И. Ю. ЗАРИНОВ

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
ИНСТИТУТ ЭТНОЛОГИИ II АНТРОПОЛОГИИ
ИМ.Н.Н. МИКЛУХО-МАКЛАЯ
И. Ю. ЗАРИНОВ
'Jityrnb fMiHUee &шл
(Поляки в Бразилии)
Москва
1998

Ответственный редакщор:
кандидат исторических наук А. Н. СЕДЛОВСКАЯ
Рецензенты:
кандидат исторических наук Н. А. ДУБОВА
кандидат исторических наук Н. А. ЛОПУЛЕНКО
И.Ю.ЗАРИНОВ. Путь длиннее века (Поляки в Бразилии)
ISBN-5-201 -13732-6
Книга основана на материалах истории польской иммиграции в
Бразилии. Ее автор на примере этой истории попытался вникнуть в саму
суть длительного взаимоотношения между различными культурами.
Анализ этого процесса позволил автору высказать ряд мыслей
относительно такого сложного социального феномена как этничность.
The book is based on lhe history of the Polish immigration in Brazil.
Examining the process of this immigration the author has been trying to look
into the very essence of the long interaction between different cultures. The
author makes an attemp to state his opinion of such a most complicated
social phenomenon as ethnicity.
О Институт этнологии и антропологии PAH, 1998
€) И. Ю. Зарипов, 1998

'Ир.е^исло.&ие
^Лтраны, населенные несколькими народами, в исторической нау-
называются полиэтническими или многонациональными. Од-
нако, как видно из всего материала предлагаемой книги, тожде¬
ственность йвух этих понятий — результат смешения далеко не одина¬
ковых исторических реалий, которые возникли в процессе естествен¬
ного исторического взаимодействия различных-человеческих общно¬
стей. Это взаимодействие и теперь — в эпоху нового переселения на¬
родов — является одним из главных условий существования и разви¬
тия современного общества. Тезис этот особенно справедлив в отно¬
шении почти всех стран Нового Света, образовавшихся в результате
миграционных процессов позднего средневековья, нового и новейше¬
го времени. Без сомнения к этим странам относится и Бразилия — са¬
мое большое по территории и численности населения государство Ла¬
тинской Америки. В результате многовекового этнорасового смеше¬
ния современные бразильцы являют собой сложный образ, в котором
свое место занимают славяне, в том числе и поляки, более чем столет¬
няя история которых служит ярким примером этно'-культурной инте¬
грации и ассимиляции в полиэтническом обществе.
Взаимодействие польской культуры с многообразной этнорасовой
средой Бразилии позволяет проследить основные этапы, содержание и
формы, а также некоторые закономерности процесса этнокультурной
интеграции и ассимиляции. Польско-бразильр^сая история, позволяет
прикоснуться к сути межэтнических отношений в структуре полиэт¬
нических наций, образующих в настоящее время большинство стран
мира. Трансформация польской культуры в результате взаимодейст¬
вия с бразильской этно-расовой средой — это один из частных
случаев общемирового процесса одновременного этнического смеше¬
ния и размежевания, основанного на сложном взаимоотношении раз-
3

личных культур. В сути этого процесса запрятаны многие социально-
политические и экономические проблемы современного общества, ре¬
шение которых невозможно без анализа таких этнокультурных явле¬
ний как трансформация материальной и духовной культуры, языка и
этнического самосознания, как координация со стороны доминирую¬
щей культуры процессов аккультурации и ассимиляции этнических
меньшинств. Без анализа перечисленных явлений невозможно понять
суть общенациональных ценностей, формирующихся постоянно в
качестве интеграционной величины.
Предлагаемая читателю книга основана на материалах этнической
истории поляков Бразилии и посвящена, главным образом, изучению
основного спектра этнокультурных проблем в полиэтнических обще¬
ствах, коими в настоящее время являются почти все страны мира.
Наиболее полно эти проблемы просматриваются через такое явление,
которое названо в книге пространственно-временными этнокультур¬
ными комплексами, различное сочетание которых содержит в себе
сущность этнических процессов в современном мире.
В книге, к сожалению, отсутствуют авторские полевые материалы.
Однако многие имеющиеся в распоряжении историко-культурные, ре¬
лигиозно-конфессиональные и другие свидетельства, касающихеся
польско-бразильской истории, вполне отвечают целям и задачам дан¬
ного исследования. Среди громадного разнообразия публикаций по
польско-бразильской тематике особенно выделяются те, которые
вполне могут быть причислены к этнографическим источникам. Это
прежде всего письма польских эмигрантов на родину (Listy emi¬
grantów z Brazylii, 1973), юбилейная публикация, посвященная более
чем столетней истории поляков на бразильской земле (Emigracja Pol¬
ska w Brazylii, 1971), четырехтомник под общим названием «Бразиль¬
ская Полония в борьбе за существование» (Zmagania Polonijne w Bra¬
zylii,1980,1987,1987а,1988), а также мемуарная литература: воспомина¬
ния и дневники писателей, общественных и политических деятелей
Польши и бразильской Полонии. Перечисление последних заняло бы
несколько страниц; стоит однако выделить наиболее значимые из них.
Это дневник Вося-Сапорского (Woś-Saporski, 1939) — известного об¬
щественно-политического и хозяйственного деятеля польской имми¬
грации, названного за заслуги перед ней ее отцом; воспоминания
А.Бакановского (Bakanowski, 1913), Т.^ростовского (Chrostowski, 1922),
Ф.Баера (Bayer, 1912), В.Вуйчика (Wójcik, 1961, 1963), Л.Влодека
(Włodek, 1910), П. Стрелецкого (Strzelecki, 1960), X.Сенкевича
(Sienkiewicz, 1950); памятная книга, выпущенная в 25-летнюю годов¬
щину Всемирного Союза Поляков (Polonia Zagraniczna 1925-1954,
4?

1955); панорама польской эмиграции (Panorama emigracij Polskiej,
1968); дневники эмигрантов (Pamiętniki emigrantów, 1939). В отсутст¬
вии полевого материала значение перечисленных публикаций трудно
переоценить.
Для написания книги важное значение имела также научная и
научно-популярная литература, прямо или косвенно связанная с им¬
миграционной проблематикой. Условно такую литературу можно
разделить на две части: историческую и теоретическую. Первая содер¬
жит в себе конкретные исторические сведения об иммигрантских, бо¬
лее всего польских, группах населения в различных странах мира, в
том числе и Бразилии. Это прежде всего монографии М.Парадовской
«Поляки в Южной Америке» (Paradowska, 1977) и «Путешественники
и эмигранты» (Paradowska, 1984), М.Лепецкого «Парана и поляки»
(Lepecki, 1962) и еще несколько десятков книг, журнальных статей, так
или иначе отражающих проблематику польской диаспоры в современ¬
ном мире. Подобная литература позволила охватить достаточно ши¬
рокий материал по истории польской иммиграции вообще и польско-
бразильской, в частности. Две книги в этой связи стоило бы отметить
особо: первая из них — монография польского латиноамериканиста
М.Кули (Kula, 1987), посвященная истории Бразилии с момента появле¬
ния на ее территории первых европейцев до начала 80-х годов нашего сто¬
летия, вторая— книга М.Г.Котовской «Этнические процессы в Брази¬
лии» (Котовская, 1985), охватывающая почти тот же период бразиль¬
ской этнической истории.
В книге также широко использовались и большие монументальные
труды, и маленькие статьи, посвященные теоретическому аспекту эт¬
нокультурного взаимодействия. С помощью этой литературы автор
данной монографии предпринял попытку обобщись конкретный ма¬
териал по этнической истории поляков в БразилййГТаким образом,
стало возможным подтвердить ставшие уже классическими положения
в современной мировой этнологии и, напротив, опровергнуть те, ко¬
торые не выдержали испытание временем. Анализ некоторых теоре¬
тических постулатов в контексте этнической истории поляков в Бра¬
зилии позволил выявить определенное явление в развитии полиэт¬
нических обществ, которые, сохраняя целостный национально-госу¬
дарственный образ, предстают на практике как совокупность про¬
странственно-временных этнокультурных комплексов. Сама идея су¬
ществования такого явления, но только не сформулированная, при¬
сутствует во многих работах по иммигрантской проблематике, среди
которых особо следовало бы обозначить такие, как коллективная мо¬
нография польских обществоведов «Основы теории ассимиляции
5

(Założenia teorii asymilacji,1980), книга польского этносоциолога A.Ka-
пишевского «Стереотип и автостереотип американцев польского про¬
исхождения» (Kapiszewski,1977), двухтомная монография классиков
польско-американской социологии В.И.ТоМаса и Ф.Знанецкого, напи¬
санная в начале XX в., переведенная польскими учеными в 1976 г. с
добавлением современного этносоциологического материала и издан¬
ная в том же году и под первозданным названием — «Польский кресть¬
янин в Европе и Америке» (Thomas, Znaniecki, 1976). В представляемой
на суд читателя книге в достаточной мере использован опыт отечест¬
венных ученых, занимавшихся этнокультурными проблемами многих
диаспор мира. Эта проблематика была и до сих пор является достоя¬
нием ежегодника «Расы и народы», где автор данной монографии
имел честь опубликовать некоторые первоначальные итоги по поль¬
ско-бразильской тематике.
Вместе с литературой, непосредственно связанной с этой темати¬
кой, а также той, которая относится к ней косвенно, в книге использо¬
ваны исследования по теории этнологии и смежных с нею научных
дисциплин, так как вопросы, поставленные в данной монографии,
трудно осмыслить вне контекста фундаментальных проблем социаль¬
ного бытия. Круг теоретической литературы ограничивался, в основ¬
ном, трудами отечественных, польских и англоязычных авторов, зна¬
комство с которыми высветлило важную тенденцию: полярные точки
зрения отечественных и западных ученых на феномен этничности как
бы примиряет методология польских специалистов в этой области.
Думается, что придерживаясь именно этой позиции в современной эт¬
нологии, можно с наибольшим приближением к истине оценить при¬
роду этнонациональных процессов, предвосхищающих будущий этно¬
политический облик мира.
6

Глава I
^СЫМсий Jjfrittofectcuu tcfeAU
^7ya протяжении нескольких веков, начиная с Конкисты, в ис-
«рМГ тории Бразилии существовал важный, среди прочих, фактор
г # ее развития. Этим фактором стала драматическая история
взаимоотношений европейцев (португальцев, голландцев, французов
и испанцев) между собой, но, главное, с местными.,аборигенами —
многочисленными индейскими племенами. Европейско-индейское биоло¬
гическое смешение стояло в основе появления значительного числа
метисного населения. Однако для будущего этнорасового облика Бра¬
зилии неменьшее значение имели еще два исторических обстоятельст¬
ва: ввоз на территорию, на которой она формировалась как государст¬
во, африканских негров в качестве рабской рабочей силы и голландско-
португальское военное противостояние, закончившееся к концу XVI
в. в пользу португальцев. Их консолидация за пределами исто¬
рической родины происходила через обретение ими доминирующего
этносоциального положения в постепенно складывающейся бразиль¬
ской государственности. Последняя, как известно, до 1822 г. существо¬
вала как часть (вице-кролевство) португальской колониальной империи.
Надо сказать, что XVI в. во многом определил хозяйственно-куль¬
турный тип будущей Бразилии, еще называвшейся тогда Землей Свя¬
того Креста. В течение этого века сформировались два основных на¬
правления хозяйственной деятельности будущей Бразилии, само на¬
звание которой обязано одному из них: добыче и продаже в метропо¬
лию и другие страны Европы ценной породы дерева с красноватым
оттенком (по-португальски название этого дерева Pau Brazil, что в ла¬
тинском варианте звучит как Brazilia). Второй основой промышленно¬
го развития Земли Святого Креста стал сахарный тростник — «слад¬
кое золото» колониального периода истории обеих Америк. Его про¬
изводство стало, по сути дела, причиной «второго издания» рабовла¬
дения в человеческой истории. Африканские невольники стали в XVI
в. для европейцев источником двойной наживы, основанной на жесто¬
кой работорговле и не менее жестокой эксплуатации рабского труда в
плантаторском хозяйстве.
7

Вместе с тем появление чернокожих рабов на Американском кон¬
тиненте сыграло громадную роль в формировании этнорасовой
структуры многих стран Северной и Южной Америки. В Бразилии не¬
гры также стали одним из основных компонентов в этнокультурной
структуализации общества. В нем, например, по сравнению с США
процесс диффузии негроидного элемента был более обширным и глу¬
боким, что, видимо; стало результатом исторической толерантности
романских культур. Это их качество стало основой той историко-
культурной реальности, которая сложилась в Бразилии к концу
XVI —г началу XVII вв. Рождалась эта реальность в результате взаи¬
модействия трех основных этнорасовых элементов: южноевропеодно-
го в лице романских культур (в данном случае португальской), амери-
каноидного, связанного с различными индейскими этносами, и, нако¬
нец, негроидного, более всего состоящего из выходцев африканских
бантуязычных племен. Сложный и многослойный метисационный
процесс приводил к появлению большого количества этнорасовых ти¬
пов. И хотя этот процесс носил беспорядочный и случайный характер,
он вовсе не исключал некоторые пространственно-временные законо¬
мерности. Что же касается всей территории Бразилии, то следует ска¬
зать, что наибольшему испытанию подвергся автохтонный индейский
мир, чуть было не исчезнувший в результате геноцида. Негры-неволь-
ники, насильно завезенные из далекой Африки, также включались в со¬
циальную жизнь общества в роли наиболее эксплуатируемой его час¬
ти и также подвергались геноциду. Однако, по сравнению с индейца¬
ми, они, по ряду причин, более интенсивно интегрировались в струк¬
туру бразильского общества. Наряду с этим, прежняя португальско-
индейская метисация постепенно перекрывалась метисацией индей¬
ско-негритянской, которая во многом способствовала сохранению не¬
которых элементов индейской этнической культуры, правда, в не¬
сколько трансформированном виде.
Надо сказать, что процесс метисации трех основных этнорасовых
компонентов не мог их полностью элиминировать, несмотря на появ¬
ление большого ряда различных смешанных форм. Подобная слож¬
ность историко-культурного процесса лежала в основе складывающе¬
гося бразильского государства, которое, как уже было сказано ранее,
представляло собой одну из частей португальской империи.
Этнорасовый облик бразильского общества XVIII в. достаточно
подробно исследован в монографии М.Г.Котовской «Этнические про¬
цессы в Бразилии» (Котовская, 1985). Особенно важно наблюдение ав¬
тора относительно интенсификации этнических процессов в тех час¬
тях Бразилии, где чернокожее население играло уже заметную роль,
которая усиливалась еще и потому, что мировой капитализм продол¬
жал делать ставку на использование почти бесплатного рабского тру-

да, тем самым увеличивая численность негритянского населения в раз¬
личных частях Нового Света. В Бразилии это увеличение способство¬
вало еще большей интенсификации этнических процессов, в результа¬
те которых метисное население страны в конце XVIII в. становится
преобладающим в сравнении с исходными компонентами. Вместе с
тем, к этому же времени отчетливей начинает вырисовываться тенден¬
ция территориального распределения того или иного этнорасового
компонента. Например, если на северо-востоке преобладал негро-бан-
тоидный компонент, во внутренних районах сертанов — индейский с
определенной долей вкрапления в него негроидных черт, образующих
группу под названием сертанежу, то на юге страны метисация прохо¬
дила на основе индейского и европейского компонентов, лежащих в
основе групп населения с общим названием гаушо. Чаще всего гаушо
представляли собой смешанное население, сформированное из евро¬
пейцев португальского и испанского происхождения', которые, «осе¬
дая в пампасах, создавали обширные плантации, женились на индиан¬
ках, если захват женщин можно назвать женитьбой, и оставляли по¬
томство, чтобы в нем иметь продолжателей расширения освоенных
ими территорий (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1987: 181).
Конечно, все сказанное выше является самой упрощенной схемой
этнорасового сложения бразильского общества XVI-XVIII вв. В дей¬
ствительности существовало множество переходных1 нефиксируемых
типов, несущих в себе различный набор расовых и этнических призна¬
ков. Это подтверждает наличие такой смешанной маргинальной груп¬
пы населения, как «кафузо», имеющей индейско-негритянское проис¬
хождение, скупые сведения о которой затрудняют дать ей сколько-
нибудь четкую расовую и этносоциальную характеристику (Котов¬
ская, 1985: 47).
Более четкие этнорасовые характеристики зафиксированы в группе
смешанного португальско-индейского населения, представленного в
XVII в. в виде двух отдельных этнографических групп: кабокло северо-
восточного побережья и сертанежу внутренних районов (Котовская,
1985. 49-50). О сложности этнорасового процесса, произошедшего в
Бразилии в колониальный период, говорит tqt факт, что размывание
негроидных черт белым населением известно из литературы только
через две смешанные группы: Branco da terra и Branco da Bahia. В ре¬
альности их, видимо, существовало много больше, но все они воспри¬
нимались как недифференцированный пласт мулатского населения. Те
же тенденции наблюдались и в процессе смешения белого и индейско¬
го, а также негритянского и индейского компонентов формирующейся
бразильской нации. И это только касалось трех расовых компонентов.
В действительности же, в процессе смешения участвовали представители
различных уже метисных групп.

Подобный вывод наводит на мысль о поисках иного взгляда на
развитие полиэтнического общества, в отличие от прямой фиксации
какого-то количества переходных этнорасовых вариантов. Наиболее
приемлемым поэтому представляется путь улавливания общих тенден¬
ций процесса складывания полиэтнической нации, где этнорегиональ-
ные особенности играют не последнюю роль. Для данной работы это
особенно важно, так как польско-бразильская история разворачива¬
лась, в основном, в южной части Бразилии, куда во второй половине
XIX в. была обращена массовая польская эмиграция. В этой связи
стоит отметить, что элементы негроидной расы к концу XVIII —
началу XIX вв. распространились по всей обширной территории Бра¬
зилии; однако для южных ее частей негритянское присутствие как в
относительно чистом виде, так и в качестве компонента смешанного
населения было менее всего ощутимо. Доминирующее положение на
юге страны занимало к этому времени население европейского проис¬
хождения. Видимо этот факт, вместе с рядом экономических причин,
имевших место на юге Бразилии во второй половине XIX в., сыграл
определенную роль в выборе мест, где селились европейские, в том
числе польские иммигранты. Имеется в виду выбор окружения по
принципу относительной близости в расовом и этно-культурном от¬
ношениях. Если вспомнить выше обозначенный тезис о складывании в
полиэтнических обществах определенных этнокультурных комплек¬
сов, названных в данной книге пространственно-временными, то мож¬
но с уверенность сказать, что на юге Бразилии формирование такого
комплекса происходило именно по этому принципу. Его особенность
проявилась в преобладании европейской, в частности, португальской
культуры; в расовом же отношении здесь доминировали южные евро¬
пеоиды. Этническая история первой половины XIX в. еще более спо¬
собствовала этому процессу в результате замедления внутренней мигра¬
ции, ускоренной ассимиляции аборигенного индейского населения, при¬
тока новых волн европейской эмиграции и сильного сокращения ввоза в
страну чернокожих невольников.
Из всех перечисленных причин, воздействовавших на этнорасовые
процессы в Бразилии, наибольший интерес в свете поставленных за¬
дач представляет та, которая непосредственно связана с иммиграци¬
онными процессами, достигшими своего апогея в последней трети
XIX в. Однако очень важен в этой связи период, предшествующий ему
и связанный с развитием капитализма в начале XIX в. в наиболее раз¬
витых странах мира. Это развитие во многом обусловило закат рабо¬
владения и обострило тем самым проблему дефицита рабочей силы в
странах Нового Света. Бразилия не была исключением в этом смысле,
и с начала XIX в., особенно ее южные штаты, становятся объектом
расселения иммигрантского населения.
to

Наибольшим природным богатством этой части страны являлись
девственные тропические леса с громадным разнообразием флоры и
фауны. Наиболее интенсивно, вместе с процессом вырубки лесов,
здесь началось освоение территорий, предназначенных для выращива¬
ния бананов, которыми обеспечивалась вся Бразилия (Lepecki, 1962:
27). Однако большая часть юга страны в течение нескольких веков ос¬
тавалась не включенной в ее хозяйственную сферу. Эти пустующие и
неосвоенные человеком земли и стали предметом вожделения европей¬
ской эмиграции XIX в. Этот факт сразу определил ее социальный со¬
став — в большинстве своем это были крестьяне, заселявшие южные
штаты Бразилии целыми семьями. Для этнографического исследова¬
ния это очень важный исторический факт, ибо именно крестьянское насе¬
ление в наибольшей степени является хранителем традиций, и поэтому
более чем другие общественные группы отражает этнические "особен¬
ности своего народа. В бразильских условиях это откладывало особый
отпечаток на взаимоотношение европейских, в том числе и польских,
иммигрантов со сложным в этнорасовом отношении населением юга Бра¬
зилии, несмотря на заметное там превосходство европеоидного компо¬
нента. Определение сути этого взаимоотношения, происходившего в
течение более чем векового пути, — одна из главных задач данной книги.
Нелишним поэтому был бы возврат к этнорасовой ситуации, кото¬
рая складывалась ко времени массовой европейской иммиграции, то
есть к последней четверти XIX столетия. Конечно,.основной массой
европейских иммигрантов Бразилии в первой половине XIX века бы¬
ли представители романской культуры: португальцы, испанцы и
итальянцы. Миграция их была естественным процессом заселения тех
земель, где доминирующей была культура, созданная их предками.
Для них процесс аккультурации не был столь затруднительным, как,
скажем, для представителей других европейских народов нероманско¬
го происхождения. Поэтому можно с уверенностью сказать, что в пер¬
вой половине XIX в. а это особенно касалось южных районов Брази¬
лии, еще более обозначился процесс романизации. В этнокультурном
комплексе, складывающемся в штатах Парана, Риу-Гранде-ду-Сул и
Санта-Катарина к середине XIX в., романский культурный компонент
становился доминирующим в сравнении с другими регионами Бразилии.
Согласно некоторым источникам первой половины XIX в. в Бра¬
зилию ежегодно въезжало заметное количество португальцев, испан¬
цев и итальянцев, причем большинство из них приходилось на выше¬
упомянутые штаты (Emigracja Polska..., 1971: 32). Однако и преуве¬
личивать европейскую эмиграцию первой половины XIX века не сле¬
дует: будучи столь малочисленной, она стала лишь прелюдией массо¬
вого въезда, известного в истории страны, как «бразильская лихорад¬
ка». Сведения об этой прелюдии очень скудны, особенно, если они ка-
//

саются нероманского населения. Известно, что на территории штата
Парана в 1829 г. в местечке Рио Негро осело 70 человек немецкого
происхождения из Баварии. Около сотни немцев появилось и на терри¬
тории Рио-Гранде-ду-Сул и Санта-Катарина (Emigracja Polska..., 1971:
35). В 1839 г. мы встречаем на территории Бразилии польскую фами¬
лию. Это участник польского восстания 1830 г. А.Пшеводовский, ко¬
торый осел в городе Байя, построив там два монументальных строе¬
ния, а его старший сын Станислав, капитан бразильского корвета,
прославил свое имя в Парагвайской войне 1864-1870 гг. (Emigracja
Polska..., 1971:35). Но это были не первые поляки, которых знает ис¬
тория Бразилии. Первым выходцем из Польши несомненно был Гас¬
пар да Гама, по происхождению еврей, который в 1500 году достиг бе¬
регов Бразилии как участник экспедиции Кабрала в Индию. Прекрас¬
ный знаток восточных стран, он высоко ценился португальцами во
время их экспедиций в Индию. Его имя можно найти во многих важ¬
нейших португальских хрониках, касающихся географических откры¬
тий конца XV-начала XVIbb. (Paradowska, 1984:13). В первой полови¬
не XVII в. в Бразилии появилось несколько поляков, принимавших
участие в борьбе на стороне голландцев против португальцев и испан¬
цев. Это Зигмунд Шкоп, Владислав Витуски, а также Кристоф Арци-
шевский — наиболее известная из этих троих поляков личность, про¬
славившая себя военными подвигами (Paradowska, 1984:14). Польско-
бразильская историография сообщает также, что в XVII и XVIII вв. в
Бразилии находились польские миссионеры, главным образом иезуи¬
ты. Как следует из архивов этого ордена с 1627 по 1723 годы, то есть
почти в течение ста лет, в заморских миссиях принимали участие 114
польских иезуитов; некоторые из них были посланы и в страны Южной
Америки (Paradowska, 1984:15). И, наконец, первой небольшой группой
поляков, которая появилась в начале XIX в. в Южной Америке, в том
числе и Бразилии, были солдаты и офицеры — участники наполеонов¬
ских войн. Другую волну политической эмиграции составляли участники
ноябрьского восстания 1830-1831 гг. (Paradowska, 1984:17).
Этими скудными данными исчерпывается история польско-бра¬
зильских отношений, произошедших с момента появления европейцев
в Латинской Америке, и, в частности, на территории Бразилии, до пе¬
риода массовой европейской миграции в страны Нового Света.
Начался этот период с 60-х годов, достигнув пика на рубеже 70-х —
80-х годов прошлого столетия. Что же,к этому времени представляла
собой Бразилия в этнорасовом отношении, особенно ее южные регио¬
ны, где в большинстве своем оседали европейские, в том числе поль¬
ские поселенцы? Специальных работ, исследующих эту проблему, к сожа¬
лению, очень мало. Те, которые существуют, рассматривают общие тен¬
денции этнических процессов в истории Бразилии, не акцентируя своего

внимания на конкретных ключевых моментах регионального развития.
Это, к сожалению, касается и этнической истории других стран Нового
Света, что стало причиной рассмотрения в данной работе, пусть даже схе¬
матично, трехвекоЬой этнической истории, предшествующей массовой ев¬
ропейской колонизации Бразилии в последней четверти XIX в.
Следует отметить, что юг бразильского плоскогорья к этому вре¬
мени представлял собой регион, который можно выделить как один из
своеобразных ареалов, с точки зрения этнического развития Брази¬
лии. В этой связи следует подчеркнуть, в чем же это своеобразие за¬
ключалось. Во-первых, и здесь нельзя не согласиться с И.Ф.Хорошае-
вой, — это был один из первых районов внутриматериковой порту¬
гальской колонизации, для которого «характерны были значительно
более медленные темпы экономического и социального развития, осо¬
бенно поражающие по контрасту с бурным развитием с середины
XIX в.» (Хорошаева, 1981:443). Во-вторых, об этом'уже говорилось
выше, негритянский культурный элемент на юге Бразилии менее всего
внедрился в складывающийся здесь этнокультурный комплекс. Насе¬
ление этого региона сформировалось к середине XIX в. более всего на
основе индейско-португальского смешения. Представители этого на¬
селения составляли и большинство бандейрантов, входивших в воору¬
женные отряды, занимавшихся до начала XVIII в. захватом рабов-ин-
дейцев и поисками золота и серебра. Есть мнение, ч1го в составе бан-
дейр на поздних этапах возросла роль африканских элементов, что,
как отмечает И.Ф.Хорошаева, дало основание С.Рикардо писать, что
бандейра началась как мамелукская, а завершилась, как африканская
(Хорошаева, 1981: 444). Однако следует еще раз подчеркнуть то, что
негритянский приток на юг Бразилии был не настолько силен, чтобы
разрушить уже имеющийся гомеостат, то есть стремление сложившей¬
ся популяционной структуры к стабилизации определенного уровня,
несмотря на вторжение в нее новых элементов, если, конечно, эти эле¬
менты кардинально не разрушили этой структуры, что возможно
только в результате длительного и мощного на нее воздействия. Ду¬
мается, что к середине XIX в. на юге Бразилии этого еще не произош¬
ло. И, наконец, в третьих, провозглашение в 1822 г. независимой Бра¬
зилии не изменило ее социально-экономической структуры. Рабство и
власть крупных латифундистов оставались почти не тронутыми. Слабо
развитый внутренний рынок не способствовал процессу внутренней
миграции населения, что приводило к еще большей стабилизации про¬
цесса смешения трех больших рас. Этот процесс и был основой форми¬
рования этнорасовой структуры бразильского общества в период, кото¬
рый предшествовал массовой европейской, в том числе и польской им¬
миграции (Заринов, 1981:166).

И все же к середине XIX столетия кризис рабовладения и монархии
становились очевидными, хотя и межрегиональная торговля рабами
еще процветала в 1850-1880 гг. В самых южных регионах страны кофе
не выращивали, но опосредованно от его производства получали раз¬
витие именно города юга Бразилии, а вместе с тем и железные дороги
для перевозки различных товаров. Кофейное производство повлияло
на изменение качества рабочей силы. «Это последнее, — считает поль¬
ский историк М.Куля, — не было имманентно связано с основами са¬
мого процесса, а с фактором внешнего характера — нехваткой рабов»
(Kula, 1987: 91). Юг Бразилии в силу сложившейся этнорасовой струк¬
туры и хозяйственно-культурного типа, испытывал нехватку рабочей
силы, ориентированной скорее на свободный труд крестьянина и ре¬
месленника, ибо, как считает тот же М.Куля «мысль об альтернатив¬
ной рабочей силе зародилась в Бразилии не в кругах плантаторов ко¬
фе» (Kula, 1987:92), которых на юге почти не было из-за непригодна
для кофе природных условий. Мысль о дальнейшей бесперспективно¬
сти рабского труда, конечно же, родилась там, где он традиционно
был распространен менее всего — в малоосвоенных районах южных
штатов Бразилии. Расцвет их связывался в середине XIX в. с белым
населением, имеющим навык в земледелии и скотоводстве. Идеи або¬
лиционизма, восторжествовавшие после победы северян в граждан¬
ской войне США, с особой силой стали распространяться в Бразилии
после Парагвайской войны (1865-1870 гг.). Этническая история коло¬
ниального периода, подойдя к своему логическому концу, характери¬
зуется, прежде всего, двумя противоречивыми тенденциями: с одной
стороны — это формирование доминирующей культуры в лице порту¬
галоязычного бразильского этноса, с другой — это рождение новой
этнокультурной реальности в форме нескольких этнорасовых ком¬
плексов с наличием в них трех исходных компонентов: европеоидно¬
го, монголоидного и негроидного и различных групп смешанного на¬
селения. Поэтому трудно согласиться с таким утверждением, что на
протяжении всей истории Бразилии там создавалась некая экстраев-
ропейская цивилизация, которая просто адаптировалась к условиям и
возможностям тропического климата (Ргеуге, 1959:145). Такой взгляд
на бразильское общество представляется несколько упрощенным, ибо
он пытается утвердить вовсе не очевидную и далеко не главную суть
бразильской цивилизации. Возможность более глубокого взгляда на
эту цивилизацию представляется в процессе рассмотрения этнокуль¬
турных проблем бразильской иммиграции, пусть даже через призму исто¬
рии одного из ее отрядов — польской этнической группы в Бразилии.

Глава II ‘
ТИалсое была Яагсыа
J аиважнейшей частью иммигрантского развития является
этап консолидации отдельных индивидуумов в этническую
г 9 группу. Он представляет собой сложный и противоречивый
процесс, который предполагает, прежде всего, наличие определенной
этнической энергии, которая во многом зависит от численности отко¬
ловшейся части народа, оказавшейся в иноэтническом окружении.
Здесь нелишне было бы вспомнить широкогоровское определение эт¬
носа, которое отчасти справедливо и по отношению к любой его час¬
ти. Определение это раскрывает, прежде всего, основу возникновения
и существования фиксируемой группы людей, «говорящих на одном язы¬
ке, признающих свое происхождение, обладающих комплексом обычаев,
укладом жизни, хранимых и освященных традиций»' (Широкогоров,
1923:13). Однако, если такая общность есть результат длительного ис¬
торического развития (этногенеза и этнической истории) — это одно
дело. Другое дело, когда часть такой общности, оторвавшись от сво¬
его национального (государственного) организма, попадает в иную
этнорасовую среду. В этом случае жизнеспособность культуры зави¬
сит, несомненно и прежде всего, от количества ее носителей. Можно
предположить, что существует некий численный nòpor, который га¬
рантирует дальнейшее воспроизводство популяции, фиксируемой,
прежде всего, отличительными от других популяций признаками
культуры.* Популяция, понимаемая как некая совокупность сменяю¬
щих друг друга поколений, является главной материальной субстан¬
цией всякой этно-экосистемы. Выход на уровень такой этно-экосисте-
мы для польских иммигрантов Бразилии обозначал включение их в
социокультурный отбор, происходивший в бразильской истории кон¬
ца XIX — начала XX вв. Первому этапу этого сложнейшего процесса
посвящена данная глава.
Надо сказать, что для функционирования этно-экосистемы фактор
компактности проживания носителей единой культуры имеет перво¬
степенное значение, ибо только в этом случае можно говорить о воз-
/5

никновении относительной популяционной целостности изучаемого
социокультурного организма. Первые польские поселения в Бразилии
трудно зафиксировать, так как малочисленные группы поляков при¬
бывали вместе с немецкими эмигрантами из прусской части разделен¬
ной Речи Посполитой. Польско-бразильские источники середины
XIX в. свидетельствуют о том, что одна из первых польских групп
оказалась в Бразилии, прибыв из села Шалковицы из-под Ополе. За¬
тем последовали другие польские эмигранты из Пруссии (Kula,
1981:18). Однако все это было только прелюдией массовой польской
колонизации далекой заморской страны, и важной ее вехой стал лю¬
бопытный эпизод, произошедший в 1833 году в Париже. Находясь
там, король Бразилии Педро I публично высказал свою симпатию по¬
лякам, вынужденным по политическим мотивам покидать свою роди¬
ну после подавления Россией ноябрьского восстания 1830-1831гг. Как
бы в продолжение этих слов в конце 40-х годов XIX в. в Рио-де-Жа¬
нейро возникло общество, целью которого стала финансовая помощь
полякам-эмигрантам, желающим поселиться в Бразилии и заняться
земледелием. Правительство утвердило эту организацию, которая соз¬
дала Фонд в 200 тыс. франков. Но намерение общества не увенчалось
ожидаемым успехом. Многие поляки, получившие деньги на обзаведе¬
ние хозяйством на селе, бросали его, переезжая в города для занятия
торговлей (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1988:23). Однако начало бы¬
ло положено, и к концу 70-х — началу 80-х годов прошлого столетия в
результате избытка рабочей силы в польской деревне, жестокой экс¬
плуатации крестьянства, тяжелых условий жизни сельского населения,
политических гонений со стороны правительства России, Австро-
Венгрии и Пруссии и, наконец, постоянной эмиграционной пропаган¬
ды, начался массовый выезд поляков в различные страны Европы и
Америки. В то же время после отмены рабства в Бразилии обнаружи¬
лась острая нехватка рабочей силы. Наличие этих исторических фак¬
торов стало причиной «эпопеи, которую польский эмигрант писал
собственной кровью, жертвенностью и героизмом при отсутствии вся¬
кой помощи и защиты с какой-либо стороны» (Emigracja Polska...,
1971:13). Эта несколько патетическая цитата достаточно красно¬
речиво характеризует истинное положение вещей в стане польской
иммиграции, более чем столетняя история которой была еще только
впереди. А пока по прибытии первых польских колонистов в далекий
заморский край бразильские агенты и их помощники с еще большей
энергией распространяли листовки, прокламации, письма и фанта¬
стические обещания по городам и весям Галиции и Привислинского

