов обеспечения
Примечания. Фортунат
293
исполнения обязательств, чрезвычайно распространенный в средние века и
сохранившийся также до нашего времени. Поручитель отвечает своим имуществом перед
кредитором за исполнение должником своих обязательств. В «Фортунате» друзья
пленного англичанина должны были поручиться Иерониму Роберти, что пленник,
возвратившись в Англию, вернет ему долг.
25 Бургонъ — Бургундия (фр. Bourgogne) — историческая область на востоке
Франции. В средние века — сильное герцогство, сохранявшее свою самостоятельность до
1477 г. Вошла в состав французского королевства после Бургундских войн 1474—
1477 гг.
26 ... ювелир... — в оригинале Zorclier от ит. gioielliere. Пример воздействия
итальянского языка на южногерманские диалекты.
27 Александрия — город-порт в Египте, лежащий при впадении р. Нил в
Средиземное море. В средние века — крупный торговый центр, связывавший Европу с
Востоком.
28 Сандувик — Сэндвич (англ. Sandwich) — город на юго-восточном побережье
Англии.
29 ...Тор, что в Дюренне... — см. выше Тор в Торенсе (примеч. 23).
30 Вестминстер (англ. Westminster) — исторический район Лондона. В дословном
переводе — Западный монастырь. Там находилась первоначальная резиденция
английских королей. Вестминстер и Лондон сначала существовали автономно друг от друга
и лишь впоследствии слились. Об этом свидетельствует и текст «Фортуната», где
говорится, что движение меж Лондоном и Вестминстером было оживленнее, чем в
самом Лондоне. Автор описывает также знаменитые архитектурные памятники,
находящиеся на его территории, — аббатство и церковь в готическом стиле, возведение
которой началось в 1245 г., а закончилось лишь в 1745 г.
31 Императорское право — законодательство, существовавшее в Священной
Римской империи германской нации, так называемое «римское право германской нации».
Автор распространяет его действие на Англию, не подозревая, видимо, о том, что
в Англии германские законы недействительны.
32 Нобель — золотая монета английского происхождения.
33 .. . справила тридцать дней. .. — согласно обрядам западной церкви,
поминовение усопших происходит на седьмой и тридцатый день после смерти.
34 Пикардия—{фр. Picardie)— область на севере Франции, вошла в состав
французского королевства1 ß 1482 г.
35 Британия — Бретань (франц Bretagne) — полуостров на северо-западе Франции,
получивший свое название от племен бритгов, согнанных англосаксами с ос-ва
Британия. Бретань имела статус герцогства до 1532 г., а затем была присоединена
к Франции.
36 Богемский, Тюрингский леса — Богемский лес (нем. Böhmer Wald, чеш. Шу-
мава) — обширный горный район Чехословакии, поросший густыми лесами; ТкГрпнг-
ский лес (нем. Thüringer Wald) — знаменитый горный массив в Германии, также
заросший густыми лесами.
37 ... и при особом стечении на небе звезд и планет. . . — один из принципов
астрологии — науки, заменявшей в средние века астрономию. Астрология зародилась
в Ассирии. В средние века и эпоху Возрождения получила широкое распространение
в Европе. Астрологи предсказывали будущее человека по положению светил на небе
и их расположению относительно знаков зодиака.
38 Герцог Британский — правильно было бы герцог Бретонский (см. примеч. 35).
39 ...короля Арагонии. — Королевство Арагон располагалось на северо-востоке
Испании и играло важную роль в Реконкисте.
40 ...графом Артельхином, Лесным графом Нундрагона.— Граф Артельхин,
так же как и земля Нундрагон, вымышлен автором. Название земли Нундрагон
образовано автором, видимо, по аналогии с именами, содержащимися в цикле романов о
короле Артуре, — Пендрагон и т. п. Хотя имена и вымышлены, однако прототипом
свирепого Лесного графа мог послужить знаменитый в те времена нидерландский
дворянин Гийом де ла Марк, прозванный Диким Арденнским Вепрем. Король Франции
обязал его охранять Арденнские леса. Избрав их своим убежищем, он наводил ужас
на население грабежами и разбоем. Казнен в 1485 г. в г. Сен-Троне (ныне Бельгия).
294
Приложения
41 . . . до Нантиса, столицы Британии... — здесь автор «Фортуната» называет
центр Бретани — город-порт Нант (фр. Nantes), лежащий в устье реки Лез.
42 Шпильман. — В средние века и эпоху Возрождения — актеры, бродячие
музыканты, фокусники, жонглеры, гимнасты, хранившие традиции народного творчества.
43 Иберния — Ирландия (лат. Hibernia).
44 Римская империя — Священная Римская империя германской нации,
образовавшаяся в 962 г., после того как германский король Отток I захватил Рим, Северную
Италию и был коронован папой императором. Реальным государственным образованием
являлась до 1-й половины XIII в. Позднее представляла собой довольно неустойчивый
конгломерат европейских государств. Формально существовала до начала XIX в.
45 ... Нюрнберг. .. Верд, Аугспург, Нерлинген, Ульм, Констенц, Базель, Страсбург,
Мену,, Кельн. .. — Нюрнберг (нем. Nürnberg) — город на юге Германии. В XIV—
XV вв. играл, как и Аугсбург, важную роль в торговле с Италией; Верд (кем.
Worth) — город в Нижнем Эльзасе; Аугспург (нем. Augsburg) — один из старейших
немецких городов. Основан в 14—15 гг. н. э. римлянами. Крупный торговый центр,
играл важную роль в торговле Германии с Италией. Крупнейший культурный центр
немецких земель, где было сильно развито книгопечатание; Нордлинген (нем. Nördlin-
gen) — город в Швабии, одной из областей Германии; Ульм (нем. Ulm) — город-порт
на р. Дунае. В средние века — значительный торговый центр, в XVI в. был одним из
очагов Реформации в Германии; Констенц (нем. Konstanz am Bodensee) — город на юге
Германии, на берегу Боденского озера. Он играл важную роль в торговле Германии
с Италией в XIV—XV вв.; Базель (нем. Basel) — в средние века богатый торгово-
промышленный город. В Базеле жил выдающийся писатель-гуманист средневековья и
Возрождения Эразм Роттердамский; Страсбург (фр. Strasbourg)—столица Эльзаса.
В эпоху создания «Фортуната» был крупным экономическим центром Европы; Менц —
Майнц (нем. Mainz) — город на левом берегу р. Рейн, близ впадения в него р. Майн.
В средние века был важным культурным и клерикальным цент-ром Германии. В городе
имелся университет, а также находилась резиденция епископа; Кельн (нем. Köln) —
один из старейших немецких городов. Возник на месте римского военного укрепления
в 1 в. до н. э. Крупный торгово-экономический и клерикальный центр средневековой
Германии. В Кельне находилась резиденция архиепископа, а также имелся
университет.
46 Одвюрк — Эдинбург (англ. Edinburg) — в эпоху средних веков и Возрождения
столица Шотландии.
47 Вальдрик — название города точной идентификации не поддается.
48 Гульден (от нем. gold — золото) — золотая, а впоследствии и серебряная монета
ряда европейских стран.
49 ...чистилище святого Патриция... — ирландский святой Патрик (372 — ок. 466)
по преданию христианизировал кельтов, оказавшись у них в плену. Пещера, в которую
он углублялся для совершения молитв, находилась в графстве Донегол (Ирландия).
Легенда о нем и его пещере была широко распространена в средние века. Оборотистые
монахи-августинцы превратили пещеру в место паломничества христиан. Когда в Риме
стало известно об их злоупотреблениях, паломникам (в 1482 г.) запретили посещать
эти места.
50 Вернике — название города точной идентификации не поддается.
51 .. . Париж . .. что в пятидесяти милях от Калиса. . . — расстояние между
городами, указываемые автором народной книги, действительности не соответствуют. Они
либо вымышлены им, либо почерпнуты из источников, не отличавшихся точностью.
В оригинале расстояния между городами обозначаются икогда арабскими цифрами.
52 Биана — Байона (фр. Вауоппе)—город-порт на юго-западе Франции.
53 Памплион — Памплона (исп. Pamplona)—столица располагавшегося в средине
века на севере Испании Наваррского королевства.
54 Сарагосса (исп. Zaragoza) — город на северо-востоке Испании. В ходе
Реконкисты была отвоевана у арабов и стала столицей Арагонского королевства.
55 Бург (фр'. Bourg) — город с таким названием лежит во Франции, в области
Берри.
56 ... и святого Сант-Якоба, что в городе, прозывающемся Компостелом... — автор
книги допускает тавтологию, дважды повторяя «святой» на немецком и французском
Примечания. Фортунат
295
языках. Сантьяго-де-Компостела — город на северо-западе Испании. По преданию там
погребено тело апостола Иакова, покровителя Испании. Собор, названный в честь
него, в средние века был одним из важнейших в христианском мире центров
паломничества.
