АКАДЕМИЯ  НАУК  СССР
 ИНСТИТУТ  ЯЗЫКОЗНАНИЯ
 МИ.  СТЕБЛИ  Н  •  КАМЕНСКИ  Й
 ИСТОРИЯ
 СКАНДИНАВСКИХ
 ЯЗЫКОВ
 ИЗДАТЕЛЬСТВО  АКАДЕМИИ  НАУК.  СССР
 МОСКВА  •  ЛЕНИНГРАД
 19  5  3

ОТВЕТСТВЕННЫЙ  РЕДАКТОР
академик  В.  Ф.  ШИШ  МАРЕ  В

ПРЕДИСЛОВИЕ
 Основополагающие  труды  И.  В.  Сталина  по  языкозна-
нию  впервые  поставили  науку  об  истории  языка  на  твердую
марксистскую  почву.  Уже  само  сталинское  определение  языка
как  общественного  явления  включает  в  себя  и  определение
основного  принципа  истории  языка  как  науки.  „Язык,  —  го¬
ворит  И.  В.  Сталин,  —  относится  к  числу  общественных  явле¬
ний,  действующих  за  все  время  существования  общества.  О»
рождается  и  развивается  с  рождением  и  развитием  общества.
Он  умирает  вместе  со  смертью  общества.  Вне  общества  нет
языка.  Поэтому  язык  и  законы  его  развития  можно  понять
лишь  в  том  случае,  если  он  изучается  в  неразрывной  связи
с  историей  общества,  с  историей  народа,  которому  принад¬
лежит  изучаемый  язык  и  который  является  творцом  и  носи¬
телем  этого  языка“.1
 Определяя  специфику  языка  как  общественного  явления,
И.  В.  Сталин  определяет  вместе  с  тем  и  специфику  его  раз¬
вития.  „Язык  порожден  не  тем  или  иным  базисом,  старым
или  новым  базисом,  внутри  данного  общества,  а  всем  ходом
истории  общества  и  истории  базисов  в  течение  веков.  Он
создан  не  одним  кфким-нибудь  классом,  а  всем  обществом,,
всеми  классами  общества,  усилиями  сотен  поколений.  Он
создан  для  удовлетворения  нужд  не  одного  какого-нибудь
класса,  а  всего  общества,  всех  классов  общества.  Именно*
поэтому  он  создан,  как  единый  для  общества  и  общий  для
всех  членов  общества  общенародный  язык“.2  Исчерпывающие
определения  нашла  в  работах  И.  В.  Сталина  и  специфика
развития  отдельных  сторон  языка  —  того,  что  является  его
строительным  материалом,  т.  е.  словарного  состава  языка,
 1 	И.  В.  Сталин.  Марксизм  и  вопросы  языкознания.  Госполит-
нядат,  1950,  стр.  22.
 -  Там  же,  стр.  7.
 1

4
 Предисловие
 и  того,  что  придает  языку  стройный,  осмысленный  характер,
т.  е.  его  грамматического  строя.  Эти  определения  являются
основой  для  изучения  внутренних  законов  развития  языков,
их  истории,  и  в  частности  для  построения  истории  языков,
на  которых  говорят  скандинавские  народы.
 История  скандинавских  языков  изучалась  до  сих  пор  в  за¬
рубежной  науке  очень  односторонне.  В  основном  изучалась
историческая  фонетика.  В  этой  области  накопилось  множество
работ.  История  грамматического  строя  изучалась  в  значи¬
тельно  меньшей  степени.  Еще  меньшее  внимание  уделялось
истории  словарного  состава.  При  этом  большинство  зару¬
бежных  работ  по  истории  скандинавских  языков  посвящено
настолько  частным  вопросам,  что  ничего  не  дает  для  пони¬
мания  существа  исторического  процесса.  Напротив,  обобщаю¬
щих  работ  в  области  истории  скандинавских  языков  до  сих
пор  появилось  чрезвычайно  мало.
 Единственная  появившаяся  до  сих  пор  общая  история
скандинавских  языков  1  доведена  только  до  XVI  в.,  не  со¬
держит  почти  ничего,  кроме  исторической  фонетики,  и  при¬
том  в  значительной  степени  устарела.  Вышедшая  вторым
изданием  в  1944  г.  и  переведенная  на  русский  язык  работа
Э.  Вессена  2  содержит  лишь  элементарные  сведения  по  исто¬
рии  отдельных  скандинавских  языков.
 Очень  мало  появилось  до  сих  пор  обобщающих  работ  и  по
истории  отдельных  скандинавских  языков,  если  не  считать  крат¬
ких  популярных  очерков  или  статей  из  энциклопедических  сло¬
варей.  Так,  подробной  истории  исландского  языка  еще  вообще
нет.  Единственная  подробная  история  норвежского  языка3
доведена  только  до  XIV  в.  и  не  содержит  ничего,  кроме
материалов  по  исторической  фонетике.  Единственная  подроб¬
ная  история  шведского  языка4  не  содержит  ничего,  кроме
исторической  фонетики  и  морфологии.  Единственная  подроб¬
ная  история  датского  языка  6  доведена  только  до  XVII  в.
 В  связи  с  этим  стоит  и  неразработанность  общей  пери¬
одизации  истории  скандинавских  языков.  В  зарубежных  ра¬
 1 	Adolf  Noree  n.  Geschichte  der  nordischen  Sprachen  besonders
in  altnordischer  Zeit,  dritte  Auflage.  Strassburg,  1913.
 2 	Элиас  Becceii.  Скандинавские  языки.  Перевод  C.  C.  Масловой-
.Лашанской,  M.,  1949.
 3 	Didrik  Arup  Seip.  Norsk  språkhistorie  til  omkring  1370.
Oslo,  1931.
 4 	Elias  Wessen.  Svensk  språkhistoria,  I—II.  Stockholm,  1943—1945.
 5 	Peter  Skautrup.  Det  danske  sprogs  historie,  I—II.  København,
 .1944-1947.

Предисловие
 5
 ботах  для  разных  скандинавских  языков  применяется  разная
периодизация,  причем  периодизация  отдельных  языков  раз*
лична  у  разных  авторов.  Так,  например,  в  одних  работах
датский  язык  первой  половины  XIV  в.  называется  „древне¬
датским“,  в  других—„древнейшим  датским“,  в  третьих  —
^старшим  среднедатским“;  в  одних  работах  датский  язык
второй  половины  XIV  в.  называется  „древнедатским“,  в  дру¬
гих  „среднедатским“,  в  третьих  „младшим  среднедатским“.
В  одних  работах  „древнешведский“  предшествует  „средне¬
шведскому“,  тогда  как  в  других  он  непосредственно  пред¬
шествует  „новошведскому“,  и  т.  д.
 В  настоящей  работе  деление  на  периоды  соответствует
вместе  с  тем  развитию  скандинавских  языков  „...от  языков
племенных  к  языкам  народностей  и  от  языков  народностей
1Г"яГ5ЫКЯКГ  национальным'.
 На  протяжении  всей  своей  истории  каждый  из  рассматри¬
ваемых  языков  остается  единым  и  общенародным.  Но  это  не
исключает  наличия  в  нем  ответвлений  или  разновидностей.
Так,  разновидностями  языка  народности  являются  местные
диалекты  или  говоры,  а  также  его  письменные  и  литератур¬
ные  формы.  Разновидностями  языка  нации  или  национального
языка  являются  местные  говоры  или  диалекты,  в  частности,
городские  говоры,  а  также  (обще)национальная,  т.  е.  над-
диалектная  норма  (устная,  письменная,  орфографическая,
фонетическая,  лексическая  и  т.  д.).  Национальная  норма,
особенно  письменная,  называется  также  национальной  лите¬
ратурной  нормой  или  национальным  литературным  языком.
Национальная  норма  всегда  подразумевает  отбор  тех  или
иных  форм  и  противопоставление  правильного  неправильному,
т.  е.  нормализацию.  Возможны  и  другие,  менее  обычные  раз¬
новидности  языка  нации.
 История  языка  скандинавских  племен  или  скандинавских
племенных  диалектов  охватывает  период  с  первых  веков
нашей  эры  по  IX  в.  Основными  языковыми  памятниками
этого  периода  являются  рунические  надписи.  Примеры  из
рунических  надписей  в  тексте  работы  всегда  выделены  жир¬
ным  шрифтом.
 История  языков  скандинавских  народностей  охватывает
период  с  IX  по  XVI  в.  Скандинавские  я^Гыки  этого  периода
называются  в  настоящей  работе  вместе  древнескандинавскими;
 1  И.  В.  Сталин.  Марксизм  и  вопросы  языкознания.  Госполитиэдат,
1950,  стр.  12.

à
 a  по  отдельности  —  древнедатским,  древнешведским,  древне¬
норвежским  и  древнеисландским.  Важнейшими  языковыми
памятниками  этого  периода  являются  древнескандинавские
рукописи,  древнейшие  из  которых  относятся  для  Исландии
и  Норвегии  ко  второй  половине  XII  в.,  для  Швеции  —  ко  вто¬
рой  половин*?  ХШ  в.,  для  ^Данйи—îc  концу  XIII  в.  Традиция
в  области  издания  древнескандинавских  текстов  обусловила
известную  непоследовательность  в  орфографии  примеров  из
древнескандинавских  рукописей:  древнеисландские  и  древне¬
норвежские  примеры  даются  всегда  в  нормализованной  орфо¬
графии,  тогда  как  древнешведские  и  древнедатские  примеры
даются  как  правило  в  ненормализованной  орфографии.
 История  скандинавских  национальных  языков  охватывает
периодуJ£V1b^  по  настоящее  время.  Скандинавские  языки
этого  периода  называются  новодатским,  новошведским  и
т.  д.  или  чаще  просто  датским,  шведским  и  т.  д.
 В  соответствии  с  этой  периодизацией  „Введение“  делится
на  три  главы:  1)  „Скандинавский  язык-основа  и  племенные
диалекты",  2)  „Языки  скандинавских  народностей“,  3)  „Скан¬
динавские  национальные  языки“.  В  части,  посвященной  фоне¬
тической  истории,  этому  делению  соответствуют  период  гос¬
подства  общескандинавских  явлений,  период  господства  диа¬
лектальных  явлений  и  период  становления  национальных
фонетических  норм.  Части,  посвященные  лексической  и  грам¬
матической  истории,  делятся  на  главы  в  соответствии  с  разными
аспектами  лексических  изменений  и  разными  элементами
грамматического  строя,  а  не  в  соответствии  с  периодами.
Во  всех  частях  работы  учитывались  программы  вузовских
курсов  по  истории  шведского,  датского  и  норвежского  языков.
 Развитие  шведского,  датского,  норвежского  и  исландского
языков  излагается  в  настоящей  работе  всюду,  где  это  возможно,
как  единый  процесс.  В  силу  близкого  родства  между  сканди¬
навскими  языками  и  наличия  множества  общих  моментов  в  их
истории,  такое  изложение  дает  возможность  всего  лучше  рас¬
крыть  различие  между  отдельными  скандинавскими  языками
н  своеобразие  каждого  из  них  в  отдельности.  Вместе  с  тем,
такое  изложение  не  должно  послужить  препятствием  для
использования  настоящей  работы  в  качестве  учебника  по
истории  шведского,  датского  или  норвежского  языков,  по¬
скольку  специализация  по  одному  из  этих  языков  непременно
включает  в  себя  и  основательное  ознакомление  с  другими
•скандинавскими  языками  и  с  основными  различиями  между  ними.

ВВЕДЕНИЕ

СКАНДИНАВСКИЙ  ЯЗЫК-ОСНОВА  И  ПЛЕМЕННЫЕ  ДИАЛЕКТЫ
 Согласно  данным  археологии,  человек  появился  в  Скан-
динавии  вскоре  после  отступления  оттуда  ледников,  т.  е.
приблизительно  тысячелетий  за  шесть  до  нашей  эры.  Однако
процесс  заселения  Скандинавии  первобытными  племенами
несомненно  продолжался  в  течение  тысячелетий.  О  языке
этих  первобытных  племен  ничего  не  известно.  Неизвестно
также,  с  какого  времени  в  Скандинавии  появляются  племена,
язык  которых  может  быть  назван  германским.
 Примерно  за  два  тысячелетия  до  нашей  эры  в  Скандинавии
наступила  эпоха  меди  и  бронзы.  В  эту  эпоху  в  Скандинавии
начали  заниматься  земледелием  и  скотоводством,  межплемен¬
ной  обмен  принял  более  широкий  оборот,  появились  первые
признаки  начавшегося  социального  расслоения  внутри  родо¬
племенных  групп.  При  этом  племена,  жившие  на  территории
современной  Дании  и  южной  Швеции,  опережали  в  своем  раз¬
витии  племена,  жившие  в  остальных  частях  Скандинавии.
Выше  68°  северной  широты  в  Скандинавии  вообще  не  встре¬
чается  остатков  бронзовой  культуры.  Повидимому,  в  эпоху
меди  и  бронзы  основными  обитателями  Скандинавии,  как
показывают  данные  топонимики,  были  уже  германские  пле¬
мена,  т.  е.  племена  —  носители  языков  германской  ветви  индо¬
европейской  языковой  семьи.
 С  середины  первого  тысячелетия  до  нашей  эры  в  Скан¬
динавии  началась  эпоха  железа,  которая  продолжалась  до
так  называемой  „эпохи  викингов“  (т.  е.  до  IX  в.).  К  первым
векам  до  нашей  эры  относятся  древнейшие  письменные  сви¬
детельства  о  Скандинавии  и  скандинавских  племенах.  К  пер¬
вым  векам  нашей  эры  относятся  древнейшие  скандинавские
языковые  памятники  (рунические  надписи).  С  этой  эпохи
история  скандинавских  языков  и  становится  доступной  изуче¬
нию.

Введение
 Древнейшие  письменные  свидетельства  о  Скандинавии
и  скандинавских  племенах  принадлежат  античным  авторам.
Свидетельства  эти  —  рассказ  грека  Пифея  (около  330  г.  до
н.  э.)  о  его  путешествии  в  Северную  Европу,  приводимый
позднейшими  римскими  географами;  географические  описания
Плиния  старшего  (I  в.  до  н.  э.),  Страбона  (I  в.  н.  э.),  Птоле¬
мея  (И  в.  н.  э.);  сообщения  знаменитого  римского  историка
Тацита  (около  100  г.  н.  э.),  готского  историка  Иордана  (VI  в.
н.  э.)  и  некоторых  других.  Скандинавские  племена  упоми¬
наются  также  в  древнеанглийских  поэмах  „Видсид“  (VII—IX  вв.
н.  э.)  и  „Беовульф“  (VIII—IX  вв.  н.  э.).
 Сведения  о  скандинавских  племенах,  сообщаемые  этими
источниками,  очень  скудны  и  сбивчивы.  Поэтому  трудно
в  точности  установить,  какие  племена  были  в  действитель¬
ности  расселены  на  территории  Скандинавии  в  рассматри¬
ваемую  эпоху  и  как  они  были  расселены  там  (см.  карту,
рис.  1).
 На  севере  Ютландии  („Кимврского  полуострова“  римлян)
жили  тевтоны  (лат.  teutoni),  к  югу  от  них  кимвры  (лат.
cimbri),  еще  южнее,  на  западном  побережье  Ютландии,  ам¬
бр  он  ы  (лат.  ambrones).  Все  эти  племена,  согласно  античным
историкам,  ушли  из  Ютландии  на  юг  еще  во  II  в.  до  н.  э.
и,  после  долгих  скитаний  и  ряда  побед  над  римлянами,  были
уничтожены  римским  полководцем  Марием  в  102—101  гг.  до
н.  э.  Остатки  их  влились  в  другие  племена.  Датские  геогра¬
фические  названия  Thy,  д.-д.  Thiuth  (местность  к  северо-
западу  от  Лим-фьорда),  Himmerland,  д.-д.  Himbersysæl  (мест¬
ность  к  юго-востоку  от  Лим-фьорда),  Amrum,  д.-д.  Ambrum
(остров  на  западном  побережье  Ютландии),  повидимому,
содержат  в  себе  названия  этих  племен.
 В  Ютландии  жили  также  ха  руды  (лат.  harudes,  сравни
д.  Harsyssel,  д.-д.  Harthesysæl,  местность  к  югу  от  Лим-фьорда),
которые,  по  другим  источникам,  позднее  оказываются  в  За¬
падной  Норвегии  (сравни  н.  Hordaland,  д.-н.  Hçrdaland,  на
западе  Норвегии).  Выходцами  из  Ютландии  были  также  юты
(лат.  eucii)  и  англы  (лат.  anglii).  И  те  и  другие  в  V  в.
выселились  в  Британию.  От  них  и  названия  —  „Ютландия“
и  „Англия“.  Повидимому,  выходцами  из  Ютландии  были  и
вандалы  (лат.  vandilii,  сравни  д.  Vendsyssel,  д.-д.  Vændle-
sysæl,  северная  оконечность  Ютландии),  которые  еще  до  на¬
чала  нашей  эры  ушли  из  Ютландии  к  югу,  в  Силезию,
а  позднее  на  Пиренейский  полуостров  (сравни  название
„Андалузия“)  и  дальше  в  Северную  Африку.

Рис.  1.  Древнескандинавские  племена.
 ^  —  пункты,  где  была  найдены  надписи  старшим«  рунами;  2  —  основные  торговые  пути
 в  Скандинавии.

12
 Введение
 На  датских  островах  и  юге  Швеции  жили  г  е  рулы  (лат.
eruli).  Пришедшие  из  глубины  Швеции  даны  (греч.  danoi,
лат.  dani,  д.-а.  dene)  вытеснили  в  III—IV  вв.  н.  э.  герулов
и  заняли  их  земли,  а  также  и  Ютландию  (отсюда,  повидимому,
Danmark  'Дания’).  Герулы  после  этого  обосновались  в  Цен¬
тральной  Европе,  но  в  VI  в.  вернулись  на  юг  Швеции.  Вы¬
ходцами  с  острова  Зеландия  были,  повидимому,  с  и  л  и  н  г  и
(откуда  Sjælland  'Зеландия',  д.-д.  Selund).
 На  острове  Борнхольм  (д.-д.  Burghændæholm)  жили  б  у  р-
гу  нды  (лат.  burgundiones),  которые  потом  ушли  на  континент
и  в  конце  концов  обосновались  в  стране,  получившей  назва¬
ние  „Бургундия“.
 В  центральной  Швеции  жило  крупное  племя  свионов  (лат.
suiones,  д.-а.  sweon,  откуда  Sverige  'Швеция),  впервые
упоминаемое  Тацитом.  К  югу  от  них  жило  крупное  племя
г  аутов  (греч.  gautoi,  лат.  gauti,  д.-а.  seatas),  впоследствии
растворившееся  в  соседних  племенах.  От  них  названия  Väster-
götland  'Вестеръётланд*  и  Östergötland  'Эстеръётланд\  Воз¬
можно,  что  выходцами  из  Швеции  или  скорее  с  острова
Готланд  (д.-гутн.  Gutland)  были  готы  (лат.  gutones  или  goto¬
nes,  г.  gutans),  племенное  название  которых,  повидимому,
связано  с  племенным  названием  гаутов.  Однако  уже  в  самом
начале  нашей  эры  готы  жили  вне  Скандинавии  и  впоследствии
основали  свои  королевства  на  юге  Ьвропы.  В  Швеции  жили
также  другие  скандинавские  племена,  исчезнувшие  или  рас¬
творившиеся  в  соседних,  не  оставив  по  себе  памяти:  такие»
как  теусты  (сравни  Tjusthärad  в  Швеции),  фервии  (сравни
Tjäre  härad  там  же),  б  е  р  г  и  и  (сравни  Bjäre  härad  там  же)
и  некоторые  другие.
 Из  скандинавских  племен,  живших  на  территории  Норвегии,
упоминаются  р  у  г  и  и  или  хольмругии  (лат.  rugii,  д.-н.  rygir,
откуда  Rogaland,  область  на  западе  Норвегии);  аугандии
(д.-н.  egdir,  сравни  Agder  область  на  юге  Норвегии);  г  р  а  н  и  и
(сравни  д.-н.  Grenland  область  на  юге  Норвегии),  раумы
(сравни  д.-н.  Raumariki  область  на  юго-востоке  Норвегии);
ранрикии  (сравни  д.-н.  Ranriki  область  на  юго-востоке
Норвегии)  и  некоторые  другие,  труднее  поддающиеся  лока¬
лизации  по  норвежским  географическим  названиям.  Все  эти
норвежские  племена  упоминаются  в  сравнительно  поздних
источниках.  Еще  позднее  упоминаются  х  а  л  е  й  г  и  (д.-н.  håleygir,
откуда  Helgeland  —  область  на  севере  Норвегии)  и  трёнды
{д.-н.  Jjrøndr,  д.-а.  f)rowendas,  откуда  название  области  Trøn¬
delag  Трённелаг’  и  города  Trondheim  Тронхейм’).

Скандинавский  язык-основа  и  племенные  диалекты
 13
 В  Швеции  и  Норвегии  жили  также  негерманские  племена
финнов  (лат.  fenni)  и  лопарей  (греч.  skrithiphinoi,  д.-а.
skridefinnas  лыжные  финны’).
 На  основании  археологических  данных  можно  составить
себе  представление  о  типе  общественных  отношений,  господ¬
ствовавших  среди  скандинавских  племен  в  рассматриваемую
эпоху.  Как  уже  было  сказано,  с  середины  первого  тысячеле¬
тия  до  нашей  эры  скандинавским  племенам  была  известна
плавка  железной  руды.  В  эту  эпоху  у  них  значительно  раз¬
вилось  кузнечное  и  гончарное  искусство,  появилось  веретено
и  ручная  прялка,  на  более  высокую  ступень  поднялось  судо¬
строение,  особенно  по  берегам  Балтийского  моря.
 В  первые  века  нашей  эры  имели  место  оживленные  тор¬
говые  связи  скандинавских  племен  с  Римом.  Это  был  так
называемый  „римский  железный  век“.  Существовало  два
важнейших  торговых  пути  в  Скандинавию:  один  —  вниз  по
Висле,  затем  по  Балтийскому  морю  к  острову  Готланд  и
дальше  в  центральную  Швецию;  другой  —  вниз  по  Рейну,
затем  вдоль  побережья  Северного  моря,  через  южную  Ют¬
ландию  и  датские  проливы  и  дальше  вдоль  западного  по¬
бережья  южной  Швеции  (рис.  1).  Ввозились  промышлен¬
ные  товары  —сосуды  из  бронзы,  ковши  для  вина,  стеклянные
кубки,  бусы,  серебро,  свинец,  ткани,  ковры,  одежда,  вино.
Вывозились  шкуры  диких  зверей,  янтарь,  лошади,  скот,  рабы.
Само  по  себе  распространение  рунического  письма  (см.  ниже,
стр.  16  и  сл.),  видимо  возникшего  на  основе  одного  из  южно¬
европейских  алфавитов,  свидетельствует  о  тесных  связях
с  континентом.
 Позднее,  в  меровингскую  эпоху  (VII—VIII  вв.),  усилились
связи  скандинавских  племен  с  континентальными  герман¬
скими  племенами  (особенно  с  франками).  В  VI—VIII  вв.  сильны
были  также  связи  скандинавских  племен  с  германским  пле¬
менем  фризов,  которое  в  эту  эпоху  занимало  ведущее
положение  в  области  торговли  и  мореплавания  на  севере
Европы.  Ими,  в  частности,  был  основан  торговый  город  Бирка
на  озере  Меларен  в  Швеции.
 То,  что  Тацит  в  своей  знаменитой  книге  говорит  об  об¬
щественном  строе  древних  германцев,  несомненно  относится
и  к  северогерманским,  т.  е.  скандинавским  племенам.  Эти
племена  в  рассматриваемую  эпоху  жили  в  условиях  перво¬
бытно-общинного  строя,  причем  материнский  род  у  них  уже
сменился  отцовским,  патриархальным.  Однако  пережитки
матриархата  у  них  еще  были  живы,  хотя  это  и  отрицается

14
 Введение
 буржуазными  историками,  которые  считают,  что  матриархат
якобы  вообще  не  был  свойствен  европейцам.  Пережитки  эти
прослеживаются  в  большом  количестве  еще  в  древнесканди¬
навской  литературе  (т.  е.  литературе  значительно  более
поздней  эпохи)  в  форме  метронил.  ических  обозначений  (обо*
значений  родства  по  женской  линии),  авункулата  (предпочте¬
ния  брата  матери  отцу  или  родства  по  матери  родству  по
отцу),  матрилокального  брака  (принятия  мужа  в  дом  жены),
культа  женщин-вещуний  и  женщин-воительниц,  и  т.  д.  Они
прослеживаются,  как  указывал  Энгельс,1  и  по  данным  языка:
д.-и.  systrungar  'сыновья  сестер*  первоначально  (и  так  еще
в  „Эдде“)  означало  более  близкую  родню,  чем  родные  братья.
 Скандинавские  племена  в  рассматриваемую  эпоху  занима¬
лись  скотоводством  и  земледелием.  Земля  находилась  у  них
еще  в  общинном  владении  и  обработка  ее  производилась,
повидимому,  патриархальной  большой  семьей.  Основным  ви¬
дом  богатства  продолжал  оставаться  скот.  Эти  племена  уже
довольно  прочно  осели  на  землю,  как  это  видно  из  того,  что-
племенные  названия  обычно  срастались  с  местностью  (см.
выше,  стр.  10).  Однако  они  еще  сохранили  известную  по¬
движность:  почти  все  упоминаемые  античными  авторами  пле¬
мена  позднее  оказываются  не  там,  где  они  жили  первона¬
чально.
 Их  общественное  устройство—по  терминологии  Энгельса—
„военная  демократия“.  Верховная  власть  в  племени  принад¬
лежит  народному  собранию  (тингу),  в  котором  участвуют  все
взрослые  мужчины.  На  тинге  производятся  выборы  племен¬
ных  старейшин  и  вождя  (конунга)  и  осуществляется  суд  »
расправа.  Среди  основной  массы  свободных  в  большей  или
меньшей  мере  уже  выделяется  родовая  знать.  Из  ее  среды
выбираются  старейшины  и  вожди,  власть  которых  постепенна
становится  наследственной.  Появляется  рабство,  правда,,
в  примитивной  форме.  Могилы  родовой  знати,  датируемые
этой  эпохой,  свидетельствуют  о  том,  что  социальное  расслое¬
ние  зашло  в  некоторых  племенах  уже  довольно  далеко.
В  таких  племенах  власть  племенного  вождя  уже  перерастает
в  постоянную  королевскую  власть.
 Широкое  развитие  получают  военно-дружинные  отноше¬
ния.  Прославленный  вождь  собирает  вокруг  себя  жаждущих
добычи  воинов,  которых  он  содержит  и  награждает  и  с  ко¬
торыми  связан  взаимной  верностью:  „Война,  —  говорит  Эн¬
 1  К.  Маркс  и  Ф.  Энгельс,  Сочинения,  т.  XVI,  ч.  1,  стр.  115.

Скандинавский  язык-основа  и  племенные  диалекты
 /5
 гельс,—которую  раньше  вели  только  для  того,  чтобы  отомстить
за  нападения,  или  для  того,  чтобы  расширить  территорию,
ставшую  недостаточной,  ведется  теперь  только  ради  грабежа,
становится  постоянным  промыслом“.1
 Тесное  взаимодействие  между  племенами,  обусловленное
развитием  обмена,  а  также  войнами,  приводит  на  этом  этапе
социального  развития  к  образованию  крупных  племенных
объединений  или  союзов  на  месте  мелких,  разрозненных
племен.  Так,  повидимому,  таким  племенным  объединением
были  даны,  упоминаемые  впервые  готским  историком  Иор-
даном  (VI  в.  н.  э.).
 Экономическое  и  социальное  развитие  не  шло  равномерно
по  всей  Скандинавии.  Античные  авторы  упоминают  только
племена,  селившиеся  на  юго-востоке  Скандинавии.  Повиди¬
мому,  эти  племена  опережали  в  своем  развитии  племена
остальной  Скандинавии,  а  также  континентальные  племена.
„В  то  время  как  у  граничивших  непосредственно  с  римлянами
племен,  —  говорит  Энгельс,  —  развитие  самостоятельного
металлического  и  текстильного  производства  встретило  пре¬
пятствие  в  большой  легкости  ввоза  продуктов  римской  про¬
мышленности,  такая  промышленность,  вне  всякого  сомнения,
развилась  на  северо-востоке,  на  побережье  Балтийского  моря.
Найденные  в  Шлезвигских  болотах  предметы  вооружения  —
длинный  железный  меч,  кольчуга,  серебряный  шлем  и  т.  п.—
вместе  с  римскими  монетами  конца  II  столетия,  а  также  рас¬
пространившиеся  благодаря  переселению  народов  германские
металлические  изделия,  являются  продуктами  довольно  раз¬
витого  и  совершенно  своеобразного  искусства  даже  в  тех
случаях,  когда  они  подражают  первоначально  римским  об¬
разцам“.2
 Еще  во  времена  Тацита  скандинавское  племя  свионов
(вероятно,  тоже  не  племя,  а  союз  племен)  выделялось  среди
прочих  германских  племен  как  более  передовое.  Вот,  что
Тацит  говорит  о  нем:  „Отсюда  на  самом  Океане  жийут
племена  свионов,  которые  сильны  не  только  пехотой  и  вообще
войском,  но  и  флотом.  Форма  их  кораблей  отличается  тем,
что  с  обеих  сторон  у  них  находится  нос,  что  дает  им  воз¬
можность  когда  угодно  приставать  к  берегу;  они  не  употреб¬
ляют  парусов,  а  весла  не  прикрепляют  к  бортам  одно  за
другим;  они  свободны,  как  это  бывает  на  некоторых  реках,

76
 Введение
 и  подвижны,  так  что  грести  ими  можно  в  ту  и  в  другую
сторону,  смотря  по  надобности.  Богатство  у  свионов  в  чести,
поэтому  ими  повелевает  один,  без  всяких  ограничений,  а  не
с  условным  правом  на  повиновение.  Оружие  у  них  не  нахо¬
дится  на  руках  у  всех,  как  у  остальных  германцев,  но  заперто
и  стережется,  именно  рабом;  это  делается  потому,  что  вне¬
запному  нападению  неприятелей  препятствует  Океан,  а  кроме
того  праздные  руки  вооруженных  людей  [легко]  переходят
границы  дозволенного;  и  действительно,  не  в  интересах  короля
поручать  надзор  за  оружием  кому-нибудь  из  знати,  или  из
свободных  и  даже  из  вольноотпущенников*4.1
 Из  этого  рассказа  следует,  что  у  свионов  судоходство
и  богатство  играли  большую  роль,  чем  у  других  германских
племен,  что  у  них  были  знатные,  простые  свободные,  вольно¬
отпущенники  и  рабы  и  что  у  них  была  налицо  более  или
менее  устойчивая  королевская  власть,  т.  е.  —  процесс  разло¬
жения  первобытно-общинных  отношений  у  них,  как,  вероятно,
и  у  других  германских  племен,  обитавших  по  берегам  Балтий¬
ского  моря,  где  в  первую  очередь  развивались  торговые  связи
и  судоходство,  зашел  дальше,  чем  у  германских  племен,
обитавших  во  внутренних  областях  Европы.
 Возможно  поэтому,  что  более  раннее  появление  и  более
широкое  распространение  рунического  письма  в  Скандинавии,
по  сравнению  с  континентом,  объясняется  не  тем,  что,  как
предполагают  некоторые  зарубежные  рунологи,  в  Скандина-  *
вии  рунические  надписи  делались  на  камне  и  поэтому  якобы
сохранились,  тогда  как  на  континенте  они  делались  на  дереве
и  поэтому  якобы  не  сохранились  (что  фактически  неверно),
а  тем,  что  в  первые  века  нашей  эры,  когда  появляются
рунические  надписи,  некоторые  германские  племена  в  Скан¬
динавии  развивались  скорее,  чем  остальные  германские  пле¬
мена,  и  поэтому  раньше  созрели  для  восприятия  письмен¬
ности.
 Ни  один  вопрос  из  области  германистики  не  дебатировался
столько  в  зарубежной  науке,  как  вопрос  о  рунической  пись¬
менности.  Однако  решение  этого  вопроса,  которому  посвя¬
щена  необозримая  литература,  в  сущности  совершенно  не
было  продвинуто  со  времен  Виммера,  датского  ученого,
который  в  семидесятых  годах  прошлого  века  положил  основу
современной  рунологии.  Продолжает  оставаться  бесспорным
только  то,  что  было  бесспорным  и  три  четверти  века  тому
 1  Тацит.  Германия,  гл.  XLIV.  Сб.  „Древние  германцы14,  М.,  1937,
стр.  79—80.

2  М.  И.  Стеблии  Каменский
 Рис.  2.  Надпись  на  наконечнике  копья  из  Эвре  Стабю  (юго-западная  Норвегия,  ок.  200  г.):  raunlja(R)
 'испытатель*.  Старшие  руны.

78
 Введение
 назад,  а  именно,  что  руническая  письменность  возникла
около  начала  нашей  эры  на  основе  одного  из  южноевропей¬
ских  алфавитов.  Но  спорным  остается,  какой  именно  южно¬
европейский  алфавит  послужил  ее  основой:  латинский  (теория
Виммера,  вновь  разработанная  в  двадцатых  годах  нашего
века  датским  ученым  Педерсеном),  греческий  (теория  норвеж¬
ского  ученого  Софуса  Бугге  и  шведского  ученого  Фрисена)
или  один  из  североиталийских  алфавитов  (теория  норвежского
ученого  Марстрандера  и  финского  ученого  Хаммарстрёма).
Спорным  остается  и  то,  у  какого  германского  племени,
когда  именно  и  где  руническая  письменность  впервые  полу¬
чила  применение:  у  готов  в  Причерноморье  (теория  Бугге*
Фрисена  и  Салина),  у  одного  из  западногерманских  племен
на  нижнем  Рейне  (теория  Педерсена),  у  маркоманнов  (тео¬
рия  Марстрандера),  на  территории  Дании  (теория  Хаммар-
стрёма)  или  еще  у  какого-нибудь  другого  германского  пле¬
мени.
 Скандинавские  древнерунические  надписи  относятся  к  эпохе
от  III  до  IX  в.  н.  э.  Наибольшая  древность  обычно  приписы¬
вается  надписи  на  наконечнике  копья  из  Эвре  Стабю  (около
200  г.  по  мнению  одних  археологов,  250—350  гг.  по  мнению
других).  Наименьшая  древность  приписывается  самой  длинной
из  древнерунических  надписей  —  норвежской  надписи  на  камне
из  Эггьюм  (датировки  которой,  впрочем,  колеблются  от  сере¬
дины  VII  до  середины  IX  в.)  и  некоторым  другим,  менее
важным  в  языковом  отношении,  надписям.  Остальные  скан¬
динавские  древнерунические  надписи  распределяются  между
III  и  IX  вв.  н.  э.  На  территории  Дании  надписи  старшими
рунами  не  встречаются  позднее  VI  в.
 Алфавит,  которым  они  написаны,  состоит  из  24  знаков
(рун)  и  называется  „старшими  рунами“,  в  отличие  от  „млад¬
ших  рун“  —  алфавита  из  16  знаков,  который  получил  распро¬
странение  в  Скандинавии  позднее  (с  IX  в.).  Старший  руниче¬
ский  алфавит  применялся  и  континентальными  германскими
племенами  до  принятия  ими  латинского  алфавита.  Но  вне
Скандинавии  найдено  гораздо  меньше  надписей  старшими
рунами,  чем  в  Скандинавии  (включая  Ютландию,  датские
острова  и  остров  Готланд).  Всего  в  Скандинавии  найдено
свыше  ста  надписей  старшими  рунами,  из  них  около  поло¬
вины  в  Норвегии.  В  Дании  надписи  старшими  рунами  встре¬
чаются  главным  образом  в  южной  Зеландии  и  на  острове
Фюн.  В  северной  половине  Скандинавии  надписей  старшими
рунами  не  встречается  (см.  рис.  1).

Скандинавский  явых-основа  и  племенные  диалекты
 19
 Отдельные  руны  состоят  на  вертикальных  и  наклонных
ляний.  Горизонтальные  и  круглые  линии  в  них  отсутствуют.
Повидимому,  это  объясняется  тем,  что  первоначально  они
вырезались  на  дереве.  24  знака  старшего  рунического  алфа¬
вита  обычно  транслитерируются  так:
 гшмжтшттмтом*
 fuÈ>arkgwhnijépRstbeml7}d  о
 По  первым  шести  рунам  весь  алфавит  называется  футарк
(Ьфагк).  В  транслитерации  р  обозначает  глухой  передне¬
язычный  щелевой,  г)—  заднеязычный  смычный  сонант:  gf  Ь,  d,
повидимому,  —  не  только  звонкие  смычные  согласные,  но  и
соответствующие  щелевые;  è  —  какую-то  разновидность
гласного  е  или  г;  R  —  какую-то  разновидность  согласного  г>
вероятно  палатализованное  г,  а  до  VI  в.  возможно  z.
 Древнерунические  надписи,  найденные  в  Скандинавии,
сделаны  либо  на  камне  —  больших,  вертикально  поставленных
намогильных  камнях  (д.-и.  bautasteinar),  могильных  каменных
плитах,  прибрежных  скалах,—либо  на  металлических,  костя*
ных  и  деревянных  изделиях  —  брактеатах  (украшениях  в  виде
монет  с  чеканкой  на  одной  стороне),  амулетах,  оружии,
утвари.  В  большинстве  случаев  надписи  эти  содержат  всего
несколько  слов  или  даже  одно  только  слово  —  обычно
собственное  имя.
 В  доклассовом  обществе  не  было  условий  для  широкого
применения  письменности.  В  самом  деле,  характер  надписей
и  их  содержание  ясно  свидетельствует  о  том,  что  руническое
письмо  было  достоянием  немногих  и  что  его  применение
было  очень  узким.  Эпитеты,  которыми  сам  делающий  надпись
наделяет  себя,  —  far  auka  'опасное  знающий’,  sa  wilagaR
хитрый1,  'искусный1,  ubaR  'коварный’  (?),  ungan  diR  'не  под¬
верженный  колдовству’,  gudija  'жрец’,—характеризуют  его
как  посвященного  в  знания,  недоступные  для  других.  Еще
Энгельс  определял  рунические  письмена  как  „тайное  письмо",
служившее  „только  для  религиозного  колдовства“.1  Многие
надписи  старшими  рунами  представляют  собой  явные  обря¬
довые  формулы,  имеющие  целью  защитить  могилу  от
осквернения,  обеспечить  месть  за  убитого,  обеспечить  удачу
владельцу  амулета  и  т.  д.  Многие  надписи  вообще  не  пред-
 1 	К.  Маркс  и  Ф.  Энгельс,  Сочинения,  т.  XVI,  ч.  1,  стр.  119.
 2*

Рис.  3.  Надпись  ыа  гробовой  плите  из  Кюльвер  (остров  Готланд,  нач.  V  в.):  fu^arkgwhnîjpéRstbemhido
 (старший  рунический  алфавит)  snens  (?).

Скандинавский  язык-основа  и  племенные  диалекты
 21
 назначены  для  прочтения,  как,  например,  те  надписи,  которые
сделаны  на  каменных  плитах,  зарытых  в  могилу  надписью
вниз.  Если  учесть  при  этом,  что  нередко  отдельные  руны
 Рис.  4.  Надпись  на  пологом  роге  из  Галлехус  (северный  Шлезвиг,
нач.  V  в.):  ek  HlewagastiR  holtijaR  horna  tawldo  'Я  Хлевагаст  из
Хольта  рог  сделал’.  Старшие  руны.
 применяются  как  идеограммы  или  магические  знаки  и  что
обычно  сами  надписи  полустерты,  станет  понятным,  почему,
вопреки  усилиям  рунологов,  многие  старшие  рунические  над¬
писи  до  сих  пор  остаются  в  большей  или  меньшей  степени

22
 Введение
 нерасшифрованными.  Несмотря  на  это,  значение  надписей
старшими  рунами  как  языковых  памятников  все  же  огромно.
 Сравнение  с  другими  германскими  языками  показывает,
что  первоначальным  значением  самого  слова  „руна“  было,
вероятно,  заклинание  (сравни  нем.  raunen  'шептать’,  г.  гйпа,
д.-а.  run  гтайна’).  В  финский  язык  это  слово  попало  в  зна¬
чении  „песня“,  первоначально,  вероятно,  „волшебная  песня,
заклинание“.  Тацит  сообщает,  что  у  германцев  было  принято
вырезать  какие-то  знаки  на  жеребьевых  палочках  и  разбра¬
сывать  эти  палочки  по  белому  покрывалу.  Жрец  племени
затем  гадал  по  этим  палочкам,  собирая  их  по  одной.  Возможно,
что  уже  здесь  имеются  в  виду  руны,  и  в  таком  случае  ста¬
новится  понятным,  почему  в  древнегерманских  языках  слово
„буква“  значит  тоже  „палочка“  (сравни  д.-и.  stafr  или  bökstafr
букв,  "книжная  палочка*,  в  отличие  от  runstafr  'руна’),  а  слово
„книга“  значит  тоже  „буковое  дерево“  (сравни  д.-и.  bok),
а  слово  „читать“  значит  тоже  „собирать“  (сравни  д.-и.  lesa)
или  „отгадывать“  (сравни  д.-а.  rædan,  нем.  raten).
 Только  немногие  из  надписей  старшими  рунами,  как,
в  частности,  обе  упомянутые  выше  крайние  по  датировке
норвежские  надписи  —  надпись  на  наконечнике  копья  из  Эвре
Стабю  и  надпись  на  камне  из  Эггьюм,  —  могут  быть  датиро¬
ваны  на  основании  археологических  данных,  таких,  как  тип
предмета,  на  котором  имеется  надпись,  характер  орнамента,
характер  захоронения,связанного  с  надписью,  и  т.  д.Однако
датировка  на  основании  таких  данных  обычно  допускает
колебания  в  очень  широких  пределах.  Обычно  же  руниче¬
ские  надписи  датируются  по  наличию  или  отсутствию  в  дан¬
ной  надписи  тех  или  иных  фонетических  явлений.  Сами  же
фонетические  явления  датируются  на  основании  их  наличия
или  отсутствия  в  тех  или  иных  надписях.  Естественно  поэтому,
что  в  датировке  надписей  по  языковым  данным  обнаружи¬
вается  ряд  неувязок.
 Так,  например,  норвежская  надпись  на  камне  из  Микле-
бустад,  в  которой,  повидимому,  уже  произошло  отпадение
губно-губного  сонанта  w  перед  губными  гласными  (см.  ниже,
стр.  100  и  сл.),  на  основании  других,  более  архаичных  черт
датируется  второй  половиной  VI  века,  тогда  как  шведская
надпись  на  камне  из  Ревсаль,  в  которой  это  отпадение
еще  не  произошло,  на  основании  других,  менее  архаич¬
ных  черт  датируется  концом  VIII  в.  Таким  образом,  выхо¬
дит,  что  одно  и  то  же  фонетическое  явление  по  данным
одной  надписи  уже  осуществилось  в  VI  в.,  а  по  данным

Скандинавский  язык-основа  и  племенные  диалекты
 23
 другой  надписи  еще  не  осуществилось  на  два  столетия
позднее.  Характерно,  что  вновь  обнаруживаемые  рунические
 Рис.  5.  Надпись  на  надгробном  камне  из  Мёнебру^централъная  Шве-
ция,  V  в.):  FrawaradaR  ana  hahai  slaginaR  'Фраварадна  коне  убит  .
 Старшие  руны.
 надписи,  так  же  как  и  новые  истолкования  старых  надписей,
подчас  требуют  перестройки  всей  схемы  древнейшего  скан-

24
 Введение
 двндвского  фонетического  развития,  как  это  имело  место,  напри¬
мер,  в  случае  открытой  в  1917  г.  надписи  на  камне  из  Эггьюм.
 Ряс.  6.  Надпись  на  брактеате  из  Оверюрнбек  (Ютландия,  V  в.):  Anf>a
Jjit  éih  ni  la  Id  tèaiu  Uotwa  'Ауда  этим  владеет;  колдовство  чиню
Вотве\  Старшие  руны.
 Для  устранения  неувязок  в  датировке  рунологам  прихо¬
дится  прибегать  к  предположениям,  что  в  слове,  которое
по  своей  форме  не  вяжется  с  принятой  в  науке  схемой  фоне¬
тического  развития,  имеет  место  историческое  написание  или

26
 Введение
 умышленная  архаизация  или,  наоборот,  что  в  данном  слове,
по  тем  или  иным  причинам,  имело  место  ускоренное  разви¬
тие.  Неувязки  в  датировке  могут  иметь  и  то  объяснение,
что  фонетическое  развитие  не  было  единообразным  и  равно¬
мерным  в  разных  племенных  диалектах,  т.  е.,  что  одно  и  то  же
фонетическое  явление  осуществилось  в  разных  диалектах
в  разное  время  или  было  представлено  в  одном  диалекте  и
отсутствовало  в  другом.
 Наличие  множества  племен,  расселенных  по  обширной
территории,  действительно  заставляет  предполагать,  что
в  рассматриваемую  эпоху  на  территории  Скандинавии  имело
место  какое-то  диалектальное  дробление.  Возможно,  что
диалектальное  различие  сказывается  в  так  называемых
„отклонениях  от  фонетически  закономерного“,  т.  е.,  напри¬
мер,  в  наличии  в  некоторых  надписях  вставных  гласных  при
 г, 	/,  п  (HarabanaR  вместо  HrabnaR,  waritu  вместо  writu,
barutR  вместо  briitR  и  т.  п.).  Может  быть  не  случайно  эти
вставные  гласные  характерны  для  надписей  из  одной  области
Скандинавии  (Блекинге,  в  Швеции).
 Однако  с  уверенностью  установить  какие-либо  диалекталь¬
ные  различия  в  надписях  старшими  рунами  все  же  не  удается.
Это  объясняется,  вероятно,  не  только  крайней  ограничен¬
ностью  текстового  материала,  но  также  еще  и  тем,  что  руни¬
ческое  письмо  несомненно  не  было  фонетической  транскрип¬
цией  народно-разговорной  речи.  Даже  если  предположить,
что,  наряду  с  сохранившимися  надписями,  существовали  и
другие  (а  это  вполне  вероятно),  несомненно  все  же,  что,
поскольку  знание  рун  было  достоянием  очень  немногих
(жрецов  и  т.  п.),  носитель  рунической  письменности  не  мог
последовательно  приспособлять  традиционное  тайное  письмо,
в  которое  он  был  посвящен,  к  произношению  своего  родного
племенного  диалекта.  Он,  вероятно,  писал  так,  как  выучился
писать,  а  не  так,  как  он  говорил.  Другими  словами,  он,
вероятно,  усваивал  руническое  письмо  не  как  фонетическую
транскрипцию,  а  как  трафаретные  формулы,  вместе  с  их  орфо¬
графией.  Таким  образом,  есть  основания  предполагать,  что
руническая  письменная  норма  была  очень  консервативной
и  в  известной  мере  наддиалектной.
 О  том,  что  в  конечном  счете  определило  эту  руническую
письменную  норму,  можно  только  догадываться.  Может  быть
диалект  того  неизвестного  нам  германского  племени,  в  кото¬
ром  руническая  письменность  была  впервые  применена,
т.  е.  который  впервые  приспособил  какой-то  южноевропей¬

Языки  скандинавских  народностей
 27
 ский  алфавит  к  германской  речи,  навязал  свои  особенности
руническому  письму.  Может  быть  руническая  письменная
норма  сложилась  в  результате  межплеменного  общения  и
была  своего  рода  условным  межплеменным  диалектом.  Во
всяком  случае,  руническая  письменность  не  могла  адэкватно
отражать  диалектальные  особенности  тех  племен,  среди  ко¬
торых  она  бытовала,  или  отражала  их  только  случайно.
 Несомненно,  впрочем,  также,  что  никаких  сколько-нибудь
резких  лингвистических  границ  на  территории  Скандинавии
тогда  еще  не  существовало,  если  не  считать  лингвистической
границы  с  финскими  племенами  на  севере  Скандинавии.
В  силу  большой  близости  между  родственными  диалектами
и  значительной  подвижности  редкого  и  малочисленного  на¬
селения,  языковые  явления  могли  еще  распространяться
в  них  как  в  общем  языке,  и  поэтому  можно  сказать,  что
эти  диалекты  в  своей  совокупности  были  скандинавским
языком-основой,  т.  е.  языком-основой  по  отношению
к  позднейшим  скандинавским  языкам  и  диалектам,  точно
так  же  как  диалекты  германских  племен  еще  более  ранней
эпохи  были  германским  языком-основой  или  языком-основой
по  отношению  к  позднейшим  германским  языкам  и  диалектам.
 ЯЗЫКИ  СКАНДИНАВСКИХ  НАРОДНОСТЕЙ
 Границу  между  двумя  общественно*  экономическими  форма¬
циями  —  первобытно-общинным  строем  и  феодализмом  —  обра¬
зует  в  истории  Скандинавии  так  называемая  „эпоха  викингов**
{приблизительно  от  800  до  1050  г.).  Правда,  и  до  „эпохи
викингов“  шли  процессы,  которые  знаменуют  начало  разло¬
жения  первобытно-общинных  отношений  (выделение  родо-пле-
менной  знати  и  т.  д.).  Однако  только  в  „эпоху  викингов“
произошло  окончательное  разложение  этих  отношений,  выде¬
ление  классов  и  образование  государств.  Если  кое-где  в  Скан¬
динавии  и  после  „эпохи  викингов“  наблюдаются  формы
социальной  жизни,  характерные  для  первобытно-общинного
•строя  (так  патриархальная  большая  семья  сохраняется  на
севере  Швеции  и  Норвегии  вплоть  до  нового  времени),
то  это  уже  формы  действительно  пережиточные.
 Однако  „эпоха  викингов“  вошла  в  буржуазную  историо¬
графию  не  благодаря  значительности  ознаменовавших  ее
социально-экономических  сдвигов,  которых  буржуазная  исто¬
риография  вообще,  как  правило,  не  замечает,  а  благодаря
той  роли,  которую  сыграли  в  истории  Европы  в  эту  эпоху

28
 Введение
 морские  походы  и  завоевания  разбойничьих  дружин  та  к
называемых  „викингов“  (этимология  этого  слова  спорна,  его
связывают  и  с  д.-н.  Vik,  область  вокруг  Осло-<|>ьорда,  и  с  д.-н.
vfk  'залив5,  и  с  д.-а.  wie  'укрепленный  лагерь,  и  с  лат.  vicus
'деревня*).  Эпоха  эта  действительно,  помимо  внутренних
сдвигов,  ознаменовалась  также  и  тем,  что  в  результате
„давления  избытка  населения  на  производительные  силы“,
как  сказал  Маркс  о  причинах  вторжения  азиатских  „варва¬
ров“  в  древние  культурные  государства,1  скандинавы  не
только  совершали  на  своих  ладьях  грабительские  набеги  на
страны  Западной  и  Восточной  Европы,  но  в  ряде  случаев
захватывали  целые  территории.
 Условной  датой  начала  „эпохи  викингов“  считается  793  г.,
т.  е.  год  первого  набега  викингов  на  Англию.  Вскоре  в  сфере  их
грабительских  набегов  оказалась  вся  Европа,  от  Шпицбер¬
гена  и  Белого  моря  на  севере  до  Сицилии  и  Закавказья  на
Юге.  Они  достигали  отдаленнейших  стран  —  Биармаланд  (у  Бе¬
лого  моря),  Серкланд  (у  Каспийского  моря),  Хеллуланд
(Лабрадор),  Маркланд  (Hi 	м), 	Винланд  (Северная
 образом  выходцы  из  западной  Норвегии)  колонизовали
пустынные  острова,  расположенные  к  северу  от  Англии,  —
Гебридские,  Оркнейские,  Шетландские,  Фарерские,  а  также
Исландию  и  Гренландию.  Скандинавы  (выходцы  из  Дании  и
Норвегии)  захватили  территории  в  Ирландии  и  Англии.  Вся
северо-восточная  половина  последней  образовывала  в  IX—X  вв.
скандинавское  владение,  так  называемый  Danelag  'Область
датского  права’  или  'Государство  данов’  („данами“  называли
викингов  в  Англии).  На  севере  Q-ранции  в  начале  X  в.
образовалось,  в  результате  викингских  набегов,  скандинав¬
ское  герцогство  под  названием  „Нормандия“  („норманнами“
называли  викингов  на  европейском  континенте).  Скандинав¬
ские  дружины  совершали  набеги  также  на  берега  Испании,
Северной  Африки  и  Италии,  на  юге  которой  возникли  нор¬
манские  государства.  В  начале  X  в.  волна  викингских  похо¬
дов  спала,  но  к  концу  века  она  поднялась  снова.  Наконец,,
в  середине  XI  в.  походы  викингов  прекратились.
 Однако  результаты  скандинавских  завоеваний  были
в  сущности  ничтожны.  Скандинавские  „варвары“  очень
быстро  ассимилировались  с  более  культурным  местным  насе¬
лением  завоеванных  ими  стран  и  растворялись  в  нем,  оставляя.
 Америка  у  современного
 Скандинавы  (главным
 1  К.  Маркс  и  Ф.  Энгельс,  Сочинения,"т.  IX,  стр.  278.

Языки  скандинавских  народностей
 29
 •более  или  менее  заметный  след  в  местной  топонимике  и  в  языке.
Незначительна  была,  в  частности,  роль,  которую  они  (главным
образом  выходцы  из  Швеции)  сыграли  в  Восточной  Европе,
на  Руси,  где  они  появляются  в  IX  в.  в  качестве  морских
разбойников,  купцов  и  воинов-наемников  и  где  они  известны
под  названием  варягов  (д.-и.  væringjar—  слово,  которое  обычно
связывается  с  д.-и.  vårar  'клятва*,  обет’  и  ganga  ситти’,  сравни
д.-а.  wærgenga).  Государственные  образования  появились
у  восточнославянских  племен  значительно  раньше  этой  эпохи,
еще  в  VI—VII  вв.  Поэтому  лишена  совершенно  всякого  осно¬
вания  легенда  об  основании  Русского  государства  скандина¬
вами  (так  называемая  „норманская  теория“).
 О 	более  высоком  развитии  древней  Руси,  по  сравнению
со  Скандинавией,  свидетельствует,  в  частности,  то,  что,
в  то  время  как  в  Скандинавии  города  впервые  возникали
в  эту  эпоху  как  торговые  центры  (в  Норвегии  не  раньше
середины  XI  в.),  на  Руси  они  существовали  уже  к  началу
этой  эпохи.  Согласно  новейшим  археологическим  данным,
города  возникали  на  Руси  еще  в  VII—VIII  вв.  Не  случайно
Русь  называлась  у  скандинавов  не  только  „Восточная  сто¬
рона“  (д.-и.  Austrvegr),  но  также  „Страна  городов“  (д.-и.
Gardariki  или  Gardar).  Не  случайно  также,  что  заимствован¬
ным  из  славянских  языков  является  древнескандинавское
слово  torg  'торг\  Характерно,  что  христианизация  сканди¬
навских  стран  осуществилась  значительно  позднее,  чем  хри¬
стианизация  Руси.  Позднее,  чем  на  Руси,  развились  в  Скан¬
динавии  и  феодальные  отношения.
 В  результате  набегов  викингов  из  Швеции  на  Финляндию
там  обосновалось  скандинавское  (шведское)  меньшинство.
Завоевание  Финляндии  шведами  продолжалось  несколько
веков  и  было  завершено  только  в  XIV  в.  Однако  скандинав¬
ская  речь  там  не  стала  господствующей,  хотя  и  оказала
лексическое  влияние  на  финские  племенные  языки.  Вообще  го¬
воря,  мирное  освоение  пустынных  земель  скандинавскими
поселенцами  имело  большие  последствия,  чем  военно-граби¬
тельские  походы  викингов.  В  сущности,  скандинавы,  пересе¬
лившиеся  в  эту  эпоху  на  новые  земли,  сохранили  свой  язык
и  свою  культуру  только  там,  где  эти  новые  земли  впервые
заселялись  или  где  не  было  превосходящего  скандинавов
по  культуре  местного  населения,  в  котором  скандинавы
могли  бы  раствориться.
 Так,  скандинавская  речь,  повидимому,  сохранялась  до  XV  в.
в  Гренландии,  которая  была  колонизована  выходцами  из

30
 Введение
 Исландии  в  X  в.  В  XV  в.  скандинавские  поселенцы  в  Грен*
ландии  вымерли  в  силу  неблагоприятных  условий.  Только
в  XVIII  в.  Гренландия  стала  датской  колонией.  Однако  а
сейчас  там  живет  ничтожное  количество  датчан.
 Скандинавский  диалект,  близкий  к  западнонорвежским
говорам  (так  называемый  norn,  из  древнего  norrønn  'норвеж¬
ский’),  сохранялся  до  конца  XVIII  в.  на  Шетландских  остро¬
вах,  которые,  повидимому,  еще  до  IX  в.  были  заселены
выходцами  из  Норвегии.  В  конце  XVIII  в.  скандинавский
диалект  на  Шетландских  островах  был  вытеснен  английским
языком.  Несколько  раньше  скандинавская  (норвежская)  речь
была  вытеснена  английским  языком  с  Оркнейских  островов
(в  начале  XVIII  в.)  и  еще  раньше  с  Гебридских  островов
и  с  острова  Мэн  (в  XV  в.).  Население  Фарерских  островов
говорит  и  сейчас  на  языке,  наиболее  близком  к  западнонор¬
вежским  говорам,  так  называемом  фарерском  языке  (føroysk).
 Наконец,  скандинавская  речь  сохранилась  в  Исландии*
которая  была  впервые  заселена  в  870—930  годах.-  Согласно
исландским  источникам,  первым  переселенцем  в  Исландии
был  Ингольв  Арнарсон,  который  в  874  г.  „взял  землю“  на
юго-западном  побережье  Исландии  (там,  где  теперь  располо¬
жена  исландская  столица,  город  Рейкьявик)  и  тем  самым
открыл  период  в  истории  Исландии,  который  получил  назва¬
ние  „периода  взятия  земли“  (д.-и.  landnåmatid).  Огромный
остров  был  тогда  совершенно  необитаем,  если  не  считать
нескольких  ирландских  монахов-отшельников,  которые  вскоре
бежали  с  острова.  Большинство  поселенцев  было  выходцами
из  западной  Норвегии,  причем,  однако,  некоторые  из  них,
прежде  чем  обосноваться  в  Исландии,  жили  некоторое  время
на  островах  к  северу  от  Англии  или  в  норвежских  колониях
в  Ирландии.  Таким  образом,  исландские  новоселы  говорили
на  языке  западнонорвежских  племен.  С  течением  времени
их  речь,  в  результате  самостоятельного  развития,  стала  все
больше  отличаться  от  западнонорвежских  говоров,  к  кото¬
рым,  однако,  и  теперь  исландский  язык  наиболее  близок.
 Походы  викингов  были  последней  волной  „варварских“
завоеваний  и  переселений  в  Западной  Европе.  Постоянные
войны  способствовали  развитию  дружинных  отношений,  уси¬
лению  власти  племенных  вождей  (конунгов)  и  превращению
племенных  вождей  в  королей,  т.  е.  носителей  государствен¬
ной  власти.  Поэтому,  так  же  как  завоевания  „эпохи  пересе-
ления  народов“,  завоевания  „эпохи  викингов“  сопровождались
образованием  „варварских“  государств.  Эти  примитивные

Языки  скандинавски  народностей
 31
 политические  объединения  возникали  не  только  на  завоеван¬
ных  землях,  где  они,  как  правило,  вскоре  разрушались,  но
также  и  в  самой  Скандинавии.  В  „эпоху  викингов“  оконча¬
тельно  сложились  как  межплеменные  политические  объеди¬
нения  королевства  Швеции,  Дании  и  Норвегии.
 История  сложения  датского  и  шведского  королевств
неясна.  „Датская  история“  Саксона  Грамматика,  древне¬
английская  поэма  „Беовульф“,  древненорвежская  поэма  „Пе¬
речень  Инглингов“,  а  также  некоторые  древнеисландские
саги  рассказывают  о  ряде  полулегендарных  датских  и  швед¬
ских  конунгов,  которые  жили  еще  до  „эпохи  викингов“.
Однако  эти  конунги  были,  повидимому,  не  столько  королями,
сколько  племенными  вождями,  в  некоторых  случаях  с  функ¬
циями  жрецов.  Эти  источники  не  дают  ясного  представления
о  социальной  истории  Дании  и  Швеции  до  „эпохи  викингов“.
Повидимому,  в  VII—IX  вв.  на  территории  Дании  и  Швеции
еще  шла  борьба  между  отдельными  племенами.  Одно  время
небольшое  викингское  королевство  шведов  существовало  на
юге  Ютландии.  Оно  распалось  еще  в  первой  половине  X  в.
В  X—XI  вв.  Дания  (д.-д.  Danmark,  т.  е.,  вероятно,  „земля
данов  или  датчан“,  хотя  существуют  и  другие  истолкования
этого  названия)  была  уже  единым  королевством,  в  состав
которого  входила  южная  Швеция  (Skåne),  а  одно  время
(1016—1042  гг.)  и  вся  Англия.  В  эту  эпоху  единым  королев¬
ством  стала  и  Швеция  (д.-ш.  Svearike,  Sverike,  Sverighe,
буквально  'королевство  свеев  или  шведов’).
 Топонимика  южнодатских  островов  (особенно  островов
Лоланда  и  Фальстера)  свидетельствует  о  том,  что  на  этих
островах  были  в  XI—XII  вв.  поселения  вендов,  т.  е.  при¬
балтийских  славян.  Так,  на  южнодатских  островах  есть  ряд
населенных  пунктов  с  названием  Vindeby  'поселение  вендов’,
а  также  ряд  названий  со  славянским  суффиксом  -itse,  -ise
 iKorselitse,  Jerlitse,  Billitse,  Tillise,  Kudise,  Revese,  Glukse,
(ramnesse,  Binse  и  т.  п.).  Таким  образом,  датское  государство
сложилось  частично  на  славянских  землях.
 Наиболее  обстоятельны  сведения  об  образовании  норвеж¬
ского  королевства  (д.-н.  Nor(v)egr,  вероятно  из  norôvegr  'се¬
верная  сторона*  или  'северный  путь’).  Оно  осуществилось
в  конце  IX  в.  До  этого  на  территории  Норвегии  существо¬
вал  ряд  самостоятельных  племен  (д.-н.  fylki  'фюльк’,  'племя’),
в  которых  власть  принадлежала  четырем  межплеменным  схо¬
дам  свободных  общинников  (д.-н.  £ing  'тинг’,  'вече’)  и  вождям
(д.-н.  konungr  'конунг’,  'король’).  Характерная  для  варварского

32
 Введение
 общества  военная  организация,  при  которой  войско  —  это
вооруженный  народ,  сказывается  в  делении  фюльков  на
войсковые  единицы  —  „херады“  (д.-н.  herad),  во  главе  кото¬
рых  стоят  военачальники  —  „херсиры“  (д.-н.  hersir).  Инициато¬
рами  объединения  норвежских  фюльков  в  королевство  были
конунги  из  Вестфолла  (на  западном  берегу  Осло-фьорда),—
в  то  время  экономически  наиболее  развитой  области  Норве¬
гии.  Согласно  исландской  традиции,  объединение  Норвегии
в  одно  королевство  было  результатом  битвы  в  Хаврс-фьорде
(872  или,  по  новейшим  исследованиям,  ок.  900  г.),  в  кото¬
рой  вестфоллский  конунг  Харальд  Прекрасноволосый  раз¬
бил  всех  вождей  западной  Норвегии.
 Совершенно  особым  путем  пошло  развитие  Исландии.
Ее  заселение  не  сопровождалось  завоеванием.  Исландцам
и  в  дальнейшем  не  приходилось  защищать  свою  страну  или
нападать  на  соседей.  Это  исключалось  географическим  поло¬
жением  страны.  Военная  организация  и  военачальники  были
не  нужны.  Поэтому  там  не  было  конунгов.  На.  всеисланд-
ском  тинге,  который  собирался  в  середине  каждого  лета  на
две  недели,  вершили  делами  „хёвдинги“  —  представители
родовой  знати  (д.-и.  hçfdingi  'хёвдинг’),  которые  вели  между
собой  борьбу  за  власть.  Но  постоянной  центральной  власти
так  и  не  развилось.  Представителями  зарождающейся  государ¬
ственности  были  там  также,  повидимому,  жрецы  (д.-и.  godi
сжрец’),  которые,  однако,  не  образовывали  особой  касты.  Таким
образом,  развитие  государственности  в  Исландии  задержалось.
 Это  наложило  свой  отпечаток  на  всю  социальную  жизнь
страны  и,  в  частности,  на  то,  как  произошла  там  христиани¬
зация.  В  то  время  как  в  других  скандинавских  странах  хри*
стианство,  которое  было  основным  идеологическим  оружием
феодального  государства,  насаждалось  огнем  и  мечом,
в  Исландии  оно  не  встретило  сопротивления.  Оно  было
мирно  принято  на  альтинге  в  1000  г.,  причем  было  разре¬
шено  соблюдать  язычество  в  частной  жизни.  Христианизация
Исландии  не  повлекла  за  собой  подчинения  феодальной
культуре  и  подавления  народной  литературной  традиции.
Поэтому  древнеисландская  литература  резко  отличается  от
других  средневековых  литератур  своим  глубоко  народным
характером.
 На  базе  территориальной  и  политической  общности,
а  также  близкого  родства  племенных  диалектов  в  пределах
каждой  из  скандинавских  стран,  сложились  скандинавские
народности:  датская,  шведская,  норвежская  и,  наконец,  наи¬

Языки  скандинавских  народностей
 33
 более  молодая  из  них  —  исландская.  Процесс  их  сложения
начался,  повидимому,  в  „эпоху  викингов“.  Правда,  еще  зна¬
чительно  позднее  различие  между  языками  скандинавских
народностей  не  осознавалось  как  существенное,  о  чем  сви¬
детельствует  встречающееся  в  древнеисландской  литературе
обозначение  „датским  языком“  (д.-и.  dçnsk  tunga)  сканди¬
навской  речи  вообще.  Однако,  наряду  с  этим  общим  обозна¬
чением,  в  древнеисландской  литературе  слово  danskr  'датский’
употребляется  в  применении  к  датской  народности,  так  же
как  sønskr—  в  применении  к  шведской  народности,
а  в  применении  к  норвежской  и  исландской  народности,
наряду  с  общим  обозначением  norrønn  (например  norrønt  mål
'язык  норвежцев  и  исландцев’),  —  также  islenzkr  'исландский
и  (с  XIV  в.)  norskr  'норвежский’.  Обозначения  отдельных
скандинавских  народностей,  вероятно,  употреблялись  в  Скан¬
динавии  и  в  дописьменное  время.  Так,  в  древнеанглийском
памятнике  IX  в.  встречаются  слова  „норвежец“  (д.-а.  nordmann)
и  „Норвегия“  (д.-а.  Nordmannaland  буквально  'страна  нор¬
вежцев’),  а  в  древнерусской  „Повести  временных  лет“  под
-862  г.  упоминаются  „свие“  (т.  е.  шведы)  и  „урмане“  (т.  е.
норвежцы).
 Улучшение  земледельческой  техники,  которое  имело  место
в  скандинавских  странах  к  концу  „эпохи  викингов“,  и  освое¬
ние  ряда  новых  сельскохозяйственных  культур  (таких,  как
репа,  капуста,  двухрядный  ячмень  и  т.  д.),  до  тех  пор  не¬
известных  в  Скандинавии,  имели  своим  результатом  широкое
переселение  крестьян  на  новые  места  и  освоение  новых  зе¬
мель  в  пределах  страны.  В  течение  XI—XIII  вв.  в  лесистых
районах  Скандинавии  возникли  на  месте  вырубок  тысячи
новых  крестьянских  хозяйств,  которые,  в  отличие  от  старых
родовых  хозяйств  патриархальной  большой  семьи,  являлись
хозяйствами  индивидуальных  семей,  возникших  в  связи
с  разложением  родовых  отношений.  Новоселы,  распахивавшие
новые  земли,  были,  как  правило,  низшим  слоем  крестьянства,
рабами,  садящимися  на  землю,  сыновьями  рабов,  вольно¬
отпущенниками  и  т.  д.  Таким  образом,  окончание  „эпохи
викингов“  совпало  с  началом  эпохи  широкой  внутренней
колонизации.  Это  колонизационное  движение  началось
в  южной  Ютландии  и  затем  распространилось  по  всей
Скандинавии.  В  Норвегии  оно  захватило  в  основном  Эстланн
(юго-восток  Норвегии).
 Письменные  источники  ничего  не  говорят  об  этом  широ¬
ком  движении  народных  масс,  которое,  однако,  сыграло
 3 	М.  И.  Стеблин  Каменский

34
 Введение
 более  важную  роль  в  истории  скандинавских  стран,  чем
грабительские  походы  викингов.  О  нем  говорят  возникшие
в  течение  XI—XIII  вв.  многочисленные  названия  населенных
пунктов.  В  этих  названиях  второй  элемент  обозначает
крестьянское  хозяйство  на  новой  земле,  а  первый  элемент
является  одним  из  личных  имен,  которые  были  распространены
в  рассматриваемую  эпоху  среди  низшего  социального  слоя,
например,  одночленное  личное  имя  типа  Abbe,  Kabbe,  Gubbe
и  т.  п.  Таковы  названия  населенных  пунктов  в  Норвегии
на  -rud,  в  Дании  на  -rød,  -rud,  -ryd,  в  Швеции  на  -ryd
(сравни  д.-и.  rud  *вырубка  в  лесу’),  в  Дании  и  Швеции  также
на  -torp  (или  -tarp,  -terp,  -drup,  -trup,  -rup,  -arp  —  слово,  кото¬
рое  имело  тогда  значение  'хутор  новосела’,  см.  карту,  рис.  8).
Вместе  с  тем,  обилие  христианских  личных  имен  в  названиях
этого  типа  исключает  возможность  их  возникновения  до
 XI 	в.
 Такой  крупной  перетасовки  населения,  как  та,  которая
была  вызвана  освоением  новых  земель  внутри  страны,  в  по¬
следующие  века  в  скандинавских  странах  уже  не  бывало.
В  силу  этой  перетасовки  населения,  древнее  расселение  по
племенам  оказалось  нарушенным  и  границы  распространения
старых  племенных  диалектов  стертыми.  Границы  распро¬
странения  местных  диалектов,  складывавшихся  в  эту  эпоху
в  результате  перестройки  племенных  диалектов,  отражают
уже  не  расселение  племен  по  стране,  а  районирование  страны
в  условиях  феодального  хозяйства.  Как  показывают  исследо¬
вания  распространения  современных  крестьянских  говоров
в  Скандинавии,  эти  возникшие  в  эпоху  феодализма  диалек¬
тальные  границы  в  основном  совпадают  с  границами  церков¬
ных  приходов,  т.  е.  административно-хозяйственных  единиц,
возникших  в  первые  века  после  христианизации  и  более  или
менее  замкнутых  в  условиях  феодализма,  поскольку  приход¬
ская  церковь  была  для  сельского  населения  в  продолжение
веков  не  только  основным  местом  встреч,  но  и  экономиче¬
ским  и  культурным  центром  данной  местности.
 В  отдельных  случаях  древнее  расселение  племен  по
Скандинавии  еще  может  быть  прощупано  в  современных
диалектальных  границах,  особенно  в  наиболее  резких  из  них.
Так,  граница  между  свейскими  говорами  (в  Средней  Швеции)
и  ётскими  (к  югу  от  них)  вероятно  отражает  древнее  рас¬
селение  племенных  объединений  свионов  и  гаутов  (см.  стр.  12).
Однако  пойти  в  этой  области  дальше  предположений  трудно*
поскольку  древнее  расселение  племен  по  Скандинавии  само

Рис.  8.  Названия  населенных  пунктов  на  -torp  (-orp,  -arp  ■  т.  д.)
 в  Швеция.
 Мелкие  точки  обовначают  единичные  ыааваняя;  боле«  крупные  —  группы  по  пяти
 нааванм!.
 3*

36
 Введение
 по  себе  известно  только  в  отдельных  случаях,  да  и  то  очень
приблизительно.  Пойти  дальше  предположений  в  этой  области
трудно  также  и  потому,  что  наши  сведения  о  скандинавской
речи  IX—XI  вв.  не  на  много  богаче,  чем  наши  сведения
 о 	скандинавской  речи  эпохи  надписей  старшими  рунами.
Языковые  источники  продолжают  оставаться  сравнительно
очень  скудными.  Источники  эти  —  скандинавские  имена  и
названия  в  европейских  памятниках  IX—XI  вв.,  скандинав¬
ские  заимствования  этой  эпохи  в  европейских  языках,  над¬
писи  на  скандинавских  монетах,  географические  названия,
возникшие  в  данную  эпоху,  и,  наконец,  младшие  рунические
надписи.
 Скандинавские  личные  имена  и  географические  названия
встречаются  в  ряде  европейских  памятников  IX—XI  вв.
В  записи  путешествия  Охтхере  (Оттара)и  Вульфстана,  сделан¬
ной  англо-саксонским  королем  Альфредом  ок.  900  г.,  впервые
встречаются  скандинавские  географические  названия  „Дания“
(д.-а.  Denemearc),  „Норвегия“  (д.*а.  NorÔweg  или  Norömanna-
land),  Сконе  (д.-а.  Sköneg),  Эланд  (д.-a.  Eowland)  и  т.  д.
В  древнерусских  летописях  встречаются  скандинавские  лич¬
ные  имена  „Рогволод“,  „Улеб“,  „Руар“,  „Руалд“,  „Гунастр“,
„Фарлоф“,  „Инегелд“  и  т.  д.  (их  около  ста).  Названия
скандинавских  рун  сохранились  в  древневерхненемецком
памятнике  IX  в.  (так  называемом  Abecedarium  nordmannicum)
и  в  двух  древнеирландских  памятниках.  Много  скандинав¬
ских  заимствований  той  эпохи  сохранилось  в  английском
языке  (например:  they  'они’,  law  'закон’,  sky  'небо’,  skin  'кожа\
husband  'муж’,  low  'низкий*,  ill  'плохо’,  take  'брать’,  call  'звать’).
Кроме  того,  в  Англии  и  Нормандии  много  скандинавских
географических  названий,  возникших  в  „эпоху  викингов“
(например  в  Англии:  Derby,  Kirkby,  Normanby,  Gameltorp,
Danthorp,  Langtoft,  Nortoft,  Harrogate,  Ramsgate;  в  Нормандии:
Bourguébu,  Carquebu,  Kerbu,  Daltorp,  Apletot,  Staintot,  Car-
bec,  Bebec,  Danbec).  Наконец,  много  скандинавских  личных
имен  встречается  на  скандинавских  монетах  X—XI  вв.
 Все  эти  источники  содержат  только  отдельные  слова
{личные  имена  или  названия),  притом  более  или  менее  иска¬
женные  иностранцами.  Поэтому  они  не  позволяют  сделать
каких-либо  заключений  об  отдельных  скандинавских  языках
дли  диалектах.  Несколько  больше  дают  рунические  над-
лиси  рассматриваемой  эпохи.  В  IX  в.  в  Скандинавии  начал
применяться  новый  рунический  алфавит,  так  называемые
„младшие  руны“.  Младший  рунический  алфавит  содержит

Языки  скандинавских  народностей
 37
 не  24,  как  старший,  а  только  16  знаков.  Вне  Скандинавии
этот  алфавит  не  применялся.  В  Скандинавии  он  встречается
в  двух  вариантах: 	„шведско-норвежском“ 	или 	„рёкском“,
 применявшемся  в  Швеции  и  Норвегии  до  конца  X  в.,  и  более
обычном  или  „датском",  применявшемся  сперва  только
в  Дании,  а  с  конца  X  в.  по  всей  Скандинавии.  Знаки  млад¬
шего  рунического  алфавита  имели  следующие  значения:
 ГКНКГ  t  Ц  \  '  1  f  Т  \  i
 ггтгнинтгА
 руны
 Датские
 руны
 f
 U
 г>
 а  г
 k  h
 nias
 t
 V
 о
 д
 æ
 be
 e  æ
 d
 У
 ё
 Y
 æ  e
 nd
 0
 о
 Щ
 0  о
 nt
 W
 rk
 У
 au
 i
 æi
 b  m  1  R
 Р
 Таким  образом,  младший  рунический  алфавит  более  не¬
совершенно  передает  звуки  речи,  чем  старший  (ср.  стр.  19).
Он  не  только  не  передает  различия  между,  перегласован-
ными  и  неперегласованными  гласными  (и  и  у,  о  и  øf  а  и  се),
но  также  между  звонкими  и  глухими  согласными  (к  и  g,  t  и  </,
р  я  b,  h  и  у,  /  и  Vy  р  и  J),  между  и  и  о,  /  и  е9  g  и  rjgf
 i 	и  у,  d  и  nd  и  т.  д.  Вместе  с  тем,  однако,  алфавит  сохраняет
различие  между  двумя  г  (г  и  R)  и  между  носовым  и  не  носо¬
вым  а  (а  и  а).
 Почему  произошло  такое  странное  упрощение  алфавита,—
остается  невыясненным.  Есть  попытки  объяснить  его  тенден¬
цией  к  скорописи.  Есть  также  попытки  объяснить  его  стрем¬
лением  приноровить  алфавит  к  новым  фонологическим  со¬
отношениям,  которые  выработались  в  рассматриваемую  эпоху
в  результате  того,  что  различие  между  глухими  и  звонкими
щелевыми  (f—г/,  р—  д)  перестало  быть  фонематичным,  по¬
скольку  глухие  не  озвончались  только  в  определенных  поло¬
жениях,  и,  напротив,  различие  между  смычными  и  соответ¬
ствующими  щелевыми  (d—Ь—и,  g—у)  стало  фонематичным.
Однако  это  объяснение  не  делает  понятным  упрощения

Рис.  9.  Фрагмент  надписи  на  надгробном  канне  иэ
Рек  (центральная  Швеция,  X  в.).  Младшие  (шведско-
норвежские)  и  частично  старшие  руны.

Языки  скандинавских  народностей
 39
 алфавита  в  целом.  Что  касается  неразличения  перегласован-
ных  и  неперегласованных  гласных,  то  оно,  очевидно,  объяс¬
няется  тем,  что  перегласованные  гласные  еще  не  фонемати-
зировались  (см.  стр.  108).
 Надписи  младшими  рунами  были  найдены  по  всей  Скан¬
динавии:  около  350  в  Норвегии,  150  в  ее  островных  колониях
(из  них  в  Исландии  только  45,  причем  не  древнее  XIII  в.),
 Рнс.  10.  Фрагмент  надписи  на  втором  камне  из  Еллинге
(Ютландия,  X  в.).  Младшие  руны  (датские).
 около  400  в  Дании  (включая  датские  владения  в  южной
Швеции)  и  около  2500  в  Швеции.  Большинство  всех  этих
надписей  не  древнее  XI  в.  Как  правило,  они  представляют
собой  надписи  на  могильных  камнях,  трафаретные  по  содер¬
жанию  и  обычно  очень  краткие.
 Самая  длинная  из  надписей  младшими  рунами,  а  вместе
с  тем  и  из  рунических  надписей  вообще,  —  это  надпись  на

40
 Введение
 камне  из  Рёк  (Эстеръётланд,  Швеция),  X  в.  В  ней  762  руны
(младших  и  частично  старших).  Содержание  ее  трудно  под¬
дается  расшифровке.  Повидимому,  она  содержит  и  несколько
стихотворных  строчек.  Наиболее  известные  из  датских  над¬
писей  младшими  рунами  —  это  две  надписи  на  камнях  из
Еллинге  (Ютландия),  X  в.  В  них  говорится  о  датском  короле
Горме  Старом,  его  жене  Тюре  и  их  сыне,  датском  короле  Ха-
ральде  Синезубом.  Во  многих  шведских  намогильных  над¬
писях  младшими  рунами  упоминаются  воины,  погибшие  на  Руси.
 Младшие  рунические  надписи,  подобно  старшим,  дают
представление  только  о  наиболее  общих  фонетических  и
морфологических  явлениях.  В  силу  условности  языка  и  не¬
совершенства  графики,  они  не  дают  полного  представления
об  особенностях  языков  отдельных  скандинавских  народно¬
стей.  Однако  в  них  все  же  прослеживается  ряд  специфиче¬
ских  шведских,  датских  и  норвежских  фонетических  явлений.
 В  XI  в.  появились  так  называемые  пунктированные  руны.
В  этом  алфавите  количество  знаков  увеличивается  посред¬
ством  точек.  Так,  руна  к  с  точкой  наверху  обозначает  g>
и  т.  д.  Пунктированные  руны  появились  сначала  в  Дании,,
потом  в  Норвегии.  Повидимому,  они  представляют  собой
попытку  создать  систему  рунических  знаков,  эквивалентную
латинскому  алфавиту,  который  в  эту  эпоху  становится
известным  в  Скандинавии.  К  XIII  в.  такая  система  дей¬
ствительно  была  создана.  Однако  она  уже  не  получила
сколько-нибудь  широкого  применения.
 Еще  в  „эпоху  викингов“  скандинавы  в  своих  походах
имели  возможность  познакомиться  с  латинским  алфавитом,
который  в  ряде  европейских  стран  (в  частности  в  Англии)
применялся  в  эту  эпоху  не  только  для  письма  на  латыни,
но  также  и  для  письма  на  родном  языке.  Латинские
церковные  книги  появились  в  Скандинавии,  повидимому,
еще  в  IX  в.  Распространение  в  Скандинавии  христианства*
которое  к  концу  „эпохи  викингов“  стало  государственной
религией  во  всех  скандинавских  странах  (в  Дании  еще  в  X  в.,  в
других  скандинавских  странах  на  рубеже  X  и  XI  вв.),  сопро¬
вождалось  распространением  знакомства  с  латинским  письмом.
 Латинский  язык,  как  язык  церкви,  стал  письменным
языком  в  Скандинавии  и  в  продолжение  некоторого  времени
оставался  единственным  письменным  языком  скандинавских
стран,  если  не  считать  рунической  письменности.  Понятия
„латынь“  и  „письменность“  становятся  синонимичными:  boka-
mål  'язык  книг’  —  так  называлась  латынь  в  эту  эпоху

Языки  скандинавских  народностей
 41
 в  Исландии  и  Норвегии.  Центрами  книжной,  т.  е.  латино¬
язычной,  культуры  стали  школы  при  архиепискоиских  или
епископских  резиденциях  и  монастырские  скрипториумы.
Древнейшая  из  таких  школ  —  школа  в  Лунде  (который  до
XVII  в.  принадлежал  Дании)  —  существовала  уже  в  1085  г.
Лунд  стал  в  эту  эпоху  крупнейшим  центром  книжной,  т.  е.
латиноязычной,  культуры  в  Скандинавии.
 На  латыни  в  эту  эпоху  писались  в  Скандинавии  богослов¬
ские  трактаты,  жития  святых,  исторические  сочинения,  стихи
 Рис.  11.  Надпись  на  кусочке  дерева  из  Усеберг
(юго-восточная  Норвегия,  IX  в.):  litiluism  (?).  Младшие
руны  (шведе  ко-норвежек  не).
 и  т.  д.  Особенно  богата  датская  историческая  литература
на  латинском  языке.  Наиболее  значительное  (если  не  считать
древнеисландских  памятников)  литературное  произведение
феодальной  Скандинавии  —  „Датская  история“  Саксона  Грам¬
матика  (ок.  1220  г.)—написана  на  латинском  языке.  На
латыни  писались  также  деловые  документы  и  частные  письма.
Языком  церкви  латынь  оставалась  в  скандинавских  странах
до  реформации  (XVI  в.),  а  языком  науки  —  до  конца  XVIII  в.
Однако  в  устной  речи  латынь  не  применялась  помимо  церков¬
ной  службы  и  ученых  диспутов.
 Латинский  алфавит  был  применен  для  письма  на  обще¬
народном  языке  не  сразу  после  введения  христианства.  Когда
именно  это  произошло,  установить  трудно,  так  как  древней¬
шие  рукописи  на  родном  языке  не  сохранились  ни  в  одной
скандинавской  стране.  Повидимому,  это  произошло  в  Нор¬

42
 Введение
 вегии  и  Исландии  во  второй  половине  XI  в.,  в  Дании  и
Швеции  несколько  позже,  причем  в  Швеции  позже,  чем
в  Дании.  Однако  древнейшие  из  сохранившихся  норвежских
и  исландских  рукописей  относятся  только  ко  второй  поло¬
вине  XII  в.  (отрывки  житий,  земельных  инвентарей  и  собра¬
ний  законов),  шведская  —  к  середине  XIII  в.  (отрывок  „Вестъёт-
ского  права“),  а  датская  —  к  концу  XIII  в.  (руническая  руко¬
пись  „Сконского  права“).
 Системы  графических  приемов,  выработавшиеся  в  разных
скандинавских  странах  для  передачи  звуков  туземной  речи,
кое  в  чем  сходны.  Во  всех  скандинавских  странах  для  обо¬
значения  гласных,  образовавшихся  в  результате  перегласовки
а,  о,  и,  применялись  буквы  cp,  ø,  у.  Во  всех  скандинавских
странах  буква  /  обозначала  как  глухой,  так  и  соответствую¬
щий  звонкий  щелевой.  Кое  в  чем,  однако,  системы  графи¬
ческих  приемов,  выработавшиеся  в  разных  скандинавских
странах,  различны.  Межзубной  щелевой  в  норвежских  руко¬
писях  обычно  обозначается  посредством  букв  р.(д\я  глухого)
и  д  (для  соответствующего  звонкого),  в  исландских  —  по¬
средством  одной  буквы  р,  в  шведских  —  посредством  одной
буквы  р>  а  позднее  посредством  диграфов  th  и  dhy  в  дат¬
ских  —  посредством  одного  диграфа  th.  Долгота  гласного
в  исландских  рукописях  обычно  обозначается  посредством
знака  ',  в  других  скандинавских  рукописях  она  обычно  не
обозначается  (в  шведских  и  датских  —  иногда  посредством
удвоения  буквы).  В  исландских  рукописях  встречается  особая
буква  (ç)  для  звука,  возникшего  в  результате  лабиальной
перегласовки  (см.  стр.  116).  Звонкий  заднеязычный  щелевой  у
в  шведских  и  датских  рукописях  обозначается  обычно  по¬
средством  диграфа  gh,  в  исландских  —  посредством  буквы  g.
 В  общем  же,  графика  средневековых  памятников  на
скандинавских  языках  очень  непоследовательна  и  неустойчива.
Поэтому  в  современных  изданиях  этих  памятников  она  часто
„нормализована“,  т.  е.  приведена  к  единообразному  стан-
дарту,  принятому  в  науке  для  данного  языка  и  для  данной  эпохи.
 В  результате  применения  латинского  алфавита  для  письма
на  родном  языке,  в  Скандинавии  складываются  формы  пись¬
менного  языка: 	древненорвежского,  древнеисландского,
 древнедатского,  древнешведского.  Эти  формы  не  едино¬
образны  в  пределах  одной  страны.  В  разных  областях  страны,
лмеющих  свои  центры  письменности,  образуются  разные
формы  письменного  языка.  Так,  в  Дании  зеландская  форма
письменного  языка  несколько  отлична  от  ютландской  и  скон-

ПТМКШ:4Ш:Ш.
ty+R:H:+I\h:^RMRMKVilflR
JL  Ш^ШЖМИГ-
*I\K  «:m:M  RH:  W:  И  ИГ*  Л  К
 ИШШ№4М1Г:Ит:
 ИМШМШШМ:
 тмммммшп
 М:М№11Г:М*Р№М
 мктштжш
 -iRft+  Id  lJklR-ЧЧ  NRj
 ткжшм--|щ
 m\\hr
 WWW
 Рис.  12.  Страница  ид  рунической  рукопьси  „Сионского  пранам
(конец  XIII  в.).  Пунктированные  руны.

44
 Введение
 ской  его  формы;  в  Норвегии  форма  письменного  языка
в  Трённелаге  несколько  отлична  от  его  форм  в  Вестланне
и  Эстланне.
 Эти  различия  между  формами  письменного  языка  не
следует  принимать  за  точные  отражения  различия  между
местными  говорами.  В  каждом  монастырском  скрипториуме
или  епископской  канцелярии,  т.  е.  в  каждой  школе  писцов,,
с  самого  начала  вырабатывалась  известная  орфографическая
и  грамматическая  традиция,  в  установлении  которой  решаю¬
щую  роль  могли  играть  лица,  незнакомые  с  местным  говором.
Другими  словами,  писцы  писали  так,  как  выучились  писать,,
а  не  непременно  так,  как  в  действительности  говорили.  Эта
письменная  традиция  была  очень  консервативна.  Изменения,
происходившие  в  разговорном  языке,  часто  не  находила
отражения  в  письменном  языке  или  отражались  в  нем.
непоследовательно.
 Наконец,  средневековые  рукописи  в  большинстве  случаев
представляют  собой  списки  с  более  древних  рукописей,  при¬
том  списки  неточные.  Поскольку  переписчик  мог  принадле¬
жать  к  другой  школе,  чем  писец,  который  написал  оригинал,
в  одной  рукописи  нередко  скрещиваются  разные  письмен¬
ные  традиции  —  одна  местная  традиция  с  другой  или  местная
традиция  с  чужеземной,  например  латинской,  английской,
немецкой.  Это  еще  больше  отдаляет  письменный  язык  фео¬
дальной  эпохи  от  разговорного  языка.
 Следует  иметь  также  в  виду,  что  на  протяжении  всей
рассматриваемой  эпохи  грамотность  имела  очень  узкое  рас¬
пространение.  Писцами  и  грамотеями  были,  в  основном,
клирики  —  священники  и  монахи,  —  которые  обычно  знали
также  и  латынь.  Клириками  были,  как  правило,  и  авторы
литературных  произведений  и  переводчики.  Клириками  были
и  писцы  в  королевских  канцеляриях.  Даже  среди  представи¬
телей  феодальной  знати  и  высших  должностных  лиц  далеко,
не  все  были  грамотны.
 Концентрация  политической  власти  в  складывающихся
государствах  вела  к  преобладанию  той  формы  письменного
языка,  которая  была  связана  с  политическим  или  культур¬
ным  центром  страны,  и  к  выработке  официальной  или  канце¬
лярской  нормы.  Так,  в  Дании  с  середины  XIV  в.,  т.  е.  с  той'
эпохи,  когда  датский  язык  начал  вытеснять  латынь
в  канцелярском  обиходе,  зеландская  форма  датского  пись¬
менного  языка,  основанная  на  зеландских  народных  говорах»
стала  господствующей  в  канцеляриях,  поскольку  в  Зеландии.

Языки  скандинавских  народностей
 45
 ъ  эту  эпоху  находился  политический  и  культурный  центр
датского  феодального  государства.
 В  Швеции  во  второй  половине  XIV  в.  ведущее  положе¬
ние  заняла  письменная  традиция  Вадстенского  биргиттин-
ского  монастыря  (в  Эстеръётланде),  который  в  тот  период
развил  обширную  литературную  деятельность  и  был  круп¬
нейшим  поставщиком  клерикальной  литературы  (в  основном
переводной  с  латыни)  в  Скандинавии.  Эстеръётланд  был
вообще  в  ту  эпоху  наиболее  важной  в  политическом  и  экономи¬
ческом  отношении  областью  Швеции.  Поэтому  древнешвед¬
ская  письменная  традиция  имела  эстъётскую  диалекталь¬
ную  основу.  В  эту  же  эпоху  шведский  язык  начал  в  Шве¬
ции  применяться  в  деловых  документах  вместо  латыни,
в  результате  чего  сложилась  шведская  канцелярская  норма,
которая,  однако,  в  XV  в.  стала  испытывать  сильное  влия¬
ние  датской  канцелярской  нормы  в  связи  с  тем,  что  Швеция
попала  в  эту  эпоху  в  политическую  зависимость  от  Дании.
 Раньше,  чем  в  Дании  и  Швеции,  сложилась  канцелярская
традиция  в  Норвегии.  Однако  ее  диалектальная  основа  менялась
в  связи  с  тем,  что  менялся  политический  и  культурный  центр
страны.  В  XI  и  XII  вв.  таким  центром  был  Бергец^—торго¬
вый  город,  в  котором  часто  жили  норвежские  короли  (до
конца  XII  в.  они  не  имели  постоянной  резиденции).  С  середины
 XII 	в.  Нидарос  (Тронхейм)  стал  резиденцией  норвежского
архиепископа  и  важнейшим  культурным  центром  страны.
В  XIII  в.  Берген  и  Нидарос  попеременно  были  резиденцией
короля  и  местопребыванием  королевской  канцелярии.  В  конце
.XIII  в.  Эстланн  приобрел  ведущее  экономическое  и  полити¬
ческое  значение,  в  связи  с  чем  резиденция  короля  и  королев¬
ская  канцелярия  была  перенесена  в  Осло.  Одно  время
(в  XIV  в.)  королевской  резиденцией^  был  Тёнсберг.  Таким
образом,  диалектальная  основа  древненорвежского  письмен¬
ного  языка  была  изменчива:  сначала  она  была  вестланн-
ской  и  трёндской,  затем  —  эстланнской.
 В  Исландии,  с  ее  незначительной  диалектальной  раздроб¬
ленностью  и  отсутствием  государственной  канцелярии,  пись¬
менная  традиция  была  наиболее  единообразна  и  устойчива
и  наиболее  близка  к  народной  разговорной  речи.  В  XIII  в.
язык  исландской  народности  уже  несколько  отличался  от
языка  норвежской  народности  и  в  своей  письменной  форме.
Однако,  поскольку  различие  между  норвежским  и  исланд¬
ским  языками  еще  не  осознавалось  как  существенное,  обычно
употреблялось  общее  обозначение  norrønt  mål  'язык  нор-

46
 Введение
 вежцев  и  исландцев'.  Выражение  islenzkt  mål  ("исландский
язык’)  появилось  только  в  XV  в.  В  современных  скандинав¬
ских  языках  слово  norrøn  употребляется  в  значении  „древне¬
норвежский  и  древнеисландский“,  в  отличие  от  norsk  'нор¬
вежский*  и  norn  "шетландско-скандинавский'  (см.  стр.  30),
несмотря  на  то,  что  все  три  слова  этимологически  тожде¬
ственны  (nordrønn  >  norrønn  norn,  откуда  посредством
суффикса  -sk  образовалось  norsk).
 Совершенно  особое  место  среди  рукописных  памятников
рассматриваемого  периода  занимают  древнеисландские  литера¬
турные  памятники.  Как  уже  указывалось  (стр.  32),  только
в  Исландии  устная  литературная  традиция,  бытовавшая
в  народе,  не  была  искоренена  в  результате  христианизации
и  нашла  свое  отражение  в  рукописных  памятниках.  Древне¬
исландская  литература  —  наиболее  богатая  и  своеобразная,
из  европейских  средневековых  литератур.  Естественно  по¬
этому,  что  и  древнеисландский  язык  —  важнейший  из  древне¬
скандинавских  языков.
 Основная  масса  древнеисландских  литературных  памят¬
ников  сохранилась  в  рукописях  XIII  в.  Некоторые  из  этих
памятников  (эддические  песни  и  поэзия  скальдов)  бытовали
в  устной  традиции  в  продолжение  более  или  менее  долгого
времени  до  того,  как  они  были  записаны.  В  отношении
древнеисландской  мифологической  и  героической  поэзии,
т.  е.  эддических  песен  („Старшей  Эдды"),  срок  бытования
в  устной  традиции  не  может  быть  установлен;  в  отношении
поэзии  скальдов  он  обычно  известен.  Однако  сам  по  себе
факт  бытования  эддических  песен__в^  устной  традиции  не
вызывает  сомнения.  Поэтому,  хотя  язык  этих  памятников  —
это  язык  поэтический,  т.  е.  более  или  менее  стилизованный
в  согласии  с  определенными  эстетическими  требованиями,
он  в  какой-то  мере  позволяет  заглянуть  в  глубокое  прошлое
скандинавской  речи,  поскольку  в  нем  несомненно  много
очень  древних  черт,  которые  сохранились  благодаря  тому,
что  превратились  в  застывшие  поэтицизмы.
 Спорным  остается,  в  какой  мере  исландские  родовые
саги  являются  записью  произведений,  бытовавших  в  устной
традиции.  Однако  бесспорно,  что  стиль  этих  саг  не  обнару¬
живает  никакого  книжного  влияния.  Он  резко  отличен  по
своему  характеру  от  стиля  средневековой  письменной  литера¬
туры,  свободен  от  какой  бы  то  ни  было  поэтической  стилиза¬
ции  и  несомненно  очень  близок  к  живой  народной  речи.
Элементы  живой  народной  речи  богато  представлены  и

Я  лыки  скандинавских  народностей
 47
 в  других  древнеисландских  литературных  памятниках  —  „Млад¬
шей  Эдде“,  романических  и  королевских  сагах  и  т.  д.,—
которые  в  большей  или  меньшей  степени  связаны  с  народной
литературной  традицией  (они  сохранились  отчасти  и  в  нор¬
вежских  списках).
 Однако  есть  в  древнеисландской  литературе  и  такие
памятники,  которые  не  связаны  с  народной  литературной
традицией.  Они  отражают  феодально-церковную  и  феодально¬
куртуазную  идеологию.  Это  так  называемые  памятники
„ученого  стиля“,  т.  е.  жития  святых,  проповеди,  дидакти¬
ческие  сочинения,  ученые  трактаты,  исторические  компиляции,
переводные  рыцарские  романы.  Стиль  этих  памятников  резка
отличен  по  своему  характеру  от  стиля  памятников,  связан¬
ных  с  народной  литературной  традицией.  Он  далек  от  живой
разговорной  речи.  В  нем  сильно  сказывается  иноземное
влияние  (преимущественно  латинское  и  нижненемецкое)
в  области  лексики  и  синтаксиса.
 Рукописи  памятников  этого  типа  не  обязательно  являются
более  поздними  по  сравнению  с  рукописями  памятников,
связанных  с  народной  литературной  традицией.  Напротив,
древнейшие  исландские  рукописи  (конца  XII  в.)  содержат
памятники  как  раз  такого  типа,  а  именно:  инвентарную  опись
земель  Рейкьяхольтского  монастыря  (Reykjaholts  maldagi),
трактат  о  церковном  календаре  (Rimbeygla),  отрывок  из
собрания  проповедей  и  т.  п.  Что  же  касается  знаменитой
рукописи  „Старшей  Эдды“,  которая  хранится  в  копенгаген¬
ской  Королевской  библиотеке  и  называется  Codex  regius
2365,  а  также  многочисленных  рукописей  родовых  и  других
саг  и  „Младшей  Эдды“,  то  они  все  относятся  к  более
позднему  времени  (Codex  regius  „Старшей  Эдды“  приблизи¬
тельно  к  1270  г.,  остальные  рукописи  к  XIII  и  XIV  вв.).
 Рукописные  памятники  других  скандинавских  стран  отно¬
сятся  в  своей  массе  к  памятникам  „ученого  стиля“.  Древняя
народная  литературная  традиция  была  во  всех  этих  странах
искоренена  в  результате  христианизации  и  не  нашла  отра¬
жения  в  рукописных  памятниках.  Литература,  возникшая
в  этих  странах  в  XIII—XIV  вв.  в  результате  частичного
оттеснения  латыни  как  „языка  книг“,  т.  е.  письменного  языка,
как  правило  не  связана  с  устной  народной  традицией,  оторвана
от  народной  почвы  и  подражательна  по  отношению  к  литера¬
турам  передовых  феодальных  стран  того  времени  (Франции,
Англии).  Это  литература  феодально-церковная:  сочинения
религиозного  и  исторического  содержания,  жития  святых,

48
 Введение
 проповеди,  молитвенники,  нравоучительные  сочинения,  лечеб¬
ники,  переводные  рыцарские  романы,  рифмованные  хроники
и  т.  п.  В  значительной  своей  части  литература  эта  перевод¬
ная.  Самобытного  в  ней  чрезвычайно  мало.  Стиль  всей  этой
литературы  в  большей  или  меньшей  степени  носит  книжный
характер,  далек  от  живой  разговорной  речи,  проявляет  ино¬
земное  влияние  (в  религиозной  литературе  —  в  основном
влияние  латыни,  в  светской  литературе  —  влияние  нижне¬
немецкого  языка).
 Сравнительно  наиболее  значительны  из  норвежских  средне¬
вековых  памятников  —  „Королевское  зерцало“  (Kongespeilet,
 д.-н.  Konungsskuggsjå),  представляющее  собой  назидательную
беседу  отца  с  сыном  и  сохранившееся  в  рукописи  XIII  в.;
из  шведских  —  „Евфимиевы  песни“  (Eufemiavisorna),  пред¬
ставляющие  собой  стихотворный  перевод  трех  французских
рыцарских  романов,  сделанный  по  заказу  норвежской  королевы  1
Евфимии,  и  „Эрикова  рифмованная  хроника“  (Erikskrönikan),
сохранившиеся  только  в  более  поздних  списках  или  изданиях;
из  датских—„Датская  рифмованная  хроника“  (Den  danske
rimkrønike)  и  „Собрание  пословиц  Педера  Лоле“  (Peder
Låles  ordsprog),  тоже  сохранившиеся  только  в  более  поздних
списках  или  изданиях.
 Особое  место  среди  скандинавских  средневековых  памят¬
ников  занимают  областные  законы.  Древнейшие  датские  и
шведские  рукописи  —  это  именно  областные  законы.  Не¬
которые  из  древнейших  норвежских  и  исландских  рукописей
тоже  содержат  областные  законы.  В  Дании  это  руническая
рукопись  „Сконского  права“  (Skånske  lov),  списанная  в  конце
 XIII 	в.  рунами  с  рукописи,  написанной  латинским  алфавитом,
а  также  относящиеся  к  началу  XIV  в.  рукописи  „Зеланд¬
ского  права“  (Sjællandske  lov),  „Ютландского  права“  (Jydske
lov)  и  некоторые  другие.  В  Швеции  —  это  отрывок  „Вестъёт-
ского  права“  (Västgötalag)  середины  XIII  в.,  рукопись
„Вестъётского  права“  1280  г.  и  рукописи  других  областных
законов,  относящиеся  к  XIV  в.  В  Норвегии  —  это  отрывки
„Гулатингского  права“  (Gulatingslov)  второй  половины  XII  в.
 Областные  законы  представляют  собой  собрание  правил,
сложившихся  на  областных  или  племенных  тингах  (сравни
норвежские  „Гулатингское  право“,  „Фростатингское  право“
и  т.  п.)  в  результате  народных  решений  по  конкретным
случаям  и  повторявшихся  наизусть  особыми  выборными
лицами  (д.-и.  lçgsçgumadr  'законоговоритель’,  д.-ш.  laghma£)er
'законник’).  Поэтому  областные  законы  в  значительной  степени

Языки  скандинавских  народностей
 49
 хранят  следы  бытования  в  устной  традиции  и  отчасти  отражают
ядеологию  дофеодального  строя.  Стилистически  они  отличны
от  феодальной  литературы.  Их  стиль  свободен  от  книжной
вычурности  и  по  лексике  и  синтаксису  близок  к  живой  народ-
дой  речи.  Когда  в  XIII—XIV  вв.  скандинавские  языки  начали
применяться  в  деловых  документах,  стиль  областных  законов
в  известной  мере  служил  основой  для  складывавшегося  в  то
время  общегосударственного  канцелярского  стиля.
 Общий  характер  скандинавских  средневековых  памят¬
ников—  именно,  наличие  в  них  сильной  народной,  в  основ¬
ном  дофеодальной  струи,  с  одной  стороны,  и  беспочвенность
л  несамостоятельность  остальной  их  части,  с  другой,  —
•объясняется  условиями  развития  феодализма  в  Скандинавии.
Феодализм,  основой  которого  является  феодальная  собствен¬
ность  на  землю,1  развился  в  Скандинавии  значительно  позднее,
чем  в  большинстве  европейских  стран  (в  частности,  позднее,
чем  в  России),  причем  процесс  его  развития  протекал  на
территории  Скандинавии  неравномерно  и  далеко  не  всюду
завершился.  Так,  ни  в  Исландии,  ни  в  Норвегии,  ни  в  Швеции
в  эпоху  феодализма  не  было  развитого  крепостного  права.
^Норвежский  крестьянин  никогда  не  был  крепостным,—
писал  Энгельс,  —  и  это  дает  всему  развитию,  —  подобно  тому,
как  в  Кастилии,  —  совсем  другой  фон“.2
 В  так  называемую  „эпоху  викингов“  процесс  феодализа¬
ции  в  Скандинавии  только  начался.  В  XI  в.  большинство
крестьян  в  Скандинавии  сидело  на  собственной  земле,  при*
чем  в  общей  массе  „бондов“  (т.  е.  свободных)  феодалы  были
трудно  отличимы  от  свободных  крестьян.  Еще  было  широко
распространено  патриархальное  рабство.  Организация  феодаль¬
ного  государства  только  начиналась.  Ни  одно  из  скандинав¬
ских  государств  еще  не  имело  постоянной  столицы.  Городе
вообще  были  развиты  очень  слабо.  В  Исландии  же  их  не
было  совсем  на  протяжении  всего  средневековья.
 Раньше  всего  феодальные  отношения  начали  склады¬
ваться  в  Дании,  где  они  достигли  наибольшего  развития.
Раньше,  чем  в  других  скандинавских  странах,  упрочилось
здесь  христианство.  В  течение  XII—XIII  вв.  датское  феодаль-
-ное  государство,  в  результате  ряда  грабительских  походов,
захватило  земли  прибалтийских  славян  („вендов“),  а  также
Эстонию.  Дания  переживала  эпоху  своего  „великодержавия“.
 1 	И.  Сталин.  Экономические  проблемы  социализма  в  СССР.  Гос-
долятиздат,  1952,  стр.  41.
 2 	К.  Маркс  и  Ф.  Энгельс,  Сочинения,  т.  XVI,  ч.  2,  стр.  74.
 4 	М.  Н.  Стеблин-КаменскиЙ

so
 Введение
 Она  стала  наиболее  могущественным  из  скандинавских,
государств.  Ее  народонаселение  в  эту  эпоху,  повидкмому,*
было  равно  народонаселению  Швеции  и  Норвегии,  взятых
вместе.  Во  второй  половине  XIII  в.  ббльшая  часть  крестьян-
в  Дании  были  уже  крепостными.  Рабство  окончательно  исчезло^
Начало  складываться  дворянское  сословие.  Однако  еще
в  XV  в.  в  Дании  свободному  крестьянству  принадлежало
около  15%  годной  для  обработки  земли,  т.  е.  оно  еще  оста¬
валось  влиятельным  классом.
 Значительно  медленнее  развивались  феодальные  отноше¬
ния  в  Швеции,  где  сохранялось  гораздо  больше  свободного
крестьянства,  особенно  на  Севере.  Там  этому  способство¬
вали  редкость  населения  и  наличие  обширных  незаселенных
пространств.  Христианство  упрочивалось  в  Швеции  медленно.
Борьба  народа  против  складывающегося  феодального  госу¬
дарства  принимала  форму  языческой  реакции.  Христианство”
окончательно  утвердилось  в  Швеции  только  в  XIII  в.  В  XIII—
 XIV 	вв.  феодальные  отношения  получили  в  Швеции  известное
развитие.  Однако,  в  силу  слабости  шведских  феодалов,
в  конце  XIV  в.  Швеция  попала  в  политическую  зависимость
от  Дании  (по  так  называемой  „Кальмарской  унии“  1397  г.)..
В  XV  в.  в  центральной  Швеции  свободному  крестьянству
принадлежало  еще  около  40%  годной  для  обработки  земли,
а  на  севере  Швеции,  в  новозаселенных  областях,  —  свыше
90%.  Другими  словами,  Швеция  еще  в  значительной  степени
оставалась  страной  свободного  крестьянства,  хотя  политиче¬
ская  власть  и  была  в  руках  феодалов.
 Норвегия  до  второй  половины  XIV  в.  шла  по  тому  же
пути  развития,  что  и  другие  скандинавские  страны.  Цар¬
ствование  короля  Хакона  Старого  (1217—1263  гг.)  —  время,
ее  „великодержавия*.  В  этот  период  Исландия  и  Гренландия
были  включены  в  норвежское  государство,  и  Берген  —
резиденция  Хакона  —  стал  крупным  торговым  и  культурным
центром.  К  XIV  в.  норвежскому  свободному  крестьянству
принадлежало,  повидимому,  уже  меньше  половины  годной,
для  обработки  земли.
 В  XIV  в.  в  Норвегии  наступил  общий  экономический
упадок,  и  страна  как  бы  остановилась  в  своем  развитии.
В  1319  г.  Норвегия  вступила  в  унию  с  Швецией,  образовав
с  ней  одно  государство,  а  с  конца  XIV  в.  она  попала
в  экономическую  и  политическую  зависимость  от  Дании  и
прекратила  свое  существование  как  самостоятельное  госу¬
дарство  на  400  с  лишним  лет  (до  1814  г.).  Она  превратилась

Языки  скандинавских  народностей
 51
 в  отсталую  датскую  колонию,  лишенную  своего  собствен¬
ного  культурного  центра,  своей  литературы  и  своего  литера¬
турного  языка.  Феодальная  эксплоатация  приняла  в  ней
в  основном  форму  зависимости  более  или  менее  свободных
крестьян  от  иноземных  феодалов.
 Наименьшего  развития  феодальные  отношения  достигли
в  Исландии,  в  которой  на  протяжении  всего  средневековья
не  развилось  феодальной  аристократии.  Исландия  осталась
страной  свободного  крестьянства.  Однако  это  крестьянство
не  избежало  жесточайшей  экономической  эксплоатации.
В  1262—1264  гг.  Исландия  потеряла  свою  политическую  не-
зависимось  и  стала  норвежским  владением,  а  с  1397  г.  —  дат¬
ским  владением.  Страной  управляли  иноземные  чиновники,  и
подвоз  жизненно  необходимых  для  народа  товаров  находился
в  руках  иноземных  купцов.  Жестокие  стихийные  бедствия
(извержения  вулканов,  эпидемии  и  неурожай)  довершили  упа¬
док,  который  страна  испытывала  в  XIV—XV  вв.  Ь  эту  эпоху
скандинавская  колония  в  Гренландии  совершенно  вымерла.
 Таким  образом,  феодалы  в  Скандинавии  противостояли
народным  массам  не  только  как  угнетатели  и  эксплоататоры,
но  часто  и  как  чужеземцы,  особенно  в  Норвегии,  Швеции
и  Исландии  после  потери  этими  странами  их  политической
независимости.  Феодалы  Дании,  Швеции  и  Норвегии  стояли
ближе  друг  к  другу  и  в  культурном  отношении,  чем  к  народу
своих  стран,  от  которого  их  в  эпоху  расцвета  феодализма
отделяли  высокие  экономические  и  политические  перегородки.
Феодальная  культура  оказалась  поэтому  оторванной  от
народной  почвы.
 Это  способствовало  смешению  местных  письменных  языков
в  канцеляриях.  Так,  с  XIV  в.  в  Норвегии  применялся  шведский
письменный  язык  наряду  с  норвежским.  В  норвежских  доку¬
ментах  XV  в.  нередко  встречается  смесь  норвежского  пись¬
менного  языка  с  шведским.  Характерно,  что  так  называемые
„Евфимиевы  песни“  представляют  собой  перевод  французских
романов  на  шведский  язык,  сделанный  в  начале  XIV  в.
по  распоряжению  норвежской  королевы  (см.  стр.  48).
Смесь  шведского  письменного  языка  с  датским  встречается
и  в  шведских  документах  XV  в.  Характерно  также,  что  швед¬
ская  клерикальная  („биргиттинская*4,  см.  стр.  45)  литература
распространилась  в  XV  в.  и  в  Норвегии  и  в  Дании.
 Государственный  крах  в  Норвегии  в  конце  XIV  в.  привел
и  к  краху  норвежского  письменного  языка.  В  XV  в.  в  Нор¬
вегии  начал  применяться  датский  письменный  язык.  Литера¬
 4

52
 Введемте
 турная  деятельность  прекратилась  в  стране  еще  с  конца  XIV  в.#
в  силу  общего  экономического  и  политического  упадка.
Основным  памятником  норвежского  языка  в  XIV—XV  вв.
являются  административные  и  юридические  документы.
К  XVI  в.  датский  письменный  язык  совершенно  вытеснил
норвежский  во  всех  областях  социальной  жизни,  в  которых
письменный  язык  в  ту  эпоху  применялся.  Однако  эта  пере¬
мена  письменного  языка  в  Норвегии,  т.  е.  усвоение  инозем¬
ного,  хотя  и  близко  родственного  письменного  языка  вместо
местного,  не  означала  какого-либо  изменения  в  распростра¬
нении  живой  норвежской  речи  в  форме  народных  говоров.
 Владением  Дании  стала,  как  было  сказано,  и  Исландия.
Однако,  в  силу  глубоко  народного  характера  ее  древней
литературы,  а  также  изолированности  Исландии,  древне¬
исландский  литературный  язык  был  исключительно  устойчив
и  на  протяжении  всего  средневековья  продолжал  упог
требляться  в  письменности.
 Отсталость  Скандинавии  в  эпоху  феодализма  сказалась
и  в  сравнительно  позднем  росте  городов.  Только  во  второй
половине  XII  в.,  в  результате  общего  роста  производитель¬
ных  сил,  обусловившего  отделение  ремесла  от  сельского
хозяйства,  в  Скандинавии  начали  расти  и  становиться  торго¬
выми  центрами  города.  Однако,  в  силу  отсталости  Сканди¬
навии,  в  XIII—XIV  вв.  активная  торговля  в  скандинавских
городах  попала  в  руки  ганзейцев,  т.  е.  купцов  из  северно¬
немецких  городов  (в  первую  очередь  —  Любека),  объединен¬
ных  в  союз,  получивший  название  „Ганза“  (сравни  г.,  д.-в.-н.
hansa  'группа’,  'толпа).
 Связи  Скандинавии  с  севернонемецкими  городами  устано¬
вились  еще  в  конце  XII  в.  В  XIV—XV  вв.  вся  Скандинавия
находилась  в  экономической  зависимости  от  Ганзы,  которая
в  эту  эпоху  представляла  собой  крупнейшую  не  только
экономическую,  но  и  политическую  силу  в  северной  Европе.
Штральзундский  мир  (1370  г.),  по  которому  Ганза  получила
от  Дании  несколько  крепостей  на  юге  скандинавского  полу¬
острова  и  право  вмешательства  в  избрание  датского  короля,
обеспечил  Ганзе  господство  в  Балтике.  Купцы  и  ремеслен¬
ники  из  севернонемецких  городов  в  большом  количестве  по¬
селялись  в  скандинавских  городах,  особенно  шведских  (Висби,
Кальмар,  Стокгольм  и  т.  д.),  в  которых  политическая  власть
нередко  оказывалась  в  руках  немецкой  купеческой  верхушки.
 В  Швеции  ганзейцев  привлекала,  помимо  леса  и  пушного
зверя,  железная  и  медная  руда,  разработка  которой  с  самого

Языки  скандинавских  народностей
 S3
 начала  находилась  в  руках  немецких  предпринимателей.
В  Дании  их  привлекала  сконская  сельдь,  в  Норвегии  —  бер¬
генская  сельдь  и  треска.  В  Норвегии  немецкое  проникнове¬
ние  встретило  большее  сопротивление,  чем  в  Швеции  и  Дании.
Поэтому  в  норвежских  городах  немцы  образовывали  изолиро¬
ванные  общины,  своего  рода  государства  в  государстве.
Такую  общину,  занимавшую  особый  район  в  городе,  пред¬
ставляла  собой  так  называемая  бергенская  „контора“—глав¬
ный  опорный  пункт  ганзейской  торговли  в  Норвегии.  Ганзейцы
захватили  в  эту  эпоху  и  торговлю  с  Исландией.  Однако  в  самой
Исландии  они  не  селились,  поскольку  там  не  было  городов.
 В  силу  этих  исторических  условий,  нижненемецкий  язык
(т.  е.  язык  севернонемецких  городов)  получил  широкое  рас¬
пространение  в  скандинавских  городах  в  эту  эпоху.  Он  при¬
менялся  в  Скандинавии  и  как  письменный  язык  дипломатии
и  торговли.  На  нем  писались  договоры,  акты  и  всякого  рода
деловые  документы.  Он  оказал  поэтому  значительное  влия¬
ние  в  области  лексики  и  отчасти  синтаксиса  на  языки  всех
скандинавских  народностей  (кроме  исландского).
 В  результате  замедленного  развития  феодализма,  в  Сканди¬
навии  крестьянство  дольше  сохранило  свою  личную  свободу,
чем  в  большинстве  европейских  стран.  Однако  и  свободное
крестьянство  подвергалось  эксплоатации  со  стороны  феода¬
лов.  Поэтому  эпоха  феодализма  в  Скандинавии  ознаменована
целым  рядом  крестьянских  восстаний.  Они  начались  с  XI  в.
и  достигли  наибольшей  силы  в  XV  в.  Эти  восстания,  как  и
все  крестьянские  восстания  в  средние  века,  в  конце  концов
терпели  неудачу.  Так,  хотя  восставшие  в  конце  XII  в.  нор¬
вежские  крестьяне  (так  называемые  „биркебейнеры“)  одержали
победу  над  феодалами  и  их  вождь  Сверре  стал  норвежским
королем  (1184  г.),  их  победа  свелась  на  нет,  поскольку  фео¬
дальное  государство  осталось  нетронутым  и  новый  король
продолжал  феодальную  классовую  политику  своих  предше¬
ственников.  Так  же  безрезультатно  было  и  победоносное
восстание  шведских  крестьян  под  предводительством  Энгель?-
бректа  Энгельбректссона  в  1434—1436  гг.
 Средние  века  в  Скандинавии  были  эпохой  расцвета  устной
народной  поэзии.  Это  была  поэзия  так  называемых  „народ?
ных  бал\ад“  (д.,  н.  folkeviser,  ш.  folkvisor).  Народная  бал¬
лада  как  жанр  устной  поэзии  начала  возникать,  повидимому,
еще  в  XII  в.  XIII  и  XIV  века  —  эпоха  ее  расцвета*  Но  от  этой
эпохи  сохранились  только  фрагменты  баллад,  датских  и  швед¬
ских.  Народные  баллады  как  жанр  пришли  на  смену,  эпиче-

54
 Введение
 ской  поэзии.  В  Скандинавии  они  достигли  большего  развития,
чем  в  других  европейских  странах.  Они  хранились  в  устной
народной  традиции,  передаваясь  из  поколения  в  поколение,
постепенно  видоизменяясь.  Только  в  XVI—XVII  вв.  их  начали
записывать,  причем  древнейшие  их  записи  —  датские.  Боль*
шая  же  часть  скандинавских  народных  баллад  —  датских,
шведских,  норвежских,  исландских  и  фарерских  —  записана
только  в  XIX  в.  Тем  не  менее,  даже  в  поздних  записях  бал¬
лад,  в  силу  традиционности  народно-песенных  оборотов,  со¬
хранились  многие  черты  языка  эпохи  расцвета  балладного
творчества.  Поэтому  скандинавские  народные  баллады  пред¬
ставляют  собой  важный  материал  для  истории  скандинавских
языков  в  рассматриваемую  эпоху.
 СКАНДИНАВСКИЕ  НАЦИОНАЛЬНЫЕ  ЯЗЫКИ
 Разложение  феодализма,  который,  как  уже  указывалось,
развивался  в  Скандинавии  значительно  медленнее,  чем  в  дру¬
гих  европейских  странах,  и  в  большинстве  скандинавских  стран
так  и  не  достиг  классических  форм  развития,  начинается  в  XVI  в.
Уже  в  XVI  в.  в  Скандинавии,  и  в  первую  очередь  в  Дании
и  Швеции,  в  недрах  феодального  хозяйства  зарождаются
капиталистические  отношения,  начинается  так  называемое
первоначальное  накопление,  сословие  горожан  постепенно
превращается  в  класс  буржуазии.  Вместе  с  тем,  как  обычно
имеет  место  в  период  первоначального  накопления,  усили¬
вается  эксплоатация  крестьянства,  которое  отвечает  на  уси¬
лившийся  экономический  гнет  восстаниями,  переходящими
временами  в  крестьянские  войны.
 „Процесс  ликвидации  феодализма  и  развитие  капитализма,—
говорит  И.  В.  Сталин,  —  является  в  то  же  время  процессом
складывания  людей  в  нации.  Так  происходит  дело,  например,
в  Западной  Европе.  Англичане,  французы,  германцы,
итальянцы  и  прочие  сложились  в  нации  при  победоносном
шествии  торжествующего  над  феодальной  раздробленностью
капитализма.  Но  образование  наций  означало  там  вместе
с  тем  превращение  их  в  самостоятельные  национальные
государства“.1
 Образование  наций  сопровождается  образованием  нацио¬
нальных  языков.  Как  об  этом  говорит  В.  И.  Ленин,  „Для
полной  победы  товарного  производства  необходимо  завоева-
 1  И.  В.  Сталин.  Сочинения,  т.  2,  стр.  303.