края: австро-венгерской и российской частях бывшей Польши. По
мнению профессора Р.С.Ваховнча, автора работы о «бразильской ли¬
хорадке», основную роль в агитации приезда поляков в Бразилию
сыграли обещания защиты, помощи и уверения в личной безопасно¬
сти, но более всего — создании территории с названием «Новая Поль¬
ша» (Emigracja Polska..., 1971:15). Следует заметить, что в этом пропа¬
гандистском трюке был мастерски, пусть даже бессознательно, ис¬
пользован феномен этничности, основой которого является представ¬
ление о своем неразрывном историческом единстве через обладание
определенной территорией. Реальная возможность воссоздания этого
феномена, пусть даже далеко за пределами Польши, — вот та потен¬
циальная этническая энергия, которую вез с собой за океан каждый
поляк.
Итак, комплекс внешних и внутренних причин породил массовый
выезд поляков за рубежи трех частей разделенной Польши. Бразилия
стала одной из многих стран польской эмиграции конца XIX в. Один
из статистиков польской эмиграции К.Глуховский утверждает, что
«бразильская лихорадка» забрала в Бразилию с 1980 по 1895 гг. около
60 тыс. человек (Emigracja Polska..., 1971:16), а уже упоминавшийся
проф. Р.С.Вахович добавляет, что «бразильская эмиграционная поли¬
тика имела два основных направления: создание самостоятельных
центров колонизации в штатах Парана, Санта-Катарина и Риу-Гран-
де-ду-Сул и приобретение рабочих рук на кофейных плантациях в
штате Сан-Пауло» (Emigracja Polska, 1971:16). Так получилось, что
первое направление превзошло второе, поэтому истинно обетованной
землей для польского крестьянина в Бразилии стал один из ее южных
штатов — Парана. Ехали поляки туда по большей ч^сти семьями, что
в определенной степени ограждало польского крестьянина от возмож¬
ности разрыва со своей социальной средой и пролетаризации. Извест¬
но, что даже к концу межвоенного периода, то есть к концу 30-х го¬
дов нашего столетия 90% лиц польского происхождения продолжали
оставаться земледельцами ( Kula, 1987:29).
Чтобы яснее представить процесс адаптации польского крестьяни¬
на к новой для него этно-экосистеме нелишне кратко остановиться на
природно-климатических условиях штата Парана — района наиболее
компактного расселения поляков в Бразилии. Да и сама численность
их здесь гораздо выше, чем в других южных штатах.
Штат Парана, расположенный на юге Бразилии, имеет террито¬
рию 208288 км 2. Он делится на два заметно отличающихся друг от
друга в географическом отношении региона: приморскую низмен-
П

ность (Terra Abaixo) и невысокого плоскогорья (Terra Acima). Тро¬
пический и субтропический климат, обилие осадков (4 метра в год по
сравнению с 650 мм в Польше), средняя годовая температура воздуха
от 20 до 22% выше нуля по Цельсию — все это бесспорно затрудняло
физиологическую и хозяйственную адаптацию жителя средней полосы
Европы. Все большие реки штата текут с востока на запад, с гор Сер-
ра до Map (Serra do Маг) к реке Парана (Parana). Река Игуассу
(Iguassu) — самая-большая река штата — имеет протяженность 1320
км, но из-за большого количества порогов и высоких водопадов Игу¬
ассу почти не судоходна. Зато река Парана как транспортная водная
артерия используется вверх от водопадов в глубь территорий Брази¬
лии, а вниз от них — в Аргентину и Парагвай. Почти треть террито¬
рии штата к моменту его европейской колонизации во П-ой половине
XIX в. была покрыта девственными тропическими и субтропическими
лесами, особенно его западная часть. Именно поэтому территория
штата, составляющая почти четверть миллиона квадратных километ¬
ров, была заселена 99 тысячами жителей (Lepecki, 1962:47), которые, как
нам удалось проследить в предыдущей главе, представляли собой в
разной степени смешанное португальско-индейское население с не¬
значительным вкраплением негроидного элемента. В глубине лесов
еще встречались индейские племена, насчитывающие в общей сложно¬
сти несколько тысяч человек (Freyre, 1959:119).
Хозяйственно-культурный тип штата Парана, сложившийся ко
времени массовой европейской эмиграции в Бразилию, основывался
более всего на рыболовстве, охоте, животноводстве и, отчасти, на
примитивном земледелии. Главную роль в нем играло выращивание
бананов. Поэтому и польский крестьянин-колонист, создавая товар¬
ное производство сельскохозяйственных продуктов, вынужден был
ориентироваться на этот тропический фрукт (Adamski, 1938:15). Однако,
традиционный вид хозяйственной деятельности польского крестьяни¬
на полностью не изменился, особенно на первых порах, что было свя¬
зано с живучестью хозяйственных традиций и с трудностями в привы¬
кании к новым доселе невиданным продуктам питания, таким как ма¬
ниока и другие. Круглогодичный теплый климат, постоянное наличие
кормов в виде разнообразных трав, как нельзя лучше способствовали
развитию животноводства, достаточно развитого в Паране и до при¬
хода поляков. В отличие от европейского, в основном стойлового со¬
держания скота, здесь животноводство основывалось на кругло¬
годичном выпасе на огороженных пастбищах (Lepecki, 1962:30). Од¬
ним словом, хозяйственно-культурный тип, сложившийся на юге Бра-

зилии, не имел ничего общего с хозяйственной практикой европейцев,
в том числе и поляков. Можно сказать, что со времени массовой евро¬
пейской иммиграции второй половины XIX в. начался, а затем про¬
должался длительный процесс трансплантации хозяйственно-культур¬
ного наследия из Старого в Новый Свет. В связи с этим стоило бы еще
раз упомянуть о причинах польской эмиграции второй половины
XIX в., которые, по справедливому замечанию польского этнолога
А.Посерн-Зелиньского, в значительной мере определили как ее соци¬
альный состав, так и вид польской культуры, оказавшейся за океаном.
Нельзя не согласиться с польским ученым и в квалификации этих
причин, имеющих как объективную природу, то есть обусловленных
социально-экономической практикой, так и причин субъективного ха¬
рактера, в основе которых лежали превратности судьбы каждого, кто
приходил к мысли о необходимости покинуть родину (Posern-Zieliński,
1982:103). Среди главных вперед выдвигались экономические
причины, связанные с аграрной ситуацией польской посткрепост¬
нической деревни. Земельные реформы и развитие товарных отноше¬
ний в селе привели к избытку там рабочей силы и углубившейся иму¬
щественной дифференциации среди крестьянства. Вместе с тем про¬
цесс капитализации села сопровождался постепенной пролетаризаци¬
ей крестьянства и сильным приростом сельского йаселения, привед¬
шим к середине XIX в. к его утроению. Кроме того, в 70-х годах про¬
шлого века все более возрастает экономический кризис в прусской
части бывшей Речи Посполитой; в 90-х годах он перешагнул на терри¬
торию Галиции, а на рубеже XIX и XX столетий распространился на
территории российской Польши. Города и еще только развивающаяся
на польских землях промышленность не могли поглотить избыток ра¬
бочей силы, возникшей в сельском хозяйстве. Он сначала находил вы¬
ход во временные миграции на сезонные работы, а потом в выезде в
другие страны на постоянное место жительства. Этому способствова¬
ла и экономическая ситуация, возникшая во многих странах Нового Све¬
та: в Северной Америке она более всего была свойственна Канаде и Со¬
единенным Штатам, в Южной — Бразилии. Неслучайно, что эти страны
приняли самое большое число эмигрантов из Европы, в том числе и из
Польши.
Однако, наряду с объективными причинами, не последнюю роль в
эмиграции поляков во многие страны мира, в том числе и в Бразилию,
играли причины субъективные, лежащие в области коллективной пси¬
хологии. О них еще в начале столетия говорили выдающиеся амери¬
канские социологи В.И.Томас и Ф.Знанецкий. Субъективные импуль-

сы, — считали они, — были тем сильнее, чем хуже казалась людям си¬
туация в своей стране и, следовательно, из этого складывалась в их
сознании привлекательность заморских стран (Thomas, Znaniecki,
t.5:24-25). И действительно, среди основных побудительных стимулов
эмиграции следует обратить особое внимание на те, которые рожда¬
лись от разочарования собственной действительностью и выливались
в надежду на быстрое улучшение собственного социального и матери¬
ального положения в. другой стране. «Оба эти фактора, — считает поль¬
ский этнолог А.Посерн-Зелиньский, — выступали обычно вместе, ибо
эмиграция — это уход от неудовлетворяющей ежедневное™ и одно¬
временно стремление к выезду в страну больших жизненных возмож¬
ностей» (Posern-Zieliński, 1982:103) К этому надо добавить, что опре¬
деленным дополнительным мотивом в решении покинуть родину бы¬
ли политические причины, выражавшиеся в стремлении избавиться от
германизации и русификации (Pozlin, 1973:50). Правда эти причины
вряд ли сильно затрагивали крестьянское население разделенной
Польши, которое, как известно, было главным действующим лицом
эмиграции. Страну покидали не только самые бедные, то есть беззе¬
мельные крестьяне, составляющие, несомненно, подавляющее боль¬
шинство польских эмигрантов за океан, но также и владельцы хуто¬
ров, среди которых, однако, все же преобладали малоземельные кре¬
стьяне. Рабочие и ремесленники составляли в польской эмиграции
третьей четверти XIX в. незначительный процент (Stankiewicz,
1975:44). Еще меньшее участие в ней принимала польская интеллиген¬
ция, мелкая буржуазия и мещане, а также представители духовенства;
основным мотивом выезда последних была пастырская и социокуль¬
турная деятельность в формирующихся центрах польской этнической
группы. Как и в других странах американского континента влияние
клира в Бразилии, особенно в начальной стадии иммиграционного
процесса, трудно переоценить в смысле их консолидационной деятель¬
ности и «нет ничего удивительного, что именно ксендзы, досконально
знающие крестьянскую ментальность, становились духовными настав¬
никами Полонии» (Posern-Zieliński, 1982:105). В процессе ее консолида¬
ции на бразильской земле, а он проходил одновременно с адаптацией
поляков к новой социокультурной и политической действительности,
важную роль играли реалии этнической культуры, которые в основ¬
ном были представлены в виде крестьянских традиций и обычаев, ос¬
вещенных религией. Характеру этой культуры и ее носителям уделено
много внимания со стороны известных этнологов, социологов и исто¬
риков. Важнейшей чертой этой культуры, по мнению А.Посерн-Зе-
20

линьского, является «верность прошлому». Эмоциональная привязан¬
ность крестьянства к освещенной традиции, была основной причиной
ее неприятия новаций. «Этот умеренный консерватизм, — считает
польский ученый, исходил из представления о «неизменности ми¬
ра», с которым встречался живущий трудом на земле крестьянин. Эта
привязанность к земле, как главной категории всей жизни и быта, спо¬
собствовала индивидуалистическим проявлениям, нейтрализуемым
частично через связь семейной жизни с жизнью всей общности, а так¬
же с судьбами близких и дальних родственников» (Posern-Zieliński,
1982.106). Можно приводить еще много доводов в пользу того, что
крестьянская ментальность является наиболее традиционной и что
крестьянское мировоззрение и жизненная философия наиболее полно
и тесно, в сравнении с другими социальными группами, связаны с эт¬
нической культурой. В связи с этим нелишне будет повторить, что
польский иммигрант в Бразилии вплоть до наших дней в массе своей
крестьянин, чего нельзя сказать об американцах польского происхож¬
дения. Именно поэтому через историю польской этнической группы в
Бразилии более отчетливо просматриваются ее этнокультурные про¬
блемы. Они уже проявляются достаточно определенно в процессе кон¬
солидации бразильской Полонии, как некой социокультурной реаль¬
ности в недрах бразильского общества конца XIX — начала XX вв.
Иными словами, консолидация поляков Бразилии в Этническую груп¬
пу представляла собой процесс, основой которого была адаптация к
новому социально-экономическому организму, что подтверждается и
наблюдениями этого явления ранее упомянутыми американскими со¬
циологами В.Томасом и Ф.Знанецким. В своем фундаментальном со¬
циологическом исследовании польского крестьянина в Европе и Аме¬
рике они отмечали, что реконструкция этнической^ среды на новом
месте была скорее результатом стихийной потребности в прошлых
ценностях, чем реализацией задуманного плана восстановления ста¬
рой системы (Thomas, Znaniecki, 1976, t.5:9). Более всего, вероятно,
этому способствовала хозяйственная деятельность, в которой осуще¬
ствлялась некая материализация жизненной философии польского
крестьянина. В типе и укладе хозяйства польского крестьянина более
всего проявлялась культура польского народа. Особенно это станови¬
лось заметным на фоне того этнокультурного окружения, в котором
оказался польский крестьянин в Бразилии.
Ранняя история поляков в Бразилии свидетельствует, что жители
местечка Асевендо Кастро (Asevendo Castro) построили небольшой
костел по типу того, что они оставили на родине (Ленговский приход,
2/

прусская часть Польши). «На мощных пнях был сложен толстый сруб,
на котором были укреплены столбы; стены между этими столбами бы¬
ли выложены кирпичом и побелены» (Zmagania Polonijne w Brazylii,
1987:12). Однако в архитектуре жилых домов сразу появляются тен¬
денции, свидетельствующие о моментах приспособления к среде оби¬
тания. «Поляки ставили жилища, похожие на местные мазанки. В уг¬
лах такой мазанки вкапывались толстые столбы, на которых крепи¬
лись балки и стропила. Между этими столбами ставились более тон¬
кие столбики, а пролеты между этим частоколом заполнялись сплетен¬
ными прутьями и тростником. Эти сплетения скреплялись глиной. Та¬
ким образом возводились стены, а покрывались такие мазанки широ¬
кими листьями тропических деревьев. В стенах оставлялись проемы
для низких дверей и для одного или двух окон» (Zmagania Polonijne w
Brazylii, 1987:13). Если в типе жилища польского крестьянина в Брази¬
лии возобладала целесообразность, диктовавшаяся климатическими
условиями, то интерьер, насколько это было возможно, отражал тра¬
диционный вид польского жилища того региона, откуда прибыли жи¬
тели того или другого поселка (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1987:88).
Адаптация к пищевым продуктам для первого поколения польских
колонистов многих районов юга Бразилии являлась наиболее ощути¬
мым и болезненным процессом. Например, верность традиционной
польской пище способствовала развитию различных заболеваний,
часто кончавшихся летальным исходом. Об этом свидетельствуют такие
слова доктора Коссобудского из его статьи в журнале «Рассвет» (Świt):
«система питания поляков в Бразилии, основанная почти исключительно
на потреблении свинины и всевозможных жиров, была в этом климате по¬
водом дгтя серьезных заболеваний» (Zmagania Polonijne w Brazylii,
1987:83). В процессе адаптации поляков к новым климатическим услови¬
ям пища играла одну из значительных ролей, поэтому надо было пройти
естественный путь проб и ошибок, в результате которого польский имми¬
грант смог перейти на рацион, основанный на растительной пище
(Zmagania Polonijne w Brazylii, 1987:83).
К сожалению, отсутствие этнографического материала по поль¬
ской одежде в Бразилии не дает возможность дать ей сколько-нибудь
четкую характеристику. Однако по тому, что имеется в нашем распо¬
ряжении, можно сказать, что польский национальный костюм во всех
его региональных проявлениях сыграл свою определенную роль в
начальный период польско-бразильской истории. Несмотря на поте¬
рю определенных функциональных качеств в бразильском климате,
польская одежда представляла собой в рассматриваемый период тот
22

этнодифференцирующий признак, который помогал польскому коло¬
нисту, наряду с другими этническими признаками, сохранять осозна¬
ние своего «мы» в сложном этнорасовом окружении юга Бразилии.
Чаще всего это происходило в отношении их постоянных соседей-нем-
цев (Zmagania Pblonijne w Brazylii, 1987:26). Можно предположить с
достаточной долей достоверности, что в самом начале иммиграции
польская национальная одежда была тем элементом материальной
культуры, который способствовал единению поляков вокруг церков¬
ного прихода или участию в деятельности различных польских орга¬
низаций, возникающих в результате этого единения. Однако переоце¬
нивать консолидирующую роль народного польского костюма даже
на этом этапе вряд ли следует, ибо необходимость рационального
подхода к одежде в новых климатических условиях, как и в случае с
жилищем, отодвигала назад потребности этнокультурного характера.
Процессу этнической консолидации поляков Бразилии способство¬
вали и трудовые навыки ведения хозяйства, что составляло основу то¬
го хозяйственно-культурного типа, который польский эмигрант при¬
вез в далекую заморскую страну. Если сама хозяйственная деятель¬
ность польского крестьянина в этой стране в основном сосредо¬
тачивалась вокруг земледелия и скотоводства (как и других имми¬
грантов из Европы), то специфические формы этой деятельности, ви¬
димо, и составляли то, что его отличало от крестьян — немцев, итальян¬
цев и т.д. Польский крестьянин Параны, Санта-Катарины и других
южных штатов Бразилии с самого начала колонизации старался про¬
должить прерванный на время труд земледельца. «Земля, — как гово¬
рят документы, — давала хороший урожай. Урожай кукурузы, фасо¬
ли, картофеля, ржи, пшеницы был обильным. При обилии кормов со¬
держание свиней, лошадей, коров и другого скота было прекрасным.
Молодежь женилась, и такой поселок как Асеведо Кастро разрастался
с каждым годом» (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1987:13).
К сожалению, сведения о материальной культуре поляков в рай¬
онах их расселения на начальном этапе иммиграции весьма скудны и
не дают возможности составить о ней четкое представление. Выше
приведенный материал по жилищу, пище, одежде и хозяйственной дея¬
тельности польского иммигранта в начале его пути указывает лишь
на определенную тенденцию, которая прослеживается и в материаль¬
ной культуре польского крестьянина Соединенных Штатов Америки.
При всей кажущейся стабильности материальных признаков этничес¬
кой культуры на начальном этапе польской иммиграции в этой стране
они, выполняя свою определенную этнодифференцирующую роль,
23

начинают сразу изменяться под влиянием аккультурационного про¬
цесса, являющегося неким культурным двигателем более широкого в
социальном смысле процесса ассимиляции. «Реконструируемый мир
народной культуры поляков Соединенных Штатов, — пишет А.Посерн-
Зелиньский, — не имел, однако, уже с самого начала достаточно
прочных перспектив на будущее. Там, где Он возникал по необходи¬
мости в связи с нехваткой основных орудий труда и недостатка
средств для покупки готовых вещей, он постепенно исчезал по мере
экономической стабилизации и стремления фермеров к модерниза¬
ции» (Posern-Zieliński, 1982:111). С этой посылкой польского ученого
можно согласиться лишь частично, а именно в том случае, когда речь
идет об орудиях труда, а не о предметах повседневного быта и домаш¬
него обихода, составляющих интерьер любого жилища. Так, напри¬
мер, в описаниях Эдмунда Себастьяна Вося Сапорского, посвященных
началу польской иммиграции в странах Латинской Америки, можно
найти свидетельства о приверженности поляков к сохранению тради¬
ционных форм хозяйствования, а также предметов народной культу¬
ры, особенно внутреннего убранства жилища (Emigracja Polska...,
1971:61-62). Говоря о материальной культуре на этапе адаптации,
впрочем, как и на других этапах аккультурационного процесса, следо¬
вало бы указать на неоднозначность и неравномерность ее изменения.
Такое проявление материальной культуры, как пища, более консерва¬
тивно, чем, скажем, одежда и жилище, несмотря на то, что все они пря¬
мо или косвенно связаны с духовной сферой этнической культуры, то есть
с обычаями и обрядами народа (или его части). Вообще деление этничес¬
кой культуры на материальную и духовную прием достаточно условный,
что убедительно доказывал С.А.Токарев (Токарев, 1980:6-36). Однако та¬
кое деление традиционно устоялось в этнографии, и данная работа — не
исключение из этого правила.
Велика была роль польских церковных обычаев и обрядов в про¬
цессе становления или, как это формулируется некоторыми этнолога¬
ми, реконструкции польской этнической группы в Бразилии. Здесь
стоит опять обратиться к мнению польского специалиста по иммигра¬
ционным проблемам А.Посерн-Зелиньского. Он пишет, что «сохране¬
ние языка, традиции и религии не являлось только проблемой
обычного проявления сантиментов, а это было, прежде всего, услови¬
ем дальнейшего существования группы, создающей возможность со¬
циализации молодого поколения в духе приверженности к культуре
страны их предков» (Posern-Zieliński, 1981:112). Следует особо подчерк¬
нуть, что эта мысль и ее формулировка как нельзя точно выражают
24

суть социального феномена, который в западной науке, особенно аме¬
риканской культурной антропологии, выражается термином «эт-
ничность». Но вернемся к пионерам польской иммиграции в Брази¬
лии. Они, постоянно тоскуя по оставленной родине, сохраняли свои
праздничные традиции. «Вместе со старшими, — вспоминает брази¬
лец польского происхождения, — мы, дети, ждали праздников Рожде¬
ства и Пасхи. Мы помнили и предвкушали двухдневную рождествен¬
скую трапезу: сладкий хлеб с изюмом, всевозможные сладости, боль¬
шое количество печеных вещей и сладковатое пиво, приготовленное
из хмеля, растущего в дедушкином огороде. Все собирались в дедовском
доме на сочельник у елки с зажженными свечами, делились оплатками, пе¬
ли польские коляды, желали друг другу удачи, здоровья, долгой жизни. А
на Пасху я помню запах жареной колбасы, яиц, розмарина. Помню кра¬
сиво украшенные корзины с освященной едой и торжественную службу в
польском костеле» (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1987: 24-25).
Без церкви невозможно себе представить социокультурную адапта¬
цию поляков и параллельно с ней процесса их консолидации в эт¬
ническую группу. И хотя религиозные проблемы поляков облегчались
тем фактом, что преобладающей конфессией в Бразилии к концу XIX
в. был католицизм, это, с другой стороны, в немалой степени способ¬
ствовало и проникновению иноэтнических элементов в польский при¬
ход. Больше того, поляки, не создавшие собственного прихода, неред¬
ко пользовались услугами бразильских католических храмов. Но ор¬
ганизация собственного польского прихода, а с этого часто начина¬
лась закладка почти каждой польской колонии, была свидетельством
самого процесса консолидации бразильских поляков в этническую
группу, основанную на единстве культуры и общности происхожде¬
ния. Приход и связанная с ним религиозная жизнь являлись наиболее
организованной формой существования такой общности, особенно на
том этапе, о котором идет речь в этой главе. В данном случае церковь
можно рассматривать как основное средство передачи польских тра¬
диций и сохранения их, особенно через семью. О значении религии и
церкви в процессе этнической консолидации говорили многие авторы,
в том числе и те, кто исследовал этот процесс среди польских имми¬
грантов в различных странах мира. «Как только где-нибудь появляет¬
ся значительное количество иммигрантов из Польши, — отмечают
польские исследователи З.Вежбицкий и И.Халасинский, — там в пер¬
вую очередь появляется польский приход, и только в след за ним дру¬
гие общественные институты» (Chałasinski, 1976:175; Werzbicki, nr.2:1).
Польская церковь в Бразилии вместе со своей основной ролью — со-
25

хранения религиозного сознания — в условиях иммиграции являлась
тем социально-психологическим институтом, который олицетворял
«их надежду в поисках куска «настоящей» Польши далеко за ее преде¬
лами» (Posern-Zieliński, 1982:117). Процесс адаптации поляков к новой
этнорасовой среде, будучи одновременно й процессом их консолида¬
ции в этническую группу, сопровождался иллюзией создания новой
Польши. Для этого включались все этнокультурные ресурсы. Основ¬
ным же двигателем возрождения польскости на бразильской земле
следует все-таки признать традиции польского народа, перевезенные
его представителями через океан в поисках лучшей доли. В поддержа¬
нии этих традиций значение польского католицизма трудно переоце¬
нить. Взять хотя бы утверждение польского историка А.Брожека, ко¬
торый определил деятельность польского костела в США как явление,
несущее в себе «гипертрофию надрелигиозных функций». В лоне поль¬
ского костела концентрировались и развивались такие этнокультур¬
ные структуры как польские песенно-танцевальные коллективы, спор¬
тивные клубы, мужские и женские религиозные братства, товарищест¬
ва взаимопомощи, молодежные организации и, наконец, польские
приходские школы. «Польский приход вместе с создаваемыми при
нем организациями создавал в большой мере основы существования
польскости тогда, когда еще не выкристаллизовалось достаточное ко¬
личество сильных и не связанных с костелом светских объединений»
(Kubiak, 1970:50-51). Кроме того, что польский приход становился
культурно-просветительским ядром бразильской Полонии и играл
громадную роль в процессе сохранения и поддержания польской тради¬
ционной обрядности, он являлся также в определенной степени индикато¬
ром польского самосознания. Поэтому трудно, видимо, переоценить
значение польского католицизма в истории иммиграции этого народа, о
чем красноречиво говорит тот факт, что основная часть этнографическо¬
го материала по полякам Бразилии извлечена для данной работы из четы¬
рехтомника, созданного на основе материалов, собранных представителя¬
ми польского клира и изданного Академией католической теологии.
Важнейшим социальным институтом, где, как и в церкви, сосредо¬
тачивалась этническая сфера деятельности польского иммигранта, яв¬
лялась школа, целью которой, кроме обучения грамоте, было воспи¬
тание молодого поколения в духе польского католицизма и традиций
отцов. Эта функция национальной школы играла и консолидирую¬
щую роль, о чем говорит одно из описаний школы небольшого посел¬
ка, расположенного недалеко от столицы штата Парана Куритибы. В
школу эту «приходили дети от шести до пятнадцати лет. Большинство
26

из них были из этого селения, но приходили также и из других близле¬
жащих колоний» (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1987:200). До 1914 г.
число приходских польских школ в южных штатах Бразилии насчиты¬
вало уже 12 (Emigracja Polska..., 1971:117); они являлись важным зве¬
ном во всей цепи трансмиссии культуры, компенсируя тем самым не¬
достатки семейного воспитания (Morawska, 1978: 66). Школьное дело
не было, однако, прерогативой церковного прихода. Строились и
поддерживались многие польские школы и светскими организациями,
которые, хоть и не могли конкурировать с костелом во многих сферах
социального бытия польских иммигрантов, в организации же школь¬
ного дела постепенно захватывали инициативу. В том же 1914 г. в
штатах Парана, Риу-Гранде-ду-Сул, Санта-Катарина и Сан-Пауло
функционировало более 60 школ, основанных различными польскими
организациями (Emigracja Polska..., 1971:177). А еще-в, 1891 г. «отцом»
польской школы в Бразилии Х.Дурским был составлен и опубликован
«Букварь» для польских школ. По нему дети польских колонистов
начинали изучать сначала польский язык, а затем, с его же помощью,
и португальский язык. Был этот «Букварь» большим подспорьем и
для польских учителей, которые сами плохо владели языком их новой
родины. Содержание и композиция упомянутого учебного пособия
недвусмысленно характеризуют языковую ситуацию в среде польской
иммиграции начального периода. Из 109 страниц его текста 39 были
на польском языке, а с 40-й страницы начиналась двуязычная часть
«Букваря». «Учебник прежде всего был предназначен для занятого
земледелием польского колониста независимо от его возраста; кроме
обучения языку польский иммигрант получал из него необходимые
азы для приспособления к условиям новой среды, Автор букваря не
обошел и вопросов церковной практики. В этой связи неоценима бы¬
ла информация о религиозном окружении поляков» (Emigracja Pol¬
ska.. ,1971:168).
Наряду со школьным делом язык играл одну из главных, если не
самую главную роль, в процессе консолидации польских иммигран¬
тов. Языковая проблема, как и все другие проблемы, связанные с эт¬
нической культурой, была неоднозначна. С одной стороны, польский
язык был основным средством общения и этнической идентификации,
что закладывало прочный фундамент процесса консолидации поляков
в этническую группу. В том убеждает масса примеров из польско-бра¬
зильской истории, что позволило польскому этнологу А.Капишевско-
му прийти к выводу, что «в результате процессов, происходящих во
время оседания на новую почву, эмигрант становится членом этничес-
27

кой общности, даже если он к этому субъективно не стремится. Это
происходит благодаря использованию им родного языка, прожива¬
нию в этническом гетто, вхождению в семейные, профессиональные и
общественные группы и объединению .в церковном приходе»
(Założenie teorii asymilacji, 1980:153). Как видно, язык, при перечисле¬
нии факторов консолидационного процесса, поставлен польским
ученым на первое место. С другой стороны, уже в первом поколении
польских иммигрантов языковая проблема была одной из основных.
Естественная потребность общаться на родном языке (португальского
поляки в массе своей еще не знали) сопрягалась с необходимостью
приобщения к языку доминирующей культуры Бразилии, одновремен¬
но являвшемуся и ее государственным языком. Глубже всего это со¬
пряжение проходило в среде польской интеллигенции, которая, хотя и
была рачительной сторонницей сохранения польского языка, но при
этом чувствовала и необходимость знания португальского, чтобы по¬
нимать и разделять судьбы окружающих их людей, не знающих поль¬
ского языка. И тем самым входить в общественную жизнь страны,
принявшей их для жительства. Эта двойственность и противо¬
речивость была свойственна всем сферам иммиграционного развития,
но воплощалась она в первую очередь в области языка. Подтвержде¬
нием этому могут стать несколько конкретных примеров из истории
польской иммиграции конца XIX — начала XX вв. «В одном из по¬
селков на пересечении улиц, — пишет один из участников этой исто¬
рии, — стоит угловой дом, в котором открыли библиотеку для кресть¬
ян. Там были специальные журналы по земледелию и скотоводству,
газеты и брошюры, подаренные ксендзами Врубелем и Бежанком. Все,
конечно, на польском языке, так как португальский язык станет попу¬
лярным, наверное, только среди нового поколения поляков»
(Zmagania Polonijne w Brazylii, 1987:190). «Из Львова в Муричи, — пи¬
шет другой свидетель, — 4 мая 1907 г. прибыли сестры-францисканки
для преподавания в польской школе. Основным языком был поль¬
ский, португальский же входил в программу как один из предметов.
Патриотический дух, господствовавший в школе, сводил знание пор¬
тугальского языка к минимуму. Юноши овладевали этим языком
только в армии, а польским языком колонисты пользовались повсеме¬
стно» (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1980:96). «В смысле языка
встречалось много трудностей, — отмечает третий польский имми¬
грант. И хотя конституция не запрещала культивировать собственный
язык и традиции, открывать польские школы и т.д., учеба, чаще всего,
проводилась на португальском языке. Парану населяло около 50 тыс.
2S

поляков, а русских 20 тыс. Везде можно было слышать разноязычный
говор, на немецком, польском, меньше на португальском языке. Нередки
даже случаи, когда бразильцы говорят по-польски». (Zmagania Poloni¬
jne w Brazylii, 1988:49-60).
Как в языке, так и в остальных сферах польской культуры в Брази¬
лии уже на начальном этапе ее развития ясно просматриваются тен¬
денции постепенного перехода от польских признаков к реалиям до¬
минирующей культуры. Это касалось и отношения поляков к Польше
и Бразилии, вернее, соотношения в сознании польских эмигрантов их
связи с прежней и приобретенной родиной. Сразу прийти к осознанию
Бразилии как новой Отчизны было невозможно. Поэтому происходи¬
ло это в процессе постепенного перехода от понятия Новой Польши к
штату, где оседали поляки, и затем уже (это, надо сказать, происходит
и по сей день) к Бразилии в целом.
Собирательным образом польского иммигранта, особенно в
начале его пути, может служить судьба ранее уже упоминавшегося Се¬
бастьяна Эдмунда Вося Сапорского, названного в польско-бразиль¬
ской истории «отцом» польской иммиграции. Уроженец (1844 г.) села
Солковицы, что недалеко от Шленского Ополе, он в 1867 г. покинул
отчий дом, эмигрировав в Англию (Лондон), затем в Уругвай (Монте¬
видео). В 1868 г. он переехал в Бразилию, где в Штате Санта-Катари¬
на познакомился с Ксендзом Зелинским. 10 апреля 1869 г. он обратил¬
ся с просьбой к королю Бразилии Педро II о концессии для польской
колонизации в штате Парана. 11 мая того же года Сапорский по¬
лучает положительный ответ, но со встречными вопросами: откуда и
сколько поляков прибудет в Парану и каким образом правительство
может помочь в транспорте? С 1869 г. до самой смерти (1933 г.) Са¬
порский, кроме множества других дел на благо польской иммиграции
в Бразилии, занимался нахождением мест и расселением на них поль¬
ских колонистов в южных штатах. В 1876 г. эмигранты из западных
частей Польши с помощью Сапорского оседают в колониях, получив¬
ших впоследствии известность: Орлеане (Orleans), Санто Инасио
(Santo Jnacio), Дом Педро (Ц)от Pedro), Дона Аугуста (Dona Augusto),
Ламенха (Lamenha) и др. Позднее этот район штата Парана с числен¬
ностью поляков в 3580 человек был назван ими Новой Польшей. Нет,
наверное, надобности перечислять всего того, что было сделано Са-
порским. Роль его в решении всех проблем польской иммиграции
очень велика. Стоит лишь сказать, что в 1963 г. в честь празднования
100-летия провозглашения штата Парана в местечке Абранчес
(Abranches), где по преданию впервые ступила нога Сапорского, Ко-
29

митет по празднованию этого события открыл ему памятник с надпи¬
сью: поставлен в честь «Отца польских колонистов» (Emigracja Polska,
1971:89).
Проблемы, решаемые Сапорским на протяжении всей его жизни в
Бразилии, стали, как это выясняется из истории польской иммигра¬
ции, проблемами так или иначе сосредоточенными в этнической сфе¬
ре. Проявление этих проблем на стадии становления польской эт¬
нической группы, как впрочем и в последующем ее развитии, возника¬
ет на трех уровнях: личностном, семейном и групповом. О взаимодей¬
ствии и взаимопроникновении этих уровней речь пойдет в за¬
ключительной части данной работы. Здесь же попытаемся проследить
на конкретном материале, что в реальности происходило в единичных
судьбах и судьбах семей с точки зрения возникновения польской эт¬
нической общности в Бразилии. Индивидуальный уровень, хорошо
изученный американским социологом Гордоном, наиболее уязвим в
этом процессе. Как видно из документальных свидетельств, нежена¬
тый мужчина и незамужняя женщина быстрее и охотнее расставались
с культурой своих предков, ибо они представляли собой потенциаль¬
ную возможность для смешанных межэтнических и даже межрасовых
браков. Чаще всего, — замечают свидетели того периода, — такие лю¬
ди были потеряны для польской этнической группы. (Emigrada Pol¬
ska..., 1971: 27-28).
Из сказанного выше напрашивается очевидное: семья является од¬
ним из главных социальных институтов, где сосредотачиваются ос¬
новные этнокультурные признаки этноса. Именно в ней происходит
постоянный процесс воспроизводства и передачи из поколения в по¬
коление этнической культуры. Нет сомнения, что уже в самом начале
польско-бразильской истории сохранение среди поляков эндогамии
стало основным фактором их консолидации в новой среде обитания.
Это подтверждают и имеющиеся материалы по ранней истории поль¬
ской иммиграции в Бразилии, которые свидетельствуют, что подав¬
ляющее большинство эмигрантов из Польши были люди семейные.
Думается, что этот факт можно расценивать как решающий в этничес¬
ком становлении польской культуры в Бразилии. Сохранение облика
истинно польской семьи среди польских иммигрантов первого поко¬
ления, их естественная приверженность к семейным традициям извест¬
на среди представителей тех народов, с которыми поляки селились
вместе. Они часто могли видеть, что вплоть до первой мировой вой¬
ны, да и после нее, смешанные браки поляков с представителями дру¬
гих этнорасовых групп Бразилии составляли незначительный про-
30

цент. На основании этих данных польско-бразильскими статистиками
была предпринята попытка расчета естественного прироста польских
иммигрантов с 1880 по 1970 гг. (Emigracja Polska..., 1971:121-122). И
хотя методику этих расчетов можно подвергнуть сомнению, исходные
данные о смешанных польско-иноэтнических браках достаточно убе¬
дительно говорят об относительно прочной, эндогамности польских
иммигрантов на протяжении первых двух-трех десятков лет. А реаль¬
ная возможность у поляков для смешанных браков была постоянной,
ибо в соседстве с их поселениями жили немцы, итальянцы, украинцы,
а также разнообразное метисное население португальско-индейско-
негритянского происхождения. В польско-бразильской истории пер¬
вых 25 лет существует даже такая яркая страница как взаимоотноше¬
ние польских колонистов с индейскими племенами Тупи-Гуарани. Од¬
нако, эти отношения скорее были построены на конфликте, чем на со¬
трудничестве, не исключая при этом единичные случаи метисации по¬
ляков с индейцами и неграми или с различными группами уже метис¬
ного населения (Zmagania Polonijne w Brazylii, Г987:18). Серьезно же
говорить о далеко продвинутой тенденции в этом направлении, навер¬
ное, нельзя. Более всего наличие смешанных браков у польских имми¬
грантов наблюдалось с представителями славянских групп, как то:
русскими, украинцами (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1987:19), а затем
уже с немцами, итальянцами, французами, и совсем редко с японцами
(Zmagania Polonijne w Brazylii, 1987:27). Однако и такие браки по ста¬
тистике в первые 10-15 лет массовой европейской иммиграции были
большой редкостью и являлись скорее исключением, чем правилом. В
этом периоде эндогамия была естественным фактором самозащиты,
основанной на этногенетическом чувстве противопоставления себя
другим. Она (эндогамия) таким образом была стабилизирующим
началом в сохранении популяции, члены которой являлись частью ис¬
торически сложившейся в Европе польской культуры. Браки между
собой в окружении чуждых культур были в начальной стадии имми¬
грации не столько предпочтительными, как это было на протяжении
всей истории вплоть до наших дней, а просто закономерно естественны¬
ми, ибо представляли собой самый короткий путь к созданию семьи,
несущей в себе все элементы традиционной польской семьи (Ганцкая,
1986:64). Этот процесс при наличии определенной самодостаточной
численности польской популяции, оказавшейся в Бразилии, и стал
первоосновой консолидации поляков в этническую общность. Для ил¬
люстрации сказанного стоит привести свидетельство одного из поль¬
ских вербистов, описывающего первые годы существования колонии
3ł

