Г. НОВОГРУДСКИИ, А. ДУНАЕВСКИЙ
ТОВАРЯ ЩЯ
КЯТАЯ^КЯЕ
ВОЯЦЫ
ВОЕННОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
МИНИСТЕРСТВА ОБОРОНЫ СОЮЗА ССР
МОСКВА-1 959
Действия китайских добровольцев Красной Армии в годы граж-
данской войны связываются обычно с Востоком нашей страны.
Однако китайские красноармейские подразделения плечом к
Плечу с русскими братьями боролись за власть Советов также на
полях Юга и Центра России.
Задавшись целью осветить неизвестные страницы истории граж-
данской войны, писатели Г. Новогрудский и А. Дунаев-
ский предприняли большой литературный поиск. В течение трех
лет шаг за шагом шли они по следам героического Владикавказ-
ского китайского батальона и его командира Пау Ти-Сана, боевой
путь которого пролег от предгорий Кавказского хребта до песков
Средней Азии. В живой, увлекательной форме авторы воскрешают
незабываемые события 1917—1920 годов, впервые с достаточной
полнотой раскрывая перед читателем картину участия в них китай-
ских добровольцев.
«Мы — братья по духу,
Товарищи по нахмерениям-.э
Из письма М. Горькэго
Сунь Ят-сену
1.	ТРИ СТРОЧКИ
то произошло летом 1956 года. Мы приехали
в Ростов каждый по своим литературным делам,
не имевшим никакого отношения к тому, о чем
будет рассказано дальше.
Но в донской столице на глаза нам попался
сорокалетней давности документ, и три строчки, вычи-
танные в нем, нарушили первоначальные планы, изме-
нили маршруты, поглотили три года нашей жизни.
Документ, о котором идет речь,— воспоминания вид-
ного революционного деятеля Закавказья Филиппа Ма-
харадзе, относящиеся к дням гражданской войны. Ин*
тересные сами по себе, они, может быть, и не-шривлекли
бы нашего внимания, если бы не фраза о бойцах Вла-
дикавказского китайского батальона. Этот батальон, по
словам Махарадзе, играл в революционной борьбе за
Терек существенную роль. А в июне 1918 года Советская
власть во Владикавказе именно на него «опиралась в
первую очередь».
Выписку из воспоминаний старого большевика пока-
зал нам историк Яков Никитич Раенко, с которым мы
встретились в Ростовском областном партийном архиве.
Он же назвал и имя того, кто командовал некогда ки-
1*
3
тайским батальоном, — Пау Ти-сан. Махарадзе о нем не
писал, но Яков Никитич нашел упоминание о китайском
командире в какой-то архивной бумаге.
Все услышанное заставляло задуматься. Действия
китайских добровольцев Красной Армии связываются
обычно не с Югом, а с Востоком нашей страны. Именно
там, в бескрайней сибирской тайге, на просторах При-
амурья, в дебрях Уссурийского края, среди сопок При-
морья, были разбросаны одинокие фанзы китайских тру-
жеников; именно там переселенцы из Китая густо насе-
ляли окраины городов; именно там тысячи их, подчи-
няясь зову сердца, брали винтовки в руки, чтобы плечом
к плечу с русскими братьями бороться за власть Советов.
Дрались и на полях центральной части России от-
дельные китайские красноармейские подразделения, но
сколько их было, как воевали,— на этот вопрос до сих
пор никто определенно и обстоятельно ответить не мог.
И вот в воспоминаниях Махарадзе мы впервые нахо-
дим точное наименование китайского подразделения и
название города, где китайские бойцы воевали.
Кто знает, не заслуживает ли владикавказское ки-
тайское воинское подразделение славы знаменитых ин-
тернациональных полков времен гражданской войны?
А Пау Ти-сан? Не достоин ли он стоять в одном ряду
с Каролем Сверчевским, Славояром Мастеком, Олеко
Дундичем, Тайво Антикайненом?
Образ горстки безвестных китайских бойцов, сражав-
шихся на Тереке' за дело революции, нас властно захва-
тил и увлек. Мы решили пойти по следам Владикавказ-
ского батальона.
Раенко с присущим ученому спокойствием старался
остудить наш пыл. Он, создавший. «Хронику историче-
ских событий на Дону, Кубани и в Черноморье», отлично
представлял себе, как скудны исторические источники во
всем, что касается китайских добровольцев.
Вероятно, в силу нашей непричастности к ученому
миру доводы, приведенные Яковом Никитичем, не про-
извели на нас никакого впечатления. Мы были очень на-
ивны тогда и совсем не представляли себе действитель-
ных трудностей задуманного.
Трудности стали ясны потом, а пока, забыв о перво-
начальной цели поездки на Дон, исполненные веры в
успех, мы отправились в город Орджоникидзе; упоми-
4
наЛщийся в записях Филиппа Махарадзе под старым
именем Владикавказ.
Приехали в воскресенье. Учреждения закрыты. Сми-
рившись с мыслью, что для литературных поисков день
пропал, выходим на центральный проспект шумного жи-
вописного южного города.
Делаем несколько шагов и вдруг — надо же тому
случиться! =—встречаемся с китайцем, милым юношей, в
отлично выутюженных брюках, нарядной шелковой со-
рочке и с очень умело, очень тщательно повязанным гал-
стуком.
Даже обладая самой буйной фантазией, нельзя было
заподозрить в юноше ветерана гражданской войны. Од-
нако азарт литературного поиска сплошь и рядом тол-
кает на действия, отнюдь не отвечающие законам ло-
гики. Вопреки логике поступили мы и тогда: подошли и
не без смущения вступили с молодым китайским това-
рищем в разговор.
Да, он понял нас, хотя по-русски говорил неважно.
Он всего с полгода как из Пекина. Техник. Практикуется
на одном из здешних заводов. Осваивает аппаратуру, на
которой будет работать на родине.
Есть ли в городе его земляки? Как же! Несколько
человек. Тоже молодежь и тоже на практике.
Слышал ли он о китайцах, воевавших во Владикав-
казе в годы гражданской войны?
Нет, про таких не слышал.
Наш собеседник помолчал и вдруг широко заулы-
бался. Он знает одного местного китайца. Очень старый,
очень давно живет тут, очень много, наверно, помнит.
Мы попросили проводить нас к старику.
Смуглое лицо юноши покрылось румянцем, в темных
глазах мелькнуло смущение. Он, видимо, спешил. Где-то
в конце проспекта, куда он нервно поглядывал, у него,
видимо, были дела значительно более важные, чем про-
гулка с двумя приезжими на окраину города.
Однако долг есть долг. Ради того, чтобы помочь ра-
зыскать китайцев, участвовавших в Великой русской ре-
волюции, нужно идти на «жертвы».
Секундное колебание, взгляд, брошенный в сторону
дальней скамейки под деревом,— и вот мы уже втроем
шагаем по каменистым, тянущимся вверх улицам к ста-
рому китайцу.
5
Почему-*го казалось, что старик, к которому вел^ас
юноша из Пекина, окажется именно тем насквозь про-
пахшим порохом давних боев солдатом революции, ко-
торый тут же выложит нам множество замечательных
историй о воинах китайцах, дравшихся под знаменами
молодой Красной Армии.
Но этого не случилось. У седого морщинистого Шао
Диня биография, как на грех, оказалась на редкость
мирной. Он не только никогда в жизни не воевал, но
даже отдаленного отношения к армии не имел. В моло-
дости торговал вразнос чесучой и всякой мелочью, потом
работал в артели, потом, служил сторожем. В этих ме-
стах живет давно, но никаких боев не застал. Когда
приехал, здесь уже все было мирно и хорошо.
Мы спросили, не живут ли в Орджоникидзе старики
китайцы, которые помнят годы гражданской войны и,
может быть, участвовали в ней. Шао знал одного такого.
Звали его по-русски Саша. Он был в Красной Армии.
Показывал фотографию: на фуражке звезда, сбоку ша-
шка. Крепко, видно,-воевал. Но он умер лет шесть—семь
назад, этот Саша. А жена осталась. Верой звать. Возле
вечернего базара живет, рядом с отделением милиции.
Вера много может рассказать. У нее память, как у всех
женщин: что надо — помнит и что не надо — помнит.
По таким вехам, как вечерний базар и дом, где рас-
положено отделение милиции, вдову китайского бойца
можно было найти с закрытыми глазами. Двадцати ми-
нут не прошло, как мы уже сидели в гостях у малень-
кой чистенькой старушки, которая с первых наших слов
стала хлопотливо доставать из шкатулки разные справ-
ки, удостоверения, бланки с печатями.
— Мой Саша и в красногвардейцах ходил, и в крас-
ноармейцах ходил, и в милиции служил, и с бандитами
в горах борол.ся,— по-южному певуче говорила Вера
Адамовна.— Хороший человек был — смирный, непью-
щий. Его здесь очень уважали...
— Потому что смирный был?
Вера Адамовна строго посмотрела на нас:
— Нет, потому что воевал хорошо. С самых первых
дней революции за Советскую власть воевал. На всех
фронтах побывал. Потом гражданская война кончилась,
а он все еще с отрядом в горах бродил, бандитов иско-
ренял. «У нас,—говорит,— у китайцев, такой порядок:
6
дело кончил — иди домой, дело не кончил — работай.
Пока плохие люди в горах оставались, разве можно
идти домой?»
Перебирая старые бумаги, мы обратили внимание на
удостоверение, выданное командиру 4-й роты китайского
батальона Пау Ти-сану Александру. Под удостоверением
стояла подпись командира батальона — Пау Ти-сан.
— Значит, ваш муж одновременно и командиром
роты был и командиром батальона? — спросили мы.
— Нет, это другой Пау Ти-сан. Моего Александром
звали, а того Костей. Мой сначала в Киеве в китайском
отряде воевал, а Костя с самого начала восемнадцатого
года здесь со своим батальоном был... Его Киров, знаете,
как ценил!.. Он к китайцам часто приезжал и Ной Буа-
чидзе... Старые владикавказцы китайцев хорошо пом-
нят...
Распрощавшись с Верой Адамовной, мы направились
в республиканский музей С. М. Кирова и Г. К. Орджони-
кидзе, где, как мы думали, должны были храниться ма-
териалы по интересующему нас вопросу.
Да, материалов, освещающих историю гражданской
войны на Северном Кавказе, в музее оказалось великое
множество — подобранных, систематизированных, науч-
но обработанных. Ими с успехом пользуются десятки
ученых.
Однако среди сотен папок музейных фондов нас ин-
тересовала только одна — о китайцах, воевавших в
здешних местах.
И ее-то как раз не оказалось. Лицо милейшей Лидии
Дмитриевны Бирюксвой — хранительницы фондов му-
зея — приняло виноватое выражение.
— Материалов о китайских добровольцах Красной
Армии в музее почти нет,— смущенно сказала она.
Оговорка «почти» позволяла на что-то надеяться. Мы
попросили показать все, что относится к «почти».
Лидия Дмитриевна молча выложила на стол три ли-
сточка — одну справку и две короткие, сделанные музей-
ными работниками записи воспоминаний.
Справка гласила:
«Выписка из книги учета сотрудников артели «Труд
слепого»:
Ян Си-сян Василий, рабочий из Мукдена (Китай),
быв. красногвардеец, год рожд. 1882,
7
Уволен по собственному желанию в 1936 г.
С 1936 г. по 1952 г. находился в доме инвалидов.
Проживал ул. Яшина, 11.
Умер 23 апреля 1952 года».
В списке имен китайских бойцов — участников граж-
данской войны в СССР — мукденец Ян Си-сян стоит у
нас первым. Но все, что мы могли тогда рассказать
о нем, укладывалось в короткую, хотя и очень емкую
фразу — человек жил и умер.
Честно говоря, это было не много’.
Вторым в списке значилось имя Лю-с’ю. О нем музей-
ные материалы рассказывали несколько больше. Он, как
видно было из записи, «входил в состав китайского от-
ряда, который принимал активное участие в боях против
контрреволюционных сил...»
Это подходило.
— Жив? — спросили мы о Лю-сю.
— Жив.
— И адрес есть?
— Адреса нет. Года полтора или два назад он куда-
то уехал.
Один, значит, умер, другой в неизвестном направле-
нии выбыл. Физиономии наши вытянулись. Мы тогда к
такого рода ударам были еще не привычны.
Но оставался третий музейный документ. Короткие
воспоминания Григория Васильевича Третьякова. В них
наше внимание привлекли такие строки:
«Весной 1918 года группа контрреволюционеров вко-
1 Как позже удалось установить, Ян Си-сян был мужествен-
ным и храбрым бойцом. Через год после нашего первого посеще-
ния Орджоникидзе газета «Социалистическая Осетия» в статье,
посвященной дням гражданской войны, рассказывала: «На одном
участке фронта под станцией Ермоловской боец Ян Си-сян бес-
страшно вступил в единоборство с вражескими бронеавтомоби-
лями. У него не было гранат, чтобы подорвать тяжелую машину
и уничтожить башенный пулемет, наносивший красным бойцам тя-
желый урон. Но когда броневик приблизился к его окопу, Ян
Си-сян одним прыжком оказался на бронеплощадке и ударом вин-
товки согнул ствол башенного пулемета. Винтовка разлетелась в
щепы, но искалеченный пулемет умолк, и броневик был обезвре-
жен и захвачен вместе с его экипажем».
Имя Ян Си-сяна упоминается также в сообщении И. Понятов-
ского, напечатанном в «Ученых записках» научно-исследователь-
ского института в Нальчике (том XI, 1957 г.):
«Оставшийся в. горах т. Ян Си-сян партизанил на Тереке, взры-
вал в тылу у белых штабы, арсеналы...»
8
личестве 10 человек перебрасывала из села Ольгинское
в Архонку на пяти бричках оружие. Наш пост их задер-
жал и позвонил мне в отряд.
Я взял пять человек из китайской роты и поехал на
место происшествия...»
Китайская рота..: Она находилась, видимо, в подчи-
нении автора воспоминаний. Неужели и с ним нам не
удастся встретиться?
2.	МАГИЧЕСКИЙ КЛЮЧИК
Я
ет, Григорий Васильевич Третьяков был на
месте. Нам дали его адрес, а заодно адреса еще
двадцати ветеранов гражданской войны, кото-
рые тоже что-нибудь могли рассказать.
На следующий день мы побывали у Григо-
рия Васильевича, потом с помощью горкома
партии собрали ветеранов. С их слов выяснилось, что ки-
тайское подразделение проявило себя не только в июнь-
ские дни 1918 года, о которых писал Филипп Махарадзе,
но и в еще более грозные августовские дни того же года,
когда решалась судьба советского Терека. Батальон к
тому времени насчитывал около шестисот штыков. Сол-
даты Пау Ти-сана воевали за Прохладную, Грозный,
Кизляр, Астрахань, участвовали в освобождении Закав-
казья, дрались во многих других местах.
Сведения были самые общие. Они напоминали ред-
кие, далеко отстоящие друг от друга, еле видимые на
горизонте вехи в степи... Трудно по таким ориентиро-
ваться.
Начались долгие часы работы в архивах, музеях, би-
блиотеках; бесконечное перелистывание комплектов ста-
рых газет, тех, о которых хорошо сказано у Сергея Го-
родецкого:
И невозможно без
волненья
Держать седой комплект
9 руках,—
Истории сердцебиенье
Я вижу в буквенных
рядах.
Нам было трудней, чем поэту. В «буквенных рядах»
мы почти не видели того, что искали. На годовой комп-
лект не приходилось иной раз и полудюжины заметок
о китайских добровольцах.
Да и архивы не радовали. Там тоже о делах китай-
цев в революционной России было до обидного мало.
Оставались люди — живые свидетели минувшего.
С ними, надо сказать, работа ладилась лучше. Тут ока-
зывал свое действие наш магический «китайский клю-
чик». Куда бы мы ни приезжали, с кем бы ни говорили—
достаточно было рассказать о цели поисков, и сердца
раскрывались, нам во всем шли навстречу.
Так было с майором Г. М. Авдиенко из Ростовского
областного управления милиции, за чьей помощью мы
обратились, разыскивая китайских ветеранов граждан-
ской войны.
В тот раз мы оставались в Ростове недолго, а когда
вернулись в Москву, получили от майора письмо.
«Выполняя вашу просьбу,— писал он,— я смог найти
в городе Ростове-на-Дону несколько человек, хорошо
знающих многих китайцев.
Вот некоторые из них:
Тан Чан-сан, 1896 года рождения, проживает в гор.
Москве, в Сокольническом районе.
Чан Фан-юн Петр Иванович проживает в настоящее
время в совхозе № 10 или в самой станице Раздорской
Раздорского района. Лица, хорошо его знающие, гово-
рят, что он имеет ряд фотографий периода гражданской
войны.
Моисеенко Иван Иванович (китайскую фамилию его
мне не смогли назвать) проживает в гор. Нальчике. Ха-
рактеризуется рядом лиц как человек, положительно
зарекомендовавший себя в гражданскую войну.
В дальнейшем, если мною будет добыто что-либо ин-
тересующее вас, я вам сообщу, а пока извините, что не
смог вам помочь в вашей благородной работе».
Напрасно майор Авдиенко так скромно оценивал ре-
зультаты своих усилий. Он нам многим помог—он и
другие советские люди, с которыми мы встречались на
пути поисков. Так, собственно, и создавался этот во мно-
гом коллективный труд.
Постепенно наши блокноты заполнялись названиями
множества сел, станиц, поселков, фамилиями сотен лю-
дей с русскими, украинскими, осетинскими, чеченскими,
10
ингушскими, грузинскими, армянскими и китайскими
звучаниями.
Очень часто фамилии оказывались без адресов. В та-
ких случаях мы обращались в адресные столы. Справки,
иногда положительные, иногда отрицательные, прихо-
дили из десятков мест. Обратились и в Пекин, в
Центральное правление Общества китайско-советской
дружбы.
В письме мы рассказали китайским товарищам о
своей работе, просили разыскать в Китае бывших участ-
ников гражданской войны в СССР и приложили доволь-
но пространный список с'китайскими фамилиями. В нем
были названы те, кто по нашим предположениям в свое
время вернулись на родину.
Мы назвали Лау Сиу-джау — председателя Всерос-
сийского союза китайских рабочих. В давние годы он
заседал в Петроградском Совете, встречался с Лениным,
возглавлял съезды китайских рабочих, живущих в Рос-
сии. Это был видный общественный деятель. Его имя
упоминается в XXIII томе Сочинений В. И. Ленина
(третье издание), где говорится: «30 ноября 1918 года
В. И. Ленин беседует с представителями кантонских ра-
бочих Лео -Сю-чжао и Чжан Ин-чун»1.
Назвали мы также Чи Тай-кунта, чье имя удалось
обнаружить в списках депутатов Моссовета 1-го созыва.
В номере «Известий ВЦИК» от 12 февраля 1919 года в
сообщении о пленуме Московского Совета рабочих и
красноармейских депутатов сказано:
«С приветствием Советской России от имени Союза
китайских рабочих, живущих в Москве, выступил
тов. Чи Тай-кунт».
Еще назван был Жен Фу-чен. О нем газета «Бед-
нота» в 1918 году писала:
«В борьбе против белочехов участвуют несколько от-
рядов, организованных из китайских бедняков китайским
коммунистом тов. Жен Фу-ченом.
Тов. Жен Фу-чен много поработал над распростране-
нием идей коммунизма среди темных, заброшенных в чу-
1 Другая транскрипция китайской фамилии. Будем называть его
Лау Сиу-джау, потому что именно так он подписывался на всех со-
хранившихся документах. Все другие китайские имена и фамилии
также воспроизводятся нами по архивным документам и справ-
кам. Авт.
11
жую страну китайских рабочих. Организованные им
роты были одними из самых стойких и надежных частей
на фронте...»
Об этом же китайском коммунисте рассказал нам
Сан Тан-фан — пенсионер, а в прошлом боец китайского
интернационального отряда, с которым мы встретились
в Таганроге. О Жен Фу-чене он тогда сказал так: «Очень
храбрый командир был. Здорово с белыми воевал. Когда
война кончилась, он, слышал, домой в Мукден уехал».
...Значился в нашем списке и Ян-чжунь. О нем нам
стало известно из материалов Пятигорского краеведче-
ского музея. Он был командиром китайского батальона,
входившего в состав Дербентского полка.
Никаких данных о том, вернулся или не вернулся Ян-
чжунь на родину, мы не имели, но запросить все же ре-
шились. «Кто его знает,— думали,— вдруг китайские то-
варищи что-нибудь и выяснят».
Упомянули мы в письме еще две фамилии—коман-
дира китайской интернациональной части Лу И-веня и
политического комиссара Чжан Хай-чена.
Их имена мы прочли в газетном сообщении о состо-
явшемся в Москве большом митинге китайцев красноар-
мейцев, где выступали упомянутые нами командир и по-
литкомиссар.
Это был один из многих митингов, волной прокатив-
шихся в 1919 году по России. Китайцы протестовали
против выступления в Версале представителя Пекина,
заявившего, что китайские отряды Красной Армии фор-
мируются насильственным образом и что Советское пра-
вительство чинит препятствия свободному выезду китай-
цев на родину. Представитель пекинского правитель-
ства преследовал одну цель — дискредитировать в гла-
зах мировой общественности движение китайских добро-
вольцев.
На митинге воинов китайцев, состоявшемся в
Москве 27 ноября 1919 года, где выступали Лу И-вень
и Чжан Хай-чен, была единогласно принята резолюция,
в которой говорилось:
«Все попытки Антанты и ее агентов опорочить добро-
вольное формирование китайских интернациональных ча-
стей в России и Сибири совершенно напрасны.
Советское правительство не только никогда не чи-
нило препятствий к свободному выезду китайцев из Рос-
12
сии, но и, наоборот, всеми мерами содействовало ему.
До начала чехословацкого восстания эвакуировано на
родину свыше 40 000 китайцев. Со времени перерыва со-
общений через Сибирь все усилия Советского прави-
тельства и китайских рабочих организаций отправить
китайцев на родину через Одессу и другие порты все
время встречали противодействие Антанты, не пропу-
скавшей зафрахтованные для вывоза китайцев паро-
ходы.
Формирование китайских красноармейских интерна-
циональных отрядов в России происходит по почину са-
мих китайских рабочих организаций, их собственными
силами и собственным командованием, и притом исклю-
чительно из китайских революционеров-добровольцев, .и
никакие наветы, ни угрозы, ни жестокости, учиняемые
войсками Колчака, Деникина и Юденича над китайцами
с молчаливого поощрения Антанты, не запугают ки-
тайцев.
Мы, китайцы, проливаем свою кровь за освобождение
угнетенных народов от ига капиталистов и за всемир-
ную революцию.
В ответ на все репрессии Антанты мы, китайские
красноармейцы, заявляем всему миру, что мы являемся
первым ядром китайской революционной армии, иду-
щей рука об руку с русскими и другими интернацио-
нальными отрядами на помощь рабочим и крестьянам
Китая и всего Востока. Китайские интернациональные
части призывают всех своих товарищей ответить на гнус-
ную клевету агентов Антанты и с еще большей энергией
формировать новые и новые отряды для окончательной
победы пролетариата над капиталом, для торжества
всемирной революции.
Да здравствует Российская Социалистическая Рес-
публика!
Да здравствует китайская Красная армия!
Да здравствует всемирная революция!^
Написали мы и о красноармейце Ли Фу-цине. К ого
розыску мы просили приложить особые усилия. Для
этого имелись основания: Ван Шу-шан, бывший красно-
гвардеец, а сейчас пенсионер, живущий в Таганроге,
рассказал нам, что он знал бойца Ли Фу-цина, часто
встречавшегося с Лениным и даже учившего Ленина ки-
тайскому языку.
13
Легко понять, как заинтересовало нас сказанное Ва-
ном. Мы допытывались подробностей, но узнали немно-
гое: вступив в Красную гвардию, Ли Фу-цин, по словам
Вана, попал в Петроград, нес караульную службу в
Смольном и там, в Смольном, видался с Лениным.
Из Центрального правления Общества китайско-со-
ветской дружбы скоро пришел ответ:
«Имена китайских участников гражданской войны,
упомянутые в вашем письме,— сообщил нам заместитель
генерального секретаря Общества Гэ Бао-цюань,— пред-
ставляют для нас исключительный интерес. Они дают
нам возможность собрать конкретные материалы. Мы
разослали ряд писем в соответствующие организации с
просьбой разыскать этих товарищей.
Надеемся, что мы будем сотрудничать в осуществле-
нии этой благородной задачи по ознакомлению читате-
лей с участием китайцев в борьбе за победу Великой
Октябрьской социалистической революции и в граждан-
ской войне».
Мы также возлагали большие надежды на сотрудни-
чество с пекинскими товарищами, но отчетливо пред-
ставляли себе, какая это сложная задача — разыскать
названных нами людей в шестисотмиллионном человече-
ском океане. Помнили мы и о том, что почти непреодо-
лимую трудность для поисков представляет разность
звучания китайских фамилий на русском и китайском
языках. Китайские товарищи могут правильно понять,
о какой фамилии идет речь лишь в том случае, если она
дается в иероглифическом обозначении или в совершенно
точной транскрипции.
Такой возможности у нас не было. Воспроизводить
фамилии китайских бойцов нам приходилось так, как
они значились в старых документах и справках, или как
звучали в произношении тех, кто их называл.
Забегая вперед, нужно сказать, что в Китае из на-
званных в нашем письме ветеранов гражданской войны
удалось найти только Ли Фу-цина, того, кто стоял на
часах в Смольном и разговаривал с Лениным. Много
позже мы узнали также, что в Пекине живет Лау Сиу-
джау, бывший председатель Всероссийского союза ки-
тайских рабочих.
Но, пока искали одних, нашлись другие. В ноябре
1957 года с делегацией Общества китайско-советской
14
дружбы в Москву приезжала группа участников граж-
данской войны в СССР. Мы встретились с ними, беседо-
вали, записали много Интересного.
3.	НЕМНОГО ПРЕДЫСТОРИИ И НАЧАЛО
ИСТОРИИ

в
ожидании ответа из Пекина мы продолжали
свои поиски.
Сколько всего китайских бойцов боролось на
стороне Советской власти в.годы гражданской
войны? По подсчетам, приведенным в книге ки-
w г тайского историка Пэн Мина, их было около
40 тысяч. Но, судя по всему, эта цифра скорее пре-
уменьшена, чем преувеличена.
Из каких же резервов создавались китайские части
Красной Армии? Ведь для того, чтобы в армию могли
прийти десятки тысяч солдат, человеческие ресурсы
должны исчисляться сотнями тысяч.
Они были в стране, эти сотни тысяч китайских труже-
ников. В годы первой мировой войны подрядчики при-
возили китайцев целыми составами, не всегда даже зная
точное число. Это была самая дешевая рабочая сила, и
самая безропотная, самая непривередливая,- самая не-
прихотливая. Землекопы, лесорубы, шахтеры — там, где
работа тяжелее, туда и ставили кули. Они строили до-
роги, трудились в каменоломнях, рубили лес, добывали
в шахтах уголь и руду.
О том, как попали массы китайских рабочих в Рос-
сию и как они встретили Октябрьскую революцию, с
исчерпывающей полнотой говорит обнаруженное нами
в архиве Министерства иностранных дел письмо ЦИК
Всероссийского союза китайских рабочих. Оно адресо-
вано в Наркоминдел и датировано 1 декабря 1920 года.
«В начале 1915 года,— говорится в письме,— в разгар
мировой империалистической войны, во всех странах
ощущался недостаток рабочих рук во всех отраслях про-
мышленности. Капиталисты держав Тройственного Со-
гласия в поисках дешевых рабочих рук обратили свой
взор на Китай, надеясь получить от китайского респуб-
ликанского правительства разрешение на право свобод-
ной вербовки китайских кули, с тем чтобы вывезти их
15
в Европу для заполнения недостающих рабочих как в
тылу, так и на фронтах.- Под давлением великих держав
Китайское правительство Принуждено было разрешить
вывоз своих подданных за границу. В числе стран, куда
ввозились китайские кули, была и Россия... В Европей-
скую Россию было увезено около ста тысяч китайских
чернорабочих. Условия жизни, работы и климата были
весьма губительны для китайских рабочих... Их жизнь
была тяжела и безотрадна. Тяжесть жизни тем более
усугублялась, что они всецело находились во власти под-
рядчиков и жандармов. Рабочие были обмануты, ибо им
обещали работу, плату и условия жизни, вполне прием-
лемые на их родине. Тем не менее рабочие не могли ни
вернуться на родину, ни жаловаться, ни просить об улуч-
шении условий своей жизни, так как на них смотрели,
как на людей желтой расы, как на покупной товар, как
на рабов. Их расстреливали, убивали, гноили в болотах
и лесах, морили голодом. Китайские кули болели, схо-
дили с ума, и никому до них не было дела. Китайское
правительство, в лице своих дипломатических предста-
вителей, было бессильно что-либо предпринять для об-
легчения участи своих подданных (к тому же «господам
дипломатам» не было ни времени, ни желания утру-
ждать себя решением проблемы чисто демократического
характера). В вышеупомянутых условиях жили, работа-
ли и умирали китайские кули, и казалось им, что для
них совсем не будет просвета, что они уж никогда не
увидят родное солнце, родной семьи, алтари и могилы
предков...
Но вот настает Февральская революция, китайские
рабочие вздохнули свободнее, исчезли жандармы, с ними
начали обращаться более человечно, им дали право вер-
нуться на родину. Китайские кули целыми эшелонами
потянулись по великому сибирскому пути в Китай.
Настает октябрь, а вместе с ним и Октябрьская ре-
волюция. Лозунги III Интернационала Проникли в са-
мую гущу масс китайских рабочих, эти лозунги глубоко
запали им в душу. И когда раздался клич: за оружие
на защиту Октябрьской революции, десятки тысяч ки-
тайских кули добровольно вошли в ряды передовых бор-
цов. Они испытали всю тяжесть гражданской войны на
Всех фронтах, они честно защищали лозунги и знамя
III Интернационала..,»
16
Особенно много китайских тружеников было на строи-
тельстве Мурманской железной дороги — «главной строй-
ке России», как называли ее дореволюционные газеты.
История этого строительства довольно красочно осве-
щается в книге «Мурманская железная дорога. Краткий
очерк постройки дороги на Мурман с описанием ее
района», изданной в Петрограде в 1916 году.
В ней указаны имена путейцев, руководивших строи-
тельством дороги. Была там названа и фамилия инже-
нера Бориса Александровича Крутикова.
Найти старейшего инженера-путейца оказалось де-
лом несложным. При встрече в Ленинграде он рассказал
нам много подробностей о заполярной дороге. Обстоя-
тельства ее постройки были таковы.
Шел первый год мировой войны. Царская армия ну-
ждалась в боеприпасах, оружии, амуниции. Все это в
огромных количествах закупалось за границей, грузи-
лось на суда и отправлялось к берегам России. Беда,
однако, заключалась в том, что ключи от «парадных
дверей» страны находились в чужих руках: выходы из
Балтики блокировал германский флот, выход из Чер-
ного моря — Турция. Оставался Север — замерзающий
Архангельский порт и прекрасные глубоководные неза-
мерзающие бухты Мурмана. Возможности Архангельска
для связи с внешним миром были ограниченны, возмож-
ности Мурмана беспредельны.
Но между Мурманским побережьем, открывающим
путь к просторам Атлантики, и ближайшей линией же-
лезной дороги, связывающей Север со всей Россией, ле-
жало тысячеверстное пустынное пространство, леса, бо-
лота, тундры. Разговоры о строительстве Мурманской
железной дороги насчитывали к тому времени тридцати-
летнюю давность, однако дороги не было.
В конце 1914 года на «высочайшее благовоззрение»
была представлена «всеподданнейшая записка по во-
просу о сооружении средствами и распоряжением казны
железной дороги на Мурман и оборудовании там неза-
мерзающего океанского порта».
Записка получила ход. Были отпущены средства, на-
чались изыскательские работы, а вскоре и само строи-
тельство железнодорожной линии Петрозаводск — Со-
рокская бухта и далее на север к берегам Кольского за-
лива.
2
Товарищи китайские бойцы
17
Война подгоняла. Прокладка самого близкого к Се-
верному полюсу тысячеверстного рельсового пути велась
неслыханно быстрыми для того времени темпами. За
стройкой следил весь мир. Французские газеты писали:
«...Таким образом, среди безмолвия северных пустынь
Россия исполняет огромную работу, завершение которой
будет иметь определенное влияние на военные действия».
Громадный размах строительства и полное отсут-
ствие строительных механизмов требовали небывалого
количества рабочей силы. А ее не хватало. Большая
часть рабочих и крестьян России была к тому времени
загнана в окопы, остальные работали на оборонных
предприятиях.
Расчеты на то, что на строительстве Мурманской
магистрали можно будет обойтись в основном силами
финских рабочих, германо-австрийских военнопленных и
канадцев, привезенных на строительство группой анг-
лийских подрядчиков, не оправдали себя. Финны нани-
мались только на несколько месяцев и, как только на-
чинался сезон лесных разработок, возвращались к себе;
военнопленные работали в полсилы, болели и умирали;
что же касается канадцев, то с ними получился вовсе
конфуз: они протестовали против отсутствия культур-
ных условий жизни, против непривычной пищи, волно-
вались, бастовали и в конце концов, бросив все, уехали
за океан.
— Тогда-то и возникла мысль, — сказал Борис Але-
ксандрович,—привлечь на строительство китайских ра-
бочих. Вот, посмотрите, что пишет по этому поводу
историограф строительства... — Борис Александрович
достал из книжного шкафа уже знакомое нам петро-
градское издание и прочитал:
— «Так как все ближайшие источники и рынки ра-
бочей силы были использованы, а опыт постройки же-
лезных дорог на Дальнем Востоке доказал - выдаю-
щиеся качества рабочих китайцев, то управление пост-
ройки решило нанять в Китае до десяти тысяч человек
маньчжурских рабочих-землекопов».
В китайские села ринулась армия вербовщиков. Они
соблазняли «лишние рты», которых всюду в Китае было
достаточно, высокими заработками, хорошей пищей,
теплой одеждой.
«Каждый день вот в таких котелках пампушки бу-
18
дете варить»» — говорили вербовщики и показывали
крестьянам предусмотрительно заготовленные котелки
с решетами; «Вот такие ватники получите», — и пока-
зывали ватники; «В кожаных башмаках ходить буде-
те», — и показывали добротные башмаки.
Вербовщики знали свое дело. Поденная оплата, ват-
ники, кожаные башмаки производили в нищих маньч-
журских деревнях неотразимое впечатление. Артели
желающих ехать на строительство Мурманской дороги
сколачивались с молниеносной быстротой.
Нужду в рабочей силе испытывала тогда не только
заполярная стройка. Рабочие нужны были в портах
Приморья, в лесах Сибири, на приисках Урала, в шах-
тах Донбасса, на тыловых работах в Молдавии и За-
кавказье. Как писали газеты того времени, «конъюнк-
тура на желтый труд держалась на необыкновенно вы-
соком уровне». По некоторым данным, в Россию в годы
первой мировой войны было завезено не менее двухсот
тысяч китайских рабочих.
К этой цифре следует добавить еще многие тысячи
китайских тружеников, бежавших в Россию из Месопо-
тамии, куда их, по договору с пекинским правитель-
ством, громадными партиями доставляли англичане.
Китайцы использовались в песках Междуречья на воен-
ных стройках, но условия тамошней жизни и работы
были, видимо, таковы, что даже безгранично выносли-
вые кули не выдерживали. Бросая все, они тайком про-
бирались в Иран, а оттуда — к границам Закавказья.
Так волею исторических обстоятельств в годы пер-
вой мировой войны в разных концах необъятной Рос-
сийской империи возникли многотысячные колонии не-
щадно эксплуатируемых китайских кули.
Когда грянул гром Октября, с темными, забитыми
кули произошло чудо. Классовое чутье, подобно маг-
нитной стрелке, помогло встать им на верный путь.
«Красные — хорошо, белые — плохо», — так определяли
китайские труженики свою политическую платформу.
Не знавшие ничего, кроме изнурительного труда и бес-
прекословного подчинения каждому, кто стоял над
ними, они расправили плечи, покинули старые темные
бараки, взяли в руки оружие и примкнули к русским
рабочим и крестьянам.
Кули стали борцами за свободу,
2*	19
По-разному проходили они великую школу проле-
тарской революции.
Ван Шу-шан, с которым мы познакомились в Таган-
роге, был одним из десяти тысяч китайских рабочих,
участвовавших в строительстве Мурманской дороги. Он
находился в Заполярье, когда в начале 1918 года на
Севере наступили грозные дни: высадившиеся на Коль-
ском полуострове англо-американские войска намерева-
лись захватить заполярную магистраль.
Советское правительство решило создать отряды се-
верной завесы. Исполком Мурманской железной дороги
тотчас обратился с открытым письмом к транспортни-
кам и строителям с призывом организовать Красную
гвардию на всех станциях, участках, разъездах.
Разъясняя, как проводить запись добровольцев,
исполнительный комитет писал: «В списках указывай-
те имя, отчество и фамилию, род работы, родину, номер
винтовки».
В списках первых красногвардейцев значился и
Ван Шу-шан. Род работы — землекоп, родина — Ки-
тай, номер винтовки — 102678.
— Первый неравный бой с интервентами, — вспоми-
нает Ван Шу-шан,— мы вели в районе Печенги, потом
обороняли железнодорожный мост возле станции Кемь,
пошли на Петрозаводск, а оттуда с отрядом в Петро-
град. В этот отряд входили три роты китайских бой-
цов. Кто был командиром отряда, Ван Шу-шан сказать
не мог.
Некоторую ясность в этот вопрос внесла автобио-
графия Сын Ци-шана, позже полученная нами из Ле-
нинградского государственного архива Октябрьской ре-
волюции. «В начале 1918 года,— пишет Сын Ци-шан,—
я добровольно организовал в г. Петрозаводске китай-
ский отряд красногвардейцев, и мы влились в отряд
т. Спиридонова, в котором я был выбран помощником
командира роты, наименованием — Спиридоновский
отряд, третья китайская рота».
Надо думать, что Ван Шу-шан и Сын Ци-шан гово-
рят об одном и том же отряде.
В Петрограде у Ван Шу-шана нашлись земляки.
У некоторых из них на руках были алые повязки с над-
писью «Красная, гвардия».
20
Такую же повязку носил и молодой китаец Сан Тан-
фан, который так же, как и Ван Шу-шан, живет сейчас
в Таганроге.
Но путь Сан Тан-фана в Россию был иным, чем
у Ван Шу-шана. Сан Тан-фану не было и двенадцати лет,
когда русский солдат Алексей Иванов привез его в Петро-
град из Ланьчжоу, где в 1905 году стоял русский полк.
Иванов попросил родителей Сана отдать мальчика
ему на воспитание. Отец, недолго думая, согласился.
Мать поплакала, погоревала и тоже согласилась.
То, что родители так легко расстались с сыном, не-
удивительно. В семье Сан Тан-фана было много ртов и
мало пищи. Любая возможность избавиться от лиш-
него рта считалась удачей.
В доме Иванова мальчику жилось неплохо. Но ког-
да началась мировая война — кончилась сытая жизнь
для Сана. Иванов ушел на фронт и пропал без вести.
Семья лишилась кормильца.
— Сначала я поступил на кондитерскую фабри-
ку,— рассказывал нам Сан Тан-фан, — служил на
«сладкой каторге» по 14—16 часов в сутки. После Фев-
ральской революции я перешел на завод, где работали
мои земляки — Лю Юн-сан, Джау Чан-чи и другие.
Когда на нашем заводе был объявлен набор в Красную
гвардию, я вместе со своими друзьями записался в ее
ряды.
В уставе Красной гвардии говорилось:
«Рабочая гвардия ставит своей задачей охранение
жизни, безопасности и имущества всех граждан, без
различия пола, возраста и национальности».
Без различия национальности!.. Эти слова особенно
трогайи меня. «Значит, отныне,— думал я,— не будет
разницы между белым и желтолицым».
Вместе с красногвардейцами я нес службу охраны.
Однажды, когда я стоял на посту у входа на завод, по-
дошла немолодая женщина, с виду работница, и спро-
сила: «Что ты здесь, делаешь?» — «Охраняю завод»...—
«Зачем же ты его охраняешь? Разве он твой?» — «Мой,
твой, всего народа»,— ответил я.— «Вот это правильный
разговор, — сказала женщина.—Желаю тебе хорошего
дежурства, товарищ».
Она назвала меня товарищем, и мне это было очень
приятно слышать,
21
Записавшихся в Красную гвардию было много, но
не всем командование могло предоставить оружие. На-
шему отряду повезло, нам досталось оружие из Петро-
градского арсенала. В общей сложности, как тогда пи-
сали газеты, из этого арсенала было взято боле^ соро-
ка тысяч винтовок, несколько десятков тысяч револьве-
ров. Когда печальной памяти генерал Корнилов узнал,
за счет чего ведется самовооружение боевых рабочих
дружин, он приказал в течение двадцати четырех ча-
сов сдать оружие. Смешной человек! Дружинники про-
читали этот приказ, но никто его, конечно, не выполнил.
Арсенальское оружие пригодилось нам при охране
города и во время боев с немцами под Нарвой, где вме-
сте с русскими товарищами находились и китайские
бойцы.
Ван Шу-шану и Сан Тан-фану, как и некоторым дру-
гим китайцам красногвардейцам, посчастливилось не-
сколько раз видеть и слышать Ленина.
— Помню,— рассказывает Ван Шу-шан,— как на
одном из заводских митингов Владимир Ильич Ленин
просто и ясно объяснял рабочим: для того чтобы покон-
чить с войной, нужны совместные дружные усилия тру-
дящихся всех стран.
Все аплодировали Ленину, когда он сошел с трибу-
ны, но, пожалуй, больше других, как тогда казалось
Ван Шу-шану, аплодировали китайцы. Они к тому вре-
мени уже во многом разбирались. Агитаторы рассказы-
вали им, что в 1900 году, когда империалистические
страны, в том числе и царская Россия, потопили в кро-
ви Ихэтуаньское (Боксерское) восстание, не кто иной,
как молодой Ленин, выступил против нападения цар-
ской России на Китай и через головы палачей обра-
тился к рабочему классу России с призывом всеми си-
лами восстать против тех, кто разжигает национальную
рознь и отвлекает внимание рабочего класса от его
истинных врагов.
Статья В. И. Ленина «Китайская война» 1 была на-
печатана в первом номере газеты «Искра» за 1900 год.
Она осуждала царское правительство за его участие в
подавлении народного восстания, разоблачала клевету
колонизаторов о враждебности желтой расы к белой
1 В. И. Ленин. Соч., т. IV, стр. 347—352.
22
расе, о ненависти, которую якобы питали китайцы
к европейской культуре и цивилизации.
На весь мир прозвучали слова Ленина: «Да, китай-
цы, действительно, ненавидят европейцев, но только
каких европейцев они ненавидят, и за что? Не европей-
ские народы ненавидят китайцы, — с ними у них не
было столкновений, — а европейских капиталистов и по-
корные капиталистам европейские правительства. Мог-
ли ли китайцы не возненавидеть людей, которые приез-
жали в Китай только ради наживы, которые пользова-
лись своей хваленой цивилизацией только для обмана,
грабежа и насилия, которые вели с Китаем войны для
того, чтобы получить право торговать одурманивающим
народ опиумом (война Англии и Франции с Китаем в
1856 г.), которые лицемерно прикрывали политику гра-
бежа распространением христианства? Эту политику
грабежа давно уже ведут по отношению к Китаю бур-
жуазные правительства Европы, а теперь к ней присо-
единилось и русское самодержавное правительство».
Ленинская правда дошла и до русского народа и до
трудящихся Китая.
— Я только видел и слышал Ленина, — говорил Ван
Шу-шан, а Ли Фу-цину совсем повезло, он даже с Ле-
ниным разговаривал. Ли потом часто мне рассказывал
об этом....
Нам Ли Фу-цин тоже рассказал о Ленине, когда при-
ехал в Москву на празднование сорокалетия Октября.
Встрече предшествовал звонок из высотной гостиницы
«Украина», где остановились иностранные делегации.
— Товарищ Ли Фу-цин, — сообщили нам по теле-
фону, — разыскивает вас по поручению Общества ки-
тайско-советской дружбы. Ему сказали, что вы им ин-
тересуетесь.
— Очень, — искренне подтвердили мы. — Нам хоте-
лось бы с ним встретиться.
— Тогда приезжайте.
Когда мы попали в гостиницу «Украина», громад-
ный вестибюль гудел от разноязычного говора, друже-
ских окликов, приветственных возгласов. Люди перехо-
дили от одной группы к другой. Слышалась китайская,
чешская, немецкая, румынская, польская, венгерская,
французская, сербская, болгарская речь. Разноязычье
23
не мешало понимать друг друга. Все чувствовали себя,
как в родной семье.
Казалось, разлетелись когда-то братья из дому и
вот спустя много лет снова собрались и не могут нара-
доваться встрече, не могут наговориться.
Здесь были и те, кого сроднила много лет назад
Красная Армия, кто сражался в годы гражданской
войны на стороне Советов в интернациональных частях.
Это им, интернационалистам, ветеранам революции,
аплодировали депутаты и гости, собравшиеся во Двор-
це спорта на Юбилейную сессию Верховного Совета
СССР, когда Никита Сергеевич Хрущев в своем докладе
сказал:
«...Вместе с трудящимися Советской России сража-
лись против врагов революции интернациональные ча-
сти, составленные из революционно настроенных китай-
ских, венгерских, польских, югославских, финских, ру-
мынских, немецких, чехословацких товарищей, трудя-
щихся других стран, которые находились тогда в Совет-
ской России».
После шумного вестибюля в лифте показалось не-
обыкновенно тихо. Мы стремительно вознеслись на два-
дцать шестой этаж и постучали в номер, указанный де-
журной. Из-за стола навстречу нам поднялся подо-
бранный, сухощавый, коротко остриженный человек лет
шестидесяти. Это и был Ли Фу-цин,
Последовали фразы, обычно сопутствующие первому
знакомству. Переводчик был не нужен — гость из Ки-
тая неплохо объяснялся по-русски. Разговор сразу за-
шел о встречах Ли Фу-цина с Лениным.
— Сколько буду жить, — говорил нам Ли, — столь-
ко буду помнить те дни, когда я стоял на часах в
Смольном.
Мы несли караульную службу, — я и еще три моих
товарища. Как-то стоим на посту, а мороз сильный.
И ветер вовсю задувает. Кто служил солдатом, знает, как
тяжело бывает часовому в такую погоду. Однако стоим.
Вдруг, смотрю, идет Ленин. Я был за старшего. Гром-
ко подаю команду:
— Смирно!.
Хотя Ленин шел быстро и лицо у него было озабо-
ченное, задумчивое, — он посмотрел на нас, повернулся
в сторону ветра, как будто только сейчас обратил вни-
24
мание на мороз и вьюгу, помолчал секунду, сочувствен-
но покачал головой и сказал нам:
— Такой холод, а вы на самом ветру. Ну-ка, мигом
в коридор! Там в стене дымоход и вообще потеплее.
Мы ни за что не хотели покидать свой пост, но
Ленин настоял на своем.
В другой раз Ленин спросил меня:
— Ну как, привыкаете? Как питаетесь? Как живете?
— Живем хорощо и питаемся неплохо, — ответил я.
— Разве можно сравнить с тем, как мы жили рань-
ше!— добавил другой боец по имени Ван-цай.
— Да! — согласился Ленин. — В сравнении с прош-
лым жизнь стала чуть-чуть лучше, но этого еще недо-
статочно. Вот построим Советское государство, тогда и
заживем как следует.
Заканчивая беседу, Ленин сказал мне:
— А вы пока еще слабо говорите по-русски. И ваши
товарищи тоже. Изучайте русский язык, он вам приго-
дится. Вам легче будет понимать все то, что происходит
сейчас в нашей стране.
Ленин советовал нам учиться и сам не стеснялся
учиться у нас.
Однажды он спросил, как по-китайски «здрав-
ствуй».
— Ни хао,— ответили мы.
Спрашивал он также, как по-китайски «кушать»,
«пить чай». Нам, конечно, это было очень приятно. Мы
наперебой объясняли: «кушать» — будет «чи фань»,
«пить чай»—«хэча».
Стараясь запомнить незнакомые китайские слова,
Ленин по нескольку раз повторял их вслух, а потом,
вынув из кармана книжечку, — записывал.
На следующее утро Ленин приветствовал нас уже
по-китайски:
— Ни хдо, товарищи!
И мы дружно ответили:
— Ни хао, Ленин тунчжи! ,
Не забыл Ленин и разговора о том, что нам следо-
вало бы учиться русскому языку. Он прислал учитель-
ницу. На первом уроке она дала каждому из нас по
букварю и сказала: «Это вам от Ленина. Владимир
Ильич специально распорядился обеспечить вас буква-
рями».
25
Неторопливый рассказ Ли Фу-цина продолжался.
Однажды часовым выдали новые сапоги. Хорошо носить
обувь, когда она сшита по ноге. А те сапоги, что полу-
чили Ли Фу-цин и Ван-цай, были на несколько номеров
больше. Бойцы попросили каптенармуса обменять. Но
тот отказался: «У меня не обувная фабрика». Тогда
Ли и Ван решили обратиться к Ленину. Они помнили,
как Владимир Ильич говорил им: «Если что понадо-
бится, обращайтесь ко мне».
Взяв под мышки сапоги, Ли и Ван отправились
в приемную председателя Совнаркома. Сначала секре-
тарша отказалась даже доложить о них. «Ну что же вы
пришли сюда из-за такого пустяка, — старалась убе-
дить она молодых китайских бойцов. — Неужели у Вла-
димира Ильича есть время заниматься вашими сапо-
гами!»
Но Ли и Ван не у/одили. Они были твердо уверены:
если Ленин узнает, что они его ждут, он их примет, вы-
слушает.
Наконец дежурная уступила. Сняв телефонную
трубку, она сообщила Ленину о Ли Фу-цине и Ван-цае
и, выслушав ответ, кивнула им на дверь кабинета.
Владимир Ильич сидел за большим столом и что-то
писал. Когда бойцы вошли, он отложил в сторону бу-
маги и громко произнес:
— Ни хао, товарищи. Садитесь. С чем пришли?
— Товарищ Ленин, — начал Ли Фу-цин, — нам са-
поги не по ноге выдали, носить нельзя. А менять не
хотят.
— Как не хотят, — пожал плечами Владимир
Ильич, — ведь сапоги для бойца — первое дело. Солдат
без хорошо подогнанной обуви — не солдат. Вы пра-
вильно делаете, товарищи, что протестуете...
Ленин взял карандаш и что-то написал. Потом вы-
звал секретаршу и передал ей записку. Что в ней было
написано, Ли не знает, ло только для бойцов вскоре
нашлись сапоги по ноге.
В Москве, куда вскоре переехало Советское прави-
тельство, Ли реже видел Ленина.
Потом Ли ушел на фронт, попал в Первую Конную
армию, громил белоказаков на Дону, дрался на поль-
ском фронте, рубил врангелевскую конницу под Пере-
26
копом, четыре раза был ранен и, оправившись после
четвертого ранения, поступил в военное училище ’.
Когда умер Ленин, Ли вместе с курсантами учили-
ща стоял у гроба великого вождя в почетном карауле.
Все пережитое запомнилось навсегда. Сохраняя
в своем сердце светлый образ Ленина, Ли вернулся на
родину и снова стал бойцом революции. Он вступил
в китайскую Красную армию, прошел с нею весь боевой
путь.
Однополчане, не раз слушавшие рассказы Ли
о Ленине, называли Ли Фу-цина солдатом Ленина.
4.	ХОРОШЕЕ СЛОВО —«ТОВАРИЩ»
тпраздновав сорокалетие Великой Октябрьской
социалистической революции,Ли Фу-цин вместе
с другими членами китайской делегации вы-
ехал на родину, а мы, вернувшись к нашим
поискам, продолжали пополнять блокноты за-
писями воспоминаний.
Записали рассказ пенсионера Ван Фун-шаня, с ко-
торым встретились в'Грозном. Он родом из Харбина.
В Россию попал несколько раньше большинства своих
сородичей, в 1914 году. Работал на Украине, недалеко
от города Дубны. Копал окопы, жил в землянке, полу-
чал 35 копеек в день за 12 часов работы.
— Потом, — вспоминал Ван, — началась революция,
пришли гайдамаки, немцы... Трудно мне было понять^
кто за что воюет. Но помог русский товарищ. Михайло
звали. Он был машинистом на паровозе, а я у него в то
1	Одного из своих соратников по Первой Конной армии —
Леонтия Петровича Дрожжина—Ли Фу-цин встретил в Киеве,
где делегация Общества китайско-советской дружбы побывала по-
сле посещения Москвы.
Друзья в тот день не расставались. В доме Л. Дрожжина Ли
Фу-цин увидел пожелтевший от времени фотоснимок бойцов Пер-
вой Конной. Среди них был и он, юный Ли, помощник командира
отделения разведки 36-го кавполка.