Скандинавские  национальные  языки
 55
 •ние  внутреннего  рынка  буржуазией,  необходимо  государствен¬
ное  сплочение  территорий  с  населением,  говорящим  на  одном
языке,  при  устранении  всяких  препятствий  развитию  этого
языка  и  закреплению  его  в  литературе.  Язык  есть  важнейшее
средство  человеческого  общения;  единство  языка  и  беспре¬
пятственное  развитие  есть  одно  из  важнейших  условий  дей¬
ствительно  свободного  и  широкого,  соответствующего  совре¬
менному  капитализму,  торгового  оборота,  свободной  и  широкой
.группировки  населения  по  всем  отдельным  классам,  наконец—
условие  тесной  связи  рынка  со  всяким  и  каждым  хозяином
адли  хозяйчиком,  продавцом  и  покупателем".1
 Превращение  языка  народности  в  язык  нации  сказывается
(В  том,  что  начинается  ряд  процессов,  характерных  для  языка
нации:  процесс  концентрации  диалектов  или  выделения  некото¬
рой  наддиалектной  нормы,  в  которой  и  начинают  перемалы¬
ваться  местные  диалекты,  образуя  иногда  промежуточные
формы  —  смешанные  городскиз  говоры  и  т.  д.;  процесс  закре¬
пления  этой  наддиалектной  нормы  в  письменности  и  процесс
выработки  общенациональной  литературной  нормы;  процесс
распространения  общенациональной  языковой  нормы  по  терри¬
тории  данной  страны  и  оттеснения  местных  диалектов;  процесс
•сближения  письменного  языка  с  разговорным  языком;
процесс  распространения  национального  языка  на  все  области
•социальной  жизни  и  оттеснения  иностранных  языков  в  пре¬
делах  данной  страны.  Процессы  эти  настолько  тесно  пере¬
плетаются  друг  с  другом,  чго  часто  их  невозможно  друг  от
друга  отделить.  Вместе  с  тем,  они  только  частично  находят
отражение  в  письменных  памятниках,  поэтому  далеко  не  все
•стороны  и  этапы  их  ясны.  Всего  меньше  поддается  изучению
важнейший  из  этих  процессов  —  процесс  выделения  обще¬
национальной  языковой  нормы.  Повидимому,  процесс  этот
может  протекать  различно,  в  зависимости  от  конкретных
асторических  условий.  Всего  чаще,  однако,  в  основу  над¬
диалектной,  общенациональной  нормы  ложится  диалект  эко¬
номического,  политического  и  культурного  центра  страны,
как  это  и  происходит  в  Дании  и  Швеции.
 Само  собой  разумеется,  что  как  в  Дании,  так  и  в  Швеции
языковая  общность  существовала  и  раньше.  „Конечно,  —  гово¬
рит  И.  В.  Сталин,  —  элементы  нации  —  язык,  территория,  куль¬
турная  общность  и  т.  д.  —  не  с  неба  упали,  а  создавались
исподволь,  еще  в  период  докапиталистический.  Но  эти  эле-
 1  В.  И.  Ленин,  .Сочинения,  изд.  4-е,  т.  20,  стр.  368.

56
 Введение
 менты  находились  в  зачаточном  состоянии  и  в  лучшем  случае
представляли  лишь  потенцию  в  смысле  возможности  образо¬
вания  нации  в  будущем  при  известных  благоприятных  усло¬
виях.  Потенция  превратилась  в  действительность  лишь  в  период
подымающегося  капитализма  с  его  национальным  рынком,
с  его  экономическими  и  культурными  центрами“.1
 Однако  общность  языка  народности  существенно  отли¬
чается  от  общности  национального  языка.  Общность  языка
народности  заключалась  не  только  в  общности  происхожде¬
ния  и  принадлежности  данного  языка  одной  народности,
осознающей  себя  единством,  но  также  и  в  процессах  взаимо¬
действия  между  диалектами  данной  народности.  Однако  эти
процессы  не  были  достаточно  интенсивны  для  того,  чтобы
сделать  возможным  выделение  наддиалектной  нормы  и  ней*
трализовать  тенденцию  к  диалектальному  делению.  Правда,
это  не  значит,  что  диалекты  одной  народности  были  менее  г
близки  друг  к  другу,  чем  диалекты  языка  нации  в  этих  стра¬
нах.  Напротив,  в  эпоху  формирования  скандинавских  народ¬
ностей,  т.  е.  в  „эпоху  викингов“,  диалекты  племен,  вошедших
в  состав  отдельных  народностей  —  датской,  шведской  или
норвежской,  —  были  несомненно  ближе  друг  к  другу,  чем
скандинавские  местные  диалекты  эпохи  формирования  датской
и  шведской  наций.  В  течение  полутысячелетия,  отделяющего
эпоху  формирования  скандинавских  народностей  от  эпохи
формирования  скандинавских  наций,  диалекты  на  территории
Дании,  Швеции  и  Норвегии  значительно  разошлись  в  силу
фонетических,  грамматических  и  лексических  изменений,  кото¬
рые  неравномерно  захватывали  эти  диалекты.  Однако  суще¬
ственное  отличие  языка  нации  от  языка  народности  заклю¬
чается  в  том,  что  с  возникновением  нации  тенденция  к  пре¬
одолению  диалектальной  раздробленности,  к  ликвидации
разрыва  между  языком  разговорным  и  языком  письменным,,
канцелярским,  церковным  и  т.  д.,  т.  е.  унифицирующая,,
центростремительная  тенденция,  нейтрализует  центробежную-
тенденцию  к  диалектальному  дроблению,  господствовавшую
раньше.
 Датский  язык
 В  XVI  в.  начала  складываться  датская  нация.  В  1536  г*
в  Дании  была  проведена  реформация,  которая  в  конечной
счете  оказалась  выгодной  прежде  всего  для  господствующего
 1  И.  В.  Сталин,  Сочинения,  т.  11,  стр.  336,

Скандинавски»  национальные  языки
 57
 класса  феодальной  аристократии.  Тем  не  менее,  значение
реформации  для  развития  датского  национального  языка  было
значительным.
 В  результате  реформации  католическую  церковь  в  Дании
сменила  национальная  церковь,  и  языком  церкви  вместо  латыни
стал  датский  язык.  Тем  самым  область  применения  датского
языка  значительно  расширилась:  датский  язык  вытеснил  латынь
не  только  в  церковной  службе,  но  частично  и  в  литературе,
поскольку  значительная  часть  литературы  той  эпохи  была
религиозной  литературой;  при  этом  из  датских  литературных
памятников  XVI  в.  наибольшее  распространение,  а  следова¬
тельно  и  наибольшее  влияние  на  развитие  языка  имели  именно
памятники  религиозной  литературы  —  переводы  библии,  рели¬
гиозная  полемическая  литература,  псалтыри  и  т.  д.
 Вместе  с  тем  в  XVI  в.  письменная  литература  получила
впервые  возможность  широкого  распространения  в  Дании
благодаря  введению  книгопечатания.  Однако  книгопечатание
не  сразу  сделалось  средством  распространения  литературы
на  датском  языке.  Первые  напечатанные  в  Дании  книги  были
на  латинском  языке.  Утими  первыми  напечатанными  в  Дании
книгами  были  латинский  молитвенник  и  книга  об  осаде  тур¬
ками  Родоса,  которые  издал  в  1482  г.  в  Оденсе  любекский
печатник  Йоханн  Снелль.  Первая  печатная  книга  на  датском
языке  —  „Датская  рифмованная  хроника“  —  вышла  в  1495  г.
 Широкого  распространения  книгопечатание  достигло  только
в  эпоху  реформации.  О  том,  насколько  быстро  росло  рас¬
пространение  печатной  продукции  в  Скандинавии,  может  дать
представление  тот  факт,  что  от  XV  в.  сохранилось  только
одно  печатное  произведение  на  датском  языке,  от  первой
половины  XVI  в.  —  около  ста  пятидесяти,  а  от  второй  поло¬
вины  XVI  в.  —  около  тысячи  трехсот  семидесяти.  Таким  об¬
разом,  благодаря  введению  книгопечатания,  начиная  с  XVI  в,
языковые  памятники  становятся  настолько  многочисленными!
что  не  только  их  перечисление,  но  и  общий  обзор  их  уже
становится  невозможным  в  истории  языка.
 Поскольку  печатный  станок  дал  возможность  воспроизво¬
дить  письменный  памятник  во  множестве  тождественных
экземпляров  и  сами  печатники  были  заинтересованы  в  том,
чтобы  язык  их  книг  был  удобопонятен  для  возможно  более
широкого  круга  читателей,  распространение  книгопечатания
в  значительной  степени  способствовало  закреплению  обще¬
национальной  языковой  нормы.  Особенно  важными  памятни¬
ками  в  этом  отношении  были  датские  переводы  лютеровско^

58
 Введение
 (т.е.  немецкой)  Библии,  поскольку  именно  они  имели  наиболее
широкое  распространение  среди  населения.  Наибольшее  зна¬
чение  для  выработки  датской  общенациональной  письменной
нормы  имела  так  называемая  „Библия  Кристиана  третьего“
^Christian  den  tredjes  bibel),  которая  вышла  в  1550  г.  Этот
перевод  лютеровской  библии  был  вместе  с  тем  важным  лите¬
ратурным  памятником  эпохи.  В  его  подготовке  принимали  уча¬
стие  наиболее  выдающиеся  литераторы  эпохи,  в  частности
Кристьерн  Педерсен,  Пздер  Палладиус  и  другие.
 Значение  „Библии  Кристиана  третьего“  для  развития  пись¬
менного  датского  языка  заключалось  прежде  всего  в  ее
орфографии,  которая  отличалась  значительной  последователь¬
ностью  и  простотой  и  была,  несомненно,  результатом  созна¬
тельных  усилий  со  стороны  коллектива  переводчиков.  Дело
в  том,  что  датская  орфография  XVI—XVII  вв.,  особенно
в  рукописных  текстах,  необычайно  пестра  и  хаотична.  В  дат¬
ских  текстах  этих  веков  изобилуют  лишние  буквы  (писцы
злоупотребляли  ими,  повидимому,  в  целях  увеличения  своего
гонорара).  Пишется  sz  вместо  s,  dt  вместо  t9  ск  вместо  к,
часто  добавляется  лишнее  А,  беспорядочно  чередуются  i  и  у,
d  и  dh9  t  и  th9  вместо  и  пишется  v  и  w,  долгота  гласного
то  обозначается  посредством  удвоения  буквы,  то  не  обозна¬
чается,  и  т.  д.  В  рукописных  текстах  обычны  такие  чудовищ¬
ные  написания,  как  thiill  или  ttyl  (~til),  huiss  или  hwss
(  =  hus),  szelluff  (  =  selv),  wlldtt  (  —uld)  и  т.  д.
 В  XVI  в.  делаются  и  первые  попытки  упорядочения  дат¬
ской  орфографии.  Основателем  датской  письменной  нормы
принято  считать  Кристьерна  Педерсена,  который,  как  уже
указывалось,  принимал  участие  в  переводе  „Библии  Кристиана
третьего“  и  орфография  которого  наиболее  последовательна
для  своей  эпохи.  В  XVI  в.  появилась  и  первая  теоретическая
работало  датской  орфографии  —  „Две  книги  о  буквах“  (De  li¬
teris  libri  duo)  Якоба  Матсена  Орхуса.  Однако  в  XVI  в.  хаос
в  датской  орфографии  еще  не  был  преодолен:  местные  руко¬
писные  традиции  были  еще  слишком  сильны,  а  влияние  печат¬
ной  письменной  нормы  —  недостаточно.
 Наряду  с  письменной  нормой,  устанавливаемой  переводом
Библии^-JBLДании  существовала  письм^няя  норма,  устанавли¬
ваемая  государственной  канцелярией,  деятельность  которой
значительно  расширилась  в  XVI  в.  в  связи  с  ростом  госу¬
дарственного  аппарата  в  целом.  Орфография  датской  госу¬
дарственной  канцелярии  была  очень  консервативна.  Так,  на-
лример.  датская  канцелярия  держится  написания  th-  в  начале

Скандинавские  национальные  языки
 59
 безударных  слов,  тогда  как  в  печатной  литературе  давно
установилось  написание  d-  (например:  du9  dig,  den).  В  сущ¬
ности,  орфография  датской  канцелярии  отражает  зеландское
произношение  значительно  более  ранней  эпохи  (ср.  стр.  63).
 Таким  образом,  единообразной  письменной  нормы  в  XVI  в.
в  Дании  еще  нет,  хотя  диалектальная  основа  общенацио¬
нальной  языковой  нормы  уже  определилась.  Этой  осно¬
вой  являются  говоры  центральной  части  страны,  т.  е.  зеланд¬
ские  говоры,  точнее  —  восточнозеландский  или  эресундский
говор  в  той  его  форме,  которая  была  распространена  в  сто¬
лице  Дании  —  Копенгагене.
 В  эпоху  реформации  изменилось  и  территориальное  рас¬
пространение  датского  письменного  языка.  Он  завоевал
новые  позиции  в  Норвегии,  где  он  стал  языком  законодатель¬
ства  и  судопроизводства,  языком  церкви,  языком  печатной
книги  (см.  стр.  73).
 С  другой  стороны,  в  южной  Ютландии,  в  результате
реформации,  языком  церкви  стал  не  датский,  а  нижненемец¬
кий,  который,  в  свою  очередь,  до  втррой^делдвине  _XVI_ä.
начал  уступать  место  верхненемецкому  —  в  связи  с  тем,  что
к  этому  времени  верхненемецкий  стал  национальной  нормой
для  всей  Германии.  Среди  городского  населения  южной
Ютландии  немецкий  язык  был  распространен  и  раньше.  Однако
наибольшие  завоевания  сделал  здесь  немецкий  язык  именно
в  XVI  в.  Датский  язык  и  позднее  продолжал  отступать  на
югеТОтландии,  сохраняясь  всего  больше  среди  сельского  на¬
селения  в  форме  южно-ютских  говоров.  Немецкий  язык  здесь
получил  еще  большее  распространение,  когда  в  1864  г.  (после
датско-прусской  войны)  вся  южная  Ютландия  отошла  к  Гер¬
мании.  По  Версальскому  договору  и  по  плебисциту  1920  г.
граница  Дании  с  Германией  была  отодвинута  обратно  к  югу.
Датское  меньшинство  к  югу  от  этой  границы  теперь  очень
незначительно.
 В  XVII  в.  произошло  значительное  изменение  в  области
распространения  датского  письменного  языка  на  Востоке.  По
миру  в  Брёмсебру  (1645  г.)  Дания  уступила  Швеции  Херье-
дален,  Емтланд  (области  современной  Швеции  на  границе
с  Норвегией)  и  остров  Готланд,  а  по  Роскильдскому  миру
{1658  г.)  —  Сконе,  Халланд  и  Блекинге  (области  на  юге  со¬
временной  Швеции).  Во  всех  этих  областях  в  течение  очень
короткого  времени  (около  четверти  века)  шведский  язык  вы¬
теснил  датский  как  язык  церкви,  школы,  администрации  и
как  письменный'  язык.  Местные  говоры  этих  областей,  как

60
 Введение
 правило,  имеют  общие  черты  как  с  датской,  так  и  с  шведской
национальной  нормой.  Некоторые  из  них,  как,  например,
сконский  говор,  имеют  больше  общих  черт  с  датской  нацио¬
нальной  нормой,  другие  —  с  шведской.  Однако  их  все  же
в  какой-то  мере  покрывает  как  шведская,  так  и  датская
письменные  нормы.  Именно  поэтому  эти  области  так  быстро
переключились  от  датского  языка  к  шведскому,  как  языку
церкви,  школы,  администрации  и  письменному  языку  вообще.
 Наконец,  в  новое  время  произошло  еще  одно  изменение
в  области  распространения  датского  языка.  В  течение  XIX  в.
образовалось  датское  меньшинство  в  США,  куда  эмигрировало
около  150  тысяч  датчан.  Эмигранты  из  Дании  осели  в  основ¬
ном  в  штатах  Миннесота,  Айова,  Сев.  и  Южн.  Дакота.
 С  XVI  в.  в  Дании  начинается  процесс  распространения
национального  языка  на  все  области  общественной  жизни
и  ограничения  применения  чужеземных  языков  в  стране.  Этот
процесс  растянулся  больше  чем  на  два  века.
 Датскому  языку  пришлось  прежде  всего  оттеснять  латынь.
В  результате  реформации  латынь  в  Дании  потеряла  свои
позиции  как  язык  церкви,  т.  е.  язык  церковной  службы  и
религиозной  литературы.  Однако  латынь  и  после  реформации
оставалась  в  Дании  языком  науки.  Положение  латыни  как
языка  науки  укрепилось  в  Дании  с  основанием  университета
в  Копенгагене  в  1479  г.,  поскольку  языком  университета
была  исключительно  латынь.
 Особенно  богатой  стала  научная  литература  на  латинском,
языке  в  XVII  в.,  который  был  веком  расцвета  науки  в  Дании
и  в  датской  истории  известен  как  „ученый  век“  (den  lærde
tid).  На  латинском  языке  писали  свои  произведения  выдаю¬
щиеся  датские  ученые  —  астроном  Тихо  Браге  (Tycho  Brahe,
ум.  в  1601  г.),  филолог  и  археолог  Оле  Ворм  (Ole  Worm,
ум.  в  1654  г.),  физиолог  и  геолог  Нильс  Стенсен  (Niels  Steen-
sen,  ум.  в  16Ь6  г.),  физик  Оле  Рёмер  (Ole  Kørner,  ум.  в  1710  г.)
и  другие.  Авторитет  науки  придавал  латинскому  языку  ореол
языка,  лучше  или  точнее  выражающего  мысль.  Даже  в  за¬
щиту  датского  языка  писали  на  латыни.  В  XVII  в.  латинский
язык  применялся  некоторыми  авторами  и  в  художественной
литературе.  На  нем  писались  оды,  посвящения  и  т.  д.  Не¬
редко  в  письменном  языке  латынь  и  датский  язык  беспоря-г
дочно  чередовались.  Латынь  применялась  также  в.  диплома¬
тических  сношениях  с  рядом  стран.  Только  в  „эпоху  Про¬
свещения“,  т.  е.  в  XVIII  в.,  латынь  как  письменный  язык
уступила  место  датскому  языку.  Характерно,  однако,  что

Скандинавские  национальные  языки
 61
 в  Копенгагенском  университете  в  продолжение  всей  первой
половины  XIX  в.  на  диссертационных  диспутах,  выпускных
экзаменах  и  торжественных  актах  господствовала  латынь.
 В  XVI—XVII  вв.  датскому  языку  приходилось  также  от¬
теснять  немецкий  язык  (до  конца  XVI  в.  —  нижненемецкий,
в  XVII  в.  —  в  основном  верхненемецкий).  Немецкое  засилье
в  Дании  достигло  максимума  во  второй  половине  XVII  в.  При
датском  королевском  дворе  немецкий  язык  господствовал.
Многие  придворные  и  должностные  лица  вообще  не  понимали
датского  языка.  Датский  король  Кристиан  III  (1534—1559  гг.)
говорил  только  по-нижненемецки.  Датский  язык  был  чужим
языком  и  для  ряда  других  датских  королей  этой  эпохи.  При
датском  короле  Кристиане  IV  (1596—1648  гг.)  около  половины
придворного  персонала  были  немцы.  Еще  больше  немцев  было
среди  офицерского  состава  датской  армии.  Много  немцев
было  также  в  датских  городах,  население  которых  было
в  значительной  степени  двуязычным.  На  немецком  языке
издавались  в  Дании  многие  журналы  и  книги.  На  немецком
языке  издавались  в  Дании  первые  газеты.  На  немецком
языке  отдавались  приказания  в  датской  армии.  На  углах  улиц
в  Копенгагене  были  вывешены  названия  улиц  на  немецком
языке.  Только  в  XVIII  в.  немецкий  язык  был  оттеснен  с  егс
позиций  датским  языком.
 Значительно  менее  опасным  соперником  для  народного
языка  в  Дании  был  французский  язык,  который  во  второй
половине  XVII  в.  начал  распространяться  среди  дворянства
и  верхушки  буржуазии  как  салонный  язык.  Мода  на  француз¬
ский  язык  была  завезена  в  Данию  в  основном  через  немец¬
кое  посредство,  так  как  французов  в  Дании  было  ничтожное
количество.  В  XVIII  в.  влияние  французского  языка  усили¬
лось.  Однако  французские  словечки,  входившие  в  эту  эпоху
в  жаргон  верхушечных  слоев  имущих  классов,  как  правило,
не  получали  распространения  в  широких  слоях  населе¬
ния.
 Важным  фактором,  способствовавшим  развитию  националь¬
ного  литературного  языка  и  становлению  национальной  язы¬
ковой  нормы  в  Дании,  было  пробуждение  интереса  к  дат¬
скому  языку  как  объекту  научного  исследования  и  появление
первых  научных  работ  о  датском  языке.
 В  XVII  в.  появились  первые  словари  датского  языка  и
первые  его  грамматики.  Из  словарей  этой  эпохи  наиболее
значительным  является  шестидесятитомный  словарь  Матиаса
Мота  (Mathias  Moth,  ум.  в  1719  г.),  начатый  в  16Н)  г.  и

62
 Введение
 оставшийся  неизданным.  К  XVII  в.  относятся  и  первые  собра¬
ния  датских  диалектальных  слов.
 Первая  грамматика  датского  языка  была  написана  на
латинском  языке  Э.  Понтоппиданом  (E.  Pontoppidan)  в  1646  г.
и  издана  в  1668  г.  Первая  датская  грамматика  на  датском
языке  была  издана  в  1685  г.  Педером  Сювом  (Peder  Syv),
который  еще  в  1663  г.  издал  первую  работу  по  языкознанию
на  датском  языке  —  „Несколько  соображений  о  кимврском
[т.  е.  датском]  языке“.  И  Понтоппидан  и  Сюв  оказали  зна¬
чительно  влияние  на  датскую  орфографию  в  направлении  ее
упорядочения.  Полемика  по  вопросам  орфографии  вообще
занимала  очень  важное  место  в  работах  датских  языковедов
 XVII 	в.
 В  XVIII  в.  изучение  датского  языка  сделало  дальнейшие
успехи.  Усилилось  влияние  науки  на  становление  националь¬
ной  литературной  нормы.  Наиболее  важными  из  языковедных
работ,  появившихся  в  XVIII  в.9  являются  работы  по  датской*
грамматике  Енса  Хойсгора  (Jens  Høysgaard).
 Сознательная  нормализация  имела  место  прежде  всего
в  орфографии.  Нормализация  орфографии  началась  в  Дании
еще  в  XVI  в.  (см.  стр.  58).  В  течение  XVII  в.  она  продолжа¬
лась,  и  к  началу  XVIII  в.  датская  орфография  приняла  в  ос¬
новном  свой  современный  вид,  за  исключением  трех  момен¬
тов:  обозначения  долгих  гласных  посредством  удвоения  буквы
или  посредством  добавления  буквы  е  (например:  Been  'нога*,
Iis  'лед*,  Huus  'дом*,  hoed  'ступня*  вместо  современного  ben,,
is,  hus,  fod),  обозначения  палатальных  к  yl  g  посредством
ki  и  gi  (например:  kiøbe  'покупать*,  giøre  'делать*  вместо
современного  købe,  gøre)  и  написания  ау,  еу,  øy  вместо
современного  а/,  ej,  øy.
 Обозначение  долготы  гласных  посредством  удвоения  буквы
или  посредством  добавления  буквы  е  было  упразднено  только
около  1870  г.  В  других  отношениях  датская  орфография
окончательно  установилась  во  второй  половине  XVIII  в.  и
в  дальнейшем  уже  не  претерпевала  существенных  изменений.
В  XVIII  в.  установились  окончательно  и  характерные  для
датского  языка  правила  употребления  прописных  букв,  кото¬
рые  сохранились  до  орфографической  реформы^  1948  г.  Основ¬
ными  моментами  этой  последней  датской  орфографической
реформы  является  упразднение  написания  существительных
с  прописной  буквы  и  введение  написания  å  вместо  аа.
 По  сравнению  с  орфографией  датских  рукописных  текстов
XVI—XVII  вв.,  орфография,  установившаяся  в  XVI—XVII  вв.

Скандинавские  национальные  языки
 63Г
 в  датских  печатных  текстах,  несравненно  более  проста  и  по¬
следовательна.  Однако  она  не  всегда  ближе  к  произношению.
Для  датской  орфографии  характерно,  что  многие  фонетиче¬
ские  изменения,  которые  имели  место  в  датском  языке  еще
до  установления  письменной  нормы,  т.  е.  до  XVI  в.  и  иногда
вадолго  до  него,  так  и  не  нашли  в  ней  отражения.  Так,
в  датской  орфографии  не  отразились  вторая  фаза  перебоя
согласных  (написания  forf  'нога*,  bag  'сзади’,  ср.  стр.  137),
вокализация  спирантов  (написания  lot;  'закон’,  sige  'говорить',
ср.  стр.  140),  различные  ассимиляции  (написания  тап</  'муж¬
чина’,  unt/er  'под*),  лабиализация  долгого  а  (написание  аа%  ср.
стр.  124)  и  т.  д.
 В  датской  орфографии  оказались  также  закрепленными
многие  написания,  которые  с  точки  зрения  исторической,
фонетики  представляются  непоследовательными.  Сравни,
например:  dag  'день*  (д.-д.  dagh)  и  lov  'закон*  (д.-д.  logh),
bie  'ждать*  (д.-д.  bithæ)  и  stride  'спорить*  (д.-д.  strithæ),  tie
'молчать*  (д.-д.  thighiæ)  и  sige  'сказать*  (д.-д.  sighiæ),  føde
*пища*  (д.-д.  føthæ)  и  møje  'труд*  (д.-д.  møthæ)  и  т.  д.
 Развитие  литературы  в  Дании  обусловило  дальнейшую-
демократизацию  литературного  языка,  его  сближение  с
разговорным  языком  и  расширение  области  его  применения.
 Как  в  XVI,  так  и  в  XVll  в.  национальная  литература
в  Дании  была  очень  бедна.  В  XVI  в.  ведущими  жанрами
были  в  Дании  переводы  Библии  и  другая  религиозная  лите¬
ратура.  Оригинальная  художественная  литература  совершенно
отсутствовала.  Целиком  подражательна  была  датская  художе¬
ственная  литература  XVII  в.,  причем  в  ней  господствовали
условные,  оторванные  от  жизни,  „барочные"  жанры  и  отор¬
ванный  от  разговорного  языка,  вычурный  и  замысловатый
„барочный“  стиль,  т.  е.  стиль,  изобилующий  сложными  сло¬
вами,  многочленными  выражениями  и  перечислениями,  при¬
чудливыми  метафорами,  гиперболами,  антитезами,  тавтоло¬
гиями,  намеками  из  античной  мифологии  и  т.  п.
 Первая  датская  газета  —  стихотворный  ежемесячник  „Дат¬
ский  Меркурий"  —  вышла  в  1666  г.  В  XVIII  в.  периодическая
печать  начала  играть  существенную  роль  в  развитии  датского-
литературного  языка.  Вместе  с  тем,  в  XVIII  в.  датский
литературный  язык  значительно  приблизился  к  разговор¬
ному  языку  в  результате  разработки  его  в  новых  жанрах  —
комедии  и  научно-популярной  литературе,  —  жанрах,  которые
были  богато  разработаны  крупнейшим  датским  писателем.
 XVIII 	в.  —  Людвигом  Хольбергом.

64
 Введение
 Датский  литературный  язык  получил  дальнейшее  развитие
в  XIX  в.,  в  эпсху  господства  сначала  романтизма,  а  затем
реализма  в  литературе.  В  эпоху  романтизма  расширилась
народная  основа  литературного  языка  в  результате  пробу¬
ждения  интереса  к  устной  народной  литературе  (народной  бал¬
ладе  и  народной  сказке,  древнеисландской  родовой  саге  и
т.  д.)  и  к  народному  языку.  В  эпоху  господства  реализма
расширилась  область  применения  литературного  языка  и  усили¬
лась  его  народно-разговорная  основа  в  результате  приближения
литературы  к  жизни.  Вместе  с  тем  распространение  грамот¬
ности  способствовало  распространению  литературы  в  народе
и  тем  самым  усилило  ее  роль  в  распространении  националь¬
ной  языковой  нормы.
 Процесс  перемалывания  диалектов  в  национальной  норме
был  очень  медленным.  Он  начался,  повидимому,  во  второй
половине  XVI  в.  Рост  Копенгагена,  население  которого  в
течение  XVII  в.  выросло  с  двадцати  до  семидесяти  тысяч
человек,  и  усиление  его  значения  как  крупнейшего  экономи¬
ческого,  политического  и  культурного  центра  Дании  обусло¬
вили  распространение  национальной  языковой  нормы  по
стране.
 Еще  сравнительно  недавно  речь  подавляющего  большин¬
ства  населения  Дании  —  и  в  деревне,  и  в  городе  —  была
диалектальной.  На  фиксацию  устной  национальной  нормы  из¬
вестное  влияние  оказала  письменная  норма  (ср.  стр.  148),  зна¬
комству  с  которой  способствовало  распространение  грамот¬
ности.  С  двадцатых  годов  XX  в.  важнейшим  фактором  рас¬
пространения  устной  национальной  нормы  стало  радиовещание.
 Процесс  распространения  устной  национальной  нормы  и
оттеснения  местных  говоров  продолжается  в  Дании  до  сих
пор.  Диалектальная  речь  сохраняется  наиболее  устойчиво  на
периферии  —  в  южной  Ютландии  и  на  острове  Борнхольм.
 Шведский  язык
 Так  же  как  и  в  Дании,  уже  в  XVI  в.  в  Швеции  в  недрах
феодального  хозяйства  зарождаются  капиталистические  отно¬
шения,  сословие  горожан  начинает  превращаться  в  класс
буржуазии.  В  XVI  в.  начала  складываться  шведская  нация.
С  1523  г.  Швеция  становится  независимым  от  Дании  госу¬
дарством.  В  XVil  в.  Швеция  переживает  эпоху  своего  „велико-
державия“,  т.  е.  экономического  подъема,  обусловленного

Скандинавские  национальные  языки
 65
 (развитием  промышленности  и  торговли,  и  политического  могу¬
щества.
 Реформация  была  проведена  в  Швеции  в  1527  г.,  причем,
так  же  как  и  в  Дании,  это  была  „королевская  реформация".
Она  была  проведена  королем  и  в  интересах  феодальной
аристократии.  Однако  движущие  силы  реформации  были
в  Швеции  не  те,  что  в  Дании.  В  Швеции  борьба  за  реформу
.церкви  совпала  с  борьбой  за  восстановление  политической
независимости  страны,  т.  е.  с  национально-освободительным
движением.
 Так  же  как  в  Дании,  реформация  в  Швеции  имела  боль¬
шое  значение  для  развития  литературного  языка,  так  как  и
в  Швеции  в  результате  реформации  он  стал  языком  церкви
вместо  латыни.  Область  применения  шведского  языка  значи¬
тельно  расширилась:  он  вытеснил  латынь  не  только  в  церков¬
ной  службе,  но  частично  и  в  литературе,  поскольку  значи¬
тельная  часть  литературы  той  эпохи,  и  притом  литература,
.имевшая  наибольшее  распространение  и,  следовательно,  наи¬
большее  влияние  на  развитие  языка,  была  религиозной  по
своему  содержанию.
 Так  же  как  и  в  Дании,  в  XVI  в.  письменная  литература
получила  впервые  возможность  широкого  распространения
в  Швеции  благодаря  введению  книгопечатания.  Первую  книгу
•(однако  еще  на  латинском,  а  не  на  шведском  языке)  напеча¬
тал  в  Стокгольме  в  1483  г.  тот  же  любекский  печатник  Йоханн
Снелль,  который  за  год  раньше  напечатал  первую  книгу
в  Дании  (тоже  на  латинском  языке).  Первая  печатная  книга
на  шведском  языке  —  „Об  искушении  дьявола“  (Aff  dyäffwls-
ens  frästilse)  —  вышла  в  1495  г.,  т.  е.  в  том  же  году,  что  и
первая  печатная  книга  на  датском  языке.
 В  эпоху  реформации  книгопечатание  достигло  в  Швеции
значительнэго  распространения,  причем,  так  же  как  и  в  Дании,
наибольшее  значение  для  выработки  общенациональной  пись¬
менной  нормы  в  Швеции  имел  печатный  перевод  лютеровской
•библии,  именно  так  называемая  „Библия  Густава  Васы“  (Gustav
Vasas  bibel),  которая  вышла  в  1541  г.  Она  была  переведена
шведским  архиепископом  Лаурентиусом  Петри  при  участии
его  брата,  крупнейшего  шведского  литератора  XVI  в.—
Олауса  Петри.
 Язык  „Библии  Густава  Васы“  связан  преемственно  с  древне¬
шведской  письменной  традицией  (см.  стр.  45).  Однако,  по
•сравнению  с  древнешведским  письменным  языком,  в  нем  уси¬
лилось  влияние  говоров  областей  вокруг  Стокгольма  и  озера
 5  М.  И.  Стеблин-КамевокнА

66
 Введение
 Меларен  (так  называемых  свейских  говоров),  т.  е.  говоров
наиболее  населенных  и  экономически  наиболее  важных  обла¬
стей  Швеции.
 Морфология  „Библии  Густава  Васы“  в  общем  уже  довольно
единообразна.  Однако  во  многих  отношениях  она  отстает
от  разговорного  языка  эпохи.  В  „Библии  Густава  Васы“
употребляются  грамматические  формы,  которые  были  несо¬
мненно  архаичны  для  данной  эпохи  и  сохранялись  только
в  торжественном  письменном  стиле.  Так,  в  „Библии  Густава
Васы“  широко  представлены  фермы  дательного  падежа  суще¬
ствительного  (например:  tiena  gudhi  'служить  богу’),  формы
родительного  падежа  с  самостоятельно  склоняемым  суффиги-
рованным  артиклем  (например: 	bamsens 	"ребенка’), 	формы
 родительного  падежа  прилагательного  и  притяжательного
местоимения  (например:  mins  fadhers  'моего  отца’)  и  т.  д.
 В  некоторых  случаях  сохраняется  даже  различие  между
именительным  и  винительным  падежом  существительного.
 Характерно,  что  в  языке  „Библии  Густава  Васы“  устра¬
нены  черты,  которые  стали  осознаваться  как  специфичные
для  датского  языка.  Так,  в  нем  безударное  окончание  -а
совершенно  вытеснило  -е,  являвшееся  результатом  редукции,
поскольку  такое  -е  характерно  для  датского  письменного
языка,  хотя  в  шведских  диалектах  встречается  как  безудар¬
ное  конечное  -я,  так  и  -Ö,  -е  или  полное  отпадение  окончания
(ср.  стр.  152).  Освободительная  борьба  против  датского  вла¬
дычества,  в  результате  которой  в  XVI  в.  сложилось  шведское
национальное  государство,  отразилось  в  этом  стремлении
устранить  специфически  датские  черты  в  национальной  пись¬
менной  норме  и  противопоставить  им  специфически  швед¬
ские.
 Довольно  единообразна  уже  и  орфография  „Библии  Густава  •
Васы“.  В  этой^Библии  введены  также  ставшие  характерными
 ■J 	О 	€ 	€
 для  шведской  ^графики  буквы  å  (из  и),  å  (из  а)  и  ö  (из  о)
вместо  aa,  œ  и  ø,  которые  сохранились  в  датском  письме.
 В  отношении  словаря  и  синтаксиса  переводчикам  Библии
приходилось  преодолевать  влияние  немецкого  оригинала.
В  „Библии  Густава  Васы“  это  влияние  в  общем  невелико.
Однако  некоторое  количество  калек  с  немецкого  и  немецких
синтаксических  конструкций  все  же  встречается  в  этом  пере¬
воде.  Так,  в  „Библии  I  устава  Васы“  нередко  имеет  место
конечное  положение  личной  формы  глагола  в  придаточном
предложении.  Благодаря  Библии,  эти  немецкие  лексические

Скандинавские  национальные  яяыки
 67
 я  синтаксические  черты  нередко  оказывались  закреплен¬
ными  в  шведской  письменной  норме.  Таким  образом,  отсут¬
ствие  оригинальной  художественной  литературы  в  Швеции
в  XVI  в.  сказывалось  и  в  некоторой  несамостоятельности
шведской  письменной  нормы,  которая  складывалась  в  это
время.
 Как  и  в  Дании,  наряду  с  письменной  нормой,  устанавли¬
ваемой  переводом  Библии,  в  Швеции  существовала  письмен¬
ная  норма,  устанавливаемая  государственной  канцелярией,
деятельность  которой  значительно  расширилась  в  XVI  в.,
в  связи  с  ростом  государственного  аппарата  в  целом.  В  отно¬
шении  орфографии  канцелярский  язык  значительно  менее
последователен,  чем  переводы  Библии  и  вообще  печатная
литература.  Так,  в  языке  шведской  государственной  канцеля¬
рии  в  XVI  в.  еще  встречаются  черты,  специфичные  для  дат¬
ского  письменного  языка  (например  безударное  конечное  -е)
и  уже  устраненные  в  „Библии  Густава  Васы“  как  данизмы.
Однако  в  отношении  морфологии  шведский  канцелярский  язык
 XVI 	в.,  поскольку  в  нем  нет  тяготения  к  торжественной
архаичности,  ближе  к  современному,  чем  язык  переводов
библии.
 Таким  образом,  единообразного  письменного  языка  в  XVI  в.
в  Швеции,  как  и  в  Дании,  еще  нет.  Однако  диалекталь¬
ная  основа  шведской  национальной  языковой  нормы  уже
определилась:  говоры  центральной  части  страны,  т.  е.  так
называемые  свейские  говоры,  являются  этой  основой,  и  осо¬
бенно  говоры  Сёдерманланда  и  столицы  Швеции  —  Сток¬
гольма.
 В  XVII  в.  значительно  расширилась  область  распростра¬
нения  шведского  языка  в  связи  с  тем,  что  по  миру  в
Брёмсебру  (1645  г.)  Дания  уступила  Швеции  области  на
границе  с  Норвегией  (Херьедален  и  Емтланд)  и  остров
Готланд,  а  по  Роскильдскому  миру  (1658  г.)  области  на  юге
Швеции  (Сконе,  Халланд  и  Блекинге).  Во  всех  этих  областях
и  на  острове  Готланд  шведский  язык  в  течение  около  четверти
века  вытеснил  датский  как  язык  церкви,  школы,  администра¬
ции  и  как  письменный  язык.  Распространению  шведского
письменного  языка  в  новых  областях  на  юге  Швеции  способ*
ствовал  основанный  в  1668  г.  шведским  правительством  уни¬
верситет  в  Лунде.  Быстрому  оттеснению  датского  письмен¬
ного  языка  шведским  в  этих  областях  способствовало  также
то,  что  местные  говоры  этих  областей  являются  в  сущности
переходными  от  датского  к  шведскому  языку  и  что  их  по¬
 5*

68
 Введение
 этому  покрывает  как  датская,  так  и  шведская  письменная
норма.
 Дальнейшее  расширение  области  распространения  швед-,
ского  языка  имело  место  в  течение  XIX  в.,  в  результате  пересе¬
ления  около  650  тысяч  шведов  в  США,  где  образовалось  таким
образом  шведское  меньшинство.  Так  же  как  и  датские  эми¬
гранты,  шведские  эмигранты  осели  в  основном  в  так  назы¬
ваемых  штатах  Среднего  Запада  (Миннесота,  Иллинойс
и  т.  д.),  в  которых  значительные  территории  заселены  теперь
сплошь  шведами  или  датчанами.  В  настоящее  время  в  США
и  Канаде  живет  около  двух  миллионов  шведов.
 Так  же  как  в  Дании,  с  XVI  в.  в  Швеции  начинается  про¬
цесс  распространения  национального  языка  на  все  области
социальной  жизни  и  ограничения  применения  чужеземных
языков  в  стране.  Этот  процесс  завершился  только  в  XVIII  в.
Прежде  всего,  шведскому  языку  пришлось  оттеснять  латынь,
которая  хотя  и  потеряла  в  результате  реформации  свои  пози¬
ции  как  язык  церкви,  т.  е.  язык  церковной  службы  и  рели¬
гиозной  литературы,  однако  сохранила  свои  позиции  как  язык
науки.  С  основанием  в  1477  г.  в  Упсале  первого  в  Швеции
(и  в  Скандинавии  вообще)  университета  позиции  латыни  как
языка  науки  усилились.  В  университете  долгое  время  приме¬
нялась  исключительно  латынь.  Шведский  ученый  Улув  Руд-
бек  (Olov  Rudbeck)  впервые  ввел  шведский  язык  в  универси¬
тете  в  своей  вступительной  речи  в  1677  г.  Однако  еще  и
в  XVIII  в.  многие  шведские  ученые  писали  на  латинском
языке.
 В  XVI—XVII  вв.  национальному  шведскому  языку  прихо¬
дилось  оттеснять  и  немецкий  язык  (до  конца  XVI  в.  —  нижне¬
немецкий,  в  XVII  в.  —  верхненемецкий,  который  к  этому  вре¬
мени  стал  национальной  нормой  для  всей  Германии).  В  отличие
от  предыдущей  эпохи,  для  которой  был  характерен  наплыв
немецких  купцов  и  ремесленников,  в  XVI  в.  много  немцев
занимало  в  Швеции  государственные  должности  или  служило
в  армии.  Однако  продолжался  и  наплыв  немецких  ремеслен¬
ников,  в  частности  —  рудокопов.  Влияние  немецкого  языка
в  Швеции  усилилось  во  время  тридцатилетней  войны  (1618—
1648  гг.)  и  достигло  максимума  в  середине  XVII  в.  Немецкий
язык  в  это  время  имел  широкое  распространение  среди  насе¬
ления  шведских  городов.  Все  же  влияние  немецкого  языка
было  в  Швеции  слабее,  чем  в  Дании  в  ту  же  эпоху.
 Во  второй  половине  XVII  в.  среди  шведского  дворянства
и  верхушки  шведской  буржуазии  начал  распространяться

Скандинавские  национальные  яяьпа
 69
 французский  язык.  Мода  на  него  была  завезена  в  Швецию,
так  же  как  и  ъ  Данию,  в  основном  через  немецкое  посред¬
ство.  Влияние  французского  языка  в  Швеции  достигло
максимума  в  XVIII  в.  Однако  французский  язык  оставался
салонным  языком,  и  французские  словечки,  входившие  в  эту
епоху  в  жаргон  верхушечных  слоев  имущих  классов,  не  ста¬
новились  общенародными.
 Развитию  национального  литературного  языка  способство¬
вало  пробуждение  научного  интереса  к  шведскому  языку  и
появление  первых  научных  работ  (словарей,  грамматик  и  т.  д.),
посвященных  шведскому  языку.
 Первые  словари  и  грамматики  шведского  языка  появились
в  XVII  в.  Из  словарей  шведского  языка  этой  эпохи  наиболь¬
шее  значение  имеют  словари  Э.  Шродеруса  (E.  Schroderus).
Первая  шведская  грамматика  на  латинском  языке  была
написана  Э.  Ауривиллиусом  (E.  Aurivillius)  в  1684  г.,  а  на
шведском  —  Н.  Чельманом  (N.  Tiällmann)  в  1696  г.  Важное
место  в  шведских  языковедных  работах  XVII  в.  занимала
полемика  по  вопросам  орфографии,  ее  упорядочения,  ее  при¬
ближения  к  произношению.
 В  XVIII  в.  изучение  шведского  языка  сделало  значитель¬
ные  успехи,  и  влияние  науки  на  становление  национальной
литературной  нормы  усилилось.  Появились  этимологический
словарь  шведского  языка  Юхана  Ире  (Johan  Ihre),  шведские
грамматика  и  словарь  Абрахама  Сальстета  (Abraham  Sahlstedt)
и  т.  д.1  Характерно  при  этом,  что  многие  из  шведских  лин¬
гвистических  работ  XVIII  в.  возникли  из  чисто  практической
потребности  установления  правильного  употребления  языка,
т.  е.  потребности  выработки  национальной  литературной
нормы.
 В  выработке  шведской  национальной  литературной  нормы
с  конца  XVIII  в.  значительную  роль  начала  играть  Шведская
академия,  основанная  в  I7b6  г.  Густавом  Ш  по  образцу
Французской  академии.  Одной  из  ее  задач  была  забота
 о 	нормализации  шведского  литературного  языка  и  разработка
его  лексикографии  и  грамматики.  Грамматика  Шведской
академии  вышла  в  1836  г.  и  сыграла  большую  роль  в  выра¬
ботке  национальной  литературной  нормы.  Что  же  касается
шведского  академического  словаря,  то  он  начал  выходить
 1 	Более  подробный  обзор  шведской  (лингвистической  1  литературы
XVII—XVIII  вв.  есть  в  переведенной  на  русский  язык  книге  :  Е.  В  е  с  с  е  и.
Скандинавские  языки.  Л.»  1949,  стр.  120  и  сл.

70
 Введение
 только  в  девяностых  годах  XIX  в.  и  притом  как  чисто  опи¬
сательный  словарь,  не  преследующий  нормализаторских  целей.
 Нормализация  шведской  орфографии  началась  в  XVI  в.
(ср.  стр.  66).  В  XVII  и  XVIII  вв.  она  продолжалась.  Вместе
с  тем,  были  проведены  некоторые  орфографические  реформы.
Было  введено  написание  dug  вместо  dh  и  gh  и  были
упразднены  написание  существительных  с  прописной  буквы  (ко¬
торое  сохранилось  в  датской  орфографии  до  1948  г.)  и  обозна¬
чение  долготы  гласных  посредством  удвоения  буквы.  С  тех
пор  шведская  орфография  не  претерпела  существенных  изме¬
нений  до  реформы  1889  и  1906  гг.,  за  исключением  введения
фонетического  написания  для  иностранных  слов  (например:
butelj  'бутылка’,  porträtt  'портрет',  attack  'атака*,  kår  'корпус’,
ballong  'баллон’,  lojal  'лойальный’).  По  реформе  1889  г.  напи¬
сания  qvinna  'женщина’,  jagt  еохота’,  prest  'священник*  и  ана¬
логичные  были  заменены  фонетическими  написаниями:  kvinna,
jakt,  präst;  по  реформе  1906  г.  написания  godt  'хорошее’,*
blindt  'слепое’,  kastadt  'брошенное’,  hvit  'белый’,  haf  'море’,
gifva  'давать’  и  аналогичные  были  заменены  фонетическими
написаниями:  gott,  blint,  kastat,  vit,  hav,  giva.
 Эти  реформы,  которые  были  проведены  в  результате
длившейся  свыше  ста  лет  дискуссии,  устранили  некоторые
непоследовательности  в  шведской  орфографии.  Однако,  хотя
в  шведской  орфографии  фонетический  принцип  (в  соединении
с  морфологическим)  выдержан  в  значительно  большем  коли¬
честве  слов,  чем  в  датской,  все  же  и  в  шведской  орфографии
до  сих  пор  сохраняется  довольно  много  традиционных  непо¬
следовательных  написаний.  Сравни,  например,  различные
способы  написания  звука,  соответствующего  русскому  ш,
в  словах  sj'àl  'душа’,  s^epp'корабль’,  sÆ/orta  'рубашка’,  s/yärna
езвезда’,  geni  'гений’,  yournal  'журнал’,  nation  'нация’  или  раз¬
личные  значения  буквы  о  в  словах  sova  'спать’  и  bok  'книга’.
 Различия  между  датской  и  шведской  орфографией  довольно
значительны.  С  целью  устранения  этого  различия,  не  оправ¬
данного  различием  в  произношении,  для  того  чтобы  облегчить
взаимное  понимание  литературного  языка,  в  1869  г.  в  Сток¬
гольме  был  созван  Скандинавский  съезд  по  вопросам  орфо¬
графии.  На  съезде  присутствовали  представители  Норвегии.
Съезд  выработал  программу  реформ.  Так  было  предложено
в  датском  языке  упразднить  обозначение  долготы  гласных
через  удвоение  букв  или  немое  е,  устранить  написание  суще¬
ствительных  с  начальной  прописной  буквы,  заменить  аа  через  å;
в  шведском  —  заменить  fv  через  v;  в  обоих  языках  заменить  q

Скандинавские  национальные  языки 	71
 через  k,  х  через  ks,  и  т.  д.  Однако  реформы  эти  были  про¬
ведены  в  жизнь  только  значительно  позднее  и  притом  в  отдель¬
ных  скандинавских  языках  в  разное  время.
 Процесс  демократизации  литературного  языка,  его  сбли¬
жения  с  разговорным  языком  и  расширения  области  его
применения  обусловливался  и  развитием  литературы  в  Шве¬
ции.
 В  XVI  в.  национальная  литература  в  Шззции  была  еще
очень  бедна.  Переводы  Библии  и  прочая  религиозная  лите¬
ратура  являлись  в  ней  ведущими  жанрами.  Оригинальная
художественная  литература  отсутствовала.
 Шведская  художественная  литература  „эпохи  великодер-
.жавия“,  т.  е.  XVII  в.,  была  несколько  богачз  и  самобытнее
датской  художественной  литературы  той  же  эпохи.  Но  и  для
нее  были  характерны  условные  „барочные“  жанры  и  вычур¬
ный  „барочный“  стиль.
 Еще  в  XVII  в.  начала  выходить  первая  шведская  газета.
,В  XVIII  в.  периодическая  печать  стала  играть  существен¬
ную  роль  в  развитии  национального  литературного  языка,
область  применения  которого  значительно  расширилась.  Харак¬
терно,  что  появление  литературного  журнала  „Шведский
Аргус“  Улува  Далйна  (Olov  Dalin,  ум.  в  1763  г.)  знаменует
начало  новейшего  периода  в  истории  шведского  языка.
В  XVIII  в.  литературный  язык  значительно  приблизился  к  раз¬
говорному  языку  в  результате  разработки  его  в  новых  про¬
заических  жанрах.  Вместе  с  тем,  в  XVIII  в.  латынь  уступила
.место  шведскому  литературному  языку  в  научной  литературе
и  появилась  популярно-научная  литература,  возникновение
которой  означало  дальнейшее  расширение  области  применения
национального  литературного  языка.
 Дальнейшее  развитие  шведского  литературного  языка
имело  место  в  XIX  в.,  в  эпоху  господства  сначала  роман¬
тизма,  а  затем  реализма  в  литературе.  Значение  романтизма
для  развития  шведского  литературного  языка  заключалось
прежде  всего  в  том,  что  он  обусловил  пробуждение  интереса
je  устной  народной  литературе,  в  частности  —  к  народной
балладе  и  к  древнеисландской  литературе  народного  стиля,
а  также  к  языку  народа,  в  частности,  —  к  местным  диалектам,
н,  таким  образом,  способствовал  расширению  народной  основы
литературного  языка.  Значение  реализма  для  развития  швед¬
ского  литературного  языка  заключалось  в  основном  в  том,
"что  он  обусловил  дальнейшее  значительное  расширение  области
»его  применения  и  дальнейшее  приближение  его  к  раз¬

12
 Введение
 говорному  языку.  В  XIX  в.  благодаря  распространению  гра~
мотности  значительно  увеличилось  распространение  литера¬
туры  в  народе  и  тем  самым  усилилась  ее  роль  в  развитии
национальной  языковой  нормы.
 Из  всех  процессов,  характерных  для  языка  нации,  наиболее
медленным  был  процесс  распространения  устной  националь¬
ной  нормы,  который  начался  в  Швеции  в  первой  половине
 XVII 	в.  Процесс  этот  не  находил  непосредственного  отра¬
жения  в  письменных  памятниках.  Поэтому  проследить  его
этапы  очень  трудно.
 Процесс  этот  был  обусловлен  ростом  столицы  и  центра¬
лизацией  экономической,  политической  и  культурной  жизни
в  стране.  Рост  столицы  усилился  в  XIX  и  еще  больше  в
XX  в.
 В  силу  того,  что  Финляндия  с  1£09  г.  перестала  входить
в  состав  шведского  государства,  развитие  устной  нормы
шведского  языка  в  Финляндии  пошло  самостоятельным  путем.
В  настоящее  время  в  Финляндии,  где  до  второй  половины
XIX  в.  шведский  язык  был  единственным  литературным
языком  и  где  теперь  он  пользуется  правами  литературного
языка,  устная  норма  шведского  языка  несколько  отлична
от  устной  нормы  в  Швеции.
 Еще  на  протяжении  всего  XVII  в.  в  Швеции  речь  подав¬
ляющего  большинства  населения  как  деревни,  так  и  города
была  диалектальной.  В  частности,  речь  ученых  и  писателей
была  часто  в  сильной  степени  диалектально  окрашенной.
Вместе  с  тем,  повидимому,  на  фиксацию  устной  национальной
нормы  известное  влияние  оказала  письменная  норма,  поскольку
произношение,  которое  имело  место  при  чтении,  осознавалось
как  более  правильное,  чем  разговорное  произношение  (ср.
стр.  154  и  сл.).  Введение  преподавания  шведского  языка
в  школах  и  распространение  грамотности  способствовало
дальнейшему  распространению  устной  национальной  нормы.
В  двадцатых  годах  XX  в.  появился  новый  мощный  фактор
распространения  устной  нормы  —  радио.
 Распространение  устной  национальной  нормы  влекло  за.
собой  оттеснение  местных  диалектов,  которые  стали  осозна¬
ваться  как  отклонение  от  нормы,  как  неправильная  или  не¬
литературная  речь.  Процесс  распространения  устной  нормы
в  Швеции  продолжается.  Но  до  сих  пор  устная  национальная
норма  не  может  охватить  всю  нацию.  Местные  диалекты  осо¬
бенно  устойчивы  на  окраинах  —  в  Даларна,  Норботтене,.
Сконе,  на  острове  Готланд.

Скандинавские  национальные  языки
 73>
 Норвежский  язык
 Как  уже  указывалось  (см.  стр.  50),  с  конца  XIV  в.  Нор¬
вегия  перестала  существовать  как  самостоятельное  государ¬
ство.  В  ней  распространился  датский  письменный  язык.  i  же
к  XVI  в.  датский  язык  стал  в  Норвегии  языком  администра¬
ции,  поскольку  страной  управляло  датское  чиновничество.
 В  XVI  в.  датский  язык  завоевал  в  Норвегии  новые  позиции.
На  датский  язык  были  переведены  старые  норвежские  законы,
язык  которых  стал  непонятен.  Таким  образом,  датский  ягык
стал  в  Норвегии  и  языком  законодательства.  К  концу  XVI  в.
датский  язык  стал  в  Норвегии  и  языком  судопроизводства.
В  результате  реформации  датский  язык  заменил  в  Норвегии
латынь  как  язык  церкви,  поскольку  реформация  была  навя¬
зана  норвежскому  народу  датской  церковной  администрацией
с  целью  укрепления  датской  власти  в  стране.  Введение  книго¬
печатания  и  распространение  датских  книг  в  стране  (в  част¬
ности,  Библии,  т.  е.  книги,  которая  имела  в  ту  эпоху  наи¬
большее  распространение)  сделало  датский  язык  в  Норвегии
языком  книги  вообще.
 Однако  оттеснение  норвежского  письменного  языка  дат¬
ским  и  распространение  датского  языка  как  языка  книжного
не  означало  какого-либо  изменения  в  распространении  нор¬
вежского  разговорного  языка,  который  продолжал  свое
существование  в  форме  ряда  родственных  местных  диалектов,
хотя  и  не  находил  отражения  в  письменности.  Таким  образом»
в  Норвегии  образовался  разрыв  между  письменным  языком  —
датским  —  и  разговорным  —  норвежским.
 Вместе  с  тем,  письменный  язык  стал  в  Дании  и  Норвегии
общим.  Правда,  в  произведениях  норвежских  авторов  XVI—
XVill  вв.  встречаются  норвежские  диалектальные  слова  илв*
формы,  особенно  когда  они  пишут  о  том,  что  специфично
для  Норвегии.  Несмотря,  однако,  на  эти  норвегигмы  (кото¬
рые  осознавались  как  прсвинциалигмы  и  поэтому  избегались),
язык,  на  котором  они  писали,  был  датским  литературным
языком.  Таким  был  яеык  Абсалона  Педерсена  (Absalon  Peder¬
sen,  ум.  в  1574  г.),  автора  книги  „О  норвежском  королевстве“,
Педера  Клауссена  (Peder  Claustøn,  ум.  в  1614  г.),  автора  „Опи¬
сания  Норвегии“  и  переводчика  древнеисландских  королев¬
ских  саг,  норвежского  поэта  Петтера  Дасса  (Petter  Dass,
ум.  в  1707  г.)  и  других.  Таким  был  также  язык  крупнейшего
классика  датской  литературы  —  Людвига  Хольберга  (Ludvig
Holberg,  16Ь4—1754),  который  родился  в  Бергене,  обоснс-

74
 Введение
 вался  в  Дании  только  двадцати  четырех  лет  от  роду  и,  пэ-
видимому,  так  и  не  усвоил  копенгагенского  произношения,
хотя  писал  исключительно  на  датском  языке  и  старательно
очищал  свой  язык  от  норвегизмов,  которых  довольно  много  в  его
ранних  произведениях.  Именно  литературная  деятельность
Хольберга  способствовала  тому,  что  датский  литературный
язык  стал  рассматриваться  как  общий  для  Дании  и  Норвегии.
 Распространению  датского  письменного  языка  в  Норвегии
способствовало  близкое  родство  между  датским  и  норвежским
языками.  В  сущности,  наиболее  значительные  различия  между
ними  имели  место  в  фонетике,  причем  нередко  эти  различия
не  находили  никакого  отражения  в  письме,  так  как  датская
орфография  уже  в  XV  в.  отставала  от  произношения  (ср.
стр.  63).  Таким  образом,  датский  письменный  язык  представ¬
лял  для  норвежца  не  больше  трудности,  чем  древненор¬
вежский  письменный  язык,  который  тоже  уже  в  XV  в.  отста¬
вал  в  своей  орфографии  от  разговорного  языка.  Нор*
вежцы  несомненно  могли  читать  датский  текст,  сохраняя
свои  норвежские  диалектальные  особенности.  Именно  поэтому
распространение  датского  письменного  языка  в  Норвегии
осуществилось  без  каких-либо  сознательных  усилий  со  стороны
датского  правительства  и  не  встретило  в  Норвегии  никакого
сопротивления.  Характерно,  например,  что  норвежские
крестьяне,  восставшие  в  1535  г.  против  засилья  датского
чиновничества,  пользуются  в  своем  манифесте  датским,  а  не
норвежским  языком.
 С  другой  стороны,  именно  в  силу  близкого  родства  между
датским  и  норвежским  языками  взаимодействие  между  ними,
которое  имело  место  в  норвежских  городах,  где  датское
засилье  было  всего  сильнее,  привело  в  конечном  счете  к  обра¬
зованию  своего  рода  смешанных  городских  говоров  с  лексикой
и  морфологией,  равняющимися  по  датскому  письменному
языку,  но  с  фонетикой  и  строем  предложения,  равняю¬
щимися  по  норвежскому  разговорному  языку.  Этим  смешан¬
ным  городским  говорам  суждено  было  впоследствии  сыграть
важнейшую  роль  в  образовании  норвежской  литературной
нормы.  Однако  история  их,  естественно,  очень  темна,
как  и  история  всякого  бесписьменного  говора.
 Повидимому,  в  XVI  в.  в  норвежских  городах  господство¬
вали  местные  норвежские  говоры.  Эти  говоры,  .  особенно
гговор  г.  Осло  (в  1624  г.  вновь  заложенного  и  получившего
лазвание  Кристиания),  и  вступили  во  взаимодействие  с  датским
’письменным  языком.  Предполагается,  что  зародышем  смешан¬

Скандинавские  национальные  языки
 75
 ного  городского  говора  было  чтение  датского  текста  с  под¬
становкой  норвежских  фонетических  особенностей,  которое
могло  иметь  место  еще  в  XVI  в.  Такой  язык  чтения  должен
был  первоначально  иметь  очень  узкое  применение  и  распро¬
странение.  В  XVIII  в.  в  Осло,  крупнейшем  норвежском
городе,  повидимому,  уже  говорили  на  смешанном  говоре,
основанном  на  датском  письменном  языке,  но  с  норвежской
фонетикой.  Сфера  распространения  этого  городского  говора
несомненно  менялась  в  течение  его  истории.  Распростра¬
нению  его  способствовал  рост  норвежских  городов  и,  в  част¬
ности,  рост  г.  Осло.  С  другой  стороны,  менялся  вероятно  н
его  состав,  т.  е.  соотношение  в  нем  датских  и  норвежских
элементов,  в  зависимости  от  сферы  его  распространения  и
общей  языковой  ситуации.  Повидимому,  этот  говор  всегда
находился  в  более  или  менее  тесном  взаимодействии  с  гово¬
рами  юго-восточной  Норвегии,  т.  е.  говорами  той  области
Норвегии,  которая  уже  в  XIV  в.  стала  экономически  наиболее
важной  областью  страны.
 Этот  смешанный  городской  говор  можно  рассматривать
и  как  ответвление  датского  языка,  поскольку  по  своему  сло¬
варному  составу  и  морфологии  он  всего  ближе  к  датскому
литературному  языку,  и  как  ответвление  норвежского  языка,
поскольку  по  своей  фонетике  (а  наиболее  существенные  раз¬
личия  между  датским  языком  и  норвежскими  диалектами
имеют  место  именно  в  фонетике)  он  явно  примыкает  к  нор¬
вежским  диалектам.  В  нем  есть  также  элементы  норвежской
диалектальной  лексики  и  грамматики.
 До  XVIII  в.  Норвегия  была  отсталой  датской  колонией.
В  ней  не  было  ни  своего  культурного  центра,  ни  своей
литературы  и  науки.  Столица  Дании  была  в  то  же  время
культурным  центром  для  Норвегии.  Норвежцы  могли  полу¬
чать  университетское  образование  только  в  Копенгагене.
Пэрвая  книгопечатня  открылась  в  Норвегии  (да  и  то  по  ини¬
циативе  датского  священника)  только  в  1643  г.,  т.  е.  на  сто
с  лишним  лет  позднее,  чем  даже  в  Исландии.  До  этого
в  Норвегии  имели  распространение  исключительно  книги,
напечатанные  в  Копенгагене.
 Пробуждение  Норвегии  к  самостоятельной  национальной
жизни  было  результатом  того,  что  в  Норвегии  начали  раз¬
виваться  капиталистические  отношения.  В  Дании,  как  известно,
капиталистические  отношения  начали  развиваться  раньше,
чем  в  Норвегии.  Поэтому  датчане  сложились  в  нацию  раньше,
чем  норвежцы,  и  норвежцы  оказались  включенными  в  датское

76
 Введение
 национальное  государство.  „Но  проснувшиеся  к  самостоятель¬
ной  жизни  оттесненные  нации  уже  не  складываются;  в  неза¬
висимые  национальные  государства:;  они  встречают  на  своем
пути  сильнейшее  противодействие  со  стороны  руководящих
слоев  командующих  наций,  давно  уже  ставших  [во  главе
государства.  Опоздали!.  .V
 Национальное  движение  возникло  в  Норвегии  в  XVIII^b.
Оно  проявилось  в  том,  что  норвежская  национальная  бур¬
жуазия,  слагающаяся  с  этого  времени,  стала  требовать  от
датского  правительства  учреждения  норвежской  торговой
палаты,  норвежского  банка,  норвежского  университета  и  т.  д.
В  1Ы4  г.  произошло,  наконец,  отделение  Норвегии  от  Дании
и  формальное  ее  присоединение  к  Швеции.  Норвегия  превра¬
тилась  в  почти  независимое  самоуправляющееся  государство
и  получила  свой  парламент  и  конституцию,  по  словам  Ьнгельса,
„гораздо  более  демократическую,  чем  все  существовавшие
тогда  в  Европе“.2  Еще  несколько  раньше,  в  1811  г.,  в  Кри-
стиании  (Осло)  был  основан  университет,  и  таким  образом
в  Норвегии  возник  свой  культурный  центр.  Норвежская  на¬
циональная  буржуазия  начала  освобождаться  от  культурного
влияния  Дании  и  бороться  за  свое  национальное  само¬
утверждение.
 Ь  результате  образования  норвежской  нации  в  Норвегии
начался  характерный  для  языка  нации  процесс  выработки  и
распространения  национальной  языковой  нормы,  но  он  был
осложнен  тем  обстоятельством,  что  выработка  устной  и
письменной  норм  шла  различными  путями.  На  роль  нацио¬
нальной  письменной  нормы  в  Норвегии,  естественно,  могла
претендовать  только  датская  письменная  норма,  поскольку,
как  указывалось,  датский  письменный  язык  уже  давно  вытес¬
нил  в  Норвегии  норвежский  письменный  язык.  То  обстоятель¬
ство,  что  это  была  письменная  языковая  норма  другой  нации,
конечно,  не  могло  послужить  препятствием  для  превращения
ее  в  норму  и  для  норвежской  нации.
 И9  действительно,  в  XV111  в.  позиции  датской  письменной
нормы  в  Норвегии  стали  усиливаться.  Этому  способствовало
улучшение  преподавания  в  школах,  распространение  грамот¬
ности,  усиление  влияния  печатного  слова.  Норвежская  нацио¬
нальная  буржуазия  не  выдвигала  никаких  языковых  требова¬
ний.  Она  была  готова  удовлетвориться  датским  литератур-
 1 	И.  В.  Сталин,  Сочинения,  т.  2,  стр.  304.
 2 	К.'  Маркс  и  Ф.  Энгельс,  Сочинения,  т.  XVI,  ч.  2,  стр.  73-

Скандинавские  национальные  языки
 77
 яым  языком  как  национальной  нормой,  тем  более  что  дат¬
ский  литературный  язык  был  разработан  не  только  датскими,
но  и  такими  норвежскими  авторами,  как  Людвиг  Хольберг.
Распространение  датской  письменной  нормы  в  Норвегии  до¬
стигло  своего  апогея  в  XIX  в.
 Повидимому,  в  XIX  в.  в  Норвегии  начала  распростра¬
няться  и  устная  датская  норма.  Так,  известно,  что  в  первом
норвежском  театре  (который  был  основан  шведом  Стрёмбер-
гом  в  1827  г.)  артисты  норвежцы  были  заменены  артистами
датчанами  под  давлением  мнения  публики,  которая  находила
язык  местных  артистов  слишком  „грубым“  и  „вульгарным“.
С  тех  пор  и  до  самой  середины  XIX  в.  в  норвежском  театре
играли  исключительно  датские  артисты  и  господствовало
датское  произношение.
 Однако  вне  театральной  сцены  датская  устная  норма  не
получила  распространения  в  Норвегии,  поскольку  она  не
имела  в  Норвегии  никакой  народной  основы.  Таким  образом,
дальнейшее  распространение  датской  письменной  нормы
ъ  Норвегии  повлекло  аа  собой  усугубление  разрыва  между
литературным  и  разговорным  языком.
 Правда,  еще  в  середине  XVIII  в.,  в  связи  с  возникнове¬
нием  национального  движения,  в  Норвегии  усилился  интерес
к  родной  стране,  к  ее  истории,  к  местным  диалектам.  Но
в  XVIII  в.  интерес  к  местным  диалектам  ограничивался  тем,
что  провинциальные  любители  собирали  местные  диалекталь¬
ные  слова.  В  литературе  XVIII  в.  диалект  использовался
только  для  комического  эффекта,  поскольку  он  осознавался
как  испорченный  литературный  язык.
 Перелом  в  истории  норвежского  национального  языка
произошел,  повидимому,  в  результате  того,  что  в  норвеж¬
ском  обществе  назрела  потребность  в  единой  националь¬
ной  норме,  а  вовсе  не  в  результате  усиления  антидатских
настроений  в  норвежском  обществе,  как  утверждают  норвеж¬
ские  исследователи  вопроса.  Антидатские  настроения  сами
по  себе  не  оказали  и  не  могли  оказать  никакого  влияния  на
распространение  датской  письменной  нормы  в  Норвегии,—
эта  норма  уже  давно  имела  в  Норвегии  твердую  почву.  Но
•совершенно  иначе  обстояло  дело  с  датской  устной  нормой,
которая  не  имела  в  Норвегии  никакой  почвы,  даже  в  горо¬
дах,  где  господствовали  смешанные  городские  говоры,  о  кото¬
рых  была  речь  выше.  Поэтому  именно  потребность  в  единой
национальной  норме  и  должна  была  вызвать  в  норвеж¬
ском  обществе  осознание  разрыва  между  разговорным

78
 Введение
 языком  —  норвежским  —  и  письменным  —  датским.  В  свою  оче¬
редь,  осознание  этого  разрыва  вызвало  потребность  в  его
преодолении.
 Борьба  за  устранение  разрыва  между  письменным  а
разговорным  языком  пошла  с  середины  XIX  в.  в  двух
различных  направлениях,  настолько  различных,  что  с  тече¬
нием  времени  стало  возможным  говорить  о  наличии  в  Норвегии
двух  форм  литературного  языка,  отличных  от  датского.  Ути
две  формы  —  так  называемые  риксмол  (riksmål)  и  лансмол
(landsmål),  т.  е.  буквально  „государственный  язык“  и  „народ¬
ный  язык“,  —  названия,  впрочем,  такие  же  условные,  как
недавно  ставшие  официальными  „книжный  язык“  (bokmål)  и
„новонорвежский“  (nynorsk).
 Сущность  первого  из  этих  направлений  заключается
в  стремлении  положить  в  основу  национальной  литературной
нормы,  как  письменной,  так  и  устной,  тот  смешанный  город¬
ской  говор,  который  образовался  в  результате  взаимодей¬
ствия  датского  письменного  языка  с  норвежскими  городскими
говорами,  и  таким  образом  преодолеть  разрыв  между
литературным  и  разговорным  языком.  Деятельность
сторонников  этого  направления  сводилась  поэтому  в  основ¬
ном  к  попыткам  легализовать  норвежское  городское  (т.  е*
преимущественно  ослоское)  произношение,  отразить  это
произношение  в  письме,  а  также  ввести  в  литературный
язык  специфически  норвежские  слова,  формы  или  оборотыг
употребительные  в  городском  разговорном  языке.  Эту  дея¬
тельность  принято  называть  „норвегизацией“  литературного
языка.
 Первые  робкие  попытки  приближения  литературного  языка
к  языку  разговорному  есть  уже  у  норвежских  лите¬
раторов  Я.  Олла  (Jacob  Aall)  и  Ю.  Мунка  (Johan  Storm
Munch).  В  своем  журнале  „Сага“  (1816—1820  гг.),  в  котором
печатались  переводы  древнеисландских  саг,  Мунк  поместил
также  глоссарий  норвежских  диалектальных  слов  с  их  древне¬
исландскими  соответствиями  и  датским  переводом.  Близость
норвежских  диалектальных  слов  к  древнеисландским  прида-
вала  им  романтический  ореол  в  глазах  Олла  и  Мунка.  Олл
заменял  датские  слова  не  только  диалектальными  норвеж-
скими,  но  и  шведскими,  как  более  близкими  к  древнему  языку.
Диалектальные  слова  и  даже  песенку  на  диалекте  ввел  поэт
X.  А.  Ььеррегор  (Н.  A.  Bjerregård)  в  свою  пьесу  „Приклю¬
чение  в  горах“  (1827  г.),  чем  вызвал  нарекания  со  стороны
датской  критики.  Как  правило,  однако,  норвегнзмы  в  эту

Скандинавский  национальные  языки
 79'
 эпоху  еще  продолжали  осознаваться  как  провинциализмы,
которых  следует  избегать.
 Инициатором  сознательной  норвегизации  литературного
языка  был  поэт  Хенрик  Вергеланн  (Htnrik  Wergeland,
18С8—1845  гг.),  который  еще  в  тридцатых  годах  XIX  в.
выдвинул  требование  преобразования  литературного  языка
путем  его  обогащения  специфически  норвежскими  словами  и
формами  и  приближения  его  орфографии  к  норвежскому
произношению.  Для  Вергеланна  норвегизация  литературного
языка  была  вместе  с  тем  борьбой  против  различия  между
„культурным“  и  „вульгарным“  языком,  т.  е.  борьбой  за  де-
мократизацию  литературного  языка,  sa  приближение  его
к  народно-разговорной  основе.  Однако  Вергелакну  далеко
не  всегда  удавалось  осуществить  свои  принципы  на  практике.
Язык  его  главных  произведений,  в  сущности,  не  отличается
от  языка  его  идейного  противника,  сторонника  датской  лите¬
ратурной  и  языковой  традиции,  поэта  Ю.  С.  Вельхавена
(J.  S.  Welhaven,  1807—1673  гг.).  Вергеланн  боролся  также  за
введение  норвежского  произношения  в  театре,  но  безуспешно.
 В  сороковых  годах  XIX  в.,  в  связи  с  расцветом  так  назы¬
ваемой  национальной  романтики,  возрос  интерес  к  националь¬
ному  фольклору,  собирание  и  издание  которого  стало  перво¬
очередной  задачей.  Переломным  моментом  в  истории  норвеги-
зации  литературного  языка  был  выход  в  свет  в  1841—1844  гг.
собрания  норвежских  народных  сказок  в  обработке  Петера  Кри¬
стиана  Асбьёрнсена  и  Ьргена  Му  (Peter  Christian  Asbjørnsen  и
Jørgen  Мое).  В  этих  сказках  Асбьёрнсен  и  Му  следовали  датской
морфологии  и  даже  данизировали  норвежские  диалектальные
слова,  которые  они  вводили  в  ограниченном  количестве,  но
синтаксисе  сохраняли  особенности  норвежской  народной  речи.
ТаКим  "Збразом  Асбьёрнсеиу  и  Му  впервые  в  истории  нор-'
вежской  литературы  удалось  приблизиться  к  народно-разго¬
ворному  стилю  речи,  оставаясь  в  рамках  литературного  языка.
Поэтому  язык  этих  сказок  оказал  огромное  влияние  на  даль¬
нейшее  развитие  литературного  языка  в  Норвегии.  Своей
популярностью  эти  сказки  как  бы  открыли  путь  для  при¬
тока  народно-разговорных  элементов  в  литературный  язык.
Вместе  с  тем  характерно,  что  большая  часть  сказок,  обра¬
ботанных  Асбьёрнсеном  и  Му,  была  собрана  ими  в  Эстланне
(восточной  Норвегии),  т.  е.  в  районе,  говоры  которого  всего
ближе  к  говору  Осло.
 Крупнейшим  деятелем  языкового  направления,  о  котором
идет  речь,  был  учитель  Кнуд  Кнудсен  (i4nud  Knudsen,

Введение
 1812—1895  гг.),  который  в  продолжение  полувека  вел  борьбу
за  легализацию  норвежского  произношения  и  за  введение
в  литературный  язык  специфически  норвежских  слов  и  форм,
т.  е.  за  норвегизацию  литературного  языка.  В  своих  рабо¬
тах  „О  звуках,  звуковых  знаках  и  орфографии  в  норвеж¬
ском  языке“  (1845  г.),  „Учебник  датско-норвежской  грамма¬
тики“  (1856  г.),  „Ненорвежское  и  норвежское"  (1881  г.)
и  т.  д.  Кнудсен  последовательно  отстаивал  необходимость
реформы  орфографии,  приведения  ее  в  соответствие  с  про¬
изношением,  а  также  очищения  литературного  языка  от  ино¬
странных  слов  и  приближения  его  к  разговорному  языку.
.Под  норвежским  разговорным  языком  Кнудсен  подразуме¬
вал,  конечно,  городской  говор  Осло,  т.  е.  говор  смешанного
датско-норвежского  происхождения.
 Существенно,  однако,  иметь  в  виду,  что,  повидимому,
.именно  в  середине  XIX  в.  норвежские  элементы  в  этом  го¬
воре  стали  усиливаться  в  связи  с  резким  увеличением  город¬
ского  населения  и  уменьшением  влияния  датского  письмен¬
ного  языка.  Поэтому  норвегизация  литературного  языка
подразумевала  его  обогащение  и  диалектальными  норвеж¬
скими  элементами  в  той  мере,  в  какой  эти  элементы  попадали
в  городской  говор.
 Борьба  за  норвежское  произношение  на  театральной
сцене  разгорелась  в  пятидесятых  годах  XIX  в.  До  этого,
яак  уже  указывалось,  в  норвежском  театре  играли  исключи¬
тельно  актеры  датчане  и  господствовало  датское  произноше¬
ние.  В  1852  г.  в  Кристиании  открылась  „Норвежская  драма¬
тическая  школа“,  поставившая  себе  целью  воспитать  актеров
для  национальной  сцены.  К.  Кнудсен  был  приглашен  в  эту
школу  для  обучения  ее  воспитанников  норвежскому  произно¬
шению.  Эта  театральная  школа,  получившая  с  1854  г.  назва¬
ние  „Норвежского  театра",  стала  соперничать  со  старым
норвежским  театром  („Театром  Кристиании"),  в  котором  про¬
должало  господствовать  датское  произношение.  Любопытно,
однако,  что  и  в  новом  театре  господствовало  не  ослоское,
а  бергенское  произношение,  которое  считалось  более  подхо¬
дящим  для  сцены,  возможно,  в  силу  своей  большей  близости
к  датскому  произношению.  В  1863  г.  старый  и  новый  театры
слились,  и  датское  произношение  было,  наконец,  изгнано
с  норвежской  сцены.  Но  только  в  восьмидесятых  годах,
в  связи  с  победой  реалистического  сценического  искусства,
бергенское  произношение  стало  уступать  место  на  сцене
ослоскому  произношению.

Скандинавские  национальные  языки
 8/
 Только  в  восьмидесятых  годах,  благодаря  деятельности
К.  Кнудсена,  норвежское  произношение  победило  и  в  школе,
где  до  этого  господствовало  искусственное,  книжное  про¬
изношение.
 Окончательной  победе  норвежского  произношения  на
сцене  способствовало  то,  что  именно  в  этот  период  классики
норвежской  литературы,  Ибсен  и  Бьёрнсон,  создавали  нацио¬
нальную  норвежскую  драматургию,  обеспечивая  тем  самым
национальный  репертуар  для  норвежских  театров.  Именно
в  этот  период,  по  словам  Энгельса,  „Норвегия  переживала
такой  подъем  в  области  литературы,  каким  не  может  похва¬
литься  за  этот  период  ни  одна  страна,  кроме  России“.1
Творчество  Ибсена  и  Бьёрнсона,  развивавшееся  в  эту  эпоху
от  романтической  отвлеченности  и  условности  к  реалистиче¬
ской  правдивости  и  жизненности,  было  существенным  шагом
по  пути  приближения  литературного  языка  к  языку  разго¬
ворному,  особенно  в  области  синтаксиса.  В  этом  отношении
в  творчестве  Ибсена  наиболее  важны  его  социально-реали-
стические  драмы  на  сюжеты  из  городской  жизни,  в  них  он
достиг  наибольшей  близости  к  городскому  разговорному  языку,
а  в  творчестве  Бьёрнсона  —  его  так  называемые  „Крестьян¬
ские  рассказы“,  в  которых  он  широко  использовал  синтакси¬
ческие  особенности  повествовательного  фольклора  и  народ¬
ной  речи,  оставаясь  в  рамках  литературного  языка.
 Характерно,  однако,  что  Ибсен  и  Бьёрнсон  издавали  свои
произведения  не  в  Норвегии,  а  в  Дании,  поскольку  Копенга¬
ген  продолжал  оставаться  центром  издания  норвежских  книг,
и,  следовательно,  обращались  не  только  к  норвежскому,  но
и  к  датскому  читателю.  Литературный  язык,  на  котором
писали  норвежские  авторы  в  XIX  в.,  и  назывался  обычно
„датско-норвежским“  —  первоначально  в  том  смысле,  что  он
был  общим  для  Дании  и  Норвегии,  но  потом  в  том  смысле,
что  он  датский  в  Норвегии  или  норвегизированный  датский
язык.  В  1890  г.  эта  литературная  норма,  по  предложению
Бьёрнсона,  получила  название  „норвежского  государствен¬
ного  языка“  или  „риксмола“  (norsk  riksmål).  Риксмол,  т.  е.
более  или  менее  норвегизированный  датский  литературный
язык,  и  был  на  протяжении  всей  второй  половины  XIX  в.
обычным  языком  норвежской  литературы  и  науки.  Все  наи¬
более  значительные  произведения  норвежской  литературы
этой  эпохи  написаны  на  риксмоле.  Однако  риксмол  —  это
 1  К.  Маркс  в  Ф.  Энгельс»  Сочныеыня,  т.  XVI,  ч.  2,  стр.  73.
 б 	М.  И.  Стеблиы-Каменский

82
 Введение
 только  одно  из  направлений,  в  котором  происходило  стано¬
вление  норвежской  национальной  литературной  нормы.
Существовало  еще  и  другое  направление,  в  котором  происхо¬
дило  это  становление,  и  соответственно  —  другая  форма  нор¬
вежского  литературного  языка—так  называемый  „ланс-
мол".
 В  самом  деле,  хотя  принятие  ослоского  городского  го¬
вора,  т.  е.  говора  экономического,  политического  и  культур¬
ного  центра  страны,  в  качестве  основы  национальной  лите¬
ратурной  нормы  как  будто  и  является  наиболее  естественным
путем  развития  такой  нормы,  в  Норвегии  оно  само  по  себе-
не  приводило  к  ликвидации  разрыва  между  литературным  и
разговорным  языком:  центростремительная,  унифицирующая
тенденция  к  перемалыванию  местных  диалектов  в  нацио¬
нальной  норме,  связанная  с  развитием  капиталистических
отношений,  была  еще  слишком  слабой  в  Норвегии.
 Сущность  второго  направления,  в  котором  происходило*
становление  норвежской  национальной  языковой  нормы,
заключалась  в  стремлении  положить  в  основу  этой  нормы
всю  совокупность  норвежских  местных  диалектов,  синтези¬
руя  их  путем  отбора,  и  таким  образом  преодолеть  разрыв'
между  литературным  и  разговорным  языком.  Сущность  этого-
направления  заключалась  также  в  стремлении  свести  до  мини¬
мума  роль  смешанного  городского  говора  в  образовании
национальной  нормы,  поскольку  этот  говор  имел  чужезем¬
ную  основу.
 Идею  создания  национальной  письменной  нормы  на  основе
синтеза  диалектов  еще  в  тридцатых  годах  XlX^.  высказал
выдающйЙсяпаорвеж^йй~фвГлолог  П.  А.  Мунк  (P.  A.  Munch,.
1810—1863  гг.).  Мунк  считал,  что  такая  письменная  норма
должна  быть  возможно  более  близкой  к  древненорвежской.
Первоначально  он  даже  считал,  что  следует  просто  восста¬
новить  древненорвежские  грамматические  формы.  На  эту
мысль  его  навело  новогреческое  языковое  движение  с  его
ориентацией  на  древнегреческий  язык.  Издавая  норвежские
народные  баллады,  Мунк  воспроизводил  их  в  древненорвеж¬
ской  орфографии,  восстанавливая  давно  утраченные  оконча¬
ния  и  звуки.  Характерно,  что  Мунк  был  принципиальным,
противником  норвегизации  литературного  языка:  он  считал,
что  она  приводит  только  к  его  вульгаризации.
 Первая  попытка  синтеза  диалектальных  форм  была  сде¬
лана  знаменитым  _норв.ежским  языковедом-самоучкой  Ива-
ром  Осеном  (Ivar  Aasen,  1813—1896  гг.),  который  вместе

Скандинавские  национальные  языки
 83
 с  тем  был  и  первым  исследователем  норвежских  местных
диалектов.
 Осен  начал  с  изучения  своего  родного  диалекта,  т.  е.
диалекта  Суннмёре  в  Вестланне  (западной  Норвегии).  Полу¬
чив  пособие  от  „Тронхеймского  научного  общества“,  Осен
в  продолжение  пяти  лет  (1842—1847  гг.)  путешествовал  по
Норвегии  (главным  образом  по  Вестланну),  собирая  диалек¬
тальный  материал.  Результатом  его  поездок  были  „Грамма¬
тика  норвежского  народного  языка“  (1847  г.)  и  „Словарь
норвежского  народного  языка“  (1850  г.).  В  этих  капитальных
работах  Осен  старался  вскрыть  общность  между  норвежскими
диалектами  и  их  преемственную  связь  с  древненорвежским
языком.  Характерно,  что  во  втором  издании  эти  работы
назывались  уже  прямо  „Норвежская  грамматика“  (1864  г.)
и  „Норвежский  словарь“  (1873  г.).  Однако  основы  новой
норвежской  письменной  нормы  были  заложены  не  в  этих  ра¬
ботах  Осена,  а  в  его  третьей  капитальной  работе  —  „Образ¬
чики  народного  языка  в  Норвегии“  (Prøver  af  Landsmaalet
i  Norge,  1853  г.).  В  приложении  к  этой  работе,  которая
представляла  собой  антологию  текстов  на  разных  норвежских
диалектах  (всего  на  31  диалекте,  из  которых  5  было  восточно¬
норвежских  и  26  —  западнонорвежских),  Осен  опубликовал
несколько  текстов  на  нормализованном  языке,  в  которых
он  стремился  дать  синтез  диалектальных  форм.  Нормализо¬
ванный  язык  этих  текстов  и  был  первым  образчиком  той
письм^нной~н0рмы7  которая  получила  название  „лансмола“.
 Осен  считается  поэтому  создателем  лансмола.  Само  собой
разумеется,  однако,  что  норма,  предложенная  Осеном,  оста¬
лась  бы  курьезом,  чисто  книжным  экспериментом,  известным
ограниченному  кругу  специалистов  и  не  имеющим  никакого
практического  значения,  если  бы  она  в  какой-то  мере  не  вы¬
ражала  назревшую  потребность.  Значение  Осена  преувели¬
чивают  не  только  его  сторонники,  которые  считают  его  едино¬
личным  создателем  общенациональной  нормы  норвежского
языка,  но  также  и  его  противники,  которые  объясняют  то,
что  им  кажется  неприемлемым  в  лансмоле,  личными  каче¬
ствами  Осена,  его  односторонностью,  его  слепой  привязан¬
ностью  к  крестьянскому  быту,  и  т.  д.
 Не  случайно  изрезанный  глубокими  фьордами  и  покрытый
высокими  горами  Вестланн,  т.  е.  та  область  Норвегии,  где
диалекты  наиболее  устойчивы  и  наиболее  отличны  от  сме¬
шанного  городского  говора,  на  котором  основан  риксмол,
был  родиной  Осена.  Родной  говор  Осена,  конечно,  и  послу*
 6*

94
 Введение
 жил  отправным  пунктом  для  его  общенорвежской  нормы.
Его  лансмол  естественно  не  мог  быть  арифметическим  сред¬
ним  множества  говоров.  Каким-то  из  них  он  должен  был
отдавать  предпочтение.  И  он  действительно  отдавал  пред¬
почтение  некоторым  из  них,  именно  западнонорвежским  го¬
ворам,  т.  е.  говорам,  наиболее  близким  к  его  родному  говору.
Теоретическим  обоснованием  этого  предпочтения  было  то,
что  именно  в  западнонорвежских  говорах  он  находил  наибо¬
лее  „исконные"  и  наиболее  „совершенные“  формы,  т.  е.  формы
с  наименее  редуцированными  окончаниями  и,  следовательно,
наиболее  близкие  к  древненорвежскому  письменному  языку.
Таким  образом,  Осен  как  патриот  и  романтик  представлял
себе,  что  он  восстанавливает  язык,  утраченный  его  народом.
 Уже  в  конце  пятидесятых  годов  лансмол  стал  применяться
в  литературе.  В  пятидесятых—шестидесятых  годах  на  лан-
смоле  писал  свои  произведения  и  издавал  свой  ^курнал
выдающийся  норвежский  писатель  Осмунн  Винье  (Asmund
Vinje,  1818—1876  гг.),  который  оказал  значительное  влияние
на  развитие  норвежской  литературы.  В  1868  г.  была  основана
организация  для  борьбы  за  распространение  лансмола—
Норвежское  общество  (Det  norske  samlag)  —  с  отделениями
по  всей  стране  —  „языковыми  конторами“  (målkontore).  Само
движение  получило  название  „борьбы  за  язык“  (målstrev),
а  его  сторонники  —  „борцов  за  язык“  (målstrevere).  В  семи¬
десятых  годах  лансмол  получил  поддержку  в  крестьянских
массах  некоторых  областей  страны,  особенно  в  Вестланне.
 Однако  лансмол  не  представлял  собой  чего-то  единообраз¬
ного  и  установившегося.  Уже  у  Осена  лансмол  разных
периодов  неодинаков.  У  первых  последователей  Осена  рас¬
хождения  достигают  значительных  размеров.  Так,  лансмол
Винье  отличается  от  лансмола  Осена.  По  морфологии  и  фо¬
нетике  лансмол  Винье  приближается  то  к  телемаркскому,
то  к  эстланискому  диалекту,  тогда  как  по  синтаксису  его
лансмол  основан  на  разговорном  языке  столицы.  У  некоторых
бергенских  последователей  Осена  лансмол  представлял  собой
дословный  пересод  с  датского  на  древненорвежский  с  неко¬
торыми  отступлениями  от  древненорвежской  орфографии,  но
с  полным  сохранением  датского  книжного  синтаксиса.  Обычно,
однако,  лансмол  каждого  автора  приближается  к  родному
говору  данного  автора,  причем  не  только  в  фонетике,  но
также  и  в  морфологии.  Поэтому  колебания  в.  формах  слов
v  разных  авторов  довольно  значительны.  Так,  в  лансмоле
 XIX 	в.  для  множественного  числа  с  суффигированным  опре¬

Скандинавские  национальные  языки
 85
 деленным  артиклем  от  слова  kona  гжена’  встречаются  формы
konorna,  konorne,  konone,  konurne,  konunne,  konune,  konene,
а  от  слова  barn  'ребенок*  —  borni,  borne,  borna,  bonni,  bonne,
bonna,  boni,  bone,  bona,  barna.
 В  результате  применения  лансмола  в  литературе,  в  Норвегии
оказалось  две  формы  литературного  языка  и  началась  борьба
между  их  сторонниками.  Борьба  эта  началась  еще  в  конце
пятидесятых  годов  XIX  в.  и  продолжается  до  сих  пор.  В  этой
борьбе  в  большей  или  меньшей  мере  принимали  участие  все
крупнейшие  деятели  норвежской  литературы  и  норвежского
языкознания.  Основным  доводом  против  лансмола  всегда
было  то,  что  он  язык  „искусственный“,  язык,  который  „суще¬
ствует  только  на  бумаге44  и  который  поэтому  не  может  стать
национальной  нормой.  Выдвигая  это  в  качестве  довода  про¬
тив  лансмола,  сторонники  риксмола  забывали,  однако,  что  и
образование  риксмола  (как  образование  всякой  литературной
нормы)  сопровождалось  нормативной  деятельностью  его  сто¬
ронников  и  что  в  этом  смысле  риксмол  есть  тоже  искусствен¬
ная  норма.
 Основным  доводом,  который  сторонники  лансмола  выдви¬
гали  против  риксмола,  всегда  было  то,  что  риксмол  —  это  язык,
в  сущности,  датский,  т.  е.  иностранный  по  происхождению,
и  что  он  поэтому  не  может  быть  норвежской  национальной
нормой.  Выдвигая  это  в  качестве  довода  против  риксмола,
его  противники  не  учитывали,  что  дело  вовсе  не  в  том,  какой
язык  „более  норвежский44  с  исторической  точки  зрения,
а  в  том,  какой  язык  имеет  более  твердую  народную  почву
в  настоящем.
 Борьба  между  риксмолом  и  лансмолом  не  ограничивалась
полемикой.  В  языковой  борьбе  были  широко  использованы
и  политические  средства.  В  семидесятых  годах  лансмол  стал
одним  из  пунктов  программы  так  называемой  „левой  партии“
(venstre  partiet),  которая  пользовалась  поддержкой  крестьян¬
ских  масс.  Благодаря  тому,  что  в  1Ь84  г.  эта  партия  пришла
к  власти,  норвежский  стуртинг  принял  ряд  постановлений,
обеспечивших  за  лансмолом  положение  государственного
языка  наравне  с  риксмолом.  В  1685  г.  было  постановлено,
чтобы  „норвежский  народный  язык  был  поставлен  рядом
с  нашим  обычным  письменным  и  книжным  языком  как  школь¬
ный  и  официальный  язык“.  Под  „норвежским  народным  язы¬
ком“  следует  здесь,  конечно,  подразумезать  лансмол.  В  том  же
году  в  университете  была  учреждена  кафедра  лансмола,
первым  профессором  которой  был  известный  норвежеккй

86
 Введение
 фольклорист  Мольтке  My  (Moltke  Мое,  1859—1913).  В  сле¬
дующем  году  в  стуртинге  был  принят  первый  официальный
текст  на  лансмоле.
 В  1892  г.  было  принято  постановление,  предоставляющее
широкую  языковую  автономию  народным  школам.  Согласно
этому  постановлению,  школьная  администрация  сама  решает,
риксмол  или  лансмол  должен  быть  принят  в  школьных  посо¬
биях  и  в  письменных  работах  учащихся.  Однако  учащиеся
все  же  должны  обучаться  чтению  на  обоих  языках.  В  резуль¬
тате  этого  постановления,  в  ряде  общин  (главным  образом
в  Вестланне,  конечно)  лансмол  был  принят  в  качестве  основ¬
ного  языка  в  народной  школе.  Положение  в  народной  школе
собственно  и  является  основной  опорой  лансмола.  Именно
в  народной  школе  большинство  норвежцев  и  получает  с  ним
знакомство.  В  литературе  он  нашел  значительно  меньшее
применение,  а  в  науке  почти  никакого.
 В  течение  последних  десятилетий  XIX  в.  наступающей
стороной  были  в  основном  сторонники  лансмола,  которые
пользовались  поддержкой  влиятельной  политической  партии.
В  XX  в.  сторонники  риксмола  стали  более  организованно
сопротивляться  наступлению,  вследствие  чего  борьба  как  бы
приняла  форму  затяжной  позиционной  войны.  В  1899  г.  была
основана  организация  для  защиты  риксмола  и  борьбы  против
лансмола  —  „Союз  риксмола“  (Riksmålsforening,  позднее  Riks¬
målsforbund).  Сторонники  риксмола  тоже  пытались  действо¬
вать  через  стуртинг  и  требовали  языкового  плебисцита,  кото¬
рый,  однако,  так  и  не  состоялся.  Они  проводили  разъясни¬
тельные  кампании.  По  их  настоянию  в  1915  г.  в  университете
была  учреждена  кафедра  риксмола,  первым  профессором  ко¬
торой  был  назначен  известный  специалист  по  истории  нор¬
вежского  языка  Д.  А.  Сейп  (D.  A.  Seip,  род.  1884).
 В  1919  г.  они  организовали  специальный  комитет  для  за¬
щиты  риксмола  (Riksmålsvern),  в  который  вошли  24  ведущих
деятеля  науки,  прессы,  литературы  и  просвещения.  Этот
комитет  издал  для  широкой  публики  новые  переводы  древне¬
исландских  родовых  саг,  научную  грамматику  риксмола,
составленную  А.  Вестерном1  и  до  сих  пор  остающуюся
единственной.  С  1930  г.  этот  комитет  начал  издавать  по¬
дробный  словарь  риксмола,  составленный  под  редакцией
Т.  Кнутсена  и  А.  Соммерфельта.2
 1 	A.  Western.  Norsk  riksmålsgrammatikk.  Krist.,  1921.
 2 	T.  Knudsen  og  A.  Sommerfelt.  Norsk  riksmålsordbok.
Oslo,  1930—.

Скандинавские  национальные  языки
 Однако  наиболее  существенным  в  борьбе  риксмола  и
.лансмола  было  то,  что  в  ходе  взаимной  борьбы  эти  две
•формы  письменного  языка  постоянно  влияли  друг  на  друга
и  тем  самым  заставляли  друг  друга  развиваться  дальше
в  направлении  ликвидации  разрыва  между  письменным  и
разговорным  языком.
 Лансмол  Осена  и  его  эпохи  равнялся  в  основном  по  диа¬
лектам  Вестланна  (западной  Норвегии).  В  своем  дальнейшем
развитии  лансмол  все  больше  учитывал  и  диалекты  Эстланна
^восточной  Норвегии),  тем  самым  приближаясь  к  риксмолу.
Под  влиянием  идей  Мунка  (см.  стр.  82)  первоначальный
лансмол,  и  особенно  лансмол  бергенских  последователей  Осена,
отдавал  предпочтение  формам,  наиболее  близким  к  древне¬
норвежским,  независимо  от  их  распространения.  В  своем
дальнейшем  развитии,  однако,  лансмол  все  больше  отходил
от  древненорвежской  письменной  нормы.  Орфография  Осена
была  в  основном  этимологична.  В  ряде  случаев  она  отражала
не  современное  диалектальное,  а  древненорвежское  произно¬
шение.  В  дальнейшем  этимологическое  написание  сохранилось
в  лансмоле  в  основном  только  в  тех  случаях,  когда  оно
совпадало  с  написанием  в  риксмоле,  тоже  этимологическим.
 Направление,  в  котором  развивался  риксмол,  т.  е.  при¬
ближение  к  городскому  разговорному  языку,  было  вместе
-с  тем  и  приближением  к  лансмолу.  Городской  разговорный
язык  был  как  бы  той  передаточной  инстанцией,  которая
отбирала  из  диалектов  то,  что  было  в  них  общенорвежского,
т.  е.  что  было  свойственно  всем  норвежским  диалектам,
•и  передавала  эти  общенорвежские  черты  риксмолу,  норвеги-
зируя  его.  Поэтому  все  те  формы,  которые  вошли  в  риксмол
в  результате  его  норвегизации,  обычно  еще  раньше  вошли
в  лансмол  как  общенорвежские  диалектальные  черты.  Наи¬
более  показательны  в  этом  отношении  орфографические
реформы  риксмола,  которые  были,  наконец,  проведены  в  XX  в.,
а  именно  в  1907,  1917  и  1938  гг.
 Реформа  1907  г.,  в  соответствии  с  общенорвежским  про¬
изношением,  заменила  b9  dt  g  на  р,  I,  k  (например:  Ьре  'бе¬
жать*,  slite  'рвать’,  leke  'играть*  вместо  løbe,  slide,  lege),
а  также  рекомендовала  окончание  -ег  во  множественном
числе  существительных  общего  рода  (например:  dager  'дни’
вместо  dage),  нулевые  окончания  во  множественном  числе
существительных  среднего  рода  во  всех  спорных  случаях,
окончания  -dde  и  -dd  в  претерите  и  причастии  втором  слабых
^глаголов  четвертого  класса  (например:  nådde  'достиг*,  nådd

88
 Введение
 'достигнутый’  вместо  nåede  и  nået),  окончание  -et  в  претерите
слабых  глаголов  первого  класса  (например:  kastet  'бросил*
вместо  kastede)  и  т.  д.  До  этой  реформы  официальная  орфо¬
графия  риксмола  совершенно  не  отличалась  от  датской  орфо¬
графии.
 Реформа  1917  г.  ввела  обозначение  долгих  согласных,
посредством  удвоения  буквы  (например:  takk  'спасибо*  вместо
tak)  и  упразднила  немые  согласные  во  многих  словах  (напри¬
мер:  vann  'вода’,  fjell  'гора*,  вместо  vand,  fjeld).  Вместе  с  тем,
эта  реформа  разрешила  так  называемые  факультативные
формы  (valgfrie  former),  а  именно  формы  с  дифтонгами  (на¬
пример:  stein  'камень*,  hauk  'ястреб*,  øy  'остров*  вместо  sten,
høk,  ø),  формы  женского  рода  (например:  boka  'книга*  вместо
boken),  формы  претерита  и  причастия  второго  на  -а  в  слабых
глаголах  первого  класса  (например:  kasta  'бросил*  вместо
kastet)  и  т.  д.  Одновременно  и  орфография  лансмола  под-
верглась  некоторым  реформам.  Так,  наряду  с  инфинитивом
на  -а  (который  характерен  для  большинства  диалектов
Вестланна)  был  допущен  инфинитив  на  -е  (который  является
правилом  в  риксмоле  и  который  чередуется  с  инфинитивом
на  -а  по  закону  равновесия  в  диалектах  Эстланна,  см.
стр.  158).  Наряду  с  окончанием  -г  в  ед.  числе  существитель¬
ных  сильного  склонения  женского  рода  с  суффигированным-
определенным  артиклем  (например  bygdi  'район*)  было  допу¬
щено  окончание  -a  (bygda).  Первое  окончание  всего  ближе
к  древненорвежскому  (bygdin),  но  оно  представлено  всего
реже  в  диалектах  (только  в  некоторых  говорах  наиболее
гористых  внутренних  областей  Норвегии  —  у  верхней  част»
Согне-фьорда  и  в  Телемарке).  В  норвежских  диалектах  эта
форма  имеет  также  окончания  -ei,  -е,  -се,  -а,  -о  и  т.  д.,  но
наибольшее  распространение  имеет  окончание  -а,  которое
характерно  для  всего  Эстланна  и  которое  получает  все
большее  распространение  и  в  риксмоле,  вытесняя  характер*
ное  для  датского  языка  окончание  общего  рода  теп  (bygden).
 Реформа  1938  г.  легализировала  дифтонги  во  множестве
слов  (например:  bein  'нога*,  lauv  'листва*,  røyk  'дым*  вместо
ben,  løv,  røk),  формы  женского  рода  (например:  ei  bok  'книга*,
boka  mi  'моя  книга*,  вместо  en  bok,  boken  min),  окончание  -а
во  множественном  числе  существительных  среднего  рода
с  суффигированным  артиклем  (например:  dyra  'животные*
вместо  dyrene)  и  ввела  ряд  новых  написаний  отдельных  слов.
 Таким  образом,  все  три  орфографические  реформы  каса¬
лись  в  известной  мере  и  морфологии,  поскольку  они  легали¬

Скандинавские  национальные  яаыки
 89'
 зировали  формы  женского  рода  (т.  е.  деление  на  три  рода
вместо  двух),  определенные  окончания  множественного  числа,,
и  т.  д.  Все  три  реформы  сближали  риксмол  с  лансмолом,
особенно  две  последние  (реформы  1917  и  1938  гг.).  Эти  две
последние  реформы  были  разработаны  в  основном  предста¬
вителями  третьей  языковой  партии  —  партии  примиренцев,
т.  е.  сторонников  сближения  риксмола  и  лансмола  как  сред¬
ства  разрешения  языковой  проблемы  (samrøringsbevegelse).
Сторонником  этого  движения  был  первый  профессор  кафедры
лансмола  —  М.  Му.  Сторонником  его  является  и  первый  про¬
фессор  кафедры  риксмола  —  Д.  А.  Сейп.  Появление  этой
третьей  партии  было  вызвано  тем,  что  борьба  между  рикс¬
молом  и  лансмолом  явно  не  приводила  и  не  могла  привести
в  ближайшем  будущем  к  победе  одной  какой-либо  сто¬
роны.
 Вместе  с  тем,  две  последние  реформы  оставили  большую
свободу  выбора  между  большим  или  меньшим  приближением
к  лансмолу.  В  результате  этих  реформ  риксмол  стал  значи¬
тельно  менее  единообразен.  Возможны  стали  больше  или
меньше  „норвегизированные“  его  разновидности.  В  некоторых
случаях,  особенно  в  школьных  учебниках,  риксмол  становится
почти  неотличим  от  лансмола.  Это,  в  свою  очередь,  вызы¬
вает  противодействие  сторонников  традиционного  риксмола,
которые  называют  язык  таких  учебников  „колбасным  язы¬
ком“  (pølsemål),  поскольку  он  представляет  собой  как  бы
фарш  из  риксмола  и  лансмола,  и  высказывают  опасение,  не
три  ли  теперь  языка  в  Норвегии  вместо  двух.
 В  современной  Норвегии  официальной  письменной  нормой»
если  не  де-юрэ,  то  де-факто,  остается  все  же  риксмол  (букмол),
а  не  лансмол  (новонорвежский).  Риксмол  господствует  в  де¬
ловой  жизни,  в  науке,  в  прессе,  в  том  числе  в  демократиче¬
ской  прессе.  Так,  он  господствует  в  органе  норвежской
коммунистической  партии  „Фрихетен"  (Friheten).  Риксмол
преобладает  в  норвежской  художественной  литературе^
Основной  опорой  лансмола  является  народная  школа,  осо¬
бенно  в  западнонорвежских  фюльках  (Сонгн-о-Фьюране,
Хордаланн,  Мёре,  Эустагдер,  Вестагдер,  Ругаланн,  Телемарк).
Основной  опорой  риксмола  является  Осло,  в  котором  живет
теперь  восьмая  часть  населения  Норвегии.  Характерно,  что
среди  норвежского  меньшинства  в  США,  которое  сосредо¬
точено  преимущественно  в  так  называемых  штатах  Среднего
Запада  (Миннесота,  Северная  и  Южная  Дакота  и  т.  д.),,
лансмол  не  имеет  никакого  распространения.

