Text
                    В.С.<ЖЕКУЛИН
ИСТОРИЧЕСКАЯ ж ГЕОГРАФИЯ
ПРЕДМЕТ И МЕТОДЫ
АКАДЕМИЯ НАУК СССР
ГЕОГРАФИЧЕСКОЕ ОБЩЕСТВО
В. С. ЖЕКУЛИН
ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ:
ПРЕДМЕТ И МЕТОДЫ
В
Ленинград «НАУК А»
ЛЕНИНГРАДСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ 19 8 2
УДК 913.1
Же кулин В. С. Историческая география: предмет и методы. — Л.: Наука, 1982.— 224 с.
В монографии рассматриваются принципиальные вопросы исторической географии — науки, расположенной на грани между географией и историей. Анализируются взгляды представителей различных научных школ на предмет и задачи исторической географии, обсуждаются перспективы развития этой отрасли знания. Много внимания уделяется методам исторической географии: историко-физикогеографическим, собственно историческим, топонимическим, методике выполнения историко-географического среза, диахроническому подходу к анализу географической среды. В книге делается акцент на историко-географических аспектах природопользования, преобразования окружающей среды. На большом фактическом материале автор с позиции географа рассматривает исторические изменения в освоении территории Новгородского края в разные периоды его истории, восстанавливает эволюцию ландшафтов. Освещаются прр ”-'о вопросы историкогеографических исследований. Ил. — 11, табл. — 39.
Ответственный редактор С. Б. ЛАВРОВ
Рецензенты:
Н. Т. АГАФОНОВ, О. П. ЛИТОВКО
Ж
1901000000-555 055(02)-82
448-82, кн. 2
© Издательство «Наука», 1982 г.
ВВЕДЕНИЕ
В настоящее время проблемы охраны природы и рационального использования природных ресурсов привлекают всеобщее внимание. Почти все науки и многие технологические дисциплины оказались причастными к этой комплексной проблеме, сложность которой трудно переоценить. О различных вопросах охраны и преобразования природы пишут биологи, химики, физики, философы, экономисты, специалисты в области медицины, сельского хозяйства, строительства, архитектуры и др. Важное значение охраны природы отмечается в «Основных’ направлениях экономического и социального развития СССР на 1981 —1985 годы и на период до 1990 года», принятых XXVI съездом КПСС.
Методологической основой наук, изучающих экологические проблемы, является теория взаимодействия общества и природы. Разработка географического аспекта этих проблем — одна из традиционных задач семьи географических наук. Пограничное положение географии между естественными и общественными науками, а также хорошо разработанный комплексный подход, издавна применяемый в науке, позволяют считать эту отрасль знания ведущей в исследовании окружающей среды.
Достаточно отчетливо вырисовывается историко-географический аспект проблемы «Человек и окружающая среда». Он заключается в анализе исторических изменений в территориальной организации природы, населения, хозяйства, позволяющем вскрыть генетические корни современных географических объектов и объективно оценить исторический фон современных преобразовательных мероприятий. Историческая ориентация крайне необходима географии, которая находится на пути превращения ее в конструктивную прогнозную науку.
Историческая география — эта своеобразная пограничная отрасль знания — в течение долгого времени разрабатывалась усилиями географов и историков, причем исторические тенденции в развитии науки проявлялись более отчетливо, чем географические. В книге рассматриваются разные направления в исторической географии. Сейчас нам хочется только подчеркнуть, что географический подход, базирующийся на методе диахронического анализа, наиболее соответствует современным задачам исследования окружающей среды. Таким образом, книга написана
3
с позиции географа, хотя в ней широко используются исторические материалы.
Методологические и методические вопросы исторической географии не получили достаточного освещения в географической литературе. Отрицательно на прогрессе науки сказывается отсутствие хорошо разработанной методики исследования. Возможно, это является причиной недостаточного числа опорных историкогеографических характеристик отдельных районов СССР. Вместе с тем с удовлетворением можно констатировать, что интерес к исторической географии несомненно повышается. Об этом свидетельствуют материалы специальных научных сессий, проводимых Московским филиалом Географического общества СССР (1972, 1974, 1980 гг.). Историко-географическая проблематика нашла отражение на Седьмом совещании по вопросам ландшафтоведения (Пермь, 1974 г.). На международных географических конгрессах традиционно проводятся заседания секции исторической географии. Историко-географические аспекты освоения территории, изменения ландшафтов нашли отражение в работе VII съезда Географического общества СССР (Фрунзе, 1980 г.).
Подобное внимание к историко-географической проблематике не является случайным: оно объясняется повышенным интересом к антропогенным* ландшафтам, методы исследования которых разработаны недостаточно. Поэтому можно с оптимизмом смотреть на перспективы развития исторической географии, специфические методы которой еще долго будут служить географии современности. Проблемы пограничных наук увлекательны по существу. Стык общественных и естественных наук — хорошая почва для появления новых продуктивных идей, в том числе и в исторической географии.
Глава I
ИЗ ИСТОРИИ РАЗВИТИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О ПРЕДМЕТЕ ИСТОРИЧЕСКОЙ ГЕОГРАФИИ
Историческая география сформировалась как смежная наука на стыке географии и истории. В своем развитии она тесно соприкасалась с этнографией, топонимикой, аграрной историей и рядом других научных дисциплин. Располагаясь на грани естественных и общественных наук, историческая география как объект исследования науковедения представляет определенные трудности. Дело в том, что историки, физико- и экономико-географы видели в ней «свою» науку и соответствующим образом определяли ее предмет, задачи и перспективы развития. Следует также подчеркнуть, что успехи или, наоборот, неуспехи материнских наук неизбежно сказывались на прогрессе исторической географии. Долго существовавшая неопределенность в отношении содержания исторической географии дореволюционного времени позволила крупнейшему специалисту в этой области знания В. К. Яцунскому привести следующее высказывание С. К. Кузнецова: «Едва ли я ошибусь, если скажу, что содержание той науки, которую мне предстоит излагать (речь идет об учебном курсе, — В. Ж-), — русской исторической географии — крайне неопределенно, самое понятие о ней крайне смутное».1 Несомненно, В. К. Яцунский немало сделал для того, чтобы прояснить вопрос о предмете исторической географии. Но тем не менее вопрос о предмете этой науки, ее задачах и месте среди других дисциплин время от времени поднимаете^ в научной аудитории, является предметом дискуссий.2
Прогресс географической науки, некоторая переориентация ее задач в эпоху НТР заставляют по-новому взглянуть на историческую географию. Несомненно, одной из важнейших задач географии на современном этапе является исследование закономерностей взаимодействия общества и природы. Но эта задача, «опрокинутая в прошлое», если можно так выразиться, всегда стояла перед исторической географией.
ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПРЕДМЕТА ПРЕДСТАВИТЕЛЯМИ
ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКИ
Историки раньше географов подошли к мысли о необходимости изучать историю природы сопряженно с историей общества. Это не является случайным. Историки XVII—XVIII вв. были
5
одновременно и географами, поэтому в исторических сочинениях нередко содержались сведения о лесистости, оврагообразовании, развевании песков и других природных явлениях. Конечно, не всегда эти факты правильно истолковывались, но сама постановка вопроса безусловно заслуживает того, чтобы о ней говорить как об определенной предпосылке к возникновению исторической географии в ее современном понимании.
Историки перед географами всегда имели то преимущество, что владели обширным фактическим материалом, который наряду с другими освещал и вопросы исторического изменения природы. Кроме того, весьма заманчивой была идея связать исторические события с особенностями географической среды. Правда, это нередко приводило к детерминистским построениям, далеким от истинной науки. Но на этом мы остановимся позднее. Сейчас важно подчеркнуть, что интерес историков к ландшафтам и природе вообще был неслучайным — он поддерживался открытием новых исторических фактов, требующих своего объяснения.
Основоположником исторической географии в России является историк и географ В. Н. Татищев (1686—1750), который в своей работе «Предложения о сочинении истории и географии Российской», в частности, писал: «Гистории ж всякие хотя действа и времена от слов имеют нам ясны представить, но где, в каком положении или расстоянии, что учинилось, какие природные препятствия и способности тем действам были, також, где который народ прежде жил и ныне живет, как древние города ныне имеются и куда перенесены, оное география и сочиненные ландкарты нам изъясняют; и тако история, или деесказания и летописи, без землеописания (географии) совершенного удовольствования к знанию нам подать не могут».3 Таким образом,‘наряду с другими стояла задача изучения природных факторов («препятствий») развития экономической жизни. В своем знаменитом «Лексиконе» В. Н. Татищев (1793) уточняет задачи исторической географии: «География гис-торическая или политическая описует пределы и положения, имя, границы, народы, переселения, строения или селения, правление, силу, довольство и недостатки, и оная разделяется на древнюю, среднюю и новую, или настоящую».4 В этом определении отсутствуют указания на значение природы в историческом процессе, но зато подчеркивается мысль о связи исторической географии с географией современности.
Следует отметить, что В. Н. Татищев, являясь основоположником исторического направления в исторической географии в самом традиционном понимании задач этой науки, указывает на необходимость «сквозного» анализа фактического материала. Подобный подход особенно важен для географии: он позволяет реконструировать историю современных географических объектов.
На связь между географией исторической и географией современности указывал М. В. Ломоносов. Он, в частности, писал в своем труде «О слоях земных» (1763): «И, во-первых, твердо помнить должно, что видимые телесные на земле вещи и весь мир
6
no в таком состоянии были с начала от создания, как ныне находим, но великие происходили в нем перемены, что показывает история и древняя география, с нынешнею снесенная».5 Таким образом, М. В. Ломоносов подчеркивает значение диахронического подхода, характерного для современных историко-географических работ.
Первое обстоятельное изложение задач исторической географии принадлежит Л. Майкову. По его мнению, «историческая география неизбежно должна выйти за пределы простого описания и, пользуясь разнообразными материалами общего землеведения, должна показать влияние внешней природы на развитие человечества или отдельных особей его — народов. Она должна обнаружить, насколько жизнь людей в известной стране подвергалась действию общих географических условий последней и насколько эти условия способствовали развитию там социальности, или же послужили препятствием для успехов народной цивилизации. Вместе с тем историческая география должна изобразить и воздействие человека на природу, его борьбу с нею, формы этой борьбы, то есть разные виды культуры, которой человек подвергает окружающие его органические и неорганические тела, и, наконец, результаты ее для населения».6 В его работе приводятся данные об изменении лесистости в пределах Русской равнины. Безусловный интерес представляет мнение Л. Майкова о том, что «ссылками на исторические свидетельства нельзя доказать, что в древности лесная растительность в южнорусских степях была особенно обильна».7
Необходимо подчеркнуть стремление ученого рассматривать историческую географию как науку о взаимоотношении общества и географической среды. Особенно привлекает включение в нее естественнонаучных проблем.
М. К- Любавский считает определение задач исторической географии Майкова «прекрасным» и вместе с тем «идеальным». В своем учебном курсе исторической географии России он видит задачи науки в изучении размещения населения в разные периоды, его состава, промышленности и т. п. Проблемы исторической географии рассматриваются им в связи с историей колонизации. Задачей этой науки является также «выяснение влияния внешней природы на человека». В книге подробно излагается вопрос о соотношении леса и степи.8
С. М. Середонин, так же как и Л. Майков, считает, что задачей исторической географии является изучение проблем взаимоотношения человека и природы в прошлые исторические периоды. Однако в своем курсе исторической географии России он опирается на более узкое определение задач этой науки, которая изучает «прежде всего распределение славянских племен по Восточно-Европейской равнине, затем образование русского народа, дальнейшее колонизационное движение его, распадение на отдельные ветви. Она определяет границы Русского государства в разные эпохи его существования (Русь IX в., XI в., X в. и сл.), также границы составных частей государства (земель, волостей, княжений,
7
губерний, уездов); указывает местоположение пунктов, замечательных в историческом отношении и упоминаемых в источниках, а равно и направление путей (колонизационных, торгово-промышленных и военных). Наконец, она изучает народности, с которыми приходилось сталкиваться русскому племени в его уже долгой исторической жизни (финны, тюрки, литва и др.), причем, конечно, историческая география подробнее должна останавливаться на народностях, не имевших своей истории (печенеги, половцы, весь, мордва, югра, а не шведы, германцы, греки, поляки); изучает, далее, историческая география климатические и географические условия, в которых жил русский народ».9 Определение, данное С. М. Середониным, весьма полно характеризует проблемы науки в понимании представителей исторического направления в исторической географии.
А. А. Спицын видел основное значение исторической географии в создании широкого фона, необходимого «для уяснения хода совершающихся событий и развития исторических явлений». Расселение народов необходимо изучать «в тесном соотношении с физическими особенностями занимаемой ими страны».10 Историко-географ должен быть достаточно компетентным не только в истории, но и в естественных науках, филологии и особенно в географии и археологии. А. А. Спицын подчеркивает также вспомогательное значение исторической географии, которая занимается изучением «топографической стороны событий и явлений (определение границ государств и их областей, населенных мест, путей сообщений и пр.)». Вторая часть курса посвящена географическому обзору Европейской России, в котором основное внимание уделяется путям колонизации, административному устройству, отдельным историческим событиям. Полностью отсутствует тот широкий исторический (и географический) фон, на необходимость создания которого указывал автор в первой части своей работы.
В приведенных определениях подкупает постановка общей, весьма значительной задачи исторической географии — изучение взаимоотношений между человеком и природой в разные исторические периоды. В исследовании этой проблемы подчеркивается естественнонаучный аспект. Вместе с тем весьма заметны детерминистские тенденции в подходе к этой проблеме. Особенно ярко они проявились в «теории бродяжничества русского населения», основоположником которой являлся С. М. Соловьев. В своих работах — «Начало Русской земли» (1900) и «Истории России с древнейших времен»11—он усиленно проводит мысль о том, что необъятные просторы Русского государства выработали у русских людей стремление к перемещению, «бродяжничеству». Необоснованность этой теории достаточно убедительно показана в работах советских историков. В последующих разделах книги приводится материал, свидетельствующий о большой устойчивости сельского населения Новгородского края.
Историки XIX в. в своих работах много внимания уделяли гео
8
графическим вопросам. В этом отношении представляет интерес структура известного курса истории В. О. Ключевского. Первые лекции были посвящены характеристике природных условий России (рельеф, геологическое происхождение, почвы и др.). В специальных разделах курса излагаются вопросы влияния природы на историю народа, а также воздействие человека на такие природные процессы, как оврагообразование и развевание песков.12 В. О. Ключевский анализирует природные особенности России как условия развития исторического процесса, причем в качестве благоприятного фактора рассматривается разнообразие почв, ботанических поясов, сложность гидрографической сети, возникновение «ботанического и гидрографического узла» в центральной части Русской равнины («алаунско-московское пространство»). Разнообразная природа «дает возбуждение и пищу» и «раскрывает внутренние силы» человека. Подобные взгляды крупнейшего русского историка не противоречат материалистической науке, особенно в тех случаях, когда имеется в виду влияние природных условий на экономическую жизнь общества. Вместе с тем В. О. Ключевский преувеличивает воздействие природы на психику человека. Говоря об обратном влиянии человека на природу, ученый подчеркивает, что последняя «при видимой простоте и однообразии отличается недостатком устойчивости: ее сравнительно легко вывести из равновесия».13 Появление оврагов и летучих песков — результаты «человеческой непредусмотрительности».
Таким образом, В. О. Ключевский высказал ряд соображений, важных для исторической географии, а главное, привел некоторый фактический материал о влиянии природных условий на исторический процесс.
Описывая Замосковский край, Ю. Готье уделяет внимание особенностям климата, распространению лесов, характеризует рельеф и гидрографию. Он подчеркивает тесную связь между природными условиями и экономической жизнью населения.14
Известный русский историк-экономист М. В. Довнар-Заполь-ский посвящает целую главу своей монографии «Обзору условий экономического развития России», в котором много места уделяет физико-географическим факторам: географическому положению, климату, рельефу, почвам, растительности. Анализ природных условий приводит его к пессимистическому выводу: «Русская историческая жизнь развивалась при крайне неблагоприятных внешних условиях, лежащих в физико-географической структуре страны. Одним словом: страна наша велика, но не обильна».15 Неправильность подобного утверждения очевидна. Любопытно, чтоМ. В. Довнар-Запольский выступает против распространенного в то время мнения о кочевой жизни русских крестьян.
Крупному, русскому экономисту и статистику Д. И. Рихтеру принадлежит интересный «Опыт разделения Европейской России на районы по естественным и экономическим признакам». В основу районирования были положены почвы, угодья, густота населения и занятость жителей. Большое внимание уделяется угодьям,
9
так как в них, «может быть, нигде так ясно не обнажились влияние природы на население и, наоборот, завоевания человеком природных богатств и способы пользования естественными условиями страны».16 Районирование представляет большой интерес, так как характеризует освоенность территории в количественном выражении (данные о пашнях, лесах, сенокосах, неудобных землях, населении).
Таким образом, в дореволюционной русской исторической географии достаточно отчетливо проявляется стремление включать в эту науку проблемы исторического изменения природы, а также рассматривать географическую среду в качестве фона социально-экономических событий. Включение обзоров природы — обычное явление и объясняется главным образом тем, что дореволюционные историки в своем большинстве придерживались множественности факторов развития исторического процесса, причем ведущие экономические факторы часто отступали на задний план.
После Великой Октябрьской социалистической революции историческая наука в целом и ее отдельные дисциплины, в частности историческая география (в понимании историков), прочно встали на позиции исторического материализма. В разработке теоретических вопросов советской исторической географии особенно большое значение имели работы В. К. Яцунского (1955, 1957 и др.). Ему принадлежит следующее определение задач этой науки: «Марксистская историческая география на основе периодизации, принятой в исторической науке, должна дать характеристику физической, экономической и политической географии данной страны или территории на соответствующие названной периодизации отрезки времени».17 Вслед за другими учеными В. К. Яцунский дает широкое и узкое определение задач науки. В широком смысле историческая география — это наука о взаимоотношении человека и природы. В план историко-географической характеристики включаются следующие вопросы: 1. Физико-географический ландшафт данной эпохи. 2. Население с точки зрения его этнического состава, размещения и передвижения по территории. 3. География производства и хозяйственных связей. 4. География внешних и внутренних политических границ, а также важнейших исторических событий.
В. К- Яцунский, исходя из неточного тезиса о медленном изменении природы в историческое время, суживает задачи исторической географии. Задача ее «сводится главным образом к изменению в историческом прошлом в географии населения, географии хозяйства и географии политической».18 В отличие от предшественников он в своих конкретных работах не рассматривает вопросы влияния человека на природу и недостаточно исследует проблему влияния географической среды на историческое развитие общества.
Научное значение исторической географии определяется В. К. Яцунским следующим образом: «Историческая география дает конкретную пространственную локализацию исторического
К)
процесса и тем самым способствует теоретизации и углублению наших представлений о многих сторонах исторического процесса, а также позволяет уловить и объяснить ряд местных особенностей в его развитии».19 Этот тезис, не вызывающий по существу никаких возражений, оказал плохую услугу исторической географии. К ней стали относить все работы, в которых в той или иной степени осуществляется пространственная локализация исторических или историко-экономических событий. Например, в обстоятельной сводке И. П. Шаскольского к исторической географии относятся работы по топографии городов и технике обработки почвы в Восточной Европе, работы о битве новгородцев у «Игнача креста», движении и географии хлебных цен в Русском государстве в XVI в., исследования о лесистости и торговле и т. п.20 Естественно, автору не удалось упомянуть многих ученых, работы которых в не меньшей степени, чем названные, относятся к компетенции исторической географии в традиционном понимании задач этой науки. Да ведь это и невозможно сделать. Каждый археолог или историк сельского хозяйства локализует добытые научные сведения на географической карте точно так же, как это делают топонимисты, статистики и представители многих других научных направлений, связанных с изучением исторического материала.
Дополняя и уточняя классификацию историко-географических наук В. К. Япунского, И. П. Шаскольский подразделяет историческую географию на следующие дисциплины: историческую физическую географию, историческую географию населения, историческую этническую географию, историческую географию городов и сельских поселений, историческую топографию городов, историческую экономическую географию, историческую политическую географию.21 Задачей исторической физической географии является «исследование физико-географического ландшафта прошедших эпох и его изменение за исторический период времени, а также влиянце природных условий на историческую и политическую географию нй* каждом этапе развития данной страны, области и т. п.22
В целом подобное определение задач исторической физической географии возражений не вызывает. Другое дело, что автор и сам сомневается, следует ли относить эту науку к исторической географии, которая в своей основе является общественной дисциплиной. Л. А. Гольденберг очень определенно высказался по поводу неподготовленности историков к исследованию историко-ландшафтных проблем. Он делает вывод, что «физическая география оказалась наиболее уязвимым звеном в цепи доказательств, что историческая география — это историческая отрасль знания, изучающая всю географию прошлых эпох. Изучение в целом конкретной географии прошлых эпох не может явиться предметом исторической географии как науки гуманитарного цикла».23 Правда, Л. А. Гольденберг допускает возможность использования для целей исторической географии результатов физико-географических исследований, проводимых представителями естественных наук.
11
Таким образом, всем ходом своего рассуждения Л. А. Гольден-берг исключает из определения науки проблемы исторической физической географии и предлагает следующую дефиницию: «Историческая география — историческая дисциплина, изучающая историко-экономическую (население и хозяйство) и историко-политическую географию прошлого человечества во взаимосвязи с физико-географической обстановкой».24 В такой редакции историческая география представляет собой единую общественногеографическую науку (и «географическую», и «историческую»), расположенную в пограничной области между историей и географией. Вопросы истории географии также относятся к компетенции исторической географии. Следует отметить некоторое несоответствие между определением предмета науки и теми конкретными исследованиями, которые, по мнению, Л. А. Гольденберга, относятся к ее компетенции.
С Л. А. Гольденбергом солидаризируется Л. Г. Бескровный, который, указывая, что историческая география является мостом между историей и географией, далее пишет: «При этом в задачу географов будет входить главным образом изучение исторической физической географии (природной среды и ее изменений под воздействием деятельности человека), истории географических открытий, а в задачу историков — изучение исторической географии населения, исторической географии хозяйства, политической исторической географии и географии культуры».25 Правда, Л. Г. Бескровный подчеркивает условность подобного размежевания «по знаниям». Очевидно, не знания специалистов, а конкретные задачи географии и истории влияют на формирование географического и исторического направлений в науке.
М. И. Белову принадлежит попытка использовать в качестве основного объекта исследования исторической географии понятие географической среды. «Историческая география как общественно-географическая дисциплина, возникшая и развивающаяся в двух сферах научных связей — природной и общественной, занимается изучением географической среды исторического времени в плане пространственно-временных изменений, используя периодизацию, принятую в исторической науке».26 Автор подчеркивает, что географическая среда уже природной, «но богаче ее в том отношении, что включает в себя результаты производственной деятельности».27 В работе 1976 г. М. И. Белов прямо говорит, что историко-географическая среда является основным предметом исторической географии, которая в свою очередь состоит из ряда научных дисциплин, включая историю географических открытий.28
Близкие взгляды высказывали А. В. Муравьев и В. В. Самар-кин, включавшие в понятие географической среды кроме природного окружения производительные силы и материально-техническую базу.29
Понятие географической среды в последнее время неохотно используется географами. Но оно широко применяется представи
12
телями философских, исторических наук, поэтому отказываться от него преждевременно. Относительно содержания этого понятия в нашей литературе проводилась дискуссия, сводившаяся главным образом к выяснению вопроса: следует ли включать в географическую среду население вместе с результатами его хозяйственной деятельности. Большинство географов отвечают на этот вопрос отрицательно. С. В. Калесник резонно замечал, что «включение общества в понятие географической среды не нужно уже потому, что единство окружения и окружаемого рождается в ходе их взаимодействия, а не путем включения одного в состав другого». В понятие географической среды, по С. В. Калеснику, входят часть природного окружения человеческого общества, «которая ближайшим образом связана с его жизнью и производственной деятельностью», нетронутые человеком естественные элементы ландшафтной оболочки, а также измененные элементы, «которые сохранили свои типологические аналоги в девственной природе и способность к саморазвитию».30 К этому следует добавить: в понятие географической среды нужно включать не только измененные естественные элементы, имеющие типологйческие аналоги в девственной природе, но и преобразованные комплексы, не имеющие таких аналогов. Стремительное развитие техники в XX в. сопровождается возникновением многочисленных антропогенных образований (горные выработки, терриконы, водохранилища и др.), которые входят в состав географической среды. Естественно, что процесс «очеловечивания» географической среды будет в дальнейшем продолжаться. Очевидно, в историческом прошлом характер географической среды был иным, чем в настоящее время.
В учебном пособии по исторической географии СССР, составленном коллективом авторов, наука определяется как отрасль истории и географии, «изучающая историческую физическую географию, историческую географию населения, историческую экономическую географию и историческую политическую географию, взаимодействие природы и человека, влияние географической среды на развитие человеческого общества, использование человеком природы в своей деятельности».31 Следует отметить некоторую неопределенность в трактовке задач науки. В дальнейшем изложении указанные задачи реализуются неполностью. Например вопрос о влиянии географической среды на развитие общества, не раскрыты особенности «преобразованной» природы и т. п. В пособии В. В. Самаркина подчеркивается зависимость исторической географии от истории, отсутствие собственных методов исследования, вспомогательный характер дисциплины.32
Следует заметить, что вспомогательные функции историческая география осуществляет главным образом при рассмотрении гуманитарных вопросов, связанных с пространственной локализацией исторических событий. Обычно недостаточно учитывается роль географического фактора (включая особенности природной среды) в историческом процессе. Между тем акад. Б. А. Рыбаков справедливо указывал, что «отрыв от географического фактора —
13
это отход от реализма, изучение общества вне той среды, которая влияла на его формирование. Чем дальше мы углубляемся в глубь веков, тем важнее учет географического фактора».33 В. Т. Пашуто, подчеркивая необходимость учета географического фактора в развитии общества, выделил голодные годы в Древней Руси, обусловленные неблагоприятными природными условиями.34
В свете вышесказанного особого внимания заслуживают работы Ю. А. Кизилова, А. В. Дулова, А. Я. Дегтярева, в которых делается попытка анализа роли физико-географических условий в историческом процессе. Ю. А. Кизилов правильно подчеркивает роль благоприятных природных условий ополий Русской равнины в формировании ведущих земледельческих центров (города Трубчевск, Стародуб, Смоленск, Брянск, Суздаль и др.), но он не прав, полагая, что в Новгородском крае «обширные массивы земли», способные удержать большую концентрацию населения, располагаются только в северном и северо-западном Приильменье. Районы южного Приильменья, бассейна Шелони и Мшаги, Ордовикское плато и некоторые другие не уступают, а во многих отношениях и превосходят указанные Ю. А. Кизиловым территории.35 Утверждение автора о том, что на водораздел поселки не выходили, не подкрепляется фактическим материалом. Статьи А. В. Дулова имеют обзорный характер и основываются главным образом на литературных источниках, причем географические публикации использованы в слабой степени. Поддерживая стремление автора рассмотреть вопросы взаимодействия общества и природы в разные периоды истории, мы все-таки должны заметить, что человек и природа нередко выступают в качестве абстрактных понятий: в каждый исторический отрезок различные народности по-разному взаимодействуют со спонтанно изменяющимися природными системами.36 Изучение дифференциации процесса взаимодействия общества и природы в разные этапы — задача нелегкая, так как требует междисциплинарных подходов. В этой связи значительный интерес представляет работа А. Я. Дегтярева, в которой конкретно анализируется взаимосвязь сельского расселения с «почвенногеографическими условиями».37
Видимо, отсутствием конкретных исследований можно объяснить недостаточное освещение вопроса о роли природного фактора в историческом процессе в учебных пособиях по истории СССР.38
Сила научного авторитета В. К. Яцунского оказала большое влияние на определение задач и методов исторической географии, содержащихся в различных справочных и энциклопедических изданиях. Например, в «Краткой географической энциклопедии» историческая география рассматривается как «историческая дисциплина, изучающая конкретную географию прошлого той или иной страны или территории» (М., 1961). Более пространное определение содержится в «Энциклопедическом словаре географических терминов» (М., 1968, с. 151). Историческая география, согласно этому источнику, исследует географию и географические проблемы прошлых эпох, т. е. является отраслью исторических
14
знаний. Историческая география включает историческую физическую географию, историю географии населения, историю географии хозяйства, историческую политическую географию.
В целом можно констатировать, что историки в большинстве случаев рассматривают историческую географию как историческую отрасль знания, сосредоточивая свое внимание преимущественно на гуманитарных вопросах. Исследования конкретной географии прошлых эпох редко затрагивают вопросы физической географии. Историческая география представляет собой систему взаимосвязанных дисциплин. Рассмотрение понятия историкогеографической среды в качестве основного предмета изучения науки заслуживает внимания, хотя оно, с одной стороны, требует конкретизации, а с другой — неудобно в обращении: историческая география изучает историко-географическую среду (тавтология). Смысл в использовании этого понятия мы видим в подчеркивании роли интегрального исследования системной организации хозяйства, населения, природной среды для данной эпохи и данной конкретной территории. Хотя в определениях предмета науки подчеркивается ее пограничное положение между историей и географией, практического «выхода» в географию современности не наблюдается, так же как и нет характеристики природной среды, типичной для изучаемого исторического периода. Таким образом, масштабная проблема исследования исторического взаимодействия общества и природы остается слабо разработанной.
В заключение остановимся вкратце на вопросе о взаимоотношениях исторической географии и истории географических открытий и путешествий. Несомненно, это 2 различные отрасли знания, причем географические открытия и путешествия относятся к истории географии. Из этого, конечно, не следует, что историко-географ не должен использовать материалы путешествий. Напротив, наряду с письменными документальными источниками материалы путешествий (дневники, описания, карты) позволяют составить объективную характеристику процесса освоения территории. Можно согласиться с Р. Л. Югаем, ратующим за тесное и многогранное взаимодействие исторической географии и истории географии в разработке проблем развития и изменения природной среды и хозяйства.39 Однако наряду с высказанным существует и другое мнение. Так, Л. А. Гольденберг (1971) и М. И. Белов (1974) считают, что историю географических открытий и путешествий следует включать не только в историю географии, но и в историческую географию.
ОПРЕДЕЛЕНИЕ ПРЕДМЕТА ПРЕДСТАВИТЕЛЯМИ ГЕОГРАФИЧЕСКОЙ НАУКИ
В XVIII в. историки одновременно являлись и географами. В конце XIX в. дифференциация наук привела к размежеванию отраслей знаний. Дифференциация коснулась и самой географии, в которой в дальнейшем сформировались 2 подсистемы — физиче
15
ская география и экономическая география. При этом экономическая география сохранила определенную связь с историей (главным образом новой) хотя бы уже потому, что эти дисциплины относились к одной — общественной — группе наук. Научные физико-географические школы вышли из геологии и биологии, т. е. естественных наук, пути развития которых принципиально отличались от эволюции истории. Однако анализ причинно-следственных связей, генетический подход приводили к необходимости «наводить мосты» как между экономической и физической географией, так и между отдельными отраслями географической науки и историей. Нельзя не учитывать и отрицательного влияния кантианской методологии с ее разделением пространства и времени на развитие творческого содружества указанных научных дисциплин.
Представители экономической географии нередко рассматривали факты из исторической географии в качестве подсобного материала, помогающего понять генезис современных экономикосоциальных явлений. Историко-географические очерки включаются в монографии и учебные пособия. И. А. Витверу принадлежит «Историко-географическое введение в экономическую географию зарубежного мира» (М., 1963).
По мнению П. В. Гуревича и Д. М. Пинхенсона, «предметом исторической экономической географии являются тенденции, закономерности и проблемы пространственного распределения производительных сил в прошлом, последовательный ход становления современного размещения населения и производства, территориального разделения труда, системы экономических районов и связей».40
В работе 1975 г. Д. М. Пинхенсон подчеркивает, что главной задачей исторической экономической географии является «изучение последовательного хода формирования пространственной структуры, основных закономерностей и проблем размещения производства в связи с конкретной исторической обстановкой прошлых эпох».41 Автор указывает, что каждая из эпох оставляет в экономической структуре территории свои «следы». Таким образом, в цитируемой работе проявляется диахронический подход к анализу экономико-географических объектов. Но особенно определенно об, этом пишет В. В. Анненков, который использовал структурногенетический подход для объяснения особенностей географии хозяйства в Сенегале.42
Сравнение работ по исторической экономической географии, выполненных историками и географами, выявляет существенные различия в подходах. Историки изучают преимущественно временные срезы, географы пытаются анализировать историю современных экономико-географических объектов. К сожалению, далеко не всегда эти работы стыкуются. В этой связи уместно вспомнить статью Л. Е. Иофы, в которой он ратовал за разработку хронологического аспекта в современной географии, оперируя примерами главным образом из экономической географии.43
16
Хозяйственное развитие в прошлые исторические эпохи было тесно связано с природной средой. Поэтому акцентирование внимания только на экономико-географических процессах прошлого делало такой подход односторонним. Неслучайно представители экономической географии мало продвинулись вперед в изучении вопросов исторического взаимодействия общества и природы.
Представители физической географии интенсивно изучали и изучают естественные процессы развития природной среды.
Взгляды дореволюционных ученых на эту проблему изложены в обстоятельной сводке А. Г. Исаченко.44 При этом он основное внимание уделяет принципиальной стороне вопроса о развитии природных компонентов в связи с эволюцией географического комплекса в целом. В качестве движущих сил развития ландшафта А. И. Краснов (1893, 1894), И. М. Крашенинников (1923, 1927, 1939), А. Н. Пономарев (1937) рассматривали рельеф, Л. С. Берг (1911, 1913, 1947) — климат, И. К. Пачоский (1891, 1915, 1917), В. Р. Вильямс (1914), В. Н. Сукачев (1942), Б. Н. Городков (1946)—растительность, Г. Н. Высоцкий (1906) и А. А. Роде (1917) —почвы. А. А. Григорьев и Б. Б. Полынов считали, что основным фактором, определяющим эволюцию природной среды, является взаимодействие климата и рельефа. А. Г. Исаченко правильно подчеркивает, что «развитие любого из компонентов ландшафта неотделимо от движения комплекса в целом». Поэтому они «развиваются как звенья географического комплекса, а последний развивается как единая материальная система».45
Ф. Н. Мильков выделяет 4 «основных источника развития ландшафтных комплексов: климатогенный, тектогенный, биогенный, антропогенный».46
В настоящее время накопились многочисленные факты, свидетельствующие о естественноисторических изменениях природной среды (неотектоники, климата, гидросферы, почв, растительного и животного мира, биоценозов), происшедших за историческое время, т. е. за относительно короткий отрезок времени существования человеческого общества (в некоторых районах около 10 тыс. лет).47 Мы часто забываем, что человек был свидетелем многих природных изменений, например образования р. Невы, значительных колебаний уровня озер Северо-Запада и других территорий, существенных перестроек в ландшафтной структуре. Человек не был пассивным наблюдателем, а в соответствии со своими техническими возможностями активно преобразовывал природную среду.
Таким образом, историческая география в понимании представителей физической географии — это наука, изучающая последний (после появления человека) этап в развитии природы.
Один из основоположников современной физической географии В. В. Докучаев немалое место в своих сочинениях уделял проблемам реконструкции ландшафтов. В классических работах «Наши степи прежде и теперь» (1892) и «Русский чернозем» (1883) содер-
2 В, С. Жекулин
17
жатся образцы регионального анализа природных условий Русской равнины, рассматриваются причины современного и доисторического распространения лесов и степей на юге этой территории. В. В. Докучаев подчеркивает, что прежде чем заниматься «реставрацией лесной площади, необходимо составить точную и научную характеристику современных лесов». При этом он использует способ анализа реликтовых растительных группировок: «Чтобы понять характер собственно лесостепи, нужно обратить внимание на степные леса, живущие среди сухих безводных равнин, — необходимо изучить там условия растительной жизни и затем попытаться реставрировать древнюю, так сказать, естественную область распространения именно этих лесов, что и будет сделано нами ниже по отношению к Полтавской губернии».48 Этот же способ используется В. В. Докучаевым и для реставрации территории, занятой в прошлом степями. Для этого он подробно изучает местоположения, занятые ковылем, и приходит к выводу: «... современное островообразное распространение ковыля дает нам право полагать, что в прежнее время он почти сплошь занимал всю описываемую нами местность (имеется в виду Сергачский уезд Нижегородской губернии, — В. Ж.), конечно, за исключением хвойных боров».49 При реконструкции древнего ландшафта В. В. Докучаев по распространению почв, образовавшихся под лесами, судит о распространении лесов в прошлом. Широко использует он исторические сведения, данные археологии. Так, говоря об изменениях климата за историческое время в степной полосе, он базируется на материалах летописей и приходит к выводу, что еще во времена Аскольда и Дира (869 г.), «а равно и гораздо позднее, в период Сечи Запорожской корабли руссов... или совершенно разгружались, чтобы пройти днепровские пороги (особенно Неясыть), или просто перетаскивались берегом». И далее ученый делает обобщающий вывод: «По свидетельству наших летописцев, следовательно, около тысячи лет тому назад, граница между лесной и степной областью в общем проходила там же, где и теперь (Барсов, Майков и др.)».50 Исторические сведения используются также при реконструкции степной фауны. Изучая почвы Мещерского края, В. В. Докучаев обратил внимание на «громадное количество» остатков «каменного и бронзового человека» в отдельных местах (на дюнах по берегам Оки), на основании чего пришел к выводу о древнем освоении этой территории.51 Очень интересный материал был получен В. В. Докучаевым при изучении почв, образовавшихся на стенах Старо-Ладожской крепости: оказалось, что хорошо сформировавшаяся почва имеет возраст 700 лет.52
Таким образом, В. В. Докучаев применял различные способы как для реставрации древнего ландшафта, так и для оценки скорости природных процессов. Хотя В. В. Докучаев не говорит прямо об исторической географии, но он хорошо знал представителей этой науки (историков Барсова, Майкова) и обогатил ее физико-географическим содержанием.
18
Выдающемуся русскому ученому А. И. Воейкову принадлежит серия работ, посвященных проблемам воздействия человека на природу. Хотя он и сосредоточил свое внимание главным образом на вопросах современного использования природных ресурсов, проблема взаимодействия географической среды и населения в их динамическом развитии также нашла достойное место в его работах. Указывая современникам на губительные последствия нерационального использования природы, А. И. Воейков применяет историко-генетический подход при анализе культурных ландшафтов. В этом отношении весьма интересны материалы о развитии искусственного орошения в Туркестане, Закавказье, где «теперь гораздо менее орошенных земель, чем было за 2000 лет назад, а воды Аму- и Сырдарьи, вероятно, никогда не были использованы в должной мере».53 Говоря о значении орошения в России, А. И. Воейков использует исторические данные о развитии поливного земледелия в Египте, Индии и других странах. В работе «Орошение Закаспийской области с точки зрения географии и климатологии», которую Л. С. Берг назвал «лучшим украшением мировой географической литературы», исторические сведения используются для решения вопроса об изменении климата Средней Азии.
Д. Н. Анучин является не только крупнейшим географом, но и антропологом, этнографом, историком науки. Его работа «Рельеф поверхности Европейской России в последовательном развитии о нем представлений» (1895) относится к числу лучших монографий по истории географии, не потерявших научного значения до настоящего времени. Разделив географию на общую и частную, Д. Н. Анучин подчеркивал, что задачей последней является изучение местностей с точки зрения развития природы и ее изменения под влиянием человека. В статье «О преподавании географии и о вопросах, с ними связанных» он, в частности, указывал, что хотя «описание должно иметь в виду данный момент, но необходимо помнить, что поверхность земли испытывает постоянные изменения, что видимое и существующее в настоящее время является результатом условий, складывающихся постепенно в современный и предшествовавшие ему геологические периоды. Поэтому надлежащее понимание представляемых страною форм поверхности, ее ландшафтов и явлений жизни может быть получено только путем расследования ее прошлого и изучения тех процессов, которые вызывали последовательное преобразование».54
В дореволюционное время многие ученые подчеркивали роль хозяйственной деятельности человека в изменении природы. Так, например, И. Палимпсестов (1890), А. Гордягин (1900), В. И. Талиев (1905) считали, что лесостепные ландшафты Русской равнины образовались в результате сведения лесов человеком (выжигания).55 И. Палимпсестов полагал, что лесные почвы после сведения лесов изменяли свои свойства — следствие воздействия человека на природу, проявлявшегося с древнейших времен.
2'
19
Вообще проблемы происхождения лесостепных ландшафтов, обмеления рек, изменения лесистости привлекали в дореволюционное время внимание представителей различных наук и способствовали развитию историко-физико-географических подходов.
Один из основоположников современного ландшафтоведения Л. С. Берг широко использовал в своей научной работе материалы исторических источников. В монографии «Климат и жизнь» (М., 1947) рассматриваются такие вопросы: процессы исчезновения озер, о предполагаемом обмелении реки усыхании озер Казахстана, Туркестана и Западной Сибири, об изменении климата и растительности некоторых стран в течение исторической эпохи, о колебании уровня Каспийского моря и др.
Анализируя факты недавнего исчезновения озер в Ленинградской обл., Л. С. Берг пользуется шведскими картами 1676 и 1685 гг., а также съемками 1834 г. На последних на месте озер у с. Тосно показаны моховые болота. Ученый критически оценивает сведения о прошлом распространении культурных растений в Германии, в Средиземноморье в связи с данными о климате. Разнообразные исторические материалы приводятся Л. С. Бергом для доказательства мысли о том, что прогрессивного иссушения Средней Азии в историческую эпоху не происходило. Весьма характерно, что сведения исторических источников всегда рассматриваются Л. С. Бергом в связи с экономическими условиями и политической обстановкой.
Л. С. Берг подчеркивает, что «ландшафты не есть нечто неизменное во времени.... понять данный ландшафт можно лишь тогда, когда известно, как он произошел и во что он со временем превратится. Здесь, таким образом, мы вступаем в область исторической географии».56 В другой работе Л. С. Берг, уточняя задачи исторической географии, пишет, что «географические аспекты подлежат беспрерывным изменениям... Поэтому наши описания всегда относятся к настоящему моменту. Описание же прежних географических аспектов составляет предмет исторической географии, если рассматриваются аспекты исторического прошлого или палеогеографии, имеющей дело с доисторическими географическими аспектами//.57 Как нетрудно заметить, под понятием «историческая география» подразумевается наука, которую более правильно называть исторической географией ландшафтов. К сожалению, Л. С. Берг не остановился более подробно на ее задачах.
Роль человеческой деятельности в формировании ландшафтов исторического прошлого подчеркнул С. В. Калесник: «В последнее время из палеогеографии постепенно выделяется историческая география, т. е. наука об изменениях ландшафтов за историческое время, происходивших при участии и под все возрастающим влиянием на ландшафты человеческого общества».58 Здесь особенно важно отметить мысль о возможности быстрых изменений в ландшафтах. Классифицируя географические науки, он относит историческую географию к группе естественных наук. К сожалению, 20
в классификации С. В. Калесника нет места исторической экономической географии.
Идеи С. В. Калесника нашли отражение в нашей работе, в которой подчеркивалось различие задач, стоящих перед наукой, разрабатываемой с исторических или географических позиций. Историческая география (в понимании географов) была разделена на общую историческую географию (историческое землеведение), занимающуюся изучением общих закономерностей развития ландшафтной оболочки за историческое время, и частную историческую географию (историческое ландшафтоведение), выясняющую вопросы развития и изменения ландшафтов отдельных территорий.59
Таким образом, сформировался естественнонаучный подход к определению предмета исторической географии. В теоретическом плане он укреплялся путем совершенствования классификации историко-географических дисциплин, разработки принципов и методов историко-географических исследований.
А. Г. Исаченко прав, подчеркивая необходимость разработки исторических разделов отдельных физико-географических наук: ландшафтоведения, климатологии, гидрологии и т. п. Но он недооценивает специфики историко-географических методов исследования.60 Известно, что в наше время разработка новых методов нередко приводит к возникновению новых научных дисциплин. Другие авторы также указывали на принадлежность исторической физической географии к группе естественных наук, раздвоение исторической географии как отрасли знания.61 Очевидно, что естественнонаучный подход, безусловно важный в историко-географических исследованиях, в своем крайнем выражении не способствует изучению исторического процесса взаимодействия общества и природной среды. Больше того, вскоре обнаружилось противоречие: относя историческую географию к группе естественных наук, мы тем не менее широко используем гуманитарные методы исследования, правильное применение которых требует интегрального подхода. Так, изучая историческую географию ландшафтов Новгородского края, мы вскоре убедились в необходимости синхронного изучения природных и социальных процессов, взаимодействие которых определяет современное состояние природных комплексов.62
Значение интегрального подхода возрастает в связи с необходимостью изучения антропогенных, природно-техногенных систем. При этом более сложными делаются задачи исторической физической географии, призванной изучать не только естественные, но и антропогенные процессы изменения природной среды.
Своеобразную концепцию взаимосвязи этноса и ландшафта развивает Л. Н. Гумилев, который рассматривает историческую географию как народоведение. Под этносом понимается «устойчивый коллектив особей, противопоставляющих себя всем другим коллективам и имеющих внутреннюю структуру, в каждом случае своеобразную».63 Этнос является, с одной стороны, «производным
21
от исторического процесса, а с другой — через добывание пищи (хозяйство) — связан с биоценозом того ландшафта, в котором он образовался».64 Л. Н. Гумилев рассматривает историческую географию как науку «о послеледниковом ландшафте в динамическом состоянии, для которого этнос является индикатором».65
Таким образом, историческая география, в понимании Л. Н. Гумилева, — наука, изучающая историю народов сопряженно с историей природы. Особенно ярко эта идея проявилась в его книге «Открытие Хазарии» (М., 1966) и других работах.
О ВЗГЛЯДАХ ЗАРУБЕЖНЫХ УЧЕНЫХ НА ПРЕДМЕТ ИСТОРИЧЕСКОЙ ГЕОГРАФИИ
Историческая география как наука о различных аспектах взаимоотношения населения и природы в прошлые исторические периоды получила широкое развитие за границей. Это неудивительно, так как идеи единой географии являются господствующими во многих странах. Сопряженное изучение природы и населения не противоречит материалистической науке, если имеется в виду исследование реально существующих взаимных связей между обществом и географической средой. Однако с идеями единой географии нередко связывается перенесение законов природы на общество и, наоборот, общественных закономерностей на природу. При этом материалистические воззрения на природу сочетаются с идеалистическими построениями. Такое противоречие во взглядах характерно для многих зарубежных ученых, в частности для такого выдающегося географа конца XVIII—начала XIX в., как К. Риттер.
К. Риттер справедливо считал, что география «не может обойтись без исторического элемента, если хочет быть истинной наукой о земных пространственных отношениях, а не отвлеченной бледной копией местности».66 Таким образом, «случайную историческую примесь» необходимо «резко отличить от исторического (необходимого) элемента в науке землеведения, элемента, который везде проявляется не праздным, но деятельным, условливающим ее явления».67
Идея связи природы и населения нашла отражение в работе Д. П. Марша, Н. Шейлора (1891, 1905) и др. Человек, по мнению Марша, повсюду выступает прежде всего «как разрушающий деятель. Где он не ступит, гармонии природы заменяются дисгармонией, нарушаются пропорции и приспособления, обеспечивающие прочность существовавших порядков...».68 Автор приводит факты больших изменений природы, происшедших под влиянием человека. Главная причина упадка Римской империи и других районов «заключается в невежественном небрежении человека к законам природы, в войнах, в гражданской и церковной тирании и злоупотреблениях».69
А. Геттнер правильно подчеркивал необходимость различать
22
задачи, стоящие перед исторической географией и историей географии; историческая география — это всесторонняя географичёская характеристика территории в определенный исторический период («не существует единой исторической географии, но великое множество их»).70 Основной недостаток концепции А. Геттнера заключается в недоучете социально-экономических факторов в формировании географических районов исторического прошлого, в детерминистских идеях (государства «врастают в природные области... географически обусловлен также внутренний строй и могущество государств...»),71 которые дискредитировали историческую географию в глазах ученых, стоящих на позициях исторического материализма.
Многообразие исторически сложившихся аспектов исследования взаимоотношения природы и общества привело современных зарубежных ученых к чрезвычайно широкому толкованию задач исторической географии. Например, А. Кларк считает задачей этой науки «любое изучение географии прошлого, или географических изменений во времени... незавйсимо'Ът.того, будет ли это изучением культуры или физических или биологических условий и каким бы оно ни было ограниченным по теме или по площади».72 Наряду с другими, весьма разнохарактерными проблемами задачей исторической географии является изучение «изменившихся» ландшафтов.
Английский историко-географ С. Т. Смит выделяет 3 направления в современной исторической географии Англии и США: I) изучение истории изменений ландшафта под воздействием человека на природу; 2) историческая география как наука, реконструирующая географию прошлого; 3) исследрвание географических изменений во времени.73
Глава Берклийской школы историко-географов К. Зауер (Калифорния, США) считает, что задачей географии является изучение взаимозависимости всех живых существ на земле, причем человек в этой взаимозависимости играет ведущую роль. Реконструкция природных условий прошлого необходима для объяснения современного распространения людей на земле, анализа современной сельскохозяйственной освоенности.74 Д. Харвей сочувственно относится к критике Зауером идей Хартшорна, который, следуя кантианской методологии, не уделял должного внимания генетическому подходу. «Хартшорн, — писал Зауер, — направляет свои доводы против исторической географии, допуская ее лишь на задворки предмета...». Приведя цитату из работы Зауэра, Харвей далее пишет: «Этот довод в пользу генетических форм объяснения получил мощную поддержку исследователей в области исторической и культурной географии...».75 Среди последователей генетического подхода в географических исследованиях называются Дарби, Кларк, Смит, Харвей.
Диахронический подход в настоящее время начинает преобладать во многих историко-географических работах зарубежных ученых. Г. Ферро считает, что «исторический подход в географии
23
может полностью вытеснить историческую географию, оставив ей лишь социальную историю населения».76 Однако далеко не всегда конкретные исследования иллюстрируют высказанное Г. Ферро положение. Чрезвычайно широкая проблематика неизменно отражается в программах Международных географических конгрессов. Так, на XXII конгрессе обсуждались вопросы об изменениях природной среды человеком, динамике численности населения, реликтовых свойствах ландшафта, процессах миграции и др. Доклады, представленные зарубежными учеными на XXIII конгресс, были посвящены пространственным моделям трансатлантических взаимодействий (Р. У. Мейнич), древним системам земледелия (Т.Таниока), пространственной эволюции финансовых группировок в Канаде (В. Р. Кауд), временной и пространственной координации службы почтовых карет в штате Мэн в 1826— 1829 гг. (Д. Жанелл), развитию региональной административной системы в Кении (П. А. Мемон) и др.
Таким образом, соображения Кларка о задачах исторической географии, высказанные в конце 50-х годов, действительны и для современного периода.77 Многие из работ весьма условно можно отнести к исторической географии в нашем понимании. Идеи изучения изменений в территориальной организации хозяйства, населения, среды, несомненно заслуживающие внимания и имеющие отношение к географии современности, еще весьма слабо реализуются в конкретных работах. Многие зарубежные историко-географы занимаются исследованием проблемы возникновения и развития культурного ландшафта. Кроме работ Зауера к этому направлению следует отнести труды X. Дарби — создателя английской историко-генетической школы.78 Ученик X. Дарби Р. А. Френч на протяжении ряда лет занимается изучением исторической географии Восточной Европы, в частности нашей страны. В своих работах он исследует проблемы динамики населения, мелиорации болот в дореволюционной России, изменения лесистости и др.79 Вопросы освоения территории в связи с формированием культурного ландшафта изучались швейцарцем Визли на примере Балтетальской юры.80 Различные аспекты проблемы становления культурного ландшафта изучались представителями социально-географической школы в ФРГ, например К. Руппертом (1962 и др.). Обычно тщательное исследование вопросов землепользования является основой для создания зарубежными учеными концепций культурного ландшафта.
Следует отметить, что само понятие культурного ландшафта отличается большой неопределенностью и нередко ассоциируется с комплексом новых антропогенных свойств, «вложенных» в ландшафт. Часто недооценивается влияние -внешних по отношению к данному ландшафту социальных факторов, влияющих на его формирование.
Ф. Пиелушч в статье «Прикладная историческая география» подчеркивает практическое значение этой науки: географы должны работать над пространственными моделями прошлого, чтобы полу
24
чить ценные сведения для решения современных проблем.81 К числу таких важнейших проблем он относит удовлетворение потребностей человека в пище и жилье. В качестве примера Ф. Пиелушч приводит работы В. Колморгена, Т. Джордана, в которых содержится ретроспективный анализ развития сельского хозяйства на Великих Равнинах. Этот анализ объяснит современное состояние этой отрасли экономики. Он фактически ратует за создание исторической сельскохозяйственной географии. Многие вопросы жизни требуют исторических объяснений, но едва ли можно согласиться с автором, что все они (например, элементы американского образа жизни) являются предметом исследования исторической географии.
В системе историко-географических наук можно выделить 6 главных научных направлений.
1.	Историческая география как вспомогательная историческая дисциплина. Она занимается изучением местонахождения поселений, топографией городов, памятниками различных исторических событий, путями сообщения и другими вопросами, имеющими для исторической науки немаловажное, но все-таки вспомогательное значение. Это безусловно историческая наука, достигшая серьезных успехов.82
2.	Историческая география как наука, изучающая экономическую географию прошлых исторических периодов. Это направление успешно разрабатывается совместными усилиями историков и географов. В эту науку следует включать проблемы исторической географии населения и исторической демографии.
3.	Историческая политическая география, изучающая границы государств, вопросы административно-территориального деления, географию народных движений и др.
4.	Историческая этническая география, изучающая историю народов в связи с особенностями географической среды. Учение о хозяйственно-культурных типах народов, разработка проблем историко-этнографического районирования и другие вопросы относятся к компетенции этой науки.
5.	Историческая география как наука, изучающая историю развития, освоения и изменения географической среды и ландшафтов. Это направление представлено, во-первых, общей исторической физической географией (историческим землеведением), изучающей общие вопросы развития и изменения географической среды за историческое время. В отличие от палеогеографии эта наука наряду с вопросами спонтанной эволюции исследует проблемы освоения земли и изменения природы в глобальном масштабе. Л. И. Воропай с соавторами рассматривает историческую географию как комплексную синтезирующую науку. «Одной из главных задач этой науки является изучение закономерностей эволюции взаимодействия природных, демографических и производственно-технических систем, закономерностей развития географической оболочки в антропосферу (неотехносферу)».83 Во-вто
25
рых, региональной исторической физической географией (исторической географией ландшафтов), изучающей историю развития, изменения и освоения ландшафтов земли.
6.	Историческая география как объединенная дисциплина, изучающая особенности природы, населения, хозяйства прошлых эпох. По аналогии с географией эту отрасль знания можно назвать историко-географическим страноведением или историко-географическим краеведением. Эта дисциплина базируется на данных других историко-географических наук. Она служит главным образом для учебных целей, а также для составления комплексных описаний. В хронологическом отношении ее подразделяют на историческую географию древнего мира, средних веков, нового и новейшего времени. Подобные описания создаются историками, которые основное внимание уделяют социально-экономическим вопросам, используя метод временного среза.
Таким образом, историческая география, так же Как и география современности, представляет систему наук, занимающих промежуточное положение между историей и географией. Единство системы историко-географических наук определяется, во-первых, наличием некоторых общих задач исследования, к которым прежде всего следует отнести проблему взаимодействия общества и природы в разные исторические периоды, и, во-вторых, широким использованием общих историко-географических методов и материалов, первичная обработка которых идентична. Хотя понятие системы наук и относится к числу неэкспликацированных понятий, отметим, что оно прежде всего предполагает наличие взаимозависимых наук. Подобные тесные связи характерны для исторической физической географии и исторической экономической географии, для исторической этнической географии и исторической географии ландшафтов и т. п. Исключение одной какой-либо науки нарушает систему и отражается на прогрессе других наук.
Пограничное положение исторической географии привело к тому, что научные проблемы разрабатываются либо историками-географами (историками, знакомыми с вопросами географии), либо географами-историками (географами, получившими историческую подготовку). Очевидно, что различные задачи «материнских» наук, а также различие в интересах и квалификации научных работников привели к образованию двух основных научных направлений в исторической географии — исторического и географического, имеющих одинаковое право на существование. Взаимовлияние их имеет позитивное значение.
Представители географического направления в исторической географии изучают прежде всего историю современных географических объектов — природных, экономико-географических, демографических и др. Напомним, что еще М. В. Ломоносов писал: наряду с историей нужна «древняя география с нынешнею снесенная». Следовательно, для географа-историка характерен «взгляд в прошлое из настоящего», т. е. мы прежде всего должны хорошо знать современные географические объекты и лишь потом изучать
26
их историю. И, конечно, неважно, кто занимается исследованием — историк или географ. Главное, чтобы исследование было «сквозным», позволяющим понять современное состояние географического объекта. Из этого следует, что необходимо изучать весь процесс становления и развития географического объекта. Однако практически такие диахронические характеристики возможны для небольших территорий, которые могут служить «ключами» к познанию исторического процесса развития географических объектов в крупных по площади областях. Однако наряду с таким «проникающим» исследованием необходимо изучение отдельных стадий формирования современного географического объекта. Это позволяет историко-географам специализироваться не только по регионам, но и по отдельным историческим периодам. Следовательно, историко-географ (географического направления) заинтересован, с одной стороны, в разработке проблем историко-географического районирования (для отдельных периодов), а с другой— в создании геоисторической периодизации.
Принципиальное различие в объектах исследования исторической физической географии и исторической экономической географии вызовет необходимость применения различной методологии исследования. Однако при всем различии объектов (физико-географических, экономико-географических) останется общий подход к их изучению: и экономическая, и физическая география современности заинтересованы в исследовании исторического процесса формирования современных географических объектов. Историко-генетический подход особенно важен для целей географического прогноза, значение которого трудно переоценить. Таким образом, одной из главных задач географического направления в исторической географии является подготовка необходимого материала для целей географического прогноза.
Следовательно, перед представителями географического направления в исторической географии стоят задачи, отличные от задач исторического направления.
Попытаемся сформулировать предмет изучения географического направления в исторической географии. Историческая география — система взаимозависимых наук, возникших в двух сферах научных связей — природной и общественной, изучающая физическую, экономическую и политическую географию прошлого человечества в ее взаимосвязи с географией современности.