«История этой встречи,— сообщал журнал «Украина» в апреле
1957 г.,— вскоре стала известн-а всему Китаю. Почти все газеты
Китайской Народной Республики напечатали статью корреспондента
агентства Синьхуа «Ли Фу-цин встретился в Киеве с боевым сорат-
ником».
27
время кочегаром работал. Михайло рассказывал про
большевиков, про Ленина. Очень понятно все стало: я —
рабочий, большевики за рабочих, они хотят, чтобы ра-
бочим было хорошо. А гайдамаки, петлюровцы — белые,
они хотят, чтобы все было по-старому, чтобы несправед-
ливость была выше справедливости и бедные оставались
бедными, богатые — богатыми.
Я сказал Михайле, что пойду к большевикам.
Две ночи прятался, шел лесами, пока не подошел
к реке. На этом берегу были белые, на том — больше-
вики. Я через реку. Подплываю к другому берегу,
слышу:
— Кто?
— Своя! — кричу и встал на ноги. Под ногами, чув-
ствую, земля.
— Кто своя? Руки вверх!
Я вышел. Красноармейцы увидели меня: «А, ки-
таец... Иди, иди, товарищ, не бойся!»
Они.поняли, кто я. Тогда много китайцев в Красную
Армию приходило. И я тоже понял: к своим попал, все
равно как к землякам. Слово «товарищ» — очень хоро-
шее слово.
Меня записали в китайский ба-тальон. Командиром
у нас был мадьяр Яков, помощником — Тан Фу-шунь из
Шаньдуна. Первый бой у меня был под Киевом с пет-
люровцами. Потом пошли на Кременчуг, Полтаву,
Харьков. Винтовке много работы было. И мне это было
по душе. Я знал, за что воюю.
Так же хорошо, как Ван, знал, за что воюет, и быв-
ший красногвардеец Ли Си-хун, работающий сейчас на
московской обувной фабрике.
— Почти все китайцы, попавшие в Россию во время
первой мировой войны, — рассказывал Ли Си-хун,—
были из северо-восточных провинций. И я тоже оттуда.
Мы все понимали друг друга. А это, когда в России на-
чалась революция,, принесло много пользы. Агитаторам
Всероссийского союза китайских рабочих, приходившим
к нам в рабочие казармы Самары, было легко: говори,
рассказывай о русской революции — все тебя слушают,
все понимают. То же самое — с листовками. Только
кто-нибудь грамотный начнет читать вслух — сразу во-
круг него толпа.
Чем дальше, тем яснее нам становилось: правда на
28
стороне большевиков. Мы называли большевистскую
партию «красной партией» и ловили каждое слово ее
вождя Ленина.
Дошло до нас, что Ленин зовет рабочих вступать
в Красную Армию, и многие китайцы записались
в красноармейские отряды. Я тоже записался.
В нашем интернациональном китайском батальоне
было пятьсот человек. Мы воевали на Волге, под Кие-
вом и в других местах.
На фронтах до нас доходили сведения о других ки-
тайских частях Красной Армии. Я слышал о китайском
интернациональном отряде, организованном в тысяча
девятьсот восемнадцатом году в Петрограде, о тысячах
китайцев, вступивших в ряды Красной Армии в Сибири,
о восемнадцатой китайской роте девятой стрелковой ди-
визии, воевавшей на Юге. Эта рота, командиром которой
был, как мне говорили, Ли Ши-ан, а помощником
командира Вэй Бин-чен, целиком состояла из горняков,
работавших в шахтах Донбасса.
Много еще рассказывали про уральский китайский
полк. В него вошли китайцы, приехавшие в конце
тысяча девятьсот пятнадцатого года в город Алапаевск.
Сотни кули работали здесь от зари до зари. Надсмотр-
щики обращались с ними хуже, чем со скотом.
В конце концов чаша терпения переполнилась — ки-
тайцы, восстав против «алапаевских порядков», смяли
охрану и убили стражника.
На лесопункт прибыл карательный отряд. Около
двухсот кули были схвачены и отправлены в губерн-
скую тюрьму. Многие из них оттуда попали на каторгу,
многие подверглись публичной порке и другим издева-
тельствам.
Когда свершилась Октябрьская революция, все ала-
паевские кули встали под ее знамена, сформировали
китайский интернациональный полк и самоотверженно
дрались за победу Советской власти. Командиром полка
был Жен Фу-чен1.
1 В газете «Коммунар» за 28 декабря 1918 года было напеча-
тано такое сообщение:
«В последних боях под Выей погиб командир китайского Полка
тов. Жен Фу-чен. „
Тов. Жен Фу-чен пользовался большим влиянием среди китай-
29
— Русские красноармейцы очень удивлялись тому,
что мы стреляем сидя, поджав под себя ноги, — продол-
жал Ли Си-хун.— «Зачем сидите, — уговаривали они
нас, — зачем подставляете себя под пули? Ложиться
надо».
Но мы не слушались. Нам сидя было удобней: вид-
но, куда стреляешь, в кого стреляешь, попала твоя пуля
или не попала. Совсем другое настроение бывает, когда
знаешь, что день не пропал даром — ты сразил еще
одного врага.
Мы воевали за дело русских рабочих и крестьян,
как за собственное. Почему? Потому что понимали:
цепь едина. Звенья, разорванные трудовым народом
России, ослабят цепь, опутывающую трудовой народ
Китая.
Видное место в наших блокнотах заняли также вос-
поминания Тан Чан-сана, московский адрес которого
нам прислал из Ростова майор милиции Авдиенко.
В маленьком деревянном домике за Преображенской
заставой, где живет сейчас на пенсии ветеран револю-
ции, мы провели не один час.
Тан рассказывал красочно, с интересными подроб-
ностями.
— Я родом «из Шаньдуна, — говорил он, — а в моло-
дости попал в Мукден. Работал где .придется, лишь бы
цев, и все свое влияние и авторитет среди китайцев он принес на
службу Советской России...
Как честный солдат мировой революции, он всей жизнью запе-
чатлел свою преданность великому делу...
Часто, по вечерам, собирая кругом себя кучку наиболее созна-
тельных китайцев, он по целым часам знакомил их с основами ком-
мунизма.
И его работа не пропала даром.
Память о сыне китайского народа, о тов. Жен Фу-чене, отдавшем
свою жизнь за дело угнетенных всего мира, будет свято храниться
борцами революции».
Мы нашли эту заметку через несколько месяцев после того, как
послали письмо в Пекин Центральному правлению Общества ки-
тайско-советской дружбы, где писали о Жен Фу-чене и просили
разыскать его. О том, что он вернулся на родину, нам рассказал
Сан Тан-фан.
Заметка в <Коммунаре» со всей очевидностью свидетельство-
вала: ветеран гражданской войны из Таганрога ощибался, когда го-
ворил, что Жен Фу-чен уехал в Китай.
30
прокормиться. Но прокормиться было не так-то просто.
На каждое свободное место десять, двадцать, сто чело-
век желающих находилось. Считалось, что в Китае
слишком много лишнего народа и что страна всех про-
кормить не может.
А уехать тоже некуда. Чтобы уехать — деньги
нужны.
Зато во время первой мировой войны на нас, китай-
ских кули, появился большой спрос. Мы вдруг всем
стали нужны. Когда воюют, не только много стреляют,
но много работают и строят — прокладывают много но-
вых дорог, рубят много леса, добывают много угля и
руды. А для этого требуются свободные рабочие руки.
Где же их искать, как не в Китае! Больше, чем у нас,
людей нигде нет.
И вот стали нас собирать в артели, вывозить в раз-
ные страны. Англичане в Месопотамию везли, там ки-
тайцы дороги строили; американцы — на Кубу и на
Гавайи, там на сахарных плантациях рабочие требова-
лись; русские — в Приморье и в Сибирь, там лес надо
было рубить, уголь копать, железнодорожные насыпи
делать.
Целыми пароходами и поездами людей возили —
без счета. Сотни тысяч, а может быть даже миллион,
китайцев оставили тогда родную землю, нанялись рабо-
тать в других странах.
Из Маньчжурии народ в Россию ехал. Я тоже дого-
ворился с подрядчиком Ю Венем, и он меня включил
в партию, которую собирал. Набрал он полторы тыся-
чи человек и привез нас в Омск. Это было в начале
1916 года. У него там был подряд на земляные работы.
Железная дорога прокладывалась.
Ю Вень оказался большим мошенником. Правда,
подрядчики, наверно, другими и не бывают. Когда
в Мукдене договаривались с ним, он сказал, что будем
получать по три рубля за сажень выкопанной земли.
Это была хорошая цена. Мы считали, что при такой
цене можно будет накопить за год немало денег.
Но на месте все получилось по-другому. Ю Вень
платил нам за сажень земляных работ не три р}бля,
а один рубль и при этом высчитывал за все: за рука-
вицы, за ботинки, за ватники, за лопаты, заступы, кир-
ки. О штрафах тоже не забывал. Штрафовал за любую
31
мелочь. И на харчах наживался: рис продавал нам
втрое дороже нормальной цены.
В общем, когда дело дошло до получки, выяснилось,
что на руки получать почти нечего. Были даже такие,
кто остался должен Ю Веню.
Так работали весну, лето и осень, а потом хватил
мороз, земля стала как каменная, работа кончилась.
Мы хотели вернуться домой, но Ю Вень сказал:
«Куда поедете? Дома вас все. равно никто кормить да-
ром не будет. Лучше держитесь за меня. Я получил
новый подряд на Украине, возле города Киева. Места
там хорошие, тепло, земля легкая, еда дешевая. Вот
где заработаете настоящие деньги».
Мы знали, что Ю Веню верить нельзя, но согласи-
лись ехать. Что было делать?!
Погрузились в эшелон, и поезд повез нас из Сибири
на Украину. Всю Россию проехали.
Думали, что в Киеве выгрузимся, но, когда стали
подъезжать, Ю Вень сказал: «Еще немного дальше
надо ехать».
На этот раз он нас обманул так подло, как никогда.
Наши теплушки вдруг оказались запертыми снаружи,
и так под замком нас неизвестно куда везли от Киева
день и ночь, день и ночь... Наконец эшелон остановился,
запоры с дверей теплушек откинули, мы смогли выйти.
Вышли и увидели большую реку, а издалека до нас
донесся гул, похожий на гром. Скоро узнали: река —
Дунай, а гул, похожий на гром, — артиллерийская
стрельба, мы находимся на румынской границе, в при-
фронтовой зоне.
Ничего нам не сказав, Ю Вень, оказывается, попро-
сту продал нас другому китайцу подрядчику, который
взялся строить здесь шоссе и ставить линии проволоч-
ных заграждений.
Мы хотели убить подлого Ю Веня, но он сбежал.
Искать правды все равно было негде. Стали рабо-
тать.
Наступил тысяча девятьсот семнадцатый год. В Рос-
сии произошла революция, в стране все кипело, но мы
об этом ничего не знали, нам никто ничего не объяснял.
Когда армия с фронта стала отходить, подрядчик
китаец, которому IO Вень нас продал, увел нас под Ти-
располь. Там мы жили в бараках в лесу, рубили де-
32
ревья. По-прежнему мы ни в чем не разбирались, нй
о чем понятия не имели...
Так продолжалось недолго. Нельзя скрыть свет
солнца от человека даже тогда, когда глаза у него за-
крыты. Мы были людьми с закрытыми глазами, но лучи
революции пронизали нашу тьму. Те из нас, кто был
побойчей и знал два — три десятка русских слов, стали
приносить новости: русские избавились от царя, они не
хотят больше терпеть ленивых помещиков, хищных чи-
новников, жадных купцов, они хотят сами стать хозяе-
вами своей жизни. И у них есть вождь. Его зовут Ленин.
Он для русских то же, что Сунь Ят-сен для китайцев.
Народ верит ему и идет за ним.
А потом в наши казармы стали приходить русские
товарищи. Они рассказывали нам о Ленине, объясняли,
что происходит в стране, что такое Советская власть,
за что борются русские рабочие и крестьяне. Особенно
умело разговаривал с нами человек, фамилию кото-
рого я запомнил — Левензон. «Вы свободные люди, —
говорил он нам, — почему же вы сидите в казармах, по-
чему боитесь своего «старшинку» — подрядчика, почему
позволяете ему командовать вами? Знайте, русские ра-
бочие считают вас своими братьями, они протягивают
вам свою руку, они говорят вам: «Идите с нами, братья
китайцы, будем вместе бороться за свободу».
Один раз Левензон пришел к нам вместе с китай-
цем, одетым в русскую военную форму. Это был Сан
Фу-ян.
Сан Фу-ян остался в нашем бараке. Он был из тех
же мест, что и все мы — из Северо-Восточного Китая, но
в России жил дольше нас, говорил по-русски, знал гра-
моту. А самое главное — он был первый большевик ки-
таец, которого мы увидели.
Пожив в бараке, познакомившись близко со своими
земляками, Сан Фу-ян сказал, что нужно организовать
китайский отряд Красной гвардии, что настало время
великой борьбы. «Наша судьба и судьба наших детей,—
говорил он, — зависит от того, победят или не победят
в России рабочие и крестьяне. Нам нельзя оставаться
в стороне».
Он правильно рассуждал, Сан Фу-ян, и мы его по-
слушались, потому что многое уже понимали.
3
Товарищи китайские бойцы
33
Большинство рабочих нашей артели вступили в от-
ряд Сан Фу-яна. Мы получили обмундирование, ору-
жие, по многу часов в день занимались военным делом.
Когда научились стрелять из винтовок и пулеметов,
действовать штыком, шагать в строю, выполнять все
команды — наш отряд стали называть китайским ин-
тернациональным батальоном.
Первый бой мы приняли около Тирасполя. Я коман-
довал отделением, а командиром роты был Лю, такой
же рабочий, как все мы, из нашей же артели, завербо-
ванной в свое время в Мукдене подрядчиком Ю Венем.
Но в Лю был заложен военный талант. Он очень хоро-
шо командовал ротой: быстро разбирался в обстановке
и принимал именно такое решение, какое надо было
принять.
После первого боя был второй, третий, десятый...
Мы прошли с боями всю Украину, воевали с немцами,
гайдамаками, деникинцами, белополяками.
Особенно запомнился мне бой под Вапняркой. Дело
было так. Неподалеку от Вапнярки есть мост. Два
батальона — наш и русский — перешли его. Только око-
пались, как появились вражеские самолеты. На нас они
не обратили внимания, а мост разбомбили в щепки.
Мы оказались отрезанными от своих, деваться некуда —
или сдаваться в плен, или погибать.
В моем отделении был боец Ян, хороший плотник.
Он сказал командиру: «Лю, давай несколько человек,
попробуем навести мост».
Десять человек вызвались идти на мост из нашей
роты, остальные — русские. Место открытое, люди рабо-
тали под огнем врага. Мы в это время лежали в обо-
роне и не давали белым приблизиться.
Так продержались сутки.. Из двух десятков бойцов,
работавших на восстановлении моста, ни один не
остался в живых. Погиб и Ян. Но переправа все же
была наведена. К нам подоспело подкрепление.
В бою я был тяжело ранен и долго пролежал в гос-
питале. С тех пор с товарищами из Тираспольского ба-
тальона я больше не встречался.
Мы спросили Тана, кто был командиром Тирасполь-
ского китайского батальона,
34
— Я Ки-лау,— ответил Тан.— Он потом стал боль-
шим начальником. Дивизией командовал.
— Какой?
Тан Чан-сан знал, командиром какой дивизии был
его бывший начальник, и отрапортовал с гвардейской
четкостью:
— Сорок пятая стрелковая Краснознаменная Волын-
ская!
Вот как!.. Мы заинтересовались. Подумать только,
прославленной дивизией командовал, оказывается, ки-
тайский товарищ.
Мы засыпали Тана вопросами, но тут вдруг выясни-
лось новое обстоятельство: Тан не считает Я Ки-лау ки-
тайцем. Нет, какой же он китаец! Он по-китайски слова
не говорил.
Но кто же он тогда — этот первый командир первого
китайского отряда, ставший комдивом 45-й?
Для решения загадки обратились к истории 45-й ди-
визии.
На первой же странице книги о боевом пути этого
соединения таинственный комдив 45-й приобрел вполне
реальные очертания: в годы гражданской войны диви-
зией командовал Иона Эммануилович Якир.
Он же командовал Тираспольским китайским отря-
дом. Об этом говорилось в принадлежащих перу
И. Якира «Воспоминаниях старого красноармейца».
Якир — Я Ки-лау... Мы не подумали о том, что ки-
тайский язык не знает буквы «р» и что фамилию Якир
Тан Чан-сан мог произносить по-своему.
Все становилось на свое место.
Китайскому отряду в «Воспоминаниях старого крас-
ноармейца» было уделено немало живописных страниц.
«Мне пришлось, кроме того, командовать,— писал
И. Якир,— и чем бы вы думали! — «китайским батальо-
ном».
Я думаю, что это был первый китайский батальон в
Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Создался он так...
...Был я дежурным по отряду, лежал на соломе в ха-
те... Под утро кто-то будит в сотый раз. Ночь на фронте
прошла спокойно. Продрал глаза— предо мной в какой-
то синей кофте китаец. Произносит одно слово:
— Васики... Я мой Васики...
— Что тебе? — спрашиваю.
3*
35
— Китайси надо?
— Какие тебе китайцы?..
А он все свое твердит:
— Китайси надо?
Так я его и не понял...
...Часа через два тот же китаец вошел в штаб и зна-
ками предложил нам выйти во двор. Вышли и поняли:
во дворе в строю стояло человек 450 китайцев. По окри-
ку «Васики» они подтянулись, взяв, вероятно, «смирно».
Оказывается, румыны, по подозрению в шпионаже, рас-
стреляли трех китайцев. Китайцы в тылу фронта рабо-
тали на лесной порубке, вот они озлились на румын и
пришли к нам. Голые они были, голодные. Ужасную
картину представляли собой.
Людей у нас было мало, оружия много, не вывезешь,
все равно придется оставлять, ну и решили мы — чем не
солдаты? Будущее показало, что прекрасные солдаты
были... Обули, одели, вооружили. Смотришь — не ба-
тальон, а игрушка. Вот меня и назначили ими командо-
вать, и направили нас на оборону старой Тираспольской
крепости.
Сподручными у меня были — первый знакомец «Ва-
сика» и один китаец Сан Фу-ян, именовавший себя ка-
питаном китайской службы. Хороший был солдат. Он-
то, собственно, и командовал, а я так — верховное ру-
ководство проводил. Сначала они меня не понимали, я
их тоже не понимал и договориться было трудно. Ста-
нешь «Васике» — переводчику толковать (он был пере-
водчиком, ибо лучше других объяснялся)... жестами — и
форменная комедия происходила.
...Стояли мои посты над берегом... Проверял я их до-
вольно часто... Поедешь как-нибудь без «Васики», оста-
вишь лошадь, сдашь кому-нибудь на заставе, сам пой-
дешь. Ну, и беды не оберешься! Всюду тебя с трудом
допускают: сначала наведет на тебя винтовку, орет бла-
гим матом: «Не хади». Потом узнает — расплывется:
«Капитана, хади»,— и всякие прочие любезности. Осмот-
ришь все это, устанешь, возвращаешься к коню. Опять
«не хади», опять винтовка на изготовке — того и гляди
пальнет... Ты — «капитана», а он тебя же... не признает..,
Да, трудно было на первых порах.
Потом примелькался. Каждый знал, без хвастовства
скажу — любил,
36
...Китаец — он стоек, он ничего не боится. Брат род-
ной погибнет в бою, а он и глазом не моргнет: подойдет,
глаза ему прикроет и все тут. Опять возле него сядет,
в фуражке — патроны, и будет спокойно патрон за пат-
роном выпускать. Если он понимает, что против него
враг (а наши тираспольские китайцы понимали это —
много над ними румыны издевались, пороли), то плохо
этому врагу. Китаец будет драться до последнего.
...Много хорошего было у нас с ними в долгом мно-
гострадальном пути через всю Украину, весь Дон, на
Воронежскую губернию».
Судьба Тираспольского китайского отряда сложилась
трагически. В районе Калача он был почти весь унич-
тожен белоказаками. Причем не в бою, а обманным пу-
тем, после того как бойцы сложили оружие.
Тан Чан-сан рассказывал нам об этом так:
— Мы приказ получили — надо оружие сдать, без
оружия дальше идти. Приказ есть — приказ выполняем.
Оружие отдали, без оружия стоим. Тут вдруг казаки
конные наехали, стали всех шашками рубить. А у нас
винтовок нет, пулеметов нет, ничего нет... Что сдела-
ешь?.. Как я живой остался, сам не понимаю. Совсем
мало нас тогда осталось. Всех казаки порубили.
— Но почему вы сдали оружие?—допытываемся.
— Приказ был.
— Непонятный приказ... Вы что, в окружении оказа-
лись? В плен попали?..
— Зачем в окружении... С Украины в Россию шли,
ни в какой плен не попали. Разве китайцы в плен сда-
вались?!
Верно. Китайцы красноармейцы в плен не сдава-
лись.. Свидетельством этому может служить заметка,
обнаруженная в «Известиях Великолукского Совдепа»
от 15 июля 1919 года. Она настолько хорошо передает
и эпоху и тогдашние умонастроения, что приводим ее
полностью.
«В гражданской войне с буржуазией,— пишет автор
заметки В-ов,— победа революции всегда создается не
превосходством оружия, но сознанием правоты своего
дела... Наша задача в противовес старой лжи и обману
немедленно же доводить до сведения рабочих и кресть-
ян, жаждущих хороших'вестей с фронта, о всяком про-
явлении их братьями исключительного героизма.
37
Вот такой случай и передаю со слов командира
Н-ской бригады т. Л. (Западный фронт). Ввиду малочис-
ленности вводимых в боевые действия частей и пересе-
ченности местности как с той, так и с другой стороны,
очень часто случаются окружения, обход и пр. В одно
из таких окружений некоторая часть роты попала в тя-
желое положение, и все стрелки пали смертью храбрых.
В пулеметном взводе была группа китайцев, лучших
красноармейцев в роте, и они, оставшись одни, иско-
сили значительное количество цепей противника; когда
же вышли все патроны, не желая постыдно сдаваться,
на глазах противника став во весь рост, перестреляли
друг друга. Долг же свой исполнили до конца, чем вы-
вели из опасности соседние части. Такой пример геро-
изма возможен только в международной борь'бе за
пролетарскую революцию.
Рабочие китайцы, вдали от родной земли, созна-
тельно жертвующие свои жизни на алтаре революции —
это ли не торжество революции над всеми капиталисти-
ческими предрассудками и пережитками... Неведомые
герои, вы будете в. памяти русских рабочих и кре-
стьян!..»
Но что же все-таки произошло под Калачом, по-
чему ставропольцы и китайские бойцы сдали оружие?
Ответ на наш вопрос мы нашли у И. Якира, в его
«Воспоминаниях». По условиям, продиктованным нем-
цами после Брестского мира, вооруженные отряды, пе-
реходившие из Украины в Россию, должны были на по-
граничных пунктах сдавать оружие.
«...Шли тремя колоннами,— рассказывает Якир,—
среднюю Борисевич вел, полковник, что раньше ставро-
польцами командовал, тут же и китайцы мои...
...Дисциплинированный был человек Борисевич, ну и
отдай распоряжение сдать оружие, а дальше двигаться
так..; Только стали наши сдавать оружие, выскочили из
деревни два эскадрона (белоказаков.— Ред.) и стали
обезоруженных рубить, остальных в плен брать. Китай-
цев— тех не миловали. Изуверы, говорят, нехристи,
шпионы немецкие Этих почти всех порубили. Борисе-
1	Продажная буржуазная печать, существовавшая в Советской
России некоторое время после Октябрьской революции, сделала ки-
38
вич было кинулся спасать: «Как же так -г- под честную
уговорились, мы приказ выполнили, а вы...» Не дали и
говорить, тут же и его, честного солдата, к этому вре-
мени понявшего уже’ смысл борьбы за Советы, зару-
били».
Так погиб Тираспольский отряд — один из первых
китайских отрядов молодой Красной Армии.
5.	ВСТРЕЧИ НА ДОРОГАХ
В
• *
рассказах китайских ветеранов гражданской
войны то ли из-за недостаточно свободного
владения русской речью, то ли потому, что не
все сохраняется в -памяти, нам не хватало
многих характерных деталей. Вот, к примеру,
вступают кули в Красную Армию, не в китай-
ский отряд, а в русскую часть,— как это происходит?
Воссоздать такую картину помог нам Григорий Ва-
сильевич Третьяков — тот, кого первого мы встретили
на длинном пути литературных.поисков.
В начале 1918 года Григорий Васильевич командо-
вал харьковским красногвардейским отрядом, с боями
отходившим на Северный Кавказ.
На какой-то станции под Таганрогом харьковчане
повстречали десять голодных, оборванных китайцев. Те
сначала жались в стороне, но потом осмелели, подошли
поближе, заговорили.
Они, оказывается, бежали с Приднепровья от
«шибко плохих людей» — гайдамаков. Бойцы сочувствен-
но слушали их рассказ о расправе, учиненной в .Мелито-
поле украинскими националистами над китайцами.
тайских тружеников объектом грязной клеветы, обвиняла их в шпи-
онаже. Созданный Советским правительством Комиссариат по делам
печати всячески боролся с этим. Здесь уместно привести заметку,
опубликованную 17 марта 1918 года в «Известиях Петроградского
Совета рабочих и солдатских депутатов».
«Новая петроградская газета», — говорилось в заметке, — при-
влечена к суду союзом китайских граждан за напечатание статьи
Фомы Райляна, в коей китайцы, проживающие в Петрограде, обви-
нялись в шпионаже в пользу Германии. По мнению китайских граж-
дан, этой статьей китайцам нанесено оскорбление, причем они усма-
тривают в факте помещения вышеупомянутой статьи провокацион-
ную попытку натравить читателей газеты на китайских граждан».
39
Третьяков’ приказал накормить китайцев и отпра-
вился к дежурному по станции воевать за быстрейшую
отправку эшелона. Вернулся он не скоро и очень уди-
вился, увидев возле штабного вагона все тех же кули.
Они, как выяснилось, ждали именно его, потому что
только он мог решить дело. А дело было важное. Ки-
тайцы просили принять их бойцами в харьковский отряд.
— Вы что, из-за харчей идете? — напрямик спросил
командир.
Прежде чем ответить, китаец, разговаривавший с
Третьяковым, что-то произнес на своем языке, и его то-
варищи, как по команде, показали свои загрубевшие ла-
дони.
— Видишь, командира, руки,— сказал толмач,— раз
руки есть — харчи тоже есть. Нам твой хлеб не нужен,
нам белых бить нужно, воевать нужно...
Хотя Третьяков рад был пополнению, он счел нужным
возразить:
— Вы же меня не знаете, может быть, я как коман-
дир не подхожу вам?
Такой разговор между начальником и вновь вступаю-
щими в красноармейский отряд бойцами был делом
обычным. Должность командиров считалась тогда вы-
борной.
Китаец, говоривший за своих товарищей, ответил на
возражение Третьякова с полной серьезностью:
— Скажи, какой ты командира есть, мы думать
будем.
Третьяков коротко рассказал о себе. Он харьковский
рабочий, воевать научился на фронтах первой мировой
войны: заработал там несколько ранений и четыре геор-
гиевских креста. Рабочие харьковского паровозострои-
тельного завода, создавшие партизанский отряд, потому
и выбрали его командиром, что он военное дело знает.
Когда китайцам было переведено все сказанное, те
оживились:
— Рабочий — хорошо... Мы тоже — рабочие.’.. Нам
такой командира годится.
— Ну, коли годится, тогда слушай мою команду: пер-
вым делом—косы долой,— сказал Третьяков, заметив у
нескольких китайцев пучки волос. Григорий Васильевич
и в мыслях не допускал, чтобы в его отряде мог быть
хоть один красноармеец с косой.
40
Однако выходцам из глухих уголков северо-восточ-
ных провинций Китая не так-то просто было отказаться
от старого обычая.
Попробовали упросить Третьякова.
— Не надо, командира... Китайский солдат коса не
мешает...
— Как не мешает? — возразил Третьяков. Он вспом-
нил прочитанную статью о китайской революции
1911 года, когда была свергнута ненавистная маньчжур-
ская династия. В дни революции большинство китайских
мужчин отказались от ношения кос — обычая, навязан-
ного им в свое время маньчжурами в знак покорения
Китая.
Когда речь Третьякова была переведена на китай-
ский язык, китайцы одобрительно зашумели. Один из
них полез в заплечный мешок и достал из него видавшие
виды ножницы...
На вечерней повёрке новые бойцы были представ-
лены отряду. Последовала команда:
— Пристраивайтесь, товарищи китайцы!
Так было в отряде Третьякова. Несколько по-иному
происходило вступление китайских добровольцев в Пав-
лоградский революционный полк. Об этом мы узнали из
«тетради Федина», как называли мы между собой уче-
ническую тетрадку с записями воспоминаний бывшего
комиссара Павлоградского полка, учителя по профессии,
Андрея Харитоновича Федина.
Но прежде расскажем, как она попала к нам.
Поиски приобретали такой размах, что становилось
очевидно: одним нам не справиться.
Обратились в Главное политическое управление Ми-
нистерства обороны и встретили там горячую поддержку.
Полковник Александр Митрофанович Шевченко посо-
ветовал нам опереться в работе на военные комисса-
риаты.
— У них на учёте ветераны гражданской войны, воен-
коматы смогут помочь,— сказал полковник.— Мы дадим
на этот счет указание.
Указание последовало, и все пришло в движение.
Когда через неделю после посещения Министерства обо-
роны перед нами снова открылась столица Дона, в ра-
боту включились краевые, областные, городские и район-
41
ные военные комиссариаты, работники политотделов, сот-
рудники Домов офицеров.
В газете Северо-Кавказского военного округа «Крас-
ное знамя» появилось сообщение под заголовком —
«Боевое содружество двух великих народов».
«Участие китайских добровольцев в боях за Совет-
скую власть,— писала газета,— одна из интересных и
вместе с тем наименее разработанных страниц нашей
истории.
В настоящее время писатели Г. Новогрудский и
А. Дунаевский собирают материалы для книги, в кото-
рой будет рассказано о боевом содружестве сынов двух
великих народов, которое зародилось и окрепло на по-
лях сражений, в героических боях за Великий Октябрь.
Придавая большое значение этой важной теме, редак-
ция «Красного знамени» обращается к ветеранам рево-
люции, к участникам гражданской войны, ко всем чита-
телям с просьбой прислать свои воспоминания, сообщить
отдельные, наиболее запомнившиеся факты и примеры,
свидетельствующие о славных героических делах китай-
цев в годы гражданской войны.
Всех, кто знает адреса интернациональных бойцов,
живущих в нашей стране, или тех, с кем они бок о бок
воевали в рядах Красной Армии, редакция просит отклик-
нуться и помочь в сборе необходимых материалов».
Вскоре стали поступать письма. Были среди них разо-
чаровывающие — «никаких материалов, связанных с уча-
стием китайских добровольцев в гражданской войне в
СССР, обнаружить не удалось», были и содержательные,
многим пополнявшие наши записи.
«Доношу,— писал начальник политотдела Краснодар-
ского крайвоенкомата гвардии полковник Буркин,— что
после донесений горрайвоенкома'тов Краснодарского
края, бесед с офицерами и генералами в отставке и за-
пасе, а также по наведенным справкам в краевом госу-
дарственном и партийном архивах установлено:
В городе Краснодаре проживал участник граждан-
ской войны уроженец г. Пекина Вак Чау-чжен, который
умер 2 ноября -1956 года и похоронен на городском клад-
бище. В ближайшее время на его могиле будет соору-
жен памятник.
На территории Советского района Краснодарского
края проживает участник гражданской войны китайский
42
доброволец Ли Вен-зи, 1891 года рождения, который
служил в китайском добровольческом отряде. Участник
Великой Отечественной войны. В настоящее время ак-
тивно трудится в колхозе «Родина» Советского района,
пользуется заслуженным авторитетом среди колхоз-
ников.
В Тбилисском районе, станица Тбилисская, улица
Исполкомовская, 3, проживает Ван-фо Николай Ивано-
вич, 1896 года рождения, уроженец Пекина. В 1918 году
он вступил добровольцем в интернациональную роту под
командованием Лю Ди-зупа. В боях участвовал пулемет-
чиком.
Кроме того, установлено, что была рота китайских
добровольцев в количестве 180 человек в составе
1-го Павлоградского революционного полка. Комиссар
этого полка, ныне персональный пенсионер, тов. Федин
Андрей Харитонович проживает в Горяче-Ключевском
районе, поселок Кутаис.
Воспоминания тов. Федина А. X. прилагаю».
Так оказалась на нашем столе тетрадь Федина. Она
заключала в себе много интересного.
«Наш Павлоградский революционный отряд,— де-
лился воспоминаниями Андрей Харитонович,— выступил
из ст. Лабинской в первых числах мая 1918 года. Двига-
лись мы по железной дороге Лабинская—Армавир —
Тихорецкая.
Наши два эшелона прибыли на станцию Тихорецкая
и были поставлены на свободные пути. Рядом с нами
оказалось восемь товарных вагонов, в которых находи-
лись китайцы. Увидев нас, вооруженных, с красными лен-
тами на кубанках, китайцы начали нас горячо приветст-
вовать: «Да здравствует Красная гвардия!», «Да здрав-
ствует мировая революция!», «Бей буржуев!»
Мы группой бросились к ним. Они потянули нас к
себе в вагон. После крепких и долгих объятий начались
взаимные расспросы, но ни китайцы, ни мы не находили
слов, чтобы объясниться.
В этот момент быстро вскочили в вагон три това-
рища китайца, один из которых довольно хорошо гово-
рил по-русски.
От него мы узнали, с кем имеем дело. Оказывается,
это — рабочие китайцы, которые были завербованы на
строительство Черноморской железной дороги, где рабо-
43
тали свыше двух лет. Теперь они едут в Москву и
дальше к себе на родину».
Андрея Харитоновича удивило, как пишет он, что ки-
тайцы, заявлявшие о своем стремлении вернуться домой,
с таким огромным интересом относились ко всему про-
исходящему в революционной России. Они спрашивали,
большие ли силы у Красной Армии? Большие ли силы у
белых? Верно ли, что у помещиков отбирают землю?
Верно ли, что Советы не делят людей на белых и жел-
тых? Верно ли, что труд белых и желтых оплачивается
одинаково?
Дальше беседа получила неожиданный поворот. Кто-
то из китайцев заговорил об опиуме, о том, что Совет-
ская власть не дает поблажки ни тем, кто им торгует, ни
тем, кто его курит.
Тогда встал средних лет китаец и, глядя то на комис-
сара, то на своего сородича, вспомнившего про опиум,
стал что-то произносить складно и отчетливо. Лицо его
сохраняло торжественное выражение. «Уж не молитву
ли он читает?» — подумал Федин.
Но бедно одетый кули, в залатанных синих хлопчато-
бумажных штанах, не молитву читал, а излагал... содер-
жание статьи Ленина. Да, да, как понял комиссар с по-
мощью переводчика, китаец рассказывал о ленинской
статье «Китайская война». Как она дошла до него — од-
ному богу, как говорится, известно. Но факт оставался
фактом: кули хранил в памяти бичующие ленинские
строки о европейских капиталистах, применивших наси-
лие для того, чтобы получить в Китае право торговать
опиумом.
— Мы — спи,— говорил китаец, прикладывая ладонь
к щеке и поясняя, как Китай спит, одурманенный опиу-
мом,— а нам спать — нет, нам вставать нада, революция
нада...
Вокруг Федина и его собеседников скопилось много
бойцов. Все жадно слушали разговор. Дело кончилось
тем, что на станционной платформе состоялся митинг.
Красноармейцы стояли вперемешку с китайскими рабо-
чими. С багажной тележки, заменявшей трибуну, произ-
носились горячие речи о дружбе китайских и русских
трудящихся, общности их целей.
— Мы—за Советскую власть,— говорил китаец пе-
реводчик,— мы тоже ненавидим буржуев, только у нас
44
нет оружия, чтобы бить их. Многие среди нас хотят всту-
пить в Красную Армию, примите нас...
— Примем!—кричали в ответ красноармейцы.
Ночью от Тихорецкой в сторону Крыловской отошел
воинский эШелон с прицепленными к нему добавочными
теплушками. В них расположилась рота китайцев добро-
вольцев, присоединившихся к Павлоградскому полку.
Командиром нового подразделения стал молодой китаец,
служивший Федину переводчиком.	•
Уже на следующий день китайская рота получила
боевое крещение. Под станицей Екатерининской произо-
шел бой с белоказаками. Китайцы дрались стойко и му-
жественно.
После того как Павлоградский полк вышел к грани-
цам Донской области, бои утихли и китайскую роту сде-
лали комендантской. Ей поручили охрану двух поездов,
в которых располагался штаб отряда и хранились бое-
припасы, оружие и продовольствие.
«Китайцы прекрасно справлялись с возложенными на
них обязанностями,— пишет Андрей Харитонович и
дальше вспоминает, как трогательно прощались они с
ним, когда он был тяжело ранен и ждал на носилках от-
правки в госпиталь.— Китайские товарищи подходили
ко мне и, приложив руку к сердцу, несколько раз низко
кланялись. Я спросил «Василия» — переводчика, что это
значит. Он сказал: «Так надо, они уважают красных
воинов».
Андрей Харитонович вернулся в свой полк только че-
рез три месяца и китайских бойцов в нем уже не застал.
Судьба их сложилась так.
«В июле 1918 года,— читали мы в тетради Федина,—
начались на Донском, или, как тогда называли, на Со-
Сыко-Кисляковском, фронте ожесточенные бои с превос-
ходящими силами противника. Эшелоны, охранявшиеся
китайцами красноармейцами, оказались отрезанными
от наших основных сил. Говорили, будто после неве-
роятно жестокого боя наши китайские товарищи ночью
прорвались в Астраханские степи t и отошли в Астра-
хань.
Могу в заключение сказать, что у меня осталось со-
вершенно неизгладимое впечатление об этих замечатель-
ных людях Китая, самоотверженно боровшихся за тор-
45
жество социализма и коммунизма вдали от своей ро
дины, в первой стране Советов».
Этими словами заканчивалась тетрадь Федина.
6.	У ПОДНОЖЬЯ КАЗБЕКА
п
римерно в то время, когда павлоградцы вели
под Екатерининской свой первый ожесточенный
бой с белоказаками, отряд харьковских проле-
тариев во главе с Григорием Третьяковым дви-
гался по пути к Владикавказу. Численность его
все время росла.
— После Таганрога,— вспоминал Григорий Василье-
вич,— к нам примкнуло еще пятьдесят китайцев, десять
сербов и хорватов. В отряде образовалось интернацио-
нальное подразделение со своими интернациональными
взводами. Ими командовали китайцы Сила Фу-сан, Ти
Ши-шан и серб Ивко Журич — смелые, отважные люди.
В какой-то станице в руки мне попала читаная-пере-
читанная, наполовину разошедшаяся на цигарки, влади-
кавказская газета с речью Сергея Мироновича Кирова.
Это было его заключительное слово к докладу, сделан-
ному на съезде народов Терека. Я тогда впервые услы-
шал имя Кирова, и меня поразила его проникновенная,
образная речь, обращенная к трудящимся многонацио-
нального Терека.
Я понял, насколько сложна на Тереке политическая
обстановка. На Украине в этом смысле дело обстояло
куда ясней. У нас кто были враги? Гайдамаки, Петлюра,
немцы... Трудовой народ с одной стороны, буржуазия —
с другой, все понятно... А тут — разные национальности...
Они хоть бедняки — ингуши, чеченцы, осетины,— но соб-
ственные князья их друг на друга науськивали и всех
вместе — на русских. Опять же станичных атаманов
взять. Те казаков на рабочих нацеливали. В общем, по-
нял я из кировских слов, что хочет буржуазия руками
трудящихся разных наций задушить революцию.
Так я это и объяснил бойцам. Сказал, что нам, вои-
нам интернационального отряда, надо иметь высокую
сознательность, понимать, кто красный, кто беляк, дер-
жать правильную революционную линию.
Китайцам мои слова переводил взводный командир
46
Ти Ши-шан. Когда он вслед за мной замолчал, бойцы за-
кивали головой:
— Хао!—хорошо! — Правильные слова говоришь,
командир.
Прошло еще несколько дней, и на горизонте бескрай-
них степей сквозь разрывы пухлых весенних туч мельк-
нули вершины могучих горных отрогов. Они подступали
все ближе. Отряд подошел к Владикавказу.
Столица Терека — разноязыкий город. Красногвар-
дейцы услышали на улицах и площадях Владикавказа
не только осетинскую, русскую, украинскую, ингушскую,
но и китайскую речь. Это обрадовало новых бойцов
харьковского отряда. Они никак не ожидали встретить
здесь сородичей.
То были гонимые бурей гражданской войны китайцы,
которых немало к тому времени скопилось на берегах
Терека. Попав в благодатный, сравнительно спокойный
край, они брались здесь в поисках заработка за любую
работу.
Подразделение харьковских красногвардейцев еще
только осваивалось во Владикавказе, когда командир
его получил приказ, в котором всех китайских бойцов
предлагалось отчислить из отряда и направить в распо-
ряжение военного комиссариата республики.
Третьяков рассказывал нам, в какую ярость привел его
этот приказ. Он был с ним решительно не согласен. Он
не хотел ослаблять свой отряд, лишаться стойких дис-
циплинированных, исполнительных бойцов. Пошел с жа-
лобой к Якову Бутырину, народному комиссару по воен-
ным делам республики. Тот спокойно выслушал гнев-
ную тираду темпераментного харьковчанина и сказал,
что сделать ничего не может, таково распоряжение то-
варища Ноя.
Партийной кличкой Ной Бутырин называл председа-
теля Совета народных комиссаров Самуила Григорьеви-
ча Буачидзе. Старый большевик приехал во Владикав-
каз весной 1917 года с полномочиями Центрального Ко-
митета партии и после 1-го народного съезда возглавил
Советскую власть на Тереке.
Третьяков отправился в Совнарком.
— В кабинет Буачидзе,— вспоминал он,— я вошел в
том же непримиримом настроении, в каком был у Буты-
47
рина: не отдам китайцев — и все. Но скоро пыл у меня
поубавился. Удивительной силой убеждения обладал
Ной. И вообще, удивительный был человек! Мог ведь, не
вдаваясь в подробности, сказать мне: «Выполняйте, то-
варищ, приказ!»—и на этом поставить точку. Но он по-
ступил иначе. Усадил меня и стал терпеливо растолко-
вывать, в чем смысл его распоряжения.
Речь шла о новом и важном начинании. Оказывается,
как объяснил Третьякову Буачидзе, недавно он разгова-
ривал по прямому проводу с Лениным. Владимир Ильич
советовал ему обратить особое внимание на формирова-
ние национальных частей. Правительство Терской рес-
публики решило создать осетинские, чеченские, ингушские
и кабардинские подразделения. Возникла также мысль
сформировать отдельный китайский батальон. В него
должны были войти солдаты небольшого китайского
подразделения, которое уже имелось здесь, бойцы
Третьякова и те китайцы, что каждый день группами и
поодиночке приходили записываться в Красную Армию.
— Мы не представляли себе, что среди этих людей
так сильны революционные настроения,— говорил Буа-
чидзе.— Наплыв огромный.
— Объясни мне, товарищ Ной, зачем нужны нам на-
циональные части? — спросил Третьяков.— Ведь армия-
то наша интернациональная?
— Да, конечно, но дело в том, что царское прави-
тельство не доверяло многим народностям России, боя-
лось давать им оружие в руки. Мы же, большевики, опи-
раемся на народные массы, для нас каждый трудящийся,
к какой бы национальности он ни принадлежал,—союз-
ник, друг, опора. И понятно, что когда идет война, то
иметь рядом с собой друга вооруженного лучше, чем
друга без оружия.
Это — соображение общего порядка. Другое же —
частное, но тоже немаловажное. Тебе вот, командир,
жаль отпустить своих китайских бойцов, они, дескать,
хорошо воюют. Согласен. Однако в отдельном китайском
батальоне они будут воевать еще лучше. Теперь твои
приказы им надо переводить, многое до них не доходит,
воспитательную работу вести не легко. В китайском же
отряде все эти трудности отпадут. На родном языке и
приказ командира, и слово агитатора зазвучат совсем
иначе, чем в переводе, Придется тебе поэтому, товарищ
48
Третьяков, подчиниться нашему распоряжению. Ничего
не поделаешь...
Третьяков видел: расстаться с полюбившимися ему
китайскими бойцами действительно придется, но на вся-
кий случай выдвинул последнее оставшееся в запасе воз-
ражение.
— Для китайского отряда нужен китаец командир,—
сказал он,— а его нет. Ти Ши-шан, взводный мой, на
своем месте хорош, но на большее не потянет.
— Командир на примете у нас есть,— улыбнулся
Буачидзе.— Очень дельный человек. Фамилия его — Пау
Ти-сан.
Так в кабинете председателя Совнаркома Третьяков
впервые услышал имя Пау Ти-сана. Потом он слышал
о нем часто.
* *
*
Правительство Терской Советской республики осуще-
ствило задуманное: во Владикавказе был создан отдель-
ный китайский батальон.
Добровольцы, примкнувшие к отряду Третьякова, в
новое подразделение вошли не сразу. И не потому, что.
командир харьковского отряда продолжал упорствовать.
Изменившаяся обстановка заставила самого председа-
теля Совнаркома задержать выполнение подписанного
им распоряжения.
Во Владикавказ пришло тревожное сообщение из
Кисловодска: полковник Шкуро поднял восстание. Его
банда напала на курорт, устроила в госпиталях, где ле-
жали раненые красноармейцы, резню, бесчинствует над
мирным населением.
Харьковчан тут же направили на кисловодский
фронт.
И Григорию Третьякову, и его бойцам полковник
Шкуро был известен не только понаслышке. Недели за
две до событий в Кисловодске они несли охрану стояв-
шего во Владикавказе вагона, где находился под арестом
этот махровый белогвардеец. Правда, охранять вагон
пришлось недолго. Шкуро написал покаянное письмо,
поклялся никогда больше не выступать против Советской
власти. Терское правительство сочло возможным отпу-
стить его под честное офицерское слово,
4 Товарищи китайские бойцы
49
— В тот день, когда пришел приказ об освобождении
Шкуро,— продолжал Третьяков,— начальником карауль-
ной службы был Ти Ши-шан. Мне запомнился урок по-
литграмоты, который он дал белогвардейцу, после того
как снял часовых.
— Уходи, господин,— сказал Ти Ши-шан полковнику,
когда тот вышел из вагона.— И больше нам не попа-
дайся.
Шкуро даже затрясся от злости;
— Кому это — «нам», господин китаец? С каких пор
русские дела стали китайскими?
— Революция для всех революция,— спокойно отве- .
тил Ти Ши-шан.
Тут полковник совсем рассвирепел.
— Вот и делайте ее на Янцзы, а на Терек не лезьте!
Но Ти Ши-шан за словом в карман не лез:
— На Тереке — народ и на Янцзы — народ. На Те-
реке народ сделал революцию и на Янцзы тоже сделает.
Разговор между белогвардейским полковником и ки-
тайским бойцом на этом тогда оборвался. Свое продол-
жение он имел под Кабан-горой и в районе Нарзанной
галереи, где между харьковским отрядом и бандой
Шкуро развернулся бой.
Кисловодск находился в руках белоказаков. Только
в Нарзанной галерее стойко держалась группа советских
работников во главе с председателем горсовета Дмит-
рием Ильичем Тюленевым.
Жестокий бой под Кабан-горой решил судьбу го-
рода. Разгромленные белоказаки начали в беспорядке
отступать. Стрельба, доносившаяся из парка, замолкла.
Третьяков со своими бойцами устремился к Нарзанной
галерее. Впереди всех шел взвод китайцев. Они знали об
осаде курортного здания и беспокоились о судьбе осаж-
денных.
Из галереи навстречу им выбежала группа измож-
денных людей с ввалившимися глазами. Тюленев обнял
оказавшегося рядом с ним Ти Ши-шана.
— Спасибо, друже,— говорил председатель горсове-
та.— Вот кончится война, разобьем белых, приезжай от-
дыхать на наш курорт. И нс один, а со всей семьей.
— Я — холостой, у меня жены нет,— смущенно отве-
тил командир взвода,
50
Привели группу пленных казаков. Ти Ши-шан искал
среди них знакомого полковника, но его не было.
— А где Шкуро?
— Сбежал,— ответил молодой казак. А наш боец в
тон ему сострил:
— От Шкуро одна шкурка осталась.
Китайцы, вероятно, не поняли шутки, но дружно
смеялись вместе со всеми. Первая победа веселила их.
7.	МОСКОВСКАЯ ЛИСТОВКА
скоре харьковский отряд вернулся во Владикав-
каз. Третьяков устроил бойцам, уходившим в
китайский батальон, торжественные проводы,
сказал напутственное слово.
— О чем вы говорили им? — поинтересовались
мы.
— Я их поздравил с тем,— ответил Григорий Ва-
сильевич,— что во Владикавказе, по примеру Москвы,
создан отдельный китайский батальон, и пожелал, чтобы
они высоко держали его знамя.
Мы не поняли, о каком китайском батальоне в Моск-
ве идет речь, и Третьяков пояснил:
— О нем в московской листовке говорилось. Мне ее
Буачидзе показывал в тот раз, когда я был у него. Ли-
стовка призывала московских китайцев вступать в свой
батальон.
О формировании китайских частей в столице у нас к
тому времени сведений не было, и московская листовка
поэтому привлекла наше внимание. Она могла навести
на след, многое раскрыть.
— Ну что я помню? — несколько растерянно моргал
голубыми, чуть поблекшими от возраста глазами Третья-
ков.— Помню, что листовка была на двух языках: справа
русский текст, слева — китайский; что подписана она
была китайской фамилией, что составлен был документ
хорошо, складно, с подъемом.
— А о чем говорилось там?
— О том, чтобы трудящиеся китайцы записывались
в китайский батальон. Вроде обращения к ним. Бери-
тесь, дескать, братья китайцы, за оружие, идите в Крас-
ную Армию, громите мировую буржуазию.
— А еще о чем?
4*
51
Больше, кажется, ни о чем. В конце адрес стоял:
запись добровольцев производится там-то и там-то...—
Морщинки в уголках глаз Григория Васильевича сдви-
нулись, он улыбнулся.—Да, вот еще что: адреса, ко-
нечно, в памяти не осталось, но одна деталь запомни-
лась. Я еще тогда обратил на нее внимание. Уж очень
стариной от нее веяло. К адресу, кроме названия улицы
и номера дома, добавлялось — возле храма Успения
или Спасителя... что-то в этом роде.
Начались поиски листовки. Искали мы долго, но
тщетно.
— Напрасно только время тратите,— убеждала нас
Клавдия Ивановна Любавская, заведующая читальным
залом Центрального государственного архива Советской
Армии и великий знаток документов времен граждан-
ской войны.— Будь где-нибудь такая листовка, она бы
давно на музейный стенд попала. Это ведь реликвия! Не
могла она остаться незамеченной.
Но мы продолжали искать. Старый партизан не мог
выдумать истории с листовкой.
Велика же была радость, когда, роясь в пыльных
комплектах газет, мы нашли в номере «Правды» за
9 мая 1918 года, в разделе «Красная Армия», такое об-
ращение»:
«ВСЕМ РЕВОЛЮЦИОННЫМ СОЦИАЛИСТАМ
КИТАЙЦАМ. Товарищи! Вы все, которые ушли из Ки-
тая, буржуазной республики, где под неописуемым гне-
том страдают кули, вы, которые в Советской России
ищете приюта, вы, революционеры в революционной
стране, примкните к нам!
Нас сражалось 1800 человек против капиталистиче-
ских орд румын, гайдамаков и немцев, и мы не сложим
оружия, пока или не погибнем, или не будут побеж-
дены отряды всемирной контрреволюции.
Революционные братья китайцы! Кто за освобожде-
ние порабощенных, в наши ряды! Кто на защиту власти
рабочих и крестьян, иди с нами! Все преграды и стены
должны рухнуть, и раскрепощенные кули Китая
должны соединиться с победоносным пролетариатом
всего мира.
Товарищи! Все в ряды Красной Армии, в ее китай-
ский батальон. Подчиним свою волю революционной
52
дисциплине, чтобы тесно сплоченными противостоять
капиталистическим армиям».
Под обращением стояла подпись: командир баталь-
она Сан Фу-ян, а еще чуть ниже — адрес формирующе-
гося батальона: Москва. Нижний «Лесной переулок,
дом № 2, кв. 2, против храма Спасителя.
Сомнений быть не могло: мы читали текст «москов-
ской листовки», о которой говорил Третьяков. И первое,
что нам бросилось в глаза при этом,— фамилия Сан
Фу-яна, того Сан Фу-яна, о ком тепло писал И. Якир,
о ком много и хорошо рассказывал Тан Чан-сан.
Значит, после гибели Тираспольского батальона не-
утомимый и деятельный Сан Фу-ян очутился в Москве.
И снова формирует батальон, снова рвется в бой.
«Нас сражалось 1800 человек...» — писал в своей ли-
стовке Сан Фу-ян, призывая китайских тружеников на
смену погибшим вступать под знамена Красной Армии.