•90
 BètACHue
 Таким  образом,  в  силу  специфических  исторических  усло¬
вий,  в  Норвегии  различные  стороны  процесса  выработки
•национальной  литературной  нормы  оказались  поляризованы
в  две  разные  формы  литературного  языка.  Лансмол  обеспе¬
чивает  возможно  более  широкую  диалектальную,  т.  е.  народно¬
разговорную  основу  национальной  нормы,  тогда  как  риксмол
•  обеспечивает  за  этой  нормой  центральное  положение  в  стране.
Но  сам  по  себе  риксмол,  несмотря  на  его  более  централь¬
ное  положение,  не  мыслим  без  лансмола,  из  которого  он
•черпает  все,  что  может  стать  элементом  национальной  лите¬
ратурной  нормы.  Взаимодействуя  друг  с  другом,  эти  две
формы  норвежского  литературного  языка  развиваются  в  на¬
правлении  будущей  единой  национальной  нормы.  Поскольку
будут  существовать  норвежские  местные  диалекты,  значи¬
тельно  отличающиеся  от  городского  разговорного  языка,
постольку  будет  существовать  и  почва  для  двух  форм  лите¬
ратурного  языка,  т.  е.  риксмола  и  лансмола.  Вероятно  все  же
риксмол  и  лансмол  будут  в  дальнейшем  все  больше  сбли¬
жаться.  Но  даже  если  бы  в  дальнейшем  не  произошло  их
слияния,  а  одна  из  этих  форм  литературного  языка  —  скорее
все  же  лансмол  —  отмерла  бы,  все  равно  нельзя  было  бы
игнорировать  роль,  которую  эта  форма  сыграла  в  процессе
становления  национальной  нормы  в  силу  влияния,  оказанного
ею  на  другую  форму  в  ходе  борьбы  с  ней.
 Всего  медленнее  распространяется  устная  национальная
норма.  У  лансмола  есть  более  или  менее  единообразная  орфо¬
графия,  но  у  него  нет  единообразной  фонетики,  нет  произноси¬
тельного  стандарта.  Говорящие  на  лансмоле  всегда  сохраняют
свое  диалектальное  произношение.  В  этом  смысле  он  дей¬
ствительно  представляет  собой  только  письменную,  но  не
устную  норму.  Для  риксмола  произносительной  нормой
является  ослоское  произношение.  Однако  вне  Осло  эта
норма  имеет,  повидимому,  сравнительно  небольшое  распро¬
странение.  Таким  образом,  в  Норвегии  пока  еще  не  вырабо¬
талась  ни  единая  письменная,  ни  единая  устная  национальная
норма.
 Исландский  язык
 Исландия  потеряла  свою  политическую  независимость  еще
раньше  Норвегии.  Как  уже  указывалось,  с  1264  г.  Исландия
.стала  норвежским  владением,  а  с  1397  г.  —  датским  владением,
 i 	Однако  в  противоположность  тому,  что  имело  место  в  Нор¬
вегии,  в  Исландии  потеря  политической  независимости  не

Скандинавские  национальные  языки
 91
 повлекла  эа  собой  вытеснения  местного  письменного  языка
датским.  Этому  помешало  прежде  всего  исключительное
богатство  местной  литературной  традиции  в  Исландии  (ср.
стр.  46).
 Несмотря  на  упадок,  который  страна  испытывала  в  XIV—
XV  вв.,  исландская  литература  и  в  эту  эпоху  сохраняла
какой-то  импульс  от  своего  древнего  богатства.  Исландский
язык  продолжал  применяться  в  письменности  и  после  того,
как  Исландия  стала  датским  владением.  Введение  книгопеча¬
тания  и  реформация  не  повлекли  за  собой  распространения
в  Исландии  датских  церковных  книг  и  датского  языка  как
языка  церкви.  Первая  книгопечатня  была  основана  в  Ислан¬
дии  (в  Хоуларе)  еще  при  последнем  исландском  католическом
епископе  ок.  1530  г.,  т.  е.  на  сто  с  лишним  лет  раньше,  чем
в  Норвегии.  Правда,  древнейшая  сохранившаяся  книга  на
исландском  языке  —  „Новый  завет“  в  переводе  Одда  Готт-
скаулькссона  (Oddur  Gottskâlksson)—была  издана  в  Рос-
кильде  (Дания)  в  1540  г.  Ряд  переводов  на  исландский  язык
рздал  в  Исландии  епископ  Гудмунд  Торлаукссон  (Gudmundur
rorlâksson).  Наибольшее  значение  из  его  переводов  имел
перевод  Библии  (1534  г.).
 До  середины  XVIII  в.  в  Исландии  печатались  только
религиозные  произведения.  Остальная  литература  сохранялась
в  рукописях.  Однако  уже  с  конца  XVI  в.  в  Исландии  нача¬
лось  изучение  древней  литературы.  Толчком  для  изучения
древней  литературы  послужило  пробуждение  интереса  к  на¬
циональной  древности  в  Дании  и  Швеции,  где  исландская
древность  считалась  вместе  с  тем  датской  и  шведской  древ¬
ностью  и  где  поэтому  возникла  потребность  в  истолковании
древнеисландских  рукописей  и  в  изучении  исландского  языка.
Датские  и  шведские  ученые  стали  использовать  исландцев
как  носителей  языка,  на  котором  были  написаны  древние
рукописи.  С  тех  пор  изучение  местной  древности,  которое
сводилось  в  основном  к  собиранию  древних  рукописей,  их
списыванию  и  истолкованию,  стало  в  Исландии  наиболее
развитой  областью  науки.  Однако  и  в  этой  области  науки
широко  применялась  латынь.
 В  XVII—XVIII  вв.  датское  чиновничество,  власть  которого
усилилась  после  реформации,  и  датские  купцы,  которые  по¬
лучили  монополию  торговли  с  Исландией,  выкачивали  из
Исландии  все,  что  могли,  и  обрекали  исландское  крестьянство,
•страдавшее  и  от  стихийных  бедствий,  на  вымирание.  В  эту
эпоху  в  Исландии  усилилось  влияние  датской  культуры,  кото¬

92
 Введенаш
 рое  достигло  своего  максимума  в  XVIII  в.  'Датский  язык,,
который  был  в  Исландии  языком  высшей  администрации,  стал
оказывать  сильное  влияние  на  [исландский  язык,  особенно
письменный  исландский  язык,  в  области  словарного  состава
и  синтаксиса.
 Во  второй  половине  XVIII  в.  в  Исландии  стали  развиваться
капиталистические  отношения  и  начала  складываться  исланд-
ская  нация.  Поскольку  исландская  нация  складывалась  в  рам¬
ках  датского  национального  государства,  в  Исландии  началось
национально-освободительное  движение.  Одной  из  форм  исланд¬
ского  национально-освободительного  движения  была  борьба
ва  национальный  язык  и  прежде  всего  за  его  чистоту.  За¬
стрельщиком  этой  борьбы  был  Эггерт  Оулафссон  (Eggert
Ôlafsson,  1726—1768),  крупнейший  деятель  „эпохи  Просве¬
щения"  в  Исландии.  В  своей  дидактической  поэме  „Болезнь
и  смерть  исландского  языка"  Эггерт  Оулафссон  говорит,
между  прочим,  что  хотя  в  восточных  фьордах  Исландии
говорят  лучше,  чем  в  других  областях  страны,  все  же  нигде  —
и  всего  меньше  в  Рейкьявике  —  не  говорят  больше  на  чистом
исландском  языке.  Дальнейшее  свое  развитие  борьба  за  нацио¬
нальный  язык  и  за  его  чистоту  получила  в  эпоху  романтизма,
основным  содержанием  которого  в  Исландии  была  борьба  за
национальное  самоутверждение.  Важную  роль  в  развитии
исландского  литературного  языка  сыграл  выходивший  в  1835—
1847  гг.  журнал  „Фьёльнир".
 Выработка  национальной  орфографической  нормы  протекала
в  Исландии  своеобразно.  Поскольку  с  древнеисландской  эпохи
существенные  изменения  произошли  только  в  исландской
фонетике  и  лексике,  тогда  как  исландская  морфология  не
претерпела  никаких  существенных  изменений,  древнеисланд¬
ская  орфография  смогла  лечь  в  основу  исландской  нацио¬
нальной  орфографической  нормы.  Эта  норма  сложилась  в  первые
десятилетия  XIX  в.  Важную  роль  в  выработке  исландской
орфографии  сыграл  знаменитый  датский  языковед  Расмус
Раск  (Rasmus  Rask,  1787—1832),  который  составил  первую
научную  грамматику  исландского  языка.  Он,  в  частности,
снова  ввел  буквы  å  и  z  в  исландский  алфавит.  Таким  образом,
современная  исландская  орфография  очень  близка  к  нормали¬
зованной  древнеисландской  орфографии.  Она  не  отражает
многих  существенных  фонетических  изменений,  которые  про¬
изошли  в  течение  последних  пяти  столетий  в  исландском  языке
(делабиализацию  у  и  совпадение  этого  звука  с  z,  дифтонги¬
зацию  долгих  гласных  а,  а?,  о,  и  т.  д.,  см.  стр.  163).  Но  зато*

Скандинавские  национальные  языки
 93
 эта  орфография  позволила  языку  древнеисландской  литера¬
туры  стать  основой  новоисландского  литературного  языка.
 Область  применения  новоисландского  литературного  языка
расширялась  медленно,  хотя  у  него  и  не  было  соперников
в  пределах  страны,  кроме  датского  —  языка  высшей  админи¬
страции  —  и  латинского  —  языка  науки.  Первая  исландская
газета  появилась  в  1796  г.  Из  жанров  художественной  лите¬
ратуры  всего  раньше  стала  разрабатываться  лирика  и  вообще
поэзия.  Художественная  проза  появилась  в  Исландии  значи¬
тельно  позднее,  чем  поэзия.  Основы  новои^ландской  худо¬
жественной  прозы  были  заложены  Свейнбьёдном  Эгильссоном
'(Sveinbjorn  Egilsson,  1791—1852)  в  его  прозаических  переводах
„Илиады*  и  „Одиссеи“.  Оригинальная  художественная  проза
появилась  в  Исландии  только  в  середине  XIX  в.  Большую
роль  в  сближении  литературного  языка  с  разговорным  язы¬
ком  сыграло  изданное  в  1862—1864  гг.  Йоуном  Ауднасо-
ном  (Jôn  Ârnason)  собрание  исландских  народных  сказок
и  сказаний.
 Несмотря  на  большую  разбросанность  населения  Исландии
и  позднее  возникновение  городов  (первый  город  —  Рейкья¬
вик—  возник  только  в  самом  конце  XVIII  в.),  диалектальные
различия  в  пределах  страны  очень  невелики.  Поэтому  откло¬
нения  от  устной  национальной  нормы  в  Исландии  значительно
менее  заметны,  чем  в  других  скандинавских  странах.
 Фарерский  язык
 Фарерские  острова  были  колонизованы  выходцами  из
западной  Норвегии  еще  в  самом  начале  „эпохи  викингов“
(см.  стр.  28).  Одновременно  с  Норвегией  Фарерские  острова
стали  датской  колонией.  Так  же,  как  в  Норвегии,  в  резуль¬
тате  ее  включения  в  состав  датского  государства,  на  Фарер¬
ских  островах  распространился  датский  письменный  язык,
который  в  эпоху  реформации  стал  также  языком  церкви.
С  этого  времени  на  Фарерских  островах  все  духовенство  и
все  должностные  лица  были  либо  датчане,  либо  фарерцы,
обученные  датскому  письму.  Местный  разговорный  язык,
который  близко  примыкал  к  западнонорвежским  диалектам,
не  находил  никакого  отражения  в  письменности,  за  исклю¬
чением  написания  отдельных  личных  имен  или  географиче¬
ских  названий  в  датских  документах.
 За  время  господства  датского  письменного  языка  на
-Фарерских  островах  словарный  состав  местного  разговор¬

94
 Введение
 ного  языка  испытал  значительное  влияние  датского  языка  -
Однако  его  фонетика  (близкая  к  западнонорвежской)  и  его
морфология  (близкая  к  исландской)  не  носят  следов  датского
влияния.
 Фарерский  язык  впервые  начал  находить  отражение  в  пись¬
менности  в  связи  с  попытками  записать  устную  народную
поэзию,  которая,  в  форме  так  называемых  народных  баллад,
получила  на  Фарерских  островах  богатое  развитие  (ср.  стр.  53).
На  Фарерских  островах  до  сих  пор  исполняются  народные
баллады  на  старинный  лад  в  сопровождении  хороводной
пляски.  Первые  записи  фарерских  народных  баллад  сделал
в  конце  XVIII  в.  Свабо  (J.  Chr.  Svabo).  Но  они  не  были
изданы.  Основываясь  на  данных  Свабо,  Расмус  Раск  дал
первое  описание  грамматического  строя  фарерского  языка
в  своем  „Руководстве  по  исландскому  или  древнему  скан¬
динавскому  языку"  (1811  г.).
 Фарерская  орфографическая  норма  была  выработана  в  соро¬
ковых  годах  XIX  в.  В.  У.  Хаммерсхаймбом  (V.  U.  Hammershaimb,
1819—1909  гг.),  который  провел  большую  работу  по  собира¬
нию  фарерских  народных  баллад  и  положил  начало  их  изданию.
Его  „Фарерская  грамматика",  впервые  опубликованная  в  1854  г.
до  сих  пор  сохраняет  свое  значение.  До  того  как  Хаммерс-
хаймб  выработал  свою  орфографическую  норму,  фарерцы
писали,  отражая  тот  или  иной  фарерский  диалект.  Между
тем,  различия  между  диалектами  отдельных  островов  фарер¬
ского  архипелага  довольно  заметны,  несмотря  на  малочис¬
ленность  его  общего  населения  (27000  человек).  Орфография
Хаммерсхаймба  основана  на  нормализованной  древнеисланд¬
ской  орфографии  и  во  многом  отстает  от  произношения.  Именно
в  силу  этого  она  подходит  одинаково  для  всех  фарерских
диалектов.  Несмотря  на  попытки  позднейших  реформ,  орфо¬
графия  Хаммерсхаймба  в  основном  действует  и  сейчас.
 Около  1890  г.  на  Фарерских  островах  началась  борьба
за  расширение  области  применения  фарерского  языка  и  за
введение  его  в  качестве  литературного  языка.  На  фарерском
языке  стала  выходить  газета.  С  1906  г.  в  школах  было  вве¬
дено  изучение  фарерского  языка  наряду  с  датским,  а  с  1918  г.
фарерский  язык  стал  также  и  языком  преподавания.  В  фарер¬
ском  лагтинге  —  местном  представительном  собрании  —  тоже
применяется  фарерский  язык.

ФОНЕ  ТИКА

История  фонетических  изменений  изучена  больше,  чем
какая-либо  другая  область  истории  скандинавских  языков.
Из  обширнейшего  материала,  собранного  в  этой  области  за
последние  100  лет,  приходится  отбирать  наиболее  существен¬
ное,  т.  е.  в  первую  очередь  то,  что  обусловило  фонетические
особенности  либо  всех  скандинавских  языков,  либо  некоторых
из  них,  либо  хотя  бы  одного  из  них,  либо,  наконец,  то,  что
в  том  или  другом  отношении  было  характерно  для  фонети¬
ческого  развития  скандинавских  языков.
 Развитие  скандинавских  языков  от  языков  племенных
к  языкам  народностей  и  от  языков  народностей  к  языкам
национальным  соответствует  в  области  фонетических  явлений
трем  периодам:  периоду  господства  общескандинавских  явле¬
ний,  периоду  господства  диалектальных  явлений  и  периоду
становления  национальных  норм.  В  соответствии  с  этим  и
систематизированы  фонетические  явления  в  настоящем  изло¬
жении.
 ПЕРИОД  ГОСПОДСТВА  ОБЩЕСКАНДИНАВСКИХ  ЯВЛЕНИЙ
 Повидимому,  исходная  скандинавская  фонетическая  система
в  основном  совпадала  с  фонетической  системой  общегерман¬
ского  языка-основы.  В  области  согласных  для  нее  было
характерно  наличие  глухих  смычных  р,  t,  Лг,  глухих  щелевых
/,  р,  А,  5,  звонких  щелевых  ß  (губно-губного),  å  (передне¬
язычного),  у  (заднеязычного),  z  (звонкого  s),  а  также  сонан¬
тов  /П,  TI,  7),  г,  /,  у,  ш.
 Соотношение  этой  системы  согласных  с  системой  соглас¬
ных  других  индо-европейских  языков  или  индоевропейского
языка-основы  выражается  формулой  так  называемого  герман¬
ского  перебоя  согласных: 	*dh>à, 	*#Л>у,  *p>f.
 *t^>p3 	*b^>p9  *d>tf  *g^>ky  где  буквы  со  звездоч-
 «ами  обозначают  (в  отношении  *Ькъ  *dh,  *gh  очень  условно)
 7 	М.  И.  Стеблиы-Каменский

98
 Фонетика
 согласные  других  индо-европейских  языков  или  индо-евро¬
пейского  языка-основы.  В  той  мере,  в  какой  эти  исходные
согласные  не  подвергались  позднейшим  изменениям,  это  соот¬
ношение  сохраняет  силу  и  для  современных  скандинавских
языков  и  может  быть  иллюстрировано  сравнением  с  русским,
языком  как  одним  из  индо-европейских  языков,  не  принадле¬
жащим  к  германской  группе.  Например:
 *р>/:  русск.  „полный"  и  д.  fuld,  ш.,  н.  full,  и.  fullur;
 русск.  „три"  и  и.  f>rir;
 *k^>  h  :  русск.  „сердце"  (в  русском  с  закономерно  соответ¬
ствует  и.-е.  к,  сравни  лат.  cor  'сердце’)  и  д.,  н.  hjerte,,
ш.  hjärta,  и.  hjarta;
 *b  >  р:  русск.  „слабый"  и  н.,  ш.  slapp;
 t:  русск.  „два"  и  д.,  н.  to,  ш.  två,  и.  tveir;
 *g^>k:  русск.  „иго"  и  н.  åk,  и.,  ш.  ок.
 Для  исходной  скандинавской  системы  согласных,  как  и  для?
системы  согласных  германского  языка-основы,  было  харак*
терно  открытое  в  1877  г.  датским  ученым  Карлом  Вернером
чередование  глухих  и  звонких  щелевых  (т.  е.  /—ß  или  v,  р—дг
h—у,  s—z)y  в  зависимости  от  места  ударения  в  слове  в  ту
.эпоху,  когда  это  ударение  еще  было  подвижным  (само  эта
.чередование  и  заставляет  предполагать,  что  первоначально
ударение  в  германских  языках,  как  и  в  других  индо-евро-
дхейских  языках,  было  подвижным):  именно,  щелевой  оставался
.глухим  в  начале  слова  или  непосредственно  после  ударнога
гласного,  но  озвончался  во  всех  других  положениях.  Таким
образом,  поскольку  первоначально  место  ударения  в  слове
в  ряде  случаев  имело  грамматическое  значение,  такое  значе¬
ние  приобрело  в  ряде  случаев  и  чередование  глухого  и  звон¬
кого  щелевого.  Однако  в  скандинавских  языках  это  чередо¬
вание  было  утрачено  или  затемнено  еще  в  дописьменное
время  в  результате  различных  фонетических  изменений,  и
особенно  —  озвончения  глухих  щелевых  в  гласном  окружении
(см.  ,  стр.  122).  В  древнескандинавских  языках  прослеживаются
только  остатки  этого  чередования  в  форме  /—mb  «  /п/—
mWэ  И—Id  «lp—Id),  tin—nd  «пр—пд),  0—«А—у),
s—r  «s—z).  Сравни,  например,  д.-и.  fifl  'болван*  и  fimbul
'великанский1;  д.-и.  elli,  д.-ш.  ælle  'старость’  и  д.-и.  aldrr
,д.-ш.  alder  'возраст’;  д.-и.  sinn,  д.-ш.  sin  'путь*  и  д.-и.  senda,
д.-ш.  sænda  'посылать';  д.-и.  vé,  д.-ш.  væ  'святилище*  и  д.-и.
vigja,  д.-ш.  vighia  'освящать’;  д,-и.  glæsa  'делать  блестящим7
и  gler  'стекло*.  Это  чередование  сохранилось  и  в  .некоторых,
г  сильных  глаголах  (ср.  стр.  21.8).

Период  господства  общескандинавских  явлений 	99
 Обычно  предполагается,  что  еще  в  германском  языке-
основе  звонкие  щелевые  ß,  у  перешли  в  смычные  b,  d,  g
в  начале  слова  и  после  носовых.  Более  вероятно,  однако,
что  звонкие  смычные  by  d,  g  и  соответствующие  им  щелевые
были  первоначально  комбинаторными  вариантами  одной
фонемы,  причем  смычные  встречались  только  после  носовых
и  в  начале  слова.  Характерно,  что  в  старшем  руническом
алфавите  руны,  которые  транслитерируются  как  6,  d%  gr
обозначали  и  звонкие  смычные  и  соответствующие  им  звон¬
кие  щелевые.  То  же  самое  имело  место  и  в  готской  письмен¬
ности.  По  всей  вероятности,  выделение  звонких  щелевых
£(z/),  J,  у  в  самостоятельные  фонемы  осуществилось  только
в  связи  с  озвончением  fup,  которое  произошло  в  начале
следующего  периода  (см.  стр.  122),  т.  е.  в  связи  с  появлением
новых  звонких  щелевых,  отличие  которых  от  соответствующих
звонких  смычных  было  безусловно  фонематичным.
 Изменения  согласных  в  языке  скандинавских  племен  были
сравнительно  немногочисленны.  Древнейшие  из  них  не  могут
быть  датированы.  Так,  неизвестно,  когда  из  о;  и  у  в  поло¬
жении  между  гласными  развился  смычный,  т.  е.  произошел
переход  w^>ww^>ggw  и  у  >уу>  ggj.  Тот  же  переход  имел
место  и  в  готском  языке  (только  в  готском  пишется  А/у,
а  не  ggj)i  что  является  одним  из  доказательств  предполагае¬
мого  происхождения  готов  (как  и  других  восточногерманских
племен)  из  Скандинавии.  Сравни  г.  triggws,  д.-и.  tryggr  и
д.-а.  trëowe,  нем.  treu  'верный’;  д.-и.  hçggva  и  д.-а.  hëawan,
нем.  hauen  'рубить’;  г.  twaddje,  д.-и.  tveggja  и  д.-в.-н.  zweiio
'двух’;  крымско-готск.  ada,  д.-и.  egg  и  нем.  Ei  'яйцо*.
 Общим  для  скандинавских  и  западногерманских  племен
был  так  называемый  ротацизм,  т.  е.  переход  звонкого  щеле¬
вого  Z  в  дрожащий  переднеязычный,  т.  е.  г.  Однако  г,  обра¬
зовавшееся  в  результате  этого  перехода,  и  старое  г  пред¬
ставляли  собой  две  различные  фонемы,  обозначавшиеся
разными  рунами  (в  транслитерации  R  и  г).  Только  значительно
позднее  два  различные  г  слились  в  одну  фонему  (см.  стр  123).
В  западногерманских  языках  они  слились  в  одну  фонему
еще  в  дописьменное  время.  В  готском  языке  ротацизма  вообще
не  было.  Сравни  г.  gasts  «*gastiz),  -gaetiR  (в  рунической
надписи  IV  в.),  д.-и.  gestr,  д.-ш.  gæster  'гость*;  г.  dags
(<*dagaz),  DagaR  (в  рунической  надписи  IV  в.),  д.-и.  dagr,
д.-ш.  dagher  'день';  г.  batiza,  д.-и.  betr,  д.  bedre,  ш.  bättre,
нем.  besser,  a.  better  'лучше’;  г.  maiza,  д.-и.  meir,  д.,  ш.  mer,
нем.  mehr,  a.  more  'больше’.  Неизвестно,  когда  именно  про¬
 7*

100
 Фонетика
 изошел  переход  z  >  /?.  Возможно,  что  в  древнейших  рунических
надписях  (до  VI  в.,  но  не  позже)  соответствующая  руна
(в  транслитерации  /?)  обозначает  еще  звук  z.  Что  касается
артикуляции  звука,  возникшего  из  z,  то,  повидимому,  это
было  палатализованное  г.
 Значительно  более  определенно  можно  датировать  харак¬
терное  для  скандинавской  фонетической  системы  отпадение
начального  у.  Дело  в  том,  что  в  VII  в.  руна,  обозначавшая
раньше  этот  звук,  стала  обозначать  совершенно  другой  звук,
именно  гласный  а.  Между  тем  известно,  что  руна  эта  назы¬
валась  во  всех  древнегерманских  языках  „год“,  „урожай“
(д.-и.  аг,  д.-д.,  д.-ш.  аг,  д.-а.  зеаг,  д.-в.-н.  jar,  г.  jer).  Оче¬
видно,  в  результате  отпадения  начального  у,  изменилось  на¬
звание  этой  руны  (*jära>är),  а  следовательно  и  ее  фонети¬
ческое  значение,  поскольку  фонетическое  значение  каждой
руны  соответствовало  начальному  звуку  ее  названия  (сравни
русские  „аз“,  „буки“,  „веди“  и  т.  д.).  Одновременно  изме¬
нилось  и  значение  руны  а,  и  она  стала  обозначать  носовое  а
или  сочетание  ап.  В  результате  отпадения  начального  у,
в  скандинавских  языках  стали  невозможны  слова  с  началь¬
ным  у.  Сравни  д.,-  ш.,  н.  ung,  и.  ungur,  г.  juggs,  a.  young,
нем.  jung  'молодой’;  д.  åg,  н.  ak,  ш.,  и.  ok  и  г.  juk,  нем.
Joch,  a.  yoke  'ярмо’.  Сравни  также  д.,  ш.,  н.  ost,  и.  ostur
сыр’  и  финск.  juusto  с  тем  же  значением,  заимствованное,
повидимому,  еще  до  рассматриваемой  эпохи  из  языка  скан¬
динавских  племен.  Все  слова  с  начальным  у  в  современных
скандинавских  языках  либо  позднейшие  заимствования  (как
д.,  н.  jage,  ш.  jaga  'гнать’  и  т.  п.),  либо  результат  прелом¬
ления  (см.  стр.  117).  Единственным  исключением  является
скандинавское  слово  ja  'да’.
 Характерным  для  скандинавской  фонетики  было  также
отпадение  сонанта  w  перед  губными  гласными.  Сравни
и.  ord,  д.,  ш.,  н.  ord  и  нем.  Wort,  a.  word,  г.  waurd
„слово“;  и.  ulfur,  д.,  н>  ulv  и  нем.  Wolf,  a.  wolf  'волк’.
В  современных  скандинавских  языках  слова  на  vo-  или  vu-  —
позднейшие  заимствования  или  результат  лабиальной  пере¬
гласовки  (см.  стр.  116).  Датировать  это  изменение  затруд¬
нительно.  В  старших  рунических  надписях  VI—VIII  вв.  встре¬
чаются  слова  как  с  отпавшим,  так  и  с  неотпавшим  w:  warte
(VI  в.),  orte  (VI  в.)  'сделал’,  (Hari)wuUfa  (VII  в.)  и  т.  д.
Однако  датировки  этих  надписей  спорны  (ср.  стр.  22).
 Характерным  для  скандинавской  фонетики  было  также
отпадение  конечного  п.  Сравни  ап  (в  надписи  VI  в.),  а  (в  над¬

Период  господства  обще  скандинавских  явлений 	101
 писи  VII—VIII  вв.),  д.-и.  а  и  г.  ana'на';  i  (в  надписи  VII—VIII  вв.),
д.-и.  i  и  г.  in  V;  fîrawijan  (в  надписи  V  в.)  'погибнуть’,
 г. 	bindan  'плести’  и  д.-и.  f>reyja,  binda.  В  языках  скандинав¬
ских  племен  п  исчезло  также  в  некоторых  других  положе¬
ниях,  ассимилировавшись  с  последующим  согласным  (см.  ниже).
Сравни,  например:  д.-и.  drekka,  д.-ш.  drikka  и  г.  drigkan,
нем.  trinken,  a.  drink  'пить’;  д.-и.  f>ykkja,  ш.  tyckas  и  г.  |mg-
kjan,  нем.  dünken  'казаться  .
 Наконец,  для  скандинавского  консонантизма  были  в  рас¬
сматриваемую  эпоху  характерны  различного  рода  ассимиляции.
Сравни,  например:  baitinaR  и  д.-и  heitinn  'названный’  (nR  >
пп);  dohtrlR  и  д.-д.  døttær,  д.-ш.  døtter  'дочери’  {ht^>tt);
ge&tumR  и  д.-и.  gestum  'гостям*  (m/?>m);  г.  fimf  и  д.-и.
fimm,  д.-ш.  fäm  'пять’  (mf^>mm);  г.  finkan  и  д.-и.,  д.-ш.  finna
'находить’  (пр  >  пп);  г.  gulf>  и  д.-и.,  д.-ш.  gull  'золото’  (//>>//);
 г. 	razda  и  д.-и.  rçdd  голос’  (Rd>  åd>  dd);  г.  razn  и  д.-и.
rann  'дом’  {Rn^>nn)  и  т.  д.  Как  видно  из  приведенных  при¬
меров,  ассимиляции  согласных  были  очень  разнообразны.
В  отношении  некоторых  из  них,  возможно  более  поздних,
прослеживается  направление,  в  котором  они  распространялись
по  Скандинавии.  Так,  обычны  на  западе,  но  редки  на  востоке
ассимиляции  тр^>рр  (сравни  и.  kappi  и  д.  kæmpe,  ш.  kämpa
'витязь  ),  nt  >  tt  (сравни  и.  vetr  и  д.,  ш.  vinter  'зима’),  пк  >
кк  (сравни  и.  ekkja  и  ш.  änka,  д.  enke  'вдова’,  а  также  за¬
паднодатское  диалектальное  sykke  в  восточнодатское  synke
'опускаться’,  но  д.  drikke,  ш.  dricka,  и.  drekka  'пить’  с  ас¬
симиляцией  повсюду).
 Для  исходной  скандинавской  системы  гласных  было  ха¬
рактерно  наличие  кратких  /,  е,  а,  и,  и  долгих  /,  е,  а,  о,  й,
a  также  дифтонгов  ai,  au  и  eu  (позднее  zu).  Таким  образом,
в  исходной  скандинавской  системе  гласных  (как  и  в  системе
гласных  германского  языка-основы)  краткого  о  вообще  не
было.  Повидимому,  этот  гласный  возник  в  языке  скандинав¬
ских  племен  только  в  результате  перегласовки  на  а  (см.
стр.  109).  Во  всяком  случае  несомненно,  что  краткому  о
других  индо-европейских  языков  соответствует  в  германских
языках  не  краткое  о,  а  краткое  а.  Сравни,  например:  русск.
*ночь\  лат.  пох  и  г.  nahts,  нем.  Nacht,  ш.,  н.  natt,  д.  nat;
русск.  „молоть“,  лат.  molere  и  г.  malan,  нем.  mahlen,  и.,  ш.
mala,  д.,н.  male.
 Повидимому,  в  германском  языке-основе  не  было  также
н  гласного  а.  Во  всяком  случае,  гласному  й  других  индо¬
европейских  языков  соответствует  в  германских  языках  не

102
 Фонетика
 ö,  а  ö.  Сравни,  например,  русск.  „мать",  лат.  mäter  и  д.-и.
modir;  русск.  „брат“,  лат.  fräter  и  г.  bröfjar,  д.-и.  brödir.
Приходится,  однако,  допустить  наличие  гласного  ä  в  исходной
скандинавской  фонетической  системе,  поскольку  этот  глас¬
ный  представлен  уже  в  древнейших  скандинавских  руниче¬
ских  надписях.  Например:  mäkia  'меч*  (III  в.),  mariR  'знаме¬
нитый'  (III  в.).  Этому  исходному  скандинавскому  а  соотвествует
в  других  индо-европейских  языках  ё.  Что  же  касается  других
древнегерманских  языков,  то  в  них  индо-европейскому  ё  со¬
ответствуют  разные  гласные:  в  готском  —  ё,  в  древнеанглий¬
ском—  сё,  в  древнесаксонском  и  в  древневерхненемецком
(как  и  в  современном  немецком)  —  ö.  Поэтому  исходный
общегерманский  гласный  в  данном  случае  неясен.  Сравни,
например,  русск.  „деть",  лат.  fëci  'сделал’,  г,  gadëps,  д.-и.
dåd,  д.-а.  dæd,  нем.  Tat  'подвиг’,  'дело’;  русск.  гсемя’,  лат.
sêmen,  г.  sê£>s,  д.-и.  såd,  д.-а.  sæd,  нем.  Saat  'семя’;  г.  jer,
д.-и.  år,  нем.  Jahr  'год’.  Таким  образом,  язык  скандинавских
племен  в  данном  отношении  стоит  ближе  к  языку  западно-
германских  племен,  которые  были  искони  соседями  скандинав¬
ских  племен  на  юге,  чем  к  готскому  языку  (но  ср.  стр.  99).
 Для  системы  гласных  германского  языка-основы,  как  и
для  индо-европейской  системы  гласных,  было  характерно
чередование  по  аблауту,  т.  е.  спонтанное  чередование  глас¬
ных  в  корневых  слогах,  суффиксах  и  окончаниях.  Чередова¬
ние  это  трудно  поддается  систематизации  и  историческому
истолкованию,  поскольку  уже  в  своей  древнейшей  форме  оно
было  многообразным  и  сложным  как  по  составу,  так  и  по
функции.
 В  отношении  состава  чередования  различают  качествен¬
ный  и  количественный  аблаут.  Качественным  аблаутом  назы¬
вают  чередование  гласных  разного  качества,  т.  е.  обычно  —
индо-европейское  чередование  е—о,  германское  е—а.  Напри¬
мер,  русск.  „везу“  —  „воз“,  д.-и.  bera  'рождать’—barn  'ребе¬
нок’.  Количественным  аблаутом  называют  чередование  краткого
гласного  („нормальная  ступень“)  с  долгим  („ступень  удлине¬
ния“)  или  редуцированным  („ступень  редукции“  или  „нулевая
ступень“).  Нормальная  ступень  —  это  обычно  индо-европейские
е  или  о,  германские  е  или  а.  Ступень  удлинения  —  это  обычно
индо-европейские  ё  или  о,  германские  ё  или  а.  Например:
д.-и  drepa  'убивать’—dråp  'убийство’.  Ступень  редукции  —
это  нуль  или  редуцированный  гласный,  который  принимает
разную  форму,  в  зависимости  от  окружения.  Так,  в  герман¬
ских  языках  перед  сонантами  п,  /п,  /,  г  это  обычно  и.  На¬

Период  господства  Ьбщсскандинавских  явлений
 пример:  д.-и.  stela  "красть'  —  stuldr  "кража*.  Однако  приходится
допустить  и  такое  чередование,  в  котором  долгий  гласный
{(индо-европейские  ё,  о,  ö,  германские  ё,  о)  является  нормаль¬
ной  ступенью.  В  германских  языках  ступенью  редукции  будет
в  таком  случае  краткое  а.  Например:  д.-и.  låta  "позволять*  —
Jatr  'ленивый’.
 В  германских  языках  чередование  по  аблауту  представ¬
лено  наиболее  широко  в  корневом  слоге  так  называемых
сильных  глаголов,  т.  е.  глаголов,  в  которых  определенные
ступени  аблаута  характерны  для  четырех  основных  глаголь¬
ных  форм,  а  именно  для  1)  настоящего  времени,  2)  единствен¬
ного  числа  прошедшего  времени,  3)  множественного  числа
прошедшего  времени  и  4)  причастия  второго.  В  зависимости
от  неслоговых  элементов  корневого  слога  и  состава  чередо¬
вания  в  этих  четырех  глагольных  формах  различаются  семь
рядов  глагольного  аблаута  и.  соответственно,  семь  классов
сильных  глаголов  (ср.  стр.  215  и  сл.).
 В  первом  ряду  чередуются  нормальная  ступень  в  ее  двух
вариантах  краткого  гласного  н  ступень  редукции,  причем
чередование  осложнено  здесь  тем,  что  гласный  сопровождается
неслоговым  /,  которое  сливается  с  ним  в  дифтонг,  а  на  сту¬
пени  редукции  становится  слогообразующим.  Следует  также
яметь  в  виду,  что  индо-европейскому  дифтонгу  ei  соответ¬
ствует  германское  I.  Для  германского  языка-основы  чередо¬
вание  распределяется  в  четырех  основных  глагольных  формах,
по  схеме  i—ai—i—/.  Например: 	д.-и. 	rita  "писать*—  reit
 i«*wrait,  ср.  в  надписи  VII  в.  waraît)  —  ritum—ritinn.
 Во  втором  ряду  то  же  чередование  осложнено  неслого¬
вым  и.  Таким  образом,  для  германского  языка-основы  чере¬
дование  распределяется  по  четырем  основным  глагольным
формам  по  схеме  eu—au—и—и.  В  языке  скандинавских  пле¬
мен  ей  переходит  в  ш,  айв  некоторых  случаях  в  о  (ср.
стр.  109).  Например:  д.-и.  kljufa  "рассказывать*  —  klauf  —  klu-
fum  —  klofinn.
 В  третьем  ряду  то  же  чередование  осложнено  тем,  что
за  гласным  следует  сонант  п,  т,  /,  г  ♦  согласный.  Поэтому
для  германского  языка-основы  ступень  редукции  здесь  и.
Получается  схема  е—а—и—и,  но,  как  уже  было  ска¬
зано,  в  языке  скандинавских  племен  и  чередуется  с  о.  На¬
пример: 	д.-и. 	hverfa 	"поворачиваться* 	—  hvarf  —  hurfum
 liorfinn  (о  выпадении  v  см.  на  стр.  100).
 В  четвертом  ряду  чередуются  нормальная  ступень  в  eè
«Двух  вариантах  краткого  гласного,  ступень  удлинения  и  сту¬

т
 Фонетика
 день  редукции.  За  гласным  следует  сонант  л,  m,  /,  г.  Для
скандинавского  языка-основы  получается  схема  с—а—а
(г.  ё)—и  (позднее  также  о).  Например:  д.-и.  stela  красть’  —
stal  —stålum  —  stolinn.
 Повидимому,  то  же  чередование  имеет  место  в  пятом
ряду,  где,  однако,  за  гласным  следует  шумный,  а  не  сонант,
и  где,  поэтому,  ступень  редукции  не  ы,  а  <\  Для  скандинав¬
ского  языка-основы  получается  схема  с—а—а—е.  Например:
geta.  'получать’  —  gat  —  gåtum  —  getinn.
 Шестой  ряд  чередования  не  поддается  бесспорному  ис¬
толкованию.  Его  истолковывают  и  как  чередование  нормаль¬
ной  ступени  (индо-европейские  о  или  а,  германское  а)  со
ступенью  удлинения  (индо-европейское  ö  или  а,  германское  а),
a  как  чередование  ступени  редукции  от  долгого  гласного
(германское  а)  с  нормальной  ступенью  этого  долгого  гласного
(германское  о).  Общегерманская  схема  этого  чередования  по
четырем  основным  глагольным  формам  а—о—о—а.  Например:
д.-и.  fara  'ехать’  —  for  —  forum  —  farinn.
 К  седьмому  ряду  относится  чередование,  совсем  выпа¬
дающее  из  общей  системы  аблаута.  В  готском  языке  глаголы
седьмого  класса  имеют  удвоение  корня,  т.  е.  повторение  на*
чального  согласного  с  гласным  е  (в  готском  написании  а/).
Например: 	haitan  называть’  —  haihait  —  hai'haitum  —  haitans.
 Происхождение  чередования  в  соответствующих  скандинав*
ских  глаголах  остается  спорным.  Предполагают,  что  в  скан*
динавском  языке-основе  в  них  тоже  имело  место  удвоение
корня,  которое  в  результате  стяжения  удвоенного  слога
(*  fefall  >  *feall  >  fell  или  *eauk  >  *eök  >  jok  или  *lelaik  >
*leaik>lék  и  т.  п.)  и  дало  характерные  для  этого  ряда  е,  ё-
или  iö  в  единственном  и  множественном  числе  прошедшего
времени.  Например:  д.-и.  falla'падать*  —  fell  —  fellum  —  fallinn;
auka  'увеличивать*  —  jök  —  jôkum  —  aukinn;  leika  'играть  —
lék  —  lékum  —  leikin.  Однако  другие  считают,  что  в  сканди¬
навском  языке-основе  в  этих  глаголах  имело  место  особое
чередование  гласных,  соответствующее  чередованию  индо¬
европейских  долгих  дифтонгов  (ëz,  о/,  ëu,  ои).  Таким  образом,,
схема  чередования  седьмого  ряда  не  только  в  германском,
но  и  в  скандинавском  языке-основе  остается  неустановленной.
Повидимому,  однако,  уже  для  скандинавского  языка-основы
для  распределения  этого  чередования  по  глагольным  формам
было  характерно  совпадение  гласного  в  настоящем  времена
■  причастии  втором,  а  также  в  единственном  и  множествен¬
ном  числе  прошедшего  времени  (ср.  стр.  217).

Период  господства  общескандинавских  явлений 	/05 	•
 Отклонения  от  общей  системы  аблаута,  повидимому,  имели
место  и  в  других  рядах  чередований  еще  в  германском  языке-
основе.  Так,  во  всех  германских  языках  некоторые  глаголы
второго,  третьего,  и  четвертого  класса  имеют  в  настоящем
времени  степень  редукции,  т.  е.  й,  и  или  о,  а  не  нормальную
ступень.  Например:  д.-и.  luka  "запирать’,  supa  'хлебать',  troda
'ступать',  д.-ш.  коша  или  кита  'приходить'.
 В  словообразовании  наблюдаются  те  же  ряды  чередова-
ния  по  аблауту,  что  и  в  сильных  глаголах.  Однако  в  герман¬
ских  языках  чередование  по  аблауту  характерно  для  слово¬
образования  в  гораздо  меньшей  степени,  чем  для  сильного-
глагола.  Примеры  на  аблаут  в  словообразовании  см.  ва
стр.  266.
 Чередование  по  аблауту  имеет  место  в  германских  языках
и  в  некоторых  суффиксах.  Сравни,  например,  древнесканди¬
навские  суффиксы  -il-,  -al-,  -ul-  (д.-и.  |bagall  и  f>çgull  'молча¬
ливый'),  -ig-,  -ug-  (д.-и.  hroôigr  и  hrôdugr  'славный'),  -ing-  и
-ung-  (д.-и.  Vçlsungar  'Вёльсунги’  и  Ylfingar  'Ильвинги).  По¬
видимому,  первоначально  чередование  по  аблауту  имело  место
и  в  окончаниях.  Однако  в  скандинавских  языках  это  чередо¬
вание  было  утрачено  или  затемнено  еще  в  дописьменное
время  в  результате  редукции  безударных  гласных.
 Бс)А&е  характерными,  чем  изменения  в  области  согласных,.
были  для  скандинавской  фонетики  изменения  в  области  глас¬
ящих.  Существенные  изменения  претерпели  в~  языке  скандйнав-
ских  племен  гласные  под  влиянием  последующих  согласных.
Как  уже  указывалось,  с  VII  в.  особая  руна  стала  обозначать
носовое  а  или  сочетание  ап.  Эта  руна  в  древнегерманских
языках  называлась  „Ас“  (д.-и.  åss,  д.-а.  5s,  но  сравни  сохра¬
нившееся  в  латинской  форме  у  готского  историка  Иордана
anses  'Асы').  Повидимому  эта  руна  изменила  свое  значение
в  связи  с  превращением  а  перед  ns  в  носовое  a  (*ansuK  >
*äsuK).  Сравни  также  написания  Asugisala£9  AsugaediR
(в  надписях  VI  в.)  вместо  Ansu-.
 Изменению  под  влиянием  последующих  согласных  под¬
верглись  в  ряде  случаев  также  /  и  и.  Так,  они  расширились
в  ряде  случаев  в._е__и__о._В  результате  их  назализации  (осо¬
бенно  на  западе  Скандинавии).  Сравни,  например,  д.-и.  drekka
и  г.  drigkan  пить',  д.-и.  vetr  и  г.  wintrus  'зима',  д.-и.  о-  и  г.,
нем.,  a.  un-  'не'  (приставка).  Расширение^  i  и  ц  в  е  и  о  про¬
изошло  также  перед  R  и  А.  Сравни,  например,  meR  (в  над-
писи  V  в.),  д.-и.  mér,  д.-д.,  д.-ш.  mær  и  г.  mis  "мне';  д.-и.  or,
д.-ш.  or,  ur  и  г.  uz-'из';  д.-и.  rétta  и  д.-в.-н.  rihten  выпрямлять’;

Фонетика
 л.*  и.  drôttinn  и  финск.  ruhtinas  (древнее  заимствование  из  языка
скандинавских  племен),  д.-в.-н.  truhtln  'вождь*,  'князь’.
 Важнейшими  изменениями,  которые  претерпела  скандинав¬
ская  фонетическая  система  в  рассматриваемый  период,  были
редукция  безударных  гласных  и  гияяанные_с^нейлерегласовки
и  Преломления  ударных  гласных.  Это  были  самые  крупные
фонетические  изменения  во  всей  истории  скандинавских  языков.
Изменения  эти  поэтому  заслуживают  подробного  рассмотрения.
 Редукция  безударных  гласных  заключалась,  в  общих
чертах,  в  том,  что  большинство  кратких  безударных  гласных
отпало  и  все  долгие  безударные  гласные  сократились.  Таким
образом,  в  очень  большом  количестве  случаев  двухсложные
слова  стали  односложными,  трехсложные  —  двухсложными
и  т.  д.  Произошло  резкое  общее  укорочение  слов.  Слова,
богатые  гласными  и  с  небольшими  отличиями  в  силе  ударения,
превратились  в  короткие  слова  с  резкими  отличиями  в  силе
ударения  в  отдельных  слогах.  Происшедшее  изменение  видно
из  сопоставления  слов  из  древнейших  рунических  надписей
с  теми  же  словами  в  наиболее  поздних  надписях  старшими
рунами  или  в  древнескандинавских  рукописных  памятниках.
Сравни,  например,  DagaR  (IV  в.)  и  д.-и.  Dagr  'Даг'  (имя);
horna  (V  в.)  и  д.-и.,  д.-ш.  horn  'рог';  -gastiR  (V  в.)  и  д.-и.
gestr  'гость';  laj>u  (VI  в.)  и  д.-и.  Içô  'приглашение’;  dohtriR
i}/  в.)  и  д.-и  døtr  'дочери’;  eatido  (V  в.)  и  д.-и.  satta,  д.-ш.
sætti  'я  поставил’;  slaginaR  (V  в.)  и  д.-и.  sleginn,  д.-ш.  slaghin
'убитый’;  fai  hi  do  (IV  в.)  и  д.-и.  fåda  'я  нарисовал’.
 Всего  более  подверженными  редукции  были,  естественно,
гласные  окончания,  поскольку  они  всегда  были  безударными.
Однако  редукция  безударных  гласных  коснулась  и  безудар¬
ных  приставок.  Как  показывает  сравнение  древнескандинав¬
ских  языков  с  другими  древнегерманскими  языками  (готским
и  т.  д.),  в  скандинавских  языках  отпали  почти  все  безудар¬
ные  приставки.  Отпадение  безударных  приставок  несомненно
было  связано  с  редукцией  безударных  гласных.  Сравни,  на¬
пример:  г.  gahaitan  и  д.-и.  heita  'обещать’;  г.  gasin^a  и  д.-и.
sinni  'спутник’;  д.-а.  gehwæder  и  д.-и.  hvårr  'который  из  двух*;
 г. 	garûni,  д.-а.  gerQna  'совет’  и  д.-и.  rûni  'советник*.  В  некото¬
рых  случаях  от  приставки  остался  один  согласный.  Сравни,
например,  г.  garazna  и  д.-и.  granni,  д.-д.  grannæ,  д.-ш.  granne
''сосед*;  г.  swaleiks  и  д.-и.  sHkr,  д.-ш.  sliker,  д.-д.  slik  'такой’;
 г. 	garaidjan  и  д.-и.  greida  'приводить  в  порядок’.  В  современ¬
ных  скандинавских  языках  почти  все  слова  с  приставками  —
лозднейшего  происхождения  (ср.  стр.  270  и  сл.).

Период  господства  общескандинавских  явлений 	107
 Не  все  гласные  редуцировались  в  языке  скандинавских
племен  одновременно.  Редукция  распространилась  сначала
на  безударное  а,  затем  на  безударное  i  и,  наконец,  на  без¬
ударное  и.  При  этом  безударные  гласные  редуцировались
после  долгого  слога  раньше,  чем  после  краткого.  Таким  об¬
разом,  редукция  безударного  и  после  краткого  гласного  была
последним  этапом  редукции.  Однако  вопрос  о  том,  когда
вообще  осуществилась  редукция  безударных  гласных  в  языке
скандинавских  племен,  продолжает  вызывать  разногласия.
Раньше  считалось,  что  она  произошла  только  в  „эпоху  викин¬
гов"  (IX—XI  вв.).  После  открытия  в  1917  г.  рунической  над¬
писи  на  камне  из  Эггьюм,  в  которой  редукция  уже  в  основ¬
ном  осуществилась  и  которую  по  археологическим  данным
датируют  ст  VII  до  IX  в.,  древнескандинавскую  редукцию
безударных  гласных  стали  относить  к  VI—VIII  вв.  На  осно¬
вании  найденной  в  1932  г.  надписи  на  костяном  гребне  из
Сетре  (Setre),  норвежский  рунолог  Магнус  Ульсен  высказал
предположение,  что  древнескандинавская  редукция  безудар¬
ных  гласных  завершилась  еще  раньше  (в  середине  VI  в.).
Возможно,  что  редукция  безударных  гласных  протекала  с  раз¬
личной  быстротой  у  разных  скандинавских  племен.
 Редукция  безударных  гласных  имела  место  и  в  других
германских  языках,  причем  в  разных  германских  языках  она
протекала  в  разное  время,  по-разному  и  совершенно  неза¬
висимо.  Повидимому,  ее  непосредственной  предпосылкой  был
общегерманский  сдвиг  ударения  на  первый,  т.  е.  корневой
слог,  поскольку  в  результате  этого  сдвига  ударный,  т.  е.
корневой,  слог  стал  произноситься  с  более  сильным  ударе¬
нием,  а  безударный,  т.  е.  окончания  и  приставки,—с  болев
слабым,  чем  раньше,  причем  возможно,  что  смешивание
близко  родственных  диалектов  способствовало  процессу
редукции  безударных  гласных.
 С  редукцией  безударных  гласных  были  непосредственно
связаны  так  называемые  перегласовки.
 Повидимому,  для  скандинавской  фонетики  в  рассматри¬
ваемую  эпоху  было  характерно  наличие  частичной  регрессив¬
ной  ассимиляции  гласного  в  корне  гласному  в  окончании,
т.  е.  изменения  гласного  в  корне  под  влиянием  и  в  направ¬
лении  артикуляции  гласного  в  окончании.  Однако  звуки,  воз¬
никавшие  в  результате  такой  частичной  ассимиляции  гласного
в  корне  гласному  в  окончании,  были  первоначально  только
вариантами  фонем,  а  не  фонемами.  Они  сами  по  себе  не  ис¬
пользовались  в  смысло-различительной  функции,  а  потому  н

т
 Фонетика
 не  сознавались  как  отличные  от  гласных,  не  претерпевших,
такой  ассимиляции,  и  не  находили  отражения  в  письме.  Такая
регрессивная  ассимиляция  гласных  —  явление  широко  рас¬
пространенное.  Нечто  аналогичное  имеется,  в  частности,
в  современном  русском  языке.  Сравни,  например,  гласный  е
в  „Лена“,  „деда“  с  более  закрытым  ударным  е  в  „Лене“,,
„деде“.
 После  того  как  произошла  редукция  безударных  гласных,
эти  варианты  фонем  перестали  быть  фонетически  обусловлены
гласными  окончания.  Они  стали  самостоятельно  выступать
в  смыслоразличительной  функции,  выполнявшейся  раньше
гласными  окончания.  Другими  словами,  варианты  фонем  стали
самостоятельными  фонемами,  т.  е.  фонематизовались.  Такая
фонематизация  вариантов  фонем,  обусловленная  редукцией
безударных  гласных,  и  называется  перегласовкой.  Она  может
быть  иллюстрирована,  например,  сопоставлением  д.-и.  bçm
'дети’  (из  *barnu  в  результате  перегласовки  на  и)  и  barn
’дитя*  (из  *barna  без  перегласовки).  Различие  между  *barnu
и  *barna,  где  гласные  корня  —  обусловленные  разными  окон¬
чаниями  разные  варианты  фонемы  а,  в  письме  не  обозна¬
чаемые,  в  результате  редукции  этих  окончаний  превратилось
в  различие  между  bçrn  и  barn,  где  гласные  корня  —  разные
фонемы  (ç  и  а),  ничем  не  обусловленные  и  обозначаемые
в  письме.  Таким  образом,  перегласовка  приводит  к  расщеп¬
лению  гласных  фонем  или  к  возникновению  новых  гласных
фонем,  а  следовательно  и  к  изменению  всей  фонетической
системы.
 Однако  перегласовка  далеко  не  сразу  нашла  свое  отра¬
жение  в  письме.  В  старшем  руническом  алфавите  даже  не
выработалось  особых  рун  для  обозначения  новых  фонем,  воз¬
никших  в  результате  перегласовки.  Поэтому  в  надписях
старшими  рунами  перегласовка  как  правило  еще  не  находила
выражения.  Отдельные  обнаруживаемые  в  них  „случаи  пере¬
гласовки“  спорны.
 Таким  образом,  обнаружить  наличие  перегласовки  можно
только,  сравнивая  слова,  представленные  в  памятниках  более
поздней  эпохи  (древнеисландских,  древнешведских  и  т.  д.),
с  теми  же  словами  в  надписях  старшими  рунами  или  с  род¬
ственными  словами,  в  которых  перегласовка  по  тем  или  иным
причинам  не  имела  места.
 Перегласовка  —  явление,  характерное  не  только  для  скан¬
динавских,  но  также  и  для  других  германских  языков  (не¬
мецкого,  английского  и  т.  д.),  в  которых,  однако,  она  про¬

Период  господства  общескандинавских  явлений
 /09
 ходила  в  разное  время  и,  повидимому,  совершенно  независимо.
В  классических  памятниках  готского  языка  (IV  в.  н.  э.)  пере¬
гласовка  еще  совершенно  не  нашла  отражения.  Поэтому
скандинавскую  перегласовку  можно  иллюстрировать  также
путем  сопоставления  скандинавского  языкового  материала
последующих  эпох  с  готским  материалом.
 В  соответствии  с  тем,  что  древнескандинавская  редукция
безударных  гласных  распространялась  сначала  на  безударное  а,
затем  на  безударное  i  и,  наконец,  на  безударное  и,  в  языке
скандинавских  племен  произошла  сначала  перегласовка  на  а,
затем  перегласовка  на  /  и,  наконец,  перегласовка  на  п.  Эта
связь  последовательности  в  явлениях  перегласовки  с  после¬
довательностью  в  явлениях  редукции  безударных  гласных
является  одним  из  доказательств  связи  между  перегласовкой
и  редукцией  безударных  гласных.
 Перегласовкой  на  а  называется  переход  ударных  закры¬
тых  гласных  u,  î  в  более  открытые  гласные  о,  е  под  влия¬
нием  открытого  безударного  гласного  а  в  следующем  слоге.
Обычно  предполагается,  что  в  скандинавском  языке-основе,
как  и  в  германском  языке-основе,  краткого  о  первоначально
вообще  не  было  и  что  гласный  этот  возник  только  в  резуль¬
тате  перегласовки  на  а,  т.  е.  расширения  и  в  о  перед  откры¬
тым  гласным  а.  Но  можно  предположить  также,  что  и  и  «
были  в  германском  языке-основе  комбинаторными  вариантами
одной  фонемы,  т.  е.  что  различие  между  и  и  о  первоначально
в  нем  не  имело  смысло-различительной  функции  и  приобрело
ее  только  в  результате  отпадения  обусловившего  перегласовку
безударного  гласного  а.  Таким  образом,  древняя  фонема
расщепилась  на  и  и  о.  Возможно,  что  i  и  е  были  такжа
первоначально  вариантами  одной  фонемы.
 Перегласовка  и  в  о  под  влиянием  а  —  одно  из  древнейших
фонетических  изменений,  прослеживаемых  в  Скандинавии.
Иллюстрировать  эту  перегласовку  трудно,  поскольку  она
обычно  затемнена  позднейшими  фонетическими  изменениями.
Предполагается,  что  она  представлена  уже  в  знаменитой  над¬
писи  на  золотом  роге  из  Галлехус  (V  в.).  Перегласованнымн
в  этой  надписи  считаются  гласные  корня  в  словах  borna  *рог*
и  holtijaR  'сын  Хольта’  или  'житель  Хольта’.  Второе  из  этих
слов  вероятно  представляет  собой  производное  от  *Holta,
откуда,  как  предполагается,  и  перенесен  перегласованный
гласный.  Однако  бесспорные  примеры  этой  перегласовки  есть
только  в  словах,  в  которых  вызвавший  перегласовку  безудар¬
ный  гласный  отпал.

tio
 Фонетика
 В  памятниках  позднейшей  эпохи  и  в  современных  сканди-
навских  языках  перегласовка  эта  представлена  главным  об-
разом  в  существительных  с  редуцированным  основообразую¬
щим  суффиксом  -а-  (см.  стр.  177).  Например:  в  д.-и.  god  "бог’
«*guda),  holt  "лес*  (<C*hulta),  bod  "приглашение'  «*buda)
и  т.  п.  Перегласовка  на  а  представлена  также  в  древнескан¬
динавских  сильных  причастиях  вторых,  первоначальный  суф¬
фикс  которых  был  -ап-.  Например:  д.-и.  stolinn,  д.-ш.  stolin
'украденный*,  д.-и.  bodin,  д.-д.  bothæn  "приглашенный’  (сравни
 г. 	stulans,  budans  без  перегласовки  и  с  сохранившимся  без¬
ударным  гласным  а).  Перегласовка  на  а  стала,  таким  обра¬
зом,  характерным  признаком  причастия  второго  сильных  гла¬
голов.
 Данные  диалектографии  показывают,  что  перегласовка
на  а  была  распространена  по  Скандинавии  неравномерно.
Она  обильно  представлена  в  Исландии  и  Норвегии,  на  западе
Швеции  и  в  Ютландии  (т.  е.  на  западе  Дании).  Таким  об¬
разом,  граница  ее  распространения  делит  пополам  область
датского  и  шведского  языков.  К  востоку  Скандинавии  она
встречается  все  реже  и  на  острове  Готланд  почти  совсем  не
представлена.  Это  последнее  обстоятельство  обычно  ставится
в  связь  с  возможным  происхождением  готов  (в  языке  кото¬
рых  тоже  нет  перегласовки  на  о)  из  восточной  Швеции  или
острова  Готланд  (см.  стр.  12).  В  древнедатском  языке  нередко
представлены  как  перегласованные  (восточнодатские),  так  и
неперегласованные  (западнодатские)  формы  одного  слова.
Сравни  д.-д.  both  и  buth  "приглашение’,  hol  и  hul  "дыра*,  golf
и  gulf  "пол*.  В  современном  датском  языке  обычно  представ¬
лена  неперегласованная  форма  (bud,  hul,  gulv).  Сравни  также
др^внешведские  слова  из  „Вестъётского  права“  —  botn  "дно’,
stolin  "украденный’,  kol  "уголь’  —  с  теми  же  словами  из
„Эстъётского  права“  —  butn,  stulin,  kul.  Это  различие,  однако,
в  ряде  случаев  было  перекрыто  позднейшим  расширением
и  в  о  (см.  стр.  128).  В  современных  скандинавских  языках
представлены  нередко  и  перегласованная  и  неперегласован¬
ная  формы  одного  слова.  Сравни,  например,  и.  god  "бог*
(языческий),  guô  "бог’  (христианский),  д.,  ш.,  н.  gud  "бог’,
н.  golv,  gulv,  и.  golf,  ш.  golv,  д.  gulv  "пол’,  н.  brott,  brudd,
и.  brot,  ш.  brott,  д.  brud  "разрыв’.
 Только  на  западе  Скандинавии  (т.  е.  в  древнеисландском
и  древненорвежском  языках)  имела  место  перегласовка  ш  в  iö
под  злиянием  а.  Эта  перегласовка,  однако,  происходила  только
перед  переднеязычными  согласными,  а  также  перед  m  и  Л.

Период  господства  общескандинавских  явлений
 ИГ
 Сравни,  например,  д.-и.  bjôda,  д.-ш.  bi  фа  'предлагать*,  д.-и~
skjöta,  д.-ш.  skiüta  'стрелять*,  д.-и.  ljos,  д.-ш.  lids  'свет*.  Сравни
также  д.-и.  ljuga  'лгать*,  krjupa  'ползти*,  kljûfa  'раскалывать'.
 Что  касается  перегласовки  i  в  е  под  влиянием  а,  то  при¬
меров  ее  в  скандинавских  языках  крайне  мало,  причем  те
немногие  примеры,  которые  обычно  приводятся  (д.-и.  nedan
'снизу*,  сравни  д.-и.  niàr  'вниз*,  д.-и.  verr  'мужчина*,  сравни
лат.  vir  'муж*  и  т.  д.)  не  бесспорны.
 Наибольшее  значение  для  скандинавских  языков  имела
перегласовка  на  /.  В  силу  этой  перегласовки  артикуляция
коренного  гласного  приблизилась  к  артикуляции  последую*
щего  i  (или  у),  т.  е.  произошла  палатализация  гласных  а,  о,,
ы,  au  или  их  переход  в  соответствующие  более  передние
гласные  œ  (ä)  (т.  е.  открытое  е),  ø  (о)  (т.  е.  лабиализован¬
ное  е),  у  (т.  е.  лабиализованное  z),  еу  (øy).  Переход  этот  нашел
отражение  в  письме  только  после  отпадения  безударных  глас¬
ных,  поскольку  только  в  результате  этого  отпадения  про¬
изошла  фонематизация  комбинаторных  вариантов  фонем  а,  о,  и.
В  древнеисландском  новая  фонема  краткое  се  (результат  пере¬
гласовки  на  г  от  краткого  а)  устранена  уже  в  древнейших
памятниках.  Характерно,  что  в  других  древнескандинавских
языках  эта  фонема  сохранилась.  Сравни  д.-и.  gestr,  д.-н.
gæstr,  д.-ш.  gæster,  д.-д.  gæst.  Это  несомненно  стоит  в  связи
с  тем,  что  в  других  древнескандинавских  языках  новая  фо¬
нема,  т.  е.  краткое  открытое  <?,  была  поддержана  еще  и  дру¬
гим  источником:  во  всех  древнескандинавских  языках,  кроме
исландского,  вскоре  после  редукции  безударных  гласных
имело  место  расширение  краткого  е  в  ударном  слоге  (см.
стр.  128).
 Иллюстрировать  перегласовку  на  /  можно,  сравнивая
форму,  которую  слово  имело  до  редукции  окончаний,  с  формой»
которую  оно  приобрело  после  нее,  т.  е.  сравнивая  слова,
представленные  в  надписях  старшими  рунами,  или  соответ¬
ствующие  слова  в  готском  языке  со  словами  из  скандинав¬
ских  языков  позднейшего  времени.  Например:  д.-и.  gestr,
д.  gæst,  ш.  gäst  'гость*,  сравни:  -ga&tiR;  д.-и.  erfi  гтризна*,
сравни  arbi^a;  д.-и.  Herjölfr  мужское  имя,  сравни  HariwolafR;'
 д.-и.  mærr  знаменитый*,  сравни  mariR;  д.-и.  døtr,  д.  døtre,
ш.  döttrar  'дочери*,  сравни  dohtriR;  д.-и.  brÿtr,  ш.  bryter,
 д. 	bryder  'нарушает*,  сравни  bariutif),  barutR;  д.-и.  Jjreyja
'томиться*,  сравни  |>rawijan;  д.-и.  søkja,  д.  søge,  ш.  söka  'ис¬
кать’,  сравни  г.  sokjan;  д.-и.  £>ykkja,  ш.  tyckas,  д.  tykkes
казаться*,  сравни  г.  f>ugkjan;  д.-и.  setja,  д.  sætte,  ju.  sätta.

.112
 Фонетика
 'ставить',  сравни  г.  satjan;  д.-и.  net,  ш.  nät,  д.  net  'сеть',
сравни  г.  nati;  д.-и.  hel  'преисподняя’,  сравни  г.  halja;  д.-к.
herr,  д.  hær,  ш.  här  'войско’,  сравни  г.  harjis.
 Перегласовку  на  i  можно  также  иллюстрировать,  сравни¬
вая  одно  современное  скандинавское  слово,  первоначально
имевшее  i  (или  j)  в  суффиксе,  с  другим  того  же  корня,  по
не  имевшим  /  (или  j)  в  суффиксе,  или  одну  форму  слова
.  с  другой  формой  того  же  слова,  но  первоначально  не  имевшей  i
в  окончании.  В  этих  случаях  перегласовка  на  г  оказывается
характерной  для  определенных  словообразовательных  типов
или  для  определенных  грамматических  форм  и  функционирует,
таким  образом,  как  внутренняя  флексия.  Так,  перегласовка
имеет  место:
 в  ряде  отыменных  глаголов  (сравни  и.  dömur,  д.,  ш.,  н.
dom  'приговор’  и  и.  dæma  <д-и.  døma,  д.,  н.  dømme,  ш.
döma  'судить’;  и.  nafn,  д.,  н.  navn,  ш.  namn  'имя’  и  и.  nefna,
 д. 	nævne,  н.  nevne,  ш.  nämna  'упоминать);
 в  ряде  имен  существительных,  образованных  от  прилага¬
тельных  (сравни  и.  gladur,  д.,  ш.,  н.  glad  'радостный’  и  и.
gledi,  д.  glæde,  н. 	glede,  ш.  glädja  'радость’; 	д., 	ш., 	н. 	tung
 'тяжелый*  и  д.,  н. 	tyngde,  ш.  tyngd  'тяжесть’);
 в  некоторых  отглагольных  именах  (сравни  и.,  ш.  fara,
 д.,  н.  fare  'ехать'  и  и.  ferd,  д.  færd,  н.  ferd,  ш.  färd  'поездка’);
 в  ряде  глаголов,  образованных  от  прилагательных  (сравни
и.  tômur,  д.,  ш.,  н.  tom  'пустой*  и  и.  tæma  <Сд.-и.  tøma,
 д.,  и.  tømme,  ш.  tömma  'опустошать’;  д.,  ш.,  н.  tam  'ручной*
и  д.  tæmme,  н.  temme,  ш.  tämja  'приручать’);
 в  некоторых  существительных,  образованных  от  других
существительных 	(сравни  и.  dünn,  д.,  ш.,  н. 	dun  'пух* 	и  и.
 dÿna,  ш.  dyna,  д., 	н.  dyne  'перина*;  и.  grjot, 	д., 	ш., 	н. 	grus
 'щебень’  и  и.  grÿta,  д.  gryde,  н.  gryte,  ш.  gryta  'котел*,  перво¬
начально  из  камня);
 во  множественном  числе  некоторых  существительных
(сравни  и.  bok,  ш.,  н.  bok,  д.  bog,  'книга’  и  и.  bækur  <Сд.-и.
bøkr,  ш.  böcker,  н.  bøker,  д.  bøger'книги*;  и.  madur,  д.  mand,
н.  mann,  ш.  man  'человек*  и  и.,  н.  menn,  д.  mænd,  ш.  män
'люди’);
 в  сравнительной  степени  некоторых  прилагательных  (сравни
.и.  ungur,  д.,  ш.,  н.  ung  'молодой’  и  и.  yngri,  д.,  ш.,  н.  yngre
'моложе*;  и.  stör,  д.,  н.  stor  'большой’  и  и.  stærri  <^д.-н.
størri,  д.,  н.  større  'больше*);
 в  каузативных  глаголах  (сравни  и.  sat,  д.  sad,  ш.,  н.  satt
'сидел’  и  и.  setja,  д.  sætte,  н.  sette,  ш.  sätta  'посадить’;  и.  lé,

Период  господства  общескандинавских  явлений 	113
 д.,  н.  lå,  ш.  1ац  'лежал’  и  и.  leggja,  д.  lægge,  н.  legge,  ш.
lägga  'положить  );
 во  всем  настоящем  времени  некоторых  слабых  глаголов
{сравни  д.,  ш.,  н.  satte  'поставил*  и  д.  sætter,  н.  setter,  ш.  sät*
ter  'ставит*;  и.  lagdi,  д.,  н.  lagt,  ш.  lagd  'положенный’  и  и.  leg-
Яиг,  д.  lægger,  н.  legger,  ш.  lägger  кладет’);
 в  единственном  числе  настоящего  времени  сильных  глаго¬
лов  (сравни  и.,  лм.  taka  'брать*  и  tek  'беру*;  в.  sofa,  лм.  sova
*спать*  и  и.  sef,  лм.  søv  'сплю*);
 в  прошедшем  времени  сослагательного  наклонения  (сравни
м.  |>oldi  'терпел*  и  f>yldi  'терпел  бы’,  и.  spurdi  'спросил*  и  spyrdi
^спросил  бы').
 Различие  в  огласовке  коренного  гласного  в  формах  одного
•слова  в  современных  скандинавских  языках  сохранилось  только
.в  немногих  случаях:  в  нескольких  десятках  существительных,
образующих  множественное  число  с  перегласовкой;  в  несколь¬
ких  прилагательных,  образующих  сравнительную  степень
<с  перегласовкой;  в  нескольких  „неправильных“  глаголах,  имею¬
щих  перегласовку  во  всех  формах,  кроме  прошедшего  времени
и  причастия  второго.  Только  в  исландском  языке  и  в  норвеж¬
ских  местных  говорах  различие  в  огласовке  коренного  глас¬
ного  в  формах  одного  слова  представлено  шире.  В  древне¬
скандинавских  языках  (и  особенно  в  древнеисландском)  оно
было  представлено  значительно  шире.  В  ряде  случаев  оно
было  позднее  устранено  в  результате  выравнивания  по  ана¬
логии  в  пользу  неперегласованного  гласного.  В  некоторых
случаях,  однако,  оно  произошло  в  пользу  перегласованного
гласного,  как,  например,  в  датских  глаголах  græde  'плакать*
и  blæse  'дуть’  и  в  шведском  вспомогательном  глаголе  lär
•(д.-ш.  läter),  как  это  видно  из  сравнения  с  д.-и.  gråta,  blåsa,
låta.
 На  последнем  своем  этапе  перегласовка  на  t  находила
свое  выражение  и  при  неотпадающем  /.  Когда  новые  фонемы
Æ,  я,  у  уже  выделились,  перегласовка  а  в  се,  о  в  я,  и  в  g
стала  осознаваться  и  тогда,  когда  она  не  сопровождалась
отпадением  обусловившего  ее  безударного  i.  Эта  так  назы¬
ваемая  „младшая“  перегласовка  представлена,  например,
в  словах:  и.  kerling,  д.  kælling,  н.  kjerring,  ш.  kärring  'баба*,
сравни  и.,  д.,  ш.,  н.  karl  'мужик*;  д.  gæsling  'гусенок*,  сравни
д.  gås  'гусь*;  и.  lengi  'долго*,  сравни  и.  langur  'длинный’;
я.  gledi  'радость*,  сравни  и.  gladur  'радостный*.
 Наоборот,  наиболее  ранним  этапом  перегласовки  на  i  был
•общегерманский  переход  е>1  под  влиянием  i  (или  у)  в  после¬
 8  М.  И.  Стебхшн-Каменскнй

114
 Фонетика
 дующем  слоге.  В  современных  скандинавских  языках  эта
перегласовка  затемнена  позднейшими  фонетическими  изме¬
нениями,  поэтому  иллюстрировать  ее  можно  только  на  мате¬
риале  древнескандинавских  языков.  Сравни,  например,  Sig-
(в  надписи  V  в.)  и  Segimerus,  Segimundus  (германские
имена  у  Тацита)  или  д.-и.  sigla  'плыть  под  парусами’  и  segl
Спарус’,  д.-и.  illvidri  'непогода  и  veör  'погода’,  д.-ш.  virdha
'ценить*  и  værdher  'достойный’.
 Вопрос  о  перегласовке  на  i  занимал  и  занимает  очень
большое  место  в  скандинавистике.  Дискутируется,  во-первых,
фонетическая  сущность  этой  перегласовки.  Одни  ученые
утверждают,  что  перегласовка  была  опосредствована  палати-
аацией  промежуточных  согласных.  Другие  же  утверждают,
что  имела  место  ассимиляция  на  расстоянии,  без  посредства
промежуточных  согласных.  Второе,  повидимому,  более
вероятно.
 Однако  основным,  что  занимало  исследователей,  была
объяснение  различного  рода  исключений  из  перегласовки
на  i.  Обычно  исключения  эти  объясняются  либо  „выравнива¬
нием  по  аналогии",  либо  „особыми  фонетическими  условиями",
либо,  наконец,  тем,  что  в  данном  слове  i  отпало  или  перешло
в  другой  звук  до  того,  как  началась  перегласовка.  Суще¬
ствует  большая  группа  слов,  отсутствие  перегласовки  в  кото*
рой  особенно  привлекало  к  себе  внимание.
 Уже  давно  было  замечено,  что  скандинавская  перегласовка
на  /  как  правило  не  имеет  места  в  краткосложных  словах
с  отпавшим  /,  но  имеет  место  в  краткосложных  словах
с  остающимся  /ив  долгосложных  словах  как  с  отпавшим,
так  и  с  остающимся  i.  Например:  д.-и.  stadr  (<*stadiR)
сместо’,  valda  «  *valida)  'выбрал’,  но  gestr  «  *gastiR)  'гость’,
dømda  (<**dömida)  'судил’,  а  также  gestir  (<C*gastiR)  и  ketill
«  *katilaR)  'котел’.  Предположить,  что  в  краткосложных  словах
i  отпало  до  начала  перегласовки,  невозможно,  потому  что
установлено,  что  отпадение  безударных  гласных  происходило
как  правило  после  долгого  слога  раньше,  чем  после  краткого
^см.  стр.  107).  Другие  обычные  объяснения  здесь  тоже  исклю¬
чены.
 Для  объяснения  непонятного  исключения  шведский  линг¬
вист  Аксель  Кок  выдвинул  теорию,  согласно  которой  пере¬
гласовка  на  i  происходила  в  три  периода:  в  течение  первого
периода  безударное  г  отпадало  после  долгого  слога  и
вызывало  перегласовку  корневого  гласного;  в  течение  второго
периода  i  отпадало  после  краткого  слога,  не  вызывая  пере¬

Период  господства  обще  скандинавских  явлений
 115
 гласовки;  в  течение  третьего  периода  оставшееся  i  вызывало
перегласовку  и  в  кратком  и  в  долгом  слоге.  Теория  эта
считается  за  рубежом  крупным  достижением  скандинавской
филологии.  Следует  заметить,  однако,  что  теория  эта  в  сущ¬
ности  представляет  собой  лишь  схематическое  обобщение
фактов  без  всякого  их  объяснения.  Она,  в  частности,  не
объясняет  главного:  почему  в  течение  некоторого  промежу¬
точного  периода  перегласовка  на  i  не  происходила  и  почему
она  потом  снова  стала  иметь  место,  уже  спустя  некоторое
время  после  отпадения  Ï?  Недавно  шведский  лингвист  Бенгт
Хессельман  выдвинул  другую  теорию.  Согласно  этой  теории,
перегласовка  на  i  происходила  в  скандинавских  языках  не*
прерывно,  но  непосредственно  перед  отпадением  i  в  оконча¬
нии  краткосложных  слов  имел  якобы  место  переход  г>е,
в  результате  которого  в  краткосложных  словах  перегласовка
на  i  перешла  в  перегласовку  на  е  (т.  е.  *gastiR>*galstiR>
*galstR  >  gestr,  но  *stadiR  >  *sta*öiR  >  *staldeR  >  staör).
Однако  для  ряда  случаев  эта  теория  оказывается  несостоя¬
тельной.
 Ни  теория  Кока,  ни  теория  Хессельмана  не  охватывает
всех  случаев  перегласовки  на  /  в  скандинавских  языках.  Для
объяснения  частных  случаев  приходится  выдвигать  разные
вспомогательные  теории.  Так,  для  объяснения  таких  древне¬
исландских  форм,  как  tekr  'берет’,  søfr  'спит’,  kømr  'приходит’,
dyrr  'дверь’,  betr  'лучше’  и  т.  п.  (где,  вопреки  правилу,
перегласовку  в  кратком  слоге  вызывает  отпавшее  /),  вы¬
двинута  гипотеза  о  перегласовке  на  -//?,  а  для  объяснения
древнеисландских  форм  tekinn  'взятый’,  sleginn  'убитый’,  degi
'дню’,  dreki  'дракон’  (наряду  с  farinn  'уехавший’,  haldinn  'удер¬
жанный’,  armi  'руке’,  hani  петух’  и  т.  п.)  —  гипотеза  о  пере¬
гласовке  на  -gi,  -Ici  или  палатальной  перегласовке.
 Многое  в  перегласовке  на  i  вероятно  могла  бы  объяснить
история  ее  распространения.  Однако  она  известна  лишь
в  самых  общих  чертах.  Так  же  как  перегласовка  на  а,  пере¬
гласовка  на  i  наиболее  интенсивно  проявляется  на  западе
Скандинавии.  Перегласовка  на  i  в  единственном  числе  настоя¬
щего  времени  сильных  глаголов  последовательно  проведена
только  в  исландском  языке  и  в  большинстве  норвежских
местных  говоров.  В  других  скандинавских  местных  говорах
она  встречается  только  в  виде  исключения  в  этих  формах
(например,  южноютское  kørner  'приходит’,  stær  'стоит’  и  т.  п.,
сравни  также  д.-ш.  stær  'стоит’  от  standa,  fær  'получает’  от  fa
и  т.  п.).  Только  на  западе  Скандинавии  представлены  формы,

116
 Фонетика
 для  объяснения  которых  были  выдвинуты  гипотезы  о  пере*
iwacoBKaxjHa  -//?  и  на  -gi,  -ki.  Все  это  заставляет  пред-,
полагать,  что  перегласовка  на  i  распространялась  с  запада  •
на  восток.
 Неравномерно  распространена  по  Скандинавии  и  так
называемая  лабиальная  перегласовка,  т.  е.  лабиализация
корневого  гласного  под  влиянием  последующего  безударного
губного  гласного  и  или  губного  сонанта  го.  Лабиальная
перегласовка  тоже  больше  представлена  на  западе,  чем  на
востоке  Скандинавии.  Повидимому,  всего  интенсивнее  она
протекала  в  западной  Норвегии  и  в  Исландии,  где  в  резуль-.
тате  этой  перегласовки  возникли  новые  фонемы  (древне¬
исландские  ç  и  ф).  Только  в  исландском  языке  и  в  западно¬
норвежских!  говорах  лабиальная  перегласовка  происходила
и  в  том  случае,  когда  вызвавший  перегласовку  гласный  и
или  сонант  zu  не  отпадал  (так  называемая  „младшая“  лабиаль¬
ная  перегласовка;  сравни,  например,  fçdur  'отца*,  çllum  "всем*,
mçnnum  "людям’  в  древнеисландских  и  fadur,  allum,  mannum
в  трёндских  древненорвежских  рукописях).
 В  результате  лабиальной  перегласовки  а  переходило
в  огубленный  гласный  (древнеисландские  ç  и  р),  который
вскоре  слился  в  норвежских  говорах  с  о,  а  в  восточно¬
скандинавских  говорах  с  а  или  иногда  с  и  или  ö.  В  исланд¬
ском  ф  вскоре  слилось  се,  а  9  сохранилось  (но  ср.  стр.  142).
Сравни,  например:  д.-и.  $ss  (позднее  åss)  "Ас*  (бог)  и  A(n)&u-;
д.  и.  lçd  "приглашение*  и  Ьфи)  д.-и.  mçgr  "сын*  и  г.  magus;
д.-и.  hçgni  "Хёгни  (мужское  имя)  и  д.-в.-н.  Haguno;  д.-и.
çkkla  'щиколотка'  и  д.-ш.  ankul.  „Младшую“  лабиальную
перегласовку  могут  иллюстрировать  д.-и.  kçllum  "зовем*  (сравни
kalla  "звать'),  д.-и.  çrmum  "руками*  (сравни  arm  'рука*),  д.-и.
hönum  "ему*  (сравни  hann  "он’).
 Случаями  лабиальной  перегласовки  были  также  переходы
0(0)  и  />у.  Однако  лабиализация  ей/  имела  место
только  перед  губным  сонантом  или  при  наличии  и  губного
гласного  и  губного  или  носового  сонанта.  Сравни,  например,
д.-и.  укг  "вас  двоих*  и  г.  igqis;  д.-и.  søkkva  "опускать*  и
 г. 	sagqjan;  д.-и.  røkkr  "мрак*  и  г.  riqis;  д.-и.  Yngvi  "Ингви*
(мужское  имя)  и  д.-ш.  Inge;  д.-и.  hry^gr  "печальный*  и  д.-с.
hriwi;  д.-и.  myklu  "очень*  и  д.-и.  mikill  большой’.  Повидимому,
перегласовка  е  в  ø  и  /  в  у  оформилась  уже  после  того,  как
фонемы  0  и  у  возникли  в  результате  перегласовки  на
 Следы  лабиальной  перегласовки  представлены  посейчас
в  и.  Ыу,  д.,  ш.,  н.  Ыу  "свинец*  (сравни  д.-в.-н.  ЪНо,  род.  п.

Период  господства  общескандинавских  явлений
 117
 bliwes);  и.  tryggur,  д.  tryg,  ш.,  н.  trygg  'спокойный*  (сравни
 г. 	triggws);  и.  nykur,  н.  nøkk  'водяной*  (сравни  д.-в.-н.  nihhus
'крокодил*);  и.  klô,  д.,  н.,  ш.  klo  'коготь’  (сравни  д;-в.-н.
klawa);  и.  born,  д.  børn  'дети*  (сравни  barn  'ребенок’);  и.,
ш.  öl,  д.,  н.  øl  'пиво*  (сравни  д.-а.  ealu,  лит.  alus  'пиво*);
ш.  hugga,  д.  hugge,  н.  hugge,  hogge  'рубить*  (сравни  д.-и.
hçggva);  и.,  ш.  örn,  д.,  н.  ørn  'орел*  (сравни  д.-а.  earn);
и.  öxi,  д.  økse,  н.  øks,  ш.  уха  'топор*  (сравни  г.  aqizi,  нем.
Axt,  а.  ах);  д.,  н.  lov  ‘закон*  (первонач.  мн.  ч.,  ср.  д.-и.  lag,
мн.  ч.  lçg);  ш.  huru  'как*  (сравни  д.-ш.  hworu  дат.  п.  от  hwar
'который);  и.  höfud,  д.  hoved,  н.  hode,  ш.  huvud  'голова*
(сравни  д.-гутн.  hafu£>).
 В  древнеисландском  языке  и  в  западнонорвежских  говорах
перегласовка  на  и,  подобно  перегласовке  на  z,  характерна
для  определенных  словообразовательных  типов  или  опреде¬
ленных  грамматических  форм  и  таким  образом  функционирует
как  внутренняя  флексия.  Так,  в  древнеисландском  языке
переход  а>р  характерен  для  существительных  с  редуциро¬
ванными  основообразующими  суффиксами  -wa-,  -wö-9  -и-,  -ô-
(т.  e.  -O-)  и  -ôn-  (т.  e.  -un-)  (сравни,  например:  д.-и.  mçgr
'сын*  и  г.  magus,  д.-и.  çl  'пиво*  и  лит.  alus);  для  именитель¬
ного  и  винительного  падежей  мн.  ч.  существительных  сред¬
него  рода  (сравни  д.-и.  lçnd<*landu  'страны*  и  land<C*landa
'страна’);  для  дательного  падежа  мн.  ч.  существительных  и
прилагательных  (сравни  д.  и.  dçgum  'дням’  и  dagr  'день);
для  дательного  падежа  ед.  ч.  сильных  прилагательных
мужского  и  среднего  рода  (сравни  spçkum,  spçku  'смирному*
и  spakr  'смирный  );  для  первого  лица  мн.  ч.  настоящего  вре¬
мени  и  всех  лиц  мн.  ч.  прошедшего  времени  глаголов  (сравни
kçllum  'зовем',  kçlluôum  'звали*  и  kalla  'звать*).  Чередование
land  —  lönd,  dagur  —  dögum,  spakur  —  spökum  —  spöku,  kalla  —
Jcöllum  —  kölludum  есть  и  в  современном  исландском  языке.
В  других  скандинавских  языках  такая  внутренняя  флексия
не  представлена.
 Видом  перегласовки  было,  повидимому,  и  так  называемое
преломление,  т.  е.  переход  е  в  ia  (или  ja)  под  влиянием
безударного  а  в  последующем  слоге  (преломление  на  а)  и
переход  е  в  io  (или  уо,  в  древнеисландском  jç)  под  влия¬
нием  безударного  и  (или  w)  в  последующем  слоге  (преломле¬
ние  на  и).  Например:  д.-и.  bjarg,  д.-ш.  biargh  'гора*  (<С  *berga,
сравни  нем.  Bergr),  д..и^  bjçrg  'скалы*  «*bergu);  д.-и.,  д.-д.
jafn,  д.-ш.  iamn  ровный*  (сравни  нем.  eben);  д.-и.  jçrd,  д.-ш.
iorf),  Д.-Д.  iorth  'земля’  (ср.  нем.  Erde);  д.-и.  mjçdr,  д.-

118
 Фонетика
 mioth  смед’  (сравни  д.-а.  medu).  Преломление  обычно  не  имело
места  после  v-,  r-,  l-,  gn-,  kn-,  hn-.
 С  фонетической  точки  зрения  переход  осуществился,
видимо,  так:  сначала,  в  результате  регрессивной  ассимиляции
последующему  а  или  и,  в  конце  гласного  е  появился  элемент
а  или  и;  затем  такой  дифтонгоидный  гласный  превратился
в  восходящий  дифтонг  ia  (ja)  или  io  (jo).  Таким  образом,
в  результате  преломления  выделились  две  новые  фонемы  ia
и  /о.  Поскольку  у  не  встречался  в  языке  скандинавских
племен  в  начальном  положении  вне  этих  новых  дифтонгов
(ср.  стр.  100),  вероятно  начальный  элемент  этих  дифтонгов
первоначально  не  выделялся  из  них  фонематически,  и  только
позднее,  в  связи  с  проникновением  в  Скандинавию  слов
с  начальным  у  из  других  языков,  произошло  распадение
этих  дифтонгов  на  две  фонемы.
 Хотя  преломление  еще  не  представлено  в  надписях  стар¬
шими  рунами,  оно  несомненно,  так  же  как  и  перегласовки,
фонематически  оформилось  только  в  результате  отпадения
соответствующих  безударных  гласных.  Повидимому,  однако,
преломление  предшествовало  перегласовкам.  Во  всяком
случае,  корневое  е  претерпевало  перегласовку  на  w  (см.
стр.  116)  только  в  том  случае,  если  оно  еще  не  было  пре¬
ломлено  этим  го,  т.  е.  если  ему  предшествовало  v,  г  или  I.
Сравни,  например,  д.-и.  røkkr  "мрак’  (<C*rekkwaR),  с  пере¬
гласовкой  на  и/,  но  f)jçkkr  "толстый*  «  *£ekkwaR)  с  прелом¬
лением  на  w.
 Так  же  как  и  перегласовки,  преломление  оказалось  в  ряде
случаев  характерным  признаком  определенных  грамматиче¬
ских  форм.  Сравни,  например,  д.-и.  bjarg  "скала*  и  bjçrg
"скалы*.  „Младшее"  преломление,  т.  е.  преломление  при  не¬
редуцированных  гласных  в  окончании,  представлено,  напри¬
мер,  в  д.-и.  hjalpa  "помогать’,  hjçlpum  "помогаем*,  hjarta  "сердце*,
hjçrtu  "сердца*.  Это  чередование  сохранилось  и  в  современ¬
ном  исландском  языке  в  форме  ja—jö.
 Следы  преломления  широко  представлены  во  всех  современ¬
ных  скандинавских  языках.  Например:  в  и.  mjödur,  д.,  н.
mjød,  ш.  mjöd  "мед’;  и.  jord,  д.,  ш.,  н.  jord  "земля*;  и.  hjarta,
д.,  н.  hjerte,  ш.  hjärta  "сердце’;  и.  gjörd,  д.,  ш.  gjord  "пояс*;
и.,  ш.  björn,  д.,  н.  bjørn  "медведь’;  и.  jafn,  д.  jævn,  н.  jevn,
ш.  jämn  'ровный’;  и.  hjålpa,  д.  hjælpe,  и.  hjelpe,  ш.  hjälpa
"помогать*;  и.,  д.,  ш.,  н.  jarl  "ярл’;  и.  hjålmur,  д.  hjælm,  н.  hjelm,
ш.  hjälm  "шлем’  и  т.  д.

Период  господства  общескандинавских  явлений
 119
 В  противоположность  перегласовкам,  преломление  пред¬
ставлено  на  востоке  Скандинавии  обильнее,  чем  на  западе:
в  шведских  и  датских  говорах  —  обильнее,  чем  в  норвежских,
а  в  восточношведских  и  восточнодатских  —  обильнее,  чем
в  западношведских  и  западнодатских.  Сравни,  например,
ш.  stjäla,  д.  stjæle,  н.  stjele  'красть*  и  норвежское  диалек¬
тальное  и  исландское  stela,  западношведское  stäla  и  западно¬
датское  stæle;  ш.  fjät,  д.  fjed  'след’  и  и.,  лм.  fet;  д.-ш.
Hiælgha  'Ольга’  и  д.-и.  Helga.
 Характерно  также,  что  только  на  востоке  Скандинавии
'(кроме  острова  Готланд)  имело  место  преломление  g  в  iu
перед  ggzu,  ngw,  nkw  (сравни  ш.  sjunga,  д.  sjunge,  synge,
и.  synge,  и.  syngja  'петь’;  ш.  sjunka,  д.,  н.  synke  'опускаться’).
Все  это  заставляет  предполагать,  что  преломление  распро¬
странялось  в  Скандинавии  с  востока  на  запад.
 С  древнескандинавской  редукцией  гласных  связана  и
история  некогда  характерного  для  всех  скандинавских  языков
словесного  музыкального  ударения  (простого—в  односложных
словах,  сложного  —  в  дву-  или  многосложных  словах).
 Скандинавское  музыкальное  ударение  сохранилось  до  сих
пор  в  шведском  и  норвежском  языках  и  в  некоторых  датских
местных  говорах  (ср.  стр.  142).  В  современном  шведском
языке  простое  музыкальное  ударение  —  это  понижение  тона,
в  современном  норвежском  —  обычно  его  повышение.  Сложное
музыкальное  ударение  и  в  современном  шведском  и  в  современ¬
ном  норвежском  языке  —  это  понижение  тона  с  последующим
его  повышением.  В  современных  скандинавских  местных
говорах  форма  музыкального  ударения  очень  различна.  Хотя
я  различное  в  разных  языках,  музыкальное  ударение  пред¬
ставлено  также  в  обширной  области  вокруг  Балтийского
моря:  в  балтийских  языках  (литовском  и  латышском),  в  некото¬
рых  севернонемецких  говорах,  в  северно-кашубском  (т.  е.
в  славянском  говоре)  и  в  эстонском  и  ливском  (т.  е.  финно-
угорских  языках).
 Словесное  музыкальное  ударение,  естественно,  никогда
не  находило  никакого  выражения  в  письме.  Однако,  что  оно
^действительно  уже  существовало  в  эпоху,  когда  закончилась
древнескандинавская  редукция  безударных  гласных,  видно  из
того,  что  характерное  для  современных  скандинавских  языков
деление  слов  на  два  типа  в  зависимости  от  характера  музы¬
кального  ударения  в  них  точно  совпадает  с  возникшим
в  результате  редукции  безударных  гласных  делением  на  одно*
сложные  слова,  с  одной  стороны,  и  дву-  или  многосложные

Ï20
 Фонетика
 слова,  с  другой.  Так,  например,  в  современном  норвежском
языке  двусложные  слова  bøker  'книги',  åker  'поле*,  finner
'находит*  и  т.  п.  имеют  музыкальное  ударение,  характер*
ное  для  односложных  слов,  потому,  несомненно,
что  они  были  односложными  непосредственно  после  древне*
скандинавской  редукции  безударных  гласных  (сравни  д.-и.
bøkr,  akr,  finnr).  То,  что  эти  слова  впоследствии  стали  снова
двусложными,  уже  не  повлияло  на  их  музыкальное  ударе¬
ние.  Точно  так  же  односложные  слова  с  суффигированным.
определенным  артиклем  (например  dagen  'день*,  huset  'дом*)
имеют  музыкальное  ударение,  характерное  для  односложных
слов,  потому,  несомненно,  что  это  ударение  закрепилось
за  ними,  когда  определенный  артикль  еще  не  развился.  По
всей  вероятности,  музыкальное  ударение,  хотя  возможно^»
другого  типа,  существовало  в  языке  скандинавских  племен
и  до  редукции  безударных  гласных.
 В  целом  ряде  случаев  в  современных  скандинавских
языках  различие  в  словесном  музыкальном  ударении  вы¬
полняет  смысло-различительную  функцию.  Сравни,  например,
н.  skriver  (со  сложным  музыкальным  ударением)  'писец*  и
skriver  (с  простым  музыкальным  ударением)  'пишет*,  н.  tøm¬
mer  (со  сложным  музыкальным  ударением)  'вожжи*  и  tømmer
(с  простым  музыкальным  ударением)  'лес*.  Возможно,  что*
словесное  музыкальное  ударение,  существовавшее  в  языке
скандинавских  племен  до  редукции  безударных  гласных,,
тоже  в  какой-то  мере  выполняло  смысло-различительную
функцию.  Свое  дальнейшее  развитие  словесное  музыкальное
ударение  получило  в  некоторых  из  тех  современных  сканди¬
навских  говоров,  в  которых  конечные  безударные  гласные
полностью  отпали.  Так,  в  современных  говорах  в  словах*
которые  в  результате  такой  полной  редукции  стали  одно*
сложными,  выработалось  особое,  так  называемое  облеченное
ударение,  форма  которого,  однако,  в  разных  говорах  очень
различна.  Сравни,  например,  в  диалекте  Сальта  (у  Будё)  nål
игла*  и  nål  (с  облеченным  ударением)  'иглы*,  søu  'овца*  в
SØU  (с  облеченным  ударением)  'овцы*.
 Таким  образом,  фонетические  изменения  рассматриваемой
эпохи,  которые  могут  быть  прослежены,  были,  как  правило,
общескандинавскими.  Повидимому,  в  рассматриваемое  время
фонетические  изменения  распространялись  в  близкородствен¬
ных  племенных  диалектах  как  в  более  или  менее  едино*
образной  языковой  среде.  Однако  памятники  позднейшей,
эпохи  и  данные  диалектографии  дают  возможность  устано:

Период  господства  общсскандинавских  явлений
 12Г
 вить  общее  направление,  в  котором  некоторые  на  этих  фоне¬
тических  изменений  распространялись  по  Скандинавии.  Так,
повидимому,  перегласовка  на  а,  i  и  ы,  a  также  ассимиляции
mp^>pp%  nt^>tij  nk^>  kk  распространялись  с  запада  на
восток,  а  преломление,  наоборот,  с  востока  на  запад.  Другими
словами,  древнейшие  диалектальные  границы  в  Скандинавии
шли  с  юга  на  север.
 Такое  направление  древнейших  диалектальных  границ,
вероятно  объясняется  тем,  что  в  эпоху,  когда  они  склады¬
вались,  уровень  развития  производительных  сил  и  степень
заселенности  страны  делали  невозможным  развитие  внутрен¬
них  путей  в  Скандинавии  и  поэтому  морской  путь  вдоль
защищенного  шхерами  побережья  был  важнейшим  путем
сообщения  между  племенами.  Западная  Скандинавия  была
связана  морским  путем  вдоль  побережья  Каттегата,  Скагер¬
рака,  Северного  моря  и  Атлантического  океана  (путь  этот
получил  впоследствии  название  norôvegr  'северный  путь’  или
'северная  сторона’,  откуда  д.-и.  Noregr,  н.  Norge  'Норвегия’),
а  восточная  Скандинавия  —  морским  путем  вдоль  побережья
Балтийского  моря,  тогда  как  незаселенные  и  трудно  про¬
ходимые  внутренние  области  Скандинавии  образовывали
естественную  границу  между  западными  и  восточными  племе¬
нами—  границу,  которая  препятствовала  общению  (см.  стр.  11).
 Эти  древнейшие  скандинавские  диалектальные  границы
являются  основанием  для  общепринятого  в  скандинавистике
деления  скандинавских  языков  на  восточноскандинавские,
к  которым  отнссят  датский  и  шведский,  и  западносканди¬
навские,  к  которым  относят  исландский  и  норвежский  (древне¬
норвежский  и  современный  лансмол,  но  не  риксмол,  который
занимает  промежуточное  положение  между  восточно-  и
западноскандинавскими  языками).  Для  современных  сканди¬
навских  языков  это  деление,  впрочем,  вообще  очень  условно.
С  одной  стороны,  древнейшие  диалектальные  границы  не
совпадают  с  границами  распространения  современных  сканди¬
навских  языков:  в  ряде  случаев  западнодатские  и  западно¬
шведские  говоры  оказываются  по  западную  сторону  диалек¬
тальной  границы,  идущей  с  юга  на  север  (ср.  стр.  110,  119),
а  в  некоторых  случаях  восточнонорвежские  говоры  оказы¬
ваются  по  восточную  сторону  этой  границы  (ср.  стр.  116).
С  другой  стороны,  распространение  фонетических  изменений
с  запада  на  восток  или  с  востока  на  запад  было,  повидимому,
характерно  только  для  рассматриваемой  эпохи.  Позднее
древнейшие  диалектальные  границы  были  перекрыты  новыми

7  22
 Фонетика
 диалектальными  границами,  которые  складывались  с  свяаи
с  характерным  для  последующей  эпохи  распространением
фонетических  изменений  с  юга  на  север  (см.  стр.  143).
 ПЕРИОД  ГОСПОДСТВА  ДИАЛЕКТАЛЬНЫХ  ЯВЛЕНИЙ
Общескандинавские  явления
 Скандинавская  фонетическая  система  к  началу  рассматри¬
ваемого  периода  характеризовалась  следующими  общими
особенностями.  В  систему  гласных  фонем  входили,  помимо  /,  е
i(t.  е.  закрытого  е),  и,  о,  а,  гласные,  образовавшиеся  в  резуль¬
тате  перегласовок,  т.  е.  фонологизации  позиционных  вариантов
и,  о  и  а,  а  именно  у,  ø9  се  (т.  е.  открытое  е)  и  р(см.  стр.  111  и  сл.).
Каждый  из  этих  гласных  мог  быть  как  кратким,  так  и  долгим.
Повидимому,  те  долгие  гласные,  которые  образовались  в
результате  выпадения  носового  сонанта  перед  ними,  были  еще
носовыми,  а  краткие  гласные  были  носовыми  перед  сохранив¬
шимися  носовыми  сонантами.  В  исландском  языке  такая
назализация  сохранилась  еще  в  XII  в.,  например,  в  словах
i  V  (сравни  г.  in),  orar  'нашего*  (сравни  г.  uns),  minna  'напоми¬
нать’,  ramr  'сильный’.
 И  долгий,  и  краткий  гласный  могли  образовывать  удар¬
ный  слог  в  сочетании  как  с  кратким,  так  и  с  долгим  (или
двойным)  согласным.  Другими  словами,  количество  звука
не  зависело  от  других  звуков  в  слоге.  Таким  образом,  удар¬
ный  слог  мог  быть  кратким,  долгим  и  сверх  долгим.  Так,
в  древнеисландском  языке  представлены  слова  типа  1)  fel
вкожа  в  желудке’,  2)  fell  'гора’,  3)  fel  'напильник’  4)  fell  'упал’,
из  которых  первое  представляет  собой  краткий  слог,  второе
и  третье  —  долгий,  а  четвертое  —  сверхдолгий  (в  первом  —
краткий  гласный  и  краткий  согласный,  во  втором  —  краткий
гласный  и  долгий  согласный,  в  третьем  —  долгий  гласный
и  краткий  согласный,  в  четвертом  —  долгий  гласный  и  долгий
.согласный).
 Для  системы  согласных  характерно  было  наличие  двух
различных  фонем  r  (R  иг,  см.  стр.  99),  а  также  межзуб¬
ных  щелевых.
 Наконец,  повидимому,  для  всех  скандинавских  языков
«было  характерно  наличие  музыкального  ударения  (см.  стр.  119).
 В  области  консонантизма  общескандинавским  явлением,
•осуществившимся  в  начале  рассматриваемого  периода,  было
•озвончение  старых  глухих  щелевых  /  и  р  во  всех  положениях,

Период  господству  диалектальных  явлений
 123
 ггде  этому  не  препятствовало  окружение,  за  исключением
начала  слова.  В  результате  этого  озвончения  различие  между
глухими  и  звонкими  щелевыми  (/  и  $  или  v,  р  и  д)  перестало
быть  в  скандинавских  языках  фонематичным,  что  и  отрази¬
лось  в  письме  (см.  стр.  37  и  42).  Таким  образом,  например,
 г. 	Ычфаг  (с  глухим  щелевым  р)  и  г.  fadar  (со  звонким  щеле¬
вым  J,  в  написании  d)  соответствуют  д.-и.  broker  и  fajber
или,  в  более  позднем  и  обычно  принятом  написании,  brodir
и  fadir  (со  звонкими  щелевыми  в  обоих  словах).
 Общескандинавским  явлением,  осуществившимся  в  рас¬
сматриваемый  период,  было  также  исчезновение  различия
между  фонемами  R  и  г.  Различие  это  исчезло  раньше  на
западе  Скандинавии.  В  норвежских  младших  рунических
надписях,  датируемых  IX  в.,  оба  звука  г  обозначаются
одной  руной  R.  В  стихах  норвежских  скальдов  IX  в.  слова
«с  г  и  R  рифмуют.  В  датских  надписях  младшими  рунами
R  слилось  с  г  в  X  в.  только  после  переднеязычных  (сравни
Haraltr  'Харальд’  и  kunukR  'король9  во  второй  надписи  из
Еллинге),  а  в  остальных  положениях  —  только  в  XI  в.  В  швед¬
ских  надписях  различие  между  рунами  Rur  сохранилось
еще  дольше.
 Между  согласным  и  конечным  г  несколько  позднее  во  всех
скандинавских  языках  появился  вставной  гласный  (е,  се,  a,  i
или  и).  Например:  д.-н.  kononger  'король’,  д.-ш.  dagher  'день*,
 д.-д. 	brytær  'ломает’,  д.-и.  madur  'человек’.  Таким  образом,
 односложные  слова  снова  стали  двусложными,  двусложные  —
трехсложными,  и  т.  д.  (ср.  стр.  120).  Этот  вставной  гласный
был,  повидимому,  довольно  неустойчивым  и  имел  разную
окраску  в  разных  диалектах.  Характерный  для  исландского
языка  вставной  гласный  и  появился  в  XIII  в.  Однако  в  исланд¬
ской  орфографии  он  закрепился  только  в  XVI  в.  В  современ¬
ных  скандинавских  языках  вставной  гласный  сохранился
только  там,  где  сохранилось  окончание  г  (например:  д.,  н.
bønder  'крестьяне’,  д., 	ш.,  н.  binder  'вяжет’)  или  где  г
 входило  в  основу  (например:  д.  ager,  н.,  ш.  åker  'поле’).  Всего
обильнее  представлен  вставной  гласный  в  современном
исландском  языке,  в  котором  сохранилось  древнее  окончание
дменительного  падежа  г.  Например:  dagur  'день*,  armur  'не¬
счастный’,  Olafur  'Олаф’.
 Общескандинавским  явлением  в  области  вокализма,  осуще¬
ствившимся  в  рассматриваемый  период,  была  лабиализация
долгого  а  в  о,  которая  или  совсем  не  отразилась  в  письме,
.или  отразилась  в  нем  только  значительно  позднее.

124
 Фонетика
 В  норвежском  и  исландском  языках  лабиализация  долгого  а
осуществилась  уже  в  первой  половине  XIII  в.  В  написании
она  совсем  не  отразилась,  за  исключением  того  факта,  что
в  древнеисландском  долгое  а,  лабиализированное  в  резуль¬
тате  перегласовки  на  и  (т.  е.  р'),  совпало  в  письме  с  обычным
долгим  а  (т.  е.  о).
 В  датских  рукописях  встречается  обозначение  долгого  а
через  букву  о  в  первой  половине  XIII  в.  Однако  в  датской
графике  только  в  XV  в.  за  новым  звуком  закрепилось  на¬
писание  посредством  диграфа  аа,  который,  таким  образом,
обозначает  в  датской  графике  звук,  не  только  количественно,
но  и  качественно  совершенно  отличный  от  звука,  обозначае¬
мого  посредством  буквы  а.
 В  шведском  языке  лабиализация  долгого  а  осуществилась
во  второй  половине  XIV  в.  Только  в  древнегутнийском,  как
н  в  современном  гутнийском  (готландском)  диалекте,  долгое  а
сохранилось  неизменным.  Новый  звук  обозначался  в  древне¬
шведском  посредством  а  или  аа.  С  1526  г.  в  шведском  языке
за  новым  звуком  закрепилось  написание  а,  которое  теперь
применяется  также  и  в  датском  и  норвежском  языках.  На¬
пример:  д.,  ш.,  н.  gås  'гусь*  (сравни  д.-и.  gäs,  д.-ш.  gas),
д.,  т.,  н.  blå  'синий*  (сравни  д.-и.  blå,  д.-ш.  bla),  ш.,  н.  båt,
д.  båd  'лодка’  (сравни  д.-и.  båtr,  д.-ш.  bater),  ш.,  д.,  н.  strå
'соломина’  (сравни  д.-и.  strå,  д.-ш.  stra).
 Датировке  этого  фонетического  явления  помогает  сравне¬
ние  между  собой  слов,  заимствованных  скандинавскими  языками
из  нижненемецкого  и  имевших  первоначально  долгое  а.  Те  из
них,  которые  были  заимствованы  до  лабиализации  долгого  а
в  скандинавских  языках,  имеют  å.  Те  же,  которые  были
заимствованы  после  нее,  сохраняют  долгое  а.  Сравни  н.,  ш.
språk,  д.  sprog  и  с.-н.-н.  sprake  'язык’;  ш.  gåva,  д.,  н.  gave
и  с.-н.-н.  gave  *дар’;  ш.  måla,  д.,  н.  male  и  с.-н.-н.  malen
'красить’;  ш.,  д.,  н.  и  с.-н.-н.  klar  'ясный’.
 Кое-где  в  Скандинавии  и  краткое  а  перешло  в  долгое  о.
Это  имело  место  в  датском  —  перед  тд%  ndt  Id,  в  шведском  —
перед  гд,  ngf  Id,  а  в  местных  говорах  и  перед  некоторыми
другими  группами  согласных.
 Например:  д.. 	ш.,  hård  'твердый’  (сравни  д.-д.  harth,
 д.-ш.’  hardher),  д.,  ш.  gård  'двор*  (сравни  д.-д.  garth,  д.-ш.
gardher),  д.  bånd  'связь*  (сравни  д.-д.  band),  ш.  lång  'длин*
иый’  (сравни  д.-ш.  langer),  ш.  sång  'песня’  (сравни  д.-ш.
sanger),  д.  kold  'холодный*  (сравни  д.-д.  kald),  д.  holde,  ш.
hålla  'держать’  (сравни  д.-д.  haJdæ,  д.-ш.  halda).

Период  господства  диалектальных  явлений
 125
 Обычно  считается,  впрочем,  что  в  этих  случаях  краткое  а
сначала  удлинилось  под  влиянием  последующих  групп  соглас¬
ных,  затем  лабиализовалось  как  долгое  а  и,  наконец,  снова
укоротилось.
 Датско-шведско-норвежские  явления
 Целый  ряд  фонетических  явлений  рассматриваемого
периода  был  общим  для  всей  Скандинавии,  кроме  Исландии.
В  области  вокализма  таким  явлением  была  прежде  всего  даль¬
нейшая  редукция  безударных  гласных,  которая,  впрочем,
протекала  на  территории  Скандинавии  очень  неравномерно
я  принимала  различные  формы  (см.  карту  на  стр.  159).
Редукция  эта  была  как  бы  продолжением,  после  перерыва
в  несколько  столетий,  древнескандинавской  редукции  глас¬
ных,  которая,  как  предполагается,  завершилась  в  VIII  в.
-(см.  стр.  107).
 Редукция  безударных  гласных  началась  раньше  всего
в  Дании  и  зашла  там  дальше  всего.  В  датском  языке  без¬
ударные  гласные  а,  /,  и  слились  в  одном  менее  отчетливом
звуке  (повидимому,  смешанного  ряда),  который  первоначально
обозначался  через  œ  или  реже  е.  Например:  д.-д.  bondæ
^крестьянин’,  gangæ  'итти’,  sendæ  'послали*  (сравни  д.-и.  bondi,
ganga,  sendu).  В  датских  надписях  младшими  рунами  это
явление  прослеживается  с  конца  XI  в.  В  древнейших  дат¬
ских  рукописных  памятниках  оно  уже  полностью  осуществи¬
лось,  за  очень  немногими  исключениями.  Таким  образом,
в  Дании  оно  осуществилось  в  XII—XIII  вв.  В  результате
редукции  безударных  гласных,  в  датском  языке  установи¬
лось  характерное  для  него  написание  всех  безударных  глас¬
ных  через  букву  е.  Сравни,  например:  д.  hjerte,  ш.  hjärta,
и.  hjarta  Ссердце,  д.  måne,  и.  måni  'луна',  д.  aften,  ш.  afton
*вечер’,  д.  tage,  ш.  taga,  и.  taka  'брать*..
 Однако  редукция  безударных  гласных  протекала  на  тер¬
ритории  Дании  неравномерно.  Закрепившаяся  в  датской
письменной  традиции  ступень  редукции  характерна  для  гово¬
ров  Зеландии  и  других  датских  островов.  В  Ютландии  ре¬
дукция  безударных  гласных  зашла  дальше.  Безударные
конечные  гласные  там  совершенно  отпали,  причем  одновре¬
менно  в  ударном  слоге  удлинился  гласный  или  согласный.
Явление  это  прослеживается  с  древнейших  ютландских  руко¬
писей.  Так,  во  фленсборгской  рукописи  ютского  права,  кото¬
рая  датируется  самым  началом  XIV  в.,  встречаются  формы

126
 Фонетика
 wær  (  =  være  'быть*),  bær  (  =  bære  'нести’)  и  т.  п.  В  диалек¬
тах  Борнхольма  и  Сконе  (область,  которая  до  XVII  в.  вхо¬
дила  в  состав  Дании)  редуцированы  в  е  только  i  и  и,  тогда;
как  безударное  а  сохранилось.
 Конечное  а  сохранилось  также  кое-где  на  западе  Норве¬
гии,  а  также  на  всем  юге  Швеции  (в  Вестеръётланде  и
Эстеръётланде).  Это  конечное  а  характерно  для  древнешвед¬
ского  письменного  языка,  который  имел  эстъётскую  диалек¬
тальную  окраску,  поскольку  письменная  традиция  Вадстен-
ского  монастыря  (в  Эстеръётланде)  занимала  в  то  время
ведущее  положение  (см.  стр.  45).
 В  некоторых  областях  Скандинавии  редукция  безударных
гласных  проявлялась  в  особого  рода  зависимости  безударных
гласных  от  ударного  слога.  „Гармонией  гласных"  называется
чередование  гласных  i  и  е,  и  и  о  в  окончаниях  в  зависимости
от  качества  предшествующего  ударного  гласного  (после
открытого  ударного  гласного  —  <?,  о,  после  закрытого  —  /,  и).
Сравни,  например,  древненорвежские  формы  (с  гармонией
гласных)  armer  Несчастные’,  blindir  "слепые’,  kono  'женщина’,
tungu  'языка’  и  древнеисландские  (без  гармонии  гласных)
armer,  blinder,  kono,  tungo  или  в  рукописях,  датируемых
позднее  середины  XIII  в.,  armir,  blindir,  konu,  tungu.  Уже
в  надписи  на  камне  из  Эггьюм  (Vil—IX  вв.)  встречаются  формы
wiltiR  'сбитые  с  пути’  и  snareR  'соблазненные’,  с  гармонией
гласных.
 Гармония  гласных  имела  место  во  всех  норвежских  гово¬
рах,  кроме  югозападных,  наиболее  близких  к  исландскому.
В  исландском  языке  гармония  гласных  совершенно  не  имела
места.  Поэтому  наличие  ее  является  основным  критерием
для  отличия  древненорвежского  языка  от  древнеисландского.
Гармония  гласных  имела  место  и  в  некоторых  шведских,
(вестъётских)  и  датских  (сконских)  говорах.
 Зависимость  безударного  гласного  от  ударного  слога
могла  также  принимать  форму  „равновесия  гласных“,  т.  е.
зависимости  качества  безударного  конечного  гласного  от  ко¬
личества  предшествующего  ударного  слога.  После  долгого
слога  конечная  гласная  подвергалась  качественной  редукции
(а>се,  г>е,  и>о)  или  даже  совсем  отпадала,  тогда  как
после  краткого  слога  она  сохранялась  неизменной.  Повиди¬
мому,  ударение  в  долгосложных  и  краткосложных  словах
было  неодинаковым:  краткосложные  слова  имели  побочное
ударение  на  конечном  слоге,  тогда  как  долгосложные  его
не  имели.  Сравни,  например,  д.-ш.  kona  'женщина',  siungæ

Период  господства  диалектальных  явлений
 127‘
 'петь*,  fa|>ir  сотец’,  möber  'мать’,  fafjur  'отца’,  möJ>or  'матери’
с  д.-и.  копа,  syngva,  fadir,  môdir,  fçdur,  mödur.  Равновесие
гласных  было  распространено  по  большей  части  Швеции  ш
по  всей  восточной  Норвегии.
 В  норвежских  и  шведских  говорах  были  представлены
также  и  другие  ступени  редукции  безударных  конечных
гласных.  Так,  в  некоторых  из  них  все  конечные  гласные
редуцировались  в  е  или  э  (т.  е.  неопределенный  звук  сме¬
шанного  ряда),  как  в  датском  языке.  В  других  редуцирова¬
лось  только  конечное  а,  но  не  другие  гласные,  или  конечное  æ
редуцировалось  только  в  глаголах,  но  не  в  слабых  существи¬
тельных.  Наконец,  кое-где  на  севере  Норвегии  и  в  Швеции
(Вермланд,  Эланд)  конечные  гласные  совершенно  отпали,
как  в  Ютландии,  тогда  как  предшествующие  ударные  гласные
приняли  особое  музыкальное  ударение  (см.  стр.  120).
 Из  всех  скандинавских  стран  только  в  Исландии  редукция
безударных  гласных  вообще  не  имела  места.
 В  рассматриваемый  период  во  всех  скандинавских  стра¬
нах,  кроме  Исландии,  произошли  крупные  изменения  в  коли¬
чественных  соотношениях  в  слоге,  т.  е.  в  ритме  речи.
 Уже  в  XIII  в.  в  Дании  произошло  удлинение  краткого
слога  в  двусложных  словах,  обычно  путем  удлинения  глас¬
ного,  но  в  некоторых  случаях  (в  слогах  с  ш  после  гласного,
перед  у,  в  сложных  словах)  путем  удлинения  согласного.
Сравни,  например,  д.  fare  'ехать’,  give  'давать’,  vide  'знать*,
steder  'места’,  в  которых  удлинился  гласный,  и  komme  (д.-и.
koma)  'приходить’,  gammel  (д.-и.  gamall)  'старый’,  sætte  (д.-и.
setja)  'ставить’,  tælle  (д.-и.  telja)  'считать*,  fattig  (д.-и.  fåtøkr)
'бедный*,  ussel  (д.-и.  ûsæll)  'несчастный*,  в  которых  удлинился
согласный.
 Несколько  позднее  в  Дании  произошло  сокращение  долгих
(удвоенных)  согласных,  в  результате  которого  долгий  слог
укоротился  не  только  в  односложных  словах  типа  ret  (д.-и.
réttr  'правильный’),  nat  (д.-и.  nått)  'ночь*,  tak  (д.-и.  f>çkk)  'бла¬
годарность’,  mand  (д.-и.  madr)  'человек*,  stok  (д.-и.  stokkr)
спалка*,  но  и  в  двусложных  словах  типа  takke  'благодарить*,
falde  'падать’,  kysse  'целовать’.  В  современном  датском  языке
долгие  согласные  вообще  почти  не  встречаются.  Таким  обра¬
зом,  из  четырех  типов  количественных  соотношений  в  слоге,,
которые  были  возможны  в  древности  (см.  стр.  122),  в  дат¬
ском  языке  возможными  остались  только  два  —  первый  и  тре¬
тий  (краткий  гласный  ♦  краткий  согласный  и  долгий  гласный  ^
+  краткий  согласный).  Однако,  как  видно  из  примеров,  эти.