57 ... Финис Терра, что означает «К мрачной звезде»... — мыс Финистерре
расположен на северо-западе Испании. В действительности Финистерре (от лат. finis
terra) означает край света. Перевод автора ошибочен, он сделан в духе псевдонаучной
этимологии, характерной для средних веков. Ошибку повлекло, видимо, созвучие нем.
Finsternis, что значит мрак, сумерки, темнота, с лат. finis — конец, край — и Stella—■
звезда.
58 Сибилла — Севилья (исп. Sevilla)—город на юге Испании, важный торговый и
культурный центр. В 1026 г. стала столицей одноименного эмирата. Отвоеванная
у арабов, она вошла в состав королевства Кастилии и Леона.
59 . .. до Гранады, языческого королевства. .. (исп. Granada) — южноиспанский
город, ставший в 1283 г. столицей Гранадского эмирата, последнего оплота мавров на
Пиренейском полуострове. В 1492 г. отвоевана у арабов.
60 Кордоба — Кордова (исп. Cordoba) — город, расположенный в южноиспанской
провинции Андалузия, на р. Гвадалквивир. В 756—1236 гг. была под властью арабов.
В 1236 г. Кордовский халифат пал и Кордова вошла в состав королевства Кастилии
и Леона.
61 Бургес — Бургос (исп. Burgas) — город, лежащий на северо-востоке Испании,
первоначальная столица Кастильского королевства.
62 ... Барселоны... столица Кателонии (исп. Barcelona). — Центр Каталонии,
области, лежащей на северо-востоке Испании. Географически выгодно расположенная,
Каталония рано приобрела важное значение в средиземноморской торговле. Смешение
в Каталонии различных народностей — французов, арабов, испанцев — способствовало
возникновению особой, каталанской нации и особого, каталанского языка. В «Форту-
нате» кратко говорится о том значении, которое имела Каталония в средиземноморской
торговле, в частности, что с пиратами из Каталонии не всегда вступали в бой даже
корабли султана.
63 ... на высокой горе, прозывающейся Монсерратом, монастырь. .. — Монсеррат —
вершина в Каталанских горах в Испании, находящаяся в 9 км от Барселоны. На юго-
восточном склоне этой вершины орден бенедиктинцев воздвиг в 880 г. монастырь.
Знаменитое аббатство с давних пор лежит в руинах.
64 ...в Долозу, что в Лангедоке... — Тулуза (фр. Toulouse)—город в
исторической области Франции Лангедоке.
65 . . . Парпиан, столицу Розолиона... — Перпиньян (фр. Perpignan) — столица Рус-
сильона (Roussillon), области, примыкающей к восточным Пиренеям. В состав Франции
входит с 1659 г. Автор «Фортуната» говорит об этой области как о самостоятельном
государственном образовании.
66 Монпелье (фр. Montpellier) — город в Лангедоке, на юге Франции, на р. Лез.
67 Афион — Авиньон (фр. Avignon) — город, расположенный на юго-востоке
Франции, на р. Рона, с 1307 по 1377 г. был резиденцией пап (так называемое авиньонское
пленение пап). Позднее являлся папским владением, в 1791 г. был присоединен
к Франции.
68 ... город, прозывающийся Марсилией ... и живет там король. — Автор
народной книги имеет в виду Марсель (фр. Marseille) — южнофранцузский портовый город.
Во времена создания «Фортуната» Марсель действительно являлся столицей
небольшого государства, королевства Арелат, лежавшего у южных границ Франции. В XV в.
это королевство постепенно отошло к Франции.
69 ... Экс ... столица Прованса. — Экс-ан-Прованс (фр. Aixen-Provence) — столица
Прованса. См.: «Прекрасная Магелона», примеч. 1.
70 ... Неаполя, столицы короля неаполитанского. . . — Неаполь являлся столицей
самостоятельного Неаполитанского королевства с 1282 по 1442 г. (см. также:
«Прекрасная Магелона», примеч. 2).
71 ... Палермо, столицы королевства Цецилии.., — Палермо (ит. Palermo) —
столица Сицилии (ит. Sizilien), до 1282 г. столица Королевства Обеих Сицилии, куда
наряду с Сицилией входил Неаполь.
296
Приложения
72 Рагус — Рагуза (Ragusa), ныне Дубровник, — портовый город, расположенный
на Адриатическом побережье Югославии. Прежде Рагуза находилась на перекрестке
многочисленных торговых путей.
7 Корфан — Керкира (Kerkyra) — остров в Ионическом море, вблизи албанского
побережья того же названия. В настоящее время остров принадлежит Греции.
74 Родос (Rhodos) — греческий остров, лежащий неподалеку от берегов Турции.
75 Яффа — город в Палестине, название его впервые упоминается в
древнеримских документах XVI в. до н. э. В средние века Яффа была культурным и торговым
центром палестинских арабов, а также местом паломничества христиан.,
76 Гора святой Катерины — гора Катерин — вершина Синайских гор. На ее склоне
в IV в. был основан монастырь святой Екатерины, по имени которой гора, возможно,
и получила свое название.
77 ... император Константинополя. .. — т. е. император Византии, чьей столицей
был Константинополь. С конца XIV в. турки не раз осаждали город, но пал он лишь
в мае 1453 г.
78 ... срезал кошель Люполъда. .. — наиболее распространенная форма кошелька
в эпоху средневековья представляла собой кожаный мешочек, стягивающийся вверху
ремешком и укреплявшийся на поясе, чаще всего поверх одежды. Изображение
«счастливого кошелька» имеется на титульной гравюре народной книги.
79 Церковь Святой Софии — по сведениям, почерпнутым из других. источников,
автор описывает замечательный памятник византийской архитектуры — Собор Святой
Софии, построенный в Константинополе в 532—537 гг. Своим великолепием и
гармоничностью собор поражал воображение как современников, так и последующих
поколений. В 1453 г. турки перестроили собор в мечеть Айя-София.
80 Те deum laudamus — «Тебя, господи, славим» — одно из наиболее известных
песнопений католической церкви. Создание гимна приписывается разным авторам.
Наиболее вероятный автор — святой Амвросий (340—397), один из отцов западной
церкви и талантливый писатель. Исполнение католического гимна в храме греческой
церкви немыслимо и объясняется невнимательностью автора «Фортуиата».
81 дукат (от ит. ducato)—старинная серебряная, а впоследствии золотая монета.
Впервые выпущена в Италии.
82 ... позволили ей так состариться и не выдали замуж. . . — характерная черта
средневековья, когда женщин выдавали замуж в 13—14 лет. Свидетельствует о
зависимом положении женщин в ту эпоху.
83 .. . супружество заключено. . . — во время возникновения книги для заключения
брака не обязательно было венчаться в церкви. Хотя Карл Великий (802 г.) издал
строгое распоряжение о введении церковного брака, но фактически он стал
обязательным лишь в конце XV—начале XVI в. До того брак считался заключенным, если
брачующиеся в присутствии священника и свидетелей утвердительно отвечали на
вопрос о своем желании вступить в супружество.
84 Мальвазия — вино, производившееся на юге Европы, свое название оно получило
от греческого города Napoli di Malvasia. где оно приготовлялось.
85 ...город, прозывающийся Карофой. — Города с таким названием не найдено.
Возможно, Карофа — трансформированное название эмирата Караси, в 1350 г.
завоеванного турками-османами.
86 Толмач. — В оригинале trutzelmann от ит. turcimanno — переводчик.
Этимологически и немецкий, и итальянский варианты восходят к турецкому tilmac, которое
проникло в немецкий язык двумя пз'тями — через итальянскую форму turcimanno
(Trutzelmann) и через венгерскую tolmacs (Dolmetscher). Однако заимствование из
итальянского в немецком языке не закрепилось и осталась лишь форма Dolmetscher. Русское
«толмач» заимствовано, скорее всего, из немецкого (Dolmetscher).
87 Валахия — область, входящая в настоящее время в состав Румынии,
располагается между Карпатскими горами и р. Дунаем. В XV—XVI вв. находилась под
властью Турции.
88 Траколе Вайда — город с похоже звучащим названием, Триккала, есть в
Греции, в провинции Фессалия. Но, скорее всего, автор имел в виду какую-нибудь
крепость в древней Фракии, территория которой ныне почти полностью совпадает с
территорией Болгарии.
Примечания. Фортунат
297
89 Королевство Боссен — Босния — самостоятельное королевство с XII в. по
1463 г., когда ее захватили турки и превратили в округ Оттоманской империи.
90 Кроаиия — распространенное в западной историографии название Хорватии.
91 Далмация — историческая область Югославии, включала территорию,
вытянувшуюся полосой вдоль Адриатического моря (исключая Дубровник), и многочисленные
острова у побережья. С 1420 по 1797 г. находилась под властью Венеции.