Отмечая наличие взаимозависимых связей между науками, мы тем самым подчеркиваем, что имеются не только общие материалы исследования, но и проблемы, изучаемые совместными усилиями физико-географов и экономико-географов (географическая среда, историческое природопользование и др.). Мы не боимся упрека в ущемлении престижа исторической географии, ставя ее в некоторую зависимость от географии современности. Общность объектов изучения сближает эти науки, поэтому в будущем возможна их интеграция. Вероятно, подобное сближение будет идти двумя путями: во-первых, путем приобретения историко-
27
географами географических знаний и доведения историко-географических характеристик до современного периода и, во-вторых, путем разработки хронологического аспекта в современной географии. Отсутствие последнего, по мнению Л. Е. Иофы, является главным тормозом на пути становления географии как науки, «отвечающей современным метод»,логическим и практическим требованиям».84
Интеграционные процессы, развивающиеся в современной географии, несомненно окажут (и уже оказывают) влияние на историческую географию. Необходимо напомнить пророческие слова В. И. Вернадского: «Мы все больше специализируемся не по наукам, а по проблемам. Это позволяет, с одной стороны, чрезвычайно углубляться в изучаемое явление, а с другой — расширять его со всех точек зрения».85 Таким образом, следует ожидать наступления проблемного этапа и в географии современности, и в географии исторической.
О ЗНАЧЕНИИ ИСТОРИЧЕСКОЙ ГЕОГРАФИИ
Имеются различные сферы применения результатов историкогеографического анализа. Особенно весомым может быть вклад историко-географов в изучение исторического аспекта многогранной проблемы взаимодействия общества и природы. В разработке этой междисциплинарной проблемы в одинаковой мере заинтересованы представители разных наук — географы, философы, социологи, экономисты, биологи.
Под междисциплинарными исследованиями Э. М. Мирский понимает «объединение знаний, методов, средств и профессиональных навыков специалистов различных дисциплин в изучении некоторого общего для них объекта».86 Хотя основные методологические положения о взаимодействии общества и природы достаточно убедительно^ раскрыты классиками марксизма-ленинизма и являются общеизвестными, мы все-таки можем констатировать: методология не нашла достаточного отражения в теориях отдельных дисциплин. Неопределенность до настоящего времени остается исходной ситуацией, на базе которой трудно возводить «здание» фундаментальной теории. Тормозом является отсутствие языка-посредника, с помощью которого можно добиться синхронного освещения междисциплинарной проблемы. В качестве примера можно привести исследование роли географического фактора в развитии общества.
Историки, «говорящие» на языке социальной науки, достаточно убедительно исследуют вопросы общественного развития в разные исторические периоды и стараются анализировать влияние географического фактора только с позиции своей дисциплины. Они обычно оставляют без внимания вопросы взаимодействия природной среды с отдельными этносами, не оперируют естественнонаучными понятиями.
28
Этнографы нередко сводят сложный вопрос о взаимодействии общества и природы к проблеме взаимоотношения конкретных этносов с географической средой, рассматривая последнюю в качестве экологической «ниши». Общие межэтнические социальные вопросы при разработке этой проблемы их интересуют в меньшей степени.
И историки и этнографы весьма абстрактно рассматривают природу в качестве фактора развития общества и влияния на отдельные народности. Сложная многоступенчатая дифференциация природной среды ими обычно не учитывается.
Представители физико-географических наук свободно ориентируются в вопросах спонтанной эволюции природы, но недостаточно в вопросах общественного развития, этнической структуре.
Не имея единых ключевых понятий, трудно организовать междисциплинарное исследование роли географического фактора в развитии общества в конкретные исторические периоды и для конкретных территорий. Примерами таких ключевых понятий могут буть: система (природная, хозяйственная, природно-хозяйственная), цикличность (природная, в освоении территории), тренд (в обществе и природе), период развития (в обществе, этносе, природе), обратимые и необратимые смены, экологический подход и др. Различное содержание вкладывается в понятие ландшафта, в том числе культурного (преобразованного). Нередко даже такие несложные понятия, как «естественно-географические», «почвенно-климатические», «почвенно-географические» (условия), используются весьма произвольно. А что включается в понятие «разнообразие» природных условий или, наоборот, их «монотонность»? Может быть следует оперировать определенной величиной — мерой разнообразия? Очевидно, в научный обиход исследователя должны войти такие понятия, как хозяйственно-культурный тип народа, историко-географическая область, освоение и освоенность территории. Список необходимых понятий можно без труда увеличить. Главное — проникнуться мыслью, что без экспликации и унификации основных научных понятий трудно добиться успеха в разработке сложной междисциплинарной проблемы. К созданию языка должны быть привлечены прежде всего историко-географы, так как область их научной деятельности занимает пограничное положение между общественными и естественными науками.
Но, конечно, значение исторической географии не только в создании метаязыка. Составляя диахронно-генетические характеристики конкретных территорий, представители историко-географической отрасли знания, помогают не только лучше оценить современное состояние географических объектов, но и наметить перспективы их изменения в будущем.
Историческая география как пограничная наука вносит элементы социального познания в физическую географию и естественноисторического — в экономическую. Этим «наводятся мосты» между различными науками, способствующие прежде всего разра
29
ботке актуальных проблем окружающей среды, природопользования и др.
Изучение истории антропогенных изменений природной среды (с позиции исторической географии) позволяет уточнить отдельные понятия физической географии: о степени измененности ландшафтной структуры, о возрасте освоения ландшафтов, об исторической антропогенной дифференциации природной среды, о соотношении естественных и антропогенных факторов в развитии геосистем, о степени влияния человека на ландшафтные границы и др. Появляется возможность конкретно оценить скорость протекания отдельных процессов и приблизиться к решению вопроса об устойчивости природного комплекса.
Анализ историко-географических предпосылок развития хозяйства страны (области, района) обычно входит в состав экономикогеографического исследования. Однако чаще всего дело ограничивается гуманитарными вопросами. Между тем заслуживает внимание более глубокий учет природного фактора. Например, при экономическом микрорайонировании территории желательно использовать историко-ландшафтные карты, отражающие степень освоения территории в прошлом. Применение этих карт, и в частности ландшафтной основы, позволит более обоснованно, чем это делается сейчас, проводить границы экономических микрорайонов.
Вопросы освоения ландшафта и расселение людей по его территории изучаются сопряженно. В современной структуре сельского расселения отражаются особенности прошлого природопользования. Поэтому наряду с другими следует изучать историколандшафтные факторы сельского расселения. Ландшафтная основа может быть использована для составления демографических карт.
Историческим исследованиям часто недостает естественнонаучного подхода. Поэтому историки должны быть заинтересованы в выработке правильного научного представления о ландшафтах прошлых эпох, что позволит им делать более аргументированные выводы о хозяйственном развитии отдельных районов. Особенно близкими эти вопросы являются для историков — специалистов в области аграрной истории.
Многие географические названия имеют локальное распространение и приурочены к определенным ландшафтам и их частям. Такая приуроченность является следствием исторического процесса освоения территории. Поэтому топонимисты проявляют интерес к результатам историко-ландшафтных изысканий. Добавим к этому, что способ экстраполяции, примененный на ландшафтной основе, может оказать помощь в анализе микротопонимиче-ского материала.
Число примеров, свидетельствующих о значении историкогеографических исследований для других наук, конечно, можно увеличить. При этом окажется, что многие историко-географические аспекты имеют не только теоретическое, но и прикладное значение. Так, разработка важной народнохозяйственной проб
но
лемы реконструкции сельского расселения требует всестороннего учета социально-экономических, природных и исторических факторов. Историко-географический аспект проблемы заключается в изучении исторического опыта организации оптимального землепользования в данных ландшафтных условиях, который должен быть использован при составлении проекта новых районных планировок. Сопоставление ареалов прошлого и современного землепользования нередко позволяет выявить дополнительные резервы увеличения сельскохозяйственной площади. В этом отношении практическое значение имеет изучение залежных земель. С. Ф. Сушкову удалось связать историю сельскохозяйственного освоения территории с агрохимическими свойствами залежных земель и сделать ряд практических рекомендаций.87
Организация современных мероприятий по охране природы должна базироваться на знании не только современной, но и прошлой освоенности ландшафтов, что помогает выявить реликтовые элементы природы. Сведения исторических источников позволили обнаружить места с недавним широким распространением отдельных растительных группировок (например, широколиственных лесов), а также уточнить ареалы редких видов животных, подлежащих охране. Заслуживает также внимания специалистов изучение древних заповедников.88
Практический интерес имеет изучение некоторых древних промыслов, связанных, в частности, с использованием природных ресурсов. При организации разнообразных географических, археологических, инженерно-геологических и других исследований требуется знание исторического процесса освоения территории и всех изменений, происшедших в ландшафтах.
1	Яцунский В. К. Историческая география. История ее возникновения и развития в XIV—XVIII веках. М., 1955, с. 8.
2	Например, подборка дискуссионных статей, опубликованных в «Известиях В ГО», 1976, № 6.
3	П о п о в И. А. Татищев и его время. Приложение. М., 1861, с. 664.
4	Татищев В. Н. Лексикон российской, исторической, географической, политической, гражданской. СПб., 1793, ч. II, с. 39.
5	Ломоносов М. В. Избранные философские произведения. М., 1950, с. 397.
6	Майков Л. Заметки по географии Древней Руси. СПб., 1874, с. 17.
7	М а й к о в Л. Заметки по географии...., с. 28.
8	ЛюбавскийМ. К. Историческая география России в связи с колонизацией. М., 1909, с. 5, 6.
9	СередонинС. М. Историческая география. СПб., 1916, с. 1, 2.
10	С п и ц ы н А. А. Русская историческая география. Пг., 1917, с. 1.
11	«История России с древнейших времен» издавалась с 1851 по 1879 г.
12	Ключевский В. О. Соч. М., 1956, т. 1, с. 71—73.
13	Там же, с. 73.
14	Гот ьеЮ. Замосковский край в XVII в. Опыт исследования экономического быта Московской Руси. М., 1906.
15	Д о в н а р-3 апольскийМ. В. История русского народного хозяйства. Киев, 1911, т. 1, с. 67.
16	Р и х т е р Д. И. Опыт разделения Европейской России на районы по естест-
31
венным п экономическим признакам. — Тр. Вольн. эконом, о-ва, СПб., 1898, т. 2, № 4, с. 49.
17	Я ц у и с к и й В. К. Историческая география..., с. 10
18	Там же.
19	Там же.
20	ШаскольскийИ. П. Историческая география. — В кн.: Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1968.
21	Там же, с. 97—98.
22	Там же, с. 97.
23	Г о л ь д е н б е р г Л. А. С. А. Ремезов и картографическое источниковедение Сибири второй половины XVII—начала XVIII в. Докт. дис. М., 1967, с. 19—20.
24	Там же, с. 21.
25	Бескровный Л. Г. Состояние и задачи исторической географии.— В кн.: Первая Всесоюзная научная сессия по исторической географии. М., 1974, с. 8.
26	Б е л о в М. И. О разработке теории советских историко-географических исследований. — Там же, с. 12.
27	Б е л о в М. И. Проблемы изучения историко-географической среды.— Изв. ВГО, 1976, № 6, с. 513.
28	Там же, с. 513, 514.
29	Доклад на совещании-семинаре по вопросам преподавания исторической географии в высшей школе (М., 1974 г.).
30	КалесникС.В.О некоторых недоразумениях в теории советской географии.— Изв. ВГО, 1971, вып. 1, с. 36.
31	Дробижев В. 3., Ковальченко И. Д., Муравьев А. В. Историческая география СССР. М., 1973, с. 3.
32	С а м а р к и н В. В. Историческая география Западной Европы в средние века. М., 1976, с. 3—5.
33	История и социология. М., 1964, с. 59.
34	П а ш у т о В. Т. Голоцные годы в Древней Руси. — В кн.: Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы. 1962. Минск, 1964.
35	Кизилов Ю. А. Географический фактор в истории средневековой Руси. — Вопросы истории, 1973, № 3, с. 51—66.
36	Д у л о в А. В. 1) Человек и природа на Руси в XIV—XVII вв. — Природа, 1976, № 12, с. 90—105; 2) Природные условия и развитие производительных сил России в XVIII—середине XIX в. — Вопросы истории, 1979, № 1, с. 38—53.
37	Д е г т я р е в А. Я. Русская деревня в XV—XVII веках. Л., 1980, с. 150—165.
38	См., например: История СССР/ Под ред. П И. Кабанова, В. В. Мавродина. М„ 1974.
39	Ю г а й Р. Л. О необходимости взаимодействий истории географии и исторической географии. — В кн.: История географи и'ских знаний и историческая география. Изд. Моск. фил. ГО СССР, М., 1970, вып. 6, с. 23—26.
40	Гуревич П. В., ПинхенсонД. М. О путях усиления историко-географической подготовки будущего учителя. — В кн.: Матер.V съезда ГО СССР по проблемам географического образования. Л., 1970, с. 25.
41	Пинхенсон Д. М. О сущности и характере историко-географических закономерностей. — В кн.: Теоретические аспекты экономической географии. Л., 1975, с. 16.
42	Анненков В. В. Формирование географии хозяйства в колониальном Сенегале. Автореф. канд. дис. М., 1975. 27 с.
43	И о ф а Л. Е. О значении исторической географии. — География и хозяйство, 1961, № 1, с. 99—102.
44	Исаченко А. Г. Основные вопросы физической географии. Л., 1953, с. 153—197. Работа снабжена обширной библиографией.
45	Там же, с. 177.
46	Мильков Ф. Н. Основные проблемы физической географии. М., 1967. 140 с.
47	Подробнее см.: Же к ул ин В. С. Историческая география ландшафтов. Новгород, 1972, с. 22—28.
48	Докучаев В. В. Наши степи прежде и теперь. — Избр. соч. М., 1949, т. II, с. 200.
49	Д о к у ч а е в В. В. Русский чернозем. — Избр. соч. М., 1948, т. I, с. 103.
32
50	Д о к у ч а е в В. В. Наши степи прежде и теперь...., с. 215.
51	Докучаев В. В. Русский чернозем..., с. 110.
52	Д о к у ч а е в В. В. Лекции по почвоведению. — Избр. соч. М., 1949, т. III, с. 343.
53	В о е й к о в А. И. Человек и вода: способы пользования водою и их географическое распространение. — В кн.: Воздействие человека на природу. Избранные статьи. М-, 1949, с. 137.
54	Цит. по: А н у ч и н Д. Н., Б о р з о в А. А. Рельеф европейской части СССР. М., 1948, с. 28.
55	Палимпсестов И. Степи юга России были ли искони веков степями и возможно ли облесить их? Одесса, 1890, с. 68—71; ГордягинА. Материалы для познания почв и растительности Западной Сибири. — Тр. О-ва естествоиспыт. при Казанском ун-те, 1900, т. 34, вып. 3, с. 514; Т а л и е в В. И. Вопрос о прошлом наших степей и почвоведение. — Лесной журн., СПб., 1905, № 9, с. 23.
56	Б е р г Л. С. Географические зоны Советского Союза. М., 1947, с. 21.
57	Б е р г Л. С. Достижения советской географии. Л., 1948, с. 21.
58	Калесник С. В. О классификации географических наук. — В кн.: XIX Международный географический конгресс в Стокгольме. М., 1961, с. 7.
59	Ж е к ул и н В. С. Некоторые мысли по поводу исторической географии. — Изв. В ГО, 1965, № 1, с. 63—65.
60	И саченкоА. Г. География и историческая география. — Изв. ВГО, 1976, № 6, с. 525—526.
61	См., например: Подгородецкий. П. Д. О раздвоении исторической географии. — В кн.: Теоретические вопросы географии. Л., 1975.
62	Ж е к у л и н В. С. Историческая география ландшафтов. Новгород, 1972.
63	Гумилев Л. Н. Этнос и ландшафт. — Изв. ВГО, 1968, № 3, с. 194.
64	Г ум и л е в Л. Н. По поводу предмета исторической географии. — Вести. ЛГУ, 1965, № 18, с. 113.
65	Там же, с. 115.
66	Риттер К- Об историческом элементе в науке землеведения. — В кн.: Магазин землеведения и путешествий. М., 1853, т. II, с. 482.
67	Р и т т е р К. Об историческом элементе в науке землеведения.— Там же, с. 503.
68	Марш Дж. П. Человек и природа или влияние человека на изменение физико-географических условий природы. Пер. с англ. СПб., 1866, с. 39.
69	Там же, с. 5.
70	ГеттнерА. География, ее история, сущность и методы. Л.; М., 1930, с. 139.
71	Там же, с. 246.
72	Кларк А. Историческая география. — В кн.: Американская география. М., 1957, с. 85.
73	S m i t h С. T. Historical geography: current trends and prospects. London, 1965.
74	Характеристика историко-генетических научных школ дается Ю. Г. Сауш-киным в фундаментальной монографии «Экономическая география: история, теория, методы, практика» (М., 1973).
75	X а р в е й Д. Научное объяснение в географии. Пер. с англ. М., 1974, с. 398.
76	Ф е р р о Г. Ориентация и проблемы исторической географии в Италии. — В кн.: Международная география' 76. М., 1976, 9, с. 14—17.
77	Об этом, в частности, можно судить и по кн.: Progress in historical geography/Ed. by A. R. H. Baker. Bristol, 1972.
78	D a r b у H. C. Historical geography of England before 1800. Cambridge, 1951.
79	F r e n c h R. A. 1) The making of the Russian landscape. — In: Advancement of science. London, 1963; 2) The reclamation of swamp in pre-revolutionary Russia. Reprinted from Transactions and Papers, 1964, Publ. N 34.
80	W i e s 1 i U. Zur Kuiturlandschaftsgeschichte des Balsthaler Juras. — Geogr. Helv., 1954, 1.
81	P i e 1 1 u s c h F. Applied historical geography. — Pennsylvania geographer, 1975, vol. XIII, N 1, p. 7—11.
82	Историко-географы нередко протестуют против традиционно сложившегося определения своей науки в качестве «вспомогательной дисциплины». Однако в этом нет ничего зазорного, так как относительность понятия «вспомогательная наука»
3 В. С. Жекулин
33
очевидна. Например, геоморфология в известном смысле является вспомогательной наукой ландшафтоведения.
83	В о р о п а й Л. И., К у н и ц а Н. А., К о р ж и к В. П., Л е в и ц к и й В. И. Основные направления историко-географических исследований. — В кн.: Пропаганда географических знаний. География в средней и высшей школе. Матер. VI съезда ГО СССР. Л., 1975, с. 7—9. В. С. Преображенский указывает на необходимость развития исторических ветвей системы физико-географических наук, совокупность которых составляет палеофизгеографию (Беседы о современной физической географии. М., 1972, с. 51).
84	И о ф а Л. Е. О значении исторической географии..., с. 99.
85	Вернадский В. И. Размышления натуралиста. М., 1977, кн. 2, с. 54.
86	М и р с к и й Э. М. О предмете междисциплинарного исследования. — В кн.: Системные исследования. Ежегодник, 1980. М., 1981, с. 70.
87	С у ш к о в С. Ф. История формирования, современное состояние и некоторые проблемы охраны почвенного покрова залежных земель. — В кн.: Вопросы охраны природы и рационального использования природных ресурсов. Л., 1978, с. 28—42.
"Сати мбеков Р. Древние заповедники Средней Азии и Казахстана. — Изв. ВГО, 1981, т. 113, вып. 3, с. 242—246.
34
Глава II
ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ И ПРОБЛЕМА ПРЕОБРАЗОВАНИЯ ОКРУЖАЮЩЕЙ СРЕДЫ
Исторические процессы заселения земли, расселения человечества по ее поверхности, освоения и изменения ее ландшафтов происходили сопряженно. Эти процессы по-разному проявлялись в различных областях земли, что являлось следствием определенного характера взаимодействия между географической средой и обществом. Отдельные аспекты этого взаимодействия изучаются философией, историей, этнографией и другими науками преимущественно общественного цикла. Особенно большое значение в познании исторического процесса развития и изменения природы и хозяйства различных районов земли имеет историческая география, которая всегда считала своей главной идеологической задачей исследование взаимодействия общества и природы.
Исследованию взаимной связи истории людей и истории природы классики марксизма придавали большое значение, причем, с одной стороны, природа рассматривалась как условие материальной жизни общества на определенном историческом этапе, а с другой — убедительно подчеркивалось большое преобразующее влияние человека на природу. Природа и история, писали К. Маркс и Ф. Энгельс, это не 2 обособленные друг от друга «вещи», человек имеет всегда перед собой «историческую природу и природную историю».1 Нельзя приблизиться к пониманию истории, «исключив из исторического движения теоретическое и практическое отношение человека к природе, естествознание и промышленность».2 Таким образом, в основе истории людей находится их отношение к природе.
Современная природа земли испытала сильное воздействие человека. По этому поводу Ф. Энгельс писал: «Лишь человеку удалось наложить свою печать на природу: он не только переместил различные виды растений и животных, но изменил также внешний вид и климат своего местожительства, изменил даже самые растения и животных до такой степени, что результаты его деятельности могут исчезнуть лишь вместе с общим омертвением земного шара».3
Обсуждая вопросы преобразования природы и природопользования, весьма актуальные для современного общества, нельзя обойти вниманием историко-географические аспекты этой проблемы. Природопользование — это вообще историческая категория.
з*
35
Очевидно, что современная острота этой проблемы является следствием социальных процессов, характерных для периода научно-технической революции. Нетрудно впасть в ошибку, отрицая разумность природопользования в прошлые исторические этапы. Скорее следует согласиться с тем, что в прошлом, так же, к сожалению, как и в настоящем, разумные воздействия человека на природу вызывали неучтенные отрицательные последствия, которые ощущаются и поныне. Хорошо известно замечание, сделанное К. Марксом по поводу заинтересовавшей его книги К. Фрааса «Климат и растительный мир во времени, их история» (1847): «Вывод таков, что культура, — если она развивается стихийно, а не направляется сознательно..., оставляет после себя пустыню: Персия, Месопотамия и т. д., Греция».4 И действительно, в областях развития древних цивилизаций (в Средиземноморье, Передней Азии и др.) произошли существенные изменения в природной среде: сведение лесов привело к развитию эрозии, неумелое орошение — к засолению земель и т. п.
В истории взаимоотношений общества и природы были периоды кризисных ситуаций, обусловленные как социальными процессами, так и природными изменениями. Хорошим примером одного из региональных кризисов является переход от охоты на крупных млекопитающих к производящему хозяйству («неолитическая революция»), причем этот период совпал с наступлением климата межледниковья.
Истории взаимодействия общества и природы посвящена обширная литература, рассмотрение которой не входит в задачи настоящей работы.5 Мы только хотим отметить, что многие коллизии между человеком и природой, произошедшие в прошлом, имеют прямое отношение к современной эпохе. «Следы» древнего преобразования природы отчетливо проявляются в современных ландшафтах. Их необходимо учитывать при планировании мероприятий по оптимизации окружающей среды. Экологические последствия многих непреднамеренных воздействий человека на природу остаются пока неизвестными, например полное уничтожение ряда видов животных и т. п.
Мы должны согласиться с тем, что ретроспективный анализ взаимоотношения общества и природы поможет в разработке надежных ландшафтно-географических прогнозов. Изменения и преобразования природной среды происходят в процессе освоения человеком территории. Этот процесс состоит из трех стадий: а) географическое открытие и исследование территории; б) расселение людей по ней, формирование этносов; в) формирование хозяйственного уклада, социальных отношений, системы расселения. В процессе освоения территории формируются государства или происходит изменение их границ. Освоение территории сопровождается использованием природных ресурсов, изменением ландшафтов.
Таким образом, мы имеем дело со сложной многогранной проблемой, расположенной на стыке разных наук, — исторической
36
географии, истории, экономической истории, ресурсоведения. Исторической географии несомненно принадлежит главная роль в исследовании исторических вопросов освоения территории, так как в процессе освоения общество взаимодействует с природной средой, а изучение взаимодействия — главная задача науки. Кроме того, в компетенцию исторической географии входит изучение территориальной дифференциации процесса освоения, выявление географических типов освоения в зависимости от природных и социально-эономических условий. В процессе разработки этой проблемы историческая география взаимодействует с историей географии — особой наукой, изучающей историю географических открытий и исследований. Освоение территории — это крупная интегральная проблема, исследование которой может положить начало новому направлению в исторической географии, тесно взаимодействующему с географией современности.
В настоящее время наблюдается несколько интегральных тенденций в изучении исторического процесса освоения территории. 1. Исследование заселения территории в связи со сменой этносов, путей миграции населения и т. п. Особый интерес вызывают работы, в которых сопряженно рассматриваются вопросы заселения, развития хозяйства и природная среда.6 2. Исследование этапов освоения отдельных территорий с обоснованием историкогеографических циклов освоения и т. п. 3. Исследование освоения конкретных ландшафтов с точки зрения выявления роли антропогенного фактора в становлении современной ландшафтной структуры.
Следует приветствовать развитие комплексного подхода < к проблеме освоения территории.
Среди многочисленных аспектов проблемы освоения территории — социально-экономического, технологического, демографического и др. — выделяется географо-экологический аспект в широком понимании этого термина. «Любая человеческая деятельность, связанная с использованием природных ресурсов, — писал акад. Е. К. Федоров, — неизбежно вносит изменения в природную среду, нарушает ее „естественное равновесие*4».7 Хорошо известные исторические примеры нерационального природопользования в процессе освоения человеком ряда областей земли лишний раз подтверждают это положение. Очевидно, что «естественное равновесие», сформировавшееся в результате длительного взаимодействия природных компонентов, является важной особенностью ландшафта. Поэтому вполне логично рассматривать ландшафт (природный комплекс, геосистему) в качестве фактора, влияющего на процесс освоения.
Различные свойства ландшафта оказывают влияние на процесс его освоения.
1.	Формальные — площадь, географическое положение (в системе природного и историко-географического районирования или в смысле местоположения вообще, например на исторических трассах освоения).
37
Следует напомнить, что классики марксизма-ленинизма подчеркивали значение географического положения. Например, Ф. Энгельс, отмечая известную отсталось части Германии, писал: «Буржуазная цивилизация распространялась вдоль морских берегов и по течению больших рек. Земли же, лежащие далеко от моря, и особенно неплодородные и труднопроходимые горные местности оставались убежищем варварства и феодализма».8
Размеры площади обусловливают возможность распространения в пределах ландшафта определенного типа хозяйства, расселения и т. п. Сам же тип хозяйства при прочих равных условиях в значительной степени зависит от особенностей поясов и ландшафтных зон. Так, можно говорить о пашенном земледелии умеренного, аридного, жаркого поясов с его разнообразными вариантами и модификациями, в частности обусловленными провинциальностью. Природная среда оказала влияние на формирование хозяйственно-культурных типов народов.9 Таким образом, природное районирование территории может быть использовано для анализа освоения. Территории, входящие в одну историко-географическую область, имеют общие черты исторического развития, что сказывается на особенностях их освоения. Многие из историкогеографических объектов образовались в период феодальной раздробленности, например Новгородская земля, Киевская земля и др. На территории области наблюдается определенная преемственность в землепользовании, в развитии промыслов, формируются традиции, проявляющиеся в отдельных местах до настоящего времени.10
Особенно внимательно к анализу географического положения следует относиться при выборе территории, в пределах которой предполагается выполнить исторические срезы.
2.	Природные свойства, включающие: а) разнообразие или, наоборот, относительную однородность природных условий освоения территории, влияющих на особенности расселения, на дифференциацию некоторых хозяйственных процессов; б) набор природных ресурсов, определяющих при равных иных условиях историческую направленность процесса освоения; в) техническую характеристику природных ресурсов и условий (для данного периода), позволяющих определить степень и глубину возможных преобразовательных мероприятий, связанных с использованием территории.
Таким образом, есть возможность говорить о ландшафтном потенциале, используемом в разной степени в процессе освоения территории.
3.	Антропогенные (приобретенные) свойства — результат предшествовавшего воздействия человека на ландшафт (они будут рассмотрены в связи с проблемой антропогенного ландшафта).
Остановимся подробнее на анализе природных условий освоения территории. Их можно разделить на относительно константные и динамичные. Например, относительная «прочность» литогенной основы позволяет использовать ее для создания ландшафтных
38
карт — базовых для изучения природных факторов развития земледелия. Современные климатические карты для этой цели не годятся, так как они не отражают ритмически изменяющегося многолетнего режима погоды.
В соответствии с техническими возможностями, характерными для данного исторического периода, природные свойства ландшафта используются в разной степени. Следует подчеркнуть, что историческая оценка природных условий часто не совпадает с оценкой современной. Например, в XIV—XV вв. в Новгородском крае наиболее плодородными почвами считались песчаные и иловатые (легкие и «теплые», удобные для обработки), а дерново-карбонатные — потенциально наиболее богатые почвенные разновидности — в силу своих неблагоприятных физических свойств «добрыми» не считались. В петровское время среди других древесных пород предпочтение отдавалось дубу, который широко использовался в кораблестроении. «Меченые» деревья находились под строгой охраной.
Различную оценку получает и разнообразие природных условий той или иной территории. В холмисто-моренном ландшафте, для которого характерна большая пестрота природных условий, наиболее удобными для сельскохозяйственного использования в настоящее время считаются выровненные участки моренных равнин, покатые склоны возвышенностей, т. е. местоположения, где можно создать относительно большие по площади земельные массивы. На заре трехпольного земледелия, как показало изучение местоположений древних селений, указанных в писцовых книгах XV в., предпочтение отдавалось местности более разнообразной и в отношении рельефа, и в отношении литологии. В ее пределах легче найти подходящие места для устройства пашни, огорода, поскотины, жилища и хозяйственных построек.
Существенно изменилась оценка полезных ископаемых и ряда других видов природных ресурсов. Забыт жемчужный промысел, давно уже не разрабатываются болотные железные руды, нерентабельным является добыча маломощных пластов бурого угля и т. д.
Константные свойства ландшафта, особенно определяемые его литогенной основой, способствовали сохранению преемственности в землепользовании. На протяжении длительного времени сохранялось идентичное в принципе распределение в ландшафте сельскохозяйственных угодий. Такие исторически сложившиеся формы расселения и освоения территории, как дисперсная (для холмисто-озерного ландшафта), приречная (для слабодрени-рованных ландшафтов), приозерная (для «заозеренных» комплексов), моренно-грядовая (для ландшафтов крупных моренных возвышенностей) и другие сохранились во многих районах Северо-Запада РСФСР до настоящего времени. Историческая устойчивость в освоении ландшафтов, наблюдавшаяся в течение многих веков, позволяет поставить вопрос о необходимости создания моделей природопользования и изменения комплекса в целом. Для многих районов Русской равнины землепользование является
39
ведущей формой использования природы в целом. Многие промыслы (охота, рыбная ловля, лесной, добыча «огнепостоянной» глины и др.) во многих крестьянских хозяйствах были побочными.
ОПЫТ АНАЛИЗА ЛАНДШАФТНОЙ ОСНОВЫ ОСВОЕНИЯ ТЕРРИТОРИИ (на примере Новгородской обл.)
Процесс освоения дифференцирован в связи с особенностями ландшафтной структуры территории. В своих взглядах на проблему ландшафта мы исходим из следующих представлений.
1.	Ландшафт является основным объектом исследования, описания, основной единицей физико-географического районирования. Исследование ландшафтов — одна из главных задач региональной физической географии.
2.	Ландшафт характеризуется территориальной целостностью, генетическим единством, однородностью геологического строения, рельефа, климата, единообразным сочетанием гидротермических условий, почвенных разновидностей, биоценозов. В науке под влиянием работ Н. А. Солнцева и его учеников укрепилось представление о морфологической структуре ландшафта. В этой связи нами еще в 1958 г. отмечалось, что целостность ландшафта обусловлена генетической сопряженностью между его частями (урочищами и фациями) и было предложено следующее определение: под ландшафтом понимается определенное (лучше сказать генетически обусловленное) сочетание фаций и урочищ, закономерно повторяющееся на значительной территории и потому придающее ей индивидуальный облик.11 Широко распространенные и наиболее характерные для данного ландшафта урочища были названы урочищами-доминантами, эти урочища одновременно являются и фоновыми.
Наряду с ними в ландшафт иногда включаются гетерогенные урочища, которые отличаются от урочищ-доминантов характером литогенной основы. Например, к гетерогенным относятся комплексы на «звонцах», входящие в морфоструктуру холмисто-озерного ландшафта. Промежуточной единицей между ландшафтом и урочищем является группа (комплекс) урочищ. Морфологическая структура ландшафта в значительной степени зависит от особенностей литогенной основы и условий увлажнения.
Морфологическая структура оказывает влияние на распределение сельскохозяйственных угодий в ландшафте. Ее необходимо учитывать при изучении документальных источников, в частности материалов Генерального межевания.
3.	Ландшафт занимает строго определенное положение в системе зональных и азональных связей, имеющихся между природными компонентами (табл. 1). А. Г. Исаченко12 правильно отмечает, что ландшафт как единица физико-географического районирования не делится ни по зональным, ни по азональным признакам. Ландшафт безусловно в методологическом плане соответствует
40
Таблица 1 Ландшафты Новгородской обл.
Зональные связи	Азональные связи							
	холмистые комплексы с частой сменой условий увлажнения по- верхностных пород, мозаичностью почвен- ного и растительного покрова со сложной мор- фологической структурой	возвышенные пологоволнистые и плоские равнины с нормальным или кратковременным избыточным увлажнением		низменные, преимущественно плоские, местами заболоченные равнины				
		на бескарбо-натных моренных глинах и суглинках с преобладанием еловых лесов	на флювиогляциальных и озерно-ледниковых песках и супесях с преоб- ладанием сосновых лесов и болот	на бескарбонатных породах			на карбонатных породах (глинах и суглинках)	
				на озерно-ледниковых гли- нах и суглинках	на озерноледниковых и флювиогляциальных песках и супесях	на моренных абра-дировая-ных глинах и суглинках	на хорошо и умеренно дренированных местопо- ложениях	на слабо дренированных местоположениях
Южная тайга (средняя годовая температура 2.5—3°, испарение 300—350 мм): еловые леса с широколиственными элементами и ельники зеленомошники на подзолистых и дерново-подзолистых почвах; фауна тайги Пбдтайга (хвойно-широко-лиственные леса) (средняя годовая температура 3—4°, испарение 350 мм): еловошироколиственные и еловые леса на дерново-подзолистых почвах и «под-дубицах» с элементами фауны широколиственных лесов	Шереховичско-Тихвпнский Юго-Западный (Маревский), Центральный Валдайский, Прпмстинский	Уверьско- Меглинский Предвал-дайский	Чагода-Песьский	Привол-ховский	Прпмо-логский Пришелон-скпй, Нижне- Ловатьский, Холмскпй, Нпжне- Мстпнскпй, Полометь- Холовскпй, Мстинская впадина	Маловишерский Средне-Ловать-скпй, Беглово-Винский	Южно-Припль-менский	Зарадно- Ильмен-ский
понятию геосистемы.13 Однако исследование взаимодействия органических и неорганических компонентов и изучение переноса вещества и энергии как необходимого условия функционирования геосистемы (в ранге ландшафта) — дело будущего. Характерно, что процесс изучения в настоящее время идет от простого к сложному: исследуются элементарные геосистемы, которые фактически являются подсистемами в таких сложных системах, как ландшафты. Структурно-системный анализ безусловно открывает большие перспективы перед ландшафтоведами: он позволяет в качестве систем рассматривать и различные взаимосвязанные группировки компонентов, и сочетания простых комплексов.
Ландшафты выделены нами в процессе полевых работ, сопровождавшихся составлением ландшафтных карт, изучением «ключей» и т. п. На ландшафтной карте м. 1 : 600 000 показаны комплексы урочищ и отдельные крупные урочища. Систематика комплексов отражает как особенности литогенной основы, так и принадлежность их единицам зонального подразделения — южной тайге и подтайге. Таким образом, ландшафтный анализ территории проводился в двух аспектах: по ландшафтам — с одной стороны, и по типам геокомплексов — с другой. Это позволило сочетать региональный анализ освоенности территории с типологическим.
Соседние ландшафты, имеющие общие черты литогенной основы, климата и расположенные в одной подзоне, образуют территорию ландшафтного (природного) округа. Нами выделено 7 ландшафтных округов и 20 ландшафтов (табл. 2; рис. 1). Вопрос о выделении ландшафтных единиц более крупного ранга,
Рис. 1. Округа, ландшафты, микрорайоны Новгородской обл.
/ — Ильмень-Лужский подтаежный округ. 1 —Южно-Приильменский ландшафт. Микрорайоны: а—Приильменский высокоосвоенный, б — Центральный хорошо освоенный, в—Юго-Восточный сред-неосвоенный. 2—Пришелонский ландшафт. Микрорайоны: а—Приречный высокоосвоенный, б — Нижне-Шелонский хорошо освоенный, в — Левобережный слабо и среднеосвоенный. 3 — Западно-Ильменский ландшафт. Микрорайоны: а—Примшагский высокоосвоенный, б — Водораздельный слабо освоенный, в — Прилужский среднеосвоенный. // — Ильмень-Ловатьский округ. 4 — Нижне-Ловатьский ландшафт. Микрорайоны: а — Усть-Ловатьский слабо освоенный, б — Западный высокоосвоенный, в — Восточный слабо и среднеосвоенный. 5 — Средне-Ловатьский ландшафт. Микрорайоны: а — Северо-Восточный среднеосвоенный, б — Юго-Западный слабо освоенный. 6— Холмский ландшафт. Микрорайоны: а — Привалдайский хорошо освоенный, б—Приловатьский средне и слабо освоенный. III— Ильмень-Волховский округ. 7 — Приволховский ландшафт. Микрорайоны: а — Поозерный высокоосвоенный, б — Поволховский высокоосвоенный, в — Чудовский высокоосвоенный, г — Западный слабо и среднеосвоенный. 8 — Нижне-Мстинский ландшафт. Микрорайоны: а— Примстинский среднеосвоенный, б — Приильменский среднеосвоенный, в — Северный слабо освоенный. 9 — Мало-Вишерский ландшафт. IV— Предвалдайский округ. 10 — Беглово-Винский ландшафт. Микрорайоны: а — Северный хорошо освоенный, б — Южный слабо освоенный. 11— Полометь-Холовский ландшафт. Микрорайоны: а — Демянский хорошо освоенный, б — Лычково-Крестецкий неравномерно освоенный, в — Холово-Волмский среднеосвоенный. 12—Предвалдайский ландшафт. Микрорайоны: а—Верхне-Полометьс.кий высокоосвоенный, б — Верхне-Волмский среднеосвоенный. / — Южно-Валдайский округ. 13 — Юго-Западный (Маревский) ландшафт, 14 — Центральный Валдайский ландшафт. Микрорайоны: а—Привалдайский высокоосвоенный, б—Центральный среднеосвоенный, в — Южный средне и хорошо освоенный. 15 — Примстинский ландшафт. Микрорайоны: а — Окуловский хорошо освоенный, б — Западный хорошо и среднеосвоенный, в — Северный слабо и среднеосвоенный. 16 — Мстинская впадина (Мстинский ланд шафт). VI — Северо-Валдайский округ. 17— Шереховичско-Тихвинский ландшафт. Микрорайоны: а — Шереховичско-Любытииский хорошо освоенный, б — Неболчско-Кончанский слабо освоенный. 18 — Уверьско-Меглинский ландшафт. Микрорайоны: а—Восточный хорошо освоенный, б—Центральный хорошо освоенный, в — Юго-Западный слабо освоенный. VII —Молого-Чагодский округ. 19 — Чагодо-Песьский ландшафт, 20 — Примологский ландшафт. Штрихпуактирная линия — границы округов, штриховая — ландшафтов, пунктирная — микрорайонов.
43
Таблица 2
Положение ландшафтов Новгородской обл. в системе физико-географического районирования
Страна Русская равнина
Восточно-Европейская провинция таежных и подтаежных ландшафтов
Северо-Западная область свежих ледниковых ландшафтов с климатом, переходным от морского к континентальному
подобласти
Ильмень-Волховская низменная				Валдайская возвышенная		Молого-Шекснпнская низменная
округа						
11льмень-Л ужский подтаежный	Ильмень-Волхов-ский южнотаежный	Ил ьмень-Л овать-ский подтаежный	Предвалдайский подтаежный	Южно-Валдайский подтаежный	Северо-Валдайский южнотаежный	Молого-Чагодский южнотаежный
ландшафты						
Западно-Ильменский Пришелонский Южно-П риильмен-ский	Приволховский Нижне-Мстинский Мало-Вишерскпй	Нижне-Ловать-ский Средне-Ловать-ский Холмский	Беглово-Винский Поломять-Холовский Предвалдайский	Юго-Западный (Маревский) Центральный Валдайский Примстинский Мстинская впадина	Шереховичско-Тихвинский Уверьско- Меглинский	Чагода-Песьский Прпмологский
чем округ, является дискуссионным. До настоящего времени отсутствует общепринятая таксономическая система единиц физико-географического районирования, недостаточно разработана теория и методика работы. Об этом свидетельстуют разнобой в понимании таких высших единиц районирования, как зона, страна, неувязка в границах выделенных регионов, использование различных принципов при выявлении единиц одного таксономического ранга и проч. Не случайно некоторые географы считают, что должны быть 2 системы районирования — для зональных и азональных единиц, причем последняя система значительно лучше разработана, чем первая. Необходимость создания единой системы сомнений не вызывает, но выявление связующих (производных от зональных и азональных) единиц — дело нелегкое, так как этот процесс в значительной степени является искусственным. Одна из удачных попыток подобного рода принадлежит А. Г. Исаченко, но и этому автору не удалось достаточно аргументировать выделение на Северо-Западе провинций и подпровинций — единиц, следующих в таксономической системе непосредственно после зоны (в узком смысле). В этой связи надо подчеркнуть, что северная граница подтайги выражена весьма неотчетливо и фактически представляет собой широкую полосу. Наши уточнения этой границы касаются ее северного предела, установленного главным образом по характеру растительного покрова. Но, с другой стороны, эта граница, не имея провинциального значения, безусловно разделяет округа и ландшафты.
Карта физико-географического районирования, на которой показаны микрорайоны по степени их современной освоенности, использована для анализа исторического процесса освоения и заселения территории.
ЛАНДШАФТНЫЕ ТИПЫ СЕЛЬСКОГО РАССЕЛЕНИЯ
И ОСВОЕНИЯ ТЕРРИТОРИИ
В. П. Семенову-Тян-Шанскому (1910) принадлежит постановка вопроса о связи между типами заселения и географическими ландшафтами. Однако большой схематизм, допущенный автором при выделении ландшафтов, и отдельные неточности при изложении исторического процесса заселения территории не позволяют использовать работу в целях сравнительного анализа. Нельзя, в частности, согласиться с В. П. Семеновым-Тян-Шанским в том, что первые земледельцы раньше всего осваивали глинистые почвы моренного ландшафта. Пашня «наездом» ошибочно классифицируется автором как «самая первобытная залежная система хозяйства».14 С другой стороны, он правильно подчеркивает стремление древних земледельцев осваивать не только приречные, но и водораздельные пространства. По сравнению со своими предшественниками М. И. Венюковым, Ю. Г. Жуковским15 и другими
45
В. П. Семенов-Тян-Шанский значительно более глубоко поставил вопрос об изучении природных факторов заселения территории.
Изучение взаимосвязи геокомплексов с сельским расселением позволило выделить следующие ландшафтные типы сельского расселения и освоения территории.
1. Хорошо и умеренно дренированные равнины, сложенные карбонатными и бескарбонатными глинами и суглинками и реже озерно-ледниковыми песками и супесями. Это наиболее населенные местности Новгородской обл. Природные условия не ограничивали сельское расселение, поэтому здесь наблюдается не только густое, но и равномерное распространение населенных пунктов по территории. Последние тянутся цепочками вдоль рек или расположены на водоразделах. Расстояние между населенными пунктами обычно не превышает 1 —3 км. Преобладают мелкие и реже средние по людности селения. Изучение Новгородских писцовых книг показало, что уже к XV в. здесь в связи с повсеместным распространением трехпольного земледелия сложилась устойчивая система сельских поселений. Древний возраст освоения этой территории отразился в современных ландшафтах — широко распространены окультуренные и сильно измененные комплексы. Подавляющее большинство сельского населения занято сельскохозяйственным трудом. Здесь сосредоточена большая часть сельскохозяйственных угодий. Большинство хозяйств имеет льноводно-животноводческую специализацию.
Ареал этого типа освоения и сельского расселения включает большую часть территории Ильмень-Лужского, южную часть Северо-Валдайского и отдельные комплексы Предвалдайского ландшафтных округов. Благоприятные для развития сельского хозяйства природные условия сближают между собой эти разобщенные территории. Однако имеющиеся различия, играющие в целом подчиненную роль, отражаются на модификации сельского расселения и главным образом на топографии населенных пунктов. Последние по характеру их физико-географического расположения в пределах описываемого типа можно классифицировать следующим образом.
а.	Приречные (преимущественно мелкоречные) — широко распространенный тип поселений. Как свидетельствуют данные археологии, новгородские славяне в VII—IX вв. расселялись главным образом по малым рекам — притокам Ловати, Полы, Шелони, Меты и др. Например, из 143 могильников, описанных в бассейне Ловати, 102 (71.5%) расположены на ее притоках. 82.5% сопок находится на притоках р. Полы, 71% — на притоках р. Шелони.16 Сопоставление археологической карты современного расселения показало, что многие поселения занимают места древних славянских селищ (рис. 2).
б.	Водораздельные — особенно характерны для Ильмень-Лужского округа, хотя встречаются и в других местах. Поселения приурочены к ложбинам (водораздельно-ложбинный подтип), занятым небольшими ручьями или выходами грунтовых вод, или
46
расположены на равнинных участках, находясь, по классификации авторов «Экономических примечаний к Генеральному межеванию», «при копаных колодезях». Изучение географического распространения починков (XV—XVI вв.) показало, что большая часть современных водораздельных поселений возникла в связи с широким распространением трехпольного земледелия. Многие из них испытали опустошающее влияние экономического кризиса, т. е. поселения не отличались устойчивостью во времени. Многие селения, сохранившиеся до наших дней, оказались расположенными вдоль автомобильных дорог областного и районного значения.
Очень своеобразна сельская местность в южном Приильменье: на фоне пологоволнистой моренной равнины, сложенной карбонатными породами, выделяются невысокие гряды и ложбины, к которым приурочены небольшие селения. Местность почти полностью освоена, коренных лесов нет, большие массивы пашни на слабоподзолистых и дерново-карбонатных почвах чередуются с лугами, занимающими неглубокие замкнутые котловины. Формы водораздельных селений более разнообразны, чем приречных, — здесь наряду с линейной встречаются кучные и звездообразные.
в.	Приозерные — распространены в пределах Валдайской возвышенности. Они в большей степени /Характерны для холмистокотловинных и камово-моренных ландшафтов, чем для равнины. Равнинные берега озер удобны и для застройки, и для разработки сельскохозяйственных угодий, поэтому они издавна освоены человеком. Здесь распространена кольцевая форма селений.
2.	Низменные, плохо дренированные равнины, сложенные моренными суглинками и глинами, озерно-ледниковыми и флювиогляциальными песками. Большая заболоченность всегда ограничивала возможности сельского расселения. Поэтому вдоль рек, в местах, удобных для освоения, издавна концентрировалось сельское население. В настоящее время селения отличаются сравнительно большой людностью. Например, в Мало-Вишерском ландшафте более 35% населенных пунктов имеет число жителей свыше 50 человек. Средняя людность селений, расположенных на озерно-ледниковых глинистых и суглинистых равнинах, достигает максимальной в области величины.
Селения расположены преимущественно по рекам — линейного и гнездового типа и по отдельным суходолам среди болот. К последнему типу физико-географического расположения населенных пунктов надо сделать следующее примечание: в период повсеместного распространения трехполья крестьяне пытались освоить все более или менее удобные для разработки пашни места. Так среди лесов и болот возникли многочисленные починки и мало-дворные деревни. Изучение системы поселений около огромного Тесово-Нетыльского болотного массива, Пелгорского, Должин ского и других болот, проведенное на материале Писцовых книг Шелонской и Вотской пятин, «Экономических примечаний» и по современным данным, показало, что во всех перечисленных
47
местах уже в средние века сформировались многолюдные поселения, существующие местами до настоящего времени. Внешний облик такой местности достаточно специфичен: на фоне болот и заболоченных лесов выделяются неправильной формы пятна обработанных земель и селения, приуроченные к «островам», «веретеям» (длинным грядам среди болот) или «горушкам». В дореволюционное время это были настоящие «медвежьи углы», расположенные невдалеке от главного города Российской империи — Санкт-Петербурга. Преобладает линейная форма селений. Господствуют слабо измененные комплексы. Судя по «Экономическим примечаниям», многие используемые в XVIII в. пустоши включали болота и заболоченные леса. Напомним, что «пожня на болоте» являлась распространенным угодьем новгородского крестьянина в XV в.
Лучшие условия для развития сельского хозяйства имеются на слабо дренированных равнинах, сложенных карбонатными породами (Западно-Ильменский ландшафт): потенциально плодородные дерново-подзолисто-глееватые и дерново-карбонат-ные местами почвы, низинные луга в замкнутых котловинах, подтапливаемых жесткими грунтовыми водами. Проводимые здесь мелиоративные работы дают быстрый положительный эффект. Здесь господствуют измененные комплексы. В прошлом здесь были освоены долины р. Луги и ее мелких притоков, а также отдельные урочища, расположенные на водоразделах (размытых моренных холмах, песчаных участках и др.).
3.	Возвышенные слабо дренированные зандровые и озерноледниковые равнины. Характеризуются слабой освоенностью и заселенностью. Населенные пункты приурочены почти исключительно к рекам и реже озерам. Наряду с земледельческими распространены лесопромышленные поселки. Многие населенные пункты расположены по дороге Москва—Ленинград (через Пестово, Хвойную). Преобладают слабо измененные и измененные комплексы, возникшие главным образом в связи с распространением лесных промыслов. Карты Генерального межевания свидетельствуют о небольшой освоенности этой территории в прошлом.
4.	Холмисто-котловинные и камово-моренные комплексы с большой пестротой природных условий и мелкой контурностью сельскохозяйственных земель. Эти ландшафты типичны для Валдайской, Вепсовской и других возвышенностей Северо-Запада. Пестрота природных условий всегда ограничивала здесь, за некоторым исключением, возможности возникновения крупных населенных пунктов. Поэтому исторически сложилась дисперсная форма сельского расселения. Она находит отражение в весьма разнообразных по своему физико-географическому положению населенных пунктах.
Рис. 2. Географическое распространение сопок в Новгородской обл. (по: Седов, 1970).
1 — могильники, состоящие из сопок, курганов и жальников; 2 - могильники, насчитывающие до четырех и более сопок; 3 — одиночные сопки и труппы из 2 3 сопок. Остальные обозначения как на рис 1
4 В С Жекулнп
49
а.	Приозерные с кольцевой застройкой. Берега многих валдайских озер были заселены уже в неолите. Можно выделить селения, приуроченные к малым и крупным озерам — Селигеру, Валдайскому, Велье и др. Карты Генерального межевания свидетельствуют о полной освоенности озерных берегов в XVIII в. Здесь образовалось немало устойчивых центров освоения территории — города Валдай, Осташков, с. Полново и др.;
б.	Холмисто-моренные с кучной застройкой. Имеются в виду населенные пункты, приуроченные к крупным моренным возвышенностям и «горам». Характерным примером является д. Ильина Гора Демянского р-на. Старинное селение расположено на вершине крупного завалуненного моренного холма с разнообразным микрорельефом. В плане деревни выделяется несколько коротких улиц, но большая часть домов расположена беспорядочно, сообразуясь с особенностями рельефа. Приусадебные участки очень маленькие, так как нет места. Поля занимают склоны, сенокосы — понижения.
5. Грядово-ложбинные и холмисто-равнинные комплексы с густым сельским расселением «полосного» типа. Здесь имеются лучшие по сравнению с предыдущим типом природные предпосылки для развития сельского хозяйства: больше выровненных участков и легких по механическому составу почв, больше заливных лугов. Современная освоенность этих ландшафтов примерно в 2 раза больше, чем холмисто-котловинных комплексов.
Населенные пункты расположены в пределах следующих типов урочищ.
а.	Моренные гряды с линейной формой застройки. Вытянутые плоские вершины способствуют оптимальной застройке в условиях возвышенного моренного рельефа. Селения этого типа встречаются в различных районах Валдайской возвышенности, в частности по дороге Марево-Демянск-Яжелбицы (деревни Беляев-щина, Сухая Нива, Михальцево, Черный Ручей и др.);
б.	Ложбины (часто доледниковые), занятые речками и ручьями. Вдоль ложбин имеются участки, удобные для заселения и освоения. Преобладает линейная форма застройки, но возможны звездообразная, кучная и др. Наиболее крупные населенные пункты ландшафтов этого типа приурочены к ложбинам и равнинным участкам— Демянск ( в прошлом г. Демон), Марево, Шереховичи и др. Большинство поселений — древние, упоминаются в писцовых книгах.
в.	Холмисто-моренные участки, сложенные преимущественно легкими породами. В период широкого распространения трехпольного земледелия (XIV—XV вв.) земледельцы всегда отдавали преимущество легким песчаным и супесчаным почвам, удобным для обработки. Поэтому многие деревни оказались приуроченными к песчаным моренным и камовым холмам, небольшим участкам зандров и т. п. Современные поля также обычно имеют песчаные почвы. Иногда типы сельскохозяйственных угодий имеют точную привязку к литологии — поля обязательно на песках и супесях,
50
остальные угодья и лес — на суглинках. Характерно, что само поселение вовсе не обязательно приурочено к воде. Главное для земледельца было найти участок, удобный для устройства пашни. Это очень распространенная группа селений и на Валдайской возвышенности, и в предвалдайской полосе. Названия многих деревень образованы от слова «пески». Формы застройки — разнообразные. Меньшее распространение имеют селения, приуроченные к подножию моренных гряд (разновидность «карнизного» типа), суглинистым равнинным участкам.
6. Крупные реки и озера. В связи с развитием судоходства на реках и рыболовным промыслом сформировалась группа поселений. Так, во время функционирования Вышневолоцкого водного пути на Мете возникли многочисленные пристани: Опеченский Посад, Басутино, Ножкине, Потерпелицы — все на Мете, Новгород, Сосницкая пристань, Оломна и др. — на Волхове. Крупной пристанью на Ловати было с. Рамушево, где переваливались грузы, следовавшие «селигерским путем». На Шелони вырос посад Сольцы. Селение Взвад на Ильмене начиная с XII в. фигурирует как поселок рыболовов и центр традиционной княжеской охоты. Современный Взвад сохранил свое значение центра рыбного промысла в южном Приильменье. Он расположен на пологом песчаном увале, с трех сторон окружен водой. На этой же гряде находятся исторически связанные с Взвадом селения Корпово, Подборовок, Некрасове. Планировка Взвада: одна главная улица и 2 переулка. Жители занимаются исключительно рыбным промыслом. Пашни нет. Колхозы, объединяющие приильменские селения — Устреку, Ужин, Заднее Поле и др., имеют рыболовецко-сельскохозяйственную специализацию.
Таким образом, между ландшафтами, урочищами, особенностями сельского расселения и типами населенных пунктов по местоположению имеется прямая связь. Преимущество ландшафтной типологии сельского расселения заключается в учете конкретных природно-экономических условий, оказавших влияние на расселение как в прошлое, так и в настоящее время.
Очевидно, процесс освоения был дифференцирован не только по типам природных комплексов, но и по конкретным ландшафтам и округам.
Исследование исторического процесса освоения отдельных ландшафтов и округов позволяет сделать ряд общих выводов об основных тенденциях в изменении землепользования, оказавшего большое влияние на современные геокомплексы.
На первом этапе освоения наиболее благоприятными являлись геокомплексы с легкими «теплыми» почвами, расположенные вдоль рек и озер. На втором этапе выделяются местности сплошного освоения (хорошо дренированные, преимущественно со слабоподзолистыми почвами) и выборочного освоения — слабодренирован-ные с отдельными участками, удобными для развития сельского хозяйства. Заболоченные местности относятся к числу малоудобных для развития земледелия (рис. 3).
4>'
51
В VII—IX вв. хорошо освоенными были ландшафты Пришелон-ский, Западно-Ильменский (южная часть), Мстинской впадины, Полометь-Холовский, Холмский и др. В XIV—XV вв. хорошо освоенными были ландшафты Полометь-Холовский, Мстинской впадины, Пришелонский, а также отдельные местности других ландшафтов (например, Поозерье). В дальнейшем районы древнего освоения оставались хорошо окультуренными (подробнее об этом см. в главе V).
Сравнение современной и древней освоенности ландшафтов и округов, а также последовательное изучение исторического процесса освоения территории Новгородского края позволило выделить в его пределах следующие районы.
1.	Районы высокой современной и древней освоенности — южное Приильменье, местность по р. Мшаге, Поозерье, местность по р. Волхову, Юго-Западный и Центральный Валдай, Мстинская впадина, Любытино-Шереховичская группа урочищ, местность по р. Увери, а также долины рек и озер. Геокомплексы, расположенные в этих районах, испытывали постоянное воздействие человека на протяжении всего исторического времени. Изменение природы началось еще в неолите, но особенно большое влияние на комплексы оказало пашенное земледелие. Время интенсивного освоения и заселения этой территории — XII—XV вв. (может быть раньше). Издавна сложившаяся система сельского расселения существует до наших дней. Природа этих районов сильно изменена. Почвы и растительность имеют антропогенное происхождение — это дерново-слабоподзолистые почвы, культурные фитоценозы, вторичное мелколесье, иногда занимающее старопахотные земли, осушенные болота и т. п. В прошлом, судя по данным топонимики и историческим документам, здесь было много лесов с широколиственными породами деревьев.
В холмистых ландшафтах Валдайской возвышенности за длительный период интенсивного землепользования сформировались антропогенные почвы с двойными подзолистыми и гумусовыми горизонтами (в нижней части склона), террасы напахивания на склонах и т. п. Иногда встречаются овраги. Постепенно меняется гидрохимический состав валдайских озер, в которые поступают стоки с сельскохозяйственных угодий, обогащенные биогенными элементами. Поэтому наблюдается эвтрофирование водоемов.
В Мстинской впадине имеются формы антропогенного горнопромышленного рельефа — терриконы, отвалы, шахты и т. п.
В этих районах проживает много сельского населения, и их земли имеют большую ценность, поэтому охрана окультуренных комплексов является главной задачей природопользования.
Рис. 3. Влияние природных факторов на развитие земледелия в Новгороде^ . обл. / местноею первоначальною освоения, 2—5 - местности второго этапа освоения: 2-- сплошного,  1 выборочною. 4 малоудобные для сельскохозяйственного освоения, 5 — неудобные для сельского THiici венного освоения. 6 — болота. Остальные обозначения как на рис 1.
53
2.	Районы средней освоенности с переменным воздействием населения на природу в течение исторического времени. Здесь преимущественно распространены измененные комплексы, формирование которых было связано с неоднократно повторяющимся процессом регенерации фаций и урочищ. Поэтому здесь много вторичных лесов и кустарников. Однако существенную роль играют и окультуренные комплексы, занимающие не только долины рек, но и дренированные водоразделы.
К этой группе относятся местности, примыкающие к первой группе районов. Наибольшую площадь они занимают в прилуж-ской части Ильмень-Лужского округа, в западной части Средне-Ловатьского ландшафта, остальную часть Валдайской возвышенности, восточную часть Предвалдайского округа, в северной части Ильмень-Волховского округа, в бассейне р. Мологи. Геокомплексы имеют древний возраст освоения, но преобразованы они по сравнению с предыдущими районами хуже. Здесь есть большие возможности для увеличения полезной сельскохозяйственной площади в связи с мелиорацией земель.