Фонетика
 изменения  в  количественных  соотношениях  в  слоге  только
частично  отразились  в  датской  орфографии  (двойное  написа¬
ние  согласного  не  означает  в  датской  орфографии  его*
долготы).
 Не  менее  крупные  изменения  в  количественных  соотно¬
шениях  в  слоге  произошли  в  Швеции  и  Норвегии.  В  общем,
они  сводятся  к  тому,  что  все  краткие  ударные  слоги  под¬
верглись  удлинению.  Это  существенное  изменение  в  ритме
речи  захватило  почти  все  шведские  и  норвежские  говоры,
хотя  осуществилось  оно  в  различное  время  и  различным
путем  в  различных  диалектах.  В  Норвегии  это  изменение
началось,  повидимому,  уже  в  XIII  в.  В  Швеции  оно  падает
в  основном  на  XV  в.
 Удлинение  краткого  ударного  слога  подразумевает  либо
удлинение  входящего  в  его  состав  гласного,  либо  удлинение
входящего  в  его  состав  согласного.  И  в  Швеции,  и  в  Нор¬
вегии  в  одних  говорах  удлинению  подвергся  гласный,  в  дру¬
гих—  согласный,  в  третьих  то  гласный,  то  согласный,  в  зави¬
симости  от  состава  слога  и  т.  д.  Так,  в  Швеции  краткие
/,  у,  и,  о,  я.  всегда  удлинялись  только  в  ётских  говорах,
тогда  как  в  свейских  говорах  эти  гласные  перед  р,  t  или  s
не  удлинялись,  а  удлинялся  согласный  k,  р>  t  или  s  (ср.
стр.  152).  В  Норвегии  удлинение  согласного  характерно
.в  общем  для  Трённелага  и  севера,  удлинение  гласного  —
для  остальной  части  страны.
 В  результате  этого  процесса  в  шведском  и  норвежском
языках  ритм  речи  существенно  изменился.  Установилось  так
называемое  „слоговое  равновесие“,  т.  е.  одинаковая  долгота
всех  ударных  слогов.  Вместе  с  тем,  ударные  слоги  (теперь
всегда  долгие)  оказались  резко  противопоставлены  безудар¬
ным.  Из  четырех  типов  количественных  соотношений,  кото¬
рые  были  возможны  в  древности  (см.  стр.  122),  возможными
остались  только  два  —  второй  и  третий  (т.  е.  краткий  гласный  ♦
долгий  согласный  и  долгий  гласный  ♦  краткий  согласный).
 Только  в  Исландии  количественные  соотношения  в  слоге
не  претерпели  изменений  в  рассматриваемый  период.
 Общей  для  всей  Скандинавии,  кроме  Исландии,  можно,
считать  также  тенденцию  к  расширению  гласных  (е  >  æ,  i  >  е,
у>0,  и>о  и  т.  д.).
 Широко  распространен  по  Скандинавии  был  переход
краткого  е  (т.  е.  закрытого  е)  в  се  (т.  е.  открытое  е)  в  удар¬
ном  слоге,  т.  е.  совпадение  фонемы  е  с  фонемой,  образо¬
вавшейся  благодаря  перегласовке  а  под  влиянием  /.  В  руни-

Период  господства  диалектальных  явлений
 129
 ческих  надписях  оно  прослеживается  с  X  в.  (сравни  написа¬
ния  наг,  т.  е.  wær  'муж’  и  д.-и.  verr,  nal,  т.  е.  wæl  'хорошо
и  д.-и.  vel).  В  древнешведских  рукописных  памятниках  соот¬
ветствующий  гласный  обозначается  через  сеу  а  в  современном
шведском  он  обозначается  через  ä.  Например,  д.-ш.  vægher,
ш.  väg  "путь’  (сравни  д.-и.  vegr),  д.-ш.  læsa,  ш.  läsa  'читать’
(ср.  д.-и.  lesa),  д.-ш.  skæra,  ш.  skära  'резать*  (ср.  д.-и.  skera).
В  древнедатских  памятниках  обозначение  соответствующего
гласного  через  се  не  проводилось  последовательно,  и  в  со¬
временном  датском  языке  преобладает  обозначение  его  че¬
рез  е.  Сравни,  однако,  д.  bære  "нести*  и  д.-и.  bera,  д.  dræbe
субивать’  и  д.-и.  drepa,  д.  ræv  "лисица’  и  д.-и.  refr  и  т.  п.
Переход  краткого  с  в  œ  был  представлен  и  в  норвежских
диалектах  (особенно  в  положении  между  v  и  г).  Однако  обще¬
норвежским  он  не  стал.
 Расширению  подверглось  кое-где  и  долгое  е.  Переход
этот  имел  место  в  Дании  и  южной  Швеции  (в  южношведских
и  ётских  говорах).  Он  характерен,  однако,  и  для  шведской
национальной  нормы,  которая  в  данном  случае  равняется
по  ётским  говорам.  Сравни,  например:  д.  træ,  ш.  trä,  д.-и.
tré  "дерево’,  д.  knæ,  ш.  knä,  д.-и.  kné  "колено’,  д.  fæ,  ш.  fä,
д.-и.  fé  "скот’,  д.  græd,  ш.  grät,  д.-и.  grét  "плакал’.  Повиди¬
мому,  переход  этот  был  связан  с  описанным  ниже  стяжением
древних  дифтонгов  (см.  стр.  131).  Поскольку  в  результате
стяжения  дифтонга  ai  образовалось  новое  долгое  е,  старое
долгое  е,  сохраняя  свое  расстояние  от  старого  дифтонга  ai,
отдифференцировалось  в  долгое  œ.
 Общей  для  всей  Скандинавии,  кроме  Исландии,  можно
также  считать  тенденцию  к  расширению  кратких  i,  у,  и  в  е,
0,  о,  которая  проявилась  несколько  позднее.
 В  Дании  тенденция  эта  начала  проявляться  в  древнейших
рукописях  (около  1300  г.)  и  в  дальнейшем  усиливалась.  Она
проявлялась  в  разной  степени,  в  зависимости  от  фонетиче¬
ских  условий.  В  датской  орфографии  расширение  кратких
гласных  отразилось  сравнительно  мало.  В  современном  дат¬
ском  языке  оно  обозначено  в  словах  leve  "жить  (сравни  д.-и.
lifa),  fred  "мир’  (сравни  д.-и.  fridr),  tredje  "третий'  (сравни
д.-и.  £>riåi),  smed  "кузнец’  (сравни  д.-и.  smiär),  ven  "друг’
(сравни  д.-и.  vinr),  venstre  "левый’  (сравни  д.-и.  vinstri),  sejre
побеждать’  (сравни  д.-и.,  sigra),  søster  "сестра’  (сравни  д.-и.
systir),  dør  "дверь’  (сравни  д.-и.  dyrr),  bølge  "волна*  (сравни
д.-и.  bylgja)  и  т.  п.  Но  оно  не  обозначено  в  словах  fisk
рыба*,  spille  "играть’,  lidt  "мало’,  vinde  "выигрывать’,  til  "до’,
 9  М.  И.  Стеблин-Каменский

130
 Фонетика
 mig  'мне*,  kysse  'целовать’,  nytte  'польза’,  ynk  'жалость’,
skylle  'полоскать’,  ung  'молодой',  under  'под’,  rund  'круглый"
и  множестве  других.
 В  Швеции  тенденция  к  расширению  кратких  гласных
проявилась  в  различных  говорах  в  различной  степени.  В  ётских
говорах  она  проявилась  сильнее,  чем  в  среднешведских  го¬
ворах,  в  которых  расширение  не  имело  места  в  долгослож¬
ных  словах,  а  также  если  в  следующем  слоге  было  /  или  и.
В  современном  шведском  языке  господствуют  среднешвед¬
ские  формы.  Например:  svek  (д.-ш.  swik)  'обман’,  samvete
(д.-ш.  samvit)  'совесть’,  leva  (д.-ш.  liva)  'жить’,  stöd  (д.-ш.
stydh)  /опора’,  söder  (д.-ш.  sydher)  'юг’,  son  (д.-ш.  sun)
'сын’.  Етская  форма  расширения  кратких  гласных  представ¬
лена  только  в  словах  löss  (д.-ш.  lyss)  'вши’  и  möss  (д.-ш.
myss)  'мыши’.
 Тенденция  к  расширению  кратких  гласных  имела  место
и  в  Норвегии,  причем  всего  больше  она  проявилась  в  восточно-
и  севернонорвежских  говорах,  где  краткие  /,  у,  и,  о  в  ряде
случаев  перешли  в  соответствующие  более  открытые  гласные.
В  западнонорвежских  говорах  тенденция  к  расширению  крат¬
ких  гласных  проявилась  слабо.  Таким  образом,  явления  рас¬
ширения  кратких  гласных,  как  и  другие  фонетические  явле¬
ния,  характерные  для  рассматриваемой  эпохи,  остаются
в  Норвегии  местными  явлениями.
 В  области  консонантизма  общим  для  всей  Скандинавии,
кроме  Исландии,  было  превращение  межзубных  щелевых
в  соответствующие  смычные  (f>>t,  d>d).  Всего  раньше  пе¬
реход  этот  осуществился  в  Дании,  где  глухой  межзубной
щелевой  превратился  в  смычный  еще  во  второй  половине
XIII  в.,  а  соответствующий  звонкий,  который  встречался
только  в  начале  безударных  слов,  так  как  в  другом  поло¬
жении  он  обычно  вокализовался  или  исчез  (см.  стр.  140),  —
в  XV  в.  В  письме  различие  между  написаниями  th  и  t,  кото¬
рые  теперь  обозначали  тот  же  самый  звук,  сохранялось  по
традиции  до  XV  в.,  а  различие  th  и  d,  —  до  XVI  в.  Еще
и  в  современном  датском  языке  сохранилось  написание  thi
гибо’  (сравни  д.-и.  !>vf,  f>i).
 В  Швеции  глухой  межзубной  щелевой,  если  он  не  озвон-
чился  в  безударном  положении  (как  это  имело  место  в  место¬
имениях  и  наречиях  £>и  'ты’,  £>in  'твой’,  {за  'тогда’  и  т.  п.),
перешел  в  смычный  в  XIV  в.,  тогда  как  соответствующий
звонкий  (который  с  XIV  в.  обозначался  диграфами  dh  и  th)
сохранялся  до  XVI—XVII  вв.  В  Норвегии  переход  межзубных

Период  господства  диалектальных  явлений
 щелевых  в  смычные,  повидимому,  осуществился  еще  позднее
(не  раньше  XV  в.),  причем  звонкий  межзубной  щелевой
обычно  переходил  в  соответствующий  смычный  (т.  е.  d)  только
в  неударных  словах,  в 	других  же 	положениях 	он 	исчезал.
 Сравни  д.-н.,  д.-ш.  f)ing, 	д.-д.  thing 	'тинг*  и 	н., 	д., 	ш.  ting;
 д.-н.,  д.-ш.  |эо1а,  д.-д.  tholæ  'терпеть’  и  н.,  д.  tåle,  ш.  tåla;
д.-н.,  д.-ш.  £>а,  д.-д  tha  'тогда'  и  н.,  д.  da,  ш.  då;  д.-н.,  д.-ш.
|>аг,  д.-д.  thær  'там'  и  н.,  д.  der,  ш.  där;  д.-н.  vedr,  д.-д.
væther,  д.-ш.  vædher  'погода'  и  н.  vær,  д.  vejr,  ш.  väder.
 Таким  образом,  древние  межзубные  щелевые  сохранились
только  в  исландском  языке.  Характерно,  однако,  что  в  дат¬
ском  языке,  где  древние  межзубные  щелевые  исчезли  всего
раньше,  развился  новый 	межзубной 	щелевой, 	так 	называемое
 датское  открытое  d  (см. 	стр.  136  и 	сл.).
 Общим  для  всей  Скандинавии,  кроме  Исландии,  было  и
отпадение  фарингального  щелевого  согласного  в  начале  слова
перед  согласными.  Согласный  этот  встречался  во  всех  скан¬
динавских  языках  в  начале  слова  перед  согласными  г,  л,  /,  у
и  rø  и  обозначался  буквой  h  (сравни  д.-и.  hringr  'кольцо*,
hnfga  'склоняться',  hlutr  'часть*,  hjon  'семья',  hvat  'что’).  Он
развился  из  древнего  глухого  заднеязычного  щелевого.
В  Дании  он  исчез  перед  г,  л,  /  в  IX  в.  (сравни  ruulf  в  ру¬
нической  надписи  IX  в.  и  д.-и.  Hrôlfr),  а  перед  jaw
в  XII—XIII  вв.  (сравни  древнедатские  написания  ialpa,  war  и
д.-и.  hjalpa,  hvârr).  В  письме,  однако,  до  сегодняшнего  дня
сохранилось  написание  /у-  и  hv-  (сравни  д.  hjælpe,  hver
и  т.  п.).  Только  в  северноютском  диалекте  h  произносится
в  сочетании  Лу-  и  hv  и  сейчас.
 В  Швеции  и  Норвегии  фарингальный  щелевой  отпал  пе¬
ред  г,  л,  /  в  X  в.  (сравни  д.-н.  ringr,  д.-ш.  ringer  и  д.-и.
hringr  'кольцо',  д.-н.  lutr,  д.-ш.  luter  и  д.-и.  hlutr  'часть',  д.-н.
niga,  д.-ш.  nigha  и  д.-и.  hniga  'склоняться').  Перед  juv
в  большей  части  Швеции  он  отпал  только  в  XVII  в.  В  Нор¬
вегии  h  отпало  только  перед  у,  сочетание  же  hv-  в  большей
части  Норвегии  (кроме  ее  юго-востока)  дало  kv.
 Таким  образом,  фарингальный  щелевой  сохранился  в  на¬
чале  слова  перед  согласным  только  в  исландском.
 Восточноскаядинавские  явления
 Наиболее  существенным  восточноскандинавским  (т.  е.
общим  для  Дании  и  Швеции)  фонетическим  явлением  рас¬
сматриваемого  периода  было  стяжение  древних  дифтонгов.
 9*

132
 Фонетика
 (ai,  au),  в  результате  которого  западйоскандинавским  (т.  е.
исландским  и  норвежским)  е/,  au  и  еу  (или  øy)  соответствуют
восточноскандинавские  (т.  е.  датские  и  шведские)  долгие  е  и
0.  Сравни  д.-н.  и  д.-и.  bein,  д.-д.  и  д.-ш.  Ьёп  'кость’;  д.-н.
и  д.-и.  steinn,  д.-д.  и  д.-ш.  stën  'камень’;  д.-н.  и  д.-и.  haukr,
д.-ш.  høker,  д.-д.  høg  'ястреб’;  д.-н.  и  д.-и.  auga,  д.-ш.  øgha,
д.-д.  øghæ  'глаз’;  д.-н.  høyra,  д.-и.  heyra,  д.-ш.  høra,  д.-д.
høræ  'слышать’;  д.-н.  røykr,  д.-и.  reykr,  д.-д.  røg,  д.-ш.  røker
'дым’.
 В  Дании  монофтонгизация  древних  дифтонгов  произошла
в  X  в.  В  датских  рунических  надписях  IX  в.  еще  встре¬
чаются  формы  etain  'камень’,  rai&t  'вырезал’,  fiausi  'эти’
и  т.  п.
 В  Швеции  это  явление  началось  в  XI  в.  Однако  в  швед¬
ских  рунических  надписях  XI  в.  еще  представлены  слова
с  древними  дифтонгами  (например:  £air  'они’,  tailor  'мертвый’,
austr  'на  востоке’  и  т.  д.).  Только  в  XII  в.  в  Швеции  завер¬
шилось  стяжение  древних  дифтонгов.  Таким  образом,  это
фонетическое  явление,  повидимому,  распространялось  по  Скан¬
динавии  с  юго-запада  на  северо-восток  в  течение  X—XII  вв.,
одновременно  с  распространением  в  Швеции  рунических  над¬
писей  по  датскому  образцу  (ср.  стр.  37).
 Стяжение  древних  дифтонгов  захватило  позднее  и  восточ¬
ную  Норвегию,  где  оно,  впрочем,  обычно  представлено  только
частично  (перед  долгими  согласными,  перед  гит.  д.).  В  го¬
ворах  большей  части  Норвегии,  так  же  как  в  некоторых
говорах  северной  и  восточной  Швеции,  острова  Готланд
и  в  шведских  говорах  Финляндии,  древние  дифтонги  не  под¬
верглись  стяжению  (ср.  карту,  рис.  13).  Для  датской  и
шведской  национальных  норм  во  всех  случаях  характерны
долгие  е  и  0  (ö)  на  месте  древних  дифтонгов.
 В  Дании,  где  стяжение  дифтонгов  ei  и  au  произошло
раньше  всего,  монофтонгизировался  также  дифтонг  iu  (крат¬
кий  и  долгий)  в  у.  После  г  и  /  эта  монофтонгизация  произошла,
повидимому,  еще  в  XII  в.,  в  других  положениях  —  позднее.
В  памятниках  XVII  в.  часто  встречаются  написания  с  ш.
До  сих  пор  в  поэтическом  стиле  употребителен  архаизм
sjunge  'петь’  (вм.  synge).  В  шведском  языке  iu  монофтонги¬
зировалось  в  у  только  после  г  и  /,  следующего  за  согласным.
Сравни  д.  ryge,  ш.  ryka,  д.-и.  rjuka  'дымить’;  д.  flyve,
ш.  flyga,  д.-и.  fljûga  'лететь';  д.  lyve,  ш.  ljuga,  д.-и.  ljüga
'лгать’;  д.  dyb,  ш.  djup,  д.-и.  djûpr  'глубокий’;  д.  syg,  ш.  sjuk,
Л.-д.  sjukr  'больной’.

Рис.  13.  Монофтонгизация  древних  дифтонгов  (ei,  au,  øy)  в  скандинав¬
ских  говорах.
 монофтонгизация  не  имеет  места;  2—  частичная  монофтонгизация  (перед  долгим»
согласными  и  т.  д.),  3  —  полная  монофтонгизация.

134
 Фонетика
 Восточноскандинавским  явлением  была  также  так  назы¬
ваемая  „прогрессивная  перегласовка  на  т.  е.  переход
ja^>jæ9  jo^>jø.  Сравни  д.  hjælpe,  ш.  hjälpa  и  и.  hjälpa
"помогать’;  д.  jævn,  ш.  jämn  и  и.  jafn  "ровный’;  ш.  bjôrn
и  д.-ш.  biorn  'медведь';  ш.  mjölk  и  д.-ш.  miolk  "молоко’.
В  Швеции  переход  этот,  повидимому,  в  некоторых  случаях
имел  место  уже  в  XI  в.  (сравни  hielbi  "помоги’  в  рунической
надписи  XI  в.).  Раньше  всего  он  осуществляется  в  /а,  потом1
в  /а,  еще  позднее  в  jo  и  всего  позднее  (в  Швеции  только*
в  XV  в.)  в  jö.  Переход  этот  имел  место  и  в  восточнонор-’
вежских  говорах.  В  Дании  он  осуществился  несколько  позд-;
нее,  причем  в  западнодатских  говорах  он  вообще  не  имел
места.
 Восточноскандинавским  фонетическим  явлением  рассма¬
триваемого  периода  было  также  появление  вставного  d  и  Ь
в  определенных  сочетаниях  сонантов  (а  именно  ппг  >  når,
llr^>ldr9  mr^>mbry  ml^>  тЫ).  Явление  это  прослеживается
в  рунических  надписях  с  XI  в.  (например  stnrimatr,  т.  е.
styrimandr  "рулевой’,  lanmitr,  т.  е.  landmændr  "соотечествен¬
ники’).  В  датском  языке  вставное  d  сохранилось  в  орфогра¬
фии  до  сегодняшнего  дня  (например  в  словах:  mand  "чело¬
век’,  tænder  "зубы’,  finder  "находит’,  brænder  "горит'  и  т.  п.)у
а  в  некоторых  случаях  и  в  произношении  (в  словах  andre!
другие’,  mindre  "меньше’,  indre  "внутренний’,  søndre  "южный’,
ældre  "старший’).  В  шведском  языке  вставные  dub  были
позднее,  как  правило,  устранены  (сравни,  однако,  ш.  andra
другие’,  mindre  "меньше’  и  т.  п.).
 Западноскандинавские  явлении
 Единственным  сколько-нибудь  существенным  западноскан¬
динавским  (т.  е.  общим  для  Норвегии  и  Исландии)  фонети¬
ческим  явлением  рассматриваемого  периода  было  отпадение
v  перед  г,  в  начале  слова.  Повидимому,  оно  имело  место
в  IX—X  вв.  Датировать  его  помогает  аллитерация  в  стихо¬
творных  памятниках,  хранившихся  до  записи  в  устной  тра¬
диции.  В  „Старшей  Эддем,  а  также  у  скальдов  X  в.  слово
(v)reiôr  "гневный’  и  т.  п.  еще  аллитерируют  со  словами  на  v,
хотя  у  некоторых  скальдов  IX—X  вв.  это  слово  аллитерирует
уже  со  словами  на  г.  В  восточноскандинавских  языках,  т.  е.
шведском  и  датском,  v  перед  г  в  начале  слова  сохранилось.
Сравни  д.-н,  д.-и.  reidr,  д.-ш.  vredher,  д.-д.  wreth  "гневный’;
д.-н.,  д.-и.  rida,  д.-in.vridha,  д.-д.  writhæ  "поворачивать’;  д.-н.,

Период  господства  диалектальных  явлении
 735
 д.-и.  rangr,  д.-ш.  vranger,  д.-д.  wrang  'кривой’,  'неправедный*.
v  не  отпало  в  начале  слова  перед  г  также  в  говорах  юго-
востока  и  юга  Норвегии.
 После  „эпохи  викингов"  общие  для  Норвегии  и  Исландии
фонетические  явления  больше  не  имеют  места.  Исландский
все  больше  обособляется  в  фонетическом  отношении  от  дру¬
гих  скандинавских  языков,  в  частности  —  от  норвежского.
 Шведско-норвежские  явления
 Целый  ряд  важных  фонетических  явлений  был  общим
в  рассматриваемый  период  для  Швеции  и  Норвегии.
 Наиболее  важным  из  общих  для  Швеции  и  Норвегии
фонетических  явлений  было,  помимо  описанных  выше  равно¬
весия  гласных  (см.  стр.  126)  и  удлинения  всех  кратких  удар¬
ных  слогов  (см.  стр.  128),  изменение  долгих  о  и  и.  Следует
иметь  в  виду,  однако,  что  изменение  это  совершенно  не
отразилось  в  письме.  В  современных  шведском  и  норвежском
языках  гласные,  возникшие  в  результате  изменения  древних
о  и  й,  попрежнему  обозначаются  теми  же  буквами  о  и  и,
хотя  обозначаемые  ими  звуки  совершенно  не  похожи  на  о  и  и
большинства  современных  европейских  языков.
 Изменение  долгих  о  и  и,  которое  имело  место  в  большин¬
стве  шведских  и  норвежских  говоров,  было  непосредственным
продолжением  общей  для  всех  скандинавских  языков  лаби¬
ализации  долгого  а  (см.  стр.  123).  Поскольку  древнее  долгое  а
в  результате  его  лабиализации  приблизилось  к  древнему
долгому  о,  последнее,  сохраняя  свое  расстояние  от  древнего
долгого  а,  изменилось  в  направлении  к  и,  став  из  гласного
среднего  подъема  гласным  высокого  подъема  (т.  е.  закрытым
гласным),  а  долгое  и,  в  свою  очередь,  продвинулось  вперед,
став  из  гласного  заднего  ряда  гласным  смешанного  ряда  или
даже  продвинутым  вперед  гласным  смешанного  ряда.  В  ре¬
зультате  этого  изменения  долгие  о  и  и  приняли  то  специфи¬
ческое  произношение,  которое  они  имеют  в  современных
шведском  и  норвежском  языках,  в  словах  skog  'лес*,  bonde
'крестьянин',  horn  'рог*,  hus  'дом’,  brud  'невеста*  и  т.  п.
 Наиболее  важным  из  общих  для  Швеции  и  Норвегии
явлений  в  области  консонантизма  были  палатализация  g9  k,  sk
перед  гласными  переднего  ряда,  т.  е.  превращение  g  в  средне¬
язычный  щелевой  звонкий  (у),  k  (так  же  как  и  tj)  в  норвеж¬
ском—  в  среднеязычный  щелевой  глухой  (в  фонетической
транскрипции  ç)y  в  шведском  —  в  среднеязычную  аффрикату

136
 Фонетика
 (в  фонетической  транскрипции  tç),  a  sk,  также  как  и  sj,
а  в  шведском  и  sij  —  в  двухфокусный  щелевой  (в  фонетиче-
скрй  транскрипции  S,  сравни  русское  ш).
 Повидимому,  процесс  этот  начался  еще  в  XIII  в.,  как  об
этом  свидетельствуют  отдельные  орфографические  ошибки
в  древних  текстах.  Например:  giæfa  вместо  gæfa,  kiæmr
вместо  kæmr,  skiæmta  вместо  skæmta  или  iæf  вместо  giæf,
giordh  вместо  iordh,  kiuver  вместо  tiuver  и  т.  п.  В  разных
диалектах  процесс  этот  протекал  различно  и  завершился
только  в  новое  время.  В  орфографии  он  не  нашел  отражения
или  отразился  только  частично.  Сравни  н.  gjest  (д.-и.  gestr),
ш.  gäst  (д.-ш.  gæster)  'гость’;  ш.  gjord  (д.-ш.  giordh)  'пояс*;
н.  kjenne  (д.-н.  kenna),  ш.  känna  (д.-ш.  kænna)  "знать’;  н.  skjære,
(д.-н.  skera),  ш.  skära  (д.-ш.  skæra)  'резать*.
 В  большинстве  шведских  и  норвежских  говоров  в  рассмат¬
риваемый  период  распространилось  так  называемое  „толстое*
 /  (т.  е.  r-образное  /,  которое  образуется  при  щелчке  кончи¬
ком  языка,  оттягиваемым  назад  и  кверху  и  быстро  возвра¬
щающимся  в  исходное  положение).  Западная  граница  этого
явления  совпадает  в  основном  с  восточной  границей  древнего
племенного  объединения  Gula^ingslag  (см.  карту  на  стр.  151).
„Толстое“  I  развилось  первоначально  в  результате  ассимиля¬
ции  сочетания  гд  (rdh),  но  потом  заменило  и  обыкновенное  I
во  всех  положениях,  кроме  начального.  Это  явление  не  нашло
никакого  отражения  в  орфографии.  Тем  не  менее,  отдельные
орфографические  ошибки  в  древних  текстах  дают  основание
предполагать,  что  это  явление  имело  место  уже  в  XIII—XIV  вв.
 Датские  явления
 Из  всех  скандинавских  языков  наиболее  крупные  фонети¬
ческие  изменения  претерпел  в  рассматриваемый  период  дат¬
ский  язык.  Вся  его  система  согласных  оказалась  радикально
перестроенной  в  результате  так  называемого  „датского  пере¬
боя  согласных“,  который  имел  место  в  XII—XIII  вв.  Датский
перебой  согласных  заключался  в  озвончении  и  спирантизации
глухих  смычных  в  положении  после  гласного,  т.  е.,  как  это
формулируют  датские  лингвисты,  в  „ослаблении  смычных“
(klusilsvækkelsen),  поскольку  звонкие  смычные  являются  „сла¬
быми“  по  сравнению  с  соответствующими  глухими,  а  щеле¬
вые  —  „слабыми“  по  сравнению  с  соответствующими  смычными.
 По  датскому  перебою  согласных  поствокальные  р,  t,  k
перешли  в  by  d,  g  и  далее  в  v,  <У  и  у  (заднеязычный  звон¬

Период  господа  в  а  диалектальных  явлений
 137
 кий  щелевой).  В  письме  отразилась  только  первая  фаза  этого
перехода  (т.  е.  озвончение  р,  t,  k).  Повидимому,  она  имела
место  в  XII  в.,  хотя  в  письменных  памятниках  написание
6,  </,  g  вместо  р,  /,  к  установилось  окончательно  только
в  XIV  в.  Вторая  фаза  перебоя  (т.  е.  спирантизация  6,  d,  g)>
которая  имела  место,  повидимому,  в  XIII  в.,  вообще  не  отра¬
зилась  в  письме.  Перебой  осуществился  раньше  в  середине
слова,  чем  в  конце  слова.
 В  результате  этого  перехода  в  датском  языке  буквы
dug  после  гласных  обозначают  щелевые,  а  не  смычные.
Что  же  касается  поствокального  6,  то  оно  в  современном
литературном  языке  произносится  как  смычный  (повидимому,.
только  с  начала  XIX  в.),  хотя  почти  во  всех  местных  дат¬
ских  говорах  и  сейчас  сохраняется  щелевое  произношение.
 Таким  образом,  сложилось  существенное  различие  в  области
согласных  между  датским  и  другими  скандинавскими  язы¬
ками.  Сравни  д.  løbe,  ш.  löpa,  и.  hlaupa  'бежать';  д.  skib,
ш.  skepp,  и.  skip  'корабль’;  д.  krybe,  ш.  krypa,  и.  krjupa
'ползти’;  д.  fod,  ш.  fot,  и.  fotur  'нога’;  д.  slide,  ш.  slita,,
и.  slita  'рвать’,  'изнашивать’;  д.  hvid,  ш.  vit,  и.  hvi'tur  'белый’;
д.  bag,  ш.,  и.  bak  'спина’;  д.  rig,  ш.  rik,  и.  rikur  'богатый’;
 д. 	røge,  ш.  röka,  и.  rjûka  'дымить’,  "курить’;  д.  lege,  ш.  leka,
и.  leika  'играть’.
 В  современном  датском  языке  все  слова  с  интервокаль*
ными  р,  t,  к  представляют  собой  заимствования,  проникшие
в  датский  язык  не  раньше  XIV  в.  Таковы,  например,  proper
'опрятный’,  køter  'собака’,  pote  'лапа’,  præ(di)ke  'проповеды-
вать’,  tater  'цыган’  и  т.  д.  Что  же  касается  датских  слов
с  конечными  р,  t,  к>  то  они  могли  возникнуть  также  в  ре¬
зультате  сокращения  конечного  долгого  согласного  (см.
стр.  127).
 Очагом  датского  перебоя  гласных  были  датские  острова
(Зеландия,  Фюн  и  т.  д.).  В  датских  островных  говорах  про¬
цесс  зашел  дальше  всего:  там  р  перешло  в  полугласный
ад,  t  —  в  д  или  совсем  исчезло,  g  —  в  w  и  j  или  совсем
исчезло.  Перебой  захватил  также  говоры  южной  Швеции
(старые  датские  области)  и  юго-западной  Норвегии,  где  звон¬
кие  смычные  вместо  глухих  появились  в  начале  XIV  в.  Здесь,
однако,  осуществилась,  как  правило,  только  первая  фаза
перебоя  (р9  t, 	d,  g).  Юго-западное  побережье  Норве¬
 гии,  которое  было  издавна  связано  с  Данией,  и  южная  Шве¬
ция,  которая  раньше  входила  в  состав  датского  государства^
образуют,  таким  образом,  переходные  зоны  от  области  дат-

J38
 Фонетика
 ского  языка  к  области  норвежского  и  шведского  языков
(см.  карту,  рис.  14).
 В  других  скандинавских  языках  нечто  аналогичное  дат¬
скому  перебою  имело  место  только  в  неударном  положении.
Так,  в  шведском  языке  в  неударном  положении  k  переходило
в  gh  (звонкий  заднеязычный  щелевой)  и  t  в  dh  (звонкий
межзубной  щелевой),  причем  эти  щелевые  в  результате
дальнейшего  ослабления  иногда  отпадали.  Следами  этого
перехода  в  шведском  языке  являются:  Sverige  (сравни  д.-ш.
Sverike)  'Швеция',  fattig  (сравни  д.-ш.  fatøker)  'бедный’,
а  также  слова,  обычно  не  имеющие  самостоятельного  ударе¬
ния:  någon  (сравни  д.-ш.  nokon)  'какой-то’,  jag  (сравни  д.-ш.
iak)  V,  taga  (сравни  д.-ш.  taka)  'брать’.  Сравни  также  нор¬
вежские  туе  «  д.-н.  mykit)  'очень’,  пое  «  д.-н.  nokot)  счто-то’,
исландское  Röriga  (<C*f>ori-ek-a)  'я  не  смею’,  mjçg  (д.-и.  mjçk)
'очень’,  sig  «  д.-и.  sik)  'себя’  и  т.  п.
 Предполагается,  что  датский  перебой  согласных  был  свя¬
зан  с  датской  редукцией  безударных  гласных  (см.  стр.  125),
которая  ему  непосредственно  предшествовала  и  которая
должна  была  вызвать  изменение  в  распределении  силы  уда¬
рения  в  слове.  Наличие  связи  между  перебоем  согласных  и
ударением  подтверждается  тем,  что  согласные,  подвергшиеся
перебою,  стояли  как  правило  непосредственно  после  удар¬
ного  гласного.  Однако  характер  связи  между  перебоем
согласных  и  ударением  остается  все  же  неясным.
 Характерно,  что  в  современном  датском  языке  смычные
согласные,  повидимому,  находятся  в  состоянии  дальнейшего
перебоя.  Глухие  смычные  в  положении  перед  ударным  глас¬
ным  приближаются  к  аффрикатам  (так,  ti  звучит  как  tsi),
а  в  интервокальном  положении  (если  они  сохранились  в  таком
положении)  или  после  s  —  озвончаются  (например,  в  словах:
hoppe  'прыгать',  suppe  'суп’,  trappe  'лестница’,  hafte  'шляпы',
Agnefe  'Агнета',  Ре/ег  'Петер’,  svække  'ослаблять’,  slï/гЛге
'лизать’,  lækker  'лакомый’,  spade  'лопата',  s/ade  ’стоянка’,
skade  'вред’,  has  te  'спешить’,  aske  'зола').  Вместе  с  тем,
в  современном  датском  языке  звонкие  смычные  (Ь,  с/,  g)
являются,  строго  говоря,  не  „звонкими“,  а  „глухими  слабыми“
{т.  е.  звонкими  только  по  слабости  воздушной  струи,  но  глу¬
хими  по  признаку  отсутствия  голоса).
 Несомненна  связь  датского  перебоя  согласных  с  другим
специфичным  для  датского  языка  явлением  в  области  соглас¬
ных,  именно  с  „ослаблением“  звонких  щелевых  в  положении
после  гласных,  т.  е.  их  вокализацией.  Вокализация  звонких

Рис.  14«  Перебой  согласных  4и  „толчок*4  в  скандинавских  говорах.
 .Древнее  р  после  гласного  дало:  1  —  wt  2  —  о#  3  —  /,  4  —  pl,  5—6;  6  —  гран  ну  а  распростра¬
нения  толчка  в  датских  говорах.

140
 Фонетика
 щелевых,  повидимому,  имела  место  тогда  же,  когда  происхо¬
дило  озвончение  и  спирантизация  глухих  смычных.  Поскольку
в  результате  перебоя  появляются  новые  звонкие  щелевые,
естественно,  что  старые  звонкие  щелевые  тоже  претерпевают
изменение.  Если  бы  они  не  претерпели  никакого  изменения
в  рассматриваемую  эпоху,  они  бы  слились  с  новыми  звонкими
щелевыми.
 Таким  образом,  древнее  v  перешло  в  полугласный  w,
слившийся  с  предшествующим  гласным  в  дифтонг,  а  в  неко¬
торых  случаях  совсем  исчезло.  В  написании  этот  переход
отразился  только  в  случае  исчезновения  звука.  Например:
 д. 	lov  'разрешение’,  løv  'листва’,  hav  'море',  jævn  'равный/
ravn  'ворон’,  gave  'дар*,  skrive  'писать’,  due  (ш.  duva)  'голубь’,
hue  (ш.  huva)  'колпак*.
 Древнее  д  (в  написании  th)  в  ряде  случаев  перешло
в  полугласный  у,  слившийся  с  предшествующим  гласным
в  дифтонг,  или  совсем  исчезло.  Например:  д.  møje  'труды*
(д.-и.  møda);  bejle  'свататься*  (сравни  д.-и.  bidill  'жених’);  tøjr
'путы’  (д.-и.  tjodr);  vejr  'погода*  (д.-и.  vedr);  Lejre  \Лайре’,
древняя  датская  столица  (д.-д.  Læthræ,  д.-и.  Hleidr);
ske  'ложка*  (д.-и.  skeid);  bie  'ждать*  (д.-и.  bida);  tiere  'чаще*
(д.-и.  tidari);  skue  'обозревать*  (д.-д.  skuthæ);  are  'жила*  (д.-и.
ædr).
 Древний  заднеязычный  звонкий  щелевой  (в  написании
gh,  g)  перешел  после  задних  гласных  в  полугласный  w  (в  на¬
писании  также  v),  а  после  передних  гласных  в  полугласный  jy
причем  эти  полугласные  слились  с  предшествующим  гласным
в  дифтонг.  В  ряде  же  случаев  заднеязычный  щелевой  совсем
исчез.  Например:  д.  lav  'низкий’  (д.-и.  lagr,  ш.  låg);  mave
'живот*  (д.-и.  magi,  ш.  mage);  skov  'лес*  (д.-и.  skogr,  ш.  skog);
lyve  'лгать*  (д.-и.  ljuga,  ш.  ljuga);  vej  'путь’  (д.-и.  vegr,  ш.  väg);
eje  'владеть’  (д.-и.  eiga,  ш.  äga);  øje  'глаз’  (д.-и.  auga,  ш.  öga);
høj  'холм*  (д.-и.  haugr,  ш.  hög);  flue  гмуха*  (д.-и.,  ш.  fluga);
due  'годиться*  (д.*и.,  ш.  duga);  sti  'тропинка’  (д.-и.  stigr,
ш.  stig);  tie  'молчать’  (д.-и.  (>egja,  ш-  tiga).  Однако  в  ряде
слов  закрепилось  позднёе  написание  с  g  (например:  løgn
'ложь*,  regn  'дождь’),  причем  даже  и  там,  где  заднеязычный
щелевой  совсем  исчез  (например:  sige  'говорить*,  dag  'день’,
slog  'ударил’).
 Одновременно  с  перебоем  произошло  еще  одно  очень
существенное  изменение  в  датской  фонетической  системе,
а  именно  возникновение  так  называемого  „толчка“  (stød),  —
наиболее  своеобразной  особенности  современного  датского

Период  господства  диалектальных  явлений
 языка.  До  сих  пор  считалось,  что  датский  толчок  пред¬
ставляет  собой  гортанную  смычку,  т.  е.  гортанный  смычный
согласный.  Однако  последние  исследования  показали,  что
он  скорее  представляет  собой  своего  рода  толчкообразное
подчеркивание  звука,  т.  е.  форму  динамического  ударения.
Таким  образом,  сама  природа  его  спорна.  Спорным  остается
поэтому  и  то,  каким  образом  он  возник.
 Решение  вопроса  о  происхождении  толчка  осложняется
еще  и  тем,  что  он  никогда  не  находил  никакого  выражения
в  письме.
 В  современном  датском  языке  толчок  входит  в  состав
большого  количества  слов,  причем  в  ряде  случаев  единствен¬
ным  различием  между  двумя  словами,  которые  в  других
отношениях  равнозвучны,  является  то,  что  в  одном  из  них
есть  толчок,  тогда  как  в  другом  его  нет.  Например:  tal
(с  толчком)  "говори’,  (без  толчка)  "число’;  hjælper  (с  толчком)
"помогает’,  (без  толчка)  "помощник’;  tømmer  (с  толчком)  "лес’,
(без  толчка)  "уздечки’;  vid  (с  толчком)  "широкий*,  (без  толчка)
"ум';  anden  (с  толчком)  "утка’,  (без  толчка)  "другой’.  Таким
образом,  в  современном  датском  языке  толчок  имеет  смысло¬
различительную  функцию.
 Сравнение  с  норвежским  и  шведским  языками,  а  также
с  некоторыми  южнодатскими  диалектами  показывает,  что
деление  слов  в  современном  датском  языке  на  два  типа,
в  зависимости  от  наличия  или  отсутствия  в  них  толчка,
в  общих  чертах  совпадает  с  делением  слов  в  других  сканди¬
навских  языках  на  два  типа,  в  зависимости  от  характера
музыкального  ударения  в  них  (см.  стр.  119).  К  первому  типу
(слова  с  толчком  в  датском  языке  или  с  простым  музыкаль¬
ным  ударением  в  других  скандинавских  языках)  принадлежат
в  основном  слова  первоначально  односложные,  ко  второму
типу  (слова  без  толчка  в  датском  или  со  сложным  музыкаль¬
ным  ударением  в  других  скандинавских  языках)  принадлежат
в  основном  слова  первоначально  дву-  или  многосложные.
Вместе  с  тем,  однако,  в  современном  датском  языке  не  все
слова  первого  типа  имеют  толчок,  а  только  слова  долго¬
сложные  (т.  е.  с  долгим  гласным  или  долгим  согласным)
и  притом  только  со  звонким  согласным.
 Вопрос  о  происхождении  толчка  очень  много  дискутиро¬
вался  в  скандинавской  научной  литературе.  Несомненно,  что
датский  толчок  связан  исторически  с  музыкальным  ударением
других  скандинавских  языков.  Повидимому,  он  пришел  на
смену  музыкальному  ударению  в  связи  с  тем  перераспреде¬

142
 Фонетика
 лением  силы  ударения  в  слове,  которое  было  вызвано  редук¬
цией  безударных  гласных,  т.  е.  одновременно  с  перебоем
согласных.  Толчок  не  может  быть  древнее  первой  фазы  пере¬
боя,  поскольку  он  налицо  в  словах,  в  которых  условия,
необходимые  для  наличия  толчка  (звонкость  согласного),
появились  только  в  первую  фазу  перебоя,  т.  е.  в  XII  в.
 В  шведском  и  норвежском  языках  и  в  некоторых  датских
местных  говорах  (на  юго-востоке  Ютландии  и  на  юге  острова
Фюн)  сохранилось  музыкальное  ударение  (ср.  карту  на
стр.  139).  Исландский  язык  и  в  этом  отношении  обособлен
от  других  скандинавских  языков:  в  нем  нет  ни  толчка,  нн
музыкального  ударения  (как,  впрочем,  и  в  фарерском  языке,
в  финляндско-шведском  и  некоторых  севернонорвежских  и
датских  местных  говорах  —  на  южных  датских  островах  и.
Борнхольме).
 Исландские  явления
 Существенные  фонетические  изменения  произошли  в  исланд¬
ском  языке  только  в  следующий  период  (см.  стр.  162).  В  рас¬
сматриваемый  период  для  исландского  языка  характерно  всего
несколько  второстепенных  фонетических  изменений,  а  именно:
удлинение  а,  о,  и  перед  группами  согласных  //,  1р,  Im,  Ik,
lg  (например:  hjålpa  'помогать’,  ulfr  'волк’),  а  позднее  также
перед  ng  и  пк  (например:  långr  'длинный’,  munkr  'монах’);
совпадение  ç>  с  ø,  возникшим  в  результате  перегласовки  на  и
из  е,  в  звуке,  для  которого  позднее  было  введено  написание  ö
(например:  sçk  >  sök  'дело’,  søkkva  >  sökkva  'опускать’);  дела¬
биализация  долгого  в  в  œ  и  краткого  ø,  возникшего  в  резуль¬
тате  перегласовки  на  i  из  о,  в  е  (например:  døma  ]>  dæm  а
'судить’,  kømr>kemr  'приходит’);  переход  và^>vo  (например:
våpn  >  vopn  'оружие  ).  Явления  эти  представлены  уже  в  исланд¬
ских  рукописях  XIII  в.
 Наконец,  повидимому  еще  в  рассматриваемый  период
в  исландском  языке  в  ряде  случаев  произошла  диссимиляция
г/  и  //  в  dl  и  гп  и  пп  в  dn.  Явление  это  до  сих  пор  не  нашло
отражения  в  письме.  Таким  образом,  и.  karl  'мужчина’  falla
'падать’,  björn  'медведь’  и  brunn  'коричневый’  произносятся
как  kadl,  fadla,  bjödn  и  brudn.  Это  же  явление  имеет  место
в  некоторых  современных  западнонорвежских  говорах,  т.  е.
тех  говорах,  которые  были  искони  всего  ближе  к  исланд¬
скому.

Период  господства  диалектальных  явлений
 143
 Общая  характерястяка  распространения  фонетических
явлений  в  языках  скандинавских  народностей
 Таким  образом,  в  течение  рассматриваемого  периода  в  скан¬
динавских  языках  имели  место  крупные  фонетические  изме¬
нения.  Одни  из  них  захватили  обширные  области  Скандинавии
и  обусловили  фонетические  особенности  сложившихся  в  рас¬
сматриваемую  эпоху  языков  скандинавских  народностей,  дру¬
гие  же  не  вышли  за  пределы  местных  говоров  и  таким  образом
не  сыграли  существенной  роли  в  истории  скандинавских  язы¬
ков.  Одни  осуществились  сравнительно  быстро,  другие  растя¬
нулись  на  длительный  период.  Одни  отличались  большей,
другие  меньшей  последовательностью  в  охвате  языкового
материала.  Наконец,  одни  в  собственном  смысле  слова  рас¬
пространялись  из  определенного  очага  на  более  или  менее
обширную  территорию,  тогда  как  в  других  случаях  распро¬
странение  на  обширную  территорию,  возможно,  было  резуль¬
татом  аналогичного  развития  в  родственных  говорах.
 Характерно  для  рассматриваемого  периода,  что  только
очень  немногие  из  ознаменовавших  его  фонетических  измене¬
ний  были  общескандинавскими.  Напротив,  целый  ряд  суще¬
ственных  фонетических  изменений  (редукция  безударных
гласных,  изменение  количественных  соотношений  в  слоге,
расширение  гласных,  переход  р  и  д  в  смычные  и  т.  д.)
захватил  в  рассматриваемый  период  все  скандинавские  страны,
кроме  Исландии.  Таким  образом,  скандинавская  общность
прекратила  свое  существование.  Исландский  язык  стал  все
больше  обособляться  среди  других  скандинавских  языков.
 Вместе  с  тем,  изменения,  общие  для  всей  Скандинавии,
кроме  Исландии,  как  правило,  распространялись  раньше
в  Дании,  а  затем  в  Швеции  и  Норвегии.  Это  не  исключает,
конечно,  того,  что  изменения,  о  которых  идет  речь,  в  каждой
из  скандинавских  стран  протекали  по-своему.
 Фонетические  изменения,  общие  для  Швеции  и  Дании,
т.  е.  так  называемой  восточноскандинавской  области,  харак¬
терны  только  для  начала  рассматриваемого  периода.  Так,
началом  этого  периода  датируются  стяжение  дифтонгов  и
появление  вставных  dub.  Для  позднейшей,  т.  е.  большей
части  рассматриваемого  периода  восточноскандинавская  общ¬
ность  не  характерна.  Датский  и  шведский  языки  все  больше
обособляются  в  фонетическом  отношении.
 Фонетических  изменений,  общих  для  Норвегии  и  Исландии,
т.  е.  для  так  называемой  западноскандинавской  области*

744
 Фонетика
 в  рассматриваемый  период  в  сущности  вообще  не  было
{исчезновение  v  перед  г  не  идет  в  счет,  поскольку  это  явле¬
ние  относится  к  самому  началу  периода).
 Ряд  существенных  фонетических  изменений  („равновесие
гласных“,  удлинение  всех  кратких  ударных  слогов,  сужение
долгого  о  и  продвижение  вперед  долгого  и,  превращение
g,  k,  sk  в  аффрикаты  и  щелевые,  появление  „толстого“  [)  был
общим  для  Норвегии  и  Швеции.  Изменения  эти  падают  на
вторую  половину  рассматриваемого  периода.  Некоторые  из  них,
однако,  не  распространяются  на  западную  Норвегию  („равно¬
весие  гласных“,  „толстое“  /).  Таким  образом,  языки  норвеж¬
ской  и  шведской  народности  сближаются  в  фонетическом
отношении.
 В  XII—XIIl  вв.  крупные  фонетические  изменения  осуще¬
ствились  в  Дании  („ослабление“  смычных  и  щелевых,  появ¬
ление  „толчка“).  В  результате  этих  изменений  датский  язык
обособился  в  фонетическом  отношении  от  других  скандинав¬
ских  языков.  Однако  изменения  эти  завершились  уже  после
того,  как  установилась  письменная  традиция.  Поэтому  они
только  частично  отразились  в  датской  орфографии.  Изменения
эти  явно  имели  своим  очагом  Зеландию  и  прилегающие  к  ней
острова.  Изменения  эти  захватили  и  окраины  Швеции  и  Нор¬
вегии.  Таким  образом,  уже  в  XIII  в.  определилась  роль
зеландского  диалекта  как  основы  языка  датской  народности,
а  впоследствии  и  датского  национального  языка.
 В  настоящей  главе  не  оказалось  параграфов,  посвященных
фонетическим  явлениям,  характерным  только  для  Швеции  или
только  для  Норвегии.  Все  фонетические  явления,  которые
были  характерны  для  Швеции  и  Норвегии,  в  рассматриваемый
период  были  в  то  же  время  общими  либо  для  всех  сканди¬
навских  стран,  либо  для  всех  скандинавских  стран,  кроме
Исландии,  либо  для  Дании  и  Швеции,  либо,  наконец,
для  Швеции  и  Норвегии.  Это  отнюдь  не  исключает,
конечно,  того,  что  явления  эти  в  ряде  случаев  про¬
текали  в  Швеции  или  Норвегии  не  так,  как  в  других
скандинавских  странах,  и  имели  другие  результаты.  Все  же
в  ряде  отношений  шведский  и  норвежский  языки  отличаются
от  датского  не  столько  в  силу  происшедших  в  них  специфи¬
чески  шведских  или  норвежских  изменений,  сколько  в  силу
того,  что  в  них  не  произошли  изменения,  специфичные  для
датского  языка.  Замедленное  экономическое  и  социальное
развитие  Швеции  и  Норвегии  в  рассматриваемый  период
в  сравнении  с  Данией,  их  политическая  и  культурная  пери-

•Период  господства  диалектальных  явлении
 145
 ферийность  по  сравнению  с  Данией  нашли  отражение  и  в  исто¬
рии  распространения  фонетических  явлений  в  шведском  и
^норвежском  языках.
 Однако  существенное  отличие  шведского  фонетического
развития  от  норвежского  заключается  в  том,  что  в  Швеции
выделяется  диалект,  занимающий  ведущее  положение  в  языке
шведской  народности: 	ётский  (или  точнее  эстъётский)—
 в  XIV  в.,  свейский  —  к  концу  рассматриваемого  периода.
В  Норвегии  же  ведущий  диалект  так  и  не  выделился.  Поэтому
для  Норвегии  в  рассматриваемый  период  характерна  большая
пестрота  фонетических  изменений  при  отсутствии  какой-либо
господствующей  линии  развития.  Это,  очевидно,  стоит  в  связи
с  тем,  что  в  Швеции,  несмотря  на  временную  потерю  поли¬
тической  независимости,  не  прерывалась  местная  письменная
традиция,  тогда  как  в  Норвегии,  в  силу  государственного
распада  норвежской  народности,  местная  письменная  тради¬
ция  прервалась.  Наиболее  косными  в  фонетическом  отноше¬
нии  оказываются  западнонорвежские  говоры,  которые  отде¬
ляет  от  восточнонорвежских  говоров  горная  цепь  Лангфьелла.
Норвежские  говоры  к  востоку  от  этой  цепи  (т.  е.  восточно¬
норвежские  говоры)  во  многом  следуют  за  шведскими.
 Меньше  всего  фонетических  изменений  произошло  в  рас¬
сматриваемый  период  в  исландском  языке.  Однако  те  немного¬
численные  и  несущественные  изменения,  которые  в  нем
произошли,  характерны  только  для  него  одного  и  притом
обычно  для  всей  Исландии.  Поэтому  их  всего  проще  исчерпы¬
вающе  описать.  Характерно,  что  исландские  фонетические
изменения  рассматриваемого  периода  обычно  имеют  аналогии
в  том  или  ином  западнонорвежском  говоре.  Это  аналогичное
развитие,  повидимому,  является  результатом  того,  что  Ислан¬
дия  была  в  свое  время  колонизована  выходцами  из  западной
Норвегии.  Исландско-норвежскими  связями  à  его  безусловно
нельзя  объяснить.
 Наконец,  бросается  в  глаза,  что  большая  часть  фонети¬
ческих  изменений  рассматриваемого  периода,  и  притом  наибо¬
лее  крупные  изменения  (лабиализация  долгого  а,  редукция
безударных  гласных,  изменения  в  количественных  соотноше¬
ниях  в  слоге,  палатализация  g,  k,  sk  перед  гласными  перед¬
него  ряда,  появление  „толстого"  /,  датский  перебой  согласных,
появление  толчка  и  т.  д.),  падает  на  его  середину,  причем
в  Дании  скорее  на  XII—XIII  вв.,  в  Норвегии  и  Швеции  на
XIII—XIV  вв.  Несомненно  это  объясняется  тем,  что  именно
-в  эти  века  (или  несколько  раньше,  т.  е.  в  XI—XIII  вв.)  в  Дании,
 10  М.  И.  Стеблнн-Каменскнй

146
 Фонетика
 а  затем  и  Швеции  и  восточной  Норвегии  происходил  описан¬
ный  выше  процесс  внутренней  колонизации  Скандинавии,
сопровождавшийся  крупнейшей  в  истории  Скандинавии
перетасовкой  основной  массы  земледельческого  населения
(см.  стр.  33  и  сл.).  Эта  перетасовка  населения,  которая  несо¬
мненно  имела  своим  результатом  стирание  границ  старых
племенных  диалектов,  вместе  с  тем  обусловила  и  широкое
распространение  по  Скандинавии  фонетических  изменений.
Перетасовка  эта  меньше  всего  коснулась  западной  Норвегии,
где  не  было  годных  для  освоения  земель,  чем  и  объясняется,
повидимому,  наибольшая  фонетическая  косность  западно¬
норвежских  говоров.
 ПЕРИОД  СТАНОВЛЕНИЯ  НАЦИОНАЛЬНЫХ  ФОНЕТИЧЕСКИХ  НОРМ
Датские  говоры  и  национальная  норма
 Обычно  принято  делить  датские  говоры  на  1)  ютские  (на
полуострове  Ютландия),  2)  островные  (зеландские,  которые
ближе  всего  к  национальной  норме,  фюнские  и  т.  д.)  и
3)  восточнодатские  (т.  е.  борнхольмский,  а  до  того,  как
Сконе,  Халланд  и  Блекинге  вошли  в  состав  Швеции,  также
и  говоры  этих  ныне  шведских  областей).  Поскольку  на  терри¬
тории  Дании,  как  и  Скандинавии  в  целом,  каждая  из  отдель¬
ных  диалектальных  особенностей  имеет  свои  границы  распро¬
странения,  не  совпадающие  с  границами  распространения
других  особенностей,  эта  классификация  датских  говороь,
конечно,  условна.  Всо  же  несомненно,  что  наиболее  резкие
диалектальные  границы  на  территории  Дании  образуют  про¬
ливы  Зунд,  Большой  и  Малый  Бельт  и  Балтийское  море,
что  и  отражает  обычная  классификация  датских  говоров.
 Едва  ли  не  важнейшим  диалектальным  критерием  на  тер¬
ритории  современной  Дании  является  различная  степень
редукции  безударных  гласных.  Различие  это  сводится  в  общих
чертах  к  следующему.  На  Борнхольме  сохраняется  безудар¬
ное  конечное  -а  (как  в  шведской  национальной  норме);  в  Зе¬
ландии  и  на  других  датских  островах  все  безударные  гласные
редуцируются  в  неотчетливый  гласный  -э  (как  в  датской  на¬
циональной  норме)  или  совсем  исчезают;  в  Ютландии  все
безударные  конечные  гласные  совсем  исчезают  (как  в  англий¬
ском  языке).  В  современных  ютских  говорах  литературному
датскому  bakke  'холм*,  huse  'дома',  længe  ‘долго’,  komme  'при¬
ходить’соответствует  bak,  hus,  læng,  kom  (см.  карту  на  стр.  151).

Период  становления  национальных  фонетических  норм 	14?
 Важным  диалектальным  критерием  на  территории  совре¬
менной  Дании  являются  различные  результаты  датского
перебоя  согласных  в  различных  областях  Дании.  В  общих
чертах  это  различие  сводится  к  следующему.  Древнее  р  в  ре
зультате  перебоя  дало  v  на  Борнхольме  и  в  большей  часть
Ютландии,  w  —  на  центральных  датских  островах  (Зеландия,.
Фюн  и  т.  д.),  /—  на  юге  Ютландии,  ß  (губно-губной  щелевой
звонкий)  —  на  севере  Ютландии.  Таким  образом,  современная
датская  национальная  норма  (смычной  6,  например  в  словах
gribe  'хватать’,  skib  'корабль’),  обусловленная  в  данном  отно¬
шении  влиянием  орфографии,  не  совпадает  ни  с  одним  из
датских  диалектов.  Древнее  t  в  результате  перебоя  дало  d
или  d  на  Борнхольме,  d—в  Зеландии  и  большей  частв
Ютландии,  г  (переднеязычное)  —  на  северо-востоке  Ютлан¬
дии,  у  и  у  (заднеязычный  звонкий  щелевой)  —  в  районе  Орхуса
и  совсем  исчезло  на  островах  Фюн,  Лоланд,  на  крайнем
севере  Ютландии  и  к  югу  от  Рандерса.  Таким  образом,
датская  национальная  норма  (щелевой  д,  например,  в  словах
gade  'улица’,  mad  'пища’)  совпадает  в  данном  отношении
с  зеландскими  говорами.  Древнее  k  дало  g  после  задних
гласных  и  j  после  передних  гласных  на  Борнхольме,  соответ¬
ственно  w  и  j  в  Зеландии  и  на  других  датских  островах  (но
в  некоторых  случаях  совсем  исчезло)  и  у  (заднеязычный
звонкий  щелевой)  в  большей  части  Ютландии.  Таким  образом,
датская  национальная  норма  (щелевой  у  или  полное  исчезно¬
вение,  например,  в  словах  uge  'неделя’,  rig  'богатый)  совпа¬
дает  в  данном  отношении  с  ютскими  говорами  и  частично
с  островными.
 Важным  диалектальным  различием  являются  также  резуль¬
таты  замены  музыкального  ударения  „толчком“  на  большей
части  территории  Дании.  В  настоящее  время  „толчок“  характе¬
рен  для  большей  части  Ютландии,  островов  Фюн  и  Зеландии,
а  также  для  датской  национальной  нормы.  Отсутствие  толчка
при  наличии  музыкального  ударения  характерно  для  юго-
востока  Ютландии  и  юга  острова  Фюн.  Отсутствие  и  толчка
и  музыкального  ударения  характерно  для  крайнего  юга  Зе¬
ландии  и  для  южнодатских  островов,  включая  Борнхольм
(см.  карту  на  стр.  139).
 В  датских  народных  говорах  существует  и  много  других
второстепенных  особенностей,  как  то  различная  трактовка
древних  ih(d)  и  #Л(у),  66,  dd  и  gg9  пп  и  nd  и  т.  д.  Совокуп¬
ность  всех  этих  особенностей  и  позволяет  классифицировать
датские  говоры.  Датская  национальная  норма  в  отношении
 101

148
 Фонетика
 всех  этих  особенностей,  как  правило,  следует  зеландским
говорам.
 С  эпохи  реформации,  т.  е.  с  тех  пор  как  началась  выра¬
ботка  датской  общенациональной  языковой  нормы,  никаких
существенных  фонетических  изменений  в  датском  языке  не
произошло.
 Никаких  существенных  изменений  не  произошло  в  течение
последних  столетий  и  в  фонетике  датских  местных  говоров,
основные  черты  которых  сложились  еще  в  течение  предше¬
ствующего  периода.  Характерно,  что  основными  диалекталь¬
ными  критериями  на  территории  современной  Дании  являются
различные  результаты  фонетических  изменений  предшествую¬
щей  эпохи  (перебоя  согласных  и  т.  д.).
 Единственным  фонетическим  изменением,  которое  про¬
изошло  в  рассматриваемый  период  в  Дании,  было  вытесне¬
ние  переднеязычного  г  увулярным  (т.  е.  картавым)  г.  Пови¬
димому,  это  произошло  не  раньше  XVII  в.  Поскольку  именно
в  XVII  в.  в  Дании  существовала  мода  на  французский  язык
(см.  стр.  61)  и  для  французского  языка  в  парижском  произно¬
шении  характерно  увулярное  г,  раньше  считалось,  что  при¬
чиной  распространения  увулярного  г  в  Дании  была  мода  на
французский  язык.  Однако  исследования  не  подтвердили
этого  предположения.  Повидимому,  увулярное  г  распростра¬
нилось  в  Дании  независимо  от  какого-либо  иноземного  образца.
Оно  представлено  и  в  большинстве  местных  говоров  Дании
(кроме  ютских).  Увулярное  г  стало  характерной  особенностью
датской  национальной  орфоэпической  нормы.
 Изменения,  которые  в  течение  рассматриваемого  периода
произошли  в  датской  орфографии,  либо  вообще  не  имели  фоне¬
тического  значения  (такими  изменениями  были,  например,
изменения  в  написании  долгих  гласных  и  некоторых  дифтон¬
гов,  ср.  стр.  62),  либо  отражали  лишь  борьбу  между  разными
вариантами  произношения  отдельных  слов,  которая  имела
место  в  процессе  выработки  национальной  произносительной
нормы.
 Однако  для  национальной  произносительной  нормы,  кото¬
рая  вырабатывалась  в  течение  рассматриваемого  периода
путем  отбора  и  унификации,  характерно,  что  она  испытала
известное  воздействие  орфографической  нормы.  В  целом
ряде  случаев,  под  влиянием  орфографии,  были  восстановлены
ввуки,  которые  в  народно-разговорной  речи  ассимилировались
с  соседними  звуками  или  исчезли.  Процесс  такого  приближе¬
ния  произношения  к  написанию  развивался  по  мере  распро¬

Период  становления  национальных  фонетических  норм 	149
 странения  школ,  грамотности  и  печатного  слова.  Повидимому,
он  продолжается  и  сейчас.
 В  результате  этого  процесса  в  датской  орфоэпической
норме  в  большом  количестве  случаев  стали  произноситься
так  называемые  „немые"  d,  g  иг/,  характерные  для  датской
орфографии.  Например,  они  стали  прозноситься  в  словах  iærd
'пут  ь’,  lærrf  'ученый’,  myrc/e  'убивать’,  fytøig  'полный*,  kul  dt
'холод’,  stunc/um  'иногда’,  vidnesbyrrf  'свидетельство*,  hy  rde
'пастух’,  vert/en  'мир’,  brød  'хлеб’,  trå</  'нить’,  rød  'красный’,
klæde  "материя’,  bølge  'волна’,  valg  'выбор’,  Norge  'Норвегия’,
krig  'война’,  rug  'рожь’,  sværge  'клясться’,  dværg  'карлик’,
tori;  'рынок’,  kalv  'теленок’,  ulv  'волк’,  spurv  'воробей’,
kvarter  'четверть’,  tvivl  'сомнение’.  Что  выделенные  в  этих
словах  буквы  были  действительно  раньше  „немыми"  показы¬
вают  встречающиеся  в  рукописях  XVII—XVIII  вв.  фонетические
написания  типа  (ær,  lær,  myre,  fyllig  и  т.  п.,  а  также  архаиче¬
ское  и  диалектальное  произношение  соответствующих  слов.
 В  некоторых  случаях  „восстановленными"  в  произношении
оказались  и  такие  немые  буквы,  которые  никогда  не  имели
фонетического  значения  и  были  введены  в  написание  только
в  силу  неправильного  этимологизирования  данного  слова.
Такова,  например,  история  буквы  d  в  слове  forfærde  'пугать’
(с.-н.-н.  vorveren).
 Влияние  орфографии  на  произношение  сказалось  и  в  том,
что  были  устранены  результаты  спирантизации  поствокаль-
ного  смычного  b  (т.  е.  результаты  одного  из  аспектов  датского
перебоя  согласных,  см.  стр.  137).  Таким  образом,  в  словах
løbe  'бежать’,  skib  'корабль’,  kåbe  'плащ’,  skab  'шкап’,  slæbe
'волочить’  и  т.  п.  щелевой  v,  появившийся  в  результате  вто¬
рой  фазы  датского  перебоя,  уступил  место  смычному  6.  Фоне¬
тическое  развитие  было,  таким  образом,  как  бы  обращено
вспять.  Повидимому,  это  произошло  только  в  XIX  в.  В  неко¬
торых  случаях  устранены  были  и  результаты  вокализации
поствокального  заднеязычного  звонкого  целевого  (см.  стр.  140).
Так,  в  словах  sagn  'сказание’,  hagl'град  и  т.  п.,  повидимому,
произносился  раньше  дифтонг  au.
 Шведские  говоры  и  национальная  норма
 Основными  группами  шведских  говоров  являются  1  южно¬
шведские  говоры,  которые  имеют  ряд  общих  черт  с  датским
яаыком  (увулярное  г,  озвончение  р,  /,  k  после  гласного  в  6,
dy  g,  вокализация  g  после  заднего  гласного  в  сонант  w>

J50
 Фонетика
 отсутствие  „толстого“  /  и  т.  д.);  2)  ётские  говоры  (в  Гота-
ланде),  которые  послужили  основой  для  древнешведского
письменного  языка  (особенно  эстъётские);  3)  свейские  говоры
{в  центральной  Швеции),  которые  послужили  основой  для
шведской  национальной  нормы;  4)  норландские  говоры  (на
севере  Швеции);  5)  восточношведские  говоры  (в  Финляндии);
6)  гутнийский  говор  (на  острове  Готланд),  наиболее  отлич¬
ный  от  шведской  национальной  нормы  (см.  карту,
рис.  15).
 С  тех  пор  как  в  Швеции  начала  складываться  националь¬
ная  языковая  норма,  существенных  фонетических  изменений
в  шведском  языке  не  произошло.  Однако  некоторые  из  фоне¬
тических  изменений,  начавшихся  еще  в  предшествующий
период,  нашли  отражение  в  национальной  норме  только
в  рассматриваемый  период.
 В  области  гласных  единственным  сравнительно  недавно
осуществившимся  (в  конце  XVIII  или  в  начале  XIX  в.)  изме¬
нением  было  совпадение  звука,  возникшего  в  результате
удлинения  древнешведского  краткого  о  (например,  в  sova
'спать’),  с  долгим  о  (в  написании  å),  возникшим  из  древне¬
шведского  долгого  а  (например,  в  få  'получать’).  Повидимому,
еще  в  середине  XVIII  в.  эти  два  звука  различались  в  нацио¬
нальной  норме.  В  большинстве  шведских  говоров  они  разли¬
чаются  и  сейчас.  В  результате  совпадения  этих  звуков
в  шведской  орфографии  долгое  о  обозначается  как  буквой  å9
так  и  буквой  о.  Однако  в  ряде  случаев,  где  этимологически
должна  была  бы  быть  буква  о,  теперь  пишется  å  (например:
в  bâge  'дуга’,  fågel  'птица’,  tåla  Терпеть’,  и  т.  д.).
 Важным  моментом  в  становлении  шведской  национальной
фонетической  нормы  была  судьба  безударного  конечного  -а.
По  всей  северной  Швеции  это  -а  редуцировалось  после  долгого
слога  и  сохранилось  после  краткого  слога  согласно  „закону
равновесия“  (см.  стр.  126).  То  же  самое  имело  место  и  в  во¬
сточношведских  говорах  (в  Финляндии).  Повидимому,  перво¬
начально  равновесие  гласных  имело  место  и  в  центрально¬
шведских  (свейских)  говорах,  где  позднее  оно  уступило  место
единообразной  редукции  безударного  конечного  -а  в  -Ö  или  -е.
В  шведском  литературном  языке  равновесие  гласных  не  нашло
отражения,  за  исключением  нескольких  изолированных  случаев
чередования  гласных  и  и  о  (сравни,  например,  ladugård  'хлев’,
gatudör  'уличная  дверь’,  и  kyrkogård  'кладбище*,  tungomål
'язык’).  Безударное  конечное  -а  сохранилось  только  в  южно¬
шведских  и  ётских  говорах.

Рис.  15*  Скандинавские  говоры.
 ^■—  граница  распространения  „толстого-  /  (в  Норвегии  ииа  отделяет  яанаднонорнсжекис
говоры  от  восточнонорвсжсинх,  в  Швеции  —  юшпошведсиис  от  ётеиих);  2  —  южная  граница
«яорландсиой  палатализации"  (она  отделяет  норлаядскис  говоры  от  евейоиих);  3—южвая
граница  отпадения  -л  в  solon  и  т.  п.  (она  отделяет  етсиие  говоры  от  юяшошведеиих);
—  *>*ная  грпница  отпадения  -t  в  huset  и  т.  а»  (она  отделяет  евейские  говоры  от  втеиих).

152
 Фонетика
 Когда  в  борьбе  против  датского  владычества  складывалась
шведская  нация,  это  безударное  конечное  -а,  которое  было
характерно  для  древнешведского  письменного  языка  с  era
эстъётской  диалектальной  окраской,  стало  осознаваться  как
шведская  национальная  особенность,  противопоставленная
датскому  безударному  конечному  -е.  Сравни,  например,  ш.  fara
'ехать’,  giva  давать’,  tunga  'язык',  stora  skogar  'большие  леса'
и  д.  fare,  give,  tunge,  store  skove.  Таким  образом,  сохране¬
ние  безударного  конечного  -а  стало  характерной  особенностью
шведского  национального  языка,  несмотря  на  то  что  в  боль¬
шинстве  шведских  местных  говоров,  и  притом  в  тех  говорах,
которые  послужили  основой  для  шведской  национальной  нормы,
конечное  -а  не  сохранялось  совсем  или  сохранялось  только
в  определенных  случаях  (см.  карту  на  стр.  159).
 Для  шведской  национальной  нормы,  как  и  для  всех  швед*
ских  диалектов,  характерно  так  называемое  слоговое  равно*
весие.  Однако  в  шведской  национальной  норме  представлены
как  ётские  формы  слогового  равновесия,  для  которых  в  опре¬
деленных  случаях  характерно  удлинение  гласного,  так  и  свей*
ские  его  формы,  для  которых  в  тех  хе  случаях  характерно
удлинение  согласного  (см.  стр.  128).  Сравни,  например,  ш.  påse
(*Сд.-ш.  pösi)  'кулек’  и  mosse  «д.-ш.  mosi)  'болото',  tveka
«  д.-ш.  tvïka)'сомневаться*  и  vecka  «д.-ш.  vïka)'неделя’,  spår
 !<  д.-ш.  spör)  'след’  и  sporre  «д.-ш.  spöri)  'шпора’,  bråte
<  д.-ш.  bröti)'хворост’  и  brottas  «Д.-ш.  brötas)  'бороться*.
 В  рассматриваемый  период  нашли  отражение  в  нацио¬
нальной  норме  некоторые  из  начавшихся  еще  раньше  изме¬
нений  в  области  согласных.  Так,  повидимому,  в  шведской
национальной  норме  звонкий  межзубной  щелевой  (в  написа¬
нии  dh)  уступил  место  соответствующему  смычному  (с/)  только
в  XVII  в.  (ср.  стр.  130).  Написание  dh  окончательно  исчезло
только  в  начале  XVIII  в.  Только  в  XVII  в.  в  шведской  нацио¬
нальной  норме  закрепилось  отпадение  фарингального  щеле¬
вого  перед  j  и  v  (ср.  стр.  131),  хотя  сохранилось  написание  hj-
(до  сегодняшнего  дня,  например  в  hjärta  'сердце')  и  Av-  (до
1906  г.,  когда  оно  было  заменено  т;-,  например  в  vit  'белый’).
Тогда  же  закрепилось  в  национальной  норме  отпадение  /
и  d  перед  j  (например  в  ljus  'свет'  и  djup  'глубокий'),  кото¬
рое  так  и  не  нашло  отражения  в  написании.  В  некоторых,
северношведских  говорах  (в  Норботтене)  А,  /  и  d  перед  j
до  сих  пор  сохранились.
 В  XVI—XVII  вв.  в  шведской  национальной  норме  закре¬
пилось  превращение  g,  k  и  sk  перед  гласными  переднего*

Период  становления  национальных  фонетических  норм
 /S3
 ряда  в  /,  tç  (сравни  русск.  ч)  и  S  (сравни  русск.  ш),  т.  е.  их
палатализация,  которая  началась  в  Швеции  еще  в  предше¬
ствующий  период  (см.  стр.  135),  но  сравнительно  поздно
произошла  в  говорах,  определивших  шведскую  национальную
норму.  В  орфографии  это  явление  так  и  не  нашло  отражения.
Поэтому  в  современном  шведском  языке  буквы  g  и  sk  (так  же
как  stj  и  5у)  означают  перед  гласными  переднего  ряда  не
смычные,  а  щелевые,  а  к  в  том  же  положении  (так  же  как
н  tj)  аффрикату.  Во  всех  говорах  северной  Швеции,  а  также
в  шведских  говорах  Финляндии,  палатализация  g,  k,  sk  про¬
изошла  также  и  внутри  слова  (например  skojin  'лес*,  сравни
ш.  skogen;  dit  je  'канава*,  сравни  ш.  dike;  fisjin  'рыба’,  сравни
ш.  fisken).  Раньше  такое  произношение  имело  место  в  неко¬
торых  словах  и  в  национальной  норме  (например:  draji  супин
от  draga  'тащить*,  taji  супин  от  taga  'брать*;  теперь  такие
слова  произносятся  в  согласии  с  написанием,  т.  е.  dragit,
tagit).  Однако  несмотря  на  то,  что  это  так  называемое  „нор-
ландское  смягчение14  характерно  для  большей  части  терри¬
тории  Швеции,  в  национальную  норму  оно  не  вошло  (см.  карту
на  стр.  151).
 Не  вошло  в  шведскую  национальную  норму  и  так  назы¬
ваемое  „толстое"  /  (см.  стр.  136),  несмотря  на  то,  что  оно
представлено  во  всех  говорах  Швеции,  кроме  южношведских
(т.  е.  бывших  восточнодатских),  гутнийского  (на  острове
Готланд)  и  некоторых  восточношведских  (в  Финляндии).  Оно
представлено,  в  частности,  и  в  тех  говорах  центральной
Швеции,  которые  послужили  основой  для  национальной
нормы,  т.  е.  в  свейских  говорах  (см.  карту  на  стр.  151).
В  XVI  и  XVII  вв.  „толстое"  /  частично  находило  отражение
и  в  орфографии  (написание  /  вместо  rdh  или  rd  в  словах,
в  которых  „толстое"  /  первоначально  и  возникло  как  резуль¬
тат  ассимиляции  г  со  звонким  межзубным  щелевым,  например
ohl  =  ord,  gål  —  gård  и  т.  п.).  Однако  в  шведской  националь¬
ной  норме  „толстое"  /  было  позднее  оттеснено  обыкновен¬
ным  /,  а  на  месте  древнего  rdh  —  сочетанием  rd.  При  этом
в  некоторых  шведских  словах  вместо  древнего  rdh  закрепи¬
лось  написание  I  (например:  i  fjol  <  д.-ш.  i  fiordh  'в  прошлом
году*,  stel  <  д.-ш.  stirdher'окоченелый*,  vålnad  <  д.-ш.  уафпа-
È>er  'привидение’,  utböling  или  utbörding  'чужестранец*).  В  совре¬
менном  шведском  языке  толстое  /  представлено  только  как
факультативный  вариант  обыкновенного  /.  Факультативными
вариантами  обыкновенных  df  t,  /,  п,  5  (в  сочетаниях  rd,  rt,
rl%  rn9  rs)  являются  в  современном  шведском  языке  и  так

Фонетика
 называемые  какуминальные  </,  t,  /,  л,  s,  которые  представ¬
лены  в  тех  же  шведских  говорах,  что  и  „толстое“  /.
 Вне  Швеции  (и  Норвегии)  „толстое“  I  вообще  совершенно
не  встречается.  Поэтому  вытеснение  его  из  национальной
нормы  обыкновенным  I  объясняют  иностранным  (немецким)
влиянием.  Возможно,  однако,  что  это  вытеснение  является
одним  из  проявлений  усилившегося  влияния  орфографии  на
произношение,  поскольку  „толстое“  /,  произносимое  там,  где
пишется  как  сочетание  букв  г*/,  так  и  буква  /,  естественно
должно  было  восприниматься  грамотными  людьми  как  „непра¬
вильное“  и  заменяться  в  одном  случае  сочетанием  rrf,  в  дру¬
гом—  обыкновенным  /.  В  шведском  языке,  так  же  как  и
в  датском,  в  течение  последних  двух  столетий  несомненно
в  целом  ряде  случаев  имело  место  такое  устранение  „непра¬
вильного“  произношения,  т.  е.  восстановление  звуков,  кото¬
рые  в  разговорной  речи  ассимилировались  с  соседними  зву¬
ками  или  исчезли,  хотя  и  продолжали  находить  отражение
в  орфографии.
 Так,  восстановлено  было  конечное  t  в  безударном  слоге,
встречающееся  в  существительных  среднего  рода  с  суффи-
гированным  определенным  артиклем  (husef  'дом*,  takef  'кровля*)
и  в  супинах  (kastal  от  kasta  'бросать*,  spunnif  от  spinnq  'прясть’).
Отпадение  этого  /  и  сейчас  характерно  для  говоров,  на  кото*-
рых  основана  шведская  национальная  норма,  т.  е.  для  свей-
ских  говоров  (см.  карту  на  стр.  151).  Таким  образом,  в  швед¬
скую  национальную  норму  входят  далеко  не  все  черты,
характерные  для  свейских  говоров.
 Некогда  „немые“,  т.  е.  ассимилировавшиеся  с  последую¬
щими  согласными  t  и  d  стали  произноситься  в  словах  drott¬
ning  'королева*  (сравни  д.  и  н.  dronning),  plafs  'место’  (сравни
н.  plass),  tro/s  'вопреки*  (сравни  н.  tross),  gläc/ja  'радость*,
ro</na  'краснеть*  и  т.  д.  В  ряде  случаев  в  шведском  языке
сейчас  идет  борьба  между  старым  произношением  какого-
либо  слова  и  новым,  более  близким  к  написанию.  Так,  на¬
пример,  признак  инфинитива  att  произносится  и  [э]  и  [att],
предлог  av  —  и  [dv]  или  [о]  и  [av]  и  т.  д.
 Повидимому,  влиянием  орфографии  объясняется  и  то,  что
в  национальной  норме  не  произошло  отпадение  конечного  -л
в  безударном  слоге,  несмотря  на  то,  что  такое  отпадение
имело  место  в  большинстве  шведских  говоров,  в  том  числе
в  ётских  и  почти  во  всех  свейских  говорах  (см.  карту  на
стр.  151).  Наиболее  распространенный  случай  этого  отпаде¬
ния  имел  место  в  суффигированном  определенном  артикле

Период  становления  национальных  фонетических  норм
 155
 ■единственного  числа  женского  рода  и  множественного  числа
среднего  рода  (в  древнешведском  написании  -in).  При  этом
гласный  назализировался  и  расширялся  в  -а  (д.-ш.  solin  >  sola
'солнце’,  д.-ш.  husin  >  husa  'дома’).  Суффигированный  опре¬
деленный  артикль  единственного  числа  мужского  рода
(в  древнешведском  написании  тоже  -/я)  не  подвергся  этому
изменению,  потому  что  -я  было  в  нем  долгое,  хотя  это  и  не
отражалось  в  написании.  Установившееся  в  новое  время
одинаковое  написание  для  суффигированных  определенных
артиклей  мужского  и  женского  рода  (•en)  обусловило  и  их
одинаковое  произношение  в  национальной  норме,  а  тем
самым  и  слияние  мужского  и  женского  рода  в  общий  род
(ср.  стр.  201).  Таким  образом,  национальная  фонетическая
и  даже  грамматическая  норма  последовала  в  этом  отношении
за  орфографией.
 Характерно,  что  в  Норвегии,  где  тоже  почти  во  всех
говорах  произошло  отпадение  конечного  -л  в  безударном
слоге,  и  в  частности  в  суффигированном  определенном  артикле
единственного  числа  женского  рода  и  множественного  числа
среднего  рода,  это  отпадение  в  последнее  время  становится
национальной  нормой  (например  рм.  и  лм.  sola  'солнце9,
сравни  д.-н.  sôlen).
 Норвежские  говоры  и  национальная  норма
 В  силу  причин  как  исторических  (позднее  образование
норвежской  нации),  так  и  географических  (разобщенность
населения  горными  хребтами),  из  всех  скандинавских  стран
Норвегия  отличается  наибольшим  разнообразием  и  устойчи¬
востью  местных  говоров.  В  Норвегии  очень  много  диалек¬
тальных  границ.  В  сущности,  каждая  населенная  долина
Норвегии  имеет  свой  говор.  Поэтому  норвежские  говоры
трудно  поддаются  общей  классификации.  Наиболее  резкая
диалектальная  граница  в  пределах  современной  Норвегии
проходит  с  севера  на  юг  вдоль  хребта  Лангфьелла  (см.  карты
на  стр.  151  и  159).  Говоры  к  западу  от  этого  хребта  назы¬
ваются  западнонорвежскими^Они  наиболее  отличны  от  говора
норвежской  столицы  Осло.  К  западнонорвежским  относят  и
говоры  всего  севера  Норвегии.  Говоры  к  востоку  от  Ланг-
фьеллы  называют  восточнонорвежскими.  Эти  говоры  имеют
ряд  общих  черт  с  центрально-  и  северношведскими  говорами
(„толстое“  /,  равновесие  гласных  и  т.  д.).  Классифицируя
норвежские  говоры,  говорят  также  о  говорах  Эстланна  (южной

156
 Фонетика
 части  восточнонорвежской  области),  Трённелага  (северной
части  восточнонорвежской  области),  юго-западных  говорах>
северных  говорах  и  т.  д.
 В  то  время  как  в  области  письменного  или  литературного
языка  в  Норвегии  в  течение  последних  столетий  произошли
крупные  изменения,  фонетика  норвежской  народно-разговор¬
ной  речи  никаких  существенных  изменений  не  претерпела.
Повидимому,  фонетические  особенности  норвежских  народ¬
ных  говоров  сложились  в  основном  еще  в  предшествующий
период  (до  XVI  в.)  и  остались  посейчас  такими,  какими  они
были  четыре  столетия  тому  назад.  Напротив,  норвежская
национальная  фонетическая  норма  еще  только  складывается,
еще  очень  неустойчива  и  испытывает  сильное  влияние  народ*
ных  говоров.  Поэтому  история  норвежской  фонетики  в  новое
время  сводится  к  истории  взаимоотношений  норвежских  диа¬
лектальных  Ьсобенностей  с  норвежской  национальной  нормой.
 Почти  для  всех  норвежских  говоров  характерно  сохране¬
ние  древних  р9  t9  k  в  положении  после  долгого  гласного.
Озвончение  их  в  этом  положении  произошло  только  на  юго-
западе  Норвегии  в  прибрежной  полосе  от  Ставангера  до
Арендаля  (см.  карту  на  стр.  139).  Это  побережье  норвежские
диалектологи  называют  den  bløte  kyststripe,  т.  е.  буквально
'мягкая  прибрежная  полоса9,  поскольку  bløt  значит  и  'мягкий’
и  'слабый’,  т.  е.  'звонкий’.  Кроме  того,  кое-где  в  Трённелагс
и  Нурланне  р9  t9  k  в  положении  после  долгого  гласного*
стали  глухими  слабыми  и,  таким  образом,  тоже  совпали
с  Ь,  d,  g.
 Отсутствие  озвончения  глухих  смычных  в  положении
после  долгого  гласного  является,  наряду  с  такими  обще¬
норвежскими  явлениями,  как  музыкальное  ударение  (см.
стр.  119),  палатализация  g9  k9  sk  перед  гласными  переднего
ряда  (см.  стр.  135)  и  сдвиг  гласных  о  и  и  (см.  стр.  135).
устойчивым  элементом  норвежской  национальной  фонетичег
ской  нормы.  В  лансмоле  отсутствие  озвончения  глухих  смыч¬
ных  в  положении  после  долгого  гласного  было  отражено
в  орфографии  с  самого  начала.  В  риксмоле  оно  было  важней¬
шим  элементом  его  „норвегизации“  со  времен  деятельности
Кнуда  Кнудсена.  В  письме  оно  было  окончательно  закреп¬
лено  орфографической  реформой  1907  г.
 Почти  для  всех  норвежских  говоров  характерно  так.
называемое  „слоговое  равновесие“,  которое  начало  устанав¬
ливаться  в  них  еще  в  XIII  в.  (см.  стр.  128  и  сл.).  Древние
количественные  соотношения  в  слоге  сохранились  в  Нор-

Период  становления  национальных  фонетических  норм 	151
 (вегии  только  кое-где  в  виде  исключения  (например  на  севере
Гудбрансдалена).  Установление  слогового  равновесия  про¬
исходило  различными  путями  в  различных  норвежских
говорах.  Так,  в  Трённелаге  и  на  севере  Норвегии  оно  про¬
исходило  в  основном  путем  удлинения  согласного,  в  осталь¬
ной  Норвегии  —  путем  удлинения  гласного.  В  современном
норвежском  языке,  как  в  риксмоле,  так  и  в  лансмоле,  удар¬
ный  слог  всегда  долог,  т.  е.  слоговое  равновесие  всегда
имеет  место.  Сравни,  например,  д.-н.  gâta  'улица*  и  н-  gâte,
 д.-н.  hämarr  'молоток’  и  н.  håramer.  Однако  нередко  между
рвксмолом  и  лансмолом  имеет  место  расхождение  в  отноше¬
нии  количественного  соотношения  гласного  и  согласного
s  слоге.  Сравни,  например:  рм.  gütt,  лм.  gut  'мальчик’,  рм.
lønne,  лм.  løna  'вознаграждать’  рм.  skïnn,  лм.  skin  'блеск’,
рм.  sømme,  лм.  søma  'подобать*.
 Для  большинства  современных  норвежских  говоров
характерно  сохранение  древних  дифтонгов  (см.  стр.  132).
Монофтонги  вместо  древних  дифтонгов  (т.  е.  е  вместо  ei  и  я
вместо  au  и  øg)  представлены  только  в  части  восточнонор¬
вежских  говоров,  вдоль  шведской  границы,  причем  в  боль¬
шинстве  этих  переходных  говоров  монофтонгизация  произо¬
шла  только  перед  согласным  или  даже  только  перед  двой¬
ным  согласным  (см.  карту  на  стр.  133).  Сохранение  древних
дифтонгов  было  одним  из  центральных  моментов  борьбы  за
норвежскую  национальную  норму.  В  лансмоле  дифтонги
являлись  правилом  с  самого  начала.  Сравни  лм.  stein,  рм.
sten  'камень’,  лм.  meining,  рм.  mening  'мнение*,  лм.  høyra,  рм.
høre  'слышать’,  лм.  laus,  рм.  løs  'несвязанный*,  лм.  lauv,  рм.  løv
'листва*  и  т.  п.  В  риксмоле  они  первоначально^были  пред¬
ставлены  только  в  нескольких  специфически  норвежских
словах,  как,  например:  haug  'холм*,  lei  'неприятный*  и  т.  п.
Постепенно  они  допускались  в  риксмол  все  в  большем  коли¬
честве,  вытесняя  характерные  для  датского  ^языка  моно¬
фтонги.  Большую  роль  в  этом  отношении  сыграли  орфографи¬
ческие  реформы  1917  и  1938  гг.  (см.  стр.  88),  легализи¬
ровавшие  „норвегизированные“  формы  с  дифтонгами.  Однако
еще  и  сейчас  сохраненные  дифтонги  не  являются  правилом
в  риксмоле.  Они  представлены  в  нем  только  в  некоторых
словах  или  только  в  у  наиболее  „норвегизированных“  его
формах.  Таким  образом,  проникшие  в  Норвегию  вслед  за
датской  орфографией  монофтонги  до  сих  пор  сохраняются
в  национальной  норме,  возможно  поддержанные  частью
восточнонорвежских  говоров.

158
 Фонетика
 Одним  из  важнейших  диалектальных  критериев  на  терри¬
тории  Норвегии  являются  различные  результаты  редукции  без¬
ударных  конечных  гласных  (ср.  стр.  125  и  сл.  и  карту,  рис.  16).
Безударное  конечное  -а  сохранилось  в  говорах  запада  и  юго-
запада  (фюльки  Сонгн-о-Фьюране,  Хордаланн,  Ругаланн  и  Вест-
Агдер).  Норвежские  диалектологи  называют  эти  говоры  a-mål.
На  севере  и  юго-востоке  с  ними  соседят  говоры,  в  которых
безударное  конечное  -а  редуцировано  в  -е  или  -э  (фюльки
Сонгн-о-фьюране,  Мёре  и  Эуст-Агдер).  Это  так  называемые
северные  и  южные  e-mål.  Имеются  и  говоры,  в  которых  без¬
ударное  конечное  -а  испытало  только  самую  первую  стадию
редукции  и  превратилось  в  -Я  (в  фюльке  Нурланн).  Это  так
называемые  ä-mäl.  В  некоторых  переходных  говорах  без¬
ударное  конечное  -а  редуцировалось  в  -е  в  инфинитиве,  но
сохранилось  в  слабых  существительных  женского  рода.  Это
так  называемые  eja-mål.  Имеются  также  говоры,  в  которых
безударные  конечные  гласные  в  большем  или  меньшем  коли¬
честве  случаев  совсем  отпали  (в  фюльке  Нурланн).  Норвеж¬
ским  словам  begravelse  'похороны’,  større  'больше’,  kaste
'бросать’,  fire  'четыре’  в  диалекте  Лофотенских  островов
соответствуют  begraveis,  størr,  kast,  fir.  В  некоторых  из  этих
говоров  безударные  конечные  гласные  отпали  как  в  инфи¬
нитивах,  так  и  в  слабых  существительных  женского  рода
(д.-н.  fara  'ехать*  ]>  far,  д.-н.  fura  'сосна’>  far),  в  других,
переходных,  говорах  они  отпали  только  в  инфинитивах.
 Наконец,  в  говорах  всей  восточной  Норвегии  безударное
конечное  -а  сохранилось  после  краткого  слога,  но  редуциро¬
валось  в  или  даже  совсем  отпало  после  долгого  слога,
согласно  „закону  равновесия“  (сравни  стр.  126).  Это  так  назы¬
ваемые  говоры  с  „равновесием“  (jamvekt-mål)  или  восточно¬
норвежские  говоры.  Наличие  или  отсутствие  равновесия
гласных  является  для  Норвегии  важнейшим  диалектальным
критерием,  определяющим  основную  диалектальную  границу
в  пределах  страны.  Эта  граница,  отделяющая  восточно¬
норвежские  говоры  от  западнонорвежских,  проходит  в  основ¬
ном  по  тянущемуся  с  юга  на  север  хребту  Лангфьелла,
который  препятствовал  общению  между  населением,  жившим
к  западу  и  востоку  от  него,  и  который  в  древности  образо¬
вывал  восточную  границу  племенного  союза  Gula|)ingslag  (см.
стр.  31).
 В  современных  норвежских  говорах  „закон  равновесия“
проявляется  в  чередовании  конечных  -е  и  -а  в  инфинитивах
и  слабых  существительных  женского  и  мужского  рода»

Рис.  16.  Редукция  безударного  конечного  '-or  в  скандинавских  говорах.
 1  —  безударное  конечное  -а  совеем  отпадает»  2—{редуцируется  в  •*  ала  -t  (e-mal),  Л  —  ре-
ДУЦаруетс*  ада  ае  редуцаруется  в  согласив  с  „ааковом  равновесая*,  4—|редуцвруетея  в  -Л
(&mal),  5—редуцаруется  в  -»  ада  -е  только  в  глаголах  (r/a>mal),  6  —  совсем  не  ре  дуй«'
 руется  (a-mal).

760
 Фонетика
 sj  зависимости  от  первоначальной  долготы  или  кратости
ударного  слога.  Сравни,  например,  восточнонорвежские
диалектальные  kaste  «д.-н.  kasta)  "бросать*,  но  fara  «Д.-н.
fara)  "ехать’,  måne  «д.-н.  måni—måna)  'луна1,  но  hana  (д.-н.
hani—hana)  "петух’,  vise  «д.-н.  visa—vîsu)  "песня’,  но  vika
«  д.-н.  vika—viku)  'неделя*.
 Норвежская  национальная  норма  в  отношении  безудар¬
ных  конечных  гласных  до  сих  пор  окончательно  не  опреде¬
лилась.  Повидимому,  в  литературном  языке  на  произношение
безударных  конечных  гласных  значительное  влияние  оказы¬
вает  принятое  их  написание.  Между  тем  именно  написание
их  колебалось  в  Норвегии.  В  риксмоле,  правда,  всегда
господствовало  написание  -е  (с  тем  отличием  от  датского
языка,  что  -а  допускается  в  нем  теперь  как  суффигирован¬
ный  определенный  артикль  ед.  ч.  женского  рода  или  мн.  ч.
среднего  рода,  например:  jenta  "девушка’,  barna  "дети’).  Но
в  лансмоле  первоначально  господствовало  -а  (во  всех  случаях,
где  это  -а  сохранилось  в  тех  западнонорвежских  говорах,
которые  имеют  наиболее  дифференцированные  и  следова¬
тельно  наиболее  „исконные“  окончания,  сравни,  например:
рм.  fare  "ехать’,  tunge  "язык’,  kone  "жена’  и  лм.  fara,  tunga,
kona),  позднее  же  было  допущено  окончание  -е  наряду
с  окончанием  -а  в  одних  и  тех  же  случаях  (например:  kaste
или  kasta  "бросать’)  или  чередование  их  по  закону  равно¬
весия,  характерному  для  восточнонорвежских  говоров  (leite
"искать’,  но  svara  "отвечать’,  granne  "сосед’,  но  haga  "сад’).
 Для  всех  восточнонорвежских  говоров  характерно  так
называемое  „толстое“  /  (см.  стр.  136  и  карту  на  стр.  151).
Однако  различие  между  толстым  и  обыкновенным  /  в  этих
говорах  как  правило  не  фонематично.  В  национальной  норме
„толстое“  /,  которое  не  находит  никакого  отражения  в  орфо¬
графии,  повидимому,  представлено  только  как  факультатив¬
ный  вариант  обыкновенного  /,  употребительный  особенно
в  некоторых  словах.  Между  тем,  явление  какуминализации
переднеязычных  в  положении  после  г  (например  в  словах
art  "род’,  barn  "ребенок’,  ierd  "поездка’,  Каг/  "Карл’)  —  явле¬
ние,  которое  распространено  в  тех  же  говорах,  в  которых
распространено  и  „толстое“  /,  и  фонетически  несомненно
связано  с  ним  (в  частности,  какуминализация  переднеязыч¬
ных  имеет  место  в  норвежских  говорах  и  в  положении  после
„толстого“  /),  —  повидимому,  имеет  шансы  стать  националь¬
ной  нормой  в  Норвегии.  Характерно,  что  различие  между
обыкновенными  л  какуминальными  переднеязычными  соглас-

Период  становления  национальных  фонетических  норм 	161
 ными  фонематично  в  стандартном  норвежском  произношении,
если,  конечно,  можно  говорить  о  стандартном  произношении
в  современной  Норвегии.  Сравни,  например:  bane  [Ъа  :  пэ]
'путь*  и  barnet  [Ъа  :  пэ]  'ребенок’,  (anden  [fa  :  n]  'чорт*  и  faren
 [fa  :  n]  сотец’,  katt  [kat  :]  'кошка’  и  kart  [kat  :]  'карта’,  kall
kal:]  'призыв’  и  Karl  [kal:]  'Карл’  и  т.  п.
 Большое  распространение  в  норвежских  говорах  имеет
дифференциация  древнего  hv-  в  kv  (например  в  kval  'кит’,
kvit  'белый’  и  т.  п.).  Эта  дифференциация  произошла  по  всей
Норвегии,  кроме  небольшого  района  на  юго-востоке  страны,
вокруг  Осло-фьорда.  Здесь  hv  дало  либо  gv  (к  западу  от
Осло-фьорда),  либо  v-  (к  востоку  от  Осло-фьорда).  В  ланс-
моле  в  соответствующих  словах  господствует  kv.  Сравни
лм.  kvit  'белый’,  kvelve  'опрокидывать*,  kval  'кит*  и  д.-н.
hvitr,  hvelfa,  hvalr.  Напротив,  в  риксмоле  в  них  господ¬
ствует  v  (в  написании  hv),  как  и  в  датском  языке.  Попытки
провести  написание  kv-  вместо  hv  в  риксмоле  до  сих  пор
не  имели  успеха,  поскольку  старое  написание  согласуется
не  только  с  датским  произношением,  но  и  с  произношением
в  ближайшем  окружении  столицы.
 Норвежские  говоры  характеризуются  также  многими  дру¬
гими  фонетическими  особенностями,  которые,  в  силу  мень¬
шей  распространенности,  не  вошли  в  национальную  норму.
Так,  в  большей  части  восточнонорвежских  говоров  в  дву¬
сложных  словах  с  первоначально  кратким  ударным  слогом
имеет  место  так  называемое  „выравнивание",  т.  е.  своего
рода  гармонизация  гласных.  Эта  гармонизация  гласных
заключается  в  том,  что  гласный  окончания  (а  или  и)  влияет
на  корневой  гласный,  уподобляя  его  себе.  Часто,  однако,
оба  гласные  взаимно  влияют  друг  на  друга.  Например,
в  результате  такого  выравнивания  д.-н.  vika  —  viku  „неделя“
дало,  в  различных  восточнонорвежских  говорах,  vekd,  vekku,
vukku,  vokko,  vækka,  а  д.-н.  vita  'знать’  —  veta,  væta,  vata,
vatta,  våttå  и  т.  д.  Выравнивание  представлено  всего  слабее
в  говорах  вокруг  Осло-фьорда,  усиливается  к  северу  и  до¬
стигает  максимума  в  Трённелаге.  В  национальной  норме
выравнивание  представлено  только  в  отдельных  словах,  на¬
пример,  в  слове  furu  'сосна’  (д.-н.  fura,furu),  которое,  повиди¬
мому,  было  разнесено  по  стране  в  этой  форме  лесоторговцами.
 По  всему  северу  Норвегии  распространена  палатализация
переднеязычных  согласных  (первоначально  в  сочетаниях  /z/z,
//,  dd,  tt,  nd,  nt,  Id,  It).  Она  имеет  место,  например,  в  словах
finne  'находить*,  bi/zrfe  'завязывать*,  iull  'полный*,  vente  'ждать*,
 П  М.  И.  Стевлин-Каменский

762
 Фонетика
 jærrt  (где  rn  >  nn)  'железо’,  trudde  'верил’,  lett  'легкий*,  kveid
вечер',  helte  'пояс’.  Южная  граница  палатализации  идет
дугой,  выгнутой  к  северу,  от  Согне-фьорда  к  пункту  на
шведской  границе  у  южного  края  фюлька  Хедмарк.  Своего
максимума  палатализация  достигает  в  Трённелаге  и  в  север¬
ной  Норвегии.  Таким  образом,  палатализация  переднеязыч¬
ных  согласных  захватывает  большую  часть  страны.  Тем  не
менее,  в  национальную  норму  она  не  вошла  и  остается
диалектальным  явлением.
 Между  тем  как  для  всего  востока  и  севера  Норвегии
характерны  вошедшие  в  большей  или  меньшей  мере  и  в  нацио¬
нальную  норму  ассимиляции  в  сочетаниях  согласных  с  носо¬
вым  и  плавным  (mb  >  mm,  gn  >  ty/i,  vn  >  mn,  ri>  //,  rn  >  лл)>
на  юго-западе  Норвегии  (к  югу  от  границы  палатализации
переднеязычных  и  к  востоку  от  границы  „толстого“  /)  в  этих
сочетаниях,  напротив,  имеет  место  диссимиляция  согласных
(гл  >  </л,  г/  >  dl,  vn  >  bn9  а  также  II  >  dl,  лл  >  dnf  mm  >  bm)f
аналогичная  исландской  диссимиляции  согласных  (см.  стр.  142).
Например,  норвежскому  bjørn  'медведь’,  karl  'человек’,  navn
'имя’,  finne  'находить’,  komme  'приходить5,  fjell  'гора*  соответ¬
ствуют  в  югозападных  говорах  bjødn,  kadi,  nabn,  fidna,
kåbma,  fjedl.  Однако,  в  то  время  как  аналогичные  дисси¬
миляции  вошли  в  исландскую  национальную  норму,  на  нор¬
вежскую  национальную  норму  они  не  оказали  никакого
влияния.
 Исландская  национальная  фонетическая  норма
 В  отличие  от  других  скандинавских  языков,  в  фонетике
которых  ничего  в  новое  время  существенно  не  изменилось,
в  исландском  языке  в  новое  время  произошли  существенные
фонетические  изменения.  Повидимому,  большинство  этих
изменений  осуществилось  еще  в  XVI  в.,  т.  е.  до  того  как
начала  складываться  исландская  национальная  языковая
норма.  Характерно,  однако,  что  древняя  орфографическая
традиция  оказалась  в  Исландии  настолько  сильной,  что
подавляющее  большинство  этих  изменений  не  нашло  никакого
отражения  в  написании.  Характерно,  с  другой  стороны,  что,
в  силу  незначительности  диалектального  дробления  в  Ислан¬
дии,  эти  изменения  были,  как  правило,  общеисландскими.
 Наиболее  значительным  изменением  в  области  гласных
была  дифтонгизация  долгих  гласных.  Еще  в  XIII—XIV  вв.
имела  место  дифтонгизация  е^>  je  (например  в  réttur  правиль¬

Период  становления  национальных  фонетических  норм
 ш
 ный\  él  'буря').  Однако  до  сих  пор  сохраняется  написание
е  наряду  с  je.  В  XVI  в.  произошла  дифтонгизация  а>аа,
 ou  (например  в  skål  [skau  :  1]  'чаша',  sköli  ['skou  :  li]  'школа’).
Еще  немного  позднее  св  дифтонгнзировалось  в  ai  (например
в  bær  [bai  :  г]  'хутор’).  В  орфографии  эти  изменения,  так  же
как  и  качественная  дифференциация  i  (открытого)  от  {  (закры¬
того),  не  нашли  отражения.
 Повидимому,  в  XVI  в.  произошла  делабиализация  у
в  открытое  i,  у  в  закрытое  /,  ей  в  ei,  au  в  öi  (например:
в  fyrir  ['fi  :  rir]  'перед’,  ÿmis  ['i  :  mis]  'различный’,  reyna  [Vei  :  na]
'пытаться’,  haust  [höist]  'осень’,  а  также  переход  древнего
короткого  и  в  лабиализированное  открытое  i  (например
в  tunna  ['tyn  :  а]  'бочка’).  И  эти  изменения  не  нашли  отраже¬
ния  в  орфографии.
 В  XVI  в.  произошло  также  крупное  изменение  в  количе¬
ственных  отношениях  в  слоге,  аналогичное  шведско-норвеж-
скому  изменению  более  раннего  периода  (см.  стр.  128).  Это
изменение  началось  на  западе  Исландии  и  к  концу  XVI  в.
захватило  и  ее  восточную  часть.  В  результате  этого  измене¬
ния  все  гласные  в  кратких  ударных  слогах  удлинились  (на¬
пример  в  koma  ['ko  :  ma]  'приходить’,  hafa  [Ъа  :  va]  'иметь',
ef  [с:v]  'если’  и  т.  д.).  Удлинению  подверглись  также  глас¬
ные  перед  сочетанием  согласных,  в  котором  первый  элемент
р,  /,  k%  s,  а  второй  У,  г  или  v  (например  в  vitja  [vi  :  tja]
'посещать’,  titra  ['ti  :  tra]  'дрожать’).  Поскольку  это  изменение
не  нашло  никакого  отражения  в  орфографии,  в  современном
исландском  языке  буквы  е9  а,  о,  г,  у  обозначают  как  долгие,
так  и  краткие  гласные.  Буквы  же  е,  а,  о,  /,  у  обозначают
качественно  совершенно  другие  гласные  (а  первые  три  из
них  обозначают  дифтонги),  которые  тоже  могут  быть  как
долгими,  так  и  краткими.
 В  области  согласных  значительных  изменений  в  исланд¬
ском  языке  не  произошло.  В  безударном  слоге  имел  место
переход  t  ]>  д  (например:  ordit  >  ordid  'слово’,  litit  >  Utid
'маленькое’,  lifat  >  lifad  супин  от  lifa  'жить’,  vit  >  vid  'мы’,
t>at  >  |>ад  'это’,  at  ]>  ад  V).  В  безударном  слоге  имел  место
также  переход  k  в  звонкий  заднеязычный  щелевой  (напри¬
мер  ek  >  eg  'я’,  mik  ]>  mig  'меня’,  ok  >  og  'и’).  Переход  vn  >  bn
и  vl>bl  не  нашел  отражения  ^  орфографии.  Он  произошел,
например,  в  hefna  [ЪеЬпа]  'мстить’,  efla  [ebla]  'укреплять’.
На  севере  Исландии  имел  место  также  переход  vd  >  bd,  на¬
пример  в  hafdi  ['habdi].  Переход  hv->kv-  имел  место  тоже
только  на  севере  Исландии.  Диалектальными  были  и  некото¬
 11*

164
 Фонетика
 рые  другие  изменения  согласных.  Так,  ыа  юге  и  западе
Исландии  смычные  р,  I,  k  оэвончились  в  положении  между
гласными,  сонанты  /,  ш,  п  оглушились  перед  р9  t,  k,  a  åk
перешло  в  положении  между  гласными  в  pg.
 Наиболее  своеобразной  особенностью  современного  исланд¬
ского  произношения  согласных  являются  так  называемые
преаспирированные  глухие  смычные  (в  фонетической  тран¬
скрипции  ър,  Ч,  hk),  которые  возникли  на  месте  древних
долгих  глухих  смычных  (например  в  словах:  happ  [habp:]
'удача’,  brått  [brauht  :]  'вскоре’,  brekka  [Ъгеьк  :  а]  'склон*).
 Наконец,  к  числу  важных  фонетических  изменений  следует
отнести  исчезновение  музыкального  ударения,  которое  не¬
сомненно  раньше  существовало  и  в  исландском  (см.  стр.  119).
 Таким  образом,  существенные  фонетические  изменения
произошли  в  новое  время  только  в  Исландии.  В  то  время
как  большинство  фонетических  изменений,  и  притом  наиболее
крупные  изменения,  в  других  скандинавских  странах  падают
на  XIII  в.  (см.  стр.  145),  в  Исландии  они  падают  на  XVI  в.
Некоторые  из  этих  исландских  изменений  (например  изме¬
нение  количественных  соотношений  в  слоге)  совершенно
аналогичны  изменениям,  которые  в  других  скандинавских
странах  произошли  на  два-три  столетия  раньше.  Таким
образом,  можно  сказать,  что  волна  фонетических  изменений
достигла  Исландии  с  опозданием  на  два-три  столетия.
 ОБЩАЯ  ХАРАКТЕРИСТИКА  РАЗЛИЧИЙ  МЕЖДУ
СКАНДИНАВСКИМИ  ЯЗЫКАМИ  В  ФОНЕТИКЕ
 Из  предшествующих  глав  следует,  что  с  той  эпохи,  когда
началось  становление  национальных  фонетических  норм,
существенных  фонетических  изменений  не  происходило
в  скандинавских  языках.  История  выработки  национальных
фонетических  норм  в  датском,  шведском  и  норвежском  языках
сводилась  к  борьбе  и  взаимодействию  различных  диалекталь¬
ных  произношений,  причем  в  ряде  случаев  некоторое  влия¬
ние  на  произношение  оказала  и  орфографическая  норма.
Таким  образом,  основные  различия  между  скандинавскими
языками  в  области  фонетики^Л'ожйлись  еще  к  концу  периода
господства  диалектальных  явлений.  Рлнако  пп~мере  ”рас¬
пространения  национальных  фонетических  норм  и  оттеснения
диалектов  более  резкими  становились  языковые  границы
в  Скандинавии  и  тем  самым  —  более  определенными  фонети¬
ческие  различия  между  скандинавскими  языками.

Различия  между  скандинавскими  языками  в  фонетике
 165
 Между  современными  скандинавскими  языками  эти  раз¬
личия  очень  значительны.  Они  более  значительны,  чем
лексические  и  грамматические  различия  между  этими  языками,
и  распределяются  между  ними  иначе.  В  целом  ряде  случаев
именно  фонетические  различия  между  современными  сканди¬
навскими  языками  делают  невозможным  непосредственное
языковое  общение  между  представителями  различных  скан¬
динавских  наций.  Так,  исландская  устная  речь  будет  почти
совершенно  непонятной  для  неподготовленного  шведа,  нор¬
вежца  или  датчанина,  а  датская  устная  речь  будет  мало
понятна  для  неподготовленного  шведа  и  даже  для  норвежца,
который  никогда  не  слышал  ее  раньше.  Только  для  языкового
общения  норвежца  и  шведа  фонетические  различия  между
их  языками  не  будут  препятствием.  Таким  образом,  фонети¬
ческие  различия  между  норвежским  и  датским,  а  также
между  шведским  и  норвежским  не  соответствуют  лексиче¬
ским  различиям  между  этими  языками  (ср.  стр.  307).
 Фонетические  различия  между  родственными  языками
могут  быть  либо  различиями  в  общих  фонетических  особен¬
ностях  этих  языков  и,  в  частности,  в  составе  их  фонетиче¬
ских  систем  и  в  качестве  отдельных  фонем,  либо  различиями
в  звуковом  составе  слов,  тождественных  по  происхождению.
Эти  два  вида  фонетических  различий  тоже  по-разному  рас¬
пределяются  между  современными  скандинавскими  языками.
 Основные  различия  между  современными  скандинавскими
языками  в  области  общих  фонетических  особенностей  сводятся
к  следующему.
 Наиболее  характерной  и  своеобразной  особенностью  дат¬
ского  языка  является  так  называемый  „толчок“,  т.  е.  толчко¬
образное  подчеркивание  звука,  встречающееся  в  датской
речи  в  большом  количестве  ударных  слогов  и  обладающее
смысло-различительной  функцией  (см.  стр.  140).  Ничего
похожего  на  это  явление  в  других  скандинавских  языках
нет.  Повидимому,  уже  в  эпоху,  когда  только  начинала  склады¬
ваться  датская  нация,  именно  эта  особенность  датской
фонетики  осознавалась  иностранцами  как  наиболее  типичная.
»Они  выдавливают  из  себя  слова,  как  будто  им  хочется
кашлять"  („the  tryckia  ordhen  fram,  lika  som  the  wiUia
hosta44)  —  говорит  о  датчанах  шведский  автор  XVI  в.,  имея
в  виду  несомненно  „толчок4*.
 Очень  своеобразны  в  датском  языке  согласные,  ^вонких
смычных  в  датском  языке  вообще  нет.  Датские  6,  d,  g  не
звонкие,  а  глухие  слабые.  С  другой  стороны,  датские  р,  tf  k

166
 Фонетика
 в  начале  ударного  слога  имеют  такое  сильное  придыхание,
что  они  похожи  на  аффрикаты.  Таким  образом,  датские
смычные  как  бы  находятся  в  состоянии  перебоя  (ср.  стр.  138).
Далее,  характерны  для  датского  языка  неопределенные,
смазанные  звонкие  щелевые  согласные.  В  ряде  случаев  они
неотличимы  от  гласного  скольжения,  а  именно  —  межзубной
звонкий  щелевой  д  и  заднеязычный  звонкий  щелевой  у
(ср.  стр.  137),  которых  нет  в  других  скандинавских  языках,
кроме  исландского,  а  также  увулярное  г,  в  сравнительно
недавнее  время  распространившееся  в  Дании  (см.  стр.  148)
и  в  других  скандинавских  странах  представленное  только
диалектально.  Существенной  фонетической  особенностью
датского  языка  является  и  то,  что  в  нем  нет  характерного
для  всех  других  скандинавских  языков  различия  долгих  и
кратких  согласных  (см.  стр.  127).
 В  области  гласных  для  датского  языка  характерны  новые
дифтонги  (в  написании  ej,  øj,  av,  ov,  æv,  øv  и  т.  д.),  развив¬
шиеся  в  результате  слияния  гласных  с  вокализовавшимися
звонкими  щелевыми  (см.  стр.  140).  Для  отдельных  гласных
фонем  в  датском  языке  обычно  характерно  их  крайнее  поло¬
жение.  Так,  датское  закрытое  долгое  е  —  более  закрытое,
чем  соответствующие  гласные  в  других  скандинавских
языках.  Оно  звучит  почти  как  /.  Датское  а  более  переднее,
чем  соответствующие  гласные  в  других  скандинавских  языках.
Оно  звучит  почти  как  открытое  е.  Наконец,  характерно  для
датских  гласных  фонем  сравнительно  большое  количество
вариантов,  обусловленных  согласным  окружением.
 Шведский  язык  резко  отличается  от  датского  в  фонети¬
ческом  отношении.  Повидимому,  фонетическое  различие  между
датским  и  шведским  языками  было  достаточно  резким  уже
в  XV  в.  Характерно,  что  шведские  крестьяне,  восставшие
под  предводительством  Энгельбректа  Энгельбректссона  против
датского  владычества,  для  того  чтобы  определить,  датчанин
их  пленник  или  швед,  заставляли  его  произносить  сочетание
из  четырех  слов  —  hvit  hest  i  korngulf.  Неспособность  плен¬
ника  произнести  эти  четыре  слова  в  соответствии  с  швед¬
скими  фонетическими  особенностями  была  достаточным
основанием  для  того,  чтобы  признать  его  датчанином  и
казнить.
 Наиболее  характерная  фонетическая  особенность  швед¬
ского  языка  —  это  словесное  музыкальное  ударение,  т.  е.
понижение  тона  в  одних  словах,  обычно  односложных,  —  так
называемое  простое  музыкальное  ударение  —  и  понижение

Различия  между  скандинавскими  яныками  в  фонетике
 16/
 тона  с  последующим  его  повышением  в  других  словах,
обычно  дву-  или  многосложных,  —  так  называемое  сложное
музыкальное  ударение  (ср.  стр.  119).  Слова  со  сложным
музыкальным  ударением  в  шведском  языке  обычно  имеют
побочное  динамическое  ударение  на  окончании.
 Очень  характерной  фонетической  особенностью  шведского
языка,  сказывающейся  в  каждом  произнесенном  ударном
слоге,  является  так  называемое  ^логонок  ряннои^гир,  т  е.
взаимозависимость  между  долготой  гласного  и  согласного
в  ударном  слоге,  заключающаяся  в  том,  что  долгота  одного
исключает  долготу  другого,  так  же  как  кратость  одного  исклю¬
чает  кратость  другого  (см.  стр.  128).
 В  отличие  от  датского  языка,  шведские  6,  d,  g—  обычные
звонкие  смычные,  а  шведские  р,  f,  ^  —  обычные  глухие
смычные,  со  слабым  придыханием  в  начале  ударного  слога.
Характерны  для  шведского  языка  так  называемые  какуми¬
нальные  </,  f,  /,  я,  s  в  положении  после  г  (см.  стр.  153)  и
глухая  среднеязычная  аффриката  tç  (см.  стр.  152).  Для  швед¬
ской  национальной  нормы  характерно  переднеязычное  г.
Увулярное  г  встречается  только  на  юге  Швеции  (главным
образом  в  Сконе),  где  оно  распространилось,  повидимому,
в  сравнительно  недавнее  время  из  Дании.  В  отличие  от  дат¬
ского  языка,  звонких  щелевых  d  и  у  в  шведском  языке  нет.
Среди  шведских  гласных  фонем  наиболее  характерны  лабиа-
лизированные  гласные  смешанного  ряда  (долгий  и  несколько
отличный  от  него  краткий),  представленные,  например,
в  словах  hus  сдом*  и  hund  'собака’  (см.  стр.  135).  Наконец,
характерно  для  шведского  языка  полное  отсутствие  диф¬
тонгов  (см.  стр.  131).
 Норвежский  язык  в  фонетическом  отношении  очень  близок
к  шведскому  и  тоже  резко  отличается  от  датского.  Харак¬
терно,  что  норвежцев  по  их  произношению  нередко  прини¬
мают  в  Дании  за  шведов.  Так,  Людвиг  Хольберг,  который,
хотя  и  писал  свои  произведения  на  датском  языке,  всегда
сохранял  норвежское  произношение,  был  однажды  принят
в  Дании  за  шведского  шпиона.
 Для  норвежского  языка,  так  же  как  для  шведского,  харак¬
терно  музыкальное  ударение.  Правда,  в  отличие  от  швед¬
ского  языка,  в  норвежском  языке  простое  музыкальное
ударение  обычно  заключается  в  повышении  тона,  а  не  в  его
понижении,  а  сложное1  музыкальное  ударение  не  сопряжено
с  побочным  динамическим  ударением  на  окончании.  Так  же,
как  для  шведского  языка,  для  норвежского  языка  характерны

168
 Фонетика
 слоговое  равновесие,  какуминальные  d,  t9  I,  л,  s  и  передне¬
язычное  г.  Увулярное  г  распространено  в  Норвегии  только
на  южном  побережье  и  в  западнонорвежских  городах
(Ставангере,  Бергене).  Шведской  глухой  среднеязычной
аффрикате  tç  соответствует  в  норвежском  языке  глухой
среднеязычный  щелевой  ç.  Так  же,  как  в  шведском  языке,
в  норвежском  языке  b,  d,  g  к  р,  t,  k  обычные  звонкие  н
глухие  смычные.  Глухие  слабые  6,  d,  g  имеют  в  Норвегии
только  очень  ограниченное  диалектальное  распространение
(в  Трённелаге  и  Хельгеланне).  Так  же,  как  в  шведском  языке,
звонких  щелевых  д  и  у  в  норвежском  языке  нет.
 Большая  часть  норвежских  гласных  фонем  несущественно
отличается  от  соответствующих  шведских.  Наиболее  заметны
различия  в  фонемах  е  и  а.  В  норвежской  национальной  норме
долгое  е  всегда  закрытое  и  обычно  дифтонгоидное,  а  краткое  е
всегда  полуоткрытое,  тогда  как  в  шведской  национальной
норме  (в  отличие  от  стокгольмского  произношения,  в  кото¬
ром  имеет  место  такое  же  совпадение  открытого  и  закрытого  е,
как  в  норвежской  национальной  норме)  различаются  закрытое
долгое  и  краткое  е  и  открытое  долгое  и  краткое  е.  Заметно
также  отличие  норвежского  долгого  а  (скорее  переднего)  от
шведского  долгого  а  (глубоко  заднего  и  несколько  лабиа¬
лизованного).  Норвежское  а  занимает  как  бы  промежуточное
положение  между  датским  (ярко  выраженным  передним)  и
шведским  (глубоко  задним).  Характерны  также  для  норвеж¬
ского  языка  дифтонги  (в  написании  ei,  øy  и  au),  которых
в  шведском  языке  вообще  нет  (см.  стр.  157).
 Наконец,  для  норвежской  фонетической  нормы  характерно»
что  она  менее  устойчива,  чем  фонетическая  норма  в  других
скандинавских  странах.  Так,  в  норвежской  фонетической
норме  допустимы  как  переднеязычное,  так  и  увулярное  г,
как  обыкновенное,  так  и  „толстое“  /  (см.  стр.  160),  и  т.  д.
Вместе  с  тем,  для  языковой  ситуации  в  Норвегии  харак¬
терно,  что  лансмол  не  имеет  своей  фонетической  нормы,
отличной  от  фонетической  нормы  риксмола  (см.  стр.  90).
 Исландский  язык  в  фонетическом  отношении  занимает
особое  место  среди  скандинавских  языков.  В  нем  нет  ни
«толчка“,  характерного  для  датского  языка,  ни  музыкаль¬
ного  ударения,  характерного  для  шведского  и  норвежского
языков.  Наиболее  важной  фонетической  особенностью  исланд¬
ского  языка  является  то,  что  в  нем  различие  между  удар¬
ным  слогом  (который  в  исландском  языке  всегда  бывает
первым  в  слове)  и  безударными  слогами  меньше,  чем  в  дру¬

Различия  между  скандинавскими  языками  в  фонетике
 Ш
 гих  скандинавских  языках.  С  этим,  очевидно,  связано  и  то,
что  в  исландском  языке,  в  отличие  от  всех  других  скандинав*
ских  языков,  не  было  редукции  безударных  гласных  (см.
стр.  125  и  сл.).
 В  области  согласных  специфической  особенностью  совре¬
менного  исландского  языка  являются  так  называемые  пре-
аспирированные  глухие  смычные,  т.  е.  р,  t,  k,  которым  пред¬
шествует  придыхание  (ср.  стр.  164),  а  также  глухие  сонанты
/,  п,  /п,  Y),  г,  у,  w  (например  в  сочетаниях  А/,  Ал,  Ar,  Ay,  hv
в  начале  слова,  см.  стр.  131).  Так  же,  как  в  датском  языке,
в  исландском  Ь,  d,  g—  это  глухие  слабые.  Однако  в  датском
языке  Ь,  d,  g  в  ряде  случаев  образовались  из  р,  /,  к,  тогда
как  в  исландском  языке  они  обычно  древние.  Так  же,  как
в  датском  языке,  в  исландском  есть  звонкие  щелевые  д  и  у.
Однако  в  датском  языке  эти  щелевые  образовались  в  резуль¬
тате  озвончения  и  спирантизации  древних  глухих  смычных,
тогда  как  в  исландском  языке  эти  щелевые  обычно  древние.
Так  же,  как  в  шведском  и  норвежском  языках,  в  исландском
языке  согласные  бывают  краткими  и  долгими,  причем  между
долготой  гласного  и  долготой  или  качеством  согласного
в  слоге  существует  взаимозависимость.
 В  области  гласных  специфической  особенностью  исланд¬
ского  языка  является  наличие  двух  i—закрытого  долгого
и  краткого  (в  написании  i  или  у)  и  открытого  долгого  и  крат¬
кого  (в  написании  i  или  у)  —  и  только  одного  е,  долгого  и  крат¬
кого.  Так  же,  как  в  датском  языке,  в  исландском  языке  есть
новые  дифтонги  (au,  ou,  ai,  в  написании  à,  о,  се).  Однако
в  датском  языке  новые  дифтонги  пришли  на  смену  старых
н  возникли  в  результате  слияния  гласного  с  вокализовавшимся
щелевым,  тогда  как  в  исландском  языке  древние  дифтонги
сохранились  (в  написании  au,  ei  и  еу),  а  новые  дифтонги  воз¬
никли  из  древних  долгих  гласных.  Кроме  того,  в  отличие  от
других  скандинавских  языков,  в  исландском  языке  не  только
все  гласные  могут  быть  краткими  и  долгими,  но  н  все  диф¬
тонги.
 Только  подробное  описание  фонем  в  различных  скандинав¬
ских  языках  могло  бы  исчерпать  общие  фонетические  разли¬
чия  между  этими  языками,  поскольку  почти  каждая  фонема
в  каждом  из  скандинавских  языков  имеет  свою  специфику.
Однако  еще  более  значительны  различия  между  скандинав¬
скими  языками  в  звуковом  составе  слов,  тождественных  по
происхождению.  Исчерпать  такие  различия  могли  бы  только
полные  сопоставительные  списки  слов  из  сравниваемых  язы¬

по
 Фонетика
 ков,  поскольку  такие  различия  представляют  собой  результат
не  только  общих  для  того  или  иного  языка  фонетических
изменений,  но  также  и  фонетических  изменений,  характерных
для  каждого  отдельного  слова.
 Различия  в  звуковом  составе  слов,  тождественных  по
происхождению,  наиболее  значительны  между  исландским
языком,  с  одной  стороны,  и  остальными  скандинавскими  язы¬
ками,—  с  другой.  Различия  эти  очевидны  даже  при  сравнении
слов  в  обычном  написании,  хотя  это  написание,  конечно,  только
частично  отражает  действительные  фонетические  различия.
Сравни,  например:  и.  lifa  'жить’,  bridji  'третий’,  vinur  'друг
и  д.  leve,  tredje,  ven,  н.  leve,  tredje,  venn,  ш.  leva,  tredje,
vän;  и.  veôr  'погода’,  |*egja  'молчать',  f)ing  'вещь’  и  д.  vejr,
tie,  ting,  н.  vær,  tie,  ting,  ш.  väder,  tiga,  ting;  и.  hringur
'кольцо’,  hlÿJa  'слушаться’,  hlaupa  'бежать*  и  д.  ring,  lyde,
løbe,  н.  ring,  lyde,  løpe,  ш.  ring,  lyda,  löpa.
 Значительны  различия  в  звуковом  составе  слов,  тожде¬
ственных  по  происхождению,  и  между  датским  и  шведским
языками.  Сравни,  например:  д.  gribe  'хватать*,  bryde  'ломать’,
skrige  'кричать’  и  ш.  gripa,  bryta,  skrika;  д.  skov  'лес*,  plov
'плуг*,  sav  'пила’  и  ш.  skog,  plog,  såg;  д.  tak  'спасибо*,  ryg
'спина*,  hat  'шляпа*  и  ш.  tack,  rygg,  hatt;  д.  ild  'огонь*,  skib
'корабль*,  sikker  'верный*  и  ш.  eld,  skepp,  säker;  д.  dyb  'глу¬
бокий*,  lys  'светлый’,  tyv  'вор’  и  ш.  djup,  ljus,  tjuv.
 Значительны  эти  различия  и  между  шведским  и  норвеж¬
ским  языками,  несмотря  на  общее  фонетическое  сходство
этих  языков.  Сравни,  например:  ш.  måndag  'понедельник*,
gång  раз’,  äka  'кататься’  и  н.  mandag,  gang,  ake;  ш.  band
связь*,  hand  грУка  »  vapen  'оружие’  и  н.  bånd,  hånd,  våpen;
ш.  syster  'сестра’,  уха  'топор’,  lyfta  'поднимать*  и  н.  søster,
øks,  løfte;  ш.  djup  'глубокий’,  ljus  'свет’,  tjuv  'вор*  и  н.  dyp,
lys,  tyv;  ш.  lön  'награда*,  bön  'молитва*,  led  'сустав*  и  н.  lønn,
bønn,  ledd;  ш.  timme  'час’,  angrepp  'нападение*,  tappa  'терять*
и  н.  time,  angrep,  tape.
 Значительны  эти  различия  между  датским  и  норвежским
языками.  Сравни,  например:  д.  gribe  'хватать*,  bryde  'ломать’,
skrige  'кричать'  и  н.  gripe,  bryte,  skrike;  д.  kende  'знать’,  kær
'милый*,  gøre  'делать’  и  н.  kjenne,  kjær,  gjøre;  д.  træ  'дерево’,
knæ  'колено’,  læse  'читать’  и  н.  tre,  kne,  lese;  д.  tak  'спасибо',
ryg  'спина*,  hat  'шляпа*  и  н.  takk,  rygg,  hatt;  д.  skov  'лес’,
plov  'плуг’,  sav  'пила*  и  н.  skog,  plog,  sag.
 Наконец,  значительны  эти  различия  между  риксмолоы  и
лЬйсмолом,  т.  е.  в  пределах  норвежского  языка.  Сравни,

Различия  между  скандинавскими  языками  в  фонетике
 111
 например:  рм.  hel  'целый',  en  'один',  sten  'камень’  и  лм.  heil,
ein,  stein;  рм.  høst  'осень’,  drøm  'сон’,  øye  'глаз’  и  лм.  haust,
draum,  auga;  рм.  hvorledes  'как’,  hva  'что’,  hvit  'белый’  и  лм.
korleis,  kva,  kvit;  рм.  jevn  'ровный’,  havn  'гавань’,  ravn  'ворон'
и  лм.  jamn,  hamn,  ramn;  рм.  først  'первый*,  søster  'сестра’,  sølv
'серебро’  и  лм.  fyrst,  syster,  sylv.
 Во  всех  приведенных  выше  примерах  иллюстрируются
только  различия  в  звуковом  составе  слов,  обусловленные
наиболее  общими  фонетическими  изменениями.  Полные  сопо-
ставителные  списки  слов,  различающихся  по  своему  звуковому
составу,  несмотря  на  тождественное  происхождение,  должны
были  бы  включать  и  слова,  различающиеся  в  силу  более
частных  или  даже  единичных  фонетических  изменений.