92 Офен — Буда — часть Будапешта, столицы Венгрии.
93 Гракка — Краков — древняя столица Польского государства.
94 Стаксхалин — Стокгольм — столица Швеции.
95 Пергон — Берген — крупная гавань на юго-западном побережье Норвегии.
96 Королевство Богемской земли — Богемское королевство, вокруг которого
складывалось чешское государство. Ныне Богемия — территориальный центр Чехии.
97 Герцогство Саксонское — герцогство, объединявшее племена саксов, известно
с IX в. В начале XII в. распалось на ряд владений. Часть территории бывшего
Саксонского герцогства — курфюршество Саксен-Виттенберг — в 1423 г. перешла к
маркграфам Мейсенским Веттинам, за владениями которых постепенно закрепилось название
Саксония.
98 ...земли франков. — Франция, получившая свое название от франков — группы
западногерманских племен, завоевавших римскую Галлию до р. Соммы и заложившил
территориальные основы французского государства.
"... год и день. .. — согласно старинным германским обычаям, на размышление
полагалось давать к установленному сроку дополнительное время — год и день,
которое и потребовала Кассандра.
100 ... замок и город, прозываемые Лархонубе, что означает то же, что и «К
радуге». — Перевод сделан автором в духе народной этимологии. В действительности
Лархонубе в переводе с латыни представляет собой набор отдельных слов, не
связанных между собой смысловым значением. Так, лары (лат. lares) — домашние боги,
домовые, слог «хо», очевидно, предлог «к» (лат. hoc), «нубе» (лат. nubes) — облако.
Таким образом, ассоциативно с радугой связан лишь последний компонент этого
словосочетания — облако.
101 ... пресвитера Иоганна. . . — пресвитер Иоанн, легендарный христианский
правитель огромной державы, включавшей в себя три Индии (Великую, Среднюю и
Малую) и всю Юго-Восточную Азию. Легенда о его существовании получила широкое
распространение в Европе начиная с 1145 г. Вера в существование христианской
державы на Востоке была столь сильна, что папа даже пытался писать к нему. Как
полагают некоторые исследователи *, причиной распространения этих слухов был разгром
на Катванской равнине войск сельджукского султана Санджара ополчением центрально-
азиатских племен, возглавляемых киданьским гурханом Елюем Даши в 1141 г. Сред**
его воинов были христиане-несторианцы, отчего и возник слух о христианском государе.
102 ... Индии... — географический термин, принятый в средние века и эпоху
Возрождения. Он распространился в Европе, возможно, благодаря легенде о пресвитере
Иоанне, будто бы правившем тремя Индиями: Великой Индией, т. е. Индостаном,
Малой Индией, т. е. Индокитаем, и Средней Индией — Эфиопией. Автор «Фортуната»
прямо следует этим географическим понятиям, заимствованным им, видимо, из
сочинений Джона Монтвилла, на которого он и ссылается в своей книге.
103 ...сто каргов перцу... — карг (от ит. cargo) — единица веса, приблизительно
равная 3 центнерам.
104 ... четыре нации, сиречъ: венецианцы, флорентийцы, генуэзцы и каталонцы. .. —
автор народной книги перечисляет четыре морские державы, главенствовавшие в ту
эпоху в средиземноморской торговле.
105 ... великого хама Катая. . . — Великого хана Китая. Титул Великого хана
учредил в 1206 г. Чингис-хан, завоевавший Северный Китай. Его внуки овладели
Южным Китаем. После его смерти Великим ханом на всеобщем совете — курз'лтае —
был избран внук Чингис-хана Хубилай. Его столицей с 1263 г. стал китайский город
Пекин. Сведения почерпнуты автором «Фортуната», возможно, из «Книги Марко Поло»,
относящейся к этому периоду китайской истории. Любопытно, что в «Фортунате»
4 Гумилев Л. Н. Поиски вымышленного царства: Легенда о «Государстве пресвитера
Иоанна». М., 1970.
20 Прекрасная Магелока
298
П риложения
Китай именуется Катаем, а не China, как в большинстве прочих литературных
памятников средневековья. Название Катай, или Китай, этимологически восходит к ки-
дакьским племенам, враждовавшим с Китаем и одно время подчинившим себе
значительную часть его территории.
106 Иоганн де Монтевилла — Джон Монтвилл (sir John Mandeville, Jean de Bour-
gogne, ок. 1300—1372) — реально существовавшее в средние века лицо, о
происхождении и жизни которого тем не менее сохранилось мало достоверных сведений. Джон
Монтвилл написал книгу о якобы предпринятых им длительных путешествиях по Азии
и Африке. Книга эта была впервые издана на французском языке в 1350—1352 гг.
В средние века ее неоднократно издавали в Англии, дважды в Германии, что
свидетельствует о ее широкой популярности. Некоторые исследователи полагают, что его
сочинение является не чем иным, как поверхностной компиляцией, составленной на
основе различных источников.
107 ...страны Лумбета, земли, где произрастает перец... — это географическое
название точной расшифровке не поддается.
108 ...в диких зарослях, именуемых Товар... — в книге Джона Монтвилла
неоднократно упоминается Татар, дикая и неведомая земля на краю света. Татар,
возможно, и трансформировалась в «Фортунате» в Тобар.
109 ... святой Николай помогает. . . — святой Николай считается у христиан
покровителем моряков и торговцев.
110 Мамелюки — мамлюки (см.: «Фортунат», примеч. 4).
111 ...из Спарги, из города Аламанелия. — Вымышленный город и вымышленная
местность, где якобы обучали искусству нигромантии.
112 Нигро мантия — некромантия (от лат. necros — мертвый) — прорицание,
предсказание будущего с помощью мертвых. Позднее стала называться нигромантией
(от лат. nigrcs — черный), видимо, по ассоциации с черной магией.
113 Король Солтан Вавилонский — см.: «Прекрасная Магелона», примеч. 19.
114 ...отменными пряностями... — пряности начали завозить с Востока в Европу
в средние века, после крестовых походов. Стоили они чрезвычайно дорого. В
«Фортунате» они являются синонимом несметного богатства.
115 Eihica — этика, учение о нравственности. Автор «Фортуната», не владея
латынью, ошибочно использует этот термин для описания скорби, охватившей его героя.
116 Конкубина — сожительница, наложница.
117 ...либо его судейской палате, именуемой парламентом... — французский
парламент в XIII—XVIII вв. был высшим судебно-административным учреждением страны.
Парламент выделился при Людовике IX (1226—1270) из королевского совета как
судебная палата. В 1790 г. в ходе буржуазной революции был упразднен.
118 Прокуратор — попечитель, домоправитель в Риме (от лат. procurator). В эпоху
средневековья так называли чиновников, состоявших при суде, доверенных лиц в
судебных и коммерческих делах.
119 Король Наверрен — см.: «Фортунат», примеч. 53.
120 Кастилия (исп. Castilla) — королевство, образовавшееся в 1035 г., неоднократно
объединялось с Леоном — Королевство Кастилии и Леона. Поначалу его столицей был
Бургос, затем Толедо. В XI—XV вв. это королевство играло ведущую роль в
Реконкисте.
121 ...к королю Испании. . . — до 1479 г. Испанского королевства не
существовало. Оно образовалось в 1479 г. посредством династического союза между Леоно-
Кастильским и Арагоно-Каталонским королевствами. Это позволило Испании успешно
повести борьбу против Гранадского эмирата и изгнать мавров с Пиренейского
полуострова.
122 ... королем Дамази из Барбарии... — королем Дамаска из Берберии. Дамаск
был столицей халифата Омейядов, которому подчинялись завоеванные арабами
территории Пиренейского полуострова. В состав арабского войска, захватившего полуостров,
входили североафриканские племена берберов. Северная Африка, населенная этими
племенами, — Берберия — входила в дамасский халифат Омейядов. Поэтому автор
«Фортуната» и утверждает, что король Испании воевал против короля Дамаска из
Берберии. Но эти сведения относятся к более ранней эпохе, так как в момент
возникновения «Фортуната» дамасского халифата Омейядов уже не существовало, он был
Примечания. Фортунат
299
разгромлен во 2-й половине XIII в. аббасидами. В действительности король Испании
после разгрома Гранадского эмирата сражался лишь против отдельных набегов
берберийских племен.
123 ... против короля шоттов. — То есть против короля шотландцев.
124 ... веселая струнная музыка. .. — наиболее популярными в средние века были
три музыкальных инструмента — однострунная скрипка, арфа и так называемая «ротте»
(нем. Rotte) — семиструнный музыкальный инструмент, соединяющий в своем
устройстве особенности арфы и гитары,
125 шпрух (от нем. sprechen — говорить)—тост, поговорка, пословица. Шпрухи
были очень популярны в средние века, немецкие печатники издавали сборники шпру-
хов, иллюстрированные ксилографиями.