Муричи, известной в истории штата Парана, как одной из тех, где
польское население долгое время численно преобладало над всеми ос¬
тальными. «Муричи удалена на 25 км от Куритибы. Появилась эта ко¬
лония в 1878 г., получив название от фамилии доктора Муричи, из¬
вестного врача и филантропа в Куритибе. Шесть лет спустя (1884 г.) в
ней жили уже 570 человек, занимавшие 324 гектара. Поляки, прибыв¬
шие сюда, происходили из Поморья и Прикарпатья. Среди них про¬
живали и 3 украинские семьи. Еще раньше в Муричи появились не¬
сколько человек из Силезии. Первое крещение, отмеченное в церков¬
ной книге, состоялось в Муричи в 1886 г. Из записи в книге узнаем,
что 3 января 1886 г. ксендз Войцех Сулек окрестил Франтишка, сына
Войцеха Готтфрейда и Марии Мужиньской. Крестными были Микош
и Анна Сюлиш родом из Силезии (немцы)... За несколько лет поль-ч
ский элемент числено возрос до такой степени, что вскоре составлял
80%. Поляки женились преимущественно между собой, хотя еще и се¬
годня можно встретить «вжененных» в польские семьи итальянцев
(чаще итальянок), бегло говорящих по-польски. С работающими у ко¬
лонистов кабокло можно также иногда объясниться на польском язы¬
ке» (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1980:94).
Многие исследователи отмечают схожую картину и в семье поль¬
ских иммигрантов США. На основании многочисленных материалов
по истории иммиграции этой страны автор одной из монографий де¬
лает следующий вывод: «В Новом Свете иммиграционная семья стала
тем микромиром, в котором человек чувствовал себя защищенным,
отделяясь от чужого и часто непонятного окружения. В ее рамках про¬
исходила не только межпоколенная передача традиций и языка, но и
осознание своего происхождения и невидимой связи со страной, кото¬
рую они здесь представляли. В семье сохраняется много элементов
родной культуры (особенно обрядовой), воскрешение которых в
праздничные и главные моменты жизни (крестины, свадьбы, похоро¬
ны) создавало атмосферу интимности, привычности и связи с про¬
шлым» (Posern-Zieliński, 1982:72).	•
Отмечая роль религии, церкви, семьи и школы в процессе консоли¬
дации поляков Бразилии в этническую группу, вскользь упоминалось,
что уже в самом начале иммиграции ими создавались различные об¬
щественные организации. Самыми распространенными на этом этапе
становились те, которые были призваны оказывать всевозможную по¬
мощь в устройстве польских иммигрантов в стране их нового прожи¬
вания. Как отмечают многие деятели польско-бразильского общест¬
венного движения «матерью польских организаций в Бразилии явля-
22

ется, несомненно, польское общество Тадеуша Костюшки в Куритибе,
в предместье которой с 1871 г. компактно проживали польские коло¬
нисты. Основанию общества способствовала потребность в объедине¬
нии, охране польских интересов, легитимности колоний, основанных
поляками и, наконец, в решении образовательных, культурных и со¬
циальных вопросов (Emigracja Polska..., 1971:213). Конкретные цели
общества состояли в организации и поддержке польских школ, в соз¬
дании библиотек, читален и других польских культурных институтов,
в расширении средств взаимопомощи через различного рода кассы и
фонды, в организации опеки над новоприбывшими согражданами и,
наконец, в культивировании традиционной культуры (Emigracja Pol¬
ska..., 1971:214). К началу первой мировой войны Обществом была
проведена громадная работа во всех этих направлениях. Вот только не¬
значительная часть этой работы:
1891	г. — основание польской начальной школы в Куритибе;
1892	г. — выработка первых статусов Общества и публикация их в
Познани;
1893	г. — создание певческого ансамбля под руководством И.Ве-
берского;
1897	г. — начато строительство здания в столице штата Парана
г.Куритибе, предназначенного для резиденции Общества (строитель¬
ство было закончено в 1901 г.);
1898	г. — состоялся первый польский сейм в Куритибе (целью сей¬
ма было создание Польского Национального Союза Южной Амери¬
ки, который предполагал объединить польские организации всего
южноамериканского региона). В сейме участвовали созданные уже к
этому времени польские региональные организаций из штатов Пара¬
на, Сан-Паулу и Рио-де-Жанейро. Львовская торгово-географическая
газета информировала общественность о том, что она приветствует
Первый польский Сейм на бразильской земле как радостное проявле¬
ние несомненной и возрождающейся силы польского народа;
1899	г. — Общество приняло участие в социальной акции, целью
которой было объединение бразильской Полонии под названием
Польская Гмина (Gmina Polska). В этом же году Сапорский был вы¬
двинут от поляков послом штата Парана;
1902-1904 гг. — под руководством Леона Белецкого — редактора
«Польской газеты в Бразилии» — была предпринята попытка созда¬
ния Общества польской школы в Бразилии;
1907 г. — Общество Тадеуша Костюшки руководило созданием
Союза польских женщин в Бразилии;
33

1910 г. — Общество приняло участие от имени 76 тысяч поляков
штата Парана в протесте общественности против решения Высшего
Федерального Трибунала в вопросе границ.
1905 г. — при Обществе организован оркестр в составе 25 человек;
и, наконец, 1914 г. — Общество Костюшки приступило к сотруд¬
ничеству со всеми силами, выступавшими тогда за провозглашение
единой и независимой Польши. Для этого были созданы Комитет
Спасения Польши, Комитет Национального взаимодействия и др.
(Emigracja Polska..., 1971:215).
Роли и значению польских организаций в истории зарубежной По¬
лонии, в том числе и становлению польских этнических групп, посвя¬
щена монография польского социолога Г.Бабиньского «Этническая
связь и процессы ассимиляции. Изменение этнических организаций»
(Babiński, 1986). К этой книге мы будем еще обращаться, особенно в
заключительной части работы. Здесь же, рассматривая процесс ста¬
новления польской этнической группы в Бразилии, стоит обратить
внимание на важную мысль польского социолога относительно крите¬
рия, в котором по мнению ученого заключено отличие простой массы
людей, имеющих одно историко-культурное происхождение (по
Е.Френсису это иммигрантская группа), от этнической группы. Этим
критерием, считает Г.Бабиньский, является анализ степени институ¬
ционального развития общности, а также характера созданной этой
общностью групповой связи. Иммигрантская группа в принципе не
имеет собственных оригинальных институций и не обладает связями
шире, чем соседские и узколокальные (Babiński, 1986:15). В иммигра¬
ционной практике, конечно, невозможно найти определенного вре¬
менного среза превращения иммиграционной группы в этническую,
ибо этот переход процессуален, однако в него можно внести еще один
важный элемент, наблюдение за которым помогает раскрытию суще¬
ства этого процесса. Имеется в виду проявление такого важного соци¬
ального феномена как этническое самосознание.
Известно, что этническое самосознание является специфическим
выражением коллективного сознания' и содержится в феномене эт-
ничности как некая его психическая субстанция. Но в практике соци¬
альной жизни общества проявляется оно через осознание своего куль¬
турно-исторического единства, часто воплощенного в социально-по¬
литическом единстве, или проще — государстве. В случае с бразиль¬
скими поляками, особенно на этапе их этнической консолидации, их
самосознание открывает перед нами несколько интересных и важных
для всего обществоведения моментов. Это касается прежде всего той
34

стороны этнического самосознания, которая как бы синтезирует в се¬
бе все стброны человеческих отношений, выдвигая вперед такую пси¬
хологическую категорию как «свой» и «чужой». Эта естественная ре¬
акция на иную социокультурную среду — залог популяционного и
культурного выживания, поэтому это качество социального сознания
особенно ценно в период стабилизации той или иной этнической общ¬
ности. Хотя и здесь не все однозначно, ибо это же качество, то есть
консерватизм этнического самосознания, мешает социализации каж¬
дого из представителей этой общности в новом обществе. Если взгля¬
нуть еще глубже, то групповой изоляционизм отрицательно сказыва¬
ется и на самом процессе консолидации иммигрантов в этническую
группу. Впрочем, это противоречие заложено в самом феномене эт-
ничности, более всего фокусируясь в этническом самосознании, а на
практике — в обрядовой традиции. Вот почему,.«анализируя содержа¬
ние традиций иммигрантов, мы должны интересоваться тем, что оста¬
лось в неизменном виде, плюс теми элементами, которые подверглись
изменению независимо от того, являются ли они семейными нова¬
циями или заимствованными извне, а также теми компонентами тра¬
диций, которые совсем элиминировались» (Posern-Zieliński 1982:123).
^реди семейных обрядов, несущих в себе наибольшую степень этниче¬
ских черт, так или иначе воздействующих на групповую идентифика¬
цию, можно выделить три наиболее важных обряда, заключающих в
себе цикличность человеческого бытия: крестины, свадьба и похоро¬
ны. По сведениям из ранней истории польской иммиграции в Брази¬
лии эти обряды долгое время сохраняли стабильность, менее всего до¬
пуская проникновение в них определенных черт тех этнических куль¬
тур, представители которых жили по соседству с поляками. Вот стро¬
ки из воспоминаний одного из польско-бразилиьских просветителей
Тадеуша Круля: «Трудолюбивые и несломленные колонисты имели
минуты радости и удовольствий. Постоянно тоскуя по родине, они
как только могли сохраняли свои польские традиции» (Zmagania Ро-
lonije w Brazylii, 1987:24). Другой общественный деятель польской им¬
миграции в Бразилии отмечает следующую интересную деталь: «дол¬
жен признаться, хотя это покажется парадоксальным, что настоящую
польскую свадьбу первый раз в жизни я увидел... в Бразилии. Отцы и
деды нынешних хозяев и владельцев больших поместий привезли с со¬
бой из Старого Света прочность старых обычаев, обрядов и суеверий.
Каждая церемония, связанная с различными фазами жизни эмигранта,
такими как крестины, свадьба и похороны, имели много общих черт с
теми, какие имели место в подобных случаях в тех районах Польши,
35

откуда происходила данная эмиграционная группа» (Zmagania Polo-
nije w Brazylii, 1987:88). Интересно, что не все черты этнической куль¬
туры, привезенные из Польши, оставались неизменными. Не все черты
и обрядовой стороны в этой культуре сохранялись в первозданном ви¬
де. Когда речь идет о стабильности традиций, имеется в виду тот
факт, что в главном они остаются нетронутыми. В деталях же, ко¬
нечно, возможны любые варианты, являющиеся результатом естест¬
венного взаимодействия с иноэтнической средой. Происходит своеоб¬
разная селекция тех черт народной культуры и ее обрядовой стороны,
которая позволяет сохранять их стабильность. Являясь выходцами из
различных частей Польши, уже находящихся под влиянием (в том чис¬
ле и этнокультурным) окружающей среды, польские иммигранты Бра¬
зилии и их народные традиции не представляли собой нечто единое и
унифицированное. Об этом свидетельствует много фактов, из кото¬
рых выделим один наиболее красноречивый: «В границах двух селе¬
ний Корреа (Correa) и Маркондес (Marcondes) проживало уже 45
польских семей (1906 г.), — пишет один из блюстителей чистоты поль¬
ской культуры. Правда, — продолжает он, — они не являются чисто
польскими, ибо четвертая часть здешних семей придерживаются гали¬
цийских обычаев» (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1988:38). Разнооб¬
разные варианты польской обрядности, являясь результатом процесса
взаимодействия с другими культурами, еще более усиливали упомяну¬
тую тенденцию селекции польских традиций на бразильской земле.
Именно поэтому так было важно среди польских иммигрантов не
только Бразилии, но и других стран, жениться или выйти замуж за
человека из одного и того же района Польши, ибо «тогда можно было
разделить одинаковые переживания и воспоминания» (Pozern-
Zieliński, 1982: 125). Свадебный обряд, пожалуй, самый стойкий с
точки зрения сохранения в нем черт, свойственных одной этнической
культуре. Подтверждением этого являются данные, полученные авто¬
ром в результате полевых исследований, проведенных среди польско¬
го населения Латгалии, некоторых районов Западной и Центральной
Белоруссии и Казахстана. Кажется не очень правдоподобным, но ос¬
новные моменты, описанные польским' путешественником Чеславом
Мазуреком в 1927 г. на польской свадьбе в одном из бразильских по¬
селков в штате Парана (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1987:89-90) в ос¬
новном совпадают со многими описаниями современной свадьбы, по¬
лученными у информаторов в Гродненской, Витебской и Минской об¬
ластях (материалы экспедиции 1990 г.). Сделать подобное сравнение в
отношении обрядов крестин и похорон, к сожалению, нет возможно-
36

сти, ибо упоминания о них весьма скудны в имеющихся материалах по
польско-бразильской истории; не удалось их также четко зафиксиро¬
вать и во время упомянутой полевой работы; информаторы, когда
речь заходила об этих обрядах, свидетельствовали, что на протяжении
их жизни они почти не отличались от обрядов (крестин и похорон),
живущего рядом с поляками непольского населения (белорусов, рус¬
ских и различных смешанных польско-белорусско-русских групп). То
же самое в отношении крестин и похорон можно наблюдать в среде
американской Полонии, что констатирует А.Посерн-Зелиньский на
основе своих собственных материалов, собранных им в США, а также
материалов американского ученого польского происхождения
Х.Станкевича-Занда. «Что касается крестин, то еще в XIX — начале
XX вв. поляки старались сохранять прошлый обычай выбора кумовь¬
ев и продолжали практиковать церемонию шумного преподнесения
подарков в той степени, как это позволяла финансовая и семейная си¬
туация молодой супружеской пары... В большей степени новации поя¬
вились в похоронной обрядности, сопровождавшей смерть близкого
человека. По-прежнему соблюдалась магическая практика, связанная
с периодом отхода в иной мир, самой смерти и выно'са тела из дома.
Но благодаря распространению обычая, связанного со страхованием
на случай смерти, похоронам стали придавать театральный харак¬
тер... На могилах вместо деревянных крестов ставились каменные
надгробия, на которых выбивались традиционные польские погре¬
бальные сентенции. Смерть на чужбине, вдалеке от польской земли,
была особенно чувствительным ударом для близких, родных и знако¬
мых, поэтому и поминки, завершавшие похоронный обряд, носили
чисто эмоциональный характер и не имели теперь такого большого
социального значения, как на старой родине» (Pozem-Zieliński, 1982:126).
Правда, надо признать, что инновационные тенденции среди поль¬
ских иммигрантов США были сильнее еще и потому, что в подавляю¬
щем большинстве они являлись городским населением. В Бразилии
же, где, напротив, польская иммиграция была в основном сельской,
обряды, в том числе и похоронный, были важным этнодифференци-
рующим признаком. Например, в донесениях одного из польско-бра¬
зильских деятелей, датированных 1888 годом и описывающих бра¬
зильский обряд похорон, можно найти следующие строки: «Тут все де¬
лается иначе! За гробом напрасно искать близких родственников
умершего. Они не должны сопровождать похоронную процессию... Не
услышишь на похоронах и плача, никто из присутствующих не проро¬
нит слезы об умершем. Но на другой день после похорон родственни-
37

кам необходимо прийти на кладбище, помолиться немного и возло¬
жить венок на могилу. Любопытно также, что женщинам нельзя учас¬
твовать в похоронной процессии. Но и это не все. У нас (поляков —
И.З.) погребение происходит медленно, серьезно и величественно, у
них же богатые пешком не идут, а едут на американских колясках бы¬
стро, как сумасшедшие, и скорее можно подумать, что на свадьбу
едут, а не на кладбище везут покойного... Ксендз обычно в похоронах
не участвует, но если и бывает такое, то идет среди остальных в ци¬
вильной одежде... Никогда тут не звонят, чтобы сообщить верующим
о том, что тот или иной ушел в вечность» (Szulc, R. 7, п. 2:58-59).
Указывая на относительную консервативность и живучесть у им¬
мигрантов свадебного обряда по сравнению с крестинами и похорона¬
ми, следует, видимо, предположить, что это качество связано с боль¬
шой социальной значимостью события, лежащего в основе этого об¬
ряда. Стоя у истоков создания новой семьи, он перерастает ее рамки,
сосредоточивая в себе таким образом интересы всей этнической груп¬
пы, как культурные, так и популяционные. Мистическая нагрузка об¬
ряда крестин и похорон важнее скорее на родине, чем на чужбине.
Здесь вдали от своей этнической территории сантименты, сколько бы
они не были важны для иммигранта, отодвигаются на второй план,
особенно в период, когда стоит вопрос выживания. На первый план
выдвигается проблема социализации в совершенно чуждом на первых
порах окружении, и решается она легче и проще в своей родной среде,
основой которой является, конечно, семья и в недрах которой рожда¬
ется осознание индивидуумом своей причастности к общности людей,
называющих себя тем или иным народом. Это и есть этническое само¬
сознание, которое на протяжении всей жизни человека наполняется
новым этническим смыслом или, напротив, растворяется в общена¬
циональных интересах.
Опосредованно в сфере этнического самосознания находятся раз¬
личные традиционные праздники, связанные с годовым циклом и ос¬
вященные религией. Для польских иммигрантов этой религией был
католицизм со всей его могучей обрядностью. В этой связи стоит еще
раз упомянуть два основных христианских праздника: Рождество
Христово и Великую Пасху. Традиционное культивирование их польски¬
ми иммигрантами обнаруживало их религиозную и тем самым куль¬
турную общность. И хотя в Бразилии к концу XIX в. основной рели¬
гией было христианство католического толка, литургическая практи¬
ка польских приходов не только способствовала консолидации поля¬
ков, но и выявляла определенные различия между польским и бра-

зильским католицизмом. Яркое свидетельство тому мы можем
прочесть в описании польских церковных традиций колонии Муричи:
«Если кто-нибудь хочет видеть великолепную процессию, пусть ока¬
жется в Муричи в пасхальную неделю. Он увидит там процессию пе¬
ред утренней мессой. Путь ее краткий, только три раза вокруг косте¬
ла. Но в этот троекратный обход костела вкладывается весь энтузиазм
триумфального шествия. Совершают его католики-поляки с ощуще¬
нием единства и участвуют активно и сознательно в духовных таинст¬
вах Пасхи. Человек получает такое впечатление, что он оказался сре¬
ди христиан первых веков, когда верующие переживали и чувствовали
присутствие Христа... От людей исходит энтузиазм, но энтузиазм ти¬
хий, литургический, спокойный, настраивающий скорее на размышле¬
ние и молитву, чем на притворное ханжество. Все поют очень хоро¬
шо... Это одна из характерных черт и обычаев колонии Муричи»
(Zmagania Polonijne w Brazylii, 1980:132). Это перекликается с воспо¬
минаниями одного из польских общественных деятелей в США, кото¬
рый свидетельствует, что в школьном зале стояла большая елка, для
которой дети и взрослые приготовляли игрушки и украшения. У под¬
ножия елки Вифлиемская конюшня. Все поют календы, меняются оп-
латками и помнится то, что нельзя забыть — сено под скатертью на
столах (Pozern-Zieliński, 1982:126). Приведенные выше строки ясно
указывают на этнические функции традиционной обрядности, помо¬
гавшей польским иммигрантам сохранять и осознавать свою иден¬
тичность. Это способствовало их единению в сложных условиях мно¬
голикого этнорассового окружения и сохранению «амбиций, направ¬
ленных на спасение крестьянской эмиграции для Польши с мечтой о
религиозном обновлении польского народа» (Kubiak 1970:5).
К этнически обусловленным можно отнести и всевозможные исто¬
рические празднества и годовщины, организаторами которых были
различные польские общества и товарищества. Многие из них просто
и ясно декларировали свою приверженность к польским иммиграци¬
онным проблемам, взывая к патриотическим чувствам своих соотечес¬
твенников, ибо истинным отечеством для них еще долгое время оста¬
валась Польша. Чаще всего эти праздники были посвящены раз¬
личным датам польской истории, особенно связанным с борьбой за
независимость их разделенной отчизны. Это этническое чувство, пере¬
росшее в национальный комплекс, польские иммигранты привезли с
собой на другой конец света, ибо история страны с названием Брази¬
лия еще не осознавалась ими как собственная. Письма поляков на
родину (Listy emigrantów..., 1973) содержат в себе одну сквозную идею,
39

что все их помыслы направлены туда, где осталась страна с именем,
которое они носят в сердце, которым они называют сами себя. Поэто-
му их продолжала волновать история страны, лежащей в центре Евро¬
пы, история не только сегодняшняя (конец XIX — нач. XX вв.), но и
давно уже прошедшая. «В 1907 г., — вспоминает один из общественных
деятелей бразильской Полонии Я.Бараньский, — приехал из Польши в
Куритибу учитель Стефан Бужиньский для преподавания в школе об¬
щества Союза Польской молодежи. Его брат Юлиан был одним из ос¬
нователей этого общества... На одном из собраний было предложено
встретить десятую годовщину образования Общества, устроив празд¬
нество с песнями и декламациями... В подготовке его приняли участие
Владислав Каминьский, любимец общества, краковский интеллигент,
который часто бывал в театрах и сам осуществлял различные теат¬
ральные постановки, а также мой брат Стефан, воспитанник польской
школы в Куритибе. Брат написал пламенную поэму «Возвращение с
Березины» о времени похода Наполеона на Москву, которая затем
была поставлена и сыграна на упомянутом празднике» (Zmagania
Polonijne w Brazylii, 1987:60).
Значительный подъем польского патриотизма наблюдался в связи
с началом первой мировой войны. Известный деятель бразильской
Полонии С.Коссобудский обратился с воззванием к полякам Брази¬
лии, призывающим их к различным действиям, направленным на ос¬
вобождение и восстановление польского государства. «Независимость
Польши, — говорится среди прочего в воззвании, — зависит не от ди¬
пломатических игр, не от милости коронованных особ, а от сознания,
жертвенности, настойчивости и военных усилий польского народа»
(Zmagania Polonijne w Brazylii, 1987:61). В 1914 г. в Куритибе был соз¬
дан Комитет Национальной обороны, в который поступали денежные
пожертвования для легионов Пилсудского. В этих свидетельствах
польско-бразильской истории читатель обнаруживает не абстрактное
самосознание, проявляющееся скорее в эмоциональной зоне эт¬
нического бытия и в теоретических рассуждениях исследователей это¬
го явления, а самосознание, выраженное в конкретных действиях на¬
рождающейся на бразильской земле польской этнической группы.
Подобные страницы ее истории еще раз доказывают, что она стано¬
вится исторической реальностью в недрах бразильской этнокультур¬
ной системы, но более всего ее южного варианта.
-Важную роль в этом процессе сыграла и польская национальная
символика: польский красно-белый флаг с белым орлом, военная фор¬
ма независимой Польши и т.д. Символы Польского государства до
40

его раздела были основном атрибутикой различных польских обществ
и организаций, школ, спортивных обществ, фольклорных ансамблей и
даже костела (Pamiętniki emigrantów.., 1965:20). Говоря о роли симво¬
лики в феномене этнпчности, стоило бы подчеркнуть, что особо стой¬
ким ее элементом в иммиграционных условиях являлся культ нацио¬
нальных героев. Например, «во многих польских колониях штата Па¬
рана существовали организации, которые носили имена выдающихся
поляков, таких как Костюшко, Пуласский, Мицкевич, Коперник, Сен¬
кевич и др. (Pamiętniki emigrantów..., 1965:143). В этой связи можно
предположить, что все виды связей с Польшей, особенно имевших ме¬
сто в начальный период польско-бразильской истории, несли на себе
определенную символическую нагрузку. Польша для иммигрантов
первого поколения оставалась тем единственным местом, которое они
могли назвать родной землей. Поэтому так остро воспринимались по¬
ляками в первые годы их жизни в Бразилии отсутствие или нехватка
таких реликвий этой земли как польский костел, польский клир и вся
атрибутика, связанная с ними. Часто в письмах к тем, кто собирался
покинуть Польшу, содержались такие просьбы: «Возьми образа Чен-
стоховской Божьей Матери и святого Антония, запакуй их между ве¬
щами, чтобы не попортились... Прошу тебя, любимая сестра, возьми с
собой образ Матери Божьей и Господа нашего Иисуса Христа. Очень
прошу тебя также, чтобы ты привезла с собой книги для богослуже¬
ния и книжечку с записями коленд» (Listy emigrantów..., 1973:10). Мно¬
го писем с просьбами о посылке в Бразилию священнослужителей
(Szulc.R. 7, пг. 2:59), ибо ксендз нужен был не только как специалист
по богослужению, а как духовный наставник, так необходимый вдали
от родной земли. Некоторое время польский иммигрант был этого ли¬
шен, ибо польские религиозные миссии возникли в Паране только в
1900 г., когда туда прибыли представители католического монашеско¬
го ордена вербистов. Однако и после этого многие польские колони¬
сты, построив свой собственный костел, ждали польского ксендза
два-три года. О том, что это было так и что поляки готовы были сами
оплачивать содержание ксендза, пишет Ст.Клобуковский, польский путе¬
шественник; оказавшийся в местечке Рио-дос-Патос: «прихожу к одному,
потом к другому колонисту. Они высказывают громадное желание при¬
гласить за свой счет ксендза вскладчину из соседней деревни Кантагало,
которая насчитывает только 20 польских семей» (Kłobukowski, 1890:49).
Польский костел становился для иммигранта местом его духовной тради¬
ционной жизни, где с амвона читались проповеди на польском языке.
Это мог делать только польский ксендз, живший вместе со всеми радостя-
41

ми и горестями всего прихода. Важность и необходимость этого акта
очень точно выражены в письме польского ксендза К.Слонимского, кото¬
рое воспроизводится по неопубликованной (машинописной) статье поль¬
ской исследовательницы Б.Марчак. В этом письме папе римскому от 13
октября 1907 г. содержится следующее: «Когда я посетил в Бразилии
колонию поляков, среди которых работают польские миссионеры, то
тогда понял, что там невозможно предписание Вашего Святейшества
о песнопениях в костеле на латинском языке. Для здешних поляков
это особенно тяжело и обидно. Они живут здесь среди чужих, и для
них особенно приятным является то, что они могут по крайней мере в
праздничные дни собраться вместе в костеле, часто из селений, далеко
лежащих друг от друга, на общую молитву и вознестись (к духу Свя¬
тому) в душе с помощью священных песнопений на родном языке. И
если их лишить этой утехи души, найдется много таких, кто не захочет
идти в далекий путь к святой мессе». (Marczak, машинописная рабо¬
та: 13). Папа Римский откликнулся на эту просьбу согласием и это, не¬
сомненно сыграло важную роль в становлении польской этнической
группы в Бразилии.
Говоря о всех проявлениях этнического самосознания, необходи¬
мо, видимо, сказать о его нераздельной связи с языком, который, по
нашему мнению, является основной кодовой системой этнокультур¬
ной структуры человеческого общества. В этой системе, видимо, более
всего закодировано мироощущение народа, его характер и его исто¬
рия. В условиях иммиграции, когда мы говорим об этническом само¬
сознании, язык становится основным фактором идентификации, которая
есть непременное условие в процессе этнокультурной консолидации.
Духовная культура польских иммигрантов в Бразилии постоянно
находилась под влиянием иноэтнического окружения. На практике
это влияние осуществлялось через контакт с доминирующей бразиль¬
ской культурой. В результате этого контакта вырисовываются неко¬
торые проблемы, свойственные адаптационному периоду аккультура¬
ции поляков в Бразилии. Как указывалось в предыдущей главе, наи¬
более сильным компонентом этнокультурного комплекса, сложивше¬
гося на юге Бразилии к началу массовой европейской иммиграции
(кроме европейского), был индейский компонент. Знать что-либо кон¬
кретное об индейцах польские поселенцы заранее не могли, ибо позна¬
комиться с ними из книг, издававшихся в Польше XIX в., могли люди
зажиточные и грамотные. Польский крестьянин не был ни тем, ни
другим, поэтому индеец стал для него объектом неожиданным и опас¬
ным. И хотя материалы свидетельствуют о редких контактах поляков
42

с индейцами, таковые все же были. О них мы узнаем частично из пи¬
сем на родину. Однако основную информацию об этом сюжете поль¬
ско-бразильской истории мы узнаем из воспоминаний польских путе¬
шественников, заметок польских учителей и духовенства и из отчетов
агентов, занимавшихся агитацией выезда «в землю обетованную». Чаще
всего, говорят эти источники, поляки имели дело с индейцами племе¬
ни ботокудов, называемых также еще буграми. Впрочем последнее на¬
звание закрепилось за всеми индейцами штата Парана. Бугры появля¬
лись всегда неожиданно; они, «похожие на дикарей, наводили ужас на
польских поселенцев. Правда, поначалу они не доставляли особенных
хлопот, если не считать случая, описанного одним из польских капу¬
цинов Прыхлом. Когда он пошел на охоту, то увидел в лесу трех ин-
дейцев-бугров, внимательно рассматривающих его. Когда он выстре¬
лил, один из них упал, двое других убежали в лесную чащобу... В дру¬
гой раз, — сообщает тот же капуцин, — индейцев встретили польские
рыбаки. Их было уже много, они стояли, угрожая натянутыми лука¬
ми. Рыбаки перепугались: одни из них хотели бежать, другие говори¬
ли «а что они нам могут сделать». Некоторые, слышав об обычаях
бугров, стали переминаться из стороны в сторону, показывая таким
образом свои мирные намерения. Тем временем они советовались, что
делать дальше... Но вдруг бугры узнали стрелявшего в них Прыхла...
Нерешительность длилась несколько секунд. Рядом с Прыхлой стояла
девочка Марианна Левиньская. Бугры, наверное, подумали, что это
его дочь и выстрелили в нее из лука. Стрела пробила ей шею навылет.
Несчастная только успела вскрикнуть. «Иезус, Мария», и, упав на зем¬
лю, через пару минут умерла» (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1987:14).
В сноске к этому эпизоду составители сборника замечают, что далее в
нем пропущено длинное описание мести, организованной поляками с
помощью эмиграционной комиссии, в результате деятельности кото¬
рой было уничтожено 120 индейцев племени ботакудов. Эти и другие
факты взаимоотношения поляков с индейцами хорошо вписываются в
контекст традиционных контактов белого европейского населения с
аборигенами Америки, контактов, основанных на непонимании и не¬
приятии друг друга. Стереотип культурного превосходства цивилиза¬
ции над дикостью определял и поведение польских поселенцев, играя
отрицательную роль в их взаимодействии с индейской культурой. По¬
ляки не стали исключением среди других европейцев, видевших в ин¬
дейцах грубую рабочую силу, способную только на очистку террито¬
рий для посевов от густого тропического лесд или сбора листьев с де-
43

ревьев herva mate (Lepeski, 1962:94); эти листья, высушенные и обрабо¬
танные, используют для получения напитка, похожего на чай.
Такое противоречие и вытекающее из него слабое взаимодействие
двух этнических культур (индейской и польской) лишний раз указыва¬
ет на громадное их различие как в материальной, так и в духовной
сферах. В основе этого различия лежат прежде всего ориентиры соци¬
ального развития. -Минимальные потребности индейцев в комфорте
ювсе не означали ущербности их культуры, скорее наоборот. В то
время как европейские, в том числе и польские иммигранты, в отличие
от индейцев, видели смысл своего существования в устройстве относи¬
тельно комфортного бытия. Без владения землей достигнуть этого бы¬
ло невозможно, но земля была одна и для индейцев, и для европейских
поселенцев. Борьба за нее и составила основной конфликт между ни¬
ми. С середины XIX в. в нее включились и польские колонисты. По¬
добный конфликт порой неразрешим между близкими культурами. А
что говорить о тех, в которых почти нет никаких точек соприкоснове¬
ния? Это была великая трагедия Нового Света, которая, к сожалению,
привела к исчезновению или деградации множества индейских культур.
Думается, что вину за это, вместе с другими европейцами, делят и поляки.
Постоянными соседями поляков на юге Бразилии были немцы.
Там они появились на несколько лет раньше, чем поляки. «Немецкие
иммигранты, — свидетельствуют источники, — не беспокоили поля¬
ков и жили с ними в согласии... Наплыв немцев был даже на руку их
польским соседям, ибо те привозили с собой обменные деньги, какие у
поляков редко кто видел. Часть этих денег переходила в руки поляков
в обмен на продукты питания: мясо, куры, яйцо и молоко... Поляки
также обменивали у немцев продукты на то, чего у них не хватало: по-
суду, ручные мельницы и другие товары... Немцы были хорошими со¬
седями, некоторые даже говорили по-польски. Поляки тоже учились
говорить по-немецки... Но немцы имели другие привычки. Они, на¬
пример, ели много разного мяса: кроме свинины могли питаться и ко¬
ниной и даже не брезговали собакой. Лишь бы было мясо» (Zmagania
Polonijne w Brazylii, 1987:25-26). Многие польские колонисты оседали
в колониях, основанных ранее немцами, но иногда организовывали и
свои собственные, расположенные рядом с немецкими. Известны, на¬
пример, такие немецкие поселения — Бл1оменау (Blumenau) и Брускви
(Brusque), рядом с которыми были заложены селения польских имми¬
грантов (Emigracja Polska..., 1971:46).
Однако, как и любое этнокультурное взаимодействие, контакты
поляков и немцев, особенно в годы консолидации тех и других, не но-
44

смли исключительно дружественного характера. Известно много
случаев, когда польско-немецкие отношения были достаточно кон¬
фликтными, особенно, когда речь заходила о земельных участках, ре¬
лигии, обычаях и Ьбрядах (Emigracja Polska..., 1971:62). Это видно из
воспоминаний польского ксендза Я.Питоня. О своих впечатлениях от
первых польских колоний в штате Санта-Катарина он пишет так:
«История наших ранних усилий в южной Бразилии по нашей вине бы¬
ла заброшена и пущена на произвол судьбы. Если говорить о нем-
цах-католиках, то первыми их опекунами были польские капеланы из
Галиции — иезуиты ксендзы Августин Ляпеньский и Ян Седлак, а в
I Санта-Катарине Антоний Зелиньский, Войцех Буковский и другие.
Но немцы не будут писать нашей истории. Напротив, они уже сейчас
убирают со страниц все то, что является правдой, скрывая первые следы
польского присутствия в Бразилии» (Emigracja Polska..., Г971:128).
Интересны свидетельства о взаимоотношениях поляков со славян¬
скими этническими группами; прежде всего это были украинцы. Во
многих статистических сводках поляки и украинцы часто отождеств¬
лялись, особенно, если это касалось населения, эмигрировавшего из
I Галиции (Марианьский, 1969:48). Однако, несмотря на это, именно
процесс консолидации тех и других в иноэтническом окружении, яснее
проявил их этнокультурное различие, что не было так заметно и важ¬
но, когда они проживали на сопредельных этнических территориях.
Следует заметить, что в Бразилии резонанс от польской культуры
оказался заметным, чему было немало причин,, главными из которых
были их численность и то национальное чувство, которое они привез¬
ли с собой из разделенной на три части Польши, — стремление к един¬
ству. Эта идея глубоко проникла в этническое самосознание поляков
вообще, и польских иммигрантов Бразилии в частности, что не могло
не подействовать на процесс их консолидации. Пожалуй, более чем
другие иммигранты Европы, поляки стремились передать свой куль¬
турный опыт следующим поколениям, создавая, кроме приходских и
светских школ, религиозные учебные заведения под эгидой католичес¬
ких монашеских орденов. По примеру колонии Абранчес поляки из
других местечек с помощью сестер-монахинь одного из католических
орденов открыли религиозные школы в колониях Прудентополис
(1907 г.), Сан Матеус (1908 г.), Томас Коэлхо (1911 г.) и Рио Кларо
(1912 г.). Сама отдача, с какой монахини учили детей, снискала им
признание не только среди польских иммигрантов, но и в определен¬
ных кругах бразильского общества (Emigracja Polska..., 1971:173). Оце¬
нивая значение таких школ, сошлемся на мнение польского этнолога
45