ГРАММА  ТИКА

Изменения  грамматического  строя  языка  отличны  по  сво¬
ему  характеру  от  изменений  словарного  и  звукового  состава
языка.  Прежде  всего  они  происходят  значительно  медленнее»
чем  изменения  словарного  и  звукового  состава  языка.  Они
происходят  медленнее,  чем  изменения  основного  словарного
фонда  языка.  „Выработанный  в  течение  эпох  и  вошедший
в  плоть  и  кровь  языка,  грамматический  строй  изменяется  еще
медленнее,  чем  основной  словарный  фонд.  Он,  конечно,  пре¬
терпевает  с  течением  времени  изменения,  он  совершенствуется,
улучшает  и  уточняет  свои  правила,  обогащается  новыми  прави¬
лами,  но  основы  грамматического  строя  сохраняются  в  тече¬
ние  очень  долгого  времени,  так  как  они,  как  показывает  исто¬
рия,  могут  с  успехом  обслуживать  общество  в  течение  ряда
эпох“.1
 Грамматические  изменения  в  языке  племен  не  отличаются
принципиально  от  грамматических  изменений  в  языке  образо¬
вавшихся  из  этих  племен  народностей  и  наций.  Отдельные
грамматические  изменения,  как  правило,  не  укладываются
в  рамки  одного  периода  в  истории  языка.  Некоторые  из  грам¬
матических  изменений  растягиваются  на  протяжение  всей  исто¬
рии  языка  с  древнейших  времен  по  настоящее  время.  Поэтому
нет  оснований  делить  историю  грамматических  изменений
в  языке  на  периоды  так  же,  как  историю  фонетических  изме¬
нений.
 История  грамматических  изменений  в  скандинавских  язы¬
ках  изучена  значительно  меньше,  чем  история  фонетических
изменений.  При  этом  значительная  часть  того,  что  трактуется
в  работах  по  истории  грамматического  строя  скандинавских
языков  (например  история  форм  того  или  иного  неправиль¬
ного  глагола  и  т.  п.),  в  сущности  является  лишь  частными
проявлениями  общих  фонетических  закономерностей  и  отно¬
 1  И.  Сталин.  Марксизм  и  вопросы  яэыкознаняя.  Госполнтиздатг
1950,  стр.  25—26. 	v

ne
 Граммагика
 сится  скорее  к  словарным  фактам,  чем  к  грамматическим.
Между  тем,  грамматика,  и  в  частности  историческая  грамма¬
тика,  должна  бы  рассматривать  только  типовое,  общее.  „Отли¬
чительная  черта  грамматики  состоит  в  том,  что  она  дает
правила  об  изменении  слов,  имея  в  виду  не  конкретные  слова,
а  вообще  слова  без  какой-либо  конкретности;  она  дает  пра¬
вила  для  составления  предложений,  имея  в  виду  не  какие-либо
конкретные  предложения,  скажем,  конкретное  подлежащее,
конкретное  сказуемое  и  т.  п.,  а  вообще  всякие  предложения,
безотносительно  к  конкретной  форме  того  или  иного  предло¬
жения.  Следовательно,  абстрагируясь  от  частного  и  конкрет¬
ного,  как  в  словах,  так  и  в  предложениях,  грамматика  берет
то  общее,  чтб  лежит  в  основе  изменений  слов  и  сочетании
слов  в  предложениях,  и  строит  из  него  грамматические  пра¬
вила,  грамматические  законы“.1
 С  эпохи  образования  скандинавских  народностей  грамма¬
тический  строй  исландского  языка  претерпел  всего  меньше
изменений.  В  частности,  процесс  редукции  флексии,  который
с  тех  пор  произошел  во  всех  скандинавских  языках,  совер¬
шенно  не  имел  места  в  исландском  языке.  Поэтому,  поскольку
во  многих  отношениях  общая  тенденция  развития  граммати¬
ческого  строя  была  одинакова  во  всех  скандинавских  языках,
грамматический  строй  древнеисландского  языка  классического
периода  (т.  е.  XII—XIII  вв.)  в  ряде  случаев  трактуется  ниже
как  исходное  состояние  грамматического  строя  скандинавских
языков  в  эпоху  образования  скандинавских  народностей.
 Что  касается  скандинавского  грамматического  строя
в  более  раннюю  эпоху,  т.  е.  что  касается  грамматического
строя  языка  скандинавских  племен,  то  в  силу  скудости  тексто¬
вого  материала,  который  дают  скандинавские  надписи  стар¬
шими  рунами,  он  очень  мало  поддается  исследованию.  Несо¬
мненно,  далеко  не  все  имевшиеся  в  языке  грамматические
формы  представлены  в  надписях  старшими  рунами.  Поэтому
невозможно,  например,  составить  полные  парадигмы  склоне¬
ния  имен  или  спряжения  глаголов  для  этой  эпохи.  Отрывоч¬
ность  и  краткость  надписей  часто  не  позволяют  определить
значение  даже  тех  грамматических  форм,  которые  в  них  пред¬
ставлены.  Несмотря  на  это,  сравнительная  грамматика  гер¬
манских  языков  все  же  устанавливает  некоторые  общие  осо¬
бенности  морфологии  языка  скандинавских  племен.
 1  И.  Сталин.  Марксизм  и  вопросы  языкознания.  Госш
1950,  стр.  24.

'Форма  лексических  изменений  s  скандинавских  языках
 273
 Однако,  как  и  в  других  германских  языках,  наибольшее
значение  в  скандинавских  языках  имело  именное  словосложе¬
ние  и,  в  частности,  соединение  двух  существительных.  В  таком
'Соединении  первое  существительное  всегда  является  опреде¬
лением  второго,  причем  это  первое  существительное  имеет
форму  либо  чистой  именной  основы  (так  называемое  „полно-
сложное“  соединение),  либо  родительного  падежа  (так  назы¬
ваемое  „неполносложное“  соединение).  Как  устанавливает
сравнительная  грамматика,  словосложение  первого  типа  древ¬
нее,  чем  словосложение  второго  типа.  Древнескандинавские
двучленные  собственные  имена  всегда  представляют  собой
полносложные  соединения.  В  надписях  старшими  рунами  в  них
еще  сохраняется  основообразующий  гласный  (ср.  стр.  177).
Например:  Hlewaga3tiR,  SwabaharjaR,  Saliga&tiR,  Hafm-
 wulafR,  где  Hlew-a-,  Swab-a-,  Sal-i-,  Haf>-u 	чистые  именные
 основы.  Предполагается,  что  этот  тип  словосложения  восходит
к  той  древнейшей  для  индо-европейских  языков  эпохе,  когда
еще  не  сложилось  падежное  склонение.  С  большей  уверен¬
ностью  можно  сказать,  что  он  восходит  к  той  эпохе,  когда  при¬
лагательные  еще  не  дифференцировались  от  существительных
'(ср.  стр.  204).  В  древнескандинавских  языках  в  сложных  словах
«того  типа  основообразующий  гласный  уже  всегда  редуцирован.
Например:  д.-и.  manndrap,  д.-ш.  mandrap  "человекоубийство'.
 Наряду  с  полносложными  соединениями  в  древнесканди¬
навских  языках  уже  обильно  представлены  и  неполносложные.
Например:  д.-и.  konungsgjçf  "королевский  дар’,  fridargçrd
^заключение  мира’,  д.-ш.  tingsstader  "место  тинга’,  bønanus
'молитвенный  дом’,  vikudagher  "день  недели’,  д.-д.  barnæbarn
'внук’,  skipsfarm  "корабельный  груз’.  В  дальнейшем,  в  резуль¬
тате  редукции  безударных  гласных,  во  всех  скандинавских
языках,  кроме  исландского,  неполносложные  соединения
в  большом  количестве  случаев  совпали  по  форме  с  полно¬
сложными.  Сохранили  свою  форму  только  те  неполнослож¬
ные  соединения,  первый  член  которых  имеет  окончание  »s.
Шведские  неполносложные  соединения  типа  gästabud  'пир’,
barnatro  "детская  вера’,  ladugård  "хлев’,  kyrkogård  "кладбище1,
•domedag  "судный  день’  и  т.  п.,  как  правило,  книжные  слова
или  архаизмы.  В  современных  скандинавских  языках  широко
распространены  как  полносложные,  так  и  неполносложные
соединения  двух  существительных,  причем  правила,  согласно
которым  соединение  двух  существительных  принимает  полно¬
сложную  или  неполносложную  форму,  очень  трудно  поддаются
определению.
 М.  И.  Стебли  н-Каме  некий

:288
 Лексика
 Ч^греч.  episkopos),  д.-д.,  Д.-ш.  kloster,  д.-н.  klaustr  'мона¬
стырь*  «с.-н.-н.  или  д.-а.  <лат.  claustrum).
 Новые  слова  появились  в  эту  эпоху  для  выражения  поня¬
тий  из  области  придворной  жизни.  Например:  д.-д.,  д.-ш.,
.д.-н.  hof  'королевский  двор’  «  с.-н.-н.  hof),  д.-д.  høvesk,
д.-ш.  høvisker,  д.-н.  høverskr  'куртуазный'  «с.-н.-н.  hô-
vesch),  д-ÿi.  hofmand,  д.-н.  hofmaör  'царедворец*,  д.-д.  hof-
mestere,  д.-ш.  hofmæstare  'гофмейстер’  «с.-н.-н.  hovemes-
iter).
 Ряд  новых  слов  появился  в  эту  эпоху  для  выражения
понятий  из  области  городского  самоуправления.  Например:
д.-д.  borgemestere,  д.-ш.  borghamæstare  'бургомистр’  «  с.-н.-н.
borgemester),  д.-д.  r^adhus,  д.-ш.  radhus,  д.-н.  râôhûs  'ратуша’
(<  с.-н.-н.  rathus),  д.-д.  raadsmand,  д.-ш.  ra£)ma£>er,  д.-н.
.rådmadr  'член  магистрата’  «с.-н.-н.  ratman).
 В  результате  происшедшего  разделения  общества  на
классы  старые  социальные  термины  изменили  свое  значение.
Так,  в  д.-д.  rig,  д.-ш.  riker,  д.-н.  nkr  значение  'могуществен¬
ный*  уступило  место  значению  'богатый',  поскольку  богатство,
сосредоточенное  в  руках  отдельных  лиц,  стало  источником
могущества.  В  д.-д.  kunung,  д.-ш.  konunger,  д.-н.  konungr
значение  'вождь’,  'военачальник*,  'конунг’  уступило  место  зна¬
чению  'король’.  Древнее  значение  этого  слова  еще  налицо
во  встречающихся  в  древнеисландских  памятниках  сочетаниях
herkonungr  'конунг  войска’,  sækonungr  'морской  конунг’  и  т.  д.
Д.-д.,  д.-ш.,  д.-н.  folk  'народ'  перестало  означать  также  и
'войско’,  поскольку  войско  уже  не  совпадало  с  народом
в  общеплеменном  ополчении,  как  это  имело  место  при  отсут¬
ствии  государства,  а  противостояло  ему  как  государственная
организация.  В  д.-д.  almuge,  д.-ш.  almoghe,  д.-н.  almugi  зна¬
чение  'население’,  'народ’  уступило  место  значению  'просто¬
народье’  или  (в  Швеции)  'крестьянство’,  т.  е.  стало  обозна¬
чать  только  низший  класс  общества,  поскольку  большинство
населения  стало  низшим  классом.  С  развитием  государства
д.-д.,  д.-ш.,  д.-н.  land  'страна’  стало  означать  также  и  'госу¬
дарство*.  С  развитием  городов  в  д.-д.  by,  д.-н.  bÿr  значение
'поселение’,  'хутор*  уступило  место  значению  город',  а  в  д.-д.,
,д.-ш.  gilde,  д.-н.  gildi  значение  'пир  в  складчину’  уступило
место  значению  'гильдия*.  С  развитием  феодальных  отноше¬
ний  д.-д.  mand,  д.-ш.  та{эег,  д.-н.  тадг  'человек*,  'мужчина*
приняло  также  значение  'крепостной*,  а  д.-д.  dreng,  д.-ш.
.drænger  (первоначально  'парень*,  'молодец’)  приняло  значение
'слуга*  или  (в  Швеции)  'подмастерье’  и  'батрак*.

Существительной
 193
 датском  наряду  с  самостоятельным  склонением  суффигиро-
ванного  артикля  имеет  место  и  склонение  существительного
«с  суффигированным  артиклем  как  целого  слова  (например:
в  род.  п.  ед.  ч.  landz-æns  от  land  'страна’,  bys-ins  от  by  'город'
в  ræt-æns  от  ræt  'право’,  sial-æns  от  sial  'душа').
 Склонение  существительного  с  суффигированным  артиклем
как  целого  слова  стало  господствующим  к  XVI  в.  При  этом,,
однако,  старые  падежные  окончания  сохранялись  в  существи*
тельном  с  суффигированным  определенным  артиклем  несколько
дольше,  чем  в  существительном  без  суффигированного  артикля.
Так,  в  „Библии  Густава  Васы“  (1540  г.)  еще  широко  пред¬
ставлены  старые  формы  дательного  и  родительного  падежей
с  суффигированным  определенным  артиклем  (например:  inan-
nenoji  'человеку',  i  landeno  ‘в  стране’,  dödzens  'смерти’,  bam¬
sens  'ребенка',  rikesens  'царства*  и  т.  п.).  В  современных  скан¬
динавских  языках  следы  самостоятельного  склонения  суффн-
гированного  артикля  сохранились  лишь  в  нескольких  застывших
оборотах.  Например:  д.  du  er  dødsens  'ты  погиб’,  af  alle  li
sens  kræfter  'изо  всех  сил’,  på  havsens  bund  'на  дне  моря’.
Только  в  исландском  языке  до  сих  пор  сохранилось  само¬
стоятельное  склонение  суффигированного  артикля.
 Неопределенный  артикль  появился  позднее,  чем  опреде¬
ленный.  В  древнеисландском  (как  и  в  современном  исландском)
неопределенного  аргикля  в  собственном  смысле  нет,  хотя
.числительное  einn  'один’,  из  которого  развился  неопределен*'
ный  артикль  во  всех  скандинавских  языках,  употребляется
в  нем  в  значении  неопределенного  местоимения  со  значением
*один’,  'какой-то’.  Например:  д.-и.  konungr  einn  f  Dannçrk  er
nefndr  Hrölfr  Kraki  'один  король  в  Дании  назывался  Хроль-
вом  Краки’,  så  ek  einn  mann  liggja  undir  gardinurn  'я  увидел,
что  какой-то  человек  лежит  под  изгородью’.  Повидимому,
неопределенное  значение  развилось  в  числительном  „один“
из  его  партитивного  значения,  которое  представлено,  напри¬
мер,  в  д.-и.  Yngvarr  var  einn  af  f)essum  mçnnum  'Ингвар  был
один  из  этих  людей’.
 Неопределенный  артикль  еще  очень  редок  в  древнешвед¬
ских  областных  законах,  в  древнедатских—он  встречается
несколько  чаще,  хотя  и  там  часто  отсутствует  при  существи¬
тельном  в  „неопределенном“  значении.  Сравни,  например:
д.-д.  fær  bonde  sun  køpfærth  'если  едет  сын  бонда  в  торговую
поездку*  и  д.  drager  en  bondesøn  ра  en  køb.nandsrejse;  д.-ш.
uill  man  mylnu  gæræ...  'если  какой-либо  человек  захочет  сде¬
лать  мельницу...'  и  ш.  vill  en  man  göra  en  kvarn...  Современ-
 13  М.  И.  Стебли  н-Каменский

994
 Грамматика
 ное  употребление  неопределенного  артикля  развилось  в  дат¬
ском  и  шведском  языках  только  к  XVI  в.  Пережитком  той»
эпохи,  когда  артикли  еще  не  развились,  является  отсутствие
артикля  в  современных  скандинавских  языках  во  многих  по¬
говорках  и  пословицах,  парных  формулах  и  застывших  оборо¬
тах.  Например:  д.  med  lov  skal  land  bygges  'жизнь  в  стране
должна  итти  по  закону’,  mand  cg  kone  муж  и  жена’,  få  brev
'получат!?  письмо’,  gå  i  seng  'ложиться  спеть’  и  т.  д.
 Помимо  определенных  артиклей,  развившихся  из  указатель¬
ных  местоимений,  и  неопределенного  артикля,  развившегося,
ия  числительного  „один“,  в  скандинавских  языках  есть  зачатки
определенного  артикля,  развивающегося  из  личного  место¬
имения  третьего  лица.  В  датской  и  особенно  норвежской
разговорной  речи  личное  местоимение  третьего  лица  часто
употребляется  при  собственном  имени  или  другом  обозначе¬
нии  лица,  с  цёлью  показать,  что  это  лицо  анакомо  не  только
говорящему,  но  и  слушающему,  т.  е.  в  значении  своего  рода
личного  определенного  артикля.  Например:  н.  hvem  er  det?—
sa  han  Per.  —  A  det  er  han  Bøyg,  —  svarte  det.  'Кто  это?  —
сказал  Пер.  —  О,  это  Кривая,  —  ответило  ему’;  н.  der  var  Au
mor  født,  cg  han  morfar  cg  han  far  til  han  morfar.  Там  роди¬
лась  (моя)  мать  и  ее  стец  и  отец  ее  отца’;  д.  ham  N.  N.  kan
jeg  ikke  lide  'я  не  выношу  (этсго)  N.  N.’.  В  местных  говорах
такое  употребление  личного  местоимения  третьего  лица  встре¬
чается  и  в  Швеции.
 Историю  этого  личного  определенного  артикля  проследить
трудно,  поскольку  он  характерен  для  разговорного,  но  не
для  письменного  языка.  Повидимому,  он  очень  древен.  Во
всяком  случае,  он  встречается  уже  в  древнеисландских  родо¬
вых  сагах,  для  которых  характерна  близость  к  разговорной
речи.  Например:  д.-и.  hann  starfaài  fyrir  honum  rôri  'он  рабо¬
тал  на  Торира\
 Таким  образом,  развитие  категории  артикля  шло  в  общих
чертах  параллельно  в  разных  скандинавских  языках.  Различие
между  современными  скандинавскими  языками  в  области
артикля  сводится  к  частностям  его  употребления.  Основное
различие  в  области  артикля  между  исландским  и  другими
скандинавскими  языками  заключается  в  том,  что  в  исландском
нет  неопределенного  артикля  и  что  в  качестве  свободного
артикля  употребляется  в  нем  hinn,  а  не  så.  Основное  разли¬
чие  в  области  артикля  между  шведским  и  норвежским  язы¬
ками,  с  одной  стороны,  и  датским,  с  другой,  заключается
в  том,  что  в  шведском  языке,  а  в  последнее  время  и  в  нор¬

Существительное
 m
 вежском,  существительное  имеет  суффигированный  артикль
и  в  том  случае,  если  при  нем  есть  свободный  артикль  (на¬
пример  ш.  den  vackra  flickan  'красивая  девушка’),  тогда  как
в  датском  языке  это  никогда  не  имеет  места.
 Число
 С  того  времени,  к  которому  относятся  древнейшие  руко¬
писные  памятники,  значительные  изменения  произошли  во
всех  скандинавских  языках,  кроме  исландского,  в  области
выражения  категории  числа  в  существительном.  Первона¬
чально  в  древнескандинавских  языках  падежный  показатель
(т.  е.  как  внешняя,  так  и  внутренняя  флексия)  был  во  всех
случаях  одновременно  и  показателем  числа.  Другими  словами,
падеж  в  существительном  множественного  числа  не  имел
своего  показателя,  отличного  от  показателя  множественного
числа,  точно  так  же  как  множественное  число  не  имело
в  существительном  своего  показателя,  отличного  от  показа¬
теля  того  или  иного  падежа.
 Одновременно  с  редукцией  падежной  флексии,  во  всех
скандинавских  языках,  кроме  исландского,  выражение  катего¬
рии  числа  отделилось  от  выражения  категории  падежа.  По¬
казателем  родительного  падежа  и  единственного,  и  множе¬
ственного  числа  стало  окончание  -s,  тогда  как  показателем
множественного  числа  и  в  основном  падеже,  и  в  родительном
падеже  стали  окончания  -(е)г,  -е  или  нулевое  окончание  (в  дат¬
ском  языке)  и  -or,  -ar,  -(e)r,  -л  или  нулевое  окончание  (в  швед¬
ском  языке).
 В  датском  языке,  как  правило,  окончание  множественного
числа  -е  восходит  к  более  древнему  окончанию  им.  п.  мн.  ч.
-ar  (сравни,  например:  д.-и.  steinar  'камни’,  dagar  'дни’,  armar
'руки’  и  д.  stene,  dage,  arme),  тогда  как  окончание  -er  восхо¬
дит  к  более  древнему  -/г  или  -г  (сравни,  например,  д.-и.  ge¬
stir  'гости’,  staåir  'места’,  bøndr  'бонды’  и  д.  gæster,  steder,
bønder),  а  нулевое  окончание  восходит  к  нулевому  окончанию.
 В  шведском  языке  окончания  множественного  числа  -or,
-ar,  -er  восходят  в  общем  к  соответствующим  древним  окон¬
чаниям  (-ur,  -ar,  -гг).  Однако  в  ряде  случаев  существитель¬
ные  перешли  из  одного  типа  склонения  в  другой.  Так,  те
существительные  слабого  склонения  мужского  рода,  у  кото¬
рых  окончание  винительного  падежа  -а  вытеснило  окончание
именительного  падежа  -е  (см.  стр.  186),  перешли  в  склонение
с  окончанием  -or  (д.-ш.  -иг)  во  множественном  числе  (сравни»
 13*

196
 Грамматика  »
 например:  д.-ш.  skugge  Чень’,  мн.  ч.  skuggar  и  ш.  skugga,
мн.  ч.  skuggor,  д.-ш.  skari  'толпа*,  мн.  ч.  skarar  и  ш.  skara^
мн.  ч.  skaror).  В  ряде  случаев  существительные,  принадлег
жавшие  к  типам  склонения,  охватывающим  небольшое  коли*
чество  слов,  перешли  в  типы  склонения,  охватывающие  боль¬
шое  количество  слов  (например  корневые  основы  vinter  'зима*,
finger  'палец*  приобрели  во  мн.  ч.  формы  vintrar,  fingrar).
 Что  жсается  окончания  множественного  числа  -л,  то  оно
представляет  собой  переосмысленный  суффигированный  опре¬
деленный  артикль.  Форма  riken  'государство*  была  первона¬
чально  формой  множественного  числа  с  суффигированным
артиклем.  Когда,  по  аналогии  с  другими  склонениями,  наряду
с  этой  формой  появилась  форма  rikena,  между  старой  и  новой,
формами  произошла  дифференциация:  за  новой  формой  за¬
крепилось  значение  множественного  числа  с  артиклем,  тогда
как  старая  форма  приобрела  значение  множественного  числа
без  артикля.  В  шведском  письменном  языке  эта  дифферен¬
циация  закрепилась  в  XVII  в.
 В  значительной  части  норвежских  говоров  (как  и  в  южно¬
шведских  и  датских  говорах)  конечное  -г  в  окончании  множе¬
ственного  числа  существительных  отпало  (сравни,  например:
д.-н.  hestar  "лошади’,  grÿtur  'горшки’,  føtr  'ноги’  и  н.  диал.
hesta,  grytu  или  gryte,  føt  или  føta).  Однако  в  говорах  всего
юго-востока  и  большей  части  юго-запада  Норвегии  конечное  -г
в  этих  окончаниях  сохранилось.  Для  норвежской  националь¬
ной  нормы,  в  отличие  от  датской,  где  конечное  -г  сохрани¬
лось  только  на  месте  древних  окончаний  -/>  и  -г,  характерно
сохранение  конечного  -г  во  всех  окончаниях  множественного
числа  существительного  (сравни,  например:  д.  dage,  н.  dager
сдни*,  д.  arme,  н.  armer  грУки\  д.  stene,  н.  stener  'камни*  и  т.  п.).
Поэтому  в  риксмоле  во  множественном  числе  существитель¬
ного  господствуют  два  окончания 	(е)г  и  нулевое  окончание,
 тогда  как  окончание  -е  имеет  место  только  в  сравнительно
немногочисленной  группе  существительных  на  -er.  В  лансмоле
сохраняются  более  дифференцированные  окончания  множе¬
ственного  числа  (-аг,  -or,  -er  и  нулевое  окончание).
 В  существительных,  в  которых  в  древнескандинавских
языках  имело  место  чередование  перегласовацного  и  непере-
гласованного  корневого  гласного  в  разных  падежных  формах,
как  это  было  характерно  для  склонения  на  -г  и  корневого
склонения  (см.  парадигмы  на  стр.  323  и  сл.),  неперегласованный
гласный  закреплялся  за  единственным  числом,  а  перегласо-
ванный  —за  множественным.  Несколько  десятков  существи¬

Существительное
 /97
 тельных  с  таким  чередованием  корневого  гласного  сохрани¬
лось  в  современных  скандинавских  языках.  Например:  д.  mand
(мн.  ч.  mænd),  н.  mann  (мн.  ч.  menn),  ш.  man  (мн.  ч.  män)
'мужчина’;  д.  fader  (мн.  ч.  fædre),  н.  far  (мн.  ч.  fedre),  ш.  fader
(мн.  ч.  fäder)  'отец’;  д.  gås  (мн.  ч.  gæs),  н.  gås  (мн.  ч.  gjess),
ш.  gås  (мн.  ч.  gäss)  'гусь’  и  т.  д.
 Таким  образом,  распределение  существительных  по  раз¬
личным  типам  склонения  стало  определяться  в  скандинавских
языках  исключительно  способом  образования  множественного
числа.  Классифицируя  существительные  в  современных  скан¬
динавских  языках,  приходится  говорить  уже  не  о  существи¬
тельных  с  основой  на  -а-,  существительных  с  основой  на  -г-
й  т.  д.,  а  о  существительных  с  окончанием  -<?г  во  множе¬
ственном  числе,  существительных  с  нулевым  окончанием  во
множественном  числе  и  т.  д.
 Только  в  исландском  языке  никаких  существенных  изме¬
нений  в  выражении  категории  числа  не  произошло.
 Некоторые  изменения  имели  место  в  значении  категории
множественного  числа  в  скандинавских  языках.  Так,  в  древне¬
скандинавских  языках  множественное  число  от  существитель¬
ного  со  значением  множества  или  массы  нередко  обозначало
целое,  состоящее  из  отдельных  элементов.  Сравни,  например,
д.-и.  med  fölkum  'с  народом’  (букв.  'с  народами'),  skatna  kin¬
dir  'человеческий  род’  (букв,  'роды'),  morgin  dçggvar  Утрен¬
ние  росы’,  sumar  holdin  'летние  мяс£'  (у  теленка).  В  современ¬
ных  скандинавских  языках  множественное  число  значительно
реже  употребляется  в  таком  значении.
 Значительно  шире,  чем  в  современных  скандинавских  язы¬
ках,  употреблялось  в  древнескандинавских  языках  множе¬
ственное  число  от  отвлеченных  существительных,  в  которых
оно  не  может  иметь  реального  значения.  Сравни,  например:
д.-и.  astir  (мн.  ч.  от  âst)  'любовь’,  hvi'ldir  (мн.  ч.  от  hvild)
'покой’,  lyktir  (мн.  ч.  от  lykt)  'конец.
 Характерным  для  древнескандинавских  языков  было  также
множественное  число  в  родовом  или  обобщающем  значении.
Например:  д.-и.  jçfra  brûdr  'жена  князя’  (букв,  'князей  ),  д.-ш.
hittir  man  fynd  a  almanna  væghum  'если  кто  сделает  находку
на  проезжей  дороге*  (букв,  'дорогах’).
 Наконец,  своеобразное  значение  имеет  множественное
число  в  таких  древнескандинавских  pluralia  tantum,  как  д.-и.
fedgar,  д.-ш.  fa^rkaR,  fæ|)gar  'отец  и  сын’,  'отец  и  сыновья’,
д.-и.  mødgur,  д.-ш.  møf)gor  'мать  и  дочь’,  'мать  и  дочери’,
д.-и.  fedgin  'отец  и  мать’,  д.-и.  mødgin,  д.-ш.  myt>kini,  mødgin,

198
 Г  рамматики
 д.-д.  пнфкш  'мать  в  сын’,  'мать  и  сыновья’.  В  этих  словах
множество  (например  „отец  и  сын“  в  слове  fedgar)  обозна¬
чено  только  по  одному  из  его  элементов,  более  важному
(в  данном  случае  по  отцу,  поскольку  fedgar,  конечно,  про¬
изводное  от  fadir  'отец').  Аналогию  такому  обозначению
множества  только  по  одному  из  его  элементов  представляет
обычный  в  древнеисландском  языке  оборот,  в  котором  обо¬
значение  «лица  в  единственном  числе  в  сопровождении  лич¬
ного  местоимения  в  двойственном  или  множественном  числе
имеет  значение  множественного  числа.  Например:  д.-и.  J)eir
^orgeirr  'они  с  Торгейром’  или  Торгейр  со  своими  людьми'
(букв,  'они  Торгейр’),  it  Egill  'ты  с  Эгилем’  (букв,  'вы  Эгиль’),
vit  Gunnarr  'мы  с  Гуннаром*  (букв,  'мы  Гуннар’).
 Род
 Категория  имени  существительного  была  связана  также
в  древнескандинавских  языках  с  категорией  рода.  Всякое
имя  существительное  относилось  к  одной  из  трех  граммати¬
ческих  групп:  так  называемым  мужскому,  женскому  и  сред¬
нему  роду.  Принадлежность  существительного  к  одной  из
этих  трех  групп  находила  выражение  не  только  в  самом
существительном  (его  падежных  окончаниях  и  суффигирован-
ном  артикле),  но  также  и  в  окончаниях  определяющих  его
слов:  прилагательных,  местоимениях  и  свободных  артиклях,
которые  были  таким  образом  согласованы  с  ним.
 Как  показывает  сравнительно-историческая  грамматика
индо-европейских  языков,  деление  существительных  по  осно¬
вам  древнее,  чем  их  деление  по  трем  грамматическим  родам.
Повидимому,  первоначально  падежные  окончания  в  индо¬
европейских  языках  не  выражали  различия  между  родами.
Пережитком  этого  является  то,  что,  например,  в  древнеисланд¬
ском  языке  к  склонениям  на  -/-,  на  -г-  и  корневому  склоне¬
нию  относились  слова  как  мужского,  так  и  женского  рода.
Однако  в  древнеисландском  языке  уже  и  в  этих  типах  скло¬
нения  первоначальное  совпадение  падежных  окончаний  в  су¬
ществительных  мужского  и  женского  рода  в  значительной
степени  уступило  место  их  дифференциации  в  результате
проникновения  в  эти  типы  склонения  падежных  окончаний
из  более  распространенных  типов  склонения  (обычно  из  скло¬
нений  на  -а-  или  -Ö-).  В  древнешведском  языке  дифференциа¬
ция  падежных  окончаний  у  существительных  мужского  и  жен¬
ского  рода  одного  типа  основы  еще  сильнее.  Так,  окончание

Существительное
 199
 •именительного  падежа  -г  в  древнешведском  языке  свойственно
исключительно  существительным  мужского  рода,  тогда  как
в  древнеисландском  (как  и  в  современном  исландском)  оно
•свойственно  существительным  и  мужского  и  женского  рода.
В  древнедатском  языке  такая  дифференциация  произошла
^ще  раньше,  чем  в  древнешведском.
 Что  касается  выражения  среднего  рода  в  падежных  окон¬
чаниях,  то  оно  сводилось  в  древнескандинавских  языках,  как
первоначально,  повидимому,  во  всех  индо-европейских  языках,
к  тому,  что  у  существительных  среднего  рода  форма  имени¬
тельного  падежа  всегда  совпадала  с  формой  винительного
падежа,  причем  в  единственном  числе  эта  форма  совпадала
также  с  формой  винительного  падежа  единственного  числа
мужског0~~рода  склонения  на  -g-,  а  во  множественном  числе  —
•с  "формой  именительного  падежа  единственного  числа  жен-
ского  рода  склонения  на  -о-.  Сравни,  например,  в  древне-
тгеландском  им.  и  вин.  п.  ед.  ч.  ср.  p.  barn  'дитя*,  land  'страна*
и  вин.  п.  ед.  ч.  м.  р.  gard  'двор',  arm  'рука*,  а  также  им.  и
вин.  п.  мн.  ч.  ср.  p.  bçrn  'дети*,  lçnd  'страны'  и  им.  п.  ед.  ч.
ж.  p.  sçg  'поговорка*,  hçll  'дворец*.  Сравнительная  грамма¬
тика  индо-европейских  языков  объясняет  это  совпадение  тем,
что  к  среднему  роду  первоначально  относились  названия
предметов,  имевшие  падеж  объекта  (винительный),  но  не
имевшие  падежа  субъекта  (именительного),  т.  е.  названия
предметов  неодушевленных  или  пассивных,  в  противополож¬
ность  названиям  предметов  одушевленных  или  активных,  и  что
форма  именительного  падежа  женского  рода  основ  на  -о-,
так  же  как  и  форма  именительного  падежа  множественного
числа  среднего  рода  основ  на  -а-,  по  происхождению  соби¬
рательного  значения.
 Категория  рода  в  древнескандинавских  языках  была  грам¬
матической  классификацией  существительных,  которая  только
в  некоторых  случаях  выражала  реальное  различие  между
мужским  и  женским  полом,  между  лицом  и  вещью,  отдель¬
ным  предметом  и  веществом  и  т.  д.  Так,  категории  мужского
и  женского  рода  в  названиях  живых  существ  выражали  как
правило  реальное  различие  между  мужским  и  женским  полом.
С  другой  стороны,  однако,  в  древнескандинавских  языках
к  мужскому  и  женскому  .роду  относились,  например,  слова:
д.-и.  armr,  д.-ш.  armber  'рука’,  д.-и.  gardr,  д.-ш.  garder  'двор*,
д.-и., 	д.-ш.  gata  'улица',  д.-и.  gjord,  д.-ш.  giordh  'пояс*
 и  многие  другие  названия  предметов,  которые  несомненно
не  мыслились  как  лица,  обладающие  полом,  а  к  среднему

200
 Грамматика
 роду  относились^  например,  слова:  д.-и.  man  'рабыня1,  д.-и.
vif  'женщина’,  д.-и.,  д.-ш.,  д.-д.  barn  'ребенок’,  д.-и.  skald
'поэт,  д.-и.  god  'бог*,  д.-и.  troll,  д.-ш.  trol  'тролль’  и  ряд  дру¬
гих  названий  существ,  которые  несомненно  мыслились  как.
лица,  а  в  некоторых  случаях  и  как  лица,  обладающие  опре¬
деленным  полом.
 Категория  грамматического  рода  сохранялась  в  языке,,
несмотря  ^la  то,  что  она  отнюдь  не  была  последовательньт
отражением  реальных  различий,  несомненно  благодаря  тому*
что  ее  основной  грамматической  функцией  вовсе  и  не  была
сама  по  себе  классификация  существительных.  Как  и  в  со¬
временных  скандинавских  языках,  основное  назначение  кате¬
гории  рода  было  выражать  синтаксическую  связь  между  сло¬
вами  посредством-их  согласования  в  роде.  В  прилагательных
категория  рода  никогда  ничего  другого  и  не  выражала.
 В  результате  редукции  падежной  флексии,  в  датской  на¬
циональной  норме  различие  между  мужским  и  женским  родом
перестало  выражаться  в  суффигированном  артикле  и  в  скон¬
чаниях  согласуемых  с  существительным  определений.  Сно
сохранилось  только  в  личных  местоимениях,  согласуемых  с
существительным  (han  'он’  и  hun  'она’).  Напротив,  различие
между  мужским  и  женским  родом,  с  однсй  стороны,  и  сред¬
ним,  с  другой,  продолжало  находить  выражение  и  в  су44и-
тированном  артикле  и  в  согласуемых  с  существительным
определениях.  Таким  образом  произошло  слияние  муж¬
ского  и  женского  рода  в  один,  так  называемой  общий  род
(д.  fælles  køn),  противопоставленный  среднему  роду  (д.  intet¬
køn).  Сравни,  например,  д.-д.  eet  lanc£  гер  (ср.  р.)  'длин¬
ная  веревка*  и  een  leer  grydæ  (общ.  р.)  'глиняный  гор¬
шок’.
 Только  в  личных  местоимениях,  согласуемых  с  существи¬
тельным,  продолжало  сохраняться  старое  деление  существи¬
тельных  на  мужской  и  женский  род.  Сравни,  например:  д.-д.
en  (общ.  р.)  stadh,  han  (м.  p.)  hcdh  jwlin  'один  город,  он
назывался  Юлин’;  Løcke/z  (общ.  p.)  hwn  (ж.  р.)  er  eth  vnder-
licth  troldh'дракон  —  он  странное  существо’.  Позднее,  однако^
ß  личных  местоимениях,  согласуемых  с  существительным,,
стало  находить  выражение  деление  на  лица,  с  одной  стороны,
и  среди  лиц—на  лиц  мужского  и  женского  пола  (старые
Личные  местоимения  мужского  и  женского  рода  han  'он’  и  hua
сона)  и  безличные  существа  и  предметы,  с  другой  стороны,
,а  среди  последних  на  безличные  существа  и  предметы  общего-
Э  среднего  рода  (новое  личное  местоимение  den  'он*,  'она’*

Существительное
 201
 см.  стр.  212,  и  старое  личное  местоимение  ср.  р.  det
оно  ).
 Таким  образом  сложились  параллельные  деления  суще¬
ствительных:  деление  на  два  рода  (общий  и  средний)  по  со¬
гласованию  с  артиклями  (определенными  суффигированными
-ел,  -е/  и  неопределенными  en,  et)  и  прилагательными  (lang
и  langt  и  т.  д.),  деление  на  четыре  рода  (личный  мужской,
личный  женский,  безличный  общий  и  безличный  средний)  по
согласованию  с  личными  местоимениями  (han,  hun,  den,  det)
и,  наконец,  деление  на  два  рода  (личный  и  безличный)  по
согласованию  с  вопросительными  местоимениями  (hvem  'кто’,
hvad  'что').
 Между  тем,  в  большинстве  датских  местных  говоров  со¬
хранилась  старая  трехродовая  система,  несмотря  на  то  что
в  них  произошла  редукция  падежной  флексии.  В  этих  гово¬
рах,  например,  solen  'солнце*  имеет  суффигированный  артикль
женского  рода  и  согласуется  с  личным  местоимением  hun
'она’,  a  n.ånijn  или  n.åni  'луна’  имеет  суффигированный  артикль
мужского  рода  и  согласуется  с  личным  местоимением  han
'он\  Напротив,  в  западноютских  говорах,  где  вообще  нет
суффигированного  определенного  артикля,  категория  рода
свелась  к  реальному  различию  между  предметом  и  веществом
или  „считаемостью“  и  „несчитаемостью“.  Такие  существитель¬
ные,  как  „молоко“,  „пища“,  „лед“,  „вереск“,  согласуются
в  этих  говорах  с  местоимением  det,  тогда  как  такие  суще¬
ствительные,  как  „животное“,  „дом“,  „корабль“,  „ребенок“,
согласуются  в  них  с  местоимением  den.  Так,  в  этих  говорах
den  træ  означает  'дерево'  как  растение,  a  det  træ  'дерево*
как  материал.  Двухродовая  система,  аналогичная  той,  кото¬
рая  представлена  в  датской  национальной  норме,  есть  только
в  восточноютских  говорах  (см.  карту  на  стр.  202).
 Аналогичное  слияние  мужскогои  женского  рода  в  один  общий
род  произошло  и  в  шведской  национальной  норме.  Но  в  Шве¬
ции  этот  процесс  был  значительно  медленнее.  В  личных
местоимениях,  согласуемых  с  существительным,  старое  деле¬
ние  на  мужской  и  женский  род  сохранялось  очень  долго.
В  поэзии  еще  в  XIX  в.  с  личным  местоимением  женского
рода  (hon)  согласовывались,  например,  слова:  poesi  'поэзия’,,
litteratur  'литература’,  tanke  'мысль’,  upplysning  'просвещение’,
lycka  'счастье’  и  т.  д.,  а  с  личным  местоимением  мужскога
рода  (han)  —  например,  слова:  hinm,el  'небо*,  п.апе  'луна’,  ande
дух’,  kärlek  'любовь’  и  т.  д.  В  слабом  прилагательном  окон¬
чание  мужского  рода  -е  в  отличие  от  обычного  -а  сохраняется.

202
 Грамматика
 в  письменном  яэыке  до  нашего  времени  (например  den  store
mannen  'великий  человек').
 В  шведской  разговорной  речи  старое  деление  на  мужской
и  женский  род  долго  сохранялось  в  артиклях  и  некоторых
местоимениях.  Сравни,  например:  ёп  (ot  'нога’  (м.  р.)  и  ёп
 Ряс.  17.  Родовая  система  и  определенный  артикль  в  датских
 говорах.
 /  —  родовая  система  свилась  к  различию  предмета  и  вещества;  ?  —  двухро*
доввя  система  (общий  и  срсдкяД  род);  i—  трехродопаа  система  (мужской,
женский  и  средний  род);  4  —  аапддн&я  граница  расиространения  суффигиро-
ыанного  определенного  артикля.
 hand  "рука’  (ж.  р.),  а  написании  „Библии  Густава  Васым  en
ид  een.  В  большинстве  шведских  местных  говоров  старое
деление  на  мужской  и  женский  род  до  сих  пор  сохраняется
в  артиклях  (сравни  dage/i  'день’,  м.  р.,  и  sola  'солнце’,  ж.  р.),
а  в  некоторых  шведских  говорах  это  деление  сохраняется
А  в  прилагательных  (сравни,  например:  ш.  диал.  en  långer
väg  'длинный  путь’,  м.  р.,  и  е  läng  gata  'длинная  улица*,
ж.  р.).  В  результате  отпадения  конечного  -л  в  том  случае,  если
оно  не  было  долгим  (см.  стр.  154—155),  в  большинстве  швед¬

Прилагательное
 ских,  а  также  норвежских  говоров  звуковое  различие  между
формами  мужского  и  женского  рода  суффигированного  артикля
даже  усилилось.  Сравни,  например:  д.-ui.  fiskrin  'рыба*  (м.  р.)#
nattin  'ночь*  (ж.  р.)  и  ш.  диал.  fisken  (м.  p.),  natta  (ж.  р.);
д.  н.  hestenn  'лошадь*  (м.  р.),  solen  'солнце*  (ж.  р.)  и  н.  диал.
hesten  (м.  р.),  sola,  solæ,  sole,  soli  (ж.  p.).
 Старая  трехродовая  система  господствует  в  норвежских
говорах,  и  поэтому  она  господствовала  с  самого  начала
в  лансмоле.  В  риксмоле  датская  двухродовая  система  начи¬
нает  в  последнее  время  уступать  место  старой  трехродовой
системе,  господствующей  в  местных  говорах.  Правда,  пока
что  формы  женского  рода  в  основном  характерны  либо  для
разговорной  речи,  либо  для  слов  крестьянского  обихода  (на¬
пример:  kua  'корова’,  elva  'река*,  hytta  'избушка*,  jenta  'де¬
вушка*  и  т.  п.),  либо,  наконец,  для  „специфически  норвежских*
или  „норвегизированных"  слов  (сравни,  например,  „норвегизи-
рованные“  формы  с  суффигированным  артиклем  женского
рода  korga  'корзина*,  dokka  'кукла*,  vogga  'колыбель*  и  старые
формы  тех  же  слов  с  суффигированным  артиклем  общего
рода  kurve/i,  dukken,  vuggen).
 Старая  трехродовая  система  полностью  сохранилась  в  ис¬
ландском  языке.
 Таким  образом,  в  области  категории  рода  образовались
значительные  расхождения  между  местными  говорами  и  на¬
циональными  нормами,  так  же  как  и  между  отдельными  на¬
циональными  нормами.  Характерно  при  этом,  что  норвежская
национальная  норма  в  отношении  категории  рода,  как  и  во
многих  других  отношениях,  стоит  ближе  к  местным  говорам,
чем  датская  и  шведская  национальные  нормы.
 ПРИЛАГАТЕЛЬНОЕ
 Повидимому,  в  языке  скандинавских  племен  в  эпоху  над¬
писей  старшими  рунами  прилагательному  была  свойственна
в  общих  чертах  та  же  морфологическая  структура,  что  и
существительному.  Сравни,  например:  wilag-a-R  'хитрый*,
nngand-1-R  'не  подверженный  колдовству*,  где  -а-  и  -г-  осново¬
образующие  суффиксы,  а  -/?-  окончание  именительного  падежа
единственного  числа.  Как  устанавливает  сравнительная  грам¬
матика  индо-европейских  языков,  морфологическое  сходство
существительного  и  прилагательного  имело  место  первона¬
чально  во  всех  индо-европейских  языках,  причем  оно  тем
больше,  чем  древнее  сравниваемые  формы.  Сходство  это  не-

Грамматцка
 ромненно  объясняется  тем,  что  первоначально  не  существо¬
вало  дифференциации  имени  на  существительные  и  прилага¬
тельные  и  недифференцированное  имя  совмещало  в  себе  и
предметное  и  качественное  значения.
 Общность  основообразующих  суффиксов  в  существитель¬
ном  и  прилагательном  свидетельствует  о  том,  что  дифферен¬
циация  первообразного  имени  на  существительное  и  прилага¬
тельное  произошла,  когда  классификация  по  ссновам  уже
давно  слоилась,  т.  е.  что  эта  дифференциация  —  явление
сравнительно  позднее.  В  языке  скандинавских  племен  в  эпоху
надписей  старшими  рунами  эта  дифференциация,  повидимому,
уже  произошла,  но  едва  ли  давно.  Однако  в  надписях  стар¬
шими  рунами  представлено  всего  несколько  прилагательных,
да  и  то  далеко  н&  бесспорных.  Поэтому  ни  морфология,  ни
синтаксис  прилагательного  в  языке  скандинавских  племен
этой  эпохи  не  поддаются  исследованию.
 Некоторое  представление  о  том,  как  недифференцирован¬
ное  имя  функционировало  в  качественном  значении,  дают
обычные  в  надписях  старшими  рунами  двучленные  собствен¬
ные  имена,  представляющие  собой  застывшие  синтаксические
сочетания  двух  имен.  Г1  ак,  собственное  имя  HafmwoIafaR
(д.-и.  Hålfr)  явно  распадается  на  два  имени,  из  которых  первое,
судя  по  его  соответствиям  в  других  германских  языках  (д.-и.
hçd,  д.-а.  heaôu),  означало  'бой’,  а  второе  'волк’  (д.-и.  ulfr,
 г. 	wulfs,  д.-а.  wulf  и  т.  д.).  Первое  из  этих  имен  вероятно
функционировало  первоначально  как  качественное  определе¬
ние  второго,  причем  —  как  это  формулирует  Потебня—  „Пока
существительное  аттрибутивное  мыслится  как  совокупность
признаков,  оснований  для  присоединения  его  к  определяемому...
может  быть  столько  же,  сколько  в  нем  мыслится  признаков“.1
Т.  е.  в  данном  примере  оно  могло  значить  'лютый*,  'страш¬
ный’,  'опасный’,  'кровавый’  и  т.  п.,  поскольку  все  это  при¬
знаки,  мыслимые  в  понятии  „бой“.
 В  древнеисландской  поэзии  еще  встречаются  синтаксиче¬
ские  сочетания  двух  существительных,  из  которых  первое
функционирует  как  качественное  определение  второго.  На¬
пример:  hçé-glammi  букв.  гбое-волк’  (сравни  вышеН*  f>awolafaR),
J)jôô-konungr  букв,  'народо-конунг*,  т.  е.'большей,  могуществен¬
ный  конунг’,  galg-vegr  букв,  'виселице-путь’,  т.  е.  'страшный,.
 1  А.  А.  Потебня.  Иа  записок  uo  русской  грамматике»  т.  III»
Харьков*  1899,  стр.  82.  ÿ

Прилагательное
 205
 смертельный  путь’.  Синтаксические  сочетания  двух  существи¬
тельных,  из  которых  первое  является  субстантивным  атрибу¬
том,  широко  представлены  и  позднее  во  всех  скандинавских
языках.  Однако  субстантивный  атрибут  в  них  имеет  совсем
другой  характер.  Он  эквивалентен  относительному,  а  не
качественному  прилагательному  и  представляет  собой  логи¬
ческое  определение,  а  не  украшающий  эпитет.  Так,  суще¬
ствительное  „бой“  в  качестве  субстантивного  атрибута  будет
теперь  означать  „относящийся  к  бою“,  „военный“,  а  не  „лю¬
тый“  и  т.  п.,  существительное  „народ“  в  той  же  функции
будет  обозначать  „народный“,  а  не  „большой“,  и  т.  д.
 С  разделением  имен  на  качественные  и  предметные  старый
тип  сочетания  двух  имен  сохранился  только  в  личных  именах.
Такие  сочетания  перестали  быть  нормой,  и  их  первоначаль¬
ное  значение  было  затемнено.  Двучленные  личные  имена
стали  поэтому  осознаваться  как  соединение  двух  компонентов,
синтаксически  не  связанных,  и  новые  двучленные  личные
имена  стали  создаваться  путем  произвольной  комбинации  ста¬
рых  компонентов,  часто  с  целью  получить  имена,  аллите¬
рирующие  между  собой.
 Морфологическое  сходство  прилагательного  с  существа
тельным  еще  ясно  проглядывает  в  древнескандинавских  язы¬
ках.  Так  называемое  сильное  склонение  прилагательных
в  основном  совпадает  в  древнескандинавских  языках  со  скло-
нением  существительных-  с  основами  на  -д-  (в  мужском  и
среднем  роде)  и  на  -о-  (в  женском  роде).  Только  в  некотот
рых  падежах  окончания,  характерные  для  существительных,-
уступили  место  окончаниям,  характерным  для  указательных
местоимений  (в  парадигмах  на  стр.  325—326  эти  падежные  окон¬
чания  выделены).  Проникновение  этих  местоименных  окончат
ний  в  сильное  склонение  прилагательных  обычно  объясняется
тем,  что  сильное  прилагательное  как  определение  при  суще¬
ствительном  употреблялось  параллельно  с  указательным
местоимением.  В  некоторых  прилагательных  проглядывают
основы  на  •ja-  и  -уo-,  -wa-  и  -wö-.  Например:  в  д.-и,  miôr
(дат.  п.  ед.  ч.  м.  p.  mid-j-um)  'средний*,  rikr  (дат.  п.  ед.  ч.
м.  p.  rik-j-um)  'могущественный’,  gçrr  (вин.  п.  ед.  ч.  м.  р.
gçr-v-an)  'готовый’,  fçlr  (им.  п.  мн.  ч.  м.  p.  fçl-v-ir)  'блеклый’
и  т.  д.
 Так  называемое  слабое  склонение  прилагательных  в  древне¬
скандинавских  языках  в  основном  совпадает  со  слабым  скло--
нением  существительных.  Оно  представлено  в  двух  вариантах,,
•одном  —  для  прилагательных  в  положительной  и  превосходной

206
 Грамматика
 степени  и  другом  —  для  прилагательных  в  сравнительной
степени  и  причастий  настоящего  времени.  Мужской  и  средний
род  в  обоих  вариантах  совпадает  со  склонением  существи¬
тельных  с  основой  на  -ап-.  Женский  род  в  первом  варианте
совпадает  со  склонением  существительных  с  основой  на  -бя-,
во  втором—со  склонением  существительных  с  основой
на  -г/i-.  Формы  множественного  числа  в  обоих  вариантах
подверглись  упрощению  и  совпали  для  разных  родов  в  одной
форме.
 Как  и  в^овременных  скандинавских  языках,  употребление
слабой  (иначе  „определенной“)  или  сильной  (иначе  „неопре¬
деленной“)  формы  прилагательного  зависело  в  древнесканди¬
навских  языках  от  наличия  или  отсутствия  при  существитель¬
ном  определенного-  артикля  или  эквивалентного  определенному
артиклю  местоименного  определителя.  Однако  в  наиболее
архаичных  литературных  памятниках  (в  „Старшей  Эдде“  и
древнейшей  поэзии  скальдов)  встречаются  и  случаи  употребле¬
ния  слабой  формы  прилагательного  без  определенного  артикля.
Например:  д.-и.  Sigurdr  ungi  'молодой  Сигурд’,  Ottar  heimski
'глупый  Оттар*,  brüör  frumunga  'молодая  жена’,  fagra  hvél
'прекрасное  колесо’  и  т.  п.  Позднее  такое  употребление
слабого  прилагательного  встречается  только  в  прозвищах.
Например:  д.-и.  Halfdan  svarti  'Хальвдан  черный’,  Ölåfr  digri
'Олаф  толстый’.
 С  другой  стороны,  в  шведской  рунической  надписи  VI  в.
при  сильном  прилагательном  стоит  указательное  местоимение
в  функции  определенного  артикля  (ek  erilaR  sa  wUagaR
hateka  'я  герул  хитрый  называюсь’).  Таким  образом,  связь
слабого  прилагательного  с  определенным  артиклем,  повиди¬
мому,  не  изначальна.  На  этом  основано  предположение,
что  первоначально,  когда  категория  определенного  артикля
еще  не  развилась,  различие  между  слабой  и  сильной  фор¬
мой  прилагательного  имело  самостоятельное  значение,
а  именно,  что  оно  выражало  различие  между  существенным
в  несущественным  определением,  т.  е.  между  постоянными
или  родовыми  признаками  предмета  и  его  случайными  при-
знаками.
 В  древнескандинавских  языках  в  именах  прилагательных,
так  же  как  и  в  именах  существительных,  находили  выраже¬
ние  категории  падежа,  рода  и  числа.  Категории  артикля
соответствовало  в  прилагательном,  как  уже  было  сказано,
различие  между  слабой  и  сильной  формой.  Однако  все  эти

Прилагатслъное
 207
 категории  находили  выражение  в  прилагательном  только
постольку,  поскольку  прилагательное  определяло  существи¬
тельное,  для  которого  были  характерны  данные  категории.
Другими  словами,  все  эти  категории  не  имели  в  прилагатель¬
ном  самостоятельного  значения.  Выражаясь  в  прилагатель¬
ном,  они  только  относили  его  к  определенному  существитель¬
ному,  с  которым  они  были  таким  образом  согласованы.
Поскольку  эти  категории  не  имели  в  прилагательном  само¬
стоятельного  значения,  история  их  в  прилагательном  сводится-
к  истории  их  выражения.
 Параллельно  редукции  флексии  в  существительном,
во  всех  скандинавских  языках,  кроме  исландского,  произошла
редукция  флексии  прилагательного.  Раньше  всего  она  завер¬
шилась  в  датском  языке.  Уже  в  XIV  в.  в  датском  языке
прилагательное  потеряло  падежные  окончания  и  тем  самым-
перестало  согласовываться  с  существительным  в  падеже,
сохранив  согласование  с  ним  только  в  числе,  а  в  единствен¬
ном  числе  сильного  прилагательного  —  и  в  роде  (сравни
д.  en  god  mand  'хороший  человек*,  gode  mænd  'хорошие  люди’,
et  god/  år  'хороший  год’).
 В'шведском  языке  тот  же  процесс  завершился  несколько
позднее.  В  языке  „Библии  Густава  Васы“  прилагательные
и  притяжательные  местоимения  еще  сохраняют  древние  па¬
дежные  окончания  (например:  med  högha  röst  'высоким  голо¬
сом’,  mins  fadhers  'моего  отца’,  minom  fadher  'моему  отцу’).
В  поэзии  эти  окончания  встречаются  и  в  XVII  в.  Долго
сохранялось  также  согласование  в  роде  во  множественном
числе.
 Характерное  для  именительного  падежа  единственного
числа  мужского  рода  окончание  -г  пережиточно  сохранялось
в  прилагательном  дольше,  чем  в  существительном.  В  датском
языке  оно  встречается  иногда  еще  в  XVI  в.  В  современном
датском  языке  оно  сохранилось  только  в  сложном  слове
ungersvend  'парень*,  а  также  возможно  в  шутливых  выраже¬
ниях  вроде  et  grimmer  vejr  'ужасная  погода’,  en  flinker  fyr
'способный  парень’.
 В  шведском  языке  в  XVI  в.  оно  еще  часто  встре¬
чается.  В  современном  шведском  языке  оно  представлено
в  словах  ungersven  'парень*,  löskerkarl  'бродяга*,  'холостяк’,
saker  'виноватый’,  а  в  некоторых  шведских  говорах  оно
сохранилось  до  нового  времени  как  окончание  мужскога
рода  (сравни  ш.  диал.  han  är  sjuker  'он  болен’,  ho  är  sjuk
'она  больна’).

?08 	Г  рамматика
 Характерное  для  винительного  падежа  единственного
числа  мужского  рода  окончание  -ал  тоже  долго  сохранялось
уже  после  того,  как  потеряло  грамматическое  значение.  Оно
представлено  в  современных  скандинавских  языках  в  ряде
застывших  выражений.  Например:  д.  i  sorten  jord  'в  черной
земле*,  д.  over  salten  hav  'через  соленое  море*,  д.  ved  højen
mast  'у  высокой  мачты’,  ш.  på  ljusan  dag  'среди  бела  дня’,
ш.  i  godan  го  'спокойно*  и  т.  д.  Остатки  окончания  родитель-
ного  падежа  прилагательного  сохранились  в  д.  allerbedst
'всего  лучше*  и  ^1  -kens  'всех  родов’,  а  дательного  —  в  д.  med
rette  'справедливо',  med  alle  'совсем*,  ш.  lyckan  står  dem
.djärvom  bi  букв,  'удача  помогает  смелому*  и  т.  д.
 Только  в  исландском  языке  флексия  прилагательного  не
подверглась  редуф^ии.
 МЕСТОИМЕНИЕ
 Так  же  как  в  именах  существительных  и  прилагательных,
в  местоимениях  выражались  категории  падежа,  числа  и  рода.
Однако  как  выражение,  так  и  значение  этих  категорий
в  местоимениях,  и  особенно  в  личных  и  указательных  место¬
имениях,  представляло  в  древнескандинавских  языках  ряд
существенных  особенностей  (см.  парадигмы  на  стр.  328  и  сл.);
 В  области  категории  падежа  местоимения  характеризова¬
лись  в  древнескандинавских  языках  следующими  особенно¬
стями.
 В  личных  местоимениях  первого  лица  и  в  указательном
местоимении  имела  место  супплетивность  именительного  и
косвенных  падежей,  повидимому,  первоначально  характерная
для  всех  индо-европейских  языков.  Таким  образом,  имени¬
тельный  и  косвенный  падежи  этих  местоимений  представляют
собой  этимологически  не  разные  формы  одного  слова,
а  разные  слова,  что,  повидимому,  является  пережитком  той
древнейшей  эпохи,  когда  склонение  еще  вообще  не  сложи¬
лось.  Сравни,  например:  д.-и.  ik  'я*  и  min  'меня*,  mér  'мне*,
mik  'меня*,  ver  'мы*  и  oss  'нас*,  'нам*;  så  'этот*  и  f>ess  'этого*,
|)апп  'этого*.  В  древнешведском  и  древнедатском  языках  эта
супплетивность  в  указательном  местоимении  уже  устранена.
Д.-ш.  |эаеп  и  д.-д.  thæn  'этот*  (первоначально  формы  вини¬
тельного  падежа)  вытеснили  в  именительном  падеже  более
древние  sa  или  saR,  которые  еще  встречаются  в  древнейших
памятниках  (рунических  надписях  и  фрагменте  вестьетского
права).  В  личных  местоимениях  супплетивность  прямого  в

Местоимение
 209
 косвенных  падежей  сохранилась  во  всех  скандинавских  язы¬
ках  доныне.
 Как  во  всех  германских  языках,  родительный  падеж  личных
местоимений  первого  и  второго  лица  и  возвратного  место¬
имения  в  скандинавских  языках  представляет  собой  этимоло¬
гически  производное  от  местоименного  корня,  образованное
посредством  суффикса  *-гл-,  характерного  для  отыменных
прилагательных  (сравни  д.-и.  sendinn  'песчаный'  от  sandr
'песок’,  gullinn  'золотой*  от  gull  'золото),  а  во  множественном
и  двойственном  числах  —  посредством  суффикса  -ar-,  характер¬
ного  для  сравнительной  степени  (сравни  д.-и.  spakari  'смирнее*
от  spakr  'смирный  ).  Притяжательные  местоимения  первого  и
второго  лица  („мой",  „твой",  „свой")  отличались  от  родитель-
лого  падежа  этих  местоимений  (т.  е.  от  „меня",  „тебя",  „себя")
только  тем,  что  склонялись  как  сильные  прилагательные
{сравни,  например:  д.-и.  min  'меня’  и  minn  'мой’,  min  моя’,
mitt  'мое’  и  т.  д.).
 В  древнескандинавских  языках  родительный  падеж  личных
местоимений  первого  и  второго  лица  и  возвратного  место¬
имения,  отличный  от  притяжательного  местоимения,  еще
широко  представлен.  Например:  д.-ш.  hvar  okar  'каждый  из
нас  двоих',  д.-д.  tal  til  min  'говори  мне’.  Позднее  он  вышел
из  употребления  во  всех  скандинавских  языках,  кроме  исланд¬
ского,  в  котором  он  представлен  и  сейчас  (например:  и.  biôid
bér  min  'подождите  меня’,  hér  er  bréf  til  'вот  письмо  тебе  ).
После  предлога  til  он  представлен  и  в  некоторых  скандинав¬
ских  местных  говорах  (например  н.  диал.  kom  til  min  'приходи
ко  мне).  Вообще  же  родительный  падеж  всех  личных  и
возвратного  местоимений  стал  во  всех  скандинавских  языках
неотличим  по  функции  от  притяжательных  месюимений,  т.  е.
в  сущносхи  перестал  быть  падежом.  Только  притяжательное
значение  сохранил  и  родительный  падеж  указательного  место¬
имения,  который  в  своей  старой  форме  в  некоторых  застыв¬
ших  выражениях  превратился  в  союз  или  наречие  (сравни
д.  des  bedre,  н.  dess  bedre,  ш.  dess  bättre  'тем  лучше*,
ш.  till  dess  'до  тех  пор  ).
 Падежи  обьекта  (дательный  и  винительный)  личных  место¬
имений  первого  и  второго  лица  и  возвратного  местоимения
различались  в  древнескандинавских  языках  только  в  един¬
ственном  числе.  В  двойственном  и  множественном  числах
они  совпадали.  Во  всех  скандинавских  языках,  кроме  исланд¬
ского,  форма  винительного  падежа  единственного  числа  этих
местоимений  взяла  на  себя  функцию  как  винительного,  так  и
 14  М.  И.  Ствблнн-Каменский

Грамматика
 дательного  падежа,  т.  е.  стала  формой  универсального  падежа
объекта.  Так,  в  древнешведском  înik,  £>ik,  sik  вытеснили
mæ(r),  £>æ(r),  sæ(r)  уже  в  древнейших  рукописных  памятниках.
В  древнедатском  это  произошло  еще  раньше.
 В  местоимении  третьего  лица,  наоборот,  во  всех  сканди¬
навских  языках,  кроме  исландского,  форма  дательного  падежа
стала  формой  универсального  падежа  объекта,  причем  в  место¬
имении  третьего  лица  это  слияние  падежей  объекта  произошло
позднее,  чем  в  местоимениях  первого  и  второго  лица  и  в  воз¬
вратном  местоимении.  Как  в  древнешведских,  так  и  в  древне¬
датских  рукописных  памятниках  еще  представлены  старые
формы  винительного  падежа  личного  местоимения  третьего
лица  (д.-ш.,  д.-д.  han  'его’,  д.-ш.  hana,  д.-д.  hanæ  'ее',  д.-ш.
J)a,  J)ar,  pøn9  ^.-д.  the  'их').  В  XIV  в.  д.-д.  hanum  (или  ham),
hænnæ,  thæm  вытеснили  han,  hanæ,  the,  а  в  XV  в.  д.-ш.  honum,
hænni,  [)em  вытеснили  han,  hana,  |эа,  f>a(r),  pøn.  Однако
в  разговорной  речи  формы  винительного  падежа  долго  сохра¬
нялись  как  энклитики  -л,  -ла  и  т.  п.  Например:  д.-ш.  han
laghde'n  'он  положил  его’,  н.  разг.  har  du  sett’n?  'видел  ты
его?’.
 Таким  образом,  в  склонении  личных  местоимений  во  всех
скандинавских  языках,  кроме  исландского,  образовался  осо¬
бый  „объектный“  падеж,  совмещающий  функции  древних  да¬
тельного  и  винительного  и  отличный  от  „субъектного"  падежа,
т.  е.  именительного.  Поскольку  родительный  падеж  личных
местоимений  стал  неотличим  по  значению  от  притяжательного
местоимения,  т.  е.  перестал  быть  падежом,  в  системе  скло¬
нения  личного  местоимения,  так  же  как  в  склонении  суще¬
ствительных,  осталось  только  два  падежа  —  субъектный  и
объектный,  —  но  совершенно  других  по  значению,  чем  основ¬
ной  падеж  и  родительный  падеж  существительного.
 Особую  судьбу  имела  форма  дательного  падежа  един¬
ственного  числа  указательного  местоимения  среднего  рода,
которая  превратилась  в  союз.  Сравни  д.*и.  f>vi  и  д.-ш.  ру,
д.-д.  thy  'тем’  и  ш.  ty,  д.  ti  'ибо’,  'потому  что5,  а  также  д.-д.
for  thy  at  и  д.  fordi  'потому  что’.  В  функции  прилагательного
сохранилась  также  форма  дательного  падежа  возвратного
местоимения.  Сравни  д.-д.  sæ,  д.-ш.  sæ(r)  'себе’  и  д.  sær
'странный’,  'особенный’,  ш.  särdrag  'отличительная  черта’,
säregen  'своеобразный’  и  т.  д.
 Только  в  исландском  языке  никаких  существенных  изме¬
нений  в  области  категории  падежа  в  местоимениях  не
произошло.

Местоимение
 2Î1
 В  области  категории  числа,  местоимения  характеризова¬
лись  в  древнескандинавских  языках  следующими  особенно¬
стями.
 В  личных  местоимениях  первого  и  второго  лица  выража¬
лось,  наряду  с  единственным  и  множественным,  также  и
двойственное  число,  которое  раньше  было,  повидимому,
представлено  и  в  других  индо-европейских  языках,  —  в  част¬
ности,  оно  было  представлено  в  древнерусском,  и  в  склоне¬
нии  существительных,  и  в  спряжении  глаголов.  В  древне¬
исландских  памятниках  формы  двойственного  числа  личных
местоимений  широко  представлены.  В  древнешведских  памят¬
никах  они  очень  редки.  В  древнедатских  памятниках  они
совсем  не  встречаются.  Впоследствии  они  выходят  из  упо¬
требления  во  всех  скандинавских  языках.  Только  в  исландском
они  сохранились,  но  уже  в  значении  не  двойственного,
а  множественного  числа  (и.  vid  'мы’<  Д.-и.  vit  мы  оба’,
и.  {>id  'вы*  <Д.-и.  pit  'вы  оба*,  и.  okkur  'нас*,  'нам*  <  д.-и.
okkr  'нас  обоих*  и  т.  д.).  Сохранились  они  также  в  значении
множественного  числа  в  некоторых  скандинавских  местных
говорах  (например:  н.  диал.  okko,  okkon,  kon  и  т.  д.  'нас’  <
д.-н.  okkr  'нас  двоих’,  н.  диал.  dikkon,  dykkån,  døkkan  и  т.  п.
*вас’<Сд*-н.  ykkr  'вас  двоих’,  сравни  лм.  dykk  'вас’,  dykker
*ваш’).
 В  личных  местоимениях  всех  трех  лиц  в  древнесканди¬
навских  языках,  как  первоначально,  повидимому,  во  всех
индо-европейских  языках,  имела  место  супплетивность  един¬
ственного  и  множественного  числа.  Другими  словами,  един¬
ственное  и  множественное  число  этих  местоимений  представ¬
ляли  собой  этимологически  не  разные  формы  одного  слова,
а  САОВ&  разного  корня,  что,  повидимому,  является  пережитком
той  древнейшей  эпохи,  когда  еще  не  развилась  категория
множественного  числа.  Сравни,  например:  д.-и.  ek  V  и  vér
'мы’;  £u  'ты*  и  ér  'вы’;  hann  'он*  и  |>eir  'они*.  При  этом  в  древне¬
скандинавских  языках  в  качестве  множественного  числа
личного  местоимения  третьего  лица,  а  также  единственного
числа  личного  местоимения  третьего  лица  среднего  рода
функционировали  соответствующие  указательные  местоиме¬
ния,  что  возмсукно  является  пережитком  такой  эпохи,  когда
личное  местоимение  вообще  еще  не  отделилось  от  указатель¬
ного.  Например:  д.-и.  t>eir,  д.-ш.  J>e(r),  д.-д.  the  'эти’  и  'они,
д.-и.  {>at,  д.-ш.  È>æt,  д.-д.  thæt  'это’  и  'оно*.  Супплетивность
единственного  и  множественного  числа  личных  местоимений,
а  также  супплетивность  личного  и  указательного  местоиме¬
 14#

т
 Грамматика
 ний  во  множественном  числе  и  в  среднем  роде  сохранилась
во  всех  скандинавских  языках.  Во  всех  скандинавских  языкам
личное  местоимение  второго  лица  множественного  числа  —
д.-и.  ér  или  É>ér,  д.-ш.  i(r),  д.-д.  i  —  приобрели  также  значение
единственного  числа  (почтительное  „Вы“  вместо  „ты“)*
В  древнейших  литературных  памятниках  это  значение  личного
местоимения  второго  лица  еще  не  представлено.
 Категория  рода  находила  выражение  в  древнескандинав¬
ских  языках  в  личных  местоимениях  третьего  лица  и  в  укат
вательных  местоимениях  как  в  единственном,  так  и  в  множе¬
ственном  чи%ле,  причем  в  этих  местоимениях  различались
три  рода:  мужской,  женский  и  средний.  Уже  в  древнесканди¬
навских  языках  в  среднем  роде  и  во  множественном  числе
личные  и  указательные  местоимения  были  тождественны.
Например:  д.-й.  hann  'он*,  hon  'она',  {>at  'оно*  и  'это‘,  ^>eir  'они*
и  'эти*  (м.  p.),  Ë>ær  'они*  и  'эти’  (ж.  р.),  рай  'они*  и  'эти  (ср.  р.).
Позднее  во  всех  скандинавских  языках,  кроме  исландского,
личным  местоимением  для  обозначения  предметов  и  животных
общего  рода  единственного  числа  стало  указательное  местом
имение  общего  рода  единственного  числа  (д.,  ш.,  н,  den),
которое  образовалось  в  результате  слияния  мужского  и  жен¬
ского  рода.  Так  образовалось  новое  личное  местоимение/
В  личных  местоимениях  стал  различаться  не  только  мужской,
женский  и  средний,  но  также  и  общий  и  средний  род.  Сло¬
жилась  специфичная  для  современных  скандинавских  языков
(кроме  исландского)  система  личных  местоимений  третьего
лица  единственного  числа,  в  которой  разграничены  лица,
с  одной  стороны  (д.,  ш.,  н.  Ьап'он’и  д.,  н.  hun,  ш.  hon  'она'),
и  безличные  существа  и  предметы,  —  с  другой  (д.,  ш.,  н.  den
*он*,  'она’,  соно*  и  det  соно*),  кроме  того  в  пределах  первых  —
лица  мужского  (д.,  ш.,  н.  han  'он*)  и  женского  пола  (д.,  н.  hun,
ш.  hon  'она  ),  а  в  пределах  вторых  —  безличные  существа  и
предметы  общего  (д.,  ш.,  н.  den  'он*,  'она*,  гоно*)  и  среднего
рода  (д.,  ш.,  н.  det  'оно).
 Значительно  отличаются  местоимения  от  имен  существи¬
тельных  и  прилагательных  и  в  области  категории  артикл^.
Так  называемым  субстантивным  местоимениям  категория
артикля  вообще  не  свойственна,  поскольку  местоимения  выра¬
жают  отношения,  которые  не  могут  мыслиться  как  опреде¬
ленные  или  неопределенные  и  т.  п.  Что  же  касается  так
называемых  адъективных  местоимений,  то  некоторые  из  них,
a  именно  притяжательные  и  указательные  местоимения,  сами
по  себе  равнозначны  определенному  артиклю.  Другие  же,

Местоимение
 273
 как  неопределенные  местоимения,  сами  по  себе  равнозначны
неопределенному  артиклю.  Таким  образом,  категория  артикля
to  значительной  мере  приняла  на  себя  функции,  выполнявшиеся
раньше  местоименными  определителями.
 Важным  моментом  в  истории  местоимений  было  изменение
их  формы  в  результате  морфологического  переразложения  и
появление  новых  местоимений.
 В  древнеисландском  языке,  в  результате  морфологического
переразложения  сочетаний  skuluf)  ér  'должны  вы’,  skuluj}  it
^должны  вы  двое’,  возникли  местоимения  f>ér  'вы'  и  pit  'вы
двое*  О  и.  |)ér  'Вы*,  pid  'вы’).  В  древненорвежском  языке
аналогичным  образом  возникла  форма  mér  'мы*.  Сочетания
hafum  mér  'имеем  мы’,  megom  mér  'можем  мы*  и  т.  п.  (вместо
hafum  vér,  megom  vér)  встречаются  уже  в  XIII  в.  Форма  те
'мы’  и  сейчас  обычна  в  западнонорвежских  говорах.  Она  при¬
меняется  в  лансмоле  наряду  с  vi.  Аналогичным  образом
в  шведском  языке  в  XVII  в.  местоимение  ni  'вы*  возникло  из
сочетаний  типа  menen  i  'думаете  вы*.
 Любопытно,  однако,  что  в  шведском  языке  распростра¬
нившееся  еще  в  XVI  в.  титулование  типа  Eders  nåd  'Ваша
милость*  и  т.  п.  постепенно  вообще  оттеснило  почтительное
*Вы’  (ш.  ni,  раньше  I),  которое  теперь  при  почтительном
обращении  к  другому  лицу  обычно  избегается  и  заменяется
званием  или  фамилией.  Например:  har  herr  Lundgren  hört  att...
’господин  Лундгрен  слышал  (т.  е.  Вы  слышали),  что..får
f  uga  löjtnanten?  'могу  ли  я  спросить  лейтенанта  (т.  е.
 О 	новом  личном  местоимении  den  уже  было  сказано  выше.
Новым  местоимением  в  датском  языке  является  De  'Вы\
Оно  возникло  в  XVIII  в.  из  формы  третьего  лица  множествен¬
ного  числа  de  'они*  в  вежливом  обращении  и  почти  совсем
вытеснило  старые  формы  I,  Eder,  jer  «  д.-д.  ethær).  В  рикс-
моле  в  обращении  к  нескольким  лицам  наряду  с  De  употреб¬
ляется  и  dere  (<д.-н.  ider  <idr  <!  yôr).
 Еще  в  дописьменную  эпоху  новые  указательные  место¬
имения  образовались  иа  старого  указательного  местоимения  sä
(г.  sa)  с  усилительной  частицей  -si.  Это  новое  указательное
мёстоимение,  в  отличие  от  старого,  ставшего  в  ряде  случаев
артиклем,  употреблялось  только  6  чисто  указательном  зна¬
чении.  Оно,  повидимому,  и  появилось  в  связи  с  тем,  что
употребление  старого  указательного  местоимения  в  чисто
указательном  значении  стало  ограниченней.  В  шведских,
норвежских  и  датских  надписях  младшими  рунами  встречаются

214
 Грамматике
 его  формы  caeif  saRii  'этот,  tusi  эта*,  Jiatsi  это’,  fand
'этого*  (вин.  п.),  i>aim£i  'этому’  (дат.  п.),  ^ansi  'эти'  (ср.  р.)
и  т.  п.  В  древнескандинавских  рукописных  памятниках  это
местоимение  имеет  сильно  преобразованные  формы  (см.  пара¬
дигмы  на  стр.  330).  В  древнедатских  памятниках  XIV  в.
склонение  этого  местоимения  уже  сводится  к  трем  формам:
thennæ  'этот’,  'эта*,  thettæ  'это’  и  thessæ  'эти*,  как  в  совре¬
менном  языке.  Таким  образом,  в  этом  местоимении  произошло
сравнительно  очень  быстрее  преобразование  форм.  Значи¬
тельно  позднее  (в  XIV  в.)  впервые  появилось  в  шведском  н
датском  языках  указательное  местоимение  sådan  'такой*,
заимствованное  из  нижненемецкого.
 Еще  в  дописьменную  эпоху  появился  ряд  новых  неопре¬
деленных  местоимений.  Так,  к  дописьменной  эпохе  восходят
д.-и.  nekkverr  (<^*nl  veit  ek  hverr  букв,  'я  не  знаю,  какой’)
или  nøkkurr,  nokkurr,  д.-ш.  nakvar,  nokvar,  nokor,  д.-д.  nokær
'какой-то*  (откуда  д.  nogen,  ш.  någon,  н.  noen),  а  также  д.-и.
engî  «  *einn-gi  букв,  'ни  один  )  или  enginn,  д.-ш.  ængin,
ingin,  д.-д.  ængi(n)  'никакой*  (откуда  д.,  ш.,  н.  ingen).  Из
среднего  рода  этого  последнего  местоимения  развилось
специфически  скандинавское  отрицание  д.-и.  etki  (<  *eint-gi
букв,  ни  один*)  или  ekki,  д.-ш.  ækki,  д.-д.  ækki  'не*  (откуда
д.,  н.  ikke,  ш.  icke).  В  древнескандинавских  языках  пред¬
ставлены  и  другие  неопределенные  местоимения  и  наречия
с  отрицательной  (первоначально,  повидимому,  обобщающей
или  усилительной)  частицей  -gi.  Например: 	д.-и.  hvergi
 'нигде*,  hvârgi  'ни  один  из  двух*,  mangi  «  *mann-gi,  mann
'человека*)  'никто*,  vætki,  vetki  (<*vætt-gi,  vættr  'существо*)
'ничего*  и  т.  п.
 Уже  к  эпохе  рукописных  памятников  относится  возникно¬
вение  неопределенных  местоимений  д.,  ш.,  н.  man  (например
в  д.  man  siger  'говорят’)  из  существительного  д.-д*  man,  д.-ш.
ma^er,  man  'человек*,  н.  en  (например  в  н.  en  håper  'надо
надеяться’)  из  числительного  д.-н.  einn  'один*,  д.,  ш.,  н.  det
(например  в  д.  det  regner  'идет  дождь’)  из  личного  место¬
имения  д.-ш.  f>æt,  д.-д.  thæt  'оно’  и  д.  der,  ш.  där  (например
в  д.  der  er  гесть*,  ‘имеется’)  из  местоименного  наречия  д.-ш.
|>ær,  д.-д.  thær  'там*.  Возникновение  этих  местоимений  шло
параллельно  устранению  бесподлежащной  конструкции  (см.
стр.  243).
 К  эпохе  древнейших  рукописных  памятников  относится
и  возникновение  относительных  местоимений  из  вопроситель¬
ных.  Так,  д.-и.  hvfh’kr,  д.-ш.  hvilkin,  д.-д.  hwilk  'какой*  в  па¬

Глахол
 215
 мятниках  ученого  стиля  приобрело  значение  относительного
местоимения  'который'.  Аналогичное  развитие  прошли  и  дру¬
гие  вопросительные  местоимения.  Развитие  относительных
местоимений  из  вопросительных  было  связано  с  развитием
сложного  предложения  в  письменном  языке  (см.  стр.  248).
 ГЛАГОЛ
 Морфологическая  классификация  глаголов
 Общее  для  всех  германских  языков  деление  глаголов
«а  так  называемые  сильные  и  слабые,  в  зависимости  от  спо¬
соба  образования  простого  прошедшего  времени  —  посред¬
ством  изменения  корневого  гласного  (т.  е.  аблаута,  ср.  стр.  102)
или  посредством  дентального  суффикса,  —  осталось  характер¬
ным  для  всех  скандинавских  языков  на  всем  протяжении  их
истории,  несмотря  на  то,  что  принадлежность  того  или  иного
глагола  к  одному  из  этих  морфологических  типов,  как  пра¬
вило,  не  была  связана  с  наличием  какого-либо  грамматиче¬
ского  значения  в  данном  глаголе.
 Повидимому,  в  языке  скандинавских  племен  в  эпоху  над¬
писей  старшими  рунами  система  чередования  гласных  в  силь¬
ных  глаголах  в  основном  совпадала  с  системой  чередования
гласных  в  готских  сильных  глаголах,  которая  ближе  всего
к  первоначальной  общегерманской  системе.  Сравни,  напри¬
мер,  waritu  'вырезаю1,  warait  'вырезал*  и  формы  готского
сильного  глагола  1-го  класса  steiga  'поднимаюсь*,  staig  'под¬
нялся*;  bariuti)}  'разрушит*  и  форму  готского  сильного  гла¬
гола  2-го  класса  biudif)  'предлагает*;  felah-eka  'прячу  я\
falah-ak  'спрятал  я*  и  формы  того  же  готского  глагола
3-го  класса  filha,  falb;  gibu  даю*,  gaf  'дал*  и  формы  того  же
готского  глагола  5-го  класса  giba,  gaf.  Однако  в  надписях
старшими  рунами  глагольные  формы  представлены  крайне
скудно  (выше  приведены  почти  все  формы  сильных  глаголов,
встречающиеся  в  этих  надписях).  В  них  совсем  не  представ¬
лены  формы  множественного  числа  прошедшего  времени
сильных  глаголов«  формы  настоящего  и  прошедшего  времени
сильных  глаголов  6-го  класса,  формы  прошедшего  времени
сильных  глаголов  7-го  класса  и  т.  д.
 Только  в  древнескандинавских  рукописных  памятниках
система  чередования  гласных  в  сильных  глаголах  становится
доступной  изучению.  По  сравнению  с  системой  чередования
гласных  в  готских  сильных  глаголах,  она  уже  сильно  разру»

ГpoMMûtuKa
 шена.  В  результате  различного  рода  фонетических  измене¬
ний—  в  первую  очередь  общескандиндвских  перегласовок  ц
преломлений  (см.  стр.  107  и  сл.),  восточноскандинавской  моног
фтонгизации  (см.  стр.  131  и  сл.)  и  расширения  гласных  (см*
стр.  128  и  сл.),  а  также  выравнивания  форм  по  аналогии  —
семь  рядов  чередования  гласных  расщепились  на  множество*
подтипов.
 Характерная  для  первоначальной  системы  четырехчлен-
ность  чередования  корневого  гласного  (обычно  .  иллюстри¬
руемая  четырьмя  глагольными  формами  —  инфинитивом,
первым  лицом  ед.  ч.  прош.  вр.  изъяв.  н.,  первым  лицом
мн.  ч.  прош.  вр.  изъяв,  н.  и  причастием  вторым  в  им.  п.
ед.  ч.  м.  р.)  сохранилась  в  древнескандинавских  языках,  как
и  в  современном  исландском  языке.  Она  сохранилась  также
в  современном  *  шведском  письменном  языке,  а  в  датском
письменном  языке  сохранялась  до  конца  XIX  в.  В  датском,
норвежском  и  шведском  разговорном  языках  формы  множе-
ственного  числа  прошедшего  времени  изъявительного  накло¬
нения,  отличные  по  огласовке  от  форм  единственного  числа
прошедшего  времени  изъявительного  наклонения,  вышли  из
употребления.
 В  древнескандинавских,  как  и  в  современных  скандинав¬
ских  языках,  всего  лучше  сохранилось  чередование  гласных
в  1-м  классе  сильных  глаголов.  Сравни,  например:  г.  greipaa
'хватать’,  graip,  gripum,  gripans  и  д.-и.  gripa,  greip,  gripum,
gripinn,  д.-ш.  gripa,  grêp,  gripum,  gripin,  д.-д.  gripæ,  gr3p,
gripæ,  gripæn.
 Во  2-м  классе  расщепление  на  подклассы  произошло
в  древнеисландском  в  основном  в  результате  перегласовки
на  а  (см.  стр.  110),  а  в  древнешведском  и  древнедатском  —
в  результате  воздействия  на  корневой  гласный  предшествую¬
щих  г  или  /.  Сравни,  например:  г.  biudan  ’предлагать’,  bauf>,
budum,  budans  и  д.-и.  krjupa  'ползти’,  kraup,  krupum,  kropinn*
но  bjöda  'предлагать’,  baud,  budum,  bodinn;  д.-ш.  biufia  'пред¬
лагать’,  bøf),  bujDum,  buf)in,  д.-д.  biuthæ,  bøth,  buthæ,  buthæn,
но  д.-ш.  bryta  'ломать*,  brøt,  brutum,  brutin,  д.-д.  brytæ,
brøt,  brutæ,  brutæn.
 В  3-м  классе  образовались  подклассы  главным  образом
в  результате  преломления  на  а  (см.  стр.  117),  перегласовки
на  w  (см.  стр.  116)  и  сужения  корневого  гласного  под
влиянием  последующего  носового  согласного.  Сравни,  напри¬
мер:  г.  bindan  'вязать’,  band,  bundum,  bundans  и  д.-и.  verda
•становиться’,  vard,  urdum,  ordinn,  д.-ш.  уаефа,  varj)  (v)urf)um>

Глагол
 ЯТ
 (v)ur£>in,  но  д.-и.  hjalpa  'помогать’,  halp,  hulpum,  holpinn,  д.-щ.
hialpa,  halp,  hulpum,  hulpin,  д.-д.  hialpæ,  halp,  hulpæ,  hulpæn;
д.-и.  slyngva  {<^  *slingwan)  'швырять',  slçng,  slungum,  slunginn,
д.-ш.  f)ry&kia  молотить’,  prask,  ^ruskum,  (э  ruskin;  д.-и.  bindan
'вязать’,  batt,  bundum,  bundinn,  д.-ш.  binda,  bant,  bundum,
bundin,  д.-д.  bindæ,  bant,  bundæ,  bundæn.
 В  4-м  классе  разные  чередования  образовались  главным
образом  в  результате  воздействия  носовых  и  губных  соглас¬
ных  на  корневой  гласный.  Сравни,  например:  г.  niman  'брать9,
nam,  nëmum,  numans  и  д.-и.  bera  ’нести',  bar,  bårum,  borinn,
д.-ш.  bæra,  bar,  bärum,  burin,  д.-д.  bæræ,  bar,  bâræ,  boræn,
но  д.-ш.  nima  'брать’,  nam,  nämum,  numin,  д.-и.  koma  'прихо¬
дить*,  kom  «*kwam),  kuåmum  или  kömum,  kominn,  д.-ш.  komar
kom  или  kvam,  kömum,  kumin.
 Ряд  частных  отклонений  образовался  в  5-м  классе.  Сравни,,
например:  г.  giban  'давать’,  gaf,  gëbum,  gibans  и  д.-и.  gefa,
gaf,  gåfum,  gefinn,  но  д.-ш.  gæva  или  giva,  gaf,  gâvum,  gævin.
или  givin,  д.-д.  giuæ,  gaf,  gauæ,  giuæn,  д.-и.  sjå  «*sehwan)
'видеть’,  så,  såm,  sénn,  д.-ш.  sêa  или  sê,  sä,  säghum,  set,  д.-ш.
væra  или  vara  'быть’,  var,  värum,  værit  или  varit.
 В  6-м  классе  в  древнеисландском  отклонение  от  обычного
чередования  вызвано  перегласовкой  на  kit  gi  (см.  стр.  115).
Сравни,  например:  г.  faran  'ехать’,  för,  forum,  farans  и  д.-и.
fara,  för,  forum,  farinn,  но  taka  'брать’,  tok,  tôkum,  tekinn.
 В  7-м  классе  сильных  глаголов,  в  отличие  от  готского,
в  древнескандинавских  языках  имеет  место  не  удвоение  корня,
а  только  чередование  гласных  пяти  или  шести  типов  (ср.
стр.  104).  Сравни,  например:  г.  haitan  'называть’,  hai'hait,
haihaitum,  haitans  и  д.-и.  heita,  hét,  hétum,  heitinn,  д.-ш.,  hëta,.
hêt  или  hæt,  hêtum  или  hætum,  hëtin;  r.  aukan  'увеличивать’,
aiauk,  afaukum,  aukans  и  д.-и.  auka,  jök,  jökum,  aukinn,  д.-ш.
løpa  'бежать’,  lop,  lupum,  løpin;  г.  haldan,  'держать’,  hai'hald,
haihaldum,  haldans  и  д.-и.  falla  'падать’,  fell,  fellum,  fallinn,
д.-ш.  falla,  fiol,  fiollum,  fallin;  r.  fähan  'ловить’,  faifäh,  faifähum,
fahans  и  д.-и.  få,  fekk,  fengum,  fenginn,  д.-ш.  fä,  fik,  fingum,
fangin;  r.  lëtan  'позволять’,  lailöt,  lailötum,  lëtans  и  д.-и.  låta
lét,  letum,  låtinn,  д.-ш.  lata  или  læta,  læt  или  löt,  lætum  или
löt  um,  latin;  r.  hwöpan  'хвалиться’,  hwaihwöp,  hwaihwöpum,
hwöpans  и  д.-и.  blöta  'приносить  в  жертву’,  blét,  blétum,  blö-
tinn.
 Удвоение  корня  имело  место  только  в  пят?  древнеисланд¬
ских  глаголах  —  så  'сеять’,  прош.  вр.  sera  «*seRö,  сравни
 г. 	sa(sö);  гоа  Сгрестн\  прош.  вр.  rera;  gröa  'расти’,  прош..

218
 Г  рамматика
 вр.  grera;  snüa  'поворачивать*,  прош.  вр.  snera;  gnüa  'тереть*,
прош.  вр.  gnera,—  которые  спрягаются  в  прошедшем  времени
как  слабые  глаголы.  Остается  открытым  вопрос,  образова¬
лись  ли  формы  прошедшего  времени  скандинавских  глаголов
7-го  класса  в  результате  стяжения  удвоенного  корня  или  же
в  этих  глаголах  с  самого  начала  имел  место  тип  чередования
гласных,  отличный  от  того,  который  представлен  в  готских
глаголах  7-го  класса  (ср.  стр.  104).
 Другс^  общее  отличие  скандинавского  сильного  глагола
от  готского  заключается  в  том,  что  в  первом  в  ряде  случаев
сохранились  следы  так  называемого  „грамматического  чере¬
дования“  или  чередования  по  закону  Вернера  (ср.  стр.  93).
Сравни  д.-и.  kjösa  'выбирать1  и  kurum  или  kørum  'выбрали1;
д.-и.  vesa  (позднее  vera)  'быть*  и  vårum  'были*;  д.-и.  slå,
д.-ш.  slä,  д.-д.  staa  (г.  slahan)'6HTb*  и  д.-и.  slôgum,  д.-ш.  slöghum,
д.-д.  slogæ  'били1;  д.-и.,  д.-ш.  finna  (г.  finkan)  'находить*  и  д.-и.,
д.-ш.  fundum  «*fundum)  'нашли*;  д.-и.  hlæja,  ш.  lëia  (г.  hiahjan)
'смеяться*  и  д.-и.  hlögum,  д.-ш.  löghum  'смеялись*;  д.-ш.  së
»(г.  saîhwan)  'видеть*  и  sighum  'видели*.
 Отличие  древнеисландского  сильного  глагола  от  готского
сильного  еще  и  в  том,  что  во  многих  древнеисландских  сильных
глаголах  в  результате  перегласовки  на  i  в  единственном
числе  настоящего  времени  изъявительного  наклонения  и  во
всем  прошедшем  времени  сослагательного  наклонения  возник
как  бы  пятый  член  чередования  гласных  (см.  стр.  113),  кото¬
рый,  однако,  исторически  не  имеет  отношения  к  аблауту.
Сравни,  например:  д.-и.  1)  skjôta  'стрелять*,  2)  skÿt  (перегла¬
совка  на  i)  'стреляю*,  3)  skaut  'стрелял*,  4)  skutum  'стреляли*,
5)  skutinn  'стрелянный*.
 Особую  морфологическую  группу  образуют  так  называе¬
мые  претерито-презентные  глаголы.  К  этой  группе,  представ¬
ленной  во  всех  германских  языках,  относятся  глаголы,  на¬
стоящее  время  которых  по  форме  совпадает  с  прошедшим
временем  сильных  глаголов,  а  прошедшее  время  образуется
как  у  слабых  глаголов,  т.  е.  посредством  дентального  суф¬
фикса.  Сравни,  например:  д.-и.  veit  'знаю*,  vitum  'знаем*
и  прош.  вр.  сильного  глагола  1-го  класса  greip  'схватил*,
gripum  'схватили*;  д.-и.  kann  'могу*,  kunnum  'можем*  и  прош.
вр.  сильного  глагола  3-го  класса  spann  'прял*,  spunnum  'пряли*.
Таким  образом,  эти  глаголы  тоже  могут  быть  классифициро¬
ваны  согласно  представленному  в  них  аблауту.  Так,  к  первому
классу  относятся  д.-и.,  д.-ш.  vita,  д.-д.  wi,tæ  'знать*;  д.-и.
.eiga,  д.-ш.  ægha,  д.-д.  eghæ  'владеть*;  к  третьему  —  д.-и.,

Глагол
 д.-ш.  kunna,  д.-д.  kunnæ  'мочь*,  д.-и.,  д.-ш.  unna,  д.-д.  unnæ
'любить*,  д.-и.  £>urfa,  д.-ш.  f>orva,  д.-д.  thurfæ  'нуждаться*;
к  четвертому  —  д.-и.  шипа,  д.-ш.  шопа  'помнить’,  д.-и.  шипи
'становиться*,  д.-и.  skulu,  д.-ш.  skula,  д.-д.  skulæ  'долженство¬
вать*,  д.-и.  mega,  д.-ш.  magha,  д.-д.  mughæ  'мочь*,  д.-и.  knçttu
'мочь*.  В  своем  большинстве  претерито-презентные  глаголы
выражают  состояние  совнания  и  функционируют  как  модаль¬
ные  глаголы  (ср.  стр.  234).  Это  их  значение,  повидимому,
и  было  предпосылкой  переосмысления  их  прошедшего  вре¬
мени  в  настоящее.  Аналогичная  временная  транспозиция
происходит  в  прошедшем  времени  сослагательного  наклонения
всех  глаголов  (ср.  стр.  233).
 На  протяжении  истории  скандинавских  языков  имело  место
дальнейшее  разрушение  системы  чередования  гласных  в  силь¬
ных  глаголах  в  результате  фонетических  изменений  и  вырав¬
нивания  форм  по  аналогии.  Во  всех  скандинавских  языках,
кроме  исландского,  гласный  единственного  числа  прошедшего
времени  как  правило  распространился  и  на  множественное
число  прошедшего  времени.  В  некоторых  случаях  соглас¬
ный  у,  предшествующий  корневому  гласному  в  настоящем
.времени  изъявительного  наклонения,  распространился  на  про¬
шедшее  время«  Сравни,  например:  д.-ш.  biuf>a  'предлагать*,
bøf)  'предложил*  и  ш.  bjuda,  bjød,  д.-д.  hialpæ  'помогать*,
halp  'помог’  и  д.  hjælpe,  hjalp,  и  т.  д.  Многие  сильные  гла¬
голы  (особенно  бывшие  глаголы  7-го  класса,  как  имеющие
наименее  закономерное  чередование  коренного  гласного)  стали
слабыми.  Так,  сильными  были  раньше  современные  д.,
я.  dø  'умирать1,  д.,  н.  blande,  ш.  blanda  'смешивать’,  д.,  ш.,
я.  го  грести*,  д.,  ш.,  н.  gro  'расти’,  д.,  ш.,  н.  så  'сеять*,
ru.  läsa,  д.  læse,  н.  lese  'читать*,  д.  gnave,  н.  gnage,  ш.  gnaga
'грызть’,  д.  træde,  н.  tre,  ш.  träda  'ступать’,  д.  dræbe,
н.  drepe,  ш.  dräpa  'убивать*,  д.,  н.  volde,  ш.  vålla  'причинять*
я  ряд  других.  В  некоторых  случаях,  однако,  имел  место  и
обратный  переход.  Так,  слабыми  были  раньше  д.,  н.  skrive,
ш.  skriva  'писать*,  д.  pibe,  н.  pipe,  ш.  pipa  'пищать*,  д.,
я.  lyde,  ш.  ljuda  'звучать*,  д.  snyde,  н.  snyte,  ш.  snyta  'вы¬
сморкать*,  д.  tie,  ш.  tiga  'молчать',  д.,  н.  stride,  ш.  strida
^сражаться’.
 Сравнительная  грамматика  обнаруживает  в  германском
глаголе  морфологические  элементы,  аналогичные  основообра¬
зующим  суффиксам  в  существительном.  Так,  сравнительная
грамматика  устанавливает,  что  в  barmt-i-J»  'разрушит*
bariut  —  корень,  -р  —  личное  окончание  третьего  лица,  а  —

220
 Граммагика
 суффикс  основы  настоящего  времени,  который  в  других  лицаг
уступал  место  суффиксу  -а-.  Повидимому,  характерное  для
германских  языков  деление  глаголов  на  сильные  и  слабые
наложилось  на  более  древнее,  обще-индо-европейское  деление
глаголов  по  их  основообразующим  суффиксам.  Для  боль¬
шинства  германских  сильных  глаголов  был  характерен  суф¬
фикс  основы  настоящего  времени  a/i  (т.  е.  а,  чередующееся
с  i)  или  так  называемый  тематический  гласный  (от  фр.  thème
‘основа’).  0
 К  атематическим  глаголам,  т.  е.  глаголам,  у  которых  перво¬
начально  совершенно  отсутствовал  суффикс  основы  настоя-
щего  времени,  в  скандинавских  языках  относится  д.-и.  vesa
(позднее  vera),  д.-ш.  væra  или  vara,  д.-д.  wæræ  'быть*,  кото¬
рый  в  настоящем  времени  имеет  совершенно  аномальные
формы  (см.  парадигму  на  стр.  336).  К  глаголам  с  инфиксом
в  основе  настоящего  времени  (именно,  инфиксом  -л-)  отно¬
сится  д.-и.  standa  'стоять*  (прош.  вр.  stöd),  д.-ш.  standa
(прош.  вр.  stö£>).  Наконец,  у  ряда  сильных  глаголов  темати¬
ческий  гласный  был  расширен  элементом  что  в  сканди¬
навских  языках  привело  к  перегласовке  коренного  гласного
в  формах,  образованных  от  основы  настоящего  времени.
Сильными  глаголами  с  суффиксальным  йотом  в  основе  настоя¬
щего  времени  являются,  например:  д.-и.  bidja,  д.-ш.  bi|i)ia,
д.-д.  bithiæ  'просить*,  д.-и.  liggja,  д.-ш.  liggia,  д.-д.  liggiæ
'лежать',  д.-и.  sverja,  д.-ш.  sværia,  д.-д.  swæriæ  'клясться*,,
д.-и.  deyja,  д.-ш.  døia,  д.-д.  dø  'умирать*,  д.-и.  hlæja,  д.-ш.
leia,  д.-д.  le  'смеяться*,  д.-и.  hefja,  д.-ш.  hæfia  'поднимать*.
 Суффиксальный  йот  в  основе  настоящего  времени  был.
характерен  также  для  обширной  группы  слабых  глаголов
с  перегласовкой  коренного  гласного  в  формах,  образованных
от  основы  настоящего  времени,  или  во  всех  формах.  Особые
спряжения  образовывали  в  древнескандинавских  языках,
кроме  того,  слабые  глаголы  с  первоначальными  суффиксами
-о-  и  -а/-.  В  отличие  от  готского  языка,  глаголы  с  суффиксом,
-л-  не  образовывали  в  скандинавских  языках  особого  типа
спряжения.  Таким  образом,  в  соответствии  с  их  первоначаль¬
ными  суффиксами,  слабые  глаголы  в  древнескандинавских
языках  делились  на  следующие  четыре  морфологических
класса  (см.  парадцгмы  на  стр.  332  и  сл.):  .
 1) 	Глаголы  на  -уа-  с  кратким  корневым  слогом.  Например:
д.-и.  spyrja  'спрашивать*  (прош.  вр.  spurda,  прич.  второе
spurdr),  д.-ш.  spyria  (spurf>i,  spurter),  д.-д-  spyriæ  (spurthæ*
spurthær).

Глагол  -
 22!
 2) 	Глаголы  на  -ja-  с  долгим  корневым  слогом  или  так
называемые  глаголы  на  -za-.  Например:  д.-и.  døma  'судить*
Idømda,  dømdr),  д.-ш.  døma  (dømdi,  dømder),  д.-д.  dømæ
(dømdæ,  dømdær).  Глаголы  обоих  этих  классов  —  это  как  пра¬
вило  либо  производные  от  сильных  глаголов  (например:  д.-и:
beita  'пастись*  от  bita  'кусать*,  д.-и.  leida  'вести*  от  lida  'итти*)#
либо  производные  от  имен  (например:  д.-ш.  sørgha  'горевать*
от  sorgh  'горе*).
 3) 	Глаголы  на  -Ô-.  Этот  первоначальный  основообразую*
щий  суффикс  в  древнескандинавских  языках  уже  всегда  реду¬
цирован  в  -а-  или  -се-.  Например:  д.-и.  kalla  'звать*  (kallada,
kalladr),  д.-ш.  kalla  (kalla|i)i,  kallaf>er),  д.-д.  kallæ  (kallæthæ,
kallæthær).  Многие  из  глаголов  этого  класса  образованы  от
имен  (например:  д.-и.  lita  'красить*  от  litr  'краска*,  д.-и.  jafna
^уравнивать*  от  jafn  'равный  ).
 4) 	Глаголы  на  -а/-.  Основообразующий  суффикс  в  глаго¬
лах  этого  класса  всегда  редуцирован.  Например:  д.-и.  hafa
'иметь*  (hafda,  hafdr),  д.-ш.  hava  (hafpi,  havat  или  haft),  д.-д.
hafæ  (hafthæ,  hafthær).  Этот  класс  уже  в  древнейших  сканди¬
навских  рукописных  памятниках  представлен  очень  немногими
глаголами  и  имеет  нечеткие  морфологические  особенности,
почему  он  и  не  приводится  в  парадигмах,  приложенных  к  дан¬
ной  работе.
 В  результате  различного  рода  фонетических  изменений
я  аналогического  выравнивания  форм,  отклоняющихся  от
нормы,  классы  слабых  глаголов  в  дальнейшем  претерпели
значительные  изменения  в  скандинавских  языках.
 Класс  глаголов  на  -о-,  повидимому,  как  наиболее  законо¬
мерный,  стал  господствующим  во  всех  скандинавских  языках.
В  него,  в  частности,  уже  в  древнескандинавских  языках
попадали,  как  правило,  заимствования  и  новообразования.
В  современных  скандинавских  языках  он  представлен  исланд¬
ским  опряжением  типа  kasta  'бросать*  kastadi,  kastadur,  швед¬
ским—  kasta,  kastade,  kastat,  датским  —  kaste,  kastede,  kastet
и  норвежским  —  kaste,  kastet,  kastet  (или  kasta,  kasta).
 Класс  слабых  глаголов  на  -уа-  с  долгим  корневым  слогом
{т.  е.  глаголов  на  -/а-)  сохранил  свою  морфологическую
самостоятельность  во  всех  скандинавских  языках.  В  совре¬
менных  скандинавских  языках  ему  соответствует  исландское
спряжение  типа  heyra  'слышать’,  heyrdi,  heyrdur,  шведское  —
höra,  hörde,  hört,  датское  и  норвежское  —  høre,  hørte,  hørt.
 Класс  слабых  глаголов  на  -уа-  с  кратким  корневым  слогом
сохранил  свою  морфологическую  самостоятельность  только

222
 Грамматика
 в  исландском  языке.  В  других  скандинавских  языках  большая
часть  глаголов,  принадлежавших  первоначально  к  этому
классу,  перешла  в  другие  классы.  Глаголы,  сохранившие
основную  особенность  этого  класса  (различие  между
перегласованным  корневым  гласным  в  формах,  образованных
от  основы  настоящего  времени,  и  неперегласованным  корне¬
вым  гласным  в  других  формах),  образуют  в  современных
скандинавских  языках  небольшую  группу  так  называемых
„неправильных“  слабых  глаголов,  примыкающих  к  предыду¬
щему  классу.  Например:  ш.  sälja  'продавать’,  sålde,  д.  sælge,
solgte,  н.  selge,  solte;  ш.  smörja  'мазать’,  smorde,  д.,  н.  smøre,
smurte;  ш.  välja  'выбирать’,  valde,  д.  vælge,  valgte,  н.  velge*,
valte  и  т.  д.
 Совершенно  не  сохранил  своей  морфологической  само¬
стоятельности  ригде,  кроме  исландского,  класс  слабых  гла¬
голов  на  -ai-.  Во  всех  скандинавских  языках,  кроме  исланд¬
ского,  глаголы,  первоначально  принадлежавшие  к  этому
классу,  перестали  образовывать  сколько-либо  отчетливую^
морфологическую  группировку.
 Вместе  с  тем,  еще  в  XIV  в.  в  шведском  и  норвежском
языках,  в  результате  перехода  интервокального  å  в  dd  в  ела  г
бых  глаголах  с  корнем,  оканчивающимся  на  гласный  (например
д.-ш.  tro£>i  'верил*  >  trodde),  образовался  новый  морфологи¬
ческий  класс  слабых  глаголов,  к  которому  примкнули  также
и  бывшие  редуплицирующие  глаголы  с  корнем,  оканчиваю¬
щимся  на  гласный.  В  современном  шведском  языке  это  так
называемый  3-й  класс  слабых  глаголов,  в  норвежском  —  4-й
(например:  ш.  tro  'верить*,  trodde,  trott,  н.  tro,  trodde,  trodd).
 Значительные  изменения  претерпел  в  скандинавских  язы¬
ках  и  сам  дентальный  суффикс.  В  рунических  надписях  IV—
V  вв.  он  очень  близок  к  дентальному  суффиксу  в  готских
слабых  глаголах.  Сравни,  например:  tawido  'я  сделал’  и  г.
tawida,  s  a  ti  do  'я  поставил’  и  г.  satida,  worahto  'я  сделал*
и  г.  waurhta.  Однако,  в  отличие  от  готского  языка,  в  языке
скандинавских  племен  эпохи  надписей  старшими  рунами  ден¬
тальный  суффикс,  повидимому,  не  имел  удвоения  во  множе¬
ственном  числе.  Сравни  dalidon  'приготовили’  и  г.  nasidedun
'спасли*,  sokidedun  'искали*  и  т.  д.  Неясно,  было  ли  это
результатом  стяжения  дентального  суффикса  или  его  искон¬
ным  состоянием.  В  дальнейшем  дентальный  суффикс  прини¬
мал  форму 	-rf-,  -dd-,  в  зависимости  от  фонетиче¬
 ского  окружения  или  фонетических  закономерностей,  дей¬
ствующих  в  том  или  ином  скандинавском  языке,  а  в  некоторых.

Глагол
 223
 случаях  н  совсем  отпадал,  как,  например,  в  глаголах  на  -д-
во  многих  норвежских  и  шведских  говорах  (сравни  д.-н.
kastaôi  'бросил’  и  н.  диал.  kasta,  д.-н.  kastadr  'брошенный’
в  н.  диал.  kasta).
 Лицо  в  число
 Основным  изменением,  которое  произошло  в  скандинав¬
ских  языках  в  области  категорий  лица  и  числа  в  глаголе,
был  переход  от  флективного  к  аналитическому  выражению,
т.  е.  переход  от  выражения  категорий  лица  и  числа  посред¬
ством  глагольных  окончаний  к  выражению  их  посредством
отнесенности  данной  глагольной  формы  к  субъекту  глаголь¬
ного  действия,  т.  е.  личному  местоимению  или  существитель¬
ному  в  единственном  или  множественном  числе.  Раньше  всего
этот  процесс  начался  и  завершился  в  датском  языке.  В  швед¬
ском  и  норвежском  языках  он  протекал  медленнее.  В  исланд¬
ском  языке  он  совсем  не  имел  места.
 В  языке  скандинавских  племен  эпохи  надписей  старшими
рунами,  повидимому,  существовали  дифференцированные
окончания  для  всех  трех  лиц  единственного  числа  настоя¬
щего  времени  изъявительного  наклонения.  В  результате
вытеснения  окончания  третьего  лица  -if)  (ср.  г.  -if>)  оконча¬
нием  второго  лица  -iR  (ср.  г.  -/s),  произошло  совпадение
форм  второго  и  третьего  лица  единственного  числа  настоя¬
щего  времени.  Сравнение  формы  bariuti})  'разрушит*  (со  ста¬
рым  окончанием  третьего  лица)  в  надписи  начала  VII  в.
с  формой  barutR  'разрушит*  (с  новым  окончанием  третьего
лица)  в  надписи  середины  VII  в.  позволяет  заключить,  что
совпадение  это  произошло  в  VII  в.  С  тех  пор  отличительной
особенностью  скандинавских  языков  является  совпадение  форм
второго  и  третьего  лица  настоящего  времени.
 Особые  формы  второго  лица  настоящего  времени  сохра¬
нялись  в  древнескандинавских  языках  только  в  глаголе  'быть’
(д.-и.  est,  ert,  д.-ш.,  д.-д.  æst  'ты  еси’)  и  в  претерито-пре-
аентных  глаголах  (например:  д.-и.,  д.-ш.  skalt  'ты  должен’).
В  исландском  языке  в  этих  глаголах  особые  формы  второго
лица  настоящего  времени  сохранились  до  сих  пор.
 В  древнеисландском  языке  глагольные  формы  первого,
второго  и  третьего  лица,  как  правило,  отличались  своими
окончаниями  от  соответствующих  форм  множественного  числа
и  в  большинстве  случаев  отличались  своими  окончаниями  и
друг  от  друга  (см.  парадигмы  на  стр.  330  и  сл.).  Исключением.