126 ... тем крепче становился благовонный запах. — Автор «Фортуната» ошибочно
полагает, что сжигаемые пряности испускают благовонный аромат. В действительности
при сгорании пряностей появляется едкий и удушливый дым, способный отравить
живое существо.
127 ... крепкий напиток, именующийся мандолисом. — Название «мандолис» не
поддается точной расшифровке. Возможно, этот усыпляющий напиток готовился на основе
масла, выжимавшегося из ядер миндаля. Миндаль — по-немецки Mandel.
128 ... и сложил их в носовой платок. .. — в оригинале Facelet (от ит. f azzeletto).
Пример заимствования из итальянского языка, происходившего в конце XV в. в
немецком языке.
129 Испанское море — так в средние века именовали Атлантический океан.
130 ... к: высокой башне... — судя по описанию, высокая башня, стоящая на берегу
морского залива и хорошо видная издалека, была средневековым маяком.
131 ...подвесили Агриппину к балке... — характерной чертой архитектуры
средневековых замков были балки, не закрывавшиеся потолкогм и выступавшие даже в
жилых помещениях на всеобщее обозрение. Именно к такой балке и подвесили Агриппину,
так как доступ к этому креплению был свободен.
132 Динис — см. примеч. 21.
133 Томас Канделъбергский — Томас Бекет, архиепископ Кентерберийский (1118—
1170), примас английской церкви, защищавший ее интересы от посягательств
королевской власти. По наущению короля Генриха II Плантагенета был убит рыцарями во
время богослужения в Кентерберийском соборе и в 1172 г. причислен к лику святых.
134 ... пунцовая шарлаховая мантия. .. — шарлах — красный цвет, а также
употреблявшаяся в средние века краска для окрашивания тканей. Слово имеет длинный
этимологический ряд: нем. Scharlach восходит к средневерхненемецкому scharlät, который,
в свою очередь, является производным от средневековой латыни — scarlätum.
Изначально, в персидском языке, это слово означало женское платье, окрашенное в
красный цвет. Скарлатина (febris scarlatina) также получила свое название от лат. scarlätum
из-за сыпи красного цвета, выступающей на коже при этом заболевании. В настоящее
время как в русском, так и в немецком языках это слово малоупотребительно. Оно
встречается в ботанике, например цинния шарлаховая, а также в определении цвета
некоторых минералов.
135 Доктор Огромный Нос — персонаж был использован Вильгельмом Гауффом
в его сказках («Карлик Нос»).
136 Черная магия — колдовство, чародейство (от лат. magia, греч. mageia). В
средние века недостаточная изученность различных явлений и процессов, происходящих
в природе, приводила ученых к занятиям магией — колдовством^ волшебством. В
первом приближении магия делилась на белую, если за помощью обращались к добрым
силам, и черную, если обращались к силам зла. Занятия черной магией преследовались
церковью, уличенные в ней сжигались на кострах.
137 ... доктор дважды. . . — т. е. доктор медицины и доктор нигромантии. В средние
века двойной и даже тройной докторат был довольно распространенным явлением.
138 ... и души, и тела, и чести, и достоинства, и имущества. — Самоубийство
считается христианской церковью одним из смертных грехов. Над самоубийцами не
производят отпевания и прочих обрядов, запрещается также хоронить их на территории
кладбища.
139 ... графиню, супруг каковой был морским разбойником... — узаконенное пи-
20*
300
Приложения
ратство было характерной чертой того времени. Английские моряки нередко сочетали
свою службу на море с грабежами судов иностранных держав. Эта практика
продолжалась и позднее, достаточно вспомнить сэра Френсиса Дрейка.
140 ... Медузу, где король держал двор. — См.: «Фортунат», примеч. 17.
141 Кандия — совр. Ираклион, большой город-порт на восточном побережье
о-ва Крит.
142 Мускатель — вино сорта мускатных, вырабатывается из винограда того же
названия.
143 Келъхшм (нем. Kelheim)—город, лежащий при впадении р. Альтмюль
в Дунай.
«ТИЛЬ УЛЕНШПИГЕЛЬ»
Первое дошедшее до нас издание «Тиля Уленшпигеля» вышло в 1515 г. в
Страсбурге: Till Eulenspiegel. Strassburg, bei Johannes Grieninger, 1515 130 Bl.
В 1519 г. тот же Гриниигер опубликовал второе издание «Уленшпигеля». Эти
издания украшены многочисленными гравюрами.
Настоящий перевод — первый на русском языке полный перевод текста
памятника— сделан по тексту издания 1515 г., воспроизведенному в издании: Volksbücher
des 16, Jahrhunderts. Eulenspiegel. Faust. Schildbürger / Hrsg. und erklärt von F. Bobertag.
Berlin; Stuttgart: Verl von W, Spemann, [1888], S. I—IV, 1—144. (Deutsche National-
Liteiatur. 25 Bd.).
Книга о Тиле Уленшпигеле получила широкое распространение в Германии и за
ее пределами, о чем свидетельствуют 120 изданий и переводов на европейские языки,
вышедших за время с 1515 г. по середину XIX в. Многочисленны «ярмарочные» —
лубочные — издания ка дешевой бумаге, украшенные картинками. Книга печаталась
у Гринингера и Фрелиха в Страсбурге, Круффтера и Ван Айха в Кельне, Ван Хохстра-
тена в Антверпене, Мельхера Саксе в Эрфурте и у многих других издателей. В этих
изданиях прибавилось около десятка историй, отчасти варьирующих старые, но
расположение шванков, их заголовки, даже гравюры на дереве повторяли старейшее
издание. В целом народная книга об Уленшпигеле сохранила характер и облик,
свойственный страсбургскому изданию Гринингера. Таким образом, издание 1515 г. заняло
место первоначального, не дошедшего до нас издания на нижнесаксонском диалекте
(ок. 1480 г., Брауншвейг).
С середины XIX в. появляются научные издания «Уленшпигеля». В 1854 г.
Й. Лаппенберг перепечатал текст издания 1519 г., сопроводив его многочисленными
комментариями и обзорами: немецких изданий «Уленшпигеля», их переводов на
иностранные языки, сведений об историческом Уленшпигеле, об источниках книги, о
некоторых поздних, но близких по духу Уленшпигелю книгах и т. п.1 Лаппенберг считает,
что автором «Уленшпигеля» был известный писатель Томас Мурнер. В
доказательство этого положения он ссылается на издание брошюры 1521 г., в которой написано
о Мурнере как создателе «также Уленшпигеля и других интересных книг» («auch den
Ulenspyegei. und andere schöne Büchle mer) 2. {Выше уже упомянуто издание Ф. Бобер-
тага.) В 1911 г. Э. Шредер публикует факсимильное воспроизведение издания 1515 г.3
В 1952 г. В. Крогманн предпринимает попытку обратного перевода верхненемецкого
~екста на нижнесаксонский диалект4. Многочисленны перепечатки обновленного в язы-
1 Dr. Thomas Murners. Ulenspiegel Hrsg. von J. M. Lappenberg. Leipzig: Т. О. Weigel,
1854. XIV. 470 S.
2 Ain schöner Dialogus und gesprech aim Pfarren und aim Schulthaysz betreffend allen
übel Stand der gaystlichen. O. J., U. O.
3 Ein kurzweilig Lesen von Dyl Ulenspiegel. Faks. Ausg. von 1515 /Hrsg. von E.
Schröder. Leipzig; Insel-Veil., 1911. 259 S.
4 Ulenspiegel: Krit. Textausg. von W. Krogmann. Neumünster: Wachholz, 1952. XX. 58 S.
(Drucke d. Vereins für Niederdt. Sprachforschung; 11.)
Примечания. Тиль Уленшпигель
301
ковом отношении издания, которое точно воспроизводит полный текст изданий 1515 и
1518 гг. и в то же время адресовано массовому читателю5. Это издание по
возможности придерживается архаических оборотов речи и слов, заменяя их в некоторых
случаях более новыми и понятными словами. Не претендуя на филологическую
точность, издание сохраняет, однако, дух и старинную" окраску народной книги XVI в.;
оно снабжено небольшой статьей, примечаниями и приложением 9 шванков из
позднейших изданий XVI в.
Интересно привести некоторые сведения о переводах «Тиля Уленшпигеля» на
иностранные языки. Первые переводы появилась на голландском языке (в 1520—
1530-х годах), за ними последовали переводы на французский язык (в 1532 г.); на
английском языке перевод появился до 1557 г., на датском языке вышел в 1571 г.
Опубликован перевод также на латинском языке — в 1558 г. Первый перевод на
польский язык появился в 1617 г. Этот перевод имеет особый интерес для русского
читателя, поскольку он был положен в основу переделок «Тиля Уленшпигеля»,
издававшихся в России в конце XVIII в.