Районы 1-й и 2-й групп имеют освоенность, более или менее равномерно распределяющуюся по территории..
3.	Районы неравномерной освоенности. Сюда относятся местности с низкой и очень низкой современной освоенностью. Они расположены главным образом в восточных районах области, хотя имеются и в других местах. Исторически широко распространен приречный тип освоения и заселения территории. На остальной территории природные условия не способствовали формированию устойчивых типов природопользования, поэтому здесь дольше всего сохранилась подсека. В прошлом большое значение имел железоделательный промысел. В дальнейшем расширяются лесо-и торфоразработки. Огромное влияние на освоение территории оказали железные дороги Москва—Ленинград (б. Николаевская, а также дорога через Пестово, Хвойную). По сравнению с другими районами здесь лучше сохранились неизмененные и слабо измененные комплексы, а местности в целом имеют более молодой возраст освоения. Но главная особенность —- историческая и современная неравномерность освоения этих местностей. Распаханные и заселенные территории вдоль железных дорог чередуются с заболоченными водоразделами. Различия в современной освоенности округов показаны на рис. 4.
Ратуя за необходимость всестороннего учета влияния природных условий на процесс освоения, мы далеки от мысли считать ландшафтный подход единственно правильным. Заслуживают внимания историко-географические исследования бассейнов рек и озер. Реки — великие исторические трассы освоения территории. Расселение людей нередко шло по рекам и озерным берегам. Многие исторические ядра освоения территории расположены вдоль крупных, средних и реже малых рек. Водораздельные типы освоения исторически являлись менее устойчивыми, чем приречные.
54
Рис. 4. Современная освоенность ландшафтов Новгородской обл., в %.
а—I- 10, б— 10—30, в — 30—50, г — 50—70, д—>70. I—VII — округа: /—Ильмень-Волховский, II— Северо-Валдайский, III — М олого-Чагодский, IV—Южно-Валдайский, V—Предвалдайский, VI — Ильмень-Ловатьский, VII — Ильмень-Лужский.
Речные системы в прошлом подвергались более значительным антропогенным изменениям по сравнению с другими природными объектами. Пример тому — древние оросительные системы, плотины, реконструируемые судоходные пути (Вышневолоцкий, Тихвинский, Мариинский и др.).
Отдавая должное крупным рекам как историческим трассам освоения территории, мы все же считаем, что объектами историкогеографического изучения должны стать прежде всего сравнительно небольшие речные и озерные бассейны, которые «вписываются» в ландшафтные подобласти и округа. Подобное изучение позволяет приблизиться к пониманию воздействия одного антропогенно измененного комплекса на другие.
Р. Уиттекер приводит интересные факты распределения углерода в ландшафте Хаббард-Брук (штат Нью-Гэмпшир), который соответствует бассейну оз. Зеркальное. Исследование показало, что псд.едствия вырубки леса на водоразделе сказываются ниже по течению. «Увеличение притока питательных веществ в сочетании с доступом солнечного свега вызывает пышное развитие водорослей в реке, протекающей по территории с вырубленным лесом; это обогащение питательными веществами передается более крупной реке, в которую она впадает. Три экосистемы — лес, река и озеро — связаны между собой потоком питательных веществ».17
Учитывая возраст и характер освоения территории, мы можем
55
a priori объяснить произошедшие изменения в потоках питательных веществ в системе водораздел — водоем. Так, процессы эвтрофирования озер Северо-Запада протекают в течение длительного времени. Материалы Генерального межевания свидетельствуют, что берега озер Валдайского, Пирос, Еглино, Велье и многих других были в конце XVIII в. полностью освоенными.
ОБ ИСТОРИКО-ГЕОГРАФИЧЕСКОМ ПОДХОДЕ
К ИЗУЧЕНИЮ АНТРОПОГЕННЫХ И КУЛЬТУРНЫХ ЛАНДШАФТОВ
С процессом освоения территории связано образование многочисленных видов антропогенно измененных ландшафтов, исследование которых несомненно имеет большое теоретическое и практическое значение.
В литературе есть ряд попыток определить понятие измененного ландшафта и разработать классификацию антропогенных геокомплексов. Одна из первых классификаций принадлежит В. П. Семе-нову-Тян-Шанскому, который по степени воздействия человека подразделял пейзажи на первобытные (девственные), полудикие (слабо затронутые влиянием человека), культурные (преобразованные), дичающие (наблюдается самовозобновление в результате упадка человеческой культуры), одичавшие (возобновились все элементы первобытного ландшафта). Основной недостаток антропогеографических идей В. П. Семепова-Тян-Шанского заключается в известном игнорировании законов общественного развития, которые определяют характер и степень влияния человека на ландшафты.’8 Что же касается самой классификации, то она не вызывает особых возражений и с некоторыми изменениями используется другими авторами.
В систематике измененных комплексов обнаруживаются 3 тенденции: а) классифицировать ландшафты по характеру технологического воздействия населения на природу (сельскохозяйственные, промышленные и др.), б) положить в основу систематики степень антропогенного воздействия (неизмененные, слабо измененные, сильно измененные и т. п.), в) поставить во главу угла соотношение антропогенных и природных процессов. По поводу последней тенденции следует сделать некоторые пояснения.
При изучении ландшафтов северо-запада и севера Русской равнины все природные географические комплексы были разделены на следующие группы: I) естественные (с ненарушенной структурой); 2) измененные с нарушенной структурой. Они подразделялись на: антропогенно-естественные — возникшие под влиянием человека, но потом развивающиеся как естественные, например пойменные луга, дубравы на северном пределе и др.; антропо-генно-восстанавливаемые—находящиеся в процессе своего восстановления (обычно связаны с регенерацией почвенно-растительного покрова); антропогенно-деградируемые — образующиеся при разрушении культурного ландшафта; окультуренные -
56
находящиеся на пути создания преобразованного (культурного) ландшафта.
Имеет практический смысл и классификация комплексов по степени изменения, хотя критерии выделения групп у разных авторов неравнозначны.
Ниже приводятся примеры классификаций измененных комплексов, принадлежащих разным авторам.
В. Л. Котельников (1950) -- неизмененные, слабо измененные, среднеизменен-ные, сильно измененные, преобразованные; Д. В. Богданов (1951) — первобытные, слабо измененные, культурные, преобразованные культурные; С. В. Калесник (1955) — первобытные, измененные, преобразованные; В. С. Жекулин (1958) — естественные, антропогенные, антропогенно-естественные, антропогенно-восстанавливаемые, окультуренные; К. Г. Раман (1958) — малозатронутые, среднепре-образованные, сильно окультуренные, застроенные места; И. М. Забелин (1959) — природные, антропогенные, природно-антропогенные, культурные; Н. И. Ахтырцева (1970) — естественные, малоизмененные. измененные, ренатурализованные, антропогенные; К- К. Иогансен (1970) — первично измененные, сознательно измененные, планомерно измененные; А. М. Рябчиков (1972) — по формам производственной деятельности: города, села и фермы, искусственные водоемы, орошаемые земли, насаженный лес, курорты и т. п. (всего 22 типа); Ф. Н. Мильков (1973) — по содержанию: сельскохозяйственные, лесные, водные, промышленные, селитебные; по генезису: технические, подсечные, пашенные, пирогенные, пастбищио-дигрес-сионые; А. Г. Исаченко (1980) —условно неизмененные или первобытные, слабо измененные, нарушенные (сильно измененные), культурные.
Из литературы обычно трудно бывает сделать вывод о таксономическом ранге измененных (в том числе и культурных) геокомплексов, так как термин «ландшафт» часто используется в качестве общего понятия. Некоторые авторы фактически ставят знак равенства между понятиями «культурный ландшафт» и «сельскохозяйственное угодье». С этим согласиться никак нельзя. Целесообразно различать 3 понятия — «антропогенное происхождение», «антропогенное изменение» и «антропогенное преобразование». Антропогенными являются преимущественно простые комплексы — фации, подурочища, урочища, реже местности. Относительно комплексов более высокого таксономического ранга лучше использовать понятие «антропогенное изменение». Антропогенно преобразованными могут быть только культурные ландшафты.
Постановка проблемы культурного ландшафта в нашей стране принадлежит Ю. Г. Саушкину, который дал следующее определение: «Культурным ландшафтом называется такой ландшафт, в котором непосредственное приложение к нему труда человеческого общества так изменило соотношение предметов и явлений природы, что ландшафт приобрел новые, качественно иные особенности по сравнению с прежним, естественным своим состоянием».19 При этом, как указывается далее, ландшафт не перестал быть природным, так как он «продолжает развиваться по законам природы». Изучение культурных ландшафтов имеет практическую необходимость, так как человеку приходится обычно преобразовывать природу, измененную прошлыми поколениями людей. Уже тогда Ю.Г. Саушкин упрекал физико-географов за их невнимание к проблемам культурного ландшафта.
Другие авторы также подчеркивали роль целенаправленной
57
деятельности человека в создании ландшафта, коренное изменение его структуры и другие особенности культурного ландшафта, отличающие его от естественного. В зарубежной литературе определение понятия «культурный ландшафт» не отличается большой четкостью. Под культурным понимается современный ландшафт населенного района, включающий различные материальные объекты, население, средства связи и др.
Нам хочется подчеркнуть, что культурный ландшафт — это высокоорганизованная территория, адекватная по площади природному району или местности. В пределах этой территории должны быть участки интенсивного технологического воздействия человека (продуктивное ядро ландшафта — поля, виноградники и т. п.), измененные в разной степени природные комплексы, используемые преимущественно в рекреационных целях, а также ненарушенные комплексы, в том числе заповедные. Вероятно, в состав культурного ландшафта следует включать и природнотехногенные системы, но этот вопрос требует специального рассмотрения. Таким образом, культурный ландшафт — это разнообразная по своим природным и культурным особенностям территория.
Какое соотношение должно быть между тремя составными структурными частями культурного ландшафта? Д. Л. Арманд, рассматривая вопрос об организации сельского ландшафта, считает, что около 90% территории Земли, которая может быть сейчас освоена, следует отвести под сельское хозяйство и эксплуатируемые леса, 9% — под рекреацию, около 1% — под заповедники.20
По мнению А. Б. Басаликаса, в зоне смешанных лесов европейской территории страны должно быть следующее распределение территории (в % от общей площади): под сельское хозяйство— 65, под лесное хозяйство—15, под рекреацию—12, под города и другие промышленно-урбанистические земли — 4, под заповедники — 4.21 Очевидно, в каждом конкретном культурном ландшафте соотношение угодий разного типа и назначения может быть различным. Сейчас на вопрос — сколько в ландшафте должно быть полей, лугов, лесов и других 'угодий, мы, к сожалению, ответить не можем. Также открытым остается вопрос о функционировании культурного ландшафта как целого.
Универсальными критериями выделения культурных ландшафтов являются 1) высокая рентабельность, основывающаяся на обязательном воспроизводстве природных ресурсов; 2) оптимальное соотношение угодий разного типа и ненарушенных комплексов, допускающее саморегуляцию системы; 3) комфортная среда жизни человека с точки зрения медико-географической, эстетической, педагогической и т. п.
В зависимости от назначения культурных ландшафтов (аграрные разного типа, водохозяйственные, лесохозяйственные и др.) структура их будет различной, но общие принципы их формирования должны соблюдаться.
58
Одно из важных условий создания культурных ландшафтов — необходимость учитывать особенности природных систем, в пределах которых они формируются. Весьма определенно по этому поводу высказывается Я. Демек, который считает, что культурный ландшафт — это «часть земной поверхности, на которой территориально сосуществуют природные и социально-экономические геосистемы», т. е. он представляет собой «смешанную (гибридную) суперсистему».22 Соглашаясь с необходимостью системного подхода к проблеме культурного ландшафта, мы хотели бы предостеречь против упрощенного параллелизма: природный ландшафт — культурный ландшафт. Такое соответствие может быть и оно несомненно желательно, но считать его в качестве обязательного условия не следует. Мы знаем немало исторических примеров, когда прообразы современных культурных ландшафтов формировались в пределах ландшафтных рубежей. В условиях разнообразной природы легче реализовать на практике 3 вышеуказанных критерия выделения культурных ландшафтов. Мера разнообразия — это тоже один из возможных критериев культурного ландшафта.
В нашей стране и за рубежом имеются хорошие примеры организации территории культурного ландшафта: в Молдавии, на Украине, в отдельных районах Средней Азии и Закавказья, в Чехословакии, ГДР и др.
Приводя примеры хорошей организации территории в различных природных зонах и провинциях, мы все-таки с сожалением должны констатировать, что наши оценки редко основываются на точных экологических расчетах, чаще во внимание принимаются экономические факторы. Очевидна необходимость разработки региональных критериев культурных ландшафтов в различных районах нашей страны. Для этого потребуется создать эталоны культурных ландшафтов для различных природных провинций. Это одна из первоочередных задач нашей науки и сельскохозяйственной технологии. Географам необходимо совершенствовать методику глубокого системного изучения природной основы будущих культурных ландшафтов, учитывающую как современное состояние и функционирование комплексов, так и общую направленность развития и антропогенного изменения природных систем.
По поводу происхождения антропогенно измененных, в том числе и окультуренных, комплексов в литературе возникают дискуссии, сводящиеся главным образом к выяснению возможности коренных преобразований в структуре ландшафта. В. Б. Со-чава рассматривает измененные комплексы в качестве модификаций, генетически связанных с исходным инвариантом, т. е. он отвергает возможность коренных преобразований.23 Ф. Н. Мильков и другие считают возможным говорить о генетических типах ландшафтов, возникших под влиянием деятельности человека.24
Вопрос об устойчивости ландшафта к антропогенным воздействиям, обратимым и необратимым сменам весьма сложен, и мы можем констатировать, что методы исследования антропоген
59
ных ландшафтов разработаны еще недостаточно. Следует предостеречь против упрощенного взгляда на этот вопрос: глубина антропогенного преобразования зависит как от устойчивости природного комплекса, так и от характера воздействия человека. Очевидно, сведение леса в одном месте может оказаться временным эпизодом в жизни ландшафта, а в другом привести к большим изменениям. Изучение истории освоения территории поможет более правильно ответить на этот вопрос. Например, приатлан-тические верещатники, рассматриваемые в данном случае как индикатор природного комплекса, имеют длительную историю своего существования. Они образовались на месте лесов в результате вырубки, пастьбы скота, применения палов. Сведение леса привело к нарушению круговорота веществ, имеющему необратимый характер в результате длительного воздействия человека. При кратковременном воздействии лес бы восстановился. Г. Вальтер, ссылаясь на Иверсена, применившего для обоснования датировок 14 С, приводит весьма поучительный пример преобразования почвенно-растительного покрова южной Ютландии: смена леса верещатником произошла в начале нашей эры и с тех пор и существует данный комплекс. Сведение леса в Шотландии началось в неолите, причем возникшие на его месте верещатники используются под пастбища. Это приводит к выщелачиванию и вообще обеднению почв.25 Хорошо известны исторические примеры изменения природы средиземноморских и ряда аридных территорий. Существенные изменения происходят под влиянием человека в горных ландшафтах, на севере и других местах. Но для окончательного решения вопроса о прочности человеческих воздействий, необходимо использовать комплексный историко-географический метод.
Без изучения конкретной исторической обстановки трудно составить правильное суждение о наличии в ландшафтах «следов» прошлых общественно-экономических формаций. И. М. Забелин, полемизируя с другими авторами, отрицает наличие таких «следов», считая, что ландшафты различной степени измененное™ могут быть образованы в разные эпохи.26 Но следует ли в качестве памятников прошлого рассматривать курганы или лесопосадки? Влияние общественно-экономических формаций на ландшафты было опосредствованным — через отношения человека к природе. Период феодализма на Новгородской земле оставил не только историко-культурные памятники, но и сложившуюся систему сельского расселения и освоения территории, которая существовала в течение длительного времени. Именно в это время началась существенная антропизация ландшафтов, например Приильменья, Ордовикского плато и др. Хорошо по этому поводу сказал Р. М. Кабо: «Тот облик, который придает общество окружающей его среде, сильно зависит от типа его воздействия на географическую среду. Каково общество, каковы условия его материальной жизни — таково его отражение на видоизмененной человеком природе».27 '
Следует отметить. что геоисторическая периодизация разрабо
60
тана недостаточно. Она должна опираться на исторические этапы в освоении территории, связанные прежде всего с изменением способа производства. Но оказывают влияние и другие факторы, например смена этносов, исторические изменения природной среды. Основываясь преимущественно на социально-экономическом подходе, В. В. Анненков намечает следующие вехи и процессы в истории территориальной организации общества и среды: 1) переход от присваивающего труда к производящему, 2) становление классового общества, 3) развитие общественного разделения труда, 4) • расширение системы разделения труда, 5) переход от ручного труда к машинному и обобществление производительных сил, 6) переход от стихийного развития территориальной организации к ее регулированию.28 Несомненно, что указанные временные процессы являются существенными и их следует принимать во внимание, особенно при определении главных рубежей в исторических сменах территориальной организации общества и среды. Но наряду с главными есть и более частные рубежи. В конкретных историко-географических областях имеются свои особенности в проявлении исторического процесса освоения территории, которые находят отражение в формировании антропогенно измененных комплексов.
Рассмотрим вкратце основные этапы изменения ландшафтов северо-запада и севера Русской равнины. При этом мы исходим из того, что различия взаимоотношений общества и природы находили отражение в смене аспектов местности. Под аспектом понимается вид местности, характерный для данной эпохи.
В течение первого этапа — мезолита, неолита, бронзового века — происходило заселение территории после отступления ледника, образование народностей и очагов промысловой деятельности населения. Второй этап связан с появлением железных орудий и развитием подсечного земледелия (I тыс. н. э.). В это время появляются временные поля, мелколиственные леса, луга антропогенного происхождения. Кустарники и мелколесья создали особую экологическую среду для развития животных. Стали, в частности, распространяться тетеревиные птицы, появились мигрировавшие с юга из зоны лесостепи зайцы-русаки и т. п. Травянистые леса способствовали развитию дернового процесса почвообразования. Однако в связи с отсутствием постоянного воздействия человека на природу окультуренные урочища не образовывались. Последние стали формироваться в конце I тыс. н. э. в связи с развитием пашенного и трехпольного земледелия. В первую очередь осваивались легкие «теплые» земли речных долин и песчаных равнин. На месте временных полей создавались постоянные сельскохозяйственные угодья — прообразы будущих окультуренных комплексов. Этот процесс сопровождался распадом патриархальной крестьянской семьи и появлением новых орудий труда. Следующий этап связан с широким распространением трехпольного земледелия (XIII—XIV вв.). В это время население широко осваивало не только крупные, но и небольшие речные
61
долины, озерные котловины, склоны моренных холмов и другие дренированные местоположения. Особенно большие площади измененные комплексы занимали в пределах Ордовикского плато, в Приильменье, а также по рекам Мете, Волхову и др.
Все это способствовало изменению аспекта местности — появились постоянные окультуренные комплексы (пашни, усадебные земли, огороды), которые перемежались с покосами, пастбищами, бортными и пашенными лесами, «диким» лесом. Система землепользования, в это время складывалась сопряженно с формированием деревенских поселений. Происходило образование центров освоения и заселения территории.
Экономический кризис конца XVI—XVII вв. привел к повсеместному запустению земель и к регенерации природных комплексов на больших территориях. Многие окультуренные комплексы превратились в антропогенные восстанавливаемые. Конечно, в зависимости от конкретных социально-экономических условий влияние экономического кризиса на природу было неодинаковым в разных районах.
В XVIII в. аспект снова меняется — сначала под влиянием прогресса в земледелии (появления новых орудий — косули, горбуши, новых сельскохозяйственных культур — картофеля, применения разнообразных удобрений — навоза, золы, извести, болотной тины и др., введения травосеяния, осушения болотных земель, повсеместного расширения пашни), а потом в связи с освоением южных районов страны и обесцениванием северных земель. Это сопровождается хищнической вырубкой лесов, вторичным заболачиванием и другими процессами.
В XIX в. развитие промышленности сопровождается интенсификацией природопользования, ростом городов, возникновением антропогенных комплексов в местах горных выработок, торфоразработок и т. п. При создании судоходных путей образуются каналы, «водопроводы», водохранилища. Конечно, в каждый исторический отрезок времени отношения населения и природы были взаимообусловленными. Например,’устраивая подсеку, земледелец учитывал характер ландшафта; также дифференцированно подходил он к использованию всех видов сельскохозяйственных угоДий. Продуктивность земли всегда являлась краеугольным камнем, находящимся в основе природопользования, а последнее отражало особенности взаимоотношения между человеком и географической средой.
Итак, аспект местности определяется при прочих равных условиях особенностями сельскохозяйственной и промышленной технологии, которая в свою очередь зависит от уровня развития производительных сил. В этом смысле аспект местности можно рассматривать в качестве среды агро-геотехнических систем. Очевидно, что элементы аспектов различных эпох могут взаимно проникать друг в друга. Например, подсека в отдельных районах Новгородской обл. фиксировалась вплоть до 1934 г., хотя, конечно, аспекты подсечного земледелия совершенно не характерны
62
для этого времени. Каждый этап освоения территории характеризуется целым комплексом технологических процессов, которые и определяют особенности аспекта. Период раннего феодализма имел свой аспект, потому что подсечная система земледелия определяла влияние человека на природу, хотя в это время кое-где зарождалось пашенное земледелие. Точно так же в XV—XVI вв. аспект был обусловлен трехпольным земледелием, а подсека играла подсобную роль в сельском хозяйстве.
Таким ‘образом, задача исторического ландшафтоведения состоит в изучении последовательно сменяющихся ландшафтных аспектов. В этом смысле аспект характеризует стадию в освоении географического ландшафта
Однако технология производства зависит в известной степени от особенностей географической среды, поэтому для каждого ландшафта характерен свой набор ландшафтных аспектов. На него при прочих равных условиях особенно сильное влияние оказывает зональность. Очевидно, что при одинаковом уровне развития производительных сил каждая зона будет характеризоваться специфическими особенностями ландшафтных аспектов. Аспект каждого периода включает комплексы различной степени изменен-ности — окультуренные, сильно измененные, измененные, слабо измененные и др. Выделение каждого такого комплекса предполагает сравнение с каким-то другим комплексом, отличающимся от первого степенью преобразования его человеком. Таким образом, возникает необходимость выделять комплексы-эталоны. При изучении ландшафтов северо-запада эталонами окультуренных геокомплексов почти на протяжении всей истории являлись ландшафты южного Приильменья, Поозерья. Пришелонья, Ордовикского плато и некоторые, другие. Совершенно обязательным условием является выработка единого подхода к выделению различных степеней измененности геокомплексов. При изучении освоенности ландшафтов северо-запада последние классифицировались по количественному соотношению между естественными (и слабо .измененными) урочищами и урочищами, измененными человеком.
Смена аспектов может быть обусловлена и сменой этносов, для которых характерны свои особенности взаимодействия с окружающей средой. Поэтому передвижения народов вызывали существенные изменения в природной среде. «Следы» этих изменений можно наблюдать в различных ландшафтах, особенно на границах природных зон, например в пределах Западно-Сибирской лесостепи. В Забайкалье по-разному воздействовали на природу баргуты, эвенки, буряты, русские.
Хотя этнос и тесно связан с ландшафтом, все-таки нужно признать, что «жесткая» взаимосвязь в системе народность— ландшафт отсутствует. Ю. В. Бромлей резонно замечает, что «отдельные этносы — народы далеко не одинаково используют различные возможности, предоставленные одним и тем же географическим ландшафтом для существования людей».29
63
Непременной задачей сквозного историко-ландшафтного анализа является определение возраста освоения природного комплекса. При этом нужно различать время первого заселения территории от периода изменения ландшафтной структуры, обусловленного активным воздействием человека. Например, возраст заселения ландшафта южного Приильменья — неолит, а возраст структурных изменений — XIII—XV вв., когда здесь широко распространились пашенное земледелие и промыслы.
В основе относительного единства исторического процесса изменения ландшафтов находится закономерная смена общественно-экономических формаций. Однако различия в региональных проявлениях этого процесса находят свое отражение как в характере аспектов, так и в продолжительности стадий изменения комплекса. Различия путей освоения ландшафтов обусловлены как особенностями развития производства, так и природными условиями. В одной и той же общественно-экономической формации исторический процесс изменения ландшафтов будет связан с особенностями природы и сформировавшегося на этой территории (или пришлого, если происходило передвижение народов) этноса.
1	Ма ркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. — Соч., т. 3, с. 43.
2	Маркс К., Энгельс Ф. Святое семейство. — Соч., т. 2, с. 166.
3	Энгельс Ф. Диалектика природы. — В кн.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 357.
4	М а р к с К., Энгельс Ф. Соч., т. 32, с. 45.
5	См., например: Природа и общество. М., 1968; С а у ш к и н Ю. Г. История и методология географической науки. М., 1976, с. 129—145 и др.
6	Оборин В. А. Освоение территории и природная среда в период феодализма (на примере Урала в XI—XVII вв.). — В кн.: Тез. докл. и сообщ. II Всес. конф, по нстор. географии России. М., 1980, с. 166—169.
7	Федоров Е. К- Взаимодействие общества и природы. Л., 1972, с. 36.
8	Маркс К-, Энгельс Ф. Соч., т. 4, с. 472.
9	А н д р и а н о в Б. В., Ч е б о к с а р о в Н. Н. Историко-географические аспекты хозяйственно-культурного развития народов мира. — В кн.: Международная география ' 76. М., 1976, 9, с. 7—11.
Подробнее этот вопрос будет освещен в главах IV, V.
11	Ж е к у л и н В. С. К вопросу о типологии ландшафтов. — Изв. ВГО, 1958, № 1, с. 154.
12	Исаченко А. Г., Д а ш к е в и ч 3. В., Карнаухова Е. В. Физико-географическое районирование Северо-Запада РСФСР. Л., 1965, с. 7.
13	По мнению В. Б. Сочавы, ландшафт (макрогеохора) соответствует природному округу (см.: С оч а в а В. Б. Введение в учение о геосистемах. I' >восибирск, 1978). Термин «ландшафт» используется также в качестве общего понятия, идентичного понятию геокомплекса. Например, все карты природных комплексов называются ландшафтными независимо от того, в каком таксономическом ранге находятся изображаемые объекты.
14	С е м е н о в-Т я н-Ш а н с к и й В. П. Город и деревня в Европейской России. — Зап. РГО, 1910, т.Х, вып. 2, с. 34.
15	В е н ю к о в М. И. О физико-географических условиях расселения русского народа. — Журн. «Русская мысль», М., 1881, кн. 1; Ж у к о в с к и й Ю. Г. Население и земледелие. СПб., 1907.
16	Седов В. В. Новгородские сопки. М., 1970, с. 9—11.
64
17	Уиттекер Р. Сообщества и экосистемы. М., 1980, с. 296—303.
18	Очевиден недостаток термина «пейзаж», однако из текста работы следует, что он чаще используется для обозначения геокомплекса, а не внешнего вида местности (см.: С е м е н о в-Т я н-Ш а н с к и й В. П. Район и страна. М.; Л., 1928, с. 53—55).
19	С а у in к и н Ю. Г. К изучению ландшафтов СССР, измененных в процессе производства. — В кн.: Вопросы географии. М., 1951, сб. 24, с. 289. ’
20	А р м а н д Д. Л. Наука о ландшафте. М., 1975, с. 259.
21	БасаликасА. Б. Некоторые общегеографические аспекты природопользования освоенной зоны смешанных лесов. — В кн.: Географо-экологические аспекты экономического и социального планирования. Л., 1980, с. 138.
22	Демек Я- Теория систем и изучение ландшафта. М., 1977, с. 197—201.
23	С о ч а в а В. Б. Системная парадигма в географии. — Изв. ВГО, 1973, т. 105, вып. 5, с. 393—400.
24	М и л ь к о в Ф. Н. Человек' и ландшафты. М., 1973.
25	Вальтер Г. Растительность земного шара. М., 1974, с. 242—259.
26	Забелин И. М. Физическая география в современном естествознании. М.. 1978, с. 285—292.
27	К а б о Р. М. Природа и человек в их взаимных отношениях к-ак предмет социально-культурной географии. — В кн.: Вопросы географии. М., 1947, сб.5, с. 16.
28	А н и е и к о в В. В. О теоретических вопросах историко-географических исследований природопользования. — В кн.: Географо-экологические аспекты экономического и социального планирования. Л., 1980, с. 149—152.
29	Бромлей Ю. В. Современные проблемы этнографии. М., 1981, с. 247.
5 В. С. Жекх.чин
65
Глава III
МЕТОДЫ ИСТОРИЧЕСКОЙ ГЕОГРАФИИ
От методов науки следует отличать способы изучения конкретного материала (природных явлений, исторических источников, данных топонимики и др.).
Метод — это общее направление пути познания научной истины. Всеобщим методом всех наук является марксистский диалектический метод. Кроме того, представители географических, исторических и других наук пользуются историческим и сравнительным методами.
Исторический метод, имеющий для исторической географии большое значение, базируется на известном положении марксистско-ленинской философии о непрерывном движении и развитии материи. «Различные формы и виды самого вещества,— писал Ф. Энгельс,— можно познать опять-таки только через движение; только в движении обнаруживаются свойства тел; о теле, которое не находится в движении, нечего сказать. Следовательно, природа движущихся тел вытекает из форм движения».1 Специфика применения этого метода в исторической географии заключается в необходимости сопряженного изучения эволюции природы — по естественным и развития населения земли — по общественным законам. Это приводит к разделению способов исследования на 2 основные группы: способы, исследующие спонтанное развитие ландшафтов, и способы, изучающие изменение геокомплексов под влиянием хозяйственной деятельности человека.
Так же как и исторический, логический метод используется для исследования сложных развивающихся объектов. Он широко применяется в исторических науках для логического воспроизведения различных событий. Ф. Энгельс рассматривал логический метод как исторический, но освобожденный от его исторической формы.2 Этот метод широко используется при изучении и реконструкции ландшафтов исторического прошлого. Например, источники по аграрной истории позволяют нам делать определенные выводы о смене и особенностях систем земледелия, а выводы о влиянии их на ландшафт — продукт логических умозаключений. О. М. Сичивица правильно подчеркивает, что исторический и логический методы исследования взаимно дополняют друг друга.3
Сравнительный метод широко используется в географии. В историческом ландшафтоведении он применяется для сопостав
66
ления измененных человеком комплексов с коренными, или естественными, ландшафтами. С практическим применением сравнительного метода связаны выбор эталонов и «ключей» при полевом изучении территории, классификация исторических источников, выделение среди многих населенных пунктов центров освоения и др.
Очевидно, что сравнительный, исторический и логический методы познания применяются сопряженно и одновременно как для решения общих вопросов эволюции и изменения географических объектов, так и для изучения материала какого-либо одного источника.
Следует подчеркнуть, что все’методы и способы исследования в исторической географии преследуют одну цель — понять исторический процесс развития и изменения окружающей среды. Очень часто методы науки смешивают со способами (приемами) полевых и камеральных работ. Например, Ф. Н. Мильков к методам науки относит сравнительный метод, стационарный метод исследования ландшафтов, исторический метод, метод балансов, метод ведущего фактора, метод ключевых участков и др.4 Таким образом, методами Ф. Н. Мильков называет и общие направленные процессы познания, и технические приемы географических исследований, и способы физико-географического районирования.
Историческая география пользуется очень разнообразными способами исследования. Это разнообразие обусловлено промежуточным положением науки и необходимостью использовать материалы как естественных, так и общественных наук. В классификацию способов мы не включили картографический, так как считаем, что картографирование результатов исследования — неотъемлемая часть каждого способа.
ИСТОРИКО-ФИЗИКО-ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ СПОСОБЫ
Это, во-первых, способы, широко применяемые в ландшафтных исследованиях (выделение ландшафтов, картографирование, изучение морфологии и др.), нашедшие достаточно подробное освещение в литературе.5 В процессе ландшафтного изучения следует особое внимание обращать на наиболее динамичные компоненты ландшафта — природные индикаторы развития (биогенные, гидроморфные, литогенные), выявляя реликтовые элементы и фиксируя данные, свидетельствующие о естественных процессах. Очевидно, что историк-ландшафтовед привлекает материалы спорово-пыльцевого, дендрохронологического анализа и др.6 Во-вторых, выделяются способы, специфичные для историкогеографического изучения ландшафтов. К ним относятся: исследование «следов» прошлых антропогенных воздействий (установление приуроченности к геокомплексам сопок, курганов, жальников, различных строительных сооружений), нахождение «в поле» границ прежних землевладений, отдельных угодий, определение
67
местонахождения древних селений и др. Учитывая определенную преемственность в землепользовании, важно подробно изучить распределение в ландшафте современных сельскохозяйственных угодий, определить общую освоенность ландшафта, дать краткую характеристику селений как центров освоения.«В поле» отбираются также образцы почв, сформировавшихся на древних сооружениях (крепостных валах, разрушенных стенах и т. п.). Подробная работа «на ключах» сочетается с площадным обследованием ландшафта. Таким образом, историко-физико-географические способы требуют определенных знаний не только в области ланд-шафтоведения, но и в археологии и истории. Многообещающие перспективы имеет использование аэрокосмической информации в целях изучения антропогенных изменений природной среды, в частности исторически сложившихся типов природопользования.
СОБСТВЕННО ИСТОРИЧЕСКИЕ СПОСОБЫ
Эти способы относятся к числу важнейших, так как исторические материалы наиболее полно характеризуют процесс освоения и изменения ландшафтов. Учитывая большой вклад историков в изучение документальных источников, отметим только некоторые принципиальные положения их использования в ретроспективном анализе: а) необходимо пользоваться однотипными (стержневыми) источниками, данные которых имеют привязку к определенному месту (ландшафту); б) обязательно следует учитывать ландшафтные представления авторов документов и хроник. Как показывает знакомство с источниками, ландшафтные представления древнерусских земледельцев были весьма разнообразными: геометрическими — представления о фигуре и площади земельных участков; детализованными — представления о тех элементах ландшафта, которые требуют их точной привязки к месту (например, при проведении земельных границ) или перечисления объектов (например, рыболовных тонь); топологическими — представления о качестве места (пашни, сенокосы, леса и др.). Дифференцированное восприятие природы сочеталось с целостным представлением природного урочища. Очевидно, что ландшафтные представления сложились у земледельцев в процессе сельскохозяйственного труда, в результате которого и происходили изменения ландшафта; в) оценивая различные летописные свидетельства о природных явлениях, мы также должны принять во внимание уровень восприятия природы авторами хроник, который определяется условиями жизни и деятельности населения. Так, например, имеются работы, в которых используются летописные сведения о климате прошлых эпох, причем совершенно не учитывается историческая обстановка того времени. Но явление, например засухи, в одних случаях сопровождалось голодом населения, а в других не оказало существенного влияния на экономику, так как гибель одних посевов компенсировалась посевами других хлебов и импортом продуктов из других районов. Неблагоприятное
68
природное явление находится в цепи взаимосвязи природа — хозяйство—население и, вскрывая его происхождение и последствия, мы тем самым исследуем исторический процесс взаимодействия природы и общества; г) необходимо комплексно использовать всю информацию исторического источника, не ограничиваясь получением какого-либо одного сведения. Без такого отношения к источнику нам неизбежно придется неоднократно обращаться к нему по разным поводам.
Характер исторических источников, подлежащих географической интерпретации, зависит от региона исследования. Следует сразу подчеркнуть, что историко-географ должен изучать первоисточники, а не ограничиваться ссылками на исторические исследования. Следовательно, работа в архивах — один из основных видов деятельности специалистов этого профиля. Большая часть материалов находится в ЦГАДА, ЦГИА СССР, ЦГВИА, ЦГАВМФ, в рукописных отделах библиотек, а также в областных и краевых архивах. Большой интерес для географов представляет фонд В. Н. Тенишева, хранящийся в Музее этнографии народов СССР. К числу опубликованных источников относятся отдельные сборники грамот, летописи, некоторые писцовые книги, материалы по оценке земель и др. Хотя историки и проделали огромную работу по систематизации архивного материала, историко-географу приходится по-новому интерпретировать многие документы и классифицировать их, исходя из целей историко-ландшафтного исследования.
Актовые материалы — купчие, меновые, духовные, раздельные, ободные межевые, договорные грамоты (XII— XIV вв.) — относятся к числу древнейших источников, характеризующих состояние экономики. Основное значение этих юридических по своему содержанию документов заключается в том, что они позволяют создавать классификации сельскохозяйственных угодий, а также изучать другие виды природопользования. Грамоты содержат богатый материал по ландшафтной лексике и топонимике. Очень важно, что многие акты отражают начальные этапы истории становления антропогенного фактора изменения ландшафтов. В это время складываются первые модификации пашенного земледелия и система деревенских поселений на северо-западе, что привело к образованию окультуренных комплексов.
Следует отметить массовый характер информации, содержащейся в этом источнике. Имеют значение также акты XVII и XVIII вв.
Летописи содержат много ценных сведений, относящихся к XI—XVI вв. События русской жизни этого периода нашли отражение в Новгородской (1-й, 2-й, 3-й и 4-й), Псковской, Софийской, Никоновской, Ипатьевской, Лаврентьевской, Тверской, Типографской, Московской и других летописях. Все они объединены в «Полное собрание русских летописей», которое весьма удобно для использования. Имеются многочисленные исторические и филологические исследования, посвященные русскому летописанию.
69
Среди них своей полнотой выделяются работы А. А. Шахматова, Д. С. Лихачева, А. Н. Насонова и др.7 В этих трудах имеются указатели летописных памятников. Наряду с другими в летописях приводятся сведения о затмениях Солнца и Луны, полярных сияниях, прохождениях комет, сильных бурях и зимних грозах, необыкновенных явлениях (выпадении с дождем зерен пшеницы, ржи, камней, «трясении почвы» и др.). Имеются данные о погодных явлениях: засухи, сильные морозы, теплые зимы, дождливое лето, а также о половодьях на реках, сильных бурях и др. Несомненный интерес представляют материалы о распространении на Русской земле голода, являющегося следствием как социально-экономических, так и естественно-географических причин.
В литературе имеются попытки географической интерпретации сведений, содержащихся в летописях.8 Все они относятся к проблеме климатических изменений за историческое время Основной недостаток летописей как источника по исторической географии заключается в отсутствии массовой и однотипной информации о различных районах. В них мало данных о землепользовании. Летописцы обращали внимание главным образом на выдающиеся природные явления в связи с их влиянием на жизнь населения. Поэтому летописные сведения могут быть использованы в качестве стержневых материалов при характеристике климата. Что касается других данных, то они должны применяться в качестве дополнительных материалов при характеристике освоенности ландшафтов.
Писцовые книги9 являются уникальным письменным источником, характеризующим состояние сельского хозяйства и некоторых промыслов в конце XV и в XVI вв. До нас дошли главным образом Новгородские писцовые книги (НПК): книги Деревской и Вотских пятин — полностью, книги Обонежской и Бежецкой пятин — в отрывках. Таким образом, описания охватывают почти всю территорию северо-запада (за исключением Псковской обл.), а также часть севера (Обонежье) и центра Русской равнины.
Книги составлялись в период конфискации земельных владений новгородских бояр, житьих людей, монастырей, купцов; после поражения Новгорода земли были отписаны во владения великому князю Ивану III или его служилых людей. Производилась полная опись селений с указанием количества дворов, числа душ, размера посева и количества накашиваемого сена. Кроме того, указывался старый и новый доход владельца с данного селения. Подробная экономическая характеристика крестьянских хозяйств преследовала цель определения налога в пользу нового землевладельца. В писцовых книгах есть указания на системы земледелия, развитие рыболовного, охотничьего, железоделательного, солеваренного промыслов, отмечаются многие географические объекты (селения, реки, озера и пр.).
Основное значение НПК заключается в том, что они содержат массовый материал, свидетельствующий о характере воздействия населения на ландшафты в феодальную эпоху. Эти материалы мы рассматриваем как стержневые для характеристики средневе-70
кового этапа освоения территории. В НПК описаны десятки тысяч деревень. Для того чтобы составить правильное представление об освоенности ландшафтов, нами было предпринято площадное и выборочное изучение погостов и отдельных групп селений, приуроченных к конкретным ландшафтам. При этом мы руководствовались следующими соображениями: во-первых, выбирались погосты, расположенные в наиболее характерных и типичных ландшафтах, во-вторых, предпочтение отдавалось погостам, наиболее полно отраженным в писцовых книгах одного периода, в-третьих, выбирались погосты, охарактеризованные в писцовых книгах разных периодов. Таким образом, использовался пространственно-временной способ изучения писцовых книг. Всего было исследовано около 60 погостов и волостей, расположенных в При-ильменской низменности, предвалдайской полосе, Валдайской и Вепсовской возвышенностях, Мстинской впадине,. Ордовикском плато. Для изучения древней освоенности ландшафтов, расположенных в Шелонской пятине, большую помощь оказали обстоятельные исследования А. М. Андрияшева 10 и А. Л. Шапиро.11 Работа автора сводилась к привязке селений к конкретным контурам ландшафтной карты и к определению в отдельных случаях суммарного посева как показателя степени освоенности ландшафтов. Последнее положение требует разъяснения. Дело в том, что различные крестьянские дворы одного селения нередко принадлежали разным владельцам. Поэтому проводилась статистическая обработка данных писцовых книг. Кроме того, автору по ряду погостов приходилось устанавливать местонахождение многих населенных пунктов. Но основная работа, конечно, заключалась в ландшафтной интерпретации данных НПК и в пространственной локализации добытых сведений. При этом особенно большое внимание уделялось починкам и пустошам, которые характеризуют изменения, происходящие при освоении ландшафтов.
Материалы Генерального межевания. Генеральное межевание в России проводилось в конце XVIII в. (в большинстве губерний европейской части с 1776 по 1788 г.) и имело целью установление границ частных владений и казенных земель. Материалы Генерального межевания представлены двумя видами источников — картами и «Экономическими примечаниями». Картографические материалы состоят из планов дач (масштаб 100 саж. в дюйме), уездных атласов, включающих карты масштаба 1 верста в дюйме, губернских карт масштаба 7—8 верст в дюйме. На «Генеральной карте Новгородского наместничества» 1790 г. показаны города, монастыри, села, сельцы, горы, озера, перевозы, пристани, заводы, фабрики. Кроме того, на карте имеется описание городов Новгорода, Старой Руссы, Крестцов, Валдая, Боровичей, Устюжа-Железопольска, Белозерска, Кириллова, Череповца.
Наибольший интерес представляют уездные карты, на которых кроме перечисленных объектов показаны различные типы сельскохозяйственных угодий — пашни, сенокосы, леса, болота. Уездные карты могут использоваться в двух направлениях: для изучения
71
истории угодий и для создания карты ландшафтных аспектов, отражающей степень освоенности комплексов в XVIII в. Для реализации последней задачи необходимо кроме карт использовать «Экономические примечания» к Генеральному межеванию. В них содержатся статистические сведения о населенных пунктах и земельных владениях (усадебные земли, пашни, покосы, леса, неудобные земли). Кроме того, иногда приводятся данные о древесных породах и животных. Но все-таки наиболее важное значение имеют сведения о землепользовании, в частности материалы о пустошах. Наряду с количественными данными содержатся краткие характеристики земель. Например, «... земля иловатая с песком. Хлеб посредственный. Сенокос хороший. Лес строевой и дровяной. Крестьяне на положенном оброке». По степени подробности описаний выделяются Полные и Краткие экономические примечания. Полные примечания не охватывают всей территории Новгородской губернии, поэтому приходилось использовать Краткие примечания.
Большое значение материалов Генерального межевания заключается в том, что они содержат массовую информацию о земельных владениях и населенных пунктах, причем все сведения имеют точную привязку к географической карте. Не случайно карты межевания использовались как для нахождения поселений, отмеченных в писцовых книгах, так и для составления карт XIX в. (например, карты Менде). Все материалы являются рукописными и хранятся в ЦГАДА. Карты (планы) отдельных дач иногда можно найти в областных архивах.
Военно-топографические описания относятся к числу ценнейших источников XVIII в. Обстоятельная характеристика Топографических описаний как исторического источника прнадлежит Н. Л. Рубинштейну (1953). В этом источнике содержится как общая, так и поуездная характеристика наместничеств и губерний. Несомненный интерес имеют данные о природе (растительности, животном мире, реках и др.), землепользовании (количестве земли под сельскохозяйственными угодьями, под лесами, «чистыми мхами», реками, озерами), технике земледелия, развитии промыслов, судоходстве и др. Военно-топографические описания для многих территорий являлись первыми географическими характеристиками, причем составленными в одном плане. Эти материалы необходимо использовать сопряженно с данными Генерального межевания.
Кроме Военно-топографических описаний в XVIII в. создавались карты военных лагерей, маршрутов движения войск, дорог и др. Эти карты составлялись в крупном масштабе (в англ, дюйме 100 саж.) и имели отдельные сведения, интересные для историка-ландшафтоведа,— данные о соотношении сельскохозяйственных угодий, о числе дворов в каждом селении и др. Созданием подобных карт первоначально занимался Генеральный штаб, а впоследствии (с 1797 г.) — специальное Депо карт. Все перечисленные материалы хранятся в ЦГВИА.
72
Материалы о лесах. Среди них наибольший интерес представляют лесные карты, иногда объединенные в атласы. Примером является «Атлас (опасным прошлого 1800 года) лесам в разных дачах Новгородской губернии». Масштабы лесных планов — от 100 до 250 саж. в англ, дюйме. На-них показаны леса, пашни, покосы, болота, реки. На планах имеется пояснительный текст, включающий статистические сведения о размере дачи, о площади различных угодий, о качестве грунтов, о лесах и возможностях их использования. На некоторых планах имеются специальные таблицы, характеризующие качество леса в количественном выражении. Многочисленные сведения о лесах содержатся, кроме того, в материалах лесничеств, в делах об устройстве лесных дач, в описаниях казенных лесов и т. п.
Материалы земских учреждений. В пореформенное время земские учреждения проводили интенсивное географическое изучение России. Они опубликовали «материалы по оценке земель», «оценочные данные о лесах», почвенно-географические очерки, различные статистические сборники. В «Материалах по оценке земельных угодий» имеются сведения о распределении земель по угодьям (усадьба, пашня, покос), содержится подворная опись селений и частновладельческих хозяйств (состав населения, грамотность, земледелие, скотоводство, промыслы и др.).
Большой интерес представляют данные об урожайности культур, валовой доходности десятины пашни, покоса. Материалы содержат много таблиц и картосхем. В таблицах по волостям приводятся данные о пашнях (навозных, ненавозных), покосах (заливных, суходольных), выгонах, лесах (по суходолу, по болоту), общем количестве удобных и неудобных земель. Представляют интерес картосхемы распределения плотности населения, соотношения между угодьями различных типов и др. Земские материалы по оценке лесов, систематизированные по отдельным уездам, содержат сведения о породном составе насаждений и их использовании.
Ценность, земских материалов — в большой подробности характеристик. Работа исследователя заключается в локализации всех статистических сведений на ландшафтной карте. Волости — небольшие по площади административные единицы, и поэтому они легко сопоставляются с ландшафтами. Там, где административные ландшафтные границы не совпадали, приходилось «разрывать» территорию волости и все подсчеты по землепользованию вести по отдельным селениям.
Материалы о судоходстве. В архивах страны содержится много сведений о развитии судоходства в России и преобразовании водных путей. Важнейшие судоходные пути проходили по Новгородской губернии, поэтому большой историкогеографический интерес имеют планы и карты Вышневолоцкой, Мариинской, Тихвинской водных систем, планы каналов и карты порогов.12
73
Материалы путешественников по России являются очень разнообразными как по широте охвата географических вопросов, так и по детальности описаний. Большую роль играла личность самого ученого, степень его научной подготовленности и интересы. Для исторического ландшафтоведения важны сведения об изменениях природных условий. Однако объективная характеристика природы или хозяйства исторического прошлого также имеет большое значение — она позволяет судить о всех произошедших изменениях. Большинство путешественников были географами широкого профиля, поэтому в их описаниях содержатся сведения о природе, населении и хозяйстве. Рассмотрим вопросы использования материалов путешественников на примере Новгородской губернии. До XVIII в. описания путешественников не имеют большого значения для изучения освоенности ландшафтов. Путешествия Герберштейна, Р. Ченслера, Т. Соутема и Дж. Спарка, А. Олеария не дали большого материала для исторической географии ландшафтов. Попутно заметим, что в знаменитой «Книге Большому чертежу» (1627) о северо-западных областях содержится значительно меньше сведений, чем, например, о центральных районах Европейской России.
XVIII век — время активного географического изучения Новгородской губернии. В 1768—1769 гг. по губернии путешествовали академики С. Г. Гмелин, И. С. Паллас, И. Б. Фальк. В 1775 г. через Новгородскую губернию проехал И. А. Гильденштедт, а в 1779 г.— Э. Лаксманн. К первой половине XIX в. относятся путешествия В. М. Севергина, Н. Я. Озерецковского, Э. Н. Эйхвальда. Все перечисленные ученые — признанные научные авторитеты, и уровень их описаний является типичным для XVIII и XIX вв. Основная форма описаний — дневник, в который заносятся все сведения, обратившие на себя внимание путешественников. В нашу задачу не входит подробная характеристика путешествий. Ограничимся примерами, представляющими интерес для исторической географии ландшафтов.
При описании природных условий путешественники отмечали изменения ландшафта по пути следования, а также обращали внимание на практическую значимость отдельных природных ресурсов. Так, например, на всех путешественников произвели большое впечатление «Валдайские горы», их «по справедливости можно назвать флецами, которые состоят из разных друг на друге лежащих слоев, кои содержат в себе разного рода землю, особливо известь и глину, также разные каменья, наипаче шиферные».13 Путешественники обращают внимание на полезные ископаемые Валдайской возвышенности: каменный уголь, охру, серный колчедан, соляные источники, вытекающие из подошвы «гор» (Гмелин, 1771; Паллас, 1809; Лаксманн,14 цит. по: Лагус Вильгельм, 1890). Представляют интерес указания С. Г. Гмелина и И. А. Гильден-штедта на дубовые леса на Валдае. В частности, И. А. Гильденштедт (цит. по: Берг, 1947) отмечает большие дубы в районе Яжелбиц.15
74
На динамические явления природы обращали внимание Э. И. Эйхвальд и Н. Я. Озерецковский. Так, Э. И. Эйхвальд указывает, что в прошлом на месте обширных болот в районе Белебельска (Белебелка, — В. Ж-) и Должина были леса. В качестве доказательства путешественник приводит находки, «больших толстых корней сосен и других хвойных деревьев».16 Большими лесами и болота.ми была в прошлом окружена Старая Русса, а сильная заболоченность была связана с тем, что «Ильменское озеро делало повсюду наводнения». Н. Я. Озерецковский, которому принадлежит весьма обстоятельное описание губернии, обратил внимание на изменчивость положения восточного берега оз. Ильмень. В связи с этим путешественник подробно описывает все прибрежные деревни, полуострова и впадающие в озеро реки.17 Динамика ильменского берега была зафиксирована также Э. И. Эйхвальдом. Он, в частности, указывал, что южный берег в районе с. Коростыня разрушается и «озеро здесь увеличивается».
В описаниях обычно уделяется много места развитию соляного промысла в Старой Руссе, а также сельскохозяйственному использованию земли. Н. Я- Озерецковский с сожалением пишет о том, что в связи с вываркой соли «истребляется необъятное множество лесу в такой стране, в которой он давно уже изведен». По мнению ученого, правительство «со временем пожалеет о лесе».18 Представляют также интерес сведения о железоделательном промысле, распространенном в восточных уездах губернии, особенно в Устюжажелезопольском уезде.
Некоторые ученые отмечали низкое качество обработки земли. Так, И. С. Паллас совершенно справедливо критиковал русские пахотные орудия (соху, финскую борону), с помощью которых можно «взорвать только поверхность пашни» и едва прикрыть землей посеянные семена. Поэтому в сухие годы часто бывает неурожай. Такой вывод сделал И. С. Паллас по дороге из Петербурга в Новгород. Н. Я. Озерецковский подробно описывал в Лужском уезде подсечную систему земледелия, которая, несомненно, выглядела архаичной по сравнению с трехпольем. Анализируя состояние земледелия, путешественник приходит к выводу, что «единственное средство к поправлению земли есть удобрение оныя, а не расширение пашен».19 Он также отмечал недостаток покосов.
Некоторые путешественники давали образные характеристики природы, представляющие интерес для сравнительного анализа. Вот как описывает Э. Лаксманн местность в бассейне Шелони: «Почва плодородна, значительные реки и ручьи, обширные поля с постепенно возвышающимися вершинами, прекраснейшие леса со множеством дубового леса и миловидные луга очередуются постоянно, причем поверх Сольцов ревущие водопады украшают вид ...» (цит. по: Лагус Вильгельм, 1890, с. 57). Для В. М. Север-гина (1804) характерно стремление дать точную ландшафтную характеристику территории. Например, в описании местности по дороге от Спасской Полисти к Подберезью говорится: «Холмы
75
становятся чаще, но леса реже, и токмо изредка попадается березняк, смешанный с сосною и елью. Почва однакоже в разных местах болотистая, состоящая из черной земли; местами находится красный песок, так как и многие холмы состоят из сего песку, покрытого сверху на два дюйма черноземом».20
Географические словари и описания. В «Географическом словаре Российского государства» содержится описание населенных пунктов, поверхности, рек и других объектов, заимствованное главным образом из материалов путешественников по Новгородской губернии (Максимович, Щекатов, 1810).
Более подробно Новгородский край описывается в «Землеописании Российской империи для всех состояний», составленном Е. Зябловским (1810). В нем подробно характеризуются водные сообщения, «естественные произведения» (культурные растения, деревья, животный мир, ископаемые и т. п.), а также хозяйство губернии: сельское хозяйство, промышленность, соляной промысел, рыбная ловля, орудия труда и др. В «Землеописании» высоко оценивается качество пашен на «Валдайских горах».
В «Описании Российской империи в историческом, географическом и статистическом отношениях» И. Пушкарева (1844) содержатся материалы: 1) общегеографического характера (данные о площади губернии, населении, соотношении угодий); 2) сведения о пахотных угодьях — данные о распределении земель на душу населения, о посеве, урожае и др. Интересными являются указания на подсеку и на особенности эксплуатации земель в трехпольном земледелии. Крестьянские поля обычно делились на 2 части: на ближние — хорошо удобриваемые и дальние — не удобриваемые, которые после нескольких посевов истощались и забрасывались; 3) сведения о лесных угодьях. Рисуется весьма безотрадная картина состояния лесов губернии: «... леса растут без присмотра, бессистемная рубка причиняет большой ущерб лесному хозяйству»; 4) сведения о луговых землях. Наилучшие луга — по Ильменю, Волхову и другим рекам. Луга находятся в плохом состоянии — закустарены, сеяных лугов нет; 5) сведения о населении (плотность, данные о селениях). Кроме того, говорится об охоте, рыбной ловле, погоде, режиме рек.
В «Военно-статистическом обозрении Российской империи» (1849) содержится подробная характеристика Новгородской губернии. Особый интерес имеют сведения о сельском хозяйстве, промыслах, водных путях. По своей структуре «Обозрение» напоминает Военно-топографические описания.
В знаменитом труде В. П. Сомснова-Тян-Шанского «Полное географическое описание нашего отечества» (1900) специальный том посвящен «Озерной области», в пределах которой расположена Новгородская губерния. В работе содержится всестороннее и систематическое описание орографии, геологического строения, полезных ископаемых, поверхностных вод, растительного и животного мира, промыслов, путей сообщения, населения, примечательных мест. Книга иллюстрирована картами и графиками.
76
Необходимо отметить высокий научный уровень «Описания», позволяющий составить объективную картину природных условий и воздействия на них человека на конец XVIII — начало XIX вв. Интересен методический прием изложения материала, сочетающий обстоятельное описание•природных объектов с приведением данных об их использовании.
Материалы путешественников, словари и описания не относятся к числу стержневых материалов, так как они не содержат повсеместной характеристики территории. Вместе с тем их использование помогает лучше понять исторический процесс взаимоотношения населения и природы.
ТОПОНИМИЧЕСКИЕ И ЛАНДШАФТНО-ЛЕКСИКОЛОГИЧЕСКИЕ СПОСОБЫ
Изучение топонимов и нарицательных географических терминов позволяет восстанавливать особенности прошлых географических ландшафтов и характер изменения природы человеком. По этому поводу хорошо сказал В. П. Семенов-Тян-Шанский: «Если внимательно проследить народные названия оседлостей в таких географических областях, где естественный географический пейзаж неоднократно претерпевал глубокие катастрофы, то по этим названиям можно во многих случаях хорошо восстановить первоначальный пейзаж отдельных мест в древности».21
Таким образом, топонимика как бы «закрепила» в данном ландшафте особенности освоения этой территории в прошлом и отдельные черты естественного комплекса. Поэтому неудивительно, что топонимический способ исследования широко используется как у нас, так и за рубежом.
Специфика его применения в исторической географии Заключается в следующем: весь топонимический и ландшафтно-лексикологический материал локализуется по геокомплексам и анализируется в связи с ландшафтными особенностями и воздействием человека на природу.
Как оказалось, многие названия приурочены к определенным ландшафтам или их морфологическим единицам. Например, в Новгородской обл. топонимы населенных мест, образованные от широколиственных . пород деревьев (особенно дуба, а также клена, липы и др.), чаще встречаются в ландшафтах хорошо и умеренно дренированных моренных равнин, сложенных карбонатными породами.
Топонимы, образованные от термина «веретье» (сухая гряда среди болот, в древнерусской лексике — вытянутый участок земли), приурочены к ландшафтам плохо дренированных моренных и озерно-ледниковых равнин. Например, деревни Веретье и Русское Веретье расположены на Ильмень-Волховской низменности на длинной гряде среди обширных болот. Таким образом, в отдельных случаях двойная семантика предметных обозначений, лежащих в основе топонимов, может совпадать.22
77
Топонимы, образованные от «горы», «холма», в низменных ландшафтах Приильменья обычно приурочены к невысоким размытым моренным холмам или к возвышенным приречным участкам, удобным для сельскохозяйственного использования. Здесь обычно имеется прямое указание на объект (Горка, Горушка) или его использование (Пахотная Горка).
В холмисто-моренных ландшафтах чаще по сравнению с другими встречаются топонимы с двойным определением, уточняющим смысловое значение возвышенного участка (Крутая Горка, Плоская Горка и др.). Здесь также есть топонимы, образованные от слов, заменяющих по смыслу термин «гора» (Хиб, Болобан и др.). В условиях возвышенного, часто эродированного рельефа, неудобного для устройства пашни, иногда наблюдается противопоставление понятий гора (неудобное место) — поле (ровный, удобный для пахоты участок). Генетически урочища, с которыми связаны названия типа «гора», «холм», «веретье», «грива» и др., различны по своему происхождению.