224
 Грймматйка
 в  этом  отношении  были  только  формы  второго  и  третьего
л.ица  единственного  числа  настоящего  времени  изъявитель¬
ного  наклонения,  которые  совпадали  в  огромном  большинстве
глаголов,  и  формы  первого  и  третьего  лица  единственного
числа  прошедшего  времени  изъявительного  наклонения,  кото¬
рые  совпадали  в  сильных  глаголах.  Никогда  не  совпадали  в
древнеисландском  только  формы  первого  и  второго  лица.
 Вместе  с  тем,  в  древнеисландском  языке  субъект  глаголь¬
ного  де^твия  часто  оставался  невыраженным  при  глаголе,
причем  не  только  в  случае  так  называемых  безличных  гла-
1ГОЛОВ,  т.  е.  глаголов,  субьект  которых  вообще  не  мыслится,
но  также  и  в  случае  глаголов,  субъект  которых  вполне  опре¬
деленно  мыслится.  Так,  невыраженность  субъекта  действия
•часто  имела  место  при  глаголах  в  третьем  лице.  Например:
Gylfi  så  mann  i  hallar  durunum  ok  lék  at  handsçxum  Тюльви
увидел  человека  в  дверях  дворца,  и  (этот  человек)  играл
кинжалами’;  pi  hjô  Egill  til  Ljöts,  ok  kom  å  fyrir  ofan  kné
'тогда  Эгиль  рубанул  мечом  по  Льоту,  и  (меч)  попал  выше
колена’.  В  древяеисландской  поэзии  невыраженным  часто
оставался  субъект  действия  и  в  первом  или  втором  лице*.
Например:  ^rju  vårum  systkin  '(нас)  было  трое';  sona  hefir
|)inna  hjçrtu  tuggin  '(ты)  съел  сердца  своих  сыновей’.
 В  древнеисландской  поэзии  (как  и  в  надписях  старшими
рунами)  часто  имело  место  слияние  глагольной  формы
с  суффигированным  личным  местоимением  первого  или  вто¬
рого  лица,  т.  е.  как  бы  возникновение  вторичных  личнык
окончаний.  Например:  vcitk  (<^veit  ek)  'знаю  я’,  hykk
«  bygg  ek)  'думаю  я’,  komtu(<komt  £>й)  'ты  пришел’,  mæltak
(<  mælta  ek)  'сказал  я  .
 1 	Уже  в  древнейших  шведских  рукописных  памятниках
в  единственном  числе  личные  формы  глагола  не  различались
своими  окончаниями,  поскольку  формы  первого  и  третьего
лица  единственного  числа  были  вытеснены  формами  второго
лица  еще  в  лописьменное  время  (см.  парадигмы  на  стр.  330  и  ел.).
Однако  сохранялось  различие  между  тремя  личными  формами
во  множественном  числе.  Так,  перзое  лицо  мн.  ч.  наст,  вр.
изъяв,  н.  имело  окончание  -um,  -om,  позднее  (в  XVI—XVIII  вв.)
 -с,  еще  позднее  •а;  второе  лицо 	/л,  -ел,  позднее  также  -е,
 -й;  третье  лицо 	а.  Сохранялось  также  различие  между
 формой  первого  и  третьего  лица,  с  одной  стороны,  и  формой
второго  лица,  —  с  другой,  в  единственном  числе  прошедшего
времени  сильных  глаголов.  Например:  д.-ш.  jagh  gaf  'я  дал’,
J)u  gaft  или  gafst  "ты  дал’,  han  gaf  'он  дал’.  Различие  между

Глагол
 225
 •единственным  и  множественным  числом  в  прошедшем  вре¬
мени  сильных  глаголов  продолжало  находить  выражение
также  и  в  различной  огласовке  корня.  Например:  д.-ш.  jagh
brøt,  'я  сломал’,  vi  brutum  'мы  сломали*.
 В  разговорном  шведском  языке  окончания  единственного
числа  глагола  совершенно  вытеснили  окончания  множествен¬
ного  числа,  повидимому,  в  XVII—XVIII  вв.  Таким  образом,
в  шведском  разговорном  языке  категории  числа  и  лица  больше
не  находят  выражения  в  глагольных  окончаниях.  Между  тем,
в  шведском  письменном  языке  различие  между  формами
единственного  и  множественного  числа  сохраняется,  хотя
в  самое  последнее  время,  особенно  с  тридцатых  годов  XX  в.,
разговорная  норма  в  области  выражения  категории  числа  и
лица  в  глаголе  все  больше  проникает  в  шведскую  литера-
туру.
 В  том  же  направлении  изменялось  спряжение  глагола
я  в  норвежских  говорах.  Форма  второго  и  третьего  лица,
как  правило,  вытеснила  в  них  форму  первого  лица  в  един¬
ственном  числе  и  образовавшаяся  таким  путем  общая  форма
единственного  числа  вытеснила  форму  множественного  числа.
Особые  формы  множественного  числа  глагола  сохранились
только  в  немногих  норвежских  говорах.
 В  большей  части  датских  говоров,  повидимому,  еще
в  древнедатский  период  форма  единственного  числа  вытеснила
форму  множественного  числа,  и,  таким  образом,  в  этих
говорах  как  категория  лица,  так  и  категория  числа  перестали
находить  выражение  в  глагольных  формах.  Раньше  всего  это
произошло  в  ютских  (западнодатских)  говорах.  Так,  уже
в  „Ютском  праве"  (начало  XIV  в.)  читаем:  allæ  the  thær
thennæ  bok  ser  'все,  кто  эту  книгу  видят*.  В  сконских  (во¬
сточнодатских)  говорах,  напротив,  личные  окончания  глагола
сохранялись  долго,  как  в  шведском  языке.  Остатки  форм
первого  лица  встречаются  в  древнедатских  памятниках  только
в  застывших  выражениях.  Например:  nu  bithæ  æk  til  thik
'молюсь  тебе*,  wi  witum  oc  witni  barum  'мы  знаем  и  свидетель¬
ствовали*.  Однако  в  письменной  норме  датского  языка  раз
личие  между  единственным  и  множественным  числом  в  настоя¬
щем  времени,  а  в  сильных  глаголах  и  в  прошедшем  времени,
сохранялось  до  конца  XIX  в.  (например:  jeg  tager  'я  беру*,
vi  tage  'мы  берем*,  jeg  tog  'я  брал*,  vi  tege  мы  брали*).  Долго
сохранялись  также  формы  на  -t  или  -st  во  втором  лице  ед.  ч.
прош.  вр.  изъяв,  н.  сильных  глаголов  или  наст.  вр.  прете-
,рито-презентных  глаголов.  Например:  du  fandst  'ты  нашел*#
 15  М.  И.  Стеблнн-КаменскиВ

226
 Грамматика
 du  gafst  'ты  дал*,  du  vilt  'ты  хочешь’,  du  skalt  'ты  должен*,
du  kandst  или  kant  гты  можешь*.
 Параллельно  с  редукцией  личных  окончаний  реже  стано¬
вились  случаи  невыраженности  субъекта  глагольного  действия.
В  первом  и  втором  лице  она  уже  не  имела  места  в  древне*
скандинавских  языках,  за  исключением  древнеисландской)
поэзии.  Однако  в  третьем  лице  она  еще  была  возможна
во  всех  древнескандинавских  языках.  Например:  д.-д.  hauir
man  sfekifrith  børn  ос  æræ  ey  pinghliusd  'если  кто  имеет
незаконных  детей  и  (об  этих  детях)  не  объявлено  на  тинге’;
д.-ш.  hauær  han  egh  næt,  £a  bøte  pre  øra  'если  у  него  нет
сети,  пусть  (он)  платит  три  эре*.  Позднее  такая  невыражен-
ность  субъекта  глагольного  действия  стала  невозможной  и
в  третьем  лице,  за  исключением  некоторых  разговорных
оборотов.
 Время
 В  эпоху  древнейших  рукописных  памятников  в  сканди¬
навских  языках  уже,  повидимому,  были  представлены  все  те
временные  формы  глагола  (как  простые,  так  и  сложные),
которые  есть  в  современных  скандинавских  языках,  а  именно:
форма  настоящего  времени,  форма  простого  прошедшего
времени  или  претерит,  формы  сложного  прошедшего  времени,
т.  е.  перфект  и  плюсквамперфект,  формы  сложного  будущего-
времени,  т.  е.  будущее  первое  и  второе  и  будущее  в  про¬
шедшем.  Однако  временные  значения  этих  форм  в  древне¬
скандинавских  языках  отнюдь  не  всегда  тождественны  их
значениям  в  современных  скандинавских  языках.
 Так,  для  формы  настоящего  времени  в  древнескандинав¬
ских  языках  характерна  большая,  чем  в  современных  языках,
легкость  транспозиции  его  временного  значения.  В  древне¬
исландской  литературе,  связанной  с  устной  традицией,  форма
настоящего  времени  очень  часто  обозначает  действие  в  про¬
шлом,  т.  е.  является  так  называемым  историческим  настоящим,
причем  нередко  она  беспорядочно  чередуется  с  претеритом
в  *том  же  значении.  Например:  д.-и.  hann  spennir  sik  megingjçr-
ôum  ok  ôx  honum  åsmegin,  en  i  [m  vaknar  så  madr  ok  stod
skjott  upp  'он  надевает  на  себя  пояс  силы,  и  у  него  выросла
божественная  сила,  а  в  это  время  просыпается  человек  и
быстро  встал’;  en  er  Svfar  sjå  j)at,  hlaupa  £eir  ör  sçdlum  ok
tök  hverr  slikt  er  fekk  'когда  шведы  видят  это,  спрыгивают
они  с  седел  и  каждый  из  них  взял,  сколько  мог*.  Такое

Глаюл
 227
 употребление  формы  настоящего  времени  представлено,  хотя
и  в  меньшей  мере,  и  в  других  древнескандинавских  памят¬
никах.  Например:  д.-д.  syden  gick  Roland  till  eth  bergh  och
will  hugge  swærdhet  søndher  'затем  пошел  Роланд  к  скале
н  хочет  разломать  меч’.  Историческое  настоящее  употреб¬
ляется  и  в  современных  скандинавских  языках,  где  оно,
однако,  в  большинстве  случаев  выражает  внезапность  или
неожиданность  действия.  Например:  н.  Olav  kastet  sverdet
og  helte  seg  til  en  stein;  med  det  samme  stikker  Tore  hund  til
ham  med  spydet  ЧЭлаф  бросил  меч  и  оперся  на  камень;  тогда
Торир  собака  наносит  ему  удар  копьем’.
 С  другой  стороны,  форма  настоящего  времени  в  древне¬
скандинавских  памятниках  (и  особенно  в  древнеисландской
поэзии)  обозначает  будущее  время  гораздо  чаще,  чем  это
имеет  место  в  современных  скандинавских  языках,  причем
в  отличие  от  современных  скандинавских  языков  форм&
настоящего  времени  с  таким  значением  возможна  в  этих
памятниках  не  только  от  терминативных  глаголов  (т.  е.  гла¬
голов,  обозначающих  действия,  которые  подразумевают  опре¬
деленный  предел),  но  также  и  от  курсивных  глаголов  (т.  е.
глаголов,  обозначающих  действия,  которые  не  подразумевают
определенного  предела).  Например:  д.-и.  på  stendr  upp  Heiin-
dallr  ok  blæs  åkaflega  i  Gjallarhorn  ok  vekr  upp  9II  gudin,
ok  eigu  påu  f)ing  saman  'тогда  встанет  Хеймдаль  и  затрубит
в  рог  Гьяллархорн  со  всей  мочи  и  разбудит  всех  богов  и  они
будут  держать  совет*;  mest  f>urfu  vér,  ef  vér  berjumst  hér
a  f>inginu  'больше  всего  мы  будем  нуждаться,  если  подеремся
здесь  на  тинге*.
 Более  широким,  чем  в  современных  языках,  было  и  при¬
менение  простого  прошедшего  времени  или  претерита.  Именно,
оно  могло  означать  прошедшее  действие,  связанное  с  настоя¬
щим  или  еще  продолжающееся  в  настоящем.  Например:  д.-и.
heyrda  ek  segja  'я  слышал’;  svaf  ek  mjçk  sjaldan,  sidans  £>eir
fellu  'я  редко  сплю,  с  тех  пор  как  они  пали’.  В  современных
скандинавских  языках  в  таких  случаях  употребляется,  как
правило,  перфект.  Простое  прошедшее  в  древнескандинав¬
ских  языках  могло  обозначать  также  предпрошедшее  действие,
т.  е.  действие,  которое  в  современных  скандинавских  языках
обычно  обозначается  плюсквамперфектом.  Например,  д.-и.
ok  er  hann  kom  skipum  s  mum  1  åna  Fÿri,  på  reid  hann  til
Uppsala  (и  когда  он  приплыл  со  своими  кораблями  в  реку
Фюрисо,  поехал  он  в  Упсалу’;  réd  ek  pær  runar,  er  reist  {>m
systir  'я  прочел  руны,  которые  вырезала  твоя  сестра’.  Такое
 15*

228
 Грамматика
 употребление  простого  прошедшего  времени  нередко  имеет
место  и  в  современном  норвежском  языке.  Например:  da  han
kom  gjennom  skogen  stanset  han  'когда  он  прошел  сквозь
лес,  он  остановился’.
 Значение  форм  настоящего  и  прошедшего  времени  видо¬
изменялось  и  ограничивалось  по  мере  развития  сложных
временных  форм  —  перфекта,  плюсквамперфекта  и  будущего.
 Перфект,  т.  е.  сложная  вpeмeннâя  форма,  представляю¬
щая  #обой  сочетание  так  называемого  второго  причастия
со  вспомогательным  глаголом  —  д.-и.  hafa,  д.-ш.  hava,  д.-д.
hafæ  'иметь*  или,  в  случае  некоторых  глаголов,  д.-и.  vera,
д.-ш.  vara,  д.-д.  wæræ  'быть*—встречается  уже  в  древней¬
ших  скандинавских  рукописных  памятниках.  Первоначальное
значение  перфекта,  повидимому,  обусловлено  значением  вхо¬
дящего  в  егб  состав  второго  причастия,  которое,  в  сочетании
с  глаголами  „иметь“  и  „быть“,  функционировало  первона¬
чально  не  как  составная  часть  сложной  глагольной  формы,
не  имеющая  самостоятельного  значения,  а  как  предикатив¬
ное  определение  подлежащего  глагола  „быть"  (в  случае  не¬
переходных  глаголов)  или  прямого  дополнения  глагола  „иметь“
(в  случае  переходных  глаголов).  Например:  д.-и.  gestr  er  inn
kominn  букв,  'гость  есть  пришедший*  (ср.  русск.  диал.  'гость
пришедши*),  т.  е.  'гость  пришел*;  nu  hefi  ek  hyddan  draum
bin  букв,  'теперь  я  имею  твой  сон  истолкованным*,  т.  е.
теперь  я  истолковал  твой  сон’.
 Входящее  в  состав  перфекта  второе  причастие  в  сканди¬
навских,  как  и  во  всех  германских  языках,  обозначает  (в  слу¬
чае  терминативных  глаголов)  состояние,  обусловленное  завер¬
шенным  действием.  Например:  д.-и.  f>yddr  Истолкованный’,
kominn  'пришедший*  от  £уда  истолковывать*,  koma  'приходить’.
Из  этого  видового  значения  результативного  состояния  в  пер¬
фекте  развивается  временное  значение,  т.  е.  значение  прошед¬
шего  действия,  связанного  с  настоящим.  Развитие  значения  пер¬
фекта  заключалось,  в  частности,  в  том,  что  он  стал  возможным
и  от  глаголов,  причастие  которых  не  имело  указанного  выше
видового  значения  или  вообще  не  имело  никакого  самостоя¬
тельного  значения,  т.  е.  от  глаголов  курсивных.  Так,  напри¬
мер,  не  имело  самостоятельного  значения  в  древнеисланд¬
ском  языке  причастие  второе  verit  от  курсивного  глагола
vera  'быть*.  Однако  перфект  от  курсивных  глаголов  пред¬
ставлен  уже  в  древнейших  скандинавских  рукописных  памят¬
никах,  в  частности  в  „Старшей  Эдде“.  Например:  д.-и.  f)u..  »
hefir  afe  vergjçrn  verit  'ты  всегда  была  мужелюбива’.

Глагол
 229
 С  другой  стороны,  развитие  перфекта  с  глаголом  „иметь“
ваключалось,  повидимому,  также  и  в  том,  что,  по  мере  пре¬
вращения  составного  сказуемого  в  сложную  глагольную  форму,
он  стал  возможен  не  только  от  переходных  глаголов  в  соче¬
тании  с  объектом  владения  при  глаголе  „иметь“,  но  также
и  от  непереходных  глаголов,  т.  е.  глаголов,  причастие  кото¬
рых  вообще  не  может  быть  истолковано  как  первоначальное
предикативное  определение  прямого  дополнения  при  глаголе
„иметь“.  Однако  и  такой  перфект  представлен  уже  в  древ¬
нейших  скандинавских  памятниках,  в  частности  в  „Старшей
Эдде“  и  в  надписях  младшими  рунами.  Например:  д.-и.  he  fi
ek  lengi  farit  ся  далеко  ездил’;  mér  hefir  hjçrr  koroit  hjarta
it  næsta  'меч  попал  мне  почти  в  сердце’.
 В  древнескандинавских  языках  еще  встречаются  случаи
согласования  причастия,  входящего  в  состав  перфекта,  с  до¬
полнением,—  согласования,  которое  характерно  для  преди¬
кативного  определения.  Например:  д.-и.  Ek  hefi  Hlôrrida
hamar  um  folginn  гя  спрятал  молот  Тора’;  д.-ш.  LaR...  haf])i
borg  um  bratna  'который...  разрушил  крепость’.  Однако,
поскольку  причастие  превратилось  в  составную  часть  сложной
глагольной  формы,  это  согласование  становилось  излишним
и  причастие  все  чаще  принимало  несогласуемую  форму  сред¬
него  рода,  т.  е.  становилось  тем,  что  в  скандинавских  языках
называется  „супином“.  В  перфекте  с  глаголом  „иметь“  от
непереходных  глаголов  согласование,  повидимому,  никогда
не  имело  места.  Напротив,  в  перфекте  с  глаголом  „быть“
от  непереходных  глаголов  оно  сохраняется  дольше  всего,
поскольку  в  этом  перфекте  дольше  сохраняется  его  перво¬
начальное  значение  результативного  состояния,  т.  е.  медлен¬
нее  происходит  слияние  причастия  со  связочным  глаголом
в  сложную  временную  форму  глагола.
 В  шведском  языке  причастие  второе  и  формально  диффе¬
ренцировалось  от  супина.  В  результате  того,  что  в  средне¬
шведских  говорах  неударное  «  перед  п  перешло  в  е,  обра¬
зовались  формы  brunnit  (причастие  в  ср.  р.),  но  brunnen
(причастие  в  общ.  р.),  откуда  по  аналогии  brunnet  (причастие
в  ср.  р.).  Между  тем,  поскольку  на  супин  аналогия  не  распро¬
странилась,  он  сохранил  форму  brunnit.  Таким  образом,  в  со¬
временном  шведском  brunnit  —  супин  (например  huset  har
brunnit  гдом  сгорел’),  но  brunnet  —  причастие  среднего  рода
(например  ett  uppbrunnet  hus  'сгоревший  дом’).
 Перфект  с  глаголом  „быть“  образуется  в  древнесканди¬
навских  языках  от  непереходных  глаголов,  означающих

230
 Грамматика
 перемену  места  или  состояния,  т.  е.  таких  глаголов,  как
д.-и.  koma  Приходить’,  verda  'становиться*  и  т.  п.  В  древне¬
исландском  и  древненорвежском,  как  и  в  современном  исланд¬
ском,  эти  глаголы  образуют  перфект  как  с  глаголом  vera
'быть*,  так  и  с  глаголом  hafa  'иметь*,  причем  в  первом  слу¬
чае  перфект  обозначает  как  правило  результативное  состоя¬
ние,  т.  е.  в  сущности  не  является  временной  формой,  во
втором  —  он  обычно  обозначает  действие  и  чередуется  с  про¬
стым  Прошедшим.  Например:  д.-и.  lidin  er  æfi  'жизнь  прошла’;
pu  hefir  brødr  puium  at  bana  ordit  'ты  убил  своих  братьев*.
 В  древнешведском  и  древнедатском  языках  перфект
с  глаголом  „быть“  (д.-д.  wæræ,  д.-ш.  vara)  в  непереходных
глаголах,  означающих  перемену  места  или  состояния,  стал
господствующим,  повидимому  под  немецким  влиянием,  и
обозначал  как  результативное  состояние,  так  и  действие.
Он  господствует  в  этих  глаголах  и  в  современном  датском
языке.  Напротив,  в  современном  шведском  языке  перфект
с  глаголом  „быть“  (ш.  vara)  от  этих  глаголов,  если  и  встре¬
чается,  то  только  в  значении  результативного  состояния,
т.  е.  не  является  временной  формой.  Современный  норвеж¬
ский  язык  занимает  в  отношении  перфекта  с  разными  вспо¬
могательными  глаголами  промежуточное  положение,  но  ближе
к  шведскому  языку.  В  норвежском  языке  перфект  с  глаго¬
лом  „быть“  (н.  være)  возможен,  но  обычно  обозначает  резуль¬
тативное  состояние.  Сравни  н.  han  har  gått  hele  veien  'он
шел  всю  дорогу*  и  han  er  gätt  'он  ушел*.
 Развитие  плюсквамперфекта  было  совершенно  аналогично
развитию  перфекта,  с  тем  отличием,  что  в  то  время  как
в  перфекте  развилось  значение  прошедшего  действия,  связан¬
ного  с  настоящим,  в  плюсквамперфекте  развилось  не  только
аналогичное  значение  по  отношению  к  моменту  в  прошлом,
но  также  и  значение  прошедшего  действия,  предшествующего
другому  прошедшему  действию.  Подобно  перфекту,  плюс¬
квамперфект  представлен  уже  в  „Старшей  Эдде“  и  в  над¬
писях  младшими  рунами  XI  в.  Например:  д.-и.  ödan  hafdi
hann  sik  drukkit,  vipn  hafdi  hann  ekki  'он  напился  до  безумия,
он  не  имел  при  себе  оружия  ;  д.-ш.  han  haf^i  [а]у  starla
um  naRit  linki  'он  был  долго  на  Востоке*.
 Процесс  постепенного  становления  перфекта  и  плюсквам¬
перфекта  могут  иллюстрировать  аналогичные  перфекту  соче¬
тания  второго  причастия  с  другими  глаголами,  не  закрепив¬
шимися,  однако,  в  противоположность  глаголам  vera  и  hafa,
в  функции  вспомогательных  глаголов.  Так,  в  древнеисландском

ГА010Л
 231
 языке  были  широко  представлены  перфектные  сочетания
с  глаголами  geta'доставать*,  vinna  'добывать’,  'осуществлять*,
få  'получать’,  eiga  'владеть*,  låta  'позволять*,  gørva  'делать*,
råda  'предпринимать’  и  т.  д.  Например:  Bjçrn  gat  sét  manna-
reidina  'Бьёрн  увидел  .всадников’,  Paulus  vann  |>at  sannat  at...
гПавел  доказал,  что...*,  ef  рй  fær  haldit  f)essa  'если  ты  это
удержишь*,  sem  vit  åttum  mcell  med  okkr  'как  мы  договори¬
лись  между  собой’,  ök  hann  hardan  lét  Hunding  veginn  'и  он
убил  сурового  Хундинга*.  Сравни  также  встречающиеся
в  поэзии  скальдов  réd  herjat  или  gerdi  herjat  'опустошил*  и  т.  п.
Употребление  многих  глаголов  в  той  же  грамматической
функции  свидетельствует  о  том,  что  сама  грамматическая
форма  —  т.  е.  перфект  —  еще  окончательно  не  выработалась.
 Так  же  как  в  других  германских  языках,  категория  буду¬
щего  времени  развилась  в  скандинавских  языках  в  сочетаниях
именной  формы  глагола  с  модальным  глаголом,  выражающим
намерение,  желание  или  долженствование,  или  с  Бачинатель-
ным  глаголом  „становиться“.  В  древнеисландском  языке  зна¬
чение  будущего  времени  приобрели  сочетания  глагола  munu
'намереваться*  или  реже  skulu  'долженствовать*  с  инфинитивом.
Уже  в  „Старшей  Эдде“  эти  сочетания  имеют  значение  буду¬
щего  времени.  Например:  brødr  munu  berjask  ok  at  bçnum
verdask  'братья  будут  сражаться  и  убивать  друг  друга*;  £аг
skulu  dyggvar  drôttir  byggva  'там  будут  обитать  достойные*.
Сочетания  эти  могли  также  иметь  значение  будущего  вре¬
мени  с  модальным  оттенком  или  чисто  модальное  значение.
 Аналогичные  сочетания  с  модальными  глаголами  пред¬
ставлены  и  в  древнедатских  и  древнешведских  памятниках.
Например:  д.-д.  udhen  thw  kommer  i  same  sinde,  tha  mon  the
hanum  hans  land  aff  winde  'если  ты  не  примешь  то  же  наме¬
рение,  они  у  него  отнимут  его  землю’;  д.-ш.  mædh  sorgh
monu  ændas  var  aar  'печально  кончатся  наши  годы*.  Однако
в  древнедатском  и  древнешведском  языках  в  значении  буду¬
щего  времени  преобладали  сочетания  с  модальным  глаголом,
соответствующим-д7ч|Т  skulu,  тГ  е.  д.-ш.  skula,  д.-д.  skulæ.
Например:  д.-д.  thynæ  fiændæ  skulæ  еу  ladhe  een  steen
bliuæ  ower  een  annen  'твои  враги  не  оставят  камня  на  камне*;
д.-ш.  ok  tha  sculu  the  ropa  til  min,  ok  iak  seal  ey  høra
'и  тогда  они  будут  звать  меня,  и  я  не  услышу’.  В  древне¬
датском  и  древнешведском  языках  встречается  также  модаль¬
ное  будущее  с  глаголом,  соответствующим  д.-и.  vilja  'хотеть*,
т.  е.  д.-ш.  vilia,  д.-д.  wiliæ.  Например:  д.-д.  wij~wïïîè~iianmim
«snarth  igen  fange  'мы  его  скоро  опять  поймаем’;  д.-ш.  iak  wil

232
 Грамматика
 honom  henne  gærna  giwa  'я  охотно  отдам  ее  ему’.  Позднее
в  шведском  языке  появился  также  модальный  оборот  kommer
att  ♦  инфинитив  в  значении  будущего  времени  (от  komma
'приходить’,  'случаться*).  Например:  ш.  jag  kommer  aldrig  att
glömma  det  'я  этого  никогда  не  забуду’.  В  датском  языке
ему  соответствует  модальный  оборот  kommer  til  at  ♦инфини¬
тив.  Глагол,  соответствующий  д.-и.  munu,  в  шведском  а
датском  языках  впоследствии  вообще  вышел  из  употребления
и  сохранился  только  как  модальная  частица  (ш.  månne,  д.,
н.  mon,  monne,  например  в  д.  mon  det  er  muligt?  'неужели,
это  возможно?’).
 Наряду  с  модальным  будущим,  в  древнескандинавских
языках  представлено  и  видовое  будущее,  т.  е.  значение
будущего  времени,  которое  развивается  в  сочетании  начина¬
тельного  глагола  д.-и.  и  д.-н.  verda,  д.-ш.  varf)a,  д.-д.  warthae
'становиться',  с  инфинитивом.  Например:  д.-и.  verô  ek  nû  flÿja
'теперь  мне  придется  побежать*  (ср.  д.-д.  nw  wordher  jeg  atlv
fly).  В  XV  в.  под  нижненемецким  влиянием  в  древнедатском
языке  (а  позднее  и  в  древнешведском)  обычными  становятся
сочетания  начинательного  глагола  с  причастием  первым
в  значении  будущего  времени.  Например:  д.-д.  som  tee  land
søøkt  hafue  eller  søgennæ  ordæ  'которые  эти  страны  посетили
или  посетят’.  Сочетания  причастия  первого  со  связочным,
глаголом  встречаются  и  в  более  ранних  древнескандинавских
памятниках,  особенно  в  ученом  или  канцелярском  стиле.
Однако  эти  сочетания  не  привились  в  скандинавских  языках.
 Будущее  относительное  или  „предбудущее“  развилось
позднее.  В  древнескандинавских  языках  оно  представлена
редко.  Например:  д.-и.  £>eir  munu  sætzk  hafa,  fyr  en...  'они  поми¬
рятся  прежде  чем..  Л  Чаще,  чем  такие  сочетания,  в  значении
относительного  будущего  употребляется  перфект.  Например:
д.-и.  |)å  er  hefnt  fçdur  'тогда  отец  будет  отомщен*.  Однако*
видовое  значение  результативности  преобладало  в  таком
перфекте.
 Будущее  время  выражается  в  разных  современных  скан¬
динавских  языках  в  общем  одинаково.  Основное  различие
в  выражении  будущего  времени  между  датским  и  норвежским»
с  одной  стороны,  и  шведским,  —  с  другой,  сводится  толька
к  тому,  что  в  шведском  языке  будущее  чаще  выражается
настоящим  временем,  а  также  сочетанием  kommer  att  ♦инфи¬
нитив.  Норвежское  kommer  til  а  +  инфинитив  и  датское  kom¬
mer  til  at  +  инфинитив  тоже  употребляются  в  значении  буду¬
щего  времени  (например:  н.  en  dag  kommer  du  til  å  se  meg

Глагол
 233
 som  jeg  er  'когда-нибудь  ты  увидишь  меня  таким,  какой
я  есть’),  однако,  повидимому,  в  отличие  от  шведского,  это
обычно  будущее  с  модальным  оттенком  необходимости  или
случайности.  В  современном  исландском  языке  будущее
время  в  большинстве  случаев  выражается  просто  формой
настоящего  времени  (например,  ég  fer  гя  поеду’).
 Наклонение
 В  древнескандинавских  языках,  помимо  изъявительного
и  повелительного  наклонения,  широко  представлено  особое
наклонение,  которое  называется  сослагательным  (конъюнкти¬
вом)  или  желательным  (оптативом).  Последнее  название
объясняется  тем,  что  этимологически  формы  данного  накло¬
нения  соответствуют  формам  так  называемого  желательного
наклонения  других  индо-европейских  языков  (древнегрече¬
ского,  санскрита).  В  древнеисландском  и  древненорвежском
языках  сослагательное  наклонение  отличается  от  изъявитель¬
ного  особыми  окончаниями  во  всех  лицах  единственного
и  множественного  числа,  а  также  наличием  перегласовки
на  i  во  всех  формах  прошедшего  времени  (см.  парадигмы
на  стр.  331  и  сл.).  В  древнешведском  и  древнедатском  языках
окончания  сослагательного  и  изъявительного  наклонения
в  ряде  случаев  совпадают  уже  в  древнейших  рукописных
памятниках,  и  перегласовка  на  i  в  прошедшем  времени  сосла¬
гательного  наклонения  в  них  как  правило  отсутствует.
 В  отличие  от  изъявительного  наклонения,  характерного
для  высказываний  объективных  или  нейтральных  в  модаль¬
ном  отношении,  сослагательное  наклонение  выражает  в  древне¬
скандинавских  языках  различные  оттенки  субъективной  мо¬
дальности  высказывания,  а  именно:  пожелание,  допущение,
сомнение,  возможность,  предположение  и  т.  п.  При  этом
формы  настоящего  и  прошедшего  времени  сослагательного
наклонения  различаются  между  собой  по  своему  модальному,
скорее  чем  по  своему  временному  значению.  В  настоящем
времени  преобладают  значения  пожелания,  допущения  и
сомнения.  Например:  д.-и.  haldi  Hel  er  hefir  'пусть  Хель
держит  то,  что  к  ней  попало’;  д.-ш.  dræpær  mafjær  |>rel
manss,  bøte  firi  markum  f)rem  'если  кто-нибудь  убьет  раба
какого-нибудь  человека,  пусть  платит  три  марки  выкупа*.
В  прошедшем  времени  преобладают  значения  возможности
и  предположения.  Например:  д.-и.  hvat  megi  fötr  føti  veita?
*как  может  нога  помочь  ноге?’;  д.-и.  vili  mér  enn  væri  at  vega

234
 Грамматика
 pik  sjålfan  'я  бы  хотел  убить  и  тебя  самого’;  д.-ш.  gud  h  gawe
at  swa  matte  wardha  'дай  бог,  чтобы  так  было’.
 В  древнескандинавских  языках  сослагательное  наклонение
широко  представлено  в  придаточных  предложениях  различ¬
ного  рода.  При  этом  во  многих  придаточных  предложениях
возможно  как  сослагательное,  так  и  изъявительное  накло¬
нение.  Например:  д.-и.  àôr  en  £>eir  brødr  skiljask  (изъявит,  н.),
É>å  mælti  Sigurôr  'прежде  чем  братья  расстались,  Сигурд
сказал’  или  ådr  hann  føri  (сосл.  н.)  heiman,  talaôi  Unnr  vid  hann
^прежде  1ем  он  поехал  из  дома,  Унн  поговорила  с  ним’.  По¬
видимому,  во  втором  случае  подчеркивается,  что  в  тот  момент
действие  еще  не  стало  действительностью.
 Но  сослагательное  наклонение  является  правилом  в  не¬
которых  типах  придаточных  предложений.  Так,  в  древне¬
исландском  сослагательное  наклонение  является  правилом
в  придаточных  предложениях,  вводимых  союзами  pôat  хотя’,
til  pess  at  'чтобы’  и  в  некоторых  других  случаях.  Например:
sigr  hçfum  vér  pô  enn  fengit,  at  Håkon  hafi  eigi  vid  verit
'мы  одержали  победу,  хотя  Хакона  не  было  с  нами’.  Сослага¬
тельное  наклонение  может  также  заменять  повторение  под¬
чинительного  союза.  Например:  д.-и.  hann  sagôi,  at  £>å  var
(изъявит,  н.)  midnott  ok  enn  væri  (сосл.  н.)  mål  at  sofa  гон
сказал,  что  полночь  и  (что)  еще  пора  спать’.
 В  древнешведском  и  древнедатском  языках  употребление
сослагательного  наклонения  уже  в  древнейших  рукописных
памятниках  ограниченней,  чем  в  древнеисландском  и  древне¬
норвежском.  В  дальнейшем  оно  претерпело  еще  большее
ограничение.  В  одних  случаях  его  заменили  сочетания  так
называемых  модальных  глаголов  с  инфинитивом,  в  других  —
изъявительное  наклонение.  Последнее  имело  место  обычно
в  случае  настоящего  времени  сослагательного  наклонения
в  придаточных  предложениях.  В  современных  датском  и
норвежском  языках  сослагательное  наклонение  сохранилось
только  в  некоторых  застывших  оборотах  (например:  н.  leve
fedrelandet!  'да  здравствует  родина!’).  Только  в  исландском
языке  сослагательное  наклонение  широко  представлено  и
сейчас.
 Из  модальных  глаголов,  т.  е.  полувспомогательных  гла¬
голов,  выражающих  желание,  намерение,  возможность,  не¬
обходимость,  долженствование  и  тому  подобные  оттенки
модальности  высказывания,  в  древнескандинавских  языках
наиболее  употребительными  были  д.-и.  skulu,  д.-ш.  skula,
д.-д.  skulæ  'долженствовать’,  д.-и.  munu'хотеть’,  'намереваться’.

Глагол
 235
 д.-и.,  д.-ш.  kunna,  д.-д.  kunnæ  "мочь’,  д.-и.  f)urfa,  д.-ш.  f>orvaf
д.-д.  thurfæ  "нуждаться*,  д.-и.  mega,  д.-ш.  magha,  д.-д.  mughæ
*мочь’,  д.-и.  vilja,  д.-ш.  vilia,  д.-д.  wiliæ  "желать’.
 Модальные  глаголы  характеризуются  в  древнескандинав¬
ских  языках  рядом  формальных  особенностей.  Так,  модаль¬
ные  глаголы  относятся  обычно  к  общей  для  всех  герман¬
ских  языков  группе  претерито-презентных  глаголов,  т.  е.
глаголов,  настоящее  время  которых  совпадает  по  форме
•с  прошедшим  временем  сильных  глаголов,  а  прошедшее  время
образуется  посредством  дентального  суффикса  (ср.  стр.  218).
 Модальные  глаголы  обычно  характеризуются  также
ограниченным  употреблением  их  именных  форм.  У  некото¬
рых  из  них  инфинитив  совсем  не  встречается.  Например:
у  д.-ш.  mun  "буду*.  Д.-и.  munu  и  skulu  представляют  собой
собственно  так  называемый  инфинитив  прошедшего  времени,
т.  е.  форму,  которая  всегда  совпадает  с  третьим  лицом
множественного  числа  прошедшего  времени  изъявительного
наклонения  и  которая  в  прозе  только  у  модальных  глаголов
я  встречается.  Отсутствуют  у  модальных  глаголов  причастия
в  собственном  смысле  слова.  То,  что  называется  их  прича¬
стием  вторым,  является  по  существу  супином  (см.  стр.  229),
а  не  причастием.
 Наконец,  нередко  в  модальных  глаголах  имеет  место
смешение  форм  сослагательного  и  изъявительного  наклоне¬
ния,  например  д.-и.  myndum  "мы  должны  были  бы’,  с  пере¬
гласовкой,  характерной  для  сослагательного  наклонения,
и  окончанием,  характерным  для  изъявительного  наклонения.
 Некоторые  из  модальных  глаголов,  представленных
в  древнескандинавских  языках,  впоследствии  потеряли  свое
модальное  значение  или  совсем  вышли  из  употребления.
Таковы,  например:  д.-и.  knå  "могу’,  уже  в  древности  встре¬
чающийся  почти  исключительно  в  поэтических  памятниках;
д.-ш.  mon,  mun  "буду’,  сохранившийся  только  как  модаль¬
ная  частица  (ш.  manne,  сравни  н.,  д.  mon,  monne).
 В  употреблении  отдельных  модальных  глаголов  современ¬
ные  скандинавские  языки  обнаруживают  ряд  частных  особен¬
ностей,  которые  не  поддаются  обобщению.
 Залог
 Как  и  в  других  германских  языках,  в  скандинавских
языках  прослеживаются  пережитки  того,  что  можно  было  бы
назвать  побудительным  (каузативным)  залогом.  Категория
эта  представлена  в  древнескандинавских  языках  побудитель-

235
 Грамматика
 ными  слабыми  глаголами,  корневой  гласный  которых  образует
чередование  по  аблауту  с  корневым  гласным  соответствую¬
щих  непереходных  сильных  глаголов.  Это  чередование  глас¬
ных,  которое  совершенно  тождественно  чередованию  гласных
в  формах  настоящего  времени  и  единственного  числа  про¬
шедшего  времени  сильных  глаголов,  в  древнескандинавских
языках  осложнено  перегласовкой  коренного  гласного  побуди¬
тельных  глаголов  под  влиянием  суффиксального  йота,  по¬
скольку  побудительные  глаголы  —  это  глаголы  на  -ja-  (см.
стр.  280).  Сравни,  например:  д.-и.  liggja  'лежать*  и  leggja
'класть’,  т.  е.  'заставлять  лечь*,  springa  'прыгать’,  'лопнуть^
и  spren^ja  'заставить  лопнуть’,  lida  'итти’  и  leida  ’вести’,  hlaupa
'бежать  и  hleypa  'гнать*,  fljuga  'лететь’  и  fleygja  'швырять’,
falla  'падать’  и  fella  'валить’,  drekka  'пить’  и  drekkja  'топить’,
bita  'кусать’  и  beita  'пасти’,  т.  е.  'заставлять  кусать  траву’,
fara  гехать*  и  flSra  'везти’,  hniga  'склоняться*  и  hneigja  'гнуть*,
sitja  'сидеть’  и  setja  'ставить’,  eta  'есть’  и  etja  'натравливать*
и  множество  других.
 Уже  в  древнескандинавских  языках  в  некоторых  случаях
побудительный  глагол  совпал  с  соответствующим  непереход¬
ным  сильным  глаголом  (сравни,  например: 	д.-и.  søkkva
 'опускаться’,  'опускать’  и  г.  sigqan  'опускаться*,  sagqjan
'опускать’)  или  вытеснил  его  (сравни,  например:  д.-и.  brenna
'гореть’  и  'жечь*  с  более  древней  формой  brinna  'гореть’;  renna
'бежать*  и  'гнать*  с  более  древней  формой  rinna  'бежать’).
Таким  образом,  уже  к  концу  древнего  периода  в  скандинав¬
ских  языках  оставалось  очень  немного  соотносимых  пар
побудительных  слабых  и  непереходных  сильных  глаголов.
Выражение  побудительности  действия  перешло  к  сочетаниям
инфинитива  с  такими  полувспомогательными  глаголами,  как
 д.-и.  låta,  д.-ш.  lata,  д.-д.  latæ  'позволять’  'предоставлять*,
'заставлять’.  Например:  д.-и.  låtiö  mik  vita  'известите  меня’.
 Наиболее  важным  явлением  в  области  истории  залога
в  скандинавских  языках  было  становление  страдательного
залога.  Значение  страдательного  залога  развилось  в  скан¬
динавских  языках  в  двух  различных  формальных  катего¬
риях:  в  сочетании  причастия  второго  со  связочным  глаго¬
лом  и  в  глаголе  с  суффигированным  возвратным  местои¬
мением.
 Само  по  себе  причастие  второе  от  переходных  глаголов
во  всех  германских  языках  имеет  страдательное  значение
(сравни,  например,  д.-и.  numinn  'взятый*  от  пета  'брать’)  и
отличается  в  этом  отношении  от  отглагольного  прилагатель»

Глагол
 ного  с  основой  на  -/а-,  которое,  будучи  образовано  от  пере¬
ходного  глагола,  может  иметь  как  действительное,  так  и  стра¬
дательное  аначение.  Однако  это  отглагольное  прилагательное
уже  в  древнескандинавских  языках  является  вымирающей
категорией.  Сравни,  например:  д.-и.  næmr  'легко  восприни¬
мающий*,  'способный*  и  'легко  воспринимаемый',  'заразный’
от  пета  'брать*.
 Сочетание  причастия  второго  от  переходных  глаголов
со  связочным  глаголом  „быть“  (д.-и.  vera,  д.-ш.  vara,  д.-д.
wæræ)  обильно  представлено  в  древнейших  рукописных
памятниках.  Оно,  повидимому,  представлено  уже  в  одной
надписи  старшими  рунами  V  в.:  prawijan  haitinaR  was  'по¬
гибнуть  осужден*.  Сравни  также  причастие  второе  в  преди¬
кативной  функции  без  связочного  глагола  в  надписях  V  в.:
h(I)aiwidaR  JjaR  'погребен  там’,  FrawaradaR...  glaginaR
*Фраварад...  убит*.
 Сочетание  причастия  второго  со  связочным  глаголом
вероятно  первоначально  выражало  состояние,  являющееся
результатом  страдательного  действия,  но  не  само  это  дей¬
ствие.  В  древнейших  рукописных  памятниках  именно  это
аначение  господствует.  Например:  д.-и.  hvf  er  brynja  pin
bloôi  stokkin?  'почему  твоя  броня  окровавлена?’;  д.-и.  nefndi
mennina,  på  er  vegnir  våru  'назвал  людей,  которые  были
убиты’.  В  более  поздних  памятниках  рассматриваемое  сочета¬
ние  нередко  выражает  также  и  страдательное  действие.  На¬
пример:  д.-и.  fjörir  hleifar  brauôs  eru  honum  førdir  hvem  dag
'четыре  хлеба  привозятся  ему  ежедневно’;  д.-д.  han  wor  tagen
til  een  styreræ  'он  был  избран  в  правители’;  д.-ш.  giwit  war
breff  pættæ  i  Stokholmi  'Эта  грамота  была  дана  (т.  е.  на¬
писана)  в  Стокгольме’.
 Позднее  распространилось  сочетание  причастия  второго
со  связочным  глаголом  'становиться’  (д.-и.  verda,  д.-ш.  varpa,
 д.-д.  warthæ).  В  древнеисландских  памятниках  народного
стиля  оно  встречается  редко.  Напротив,  в  древнедатском  и
.древнешведском  языках  это  сочетание  широко  представлено
как  выражение  страдательного  действия.  Например:  д.-д.  swo
word  han  i  hiæl  rivin  af  hundæ  'так  был  он  в  аду  разорван
собаками’;  д.-ш.  lat  mina  graff  wæl  wardha  bygdh  'пусть  моя
могила  будет  хорошо  сооружена’.
 Во  всех  скандинавских  языках,  кроме  исландского,  заим¬
ствованный  из  нижненемецкого  глагол  д.-ш.  bliva,  д.-д.,  д.-н.
bliffue  'становиться’  вытеснил  исконный  скандинавский  глагол
Л.-h.  verâa,  д.-ш.  varpa,  д.-д.  warthæ  в  рассматриваемом  сочета¬

238
 Грамматика
 нии.  В  датском  языке  этот  процесс  наметился  уже  в  XV  в.
Например:  д.-д.  blef  han  ther  slawin  'был  он  там  убит’.  В  швед¬
ском  языке  он  имел  место  несколько  позднее.  В  современ¬
ных  скандинавских  языках  (кроме  исландского)  только  этот
новый  связочный  глагол  (д.  blive,  ш.  bliva,  н.  bli)  употреб¬
ляется  в  сочетании  с  причастием  вторым  для  выражения
страдательного  действия,  тогда  как  сочетание  причастия
второго  со  связочным  глаголом  'быть*  (д.,  н.  være,  ш.  vara)
выражает  (в  терминативных  глаголах)  не  страдательное  дей¬
ствие,  &  состояние  как  результат  страдательного  действия,
т.  е.  является  „пассивом  состояния“.  Сравни,  например:  н.  haa
blev  ка  stet  mot  veggen  'его  отбросило  к  стене’  и  fletten  var
kastet  over  brystet  hennes  'коса  была  переброшена  через  ее
грудь“,  т.  е.  'лежала  на  ее  груди’.  Встречающееся  иногда
в  современном  шведском  языке  сочетание  причастия  второго
с  глаголом  varda  (д.-ш.  var£>a)  является  архаизмом  и  отли¬
чается  от  сочетания  с  bliva  только  стилистически.
 Страдательное  действие  находит  выражение  в  скандинав»
ских  языках  также  в  глаголах  с  суффигированным  возвратным
местоимением.  Эти  глагольные  формы,  совершенно  аналогич¬
ные  славянским  и  балтийским  возвратным  глаголам  и,  в  част¬
ности,  русским  возвратным  глаголам  на  -ся,  возникли  в  сканди¬
навских  языках  еще  в  дописьменное  время.  Они  встречаются
в  произведениях  норвежских  скальдов,  живших  до  900  г.  Они
встречаются  в  датских  и  шведских  надписях  младшими  рунами
с  начала  XI  в.
 В  древнеисландском  и  древненорвежском  языках  этв
формы  имеют  окончания  -sk,  позднее  -zk9  -zt,  -z,  -s,  -st9
в  первом  лице  также  -mk,  -т,  -mz  и  т.  д.,  в  древнедатском
и  древнешведском  языках  они  имеют  окончание  -5  во  всех
лицах.  Только  в  одной  датской  рунической  надписи  начала
XI  в.  представлено  окончание  -sk.  Окончания  эти  явно  воз¬
никли  из  суффигированного  возвратного  местоимения  в  вини¬
тельном  падеже  (д.-и.,  д.-ш.,  д.-д.  sik  'себя’,  mik  'меня’).
Окончания  -ш  и  -s  могут  быть  также  возведены  к  дательному
падежу  возвратного  местоимения  (д.-и.  mér,  sér,  д.-ш.,  д.-д.
mær,  sær),  в  котором  гласный  синкопировался  и  произошла
ассимиляция  /пг>ш,  sr  >5.  Возможно,  что  первоначально
формы  с  окончаниями  разного  происхождения  различались
и  по  значению.  Однако  в  письменных  памятниках  такого
различия  нет.
 Залоговое  значение  этих  так  называемых  возвратных
форм  (или  рефлексива)  в  древнескандинавских  языках  очень

Глагол
 Ш
 разнообразно  и  часто  трудно  определимо.  Прямо-воз¬
вратное  значение  встречается  в  них  редко,  да  и  то  обычна
с  некоторым  медиальным  оттенком.  Например:  д.-и.  hengdislt
hann  i  snçru  'он  повесился  на  петле*  (сравни  прямо-возврат-
ное  значение  без  медиального  оттенка  в  конструкции  с  воз¬
вратным  местоимением:  bittu  pik  Freyja  brudar  Uni  'обвяжи
себя,  Фрейя,  платком  невесты’).  Они  могут  иметь  косвенно¬
возвратное  значение,  причем  в  этом  случае  возвратная
форма  чередуется  с  возвратной  конструкцией.  Напримерг
д.-и.  eignask  или  eigna  sér  'присваивать  себя’,  beiôask  или
beida  sér  'просить  себе*.  Они  могут  иметь  значение  взаимно*
возвратного  действия.  Например:  д.-и.  brødr  munu  ber-
jask  'братья  будут  сражаться  друг  с  другом*.  Они  могут
иметь  медиальное  значение,  т.  е.  значение  непереход¬
ного  действия.  Например:  д.-и.  gerdisk  hann  rikastr  i  £>r£nda-
lçgum  'он  сделался  могущественнейшим  человеком  в  Трён-
нелаге’,  д.-ш.  bætra  ær  thæth  thræ  som  bøghis,  æn  thæt  som
bristir  'лучше  дерево,  которое  гнется,  чем  то,  которое
ломается’.  Возвратную  форму  часто  имеют  глаголы,  выра¬
жающие  изменение  душевного  состояния.  Например:  д.-и.
gledjask  'радоваться’,  skammask  'стыдиться’.
 Нередко  возвратная  форма  отличается  от  соответствую¬
щей  невозвратной  не  только  по  своему  залоговому,  но  и  по
своему  лексическому  значению.  Сравни,  например:  д.-и.  taka
'брать*  и  takask  'случаться*,  låta  'оставлять’  и  latask  'умирать’.
В  ряде  случаев  невозвратная  форма  от  данного  глагола  вообще
не  существовала,  т.  е.  данный  возвратный  глагол  был  обра¬
зован  непосредственно  от  прилагательного  или  существитель¬
ного.  Таковы,  например:  д.-и.  daufheyrask  'не  слушать’  от
daufheyrdr  'глухой*,  grønask  'зеленеть*  от  grønn  зеленый’,
mægjask  'стать  свойственником’  от  mågr  'свойственник’.  Таким
образом,  в  так  называемых  возвратных  формах  невозможно
отделить  словоизменение  от  словообразования.
 Наконец,  в  некоторых  случаях  суффигированное  возврат¬
ное  местоимение  является  не  показателем  залогового  значе¬
ния  глагола,  а  выразителем  субъекта  приглагольного  инфи¬
нитивного  оборота.  Например:  д.-и.  hon  kvazk  aldri  vafegja
skyldu  'она  сказала,  что  никогда  не  уступит’.  Позднее  в  этих
случаях  суффиксация  возвратного  местоимения  была  устра¬
нена.  Она  обычно  устранена  уже  в  древнеисландских  памят¬
никах  ученого  стиля.  Например:  hann  sagdi  sik  vera  Olåf  'он
сказал,  что  он  Олаф*.  Однако  в  народной  речи  кое-где  и
по  сегодняшний  день  имеет  место  древнее  употребление

240
 Грамматика
 возвратной  формы.  Например:  н.  диал.  han  segjest  vera  trøytt
*он  говорит,  что  устал*.  В  древнеисландской  поэзии  суф-
фигированное  возвратное  местоимение  первого  лица  (-т/с)
встречается  также  иногда  в  значении  косвенного  объекта
действия  при  глаголе,  субъект  действия  которого  не  является
первым  лицом.  Например:  д.-и.  [hann]  gçfumk  (т.  е.  gaf  mér)
фго^  "он  дал  мне  искусство’;  д.-и.  sü  erumk  (т.  е.  er  mér)
likn  "это  мне  утешение’.
 Значение  страдательного  действия  развивается  в  воз¬
вратной  форме  из  значения  непереходности  действия  или
недеятельного  состояния,  особенно  в  случае  неодушевлен¬
ного  подлежащего  при  глаголе  в  возвратной  форме.  В  древне¬
скандинавских  памятниках  народного  стиля  возвратная  форма
редко  имеет  собственно  страдательное  значение,  причем
дополнение,  выражающее  субъект  действия  страдательного
оборота  (так  называемый  агенс),  в  этих  памятниках  всегда
отсутствует.  Например:  д.-и.  ok  såst  hann  eigi  "но  его  не  было
видно’.  В  древнескандинавских  памятниках  ученого  стиля  воз¬
вратная  форма  гораздо  чаще  имеет  значение  страдательного
залога,  причем  в  этих  памятниках  нередко  выражен  субъект
действия  страдательного  оборота.  Например:  д.-и.  hir  dømask
opt  gôdir  af  ilium  "здесь  часто  хорошие  судятся  плохими’;
д.-ш.  hon  folstrades  aff  en  ædla  ffru  "она  была  воспитана  благо¬
родной  госпожой’.  Таким  образом,  за  агенсом  в  скандинав¬
ских  языках  закрепился  предлог  af.  Характерно,  однако,  что
на  ранних  этапах  развития  страдательного  залога  агенс  мог
оформляться  в  скандинавских  языках  и  другим  предлогом
(д.-и.  meô,  д.-ш.  mæ£>)  или  дательным  падежом  без  предлога.
Например:  д.-и.  Hungerdr  føddisk  upp  at  Borg  meö  £>orsteini
"Хунгерд  воспитывалась  в  Борге  Торстейном’  или  „у  Тор-
стейна“,  д.-ш.  sum  allum  snællum  sam^ykkis  а  "что  одобряется
всеми  разумными  [людьми]’.
 Дальнейшая  история  возвратной  формы  сводится  к  усиле¬
нию  в  ней  страдательного  значения  за  счет  других  ее  значе¬
ний.  В  современных  скандинавских  языках  возвратная  форма
уже  никогда  не  имеет  собственно  возвратного  значения.
Напротив,  страдательное  значение  настолько  обычно  в  ней,
что  она  нередко  называется  формой  страдательного  залога
или  его  флективной  формой,  в  отличие  от  аналитической
его  формы,  т.  е.  сочетания  глагола  „становиться"  (д.  blive,
н.  bli,  ш.  bliva)  с  причастием  вторым.  Вместе  с  тем,  и  в  воз¬
вратной  конструкции,  т.  е.  в  сочетании  глагола  с  возвратным
местоимением,  наряду  с  собственно  возвратным  значением,

Простое  предложение
 241
 ib  скандинавских  языках  развилось  медиальное  значение
з  его  различных  разновидностях.  Сравни,  например:  д.
skynde  sig,  ш.  skynda  sig  'спешить*,  д.  sætte  sig,  н.  sette  seg,
ш.  sätta  sig  'садиться*,  д.  forelske  sig,  ш.  förälska  sig
‘влюбляться’,  д.  skamme  sig,  ш.  skämmas  'стыдиться*,  н.
samle  seg  или  samles  'собираться',  н.  undre  seg  или  undres
‘удивляться’  и  т.  п.  Таким  образом,  как  бы  повторяется
процесс,  который  в  свое  время  привел  к  образованию  так
называемой  возвратной  формы.
 Развитие  страдательного  залога  заключалось,  с  другой
стороны,  в  том,  что  происходила  видовая  и  стилистическая
дифференциация  между  его  различными  формами  —  аналити¬
ческой  и  флективной.  Общая  тенденция  вйдовой  дифферен¬
циации  сводилась  к  тому,  что  за  флективной  формой  стра¬
дательного  залога  закреплялось  выражение  общего,  длитель¬
ного,  объективно-абстрактного  состояния,  тогда  как  за  аналити¬
ческой  формой  закреплялось  выражение  конкретного  действия
или  становления.  Сравни,  например:  д.  lygterne  tændes  sæd¬
vanligvis  klokken  8,  men  i  dag  bliver  de  tændt  klokken  9
'фонари  зажигаются  обычно  в  8  часов,  но  сегодня  их  зажи¬
гают  в  9“.  Общая  тенденция  стилистической  дифференциации
разных  форм  страдательного  залога  сводилась  к  преоблада¬
нию  флективной  формы  в  безличном  и  официальном  стиле
и  в  письменном  языке  вообще,  а  аналитической  формы  —
в  живом  стиле  и  разговорной  речи.  Однако  эта  вйдовая  и
•стилистическая  дифференциация  не  в  одинаковой  мере  имеет
силу  в  разных  скандинавских  языках,  поскольку  дифферен¬
циация  в  употреблении  разных  форм  страдательного  залога
произошла  и  между  разными  скандинавскими  языками:  флек¬
тивная  форма  страдательного  залога  всего  шире  употреб¬
ляется  в  шведском  языке,  всего  меньше  в  норвежском,  при¬
чем  в  лансмоле  меньше,  чем  в  риксмоле.  Местным  народным
говорам  она  вообще  чужда.  В  них  возвратная  форма  имеет
как  правило  значение  медиальное  и  т.  п.
 ПРОСТОЕ  ПРЕДЛОЖЕНИЕ
 Основной  принцип  порядка  слов  в  простом  предложении
в  скандинавских  языках  заключается  в  том,  что  глагол  ни¬
когда  не  стоит  дальше  второго  места  предложения  (не  считая
соединительных  слов),  другими  словами,  что  он  всегда  стоит
на  втором  или  на  первом  месте  предложения.  В  случае,  если
JB  начале  предложения,  т.  е.  на  первом  месте,  стоит  не  под¬
 16  М.  И.  Стеблин-Каменский

242
 Грамматика
 лежащее,  а  какой-либо  второстепенный  член  предложения  —
дополнение  или  обстоятельство,  —  глагол  все  же  остается
на  втором  месте,  становясь  перед  подлежащим,  которое
оттесняется  таким  образом  на  третье  место.  Сравни,  например:
д.-и.  på  mœlti  konungr  'тогда  сказал  конунг’  или  Hallgerdi  var
sagt  vig  Kols  'Халльгерде  было  сказано  об  убийстве  Коля’.
Этот  принцип  безраздельно  господствует  уже  в  древнейших
скандинавских  рукописных  памятниках,  в  частности  и  в  поэзии.
 Повидимому,  этот  принцип  выработался  в  VI—VIII  вв.
Во  всяком  случае,  в  надписях  старшими  рунами  IV—VII  вв.
этот  принцип  еще  не  установился.  В  этих  надписях  глагол
стоит  не  только  на  первом  или  втором  месте,  но  также  на
третьем  и  четвертом.  Например,  после  прямого  дополнения:
ek  HlewagastiR  holtijaR  horna  tawido  'Я  Хлевагаст  из
Хольта  рог  сделал’;  после  предикативного  члена:  ek  erilaR
sa  wilagaR  hateka,  'я  герулом  хитрым  называюсь’.
 Основное  отличие  в  отношении  словорасположения  в  про¬
стом  предложении  между  древними  и  современными  сканди¬
навскими  языками  заключается  в  том,  что  в  древнесканди¬
навских  языках  глагол  гораздо  чаще  стоял  на  первом  месте
предложения,  т.  е.  до  подлежащего,  чем  это  имеет  место
в  современных  скандинавских  языках.  Так,  он  мог  стоять
на  первом  месте  после  сочинительного  союза  ok  (например
д.-ш.  ос  sculu  sva  allir  taka  *и  все  должны  это  принять’),
в  предложениях,  продолжающих  рассказ  (например  д.-и.
skiljask  f>eir  'тут  расстались  они’),  в  бесподлежащных  предло¬
жениях  (например  д.-и.  batnadi  honum  'ему  стало  лучше’)  и
в  ряде  других  случаев.  Уже  к  концу  древнего  периода
положение  глагола  на  первом  месте,  за  редкими  исключе¬
ниями,  сохранилось,  как  и  в  современных  скандинавских
языках,  только  в  главном  предложении,  непосредственно
следующем  за  придаточным,  в  бессоюзном  условном  предло¬
жении,  в  вопросительном  предложении,  не  вводимом  вопроси¬
тельным  словом,  и  в  повелительном  предложении.
 В  течение  древнего  периода  определенные  местоположе¬
ния  закрепились  и  за  другими  членами  предложения.
 В  древнейших  скандинавских  рукописных  памятниках,
в  противоположность  тому,  что  является  правилом  в  современ¬
ных  скандинавских  языках,  косвенное  дополнение  могло
стоять  не  только  после,  но  и  до  прямого  дополнения  (на¬
пример:  д.-д.  ос  givær  æn  kiærf  sin  hest  или  ос  giuær  sin
hæst  en  kærf  'и  дает  сноп  своей  лошади’),  прилагательное
в  качестве  определения  могло  стоять  не  только  до,  но  и  после

Простое  предложение
 243
 определяемого  им  существительного  (например:  д.-и.  skild
gött  'хороший  скальд’,  д.-д*  rætæ  mæn  ос  spakæ  'справедливые
и  миролюбивые  люди’),  существительное  в  родительном  падеже
могло  стоять  не  только  до,  но  и  после  определяемого  им
существительного  (например:  д.-д.  næstæ  frændær  børnæ
'ближайшие  родственники  детей’,  д.-ш.  topt  annærs  manss
'участок  другого  человека  ).
 Во  всех  этих  случаях  древние  типы  словорасположения
были  устранены  еще  в  течение  древнего  периода.  При  этом
в  древнедатском  языке  порядок  слов  в  предложении  всего
быстрее  приближался  к  современному.  Напротив,  в  исланд¬
ском  языке  большинство  древних  типов  словорасположения
возможны  и  до  сих  пор.  Древние  типы  словорасположения
хорошо  сохранились  также  в  народной  поэзии.  Так,  в  народ¬
ных  балладах  сохранилось  начальное  положение  глагола
в  предложениях,  продолжающих  рассказ  (например:  д.  sva¬
rede  jomfru  Elinsborg  'отвечала  молодая  Элинсборг’  или  toge
de  Rane  jonsøn  'взяли  они  Ране  Йонсена’).
 Закрепление  определенного  местоположения  за  различ¬
ными  членами  предложения  шло  параллельно  общему  изме¬
нению  в  области  выражения  синтаксических  связей  в  пределах
простого  предложения,  а  именно  —  переходу  от  выражения
синтаксических  связей  в  пределах  простого  предложения  по¬
средством  падежных  и  личных  окончаний  к  выражению  их
посредством  служебных  слов  и  словорасположения.  Этот
переход  привел,  в  частности,  к  значительно  более  широкому
употреблению  предлогов  и  местоимений,  а  также  к  возник¬
новению  артикля  (см.  стр.  189  и  сл.).  Этот  переход  вызвал
изменения  и  в  синтаксисе  отдельных  членов  простого  пред¬
ложения.  Наиболее  характерное  из  этих  изменений  в  синтак¬
сисе  отдельных  членов  предложения  касается  его  главного
члена  —  подлежащего  —  и  заключается  в  исчезновении  бес-
подлежащной  конструкции  почти  во  всех  случаях,  где  она
была  раньше  возможна.
 В  древнескандинавских  языках  бесподлежащная  конструк¬
ция  была  первоначально  возможна  в  целом  ряде  случаев,  и:*
которых  важнейшие  следующие.  Подлежащее  отсутствовало
при  многих  глаголах,  выражающих  явления  природы  (напри¬
мер:  д.-и.  rignir,  'идет  дождь’,  gørdi  myrkt  'стемнело’,  букв,
'сделал  темным’,  gefr  [>eim  byr  'им  выдался  попутный  ветер,
букв,  'дает  им  попутного  ветра);  при  многих  глаголах,  выра¬
жающих  переживание  или  ощущение  (например:  д.-и.  mik
lystir  'мне  хочется’,  pykkir  mér  'мне  кажется’,  keil  mik  'мне
 16*

244
 Гралшатика
 холодно*);  при  многих  других  глаголах  различного  значения
(например:  д.-и.  skildi  med  f>eim  'они  расстались’,  ly  кг  sçgunni
fcara  кончилась’);  при  глаголе  в  пассиве,  если  этот  глагол
управлял  дательным  падежом  (например:  д.-и.  J>orsteini  var
j>ar  vel  fagnat  'Торстейн  был  там  хорошо  принят’);  при  любом
глаголе,  если  подлежащее  могло  быть  восполнено  из  кон¬
текста  (например:  д.-и.  fcarf  eigi  at  hugsa  um  f>at  'об  этом
не  надо  думать’).
 Все  эти  бесподлежащные  конструкции  были  заменены
в  скандинавских  языках  такими,  в  которых  подлежащее  было
в  той  или  иной  форме  выражено.
 Уже  в  древнейших  шведских  или  датских  рукописных
памятниках  (т.  е.  в  областных  законах)  бесподлежащная  кон¬
струкция  представлена  более  скудно,  чем  в  классических
древнеисландских  памятниках  (сравни,  однако,  д.-д.  kan  swa
wæræ  at...  'возможно,  что...’;  д.-ш.  f>a  skal  asyn  til  næmnæ
'тогда  надо  назначить  освидетельствование’).  К  XVI  в.
в  шведском  и  датском  языках  бесподлежащная  конструкция
была  почти  всюду  устранена.  Только  в  исландском  языке
она  довольно  широко  представлена  и  сейчас,  хотя  и  здесь
она  подверглась  существенным  ограничениям.
 Основное  направление,  в  котором  происходило  устране¬
ние  бесподлежащной  конструкции,  было  образование  так
называемого  формального  подлежащего  (д.-д.  thæt,  д.-ш.  £et
букв,  'оно’,  д.-д.  thær  букв,  'там’),  т.  е.  служебного  слова,
которое  формально  является  подлежащим  предложения,  хотя
и  не  выражает  никакого  мыслимого  субъекта  действия,  и
которое  дает  возможность  соблюсти  в  предложении  ставший
для  него  обязательным  порядок  слов,  что,  повидимому,  и  было
основной  причиной  возникновения  формального  подлежащего.
В  датском  языке  формальное  подлежащее  появилось  в  XIV  в.
В  памятниках  XV  в.  оно  уже  широко  представлено.  Например:
д.-д.  tha  stær  thæt  thæm  for  fullæ  (в  более  древней  рукописи
tha  stær  thæm  for  fullæ)  'тогда  они  должны  доказать’.  В  швед¬
ском  языке  формальное  подлежащее  развивалось  медленнее.
 В  ряде  случаев  бесподлежащная  конструкция  была  заме¬
нена  предложением  с  неопределенно-личным  местоимением
в  качестве  подлежащего.  Такое  местоимение  появилось  в  дат¬
ском  и  шведском  языках  в  результате  того,  что  д.-д.  man,
д.-ш.  maf>er,  man  'мужчина,  'человек*  приобрело  значение
неопределенного  субъекта  (сравни,  например,  д.-ш.  vær^ær
mapær  stolen...  'если  кого-нибудь  обкрадут..  .*),  т.  е.  стало
неопределенным  местоимением.  В  том  же  значении  ветре-

Сложное  предложение
 245
 чается  в  древнедатском  и  древнешведском  языках  множе¬
ственное  число  этого  существительного  (mæn).  В  норвежских
говорах  то  же  значение  приобрело  числительное  „один“
(д.-н.  einn).
 Наконец,  в  ряде  случаев  подлежащим  стало  то,  что  в  бес-
подлежащной  конструкции  было  дополнением  в  дательном
или  винительном  падеже.  Сравни,  например,  д.-д.  hanum  ær
stæfnd  и  д.  han  bliver  stævnt  'его  вызывают  в  суд’,  д.-и.  mik
(вин.  п.)  dreymir  draum  (вин.  п.)  и  д.,  н.,  jeg  drømmer
гя  вижу  сон’.  Однако  в  исландском  и  сейчас  говорится  mig
dreymir,  где  mig  —  вин.  п.
 Различия  в  этой  области  между  современными  скандинав¬
скими  языками  в  общем  очень  невелики.  Они  сводятся
в  основном  к  тому,  что  формальное  подлежащее  реже  всего
употребляется  в  исландском  (сравни,  однако,  и.  [>ad  dagar
светает’  и  т.  п.),  всего  чаще  в  датском.  Шведский  и  норвеж¬
ский  языки  в  данном  отношении  значительно  ближе  к  дат¬
скому,  чем  к  исландскому.
 СЛОЖНОЕ  >  ПРЕДЛОЖЕНИЕ
 Наибольшие  изменения  в  синтаксисе  сложного  предложе¬
ния  произошли  в  скандинавских  языках  в  связи  с  введением
и  распространением  письменности  и  развитием  канцеляр¬
ского  и  книжного  стиля  речи.  „Дальнейшее  развитие  про¬
изводства,  появление  классов,  появление  письменности,  за¬
рождение  государства,  нуждавшегося  для  управления  в  более
или  менее  упорядоченной  переписке,  развитие  торговли,  ещё
более  нуждавшейся  в  упорядоченной  переписке,  появление
печатного  станка,  развитие  литературы  —  всё  это  внесло
большие  изменения  в  развитие  языка*4.1
 Поскольку  наибольшие  изменения  в  синтаксисе  сложного
предложения  произошли  в  скандинавских  языках  в  связи
с  введением  и  распространением  письменности  и  развитием
канцелярского  и  книжного  стиля  речи,  общая  тенденция  раз¬
вития  синтаксиса  сложного  предложения  в  скандинавских
языках  раскрывается  при  сопоставлении  языка  памятников
не  столько  разных  эпох,  сколько  разных  речевых  стилей,
а  именно  всего  больше  при  сопоставлении  языка  древне¬
скандинавских  памятников,  отражающих  устную  народную
традицию,  т.  е.  так  называемых  памятников  народного  стиля
 1  И.  Сталин.  Марксизм  и  вопросы  языкознания»  Госполитиздат,
 1950,  стр.  26—27.

246
 Грамматика
 (исландских  родовых  саг,  древнешведских  и  древнедатских
областных  законов  и  т.  д.),  с  языком  древнескандинавских
памятников,  отражающих  складывающуюся  канцелярскую  и
книжную  традицию,  т.  е.  так  называемых  „памятников  уче¬
ного  стиля"  (канцелярских  предисловий  к  областным  законам,
переводной  литературы  и  т.  д.).
 Для  памятников  народного  стиля  характерна  сравнитель¬
ная  простота  сложного  предложения.  Рассказ  преобладает
в  них  над  рассуждением  или  общими  формулировками,
а  в  древних  областных  законах  нередко  и  заменяет  их.
В  памятниках  народного  стиля  преобладают  короткие  и  слабо
связанные  предложения.  Связь  между  предложениями  в  них
часто  нечетко  выражена.  Предложения,  распространенные
многими  придаточными  предложениями,  в  них  как  правило
отсутствуют.  Вообще  сочинительная  связь  между  предложе¬
ниями  явно  преобладает  в  этих  памятниках  над  подчинитель¬
ной  связью.  Наиболее  употребительным  союзом  является
в  них  самый  элементарный  сочинительный  союз  присоедини¬
тельного  значения  (д.-и.,  д.-ш.,  д.-д.  ok  'и’).  Это,  однако,  не
исключает  того,  что  все  основные  оттенки  подчинительной
связи  представлены  и  в  этих  памятниках.
 В  древнескандинавских  памятниках  народного  стиля  под¬
чинительная  связь  выражается  всего  чаще  посредством
универсальной  подчинительной  частицы  (д.-и.  es,  позднее  ег,
д.-д.,  д.-ш.  ær  'что*,  'где’,  'когда’,  'который*  и  т.  д.,  ср.  г.  is
'он’).  Эта  универсальная  подчинительная  частица  вводит
придаточные  предложения  самых  различных  типов.  Например:
д.-и.  ok  er  Gunnarr  kom  heim,  mælti  hann  'и  когда  Гуннар
пришел  домой,  он  сказал’;  hann  tekr  hest,  er  Gunnarr  åtti  'он
берет  лошадь,  которой  владел  Гуннар’;  ek  réd,  er  f>eir  hurfu
'я  сделал  так,  что  они  ушли’;  ok  tök  hverr  slikt,  er  fekk
'и  каждый  взял  mo,  что  мог’.  Иногда  остается  неясным,
какого  типа  придаточное  предложение  вводит  подчинитель¬
ная  частица  или  к  какому  члену  предложения  она  относится.
Например:  д.-и.  flestir  launa  illu  еда  engu,  er  lifit  er  gefit
'многие  отплачивают  злом  или  совсем  не  отплачивают  за  то,
что  им  даруется  жизнь’  или  'когда  им  даруется  жизнь’  или
'которым  даруется  жизнь’.
 Нечеткость  подчинительной  частицы  вызывает  потребность
в  ее  уточнении  посредством  наречий  (сравни,  например:  д.-и.
på  er  'когда’,  sfôan  er  'с  тех  пор  как’,  medan  er  'в  то  время
как’,  f>egar  er/как  только’,  £>ar  er  'там  где’,  hvar  er.'где*  и
т.  д.)  или  указательных  местоимений  (например:  д.-и.  så  er

Сложное  предложение 	241
 или  så’s  "кто’,  "который  ),  причем  это  указательное  местоиме¬
ние  может  относиться  как  к  главному,  так  и  к  придаточному
предложению.  Например:  д.-и.  hann  hafdi  osætt  vid  f>ann  ko¬
nung,  er  réd  fyrir  Noregi  "он  вел  войну  с  королем,  который
правил  Норвегией’;  svinbeygt  hefi  ek  nu,  J)ann  er  nkastr  er
med  Svi'um  "я  заставил  согнуться  как  свинью  того,  кто  самый
могущественный  среди  шведов’.
 Для  древнескандинавских  памятников  народного  стиля
характерны  случаи,  промежуточные  между  сочинением  и  под¬
чинением.  Так,  д.-и.  пй,  д.-д.,  д.-ш.  пи  "теперь’  нередко  (осо¬
бенно  в  областных  законах)  вводит  предложение,  которое
можно  рассматривать  и  как  самостоятельное  и  как  придаточ¬
ное  условное.  Например:  д.-ш.  nu  vilia  b  г  øf)  ør  gifpta  systor
sina.  ra  skal  samkulla  Ыхфе  ørmynd  gæra  "вот  хотят  братья
выдать  замуж  свою  сестру;  тогда  должен  родной  брат  при¬
готовить  приданое’  или  "если  братья  хотят'  и  т.  д.
 С  другой  стороны,  в  древнескандинавских  памятниках
народного  стиля  начальное  положение  глагола  нередко  выра¬
жает  несамостоятельность  предложения,  которая  не  является
ни  синтаксическим  сочинением,  ни  тем  более  подчинением.
Например:  д.-и.  svå  gerir  hann;  skiljask  f>eir  'он  так  и  сделал;
[после  этого  или  после  чего]  они  расстались’;  Gunnarr  ok  Hall-
gerdr  åttu  två  sonu;  hét  annarr  Hçgni,  en  annarr  Grani  "y  Гун-
нара  и  Халльгерд  было  два  сына,  [из  которых]  одного  звали
Хёгни,  а  другого  Грани’.  Такое  выражение  связи  между  пред¬
ложениями  часто  имеет  место  в  скандинавской  народной
поэзии  вплоть  до  нового  времени.  Например:  д.  det  var  Palle
Bosøn,  han  rider  til  gyldte  karm,  helsed  han  den  skønne  jomfru,
han  tog  hende  i  sin  arm  "Палле  Босен  подъехал  к  позлащен¬
ной  карете,  [затем]  он  приветствовал  прекрасную  девицу,  он
взял  ее  в  свои  объятья’.  Начальное  положение  глагола  в  таких
•случаях  выражает  наличие  некоторой  связанности  в  предло¬
жении,  но  не  уточняет  характера  этой  связанности  в  такой
мере,  как  это  делают  соединительные  слова.  Оно  только  при¬
близительно  намечает  то,  что  соединительное  слово  выражает
с  гораздо  большей  отчетливостью.  Такой  способ  выражения
связи  между  предложениями  характерен  для  устной  речи.  Он
выражает  связь  между  предложениями  так  же  нерасчлененно,
как  интонация.
 В  построении  сложного  предложения  в  памятниках  народ¬
ного  стиля  нередко  имеет  место  синтаксическая  неувязка  (так
называемый  анаколуф),  которая  тоже  характерна  для  устной
<речи  вообще.  В  частности,  нередко  имеют  место  такие  пере¬

248
 Грамматика
 ходные  случаи  от  косвенной  к  прямой  речи,  когда  подчини¬
тельный  союз  вводит  не  косвенную  речь,  как  обычно,  а  пря¬
мую.  Прямую  речь  может  присоединять  к  вводящему  ее
предложению  и  начальное  положение  глагола.  Например:  д.-и.
hann  segir  Hallgerdi  ti'dindin:  fekk  Skarpheôinn  mér  i  hendr
hçfuô  Sigmundar  'он  рассказал  Халльгерд:  «Скарпхедин  дал
мне  в  руки  голову  Сигмунда»'.
 В  древнескандинавских  памятниках  ученого  стиля  строй,
сложного  предложения  значительно  более  развит.  Предложе¬
ния,  распространенные  многими  придаточными  предложениями,
разных  типов,  в  них  обычны.  Формальное  различие  между
главным  и  придаточным  предложением  в  этих  памятниках,
более  отчетливо.  Представлены  в  них  причастные  обороты,,
неизвестные  в  памятниках  народного  стиля  и  получившие
распространение  в  книжном  стиле  речи  в  значительной  сте¬
пени  под  влиянием  латинского  языка.  Встречаются  в  них  новые
сочинительные  и  подчинительные  союзы  и  относительные
местоимения.
 Относительные  местоимения  развились  в  древнескандинав¬
ских  языках  из  вопросительных  типа  д.-и.  hverr  'кто’,  'какой',
hveim  'кому*,  hvih'kr  'какой’,  hvat  'что’  и  т.  п.  В  древнеисланд¬
ских  переводных  памятниках  они  обычны.  Например:  д.-и.  пй
vil  ek  segja  yör  einn  atburd,  af  hveim  Bretar  gerdu  eitt  strengleiks-
ljöd  'теперь  я  расскажу  вам  происшествие,  о  котором  бре¬
тонцы  сочинили  лэ(повесть)\  В  древнеисландских  памятниках  на¬
родного  стиля  эти  местоимения  встречаются  только  в  значении,
вопросительных.  В  древнедатском  и  древнешведском  письмен¬
ных  языках  соответствующие  вопросительные  местоимения
прошли  аналогичное  развитие  еще  раньше.  Повидимому,.
древнескандинавские  относительные  местоимения  развились
из  вопросительных  в  значительной  степени  по  образцу  латин¬
ских  местоимений,  которые  совмещали  в  себе  вопроси¬
тельную  и  относительную  функцию  (лат.  quis  и  т.  д.).
В  скандинавской  устной  народно?!  речи  вопросительные  ме¬
стоимения  и  сейчас  не  употребляются  в  функции  относи¬
тельных.
 Уже  в  XIV  в.  подчинительная  частица  ær  уступила  места
в  датских  памятниках  относительному  местоимению  thær,,
а  и  шведских  —  относительному  местоимению  sum,  som.  Однака
в  XV  в.,  возможно  в  результате  влияния  шведской  биргит-
тинской  литературы  (см.  стр.  45),  som  вытеснило  ther  в  дат¬
ских  памятниках.  Характерно,  что  придаточные  предложения,,
вводимые  относительным  местоимением  som,  в  общем  опре-

Сложное  предложение
 деленнее  по  своему  значению,  чем  придаточные  предложения,
вводимые  подчинительной  частицей  ær.
 Параллельно  развитию  сложного  предложения  шло  разви¬
тие  новых  союзов,  особенно  подчинительных.  Некоторые  из
таких  новых  союзов  представляют  собой  заимствования  из-
нижненемецкого.  Таковы,  например:  д.,  н.,  ш.  men  'но’,  д.,
н.,  ш.  samt  'также  и’,  д.,  н.  hvis  'если’  и  некоторые  другие.
Однако  большинство  новых  союзов  развилось  в  скандинав¬
ских  языках  из  своего  материала.  Одним  из  путей  их
образования  было  отпадение  подчинительной  частицы,  кото¬
рую  первоначально  уточняло  наречие,  и  одновременное  пре¬
вращение  наречия  в  подчинительный  союз.  Таким  путем,  д.-и.
ра  'когда’  развилось  из  på  er,  sidan  'с  тех  пор  как’  из  sidan
er,  meöan  'между  тем  как’  из  medan  er,  pegar  'как  только’
из  pegar  er,  и  т.  д.
 С  другой  стороны,  развилась  характерная  для  скандинав¬
ских  предлогов  способность  функционировать  в  качестве
союзов.  Так,  уже  в  „Сконском  праве“  —  древнейшем  датском
рукописном  памятнике—предлоги  til  'до’  и  utæn  'без’  встре¬
чаются  в  значении  союзов  'до  того  что’  и  'без  того  чтобы’
(первоначально  til  t  hes  at  и  utæn  at).  В  XV  в.  в  датских
памятниках  в  значении  союзов  обычны  также  предлоги  efter
'после’,  fra  'из*,  'от’,  før  'до*,  'перед*.  Повидимому,  из  предлога
um  'о*  развился  в  шведском  и  датском  языках  союз  от  'если*.
Союзы  развились  также  из  указательного  местоимения.  Так,
д.  thi,  ш.  ty  развилось  из  д.-д.  for  thy  at,  д.-ш.  firi  py  at,
где  thy,  py  —  дательный  падеж  ед.  ч.  указательного  место¬
имения  ср.  р.  (сравни  д.-и.  pvi  'тому*  и  fyrir  pvi  at
'ибо’).
 Повидимому,  способность  почти  всех  скандинавских  пред¬
логов  функционировать  в  качестве  союзов  связана  с  другой
характерной  особенностью  скандинавских  предлогов,  которая
была  свойственна  им  уже  в  эпоху  древнейших  рукописных
памятников,  именно  с  их  способностью  управлять  инфинити¬
вом.  Например:  д.-и.  peir  våru  fusir  til  at  heyra  'они  хотели
услышать’;  mun  ek  nu  låta  af  at  ßjona  konungum  'я  больше
не  буду  служить  королям’.  По  мере  развития  способности
скандинавских  предлогов  функционировать  в  качестве  союзов*
развилась  и  их  способность  управлять  инфинитивом.  Она
является  одной  из  наиболее  характерных  особенностей  всех
современных  скандинавских  языков,  и  особенно  датского  и
норвежского.  Например:  д.  huset  truer  med  at  falde  sammen-
'дом  грозит  обрушиться’;  н.  de  levde  av  a  fiske  'они  корми¬

.250
 Грамматика
 лись  рыбной  ловлей’;  ш.  jag  längtade  efter  att  få  se  min  hem¬
bygd  'я  жаждал  увидеть  родину’  и  т.  п.
 ОБЩАЯ  ХАРАКТЕРИСТИКА  РАЗЛИЧИЙ  МЕЖДУ  СКАНДИНАВ¬
СКИМИ  ЯЗЫКАМИ  В  ГРАММАТИКЕ
 Различия  между  скандинавскими  языками  в  грамматике
в  общем  менее  значительны,  чем  различия  между  ними
в  лексике  и  фонетике.
 Отличие  датского  языка  от  других  скандинавских  языков
в  области  грамматического  строя  определяется  тем,  что  мор¬
фологическая  и  синтаксическая  перестройка,  захватившая
также  и  шведский  и  норвежский  языки,  началась  в  датском
языке  раньше  и  зашла  в  нем  дальше.  В  датском  язы¬
ке  эта  перестройка  падает  в  основном  на  XIII—XIV  вв.
В  эту  эпоху  изменению  подверглись  почти  все  основные
элементы  грамматического  строя  датского  языка:  четырех¬
падежная  система  склонения  уступила  место  двухпадежной,
притом  различной  в  существительном  и  личном  местоимении;
число  отделилось  от  падежа;  прилагательное  вообще  пере¬
стало  изменяться  по  падежам;  трехродовая  система  уступила
место  двухродовой;  исчезли  личные  местоимения  двойствен¬
ного  числа;  образовались  новые  служебные  слова  (местоиме¬
ния  и  союзы);  расширилось  употребление  старых  служебных
слов  (особенно  предлогов);  лицо  и  число  перестали  выражаться
в  глагольных  окончаниях;  расширилось  употребление  анали¬
тических  глагольных  форм;  определенные  местоположения
закрепились  за  отдельными  членами  предложения;  развился
синтаксис  сложного  предложения,  и  т.  д.  В  результате  всех
этих  изменений  современный  датский  язык  по  своему  грам¬
матическому  строю  очень  существенно  отличается  от  языка
датских  рунических  надписей  IX—XII  вв.  и  значительно
меньше  —  от  языка  древнейших  датских  рукописных  памятни¬
ков  (т.  е.  памятников  XIV  в.).
 Точно  так  же  и  современный  шведский  язык  по  своему
грамматическому  строю  существенно  отличается  от  древне¬
шведского  языка.  В  шведском  языке  произошли  в  общих
чертах  те  же  морфологические  и  синтаксические  изменения,
что  и  в  датском  языке:  замена  четырехпадежной  системы
склонения  двухпадежной,  притом  различной  в  существитель¬
ном  и  личном  местоимении,  отделение  числа  от  падежа,  устра¬
нение  падежа  в  прилагательном,  и  т.  д.  Однако  шведский
язык  вступил  на  путь  морфологической  и  синтаксической

Различия  между  скандинавскими  языками  п  грамматике 	25f
 перестройки  несколько  позднее,  чем  датский.  Для  граммати¬
ческого  строя  шведского  языка  эпохой  общей  перестройки
4>ыли  XIV—XV  вв.  Притом  перестройка  эта  протекала  в  швед¬
ском  языке  медленнее,  чем  в  датском,  и  в  некоторых  случаях
не  зашла  так  далеко,  как  в  датском.
 Это  проявляется  прежде  всего  в  том,  что  редукция  флексии
была  в  шведском  языке  менее  радикальной,  чем  в  датском.
В  ряде  случаев  в  шведском  языке  сохранились  несколько
более  дифференцированные  окончания,  чем  в  датском.  Так,
в  (шведском  языке  есть  шесть  окончаний  множественного
числа  существительного  (•or,  -ar,  -er,  -r,  -п  и  нулевое),  а  не
четыре,  как  в  датском  (-е,  -er  или  -г  и  нулевое),  три  формы
суффигированного  артикля  во  множественном  числе  (-ла,  -а,
-ел),  a  не  две,  как  в  датском  (-ле  или  -еле),  три  типа  оконча¬
ния  глагола  в  настоящем  времени  (-ar,  -er,  -r),  a  не  один,
как  в  датском  (-er),  и  т.  д.
 Вместе  с  тем,  для  современного  шведского  языка  харак¬
терно,  что  письменная  грамматическая  норма  в  нем  более
устойчива,  чем  в  датском  языке,  и  что  влияние  разговорного
языка  на  нее  с  большим  трудом  прокладывает  себе  дорогу.
В  известной  мере,  повидимому,  именно  поэтому  в  ряде  слу¬
чаев  в  шведском  письменном  языке  сохраняются  грамматиче¬
ские  формы,  вышедшие  из  употребления  в  датском  письмен¬
ном  языке.  Так,  в  шведском  письменном  языке  лицо  и  число
до  сих  пор  могут  находить  выражение  в  глагольных  оконча¬
ниях,  что  в  датском  языке  уже  невозможно;  в  шведском  пись¬
менном  языке  (а  отчасти  и  в  разговорном)  сохраняются  пере¬
житки  трехродовой  системы,  совершенно  исчезнувшей  в  дат¬
ском  языке,  и  т.  д.
 Наряду  с  этими  общими  грамматическими  различиями  есть,
конечно,  между  датским  и  шведским  языками  и  такие  част¬
ные  грамматические  различия,  которые  не  поддаются  обобще¬
нию:  отдельные  существительные  относятся  в  этих  языках
к  разным  родам  или  к  разным  типам  склонения,  и  т.  д.
Сравни,  например:  д.  et  menneske  (ср.  р.)  'человек*  и  ш.  en
människa  (общ.  или  ж.  р.);  д.  en  fejl  (общ.  р.)  'ошибка*  и  ш.
ett  fel  (ср.  р.);  д.  ко  (мн.  ч.  køer)  'корова'  и  ш.  ко  (мн.  ч.
ког);  д.  hjerte  (мн.  ч.  hjerter)  'сердце*  и  ш.  hjärta  (мн.  ч.
hjärtan);  д.  trang  (ср.  степ,  trangere)  'узкий*  и  ш.  trång  (ср.
степ,  trängre).  В  области  синтаксиса  различия  между  датским
и  шведским  языками  дальше  частностей  и  не  идут.
 Норвежский  язык  по  своей  морфологии  занимает  промежу¬
точное  положение  между  датским  и  шведским  языками.  Мор¬

252
 Грамматика
 фология  риксмола  отличается  от  датской  морфологии  только
в  некоторых  частностях  (несколько  иное  распределение  окон»-
чаний  множественного  числа  между  существительными,  иные
окончания  у  некоторых  прилагательных,  несколько  иные  окон¬
чания  прошедшего  времени  у  слабых  глаголов  и  т.  п.).  В  основ¬
ном  риксмол  унаследовал  морфологию  датского  литературного
яаыка.  Напротив,  морфология  лансмола  во  многом  ближе
к  шведской,  чем  к  датской.  Так  же  как  в  шведском  языке,
в  лансмоле  в  ряде  случаев  грамматические  окончания  более
дифференцированы,  чем  в  датском  языке.  Сравни,  например:
рм.  kaster  бросает’  и  лм.,  ш.  kastar;  рм.  hester  'лошади’  и  лм.
hestar,  ш.  hästar;  рм.  gater  'улицы’  и  лм.,  ш.  gator;  рм.  rikere
"богаче*  и  лм.,  ш.  rikare;  рм.  var  'был  бы’  и  лм.  vøre,  ш.  vore.
Эта  близость  морфологии  лансмола  к  шведской  морфологии
объясняется  в  основном  тем,  что  в  норвежских  местных  го¬
ворах  (на  которых  м  основан  лансмол)  морфологическая  и
синтаксическая  перестройка  происходила  одновременно
с  такой  же  перестройкой  в  шведском  языке  (в  XIV—XV  вв.)
и  была  аналогична  ей.
 Однако  существенное  отличие  норвежской  грамматической
нормы  (как  нормы  риксмола,  так  и  нормы  лансмола)  от  швед¬
ской  и  датской  грамматической  нормы  заключается  в  ее
гораздо  меньшей  устойчивости  по  сравнению  с  шведской  и
датской  грамматической  нормой  и  ее  большей  зависимости
от  разговорной  речи.  Эта  близость  норвежской  грамматиче¬
ской  нормы  к  разговорной  речи  сказывается  в  употреблении
некоторых  грамматических  форм,  например  в  предпочтении
предложных  оборотов  или  оборотов  с  притяжательным  место¬
имением  родительному  падежу,  в  предпочтении  аналитической
формы  пассива  его  флективной  форме,  в  употреблении  лич¬
ного  местоимения  третьего  лица  в  функции  личного  опреде¬
ленного  артикля  и  т.  п.  Близость  норвежской  грамматической
нормы  к  разговорной  речи  сказывается  также  в  синтаксисе
сложного  предложения  (его  менее  книжном  характере  по-
сравнению  с  шведским  и  датским  языками).
 Совершенно  особое  место  среди  современных  скандинав¬
ских  языков  занимает  по  своему  грамматическому  строю  ис¬
ландский  язык.  В  исландском  языке  вообще  не  было  той
морфологической  и  синтаксической  перестройки,  которая  про¬
изошла  в  других  скандинавских  языках.  Если  различия  между
датским,  шведским  и  норвежским  языками  сводятся  в  значи¬
тельной  мере  к  большей  или  меньшей  редукции  флексии*
к  большему  или  меньшему  развитию  аналитических  средств*

Различия  между  скандинавскими  языками  в  грамматике
 253
 грамматического  выражения,  то  различия  между  исландским
языком,  с  одной  стороны,  и  датским,  норвежским  и  швед¬
ским,—  с  другой,  сводятся  в  основном  к  тому,  что  в  исланд¬
ском  языке  редукция  флексии  вообще  не  имела  места.  В  ис¬
ландском  языке  сохранились  старая  четырехпадежная  система
склонения  существительного,  прилагательного,  суффигирован¬
ного  артикля  и  личного  местоимения,  старая  трехродовая
система,  старые  личные  окончания  глагола,  старые  типы
спряжения  глаголов  и  т.  д.  Другими  словами,  в  исландском
языке  сохранилась  в  основном  вся  старая  морфологическая
система.  Изменения  в  ней  коснулись  только  некоторых  част¬
ностей.  Более  значительными  были  изменения  в  синтаксисе
сложного  предложения  в  исландском  языке.
 Таким  образом,  грамматические  различия,  так  же  как
лексические  различия,  наиболее  заметны  между  исландским
языком,  с  одной  стороны,  и  датским,  шведским  и  норвежским  —
с  другой,  и  наименее  заметны  между  датским  языком  и  норвеж¬
ским  риксмолом.

ЛЕКСИКА

ДРЕВНЕЙШИЙ  ЛЕКСИЧЕСКИЙ  СЛОЙ  В  СКАНДИНАВСКИХ  ЯЗЫКАХ
 Словарь  скандинавских  племен  был,  повидимому,  еще  очень
примитивен  и  скуден,  если  не  по  количеству  слов,  то  по  их
■содержанию.  „Словарный  состав,—говорит  И.  В.  Сталин,—
отражает  картину  состояния  языка:  чем  богаче  и  разносто¬
роннее  словарный  состав,  тем  богаче  и  развитее  язык".1
 Источник  наших  сведений  о  словаре  скандинавских  пле¬
мен—  это,  во-первых,  надписи  старшими  рунами.  Они  един¬
ственный  современный,  но  вместе  с  тем  и  наиболее  скудный
источник,  поскольку  они  содержат,  помимо  собственных  имен,
всего  несколько  десятков  слов,  причем  значение  многих  из
«тих  слов  неясно.
 Более  существенный  источник  наших  сведений  о  словаре
скандинавских  племен  —  это  скандинавская  топонимика,  по¬
скольку  почти  всё  географические  названия  на  территории
скандинавских  стран  скандинавского  или,  во  всяком  случае,
германского  происхождения,  причем,  как  удается  устано¬
вить,  многие  из  этих  названий  возникли  еще  до  „эпохи  ви¬
кингов".
 Однако,  в  сущности,  наиболее  важным  источником  наших
сведений  о  словаре  скандинавских  племен  являются  современ¬
ные  скандинавские  языки,  поскольку  сравнительно-историче¬
ский  анализ  их  словарного  состава  позволяет  установить,
какие  элементы  их  основного  словарного  фонда  являются
наиболее  древними.
 На  основании  всех  этих  источников  можно  составить  себе
некоторое  представление  о  словаре  скандинавских  племен  до
„эпохи  викингов".
 Несомненно,  значительное  место  занимали  в  нем  всевоз¬
можные  обозначения  явлений  природы,  типа  местности,  мест¬
 1  И.  В.  Сталин.  Марксизм  и  вопросы  языкознания.  Г  ос  Политиздат,
 1950,  стр.  23.
 17 	11. 	И. 	Стебдин-Каменскнй

258
 Лексика
 ных  животных  и  растений,  т.  е.  всего  того,  с  чем  повседневно
сталкивался  человек  в  своей  производственной  деятельности.
В  надписях  старшими  рунами  из  слов  этого  круга  представ¬
лены  только  sol  'солнце’,  itainaR  'камень’,  horna  'рог’  и
harabanaR  'ворон’.  Но,  как  показывает  сравнительно-истори¬
ческий  анализ  словаря  скандинавских  языков,  большинство
современных  скандинавских  слов  этого  круга  восходит  к  языку
скандинавских  племен.  Таковы,  например,  и.  haf,  д.,  ш.,  и.
hav  гморе’,  и.  jörd,  д.,  ш.,  н.  jord  'земля’,  и.  strönd,  д.,  т.,
н.  strand  'берег’,  и.  måni,  д.,  ш.,  н.  måne  луна’,  и.  vindur*
д.,  ш.,  н.  *ind  'ветер’,  и.,  д.,  ш.,  н.  björn  'медведь’,  и.  hjör-
tur,  д.,  ui.,  н.  hjort  'олень’,  и.  fiskur,  д.,  ш.,  н.  fisk  'рыба*,  и.,
д.,  ш.,  н.  lind  липа’,  д.  bøg,  н.  bøk,  ш.  bok  'бук’  и  многие
другие.
 Ряд  слов  этого  круга,  особенно  обозначения  типа  мест¬
ности,  представлены  в  скандинавских  географических  назва¬
ниях,  возникших  в  древнейшую  эпоху.  Так,  впервые  встре¬
чающееся  у  Плиния  Старшего  название  Scatinavia  или  Scadi-
navia  (позднее  Scandinavia  или  Sandinavia),  повидимому,
состоит  из  двух  скандинавских  слов,  первому  из  которых
соответствует  и.  skadi,  д.,  н.  skade,  ш.  skada  'вред’,  а  вто¬
рому  и.  еу,  д.,  ш.,  н.  ö  'остров*  (сравни  нем.  Au  "луг  ).  Название
это  представляет  собой  латинизированное  скандинавское  слож¬
ное  слово,  которое  в  устной  традиции  сохранилось  в  форме
Skåne  'Сконе’  (самая  южная  часть  современной  Швеции,  д.-и.
Skåney).  Вероятно  это  название  обозначало  в  древности
только  какую-то  часть  современной  Скандинавии.  Так,  по
словам  Плиния  Старшего,  в  „Коданском  проливе“  (т.  е.  Кат¬
тегате)  много  островов,  из  которых  самый  знаменитый  Scati¬
navia.  У  других  античных  авторов  встречаются  также  формы
Scandia  и  Scandza.
 Еще  в  V—VI  вв.  н.  э.  или  даже  раньше  возникали  норвеж¬
ские  и  шведские  названия  населенных  пунктов  на  -vin  (позд¬
нее  -in,  -en,  -n,  например:  д.-и.  Bjçrgvin]>H.  Bergen,  д.-н.
Kornvin  >  н.  Kuven),  норвежские,  датские  и  шведские  назва¬
ния  населенных  пунктов  на  -hein.r,  -heim,  -hem  (позднее  -um,,
-em,  -m,  например:  д.-и.  Sæhein.r>H.  Sem),  датские  и  швед¬
ские  названия  на  -ing(e)  и  некоторые  другие.  Все  эти  назва¬
ния  первоначально  обозначали  поселения  рода  или  патриархаль¬
ной  большой  семьи,  которые  позднее,  с  образованием  инди¬
видуальной  семьи,  разбивались  на  ряд  новых  хозяйств,
выселявшихся  на  новые  места  и  получавших  новые  названия
(так,  в  Норвегии  это  названия  на  -staôir,  позднее  -stad,  на-

Древнейший  лексический  слой  в  скандинавских  языках
 259
 пример:  д.-н.  Alreksstaöir  >  н.  Årstad;  в  Дании  и  Швеции  на
-torp  и  другие,  ср.  стр.  34).  В  противоположность  этим  новым
названиям,  в  которых  первый  элемент  обычно  личное  имя,
в  более  древних  названиях  первый  элемент  всего  чаще  пред¬
ставляет  собой  название  типа  местности.  Таковы,  например:
н.  Bergen  (berg  'гора’),  н.  Äsum  (äs  'лесистый  кряж’),  д.  Hel¬
singe  (hals  'перешеек’),  д.  Engum  (eng  'луг’),  д.  Haldum  (hall
'склон’),  ш.  Gökhem  (gök  'кукушка’),  ш.  Hasslum  (hassel  'ореш¬
ник’),  ш.  Steninge  (sten  'камень  ).
 Многие  из  слов  этого  круга  впоследствии  выпали  из  сло¬
варя  и  сохранились  только  в  древних  географических  назва¬
ниях.  Так,  выпавшие  из  языка  слова  сохранились,  например,
в  названиях  Århus  (сравни  д.-д.  ärös  'устье  реки’),  Hardanger,
Ångermanland  (сравни  д.-н.  angr,  д.-ш.  anger  'залив’,  'фьорд’),
Siljan  (сравни  д.-ш.  sil  'спокойная  вода’),  Fåborg  (сравни
д.-д.  fö  'лисица’),  Alum  (сравни  д.-д.  äl  'долина’)  и  т.  д.
 Скандинавским  племенам  уже  давно  были  известны  ско¬
товодство  и  земледелие,  продукты  которых  и  являлись  для
них  основным  средством  существования.  Поэтому  в  состав
словаря  их  диалектов  несомненно  входило  значительное
количество  слов,  относящихся  к  скотоводству  и  земледелию,
в  частности  —  названия  различных  туземных  культурных  рас¬
тений,  в  основном  хлебных  злаков  и  домашних  животных.
В  надписях  старшими  рунами  сохранились  только  два  слова
этого  круга:  laukaR  'лук’  и  lin  'лен’.
 Не  подлежит  сомнению,  однако,  что  очень  многие  совре¬
менные  скандинавские  слова  этого  круга  восходят  к  языку
скандинавских  племен.  Таковы,  например,  д.,  ш.,  н.  gård
'двор’,  'хутор’,  ранее  вероятно  'огороженное  место’  (сравни
и.  gardur  'огород’,  ш.  gärdsgård  'изгородь’),  д.,  н.  have  'сад’,
ранее  вероятно  'огороженное  пастбище’  (сравни  и.  hagi,
ш.  hage  'пастбище’),  д.,  ш.,  н.  mark  'поле’,  ранее,  повидимому,
'пограничный  лес’,  который  впоследствии  вырубался  и  об¬
ращался  в  поле  (характерно,  что  в  Дании  —  стране,  где
землй,  годной  для  земледелия,  больше,  чем  в  других  Скан¬
динавских  странах,  это  слово  значит  собственно  'пашня’,
тогда  как  в  Норвегии  и  Швеции  оно  означает  скорее  'не¬
возделанное  поле’,  в  Исландии  же  слово  mörk  и  теперь  озна¬
чает  'лес’,  хотя  лёса  всегда  было  в  Исландии  очень  мало),
и.  S&]  д.,  ш.,  н.  så  'сеять’,  и.  haust,  д.,  ш.,  н.  höst  'осень*,
ранее  вероятно  'урожай’,  и.,  ш.  ok,  д.  åg,  н.  åk  'ярмо*,
и.  rugur,  д.,  н.  rug,  ш.  råg  'рожь’,  и.  hafrar,  д.,  ш.,  н.  havre
 17*

260
 Лексика
 'овес',  и.  svin,  д.,  ш.,  н.  svin  'свинья9,  и.  gris,  д.,  ш.,
н.  gris  'поросенок*,  и.  hestur,  д.,  н.  hest,  ш.  häst  'лошадь',
и.  kÿr,  ш.,  д.  ко,  н.  ku  'корова*.  Древность  слов  этого  круга
подтверждается  тем,  что  они  часто  входят  в  состав  геогра¬
фических  названий,  возникших  до  „эпохи  викингов“.  Например:
д.  Bygum  (byg  'ячмень’),  д.  Kornum  (korn  'зерно’),  д.-н.  Тйп-
heimr  (tün  'двор*)  н  т.  д.
 К  языку  скандинавских  племен  восходят  все  названия
частей  тела  и  многие  элементарные  названия  пищи  и  одежды
в  современных  скандинавских  языках.  Например:  и.  hönd,
ш.  hand,  н.  hånd  'рука’,  и.  fôtur,  ш.,  н.  fot,  д.  fod  'нога’#
и.  höfud,  ш.  huvud,  д.  hoved,  н.  hode  'голова’,  и.  braud,  д.,
ш.,  н.  bröd  'хлеб’,  и.  smjör,  д.,  ш.,  н.  smør  'масло’,  и.  ostur,
д.,  ш.,  н.  ost  'сыр’,  и.  skyrta,  д.,  н.  skjorte,  ш.  skjorta  "ру¬
башка*,  и.  hattur,  д.  hat,  ш.,  н.  hatt  'шляпа’,  и.  skor,  д.,  ш.,
н.  sko  'сапог*,  'башмак’  и  т.  п.
 К  языку  скандинавских  племен  восходит  и  ряд  современ¬
ных  скандинавских  слов,  относящихся  к  человеческому  жилью
или  обозначающих  простейшую  домашнюю  утварь.  Напри¬
мер:  и.  hus,  д.,  ш.,  н.  hus  'дом’,  и.  sæng,  д.,  н.  seng,  ш.  säng
'постель’,  и.  bord,  д.,  ш.,  н.  bord  'стол*,  и.  dyr,  д.,  н.  dør,
ш.  dörr  'дверь’,  и.  рак,  д.  tag,  ш.,  н.  tak  'крыша’,  и.,  ш.,  н.
fat,  д.  fad  'блюдо’,  и.  skål,  д.,  ш.,  н.  skål  'чаша’.  В  словах
этого  круга  нередко  прощупывается  более  древнее  значение,
характерное  для  рассматриваемой  эпохи.  Так,  д.,  н.  hjem,
ш.  hem  'дом’,  'очаг*,  'родина*  в  V—VI  вв.,  когда  возникали
названия  населенных  пунктов  с  этим  словом  в  качестве  вто¬
рого  элемента,  повидимому  означало  „общее  жилье  и  земля
патриархальной  большой  семьи“  или  „родовое  поселение".
В  древнескандинавской  литературе  оно  имеет  позднее  раз¬
вившееся  значение  'страна*,  'земля*,  'мир*  (как  и  в  современ¬
ном  исландском  heimur  'мир’).  Свое  современное  значение
слово  hjem,  hem  приобрело  только  в  XVIII  в.,  в  результате
влияния  литературы  английского  сентиментализма.
 Точно  так  же  и.  bær  'хутор’,  д.,  н.  by  ггород’,  ш.  by
'деревня’  в  то  время,  когда  возникало  большинство  датских
и  шведских  названий  населенных  пунктов  с  этим  словом  в  ка¬
честве  второго  элемента,  т.  е.  в  VII—VIII  вв.,  повидимому
означало  'жилье  большой  патриархальной  семьи'.  Д.,  н.  vindu
'окно’  первоначально  значило  просто  'отверстие  для  дыма’
(сравни  д.-и.  vindauga  буквально  'глаз  ветра*  и  русск.  'окно"
от  соко’).  И.  veggur,  д.  væg,  н.  vegg,  ш.  vägg  Сстена*  в  эпоху,
когда  человеческим  жильем  были  хижины,  сплетенные  из

Древнейший  лексический  слой  в  скандинавских  языках
 267
 прутьев,  значило  'плетень,  плетенная  стенка*  ^сравни  д.-и.
hurô  'дверь’  и  'плетенка*  и  нем.  Wand  'стена  от  winden
'плести*).  И.  gryta,  д.  gryde,  ш.  gryta,  н.  gryte  'котел*  относи¬
лось  ранее  к  сосуду  из  камня,  а  не  из  чугуна  (сравни
и.  grjot  'камни*,  ш.  gryt  'груда  камня*,  д.,  н.,  ш.  grus  'гравий*,
'щебень*),  как  это  подтверждается  находкой  котлов  из  мыль¬
ного  камня,  относящихся  к  началу  эпохи  железа  в  Сканди¬
навии.
 К  языку  скандинавских  племен  восходит  большинство
современных  скандинавских  слов,  относящихся  к  простейшим
домашним  работам,  как,  например,  д.,  н.  male,  и.,  ш.  mala
'молоть*,  и.,  ш.  spinna,  д.  spinde,  н.  spinne  'прясть*,  н.,  ш.
baka,  д.  bage,  н.  bake  'печь*  (хлеб),  и.  rokkur,  д.  rok,  и.  rokk,
ш.  rock  'прялка’,  и.  nål,  д.,  ш.,  н.  nål  'игла*  и  т.  п.
 Характерно  вместе  с  тем,  что  ни  одно  из  современных
обозначений  ремесел  и  ремесленников  в  скандинавских  языках
не  восходит  к  эпохе,  в  которую  ремесло  еще  не  отделилось
от  земледелия.  Единственным  исключением  является  и.  smi¬
dur,  д.,  ш.,  н.  smed  'кузнец*,  более  древнее  значение  кото¬
рого,  еще  представленное  в  древнеисландском  языке,  было,
однако,  'искусник*,  'мастер*  (ср.  д.-и.  ljödasmidr  'песенный
искусник’).  Из  названий  металлов  к  языку  скандинавских
племен  восходят  только  и.,  н.  gull,  д.,  ш.  guld  'золото*,  и.
Ыу,  д.,  ш.,  н.  Ыу  'свинец*,  и.  stål,  д.,  ш.,  н.  stål  'сталь*  и  и.
jårn,  д.  jærn,  н.  jern,  ш.  järn  'железо*.
 Примитивная  техника,  характерная  для  ранних  этапов
развития  железной  металлургии,  отражена  в  ряде  древних
скандинавских  географических  названий.  Так,  д.  Jærned,
Jernit  (д.-д.  Jarn-with)  означает  буквально  'железный  лес’,
т.  е.  лес,  в  котором  производилась  добыча  железа  из  болот¬
ной  руды,  требовавшая  большого  количества  древесного  угля.
Географические  названия  Hammeren,  Hammerum  и  т.  п.  со¬
держат  слово  hammer  'молоток*  в  его  более  древнем  значе¬
нии  'камень’,  'скала*  (сравни  русск.  „камень"  того  же  корня,
но  с  другим  суффиксом).  Название  города  Malmö  (д.-д.  malm-
høghæ  песчаные  холмы*)  содержит  слово  malm  груда*  в  его
более  древнем  значении  —  'песок’  (сравни  д.,  н.,  male,  ш.,  и.
mala  'размалывать’).
 Из  области  военной  и  морской  техники  в  языке  надписей
старшими  рунами  представлены  только  makia  'меч*  и  kaiba
'уключина’.  К  языку  скандинавских  племен,  видимо,  восходят
современные  и.  hjàlmur,  д.  hjælm,  н.  hjelm,  ш.  hjälm  'шлем’,
и.  skjöldur,  д.,  н.  skjold,  ш.  sköld  'щит’,  и.  spjöt,  д.,  в.  spyd,

262
 Лексика
 ш.  spjut  'копье’,  и.  sverô,  д.  sværd,  н.  sverd,  ш.  svärd  'меч*,
и.  skip,  д.,  н.  skib,  ш.  skepp  'корабль’,  и.  år,  д.,  н.  åre,  ш.
ага  'весло’  н  т.  д.  Все  эти  предметы  представлены  в  архео¬
логических  находках,  относящихся  к  соответствующей  эпохе.
 К  языку  скандинавских  племен  восходит  также  большин¬
ство  современных  терминов  родства,  например:  и.  fadir,  д.,
н.,  ш.  fader  'отец’,  д.,  ш.,  н.  måg  'зять’,  и.  sonur,  д.  søn,
ш.  son  'сын*,  н.  sønn.  В  языке  надписей  старшими  рунами  из  слов
этого  круга  представлены  swestar  'сестра*,  dohtriR  "дочери*
и  тартЦ  'сын*  (сравни  д.-и.  mçgr).  Можно  предполагать,
однако,  что  с  развитием  семьи  и  изменением  семейных  отно¬
шений  существенные  изменения  произошли  и  в  значении  слов
этого  круга.  Так  последнее  из  приведенных  слов  выпало
впоследствии  из  словаря.  Оно  повидимому,  первоначально
означало  не  только  'сын’,  но  и  'мальчик’  (сравни  д.-и.  mær,
mey,  д.,  ш.  mø  'девушка*),  поскольку  в  пределах  рода  эти
понятия  совпадали.
 Восстановить  социальную  лексику  языка  скандинавских
племен  гораздо  труднее,  чем  лексику,  отражающую  мате¬
риальную  культуру.  В  надписях  старшими  рунами  представ¬
лены  только  |)ewaR  'дружинник,  'слуга*?  (сравни  г.  £>ius
'слуга*),  haguLtaldaR  'воин’?  (сравни  д.-и.  haukstaldr  'воин’,
нем.  Hagestolz  'старый  холостяк’),  gudija  'жрец*?  (сравни  г.
gudja  'священник’,  д.-и.  goôi  'жрец’),  wita(n)dahalaiban  бук¬
вально  ’хранитель  хлеба’,  т.  е.  'хозяин’?  (сравни  a.  lord  "лорд  <
д.-а.  hläford  'хозяин’  <С*  hlâf-weard  'хранитель  хлеба  ).  Совсем
неясно  значение  слова  erilaR  ('знатный  человек’,  'жрец*  или
'герул*?).  Все  эти  слова,  значение  которых  не  может  быть
точно  установлено,  исчезли  вместе  с  общественными  отноше¬
ниями,  которые  они  отражали,  и  в  современных  скандинав¬
ских  языках  совсем  не  представлены.  В  финском  языке  со¬
хранилось  два  слова  этого  круга,  заимствованных,  повидимому,
из  словаря  скандинавских  племен:  kuningas  'король*  (  =  и.  ко-
nungr,  д.,  н.  konge,  ш.  kung)  и  ruhtinas  'князь*  (  =  ш.,  н.  drott,
д.  drot),  первоначально  'вождь  дружины*  (сравни  д.-и.  drôt-
tinn  'хозяин*,  'повелитель’  от  drott  'дружина*).  Первое  из  этих
слов,  как  отмечал  еще  Энгельс,  вероятно  первоначально  зна¬
чило  „старшина  рода“  1  (сравни  г.  kun!,  д.-и.  куп  и  kind  'род*,
сравни  также  аналогичные  образования  д.-и.  f)jôdann  'король*
от  f>jöd  'народ*,  д.-а.  lèod  'вождь*  от  lëod  'народ*  и  т.  п.).
 1  K«  Маркс  ■  Ф.  Энгельс,  Сочинения,  т.  XVI,  ч.  1,  стр.  86.