А.Посерн-Зелиньского, который считает их «важными центрами
польской культуры, ибо они подготавливали в национальном духе
кадры будущих деятелей Полонии: учителей, ксендзов, книгоиздате¬
лей, словом, тех людей, которые, выйдя из иммиграционной среды,
должны были для нее работать в будущем» (Posern-Zieliriski, 1982:137).
Это было тем более важно, что процент польской интеллигенции,
эмигрировавшей в Бразилию, составлял всего лишь 0,5% (Kalendarz
«Ludu», 1948:81). Говоря о значении польских школ в процессе консо¬
лидации, нельзя пройти мимо национальной школы и в связи с про¬
блемой этнического самосознания и духовной культуры. Об этом
красноречиво свидетельствует материал, полученный во время уже
упоминавшейся экспедиции (1990 г.) в Латгалию и Белоруссию. На во¬
прос «что значит быть поляком», один из информаторов Адольф Бо¬
гдан (по происхождению, кстати, наполовину поляк, наполовину ли¬
товец) ответил так: «Польскость появилась у меня в школе, польской
гимназии, где я узнал польскую историю. Ведь дома о ней мне никто и
ничего не мог рассказать. Это так глубоко укрепилось в моем созна¬
нии и сердце моем, что я понял подлинную правду о Польше. Я понял,
что она была местом, откуда мои предки приехали сюда. Так сильно я
это почувствовал и так сильно я поверил в то, что я есть маленький
кусочек большого корня, большой польской семьи» (Материалы экс¬
педиции 1990 г.).
Связь с этнической территорией, то есть основным местом исто¬
рического расселения и формирования этноса, часто функционирую¬
щего в пределах государственного образования, — важнейший фак¬
тор этнического развития. Он приобретает особенное значение в усло¬
виях иммиграции, когда часть этноса теряет свою историческую тер¬
риторию. Хорошо известно, что первые шаги польского иммиграци¬
онного движения в Бразилии сопровождались лозунгом о создании
«Новой Польши». Этой акции способствовало то обстоятельство, что
на рубеже XIX и XX вв. перспектива единой Польши в Европе была
еще далеко не ясной. В это же время мысль о создании в Новом Свете
особой территории с преобладанием на ней польского населения вы¬
сказывалась часто, но окончательно она была сформулирована в жур¬
нале «Przegląd Emigracyjny» («Эмиграционное обозрение») в 1882 году
его основателями и одновременно активными деятелями польской
эмиграции во Львове. Это совпало с первой, наиболее сильной ее вол¬
ной, получившей, как было сказано выше, название «бразильской ли¬
хорадки». В опубликованной программе содержалось предложение,
направленное на постоянную организацию эмиграционного движения
46

и его сосредоточения на одной территории, «что позволило бы соз¬
дать зародыши новопольских обществ, обладающих условиями само¬
стоятельного развития. Этой территорией должен был стать бразиль¬
ский штат Парана» (Dzieje Polonii w Ameryce Łacińskiej, 1983:445). Ре¬
альными действиями для воплощения в жизнь этой программы неко¬
торое время занималось «Торгово-географическое товарищество», од¬
нако его деятельность из-за отсутствия необходимого капитала так и
не вышла за рамки приготовлений к желаемой акции. Неудачей за¬
кончились и другие попытки осуществления задуманного плана.
Причины этого многие исследователи видят «в отсутствии у поляков
собственной государственности и в экономической слабости инициа¬
торов этого движения. В XIX в. заметно выросла роль государства
как опекуна своих подданных. Развивалось социальное право, кото¬
рое распространялось и на эмигрантов. Опека правительственных ин¬
ститутов не могла быть заменена в этой области общественными ор¬
ганизациями» (Dzieje Polonii w Ameryce Łacińskiej, 1983:449).
С этим утверждением автора можно согласиться, правда, с одной
существенной оговоркой: будь у бразильской Полонии то, о чем он
печалится, то и тогда вряд ли было возможно создание «Новой Поль¬
ши». Ведь такого не произошло ни с одной из европейских иммигра¬
ций Нового Света, обладавших и значительными капиталами, и яв¬
лявшихся представителями единых и сильных европейских государств.
Видимо, сама тенденция создания национальных иммигрантских об¬
разований была противоестественной для социально-политических
структур всех государств Южной и Северной Америки.	'
На раннем этапе польской иммиграционной судьбы связь с поки¬
нутой родиной была важной не столько для реальной экономической
и культурной помощи, сколько в качестве психологического им¬
пульса, необходимого для поддержания своего этнического самосоз¬
нания. Одной из форм его проявления в иммиграционных условиях
стали издания польско-бразильской периодики. Вначале польские га¬
зеты и журналы в Бразилии были выражением амбиций их учредите¬
лей, но ко второму десятилетию XX столетия они все более и более
начинают отражать общие интересы формирующейся польской эт¬
нической группы. Кроме многих социально-экономических проблем
польской иммиграции, мы можем найти в польской периодике и сен¬
тенции относительно трудных и противоречивых проблем этнокуль¬
турной ориентации поляков, особенно касающихся их отношения к
покинутой ими Польше и принявшей их Бразилии. «Мы имеем два
противоположных взгляда, два противоречивых на первый взгляд
47

мнения, но одинаково основанных на логических доводах, — пишет
один из деятелей польской иммиграции в Бразилии в польской газете
«Рассвет» (Świt), издаваемой кстати с самого начала на польском и
португальском языках, и продолжает: «Одни говорят нашим колони¬
стам, рожденным уже в Бразилии: ты родился здесь, значит ты явля¬
ешься Bfazileiro nato (рожденный в Бразилии). Другие же говорят: ты
есть поляк, так как в твоих жилах течет польская кровь. Поэтому ка¬
жется, что мы находимся между молотом и наковальней. Но это не
так. Стоит только сблизить крайние точки зрения и наметить нить их
соединяющую, как перед нами открывается не извилистая тропинка, а
светлая и широкая дорога правды, которая примиряет разум и сердце и
воздает Польше и Бразилии то, что им принадлежит» (Breowicz, 1961:187).
Это несколько романтическое высказывание реально отображает суть
всего ассимиляционного процесса, с той лишь оговоркой, что он од¬
новременно является и тернистой тропой и открытым большаком, по
которым прошла и еще, видимо, идет польская культура к новому ее
качеству, вернее, к одному из возможных качеств, если иметь в виду
всю зарубежную Полонию. Это, видимо, удел любой этнической ре¬
альности, появляющейся в иноэтническом окружении. Стоит только
добавить к этому, что процесс консолидации польских иммигрантов
Бразилии в этническую группу постоянно питался чувством возмож¬
ного, а часто даже обязательного возвращения на Родину. Конечно,
это ощущение со временем притуплялось, однако идеология времен¬
ности эмиграции так затрудняла адаптацию поляков к новой среде,
что их привыкание носило скорее инструментальный характер, то
есть являлось формой поверхностного приспособления к неизвестной
для себя ситуации, часто во имя прагматических целей заработка. В
дальнейшем, считает А.Посерн-Зелиньский, это должно было отра¬
зиться на состоянии польской культуры (Posern-Zieliński, 1982:148).
Весь процесс адаптации поляков в Бразилии также подтверждает
эту мысль, хотя она и родилась в результате исследований материалов
по истории поляков в США. Реально для всей мировой польской им¬
миграции это выразилось через реэмиграцию, хотя надо откровенно
признать то, что для всего периода польской истории в Бразилии она
не получила широкого размаха. Но в начальный ее период реэмигра¬
ция имела место, ибо, «громадные усилия и достигнутые в результате
их успехи не должны заслонять факта, что оптимистические надежды
первых польских поселенцев были только частично исполнены. Их
оптимизм, необходимый источник силы в превращении лесов в поля,
был преувеличенным... Его корни, как и многих других элементов
4Z

эмигрантского поведения, находились не в Бразилии, а в Польше»
(Kula, 1981:80). В силу многих причин, главной из которых было от¬
сутствие статистического интереса к этой проблеме, количество поля¬
ков, реэмигрировавших из Бразилии в Польшу, неизвестно. Однако,
по косвенным данным можно судить, что это количество не было
значительным и вряд ли оказывало ощутимое влияние на сущность
процесса консолидации. А.Посерн-Зелиньский считает даже, что ре¬
эмиграция в конечном счете сыграла в этом процессе положительную
роль, ибо зафиксировано немало случаев челночной миграции туда и
обратно, что усиливало ситуацию, которая способствовала сохране¬
нию собственной культуры. Контакты с вновь прибывшими из Поль¬
ши освежали память о ней, что опять же восстанавливало атмосферу
временности эмиграции, существенным элементом которой была уве¬
ренность в необходимости сохранения национальной, а вместе с ней и
культурной специфики (Posern-Zieliński, 1982:148). В связи с этим сле¬
дует сказать, что в Бразилии, как и в США, наблюдалось проявление
тенденции «четвертой части», суть которой состояла в том, что в от¬
личие от разделенного на три части польского народа на территории
Европы, в любой другой стране поляки стремятся создать свободную
Польшу. На рубеже веков в штате Парана существовало польско-бра¬
зильское движение, о котором речь уже шла выше, целью которого
было создание Новой Польши. Однако, по нашему глубокому убежде¬
нию, подобную попытку, тормозившую, конечно, аккультурационный
процесс, нельзя все же интерпретировать как стремление к изоляции
от бразильского общества. И как это не парадоксально, но осуществ¬
ление многих польских национальных лозунгов в Бразилии, вплоть до
консолидации в этническую группу, требовало от поляков действий,
сообразующихся с потребностями общественно-политической жизни
страны их нового обитания. По мнению американских социологов
Томаса и Знанецкого стремление зарубежных поляков к независимо¬
сти Польши было проявлением не только их разбуженного патриотиз¬
ма, но и усиливало вместе с тем статус иммигрантов, для которых не
было безразлично кто они — скитальцы, лишенные страны или предста¬
вители сильного и независимого государства (Thomas, Znaniecki, 1976,
t. 5:83). Это подтверждается активным участием польских иммигран¬
тов в исторических событиях в Бразилии конца XIX — нач. XX вв.
Самым значительным событием этого периода была революция
1893-1894 гг., основным содержанием которой стала борьба двух тен¬
денций в бразильском обществе, возникших в результате провозгла¬
шения в 1889 г. Бразилии республикой. Суть этих тенденций вырази-
49

лась в споре вокруг степени централизации государства. Вместе с
упадком империи ожили ранее постоянно тлевшие сепаратистские
тенденции, проявившиеся к 1893 году в открытой конфронтации меж¬
ду централистами и сепаратистами. Борьба эта перекинулась и на юг
Бразилии. В Паране, например, из осевших здесь поляков был создан
отдел, который присоединился к противникам центрального прави¬
тельства (Kula, 1987:139). «Революция началась успешно, — пишет
один из ее польских участников Ф.Грабовский. До нас дошли слухи,
что все бразильские военно-морские силы перешли уже на сторону пов¬
станцев. Началась бомбардировка Рио-де-Жанейро, а Санта-Катарина
уже покорилась повстанцам. Было создано правительство. Бразильцы,
зная об известном стремлении поляков к единству, объединились с ними»
(Emigracja Polska..., 1971:97). Польские иммигранты почти повсеместно
выступили на стороне федералистов, борьба которых в 1894 г. за¬
кончилась окончательной победой.
Говоря об участии поляков в социальной жизни Бразилии, нелиш¬
не было бы сказать, что уже в период формирования польской эт¬
нической группы многие из поляков становились известными во всей
стране деятелями науки, техники, культуры и просвещения. Ф.Розва-
довский, майор бразильской армии, осуществил первые топогра¬
фические съемки неизвестных местностей в районе реки Амазонки.
Б.Рымкевич участвовал в проектировании и строительстве железной до¬
роги от Сан-Пауло до Сантоса, имевшей важное значение для экспорта
кофе. За заслуги в строительстве порта Манус на Амазонке там, в честь
упомянутого Б.Рымкевича сооружен памятник (Drohojowski, 1964:20-21).
В целом изучение начального периода польской истории в Брази¬
лии, в котором по сути дела решалась дальнейшая судьба польской эт¬
нической группы в этой стране, дает возможность сделать некоторые
выводы:
—	консолидация поляков в устойчивую социокультурную структу¬
ру в недрах бразильского общества в основном состоялась ко времени
начала первой мировой войны;
—	произошло это там, где польские поселенцы проживали наибо¬
лее компактно, а именно — в южных штатах Бразилии: Парана, Сан¬
та-Катарина и Риу-Гранде-ду-Сул;
—	процесс этот состоялся в рамках двух противоположных тенден¬
ций: дифференциации польской культуры в отношении сложной эт-
норасовой среды Бразилии (в том числе и ее юга) и социальной, куль¬
турной и экологической адаптации к этой среде через определенный
уровень аккультурации;
50

—	в результате процесса консолидации возникла новая общность,
основанная на польских и бразильских этнокультурных ценностях,
однако еще с явным преобладанием элементов польской культуры;
—	аккультурационный процесс в период становления польской эт¬
нической группы ясно отразил в себе большое разнообразие бразиль¬
ского общества в этнорассовом отношении. Взаимодействуя с этим
обществом, польские иммигранты уже на стадии консолидации прида¬
вали определенное культурное своеобразие южному региону Бразилии.
В заключении данной главы стоило бы акцентировать внимание на
главной, как нам представляется, мысли: при всем своеобразии и не¬
повторимости польско-бразильского этнокультурного развития,
принцип, сформулированный еще в начале нашего столетия Томасом
и Знанецким на материале европейской и североамериканской Поло¬
нии в отношении процесса реконструкции польских этнических групп,
вряд ли можно оспорить. Они считали, что основным результатом
процесса, произошедшего в начале польской иммиграции в Соединен¬
ных Штатах Америки было «формирование нового польско-амери¬
канского общества. И поразительным явлением этого процесса стало
формирование сплоченной группы из трудно связываемых элементов,
а также создание общности людей, которая по своей структуре и в
своей основе не является ни польской, ни американской, а представля¬
ет собой новое образование, состоящее частично из польских тради¬
ций, частично основанных на новых условиях жизни иммигрантов, а
также американских ценностях, воспринимаемых иммигрантами по
своему, и по своему ими интерпретируемых» (Thomas, Znaniecki, 1976,
t. 5:8). К этому можно было бы добавить следующее: реконструкция
(или консолидация) польской этнической группы проходила в русле
социокультурной адаптации к новому обществу, что предопределило
необходимую степень аккультурации. Но как уже отмечалось ранее,
этот процесс выявил и тенденцию к сохранению «польскости», осно¬
ванной на ностальгическом чувстве в отношении покинутой родины и
на стремлении возвратиться туда. «Возвращение, — пишет свидетель
первых лет польской иммиграции в Бразилии, — было постоянно на
устах польских колонистов... В их сердцах существовала целая циви¬
лизация, которую они вывезли с родины, в их умах было то прошлое,
которое они прожили и которое им представлялось чистым, ясным и
драгоценным» (Oruszecki, 1904:73).
Таким образом, с одной стороны, конфронтация с новым миром
вырабатывала в среде польских иммигрантов осознание своего от¬
личия в контексте иноэтнического окружения. С другой, необходи-
5/

мость сохранения этого отличия требовала вхождения в новый соци¬
ум и заставляла поляков сотрудничать с чуждым окружением, что бы¬
ло причиной естественного в этом случае процесса аккультурации. В
том диалектическом единстве и борьбе противоположностей отчетли¬
во прослеживается важный принцип природы этнического взаимодей¬
ствия, основанный на одновременности конфликта и сотрудничества.
52

Глава III
«	ЛШ — aoufrtcu
или б^ауилщи ?»
самом начале новой главы нелишне было бы подчеркнуть,
что в отличие от некоторых ученых, занимающихся иммигра-
ционной проблематикой, автор этих строк не склонен выде¬
лять в отдельный период этническое развитие польской этнической
группы между двумя мировыми войнами, то есть тот период, которо¬
му, якобы, свойственно чисто интеграционнное качество. Материалы
по польско-бразильской истории дают основание предположить, что
вряд ли целесообразно отделять ассимиляционный процесс от таких
социальных явлений как адаптация и интеграция, ибо Ьоследние явля¬
ются не столько отдельными процессами, сколько этапами самой ас¬
симиляции. И действительно, если глубже посмотреть на ассимиляци¬
онный феномен, то можно заметить, что связанные с ним этнокуль¬
турные изменения в той или иной этнической группе — есть суть од¬
новременной адаптации и интеграции с иным (или иными) социокуль¬
турным образованием. Выделение же в предыдущей главе адаптаци¬
онного периода в истории поляков Бразилии было достаточно услов¬
ным приемом. Оправдать это можно только необходимостью сделать
акцент на реконструкцию польской этнической общности в иноэт-
нической среде, ибо этот момент является наиболее важным в даль¬
нейшей судьбе польской культуры в Бразилии. Без оформления поль¬
ской иммиграции в виде этнической группы невозможно было бы рас¬
сматривать проблемы, поставленные в этой работе. Деление же после¬
дующих изменений в польско-бразильской культуре на качественно
различные этапы и периоды представляется занятием малоэффектив¬
ным, тем более, что развитие любой культуры в иноэтническом окру¬
жении вполне покрывается таким понятием, которое отражено в тер¬
мине «аккультурация». Сказанное выше нисколько не исключает
теоретического разграничения адаптационною, интеграционного
53

и ассимиляционного качества аккультурации, о чем речь пойдет в сле¬
дующей главе. В данной главе мы попытаемся на некоторых конкрет¬
ных примерах проследить путь развития польско-бразильского субэт¬
нического образования, традиционно квалифицируемого в научной
литературе как польская этническая группа или как бразильская По¬
лония.
Опираясь на материалы предыдущей главы, с достаточной долей
условности можно констатировать, что этническая группа в Бразилии
стала таковой ко времени первой мировой войны, но не на всей терри¬
тории государства, а только в южных его частях: штатах Парана,
Санта-Катарина, Рио-Гранде-ду-Сул и отчасти Сан-Пауло — районах
наиболее компактного расселения поляков в Бразилии. Сразу следует
указать на одно важное обстоятельство, произошедшее в 1918 г. и по¬
влиявшее на процесс становления всей зарубежной Полонии, в том
числе и бразильской. Имеется в виду появление на карте Европы неза¬
висимого польского государства, ранее в течение более чем ста лет су¬
ществовавшего в качестве трех частей, разделенной в конце XVIII ве¬
ка (1795 г.) Речи Посполитой. Свидетельств этого влияния немало, по¬
этому остановимся на некоторых из них. Вот, например, как звучит
проповедь одного из священников польского костела в Бразилии.
«Соотечественники! В день великого праздника польского народа —
независимости польской республики — я обращаюсь к вам в надежде,
что не стану «гласом вопиющего в пустыне». Пусть мой голос дойдет
до ваших сердец, к которым от собственного сердца я взываю. Я хотел
бы своим слабым голосом заглушить все оскорбительные, развра¬
щающие и попирающие нас голоса. Я хотел бы, чтобы сильное и слад¬
кое слово «Польша» становилось для каждого поляка таким, чтобы он
был готов к любым жертвам во имя нашей любимой Матери-Родины»
(Zmagania Polonijne w Brazylii, 1980:607). В городе Понта-Гросса по
случаю независимости Польши состоялась большая манифестация, о
которой сообщается так: «в 9 часов утра в зале общества св.Юзефа со¬
бралась многочисленная польская колония из города и его предмес¬
тий. Были здесь и школьники, и молодежь старшего поколения, оде¬
тые в белые шарфы. Поляки, собравшись вместе, с польскими флага¬
ми и под музыку, двинулись в колонне к польскому костелу святого
Яна на благодарственную святую Mçccy, совершаемую ксендзом Пав¬
лом Домином, который после мессы произнес проповедь, посвящен¬
ную воскрешению независимой Польши. Выслушали ее поляки с вни¬
манием, после чего процессия двинулась от костела и, пройдя по ули-
' цам Висенте Махадо и святой Анны, возвратилась в зал Белого Орла»
(Zmagania Polonijne w Brazylii, 1980:308). Далее в описании праздника
54

содержится любопытный факт, частично отражающий суть этнокуль¬
турного взаимодействия в полиэтническом обществе, выраженного в
естественном стремлении к восприятию культурных ценностей иных
этнических образований. «Половина третьего по полудню, — читаем
мы далее, — в зале Белого Орла состоялась церемония с приглашен¬
ными представителями союзных государств и общества «Просвеще¬
ние». Все прибыли со своими флагами, среди которых были американ¬
ский, английский, французский, итальянский, бразильский, и, ко¬
нечно, польский: флаги обществ св.Юзефа, «Просвещение»,а также
местных обществ... На площади Флориано Пеиксото собрались пред¬
ставители разных национальностей, представители городского управ¬
ления, купечества и рабочих» (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1980:309).
В одной из самых больших и самых богатых польских колоний Му-
ричи (штат Парана) празднование независимости Польши преврати¬
лось в демонстрацию польской культуры на бразильской земле. «Со¬
стоялись прекрасные выступления детей местной школы, попечителя¬
ми которой были преподобные сестры монашеской общины св.Ма¬
рии. Ритмическая гимнастика, красивые песни, декламации — все сви¬
детельствовало о значительной степени умственного развития учени¬
ков, об их уверенности в себе и одновременно о благодарности трудо¬
любивым и богобоязненным наставницам. Краковяк, исполненный
детьми, радовал присутствующих на празднике красочными костюма¬
ми, грацией и ловкостью. Затем доктор Юзеф Плекач произнес речь,
посвященную предистории славянских народов, вспомнив борьбу с
немцами, результатом которой стал разгром крестоносцев в битве при
Грюнвальде» (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1980:139-140). Память об
исторических корнях и славных страницах в истории польского наро¬
да, сохранившаяся среди поляков за пределами их' исторических гра¬
ниц — факт, несомненно свидетельствующий о стабильности польской
культуры в иноэтническом окружении. Эта стабильность в первых
двух десятилетиях XX в. характеризовалась довольно высокой степе¬
нью дифференциации с пестрой этнорасовой средой юга Бразилии.
Однако в период, начавшийся после первой мировой войны, основ¬
ным тормозом этой тенденции стало ослабление новых эмиграцион¬
ных волн, что некоторые исследователи связывают с появлением неза¬
висимой Польши. Этот факт, конечно, нельзя отрицать, однако глав¬
ную причину в ускорении процесса ассимиляции поляков в Бразилии
надо искать в националистической политике президента Варгаса и ес¬
тественном этнокультурном взаимодействии польской культуры с до¬
минирующей бразильской культурой и культурами других европей¬
ских иммиграций.
55

Слабое пополнение новыми волнами эмиграции можно отнести
скорее к последствиям популяционного характера. Они были свойст¬
венны не только бразильским полякам. В американской Полонии, к
примеру, количество прибывающих в страну, в сравнении с многоты¬
сячной иммиграцией в предвоенные годы, было так ничтожно, «что
оно не могло уже играть значительной роли в дальнейшей истории
Полонии, в первый раз отторгнутой от постоянного притока свежей
крови» (Posern-Zieliński, 1982:155). Что касается Бразилии, то по некото¬
рым данным количество приезжающих польских иммигрантов в штат
Парана сократилось в послевоенный период в 4-5 раз (Lepecki, 1962:190).
Сходная ситуация наблюдалась и в штатах Риу-Гранде-ду-Сул, Сан¬
та-Катарина и Сан-Пауло (Emigracja Polska..., 1971:121-122). Однако
этим популяционная проблема поляков Бразилии не исчерпывалась; в
большей степени она была связана с процессом метисации, в которую
втягивались без исключения представители всех расо-этнических об¬
разований. Приведенный ниже эпизод из воспоминаний поляка, путе¬
шествующего по штату Парана, еще раз подчеркивает сложность и
противоречивость процесса метисации, произошедшего в Бразилии во
второй половине XIX — первой половине XX столетия. Увидев в доме
чернокожего мулата детали, свойственные внутреннему убранству
польского жилища в рождественскую ночь, гость заметил хозяевам:
«Вижу, что вы переняли обычаи своих соседей-поляков». На что му¬
лат, многозначительно посмотрев на свою жену, тоже мулатку, важно от¬
ветил по-польски. «Мы, пан, тоже поляки» (Emigracja Polska..., 1971:455).
Подобная ситуация наводит на вполне определенную мысль: взаимо¬
действию поляков с окружающей этнорасовой средой, особенно на юге
Бразилии, способствовала тенденция, выражавшаяся в постепенном нару¬
шении эндогамии, что на практике означало вхождение поляков в есте¬
ственный ассимиляционный процесс.
Црич-иной, еще более способствовавшей вхождению поляков в этот
процесс, была национальная политика бразильского государства, осо¬
бенно проявившаяся после первой мировой войны. Если в Соединен¬
ных Штатах Америки антиэмиграционная политика правительства от¬
разилась в постановлениях Конгресса США 1921, 1922, 1924, 1929 го¬
дов, сохранивших однако определенные квоты въезда эмигрантов из
Европы, то в Бразилии подобные шаги государственной власти выра¬
зились в резкой националистической политике внутри самой страны.
Эта политика стала результатом большого экономического кризиса,
который усилил проявление культурной эмансипации различных эт¬
нических групп Бразилии (в США подобное явление известно под на¬
званием «этницизма»). Это привело к действию всякого рода движе-
56

ний, от крайне правых, приближающихся к фашизму, до очень левых,
отмеченных печатью космополитизма. Теи другие под разными ло¬
зунгами выступали за модернизацию общества и государства (Dzieje
Polonii w Ameryce Łacińskiej, 1983:411), Что касается бразильской По¬
лонии, то она, в отличие от американской, где после первой мировой
войны заметно усилились тенденции внутренней профессиональной и
классовой дифференциации, оставалась и в этот период достаточно
однородной — крестьянской. В ней расслоение скорее наблюдалось на
этнокультурном уровне, что, конечно, не исключало определенных
трений в других областях социальной жизни польской этнической
группы в Бразилии. Так, например, в обращении к своей пастве одно¬
го из приходских священников города Куритиба можно найти слова
горького упрека к полякам, не нашедшим согласия по вопросам рас¬
пределения земли, а также в отношении к польско-бразильским обще¬
ствам «Просвещение», «Союз поляков», «Общества Костюшки» и дру¬
гим, которые никак не могут выйти на дорогу общего согласия, что
позволило бы помочь польским иммигрантам вих общем стремлении
«радоваться каждой польской победе, каждому их шагу вперед... для
того, чтобы находить общие основы в работе по повышению благо¬
состояния и культуры» (Zmagania Polonije w Brasylii, 1980:607). Этно¬
культурные противоречия внутри польской иммиграции проявились и
в отношениях между старыми и новыми волнами польских переселен¬
цев. В этой связи часто возникала проблема чистоты польского проис¬
хождения и роли каждой из этих волн в сохранении польскости. Эта
ситуация была результатом давних противоречий, возникших еще в
самом начале польской иммиграции в Бразилии, когда во многих ко¬
лониях, особенно в этнически гетерогенных, осознание своего поль¬
ского происхождения сопрягалось с теми регионами Польши, дткуда
колонисты эмигрировали. В одой из таких колоний произошел сле¬
дующий разговор автора ниже приведенных строк с одним из ее жите¬
лей: «Мы здесь галицийцы, а в соседней колонии живут западные
пруссаки, как они там, кажется, называются. Но они не поляки! Они
говорят по-польски, но не поляки. Да, знаю, они силезцы. Но самим
силезцам, — комментирует это мнение автор, — даже бы в голову не
пришло, чтобы осознавать себя кем-либо иным, кроме как поляками»
(Zmagania Polonije w Brasylii, 1980:85). Но, как это часто бывает, в зо¬
не казалось бы чисто этнических противоречий сосредотачиваются
различного рода социально-экономические интересы. Это отчетливо
видно на примере уже упомянутых выше старой и новой иммиграций.
«Более молодой колонист, так называемый иммигрант, не имел права
выбора земельного участка. Для него равнина была землей, о которой
57

он мог только мечтать. Он почти всегда основывал свое хозяйство
среди густого леса» (Zmagania Polonije w Brasylii, 1988:57). Здесь факт
изменения в сознании определенной части польской этнической груп¬
пы, особенно в среде уже рожденных в Бразилии, в сторону социаль¬
ного преимущества очевиден, что откровенно выразилось в присвое¬
нии ими исключительных прав в распределении земельных участков.
Еще более глубоко процесс дифференциации внутри польской эт¬
нической группы стал заметен после второй мировой войны, что не¬
двусмысленно слышится в словах старого польского иммигранта:
«Нет у нас теперь той жизни, которая была здесь (Сан-Пауло — И.З.)
до того, как появилась здесь несговорчивая послевоенная иммигра¬
ция, которая нас, старых и простых людей, не хочет понимать. И жи¬
вут они отдельно от нас» (Zmagania Polonije w Brasylii, 1987:259).
Внутреннее размежевание, произошедшее в среде польской этничес¬
кой группы, имело множество разнообразных причин, главными из
которых все же были — сложность и противоречивость ассимиляци¬
онного процесса и связанной с ним аккультурации. Новые эмиграци¬
онные волны также приносили с собой массу проблем в этно-социаль-
ное развитие польской этнической группы в Бразилии.
Суть этнокультурных проблем польской этнической группы в Бра¬
зилии в течение всей ее истории проявлялась прежде всего через изме¬
нение польской этнической культуры, польского языка и польского
самосознания. В этом изменении заметен один важный социальный
феномен, проявившийся в сохранении поляками собственного своеоб¬
разия через интеграцию с иноэтническим окружением и через участие
в формировании всего облика бразильской культуры, но более всего
там, где присутствие польско-бразильской культуры было очевидным
фактом. Попытаемся проследить эти изменения на материале, имею¬
щемся в нашем распоряжении. К сожалению, это не полевой этногра¬
фический материал, однако и в его изучении выявляются основные
тенденции аккультурации, сосредоточившей в себе основной ком¬
плекс этнических проблем в обществе эмиграционного происхожде¬
ния. Отмечая неповторимость и оригинальность польского этническо¬
го опыта в Бразилии, следует признать вместе с тем и проявление в
нем общих этнокультурных закономерностей, возникающих в среде
любой иммиграции.
Одной из основных сфер изменений, о которых речь пойдет ниже,
была польская семья. Этнокультурность, заложенная в ее жизнедея¬
тельности, была важным моментом в становлении польской этничес¬
кой группы в Бразилии. Польская семья во всех ее известных формах
долгое время продолжала в своих недрах сохранять многие этничес-
5S

кие признаки польского народа на бразильской земле с помощью эн¬
догамии. Именно нарушение эндогамии, произошедшее в польской
этнической группе в результате взаимодействия с иноэтнической сре¬
дой, стало причиной необратимого изменения польской культуры,
выражавшегося более всего в форме селекции ее определенных черт.
Динамику амальгамационного процесса, в основе которого лежат
смешанные браки, можно проследить на примере одной из наиболее
известных польско-бразильских колоний под названием Муричи, где
польское население долгое время было преобладающим. Известно,
что в этой колонии с 1901 по 1918 гг. браки поляков, как внутригруп¬
повые, так и смешанные, составляли 80% из всех совершенных в коло¬
нии за это время. Из них браки поляков с представителями другой на¬
циональности (чаще всего с бразильцами и итальянцами) составляли
11,2%. Но уже в 1919-1938 гг. браки поляков, из в.сех состоявшихся в
Муричи, составляли 65,7%, из которых польско-инбэтнические браки
составляли 21%. Сравнение данных, касающихся смешанных польско-
иноэтнических браков, ясно указывает на тенденцию, направленную в
сторону амальгамационной ассимиляции. А если принять во внима¬
ние то, что уменьшилось само количество браков, совершаемых поля¬
ками вообще по сравнению со всеми совершенными браками в коло¬
нии, то это означает также, что с течением времени шансы поляков на
смешанные браки все более возрастали (Zmagania Polonijne w Bra¬
zylii, 1983:394-395). Отсюда можно сделать вывод, что процесс уве¬
личения смешанных браков был одним из путей аккультурации, век¬
тор которой постоянно находился в направлении доминирующей пор¬
тугало-индейско-негритянской культуры. Одной из составляющих
этого вектора было польско-бразильское субэтническое образование,
которое можно фиксировать даже сто лет спустя,'после начала массо¬
вой польской эмиграции в Бразилию. Свидетельством тому могут
быть слова одного из польских иммигрантов, сказанные в 1973 г.:
«Здесь, в Бразилии, мы чувствуем однако великую нашу роль, вели¬
кую задачу: утверждение польскости в нашей семье, сохранение поль¬
ского языка у наших сыновей и внуков, на котором говорят в стране
наших предков, сохранение польских традиций, расширение знаний
об истории Польши и, наконец, постоянное стремление к тому, чтобы
среди польских семей, с которыми мы имеем приятельские отношения
или сохраняем некоторый контакт, польскость становилась основным
элементом общежития» (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1987:242).
Можно сказать, что польская семья при всех социокультурных изме¬
нениях внутри ее, вызванных ассимиляционным процессом, долгое
время оставалась носителем определенных этнических черт, особенно
59

в сфере обычаев, обрядов, этикета, половозрастных и позиционных
внутрисемейных отношений, а также взаимоотношений с ближайшей
и дальней родней, с соседями и друзьями. Польская семья, даже в дале¬
ко продвинутом процессе ассимиляции, являет собой ту социальную
крепость, где в последнюю очередь сдаются позиции этнической куль¬
туры. Это хорошо заметно и в пограничных зонах между двумя близ¬
кими по происхождению этническими культурами, что удалось зафик¬
сировать во время экспедиции в Латвию и Белоруссию. Один из ин¬
форматоров в деревне Старина (Гродненская обл., Белоруссия, 1990 г.)
свидетельствовал, что переход из одной веры в другую (из католициз¬
ма в православие и наоборот) невозможен, если крепки семейные тра¬
диции. Их ослабление и тем более нарушение (это стало обычным де¬
лом в советское время) привело к тому, что для здешних людей стало
совершенно все равно кто они: поляки, белорусы или русские (Мате¬
риалы экспедиции 1990 г., дер. Старина, Поссовет Озеры, Гроднен¬
ский район, Гродненская обл. Белоруссия, информатор Петр Обухо-
вич). Но вернемся к полякам Бразилии. Разрушение их традиционной
семейной обрядности, имея под собой множество социальных причин,
совершалось в рамках процесса аккультурации, главным инструмен¬
том которой был постоянный контакт с иноэтническим окружением,
все более усиливающийся в последующих поколениях. Семейные рам¬
ки все более расширяются через институт кумовства, который призна¬
вался в бразильской среде как признак близкого родства (Zmagania
Polonijne w Brazylii, 1987:221).
Семья, являясь одной из важнейших сфер социального бытия чело¬
века, теряет тем не менее свое притяжение и влияние с нарушением ее
этнической традиционности. Компенсацией такой потери служат
иные этнические структуры. Вне сферы влияния семьи хранителем
польской культуры в Бразилии становились различные польские орга¬
низации и церковь. Об их роли в процессе становления польской эт¬
нической группы речь уже шла в предыдущей главе. Теперь попытаем¬
ся рассмотреть их функции в период более глубокого аккультураци-
онного процесса, сопровождавшегося интеграцией с окружающей эт¬
нокультурной средой. При этом не стоит упускать из виду тот факт,
что «ход указанных процессов определяется не только этнокультур¬
ными, но и другими, в том числе, социально-психологическими и об¬
щественно-политическими факторами» (Козлов, 1987:155). Прежде
чем говорить о значении польских организаций и об их собственном
изменении в новом периоде развития польской иммиграции, необхо¬
димо сказать несколько слов о ее совершенно новом качестве, связан¬
ном с тем, что с каждым годом растет поколение тех, кто родился уже
60