Ландшафтная локализация топонимов характерна и для названий других типов. Например, топонимика рыболовных угодий (тонь) связана с особенностями генезиса котловин Валдайских озер: для котловин ледникового происхождения с изрезанной береговой линией характерны названия, отражающие детали подводного рельефа (тоня «у камня»), а для котловин водноледникового генезиса со сравнительно плавными очертаниями — отражающие особенности береговой ситуации (тоня «у дуба»).
Географические названия обычно утилитарны по своей семантике. Они отражают отношение человека к природе, сложившееся в течение его многовековой хозяйственной деятельности. Например, название «Дубцы» свидетельствует не только о произрастании там в прошлом дубов, но главным образом о наличии плодородных ПОЧВ — «поддубиц».
Ниже приводятся этимоны названий населенных мест, отражающие различные виды хозяйственной деятельности человека.
Процессы освоения, компоненты ландшафта
Земледелие (подсечное; пашенное)
Приусадебные земли Животноводство
Промыслы
Поселения
Растительность Рельеф Литология Почвообразование
Этимоны названий населенных пунктов
Подсека, сук, ляда, репище, теребец, чисть; поле, пашня, полоса, нива, клин, ветша и др.
Яблоня, хмель, конопля, сад и др.
Рель, луга, покосы, сено, наволок (в одном значении), насека, бортник, скот и др.
Соль, исад, котцы, зерема, векша, сокол, смола, деготь, волок
Починки, новинка, новоселье, рядок, село, селище, городок, деревня
Дуб, орешник, вяз, клен, липа, бук и др.
Гора, холм, грива, гряда, дол и др.
Камень, глина, песок
Бель
78
Очевидно, что в своей совокупности они косвенно свидетельствуют о степени освоенности территории. Среди названий выделяются топонимы — прямые свидетельства, _т. е. с хорошо улавливаемым предметным обозначением (рель — Редки), и топонимы — косвенные свидетельства (с плохо улавливаемым предметным смыслом). Они менее определенны, могут иметь несколько значений в зависимости от характера местных условий.
У нас есть основания сомневаться в универсальном действии закона негативности географических названий. Например, на Валдае действительно нечасто встречаются топонимы, образованные от «горы», но зато там имеются многочисленные названия, отражающие детали холмисто-моренного рельефа. Многочисленные топонимы, образованные от «дуба», свидетельствуют не о действии закона негативности названий, как утверждают Е. Л. Любимова и Э. М. Мурзаев,23 а о большой значимости дуба и, главное, «дубовых» местоположений с хорошими и потому удобными для использования почвами.
Кроме отдельных топонимов исследуются топонимические комплексы, под которыми мы понимаем группы названий, характеризующие освоенность территории. Изучение сопровождается составлением ландшафтно-топонимических карт. Такие слова, как «пожня», «ляда», «прогон», «нива» и др., существуют с X—XII вв., причем многие из них нашли отражение в микротопонимике, что позволяет судить об изменениях, происшедших в ландшафте (Жекулин, 1972).
При изучении ландшафтной лексики следует пользоваться словарями И. И. Срезневского, В. И. Даля, Г. Е. Кочина, Э. и В. Мурзаевых и др.
О КОМПЛЕКСНОМ СПОСОБЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
Подразделяя способы на историко-физико-географические, собственно исторические, топонимические, мы допускаем известную абстракцию, так как в своей практической работе историк-ландшафтовед применяет их одновременно, что способствует более глубокому раскрытию сущности исторических изменений ландшафтов. Например, для того чтобы убедиться в правильности выводов, вытекающих из анализа топонимического материала, желательно подтвердить их данными палинологического анализа и сведениями из исторических документов. Другой пример: анализируя писцовые книги, вы неизбежно будете черпать из них не только сведения историко-экономического характера, но и использовать материал по топонимике и лексике. Наконец, обнаружив при полевом исследовании ландшафта «следы» прошлой деятельности человека, необходимо обратиться к историческим документам и ландшафтной лексике.
Итак, с какой бы стороны ни подходил исследователь к изучению исторического процесса, он обязан использовать весь комплекс имеющихся сведений, что потребует от него синтетического
79
подхода к проблеме освоения и изменения ландшафтов. Следует указать и на такой объединяющий момент, как специфика самой территории, которая влияет на экономику и находит отражение в исторических документах, топонимике и лексике.
Таким образом, мы вправе говорить о комплексном способе исследования, определяемом задачами изучения истории освоения и изменения ландшафта или другого географического объекта.
Комплексный историко-географический способ используется при анализе историко-географических срезов и в диахроническом подходе к исследованию исторического процесса.
ИСТОРИКО-ГЕОГРАФИЧЕСКИЕ СРЕЗЫ
Метод исторического (временного) среза традиционно используется в исторической науке. Анализ исторических событий по периодам — характерная черта этой дисциплины. Накопленный историками огромный опыт этой работы должен быть использован историко-географами разных направлений.
Все исторические срезы можно классифицировать по ряду признаков. Прежде всего их можно подразделить на компонентные и интегральные. Компонентные временные срезы используются при анализе отдельных исторических сюжетов — политико-географических, демографических, экономико-географических, природно-географических и др. Можно привести различные примеры подобных исторических срезов: исследование политико-административного деления территории, демографической структуры, хозяйственного развития и т. п. Очевидно, что отмеченные выше отдельные историко-географические дисциплины имеют свои цели и методические подходы к выделению и анализу исторических срезов.
Хуже разработана методика природно-географических срезов. Обычно они используются при анализе климата, гидрологических особенностей и реже других компонентов природной среды. Примером могут служить работы М. А. Боголепова, И. Е. Бучин-СКОГо, X, Аракавы и др.24 Исторические срезы при анализе растительности, животного мира обычно показывают степень воздействия человека на эти легко изменяемые компоненты природы.25 Главный недостаток этих срезов — отсутствие комплексного подхода, неизбежно приводящее к одностороннему освещению природной ситуации.
Все компонентные исторические срезы либо всесторонне освещают развитие данного географического объекта (например, экономики), либо посвящены углубленному исследованию более частного вопроса, например развитию отдельных промыслов. Видимо, понятие «исторический срез» следует использовать для всестороннего анализа состояния и динамики компонента в данную историческую эпоху.
Интегральные исторические срезы (лучше называть их «историко-географические») применяются для всестороннего анализа
80
природы, населения и хозяйства в данный период. Используются эти срезы по-разному, в зависимости от целей исследования и квалификации ученого. Условно их можно подразделить на преимущественно исторические и преимущественно географические. Примером первого подхода является интересная работа Л. Л. Полевого, в которой основное внимание уделяется экономике.26 Особенности природной среды (автор называет ее географической) рассматриваются в связи с развитием хозяйства. Заслуживает всяческого поощрения стремление Л. Л. Полевого восстановить природную среду исторического прошлого Молдавии.
В учебном пособии В. В. Самаркина «Историческая география Западной Европы в средние века» (М., 1976) всесторонне рассматриваются вопросы географии политической, экономической и географии населения. Автор уделяет внимание роли географической среды в развитии феодального общества, причем приводятся отдельные факты из истории природных изменений. Несомненно, данные о климате средневековья, колебаниях ледового покрова Атлантики, лесах is другие обогащают историческую географию, изучение которой предусмотрено учебными планами исторических факультетов.
Интегральные срезы используются и историко-географами географического направления в науке. Главное их отличие от срезов преимущественно исторических заклинается в целевом подходе: они рассматриваются как части общего процесса изменения географических объектов. Это делает их более удобными для последующего анализа, но и менее детальными по сравнению со срезами историко-географов исторического направления. Примерами могут служить отдельные разделы в работах С. В. Тро-химчука, А. Т. Харитонычева, Ф. Н. Милькова, В. С. Жекулина и др. Так, С. В. Трохимчук наряду с обстоятельной ландшафтной характеристикой Стрыйско-Санской котловины изложил достаточно подробно историю природных комплексов.27 А. Т. Харитоны-чеву принадлежит подробное исследование о влиянии хозяйственной деятельности человека на ландшафты Горьковского Правобережья. Автор приводит данные о воздействии человека на природу в начальный период заселения, в XVI—XVII вв., в период Генерального межевания, в XIX — начале XX в.28
В последнее время появился ряд работ, в которых метод исторического среза используется для анализа истории становления антропогенного фактора изменения ландшафтов. Одна из первых работ такого типа — кандидатская диссертация В. С. Да-выдчука, в которой автор, используя ландшафтный подход, анализирует особенности воздействия человека на природу в бассейне Верхней Оки по отдельным периодам — от середины I — начала II тыс. н. э. до XVIII в.29 Большой интерес представляют работы Н. Эйтманавичене по изучению роли народнохозяйственной деятельности в трансформации земельных угодий Литвы за 100 лет. В этом исследовании на основании умелого использования старинных карт детально рассмотрены преобразования в моренно-рав
6 В С Жекх.шн
81
нинном, холмисто-озерном, песчано-равнинном ландшафтах Литвы.30 Хороший эффект дает использование для анализа эталонных участков.
В палеогеографии больших успехов достигло направление, изучающее взаимодействие первобытного человека с природной средой. В настоящее время мы имеем ряд исторических срезов по отдельным территориям нашей страны.31 С точки зрения исторической географии представляют интерес установленные взаимосвязи между древним человеком и определенными типами ландшафтов.
Исторические срезы, в которых делается акцент на вопросы экономического развития, выполнены по отдельным территориям. Это или одна из единиц административного деления (уезд, губерния), или экономический район (подрайон) исторического прошлого. Однако при всей комплексности подобных срезов вопросы физической географии обычно занимают скромное место в общей системе изложения материала.32 В целом в настоящее время накоплен большой материал по историческим срезам различных периодов русской истории. Срезы выполнены как по обширным административным или историко-географическим единицам (губерниям, историческим областям), так и по отдельным местностям.
Для историко-географов, изучающих весь процесс развития географических объектов, особенно важны срезы, в которых содержится сравнимый с точки зрения диахронического подхода материал. В этой связи попытаемся сформулировать некоторые принципы выполнения историко-географических срезов.
1.	Синхронность анализа всего находящегося в распоряжении историко-географа материала — необходимое условие исследования. Это значит, что мы рискуем серьезно ошибиться, если будем изучать один какой-либо компонент окружающей среды без учета взаимосвязи с другими компонентами. Например, используя хроники для целей реконструкции климата данного периода, мы должны иметь в виду взаимосвязь климата с особенностями сельскохозяйственной технологии: в восприятиях земледельцев различные типы погоды в отдельные периоды отражались по-разному. Изучение солеваренного промысла невозможно без глубокого знания гидрологических условий, а также промыслов, обслуживающих солеварение. Очевидно, в цепи исследуемой взаимосвязи окажется и характер воздействия человека на природу. Мы сомневаемся, что можно глубоко изучать вопросы древнего судоходства без знания особенностей водного режима рек и озер, зависящих от циклически изменяющегося климата.
Является очевидной взаимосвязь между особенностями землепользования, сельским расселением и общественной организацией. Использование количественных методов и моделей для анализа синхронных явлений — одна из важных задач исторической географии. Поэтому большого внимания заслуживает работа С. П. Романчука, в которой делается попытка количественно
82
установить связь между населением, хозяйством и ландшафтом для ранних этапов развития общества.33
Таким образом, полный историко-географический срез учитывает комплекс всех взаимосвязей между природой, населением и хозяйством, характерных для данного исторического периода.
2.	Выявление и углубленное исследование ведущих взаимосвязей между природой, населением и хозяйством, свойственных данному историческому периоду. Характер этих взаимосвязей обусловлен прежде всего прогрессом общественного развития, хотя природная среда нередко вносит существенные коррективы в общий ход исторического развития. Процесс выявления ведущих взаимосвязей зависит от целей исследования. Так, при изучении истории освоения ландшафтов наиболее существенными являются взаимосвязи между особенностями сельскохозяйственной технологии, обусловленными уровнем развития производительных сил и производственных отношений, с одной стороны, и характером ландшафта — с другой. Основным понятием является система земледелия,, в которое включаются функционально связанные элементы сельскохозяйственной технологии, природные свойства ландшафта, общественные элементы. Продуктивность земли — важный показатель жизнеспособности системы земледелия. Исторически меняющиеся типы взаимодействия общества и природы находят свое отражение в сменах систем земледелия. В аналогичном смысле следует рассматривать и понятие «историческое природопользование», особенно важное для изучения неземледельческих районов и периодов истории. Так, в основе исторического взаимодействия между обществом и природой в отдельных горных районах находится наличие полезных ископаемых, с добычей которых связаны особенности расселения, развития обслуживающих промыслов и т. п.
3.	Территориальная целостность районов, в которых выполняется исторический срез. Важность этого принципа трудно переоценить: он предусматривает возможность сопоставления полученных выводов с данными по другим периодам. Многие фундаментальные работы историков трудно сравнимы с современными исследованиями географических объектов в связи с территориальной неадекватностью. Так, историки нередко делают подсчеты по пятинам, губерниям, наместничествам и другим территориям, нередко состоящим из разнородных ландшафтов и экономических районов, что вызывает большие трудности при сопоставлении исторических данных с современными. Поэтому историко-геог-рафу, изучающему весь исторический процесс развития объекта (объектов), следует посоветовать с самого начала определить границы изучаемой территории. При этом надо стремиться к выявлению максимальной типичности изменения объекта. Выделение ядер типичности в развитии географического объекта в данный конкретный исторический отрезок времени — методический подход, значение которого трудно переоценить. Например, при изучении истории освоения ландшафтов Валдайской возвышен
6’	83
ности отбор материала осуществлялся по волостям или отдельным дачам Генерального межевания, расположенным в пределах одного ландшафта, наиболее типичного для данной территории.
4.	Изучение исторического среза должно сопровождаться тщательным установлением временных границ. Для географа важно, чтобы срез выполнялся по отдельным этапам развития территории, а не по временным промежуткам, хронологически связанным с данным историческим источником. Исследование исторических этапов позволяет выявить историко-географические циклы в освоении территории. Но здесь мы сталкиваемся с задачами создания историко-географической периодизации, рассмотренной во II главе.
ДИАХРОНИЧЕСКИЙ ПОДХОД В ИСТОРИКО-ГЕОГРАФИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЯХ
Этот подход характерен для всех исследований, выполненных в целях изучения истории современных географических объектов. Если способ исторического среза в большей степени разработан историками, то диахронический подход — географами. Но противопоставлять их нельзя. Цель диахронического подхода заключается в том, чтобы связать исторические срезы и определить общие тенденции развития географического объекта за историческое время. Однако далеко не всегда удается в полной мере осуществить эту задачу. Нередко работа исследователя ограничивается отысканием исторических корней изучаемых объектов, например ландшафтов, сельских и городских поселений и т. п. В этой связи помощь исследователю может оказать метод выявления и изучения реликтовых элементов во флоре, фауне, в ландшафтах, расселении и т. п.34 Например, современные черты сельского расселения во многих районах Северо-Запада — это остаточные формы, сохранившиеся со времен широкого распространения пашенного земледелия (XIII—XV вв.) и сопряженно формировавшейся системы малодворных деревенских поселений.
Одобренный и реализуемый во многих географических работах генетический подход к изучаемым объектам далеко не всегда является эффективным, особенно когда анализируются динамические элементы окружающей среды. Он себя полностью оправдывает, когда исследуются вопросы происхождения рельефа, геологических структур, т. е. литогенной основы ландшафтов. Известно, что генезис моренных форм рельефа — продукт ледниковых эпох, озерно-ледниковых равнин — деятельности поздне- и послеледниковых бассейнов, значительная часть песков Средней Азии — деятельности рек и т. п. Эти виды рельефа, возникнув в далеком прошлом, в последующее время испытывали частичное изменение, не затрагивающее основных черт структуры.
Иначе обстоит дело, когда решается вопрос о происхождении современных особенностей почвенно-растительного покрова, жи
84
вотного мира, биоценозов. Эти компоненты природной среды испытывали неоднократные изменения, обусловленные влиянием как естественных, так и антропогенных факторов. Например, дерново-подзолистые почвы на Северо-Западе — это, с одной стороны, остаток периода господства травянистых лесов во время постгляциального атлантического оптимума и с другой — результат деятельности человека, сводившего леса и способствующего тем самым развитию дернового процесса. Нам нетрудно впасть в ошибку, определяя скорость протекания первичных и вторичных сукцессий, так как они могут накладываться одна на другую. Еще сложнее решается вопрос, когда речь идет о происхождении ландшафтов, потому что далеко не всегда удается правильно определить время образования природной системы из генетически разнородных компонентов. При этом также приходится учитывать особенности воздействия человека на ландшафт, вносящего существенные коррективы в скорость и направленность протекания естественных процессов. Немалые трудности встают на пути исследователя, изучающего происхождение этносов, различных социально-географических структур, например расселения, формирования экономических районов и т. п.
Таким образом, диахронический подход прежде всего должен стать инструментом, позволяющим правильно определить происхождение географического объекта. Вторая задача состоит в изучении стадий его развития или изменения. При этом географа прежде всего интересуют общие тенденции развития географических объектов, выражающиеся в изменении или трансформации их структуры. Сущность подобного подхода хорошо выразил В. И. Ленин, который рекомендовал «... смотреть на каждый вопрос с точки зрения того, как известное явление в истории возникло, какие главные этапы в своем развитии это явление проходило, и с точки зрения этого его развития смотреть, чем данная вещь стала теперь».35 И, наконец, венцом исследования должны стать обоснованные соображения по поводу будущего развития объектов. Э а третья задача — самая трудная, но и самая важная. Очевидно, что использование диахронического подхода в географическом прогнозировании имеет свою специфику. Она заключается прежде всего в анализе процесса исторического взаимодействия общества и природы, т. е. в обосновании методологического подхода к исследуемым процессам. Кроме того, анализ исторических изменений природы, населения, хозяйства позволяет лучше понять современное состояние географических объектов, без чего нельзя предсказать их будущее.
Учитывая множественность прогнозов (изменение увлажненности, климата, водопотребления, развитие отраслей промышленности, урбанизация и др.), значение историко-географического подхода в каждом конкретном случае будет различным. Но все-таки, как это уже отмечалось выше, важность интегрального анализа трудно переоценить: синхронно протекающие процессы, например развитие промышленности — накопление в атмосфере
85
СО2 — потепление климата, выдвигают задачу комплексных прогнозов.
При диахроническом подходе к анализу современных географических реальностей следует руководствоваться следующими методическими принципами.
1.	Необходимо обеспечить сравнимость результатов исследования, для чего нужен тщательный отбор существенных признаков. Например, при анализе исторического процесса освоения ландшафтов Северо-Запада наибольшее внимание было уделено изменению структуры земельных угодий, формированию системы расселения, изменению природных комплексов на фациальном уровне.
2.	Сравнимость результатов в значительной степени зависит от правильности выделения (и изучения) ведущих взаимосвязей. Например, систему ландшафт — население — природопользование (в связи с развитием хозяйства) можно считать стержневой при диахроническом исследовании изменения природных комплексов в связи с процессом освоения территории.
3.	В историческом процессе изменения природы и хозяйства необходимо изучать инерционность (преемственность) эволюции. Как известно, можно говорить о тренде (направленном развитии) и циклически изменяющихся элементах природной среды. При этом, конечно, следует принять во внимание, что замкнутых циклов в природе нет. Определенная направленность природных процессов существует всегда, хотя несомненно, что лучше изучены автоколебательные изменения.
Особенного внимания заслуживает преемственность в природопользовании. От этого нередко зависит устойчивость природнохозяйственных систем.
4.	Установление основных этапов развития объектов необходимо для определения их роли в организации современной структуры. Например, только анализ всего исторического процесса изменения ландшафтов позволяет выделить этап, определивший наиболее важные особенности в изменении природных комплексов. В этой связи мы можем говорить о ландшафтах, облик которых сформировался в феодальное время или в период капитализма. Такой вопрос в каждом конкретном случае решается отдельно на основе углубленного историко-географического регионального анализа.
5.	Приходится согласиться с необходимостью изучения историко-географических циклов освоения, не исключающих, разумеется, социальный прогресс. В этой связи представляет несомненный интерес кандидатская диссертация В. А. Дергачева, в которой обосновываются понятия «пространственно-временная стратификация», «экономико-географический исторический цикл», «исторические трассы» и др. Соглашаясь с автором, что исследование многообразных циклов освоения важно для понимания освоения как процесса, следует все-таки с осторожностью распространять понятие о циклах на все территории.36 Например, вызы
86
вает сомнение положение об историческом сельскохозяйственном цикле, связанном с тем, что славянские племена переходили на новые места, когда истощались земли вокруг их поселений. Имеются многочисленные факты, свидетельствующие об устойчивости древних славянских поселений (а также и древних германских), которые становились настоящими центрами освоения данной территории.
6.	Территориальная целостность изучаемого региона позволяет объективно оценить все происшедшие изменения. Нередко временные срезы трудно сопоставляются, ибо они выполнены в разных районах. Это объясняется наличием документальных источников, но чаще отсутствием диахронического подхода. При характеристике процесса исторического природопользования территория ландшафта может быть объектом сравнительно-исторического исследования.
О СОДЕРЖАНИИ ИСТОРИКО-ГЕОГРАФИЧЕСКИХ И ИСТОРИКОЛАНДШАФТНЫХ КАРТ
Два разных подхода в исторической географии — исторический и географический — находят отражение в методике исследования, и в частности в использовании картографического метода. Карты разных исторических периодов — ценнейший источник для историко-географов различных направлений. Они служат материалом для создания новых карт разного целевого назначения. На исторических картах редко находит отражение изменение природы человеком. Основное их содержание — границы государств, география населенных пунктов, пути сообщения, размещение промыслов и т. п. В качестве примера укажем на набор карт и схем, иллюстрирующих учебное пособие В. В. Самаркина «Историческая география Западной Европы в средние века» (М., 1978): изменение береговой линии в устье Тибра за последние два тысячелетия, административное деление Римской империи в IV в., возникновение городов в междуречье Эльбы и Немана, средневековый Париж, система открытых полей в средневековой Англии, экономическое развитие Англии в XII—XIV веках, плотность населения Англии около 1600 г. и др. Менее содержательными с точки зрения охвата исторических тенденций развития общества и природы являются карты, составляющие Приложение к учебнику для вузов В. 3. Дробижева, И. Д. Ковальченко, А. В. Муравьева «Историческая география СССР» (М., 1973). Преобладают однотипные карты, отражающие процесс образования Русского государства, территориальное устройство отдельных русских земель, крестьянскую реформу 1861 г. и др. Указанные типы карт с некоторыми дополнениями в зависимости от целевой установки обычно входят в состав исторических атласов.
В исторические атласы необходимо включать карты природы: естественных ресурсов, литолого-почвенную, гидрографическую, изменения ландшафтных комплексов (по разным периодам) и др.
87
Нет нужды доказывать, что природный фактор оказывает определенное влияние на исторический процесс в целом и на его региональные формы проявления. Ландшафтная основа может быть использована для составления карт промыслов, развития земледелия и др. Например, в легенде карты «Влияние природных факторов на развитие земледелия» (Новгородская обл.) (см. рис. 3) указаны местности первоначального освоения, местности второго этапа освоения (сплошного, выборочного), местности малоудобные и неудобные для сельскохозяйственного освоения, границы ландшафтов и природных округов. Неразработанность методики составления карт природы для исторических атласов до некоторой степени является следствием недостаточного внимания к объективной оценке роли географической среды в развитии общества.
На географических картах далеко не всегда находят полное отражение исторические тенденции развития и изменения природной среды. Чаще мы имеем дело с картами, на которых показана восстановленная природа; антропогенные изменения отражены на них весьма слабо. Даже на картах такого уникального картографического произведения, каким является «Физико-географический атлас мира» (М., 1964), элементы измененной природы занимают весьма скромное место. Только на картах ареалов растений и животных присутствуют исторические элементы: сравнение современного и прошлого распространения льва, бизона, тигра — на зоогеографических картах, растительные реликты, отдельные культурные фитоценозы — на геоботанических. Очень слабо они представлены и на картах СССР этого атласа: только на картах ареалов животных показано изменение области распространения глухаря.
В-структуре советских научно-справочных и школьно-краеведческих атласов карты, отражающие процесс освоения и изменения ландшафтов, как правило, отсутствуют.
Мы проанализировали более 30 атласов, изданных в период с 1961 по 1980 г.,и пришли к выводу, что только некоторые собрания карт достаточно полно отражают освоение и изменение ландшафтов. На картах Атласа Мурманской области (1971) содержится информация об этапах заселения, промыслово-сельскохозяйственном и индустриальном освоении территории. В Атласе Новосибирской обл. (1979) показаны площади мелиорированных земель, районы перспективного осушения и орошения, мелиоративные системы. Содержание карты охраны природы — размещение лесных полос для защиты от ветровой и водной эрозии, использование орошаемых и осушенных земель и т. п. Включение природно-мепиоративных карт и карт охраны природы следует считать обязательным условием при создании современных атласов. Кроме названных элементы освоения и изменения ландшафтов отражены на картах атласов Тамбовской обл. (1966), Волгоградской обл. (1967), Забайкалья (1967), Кировской обл. (1968), Кустанайской обл. (1969), Калужской обл. (1971) и некоторых других.
88
На картах многих атласов антропогенные изменения окружающей среды показаны только на картах растительности: указываются типы лесов, из-под которых вышли сельскохозяйственные угодья (атласы Коми АССР, 1964; Вологодской обл., 1965; Ленинградской обл., 1967; Курской обл., 1968; Башкирской АССР, 1976; Эстонской ССР, 1978; Псковской обл., 1979).
Несомненно полезными являются карты новейшей тектоники, развития современных геоморфологических процессов. Они как бы создают фон, на котором показаны современные антропогенные изменения природной среды (атласы Армянской ССР, 1961; Грузинской ССР, 1964; Таджикской ССР, 1968; Узбекской ССР, 1968; Кировской обл., 1968 и др.). К сожалению, во многих атласах полностью отсутствуют исторические карты (атласы Украинской ССР, 1962; Забайкалья, 1967; Московской обл., 1976; Ханты-Мансийского АО, 1980 и др.). Становится нехорошей традицией показывать археологические памятники только на туристских картах, без всякой связи с изменяющимися природными условиями. Если к этому добавить, что в учебных пособиях по краеведению также весьма скромное место занимает экскурс в историю освоения территории, то создается негативное впечатление о наблюдающемся разрыве школьных курсов истории и географии. Отсутствие исторической ориентации в анализе природных процессов часто не позволяет понять необходимость оптимизации отношений человека и природы в настоящее время.
Несомненно заслуживает внимания историко-географический атлас Ленинграда,37 являющийся примером тематического атласа, посвященного большому городу. В нем нашли отражение исторические события, природные условия, население и хозяйство, архитектура и жилищное строительство, изменение административных границ. Среди многих несомненно интересных и полезных карт нам хочется выделить карты, отражающие исторические тенденции развития городского ландшафта: гидрографической сети Ленинграда и островов дельты Невы, насыпного грунта центральной части города, памятных наводнений, динамики плотности населения (1897—1976 гг.) и др.
В зарубежных географических атласах обычно имеются карты землепользования (общегеографические атласы, Атлас Швеции и др.),38 развития хозяйства и формирования населенных пунктов. Очень интересна попытка использования исторических данных при анализе аэрофотоснимков провинции Шлезвиг-Гольдштейн.39 К хорошо выполненным аэрофотоснимкам культурных ландшафтов даются исторические комментарии, например, подчеркивается, что данный «аграрный ландшафт» имеет вид 200-летней давности. Указываются места, где в прошлом были леса и болота. Называются исторические источники, в которых упоминаются территории, изображенные на снимках.
Знакомство с историко-географическими картами природы убеждает в неразработанности методики их составления, в отсутствии единых требований к их содержанию и оформлению. Исто
89
рические элементы еще не нашли необходимого отражения на физико-географических картах вообще и ландшафтных в частности.
На Втором Всесоюзном географическом съезде С. П. Суслов в своем содержательном докладе, в частности, говорил: «Надо провести опыты по составлению карт культурных ландшафтов с параллельной картой восстановленных ландшафтов того же масштаба и увязать их легенды; карты рельефно покажут разницу степени воздействия населения в различных участках территории».40 В настоящее время можно констатировать, что только для отдельных районов страны проведены подобные «опыты», в целом же задача, поставленная более 30 лет назад, оказалась нереализованной. Может быть, она потеряла свою актуальность? Напротив, вопросы оптимизации отношений человека со средой требуют исследования исторических тенденций развития и изменения ландшафтов. Можно скорее говорить об усложнении задачи: на основании изучения исторических типов природопользования необходимо составить карты измененных ландшафтов для разных периодов, увязав их с современными геокомплексами. Конечно, это потребует дальнейшей разработки периодизации исторического процесса освоения и изменения территории.
Методические вопросы использования старинных карт в целях сравнительной картографии успешно разрабатываются А. В. Ге-дыминым, А. Т. Харитонычевым и др.41 Для отдельных районов страны — Горьковского Правобережья, Новгородского края, бассейна Верхней Оки, Омского Прииртышья и др. — имеются исторические ландшафтные срезы, нашедшие отображение на картах. К сожалению, многие карты не изданы и не стали достоянием широкой научной общественности.
На историко-ландшафтных картах отражается исторический процесс освоения и изменения ландшафтов: на аналитических — изменение лесистости, распаханности, распространение реликтовых фитоценозов и др., на синтетических — геокомплексы разного таксономического ранга, систематизированные по степени изме-ненности природы (окультуренные, сильно измененные, слабо измененные и др.). Специфика исторического материала далеко не всегда позволяет отобразить на картах исторический процесс изменения ландшафтов. Иногда приходится картографировать объекты, являющиеся косвенными свидетельствами изменения природы человеком. Например, показывая на карте ареал подсечного земледелия в XIX в., мы тем самым отмечаем важные особенности воздействия человека на ландшафт: прерывистость антропогенного влияния, широкое распространение временных фитоценозов, создавших определенную среду для животных, и т. п. Локализованные на карте районы развития древнего соляного промысла позволяют сделать вывод о значительном изменении растительного покрова ландшафтов: выварка соли сопровождается потреблением большого количества леса. Таким образом, применение логического метода исследования позволяет осуще
90
ствить правильный отбор объектов, подлежащих картографированию.
Исторический процесс освоения ландшафтов можно отразить только на серии карт, которые следует выполнять в одном масштабе, на одной литогенной основе. Основное содержание карт должны составлять наиболее динамичные элементы (природы, хозяйства), а также измененные в разной степени геокомплексы. Сведения исторических источников и старинные карты — материал для создания новых карт с иным содержанием.
В процессе изучения истории освоения ландшафтов Новгородского края нами составлялись следующие типы карт: аналитические — отражающие развитие земледелия, промыслов, изменение лесистости, распространение в прошлом дубовых рощ и др.; синтетические — отражающие условия развития земледелия, изменения геокомплексов, изменения освоенности ландшафтов и др. Оригиналы карт выполнены в масштабе 1 : 600 000. Литогенная основа дана цветовым фоном, буферные свойства других компонентов отмечены в легенде. Различной штриховкой показана степень измененности геокомплексов: окультуренные — сельскохозяйственные угодья занимают всю территорию, причем преобладают пашни, сильно измененные — сельскохозяйственные земли занимают более 70%, измененные— на сельскохозяйственные угодья приходится 50% и более, слабо измененные — сельскохозяйственные земли занимают менее 30%, неизмененные — сельскохозяйственные земли встречаются отдельными «островками». На всех картах показаны природные округа и ландшафты, понимаемые в региональном смысле. Это помогает сравнивать древнюю освоенность территории с современной. Современная освоенность ландшафтов отображена на ряде карт: синтетической (показана суммарная освоенность в процентах по округам и ландшафтам), сельского расселения, людности населенных пунктов и плотности сельского населения (по ландшафтам и округам).
Хронологически карты отражают процесс освоения ландшафтов в VII—IX вв., XIV—XV вв., XVIII в., XIX — начале XX в., современный период. Карта древнейшего периода освоения является ландшафтно-археологической: на ландшафтную основу нанесены могильники, состоящие из сопок, курганов и жальников, могильники, насчитывающие до четырех и более сопок, одиночные сопки и группы из 2—3 сопок (археологические материалы по В. В. Седову).42 Наибольшие трудности вызывает составление карты XIV—XV вв., так как географическая интерпретация данных писцовых книг и локализация полученных сведений на карте — дело весьма трудоемкое. На карте пунсонами показаны селения с разной величиной обрабатываемых земель. Карта XVIII в. составлялась по материалам Генерального межевания и «Экономических примечаний». Имеющихся материалов об использовании земель, о распространении лесов и их экономической оценке достаточно для создания карты освоенности ландшафтов. Карта XIX — начала XX в. составлялась главным образом на основании
91
земских материалов (оценочные данные о лесах, земле, списки населенных пунктов и др.). На картах сравнивается освоенность в XVIII и XX вв.
На ландшафтной карте, включенной в состав подготовленного к печати школьно-краеведческого Атласа Новгородской обл., нашли отражение (в легенде) геокомплексы разной степени освоенности (авторы карты В. С. Жекулин и А. Ф. Челпанова).
Имеющийся у нас и других исследователей опыт свидетельствует о возможности составления историко-ландшафтных карт, позволяющих более объективно оценить современное состояние ландшафтов и внести необходимые коррективы в решение вопроса об антропизации ландшафтов. Задача состоит в распространении имеющегося положительного опыта и использовании системного подхода к отображаемым на историко-ландшафтных картах объектам. Принципы системного картографирования, убедительно обоснованные К. А. Салищевым, несомненно должны быть использованы при составлении различных по содержанию историкогеографических карт.43
О МЕТОДИКЕ ИСТОРИКО-ГЕОГРАФИЧЕСКОГО РАЙОНИРОВАНИЯ
Значение проблемы историко-географического районирования трудно переоценить: решение ее позволяет подвести итоги нашим знаниям о территориальной организации хозяйства, населения и природной среды, характерной для данного исторического этапа. Территориальное разделение труда, на которое оказывают влияние природные предпосылки развития хозяйства, является основным фактором, формирующим историко-географические районы. П. М. Алампиев справедливо отмечает, что с развитием товарного хозяйства сопряжено и образование экономических районов.44 По мнению Н. Н. Колосовского, они формируются уже на заре цивилизации.45 Дальнейшее углубление специализации и разделения труда происходит в феодальную и капиталистическую эпохи.
Образцом экономико-географического подхода к проблеме районирования является классическая работа В. И. Ленина «Развитие капитализма в России», в которой на основании глубокого анализа экономического процесса выделяется 9 обобщенных экономических районов и групп районов Европейской России: 1. Столичные. 2. Промышленные и неземледельческие (объединяются в один крупный Неземледельческо-Промышленный район). 3. Центральный земледельческий. 4. Земледельческий окраинный (послереформенной колонизации). 5. Прибалтийский. 6. Западный. 7. Юго-Западный. 8. Уральский. 9. Крайний северный.46
В современных советских экономико-географических работах содержатся сведения о территориальных особенностях размещения промышленности, сельского хозяйства, развития производительных сил в России главным образом в XIX в., а также анализируются исторические предпосылки формирования современных экономических районов. Комплексный подход к проблеме исто-92
рико-географического районирования в слабой степени проявляется в учебном пособии по исторической географии СССР.47
Наряду с комплексным разрабатывается отраслевой исторический подход (выделение районов концентрации промыслов и т. п.).
Второе направление — историко-этнографическое (Левин, Чебоксаров, 1955; Токарев, 1958; Моора, 1964, и др.).48 К понятию историко-этнографической области этнографы приходят путем исследования хозяйственно-культурных типов народов, под которыми понимаются «исторически сложившиеся комплексы особенностей хозяйства и культуры, характерные для народов, обитающих в определенных естественно-географических условиях, при определенном уровне их социально-экономического развития».49
По существу хозяйственно-культурные типы связаны с природными зонами. Подчеркивается, что область — это категория историческая и границы ее не остаются неизменными (Кавказ, Прибалтика, Западная Сибирь и др.). Таксономия единиц историко-географического районирования не разработана. Складывается впечатление, что этнографам такое районирование не особенно и нужно. Они предпочитают оперировать понятием «этническая территория», подразумевая под ним конкретное пространство, в пределах которого формируется народ. Границы территории не всегда являются постоянными: процессы ассимиляции, войны, эпидемии нередко приводили к резкому сокращению этнической территории.50 В большей степени заинтересованы в районировании территории исследователи, занимающиеся историей освоения территории, вопросами исторического природопользования и антропогенного изменения ландшафтов.
Высшей единицей районирования мы считаем истОрико-геогра-фическую область — территорию, отличающуюся общностью исторического развития и определенными хозяйственно-культурными особенностями (Новгородская земля, Киевская земля, Уэльс, Ломбардия, Каталония, Нормандия и др.).
Формирование историко-географической области — Новгородского края — началось в период широкого проникновения славянских племен в бассейн оз. Ильмень. Более 500 лет понадобилось им для того, чтобы в новых природных условиях образовать свой уклад и создать могучее государство (XII—XV вв.). Историко-культурная целостность Новгородской земли, занимавшей огромную территорию на северо-западе и севере, проявляется в общности основных форм экономического быта, фольклоре, одежде, женских украшениях и др. Наблюдается определенная преемственность в землепользовании, в развитии промыслов, формируются традиции, проявляющиеся до настоящего времени.
По факультативным признакам историко-географические (исторические) области подразделяются на подобласти. Например, в Новгородском крае выделяются Центральная, Обонежская, Заволочье и другие подобласти.
93
В средние века начинают также обособляться историкогеографические районы: Примстинский — распространения торгово-промышленных рядков, Старорусский — солеварения, Приильменский — рыболовного промысла и огородничества, Тихвинский — железоделательный и др. Древняя хозяйственная специализация, с одной стороны, нашла известное отражение в укладе, в фольклоре, с другой — оказала влияние на дальнейшее развитие и будущую территориальную дифференциацию.
Внутри историко-географических районов выделяются микрорайоны, формирующиеся вокруг хозяйственно-культурных центров. Это своеобразные «ядра» освоения и развития данной ограниченной территории. К ним относятся древние погостовые центры Новгородской земли. Интересно, что на протяжении многих веков они сохраняли свои организующие административные и хозяйственно-культурные функции. К этим центрам часто «привязаны» наблюдающиеся в настоящее время традиции в развитии промыслов (например, крестецкой строчки), в устном народном творчестве. Поэтому эти центры и микрорайоны в целом и являются основными объектами полевого и архивного историко-географического изучения. Вокруг центров освоения территории располагаются измененные и окультуренные природные комплексы. Изучение этапов эволюции хозяйственно-культурных центров является до известной степени «ключом» к познанию процессов преобразования природы. Ниже приводятся краткие выводы из исследования историко-географических центров освоения ландшафтов севера Русской равнины.51 Последние стали формироваться начиная с неолита, неравномерность развития которого сказалась на времени образования центров в разных регионах земли. Леса Западной Европы были освоены раньше аналогичных ландшафтов восточноевропейской тайги.
Процесс формирования историко-географических центров освоения ландшафтов зависел от изменения в природопользовании, особенностей природы, сельскохозяйственной и промышленной технологии, а также от традиций населения. Важное значение имеет и расположение территории по отношению к древним очагам развития земледелия и животноводства.
При прочих равных условиях природные свойства региона оказали существенное влияние на природопользование и на формирование центров освоения ландшафтов. При заселении и освоении территории восточноевропейской тайги древние земледельцы отдавали предпочтение районам с разнообразными природными условиями: здесь были возможности для различного использования земли. Сформировавшиеся в этих районах центры освоения ландшафтов не всегда были устойчивы. Природные ресурсы территории разделяются на фоновые, т. е. обычные для природной среды, и ресурсы, специфичные для данного конкретного района (солесодержащие подземные воды, руды и т. д.). В связи с различным использованием этих ресурсов формировались и функционально различные центры освоения. Константные
94
природные свойства территории, определяемые литогенной основой, способствовали сохранению преемственности в природопользовании и закреплению центров освоения ландшафтов.
Славянские традиции в природопользовании, отразившиеся на структуре ландшафтов центров освоения, начали складываться в конце I тысячелетия.
В пределах огромных по площади историко-географических областей Новгородского края и Поморья (XII—XV вв.) проявились общность экономического быта, преемственность в природопользовании, одинаковые тенденции в развитии промыслов. В это время образовались многие типы сельского расселения и освоения территории: дисперсный (для холмисто-озерных районов), приречный (для слабодренированных территорий), моренно-грядовый (для крупных моренных возвышенностей) и т. п. Оседлый характер русского населения способствовал длительному воздействию человека на природу, формированию трех групп устойчивых центров освоения территории. 1. Древние города (Ладога, Новгород, Старая Русса, Псков, Белозерск, Вологда и др), население которых занималось не только промыслами, но и сельским хозяйством. Город в это время выполняет функции «ядра» освоения большой территории. 2. Земледельческие центры, приуроченные: а) к крупным озерам (Ильменю, Псковскому, Чудскому, Белому, Кубенскому и др.); б) к большим речным долинам с удобными землями (Волхову, Шелони, Мете, Шексне, Ваге, Сухоне и др.); в) к крупным возвышенностям, например Валдайской; г) к хорошо дренированным равнинам, расчлененным небольшими реками. Функции центра нередко выполняли древние новгородские погосты. 3. Земледельческо-промысловые центры, расположенные: а) вдоль рек — рядки (зарождающиеся города), население которых занималось не только сельским хозяйством, но и промыслами, в частности обслуживающими древнее судоходство (Тотьма, Великий Устюг); б) вблизи залежей болотных руд, выходов соляных источников и т. п. (Устюжна Железопольская); в) в местах, где промыслы (лесной, рыболовство) играли не меньшую роль, чем сельское хозяйство.
В расположении историко-географических центров освоения ландшафтов севера Русской равнины прослеживается зависимость от направлений колонизации края. Белозерск, Каргополь, Вологда, Устюжна, Великий Устюг и другие города как центры освоения территории лежат на путях, разведанных в далеком прошлом и постоянно используемых человеком сначала как пути колонизации, а позже как торговые пути. Располагаясь в фокусе торговых путей, эти «ядра» притягивали к себе население, формируя центры освоения ландшафтов европейской*тайги. В пределах Вологодской обл. выделено 5 историко-географических районов древнего освоения: Прионежский, Белозерско-Вожский, Вологодско-Кубено-озерский, Молого-Шекснинский, Тотемский.
95
Дальнейшая эволюция центров была обусловлена социально-экономическими причинами. Часть из них — промышленно-аграрные — стали чисто индустриальными и сохранились до настоящего времени (Череповец, Вслогда, Великий Устюг). В связи с прекращением использования старых торговых путей ряд центров оказался неустойчивым и утратил былое значение (Чаронда). Изменение же специализации товарного хозяйства в ряде случаев не привело к деградации центров. Постепенная эволюция земледельческих центров заключалась в переходе от сочетания подсечного и пашенного земледелия к пашенному с подчиненным значением подсеки, причем наблюдались многочисленные варианты перехода от одного этапа к другому (пестрополье, двухполье, трехполье и др.). На протяжении долгого времени вплоть до Великой Октябрьской социалистической революции трехпольное земледелие являлось преобладающим в малоземельном крестьянском хозяйстве. Формирование современных центров освоения ландшафтов обусловлено совершенствованием системы сельского расселения, введением прогрессивной сельскохозяйственной и промышленной технологии.
В историко-ландшафтных исследованиях районирование играет подчиненную роль, так как основная работа по выделению природных комплексов выполняется в процессе физико-географического районирования. На долю историко-ландшафтного районирования остается решение двух задач: региональная систематика геокомплексов по степени их освоенности для заданного этапа истории и, во-вторых, разделение территории по возрасту и характеру освоения ее комплексов.
Районирование выполняется на основании историко-ландшафтных карт, причем анализируется либо карта одного периода, либо серия карт, характеризующих всю историю ландшафтных изменений.
Хотя историко-ландшафтное районирование и преследует свои узкоспециальные задачи, оно может иметь значение для других наук, особенно для исторической экономической географии, экономической истории, топонимики и некоторых других.
О СТРУКТУРЕ ИСТОРИКО-ГЕОГРАФИЧЕСКИХ ХАРАКТЕРИСТИК
В зависимости от целей исследования структура историкогеографических характеристик будет различной. В уже упоминавшемся учебнике исторической географии СССР материал излагается по главам: историческая география Древней Руси, историческая география Русского государства XIV—XVII вв., историческая география России XVIII — начала XX в., историческая география Советского Союза.52 В каждой главе с учетом специфики рассматриваемого периода акцент делается на формировании территории, размещении населения, путях сообщения, хозяйстве. Отсутствие четко выраженного территориального
96
подхода не позволяет авторам выявить в достаточной степени генетически-структурные сдвиги в развитии конкретных районов. Поэтому, несмотря на хронологическую подачу материала, диахронический подход выражен недостаточно. Следует подчеркнуть, что изложение раздела «Основные черты физической географии СССР» слабо связано с последующим изложением, так как отсутствует анализ природных предпосылок развития социально-экономических процессов.
В структуре учебного пособия В. В. Самаркина большее внимание уделяется разделам, посвященным особенностям природы средневековья.53
В историко-географических исследованиях, выполненных географами, диахронический подход реализуется лучше. Создаются историко-географические характеристики двух типов: а) описания, в которых основное внимание уделяется вопросам изменения отдельных компонентов. Например, в интересной работе Л. Г. Динесмана «Изменение природы северо-запада Прикаспийской низменности» (М., 1960) делается попытка проанализировать процессы изменения растительного покрова и животного мира под влиянием хозяйственной деятельности человека и вековых колебаний увлажненности; б) работы, в которых природные условия отдельных территорий описываются по историческим этапам. Например, А. Т. Харитонычев в монографии «Роль хозяйственной деятельности человека в изменении ландшафтов Горьковского Правобережья» рассматривает вопросы воздействия человека на природу по следующим периодам: начальный этап заселения и хозяйственного освоения, воздействие на ландшафты в XVI—XVII вв., Правобережье в период Генерального межевания земель, ландшафты во второй половине XIX и начале XX в. С. В. Трохимчук в кандидатской диссертации «Изменение ландшафтов Стрыйско-Санской Верховины в Украинских Карпатах за историческое время» наряду с подробной ландшафтной характеристикой рассматривает историю комплексов этой территории, выделяя сильно измененные, среднеизменен-ные и слабо измененные геокомплексы. Иной план характеристики был избран нами в работе «Историческая география ландшафтов» (Новгород, 1972): отметив общие закономерности развития природы и изменения ландшафтов под влиянием хозяйственной деятельности человека, мы в дальнейшем последовательно излагаем историю освоения каждого ландшафтного округа.
Заслуживает поддержки стремление некоторых авторов включать в структуру работ разделы, посвященные как современной, так и «реставрированной» природе.54
Можно предложить следующую структуру историко-ландшафтной характеристики.
I. Общая часть. А. Обоснование региона исследования и его места в системе географического и историко-географического районирования; краткая характеристика исторической области. Б. Краткая характеристика природных комплексов и их современ-
7 В. С. Жекулин
97
ного состояния. В. Описание методики ретроспективного лайд-шафтного анализа; характеристика источников и их классификация; изложение принципов историко-ландшафтного картографирования; способы географической интерпретации исторических материалов. Методика полевых исследований и др.
II. Региональная часть (история освоения и изменения географических комплексов). А. Характеристика факторов изменения ландшафтов: естественные процессы развития, землепользование, промыслы и др. Б. История изменения и освоения ландшафтов, округов и других географических единиц. В этом разделе освещаются вопросы современной и древней освоенности геокомплексов, последовательно прослеживается история каждого ландшафта в отдельности. В. Прикладные вопросы историко-ландшафтного исследования. Участие в разработке проблем рационального природопользования, охраны природы, реконструкции сельского расселения и др.
К работе должны быть приложены кадастр геокомплексов и серия историко-ландшафтных карт.
Процесс изучения истории освоения и изменения ландшафтов складывается из нескольких этапов.
1.	Физико-географическое районирование территории и выделение объектов исследования. Этой проблеме посвящена обширная литература, обобщенная в монографии В. И. Прокаева 55 и др.
2.	Изучение современной сельскохозяйственной освоенности ландшафтов, под которой понимается суммарная величина пахотных, сенокосных, пастбищных, усадебных и залежных земель, включая в последнюю группу вторичные колхозные и совхозные леса (преимущественно мелколесье и кустарники). Обычно эти сведения содержатся в статистических справочниках и характеризуют земельную площадь административного района. Однако эти данные в редких случаях могут быть использованы для оценки степени освоенности ландшафтов, так как административные и природные границы совпадают нечасто. Все подсчеты проводятся на основе крупномасштабных картографических материалов. При характеристике освоенности учитываются также особенности расселения, производственной деятельности.
3.	Изучение топонимики и ландшафтной лексики, характерной для данной исторической области. Эту работу лучше выполнить перед исследованием конкретных этапов освоения ландшафтов, так как географические названия, локализованные на ландшафтной основе, дают общее представление об основных особенностях исторического природопользования. Кроме того, знакомство с ландшафтной, сельскохозяйственной, промысловой лексикой позволяет исследователю квалифицированно ориентироваться в исторических документах.
4.	Изучение истории освоения и изменения ландшафтов по материалам исторических документов. Систематизацию последних целесообразно проводить по ландшафтам и историческим периодам. Большое внимание следует уделять историческим центрам
98
(ядрам) и трассам освоения территории. При этом можно руководствоваться изложенными выше принципами выполнения исторических срезов и осуществления диахронического подхода.
5.	Оформление работы: составление текста, вычерчивание карт и т. п. Все высказанные соображения относятся прежде всего к ретроспективному анализу хорошо освоенных районов земли, изменение природы которых происходило главным образом под влиянием хозяйственной деятельности человека.
Таким образом, занимаясь изучением истории освоения ландшафтов, исследователь неизбежно будет оперировать самым разнообразным материалом, на деле осуществляя проблемный подход к историко-географическому исследованию. Аналогичное положение создается и в том случае, если мы сконцентрируем наше внимание на изучении истории населенных мест, судоходных путей и т. п. Нет сомнения, что по мере развития исследовательской работы будет совершенствоваться и региональный историкогеографический анализ.
1	Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 20, с. 563.
2	Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 13, с. 497.
3	Сичивица О. М. Методы и формы научного познания. М., 1972, с. 48—50.
4	МильковФ. Н. Словарь-справочник по физической географии. М., 1960, с. 106, 107.
5	См., например: Ландшафтоведение (М., 1963), Методика ландшафтных исследований (Л., 1971), Преображенский В. С. Ландшафтные исследования. М., 1966.
6	Жекулин В. С. Историческая география ландшафтов. Новгород, 1972, с. 68—70. Хорошие результаты дает историко-почвенный метод (Кесь А. С., Костюченко В. П., Л и с и цын а Г. Н. История заселения и древнего орошения юго-западной Туркмении. М., 1980).
7	Шахматов А. А. Обозрение русских летописных сводов XIV-XVI вв. М., 1938; Лихачев Д. Русские летописи и их культурно-историческое значение. М.; Л., 1947; Насонов А. Н. История русского летописания XI—начала XVIII в. М„ 1969.
8	Боголепов М. А. О колебаниях климата Европейской России в историческую эпоху.—В кн.: Землеведение. М., 1907, кн. III—IV; Бучинский И. Е. Очерки климата Русской равнины в историческую эпоху. Л., 1954; Ш н и т ников А. В. Изменчивость общей увлажненности материков северного полушария. — Зап. Геогр. о-ва СССР, т. 16. Нов. сер., 1957.
9	Возможность историко-географической интерпретации этих источников рассматривается на примере Новгородского края.
10	А н др и я ш е в А. М. Материалы по исторической географии Новгородской земли. Шелонская пятина по писцовым книгам 1498—1576 гг. М., 1914.
11	Ш а п и р о А. Л. (руковод. автор, коллектива). Аграрная история Северо-Запада России. Л., 1971, 1974, 1978. Обстоятельное исследование выполнено на основе детального изучения писцовых книг.
12	См., например: ЦГИА СССР, ф. 1487, оп.1; ЦГВИА, ф. ВУА.
13	Г м е л и н С. Г. Путешествие по России для исследования трех царств естества. СПб., 1771, с. 5.
14	П а л л а с П. С. Путешествие по разным провинциям Российской империи. СПб., 1809; Л а г у с Вильгельм. Эрик Лаксманн, его жизнь, путешествия, исследования и переписка. СПб., 1890.
15	Б е р г Л. С. Географические зоны Советского Союза. 3-е изд. М., 1947, с. 229.
16	[Эйхвальд]. Извлечение из замечаний заслуж. проф. и акад. Эйхвальда
7*
99
во время путешествия по оз. Ильменю и окрестностям Старой Руссы. СПб., 1856, с. 22, 24.
17	[Озерецковски йН. Я.] Путешествие акад. Н. Озерецковского по озерам Ладожскому, Онежскому и вокруг Ильменя. СПб., 1812, с. 516.
18	Там же, с. 500, 501.
19	[Озерецко веки й Н. Я-] Путешествие на озеро Селигер. СПб., 1817 с. 30.
20	С еверги нВ.М. Продолжение записок путешествия по западным провинциям Российского государства. СПб., 1804, с. 57.
21	С е м е н о в-Т я н-Ш а и с к и й В. П. Как отражается географический пейзаж в народных названиях населенных мест. — В кн.: Землеведение. М., 1924, т. 26, с. 56.
22	Ж е к у л и н В. С. Топонимические свидетельства изменения природы Новгородской области за историческое время. — Учен. зап. НГПИ, 1967, т. XXI.
23	Любимова Е. Л., Мурзаев Э. М. Топонимические свидетельства географических условий прошлого Русской равнины. — В кн.: Современные проблемы географии. М., 1964.
24	Боголепов М. А. Колебания климата в Западной Европе с 1000 по 1500 г. — В кн.: Землеведение. М., 1907, кн. I—II; БучинскийИ. Е. Очерки климата Русской равнины в историческую эпоху. Л., 1954; АракаваХ. Изменения климата. Л., 1975.
25	Семенов а-Т я н-Ш анская А. М. Изменение растительного покрова лесостепи Русской равнины в XVI—XVIII вв. под влиянием деятельности человека. — Ботан. журн., 1957, т. 42, № 9; Цветков М. А. Изменение лесистости Европейской России с конца XVII столетия по 1914 г. М., 1957; КириковС. В. Изменение животного мира в природных зонах СССР. М., 1960.
26	П о л е в о й Л. Л. Очерки исторической географии Молдавии XIII—XV вв. Кишинев, 1979, с. 132—135.
27	ТрохимчукС. В. Изменение ландшафтов Стрыйско-Санской Верховины в Украинских Карпатах за историческое время. Канд. дис. Львов, 1968.
28	X а р и т о н ы ч е в А. Т. 1) Роль хозяйственной деятельности человека в изменении ландшафтов Горьковского Правобережья. Горький, 1960; 2) Природа Нижегородского Поволжья. Горький, 1978.
29	Д а в ы д ч у к В. С. История становления антропогенного фактора развития ландшафта. Канд. дис. М., 1977.
30	ЭйтманавиченеН. Роль народнохозяйственной деятельности в процессе трансформации земельных угодий ландшафтов Литвы (1865—1965 гг.).— В кн.: Географические исследования для целей социалистического природопользования. Тез. докл. к VII съезду ГО СССР. Л., 1980, с. 187—189.
31	См., например: Первобытный человек и природная среда. М., 1974.
32	См., например: Колесников П. А. Устюжно-Железнопольский уезд в XVI в. — В кн.: Основные проблемы исторической географии России на современном этапе. Тез. докл. и сообщ. II Всес. конф, по истории, геогр. России. М., 1980, с. 127—129.
33	Р о м а н ч у к С. П. Локализация, структура и динамика антропогенных ландшафтов прошлого (методы исследования). — В кн.: Тез. докл. и сообщ. II Всесоюз. конф, по истор. географии России. М., 1980, с. 141 —143.
34	Термин «реликт» (от лат. relictum — остаток) чаще используется для обозначения видов растений или животных, ранее широко распространенных, а теперь имеющих ограниченный ареал. Достаточно широко используется термин и применительно к почвам, ландшафтам и другим природным образованиям. Но мы обнаруживаем немало «остаточных» элементов в способах ведения хозяйства, в особенностях современного расселения.
35	В. И. Л е н и н. О государстве. — Поли. собр. соч., т. 39, с. 67.
36	Д е р г а ч е в В. А. Исторические циклы хозяйственного освоения территории. — Вести. МГУ, 1976, № 2, с. 82—86.
37	Ленинград. Историко-географический атлас. М., 1977.
38	Haak Groser Weltatlas. Leipzig, 1968; Atlas over Sverige. Stockholm, 1957.
39	Luftbildatlas Schleswig-Holstein. Neumunster, 1965, S. 48.
40	С у с л о в С. П. Основные методические и организационные вопросы советских географов. — В кн.: Тр. Второго Всесоюз. геогр. съезда. М., 1949, т. 3, с. 521.
41	Гедымин А. В. Опыт использования материалов Генерального межевания
100
в географических исследованиях. — В кн.: Вопросы географии. М., 1960, № 50; X ар итон ы ч ев А. Т. Роль хозяйственной деятельности человека....; П о с т ников А. В. Старые карты как источник информации для изучения влияния хозяйства на среду (на примере Центральной России XVIII—XIX вв.). — Изв. ВГО, 1980, № 5; Сб. «Использование старых карт в географических и исторических исследованиях». М., 1980.
42	Седов В. В. Новгородские сопки. М., 1970.
43	С а л и щ е в К- А. Принципы и задачи системного картографирования. — Изв. ВГО, 1978, вып. 6.
44	А л а м п и е в И. М. Экономическое районирование СССР. М., 1959, с. 331.
45	КолосовскийН. Н. Теория экономического районирования. М., 1969, с. 58. •
46	Л е н и н В. И. Поли. собр. соч., т. 3, с. 565.
47	Дробижев В. 3., Ковальченко И. Д., Муравьев А. В. Историческая география СССР. М., 1973.
48	См.: ЛевинМ. Г., ЧебоксаровН. Н. Хозяйственно-культурные типы и историко-этнографические области. — Сов. этнография, 1955, № 4; Т о каре в С. А. Этнография народов СССР. М., 1958; М о о р а Т. А. К вопросу о возникновении Прибалтийской историко-культурной области М., 1964.
49	Л е вин М. Г., Ч е б о к с а р о в Н. Н. Хозяйственно-культурные типы и историко-этнографические области. — Сов. этнография, 1955, № 4, с. 4.
50	ЧебоксаровН. Н., ЧебоксароваИ. А. Народы. Расы. Культуры. М„ 1971, с. 14—21.
51	Результаты исследования были доложены В. С. Жекулиным и Е. А. Скупи-новой на VII съезде Географического общества СССР (Фрунзе, 1980 г.).
52	Дробижев В. 3., Ковальченко И. Д., Муравьев А. В. Историческая география СССР.
53	СамаркинВ. В. Историческая география Западной Европы...