Древнейший  лексический  слой  в  скандинавских  языках
 263
 Только  ничтожное  количество  современных  скандинавских
слов  этого  круга  восходит  к  доклассовой  эпохе.  Таковы,
например,  и.  folk,  д.,  ш.,  н.  folk  'народ'  (первоначально  ве¬
роятно  'племя’),  н.  fylke  'фюльк’  (современная  администра¬
тивная  единица,  первоначально  тоже  'племя’),  д.,  н.  herred,
ш.  härad  'район’  (первоначально,  повидимому,  'конное  ополче¬
ние’,  сравни  д.-в.-н.  hariraida),  д.,  н.  sogn,  ш.  socken  'приход’
(первоначально  вероятно  'местность  с  общим  тингом’,  сравни
«.  sôkn  'сбор’  от  sækja  'собираться  ).  Никаких  слов,  обозна¬
чающих  такие  понятия,  как  'государство’,  'правительство’,
'нация’  и  т.  п.,  в  языке  скандинавских  племен,  конечно,  не
♦было.  Ни  одно  из  слов,  обозначающих  эти  понятия  в  совре¬
менных  языках,  не  восходит  к  языку  скандинавских  племен.
 В  языке  скандинавских  племен  отсутствовали  также  слова,
обозначающие  понятия,  которые  возникают  в  связи  с  разви¬
тием  торговли  и  денежного  хозяйства.  В  скандинавских  сло¬
вах  этого  круга  их  современное  значение  обычно  вскрывается,
как  вторичное,  сравнительно  позднее.  Так,  в  и.  selja,  д.  sælge,
н.  selge,  ш.  sälja  значение  'продавать’  развилось  из  более
древнего  значения  'передавать’,  которое  еще  представлено
в  древнескандинавских  языках;  в  д.,  н.  vare,  и.,  ш.  vara  зна¬
чение  'товар’  развилось  из  более  древнего  'то,  что  хранят’
(сравни  д.  varetage,  н.  vareta,  ш.  ta  vara  på  'хранить’),  т.  е.
в  древней  Скандинавии  вероятно  'мех’.
 Совершенно  отсутствовали  в  языке  скандинавских  племен
слова,  обозначающие  понятия,  которые  возникают  с  разви¬
тием  письменности  я  науки.  Едва  ли  не  единственным  словом
этого  круга  было  слово  ranoR  'руны’,  в  котором,  однако,
еще  сохранились  следы  его  первоначального  значения  ('за¬
клинанье’  или  'магические  знаки’),  связанного  с  древними
верованиями.  Эти  верования  были  отражены  и  в  ряде
других  слов,  некоторые  из  которых  сохранились  до  сих
пор.  Например:  и.  tröll,  д.,  н.  trold,  ш.  troll  'тролль’,  и.
jötunn,  д.  jætte,  н.  jette,  ш.  jätte  'великан*,  и.  nykur,  д.  nøk,
н.  nøkk,  ш.  näck  'водяной’,  ш.  åska  'гром’  «*âs-ækia
поездка  Аса’),  и.  i  hel,  д.,  н.  i  hjel,  ш.  i  hjäl  'до  смерти’
(первоначально  'в  царство  Хель’,  т.  е.  'в  преисподнюю’)  и  т.  п.
Слова,  связанные  с  древним  религиозным  культом,  нередко
сохранились  в  современных  географических  названиях,  как,
например,  в  названии  норвежской  столицы  Осло  (сравни
д.-и.  åss  'Ас’,  т.  е.  бог  из  племени  асов,  и  16  'про¬
галина’),  в  названии  главного  города  Фарерских  островов
Торсхавн  (сравни  д.-и.  t\>rr  'Тор’  и  hçfn  'гавань’),  в  названиях

264
 Лексика
 датских  городов  Оденсе  (сравни  д.-д.  Othen  'Один’  и  wi  'свя¬
тилище’)  и  Виборг  (сравни  д.-д.  wi  'святилище’),  в  названии
шведского  города  Лунд  (первоначально  lund  'священная
роща’),  в  названиях  исландских  хуторов  Baldursheimur  и
Freyshölar  (сравни  д.-и.  Baldr  'Бальдр’  и  Freyr  'Фрей’)  и  во
многих  других  скандинавских  названиях  населенных  пунк¬
тов.
 Наконец,  к  языку  скандинавских  племен  восходит  ряд
наиболее  простых  и  жизненно  необходимых  современных  слов,
которы^не  могут  быть  отнесены  к  какой-либо  одной  области
человеческой  деятельности,  как,  например:  и.  madur,  д.  mand,
н.  mann,  ш.  man  'мужчина’,  и.  li'f,  д.,  ш.,  н.  liv  'жизнь1,  и.  dauài,
д.,  ш.,  н.  død  'смерть1,  и.  tid,  д.,  ш.,  н.  tid  'время',  и.,  д.,
ш.,  н.  sorg  'горе1,  и.  blasa,  ш.  blåsa,  н.  blåse,  д.  blæse  'дуть’,
и.  taka,  д.  tage,  н.  ta,  ш.  taga  'брать’,  и.  ganga,  д.,  ш.,  н.  gå
гитти\  и.,  ш.  kasta,  д.,  н.  kaste  'бросать’,  и.  gôdur;  д.,  ш.,  н.
god  'хороший  ,  и.  Stör,  д.,  т.,  н.  stor  'большой1,  и.  aldrei,  д.,
ш.  aldrig,  н.  aldri  'никогда1,  и.  lençi,  д.  længe,  н.  lenge,  ш.  länge
'долго1,  и.  burt,  д.,  т.,  н.  bort  прочь1,  а  также  простейшие
числительные,  местоимения  (личные,  указательные  и  вопроси¬
тельные)  и  предлоги.  Последние  две  группы  слов,  впрочем,
относятся  скорее  к  грамматическому  строю  языка,  чем  к  его
словарю.
 В  общей  сложности  свыше  3000  слов  в  каждом  из  совре¬
менных  скандинавских  языков  восходит  к  языку  скандинав¬
ских  племен.  Почти  все  эти  слова  вместе  с  тем  принадлежат
к  основному  словарному  фонду  современных  скандинавских
языков.  Из  них  наиболее  устойчивыми  по  значению  яв¬
ляются,  помимо  служебных  слов  (местоимений  и  предлогов)
и  числительных,  названия  явлений  природы,  местных  живот¬
ных  и  растений,  частей  тела  и  некоторые  другие  наиболее
простые  и  жизненно  необходимые  слова.  Из  этих  ЗССО  слов-
около  2000  представлены  и  в  других  германских  языках*
т.  е.  восходят  не  только  к  скандинавскому  языку-основе,  но
и  к  германскому  языку-основе,  а  частично  и  к  индо-европей-
скому  языку-основе.  Остальные  (свыше  тысячи)  представлены
только  в  скандинавских  языках,  т.  е.  восходят  только  к  скан¬
динавскому  языку-основе.  Таковы,  например:  и.  vor,  д.,  ш.,
н.  vår  'весна1,  и.  skôgur,  д.  skov,  ш.,  н.  skeg  'лес’,  и.,  д.,  ш.,
н.  gran  'ель1,  и.  refur,  д.  ræv,  н.  rev,  ш.  räv  'лисица1,  и.  golf,
д.,  н.  gulv,  ш.  golv  'пол’  (первоначально  'углубление'),  и.  kjöt,
д.  kød,  н.  kjøtt,  ш.  kött  'мясо1,  и.,  д.,  ш.,  н.  agn  'приманка1,
и.  ekkja,  д.,  н.  enke,  ш.  änka  'вдова1  (буквально  'одинокая’).

Форма  лексических  изменений  в  скандинавских  языках 	265‘
 и.  bondi»  д.,  ш.,  н.  bonde  'крестьянин*,  и.,  ш.  kasta,  д.,  н
kaste  'бросать’  и  т.  д.
 Возможно,  что  словарный  состав  скандинавских  племен¬
ных  диалектов  был  не  совсем  единообразен  и  что  в  отдель¬
ных  племенных  диалектах  уже  были  слова,  свойственные
только  диалекту  данного  племени  и  вне  данного  племени  не
известные.  С  другой  стороны,  слово,  которое  раньше  имело
распространение  по  всей  Скандинавии,  могло  впоследствии
сохраниться  только  в  одной  из  скандинавских  стран  или
только  в  одном  из  местных  диалектов.  Наконец,  одно  и  то  же
слово  могло  приобрести  разные  значения  в  разных  диалектах.
Однако  имеющиеся  в  нашем  распоряжении  материалы  не  позво¬
ляют  сделать  каких-либо  заключений  об  особенностях  словар¬
ного  состава  отдельных  скандинавских  племенных  диалектов.
 ФОРИА  ЛЕКСИЧЕСКИХ  ИЗМЕНЕНИЙ  В  СКАНДИНАВСКИХ  ЯЗЫКАХ
 Формами  изменения  словарного  состава  в  скандинавских
языках  были  словообразование  (т.  е.  суффиксация,  пре¬
фиксация,  словосложение),  заимствование  слов,  переосмысле¬
ние  слов,  а  также  выпадение  слов  из  словарного  состава.
Эти  формы  изменения  словарного  состава  изучены  очень
неравномерно  и  притом  вне  всякого  соответствия  с  их  дей¬
ствительной  ролью  в  истории  скандинавских  языков.  Заим¬
ствование  слов  изучено  всего  больше,  поскольку  специфи¬
ческое  всего  больше  поддается  здесь  выделению  и  обобщению.
Напротив,  переосмысление  слов,  т.  е.  развитие  их  значений,
которое  несомненно  играло  не  меньшую  роль  в  изменении
словарного  состава,  чем  заимствование,  изучено  всего  меньше,
поскольку  здесь  специфическое  Есего  меньше  поддается
выделению  и  обобщению.  Неравномерная  изученность  форм
лексических  изменений  отразилась  и  в  настоящем  изложении.
 На  всем  протяжении  истории  скандинавских  языков  важ¬
ной  формой  обогащения  словарного  состава  на  базе  основного
словарного  фонда  было  словообразование.
 Как  устанавливает  сравнительная  грамматика,  древней¬
шими  способами  словопроизводства,  прослеживаемыми  в  индо¬
европейских  языксх,  были  аблаут,  т.  е.  спонтанное  чередо¬
вание  корневых  гласных  (подробнее  см.  стр.  102  и  сл.),  и  осно¬
вообразующие  суффиксы  (см.  стр.  177  и  сл.).
 Уже  в  древнейший  период  истории  скандинавских  языков
аблаут  не  был  живым  способом  словопроизводства.  В  древне-'
скандинавских  языках  словообразовательная  функция  аблаута

266
 Лексика
 часто  затемнена.  Примерами  аблаута  в  словопроизводстве
являются  д.-и.  brot  'обломок’,  braut  'дорога’,  broti  'валежник’
от  brjôta  'ломать’,  'проламывать’  (чередование  jô—au—о);
band  связь’  от  binda  'вязать'  (чередование  i—a);  leid  'путь*
от  Ида  'проходить*  (чередование  i—ei);  svidi  'ожог*  от  svfda
'жечь*  (чередование  i—i);  burr  'сын’,  burdr  'рождение’,  barn
'ребенок*  от  bera  'нести'  (чередование  е—а—u);  dråp  'убийство’
от  drepa  'убивать*  (чередование  е—ä);  våtr  'мокрый*  от  vatn
'вода*  (чередование  а—а);  skogr  'лес’  от  skagi  'мыс*  (чередо¬
вание  a-^ö);  fundr  'встреча*  от  finna  'находись’  (чередование
i—и)  и  т.  д.
 Во  всех  приведенных  выше  примерах  аблауту  первона¬
чально  сопутствовали  те  или  иные  основообразующие  суф¬
фиксы  (-a-,  -i-,  -ап-  и  т.  д.),  которые  тоже  не  были  произ¬
водительными  уже  в  древнейший  период  истории  скандинав¬
ских  языков  и  которые  были  редуцированы  еще  в  VI—VIII  вв.
в  результате  редукции  безударных  гласных  (см.  стр.  106).
 В  результате  редукции  безударных  гласных  и  различного
рода  фонетичерких  изменений  (особенно  перегласовок,  см.
стр.  107  и  сл.)  производные  слова  оказались  нередко  оторван¬
ными  от  слов,  от  которых  они  были  образованы,  также  и  в  том
случае,  если  в  них  не  было  чередования  корневого  гласного  по
аблауту.  Так,  отвлеченные  существительные  оказались  в  ряде
случаев  оторванными  от  глаголов  или  прилагательных,  от
которых  они  были  образованы.  Сравни,  например:  д.-и.  aldr
(с  суффиксом  *фга-)  'возраст*  и  ala  'рождать’;  målmr  (с  суф¬
фиксом  *-та-)  'рУДа>  и  mala  'молоть*;  ætt  (с  суффиксом  *-di-)
'род’  и  eiga  'владеть*;  ferd  (с  суффиксом  *-di-)  'поездка’  и
fara  'ехать*;  stjorn  (с  суффиксом  *-ini-)  'правило*,  'npåewvo’
и  styra  'править*.  Из  старых  суффиксов  отвлеченных  суще¬
ствительных  наиболее  устойчивым  оказался  суффикс  -ing
(иногда  -ung)  и  его  разновидность  -ning,  возникшая  в  резуль¬
тате  морфологического  переразложения  отглагольных  имен
типа  д.-и.  brotning  'поломка’  от  brotna  'ломаться*.
 На  смену  старым  суффиксам  пришло  большое  количество
новых  суффиксов.  Так,  в  древнескандинавских  языках  полу¬
чили  распространение  такие  суффиксы  отвлеченных  суще¬
ствительных,  как  д.-и.,  д.-н.  -skapr,  -leikr,  -dômr,  д.-ш.  -skaper,
-leker,  -domber,  д.-д.  -skab,  -lek,  -dora,  или  прилагательных,
как  д.-и.,  д.-н.  -ligr,  -sam,  д.-ш.  -liker,  -samber,  д.-д.  -lig,
-sam,  которые  явственно  возникли  из  самостоятельных  слов
с  отвлеченным  значением,  употреблявшихся  как  второй  элемент
сложных  слов  (сравни  д.-и.  skap  'состояние*,  leikr  'игра’,  domr

Форма  лексических  изменений  в  скандинавских  языках 	267
 *суд\  'приговор’,  первонач.  'назначение’,  'устройство’,  lik  'тело’,
''образ’,  samr  'тот  же’).
 Однако  особенно  продуктивными  во  всех  скандинавских
языках,  кроме  исландского,  стали  суффиксы,  заимствованные
в  XIV—XV  вв.  из  средненижненемецкого,  а  именно  суффиксы
отвлеченных  существительных  д.-д.  -hed,  д.-ш.  -het,  д.-н.
-heit  «с.-н.-н.  -heit),  д.-д.,  д.-ш.,  д.-н.  -eri  «с.-н.-н.  -erie  <
ст.-фр.  -erie),  д.-д.  -ælse,  д.-н.  -elsi,  д.-ш.  -ilse  (<  с.-н.-н.-nisse
в  контаминации  со  скандинавскими  суффиксами  -sl,  -sel,  -Is
и  т.  д.),  д.-ш.  -ande  «с.-н.-н.  -ent,  дат.  п.  -ende);  суффикс
действующего  лица  д.-д.  -er,  д.-ш.,  д.-н.  -are  «с.-н.-н.  -ег
в  контаминации  с  древним  скандинавским  заимствованием,
<лат.  -arius);  суффиксы  действующего  лица  женского  пола
д.-д.  -inde,  д.-ш.,  д.-н.  -inna  «  с.-н.-н.  -inne),  д.-д.  -ske,  -erske,
д.-ш.  -ska,  -erska  «с.-н.-н.  -sehe,  -ersehe);  суффикс  глаголов
д.-д.  -ere,  д.-ш.,  д.-н.  -era  «с.-н.-н.  -eren<лат.  -are  и  т.  п.).
 Одновременно  с  наплывом  иностранных  слов  в  XVI—
 XVII 	вв.  в  датском  и  шведском  языках  получили  распростра¬
нение  и  новые  суффиксы  латино-романского  происхождения
-age,  -al,  -an,  -ans,  -ant,  -ar,  -at,  -ens,  -ent,  -ist,  -itet,  -iv,  -tion,
-ur  и  другие.  Характерно,  однако,  что  эти  суффиксы  на  скан¬
динавской  почве  либо  вообще  не  были  производительными,
либо  в  очень  ограниченной  мере.
 Среди  слов,  образованных  посредством  заимствованных
нижненемецких  суффиксов,  сплошь  и  рядом  невозможно
отличить  заимствований,  в  собственном  смысле  слова,  от
словообразований,  независимых  от  иноязычного  прообраза,
поскольку  заимствование  большого  количества  нижненемецких
слов  с  этими  суффиксами  и  послужило  причиной  того,  что
сами  эти  суффиксы  стали  производительны  на  скандинавской
почве.  Мало  того,  иногда  вообще  невозможно  определить,
является  ли  данный  суффикс  заимствованным,  поскольку
производительность  того  или  иного  скандинавского  суффикса
была  обусловлена  заимствованием  большого  количества  нижне¬
немецких  слов  с  соответствующим  нижненемецким  суффиксом.
Так,  например,  древнедатский  суффикс  -skab,  повидимому,
получил  распространение  в  рассматриваемый  период  именно
потому,  что  в  древнедатский  язык  проникло  множество  нижне¬
немецких  слов  с  соответствующим  суффиксом  -schap.
 Наиболее  важным  слоем  в  словах,  образованных  посред¬
ством  заимствованных  нижненемецких  суффиксов,  являются
отвлеченные  существительные  действия,  состояния  и  качества,
возникавшие  особенно  интенсивно  в  XIV—XV  вв.  В  древне¬

268
 Лексика
 скандинавских  памятниках,  связанных  с  устной  народной
традицией,  они  почти  еще  не  встречаются.  Напротив,  в  древ¬
нейших  памятниках  феодальной  литературы  они  уже  обильна
представлены.
 Однако  редукция  старых  суффиксов  и  возникновение  или
заимствование  новых  не  объясняют  сами  по  себе  тех  изме¬
нений,  которые  произошли  в  значении  отвлеченных  существи¬
тельных  и  которые  были  результатом  „длительной,  абстра¬
гирующей  работы  человеческого  мышления..  .V
 В  наиболее  архаичных  древнескандинавских  памятниках,
особенно  в  древнеисландской  поэзии,  отвлеченным  существи¬
тельным  обычно  свойственна  неотчетливая  дифференциация
отвлеченных  представлений  от  предметных.  Состояние  в  них
нередко  представлено  как  тождественное  его  материальному
проявлению  или  его  материальной  причине.  Действие  пред¬
ставлено  в  них  часто  как  тождественное  материальному  дей¬
ствующему  началу.  Так,  д.-и.  fjçr,  повидимому,  означало  и
'жизнь*  и  одновременно  'жизненные  органы’,  'тело’.  Сравни*
например,  д.-и.  fleinn  hitti  fjçr  букв,  'стрела  попадала  в  жизнь’,
т.  е.  'убивала*.  Характерно,  что  в  древнеанглийской  поэзии
это  слово  (д.-а.  feorh)  означало,  кроме  того,  'живое  существо’*
т.  е.  то,  в  чем  проявляется  жизнь,  и  'кровь*,  т.  е.  то,  с  по¬
терей  чего  исчезает  жизнь.  Таким  образом,  понятие  „жизнь“
было  представлено  в  этом  слове  как  нечто  одновременно  и
отвлеченное,  и  предметное.  Д.-и.  bani  означало  одновременно
и  'смерть*,  и  'убийца*,  т.  е.  и  состояние,  и  то,  что  его  мате¬
риально  вызывает.  Д.-и.  nid  означало  и  'оскорбление*,  и  одно¬
временно  'хулительные  стихи*  или  'жердь  с  насаженным  на
нее  лошадиным  черепом*,  т.  е.  не  только  действие,  но  и  то,
в  чем  оно  материально  проявляется.  Д.-и.  nauôr  означало
одновременно  и  'нужда*,  и  'принуждение*,  а  иногда  еще  и
'оковы*,  т.  е.  и  состояние,  и  действие,  вызывающее  это
состояние,  и  то,  в  чем  это  действие  проявляется.  Характерно,
что  если  существительное  с  таким  первоначальным  значением
не  вышло  впоследствии  из  употребления,  оно  обычно  сохра¬
няет  только  одно  отвлеченное  значение.  Сравни  и.  fjör
'жизненная  энергия*,  и.  naud,  д.,  ш.,  н.  nød  'нужда*.  Значе¬
ние  древних  отвлеченных  существительных  в  сущности  вообще
не  может  быть  передано  посредством  современного  языка
без  того,  чтобы  степень  их  отвлеченности  была  преувеличена
 1  И.  В.  Сталин.  Марксизм  и  вопросы  языкознания.  Госполнг-
 ■ядат,  1950,  стр.  24.

Форма  лексических  изменений  в  скандинавских  языках  269
 {в  случае  передачи  их  словом  с  отвлеченным  значением)
ели,  наоборот,  преуменьшена  (в  случае  передачи  их  словом
с  предметным  значением).
 Для  новых  отвлеченных  существительных,  которые  шли
>яа  смену  старым,  связь  с  предметными  представлениями  уже
не  была  обязательна.  Так,  д.-н.  form  'вид*,  'форма*  «лат.
forma)  пришло  на  смену  более  древнему  hamr  'вид*,  'образ’,
’'обличье*,  которое  выражало  понятие,  связанное  с  предмет¬
ным  представлением  о  шкуре  или  коже  (сравни,  например,
hleypa  hçmum  'сбрасывать  кожу’,  ulf-hamr  'волчья  шкура
-оборотня’).  Точно  так  же  д.-н.  lykka  'счастье*  (<с.-н.-н.  ge-
lucke,  lucke)  пришло  на  смену  более  древнему  hamingja
'счастье*,  производному  от  только  что  приведенного  hamr
и  глагола  ganga  'ходить*,  поскольку  счастье  человека  было
представлено  в  этом  слове  материализованным  в  виде  его
двойника  или  тени  в  его  обличье.
 Тенденция  к  освобождению  отвлеченных  существительных
от  предметных  представлений  сказывается  отчетливо  в  древне¬
скандинавских  отвлеченных  именах  действия  и  качества,  обра¬
зованных  от  глаголов  или  прилагательных  с  помощью  новых
суффиксов.  В  этих  новых  отвлеченных  существительных
отвлеченные  представления  были  более  отчетливо  отдиффе¬
ренцированы  от  предметных  представлений.  Правда,  и  они
могли  принимать  предметное  значение  (сравни,  например,
д.-ш.  røkilse  'ладан*,  д.-н.  fangelsi  'тюрьма*,  д.-д.  drikkælsæ
'питье*  и  т.  п.).  Однако  предметное  значение  в  них  было
явно  вторично  и  отнюдь  не  обязательно.  Большинство  же
их  употреблялось  преимущественно  как  отвлеченные  имена
действия  и  качества.  Таковы  были,  например,  д.-д.  hwsbødilsæ
'починка  дома*,  manslættælsæ  'человекоубийство*,  fordømælsæ
г  осуждение*,  øthmodæligheet  'смиренность*,  miskundælighæt
*милостивость*;  д.-ш.  fulkomilse  'исполнение*,  styrilse'правление*,
kyskhet  'целомудрие*,  værdhoghet  'достоинство*,  nærvarande
^присутствие*,  д.-н.  fagerhet  'красота*,  djervhet  'смелость*  и  т.  п.
 Тенденция  к  освобождению  отвлеченных  существительных
от  предметных  представлений  имела  место  и  на  протяжении
дальнейшей  истории  скандинавских  языков.  Она  сказывалась
как  в  возникновении  ряда  новых  типов  отвлеченных  суще¬
ствительных,  характерных  для  языка  науки  и  употребляю¬
щихся  в  специальном  значении  (таких,  как,  например,  суще¬
ствительные  с  латино-романскими  суффиксами,  д.,  ш.  -tion,
н.  -sjon,  д.,  ui.,  н.  -itet,  д.,  н.  -isme,  ш.  -ism  и  т.  п.),  так  и
•в  огромном  увеличении  количества  отвлеченных  существи-

ж
 -Лексика
 Тельных  вообще.  Однако  развитие  здесь  все  же  настолько-
медленно,  что  результаты  его  трудно  поддаются  конкре¬
тизации.
 Во  всех  германских  языках  для  глаголов  префиксация
имела  гораздо  большее  значение,  чем  суффиксация.  Однако
в  скандинавских  языках  и  для  глаголов  словообразование
посредством  префиксации  имело  сравнительно  небольшое
аначение.  Безударные  приставки,  как  правило,  отпали  в  языке
скандинавских  племен,  повидимому,  еще  в  VI—VIII  вв.  (см.
стр.  10^).  Таким  образом,  в  ряде  случаев  одно  слово  совме¬
стило  в  себе  значения,  которые  раньше  были  разделены
между  простым  словом  и  словом  с  приставкой.  Сравни,
например,  д.-и.  heita  'называться’,  'обещать*  и  г.  haitan  "назы¬
ваться*,  gahaitan  'обещать*,  д.-и.  fara  'ехать*,  'погибать’  и  д.-а.
faran  'ехать*,  forfaran  погибать*.
 В  рунической  надписи  VI  в.  еще  встречается  форма  annam
«*und-nam)  'выучил',  'изучил*  с  неотпавшей  глагольной  при¬
ставкой.  В  древнейших  скандинавских  рукописных  памятниках
единственной  сохранившейся  безударной  глагольной  пристав¬
кой  является  д.-и.  fyrir-,  fyr-,  for-,  д.-ш.  firi-,  for-,  д.-д.  for-,
fore-  (сравни  г.  fra-,  нем.  ver-).  В  древнеисландской  поэзии
и  в  шведских  рунических  памятниках  встречаются,  кроме
того,  частицы  of  и  um,  придающие  глаголу  видовое  значе¬
ние  предельности  и,  повидимому,  сменившие  в  этой  функции
отпавшие  глагольные  приставки.  Например,  д.-и.  Baldrs  brodir
var  of  borinn  snemma  'вскоре  родился  брат  Бальдра*;  Gunnlçd
mér  um  gaf...  drykk  'Гуннлёд  дала  мне...  напиток*.  Частицы
эти  встречаются  в  древнеисландской  поэзии  в  значении
совместности  и  перед  существительными.  Например,  д.-и.
um  dolgr  'враг*,  of  barmar  'братья*.  Старые  приставки  сохра¬
нились  только  в  некоторых  существительных  и  прилагатель¬
ных,  поскольку  в  них  они  не  были  безударными.  Например,
д.-и.  andivar  'ответ*  от  svara  'отвечать*,  ågætr  'знаменитый^
от  geta  'рассказывать  о  ком-либо'.
 В  XIV—XV  вв.  все  скандинавские  языки,  кроме  исланд¬
ского,  заимствовали  много  нижненемецких  слов,  главным
образом  глаголов,  с  приставками  an-,  be-,  bi-,  und-  (с.-н.-н.
unt-),  for-  (с.-н.-н.  vor-,  в  шведском  позднее  för-  под  влия¬
нием  нем.  ver-).  Характерно,  что  нижненемецкие  слова  с  этими
приставками  стали  проникать  в  скандинавские  языки  позднее,
чем  нижненемецкие  слова  без  приставок  (не  раньше  XIV  в.),
т.  е.  с  большим  трудом  ассимилировались  со  скандинавскими
словами.  В  д.-д.,  д.-н.  bliffue,  д.-ш.  bliva  'становиться*  гласный

Форма  лексических  изменений  в  скандинавских  языках
 27V
 приставки  был  синкопирован  еще  на  нижненемецкой  почве,
в  силу  чего  это  слово  было  легко  ассимилировано  сканди¬
навскими  языками.  Таким  образом,  в  результате  наплыва
нижненемецких  заимствований  в  датский,  шведский  и  нор¬
вежский  языки,  в  этих  языках  значительно  увеличилось
количество  слов  с  безударными  приставками,  и,  в  частности,
количество  глаголов  с  неотделяемыми  безударными  пристав¬
ками.  Приставки  нижненемецкого  происхождения  стали
производительны  и  на  скандинавской  почве.  В  частности,  с  их
помощью  стали  калькироваться  немецкие  приставочные  гла¬
голы.  Сравни,  например,  д.-д.  forkaste,  д.-ш.  forkasta  'отвер¬
гать*  и  с.-н.-н.  vorwerpen,  д.-д.  bedrage,  д.-ш.  bedragha  и
с.-н.-н.  bedregen.
 Позднее,  в  XVI—XVII  вв.,  в  датском  и  шведском  языках
получили  распространение  немецкие  слова  с  приставками
er-,  ge-,  ent-.  Характерно,  однако,  что,  в  отличие  от  заим¬
ствованных  раньше  нижненемецких  приставок,  эти  приставки
не  стали  производительными  на  скандинавской  почве.
 Независимо  от  нижненемецкого  влияния  в  древнесканди¬
навских  языках  появились  глаголы  с  отделяемыми  пригла¬
гольными  ударными  частицами,  развившимися  на  скандинав¬
ской  почве  из  приглагольных  наречий  места  (ш.,  д.,  н.  bort
'прочь’,  д.,  н.  til,  ш.  till  V,  д.  af,  ш.,  н.  av  'от’,  д.,  ш.,  н.
på  'на’,  д.,  н.  over,  ш.  över  'над’,  д.,  ш.,  н.  ned  'вниз*,  д.,  н.
frem,  ш.  fram  'вперед’,  д.  ud,  ш.,  н.  ut  'из’  и  т.  д.).  Частицы
эти  в  древнескандинавских  языках  стояли,  как  правило,
в  главных  предложениях  после  глагола  (например  д.-д.
f)a  taki  bondæn  ut  sin  kost  'пусть  тогда  бонд  возьмет  свое
имущество’),  но  перед  ним  в  придаточных  предложениях
(например  д.-д.  thær  with  w  a  r  æ  'которые  присутствовали’),
а  также  перед  именными  глагольными  формами.
 Под  латинским  и  немецким  влиянием,  на  эти  отделяемые
ударные  частицы  стала  распространяться  неотделяемость,
первоначально  характерная  только  для  безударных  приставок
(заимствованных  или  таких  исконных,  как  д.-и.  fyrir  и  т.  д.).
Таким  образом,  в  глаголах  с  этими  частицами  свободная
связь  стала  уступать  место  полному  сращению.  Так,  в  древне¬
скандинавских  памятниках  полное  сращение  обычно  характерно
для  глаголов,  калькирующих  латинские  или  немецкие  при¬
ставочные  глаголы.  Сравни,  например,  д.-ш.  nidherlæggia
'низлагать’  и  лат.  deponere,  д.-ш.  tillbidhia  'поклоняться"  и
лат.  adorare.  Исследования  показывают,  что,  чем  свободнее
древнескандинавский  памятник  от  латинского  или  немецкого

272
 Лексика
 влияния,  тем  менее  характерна  для  него  неотделяемость
приглагольных  частиц.
 С  течением  времени  между  полным  сращением  и  свобод¬
ной  связью  в  глаголах  того  же  лексического  состава  разви¬
лось  отчасти  стилистическое,  отчасти  смысловое  различие.
С  одной  стороны,  свободная  связь  характерна  для  разговор¬
ной  и  народной  речи,  тогда  как  полное  сращение  характерно
для  книжного,  торжественного  стиля  (сравни,  например,
д.  gå  forbi  и  forbigå  'проходить  мимо’,  ш.  kasta  bort  и  bort¬
kasta  'отбрасывать*,  н.  møte  fram  и  frammøte  'являться’).
С  другой  стороны,  свободная  связь  характерна  для  конкретного
значения,  тогда  как  полное  сращение  характерно  для  пере¬
носного  значения  (сравни,  например,  д.  føre  ud  'вывозить’,
udføre  'выполнять*,  ш.  vända  om  'переворачивать*  и  omvända
^обращать  в  другую  веру*,  н.  sette  over'переправлять’  и  over¬
sette  'переводить  на  другой  язык*).  В  современных  сканди¬
навских  языках  только  в  причастиях  полное  сращение  имеет
место  во  всех  случаях  (например:  д.  holde  af  'любить*,  но
afholdt  'любимый*,  ш.  tycka  om  'любить*,  но  omtyckt  'люби¬
мый*,  и.  bua  til  'приготовлять*,  но  tilbûinn  'готовый  ).
 Наряду  со  словообразованием  посредством  суффиксации
и  префиксации,  в  скандинавских  языках,  как  и  во  всех  гер¬
манских  языках,  на  всем  протяжении  их  истории  широкое
применение  имело  словосложение,  которое  исторически  тесно
связано  с  суффиксацией  и  префиксацией,  поскольку  слово¬
образовательные  элементы  образуются  из  элементов  сложного
слова  (например,  суффиксы  из  существительных,  употребляю¬
щихся  как  второй  элемент  сложных  слов,  или  префиксы  из
приглагольных  наречий).
 Типы  словосложения,  представленные,  в  скандинавских
языках,  многообразны.  По  принадлежности  составных  эле¬
ментов  сложного  слова  к  различным  частям  речи  это  и  со¬
единение  двух  существительных  (например  д.-и.  solhvarf
'солнцестояние’),  и  соединение  прилагательного  с  существи¬
тельным  (например  д.-и.  blåmadr  Гнегр’),  и  соединение  суще¬
ствительного  с  прилагательным  (например  д.-и.  barnlauss  'без¬
детный*),  и  соединение  глагола  с  существительным  (например
д.-и.  sendiboôi  'посланец*),  и  соединение  существительного
с  глаголом  (например  д.-и.  halshçggva  'обезглавливать*),  и
соединение  существительного  с  причастием  (например  д.-и.
Jjjöf-folginn  'воровски  спрятанный),  и  соединение  наречия
с  существительным  (например  д.-и.  of-drykkja  'пьянство’)
и  т.  д.

Форма  лексических  изменений  в  скандинавских  языках
 273
 Однако,  как  и  в  других  германских  языках,  наибольшее
значение  в  скандинавских  языках  имело  именное  словосложе¬
ние  и,  в  частности,  соединение  двух  существительных.  В  таком
-соединении  первое  существительное  всегда  является  опреде¬
лением  второго,  причем  это  первое  существительное  имеет
форму  либо  чистой  именной  основы  (так  называемое  „полно-
сложное“  соединение),  либо  родительного  падежа  (так  назы¬
ваемое  „неполносложное“  соединение).  Как  устанавливает
сравнительная  грамматика,  словосложение  первого  типа  древ¬
нее,  чем  словосложение  второго  типа.  Древнескандинавские
двучленные  собственные  имена  всегда  представляют  собой
нолносложные  соединения.  В  надписях  старшими  рунами  в  них
еще  сохраняется  основообразующий  гласный  (ср.  стр.  177).
Например:  Hlewa^a3tiRf  SwabaharjaR,  Saliga&tiR,  Hapu-
 ivalafR,  где  Hlew-a-,  Swab-a-,  Sal-i-,  Hap-u 	чистые  именные
 основы.  Предполагается,  что  этот  тип  словосложения  восходит
к  той  древнейшей  для  индо-европейских  языков  эпохе,  когда
еще  не  сложилось  падежное  склонение.  С  большей  уверен¬
ностью  можно  сказать,  что  он  восходит  к  той  эпохе,  когда  при¬
лагательные,  еще  не  дифференцировались  от  существительных
•(ср.  стр.  204).  В  древнескандинавских  языках  в  сложных  словах
этого  типа  основообразующий  гласный  уже  всегда  редуцирован.
Например:  д.-и.  manndrap,  д.-ш.  mandrap  'человекоубийство’.
 Наряду  с  полносложными  соединениями  в  древнесканди¬
навских  языках  уже  обильно  представлены  и  неполносложные.
Например:  д.-и.  konungsgjçf  'королевский  дар*,  fridargçrd
^заключение  мира’,  д.-ш.  pingsstaper  'место  тинга’,  bønanus
^молитвенный  дом’,  vikudagher  'день  недели’,  д.-д.  barnæbarn
'внук’,  skipsfarm  'корабельный  груз*.  В  дальнейшем,  в  резуль¬
тате  редукции  безударных  гласных,  во  всех  скандинавских
языках,  кроме  исландского,  неполносложные  соединения
-в  большом  количестве  случаев  совпали  по  форме  с  полно¬
сложными.  Сохранили  свою  форму  только  те  неполнослож¬
ные  соединения,  первый  член  которых  имеет  окончание  -s.
Шведские  неполносложные  соединения  типа  gästabud  'пир’,
barnatro  'детская  вера’,  ladugård  'хлев’,  kyrkogård  'кладбище’,
domedag  'судный  день’  и  т.  п.,  как  правило,  книжные  слова
или  архаизмы.  В  современных  скандинавских  языках  широко
распространены  как  полносложные,  так  и  неполносложные
соединения  двух  существительных,  причем  правила,  согласно
которым  соединение  двух  существительных  принимает  полно¬
сложную  или  неполносложную  форму,  очень  трудно  поддаются
•определению.
 18  М.  И.  Стеблин-Каменскиа

274
 Особое  место  среди  полносложных  соединений  занимают
соединения  прилагательного  с  существительным,  имеющие
значения  прилагательного  (по  терминологии  санскритских
грамматиков  —  бахуврихи).  Например:  д.-и.  blâtçnn,  д.-д.  bla-
tan  'синезубый’  (букв,  'синий  зуб'),  f>révetr  'трехгодовалый*
(букв*  'три  зимы’),  д.-д.  barfod  'босоногий’  (букв,  'босая  нога’)*
д.-и.  frjâls,  д.-ш.  fræls  (ср.  г.  freihals)  'свободный’  (первонач.
'свободная  шея’).  Соединениями  такого  типа  были  сложные
слова,  из  второго  элемента  которых  образовался  суффикс
прилагательных  д.-и.  -ligr,  д.-ш.  -Lker,  д.-д.  -lig  (ср.  д.-и.  lik.
'тело’,  'образ’,  'вид’).  Соединения  этого  типа  иногда  встре¬
чаются  и  в  современных  скандинавских  языках.  Например:
ш.  blåskägg,  д.  blåskæg  'синяя  борода’.
 В  ряде  случаев  словосложение  сочеталось  с  суффиксацией.
Так,  словосложение  в  сочетании  с  суффиксацией  имело  место
в  д.-и.  fjçlmenni  'многолюдье’,  alvæpni  'всеоружье’,  ferærdr
'четырехвесельный’,  eineygr  'одноглазый’,  BorgfirÔingar  'жители
Боргар-фьорда’  и  т.  п.  Производные  от  сложных  слов  или
словосочетаний  широко  представлены  и  в  современных  скан¬
динавских  языках.  Например:  ш.  ordførande  'председатель’,
д.  vildfarelse  заблуждение’,  н.  langhalset'с  длинной  шеей’  и  т.  п.
 Наконец,  в  ряде  случаев  словосложение  не  отличимо  от
заимствования.  Очень  многие  сложные  слова  являются  в  сущ¬
ности  так  называемыми  кальками,  т.  е.  словами,  образован¬
ными  из  скандинавских  элементов  посредством  копировки
способа  образования  иностранного  слова.  Кальками  являются»
например:  д.-д.  tisdag,  д.-ш.  tisdagher,  д.-н.  Tysdagr  'вторник"
(лат.  dies  Martis),  д.-д.  torsdag,  д.-ш.  |>ors-dagher,  д.-н.  pôrs-
dagr  'четверг’  (лат.  dies  Jovi),  д.-д.  odensdag,  д.-ш.  ofïins-
dagher,  д.-н.  Oôins-dagr  'среда’(лат.  dies  Mercurii).  Остальные
названия  дней  недели  —  общегерманские  кальки  с  латинского.
Скандинавского  происхождения  только  д.-д.  løgerdag,  д.-ш.
løgherdagher,  д.-н.  laugardagr  'суббота’  (букв,  'банный  день’).
Кальками  являются  также  д.-д.  helvede,  д.-н.  hel-viti  'ад*
(д.-a.  hellewite),  д.-д.  håndværk,  д.-ш.  hantverk  'ремесло’,  д.-д.
raadhus,  д.-н.  râdhûs  'ратуша’(с.-н.-н.  rathus)  и  многие  другие
сложные  слова.
 Заимствование  из  других  языков  вообще  играло  заметную
роль  в  обогащении  словарного  состава  скандинавских  языков.
Однако  роль  заимствования  слов  была  различной  в  различ¬
ные  эпохи.
 Древнейший  слой  заимствований  образуют  в  скандинав¬
ских,  как  и  в  других  германских  языках,  слова  предполагав-

Форма  лексических  изменений  в  скандинавских  языках 	275
 мого  кельтского  происхождения,  т.  е.  слова  из  языка  племен,
которые  в  течение  первого  тысячелетия  до  нашей  эры  были
ближайшими  соседями  с  юга  и  запада  германских  племен.
Таким  образом*  эти  кельтские  слова  должны  были  проник¬
нуть  еще  в  германский  язык-основу.  Наиболее  бесспорные
из  них:  и.  jarn,  д.  jærn,  н.  jern,  ш.  järn  ‘железо*  (обработка
железа  стала  известна  германским  племенам  позднее,  чем
кельтским  племенам  средней  Европы)  и  и.  riki,  д.  rige,  н.,  ш.
rike  'королевство*  (классовое  общество  и  государство  возникли
у  кельтских  племен  раньше,  чем  у  германских  племен).
 Однако  происхождение  ряда  древнейших  заимствований
вообще  не  поддается  точному  определению.  Так,  повидимому,
заимствованиями  из  каких-то  восточноевропейских  языков
являются  и.  hampur,  ш.  hampa,  д.,  н.  hamp  'конопля*,
и.  köttur,  д.  kat,  ш.,  н.  katt  'кошка*,  и.  silfur,  д.,  н.  sølv,
ш.  silver  'серебро'.
 К  более  поздней  эпохе  относятся  древнейшие  заимство¬
вания  из  латинского  языка.  И  этот  слой  заимствований  общ
для  всех  германских  языков.  Однако  в  скандинавских  языках
он  значительно  скуднее,  чем  в  других  германских  языках,
например  в  немецком  или  английском.  Древнейшие  латинские
заимствования  появились  в  языке  скандинавских  племен
в  связи  с  развитием  оживленных  торговых  сношений  между
скандинавскими  племенами  и  Римом  и  распространением  рим¬
ского  культурного  влияния  на  Скандинавию  (см.  стр.  13).
Поэтому  древнейшие  латинские  заимствования  —  это  названия
понятий,  возникающих  в  связи  с  развитием  торговли  и  денеж¬
ного  хозяйства,  названия  мер  или  монет,  названия  новой
для  этой  эпохи  утвари  из  металла,  названия  новых  для
Скандинавии  культурных  растений  или  предметов  роскоши.
Таким  образом,  это  в  основном  термины  материальной  куль¬
туры.  Таковы,  например,  и.  kaupa,  д.  købe,  н.  kjøpe,  ш.  кора
'покупать5,  ш.  köping  'город*  (в  конечном  счете  от  лат.  саиро
'трактирщик*),  и.,  д.,  ш.,  н.  pund'фунт*  (лат.  pondo),  и.,  д.,  ш.,
н.  mynt  'монета*  (лат.  moneta),  д.,  ш.,  н.  øre  'эре*  (лат.  aureus
'золотая  монета*),  д.  кор,  ш.,  н.  корр  'чашка*  (лат.  сира),
и.,  ш,  flaska,  д.,  н.  flaske  'бутылка*  (лат.  vasculum?),  и.  ketill,
д.  kedel,  н.  kjel,  ш.  kittel  'котел*  (лат.  catillus),  и.  рега,  д.,
н.  pære,  ш.  päron  'груша*  (лат.  pirum),  и.  vin,  д.,  ш.,  н.  vin
'вино*  (лат.  vinum),  и.  belti,  д.  bælte,  н.  belte,  ш.  bälte  'пояс*
(лат.  balteus).
 К  еще  более  поздней  эпохе  относится  заимствование
фризских  слов  в  скандинавские  языки  (ср.  стр.  13).  В  основе
 18*

Лексика
 названия  древнейшего  шведского  города  Бирка  лежит  фриз¬
ское  слово  birk  "область  действия  городского  права’—право¬
вой  термин,  распространившийся  позднее  по  всей  Скандинавии
(сравни  д.-н.  bjarkeyjar-réttr  'городское  право’,  д.  birk  'судеб¬
ный  округ’).  Относительно  ряда  морских  терминов  в  сканди¬
навских  языках  (например  и.  båtur,  д.  båd,  ш.,  н.  bât  'лодка’,
д.  bavn  'бакан',  и.  akkeri,  д.,  н.  anker,  ш.  ankar  'якорь’,  сравни
лат.  anchora),  а  также  названий  некоторых  возможных  пред¬
метов  фризского  экспорта  (например:  и.  dukur,  д.  dug,  н.,
ш.  duk  'скатерть’,  'платок’,  и.  klædi,  д.  klæde,  н.  klede,
ш.  kläde  'сукно’)  предполагается,  что  они  проникли  в  Скан¬
динавию  из  языка  фризов  или  через  его  посредство.  Однако,
поскольку  фризский  язык  известен  только  с  XIII  в.,  проис¬
хождение  большинства  таких  слов  остается  все  же  более
или  менее  спорным.
 К  „эпохе  викингов"  относятся,  повидимому,  только  еди¬
ничные  заимствования  из  различных  европейских  языков,
а  именно  из  фризского,  древнеанглийского,  древнесаксонского,
ирландского,  а  также  из  романских  и  славянских  языков.1
Большинство  этих  заимствований,  впрочем,  спорного  проис¬
хождения.
 Несомненно,  что  все  заимствования  древнейшей  эпохи  про¬
никали  в  Скандинавию  исключительно  устным  путем.  Заимство¬
вания  книжного  характера  были  еще  невозможны.  Несомненно
также,  что,  по  сравнению  с  количеством  заимствований  в  скан¬
динавские  языки  в  последующие  эпохи,  количество  слов,  заим¬
ствованных  в  язык  скандинавских  племен,  было  крайне  незна¬
чительно.  Повидимому,  обогащение  словаря  происходило
в  основном  путем  словосложения,  словопроизводства  или
переосмысления  старых  слов.  *
 Первая  большая  волна  заимствований  была  результатом
введения  христианства  в  Скандинавии  (X—XII  вв.),  поскольку
введение  христианства  повлекло  за  собой  распространение
экономического  и  культурного  влияния  других  европейских
стран  (в  первую  очередь  Англии  и  Германии)  на  Скандинавию.
Большая  часть  заимствований  этой  эпохи  восходит  в  конечном
счете  к  латинскому  или  греческому  языку.  Однако  пути,  по
которым  эти  слова  проникали  в  Скандинавию,  часто  не  могут
 1  Славянскими  заимствованиями  „эпохи  викингов*4  являются,  повн-
дямому,  ш.  torg»  д.,  н.  torv  'рынок,  д.,  т.,  н.  tolk  'переводчик*,  д.,
ш.,  н.  silke  'шелк*,  д.,  н.  bismer,  ш.  besman  ’безме  Г,  д.,  ш.,  н.  humle
'хмель*,  д.,  ш.,  н.  stolpe  'столб  ,  д.,  ш.,  н.  pram  'паром’,  д.,  ш..  н.
sobel  ’соболь  и  некоторые  другие.

Форма  лексических  изменении  в  скандинавских  языках 	277
 быть  установлены.  Поэтому  в  отношении  многих  из  этих  слов
неизвестно,  при  посредстве  какого  языка  они  проникли
в  Скандинавию.  Повидимому,  чаще  всего  эти  слова  проникали
в  Скандинавию  через  посредство  древнеанглийского  языка,
поскольку  христианство  насаждалось  в  Скандинавии  больше
всего  английскими  миссионерами.  Для  ряда  заимствований
этой  эпохи  древнеанглийский  язык  является  и  конечным
источником,  а  не  только  посредником.  Эта  волна  заимствова¬
ний  может  быть  иллюстрирована,  например,  словами:  д.-н.
munkr  'монах'  «  греч.),  д.-ш.,  д.-д.  kors  Скрест#  «  лат.),  д.-д.
sial,  sæl  'душа  «  д.-с.  или  фриз.),  д.-н.  læra  "учить’  «  д.-а.),
д.-д.,  д.-ш.  skole  'школа’  «греч.),  д.-ш.,  д.-н.  klukka  'коло¬
кол’,  позднее  'часы’  «д.-а.)  и  т.  п.  Трудность  определения
источников  заимствований  усугубляется  наличием  разных  форм
одного  слова.  Так,  в  древнедатском  языке  разные  формы
заимствованного  слова  „душа44,  повидимому,  восходят  к  раз¬
ным  источникам: 	sial  —  к  древнесаксонскому  siala;  sæl  —
 к  древнефризскому  sele;  saul,  sol  —  к  древнеанглийскому
säwol.
 Несравненно  большее  значение  для  скандинавских  языков
имела  волна  заимствований  из  средненижненемецкого  языка,
которая  была  результатом  наплыва  немецких  купцов  и  ре¬
месленников  в  скандинавские  города  и  распространения  на
Скандинавию  ганзейского  влияния  (см.  стр.  52  и  сл.).  Наплыв
нижненемецких  слов  в  скандинавские  языки  начался  еще
в  XIII  в.  и  достиг  наибольшей  силы  в  XIV  и  XV  вв.  Фоне¬
тические  критерии  позволяют  определить  довольно  точно
время  проникновения  отдельных  нижненемецких  слов  в  сканди¬
навские  языки.  Нижненемецких  заимствований  этой  эпохи
очень  много  во  всех  скандинавских  языках,  кроме  исланд¬
ского,  который  испытал  значительно  меньшее  нижненемецкое
влияние,  чем  другие  скандинавские  языки.  В  каждом  из  совре¬
менных  скандинавских  языков  (кроме  исландского)  свыше
тысячи  слов,  заимствованных  из  средненижненемецкого.  При
этом  в  датских,  шведских  и  норвежских  местных  диалектах
нижненемецких  заимствований  не  многим  меньше,  чем  в  соот¬
ветствующих  литературных  языках.  Примеры  средненижне¬
немецких  заимствований  см.  на  стр.  284  и  сл.
 Нижненемецкие  слова  проникали  в  скандинавские  языки
в  основном  устным  путем,  в  результате  непосредственного
общения  с  немецкими  купцами  и  ремесленниками  в  сканди¬
навских  городах,  откуда  новые  слова  разносились  по  стране.
Возможно,  однако,  что  некоторые  нижненемецкие  слова  про¬

%78 	Лексика
 никли  в  скандинавские  языки  в  результате  перевода  нижне¬
немецких  документов  или  литературных  произведений,  т.  е.
книжным  путем.  Заимствованные  нижненемецкие  слова  под¬
вергались  в  скандинавских  языках  полной  фонетической  и
грамматической  переработке  и  приводились  в  соответствие
с  местными  фонетическими  и  грамматическими  навыками.
В  результате  такой  переработки  они  переставали  осозна¬
ваться  как  иностранные  слова,  и  многие  из  них  входили
в  основной  словарный  фонд  скандинавских  языков.  Так,  не¬
сомненно,  в  основной  словарный  фонд  скандинавских  языков
вошли  такие  нижненемецкие  заимствования,  как,  например:
д.  bruge,  н.  bruke,  ш.  bruka  'потреблять*,  д.,  н.,  ш.  klar
'ясный*,  д.  blive,  н.,  ш.  bli  'становиться*,  д.,  н.  lykke,  ш.  lycka
'счастье*,  д.  magt,  ш.,  н.  makt  'власть*,  д.,  н.  lide,  ш.  lida
'страдать*,  д.,  н.  mene,  ш.  mena  'думать*,  д.,  н.  kunst,  ш.  konst
'искусство*,  д.,  н.  fersk,  ш.  färsk  'свежий*,  д.,  н.  jage,  ш.  jaga
'охотиться*,  'преследовать*,  д.  rejse,  н.  reise,  ш.  resa  'путеше¬
ствие*,  д.,  ш.,  н.  ske  'случаться*,  д.,  н.  spille,  ш.  spela  'играть'
и  т.  д.
 То  обстоятельство,  что  средненижненемецкий  язык  был
языком  близкородственным  скандинавским  языкам,  позволяло
основному  словарному  фонду  скандинавских  языков  в  ряде
случаев  служить  базой  для  освоения  нижненемецких  слов.
В  ряде  случаев  имело  место  не  столько  заимствование,  сколько
переосмысление  слова  того  или  иного  скандинавского  языка
в  направлении  этимологически  с  ним  тождественного  нижне¬
немецкого  слова.  В  некоторых  случаях,  однако,  в  результате
заимствования  нижненемецких  слов  в  скандинавских  языках
оказывались  налицо  этимологические  дублеты,  т.  е.  пары
слов,  из  которых  одно  —  скандинавского  происхождения,
а  другое,  этимологически  ему  тождественное,  —  нижненемец¬
кого.  Например:  д.-н.  få  (сканд.)  'получать*  и  fanga  (с.-н.-н.)
'хватать*,  mått  (сканд.)  и  makt  (с.-н.-н.)  'сила*,  margr  (сканд.)
и  mangr  (с.-н.-н.)  'много*.  Не  всегда  удается  установить,
в  какой  мере  эти  дублеты  были  дифференцированы  по  своему
значению.  Во  всяком  случае  несомненно,  что  оба  члена  пары
сохранялись  только  в  случае  отчетливой  смысловой  диффе¬
ренциации  (в  приведенных  примерах  —  только  в  первом  слу¬
чае).
 Для  многих  заимствований  средненижненемецкий  язык
был  только  посредником:  в  конечном  счете  эти  заимствова¬
ния  восходят  к  латинскому,  к  романским  языкам  и  т.  д.  Так,
например,  д.-д.,  д.-ш.  æventyr,  д.-н.  æfintÿr  'приключение*

Форма  лексических  изменений  в  скандинавских  языках 	279
 восходит  к  средненижненемецкому  слову,  которое,  в  свою
очередь,  восходит  к  ст.-фр.  aventure,  а  д.-д.,  д.-н.  pallatz,
д.-ш.  palaz  'дворец*  восходит  к  нижненемецкому  слову,  кото¬
рое,  в  свою  очередь,  восходит  к  лат.  palatium.  В  некоторых
случаях  невозможно  установить,  заимствовано  ли  слово  непо¬
средственно  из  латинского  или  другого  языка  или  через  по¬
средство  средненижненемецкого.
 Однако  для  ряда  заимствований  феодальной  эпохи  латин¬
ский  язык  был  несомненно  непосредственным  источником.
Заимствованные  непосредственно  из  латыни  слова  были,  как
правило,  книжными  словами,  характерными  для  „ученого
стиля".  Такие  слова  едва  ли  употреблялись  вне  ученых  диспу¬
тов  или  вообще  вне  книжного  стиля  речи.  Употребление  их
‘в  литературных  памятниках  нередко  обусловливалось  и  чисто
стилистическими  причинами,  в  частности,  пристрастием  лите¬
раторов  со  схоластическим  образованием  к  возможно  более
длинным  словам,  к  сочетаниям  синонимов  с  более  длинным
синонимом  на  втором  месте  и  к  тому  подобным  риторическим
фигурам.  Такие  латинизмы  нередко  входили  в  специфический
лексикон  жаргона  церковников  (см.  стр.  295).
 Наплыв  иностранных  слов  в  Скандинавию  продолжался
и  в  эпоху  становления  скандинавских  наций.  Однако  с  конца
XVI  в.  это  были  в  основном  заимствования  уже  не  из  нижне¬
немецкого,  а  из  верхненемецкого  (т.  е.  немецкого  литератур¬
ного  языка),  а  со  второй  половины  XVII  в.  также  из  фран¬
цузского  языка.  Значительным  был  также  в  XVI—XVII  вв.
наплыв  латинских  слов  в  скандинавские  литературные  языки.
 Немецкими  заимствованиями  XVI—XVII  вв.  являются,  на¬
пример,  д.  fornem,  ш.  förnäm  'знатный,  'важный’,  д.,  ш.  gemen
^простой’,  'обыкновенный’,  д.  gevær,  ш.  gevär  'ружье’,  д.  er¬
klære  'заявлять*,  д.  erindre,  ш.  erinra  'напоминать’,  д.  gartner
'садовник*,  д.,  ш.  luft  'воздух*,  д.,  ш.  tapper  'храбрый’,  д.,
ni.  billig  'дешевый*,  д.  skildre,  ш.  skildra  'изображать*.
 В  качестве  примеров  французских  заимстований  XVII—
 XVIII 	вв.  можно  привести  д.  kompliment,  ш.  komplimang  'ком¬
плимент*,  д.,  ш.  armé  'армия*,  д.  balkon,  ш.  balkong,  'балкон’,
д.,  ш.  bagage  'багаж*,  ш.  intrig,  д.  intrige  'интрига’,  д.  repri¬
mande,  ш.  reprimand  'выговор*,  д.  afære,  ш.  affär  'дело’,  д.,
ш.  gage  'жалованье*,  д.,  ш.  replik  'реплика*,  д.,  ш.  naiv  'наив¬
ный*.
 Латинские  заимствования  'ученого  века’  могут  иллюстри¬
ровать  д.  dato,  ш.  datum  'дата*,  д.,  ш.  antikviteter'древности*,
д.,  ш.  monument  'памятник*,  д.,  ш.  observatorium  'обсервато-

280
 Аексикы
 рия’у  д.,  ш.  centrum  'центр’,  д.,  ш.  polygon  'многоугольник''
и  многие  другие  научные  термины.
 Общей  особенностью  заимствований  этой  эпохи  является
то,  что  они,  в  отличие  от  заимствований  предшествующего*
периода  (и  особенно  нижненемецких  заимствований),  редко
входят  в  основной  словарный  фонд  скандинавских  языков..
Многие  из  них  —  слова  профессионального  языка  и  слова  книж¬
ные,  неупотребительные  в  разговорном  языке.  Многие  из-
немецких  заимствований  этой  эпохи,  повидимому,  имели  огра¬
ниченное  применение  и  впоследствии  совсем  вышли  из  упо¬
требления.  Так,  выпали  из  датского  языка  такие  немецкие
заимствования,  как  gelinge  'удаваться’,  anfan^  'начало*,  grysse
'приветствовать*,  offen  'открытый*,  ungefehr  приблизительно*.
Ограниченность  употребления  была  особенно  характерна  для
французских  заимствований  этой  эпохи,  большинство  которых
вообще  не  применялось  вне  великосветского  аристократиче¬
ского  жаргона.  Так,  повидимому,  такими  жаргонными  сло¬
вами  были  встречающиеся  у  Хольберга  tendresse  'нежность*,,
medisance  'злословие*,  exprimere  'выражать’,  bravoure  'храб¬
рость*,  estime  'уважение*  и  т.  п.  Книжный  или  ученый
характер  носит  большинство  латинских  заимствований  этой
эпохи.
 Вместе  с  тем,  характерно,  что  заимствования  этой  эпохи:
в  меньшей  степени  подвергались  фонетической  переработке,
чем  заимствования  предшествующего  периода.  Так,  многие
из  них  сохраняют  до  сих  пор  распределение  ударения  в  слове,
первоначально  чуждое  скандинавским  языкам  (например  уда*
рение  на  последнем  слоге  в  д.,  ш.  replik,  apparåt,  monument,
antikvitet  и  т.  п.).
 Новые  слова,  образованные  в  основном  из  греко-латин-
ского  словарного  материала,  продолжали  возникать  в  языке
науки  в  огромном  количестве  и  в  XIX  и  XX  вв.  Такими  сло¬
вами  являются,  например:  д.,  ш.,  н.  telegraf  'телеграф*,  д.,
ш.,  и.  radio  'радио*,  д.,  н.  realisme,  ш.  realism  'реализм*,  д.,
н.  kommunisme,  ш.  kommunism  'коммунизм*,  д.,  ш.  vaccination
'прививка*  и  т.  д.  Проникали  в  скандинавские  языки  в  XIX
и  XX  вв.  и  заимствования  из  различных  европейских  языков»
причем  с  конца  XIX  в.  наиболее  мнггочисленными  среди  них
становятся  заимствования  из  английского  языка.  Так,  в  XIX
и  XX  вв.  заимствованы  из  английского  д.  strejke,  н.  streik*
ш.  strejk  'забастовка*,  д.  interview,  ш.  intervju  'интервью*,  д.,.
н.,  ш.  rekord  'рекорд*,  д.,  н.,  ш.  sport  'спорт*,  д.,  н.,  ш.  film,
'фильм*,  д.,  н.,  ш.  tank  'танк*  и  т.  д.

Форма  лексических  изменений  о  скандинавских  языках 	2SV
 Наряду  с  заимствованием  слов,  на  протяжении  истории
скандинавских  языков  имело  место  и  так  называемое  семан¬
тическое  заимствование,  т.  е.  заимствование  значений  слов
без  изменения  материального  состава  словаря.  Предполагае¬
мыми  семантическими  заимствованиями  из  других  германских
языков,  иногда  в  конечном  счете  из  латинского,  являются,
например:  д.-д.,  д.-ш.,  д.-н.  hof  "королевский  двор7  (более  ран¬
нее  значение  в  скандинавских  языках  —  'языческий  храм’),
д.-д.  thing,  д.-ш.,  д.-н.  ping  'вещь*  (в  скандинавских  языках
первоначально  только  в  значении  'вече’,  'тинг*),  д.-д.  læse,
д.-ш.  læsa,  д.-н.  lesa  'читать*  (первоначальное  значение  в  гер¬
манских  языках  "собирать*,  ср.  лат.  legere  'собирать*  и  'читать’),
д.-д.,  д.-ш.  gilde,  д.-н.  gildi  "гильдия*  (первоначально  только
'пир*),  д.-д.  stav,  д.-ш.  staver,  д.-н.  stafr  'буква*  (первоначально
только  'палка*),  д.-д.  stath,  д.-ш.  staler,  д.-н.  staôr  'город*
(первоначально  только  'место*),  д.-н.  bot  'покаяние*  (первона~
чально  'выкуп  ),  д.-д.  hus  'замок*  (первоначально  только  'дом*),
д.-д.,  д.-ш.  lif,  д.-н.  Hf  'тело*,  'талия*  (первоначально  только
'жизнь*)  и  многие  другие.
 Но  семантические  заимствования  гораздо  менее  доступны
для  исследования,  чем  простые  заимствования.  В  сущности,,
вообще  нет  критериев,  при  помощи  которых  можно  было  бы
установить,  что  значение  данного  слова  —  результат  семан¬
тического  заимствования,  а  не  результат  самостоятельного
развития  первоначального  значения  данного  слова  в  связи
с  возникновением  нового  понятия.
 Переосмысление  слов,  т.  е.  изменение  их  значений,  было
несомненно  важной  стороной  изменения  словарного  состава
скандинавских  языков  на  всем  протяжении  их  истории.  Однако
общая  неисследованность  семантических  изменений  не  позво¬
ляет  сделать  каких-либо  обобщений  в  отношении  этой  области
явлений.  Отдельные  примеры  переосмысления  слов  приво¬
дятся  на  стр.  288  й  сл.
 Переосмыслением  слова  является  в  известной  мере  так
называемая  конверсия,  т.  е.  изменение  значения  слова  в  ре¬
зультате  его  превращения  в  другую  часть  речи.  В  истории
скандинавских  языков,  однако,  конверсия  не  играла  суще¬
ственной  роли,  если  не  считать  характерного  для  скандинав¬
ских  языков  образования  глаголов  от  существительных  путем
придания  этим  существительным  глагольных  окончаний  (на¬
пример:  д.,  н.  jorde,  ш.  jorda  'зарывать  в  землю*  от  д.,  ш.,
н.  jord  'земля*,  д.,  н.  låse,  ш.  låsa  'запирать  на  замок*  от  д.,.
ш.,  н..  läs  'замок*,  д.  cykle,  н.  sykle,  ш.  cykla  'ездить  на  вело-

280
 Лексикт
 рия\  д.,  ш.  centrum  'центр*,  д.,  ш.  polygon  'многоугольник'
и  многие  другие  научные  термины.
 Общей  особенностью  заимствований  этой  эпохи  является
то,  что  они,  в  отличие  от  заимствований  предшествующего-
периода  (и  особенно  нижненемецких  заимствований),  редка
входят  в  основной  словарный  фонд  скандинавских  языков..
Многие  из  них  —  слова  профессионального  языка  и  слова  книж¬
ные,  неупотребительные  в  разговорном  языке.  Многие  из-
немецких  заимствований  этой  эпохи,  повидимому,  имели  огра¬
ниченное  применение  и  впоследствии  совсем  вышли  из  упо¬
требления.  Так,  выпали  из  датского  языка  такие  немецкие
заимствования,  как  gelinge  'удаваться*,  anfan^  'начало’,  grysse
'приветствовать’,  offen  'открытый*,  ungefehr  приблизительно*.
Ограниченность  употребления  была  особенно  характерна  для
французских  заимствований  этой  эпохи,  большинство  которых,
вообще  не  применялось  вне  великосветского  аристократиче¬
ского  жаргона.  Так,  повидимому,  такими  жаргонными  сло¬
вами  были  встречающиеся  у  Хольберга  tendresse  'нежность*,,
medisance  'злословие’,  exprimere  'выражать',  bravoure  'храб¬
рость9,  estime  'уважение’  и  т.  п.  Книжный  или  ученый
характер  носит  большинство  латинских  заимствований  этой
эпохи.
 Вместе  с  тем,  характерно,  что  заимствования  этой  эпохи;
в  меньшей  степени  подвергались  фонетической  переработке,
чем  заимствования  предшествующего  периода.  Так,  многие
из  них  сохраняют  до  сих  пор  распределение  ударения  в  слове,
первоначально  чуждое  скандинавским  языкам  (например  уда»
рение  на  последнем  слоге  в  д.,  ш.  replik,  apparat,  monument,
antikvitet  и  т.  п.).
 Новые  слова,  образованные  в  основном  из  греко-латин-
ского  словарного  материала,  продолжали  возникать  в  языке
науки  в  огромном  количестве  и  в  XIX  и  XX  вв.  Такими  сло¬
вами  являются,  например:  д.,  ш.,  н.  telegraf  'телеграф’,  д.,
ш.,  н.  radio  'радио’,  д.,  н.  realisme,  ш.  realism  'реализм’,  д.,
н.  kommunisme,  ш.  kommunism  'коммунизм*,  д.,  ш.  vaccination
"прививка’  и  т.  д.  Проникали  в  скандинавские  языки  в  XIX
и  XX  вв.  и  заимствования  из  различных  европейских  языков,
причем  с  конца  XIX  в.  наиболее  многочисленными  среди  них
становятся  заимствования  из  английского  языка.  Так,  в  XIX
и  XX  вв.  заимствованы  из  английского  д.  strejke,  н.  streik,
ш.  strejk  'забастовка’,  д.  interview,  ш.  intervju  'интервью’,  д.,
н.,  ш.  rekord  'рекорд’,  д.,  н.,  ш.  sport  'спорт’,  д.,  н.,  ш.  film
'фильм’,  д.,  н.,  ш.  tank  'танк’  и  т.  д.

Форма  лексических  изменений  о  скандинавских  языках
 Ш
 Наряду  с  заимствованием  слов,  на  протяжении  истории
скандинавских  языков  имело  место  и  так  называемое  семан¬
тическое  заимствование,  т.  е.  заимствование  значений  слов
без  изменения  материального  состава  словаря.  Предполагае¬
мыми  семантическими  заимствованиями  из  других  германских
явыков,  иногда  в  конечном  счете  из  латинского,  являются,
например:  д.-д.,  д.-ш.,  д.-н.  hof  'королевский  двор’  (более  ран¬
нее  значение  в  скандинавских  языках—'языческий  храм’),
д.-д.  thing,  д.-ш.,  д.-н.  {>ing  'вещь*  (в  скандинавских  языках
первоначально  только  в  значении  'вече*,  'тинг),  д.-д.  læse,
д.-ш.  læsa,  д.-н.  lesa  'читать’  (первоначальное  значение  в  гер¬
манских  языках  'собирать’,  ср.  лат.  legere  'собирать*  и  'читать’),
д.-д.,  д.-ш.  gilde,  д.-н.  gildi  'гильдия’  (первоначально  только
'пир’),  д.-д.  stav,  д.-ш.  staver,  д.-н.  stafr  'буква’  (первоначально
только  'палка’),  д.-д.  stath,  д.-ш.  staler,  д.-н.  stadr  'город*
(первоначально  только  'место’),  д.-н.  bot  'покаяние’  (первона¬
чально  'выкуп  ),  д.-д.  hus  'замок*  (первоначально  только  гдом*),
д.-д.,  д.-ш.  lif,  д.-н.  Hf  'тело’,  'талия’  (первоначально  только*
'жизнь’)  и  многие  другие.
 Но  семантические  заимствования  гораздо  менее  доступны
для  исследования,  чем  простые  заимствования.  В  сущности,,
вообще  нет  критериев,  при  помощи  которых  можно  было  бы
установить,  что  значение  данного  слова  —  результат  семан¬
тического  заимствования,  а  не  результат  самостоятельного
развития  первоначального  значения  данного  слова  в  связи
с  возникновением  нового  понятия.
 Переосмысление  слов,  т.  е.  изменение  их  значений,  было
несомненно  важной  стороной  изменения  словарного  состава
скандинавских  языков  на  всем  протяжении  их  истории.  Однако
общая  неисследованность  семантических  изменений  не  позво¬
ляет  сделать  каких-либо  обобщений  в  отношении  этой  области
явлений.  Отдельные  примеры  переосмысления  слов  приво¬
дятся  на  стр.  288  й  сл.
 Переосмыслением  слова  является  в  известной  мере  так
называемая  конверсия,  т.  е.  изменение  значения  слова  в  ре¬
зультате  его  превращения  в  другую  часть  речи.  В  истории
скандинавских  языков,  однако,  конверсия  не  играла  суще¬
ственной  роли,  если  не  считать  характерного  для  скандинав¬
ских  языков  образования  глаголов  от  существительных  путем
придания  этим  существительным  глагольных  окончаний  (на¬
пример:  д.,  н.  jorde,  ш.  jorda  'зарывать  в  землю’  от  д.,  ш.,
н.  jord  'земля’,  д.,  н.  låse,  ш.  läsa  'запирать  на  замок*  от  д.,.
ш.,  н.,  lås  'замок*,  д.  cykle,  н.  sykle,  ш.  cykla  'ездить  на  вело-

282 	.Лексика
 сипеде'  от  д.,  ш.  cykel,  н.  sykkel  'велосипед’)  или  существи¬
тельных  среднего  рода  (обычно  однократного  действия)  от
глаголов,  путем  отбрасывания  глагольных  окончаний  (напри¬
мер:  д.,  ш.,  н.  kast  'бросок*  от  д.,  н.  kaste,  ш.  kasta  'бро¬
сать’,  д.  ryk,  н.  rÿkk,  ш.  ryck  'рывок’  от  д.,  н.  rykke,  ш.  rycka
'дергать’,  д.  nik,  н.  nikk,  m.  nick  'кивок’  от  д.,  н.  nikke,
ш.  nicka  'кивать’).
 Наряду  с  пополнением  словарного  состава  новыми  словами
и  значениями,  на  всем  протяжении  истории  скандинавских
языков  имело  место  и  выпадение  устаревших  слов  из  словар¬
ного  состава.
 В  надписях  старшими  рунами  представлено  некоторое
количество  слов,  которые  позднее  в  скандинавских  языках
не  встречаются.  Поскольку  эти  слова  имеют  соответствия
в  готском  или  других  древнегерманских  языках,  возможно,
•что  они  первоначально  были  общегерманскими.  Таковы,  на¬
пример,  hlaiwa  'могильный  курган’  (сравни  г.  hlaiw,  д.-a.  hlä  w,
hlæw),  tawido  'я  сделал’,  tojeka,  teaiu  'делаю’  (сравни  г.  tau-
jan,  д.-с.  tawjan,  д.-в.-н.  zawen  'делать’),  ftèwaR  'слуга’  (сравни
 г. 	j)ius).
 В  некоторых  древних  названиях  населенных  пунктов  пер¬
вый  или  второй  элемент  представляют  собой  слово,  которое
в  скандинавских  языках  вообще  не  представлено,  но  пред¬
ставлено  в  других  германских  языках.  Например:  н.  Fadiiin
«Д.-н.  Faôheimr,  сравни  г.  faj>a  'забор’),  н.  Harum  .  «  д.-н.
Horheimar,  сравни  д.-a.  horh,  с.-в.-н.  hor  'грязь’),  д.  Alsbjærg,
Alhøy  (сравни  г.  alhs  'храм’),  д.-н.  Bjçrgvin,  Fagrvin  и  т.  д.
(сравни  г.  winja,  д.-в.-н.  winne  'пастбище).
 В  результате  неравномерного  выпадения  слов  из  словаря
разных  скандинавских  племен  могли  возникать  словарные
различия  между  диалектами  разных  скандинавских  племен.
Так,  в  некоторых  надписях,  найденных  в  Норвегии,  встре¬
чаются  слова,  позднее  неизвестные  в  Норвегии,  но  известные
в  Швеции  или  Дании  (напримзр:  snarJiiR  'попавшие  в  беду’,
сравни  д.-ш.  snæria  'заманивать  в  ловушку’,  huwaR  'кто’,  сравни
 д.-ш. 	hwar  'кто’,  harsi  'сюда’,  сравни  д.-д.  hersi  'сюда’).
 Наконец,  в  надписях  старшими  рунами  и  в  древнейших
 скандинавских  географических  названиях  встречаются  и  такие
•  слова,  которые  не  имеют  соответствий  ни  в  скандинавских
языках  последующих  эпох,  ни  в  других  индо-европейских  язы¬
ках.  Таково,  например,  неоднократно  встречающееся  в  надпи¬
сях  слово  aln,  которое,  повидимо*му,  означает  'табу  ,  т.  е.
магический  запрет.  Таковы  также  первые  элементы  в  назва-

Содержание  лексических  uåMtéttenui  в  скандинавских  языках
 днях  некоторых  населенных  пунктов  на  -vin,  -heimr  и  т.  д.
{например  д.-н.  Bjçrdsin,  Bleiöin,  Hennheimr,  Sânjeimr),  a  также
названия  многих  островов  в  Скандинавии  (например:  д.  Fyn,
Møn,  Угезеп<д.-д.  Wrsyn,  Mors,  Als,  Gøl,  Anholt  <  д.-д.
Anund,  Sjælland  <C  Д.-Д.  Selund).  Может  быть  не  случайность,
что  в  Норвегии  острова  с  такими  не  поддающимися  истолко¬
ванию  названиями  (например:  д.-н.  Sotr,  О,  Freid,  Tfar,  Titrar)
характерны  для  той  части  побережья,  где  обнаружены  древ¬
нейшие  для  Норвегии  следы  человеческого  жилья.  Но  в  какой
мере  такие  не  поддающиеся  этимологическому  истолкованию
древние  лексические  элементы  являются  остатками  неиндо¬
европейской  лексики,  остается  спорным.
 Ряд  слов,  выпавших  из  словаря  еще  в  дописьменное  время,
сохранился  в  датских  и  шведских  надписях  младшими  рунами
(ср.  стр.  291).  Ряд  давно  вышедших  из  употребления  слов
сохранился  в  географических  названиях  (ср.  стр.  259).  Много
слов,  выпавших  из  словаря  в  эпоху  викингов,  а  может  быть
еще  раньше,  сохранилось  в  древнеисландской  поэзии,  среди
характерных  для  этой  поэзии  поэтических  синонимов,  кото¬
рые  для  некоторых  наиболее  часто  используемых  в  поэзии
понятий  (как  то  'море’,  'огонь*,  'земля’,  'князь’,  'воин’  и  т.  д.)
исчисляются  десятками.  Сравни,  например,  древнеисландские
поэтические  синонимы  понятия  'князь':  çdlingr,  budlungr,  lof-
dungr,  hersir,  gramr,  £>engill,  dçglingr,  hilmir,  visir,  ræsir,  stillir,
fylkir,  jçfurr,  tiggi  и  т.  д.  Наконец,  иногда  выпавшие  из  сло¬
варя  слова  сохраняются  в  современном  языке  как  элемент
сложного  слова.  Так,  второй  элемент  в  д.  brudgom,  ш.  brud¬
gum,  и.  brudgumi  'жених’  восходит  к  самостоятельному  слову
со  значением  'мужчина’,  'человек’  (сравни  д.-и.  gumi),  К  слову  со
сходным  значением  восходит  первый  элемент  в  д.  verden,
ш.  värld,  и.  veröld  'мир*  (сравни  д.-и.  verr  'человек’,  'мужчина*
и  qld  'век’).
 СОДЕРЖАНИЕ  ЛЕКСИЧЕСКИХ  ИЗМЕНЕНИЙ  В  СКАНДИНАВСКИХ
 ЯЗЫКАХ
 В  связи  с  развитием  производства,  общественных  отноше¬
ний  и  культуры  в  скандинавских  языках  появилось  огромное
множество  новых  слов,  и  в  то  же  время  множество  старых
слов  изменило  свое  значение  или  выпало  из  словаря.  ..  язык,
собственно  его  словарный  состав,  находится  в  состоянии  почти
непрерывного  изменения.  Непрерывный  рост  промышленности
и  сельского  хозяйства,  торговли  и  транспорта,  техники  и  науки

284
 Лсксика
 требует  от  языка  пополнения  его  словаря  новыми  словами  в
выражениями,  необходимыми  для  их  работы.  И  язык,  непо¬
средственно  отражая  эти  нужды,  пополняет  свой  словарь  но*
выми  словами..  .41.1
 Наибольшие  изменения  произошли  в  следующих  частях
словарного  состава.
 В  связи  с  развитием  ремесленного  производства  в  городах,
которое  имело  место  в  Скандинавии  в  XIV—XV  вв.,  в  сканди¬
навских  языках  появилось  множество  слов  для  обозначения
различных  новых  понятий  из  области  ремесленного  производ¬
ства.  Например:  д.-д.  værksted,  д.-ш.  værkstadher  'мастерская*
«с.-н.-н.  werkstede),  д.-д.  mestere,  д.-ш.  mæstare,  д.-н.  mei-
stari  'мастер*  «с.-н.-н.  meister),  д.-д.  arbede,  д.-ш.  arbete
'работа’  «  с.-н.-н.  arbeit),  д.-д.  redskab,  д.-ш.  repskaper,  д.-н.
reidskapr  'инструмент',  «  с.-н.-н.  redeschap),  д.-д.  tyg,  д.-пк
tygh,  д.-н.  tygi  'инструмент’,  'материал*  «с.-н.-н.  tuch),  д.-д.
bolt,  д.-ш.  bult  'болт’  «  с.-н.-н.  bolt).
 В  частности,  появилось  множество  новых  слов  для  обозна¬
чения  ремесленников  различных  специальностей.  Эти  обозна¬
чения  обычно  образованы  посредством  суффикса  д.-д.  -ere*
д.-ш.  -are,  д.-н.  -ari  или  посредством  словосложения.  Напри¬
мер:  д.-д.  skreddere,  д.-ш.  skræddare,  д.-н.  skraddari  'портной'
«  с.-н.-н.  schrader  или  д.-фриз,  skredere),  д.-д.  skindere,  д.-ш.
skinnare,  д.-н.  skinnari  'скорняк’  «  с.-н.-н.  schinner),  д.-д.  tem-
mermand,  д.-ш.  timberman  'плотник*  «с.-н.-н.  timmerman)*
д.-д.  skomagere,  д.-ш.  skomakare,  д.-н.  skômakari  'сапожник"
«с.-н.-н.  schomaker),  д.-д.  guldsmidh,  д.-ш.  gulsmiper,  д.-н.
gullsmidr  'золотых  дел  мастер’.  Эти  обозначения  часто  упо¬
треблялись  как  прозвища  при  имени  (например:  Niels  bogbind¬
ere  'Нильс  переплетчик’).  В  XV—XVI  вв.,  когда  за  бюргер¬
скими  семьями  закреплялись  постоянные  фамилии,  эти  про¬
звища  становились  фамилиями  (например:  Willom  Bogbinder
букв.  'Виллом  переплетчик",  Bertil  bkibbygger  букв.  'Бертиль
корабельный  мастер’,  Klaus  Tøndebinder  букв.  'Клаус  бондарь'*
Thomas  Murmester  букв.  'Томас  каменщик'  и  т.  д.).
 С  XIV  в.  в  Швеции  развернулась  разработка  железной
руды,  в  связи  с  чем  стали  появляться  новые  термины  из
области  горного  дела  и  металлургии.  Например:  д.-ш.  gruva
'рудник*  «  с.-н.-н.  gruve),  д.-ш.  hytta  'металлургический  завод’
«  с.-н.-н.  hütte),  д.-ш.  hærper  'горн*  «  с.-н.-н.  hert).
 1  И.  В.  Сталин.  Марксизм  и  вопросы  языкознания.  Госполитиздат,.
 1950,  стр.  11.

Содержание  лексических  изменений  в  скандинавских  языках  285
 В  эпоху  становления  феодализма  строительство  городских
зданий,  церквей,  såMKOB  и  т.  п.  вызвало  к  жизни  много  новых
терминов  из  области  строительного  искусства  и  архитектуры.
Например:  д.-д.,  д.-ш.  slot  'замок  «с.-н.-н.  slot),  д.-д.,  д.-ш.
mur,  д.-н.  murr  'каменная  или  кирпичная  стена’  «  д.-с.  <<  лат.
murus),  д.-д.  tegel,  д.-ш.  tighl,  д.-н.  tigl  'кирпич’  «  д.-а.  <  лат.
tegula),  д.-д.,  д.-ш.  torn,  д.-н.  turn  'башня*  «  с.-н.-н.  <  лат.
turris),  д.-д.,  д.-н.  pallatz,  д.-ш.  palaz  'дворец’  (<  с.-н.-н.  <  лат.
palatium),  д.  ш.  fenster  'окно’  «  с.-н.-н.  <С  лат.  fenestra).
 В  XVI  в.  развитие  производства  и  техники  вызвало  к  жизни
такие  слова,  как,  например:  д.  skrue,  ш.  skruv  'винт’  «  с.-н.-н.
schruve),  д.  svovlstikke  'серная  спичка’,  д.  bogtrykker,  ш.  bok¬
tryckare  'печатник’,  д.  briller,  ш.  brillor  'очки’  (н.-н.  brille);
в  XVII—XVIII  вв.:  д.,  ш.  manufaktur  'мануфактура*  «  нем.  <
фр.  manufacture),  д.  ingeniør,  ш.  ingenjör  'инженер’,  первона¬
чально  'военный  инженер*  (<  нем.  <С  (pp.  ingénieur),  д.,  ш.  kran
'кран*  «с.-н.-н.,  первонач.  'журавль),  д.,  ш.  fabrik  'фабрика’
(<нем.  <Сфр.  fabrique);  в  XIX  в.:  д.  dampskib,  ш.  ångbåt
‘'пароход*,  д.  jærnbane,  ш.  järnväg  'железная  дорога’,  д.,  н.,
ш.  telegraf  'телеграф’  (из  греч.  tele  'далеко’  и  gråphein  'писать’),
д.,  н.,  ш.  telefon  'телефон’  (из  греч.  tele  'далеко*  и  phoné  'го¬
лос’);  в  XX  в.:  д.,  ш.,  н.  radio  'радио’  (от  лат.  radius  случ*),
д.,  н.  fjernsyn  'телевидение’,  д.,  н.,  ш.  atomenergi  'атомная
энергия*  и  множество  других  терминов,  классификация  кото¬
рых  по  областям  производства  становится  все  труднее  по  мере
роста  технической  специализации.
 Показательно,  например,  появление  новых  военных  терми¬
нов.  в  XIV—XV  вв.:  д.-д.  krig,  д.-ш.  krigh  'война*  «с.-н.-н.
krich),  д.-д.  kamp,  д.-ш.  kamper  'битва’  (<  с.-н.-н.  <  лат.  cam¬
pus),  д.-д.  krud,  д.-ш.  krut  'порох’  «с.-н.-н.  krut),  д.-д.  busse,
д.-ш.  byssa  'огнестрельное  оружие*  «  с.-н.-н.  busse);  в  XVI  в.:
д.  landsknægt,  ш.  landsknekt  'ландскнехт’  «  нем.  landsknecht),
д.,  ш.  kanon  'пушка’  «  нем.  <  ит.  сапопе),  д.,  ш.  patron
^патрон’  «  нем.  <  фр.),  д.  musket,  ш;  musköt  'мушкет*  «  исп.
mosqueta);  в  XVII  в.:  д.,  ш.  armé  'армия’  «  нем.  <С  фр.  arm  je),
д.  rekrut,  ш.  rekryt  'рекрут’  «  нем.  <  фр.  recrue),  д.,  ш.  gra¬
nat  'граната’  «нем.<ит.  granata),  д.,  ш.  pistol  'пистолет*
 ит.  pistola),  д.  £evær,  ш.  gevär  'ружье*  «нем.  Gewehr),
д.  salve,  ш.  salva  залп’  «нем.  <исп.,  ит.  salva);  в  XX  в.:
д.  luftangreb,  н.  luftangrep,  ш.  luftangrepp,  и.  luftårås  'воздуш¬
ный  налет’,  д.  undervandsbåd,  н.  undervannsbåt,  ш.  undervat¬
tensbåt,  и.  kafbâtur  'подводная  лодка’,  д.,  н.,  ш.  tank,  и.  skrid-
dreki  'танк*  и  т.  д.

284
 Лексика
 требует  от  языка  пополнения  его  словаря  новыми  словами  *
выражениями,  необходимыми  для  их  работы.  И  язык,  непо¬
средственно  отражая  эти  нужды,  пополняет  свой  словарь  но¬
выми  словами..  .м.1
 Наибольшие  изменения  произошли  в  следующих  частях
словарного  состава.
 В  связи  с  развитием  ремесленного  производства  в  городах,,
которое  имело  место  в  Скандинавии  в  XIV—XV  вв.,  в  сканди¬
навских  языках  появилось  множество  слов  для  обозначения
различных  новых  понятий  из  области  ремесленного  производ¬
ства.  Например:  д.-д*  værksted,  д.-ш.  værkstadher  'мастерская'
«  с.-н.-н.  werkstede),  д.-д.  mestere,  д.-ш.  mæstare,  д.-н.  mei-
stari  "мастер’  «с.-н.-н.  meister),  д.-д.  arbede,  д.-ш.  arbete
"работа*  «с.-н.-н.  arbeit),  д.-д.  redskab,  д.-ш.  redskaper,  д.-н-
reidskapr  "инструмент',  «  с.-н.-н.  redeschap),  д.-д.  tyg,  д.-ш^
tygh,  д.-н.  tygi  "инструмент’,  "материал’  «с.-н.-н.  tuch),  д.-д-
bolt,  д.-ш.  bult  'болт  «  с.-н.-н.  bolt).
 В  частности,  появилось  множество  новых  слов  для  обозна¬
чения  ремесленников  различных  специальностей.  Эти  обозна¬
чения  обычно  образованы  посредством  суффикса  д.-д.  -ere,,
д.-ш.  -are,  д.-н.  -ari  или  посредством  словосложения.  Напри¬
мер:  д.-д.  skreddere,  д.-ш.  skræddare,  д.-н.  skraddari  "портной*
«  с.-н.-н.  schrader  или  д.-фриз,  skredere),  д.-д.  skindere,  д.-ш.
skinnare,  д.-н.  skinnari  "скорняк’  «  с.-н.-н.  schinner),  д.-д.  tem-
mermand,  д.-ш.  timberman  "плотник’  «с.-н.-н.  timmerman)*
д.-д,  skomagere,  д.-ш.  skomakare,  д.-н.  skömakari  "сапожник*
«с.-н.-н.  schomaker),  д.-д.  guldsmidh,  д.-ш.  gulsmiper,  д.-н.
gullsmidr  'золотых  дел  мастер’.  Эти  обозначения  часто  упо¬
треблялись  как  прозвища  при  имени  (например:  Niels  bogbind¬
ere  "Нильс  переплетчик*).  В  XV—XVI  вв.,  когда  за  бюргер¬
скими  семьями  закреплялись  постоянные  фамилии,  эти  про¬
звища  становились  фамилиями  (например:  Willom  Bogbinder
букв.  "Биллом  переплетчик’,  Bertil  Skibbygger  букв.  "Бертиль
корабельный  мастер’,  Klaus  Tøndebinder  букв.  'Клаус  бондарь"»
Thomas  Murmester  букв.  "Томас  каменщик'  и  т.  д.).
 С  XIV  в.  в  Швеции  развернулась  разработка  железной
руды,  в  связи  с  чем  стали  появляться  новые  термины  из
области  горного  дела  и  металлургии.  Например:  д.-ш.  gruva
'рудник’  «  с.-н.-н.  gruve),  д.-ш.  hytta  "металлургический  завод’
«  с.-н.-н.  hutte),  д.-ш.  Ьаефег  'горн’  «с.-н.-н.  hert).
 1  И.  В.  Сталин.  Марксизм  и  вопросы  языкознания.  Госполитнздат»
 1950,  стр.  11.

Содержание  лексических  изменений  в  скандинавских  языках  285
 В  эпоху  становления  феодализма  строительство  городских
зданий,  церквей,  замков  и  т.  п.  вызвало  к  жизни  много  новых
терминов  из  области  строительного  искусства  и  архитектуры.
Например:  д.-д.,  д.-ш.  slot  'замок*  «с.-н.-н.  slot),  д.-д.,  д.-ш.
mur,  д.-н.  murr  гкаменная  или  кирпичная  стена*  «  д.-с.  <  лат.
murus),  д.-д.  tegel,  д.-ш.  tighl,  д.-н.  ti^l  'кирпич*  «  д.-а.  <  лат.
tegula),  д.-д.,  д.-ш.  torn,  д.-н.  turn  башня*  «  с.-н.-н.  <  лат.
turris),  д.-д.,  д.-н.  pallatz,  д.-ш.  palaz  'дворец’  «  с.-н.-н.  <  лат.
palatium),  д.-ш.  fenster  'окно*  «  с.-н.-н.  <  лат.  fenestra).
 В  XVI  в.  развитие  производства  и  техники  вызвало  к  жизни
такие  слова,  как,  например:  д.  skrue,  ш.  skruv'винт*  «  с.-н.-н.
schruve),  д.  svovlstikke  'серная  спичка’,  д.  bogtrykker,  ш.  bok¬
tryckare  'печатник’,  д.  briller,  ш.  brillor  'очки*  (н.-н.  brille);
в  XVII—XVIII  вв.:  д.,  ш.  manufaktur  'мануфактура’  «  нем.  <
фр.  manufacture),  д.  ingeniør,  ш.  ingenjör  'инженер’,  первона¬
чально  'военный  инженер’  «  нем.  <  фр.  ingénieur),  д.,  ш.  kran
'кран*  «с.-н.-н.,  первонач.  'журавль’),  д.,  ш.  fabrik  'фабрика’
«нем.<Сфр.  fabrique);  в  XIX  в.:  д.  dampskib,  ш.  ångbåt
'пароход*,  д.  jærnbane,  ш.  järnväg  'железная  дорога’,  д.,  н.,
ш.  telegraf  'телеграф*  (из  греч.  tele  'далеко’  и  gråphein  'писать*),
д.,  н.,  ш.  telefon  'телефон*  (из  греч.  tele  'далеко*  и  phoné  'го¬
лос’);  в  XX  в.:  д.,  ш.,  н.  radio  'радио*  (от  лат.  radius  'луч*),
д.,  н.  fjernsyn  'телевидение*,  д.,  н.,  ш.  atomenergi  'атомная
анергия’  и  множество  других  терминов,  классификация  кото¬
рых  по  областям  производства  становится  все  труднее  по  мере
роста  технической  специализации.
 Показательно,  например,  появление  новых  военных  терми¬
нов.  в  XIV—XV  вв.:  д.-д.  krig,  д.-ш.  krigh  'война’  «с.-н.-н.
krich),  д.-д.  kamp,  д.-ш.  kamper  'битва*  «  с.-н.-н.  <  лат.  cam¬
pus),  д.-д.  krud,  д.-ш.  krut  'порох*  «с.-н.-н.  krut),  д.-д.  busse,
д.-ш.  byssa  'огнестрельное  оружие*  «с.-н.-н.  busse);  в  XVI  в.:
д.  landsknægt,  ш.  landsknekt  'ландскнехт*  «нем.  landsknecht),
д.,  ш.  kanon  'пушка*  «  нем.  <  ит.  сапопе),  д.,  ш.  patron
'патрон*  «  нем.  <  фр.),  д.  musket,  ш.  musköt  'мушкет’  «  исп.
mosqueta);  в  XVII  в.:  д.,  ш.  armé  'армия*  «  нем.  <С  фр.  arm  je),
д.  rekrut,  ш.  rekryt  'рекрут*  «  нем.  <  фр.  recrue),  д.,  ш.  gra¬
nat  'граната*  «нем.<ит.  granata),  д.,  ш.  pistol  'пистолет*
'«ит.  pistola),  д.  gevær,  ш.  gevär  'ружье’  «нем.  Gewehr),
д.  salve,  ш.  salva  'залп*  «  нем.  <  исп.,  ит.  salva);  в  XX  в.:
д.  luftangreb,  н.  luftangrep,  ш.  luftangrepp,  и.  luftårås  'воздуш¬
ный  налет*,  д.  undervandsbåd,  н.  undervannsbåt,  ш.  undervat¬
tensbåt,  и.  kafbåtur  'подводная  лодка’,  д.,  н.,  ш.  tank,  и.  skrid-
-dreki  'танк*  и  т.  д.

286 	Лексика
 В  области  сельского  хозяйства  новые  слова  появля~
лнсь  главным  образом  в  связи  с  распространением  новых
культурных  растений.  Так,  например,  появились  д.-д.,  Д.~ш.
humle,  д.-н.  humli  'хмель*  «слав.),  д.-д.  bede  'свекла*
«с.-н.-н.  <  лат.  beta),  д.-н.  næpa  'брюква*  «  д.-а.  <  лат.  па-
pus).  Однако  история  технической  терминологии  в  средние
века  вообще  очень  мало  известна,  поскольку,  в  силу  харак¬
тера  средневековых  литературных  памятников,  техническая
терминология  представлена  в  них  несравненно  более  скудно,
чем  она  была  представлена  в  действительности.
 Множество  новых  слов  появилось  в  результате  развития
торговли  и  денежного  хозяйства  еще  в  эпоху  становления
феодализма.  Например:  д.-д.  koste,  д.-ш.,  д.-н.  kosta  'стоить*
«  с.-н.-н.  <  лат.  constare),  д.-д.,  д.-н.  torg,  д.-ш.  torgh  'рынок*,
'торг*  «слав.),  д.-д.,  д.-ш.,  д.-н.  kram  'товар*  «с.-н.-н.  kram,
первоначально  'палатка  торговца*),  д.-д.  besmere,  д.-ш.  besman,
д.-н.  bismari  'безмен*  «  слав.),  д.-д.,  д.-ш.  pakke,  д.-н.  pakki
'тюк*  «  с.-н.-н.  packe),  д.-д.  vægt,  д.-ш.  vikt,  д.-н.  vekt  'вес*"
«  с.-н.-н.  wicht),  д.-д.,  д.-ш.,  д.-н.  fals  'фальшивый*  «  с.-н.-н.  <
лат.  falsus),  д.-д.  pant,  д.-ш.  panter,  д.-н.  pantr'залог*  «  с.-н.-н.
pant).
 Появился,  в  частности,  ряд  новых  слов  для  обозначения
различных  монет  и  мер.  Например:  д.-д.,  д.-ш.  dukat  'дукат*
«ит.  ducato),  д.-д.,  д.-ш.,  д.-н.  par  'пара*  «  с.-н.-н.  <С  лат.
par),  д.-д.  dosin,  д.-ш.  dusen  'дюжина*  «  с.-н.-н.  <  лат.  duo-
deciin).
 Появилось  множество  слов  для  обозначения  ввозимых
в  Скандинавию  товаров,  в  том  числе  новых  предметов  одежды,
пищи  и  т.  д.  Например:  д«-д.,  д.-ш.  handske,  д.-н;  hanzki  'пер¬
чатка*  «  д.-с.  handskoh),  д.-д.  flovel,  д.-ш.  floghel,  д.-н.  fluel
'бархат*  «  с.-н.-н.  <  ст.-фр.  velvet),  д.-д.  foder,  д.-ш.  fodher,
д.-н.  fôôr  'подкладка*  «  с.-н.-н.  voder),  д.-д.  drægt,  д.-ш.
dracht  'наряд*  «с.-н.-н.  dracht),  д.-д.,  д.-ш.  frukt,  д.-н.  fruktr
'фрукт*  «  с.-н.-н.  <С  лат.  fructus),  д.-д.  smag,  д.-ш.  smaker
'вкус*  «  с.-н.-н.  smak),  д.-д.,  д.-ш.  kapun  'каплун*  «  с.-н.-н.  <,
ит.  сарропе),  д.-д.  ædikke,  д.-ш.  ætika,  д.-н.  edik  'уксус*
«с.-н.-н.  <лат.  acetum).
 Вызванное  появлением  капиталистических  отношений  раз¬
витие  торговли  обусловило  появление  в  XVI—XVII  вв.  таких
слов,  как  д.  interesse,  ш.  intresse  'интерес*,  'выгода*  «  нем.  <.
лат.  interesse),  д.  levere,  ш.  leverera  'поставлять*  «  нем.  <
фр.  livrer),  д.  fragt,  ш.  frakt  'торговый  груз’  «с.-н.-н.  vracht),
д.,  ш.  børs  'биржа*  «голл.,  первонач.  торговый  дом  van  der

Содержание  лексических  изменений  в  скандинавских  я  иыках 	287
 Burse),  д.,  ш.  auktion  'аукцион’  «  нем.  <  лат.  auctio  'увели¬
чение’),  д.  veksel,  ш.  växel  'вексель*  «  нем.  Wechsel),  д.,  ш.
finanser  'финансы’  «  фр.  finance),  д.  groshandler,  ш.  grosshand¬
lare  'оптовый  торговец’,  а  также  названия  таких  новых  для
своего  времени  товаров,  как  д.  bomuld,  ш.  bomull  'хлопок’,
свата’  «  н.-н.  bomwulle),  д.,  ш.  petroleum  «  нем.  <  лат.),  д.,(
ш.  ris  'рис’  «  с.-н.-н.  <  фр.,  ит.  и  т.  д.),  д.  chokolade,
ш.  choklad  'шоколад’  «фр*<исп.  chocolate),  д.,  ш.  kaffe
'кофе*  «нем.  или  фр.),  д.,  ш.  tobak  'табак'  «нем.<исп.
tobacco),  д.  appelsin,  ш.  apelsin  'апельсин’  «  нем.  или  голл.,
букв,  'китайское  яблоко’),  д.,  ш.  tran  'ворвань’  «  с.-н.-н.).
 Особенно  крупные  изменения  произошли  в  области  со¬
циальной  терминологии.  Целый  ряд  новых  социальных  терми¬
нов  появился  в  результате  разделения  общества  на  классы.
Например:  д.-д.  stakkarl,  д.-ш.,  д.-н.  stafkarl  'нищий’  (букв,
'человек  с  посохом’),  д.-д.  fattug,  д.-ш.  fatøker,  д.-н.  fåtøkr
'бедный’,  'неимущий’  (букв,  'которому  нечего  взять’);  д.-д.
borgere,  д.-ш.  borghare  д.-н.  borgari  'горожанин’,  'бюргер’
«с.-н.-н.  borgere),  д.-д.  riddere,  д.-ш.  riddare,  д.-н.  riddari
'рыцарь*  «с.-н.-н.  ridder),  д.-д.,  д.-ш.  leen,  д.-н.  lén  'лен’,
'ленное  поместье’  «с.-н.-н.  len),  д.-д.,  д.-ш.  privilegi  'приви¬
легия*  «  с.-н.-н.  лат.  privilegium),  д.-д.  herremand  'помещик’,,
д.-н.  lendr  maôr  'феодал*,  д.-н.  leilendingr  'издольщик*,  д.-ш.
dagsværke  'барщина’.
 Новые  слова  появились  в  эпоху  становления  феодализма
для  выражения  понятий  из  области  государственного  управле¬
ния.  Например:  д.-д.  foged,  д.-ш.  fogdhe,  д.-н.  folguti  'фогт’
«  с.-н.-н.  voget),  д.-д.  kansler,  д.-ш.  kancelær,  д.-н.  kanceller
'канцлер’  «  с.-и.-н.  <Слат.  cancellarius),  д.-д.  undersotte,  д.-ш.
undirsati  'подданный*  «с.-н.-н.  undersate).
 Появился  ряд  новых  слов,  выражающих  иерархию  фео¬
дального  общества.  Например,  д.-д.,  д.-ш.  hærre,  д.-н.  herra
'господин*  «д.-с.  herro,  сравнит,  степень  от  her  'знатный’),,
д.-д.  frue,  д.-ш.  frugha,  д.-н.  fru  'госпожа*  «д.-с.  frua),  д.-д.*
д.-ш.  greve,  д.-н.  greifi  'граф’  «с.-н.-н.  greve),  д.-д.  hertig,
д.-ш.  hærtogher,  д.-н.  hertogi  'герцог*  «  с.-н.-н.  <С  Д.-с.  heri-
togo  'вождь'),  д.-д.  adel,  д.-ш.  adhel  'знать*  «с.-н.-н.  adel).
 Множество  новых  слов  появилось  в  эту  эпоху  для  выра¬
жения  понятий  из  области  церковной  иерархии  и  церковной
организации.  Например:  д.-д.  præst,  д.-ш.  præster,  д.-н.  prestr
'священник*  «Д«-с.  или  д.-а.<греч.  presbÿteros),  д.-д.  klærk,
д.-ш.  klærker,  д.-н.  klerkr  'клирик*,  церковник*  «  с.-н.-н.
греч.  klirikôs),  д.-д.  biskop,  д.-ш.  biskoper,  д.-н.  biskup  'епископ"

288
 Лексика
 «греч.  episkopos),  д.-д.,  д.-ш.  kloster,  д.-н.  klaustr  'мона¬
стырь*  «с.-н.-н.  или  д.-а.  <  лат.  claustrum).
 Новые  слова  появились  в  эту  эпоху  для  выражения  поня¬
тий  из  области  придворной  жизни.  Например:  д.-д.,  д.-ш.,
д.-н.  hof  'королевский  двор’  «с.-н.-н.  hof),  д.-д.  høvesk,
д.-ш.  høvisker,  д.-н.  høverskr  'куртуазный*  «  с.-н.-н.  hö-
vesch),  д.-д.  hofmand,  д.-н.  hofmadr  'царедворец*,  д.-д.  hof-
mestere,  д.-ш.  hofmæstare  "гофмейстер*  «  с.-н.-н.  hovemes¬
ter).
 Ряд  новых  слов  появился  в  эту  эпоху  для  выражения
понятий  из  области  городского  самоуправления.  Например:
д.-д.  borgemestere,  д.-ш.  borghamæstare  'бургомистр*  «  с.-н.-н.
borgemester),  д.-д.  raadhus,  д.-ш.  radhus,  д.-н.  rådhus  'ратуша*
«с.-н.-н.  rathus),  д.-д.  raadsmand,  д.-ш.  raf>ma£>er,  д.-н.
rådmadr  'член  магистрата*  «  с.-н.-н.  ratman).
 В  результате  происшедшего  разделения  общества  на
классы  старые  социальные  термины  изменили  свое  значение.
Так,  в  д.-д.  rig,  д.-ш.  riker,  д.-н.  rikr  значение  'могуществен¬
ный*  уступило  место  значению  'богатый',  поскольку  богатство,
сосредоточенное  в  руках  отдельных  лиц,  стало  источником
могущества.  В  д.-д.  kunung,  д.-ш.  konunger,  д.-н.  konungr
значение  'вождь*,  'военачальник*,  'конунг*  уступило  место  зна¬
чению  'король*.  Древнее  значение  этого  слова  еще  налицо
во  встречающихся  в  древнеисландских  памятниках  сочетаниях
,herkonungr  'конунг  войска*,  sælconungr  'морской  конунг*  и  т.  д.
Д.-д.,  д.-ш.,  д.-н.  folk  'народ*  перестало  означать  также  и
'войско*,  поскольку  войско  уже  не  совпадало  с  народом
в  общеплеменном  ополчении,  как  это  имело  место  при  отсут¬
ствии  государства,  а  противостояло  ему  как  государственная
организация.  В  д.-д.  almuge,  д.-ш.  alinoghe,  д.-н.  almügi  зна¬
чение  'население*,  'народ*  уступило  место  значению  'просто¬
народье*  или  (в  Швеции)  'крестьянство*,  т.  е.  стало  обозна¬
чать  только  низший  класс  общества,  поскольку  большинство
населения  стало  низшим  классом.  С  развитием  государства
д.-д.,  д.-ш.,  д.-н.  land  'страна*  стало  означать  также  и  госу¬
дарство*.  С  развитием  городов  в  д.-д.  by,  д.-н.  bÿr  значение
'поселение*,  'хутор*  уступило  место  значению  'город*,  а  в  д.-д.,
д.-ш.  gilde,  д.-н.  gildi  значение  'пир  в  складчину*  уступило
место  значению  'гильдия*.  С  развитием  феодальных  отноше¬
ний  д.-д.  mand,  д.-ш.  maj>er,  д.-н.  madr  'человек*,  'мужчина’
приняло  также  значение  'крепостной*,  а  д.-д.  dreng,  д.-ш-
wdrænger  (первоначально  'парень*,  'молодец*)  приняло  значение
'слуга*  или  (в  Швеции)  'подмастерье*  и  'батрак*.

'Содержание  лексических  изменений  в  скандинавских  языках  289
 Сложное  семантическое  изменение  произошло  в  д.-д.»
д.-ш.  bonde,  д.-н.  böndi,  первоначально  —  причастие  первое
от  глагола  со  значением  'жить’.  В  древнескандинавских
•областных  законах  и  в  древнеисландских  сагах  оно  озна¬
чает  'оседлый  житель’,  'свободный  земледелец’  и  подразуме¬
вает  противопоставление  безродным  бродягам  и  рабам.
По  мере  развития  феодальных  отношений  и  роста  городов
оно  приобретает  значение  'крестьянин’,  которое  подразумевает
противопоставление  помещику,  с  одной  стороны,  и  горожа¬
нину,  с  другой.  Однако,  пока  класс  феодалов  еще  не  офор¬
мился  сословно,  представители  нового  класса,  выделяющегося
из  свободных  земледельцев,  не  имеют  четкого  обозначения.
Поэтому  в  древнеисландских  сагах  bondi  (также  störböndi)
.подчас  обозначает  и  того,  кто  фактически  является  уже
землевладельцем-феодалом.  Пережиточно  еще  и  в  датских
народных  балладах  bonde  обозначает  подчас  феодала  (напри¬
мер:  end  lever  der  ædelige  bøndersønner  blandt  de  hofmænd
*еще  есть  знатные  сыны  феодалов  среди  придворных).
Таким  образом,  широта  значения  этого  слова  в  архаических
памятниках  отражает  еще  не  оформившуюся  классовую  диф¬
ференциацию.  С  другой  стороны,  слово  это  несомненно
по-разному  понималось  в  разных  классах  общества,  т.  е.  среди
самих  крестьян  и  среди  феодалов.  Оно  понималось  по-разному
и  в  разных  скандинавских  странах,  в  зависимости  от  того,
насколько  далеко  в  данной  стране  зашло  закрепощение
крестьян.  Так,  пренебрежительный  оттенок  был  свойствен
ему  всего  больше  в  Дании,  всего  меньше  —  в  Исландии  (ср.
стр.  49—51).
 Много  социальных  терминов,  отражавших  дофеодальное
общество,  в  эпоху  становления  феодализма  совершенно  выпало
яз  словаря  или  сохранилось  в  скандинавских  языках  только
как  исторические  термины.  Например:  д.-н.  rekkr,  hçldr  и  т.  п.,
значение  которых  неясно*  д.-д.  leding,  д.-ш.  lepunger,  д.-н.
leidangr  'ополчение*,  д.-н.  vikingr  'викинг',  д.-н.  fylki  'племя*,
 д.-и.  godi  'жрец*  (ср.  kubi  в  датских  рунических  надписях
IX  в.).
 Много  новых  слов  было  вызвано  к  жизни  изменением
общественных  отношений  в  новое  время.  Так,  в  связи  с  уста¬
новлением  абсолютизма  в  Дании  и  Швеции  и  перестройкой
государственного  аппарата  в  XVII  в.  появляются  д.  ene¬
voldsmagt,  ш.  envåldsmakt  'абсолютизм*,  д.-ш.  kollegium  'кол¬
легия*  (<лат.),  д.  amt  'ведомство*  «нем.)  и  т.  д.  В  связи
с  возникновением  рабочего  движения  в  скандинавских  стра-
 19  М.  И.  Стеблин-Каменский

290
 Лексика
 нах  в  XIX  в.  появляются  д.,  н.  fagforening,  ш.  fackförening-
'профессиональный  союз',  д.  socialisme,  н.  sosialisme,  ш.  socia¬
lism  'социализм’  «  фр.  <  лат.  socialis  'общественный’),  д.,  ш.,.
н.  proletariat  'пролетариат’  «фр.  <лат.),  д.,  н.  klassekamp,,
ш.  klasskamp  'классовая  борьба’  и  многие  другие.
 С  установлением  советской  власти  в  России  и  началом
новой  эры  в  истории  человечества  —  эры  пролетарских  рево¬
люций  —  во  всех  скандинавских  языках  появляются  так  назы¬
ваемые  советизмы,  т.  е.  слова,  отражающие  идеологическое
влияние  первой  страны  социализма.  „Везде  в  мире,  —  писал.
Ленин,  —  слово  «Совет»  стало  не  только  понятным,  стало*
популярным,  стало  любимым  для  рабочих,  для  всех  трудя¬
щихся“.1  Советизмами  являются,  например:  д.,  ш.,  н.  sovjet
есовет\  д.  kollektivbrug,  ш.,  н.  kollektivbruk  'колхоз’,  д.,  ш.,.
н.  femårsplan  'пятилетний  план’,  д.  arbejdets  helt,  ш.  arbetets,
hjälte,  н.  arbeidets  helt  'герой  труда’,  д.,  ш.,  н.  stalinpris.
'сталинская  премия’,  д.  stachanovarbejder,  ш.  stachanovarbetare,,
н.  stachanovarbeider  'стахановец’,  д.  værneskovsbelte,  н.  ver-
neskogsbelte,  ui.  skyddsskogsbälte  'полезащитная  лесная  по¬
лоса’.
 В  последние  годы  в  скандинавских  языках  стали  появляться
также  слова,  отражающие  борьбу  скандинавских  народов  за
мир,  против  закабаления  их  американскими  империалистами.
Таковы,  например: 	д.  fredsbevægelse,  н.  fredsbevegelse,
 ш.  fredsrörelse  'движение  за  мир’,  д.  fredskongres,  н.,  ш.  treds-
kongress  'конгресс  мира’,  д.  krigsbrandstifter,  н.  krigsbrannstifter,.
ш.  krigsbrandanstiftare  'поджигатель  войны’,  н.  dollarherrene
или  dollarmenn  'американские  империалисты’,  н.  Marshall-pres¬
sen  'маршаллизованная  пресса’.
 Таковы  изменения,  которые  произошли  в  области  социаль¬
ной  терминологии.
 Существенные  изменения  произошли  в  области  обозначе¬
ния  родственных  отношений.  С  переходом  от  патриархальной
большой  семьи,  для  которой  характерно  чрезвычайно  детали¬
зированное  обозначение  родственных  отношений,  к  индиви¬
дуальной  семье  целый  ряд  терминов  родства  выпал  из  словаря..
 Так,  только  в  исландском  языке  сохранились  такие  тер¬
мины  родства,  как  svilar  'мужья  сестер’,  feögar  'отец  и  сын’,
mødgur  мать  и  дочь’,  møågin  'мать  и  сын’,  systrunçr  'сын
сестры  матери’,  systrunga  'дочь  сестры  матери,  snor
'сноха*  и  т.  д.,  тогда  как  соответствующие  им  датские  а
 1  В.  И.  Ленин,  Сочинения,  изд.  4-е,  т.  29,  стр.  224.

Содержание  лексических  изменений  в  скандинавских  языках 	291
 шведские  слова  если  и  представлены,  то  лишь  в  древнем
языке  (ср.  пифкш  'мать  и  сыновья*  в  датской  руниче¬
ской  надписи,  faf>rkaR  готец  и  сын’  в  шведской  рунической
надписи  и  т.  д.).  Слово,  обозначающее  'сестра*  (д.-и.  systir),
перестало  быть  обычным  обращением  одной  женщины  к  дру¬
гой  (первоначально,  очевидно,  в  пределах  одного  рода).
Только  в  исландском  сохранилось  слово  hjon'супруги*,  перво¬
начально  'семья,  включая  домашних  рабов*.  Вместе  с  тем,
поскольку  институт  брака  получил  новое  правовое  оформ¬
ление,  появились  слова  д.-д.  ægteskab,  д.-ш.  ækteskap  брак*
(<с.-н.-н.  echteschap),  д.-д.  gemal  'супруг*  «с.-н.-н.  gemal)
и  т.  п.
 Крупные  изменения  произошли  и  в  словах,  обозначающих
понятия,  возникающие  в  связи  с  развитием  культуры.  Так,
ряд  новых  слов  возник  в  связи  с  распространением  письмен¬
ности.  Например:  д.-д.  læse,  д.-ш.  læsa,  д.-н.  lesa  'читать*
(первоначально  'собирать*),  д.-д.  skrive,  д.-ш.  skriva,  д.-н.
skrifa  'писать*  «д.-с.  или  д.-а.  <  лат.  scribere),  д.-д.,  д.-ш.
skole,  д.-н.  skoli  'школа*  «д.-с.  или  д.-а.  <  греч.  scholé),
д.-д.  bog,  д.-ш.  bok,  д.-н.  bôk  'книга*  (первоначально  'бук*),
д.-д.  lære,  д.-ш.  læra,  д.-н.  læra  'учить*  «  с.-н.-н.  leren  или
д.-а.  læran),  д.-д.,  д.-ш.  bref,  д.-н.  bréf  'письмо*  «  д.-с.  bref<
лат.  brevis  'короткий*),  д.-д.,  д.-ш.  skra,  д.-н.  skrå  'грамота*
«с.-н.-н.  schra),  д.-д.  blik,  д.-ш.  blæk,  д.-н.  blek  'чернила*
«  д.-а.  blæc),  д.-д.,  д.-ш.  papir,  д.-н.  pappir'бумага*«  с.-н.-н.  <
греч.  påpyros).  Вместе  с  тем  характерно,  что,  поскольку  руны
уступили  место  латинской  письменности,  в  народных  балла¬
дах  слово  „руны“  употребляется  только  в  значении  „колдов¬
ство“.
 Новых  слов  потребовали  понятия,  возникшие  в  связи
с  распространением  христианской  ^религии.  Например,  д.-д.
kirkje,  д.-ш.  kyrkia,  д.-н.  kirkja  церковь*  «  Д  -а.  <С  греч.
kyriakôn),  д.-д.  kristendom,  д.-ш.  kristindomber,  д.-н.  kristindômr
'христианство*  «д.-а.  cristendom),  д.-д.,  д.-ш.  kors,  д.-н.
kross  'крест*  «д.-а.  или  д.-фриз.  <С  лат.  crux),  д.-д.,  д.-ш.,
д.-н.  synd  'грех*  (первоначальное  значение  неясно),  д.-д.  døbe,
д.-ш.  døpa,  д.-н.  døypa  'крестить*  (первоначально  'погружать*)
д.-д.  predike,  д.-ш.  predika,  д.-н.  préd.ka  'проповедывать*
«лат.  praedicare).  Вместе  с  тем  переосмыслились  старые
языческие  понятия.  Так,  слово,  которое  стало  обозначать
христианское  божество  (д.-и.  gud,  д.-ш.  gu£,  д.-д.  gud),
в  дохристианское  время  употреблялось  только  в  собиратель¬
ном  множественном  среднего  рода  (д.-и.  god),  т.  е.  повиди-
 19*

Лексика
 мому  отражало  анимистические  представления,  характерные
для  доклассового  общества,  а  слово,  которое  приняло  зна¬
чение  'священный’,  'святой'  (д.-н.  heilagr,  д.-ш.  helagher,  д.-д.
hellug),  в  дохристианское  время,  повидимому,  означало  'при¬
носящий  удачу*  (сравни  д.-и.  heill,  д.-д.,  д.-ш.  hel  'удача’).
 Ряд  новых  слов  появился  для  обозначения  новых  понятий
в  области  литературы  и  искусства.  Так,  в  эпоху  становления
феодализма  появились,  например,  д.-д.,  д.-ш.,  д.-н.  vers
*стих’  «  с.-н.-н.  <  лат.  versus),  д.-д.,  д.-ш.,  д.-н.  dikt  'стихо¬
творение*  «  с.-н.-н.  dicht),  д.-д.  kunst,  д.-ш.  konst,  д.-н.  konstr
Искусство’  «с.-н.-н.  kunst),  д.-д.,  д.-ш.,  д.-н.  danz  'танец’
«ст.-фр.  danse),  д.-д.  fidle,  д.-ш.  fi£>la,  д.-н.  fidla  'скрипка’
«д.-а.  fidele),  д.-д.,  д.-ш.  æventyr,  д.-н.  æfintÿr  'приключе¬
ние’,  'рассказ’,  'сказка*  «  с.-н.-н.  <  ст.-фр.  aventure).  Одно¬
временно  исчезли  слова,  значение  которых  отражало  эпоху,
когда  литература  еще  не  была  отделена  от  исторической
традиции  и  мифологии,  а  исполнение  произведения  —  от  его
сочинения  или  обряда,  во  время  которого  оно  исполнялось.
Так,  выпало  из  словаря  д.-и.  ()ulr  'хранитель  гномической
поэзии  и  мифологической  традиции*  (ср.  fml  в  датской  руни¬
ческой  надписи  IX  в.  и  датские  географические  названия
Tulshøj,  Tulbjerg  и  т.  п.),  д.-и.  kvida  'эпическая  песня*,  dråpa
'хвалебная  песня’,  erfi-kvæôi  'поминальная  песня’  и  т.  д.
 Для  XVII  в.  в  области  литературы  и  искусства  характерно
появление,  например,  таких  слов,  как  д.,  н.  avis  'газета’  «  фр.»
первонач.  'сообщение),  д.  komedie,  ш.  komedi  'комедия"
«фр.  <  греч.  komodia),  д.,  н.,  ш.  opera'опера’«  ит.),  д.  bal¬
let,  ш.  balett  'балет*  «  фр.  ballet);  для  XIX  в.—д.,  ш.  roman¬
tik,  н.  romantikk  'романтика’«  фр.  romantique),  д.,  н.  realisme,
ш.  realism  'реализм’  (от  лат.  realis  'действительный’),  д.,  и.
naturalisme,  ш.  naturalism  'натурализм*  (от  лат.  naturalis  'при¬
родный’);  для  XX  в.  —  д.,  н.  lydfilm,  ш.  ljudfilm  'звуковой
фильм’,  д.  radioudsendelse,  н.  radiosending,  ш.  radiosändning,
и.  utvarp  'радио-передача’  и  т.  д.
 Множество  новых  слов  появилось  в  связи  с  развитием
науки.  Так,  еще  в  эпоху  становления  феодализма  появились,
например:  д.-д.  studere,  д.-ш.,  д.-н.  studera  'изучать’«  с.-н.-н.  <
лат.  studere),  д.-д.,  д.-ш.  student  'студент*  «  с.-н.-н.  <  лат.
studens),  д.-д.  sirkel,  д.-ш.  cirk.il  'циркуль*  «лат.  circulus),
д.-д.,  д.-ш.  natur,  д.-н.  nåttiira'природа*  «  лат.  natura),  д.-д.,
д.-н.  form,  д.-ш.  forma  'форма*  «  лат.  forma),  д.-д.  materie,
"материя*  «  лат.  materia).  В  частности,  ряд  новых  слов
возник  в  ту  эпоху  в  области  медицины.  Например:  д.-Д.»