на бразильской земле. Ситуацию, в которой оказывалось это поколе¬
ние, можно вполне квалифицировать как кризисную, с точки зрения
необходимости выбора между ценностями, наследуемыми от родите¬
лей, и образцами культуры их новой родины. Подобная этнокультур¬
ная раздвоенность — удел любого иммиграционного развития, на что
обратил внимание один из классиков этнических исследований в Аме¬
рике М.Л.Хансен. Будучи по происхождению из датско-норвежской
семьи иммигрантов в США, он определил свое поколение как «убе¬
гающих сыновей» (fleeing sons), имея в виду стремление этого поколе¬
ния к бегству от традиций собственной этнической группы, к разрыву
связей с миром культуры разных поколений иммигрантов. Однако это
стремление к бегству М.Л.Хансен расценивает как отчетливое свиде¬
тельство действительного и по-прежнему сильного значения культу¬
ры, вынесенной из родительского дома, в жизни того поколения, ко¬
торое эту культуру стало трактовать как лишний балласт
(Pozern-Zieliński, 182:165). Самым ярким примером ощущения этого
«баласта» в среде польско-бразильской субэтнической общности вто¬
рого и последующих поколений стала их оппозиция к первому поко¬
лению польских иммигрантов. Особенно это проявилось в вопросе об
этнической самоидентификации. Для родившихся уже в Бразилии со¬
отнесение себя с Польшей было актом скорее символическим. Вместо
истинной духовной привязанности к Польше, свойственной их роди¬
телям, они уже сторонятся подобных сентиментов, стремясь к налажи¬
ванию постепенного контакта с новой средой. «На различного рода
молодежных собраниях после тяжелой работы, молодые люди попи¬
вали iwaiane (напиток, похожий на водку), доводя себя до умопо¬
мрачения и решая собственные проблемы с помощью пистолета. Это
происходит до сих пор из-за значительной потери национальных основ.
Молодое поколение наследует здесь местные бразильские обычаи, при¬
бавляя к ним славянскую хитрость и зависть» (Zmagania Polonijne w
Brazylii, 1987:117). Постоянно меняющаяся социальная ситуация в сре¬
де польской иммиграции, требовала иного рода деятельности ее орга¬
низаций, роль и значение которых, как стимуляторов консолидации и
источника взаимопомощи, были теперь в основном выполнены, хотя
до конца и не исчерпаны. Приоритетной целью их новой деятельности
все более становилась не изоляция от окружающего мира, а сохране¬
ние постоянства межпоколенной передачи культуры, «благодаря ко¬
торому молодое поколение могло бы входить в самостоятельную
жизнь с полным осознанием своей культурной генеалогии, не стыдясь
своего прошлого» (Pozern-Zieliński, 1982:170). История польско-бра¬
зильских организаций в межвоенный и последующие периоды раскры-
61

вает перед нами их новые этнические функции, которые теперь сво¬
дятся, главным образом, к селекции определенных черт польской
культуры и их сохранению в том объеме^, который становится доста¬
точным для этнической идентификации. Это происходит на фоне воз¬
никновения большого числа новых организаций и перерастания их из
узколокальных в "региональные и центральные, охватывающие своей
деятельностью широкие массы населения польского происхождения.
За всю историю бразильской Полонии общее число ее организаций
почти достигло двухсот. Часто они представляли собой нечто эфемерное
с небольшим числом членов, не имеющих ясной программы деятель¬
ности и соответствующих возможностей для работы (Dzieje Polonii w
Ameryce Łacińskiej, 1983:401). Но эти маленькие ручейки польскости
на бразильской земле, исчезая, сливались в общем потоке, из которого
возникали польские организации разной социальной направленности.
Многие из них до сих пор играют важную роль в фиксации самого
присутствия польской этнической группы в Бразилии. Несомненно их
значение и в социокультурном развитии тех регионов, где поляки се¬
лились, и где их потомки проживают до сих пор наиболее компактно.
Процесс взаимоотношений этих организаций на протяжении всей
польско-бразильской истории не был ровным и однозначно дружест¬
венным. Они часто становились тем микромиром польской этничнос-
ти, в котором сосредотачивались сложные проблемы, свойственные
любому развитию. Присваивая себе имена великих поляков, напри¬
мер, таких как Костюшко, Пулаский, Понятовский, Мицкевич, Ко¬
перник, Синкевич, польские организации начинали иногда сопер¬
ничать в правоверности и истинности их подхода к вопросам поль¬
ской истории, культуры и традиционности. Когда встречались, к при¬
меру, члены обществ Костюшки и Пулаского, обязательно происходи¬
ли страстные дискуссии на тему: кто из этих двух является большим
героем польского народа. То же самое можно было встретить и среди
других членов обществ, носящих славные польские имена. «Эта глу¬
пая мания, — пишет один из общественных деятелей бразильской По¬
лонии Вл.Гвоздзиковский, — обвинения друг друга по поводу возве¬
личивания своих кумиров привела на территории Параны к тому, что
ни в паранском сейме в Куритибе, ни в бразильском парламенте в
Рио-де-Жанейро долгое время поляки не имели ни одного представи¬
теля, несмотря на то, что «они составляли значительную часть населе¬
ния Параны и были мужественными пионерами ее девственных лесов.
-Как только начинались выборы в сейм или парламент, польское насе¬
ление голосовало за бразильских, итальянских и даже немецких кан¬
дидатов, но, Боже упаси, за поляка. Когда я спросил, зачем они это де-
62

лают, — продолжает Вл.Гвоздзиковский, — ответ был всегда один и
тот же: депутат — это важный и большой человек, и если им будет по¬
ляк, то он станет возвышаться над всеми нами, что станет для нас де¬
лом вредным и оскорбительным» (Zmagania Polonijne w Bra¬
zylii, 1987:143). Думается, что это достаточно красноречивая информа¬
ция к размышлению о феномене этнического автостереотипа, склады¬
вающегося в условиях иммиграции. Однако следует признать, что
факты противоборства и соперничества были скорее издержками в
деятельности польских организаций, которые больше были свойствен¬
ны периоду адаптации поляков к новой этносоциальной среде. В пе¬
риод же, когда в жизни польской иммиграции начинают доминиро¬
вать интеграционные моменты, а этнокультурные отношения с окру¬
жающей средой принимают характер более глубокой аккультурации,
основной целью становится сохранение и распространение не просто
польской культуры, а культуры, возникающей в результате ее посто¬
янного взаимодействия с окружающими этническими культурами, и,
прежде всего, с доминирующей культурой бразильского общества. В
свидетельствах, отражающих деятельность польского общества «Возрож¬
дение» можно обнаружить, что в книге протоколов заседаний руково¬
дства общества (1948-1955) 7 протоколов написаны на'польском языке, а
16 — уже по-бразильски... В 1955 г. руководство Общества сменилось;
общество к этому времени насчитывало более 200 членов. Было также
построено здание Общества, что облегчало проведение различных
торжеств и праздников. Стать членами Общества стремились не толь¬
ко поляки, но и бразильцы. В 1959 г. Общество попало в тяжелую фи¬
нансовую ситуацию, что обострило имевшиеся внутри его противо¬
речия, но общими усилиями и благодаря доброй воле удалось
включить в программу местной радиостанции передачу под названи¬
ем «Польский час» (Нога Polonaise), которая выходила в эфир каждое
воскресенье пополудни. Эта акция сыграла важную роль для польских
колоний, но также с вниманием и интересом была встречена бразиль¬
цами в связи с возможностью слушать польскую музыку (Zmagania
Polonijne w Brazylii, 1987:120-121). Новым явлением в истории поль¬
ских организаций Бразилии стало появление молодежных клубов и
товариществ. В 20-х годах XX в. в атмосфере громадного энтузиазма
в связи с возрождением независимости Польши во многих польских
колониях начали создаваться харцерские отряды, стрелецкие товари¬
щества, молодежные кружки и т.п. С целью объединения этих моло¬
дежных организаций, которых в начале 20-х годов насчитывалось
около 20 в Куритибе, в столице штата Парана, был создан комитет
польских спортивных организаций. Вскоре под давлением централь-
63

ных властей, обеспокоенных его якобы военизированным характером,
комитет этот был преобразован в Польское товарищество физическо¬
го воспитания под названием «Юнак». К 1937 г. оно имело уже 83 от¬
деления в штатах Парана, Санта-Катарина, Риу-Гранде-ду-Сул и
Сан-Пауло. В 1938 г., в результате широкомасштабной национали¬
стической политики президента Варгаса, за этой польской организа¬
цией было закреплено название, в котором уже не содержалось эт¬
нического звучания. На португальском языке оно именовалось как
Sociedade de Educacao Fisica Juventus, то есть Общество физического
воспитания Ювентус (Emigracja Polska... 1971:196-197).
Вновь создаваемые польские организации все более приобретают
характер польско-бразильских; условно их можно было бы разделить
на культурные, региональные и профессиональные. Но независимо от
их специализации, они все более начинают приобретать субэтничес¬
кую окраску, что свидетельствует о значительной степени аккультура-
ционного процесса, основным механизмом которого становится пере¬
ход бразильцев польского происхождения из маргинального в цен¬
тральное социокультурное состояние. На практике это происходило
через интеграцию с социальными, экономическими и политическими
структурами бразильского общества. Подтверждением этого может
послужить описание деятельности одной из рядовых польских органи¬
заций под названием «Клуб 44». Клуб объединил вокруг себя людей
разного социального и этнического происхождения. Его резиденция
находилась в городе Сан-Пауло в 25-этажном доме князя Романа Сан-
гушки. «Когда мы вошли в это здание, — пишет польский адвокат
Хендрик Модзелевский, несколько раз посетивший Бразилию, — нас
приветствовал президент клуба Мошковский. Мы осмотрели хорошо
обустроенное помещение на первом этаже, где президент познакомил
меня с 72-летним князем Романом Сангушко и его женой мадам Бур-
хард, известной деятельницей французского сопротивления. Из бесед с
князем я узнал, что он является одним из богатейших людей Бразилии»
(Zmagania Polonijne w Brazylii, 1987:261-262). Новое качество аккуль-
турационного процесса можно обнаружить в словах того же Модзе-
левского, характеризующих основную направленность деятельности
харцерской дружины «Белый Орел». «В рамках организации, при¬
знающей общебразильские ценности, — отмечал он как президент
«Белого Орла»,— полякам будет легче работать в смысле поддержа¬
ния польскости среди молодежи, подобно тому, как это делается в ра¬
нее уже созданных английских, японских и венгерских дружинах»
(Zmagania Polonijne w Brazylii, 1987:263).
64

Закончить разговор о месте организованного движения в этно¬
культурном развитии польской иммиграции в Бразилии на новом эта¬
пе нельзя без отношения к этой проблеме тех исследователей, которые
считают, что в развитии этнических организаций можно заметить од¬
ну важную тенденцию: они со временем все более становятся пунктом
сосредоточения тех этнокультурных функций, которые на стадии ста¬
новления этнической группы находились в'сфере семьи, церковного
прихода и соседских отношений. Однако, по справедливому за¬
мечанию польского историка А.Брожека, этот процесс институализа¬
ции польской культуры, не захватывал особенно широких кругов,
что, конечно, не умоляет его значения. По данным из истории амери¬
канской Полонии в конце 30-х годов в польских объединенных орга¬
низациях было около одного миллиона человек, тогда как американ¬
цев польского происхождения насчитывалось к этому времени 5 мил¬
лионов (Brożek, 1977:94). Это подтверждают и материалы по истории
польской этнической группы в Бразилии. В противоположность тем,
кто так или иначе имел отношение к организациям бразильской По¬
лонии, большинство бразильских поляков можно в какой-то мере оха¬
рактеризовать термином одного из них, назвавшего себя «космополя¬
ком». «Мы, — пишет он, — горды достижениями Польши, которую
мы по возможности посещаем, хотя нам и чужда ее ^астрономия (име¬
ется в виду пища — И.З.). Радуют нас и выступления польских арти¬
стов и мы с благодарностью принимаем поздравление от бразильцев
по поводу победы польской футбольной команды. Однако мы за пол¬
ную интеграцию при сохранении нашей польской культуры. Этничес¬
кая изоляция, как это было во времена старой эмиграции, в наших ус¬
ловиях неприемлема, ибо мы живем в стране, где нас считают полно¬
правными гражданами. Но мы признаем, что нам следует знать язык
наших предков и сохранять польскую культуру, которая обогащает не
только нас самих, но и культуру нашей другой отчизны — Бразилии»
(Zmagania Polonijne w Brazylii, 1987:263).
Итак, резюмируя материал, приведенный выше, можно констати¬
ровать важную тенденцию аккультурационного процесса, которую
А.Посерн-Зелиньский заметил также и на материалах истории амери¬
канской Полонии, общественные польские организации, с течением
времени все более становясь институциональными структурами поль¬
ской этнической группы в другой стране, не объединяли всех ее чле¬
нов. «За пределами этих организаций существовало также широкое
поле польской этнической культуры, сосредоточенной еще в семей¬
ной, церковно-приходской и соседской сферах. Это поле сосредо¬
тачивало в себе осколки традиций, вынесенных из отцовского дома.
65

Они смешивались со специфическим стилем жизни этнического гетто
и доходящими до него импульсами из сферы сознательно организо¬
ванной Полонии» (Pozem-Zieliński, 1982:181).
Важную роль в процессе аккультурации и ассимиляции играла об¬
рядовая сторона этнической культуры бразильской Полонии. Особен¬
но это четко проявилось в польских народных праздниках. Об инте¬
грационных тенденциях в новом периоде польской истории в Брази¬
лии можно найти много свидетельств. Взять хотя бы описание пре¬
стольного праздника в колонии Рио дос Патос-Пальмира. «У нас, жи¬
телей Пальмира, есть свой польский костел... 7 октября 1923 года (это
день нашего престольного праздника — Ружановской Божьей Мате¬
ри) с самого утра люди начали приходить и съезжаться со всех око¬
лиц, чтобы отпраздновать этот прекрасный день во славу Бога. Ах,
великий Боже, как хорошо было в этот день, какая радость светилась
на лицах каждого прихожанина... Очень много людей было на этом
празднике, потому что в этот день в колонии игрались две польские
свадьбы... Сначала состоялась торжественная месса..., а потом члены
приходского Товарищества вынесли два флага — польский и бразиль¬
ский. Желая придать этим двум флагам еще большую значимость, руко¬
водство Товарищества попросило отца Павла Долина освятить их. Он
решил это сделать именно теперь в торжественные минуты престоль¬
ного праздника. Здесь в нашей муниципии всегда можно увидеть гар¬
моническое сотрудничество и дружбу между поляками и бразильцами,
что может быть образцом для других колоний. И в подтверждение на¬
шей лояльности к бразильцам руководство Товарищества решило вы¬
брать крестных для освещения польского и бразильского флагов: к
флагу польскому двух бразильцев, а к бразильскому флагу двух поля¬
ков, чем все присутствующие были очень довольны» (Zmagania Po¬
lonijne w Brazylii, 1987:237-238). Данный эпизод указывает не только
на интеграционные устремления этнической культуры, но и на ее ри¬
туально-символический характер, потеря которого есть проявление
аккультурационного процесса. Но этническая символика, чаще всего
выраженная в обрядовой жизни людей, в процессе аккультурации яв¬
ляется компенсацией реальных потерь и изменений многих черт на¬
родной культуры. В связи с этим утверждение польского этнолога
А.Посерн-Зелиньского о том, что у иммигрантов второго и последую¬
щих поколений семейная обрядность заметно утрачивает свой симво¬
лико-ритуальный и социальный характер (Pozern-Zieliński, 1982:183),
противоречит реалиям польского этнического развития в Бразилии.
Еще двадцать лет назад погребение лиц польского происхождения в
колонии Муричи сохраняло все традиционные черты обряда похорон
66

польского крестьянина. Гражданские похороны полностью натурали¬
зованных иммигрантов не имееют сколь-нибудь этнокультурных черт.
«Умерших бразильцев, — свидетельствует очевидец, — хоронят, как
правило, без ксендза. Покойника провожают для отпевания в костел,
и месса в этом случае совершается как исключение. Отпевание занима¬
ет не более трех-пяти минут. В Муричи же (в среде польских колони¬
стов — И.З.) похороны совершаются по давнему обычаю, как во вре¬
мена наших предков. Хотя в большинстве случаев, чтобы не обидеть
гостей, часть церемонии похорон проводится на португальском языке,
вся церковная церемония их совершается по-польски — со святой мес¬
сой, с литургическими песнопениями. Похороны в Муричи известны
далеко за пределами прихода как торжественные и непохожие на бра¬
зильские. Например, над каждой свежей могилой после официальных
молитв священника, люди поют «Приветствуй nó-царски» или «От¬
дохни после трудов своих» (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1980:136).
Еще меньшему изменению и трансформации подвергся свадебный об¬
ряд. Известно немало случаев, когда даже в смешанных польско-ино-
этнических браках свадьба игралась со всей атрибутикой, свойственной
польской свадебной обрядности (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1980:224).
А вот в обряде крестин изменения очевидны. «Немногие (поляки —
И З.) уже приносят детей в польский костел для крещения...; чаще
можно увидеть обряд бракосочетания, но совершается он уже на пор¬
тугальском языке... Те, кто приходит в настоящее время в польский
костел с крестинами или венчаться, делают это в знак уважения к тра¬
диционным пристрастиям своих родителей... Венчания в польском
костеле нередко совершаются и теми, кто совсем не имеет сколь-ни¬
будь давнего польского происхождения. Делается этр только потому, что
им нравятся польские костелы с их внутренним убранством и прекрасны¬
ми органами» (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1980:353). Такое венчание —
свидетельство влияния польской религиозной культуры в местах ком¬
пактного расселения бразильцев польского происхождения. В этом
убеждаются те многие, кто побывал в столице Параны Куритибе; она
до сих пор не только гражданская и религиозная столица штата, но
также центр жизни бразильской Полонии. Как свидетельствует ксендз
Ст.Турбаньский, опираясь на документ «О Estado do Parana» («Штат
Парана») от 23.07.1975 г., потомков польских эмигрантов в Бразилии
сегодня насчитывается миллион, из них в штате Парана 400 тыс., а в
Большой Куритибе 50 тыс., т.е. 10 тысяч семей (Zmagania Polonijne w
Brazylii, 1980:353).
Об интеграционной роли этнических праздников можно говорить
много, однако, вряд ли ярче и убедительней об этом может сказать
67

любой из них в сравнении с приведенным ниже обычаем, в котором
словно из разноцветных нитей различных культур Бразилии соткался
красивейший ковер новой этнической культуры. Скорее всего в осно¬
вании ниже описанного действа лежат традиции романской культуры,
но теперь в чистом виде их трудно отыскать. Трудно в этом обряде
различить и фигуру польского крестьянина, как, впрочем, и фигуры
индейского охотника, негритянского раба и португальского торговца
и плантатора. Все они понемногу воплотились в фигуры молодых
бразильских пар, жаждущих любви и семейного счастья, но ведущих
свое происхождение от многих народов мира. Так как описание этого
обряда занимает объем более полутора страниц книжного текста,
здесь он передается в заметном сокращении. Автор описания поль¬
ский ксендз Эдмунд Орликовский пишет следующее:	«после
окончания святой мессы ко мне подошли двое молодых людей. Хотя
они и улыбались, в их словах я читаю определенное волнение: святой
отец, мы хотим быть вместе. Я его люблю, — говорит молодая, — и
он меня любит, но наши родители не хотят этого. Мы сегодня ночью
убежим, и тогда они должны будут согласиться на наш брак. Ночью
мы пойдем на праздник «Ромериуса» и будем танцевать до самого ут¬
ра». Праздник этот Орликовский описывает так: «В некоторых рай¬
онах существует обычай, когда молодые, желая иметь семейное счас¬
тье, должны выдержать испытание святого Гонсалвеса. В зале, приго¬
товленном для этой цели, на середину ставят стол с фигуркой Святого,
который держит в руке гитару. Молодые, которые собираются об¬
венчаться, должны всю ночь танцевать перед фигурой Святого, не по¬
ворачиваясь к нему спинами. В углу залы сидит старец с гитарой в ру¬
ках, прозванный «Ромейро», он будет играть всю ночь для молодых,
подвергнутых испытанию... Играя сначала тихую мелодию, Ромейро
поет какие-то таинственные, только ему известные слова... фигуры
молодых людей начинают лениво двигаться, в ереди у них вся ночь, а
в танце они не должны уставать; кто устанет тот проигрывает свое
счастье... Ромейро поет. Теперь уже можно понять слова. Он просит
Святого Гонсалвеса, чтобы тот указал на тех, кого судьба назовет
счастливыми, кого судьба хочет соединить навсегда, до самой смер¬
ти... На лицах танцующих страх, ибо кто в эту минуту прекратит та¬
нец, тот станет несчастливым до конца дней... Глаза танцующих на¬
правлены на маленькую фигурку удивительного Святого. Ритмы все
резче... Кажется, что ноги не поспевают за ритмом мелодии... За счас¬
тье надо дорого платить. Поют первые петухи. Ноги уже отказывают
слушаться. Кто выдержит до конца? Каждый ведь из танцующих
хочет быть счастливым... А ритмы все быстрее и быстрее, это уже да-

же не танец, это уже безумие. Уже выбывают первые пары... Той
ночью только одной паре улыбнулась судьба: она итальянка по про¬
исхождению, а он испанец» (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1980:69-70).
Что касается самого почитаемого из праздников в западноевропей¬
ской церковной традиции — Рождества Христова — то поляки, как
один из самых ревностных его почитателей в Польше, в условиях ак¬
культурации справляют рождественские праздники так, что Вигилия
(канун Рождества) ничем не отличается от Великой пятницы.
«Вечером, — свидетельствует источник, — нет уже нашей Вигилии (в
данном случае имеется в виду постный стол — И.З.), а только сухой
хлеб и черный кофе. На столе не встретишь уже оплаток (плоские
хлебные пластинки с изображением распятого Христа — И.З.). Перед
Рождеством редко можно услышать коленды (рождественские песно¬
пения — И.З.). На счастье, — продолжает свои заметки святой отец
Ян Варгулевский, — я захватил с собой много оплаток щ Польши и
мог поделиться ими с отцом Винценто и поляками, живущими в Пон¬
та Гросса» (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1980:315).
Тенденцию вытеснения обрядности за рамки семьи отмечает и
А.Посерн-Зелиньский у поляков Соединенных Штатов Америки. Осо¬
бенно это становится заметным после второй мировой войны и может
расцениваться как проявление иного «сохранения и поддержания тра¬
диций, единственными охранителями которых до тех пор были семья
и церковь» (Posern-Zieliński, 1982:185). Для бразильских поляков-кре-
стьян в нескольких поколениях эта тенденция наиболее отчетливо
проявляется только теперь, ибо семейные узы долгое время сохраняли
достаточную крепость, особенно в местах дисперсного расселения
бразильцев польского происхождения. Факт институциализации се¬
мейной обрядности, наблюдаемый у них в настоящее время, является
доказательством более глубокого аккультурационного процесса, ука¬
зывающего на определенную степень ассимиляции. Но процесс этот
вряд ли можно назвать последовательно '■ днонаправт^'-’чым; его час¬
то сопровождают случаи возврата к том) что казалось уже давно по¬
терянным. Более всего это заметно в религиозной практике. Так, на¬
пример, деятельность польских религиозных орденов отмечена важ¬
ными действиями для сохранения польских национальных школ. С 1922 г.
по 1939 г. десятки таких школ были открыты в южных штатах Бразилии
сестрами-францисканками (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1988:97-98).
Под патронатом религиозной общины вербистов с самого начала
польской иммиграции в Бразилии и до наших дней существует не¬
сколько польских приходских школ в штате Парана (Zmagania Poloni¬
jne w Brazylii, 1980:699-725). Что касается роли польского костела в со-
69

хранении польской культуры на бразильской земле, то красноречивее
всего эта роль выражена в выступлении настоятеля костела Св.Стани¬
слава ксендза Августина Колка, имевшем место в дни приезда в Бра¬
зилию в 1975 году польского народного ансамбля «Мазовше». В своей
вдохновенной проповеди он сказал, что сохраняя веру и польский кос¬
тел, мы сохраняем культуру и польские народные обычаи. Затем во
время мессы пел ансамбль «Мазовше». В конце все присутсвующие за¬
пели гимн Boże coś Polskę (Боже, не забудь Польшу). На душе у всех
было радостно и торжественно.
О значении религии и церкви в этнической жизни бразильской По¬
лонии говорят и слова одного из польских путешественников, посе¬
тившего Бразилию после второй мировой войны. «Мы хорошо знаем,—
отмечает он, — что поляк, лишенный веры, лишается таким образом чув¬
ства своей национальности, подтверждением чему является большое ко¬
личество таких случаев» (Dzieje Polonii w Ameryce Łacińskiej, 1983:400).
Факт этот является одним из многих, указывающих на неизбежность ас¬
симиляции, в процессе которой этнокультурный аспект играет сущест¬
венную роль.
Новое качество этнического взаимодействия на этапе интеграции с
бразильским обществом проявилось и в польском фольклоре. В ре¬
зультате постоянного контакта с иноэтнической средой выкристалли¬
зовываются основы той формы фольклора, которую принято назы¬
вать фольклоризмом. Это явление достаточно полно проявилось в
деятельности польской фольклорной группы «Веселая семерка»,соз¬
данной в 1958 г. и состоящей поначалу из семи энтузиастов польского
происхождения. В конце 1959 г. члены этой группы обратились с пред¬
ложением к руководству общества им.Юзефа Пилсудского о присое¬
динении к нему, но эта затея успехом не увенчалась. Затем после не¬
скольких переговоров с тогдашним президентом общества Uniao Ju-
ventus (Союз молодежи) в Куритибе Эдвином Темиским они стали
членами этого общества и в качестве фольклорной части присоедини¬
лись к существовавшей при Обществе молодежной секции. Главной
целью созданного ансамбля было проведение музыкальных концер¬
тов, хоровых песнопений, обработка и культивирование польских пе¬
сен, танцев, народных обычаев, а также распространение их в поль¬
ско-бразильской среде. 19 июля 1961 г. по случаю состоявшегося в Ку¬
ритибе Конгресса химиков Бразилии фольклорный ансамбль был
приглашен для показа своей программы в театре Гуаира и имел боль¬
шой успех. Затем удачное выступление ансамбля по куритибскому те¬
левидению в 1962 г. создало предпосылки для будущего его участия в
предстоящем IV фольклорном фестивале паранских этнических групп.
70

Результатом выступления ансамбля на этом фестивале стала награда
золотой медалью и дипломом, которые были вручены секретарем па-
ранского департамента культуры доктором Ю.Фуртадо. В 1967 г. ан¬
самбль раскололся на две части, одна из которых перешла в самое ста¬
рое польское общество в Бразилии — общество им.Тадеуша Костюш-
ки. С этой поры обе части ансамбля развиваются самостоятельно как
две отдельные фольклорные группы. В 1971 г. ансамбль, оставшийся в
«Союзе молодежи», насчитывал 100 человек: танцевальная секция —
65, хор — 25 и оркестр — 16 человек. Его членами являются не только
поляки или бразильцы польского происхождения, но также коренные
бразильцы и бразильцы португальского, украинского и даже итальян¬
ского и немецкого происхождения (Emigracja Polska..., 1971:240).
О глубокой трансформации польского фольклора в Бразилии сви¬
детельствует создание большого количества народных любительских
театров, часто состоящих из молодых людей, желающих проявить се¬
бя на общественной ниве. Один из них, возникший в Сан-Пауло под
руководством известного деятеля культуры бразильской Полонии
Чеслава Зелиньского, привлек к себе «молодых людей, имеющих в
большинстве своем литовское, латвийское и эстонское происхожде¬
ние, но признававших себя поляками... Работа с ними была трудная,
ибо они представляли собой материал достаточно сырой в арти¬
стическом отношении, и кроме этого их польский ^зык оставлял же¬
лать лучшего. Однако это были очень увлеченные и работоспособные
люди, и к тому же по-настоящему патриотически настроенные по от¬
ношению к Польше и всему тому, что было с ней связано. После дол¬
гой работы с ними их произношение становилось все лучше и лучше.
Наконец, они даже между собой стали разговаривать на хорошем
польском языке (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1987:244-245).
Говоря о фольклоризме как о некой вторичности народного
фольклора или как об определенном возрождении последнего, нельзя
не заметить его важности как в деле поддержания этнической культу¬
ры и демонстрации ее в иноэтническом окружении, так и в фиксации
изменения подлинной народной культуры, выраженной через фольк¬
лор. Особенно это просматривается через процесс передачи этничес¬
кой культуры из поколения в поколение. Примером тому может слу¬
жить следующий эпизод из польско-бразильской истории. В 1976 г. в
селе Пинхал (штат Риу-Гранде-ду-Сул) «поляки по случаю своего сто¬
летнего юбилея организовали большое народное гуляние, религиоз¬
ным мотивом которого был праздник в честь Ченстоховской Божьей
Матери. Ее чудотворный образ хранился как раз в селе Пинхал. После
святой мессы, вручения дипломов самым старым полякам и торжест-
7/

венного обеда около трех часов пополудни состоялось фольклорное
выступление детей, которые танцами и песнями покорили присутст¬
вующих. Польские и даже итальянские песни звучали весь праздник»
(Zmagania Polonijne w Brazylii, 1980:563). Последнее может рассматри¬
ваться как одно из свидетельств интеграции двух этнических культур.
Таких примеров интеграции и не только t итальянцами, существует
недостаточно вплоть до настоящего времени. Подобное явление в
развитии полиэтнических обществ является проявлением широкой ак¬
культурации прежде всего в отношении доминирующей этнической
культуры Бразилии. В результате этого процесса сама эта культура
находится в процессе постоянного изменения, впитывая в себя многие
стороны культурной жизни, взаимодействующих друг с другом эт¬
нических групп. Немалую роль в этом играют их традиционные
праздники. То, что аккультурация — это обоюдный процесс, - есть
немало доказательств из польско-бразильской истории. В арсенале
праздников бразильской Полонии существуют до сих пор и такие, ко¬
торые связаны со многими страницами их истории на бразильской
земле. Традиционным можно считать праздник, посвященный пионе¬
рам польской иммиграции в Бразилии. В 1971 г. во многих колониях
торжественно отмечался 100-летний юбилей, посвященный прибытию
в Бразилию первого польского поселенца. 26 августа этого же года в
Куритибе состоялся съезд польских ксендзов, во время которого была
проведена святая месса перед образом Ченстоховской Божьей Матери
(Zmagania Polonijne w Brazylii, 1980:386). В 1969 г. многие приходы в
Куритибе и ее окрестностях отметили 60-летие польского костела
Св.Станислава (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1980:381). Почти еже¬
годно отмечается праздник, посвященный польскому крестьянину-сея-
телю, которому еще в 1922 г. в Куритибе был воздвигнут памятник с
такой надписью на его постаменте (на бразильском и польском язы¬
ках): «1822-1922 — Бразилии в память первого стодщия независимо¬
сти. Польская колония» (Emigracja Polska..., 1971:47i-487). В Порто
Алегре с 1960 г. в одном из парков города стоит бюст великому поль¬
скому композитору Фредерику Шопену (Emigracja Polska, 1971: фото¬
графическая вставка 144). По мере углубления процесса ассимиляции
польские традиционные праздники изменяют свой характер от нацио¬
нально-патриотической направленности, свойственной первому пе¬
риоду иммиграции, к характеру, в котором все более отчетливо про¬
ступают польско-бразильские или общенациональные бразильские
элементы. Чисто польские праздники и с участием только поляков
становятся теперь скорее исключением, чем правилом (Zmagania Po¬
lonijne w Brazylii, 1980:558).
72

Говоря о новом этапе аккультурации поляков в Бразилии как о
глубоком изменении их этнической культуры в процессе взаимодейст¬
вия с другими этническими культурами, нельзя не заметить в этом
процессе важной роли языка. Польский язык перестает теперь играть
роль единственного средства общения, ибо процесс социализации во
втором и последующих поколениях все более требовал знания порту¬
гальского языка. Польский язык выполнил уже свою этноконсолиди-
рующую роль. Все дальше в прошлое уходят времена, когда поляки
говорили на такой мешанине польского и португальского языков, что
он скорее напоминал еврейский жаргон (Zmagania Polonijne w Bra¬
zylii, 1987:228). Очень знаменательно в этом смысле звучат рассужде¬
ния одного из польских учителей, сравнивающего две различные язы¬
ковые ситуации: отношение поляков к русскому языку, когда они жи¬
ли в российской части Польши и отношение тех же поляков к государ¬
ственному языку Бразилии, где они оказались в результате эмиграции.
«Для нас в то время знание русского языка не только не имело настоя¬
тельной потребности, но признавалось совершенно не нужным, ибо
мы же находились у себя в стране и нам поэтому полностью хватало
нашего языка, тогда как здесь проблема представлялась совершенно
иначе. Для наших детей, которые учатся в польских школах и кото¬
рым, без сомнения, придется здесь жить всегда, основательное знание
португальского языка становится необходимым не только для их соб¬
ственного успеха, но и будет иметь значение на этой территории для
всей нашей национальной группы» (Zmagania Polonijne w Bra¬
zylii, 1987:228). Но еще в 1935 г. в Муричи — одной из крупнейших им¬
миграционных колоний с преобладанием польского населения —
можно было встретить людей, не знающих португальского языка
(Zmagania Polonijne w Brazylii, 1980:134). А вот интересные данные из
письма польского ксендза Винсента Вроша, датируемого от 22 апреля
1959 г. «Что касается поляков, — пишет он, — они составляют в моем
приходе около 90%. Из тех, кому больше сорока лет, около половины
понимают по-польски, а из тех, кому менее 20 лет, польский язык по¬
нимают только некоторые. Подобным образом дело обстоит и с дру¬
гими языками иммигрантов. Более всего сохраняют свой язык украин¬
цы, особенно там, где у них есть еще свои церкви и школы... Часто, —
продолжает польский ксендз, — я был вынужден переходить на «бра¬
зильский язык»,чтобы не быть похожим на некоторых польских бабок
и дедов, которые не понимают своих внуков, щебечущих по-порту¬
гальски» (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1980:59).
По мере усиления ассимиляционного процесса соотношение в
употреблении польского и португальского языков в среде польской
73

этнической группы являлось лингвистическим индикатором того
уровня аккультурации, на котором находились те или иные ее пред¬
ставители. Но неоднозначность и противоречивость ассимиляции и
аккультурации отражались и в языковой среде. В годы жестокой на¬
циональной политики правительства Варгаса конца 30-х годов поль¬
ский язык был часто одним из главных предметов обучения в тех не¬
многочисленных польских школах, которые не были закрыты властя¬
ми по счастливой случайности. Там, где польские школы были закры¬
ты, обучение польскому языку осуществлялось только в семье и стано¬
вилось уделом женщин — хранительниц домашнего очага, быта и на¬
родных традиций (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1980:599). Известны
случаи возрождения польского языка и в наши дни, о чем свидетельст¬
вует абзац из книги «Польские вербисты» под названием «Малый ре¬
нессанс польского языка в Муричи». «Последнее время усиливается
осознание того, — читаем мы у одного из свидетелей современной
жизни колонии, — что быть хорошим бразильцем — это значит не ог¬
раничиваться знанием только одного языка. На факультативные лек¬
ции польского языка сегодня приходят с радостью не только дети ро¬
дителей польского происхождения. Здешние люди очень любят петь,
особенно в костеле, и поют они там и по-португальски, и по-польски.
В пении польских песен особенно преуспевают люди старшего поколе¬
ния, но и молодые часто охотно участвуют в этом... В школьных мессах
из уст парней и девчат слышатся молитвы: в понедельник — по-порту¬
гальски, в субботу — по-польски. Самое молодое поколение имеет
вновь обретенное желание овладеть языком своих отцов и дедов»
(Zmagania Polonijne w Brazylii, 1980:156). Во многих костелах, где до
сих пор обнаруживается паства польского происхождения, проповедь
часто ведется на польском языке, хотя официальным является бразиль¬
ский H3biK^(Zmagania Polonijne w Brazylii, 1980:554), как это было и рань¬
ше, даже во времена националистической политики правительства Вар¬
гаса» (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1980:134). То, что знание языка
не всегда прямо сопряжено с этнической идентификацией — основ¬
ным проявлением этнического самосознания — раскрывается в свиде¬
тельстве одного из польских ксендзов, который, будучи в местечке
Понта-Гросса в 1959т., очень удивился тому, «что большинство ста¬
риков понимает и говорит по-польски, хотя многие осознают себя уже
только бразильцами. «Кто бы мог подумать, — восклицает польский
ксендз, что Matessi, Soaki, Sare — это поляки Matejczyk (Матейчик),
Sochalski (Сохальский), и Szary (Шарый)» (Zmagania Polonijne w Bra¬
zylii, 1980:60).
74