Его призыв был услышан. Московский батальон
был создан.
«...В Москве,— сообщала «Беднота» в номере от
30 мая 1918 года,— образовался красноармейский ба-
тальон, состоящий исключительно из китайцев. Коман-
дует этим батальоном китаец Сан Фу-ян. Батальон рас-
положен на Шаболовке и занимает большой каменный
трехэтажный дом.
. Везде образцовая чистота, порядок, люди опрятно
одеты, чувствуется дисциплина».
В том же номере редакция поместила портрет Сан
Фу-яна. Волевое, мужественное лицо человека лет трид-
цати, фуражка с пятиконечной звездочкой, белый под-
воротничок, аккуратно выглядывающий из ворота хо-
рошо подогнанной тужурки.
Несколько позже, в петроградской газете «Красная
Армия» в номере от 6 июня 1918 года мы прочли такую
заметку о Сан Фу-яне:
«Организатор китайских красных батальонов. Сан
Фу-ян происходит из бедной семьи пограничного комен-
данта. Испытавший с детства нужду и горе, он при-
мкнул к социалистической китайской партии, принимая
участие в революционных выступлениях.
Находясь в России во время наступления румын на
советские войска, он предложил заседавшему в г. Тирас-
^3
поле съезду второй революционной армии сформиро-
вать китайские красные батальоны».
Судьба московского батальона не могла нас не за-
интересовать. На каких фронтах он воевал, что стало
с ним?
На эти вопросы мы не сразу получили ответ. По не-
которым данным получалось, что китайский батальон
был включен в состав 21-го Московского Советского
полка, входившего в Московскую сводную бригаду.
Это подтверждалось сообщением отделения информации
и связи политотдела Реввоенсовета Южного фронта от
15 ноября 1918 года, хранящимся в Центральном архиве
Советской Армии. В нем о китайских бойцах из 21-го
Московского полка говорилось так: «Приехавший из
21-го Московского полка красноармеец рассказывает о
дружной жизни русских красноармейцев и китайских.
В полку батальон в 500 человек китайцев интернацио-
налистов. Китайцы дисциплинированы, терпеливы,
стойки в бою. Они играют большую роль, своим приме-
ром заражая и требуя устойчивости и храбрости от на-
ших красноармейцев-новобранцев, впервые явившихся
на фронт. Китайцы положительно влияют на рядовых
красноармейцев: получившее по нескольку ранений
после легкой перевязки остаются в строю».
Новые подробности о китайском батальоне помог
нам найти ветеран гражданской войны старый член пар-
тии Николай Алексеевич Ганжалов. Услышав по радио
информацию о заседании Ученого совета Института ки-
таеведения Академии наук СССР, где мы выступили с
сообщением о первых результатах наших поисков, Ни-
колай Алексеевич разыскал нас, чтобы внести свою
лепту в общее дело. В 1919 году он в течение нескольких
месяцев был комиссаром китайского красноармейского
отряда, который состоял из горняков, работавших в
Донбассе на шахтах «Иван» и «София». Первый бой с
белогвардейцами они приняли в пригороде Юзовки
(нынешний Сталино). Там был ими захвачен вражеский
бронепоезд. Позже отряд влился в состав 74-го стрелко-
вого полка Ч
1 О героическом подвиге одного из китайских бойцов 74-го полка
вспоминает старый шахтер ветеран гражданской войны П. Кусков:
«Дело было в мае тысяча девятьсот девятнадцатого года под
Ясиноватой. Получилось так, что наш красноармейский отряд 74-го
54
Прошло некоторое время, и Николай Алексеевич
снова появился у нас, но уже не один, а с тремя спут-
никами— тоже ветеранами гражданской войны, тоже
воевавшими некогда бок о бок с китайскими бойцами.
Одним из трех наших новых знакомых был оружейник
Игнат Семенович Дармодехин, чинивший в селе Алфе-
ровке, что под Новохоперском, винтовки и пулеметы ки-
тайских добровольцев. «Это был московский батальон,—
говорил он,— китайцы мне рассказывали, что они запи-
сались в Красную Армию в Москве».
Со слов Игната Семеновича выходило, что батальон
Сан Фу-яна попал из Москвы под Новохоперск. Так ли
это?
Решили узнать, был ли под Новохоперском 21-й Мо-
сковский Советский полк. Если был, значит, и китайцы
там были.
Военный историк капитан Н. Попов, с которым мы
часто встречались в читальных залах столичных архи-
вов, подтвердил, что о боях 21-го Московского полка за
Новохоперск есть документы, и передал нам разыскан-
ную им в Центральном государственном архиве Советской
Армии аттестацию о боевой деятельности 21-го Москов-
ского полка, где упоминается о китайском батальоне.
«25 сентября 1918 года,— говорилось в документе,—
в бою за Новохоперск китайский батальон сыграл ре-
шающую роль. Батальон бросился на пулеметы и цепь
противника, быстро их смял, в это время остальная
часть 21-го полка также кинулась на противника, заста-
вив его постыдно бежать».
Где бой — там потери. Сколько могил безыменных
воинов революции рассеяно по лику советской земли!
Есть такая и в селе Алферовке, близ Новохоперска.
В ней покоятся восемнадцать героев китайцев из ба-
тальона Сан Фу-яна. Это они, как было сказано в при-
веденной выше аттестации, «бросились на пулеметы и
цепь противника».
полка попал под огонь деникинцев с двух сторон. Стало невмоготу,
а отходить без прикрытия нельзя — перестреляют всех.
Был с нами китаец. Он пришел в отряд недавно. Мы даже не
знали его имени.
Он сказал нам: «Ничего, я останусь...» — укрылся за скирдой со-
ломы и открыл по деникинцам огонь. Атака белогвардейцев задер-
жалась, мы успели выйти из-под обстрела. Безыменный китайский
товарищ отдал свою жизнь за нас. Вечная ему память».
55
Народ бережно хранит память о них. Недавно в наши
руки попало письмо Дмитрия Матвеевича Кравцова —
бывшего командира вооруженного отряда по борьбе
с контрреволюцией при Алферовском волостном военном
комиссариате... Дмитрий Матвеевич послал его в Мини-
стерство иностранных дел, а оттуда письмо пере-
слали нам.
Письмо трогает высокой заботой советского человека
об увековечении памяти китайских бойцов. «В сентябре
1918 года мне, как командиру и коммунисту,— пишет
Д. Кравцов,— было поручено Новохоперским уездным
комитетом партии похоронить с должными воинскими
почестями павших смертью храбрых китайских бойцов.
К великому сожалению, фамилии их мне не известны.
Павших товарищей сопровождали до могилы духо-
вой военный оркестр, вооруженный отряд в количестве
100 человек и несколько тысяч граждан Алферовки. Пе-
ред спуском тел в могилу был дан салют из пушек.
Стреляла батарея, проходившая в тот день через село и
специально задержавшаяся, чтобы принять участие в по-
хоронах. Выступавшие, на траурном митинге дали клят-
ву отомстить врагам за наших дорогих товарищей ки-
тайских добровольцев.
За десять тысяч километров лежит Алферовка от
китайской границы, но алферовцы считают, что Китай
рядом, потому что здесь на нашей земле покоится во-
семнадцать его сыновей».
Что можно добавить к этому?
8. «ДАТУН БАО» — «ВЕЛИКОЕ РАВЕНСТВО»
«На
диннадцатого января 1919 года в «Правде»
была напечатана, может быть, не слишком тща-
тельно отредактированная, но интересная ин-
формация об агитационной работе среди китай-
ских бойцов. Ссылка делалась на корреспон-
дента газеты «Окопная правда».
днях наш политический отдел,— сообщал кор-
респондент,— получил листки для китайцев. Для китай-
цев это было событие. Собравшись кругом тех, которые
умели читать, они долго и внимательно слушали. Не по-
нимая их языка, но видя, как оживились лица китайцев,
понял, чтр листок, наверно, говорит о чем-нибудь очень
56
хорошем. \Долго китайцы оживленно разговаривали
между собой.
Наутро, аайдя к ним, мы разговорились, и они сооб-
щили мне, что скоро все будет по-хорошему; на всей
земле, во все^ странах будут Советы, все будут рабо-
тать; не будет -так, что один много работает, а другой
ничего не делает. Нет, этого не будет! Скоро очень,
очень хорошо будет жить на земле. Только нужна сила,
чтобы сломить белых. Все это они узнали из листка, хо-
рошего листка, который они получили вчера. Славно ви-
деть, как то, за .что ты отдаешь свою жизнь, постепенно
становится верой всех рабочих».
Итак, агитационная литература на китайском языке
издавалась. Но были ли это только листовки, доставляв-
шиеся бойцам время от времени? Как обстояло дело с
газетой?
Старики китайцы — ветераны гражданской войны,
с которыми нам доводилось беседовать, говорили об этом
по-разному. Одни утверждали: была китайская газета,
они ее хорошо помнят; другие с той же убежденностью
заявляли обратное: нет, не была. Если бы была, они бы
о ней знали.
Мы склонялись на сторону тех, кто отвечал на во-
прос утвердительно. В самом деле, политическая работа
в Красной Армии с первых дней ее существования ве-
лась огромная. С не меньшим размахом ее проводили и
в интернациональных частях. Известно, что для бойцов-
интернационалистов выходили в те годы газеты на вен-
герском, сербско-хорватском, польском, чешском, ру-
мынском, французском и других языках. Трудно пред-
положить, чтобы китайские добровольцы, которых было
в Красной Армии много тысяч, представляли собой ис-
ключение. Газета, надо думать, для них издавалась.
Прошло некоторое время, и на руках у нас были до-
кументы, подтверждающие такое заключение.
В Центральном государственном архиве Советской
Армии хранится отношение военкома управления по
формированию интернациональных частей Красной Ар-
мии Славояра Частека в Петроградский окружной воен-
ный комиссариат, датированное 1918 годом. Сообщая
об успешном ходе формирования китайских отрядов,
военком Частек указывал на необходимость издания ки-
тайской газеты.
57
Этот же самый вопрос ставила в сообщении, напеча-
танном в «Известиях В ЦИК» за 10 октября 1918 года,
председатель иностранного отдела Пермского губсовдепа
Малинова. «Китайцы формируют в Перми,— писала
она,— уже второй батальон китайцев интернационали-
стов... Необходима скорая организация советских изда-
ний на корейском и китайском языках».
Более определенно писал об этом штаб III армии
Восточного фронта. В телеграмме, посланной Народному
комиссариату по военным делам 21 сентября 1918 года
и хранящейся в Центральном партийном архиве Инсти-
тута марксизма-ленинизма, штаб III армии попросту
давал заявку на ежедневную присылку в армию семи
тысяч воззваний и газет на китайском языке. В обосно-
вание своего требования штаб сообщал, что китайская
литература пользуется на фронте большим спросом.
«Китайские бойцы,— было сказано в телеграмме,— про-
являют к такой литературе большой интерес».
Взяли мы «на вооружение» и сообщение пензенской
газеты «Известия Совета рабочих и крестьянских депу-
татов». 21 мая 1918 года в статье «Среди китайцев со-
циалистов» пензенский автор уверенно сообщал: «В ско-
ром времени выйдет своя китайская большевистская га-
зета».
Но он, видимо, несколько поторопился, товарищ из
Пензы. Первый номер китайской газеты вышел в свет
только в октябре 1918 года. Сообщение об этом мы про-
чли в информации, напечатанной в «Известиях ВЦИК»
от 17 октября 1918 года:
«На днях вышел 1-й номер еженедельной газеты «Ки-
тайский работник», издающейся Исполнительным Коми-
тетом Совета китайских рабочих Северной области под
редакцией Поливанова. Новая газета имеет целью рас-
пространение коммунистических идей среди находя-
щихся на территории Советской республики китайцев».
Теперь мы уже знали, хотя и не совсем точную, но
очень близкую к точности, дату выхода газеты, знали и
название. Этого, как казалось нам, было вполне доста-
точно, чтобы разыскать ее.
Углубились в изучение увесистого «Списка повремен-
ных изданий за 1918 год», вышедшего в 1922 году в
Петрограде.
58
Сколько ни листали, газеты «Китайский работник» в
списке не обнаружили. Тысячи названий газет приведе-
ны, а этой нет.
Направились в Ленинскую библиотеку. Там китай-
ской газеты не оказалось.
Запросили Всесоюзную книжную палату. Ответ при-
шел отрицательный.
В наши поиски деятельно включился старший библи-
ограф библиотеки имени В. И. Ленина знаток периоди-
ческих изданий на восточных языках Михаил Иванович
Нефедов. Напрасно перерыл он фонды библиотеки, на-
прасно искал в крупнейших московских книгохранили-
щах. «Китайского работника» нигде не было, газета не
значилась ни в каких справочниках.
Одно время мелькнула было смутная надежда на
архив Института марксизма-ленинизма. Нам сказали,
что там есть китайские документы времен гражданской
войны, только опись их не составлена. Остановка за
людьми, знающими язык. А пока, в ожидании описи,
папки с бумагами сложены в брезентовый мешок.
Мешок с архивными бумагами поразил наше вооб-
ражение. Нам мерещились россыпи драгоценных доку-
ментов.
Обратились к руководителям архива за разреше-
нием просмотреть документы с помощью переводчиков и
не мешкая отправились в Институт восточных языков.
Только на тамошних студентов, говоря по правде, и была
у нас надежда. Рассчитывать в этом деле на занятых
сверх головы ученых-китаистов не приходилось.
Но и студентов «получить» было не просто. Декан
института, выслушав нашу просьбу, довольно сухо за-
метил, что вряд ли он сможет удовлетворить ее: начи-
нается экзаменационная сессия, отрывать студентов на
посторонние дела он просто не имеет права.
Мы продолжали настаивать, горячо доказывая важ-
ность и необходимость предпринятых нами поисков.
— Ладно,— согласился декан и нажал на кнопку
звонка, вызывая секретаршу.— Дам вам одного студента.
Скоро перед нами предстал Виктор Титов, студент
четвертого курса китайского факультета. Он недовер-
чиво посмотрел на нас. Какие еще неприятности сулит
ему вызов в деканат?
59
Но ледок быстро растаял. Стоило студенту услышать
о мешке с неразобранными документами, как глаза его
загорелись извечным блеском охотника и исследователя.
Пожалуйста, ради такого дела он готов на все. С экза-
менами ничего не случится. Они ему не страшны. Мож-
но хоть сейчас отправиться в архив.
На это мы не согласились. Договорились о встрече в
читальном зале Института марксизма-ленинизма на сле-
дующий день.
Виктор, надо думать, был на месте задолго до назна-
ченного времени. Во всяком случае, когда мы подошли
к строгому кубообразному зданию Института марксизма-
ленинизма на Советской площади, он уже ждал нас в
вестибюле, и притом не один. Вместе с ним ждали нас
еще трое юношей.
— Мои однокурсники,— с некоторым смущением
объяснил Виктор.— Напросились помочь. Со мной поло-
вина курса хотела прийти.
Заветный брезентовый мешок оказался не таким уж
большим. Он хранил всего несколько папок. И, увы, ни
одна из них не содержала ничего сколько-нибудь ценно-
го для нас. Студенты просматривали бумагу за бумагой,
излагали нам их содержание, и по мере того, как работа
подходила к концу, становилось совершенно .очевидно:
нет, клада здесь нет.
Ни одного экземпляра китайской газеты брезентовый
мешок тоже не хранил.
Тогда в наши души закралось сомнение: существо-
вала ли газета вообще? «Может быть,— подумали мы,
вспомнив тернистый путь нашего журналистского прош-
лого,— корреспондент «Известий» просто допустил не-
точность?»
Нет, мы зря дурно помышляли о неведомом известин-
ском репортере. Точность его информации подтвердил че-
рез некоторое время центральный орган партии. В но-
мере «Правды» от 28 февраля 1919 года наше внимание
привлекла заметка, озаглавленная — «Как расходятся
газеты на фронте». В ней сообщалось о газетах, распро-
страненных политотделом Военного совета Н-ской ар-
мии в январе 1919 года на фронте и в прифронтовой по-
лосе. Дальше шли названия газет и количество распро-
страненных экземпляров. Вслед за строчками, где гово-
60
рилось о латышских и эстонских газетах, мы прочли:
«Китайские газеты — 2700».
И затем, снова в «Известиях ВЦИК», но уже не за
1918 год, а за 1919 год (в № 269), было напечатано:
«...Из докладов начальников частей выяснилось, что...
среди отрядов (имеются в виду отряды китайских до-
бровольцев.— Ред.) широко распространены китайская
газета «Китайский работник» и агитационные брошюры
на китайском языке».
Оба сообщения в двух разных органах печати за раз-
ное время говорили об одном и том же: китайская га-
зета печаталась, рассылалась, доходила до бойцов. Чего
же больше, какие еще могут быть сомнения!
Да, но газеты-то нет...
Советскую газету на китайском языке, издававшуюся
в годы гражданской войны, искали не мы одни. По-
исками ее занимались по меньшей мере десятка два на-
учных работников.
Старания — и наши и историков — не давали резуль-
татов. Итоги подвел журнал «Вопросы истории». «К со-
жалению,— сообщалось в октябрьском выпуске журнала
за 1957 год по поводу «Китайского работника»,— нам не
удалось обнаружить ни одного номера этой газеты».
Кажется, можно ставить точку. Но рука не поднима-
лась. Где-то заветный номер должен все же храниться.
Не может быть, чтобы из сотен тысяч экземпляров об-
щего тиража газеты не уцелел ни один.
Мы продолжали искать, а товарищ Куб Шао-тан, ко-
торого китаеведы знают также под фамилией Крымов,—
шанхаец, кандидат наук, заведующий сектором Инсти-
тута китаеведения в Москве — помогал нам советами.
В истории революционных связей между СССР и Ки-
таем он разбирается, как немногие.
— Где могла печататься газета? — допытывались мы
у Куо Шао-тана.
— Только в Петрограде,— отвечал он.— В Петро-
граде и нигде больше. Вы поймите, чтобы издавать га-
зету на китайском языке нужны очень грамотные люди—
по-китайски грамотные. Но этого мало. Они, кроме того,
должны были быть еще революционерами... Такие находи-
лись в Петрограде. Они организовали там Всероссийский
союз китайских рабочих, объединили десятки тысяч
61
китайских тружеников, и они же выпускали газету. Она
сначала называлась «Китайский работник», потом ее пе-
реименовали в «Великое равенство».
— Вот как?.. Мы этого не знали.
— Да, это известно. Название «Китайский работ-
ник»— «Чжунго Гунжэнь» — суживало рамки. Новое
название было шире. Оно говорило о том, что цель га-
зеты — распространять идеи свободы народов и их ве-
ликого равенства между собой,— того равенства, кото-
рое уже было достигнуто в революционной России... И
учтите: «Чжунго Гунжэнь» печаталась в одной из петро-
градских литографий.
— Почему в литографии?
— В Петрограде, да и вообще в России, не было в те
годы типографий с китайскими наборными кассами,—
пояснил Куо Шао-тан.— Газету сначала писали от руки,
потом литографским способом размножали.
Он оказался прав, товарищ Куо. Убедились мы в
этом довольно скоро.
Был в Москве архив, куда мы еще не заглядывали,—
архив Министерства иностранных дел.
А между тем там должны были быть документы, свя-
занные с деятельностью Союза китайских рабочих в Рос-
сии— той самой организации, которая издавала разы-
скиваемую нами газету.
На эту мысль навела нас информационная за-
метка, напечатанная в «Известиях ВЦИК» 28 декабря
1918 года. В заметке сообщалось:
«Союз Китайских Рабочих в России уведомил Народ-
ный комиссариат по иностранным делам, что 24-го де-
кабря китайскими рабочими организациями занято зда-
ние Китайского Посольства в Петрограде и для заведо-
вания интересами китайских граждан в России образо-
ван Центральный Исполнительный Комитет. Все архивы
и дела Посольства переданы Союзу. Над Посольством
(Сергиевская, 22) развевается красное знамя китайского
трудового народа.
Советское правительство приняло к сведению проис-
шедшую перемену и признало за Союзом право предста-
вительства китайских интересов в России».
Вывод из прочитанного можно было сделать совер-
шенно определенный: Центральный Исполнительный Ко-
митет Союза китайских рабочих^ приняв на себя обязан-
62
ности Китайского Посольства, находился, следовательно,
в самом тесном общении с Наркоминделом, как тогда
называлось Министерство иностранных дел. Двум орга-
низациям, несомненно, приходилось разрешать множе-
ство самых разнообразных вопросов. Где ведомствен-
ный вопрос, там ведомственная бумага, а где бумага,
там — архив. Выходит, должны быть в министерском
архиве какие-то письменные следы той давнишней дея-
тельности.
Придя к логическому умозаключению, мы составили
нечто в высшей степени дипломатическое и отправили
свою «ноту» в Министерство иностранных дел. Просили
установить, не сохранилось ли в недрах министерства до-
кументации, относящейся к Союзу, китайских рабочих,
а если такие документы сохранились, то нельзя ли с
ними ознакомиться.
Ответ пришел положительный: документация есть,
ознакомиться можно. ' «Китайский ключик», открываю-
щий сердца людей, проявил и здесь свою магическую
силу. Нам во всем шли навстречу, нам всюду помогали и
содействовали.
Дни, проведенные в высотном здании Министерства
иностранных дел на Смоленской площади, дали многое.
Мы нашли здесь то, что не сохранилось ни в каких дру-
гих архивах: Устав Всероссийского союза китайских ра-
бочих; протоколы заседаний съездов Союза, в частности
3-го, проходившего в Колонном зале Дома Союзов;
текст приветствия, посланного участниками съезда Сунь
Ят-сену.	*
Это была так называемая большая документация,
которой сопутствовало бесконечное количество малой —
мандаты, выданные тому-то и тому-то на предмет того-то
и того-то; охранные грамоты; жалобы на какие-то неза-
конные реквизиции; ходатайства о поездках в штабных
вагонах; списки лиц, поставленных на довольствие,— сло-
вом, вся та архивная руда, горы которой нужно пере-
мыть, чтобы извлечь крупицу ценного.
Но такие крупицы находились, и мы каждый раз ра-
довались им.
Вот мандат. Предъявитель сего гражданин Китай-
ской Республики Лау Сиу-джау, избранный на долж-
ность председателя Центрального Исполнительного Ко-
митета Всероссийского союза китайских рабочих,
63
утвержден в этой должности съездом китайских рабо-
чих... Дата — 25 января 1920 года.
Мы встречали имя кантонца Лау в документах, отно-
сящихся к 1918 и 1919 годам. В 1920 году он, значит,
продолжал руководить Союзом ’...
Вот список сотрудников Исполнительного Комитета
Всероссийского союза китайских рабочих.
Очень полезный документ. Есть русские фамилии. Кто
знает, может быть, некоторые из этих людей и сейчас
живут в Москве. Что если их разыскать?..
Вот список городов, с наиболее многочисленными ки-
тайскими колониями — Москва, Петроград, Киев, Харь-
ков, Ташкент, Вятка» Пермь, Томск, Юзовка...
Там, где существовали отделения Союза, как пра-
вило, шло усиленное формирование китайских подразде-
лений Красной Армии. Следовало бы связаться с мест-
ными архивами...
А вот и копия отношения за двумя подписями — заме-
стителя Народного комиссара по иностранным делам и
заведующего отделом Востока. Письмо сразу приковы-
вает наше внимание. Читаем:
1 Мы разыскивали Лау Сиу-джау...
И вот, приехав в Тбилиси, узнаем, что журналист М. Дави-
ташвили восстановил историю семьи китайского чаевода Лю Цзун-
ч>Йоу, положившего начало разведению культуры чая в Аджарии, и
что сыном этого чаевода был председатель Всероссийского союза
китайских рабочих Лю Цзе-жун.
Лю Цзе-жун... Но ведь мы знаем, что председателем этого
Союза был революционер по фамилии Лау Сиу-джау?..
Небольшая консультация у китаистов, и сомнения отпадают:
по-разному звучащие на русском языке фамилии в начертании
иероглифов выглядят одинаково. Это одно и то же лицо.
Там же, в Тбилиси, из письма, присланного Лау Сиу-джау,
узнаем, как сложилась его судьба. В 1921 году он вернулся в Китай,
преподавал в Пекинском университете русский язык. В настоящее
время — член комитета по договорам при Министерстве иностран-
ных дел и редактор нового русско-китайского словаря.
Стоит рассказать в нескольких словах о третьем поколении
семьи славного китайского чаевода. Старшая дочь Лау Сиу-джау
преподает русский язык; один сын, окончив Московский авиацион-
ный институт, работает старшим инженером Пекинского аэропорта;
второй сын по окончании Московского медицинского института стал
хирургом Пекинского госпиталя; младшая дочь, окончившая Мос-
ковский художественный институт, преподает в Пекинском художе-
ственном институте.
64
Страница газеты «Беднота». В заметке «Китайцы — больше
вики» говорится о московском китайском батальоне» которым
командовал Сан Фу-ян
A. X. Федин
«Отдел Востока Наркоминдела просил Государствен-
ное издательство отпустить бумагу для единственной из-
дающейся в Советской России китайской газеты «Датун
бао».	2 —
В этом нам было отказано.
Ввиду важности издания хотя бы одного органа на
китайском языке Наркоминдел просит подтвердить Го-
сударственному издательству необходимость выдать бу-
магу».
К копии отношения был приложен аккуратно сложен-
ный вчетверо лист бумаги с четким типографским шриф-
том. И до чего же странный шрифт! Строчки тянутся по
вертикали. Это же иероглифы, это...
Торопясь, волнуясь, бережно развертываем сложен-
ный лист. Ну да, конечно, перед нами газета, тот самый
советский периодический печатный орган на китайском
языке, который мы так долго и тщетно искали. Крупный
заголовок тянется через всю страницу. Сверху китайское
название, пониже — русское. «Великое равенство»,— чи-
таем мы.— № 27(3). Петроград, 1 апреля 1920 года».
Петроград... Наш друг Куо Шао-тан был прав, когда
утверждал, что в тот период только в Петрограде могла
издаваться такая газета.
А печаталась как?
Начинаем рассматривать газетный лист и снова убе-
ждаемся в правоте ученого китаиста. Под заголовку
сбоку мельчайшим, еле заметным для глаза шрифтом От-
печатано: «Литография Ф. Злотников. Петроград, Ва-
сильевский остров, 9-я линия, д. 18».
Литография, а не типография. Газета действительно
писалась от руки. Иероглиф вычерчивался за иерогли-
фом. Затем написанное переносилось на литографские
камни и с них издание размножалось.
Каково же содержание уникальной газеты?
Мы опять, в который раз, казним себя за незнание
китайского языка и, получив на руки папку с подшитым
газетным номером, идем на поклон к Михаилу Степано-
вичу Капице — автору изданного недавно капитального
труда об истории советско-китайских отношений и заме-
стителю заведующего Дальневосточным отделом Мини-
стерства иностранных дел.
Михаил Степанович откладывает свои дела. Находка
его тоже интересует. Он углубляется в чтение газеты,
5
Товарищи китайские бойцы
-65
йотом начинает переводить. Но прежде мы спрашиваем,
как она называется по-китайски.
— «Датун бао».
— Это значит — «Великое равенство»?
— Вы очень догадливы, — говорит Михаил Сте-
панович.
«Датун бао» печаталась на двух страницах. Бу-
мага серая, однако лучше той, на которой издавалось
в то время большинство газет. Фотографий в «Датун
бао» нет вовсе. Условия литографской печати не позво-
ляли, вероятно, пользоваться ими.
Содержание газеты рассчитано на китайских добро-
вольцев Красной Армии, на китайских тружеников,
осевших в России. Довольно много информации; осве-
щается и жизнь Советской России и жизнь Китая.
На первой странице — письмо Наркоминдела Г. В.
Чичерина Сунь Ят-сену.
Оно уже было нам знакомо по «Известиям ВЦИК»,
и сопоставление дат привело нас в смущение: «Известия»
опубликовали письмо 9 марта 1919 года, а китайская
газета тот же самый документ напечатала 1 апреля
1920 года. Почему редакция пошла на это? Какой смысл
было снова возвращаться к давно опубликованному
документу? ,
Мы обратились с этим вопросом к Михаилу Степа-
новичу Капице, и выяснилось, что в своей докторской
диссертации, посвященной советско-китайским отноше-
ниям, он уделил письму Г. В. Чичерина Сунь Ят-сену
не мало места.
— Это был очень важный документ,— сказал нам
Капица.— После него Георгий Васильевич Чичерин по-
лучил знаменитое послание Сунь Ят-сена, где тот, как
вы помните, писал: «Я чрезвычайно заинтересован ва-
шим делом, в особенности организацией ваших Советов,
вашей армии и образования... Подобно Москве я хотел
бы заложить основы Китайской республики глубоко в
умах молодого поколения — тружеников завтрашнего
дня».
Цель этого письма Наркоминдела заключалась
в том, чтобы дать понять лучшей части китайской демо-
кратии, что у нее и у советского народа — общие идеа-
лы. Очень важно было довести до сознания трудящихся
66
Китая идею общности двух великих народов, призвать
их на совместную борьбу. Русский пролетариат был от-
резан от южно-китайского пролетариата. Прямой связи
с Китаем тогда не было. Вот потому-то, мне кажется,
мы и видим письмо Чичерина в «Датун бао». Оно, долж-
но быть, печаталось там неоднократно. Редакция надея-
лась, что если не один, так другой номер газеты в Ки-
тай попадет.
«Совет Народных Комиссаров,— писал Г. В. Чиче-
рин Сунь Ят-сену,— возложил на нас почетную обязан-
ность поблагодарить вас... за приветствие Рабоче-Кресть-
янскому правительству от имени южнокитайского парла-
мента и приветствовать вас, как вождя китайской рево-
люции и человека, который с 1911 года при исключи-
тельно трудных обстоятельствах продолжает идти во
главе китайской демократии против поработителей се-
веро-китайского и иностранных империалистических
правительств.
В свое время вы... приветствуя Рабоче-Крестьянское
правительство России, указывали на то, что цели рус-
ской и китайской революций общие, что они ведут
к освобождению народов и установлению прочного мира...
Наш удел тяжел, и борьба неравна. В час таких ис-
пытаний, когда империалистические правительства про-
тягивают свои грабительские руки и с запада, и с во-
стока, и с севера, и с юга, чтобы задушить русскую ре-
волюцию и отнять у русских крестьян и рабочих то, что
они добыли себе невиданной в мире революцией, когда
к этим грабителям готово присоединиться пекинское
правительство, являющееся ставленником иностранных
банкиров, русские трудящиеся классы обращаются к
своим братьям китайцам и призывают их на совмест-
ную борьбу.
Ибо наш успех, есть ваш успех. Наша гибель, есть
ваша гибель. Сомкнем же тесно свои ряды в великой
борьбе за общий интерес всемирного пролетариата. Да
здравствует трудящийся китайский крестьянин, да здрав-
ствует китайский рабочий, да здравствует союз русского
и китайского пролетариата!»
На видном месте помещена в газете заметка о совет-
ских войсках, освободивших Иркутск. В ней говорилось
о дружеских отношениях, установившихся между бой-
цами Красной Армии и китайскими гражданами.
5*
67
Заметка перекликалась с имевшимися у нас интерес-
ными сведениями о настроениях в многотысячной тогда
иркутской китайской колонии. Труженики, составлявшие
ее основное ядро, массой тянулись в Красную Армию.
В Иркутске намечалось формирование не только отдель-
ной дивизии китайских добровольцев, но даже Восточной
Красной Армии. Мы хранили среди бумаг обнаружен-
ную в архиве и датированную маем 1920 года доклад-
ную записку:
• «В г. Иркутске имеется инструкторский батальон то-
варищей китайцев, временно оставленный нами для
несения гарнизонной службы. Назначение батальона
в будущем, когда разрешится вопрос о формировании
Восточной дивизии в положительном смысле,— быть
ядром дивизии. По сведениям, полученным мною, това-
рищи в Иркутске не могут дождаться, когда осущест-
вится их желание создать Восточную Красную Армию
из товарищей корейцев и китайцев. Желающих записать-
ся так много, что пришлось воздерживаться от записи
и регистрации в Красную Армию, не имея на это опре-
деленных инструкций и разрешений»
Сообщение из Иркутска было напечатано на второй
странице «Датун бао». Дальше следовало еще несколько
информаций.
Подпись редактора отсутствовала. Однако мы по-
мнили заметку в «Известиях». Там называлась фамилия
Поливанова.	(
Но кто он такой?
Обращаемся в Институт востоковедения к Анне Ев-
геньевне Глускиной.
— Неужели вам ни о чем не говорит имя Полива-
нова?— слышим мы на другом конце провода укориз-
ненный женский голос.— Евгений Дмитриевич Полива-
нов был известным знатоком китайского языка.
1 В политотделе V армии, откуда вышел этот документ, нахо-
дился тогда замечательный чешский писатель Ярослав Гашек. Он
принимал деятельное участие в работе среди китайцев, выступал на
митингах китайских трудящихся, занимался изданием агитационной
литературы. «На мне лежал груз различных серьезных обязанно-
стей,— сообщал Гашек в письме к друзьям.— Теперь еще на мне
сидит РВС армии, чтобы я издавал корейско-китайский журнал.
Тут уж я абсолютно не знаю, что буду делать. Китайцев я орга-
низовал, но по-китайски знаю очень мало и из 86 тысяч письменных
знаков в китайском языке знаю всего-навсего 80».
68
Пошли в историческую библиотеку, извлекли с полок
шеститомный справочник — «Наука и научные работ-
ники СССР» за 1930 год и невольно подумали при
этом, во сколько десятков раз больше должен выглядеть
подобный справочник сейчас, при двухсоттысячной ар-
мии наших ученых.
О Поливанове в справочнике было сказано так:
«Поливанов Е. Д. член коллегии и председатель лин-
гвистического разряда Института языковедения и лите-
ратуры; общее и сравнительное языковедение, японский,
китайский языки, турецкий и корейский языки...»
Там же, в исторической библиотеке, мы нашли спи-
сок трудов Е. Поливанова и были потрясены: что за
мощный талант!
«Музыкальные ударения в говоре Токио», «Одна из
японо-малайских параллелей», «Гласные корейского
языка», «Труды Идзава Сюдзи по живому китайскому
языку», «О принципах построения турецкой грамматики»,
«О гортанных согласных в преподавании арабского
языка», «Введение в изучение узбекского языка», «Ал-
банский язык», «Краткая квалификация грузинских со-
гласных», «Грамматика дунганского языка»... Всего
девяносто две работы. Этот удивительный человек с не
меньшим основанием, чем китайскую, мог редактиро-
вать газеты на двух десятках других восточных языков.
Звоним Вячеславу Всеволодовичу Иванову. Он автор
статьи о лингвистических взглядах Е. Д. Поливанова,
опубликованной в третьем номере журнала «Вопросы
языкознания» за 1957 год. Может быть, он сумеет разре-
шить наши сомнения?
— О научных трудах Евгения Дмитриевича Полива-
нова могу сказать, а о том, редактировал ли он китай-
скую газету, не могу,— ответил нам Иванов.
— А какова судьба Поливанова?
— Он умер в Ташкенте в 1938 году.
— Где могут быть биографические данные о нем?
— Вероятно, в . Академии наук.
Обратились в академию, а затем в архив Института
языкознания, где, как узнали, хранится личное дело По-
ливанова на семидесяти листах.
Семьдесят листов .состояли из анкет, приказов о пере-
мещениях по должности, заявлений с резолюциями на
углах... И нигде ни слора о редактировании китайской
69
газеты или вообще о сотрудничестве с китайскими ре-
волюционными организациями в годы гражданской вой-
ны. Как плохо, оказывается, помогают личные дела
разобраться в делах и личности человека!
Выходим из института удрученные. JBce, как было,
так и осталось неясным. Можно ли ставить знак равен-
ства между Поливановым — редактором «Китайского
работника» и Поливановым — замечательным русским
лингвистом, мы по-прежнему не знаем.
Оставалось одно — дождаться маститого лингвиста,
академика Николая Иосифовича Конрада, которого во
время наших поисков не было в Москве. Когда он вер-
нулся, мы убедились, что возлагали свои надежды на
академика не напрасно. Он наконец дал нам ясный
ответ: да, редактировал китайскую газету именно Евге-
ний Дмитриевич Поливанов... Лингвист Поливанов... Они
оба — Поливанов и Конрад — были тесно связаны с ки-
тайским Советом рабочих депутатов в Петрограде, участ-
вовали в его работе, помогали китайским товарищам
переводить декреты Советского правительства, писали
агитационные листовки, а Поливанов, кроме того, на
первых порах взял на себя редактирование «Китайского
работника».
— Уверяю вас, это была не легкая работа,— говорил
нам Николай Иосифович.— Сколько бились мы, пыта-
ясь перевести на китайский язык слово «Совет». Рылись
в словарях, поднимали фолианты классических китай-
ских трудов, поворачивали всякое сколько-нибудь близ-
кое слово и так и этак — ничего не получалось, ни одно
не в состоянии было в точности передать то, что вложил
русский народ в понятие «Совет», «Советы», «Советский».
Сидим вот так, мучаемся, спорим, и вдруг Евгений
Дмитриевич как стукнет кулаком по столу: «Есть
слово!..»
То, что предложил Поливанов, было действительно
отлично. Ведь, пока мы спорили и искали, китайские
рабочие и китайские красноармейцы, не вдаваясь ни
в какие филологические тонкости, решили этот вопрос
без нас. Они и не пытались перевести русское слово
«Советы» на родной язык, они просто включили это
великое слово в свою речь так, как оно звучало.
И Поливанов, лингвист удивительной чуткости и уди-
вительного таланта, первый понял: слово «Совет» йа
70
всех языках лучше всего будет звучать так, как оно
звучит по-русски. К этому и свелось его предложение.
«Совета!» — произнес он на пекинский манер.— Прекра-
сное китайское слово! Точнее не скажешь».
Так и пошло с его легкой руки. Так в дальнейшем
по-китайски и писалось.
Газету делали там же, где была сосредоточена вся
общественная жизнь революционно настроенных китай-
цев петроградской колонии,— в двухэтажном особняке
на Васильевском острове.
— Этот дом сохранился,— продолжал Николай Иоси-
фович.— Во время недавней своей поездки в Ленинград
я был в том районе: та же темная окраска, тот же фа-
сад. Он стоит на 2-й Линии, совсем близко от Среднего
проспекта. Здание, несомненно, историческое. Здесь раз-
мещался первый в мире китайский Совет рабочих депу-
татов, здесь формировались первые отряды китайцев
красногвардейцев Севера России, здесь делалась первая
в мире советская китайская газета. Я убежден: как толь-
ко в исполкоме Ленинградского Совета узнают о при-
мечательном особняке — на нем установят мемориаль-
ную доску. И нужно, чтобы текст ее не был излишне
лаконичен. Пусть будет увековечено и имя Лау Сиу-
джау, возглавлявшего Всероссийский союз китайских
рабочих; и имя Евгения Дмитриевича Поливанова — та-
лантливейшего русского китаеведа, преданного друга
китайского народа; и имя Чжан Юй-чуана — великолеп-
ного оратора, пламенного революционера, ставшего
вскоре вместо Поливанова редактором газеты и погиб-
шего на этом посту.
— Так вы его знали?
— Чжан Юй-чуана? Отлично знал. Яркий был чело-
век. А как говорил! В здании на 2-й Линии без собраний
и митингов дня не проходило, дом как улей гудел. И
Чжан был у китайской аудитории лучшим оратором.
Высокий, худой, с горящими глазами, он выступал
всегда с такой силой вдохновения, с такой верой в пра-
воту своих слов, что буквально зажигал слушателей.
Судя по складу речи — он из интеллигентов, из тех пе-
редовых, революционно мыслящих, высокообразованных
интеллигентов китайцев, какими уже тогда мог гордить-
ся китайский народ. Убийцы знали, кого убирали с пути.
Это, конечно, было политическое убийство.
71
; Николай Иосифович сделал тот же вывод, какой был
сделан в «Известиях ВЦИК» сорок лет тому назад.
-?• Сообщение под заголовком «Политическое убийство»
было напечатано в газете 21 января 1919 года. Текст
такой:
«Из Петрограда Нар. Ком. по Иностр. Делам сообщи-
ли, что 19 января при странной обстановке убит товарищ
председателя Союза китайских рабочих Чжан Юй-чуан.
Последний был только что избран заведующим про-
пагандой и редактировал китайскую газету «Китайский
работник».
Убийство совершено перед началом митинга китай-
ских рабочих. Неизвестный убийца, сделав несколько
выстрелов из револьвера, успел скрыться...
Пока действительных мотивов убийства и виновников
обнаружить не удалось, но, по-видимому, убийство но-
сит политический характер».
Да, несомненно, убийство носило политический харак-
тер. Его совершили те, кто пытался стеной молчания от-
делить Советскую Россию от Китая, кто страшился про-
никновения в Китай большевистского слова. Стреляя
в китайского революционера, убийцы целились в китай-
скую газету.
. Но просчитались. Газета продолжала выходить. Мы
держали в руках 27-й номер «Датун бао» — «Великого
равенства». Как гордо звучат сейчас для Китая эти
слова.
9. ШЕСТНАДЦАТЬ АДРЕСОВ
остепенно волнующая картина самоотвержен-
ного участия тысяч китайских бедняков в борьбе
за победу Великой Октябрьской социалистиче-
ской революции раскрывалась перед нами все
шире и полней. Речь уже шла не о маленьком
’	• китайском отряде, проявившем героизм при
защите Владикавказа, а о десятках китайских рот, ба-
тальонов, полков, мужественно сражавшихся под зна-
менами Красной Армии. Китайские красноармейские
подразделения воевали на многих фронтах гражданской
войны — на Украине и на Северном Кавказе, в Повол-
жье и в Донбассе, под Петроградом и в Заполярье, на
Урале и в Сибири. Все охватить, обо всем рассказать не
представлялось никакой возможности. Наши поиски не-
П
обходимо было ввести в какие-то очень четкие, строго
ограниченные рамки.
Решили так: с чего начали, то и нужно продолжать;
начали с Владикавказского батальона Пау Ти-сана, по
его следам и пойдем.
К тому времени мы уже располагали почти двумя
десятками адресов китайских ветеранов гражданской
войны, проживающих в разных местах Советского Сою-
за. Но никто из них, судя по справкам, во Владикавказ-
ском батальоне не служил. А нам нужны были бойцы
именно этого батальона, живые свидетели его бое-
вых дел.
И вдруг, как часто бывает, помог случай. Ученый
археограф Главного архивного управления МВД СССР
Владимир Романович Копылов передал нам копию
письма, полученного из Министерства социального обес-
печения РСФСР. В письме шла речь о заявлении граж-
данина Лю Ди-зуна, присланном из Китая. Лю Ди-зун
писал, что он сам и его два брата Лю Ги-зун и Лю
Мо-зун в годы гражданской войны служили во Влади-
кавказском китайском отряде и что в июле 1918 года
оба его брата погибли в бою за станцию Прохладная.
Суть заявления сводилась к просьбе установить пенсию
проживающим в Китае семьям погибших братьев Лю.
Для удовлетворения просьбы о пенсии требовалось
документальное подтверждение гибели красноармейцев
Лю Ги-зуна и Лю Мо-зуна. За этим-то Министерство со-
циального обеспечения и обратилось в архивное управ-
ление.
Заявление привлекло наше внимание по двум причи-
нам. Подписавший его был нам известен. В «Алфавитной
книжке красноармейцев и красных партизан», храня-
щейся в Астраханском областном государственном ар-
хиве, о нем говорится так: «Лю Ди-зун, китаец, № доку-
мента 246. Член ВКП(б). Образование китайское— сред-
нее, русское — низшее. Год рождения 1899. Состав
семьи — два человека».
Но еще важнее было то, что Лю Ди-зун в своем заявле-
нии ссылался на шестнадцать китайских добровольцев
Красной Армии. Тут же приводились их адреса — Крас-
ный Лиман, Ясиноватая, Таганрог, еще Таганрог, село
Марцево, Лиски, Воронеж, Калач, станица Тбилисская,
Нальчик, Невинномысск, Боково-Антрацит, Штеровка,
73
Горловка, Краснодар, Белоглинская — по многим местам
разбросала судьба китайских ветеранов.
• Оно было не очень связно написано, это заявление.
Но создавалось впечатление, что все шестнадцать чело-
век, на которых «Лю Ди-зун ссылался, в прошлом слу-
жили во Владикавказском батальоне. Так мы это и по-
няли, прежде всего, вероятно, потому, что нам очень хо-
телось так понять. Решили: надо ехать по адресам.
Начали с Таганрога, где жили Сан Тан-фан и Ван
Шу-шан.
О таганрогских стариках-пенсионерах мы уже писали.
Один при встрече рассказал нам о храбром командире
Жен Фу-чене, другой — о красноармейце «Ли Фу-цине,
встречавшемся с «Лениным.
Но когда стали расспрашивать их о Владикавказском
батальоне, выяснилось, что ни тот, ни другой на Тереке
не служили.
Следующим пунктом на пути нашего следования был
Невинномысск. Там, на Кооперативной улице, жил «Ли
Бо-сан. Он у нас находился, как говорят артиллеристы,
«в вилке». Мы знали о «Ли Бо-сане из двух источников:
во-первых, из заявления о пенсии, во-вторых, из донесе-
ния начальника политотдела Ставропольского краевого
военного комиссариата полковника Козлова. Сообщая
сведения о китайских ветеранах гражданской войны, про-
живающих на Ставрополье, полковник упоминал и о нем.
Итак, мы приехали в Невинномысск, разыскали Ко-
оперативную улицу, а в конце ее — дом № 52, уютную
мазаную хату с небольшими оконцами и вишневыми де-
ревьями в садочке за заббром.
«Ли Бо-сан был дома. Подвижной, крепкий, собранный,
он выглядел много моложе своих шестидесяти двух лет.
По-русски «Ли говорит хорошо. В промысловой артели,
где он работает, коммунисты избрали его, имеющего за
плечами тридцатилетний партийный стаж, секретарем
партийной организации.
Пошли разговоры. «Ли Бо-сану было что рассказать.
Революция застала его в Пскове! Пришли белые. Стало
плохо. Жить было не на что, работы не было.
В отличие от Деникина Юденич первое время не
только не преследовал китайцев, но даже старался во-
влечь их в свою армию. Китайцам обещали жалованье,
обильную пищу, хорошее обмундирование,
74
Однако Ли служить к белым не пошел. И другие его
сородичи, которых много было в тех местах, тоже не
пошли. Как ни плохо говорили китайские рабочие по-
русски, разницу между белыми и красными они уже
прекрасно понимали. Голодные, раздетые, разутые, они
тянулись в голодную, раздетую, разутую Красную Ар-
мию и не соблазнялись ни юденическими деньгами, ни
юденическим жирным приварком, ни юденическим теп-
лым обмундированием.
Ли Бо-сан пробрался из Пскова в расположение крас-
ных, записался добровольцем в Красную Армию, служил
в артиллерии, потом в пехоте. Воевал на разных фронтах.
— А к Пау Ти-сану как попали?
— К Пау Ти-сану? Который батальоном командовал?
Я у него не служил.
Мы растерянно переглянулись.
— Как не служили? Но ведь в заявлении Лю Ди-зуна...
— А, это насчет того, чтобы семьям братьев Лю на-
значили пенсию... Я заявление подписал, верно. Тут
ошибки нет. Знаю, что служили три брата Лю в Красной
Армии, знаю, что двое из них погибли в одном бою. Все
правильно... И самого Лю Ди-зуна тоже знаю. Я с ним
уже потом познакомился, когда гражданская война кон-
чилась. Нас Ли Чен-тун свел. Тот, который сейчас в
Нальчике живет. Он с Лю Ди-зуном как раз вместе во
Владикавказе служил, у Пау Ти-сана--того, о котором
вы спрашиваете...
Так .мы узнали о Ли Чен-туне.
От Невинномысска до Нальчика — рукой подать. По-
ехали в Нальчик. Там, кроме Ли Чен-туна, была воз-
можность встретиться с Иваном Ивановичем Моисеен-
ко — китайским ветераном с русской фамилией, о кото-
ром нам сообщил в письме из Ростова майор милиции
Авдиенко.
Адреса Ли Чен-туна мы не знали, адреса Моисеенко —
тоже. Начали с Нальчикского адресного стола.
О Ли Чен-туне там сообщить ничего не могли — «та-
кой не проживает»,— а карточку Моисеенко достали
мгновенно. По указанному адресу и направились. Ход
наших рассуждений был прост: если неизвестный Иван
Иванович — китаец, он наверняка должен знать
Ли Чен-туна. Не так уж много китайцев в Нальчике,
пожалуй, только двое и есть.
75
Пришли. Нас встретил небольшого роста сухонький
старый человек с совершенно голым черепом и живыми
огоньками в узких выцветших прикрытых морщинистыми
веками глазах.
— Иван Иванович?
- Да.
Познакомились. Нам, главное, надо было разыскать
Ли Чен-туна. О нем и заговорили:
— Скажите, Иван Иванович, в Нальчике, говорят, Ли
Чен-тун живет. Вы его знаете?
Бесчисленные морщины на лице Ивана Ивановича
пришли в движение, в зрачках мелькнула смешинка, он
широко заулыбался.
— Знаю, как не знать... Я и есть Ли Чен-тун. По-
русски— Моисеенко, а по-китайски—Ли Чен-тун.
Недоразумение разъяснилось. Иван Иванович был
именно тем, кого мы так жаждали найти. Он рассказал
нам о батальоне Пау Ти-сана столько, сколько, пожалуй,
никто не рассказал, разве только за исключением Ча
Ян-чи, с которым познакомим читателя позже.
А сейчас об Иване Ивановиче. Но лучше будем на-
зывать его Ли Чен-туном, ибо настоящее имя человека
то, что дается при рождении.
Ли попал в Россию так же, как десятки тысяч его
сородичей,— в годы первой мировой войны, с артелью
кули, набранных подрядчиком. Его история с удивитель-
ной точностью повторяла множество уже слышанных
нами историй.
Нищая деревня северо-восточной провинции Китая,
нищая жизнь, мечта о горсти риса, которая хотя бы раз
в день появлялась на столе... Потом — вербовщик, сбор-
ный пункт артели, многодневный путь с востока на за-
пад, какая-то стройка, или шахта, или лесные разра-
ботки, барак, беспросветная работа, думы о родном
доме... Словом, все то, что было уделом завезенных в
Россию тысяч китайских тружеников, было уделом и на-
шего нальчикского знакомого.
Ли Чен-тун работал лесорубом в карельских лесах
великого князя Николая Николаевича. Царский дядя ка-
зался ему богом, управляющий имением — полубогом и
даже самый маленький приказчик на делянке — высшим
существом,
76
И вдруг —революция! Великий князь перестал быть
великим князем, управляющий сбежал, а у приказчика,
привыкшего разговаривать с не знающими русского
языка китайцами палкой, появились в голосе угодливые
нотки. Он хорошо понимал, этот приказчик, все преиму-
щества топора лесорубов перед его дубинкой.
Ли это тоже понимал. А еще он понимал, что есть
вещь посильнее топора — винтовка. Ли бросил велико-
княжеский лес, темный барак и направился в тот город,
откуда шла революция, где рабочие, как он слышал,
расхаживают по самым красивым улицам в мире с крас-
ными повязками на рукавах и с винтовками через
плечо.
Попав в Петроград, Ли добился чего хотел. У него
появилась винтовка и алая повязка. На повязке круп-
ными буквами — надпись: «Красная гвардия». Гордая
надпись. В ней чувствовалась сила класса, взявшего
власть в свои руки и не собиравшегося ее уступать.
Начались в жизни Ли бурные дни. Он стоял на часах
и слушал ораторов на митингах, патрулировал с красно-
гвардейцами по городу и участвовал в демонстрациях,
стрелял в налетчиков, охраняя пролетарский порядок, и
оборонялся от их пуль.
А потом случилось так, что Ли заболел, долго лежал
в больнице, и болезнь, сделавшая беспомощным его
тело, ослабила душу. Долгими бессонными ночами он
вспоминал свою фанзу, перебирал в памяти каждую ме-
лочь знакомой жизни. И его неудержимо пернуло на
родину. Домой, только домой! Бог с ними, с винтовкой и
алой повязкой с гордыми словами. Верно, в России де-
лаются большие дела, но это — дела русских. А ему сей-
час ничего не надо, ему бы только до дому добраться.
Худой, с землистым лицом, едва держась на ногах,
вышел Ли из больницы на улицы помрачневшего засне-
женного Петрограда. Приближался конец бурного
1917 года.
Ли пошел на Сергиевскую, в китайское посольство,
поговорить о возвращении на родину. Дежуривший в
приемной посольский чиновник, брезгливо косясь на
оборванного соотечественника, процедил сквозь зубы, что
таких, как Ли, много и посольство оказать им помощь не
в состоянии. Что же касается вопроса о возвращении на
7.7
родину, то тут тоже ничего определенного он не скажет.
Каждый должен добираться туда, откуда приехал, сво-
ими силами, на свои средства. Об одном он только счи-
тает долгом предупредить: путь длинный, добраться на
Дальний Восток в нынешних условиях почти невоз-
можно.