Содержание  лексических  изменений  в  скандинавских  языках  293
 д.-ш.  kramp  'судорога’  «с.-н.-н.  krampe),  д.-д.,  д.-ш.  pulver
'порошок’  «  с.-н.-н.  <  лат.  pulvis),  д.-д-  kvigsølv,  д.-ш.  kviksilf
'ртуть’  «  с.-н.-н.  quiksulver),  д.-д.  smitte,  д.-ш.  smitta  'зараза*
(первоначально  'пятно*).
 Огромное  количество  слов  появилось  в  скандинавских
языках  в  связи  с  развитием  науки  в  новое  время.  Современ¬
ная  научная  терминология  начала  развиваться  еще  в  XVII  в.,
когда  появились,  например,  такие  основные  грамматические
термины,  как:  д.  navneord  'существительное’,  д.  tillægsord
'прилагательное’,  д.  bøje,  ш.  böja  'склонять’,  'спрягать,  д.,
ш.  stavelse  'слог*,  д.  biord  'наречие’  и  т.  д.;  многие  основные
математические  термины,  например:  д.,  ш.  minus  'минус*
«лат.),  д.,  ш.  plus  'плюс*  «лат.),  д.,  ш.  centrum  'центр*
«  лат.),  д.,  ш.,  antal  'количество’  «нем.  Anzahl),  д.  addere,
ш.  addera  'производить  сложение*  «  нем.  <С  лат.),  д.  dividere,
ш.  dividera  'производить  деление*  «  лат.);  многие  астроно¬
мические  термины,  например:  д.,  ш.  pol  'полюс’  (от  греч.  po¬
los  'ось’),  д.,  ш.  horisont  'горизонт’  «  нем.  <  греч.  horizon),
д.,  ш.  ekvator  'экватор’  «  лат.),  д.,  ш.  meridian  'меридиан*
«лат.);  а  также  такие  слова,  как,  например:  д.,  ш.  biblio¬
tek  'библиотека’  «  греч.  bibliothéke),  д.,  ш.  akademi  'акаде¬
мия*  «  нем.,  фр.  <  греч.  akadémia),  д.,  ш.  apparat  'аппарат*
«  лат.  apparatus  'снаряжение’)  и  тому  подобные.
 Рост  научней  терминологии  в  последующие  века  все  время
увеличивался.  Ни  в  одной  из  областей  словарного  состава
обогащение  не  происходило  в  новое  время  в  таких  широких
масштабах,  как  в  области  научной  терминологии.  В  совре¬
менных  скандинавских  языках,  как,  впрочем,  и  в  других
современных  языках,  есть  тысячи  научных  терминов,  возник¬
ших  в  более  или  менее  недавнее  время.
 Значительные  изменения  произошли  в  области  слов,  вы¬
ражающих  понятия  морали,  а  также  явления  душевной  и
умственной  жизни  человека.  Так,  ряд  слов,  которые  раньше
не  выражали  никакой  моральной  оценки,  приобрели  в  эпоху
становления  феодализма  значение  положительной  или  отри¬
цательной  моральной  оценки,  часто  с  религиозной  окраской.
Так,  значение  положительной  моральной  оценки  приняло
д.-д.  god,  д.-ш.  gofjer,  д.-н.  gôdr  'хороший’  (раньше  это  слово
означало  только  'подходящий’,  'умелый’  или  'уважаемый’),
а  значение  морального  осуждения  приняло  д.-д.  slet,  д.-ш.
slætter  'плохой’  (раньше  только—'гладкий’,  'ровный’).  В  д.-д.
dygd,  д.-ш.  dyghf),  д.-н.  dyçd  значение  'сила’,  'способность’
уступило  место  значению  добродетель’,  д.-д.  mild,  д.-ш.

Лексика
 milder,  д.-н.  mildr  приобрело  значение  'мягкий’,  'кроткий’
(первонач.—'щедрый’),  д.-д-  ødmjug,  д.-ш.  øpmiuker,  д.-н.
audmjûkr  приобрело  значение  'смиренный  (первонач.  'подат¬
ливый’),  д.-д.,  д.-ш.  anger,  д.-н.  angr  приобрело  значение  'покая¬
ние’(первонач.'горе’),  д.-д.  freste,  д.-ш.  fresta,  д.-н.  freista  при¬
обрело  значение  'соблазнять’  (первонач.  'пробовать’)  и  т.  д.
 Вместе  с  тем  возникли  слова,  выражающие  более  отвле¬
ченные  представления  о  душевной  и  умственной  жизни  чело¬
века.  Таково,  например,  д.-д.  sial,  sæl,  д.-ш.  siæl,  sial,  д.-н.
sål  'душа’  (<  д.-с.  siala  или  д.-фриз,  sele  или  д.-а.  säwol),
которое  пришло  на  смену  целому  ряду  менее  отвлеченных
слов,  из  которых  каждое  было  связано  с  отдельными  душев¬
ными  проявлениями  (например:  д.-и.  modr  'гнев’,  'скорбь*,
munr  'желание’,  'радость’,  hugr  'мысль’,  'желание’,  'предчув¬
ствие’,  'храбрость’  и  т.  д.).  Таковы  также  д.-д.  lykke,  д.-ш.,
д.-н.  lykka  'счастье’  (<  с.-н.-н.  gelucke),  д.-д.  ære,  д.-ш.
æra  'честь’  «  с.-н.-н.  ere)  и  т.  д.
 Развитие  культуры  в  новое  время  повлекло  за  собой
появление  множества  различного  рода  общих  обозначений
отвлеченного  содержания,  характерных  для  книжного  языка
(ср.  стр.  267  и  сл.).
 Наконец,  в  целом  ряде  случаев  появление  нового  слова
не  означало  появления  нового  предмета,  явления  или  поня¬
тия.  В  ряде  случаев  старое  слово  оказалось  замененным
новым  словом  того  же  значения,  повидимому,  в  результате
стремления  к  той  или  иной  стилистической  выразительности.
В  эпоху,  когда  происходила  замена  старого  слова  новым
того  же  значения,  это  новое  слово  могло  иметь  особую  сти¬
листическую  окраску,  теперь  обычно  уже  неуловимую,
которая  и  заставила  предпочесть  его  старому  слову.  Так,
например,  д.-ш.  bliva  'становиться’  «  с.-н.-н.  bliven  первонач.
'оставаться’)  стало  употребляться  вместо  д.-ш.  varpa;  д.-ш.
panna  'лоб*  (первоначально  hovudpanna)  стало  употребляться
вместо  д.-ш.  ænne;  д.-д.  ansigt  'лицо’  «  с.-н.-н.  ansichte)
стало  употребляться  вместо  д.-д.  anlæte;  д.-д.  begynde  'начи¬
нать*  «  с.-н.-н.  beginnen)  стало  употребляться  вместо  д.-д.
byriæ,  и  т.  д.
 Все  эти  изменения  словарного  состава  были  в  общих
чертах  характерны  для  всех  скандинавских  языков.  Однако
они  в  разной  мере  сказываются  в  памятниках.  Именно,  в  па¬
мятниках,  связанных  с  устной  народной  традицией,  т.  е.
в  древнеисландской  поэзии,  древнеисландских  сагах  и  древне-
скандинавских  областных  законах,  они  сказываются  очень

Содержание  лексических  изменений  в  скандинавских  языках  295
 мало.  Эти  памятники  изобилуют  словами,  отражающими
дофеодальную  материальную  культуру  и  дофеодальные
правовые  и  религиозные  представления  и  учреждения.  На¬
против,  новые  слова  и  значения,  возникающие  с  развитием
ремесленного  производства,  торговли,  городов,  феодальных
отношений  и  феодальной  культуры,  представлены  в  них
.сравнительно  скудно.  Обратное  соотношение  имеет  место
в  так  называемых  памятниках  „ученого  стиля",  т.  е.  фео¬
дально-церковной  и  феодально-куртуазной  литературе:  сочи¬
нениях  религиозного  содержания,  переводах  рыцарских  ро¬
манов,  нравоучительных  сочинениях  и  т.  д.  (см.  стр.  46  и  сл.).
 Имеющиеся  в  нашем  распоряжении  сведения  обычно  не
позволяют  установить,  насколько  широким  было  распростра¬
нение  тех  или  иных  новых  слов.  Однако  в  отношении  неко¬
торых  таких  слов  несомненно,  что  они  имели  обращение
только  в  пределах  более  или  менее  узкого  верхушечного
круга,  т.  е.  что  они  были  жаргонными,  а  не  общенародными
словами.  Так,  в  жаргон  феодальной  знати,  повидимому,  вхо¬
дили  первоначально  такие  слова,  как  д.-н.  kurteisi  или  høverska
гкуртуазия’,  kurteisligr,  høverskr  'куртуазный’,  kurteisiskona
^куртуазная  дама’,  а  также  fîorpari,  borparasonr,  J)orparasveinn
'неотесанный  мужик’,  ^orparskapr  'мужичество’,  fjorpkarligr,
jjarparligr  'мужицкий’  и  т.  п.  В  жаргон  церковной  знати  вхо¬
дили  такие  латинизмы,  как  д.-н.  visitera  'посещать’,  reconciliera
'примирять’,  appellera  'апеллировать*  и  т.  п.  В  дальнейшем
такие  слова,  первоначально  отражавшие  специфические  вкусы
и  интересы  узкого  верхушечного  слоя,  или  совсем  вышли
из  употребления,  или  стали  общенародными.
 Таким  образом,  как  форма,  так  и  содержание  лексических
[изменений  в  скандинавских  языках  подтверждают  сталинскую
формулировку:  „Словарный  состав  языка  изменяется  не
как  надстройка,  не  путем  отмены  старого  и  постройки  нового,
.а  путем  пополнения  существующего  словаря  новыми  словами,
возникшими  в  связи  с  изменениями  социального  строя,
.с  развитием  производства,  с  развитием  культуры,  науки
л  т.  п.  При  этом,  несмотря  на  то,  что  из  словарного  состава
языка  выпадает  обычно  некоторое  количество  устаревших
слов,  к  нему  прибавляется  гораздо  большее  количество
новых  слов.  Что  же  касается  основного  словарного  фонда,
то  он  сохраняется  во  всем  основном  и  используется,  как
.основа  словарного  состава  языка".1
 1  И.  В.  Сталин.  Марксизм  и  вопросы  языкознания.  Госполитиздат,
 .1950,  стр.  25.

296
 Лексика
 СТАНОВЛЕНИЕ  НАЦИОНАЛЬНЫХ  ЛЕКСИЧЕСКИХ  НОРМ
В  СКАНДИНАВИИ
 Со  времени  образования  национальных  литературных  язы¬
ков,  в  процессе  обогащения  словарного  состава  появляется
одна  существенная  новая  черта: 	начинается  сознательная
 нормативная  деятельность  в  области  словарного  состава,
появляется  забота  о  чистоте  языка,  выдвигаются  требования
очищения  родного  языка  от  чуждых  для  народа  иностранных
слов,  имеют  место  проявления  пуризма.
 Первые  попытки  сознательной  нормативной  деятельности
в  области  словарного  состава  имели  место  в  Швеции  одно¬
временно  с  пробуждением  интереса  к  родному  языку  как
объекту  научного  исследования,  т.  е.  в  XVII  в.  (см.  стр.  69  и  сл.).
Сознательным  пуристом  был  шведский  поэт  Шернъельм
(Stiernhielm,  1598—1672).  Защите  шведского  языка  от  наплыва
иностранных  слов  посвящена  стихотворная  „Жалоба  швед¬
ского  языка“  Скугечера  Бергбу  (Skogekär  Bergbo),  который
противопоставляет  народный  язык  языку  великосветского
общества,  жаргон  которого  пестрит  французскими  и  немец¬
кими  словами.  Вместе  с  тем  характерная  для  Швеции  „эпохи
великодержавия“  националистическая  идеология  находит  отра¬
жение  в  искусственном  возрождении  шведских  слов,  давно
вышедших  из  употребления.  Так,  Шернъельм  заменял  в  своей
поэзии  иностранные  слова  древнешведскими  или  древнеисланд
скими  (различие  между  древнешведским  и  древнеисландским
в  то  время  не  осознавалось).  В  предисловии  к  своей  работе
„Сокровищница  старого  языка  свеев  и  ётов“  он  пытается
теоретически  обосновать  свою  языковую  практику.  Несколько
древнешведских  и  древнеисландских  слов  вошло  в  шведский
литературный  язык  в  результате  деятельности  Шернъельма
и  его  единомышленников  (например,  слова:  alster  'творение’,
arla  'рано’,  fager  'красивый’,  gåta  'загадка’,  härja  'опустошать’*
tima  'случаться',  tärna  'девушка’,  ätt  'род*).
 Борьба  против  иностранных  слов  продолжалась  в  Швеции
и  в  XVIII  в.  Она  была  направлена  в  основном  против  жар*
гонных  французских  слов,  которые  изгонялись  из  литератур¬
ного  языка.  В  то  же  время,  однако,  в  XVIII  в.  в  литератур¬
ном  языке  ограничивалось  употребление  слов,  которые,
согласно  эстетике  классицизма,  считались  „низкими“,  т.  е.
слов  конкретных,  реалистических,  просторечных,  диалекталь¬
ных,  а  также  технических  терминов.  Так,  например,  Улув
Далйн  во  втором  издании  своего  „Аргуса“  (1754  г.)  исправляет

Становление  национальных  лексических  норм  в  Скандинавии  297
 не  только  французские  жаргонные  слова  favorit  'любимец’  на
gunstling,  politesse  'любезность*  на  höflighet,  compagnie
'общество*  на  sällskap,  curiositet  'любопытство*  на  nyfikenhet
и  т.  п.,  но  также  „низкие"  слова,  как  buk  'живот*  на  mage
'желудок*,  mat  'еда*  на  föda  'пища*,  best  'животное*  или  boskap*
'скот*  на  kreatur  'тварь*,  'создание*,  pojke  'парнишка*  на  gosse
'мальчик*,  örfil  'пощечина*  на  slag  'удар*,  glo  'глазеть*  на  se
"смотреть*,  skälm  'плут*  на  bedragare  'обманщик*  и  др.
 В  XIX  в.  пуристическое  движение  в  Швеции  находило*
почву  в  романтизме  с  его  идеализацией  национальной  древ¬
ности,  а  позднее  в  скандинавизме  с  его  стремлением  противо¬
поставить  объединенную  Скандинавию  остальной  Европе  и,
в  частности,  Германии.  С  наибольшей  силой  пуризм  проявился
в  XIX  в.  в  творчестве  шведского  поэта  Виктора  Рюдберга
(Viktor  Rydberg,  ум.  в  1895  г.),  который  оказал  значитель¬
ное  влияние  на  развитие  шведского  литературного  языка.
Рюдберг  ставил  своей  целью  удаление  из  языка  всех  ино¬
странных  заимствований,  т.  е.  не  только  латино-романских
заимствований  (которые,  как  правило,  сравнительно  недавно
вошли  в  язык),  но  также,  и  даже  в  первую  очередь,  немец*
ких  заимствований  (которые  в  эпоху  Рюдберга  давно  вошли
в  язык,  и  часто  —  в  его  основной  словарный  фонд,  и  пере¬
стали  осознаваться  как  иностранные  слова).  Рюдберг  стре¬
мился,  в  частности,  устранить  все  слова  со  словообразова¬
тельными  элементами  немецкого  происхождения,  т.  е.  слова
с  приставками  an-,  be-,  för-,  er-,  ge-  и  т.  д.,  суффиксами  -het,
-massig  и  т.  д.  Заменяя  такие  слова  шведскими  словами  более
или  менее  сходного  значения,  древними  словами,  давно  вы¬
павшими  из  словаря,  словами,  искусственно  составленными
из  шведских  элементов  или  образованными  при  помощи
древних  шведских  суффиксов,  Рюдберг  конечно  не  уменьшал
разрыва  между  литературным  и  разговорным  языком,  а,
наоборот,  увеличивал  его.  Вместе  с  тем,  в  ряде  случаев
его  замены  были  в  ущерб  точности  выражения.  Он  пред¬
лагал,  например,  употреблять  вместо  analysera  'анализиро¬
вать*—  lösa  (собственно  'разгадывать*,  'разрешать*),  вместо
anföra  'приводить*  —  framlägga  (собственно  'представлять*),
вместо  ansträngning  'напряжение*  —  möda  (собственно  'труд*),
вместо  bearbeta  'обрабатывать*  —  arbeta  (собственно  'работать*),
вместо  personlighet  'личность*  —  skepnad  (собственно  'образ*)
и  т.  д.
 В  поисках  слов,  которыми  можно  было  бы  заменить  ино¬
странные  заимствования,  Рюдберг  обращался  также  к  дат-

Лексика
 •скому,  норвежскому  и  новоисландскому  языкам,  в  которых
он  нередко  находил  уже  готовые  пуристические  заменители
слов  иностранного  происхождения.  Такая  „скандинавистская“
тенденция,  т.  е.  тенденция  к  сближению  с  другими  сканди¬
навскими  языками,  вообще  характерна  для  шведского  пуризма
XIX  и  XX  вв.  По  новоисландскому  образцу  придумал  Рюд-
берг,  например,  слова:  färdeman  'путешественник*  (и.  ferôama-
dur),  flock  'партия*  (и.  flokkur),  folkerne  'национальность*
»(и.  fîjôderni);  по  датскому  образцу  —  eldhåg  'энтузиазм*
(д.  ildhu),  särtryck  'отдельный  оттиск*  (д.  særtryk)  и  т.  д.
 Пуристическое  движение  имело  место  и  в  истории  дат¬
ского  языка.  Пуристические  высказывания  встречаются
у  датских  писателей  уже  в  XVII  в.,  например  у  Псдера  Сюва
(Peder  Syv).  Однако  в  противоположность  Швеции,  в  кото¬
рой  националистическая  идеология,  характерная  для  „эпохи
великодержавия“,  обусловила  развитие  пуризма  уже  в  XVII  в.,
в  Дании  пуристическое  движение  приобрело  размах  только
в  „эпоху  просвещения“  и  особенно  в  середине  XVIII  в.
Крупнейший  скандинавский  писатель  XVIII  в.  Людвиг  Холь-
берг  (Ludvig  Holberg,  1684—1754)  высмеивал  в  своих  коме¬
диях  копенгагенских  модников,  щеголяющих  французскими
словами,  ученых,  пересыпающих  свою  речь  латинизмами,
офицеров  датской  армии,  говорящих  только  на  немецком
языке,  и  т.  д.
 Наиболее  видными  деятелями  датской  „чистки  языка“
 «  (sprogrensingen)  середины  XVIII  в.  были  авторы  популярно¬
философских  произведений  Ф.  К.  Айлшоу  (Fr.  Chr.  Eihchov),
Енс  Снедорф  (Jens  Sneedorff),  К.  Флайшер  (Chr.  Fleischer).
В  своих  произведениях  эти  авторы  вводили  взамен  иностран¬
ных  слов  новые  слова,  составленные  из  датских  элементов
ло  образцу  соответствующих  иностранных  (т.  е.  обычно  не¬
мецких)  слов.  Так,  тогда  в  датский  язык  вошли  такие  слова,
как,  например:  forfatter  (сравни  нем.  Verfasser)  'автор*  вместо
Autor,  lidenskab  (сравни  нем.  Leidenschaft)  'страсть*  вместо
passion,  höresal  (сравни  нем.  Hörsaal)  'аудитория*  вместо  audi¬
torium,  overflade  (сравни  нем.  Oberfläche)  'поверхность*,
sædelighed  (сравни  нем.  Sittlichkeit)  'нравственность*,  benklæ¬
der  (сравни  нем.  Beinkleid)  'брюки*,  ærefrygt  (сравни  нем.
Ehrfurcht)  'благоговение*,  læresætning  (сравни  нем.  Lehrsatz)
"теорема*,  indbildningskraft  (сравни  нем.  Einbildungskraft)  'вооб¬
ражение*,  bedømme  (сравни  нем.  beurteilen)  'обсуждать’,
sandsynlig  (сравни  нем.  wahrscheinlich)  'вероятно*.  Некоторые
мз  слов,  введенных  тогда  в  литературный  язык,  не  имели

Становление  национальных  лексических  норм  в  Скандинавии  299
 прямого  немецкого  прообраза.  Например:  omdømme  'мнение7,
fordom  'предрассудок’,  vindskibelighet  'предприимчивость’.
Большинство  их,  однако,  были  кальками  с  немецкого.  Боль¬
шую  роль  в  распространении  таких  калек  сыграл  журнал
Снедорфа  'Патриотический  зритель*  (Den  patriotiske  tilskuer,
1761—1763),  в  котором  они  широко  применялись.
 Нередко  и  позднее,  в  XIX  и  XX  вв.,  специальные  термины
иностранного  происхождения  заменялись  в  датском  языке
аналогичными  кальками  (например: 	formand  'председатель'
 вместо  president,  førespørgsel  'запрос*  вместо  interpellation,
udvalg  'комитет*  вместо  komité,  lydnærme  'ассимиляция  зву¬
ков*  вместо  assimilation  и  т.  п.).
 В  эпоху  предромантизма  и  романтизма,  для  которой  был
характерен  интерес  к  национальной  древности  и  к  народной
поэзии,  в  датский  литературный  язык  было  введено  несколько
слов  из  древнего  языка  и  из  местных  диалектов  (например:
bane  'смерть*,  brynje  'панцырь*,  færd  'поездка',  jætte  'вели¬
кан*,  ræd  'боязливый*,  gåde  'загадка*,  terne  'служанка’).
Однако  это  не  было  массовым  явлением.
 Таким  образом,  датское  пуристическое  движение  имело
не  такой  характер,  как  шведское.  Оно  было  менее  радикаль¬
ным  и  оказало  меньше  влияния  на  развитие  литературного
языка.
 Пуристическое  движение  имело  место  и  в  Исландии,  где
оно  возникло  в  эпоху  сложения  исландской  нации,  т.  е.  во
второй  половине  XVIII  в.  В  XVII—XVIII  вв.  в  исландский
язык  нахлынуло  довольно  много  иностранных  слов,  в  основ¬
ном  датских.  Заимствованиями  той  эпохи  являются,  напри¬
мер;  tau  'материя*,  brûka  'употреблять',  kaffi  'кофе',  sykur
Ссахар'  и  т.  п.  Однако  исландский  язык  оказался  значительно
менее  проницаемым  для  заимствований,  чем  другие  сканди¬
навские  языки.  Его  основной  словарный  фонд  не  претерпел
с  древнейшей  эпохи  почти  никаких  изменений  и  полностью
сохранил  свою  способность  служить  базой  для  образования
новых  слов  путем  переосмысления  старых  слов,  словосложе¬
ния  или  словообразования.  Поэтому  заимствования  вытесня¬
лись  из  исландского  языка  с  гораздо  большей  легкостью,
чем  из  датского  или  шведского  языка.
 Борьба  за  национальный  язык  сводилась  в  Исландии
прежде  всего  к  очищению  литературного  языка  от  датских
и  вообще  иностранных  заимствований  и  к  соаданию  новых
слов  на  исландской  основе.  Исландский  пуризм  был  гораздо
радикальнее  и  последовательнее  датского  и  шведского  пуризма.

300
 Лексика
 Последовательный  пуризм  продолжает  быть  характерным  и
для  современного  исландского  языка.  В  результате  деятель¬
ности  исландских  пуристов  в  исландском  литературном  языке
подавляющее  большинство  новых  понятий,  возникших  в  ре¬
зультате  развития  науки,  культуры  и  техники,  выражено  не
заимствованными  словами,  а  сложными  словами,  составлен¬
ными  из  исландских  элементов,  переосмысленными  или
возрожденными  исландскими  словами  или  производными  от
исландских  слов.  Даже  такие  понятия,  как,  например,
„электричество“,  „телеграф“,  „фотография“,  „физика“,  „мате¬
риализм“  и  пр.,  которые  во  всех  европейских  языках  пере¬
даются  интернациональными  словами  греко-латинского  про¬
исхождения,  в  исландском  языке  выражаются  как  правило
своими  средствами.
 Сложными  словами,  образованными  из  исландских  эле¬
ментов,  являются,  например:  blådamaöur  'журналист1  (blåd
'лист',  "газета’,  madur  Человек1),  stærôfræôi  'математика'
(stærd  'величина’,  frædi  'знание’),  målfrædi  'грамматика*  (mål
'речь’),  sjålfæfisaga  'автобиография*  (siålfur  'сам’,  æfi  'жизнь’,
saga  'история’)  skåldsaga  'роман  (skåld  'поэт’,  'писатель’),  krö-
fuganga  'демонстрация’  (krafa  'требование’,  ganga  'хождение),
smjörüki  'маргарин’  (smjör  'масло’,  liki  'образ’),  gagnårås  'контр¬
атака*  (gagn  'против’,  årås  'нападение’),  framsôkn  'прогресс"
(fram  'вперед’,  sökn  'наступление’),  nÿlenda  'колония*  (nÿr  ’но¬
вый’,  land  'земля’),  skriddreki  'танк*  (skrida  'ползти’,  dreki
'дракон*),  sjôndeildahringur  'горизонт*  (sjön  'зрение*,  deild  'де¬
ление*,  hringur  'круг’),  sköhlif  'галоша’  (skor  'ботинок’,  hlif
'защита’),  hlutverk  'роль’  (hiutur  'доля’,  verk  'работа’),  kaupfélag
'кооператив*  (kaup  'покупка’,  félag  'общество’),  heimskaut
'полюс’  (heimur  'мир*,  skaut  'угол’,  'конец),  ritstjöri  'редактор"
(rit  'писание’,  stjöri  'правитель*).  Переосмысленными  древними
словами  являются,  например,  menning  'культура’  (первонач.
воспитание’),  tundur  'взрывчатка’  (первонач.  'трут’),  stöc)
"станция’  (первонач.  'стоянка’),  met  'рекорд*  (первонач.  'оценка  ),
möndull  'цилиндр’,  'ось*  (первонач.  'ручка*),  steypa  'асфальти¬
ровать*  (первонач.  'лить’),  stûka  'ложа*  (первонач.  'крыло  зда¬
ния’),  vél  'машина*  (первонач.  'хитрость*),  deild  'факультет’
(первонач.  'деление*).  Производными  от  исландских  слов
являются,  например:  f)jöderni  'национальность*  (от  J)jôd  'народ  ),
sprengja  'бомба*  (от  sprengja  'взрывать’),  togari  'траулер'
(от  toga  'тянуть*),  gerill  'бактерия*  (от  gera  'делать*).
 Без  некоторых  заимствований  современный  исландский
язык  все  же  не  мог  обойтись.  Характерно  при  этом,  что

Становление  национальных  лексических  норм  в  Скандинавии  301
 в  исландском  разговорном  языке,  и  особенно  в  разговорном
языке  городского  населения,  заимствованных  слов  значительно
•больше,  чем  в  письменном  языке.  В  этом  отношении  исланд¬
ский  пуризм  близок  к  пуризму  норвежского  лансмола  и  фа¬
рерского  письменного  языка.  В  исландском  языке  есть,
например,  такие  слова,  как  benzin  'бензин’,  billjön  'бильон*,
gas  'газ’,  grammofonn  'граммофон’,  küôgramm  'килограмм*,
kilômetri  'километр’,  politiskur  'политический’,  pôstur  'почта*,
romantik  'романтизм*,  sitrôna  'лимон’,  tôbak  'табак’  и  т.  п.
 Существенным  препятствием  для  проникновения  заимство¬
ваний  в  исландский  язык  является  то,  что  заимствование
возможно  в  исландском  языке  только  при  условии  соблюде-
ния  исландского  принципа  распределения  ударения  в  слове,
т.  е.  при  условии  постановки  ударения  на  первом  слоге
•слова.  Соблюдение  этого  принципа  требует  нередко  очень
существенной  фонетической  переработки  слова.  Сравни,  на¬
пример,  и.  berkill  'туберкула’  и  д.,  ш.,  н.  tuberkel,  и.  ålm
галюминий’  и  д.,  ш.,  н.  aluminium,  и.  kafli  'глава*  и  д.,  ш.,
н.  kapitel.
 В  Норвегии  нормативная  деятельность  в  области  словар¬
ного  состава  протекала  в  двух  совершенно  различных  направле¬
ниях,  в  соответствии  с  двумя  направлениями,  в  которых
происходило  становление  норвежской  национальной  литера¬
турной  нормы,  —  риксмолом  и  лансмолом  (ср.  стр.  78  и  сл).
Для  риксмола  был  всегда  характерен  очень  умеренный  пуризм.
Нормативная  деятельность  в  области  словарного  состава
риксмола  сводилась  в  основном  к  стремлению  легализировать
некоторое  количество  диалектальных  норвежских  слов  и  за¬
менить  датские  слова  такими  норвежскими  словами,  которые
уже  имели  хождение  в  языке  городского  населения.
 Первые  попытки  сознательного  ввода  диалектальных  слов
в  литературный  язык  принадлежат  еще  Я.  Оллу  и  Ю.  Мунку,
которые  употребляли  некоторые  норвежские  диалектальные
слова  в  своих  переводах  древнеисландских  саг,  печатавшихся
в  журнале  „Сага“  (1816—1820).  Ряд  специфически  норвеж¬
ских  слов  встречается  в  произведениях  Хенрика  Вергеланна
(1808—1845),  который  сознательно  стремился  обогатить  лите¬
ратурный  язык  такими  словами.  В  его  произведениях  встре¬
чаются,  например,  такие  норвегизмы,  как  beite  'пастбище*,
ås  'лесистый  кряж*,  tjern  'озерко  в  лесу’,  gutt  'мальчик’,  fant
сбродяга*,  blunke  'моргать*,  bringe  ‘грудь*,  stup  'обрыв*,  klyve
'взбираться*,  gjespe  'зевать*,  vakker  'красивый*,  klarne  'про¬
ясняться*,  fang  'колени*,  fille  'тряпка*,  flekk  'пятно'.

302
 Лексика
 Некоторое  количество  норвежских  диалектальных  слов,
вошло  позднее  в  литературный  язык  в  результате  популяр-
ности  издания  норвежских  народных  сказок  в  обработке
Асбьёрнсена  и  Му.  Для  этих  сказок  характерны,  например,
такие  норвегизмы,  как  fjøs  'хлев*,  låve  'сарай’,  budeie  'доярка*,
skaut  'головной  убор  норвежских  крестьянок’,  rømme  'сметана,
slått-onn  'сенокос’,  иг  'каменистый  склон’,  værfar  'тесть’,  vesle
'маленький’,  bent  'прямо’.  Употребление  специфически  нор¬
вежских  слов,  выражающих  явления  норвежской  природы
или  норвежской  жизни,  было  вообще  характерно  для  литера¬
турных  произведений,  отражавших  увлечение  национальной
романтикой.  Так,  их  много  в  „крестьянских  рассказах“
Бьёрнсона  и  в  „Пер  Гюнте“  Ибсена.  В  „крестьянских  рас¬
сказах“  Бьёрнсона  встречаются,  например,  слова:  furu  'сосна*,
råk  'полынья’,  seter  'летнее  пастбище  в  горах’,  ljome  'разда¬
ваться  как  эхо’,  hauke  'аукаться’,  buskap  'стадо’,  niste  'еда,
которую  берут  с  собой  в  поле’.
 В  дальнейшем  многие  норвежские  литераторы  уже  не
ограничивались  такой,  по  существу,  внешней  норвегизацией*
словарного  состава  литературного  языка.  В  ряде  случаев
датские  слова  оказались  замененными  в  риксмоле  специфи¬
ческими  норвежскими  словами,  т.  е.  словами,  которых  в  дат¬
ском  нет.  Сравни,  например,  д.  halvtresindstyve  (или  halvtreds)
'пятьдесят’  и  н.  femti;  д.  tresindstyve  (или  tres)  'шестьдесят’
и  н.  seksti;  д.  syd  'юг’  и  н.  sør;  д.  vred  'сердитый’  и  н.  sint;
д.  forråd  'запас’  и  н.  forråd  или  tilfang;  д.  kun  'только’  и  н.  bare;
д.  dog  'все  же’  и  н.  allikevel;  д.  drille  'дразнить’  и  н.  erte;  д.  in¬
drette  'устраивать*  и  н.  stelle;  д.  tilladelse  'разрешение’  и  н.  lov
и  т.  п.  В  гораздо  большем  количестве  случаев  замена  заключа¬
лась  только  в  том,  что  датская  форма  слова  оказалась  заме¬
ненной  его  норвежской  формой.  Сравни,  например,  д.  græde,,
н.  gråte  'плакать*,  д.  birk,  н.  bjørk  'береза’,  д.  fyr,  н.  furu
'сосна’,  д.  kælling,  н.  kjærring  'баба’,  д.  kold,  н.  kald  'холод¬
ный’,  д.  le,  н.  ljä  'коса*  и  т.  п.  Впрочем,  иногда  трудно  про¬
вести  границу  между  различными  формами  слова  и  различ¬
ными  словами.
 Риксмолу  всегда  оставалось  чуждым  стремление  устранить
вообще  все  иностранное  в  лексике.  В  современном  риксмоле
слова  греко-латинского  происхождения,  распространившиеся
в  новое  время  в  связи  с  развитием  науки  и  техники  по  всем
европейским  языкам,  заменены  местными  словами  в  мень¬
шей  степени,  чем  в  датском  языке.  Так,  например,  в  нор¬
вежской  грамматической  терминологии,  в  противоположность

Становление  национальных  лексических  норм  в  Скандинавии  303'
 датской,  слова  латинского  происхождения  (например:  vokal
'гласный’,  konsonant  'согласный’,  substantiv  'существительное’,
adjektiv  'прилагательное’,  passiv  'страдательный  залог’  и  т.  п.)
более  употребительны,  чем  их  норвежские  заменители  (т.  е.
selvlyd,  medlyd,  navneord,  tilleggsord,  lideform  и  т.  п.).
 Совершенно  иначе  протекала  нормативная  деятельность
в  отношении  словарного  состава  лансмола.  Осен,  и  еще
в  большей  степени  некоторые  аз  его  непосредственных  по¬
следователей,  были  крайними  пуристами.  Они  устраняли  из
литературного  языка  все  слова  иностранного  происхождения,
в  том  числе  и  старые  заимствования  или  кальки,  которые
давно  вошли  в  разговорный  язык,  а  также  так  называе¬
мые  „культурные“  слова,  общие  для  всех  европейских  язы¬
ков.  Материалом  для  замены  служила  им  в  основном  ди¬
алектальная  лексика.  Кое-что,  однако,  они  брали  и  из
древненорвежского  или  древнеисландского.
 Осен  ввел,  например,  слова  landslyd  'нация’  вместо  обыч¬
ного  в  датском  и  риксмоле  nation;  huslyd  или  varnad  'семья’
вместо  familie;  døir.e  'пример’  вместо  eksempel;  gangverk  'ма¬
шина’  вместо  ma&kine;  utkoma  'результат’  вместо  resultat;
freistnadleg  'экспериментальный’  вместо  eksperimental  и  даже
древнеисландские  Nordholva,  Sudholva  и  Vesterholva  вместо
Europa,  Afrika  и  Amerika.  Осен  стремился  также  устранить
все  слова,  совпадающие  с  датскими  словами.  Так,  например,
он  ввел  слова  upplysnad  'просвещение’,  fortelnad  'рассказ’,
verknad  'действие’  вместо  датских  oplysning,  fortælling,  vir¬
kning,  на  том  основании,  что  суффикс  -ning  или  -ing  свойствен
датскому  языку  (хотя  он  свойствен  также  и  норвежским
диалектам  в  не  меньшей  степени,  сравни  норвежские  диалек¬
тальные  upplysning,  forteljing,  verkning),  тогда  как  суффикс
-nad  сохранился  только  в  норвежских  диалектах  (хотя  и  не
обязательно  в  данных  словах).  Таким  образом,  он  шел  на
отдаление  от  датского  языка  даже  ценой  одновременного
отдаления  от  норвежской  народной  речи.
 В  дальнейшем  своем  развитии  лансмол,  хотя  и  оставался
пуристичным  (в  чем  и  заключается  основное  отличие  его
лексики  от  лексики  риксмола),  все  же  больше  считался
с  лексикой,  действительно  наличной  в  народной  речи.
 Одним  из  аспектов  пуристического  движения  в  Норвегии
была  развернувшаяся  в  XX  в.  норвегизация  местных  гео¬
графических  названий,  т.  е.  замена  географических  названий,
возникших  в  эпоху  датского  владычества,  древненорвежскими
названиями.  Так,  в  1918  г.  были  заменены  названия  боль-

304
 Лексика
 шинства  норвежских  фюльков,  т.  е.  основных  административ¬
ных  единиц,  на  которые  распадается  современная  Норвегия.
Кристианс  было  заменено  на  Опланн,  Братсберг  на  Теле¬
марк,  Ставангер  на  Ругалайн,  Сёдре  Бергенхус  на  Хорда-
ланн  и  т.  д.  Тогда  же  было  введено  и  само  слово  fylke
*фюльк*  (д.-н.  fylki)  вместо  датского  слова  amt  'амт\  В  1925  г.
столица  Норвегии  Кристиания  (Kristiania)  была  переименована
в  Осло  (Oslo),  как  город  назывался  до  1624  г.,  когда  он
был  разрушен  датским  королем  Кристианом  IV,  который
основал  новый  город  —  Кристианию  —  по  другую  сторону
реки  Акершелв.  В  1929  г.  город  Тронъем  (Trondhjem),
вопреки  желанию  большинства  его  населения,  был  пере¬
именован  в  Нидарус  (Nidaros),  как  он  называется  в  древне¬
норвежских  памятниках.  Однако  в  1931  г.  пришлось  пере¬
именовать  его  в  Тронхейм  (Trondheim),  поскольку  научные
исследования  показали,  что  в  XI  в.,  т.  е.  первоначально,
город  назывался  Prondheimr  и  что  название  Ni'daross  возникло
только  в  XII  в.,  после  основания  в  нем  архиепископства.
Радикальные  пуристы  хотели  также  переименовать  Берген
(Bergen)  в  Бьёргвин,  как  город  назывался  в  древности,  и
даже  самую  Норвегию  (Norge)  в  Noreg  или  Norig,  сравни  д.-н.
Noregr.  Но  эти  названия  были  приняты  только  в  лансмоле.
 Радикальный  пуризм  характерен  также  для  фарерского
письменного  языка.  Слова  датского  и  вообще  иностранного
происхождения  заменяются  в  нем  сложными  словами  из  мест¬
ных  элементов,  переосмысленными  или  возрожденными  сло¬
вами,  а  также  заимствованиями  из  исландского  языка  и  из
лансмола.  Характерно,  однако,  что  фарерский  разговорный
язык,  в  отличие  от  письменного  языка,  содержит  все  ^же
довольно  большое  количество  слов  датского  происхож¬
дения.
 Таким  образом,  в  новое  время  лексическое  различие
между  скандинавскими  языками  стало  обусловливаться  не
только  тем,  что  в  разных  скандинавских  национальных  языках
изменения  словарного  состава  были  неодинаковы,  в  силу
неодинаковых  исторических  условий,  но  также  еще  и  тем,
что,  в  силу  неодинаковых  исторических  условий,  в  которых
происходило  становление  отдельных  скандинавских  наций,
в  разных  скандинавских  национальных  языках  нормативная
деятельность  в  области  словарного  состава  имела  разное
направление,  разный  характер,  больший  или  меньший  размах,
ставила  своей  целью  устранение  тех  или  иных  элементов
лексики,  прибегала  к  тем  или  иным  средствам  такого  устра-

Становление  национальных  лексических  норм  в  Скандинавии  305
 нения,  была  прогрессивной  или  реакционной,  т.  е.  прибли¬
жала  литературный  язык  к  народно-разговорному  языку  или,
наоборот,  отдаляла  его  от  народно*разговорного  языка.
 С  другой  стороны,  нормативная  деятельность  в  области
словарного  состава  способствовала  установлению  большего
лексического  единообразия  в  пределах  отдельных  скандинав¬
ских  национальных  языков,  —  другими  словами,  способство¬
вала  складыванию  национальной  лексической  нормы,  как
в  письменном,  так  и  в  разговорном  языке.  До  сих  пор,  однако,
в  скандинавских  странах  не  устранено  различие  между  нацио¬
нальной  лексической  нормой  и  диалектальной  лексикой.
В  отношении  своего  словарного  состава  скандинавские  мест¬
ные  диалекты  обычно  отличаются  как  друг  от  друга,  так  и
от  национальной  нормы.
 Отличие  местных  диалектов  от  литературного  языка
в  области  словарного  состава  обычно  заключается  прежде
всего  в  том,  что  в  местных  диалектах  в  широком  масштабе
сохраняются  специфические  диалектальные  обозначения  для
всего,  что  связано  с  хозяйственной  деятельностью  крестьянина
и  крестьянским  бытом,  т.  е.  различные  названия  сельско¬
хозяйственных  производственных  процессов,  орудий  про¬
изводства,  домашних  и  диких  животных,  культурных  и  диких
растений,  предметов  быта  и  т.  д.  Другими  словами,  в  сканди¬
навских  местных  диалектах  различными  бывают  такие  слова,
как,  например: 	„копна",  „косить",  „сарай",  „поросенок",
 „картофель",  „невод",  „паутина",  „морошка",  „ведро",
„петух"  и  т.  п.  Так,  в  разных  шведских  говорах  баран  назы¬
вается  vädur,  bagge,  gumse,  bruse,  bjäcker,  basse  и  т.  п.,
а  овца  —  tacka,  täcka,  ticka,  fåra,  sö,  söa,  bägga,  bängsa,
gumma  и  т.  п.  Некоторые  колебания  в  подобного  рода  словах
есть  поэтому  и  в  литературном  языке.  Так,  в  шведском
литературном  языке  „баран"  называется  и  vädur  и  bagge  и
gumse.
 Различны  в  разных  местных  диалектах  и  некоторые  слова,
часто  употребляющиеся  с  эмоциональной  окраской.  Так,  на¬
пример,  такие  слова,  как  „мальчик",  „девочка"  или  „девушка"
не  только  различны  в  разных  скандинавских  литературных
языках  ^сравни  ш.  gosse  или  pojke,  н.  gutt,  д.  dreng,  и.  piltur
'мальчик,  ш.  flicka,  н.  pike  или  jente,  д.  pige,  и.  stulka
'девочка’,  'девушка’),  но  часто  различны  и  в  разных  сканди¬
навских  местных  диалектах  (например  в  разных  шведских
местных  диалектах  „девочка",  „девушка"  будет  däga,  dä  ka,
gräbba,  kulla,  stinta,  stårs  и  т.  д.).
 20  М-  И.  Стеблин-Каменскнй

306
 Лексика
 Для  словарного  состава  местных  диалектов  характерна,,
по  сравнению  со  словарным  составом  литературных  языков,
большая  специализация  и  конкретизация  в  обозначениях
процессов  и  предметов,  связанных  с  хозяйственной  деятель¬
ностью  крестьянина.  Литературный  язык  обычно  не  обладает
лексическими  средствами,  которые  позволили  бы  так  конкре¬
тизировать  процессы  и  предметы  из  области  крестьянского
хозяйства,  как  это  позволяют  сделать  лексические  средства
местных  диалектов.  Так,  например,  в  норвежских  местных
говорах  молодая,  еще  не  ягнившаяся  овца  (ярка)  называется
grimmer,  gimmerlam,  tikke,  ungsøie,  fjorsøie,  simpa,  fjorlam,
søyevetel  и  т.  д.  Между  тем,  в  норвежском  литературном
языке  (риксмоле)  вообще  нет  слова  для  обозначения  молодой
овцы,  а  есть  только  слово  для  обозначения  овцы  вообще  —  sau.
 Но  если  в  этом  отношении  словарный  состав  местных
диалектов  обычно  богаче  словарного  состава  литературного
языка,  то  он  обычно  значительно  беднее  в  отношении  слов,
выражающих  понятия,  возникшие  в  течение  последних  веков
в  связи  с  развитием  науки  и  техники*  литературы  и  полити¬
ческой  жизни,  современной  культуры  вообще,  а  также  '
в  отношении  слов,  выражающих  отвлеченные  понятия  и  упо¬
требляющихся  преимущественно  в  книжной,  а  не  в  разговор¬
ной  речи.  В  литературных  языках  обычно  именно  этот  слой
слов  бывает  наиболее  богат  иностранными  заимствованиями.
Отсюда  можно  заключить,  что  в  местные  диалекты  иностран¬
ные  заимствования  проникают  в  меньшей  мере,  чем  в  литера¬
турный  язык.  Однако  заимствования  все  же  проникают  и
в  местные  диалекты.  Так,  во  всех  скандинавских  местных
говорах,  кроме  исландских,  есть  слова  и  словообразователь¬
ные  элементы  нижненемецкого  происхождения  (ср.  стр.  267
и  277  и  сл.).  Вместе  с  тем,  однако,  местные  диалекты,  в  от¬
личие  от  литературных  языков,  не  подвержены  пуристиче¬
ским  чисткам.  Естественно  поэтому,  что  в  отдельных  случаях,
как  это  было  отмечено  выше  в  отношении  исландского  и
фарерского  языков  и  норвежского  лансмола,  литературный
язык  оказывается  более  свободным  от  заимствований  чем
народно-разговорная  речь.
 ОБЩАЯ  ХАРАКТЕРИСТИКА  РАЗЛИЧИЙ  МЕЖДУ  СКАНДИНАВ¬
СКИМИ  ЯЗЫКАМИ  В  ЛЕКСИКЕ
 Скандинавские  языки  —  это  языки  близкородственные,
т.  е.  языки,  в  сравнительно  недавнее  время  выделившиеся
из  общего  языка-основы,  и  в  силу  сходства  исторических

Различия  между  скандинавскими  языками  в  лексике
 307
 условий  словарные  составы  этих  языков,  как  это  видно  из
предыдущих  глав,  развивались  в  основном  параллельно,  по¬
этому  естественно,  что  не  только  основные  словарные  фонды
этих  языков,  но  также  и  их  словарные  составы  и  целом
содержат  очень  много  общего.  Однако,  как  ни  значительно
лексическое  сходство  между  скандинавскими  языками,  не
следует  преуменьшать  лексическое  различие  между  ними.
Это  различие  все  же  достаточно  для  того,  чтобы  в  ряде
случаев  существенно  затруднить  непосредственное  языковое
общение  между  представителями  различных  скандинавских
наций.  И  если  лексическое  различие  между  скандинавскими
языками  не  выступает  достаточно  рельефно  в  изложении
истории  словарного  состава  этих  языков,  то  это  не  столько
потому,  что  это  различие  невелико,  сколько  потому,  что
лексические  различия  между  родственными  языками  вообще
очень  трудно  поддаются  обобщению.
 Лексическое  различие  не  одинаково  между  различными
скандинавскими  языками.  Оно  наиболее  значительно  между
исландским  языком  и  датским,  шведским  или  норвежским
(риксмолом,  но  не  лансмолом,  который  в  лексическом  отно¬
шении  значительно  ближе  к  исландскому,  чем  риксмол).
Лексическое  различие  между  исландским  и  датским,  швед¬
ским  или  норвежским  настолько  значительно,  что  исланд¬
ский  текст  (не  говоря  уже  об  устной  речи)  непонятен
для  неподготовленного  датчанина,  шведа  или  норвежца.
Лексическое  различие  между  шведским  и  датским  или  швед¬
ским  и  норвежским  (риксмолом  или  лансмолом)  значительно
меньше.  Оно  не  настолько  велико,  чтобы  помешать  не¬
подготовленному  шведу  без  большого  труда  разобраться
в  норвежском  или  датском  тексте.  Наконец,  лексическое  раз¬
личие  между  языками  датским  и  норвежским  (риксмолом,
но  не  лансмолом)  настолько  незначительно,  что  датский
текст  абсолютно  понятен  для  норвежца,  владеющего  рикс¬
молом.
 Лексические  различия  между  скандинавскими  языками
в  большой  мере  —  результат  неравномерности,  с  которой
происходило  изменение  их  словарного  состава.  Так,  значи¬
тельность  лексического  различия  между  исландским  языком
и  другими  скандинавскими  языками  объясняется  в  основном
тем,  что  в  исландском  языке  лексические  изменения  про¬
текали  медленнее  и  менее  интенсивно,  чем  в  других  сканди¬
навских  языках.  В  исландском  языке  в  целом  ряде  случаев
не  произошло  тех  лексических  изменений,  которые  произо-
 *)•

Лексика
 шлц  в  других  скандинавских  языках.  Точно  так  же  лексиче¬
ское  различие  между  лансмолом  и  риксмолом  или  между
лансмолом  и  датским  или  шведским  языками  объясняется
тем,  что  лансмол  целиком  основан  на  местных  говорах,
в  которых  лексические  изменения  протекали  медленнее  и
менее  интенсивно,  чем  в  литературных  языках.  Что  же  касается
ничтожности  лексического  различия  между  датским  языком
и  норвежским  риксмолом,  то  она,  конечно,  объясняется  тем,
что  норвежский  риксмол  унаследовал  свой  словарный  состав
от  датского  литературного  языка.
 Лексическое  различие  между  скандинавскими  языками
проявляется  прежде  всего  в  том,  что  в  ряде  случаев  одно
понятие  выражено  в  разных  скандинавских  языках  разными
словами,  т.  е.  словами  не  тождественными  по  происхожде¬
нию.  В  отношении  слов  основного  словарного  фонда  такие
случаи  сравнительно  немногочисленны.  Однако,  сравни,  на¬
пример,  и.  tilbuinn  и  д.  færdig,  рм.,  лм.  ferdig,  ш.  färdig
'готовый’;  и.  àrangurlaust  и  д.  forgæves,  ш.  förgäves,  рм.  for¬
gjeves  'напрасно’;  и.,  лм.  byrja,  ш.  börja  и  д.  begynde,  рм.
begynne  'начинать’;  и.,  лм.  spyrja,  д.  spørge,  рм.  spørre  и
ш.  fråga  'спрашивать’;  и.  hlÿr  и  д.,  рм.,  лм.,  ш.  varm  'теплый  ;
и.  ûlfur,  д.,  рм.,  лм.  ulv  и  ш.  varg  'волк’.  Всего  чаще  такие
расхождения  имеют  место  между  исландским  языком  и  дру¬
гими  скандинавскими  языками.  По  очень  приблизительным
подсчетам,  не  меньше  чем  в  одном  из  каждых  десяти  слов
исландского  текста,  наблюдается  такое  расхождение  с  дру¬
гими  скандинавскими  языками.  В  шведском  тексте  такое
расхождение  с  датским  или  норвежским  наблюдается  не
больше  чем  в  одном  из  двадцати  слов.  А  в  датском  тексте
такое  расхождение  с  норвежским  риксмолом  едва  ли  имеет
место  даже  в  одном  из  ста  слов.
 Лексическое  различие  между  скандинавскими  языками
может  выражаться  и  в  том,  что  слова,  тождественные  по  про¬
исхождению  и  поэтому  сходные  по  своему  звуковому  составу,
имеют  в  разных  скандинавских  языках  разное  значение.
Сравни,  например:  и.  bær  'хутор*,  д.,  рм.,  лм.  by  'город',
ш.  by  'деревня’;  и.,  д.,  рм.,  лм.  korn  'зерно’,  ш.  korn  'ячмень’;
и.  heimur  'мир’,  'вселенная*,  д.,  рм.,  hjem,  лм.  heim,  ш.  hem
'дом';  и.  garöur  'огород’,  'сад’,  д.,  рм.,  ш.  gård,  лм.  gard
'двор’,  'усадьба’;  и.  mosi,  рм.,  лм.  mose  'мох’,  д.  mose  'болото’;
д.  snild  'умный’,  ш.  snäll,  рм.  snill  'добрый’;  д.,  рм.  værelse
'комната’,  ш.  varelse  'существо’;  д.  forlade,  рм.  forlate  'остав¬
лять’,  ш.  förlata  'прощать’;  д.  blød,  рм.  bløt,  лм.  blaut

Различия  между  скандинавскими  языками  в  лексике 	309
 'мягкий’,  ш.  blöt,  и.  blautur  'мокрый’.  И  такие  расхождения
всего  чаще  наблюдаются  между  исландским  и  другими  скан¬
динавскими  языками.
 Существенны  различия  между  скандинавскими  языками
в  словообразовании.  В  исландском  языке  остались  производи¬
тельными  многие  из  суффиксов,  которые  в  других  сканди*
навских  языках  давно  перестали  быть  производительными.
В  исландском  языке  возможны,  например,  такие  новообразо¬
вания  при  помощи  старых  суффиксов,  как  gerill  'бактерия'
от  gera  'делать’,  hreyfill  'мотор  от  hreyfa  'двигать’,  sprengja
'бомба’  от  sprengja  'взрывать’  и  т.  п.  В  других  скандинав¬
ских  языках  на  смену  старым  суффиксам  пришли  новые,
в  частности  заимствованные  из  нижнемецкого  суффиксы
отвлеченных  существительных  -else,  -eri,  -het  и  т.  д.  Сравни,
например,  и.  gæôi  и  д.  godhed,  ш.,  рм.  godhet  'доброта’;
и.  freistni  и  д.,  рм.  fristelse,  ш.  frestelse  'соблазн’;  и.  £>jofnadr
и  ш.  tjuveri,  д.,  рм.  tyveri  'воровство’.
 Вместе  с  тем,  различие  в  словопроизводстве  посредством
суффиксации  есть  и  между  шведским  и  датским  или  нор¬
вежским  риксмолом.  Так,  суффикс  отвлеченных  существи¬
тельных  действия  -else  далеко  не  так  част  в  шведском,
как  в  норвежском  риксмоле  и  особенно  в  датском.  Сравни,
например:  д.,  рм.  lettelse  и  ш.  lättnad  'облегчение’,  д.,  рм.
lidelse  и  ш.  lidande  'страдание’,  д.,  рм.  dyrkelse  и  ш.  dyrkan
'обожание’,  д.,  рм.  begravelse  и  ш.  begravning  'похороны'.
Напротив,  для  шведского,  и  особенно  для  шведского  пись¬
менного  языка,  характерно  очень  широкое  употребление
отвлеченных  существительных  действия  на  -ande  (например:
ш.  besvarande  'ответ’,  tänkande  'думание’,  uppresande  'воз-
двигание’  и  т.  п.).  Между  тем,  и  в  датском,  и  в  норвежском
языках  этот  суффикс  непроизводителен.  Для  датского  языка
специфичны  имена  действия  на  -en  (например:  д.  løben  'бег’,
hvisken  'шопот’,  tænken  'думание’).  Есть  различие  в  слово¬
образовании  и  между  риксмолом  и  лансмолом.  Так,  в  ланс-
моле  избегаются  суффиксы  -else,  -het,  -eri.  Сравни,  например:
рм,  godhet  и  лм.  godleik  'доброта’,  рм.  fristelse  и  лм.  freisting
соблазн’,  рм.  avvikelse  и  лм.  avvik  'отклонение’,  рм.  likhet
и  лм.  likskap  'сходство’.  Для  шведского  и  лансмола  характерны
имена  действия  на  -nad.  Сравни,  например:  ш.,  лм.  prydnad  и
д.,  рм.  prydelse'украшение’,  ш.  lättnad  и  д.,  рм.  lettelse  'облег¬
чение’,  лм.  lesnad  и  рм.  lesning'чтение’.  Однако  суффикс  -nad
распространяется  сейчас  и  в  риксмоле.  Сравни,  например:  рм.,
лм.  skilnad,  ш.  skillnad  'разница’,  рм.,  лм.  lagnad  'судьба  .

s/o
 Лексика
 Существенное  различие  между  скандинавскими  языками
имеет  место  в  словопроизводстве  посредством  префиксации.
Так,  в  очень  большом  количестве  случаев  приставочное  слово
в  датском,  шведском  или  норвежском  соответствует  исланд¬
скому  бесприставочному.  Сравни,  например:  д.,  рм.  betale,
ш.,  лм.  betala  и  и.  gjalda  'платить9;  д.,  рм.  befale,  ш.  befalla
и  и.  skipa  'приказывать’;  д.,  рм.,  лм.  forstå,  ш.  förstå  и  и.  skilja
'понимать*;  д.,  рм.  erobre,  ш.  erövra  и  и.  taka  'завоевывать’.
Приставки  an-,  be-,  bi-,  ge-,  er-,  und-,  в  большей  или  мень¬
шей  мере  характерные  для  датского,  шведского  и  норвеж¬
ского  языков,  вообще  не  встречаются  в  исландском.  Эти
приставки  избегаются  1*акже  в  лансмоле.  Сравни,  например:
рм.  anledning  и  лм.  høve  'случай’,  'повод’,  рм.  befale  и  лм.
bjoda  'приказывать’.
 Для  исландского  (и  отчасти  для  лансмола)  характерно
также,  что  словосложение  используется  в  нем  значительно
шире,  чем  в  других  скандинавских  языках.  Сравни,  например,
и.  rådherra  (råd  'совет’,  herra  'господин’)  и  д.,  ш.,  н.  minister
'министр’;  и.  rafmagn  (raf  'янтарь’,  msgn  'сила’)  и  д.,  ш.  elek¬
tricitet,  н.  elektrisitet  'электричество’;  и.  stôrskotalid  (storr
'большой’,  skot  'выстрел’,  lid  'войско’)  и  д.,  ш.,  н.  artilleri
'артиллерия’;  и.  sidaskifti  (sidur  'обычай*,  'обряд’,  skifti  'смена’)
и  д.,  ш.  reformation,  н.  reformasjon  'реформация’.
 Одной  из  существенных  причин  лексического  расхождения
между  исландским  языком  и  другими  скандинавскими  языками
является  то,  что  исландская  лексика  изменялась  в  гораздо
меньшей  степени  путем  заимствования  слов,  чем  другие
скандинавские  языки.  Во  многих  приведенных  выше  при¬
мерах  расхождение  между  исландским  и  другими  скандинав¬
скими  языками  имеет  именно  эту  причину.  Сравни,  например:
d.  færdig,  рм.,  лм.  ferdig,  ш.  färdig  «с.-н.-н.)  и  и.  tilbuinn
'готовый*;  д.  forgæves,  ш.  förgäves,  рм.  forgjeves  «  с.-н.-н)
и  и.  årangurlaust  'напрасно’;  д.,  рм.  betale,  ш.,  лм.  betala
«с.-н.-н.)  и  и.  gjalda  'платить’;  д.,  рм.,  лм.  forstå,  ш.  förstå
«с.-н.-н.)  и  и.  skilja  'понимать’;  д.,  рм.  befale,  ш.  befalla
«с.-н.-н.)  и  и.  skipa  'приказывать’  и  т.  д.  Сравни  еще  д.,
рм.,  лм.,  ш.  klar  «с.-н.-н.)  и  и.  bjartur  'ясный’;  д.,  рм.  lykke,
ш.  lycka  «с.-н.-н.)  и  и.  hamingja  'счастье’;  д.,  рм.  billede,
ш.  bild  «  с.-н.-н.)  и  и.  mynd  'картина’;  д.  magt,  ш.,  рм.,  лм.
makt  «с.-н.-н.)  и  и.  måttur  'мощь’  и  т.  п.
 Напротив,  в  датском  языке  всего  больше  заимствований
(в  основном  немецких).  В  шведском  языке  заимствований
несколько  меньше,  чем  в  датском.  Однако  это  объясняется

Различия  между  скандинавскими  языками  в  лексике
 311
 не  столько  тем,  что  в  шведском  языке  заимствование  слов
.играло  меньшую  роль,  чем  в  датском,  сколько  тем,  что
шведский  язык  в  большей  мере  подвергался  литературной
обработке  в  направлении  изгнания  заимствованных  слов
(особенно  немецких),  чем  датский.  Точно  так  же  и  в  рикс-
моле  количество  заимствованных  слов  уменьшилось  в  резуль¬
тате  его  „норвегизации“.  Еще  в  гораздо  более  широком  мас¬
штабе  шла  борьба  с  иностранными  словами  в  лансмоле.
Даже  в  исландском  языке  свобода  от  заимствований  есть
в  значительной  степени  результат  сознательной  литератур¬
ной  обработки  языка  в  направлении  его  приближения  к  языку
классической  древней  литературы.  Таким  образом,  лексиче¬
ские  различия  между  скандинавскими  языками  есть  в  значи¬
тельной  степени  результат  также  и  того,  что  в  различных
скандинавских  языках  различно  протекала  выработка  нацио¬
нальных  лексических  норм,  в  различных  направлениях  шла
обработка  языка  в  национальных  литературах.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Несмотря  на  то,  что  все  скандинавские  языки,  кроме
гисландского,  испытали  в  эпоху  ганзейского  засилья  в  Скандина¬
вии  значительное  лексическое  влияние  нижненемецкого  языка,
•они  сохранили  свой  грамматический  строй  и  продолжали  раз¬
виваться  по  внутренним  законам  своего  развития.  „Совершенно
неправильно  было  бы  думать,  —  говорит  И.  В.  Сталин,  —  что
в  результате  скрещивания,  скажем,  двух  языков  получается
новый,  третий  язык,  не  похожий  ни  на  один  из  скрещен¬
ных  языков  и  качественно  отличающийся  от  каждого  из  них.
На  самом  деле  при  скрещивании  один  из  языков  обычно
выходит  победителем,  сохраняет  свой  грамматический  строй,
сохраняет  свой  основной  словарный  фонд  и  продолжает  раз¬
биваться  по  внутренним  законам  своего  развития,  а  другой
язык  теряет  постепенно  свое  качество  и  постепенно  отми¬
рает".1
 Развиваясь  по  внутренним  законам  своего  развития,  грам¬
матический  строй  всех  скандинавских  языков,  кроме  исланд¬
ского,  испытал  в  свою  очередь  значительные  изменения,
которые  в  общем  сводились  к  редукции  флексии  и  развитию
.аналитических  средств  грамматического  выражения.
 Эти  изменения  были  несомненно  связаны  с  наиболее
важным  фонетическим  изменением  в  истории  скандинавских
языков,  именно  с  редукцией  безударных  гласных,  поскольку
в  основном  эти  изменения  явно  совпадали  с  последней  и
хронологически,  и  территориально:  в  скандинавских  языках
было  две  эпохи  редукции  флексии  (VI—VIII  вв.  и  XIII—XV  вв.),
и  эти  эпохи  совпали  с  эпохами  редукции  безударных  глас¬
ных,  а  темпы  редукции  флексии  в  различных  скандинавских
говорах  совпали  с  темпами  редукции  безударных  гласных
в  соответствующих  говорах.
 1  И.  Сталин.  Марксизм  и  вопросы  языкознания.  ГосПолитиздат,
 1950,  стр.  29-30.

316
 Заключение
 Однако  редукция  безударных  гласных  была  лишь  пред¬
посылкой  редукции  флексии,  но  не  ее  причиной.  Это  видно
из  того,  что  редукции  подверглась  в  скандинавских  языках
не  всякая  флексия.  Так,  в  существительном  подверглись
редукции  окончания,  оформлявшие  падеж,  тогда  как  окончания,
оформлявшие  число,  род  и  артикль,  не  подверглись  редукции
или  подверглись  редукции  только  постольку,  поскольку  они
одновременно  оформляли  и  падеж.  В  глаголе  редукции  под¬
верглись  окончания,  оформлявшие  лицо,  число  и  наклонение,
тогда  как  окончания,  оформлявшие  время  и  залог,  не  подверг¬
лись  редукции.  Другими  словами,  окончание  редуцировалось
или  не  редуцировалось  в  зависимости  от  его  грамматического
значения,  а  не  от  его  звукового  состава.  Независимость
редукции  флексии  от  редукции  безударных  гласных  видна
также  еще  и  из  того,  что  большому  разнообразию  ступеней
редукции  безударных  гласных  в  скандинавских  говорах  (вне
Исландии)  соответствует  сравнительное  единообразие  редук¬
ции  флексии  в  этих  говорах.
 Грамматический  строй  развивался  по  внутренним  законам
своего  развития,  путем  развертывания  и  совершенствований
основных  элементов,  заложенных  в  нем  в  глубокой  древности.
Объяснять  происшедшие  в  нем  изменения  влиянием  фонетиче¬
ских  изменений  было  бы  так  же  неправильно,  как  объяснять  их
влиянием  изменений  в  экономическом  строе  общества.  „Однако
было  бы  глубоко  ошибочно  думать,  —  говорит  И.  В.  Сталин,—
что  развитие  языка  происходило  так  же,  как  развитие  над¬
стройки:  путем  уничтожения  существующего  и  построения
нового.  На  самом  деле  развитие  языка  происходило  не  путем
уничтожения  существующего  языка  и  построения  нового,
а  путем  развертывания  и  совершенствования  основных  эле¬
ментов  существующего  языка.  При  этом  переход  от  одного
качества  языка  к  другому  качеству  происходил  не  путем
взрыва,  не  путем  разового  уничтожения  старого  и  построе¬
ния  нового,  а  путем  постепенного  и  длительного  накопления
элементов  нового  качества,  новой  структуры  языка,  путем
постепенного  отмирания  элементов  старого  качества“.1
 1  И.  Сталин.  Марксизм  и  »опросы  языкознания.  Госполитиздат,
 1950,  стр.  27.

ПРИЛОЖЕНИЯ

ПАРАДИГМЫ  СКЛОНЕНИЯ  СУЩЕСТВИТЕЛЬНЫХ,
ПРИЛАГАТЕЛЬНЫХ  И  МЕСТОИМЕНИЙ  И  СПРЯЖЕНИЯ  ГЛАГОЛОВ*
В  ДРЕВНЕИСЛАНДСКОМ»  ДРЕВНЕШВЕДСКОМ
И  ДРЕВНЕДАТСКОМ  ЯЗЫКАХ
 „Древнеисландский“,  „древнешведский“  и  „древнедат~
ский“  обозначают  в  приводимых  здесь  парадигмах  язык
древнейших  рукописных  памятников,  т.  е.  для  древнеисланд¬
ского—  язык  конца  XII—первой  половины  XIII  в.,  для  древне¬
шведского—  язык  второй  половины  XIII—первой  половины
XIV  в.,  для  древнедатского  —  язык  первой  половины  XIV  в.
Древненорвежские  формы  совсем  не  приводятся  в  парадиг¬
мах,  поскольку  они  обычно  отличаются  от  древнеисландских
только  тем,  что  в  них  имеет  место  гармония  гласных  (см.
стр.  126)  и  отсутствует  младшая  перегласовка  на  и  (см.
стр.  116).
 В  парадигмах  склонения  существительного  для  разных
языков  приводятся  разные  слова,  поскольку  в  равных  языках
разные  слова  оказываются  типичными  для  того  же  склонения.
Так,  для  склонения  на  -а-  мужского  рода  д.-ш.  armber  'рука’
не  типично,  поскольку  в  этом  слове  в  им.  п.  ед.  ч.  есть
вставное  Ь  (ср.  стр.  134),  а  д.-и.  fiskr  'рыба*  не  типично,  по¬
скольку  в  этом  слове  нет  младшей  перегласовки  на  и  в  дат.  п.
мн.  ч.  (ср.  стр.  116).
 Склонение  существительных
 Основы  на  -а-
 Мужской  род
 д.-и.
 д.-пг.
 д.-д.
 Ед.  ч.  Им.  arm-г  *рУка%  fisk-e(r)  *рыба’
Род.  arm-s 	fisk-s
 Род.  arm-s
Дат.  arm-i
Вив.  arm
 fisk(-sr)  'рыба'
fisk-s
 fisk-i
 fisk
 fisk(-æ)
 fisk

320
 Приложения
 Mu.
 Им.  arm-ar
Род.  arm-a
Дат.  çrm-um
Вин.  arm-a
 fisk-a(r)
 fisk-a
 fisk-um
 fisk-a
 fisk-æ
fisk-æ
fisk-æ,  -um
fisk-s
 д.-и.
 Средний  род
д.-ш.
 Ед.  ч.  Им.  land  'страна*
Род.  land-s
Дат.  land-i
Вин.  land
Ми.  ч.  Им.  Içnd
Род.  land-ç
Дат.  Içnd-um
Вин.  Içnd
 land  'страна*
 land-s
 land-i
 land
 land
 land-a
 land-um
 land
 д.-д.
 land  'страна*
 land-s
 land(-i)
 land
 land
 land-æ
 land-æ,  -um
 land
 Краткосложные  основы  на  -ja-
 Мужскоft  род
д.-ш.
 Ед.  ч.  Им.  her-r  'войско1
 Мн
 Род.
Дат.
Вин.
ч.  Им.
Род.
Дат.
Вин.
 her-s
her
her
 her-jar
 her-ja
 her-jum
 her-ja
 væv-er  тк
væf-s
væf
væf
 væf-iar
 væf-la
 væf-ium
 væf-ia
 Средний  род
 Ед.  ч
 Род.
Дат.
Вин.
Мн.  ч.  Им.
Род.
Дат.
Вин.
 д.-и.
Им.  sker
 шхера
sker-s
sker-i
sker
sker
sker-ja
slcer-jum
sker
 д.-ш.
skær  'шхера’
skær-s
skær-i
skær
skær
skær-ia
skær-ium
skær
 Д.-Д.
 Слились
с  основами
на  -a-
 д.-д.
Слились
с  основами
на  -a-
 Основы  на  -ra-  нлл  долгосложные  основы  на  -уа-
 д.-и.
 Мужской  род
д.-ш.
 д.-д.
 Ед.  ч.  Им.  hircMr  'пастух*  ør-i(r)  'ере*  Ør-æ  ’эре*
 _  (монета)
 Род.  hird-is 	ør-is 	Ør-æs
 Дат.  hir<M 	Ør-i 	Ør-æ

Парадигмы  склонения  существительных
 Ви
 н.  hird-i
 Ør-i
 Ør-æ
 Мн.  ч.  Им.  hird-ar
 Ør-a(r)
 Ør-æ
 Род.  hird-a
 Ør-a
 Ør-æ
 Дат.  hird-um
 Ør-um
 Ør-æ,-um
 Вин.  hird-a
 Ør-a
 Ør-æ
 Средний  род
 Д.-и.
 д.-ш.
 Д.-Д.
 Ед.  ч.  Им.
 kvæd-i  'песня’
 æpt-i  ’яблоко’
 æpl-æ  'яблоко'
 Род.
 kvæd*  is
 æpl-is
 æpl-æs
 Дат.
 kvæd-i
 æpl-i
 æpl-æ
 Вин.
 kvæd-i
 æpl-i
 æpl-æ
 Мн.  ч.  Им.
 kvæd-i
 æpl-i
 æpl-æ
 Род.
 kvæd-a
 æpl-a
 æpl-æ
 Дат.
 kvæd-um
 æpl-um
 æpl-æ,-um
 Вин.
 kvæd-i
 æpl-i
 æpl-æ
 Основы  на  -ô-
 (всегда  женского
 рода)
 д.-и.
 д.-ш.
 д.-д.
 Ед.  ч.  Им.  hçll  'дворец
 graf  'могила'
 graf  'могила
 Род.  hall-ar
 grav-a(г)
 graf-æ
 Дат.  hçll(-u)
 graf,  grav-u
 graf  (-o,  -æ)
 Вин.  hçll
 graf
 graf
 Мн.  ч.  Им.  hall-ar
 grav-a(r)
 graf-æ
 Род.  hall-a
 grav-a
 graf-æ
 Дат.  hçll-um
 grav-um
 graf-æ,  -um
 Вин.  hall-ar
 grav-a  (r)
 graf-æ
 Краткосложное  основы  на  -/о-  (всегда  женского  рода)
 Ед.
 Мн.
 Им.
 Род.
 Дат.
 Вин.
 Им.
 Род.
 Дат.
 Вин.
 Д.-и.
 е8Г8  'лезвие'
.  egg-ja  г
 egS(-ju)
 «STS
 egg-jar
egg-ja
egg-j  um
egg-jar
 Д#-ш.
 sg  'лезвие'
 *?Я-1а(г)
 «ЯГ
 «ЯГ
 «Srg*<a(r)
 ægg-ia
 œgg-ium
 ægg-ia(r)
 д*-д.
 Слилась
с  основамв
на  -о-
 Основы  на  -io-  нлн  долгосложные  основы  на  -/5-  (всегда  женского
 рода)
 д.-и.
 Ед«  ч.  Им.  heid-r  'вересковая  hej>
пустошь’
 Род.
 heid-ar
 he
 i-ar
 Дат.
 heid-l
 he
 >H)
 Вин.
 heid-i
 he
 >H)
 Мн.  ч.  Им.
 heid-ar
 he
 >-a(r)
 Д.-ш.
 'вересковая
 пустошь*
 д.-д.
 Слились
с  основами
на  -о-  или  -5л
 21  М.  И.  Стеблия-Каменский

S22
 'Приложения
 Род.  held-a
Дат«  heid-um
Вин.  held-ar
 he
 he
 he
 >-a
 )-um
 >-a(r)
 Ед.  ч.  Им.
Род.
Дат.
Вин.
Мн.  4«  Им.
Род.
Дат.
Вин.
 Д.-и.
 gest-r
 gest-s
 «est
 gest
 gest-ir
 gest-a
 gest-um
 gest-!
 Основы  на  -i-
 Мужской  род
д.-ш.
 стъ*  gæst-er  /гость’
gæst-a(r)
gæst-l
gæst
gæst-i(r)
gæst-a
gæst-um
gæst-i
 Д.-Д.
 gæst  (-ær)  'гостье
 gæst-æ
 gæst
 fæst
 gæst-æ(r)
gæst-æ
gæsl-æ(r),
gæst-æ(r)
 -1ШЬ
 Ж  е  н  с  к  и  й  р  о’д
 Д.-и.
 д.-ш.
 д.-д.
 Им.
 9x1  ’плечо’
 fær
 )  ’поездка*
 færth  'noe:
 Род.
 axl-ar
 fær
 >-a(r)
 færth-æ
 Дат.
 9*1
 fær
 >
 færth
 Вин.
 9х1
 fær
 î
 færth
 Им.
 axl-ir
 fær
 H(r)
 færth-æ(r)
 Род.
 axl-a
 fær
 >-a
 færth-æ
 Дат.
 çxl-um
 fær
 j-um
 færth-æ(r),
 Вин.
 axl-ir
 fær
 >-i(r)
 færth-æ(r)
 Основы  на  •а-  (как  правило  мужского  рода)
 Ед.
 Мн.
 Д.-И* 	д.-ш.
 Им. 	vçll-r 	'поле’ 	sun  'сын’
 Род. 	vall-ar 	sun-a(r),  -s
 Дат. 	velM 	syn-i,  sun
 Вин. 	vçll 	sun
 Им. 	vell-Ir 	syn-i(r)
 Род. 	vall-a 	sun-a
 Дат. 	vçll-um 	sun-um
 Вин. 	VflNu 	syn-I
 Основы  •  на  -ая-
Мужской  род
 д.-д.
 kost(-ær)
kost-æ
kost(-æ)
kost
 kost-æ(r)
 kost-æ
 kost-æ(r),  -um
kost-æ(r)
 имущество
 д.-н.
 Ед.  ч.  Им.  han-l  ‘петух*
Род.  J
 Дат.  >  han-a
Вин.  I
Мн.  ч.  Им. 	han-ar
 •  Род. 	han-a
 Дат.  hçn-um
Вин.  han-a
 д.-ш.
han-i  ’петух*
 han-a
 han-a(r)
 han-a
 han-um
 han-a
 Д.-Д.
han-æ  ’петух
 han-æ
 han-æ
han-æ
han-æ,  -um
han-æ

Парадигмы  склонения  существительных
 323
 д.-и.
 Средний  род
д.-ш.
 Ед.  ч.  Им.  j
 Дат*.  1  bjart-*'сердце*
 Вин.  j
Мн.  ч.  Им.  hjçrt-u
Род.  hjart-na
Дат.  hjçrt-um
Вин.  hjçrt-.u
 Øgh-a  'глаз*
 Øgh-un
 Øgh-na
 Øgh’Utn
 Øgh-un
 д.-д.
Øgh-æ  ’глаз'
 Øgh-æn
Øgh-næ
Øgh-æn,  -um
Øgh-æn
 Д.-и
 Ед.  ч.  Им.  gat-a
Род.
 Дат
Ви
 Мв.  ч.  Им.  gçt-ur
Род.  gat-na
Дат.  gçt-um
Вин.  gçt-ur
 Основы  ia  -8п-  (всегда  женского
улица»
 >д.  f
 ат.  \  gçt-u
пн.  )
 д.-ш.
gat-a  'улица9
 gat-u
 gat-u(r)
gat-na,  -u
gat-um
gat-u(r)
 Ед.  ч.£Им,
Род.
Дат.
Вин.
 Основы  на  •i/t—  (всегда  женского
д.-н. 	д.-ш.
 gled-i  'радость*  glæ£-l  'радость*
 рода)
 д.-д.
gat-«  'уляда*
 gat-æ
 gat-æ(r)
gat-(n)»
gat-æ(r),  -um
gat-æ(r)
 рода)
 д.-д.
g!«th-œf  рад  ость*
 Основы  на  -г-  (мужского  н  женского  рода)
 Де-И.
 Ед.  ч.  Им.  fad-lr  'отец*
Род.  fçd-ur
Дат.  fed-r,  fçd-ur
Вин.  fyd-ur
Мн.  ч.  Им.  fed-r
Род.  fed-ra
Дат.  fed-rum
Вин.  fed-r 	1
 Д.-,
fath-ær
f  al  li-ar
fath-ær
fath-ær
fæth-ær
fæth-r«
fæl  h-ær
fæth-ær
 отед
 Основы  на  W-  (мужского  рода)
 д.-и.
 д.-ш.
 Ед.  ч.  Им.  bond-1  'земледелец*  bond-1  'зе
 Род.  !
 Дат.  >bond-a 	bond-a
 Вин.  j 	I
 д.-д.
 eg’  bond-æ  'земле-
bond-«
 делец
 ЗГ

524
 Приложения
 Мн.  ч.  Им. 	bØnd-г 	bønd-er 	bønd-ær
 Род. 	bönd-a 	bond-а 	bond-œ
 Дат. 	bond-um 	bond-um 	bønd-sr,  bond-um
 Вян. 	bØnd-r 	bønd-er 	bønd-er
 Корневые  основы
 Mysc  кой  род
 д.-я. 	д.-ш. 	д.-д.
 Ед.  ч. 	Им. 	fot-r  'нога*  fot  «er  'нога' 	fot  'нога*
 Род. 	fot-ar 	fot-a(r) 	fot-»
 Дат. 	fØt-i 	føt-l,  fot-i 	fot
 Вин. 	fot 	fet 	fot
 Мн.  ч. 	Им. 	føt-r 	føt-er 	føt-ær
 Род. 	fôt-a 	fot-a 	fot-e
 Дат. 	fôt-um 	fot'um 	føt-ær, 	fot-om
 Вин. 	føt-r 	føt-er 	føt-ær
 Женский  род
д.-н. 	д.-ш. 	д.-д.
 Ед.  ч.  Им.  ку-г  'корова*  ко  'корова* 	bot  'штраф'
 Род. 	kf-r 	ko-a(r),  ko(-r) 	bot-œ
 Дат. 	ku 	ko 	bot
 Вин. 	ku 	ko 	bot
 Мн.  ч.  Им. 	ky-r 	kø(-r),  ko(-r) 	bøt-er
 Род. 	ku-a 	ko(-a) 	bot-s
 Дат. 	ku-m 	ko-(u)m 	bøt-er,  bot-um
 Bhh. 	kÿ-r 	kø(-r),  ko(-r) 	bøt-er
 Смлоненне  существительного  о  суффнгнрованным
 артиклем
 Мужской  род
Д.-И. 	д.-ш. 	д.-д.
 Ед.  ч«  Им.  fiskr-inn  'рыба*  ftskr-in  'рыба*  fisk-øn  'рыба*
Род. 	fisks-ins 	fisks-ins 	fisk(s)-ens
 Дат. 	flsk(i)-num 	fiski-num 	fisk-en(um)
 Вин. 	fisk-inn 	fisk-iîî 	fisk-en
 Мн.  ч.  Им. 	fiskar-nir 	fiska-nl(r) 	fisk-ene
 Род. 	fiska-nna 	fiska-nna 	fisk-ene
 Дат. 	fisku-num 	fiskum-tn 	flskæn»
 Вин. 	fiska-na 	fiska-na 	fisk-ene
 Женский  род
Д.-и. 	д.-ш. 	д.-д.
 Ед.  ч.  Им.  fercMn  'поездка*  ferb-in  'поездка*  ferth-en  'поездка*
Род. 	ferdar-lnnar 	ferp-inna(r) 	ferth-en(e)

Парадигмы  склонения  прилагательных
 325
 Мн.
 Дат.
 Вин.
 Ии.
 Род.
 Дат.
 Вин.
 ferd-lnnl
 ferd-(i)na
 ferdir-nar
 ferda-nna
 ferdu*num
 ferdir-nar
 fær
 fær
 fær
 fær
 fær
 fær
 >*Inni
 j-ina
 >i-na(r)
 >a*nna
 >um-in
 >i-na(r)
 £д.  ч.  Им.
Род.
Дат.
Вин.
Мн.  ч.  Им.
Род.
Дат.
Вин.
 land-it  *  земля’
 lands-ins
 landi-nu
 land  -  i  t
 lçnd-in
 landa-nna
 Içndu-num
 lçnd-in
 Средний  род
д.-ш.
 land-it  'земля'
lands-ins
landi*nu
land-it
land-in
landa-nna
landum-In
land-in
 færth-ænfæ)
 færth-æn(æ)
 færth-ænæ
 færth-ænæ
 færth-ænæ
 færth-ænæ
 Д.-Д.
 land-æt  'земля*
 lands-æns,  land-æns
 land-æt
 land-æt
 land-æn(æ)
 land-ænæ
 land-ænæ
 land-æn(æ)
 Ед.
 Mb.
 Им.
 Род.
 Дат.
 Вин.
 Им.
 Род.
 Дат.
 Вин.
 Склонение  прилагательных
Сильное  склонепе
 Мужской  род
д.-и. 	д.-ш.
 'длинный*
 lang-r  'длинный*
 Iang-s
 Içng-om
 lang-ая
 lang-ir
 lang-га
 lçng-um
 lang-a
 lang-er
lang-s
lang-um
lang-ал
lang-i(r)
lang-(r)a
lang-um
lang-a
 д.-д.
 lang(-ær)  'длинный*
 lang(-s)
 lang(-um)
 lang(-æ/i)
 lang-æ
 lang-æ,  -ras
 lang-æ,  -um
 lang-æ
 Ед.
 Mb.
 Ед.
 Им.
 Род.
 Дат.
 Вин.
 Им.
 Род.
 Дат.
 Вин.
 Им.
 Род.
 д.-и.
 Içng
 lang-rar
 lang-ri
 lang-a
 lang-ar
 lang-ra
 lçng-um
 lang-ar
 д.-и.
 lang-/
 lang-s
 Женский  род
Д.-ш.
lang
 lang-(rb(r)
 lang-(r)i
 lang-a
 lang-a(r)
 lang-(r)a
 lang-um
 lang-a(r)
 Средний  род
 Д.-ш.
 lang-/
 lang-s
 д.-д.
 lang
lang(-æ,
lang(-rt)
lang(-öp)
lang-æ
lang-æ,  -roc
lang-æ,  -um
lang-æ
 д.-д.
 lang-/
 lang(-s)
 rœ)

Приложения
 Mb.
 Д*т.
Вин.
ч.  Ии.
Род.
Дат.
Вин.
 lçng-u
 lang-u
 lang-f
 lang-f
 Içng
 lang
 lang-га
 lang-(r)a
 Içng-um
 lang-um
 lçng
 lang
 lang(-u)
 lang-f
 lang
 lang(-re)
 Iang(-um)
 lang
 Слабое  склонение
 Положительная  и  превосходная  степени
Мужской  род
 Им.  Inner-!
 Род.
 Вин.
Мн.  ч.  Им.
Род.
Дат.
Виы.
 Ед.  ч.
 д.-и.
 Д.-ш.
 д.-д.
 lang-1  'длинный*  lang-1  'длинвыfi*  lang-œ
 1  lang-a
 lang-a
 lang-œ
 }  lçng-u
 lang-u
 lang-œ
 Içng-um
 lçng-u
 lang-u
 lang-u
 lang-œ
 lang-œ
 Женски
 ft  род
 Д.-и.
 д.-ш.
 д.-д*
 Им.  lang-a
Род.  \
 Дат.  }  lçng-u
Вин.  J
Им.  1
 Род.  /  W"«*“
 lang-a
 lang-u
 lang-œ
 lang-œ
 lang-u
 lang-œ
 Дат.  Ifng-um
Вин.  lçng-u
 lang-u
 lang-u
 lang-œ
 lang-œ
 Средни
 ft  род
 lang-a
 Ед.  ч.  Им.
 Род.
 Дат.
 Вин.
 Мв.  ч.  Им.  \
 Род.  J  I?*»*’*
 Дат.  Içng-um
Ввн.  lçng-u
 Д.-ш.
 lang-a
 lang-u
 lang-u
 lang-u
 д.-д.
 lang-œ
 lang-»
 lang-»
 lang-fe

Парадигмы  склонения  прилагательных
 Сравнительная  степень  и  причастия  первые
Мужской  род
 .'Мв.
 д.-и.
 д.-ш.
 д.-д.
 Им.
 lengr-i
 længr-i
 lœngr-æ
 более  длинный  более  длинный
 'более  длинный'
 Род.  1
 Дат.  }
 lengr-a
 Iængr-a,  -i
 længr-æ
 Вин.  1
 t  J  %
 Им.  \
Род.  /
 lengr-i
 lengr-i
 lœngr-æ
 Дат.
 lengr-um
 længr-um,  -i
 længr-æ
 Вин.
 lengr-i
 lengr-i
 længr-æ
 Женский  род
 д.-и.
 д*-ш  ■
 д.-д.
 Ед.  ч.  Им.  \
 Дат*  f 	længr-i 	længr-æ
 Вив.  )
 *Мн.  ч*  Им.  \
 Род.  / 	lengr-i 	længr-i 	lœngT-æ
 Дат. 	lengr-um 	længr-um,  -i  længr-æ
 Вин. 	lengr-i 	længr-i 	længr-æ
 Средний  род
д.-н. 	д.-ш. 	д.-д.
 Ед.
 Мн.
 Iængr-af  -i  længr-æ
 længr-i 	længr-æ
 længr-um,  -i  længr-æ
længr-i 	længr-æ
 аени  сравнения  прилагательных
д.-н» 	д.-ш. 	д.-д.
 Положительная  ст.  rik-r  'могучий’  rik-er  ‘могучий’  rik(-ær)  'могучи  ft  '
lang-r  'длинный’  lang-er  'длинный*  lang(-ær)  'длинный'
Сравнительная 	ст. 	rîk-ari 	rik-ari 	rik-æræ
 leng-ri 	lœng-ri 	lœng-r»
 (Превосходная  ст. 	rik-astr 	rik-aster 	rik-æstæ
 long-str 	læng-ster 	læng-stæ

Приложения
 Склонение  местоимений
 Личные  местоимения
 Первое  лицо
 д.-и.
 д.-ш.
 д.-д.
 Ед.
 ч.
 Им.
 ek  V
 iak,  isk  'я*
 iak,  isk
 Род.
 min
 min
 min
 Дат.
 mér
 mæ(r)
 mik,  ma
 Вин.
 mik
 mik
 mik
 д».
 ч.
 Им.
 vit
 vit
 —
 Род.
 okkar
 okar
 —
 Дат.
 Вин.
 }  ok(k)r
 oker
 —
 Мн.
 ч.
 Им.
 vér
 vi(r)
 wi
 Род.
 vAr
 var,  var(r)a
 war(æ)
 Дат.
 \
 Вин.
 ï  oss
 os,  os
 os
 Мн.
 Ед.
 Второе  лицо
 д.-и.  д.-ш.
 д.-д.
 Ед.  ч.
 Им.
 )U  'ты’
 ÏU  'ты*
 thu  'ты'
 Род.
 >in
 )in
 thin
 Дат.
 >ér
 >æ(r)
 thik,  |>ае
 Вин.
 >ik
 )ik
 thik
 Дв.  ч.
 Им.  (b)it  it
 —
 Род.  ykkar
 —
 —
 винт:}  yk<k>r
Им.  (fc)ér
Род.  ydvar
 t.:}  >»'
 (i)r
 фаг,  i£ra
ifcer
 othær
 ethœr
 Им.
 Род.
 Дат.
 Вин.
 Третье  лидо»  мужской  род
 Д.-и. 	д.-ш. 	д.-д.
 hann  он* 	han  'он* 	han  'он*
 hans 	hans 	hans
 honum,  h  ôn  um  hanumr  h  о  num  hanum
 bann 	han 	han,  hanam,  han
 Ед.  ч.  Им.
Род.
Дат.
Вин.
 Третье  лицо,  женский  род
Д.-и. 	Д.-ш» 	д.-д.
 hun  'она*
 hon,  hon  *она*
 hennar
 henni
 hana,  héna
 Д»-Ш»
 hon  'она*
hœnna(r)
hœnni
bana,  hona
 hœnnæ
hænnæ
hans,  hæ  nns

Парадигмы  склонения  местоимений
 32*
 д.-и. 	д.-ш. 	д.-д.
 Ед.  ч. 	Род. 	sm 	'себя’ 	sin  'себя’ 	sin  'себя*
 Дат. 	sér 	sæ(r),  sik 	sik,  sæ
 Вин. 	sik 	sik 	sik
 Указательные  местоимения
 Мужской  род
 Ед.  ч.  Им.
Род.
Дат.
Вин.
Мв.  ч.  Им.
Род.
Дат.
Вин.
 д.-и.
 så  'этот
>es(s)
 >eim
 юп(п)
 toir  'эти*,  'они’
 >eir(r)a
 >eim
 И
 д.-ш.
 bœn,  sa,  sar
bæs,  fes
bem,  pæm
жп,  pen
 >•(>•).  î>'(0
æra
 )em,  ^æm
>a,  fe
 эти,  они
 д.-д
 thæn  '»тот*
thæs
 thæn,  thæm
thæn
 the,  'эти',  'oHit^
ther(r)*
the,  thæm
the,  thæm
 Женский  род
 Ед.  ч.  Им.
 Род.
Дат.
Вин.
Им.
Род.
Дат.
Вин.
 Мв.
 д.-и.
 su  'эта
>eir(r)ar
)eir(r)i
)é
 wer  *эти\
>eir(r)a
>eim
bær
 д.-ш.
 д.-д.
 >е,  su  'эта* 	thæn, 	the 	'эта’
 jera,  fe 	?
 >eri,  {be 	thæn,  the
 эа,  fe 	thæn,  the
 >a(r),  fe(r)  'эти*,  'они*  the  'эти*,  ’они”
jera 	ther(r)æ
 >em,  fæm 	the,  thæm
 >a(r),  fe(r) 	the,  thæm
 Средний  род
 Ед.  ч.
 Мв.
 Им.
 Род.
 Дат.
 Вин.
 Им.
 Род.
 Дат.
 Вин.
 д.-и.
 bat  ’это’,  'оно'
 fesfs)
 b(v){
 pat
 peu  ’эти’
peir(r)a
beim
pau
 д.-ш.
 д.-д.
 OHR
 fæt,  fet  'это*,  'оно*  thæt  'это’,  'оно*
bæs,  fes 	thæs
 by,  fe 	thæt,  thy
 bæt 	thæt
 pøn,  fe'эти','они*  the 	'эти*,  'они'
 fera 	ther(r)æ
 bem,  fæm 	the, 	thæm
 pøn,  fo 	the, 	thæm

330
 Приложения
 Ед.  ч.
 Мв.  ч.
 Им.
 Род.
 Дат.
 Вин.
 Им.
 Род.
 Дат.
 Вин.
 этот
 д.-и.
 sjå»  fcessi
bessa
bossum
penna
pessir
 bossa,  £essar(r)a
 *sâsi
 Мужской  род
Д.-ш.
 possum
 bessa
 д.-д.
 >enni  этот* 	thenne
 >essa 	thenne
 >æssum,  ^emma  thenne
jenna
>æssi(r)
 >ess  а
>essum
>essa
 •TOT
 thenne
 thesse
 thesse
 thesse
 thesse
 Женский  род
 д.-и.
 i
 В
 Д.-Х.
 Ед.  ч.  Им.
 sjé,  £essi  'эта*
 bessi  'эта'
 thesse,
 thenne,
 Род.
 bessar,  f>essar(r)ar
 pessa
 thesse,
 thenne
 Дат.
 pessi,  f>essar(r)i
 >essi
 thesse,
 thenne
 Вин.
 pessa
 >essa,  ^enna
 thesse,
 thenne
 'Мн.  ч.  Им.
 bessar
 >essa(r)
 thesse
 Род.
 pessa,  f>essar(r)a
 >æssa
 thesse
 Дат.
 pessum
 >essum
 thesse
 Вин.
 pessar
 bessa(r)
 thesse
 Мн.
 С  р  е'д  н  и  й  род
 Д.-и.
 д.-ш.
 д.-д.
 ч.  Им.
 £etta  "это*
 betta  'это*
 t  hette  'это
 Род.
 bessa
 pessa
 thette
 Дат.
 pessu,  Jbvfsa
 pessu
 thette
 Вин.
 betta
 betta
 thette
 ч.  Им.
 pessi
 pessi(n),  Jbænni
 [thesse
 Род.
 pessa,  £essar(r)a
 pessa
 thesse
 Дат.
 bessum
 pessum
 thesse
 Вин.
 pessi
 pessi(n),  £>enni
 thesse
 Спряжение  глаголов
Сильные  глаголы
 Инфинитив
д.-и» 	Д.-ш. 	д.-д.
 ihjalp*a  'помогать*  hialp-a  'помогать'  hialp-œ  'помогать9
Настоящее  время
Изъявительное  наклонение
Д»-и. 	д.-ш. 	д.-д.
 Ед.  ч.  1.  help
 2. 	help-r
 3. 	Help-г”
 д.-ш^\
 hialpier  }  hialp-er,  -в
hialp'er 	hialp-er
 hialp-fer 	hialp-er

Парадигмы  спряжения  глаголов
 Мн.  q. 	1. 	hjçlp-um 	hialp-um 	hialp-æ, 	-ær
 2. 	hjalp-id 	hialp  in  / 	hialp-æ, 	-ær
 3. 	hjalp-a 	hialp-a 	hialp-æ, 	-er
 Сослагательное  наклонение
 д.-и.
 д.-ш.
 Д.-Д.
 1.
 hjalp-a
 hialp-i
 hialp-æ
 2.
 hjalp-ir
 hialp-i
 hialp-æ
 3.
 hjalp>i
 hialp-i
 hia)p-æ
 1.
 hjalp-im
 hialp-um
 hialp-æ
 2.
 hjalp-id
 hialp-in
 hialp-æ
 3.
 hjalp-i
 hialp-i(n)
 hialp-æ
 Прошедшее  время
Изъявительное  наклонение
д.-и. 	д.-т. 	д.-д.
 д.-ш.
 Ед. 	ч. 	1. 	halp 	Halft 	halp
 2.  halp-T 	hàlp-t 	halp-t
 3.  halp 	halp 	halp
 Мн. 	4. 	1.”hulp-um 	ЛТр-ит 	hulp-æ
 2. 	hulp-ud 	nulp-in 	hulp-æ
 3. 	hulp-u 	hulp-о 	hulp-æ
 Сослагательное  наклонение
 д.-и.
 д.-ш.
 д.-д.
 4.  1.  hylp-a
 2. 	hylp-ir
 3. 	hylp-i
q.  1.  hylp-im
 2. 	hylp-ld
 3. 	hylp-i
 hulp-I
 hulp-iF
 hulp-1
 hulp-um
 hulpin
 hulp-l(n)
 hulp-æ
 hulp-æ
 hulp-æ
 hulp-æ
 hulp-æ
 hulp-æ
 Повелительное  наклонение
 д.-и.
 Д.-ш.
 д.-д*
 Ед.  ч.  2.  hjalp
 hialp
 hialp
 Причастия
 Д.-ш* 	Л«*Д»
 Первое  hjalp-andi 	hialp-andi 	hlalp-ænda
 Второе  hulp-lnn 	hulp-in 	hialp-æn

Приложения
 Слабые  глаголы
 Краткосложные  основы  на  -  у  а  -
Инфинитив
Д.-и. 	д.-ш. 	д.-д.
 kref-ja  'требовать*  kræf-ia  ’требовать’  kræff-iæ  'требовать*
 Настоящее  время
 И  sъя  в  ительв  ое  вакловевие
д.-и. 	д.-ш. 	д.-д.
 Ед. 	ч. 	1. 	kref 	kræv-er 	kræff-iær,  -i»
 2: 	kref-r 	kræv-er 	kræff-iær
 3. 	kref-r 	kræv-er 	kræff-iær
 Мв. 	4. 	1. 	kref-jum 	kræf-ium 	kræff-iæ, 	-iær
 2. 	kref-id 	kræv-in 	kræff-iæ, 	-iær
 3. 	kref-ja 	kræf-ia 	kræff-iæ, 	-iær
 С  о  сда  гательв  ое  наклонение
 Д.-и.
 д.-ш.
 Д.-Д.
 Ед.  ч.  1.  kref-ja
 kræv-i
 kræff-iæ
 2.  kref-ir
 kræv-i
 kræff-iæ
 3.  kref-i
 kræv-i
 kræff-iæ
 Мв.  ч.  1.  kref-im
 kræf-ium
 kræff-iæ
 2.  kref-id
 kræv-in
 kræff-iæ
 3.  kref-i
 kræv-i(n)
 kræff-iæ
 Прошедшее  время
 И  sъя  в  ительв  ое  наклонение
д.-и. 	д.-ш. 	д.-д.
 Ед. 	ч. 	1. 	kraf-da 	kraf-bi 	kraf-thæ
 2. 	kraf-dir 	kraf-pi 	kraf-thæ
 3. 	kraf-di 	kraf-bi 	kraf-thæ
 Мн. 	4. 	1. 	krçf-dum 	kraf-bum 	kraf-thæ
 2. 	krçf-àuü 	kraf-pin 	kraf-thæ
 3. 	krçf-du 	kraf-pu 	kraf-thæ
 Сослагательное  вакловевие
 Д.-и.
 д.-ш«
 Д.-Д.
 Ед.  ч.  1.  kref-da
 kraf-
 >i
 kraf-thæ
 2.  kref-dir
 kraf-
 kraf-thæ
 3.  kref-di
 kraf-
 >i
 kraf-thæ
 Мв.  4.  1.  kref-dim
 kraf-
 >um
 kraf-thæ
 2.  kref-did
 kraf-
 >in
 kraf-thæ
 3.  kref-di
 kraf-
 >i(n)
 kraf-thæ

Парадигмы  спряжения  глаголов
 333
 Повелительное  наклонение
д.-и. 	д.-ш. 	д.-д.
 Ед.  ч.  2.  kref 	kræf 	kræf
 Причастия
Д.-и. 	Д.-ш. 	д.-д.
 Первое  kref-jandi 	kræf-i  and! 	kræff-iænda
 Второе  kraf-(i)dr 	kraf-£er 	kraf-thær
 Основы  на  -iа-  или  долгосложные  основы
 Ha  -jCt-
 Инфинитив
д.-и. 	д.-ш. 	Д.-Д.
 før-a  'вести* 	før-a 	'вести* 	før-æ 	'вести'
 Настоящее  время
Изъявительное  наклонение
Д.-и.
 Ед.  ч.  1.  før-i
 2. 	før-ir
3*  før-ir
Мн.  ч.  1.  før-um
 2. 	før-id
 3. 	før-a
 д.-и.
 Ед.  ч.  1.  før-a
 2. 	før-ir
 3. 	før-i
■Мн.  ч.  1«  før-im
 2. 	før-id
 3. 	før-i
 д.-ш.
 д.-д.
 før-i(r)
 før-ær,  -ae
 før-i(r)
 fØr-ær
 før-i(r)
 før-ær
 før-um
 før-æ,  -ær
 før-in
 før-æ,  -ær
 før-a
 før-æ,  -ær
 о  e  h  а  к  л  о
 н  e  ■  и  •
 д.-ш.
 Д.-Д.
 før-i
 før-æ
 før-i
 før-æ
 før-i
 før-æ
 før-um
 før-æ
 før-in
 før-æ
 før-i(n)
 før-æ

334
 Приложений
 Прошедшее  время
 И  s
 ъ  я
 в  и  т  е  л  ь  в
 o  e  h  а  к  л  о
 h  e  h  и  e
 Д.-И.
 Д.-ш.
 Д.-Д.
 Ед.  ч.
 1.
 før-da
 før-pi
 fØr-thæ
 2.
 før-dir
 før-pi
 fØr-thæ
 3.
 før-д!
 fØr-pi
 før-ths
 Мв.  ч.
 1.
 før-dum
 fØr-|)um
 fØr-thæ
 2.
 før-dud
 fØr-f)in
 fØr-thæ
 3.
 før-^u
 fØr-£u
 fØr-thæ
 Сослагательное  наклонение
Д.-и.
 Ед.  ч.  1.  fØr-da
 2. 	før-dir
 3. 	før-di
Мн.  ч.  1.  før-dim
 2. 	fØr-ЫЪ
 3. 	før-fri
 Повелительное  наклонение
 д.-и. 	д.-ш. 	д.-д.
 Ед.  ч.  2.  før 	før 	før
 д.-ш.
 д.-д.
 før-pi
 før-ths
 før-pi
 før-the
 før-pi
 fØr-thæ
 fØr-f>um
 fØr-thæ
 fØr-f>In
 fØr-thæ
 fØr-£l(n)
 fØr-thæ
 Причастия
 Д.-и. 	д.-ш. 	д.-д.
 Первое  føi-andl 	før-andi 	før-ænd»
 Второе  før-dr 	før-per 	før-thæi
 Основы  на  -ô-
Инфинитив
Д.-И* 	д.-ш. 	д.-д.
 ка}|-а  'вватъ’  kall-a  *звать’  kall-œ  'звать’'

Парадигмы  спряжения  глаголов
 ДЯ5*
 Настоящее  время
 И  s  ъ  я
 в  и  т  е  л  ь  н
 о  e  h  a  к  л
 о  h  e  н  и  e
 Д.-и.
 д.-ш.
 д.-д.
 Ед.  ч.  1.
 kall-a
 kall-a(r)
 kaïl-ær,
 -æ
 2.
 kall-ar
 kall-a(r)
 kall-ær
 3.
 kall-ar
 kall-a(r)
 kaïl-ær
 Мн.  ч.  1.
 kçll-um
 kall-um
 kall-æ,
 -ær
 2.
 kall-id
 kall-in
 kall-æ,
 -œr
 3.
 kall-a
 kall-a
 kall-æ.
 -ær
 Сослагательное  накЛоненне
 д.-и.
 д.-ш.
 Д.-Д.
 Ед.  ч.  1.  kall-a
 kall-i
 kall-æ
 2.  kall-ir
 kall-i
 kall-æ
 3.  kall-i
 kall-i
 kall-æ
 Мн.  4.  1.  kall-im
 kall-um
 kall-æ
 2.  kall-id
 kall-in
 kall-æ
 3.  kall-i
 kall-i(n)
 kall-æ
 Прошедшее  вреМя
Изъявительное  наклонение
 д.-и.
 Д.-ш.
 Д.-Д.
 Ед.  ч.
 1.  kall-ada
 kall-a
 bi
 kall-æthæ
 2.  kall-adir
 kall-a
 >i.
 kall-æthæ
 3.  kall-adi
 kall-a
 >i
 kall-æthæ
 Мн.  ч.
 1.  kçll-udum
 kall-a
 >um
 kall-æthæ
 2.  kçll-udud
 kall-a
 )in
 kall-ælhæ
 3.  kçll-udu
 kall-a
 >u
 kall-æthæ
 Сослагательное  наклонение
 д.-и.
 д.-ш
 д.-д.
 1.
 kall-ada
 kall-a]
 M
 kal!-ælhæ
 2.
 kall-adir
 kall-a  j
 Ы
 kall-æthæ
 3.
 kall-adi
 kall-ai
 )i
 kall-æthæ
 1.
 kall-adim
 kall-a)
 bum
 kall-æthæ
 2.
 kair-adid
 kall-af
 )ln
 kall-æthæ
 3.  kall-adi
 kall-af
 >i(n)
 kall-æthæ
 Повелительное  наклонение
 д.-н. 	д  -ш. 	д.-д.
 Ед.  ч.  2.  kall-a 	kall-a 	kall

336
 Приложения
 Причастия
 д.-и. 	д.-ш. 	д.-д.
 Первое 	kall-andi 	kall-andi 	kall-ændæ
 Второе 	kall-adr 	kall-af>er 	kall-œthœr
 Настоящее  время 	глаголов  д.-и.  vesa  или 	теп,  д.-ш*  ver«  или
 vara,  д.-д*  were  'быть*
 Изъявительное  наклонение
 Д.-и.
 Д.-ш.
 д.-д.
 Ед.  ч.  1.  em
 œm,  ær
 ær
 2.  est,  ert
 æst
 æst
 3.  es,  er
 sr
 ær
 Мн.  ч.  1.  erum
 ærum
 ær»
 2.  erud
 ærin
 ær»
 3.  era
 æru
 æræ
 Сослагательное  наклонение
 д.-и.
 Д.-ш.
 Д.-Д*
 1.  sjé
 stfi),  varl
 se
 2.  sér
 se(i).  vari
 se
 3.  sé
 se(i),  varl
 se
 1.  sém
 se(i)n,  vari(n)
 se
 2.  séd
 sefi)n,  vari(n)
 se
 3.  sé
 se(i)n,  varl(n)
 se
 Л
 *

Список  сокращении 	337
 СПИСОК  СОКРАЩЕНИЙ
 а.
 —  английский
 ирл.
 —  ирландский
 вин.  (п.)
 —  винительный  падеж
 исп.
 —  испанский
 г.
 —  готский
 ИТ.
 —  итальянский
 ГОДА.
 —  голландский
 лат.
 —  латинский
 греч.
 —  греческий
 лит.
 —  литовский
 гутн.
 —  гутнийский
 лм.
 —  лансмол
 Д.
 —  датский
 мн.  ч.
 —  множественное  число
 Д.-а.
 —  древнеанглийский
 м.  р.
 —  мужской  род
 дат.  (п.)
 —  дательный  падеж
 н.
 —  норвежский  (риксмол)
 дв.  ч.
 —двойственное  число
 наст.  вр.
 —  настоящее  время
 д.-в.-н.
 —  древневерхненемецкий
 нем.
 —  немецкий
 д.-руты.
 —  древнегутнийский
 н.-н.
 —  нижненемецкий
 д.-д.
 —  древнедатский
 общ.  р.
 —  общий  род
 Д.-И.
 —  древнеисландский
 прош.  вр
 .—  прошедшее  время
 диад.
 —  диалектальный
 рм.
 —  риксмол
 д.-н.
 —  древненорвежский
 род.  (п.)
 —  родительный  падеж
 д.-русск.
 —  древнерусский
 русск.
 —  русский
 д.-с.
 —  древнесаксонский
 с.-в.-н.
 —  средневерхненемецкий
 д.-франк.
 —  древнефранкский
 слав.
 —  славянский
 Д.-фр.
 —  древнефриаский
 с.-н.-н.
 —  средненнжыенемецкнй
 Д.-ш.
 —  древнешведский
 ср.  р.
 —  средний  род
 ед.  ч.
 —  единственное  число
 СТ.-фр.
 —  старофранцузскнй
 ж.  р.
 —  женский  род
 фар.
 —  фарерский
 и.
 —  исландский
 фннск.
 —  финский
 и.-е.
 —  индо-европейский
 фр.
 —  французский
 изъяв,  н.
 —  изъявительное  наклоне¬
 фриз.
 —  фризский
 им.  (п.)
 ние
 ш.
 —  шведский
 —  именительный  падеж
 22  М.  И.  Стеблин-КаменскиЯ

ОГЛАВЛЕНИЕ
 Стр.
 Предисловие  		3
 Введение
 Скандинавский  язык-основа  и  племенные  диалекты 	9
 Языки  скандинавских  народностей  		27
 Скандинавские  национальные  языки  		54
 Датский  язык  			56
 Шведский  язык 			64
 Норвежский  язык 		73
 Исландский  язык 				90
 Фарерский  язык 				93
 Фонетика
 Период  господства  общескандинавских  явлении.  (Исходная
 скандинавская  система  согласных  —  97,  чередование  соглас¬
ных  по  закону  Вернера  —  98,  изменение  интервокальных
у  и  to  —  99,  ротацизм—99,  отпадение  начальных  j  и  w
и  конечного  п  —100,  ассимиляция  согласных  —101,  исход¬
ная  скандинавская  система  гласных  —101,  чередование  глас¬
ных  по  аблауту  —  102,  изменение  гласных  под  влиянием  со¬
гласных—  105,  редукция  безударных  гласных  —106,  перегла¬
совки—  107,  преломление  —  117,  музыкальное  ударение  —
 119,  общая  характеристика  распространения  фонетических
 явлений  в  языке  скандинавских  племен  —  120) 		97
 Период  господства  диалектальных  явления 		122
 Общескандинавские  явления.  (Скандинавская  фонетическая
система  к  началу  периода  —  122,  озвончение  глухих  щелевых  —
 122,  изчезновение  различия  между  г  и  R—123,  вставной
гласный  между  согласным  и  конечным  г—123,  лабиализация
 долгого  а  —123) 		122
 Датско-шведско-норвежские  явления.  (Редукция  безударных
гласных  —125,  изменения  в  количественных  соотношениях
в  слоге  —  127,  расширение  гласных  —  128,  превращение  меж¬
зубных  щелевых  н  смычные  —130,  исчезновение  фарингаль-
ного  щелевого  в  начале  слова  перед  согласным  —  131)  .... 	12

Оглавление
 Стр.
 Восточноскандинавские  явления.  (Стяжение  дифтонгов  —131,
прогрессивная  перегласовка  на  у—134,  вставные  d  я  Ь  —
 134) 		131
 Западноскандинавские  явления.  (Отпадение  начального  v
 перед  г) 		134
 Шведско-норвежские  явления.  (Изменение  долгих  о  и  о  —135,
палатализация  g,  к,  sk—  135,  возникновение  „толстого*  /  —
 136)  . 		135
 Датские  явления.  (Датский  перебой  согласных  —  136,  вокализа¬
ция  звонких  щелевых  —  138,  возникновение  толчка  —140).  . 	136
 Исландские  явления.  (Удлинение  а,  о,  и  перед  группами  со¬
гласных  и  другие  второстепепекные  явления) 		142
 Общая  характеристика  распространения  фонетических  явления
 в  языках  скандинавских  народностей 		143
 Период  становления  национальных  фонетических  норм 		146
 Датские  говоры  и  национальная  норма.  (Классификация  датских
говоров—146,  вытеснение  переднеязычного  г  увулярным  г  —
 148,  влияние  орфографии  на  произношение  —148) 		146
 Шведские  говоры  и  национальная  норма.  (Классификация  швед¬
ских  говоров  —  149,  совпадение  двух  долгих  о  —150,  судьба
безударного  конечного  а  —  150,  слоговое  равновесие  —152,
превращение  звонкого  межзубного  щелевого  в  смычный  —152,
отпадение  фарингального  щелевого  перед  у  и  v  —152,  отпаде¬
ние  /и  d  перед  у—152,  палатализация  g,  k%  sk  —  152,  влия¬
ние  орфографии  на  произношение  —154) 		149
 Норвежские  говоры  и  национальная  норма.  (Классификация
норвежских  говоров—155,  древние  р,  t,  k  в  положении  после
гласного  —  156,  слоговое  равновесие  —  156,  древние  диф¬
тонги  —157,  судьба  безударного  конечного  а  и  равновесие
гласных  —158,  „толстое14  I  и  какуминальные  переднеязычные  —
 160,  дифференциация  hv  в  kv  —  161,  „выравнивание“  —161,
палатализация  переднеязычных  —161,  ассимиляция  я  дисси¬
миляция  согласных  —  162) 		155
 Исландская  национальная  фонетическая  норма.  (Дифтонгиза¬
ция  долгих  гласных  —162,  делабиализация  д  —163,  измене¬
ние  количественных  соотношений  в  слоге  —163,  изменения
согласных—163,  преаспириронанные  глухие  смычные—164)  . 	. 	162
 Общая  характеристика  различий  между  скандинавскими  языками
 в  фонетике
 164
 Грамматика
 Род  .  .  .  .
Прилагательное
Местоимение
 Существительное
 Морфологическая  классификация  существительных
 Падеж
 Артикль
 Число
 177
 177
 180
 189
 195
 198
 203
 208
 22*

340
 Оглавление
 Стр.
 Глагол 		215
 Морфологическая  классификация  глаголов 		215
 Лицо  и  число 		223
 Время 		226
 Наклонение 		233
 Залог 		235
 Простое  предложение 		241
 Сложное  предложение 		2#5
 Общая  характеристика  различий  между  скандинавскими  языками
 в  грамматике 		250
 Лексика
 Древнейший  лексический  слой  в  скандинавских  языках  .... 	257
 Форма  лексических  изменений  в  скандинавских  языках.  (Словопро¬
изводство  посредством  аблаута—265,  суффиксации  —  266
и  префиксации  —  270,  словосложение—272,  заимствование
слов  —  274,  изменение  значения  слов  —  281,  выпадение  слов
 нз  словарного  состава  —  282) 		265
 Содержание  лексических  изменений  в  скандинавских  языках.  (Про¬
изводство  и  техника  —  284,  торговля  —  286,  общественный
строй  и  политика  —  287,  семья  —  290,  культура  —  291,  литера¬
тура  и  искусство  —  292,  наука  —  292, 	мораль  —  293) 		283
 Становление  национальных  лексических 	норм 	в 	Скандинавия.
 (Нормализация  словарного  состава  в  шведском  —  296,  дат¬
ском—298,  исландеком  —299,  норвежском  —301  и  фарерском  —
 304  литературных  языках,  лексика  литературных  языков  и
 диалектов  в  Скандинавии  —  305) 		296
 Общая  характеристика  различий  между  скандинавскими  языками
 в  лексике 		306
 Заключение 	315
 Приложения
 Парадигмы  склонения  существительных,  прилагательных  и  место¬
имений  и  спряжения  глаголов  в  древнеисландском,  древне¬
шведском  и  древнедатском  языках 		319
 Список  сокращений 		337
 Ута«рмА*но  к  печати  Институтом  языкознания
Академии  Наук  СССР
т
 Художник  С.  Н.  Тарасов.  Технический  редактор  Р.  С.  Певзнер.
Корректоры  Л.  А.  Ратнер  н  H.  М.  Шилова.
 РИСО  АН  Л»  10—9В.  Подписано  к  печати  16/Ш  1953  г.  М—  01633.  Бумага  60Х92/М.  Буи.
д.  10‘V  Печ.  л.  21.25.  Уч.-изд.  д.  19.9.  Тираж  3000.  Зак.  №  470.  Номинал  по  прейскуранту
 1952  г.  13  р.  45  к.
 1-я  тип.  надува  АН  СССР,  Ленинград,  В.  О.,  9  линия,  12.

ИСПРАВЛЕНИЯ
 Стра¬
 ница
 Строка
 1  Напечатано
 Должно  быть
 i
 104
 11  си.
 leik  in
 lei  k  inn
 110
 9  св.
 bodin
 bodinii
 184
 4  «в.
 ‘ехать  на  повозке'
 ехать  на  повозках'
 208
 9  сы.
 ik
 ek
 219
 5  св.
 д.-н.  mega
 к  пятому  —  д.-и.  mego
 280
 1  св.
 'центр*,  д.,  m.  polygon
'многоугольник*
 центр'
 283
 2  св.
 Sänjeimr
 Sénheimr
 328
 Столбец  д.-ш.,
15  сн.
 (Or
 i(r)
 331
 Столбец  д.-д.,
1  сн.
 hialp-яво
 hulp-кп
 М.  И.  Стебли  и-  Камсыс  кий.  История  скандинавских  ншков.