54	Д а в’ы д ч у к В. С. История становления антропогенного фактора...; Евдокимова А. К. Антропогенные изменения ландшафтов западной части Москворецко-Окского междуречья (XVII—XX вв.). Автореф. канд. дис. М., 1980.
55	Прока ев В. И. Основы методики физико-географического районирования. Л., 1967.
101
Г л а в a IV
ИСТОРИЧЕСКИЙ СРЕЗ ПЕРИОДА СТАНОВЛЕНИЯ АНТРОПОГЕННОГО ФАКТОРА ИЗМЕНЕНИЯ ЛАНДШАФТОВ
(на примере Северо-Запада РСФСР)
Районы Северо-Запада весьма удобны для проведения историко-географических изысканий, так как они входили в территорию обширной Новгородской земли, хорошо освещенной в исторических источниках — летописях, грамотах (в том числе и берестяных), писцовых книгах, материалах земства и др. Не был обойден Новгородский край и вниманием специалистов-историков, создавших ряд фундаментальных монографий по этой территории.1 Кроме того, новгородские сюжеты нашли яркое отражение в монографиях, посвященных историческим проблемам России в целом. Вместе с тем следует признать, что исторические сведения еще недостаточно использовались для выяснения вопроса о взаимодействии общества и природы в разные исторические периоды, отразившемся в географических типах освоения территории.
В связи с неравномерным развитием общества период становления антропогенного фактора изменения ландшафтов был различным по своей протяженности во времени. Добавим к этому, что рассматриваемый период далеко не всегда характеризовался поступательным развитием: нередко периоды интенсивного освоения сменялись временем относительно устойчивого равновесного состояния в соотношении природного и антропогенного факторов или даже периодом регрессии. В последнем случае в ландшафте происходили процессы восстановления, энергия которых зависела и от глубины предшествовавших антропогенных преобразований, и от общей направленности процесса развития природных компонентов в данном регионе. Следует также подчеркнуть, что природные процессы оказывают влияние на деятельность человека, предопределяя до известной степени и характер освоения ландшафтов н^ первых этапах человеческой истории, т. е. тогда, когда происходило становление антропогенного фактора.
ВЛИЯНИЕ ЕСТЕСТВЕННЫХ ПРОЦЕССОВ НА ЗАСЕЛЕНИЕ
И ОСВОЕНИЕ ТЕРРИТОРИИ
Естественные процессы, протекавшие в историческое время (начиная с неолита), были связаны с проявлениями новейшей тектоники, климатической цикличности, с формированием современного почвенно-растительного покрова.
В послеледниковое время на территории Северо-Запада проис
102
ходили существенные перестройки в рельефе и гидрографии, свидетелем некоторых из них был доисторический человек. К числу важнейших событий следует отнести, во-первых, тектоническое поднятие первой половины послеледниковья, что способствовало врезанию речных долин и образованию террас, вызвало трансгрессии Онежского и Ладожского озер на их южные побережья. Многие события были связаны с историей Литоринового и Древне-Балтийского морей, хорошо изученной советскими геологами и палеогеографами. Во второй половине голоцена происходило формирование Ильменско-Днепровской зоны опускания. К северу от параллели Новгорода величина опускания по карте современных тектонических движений северо-западной части Русской равнины составляет более 2 мм в год. К югу от оз. Ильмень в бассейнах рек Шелони, Ловати, Меты в нижнем течении опускания проявляются в меньшей степени — от 0 до 2 мм.2 Возраст основных элементов современной тектоники, по Ю. А. Мещерякову, — вторая половина голоцена. В последнее время исследователи подчеркивают дифференцированный характер новейших тектонических движений, приуроченных к стыку геологических структур, отмечая при этом большую подвижность зоны Крестцовского шва. В зонах современных тектонических поднятий наблюдается эрозионное расчленение и уменьшение заболоченности. В бореальный период сформировалась вторая надпойменная терраса, в атлантический — первая. Прямое влияние тектоники и эрозии на ландшафты проявилось только в пределах речных долин и озерных котловин. Изменение ландшафтной обстановки в пониженных элементах рельефа сказалось на жизни доисторического человека — многие неолитические стоянки на берегах Ладоги, Ильменя и других озер оказались затопленными или размытыми. Следует также подчеркнуть, что обводнение Приильменской низменности, связанное с трансгрессией Балтики и Ладожского озера во вторую половину суббореального периода, несомненно оказало влияние на расселение неолитического и энеолитического человека.
За историческое время происходили циклические изменения климата и водного режима озер и рек. Н. Н. Соколов первым обратил внимание на колебания уровня оз. Ильмень, отразившиеся на геологическом строении береговой полосы.3 Материалы Н. Н. Соколова были интерпретированы и датированы А. В. Шнит-никовым, который использовал их наряду с другими при создании стройной теории циклических изменений климата материков северного полушария.4
А. В. Шнитников приходит к выводу, что за последние 4 тыс.'лет оз. Ильмень испытало 2 трансгрессии и 2 регрессии.5
Трансгрессии	Регрессии
—	Суббореальный период, вплоть до
VI в. до н. э.
Субатлантический период,	—
VI—II вв. до н. э.
—	I тыс. н. э.
XIII—XVI вв. и. э.	—
'03
Он также указывает, что перед первой регрессией отмечалась трансгрессия (на рубеже III и II тыс. до н. 5.), синхронная с трансгрессией Онежского озера.
Основываясь на материале исторических документов, первичная обработка которых была выполнена М. А. Боголеповым и Е. В. Оппоковым, А. В. Шнитников составил график, дающий климатическую характеристику Европы VIII—-XIX вв.6 Оказалось, что наибольшее количество сведений о неблагоприятных климатических явлениях приходится на XIV—XV вв., причем подъем пика этих явлений начинается уже с XIII в.
Все сведения о климате, содержащиеся в исторических источниках XII-XVI вв., представляют интерес не только с точки зрения изучения климатических ритмов, но и в связи с установлением критерия оценки климата, которую давали ему современники. Нами были сделаны выписки из ряда летописей о повторяемости отдельных неблагоприятных явлений климата и связанного с ним водного режима рек. Рассмотрим эти сведения по сезонам года.
Зима. Летописцы отмечают суровые и теплые, снежные и малоснежные зимы. Суровые зимы с сильными морозами наблюдались в 1134, 1165, 1384 и в другие годы, причем только в XIV в., судя по летописям, не было суровых зим (табл. 3). Пример записи: «Той же зимы бяше сильные морозы» (1165 г.; Н-1, с. 219). Больше всего теплых зим, так же как и суровых, отмечалось в XV в. Весьма характерна запись, относящаяся к 1303 г.: «Вся зима была теплая, не было всю зиму снега, и не уродил хлеб, и была большая дороговизна» (Н-1, с. 331). Зимы с большими снегопадами были зафиксированы летописцами всего 4 раза: в 1253, 1540, 1557, 1562 гг. В 1253 г., как указывается в Никоновской летописи, «не могли доехать (по земле новгородской), потому что снег был глубокий». Малоснежные зимы также рассматривались как неблагоприятные.
Затяжная зима 1127 г., большое половодье и ранние осенние заморозки отмечаются в новгородской 1-й летописи: «Томь же лете вода бяше велика в Волхове, а снег лежа до Яковли дни (30 апреля по ст. стилю, — В. Ж.), а на осень уби мороз вьрш (хлеб, жито) всю и озимице и бы голод и церес зиму рьжи осьминка по полугривне» (Н-1, с. 206). Отличая озимые посевы от остальных, летописец тем самым не только подчеркивает их экономическое значение, но и большую зависимость от погоды.
Лето. Для климата Северо-Запада засухи не характерны, однако в период с XII по XVI в. они отмечались 8 раз. Первая засуха была зафиксирована летописцами в 1161 г.: «Все лето стояла жаркая погода, и пригорел весь хлеб; а на осень мороз убил все яровые хлеба; зима стояла вся теплая с дождями, и гроза была, и покупали малую кадьку по семи кун, и в людях скорбь и печаль великая, и плач неутешный» (Н-1, с. 218). Сильная засуха отмечалась в 1508 г., когда выгорело много городов, сел, лесов. Сгорела половина Новгорода, погибло 2700 человек (Ник.; Н-2, Н-3).
104
Таблица 3
Сведения о климатических и гидрологических явлениях в Новгородском крае в XII—XVI вв. (по материалам летописей)
Климатические и гидрологические явления	XII	XIII	XIV	. XV	XVI
Суровая зима	1134					1417		
	1165	1284	—	1443	—
	—	—	—	1481	—
Снежная зима	—	1253		—	1540 1557 1562
Малоснежная зима	1145	—			—	1558
Теплая зима	1161	—	1303	1420 1474 1493	1564
Холодная весна	—	—	—	1462 1485	1540 1559 1562 1589
Дождливое лето	1145	1201 1251		1404 1421 1455 1464 1468 1484	1562
Сухое лето (засуха)	1161	—	—	1403 1430 1471	1508 1533 1560 1572
Холодная осень (за-	1121	1215	1314	1420	—
морозки)	1161	1229 1230 1251 1291	1345 1390	1453 1479	
Дождливая осень	1143	—	—	1406 1438 1456 1476	1540 1562 1564
Сильное половодье	1127	1291	1314	1421	1540
весной	1128		1338	1470	1544 1555 1562
Сильное летнее и ве-	1143	1228	1335	1407	1540
сеннее половодье	1145	1251	1356	1421 1437 1455 1456 1464 1468 1474 1484	1544 1564
Обмеление рек	—	—	—	1403 1430 1471	1533 1554 1560
Обратное течение Волхова	1176	—.	1373 1376 1377	1415 ' 1468	—
105
Наряду с сухими наблюдались дождливые летние месяцы, подавляющее большинство которых падает на XV в. Характерна запись, относящаяся к 1251 г.: «Начались очень большие дожди и залили и хлеб и сенокосы; и мост снесла вода на Волхове; а осенью мороз побил урожай» (Н-1, с. 80).
Осень. Неблагоприятные погодные явления осенью причиняли много беспокойства древним земледельцам, поэтому они часто фиксировались летописцами. В качестве примера приведем запись 1420 г.: «Снег выпал на Никитин день; шел он 3 дня и 3 ночи, и выпало его на 4 пяди, и постоял, и всякий хлеб под снег полег; некому было жать его, потому что люди поумирали» (Н-3). Нередко в летописях содержится краткая констатация факта: «мороз побил урожай». Осени с обильными дождями, когда разливались реки, заливались водой поля и вымокал хлеб, в основном отмечались в XV и XVI вв. Осеннее половодье в Новгороде в 1437 г. описывалось следующим образом: «Осенью в Новгороде вода была очень большая, когда начал образовываться лед, то он выломал семь городен у большого моста, а Жилотучский мост снес и много бед причинил новгородцам» (Ник., с. 23).
Весна. Холодная весна отмечалась в XV и XVI вв. В 1551 г. в Новгороде «25 марта шел снег; 4 мая выпал большой снег, да мороз и ветер был большой» (Н-2). Тяжелые воспоминания оставила весна 1230 г.: «... шел дождь от Благовещенья до Ильина (т. е. с 25 марта по 20 июля, — В. Ж-) день и нощ, и было холодно и побил мороз всякий хлеб» (Ник., с. 102).
Сведения о водном режиме. Сведения о водном режиме обычно связываются летописцами с характеристикой климатических явлений. Особенное внимание уделяется большим половодьям, которые вызывали разрушения мостов, затопление сенокосов и другие хозяйственные убытки. Большим половодьям обычно предшествовали сильные дожди. Запись 1143 г.: «Вся осень была дождлива, от Госпожина дня до Корочюна (самый короткий день зимой, — В. Ж.) было тепло, и была очень большая вода в Волхове и всюду» (Н-1, с. 213). Очень большое половодье было в 1338 г.: «Была такая большая вода в Волхове, какой не было никогда» (Н-1). Наряду с половодьями указываются годы сильного обмеления рек. Они соответствуют датам засух. Например, 1403 г.: «Волхов обмелел и все поля сухие были» (Н-2). Запись 1430 г.: «Осенью вода была малая, земля и леса горели» (Н-1).
Представляет интерес описание оползня в Новгороде, относящееся к 1437 г.: «Весной вода подмывала у Кремля город и опол-зевала земля у стены, и упала стена каменная и звонница у Волхова» (Н-1, с. 419). Несколько раз в летописях отмечается обратное течение Волхова, например запись 1176 г.: «Снова Волхов течет вверх по течению 5 дней» (Н-1). Летописцы, вероятно, фиксировали факты сильного обратного течения, так как кратковременное изменение течения Волхова весной — явление нередкое. 106
На основании летописных сведений И. Е. Бучинский делает вывод об ухудшении климата Русской равнины в XIV—XV вв.7
С неблагоприятными климатическими условиями в Древней Руси нередко были связаны голодные годы. Ниже приводятся данные о голодных годах на Новгородской земле (XII—XV вв.), обусловленные преимущественно отрицательными погодными явлениями:
Ранний осенний мороз . . . 1161,	1215,	1216,	1230,	1251, 1291, 1314, 1563
Сырая зима............ 1161,	1303,	1421
Поздняя весна......... 1127,	1230
Засуха летом...........1161
Дожди летом........... 1128,	1145,	1201,	1251,	1430
Буря...................1125
Особенно тяжелыми были годы, когда неблагоприятные явления наблюдались в течение всех сезонов (1161 г.). Обращает на себя внимание почти ежегодный голод в период 1125, 1127, 1128 гг. Обычно голод сопровождался эпидемиями и эпизоотиями. Голод, вызванный неблагоприятными условиями, усиливался политическими конфликтами. Так, например, голод 1314 г. был обусловлен ранним морозом и распрей с низовскими князьями. Голод 1215—1216 гг. был также вызван ранними заморозками и усилился в связи с торговой блокадой Новгорода владимиросуздальским князем Ярославом Всеволодовичем. Многие голодные годы были полностью обусловлены общественно-экономическими причинами.8 Но не все годы, в течение которых наблюдались неблагоприятные погодные явления, были голодными. Например, 1403 год, по свидетельству Псковской 1-й и Новгородской 2-й летописей, был сухим, обмелел Волхов, но хлеба тем не менее уродилось много. Наоборот, 1404 г. был дождливым, но тоже урожайным. Сравнивая запись о неблагоприятных явлениях природы и их последствиях по Новгородской и Псковской землям, можно прийти к выводу, что засухи, дожди, заморозки и другие явления чаще вызывали голод в Новгороде, чем в Пскове. В этом, в частности, проявляется большая зависимость древнего Новгорода от торговых сношений с соседними территориями.
Таким образом, все сведения о климатических явлениях, содержащиеся в летописях, всегда имеют отношение к экономике, особенно к сельскому хозяйству. Это не является случайным. XII—XV века — время повсеместного широкого распространения трехпольного пашенного земледелия. В связи с введением в практику земледелия озимых культур повысилось значение климата в сельском хозяйстве. Возможно, увеличением сельского населения, занимающегося пашенным земледелием, агротехнически более сложным, чем подсека, следует объяснить повышенное количество сведений о неблагоприятных явлениях природы в XIV— XV вв. Кстати, по данным новгородских летописей следует, что XVI век отличался разнообразными неблагоприятными климатическими явлениями.9
107
Рис. 5. Распространение в прошлом широколиственных пород на территории Новгородской обл.
1 — по данным топонимики, 2 — по данным исторических документов, 3 — «поддубицы» (на «звонцах»), 4 — дерново-карбонатные почвы, 5 — пятна дерново-карбонатных почв, 6 — граница между южной тайгой и подтайгой.
Все ритмические изменения климата, особенно увеличение увлажненности, оказывали влияние как на природные комплексы, воздействуя на сезонную ритмику, так и на хозяйственную деятельность населения. В полноводные годы сильно изменялись очертания береговой линии оз. Ильмень, менялась ситуация в пределах дельт, надолго затапливались понижения в рельефе и «Большая пойма» Волхова. Это вызывало вымокание посевов, сокращало кормовую базу скотоводства, влияло на рыболовство.
В бореальном периоде были широко распространены сосновые леса с примесью березы и ели. В связи с увлажнением климата в конце периода появляется ольха. В эпоху климатического оптимума (атлантический период — 7 000 лет назад), когда климат был теплее современного, на юге области были распространены чистые широколиственные леса, активно развивались процессы заболачивания. В суббореальное время на всей территории области господствует ель. В середине этого периода происходит осушение территории и в торфяниках образуется «пограничный горизонт». В субатлантическое время господствующими породами становятся сосна и реже береза. Это, конечно, общая схема смены растительного покрова, изученная путем спорово-пыльцевого анализа.
Динамику растительного покрова Ленинградской обл. подробно изучал А. А. Ниценко.10 Он выделяет следующие возмож-
108
ныепути естественных смен растительности: 1. Процесс расселения ели на сосновых местообитаниях. Ель уже успела завоевать все подходящие местообитания, но процесс внедрения ее под полог сосны еще продолжается, хотя и медленно. 2. Угасание широколиственных элементов происходит очень медленно, и этот процесс по прямым признакам фактически «неуловим». Причину этой «неуловимости» А. А. Ниценко видит в том, что в результате искусственного прореживания лесов наблюдается развитие дубравных элементов11 (рис. 5). 3. Угасание остатков лесостепной и южноборовой флоры. Судить об интенсивности этого процесса в настоящее время, по мнению А. А. Ниценко, «трудно». 4. Зарастание'водоемов и заболачивание суходолов. Массовое развитие процесса зарастания водоемов наблюдалось в ксеротермический период. В настоящее время «лишь отдельные озера перешагивают „порог выполнения" (т. е. заполнения озера сапропелем — В. Ж-) и обращаются в болото.... Также не имеет широкого распространения и процесс зарастания озера с пологими берегами, поскольку современный климат не способствует обмелению водоемов, а все мелководья, доступные для растительности, уже заросли ею».12 Как известно, процессы болотообразования находят свое отражение в скорости прироста торфа. По М. И. Нейштадту, изучавшему крупнейший в Новгородской обл. Тесово-Нетыльский болотный массив, скорость ежегодного прироста торфа составляет в среднем за 6275 лет 0.54 мм, причем в первую стадию образования боЛЗТа прирост торфа происходил быстрее — 2.6 мм в год.13
На скорость болотного процесса оказали влияние новейшая тектоника и циклические изменения климата. Интенсивное болото-образование в Приильменской низменности в среднем голоцене связано не только с установлением влажного климата, но и с формированием в ее пределах зон опускания. О масштабах болотного процесса свидетельствуют данные, полученные И. Д. Богданов-ской-Гиенэф (1969) при изучении Полистовско-Ловатьского болотного массива, имеющего площадь 93 000 га. После осушения территории здесь образовалось 6 реликтовых озер, зарастание которых происходило в различные периоды. В соответствии с этим дифференцированно развивался болотный процесс в разных частях массива, причем в течение длительного времени большое влияние на болотообразование оказывал рельеф. Окончательное слияние болот в единый массив произошло только в субатлантический период после заболачивания минеральных гряд. В Тесово-Нетыль-ском районе болота, возникшие из низинных очагов, сливаются в единый массив в атлантическом периоде. Площадь образовавшегося массива 35 тыс. га.14
В субатлантический период образуются преимущественно небольшие торфяники, причем средняя скорость нарастания торфа составляет 0.6 мм в год.15 В больших торфяных массивах в это время интенсивно формируется выпуклый рельеф и происходит небольшое заболачивание окраин. Следует отметить, что некоторые крупные болотные массивы (Тесово-Нетыльский, Спасские
109
мхи) оказались в зонах тектонических поднятий, что, вероятно, задерживает развитие болотного процесса А. А. Ниценко приходит к определенному выводу, что «заболачивание суходолов не играет роли и сводится к вспышкам во влажные периоды».16 Сам же процесс эволюции болот протекает, по мнению этого автора, очень медленно и практически незаметен.
А. А. Ниценко считает, что «естественные смены (растительности— В. Ж-} действительно имеют ничтожный удельный вес по сравнению со сменами антропогенного характера».17
Современные подзолистые почвы начали формироваться в области примерно 9—10 тыс. лет тому назад. А. А. Хантулев отличает подзолообразование на легких породах, сильно выщелоченных от карбонатов, от почвообразования на тяжелых породах, которые еще были богаты карбонатами. На первых образовывались типичные подзолистые почвы, на вторых — почвы, напоминающие современные выщелоченные дерново-карбонатные и дерновоглеевые. В эпоху климатического оптимума под широколиственными лесами формировались неоподзоленные или слабооподзолен-ные почвы с «признаками лесных буроземов».18 Широко были также распространены дерново-карбонатные почвы. В дальнейшем в связи с изменением климата лесные буроземы и дерново-карбонатные почвы преобразуются в дерново-подзолистые. В середине суббореального периода, когда климат делается более сухим, подзолообразование и торфонакопление затормаживаются, а дерновый процесс почвообразования, наоборот, усиливается. В современную эпоху создаются благоприятные условия для распространения смешанных лесов и формирования типичных дерново-подзолистых почв.
В целом картина почвенных изменений, нарисованная А. А. Хантулевым, является весьма схематичной. В частности, остаются неясными критерии, позволяющие отличать естественные дерново-подзолистые почвы от аналогичных почв, испытавших антропогенное преобразование.
И. Я. Крым на основании изучения почв Псковской обл. пришла к выводу, что профиль песчаной почвы мог выработаться в течение одного периода голоцена (около 2000 лет).19 Развитие почв на моренном суглинке происходит в течение всего голоцена, причем интенсивность почвообразования в разные периоды была различной.
Вопросами изменения ареалов отдельных видов животных лесной зоны за историческое время занимался С. В. Кириков.20 Его исследования, основанные на использовании исторических документов, показали, что западная граница ареала соболя в XVI—XVII вв. находилась в Белоруссии и Литве. Об этом свидетельствует тот факт, что города Великого княжества Литовского должны были платить крымскому хану подать, в которую входили и собольи меха, правда, в ограниченном количестве. Значительно больше соболей было в районах Европейского Севера. Так, например, «... 29 сентября пинежанин Иван Михнев явил товару 110
12 сороков соболей», другая запись: «... того же дни мезенцы Семейка Силуянов, Ларька Трифонов явили товару 2 сорока соболей...».21 В XVI—XVII вв. добыча соболя принималась во внимание при определении денежного оброка. Оброк берется «за соболя и за белку». Таким образом, в рассматриваемый период соболь являлся важным промысловым зверем в Новгородском крае.
Еще более широкое распространение имели бобры. В Грамотах Великого Новгорода и Пскова часто упоминаются бобровые ловища на реках севера, причем они обычно приравнивались к другим типам угодий. Это говорит о широком распространении бобров.
Вероятно, в XII—XIV вв. на территории Новгородского края обитали благородный и северный олени. Еще в конце XVIII в. олени водились в лесной даче по рекам Ловати и Комле (северо-восточная Белоруссия). Северные олени встречались на территории современной Новгородской обл. сравнительно недавно — в 80-х годах XIX в. Косуля в XVIII в. водилась в бассейне Ладожского и Онежского озер. Широко были распространены другие животные. В Боровичском уезде россомаха встречалась в 70-х годах прошлого века. Значительно больше, чем в настоящее время, было белок. Шкурки белок играли роль разменной монеты и поэтому часто фигурируют в различных грамотах. Например, за покупку земли Варфоломей Гаврилович заплатил Ивану Алексеевичу «20 сороков белки да пополонка пузъ жита».22
Приведенные примеры свидетельствуют не о естественном процессе изменения ареалов отдельных видов животных, а о воздействии человека на животный мир.
Оценивая влияние природных процессов на заселение и освоение территории Новгородского края, можно констатировать.
1. На первом этапе освоения территории роль природных процессов была значительной. В период теплого и влажного атлантического климата формировались широколиственные леса, особенно распространившиеся в южных районах. Подобные ландшафты были благоприятны для жизни неолитического человека, и, по мнению палеогеографов, имелась прямая связь: широколиственный лес — неолитический человек.23 Травянистые леса в дальнейшем, видимо, дали начало луго-пастбищным угодьям, использовавшимся скотоводческими племенами, проникшими на территорию Приильменья с юга еще во II тыс. до н. э.- Поселения этого типа были обнаружены около с. Бронницы, д. Расщеп, напротив Юрьева монастыря в Новгороде и в других местах.
Фазой луго-пастбищного животноводства называют литовские археологи период 3000—2000 лет до н. э. и связывают распространение этой отрасли хозяйства с травянистыми лесами.24
Однако, отмечая известную приуроченность первобытного человека к определенному типу ландшафтов (широколиственным лесам), мы далеки от мысли считать, что его деятельность существенно повлияла на природную среду.
2. Как известно, становление антропогенного фактора связано
111
с распространением пашенного земледелия. Несомненно, природные условия в одних случаях способствовали, в других, наоборот, не способствовали земледельческому освоению территории, причем наиболее существенную роль играли изменяющиеся погодные условия. Что касается других природных процессов (эрозия, заболачивание и др.), то они играли в основном косвенную роль, оказывая влияние на ландшафт. В X—XV вв. человек на Северо-Западе воспринимал природу как стабильный фактор (за исключением климата), и на его хозяйственную деятельность оказывала влияние ландшафтная структура, достигшая к этому времени кли-максной стадии. Те природные изменения, которые были, не выходили за рамки зональных и азональных закономерностей, аналогичных современным. В целом развитие природы не оказало определяющего влияния на процесс освоения территории. Места первых поселенцев обживались последующими поколениями людей.
ОСОБЕННОСТИ ПРИРОДОПОЛЬЗОВАНИЯ
С особенностями природопользования связано становление антропогенного фактора изменения ландшафтов, причем немаловажное значение имеет преемственность в освоении территории. В феодальную эпоху Новгородский край занимал обширную территорию (рис. 6). не испытавшую монголо-татарского нашествия и потому сохранившую свое уникальное культурное богатство.25 Напомним, что в XII—XV вв. здесь существовала феодальная республика, причем большое политическое и культурное богатство Новгорода Великого нашло отражение в многочисленных исторических документах. Расцвет экономической жизни в древнем Новгороде был связан с освоением новых территорий, причем есть все основания говорить, что влияние Новгорода на отдаленные волости было достаточно глубоким и прочным. Это влияние проявилось не только в оживленных торговых сношениях, но и в идентичном землепользовании. Центральные и отдаленные районы Новгородского края имеют сходство в лексике и отдельных формах устного народного творчества.26
Сельскохозяйственное землепользование и его влияние на ландшафт
На протяжении долгого исторического времени сельское хозяйство являлось основным занятием населения, поэтому влияние землепользования на ландшафт было очень большим. Изучение угодий с точки зрения их генезиса, степени окультуренности, трансформации позволяет сделать выводы не только об особенностях использования земли в прошлом, но и о времени возникновения и развитии окультуренных геокомплексов.
Освоение земель на Северо-Западе происходило в трудных условиях избыточно влажного климата, сильной заболоченности,
112
Рис. 6. Новгородские пятины в XV в. (по: Аграрная история Северо-Запада, 1971). Плотность населения, в чел./ км2: 1 — <1,2 — 1.1 —3, 3 — 3.1 —4, 4 — <4; цифры в кружке — средняя плотность пятины, цифры — средняя плотность уезда, погоста, района. Границы: штрихпунктирная линия — пятин, штриховая — уездов, пунктирная — погостов. Населенные пункты: а — крупный город, б — уездный город, в — погост, г — рядок, крупное селение.
бедных каменистых подзолистых почв. Землепользование в средние века было связано с распространением подсечной и пашенной систем земледелия.
Земли подсечной системы земледелия. Подсечная (огневая) система земледелия является одной из наиболее исторически устойчивых. Возникнув за 1 тыс. лет до н. э., она просуществовала на Новгородской земле вплоть до 30-х годов XX в. Такая живучесть подсеки — следствие большой урожайности полей (сам 20, сам 30 и более).27 О существовании подсеки свидетельствуют следующие термины, встречающиеся в древних новгородских актах: «страдо-мый лес», «пашенный лес», «лесная пашня», «топорная земля», «пашня посекирная», «репища», «суки», «кулиги» и др.28 Сам факт расчистки угодья из-под леса нашел отражение в словах «чищоба», «росчисть», «чисть», «притереб», «новотереб», «дор» и др.29 В НПК обычно указанием на подсеку является выражение: «сеют яри [столько-то] коробей».
Работа на подсеке была исключительно трудоемкой. Не случайно в ней принимал участие былинный герой Илья Муромец,
8 В. С. Жекулин
113
который был призван своим батюшкой «ляду теребить» («он дубье-колоду все повырубал»).
Процесс разработки подсеки слагался из нескольких стадий.
1. Перед вырубкой' леса деревья обчерчивали, т. е. снимали кору в нижней части ствола. Через некоторое время деревья высыхали и участок превращался в пашню. Пример из Купчей XV в.: «Се купи... и починки свои, и чертежищи свои....».30 2. Ле., вырублен и высыхает перед выжиганием. Стадия характеризуется термином «подсека». 3. Лес повален, сожжен, участок подготавливается к рыхлению почвы. Стадия характеризуется словами «гарь», «пал», «огнище», «пожег». Однако лес не весь сгорал, поэтому земледельцам приходилось «прятать суки». В «Словаре Академии Российской» по этому поводу сказано следующее: «... прятать суки — речение хлебопашцев: головни, оставшиеся от вырубленного и сожженного леса, для пашен собирать в кучи и истреблять оные огнем до истления».31 Это выражение было также подмечено акад. Н. Озерецковским в Лужском уезде. Он, в частности, пишет, что крестьяне стараются увеличить плодородие земли «посредством так называемого прятания суков».32 4. Посеян хлеб («лядо»). Посевы, осуществляемые в следующие годы, получили название «полядки». Иногда в смысле «поля» используется и термин «лядина» («А что в том же ободу Изборской волости отражают лядины и пожни...).33
Кроме перечисленных словами-индикаторами подсечной системы земледелия являются: «кулига» (отдаленные угодья, иногда покосы), «репища» (посевы репы на подсеке), «суки» — поле, засеянное ячменем, и некоторые другие.34
Подсека — это определенная система взаимодействия между обществом и природой, основанная на большой продуктивности земли в первые годы ее использования.
Земледелец, выбирая участок под поле, учитывал ряд природных особенностей. По В. И. Гомилевскому, участок должен был удовлетворять следующим требованиям: быть покрытым мелким, но густым смешанным лесом; иметь небольшую завалуненность; располагаться на возвышенном месте. Показателем хороших почв являлись белая ольха, костяника, малина, куманика.35 Некоторые авторы (Брусилов, Любомудров и др.) указывали, что под подсеку выбирались участки, поросшие еловым лесом (цит. по: Петров, 1968).36 П. Н. Третьяков (1932) отмечал, что «совершенно непригодна под разработку лядина, поросшая сосной, потому что почва тут песчаная», но, с другой стороны, под подсеку можно осваивать местоположения с сосной, растущей на «хороших дресвяных землях с потным характером».37
В связи с распространением подсеки сильно расширилось влияние человека на природу: коренные леса заменялись вторичными мелколиственными, появились тетеревиные птицы, расширился ареал зайца-русака и т. п.
Судьба заброшенного подсечного поля была различной. Одни участки в течение некоторого времени использовались под покосы,
114
другие покрывались мелколиственным лесом и превращались в «лядины», некоторые заболачивались («Се купи... наволок, межи до мшарины по ручей, где Евша рожь сеивали»).38 Наконец, подсека могла перейти в паровую пахотную землю. В НПК прямые указания на подсеку относятся к восточному Приильменью. В Новгородской обл. имеются многочисленные топонимы, отражающие подсечную систему земледелия, — деревни Суки, Репища, Ляды, Дорощи и др.
Технология подсечного земледелия изменялась во времени. В своей классической форме она господствовала до IX—X вв., т. е. до появления пашенного земледелия. В это время она создавала основной ландшафтный аспект и органически входила в состав этнокультурного комплекса славян и других народов. После возникновения двух- и трехполья подсека использовалась в качестве подспорья. Так называемые лесные перелоги, которые часто отмечались писцами в эпоху экономического кризиса и в последующее время, представляют собой разновидность подсеки или временно заброшенное поле. Удобрение золой — основной агротехнический прием подсечного земледелия. Он позволял получать аккордные урожаи и поэтому привлекал внимание землевладельцев. Но этот прием использовался при любых модификациях системы. Поэтому не вполне понятно стремление некоторых авторов выделить в лесной зоне особую систему земледелия — переложную. Так, например, автор обстоятельного исследования Н. Л. Рубинштейн, характеризуя агротехнику земледелия во второй половине XVIII в., пишет: «Этот способ удобрения (золой, — В. Ж) широко применялся на лесных расчистях, которые, однако, нельзя смешивать со старой подсекой, поскольку речь шла о периодическом запускании под лес, сменявшемся длительным периодом эксплуатации под посев с твердо установленным порядком чередования культур».39
По этому поводу можно сказать следующее: в условиях «старой» подсеки выпаханные участки тоже периодически запускались под лес, причем этот своеобразный лесопольный севооборот регулировался целыми поколениями крестьян. И, наконец, у Н. Л. Рубинштейна совершенно неясно, какими удобрениями пользовались крестьяне «в длительные периоды эксплуатации». Ведь хорошо известно, что в условиях относительно бедных почв лесной зоны земли быстро истощаются и покрываются сорняками.
Л. В. Милов полагает, что перелог в XVIII в. использовался вместе с трехпольем, так как пашенное земледелие в связи с недостатком удобрений неизбежно приводит к истощению почвы.40 Таким образом, запуск земли в перелог является средством повышения ее плодородия. Причиной кризиса трехпольной системы земледелия в первой половине XIX в. является сокращение свободных ранее переложных земель. Признавая солидной аргументацию Л. В. Милова, следует все-таки заметить, что автор совершенно обходит вниманием вопрос о взаимоотношении подсеки и перелога.41 Кроме того, он не делает различия между ближней и даль
115
ней пашней. Очевидно, что крестьянин никогда не запустит в перелог ближнюю пашню. Следует учитывать и качество земель: не на всех почвах трехполье будет приводить к их истощению.
Несомненный интерес представляет мнение Ю. Готье: перелог служит указанием на упадок сельского хозяйства в тех местах, где господствует трехполье, но он не свидетельствует об упадке в сельском хозяйстве для тех районов, где распространено под-сечно-лядинное земледелие.42 В заключение заметим, что Д. Н. Прянишников43 не выделял переложной системы земледелия.
Таким образом, вопрос о переложной системе земледелия в северо-западных областях является достаточно сложным. Есть серьезные основания усомниться в необходимости ее выделения из подсечной системы.
В XIX и XX вв. подсека получила распространение во многих уездах Новгородской губернии. Об этом свидетельствуют многочисленные указания в земских материалах на пашню «по сучьям», «по лядинам», «по выбору» и др.
Анализ материалов Новгородского земства по оценке земельных угодий губернии, относящихся к концу XIX в., показал, что во многих частновладельческих хозяйствах часть земли использовалась под подсеку. Например, в Валдайском уезде в усадьбе Горнешно владелец сдает «крестьянам лядины из 1/ 2».44 В усадьбе Карцеве того же уезда «полевой пашни нет, нивная (т. е. под подсеку, — В. )К.) сдается крестьянам».45 В усадьбе Ольгино также констатируется, что «лядинная пашня сдается крестьянам».46 В соседнем Демянском уезде неоднократно встречаются указания на «лядинную пашню», пашню «по сучьям». Так, в усадьбе Жирково «пашня по сучьям сдается из 1/ 2».47 В усадьбе Курилково «испольная запашка на лядинах сдается крестьянам ... из 3-его снопа».48 В усадьбе Покровское «хлеб сеется на расчищенных лядинах, которые сдаются из третьего снопа».49 Подобные сведения характерны и для других уездов Новгородской губернии. Экстенсивные черты землепользования особенно обнаруживаются в северных уездах.
Один из корреспондентов В. Н. Тенишева Н. Бруханский следующим образом характеризует землепользование в Недошецкой волости Тихвинского уезда: «У всех крестьянских обществ есть масса так называемой «пустопорожней» земли, рядом с их полями, на которых они не сеют, не косят, ни'даже пасут скота, между тем эта земля вполне удобная». Крестьянам предлагается «рубить их леса, жечь и сеять на этом месте (суках) хлеб до тех пор, пока он может родиться без удобрения (обыкновенно 2—3 года) — даром или за 5—6-ю часть урожая с тем намерением, что этот способ облегчит им окончательную разделку полей и приведение их в надлежащий вид».50
Лесной ревизор Петерсон рассматривает лядинное хозяйство как в.полне узаконенную систему земледелия, рекомендуя устраивать ляды только на суглинистой почве.51 К сожалению, подсекой занимались на различных почвах, что вызывало и заболачивание, и образование устойчивых пустошей на боровых песках. Поэтому,
116
оценивая современное состояние природной среды и изучая эволюцию почвенно-растительного покрова, следует принимать во внимание распространение подсеки в недалеком прошлом.
Таким образом, подсечное земледелие сыграло немалую роль в становлении антропогенного фактора изменения ландшафтов. Многие подсеки явились прообразом окультуренных комплексов. Вместе с тем влияние этой системы земледелия на ландшафт не было устойчивым, так как отдаленные участки земли, используемые под подсеку и, возможно, не обложенные налогом, нередко забрасывались. Появление многочисленных вторичных лесных фаций — результат развития подсечного земледелия.
Земли пашенной системы земледелия. Окультуренные сельскохозяйственные комплексы стали формироваться в конце 1 тыс. н. э. в связи с развитием пашенного двух- и трехпольного земледелия, оказавшего особенно сильное воздействие на природу. Распространение пашенного земледелия, сопровождавшееся распадом патриархальной крестьянской семьи и появлением новых, более совершенных орудий труда, привело к коренному изменению во взаимоотношениях человека и природы: изменилась сельскохозяйственная технология, образовались массивы постоянных полей, иными стали и представления древних земледельцев о ландшафтах и их потенциальных возможностях.
Относительно времени возникновения паровой системы земледелия существуют разные мнения. А. В. Кирьянов 52 на основании изучения зерна культурных растений и сорняков пришел к выводу, что начальные элементы паровой системы формировались в IX— X вв. Б. Д. Греков53 записи в Новгородских летописях от 1127 и 1161 гг. о посевах «озимицы» и «яри» трактует как известие о применении на Новгородской земле трех- или двухполья. Вопрос о времени возникновения и развития паровой системы обстою тельно исследуется Г. Е. Кочиным.54 Он считает, что начало полевого пашенного земледелия относится к IX—X вв.; что касается времени широкого внедрения трехполья в земледелие, то это было не ранее XIII—XIV вв. Отвальное пахотное орудие (соха с поли-цей) появилось в XIII в.
Распространение пашенного земледелия сопровождалось формированием деревенских поселенийщ возникновением многочисленных и разнообразных окультуренных геокомплексов.
Развитие пашенного земледелия вызвало необходимость качественного определения земли. На основании актовых материалов все земли были классифицированы нами по следующим признакам: по местоположению, величине угодья, возделываемым культурам.
1.	По местоположению. В условиях избыточно влажного Северо-Запада фактор местоположения пахотного угодья в рельефе часто имеет решающее значение, определяющее качество почвы: а) земли возвышенные, «горнии» («на гори три поля»); б) земли речных долин и озерных котловин («Се купи... горнии земли орамые, и луговые земли орамые»,55 «бережное поле»)56;
1 17
в) островные земли, указываются в актах Обонежья и Двинской земли.57 Нередко упоминаются пашни на веретеи.58
2.	По величине угодья. В актах часто фигурируют полоски, лоскуты, гоны, оклады, заполки. Особое внимание уделяется «заорам» и «закраинам»,59 т. е. краям пашни. В целом наблюдалась большая чересполосица полей, и поэтому неудивительно, что в этих условиях происходит рост оврагов («врагов»). Они часто упоминаются в актах Северо-Восточной Руси.60
3.	По возделываемым культурам. В это время культивировались пшеница, рожь (после распространения трехполья сделалась ведущей культурой), овес, просо, хмель, горох и некоторые другие. В грамотах упоминаются репищи, ржищи, овсище, хмельники.61 Часто в древйих актах отмечаются огороды. Типичной является следующая запись во владельческом документе: «... а Калисту есмь дал Микшиньское село с огородом и с бортью»,62 или «Се купи... и дворища половина Михеева и огородца половина..., Михеевы отчины земли пологородца, полкапустника».63 Огороды в большинстве случаев находились рядом с двором. Но, как предполагает Г. Е. Кочин, огороды-капустники располагались отдельно, на местах для них более удобных».64 Это были приозерные и приречные местности. Кроме капусты на огородах возделывались лук, чеснок, мак. Частое упоминание огородов позволяет рассматривать их в качестве устойчивых окультуренных комплексов.
В целом материалы актов говорят о широком использовании под пашню самых разнообразных местоположений. Выделяя различные типы земель по местоположению, древние земледельцы, вероятно, имели в виду целый комплекс свойств, характеризующих пахотное угодье. Это позволяет классификацию земель по местоположению считать ландшафтной классификацией пахотных геокомплексов.
Необходимо отметить тщательность в обработке огородов и полей, в использовании благоприятных свойств микроклимата. Без этого трудно себе представить, каким образом такая южная культура, как конопля, могла возделываться на севере.
Развитие скотоводства в Новгородском крае имеет длительную историю. Данные археологии свидетельствуют о широком развитии животноводства в XII—XV вв.65 Сенокосные или пастбищные угодья фигурируют во всех грамотах, посвященных описанию землевладений. О большом хозяйственном значении сенокосных угодий свидетельствуют договоры Новгорода с тверским князем Ярославом Ярославовичем, в которых всегда значился пункт о пожнях. Например, в «Договорной грамоте...» 1264 г. говорится: «А что твои брат отьял бы пожне у Новгорода, а того ти, княже, отступитися...».66 Этот пункт содержимся также в Договорных грамотах 1266, 1270, 1304—1305, 1307—1308 гг.67 Упоминаются пожни и в «Договорной грамоте Новгорода с Ливонским орденом о союзе», датированной 1323 г.68 Там, в частности, подчеркивается, что если возникнет спорный вопрос о пожнях, то он должен быть 118
так решен, «чтобы у каждого осталась его граница, как это исстари было».
Пойменные луга относятся к числу лучших сенокосов Новгородского края. Поэтому в грамотах часто в смысле пойменного сенокосного угодья фигурируют пожни речные, озерные пожни, пожни с лудушами (т. е. каменистые или пойменные островные пожни) и т. п. Термин «наволок» часто используется в смысле сенокосного угодья («... и с сенными наволокы ...») .69 В значении заливного луга часто употребляется термин «рель». Это слово, обозначающее угодье, встречается начиная с ХП в. Так, к 1125— 1137 гг. относится «Грамота великого князя Всеволода Мстисла-вича Юрьеву монастырю на рель у Волхова...».70 Характерно, что низинные луга и болота использовались в качестве сенокосов. Об этом, в частности, говорится в «Рядной» XV в.: «... а на болотах в пожнях...».71 Иногда возникали спорные дела из-за болот, что подчеркивает их хозяйственную значимость. Об этом свидетельствует «Грамота великого князя Александра и посадника Твердила Лочку, Ивану и всем родитчанам на мох, спорный с Радишею, Кузьмою и Спасовскими чернецами».72
О низинном сенокосе, вероятно, идет речь, когда в акте фигурирует пожня на «ляхте» («... и пожни в Соколове ляхте...»).73 В одной из грамот встречается пожня «подле лыву», т. е. пожня в низменном топком месте.74
Широко использовались и суходольные луга, вышедшие из-под леса и расположенные на повышенных местах. Например, в Духовной новгородского посадника Ивана Лукинича (1471 г.) при перечислении угодий указывается: «... сельцы, дворы и хоромы, полевую землю и лесную землю, и пожни речные и пожни горные тех сел... и пожни на Мете у Великого омуту, и пожню на Робьи реке...».75
Приведенные данные показывают, что, во-первых, существовала довольно подробная типология пожен и, во-вторых, использовались под сенокос самые разнообразные, даже неудобные низинные и каменистые местоположения.
Типичным угодьем для новгородской земли является поскотина (огороженное пастбище). Самое раннее упоминание относится к концу XIV—началу XV в. В «Купчей Михайловского Архангельского монастыря у Гаврилы Носова на половину села на Левкове курье», в частности, говорится: «А межа той земли по Верхней руцей, по поскотину опцую....76 В другой купчей середины XV в. поскотина делится между различными владельцами: «... и подско-тини половина против тих земель. А другая половина той подско-тини другим трем селам...».77 Поскотины отгораживались от других земель изгородями — «огородами» и «осеками». Поскотины в древнерусском значении сохранились и до настоящего времени в Архангельской, Вологодской областях и др. Ухожь и поскотина являются словами, близкими по значению. Очевидно, в прошлом, как и сейчас, скот нередко пасли в мелколесье.
В древних актах имеются сведения о мелиорации земель.
11!)
Так, в одной из грамот содержится условие: «А очищивать та земля и пожни Матфею Урвани и его детям».78 Из «Грамоты о размерах празги...» (XV в.): «А та земля Сидору... и парить, и пожни очищать».79 В связи с мелиоративными работами в грамотах упоминаются «копанцы» — искусственные канавы, прорытые для осушения. Так, например, в «Купчей» середины XV в. говорится: «... а обод той земли из Бойницы реки... да Копаницу речку, а Копаницею речкою да в чистый мох Спасовский».80 Несомненно, речь идет о мелиорации заболоченных урочищ. Интересно, что слово «копанка» сохранилось в микротопонимике до настоящего времени.
Очевидно, между формированием окультуренных геокомплексов и образованием деревенских поселений имелась прямая связь. Сначала «на черном лесу» или на пустоши возникали починки — зарождающиеся деревни, жители которых были плохо обеспечены пашней.81 Несомненно, что постоянное пахотное угодье проходило стадию подсеки. В дальнейшем починки превращаются в деревни. Каждая деревня представляла собой постоянное сельское поселение с целым комплексом сельскохозяйственных угодий: пахотных, сенокосных, пастбищных, бортных и др. Особенно интенсивно процесс образования деревень; а следовательно, и формирования окультуренных комплексов протекает в XIV—XV вв. Видимо, к XVI в. все наиболее удобные местоположения были заняты деревенскими поселениями.
Однако наряду с активным освоением новых территорий наблюдается запустение земель. Войны, эпидемии, непосильные налоги часто приводят к тому, что малонаселенные деревни (а многие имели 1, 2, 3 двора) прекращали свое существование. На месте этих селений возникали пустоши, которые очень часто фигурируют в древних актах. Хорошо обработанные земли пустошей высоко ценились современниками. Они обычно обрабатывали их «наездом». Слово «пустошь» нашло широкое* отражение в топонимике. В аналогичном значении использовался термин «селище» — место, образованное после запустения села. Наконец, заброшенная пашня, выпаханная земля обозначались словом «ветша».82 Перелог также рассматривался в значении запущенной пашни, иногда покрытой кустарником или мелким лесом. Перелоги возникали либо в связи с запустением земель, либо в результате потери почвой плодородия.
В НПК писцы разделяли земли на добрые, средние и худые. Для того чтобы определить степень «доброты» земли в понимании писцов, нами были сопоставлены по Шелонской пятине сведения о земле (в подсчетах А. М. Гневушева) с данными о ландшафтах и почвах (табл. 4).
Таким образом, «добрыми» в прошлом считались земли на легких породах, а также почвы речных долин и озерных котловин. Любопытно, что дерново-карбонатные и слабоподзолистые почвы южного Приильменья, относящиеся к числу наиболее плодородных, таковыми писцами не считались. Эти почвы сильно завалу-
120
Таблица 4
Сопоставление сведений о земле с данными о ландшафтах и почвах
Пригородные округа, ландшафты, комплекс урочищ	Погосты	Земля (в обжах)		
		добрая	средняя	худая
И льмеяь - Л уж с к ий округ				
Южно-Приильменский низменный морен-	Коростынский	—	124	51.5
ный ландшафт йа карбонатных породах	Буряжский	—	66.5	19.5
Нижне-Шелонский пойменно-приозерный комплекс урочищ	Голинский	25.5	29	10
Лужский низменный моренный, перекрытый песками и супесями комплекс урочищ	Сабельский	—	103	1
Ильмень-Волховский округ				
Ильмень-Веряжский пойменно-приозер-	Дремятский	13.5	38	
ный (на песках, супесях) комплекс	Поозерье	57.5	15	9.5
урочищ	Куретский	5	25.5	2
Пс к о в ск о - Л уж с кий округ				
Приплюсский возвышенный на легких	Быстреевский	73.5	213	
породах и суглинках ландшафт	Лядский	60.5	90.2	51
йены и являются плотными, т. е. неудобными для обработки такими примитивными орудиями, которые применялись в XIV—XV вв.
На реках часто устраивались езы, котцы и колы.83 Термин «котцы» нашел отражение в топонимике: деревни Речные Котцы и Ручьевые Котцы (Старорусский р-н). Некоторые новые сведения о рыбной ловле, в частности о промысле лососевых рыб, содержатся в берестяных грамотах. Так, например, в грамоте № 2 (XIV в.) говорится: «В Спехове за Стефаном лосось, за братом его лосось, за Фролом 20 и 12, за Зайцем 4 белки, за Лавром 2 лосося, за Олферьем 9 лососей, за Зуйком 9 лососей, у Петра 13 лососей, за Стуковицей 2 лосося, за Сидором 2 лосося».84 Очевидно, автор записки — купец, которому рыбаки продавали рыбу. В грамотах также упоминаются балтийский таймень («таймень»), сиг, осетр, семга. Нельзя согласиться с предположением Л. П. Жуковской о том, что в грамоте № 92 речь идет о семге (Salmo salar L.).85 В цитируемых записях говорится о ладожском лососе (S. salar var. sebago). Последний обитает в Ладожском озере, где питается корюшкой, заходит главным образом в реки Свирь, Тулоксу, Видлицу, Вуоксу, реже в Волхов и Сясь. Иногда достигает 10 кг веса.
Интересно упоминание в берестяной грамоте слова «таймень». Таймень относится к семейству лососевых рыб. Грамота № 280 (XIV в.): «... 3 таймени, 2 просолеи, 5 сигово, 5 таймени...», А. В. Арциховский считает, что приведенная запись является самым ранним указанием на эту рыбу. До сих пор полагали, что
121
первым упоминанием являлась следующая фраза из писцовой книги Обонежской пятины 1563 г.: «В Спасском погосте в Кижах... сетми гарвами в осенинах ловят красную рыбу лососи и таймени». Очевидно, что лососи и таймени в то время нечасто встречались, так как они всегда упоминаются отдельными экземплярами. В НПК сведения о рыбной ловле касаются в основном приильмен-ских и поволховских селений, причем имеются как прямые указания на рыбный промысел («ужинянам ловится рыбу...» и т. п.), так и косвенные: данные о небольшом размере посева свидетельствуют о промысловой деятельности населения прибрежных деревень. Традиционными местами рыбной ловли на протяжении многих веков являлись: на Ильмене — Взвад, Ужин, Поозерье; на Селигере — Полново и др.
НПК позволяют делать выводы о характере землепользования начиная со второй половины XV в. Изучение НПК, предпринятое в целях отыскания корней современных ландшафтных преобразований, позволило выявить районы разной степени освоенности. Оказалось, что к числу ландшафтов, наиболее измененных человеком в этот период, следует отнести Южно-Приильменский, Пришелонский, Нижне-Ловатьский, а также природные комплексы, расположенные в Поозерье, на Ордовикском плато, по берегам рек, озер и др.
Приведем несколько примеров освоения ландшафтов в это время по данным НПК.86 Южно-Приильменский ландшафт в XV— XVI вв. был хорошо обжит населением. Поселения располагались не только по берегам Ильменя и рек, но и на водоразделах. Расстояние между деревнями не превышало 2 км. Центрами освоения являлись погосты Коростынь, Буреги, а также Ретле, Горцы и др. Размер посева по Коростынскому погосту в среднем составлял 4.7 коробий (кор.)87 в одном поле, а по Буряжскому — 4.1 кор.88 Наибольшую величину посева имели крестьяне деревень Ретле — 140 кор., Вержица — 159 кор., Коростынь — 77 кор., Буреги — 48 кор. и др. Сена накашивали на 1 двор до 35 копен (коп.) и более. На 1 кор. пашни приходилось 7—8 коп. сена, что свидетельствует о нормальном соотношении между пахотными и сенокосными угодьями. Сено косили не только на ближних, но и на отхожих пожнях — в устье Шелони, на берегах Тулебельского' залива. О разнообразии сельского хозяйства свидетельствуют данные об оброке. Так, великий князь со своих 22 деревень получал «56 кор. пшеницы, 336 кор. ржи, 112 кор. ячменя, 15 кор. хмеля, 4 яловицы, 8 боров, 56 баран, 112 куров, 4 пуд масла, 112 сыров, полтретья тысячи яиц».89 Кроме того, в Коростыне было 2 сада, в которых насчитывалось 970 вишневых деревьев и 60 лесных яблонь. В прибрежных селениях, особенно в Ужине, население занималось рыбной ловлей.
В середине XVI в. происходило дальнейшее освоение ландшафта путем образования ряда починков. Одни из них возникали на месте старых пустошей, другие — на отхожей пашне, третьи — на «черном лесу». Хорошо были освоены и другие местности этого
122
ландшафта, в частности Пришелонская, где также издавна сложилась система поселений как по мелким речкам (Колошке, Илеменке и др.), так и на водоразделах. Хуже была освоена только южная часть, примыкающая к Должинскому болоту, где селения располагались по мелким рекам.
Сплошная полоса окультуренных комплексов протянулась вдоль р. Шелони. На ее берегах издавна возникли такие старинные селения, как Свинорд, Мусцы, Илеменка, Лютец и др. На общем фоне хорошо освоенной территории здесь выделялась густо населенная местность между деревнями Свинорд—Мусцы—Сольцы— Блудово. Изучение починков показало, что в середине XVI в. здесь продолжался процесс освоения водоразделов и левобережной части бассейна Шелони. В целом ландшафты южного Приильме-нья и Пришелонья имели высокую степень древнёго освоения; сложившаяся здесь система поселений существует до наших дней, что лишний раз свидетельствует о древности окультуренных геокомплексов в этом районе. Не случайно местность к востоку от Шелони по своему внешнему облику напоминает среднерусские «ополья».
Очень хорошо был обжит западный берег Ильменя (Поозерье). Размер посева здесь составлял 6 кор. на крестьянский двор. Крупным центром освоения являлось с. Ракома (123 кор., 1350 коп. сена). Большой размер покоса, отмеченный во всех селениях, свидетельствует об интенсивном использовании лугов, особенно по Веряже, Веронде и другим рекам. Широко здесь было распространено огородничество и садоводство. Занималось население и рыбной ловлей.
Иной характер освоения имел противоположный (восточный) берег Ильменя. Здесь наряду с трехпольным земледелием население занималось охотой и рыбной ловлей. Под пашню широко использовались пойменные земли.
В Ильмень-Волховском округе наиболее густое население было сосредоточено по Волхову, Пидьбе, Полисти, Тигоде и другим рекам, причем расстояние между поселениями нередко составляло всего 2—3 км. Наибольший посев имели жители деревень, расположенных по Волхову, 3—4 кор. Хуже была освоена «Большая пойма». Среди водоразделов лучше всего использовался населением Пидьба-Волховский. На Тигодо-Тоспенском, местами заболоченном водоразделе население концентрировалось в трех местностях — по Тигоде и ее притокам, к востоку от Пелгорского болота, в верховьях р. Тосны. Большинство крестьянских хозяйств имело норму посева выше средней и достаточное количество сена. Даже деревни, расположенные среди водораздельных болот, имели высокий для Новгородской земли размер посева — до 4 кор. и более. Вообще многие заболоченные водоразделы в XV—XVI вв. были неплохо освоенными. Так, вокруг Тесово-Нетыльского болотного массива сложилась устойчивая система поселений, существующая до наших дней. Жители д. Заболотье (12 дв.) высевали 50 кор. ржи и ставили 200 коп. сена. Таких примеров, свидетельствующих
123
о широком освоении водораздельных пространств, можно привести много.
Все рассмотренные примеры относятся к Приильменской низменности — территории древнего освоения, где издавна складывался этнос ильменских славян. Но хорошо освоенными оказались в XV—XVI вв. и многие другие ландшафты Северо-Запада. К их числу следует отнести Ордовикское плато, где сформировалась густая система многолюдных поселений, жители которых, судя по писцовой книге Водской пятины, занимались разнообразным сельским хозяйством. Так, в с. Воиславе было 52 двора, а посев составлял 180 кор. В с. В руд было 35 дворов, которые сеяли 160 кор. зерна. Густо заселенными были берега р. Меты, где в XV в. формируются рядки. На Валдайской возвышенности хорошо освоенными были холмисто-грядовые местности (Демон, Марево, Шереховичи и др.), а также берега крупных и малых озер.
Слабо заселенными были северные погосты, расположенные в Обонежье. Отсутствие больших массивов земель, пригодных под пашню, способствовало образованию небольших населенных пунктов. Так, в Пелушском погосте на 109 деревень приходилось всего 115 дворов.90 Во многих деревнях высевалось не более 1 кор. ржи на двор. Очень образно охарактеризовал внешний вид такой местности С. Б. Веселовский, сравнив ее с леопардовой шкурой, на которой фоном был лес, а сельскохозяйственные земли — отдельными пятнами.91 Вообще малодворные деревни преобладали на Новгородской земле.
Всего на обширной Новгородской земле в середине XVI в. было около 40 тыс. поселений.92 В это время закончился длительный процесс формирования системы сельского расселения. Все наиболее удобные (или просто пригодные для пашни) местоположения были заняты.
Таким образом, период становления антропогенного фактора изменения ландшафтов исторически точно обозначен. Он начался в XI—XII вв. и закончился в XV—XVI вв. Конечно, мы прежде всего обратили внимание на развитие процесса антропогенного изменения ландшафтов «вширь». Что же касается глубины антропогенных преобразований, то нужно обратиться к данным об урожайности полей. А. Л. Шапиро, обстоятельно изучавший этот вопрос, пришел к выводу, что средняя урожайность ржи сам 4, овса — сам 3. Для северного Обонежья, по мнению автора, эти нормы должны быть понижены. Урожай ржи на подсеке оценивается в сам 10.93
Интересно, что в бассейне Рейна урожайность в среднем доходила до сам 3.5, сам 4, что свидетельствует, по нашему мнению, об одинаковой степени окультуривания земель.94
Поместные различия в степени сельскохозяйственного использования территории объясняются наряду с другими причинами и особенностями ландшафтов.
Бортничество было весьма развито на Древней Руси. Мед
124
и воск использовались как внутри страны, так и служили предметом внешней торговли. В договорных грамотах Новгорода с тверскими князьями значился пункт о посылке княжеского медовара в Ладогу. «А в Ладогу ти, княже слати осетрьник и медовара по грамоте отца твоего Ярослава».95 Значение воска как предмета внешней торговли хорошо показано в специальной «Договорной грамоте Новгорода с Ригой, Готским берегом и немецкими городами о торговле воском» (1342 г.).