Ли стоял перед чиновником, как стояли перед власть
имущими десятки, а может быть, сотни поколений его
предков. Но никогда они не дышали воздухом пролетар-
ской революции, а Ли дышал им. Ничего не сказав,
только взглянув на корректного, одетого в прекрасно
сшитый костюм соотечественника так, что тот поежился,
Ли повернулся и зашагал к выходу. Это само по себе
было дерзостью. В правилах почитания младшими стар-
ших говорится, что уходить от почитаемого лица нужно
так, чтобы почитаемое лицо не видело твоей спины, а все
время видело твою признательную улыбку и твои знаки
прощания.
Но Ли пренебрег старымй правилами. Чиновник из
мандаринов не был для него больше почитаемым лицом.
Несколько месяцев жизни в революционном Петрограде
сделали свое дело.
Выйдя из посольства, Ли долго брел по городу в сто-
рону вокзала. Сердцем и мыслями он по-прежнему стре-
мился на восток, домой.
Однако поехал Ли не на восток, а на юг. Это случи-
лось из-за Батырбека. Батырбек, как и Ли, был рабочим'
на лесоразработках в имении великого князя. Работали
на одной делянке, грелись у одного костра, иногда даже
затевали между собой, чтобы размять кости, шуточную
борьбу. Ли легче, чем большинству его соотечественни-
ков, давался русский язык. Потому и познакомился с Ба-
тырбеком ближе. Дружить не дружили, но приязнь
была.
Неожиданно встретившись на улице Петрограда, рос-
лый, широкий в плечах, порывистый Батырбек облапил
щуплого Ли, стал хлопать его по спине, что-то кричать,
а Ли только смущенно улыбался и односложно отвечал
на сыпавшиеся вопросы.
Когда с проявлениями восторга со стороны Батыр-
бека было покончено, Ли поделился с приятелем своими
заботами, сказал, что плох стал, сил лишился, умирать
78
собрался. А умирать надо на родной земле. Только не
знает, как до дому добраться. Трудно сейчас в дороге.
Здоровый не выдержит.
— Слушай, друг, верно говоришь,— сказал Б'атыр-
бек.— Сам вижу: плохой ты, совсем плохой, на ногах не
держишься. Здесь останешься — голодно, пропадешь. На
Дальний Восток поедешь — далеко очень, тоже пропа-
дешь.
— Должно быть, пропаду,— покорно согласился Ли.
— Зачем пропадать? Не надо пропадать! — бурно за-
спорил Батырбек.— Пока у человека товарищ есть, чело-
век никогда не пропадет. А мы один хлеб ели, на одном
морозе мерзли, от одних княжеских холуев неприят-
ности имели. Значит — товарищи, значит — помогать
друг другу должны. Как думаешь?
Ли в знак согласия часто закивал головой.
— Правильно думаешь, друг.— Батырбек поощри-
тельно хлопнул Ли по плечу.— Мы так сделаем: я тоже
домой еду, вместе поедем. Я во Владикавказ и ты во
Владикавказ. Владикавказ, знаешь, какой город... Никто
не стреляет, никто не воюет, никто ни в каких очередях
не стоит. Там тепла сколько хочешь, фруктов много, ба-
ранина копейки стоит. Два раза в день шашлыки будешь
есть, через неделю сильным станешь. Поправишься —
отправляйся куда хочешь. От нас море близко, морем
до Китая доберешься.
Решили не шашлыки, решила возможность не быть
одному. Ослабевшего Ли пугала мысль двинуться в да-
лекий путь, не имея рядом никого, на чью поддержку
можно было бы рассчитывать. Да и перспектива до-
браться до родины морем казалась достаточно реальной.
Ли Чен-тун поехал с Батырбеком. Неподалеку от
Владикавказа к ним присоединился еще один китаец.
Звали его Ли Сан-тин, был он из той же Мукденской про-
винции, что и Ли Чен-тун, ехал с юга, где работал на
строительстве Черноморской железной дороги.
Стали друзьями Батырбека два Ли. Одного он, чтобы
не запутаться, называл Ли старший, другого, нового, ко-
торый был помоложе,— Ли младший.
Ли младший бойко говорил по-русски, умел читать,
разбирался в политике лучше своего сородича и лучше
Батырбека.
79
10. У РЕЧКИ КАМБЕЛЕЕВКИ
В
ладикавказ оказался именно таким, каким его
описывал Батырбек — гостеприимным, щедрым
на ясное небо и обильное солнце. Что же ка-
сается спокойной жизни без стрельбы, то тут ее
тогда было не больше, чем всюду в стране.
•	• Пожалуй, даже меньше... Очень уж сложно
все складывалось в крае, где что ни селение, то новое
племя: русские, осетины, чеченцы, ингуши, кабардинцы,
балкарцы. Каждый день, возвращаясь из города с воро-
хом новостей, Батырбек начинал растолковывать Ли Чен-
туну, который поселился у своего друга, почему правы
осетины, а не ингуши, почему казаки не дают спуску че-
ченцам, чеченцы постреливают в казаков, а те, живя ря-
дом с иногородними, враждуют с ними.
Ли старший честно пытался разобраться во всей этой
невообразимой путанице, но не мог и упрямо твердил свое:
— Когда бедный осетин,— говорил он,— идет против
богатого осетина, я понимаю, это — революция. А когда
бедный осетин идет против бедного ингуша, я не пони-
маю, это не революция.
— А, не о том толкуешь! — горячился t Батырбек.—
Ты, наверно, сто лет проживешь и не поймешь, что такое
осетин, что такое ингуш, что такое балкарец. Большая
разница есть!..
Ли виновато молчал. Разницы он не видел.
Но Ли напрасно чувствовал себя виноватым. В споре
с Батырбёком был, оказывается, прав он, а не его прия-
тель.
Поддержал Ли не кто иной, как Сергей Миронович
Киров. Благодаря Кирову Ли, собственно, и вернулся на
тот правильный путь, от которого он отклонился после
болезни.
Это было в марте 1918 года. На Тереке становилось
все беспокойней. Вражда между осетинами и ингушами,
углубляясь, перерастала в настоящую войну.
Особенно невыносимой стала жизнь в двух ближних
к Владикавказу селах — ингушском Базоркино и осетин-
ском Ольгинское. Села-соседи, которых разделяли
только сады и речка Камбелеевка, превратились в два
враждующих между собой лагеря, ощетинились друг на
друга пулеметами. Люди словно опьянели от жажды
80
Китайские конники Красной Армии
Командный состав уральского китайского батальона
Председатель ВЦИК М. И. Калинин приветствует бойцов интернациональной части
крови, от слепой вражды. К речке по воду нельзя было
выйти, не рискуя попасть под чью-то пулю.
Однажды возбужденный Батырбек прибежал домой,
застал там мирно беседовавших между собой обоих Ли
и закричал им:
— Идемте в Ольгинское, туда, говорят, Киров соби-
рается. С ним несколько делегатов областного съезда
Советов. Хотят помирить осетин с ингушами. Только ни-
чьего у них не выйдет.
Китайцы слышали, что Киров — один из главных
большевиков в городе, но больше о нем ничего не знали.
В Ольгинское пошли Батырбек и Ли младший. Стар-
ший, все еще не оправившийся от болезни, остался дома.
Настроение в Ольгинском, куда приятели добрались
на попутной повозке, было выжидающее. Таясь за зем-
ляными укрытиями, люди посматривали в сторону Базор-
кино и время от времени открывали стрельбу, оповещая
тем самым, что спуску никто давать не собирается. А ба-
зоркинцы, окружившие себя, как и ольгинцы, окопами и
брустверами, тоже притаились, тоже выжидающе посма-
тривали, тоже стреляли.
Прошло некоторое время, и Ли, выглядывая из-за
укрытия, увидел, что на «ничейной» территории, на той
самой неширокой полосе земли, которая залегла между
селениями и обстреливалась с двух сторон, появилась
группа людей. Впереди шел коренастый, среднего роста
человек с открытой головой. В руках он держал фу-
ражку.
— Вон — Киров,— сказал Батырбек.
За Кировым шагал черноволосый человек в коричне-
вом пальто, державший в руках длинный шест с при-
крепленным к нему белым парламентерским флагом. Это
быЛ, как узнал позже Ли младший, балкарец Султан Га-
мид Калабеков.
С тех пор, как началась вражда, никто еще не ходил
вот так. на виду двух сел. Это казалось безумием — идти
под перекрестным огнем.
Все происходившее выглядело до того необычно, что
пальба ретивых охранителей Базоркино и Ольгинского
на какое-то время прекратилась.
Наступила тишина. Весенний ветер полоскал легкую
белую ткань на шесте. Тишина казалась невыносимой,
более невыносимой, чем выстрелы. Ли почти физически
6 Товарищи китайские бойцы	81
ощущал ее. Он понимал: не может так продолжаться,
что-то должно произойти...
И «что-то» произошло. В полной тишине раздался
одинокий выстрел. Невозможно было разобрать, с какой
стороны стреляли — то ли со стороны Ольгинского, то ли
с Базоркино.
Человек в коричневом пальто покачнулся, сделал не-
уверенное движение вперед и упал.
Ли видел, как Киров, подхватив шест с белым фла-
гом, наклонился над товарищем, положил ему под го-
лову фуражку, постоял, как бы раздумывая мгновение,
.а потом, упрямо тряхнув головой с непокорными пря-
дями волос, выпрямился и уверенно, не торопясь, по-
шел дальше.
Киров шел, приближаясь к базоркинцам. Когда до
их окопов оставалось несколько шагов, он остановился,
стал говорить.
Ингуши сначала слушали, не поднимаясь из-за укры-
тий. Но вот встал один человек, другой, третий, десятый...
Скоро вокруг Кирова стояло, должно быть, все мужское
население Базоркино.
Не глядя в сторону ольгинцев, пренебрегая опас-
ностью, базоркинцы внимательно слушали человека с фу-
ражкой в руках.
Переговорив с ингушами, Киров пошел к осетинам.
И тут Ли близко увидел человека, чье правдивое слово
было сильнее пули.
Говорил Киров образно, метко, но в то же время пре-
дельно просто,‘доходчиво. Он призывал прекратить меж-
доусобицу, объяснял, кому выгодна национальная рознь,
в чьих интересах она разжигается.
Ольгинцы слушали Кирова, и Ли видел, как люди за-
думывались, как прояснялся их взор. Будто кровавая пе-
лена спадала с глаз. Не поддались ли они наговорам
общих врагов?
Да, поддались. Что разъединяет трудящихся осетин и
трудящихся ингушей? Ничто. Им нечего делить. А что
объединяет их? Общие интересы. И те, и другие заинте-
ресованы в том, чтобы не вернулись старые царские по-
рядки, чтобы земля, отнятая у помещиков, осталась в ру-
ках тех, кто ее обрабатывает, чтобы все народы России
жили свободными в свободной стране, не испытывая
вражды друг к другу.
82
Раз так, то почему-же осетины и ингуши не могут
сговориться между собой? Только потому, что враги Со-
ветской власти, являющиеся также врагами осетинского
и ингушского народов, мешают этому. Сергей Миронович
напомнил ольгинцам притчу об отце, который предложил
своим ссорящимся сыновьям сломать веник. Те, как ни
старались, не могли. Тогда отец развязал веник и без
всякого труда переломил прутик за прутиком.
Так же и с вами хотят сделать, убеждал Киров, алда-
ро-баделяты ’, купцы, царские генералы. Сначала они хо-
тят разделить народы Северного Кавказа, а потом раз-
делаться с каждым в отдельности.
По мере того как Киров говорил, все больше оль-
гинцев выходили из-за укрытий и, уже не таясь, по-
сматривали в сторону базоркинцев, а базоркинцы все
ближе подходили к ольгинцам. Две толпы еще не сли-
лись в одну, но уже стояли рядом, знакомые перебрасы-
вались словами, кто-то протягивал руку для пожатия.
Мир между осетинами и ингушами был восстановлен.
Вернувшись обратно, Ли младший рассказал земляку
о том, чему был свидетелем в Ольгинском, и Ли старший
был потрясен его рассказом.
«Какой человек! — думал он о Кирове,— Как верит в
правду своих слов. Ведь он шел почти на верную смерть
и не дрогнул, не поколебался. Почему? Потому что для
него интересы революции важнее собственной жизни.
А он, Ли Чен-тун, поддался болезни, физической сла-
бости, минутным настроениям. Он хотел вернуться на
родную землю, где спокойно, где не стреляют. Но
разве Октябрьская революция не его революция? Ведь
Киров говорил, что будущее мира решается сейчас на по-
лях России, что победа угнетенных над угнетателями
здесь приведет к победе угнетенных над угнетателями
в других странах».
Оба Ли считали, что, говоря о других странах, Киров
в первую очередь имеет в виду Китай. Им очень хоте-
лось, чтобы после России именно в Китае была установ-
лена Советская власть.
Но это могло произойти только в том случае, если
русская революция одолеет своих врагов. Суровое время
1 Осетинские крупные землевладельцы.
6*
83
настало для Советов. Каждая пара рук имеет сейчас зна-
чение.
Ли Чен-тун решил снова взять винтовку в руки, стать
солдатом революции. Вместе с Ли младшим он пошел
туда, куда шли тогда многие китайцы, живущие во Вла-
дикавказе,— в казарму, где размещался китайский ба-
тальон.
— Я — Ли, сын Чена из Мукдена, я умею, стрелять и
хочу стрелять,— сказал Ли Чен-тун.
— В кого ты хочешь стрелять? — спросил командир.
— В белых. Они мои враги.
— Почему они твои враги? — спросил командир.
— Потому что они за старую жизнь, а я за новую
жизнь. Я хочу, чтобы революция победила. Если она
победит здесь, она победит и в Китае.
— Правильно говоришь,— сказал командир.— И ты
правильно сделал, что пришел к нам. Ты нам подходишь.
Такой был первый разговор у Ли Чен-туна с коман-
диром китайского батальона Пау Ти-саном. Ли расска-
зал нам о нем спустя сорок лет.
— Зачислили меня по приказу; как полагается,—
продолжал свой рассказ Ли,— дали винтовку, обмунди-
рование и* приказали нести дежурство у входа в штаб,
никого без пропуска в здание не допускать.
Мы пытались выяснить у Ли подробности о Пау Ти-
сане. Что он знает о его прошлом, о том, как Пау попал
во Владикавказ, как стал командиром?
Ли подробностей не знал. Он знал только, что Пау
Ти-сан был родом из Мукдена — «солдаты его мукден-
цем звали»— и что бойцам комбат приходился по душе.
Им нравилось, что мукденец говорит по-русски не хуже
любого русского, что у него среди русских командиров
много друзей, что он читает русские газеты, толстые рус-
ские книги и обо всем, что ни спросишь,— знает.
— Но,— говорил Ли,— наш командир не делал из
своих знаний подставки, чтобы возвыситься над солда-
тами, или перегородки, чтобы отделиться от них. Нет,
солдаты всегда видели в мукденце старшего товарища.
Он и выслушать человека мог, и совет дать мог, а если
нужно было, то отчитать как следуёт тоже мог.
Более обстоятельно о китайском комбате сумели рас-
сказать нам старые владикавказцы: друг Пау Ти-сана.
ныне полковник в отставке, Павел Иосифович Кобаидзе;
84
старая большевичка Александра Ильинична Сологуб, в
боевые августовские дни 1918 года работавшая связной
между китайским подразделением и другими отрядами,
дравшимися в Курской слободке; бывшие красногвар-
дейцы Звягин, Неуворуев, Козырев, Кучиев и многие
другие.
Людей, знавших Пау Ти-сана, мы встречали не только
в Орджоникидзе. В Тбилиси нам рассказала о нем Вера
Эрнестовна Гегечкори — жена грузинского героя граж-
данской войны Саши Гегечкори, в Ереване — генерал-
майор Алексей Кириллович Кесаев, начавший свой бое-
вой путь подростком в революционном осетинском от-
ряде еввего отца — знаменитого Кирилла Кесаева, в
Ташкенте — Ида Львовна Турич, муж которой Богдан
Макарович Балаев в двадцатых годах был комиссаром
Владикавказского китайского батальона, в Москве — Та-
мара Михайловна Резакова, в прошлом сотрудница из-
дававшейся во Владикавказе большевистской газеты
«Народная власть».
Так, на основе многих описаний сложился у нас об-
раз Пау Ти-сана. Это был человек лет тридцати, невысо-
кого роста, крепкий, быстрый, порывистый, излучающий
энергию, с живым интеллигентным лицом и прямым сме-
лым взглядом проницательных черных глаз. Всегда под-
тянутый. Поверх черной кожаной тужурки — маузер, по-
дарок С. М. Кирова. И всегда — зажатая в зубах корот-
кая пенковая трубка.
В отличие от других своих соотечественников, забро-
шенных ветром революции к подножью Казбека и об-
ходившихся полутора—двумя десятками русских слов,
Пау Ти-сан говорил по-русски совершенно свободно.
Это поражало всех встречавшихся с ним. Нам изла-
гали биографию Кости — так звали друзья китайского
командира — в самых различных вариантах, хотя точно
никто ничего не знал. Говорили, что какой-то царский
генерал не то после Боксерского восстания, не то после
русско-японской войны привез Пау Ти-сана подростком
в Тифлис, что Костя учился там в гимназии, а потом бе-
жал из генеральского дома, попал в Петроград и в Пет-
рограде примкнул к революции...
Слышали мы и то, будто Пау Ти-сана, когда он был
ребенком, привез в Петербург ученый путешественник,
не то географ, не то геолог.
85
А еще кто-то рассказывал, что Пау Ти-сан в юности
жил во Владивостоке, был матросом на судах дальнего
плавания, объездил весь мир, знал английский язык не
хуже русского.
Словом, много чего рассказывали, и трудно было
установить, что в толках о . прошлом Пау Ти-сана было
правильным и что неправильным.
Просто, видимо, никто из тех, с кем мы встречались,
по-настоящему Пау Ти-сана о его юных годах никогда
не расспрашивал.
Зато его боевые дела проходили на глазах у всех.
И тут разнобоя в мнениях не было: здорово воевал; уди-
вительной отваги был человек; и организатор прекрас-
ный.
Расспрашивая о командире китайского батальона, мы
одновременно расспрашивали и о его комиссаре. Ли Чен-
тун рассказал нам, что первым комиссаром был русский
товарищ, которого бойцы из-за очков называли «комис-
сар четыре глаза». Фамилии его Ли не помнит. Помнит
только, что молодой был и очень старательный, целые
дни проводил с бойцами. Бывало, как кончатся строе-
вые занятия, придет в казарму, позовет переводчика и
читает газеты, рассказывает что-нибудь, на разные во-
просы отвечает. Или принесет картинки, вырезанные из
журналов, и показывает: вот в такой-то стране люди так
живут, а в такой — так... Много чего узнали от него сол-
даты.
Нам долго не удавалось установить фамилии первого
комиссара Владикавказского китайского батальона. Но
однажды мы получили письмо из Киева от Екатерины
Кузьминичны Черненко. Узнав через «Литературную га-
зету» о наших поисках, она внесла в этот вопрос ясность.
В 1918 году Екатерина Кузьминична служила во Влади-
кавказском китайском батальоне медицинской сестрой,
хорошо помнит многих. Помнит и комиссара батальо-
на— Евгения Еленевского. Ему было тогда года 23—24.
— Долго был у вас «комиссар четыре глаза»? —
спросили мы Ли.
— Нет, мало. Его перевели в другую часть, и он
уехал в Грозный. Не встречал его больше... А нового ко
миссара нам не . дали. Неоткуда было взять, должно
быть... И Пау Ти-сан, кроме командирской, комиссар*
86
скую работу выполнял. Двойную поклажу вез. Его на
все хватало.
Ли Чен-тун помолчал и стал рассказывать о другом
комиссаре, который часто бывал у них в казарме и ко-
торого он называл большим комиссаром. То был Киров.
Он вручил китайским бойцам батальонное знамя и про-
изнес речь.
Мы спросили, может ли вспомнить Ли, о чем гово-
рил Киров.
Ли ответил, что может. Конечно, очень приблизи-
тельно, но может. Киров говорил тогда, что, воюя на
стороне красных здесь, китайские бойцы воюют не толь-
ко за то, чтобы революция победила в России, но и за
то, чтобы она победила в Китае, что придет час, когда на
их родине тоже грянет гром пролетарской революции.
— А бойцы как его слова приняли?
— Мы кричали: «Тогда наш батальон туда пойдет».
И Киров пообещал, что пойдет с нами.
— Киров, должно быть, это в шутку сказал?
— Зачем в шутку? — рассердился на нас старик.—
Разговор серьезный был.
Дальше в беседе выяснилось, что Сергей Миронович
приходил к китайским бойцам на первомайский празд-
ник. В тот день в гости к китайцам собрались красноар-
мейцы из других владикавказских подразделений — рус-
ские, осетины, украинцы, грузины, ингуши.. Далеко по
улицам города разносились звуки многоголосого красно-
армейского хора.
Сергей Миронович пел вместе со всеми. Пел весело,
с подъемом. Переиначив на свой манер, бойцы ласково
называли Кирова «Товарищ Дзи Ла» и, когда он ушел,
говорили о нем так: «У Дзи Ла есть мудрость и простота.
Только по-настоящему большие люди бывают такими».
Через месяц с небольшим после Первого мая в ба-
тальоне Пау Ти-сана отмечался праздник «Дуань-у» —
«Две пятерки». Он празднуется в Китае в пятый день
пятого лунного месяца.
«Дуань-у» — двойной праздник: праздник дракона —
повелителя влаги, защищающего поля от засухи и
недорода, и день памяти певца народной печали поэта
Цюй Юаня, жившего свыше двух тысяч лет назад.
В Китае в этот день все от мала до велика собираются
на берегах рек, бросают в воду чжунцы — рисовые тре-
87
угольные печенья, завернутые в кукурузные листья,
устраивают гулянья, поют песни, танцуют под звуки
тростниковых дудочек и размеренные удары.барабанов.
С тех пор, как бойцы Пау Ти-сана попали в Россию,
«Две пятерки» отмечались впервые. Не в рабочих же
бараках, куда их загоняли к вечеру, как скот, и не под
плетками петлюровцев и деникинцев было отмечать ки-
тайцам свой праздник!
Зато во Владикавказе, по словам Ли, китайские
красноармейцы отвели душу. Батальонные повара рас-
катали, как положено, на длиннейшие полосы лапшу-
чанмянь и нажарили треугольных печений; батальон-
ные искусники соорудили из красного кумача, обручей
и шестов изображение дракона, растянувшегося метров
на пятнадцать. Немало сил стоило добиться того, чтобы
огромная страшная пасть повелителя влаги выражала
одновременно свирепость и доброжелательность. Искус-
ники добились этого.
Дракона хотели пронести по городу, но Пау Ти-сан,
сначала одобривший такой план, потом отменил его.
— Напугаем людей,— говорил он.— Да и для суевер-
ных слухов дадим пищу. Не стоит...
Повелитель вод остался во дворе казармы, а ба-
тальон, закончив строевые занятия и сдав караульные
посты, в полном составе во главе с командиром дви-
нулся к Тереку. Здесь, на берегу бурной горной реки,
китайские бойцы плясали, пели песни, прыгали через
костры. Праздник получился на славу. Все было, как
на родине.
Сергея Мироновича очень ждали, но он не пришел.
— Почему нет товарища Дзи Ла? — спрашивали
бойцы Пау Ти-сана.
— Он уехал,— ответил комбат.
— Далеко?
— В Москву, к Ленину, по важному делу...
Командир китайского батальона не вдавался в по-
дробности, хотя знал, что именно побудило Кирова по-
ехать в Москву.
Дело было действительно важным. Дни решающих
боев приближались, а оружия во Владикавказе не хва-
тало. В новых подразделениях одна винтовка приходи-
лась на трех бойцов. Еще хуже обстояло с патронами.
Для учебной стрельбы их совсем не отпускали. Солдаты
88
Пау Ти-сана ходили на базар и покупали из-под полы
у горцев и станичников по десятку — полтора патронов.
Именно за оружием и поехал Киров в Москву.
О многом передумал Ли Чен-тун в день, когда отме-
чал на берегу Терека праздник «Дуань-у». Он больше
не чувствовал себя на чужбине, у него больше не ще-
мило сердце, когда, глядя на величественную вершину
Казбека, он вспоминал очертания гор, знакомых с детства,
или, прислушиваясь к шумному Тереку, старался уга-
дать в его голосе голос родных рек, или, вбирая в себя
ароматы прикавказских степей, сравнивал их с запа-
хами цветущих полей Маньчжурии.
К
И. ТАК УЧИЛ ПОЛКОВОДЕЦ СУНЬ-ЦЗЫ
азарма китайского батальона размещалась
в двухэтажном здании, в центре города. Поряд-
ки здесь не были похожи на те, к которым Ли
привык, пока служил в Петроградском отряде.
Там все держалось не столько на четко отрабо-
•• гл» тайной воинской дисциплине, сколько на чув-
стве долга.
А Пау Ти-сан нечеткое выполнение требований
воинской службы искоренял беспощадно. Он был педан-
тично требователен к соблюдению всех тонкостей устава
строевой службы. Павел Иосифович Кобаидзе помнит,
как Пау Ти-сан говорил ему:
— Мы, китайцы, любим порядок и дисциплину. Это
в нас заложено. Посмотри, как китайцы сажают руками
каждое пшеничное зернышко в отдельности, как корзи-
нами таскают землю, чтобы создать поле там, где поля
нет, и ты поймешь, какая огромная внутренняя собран-
ность нужна для подобного адского труда.
Но пахарь остается пахарем, кули есть кули; чтобы
сделать из них воинов, нужно напрочно привить им на-
выки воинской службы. Боец должен понимать: воин-
ская служба — это то же, что и землепашество: хорошо
ухаживай за землей — и ты будешь хорошим крестьяни-
ном, хорошо выполняй все требования устава воинской
службы — и ты будешь хорошим солдатом.
Слово у Пау Ти-сана не расходилось с делом. Ки-
тайский батальон считался во Владикавказе образ-
цовым.
89
Строго размерен был ход жизни в китайской ка-
зарме: строевые занятия, политбеседы, охранная служ-
ба, отдых. На все имелись свои часы. И только время от
времени, как вспоминал Ли Чен-тун, в установленном
распорядке дня происходили изменения. Это случалось,
когда во Владикавказ доставлялись оказией из Москвы
листовки на китайском языке.
В такие дни намеченная программа политбесед от-
менялась. В этот час вслух читались листовки. По-иному
складывался и отдых. Снова и снова листовки перехо-
дили из рук в руки.
Со слов Ли, мы отчетливо представляли себе, какой
громадной притягательной силой обладали эти отпеча-
танные в далекой Москве и с невообразимыми сложно-
стями доставленные во Владикавказ листки с затейли-
вым рисунком иероглифов.
Большинство бойцов читать не умели. Но листовку
старался подержать в руках каждый. Она бережно пе-
реходила от одного к другому. Бойцы поражались тому,
как мало она весит («один винтовочный патрон тяжелее
ста бумажек») и какую большую силу заключает в себе.
Они здорово бьют в цель, эти напечатанные на листке
черненькие значки. Артиллерийский снаряд столько не
сделает, сколько такой значок. А их на листке тысячи.
Пусть только попадут в Китай — ого!..
Но попадут ли?
Между бойцами начинался спор. Ли, к голосу кото-
рого в батальоне прислушивались, склонялся к тому, что
листовки должны попасть в Китай. Из Москвы сюда они
доходят? Доходят. Значит, и до Мукдена могут дойти, и
до Тяньцзиня, и до Пекина, и до Шанхая. И по ним
в Китае узнают правду о России, о революции, и о том,
что китайцы здесь не стоят в стороне, а тоже борются.
Правда, настоящих боев здесь еще не было, но дело
к этому шло. Обстановка на Тереке заметно усложня-
лась.
Вражеская петля вокруг Советского Терека затягива-
лась все туже. Связь Владикавказа с центром почти пре-
рвалась. На Дону хозяйничал казачий атаман Краснов, к
Пятигорску рвался недобитый Шкуро, в Грузии господ-
ствовали меньшевики с немцами. Правитель меньшеви-
стской Грузии, словоохотливый Ной Жордания подтяги-
90
вал войска к перевалам, мечтая расправиться с влади-
кавказским рассадником «большевистской заразы».
Советский Терек стал островом среди океана бушую-
щей контрреволюции. Но и на нем, на острове, не было
спокойно. Беспокойство вносило контрреволюционное
офицерство, представлявшее собой внушительную силу.
— Царских офицеров во Владикавказе было тогда
свыше трех тысяч,— рассказывал нам Павел Иосифович
Кобаидзе.— Сначала они играли в нейтралитет, уверяли,
что стоят в стороне и не собираются поддерживать ни
красных, ни белых, но к лету тысяча девятьсот восемна-
дцатого года подняли голову.
Бесчисленные слухи — первый признак поднимавше-
гося брожения — ползли по городу, сеяли смуту, сбивали
людей с толку. На базарах, в шашлычных, духанах,
церквах, мечетях упорно говорили: «К красным шло
оружие из Москвы, да не дошло. Ждали они солдат, да
не дождались. А без оружия и солдат какая у Советов
власть?.. Такую власть толкни — упадет»..
Будь подобные слухи порождением мелкого злопыха-
тельства обывателей, на них никто бы не обращал вни-
мания. Но источник был другой. Здесь проявляла себя
не пассивность обывателя, а активность врага. Исполь-
зуя слухи, белые готовили почву для внезапного выступ-
ления.
Трудность заключалась не в том, чтобы разобраться
во вражеских замыслах, а в том, чтобы их обезвредить.
Но как? Идти на открытое столкновение с местной
контрреволюцией в тот период было нецелесообразно.
— Почему? — спросили мы Павла Иосифовича.
— По тактическим соображениям. Сил мало имели.
— В каком это месяце происходило?
— В июне. Примерно во второй половине.
— В июне?..
Да, в июне 1918 года вооруженных сил на Советском
Тереке действительно было мало. Мы вспомнили запись
Филиппа Махарадзе, подтверждающую это обстоятель-
ство; ту запись, что явилась, как знает читатель, отправ-
ной точкой наших поисков.
«Во Владикавказе (во второй половине июня
1918 года), — писал Махарадзе,— красных войск в то
время не было вовсе, были только красноармейцы, на-
половину вооруженные, имелся также маленький ба-
91
тальон из китайцев, на который Советская власть и опи-
ралась в первую очередь».
Итак, «маленький батальон из китайцев» представ-
лял собой в те дни на Тереке основную опору Советской
власти, а враг — грозный и многочисленный — бряцал
оружием. Надо было его припугнуть.
Пау Ти-сан сумел это сделать как нельзя лучше, и
то, что он сделал, свидетельствует о его несомненном
воинском даровании.
Мы не знаем, доводилось ли китайскому комбату чи-
тать более чем двухтысячелетней давности трактат
о военном искусстве, принадлежащий перу его соотече-
ственника Сунь-цзы и считающийся одним из древнейших
в мировой литературе, но план, с которым Пау Ти-сан
явился ясным июньским утром к военкому Терской рес-
публики Бутырину, был очень близок к той части рас-
суждений прославленного китайского полководца, где го-
ворится об умении вводить противника в заблуждение.
Замысел Пау Ти-сана, по рассказу полковника Ко-
баидзе, сводился именно к этому. Комбат пришел к Бу-
тырину и сказал:
— Яков Петрович, хорошо бы сделать так, чтобы бе-
лые думали, будто у нас китайских бойцов раз в десять
больше, чем на самом деле.
— Хорошо-то хорошо,— ответил Бутырин,— но по-
чему нужно удесятерять в представлении белых числен-
ность именно китайского батальона?
Пау Ти-сан пояснил:
— Потому что нас здесь плохо знают, потому что
мы кажемся всем на одно лицо. С помощью моих бой-
цов легче будет обмануть врага.
Пау Ти-сан изложил свой план.
— Ох, и хитер же комбат! — восторженно произнес
Бутырин, выслушав Пау Ти-сана.— Здорово придумал!
Сегодня же доложу Ною — и будем действовать.
— Главное, железнодорожников подготовить,— преду-
преждал Пау Ти-сан.— Чтобы эшелон вовремя подали,
вовремя отправили, чтобы по графику всюду, где нуж-
но, прошел.
— Не беспокойся, сам съезжу на станцию, прослежу.
Ночью, когда весь город спал, от казармы к вокзалу
в полной походной форме двинулись китайские добро-
вольцы. То была вторая рота под командованием Лю
92
Фа-ляя. Бойцы же первой роты несли в тот день усилен-
ную караульную службу и патрулировали по городу в
самых людных местах.
Да и сам Пау Ти-сан, которого горожане теперь уже
хорошо знали, тоже без конца мелькал на своем ино-
ходце то тут, то там.
— В тот день, куда я ни шел, Костя всюду мне на
глаза попадался,— вспоминал Павел Иосифович.— В
конце концов при очередной встрече я не выдержал и
спросил: «Костя, можно подумать, будто тебе делать не-
чего. Что ты все скачешь взад-вперед?» — «Я не просто
скачу, а со смыслом скачу»,— с шутливой многозначи-
тельностью ответил Пау Ти-сан. И больше тогда ничего
не сказал. Только уже потом поделился со мной подроб-
ностями.
А дело было так.
Смысл показной бурной деятельности, которую ком-
бат развил в тот день, смысл усиленного патрулирова-
ния китайцев по городу заключался, оказывается, в том,
чтобы все население могло видеть: китайские добро-
вольцы по-прежнему находятся во Владикавказе и ни-
куда отсюда не ушли.
Но в городе на самом деле находилась только одна
китайская рота, а другая, под командованием Лю Фа-
ляя, отправилась, как мы знаем, ночью на станцию и рас-
положилась в поданном ей воинском составе. С насту-
плением утра паровоз медленно, не торопясь, потянул
эшелон от Владикавказа к Беслану, от Беслана к Дарг-
Коху, от Дарг-Коха к Муртазово и дальше.
За один день эшелон с китайскими бойцами побывал
на многих железнодорожных станциях Терской респуб-
лики, прошел мимо десятков аулов и станиц. Тысячи
горцев и казаков, работавших в поле, пасущих скот, тол-
пившихся на привокзальных платформах, глазели на
мелькавшую мимо длинную цепь товарных вагонов, бит-
ком набитых китайскими солдатами.
Китайцы сидели на подножках, стеной стояли в ши-
роко распахнутых дверях теплушек, даже свешивали
любопытные головы с железных, нагретых солнцем
крыш.
— Ну и ну...— говорили казаки, глядя на эшелон с
китайскими бойцами.— Аж в вагонах не помещаются...
93
А горцы, провожая взглядом состав, только Покачи-
вали головами и задумчиво причмокивали.
Никому в голову не приходило, что это всего-навсего
ложная демонстрация и что, если не считать красноар-
мейцев, Висящих на подножках и закрывающих собой
проемы вагонных дверей, теплушки в составе пустые.
Ночью эшелон вернулся во Владикавказ. Лю Фа-ляй
построил роту и снова повел ее по уснувшим улицам го-
рода к зданию казармы.
Утром базары, шашлычные, духаны, церкви, мечети
полны были слухов о крупных воинских пополнениях,
присланных из центра в распоряжение Терского прави-
тельства. Со всей достоверностью утверждалось, что в
город прибыло не менее десяти тысяч китайцев.
Древний полководец Сунь-цзы был прав. Ловкий об-
ман противника стоит иной раз выигранной битвы. Бе-
логвардейцы, окопавшиеся во Владикавказе, поверили
тому, что на помощь Терской республике пришли новые
крупные части. Это возымело свое действие. В городе
стало спокойней.
12. БЕЛЫЙ ТРАУРНЫЙ ЦВЕТ
те же самые дни произошел эпизод, который
мы услышали из уст Ли Чен-туна и о котором
хотим рассказать. Эпизод к боевым событиям
прошлых лет отношения не имеет, но для уясне-
ния душевного склада китайских воинов рево-
люции он дает многое.
История такая.
Пау Ти-сан, как мы знаем, выполнял в своем батальо-
не обязанности командира и комиссара. Как командир
он учил солдат военному делу, а как комиссар воспи-
тывал-их в духе революции.
Человек конкретных действий, комбат и политиче-
скую работу среди бойцов старался вести конкретно.
Вместо отвлеченных рассуждений в «мировом масшта-
бе» он беседовал с красноармейцами о вещах, им близ-
ких, понятных, доступных.
И вот зашел у него как-то разговор о Ленине, о дея-
телях большевистской партии, о тех, кто всю свою
жизнь отдавал революции.
94
•— Одного такого человека и вы знаете,— сказал он
бойцам.— Это — товарищ Ной, здешний председатель.
Пау Ти-сан имел в виду председателя Совета народ-
ных комиссаров Терской республики Ноя Буачидзе.
Он рассказал бойцам о прошлом испытанного револю-
ционера, о том, что Буачидзе знаком с Лениным и что
Ленин очень уважает и ценит его.
Кто-то лз солдат караульной службы, часто стояв-
ший на часах у входа в здание Совнаркома, спросил
командира, почему у Ноя такой болезненный вид:
— Когда проходит, смотреть жалко, совсем больной
человек.
— Он надорвал свое здоровье в царских тюрьмах,—
ответил комбат.
Бойцы долго потом рассуждали об удивительных лю-
дях, которых зовут большевиками-революционерами и
которые ради свободы и счастья народа, не колеблясь,
идут в тюрьму, на каторгу, на эшафот.
А после этого Пау Ти-сан, улучив однажды момент,
попросил Буачидзе приехать в гости к китайским красно-
армейцам, провести с ними беседу. Ной согласился.
Встречу наметили через три дня.
Как обрадовались бойцы, когда узнали, что у них
будет Ной. Тут же стали готовиться к приему гостя, и
первое, что сделали — вынесли решение не курить в за-
ле, где должна была состояться встреча и где бойцы со-
бирались каждый вечер. «Нехорошо,— говорили они,
если такой уважаемый всеми человек, у которого пло-
хое здоровье и которого надо беречь, приедет к нам и
будет дышать вредным прокуренным воздухом».
Курить перестали, окна в зале держали открытыми
день и ночь, но избавиться от табачного запаха в на;
сквозь прокуренном помещении было .не так легко.
Ли младший вызвался пойти в горы за травами. Он
обещал собрать и принести в казарму самые пахучие рас-
тения, какие только растут в окрестностях Владикавказа.
Прогулка в горы в те беспокойные времена была не
простым делом. Вместе с Ли, вооружившись винтовками
и сунув в карманы по паре гранат, отправились еще
три бойца. Долго бродили они по ущельям и вер-
нулись с громадными охапками ароматных трав. Пучки
их были развешаны в разных концах зала,
95
Когда Буачидзе приехал, в казарме стоял чистый,
свежий воздух альпийских лугов. Ему никто не сказал,
каких усилий это стоило. Бойцы считали, что сделанное
ими даже в малой степени не соответствует тому, что
заслужил Ной.
А вскоре в том самом зале казармы, где висели связ-
ки пахучих трав и раздавался призывный голос Ноя,
был установлен его портрет в рамке, отороченной траур-
ным крепом, и большое бумажное полотнище с переве-
денными на китайский язык словами Буачидзе, произ-
несенными на одном из митингов:
«Как после темной ночи ничто не может помешать
приходу светлого дня, как после долгой зимы — приходу
весны, так и приходу новой эры, пришествию социализ-
ма никто и ничто не помешает».
Революционер-большевик Ной Буачидзе погиб. Пре-
дательская пуля сразила его на митинге во дворе Апше-
ронских казарм, где он выступал перед казаками, ре-
шившими силой захватить оружие.
Об обстоятельствах гибели Ноя Буачидзе полковник
Кобаидзе рассказывал нам так.
На рассвете 20 июня к Апшеронским казармам, где
находились склады вооружения и боеприпасов, подошли
на рысях две казачьи сотни. Часовые, приняв конников
за регулярную часть, распахнули ворота. Оттеснив ка-
раульных, сотни въехали во двор. За ними втянулся
длинный обоз. На каждой подводе сидело по нескольку
бородачей станичников.
Просторная территория казарм заполнилась возбу-
жденно шумящей толпой.
— Оружия давай! — требовали станичники.— В ау-
лах кинжалы точат, а нам что, безоружными оставаться?
Тут же сновали провокаторы. Они кричали, что Со-
ветская власть продала казаков ингушам и чеченцам
и ждать, мол, нечего, нужно брать оружие силой.
На помощь батальону 1-го Красногвардейского пол-
ка, охранявшему склады, была послана рота китайцев.
Пау Ти-сан и Павел Иосифович Кобаидзе находились со
своими солдатами под тенью складских навесов, когда
во двор въехала машина. В ней, откинувшись, сидел
Буачидзе.
Павел Иосифович не поверил своим глазам. Только
вчера он заходил в приемную председателя Совнар-
96
Герой гражданской войны Пау Тй-сан
Первая страница китайской газеты «Датун бао» («Великое равенство»), издававшейся в
Петрограде Всероссийским союзом китайских рабочих
кома, справлялся о здоровье Ноя, перенесшего тиф. Сек-
ретарша оказала, что Буачидзе поправляется, но еще
слаб. «Врачи велели лежать, лежать и лежать».
И вот обессиленный болезнью Буачидзе приехал
сюда, в эту бурлящую и грозную толпу. Он, видимо, уз-
нал о событиях в Апшеронских казармах и решил вме-
шаться.
...Машина остановилась в центре казарменного дво-
ра. Буачидзе поднялся, протянул руку вперед, призывая
к тишине. Крики постепенно стали стихать. Казаки сгру-
дились вокруг автомобиля. Начался митинг.
Буачидзе говорил вдохновенно. Настороженность и
недоверие, с каким его вначале слушали, постепенно
исчезали. Скоро сотни разгоряченных людей не спускали
уже глаз с оратора, ловили каждое его слово.
— Против кого вы хотите идти? — Кого вы, трудо-
вое казаки, считаете своими врагами — трудовых гор-
цев?— спрашивал Буачидзе и сам отвечал: — Неправ-
да! У всех трудящихся, к какой бы национальности они
ни принадлежали, общие интересы. И враги у них тоже
общие. Да, вам нужны винтовки и пулеметы, но только
для того, чтобы вы направили их против тех, кто и для
вас — трудовых казаков — враг и для горцев враг, кто
ненавидит революцию; хочет и вас и горские народы вер-
нуть в ярмо капиталистического рабства. Но старому
все равно не вернуться.
— Правильно говорит! — слышались одобрительные
возгласы.— Нечего нам смутьянов слушать. С больше-
виками пойдем, не ошибемся.
Постепенно воинственное настроение казаков спало.
Никто уже не кричал о том, что нужно взять оружие
силой.
Инцидент, казалось, был исчерпан. Ной вышел из
машины, направился к бойцам, охранявшим склады. Но
он не сделал и нескольких шагов, как из слухового окна
центрального корпуса раздались негромкие хлопки пи-
столетных выстрелов. Чья-то предательская рука пу-
стила три пули в Буачидзе. Он упал.
Весь трудовой Владикавказ провожал Ноя в послед-
ний путь. Над городом летел самолет и сбрасывал ли-
стовки с фотографией Ноя и строками, посвященными
его памяти. Китайские бойцы с удивлением присматри-
вались к странному, похожему на стрекозу аппарату, с
7 Товарищи -китайские бойцы
рокотом проносившемуся в воздухе. Многие из них впер-
вые в жизни видели аэроплан.
У гроба Буачидзе произносились речи. Китайские
добровольцы внимательно вслушивались в слова орато-
ров. Не все понимали они, не все до них доходило, но
основной смысл речей был ясен и западал в душу: друг
Китая, жизнерадостный, добрый Ной погиб от руки вра-
га, не знающего пощады. Борьба идет неумолимая, же-
стокая, смертельная. Нужно выстоять, нужно победить.
Владикавказцы хотели похоронить первого предсе-
дателя Терского Совнаркома в своем городе, но мать
Буачидзе попросила перевезти его тело на родину.
Гроб с телом Ноя, установленный на грузовике и
эскортируемый воинскими частями, двинулся по Воен-
но-Грузинской дороге.
Траурная процессия дошла до Чертова моста. Здесь
проходила граница между Терской республикой и мень-
шевистской Грузией. Эскорт остановился. Бойцы Пау
Ти-сана долго смотрели вслед удалявшейся, задрапиро-
ванной в траур машине с гробом и высящейся над ним
горой венков.
Среди десятков венков один венок выделялся цветом
своей траурной ленты и надписью. Лента была белой,
потому что именно белый цвет считается в Китае траур-
ным. Выведенная же иероглифами надпись на ней, по
словам старого Ли, с которым мы имели по этому по-
воду разговор, гласила: «Ты жил для людей, ты погиб
за людей, ты вечно останешься в наших сердцах, това-
рищ Ной Буачидзе».
Пытаясь выяснить, не сохранилась ли лента с китай-
ской надписью в семье Ноя, мы встретились в Тбилиси
с его братом, Николаем Григорьевичем Буачидзе.
Нет, лента не сохранилась. Николай Григорьевич, со-
провождавший вместе со своим братом Константином
гроб с телом Ноя из Владикавказа на родину, расска-
зал нам, как это случилось.
Меньшевистские власти Грузии не посмели отказать
родным в праве похоронить Ноя Буачидзе на родине,
но надругаться над трупом революционера посмели.
Когда машина с гробом Буачидзе, миновав границу,
приблизилась к Тамаринской крепости, дорогу ей прегра-
дили помощник коменданта Мачавариани, священник Кав-
касидзе и возбужденная толпа религиозных мракобесов.
98
— Не допустим, чтобы продавшийся русским боль-
шевикам безбожник сквернил нашу землю,— кричал
Кавкасидзе.— Мы от живых коммунистов избавиться не
можем, а к нам еще мертвых везут...
Иначе вел себя помощник коменданта. Приняв на-
чальственный вид, он строго спросил братьев Буачидзе:
— Что везете?
— Не что, а кого,— поправили братья.—Сами знае-
те, кто в гробу. Зачем спрашиваете?
— Затем, что проверить нужно. Хитрости большеви-
ков известны. Своего Буачидзе вы, может быть, во Вла-
дикавказе похоронили, а здесь под видом покойника
оружие повстанцам провозите. Открывай!..
Венки полетели на землю. Толпа стала топтать их.
Мачавариани и Кавкасидзе подняли крышку гроба.
«Лицо мертвого Ноя, когда гроб раскрыли, было та-
ким спокойным, величавым и прекрасным, что неистовст-
вующая, улюлюкающая толпа изуверов замерла. На
площади наступила тишина. Кое-кто обнажил голову.
Толпа стала расходиться.
Однако надругательство над мертвым уже сверши-
лось. Растоптанные, изуродованные венки лежали в гря-
зи. Среди них и венок с белой лентой, на которой золо-
том были выведены китайские иероглифы.
Траурная машина двинулась дальше. Но красочный
холм из венков не возвышался больше над гробом. Ни
одна памятная лента не была довезена до маленького
домика в селении Парцхнали, где родился и вырос
славный сын Грузии.
— Я знаю, что китайские бойцы очень любили Ноя,—
говорил нам Николай Григорьевич.— Я помню венок, ко-
торый они возложили на его гроб. Пусть не сохранилась
от него траурная лента — память о дружбе Ноя с доб-
ровольцами из Китая все равно сохранилась.
13.	ПЕРВОЕ ИСПЫТАНИЕ
скоре после смерти Буачидзе из Грузии, как бы
на смену Ною, спустился с гор на Терек рево-
люционный отряд бесстрашного Саши Гегечкори.
Немногочисленный Владикавказский гарнизон
пополнился испытанными, закаленными в боях
грузинскими воинами^ в большинстве своем
коммунистами.
7*
В бытность нашу в Тбилиси Вера Эрнестовна Гегеч-
кори, жена А. Гегечкори, много рассказывала нам о
своем муже. Опытный командир, человек хорошей боль-
шевистской закалки и кипучей энергии, он сразу стал
заметной фигурой среди защитников Терека. Совет обо-
роны республики, не освобождая Гегечкори от обязан-
ностей командира отряда, назначил его военным комен-
дантом Владикавказа и комиссаром революционного
порядка.
Получив приказ о своем назначении, Гегечкори сел
на коня и поехал знакомиться с частями гарнизона.
Начал с Апшеронских казарм, где находились штаб
Красногвардейского полка, первый батальон этого пол-
ка и склады с оружием; потом поехал в гаражи авто-
броневого отряда; побывал на гаубичной батарее, кото-
рой командовал Федор Тасуй; выехав на широкий
обсаженный цветущими акациями Александровский про-
спект, повернул коня к двухэтажному зданию, где по-
мещался штаб китайского батальона.
Легко спрыгнув с лошади, новый комендант напра-
вился к резным дверям, возле которых, приставив вин-
товку к ноге, неподвижно стоял часовой.
Гегечкори протянул руку, чтобы открыть дверь, но
часовой преградил ему путь:
— Хади нельзя,— коротко бросил красноармеец.
Комендант улыбнулся. Ему захотелось испытать ки-
тайского бойца. Еще до революции, во время ссылки в
Челябинск, Гегечкори часто встречал в уральской глуши
кули, работавших на рудниках и лесных делянках. Это
были забитые, приниженные люди. Городовые и жан-
дармы измывались над ними, купцы безжалостно их об-
манывали, подрядчики нагло обирали. И никогда со
стороны китайцев Гегечкори не слышал ни одного слова
протеста, никогда не видел, чтобы осмелились кули под-
нять руку на обидчика.
В Челябинске Саша случайна оказался свидетелем
такой сцены: сгибаясь под тяжестью тюка, китаец но-
сильщик брел по улице. Навстречу ему попался красно-
рожий, явно нетрезвый купчик. Поравнявшись с китай-
цем, купчик столкнул его с тротуара на мостовую. Но-
сильщик упал.
Голубые глаза Гегечкори потемнели от гнева. Он по-
100
дошел к обидчику, сильно встряхнул и, показав на ва-
лявшийся тюк, сурово сказал:
— Поднимите!.. Как вам не стыдно!
Купчик трусливо покосился на высокого, статного
кавказца, стремясь избегнуть стычки. Но тут Гегечкори
услышал за спиной умоляющий шепот китайца:
— Не надо, господина... Моя сама поднимет... пожа-
луйста...
С тяжелым сердцем вернулся Гегечкори домой и тут
же сел за стол писать статью в либеральную челябин-
скую газету. Каждая строка пылала гневом. Саша опи-
сал случай, очевидцем которого был, и, возмущаясь бес-
правным положением китайцев, взывал к голосу обще-
ственности.
Статья напечатана не была.
И вот перед ним снова китайский труженик, даже
лицом похожий на уральского носильщика. Сколько же
сил и уверенности чувствуется в нем. Совсем другой че-
ловек.
Гегечкори сказал часовому:
— Я — военный комендант и комиссар революцион-
ного порядка. Пропусти.
— Ты — порядка, я тоже — порядка, — на ломаном
языке произнес часовой.—Хади нельзя!.. Колоть буду,
стрелять буду.
— Молодец, службу знаешь,— похвалил Гегечкори
красноармейца.
Тем временем на голос часового из дверей выглянул
дежурный. Он провел Гегечкори к командиру батальона.
Знакомясь, Гегечкори одобрительно сказал Пау Ти-
сану:
— Кремнистые у тебя люди.
— Что ж, из кремня — искра, из искры — пламя,—
ответил Пау Ти-сан.
Грузин и китаец посмотрели друг на друга. Оба по-
нимали, о каком пламени идет речь, оба жили думами
о революции.
* *
*
Первый гром надвигавшейся на Советский Терек гро-
зы грянул километрах в ста пятидесяти от Владикав-
каза— в Моздоке. Белогвардейцы подняли там мятеж,
перерезали железную дорогу.
101
Вслед за этой вестью пришла вторая, еще более тре-
вожная: белые заняли Прохладную. С падением этой
станции связь между вооруженными силами Терской
республики и частями XI армии, дравшейся на Се-
верном Кавказе с деникинцами, прерывалась. Теперь
можно было рассчитывать только на свои силы. Боль-
шая часть их была сведена в Особый сводный отряд.
Командиром отряда был назначен перешедший на сто-
рону революции опытный военный специалист, бывший
полковник царской армии, Александр Александрович
Смирнский.
Под вечер китайский батальон, включенный в Осо-
бый сводный отряд, выступил на фронт. В мирное время
от Владикавказа до Прохладной можно добраться за
три часа. Длинный пестрый эшелон, составленный из теп-
лушек и классных вагонов, в котором ехали китайцы,
находился в пути почти всю ночь.
На рассвете показалась Прохладная. Красноармей-
ские части расположились на одном берегу реки Малки,
а на противоположном ее берегу, там, где находилась
станция, окопались мятежники. Через реку был пере-
брошен «ничейный» мост. От того, в чьих руках он бу-
дет находиться, зависела судьба Прохладной.
Смирнский считал, что взять мост в лоб трудно: не-
избежны большие жертвы. Командование остановилось
на другом варианте. Решено было под покровом ночи
высадить на противоположном берегу Малки несколько
смельчаков с тем, чтобы, воспользовавшись устроенной
ими тревогой, бойцы сводного отряда предприняли
атаку.
Эту операцию поручили китайскому батальону.