ПЕРЕВОДЫ НА РУССКИЙ ЯЗЫК
Похождение нового увеселительного шута и великого в делах любовных плута,
Совест-Драла Большого Носа: Ч. 1—3. Пер. с пол. и доп. с других языков. М., 1781.
Ч. 1. 102 с; Ч. 2. 98 с; Ч. 3. 104 с. Переиздано также в 1785—1788, 1793 и 1798 гг.
Первое издание, без указания года, вышло не ранее 1775 г.6
Тиль Ойленшпигель / Пер. Д. Дэре. — Тридцать дней, 1937, № 10, с. 39—43.
Вступительная заметка и перевод глав: Как Ойленшпигель в Праге, что в
Богемии, диспутировал в университете со студентами и как все прошло очень хорошо;
Как Ойленшпигель в Эрфурте научил осла читать книгу; Как Ойленшпигель выманил
при помощи фальшивой исповеди у ризеибургского священника его лошадь.
Народная книга о Тиле Уленшпигеле / Пер. Б. И. Пуришева, — В кн.:
Хрестоматия по западноевропейской литературе: Эпоха Возрождения / Сост. Б. И. Пуришев. М-,
1947, с. 251—254. Вступительная заметка и перевод глав 2 и 56.
Вступительная заметка и перевод глав 2 и 56. — В кн.: Хрестоматия по
зарубежной литературе: Эпоха Возрождения. Т. 2 / Сост. Б. И. Пуришев. М., 1962, с. 327—333.
Вступительная заметка и перевод глав 2, 28, 56 и 62.
Литература о «Тиле Уленшпигеле» на русском языке.
Тиль Эйленшпигель. — В кн.: Алексеев М. П., Жирмунский В. М., Мокуль-
сккй С. С, Смирнов А. А. История западноевропейской литературы: Раннее
средневековье и Возрождение / Под общ. ред. В. М. Жирмунского. М., 1947, с. 391—392.
Тиль Эйленшпигель. — В кн.: Алексеев М. П., Жирмунский В. М., Мокуль-
ский С. С, Смирнов А. А. История зарубежной литературы: Раннее средневековье и
Возрождение / Под общ. ред. В. М. Жирмунского. М.: Учпедгиз, 1959, с. 335.
Тиль Эйленшпигель. — В кн.: Алексеев М. П., Жирмунский В. М-, Мокуль-
ский С. С, Смирнов А. А. История зарубежной литературы: Средние века.
Возрождение. 3-е изд. М., 1978, с. 317—319.
Пуришев Б. И. Очерки немецкой литературы XV—XVII вв. М., 1955.
«Тиль Эйленшпигель», с. 52—57. См. также по именному указателю.
История немецкой литературы: В 5-ти тт. М., 1962. Т. I. IX—XVII вв.
Занимательная книга о Тиле Уленшпигеле, с. 222—224.
Б. Л. Кандель.
5 Das Volksbuch vom Till Eulenspiegel: Vollst. Tekstausg. d. Volksbuches von 1515
und 1519/Neu hrsg. und mit Anm. u. e. Nachwort vers, von G. Jäckel. Leipzig: Reklam,
1955. 223 S. (Reklams Universal-Bibliothek.J687— 1688 a).
e Подробнее об этих изданиях см.: Сводный каталог русской книги гражданской
печати XVIII века, 1725—1800, т. 2. К. — П. М, 1964, с. 457—459.
О польских переделках «Тиля Уленшпигеля» см.: Badecki К. Literatura mieszcanska
w Polsce XVII wieku: Monografja bibliogr. Lwöw etc., 1925, с 347—373, 498—501.
302
Приложения
ПРЕДИСЛОВИЕ
1 Поп Амис — герой сборника стихотворных шванков, принадлежащих австрийскому
поэту Штрикеру(1-я половина XIII в.), повествующих о похождениях плутоватого попа
Амиса; поп Каленберг — герой устных рассказов, собранных и -переложенных в стихи
Филиппом Франкфуртером из Вены (в середине XV в.) под названием «История
пастыря из Каленберга». Оба эти литературных персонажа — предшественники шута и
плута Тиля Уленшпигеля, который под маской дурака высмеивает все сословия и
ниспровергает средневековые авторитеты.
Все истории, заимствованные из указанных источников, содержатся в первой трети
народной книги. Составитель не называет других источников (см. примечания к
отдельным историям). Все это дает повод думать, что предисловие было написано в начале
создания народной книги об Уленшпигеле, содержание которой расширилось путем
дальнейших переработок.
1*.
1 Близ леса, который зовется Мёлъбе. .. — Мёльбе — лес в Брауншвейге (земля
Саксония). В исторических источниках встречаем название Мельме, а позднее его
станут называть Эльм.
Здесь и далее географические места не вымышлены. Жизнь и похождения
Уленшпигеля протекают в реальных селениях и городах Германии, а за ее пределами — в
Богемии, Голландии, Польше, в Париже и Риме.
2 Амплевен — замок, расположенный в северной оконечности Эльмского леса.
Дворянский род Утценов владел Амплевеном с 1360 г.
3 ...и велели назвать Тилем Уленшпигелем. — Имя Тиль — верхненемецкое «Till»,
нижненемецкое—«Thyle», «Dyl», — древнее, родственное англосаксенскому слову «Had»
(народ, от этого же корня происходит и слово «deutsch» — немецкий).
Имя Уленшпигель, ныне исчезнувшее в Германии, — верхненемецкое «Eulenspiegel»,
нижненемецкое «Ulenspiegel» — зафиксировано в различных документах в Брауншвейге
и других местах Саксонии около 1335 г., позднее не встречается.
Как видно из первой истории, это фамильное имя героя, но может считаться и его
прозвищем. Как показывает языковой анализ, его первоначальный смысл на
нижненемецком диалекте складывается из слов «eulen» (чистить, прибирать, подметать) и
«Spiegel», что означает заднюю часть (корму корабля, хвост животного). Можно
понять, что это была карнавально-насмешливая, грубая кличка, под стать многим шванкам
этой народной книги.
Народная этимология преобразила нижнесаксонскую кличку, истолковав ее
первую часть как «Ule» — «сова» — символ мудрости, а «Spiegel» — как «зеркало», по его
основному значению в немецком языке.
Так возникло прозвание Уленшпигель — «Совиное зеркало», что обычно толкуется
как мудрая и вместе злорадная насмешка над человеческой глупостью, отраженной
в зеркале.
Позднее, по законам немецкого языка, оно стало произноситься «Eulenspiegel» —
Эйленшпигель. Сова, держащая зеркало, стала эмблемой героя книги (см. ист. 40 и 94).
4 ... магдебуржцы с помощью жителей другого города разрушили как зловредное
разбойничье гнездо. — Это произошло в 1425 г.
5 Арнольд Пфафенмайер — был настоятелем монастыря св. Эгидия около 1500 г<
6 ... ведь таков обычай... — подобный обычай бытовал в нижненемецких землях.
5.
1 ... поститься по примеру святого Николая... — папа Николай I по преданию
строго соблюдал посты еще в грудном возрасте. День его поминовения—13 ноября.
2 ... ужинает на святого Мартина. — Папа Мартин, памятный щедростью к
беднякам, умер 12 ноября. В этот день принято есть жареных гусей. Шутка Уленшпигеля
сегодня не совсем понятна. Смысл ее, как кажется, в том, что бедняк день сыт, а день
постится, смотря по обстоятельствам и святых себе выбирает (см. также ист. 6 и 76),
В примечаниях указан порядковый номер истории.
Примечания. Тиль Уленшпигель
303
6.
1 У этой истории есть параллель во французской поэме XV в. «Даровая еда»,
состоящей из семи стихотворений новеллистического характера, объединенных общим
прологом. Это произведение долгое время приписывалось выдающемуся французскому
поэту Франсуа Вийону (род. в 1431 г.).
2 Шиллинг — звонкая монета, равная 10 грошам или 1/20 фунта серебра.
3 См. ист. 5, примеч. 1.
7.
1 Пшеничное поленце (Weckbrot) — белый хлеб продолговатой формы. Здесь
имеется в виду колбасный суп, или похлебка, в которую намешаны кусочки белого
хлеба (ср. ист. 43, где Уленшпигель, приготовляя суп, нарезает в кастрюлю ломти
хлеба).
2 ... это пошло им на пользу, как собаке травы наесться. — По народным
представлениям собака ест траву в качестве рвотного средства.
10.
1 Думал, что «хенеп» и «зенеп»—одно и то же... — игра слов — «Непер»,
означающее коноплю," и «Senep» — горчицу, — чисто диалектная, понятная только в
нижненемецких землях.
2 .. . этой травой вяжут разбойников и удавки для них из нее делают. — Согласно
древнейшему нижненемецкому судебнику, «Саксонскому зерцалу» (ок. 1270),
преступника за разбой карали мечом. Казнь через повешение более поздняя, что как будто
указывает на позднейшую датировку этой историй, хотя вся сопутствующая
обстановка больше отвечает XIV в., времени исторического Уленшпигеля.