В качестве бортных угодий в грамотах фигурируют борти, бортные леса. В таком же значении используются термины «бортная земля», «бортная вотчина», «бортной отвод».96 В документах под словом «борть» понимается обычно лесное угодье с пчелиными роями. Именно в таком смысле борть употребляется в грамотах при перечислении угодьев: «... и лес, и борти, и ловище на Ловати».97 В «Договорной грамоте Новгорода с Ливонским орденом о союзе» (1323 г-.) упоминаются «пчелиные борти».98 Иногда содержатся более подробные сведения о бортях. Пример из Купчей XIV в.: «... а по той земле и борть стародет и новодет...», т. е. деревья со старыми и новыми бортями."
Бортничество особенно было развито в южных районах Новгородского края (Деревская и Шелонская пятины, Псковская земля). В дальнейшем пчеловодство утрачивает такое большое значение, какое оно имело в Древней Руси, хотя и было распространено во многих уездах Новгородской губернии.
Лесной промысел
Лесной промысел всегда играл большую роль в жизни новгородского населения. Вся жизнь крестьянина была связана с лесом: пашня отвоевывалась от леса, жилища строили из древесины, скот пасли в лесу, там же устраивали борти, путики и т. п. Поэтому не случайно многие угодья имеют названия, образованные от слова «лес»: «страдомый лес», «лешая пашня», «лешебный лес» и т. п. Почти все сельскохозяйственные угодья вышли из «дикого» леса. «Дикие» коренные леса в актах обычно противопоставляются лесам пашенным. Пример: «... дал есми им пустого леса, а тот лес лежит от века не пахан».100 Идентичное ландшафтное значение имеют термины «старь лес», «матерой лес» («да и половина леса матерого»), лес «дичь» и т. п.101 Упоминание коренных лесов обычно связано с описанием границ земельных владений. Из отдельных типов леса чаще всего фигурируют боры, т. е. сосновые леса, приуроченные обычно к песчаным почвам. Пример: «... и рыбных ловель, и бору, и мхов, и поверстного лису».102 Слово «бор» нашло широкое отражение в топонимике населенных мест: д. Бор (Валдайский, Пестовский, Мошенский, Маревский и другие районы Новгородской обл.).
Помимо бора в грамотах фигурируют: лес «дрянь» (заболоченные типы лесов), согра (болотистая тайга на севере), едмище (лесная глушь) и др. В северных диалектах обычны моложа
125
(строевой еловый лес на возвышенности), черный лес (еловый), парма (елово-пихтовый лес с примесью лиственницы и кедра, встречается в восточных районах Европейского Севера) и др. Необходимо отметить большую ландшафтную емкость лесной народной терминологии. Не случайно она использовалась северными лесоводами (А. С. Рожковым, П. П. Серебренниковым, И. И. Гуторовичем и др.) для создания типологии лесов.103 Так, А. С. Рожков подчеркивал, что при лесоустроительных работах на севере придерживаются типов насаждений, большинство из которых издавна выделено населением и «окрещено своеобразными, часто весьма характерными названиями, обнимающими собой целую совокупность признаков, относящихся к топографии, почве, составу насаждения, способу его происхождения, технической пригодности произрастающих пород и проч.».104 Среди типов лесов фигурируют: еловые — «холм» (чистый ельник на возвышенности), «ровнядь» (лес с примесью березы на ровных участках, иногда с признаками заболачивания»), «лог» (лес вдоль ручьев и речек), «согра»; сосновые — «бор», «рада» (заболоченный лес) и др.
Древний Новгород, так же как и большинство поселений, был деревянным городом. Для строительства использовалась главным образом древесина ели и сосны. Однако фундаменты отдельных строений были сложены из толстых бревен лиственницы. Для строительства использовался также дуб. Фундаменты домов, опоры печей, плахи настила знаменитых новгородских мостовых изготовлялись из толстых стволов, возраст которых был около 200 лет. Дома возводились из 60—100-летних деревьев.105
Другие промыслы
Технические возможности в XII—XVI вв. были недостаточными для широкого использования полезных ископаемых. Большое хозяйственное значение имели выварка соли и выплавка железа сыродутным способом. Не вдаваясь в подробности развития этих промыслов, что является темой специального исследования, укажем на некоторые факты, свидетельствующие об их влиянии на природу. Характерно, что «соленые места», «соловарные места», «домницы» фигурируют в актовых материалах отдельных районов наравне с другими угодьями.
Соляные промыслы. Важнейшим районом древнего соляного промысла был г. Старая Русса. Начало развития промысла относится, по данным археологов, к XI в. Как показали раскопки, в слоях середины этого века имеется множество предметов, свидетельствующих о развитии солеварения: остатки цренов, солеваренные печи и др.106 Расцвета промысел соли достиг в XV—XVI вв.
Данные о поземе, содержащиеся в НПК, свидетельствуют о массовом развитии солеварения в Рогове, Песьем и Мининском концах Старой Руссы. Большинство солеварен были небольшими и обкладывались поземом в 1—2 размера соли. Количество работников колебалось в среднем от 2 до 10 человек на 1 солеварню.
126
О важности старорусских промыслов свидетельствует, в частности, тот факт, что в «Договорной грамоте короля польского и великого князя литовского Казимира IV с Великим Новгородом» (1470— 1471 гг.) доход определялся не только деньгами, но и солью. «А в Руси ти имати за проежжи суд, через год сорок рублев, а дер-жати ти десять варниц в Русе».107 После присоединения Русы к Москве великий князь также имел в городе свои дворы и получал позем не только деньгами, но и солью. Так, например, со своих дворов в Рогове конце он взимал 11 размеров соли.108 Много соли в качестве позема получали монастыри и церкви. Например, в Песьем конце было 206 монастырских и церковных дворов и 809 людей. Наряду с деньгами они давали 275 размеров соли.109
Подсчеты, проведенные исследователями, свидетельствуют о широком развитии промысла. Так, в 1625 г. в городе было 509 варниц и варничных мест.110 Посетивший в 1517 г. Старую Руссу известный путешественник С. Герберштейн отмечал: «Она (Старая Русса, — В. Ж.) имеет соленую реку, которую граждане задерживают широким рвом наподобие озера и оттуда проводят воду по каналам каждый себе в дом и вываривают соль».111 Таким образом, старорусский промысел представлял собой целую систему сооружений для солеварения, включающую источники или древние буровые скважины, магистральные солепроводы, трубы, проводящие рассол к отдельным солеварням, ямы для хранения рассола и т. п.
Соляной промысел был распространен и в других местах Новгородского края. Так, в Новой Руссе на р. Мшаге (Шелонская пятина) было 22 варницы.112 Известны варницы в'Прибеломорье, в частности в Унской губе. Из «Закладной Обросина» мы знаем о соленом колодце на р. Лодьме: «А цто есть на бору колодязь солонои, а тьи колодязь Федору и Лаврентею и Обросиму истьцис-тити, до в церен наставити, да пытати о варить по досугу».113 Солеварение было развито и в других районах Древней Руси, например в Соли Галицкой.
Древнее солеварение нанесло немалый урон лесам, так как развитие промысла сопровождалось потреблением большого количества древесины. На каждую солеварню шло не менее 1500 саженей дров в год. Лес доставлялся не только из ближних, но и из дальних погостов. Так, крестьяне Коломенского погоста отправляли бревна, пригодные для изготовления рассольных труб; жители Рамышевского и Чертицкого погостов снабжали промысел варничными ковшами, колесами, телегами, дровами; население Славитинского, Должинского, Снежского погостов привозили тес-драницу и другие материалы для крыш.114
В первую очередь вырубались приречные леса, удобные для лесосплава. В дальнейшем истребление лесов приняло настолько большие размеры, что государственное солеварение было закрыто. В 1805 г. по озерам Ладожскому, Онежскому и вокруг Ильменя совершил путешествие Н. Я. Озерецковский. Проезжая по южному Приильменью, он с горечью писал: «На варение сей соли истреб-
127
ляется необъятное множество лесу в такой стране, в которой он давно уже изведен». И, по мнению путешественника, правительство «со временем пожалеет о лесе».115
У нас нет сомнения в том, что именно в XV—XVI вв. южное Приильменье приобрело тот «лесостепной» облик, который мы можем наблюдать сейчас.
Добыча и выплавка железа. Добыча болотной железной руды и выплавка железа сыродутным способом были распространены во многих погостах Новгородского края. Документальные свидетельства промысла лучше всего сохранились в Водской и Шелон-ской пятинах. К числу районов концентрации промысла следует отнести местности, прилегающие к Финскому заливу, местности по Ловати, Порусьи, Поле и некоторые другие. В пределах северо-западной части Водской пятины в XV в. было более 200 домниц.116
Характерно, что в писцовых книгах домницы (печи для выплавки железа) причислены к угодьям, поэтому типичной является следующая запись: «А угодья в той волости 15 домниц, а руду копают на Красных горах».117
Если принять во внимание, что болотную руду пережигают на кострах, а потом плавят, можно себе представить, какое большое количество древесины использовалось на этом промысле.
Из других промыслов, распространенных в XII—XVI вв., следует назвать гончарный, добычу известняка, производство кирпича и некоторые другие.
Совершенно забыт в настоящее время жемчужный промысел. Первые сведения о новгородском жемчуге относятся еще к 1488 г. В этом году князь Иван III послал в подарок венгерскому королю Матиашу «... соболь черный, ноготки у него золотом окованы с жемчюги, 20 жемчюгов новгородских на всех ногтях, а жемчюги не малы и хороши и чисты».118
В конце XVI в. состоялся интересный разговор московского посла с персидским шахом, в котором, в частности, говорится: «Жемчуг, государь, ведется у государя нашего в земле на Двине на Холмогорах и в Великом Новгороде в реках».119
Судоходство. На Древней Руси реки играли большую роль как важные транспортные артерии. По Новгородской земле проходил путь «из варяг в греки», по рекам осуществлялась связь с «низовскими» землями, с отдельными погостами обширного Новгородского края, с новыми колонизуемыми районами Севера. Поэтому реки в актовых материалах в основном упоминаются в связи ^развитием торговли. Характерно, что отдельные физико-географические особенности рек оценивались современниками с точки зрения возможностей судоходства. Например, в «Проекте договорной грамоты Новгорода с Любеком и Готским берегом о торговле и суде» (1269 г.), в частности, говорится: «А приедут немцы и готы по Волхову к порту, то требовать им пороговых лоцманов без задержки, и сажать в свои корабли добрых людей и платить им как исстари было, но не больше».120 Таким образом, 128
в грамоте указан порожистый участок в долине Волхова, в районе Гостинополья. Нанимались лоцманы и для плавания по р. Неве. Проектом договорной грамоты предусмотрены плата лоцманам, места, где можно рубить мачтовый лес, и т. п. Важность невского водного пути подчеркивалась рядом договорных грамот Новгорода с Ригой, Любеком, Готским берегом.121
Большое значение имел путь по Мете, где также имелись пороги. По берегам реки возникли поселки лоцманов, «судоплат-цев» (плотников, ремонтировавших суда) и других жителей, которые кроме сельского Хозяйства обслуживали судоходство. Жители приречных поселений занимались также торговлей. Поэтому, видимо, не случайно подобные населенные пункты назывались рядками (зарождающимися городами); среди жителей рядков был высок процент непашенных людей. Нар. Мете рядки располагались преимущественно в верхнем течении. Среди крупных рядков выделяются Млевский, Березовый, Крупай, Рутино, Боровичи и др. Много рядков было в районе Мстинских порогов.122 На р. Ловати также были рядки — Сутоки, Налюги, Холм, Морево и др. Наиболее крупные рядки показаны на рис. 6. Следует подчеркнуть, что немало населения было занято на обслуживании древних волоков. Мы имеем в виду не только знаменитый волок, соединяющий верховья Меты и Тверды, в районе которого впоследствии возник г. Вышний Волочек, но и менее исследованные волоки, например волок из р. Мшаги (приток Шелони) в р. Лугу.123 Видимо, нелегким был древний «Серигерский путь», соединявший оз. Селигер с верховьями р. Явони.
Любопытно, что уже в эти древние времена было стремление преобразовывать естественные водные пути. Известно, что в 1133 г. житель г. Ладоги Иванко Павлович пытался связать р. Полу с р. Волгой (через оз. Стерж). В 1278 г. белозерский князь Глеб Василькович спрямил р. Сухону вблизи Кубенского озера. В XIV в. новгородские купцы пытались соединить Волгу (через оз. Селигер) с р. Шеберихой — притоком Полы.124
Таким образом, почти все реки Новгородского края использовались для судоходства. Характерно, что последующие «водяные коммуникации» создавались на месте древних путей. Многие старинные приречные рядки продолжали выполнять свои промышленные и торговые функции; некоторые из них превратились в города — Боровичи, Холм и др.
1	См., например: Никитин Ф. М. История экономического быта Великого Новгорода. М., 1893; Г н е в у ш е в А. М. Очерки экономической и социальной жизни сельского населения Новгородской области после присоединения Новгорода к Москве. Киев, 1915; Вернадский Н. Н. Новгород и Новгородская земля в XV в. М.; Л,, 1961; Аграрная история Северо-Западной России. Л., 1971 —1978; Я н и н В. Л. Новгородская феодальная вотчина. М., 1981 и др.
2	М е щ е р я к о в Ю. А. Молодые тектонические движения и эрозионно-аккумулятивные процессы северо-западной части Русской равнины. М., 1967, с. 20.
3	Соколов Н. Н. Геоморфологический очерк района оз. Ильмень. — В кн.: Матер, по псслед. р. Волхова и его бассейна. Л., 1926, вып. VII.
4	Ш н и т н и к о в А. В. Изменчивость общей увлажненности материков северного полушария. — Зап. Геогр. о-ва СССР, т. 16. Нов. сер., 1957.
9 В С. Жекулин
129
5	Шнитников А. В. Изменчивость трансгрессий и регрессий Балтики и Прибалтийских побережий в свете неравенства сил тяготения. — В кн.: Матер, к симпозиуму по истории озер Северо-Запада. Л. 1966.
6	Шнитников А. В. Изменчивость общей увлажненности..... с. 139.
7	Буч ин ск и й И. Е. Очерки климата Русской равнины в историческую эпоху. Л., 1954.
8	Пашуто В. Т. Голодные годы в Древней Руси. — В кн.: Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы, 1962. Минск, 1964.
9	Ж е к у л и н В. С. Обзор некоторых материалов по исторической географии Новгородского края в XII—XV вв. — Учен. зап. Новгород, пед. ин-та, 1966, т. VI.
10	Н и це н'ко А. А. Изменение естественной растительности Ленинградской области под воздействием человека. Л., 1961.
11	Там же, с. 6.
12	Там же.
13	Н е й ш т а д т М. И. Тесово-Нетыльское болото. — В кн.: Палеогеография и хронология плейстоцена. М., 1965.
14	М и н к II н а Ц. И. Опыт применения пыльцевого анализа к изучению динамики развития торфяной залежи. — Тр. конф, по спорово-пыльц. анализу. М., 1948; Б о г д а н о в с к а я-Г и е н э ф И. Д. Закономерности формирования сфагновых болот верхового типа. Л., 1969.
15	С а м м е т Э. Ю. Некоторые вопросы геологии и геоморфологии западной части Ленинградской области. Л., 1961.
16	Н п ц е н к о А. А. Изменение естественной растительности..., с. 7.
17	Там же.
18	X а н т у л е в А. А. Вопросы генезиса и агропроизводственной оценки почв Новгородской обл. — В кн.: Дерново-подзолистые почвы. Л., 1967.
19	Кры м И. Я. Почвенное районирование Псковской, области. — В кн.: Северо-Запад европейской части СССР. Л., 1972, вып. 8.
20	К и р и к о в С. В. Изменение животного мира...
21	Словарь названий жителей РСФСР. М., 1964, с. 28. В словаре использованы материалы древних актов, таможенных книг Московского государства XVIIb. и др.
22	ГВНиП, с. 236.
23	Н. А. Хотинскпй пишет: «Отмечается удивительное совпадение процесса распространения неолитических культур с сдвигами ландшафтных зон в северном направлении. В частности, выявляется довольно устойчивая связь неолитических племен с широколиственными лесами, обладающими высокой биологической продуктивностью» (цит. по: X о т и н с к и й Н. А. Ретроспективные и прогнозные аспекты проблемы: природа и человек в голоцене. — В кн.: Международная география ' 76. М., 1976, 1, с. 377).
24	С а в у к и н е н е Н. П., С е й б у т и с А. А. Основные фазы развития земледелия в Литве по палинологическим данным. — В кн.: Палинологические исследования в Прибалтике. Вильнюс, 1965.
25	В ее состав входили пятины: Вотьская — между реками Волховом и Лугой, Обонежская — в бассейне Онежского озера, Деревская — между реками Метой и Ловатью, Шелонская — в бассейне Шелони, Бежецкая — на восток и юго-восток от Деревской пятины. Из отдаленных волостей следует отметить Двинскую землю, или Заволочье, Пермскую землю, Печору, Югру, Тре. На особом положении находились города Псков, Торжок, Ржев, Великие Луки и др. (рис. 6).
26	Жители крупного поселка на Печоре — Усть-Цильмы — до настоящего времени считают себя новгородцами и бережно хранят песенную новгородскую традицию (см., например: Песни Печоры. М.; Л., 1963, с. 9).
27	С. Г. Струмилин считает, что урожаи на подсеке сильно преувеличены, но он не учитывает, что подсека в XIX—XX вв. была полуофициальной системой земледелия и данные об урожайности не в полной мере отражались в документах этого периода. Крестьяне имели возможность утаивать часть урожая, полученного с отдельных временных полей (см.: Струмилин С. Г. К истории земледельческого труда в России. — Вопросы экономики, 1949, № 2).
28	ГВНиП, №№ 99, 250, 282, 284, 287 и др.
29	Там же, №№ 134, 153, 274 и др.; АСЭИ, т. I, № 201.
30	ГВНиП, № 249, с. 267.
31	Словарь Академии Российской. СПб., 1794, ч. V, с. 965.
130
32	Озерецковски йН.Я. Путешествие на оз. Селигер Н. Озерецковского. СПб., 1817, с. 35.
33	НПК, т. III, с. 32.
34	НПГ, № 32, с. 72.
35	Гом и л е в с к и й В. И. С крайнего севера России. СПб., 1878.
36	П е т р о в В. И. Подсечное земледелие. Киев, 1968.
37	Третьяков П. Н. Подсечное земледелие в Восточной Европе. — Изв. Гос. акад, истории матер, культуры, 1932, т. XIV, вып. 1, с. 8.
38	ГВНиП, № 252, с. 263.
39	Рубинштейн Н. Л. Сельское хозяйство во второй половине XVIII в. (историко-экономический очерк). М., 1957, с. 346.
40	Милов Л. В. О роли переложных земель в русском земледелии второй половины XVIII в. — В кн.: Ежегодник по аграрной истории Восточной Европы, 1961. Рига, 1963.
41	В. П. Левашова считает, что неудобство подсеки (необходимость длительного запуска истощенной пашни под лес на 30 лет) вызвало переход к лесному перелогу, «при котором срок отдыха земли сокращается до 10—16 лет, но зато требовалась более тщательная расчистка под посев. Роль огня при лесном перелоге уменьшилась» (цит. по: Левашова В. П. Очерки по истории русской деревни X—XIII вв. М., 1956, с. 21). Условность подобного разделения понятий является очевидной.
42	Г о т ь е Ю. Замосковский край в XVII веке. М., 1906.
43	Прянишников Д. Н. Избр. соч. М.; Л., 1963.
44	ГАНО, ф. 98, оп. 3, д. 1800, л. 250.
45	Там же, л. 261.
46	Там же, л. 264.
47	ГАНО, ф. 98, оп. 3, д. 1787, л. 227.
48	Там же, л. 233.
49	Там же, л. 239.
50	Музей этногр. нар. СССР, секц. рукоп., ф. 7, on. 1, №№ 726—729.
51	ЦГИА, ф. 387, on. 1, д. 7080, л. 74, 75.
52	К и р ь я н о в А. В. История земледелия Новгородской земли X—XI вв. — Тр. Новгород, археолог, экспед., 1959, т. 2, с. 321.
53	Г р е к о в Б. Д. Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII в. М.; Л., 1946.
54	К о ч и н Г. Е. Сельское хозяйство на Руси конца XIII—начала XVI в. М.; Л., 1965.
55	ГВНиП, № 199, с. 231.
56	Там же, № 252, с. 269.
57	«А по тому заводу в мерой земли и в островах селищи» (ГВНиП, № 283, с. 289).
58	Пахотные земли на грядообразном возвышении. По 3. и В. Мурзаевым, «веретье, веретея, вереть, верея — возвышенная, сухая гряда среди болот, поймы, прибрежной низины» (Словарь местных географических терминов. М., 1959, с. 52). В АСЭИ: «веретея — непоемная, незаливаемая сухая гряда, возвышенность» (т. II, с. 675). По И. И. Срезневскому (1893—1912), веретея — участок земли (с. 244). В древних актах термин «веретея» встречается как в связи с местоположением пашни на возвышенности, так и без связи с формами рельефа. Примеры: «А взяша Олфери землю... на веретии по обе стороне горы ат в свои земли» (НПГ, № 9, с. 52). «Се купи... а в леей 2 поля — Высокое поле да Долгая веретея» (ГВНиП, № 241, с. 257).
59	ГВНиП, № 173, с. 122 и др.
60	АСЭИ, т. II, № 259, с. 172 и др.
61	В основном репа возделывалась на подсеках, но имеется упоминание репищ на мягких пахотных землях («... два репища орамици» — ГВНнП, № 151, с. 203). Ржище — ржаное поле. Пример: «... по ржищу по Китаеву» (Материалы для терминологического словаря Древней России/Сост. Г. Е. Кочин. М.; Л., 1937, с. 186). Овсищё — овсяное поле. Пример: «... орамая земля овсище уроцпще» (ГВНиП, № 155, с. 202). Слово «овсище» фигурирует в современных новгородских говорах наряду со словами «оржанище», «клеверище», «льнише», «яровище». Хмельники всегда указываются при перечислении угодий. Примеры: «... и пожни и хмельники»
9 4
131
(ГВНиП, № 121, с. 178), «... и ловища, и хмелище, и бортище» (там же, № 122, с. 180).
62	ГВНиП, № 105 с. 162.
63	Там же, № 174, с. 213.
64	Коч и н Г. Е. Сельское хозяйство на Руси..., с. 14.
65	Арциховс ки й А. В. Раскопки восточной части Дворища в Новгороде. — В кн.: Матер. Ин-та археол., М., 1949, № 11; Константинова Т. М. Археологические работы Новгородского музея в послевоенный период. — В кн.: Новгородский исторический сборник. Новгород, 1959, вып. 9.
66	ГВНиП, № 1, с. 10.
67	Там же, №№ 3, 7—10.
68	Там же, № 37, с. 65.
69	В грамотах упоминаются: «Семеновский наволок весь на броду», «пожня наволок» (ГВНиП, № 194, с. 228; № 155, с. 222; АСЭИ, т. Ill, № 252, с. 273 и др.) и т. п.
70	ГВНиП, № 79, с. 140.
71	Там же, № 122, с. 179.
72	Там же, № 348, с. 337.
73	Там же, № 241, с. 257.
74	ГВНиП, № 242, с. 258.
75	Там же, № 120, с. 177.
76	Там же, № 123, с. 133.
77	Там же, № 177, с. 217.
78	Там же, № 160, с. 206.
79	Там же, № 260, с. 268.
80	НПГ, № 26, с. 64.
81	«Се купи... и плоскую веретею, и починки свои, и чертежищи свои» (ГВНиП, № 249, с. 261).
82	Значения земельных терминов «ветша» и «перелог» в XV в. были близки по семантике. У В. И. Даля: «Ветошь... земля, требующая назема или отдыха». Пример: «... о межи через угол до ветши в сулицу» (НПГ, № 9, с. 52). Перелог — земля на отдыхе, иногда покрытая кустарником или лесом (многолетний перелог).
83	Котцы и колы — загородки на небольших реках с проходами, лабиринты из дранок, используемые для ловли рыбы. Пример из «Рядной» грамоты XV в. (Новгород): «А перевесища и котцища, а то им вопци» (ГВНиП, № 122, с. 180).
В качестве рыболовного угодья или поселка рыбаков встречается термин «исад». Пример из «Духовной Акилины...» (1417—1421 гг.): «Учиних рад... отцине своем и двору своему и., исаду своему...» (НПГ, № 33, с. 72—73).
84	Жекулин В. С. Географические сведения в Новгородских берестяных грамотах. — Изв. ВГО, 1966, № 5.
85	Арциховский А. В., Борковский В. И. Новгородские грамоты на бересте. Из раскопок 1953—1954 гг. М., 1958, с. 107.
86	Более подробно см.: Жекулин В. С. Историческая география ландшафтов....
87	Вопрос о размере коробья является предметом исследования. По мнению Е. И. Каменцева и Н. В. Устюгова, коробье приблизительно равнялось 7 пудам ржи (Русская метрология. М., 1965, с. 47).
88	Г н е в у ш е в А. М. Очерки экономической и социальной жизни сельского населения Новгородской области после присоединения Новгорода к Москве. Киев, 1915.
89	НПК, т. V, с. 414, 419.
90	Вернадский В. Н. Новгород и Новгородская земля в XV в. М.; Л., 1961.
91	Веселовский С. Б. Село и деревня в северо-восточной Руси XIV— XV вв. — Изв. ГАИМК, Л., 1936, вып. 139.
92	Д е г т я р е в А. Я. Сельские поселения Северо-Запада России. — В кн.:. Аграрная история северо-запада России XVI в. Л., 1978, с. 153.
93	Ш а п и р о А. Л. Урожайность и соотношение культур в посеве. — В кн.: Аграрная история северо-запада России. Вторая половина XV—начало XVI в. Л., 1971, с. 37.
94	Бессмертный Ю. Л. Некоторые данные по истории земледелия в бассейне Рейна в XII—XIII вв. — В кн.: Европа в средние века: экономика, политика, культура. М., 1972, с. 70—71.
132
95	ГВНиП, № 2, с. 10. См. также №№ 3, 6, 9, 10, 14, 15, 22.
96	АСЭИ, т.П, № 340, с. 338, с.377.
97	ГВНиП, № 80, с. 139 (1125—1137 гг.).
98	Там же, № 37, с. 65, 66.
99	НПГ, № 7, с. 51.
100	АСЭИ, т. I, с. 530.
101	Там же, с. 30.
102	ГВНиП, № 285, с. 286, 287.
103	Р о ж к о в А. Из удельных северных лесов. — Лесной журн., СПб., 1904, вып. 3—4; Серебренников П. П. Типы насаждений Вершинской лесной дачи. — Лесной журн., СПб., 1904, вып. 1—2; Г у т о р о в и ч И. И. Заметки северного лесничего. —Лесной журн., СПб., 1897, вып. 2, 5.
104	РожковА. Из удельных северных лесов, с. 661.
105	Колчин Б. А. Дендрохронология Новгорода. — Тр. Новгород, археол. экспед., 1963, т. III, с. 32.
106	Р а б и н о в и ч Г. С. Город соли — Старая Русса в конце XVI—середине XVIII вв. Л., 1973, с. 22.
107	ГВНиП, № 77, с. 129—132.
108	НПК, т. 5, с. 194.
109	Там же, с. 208.
110	Рабинович Г. С. Город соли — Старая Русса..., с. 27.
111	Гербер штейн С. Записки о московитских делах барона Герберштейна. СПб., 1908, с. 120.
112	НПК, т. 5, с. 33.
113	ГВНиП, № 197, с. 229.
114	В я з и н и н И. Н. Южное Приильменье. Новгород, 1963, с. 28, 29.
115	Озере цковский Н. Я- Путешествие по озерам Ладожскому, Онежскому и вокруг Ильменя. СПб., 1805, с. 500, 501.
116	К а ш и н В. Н. Крестьянская железоделательная промышленность на побережье Финского залива. Проблемы истории докапиталистического общества. М., 1935, № 4.
117	НПК, III, с. 500—501.
118	Карамзин Н. М. История государства Российского. СПб., 1817, т. VI, с. 164.
119	У х а н о в а И. Н. Новые данные об одном из северных промыслов. — В кн.: Доклады Отделения этнографии ГО СССР. Л., 1966, вып. 2, с. 49.
120	ГВНиП, № 31, с. 58, 59.
121	Там же, №№ 32—34.
122	Аграрная история Северо-Запада России. Вторая половина'XV—начало XVI в. Л., 1971, с. 118.
123	Полевое обследование, проведенное в 1981 г. автором совместное А. А. Григорьевым и С. Ф. Сушковым, показало, что р. Киба (приток Мшаги) близко подходит к р. Луге в районе куста деревень: Б. Волок, М. Волок, Б. Волочек, Ожогин Волочек. Можно предположить, что длина волока была здесь около 1 км. Современная мелиоративная сеть использует речки, по которым проходил Мшаго-Лужский путь.
124	Ильина Л., Г р а х о в А. Волхов. Л., 1980, с. 86.
133
Г л а в a V
ЛАНДШАФТНАЯ ДИФФЕРЕНЦИАЦИЯ ПРОЦЕССА ОСВОЕНИЯ ТЕРРИТОРИИ НОВГОРОДСКОГО КРАЯ В XVIII —НАЧАЛЕ XX В.
В предыдущей главе рассмотрены особенности становления антропогенного фактора развития и изменения ландшафтов Северо-Запада (XII—XVI вв.) Уже в это время наметилась ландшафтная дифференциация процесса освоения территории, причем в зависимости от характера природных ресурсов выделились в пределах ландшафтов как фоновые, так и специфические микрорайоны. В XVIII—начале XX в., с одной стороны, углублялась хозяйственная специализация отдельных районов, обусловленная как социально-экономическими, так и природными факторами, с другой — нивелировались хозяйственные различия в связи с тем, что отдельные промыслы утратили свое значение.
СЕЛЬСКОХОЗЯЙСТВЕННОЕ ЗЕМЛЕПОЛЬЗОВАНИЕ В XVIII—НАЧАЛЕ XX В.
Итак, основные особенности сельскохозяйственного землепользования сложились в Новгородском крае в XII — XV вв. в связи с повсеместным распространением трехпольной системы земледелия и деревенских поселений. Вплоть до Великой Октябрьской социалистической революции трехполье господствовало в малоземельном крестьянском хозяйстве. Таким образом, несмотря на определенный прогресс сельскохозяйственной технологии, изменений в землепользовании было немного. Остановимся вкратце на общих моментах этих изменений, памятуя о том, что детали землепользования будут освещены ниже в связи с характеристикой конкретных ландшафтов и округов.
Конец XVI и XVII вв. были, как указывалось выше, отмечены кризисными явлениями в экономике. Запустение земель являлось общим процессом, но наиболее сильно он проявился в Новгородском уезде. Писцами указываются перелоги и многочисленные пустоши, заросшие мелким лесом. Неблагополучное состояние экономики Новгородского края было обусловлено длительной Ливонской войной (1558—1583 гг.), разгромом Новгорода Иваном Грозным (1570 г.), польско-шведской интервенцией. В дальнейшем Петр I превращает Новгородский край в экономическую базу строительства новой столицы, и в XVIII в. наблюдается некоторый экономический подъем. Восстанавливаются прежние и расчищаются новые пахотные земли.
134
Таблица 5
Структура сельскохозяйственных угодий в 1798—1800 гг., в % (ЦГИА, ф. 380, он. 183, д. 48, л. 3)
Уезд	Пашни и поселения, в %	Сенокос, в % •	Леса, в %	Удобная земля, в %	Неудобная земля, в %	Всего, в дес.
Новгородский	10.76	4.70	65.99	81.45	18.55	1090921
Старорусский	18.10	3.77	58.76	80.63	19.37	885475
Крестецкий	13.31	2.49	75.10	85.10	10.26	861667
Валдайский	15.61	2.21	57.68	85.50	14.50	665516
Боровичский	17.81	1.51	70.95	90.30	9.70	912255
Тихвинский	5.05	0.85	77.20	83.10	16.90	1602996
Устюженский	11.09	1.98	62.38	75.45	24.55	1144536
Белозерский	6.53	1.02	72.48	80.03	19.97	1316919
Кирилловский	5.69	1.72	84.51	91.92	8.08	1249882
Всего	11.14	2.16	71.16	84.46	15.54	10451004
Из данных табл. 5, в частности, следует, что наибольшее количество пашни находилось в староосвоенных уездах губернии — Старорусском и Боровичском, наибольшее количество сенокосов было приурочено к Ильмень-Волховской пойме, восточные и северо-восточные уезды имели больше лесов, чем западные и центральные. Обращает на себя внимание и оценка земли современниками: большая часть территории оценивалась как удобная для сельского хозяйства.
Основными культурами являлись рожь, овес, ячмень, высевалось небольшое количество пшеницы, гречихи, гороха, чечевицы. Из технических культур возделывали лен и коноплю.1 Картофель появился в губернии с 1756 г., когда в Новгород были присланы 4 четверика картофеля. Картофель долго являлся огородным растением. В западных уездах он появился на полях в середине XIX в., а в восточных — еще позже.2
Сведения, содержащиеся в Военно-топографических описаниях Новгородской, Псковской, Санкт-Петербургской губерний, свидетельствуют о тщательной обработке земли. Под озимые хлеба пашут и боронят по 3 раза, а под яровые — по 2 раза. На полях делают борозды для стока воды. Землю удобряют навозом, золой, болотной тиной, семена перед посевом вымачивают в «навозном соке». В восточных уездах в качестве пахотного орудия применяется и косуля. Количество пашни увеличивается за счет расчистки «порослых» мест. Урожайность культур была различной, в среднем она колебалась от сам 3 до сам 5 (табл. 6).
Во второй половине XVIII в. на рожь и овес приходилось около 90% всего посева. Их площади особенно расширяются в 90-х годах XVIII в. Вместе с тем своего хлеба недоставало. Этот недостаток в целом по губернии составлял 1000—1300 четвертей.3
135
Таблица 6
Посев и сбор зерна по уездам, в четвертях (ЦГВИА, ф. ВУА, д. 18 883, л. 129)
Уезд	Посев	Жатва	Урожай
Новгородский	20.836	65.000	3—4
	45.000	135.236	2.5—4
Крестецкий	23.567	79.327	2.5—4
	63.635	191.218	2—5
Демянский	35.768	123.573	3-5
	75.654	225.175	2—3.5
Валдайский	28.885	84.536	2.5—4
	59.125	177.362	2—4
Боровичский	42.540	127.625	3—5
	84.126	265.702	2.5—4
Тихвинский	18.201	58.027	2—4
	36.101	107-539	2—3.5
Устюженский	37.720	141.983	2.5—5
	83.257	273.101	2.5—5
Череповецкий	40.736	167.065	3—6
	161.320	384.335	2-5
Кирилловский	17.850	54.830	2.5—4
	33.742	98.413	2—3
Белозерский	14.750	45.272	3—5
	29.321	87.545	2.5—4
Округа пахотных солдат Старорус-кого и Новгородского уездов	60.365	398.379	7
	153.769	740.521	
Вся губерния (средний посев, жатва и урожай)	341.318	1.318.702	3.5
	724.750	2.686.147	2.5—3.5
Примечания. 1. Верхняя цифра — озимые хлеба, нижняя — яровые. 2. Урожайность хлебов в «самах».
Начало XIX в. ознаменовалось освоением новых южных районов России. В связи с этим происходит обесценивание северных земель. Е. И. Индова, изучавшая крепостное хозяйство начала XIX в. семьи Воронцовых, имения которых располагались и в Новгородской губернии, отмечает, что земля на Северо-Западе утрачивает для Воронцовых свое значение.4 Они вырубали леса, сдавали землю в аренду. Средства, вырученные от коммерческих операций, использовались для покупки земель на юге. Помещиков привлекала идея экспортировать зерно за границу, которая могла быть реализована после открытия Одесского порта.
136
Таблица 7
Структура сельскохозяйственных угодий в 1904 г., в % (ГАНО, ф. 98, он. 3, д. 1921, л. 43)
Уезд	Пашни и усадьбы	Покосы	Уезд	Пашни и усадьбы	Покосы
Новгородский	10.4	22.7	Старорусский	22.8	22.2
Крестецкий	9.3	15.1	Демянский	18.1	26.1
Валдайский.	41.5	17.5	Боровичский	11.3	16.0
Примечание. Выделение Демянского уезда затрудняет сопоставление земельных площадей.
Стремлением получить аккордные урожаи хлеба следует объяснить использование подсеки в помещичьем хозяйстве. И. Пушкарев защищает помещиков, которые истребляют леса на подсеки: «Помещики после двух, трех хлебов обыкновенно запускают эти нови и лет через 15, много 20, лес на них вырастает новый».5
Все поля делились на ближние, хорошо удобряемые и ухоженные и дальние, которые нередко «после нескольких посевов без удобрения остаются, наконец, без всякого употребления».6 На ближнее поле вывозится на десятину 90 возов навоза (в возе 10 пудов).
Луговодством новгородские помещики занимались мало, их основное стремление сводилось к увеличению пашни. О крестьянском травосеянии в источниках мало сведений. Вместе с тем обращает на себя внимание изменение соотношения между пахотными и сенокосными угодьями в конце XIX в. по сравнению, с XVIII в.
Увеличение покосов произошло за счет более полного использования так называемых удобных земель, т. е. главным образом в связи с расчисткой лесов и кустарников. Размер пашни остался приблизительно прежним (табл. 7). В конце XIX в. наблюдалось некоторое уменьшение размера посева озимой ржи — главной продовольственной культуры дореволюционной. России (табл. 8). Это свидетельствует не о сокращении посевных площадей, а об изменении землепользования, заключающемся главным образом в резком увеличении посадки картофеля.
Напомним, что в начале века посадка картофеля занимала незначительную площадь. В конце XIX в. на первом месте по размеру посева находился овес, на втором — рожь, на третьем — картофель. Остальные культуры сильно уступали первым трем по площади. Характерно, что пшеница, которая на заре пашенного земледелия занимала большие площади, сохранилась только в Демянском уезде (табл. 9).
Огородничество не имело товарного значения. По существу огородным растением являлась конопля, которая высевалась вблизи изб на хорошо удобренных почвах.7 Садоводство было мало
137
Таблица 8
Данные о посевах ржи за 1846 и 1888 гг., в четвертях
(ЦГВИА, ф. ВУА, д. 18 883, л. 129;
ГАНО, ф. 98, он. 3, д. 189, л. 4)
Уезд	1846 г.	1888 г.
Новгородский Крестецкпй Демянский Валдайский Боровичский Старорусский Округа пахотных солдат Новгородского и Старорусского. уездов	20836 23577 35768 28885 42540 60365	34863 24309 20673 15073 31244 58107
Всего	212061	184269
Таблица 9
Данные о посевах за 1888 г., в четвертях (ГАНО, ф. 98, оп. 3, д. 189, л. 27)
Уезд	Пшеница озимая	Пшеница яровая	Овес	Ячмень	Гречиха	Остальные яровые хлеба	Картофель
Новгородский			35	68013	2576	88	1376	33968
Старорусский	7	4	124075	3657	77	3659	29104
Крестецкпй	—.	—	53205	1032	375	1317	13111
Демянский	285	—	44276	1938	453	1837	16366
Валдайский-	—	22	30109	3430	1263	527	14768
Примечание. Данные о посевах ржи см. в табл. 8.
распространено среди крестьян губернии. Особенно большое развитие льноводство- получило в Старорусском уезде.
В сельском хозяйстве наиболее интенсивно земли использовали крестьяне. На их пашни приходилось 34% от всех земель. Особенно большую запашку имели крестьяне Старорусского уезда — 51.5%. Дворяне и другие частные владельцы мало занимались сельским хозяйством. На пашни в их владениях приходилось лишь 2.4%, на покосы — 5.7% земель.8
В дальнейшем принципиальных изменений в характере землепользования не происходило. Имело место только некоторое перераспределение площадей, занятых под отдельные культуры. Так, например, в 1912 г. на первое место по размеру посева вышла рожь. Ею было засеяно в целом по губернии 15 169 921 дес., под овсом в это время было занято 244 057 дес.9
138
Увеличение удельного веса животноводства в сельском хозяйстве требовало расширения кормовой базы. Так, например, в 1875 г. в губернии насчитывалось 205 210 лошадей и 379 855 голов рогатого скота, в 1912 г. эти цифры соответственно увеличились до 284 312 и 572 553.10 Больше всего крупного рогатого скота было в Старорусском и Боровичском уездах, меньше всего — в Крестец-ком, Устюженском и Белозерском. По всей территории губернии травосеянием в 1912 г. занимались жители 95 селений, большая часть которых располагалась в Новгородском (32 селения), Крестецком и Боровичском уездах.
В целом общий уровень развития сельского хозяйства в предреволюционное время был низким. Пятая часть крестьянских хозяйств не имела сельскохозяйственных орудий. В среднем на 100 хозяйств приходилось 53 плуга, 5 борон, 2 молотилки, 4 веялки; на 1000 дворов имелось всего 7 косилок и по одной жатке и сеялке. В условиях крестьянского малоземелья (13 тыс. дворов имели около 1 дес. земли) господствовала чересполосица, что затрудняло рациональное землепользование. Около 45% всех земель в 1917 г. принадлежало царской фамилии, помещикам, церкви. Среди крестьянских хозяйств 26% не имели лошадей, 35% были малосемейными, 34% не имели коров и другого скота.11
Таким образом, в течение длительного исторического времени на Новгородской земле складывалась система землепользования, приспособленная к нуждам малоземельного крестьянства, живущего преимущественно в небольших деревнях, образовавшихся в связи с распространением трехпольного пашенного земледелия. Классифицируя антропогенные геокомплексы, необходимо учитывать исторически сложившиеся типы сельскохозяйственных угодий. Преемственность в их использовании является характерной чертой истории сельскохозяйственных земель, особенно в староос-военных районах страны. Следовательно, сельскохозяйственное землепользование оказало чрезвычайно большое влияние на ландшафты.
ЛЕСНОЙ ПРОМЫСЕЛ
В XVIII—XIX вв. лесной промысел интенсивно развивался. В течение длительного времени население края не испытывало недостатка в лесе. Беспокойство по этому поводу впервые проявляется в XVIII в. В «Экономических примечаниях» всегда содержится пункт о качестве леса, причем очень часто указывается на недостаток строевого леса.
В Топографических описаниях отмечается, что население многих уездов занято продажей леса на дрова и строительство.12 М. Чулков приводит сведения о количестве плотов, поступивших с разных рек Новгородской губернии, которые косвенно характеризуют развитие лесного промысла. Так, с рек Тигоды, Пчевжи, Оскуя поступил 1141 плот из сосновых бревен, со Свири и Паши — 733 плота, с Вишеры — 101 плот. Дубовый лес (308 плотов) полу
139
чен в 1777 г. только из Осташкова, Холма и Великих Лук.13 Сплава строевого леса по остальным рекам практически не было.
Много леса в XVIII в. использовалось для солеваренного промысла (Старорусский уезд), винокуренного завода (Устюжен-ский уезд), изготовления деревянной посуды, телег и других предметов домашнего обихода. Много леса шло на строительство судов.14 По данным М. Чулкова, на продажу в 1777 г. поступило из Новгорода 117 судов (барок, полубарок, водовиков, лодок), из Приильменья — 221, с Тихвина — 158, с берегов Меты — 428, с Осташкова, Холма и Великих Лук — 431, из Старой Руссы — 186 судов и т. д.15 Барок, имеющих наибольшее водоизмещение по сравнению с другими судами, больше всего изготовлялось на берегах Меты, особенно в районе знаменитых Боровичских порогов (Потерпелицы, Боровичи и др.) (табл. 10).
Пытаясь сохранить лес, правительство неоднократно издавало указы, запрещающие применение топорного леса на «судовое и домовое строение». Усиленно предписывалось использовать в различных целях, в том числе и в судостроении, только пильный лес.16 Для этого поощрялось строительство пильных мельниц. В 1791 г. в губернии насчитывалось 16 пильных мельниц: в Устюжском уезде — 4, в Тихвинском, Боровичском и Крестецком — по 3, в Новгородском — 2, в Старорусском — 1, в других уездах мельниц не было.17
Таким образом, пильных мельниц было мало, а потребность в судах — большая. Напомним, что по территории губернии проходил знаменитый Вышневолоцкий водный путь, соединявший Санкт-Петербург с центральными районами России. Поэтому правительственные запрещения на изготовление топорных судов практически не выполнялись.
Со второй половины XIX в. лесная промышленность быстро развивается. Крупнейшим потребителем новгородских лесоматериалов являлся Санкт-Петербург. Лес сплавляли по рекам. О масштабе сплава дает представление табл. 11.
В 90-е годы в Санкт-Петербург по Волхову ежегодно сплавлялось до 1.5 млн бревен и свыше 335 тыс. саж. дров.18
Отношение к лесам, особенно частновладельческим, было хищническое. Запущенность лесного хозяйства в губернии отмечалась уже в первой половине XIX в. «Почти вся Новгородская губерния покрыта лесом: но большая часть онаго есть не что иное, как высокий и частый кустарник, лесов же строевых и дровяных в губернии находится 3 210 257 дес.», — пишет автор «Обозрения». Он же указывает, что рубка лесов производится без разделения на лесосеки, беспорядочно, «помещики жгут их беспощадно».19 В ряде уездов (Белозерском, Кирилловском) лес переводят в связи с гонкой дёгтя и смолы. Продолжается использование леса на постройку судов, причем центр судостроения формируется в восточных уездах (Череповецкий, Тихвинский), где ежегодно изготовляется до 800 судов.20 Это объясняется развитием судоходства на
140
Таблица 10
Развитие судостроения в Новгородской губернии п 1701 г (АЛОИИ СССР, кол. 115, д'. 392)
Уезд	Сколько в год построено					Итого
	барок	полубарок	лодок больших	лодок малых	всего судов	на сколько рублей
Крестецкий	41								41	125
Старорусский	265	30	6	120	475	29265
Валдайский	19	7	—	—	26	—
Боровичский	75	37	30	23	135	5526
Тихвинский	75	26	—	—	101	3730
Устюженский	—	—	1000	800	1800	2640
Белозерский	80	95	—	55	230	3915
Кирилловский	364	22	50	30	466	30060
Череповской	375	10	—	230	615	38210
Таблица 11
Размеры ежегодного сплава леса (по: Военно-статистическое обозрение Российской империи, 1849, с. 127)
Уезд
Число бревен строевого леса
Число сажен дров
Кирилловский Белозерский Череповецкий
Устюженский
Тихвинский Боровичский Валдайский Крестецкий Демянский
До 30000
» 47000
» 55000
» 10000
» 145000
» 154000 (доски)
» 317000
» 65000
» 16000
» 29500
» 36150
» 152800 (доски)
До 2000
» 1000
» 4500
» 2000
» 16000 (на лучину)
»	500
» 98000
» 40000
» 8000
» 95000
» 53100
» 18500 (хворост)
Всего
До 1000450 (бревна)
306800 (доски)
304100 (дрова)
34500 (хворост и лучина)
новой Мариинской системе, более удобной для судовождения, нежели Вышневолоцкий водный путь.
Хищническое лесопользование подчеркивается нерациональным распределением по территории губернии в XIX в. лесопильных предприятий. Как видно из данных табл. 12, наиболее мощные
141
Таблица 12
Соотношение между лесистостью уездов, числом лесопилен и их сравнительной мощностью (по: Абульханов, 1967)
Уезд	Лесопокрытая площадь, в %	Число лесопилен	Сумма производства, в тыс. руб.
Крестецкпй	65	4	204
Боровичский	63	2	10
Валдайский	58	5	75
Новгородский	51	3	435
Демянский	46	—	—
Старорусский	35	8	675
предприятия были сконцентрированы в Старорусском и Новгородском уездах, отличающихся от других меньшей лесистостью.
В середине XIX в. развиваются отрасли промышленности, связанные с использованием древесины, — бумажная, спичечная, скипидарное производство. Более половины всей продукции деревообрабатывающей промышленности до революции составляли пиломатериалы, 25% — спички, 18% — фанера. Пиломатериалов в 1913 г. было произведено 134 тыс. м3. Наиболее крупными предприятиями являлись заводы Стюарта и Канцеленбогена в Новгороде (по 120рабочих), заводы товарищества Шеляпина (130 рабочих) и Браслова (100 рабочих) в Старорусском р-не. Спичечные фабрики концентрировались в районе Чудова. Всего было 7 фабрик, на которых работали 3161 рабочий. Производством фанеры занимались 3 фабрики: в Старой Руссе (800 рабочих) и в пос. Парахино (292 рабочих). В 1913 г. производство бумаги в губернии составляло 17.3 тыс. т. Всего было 6 бумажных, 3 картонных и 2 фабрики по производству древесной массы. Большинство предприятий этой отрасли концентрировалось в пос. Парахино и в Бельгии.21
Большая часть предприятий лесной промышленности до революции размещалась по рекам и вдоль железной дороги. Необходимо подчеркнуть большое значение лесного промысла в экономике Новгородского края, уступающего первое место только сельскому хозяйству.
ОХОТА И РЫБОЛОВСТВО
В Топографических описаниях Новгородской, Псковской и Санкт-Петербургской губерний отсутствуют сведения об охоте. Основное внимание в этих районах уделялось земледелию и скотоводству. В Топографическом описании Вологодского наместниче ства охотничий промысел отмечается в Тотемском и особенно в Яренском уездах.22
142
В середине XIX в. охотничий промысел в Новгородской губернии был больше всего распространен в Кирилловском и Демянском уездах и в меньшей степени — в Крестецком и Тихвинском. В Кирилловском уезде было 650 охотников, выручка от охоты составляла 10 000 руб. серебром. В Демянском уезде ежегодно промышляли до 150 лисиц, 100 куниц, 550 белок, 3500 зайцев, 50 медведей, 65 волков.23 Вероятно, довольно много дичи добывалось в Новгородском уезде, поскольку промышленники отвозили ее в Петербург возами зимой и лодками — летом.24 Особенно много дичи промышляли в дельте Ловати. В целом, конечно, товарное значение охоты в губернии было небольшим. Крестьяне занимались промыслом для собственного употребления, а помещики — в спортивных целях.
В Топографических описаниях прямых сведений о рыбной ловле немного, зато везде перечисляются промысловые виды рыб, что само по себе служит указанием на промысел. Вообще на протяжении всей истории жители приильменских и многих волховских деревень занимались товарной рыбной ловлей, в селениях других районов рыбу использовали преимущественно для собственных нужд.
В начале XIX в. рыбу ловили на 12 реках, 3 больших и 55 средних озерах. «Лучшими» рыбами считались осетры, стерляди, лососи, судаки, лещи, щуки, белая рыбица. Всего в 1804 г. было выловлено 875 тыс. пудов и 700 возов рыбы, причем «на промысел сей издерживается до 300 тыс. рублей, а выручается вдвое». Рыба вывозится в Петербург, Москву, в Тверскую, Псковскую, Ярославскую и другие губернии.25
Статистические сведения о рыбном промысле не отличались большой точностью. И. Кучин указывает, что, по «скромному расчету Н. Я- Данилевского», доходность озер Ильменя, Белого и Воже в 70-х годах XIX в. составляла 380 тыс. рублей. В связи с развитием промысла в конце столетия доходность этих водоемов увеличилась в 2 раза.26 Развитию промысла способствовало улучшение сбыта рыбы (новые дороги), открытие новых рынков сбыта (например, г. Варшава), увеличение населения и др.
ОСОБЕННОСТИ ОСВОЕНИЯ ПРИРОДНЫХ округов И ЛАНДШАФТОВ
Ильмень-Лужский природный округ
В округе господствуют природные комплексы низменных моренных и озерно-ледниковых равнин, сложенных преимущественно валунными, иногда карбонатными суглинками, а также песками и супесями. Территория издавна хорошо освоена человеком, о чем, в частности, свидетельствуют писцовые книги Шелон-ской пятины.
Южно-Приильменский ландшафт представлен низменной, хорошо и умеренно дренированной равниной с дерново-карбонат-
143
ними и дерново-слабо- и среднеподзолистыми почвами. В начале XVIII в. пахотные земли ландшафта классифицировались как «середние» и реже «худые».
Изучение бывших земельных владений А. В. Кикина показало, что в начале рассматриваемого периода многие запустелые земли стали распахиваться и превращаться в деревенские поселения (например, деревни Ионово, Ручей). С другой стороны, некоторые деревни XVI в. еще оставались пустошами в начале XVIII в. — Валтошино, Деревик, Бахматово, Конопли, Речка, Панютино и др. Всего таких деревень было 24. Большая часть пустошей обрабатывалась «наездом» крестьянами соседних деревень. На вновь расчищаемые земли указывают «нивки», отмеченные в ряде землевладений. Например, земли старинного поселка рыболовов и земледельцев на оз. Ильмень — Ужинского рядка — включали «пашни паханые и с нивками, которые вновь расчищены промеж болот, 78 дес., а четные пашни 156 чети, сена меж поль 700 копен...».27
В конце XVIII—начале XIX в. ландшафт в целом был хорошо освоен человеком. Полностью окультуренной являлась территория, прилегающая на севере к оз. Ильмень (рис. 7). Здесь располагалось много сравнительно крупных по числу дворов селений: Горцы—100, Коростынь— 106, Б. Витонь — 83, М. Витонь — 61, Борисово — 83, Буреги — 53 и др.28
Большая часть земель использовалась под пашню. Пойменные сенокосы располагались по берегам Тулебельского залива Ильменя и в устье Шелони. Преобладали суходольные (межпольные) сенокосы. О соотношении земельных угодий свидетельствуют данные по д. Устреки (23 дв., 40 людей мужского пола — л. м. п.): усадьбы и пашни — 92 дес., покосы — 30 дес., лес — 8 дес., неудобной земли — 5 дес.29
Хорошо освоенной являлась также юго-западная (пришелон-ская) часть ландшафта. На остальной территории преобладали сильно измененные и измененные комплексы.
Необходимо подчеркнуть древний возраст освоения территории ландшафта и преемственность в землепользовании. Например, сад в с, Коростынь непрерывно существует на одном месте не менее 5—6 веков.
Пришелонский ландшафт представлен низменной песчаной и супесчаной озерно-ледниковой равниной. Его природа сильно изменена человеком. На берегах р. Шелони было густое население, «сосредоточенное в больших деревнях». Посад Сольцы насчитывал 5 каменных и 350 деревянных домов, Мусц'ы — 77 дворов, Забо-ровье — 50 дворов, ямщицкое село Мшага — 205 дворов.30 Хорошо была освоена также правобережная часть ландшафта, где многочисленные поселения приурочены к мелким рекам — притокам р. Шелони. Левобережье в целом было освоено хуже.
Население ландшафта успешно занималось хлебопашеством. Урожай ржи «на самых лучших черноземных местах» был сам 6, пшеницы — сам 7, гороха — сам 10. Жители продавали хлеб и лен, отвозя их в Санкт-Петербург и Псков.31 Поля тщательно обрабаты-
144
Рис. 7. Освоенность ландшафтов Ильмень-Лужского округа в XVIII в. (фрагмент карты Новгородской обл.).
Комплексы: 1 — окультуренные, 2 — сильно измененные, 3 — измененные, 4 — приречные окультуренные, 5 — слабо измененные и неизмененные. Границы: штрихпунктирная линия — ландшафтных округов, сплошная — ландшафтов, штриховая — микрорайонов. Ландшафтные округа: / — Ильмень-Луж-ский, 11 — Ильмень-Ловатьский, 111 — Ильмень-Волховский. Ландшафты: А — Южно-Приильменский, Б — Пришелонский, В — Западно-Ильменский. Микрорайоны: а — Коростынско-Буряжский, б —Прише-лонский, в — Болотовский, г — Должинский, д—Нижне-Шелонский, е—Средне-Шелонский, ж — Верхне-Мшагский, з — Лужско-Шелонский, и — Прилужский, к — Поозерье.
вались: «Пашут под рожь 3 раза, под яровой — 2 раза, под ячмень и льняное семя — по 3 раза».32
Леса, особенно строевого, не хватало и поэтому его приходилось покупать в других уездах. Правда, это в большей степени
10 В. С. Жекулин
145
относится к той части ландшафта, которая расположена в современных пределах Псковской обл. Среди лесов было немало насаждений из широколиственных пород. Леса из клена, вяза, ильма, ясеня, малорослой липы указывались для района Свинорда.33
Западно-Ильменский ландшафт протягивается от Поозерья на востоке до р. Луги на западе. Он преимущественно сформировался на слабо дренированной моренной равнине, сложенной валунным, местами карбонатным суглинком.
Ландшафт был освоен неравномерно. Окультуренные геокомплексы располагались по р. Мшаге, где селения находились на расстоянии 2—3 км друг от друга, рекам Сабе и Луге. Сравнение заселенности территории в XVI и XVIII вв. показало, что основная система поселений сохранилась прежней. Забегая вперед, отметим, что и в настоящее время указанные территории являются хорошо окультуренными. Например, местность в верховьях р. Мшаги имеет 100-процентную освоенность. Большинство поселений существует до настоящего времени.
Восточная часть ландшафта была (и остается до сих пор) хуже освоенной, чем западная. Здесь были распространены слабо измененные комплексы с преобладанием болот и заболоченных лесов. Например, на водоразделе рек Видогощь и Луга преобладали пустоши, занятые главным образом лесами. Соотношение различных типов земель в пустошах показано в табл. 13. Подобное соотношение между угодьями характерно и для других пустошей этой части ландшафта.
Подробное изучение карт угодий показало, что все более или менее пригодные урочища использовались человеком. Даже на небольших «островках» среди болот располагались малодвор-ные деревни, ведущие нормальное крестьянское хозяйство.
Земли ландшафта оценивались как хорошие или реже как удовлетворительные. Например, земли с. Медведь рассматривались как «иловатые с песком и каменьем, хлеба и травы хороши, лес дровяной, местами и строевой».34 На р. Луге хорошие земли указывались в районе д. Хрипцы («земля песчаная, хлеба и травы изрядны, лес дровяной»).35
Соотношение между угодьями в различных деревнях видно из данных табл. 14.
Обращает на себя внимание сравнительно небольшой процент неудобных земель, хорошая обеспеченность покосами водораздельных и некоторых прилужских деревень. В целом земледелие в ландшафте было развито неплохо. Излишки хлеба вывозили в Санкт-Петербург, а лен — в Нарву.36 Урожаи ржи были сам 4, сам 5, других культур — сам 3, сам 4. Землю удобряли навозом, золой, болотной тиной.