Вернувшись из штаба, Пау Ти-сан выстроил первую
роту, объяснил бойцам задачу.
— Кто согласен переплыть Малку, забраться в тыл
к белым? — спросил комбат.
Охотников вызвалось человек двадцать, но командир
отобрал троих — Ли Чен-туна, рассказавшего нам об
этом эпизоде, Лу Хай-ле и Ван Чи.
Средством для переправы выбрали валявшуюся на
берегу Малки раскидистую чинару, с корнями вырван-
ную горным потоком.
Не без труда столкнув чинару, бойцы отплыли от
берега.
102
Стояла темная, беззвездная южная ночь. Поток под-
брасывал дерево, обдавая смельчаков холодной водой.
Первая боевая вылазка! Она запомнится бойцам на всю
жизнь, если только эту жизнь вот сейчас, через мину-
ту, не оборвет вражеская пуля, если волны не унесут
их бог весть куда.
Бурная Малка пронесла чинару с такой быстротой,
что бойцы даже не заметили, как оказались на враже-
ской стороне. Выпрыгнув на землю, Ли помог Вану вы-
нести пулемет. Последним сошел Лу. Потом втроем ста-
ли ползком выбираться на гребень довольно высокого
и крутого берега.
Темнота мешала разобраться, где они высадились,
где позиции казаков, где лучше залечь, чтобы открыть
стрельбу, вызвать на «разговор» все огневые точки бе-
лых. Это дало бы нашим артиллеристам возможность
засечь их и начать уничтожающий обстрел.
Бойцы лежали молча, зорко всматриваясь в темноту.
Прошло минут 10—15. Кругом было безмолвно и черно.
Вдруг где-то неподалеку мелькнул огонек, кто-то зажег
зажигалку или чиркнул спичкой.
— Огонь! — скомандовал Ли.
Ван нажал гашетку пулемета, Ли и Лу начали
стрельбу из винтовок.
Впереди, где находились позиции белоказаков, за-
мелькал свет, послышался неясный шум, началась бес-
порядочная перестрелка. Сотни винтовок вели сейчас
огонь в том направлении, где залегли трое смельчаков.
Белые явно переполошились. Они без сомнения счи-
тали, что их обошли, что крупные силы красных уда-
рили по ним с фланга.
В это время с противоположного берега «заговори-
ла» артиллерия. Земля содрогалась от снарядов. Сквозь
дымку рождающегося дня трем китайским бойцам были
видны мечущиеся в страхе, разбегающиеся по сторонам
белоказаки. Момент для атаки наступил. По мосту с
криками «ура», с винтовками наперевес устремились
вперед красноармейцы.
Атака удалась. Мятежникам пришлось покинуть Про-
хладную.
Отступив к станице Приближной, белые подтянули
свои резервы и утром 13 июля бросили их против Осо-
бого сводного отряда.
1Q3
Красноармейцы отбили атаку и вечером того же дня;
сами перешли в наступление.
Атакующих прикрывал бронепоезд «Интернационал»..
На первых порах наступление развивалось успешно..
Часть колонны, ведущая бои на правом фланге, уже под-
ходила к станице. Но тут произошло то, чего никто не;
ожидал.
В одном из вагонов бронепоезда, то ли по халатно-
сти, то ли по злому умыслу, кто-то разлил бензин. На-
чался пожар, стали рваться шрапнельные снаряды, раз-
дались тревожные гудки паровозов. Все это внесло смя-
тение в ряды бойцов.
Тем временем горящий вагон отцепили. Маневрируя,,
машинист бронепоезда повел состав подальше от места,,
где рвались снаряды и пылал огонь. Находившимся впе-
реди бойцам показалось, будто бронепоезд уходит, ос-
тавляя их без прикрытия. Пехота дрогнула. Этим не
преминули воспользоваться белоказаки. Они бросились,
в атаку.
Сводному отряду пришлось покинуть Прохладную..
Его отход прикрывали пятьдесят бойцов е пулеметом..
Они отбивали атаки белоказаков, пока основные силы
не закрепились на новых позициях и со станции не ушли,
последние платформы с тяжелыми орудиями.
Среди красноармейцев, сдерживавших натиск белых,,
находилось пять китайских стрелков. Старшим среди них
был Лу Хай-ле, тот самый Лу, который вместе с двумя
своими товарищами несколько дней назад переправился
через Малку. Тогда была удача, а сейчас — поражение.
Сначала все держались вместе. Потом где-то за Кот-
ляревской рассредоточились, чтобы обойти белоказачью
станицу. Станицу обошли, но присоединиться к отряду
китайцам не удалось. Шли по незнакомым местам куда
глаза глядят.
Зайти бы им в ближний хутор, постучать в окно,
спросить дорогу на Владикавказ... Но кто их, безъязыч-
ных, поймет?
А если и поймет, то неизвестно, за кого станичники
стоят — за красных или за белых? Если за красных, то
«хэнь-хао» — очень хорошо, а если за беляков, то будет
«бу-хао» — плохо.
Другое дело в городе. Там, если и заблудишься, лю-
бой владикавказец проводит тебя к зданию, где поме-
404
щается китайский батальон. А здесь? Степь, луга, ред-
кие населенные пункты. Была бы уверенность, что в се-
лении, которое расположено за станицей, у власти стоят
большевики, можно было бы как-нибудь объясниться,
разузнать дорогу на Владикавказ, попросить провожа-
того.
Такой уверенности у Лу не было.
И бойцы обходили стороной лежавшие на их пути
населенные пункты.
Днем отдыхали в ложбинах и перелесках. На третий
день под вечер встретили в степи старого чабана, пасу-
щего большую отару овец. Лу подошел к нему, прило-
жил руку к груди и произнес:
— Моя — китай... Моя Владикавказ нада...
Старик молча посмотрел на Лу. Он понял их и охот-
но бы вывел на владикавказский большак, если бы не
отара, которую не оставишь. Как им объяснить, что в
сторону Эльхотово идти нельзя: там белые. Надо дер-
жать путь на Заманкул.
Перехватив ярыгу из левой руки в правую, чабан
стал чертить на земле стрелы и замысловатые фигурки,
смысла которых сначала не могли постичь ни Лу, ни его
товарищи. Рисуя, старик все время повторял:
— Заманкул. Вам в Заманкул надо.
Лу наконец понял: Заманкул — это то место, куда
им следует идти, и находится оно, как указывают начер-
танные стрелы, на востоке, где лес. Старик, оказывается,
чертил на земле деревья.
После того как объяснение было понято, пастух уго-
стил китайских бойцов овечьим молоком, вынул из
мешка две головки брынзы, протянул им:
— Кушайте на здоровье... Хорошей вам дороги.
— Ваньсуй! Ваньсуй! — признательно кланялись ки-
тайцы. Они желали доброму чабану десять тысяч лет
жизни.
После целого дня пути бойцы попали в царство дуба,
бука, граба, карагача. Величественный и сумрачный
кавказский лес совсем не походил на веселые рощи
Маньчжурии.
Шли на восток. Питались ягодами, кореньями, пили
родниковую воду.
Так пересекли лес. Деревья стали редеть, показалась
опушка, за ней село, а где-то правее и дальше с вер-
: 105
хушки бука видно было еще одно село. Какое из них
Заманкул?
Бойцы решили не выходить из леса. Так спокойней.
Пожилой сухопарый Сунь и совсем юный Дэн, веря в
судьбу, молились господину великому духу гор и лесов,
взывая к его помощи. Что же касается Лу, Ю-жэня и
Хао-дэ, то те в великого духа уже не очень верили... Они
надеялись на людей. Если одно из двух видневшйхся за
лесом сел — Заманкул, то заманкульцы, надо надеяться,
помогут им.
На другой день, когда солнце поднялось довольно вы-
соко, до слуха китайских бойцов донесся хруст валеж-
ника, человеческие шаги. Китайцы спрятались за де-
ревьями. Прямо на них гурьбой шли девушки с корзи-
нами в руках.
Лу первый вышел из-за укрытия. Увидев его, де-
вушки испугались, хотели бежать, но Лу, больше всего
опасавшийся этого, быстро заговорил:
— Мадамы-товаришки!.. Вы уходить — нет. Моя —
китай, моя Владикавказа нада...
Слова Китай и Владикавказ объяснили девушкам,
с кем они имеют дело.
Раз китаец — значит красноармеец. Заманкульцы
знали, что во Владикавказе создан китайский батальон
и что он участвовал в последних боях за Прохладную.
Им было известно, что китайские труженики, попавшие
в Россию, служат в Красной Армии.
О китайцах жителям Заманкула рассказывал их
земляк командир Красной конной сотни Габо Карсанов;
он говорил также, что заманкульские конники дружат во
Владикавказе с китайскими добровольцами и вместе с
ними защищают народную власть.
— Пойдемте к нам в Заманкул,— сказала улыбаясь
одна из девушек.
Услышав название селения, единственное название,
которое запомнилось китайцам и которое внушало им
доверие, Лу облегченно вздохнул. На его усталом не-
бритом лице мелькнуло подобие улыбки. Скитаниям, ка-
жется, приходит конец.
Не прошло и нескольких минут, как китайские бойцы
в сопровождении юных осетинок тронулись в сторону
Заманкула, - •
106
Весть о том, что из леса вышли несколько китайских
воинов, мгновенно разнеслась по селению ’. Каждый
двор хотел оказать гостеприимство пришельцам, каждая
семья звала сынов Китая в свой дом. Но гостей было
пятеро, а дворов в Заманкуле около тысячи. Как ре-
шить, какой семье должны отдать китайцы предпо-
чтение?
.Как всегда, свое веское слово сказали старики: ки-
тайцы будут жить в каждом доме по очереди — сегодня
в одном, завтра в другом, послезавтра в третьем...
Когда составлялось «расписание», прибежал сын лес-
ника и сообщил: в лесу еще какие-то люди плутают,
должно быть, тоже китайцы. Он пытался поговорить с
ними, кричал: «Кто здесь? Выходи!» — но они скрылись.
Заманкульцы послали в Лес несколько человек во
главе с Лу. Ему поручили по-китайски обратиться к со-
родичам и сказать, что скрываться в лесу незачем, что
в селении готовы оказать им гостеприимство.
Посланцы углубились в чащу. Лу, жителю лесной
части Маньчжурии, хорошо известен «хао-шу-хуа» —
язык тайги. И теперь, увидев сделанные кем-то круглые
и квадратные зарубки на деревьях, он догадался: в за-
манкульском лесу находятся уроженцы Дальнего Во-
стока и среди них — искатель женьшеня.
Обычно отец Лу, идя с сыном на поиски этого чу-
десного растения, ставил метки на кустах и делал за-
рубки на деревьях. Посмотрит на лесные метки другой
охотник за женьшенем и поймет: этой дорогой идти не
стоит, здесь уже люди были. Но Лу на этот раз посту-
пил вопреки «хао-шу-хуа». Он пошел по проложенной
дороге и повел за собой своих новых друзей.
Зарубки-указатели вывели к лесной полянке. Лу вы-
шел на середину и громко по-китайски выкрикнул:
— Слушайте, слушайте! С вами говорит Лу Хай-ле
из Мукдена, боец китайского батальона Красной Армии.
Не прячьтесь, выходите. Заманкульцы народ хороший,
1 О помощи заманк-ульцев китайским бойцам, бродившим в
окрестных селах, нам рассказали жители Заманкула Хизбачир Кир-
санов и Мурты Кастуев. Они пришли к нам после того, как мы вы-
ступили в Орджоникидзе по радио и обратились к радиослушате-
лям с просьбой поделиться с нами воспоминаниями о китайских
добровольцах, воевавших некогда в Северной Осетии. На нашу
просьбу откликнулись тогда десятки людей.
107
они вас не обидят. Они к китайцам относятся по-
братски.
Лес молчал. Ответа не последовало, и Лу опять по-
вторил:
— Слушайте, слушайте!..
На этот раз откликнулись. Из леса вышли девять ки-
тайских бойцов.
Теперь в Заманкуле собралось четырнадцать китай-
ских добровольцев. Отдохнув несколько дней, они со-
брались в путь. Женщины постирали, починили и отутю-
жили их одежду, напекли на дорогу курдзины из ку-
курузы. Лепешек надавали столько, что после возвра-
щения бойцов во Владикавказ вся рота отведала заман-
кульского хлеба.
14.	ЖАРКИЙ АВГУСТ
бстановка на Северном Кавказе с каждым днем
складывалась все хуже. Внутренние силы контр-
революции на Тереке лихорадочно готовились
к восстанию. Ударить наметили в первую оче-
редь по Владикавказу.
Сигнал к восстанию был дан в ночь с 5 на
6 августа. Поднялись населенные лавочниками, купцами,
чиновниками, офицерами, зажиточными мещанами Верх-
не-Осетинская и Владимирская слободки, ворвались
в город белоказаки левобережных и правобережных ста-
ниц — Архонской,-Ардонской, Николаевской, Тарской,
Слепцовской, Акиюртовской, чеканя шаг, подошли к ок-
раинам черные сотни офицеров. Все, что было на Тереке
реакционного, все, кто ненавидел революцию, занесли
в ту ночь меч над советским Владикавказом. В рядах
мятежников насчитывалось до десяти тысяч человек.
Защитников Советов было в несколько раз меньше.
И были они разрозненны.
Начались уличные бои, тяжелые, в самых невыгод-
ных для красноармейцев условиях.
Мы стремились установить, какое участие принимали
в августовских боях за Владикавказ солдаты китайского
батальона. Картина получалась мозаичная, составлен-
ная из множества раздробленных боевых эпизодов. Ки-
тайцы дрались в Курской слободке, в Молоканской сло-
бодке, в занятом под правительственные учреждения
108
доме барона Штейнгеля, в доме, принадлежавшем купцу
Зипалову, на колокольне Линейной церкви, на Госпи-
тальной улице, в здании реального училища и в других
местах.
В газете «Горская правда» от 19 августа 1923 года
мы прочли воспоминания П. Чеберяка о китайских бой-
цах, оборонявших дом Зипалова.
«...Помню один эпизод,— писал П. Чеберяк,— в доме
Зипалова (там, где теперь Горсоюз) засели два красно-
армейца китайца... Где-то они раздобыли несколько сот
патронов и несколько винтовок. Сменяя накаливавшиеся
от беспрерывной стрельбы винтовки, они отстрелива-
лись от наседавших на проспект с Графского переулка
белых».
Раздробленность батальона в час, когда ему следо-
вало быть собранным в кулак, меньше всего свидетель-
ствовала о недомыслии, нерадивости или — что тоже
случалось в те времена — вредительстве засевшего в
штабе военспеца.
Нет, в роковую ночь бойцы Пау Ти-сана находились
там, где несли свою службу обычно. Взвод из роты Су
Ло-дю охранял здание Совнаркома, другой взвод дежу-
рил в штабе рядом, в помещении реального училища
были еще два взвода. В нескольких кварталах от учи-
лища, в казарме, находились китайцы красноармейцы,
свободные от караульной службы.
Долгое время оставался для нас неясным эпизод» свя-
занный с колокольней Линейной церкви. Эту героиче-
скую историю помнят все старожилы. О ней рассказы-
вали десятки людей. Но рассказывали без подробностей.
Знали только факт: пока в городе шли бои, засевшие
на колокольне китайцы пулеметчики своим огнем не да-
вали белым покоя. Казаки обложили церковь со всех
сторон, прилагали бешеные усилия к тому, чтобы снять
китайцев, но ничего не могли поделать. Пулемет бил и
днем и ночью, он держал под обстрелом перекресток
двух основных городских магистралей, мешал движению,
контролировал подходы к зданию штаба, из-за которого
тоже шел бой. В общем, по определению кого-то из
старых владикавказцев, «китайцы пулеметчики в печен-
ках сидели у белых».
Так продолжалось одиннадцать дней. На двенадца-
тый —мятеж был подавлен, осаде пришел конец. Сотни
109
людей видели, как красноармейцы бережно сняли с ко-
локольни обессиленных китайских бойцов. Все смотрели
на них как на героев.
Любопытно, что тогда же и там же, буквально в ста
метрах от Линейной церкви, жители города были сви-
детелями действий других пулеметчиков, совсем иного
склада.
Об этом рассказал нам один из бойцов прославлен-
ного в годы гражданской войны осетинского отряда Ки-
рилла Кесаева.
Дело происходило так.
Когда мятежники в беспорядке начали отступать и
Линейная церковь вместе с прилегающим к ней районом
была занята красноармейцами, двое офицеров — отец и
сын Хмельницкие — решили повторить героический по-
двиг китайских пулеметчиков, так сказать, в своем бе-
логвардейском варианте.
Засев на втором этаже дома, выходящего фасадом на
Александровский проспект, белогвардейцы выдвинули в
окно пулемет и стали обстреливать те самые места, ко-
торые недавно еще находились в руках белых и которые
десять дней держали под своим губительным огнем ки-
тайцы красноармейцы.
Этим аналогия между двумя боевыми эпизодами ис-
черпывается. Попавшие под обстрел красноармейцы бы-
стро разобрались в обстановке и пошли на простую,
давным-давно известную солдатскую хитрость: сделав
вид, будто собираются атаковать пулеметное гнездо в
лоб, подобрались к нему с флангов.
Хмельницким не осталось ничего другого, как выки-
нуть белый флаг. Вся операция по ликвидаций враже-
ской огневой точки заняла ровно двадцать минут.
Слушая эту историю, мы испытывали чувство до-
сады. Вот ведь как обидно: фамилию бездарных и трус-
ливых белогвардейцев нам называют, бойцы же китай-
цы, выдержавшие героическую осаду колокольни, оста-
ются безыменными.
Допытываемся у владикавказцев:
— Сколько там было китайских бойцов?
Точно никто не помнит. Знают только, что несколько
человек.
— Как их звали?
Следует отрицательное покачивание головой.
ПО
Столь же безуспешны были наши попытки выяснить,
почему китайские бойцы очутились на колокольне и как
могли они продержаться десять дней, не имея ни пищи,
ни воды.
Больше повезло с другим вопросом, который тоже
занимал нас: почему белые, предпринимая против пуле-
метчиков бесчисленное количество атак, не пустили в ход
артиллерии? Ведь с ее помощью твердый орешек мог
быть расколот в считанные минуты. Надо думать, пред-
положили мы, белым мешали религиозные чувства: не
хотели бить по увенчанной крестом церковной коло-
кольне.
— Не в кресте дело,— разъяснил нам коренной вла-
дикавказец старый большевик Михаил Павлович Лысен-
ков.— Домовладельцы откупились. Те, чьи дома были
расположены поблизости от Линейной церкви. Они не
очень верили в меткость белогвардейских артиллери-
стов. У них ведь своего Тасуя не было.
— Тасуя?..
— Да, Федора Ефимовича. Удивительного таланта
артиллерист был!..
Так познакомились мы еще с одной человеческой
судьбой.
Об артиллеристе Тасуе стоит рассказать. Тем бо-
лее, что гаубичная батарея, которой он командовал и
в боях под Прохладной и во время августовских боев за
Владикавказ, тесно взаимодействовала с бойцами Пау
Ти-сана.
Федор Тасуй был поручиком царской армии, служил
в артиллерии, командовал- на турецком фронте гаубич-
ной батареей. Когда армия после Февральской револю-
ций «ногами проголосовала за мир», из батареи Тасуя
не ушел ни один солдат. В отличном состоянии он до-
ставил тяжелые орудия на Терек и передал себя, людей,
пушки в распоряжение Совета народных комиссаров. В
составе вооруженных сил Терской республики не было
более мощной и грозной артиллерийской единицы, чем
батарея Тасуя.
Федор Ефимович боролся за Советскую власть че-
стно, преданно, искренне. Он верил в то дело, которое
защищал.
Что же касается его артиллерийских талантов, то о
них и сейчас ходят легенды. «Божьей милостью артил-
111
лерист был,— говорят о нем.— Такие не часто рожда-
ются».
Тасуй — коренные владикавказцы. Из железнодорож-
ников. И домик у них был справный, обжитой, хозяй-
ственный— какой обычно ставили положительные, со-
лидные кондукторы.
И вот — Федор, бывший студент математического фа-
культета Петербургского университета, поручик, приня-
тый владикавказским офицерством в свою среду, стал
большевиком. Этого белогвардейцы молодому Тасую
простить не могли.
Сам он в августовские дни к ним в руки не попался,
но в дом Тасуев белоказаки ворвались, учинили погром,
не пожалели седин матери: «Твой змееныш — ты и в от-
вете». Старую женщину повели на расстрел.
t Гаубичная батарея стояла на окраине города под.
Лысой горой. Оттуда Тасуй бил по скоплениям мятеж-
ников. Когда кто-то из соседских мальчишек прибежал
к нему и сказал, что тетку Варвару (мать Федора Ефи-
мовича) повели расстреливать, а в поруганном и раз-
грабленном доме пьянствуют атаманцы,— он ничего не
ответил, достал из полевой сумки план города, линейку,,
циркуль, прикинул расстояние между своим домом и
тем местом, где стояла батарея. Расстояние получилось,
около четырех километров, почти предельное. Но Тасуй
был артиллеристом «божьей милостью». Сам навел ору-
дие,. сам зарядил.
«Что ты, Федор Ефимович, кто же это по родным сте-
нам бьет?..» — пытались остановить его батарейцы.
Тасуй дал выстрел. Снаряд лег точно во дворе дома.
От казаков, пьянствовавших в увитой вьющимся вино-
градом беседке, ничего не осталось...
—’ Да, таких артиллеристов у белых не было.
15.	ВОЙНА ЭТАЖЕЙ ,
К
артина участия китайских добровольцев в авгу-
стовских боях во Владикавказе оставалась не-
ясной "до тех пор, пока мы не встретились с
Ча Ян-чи. Именно с его помощью удалось нам
ликвидировать большинство «белых пятен».
Мы узнали о нем задолго до первой встречи.
В армавирском архиве среди документов гражданской
войны попалась нам на глаза справка:
112
С. М. Киров в годы граж
дакской войны
Г. К. Орджоникидзе — чрез-
вычайный комиссар Юга
России
Ли Сан-тин
А. И. Сологуб — участница боев
за Владикавказ
Гор. Орджоникидзе. Дом, в котором размещался штаб китайского
батальона
«Ча Ян-чи, рождения 1899 года, по национальности
китаец. В начале 1918 года добровольно вступил в Крас-
ную Армию. Потом до окончания гражданской войны
служил в 3-м Кубанском кавалерийском полку...» Даль-
ше шел внушительный список городов и населенных
пунктов, в боях за которые участвовал китайский воин.
Справка заканчив’алась так:
«По постановлению Армавирской городской Красно-
партизанской комиссии от 3-го июня 1930 года Ча Ян-чи
Николай был признан красным партизаном, с выдачей
ему соответствующего удостоверения за № 12 от 4 июня
1930 года».
Упоминание о 3-м Кубанском кавалерийском полке
привлекло наше внимание. То был знаменитый полк. И
вот, как явствует из справки, в нем, оказывается, слу-
жили и китайцы. Во всяком случае, один. Звали его Ча
Ян-чи. Где он сейчас? Как бы его найти?
Долго искали и в конце концов узнали, что Ча Ян-чи
работает инструктором рисосеяния в одном из колхозов
Чечено-Ингушской автономной республики.
Там, среди голых после уборки рисовых полей, и со-
стоялась наша первая встреча. Подложив под себя
охапку рисовой соломы, мы сидели на земле возле се-
дого морщинистого человека с молодыми глазами и слу-
шали его увлекательный неторопливый рассказ.
Большую жизнь прожил Ча Ян-чи. Из Китая он
уехал семнадцатилетним юношей в 1916 году. Уехал,
как уезжали тогда сотни тысяч других китайских тру-
жеников,— на заработки в далекую Россию. Сначала
работал на Урале, потом в Тирасполе и Одессе. Там и
застала его революция.
— В Одессе в тысяча девятьсот семнадцатом году,—
вспоминал Ча Ян-чи,— было много китайцев. Одни рабо-
тали грузчиками в порту, другие — чернорабочими, третьи
камень ломали в каменоломнях.
Сначала мы плохо разбирались в событиях, всколых-
нувших Россию, но потом стали разбираться. Появились
листовки на китайском языке, приходили агитаторы.
Особенно хорошо умел все объяснять Чжан. Он был
из Хэбэя. Толковый человек. По-русски хорошо гово-
рил— пожалуй, лучше, чем я после сорока с лишним лет
жизни в России. Но это потому, что он с детства учился
у русских миссионеров в Китае.
8
Товарищи китайские бойцы
113
Я знаю, чему учили Чжана в миссии. Его учили то*
му, что бог создал все на земле — людей, животных,
растения. Создал он и порядок, который существует. Все
от бога, значит — все правильно. Правильно, что есть на
свете богатые, и правильно, что есть бедные; правильно,
что мандарины, фабриканты, помещики господствуют, и
правильно, что народ им подчиняетсй. А если бывает
тяжело людям, так это даже хорошо: кто мучается на
этом свете, непременно попадет в рай на том...
Так морочили головы не только русские попы. Буд-,
дийские монахи учили примерно тому же. Как гово-
рится, кто канарейку кормит, тому она и поет. А из чьих
рук едят священники, муллы, монахи — известно.
Миссионеры готовили Чжана себе в помощники, Он
должен был нести их слово в гущу китайского народа.
Но получилось наоборот: попав в Россию, надышавшись
воздухом революции, Чжан принес китайским кули дру-
гие слова.
«Большевики,— говорил Чжан,— за народ, они хо-
тят, чтобы власть перешла в руки народа. И они не де-
лают разницы между людьми: русские, китайцы — для
них все одинаковы...»
Чем дальше, тем больше интересовались мы тем, что
делается вокруг. Кадетами мы называли всех, кто за
царя, за богатых, за старые порядки, а Советами — всех,
кто за народ, за революцию.
Когда на смену Февральской пришла Великая Ок-
тябрьская социалистическая революция, мы очень обра-
довались— народ взял верх. А когда увидели, как со
всех сторон нападают на народную власть, поняли —
надо идти ее защищать. Я считал: если Советская власть
в России победит, всем народам на земле будет лучше,
если не устоит — всем будет худо.
В декабре тысяча девятьсот семнадцатого года я
вступил в Красную гвардию, взял винтовку в руки, что-
бы воевать за Советскую власть. Таких, как я, было не-
мало. Нас собрали вместе. Получилась целая китайская
рота. Командиром ее стал Чжан из Хэбэя. Тот самый
Чжан, который с самого начала был за ’ больше-
виков.
Весной тысяча, девятьсот восемнадцатого года, когда
началась эвакуация Одессы, чешским, сербским и ки-
11,4
тайским бойцам, сформированным в один отряд, было
поручено сопровождать золотой запас, вывезенный из
Государственного банка. Много золота было. Пароход-
ный трюм знаете? Весь трюм ящиками с золотом заста-
вили. Очень беспокойный груз... Разные люди есть. Есть
такие, как про золото услышат, прямо с ума сходят.
Много чего было на пароходе. И стрельба была и бунт
был. Но золота сколько приняли, столько довезли. Все
сполна.
Ча Ян-чи не назвал нам фамилии командира ин-
тернационального отряда: «Кажется, чех был, а может
быть, серб, я тогда плохо разбирался...» Мы же, по-
скольку командир не был китайцем, не очень расспраши-
вали.
Но вот прошло некоторое время, и судьба неожидан-
но столкнула нас именно с этим командиром. Летом
1957 года, работая над сборником «Дело трудящихся
всего мира», мы познакомились со многими ныне здрав-
ствующими интернационалистами — участниками гра-
жданской войны в СССР, в том числе с Адольфом Ши-
пеком, старым большевиком, одним из первых органи-
заторов чехословацких подразделений Красной Армии.
Он-то, как оказалось, и был командиром того самого
интернационального отряда, о ’крором вспоминал Ча
Ян-чи.
— Золота было,— рассказывал нам Адольф Степа-
нович Шипек,— что-то миллионов на четыреста с лиш-
ним. Когда мы выгрузились в Феодосии, под него по-
надобился целый железнодорожный состав. Охрану ва-
гонов несли китайцы. Их в отряде было около двухсот
человек. Командовал ими Чжан. Смелый, решитель-
ный человек. Я на него мог положиться во всем.
Как, впрочем, и на всех китайских бойцов. Они меня
иной раз просто поражали своей выдержкой, дисципли-
нированностью, хладнокровием и, что самое главное, вы-
сокой, будто бы от роду присущей им революционной
сознательностью. На всем длинном и тяжком пути «зо-
лотого поезда» — с опасностями, стычками, перестрелка-
ми— случая не было, чтобы хоть один из двухсот ки-
тайских бойцов сделал малейшую попытку нарушить
свой долг. Исключительной честности люди!
Ча Ян-чи, рядового китайской роты, Адольф Шипек,
конечно, не помнил. Не вспомнил он его и тогда, когда
8*	115
мы показали ему недавнюю фотографию старого китай-
ского бойца.
Зато сам Шипек оказался в более выгодном положе-
нии. У него сохранилась фотография сорокалетней дав-
ности, где он стоит молодой, подтянутый, в командир-
ской форме. Стоило нам при очередной встрече с Ча
Ян-чи показать эту фотографию, как он тут же узнал
по ней бывшего командира Одесского интернациональ-
ного отряда. «Храбрый был,— сказал о нем Ча.— Ни-
чего не боялся. И всегда на ногах. Когда спал — не
знаю...»
. Интернационалисты сопровождали золотой поезд до
Ртищева. Там А. Шипек сдал ценности комиссии во гла-
ве с уполномоченным ЦК РКП (б) Медведевым. Отряд
разделился. Китайская рота, как помнил Адольф Сте-
панович, ушла на юг.
С помощью Ча Ян-чи нам удалось уточнить это не-
определенное— «юг». После Ртищева рота под коман-
дованием Чжана воевала на Кубани под Тимашевской,
Тихорецкой, Лабинской, Невинномысской. Она поте-
ряла в этих боях большую часть своего личного состава.
Выбыл из строя и Чжан, а Ча с несколькими бой-
цами попал во Владикавказ, в батальон Пау Ти-сана.
Там воевал в августовские дни. С владикавказцами же
ушел в Астрахань.
Несколько вечеров провели мы в чистенькой, акку-
ратно прибранной комнатке Ча. Похоже было, что обо
всем человека расспросили, все человек рассказал. Но
жаль было с ним расставаться. Поражала его необык-
новенно ясная память. Он, несомненно, еще’ многое
знал.
Тогда уговорили Ча Ян-чи поехать с нами в Орджо-
никидзе. «Авось,— думали,— на месте он еще что-нибудь
вспомнит».
Так и случилось. Приехали, пошли со старым бойцом
по издавна знакомым ему местам. И многое воскресло
в его памяти.
Начали с того места, где стояла когда-то Линейная
церковь. Ее сейчас нет. И колокольни, где держали
оборону китайские бойцы, тоже нет. Однако Ча вспо-
мнил все, что происходило здесь в горячие августовские
дни 1913 года. Сам то он воевал тогда в Курской сло-
116
бодке, но товарищи ему рассказывали — те, которые с
колокольни стреляли.
— Их трое было — Ван Дэ-шин, Ко И-лу и Ти Фун-
чо. Это Су Ло-дю, командир роты, сообразил тогда за-
нять колокольню. Су понял: кто колокольню занимает,
тот над всем районом хозяин. Велел тем трем лезть на-
верх. Дал им пулемет, много патронов, хлеба в сумках,
воды в баклажках и сказал: «Смотрите, чтобы ни один
белый не мог пройти ни по этой улице, ни по той, ни по
той. Бейте с толком. Патронов зря не тратьте. Отды-
хайте, если можно, а если нельзя — не отдыхайте».
Что Су Ло-дю сказал, то бойцы выполнили. Десять
суток днем и ночью держали они белых под обстрелом.
Итак, с помощью старого Ча Ян-чи мы узнали: ге-
роев, державших колокольню Линейной церкви, было
трое, их звали:
Ван Дэ-шин,
Ко И-лу,
Ти Фун'-чо.
Узнали мы и об ожесточенных боях, развернувшихся
неподалеку от Линейной церкви в длинном угрюмом
здании бывшего воинского присутствия, где распола-
гался в те годы штаб частей Красной Армии.
Здесь шла война этажей, драка по вертикали: бело-
казаки захватили первый этаж дома, а во втором дер-
жались десятка два китайцев красноармейцев.
Казаки сначала не знали, с кем имеют дело, и, стре-
ляя вверх, кричали: «Сдавайтесь, большевички! Русских
не тронем, осетин не тронем, а если китайцы у вас
есть — вяжите их. Вместе вешать будем».
В ответ сверху гремели залпы.
Но винтовочная стрельба не приносила большого
вреда ни тем, кто занимал низ, ни тем, кто занимал верх.
Стены построенного на века здания в состоянии была
пробить разве только крепостная артиллерия. Исход
борьбы решался либо силой, либо хитростью. Первое
для наших бойцов отпадало: соотношение сил сложи-
лось явно не в их пользу. Оставалось, значит, второе.
Началось с того, что казаки услышали над головой
стук: сверху пробивали потолок. Они прислушались:
что это красные задумали? Не прыгать ли через пролом
собрались?
117
Подъесаул, командовавший казаками, расставил
людей, велел приготовиться.
Однако, после того как в потолке была пробита
дырка с кулак, красные успокоились, затихли. Зато шум
подняли казаки. Они стреляли в пробитое в потолке от-
верстие до тех пор, пока подъесаул не приказал замол-
чать. Было совершенно очевидно: стрельба под таким
углом никому наверху вреда причинить не может.
Подчинившись приказу, казаки стали отводить душу
в ругани. Тут уж сомневаться не приходилось: отборные
«словеса» не могли не достичь ушей противника.
Белые ожидали услышать от тех, кто засел наверху,
ответный букет цветистых выражений, но его не после-
довало. Зато в проломе появился подвешенный на ве-
ревке листок бумаги. Его опускали не спеша, с расста-
новками. Когда листок можно было достать, кто-то из
казаков отвязал его, расправил, стал разглядывать.
На листке был' изображен карандашный рисунок:
улыбающийся красноармеец с узким китайским разре-
зом глаз и звездочкой на фуражке показывает кукиш
бородатому чубастому казаку в погонах.
Белые сгрудились вокруг рисунка. Только того, ви-
димо, наверху и ждали. В отверстие полетела граната.
Раздался взрыв. От тех, кто находился внизу, уцелели
немногие.
После этого красноармейцы пробили потолки и в
других комнатах первого этажа. Так, не производя ни
одного выстрела, бойцы Пау Ти-сана теснили врага.
Применили они и гранаты-маятники. Тут опять про-
явились их удивительная находчивость и умение приспо-
собиться к необычайным условиям «войны этажей».
Гранату-маятник бросали так: подвязывали на ве-
ревке и метали из окна с таким расчетом, чтобы она,
описав, подобно маятнику, дугу, залетала в окно ниж-
него этажа.
Это давало немалый эффект. Казаки нигде и ни на
одну минуту не чувствовали себя спокойно, да и потери
несли немалые.
Ответить китайцам тем же они не могли: нельзя,
находясь внизу, забрасывать гранату в маленькое от-
верстие в потолке, нельзя заставить маятник, подвешен-
ный к веревке, описывать дугу, если точка опоры его
не находится выше самого маятника.
118
Правда, в одном казаки сумели использовать пре-
имущества своего пребывания на первом этаже: отклю-
чив водопровод, они оставили верх здания без воды.
Трудно пришлось бойцам. Дело ведь было в августе,
в самое жаркое время.
Казаки уже торжествовали победу. Куда красным
деваться! День-другой посидят с пересохшей глоткой —
и тогда их хоть голыми руками бери.
Но они опять не учли неистощимой китайской сме-
калки.
Вокруг двора, где были блокированы бойцы Пау Ти-
сана, шел высокий кирпичный забор, одно крыло кото-
рого примыкало ко двору бывшей гимназии. Отсюда
можно добраться до Курской слободки. По перестрелке,
день и ночь доносившейся с той стороны, нетрудно было
догадаться, что слободка держится, что там свои.
Но как перебраться через забор?
Красноармейцы использовали все те же гранаты, за-
пас которых, к счастью, был у них достаточный. Ночью,
когда бой между этажами затих, кто-то из китайцев
ужом прополз через двор, подложил связку гранат под
забор, привязал к запальному кольцу веревку, отполз
подальше и тихо свистнул. *
По его сигналу бойцы атали бросать оставшиеся
гранаты в пустующие комнаты с пробитыми потолками.
Среди казаков начался переполох. Пока они метались
по зданию, не понимая, что происходит, вся группа ки-
тайских бойцов спустилась из окон второго этажа во
двор и устремилась к солидной бреши в заборе.
Здание бывшего воинского присутствия, где сорок
лет тому назад кипела «война этажей», сохранилось
отлично. Оно и сейчас высйтся несокрушимым памятни-
ком старины в самом центре города.
А вот дом, в котором размещался Совнарком Тер-
ской республики и который принадлежал некогда ба-
рону Штейнгелю, не уцелел. Он тоже мог бы послужить
памятником мужеству китайцев красноармейцев, чья
кровь была пролита в героические августовские дни.
Горсточка бойцов Пау Ти-сана держалась здесь пять
суток. Когда патроны кончились, они продолжали отби-
ваться штыками и прикладами. Силы их иссякли. От
всей группы остались только трое. Белогвардейцы на-
валились по десятку на каждого, одолели, стали звер-
119
ски истязать. Они вырезали на спинах героев пятико-
нечные звезды, подвешивали китайцев за руки на де-
ревьях.
Дом Штейнгеля довольно скоро удалось отбить.
Однако двое из трех красноармейцев к тому времени
уже были мертвы.
Когда оставшегося в живых бойца сняли с дерева
и привели в сознание, он первым делом спросил: «Вин-
товка где? Винтовку давай!..»
Обессиленный, он рвался в бой.
16.	ПОБЕГ
К
итайские бойцы дрались разрозненными груп-
пами в разных частях города. Ими командова-
ли в одном месте Су Ло-дю, в другом — Лю
Фа-ляй, в третьем — Лю Си. А комбат? Где был
комбат в это время?
""йЛл — С нами не был,— сказал Ли Чен-тун.— Он
сильно занятый был перед тем, когда бои начались. Мы
его в казарме почти не видели.
А Ча Ян-чи подтвердил:
— Верно, не было командира в казарме. Он на
съезде сидел.
— На каком съезде?
— Кто знает... Что-то мы, кажется, даже голосовали
тогда за комбата, куда-то мы его тогда выбирали...
Больше о съезде, на который якобы бойцы делеги-
ровали Пау Ти-сана, старый Ча сказать ничего не мог.
Пришлось снова и снова обратиться к нашему
обычному, неизменному, но не всегда утоляющему
жажду источнику — старым газетам.
Номера владикавказских газет за первые дни авгу-
ста 1918 года выглядели не совсем обычно. Мало теле-
грамм, приказов, статей, корреспонденций, мелкой хро-
ники, объявлений. Полосы в основном заняты отчетами
о 4-м Терском народном съезде.
Вот оно!.. Вот на какой съезд был делегирован
командир китайского батальона.
Но Ча Ян-чи говорил об этом не слишком опреде-
ленно. Надо удостовериться.
Попробовали найти списки делегатов съезда* Спи-
сков в архиве не оказалось.
120
Попробовали разыскать участников съезда. В осе-
тинских, ингушских и чеченских селениях такие люди
нашлись. Они присутствовали на съезде, слышали
взволнованную речь чрезвычайного комиссара Юга Рос-
сии Серго Орджоникидзе, видели Якова Бутырина, Ки-
рилла Кесаева, Асланбека Шерипова, Хизира Арцха-
нова... И про Пау -Ти-сана слышали. Его народ знал.
Только был ли он на съезде — сказать не могут. Мо-
жет быть, был, может быть, не был... Со всего Терека
делегаты собирались. Р.азве запомнишь...
Кое-что дала попытка установить, как избирались
на съезд делегаты от Красной Армии. Выяснить это по-
могли газетные отчеты и немногие разрозненные про-
токольные записи, уцелевшие в архивах. Делегаты вы-
бирались на конференциях армейских частей. Значит,
Ча Ян-чи прав: за комбата, видно, действительно голо-
совали, и комбат на съезде, по всем данным, действи-
тельно присутствовал.
А раз Пау Ти-сан был участником съезда, то он мог
оказаться среди тех делегатов, которые вместе с Серго
во время мятежа ушли в Ингушетию.
Известно, что съезд заседал в расположенном на
окраине Владикавказа кадетском корпусе, что остав-
шиеся на ночь в помещении корпуса - делегаты, когда
вспыхнул мятеж, оказались отрезанными от города и
что Орджоникидзе увел их в Ингушетию поднимать гор-
цев на борьбу за освобождение города.
Нет. Свидетели тех дней, отвечая на наши вопросы,
отрицательно качали седыми головами. Пау Ти-сана в
Ингушетии не видели.
Значит, тупик. Все наши старания узнать, где был,
что делал китайский командир, когда начался мятеж,
натыкались на плотную завесу времени.
Последняя надежда оставалась на Павла Иосифо-
вича Кобаидзе, уехавшего куда-то отдыхать. Может
быть, он, вернувшись, поможет рассеять наши сомне-
ния.
Так и случилось. При встрече с загоревшим и помо-
лодевшим полковником нам еле хватило блокнота, что-
бы записать все интересное, что он рассказал.
— Армейцев, — вспоминал Кобаидзе, — было на
съезде человек тридцать — тридцать пять. Пау Ти-сан
присутствовал, мы с Костей рядом сидели.
121
Жарко было! Не в смысле наружной температуры,
а в смысле политического накала. Страсти разгорались
до того, что казалось, вот-вот все взлетит в воздух, как
паровой котел, не выдержавший страшного давления.
Исключительно вызывающе вели себя представители
казачьей верхушки. Они все время выдвигали ультима-
тивные требования, угрожали. Кто-то из них даже бро-
сил такую фразу: «Что не решит съезд, решит оружие».
Самые горячие, надо сказать, хватались за оружие
даже в самом зале. Вот и с Костей так случилось: чуть-
чуть свой именной маузер не пустил в ход. Это когда
он с Фальчиковым схватился.
— Фальчиков? Кто такой?
— Есаул. Возглавлял казачью делегацию.
— А Пау Ти-сан какое к нему отношение имел?
— Никакого. Все произошло из-за того, что Фальчи-
ков позволил себе грубый выпад против китайцев... Вер-
нее, он поддержал какого-то сунженца, вахмистра,
который выступил и заявил, что Советская власть дер-
жится на китайских штыках.
Председательствующий резко оборвал вахмистра, а
Костя тоже не стерпел и спокойно, но внятно бросил с
места в зал реплику. Он сказал что-то о казаках с ти-
пичной психологией царских опричников.
Тогда взвился Фальчиков. «Желтая собака! — крик-
нул он Пау Ти-сану.— Казаков смеешь оскорблять!..»
Делегацию Красной Армии отделял от казаков про-
ход. И то, что произошло дальше, заняло буквально
мгновение. Я никогда не видел Пау Ти-сана таким.
Глаза его загорелись темным огнем. Он побледнел,
вскочил и трясущимися от ярости руками стал отстеги-
вать кобуру маузера. Видно было, что человек себя не
помнит.
Я обхватил друга: «Что ты, что ты, Костя, не
дури». — «Пусти,— вырывался он,— говорю тебе — пу-
сти!»— И все пытался выхватить маузер.
А с Костей, надо сказать, еще два китайских де-
легата были. Не помню их фамилии. Они не очень
хорошо говорили по-руСски, но, что произошло, поняли.
И тоже вместе с Пау Ти-саном вскочили, тоже побелели
от оскорбления, тоже схватились за оружие. И у каза-
ков, смотрю, в руках пистолеты поблескивают. В зале
шум, вахмистра гонят с трибуны, из рядов крики: «До-
122
лой!» Председательствующий пытается навести поря-
док, но его звонка не слышно, «Ну,— думаю,— сейчас
начнется стрельба, только этого не хватает».
Дело, однако, до стрельбы не дошло. Обстановку
разрядил... мулла. Да, среди делегатов съезда было не-
сколько мусульманских служителей культа. Большин-
ство их не скрывали ненависти к Советам. Но тот
мулла, о котором я говорю, член чеченской делегации,
придерживался других взглядов. Это можно было по-
нять из его речи, произнесенной как раз незадолго пе-
ред тем, как произошел конфликт между Пау Ти-саном
и Фальчиковым. В своем выступлении чеченский
муллаг—человек средних лет, в чалме—призывал к
единению трудящихся, к поддержке горскими народами
Советской власти.
И вот под сводами зала, перекрывая шум, вдруг
разносится: «Ля Илляха иль Алла!» — Нет бога, кроме
бога. Во всем мусульманском мире муэдзины обраща-
ются так к верующим, призывая к намазу.
Надо сказать, что большинство делегатов горских
народов свято соблюдали часы молитвы и из уважения
к их обычаю съезд на это время устраивал перерыв.
Услышав муллу, присутствовавшие в зале мусуль-
мане встали со своих мест. Между нашей армейской
делегацией и делегацией казаков, разделенными прохо-
дом, невольно образовалась на несколько минут живая
стена. А нам, товарищам китайских делегатов, большего
и не нужно было. Мы их успокоили, напомнили, что,
поддавшись на провокацию Фальчикова, они сыграют
только на руку врагам. Костя первый пришел в себя,
перевел дух, отнял руку от маузера, бросил яростный
взгляд в сторону Фальчикова и что-то сказал по-китай-
ски своим бойцам. Те покорно сели на место.
Инцидент был исчерпан. Я взглянул на часы и по-
нял, что чеченский мулла призвал верующих к намазу
раньше обычного.
Мы спросили, когда произошел инцидент.
— За день или за два до мятежа,— ответил Ко-
баидзе.
— А когда бои начались, где был Пау Ти-сан?
Полковник задумался.
— Не знаю. Наверно, дома... Во всяком случае, с
первыми выстрелами он так же, как' и я, побежал к
123
своим бойцам и так же, как я, попал к белым в
плен.
— В плен?!
— Ну да. Благодаря Косте, собственно говоря, мы и
беседуем сейчас с вами. Если бы не он — лежать бы мне
в могиле во дворе Харламовской церкви... Вместе бежали...
История, услышанная нами, такова.
Вечером 5 августа Павел Кобаидзе, молодой комис-
сар 1-го Красногвардейского полка, усталый, полный
впечатлений, перебирая в памяти все услышанное за
день в зале заседания, вернулся со съезда домой и рано
лег спать. Проснулся он под утро от звуков винтовоч-
ной и пулеметной стрельбы и буханья орудий.
Быстро одевшись, комиссар выскочил на улицу и по-
бежал по направлению к Апшеронским казармам, в свой
полк.
Стрельба доносилась со всех сторон. Разобраться в
том, что происходит в городе, кто в кого стреляет, где
свои, где враги, не представлялось никакой возможно-
сти. Но если говорить о том районе, где находился Ко-
баидзе, то он казался спокойным. Здесь никто не стре-
лял, никто даже не показывался. Улица будто вымерла.
Это спокойствие было только кажущимся. «Пятая
колонна» не дремала. Из-под спущенных оконных зана-
весок, сквозь «глазки» в дверях и воротах за комиссаром
следили десятки вражеских глаз. Следили и ждали под-
ходящего момента. Когда он, замедлив шаг, проходил
мимо какого-то сонного, с наглухо закрытыми ставнями
домика, двери распахнулись, Кобаидзе почувствовал
удар по голове, несколько дюжих казаков навалились
на него, стали крутить назад руки.
Еще мгновение — и руки оказались связанными. Ка-
заки, сидевшие в засаде, разделились: двое вернулись
в тихий домик, а двое, ругаясь и колотя оглушенного
Кобаидзе рукоятками наганов по спине, повели его в
сторону шумевшего неподалеку Терека.
Вот и знакомый узкий перекинутый через реку доща-
тый. пешеходный мост — кладка, как зовут его влади-
кавказцы. За ним — заречная сторона, широкая зеленая
Михайловская улица, виднеющаяся вдали Харламов-
ская церковь.
Туда, к этой церкви, и направились казаки, подтал-
кивая пленного.
124
Когда комиссара ввели в церковный двор, подъе-
саул, распоряжавшийся там, спросил казаков:
— Что, хлопцы, еще одного большевичка привели?
Кто такой, не знаете?
— Кто его знает,— равнодушно ответил казак, всю до-
рогу особенно рьяно колотивший Кобаидзе по спине.—
Видать, из начальников... Кольт держал... Кольт у них
только начальникам положен...— Казак вынул из кар-
мана и показал блеснувший вороненой сталью пистодет,
который еще полчаса тому назад находился в руках
комиссара.
— Так, так, разберемся, какой начальник...—мно-
гообещающе произнес подъесаул.— Тут вот перед вами
«главного китайца» привели, то действительно птица...
Его здесь весь город знает.
Кобаидзе обернулся. В нескольких шагах от него,
прислонившись спиной к стволу дерева, молча стоял
Пау Ти-сан. Павлу Иосифовичу хотелось крикнуть: «Ко-
стя!», броситься к другу, но, увидев его предостерегаю-
щее движение, сдержался. Комиссар понимал: Пау Ти-
сан заботится не о себе. Его все равно опознали, да и
не могли не опознать: слишком уж приметен. А Ко-
баидзе пока не знают. И лучше ему не выдавать себя,
не показывать, что они близки.
Казаки, сопровождавшие Кобаидзе, ушли. Подъе-
саул тоже куда-то скрылся. Павел Иосифович огля-
делся. Церковный двор, превращенный белогвардейцами
в лагерь военнопленных, представлял собой обширную
территорию, обнесенную со всех сторон массивной по-
лутораметровой высоты оградой в виде железных пик
с заостренными наконечниками, укрепленных на кир-
пичном фундаменте. У ворот ограды с наружной сто-
роны стояли двое часовых. По двору сновали станич-
ники, не обращая никакого внимания на пленных крас-
ноармейцев, которые молча, тесной группой сидели в хо-
лодке позади церкви. Их было не много, человек пятна-
дцать.
Пау Ти-сан подошел к Кобаидзе, стоявшему у ог-
рады, недалеко от часовых, но в разговор не вступал.
Так прошло минут двадцать. Из церковной сторожки
появился подъесаул, за ним двое казаков с грудой ло-
пат в руках. С грохотом сбросив лопаты на землю, они
подошли к красноармейцам, что-то сказали им. Красно-
125
армейцы встали, взяли каждый по лопате и принялись
в глубине двора рыть яму. С десяток белогвардейцев,
встав позади и поигрывая винтовками, молча наблю-
дали за их работой.
— Могилу роют,— тихо бросил Пау Ти-сан. Затем,
помолчав, так же тихо произнес: — Бежим, Павел, все
равно пропадать.
Кобаидзе не успел ничего ответить. Все дальнейшее
произошло с ошеломляющей быстротой. Присев и на-
пружинившись, как тигр перед прыжком, китайский
командир вдруг крикнул, с непостижимой ловкостью
перемахнул через забор и побежал, пересекая улицу, в
сторону реки.
— Костин крик передать невозможно,— вспоминал
полковник.— Вы не представляете себе, что это было.
Какой-то дрожащий горловой звук на невероятно высо-
ких нотах. Крик кочевника в пустыне, крик охотника в
дебрях Азии, крик степного всадника, бешено скачущего
на низкорослом коньке и готового пустить стрелу во
врага... Не знаю, с чем его сравнить и откуда у Кости,
выросшего в большом городе, в культурной среде,
объявилось умение кричать с такой непривычной для
нашего уха потрясающей силой.
Потом уже, много дней спустя после августовских
событий, я как-то спросил Костю, какую цель он пресле-
довал своим криком.
— Поразить хотел,— ответил Пау Ти-сан.
— И он действительно поразил. Оглушенные, расте-
рянные, ничего не понимающие казаки какое-то мгнове-
ние тупо смотрели, как убегает от них китайский
командир. Я сначала тоже опешил, но тут же пришел в
себя, судорожно ухватился за прутья забора, подтя-
нулся и прыгнул вниз. Прыгнул не очень удачно: край
гимнастерки зацепился за острие пики. Я почувствовал,
что вишу между небом и землей. Но так продолжалось
долю секунды. Гимнастерка не выдержала, треснула, я
упал на землю, вскочил и, побежав через улицу, заско-
чил в чей-то двор, там снова забор, двор, забор... И на-
конец Терек. Кубарем скатываюсь в реку. Сзади
стрельба, крики... А Терек меня подхватил и несет.
Воды в тот август в реке было много... Но и камней
тоже много. Меня ударило о них раз, другой. Как ока-
зался на другом берегу, как подобрали меня красноар-
126
мейпы, я уже не помнил. Пришел в себя в казарме. От-
лежался час-другой, и — в бой. Прохлаждаться не при*
ходилось: каждый человек нужен был.
Мы спросили про Пау Ти-сана.
— Его снесло много ниже того места, где меня вы-
бросило,— ответил полковник.— Он все августовские
дни в Курской слободке воевал.