Из-за отсутствия специальных исследований по языковой ситуации
юга Бразилии на протяжении ста лет, трудно дать четкую характери¬
стику тех языковых проблем, с которыми встречались этнические
группы в Бразилии, в том числе и польская. На имеющемся материале
по полякам Бразилии можно лишь констатировать тот очевидный
факт, что проблема языка занимает одно из центральных мест в этно¬
культурных проблемах. Знание собственного языка, несмотря на на¬
личие определенных исключений, тесно связано с этническим самосоз¬
нанием, а также обуславливает сохранение социальных связей среди
людей одной национальности. В случае с поляками Бразилии (точнее
ее юга) только с помощью их родного языка они долгое время могли
сохранять ценности польской культуры. Только на польском языке
они могли осуществлять связь с родиной предков. Именно поэтому
потеря знания польского языка у последующих поколений бразильцев
польского происхождения свидетельствует о постепенном их отрыве
от традиционной культуры, что и является основным содержанием
процесса аккультурации. Однако существует достаточное количество
фактов, подтверждающих сильную привязанность польских имми¬
грантов, их детей и даже последующих поколений к своему языку,
особенно дома. Но во многих случаях, подобная информация содер¬
жит и указание на то, что место польского языка все более занимал
португальский (Dzieje Polonii w Ameryce Łacińskiej, I'983:410).
Говоря об изменении признаков этнической культуры бразильской
Полонии, особенно начиная с межвоенного периода, нельзя не заме¬
тить некоторые сходства в этом отношении с реалиями польской эт¬
нической группы в Соединенных Штатах Америки. Их на этапе инте¬
грационной аккультурации А.Посерн-Зелиньский оценивает как не¬
способствующих углублению знаний о Польше. «К фактам, которые,
без сомнения, воздействовали на это, можно отнести изменение идео¬
логической ориентации Полонии от народно-патриотической к поль¬
ско-американской, изоляцию польско-американских анклавов от волн
новых иммигрантов, усиление приоритетов нового поколения, знаю¬
щего отчизну только по рассказам и не всегда хорошо владеющего
языком, а также уменьшение роли школы, костела, массовых польских
организаций, как важных посредников в передаче этнических знаний»
(Pozern-Zieliński, 1982:190). Любопытно, что школа в вышеприведен¬
ном перечислении стоит на первом месте, и думается не случайно, ибо
в этнической жизни школа действительно играет значительную роль.
Национальная школа занимала важное место как в начальный период
польской иммиграции, о чем шла речь в предыдущей главе, так и на
этапе интеграции и ассимиляции. Под влиянием этих процессов про-
75

исходит заметное изменение в недрах польско-бразильской школы, о
чём свидетельствуют факты из ее истории. Во-первых, процесс аккуль¬
турации, проявившийся на новом этапе в школьном деле, по разному
протекал в городе и деревне. «Дети из города знали уже португаль¬
ский язык и были достаточно непосредственны в общении на нем, в то
время как дети из села отличались скромностью, умеренностью и зна¬
ли только польский язык... У городских детей часто проявлялась при¬
вычка говорить между собой по-португальски. Это происходило по¬
тому, что жили они среди семей разных национальностей, для кото¬
рых понятным был именно общегосударственный португальский
язык» (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1987:200-201). Во-вторых, дву¬
язычие в преподавании и составлении программ обучения становится
обычным делом (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1987:160). В-третьих,
несмотря на то, что школа считалась польской, ее часто посещали и
бразильцы (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1987:201). В-четвертых, из
описания школы ясно можно увидеть заметно продвинувшиеся инте¬
грационные процессы, несмотря на то, что внешняя атрибутика имела
черты польской школы. Например, в такой школе в местечке Аруака-
рии в классе «висел портрет Костюшки на таком же месте, чтобы дети
могли его все время видеть... Год спустя после открытия школы уда¬
лось найти две настенные карты Польши и Бразилии. Карта Польши
была очень любопытна по своему происхождению: она была выпуще¬
на генеральным штабом австрийской армии времен раздела Польши...
Карта Бразилии, выпущенная какой-то французской фирмой, содер¬
жала ценные сведения, например, такие, как места нахождения тех или
иных минералов или пункты разведения того или иного скота и т.п.
(Zmagania Polonijne w Brazylii, 1987:201). В-пятых, в конце 20-х годов
нашего столетия в Куритибе было организовано объединение учите¬
лей польских школ, которые издавали журнал «Наша школа», конкури¬
ровавший с детским еженедельником на португальском языке «О
Tico-Tico». О силе и неизбежности процесса аккультурации говорит
тот факт, что к концу 1928 г. журнал на португальском языке «пользо¬
вался также немалым успехом, особенно, среди польских детей, рож¬
денных в Бразилии, которые к этому времени составляли уже боль¬
шинство» (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1987:161). Подобные факты
красноречиво свидетельствуют о ходе аккультурационного процесса
через социализацию представителей польской этнической группы в
Бразилии. Поэтому неслучайно главный удар в национальной поли¬
тике президента Варгаса был направлен в сторону иммигрантских, в
том числе и польских школ. Известно, что перед этой акцией бразиль-
76

ского правительства польских школ в Бразилии было 349, из них только
в штате Парана — 167. В них работало 344 учителя (в Паране — 190),
а обучалось 12000 детей (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1987 а: 198).
Следует, однако, заметить, что значительная часть детей в польских
школах в межвоенный период училась в основном уже на португаль¬
ском языке. Правда, указывая на это, известный деятель польско-бра¬
зильского образования Р.Вахович писал, что «польские школы не бы¬
ли португалоязычными в полном смысле этого слова, что иллюстри¬
руют и статистические данные. В Паране в 1937 г. из 167 польских
школ только в 14-ти дети обучались исключительно на португальском
языке. Существовали еще школы (их было 10), где обучение проводи¬
лось только по-польски. Большинство же польских школ (143) были
двуязычны. Приблизительно такая же пропорция наблюдалась в шта¬
тах Санта-Катарина и Риу-Гранде-ду-Сул (Zmagania Polonijne w Bra¬
zylii, 1987 а: 198-199).
Жесткая национальная политика правительства Варгаса конца
30-х годов часто наталкивалась на изоляционистские тенденции в сре¬
де тех или иных иммигрантских групп. Особенно это было заметно в
немецкой среде. Вместе с немцами в других странах мира бразильские
немцы находились под влиянием пропаганды гитлеровской Германии,
направленной на поддержание немецкого самосознания и деятельно¬
сти всех немцев-иммигрантов в интересах германского piir i Нс
обошли подобные настроения и итальянских иммигрантов i ра^инии.
Что касается поляков, то подобное влияние, особенно до н.нала вто¬
рой мировой войны, оказывалось и на них, ибо для «принятия такой
позиции не нужно было даже фашизма в развитой форме»,— пишет
польский историк М.Куля. «Когда в Бразилии, — продолжает он, —
для иммигрантов наступили тяжелые времена, то такой сторонний на¬
блюдатель, каким был посол Франции в Варшаве Леон Ноель, писал в
1938 г., что, если в доходящих до нас сведениях существует толика
правды, то поляки в Бразилии или бразильцы польского происхожде¬
ния могли стать жертвой взглядов, имеющих место здесь издавна, а с
недавнего времени усилившихся с помощью идей немецкого нацио¬
нал-социализма. Эти взгляды основаны на признании иммигрантов в
качестве ценного для Польши капитала — капитала, которому нельзя
позволить рассеяться, но наоборот, который необходимо концентри¬
ровать и организовывать для поддержания в нем националистических
Чувств, которые могут быть использованы в случае той или иной не¬
обходимости» (Kula, 1987:207). Перед нами яркий пример эксплуата¬
ции реальных этнокультурных различий в политических целях. В
77

случае с поляками в Бразилии такие настроения закончились не¬
удачной попыткой со стороны определенных кругов Польши осуще¬
ствить план концентрации лиц польского происхождения в местечке
For de Jguacu (на стыке границ Бразилии, Аргентины и Парагвая) для
получения возможности влиять на положение вещей в этом регионе, а
со временем, может быть, и для установления суверенных прав над
ним (Kula, 1987:208). Однако этому плану не суждено было осущест¬
виться, но слухи о нем сыграли на руку бразильским национали¬
стическим силам, осуществлявшим известную программу этнической
дискриминации в отношении бразильской Полонии (Emigracja Pol¬
ska..., 1971:125).
Изменение культуры бразильской Полонии в процессе аккультура¬
ции отразилось и на этническом самосознании польских иммигран¬
тов. Более всего это заметно в изменении их этнического стереотипа и
автостереотипа. Если в период адаптации и консолидации обе эти
психологические установки наблюдались в резком противопоставле¬
нии своей этнической культуры иным этническим культурам, в том
числе и доминирующей — бразильской, то теперь полярность в вос¬
приятии окружающей среды сменяется на заметную терпимость и со¬
трудничество. «Наилучшими соседями из трех национальностей, кото¬
рые окружали нас, были итальянцы, — пишет одна из деятельниц
польско-бразильского образования Хелена Верпаховская, и продол¬
жает, — но помогали они нам тогда, когда видели, что взамен они
также получают помощь...Как каждый народ, они имеют недостатки.
Если бы не молитва, которую они произносят на другом языке, если
бы не их более открытые и менее моральные ксендзы, по сравнению с
нашими, поляки быстро бы потеряли свои национальные черты, ибо в
численном отношении поляков заметно меньше, чем итальянцев...Ин¬
дивидуальность у итальянцев очень сильна, сильны также предпри-
имчимость и подвижность в интересах. Польским женщинам трудно
понять смелость и энергичность итальянских девушек, их горячий
темперамент, но по правде говоря, это не помешало бы и полькам.
Итальянская девушка воспитана в атмосфере более трудной, чем на¬
ша — полька, и она умеет сбросить с себя все мешающее ей и смело
идет вперед... Еще ребенком итальянца вступает в борьбу, формируясь
наравне с братьями... Польская колонистка, имея малых детей, часто
пользуется уважением со стороны младших сестер, которые ей во всем
помогают. Она давно не работает в поле. Вообще польки большую
часть времени посвящают домашней и хозяйственной работе. Однако,
когда полька болеет, муж не очень интересуется этим, итальянец же о

больных родственниках заботится, но здоровых гонит в поле... Италь¬
янские девушки любят поляков, им нравится их спокойствие. Нашим
же девушкам нравится буйный итальянский темперамент, предпри-
имчимость, достаток, нравится то, что итальянки модно одеваются и
танцуют в воскресенье в ресторанах» ( Zmagania Polonijne w Brazylii,
1987: 223-224).
Разрушению этнического самосознания у поляков способствовали
их браки с представителями других этнических групп. И как бы на
страже этнической чистоты не стояли матери, мечтавшие о том, чтобы
их дети выходили замуж за поляков или женились на польках, с каж¬
дым годом это становилось сделать все труднее и труднее. «И если у
детей от смешанных польско-итальянских браков обнаруживается
много положительных (в смысле предприимчивости — И.З.) черт ха¬
рактера, они обычно уже не являются поляками» (Zmagania Polonije w
Brazylii, 1987:224), — так заключает свои наблюдения Верпаховская,
но затем сама же себе противоречит, рассказывая об одной польской
девушке, вышедшей замуж за итальянца, «которого она научила го¬
ворить по-польски и петь польские песни, с помощью которых он ук¬
ладывал спать своих чернооких, смуглых сыновей» (Zmagania Poloni¬
jne w Brasylii, 1987:224). В этом и многих других противоречивых сви¬
детельствах, как в капле воды отражается сложность и неодно¬
значность процессов аккультурации и ассимиляции, что определен¬
ным образом сказывается и на таком сложном психологическом фено¬
мене как этническое самосознание. Вектор его изменения от осознания
себя поляком до признания себя бразильцем~на примере истории бра¬
зильской Полонии имел, да и имеет по сей день, множество непредви¬
денных составляющих. Однако его основное направление от узкоэт¬
нического (польского) к общенациональному (бразильскому) необра¬
тимо. Характер же подобного изменения можно называть, как
впрочем и трансформацию всей польской культуры на бразильской
почве, такими эпитетами как сложность, замысловатость, непредви¬
денность и неоднозначность. Но точнее всего в данном случае пред¬
ставляется слово «органичность».
Время расставляет на свои места все, что раньше могло казаться
незыблемым. Для поляков, приехавших в Бразилию, это была принад¬
лежность к Польше и ее культуре, но по прошествии определенного
времени иные механизмы их общественного бытия на новой земле сде¬
лали свое дело и «рациональным теперь является то, что каждый, кто
родился б этой стране, стал ее гражданином. Иначе ни одна страна не
имела бы своего народа. Все жители Бразилии, за исключением индей-
7?

цев, оказались в ней так же, как и мы. Первыми эмигрантами были ис¬
панцы, португальцы, голландцы и бельгийцы. Они — есть главные
жители этой страны, так как признаются в качестве настоящих ее гра¬
ждан, но по-настоящему урожденными бразильцами являются только
индейцы (Zmagania Polnijne w Brazylii, 1987:234). В этом суждении Хе¬
лены Варпаховской о том «кого можно считать «бразильцем» — со¬
держится суть явления, характерного для истории не только Брази¬
лии, но и почти всех стран Нового Света. С точки зрения этнологии
это может быть истолковано следующим образом: единственной авто¬
хтонной этнорасовой метаобщностью Северной и Южной Америки
можно считать только многочисленные индейские племена. Иммигра¬
ционные же этнокультурные общности, являющиеся по сути дела ос¬
колками европейских, азиатских и африканских культур, всего лишь
продолжали их этническую историю в виде многовекового взаимодей¬
ствия между собой и сохранившимися культурами индейских племен.
В результате этого взаимодействия рождается общность людей,
объединенных одним социо-политическим организмом — государст¬
вом (в данном случае имеющим название Бразилия), одновременно
осознающих себя как потомками испанцев, португальцев, голландцев,
немцев, итальянцев, поляков и другими, так и бразильцами, создаю¬
щими на основе культур своих предков новую бразильскую культуру.
Что касается представителей индейской и негритянской культур, то
они, с нашей точки зрения, стали одновременно и жертвами, и важной
основой бразильской культуры. Жертвами потому, что уже в течение
долгого времени их этнодифференцирующие признаки, в том числе и
на уровне этнического самосознания, проявляются очень слабо. Осно¬
вой же они являются в том смысле, что бразильская доминирующая
культура, как впрочем и усредненный бразильский этнорасовый тип,
отчетливо проявляет индейское и негритянское начало. На фоне всех
европейских культур Бразилии более всего, конечно, выделяется пор¬
тугальская культура, которая, как индейская и негритянская культу¬
ры, является одним из главных компонентов складывающейся бра¬
зильской культуры. Однако и все остальные этнические культуры
Бразилии, в том числе и польская, занимают свои определенные места
в сложной межэтнической иерархии.
В этнологической литературе частр встречается утверждение, что
ассимиляция и этничность являются своего рода антитезой. «Прини¬
мая во внимание многомерный характер как этничности так и ассими¬
ляции, — пишет польский социолог Е.Моравская,- мы можем опреде¬
ленно сказать, что рост культурной и социальной ассимиляции груп-
Яо

пы или индивида не должен неизбежно и обязательно приводить к
упадку или ослаблению их этнического сознания. По мере смены по¬
колений процесс ассимиляции, то есть когда растущая похожесть со¬
циальных и культурных черт между этническими группами и домини¬
рующей группой становится необратимой, этническая идентификация
хорошо уже аккультурированных членов этнических групп может
приобретать новые формы и направления» (Założenie teorii asymilacji,
1980:193). Это действительно так, ибо, несмотря на глубокую транс¬
формацию этнического самосознания польского иммигранта, он не
потерял «интереса в отношении своей генеалогии. Напротив, разме¬
няв второе столетие своего присутствия на бразильской земле, поль¬
ская этническая группа оживила свою деятельность и обнаружила в
себе много энергии для подведения итогов, достигнутых в течение
прошедших ста лет, желая тем самым оставить прочный след польско¬
го присутствия в Паране и других штатах Бразилии» (Emigracja Pol¬
ska..., 1971:462).	^
Проблема изменения этнического самосознания иммигрантов, как
результата процесса аккультурации, тесно связана с проблемой их
связи со страной, которую они или покинули (это относится к перво¬
му поколению), или, которая осознается несколькими поколениями
этнической группы как родина их предков, а не их собственная. О
проблеме связи с родиной в первом поколении польских иммигрантов
речь уже шла выше. Теперь необходимо остановиться на проблеме от¬
ношения к Польше тех, которыми она воспринимается скорее как ми¬
фическая прародина, чем земля, которая осознается в качестве роди¬
ны. Да она действительно для второго и последующих поколений
польских иммигрантов таковой и не является, и их связь с Польшей
достигается через семейное воспитание, школьное обучение, костел и
деятельность всякого рода польских организаций. Изменение в этих
сферах социальной жизни бразильской Полонии, о чем речь уже шла
выше, накладывало неизбежный отпечаток и на характер ее связей с
Польшей. Непосредственная связь с ней или постоянное стремление к
таковой, чему ранее способствовали новые эмиграционные волны, с
годами постепенно разрушается, имея теперь скорее мифологизиро¬
ванный характер. Реэмиграция сменяется на редкие выезды в Польшу.
А после свидания со страной предков и возвращения из нее рож¬
даются поэтические образы, подобные тому, который мы находим в
дневниках общественного деятеля бразильской Полонии Иоанны
Вишневской. «Возвращаясь из Польши, — пишет она, — я всегда приво¬
жу с собой прекрасный букет спелых золотистых колосков ржи, овса,
V

ячменя и пшеницы. Я была бы очень расстроена, если бы вернулась без
этой, «связки» в наш бразильский дом. Во время поездки я так заботи¬
лась об этом букете, чтобы ни одно зернышко из него не выпало. И
стоит себе это польское зерно, пахнущее еще долгое время, в вазе из
польского хрусталя, украшая нашу гостиную, подобно пурпурным ро¬
зам или золотистым хризантемам. Старые колосья стоят в вазе до тех
пор, пока я не привожу из Польши новь!е. Тогда старые колоски, ко¬
торые со временем темнеют, я рассеваю в нашем огороде, а в вазу
ставлю новые до следующего возвращения из Польши» (Zmagania
Polonijne w Brazylii, 1987:242). «Из этих поездок, — считает А.Посерн-
Зелиньский, — привозились не только образцы польской региональ¬
ной культуры или народной одежды, но также новые мысли, обога¬
щающие культурную деятельность Полонии» (Posem-Zieliński, 1982:200).
Однако главным моментом в подобной связи с землей предков было
не заочное прикосновение к ее истории и культуре, а живое воспри¬
ятие страны, частицей которой они продолжали оставаться. «Это под¬
питывало угасающее этническое самосознание польских иммигрантов
и сохраняло постоянное стремление к тому, чтобы среди польских се¬
мей, имеющих приятельские отношения или сохраняющих хотя бы кон¬
такт, польскость составляла основной элемент общежития» (Zmagania
Polonijne w Brazylii, 1987: 242).
Несмотря на значительное ослабление внимания к стране своих
предков среди бразильских поляков второго и последующих поколе¬
ний, нельзя утверждать, что связь их с Польшей была полностью поте¬
ряна. Непотухший интерес к родине предков проявился, когда пришло
известие о нападении Гитлера на Польшу. То, что немцы оккупируют
Польшу, — пишет послушница монашеского ордена францисканцев
сестра Мария Войцеховская, — «нас сильно подавило...Радио у нас не
было, и мы на протяжении трех вечеров вместе с матерью Стефанией
ходили к нашим соседям Скальским и слушали о том страшном напа¬
дении и бомбардировках. От того, что наша любимая Отчизна пере¬
живает сейчас, разрывалось сердце. Мы слышали последнее воззвание
о том, чтобы все, кто мог, вышел бы на оборону Варшавы, и вдруг все
стихло. Немец вошел в столицу Польши. Как это ужасно было для
нас, мы думали о наших Матерях и Сестрах. Осталась только молитва
о том, чтобы помогать друг другу и надеяться на милость Божию»
(Zmagania Polonijne w Brazylii, 1988:107). В 1939 г. был создан Кури-
тибский Комитет помощи жертвам войны в Польше, который с помо¬
щью бразильского Красного Креста организовал денежные сборы,
предназначенные для этих жертв (Zmagania Polonijne w Brazylii,
Z2

1980:422 ).. Окончание войны и поражение в ней гитлеровской Герма¬
нии, а также возрождение независимой Польши находились в центре
внимания зарубежной Полонии, в том числе и бразильской. «Конец
1956 года, — пишет польский историк Лепецкий, — был ознаменован
всплеском интереса к Польше среди поляков штата Парана и всей
Бразилии. Бразильская печать вслед за всей мировой печатью поме¬
щала в 1956-1957 гг. очень много доброжелательных материалов о
Польше» (Lepecki, 1962:185). Много еще можно было бы говорить о
трансформации этнического самосознания в стане польских имми¬
грантов в Бразилии и их потомков, а также об изменении в среде по¬
следних их отношения к родине предков. Важнее, однако, сказать са¬
мое главное: долгое вхождение польской культуры в сложную этнора-
совую бразильскую реальность стало возможно в результате естест¬
венного этнокультурного взаимодействия, которое и есть суть процес¬
са аккультурации и который, в свою очередь, есть этнокультурный
уровень более общего процесса — ассимиляции. Она, вместе с исчез¬
новением этнической культуры и потерей осознания принадлежности
к ней, предполагает полный разрыв со страной происхождения. В
этом случае перестает существовать сам феномен этничности, выра¬
женный в наличии всех атрибутов, свойственных этнической группе.
Когда-нибудь в будущем это может произойти и с поляками, но пока
потомки пионеров польской эмиграции, выбравшие более века назад
для своего нового обитания Бразилию, осознают себя бразильцами
польского происхождения, хотя многие из них окончательно растеря¬
ли черты, свойственные польской культуре. Последнее, что у них оста¬
ется, — это осознание того, что в центре Европы есть страна под на¬
званием «Польша», с которой они уже ничем не связаны, кроме памя¬
ти об их предках.
Вопросы трансформации польской материальной культуры в Бра¬
зилии не случайно отнесены в конец главы, таю как именно вещет-
свенные этнокультурные признаки быстрее и более всего подвержены
воздействию аккультурации. Тесно связанная с хозяйственной дея¬
тельностью, материальная культура польского иммигранта в Брази¬
лии оказалась под влиянием извне, выполнив на начальном этапе
польско-бразильской истории важную, с этнической точки зрения,
стабилизирующую роль. Естественное изменение хозяйственно-быто¬
вых установок польского крестьянина в Бразилии снимало необходи¬
мость его приверженности к материальным ценностям польской тра¬
диционной культуры. Так, например, польский крестьянин от произ¬
водства зерновых культур переходит к выращиванию доселе неизвест-
ГЗ

ной ему культуры — сои, из зерен которой можно получить продукт,
похожий на молоко, а также масло, сыр, жмых, удобрение. По свиде¬
тельству многих' источников польский крестьянин становится одним
из основных производителей сои, являвшейся важным источником до¬
хода в Бразилии. Попытка выращивать лен в южных штатах не приве¬
ла к успеху, зато хорошо росло сорго, а некоторые из колонистов ук¬
рашали свои усадьбы и огороды рядами кустов китайского чая. Соз¬
давались также плантации лука, новых сортов картофеля, разводи¬
лись вновь выведенные породы свиней. Многие поляки успешно зани¬
мались шелководством (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1987:192). С го¬
дами у польского крестьянина Бразилии все более обнаруживается
специализация в животноводстве, особенно, свиноводстве, ибо «если и
можно заработать какие-то деньги, то только за свиной жир. Цена на
пшеницу очень низкая, на кукурузу просто смешная, о рисе и говорить
нечего, а фижон и свиньи не хотят есть. Кур и яйцо можно отдать
только задаром...А лошади? Они представляют интерес для крупных
владельцев фазенд, имеющих большие степные пространства» (Zmagania
Polonijne w Brazylii, 1987:188). Единственной возможностью для поль¬
ского крестьянина иметь товарное производство сельскохозяйствен¬
ных продуктов был переход на другие методы хозяйствования. Этот
переход и был одним из проявлений процесса аккультурации, повлек¬
ший за собой изменение всего уклада жизни польского крестьянина.
Вместо традиционных огородных культур центральной Европы, он
становился производителем бананов и винограда. Инициатором ви¬
ноделия, например, в Паране, был ксендз Ф.Халышек, который имел
большие винные подвалы. Кроме него, большую известность получил
и Ромуальд Кшешимовский; владелец самых больших винных погре¬
бов в Паране, он имел около 20 тыс. виноградных лоз. Свидетель тех
лет пишет, что «в этой области поляки определенным образом выде¬
ляются не только среди бразильцев, что было не трудно, но и среди
итальянцев, которые, ведь из века в век, слывут как одни из лучших
виноделов» (Zmaganie Polonijne w Brazylii, 1987:148).
О том, что процесс аккультурации, как и в целом ассимиляции, не-
односторонен и не является актом поглощения одной культуры дру¬
гой, говорит тот факт, что «во многих областях деятельности поляки
внесли много нового..., например, использование плуга, совершенно
неизвестного ранее бразильцам... Земля здесь не очень богатая и тре¬
бует удобрений и глубокой вспашки пдугом» (Zmagania Polonijne w
Brazylii, 1987:149). Для того, чтобы лучше вспахать, нужен был новый
тип плуга глубоко проникающего в землю. Такой плуг поляки сами
Z4

придумали, а польский кузнец умел его выковать. Сделанные польски¬
ми кузнецами, они отличались друг от друга, но в конце концов был соз¬
дан оригинальный тип паранского выворачивающего плуга, известного
по всей Бразилии (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1987:129).
Известны были на юге Бразилии честь и трудолюбие польского
крестьянина. Его ж;изнь для окружающих была ярким свидетельством
борьбы за хлеб, за воспитание детей и обеспечение своего быта... Ра¬
ботать здесь приходилось так, как мало кто работал в Польше, ибо
здесь нет праздников, есть только каждодневный труд (Zmagania Po¬
lonijne w Brazylii, 1987:243). Это новое бытие польского крестьянина
на другом конце света от его родины меняло все в его жизни, и, преж¬
де всего, эти изменения отразились на трех основных видах матери¬
альной культуры: жилище, одежде и пище.
Что касается жилища, то, как это отмечалось в предыдущей главе,
уже в начальный период польской иммиграции в Бразилии оно толь¬
ко некоторыми элементами напоминало традиционное жилище тех
районов Польши, откуда происходила эмиграция. В более позднее
время (30-е и 40-е годы нашего столетия) «домики многочисленных
польских переселенцев были еще бедные и маленькие; это были в
большинстве своем однокомнатные строения из дерева, часто из неот-
струганных досок, с глиняным полом. Широкая кровать, застеленная
у поляков и итальянцев периной, сундучок. А теперь у поляков часто
встретишь комод. Разнообразные полки или небольшой шкаф, прЬд-
назначенный для лучшей столовой посуды, лавка — вот и вся мебель.
Иногда можно встретить столик и швейную машину, иногда и колы¬
бель. Кухня строится отдельно... Но дома более зажиточных людей
представляли собой строения из двух комнат, где уже помещалось
больше мебели. У них были приличные столы, кресла, лежаки, комо¬
ды, кровати, шкафы и буфеты, а иногда и шкафы для книг. Перед до¬
мами росли пальмы и был небольшой садик с цветами... Поляки, вы¬
давая дочь замуж, дают за ней приданое: постельные принадлежности
для широкой итальянской кровати, пару больших, обычно пуховых,
подушек, большую перину, набитую мелкими перьями и покрывала...
Получает молодая сундук, а иногда и комод, в котором по три —
четыре комплекта постельного белья, пара каждодневных юбок, жа¬
кет и зимнее пальто, какой-нибудь берет, шелковые и бумажные плат¬
ки на голову, туфли и тапочки... Из хозяйственных вещей молодая по¬
лучает кухонную и столовую посуду на шесть персон, чехлы для но¬
жей, принадлежности для выпечки хлеба, потом всякую птицу, свиней,
корову, собаку и кошку, пару горшков с цветами, а иногда, даже, коня
S5

с седлом и швейную машину...Молодой получает землю с домом,
часть мебели и коня с седлом» (Zmagania Polonijne w Brazylii, i
1987:225). Из приведенной цитаты видно, что истинно традиционных
предметов польской материальной культуры (рушники, польская ре¬
гиональная глиняная посуда, плуг, образа Божьей Матери и др.) уже
нет, как это еще можно было констатировать в начальный период им¬
миграции. Цитата относится к 30-40 годам. О чем же можно говорить
теперь, 40-50 лет спустя? По фотографиям из книги «Польская эмигра- |
ция в Бразилии» видно, что в 70-х годах XX столетия жилища и быто¬
вые предметы бразильцев польского происхождения ничем не от¬
личаются от подобных образцов материальной культуры бразильцев
русского, украинского, итальянского, немецкого и даже японского
происхождения. Но можно, однако, предположить, что в типах их жи¬
лища и всей бытовой культуре, несомненно, все же неуловимо присут¬
ствуют черты, свойственные материальным культурам тех народов, из
которых они происходят. В процессе интеграции и отчасти синтеза
этих черт с доминирующей культурой постоянно развивается вся ма¬
териальная культура Бразилии, представленная в реальности в виде
нескольких региональных комплексов. В одном из них, формирую¬
щимся в южных штатах, черты польской материальной культуры при
всем ее изменении, присутствуют и по сей день. Черный ржаной хлеб
можно встретить только в некоторых местностях штатов Парана,
Санта-Катарина (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1980:553). В рационе
бразильцев польского происхождения можно найти не только черный
хлеб, но и пшеничный и кукурузный (Zmagania Polonijne w Brazylii,
1987:221). И мясо у современного крестьянина польского происхожде¬
ния всегда есть, ибо, как пишет в письме матери в Польшу сын Ка¬
роль, «мясо составляет здесь основу для восстановления сил: именно
мясо является здесь тем, чем в Польше являлся хлеб... В Бразилии, —
продолжает он же, — еще ни один человек с голоду не умер, и только
потому, что земля здесь родит различные фрукты, о которых в Европе
никто и не знает» (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1980:553). То, что в
Бразилии с голоду никто не умирает, можно отнести к эмоционально¬
му преувеличению. Что же касается отмеченного в письме преоблада¬
ния в пище бразильцев мяса, фруктов и овощей, то это же можно ска¬
зать о пище представителей польской этнической группы. Они по ме¬
ре аккультурации все дальше отходят от потребления мучных продук¬
тов. «Было около полудня, — пишет один из польских ксендзов, —
когда я закончил свои церковные обязанности и пообедал (обычная
черная фасоль с кукурузной мукой и куриным мясом), затем съел на

десерт* наваристый суп, состоящий из бульона, в котором была сваре¬
на фасоль с небольшим количеством рисовой муки. Под конец я выпил
глоток холодной воды». (Zmagania Polonijne w Brazylii, 1980:34). Из
приведенных свидетельств видно, что даже такой консервативный вид
материальной культуры как пища, подвергся глубокому процессу
изменения.
Что касается польского национаьного костюма, то в последние
несколько десятилетии его можно встретить только во время выступ¬
ления различных фольклорных ансамблей или в особо торжественных
случаях, чаще всего имеющих отношение к театрализованному пред¬
ставлению. Вот как описывает встречу папского нунция, приехавшего
в поселок Орлеане, монашка Бернарда Кандула: «Визит нунция (со¬
провождал его епископ Брага) состоялся где-то после Пасхи. Его со¬
провождал также и консул Окенцкий. Костел был красиво украшен,
алтарь Божьей Матери белыми розами, алтарь сердца Иисуса Христа
красными розами, а большой алтарь был украшен розовыми цветами.
Для приветствия выехали 24 всадника на белых конях, и все присутст¬
вующие были одеты в краковские сермяги и конфедератки. Приветст¬
вовали нунция и дети школьного возраста: двенадцать девушек с ли¬
лиями в волосах, другие двенадцать бросали цветы; двадцать четыре
парня стояли со свечами и в краковских одеждах (Zmagania Polonijny
w Brazylii, 1980, 136).
Заканчивая главу, посвященную аккультурации поляков в Брази¬
лии, то есть изменению их этнической культуры в процессе ассимиля¬
ции, важно отметить следующие моменты: 1)аккультурация поляков в
Бразилии стала возможной в результате реконструкции польской эт¬
нической общности со всеми присущими ей этносоциальными атрибу¬
тами; 2) из приведенного материала по изменению польской культуры
на бразильской земле можно сделать вывод, что этот процесс был и
остается по сей день лишь одним из проявлений цроцесса ассимиля¬
ции поляков в Бразилии. Особенно это касается районов их компакт¬
ного расселения, то есть южных штатов — Парана, Санта-Катарина,
Риу-Гранде-ду-Сул; 3) отмечая наличие попыток насильственной на¬
турализации представителей различных этнических групп со стороны
правительства президента Варгаса (конец 30-х годов XX столетия), в
целом характер аккультурационного процесса поляков и иных эт¬
нических групп можно квалифицировать как естественный и относи¬
тельно добровольный; 4) этот процесс затронул все области социаль¬
ного бытия польских иммигрантов, где этническая культура проявля¬
ет себя особенно отчетливо. Это прежде всего касается семьи, языка,
ГГ

обычаев и обрядов, материальной культуры и самосознания; 5) при¬
знавая определенную специфичность процесса аккультурации и в цег
лом ассимиляции поляков в Бразилии, нельзя не сказать о том, что в
этом процессе прослеживаются универсальные тенденции этнокуль¬
турного и этнорасового взаимодействия, что дает возможность выйти
на определенный уровень обобщений, касающихся феномена эт-
ничности и его места в развитии полиэтнических обществ, коими яв¬
ляется большинство современных государств.