3 ... кормится от седла^.. — добывают пропитание разбойничьими набегами.
11.
1 Так как причетник, сиречъ пономарь, из этой деревни недавно скончался...
то поп договорился с мужиками нанять Уленшпигеля. — В Северной Германии крестьяне
сами при посредстве священника нанимали церковнослужителей — дьячка, псаломщика,
пономаря.
12,
1 Стихарь — нижнее облачение священника во время церковной службы.
13.
1 Описание религиозного действа в этой истории отражает первые шаги
средневекового драматического искусства, каким оно было в XIII и XIV вв. К 1500 г.
«пасхальные игры», или «мистерии», были куда более сложными.
14.
1 История заимствована из «Попа Каленберга».
15.
1 Бруно, граф Кверфуртский. — Немецкие филологи считают, что имя Бруно стоит
ошибочно, а имеется в виду Буркхардт фон Кверфурт, бывший в 1307—1325 гг.
магдебургским епископом. Его расположение к шутам и потешникам подтверждается
современными источниками.
2 Гройенштейн — правильно Гибихенштейн — поместье и резиденция Магдебургских
епископов близ Галле.
16.
1 Пейн — теперь город близ Ганновера.
2 Розенталъ — деревня в нескольких километрах от Ганновера.
3 . .. рыцарские бастарды из замка. . . — внебрачные дети знатных рыцарей, не
будучи приняты в рыцарское сословье, все же живут в замке, где выполняют
различные службы.
304
П риложения
4 Колдинг — правильно Колдинген — деревня близ Ганновера. Шутка
Уленшпигеля заключается в том, что это название одного корня с нижненемецким «Kold» —
«холодно».
17.
1 Сюжет этой истории заимствован из «Попа Амиса», где действие происходит
при лотарингском дворе; появляется он также во французских фаблио XIII в. (жанр
реалистического стихотворного рассказа, аналогичного немецким шванкам) (см.:
Фаблио «О вкллане-лекаре» / Пер. С. Вышеславцевой. — В кн.: Фаблио: Старофранцузские
новеллы. М., 1971.
2 ...хранилось высокочтимое святое копье Христово. . . — Копье считалось
символом госпиталя и напоминанием о страданиях, перенесенных Христом.
3 Гульден — в средние века золотая монета и денежная единица Германии,
Австрии и некоторых других соседних стран.
4 Пфенниг — германская мелкая монета, равная 1/100 марки.
18.
1 .. . как Уленшпигель покупал хлеб по пословице «У кого хлеб есть, тому еще
прибавится». — Смысл истории в том, чтобы опровергнуть приведенные слова. Заметно
их сходство с началом евангельской притчи: «Ибо кто имеет, тому дано будет и
приумножиться, а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет» (Матф. гл. 13, 12).
Вряд ли можно считать это простым совпадением. Ср. ист. 19, где Уленшпигель
говорит: «Милая матушка, у кого ничего нет, тому надо что-нибудь дать, а у кого
есть что-то, надо что-нибудь отнять». Это перифраз всей приведенной притчи. Во
времена Народной книги она могла стать расхожей пословицей.
2 После того как Уленшпигелъ таким родом одурачил доктора. . . — эта проделка
Уленшпигеля описана в 15-й истории, следовательно, 18-я должна была идти за ней.
Составитель, переработавший Народную книгу, нарушил первоначальный порядок,
вставив 16-ю и 17-ю истории.
19.
Это первая история о Тиле-ремесленнике. Место действия их — Нижняя Саксония.
Эти шванки (19—20, 39—40, 42—55, 61—62) в большинстве построены по одному
образцу: Уленшпигель нанимается в подмастерья к мастеру (пекарю, кузнецу,
скорняку, портному и т. п.) и в отместку за дурное обращение хозяина (насмешки, плохую
пищу, приказ работать по ночам, в праздники, без свечей) портит инструмент, материал
или готовый товар, принадлежащий хозяину. Этот сюжет социален и коренится в
противоречиях внутри городской ремесленной среды, между мастерами и подмастерьями,
отражает их борьбу, достигшую большого напряжения к началу XVI в., накануне
Крестьянской войны в Германии (такое толкование принадлежит советскому ученому
Н, Я. Берковскому).
2 Здесь описана типичная повторяющаяся ситуация: Уленшпигель буквально
выполняет то, что ему приказывают, как это встречаем в сказках о дурачке, но делает
это не по глупости, а злонамеренно, так, что, оставаясь формально послушным слугой,
наносит вред своему хозяину. Известная схема сказочных сюжетов о договоре
работника с хозяином в народной книге об Уленшпигеле наполняется совершенно новым
бытовым содержанием.
3 .. . под вывеской с изображением дикаря.. . — на вывеске традиционное
изображение дикаря, держащего в обеих руках герб Брауншвейга.
4 А было это как раз в канун дня св. Николая. — Накануне дня св. Николая
устраивался веселый праздник школяров.
5 Уленшпигель встал со своим товаром перед церковью. .. — в Брауншвейге не было
церкви св. Николая, а только посвященная ему часовня.
20.
1 Ульцен — здесь ошибочно назван деревней, тогда как уже в 1270 г. получил
статут города. Дальше говорится о бургомистре, что тоже могло быть только в городе.
2 . .. Уленшпигель должен был ночью просеять муку. . . Пекарь ему отвечает:
«Не дам тебе огня»... — как и в 19-й истории, мастер велит Уленшпигелю работать
Примечания. Тиль Уленшпигель
305
ночью, кроме того отказывает ему в свечах. За это Тиль портит хозяйское добро
(ср. также ист. 39 и 40).
Цеховые статуты XIV—XV вв. часто грозят штрафами за нарушение запрета
работать ночью и в праздники. Запрещалось работать при свечах, что объясняется
дороговизной осветительных средств. Но часто все запреты бывали вынуждены
требованиями и борьбой самих подмастерьев. Богатый материал к исторической основе этой
группы шванков дает работа: Wissel К. Alten Handwerks Recht und Gewohnheit. В.,
1929. Bd. I—IL
22.
1 Граф Ангсльтский — речь идет о графе Бернгарде II, который в 1318 г. принял
княжеский титул и был вовлечен в различные усобицы.
2 Место действия этой истории — замок Бернбург. Во дворе его стоит башня,
которой около тысячи лет. Она носит имя Уленшпигеля. Там же хранятся реликвии,
будто бы принадлежавшие Уленшпигелю: черный бархатный камзол, осколки
стеклянного рожка, плащ и глиняный кувшин.
23.
1 Истюрия заимствована из «Попа Каленберга», где герой велит ювелиру отделать
свои сапоги золотом.
2 Датский король — предположительно Кристоф II, умерший з 1332 г.
24.
1 Действие этой истории происходит при дворе Казимира II (1333—1370).
2 шпильманы — бродячие рассказчики, певцы, акробаты, клоуны, хранившие в своем
творчестве традиции народного искусства.
25.
1 ... каждый может вкушать мир среди собственных четырех столбов. — Древняя
статья, закона, записанная в нижненемецком судебнике «Саксонское зерцало».
26.
1 Шиллинг — германская монета, равная 1/20 фунта серебра, тогда как пфенниг
равен 1/240 фунта. Уленшпигель дал крестьянину в 12 раз меньше, чем он запросил.
2 .. . на своей земле сижу. — Свободный человек пользуется правом убежища на
собственной земле, так же как и между своих четырех столбов. Таким образом, эта
история варьирует предшествующую. Возможно, след позднейшей переработки.
27.
1 Ландграф — титул некоторых владетельных князей, в Германии в Средние века.
2 27 история заимствована из «Попа Амиса». См. отрывок из «Попа Амиса»
(невидимая картина) пер. В. Дынник в кн.: Хрестоматия по зарубежной литературе
средних веков. 2-е изд. / Сост. Б. И. Пуришев. М., 1975.
3 Алхимик — так в средние века назывались лица, искавшие способ превращать
простые металлы в золото и серебро.
4 s.. родословную маркграфов Гессенских и как они породнились с королями
Венгрии... — маркграф — в средневековой Германии правитель пограничной области
(марки).
Прародительницей гессенских ландграфов считалась св. Елизавета Тюрингская
(умерла в 1227 г.), она была дочерью венгерского короля Андрея.
5 ... первый ландграф Гессенский из римского рода Колонна. . . вплоть до вашей
княжеской милости. — Вся приведенная родословная вымышленна. Только Людовик
Благочестивый, ландграф Тюрингский (умер в 1192 г.), является исторической
личностью.
6 ... наследственных ленов. — Лен — земельное владение в средневековом
государстве, пожалованное одному феодалу (вассалу) другим, более крупным (сеньором).