Узнав точный адрес, нам было уже не трудно вос-
становить картину августовских боев в тех местах, где
воевал Пау Ти-сан. Речь шла о Курской слободке. Там
в те дни за Советскую власть дрались не только крас-
ноармейские подразделения и наспех вооруженные
рабочие дружины, но буквально все население от мала
до велика. Женщины, старики, дети шли под огонь вра-
жеских винтовок и пулеметов, подносили бойцам лак-
троны, пищу, возводили оборонные сооружения, занима-
лись разведкой.
Бойцы Пау Ти-сана воевали на том отрезке широкой
Госпитальной улицы, которая причудами гражданской
войны была превращена в линию фронта. Улица выгля-
дела здесь довольно уныло. Один за другим тянулись
два длинных глухих каменных забора — госпитальный
и городской тюрьмы. Вдоль них и залегла цепь крас-
ноармейцев. В распоряжении комбата находились
бойцы, участвовавшие в «войне этажей», и еще десятка
три других китайцев красноармейцев, разными путями
попавших в дни мятежа в Курскую слободку.
Вместе с китайцами этот участок фронта держали
также часть дружинников Павла Огурцова, подразделе-
ние осетинского отряда Кирилла Кесаева и группа бой-
цов из грузинского отряда Саши Гегечкори.
Участок был важный. Здесь через канаву, проходив-
шую вдоль всей Госпитальной улицы и отлично выпол-
нявшую роль естественного защитного сооружения, был
переброшен вровень с мостовой небольшой, ничем не
огражденный мост. Он-то и привлекал усиленное внима-
ние белых. Именно сюда мятежники направили свой
удар.
В качестве решающей силы они использовали броне-
вик.
Ощерившись пулеметами, поливая все впереди себя
смертоносным огнем, бронированная машина надвига-
лась на цепи красноармейцев.. Скоро она.,удае была на
157
мосту. Шум мотора все приближался. Ветер доносил до
бойцов запах бензинового перегара, пули били о стены
ближних домов, о насыпь окопов.
Трудно сейчас сказать, кто был тот герой, который
незаметно подполз к броневику и с короткого расстоя-
ния бросил под колеса гранату: дружинник ли из рабо-
чей гвардии, спешившийся ли конник из осетинской
сотни, боец ли из отряда Саши Гегечкори, или китай-
ский доброволец из батальона Пау Ти-сана. В горячке
боя никто на это не обратил внимания. Однако граната
решила судьбу бронированной машины. Мотор заглох,
пулеметы замолчали. Белогвардейцы бросили ее и от-
ползли к своим.
Броневик был заманчивым трофеем. Не успели белые
оглянуться, как несколько бойцов кинулись к подбитой
машине. Белоказаки поняли маневр, открыли по смель-
чакам бешеный огонь, но поздно, дело сделано: автомо-
биль взят на буксир.
Понадобилось много выдержки, смелости, да и про-
сто физических сил, чтобы под пулями белых подтянуть
с помощью каната броневик к своим позициям.
В Курской слободке можно было слышать в те ми-
нуты русское «Взяли!.. Еще взяли!», и голоса китайцев,
и темпераментные выкрики на осетинском и грузинском
языках.
Бронированный автомобиль оказался в руках крас-
ных. Через два часа его привели в порядок. И вот уж
один из рабочих сел за руль, за пулеметы встали осе-
тинский и китайский бойцы. Машина, которая еще
утром была устрашающим орудием в руках белогвар-
дейцев, в полдень двинулась на их позиции.
На двенадцатый день мятеж был ликвидирован.
20 августа владикавказский телеграф передал в Москву
В. И. Ленину срочную телеграмму. Серго Орджоникидзе
докладывал:
«...После одиннадцатидневных упорных боев мятеж-
ники разгромлены, сбежали из города. За время бо.ев
Красная Армия вела себя выше всякой похвалы, грудью
защищала Советскую власть».
Советский остров на Северном Кавказе с честью вы-
держал первый грозный натиск разбушевавшейся
контрреволюционной стихии.
128
Ча Ян-чи
Гор. Орджоникидзе. Здание б. воинского присутствия, где происхо-
дила «война этажей»
Гор. Грозный, Встреча Ча Ян-чи с китайскими студентами практикантами
17.	ФАЛЬШИВАЯ ПЯТИРУБЛЕВКА
осле жарких августовских дней во Владикав-
казе наступило затишье. Жизнь настолько во-
шла в колею, что появились даже обычные, со-
путствующие скучному мирному казарменному
существованию случаи нарушения воинской
дисциплины. Об этом говорила служебная за-
писка сорокалетней давности. Записка гласила:
«Командиру китайского батальона т. Пау Ти-сану.
При сем препровождается красноармеец Шоу Чжен-
вуан, задержанный на вечернем базаре и доставленный
в комендатуру, как пытавшийся сбыть фальшивый знак
пятирублевого достоинства, что не подтвердилось.
Считая данный случай недоразумением и не прида-
вая ему значения, комендатура вместе с тем обращает
внимание на факт хождения красноармейцев по база-
рам, как явление нежелательное и требующее в даль-
нейшем решительного пресечения.
Дежурный по комендатуре —
(подпись неразборчива)
Владикавказ, 23/IX 1918 г.»'
. Листок, извлеченный из старых папок, сколько-ни-
будь значительного интереса не представлял. Так, всего-
навсего мелкий бытовой штришок. Этакое вещественное
напоминание о том, что даже в великие годы револю-
ционных потрясений люди оставались людьми и, совер-
шая героические дела, не отбрасывали от себя дел ма-
леньких, обыденных, житейских.
Вот и у бедняги Шоу возникли, видно, какие-то за-
боты, связанные со злосчастным вечерним базаром. Пау
Ти-сан. не принадлежал к числу командиров-либералов,
потворствующих нарушителям дисциплины, и, надо ду-
мать, строго наказал Шоу.
В отряде царил дух. сознательной дисциплины. Ма-
лейшее нарушение ее становилось предметом разбира-
тельства самих бойцов. Бойцы же выносили решение о
том, чего заслуживает провинившийся. Чаще всего дело
сводилось к общественному порицанию или выговору
перед строем. В ходу была также такая форма воспита-
ния и воздействия, как «признание, продумывание и осо-
знание». В этих случаях нарушитель дисциплины высту-
9
Товарищи китайские бойцы
129
пал перед товарищами с изложением своего проступка,
а затем пояснял, насколько он его продумал и к чему,
осознав, пришел. Если товарищи находили, что человек
продумал и осознал свою вину в достаточной степени,
вопрос считался исчерпанным, больше к нему не воз-
вращались.
Мы уже собрались предать комендантскую записку
забвению, но знакомство с Габо Карсановым и Син-ли
заставило нас отнестись к эпистолярному произведению,
вышедшему некогда из-под пера дежурного комен-
данта, с интересом.
Расскажем о Карсанове. Высокий, статный, прямой,
с гордо посаженной головой, с орлиным профилем,— он
и сейчас, в свои семьдесят шесть лет, красив присущей
старикам-кавказцам мужественной скульптурной красо-
той. А уж о том, каким молодцом выглядел Карса-
нов в прежние годы, говорить не приходится. В своем
Заманкуле среди осетинских парней Габо был, конечно,
первым.
Не без гордости подтвердив наше предположение,
старик заметил, что жилось ему все же плохо. В самом
деле, что за жизнь могла быть в крестьянском хозяй-
стве, где на девять отпрысков семьи, не считая отца и
матери, то есть на одиннадцать ртов, приходилось три
десятины земли.
Юношей Габо ушел в Минеральные Воды на ремонт
железной дороги. Жил тяжело, ходил оборванный, по
двенадцать часов в сутки не выпускал мотыги из рук,
но не унывал, бодро смотрел на мир: его время придет.
И оно пришло, когда пришла первая русская рево-
люция. Всеобщая забастовка, волнения, митинги, горя-
чие речи, пламенные слова о свободе, стычки с карате-
лями. Габо с головой кинулся в это бушующее море. Но
после того как революционная волна спала, когда на'
смену ей наступил мертвый штиль реакции, пылкому
молодому кавказцу стало невтерпеж. Немало мешала
и отметка в паспорте «политически неблагонадежен».
С такой — ни на хорошую работу поступить, ни жизнь
толком наладить. Помытарившись, Карсанов зашил в
тряпицу горсть родной осетинской земли и уехал на
Дальний Восток.
Поработав некоторое время в угольных копях Су-
чана, он за тридцать рублей купил у пьяницы-пристава
130
«чистый», без сковывающих пометок паспорт и подался
в Японию.
Ясной цели Габо не имел. Просто жаждал простор-
ной, вольной жизни. Япония показалась ему для этого
мало подходящей. Почти каждый день из Иокогамы,
куда он попал, уходили суда в Америку. Легкий на
подъем, Карсанов устроился на одном из них и через
10 дней очутился по ту сторону океана.
Восемь лет прожил Габо в Соединенных Штатах.
Всего насмотрелся. Видел Америку с тыла, видел и с
фасада, жил плохо, жил и хорошо. Очень помогла его
способность к языкам. Года не прошло с тех пор, как
долговязый осетинский парень высадился на американ-
ской земле,— и уже болтал по-здешнему совсем сво-
бодно. Он даже работал одно время переводчиком в
суде. Работа была легкой, судья себя не утруждал, за
час решал иной раз несколько дел. И за каждое — пере-
водчик получал по три доллара. Переведешь десяток
фраз с русского на английский — три доллара в кар-
мане. Чем не бизнес!
Мы рассказываем так подробно о лингвистических
успехах Габо потому, что в дальнейших событиях они
сыграли существенную роль.
События эти были связаны уже не с Северной Аме-
рикой, а с Северной Осетией.
Да, как ни глушила прошлое шумная американская
жизнь, Карсанов помнил о зашитой в тряпицу и бе-
режно хранимой во всех скитаниях горстке родной осе-
тинской земли. И когда вопли газетчиков на улице до-
несли до него весть о Февральской революции в России,
Габо потерял покой. Он задыхался, он дня больше не
хотел оставаться на чужом берегу.
Приложив всю свою энергию, Карсанов добился
разрешения на выезд. Англия, потом Швеция, потом
Петроград, потом поезд с мешочниками, медленно, с
бесконечными остановками ползущий на юг.
Возмужавший, наученный жизнью, повидавший мир,
Габо вернулся домой.
Он не очень хорошо разбирался в политике, наш друг
Габо. Не все ему было ясно в спорах политических пар-
тий. Но то, что не должно быть такого порядка, когда
крестьянская семья имеет на одиннадцать ртов три деся-
тины скудной земли, а один заманкульский помещик
9*
131
Хаджи Хуцистов— сотни десятин тучной пашни, Габо
знал твердо. Знал твердо и другое: трудящемуся чело-
веку— что в России, что в Японии, что в Америке, что
в Англии или Швеции — всюду плохо. Габо это видел
своими глазами, испытал на собственной шкуре. Не го-
дится людям та система, которая называется капита-
лизмом.
* *
*
За правильными выводами должны следовать пра-
вильные действия. И именно в действиях Карсанов был
силен. В бурные дни 1918 года Владикавказ увидел
«американца» Габо, как звали его друзья, командиром
осетинской конной сотни. Сотня стояла сравнительно не-
далеко от центральной улицы, посреди которой тянется
неширокий, но тенистый бульвар.
Вот шел как-то летним вечером 1918 года Габо Кар-
санов по аллее бульвара и услышал английскую речь.
Не вымученную книжную, на которой изъясняются гим-
назисты— сынки местных буржуев, щеголяя перед ба-
рышнями образованностью,— а настоящую, живую, при-
родную. Натренированным ухом Габо определил и то,
что разговаривают не американцы, а англичане. Они
шли небольшой группой впереди Карсанова, погляды-
вали по сторонам, обменивались короткими незначи-
тельными фразами.
Откуда взялись эти мистеры в большевистском Вла-
дикавказе?
Габо пошел за англичанами. Они зашли в город-
ской сад, он за ними;’ они устроились за столиком кафе,
он — за соседним.
Англичане держались достаточно осторожно. Хотя в
кафе народу почти не было, хотя сидевший за ближним
столиком Габо, со своим орлиным обветренным лицом,
в черкеске с газырями и кинжалом в серебряных нож-
нах на тонком поясе, выглядел до того коренным гор-
цем, что. его можно было заподозрить в чем угодно,
только не в знании английского языка, — разговоры их
никаких служебных тем не касались.
Но кое-что они все же раскрывали. К концу вечера
Карсанов уже не сомневался: перед ним английские
офицеры, хотя и одетые в штатское; они приехали из
132
Тифлиса; они относятся ко всему советскому с презре-
нием и ненавистью.
Габо не отстал от чужеземцев и после того, как те
покинули кафе. Следовать за ними, правда, пришлось
недолго. Свернув через два квартала на Лорис-Мели-
ковскую, они зашли в дом-особняк, принадлежащий,
как знал Габо, одному из местных богачей.
Так что же все-таки нужно здесь переодетым, враж-
дебно настроенным к Советской власти английским офи-
церам? Знают ли в штабе о них?
Взбудораженный, встревоженный, полный смутных
подозрений Карсанов направился к тому, с кем за пос-
леднее время уже не раз встречался — к чрезвычайному
комиссару Юга России Серго Орджоникидзе.
Несмотря на позднее время, Орджоникидзе сидел в
своем кабинете и работал. Габо попросил секретаря до-
ложить о нем.
— Что у тебя, Габо? — спросил комиссар, когда Кар-
санов вошел.— Почему не спишь?
— Дело есть, товарищ Серго,— сказал Габо.— Я не
знаю, может быть — пустяк, может быть — не пустяк. Во
Владикавказе англичане появились. Офицеры. Плохие
люди.
— Почему знаешь, что плохие?
— Слушал, как разговаривали.
— Они что, по-русски говорили?
— Нет, по-английски.	*
— Как же ты понял?
— Я по-английски хорошо говорю, товарищ Серго.
Не хуже, чем по-русски. Может, даже лучше.
— Вот как?!
Серго внимательно посмотрел на Карсанова, внима-
тельно выслушаЛ его рассказ, потом устало откинулся
к спинке кресла, закрыл глаза, помолчал.
— Это офицеры из английской миссии,— сказал он
после паузы.— Они перебрались сюда из Грузии. Туда
немцы пришли, там им оставаться нельзя.
— Значит, все правильно с ними, товарищ Серго?
— Как сказать... Ты верно угадал. Очень не любят
они нас. Очень хотят, чтобы нас не было. И, надо ду-
мать, кое-что для этого делают. Но сплеча рубить
нельзя. Надо смотреть за ними и надо терпеть, чтобы
международного скандала не получилось. Дипломатия,
133
дорогой товарищ, дело тонкое.— Серго на минуту снова
замолчал.— Знаешь, Габо,— продолжал он,— это про-
сто отлично, что ты говоришь по-английски. Нам как
раз нужен в миссии свой человек. Ты-то им и будешь.
— Я?.. Но в качестве кого, товарищ Серго? — уди-
вился Карсанов.
— В качестве переводчика, охранителя, доверенного
лица... В общем, вроде офицера связи.
После этого разговора Габо стал много часов про-
водить в особняке на Лорис-Меликовской.
Члены миссии относились к Кирсанову с хорошо ра-
зыгрываемым радушием и плохо скрываемым недове-
рием. С ним шутили, вели пустые разговоры, его уго-
щали египетскими сигаретами, но дальше холла или
гостиной не пускали, от всего, чем жил особняк, тща-
тельно отгораживали.
Однажды Габо, посидев у англичан, отправился по
каким-то их делам в штаб и встретил там китайского
комбата. Между ними произошел запомнившийся Кирса-
нову разговор.
— Здравствуй, Габо, ты как раз мне нужен,— об-
радовался Пау Ти-сан, относившийся к командиру осе-
тинской сотни с дружеской приязнью.— Вопрос к тебе
есть.
— Какой?
— Насчет твоих англичан.
— Моих?! Могу их тебе уступить. Совсем задаром.
Бери, пожалуйста!
Пау Ти-сан рассмеялся, сказал, что ни даром, ни за
деньги англичане ему не нужны, и перешел к тому, что
его интересовало. Он хотел узнать, есть ли среди со-
трудников английской миссии люди, говорящие по-ки-
тайски.
— Зачем тебе? — удивился Карсанов.
— В последние дни ко мне несколько бойцов при-
хрдили, одну и ту же историю рассказывают.— Пау Ти-
сан понизил голос, подошел ближе к Карсанову.— Кто-
то, понимаешь, пытается установить с ними связь, про-
вокационные разговоры ведет.
— На китайском языке?
— Да. Болтает еле-еле, но, в общем, объясняется.
Вопросы задает одни и те же: откуда боец, не взяли
ли его в Красную Армию насильно, не заставляют ли
134
служить против воли, не приковывают ли китайцев во
время боя цепями к пулеметам.
— Вот идиот! — вырвалось у Карсанова.
— Именно. А еще спрашивает, нет ли у бойцов на-
строения вернуться на родину. Кто, говорит, хочет
уехать, можно устроить. И деньги будут, и документы.
Сначала на пароходе до Сингапура довезут, а там — в
Китай.
— Так ты считаешь, что это кто-то из англичан?
— Почти уверен. Один из бойцов, с кем провокатор
заговаривал,— шанхаец. Он утверждает, что с ним бесе-
довал англичанин. У шанхайцев на англичан глаз наме-
танный.
— А как англичанин выглядит, тебе бойцы описали?
— Да, невысокий, рыжий, кривые ноги, слева в че-
люсти золотые зубы.
— Кептэн Боб! — вырвалось у Габо. Он знал этого
офицера. Рыжий капитан действительно рассказывал,
что несколько лет жил в Китае.
— Ну, так вот, передай своему кептэну Бобу, чтобы
он к моим ребятам не приставал,— наставительно про-
изнес Пау Ти-сан.— Бойцы сказали так: если в следую-
щий раз рыжий к кому-нибудь из них пристанет, они
его заведут в тихий угол и... поговорят по душам.
— Смотри, Костя, международный скандал будет...—
встревожился понаторевший в дипломатических тонко-
стях Габо.
— Пустяки, можешь не беспокоиться...— пренебре-
жительно махнул рукой китайский комбат.
На этом разговор в штабе закончился. Дня через
два, когда Габо в очередной раз явился в миссию, он
увидел кептэна Боба с куском пластыря на лбу и солид-
ным припудренным синяком под глазом.
— Хелло, кептэн, что с вами? — участливо справился
Карсанов.
— Ничего. Ночью в темноте на дверь наткнулся,—
мрачно ответил англичанин.
— И знаете,— говорил нам Габо, озорно, по-мальчи-
шески улыбаясь,— после того, как кептэн Боб ушибся об
дверь, никто уже больше не заговаривал с китайцами
на плохом китайском языке, не задавал глупых вопро-
сов, не делал провокационных предложений. Будто но-
жом отрезало. Удивительно, верно?
135
Из-под седых усов блеснул ряд крепких зубов, все
морщины на лице пришли в движение. Старик умел
смеяться.
* *
*
Судя по многим признакам, деятельность англий-
ской миссии во Владикавказе отнюдь не ограничива-
лась тем, что кто-то из ее офицеров, толкаясь в штат-
ском костюме по базару, занимался «улавливанием
душ». Такие вылазки были, конечно, для сотрудников
миссии занятием второстепенным. Основное заключа-
лось в другом — в собирании сведений о положении на
большевистском Тереке, в передаче этих сведений своей
центральной разведывательной службе и командованию
белой армии, в организации, финансировании, инструк-
тировании и всяческой иной поддержке внутренних сил
терской контрреволюции.
Все это можно было с уверенностью предполагать.
Но, как говорится, не пойман — не вор. Прямых улик
не было.
Они появились с арестом скромного, незаметного,
серенького человека, выдававшего себя за приехавшего
из Тифлиса мелкого конторского служащего. Он пока-
зался подозрительным простой женщине, солдатской
вдове, у которой снял комнату. Что-то в нем нет-нет,
да и проскальзывало ненавистно-барское, высокомерно-
офицерское.
Женщина сообщила в ЧК. Конторщика задержали.
Сначала он пытался отпереться, потом признался: да,
он не конторщик, а кадровый царский офицер, бывший
штабс-капитан. Но политикой не занимался и не зани-
мается, к белогвардейцам никакого отношения не имеет,
единственное, к чему стремится,— это к тихой мирной
жизни обывателя. Поэтому и приехал из Тифлиса сюда.
В Тифлисе—меньшевики-националисты, там русскому
человеку неуютно. А здесь легко дышится. Он просто
в восторге от Владикавказа.
Осмотр немудрящего багажа бывшего штабс-капи-
тана ничего не дал. Угневенко (такова была фамилия
любителя спокойной жизни) собирались отпустить.
О том, как случилось, что его все же не отпустили,
рассказал нам Павел Иосифович Кобаидзе.
136
После работы комиссаром в 1-м Красногвардейском
полку он был комиссаром автоброневого отряда, а поз-
же перешел на работу во Владикавказскую Чрезвычай-
ную комиссию. Потому-то и знает он все о деле Угне-
венко из первых рук, со слов тогдашнего председателя
ЧК Кетэ Цинцадзе.
Было так.
Цинцадзе пришел с докладом к чрезвычайному ко-
миссару. Среди прочих текущих дел сообщил и о реше-
нии освободить Угневенко.
— Правильно. Если чистый человек,— держать не
надо,— подтвердил Орджоникидзе.— Обыск что-нибудь
показал?
— Ничего. Все, что было на нем, тщательно осмотре-
ли. Вещи тоже. Но их почти нет: маленький чемодан, не-
сколько пар белья, разная мелочь и две или три ко-
робки папиросных гильз. В общем, пустяки, смотреть не
на что.
— Гильзы? — оживился комиссар.— Вы их проверили?
— Проверили.
— Как?
— Открыли коробки, высыпали содержимое. Только
гильзы. Ничего другого.
— Ав гильзах?
Цинцадзе смутился.
— В гильзы не заглядывали. Как-то не прищло в го-
лову...
— Эх вы, дети наивные...— усмехнулся Серго.— Это
ведь азы конспиративной науки — держать важные до-
кументы в мундштуках папирос или в гильзах... А ну,
распорядитесь доставить сюда чемодан вашего штабс-
капитана, да и его самого заодно.
Когда Угневенко усадили в кабинете чрезвычайного
комиссара на стул, а его коробки с гильзами выложили
на стол, можно было заметить, как в глазах офицера
блеснул беспокойный огонек.
Серго раскрыл коробку, и стал надламывать гильзы
одну за другой. Десятая... двадцатая... тридцатая... Горка
пустых гильз росла, занятие казалось бесполезным, но
Орджоникидзе терпеливо и методично продолжал свою
работу. И вот — сто десятая или сто двадцатая гильза.
Она поддается туже других, сломалась не сразу. Серго
разворачивает мундштук. Внутри — свернутая трубоч-
137
кой узкая полоска тончайшей шелковистой бумаги, свер-
ху донизу густо исписанная микроскопически мелким
почерком. Впрочем, лупа позволяет разглядеть: текст
английский, полоска — только часть письма, фразы об-
рываются на полуслове.
— Была бы часть — целое найдется,— говорит Серго
и берется за очередную гильзу.
Скоро на столе чрезвычайного комиссара с одной сто-
роны высилась куча сломанных гильз, с другой — де-
сятка два свернутых в трубочки узких полосок тонкой
бумаги.
Одна из них представляла собой не часть, а целое.
Это было удостоверение генерального штаба доброволь-
ческой армии. В нем черным по белому говорилось: ка-
питан Угневенко Григорий Нестерович «командируется
в расположение противника». Всем антибольшевистским
организациям предлагается оказывать ему всяческое со-
действие.
Угневенко сидел бледный, как полотно.
Но штабс-капитан был сравнительно мелкой сошкой.
В письмах фигурировали имена покрупнее. Под одним,
адресованным английской миссии, стояла подпись Лок-
карта— того, кто организовал покушение на Ленина,
под другим в тот же адрес — подпись видного монар-
хиста — Шульгина. Содержание писем не оставляло
сомнений: Владикавказская миссия — гнездо шпионажа
и контрреволюции. Были и еще документы. Но они
касались уже не английской миссии во Владикавказе,
а французской в Баку.
Значение документов, обнаруженных у засланного к
нам белогвардейского агента, было таково, что Орджо-
никидзе 12 октября 1918 года телеграфировал Ленину:
«Во Владикавказе арестована английская миссия,
уличенная в сношениях и связи с добровольческой ар-
мией Алексеева и с контрреволюционным Моздокским
Советом. Задержано письмо Локкарта председателю ан-
глийской миссии полковнику Пайку, а также письмо
Шульгина с просьбой установить связь Алексеева с
союзниками.» Другая телеграмма Г. К. Орджоникидзе,
посланная 19 октября 1918 года В. И. Ленину и Г. В. Чи-
черину, гласила: «Обыск английской миссии дал неопро-
вержимые документы о связи с контрреволюцией. Мис-
138
сия под домашним арестом. Прошу о дальнейшем.
Можно выслать только через Тифлис».
— Все, что потом было, я уже не со слов Цинцадзе
знаю, а своими собственными глазами видел,— рассказы-
вал Кобаидзе.— В наш автоброневой отряд пришел при-
каз выслать броневик на Лорис-Меликовскую, к англий-
ской миссии. Поехал с бойцами. Приехали, смотрим:
возле дома—красноармейцы, небольшое подразделение,
в дверях, загораживая вход, стоит взволнованный и про-
тестующий майор англичанин. Он не позволит войти
в миссию, он не позволит никаких обысков. В его распо-
ряжении есть нанятая миссией охрана — сто человек гор-
цев. Они во дворе. Он им прикажет открыть огонь.
«Ах так,— говорит наш командир.— Только попро-
буйте, откроем ответный огонь. Даю вам десять минут
на размышление».
Проходит Минут пять, и ворота вдруг раскрываются,
на улицу с гиканьем высыпают люди в черкесках. Ну,
думаю, сейчас начнется свалка. «Приготовиться!» —
кричу пулеметчикам.
Но никакой свалки не произошло. Английская охрана
просто решила, что нет смысла из-за денег рисковать
своей шкурой, и пустилась наутек.
Мы их не задерживали.
Тут с крыши особняка заговорил пулемет англичан.
Два красноармейца упали.
Тогда 'и мы открыли огонь. Но дом солидный, стены
метровые, такую крепость пулями не взять.
А англичане чешут и чешут. Из пулемета, из винто-
вок, из револьверов... Со стороны послушать — большой
бой.
Мы подвязали к булыжнику записку и бросили feo
двор. В записке говорилось: если не прекратите безобра-
зий, подвезем гаубицу, начнем обстрел прямой наводкой.
В том, что не остановимся перед этим, можете, дескать,
не сомневаться.
Смотрим, револьверы затихли, потом — винтовки, по-
том — пулемет. Потом из трубы повалил дым. Ага, по-
нятно, бумаги жгут. Еще через какое-то время двери от-
крылись.
Когда мы вошли в гостиную, меня что поразило: ка-
мин. В камине куча тлеющего пепла, остатки недогорев-
щих бумаг и среди них обугленные уголки николаевских
139
пятирублевок. Вот, думаю, до чего спаниковали: даже
деньги со страху сожгли.
Но дело было не в панике. В камине горели не на-
стоящие, а фальшивые пятирублевки. Их, оказывается,
изготовляли в подвале миссии. Там же при обыске и
клише нашли'.
* *
•х-
Пока мы слушали повествование Павла Иосифовича
Кобаидзе о драматических событиях, связанных с особ-
няком на тихой Лорис-Меликовской улице, мысль срабо-
тала, что называется, обратным ходом. Вспомнился Шоу
Чжен-вуан и его неприятности из-за фальшивой пяти-
рублевки. Так вот, оказывается, откуда тянутся корни
базарной истории! Захотелось разузнать подробности о
Шоу и его злоключениях с Николаевкой. Но ни Ли Чен-
тун, ни Ча Ян-чи о бойце с такой фамилией ничего рас-
сказать не могли. Здесь опять сказывалась разница в
звучании китайских имен по-русски и по-китайски. Де-
журный комендант в своей служебной записке написал,
вероятно, фамилию задержанного бойца так, что понять,
о ком идет речь, наши китайские друзья были не в со-
стоянии.
Однако веками проверенное правило — «ищите и об-
рящете» снова и снова оправдало себя. Кто-то сказал
нам: в Беслане живет китаец Син-ли, человек здешний,
коренной. Его генерал Фидаров еще с японской войны
сюда привез...
Син-ли из Беслана нас заинтересовал. Мальчик ки-
таец, привезенный на Кавказ осетинским генералом...
Русско-японская война... Все это почти в точности пов-
торяло то, что рассказывали нам о Пау Ти-сане. Нет ли
между ними связи? Места те же, судьба та же: как
знать, не раскроет ли бывший воспитанник бывшего ге-
нерала историю юности нашего героя?
Не раскрыл. Когда мы приехали в Беслан и встрети-
лись с Син-ли, выяснилось, что он знает о Пау Ти-сане
1 О клише для изготовления фальшивых пятирублевок, обнару-
женном в здании английской миссии, см. книги М. С. Тотоева «Очерк
истории революционного движения в Северной Осетии 1917—
1920 гг.> и профессора И. Разгона «Орджоникидзе и Киров и борьба
за власть Советов на Северном Кавказе:». В последней использованы
документы V тома материалов секретариата Главной редакции
«Истории гражданской войны в СССР>,
14Q
ровно столько, сколько знает о нем любой старый влади-
кавказец. Не больше и не меньше.
Син-ли рассказал нам о себе. Он жил с родителями
недалеко от Порт-Артура. Шла русско-японская война.
Весь гаолян на их крохотном поле начисто вытоптали
солдаты. Как быть? Син-ли ушел в город, попался на
глаза генералу Фидарову, чем-то приглянулся ему, и тот
увез его в Россию, в свое близкое от Беслана имение.
В генерале говорило не столько человеколюбие,
сколько трезвый расчет. Син-ли был крепким трудолю-
бивым парнем. Из него получился старательный и безот-
ветный батрак.
Потом генерал, совсем как в добрые старые дорефор-
менные времена, решил сделать из Син-ли повара. Сина
отдали в учение. Он стал тем,- кем захотел его видеть
барин.
Потом революция освободила молодого китайца от
благодетеля генерала. Но годы почти крепостной зави-
симости сказались. Син-ли не был борцом, не вступил в
Красную Армию, не пошел воевать за свободу, как вое-
вали тогда в стране десятки тысяч его земляков. Он при-
смотрел во Владикавказе на Надтеречной улице подхо-
дящее помещение, нашел компаньона осетина, и скоро к
десяткам ресторанов, духанов и шашлычных бойкого го-
рода прибавилось еще одно заведение подобного же
типа.
Торговля шла неплохо. К Син-ли нашли дорогу сол-
даты Пау Ти-сана,— те, которых отпускали по увольни-
тельной в город. Он готовил для них рис, пампушки, лап-
шу, овощи по-китайски, заваривал чай, как положено в
местах, откуда чай взял свое начало, и китайцы красно-
армейцы охотно просиживали у него свободные часы.
Син-ли перезнакомился так почти со всем батальоном.
Знал ли он Шоу Чжен-вуана?
— Шоу Чжен-вуан... Шоу Чжен-вуан...
Старик пытался вспомнить названное нами имя среди
многих других имен, занимающих своё место в памяти.
Стараясь ему помочь, мы задали наводящий вопрос,
единственный, который вообще имели возможность за-
дать: «У этого Шоу была какая-то неприятность из-за
фальшивой николаевской пятирублевки. В комендатуру
человек попал, может, помните?»
Син-ли оживился.
141
— Фальшивые деньги, говорите?.. Что-то было... Я
одного такого знал, который на фальшивой Николаевке
попался. Только фамилии не помню. В августовские дни
я как раз для его пулемета воду носил.
Это на вокзале было. Белые сильно бьют, а он лежит
за пулеметом и стреляет... Один остался. Рядом убитые.
Кровь кругом...
Я не воевал. Я на вокзал тогда случайно попал. Но
вижу, плохо будет человеку, подполз, говорю: «Земляк,
зачем не уходишь?» Он мне отвечает: «Не твое дело.
Воды принеси. Очень горячий пулемет».
Я вижу: надо помочь. Пополз за водой. До крана да-
леко, кругом стреляют, еле дополз. Потом достал воду, с
ведром обратно ползу. Сильно стреляют опять.
Хотел бросить все, убежать, но не убежал. Земляк со-
всем ведь один остался. Дополз, говорю: «Вот тебе вода».
Он бледный весь, кровь на нем... Говорит: «Хорошо.
Давай сюда». Взял ведро, куда-то воду налил, опять
стрелять стал. Два с половиной дня человек держался,
пока с Курской слободки наши не подошли, не отогнали
белых.
Потом, когда все спокойно стало и он пришел ко мне
в столовую, я ему сказал: «Это я тебе на вокзале воду
принес». А он так ответил: «Кто-то, говорит, принес, но
кто — не помню». Конечно, не помнил. Очень усталый
был, не спал, не ел, пока с белыми дрался.
И с ним же потом неприятность из-за пятирублевки
случилась. Это я точно помню.
Тогда в городе много разных денег по рукам ходило —
терские, пятигорские, астраханские, краснодарские, ба-
кинские, грузинские, керенские, деникинские... И еще
были николаевские. Те больше ценились. Кто торговал
на базаре или в лавке, только николаевские с охотой
брал, а про другие говорил: «Это не деньги!»
Тот солдат, которому я воду для пулемета носил, один
раз пришел ко мне в столовую:
— Я сегодня,— говорит,— жалованье получил, хочу
поменять на николаевские. Можешь это сделать?
Я говорю: «Не могу. Иди на базар, там поменяешь».
Он поменял. Две николаевские пятирублевки полу-
чил. Я его спросил: «Зачем тебе николаевки?» Он сказал:
«Пусть лежат. Война кончится, я домой поеду, матери
подарок куплю».
142
Потом еще немного времени прошло, смотрю, прихо-
дит, просит: «Син-ли, меня на базаре не знают, тебя
знают, помоги патроны купить». Тогда патронов мало
было. Кто хотел воевать, патроны на базаре покупал.
Горцы из аулов приезжали, продавали; казаки из станиц
тоже продавали.
Я спрашиваю: «Какие деньги есть?»
«Две николаевские пятирублевки».
«Те самые?»
«Те самые».
«Зачем,— говорю,— отдаешь? Матери подарок ну-
жен».
«Э,— говорит,— не до этого... Плохо сейчас на фронте.
Надо патроны купить».
Я сказал:
— Иди к Селиму, тому, что мылом торгует. У него
патроны спросишь.
Как я сказал, так он и сделал. Пошел к Селиму, об-
менял свои пятирублевки, а потом из-за этого у него не-
приятность получилась. Пятирублевки фальшивые ока-
зались. Тогда во Владикавказе много фальшивых Нико-
лаевой было. Очень ловко их делали. Совсем как на-
стоящие выглядели. И мой земляк не разобрался.
А Селим в деньгах хорошо разбирался, сразу по-
нял— фальшивые. И очень рассердился, думал, мой зем-
ляк обмануть хотел. А тот в чем виноват? Сам за свои
честные солдатские деньги фальшивые получил...
Вот все, что рассказал нам Син-ли о китайском бойце,
имени которого не помнил. Был ли это Шоу Чжен-вуан,
упоминавшийся в служебной записке, написанной некогда
дежурным владикавказской комендатуры, мы так и не
узнали.
18.	«РУССКАЯ МАМА»
ашина шла на восток. Мы ехали от берегов
Терека к берегам Сунжи. Горы высились где-то
на горизонте. Дорога вилась среди зеленых
холмов, садов, полей, виноградников.
Четыре десятка лет тому назад в этом же
направлении, только не прямиком через ста-
ницы, в которых хозяйничали белоказаки, а в обход,
форсированным маршем шли китайцы из отряда Пау
Ти-сана. Они спешили. В Грозном велись бои, те самые,
143
которые вошли в историю гражданской войны под на-
званием «стодневных».
Сто дней и сто ночей не умолкали в долине Сунжи
грохот артиллерийской канонады и трескотня винтовоч-
ной стрельбы, сто дней и сто ночей пылал горизонт, под-
нималось над городом зарево, клубился дым пожарищ.
С одним из участников грозненской эпопеи, активным
собирателем истории родного края Александром Филип-
повичем Кучиным, мы встретились в первый же день на-
шего приезда.
Небольшая его квартира скорее напоминает филиал
краеведческого музея, чем жилище. На стенах — портре-
ты героев стодневных боев, фотографии тех мест, где не
на жизнь, а на смерть велись схватки с врагом,. планы
города, схемы оборонительных рубежей, списки воин-
ских частей и рабочих дружин, принимавших участие
в длительной обороне.
Александр Филиппович называет нам места, где ки-
тайские добровольцы вместе с грозненскими пролета-
риями защищали город. Он видел китайских бойцов в
окопах Граничной улицы, за брустверами, сооруженными
на Горячеводской улице; он знает, что китайские добро-
вольцы помогали рабочим дружинникам оборонять Бели-
ковский, Староконный, Бароновский, Железнодорожный
мосты, что они участвовали в штурме вокзала.
Все изложенное грозненским историком наводило на
размышления: в Орджоникидзе рассказывали, что в авгу-
стовские дни на помощь грозненцам из батальона Пау
Ти-сана была отправлена рота, насчитывавшая пример-
но сто штыков; по Кучину же выходило, что китайских
бойцов было в несколько раз больше.
Как это могло быть? Не только для нас, но и для Ку-
чина это представлялось загадкой.
Захотелось побывать в тех местах, где воевали китай-
ские бойцы. Александр Филиппович повел нас к Желез-
нодорожному мосту.
В боях за город этот мост играл заметную роль. Он
давал возможность защитникам Грозного проникать на
бронепоезде с длинным названием «Борец за власть и
свободу трудового народа» в тылы белых, вести огонь по
штабу мятежников, паровозному депо, по многим местам
скопления вражеских сил.
Командовал бронепоездом моряк Федор Оликов.
1.44
Удостоверение, выданное члену Владикавказского горсовета Пау
Ти-сану
Ной Буачидзе
Гор. Орджоникидзе. Здесь будет сооружен памятник китай-
ским добровольцам
Как-то днем, когда «Борец» стоял на запасном пути,
к Оликову прибежал китаец разведчик и сообщил, что
белые стягивают к мосту цистерны и что поперек голов-
ной цистерны, непонятно зачем, прикреплен длинный
рельс.
— Хитро придумали, гады,— сказал Оликов.— Они
таким манером хотят мост вывести из строя. Подожгут
состав и пустят в нашу сторону. А поперечный рельс не
даст цистернам проскочить через мост, обязательно за-
цепится за ферму. И все! Не ходить больше «Борцу» на
их сторону. После того, как десяток тысяч пудов горя-
щего керосина растечется по мосту, что от него оста-
нется...
Белых решили перехитрить. Несмотря на то, что дело
было днем, бронепоезд на виду у противника прошел че-
рез мост и открыл огонь. На пристанционных путях все
замерло. Казаки не смели выглянуть из-за укрытий. Это
было как раз то, чего Оликов добивался. Несколько бой-
цов подползли к подготовленному белыми составу.
Дружно заработали ножовки. Намертво приклепанный
к головной цистерне поперечный рельс был подпилен
с обоих концов.
Вся операция заняла считанные минуты. Прекратив
огонь, «Борец» прогремел через мост в обратном направ-
лении. Остаток дня прошел в довольно вялой пере-
стрелке.
Ночью белоказаки предприняли свою диверсию, ци-
стерны были подожжены. Паровоз дал им толчок, и они,
подчиняясь силе инерции, покатили в сторону моста.
Дальше, однако, все произошло не так, как задумал
враг, а так, как задумал Оликов. Подпиленные концы
поперечного рельса, наткнувшись на мостовые фермы,
тут же отломились, и цистерны, ничем не задерживаемые,
проскочили через мост. Белоказаки видели со своих на-
блюдательных пунктов, как к горящим цистернам со
всех сторон побежали китайские бойцы, как, подклады-
вая под катящиеся колеса доски и камни, они остано-
вили состав, как, не обращая внимания на пламя, они
взбирались на цистерны и наглухо завинчивали докрасна
раскаленные крышки люков. Доступ воздуха в цистерны
был таким образом прекращен, огонь удалось сбить.
А утром белогвардейцы имели возможность издали
наблюдать совсем огорчительное для себя зрелище. Возле
10 Товарищи кшайские бойцы	145
цистерн, тех самых цистерн, с помощью которых они
рассчитывали уничтожить мост, волновалась длинная
очередь обитательниц рабочего поселка, уже давно стра-
давших из-за нехватки керосина. Несколько китайцев
красноармейцев, под оживленный говор толпы, напол-
няли бутыли и бидоны. Все выглядело необыкновенно
мирно. Со стороны глядя, никто и догадаться не мог, це-
ной какого самопожертвования бойцов дался хозяйкам
Щебелиновки этот керосин.
Прошло недели полторы, и белоказаки предприняли
новую диверсию. Когда с гор- в сторону защитников
Грозного задул сильный ветер, белые подорвали огром-
ные резервуары с горючим, расположенные на Сунже
выше города, спустили сотни тонн керосина в реку и по-
дожгли. Чтобы усилить пламя, в огненный поток были
сброшены связанные в плоты бревна и доски, спиленные
деревья, копны сена и соломы.
Пламя, охватившее Сунжу, неуклонно приближалось
к Беликовскому мосту. Багровые отсветы ложились на
лица его защитников. Положение создавалось тяжелое.
Горящая древесина могла застрять под каменной аркой,
и жар от громадного костра Заставил бы тогда бойцов
отойти, бросить позицию.
Начальник боевого участка выкрикнул несколько
имен. Бойцы подошли к нему.
— Ребята,— сказал он,— вы все нефтяники. А неф-
тяники знают, как бороться с пожарами. Надо уберечь
мост...
— Товарищ начальник,— вступил в разговор стояв-
ший рядом командир китайской роты,— у тебя есть лю-
ди, умеющие бороться с огнем, а у меня есть ребята
с Сунгари.
— Причем тут Сунгари? — удивленно пожал плечами
начальник боевого участка.— Нам сейчас о Сунже надо
думать...
— Я думаю,— подтвердил комроты. И стал объяс-
нять, что в его роте есть бойцы, которые работали раньше
плотовщиками, гнали по Сунгари лес.
— Они знают, как надо сплавлять деревья... даже
когда деревья горят.
— Давай своих людей,— ответил начальник боевого
участка.
Последовала команда по-русски и по-китайски,
146
Выполняя приказание, бойцы стали сбрасывать с себя
гимнастерки и складывать их возле двенадцати смель-
чаков— русских и китайских. Скоро на земле лежала
солидная куча видавшей виды, пропотевшей солдатской
одежды. Сыны Сунжи и Сунгари стали не спеша натяги-
вать ее на себя... Вот напялена четвертая гимнастерка...
пятая... Ребята разминаются, пробуют раскинуть руки
в стороны... Нет, шестую гимнастерку, пожалуй, надевать
не следует, будет связывать движения...
После гимнастерок пришла очередь заняться сапо-
гами. Поверх сапог они обмотали ноги несколькими
слоями мешковины.
Бойцы напоминали водолазов перед спуском под воду.
Не хватало только скафандров.
Но и скафандры не были забыты. Каждый намотал
на голову одно полотенце, потом другое. Головы стали
похожи на большие белые шары,— только для глаз оста-
вались узкие щели.
Командир приказал размотать шланг от раздобытого
где-то ручного пожарного насоса. Когда насос был пу-
щен в ход, двенадцать смельчаков по очереди встали под
прохладную струю колодезной воды, а затем спустились
к охваченной пламенем реке. Здесь, орудуя баграми, они
гнали горящие бревна вниз по течению.
Нестерпимо жаркое пламя обжигало лица даже под
многими слоями мокрых полотенец, пули свистели над
головой и падали рядом на воду, но бойцы не покидали
своих мест, не давали пылающим бревнам скапливаться
под мостом.
От влажной одежды валил пар. Она высыхала почти
мгновенно; ступни ног ощущали через сапоги и толстую
мешковину жар раскаленной земли.
Когда терпеть становилось невмоготу, то один, то
другой защитник моста взбирался наверх и подставлял
себя под струю из брандспойта. Потом снова спускался
вниз.
Белоказакам не удалось превратить реку под мостом
в громадный костер. Китайские добровольцы и грознен-
ские рабочие не отступили от берега ни на шаг.
— Мост был спасен объединенными усилиями,— под-
черкнул Кучин, когда мы втроем осматривали Бели-
ковский мост. Сунжа спокойно катила под ним свои воды.
10*
147
# *
*
Грозненские товарищи познакомили нас с Василием
Евменовичем Михайликом, бывшим командиром красно-
гвардейского отряда нефтяников, с Иваном Григорьеви-
чем Василенко — некогда начальником пулеметной
команды бронепоезда «Борец за власть и свободу трудо-
вого народа», с Ильей Васильевичем Гречкиным —
в прошлом отважным артиллеристом-наводчиком. Они
немало интересного рассказали нам о китайских добро-
вольцах. Но все их рассказы носили обезличенный ха-
рактер.
Если в Орджоникидзе удалось установить имена мно-
гих китайцев красноармейцев, то в Грозном было иначе.
Сообщая о подвигах, совершенных китайскими бойцами
в дни осады, грозненцы говорили так: «китайский коман-
дир», «китаец разведчик», «китаец пулеметчик»...
Ни фамилий, ни имен...
Неизвестное недолго оставалось неизвестным. В нояб-
ре 1957 года, когда состоялась наша встреча с «солдатом
Ленина» Ли Фу-цином, мы познакомились также с другим
китайским ветераном Цзи Шоу-шанем. Его имя упоми-
налось в очерке А. Смердова, опубликованном в «Лите-
ратурной газете». Там излагалась волнующая история
о «русской маме», жительнице Грозного Артеминой, ко-
торой Цзи обязан жизнью.
Дело было в начале 1919 года. Цзи отлеживался
после тифа в грозненском госпитале, когда в город во-
рвались белые. Ночью полураздетых больных красноар-
мейцев погнали на городское кладбище и учинили над
ними расправу. Цзи спасло то, что он потерял от слабо-
сти сознание и каратели приняли его за мертвого.
На рассвете боец очнулся, выбрался из груды мерт-
вых тел и, собрав последние силы, ползком добрался до
заселенной рабочими заречной части города. Там он сва-
лился возле какого-то дома.
Потом, набравшись духу, постучал в окно. Цзи пони-
мал, что рискует выдать себя с головой, но другого вы-
хода не было. Без посторонней помощи ему все равно не
спастись.
На стук выглянула пожилая женщина.
— Кто там? — спросила она.
— Я — своя,— прошептал Цзи на ломаном русском
языке.— Китайца красноармейца...
148
Женщина больше ни о чем не расспрашивала. Она
втащила Цзи в дом, стянула с него мокрое тряпье, об-
мыла, перевязала раны, смазала ссадины от побоев ка-
ким-то домашним снадобьем, напоила горячим молоком,
уложила на печь, укрыла теплым одеялом. Цзи впал
в забытье, стонал, бредил, порывался бежать. Женщина
всю ночь не смыкала глаз.
Цзи прожил в гостеприимном доме неделю. Когда
кто-нибудь из соседок заходил, он забивался в темный
угол печи и старался ничем не выдать себя. Свою спаси-
тельницу он называл мама, а та его — сынок. Она рас-
сказывала ему о своих сыновьях. Те тоже служили в
Красной Армии, все трое — коммунисты...
— Наш дом на примете,— говорила она.— Да слава
богу, тиф помогает... Дочки у меня во флигеле после
тифа отлеживаются. Вот белые и не лезут.
Как ни боялись белые тифозной заразы, но долго
держать в городе, да еще в доме, который на примете,
китайского бойца было рискованно. Когда Цзи, отле-
жавшись, немного окреп и встал на ноги, «русская мама»
нашла надежных людей и с их помощью переправила
его в ближний чеченский аул Гойты1, а там добрые
люди помогли красноармейцу пробраться в горы, к пар-
тизанам.
Много воды утекло с тех пор, и вот мы сидим с ЦзЯ"
Шоу-шанем в большом нарядном зале, и он рассказывает
нам о прошлом, о стодневных боях, участником кото-
рых был.
С помощью Цзи нам удалось ликвидировать на карте
наших поисков немало «белых пятен».
Мы спросили его, много ли китайцев участвовало
в обороне Грозного.
— Думаю, человек триста, не меньше,— ответил он.
1 Укрывать китайских добровольцев и спасать их от белогвар-
дейской расправы гойтинцы считали для себя делом чести. Китайцам
платили добром за добро. Старый грозненец, участник гражданской
войны Илья Васильевич Гречкин рассказывал нам, что в августе
1918 года, когда белоказаки грозили гойтинцам гибелью, из Гроз-
ного на защиту чеченского аула была переброшена часть батареи,
в которой , служил Гречкин, а для прикрытия ее — китайская рота
в сто пятьдесят штыков.
Действуя сообща, местный чеченский отряд, русские артилле-
ристы и китайские добровольцы заставили белоказаков отступить
от аула.
149
— Нам говорили, что там воевали бойцы Пау Ти-
сана, а их было не больше сотни.
— Верно. Те пришли из Владикавказа. Но, кроме
них, в Грозном находился еще китайский отряд из Астра-
хани. Человек полтораста их было. И еще были китайцы
пулеметчики. Те в разных подразделениях служили. По
два, по три человека. Я сам тоже пулеметчиком воевал.
На бронепоезде «Богатырь»;
Вот и найден ключ к пониманию того, о чем говорил
Кучин и что никак не вязалось с нашим представлением
о численности китайских бойцов, принимавших участие
в обороне Грозного.
Обрадовал нас Цзи Шоу-шань и тем, что сумел на-
звать несколько имен, узнать которые очень хотелось. Он
помнил, кто был командиром китайской роты, обороняв-
шей вместе с грозненскими рабочими Беликовский мост
в дни, когда белые выпустили из нефтехранилищ горю-
чее и подожгли Сунжу. Его звали Лю Фа-ляй. А развед-
чика с бронепоезда «Борец» звали Ван-чи. Храбрый боец
был. Он служил с ним потом на бронепоезде «Красная
Астрахань»,— на том, который в двадцатом году осво-
бождал Баку...
Вскоре после встречи с Цзи мы попали в Грозный и
попытались разыскать там спасшую его «русскую маму».
_ Однако разыскать Артемину было нелегко. В адрес-
ном столе значилось до удивления много грозненцев,
носящих эту фамилию.
Напрасно мы колесили из конца в конец города, на-
прасно посещали всех престарелых Артеминых,— ни одна
из них не была той, которую имел в виду наш китайский
знакомый.
Попробовали прибегнуть к помощи грозненского ра-
дио: рассказали перед микрофоном про спасение Цзи
Шоу-шаня, попросили откликнуться тех, кто может хоть
что-нибудь сообщить об его спасительнице.
На наш призыв откликнулась Анастасия Тихоновна
Галенская, старая большевичка, персональная пенсио-
нерка.
Она пришла к нам не без колебаний. Нечто похожее
на услышанное ею по радио произошло с ее матерью.
Это было в марте 1919 года. Галенская лежала в тифу,
уже поправлялась, и мать доверила ей свой секрет: она
приютила молодого китайца красноармейца, бежавшего
150
от деникинцев. Этот китаец неделю жил у них, а потом
его переправили в горы... И братьев у нее трое, все ком-
мунисты... И другая сестра вместе с нею в одно время
тифом болела... Словом, все совпадает, за исключением
одного — фамилия ее матери не Артемина, а Хохлова.
Значит, возможно, тот китайский товарищ, который при-
езжал в Москву, говорил о другой.
— Как звали вашу мать?
— Надежда... Надежда Артемовна...— Лицо нашей
собеседницы озаряется улыбкой.— Погодите, я, кажется,
начинаю понимать... Ну, конечно, маму в поселке иначе
как по отчеству никто и не звал — Артемовна и Арте-
мовна... По тому, как звали ее соседки, она, должно
быть, и запомнилась китайскому бойцу.
Да, несомненно, Надежда Артемовна Хохлова и есть
та «русская мама», которая спасла китайского бойца.
Она скончалась несколько лет назад на восемьдесят ше-
стом году жизни.
-н
19.	ПЕРЕД УХОДОМ
а Северном Кавказе 1918 год уходил в прош-
лое под вой метелей, надсадный гул орудий,
бред тифозных больных. XI армия отступала.
«Пожалуй, единственная из всех красных
армий,— писал позже об этом отступлении
* «л* ' А. И. Егоров,— бывшая XI армия стратегиче-
ски и тактически находилась в самых плохих условиях.
Без сколько-нибудь оборудованного тыла, без коммуни-
каций и средств связи, без гарантий на какую-либо безо-
пасность— этих основных элементов войны...»1
— Держитесь,— подбадривал Пау Ти-сан своих сол-
дат, оборонявших Владикавказ и вымотанных беспре-
рывными боями.— Наше дело помочь красным полкам
уйти в степь. За ними и мы уйдем в Астрахань, к това-
рищу Дзи Ла.
Пау Ти-сан называл Кирова как все китайские бойцы.
Воспоминания Ли Чен-туна и Ча Ян-чи помогли нам вос-
становить картину тех тяжелых дней. Комбат рассказы-
вал бойцам о том, что Киров пытался пробиться стране-
1 См. газету «Заря Востока» от 14 августа 1922 г.