Среди лесов преобладали вторичные насаждения. Указаний на «строевой» лес немного. В районе с. Медведь были распространены леса из широколиственных пород — вяза, клена, ильма, ясеня, липы.37
В XIX в. территория округа входила в состав Старорусского
146
Таблица 13
Сведения о пустошах, в дес., округленно (ЦГАДА, ф. 1355, д. 870, л. 69)
Пустошь	Пашни	Покосы	Лес
Трубенина	21	14	784
Сидорова	18	13	1073
Веретел	46	40	983
Филипповичи	41	20	1092
Таблица 14
Структура сельскохозяйственных угодий в различных частях Западно-Ильменского ландшафта, в дес., округленно
(ЦГАДА, ф. 1355, д. 870, л. 68, 75, 77, 102)
Селение.	Дворы	л. м. п.	Усадьбы	Пашни	Пркосы	Лес	Неудобная земля	Всего
С. Медведь с дерев-	405	2109	По р. 306	Мшаге 8550	451	20627	14543	44477
ИЯМИ Скачелп	46	120	Прилу 17	жские 773	187	3652	75	4704
Хрипцы	8	12	3	150	8	318	56	535
Воронине	16	77	12	396	126	169	13	716
Видогощ	10	В 35	одораз 3	цельны 22	е 350	5462	18	5855
Б. Видогощ	20	50	5	127	50	1789	158	2129
Середогощ	4	17	1	67	13	1400	69	1550
Примечание. Во всех аналогичных таблицах в графе «Всего» даны округленные цифры с учетом саженей, не отраженных в других графах.
и Новгородского уёздов. Здесь была наибольшая в губернии плотность населения — 21—23 человека на 1 кв. версту. Население занималось преимущественно сельским хозяйством. Городов в его пределах не было.
Хорошо освоенными оставались Южно-Приильменский и При-шелонский ландшафты.
В северной части Южно-Приильменского ландшафта леса занимали около 10% территории, причем преобладали мелколесье и кустарники. Интересно, что примерно такую же лесистость имела и юго-западная часть ландшафта (Славитинская волость, которая в XVIII в. была хуже освоенной). Больше всего лесов (35—38%) было в Виленской и Ратицкой волостях, расположенных соответст-
10=
147
венно в бассейнах Переходы и Колошки. Средняя лесистость ландшафта в это время — 23%.
Наиболее крупные населенные пункты с числом жителей 230— 250 человек располагались в северной части ландшафта.
В наиболее лесистых волостях на 1 деревню приходилось в среднем 95 человек. Под пашню использовалось 55% земли, что свидетельствует об интенсивном землепользовании в этом районе. Кроме овса и ржи возделывались ячмень, лен, картофель. Любопытно, что крестьяне Городецкой волости занимались травосеянием, причем первыми стали сеять тимофеевку жители с. Городцы. В дальнейшем их примеру последовали крестьяне окрестных селений. Траву сеяли на пустошных местах. Полосы, занятые тимофеевкой, включались в структуру трехпольного севооборота.38
Хорошая освоенность Южно-Приильменского и Пришелон-ского ландшафтов подчеркивалась авторами оценочных земских материалов: «В этих волостях сеют лен в больших размерах, и тем больше, чем селения ближе к Порховскому уезду. Почва суглинок, затем серая и подзол с преобладанием первой. Местность здесь ровная и, за исключением первых трех волостей (Любытинской, Доворецкой, Ратицкой, — В, Ж-), безлесная, носит почти степной характер. Покосы главным образом полевые, пустошных немного».39
Таким образом, в Южно-Приильменском ландшафте преобладали окультуренные и сильно измененные комплексы. Освоенность территории в XIX в. была примерно идентична современной (около 70%).
Природа Пришелонского ландшафта, особенно его южной части, была также сильно изменена человеком. Преобладали мелколиственные леса из березы, осины, ольхи. 45% всей земли приходилось на пашни и усадьбы, около 30% — на покосы. Значительная часть населения ландшафта проживала в крупных деревнях, расположенных по р. Шелони.
Территория Западно-Ильменского ландшафта была обжита весьма неравномерно. Наилучшую освоенность имели прилужские 20Л0сти — Косицкая и Самокражская, расположенные в пределах современного БатСДкого р-на. Здесь преобладали смешанные леса с господством ели. Дубовые леса к этому времени были вырубленьг Известно, что для изготовления полозьев для саней лес выписывался йз Нижегородской губернии. Кроме саней изготавливали деревянную посуду, грабли и занимались другими промыслами.
Хорошо освоенной была местность по р. Мшаге. Население вМедведской волости проживало в самых крупных для ландшафта селениях — число жителей в них составляло в среднем 348 человек. Остальная территория ландшафта была осйЪена значительно хуже. Так, лесистость в северо-восточных волостях всюДУ превышала 50%, а пашни составляли около 11% от общей пл*?щаДи-148
Таблица 15
Структура сельскохозяйственных угодий в ландшафтах Ильмень-Лужского округа в XIX в. (по земским материалам 1891 г.), в %
Волость	Усадьбы и пашни	Покосы	Лес
Южно-Приильменский ландшафт			
Коростынская	62.1	23.9	10.6
Виленская	39.3	20.3	38.9
Подгощская	46.7	37.0	13.0
Городецкая	45.6	26.9	21.2
Высоцкая	46.6	27.8	24.3
Славитинская	24.9	18.0	9.3
Должинская	32.5	20.0	19.8
Пришелонский ландшафт
Любинская	44.4	29.2	25.8
Доворецкая	47.4	27.0	23.6
Шимская	22.7	40.6	29.9
Западно-Ильменский ландшафт
Косицкая	16.4	32.6	37.7
Самокражская	16.7	36.5	31.6
Медведская	19.6	35.4	17.5
Трясовская	9.9	34.3	42.0
Троицкая	10.8	26.0	49.3
Черновская	10.4	32.9	43.2
Примечание. В леса включены кустарники и выгоны. Здесь и
, далее в аналогичных таблицах учтены только удобные земли.
Среди лесов преобладали мелколиственные насаждения. Строевых лесов не было.
Таким образом, окультуренные комплексы образовывали более или менее большие массивы только по рекам Луге и Мшаге, долины которых были освоены человеком с давних пор. На остальной территории они имели мозаичное распространение.
Изданных табл. 15 можно сделать следующие выводы: во-первых, структура сельскохозяйственных угодий в XIX в. претерпела в некоторых волостях (Подгощской, Городецкой, Косицкой, Чер-новской и др.) существенные изменения. Сущность перестройки заключается в уменьшении площади, занятой лесом, и увеличении покосных угодий. Во-вторых, сравнение освоенности волостей, площади которых являются идентичными, свидетельствует о значительном увеличении территории, занятой окультуренными комплексами, в Западно-Ильменском ландшафте (Косицкая, Самокраж-ская, Медведская, Черновская волости).
Ильмень-Ловатьский природный округ
В округе наибольшую площадь занимают 3 ландшафта: Нижне-Ловатьский низменный на озерно-ледниковых песках и супесях,
149
Рис. 8. Освоенность территории Новгородского края в XVIII в. (по материалам Генерального межевания).
1 — окультуренные комплексы, 2 — сильно измененные, 3 — измененные с водораздельным и долинным освоением, 4 — измененные преимущественно с долинным освоением, 5 — слабо измененные комплексы.
Средне-Ловатьский низменный на моренных глинах и суглинках и Холмский низменный на озерно-ледниковых песках и супесях. Кроме того, особый комплекс образуют обширная дельта Ловати и прилегающее к ней ильменское Приозерье (рис. 8).
В округе преобладал приречный тип освоения. Среди водоразделов лучшую освоенность имели территории между реками Снежа—Холынья и Холынья—Полисть. Обращает на себя внимание хорошая освоенность комплексов, расположенных по мелким речкам и ручьям в западной части округа (Средне-Ловатьский ландшафт).
На севере центром освоения являлся г. Старая Русса, на юге — старинный русский город Холм.
Земли округа большей частью определялись как «посредственные» («серопещаные» и «иловатые»). Преобладали малодворные селения, состоящие из 3—10 дворов. Об особенностях землепользования в Холмском ландшафте свидетельствуют данные табл. 16.
Обращает на себя внимание небольшой процент неудобной земли и сравнительно неплохая обеспеченность лесом.
В округе возделывались обычные для губернии сельскохозяйственные культуры. В благоприятные годы урожай хлеба в Холмском уезде составлял сам 4, других культур — сам З.40 В северной части округа (Старорусский уезд) урожай был несколько выше: в средний по урожайности год рожь давала сам 4, пшеница — сам 5.41 Это, вероятно, является следствием более плодородных и лучше
150
Таблица 16
Структура сельскохозяйственных угодий в Холмском ландшафте, в дес. (ЦГАДА, ф. 1355, on. 1, д. 1201)
Селения	Дворы	Л. м. п.	Усадьбы	Пашни	Покосы	Лес	Неудобная земля	Всего
Муравьеве	3	7	1	49	15	255	18	338
Борисово	6	34	1	78	10	680	26	795
Копылово	5	13	1	48	8	—	4	61
Малышево	9	34	3	235	9	80	1	328
Гришкова	2	10	1680 *	21	11	547	3	583
* Сажени.
окультуренных земель северных местностей по сравнению с южными. Недостаточное количество пашни крестьяне «оной расчисткою из порослых лесом мест прибавляют».
На природу округа большое влияние оказала промысловая деятельность населения. Жители старинного рядка Взвада, расположенного на берегу Ильменя, интенсивно занимались рыбной ловлей. На 26 дворов в этом селении приходилось всего 2 дес. пашни и 48 дес. покоса.42 В г. Старая Русса работал солеваренный завод, который ежегодно давал до 200 000 пудов соли.43
В округе был широко распространен лесной промысел. Жители Холмского уезда делали доски, сани, деревянную посуду, полубарки, «которые с сеном, дровами и лесом дубовым, потребным к корабельному строению, отправляют рекою Ловатью в Санкт-Петербург».44
Самым глухим и плохо освоенным являлся Полистовский сильно заболоченный ландшафт. В Военно-статистическом описании Псковской губернии дается следующая характеристика этой местности: «Весь бассейн р. Полисти имеет самое незначительное население, местные дороги, проложенные во мхах, едва проходимы, земледельческая производительность этих мест весьма незначительна».45 Только зимой, когда замерзали болота, оживал этот малонаселенный район.
Наряду с хвойными были распространены широколиственные леса. На дубовый лес в окрестностях Старой Руссы обратил внимание Петр I еще в 1693 г.46 После визита царя дубовый лес стали заготавливать по рекам Поле и Переходе. В 1713 г. было заготовлено 6592 дерева дуба.47 Впоследствии в Старой Руссе была построена судоверфь. В конце XVIII в. весь дубовый лес был учтен.48
На присутствие дуба в лесах округа указал Н. Я. Озерецковский. Он, в частности, обратил внимание на мореный дуб, местами обнаруженный в берегах р. Ловати. «В лежалых оных дубах узнали ныне доброту, и уже приезжали на Ловать промышленники, которые щедро платили за позволение откапывать в берегах дубы».49
151
Рис. 9. Общая плотность населения по уездам Новгородской губернии в XIX в. (ГАНО, ф. 98, оп. 3, д. 1939).
Плотность населения, в чел./кв. версту: /—6—9, 2— 9, 3— 13, 4— 16—18.5, 5 — 21—23.
Таким образом, в XVIII в. сохраняются основные тенденции землепользования, выработанные на заре пащенного земледелия. Эти традиции не были нарушены и в XIX в. Округ был густо, хотя и неравномерно, заселен. Средняя плотность населения — около 20 человек (рис. 9). Преобладали селения со средним числом жителей (120—145). Наиболее многолюдные селения располагались в юго-восточной части — 148 человек на 1 селение. В Дубовицкой волости (Нижне-Ловатьский ландшафт) на усадебные и пахотные земли приходилось 34% от общей площади. В посевах преобладали рожь, овес, сравнительно много высевалось гречихи. Леса занимали 18.7% площади (березово-осиновые леса с примесью липы, клена, дуба, вяза, ясеня). Население занималось сельским хозяйством и сплавом леса. В волости работали 3 лесопильных завода. В ландшафте господствовали окультуренные и сильно измененные комплексы.
В Средне-Ловатьском ландшафте были хорошо освоены территории по рекам Редьи, Порусьи, Поле, Ловати. Леса занимали около 40% площади. 39% всей земли приходилось на пашни, 30% — на покосы. В посевах преобладал овес.50 Значительные 152
Таблица 17
Структура сельскохозяйственных угодий в ландшафтах Ильмень-Ловатьского округа в XIX в. (по земским материалам 1891 г.), в %
Волости	Усадьбы и пашни	Покос	Лес
Нижне-Ловатьский ландшафт
Дубовицкая	I	34.0	I	40.6	I	18.7
Медниковская		|	15.3	|	22.2	|	45.1
Средне-Ловатьский ландшафт Старорусский уезд
Мануйловская	9.9	21.7	61.0
Астриловская	39.2	27.0	2.6
Воскресенская	25.4	29.1	32.5
Черенчицкая	21.4	34.5	34.7
Белебелковская	16.1 ‘	12.9	20.5
Шотовская	22.3	37.4	21.6
Нивская	23.0	26.5	13.5
Поддорская	9.5	11.0	51.7
Перегинская	35.2	38.6	22.1
Гусинская	6.4	13.2	74.0
Жгловская	11.4	21.7	59.6
Залучская	12.7	24.2	52.1
Коломская	10.9	29.0	39.6
Налючская	18.3	28.2	40.8
Демянский уезд
Костьковская
Моисеевская
12.3	65.6
14.1	66.4
площади были под картофелем. Хуже были освоены восточная и юго-восточная части ландшафта. Леса занимали 60% площади, пашни — 13, покосы — 21%. Средняя плотность— 15—16 человек.
Центральная и западная части ландшафта имели различную лесистость. Больше всего лесов было в Губинской волости (74%), меньше всего — в Залучской (52%). Ельники сохранились только в Залучской и Губинской волостях. Урожайность ржи сам 5.5, овса сам 3.5, льна сам 5, картофеля сам 6, редко выше.51
В заключение сравним по ландшафтам структуру сельскохозяйственных угодий в XIX в. (табл. 17).
Из данных табл. 17 можно сделать следующие выводы. Территория округа к концу XIX в. была неравномерно освоенной. Высокую освоенность имели волости Дубовицкая, Астриловская, Воскресенская, Перегинская. Этому способствовали хорошая дрениро-ванность поверхности, плодородные дерново-карбонатные почвы (Астриловская волость), близость к Старой Руссе. Названные волости могут быть объединены в особый микрорайон, в котором пахотные и усадебные земли занимают от 25 до 39% площади.
153
Более 20% площади приходится на сельскохозяйственные угодья в Черенчицкой, Шотовской и Нивской волостях (центральная часть округа). В большей части волостей пашни и усадьбы занимают от 10 до 20% всей земли. Хуже всего были освоены Губинская, Поддорская и Мануйловская волости, территория которых сильно заболочена.
Ильмень-Волховский природный округ
В округе распространены 3 типа местности: а) низменный на озерно-ледниковых глинах и суглинках (западное побережье Ильменя — Поозерье, территория по Волхову и к западу от него), б) низменный на озерно-ледниковых песках и супесях (Нижне-Мстинский ландшафт), в) низменный на моренных бескарбонат-ных глинах и суглинках (Мало-Вишерский ландшафт). Господство низменного слабо дренированного рельефа — общая особенность ландшафтов округа.
В XVIII в. территория округа была освоена крайне неравномерно. Наилучшую освоенность имели геокомплексы в Поозер'ье, вдоль берега р. Волхова (от г. Новгорода до р. Званки), а также по рекам Тигоде, Оскуе, Шарье, Мете и некоторым другим. Кр'оме речных долин были изменены и водоразделы рек: Пидьба — Волхов, Кересть — Тигода, Оскуй — Шарья.
Район Поозерья в XVIII в., так же как и в XVI в., имел густое население. Более 30 деревень располагались на узкой полосе между р. Веряжей и берегом Ильменя. Селения Ракома, Курицкое, Спас-Пископец, Ондвор и другие существуют уже много веков. Это местность древнего хорошего освоения с традиционно сложившимися формами природопользования.
Земли многих деревень классифицировались как «иловатые, пещаные (или с песком, — В. Ж.), к урожаю хлеба весьма способны» — деревни Ракома, Спас-Пископец, Морина, Юрьевская слобода и др.52
Хуже обстояло дело с покосами, хотя по р. Веряже располагались большие массивы пожен. Данные по с. Ракома с деревнями (364 дв., 1036 л. м. п.) характеризуют особенности землепользования в Поозерье (в дес.): под усадьбами—107, пашни — 3620, покосы — 574, лес (дровяной) — 4476, неудобной земли — 619, всего — 9396.53
Многие деревни вообще не имели леса — Морина, Юрьевская слобода, Усть-Веряжское и др.
Непрерывная полоса освоенных земель протянулась по рекам Волхову, Питьбе, тракту Санкт-Петербург—Москва. Земли здесь оценивались как «иловатые». Хлеб и покосы во многих селениях были «изрядными» и «хорошими» (Коломна, Городки, Маслино, Буреги и др.). В качестве примера приведем сведения по землепользованию в с. Коломно (206 дв., 469 л. м. п.): под усадьбой — 52 дес., пашни — 956, покосы — 217, лес — 7432, неудобная земля — 390, всего — 9047 дес.54
154
Многие селения имели сравнительно много земли — 4—6 дес. на 1 двор. Вниз по Волхову от д. Званки освоенность местности резко уменьшается. Здесь окультуренные комплексы образовывали более или менее обширный массив вокруг с. Грузино (473 дв., 1189 л. м. п.). Площадь покосов, принадлежащих крестьянам этого селения (2293 дес.), превышала размер пахотных угодий (1590 дес.), что в целом не характерно для Новгородской губернии.55 Многие поволховские деревни бщли неплохо обеспечены покосами, которые часто оценивались как «весьма хорошие».
Не имея возможности подробно описывать все местности округа, мы хотели бы подчеркнуть хорошую освоенность приречных урочищ, расположенных вдоль притоков Волхова — Керести, Тигоды, Оскуя, Шарьи и др. Особенно выделялся район с. Чудова.
Восточная часть округа была значительно хуже освоена, чем западная. В Нижне-Мстинском ландшафте полностью окультуренными были только урочища, расположенные по р. Мете. В Мало-Вишерском ландшафте сельскохозяйственные земли протягивались узкими прерывистыми полосами вдоль рек Вишера, Хуба и др. Значительные пространства водоразделов были заняты слабо измененными комплексами с преобладанием болот и заболоченных лесов. Современная освоенность этого ландшафта — около 15%.
В округе возделывались разнообразные культуры: рожь, овес, ячмень, в небольшом количестве лен, пшеница, гречиха, горох и др. Средний урожай ржи, пшеницы и чечевицы — сам 5, других культур — сам 4. Почву хорошо обрабатывали, применяли удобрения, на озимом поле устраивали специально борозды для стока воды.
В конце XVIII в. среди лесов округа встречалось немало насаждений из широколиственных пород. Перечислим места, в которых, по данным на 1800 г., отмечались широколиственные насаждения: I) Коломенский погост (деревни Костелево, Арефино, Бор, Спасская Полисть) — кленовые, вязовь!е, ильмовые, ясеневые леса, пригодные для кораблестроения; 2) Заверяжский погост (деревни Путоши, Б. и М. Тулитовые) — кленовые, вязовые, ильмовые, ясеневые леса; 3) Егорьевский погост (деревни Гузи, Петелиб) — кленовые, ильмовые, вязовые, ясеневые леса; 4) Поозерский погост (д. Видогощи) — дубовые, кленовые, вязовые, ильмовые, ясеневые леса; 5) по р. Веряже (д. Завал) — дубовые леса; 6) Подмонастырская Вяжищинская слобода — кленовые, вязовые, ильмовые, ясеневые леса.56
Полевые наблюдения показали, что и в настоящее время широколиственные элементы хорошо представлены во многих местах округа (Савинский лес, район Грузино, восточное Прииль-менье и др.).
В заключение следует отметить, что различная освоенность ландшафтов округа является следствием влияния как природных условий, так и особенностей сельского расселения.
155
В XIX—начале XX в. формируются промышленные центры в Новгороде, Чудове, М. Вишере. В Новгороде в середине XIX в. было 13 заводов: кожевенных — 3, кирпичных — 5, салотопенных— 1, восковых — 3, солодовенных— 1. Кроме того, в Новгородском уезде было 3 лесопильных завода, а также возникло кожевенное, стекольное, фарфоро-фаянсовое, цементное производство. Рост промышленности сопровождался интенсивной вырубкой леса. Неудивительно, что строевой лес сохранился в уезде только в имениях Васильчикова и округах пахотных солдат.
В Приволховском ландшафте особенно хорошо было освоено Поозерье, а также берега Волхова от Новгорода до усадьбы Званки. Далее они были покрыты кустарником вплоть до Соснин-ской пристани. От нее до Грузина, а по левобережью до Чудова располагался большой массив окультуренных комплексов. Большинство селений имело до 20 дворов.57 Важными пристанями на Волхове являлись Новгородская, Соснинская, Гостиновольская, Пчевжская. От последней на суда брали лоцманов для прохода через Волховские пороги. Лесов меньше всего было в Поозерье (около 20%), а также в волостях, вытянутых по Волхову (Никольская — 26.6%). В западных и восточных районах лесистость увеличивается до 70% и более.
Плотность населения в Поозерье 52.2 человека, а в поволхов-ских волостях — 35—40. Характерно, что ни в одной волости плотность населения не становится ниже 31.8 человека на 1 кв. версту.
В Нижне-Мстинском ландшафте наиболее освоенной была Красностанская волость, расположенная в низовьях р. Ниши и в восточном Приильменье.
Освоенность Мало-Вишерского ландшафта оставалась в XIX в. невысокой. Информанты В. Н. Тенишева отмечали, что состояние сельского хозяйства в Недашецкой волости Тихвинского уезда является неудовлетворительным. «У всех крестьянских обществ есть масса так называемой «пустопорожней» земли, рядом с их же полями, на которой они не сеют, не косят, ни даже пасут скота, между тем эта земля вполне удобная», — писал Н. Брухан-ский.58 На территории ландшафта занимались заготовкой и вывозом бревен и дров, работал лесопильный завод. Много леса использовалось на Маловишерском стекольном заводе, стекольнохрустальном заводе в Межниковской волости, на Морозовичской стекольной фабрике в Карпиногорской волости.
Данные табл. 18 свидетельствуют, что в целом Приволховский ландшафт был лучше освоен, чем Мало-Вишерский и Нижне-Мстинский. Общая освоенность территории в XIX в. по сравнению с XVIII увеличилась, причем возросла не только площадь пашни, но и покоса (большинство волостей Приволховского и Нижне-Мстинского ландшафтов). Сельскохозяйственная освоенность Мало-Вишерского ландшафта несколько сократилась, причем особенно резко уменьшился размер пашни. Это является следствием обесценивания земель на Северо-Западе, особенно ясно 156
Таблица 18
Структура сельскохозяйственных угодий в ландшафтах Ильмень-Волховского округа в XIX в. (по земским материалам 1893 г.), в %
Волость	Усадьбы и пашни	Покосы	Лес
Приволховский ландшафт
Ракомская	30.4	37.8	21.6
Никольская	8.8	43.9	26.6
Ново-Никольская	16.6	3.7	33.4
Подберезская	13.3	22.1	57.1
Селогорская	5.1	14.1	68.5
Тесовская	12.4	19.6	54.3
Марьинская	7.3	11.9	77.1
Пельгорская	9.1	20.1	61.9
Любанская	8.7	20.4	63.1
Чудовская	6.7	20.4	66.1
Грузинская	8.5	24.2	41.4
Коломенская	11.3	18.0	63.1
Апраксинская	5.0	12.1	74.7
Нижне-Мстинский ландшафт
Бронницкая	|	6.9	|	17.2	|	56.8
Мало-Вишерский ландшафт
Заборовская
Усадьевская
4.1 «	|	73.1
4.1	I	80.0
проявившегося в первой половине XIX в. В настоящее время природа описанных территорий остается сильно измененной человеком. Освоенность Поозерья 100%, местности по Волхову — 30—35%, хуже освоены водоразделы.
Рыболовство на Ильмене
Значение оз. Ильмень в жизни населения трудно переоценить. Издавна на озере была распространена рыбная ловля, причем ею занимались не только местное население, но и приезжие рыбаки — жители Осташковского уезда («осташи»), псковичи и др. В открытом озере промысел был «вольным», в заливах рыбу могли ловить только владельцы берегов. Наибольшее промысловое значение в Ильмене имели щука (38%), лещ (32%) и судак (15%).
Рыбной ловлей занималось около 2.5 тыс. человек из 20-тысячного приозерного населения. Рыбная ловля осуществлялась неводами (двойниками, одинками), мережами, плавными сетями, «сшивками», ставными сетями. Кроме того, устраивались заколы на прибрежных озерах. Тяжелый труд на промысле требовал участия большого числа людей. Например, каждый двойник обслу-
157
Таблица 19
Сведения о рыболовстве на Ильмене
Рыболовные районы	Число жителей	у g	Число осенних двойников	Число зимних одинков	Береговые неводы	Мережи	Зимние ставные сети	Снетковые «сшивки»	Плавные двойки
Поозерье с Юрьевской слободой	9999	1456	50	16	43	2938	14671	62	65
Устье Шелони	1058	15	—	—	1	1250				10
Коростынский бе-	2743	256	—	8	6	—	—	70	—
Дельта Л овати	1715	400			—	10	20000	200	30		
Сытинский	1203	50	—	10	—	2000	—	—	—
Воецкий	859	200	—	—	17	1000	2600	15	—
Устье Меты	—	107	—	—	—	9200	—	—	—
Всего	—	2494	50	34	77	36388	17471	177	75
живали 26 человек, всего этим занималось 1300 человек на 350 лодках. В ловле «сшивками» (снетковыми сетями) участвовало 740 человек и т. п. Население различных частей ильменского побережья имело свои излюбленные способы рыбной ловли. Например, большими осенними неводами-баламутами (в крыле 120 саж.) ловили рыбу только в Поозерье, в устье Меты на промысле использовались мережи и т. п.
Приблизительная сумма годовой добычи рыбы оценивалась И. Кучиным (1905) в 575 000 руб. Больше всего добывалось рыбы в Поозерье (300 000 руб.), в дельте Л овати (100 000 руб.) ина Ко-ростынском берегу (80 000 руб.).59
Таким образом, выделялись следующие промысловые районы (табл. 19): 1. Поозерье (осенний двойниковый, подледный неводный и зимний сетевый промыслы). Стоимость улова 100 000 руб. 2. Усть-Шелонский [мережный и плавный (двойками) промыслы]. Стоимость улова 5000 руб. Рыболовные селения: Толино, Оспино, Шимск и др. 3. Коростынский (снетково-окуневый и сетевязальный промыслы). Стоимость 80 000 руб. Селения: Устрика, Заднее Поле, Ретле, Ужин. 4. Взвадский (дельта Ловати) (мережно-снетковый промысел). Стоимость 100 000 руб. Селения: Взвад, Корпово, Подбровка, Отвидино, Мирогоща. 5. Сытинский (мережный и зимненеводный промысел). Стоимость 20 000 руб. 6. Воецкий (окунь-ково-снетковый промысел, преимущественно неводами и зимними сетями). Стоимость 40 000 руб. 7. Усть-Мстинский (мережный промысел). Стоимость 30 000 руб.
Большая часть рыбы вывозилась в Санкт-Петербург. Например, в 1901 г. в столицу вывезено 44 тыс. пудов. В 1899 г. ильменские рыбаки «завалили сигами Петербург». В другие, преимущественно многоводные годы, вывоз рыбы резко сокращался. Напри-
158
Таблица 20
Состояние промысла в Ильмене на начало XX в. (ГАНО, ф. р.-482, on. 1, д. 2079, л. 52—65)
Оснащенность промысла	1900 г.	1913 г.	1923 г.	1924 г.
Осенрих неводов:				
двойников	40	39	11	7
береговых	61	93	12	7
снетковых	147	240	70	65
Мереж больших	20000	63000	12500	8600
Плавных сетей-двоек Зимних неводов:	—	103	225	241
двойников	5	33	10	19
одинков	28	16	7	1
Промысел, в пудах	380000	530000	154000	126000
Стоимость, в руб.	570000	1060000	308000	252000
мер, в 1902 г. в Петербург было отправлено всего 7.5 тыс. пудов рыбы.
Таким образом, с 1900 по 1913 г. товарность промысла и оснащенность его орудиями лова непрерывно растут (табл. 20).
Годы гражданской войны и разрухи сказались на рыболовстве: уменьшилось не только количество добываемой рыбы, но и качественно изменился лов — резко сократился неводный промысел и получил развитие технически более простой лов рыбы плавными сетями-двойками. В дальнейшем техническая оснащенность промысла улучшается и количество добываемой рыбы увеличивается. В 1951 г. было добыто 35 тыс. ц, т. е. столько же, сколько и в 1912 г. Увеличение уловов в послевоенное время объясняется следующим: возросло число плавных двоек (до 106), размер ячеи большинства сетей равнялся 30—40 мм, введен траловый лов. Все это привело к подрыву рыбных запасов оз. Ильмень, так как малый размер ячеи способствовал массовому вылову рыбы, не достигшей полной зрелости. К 1958 г. общий улов сократился до 23.4 тыс. ц, причем леща было добыто 2.1 тыс. ц, судака — 1.3. тыс. ц. В связи с неблагополучным состоянием рыбных запасов ГосНИОРХ и другие организации разработали и провели в жизнь ряд мероприятий, ограничивающих промысел: сокращено число плавных двоек до 35, увеличен размер ячеи до 65 мм, запрещен траловый лов, введены лимиты на отлов судака и леща и др. В результате предпринятых шагов улов рыбы начиная с 1960 г. стал увеличиваться. С 1964 по 1968 г. в озере ежегодно промышляли 28.3 тыс. ц в среднем. Сравнительно быстро были восстановлены запасы леща и щуки. Уловы этих видов составляли соответственно 5.7 и 2.7 тыс. ц ежегодно, уловы судака 1.2 тыс. ц. Таким образом, в настоящее время наметилась стабилизация
159
промысла, что в целом положительно сказывается на рыбных запасах озера.
Влияние Волховской ГЭС на геокомплексы Приильменья
Крупным преобразовательным мероприятием в округе явилась постройка Волховской ГЭС. После надстройки плотины в 1929 г. уровень оз. Ильмень поднялся на 70—90 см. В связи с этим увеличилась на 21—34 дня продолжительность затопления поймы (до отметки 19м). Сравнение съемок 1925 и 1957 гг., выполненных производственными организациями, позволило прийти к следующим выводам: во-первых, произошло изменение растительного покрова — остроосоково-канареечниковые и разнотравно-злаковоосоковые луга заменены манниково-остроосоковыми, чистые канареечники — осоково-канареечниковыми лугами с примесью манника. Кроме того, в ряде мест исчезли пырейники, увеличилась площадь, занятая ситняково-осоковыми и хвощово-осоковыми лугами. Во-вторых, морфологически пойменный ландшафт стал более сложным: некогда единые массивы пашни и луга сейчас расчленены заболоченными урочищами на отдельные участки сравнительно небольшой площади. В-третьих, в результате подтопления около 45% луговой площади (28—29 тыс. га) не может быть использовано в сельском хозяйстве, реконструкция её требует больших материальных затрат.
В 1978 г. начато улучшение Ильмень-Волховской поймы методом польдерного осушения. За 5 лет предполагается осушить Зтыс. га пойменных лугов. В Новгородской обл. разработана схема мелиорации земельных угодий польдерным путем и сетью открытых каналов с перспективой до 1990 г.60
В заключение отметим, что в освоении ландшафтов округа наблюдалась определенная преемственность. Микрорайоны древнего окультуривания (Поозерье, Поволховье и др.) продолжали оставаться хорошо освоенными в течение всего исторического времени. Резко возросло влияние населения на природу в XIX и особенно в XX в.
Предвалдайский природный округ
Округ расположен в переходной полосе между Валдайской возвышенностью и Приильменской низменностью, в подтайге. Преобладание в округе равнинных комплексов позволяет отнести его к Ильмень-Волховской подобласти. Округ состоит из трех ландшафтов: Беглово-Винского низменного, моренного, суглинистого, заболоченного с преобладанием еловых зеленомошных лесов (сложных, кисличных) на хорошо дренированных участках и верховых грядово-мочажинных болот — на плохо дренированных участках; Полометь-Холовского озерно-ледникового, песчаного и супесчаного с сосновыми зеленомошными и лишайниковыми лесами на слабо подзолистых и поверхностно-подзолистых почвах;
160
Предвалдайского возвышенного суглинистого с еловыми и еловошироколиственными лесами на дерново-подзолистых почвах.
Преобладают урочища, сформировавшиеся на низменных моренных и флювиогляциальных равнинах, иногда чередующихся с участками всхолмленного рельефа.
Здесь распространен мелкоречной и притрактовый типы расселения. Особенно густо заселенными были приречные местности по Холове, Волме, Вербушке. Обширные заболоченные и облесенные водоразделы (особенно в западной части округа) были и остаются слабо освоенными. В XVIII в. только по окраинам. Бегловского ландшафта располагались селения и окультуренные земли. Привалдайская (восточная) часть округа была лучше освоена, чем западная. Крупные селения располагались по дороге Санкт-Петербург—Москва (Зайцево, Вины, Красные Станки и др.). Наконец, центром освоения этой территории являлся город (ныне поселок) Крестцы*.
Данные о землепользовании сведены в табл. 21.
Селения округа лучше обеспечены покосами, имеют больше леса, причем не только дровяного, но и строевого, по сравнению с деревнями Южно-Валдайского округа.
Приведем несколько выдержек из «Экономических примечаний», характеризующих качество земли. Село Рахино: «Земли иловатые, к урожаю хлеба способны, покосы изрядны». Село Вины: «Земли иловатые, покосы изрядны». Село Усть-Волм’а: «Грунт земли иловатый, хлеб родится хорошо, сенные покосы на поемных местах травою изрядные». Село Красные Станки: «Земля серопе-щаная, хлеб хорош, покосы худые, лес дровяной и строевой».61 Кроме того, отмечаются глинистые и песчаные почвы, которые обычно оцениваются как не очень плодородные без применения удобрений. Урожаи в целом были выше, чем средние по губернии: рожь — сам 6, пшеница — сам 5, ячмень — сам 4. Землю удобряли не только навозом, но «и сжиганием на оной мелкого лесу».62
Сравнивая освоенность этой территории в XVIII в. с более ранней, следует отметить, что наряду с сохранившимися участками древнего освоения (по рекам Холове, Волме, Веребушке) появились новые массивы окультуренных земель по тракту Санкт-Петербург—Москва.
Современная освоенность территории: на Западе — 23%, на востоке — около 50%.
Большая часть территории округа принадлежала КрестецКому уезду, для которого было характерно следующее распределение земельной площади: пашни и усадьбы — 9.3%, покосы — 15.1, леса — 64.9, неудобные земли — 10.7%. Неудобных земель больше всего было в Крестецкой (17.6%) и Зайцевской (17.7%) волостях, меньше всего — в Рахинской волости (10%).
Население было распределено по территории крайне неравномерно: в восточных волостях плотность его 12—20 человек, в западных — 6—9 человек на 1 кв. версту. Значительная часть населения концентрируется вдоль дороги Москва—Санкт-Петер-
Н В. С. Жекулин
161
Таблица 21 Структура сельскохозяйственных угодий, в дес., округленно (ЦГАДА, ф. 1355, он. 1, д. 868)
Селение	Дворы	л. м. п.	Усадьбы	Пашни	Покосы	Лес	Неудобная земля	Всего
По р. Холове
Рахино	|	130 |	316 |	32	|	617 |	98 |	5491 |	829 |	7068
		По р. Волме						
Усть-Волма	48	75	4	380	44	2905	68	3401
Самокража	8	27	1	83	—	198	6	288
	По тракту Санкт-Петербург				—Москва			
Вины	64	198	16	700	100	9827	1235	11878
Красные Станки	46	105	4	216	83	3895	248	4446
Мокрый Остров	83	225	24	1008	102	15750	839	17723
бург, где формируются наиболее многолюдные поселения’ В Крес-тецкой и Зайцевской волостях, имевших наименьшую плотность населения, расположены крупные населенные пункты с числом жителей в среднем до 190 человек.
Население занималось сельским хозяйством и промыслами. В Полометь-Холовском ландшафте лучше всего была освоена центральная часть — Рахинская волость, в которой на усадебные земли и пашни приходилось 20%, на сенокосы — 35%, на леса — 35%. На севере ландшафта распаханность территории делается меньше — около 10% (Усть-Воленская волость), лесистость увеличивается до 60%. Кроме заготовки леса и сплава его по Холове и Волме местное население занималось выжиганием угля, гонкой смолы и сидкой дегтя. Интенсивный лесной промысел изменил характер лесов: в оценочных данных о лесах фигурируют вторичные насаждения. К югу освоенность ландшафта уменьшается: в Костьковской волости на сельскохозяйственные земли приходилось 34% территории. Хорошо была освоена Молвотицкая волость. Коренные леса сохранились плохо. В лиственных насаждениях указываются дуб, клен, ясень.
Природа Предвалдайского ландшафта, хорошо освоенная человеком в XV—XVIII вв., имела густое население и в XIX в. (табл. 22). Сельскохозяйственные земли занимали в Черноручен-ской волости 59%, в Луженской — 51 % от общей площади, причем размер пашни составлял до 24% от всей удобной площади.
Беглово-Винский ландшафт был слабо освоен населением.
Окультуренные комплексы имели мозаичное распространение и занимали в целом менее 25%, причем около 15% территории приходилось на сенокосы.
Таким образом, в XIX в. окультуренные и измененные комплексы господствовали в Предвалдайском и в центральной части 162
Таблица 22 Освоенность ландшафтов Предвалдайского округа в XIX в. (ГАНО, ф. 98, он. 3)
Волости	Лесистость, В 7о	Количество населения	Плотность	Количество населенных пунктов	Средняя людность
	Полометь-Холовский ландшафт				
Усть-Воленская	60	7541	12.7	62	121.6
Рахинская	35	5932	21.9	43	137.9
Крестецкая	65	5775	6.2	31	186.3
Костьковская	66	4874	15.5	36	135.4
	Предвалдайский ландшафт				
Чернорученская	36			—	
Луженская	43			—	
	Беглово-Винский ландшафт				
Зайцевская	65	4007	9.1	21	190.8
Полометь-Холовского ландшафта. Остальные местности округа были неравномерно обжиты населением. Основные тенденции в освоении территории округа сохраняются и в настоящее время.
Южно-Валдайский и Северо-Валдайский природные округа63
Южно-Валдайский и Северо-Валдайский округа расположены в пределах Валдайской возвышенности и имеют сложную морфологическую структуру. Первый находится в подтайге, второй — в полосе южной тайги.
Геокомплексы Южно-Валдайского округа в XVIII в. были в разной степени изменены человеком. Наилучшую освоенность имели грядово-ложбинные, холмисто-озерные комплексы, а также местности на возвышенных, хорошо дренированных моренных равнинах, сложенных бескарбонатными суглинками и глинами. Издавна осваивались берега крупных озер (Валдайского, Селигер и др.). Хуже были освоены «звонцы», и, наконец, природа возвышенных зандровых равнин испытала наименьшее влияние хозяйственной деятельности населения. Сплошная полоса окультуренных и измененных комплексов протянулась по линии Марево—Молвотицы—Демянск—оз. Белье—Валдай—Лучки. При этом хорошо освоенными были не только берега рек (Полы, Явони, Маревки и др.) и озер (Селигер, Белье, Валдайского, Ужина, Боровно и др.), но и водораздельные участки. В целом северо-западная часть округа была больше распахана и заселена, чем юго-восточная. Плохо освоенными были территории к востоку от оз. Белье и к востоку от современного г. Окуловки.
Юго-западная и юго-восточная части округа заходили в Твер
163
скую губернию. В Вышневолоцком уезде хорошо окультуренными были урочища, расположенные по тракту Санкт-Петербург— Москва, а также протянувшиеся по линии Вышний Волочек— оз. Мстино—оз. Коломно—оз. Островно. Здесь преобладали преимущественно приозерный и притрактовый типы освоения.64
Сельскохозяйственные земли в верховьях Волги занимали небольшую площадь. Они располагались главным образом по Волге, верхневолжским озерам, а также на водоразделе рек Тюдьма—Ночная.65 Очень низкую освоенность имели Шлино-Цнинская и Березайская зандровые низменности.
Пестрота комплексов находит свое отражение в разнообразных оценках пахотных угодий. Наилучшими считались иловатые земли с песком: «земля иловатая с песком, хлеб изрядный» (с. Хмелев Бор), «земля иловатая, хлеб изрядный» (д. Скобово).66 Кроме того, здесь отмечаются «серопещаные», «серопещаные с камнем», «пещаные», «иловатые с камнем» и другие разновидности земель.
Сельское хозяйство имело обычное для губернии направление. Урожайность озимого хлеба колебалась от сам 2.5 до сам 4, ярового — от сам 2 до сам 4.
Окультуренные и измененные комплексы протягивались 10-километровой полосой вдоль р. Меты. Берега Меты осваивались в связи с развитием интенсивного судоходства по Вышневолоцкой водной системе.
Таким образом, можно констатировать, что природа Южно-Валдайского округа в XVIII в. была сильно изменена человеком.
В XIX в. наиболее освоенными ландшафтами были Юго-Западный и ландшафт Мстинской впадины, где преобладали измененные человеком урочища. В Юго-Западном ландшафте на пашни и покосы приходилось около 50% территории. Центральный Валдайский ландшафт был освоен неравномерно. Большие массивы пахотных земель располагались в районе оз. Селигер, где на пашни приходилось 23.5% площади, а на покосы — 32%. Сильно измененными были грядово-ложбинные и холмисто-озерные комплексы. Другие местности были хуже освоены населением. Сельскохозяйственные земли занимали в камово-моренных и холмисто-равнин-. ных комплексах, расположенных к востоку от Полновского «плеса Селигера, 30% площади, причем их распаханность равнялась 12— 13%. Несколько лучше, хотя и неравномерно, были освоены комплексы возвышенных равнин, сложенных флювиогляциальными и озерно-ледниковыми песками. Хорошо обжита была полоса вдоль дороги Санкт-Петербург—Москва. Примстинский ландшафт имел меньшую заселенность по сравнению с другими ландшафтами округа.
В XIX В. продолжали развиваться промыслы, многие из них были связаны с использование,м природных ресурсов. Началось промышленное освоение округа, базирующееся прежде всего на производстве огнеупоров, извести. В общем природопользование в Южно-Валдайском округе в XVIII и XIX вв. было более разнообразным, чем в ряде других округов.
164
Северо-Валдайский округ имеет много особенностей, сближающих его с Южно-Валдайским, — преобладание холмистоозерных и возвышенных равнинных комплексов, господство бес-карбонатных глин и суглинков и др. Наибольшие массивы окультуренных геокомплексов в XVIII и XIX вв. были приурочены к двум районам. 1. Район селений Любытино, Шереховичи, Каменка, Никандрово. Здесь были хорошо освоены доледниковые долины рек Меты и Белой, берега озер Каменского, Ушкова, Городно и др., а также межозерные холмистые водоразделы, где возникли деревни «на суходолах, при копаных колодезях» (например, д. Коз-лавици). Каменский озерный комплекс в XVIII в. характеризовался следующими особенностями в землепользовании: всего дворов в деревнях — 192, л. м. п. — 469, под усадьбами — 48 дес., пашни— 1678, покосы — 89, лес — 9265, неудобной земли — 797 дес. Земля оценивалась как «иловатая с песком, к плодородию хлеба средственна, сенные покосы травою хороши, лес строевой и дровяной».67
2. Район оз. Коробожа и Уверьского приречья. Окультуренные геокомплексы протянулись сплошной 3-километровой полосой вдоль р. Увери. К западу и востоку от нее располагались измененные комплексы с преобладанием лесов над полями. В целом холмисто-озерные комплексы округа в отличие от аналогичных комплексов Южно-Валдайского округа имели меньшую освоенность. Южная часть округа, расположенная в пределах хорошо и умеренно дренированных возвышенных равнин, была окультурена значительно лучше, чем северная часть, где господствуют озернохолмистые ландшафты.
Расположенные на севере «звонцы» (около д. Звонец) в XVIII в. были хорошо обжиты человеком. В настоящее время многие из них покрыты вторичными лесами.
Северо-Валдайский округ в целом был хуже освоен, чем Южно-Валдайский, что является следствием более раннего заселения последнего и расположения его на важных водных и сухопутных путях.
Современная освоенность округа (на севере — менее 20%, на юге — более 50%) в общих чертах повторяет освоенность территории в XVIII в.
Молого-Чагодский природный округ
Округ входит в состав обширной Молого-Шекснинской подобласти, находится в южной тайге. Он состоит из двух ландшафтов: а) Чагода-Песьского, представляющего собой возвышенную зандровую и озерно-ледниковую равнину, занятую преимущественно сосновыми лесами и болотами; б) Примолож-ского — низменного зандрового, менее заболоченного.
Чагода-Песьский ландшафт в XVIII в. был слабо обжит населением. Селения и сельскохозяйственные земли располагались в полосе между оз. Игорем и р. Песь. Неплохо была освоена мест
165
ность по р. Левоче и ее притокам, а также по р. Кабоже и к югу от нее. Многие деревни располагались на суходолах, «при копаных колодезях». Преобладали небольшие селения — не более 10 дворов. Обширные песчаные водоразделы были покрыты сосновыми лесами и болотами. Таким образом, в XVIII в. Чагода-Песьский ландшафт имел мозаичное освоение (около 10%) и дисперсное расселение.
Примоложский ландшафт был освоен лучше (16%), чем предыдущий. Сельскохозяйственные земли располагались вдоль Мологи и ее притоков, причем особенно хорошо была заселена местность около современного г. Пестова. «Оазисы» окультуренных земель располагались также около деревень Богослово, Елкино, Быково, Усть-Кировский. В отличие от предыдущего ландшафта здесь лучше были освоены и водоразделы, особенно к востоку от Мологи и к северо-западу от Кирвы. Большинство деревень были расположены вдоль рек либо имели у реки часть земельного владения («с дачей на реке Мологе») (табл. 23).
Таким образом, пашни явно преобладали над покосами. В При-моложском ландшафте на пашни приходилось не менее 1/3 всей используемой территории. Земли оценивались как посредственные. Крестьяне юга округа обрабатывали больше земли, чем жители его северной половины. В связи с недостатком пашни крестьяне «исстараются о приумножении оной обсушением болот и расчисткою излесных мест».68
Зимой жители занимались железоделательным промыслом, включавшим как выплавку самого железа, так и изготовление разнообразных кузнечных изделий (сохи, топоры, лопаты, гвозди и др.), многие из которых вывозились за пределы уезда. Массовое развитие железоделательного промысла образно описал прогрессивный новгородский губернатор Яков Сиверс: «Тут я думал, что я заехал в предместье вулкана. Во всех деревнях днем и ночью была такая стукота от их кузниц, в коих гвозди делают. Сию часть Белозерского и Устюжского уездов подлинно железнопольскими назвать можно, а паче потому, что в болотах и низких местах под первым слоем или дерном железная руда лежит».69 Если принять во внимание, что развитие промысла сопровождалось потреблением большого количества леса, земляными работами, можно определенно говорить о его большом влиянии на природу округа.
Много леса использовалось для изготовления речных судов, которые совершали плавание по Тихвинской водной системе, проходившей по окраине округа. В Устюжне находился винокуренный завод.
В XIX в. общее направление освоения территории не меняется. В конце века в Устюженском уезде структура сельскохозяйственных угодий была такова (в %): усадебные и пахотные земли— 7.4, сенокосы — 8, выгоны — 0.4, леса — 65.5, неудобные земли — 18.7.
Анализ земских материалов свидетельствует о том, что пахотные угодья были сосредоточены в Примоложском ландшафте,
166
Таблица 23
Структура сельскохозяйственных угодий в отдельных хозяйствах Молого-Чагодского округа, в дес., округленно
(ЦГАДА, ф. 1355, on. 1, д. 857, 874)
Селения	Дворы	Л. м. п.	Усадьбы	Пашни	Покосы	Лес	Неудобная земля	Всего
Чагода-Песьский ландшафт
Лукинское (на	12	47	6	152	38	396	8	601
р. Кабоже) Василево (на	7	26	3	133	14	244	8	402
р. Песь) Макушино (на су-	3	6	2	45				32	23	103
ходоле)								
Примоложский ландшафт
Возериха (на су-	14	34	2	197	16	73	И	295
ходоле)								
Тимофеево (на суходоле)	7	14	3	32	—	133	9	227
Вырень (на р. Мо-логе)	4	10	1	132	29	704	44	911
Быково (на суходоле)	19	43	4	285	—	798	8	1095
Погорелово (у Пестово)	10	30	4	345	84	1962	55	2450
причем главным образом в волостях, пограничных с Уверьско-Меглинским ландшафтом. В Охонской волости на пашни приходилось 15.4%, а в Чернянской—13.8%. Пахотные угодья были приурочены к участкам моренных равнин й к приречным полосам озерно-ледникового и зандрового рельефа. Наибольшее количество покосов приходилось на волости, имевшие и наибольшую запашку. Причем влияние ландшафтных условий в данном случае является не основным, а опосредствованным — через степень развития производительных сил в сельском хозяйстве.
Наибольшую площадь леса занимали в центре Примоложского и в Чагода-Песьском ландшафте (табл. 24). В целом первый ландшафт был значительно лучше освоен, чем второй, который по характеру окультуривания напоминал Шереховичско-Тихвинский ландшафт.
Сравнивая отдельные материалы, мы пришли к выводу, что некоторые волости (Черенско-Жерновская, Белокрестская) в XVIII в. были освоены лучше, чем в XIX в. Использование земель в конце XIX в. в целом идентично с современным.
Дисперсность расселения территории лучше была выражена в Белокрестской волости по сравнению с другими, хорошо была обжита местность около Пестова.
В XIX в. продолжал развиваться крестьянский железоделательный промысел. Массовое его развитие отметили П. И. Челищев
167
Таблица 24
Структура сельскохозяйственных угодий в ландшафтах Молого-Чагодского округа в конце XIX в. (по земским материалам), в %
Волости	Усадьбы, пашни	Покосы	Лес
Чагода-Песьский ландшафт			
Белокрестская	5.9	4.7	72.9
Примоложский ландшафт			
Черенско-Жерновская	5.6	5.6	83.9
Кирва-Климовская	12.7	14.6	70.0
Чернянская	13.8	14.1	62.2
Охонская	15.4	18.4	60.8
и Н. Я. Озерецковский. Указав, что железной руды много в лесах, П. И. Челищев далее пишет: «... каждый крестьянин сам собою плавит небольшими штуками железо, делает из него недорогую сталь и кует всякие нужные для крестьян припасы и то железо, сталь и припасы продает своим и по ярмаркам других городов купцам и крестьянам».70 Более пространное описание промысла находим у Н. Я. Озерецковского, который указывает районы его развития, масштабы, технологические процессы, отмечает сезонность работ. Руду добывали крестьяне волостей, «прилежащих» к рекам Суде, Колпе, Чагодоще. Всего насчитывалось до 10 000 промышленников. Он отмечает, что в середине XVIII в. в с. Терпица был казенный «железный» завод, который, однако, прекратил свое существование еще до 1762 г.71 Кроме железоделательного были распространены лесной, гончарный и другие промыслы, обычные для крестьянского хозяйства.
Неравномерная освоенность территории округа — следствие исторического влияния ландшафтных факторов, а также организующей роли путей сообщения по р. Мологе, Тихвинской водной системе.
В настоящее время происходит перестройка расселения, связанная с развитием промышленных предприятий вдоль железной дороги. Это усиливает неравномерную освоенность территории в отдельных районах. В связи с этим возникает тревога за сохранность в культурном состоянии земель, отдаленных от железной дороги и современных центров освоения, особенно в Чагода-Песь-ском ландшафте.
Своеобразные особенности природопользования (добыча и обработка в прошлом железной руды, развитие судостроения и др.) позволяют рассматривать Молого-Чагодский округ в качестве историко-географического района.
В XVIII в. высокую освоенность имели районы древнего заселения — южное Приильменье, Поозерье, Мстинская впадина и др.
168
Рис. 10. Сельскохозяйственная освоенность Новгородского края в конце XVIII и конце XIX в., в %.
1 — до 20, 2 -- 21- 40, 3 - 41 -60,4- 61—80,5- >80.
Здесь господствовали окультуренные и сильно измененные комплексы. Среднеосвоенные местности с измененными комплексами примыкали к районам 1-й группы. Низкую освоенность имели ландшафты Мало-Вишерский, Нижне-Мстинский, Холмский и др. (слабо измененные комплексы с преобладанием лесов и болот). Очень низкую освоенность имела юго-западная часть Средне-Ловатьского ландшафта и др., где окультуренные и измененные комплексы встречались отдельными «островками».
Сравнение особенностей землепользования в XVIII и XIX вв. позволило прийти к следующим выводам: а) районы, хорошо освоенные в XVIII в., стабилизировали свое хозяйство, их сельскохозяйственная освоенность достигла 60—80% (Южно-Приильмен-ский, Пришелонский, Мстинский ландшафты); б) в целом существенного расширения сельскохозяйственных земель за 100 лет не произошло, примерно на 20% расширились сельскохозяйственные угодья в южной части Уверьско-Меглинского ландшафта, в Приволховском ландшафте; в) сократилась (на 20%) площадь угодий в Предвалдайском ландшафте. На низком уровне (до 20%) осталась сельскохозяйственная освоенность Мало-Вишерского, Чагода-Песьского ландшафтов. В структуре сельскохозяйственных
169
I
II
III
Рис. 11. Внутриландшафтная дифференциация населенных пунктов.
а—приречные, б—приозерные, в — водораздельные (суходольные). Ландшафты: / — Шероховичско-Тихвинский, II—Центральный Валдайский, III—Уверьско-Меглинский, IV — Западно-Ильменсю й, V — Южно-Приилыменский, VI— Приволховский.
угодий значительно (в среднем на 50%) расширился удельный вес покосов (рис. 10). Сравнение данных о землепользовании проводилось по волостям и отдельным дачам Генерального межевания, причем в целом обнаружилось хорошее совпадение ареалов сель-скохозяйственньгх угодий.
Сравнение сельскохозяйственной освоенности территории в XVIII—начале XIX в. с современной показывает следующее: наибольшее расширение пашен (за счет более полного использования земли) произошло в равнинных, хорошо освоенных районах: южное Приильменье, Уверьско-Меглинский, Полометь-Холовский, Мстинский ландшафты. Наибольшая потеря сельскохозяйственных угодий наблюдается в холмистых ландшафтах (Центральном Валдайском, Шереховичско-Тихвинском), для которых характерна мелкая контурность земель. В низменных слабодренированных ландшафтах, например Беглово-Винском, освоенность осталась на прежнем уровне.
Изучение топографии древних селений позволило прийти к выводу о внутриландшафтной дифференциации сельских населенных пунктов. Как видно из рис. 11, природные особенности оказали влияние на соотношение различных форм расселения. Для слабодренированных ландшафтов Ильмень-Волховской подобласти (Западно-Ильменского, Южно-Приильменского, При-волховского) характерно преобладание приречного расселения и освоения. Более равномерно расположены селения в ландшафтах Валдайской подобласти (Шереховичско-Тихвинском, Центральном Валдайском, Уверьско-Меглинском)..Селения по оз. Ильмень не были учтены.
1	ЦГВИА, ф. ВУА, д. 18 875, л. 22, 47, 163 и др.
2	Военно-статистическое обозрение Российской империи: Новгородская губ. СПб., 1849, т. III, ч. 3	121.
3	Рубинштейн Н. Л. Сельское хозяйство России во II половине XVIII в. (историко-экономический очерк). At, 1957, с. 332, 338, 375.
4	Индова Е. И. Крепостное хозяйство в начале XIX в. At, 1955, с. 179.
5	11 у ш к а р е в И. Описание Российской империи в историческом, географическом и статистическом отношениях. СПб., 1844, т. 1, тетрадь 1, с. 93.
170
6	Военно-статистическое обозрение..., с. 121.
7	Данные о посеве и урожае конопляного семени имеются во всех топографических описаниях. В Порховском уезде высевалось 3201 четв. конопли, что значительно меньше не только ржи (70 000 четв.) и овса (34 500 четв.), но и пшеницы (5200 четв.) и ячменя (9800 четв.) (ЦГВИА, ф. ВУА, д. 18 968, л. 7). В Холмском уезде в хорошие годы урожай конопли сам 4 (ЦГВИА, ф. ВУА, д. 18 963, л. 78).
8	ГАНО, ф. 98, оп. 3, д. 1921, л. 13, 14. Особенно много пахотных земель было у крестьян Старорусского (54.2%) и Демянского (41.7%) уездов. Меньше всего крестьянской запашки было в Тихвинском уезде (17.7%). Пашни в казенных землях составляли 0.1% (там же, л. 15).
9	ГАНО, ф. 98, оп. 3, д. 189, л. 2, 8.
10	Памятная книжка Новгородской губернии за 1875 г. Новгород, 1875. Приложение, с. 19.
11	Новгородская область за 50 лет. Статистический справочник. Новгород, 1967, с. 39, 40.
12	Например, жители Порховского уезда заготовляли лес, доставляли его к Солецкому погосту, а оттуда — в Санкт-Петербург и Новгород (ЦГВИА, ф. ВУА, д. 18 968, л. 6). Жители Старорусского уезда «упражняются в хлебопашестве и скотоводстве, ловят рыбу (в Ловати, Поле, Полпсти), возят на волах из своих дач бревна и дрова, делают суда, называемые рачановки...» (ЦГВИА, ф. ВУА, д. 18 875, л. 61).
13	Чулков М. Историческое описание Российской коммерции. М., 1786, т. IV, кн. V, с. 641.
14	На постройку соминки использовалось деревьев: сосновых длиной 5 саж., толщиной 5 вершков — 10, длиной 3 саж., толщиной 4 вершка — 10, копаней от 2 до 21/ 2 саж., толщиной от 3 до 4 вершков — 75. Длина соминки 9 саж. Длина барки 15 саж. На ее постройку идет деревьев: сосновых длиной 5 саж., толщиной 5 вершков — 60, длиной 3 саж., толщиной 5 вершков — 20, кокор еловых длиной от 2 до 3 саж., толщиной 3—4 вершка — 80, длиной 4 саж., толщиной 4 вершка — 40. Всего на постройку барки употребляется 200 деревьев (ЦГИА СССР, ф. 387, on. 1, д. 519, л. 40). Эти данные позволяют понять, почему правительство усиленно предписывало строительство судов из «пильного», а не «топорного» леса.
15	Чулков М. Историческое описание..., с. 641.
16	Если принять во внимание, что по Вышневолоцкой системе барки делали путь только в один конец (вниз по реке), беспокойство правительства о лесе является обоснованным.
17	АЛОИИ СССР, кол. 115, д. 392, л. 5.
18	А бул ьх а нов А. И. Черты дореволюционного развития и размещения промышленности Новгородской области. — В кн.: Доклады отделений и комиссий ГО СССР. Л., 1967, с. 91.
19	Военно-статистическое обозрение..., с. 125, 126.
20	Там же, с. 128.
21	Новгородская область за 50 лет. Статистический справочник. Новгород, 1967, с. 28, 29.
22	Топографическое описание Вологодского наместничества. — ЦГВИА, ф. ВУА, д. 18638, л. 38, 72.
23	Военно-статистическое обозрение..., с. 131.