За это вассал обязывался нести военную или другую службу. Ленные владения по
наследству переходили к детям вассала.
ЗЪб
Приложения
28.
1 Сюжет этой истории заимствован из «Попа Амиса», но часто, помимо этого
произведения, встречается в мировой литературе со времен античности.
2 Джон Виклиф (1324—1384) — выдающийся деятель, предшественник
реформации в Англии. Его зрение проникло в Германию и Богемию, где распространялось
Яком Гусом (род. в 1367 г.). Последний был обвинен католической церковью и
сожжен как еретик в 1414 г. Современные немецкие филологи считают, что указание
на «добрых христиан» может быть понято как ироническое, поскольку вся история
представляет собой пародию на схоластическую ученость и вводит народную книгу
в русло предреформационной литературы.
3 Коллегия — название некоторых учебных заведений на Западе. Здесь имеется
в виду университет.
4 Коллегиаты — студенты.
5 Questiones — вопросы (лат.).
6 Solvieren — солъеировать — разрешать, распутывать, от лат. solvere — растворять
распускать. Этот и последующий абзац представляет собой сатиру на речь ученых
схоластов, уснащенную латинскими, или переделанными из латинских словами. Так,
«конкордировано» и «ординированно» — от латинских konkordare — «быть согласным» и
ordinäre — «устанавливать, упорядочить» — здесь означает: они все согласились и
установили такой порядок. . .
7 ... педель... — младший служащий в университете, надзирающий за поведением
студентов.
29.
1 Сюжет этой истории заимствован из «Попа Амиса». но широко известен в
мировой литературе (Италия, Индия).
30.
1 Деревня Нигештеттен — лежит юго-восточнее Зангерхаузена. Ошибочно стоящее
в заголовке «в Зангерхаузене» могло быть поставлено издателем или кем-то
переработавшим народную книгу.
31.
1 Сюжет этой истории заимствован из «Попа Амиса», но встречается в
европейских литературах — английской и итальянской. Особенно блестяще обработан Боккаччо
(Декамерон, VI, 10). ' -
2 Ветхий и Новый заветы — две части Библии — книги, содержащей мифы и
догматы иудейской и христианской религий (причем Ветхий Завет признается
священной книгой обеими религиями, а Новый Завет — лишь христианством).
Ноев ковчег — судно, в котором праведник Ной будто бы спас людей и животных
от всемирного потопа. Относится к ветхозаветным легендам, так же как и «манна
небесная», будто бы ниспосланная богом евреям, блуждавшим в пустыне. Уленшпигель
перемешивает их с Новым Заветом, основой которого является Евангелие —
легендарные рассказы о жизни и учении Христа.
3 Св. Брандан — ирландский святой, согласно легенде умер в 577 г. Чудесное
путешествие,- которое он будто бы совершил, описано в «Немецкой народной книге XV в.».
32.
1 Свиной рынок — в Бамберге и по сию пору в этом месте находится рынок, но
теперь он называется «Толкучим».
34.
1 ... восточный, стало быть, житель... — так называли немцев во Франции. В Риме
это не соответствует географическому положению, так как Германия расположена
севернее.
2 Дукат — с XIII в. венецианская золотая монета, впоследствии распространилась
по всей Европе.
Примечания. Тиль Уленшпигель
307
3 Canon missae (лат.) — часть мессы, которая начинается словами Sanctus domine —
«Боже святый» — и кончается молитвой Pater noster — «Отче наш».
4 . .. ты, раб всех рабов... — Уленшпигель именует папу тем прозванием, которым
папа сам смиренно себя называет.
35.
1 Мускус — ароматическое вещество.
2 . .. вышел со своим товаром к римлянам. — По-видимому, ошибка составителя,
поскольку эта история как раз и начинается с того, что Уленшпигель уже вернулся из
Рима и дело происходит на ярмарке во Франкфурте.
3 Мессия — обещанный Ветхим заветом (см, примеч. 2 к ист. 31) спаситель,
которого христиане видят в Христе, а верующие евреи дожидаются.
4 Флорин — в XIII в. флорентийская золотая монета, имевшая хождение в странах
Западной Европы.
36.
1 .:. два гроша со Стефаном. — Речь идет о монете с изображением св. Стефана
которая чеканилась в Хальберштадтском епископстве.
37.
1 Верхний Энгельсхейм — большое приходское село в Брауншвейгском герцогстве,
расположенное между Вольфенбюттелем (резиденция герцога) и Хильдесхеймом, где
находился женский монастырь.
38.
1 Риссснбрюгге — приходское село на р. Риссе близ Вольфенбюттеля.
2 Ассенбург— ныне опустевший замок на небольшом горном хребте Ассен.
3 . . . так как риссеибрюггский суд подчинен Брауншвеигскому городскому со~
вету. — Здесь, как и в других историях, рассказчик обнаруживает прекрасное знание
места действия и местных обстоятельств. Так, в 1354 г. поместье Ассенбург было
заложено Брауншвеигскому магистрату и судебные власти Ассенбурга перешли к нему
в подчинение.
39.
1 Здесь, как почти во всех шванках о Тиле-ремесленнике, поводом к злым
выходкам Уленшпигеля является приказ хозяина работать в ночное время либо в
праздничный день.
2 Этот шванк отличается тем, что" в нем прямо указывается на причины
конфликта. Интересна и сама аргументация обеих сторон: и мастер и Уленшпигель
ссылаются на «обычай».
40.
1 Возьму его на испытание на 8 дней. . . — это объясняет, каким образом
Уленшпигель может бросать одно ремесло и заниматься другим, переходить от одного
мастера к другому, тогда как срок найма, оплата, продолжительность рабочего дня —
все определялось цеховыми статутами. За самовольный уход до истечения срока найма
(обычно полгода) работник наказывался штрафом, ему запрещалось поступать к
другим мастерам, его могли даже вовсе исключить из данного цеха. Цеховые статуты
XIII—XVI вв. говорят о жестокой борьбе между мастерами и подмастерьями —
последние требуют права разрывать договор до срока найма.
Такую возможность давал обеим сторонам «испытательный срок», который указан
во многих документах. Например, кузнецы городов Любек, Росток, Штральзунд, Люне-
бург в 1494 г. постановляют: «кто появился в городе впервые, нанимается сначала
на 14 дней, если же пожелает далее остаться, нанимается на полгода». Уленшпигель
уходит от мастера до истечения предварительного срока, и хозяин не может его
за это наказать.
2 .. . там, где его не знали, он брал уголь или мел и рисовал сову и зеркало и
писал сверху: «Hie fuit»—«здесь побывал» (лат.). См. также примеч. 3 к 7-й ист.
308
Приложения
42.
В изданиях 1515 и 1519 гг. здесь пропущена одна история, но издатель, не
замечая пробела,' нумерует дальше по порядку, так что последняя по счету, 95-я история
обозначена как 96-я.
45.
1 Как-то раз s Висмаре, раскраивая кожу, Уленшпигель нанес большой убыток
одному сапожнику. — См. ист. 42.
46.
1 . . . когда его проделка со сливами, которые он обгадил в Эйнбеке, уже
позабылась, он снова пришел в этот город... — см. ист. 88, откуда видно, что она должна
была предшествовать 46-й, но ошибочно попала в конец книги.
2 ... и нанялся на работу к пивовару, — Эйнбек славился своим пивом.
47.
1 ...доделай мне серого волка как следует... — серый крестьянский кафтан за его
цвет прозвали «волком». Ср. с 53-й историей, где повторяется та же игра слов.
50.
1 . . . как Уленшпигель бил шерсть в церковный праздник из-за того, что суконщик
запретил ему отдыхать в понедельник. — Этот шванк является ярким свидетельством
борьбы подмастерий за установление еще одного свободного дня в неделю, кроме
воскресенья, так называемый «добрый понедельник», или «голубой понедельник».
В XV—XVI вв. с увеличением значения «товариществ» и «братств» — союзов
подмастерий—понедельник становится, почти как правило, нерабочим днем, отводится
для личных нужд, посещения бани, собраний обществ подмастерий и зачастую
называется «Halbsonntag» — полупраздничный день.
2 Стендаль — в средние века славился производством сукон.
53.
1 Эта история варьирует ист. 47.
55.
1 Спустя восемь дней,как Уленшпигель у него проработал... — см. примеч. к ист. 40.
56.
1 Мотив этой истории встречается во французской поэме «Даровая еда» (см.
примеч. к ист. 6).
60.
1 Развитый здесь мотив встречается как в поэме «Даровая еда», так и у
итальянского писателя-гуманиста Поджо в его книге «Фацетии», написанной на латинском
языке (1452). Поджо — зачинатель жанра фацетий — остроумных рассказов
анекдотического и зачастую сатирического характера, отличающихся от новеллы своей
краткостью.
61.