151
портом оружия на Терек, но не успел, дороги оказались
перерезанными, и вот сейчас с этим оружием, прислан-
ным Лениным, он ждет их в Астрахани. Там им будет хо-
рошо— обмундирование получат новое; кому нужно
винтовку сменить — сменит; патронов насыпят каждому
полные подсумки. Да и отдохнуть смогут, и подкор-
миться, и обогреться. Астрахань для этого отличный го-
род. Другого такого не скоро найти.
Бойцы стойко сдерживали натиск врага. Волчьи сот-
ни Шкуро предпринимали атаку за атакой, редели на
глазах, но ничего не могли добиться. Так проходили
дни, пока из штаба армии не поступил приказ: китай-
скому батальону идти на Кизляр.
Встал вопрос о раненых. Сложнее всего он склады-
вался для китайцев. Раненых чеченских и ингушских
бойцов нетрудно было разместить по аулам. Горцы их
белым не выдадут. Раненых русских бойцов тоже можно
было пристроить. А вот как быть с китайцами? При-
ютить-то их приютят, но ведь любой белогвардеец опо-
знает китайца с первого взгляда, и это будет означать
для бойца верную гибель. По приказу Деникина все ки-
тайцы, почему-либо застрявшие в тылу у белой армии,
подлежали военно-полевому суду. «Их ловили,— писала
в то время «Правда»,— заставляли самих рыть себе мо-
гилы и расстреливали»1.
Поступали деникинцы и иначе. В станице Грозненской
атаман Бабенко обезглавил двух пленных китайцев и го-
ловы их, вздев на колья, выставил перед своим домом.
Когда пришел приказ оставить Терек, ни у кого ни
на минуту не возникло сомнений: раненых китайских
воинов надо вывезти в первую очередь и во что бы то
ни стало. Но, конечно, не в степь. Поход через зимние
степи равносилен для них смерти.
Командиры собрались на совет.
Габо Карсанов отлично помнит, о чем говорилось на
нем, помнит и все, что затем последовало. Николай Ги-
кало, стоявший во главе партизанских отрядов, сказал
на этом совете Пау Ти-сану:
— Другого выхода нет. Твоих раненых бойцов возь-
мем мы. Увезем их в горы, будем лечить.
1 См. газету «Правда» № 222 от 15 октября 1918 г.
152
Пау Ти-сан пожал плечами. Чтобы увезти раненых в
горы, нужны лошади. А с лошадьми дело обстояло пло-
хо. Их в партизанской армии не хватало даже для та-
ких прирожденных конников, как горцы из отряда Ше-
рипова и сотни Карсанова. Как часто в последнее время
Габо бывал свидетелем тяжелых сцен, когда горец те-
рял в бою коня. Это считалось у бойцов страшной бе-
дой. Какой воин горец без коня, какая может быть вой-
на в пешем строю!..
Китайский комбат не представлял себе, чтобы горцы
уступили кому-нибудь своих коней, но это было именно
так. Гикало переговорил с Шериповым, и тот созвал кон-
ников-партизан.
На зеленой поляне, обрамленной горами, собрались
всадники. Шерипов рассказал им о тружениках китай-
цах, покинувших далекую родину в поисках куска хле-
ба, о том, как нещадно эксплуатировали их и у себя
дома и здесь в России, с каким воодушевлением встре-
тили они Великую Октябрьскую социалистическую ре-
волюцию, как единодушно и искренне встали на ее за-
щиту.
— Вы сами видели и в Гойтах, и в Грозном, и во
Владикавказе,— говорил он,— как хорошо борются ки-
тайские добровольцы за наше дело. А сейчас им нужна
наша помощь. В военном госпитале лежат двадцать
шесть китайцев красноармейцев. Их нужно вывезти в
горы. А без коней как вывезешь? Вот я и спрашиваю:
что мы ответим раненым китайским братьям? Найдутся
среди нас двадцать шесть человек, которые согласятся
отдать им своих коней?
Гарцует лошадь под Асланбеком, переступают с но-
ги на ногу и звенят уздечками стройные сухощавые ко-
ни горцев. На поляне с минуту стоит тишина. Бойцы
будто колеблются. Но вот один, другой, третий спеши-
лись, протянули поводья Шерипову:
— Возьми моего коня, Асланбек,— слышится го-
лос.— Отдай Пау Ти-сану для его бойцов. Мой конь ве-
зет спокойно, как в колыбели. Раненому на нем будет
хорошо.
— Вот мой конь, Асланбек,— говорит другой.— Пусть
спасет жизнь китайского товарища.
— И моего коня возьми, Асланбек!..
— И моего...
153
На следующий день перед зданием госпиталя, где
находились раненые бойцы Пау Ти-сана, стояли на при-
вязи двадцать шесть коней, тщательно вычищенных, с
расчесанными гривами, с седлами, специально приспо-
собленными для транспортировки раненых.
Их эвакуировали в горы. Некоторые из них попали
в Гойты.— тот аул, куда «русская мама»—Надежда
Артемовна Хохлова — переправила спасенного ею бой-
ца. Вместе с ним в гостеприимных саклях нашли приют
еще не один десяток китайских добровольцев и несколь-
ко сот других больных и раненых бойцов Красной Ар-
мии, партийных работников, партизан.
В грозненском архиве мы обнаружили документ —
свидетельство того, как реагировал на это белогвардей-
ский генерал Шатилов, захвативший Грозный. Он предъ-
явил гойтинцам письменный ультиматум: красноармей-
цев не горской национальности выдать, всех до единого,
в первую очередь — большевиков и китайцев. На обду-
мывание давалось 24 часа. По истечении этого срока бе-
логвардейский генерал грозил снести аул с лица земли.
Горцы ответили: «Обдумывать нечего, ответ у нас
один: «Не выдадим!»
На рассвете белоказаки выступили против гойтинцев,
поддержанных соседними аулами. Поднялась вся Чечня.
«Полицейская операция местного значения», как име-
новался бой у Гойты в сводках белогвардейского шта-
ба, переросла в сражение, результаты которого обеску-
ражили белых. Генерал Шатилов после первого боя вы-
нужден был писать в своем обращении к горцам:
«Сегодня я предпринял наступление на аул Гойты
для захвата скрывавшихся там большевиков и для лик-
видации там большевизма. Однако... все окрестные аулы
поднялись против меня и стали нападать на меня со
всех сторон...
Если чеченский народ не хочет одуматься и если се-
ление Гойты не пришлет своих представителей для при-
нятия моих условий, для выдачи большевиков и других,
То я буду принужден беспощадно карать всякое сопро-
тивлением.
Белогвардейский генерал напрасно ждал. Чеченский
народ не прислал к нему своих представителей и не при-
нял его условий. Четыре дня жители аула Гойты и сосед-
них аулов, не имея в руках ничего, кроме винтовок и
154
охотничьих ружей, сдерживали натиск регулярных бе-
логвардейских частей, четыре дня вели они смертельный
бой, воодушевленные одной-единственной мыслью: спа-
сти тех, в ком видели своих друзей и братьев.
Сражение в Чечне прекратилось лишь тогда, когда
все, кому гойтинцы оказали приют, были переправлены
в горы.
Оставив Владикавказ, батальон Пау Ти-сана участ-
вовал в боях за железнодорожную станцию Терек. Мы
узнали об этом из воспоминаний участника гражданской
войны И. В. Гобидашвили, присланных нам из архива
Кабардино-Балкарского обкома КПСС.
И. Гобидашвили рассказывает о выступлении коман-
дующего XI армией М. К. Левандовского на красноар-
мейском митинге, созванном на станции Терек.
Командующий армией призывал любой ценой задер-
жать наступление белых, чтобы спасти больных и ране-
ных бойцов.
«Левандовский,— пишет Гобидашвили,— заявил, что
на помощь должны прибыть Ленинский полк и китай-
ские бойцы, хорошо вооруженные и подготовленные в
боевом отношении. Ночью подкрепление прибыло. Ленин-
ский полк находился на правом фланге, китайские бой-
цы— занимали центральную линию фронта. Они держа-
лись стойко, отбивали одну атаку за другой. Израсхо-
довав запасы патронов, унося с собой раненых, китай-
ские бойцы отступили г Кизляру, а оттуда вместе с
XI армией — на Астрахань».
В то время, когда батальон Пау Ти-сана дрался за
станцию Терек, небольшое ингушское селение Долаково
продолжало отчаянную неравную борьбу с врагом. Бой
за Долаково вошел героической страницей в историю
гражданской войны на Северном Кавказе.
В Северо-Осетинском музее С. М. Кирова и
Г.. К- Орджоникидзе и в Грозненском краеведческом му-
зее хранится немало материалов, посвященных дола-
ковской обороне. Тут и записи воспоминаний, и альбомы
с фотографиями, и многочисленные архивные документы.
Из них явствует: в бою за Долаково участвовали кур-
санты Владикавказской школы красных командиров,
грозненские дружинники и все от мала до велика жи-
тели героического селения.
155
Мы пытались найти в музеях упоминание о китайских
бойцах, но не находили. Создавалось впечатление, что
китайцы в сражении за Долаково не участвовали.
Но это не так. Ясность в вопрос внес Курмен Козы-
рев. Сорок лет назад он был курсантом Владикавказ-
ской школы красных командиров, дрался за Долаково
и сам пришел* к нам, узнав, что приезжие люди соби-
рают материалы о китайских бойцах.
На третий этаж гостиницы Курмен Магометович под-
нялся не без труда. Отдышавшись, он Сказал:
— Вы насчет китайцев пишете? Пожалуйста, мои
слова тоже запишите. Я про Долаково расскажу. Там
мало китайцев было. Сейчас точно не помню — может
быть, двенадцать человек, может быть, пятнадцать. Но
записать все равно надо, потому что — герои. Каждый
’за десятерых воевал.
Курмен Магометович сообщил нам о китайских за-
щитниках ингушского селения не так уж много. Помнил
только, что они были там, что хорошо воевали, что
Серго Орджоникидзе беседовал с ними. Зато он сумел
передать дух братства и беззаветного самоотверженного
героизма участников долаковской обороны. И об этом
стоит рассказать.
Защитники Долаково держались своей спаянностью.
Русские, ингуши, осетины, грузины, китайцы — они все
были как одна семья, все считали себя молочными
братьями.
Побратимство сопровождалось древней ингушской
церемонией, которая произвела на всех бойцов неизгла-
димое впечатление.
Выглядела она так. Все носящие оружие собрались
на площади и поклялись защищать Долаково до послед-
ней капли крови. После этого старейший из воинов
восьмидесятилетний седой горец высоко поднял над го-
ловой большую чашу, наполненную молоком. Он первый
приложился к ней и, отпив глоток, передал чашу кому-
то из грозненских рабочих, стоявших поблизости. От
грозненца она перешла к осетинскому бойцу, затем к
китайскому добровольцу и дальше по кругу. Все отве-
дали молока из общей чаши, все стали братьями.
. Серго Орджоникидзе, который не ушел с XI армией,
а остался на Тереке, чтобы вместе с горцами продол-
жать борьбу, приехал в Долаково на следующий день
156
после церемонии всеобщего побратимства. Когда ему
рассказали об этом, он попросил принести ту самую ча-
шу, из которой пили бойцы, и тоже отведал из нее мо-
лока. Чрезвычайный комиссар и защитники ингушского
села стали братьями.
Он так и обращался к бойцам, когда несколько поз-
же обходил окопы. «Держитесь, братья,— говорил
Серго,— дадим врагам почувствовать, что такое совет-
ское Долаково».
Увидев в наспех отрытом капонире нескольких ки-
тайских бойцов, Орджоникидзе удивился и обрадовался.
— Здравствуй, брат китай! — громко произнес Серго,
здороваясь с бойцами за руку. Потом, повернувшись к со-
провождавшему его горцу, Серго добродушно заметил:
— А ты говорил, будто все китайцы ушли в Астра-
хань, что в Ингушетии ни один из них не остался.
Среди китайских бойцов лучше других объяснялся
по-русски молодой китаец, о котором Козырев помнил,
что долаковцы звали его Сеня. Услышав слова чрезвы-
чайного комиссара, Сеня обратился к Орджоникидзе,
назвав его «большой капитана».
— Большой капитана, я скажу так: китай там, где
нужно. Кому надо в Астрахань идти — пошел в Астра-
хань, кому надо здесь оставаться — остался здесь. Это
село Долаково называется, да? Долаково для меня сей-
час все равно, как место, где отец-мать живут.
— Почему? — спросил Серго.
— Потому, что здесь вчера русский, чечен, ингуш,
китай вместе молоко пили, слово дали, братья стали.
Тот дом, где один брат живет, для других братьев —
тоже дом.
— Значит, Долаково — твой дом?
— Ага.— Сеня закивал головой.
— Крепко будешь защищать его?’
— Вот так! — молодой красноармеец с силой сжал
оба кулака.
Разгоревшиеся вскоре бои за Долаково показали, как
верно было все сказанное китайским бойцом.
Двенадцать дней держались защитники Долаково.
Хорошо написал о них Георгий Заматаев, чьи воспомина-
ния хранятся в музее С.М. Кирова и Г. К. Орджоникидзе.
«Умирали, ясно сознавая, что на победу нет ни кап-
ли надежды, что вся задача погибающих заключается
157
только и только в том, чтобы на день-два задержать
стремительное движение белых, преградить им дорогу».
Молодой китайский боец Сеня и другие китайцы
красноармейцы, что были с ним, сложили свои головы
в Долаково все до одного.
20.	ЗИМА. СТЕПЬ. АСТРАХАНЬ
о
трезанная от источников снабжения, зажатая
деникинцами в клещи, терпящая нужду реши-
тельно во всем, разутая, оборванная, голод-
ная, зараженная тифом, XI армия шла степью.
Не той буйно расцветающей степью с изумруд-
’	’ ным ковром трав и будто настоенным на цветах
воздухом, какая бывает весной; не той пожухлой побу-
ревшей степью, какая бывает летом; не той робко ожи-
вающей после иссушающего зноя и занесенных с моря
первых дождей степью, какой она бывает осенью, а
страшной в своей бесприютности зимней степью, с обжи-
гающими ветрами, снежными буранами, морозами, без-
дорожьем, бескормицей, бездомьем.
Унылое серое небо, унылые серые шеренги бойцов,
бесконечные обозы с обмороженными, ослабевшими, ти-
фозными. Где-то в конце медленно одолевающего степь
человеческого потока шагали солдаты Пау Ти-сана. Был
среди них и наш знакомый Ча Ян-чи.
На первых порах, когда объявлялся привал, бойцы
подолгу засиживались у костров, вспоминали далекие
родные места, рассказывали о боях, в которых участво-
вали.
Но чем дальше углублялась армия в степь, тем
меньше слышалось разговоров возле костров. А скоро
и сами костры уже еле горели: топлива не хватало.
Колючий ледяной ветер пробирал до костей. Ноги вяз-
ли в глубоком песке, перемешанном с сухим снегом.
Мороз с каждым днем крепчал. Термометры на госпи-
тальных повозках показывали по утрам 15, 20 и 25 гра-
дусов ниже нуля. Питались мясом павших лошадей.
Силы людей убывали. Плохонькие шинели не защища-
ли от холода. Каждый шаг давался с трудом.
Но идти надо. И бойцы шли, поддерживая друг
друга, шли, неуклонно продвигаясь к цели.
158
Ни одного жилья не видно было в обледенелой пу-
стыне от горизонта до горизонта. После дневного пере-
хода люди валились на мерзлую землю и, тесно при-
жавшись друг к другу, укрывшись с головой шинелью,
обогреваясь спиной соседа и собственным дыханием,
забывались в тяжелой полудреме. Каждое утро, когда
давался сигнал подъема, на земле оставались лежать
одинокие фигуры заболевших красноармейцев. Их отно-
сили на госпитальные повозки, переполненные тифозны-
ми больными. Оружие выбывших из строя сдавали в обоз.
Но вот наступило время, когда обозные перестали
принимать винтовки: некуда было складывать, не было
лошадей, чтобы везти.
Так армия шла в течение месяца. Потери от голода,
мороза, болезней росли с каждым днем. Путь частей
через степь отмечался уже не пеплом костров, а холми-
ками над телами тех, кто нашел в бесприютных про-
сторах последний привал. Оружие оставалось лежать
рядом.
При виде винтовок и пулеметов, заносимых снегом и
песком, сердца бойцов сжимались. Кто еле держался
на ногах, проходил мимо, не оглядываясь, а те, у кого
силы еще сохранились, замедляли шаг и подбирали
оружие, ставшее ничейным.
Так поступали русские, так поступали китайцы. Сол-
даты Пау Ти-сана складывали подобранное оружие на
двуколку и тащили повозку, сменяясь каждые полчаса.
Для удобства, кроме пары дышел впереди, они приспо-
собили еще два дышла сзади. Таким образом нагрузка
между людьми распределялась равномерней: часть бой-
цов, уцепившись за передние дышла, дружно тянула
двуколку, другая часть, взявшись за задние дышла,
с такой же добросовестностью толкала ее.
Бойцы несли на себе не только оружие погибших
товарищей. Екатерина Кузьминична Черненко, сооб-
щившая нам фамилию «комиссара четыре глаза»,
в другом письме поделилась с нами воспоминаниями
о героическом походе через степь.
«В китайском батальоне, — писала она, — было во-
семьсот китайцев и двадцать русских. Я и Надежда
Михайловна Генфер были медицинскими работниками.
Людей разных национальностей объединяло одно жела-
ние— защитить молодую Советскую власть. Китайцы и
159
русские жили дружно, как родные братья. Ёо время тя-
желого перехода в Астрахань медицинская сестра
Н. Генфер заболела сыпным тифом. Транспорта не
было, и китайские бойцы, сделав из своих шинелей но-
силки, десятки километров несли ее на своих руках».
Так шли день за днем.
Однажды на привале Ча Ян-чи был свидетелем раз-
говора между Пау Ти-саном и командиром роты Лю
Фа-ляем. Комбат спросил, сколько оружия в роте.
— Винтовками двуколка доверху забита, — ответил
Лю Фа-ляй, — а пулеметов сейчас десять.
Так много пулеметов в роте никогда не было. Комбат
сказал, что излишки оружия придется в Астрахани сдать.
Тогда бойцы, сидевшие поблизости, вмешались в бе-
седу командиров. Они заявили, что оружие, подобран-
ное в степи, все равно, что найденное. Нужно, чтобы
командование оставило им пулеметы насовсем.
Пау Ти-сан не понял.
— Что это значит — «насовсем»? — спросил он.
Бойцы ответили ему:
— Мы думаем так, товарищ Пау. Когда граждан-
ская война в России кончится, революция победит и
мы вернемся домой, там оружие нам. тоже понадо-
бится. Винтовки — ладно, обойдемся, на месте раздо-
будем, а пулеметы возьмем с собой. Пулеметы в Китае
нам очень пригодятся.
Двадцать девятый день пути. Ледяной ветер по-преж-
нему вздымал тучи песка и сухого, похожего на песок
снега, больно сек лицо, мешал идти; истрепанные, вы-
тершиеся, обожженные у походных костров шинели по-
прежнему били длинными полами по ногам и, казалось,
только помогали холоду пробирать до костей; голод
туманил мозг, винтовки оттягивали плечи, вконец сби-
тые сапоги до кровавых ран натирали ноги, ослабевшее
тело тянулось к земле; все было так же, как на протя-
жении предыдущих четырех недель тяжелого перехода,
нб люди почему-то выглядели сегодня бодрей, шаг был
тверже, слышались даже шутки, раздавался смех.
Яндыковка. Это слово было на устах у всех. Оно
звучало музыкой. Конец походу, конец нестерпимым
мукам, скоро, совсем скоро, через считанные часы, впе-
реди замаячит село Яндыковка — первое большое село
на подступах к Астрахани.
160
Цзи Шоу-шань
М. М. Карпунин
Габо Карсанов
КОМАНДИРУ КИТАЙСКОГО ОТРЯДА
тов.п АУ TH С АН.
Гс получением сего
Предписывал
отправиться в г. Ир куток в распоряжение
Командарма 5.
' J и
Л*
ШТАБ
кммжкой арами трим.
У Д опто Г' ? t И И J.
/Д«»ст«итвльнс па4Г* ДикиЯря I9T0 г.1-
чЯУ!™^й,:Т;йв^дай11ч,«"-'-" 
***** * 1в"ди5й яв
огиестрвлюгогч) Оружии,	д
у z ,
. -------— 1
; видав	А
I*. в топ. ЧТО on является делегатом с
Е^„.„Ц
Л • - А г^д
• право* решающего п
• /ТреАмЭвтм» «о*""
C»*p«'"°PS U
Удостоверение,
1«®	-W...	,
Ь»нхотр.7Прввлд1кй|^1у7 4>Ч;/ j|
«<«й Комиссар^р, _ _ - |\»У- H
врид.н
Архивные документы «Самаркандской папки»
— Ян-ды-ки!..— по слогам повторяли китайские бой-
цы и в знак одобрения поднимали большой палец
кверху.— Шанго! Шанго! Очень хорошо!
.Вот уже на фоне мертвой бугристой равнины пока-
залась высокая колокольня, купы по-зимнему голых де-
ревьев, крутые скаты крытых тесом крыш, длинные
шеи колодезных журавлей.
Пау Ти-сан шел впереди своего сильно поредевшего
батальона. На виду села он приказал знаменосцу раз-
вернуть знамя, ассистентам знамени занять свои места,
всем бойцам подтянуться, идти четким строевым шагом.
Так вступили в Яндыковку. На околице, возле ко-
лодца, бойцы увидели старый, отживающий свой век
крытый автомобиль. Высоко поднятое сиденье делало ма-
шину похожей на карету, из которой выпрягли лошадей.
В автомобиле стоял Киров. Невысокого роста, с тем-
ными, одушевленными мыслью и энергией глазами,
большим лбом и крутым волевым подбородком, он
смотрел на приближавшихся к нему китайских добро-
вольцев, и во взоре его угадывались скорбь, восхищение,
радость встречи.
Да, не такими были Пау Ти-сан и его солдаты во
Владикавказе. Глядя на них, можно было понять, как
дорого дался армии этот зимний переход. Небритые
изможденные лица, грязные бинты на обмороженных
руках и ногах, одежда, превратившаяся в лохмотья,—
до чего же не похожа эта немногочисленная группа
вконец истомленных, изголодавшихся людей на тех
стройных, подтянутых красноармейцев, которым весной
1918 года он в торжественной обстановке вручал ба-
тальонноё знамя.
Это знамя, пронесенное через огонь сражений, через
ледяную пустынную степь, эти люди, мужественно удер-
жавшие его, вызвали на лице у Сергея Мироновича за-
думчивую улыбку. Быть может, в ту минуту Киров вспо-
мнил далекий Томск, бурный 1905 год, свое первое
боевое крещение и красное знамя, спасенное им.
Совсем юный, он шел тогда на демонстрацию во главе
рабочей колонны, охранявшей знаменосца Иосифа Ко-
нонова. Но Кононова не удалось сберечь. Полиция и
казаки напали на демонстрацию. Произошла стычка.
Кирова казак полоснул шашкой по спине, а Иосиф был
убит.
И Товарищи китайские бойцы
161
Когда казаки бросились в атаку, Кононов успел
спрятать знамя на груди. Киров знал об этом. Ночью,
рискуя жизнью, он пробрался через полицейские кор-
доны в покойницкую, разыскал труп товарища и унес
с собой кусок алой ткани, обагренной кровью убитого
знаменосца.
Оно находится теперь в крепких руках — рабочее
знамя. Оно гордо реет над землей.
Киров смотрел на подходивших бойцов. Измождены
предельно, но воинский дух сохранили; в чем только
душа держится, многие, кажется, вот-вот упадут, а вин-
товки у каждого. И даже не по одной. У кого — две,
у кого — три... Да, столько оружия во Владикавказ-
ском батальоне никогда и не было!
Бойцы увидели Кирова. По рядам будто ветер прошел.
— Дзи Ла!.. Дзи Ла!..
Сергей Миронович улыбнулся, сверкнул ровным ря-
дом белых зубов, сделал знак остановиться, вышел из
машины, обнял Пау Ти-сана. Красноармейцы китайцы
обступили Кирова, пожимали руки.
— Дзи Ла, Дзи Ла!.. — растроганно говорили они
тому, кто был их другом, кто олицетворял в их пред-
ставлении партию большевиков.
21.	НЕДЕЛЯ
страханские власти принимали срочные меры
к тому, чтобы дать солдатам XI армии, совер-
шившей труднейший переход, прийти в себя,
отдохнуть, отмыться, отоспаться, отогреться,
словом, набраться новых сил для предстоящих
боев. Газеты выходили в те дни с крупными за-
головками и призывами: «Неделя помощи раненым и
больным бойцам Красной Армии!», «Окружим крас-
ноармейцев вниманием и заботой!», «Каждый дом в
Астрахани должен стать родным для красных воинов!»
На видном месте было напечатано обращение Вре-
менного военно-революционного комитета ко всем тру-
дящимся Астраханского края.
«...Главная наша задача, — говорилось в обраще-
нии,— это работа для армии, ей мы должны отдать все.
Наш долг во что бы то ни стало дать армии продоволь-
162
ствие, обеспечить спокойное пребывание в городе Астра-
хани больных бойцов. Об этом должны неустанно забо-
титься все советские учреждения, все, кому дороги Со-
ветская Россия и революция».
На призыв Ревкома откликнулись тысячи астрахан-
цев. Речники и портовики, судоремонтники и железнодо-
рожники, рыбаки и рабочие местных предприятий счи-
тали для себя честью взять в дом красноармейца, окру-
жить заботой, выходить.
Трогательное внимание оказывалось китайским доб-
ровольцам. Астраханцы наперебой приглашали их к се-
бе на побывку.
— Я попал в семью железнодорожника, — вспоми-
нал Ча Ян-чи. — Хозяина звали Степаном, хозяйку —
Машей. Хорошие люди были. Как в родной семье я себя
чувствовал. Будто ушел из своего дома, долго не был
и вот снова к себе вернулся.
Степан сам явился за мной в казарму. Я тогда очень
ослаб. Пока через степь шагали — держался, а как
пришли — сил не стало. Лежу и лежу.
• Степан подошел к моей койке, говорит:
— Вставай, друг. До моего дома недалеко. Я по-
могу.
На улице нас ждала пролетка. Это городской союз
извозчиков старался. Всех больных бойцов извозчики
везли бесплатно. А дома нас Маша уже ждала. Много
воды горячей приготовила, белье мужа для меня из ко-
мода достала, гимнастерку, сапоги... утюг раскалила...
Часа через два я как будто снова на свет родился.
Сижу за столом чистый, в чистой одежде, побритый,
постриженный. А на столе много вкусной еды. И Маша
подкладывает и Степан... Уговаривают побольше кушать.
У меня от слабости и оттого, что очень их внимание
почувствовал, слезы на глазах выступили. Не помню,
когда .плакал, кажется, никогда. А тут не могу удер-
жаться. Вот, думаю, что.сделала революция, как по-
роднила людей...
Для бойцов, нуждавшихся в отдыхе, были оборудо-
ваны помещения бывшего Чуркинского монастыря, при-
городные дачи астраханских миллионеров, стоявшие на
зимнем приколе пассажирские пароходы.
Девушки шили для красноармейцев белье, старухи
вязали теплые вещи, школьницы вышивали кисеты. Ты-
11*
163
сячи пакетов-подарков были заготовлены и преподне-
сены красноармейцам. На пароход «Гелиотроп», где
находилось подразделение китайских бойцов, пришли
с подарками дети. Они роздали пакеты, а дня через два
снова явились с рулонами пестрой бумаги в руках.
Дети, оказывается, узнали от учителя географии, что
в Китае существует обычай развешивать в жилищах
длинные бумажные или шелковые полосы с иероглифа-
ми, обозначающими пожелания обитателям дома до-
вольства, счастья, радости, здоровья.
Такие же полосы приготовили в подарок они.
Китайских бойцов на пароходе в это время не было.
Когда они вернулись и вошли в кают-компанию, глазам
их представилась удивительная и в то же время знако-
мая, напоминающая родину картина: с потолка свеши-
вались длинные красные, зеленые, оранжевые, синие
полосы с русскими надписями. Командир роты Лю,
умевший читать по-русски, перевел их бойцам.
«Желаем жизни и удачи»—гласила одна надпись,
выведенная детской рукой; «Пусть сопутствует храб-
рым китайским друзьям счастье» — гласила другая над-
пись. Полос было много. Надписей с пожеланиями вся-
ческих удач — тоже. Бойцы взволнованно молчали, со-
гретые и тронутые вниманием маленьких друзей ’.
О подарках юных астраханцев китайским бойцам
сообщил нам Ли Чен-тун.
Кроме Ли Чен-туна и Ча Ян-чи, о зимнем переходе
через степи и о днях, проведенных в Астрахани, нам
1 Воспоминание о гостеприимстве астраханцев навсегда сохрани-
лось в памяти бойцов XI армии. Ровно через год после Мартовской
«Недели помощи раненым и больным бойцам Красной Армии»,
когда участники зимнего перехода через степь вели сокрушительное
наступление на деникинцев, в адрес Астраханского губисполкома
пришла телеграмма:
«Красные бойцы XI армии шлют свой боевой привет астрахан-
скому пролетариату. Шествуя победоносно по Северному Кавказу,
XI армия твердо помнит 18 год, когда она, усталая, больная, разде-
тая и голодная, вынуждена была отступить под натиском против-
ника по безмерным астраханским степям в красную Астрахань, где
нашла братский приют у астраханского пролетариата.
Захваченный у противника бронепоезд «Терек», державший в
когтях белых грозненскую нефть, назван нами «Красной Астраханью».
Стоит напомнить, что в пулеметной команде этого самого бро-
непоезда, участвовавшего в освобождении Баку, служили Цзи Шоу-
шань, которого спасла «русская мама», и еще несколько китайских
бойцов.
164
рассказывал также бывший боец китайского отряда,
ныне подполковник в отставке Михаил Миронович Кар-
пунин.
Судя по имени и фамилии, Михаил Карпунин не
был родом ни из Мукдена, ни из Шаньдуна, ни из Хэ-
бэя. Сын пензенского крестьянина, он семнадцатилет-
ним парнишкой вместе с отцом вступил в Красную Ар-
мию. Во Владикавказе еще с несколькими русскими
красноармейцами Карпунин был зачислен в китайский
батальон. Смышленый расторопный паренек стал связ-
ным у Пау Ти-сана, полюбил своего отважного коман-
дира, чистосердечно делился с комбатом всеми своими
мыслями, стремлениями, интересами.
Отдыхая за такими разговорами, Пау Ти-сан любил
подшутить над Мишей. Стоило бывало тому унестись
в милую его сердцу пензенскую деревушку, как комбат
начинал корить Мишу за недостаточную преданность
батальону.
— Чем же я не предан? — недоумевал молодой Кар-
пунин.
— Не о том мечтаешь. Ты какой части боец?
— Китайской.
— Значит и мечтать обязан о Китае.
Миша терялся. Как он может мечтать о Китае, кото-
рый ему неизвестен.
— Это дело поправимое, — ободрял Пау Ти-сан.—
Вот кончится война, поедем вместе в Мукден. Хороший
город. Я с детства его знаю..
— А что, поедем!... — загорался Миша.
Во время перехода через степь юношу свалил тиф.
Санитары хотели взять больного на госпитальную по-
возку, но комбат не отдал. Рискуя заразиться, он уха-
живал за метавшимся в жару Мишей, кормил из ло-
жечки, укрывал своей шинелью.
Когда китайский батальон пришел в Астрахань,
командир сам отвез связного в госпиталь. Дежурный
врач с трудом отыскал в коридоре место для Карпу-
нина, находившегося в забытьи. Уходя, Пау Ти-сан вы-
нул из кармана несколько кусочков сахара, три суха-
рика и передал сиделке. О разговоре, который произо-
шел между ними, сиделка рассказала потом Карпунину.
— Как только больной придет в себя, — попросил
комбат,— напоите его чаем.
165
— Он кем же вам приходится? — поинтересовалась
сиделка.
— Братом.
— Братом? — женщина удивленно всмотрелась в
лицо китайского командира. — Что-то не похоже.
Комбат промолчал. Постояв еще несколько минут
возле Миши, он ласково дотронулся ладонью до его го-
рячего лба, потом повернулся и, по-военному чеканя шаг,
направился к выходу.
Больше Михаил Карпунин не встречался с Пау Ти-
саном. Сколько сил потратил он на то, чтобы разыскать
китайского командира! Михаил Миронович показывал нам
копии своих запросов в воинские части, в адресные столы.
— Последние годы, — говорит он, — я искал Пау Ти-
сана через китайские организации. Запрашивал посоль-
ство в Москве, обращался с письмом в редакцию изда-
вавшейся в Пекине газеты «Дружба». Просил помочь
в моих розысках. Но, знаете, в громадной стране найти
человека только по фамилии, да и то, должно быть, не
очень точно произносимой по-русски, — дело не про-
стое. Тем более, что на весь Китай, как я узнал,
имеется что-то около тысячи фамилий. Выходит, людей
с такой же фамилией, как у моего командира, там сотни
тысяч. Вот и попробуйте найти!..
Истощенная тяжелым походом армия постепенно
приходила в себя. В частях и подразделениях наво-
дился порядок, заново составлялись списки личного со-
става, оружия, обмундирования, боеприпасов.
Когда поступила отчетность из китайских подразде-
лений, в штабе ахнули. Таких излишков вооружения не
было ни у кого. В батальоне Пау Ти-сана насчитыва-
лось свыше десятка пулеметов, в китайском батальоне
Ян-чжуня, входившем в Дербентский полк, — пятна-
дцать, в небольшом сравнительно отряде Лан Фу-чи-
на— три. В казарму полетел приказ сдать сверхком-
плектное, формально не числящееся за подразделе-
нием оружие на склад.
Узнав о предписании штаба, красноармейцы запро-
тестовали: «Не отдадим! Это наши пулеметы. Без нас
они все равно остались бы в песках».
166
Пау Ти-сан позвонил в штаб и сказал, что бойцы
сверхкомплектные пулеметы сдавать отказываются.
Из штаба поступило грозное отношение. Потом дру-
гое, еще более грозное. «В случае невыполнения прика-
за...», далее перечислялись кары, ожидающие виновных.
«Дело о пулеметах» дошло до председателя Вре-
менного военно-революционного комитета, начальника
политотдела армии С. М. Кирова. Он приехал к бойцам,
разобрался, почему они так настойчиво добиваются
отмены приказа о сдаче излишков оружия. Как вспоми-
нает бывший комиссар Дербентского полка Федор Ми-
хайлович Яковенко, Киров сказал тогда бойцам:
— Это хорошо, что вы, товарищи, хотите крепко бе-
лых бить. И то, что вы пулеметы вытащили из песков и
на своих плечах донесли сюда, — тоже очень хорошо.
Ваши руки — крепкие’ рабочие, надежные руки. Вы де-
лом доказали, что умеете хорошо использовать оружие
против врагов 'Советской власти. Пусть пулеметы оста-
нутся у вас. Громите ими белогвардейскую нечисть.
После этого из штаба армии не поступало больше
никаких запросов об «излишках вооружения». Пулеме-
ты остались у китайских добровольцев.
Они им вскоре пригодились. Не на фронте, а в самой
Астрахани, когда в городе вспыхнул мятеж.
Его подняли местная буржуазия, казачьи верхи, бе-
логвардейское подполье. Момент для свержения Совет-
ской власти казался им подходящим: с востока к горо-
ду приближались астраханские и уральские белоказаки
генерала Толстого; севернее, в недалеком Гурьеве, вы-
садился английский десант; южнее, в Петровске (нынеш-
ний Махачкала) держались англичане; они же шныряли
по Каспию у самого устья Волги, забрасывали в Астра-
хань свою агентуру.
Ревком объявил в городе чрезвычайное положение.
Два полка местного гарнизона, засоренные купеческими
и кулацкими сынками, были разоружены, а их оружие
передано рабочим. Дружинники вместе с приданными им
китайскими бойцами несли усиленную охрану телеграфа,
вокзала, пристаней, государственного банка. Другие во-
инские части прикрывали подступы к Астрахани, где с
минуты на минуту можно было ждать появления регу-
лярных белоказачьих сил.
167
10 марта утром в городе раздались тревожные гудки,
винтовочная стрельба, пулеметные очереди, залпы артил-
лерийских орудий. Мятеж начался.
Несколько бойцов из Владикавказского батальона
под командованием Лю Фа-ляя охраняли в этот час под-
ходы к пристани. Здесь бой начался почти с первыми
тревожными гудками.
Китайские красноармейцы залегли за бруствером из
мешков с песком. Офицерский белогвардейский отряд,
численностью раз в пять превосходивший горстку китай-
цев, наступал с трех сторон. Гремели выстрелы. Офицеры
выкатили где-то раздобытое ими легкое орудие и били по
красноармейцам прямой наводкой. Потом пошли в атаку.
Лю Фа-ляй видел свою главную задачу в том, чтобы
держаться. Держаться как можно дольше. Держаться до
последнего.
Один за другим бойцы выбывали из строя. Вот уже
за бруствером осталось в живых трое, двое, один... Это
был Лю Фа-ляй. Раненный, он еще некоторое время
удерживал мятежников, а потом, чтобы не сдаться вра-
гам, застрелился.
Делясь своими воспоминаниями, Михаил Миронович
Карпунин говорил нам:
«Когда в Астрахани начался белогвардейский мятеж,
я лежал в тифозном бараке. Как тяжело было узнать,
что несколько моих товарищей по китайскому батальону
погибли в боях с мятежниками. Особенно горевал я по
Лю Фа-ляю. Отличный товарищ был и очень хороший
командир — мужественный, инициативный, вниматель-
ный к бойцам.
Выписавшись из госпиталя, я первым долгом пошел
на могилу павших красноармейцев. Долго стоял возле
небольшого, поросшего весенней травой холмика. «Да
будет наша русская земля вам пухом, дорогие китайские
друзья!» — говорил я себе».
Через неделю после ликвидации астраханского мя-
тежа, когда город еще не оправился от ран, нанесенных
уличными боями, пришла вдруг волнующая и радостная
весть: в Венгрии революция! В Будапеште Советская
власть!
Совсем немного времени прошло с тех пор, как ки-
тайские труженики, заброшенные в поисках хлеба на
168
чужбину, со стороны смотрели на бурлящие революцион-
ной демонстрацией улицы русских городов.
А теперь сколько живого интереса в глазах тех же
людей, какое волнение написано на лицах. Обступив Лю
Си,. пришедшего в казарму с газетой, они взволнованно
расспрашивали о венгерских событиях, просили строкр
за строкой перевести все телеграфные сообщения.
Пусть Венгрия и сейчас остается для них страной, о
которой они имеют самое смутное представление. Это не
важно. Они зато знают венгров,— тех, что служат вместе
с ними в XI армии, что воюют бок о бок с ними. Хорошо
воюют.
И вот теперь — такая радость! На родине у венгер-
ских товарищей революция. Там Советы, там народ взял
власть, стал хозяином страны. Сначала Россия, сейчас
Венгрия... Что ж, если так пойдет, скоро, может быть, и
в Китае то же самое будет...
Волнующая весть пришла утром, а вечером в Народ-
ном доме состоялся интернациональный митинг, посвя-
щенный провозглашению Венгерской Советской Респуб-
лики.
Венгры чувствовали себя именинниками. Их поздрав-
ляли, обнимали, жали им руки.
Выступал Киров. Он образно описывал пролетарский
корабль, вышедший' в безбрежное море разбушевав-
шегося империализма, Ленина, являющегося рулевым
этого корабля.
Ча Ян-чи, присутствовавший на митинге, с волнением
слушал Кирова. Когда Сергей Миронович говорил о по-
бедоносном пролетарском корабле и тех, кто плывет под
его парусами, Ча Ян-чи, как он сейчас с улыбкой вспо-
минает, искренне подумал, что Киров имел в виду именно
его и его товарищей — бойцов китайского батальона.
Ведь это они, не колеблясь, вступили на корабль русской
революции, плывут через бури и штормы к победе. И ря-
дом — русские братья, и братья венгры, и братья чехи, и
братья поляки... Сынов всех народов собрал под пару-
сами революционного корабля великий рулевой Ленин.
А Сергей Миронович, обращаясь к присутствующим в
зале красноармейцам интернационалистам, продолжал:
«...Вы здесь не чужие. Перенеся невероятные лишения,
испытав невероятное горе и несчастья, вы в конце кон-
169
цов получили непосредственную возможность приоб-
щиться к тем светлым идейным лозунгам, которые напи-
саны на этих красных знаменах... Еще раз повторяю
вам, что, как бы ни старался издыхающий буржуазный
мир воспрепятствовать нам в наших завоеваниях, какие
б^>1 преграды ни ставил, какие бы обвинения ни высказы-
вал по нашему адресу, какие бы ужасные бури ни ожи-
дали нас на нашем океане, наш корабль достаточно
прочно забронирован и пройдет через все препятствия.
К нам будут примыкать все новые и' новые силы, и
близок час, когда мы пойдем вперед, имея в своих рядах
представителей уже нескольких народов».
В зале на разных языках раздались приветствия в ад-
рес революционной России и революционной Венгрии.
«Браво!», «Ельен!»,— кричали венгры; «Живио!» —
восклицали сербы, и, вторя им, китайцы провозглашали:
«Совета ваньсуй!»
Кирова слушали не только красноармейцы интерна-
ционалисты. Здесь были и китайцы — портовые грузчики,
и китайцы — рабочие рыбных промыслов. После собра-
ния человек тридцать, обступив Пау Ти-сана, стали про-
сить принять их в китайский батальон. Они явились на
смену тем, кто вместе с Лю Фа-ляем покоился в астра-
ханской земле.
Проходили дни, жизнь текла своим чередом.. Од-
нажды в казарму вестовой доставил тоненькую книжечку
с переводом на китайский язык Конституции РСФСР.
Когда бойцы узнали, что Конституция — это основ-
ной закон Советской республики, где записаны важней-
шие права и обязанности граждан, брошюра заняла
их внимание всерьез и надолго.
Она была не легкой для понимания — тоненькая кни-
жечка. В ней говорилось о сложных вещах довольно
сложным языком. По многу раз бойцы заставляли чит-
чиков перечитывать параграфы Конституции, пока каж-
дое слово не доходило до сознания. Некоторые пара-
графы просто заучивались наизусть.
Мы спросили Ли Чен-туна, сохранились ли у него
в Памяти какие-нибудь положения из Конституции 1918
года — те, которые привлекали особенно большое внима-
ние китайских добровольцев.
170
Старик ответил не сразу. Он что-то вспоминал, потом
своими словами стал излагать отдельные , места доку-
мента. Восстановить их по хранящемуся в Нальчикской
библиотеке экземпляру Конституции не представляло
труда. Речь шла о пунктах, где говорилось о признании
равных прав за гражданами РСФСР независимо от их
расовой и национальной принадлежности и о предостав-
лении, исходя из солидарности трудящихся всех наций,
политических прав российских граждан иностранцам,
проживающим на территории Российской республики
для трудовых занятий.
Но это было не все. Ли листал старое издание вместе
с нами, что-то искал и наконец нашел. «Вот,— показал
он,— эта страница тоже вызвала много разговоров среди
бойцов батальона. Здесь правильные слова записаны».
Пункт Конституции РСФСР, утвержденной III съез*
дом Советов, на который указал нам Ли, гласил:
«...III Всероссийский съезд Советов настаивает на пол-
ном разрыве с варварской политикой буржуазной циви-
лизации, строившей благосостояние эксплуататоров в не-
многих избранных нациях на порабощении сотен мил-
лионов трудящегося населения в Азии, в колониях во-
обще и в малых странах».
Благополучие эксплуататоров строится на порабоще-
нии сотен миллионов трудящегося населения Азии...
Кому, как не солдатам китайского батальона, было знать
об этом! Они говорили о высоких словах, записанных
в брошюре, и вспоминали мастерские Мукдена, фабрики
Шанхая, заводы Пекина, хозяев-иностранцев, инженеров-
иностранцев, мастеров-иностранцев, их высокомерие, их
презрение к китайцам, те порядки, которые они устано-
вили. Взять хоть такое характерное для порабощенного
Китая понятие, как «ижи»—«одно солнце»!..
Люди работали «ижи», то есть от утренней до ве-
черней зари, и получали за это ровно столько, чтобы
можно было съесть после бесконечного рабочего дня
горсть вареного риса...
А рикши—«люди-лошади», на которых ездили ино-
странцы в китайских городах! А их обращение с китай-
цами!.. «Бой»—«мальчик»,— говорили они каждому,
будь то даже седой человек. Для них любой китаец был
всего только недоростком.
171
Да, было о чем поговорить в казарме, когда читалась
на китайском языке Конституция РСФСР — эта «ма-
ленькая книга с большими мыслями», как называли ее
бойцы.
22.	ПЕРВЫЕ ТАНКИ
яжелая зима осталась позади. Наступила весна
1919 года. В Астрахани велось усиленное фор-
мирование новых воинских соединений. Один за
другим уходили на фронт в сторону Дона полки
и батальоны 33-й дивизии —новой дивизии, под
знамена которой встали бойцы XI армии.
Командовал дивизией Левандовский.
Переформирование коснулось и батальона Пау Ти-
сана, численность бойцов в котором уменьшилась напо-
ловину. Батальон был сведен в отдельную китайскую
роту при штабе дивизии. На рассвете ясного майского
дня она покинула Астрахань.
В городе на Волге Ча Ян-чи оставил своих сородичей,
перевелся в другую часть.
Это произошло еще до астраханского мятежа. Однаж-
ды, после немалых колебаний, Ча Ян-чи отправился на
окраину Астрахани со странным названием Черепаха,
где шло комплектование новых воинских частей, зашел
в штаб и подал заранее заготовленное заявление. На-
писано оно было не им, но за его собственноручной
«звездочкой». Неумело нарисованная пятиконечная
звезда заменяла тогда неграмотному бойцу подпись. Ки-
тайский боец просил в своем заявлении зачислить его
в Таганрогский полк.
— Ты что же, не хочешь со своими земляками слу-
жить?— удивились в штабе.
— Зачем не хочу... Хочу.
— Так в чем же дело?
— Там лешадь нет.
— Лошадей нет?.. Разве ты кавалерист?
— Ага...— Красноармеец утвердительно закивал го-
ловой. В узких глазах блеснула радость.— Верно, гово-
ришь,— кавалерист...
Называя себя кавалеристом, Ча Ян-чи выдавал же-
лаемое за действительное. Он никогда, не служил в коН'
ных частях.
172
Но это не имело значения. Ча Ян-чи был прирожден-
ным конником. Лошади были его мечтой, страстью. В ка-
валерийском корпусе Гая, куда Ча Ян-чи позже попал,
он отдавал все силы, ухаживая за ними, приучая их
к строю, к повиновению воле бойца.
Однако служба в прославленном кавалерийском кор-
пусе пришла потом, а пока Ча Ян-чи просился в Таган-
рогский полк.
Надоумил его идти к таганрогцам Василий Костома-
ров, с которым он познакомился в фельдшерском око-
лотке, ожидая очереди на перевязку обмороженных рук.
Василий был разведчиком, но не простым, а конным.
У него был хороших статей, хоть и мелковатый, мыша-
стый конек. Когда Костомаров приезжал в околоток,
Ча Ян-чи глаз не мог оторвать от скакуна.
— Ай лешадь!..— говорил он и причмокивал язы-
ком.— Какая лешадь!.. Моя такую хочет. Моя Китае ле-
шадь не имел, может, быть, здесь можно...
— Отчего же, можно,— великодушно соглашался
Костомаров.— Ты кто? Боец Красной Армии, защитник
революции. Тебе лошадь вполне положена...— Тут после-
довала пауза, и Костомаров внес поправку: — Если, по-
нятно, ты в кавалерии служишь...
— Не служу,— горестно качал головой Ча Ян-чи.—
Китайцы кавалерию мало идут, китайцы лешадь мало
знают. А моя много знает, если на лешадь сяду — белым
хуже будет.
Разобравшись в словах нового приятеля, Костомаров
дал совет:
— Иди к нам — коня получишь. Нам бойцы в раз-
ведке нужны.
Он же и написал заявление с изображением звез-
дочки, пририсованной рукой Ча Ян-чи.
К заявлению в штабе отнеслись ср вниманием. Это
был, кажется, первый случай, когда китайский боец про-
сил о переводе из китайского подразделения в русское.
Просьбу Ча Ян-чи удовлетворили. Стал он конным раз-
ведчиком Таганрогского полка, получил в свое полное
распоряжение тощего гнедого мерина.
— Как коня назовешь? — спросил Костомаров*
— «Леша».
173
— Не годится. Леша значит Алексей, человечье имя.
Коней так не называют.
— Нет, Василий, «Леша» значит лешадь,— терпеливо
пояснял Ча Ян-чи.— Правильное имя. Конь такое имя
всегда понимать будет.
С тех пор, сколько коней не перебывало у нашего ки-
тайского друга, пока он служил в армии, всем им дава-
лось правильное, понятное для лошадей имя — «Леша».
Ча Ян-чи недолго находился у. таганрогцев, где
только разведка была конной, а сама часть пехотной. Он
стремился в конницу и добился своего: стал бойцом
3-го Кубанского кавалерийского полка. Здесь вместе
с ним служили еще восемь китайских добровольцев.
— К нам в полку очень хорошо относились,— вспо-
минал Ча Ян-чи.— Иногда попадем в какой-нибудь но-
вый город, идем с бойцами по улицам, на нас, китайцев,
все оборачиваются, не понимают, кто такие. С виду ку-
банцы и кубанцы — черкески с газырями, мягкие сапоги,
круглые каракулевые шапки, бурки, шашки... но лицом
отличаемся.
Один старик, из бывших видно, остановил, помню,
нас в Краснодаре, спрашивает, кто такие. Отвечаю:
— Казаки.
— Какие казаки?
— Китайские.
Старик очень удивился.
— Разве могут быть китайские казаки?
С нами был однополчанин Андрей Донцов. Он отве-
тил:— Могут, папаша. Они,— Андрей показал на нас,—
хоть родом из Китая, значит, вроде иногородние, но Со-
ветская власть их красными казаками сделала.
— Ну, а ты-то сам, коренной кубанец, признаешь их
казаками? — допытывался старик.
— Раз вместе за революцию воюем, вместе Кубань
родную от беляков освобождаем, вместе казачью думу
думаем и казачьи песни поем, значит — казаки,— сказал
Донцов,— А то, что у кого-то кожа белая, а у кого-то
желтая, значения не имеет. Это нам все едино. Абы че-
ловек правильный был.
— Ну, станичник,— сказал старик,— коли Советская
власть даже твои казачьи мозги так перевернуть сумела,
значит, Советская власть все может.
174
Народ в Кубанском полку — что казаки, что китай-
цы — подобрался действительно лихой. Кубанцы пока-
зали это в одном из боев, когда белые двинули против
них четыре английских танка.
Танки тогда были в диковину. Громадные, ощерив-
шиеся пулеметами стальные машины, переваливаясь че-
рез бугры, со страшным грохотом надвигались на редкие
цепи красноармейцев. За ними следовали тяжелые двух-
башенные броневики. Сплошные широкие гусеницы тан-
ков как бы прокладывали для них дорогу. Пулеметы бе-
лых вносили в ряды красноармейцев страшное опусто-
шение. Погибли командир роты, три взводных коман-
дира, много бойцов.
Ча Ян-чи и его товарищи, укрывшись за лошадьми,
тоже лежали в цепи и видели, как неотвратимо прибли-
жались к ним страшные гусеницы неуязвимых стальных
чудовищ.
Танки продолжали двигаться вперед, но вдруг будто
плотное облако опустилось на землю. Солдаты перестали
видеть дуло собственной винтовки. Густой туман заста-
вил и ту и другую стороны прекратить бой.
Когда шум боя волей-неволей смолк, кубанцы пере-
вели дух, закурили, стали вполголоса переговариваться
между собой.
— Сволочь, а не машина! —убежденно произнес Дон-
цов, имея в виду английские танки.— Ее ведь ни шашкой
полоснуть, ни пикой проколоть, ни из винта ударить.
— Совсем плохая машина,— подтвердил боец Ху
Ши-тан.— Очень страшная. Человек как червяк перед
ней. Она его дави, он ей ничего не делай...
— Зачем говоришь — червяк, зачем говоришь —
дави, зачем говоришь — ничего не делай...— сердито воз-
разил товарищу Ча Ян-чи.— Ты не червяк, я не червяк...
Ты, я, он, он, он,— палец показывал на лежащих рядом
бойцов,— люди. У червяка мозгов нет, у людей, мозги
есть. Думать надо, делать надо...
— Думай, думай,— усмехнулся Ху Ши-тан.— О чем
думать будешь?
— Как танки взять. Сейчас самое время думать, пока
хороший туман стоит. Туман нам помогать может.
Наступило молчание, потом Ча Ян-чи обратился
к Андрею Донцову.
175
— Слушай, Андрей, я не знаю, ты, может быть, зна-
ешь: у танков дырки есть?