^i4tecma ^сисл&геЯи#,
тнокультурный аспект в изучении бразильской Полонии
можно использовать для более широкого изучения этничес-
ких взаимоотношений, что подтверждает и мнение известных
польских специалистов по этой проблематике Х.Кубяка и А.К.Палю-
ха, которые в своем исследовании по проблемам ассимиляции пишут
следующее: «Исследование Полонии нельзя отрывать от более широ¬
кого изучения этнических взаимоотношений. Проблематика зарубеж¬
ной Полонии является попросту и развитием, и Детализацией пробле¬
мы этнических отношений, и в ее рамках — особенно вопросов эт¬
нической ассимиляции... Одновременно исследования Полонии могут
и должны трактоваться как тест для общей теории этнических отно¬
шений. Следовательно, коль скоро проблематика зарубежной Поло¬
нии является частным случаем проблематики этнических отношений,
то, очевидно, что смысл теоретических познавательных начинаний в
сфере исследований Полонии приводит к развитию общей теории эт¬
нических отношений» (Założenia teorii asymilacji, 1980:8). С приведен¬
ным высказыванием нельзя не согласиться. Действительно, опыт
изучения польской иммиграции в различных странах мира раскрыва¬
ет определенную закономерность этнического взаимодействия. Весь
предшествующий материал, приведенный в данной работе, показыва¬
ет сложность и неоднозначность интерэтнических проблем. Но вместе
с тем в нем можно заметить общие тенденции полиэтничности.
Проблемами взаимодействия этнической культуры польских имми¬
грантов с другими этническими культурами польские ученые занима¬
ются давно. Приоритет в этом принадлежит польским социологам. На
основе материала, собранного во многих странах мира по истории,
этнографии и социологии польских этнических групп, они поставили
ряд важных вопросов для осмысления теоретических проблем этно-

культурного взаимодействия в полиэтнических обществах. В резуль¬
тате еще более подтвердилась правильность тезиза об исключитель¬
ной важности социо-культурного аспекта в современном развитии
многонациональных государств. Полимизируя в основном с предста¬
вителями англо-американской историографии, польские социологи за¬
метно раздвинули рамки этнонациональных исследований.
На сегодняшний день в научных дисциплинах, изучающих пробле¬
мы этнокультурного взаимодействия, существует несколько теорий,
однако, группируются они вокруг двух основных: теории ассимиля¬
ции и одного из ее вариантов — концепции плавильного котла
(melting pot) (Glazer, Moynihan, 1970) и теории культурного плюрализ¬
ма (Kallen, 1956; Novak, 1972). Согласно первой — в основе этничес¬
ких процессов, особенно в Новом Свете, существует тенденция погло¬
щения или слияния различных взаимодействующих друг с другом
культур в одну, вбирающую в себя ценности переплавляющихся в ней
культур. Основной и главный механизм в этом процессе, — по мне¬
нию сторонников «плавильного котла», — это ассимиляция как на
культурном, так и общесоциальном уровнях. Сторонники же культур¬
ного плюрализма говорят, что практика развития многих полиэт¬
нических обществ не подтверждает тезиса о возникновении на основе
нескольких взаимодействующих культур такой культуры, в которой
нельзя было бы отличить черты сплавляющихся друг с другом исход¬
ных культурных компонентов. Свою концепцию они строят на утвер¬
ждении, что, взаимодействуя, этнические культуры изменяются сами,
но вместе с тем изменяют и качество доминирующей культуры. При
этом исходные этнические компоненты не исчезают окончательно, а
пребывают в виде постоянно изменяющихся и взаимодействующих
друг с другом субкультур.
Попытки создать общую теорию этнических отношений имеют ме¬
сто и теперь, однако, многие специалисты склоняются к тому, что ре¬
шить эту проблему вряд ли возможно. Может быть, действительно до
конца универсальную теорию этнокультурного взаимодействия раз¬
работать нельзя, но, наверное, стоит согласиться с польским социоло¬
гом Г. Бабиньским, который считает, что «в настоящее время нет дос¬
таточных оснований для утверждения, что создание полной монолит¬
ной теории этнических отношений является делом невозможным. Со¬
временные теории подчеркивают разнородность явлений и фактов,
которые сводятся к такому общему знаменателю, как «этничность».
Но если эти явления настолько неоднородны, что нет возможности
найти их общие черты, то это значит, 4to определение «сфера этничес¬
ких отношений» употребляется неправильно и охватывает явления, не
90

имеюбцие общих черт. Однако, если такая общая черта существует, —
пишет далее Г.Бабиньский, то должна также существовать и воз¬
можность ее научного описания и объяснения с помощью набора внут¬
ренне противоречивых утверждений. (Założenia teorii asymilacji,
1980:90). Что же касается основных концепций, приведенных выше, то
их Г.Бабиньский характеризует следующим образом: «В идеологичес¬
кой плоскости противоречие этих концепций выглядит отчетливо. Од¬
нако в аналитической плоскости они не охватывают одни и те же яв¬
ления, и в этом случае они не исключают друг друга. Концепция асси¬
миляции, а также разные ее версии, близкие к концепции melting pot
отражают социальный процесс. Концепция же культурного плюрализ¬
ма вскрывает структурное упорядочение социальной системы. Незави¬
симо от приведенного аргумента стоит также сказать и о том, что ас¬
симиляция, понимаемая более широко, в противоположность однона¬
правленному процессу уподобления меньшинства большинству, не
должна исключать культурного плюрализма» (Założenia teorii asymi¬
lacji. 1980:97). Наверное, это действительно так, ибо, если диалек¬
тически подойти к ассимиляционному процессу, то и сплавление куль¬
тур и стремление к культурной дифференциации — это лишь две сто¬
роны одного сложного, но органического процесса, происходящего во
времени и пространстве в рамках определенной социально-эконо¬
мической и политической системы. Видимо, в социальном бытии и не
может быть иначе, ибо в способности сохранять некое своеобразие ле¬
жит необходимость сравнивать себя с чем-то иным и взаимодейство¬
вать с ним. В этом, наверное, заложен «вечный двигатель» социокуль¬
турного, да и всего исторического развития человеческого общества.
«Настоящий гений народа проявляется более всего в его способности
адаптироваться к изменяемым обстоятельствам судьбы и оставлять на
долгое время свои собственные следы на этом, нередко тернистом пути»
(Założenia teorii asymilscji, 1980:34). С этим утверждением польского
профессора И.Кубяка трудно не согласиться. Стоит лишь добавить,
что эта способность не у всех народов одинакова и детерминирована
она этногенезом и всей этнической историей каждого из них. Поэтому
справедливым в этой связи можно считать мнение Бромлея Ю.В., ко¬
торый в своей книге «Этнос и этнография» пишет: «что этнос — дина¬
мическая система и устойчивость основных его составляющих не оз¬
начает их неизменности... Абсолютизация устойчивости компонентов
этноса и привела в зарубежной этнологии к антиисторизму, весьма ха¬
рактерному, как мы видели, для диффузианистов» (Бромлей, 1973:236).
В последние три десятилетия в исследовании интерэтнических про¬
блем заметную роль начинают играть этнографы (этнологи), которые,

обладая «хорошим знанием фактов, исторической перспективой и
умением соединять конкретный исторический материал с анализом
культурных изменений, имеют достаточное преимущество перед пред¬
ставителями других общественных дисциплин в решении теоретичес¬
ких и практических аспектов этих проблем» (Posern-Zieliński, 1982:8).
Польский этнограф А.Посерн-Зелиньский, видимо, прав, ибо за по¬
следнее время этнографическая наука накопила значительный опыт в
исследовании межэтнических отношений во многих регионах мира.
Однако, до сих пор остается ряд проблем, требующих разрешения,
важнейшей из которых является проблема этнического и националь¬
ного начал в современном человеческом обществе. Этническая исто¬
рия поляков в Бразилии, основные черты которой изображены в пре¬
дыдущих главах, — это одно из реальйых воплощений этой пробле¬
мы. Вопросы, рассмотренные в настоящей главе, имеют такшй обра¬
зом историческую основу и так или иначе раскрывают этнический фе¬
номен в государстве, если последнее понимать как национальную струк¬
туру, то есть политическое существование доминирующей культуры.
Консолидация поляков в этническую группу Бразилии произошла
в том качестве, которое могло появиться только в результате взаимо¬
действия польской этнической культуры с этническими культурами
той части страны, где осели польскиее эмигранты, ибо только так мо¬
гут создаваться «основы будущей субкультуры, которая, как правило,
связана с жизнью этнического гетто. Но построенная в большей мере
из избранных элементов родной культуры, она становится феноменом
исключительно локальным, не существующим вне данной страны»
(Posern-Ziieliński, 1982:53). Сама возможность консолидации поляков
в этническую общность в новом этносоциальном организме содержа¬
ла в себе необходимость включения носителей ее культуры в ассими¬
ляционный процесс. И тут опять же невозможно не сослаться на поль¬
ского этнолога А.Посерн-Зелиньского, который в своей книге «Тра¬
диция и этничность» пишет, что «субкультуры американской и фран¬
цузской Полонии, несомненно, отличаются одна от другой, хотя в них
входит ряд одних и тех же элементов родной культуры. Однако, эле¬
менты эти в каждом конкретном случаее подвергались разной струк-
турализации и встретились с разными этнокультурными ценностями»
(Posern-Zieliński, 1982:53).
Адаптация поляков к полиэтнической среде бразильского общест¬
ва была наиболеее важным процессом с точки зрения их дальнейшего
существования. Однако, вряд ли она была бы возможна без опреде¬
ленной степени аккультурации, которая выразилась в принятии поль¬
ской культурой некоторых элементов доминирующей бразильской эт-
92

нической культуры. Адаптация и связанный с ней процесс начальной
аккультурации открыл путь к вторжению в польскую культуру иноэт-
нических элементов, но более всего элементов доминирующей культу¬
ры бразильского общества второй половины XIX в. Аккультурация
диктовалась необходимостью выживания, включения в хозяйствен¬
ную деятельность, приспособления к новым условиям жизни и окру¬
жающей пестрой этнокультурной среде (Emigracja Polska, 1971:47).
Степень и формы аккультурации на этапе адаптации, как это показы¬
вают некоторые социологические исследования, зависят от социаль¬
ного статуса иммигрантов. Шансы более быстрой ассимиляции имеют
люди, представляющие собой группы, стоящиее на более высоком
уровне социальной иерархии (Kula, 1981:98). В Бразилию же, как нам
известно, эмигрировали в основном польские крестьяне, заселяя ее не¬
обжитые южные районы, где поначалу возможность взаимодействия с
новой этносоциальной средой была невелика. В такой ситуации поль¬
ский крестьянин находил опору в ценностях своей, традиционной
культуры. Однако по мере роста хозяйственных и других социальных
потребностей у него все более и более возникала необходимость взаи¬
модействия с культурами других иммигрантов (украинцев, белорусов,
немцев, итальянцев, французов) и особенно с доминирующей культу¬
рой Бразилии, которая к этому времении, как мы убедились, представ¬
ляла собой сложный этнорасовый комплекс. Мы знаем также, что
взаимодействие португальской культуры с аборигенной индейской и с
завезенной из Африки негритянской культурами, привело к возникно¬
вению в различных регионах Бразилии португальско-индейско-афри¬
канских этнокультурных комплексов с различной степенью домина-
ции португальского компонента. Именно поэтому перспективу инте¬
рэтнического развития бразильского общества, начиная с периода
массовой европейской эмиграции, следует рассматривать в контексте
сложного и противоречивого процесса одновременной дифференциа¬
ции взаимодействующих друг с другом этнических культур и их дол^
того и сложного взаимовлияния, где роль синтезатора играет все та же
доминирующая культура. В связи с этим стоило бы процитировать
польского ученого Еву Моравскую, которая отмечает следующее:
«Хотя в процессе взаимной аккомодации определенное количество
образцов культуры, характерных для этнической группы, становится
достоянием широких слоев общества, обязательными повсюду оста¬
ются, однйко, нормы и ценности доминирующей культуры (Założenia
teorii asymilscji, 1980:185).
Вместе с различными видами социального бытия, этническая
жизнь, реализуясь в контексте всего исторического развития той или
93

иной социально-экономической общности людей, более всего закреп¬
ляется в традиции. Именно в ней сосредотачиваются многие стороны
культурно-бытовой жизни народа, и в случае с бразильскими поляка¬
ми, как части польского этноса, те изменения, которые неизбежно
происходили с ними в процессе адаптации, «менее всего коснулись
польских народных традиций в семейной обрядности, костюме, трудо¬
вых навыках и, конечно, религии» (Emigracja Polska..., 47-64).
Врастание поляков в социальную структуру бразильского общест¬
ва происходило, как это указывалось выше, в контексте их социо¬
культурных отношений не только с доминирующей культурой порту¬
гало-индейско-негритянского происхождения, но и в определенной
взаимосвязи с другими европейскими эмигрантами середины XIX сто¬
летия: немцами, итальянцами, французами, русскими, украинцами и
другими. Перед каждой из этих этнических групп стояли сходные со¬
циокультурные проблемы, и хотя, в силу этнической специфики реша¬
лись они по-разному, никому нельзя было избежать общих для всех
законов этнокультурного взаимодействия. Суть их проявляется в од¬
новременном сохранении и изменении своей этничности в соответст¬
вии с постоянно изменяющимися социальными условиями.
Выше уже отмечалось, что в теории межэтнических отношений
сложилось несколько концепций, но их разногласие, очевидно, проис¬
ходит от разных точек зрения на этот процесс, от попытки соединить
его с общесоциальным развитием. Однако, не следует забывать, что
этничность любого социального объекта — это только один из спосо¬
бов его существования, один из уровней бытия этого объекта. Эт¬
ническая жизнь проявляется как один из социокультурных феноменов
во времени и пространстве, то есть в контексте всего исторического
развития той или иной социально-экономической общности людей. В
связи с этим вновь возникает такая историческая категория, как тра¬
диция. Именно в ней сосредоточены многие стороны культурной жиз¬
ни народа во времени и пространстве: потому- то «традиция» и явля¬
ется одним из центральных понятий этнографической науки.
Подчеркнем еще раз, что сохранение и изменение традиций происхо¬
дит во времени и пространстве, то есть в процессе исторического раз¬
вития народа. Но поляки в Бразилии — это одна из частей польского
народа, и традиции, которые они принесли с собой, сыграли важную
роль в сохранении многих элементов их этнической культуры. Прав¬
да, эти традиции смогли существовать и проявляться только в процес¬
се их приспособления к традициям окружающей поляков иноэтничес-
кой среды, привнося в нее одновременно элементы своей культуры.
94

Возникает некая новая этнокультурная реальность. Какая? Об этом
речь впереди.
Этнокультурное взаимодействие — это лишь один из уровней об¬
щего социального процесса, где, в нашем случае, представители поль¬
ском культуры взаимодействуют с иноэтнической средой во всем объ¬
еме социальных связей, то есть входят в соприкосновение с новой со¬
циально-этническом структурой. Войти в это соприкосновение они
могли, изменив свои собственные социокультурные параметры. В
рамках всего процесса социальной адаптации все его уровни: эконо¬
мический, политический и культурный — взаимообусловлены. В этом
нас убеждает опыт социально-этнографического изучения польской
иммиграции в различных странах мира, в том числе и в Бразилии.
Польская этническая группа в Бразилии — это исторический факт,
который стал возможным в результате многих социальных причин;
главная из них связана с процессом социокультурной адаптации поль¬
ских эмигрантов к новой социальной среде. В результате этого про¬
цесса возникла новая этническая субкультура с хорошо еще видимы¬
ми (чаще на локальном уровне) признаками польской этнической
культуры, что выразилось в осознании и даже названии региона сво¬
его обитания как «Новой Польши». Иными словами, консолидация
польских эмигрантов в этническую группу стала возможной в резуль¬
тате того, что на всех уровнях (индивидуальном, семейном и группо¬
вом) поляки Бразилии закономерно втянулись в процесс аккультура¬
ции. Он через социально-экономическую адаптацию переходит в фазу
социально-экономической интеграции польской этнической группы с
бразильским обществом. Условно этот процесс болёе всего совпадал с
межвоенным периодом. В это время аккультурация поляков основы¬
вается уже не на приспособлении элементов их культуры к элементам
других культур, а на межкультурной диффузии, особенно с домини¬
рующей бразильской культурой, а точнее — с ее южным вариантом.
Действительно, диффузия элементов польской и других этнических
культур более всего заметна на региональном уровне, ибо как и любое
взаимодействие, этнокультурное — имеет свои'определенные про¬
странственные возможности. Можно определенно констатировать,
что все этнические (или субэтнические) образования вовлекаются в
процесс, в результате которого в определенном временном отрезке и
на определенном пространстве образуются этнокультурные комплек¬
сы, состоящие из постоянно развивающихся компонентов.
Как было уже замечено, процессы аккультурации и ассимиляции
осуществляются на индивидуальном, семейном и групповом уровнях.
Первый из них скорее прерогатива социологии, и из польско-бразиль-
95

ского опыта такие работы неизвестны. В США исследования подоб¬
ного рода имели место в связи с изучением феномена культурной ас¬
симиляции. Основным направлением поисков был анализ ассимиляци¬
онных процессов с точки зрения изменений, происходящих с отдель¬
ным представителем того или иного этнического меньшинства. Куль¬
турные общности трактовались при таком понимании процесса асси¬
миляции как сумма отдельных личностей. Каждый из представителей
таких групп принимал культуру доминирующей общности в процессе
ассимиляции, каждый из них отдельно друг от друга улучшал свой со¬
циальный статус и принимался или отвергался, как член более или ме¬
нее замкнутых клубов и неформальных обществ. Всю сумму социаль¬
ных изменеий, которые происходили на индивидуальном уровне, аме¬
риканский социолог М.Гордон назвал амальгамацией или амальгаци-
онной ассимиляцией. В результате ее индивид изменял гражданскую и
этническую идентификацию (Gordon, 1970:71). Исследование измене¬
ний семейных традиций в среде поляков Бразилии, прослеженное в
третьей главе книги, а также материалы по польско-американской те¬
матике дают основание сделать вывод, что главной причиной этого
процесса были смешанные браки, число которых с течением времени
все более увеличивалось. В связи с этим можно утверждать, что и ме¬
тисация имеет определенные пространственно-временные рамки, о
чем свидетельствуют некоторые данные по этнической антропологии
(Дубова, 1991).
Групповой уровень этнического развития общества американски¬
ми учеными, если не игнорировался полностью, то серьезно не вос¬
принимался. Поэтому одной из главных черт в их рассуждениях по
поводу ассимиляционной проблематики была констатация того, что
этот процесс является однонаправленным, т.е. «вхождение членов на¬
ционального меньшинства в принимающее общество трактовалось
как процесс одновременного и пропорционального сокращения объ¬
ективных и субъективных связей со своей этнической общностью и
страной происхождения» (Babiński, 1986:8). Все это как нельзя лучше
указывает на тот факт, что этнокультурное взаимодействие до опреде¬
ленного периода воспринималось исследователями только на уровне
индивида; групповой уровень этого явления просто опускался. Согла¬
ситься с таким взглядом на эту проблему трудно, тем более, что
М.Гордон сам в дальнейшем отдал предпочтение в этом вопросе ана¬
лизу ситуации этнических культур в целом. Однако следует согласить¬
ся и с тем, что индивидуальный уровень имеет важное значение в
оценке общей ситуации этнокультурного взаимодействия, и что меж¬
ду индивидуальным, семейным и групповым уровнями существует
96

глубокая диалектическая взаимосвязь, в которой любой из них, хотя и
имеет определенную самоценность, проявляться в социальной практи¬
ке друг без друга не может. И несмотря на то, что этнография (этноло¬
гия, социальная и культурная антропология) в основном апеллирует к
групповым категориям, не следует, однако, забывать, что именно в
отдельной личности в конце концов сосредотачивается и кодируется
почти вся социокультурная информация. Именно в личности (инди¬
видууме) более всего проявляется психологический аспект этническо¬
го взаимодействия; через личность на семейный и групповой уровень
выходят многие психологические оценки окружающего мира.
Перед бразильскими поляками, как и перед другими иммигранта¬
ми в Бразилии, особенно в тех ее штатах, где они компактно рассели¬
лись, вставало много социально-экономических и политических про¬
блем, но наиболее болезненно и неоднозначно выступали проблемы,
связанные с преодолением психологического комплекса противопос¬
тавления себя другим, а в конечном счете противопоставлении своей
культуры другим культурам. Наиважнейшим и решающим в этничес¬
кой идентификации того или иного индивида, — считает польский
ученый А.Лавровский, — является критерий этнической принадлеж¬
ности в сфере культуры, который можно назвать критерием созна¬
тельной этнической принадлежности. Ведь этот критерий дает ответ
на вопрос, идентифицирует ли обследуемое лице само себя с опреде¬
ленной этнической группой (Ławrowski, 1979:44). Иными словами, в
процессе социального взаимодействия с бразильской средой, поляк
должен был преодолеть психологический барьер, который, по мнению
Б.Ф.Поршнева, обязательно на определенном этапе включает в себя и
негативную сторону — противопоставления своей общности другим
общностям (Поршнев, 1964:7). Чаще всего механизм такого психоло¬
гического принципа проявляется через этнический стереотип и авто¬
стереотип, которые вместе с другими этнокультурными проявлениями
составляют феномен этнического сознания вообще и самосознания, в
частности.
К сожалению, надо признать тот факт, что изучёние психологичес¬
ких аспектов этнически^ взаимоотношений находится, скорее, на умо¬
зрительном уровне, что, видимо, является результатом отсутствия чет¬
ких методов их фиксации и анализа. Кроме социокультурных стерео¬
типов и автостереотипов у современной социальной психологии, в
том числе и этнопсихологии, ничего более основательного не сущест¬
вует. И хотя, по мнению ученых, они не могут быть объектом серьез¬
ного научного исследования, игнорировать этот феномен было бы не¬
верно. Самым действенным, думается, может стать не столько
97

изучение самих стереотипов и автостереотипов, сколько исследование
процесса их складывания и изменения в-результате этнического взаи¬
модействия различных культур в полиэтническом обществе. Опять же
по польско-бразильской проблематике таких работ нет, но есть очень
интересная работа по польским иммигрантам в США. Это книга
польского ученого А.Капишевского, которая называется «Стереотип
американцев польского происхождения». Не станем на ней подробно
останавливаться. Важно указать лишь на то, что, как это явствует из
материалов автора, проявление и изменение этнического стереотипа в
отношении к полякам в США наблюдается более всего там, где они
расселены компактно (Kapiszewski, 1978:17). Здесь вновь, как и в пре¬
дыдущих случаях подтверждается пространственный принцип склады¬
вания и реального проявления этнокультурного своеобразия. Про¬
странственно-временную закономерность этнического взаимодейст¬
вия на психологическом уровне заметил также Б.Ф.Поршнев, который
в упомянутой уже работе писал следующее: «в одном случае противо¬
поставление «мы» и «они» выражается преимущественно в простран¬
стве географически, а в другом — во времени, как активное отрицание
чего-либо в прошлом и настоящем строе жизни, психики, мышления»
(Поршнев 1964:7).
Феномен этнического самосознания, проявляющийся в этнической
идентификации представителей этноса (или в его отколовшейся части)
с определенной историко-культурной общностью, а также в самона¬
звании этой общности (этнониме) не имеет до сих пор достаточного
научно-эмпирического подкрепления. Работам, посвященным эт¬
ническому самосознанию, больше свойственны умозрительность и ин¬
туиция, чем методическая точность и выверенность (Королев, 1970:51-
96). Ни одна из общественных наук, в том числе и этнология, не рас¬
полагают реальными методиками исследования психологии социума
вообще, и его различных частей, в частности. Трудность создания, к
примеру, методик по изучению психических особенностей этнических
общностей состоит, видимо, в том, что природа этого феномена за¬
ключена не в какой-то единовременной социо-культурной акции,-а во
всей истории изучаемого объекта. В случае с поляками Бразилии, мы
можем отметить лишь тот факт, что за сто с лищним лет их этническое
, самосознаие изменялось от осознания себя поляком к жителю «Новой
Польши», затем к жителю определенной территории Бразилии (чаще
всего — это был штат), и в конце концов к идентификации себя бра¬
зильцем польского происхождения. Последняя ступень осознания име¬
ет уже двойную нагрузку и указывает на сложную дифференцирован¬
ность самой природы этнического самосознания, в котором могут

сложно переплетаться культурные, социальные, политические и регио¬
нальные моменты. В последнем из этих моментов прослеживается тен¬
денция движения к общенациональному единству через реально воз¬
никающие и развивающиеся во времени региональные этнокультур¬
ные комплексы. В их функционировании кроется общий психоло¬
гический принцип: «всякое противопоставление объединяет, всякое объ¬
единение противопоставляет, мера противопоставления — есть мера объ¬
единения» (Поршнев, 1973:14). Этническое самосознание, являясь пси¬
хическим воплощением всей культуры народа или его части, более
всего проявляется в элементах символической культуры, которые ре¬
ально функционируют в обычаях и обрядах. В них, в основном, акку¬
мулируются и реализуются историко-культурные ценности этноса, и в
них же наиболее заметны те изменения, которые происходят среди его
носителей, если они попадают в чуждое этнокультурное окружение.
Фиксация изменений в обычаях и обрядах польских иммигрантов на
юге Бразилии в течение более чем ста лет, раскрывает перед нами об¬
щую тенденцию этнокультурного развития этого региона страны. Ее
можно сформулировать следующим образом: развитие пространст¬
венно-временного этнокультурного комплекса, складывающегося на
юге Бразилии, зависит как от компонентов, составляющих его, так и
от доминирующей бразильской культуры. И это уже не только диффу¬
зия различных этнокультурных ценностей, это сложный органический
процесс, в котором, наряду с сохранением определенного своеобразия
этнокультурных компонентов, принимающих участие в этом процес¬
се, рождается некая новая пространственно-временная этнокультур¬
ная реальность. В связи с этим встает несколько вопросов: как в этой
реальности вычленяются иммигрантские группы, в том числе и поль¬
ская? Что такое польская этническая группа в Бразилии и кто к ней
принадлежит: говорящие по-польски или люди, знающие о своем
польском происхождении? А если люди знают польский язык и осоз¬
нают свое польское происхождение, но с Польшей и польскими струк¬
турами не связаны? И, наконец, является ли принадлежность к Поло¬
нии зависимой от воли субъекта, т.е. является ли личное согласие пра¬
вом принадлежать к польской этнической группе? В ответах на эти во¬
просы вновь встает проблема уровней: личностного (индивидуально¬
го) и коллективного. На личностном уровне ответы на поставленные
вопросы проявляются в каждом конкретном случае. На коллективном
уровне проблема принадлежности к этнической группе (как и к наро¬
ду вообще) — это одновременно воля индивидуума и воля всей груп¬
пы, вернее, это синтез двух этих воль. Достигается этот синтез при на¬
личии двух основных условий: относительно длительного существова-

ния популяции, состоящей из носителей данной культуры, и осозна¬
ния каждым и большинством общности культурно-исторического
родства (общности происхождения). Польско-бразильская история
свидетельствует о том, что на региональном уровне такой синтез со¬
стоялся через факт консолидации поляков в этническую группу и
через процесс изменения польской культуры, произошедшей в резуль¬
тате аккультурации.
При рассмотрении комплекса этнокультурных проблем польской
иммиграции в Бразилии возникает закономерный вопрос о механиз¬
мах и природе интерэтничности в условии оторванности этнической
культуры от своих корней, т.е. своего национального государства.
Понимание этого важно и с точки зрения теоретического развития эт¬
нологии, и в смысле практических действий общества и государства в
деле создания и постоянной регуляции наиболее благоприятного со¬
циально-экономического и политического климата для развития всех
культур в полиэтническом обществе. Как это не звучит парадоксаль¬
но, но механизмы взаимодействия, как со знаком плюс (культурное
сотрудничество и интеграция), так и со знаком минус (этнический
конфликт и культурная дифференциация) — одни и те же. Этими ме¬
ханизмами являются сами признаки этнической общности: материаль¬
ная и духовная культура, язык и этническое самосознание, то есть все
то, что вступает во взаимодействие и изменяется в результате его. К
этому еще следует прибавить религию, которая наиболее полно и
отчетливо проявляет себя одновременно как этно-дифференцирующая
и этно-интегрирующая сила. Однако все эти механизмы приводятся в
действие только в процессе социализации представителей этнической
общности. И тут снова парадокс: этнические институты, призванные
выполнять консолидирующую и дифференцирующую роль (и действи¬
тельно ее выполняющие на определенном этапе), изменяясь сами, все
более становятся выразителями идеи интеграции с новым обществом.
Особенно это проявляется в деятельности церкви, о чем достаточно
ярко свидетельствует материал предыдущей главы. Роли церкви в
процессе аккультурации и ассимиляции американской Полонии по¬
священа монографии польского ученого Б.Лещ, которая заканчивает¬
ся такими словами: «На примере польского национального католичес¬
кого костела наиболее четко виден стихийный процесс ассимиляции, с
точки зрения культурного плюрализма. Ассимиляции, которая
включила потомков польских иммигрантов в американскую нацию,
но как членов польской общности — одного из составных элементов
этого плюралистического общества» (Les, 1981:281). Конечно, польско-
бразильская религиозная ситуация не тождественна польско-амери-
100

^0 канск°й, однако, можно предположить, что тенденция, связанная с
iii деятельностью польского костела в ассимиляционном процессе, в ка-
1 кой-бы стране он не проходил, должна иметь общие черты,
ii Важным моментом для выявления механизмов этнокультурного
ь взаимодействия является оценка различных социо-культурных орга-
, низаций этноса или его этнической группы. Их по классификации
ij «Directory of Ethnic Organization» (Энциклопедический справочник эт¬
нических организаций") насчитывается 14 типов. Трудно сказать, су-
j i ществовали ли среди польских организаций все эти типы. Известно
только, что за всю историю польской иммиграции в Бразилии их
насчитывалось около двух с половиной сотен и функционировали
они, конечно, в районах наиболее компактного расселения поляков и
их потомков. Известно, что не все общества польской этнической
группы в Бразилии решали исключительно историко-культурные за-
; дачи. Это еще раз подтверждает то, что адаптация, интеграция и асси¬
миляция являются взаимообусловленными процессами, или лучше
сказать временными и качественными акцентами единого социально¬
го процесса (ему, к сожалению, еще не дано название). И только про¬
цесс аккультурации несет в себе этническую природу взаимодействия.
То, что ассимиляция не является исключительно этническим процес¬
сом, подтверждают данные социологических исследований. Польский
социолог З.Пуцек, ссылаясь на М.Гордона, перечисляет в своей моно¬
графии «Современное польское общество. Вступление к социологии»
следующие виды ассимиляции: культурную, называемую часто аку
культурацией, которая основана на принятии этническим меньшинст¬
вом культурных ценностей и образцов, характеризующих общество
страны его расселения; структурную, определяющую вхождение эт¬
нической группы в социальные микроструктуры новой страны (обще-
j ства товарищеские и соседские, дружеские союзы, различные клубы и
т.п.); амальгамационную, выражающуюся в имеющих место смешан-
1 ных браках; идентификационную, основанную на ощущении единства
с обществом страны расселения; личностную, исключающую взаимное
предубеждение между иммигрантами и постоянными жителями дан¬
ной страны; поведенческую, основанную на исключении дискримина¬
ционной деятельности; и, наконец, гражданскую, устраняющую кон¬
фликт между исповедуемыми ценностями и властью (Pucek, 1978:129-
130). Подобное видение ассимиляции подтверждает и попытка неко¬
торых ученых выделить несколько фаз в развитии этнокультурной
общности, возникающей в результате эмиграции. Наиболее четким с
точки зрения соответствия этапов аккультурации предствителей эт¬
нической группы с этапами социального врастания их в новое общест-
101

во, представляется схема, предложенная Э.Френсисом. По его мнению
можно выделить четыре таких этапа: I) эмигрантской общности, 2) эт¬
нической группы первой стадии развития, 3) этнической группы вто¬
рой стадии развития, 4) этнической категории (Francis, 1976:86). В
контексте польско-бразильского социо-культурного взаимодействия
переход от первого ко второму этапу содержал в себе суть адаптации
поляков к новому обществу и консолидации их в этничекую общ¬
ность. На этом этапе их аккультурации имело место приспособление
некоторых элементов польской культуры к элементам этнических
культур, взаимодействующих с ней. Переход от второго к третьему
этапу — это интеграция социо-культурных ценностей поляков с по¬
добными ценностями бразильского общества. Теперь их аккультура¬
ция основана на диффузии элементов собственной культуры и элемен¬
тов взаимодействующих с ней этнических культур, особенно домини¬
рующей культуры. И, наконец, переход от третьего к четвертому эта¬
пу раскрывает сущность собственно ассимиляционного процесса. Ак¬
культурации поляков на этом этапе свойственно такое качество, при
котором многие элементы их этнической культуры начинают стирать¬
ся и постепенно исчезать, однако, как и весь процесс ассимиляции, ак¬
культурация носит сложный и противоречивый характер, о чем речь
уже шла выше.
Что касается природы этнокультурного взаимодействия, то ее, ви¬
димо, надо понимать как одну из сторон или одно из проявлений ка¬
тегории социального развития человеческого общества. В основе это¬
го развития лежит необходимость постоянного контакта различных
этносоциальных единиц, в результате которого происходит обмен со¬
циально-историческим опытом. На этническом уровне накопителем
этого опыта является этническая культура со всеми ее реалиями от
языка до этнического самосознания. Социокультурные отношения, ес¬
ли, конечно, в основе их лежит не насилие, а мирное органическое
взаимодействие, приводит к развитию и обогащению всех взаимодей¬
ствующих компонентов и, как нам представляется, к созданию про¬
странственно-временных этнокультурных комплексов. Несомненно,
что основой таких комплексов являются доминирующие культуры эт¬
носоциальных организмов, интегрирующие в себе все этнокультурные
комплексы и их компоненты. Основным результатом этого процесса,
считал Ю.В.Бромлей, является образование макро-(мета) этнической
общности, которая охватывает нескблько этнических подразделений
основного уровня (Бромлей, 1983: 331).
Образование макро-(мета) этнической общности в бразильском го¬
сударстве конца XIX-XX веков было основано на постоянном взаимо-
102

действии многих иммигрантских культур друг с другом и с домини¬
рующей культурой бразильского общества. Как уже было сказано в
начале главы, при изучении такого взаимодействия в рамках истории
даже одной этнической группы (в данном случае польской) постоянно
возникает проблема соотношения этнического и национального, ко¬
торая является Одной из центральных проблем современной этноло¬
гии. Понятие «нации» возникло из необходимости квалифицировать в
эпоху развития буржуазных государств явление консолидации эт¬
нически близких, а иногда и не близких, социокультурных единиц.
Поляки в Бразилии, вернее, их взаимодействие с полиэтнической бра¬
зильской средой, — это один из частных случаев этого явления, но
через этот более чем столетний исторический опыт вырисовывается
одна важная деталь: представители относительно моноэтничной
структуры, сами изменяясь, вкладывают свою определенную лепту в
формирование новой этнической общности в рамках государства, на¬
звание которого возникло не от этнонима, а как уже упоминалось вы¬
ше — от названия одной из пород растущего на его территории дере¬
ва с красной окраской. Правда, следует признать, что происхождение
самих этнонимов носят случайный характер. Скажем, этноним «по¬
ляк» возник когда-то от названия одного из славянских племен, зани-
мавщего равнинную территорию (поле-поляне). Не исключено, что в
далекой исторической перспективе, когда процесс расовой и этничес¬
кой гомогенизации общества достигнет определенного уровня, нацио¬
нально-государственная принадлежность «бразилец» станет этнони¬
мом. Важно, как это произойдет, или, точнее сказать, что ляжет в ос¬
нову складывания новой этнической общности. На примере поляков в
Бразилии виден только частный случай этого процесса, через кото¬
рый, однако, выявляется сложнейший исторический эксперимент эт-
норасового взаимодействия различных, часто очень далеких друг от
друга величин. Вследствии изучения этого взаимодействия появляется
необходимость соотнесения этнического и государственного аспектов
в развитии общества. Государство в данном случае понимается не как
институт политической власти, а как некое социально-территориаль¬
ное образование. По сути это образование и есть нация, этническая
природа которой очевидна, но типологически нация и этнос несовме¬
стимы. Поэтому трудно согласиться с утверждением Ю.В.Бромлея о
том, что нация есть один из типов этноса, который свойственен эпо¬
хам капитализма и социализма. Два других предшествующих типа —
племя и народность — присущи, якобы, доиндусгриальным общест¬
вам (Бромлей, 1973:129). Современный материал по этническим про¬
цессам во многих регионах мира, в том числе и Бразилии, не подтвер-
/03

ждает этого тезиса. Этническая история поляков в этой стране скорее
указывает на то, что сама типологизация этнических общностей —
прием достаточно искусственный, идущий вслед за не менее искусст¬
венным делением общественного развития на социально-экономичес¬
кие формации. Этничность — это только одна из характеристик чело¬
веческого общества и созданного им государства; в этничности прояв¬
ляется историко-культурное своеобразие возникновения, развития и
исчезновения страны-государства. Соотношение этнического и нацио¬
нального в полиэтническом обществе проявляется, прежде всего, в
контексте не раз замеченной нами тенденции формирования и разви¬
тия пространственно-временных этнокультурных комплексов. В рам¬
ках такого понимания сущности этнических процессов понятие «на¬
циональность» вовсе не тождественно понятию «нация», ибо первое
это только этническая принадлежность, а второе обнимает всю сово¬
купность социально-исторических факторов, а также факторы эконо¬
мические, социальные, политические, идеологические в их диалек¬
тическом единстве с фактором этническим (Ławrowski, 1979:13). Взаи¬
мопроникновение этих факторов в реальном развитии общества в
рамках страны-государства предопределило появление таких понятий
как этносоциальный организм (ЭСО) и этникос, введенные в научный
оборот Ю.В.Бромлеем (Бромлей, 1973:35-47). Для решения проблем,
поставленных в данной книге, нет надобности углубляться в эту тему.
Стоит лишь сказать, что типологизация этнических общностей и ран¬
жирование их по таксономическим уровням только лишь усложняет
понятие этноса и этнической группы. В типологической триаде этноса
(племя-народность-нация) отчетливо наблюдается смешение и подме¬
на друг другом социально-политической и историко-культурной
функции общественного организма.
Суждения об этническом феномене в современных обществах (го¬
сударствах) приводят к необходимости краткого анализа терминоло¬
гии, отражающей все, связанное с этой проблематикой. Прежде всего
это касается таких понятий как адаптация, интеграция и, наконец, ак¬
культурация. С нашей точки зрения наиболее четкой в разграничении
этих понятий является модель американского ученого М.М.Гордона,
но и у него социальный и культурный уровни не всегда дифференци¬
рованы. Как и многие другие исследователи, он, переходя от социаль¬
но-экономического к этнокультурному уровню, продолжает рассуж¬
дать по логике первого уровня (Gordon, 1970:71). Во избежание этого
следует, видимо, под адаптацией, интеграцией и ассимиляцией пони¬
мать качественно отличные этапы процесса врастания иммигрантов в
социально-экономическую и политическую структуру нового государ-
W4