1 Вскоре Уленшпигель подался из земли Гессен в Дрезден, что близ Богемскою
леса на Эльбе... — поскольку действие предшествующей истории происходит в Эрфурте
(Тюрингия), логичнее было бы сказать «из земли Тюрингии», что и находим в
позднейших изданиях народной книги. Дальнейшее пояснение, странно звучащее в наши
дни, говорит о том, что Богемский лес в те времена был известен более, чем Дрезден.
62.
1 Граф Супленбург — такого исторического лица не было. Немецкие филологи
предполагают, что этот шванк приурочен рассказчиком к избранию в 1125 г. римским
Примечания Тиль Уленшпигель
309
императором Лотаря II либо под этим именем выведен герцог Люксембургский,
ставший королем Чехии, а в 1347 г, — императором Карлом IV.
2 Трирский епископ — возможно, что здесь выведен трирский архиепископ Болдуин
(умер в 1354 г.), он был близорук, держал шутов и любил их проделки.
63.
1 Генрих Гаменштеде -— священник с таким именем действительно жил в Госларе и
в 1496 г. был капелланом.
Возможно, что составитель народной книги об Уленшпигеле был его знакомцем и
шутки ради вывел его в этой истории.
64.
4 .4. в Висмаре, что на море. — В заголовке этой истории стоит «в Париже» и
говорится, что «один фоавцуз оырвал «воет у лошади». Возможно, что заголовок
основывается на другой, не дошедшей до нас редакции.
66
1 Гердау — большое приходское село к югу от Люнебурга.
2 ...принадлежность к брачному состоянию уже кончается, как и принадлежность
монахе к монастырю. — Оба эти утверждения священника являются вымыслом
3 . .. пробст из Эбсдорфа... — Эбсдорфский монастырь лежит на пути из Гердау
в Люнебург. Пробст — духовник монахинь.
67.
1 .. . как Уленшпигель обманул в Улъцене одного крестьянина на куске зеленою
сукна, уговорив его, что оно синее. — Древний мотив мировой литературы, встречается
еще в «Панчатантре» — сборнике индийских басен и сказочных историй (VI в.),
переведенном на немецкий язык в 1482 г.
2 У ль иен — город, расположенный к югу от Люнебурга, на судоходной в то время
р. Ильменау, был местом оживленной торговли. Здесь уже в XIV в. оседали
английские торговцы сукном. Венды — или винды — так в средние века немцы называли
славян.
s ...одного шотландского попа... — в Рейнской области находились монастыри
ирландских монахов-бенедиктинцев.
70.
1 Мотив этой истории часто встречается в средневековых шванках в фаблио.
2 ... случилось ему снова попасть в Ганновер.,. — этот зачин нарушает известный
план: «ганноверская» история вклинивается между 69-й и 71-й историями, действие
которых происходит в Бремене.
72.
1 ... один из городов на Везере. .. — Бремен в Нижней Саксонии, как косвенно
можно понять из того что оттуда Уленшпигель вскоре приходит в Дитмаршен.
73.
1 ., . Хмелевой рынок. . . — в Гамбурге был рынок с таким названием, что
упоминается в документах 1353 г.
76.
1 Вот подошло время, когда каждый с радостью принимает гостей. — По
старинному обычаю домашние праздники устраивались после Мартикова дня (см. примеч 2
к ист. 5).
79.
1 Мотив этой истории с давних пор распространен в мировой литературе
(Египет, античность, Италия).
2 Белый пфенниг — мелкая монета, в которой содержание серебра больше, чем
меди (см. примеч. 4 к ист. 17).
310
Приложения
80.
Эта история почти дословно заимствована из «Фацетий» тюбингенского гуманиста
Генриха Бебеля (1472—1518). Три тома веселых, грубовато-сатирических историй,
собранных и записанных Бебелем на латинском языке, вышли в 1508—1512 гг. (см.
также примеч. к ист. 60).
81.
1 ... Уленшпигель пришел на подворье. . . — из следующей истории явствует, что
дело происходит в деревне близ Штрассфурта.
87.
1 . . . как один крестьянин подсадил Уленшпигеля на тележку со сливами, которые
вез в Эйнбек... — в оригинале в заголовке ошибочно стоит «Любек».
2 Олъденбург — в окрестностях Эйнбека такого населенного пункта нет, но
несколько мест носят- название Ольдендорф.
88,
1 ... Мариентальского монастыря... — мужской монастырь Цистерцианского ордена
близ Хельмштетта, основанный в 1148 г.
89.
1 . . , больницу Святого духа... — такая больница действительно существовала
в Мёльне в XIII в,
90.
1 Бегинки и бегарды — женские и мужские общества, род низшего монашеского
ордена в Германии и Нидерландах XII—XIV вв. Они не давали обета, но жили
в монастыре, часто посвящали себя уходу за больными.
91.
1 . . . ежели ты мог произносить речи с виселицы. . . — см. ист. 58.
92.
1 Помянутые три стороны охотно со всем согласились, и Уленшпигель скончался. —
Два различных изложения смерти Уленшпигеля (ист. 88 и 92) и три истории,
посвященные его погребению (93, 94 и 95) показывают, что было несколько вариантов
предания об Уленшпигеле, которые позднейшие «редакторы» соединили в 'народной
книге.
93.
1 . t . уложили доску с покойником опять на носилки. . . — в подлиннике «toten-
baum» — буквально «погребальное дерево», а позднее стали называть еще «Stock» —
«колода», что представляет собой выдолбленный древесный ствол, к которому плотно
прибинтовывали покойника. Впоследствии это название перенесли на дощатый гроб.
95.
1 ... какая эпитафия Уленшпигелю и надпись высечена в Аюнебурге на его
могиле.— Это противоречит заключительным шванкам книги (88—94), где говорится, как
Уленшпигель заболел, умер и был похоронен в Мёльне' (южнее Любека). В городе
Мёльне и по сию пору у входа в церковь сохраняется надгробный камень с эмблемой
Уленшпигеля, но относится он к XVII в. Если даже это копия старого памятника,
разрушенного во время 30-летней войны, то и он обязан своим появлением интересу,
который вызвала народная книга об Уленшпигеле, и появился позднее ее. В XIV в.
Северная Германия еы£е не знала надгробных памятников.
В свою очередь, в Люнебурге, по слухам, до 1880 г. можно было видеть на
кладбище Марианской церкви надгробный камень с изображением совы, но зеркала там
не было вырезано. Местные хроники ничего не говорят об этом необыкновенном
человеке, и первое упоминание о нем относится к 1533 г., когда народная книга о Тиле
Уленшпигеле была переведена уже на многие европейские языки.
СОДЕРЖАНИЕ
ЧРЕЗВЫЧАЙНО УВЛЕКАТЕЛЬНАЯ ИСТОРИЯ О РЫЦАРЕ
СЕРЕБРЯНЫЕ КЛЮЧИ И О ПРЕКРАСНОЙ МАГЕЛОНЕ, весьма приятно читается,
вкратце переложена с французского языка на немецкий, е. t. с, 1527 (пер.
Н. А. Москалевой) 5
ФОРТУНАТ (пер. Н. А. Москалевой) 51
ТИЛЬ УЛЕНШПИГЕЛЬ (пер. Р. В. Френкель) 159
ПРИЛОЖЕНИЯ
Б. И, Пуришев, Немецкие народные книги * 261
Примечания
Чрезвычайно увлекательная история о Рыцаре Серебряные Ключи и о
Прекрасной Магелоне, весьма приятно читается, зкратце переложена с
французского языка на немецкий, е, t. с, 1527 (сост. Н.А.Москалева) . , * ^°3
Фортунат (сост. Н. А. Москалева) -. 287
Тиль Уленшпигель (сост. Б. А Кандель и P. Bs Френкель) . . . . 300
ПРЕКРАСНАЯ МАГЕЛОНА
*
ФОРТУНАТ
*
ТИЛЬ УЛЕНШПИГЕЛЬ
Утверждено к печати
Редколлегией серии
„Литературные памятники"
АН СССР
Редактор издательства
Н. А. Алпатова
Художник
В. Н. Тикунов
Художественный редактор
Н. Н. Власик
Художественно-технический редактор
Л. В. Каскова
Корректоры Г. М. Котлова, О. В. Лаврова
ИБ № 32191
Сдано в набор 29.03.85
Подписано к печати 6.12.85
Формат 70х901/1б
Бумага книжно-журнальная, импортная
Гарнитура академическая
Печать высокая
Усл. печ. л. 22.81 Усл. кр. отт. 23,98. Уч.-изд. л. 24,8
Тираж 50 000 экз. Тип. зак. 783
Цена 3 р. 40 к.
Ордена Трудового Красного Знамени
издательство «Наука»
117864 ГСП-7, Москва В-485
Профсоюзная ул., 90.
Ордена Трудового Красного Знамени
Первая типография издательства «Наука»
199034, Ленинград, В-34, 9 линия, 12