— Щели? — переспросил Донцов.— Щели есть —
смотровые, пулеметные...— и вдруг загорелся: — А что,
ребята, давайте подберемся к танкам, попробуем беля-
кам жару дать. Туман нам на руку.
Долгих разговоров не было. К танкам поползли во-
семь бойцов — Донцов, Ча Ян-чи, Ширшов, Коваленков,
Ху Ши-тан, Курдюмов, Борискин и Ко Чин-хуэй. По два
человека на машину. Самый раз.
Вел группу Андрей Донцов. Старый охотник, опыт-
ный пластун, разведчик, заработавший четыре «Георгия»
в германскую войну, Донцов сразу взял направление и
уверенно пополз куда-то в густом, как вата, молочном
тумане.
Товарищи, стараясь не отрываться и не шуметь, сле-
довали за ним. Ползли долго. У Ча Ян-чи уже мелькала
мысль, не сбился ли Андрей, не кружат ли они на месте.
Но нет, на Донцова можно было положиться. Вот в
тумане мелькнула темная масса — первый танк. За ним,
неподалеку друг от друга, громоздились еще три.
Кубанцы разбились по двое, как заранее было услов-
лено.' Ча Ян-чи подобрался к танку в паре с Андреем.
От стального чудовища несло запахом машинного масла
и бензинового перегара. Изнутри слышались приглушен-
ные голоса.
Принятые в кавалерийском полку ичиги позволяли
ступать мягко и бесшумно. Донцов и Ча Ян-чи обошли
танк кругом. Не так-то легко было разобраться в неви-
данной диковинной машине, понять, как легче взобраться
на нее, где щели, чтобы сунуть винтовки.
При этом надо было чутко прислушаться к тому, что
делается на соседних танках. С первого же выстрела то-
варищей следовало, ни секунды не медля, открывать
огонь самим. Ведь все расчеты строились на внезапно-
сти. Винтовки нужно направлять внутрь танка, пока враг
еще ни о чем не подозревает.
Так и сделали. Стрельба послышалась почти одно-
временно со всех машин. Стреляли дружно. Донцов, про-
сунув дуло винтовки в смотровую щель, направлял ее
то вниз, то в одну сторону, то в другую и пускал пулю
за пулей. Когда патроны в магазине кончились, он тут
же перезарядил винтовку и снова начал стрелять.
176
Заседание ученого совета Северо-Осетинского научно-исследовательского института с участием китайских
• бойцов — ветеранов гражданской войны на Тереке тг. Ли Чен-туна и Ча Ян-чи.
Гор. Морозовой, Ростовской области. Памятник китай-
ским бойцам Красной Армии, геройски погибшим в
боях с белогвардейцами
Ча Ян-чи от друга не отставал. Да и остальные ку-
банцы действовали примерно так же. Только на одной
из четырех машин что-то, видимо, помогло деникинцам
спастись от красноармейских пуль. Они сумели запу-
стить мотор, дали наугад несколько пулеметных очере-
дей и скрылись в тумане.
Три танка, вместе с уничтоженными экипажами, оста-
лись на поле. Это были одни из первых танков, захва-
ченных Красной Армией.
Слушая рассказ Ча Ян-чи, мы вспомнили о трофей-
ных танках, которые много лет назад показывали моск-
вичам. Не машины ли, захваченные кубанцами, прохо-
дили тогда по Красной площади?
Мы задали вопрос, но он остался без ответа. Ча Ян-
чи ничего не мог нам сказать об этом. На Дону вскоре
начались тяжелые бои. 33-й дивизии, а вместе с ней 3-му
Кубанскому кавалерийскому полку и всем его бойцам
пришлось туго. Где же Ча Ян-чи было интересоваться
тем, что стало для него вчерашним днем, одним из мно-
гих боевых эпизодов.
23.	УДИВИТЕЛЬНЫЙ МАНЕВР
сложнение обстановки, заставившее Ча Ян-чи
так быстро забыть о захваченных танках,
произошло летом 1919 года под Лисками. Бело-
гвардейский генерал Гусельников, совершив со-
своим корпусом рейд в тылы Красной Армии,.
 занял этот крупный железнодорожный узел. По-
ложение для 33-й дивизии создалось угрожающее. Стан-
цию нужно было вернуть во что бы то ни стало.
Трудность операции заключалась в особенностях
местности. К станции вел единственный подход — узкий
железнодорожный мост, просматривавшийся и простре-
ливавшийся на всем своем протяжении от первого до по-
следнего метра. Любая попытка продвинуться по мосту
грозила огромными, ничего не дающими потерями. Два
пулемета могли здесь сдержать наступление целого сое-
динения.
В штабе дивизии возникла мысль предпринять ноч-
ную атаку. Только ночная темнота давала возможность
форсировать мост. Его нужно было пройти так, чтобы
враг ничего не заметил, ничего не заподозрил. От бой-
12 Товарищи китайские бойцы
177
нов для такой операции требовались не только присут-
ствие духа, стойкость, дисциплинированность, но и ка-
кие-то особые качества, в первую очередь — исключи-
тельная ловкость, подвижность, способность преодоле-
вать ползком сотни метров, умение ориентироваться в
темноте.
Красноармейцы китайцы подходили для этого. Про-
вести ответственную ночную атаку было поручено китай-
скому батальону Дербентского полка. Батальоном
командовал Ян-чжунь1.
Для связи с соседними частями к нему прикоманди-
ровали Пау Ти-сана. Тут, надо думать, была принята во
внимание его свободная русская речь.
О бое за Лиски рассказал нам Федор Михайлович
Яковенко. Китайские воины сыграли в нем решающую
роль.
Безлунной ночью они ползком, не шелохнув травы, не
сдвинув камешка, подобрались к железнодорожному
мосту, ведущему к станции. Белогвардейских часовых
сняли так же бесшумно, как бесшумно делалось все этой
ночью. Молча преодолели бойцы мост, а когда оказались
по ту сторону его, тишине пришел конец. Раздался оглу-
шительный треск заранее изготовленных самодельных
трещоток — таких, какие применяются на праздниках в
деревнях северо-восточных провинций Китая. Им вторили
резкие, высокие улюлюкающие голоса бойцов и частая
винтовочная стрельба. Тьму разрезали пылающие смо-
ляные факелы. Они тоже были заранее заготовлены бой-
цами и тоже напоминали факелы праздничных вечеров
в деревнях Шаньдуна или Хэбэя.
Эффект получился сильный. Белоказаки в жизни не
слышали и не видели ничего подобного. Шум трещоток,
огни факелов, завывание непривычно высоких голосов...
Им, должно быть, показалось, будто тысячи дьяволов из
преисподней ринулись на них.
1 Недавно советская общественность воздала должное бойцам
героического батальона Ян-чжуня. В городе Морозовске (бывшая
станица Морозовская) над братской могилой, где похоронено двести
китайцев красноармейцев, погибших в этих местах в боях с бело-
казаками, установлен шестнадцатиметровый обелиск. На его лице-
вой стороне на русском и китайском языках высечена надпись:
178
Тем временем, пользуясь замешательством врага, че-
рез мост прорвались на поддержку китайского баталь-
она три других батальона Дербентского полка, а за ними
еще части и подразделения 33-й дивизии. Когда занялся
рассвет, вокруг станции кипел жестокий бой, исход ко-
торого уже не вызывал сомнений. Участь Лисок была ре-
шена. Белые отступили. К полудню над зданием вокзала
гордо развевалось красное знамя.
Серго Орджоникидзе, на глазах которого происхо-
дили описанные события, в своем докладе на имя Совета
Народных Комиссаров, озаглавленном «Год гражданской
войны на Северном Кавказе», уделил действиям 33-й ди-
визии немало внимания.
«...Вся эта дивизия,— писал Орджоникидзе,— спасла
положение и своим удивительным маневром вместо от-
ступления к Воронежу разбила врага и захватила у него
Лиски и Бобров. И кто знает, если бы не было их,— в.
чьих руках был бы сейчас Воронеж».
«Удивительный маневр» под Лисками сыграл свою-
роль в дальнейшем развертывании событий на фронте.
Красная Армия, одерживая одну победу за другой, дви-
галась к устью Дона. Взят Таганрог, взят Новочеркасск.
Деникинцам не удалось удержать в своих руках Ростов.
Морозным январским утром 1920 года ростовчане с
радостью приветствовали части Красной Армии, вступив-
шие в донскую столицу. Гордые одержанными победами,,
шагали по улицам Ростова и знакомые нам китайские-
бойцы. Бесконечным потоком текла конница. В ее рядах
был молодой Ча Ян-чи на гнедом «Леше».
Но гнедой конь, на котором наш китайский друг гар-
цевал по улицам Ростова, не оставил следа в его па-
мяти. Ча Ян-чи помнил о другом коне, доставшемся ему
несколько позже.
— То был мой самый любимый «Леша»,— рассказы-
вал нам Ча Ян-чи.— Я его под Новороссийском взял.
Деникинцы отступали. Мы на них пошли в атаку. Я с
одним офицером схватился. Толстый был, богатый,
«Здесь похоронены красноармейцы китайского батальона 292 ин-
тернационального Дербентского полка, погибшие в боях за власть-
Советов в районе станицы Морозовской в июне 1919 года».
В сооружении монумента принимали активное участие бойцы
и офицеры частей Северо-Кавказского военного округа, так хорошо
помогавшие нам в поисках китайских ветеранов гражданской войны.
12*
17»
видно... А под ним большой серый конь. Красивый конь.
Вот он мне и достался. Офицер в поле остался, а я на
его лошади дальше пошел.
Лучше серого «Леши» у меня лошади не было. Как
человек, все понимала.. Любую команду дай —знает.
Сколько раз сам комбриг говорил: «Николай (так меня
звали в армии, так сейчас зовут), давай поменяемся».
У него тоже очень хорошая лошадь была. Но я не
хотел. Такого коня разве можно менять? Его, как жизнь,
беречь надо.
Но «Леша» пропал. Ему пуля в живот попала.
Это возле Вильно было, когда с белыми поляками
воевали.
Нас сГт Новороссийска повернули на запад, и мы
пошли на Польшу. У нас командиром корпуса был Гай,
командиром полка — Кузев, а я служил в роте Мале-
ванного. В этой роте, кроме меня, еще китайцы были.
Всех до одного помню:
Ся Дун-фу из Мукдена,
Цзи Лын-го из Шаньдуна,
Уан Си-фа из Шаньдуна,
Лю Чан-ю из Тяньцзиня,
Ван Дин-шан из Хэбэя,
Лян Фу из Мукдена,
Чжан Вин из Шаньдуна.
Как видите, земляки. Мы хорошо понимали друг
друга.
Русских товарищей к тому времени тоже уже хорошо
понимали, так что особняком не держались. Рота как
одна семья была... Очень дружная рота.
Польские буржуи такие же злые, как русские, как ки-
тайские. Во всем мире все буржуи, должно быть, одина-
ковы... В каждом бою и мы и они насмерть дрались. Но
мы брали верх. Потому что из одних буржуев армия
не может состоять. Их все-таки меньше. И в польской
армии, кроме буржуев, тоже были рабочие и крестьяне.
А им зачем воевать с нами? Они дрались только потому,
что дисциплины слушались, и еще потому, что буржуи
им голову забили, сказали, что большевики Польшу хо-
тят завоевать. Но это была неправда. И польские сол-
даты эту неправду тоже чувствовали.
180
Я один раз пленного польского солдата в штаб вел.
По дороге он по-русски спросил меня:
— Китаец, тебе какое дело — за Россию воевать?
Я ему сказал:
— Мое дело — за рабочих воевать. В России рабочие
царя долой, буржуев долой, сами хозяева. Разве это
плохо?
Он подумал и сказал:
— Хорошо.
— А если у вас так сделать, разве тебе плохо будет?
Он опять подумал и сказал:
— Хорошо будет.
— И у нас в Китае без буржуев хорошо будет,— го-
ворю я.— Но я сейчас не в Китае, я — в России. Помо-
гаю русским рабочим. Потом, когда нужно будет, они
нам помогут. А ты с русскими воюешь, сам себе ме-
шаешь... В тебе сознательности нет.
Он долго молчал, потом сказал:
— Молодец, китаец! Правильно говоришь.
Во время боев наш корпус вырвался далеко вперед,
прошел Польшу, дошел до границы с Германией. А сзади
нас большие силы белых поляков были. И мы не могли
повернуть, чтобы присоединиться ко всей армии. При-
шлось перейти границу.
Это произошло в августе 1920 года. В Германии мы
провели шесть месяцев.
Китайцев держали отдельно. Хотели, чтобы мы отор-
вались от русских и больше в Россию не возвращались.
Приходили всякие агитаторы, агитировали: «Зачем вам
Россия? Оставайтесь у нас. Дадим вам работу, дадим
немецкие паспорта. У нас вам будет хорошо, не так, как
у большевиков».
Чтобы показать, в каком красивом городе мы сможем
жить, если только захотим, нас возили в Берлин.
Но из нескольких сот красноармейцев китайцев ни
один не согласился остаться в Германии. Мы уже при-
выкли смотреть на все другими глазами. Зачем нам
жить в стране, где рабочий — последний человек, а ки-
тайцы будут последними из последних, когда есть Рос-
сия? Там Советская власть, там рабочие сами себе хо-
зяева, там нет чужих и своих — все равны.
Мы вернулись в Россию.
181
п
24.	КУСОЧЕК ОРДЕНА
осле освобождения Дона бойцы Пау Ти-сана
воевали на Кубани, а дальше их след те-
рялся. Миша Карпунин, верный связной китай-
ского командира, остался, как мы знаем, в ти-
фозном бараке астраханской больницы. Волею
’’’	' судьбы оторвался также от своих товарищей по
Владикавказскому батальону так много рассказавший
нам Ли Чен-тун. Летом 1919 года где-то под Армавиром
он был ранен, попал в госпиталь, а когда вышел, никто
не мог сказать ему, где воюет Пау Ти-сан. Красноар-
мейца Ли направили в другую часть. Он воевал потом
на Украине1 и с земляками из Владикавказского ба-
тальона больше не встречался.
И Ча Ян-чи, мудрый Ча Ян-чи, необыкновенно ясная
память которого хранит бесконечное количество сведе-
ний о местах, где воевали китайские бойцы, тоже ничего
не мог рассказать нам о дорогах, которыми шли потом
воины Пау Ти-сана. Он ведь после Дона повернул своего
верного «Лешу» на запад и снова вернулся во Влади-
кавказский батальон лишь после гражданской войны.
Нить поисков батальона Пау Ти-сана обрывалась на
1920 годе.
1 Ли Чен-тун служил на Украине в одной части с дважды Ге-
роем Советского Союза А. Федоровым — автором широко известной
книги «Подпольный обком действует». Мы были свидетелями • тро-
гательной встречи двух ветеранов гражданской войны. А. Федоров,
находясь в Нальчике, пришел к Ли Чен-туну в гости. «А пом-
нишь...»— то и дело говорил один другому. Боевые друзья долго
вспоминали бои, в которых участвовали, товарищей-однополчан.
При нас получил Ли письмо из Ульяновска. Оно пришло в адрес
нальчикского Дома пионеров с надписью на конверте: «Передать
бывшему красногвардейцу товарищу Ли Чен-туну».
История этого письма такова. Накануне 40-й годовщины Вели-
кого Октября Ли Чен-тун сфотографировался с группой пионеров.
Этот снимок ТАСС разослало всем районным газетам. Из подписи
под фотографией ульяновский красный партизан И. И. Мошин узнал
адрес Ли Чен-туна. Поздравляя его с приближающимся праздни-
ком, он спрашивал, знаком ли был Ли Чен-тун с китайцем Хут-хэ,
который на глазах И. И. Мошина геройски погиб в боях в станице
Березинская Чкаловской области. Хут-хэ окружила группа спешен-
ных белоказаков, решивших взять его живым. Но Хут-хэ стрелял
в упор до тех пор, пока винтовка не вышла из строя. Вокруг него
лежало восемь трупов. Девятый казак подполз к Хут-хэ и зарубил
его. «Если тебе,— писал Мошин,— известно, откуда герой родом, то
сообщи об его подвиге на родину его семье и родным».
182
Но точку ставить не хотелось. Героический батальон
и его командир не могли затеряться без следа.
Пришла на помощь печать. В журнале «Дружба на-
родов» были опубликованы наши материалы о китай-
ских добровольцах— участниках гражданской войны в
СССР. «Литературная газета» поместила заметку об
этом номере журнала, упомянув имя Пау Ти-сана. И вот
взволнованное письмо в редакцию газеты из Горького.
Пишет дочь героя Элеонора Константиновна Пау Ти-
сан, по мужу — Сибирякова.
«Приезжайте,— приглашала нас в письме Элеонора
Константиновна.— Расскажу вам об отце все, что смогу,
хотя знаю не так уж много».
С первым же поездом едем в Горький. От центра го-
рода до поселка Орджоникидзе, где живет семья Пау
Ти-сана, около часа езды. Вот и улица Чаадаева, вот и
двухэтажный дом № 27. Поднимаемся по лестнице.
Сверху доносятся детские голоса. Русские слова пере-
межаются с китайскими.
Звонок. Заходим в квартиру. Знакомимся. Нас встре-
чают крошка Ира — внучка Пау Ти-сана и ее отец ка-
питан второго ранга Игорь Николаевич Сибиряков. Он,
оказывается, вместе с детьми проходит начальный курс
китайской грамоты. Урок продолжается при нас.
Игорь Николаевич показывает на стул и спрашивает,
как по-китайски стул.
— Ицзы,— отвечает Ира.
— Стул — ицзы,— уверенно повторяет шестилетняя
Галя — старшая внучка Пау Ти-сана.
— А как, дети, по-китайски мама?
— Так и будет — мама. Наша мама и по-русски и
по-китайски — мама.
Мамы нет дома. Элеонора Константиновна — врач.
В эти часы она обычно на работе. Урок китайского языка
продолжается. Игорь Николаевич переводит свой взгляд
на стол.
— Чжоцзы,--хором отвечают девочки.
Над тем, что по-китайски обозначается словом
«чжоцзы», а по-русски — стол, висит портрет родона-
чальника семьи.
Сибирякову близок образ мужественного воина рево-
люции Пау. Ти-сана. Игорь Николаевич служил на Тико-
133
океанском флоте, участвовал в освобождении Южного Са-
халина. А потом в Самарканде встретил девушку с не-
привычно звучащей фамилией — Пау Ти-сан. Эта де-
вушка стала его женой.
Вечером, после обхода больных, вернулась домой
Элеонора Константиновна. Как она похожа на отца! Те
же черты лица, те же черные глаза, тот же волевой про-
никновенный взгляд.
Отца она совсем не помнит и никаких подробностей
о его боевой деятельности сообщить нам не смогла.
Элеонора Константиновна знает только, что Пау Ти-сан
родился в 1887 году в Мукдене, ребенком был увезен
русским генералом на Кавказ. Учился в тифлисской гим-
назии. Уехал в Петроград. Там встретил революцию,
там начал бороться за победу Советской власти. Потом
попал во Владикавказ, стал командиром китайского ба-
тальона. Там, во Владикавказе, он женился на Евгении
Макаровне Балаевой — матери Элеоноры Константи-
новны.
Евгения Макаровна живет вместе с дочерью, но, как
и дочь, о боевой деятельности Пау Ти-сана смогла рас-
сказать немного. Она знает только то, что происходило
на ее глазах. В 1922 году его направили в Самарканд
на борьбу с басмачами. Два года воевал он с ними. А по-
том уехал по вызову в Москву, затем в Китай. Там, по
сведениям, дошедшим до семьи, Пау Ти-сан погиб, сра-
жаясь за свободу и счастье своей родной страны.
Семья героя получала от Советского государства
пенсию. Жили все годы в Самарканде, но после заму-
жества Элеоноры Константиновны покинули насижен-
ные места.
— Военные моряки — народ непоседливый,— гово-
рит, улыбаясь, Элеонора Константиновна.— Мы много
с мужем разъезжаем. Помню, во время одного из таких
переездов, где-то между Новосибирском и Омском,
когда наш поезд стоял на станции одну или две минуты
и я выглянула из окна вагона, какой-то седой полков-
ник сказал мне с платформы:
— Вы очень похожи на человека, которого я когда-то
знал как одного из храбрейших людей в Красной Ар-
мии. Его звали Пау Ти-сан. Не дочь ли вы его?
Я едва успела произнести «да», как поезд тронулся.
Свою фамилию полковник не успел назвать.. Да и не
184
в фамилии дело. Главное, что благодарные советские
люди вспоминают добрым словом моего отца.
Мы с интересом записываем все, что слышим о Пау
Ти-сане, и все-таки остаемся неудовлетворенными.
Допытываемся у Элеоноры Константиновны:
— Может быть, у вас какие-нибудь документы отца
сохранились?
Она отрицательно качает головой.
— Все документы, какие были дома, мама, когда ре-
шался вопрос о пенсии, передала в Самаркандский от-
дел социального обеспечения.
— И они там остались?
— Да. С окончанием срока пенсионного обеспече-
ния все осталось там в моем личном деле.
— А что же там было?
— Разные документы, которые подтверждали мое
право на получение пенсии за отца. Всякие его мандаты,
удостоверения, приказы о награждениях, о переводах по
службе, аттестации...
Это важно. Это чрезвычайно важно. Вернувшись
в Москву, мы посылаем срочный запрос в Самарканд.
Просим руководителей городского отдела социального
обеспечения Сообщить, могут ли они переслать пенсион-
ное дело Элеоноры Константиновны Пау Ти-сан
в Москву, в Министерство социального обеспечения
РСФСР, с тем чтобы можно было здесь с ним ознако-
миться.
Приходит неутешительный ответ. Единственное, что
можно заключить из него: пенсионного дела Э. К. Пау
Ти-сан в Самаркандском горсобесе не имеется.
Ясно, что «дело» куда-то передано, и еще ясно, что
рассчитывать на помощь работников горсобеса не прихо-
дится. Надо ехать в Самарканд, надо самим на месте
все выяснить.
Около четырех часов стремительного полета на
«ТУ-104» от Москвы до Ташкента, еще час в воздухе на
другом самолете — и мы в Самарканде.
Нет, он не обманул наших ожиданий, этот удиви-
тельный город, где древность и сегодняшний день при-
хотливо переплетаются между собой, точно многоцвет-
ный узор восточного ковра.
Самаркандское «дело» мы нашли не в городском,
13 Товарищи китайские бойцы	_ '
а в областном отделе социального обеспечения. Папка,
хранящаяся в скромном учреждении, оказалась для нас
действительно драгоценной находкой. Ни в одном архиве
страны (а мы побывали в десятках) не было таких бо-
гатств. Самаркандские документы помогли нам утвердить
то, что оставалось гадательным, и внести ясность там, где
ясности не было. Они раскрывали неизвестные страницы
жизни Пау Ти-сана.
Одно из удостоверений, хранящихся в папке, гла-
сило:
РСФСР
Штаб
Кавказской армии
труда
Административное
управл.
Отделение Инспект.
1 октября 1920 г.
№ 7852/под.
гор. Грозный
Удостоверение
Предъявителю сего Коман-
диру 10-го Восточно-Интерна-
ционального батальона ПАУ-
ТИСАНУ, следующему с тре-
мя китайцами в Прохладную
через Владикавказ, разрешает-
ся проезд в штабных вагонах.
Что подписью и приложе-
нием печати удостоверяется.
Здесь все было интересно: и то, что китайское под-
разделение Пау Ти-сана, сведенное в Астрахани в роту,
впоследствии, как свидетельствовало об этом удостове-
рение, было снова развернуто в батальон, названный
«10-м Восточно-Интернациональным», и то, что этот ба-
тальон, судя по той же маленькой бумажке, находился
в составе Кавказской армии труда.
Кавказская армия труда была особенной. Она со-
стояла из бойцов, которых с одинаковым правом можно
назвать рабочими. Пожар гражданской войны еще по-
лыхал, интервенты готовили новые удары, а красноар-
мейцы, не выпуская винтовок из рук, уже брались за
мирный труд, за Восстановление разрушенного.
В эту невиданную в мире армию, оружием которой
были одновременно и меч и молот, входили, если судить
по найденному в Самарканде удостоверению, и китай-
ские бойцы. Что же они делали в Грозном? Чем занима-
лись?
...Под крылом самолета промелькнули и скрылись пе-
ски Средней Азии, серо-зеленая гладь Аральского моря,
186
Многоводный поток Волги, излучины Дона. Потом в го-
ризонт вписали свои очертания могучие хребты Кав-
каза, а внизу густым лесом поднялись бесчисленные
нефтяные вышки, заводские трубы, огромные, как ма-
стодонты, резервуары, сложные металлические конструк-
ции. То был Грозный.
Пилот повел машину на посадку.
Мы снова в городе на Сунже, в том самом городе,
где китайские бойцы так хорошо воевали во время сто-
дневных боев в 1918 году и где, как указывал найденный
документ, работали трудармейцами в 1920 году.
О Кавказской армии труда сведения имелись. О ней
можно было узнать из материалов, собранных в крае-
ведческом музее, из старых газет, из исторической лите-
ратуры. Однако о китайских трудармейцах раздобыть
сведения не удавалось.
Правда, работа была не впустую. Блокноты попол-
нялись записями. И с каждой новой строчкой станови-
лось все более понятно, какое громадное значение для
страны имели действия трудовой армии именно в Гроз-
ном. Без преувеличения можно сказать, что из всех
фронтов того времени Грозненский трудовой фронт был
одним из самых важных1.
Нефть называют кровью земли. Извлеченная из недр,
она становится кровью двигателей. Без нее развали-
вается экономика страны, обрекаются на поражение ар-
мии.
Молодая Советская республика в течение многих ме-
сяцев подвергалась нефтяной блокаде. Два основных
нефтяных района — Баку и Грозный — были отрезаны ог
страны. Останавливались автомашины, песок заметал на
* Нам попался на глаза характерный документ — приказ по
Всекавказской армии труда № 452, изданный в Грозном 6 сентября
1920 года.
«...Совет Труда и Обороны Республики,— говорилось в прика-
зе,— призвал Армию на борьбу с врагом не менее грозным, чем от-
живший фронт,— призвал на борьбу с разрухой транспорта и про-
мышленности.
Но и на фронте Труда, как и на боевом фронте, Кавказская
Армия Труда — детище восьмой Армии — несмотря на краткость
срока, начала одерживать не менее ценные победы. Широкой вол-
ной полилась к центру драгоценная нефть, закипела восстановитель-
ная работа на железной дороге, началась усиленная эксплуатация
леса и т. д.>.
13*
187
аэродромах самолеты, не могли выходить в плавание
суда. Каждый литр горючего расценивался на вес золота.
И вот весной 1920 года Красная Армия добилась
Победы, изменившей стратегическое положение респуб-
лики. Грозный снова стал советским. Нефтяной блокаде
пришел конец.
Как только известие об освобождении Грозного до-
шло до Москвы, Ленин откликнулся на него специаль-
ным письмом. Он давал подробные.указания об охране,
учете и транспортировке горючего, о немедленном приве-
дении в порядок всех грузовиков, о мобилизации шоферов.
Длинные нефтяные составы эшелон за эшелоном по-
тянулись с Кавказа на север.
Но в Россию пока шла только нефть из немногих,
чудом уцелевших хранилищ. Буровые бездействовали.
Разрушенные промысла не давали ни тонны горючего.
Пять нефтяных фонтанов, подожженных еще в конце
1917 года, продолжали гореть.
Днем над Грозным стояла туча копоти, ночью город
освещался зловещим заревом. По подсчетам специали-
стов, фонтанирующие скважины выдали за два с поло-
виной года свыше 150 миллионов пудов нефти, и вся она,
достигнув поверхности, превращалась в море клокочу-
щего пламени.
Полковник О’Рен знал, что делал, когда подослал
своих агентов для поджога грозненских фонтанов. Он
умел заглядывать вперед, этот английский авантюрист
с ирландской фамилией, командовавший в русской цар-
ской армии чеченским полком. А вернее всего, умели за-
глядывать вперед его хозяева из британской секретной
службы. Там исходили из точного расчета: независимо
от результатов гражданской войны в России, независимо
от того, кто возьмет верх,— грозненские промысла есть
смысл уничтожить, их богатейшие недра есть смысл
истощить. Это всегда выгодно.
Два с половиной года день и ночь пылали в Грозном
чудовищные факелы, два с половиной года день и ночь
бессмысленно пожирались огнем сотни тысяч тонн дра-
гоценного топлива.
Еще до начала стодневных боев рабочие-нефтяники
пытались потушить пожары, но это им не удалось.
Позже, когда Грозный захватили белогвардейцы, нефте-
188
промышленники тоже пытались потушить горящие фон-
таны, но им это тоже не удалось. Пять факелов продол-
жали вздымать к небу огненные гривы.
А эшелоны с горючим все уходили и уходили в Рос-
сию. Хранилища пустели, и ни одно из них не пополня-
лось свежей нефтью. Чтобы восстановить разрушенное,
вернуть к жизни буровые, заставить желонки снова по-
давать из глубин жидкое топливо, нужны были такие
силы, какими обезлюдевшие промысла не располагали.
Тогда-то на помощь нефтяному городу и пришли
трудармейцы — люди, не переставшие быть воинами, но
ставшие рабочими.
Это было, должно быть, волнующее зрелище, когда
батальоны пехотинцев, роты пулеметчиков, взводы раз-
ведчиков, превращенные в батальоны, роты, взводы бу-
рильщиков, кочегаров, слесарей, плотников, монтажни-
ков, подразделение за подразделением двинулись на
промысла. Бойцы восстанавливали дороги, приводили
в порядок скважины, ремонтировали вышки, наматы-
вали канаты на барабаны тартальных машин, чинили
трубопроводы, очищали от ржавчины долго бездейство-
вавшие насосы, собирали по винтикам разбросанные ча-
сти бурильных станков.
Мы побывали на грозненских промыслах и отчетливо
представили себе все происходившее здесь без малого
четыре десятка лет назад. Но одного воображение наше
восстановить не могло — картины участия в созидатель-
ном труде китайских добровольцев. И остановка тут
была не за воображением, а за фактами. Фактов не хва-
тало. Ни в одном из исторических источников, сколько
мы их ни листали, о действиях в Грозном китайцев
трудармейцев не упоминалось.
— Многие грозненцы, когда мы задавали им вопрос
о бойцах Пау Ти-сана, участвовавших в восстановлении
нефтяной промышленности, беспомощно разводили ру-
ками: дело давнее, промыслов много, есть близкие, есть
дальние, где-то, помнится, работали...
Луч надежды мелькнул было при встрече с Федором
Васильевичем Артемовым.
Федор Васильевич работал в 1920 году в политотделе
Кавказской армии труда. Он помнит субботники, на ко-
торые трудармейцы выходили вместе со всем населе-
189
нием города, помнит, как дружно шло восстановление
промыслов, с каким воодушевлением работали тогда
в Грозном все от мала до велика.
Помнит Федор Васильевич и то, что в восстанови-
тельных работах на грозненских промыслах участвовали
китайские бойцы. Но сколько их было, где работали,
в какую часть армии труда входили,— Федор Василье-
вич сказать не мог.
Помог Христофор Амбарцумов. Семидесятилетний
нефтяник, не одну скважину в свое время пробуривший
для прибавления к миллионам Тапы Чермоева новых
миллионов, он чуть ли не всю жизнь прожил на промыс-
лах. Густой лес нефтяных вышек вырос в долине Сунжи
на его глазах. Каждая буровая была знакома ему, о каж-
дой он мог рассказать: когда построена, кем построена,
на какую глубину пробурена, до какого горизонта до-
шла, какой дебит имела, фонтанировала или не фонта-
нировала, оправдала себя или не оправдала... И сколько
времени находилась в эксплуатации... И какого качества
нефть давала...
Словом, старый рабочий знал грозненские промысла,
их прошлое и настоящее. Это был именно такой человек,
какого мы искали.
Он и о китайцах знал. Видел их во время стодневных
боев, видел и в 1920 году.
- Где?
— Здесь, на промыслах. Они в строю приходили вме-
сте с другими красноармейцами. Лопаты или ломы, как
винтовки, на плечах... Бодро шли, с песнями... Придут,
повзводно разобьются и начинают работать. Кто же-
лезо убирает, кто что... Китайцы, помню, были и в том
батальоне, который горящий фонтан тушил. Чермоев-
ский фонтан. Семьсот тридцать дней горел.
— А вы что делали?
— Тоже тушил.
— Как же его тушили?
— По-всякому. Так пробовали, так пробовали... Как
ни пробовали, ничего не получалось. Притащили чугун-
ную плиту, очень тяжелая плита была... Накрыли
устье — думали, воздух перестанет поступать, заглушит
пламя. Нет, не вышло. Фонтан отбросил плиту, как ма-
ленькую щепку.
W
Другой раз бак большой привезли, баком фонтан на-
крыли. Инженеры опять на воздух надеялись: воздуха
не будет — огня не будет.
Но опять ничего не получилось. Бак сначала до крас-
ноты раскалился, потом белый от жара стал, потом сго-
рел. Совсем сгорел, ничего не осталось.
Потом китайский командир —как имя его, не знаю,
только помню, что по-русски говорил хорошо и быстрый
такой был, боевой,— один раз, смотрю, оставил работу,
отошел в сторону, вынул часы и то на фонтан смотрит,
то на часы.
Я подошел к нему, спрашиваю: «Зачем смотришь?»
Он говорит:
«Смотрю, какой у фонтана характер».
Я понял, что его интересует, говорю:
«Характер обыкновенный, как у всех горящих фонта-
нов: бывает, снизу сильный напор идет — тогда пламя
сильно бьет, потом напор слабее становится — тогда
огонь уменьшается, фонтан спокойно, как свечка, горит,
коптит сильно».
«А ты знаешь, сколько минут фонтан сильно горит,
сколько —слабо?»—спрашивает меня китайский командир.
Я говорю:
«Не знаю. По-моему, тут расписания нет».
Он опять вопрос задает:
«Как думаешь, может быть, нам к характеру фонта-
на надо приспособиться? Пока сильно бьет — не под-
ступать, когда пламя слабеет — сразу всем начать камни
в устье бросать...»
Я удивился: военный человек, никогда на промыслах
не был, а так правильно рассуждает, дельный совет
дает.
«Попробовать можно,— говорю,— почему не * попро-
бовать...»
Командир что-то сказал по-своему солдатам, те на-
брали камней, кирпичей, ждут... Все равно как перед
атакой.
Когда пламя ненадолго упало, мы всё кинулись
к фонтану, стали забрасывать камнями. Сначала будто
ничего. Но потом огонь как ударит, все наши камни как
полетят вверх, будто из пушки ими выстрелили...—
191
Мы — кто куда. Одному бойцу осколком плечо разбило,
другому в голову кирпич попал...
— Не получилось,— говорю,— командир, отбил фон-
тан твою атаку.
— Да,— отвечает,— с таким противником не сразу
справишься.
После этого прошел день-другой, смотрю, китайского
командира не видно. Фонтан горит, красноармейцы как
работали, так и работают, а командир не является.
Вот, думаю, до чего у человека руки опустились.
Пока верил, что толк будет,— как вол работал, а верить
перестал — все бросил.
Но я был неправ. Оказывается, в те дни в штаб тру-
довой армии приехали опытные люди из Москвы, из
Баку, еще откуда-то... Разговор шел, как с пожарами
покончить.
И ведь придумали! Очень хорошо придумали!
На третий день китайский командир приехал на гру-
зовике, пустые мешки привез. И другой грузовик тоже
мешки доставил. Целый день их возили, много тысяч
штук привезли.
Начали солдаты насыпать в мешки песок.
— Что будешь с этим делать? — спрашиваю коман-
дира.
— Бруствер вокруг фонтана сложим. Сначала боль-
шое кольцо обведем, потом — меньшее...
Верно. Сделали укрытие из мешков с песком — стало
легче. Пламя вовсю клокочет, а терпеть можно: бруст-
вер защищает.
В минуты, когда огонь затихал, строили солдаты во-
круг фонтана второе, меньшее кольцо. Еще, значит,
ближе подобрались к пламени, и пламя ничего уже не
могло людям сделать.
Потом третье внутреннее кольцо сложили почти у са-
мого жерла.
На этом ближнем бруствере поставили наклонные
железные желоба и стали по ним спускать в устье фон-
тана мешки с песком.
Сначала фонтан не сдавался, отбрасывая груз. Но
тяжелые мешки далеко не отлетали: обгорят и упадут
рядом. Из них песок рассыплется — опять хорошо, все
трещины в земле забивает, огонь без воздуха остается.
192
Вижу, пошло дело, слабеет пламя, на глазах убы-
вает. Мешки бросаем, а они уже не отлетают в сторону, на
месте остаются. Значит, думаю, наступление идет, а отбить
атаку уже у фонтана сил не хватает. Наша возьмет!..
День-другой прошел — и песок задушил пламя. Чис-
тое небо стало над нами — ни копоти, ни зарева. И ти-
шина кругом. Два с половиной года в голове гул стоял
от горящего фонтана, а тут вдруг тишина.
Я смотрю на китайского командира, на его солдат:
на лицах сажа, на руках кровавые мозоли, глаза крас-
ные, гимнастерки обгорели, усталые... Но довольны.
Видно, что очень довольны... И правильно — большую
победу одержали. До сих пор побеждали на фронте, а
тут первая трудовая победа. Самая радостная из всех
побед, какие могут быть у человека.
После того, как с горящими фонтанами справились,
китайские солдаты еще долго были на промыслах, по-
могали нам нефтяное хозяйство в ход пустить. Конечно,
их было не много, горсточка среди трудармейцев, но
дело не в числе, а в том, что работали люди хорошо,
с душой...
Судя по тому, что нам стало известно, бойцы Пау
Ти-сана работали на грозненских промыслах еще неко-
торое время после того, как пламя горящих фонтанов
перестало бушевать. Но они не дождались знаменатель-
ного дня, когда грозненцы смогли торжественно отра-
портовать партии и правительству о грозненской нефтя-
ной промышленности, первой в СССР достигшей довоен-
ного уровня.
Этим подводились итоги 1923 года. А через два ме-
сяца, 26 февраля 1924 года, было опубликовано пра-
вительственное постановление о награждении Грозного
орденом Красного Знамени. Как было сказано в поста-
новлении, город награждался орденом за героическое
участие грозненского пролетариата в гражданской войне
и в восстановлении нефтяной промышленности.
Изображение этого ордена мы видели на квартире
у Александра Филипповича Кучина.
— Когда я выступаю на заводах и промыслах с лек-
циями о родном городе,— говорил нам грозненский
старожил,— и рассказываю о высокой награде, которой
удостоился Грозный в числе первых .советских городов,
я всегда отмечаю, что частица нашего ордена, какой-то
193
его кусочек, принадлежит китайским товарищам, тем,
кто воевали вместе с грозненцами в годы гражданской ’
войны и кто вместе с грозненцами восстанавливали про-
мысла.
25.	И ВОТ ВОЙНЕ ПРИШЕЛ КОНЕЦ
п
осле Грозного Пау Ти-сан поехал в Грузию. Об
этом мы узнали все из той же Самаркандской
папки. В ней хранится удостоверение, датиро-
ванное февралем 1921 года. «Военком 10-го от-
дельного Восточно-Интернационального баталь-
• она,— говорится в удостоверении, — команди-
руется в Тифлис для организационной работы среди ки-
тайцев».
Неясно написано удостоверение, подумали мы. О ка-
кой организационной работе среди китайцев идет речь?
Позже разобрались. Вместе с Пау Ти-саном в Тиф-
лис ездил, оказывается, один из бойцов китайского ба-
тальона Лю Фа. Мы разыскали его в Самарканде.
Рослый, круглолицый, жизнерадостный, хорошо со-
хранившийся для своего возраста человек, он повторил
многое из того, что нам было уже известно о китайском
батальоне, и внес ясность в вопрос о тифлисской поездке
комбата.
Дни пребывания батальона в Грозном подходили
тогда к концу. Подразделению предстояло перебазиро-
ваться во Владикавказ, с тем чтобы начать борьбу
с оперировавшими в горах белогвардейскими бандами,
которые формировались из деникинцев и врангелевцев,
-не успевших удрать за границу.
Задача предстояла серьезная, а состав батальона к
тому времени сильно поредел. Надо было думать о по-
полнении.
Вот в этом-то и заключалась организационная работа
Пау Ти-сана среди китайцев, вот для этого-то он и по-
ехал в Грузию, только что освобожденную от меньше-
вистского господства. Там находились тысячи китайских
тружеников, которых правительство Ноя Жордания, в
бытность свою у власти, всячески преследовало. Комбат
считал, что среди.них наверняка найдется немало же-
лающих вступить в Красную Армию,
Он не ошибся. Пау Ти-сан и Лю Фа недолго пробыли
в Грузии. Скоро они вернулись во Владикавказ, и вместе
с ними прибыло человек полтораста добровольцев. Ки-
тайский батальон снова стал хорошо укомплектованным
подразделением полного состава.
И еще один документ все из той же серии самар-
кандских документов — аттестат, выданный Народным
комиссариатом Горской автономной республики. В нем
отмечаются заслуги китайцев красноармейцев в борьбе
с окопавшимися в горах бандами белогвардейцев, гово-
рится о Владикавказском китайском батальоне как об
организованной воинской единице, ударном кулаке, яв-
ляющемся опорой Рабоче-Крестьянского правительства
на Тереке.
Заключительную часть аттестата стоит привести це-
ликом. Она как бы подводит итог всей боевой деятель-
ности Владикавказского китайского батальона на Север-
ном Кавказе в годы гражданской войны.
«Отряд китайцев под командованием Пау Ти-сана,—
говорилось в документе,— будучи материально не обес-
печен, полураздет и иногда голоден, вдали от родного
края, безропотно выполнял все многочисленные боевые
задания в горах Сев. Кавказа, борясь как с отдельными
бандами, так и с организованными, руководимыми
контрреволюционерами, хорошо вооруженными воин-
скими единицами, являя собой яркий пример подлинного
Интернационала, пример истинных защитников прав
трудящихся»
Аттестат, подводивший итог боевой деятельности ки-
тайского подразделения в горах Северного Кавказа, был
датирован 27 декабря 1921 года.
Дата полностью совпадала с тем, что рассказывали
нам владикавказские ветераны. Они утверждали, что в
канун нового, 1922 года, то есть через несколько дней
1 Героический образ бойцов Владикавказского китайского ба-
тальона, самоотверженно сражавшихся на берегах Терека во время
гражданской войны, с годами не только не померк, но засиял с но-
вой силой. В ноябре 1957 года в Орджоникидзе в торжественной
обстановке состоялась закладка памятника бойцам Пау Ти-сана.
Надпись на плите, установленной там, где в скором времени под-
нимется величественный монумент, гласит:
«Здесь будет сооружен памятник бойцам и командирам китай-
ского'революционного отряда, погибшим за Советскую власть в годы
гражданской войны в Северной Осетии».
195
после того, как Пау Ти-сан получил почетный аттестат,
китайский отряд по приказу штаба Северо-Кавказского
военного округа был переведен в Ростов.
На новом месте бойцы Пау Ти-сана находились срав-
нительно недолго, всего два месяца. То были самые спо-
койные, самые тихие месяцы за все время существова-
ния китайского подразделения: ни боевых походов, ни
смелых вылазок в тыл врага, ни наступательных опера-
ций.
Покой тяготил бойцов. Воины все чаще стали вспоми-
нать о том, что они ведь, в сущности, люди мирного
труда. Что же им делать в казарме? Не пора ли рас-
статься с винтовкой?
Ча Ян-чи уже мысленно видел себя хлопочущим на
участке земли, высмотренном им под Бесланом еще в
дни, когда шла война. Хороший участок! Самый подхо-
дящий для.рисового поля, хотя риса там никто никогда
не сеял. И напрасно. Он, Ча Ян-чи, покажет русским,
осетинам, чеченцам, ингушам, как возделывать рис. Он
такие урожаи будет снимать, что все удивятся. Большое
дело — рисосеяние. Много пользы может дать людям.
Приятель Ча Ян-чи Ван поддерживал стремления
друга, но сам думал не об участке под Бесланом, а о
знакомом ему просторном полуподвальном помещении в
Харькове. Там отличную прачечную можно организо-
вать. И там же, в Харькове, живет девушка Шура. Хо-
рошая, славная, скромная девушка. Ван хочет на ней же-
ниться. И Шура тоже не прочь выйти замуж. Ей Ван по
душе.
А Ли Сан-тину вспоминался Баку, в освобождении ко-
торого он участвовал. Вот город так город!.. Там и рабо-
тать можно и учиться. Ли непременно хотел записаться
в вечернюю школу для взрослых, овладеть знаниями,
вести общественную работу, быть достойным членом
большевистской партии, в ряды которой он незадолго
перед тем вступил >.
1 Мы проследили за жизненным путем Ли Сан-тина. В 1921 году
он действительно поселился в Баку, учился в комвузе, вел большую
общественную работу. В сборнике «XVIII Бакинская партконферен-
ция», изданном в 1929 году, упоминается фамилия Ли Сан-тина как
делегата конференции и члена Бакинского комитета партии.
19$
И все другие бойцы, каждый по-своему, тоже Жйлй
уже мыслями не в казарме, а за ее пределами, где люди,
покончив с войной, сеют хлеб, сажают сады, строят дома,
трудятся у станков.
Солдаты с нетерпением ждали дня, когда придет при-
каз о демобилизации. Ведь в других частях она уже ве-
лась.
Этот день наступил. Пау Ти-сан велел построить
бойцов и, взволнованный, прочел им строки приказа, где
говорилось о расформировании батальона и переходе
красноармейцев на мирную жизнь.
— В тот день,— вспоминал Ча Ян-чи,— отряд вы-
страивался дважды. В первый раз, когда перед нами за-
читывался приказ, во второй раз, когда в гости к китай-
ским добровольцам приехал товарищ Ворошилов.
Климент Ефремович Ворошилов, командовавший
тогда Северо-Кавказским военным округом, приехал не
верхом, как видел его на фронте Ча Ян-чи, а в автомо-
биле. Выступая перед китайскими бойцами, Ворошилов
сердечно поблагодарил их за честную, самоотверженную
службу в рядах Красной Армии и выразил уверенность,
что не за горами время, когда многомиллионный китай-
ский народ сбросит со своих плеч собственных и иност-
ранных угнетателей и в Китае, как в России, будет на-
родная власть.
Заканчивая свою речь, командующий сказал, что бла-
годарные сыны новой России не забудут китайских
братьев, не жалевших ни крови, ни жизни ради торже-
ства революции. По первому зову Советская Россия при-
дет на помощь пробуждающемуся Китаю.
Речь товарища Ворошилова никто не переводил. За
годы службы в Красной Армии китайские бойцы научи-
лись понимать по-русски. Им были близки и дороги его
слова об интернациональном братстве, о воинском това-
риществе, о грядущей победе революции на китайской
земле.
На следующий день бойцы стали собираться в до-
рогу: укладывали в сундучки свои нехитрые пожитки,
получали в штабе литеры на бесплатный проезд по же-
лезной дороге. Литеры выписывались разные: кому близ-
ко, кому за Дон, а кому и на долгий путь через всю
страну до границ Китая, куда многие возвращались.
А вам, товарищ командир, куда литер выпи-
197
бать^— спросил штабной писарь, когда Пау Ти-сан за-
шел в канцелярию.
Этот разговор происходил в присутствии Ча Ян-чи.
Старый Ча его запомнил.
— Мне? — переспросил комбат.— До Кантона выпи-
сывай. И командировку заодно.
— Как, до Кантона? — писарь с изумлением посмот-
рел на комбата, но, сообразив, что тот шутит, рассмеял-
ся: — Пожалуйста, товарищ командир, и литер и коман-
дировку могу выписать. Вот только не знаю, что в коман-
дировке указать?
— Укажи, что командируюсь в Китай делать рево-
люцию.
Пау Ти-сан говорил шутя, но думал о возвращении в
Китай всерьез. Родина звала. Он слышал призыв своей
великой пробуждающейся страны.
Но Пау Ти-сан не сразу поехал в Китай. В самар-
кандской папке мы нашли распоряжение штаба помощ-
ника главнокомандующего всеми вооруженными силами
республики по Сибири, датированное мартом 1922 года.
В нем предписывалось Пау Ти-сану «с получением сего
отправиться в г. Иркутск в распоряжение Командар-
ма 5».
А дальше начинался среднеазиатский период боевой
деятельности неутомимого командира. Пау Ти-сана на-
правляют в Самарканд, где разгул басмачества в тот
период был особенно силен. Он становится командиром
Мусульманского кавалерийского дивизиона, грозой мно-
гочисленных банд Бахрамбека, Ачилбека, Хамидбека,
Тайлатыша, Мирзапалвана.
Самым сильным, умным, хитрым врагом был Бахрам-
бек. Борьба с ним не прекращалась ни на один день. На-
конец знаменитый курбаши был сломлен. Зажатый в
тиски, понимая безвыходность своего положения, он
явился с группой басмачей на историческую площадь Ре-
гистан в Самарканде, выступил перед тысячной толпой
с речью, заявил, что слагает оружие и клянется не вы-
ступать больше против Советской власти. Но волк
остается волком. Прошел короткий срок, и Бахрамбек
бежал из Самарканда, снова стал собирать свою рас-
сеявшуюся по кишлакам банду.
Пау Ти-сан ночью узнал об этом, поднял бойцов, ри-
198
йулся в погоню. Через несколько дней он привез труп 60^
жака басмачей в город.
Президиум Самаркандского ревкома вынес по этому
поводу специальное постановление. Принимая во внима-
ние всю серьезность и государственную важность выпол-
ненного боевого задания, было сказано в нем, коман-
дира Мускавдивизиона, тов. Пау Ти-сана, как неодно-
кратно отличавшегося в деле борьбы с басмачеством, на-
градить золотыми часами с надписью: «На добрую па-
мять доблестному защитнику власти Советов рабочих и
дехкан за энергичную работу по борьбе с басмачеством
тов. Пау Ти-сану от Президиума Сам. Горвоенревкома».
В аттестате, выданном Самаркандским исполкомом,
говорится много хороших слов о борьбе Пау Ти-сана с
басмачеством, указывается, что за бой в местности Рад-
жаф-Амин он был представлен к ордену Красного Зна-
мени, и дается оценка, выше которой воину, вероятно,
дать трудно: «Тов. Пау Ти-сана можно поистине назвать
первым героем басмаческого фронта».
•х *
*
Вот и последняя страница наших записей. JInTepaTypi
ный поиск подошел к концу.
Не все удалось нам в нем. Проникнуть в прошлое мы
смогли не всюду и не во всем. Многое на боевом пути,
которым сорок с лишним лет тому назад вел китайских
добровольцев воин революции Пау Ти-сан, осталось не-
раскрытым.
Но время все же бессильно перед памятью человече-
ской.
Сколько бы столетий ни прошло, советские люди бу-
дут с благодарностью вспоминать о героических сынах
Китая, самоотверженная борьба которых за власть трудя-
щихся в России заложила основы нерушимой дружбы
двух великих народов — советского и китайского.
Слава китайских добровольцев Красной Армии будет
сиять в веках.
ОГЛАВЛЕНИЕ
Стр.
1.	Три строчки.......................................... 3
2.	Магический ключик.................................... 9
3.	Немного предыстории и начало истории................ 15
4.	Хорошее слово — „товарищ"........................... 27
5.	Встречи на дорогах ................................. 39
Q. У подножья Казбека.................................. 46
7.	Московская листовка ................................ 51
8.	„Датун бао“ — „Великое равенство"................... 56
9.	Шестнадцать адресов................................. 72
10.	У речки Камбелеевки................................ 80
11.	Так учил полководец Сунь-цзы....................... 89
12.	Белый траурный цвет................................ 94
13.	Первое испытание................................... 99
14.	Жаркий август..................................... 108
15.	Война этажей.....................................  112
16.	Побег............................................. 120
17.	Фальшивая пятирублевка...........................  129
18.	„Русская мама" ................................... 143
19.	Перед уходом...................................... 151
20.	Зима. Степь. Астрахань............................ 158
21.	Неделя ........................................... 162
22.	Первые танки...................................... 172
23.	Удивительный маневр............................... 177
24.	Кусочек ордена.................................... 182
25.	И вот войне пришел конец ......................... 194
Новогрудский Герцель Самойлович
Дунаевский Александр Михайлович
ТОВАРИЩИ КИТАЙСКИЕ БОЙЦЫ
Редактор Поляков Н. В.
Переплет Корецкого П. С.
Внутреннее оформление книги Васильева И. А.
Технический редактор Соломоник Р. Л.
Корректоры Панченко Л. П. и Ефимова 7. П.
Сдано в набор 4.4.59. Подписано в печать 25.8.59.
Формат бумаги 84Х108,/91 — 6,/4 печ. л. =
-10,25 усл. печ. л. Ц- 5 накидок печ. л. =
1,02 усл. печ. л. 11,605 уч.-изд. л.
Г-50731
Военное издательство Министерства обороны Союза ССР
Москва, К-9, Тверской бульвар, 18
ИЗД. № 1/341	Зак. № 195
2-я типография Военного издательства Министерства обороны Союза ССР
Ленинград, Д-65, Дворцовая пл., 10
Цена 4 р. 70 к.
Цена 4 р. 70 к.