ства (нацию), а в аккультурации видеть только процесс изменения
культурных параметров представителей той или иной иммиграцион¬
ной группы. Но в отличие от тех, кто видит в аккультурации культур¬
ную ассимиляцию, автор данной работы склонен к расширению ра¬
мок этого явления, на что толкает конкретный этнографический мате¬
риал по бразильской Полонии. Подтверждают этот тезис и материалы
по польским анклавам других стран Латинской Америки (Paradowska,
1985), а также материалы по польской этнической группе в Соединенных
Штатах Америки (Posem-Zieliński, 1982; Brożek, 1985; Babiński, 1986).
Чтобы выявить качественную сторону процесса аккультурации, ее ни¬
как нельзя ограничивать рамками ассимиляции как результата обще¬
социального процесса. Аккультурация начинается как только эмиг¬
рант ступает на чужую землю, и ее не следовало бы отрывать от адап¬
тации к новой социокультурной среде. Короче говоря, явление, отра¬
женное термином аккультурации, следует понимать исключительно
как этнокультурный процесс, происходящий внутри социально-эконо¬
мического процесса, т.е. как процесс перехода этнической группы из
одной культурной структуры в другую. Таким образом, любая соци¬
альная и даже политическая проблема, особенно это касается полиэт¬
нических обществ, так или иначе проявляются в зоне этнокультурных
взаимоотношений. И, наоборот, последние прямо или косвенно влия¬
ют на социальное и политическое развитие всего государства (страны)
в целом. Здесь еще раз можно заметить типологическое несоответст¬
вие этнического (то есть культурно-исторического) и национального
(то есть социо-культурного и политического) уровней в развитии
человеческого общества. Нечеткость разделения понятий «этнос» и
«нация» и подмена одного другим привело к смещению акцента с ис¬
торико-культурной сущности этноса на социально-политическое
качество тех обществ, в которых он существует и которые обязаны
ему своей этно-культурной специфичностью. В исторической реально¬
сти эти общества представлены в качестве национальных государств.
Думается, что термин «многонациональное государство», употребляе¬
мый в газетно-политической практике, следует, с научной точки зре¬
ния, воспринимать как смысловой курьез, ибо, расшифровав его, мы
получим многонациональную нацию, т.е. тавтологическую бессмыс¬
лицу, если, конечно, под многонациональным не понимать много на¬
циональностей (термин «национальность» также порождение полито¬
логического взгляда на этнические реалии общества, в чем и прояви¬
лась его терминологически смысловая двойственность: корень взят от
термина «нация», а обозначает этот термин этническую, а не нацио¬
нальную принадлежность).
105

Видя всю сложность, противоречивость, а часто и невозможность
применения в прикладных целях понятия, скрывающегося за терми¬
ном «этнос», многие западные, но более всего американские ученые,
избегают его употребления. В зависимости от конкретных проявлений
этого сложного историко-культурного феномена они создали несколько
производных от него терминов: этничность, этническая группа, этничес¬
кая общность, этническая идентификация и др. И не случайно, види¬
мо, всю область научных знаний, так или иначе связанную с этничес¬
кими явлениями, американцы назвали культурной антропологией. Та¬
ким образом они избежали, во-первых, применения постоянно усколь¬
зающего понятия, выраженного термином «этнос», во-вторых, замет¬
но расширили рамки своих исследований, и, в-третьих, для них пропа¬
ла необходимость называть каждую из этнологических субдисциплин
сложно-составным термином, начинающимся в нашей терминологии с
«этно...».
Польские ученые, занимающиеся межэтническими отношениями,
также не часто применяют термин «этнос». Как и американские
ученые, они склонны к употреблению скорее производных от него, на¬
пример, таких как «этничность» (etniczność), «этническая группа»
(grupa etniczna), «этническая общность» (wspólność etniczna). Исследо¬
вания польских этнических групп в различных регионах мира, в том
числе и бразильской Полонии, еще раз подтверждают мысль о слож¬
ности, неоднозначности и противоречивости того общественного фе¬
номена, который обозначается термином «этнос». Попытки покрыть
этим понятием все исторические типы социокультурной организации,
которые сами по себе еще недостаточно опознаны и изучены часто ро¬
ждают новые проблемы, о которых речь шла уже выше.
Выход из этих проблем, особенно если это касается западной этно¬
логии, проявлялся в попытках осознать этнический феномен с помо¬
щью такого понятия, которое стало обозначаться термином «эт¬
ничность». Кстати, появление этого понятия было результатом
изучения американскими социологами иммиграционных и связанных
с ними этнорасовых проблем американского общества, которые, несо¬
мненно, сходны с проблемами других полиэтнических государств Но¬
вого Света, в том числе и Бразилии. Однако, как в случае с термином
«этнос», термин «этничность» не смог избежать противоречивости и
многозначности. Например, американский исследователь А.Грили
остроумно заметил, что в научной литературе существует почти
столько же определений этничности, сколько мы можем зафиксиро¬
вать тех ученых, кто пытался дать эти определения (Greeley, 1974). В
советской этнологии термин «этничность» вошел в научный оборот
/Об

недавно, как калька с английского языка, в котором он обозначался
словом ethnicity. В результате этим термином стали обозначать всю
совокупность культурно-исторических черт того или иного этничес¬
кого образования, а в «Своде этнографических понятий» «эт-
ничность» приравнивается к понятию «этническая окраска». (Свод эт¬
нографических понятий и терминов, 1986). Находясь в более тесном
сотрудничестве с американскими учеными, польские исследователи
имеют в этом направлении заметные успехи. Этому, несомненно, спо¬
собствовали исследования польских этнических групп в различных ре¬
гионах мира, а также постоянный интерес к научным проблемам, раз¬
рабатываемым западной этнологией и культурной антропологией.
Польские обществоведы увидели в понятии, выраженном через тер¬
мин «этничность» свойство любой этнической единицы. С помощью
понятия этничности, — считают они, — фиксируются существенные
межэтнические различия, которые обнаруживают себя через комплекс
социально-культурных черт, возникших в результате исторического
процесса, и которые определяют специфику любого народа. Эти раз¬
личия — суть рефлексии этнических образований, и существуют они в
символических границах, отделяющих «своих» от «чужих» (Słownik
etnologiczny, 1987:79). Суть стремлений польской этнологии при выра¬
ботке понятия, обозначаемого термином «этничность», состоит в по¬
пытке примирить крайние тенденции в его дефйниции, когда эт¬
ничность понимается или как субъективная черта идентификации,
проявляющаяся в инстинкте членов данной общности осознания своей
культурно-исторической исключительности или, напротив, осознается
как объективная классификационная черта, позволяющая определить
данную общность в качестве конкретной этнической единицы
(Słownik etnologiczny, 1987:80). Первая тенденция присуща ее родо¬
начальникам — американским социологам, заметившим, что процесс
социализации в полиэтническом обществе тесно связан с этническим
фактором. Осознание, например, себя американцем,то есть представи¬
телем американской нации, является двойственным процессом: с од¬
ной стороны, — это обособление и идентификация себя в качестве
представителя определенной этнической группы, но, с другой сторо¬
ны, этот процесс, протекающий в рамках национальной государст¬
венности, приводит всех и каждого в отдельности к принятию посто¬
янно формирующихся общеамериканских социокультурных ценно¬
стей. Что касается второй тенденции, то есть стремления к этнической
классификации, в которой основной социальной еденицей является
этнос, то наиболее отчетливо она проявилась в советской этноло¬
гической науке, особенно в разработке «теории» этноса.
?07

Из сказанного можно заключить следующее: феномен этничности
(или этнический феномен) в человеческом обществе включает в себя й
социокультурное начало, возникшее в результате исторического про¬
цесса сложения этнической общности и осознаваемое людьми ее со¬
ставляющими, и тот комплекс историко-культурных черт или этничес¬
ких признаков, которые объективно отличают одни общности от дру¬
гих. Все сказанное выше как нельзя лучше подтверждается всеми мате¬
риалами по истории бразильской Полонии — одной из частей поль¬
ского этноса (народа), отколовшейся от него во второй половине
XIX в. в результате социально-экономических и политических причин
и прошедшей путь длиннее века.
tOS

Агаев А.Г, К вопросу о теории народности, Махачкала, 1965.
Агаев А.Г. Нация, ее сущность и самосознание // Вопросы истории, 1967, N 7.
Алексеев В.П., Бромлей Ю.В. К изучению роли переселений в формировании
новых этнических общностей // Советская этнография, 1968, N 2.
Аптекер Г. Колониальная эра, М., 1961.
Базиев А.Т., Исаев М.И. Язык и нация, М., 1973.
Богина Ш.А. Иммигрантское население США: 1865-1900, Л., 1976.
Бромлей Ю.В. Этнос и этнография, М., 1973.
Бромлей Ю.В. Современные проблемы этнографии, М., 1981\
Бромлей Ю.В. Этносоциальные процессы: теория, история, современность,
М., 1987.
Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса, М., 1983.
Гумилев Л.Н. Этнос — состоящие или процесс // Вестник ЛГУ, 1971, N 12.
Ганцкая О.А. Польская семья. Опыт этнографического исследования, М.,
1986.
Джандилъдин Н. Природа национальной психологии, Алма-Ата, 1971.
Дубова Н.А. Метисация как фактор формообразования внутри вида: Homo
Sapiens// Расы и расизм: история и современность, М., 1991.
Заринов И.Ю. Поляки в Бразилии // Расы и народы, М., 1981, N 11.
Заринов И.Ю. Проблемы этнокультурного развития польской иммиграции в
Бразилии // Расы и народы, М., 1991, N 21.
Козлов В.И. О понятии этнической общности // Советская этнография, 1967, N
2.
Козлов В.И. Иммигранты и этнорасовые проблемы в Британии, М., 1987.
Кон И.С. Национальный характер — миф или реальность? // Иностранная ли¬
тература, 1968, N 9.
Королев С.И Вопросы этнопсихологии в трудах зарубежных авторов, М.,
1970.
Котовская М.Г. Этнические процессы в Бразилии, М., 1985.
Крюков М.Б. Этнос и субэтнос // Расы и народы, М., 1988, N 18.
109

Кузнецов А.И. Понятие «этническая общность» в советской науке последнего
десятилетия. Доклады советской делегации на IX МКАЭН, М., 1973.
Кушнер П.И. Этнические территории и этнические границы // Труды Институ¬
та этнографии. Новая серия, т. XV, 1951. -
Кушнер ("Кнышев). Национальное самосознание как этнический определитель
// Краткие сообщения Института этнографии, т. VIII, 1949.
Леонтьев А.И. О социальной психологии человека // Вопросы философии,
1961, N 1.
Марианьский А. Современные миграции населения, М., 1969.
Материалы этнографической экспедиции 1990 г. в Латвию (Даугавпилский
район) и Белоруссию (Витебская, Гродненская и Минская области). Архив
Института этнологии и антропологии АН СССР.
Народы мира. Народы Америки, т. 2, М., 1959.
Никонов В.А Этнонимия. Этнонимы. М., 1970.
Пименов В. В. Удмурты: опыт компонентного исследования этноса. М., 1977.
Поршнев Б.Ф. Принципы социально-этнической психологии. М., 1964.
Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. М., 1968.
Поршнев Б.Ф. Противопоставление как компонент этнического самосознания.
М., 1973.
Разов В.И. О некоторых элементах национальной психологии // Вестник
МГУ, 1967, N 2.
Свод этнографических понятий и терминов. Социально-экономические отно¬
шения и соционормативная культура. М., 1986.
Свод этнографических понятий и терминов. Этнографические субдисципли¬
ны. Школы и направления. Методы. М., 1988.
Свод этнографических понятий и терминов. Материальная культура. М.,
1989.
Соколовский С.В. Брачные круги и эндогамные барьеры. К методике анализа
брачной миграции // Советская этнография, 1986, N 4.
Стрелко А.А. Славянское население в странах Латинской Америки. Киев,
1980.
Токарев С.А. Обычаи и обряды как объект этнографического исследования //
Советская этнография. М., 1980, N 4.
Хорошаева И.Ф. Основные направления этнического развития Бразилии // Эт¬
нические процессы в странах Южной Америки. М., 1981.
Широкогоров С.М. Этнос. Исследование основных принципов этнических и
этнографических явлений. Шанхай, 1923.
Широкогоров С.М. Место этнографии среди наук и классификация этносов
Введение в курс этнографии Дальнего Востока, прочитанного в 1921-22 го¬
ду в Дальневосточном Гос. ун-те. Владивосток, 1922.
Abren Capostarano de. Capítulos de historia colonial /1500-1800/. Rio de Janeiro,
1854.
Adamski Jn. Polacy jako producenci bananów w Brazylii. Warszawa, 1938.
Ameryka Łacińska w relacjach Polaków. Warszawa, 1982.
Azemski M. Inny świat. Warszawa, 1966.
no

Babiński G. Lokalna społeczność polonijna w Stanach Zjednoczonych w procesie
przemian. Wrocław, 1977.
Babiński G. Więź etniczna a procesy asymilacji. Przemiany organizacji etnicznych.
Warszawa-KrakóNY, 1986.
Bakanowski A. Moje wspomnienia 1840-1863-1913. Lwów, 1913.
Basiński E. Polonia solidarna z macierzą. Warszawa, 1971.
Bayer F. Parana. Warszawa, 1912.
Berhard W.S. Integration and Ethnicity. New-York, 1972.
Bialey H.M.% Natir Л.Р. Dzieje Ameryki Lacińskej. Warszawa. 1965.
Bidney H.M. Theoretical anthropology. New-York, 1970.
Bierstadt R. The Social Order. New-York — San Francisko, 1965.
Bilge В. Toward a theory of ethnicity and ethnic group. Immigrants and Migrants //
Journal of University Studies. Detroit, 1974, t. 10, nr. 2-4.
Blake W., Moore 1. Friendly Societies. Cambridge, 1951.
Blalok H.M. Toward a Theory of Minority-Group Relations. New-York, 1967.
Borejsza W.J. Emigracja Polska po powstaniu styczniowym. Warszawa, 1966.
Borejsza W.J. W kręgu wielkich wygnańców. Warszawa, 1963.
Breowicz W. Ślady piasta pod piniorami. Szkice z dziejiów wychodźstwa polskiego
w Brazylii. Warszawa, 1961.
Brown W. Culture. Contact and Race Conflict // Race and Culture. New-York,
1934.
Brożek A. Polonia Amerykańska. 1854-1939. Warszawa, 1977.
Brożek A. The national consciousness of the Polish ethnic group in the United
States. 1854-1939. Wroclaw, 1978.
Brzoza J. Ignacy Domeyko. Warszawa, 1961.
Budrewicz O. Spotkania z polakami. Warszawa, 1969.
Budrewicz O. Pozłacana dżungla. Warszawa, 1967.
Bukowiecka N. Spotkania z Polską. Warszawa, 1961.
Burszta J. Kultura ludowa-kultura narodowa. Szkice i rozprawy. Warszawa, 1974.
Chałasiński J. Emigracja jako gawisko społeczne // Przegląd Socijologiczny.
Warszawa, 1935, t.IY.
Chałasiński J. Parafia i szkoła parafialna wśród emigracji polskiej w Ameryce.
Warszawa, 1935.
Chałasiński J. Polonia Amerykańska // Thomas W.I., Znaniecki F. Chłop polski w
Europie i Ameryce, t. 1. Warszawa, 1976.
Chałubińska A. Ignacy Domeyko i jego wkład do geografii Polski. Warszawa, 1969.
Chełmiski Z. W Brazylii. Notatki z podróży, t.1-2. Lwów, 1893.
Chrostowski T. Parana. Wspomnienia z podróży w roku 1914. Poznań, 1922.
Cieślak T. Nepodległość Polski 1918 roku a Polonia Zagraniczna // Kultura.
Warszawa, 1968.
Ciupak E. Kult religijny i jego społeczne podłoże. Warszawa, 1965.
Ciurus E. Polacy w Brazylii. Lublin, 1977.
Comunidade Brasileíro-Polonesa. Curitiba, 1970.
Czarnowski C. Strzępy wspomnień. Warszawa, 1973.
Ш

Czerwiński M. Theoretical frameworks in the study of ethnic identity. Toward a
social psychology of ethnicity// Ethnicity. Chicago, 1975.
Cygler B. Zjednoczenie emigracji polskiej 1837-1846. Gdańsk, 1963.
Despers L.A Ethnicity and resource competition in plural societies. The Hague,
1975.
Dmowski R Wychodźstwo i osadnictwo. Lwów, 1900.
Dobrowolski К Studia nad życiem społecznym i kulturą. Wrocław, 1966.
Domejko J Moje podróże. Pamiętniki wygnańca. Wrocław, 1962-1963.
Drohojowski J. Religie.i wierzenia w życiu Ameryki Łacińskiej. Warszawa, 1964
Drohojowski J. Ameryka Łacińska z blizka. Warszawa, 1973.
Dzieje Polonii w Ameryce Łacińskiej. Wrocław, 1983.
Eiesensiadt S. The Absorption of Immigrants. London, 1951.
Enloe C Ethnic Conflict and Political Development. Boston, 1973.
Emigracja Polska w Brazylii. Sto lat osadnictwa. Warszawa, 1971.
Emigracja z ziem polskich w czasach nowożytnych i najnowszych. Warszawa, 1984.
Faris R.E. Assimilation // Gould J., Kolb W.L. A Dictionary of the Social Sciences.
New-York, 1964.
Francis E. Interethnic Relation. Essays in Sociological Theory. Amsterdam-New-
York. 1976.
Freyre G. New world in the tropics. The culture of Modern Brazil. New-York,
1*959.
Funkcje społeczne etnologii. Poznań, 1979.
Gans H. Elniczność, akulturacja i asymilacja // Przegląd Polonijny. Kwartalnik,
Wrocław-Gdańsk, 1977, nr.2.
Giordano J. Ethnicity and mental health. Research and recommendation. New-
York, 1973.
Glazer /V., Moynihan D.P. Beyond the Melting Pot. Cambridge, 1975.
Głuchowski K. Wśród pionerów polskich na antypodach, Warszawa, 1927.
Gordon M. Assimilation in American Life. The Role of Race, Religion, and
National Origin. New-York, 1964.
Grelay A.M., McCready W. Does Ethnicity Matter?// Ethnicity. Chicago, 1974, t.l.
Greley A.M. Why Can11 They Be Like Us? New-York, 1969.
Green V. For God and Country. Madison, 1975.
Groniowski K. Polska emigracja zarobkowa w Brazylii 1971-1914. Warszawa, 1972.
Gruszecki A. Na drugą półkule. Warszawa, 1904.
Hajduk R. Loksodroma Śląsk-Brazylia. Katowice, 1969.
Hempel A Polacy w Brazylii. Lwów, 1893.
Honigmann J.J. Culture and Personality, New-York, 1954.
Hultkrauz A. General ethnological concepts. Copenhagen, 1960.
Jasiewicz К. Czynniki asymilacji narodowej // Przegląd socjologiczny. Warszawa-
Łódź, 1977, t.XXIX.
Jarosiński W. Problem statystycznej oceny asymilacji Polaków za granicą // Studia
Socjologiczne. Warszawa-Kraków, 1970. Nr. 3.
Jerzyna L. Polityka emigracyjna. Lwów, 1933.
Jsaacs H.R. Basic group identity. The idols of the tribe// Ethnicity. 1974, t.l, nr.2.
П2

Jsajiw W. W. Definitions of ethnicity // Ethnicity. 1974, 1.1, nr.2.
Jurkiewicz St. Polski ruch emigracyjny, jego organizacja i zamierzenia na najbliższa
przyszłość. Warszawa, 1929.
К alien H.M. Cultural pluralizm and the American idea. Philadelphia, 1956.
Kapiszewski A. Stereotyp i autostereotyp Amerykanów polskiego pochodzenia
Wroclaw, 1977.121.
Kapiszewski A. Assymilacja w różnych płaszczyznach życia społecznego //
Założenia teorii asymilacji. Kraków, 1980.
Kapieszewski A. Asymilacja i konflict. Z problematyki stosunków etnicznych w
Stanach Zjednoczonych Ameryki. Warszawa-Kraków, 1984.
Keyes L. Ethnic Change. Seattle-London, 1981.
Klimowicz J. Diabły z Bahia. Reportaże z Ameryki Południowej i Centralnej.
Warszawa, 1972.
Klobukowski St Wspomnienia z podróży po Brazylii, Argentynie, Paragwaju,
Patagonii i Ziemi Ognistej. Lwów, 1980.
Kłoskowska A. Społeczne ramy kultury. Monografia socjologiczna. Warszawa,
1972.
Kłoskowska A. Socjologia kultury. Warszawa, 1981.
Kolm R. Ethnicity in society and community. Ethnic groups in the City Culture.
Institutions and Power. Lexinnton-Toronto-London, 1971.
Kołodziej E. Emigracja z ziem polskich i Polonia 1865-1939. Warszawa, 1988.
Komorski Z. Pluralizm-wielkokulturowość-diaspora // Kultura i Społeczeństwo.
Kwartalnik. Warszawa, 1975,1.19, nr.2/3.
Kroeber A.L. Anthropology. Culture patterns and process, New-York, 1963
Kubiak H. Polski narodowy kościół katolicki w Stanach Zjednóczonych Ameryki w
latach 1897-1965//Prace Komisji Socjologicznej. Wrooław, 1970, nr. 18.
Kuczyński J. Indywidualność i ojczyzna. Filozoficzna problematyka kwestii
narodowej. Warszawa, 1972.
Kula M. Polonia Brazylijska. Warszawa, 1981.
Kula M. Historia Brazylii. Wrocław, 1987.
Kutrzeba-Pojnarowa A. Kultura Ludowa i jej badacze. Mit i rzeczywistość.
Warszawa, 1977.	*
Kwaśniewski K. Problemy stosunków interetnicznych a Polska i Polonia
Zagraniczna. // Przegląd Zachodni. Warszawa, 1983, nr.l.
Lepecki M. Parana i Polacy. Warszawa, 1962.
Leś B. Kościół w procesie asymilacji Polonii Amerykańskiej. Wrocław-Łódź, 1981.
Lewis O. Nagłe życie. Warszawa, 1976.
Listy emigrantów z Brazylii i Stanów Zjednoczonych 1890-1891. Warszawa, 1973.
Ławrowski A. Reprezentacja Polskiej grupy etnicznej w życiu Stanów
Sjednoczonych. Warszawa, 1979.
Łepkowski T. Emigrant i członek Polonii. Wokół pojęć i kategorii. Mechanizmy
polskich migracji zarobkowych. Warszawa, 1976.
Łyp F. Brazylia. Kraj, ludzie, stosunki. Warszawa, 1930.
Magner T.F. The rise and fail of the ethnics // Journal of General Education.
Philadelphia, 1974.
ПЗ

Makarczyk W, Problem świadomości Polonii w-swietle pamiętników // Przegląd
Polonijny. Kwartalnik. Wrocław-Gdańsk, 1976, t.2, nr. 1.
Malinowski B. The Dynamics of Culture Change. New Haven, 1945.
Małachowski A. Diaspora. Warszawa, 1967.
Marchant A. From Barter to Slavery. Baltimore, 1942.
Marczak В. Tradycja ludowa i narodowa w kształtowaniu tożsamości etnicznej
imigrantów polskich w Paranie. Warszawa, 1985 (maszynopis).
Markiewicz W. Zależności wzajemne przeobrarzeń Polonii i Polski. Stan i potrzeby
badań nad zbiorowościami polonijnymi. Wrocław-Gdańsk, 1976.
Matarialy do bibliografii dziejów emigracji oraz skupisk polonijnych w Ameryce
Północnej i Południowej w XIX i XX wieku. Warszawa, 1979.
Mead M. Kultura i tożsamość. Studium dystansu mięzypokoleniowego. Warszawa,
1978.
Magasiński L.E. Polacy w Paranie współczesnej. Warszawa, 1926.
Morawska E. Rola społeczności lokalnej w podtrzymywaniu etnicznych podstaw i
zachowań. Próba interpretacji // Przegląd Polonijny. Kwartalnik. Wrocław, 1978,
t.4, nr.3.
Myrdal G. The Case against romantic ethnicity // Center Magazine. Santa Barbara,
1974, t.4, nr.4.
Nikodem P. Pól wieku osadnictwa polskiego w Brazylii. Kurytyba, 1941.
Novak M. The rise of unmeltable ethnics. Politics and culture in seventies. New-
York, 1972.
Nowicka E. Bunt i uczeczka. Zderzenie kultur i ruchy społecznie. Warszawa, 1972.
Olcha A. Szumią dąby nad Iguassu. Warszawa, 1959.
Olszanski T. Życie tułacze. Warszawa, 1957.
Ossowski S. Więź społeczna a dziedzictwo krwi. Warszawa, 1958.
Ossowski S. Z zagadnień psychologii społecznej. Warszawa, 1967.
Ostrowski /. Ziemia Świętego Krzyrza. Warszawa, 1929.
Paluch A.K. Inkluzywne i exskluzywne rozumienie terminu Polonia // Przegląd
Polonijny. Kwartalnik. Wrocław-Gdańsk, 1976, t.2, nr.2.
Pamiętniki emigrantów. Ameryka Południowa. Warszawa, 1939.
Pamiętniki emigrantów 1898-1959. Warszawa, 1960.
Pamiętniki emigrantów. Warszawa, 1965.
Panorama emigracji polskiej. Kalendarz Naszej Rodziny. Warszawa, 1968.
Paradowska M. Polacy w Ameryce Południowej. Wrocław, 1977.
Paradowska M. Obraz Indian Ameryki Południowej w Polsce XIX wieku //
Etnografia Polska. Warszawa, 1981, t. XXY, z.l.
Paradowska M. Podróżnicy i emigranci. Szkice z dziejów polskiego wychodźstwa w
Ameryce Południowej. Warszawa, 1984.
Paradowska M. Polacy w Meksyku i Ameryce Środkowej.Wrocław-Łódź, 1985.
Paradowska M. Stosunki Polonii z innymi grupami etnicznymi w Brazylii II
Etnografia Polska. Wrocław, 1990, 34, z. 1/2.
Perlman J.E. The Myth of Marginality. Berkeley-Los-Angeles, 1976.
Pietraszek E. Uwagi w sprawie pojęcia tradycji // Kultura i Społeczeństwo.
Kwartalnik. Warszawa, 1974, 1.18, nr. 1.

Pilch A Ogólne prawidłowości emigracji z ziem polskich. Wrocław-Gdańsk, 1976.
Pitori J. U źródeł emigracji polskiej w Brazylii // Kalendarz «Ludu». Kurytyba,
1973.
Pitoń J. Przemiany Polonii Brazylijskiej na tle całego kontynentu Poludnioamerykan-
skiego // Przegląd Polonijny. Warszawa, 1876, nr.2.
Polacy w świecie. Polonia jako zjawisko społeczno-polityczne. Część pierwsza.
Lublin, 1986.
Polacy w Swiecie. Polonia jako zjawisko społeczno-polityczne. Część druga.
Lublin, 1996.
Polacy w swiecie. Polonia jako zjawisko społeczno-polityczne. Część trzecia.
Lublin, 1986.
Polonia Zagraniczna 1923-1954. Księga pomiątkowa w 25-lecie istnienia
Światowego Związku Polaków. London, 1955.
Polzin Th. The Polish Americans. Whence and Whither. Pulaski/Wis./, 1973.
Posern-Zieliński A. Tradycja a etniczność. Przemiany kultury Polonii
Amerykańskiej. Wrocław, 1982.
Prowinzano J. Two views of ethnicity. Ethnicity in the Americans. The Hague-
Paris, 1976.
Pucek Z. Współczesne społeczeństwo polskie. Wstęp do socjologii. Warszawa,
1978.
Retinger J. Polacy w cywilizacjach obcych do końca XIX w. Warszawa, 1937.
Ribeiro I. Historia do Brazil Rio de Janeiro, 1953.
Sadowski H. Pojęcie grupy etnicznej w socjologii // Studia Socjologiczne.
Kwartalnik. Wrocław-Gdańsk, 1973, nr.4/51/.
Saporski Woś E.S. Pamiętnik z puszczy brazylijskiej. Katowice, 1974.
Seidler G.L., Kasprzyk L. Ideologia i kultura // Kultura i Społeczeństwo.
Kwartalnik. Warszawa, 1975, t.19, nr.4.
Siemieński R. Siła tradycji i siła interesów. Warszawa, 1978.
Sienkewicz H. Listy z Podróży do Ameryki. Warszawa, 1956.
Slabczyński W. Polacy podróżnicy i odkrywcy. Warszawa, 1973.
Smith A.D. Nationalizm. A trend report and Bibliography // Current Sociology.
The Hague, 1973, t.21, nr.3.
Stankiewicz Z. The economic emigration from the Kindom of Poland portrayed on
the European background. Employment-seeking Emigration of the Poles World-
Wide XIX and XX c // Zeszyty Naukowe Uniwersytetu Jagellońskiego. —
t.417. — Prace Polonijne. — 1.1/ Kraków, 1975.
Strzelecki P.E. Pisma wybrane. Warszawa, 1960.
Suchodolski B. Dzieje kultury Polskiej. Warszawa, 1986.
SackiJ. Tradycja. Przegląd problematyki. Warszawa, 1971.
Szawlecki M. Kwestia emigracji w Polsce. Warszawa; 1927.
Szulc К List od jednego z Polaków w Brazilii // Missye Katolickie. 1982, t.7, nr.2.
Tazbir J. Rzeczpospolita szlachecka wobec wielkich odkryć. Warszawa, 1973.
Thomas W.I., Znaniecki F. Chłop polski w Europie i Ameryce. Warszawa, 1976. t.
/Г5

Wenbicki Z.T. Rozwój świadomości narodowej chłopów polskich. Zarys
problematyki // Studia Socjologiczne. Kwartalnik. Wrocław, 1979, nr.3.
Włodek L. Polacy w Paranie. Warszawa, 1910.
Włodek L. Polskie kolonie rolnicze w Paranie. Warszawa, 1911.
Woś-Saporski S.E. Pamiętnik. 1939.
Wójcik W. Lubliniacy w Brazylii. Warszawa, 1963.
Wójcik W. Moje życie w Brazylii. Warszawa, 1961.
Wrzesiński W. Liczba i rozmieszczanie Polaków w świecie. Cz. 1, Wrocław. 1981.
Zalecki G,L. Procesy migracji i kolonizacji jako problemy nowoczesnej polityki
gospodarczo-narodowej. Warszawa, 1927.
Założenia teorii asymilacji. Kraków. 1980.
Zarychta A. Emigracja polska 1918-1931 i jej snaczenie dla państwa. Warszawa,
1933.
Zmagania Polonijne w Brazylii. Polacy werbiści 1900-1978, t.l, Warszawa, 1980.
Zmagania Polonijne w Brazylii. Pamiętniki polskie, t.2. Warszawa, 1987.
Zmagania Polonijne w Brazylii. Z niwy duszpasterskiej, t.3. Warszawa, 1988
Zmagania Polonijne w Brazylii. Owocuąjca przeszłość, t.4. Warszawa, 1987a.
Żeromski A. Liczebność i ważniejsze skupiska Polonii w Ameryce Łacińskiej.
Lublin, 1977.

семидесятых годах XX столетия польская иммиграция в Бра¬
зилии отметила свой столетний юбилей, который стал собы¬
тием, обозначившим факт существования в этой стране еще
значительного количества людей, сохраняющих осознание своей
причастности к стране, расположенной в центре Европы и носящей
название Польша.
Книга, представляемая на суд читателя, основана на материале те¬
перь уже более чем столетней польско-бразильской истории, которая
рассматривается в контексте общих социокультурных проблем, свой¬
ственных современному полиэтническому обществу. Поэтому целью
автора данной монографии было не столько изложение и анализ исто¬
рии польской этнической группы в Бразилии, сколько исследование
на примере этой истории самой сути этнокультурного взаимодейст¬
вия, которое, по всей видимости, является одним из основных элемен¬
тов такого сложнейшего феномена социума, как этничность. Для это¬
го автор использовал опыт этносоциологических исследований
отечественных ученых, а также достижения социальной и культурной
антропологии Запада. Однако более всего при написании монографии
ее автор опирался на исследования польских специалистов по зару¬
бежной Полонии, достигших заметных успехов в этой области. Таким
образом, автор не ограничил себя каким-либо одним методологичес¬
ким подходом в изучении поставленных проблем. Это позволило бо¬
лее объемно нарисовать картину этнического взаимодействия в усло¬
виях современных полиэтнических обществ, каковыми в настоящее
время являются большинство государств нашей планеты.
В отсутствии, к большому сожалению, собственного полевого ма¬
териала, автор построил свое исследование на различных документах
историко-культурного характера, опубликованных в большом ко¬
личестве на протяжении почти всей польско-бразильской истории.
т

Кроме того, в книге использованы материалы исследований польских
этнических групп в других странах (в том числе собственные полевые
материалы, полученные среди поляков Латвии* Белоруссии и Казах¬
стана), что дало возможность увидеть некоторые общие закономерно¬
сти этнических процессов в современном мире.
На основе анализа всех этих материалов и в результате использо¬
вания широкого круга разнообразной литературы, так или иначе
имеющей отношение к проблематике монографии, автор смог сделать
ряд важных выводов, в том числе в отношении таких категорий совре¬
менного обществоведения, как «этнос» и «нация», вернее их соотно¬
шения и взаимозависимости. Как известно, понятие «нации» возникло
из необходимости квалифицировать новую общность людей, возник¬
шей в эпоху развития буржуазных обществ, — явления, которое стало
возможным в результате консолидации этнически близких, а иногда и
совсем далеких, единиц. Более чем столетняя история польской эт¬
нической группы в Бразилии — это один из частных случаев такого
явления, но через него прослеживается важный момент интерэтничес¬
кого развития: представители одной этнической группы, оторвавшись
от своего этнонационального организма и попав в совершенно чуж¬
дую социально-экономическую, полическую и культурную среду, из¬
меняются настолько, насколько это изменение позволяет им сохра¬
нять определенное качество своей старой культуры, главным и «кор¬
невым» элементом которого несомненно является этническое самосоз¬
нание. Именно оно, как феномен коллективной психологии, несмотря
на трансформацию и даже исчезновение многих черт «польскости»,
невидимыми нитями соединяет многих полноправных представителей
бразильской нации со страной, существующей на другом конце земно¬
го шара, имя которой — Польша.

Оглавление
1
‘Tfteueüe била Нагала ,
15
леи — аал$иси или брл^ил-ол^и
53
Элиста jćucu&teHufr
89

q*tufrHee века,
(Поляки в Бразилии)
Художник: Е. В. Орлова
Технический редактор: С. Н. Квашнина
Компьютерная верстка: О. Г. Юткина
Утверждено к печати
Институтом этнологии и антропологии
Российской Академии Наук
ISBN 5-201-13732-6
Подписано в печать: 09.02.98 Формат 60x84 VI6 Гарнитура Таймс
Уел. печ. л. 8,38 Тираж: 200 экз. Заказ № 7
Участок оперативной полиграфии Института этнологии и антропологии
		117334 Москва, Ленинский проспект, 32А

И. Ю. ЗАРИНОВ
fMiHHec века
Москва
1998