24	Там же.
25	3 я б л о в с к и й Е. Землеописание Российской империи для всех состояний. СПб., 1810, ч. III, с. 388 и др.
26	К у ч и н И. В. Опыт текущей рыболовной статистики в Белозерском и Кирилловском уездах Новгородской губернии. — В кп.: Вестник Новгородского земства. Новгород, 1902, № 20, с. 46, 47.
27	Материалы по истории крестьянского и помещичьего хозяйства первой четверти XVIII века. М., 1957, с. 228.
28	Топографическая карта Коростынской отчины. — ЦГВИА, ф. ВУА, д. 19 704.
29	Экономические примечания. Новгородский уезд. — ЦГАДА, ф. 1355, on. 1, д. 870, л. 85.
30	Топографическое описание Псковской губ. — ЦГВИА, ф. ВУА, д. 18 968, л. 2, 3; Экономические примечания. Новгородский уезд. — ЦГАДА, ф. 13 556, on. 1, д. 870, л. 74.
171
31	Топографическое описание Псковского наместничества. — ЦГВИА, ф. ВУА, д. 18 963, л. 87, 94.
32	Там же, л. 88.
33	Атлас описным прошлого 1800 года лесам в разных дачах Новгородской губернии. — ЦГИА СССР, ф. 380, оп. 183, д. 48, 52.
34	Экономические примечания. Новгородский уезд. — ЦГАДА, ф. 1355, on. 1, д. 870, л. 75.
35	Там же, л. 102.
36	Военно-топографическое описание. Санкт-Петербургская губ. — ЦГВИА, ф. ВУА, д. 18 970, л. 93.
37	ЦГИА СССР, ф. 380, оп. 183, д. 48, 52.
38	Материалы для оценки земельных угодий Новгородской губ. Старорусский уезд. Новгород, 1892.
39	Там же, с. 254.
40	Топографическое описание Псковского наместничества. — ЦГВИА, ф. ВУА, д. 18 963, л. 78.
41	Топографическое описание Новгородского наместничества. — ЦГВИА, ф. ВУА, д. 18 875, л. 47.
42	Экономические примечания. Старорусский уезд. — ЦГАДА, ф. 1355, on. 1, д. 873, л. 110.
43	Военно-статистическое обозрение..., с. 136.
44	ЦГВИА, ф. ВУА, д. 18 963, л. 86.
45	Военно-статистическое описание Псковской губ. — ЦГВИА, ф. ВУА, д. 18 970, л. 73.
46	С е в е р о в а А. И. Леса, луга и болота Старорусского района и их использование. М., 1969, с. 37.
47	Генеральный атлас лесов. — РО ГПБ, Эрмитажное собрание, № 610, л. 2.
48	В Старорусском уезде по «Генеральной ведомости» значилось 6100 деревьев, а по Холмскому уезду — 3600 (ГАНО, ф. 98, оп. 3, д. 189, л. 2, 8). Хороший дубовый лес указывался по рекам Лоринке, Ловати, Б. Тудеру и др.
49	[Озерецковский Н. Я ] Путешествие на озеро Селигер Н. Озерецков-ского. СПб., 1817, с. 47.
50	ГАНО, ф. 98, оп. 3, д. 1939, л. 26 и др.
51	Там же.
52	Экономические примечания. Новгородский уезд. — ЦГАДА, ф. 1355, on. 1, д. 870, л. 37, 40.
53	Там же, л. 37.
54	Там же, л. 57.
55	Там же, л. 139.
56	ЦГИА СССР, ф. 380, оп. 183, д. 48, 52.
57	Своей величиной выделялись селения Соснинская Пристань — 80 дворов, Чудово — 112, Спасская Полнеть — 66, Коломне —- 52 двора и др.
58	Музей этногр. нар. СССР, секц. рукоп., ф. 7, on. 1, №№ 726—729.
59	К у ч и н Н. Ильмень-озеро — «золотое дно». — Вести. Новгород, земства, 1905, №№ 16—21.
60	Же кул ин В. С., НехайчикВ.П. Озеро Ильмень. Л., 1979, с. 36—37.
61	ЦГАДА, ф. 1355, on. 1, д. 868, л. 18, 19, 28, 77.
62	ЦГВИА, ф. ВУА, д. 18 875, л. 163, 164.
63	На примере этих округов в следующей главе подробно рассматривается методика диахронического анализа. Поэтому ниже мы остановимся только на некоторых особенностях освоения ландшафтов этих территорий.
64	Атлас Тверской губернии с топографическими и экономическими примечаниями. — ЦГВИА, ф. ВУА, д. 19 097, л. 38—41, 50—51.
65	Там же, л. 164—171.
66	ЦГАДА, ф. 1355, on. 1, д. 873, л. 63, 66.
67	Экономические примечания. Боровичский уезд. — ЦГАДА, ф. 1355, on. 1, д. 857, л. 228.
68	ЦГВИА, ф. ВУА, д. 18 875, л. 144.
69	ЦГАДА, ф. Госархива, on. 1, д. 785, л. 136, 137.
70	Челищев П. И. Путешествие по Северу в 1791 г. СПб., 1886, с. 24.
71	[О з е р е ц к о в с к и й Н. Я.] Путешествие на озеро Селигер..., с. 465, 466.
172
Г л а в a VI
ДИАХРОНИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ОСВОЕННОСТИ ПРИРОДНЫХ ОКРУГОВ И ЛАНДШАФТОВ (на примере Валдайской возвышенности)
Диахронический анализ основывается на последовательном изучении исторических изменений в территориальной организации природы, населения и хозяйства данной конкретной территории. Указанные в III главе принципы сравнительно-исторического анализа частично реализуются на примере Валдайской возвышенности, которая в системе физико-географического районирования Северо-Запада представляет собой подобласть (см. рис. 1). Изучение исторических изменений освоенности территории позволяет представить картину общего исторического преобразования ее ландшафтов, связанного с прогрессом народнохозяйственной деятельности. В качестве основных этапов рассматриваются: раннее славянское время, XV, XVIII, XIX вв. Характеристика начинается с анализа современной освоенности территории.
ЮЖНО-ВАЛДАЙСКИЙ ПРИРОДНЫЙ округ
Округ расположен в подтайге, на склоне Московской синеклизы. Кристаллические породы залегают на большой глубине (1600 м). Непосредственно под ледниковыми и водно-ледниковыми отложениями расположена пестроцветная толща верхнего девона на западе и породы нижнего карбона — на востоке. Тульский горизонт нижнего карбона содержит огнеупорные глины — важнейший в округе вид минерального сырья, на базе которого работает Боровичский комбинат огнеупоров. Кроме того, имеются бурые угли, бокситы, карбонатное сырье, перерабатываемое на Угловском известковом заводе. В местах прошлой и современной добычи полезных ископаемых имеются формы антропогенного рельефа: терриконы, шахты, отвалы, слабо заросшие растительностью. Здесь возникли рабочие поселки. К четвертичным осадкам пестрого механического состава (суглинки, глины, пески) приурочены месторождения гравия и кварцевых песков. Абсолютные высоты в округе достигают 296 м (гора Рыжоха). Рельеф характеризуется большой пестротой и расчлененностью.
В округе много озер, среди которых наиболее важны в хозяйственном отношении Селигер, Валдайское, Боровно, Велье, Шлино, Заозерье.1 По Селигеру проходил путь с верховьев Волги в Новгород и на берега Невы. На берегах озер сложилась Валдайская
173
неолитическая культура. Большая «заозеренность» территории и пересеченный рельеф способствовали формированию дисперсного типа сельского расселения. Большое значение имел судоходный путь по р. Мете. В XV в. на ее берегах складывается система «рядков», некоторые из них впоследствии выросли в города (Боровичи). В XVIII и XIX вв. Мета являлась главной составной частью Вышневолоцкого судоходного пути, связывавшего Санкт-Петербург с внутренними районами страны. Основные трудности в развитии судоходства были связаны с порожистостью р. Меты и ее маловодьем. В местах порогов возникли поселки «судоплатцев», ремонтировавших суда, лоцманов, а также многочисленные пристани, склады и др. Река Мета сыграла очень важную роль в освоении и заселении ландшафта Мстинской впадины. Судоходное значение имела также р. Явонь, входившая в состав Селигерского пути.2
Неравномерный режим Меты и Явони, в частности маловодье летом, препятствовал судоходству. Поэтому создается Вельевский водопровод, строятся бейшлоты на озерах Мстинского бассейна, расчищаются русла рек. Основные трудности в развитии судоходства на Вышневолоцком водном пути были связаны с порожистостью р. Меты. На участке Опеченский Посад—Боровичи насчитывается около 30 порогов. Они образованы выходами нижнекарбоновых известняков. Всего на Мете зафиксировано не менее 50 порогов.
Характерна большая пестрота почвенного покрова, причем преобладают дерново-слабоподзолистые почвы. В округе немало смытых почв с укороченным профилем и намытых почв с двойными подзолистыми и гумусовыми горизонтами.
В прошлом были распространены елово-широколиственные и широколиственные леса. Об этом свидетельствуют остатки широколиственных ассоциаций, сохранившиеся как в округе, так и за его пределами, но в сходных ландшафтных условиях, исторические документы, данные топонимики. В настоящее время эти леса вырублены. В Демянском лесхозе значится всего 10 га дубовых насаждений, в Окуловском лесхозе — около 100 га. Остатки широколиственных элементов нередко приурочены к «звонцам», а также к речным и озерным поймам. Большой научный интерес представляет растительность Соколовской дубравы, расположенной к северу от г. Валдая. Кроме осины и березы в этом лесу отдельными куртинами растут дубы высотой до 20—30 м, а также клен, ясень, лещина, рябина, крушина, шиповник. В травяном покрове — копытень, печеночница, ветреница дубравная, герань лесная, вероника дубравная, вороний глаз и др.
Дубрава в урочище Красные горы (к западу от с. Новотроицы Валдайского р-на) описана Э. А. Юровой. Первый ярус образован дубом и ясенем, второй — кленом. Присутствуют также береза, осина, изредка ель. Повсеместно наблюдается хорошее возобновление дуба и ясеня. Дубрава рассматривается как типичная для северного варианта широколиственных лесов. Автор приходит к выводу, что здесь широколиственные леса произрастают только 174
в оптимальных условиях, причем особо важное значение имеют экспозиция и крутизна склона, а также механический состав почвы.3
На приуроченность дубовых лесов к возвышенным участкам в районе их северной границы указывали также А. П. Ильинский и П. А. Смирнов.4 Однако остатки дубовых рощ местами сохранились и в низменном ландшафте Мстинской впадины: в окрестностях с. Передки, к северу и северо-востоку от пос. Бельгия и в других местах. Вместе с тем мы должны подчеркнуть, что охарактеризованные дубовые ассоциации весьма условно можно отнести к числу коренных по своему происхождению. Все они несут на себе печать воздействия человека — периодическая вырубка, пастьба скота нарушают ход естественного процесса. Даже леса, описанные в дореволюционное время, например М. Ф. Коротким в Торопецком уезде, нельзя отнести к чистым дубнякам.5 Присутствие мелколиственных пород и луговых трав свидетельствует об измененном состоянии насаждений. С. Ф. Курнаев приходит к выводу, что «... в литературе нет ни одного описания чистой дубравы из центральных областей зоны смешанных лесов, которая бы внушала свойства бесспорно самобытного ценоза, и над этим нельзя не задуматься».6 Автор считает, что коренными типами леса в пла-корных условиях зоны смешанных лесов являются липовые и еловые. Дуб преобладает в нарушенных человеком лесах или на почвах, отличающихся особо высоким плодородием.
Таким образом, урочища, в которых преобладают широколиственные леса с дубом, следует в большинстве случаев относить к антропогенно-естественным.
К естественным ассоциациям относятся ельники, некоторые типы сосняков (лишайниковые, сфагновые), болотные и прибрежные ценозы, некоторые луга, образовавшиеся в результате зарастания озер, а также в низинах. Весьма своеобразна растительность мстинских лугов: повышенные участки центральной поймы ниже Боровичей заняты лугом, в травостое которого имеются южнолуговые и северостепные виды (порезник, желтый. подмаренник и др.).
Разнообразие в литогенной основе ландшафтов сказывается на буферных свойствах других компонентов. Для холмисто-озерного рельефа характерна большая пестрота поверхностных пород, частая смена условий увлажнения (с модулем стока около 10 л/ с), мозаичность почв и растительности. Это типично для центральной и северной частей округа. При этом ландшафтная дифференциация связана с особенностями рельефа и «заозеренностью», например мелкохолмистый сильно «заозеренный», среднехолмистый слабо «заозеренный» и др.
Грядово-ложбинный рельеф не менее типичен для Валдайской возвышенности, чем холмисто-озерный. Массивные вытянутые гряды сочетаются с понижениями и равнинными участками. Главное отличие от предыдущего типа — отсутствие озер. Массивность
175
форм обусловливает большую контурность почвенных разновидностей, растительных группировок и др.
Для камов характерны сосновые леса на слабо- и поверхностноподзолистых песчаных почвах.
Возвышенные равнины хорошо дренированы, характеризуются нормальным или кратковременным избыточным увлажнением. «Звонцы» в прошлом были заняты широколиственными лесами на «поддубицах» и дерново-слабоподзолистых почвах. Равнинные участки на озерно-ледниковых песках в прошлом, вероятно, были покрыты широколиственно-сосновыми лесами. Широко распространены возвышенные равнины на бескарбонатных суглинках и глинах. В рельефе наряду с выровненными участками имеются невысокие холмы и гряды, а также понижения и котловины, некоторые из них заняты озерами и низинными болотами. В прошлом они были покрыты еловыми и елово-широколиственными лесами. В настоящее время местами сохранились ельники сложные на дерново-средне- и сильноподзолистых почвах. В понижениях — луга на дерново-подзолисто-глееватых почвах.
Возвышенные комплексы на флювиогляциальных песках до настоящего времени покрыты сосновыми лесами (брусничниками, вересковыми, осоково-сфагновыми) на слабо подзолистых и поверхностно-подзолистых, а также торфянисто-подзолистых почвах. По сравнению с другими комплексами они больше заболочены.
Низменная озерно-ледниковая равнина (Мстинская впадина) хорошо дренирована.
При выделении ландшафтов учитывалась повторяемость урочищ на их территории.
Юго-западный (Маревский) ландшафт — сочетание двух видов комплексов: грядово-ложбинных и возвышенных равнинных. Подчиненное значение имеют комплексы на флювиогляциальных песках. Отсутствуют озера. Широко распространены мелкие речки и ручьи.
В Центральном Валдайском ландшафте в равной мере распространены холмисто-котловинные комплексы и комплексы на флювиогляциальных песках. Кроме того, здесь встречаются камово-моренные урочища, возвышенные песчаные озерно-ледниковые равнины. Котловины озер Селигер, Велье, Шлино, Валдайского, Ужина представляют собой комплексы урочищ. Очень своеобразны комплексы крупных моренных холмов («гор»), выделяющихся на фоне равнинной или мелкохолмистой местности.
Примстинский ландшафт отличается от других наибольшей пестротой составляющих его урочищ. Преобладают холмистокотловинные и возвышенно-равнинные комплексы. Имеются также .камы, зандровые и озерно-ледниковые равнины, «звонцы».
Ландшафт Мстинской впадины (Мстинский) образован комплексами на озерно-ледниковой песчаной и моренной суглинистой равнине. Поверхность впадины террасирована. В ландшафте вы
176
деляются комплексы днища впадины и склонов, имеющих разную экспозицию.
Границы между ландшафтами проведены нами по ареалам отдельных комплексов. Природные особенности оказали влияние на освоение этой территории и ее заселение.
Современная освоенность ландшафтов
Геокомплексы округа имеют крайне неравномерную освоенность. Лучше всего окультурены комплексы возвышенных равнин, грядово-ложбинные, а также ландшафт Мстинской впадины, хуже — зандровые низменности, а также холмисто-котловинные комплексы северной части округа.
Более 50% территории Юго-Западного возвышенно-равнинного и грядово-ложбинного ландшафта занято сельскохозяйственными угодьями и залежью. Здесь преобладает мелкоселенное расселение. Освоенность территории увеличивается по направлению к Мареву, Демянску, т. е. к историческим центрам заселения ландшафта. Селения расположены в местах с разнообразными урочищами. Они имеют правильную планировку (д. Одоево), некоторые из деревень относятся к «карнизному» типу (д. Лухо-вичи). Отдельные селения расположены в ложбинах (д. Брод). Все отмеченные типы особенно характерны для Маревского р-на. В Демянском кроме перечисленных распространен вершинноморенный тип расселения (деревни Сухая Нива, Красея и др.). Современными центрами освоения являются Марево, Демянск, Велилы, Горное.
Центральный Валдайский ландшафт имеет меньшую освоенность, чем предыдущий. Хорошо окультуренные урочища чередуются с сильно заболоченными и залесенными комплексами. Лучше всего обжита местность к северу от Полновского плеса Селигера, где распространены преимущественно окультуренные и сильноизмененные комплексы. Коренных лесов нет, преобладает вторичное мелколесье. Хуже освоены холмисто-котловинные комплексы других частей ландшафта (около 50%). Зандровые и озерноледниковые равнины покрыты болотами и сосновыми лесами. Сельскохозяйственных земель здесь мало. Освоенность камово-моренных комплексов не превышает 30%. Хорошо обжита местность вдоль шоссе Москва—Ленинград, особенно в районе г. Валдая.
В этом ландшафте имеются самые разнообразные формы сельского расселения и освоения территории. Приозерное расселение является наиболее древним. На озерах Валдайском, Шлино, Белье и Селигер расположены старинные центры освоения и заселения ландшафта — г. Валдай, деревни Красилово, Полново, Никольское и др. Берега озер хорошо освоены населением. Застройка в селениях приозерного типа обычно адекватна особенностям прибрежного комплекса. Чаще это неправильная линейная форма с отдельно разбросанными домами.
12 В С Жещлин
177
Специфическим для ландшафта является тип расселения по крупным моренным возвышенностям. Вершины таких возвышенностей, как правило, неровные, суглинистые, завалуненные. Озера обычно отсутствуют. Характерным примером такого селения является с. Ильина Гора Демянского р-на. В плане этого старинного села, расположенного на крупном обособленном моренном холме с расчлененной вершиной, выделяется несколько коротких улиц, но большая часть домов расположена беспорядочно, сообразуясь с особенностями микрорельефа. Приусадебные участки маленькие, так как нет места. Историческим центром села являлась церковь XVII в. Поля занимают склоны, сенокосы — понижения. Аналогичные местоположения занимают деревни Щеглово, Ползуны, а также старинное село Филиппова Гора, которое, так же как и Ильина Гора, является (и являлось раньше) центром освоения холмисто-моренного комплекса. Повсеместно поля сильно завалунены и мелко контурны.
Очень типично расселение по песчаным холмам, расчлененным эрозионными ложбинами. Наиболее характерный пример — д. Пески, являющаяся центром освоения хорошо окультуренной местности. Интересно, что сама деревня расположена в условиях наиболее разнообразного рельефа: песчаные бугры разной формы сочетаются с неглубокими ложбинами внутри селения и с глубокой долиной стока ледниковых вод, пересекающей всю территорию. Поля расположены на песчаной увалистой равнине, имеющей озерно-ледниковое происхождение. Планировка в д. Пески очень неясная: центральная придорожная улица, ряд поперечных переулков, много беспорядочно расположенных домов.
Нередко встречаются селения, приуроченные к ложбинам, причем поля расположены на возвышенных местах. Например, д. Вотолино — центр освоения местности к западу от Селигера — вытянута вдоль небольшой речки Куканки. Все поля и часть дворов этой деревни находятся на сильно завалуненных холмах. К этому типу расселения примыкает селитьба по подножиям крупных моренных возвышенностей (д. Ореховка).
Приречный тип расселения не является типичным для ландшафта, хотя и встречается на равнинных участках.
Группа деревень расположена в условиях расчлененного средне- и мелкохолмистого моренного рельефа. Планировка в селениях отсутствует. Соотношения в рельефе между домами и усадьбами самые различные: то дом на возвышенности, а огород в понижении, то наоборот.
Наиболее многолюдными являются притрактовые селения, расположенные вдоль дороги Москва—Ленинград: Едрово, Зимо-горье, Яжелбицы.
Большая часть населения в ландшафте занимается сельским хозяйством. Жители Валдая и прилегающих деревень работают на промышленных предприятиях, а также в сфере обслуживания. Население деревень Новый и Старый Скребель традиционно занимается на Селигере рыбной ловлей.
178
В целом господствует дисперсное расселение и освоение территории. По людности населенных пунктов ее можно разделить на 3 микрорайона: Привалдайский — крупных поселений с господством притрактового расселения, Центральный — с преобладанием мелких селений и Южный — с господством средних по числу жителей селений. Наилучшую освоенность имеют комплексы Привалдайского и Южного микрорайонов. Здесь распространены преимущественно окультуренные и измененные урочища.
Проблема реконструкции сельского расселения наиболее актуальна для восточной части ландшафта (район Рабежа— Сопки). Некоторое уменьшение населения отрицательно сказывается на землепользовании — происходит запустение земель.
В ландшафте сохранились «следы» прошлой хозяйственной деятельности населения: канал между озерами Валдайское и Ужин («речка Копанка»), а также часть «Вельевского водопровода» — канала, соединяющего озера Велье и Шлино.
В Примстинском ландшафте особенно плохо освоена центральная часть (холмисто-котловинный комплекс), расположенная к востоку от д. Высокий Остров. Здесь преобладают заболоченные урочища, а также леса. Лучше всего освоены комплексы возвышенной зандровой равнины, расположенной на юге (40%), хуже — остальной территории (20—30%). Сельскохозяйственные земли занимают большую площадь на юге ландшафта. Хорошо окультурена местность около Окуловки, оз. Боровно, а также по линии Валдай—Лучки.
Причина большей освоенности и заселенности холмисто-котловинных комплексов по сравнению с другими заключается в лучшей дренированности территории, в распространении опесчаненной морены, на которой сформировались легкие по механическому составу почвы. Хорошо обжиты и моренные равнины, что объясняется интенсивным промышленным развитием (Окуловка, Кулотино, Угловка).
Все вышеуказанные типы расселения имеются и в этой части Южно-Валдайского округа. Очень характерно мелкоозерное расселение, особенно для района Локотской и Лучкинской озерных групп. Мелкоозерный тип встречается также и в пределах моренноравнинных комплексов (местность между Угловкой и Окуловкой). Крупноозерный тип распространен на берегах озер Боровно и Заозерье: деревни Березовик, Мельница и др. В северной части ландшафта преобладает приречное расселение.
Наиболее крупные населенные пункты расположены вдоль Октябрьской железной дороги и ее ответвления на Неболчи (Окуловка, Угловка, Кулотино, Перевоз и др.). На севере центром освоения является Висленев Остров и пос. Торбино, на юге — ст. Селищи, пос. Первомайский.
Таким образом, население концентрируется вдоль железной дороги, что, естественно, затрудняет выявление роли ландшафтных факторов в современном рисунке сельского расселения.
12!	179
В ландшафте по характеру современной освоенности и заселенности можно выделить 3 микрорайона: а) Окуловский густонаселенный, преимущественно притрактового типа, хорош-о освоенный; хуже заселена и освоена только южная часть.микрорайона; б) Западный, менее заселенный, хорошо освоенный, с приозерным (мелкоозерным) типом сельского расселения; в) Северный, плохо заселенный, средне- и местами слабоосвоенный, с приречным расселением.
Если в Окуловском микрорайоне роль ландшафтных факторов затушевывается влиянием железной дороги, то в Западном большую роль играют холмисто-котловинные, сильно «заозеренные» комплексы, а в Северном — моренные, местами заболоченные равнины. В этом микрорайоне для улучшения освоения необходимо создать более мощный, чем Висленев Остров, центр окультуривания.
Мстинский ландшафт хорошо освоен и густо заселен. Более 50% территории занимают окультуренные и сильно измененные комплексы (Опеченский Посад—Боровичи—Бельгия). Озерноледниковые равнины имеют высокую плотность населения и освоенность около 50%. Хуже заселена моренная равнина.
Основным центром освоения ландшафта является г. Боровичи. Кроме того, в ландшафте имеются следующие крупные селения; Егла, Опеченский Посад, Опеченский Рядок, Тухун, Гверстянка и др. Населенные пункты расположены по р. Мете и ее притокам. Крупные поселки выросли за годы Советской власти в связи с развитием горнодобывающей промышленности. Таким образом, природа ландшафта сильно изменена человеком.
Сравнение данных о современной освоенности ландшафтов позволяет сделать следующие выводы: во-первых, комплексы одного и того же вида в разных ландшафтах характеризуются различной заселенностью, во-вторых, наиболее равномерную освоенность имеет Юго-Западный ландшафт, в-третьих, большое значение имеют центры освоения, особенно в центральной и северной частях округа, в-четвертых, широкое распространение окультуренных и сильно измененных комплексов не всегда адекватно степени преобразования их человеком.
Топонимические свидетельства изменения природы округа
Широко распространены названия, отражающие особенности холмисто-моренного рельефа, причем чаще всего встречаются топонимы, образованные от «горы» и «гряды», в НПК Деревской пятины. Обилие в ландшафте «гор» вызывает необходимость их дифференциации. Эта дифференциация проявляется в образовании следующих видов названий: а) указывающих на первоначального владельца гористого урочища и поэтому представляющих собой двойные обозначения (д. Ильина Гора и.др.); в прошлом названия этого типа были шире распространены, чем сейчас;7 б) отражающих отдельные особенности холмистого рельефа, 180
но образованных от «горы» (деревни Горка, Горицы, Подгорье и др.); в) названия, показывающие особенности морфологии, но не образованные от «горы», например деревни Гряды, Кру-туша и др.
Характерно, что местами встречаются целые сочетания селений, отражающие всхолмленный рельеф. Например, вокруг с. Ильина Гора были расположены деревни Подгорье, Гора Шугина, Горицы, Крутуша. Такая дифференциация названий особенно характерна для южной части округа. Это неудивительно, если вспомнить, что именно здесь расположены участки крупнохолмистого моренного рельефа.
Особенности рельефа отражаются также в микротопонимике ландшафтов. Названия многих тонь Валдайских озер образовались от слов «кряж», «сопки», «песок», «камень», «яма» и т. п.
Среди других топонимов следует выделить группу названий, связанных с широколиственными породами деревьев: вяз, дуб, орешник. Они сосредоточены в южной части округа. Для При-мстинского ландшафта характерны названия, образованные от «острова» («Высокий Остров», «Висленев Остров» и др.), а также от «сосны».
В современной топонимической структуре имеется ' лишь несколько названий, происшедших от «поля», «гумна», «нивы», «пашни». В писцовых книгах названия этого типа также встречаются довольно редко. На общем фоне топонимов, отражающих имена, фамилии и прозвища владельцев и первопоселенцев, выделяется небольшое количество названий, образованных от «новины», «наволока», «заполья». Трудно дать объяснение этому явлению. Возможно, период формирования деревенских поселений, связанный с распространением трехполья, закончился здесь раньше, чем в других районах Новгородского края. Вероятно, поэтому большее число топонимов, отражающих историко-ландшафтную лексику, приурочено к Примстинскому ландшафту, чем к другим территориям более позднего освоения.
Южно-Валдайский округ в раннее славянское время
Территория округа относится к числу районов древнего освоения. Неолитические стоянки были обнаружены на берегах озер Пудоро, Тубас, Валдайском, Мете. Одной из наиболее ранних является Бологовская стоянка.8 На берегу р. Меты у д. Егла описана мастерская по изготовлению каменных орудий. Неолитические стоянки были также обнаружены на берегах Валдайского озера, оз. Пирос, на реках Явони, Съежи и др. Все неолитические памятники расположены в местах, в последующее время хорошо освоенных человеком.
Ранние славянские поселения отмечены в следующих местах округа: в Юго-Западном ландшафте — по р. Шеберихе, которая была, как мы видим, полностью освоена населением; в Центральном Валдайском ландшафте—на северо-западном берегу
181
оз. Велье (2 сопки), по берегам рек Кунянки и Поломети; в При-мстинском ландшафте—по небольшим озерам Лучкинской группы (8 сопок), а также по берегам озера и р. Перетно, р. Шегринки и др.
Сопоставляя распространение сопок с современным расселением, нетрудно сделать вывод о том, что издавна освоенные места являются и в настоящее время заселенными.
Мстинский ландшафт также был хорошо освоен в раннее славянское время. Могильники обнаружены около деревень Онуф-риево, Путилино, Полыновка, Холм, Козлове и др. Особенно хорошо было обжито правобережье Меты, причем большинство описанных сопок находится не на берегу реки, а в некотором удалении от него.9 Сопки приурочены к небольшим речкам — притокам Меты (Крупа, Шегринка, Вильгея и др.). Наибольшее скопление сопок обнаружено в районе оз. Перетно — 13, на берегах Сороды — 13. В других местах сопки имеют дисперсное распространение, хотя местами (около д. Лучки) и довольно густое.
Южно-Валдайский округ в XV в.
Освоение территории округа в XV в. было дифференцированным. Несомненное влияние на этот процесс оказали природные особенности отдельных районов. Поэтому ландшафтный подход к анализу исторического процесса заселения и освоения территории представляется вполне оправданным.
Многие селения Юго-Западного ландшафта образовались на водоразделах, сложенных разнообразными по литологии поверхностными отложениями. Несомненно, более удобные местоположения способствовали формированию относительно многолюдных деревень. Имеющийся материал позволяет восстановить систему расселения в этом ландшафте в XV в.
В среднем, по данным А. М. Гневушева (1915), на 1 крестьянский двор в погосте Велилы приходилось 1.8 кор. посева, а в погосте Марево — 2.1 кор. Сена накашивали 12—13 коп. на 1 двор. На 1 кор. пашни приходилось около 9.5 коп. сена. Однако от этих средних цифр могут быть отклонения. Мы отобрали из многочисленных деревень ландшафта только те, которые сформировались в условиях грядово-ложбинного ландшафта.
Указанные селения сохранились до наших дней. Их жители были плохо обеспечены сельскохозяйственными угодьями. На 1 кор. посева в деревнях Липье, Гридино и Гольшино приходилось 4— 6 коп. сена, т. е. меньше нормы, позволяющей вести нормальное крестьянское хозяйство. Использовались суходольные и низинные сенокосы.
Центрами освоения являлись погосты Марево, Велилы и, возможно, Толочница. Особенно хорошо была освоена местность между селениями Толочница—Одуево—Марево, хуже — восточная окраина комплекса (табл. 25).
Центральный Валдайский ландшафт отличается от предыдущего двумя существенными особенностями: во-первых, дисперсной 182
Таблица 25
Соотношение угодий в хозяйствах Юго-Западного ландшафта (волость Марево) (по: НПК, т. II, 1495 г.)
Селение	Дворы	Посев, в кор.	Покос, в коп.	Тип освоения
Голыщино	^8	20	,	90	Грядово-ложбинный
Толочница	15	29	220	То же
Одуево	11	20	145	Холмисто-равнинный
Гридино	7	26	120	Грядово-ложбинный
Липье	И	25	155	То же
формой сельского расселения и, во-вторых, худшей сохранностью деревень. Последнее обстоятельство затрудняет сопоставление особенностей ландшафта с формами заселения и освоения комплексов.
Крестьяне имели средний для Новгородской земли размер посева (за исключением Яжелбицкого погоста) и покоса. На этом общем фоне несколько выделяется Полновский погост, крестьяне которого накашивали больше сена на приозерных заболоченных лугах (табл. 26).
Преобладали небольшие селения. Хорошо освоенной была местность между деревнями Полново, Ореховно, Гибно, Пески, Каменка, а также вокруг оз. Велье и по юго-западному берегу оз. Селигер. На севере хорошо, были заселены районы Короцко и Яжелбиц. Внутренние районы ландшафта были освоены недостаточно. Об этом свидетельствует анализ географического распространения деревень, выполненный по картам Генерального межевания.
Остановимся более подробно на характере землепользования в различных частях ландшафта. Для этого прежде всего проанализируем данные табл. 27, в которую включены сведения об освоенности Демянского (восточная часть), Вельевского и Полновского погостов.
Таким образом, землепользование в различных комплексах было идентичным. Характерны дисперсность в расселении, а также хорошая освоенность берегов озер Селигер, Велье, Полонец и территории к востоку от Селигера (Ковряки, Гославль, Кувшины и др.). Лучше всего система сельского расселения сохранилась вокруг оз. Селигер и между последним и оз. Велье. Центром освоения являлся Полновский рядок, население которого занималось сельским хозяйством и рыбной ловлей, причем значительная часть дохода от этого промысла поступала великому князю.10 Некоторые жители промышляли охотой. Судя по НПК, все пустоши используются, причем для их обработки дается льгота на несколько лет. Например, некий Росляк Ивелика получил льготу на 4 года,
183
Таблица 26 Соотношение угодий в погостах Центрального Валдайского ландшафта (по: Гневушев, 1915)
Погост	Доминирующие комплексы	Всего крестьянских дворов	Посев на 1 двор, в кор.	Покос на 1 двор, в коп.	На 1 кор. пашни приходится коп. сена
Демянский 1	Холмисто-котловинный, озерно-ледниковый	831	2.3	15.1	6.2
Вельевский	Холмисто-котловинный, зандровый Холмисто-котловинный, камово-мо-рениый	562	2.3	12	5
Полновский		35	2.6	19.9	7.3
Короцкий	Камово-моренный, зандровый	99	2.2	14.2	6.4
Яжелбицкий	М оренно-равнииный, зандровый	269	1.7	10.3	5.9
' Часть погоста расположена в Предвалдайском округе.
после чего он должен платить дань с 5 обеж.11 В будущем некоторые пустоши снова превратились в селения, существующие до наших дней (д. Кривая Клетка и др.). Имеется много указаний на наезжую пашню. Починков мало, преобладают малодворные деревни. На севере ландшафта контуры древнего сельского расселения прослеживаются с трудом.12
В Примстинском ландшафте особенно хорошо были освоены берега озер Боровно, Перетно, Ужин. В районе Окуловка— Боровно образовалось много селений, существующих до наших дней: Горнечно, Боровно, Заозерье и др. Уровень развития крестьянского хозяйства был примерно таким же, как в предыдущем ландшафте.13 Современный центр освоения — г. Окуловка — образовался в местности, издавна заселенной человеком. Основные формы расселения — приозерный и приречный. В Ужинском погосте преобладали небольшие деревни, рассеянные по пересеченной территории холмисто-котловинного комплекса. Центрами освоения являлись погост Ужин и д. Борисово, расположенные на берегу оз. Ужин. Отметим, что д. Борисово является центром освоения и в настоящее время. Массив сельскохозяйственных земель располагался к северо-западу от оз. Ужин (деревни Брод, Костьково, Поддубье и др.). В этом погосте сложились следующие типы сельского расселения: крупноозерный (деревни по оз. Ужин), мелкоозерный (деревни на северо-западе), водораздельно-холмистый (д. Костьково и др.). На юго-востоке ландшафта находился Пиросский погост, селения которого располагались на возвышенной равнине. Преобладали мелкие деревни, плохо сохранившиеся до настоящего времени. Посев в среднем колебался около 2—3 кор. на 1 крестьянский двор. Покосами хозяйства были обеспечены недостаточно.
184
Таблица 27
Соотношение угодий в хозяйствах Центрального Валдайского ландшафта (по: НПК, т. II, 1495 г.)
Селение	Дворы	Посев, в кор.	Покос, в коп.	Тип освоения
Демянский погост					
Головково	2	4.5	36	Холмисто-моренный	
Деревня на Горе	2	8	45	»	
Исакова Гора	2	4.5	35	»	
Каменка	2	4	28	»	
Крутуша	2	4	30	»	
Горица	3	8	40	»	
Каменная Гора	5-	И	60	»	
Гибно	1	1.5	14-	Холмистый	песчаный
Подгорье	1	2	13	»	»
Пески	1	2	14	»	»
Вельевский погост
Велье	65	23	150	Крупноозерный
Шанево	1	2.5	16	Камово-моренный
Дубров и	4	8	70	»
Дупенец	5	9.5	60	Зандровый
Рабежа	6	13	100	»
Кувшины	8	19	80	М оренно-равнинный
Уклейно	10	24	300	Холмисто-моренный
Фишково	10	20	100	К рупнохолмистый
Овинчище	4	9.5	70	Зандровый
Полновский погост
Полново	13	Не пашут	—	Крупноозерный
	3	Не тяглые	—	»
	15	40	200	»
Ореховно	9	25	200	Крупнохолмистый
Вятка	2	7	30	Крупноозерный
Жабье Болото	3	6	30	»
Долматово	2	5	30	»
Ходыриха	5	9	50	»
Запрометно	14	31	250	»
Зимница	4	10	70	Зандровый
Ковряки	5	9	50	»
Гославль	5	10	80	»
Корзово	1	3	20	Холмисто-моренный
Многочисленные озера использовались в качестве рыболовных угодий: Боровно, Сомино, Легощо, Долосцо, Гусино, Ждино, Дубно и др. В НПК перечисляются не только крупные, но и мелкие водоемы. Большинство озер имело несколько владельцев.
Пустоши отмечаются редко, указания на починки отсутствуют. В доходе отмечается рожь, овес, пшеница, лен, продукты животноводства. Например, владелец получает с крестьян д. Горки «4 гривны, 4 коробьи ржи без четверти, 4 коробьи без четки овса, полкоробьи с получеткою пшеницы, полть мяса без трети, 3 сыры,
185
получетверть льну, 2 гривны, 2 барана, 2 трети дойника масла, 100 пасм прядена; ключнику: 7 сыров, 4 лопатки бараньи, 160 пасм прядена».14 Упоминаются также в доходе ячмень, овчины. Аналогичный по типу доход получали и из других крестьянских хозяйств Южно-Валдайского, округа.
Таким образом, приведенные выше данные свидетельствуют о разнообразном природопользовании во всех ландшафтах. В доходе и в дани фигурируют продукты земледелия, животноводства, рыбной ловли, охоты.
Определенную специфику имело природопользование в Мстин-ском ландшафте. Здесь у.хе в XVI в. сложился Боровичский рядок, в котором по писцовой книге 1564 г. было 115 дворов. Жители рядка занимались промыслами и сельским хозяйством. Характерно, что пашенных дворов было всего 28. Кроме того, в описи значились судоплатцы, кормщики, торговые люди и др. Таким образом, на р. Мете интенсивно развивалось судоходство и складывались промыслы, связанные с ним. Особенное значение приобрел район Боровичских порогов, где возникают поселки лоцманов.
Большой историко-географический интерес имеет НПК 1564 г., которая позволяет восстановить картину прошлого сельского расселения и характеризует особенности землепользования в условиях надвигающегося экономического кризиса. В связи с этим были изучены данные по Петровскому Борисоглебскому погосту Бежецкой пятины. Многие селения, указанные в НПК, существуют до настоящего времени.
Из данных табл. 28 следует, что, во-первых, размер посева сильно колебался в различных хозяйствах, чего не было в предыдущих ландшафтах, и, во-вторых, крестьяне накашивали много сена как на пойменных, так и на суходольных покосах.
Господствовало трехполье. Имеются многочисленные указания на пустоши, отхожие пожни и пашни. Большинство пустошей — это запустелые части отдельных деревень (Передки, Каменик, Белый Ручей и др.), которые обрабатывались наездом крестьянами соседних деревень.15 Многие запустелые земли помещик «пашет на себя наездом» (деревни Боярская Гора, Костина, Лука, Ва-шино, Плетюгино и др.). Однако некоторые пустоши используются неполностью: значительная часть земли лежит перелогом или поросла лесом или используется только под покос.16 Вероятно, причиной сравнительно большого размера накашиваемого сена являлось широкое использование под покос запустелых деревень. Причины запустения обычные для Новгородской земли: голод, поветрие, «описана дорога», «землею худа» и т. п. Неблагоприятные климатические условия также вызывали гибель деревень. Например, д. Попцова запустела «18 лет назад от мороза». В отдельных местах указываете,, пашенный лес (деревни Точище, Горка Казакова) .
Таким образом, в НПК отмечаются следующие типы угодий (современных и бывших): пашни хорошо обрабатываемые, ближ-186
Таблица 28
Соотношение угодий в хозяйствах Мстинского ландшафта (по: НПК, т. VI)
Селение	Дворы	Пашня, в кор.	Покос, в коп.
Сушани	9	36	400
Заполек	5	6	50
Бабино	1	10	25
Ненаежник	2	9	40
Овинчуха	3	9	45
Бортник	2	12	150
Коровкпно	2	5	30
Передки	1	6	30
Коегоща	3	6	80
Гребло	6	19	110
Нефедкпно	Л	12	100
Тухун	2	7	30
Кураково	4	9	50
Солоное -	4	28	280
Междуречье	1	3	50
Овсянпково	1	8	80
Юркино	4	7	42
Верховское	1	10	150
ние; отхожие пашни на месте бывших деревень и селищ; пашни наездом, удаленные поля; сенокосы ближние и дальние — на пустошах; пашенный лес; перелог; бывшая пашня, поросшая мелким лесом. Многие земли оцениваются как «середние» по своему качеству.
Данные НПК определенно указывают на слабость крестьянского хозяйства и начавшийся процесс запустения земель. Указания на починки отсутствуют, в некоторых случаях констатируется факт существования починка в прошлом. Ряд населенных пунктов, отмеченных в НПК в качестве пустошей, снова превратились в деревни и поселки (деревни Бельгия, Папорть и др.).
Жители некоторых деревень занимались гончарным промыслом. Например, жители д. Сушани: «Да у него же угодье на речке по Сушанке по берегу на его ж помесной земле глина, варят горшки царя и великого князя крестьяне».17 Добыча глины проводилась на сравнительно большой площади: «.... сушане глину копают на полверсты, а поперек на десятину».18 Таким образом, берега р. Меты и ее притоков были хорошо освоены и густо заселены, особенно в районе современного с. Междуречье. Боровичи являлись ясно выраженным центром освоения этого ландшафта.
К югу от описанного погоста располагался Великопорожский погост, данные по которому относятся к 1495 г., т. е. они плохо сравнимы с материалом первого погоста. Они свидетельствуют о густом заселении южной части ландшафта в конце XV в.
Основная особенность расселения по р. Мете — образование многочисленных рядков, население которых занималось промыс-
187
лами и торговлей и лишь в меньшей степени — сельским хозяйством. Кроме Боровичского на Мете образовались: рядок Потерпе-лицы, жители которого занимались гончарным промыслом, рядок Волок на Держкове, являвшийся в это время ремесленным центром, а за пределами ландшафта — Млево, рядок на Белой и др. Очень образно характеризует тип сельского расселения по р. Мете В. Д. Греков (1946, с. 556): «Берега реки, даже ее острова усеиваются рыночными и ремесленными поселениями — рядками, возникающими на базе деревенских поселков. Связь рядков с сельским хозяйством на наших глазах медленно, но систематически порывается и, наконец, исчезает совсем».19 В первой половине XVI в. на Мете, по подсчетам Ильинского, приводимым В. Н. Вернадским (1961), было 11 рядков с 502 дворами.20
Таким образом, наиболее освоенными в XV—XVI вв. был Мстинский ландшафт, расположенный вдоль судоходного пути, а также территории между деревнями Одуево, Велилы, Марево (Юго-Западный ландшафт), местность по линии Полново—оз. Велье—Пески—Демянск (Центральный Валдайский ландшафт), берега Селигера, район современного г. Окуловка (Примстинский ландшафт). Чередование окультуренных и слабо измененных комплексов — отличительная особенность названных ландшафтов. Для большей части территории был характерен дисперсный тип освоения и расселения, соответствующий особенностям расчлененного рельефа, с мозаичными сочетаниями фаций и урочищ. В XV в. появляются рядки, знаменующие собой начало нового этапа в освоении ландшафта Мстинской впадины.
Южно-Валдайский округ в XVIII в.
Освоение территории в XVIII в. было значительно более разнообразным, чем в предыдущий период. Наряду с сельским хозяйством, которое играло ведущую роль, развивается судоходство по р. Мете и местами добыча полезных ископаемых. В различных ландшафтах соотношение между сельскохозяйственной и промысловой деятельностью населения было также различным. Это отразилось на степени измененности природы округа.
Главными культурами в сельском хозяйстве являлись рожь, овес и ячмень. В Валдайском уезде к ним также относилась гречиха. Меньшее значение имели пшеница, конопля, лен, горох. Урожай в Валдайском уезде оценивался как «посредственный». В Боровичском уезде, который выходил за пределы округа, урожай был достаточно высоким: рожь — сам 6, пшеница — сам 5. Любопытна различная оценка земли Валдайского и Боровичского уездов, которая давалась авторами Топографического описания. В Валдайском уезде «материк земли двух родов — песчаный и глинистый с хрящем и камнем, который за общий положить можно, к плодородию посредственен». В Боровичском уезде «материк земли глинистый и серопещаный с камнем, и последний за общий положить можно, к плодородию удобен».21 Различие
188
Таблица 29
Соотношение угодий в хозяйствах Юго-Западнрго ландшафта, в дес. (ЦГАДА, ф. 1355, Псковская губ.,, д. 1201, л. 116, 199, 263 и др.)
Селение	Дворы	л. м. и.	Усадьбы	Пашни	Покосы	Лес	Неудобная земля	Всего
Суходольные селения
Григорово	5	ЛЗ	4	215	8	458	4	701
Тетерино	3	16	1	115	1	466	8	606
Спириха	3	13	1	22	—	17	—	40
Адамово	4	12	1	30	15	33	3	82
		- Приречные		селения				
Казаровщина	14	41	10	154	82	1288	61	1597
Мосеево	28	88	9	.288	94	1595	15	2003
Фомино	22	71	И	274	25	811	15	1138
Подова	3	13	2	36	7	70	2	117
в оценке, вероятно, объясняется характером рельефа: в Боровичском уезде он более равнинный и, следовательно, более удобный для сельскохозяйственного использования по сравнению с расчлененной поверхностью Валдайского уезда.
В Юго-Западном ландшафте освоенные земли находились в верховьях рек Полы и Оборли (табл. 29). Многие селения располагались по суходолам при «копаных колодезях» (с. Григорово, деревни Тетерино, Спириха и др.).
Таким образом, жители небольших суходольных селений были плохо обеспечены покосами. Приречные селения были крупнее суходольных и имели больше лугов. Некоторые деревни (д.Подова) образовались на месте пустошей. Строевого леса недостаточно. Строевой дубовый лес указывался для округов Марево, Одуево, Велилы, Старицы, Федоровщина.22 В этих местах сохранились остатки широколиственных насаждений до наших дней. Лучше всего была освоена местность в районе Марева. Сохранилось дисперсное расселение.
В Центральном Валдайском ландшафте хорошо освоенные местности чередовались с плохо окультуренными. Почти полностью были освоены холмисто-котловинные, возвышенно-моренно-равнинные и грядово-ложбинные комплексы. Вся западная часть ландшафта (Полново—оз. Велье—Яжелбицы) была занята окультуренными и измененными комплексами. Хуже была освоена восточная половина ландшафта по линии Селигер—Наволок— Едрово. Окультуренные комплексы имели мозаичное распространение вдоль рек и озер. Измененные комплексы были расположены в районе Ивантеевской озерной группы. Остальную территорию занимали слабо окультуренные земли. Причины неравномерной освоенности ландшафта заключаются в том, что в восточном направлении увеличивается заболоченность, кроме того, эта мест-
189
ность удалена от таких хорошо сложившихся центров, как Демянск и Валдай. Сплошной массив сельскохозяйственных земель располагался между Валдаем и Яжелбицами.
Таким образом, с точки зрения освоенности ландшафт в XVIIIb. разделялся на 2 микрорайона — западный и восточный. Хорошей освоенностью выделяются также территории, расположенные вдоль дороги Едрово—Валдай—Яжелбицы.
Качество земли невысоко оценивалось современниками. Везде указываются «средственные» и хлеб, и травы. Только в двух селениях и травы, и хлеб являются «изрядными» (с. Полново и д. Котя-нево). Земля в этих селениях «иловатая и каменистая». Сильная завалуненность почв отмечается во всех хозяйствах.23
Деревни располагались в самых разнообразных ландшафтных условиях — на крупных и малых озерах, вершинах холмов, среди заболоченных водоразделов, на малых реках и ручьях и т. п.
Из данных табл. 30 следует: а) в землепользовании всех хозяйств велик удельный вес распахиваемых земель, б) под пашню осваивались как водораздельные, так и приозерные земли, в) в большинстве хозяйств ощущался большой недостаток в покосах, г) хозяйства различных районов испытывали недостаток леса, особенно строевого. Только в районе Едрово отмечаются массивы строевого леса. Строевой дубовый лес указывается для северо-восточного побережья Селигера. Таким образом, освоение территории ландшафта сопровождалось нарушением соотношения в угодьях различных типов. Любопытно, что недостатки крестьянского хозяйства особенно наглядно проявляются в приозерных урочищах, издавна освоенных человеком. Водораздельные селения, например Былчино, лучше были обеспечены и покосами, и лесом.
В Примстинском ландшафте к северу от Валдайского озера вплоть до д. Лучки протягивается обширная полоса хорошо освоенных земель. Далее к северу до оз. Боровно располагались сильно измененные комплексы. К северу и к востоку от оз. Боровно местности освоены неравномерно: хорошо окультуренные урочища в районе Окуловки, озер Перетно, Заозерье, с. Высокий Остров и других чередуются с лесными и заболоченными урочищами. По сравнению с Центральным Валдайским ландшафтом крестьяне здесь лучше обеспечены лесом, причем не только дровяным, но и строевым. Земли ландшафта оцениваются более высоко, чем в предыдущем комплексе. «Способные» к урожаю угодья указаны для деревень Хорина, Заречье, Казань, Великуша, Шлино и др. К ним относились незавалуненные серопесчаные глинистые и иловатые с песком почвы. На каменистых землях везде указывается «посредственный» урожай. Иногда отмечается необходимость внесения удобрений в малоплодородные песчаные почвы.
Для сельского расселения и освоения территории характерно сосредоточение деревень в отдельных кустах на севере ландшафта и равномерное их распределение на юге. Таким образом, отчетливо
190
Т а б ли ц а 30
Соотношение угодий в хозяйствах Центрального Валдайского ландшафта (ЦГАДА, ф. 1355, он. 1, д. 861)
Селения	Дворы	Л. М. п.	Усадьбы	Пашни	Покосы	Лес	Всего
Западный микрорайон
Район озер Селигер и Велье, приозерные
Полново	9	24	1/33	1/33	400 */17.5	—	3 **
Красота	3	6	4/4.7	49/58.3	—	23/23.8	84
Перерва	6	11	5/0.5	489/52.2	—	260/27.7	936
Княжево	27	64	8/8.0	64/66.6	1/1.0	—	499
Вишнево	6	18	3/5	53/88.3	2080 */0.3	1/1.6	60
Котянево	3	10	1800 */0.06	41/31.3	—	82/62.6	131
Район озер Селигер и Велье, водораздельные
Роговичи	4	8	8/5.3	116/77.8	—	16/10.7	149
Раховичи	3	И	2/5.2	28/77.5	4/11.1	1/2.7	36
Карпово	6	17	3/6.5	37/80.4	5/10.8	—	46
Головково	37	76	13/0.6	560/29.6	4/0.2	1176/62.4	1881
Мошина	33	73	9/0.5	780/51.5	14/0.9	420/27.7	1512
Район с. Яжелбицы
Яжелбицы с дерев-	254	580	76/0.9	1885/24.4	269/3.4	3577/46.3	7784
нями и пустошами Шугино	5	9	3/1.5	149/79.2	7/3.5	35/17.7	196
Былчино	15	27	5/0.4	240/21.1	50/4.4	596/52.5	1135
Нахлебье	2	29	4/2.9	16/11.7	4/2.9	69/51.5	132
Восточный микрорайон
Местность к востоку от оз. Селигер, водораздел
Ямницы	|	7	|	21	|	4/0.1	|	190/8.7	|	25/1.1	|	1955/89.1	|	2184
Таблица 30 (продолжение)
Селение	Дворы	л. м. п.	Усадьбы	Пашни	Покосы	Лес	Всего
Район оз. Шлино, приозерные							
Красилово	10	17	4/0.8	170/36.4	—	266/57.0	465
Лукина	2	3	2/0.6	48/10.7	—	240/82.7	290
Масевичи	30	87	12/0.6	843/44.2	5/0.2	543/28.4	1906
Сухая Ветошь	9	Район оз. Шлино, 30	|	8/1.7		водораздельные 120/25.4		320/67.9	471
Едрово с д. Си-	111	540	Район Едрова, 69/0.5	мелкоозерные 1140/9.8	290/2.4	8226/70.7	11621
тиной - Горка	. 4	12	4/3.7	93/77.8	4/3.7	5/4.6	108
Примечания. 1. Цифры над чертой — десятины, под чертой — °/с.
2— Неудобные земли не учтены.
* Сажени.
** В Полновском рядке население занималось промыслами. Этим объясняется незначительная величина запашки, указанная в «Экономических примечаниях».
выделяются 2 микрорайона — южный, хорошо освоенный, с равномерным расселением дисперсного типа и северный, хуже освоенный, с неравномерным расселением островного типа. В этих микрорайонах обнаруживается различие и в соотношении угодий (табл. 31).
Отмеченные в табл. 31 деревни расположены в разных ландшафтных условиях: на крупных озерах (Заозерье, Перетно, Новотроицкое, Терехово), на небольших реках (Сопки, Гряды, Сухое), на водоразделах «при копаных колодезях» (Осипово, М. Крестовая). Соотношение угодий в хозяйствах ландшафта свидетельствует о более гармоничном развитии крестьянского хозяйства, чем в деревнях Центрального Валдайского ландшафта. Различия в микрорайонах проявляются не столько в соотношении различных угодий, сколько в степени общей освоенности территории — на юге она выше, чем на севере.
В пределах Мстинского ландшафта хорошо окультуренными были берега реки. Жители занимались не только сельским хозяйством, но и промыслами. В Топографическом описании Боровичского уезда отмечается, что «мещане (в Боровичах, — В. Ж) промышляют судоходством, а некоторые из них есть и ремесленники».24 Кроме хлебопашества население берегов Меты, Бельгии, Быстрины изготовляет известь, пережигая известняковую плиту, обнажающуюся в берегах реки. Занимаются жители и гончарным делом.
Исключительно важное значение имел Вышневолоцкий водный путь, который начал функционировать после 1709 г. Основным препятствием для судоходства являлись пороги на р. Мете. Чтобы улучшить фарватер реки, были испробованы разные средства: «... срыты береговые углы, очищен фарватер от камней, устроены в разных местах плотины из камней и деревянных обрубов, чтобы придать течению благоприятное направление».25 Кроме того, в некоторых «ямах» было построено искусственное дно, сделаны упругие «заплавы», предохраняющие барку от ударов о берег, устроен плавучий бичевник и т. п. В источниках отмечается необходимость огромного труда для приведения водяной коммуникации, как называли раньше этот путь, в надлежащий порядок: «... чищение порогов хотя и с великою прилежностью и рачением производится, но чтобы оныя привести в желаемый фарватер, требуется наидол-говременнейшего труда», — говорится в пояснительном тексте одной из многочисленных карт Вышневолоцкой системы.26
Для проводки судов через пороги приходилось нанимать лоцманов и рабочих. Если обычную барку обслуживали во время пути 13 человек, то в районе порогов к их числу добавляли еще 50—70 человек. Наиболее крупными пристанями являлись Басу-тинская, Опеченский Посад, Боровичская, Потерпельская.
Многие барки, пострадавшие на порогах, ремонтировали «судо-платцы». Некоторые суда не успевали до наступления морозов пройти в Санкт-Петербург и зимовали на одной из отмеченных пристаней.27
13 В. С. Жекулин
193
Таблица 31
Соотношение угодий в хозяйствах Примстпнского ландшафта, в дес., округленно
(ЦГАДА, ф. 1355, on. 1, д. 868, 861)
Селения	Дворы	л. м. п.	Усадьбы	Пашни	Покосы	Лес	Неудобная земля	Всего
Северный микрорайон
Забродье и За-	55	155	17	618	189	6284	356	7467
озерье								
Хорина и Заречье	—	118	7	166	12	793	—	995
Кулакове	4	10	1	75	—	351	58	485
Перетно	21	49	14	270	120	3784	370	4559
Вилья Гора	6	22	7	127	—	4	2	139
Шлино	26	88	5	55	3	4	14	81
		Южный микрорайон						
Сопки, Гряды, Су-	87	168	42	3327	560	4808	1594	10333
хое								
Осипово	16	32	4	271	38	105	16	436
М. Крестовая	40	107	17	1671	29	1347	468	3534
Терехово	22	51	5	695	20	150	9	880
Новотроицкое	27	63	8	797	40	200	57	1103
Таблица 32 Соотношение угодий в хозяйствах Мстинского ландшафта, в дес. (ЦГАДА, ф. 1355, on. 1, д. 857)
Селение	Дворы	л. м. п.	Усадьбы	Пашни	Покосы	Лес	Неудобная земля	Всего
Опеченский Рядок	66	183	20	73		506	72	671
Еглы	70	195	20	230	—	22	50 '	322
Великий Порог	15	49	3	96	4	123	27	253
Потерпелпцы	23	92	7	464	17	233	31	752
Жданк	12	31	3	133	—	130	40	307
Волгине	12	42	3	223	20	140	9	395
Волок	6	28	8	134	25	24	34	225
Плюса	10	42	5	104	2	107	10	228
Существовала целая система водохранилищ, которая обеспечивала судоходство в верховьях Меты. Кроме основного Заводского водохранилища, расположенного в Вышнем Волочке, были построены бейшлоты: Дубковский, задерживающий воду оз. Те-медры, Уверьский — воду рек Увери, Снежи и Радоли, Тубас-ский — воду оз. Тубас, Кемецкий — воду озер Крякти и Кафтино, Березайский — воду оз. Пирос, рек Валдайки и Березайки.
Таким образом, в XVIII—начале XIX вв. осуществлялись различные преобразовательные мероприятия, связанные с усовершенствованием водного пути. Если принять во внимание, что ежегодно
194
по Мете проходило около 6000 судов, можно себе представить, какое количество людей было занято обслуживанием судоходства.
Жители ландшафта активно занимались и сельским хозяйством. Земля и покосы оценивались как посредственные. Только в д. Плюса «земля грунт имеет черной с песком, хлеб родится против других мест лучше...».28 Строевые леса не отмечаются. В районе Опеченского рядка указывается, что лес был березовый, еловый и сосновый (табл. 32).
Таким образом, в общем фонде сельскохозяйственных угодий преобладали пашни. Покосами крестьяне были обеспечены плохо, причем везде отмечается их невысокое качество. Также испытывали крестьяне недостаток в лесе.
Приречное расселение, издавна сложившееся в ландшафте, является господствующим и в XVIII в.
В целом Мстинский ландшафт был высокоосвоенным в рассматриваемый период. Этому способствовало развитие судоходства по Вышневолоцкому водному пути. На общем фоне выделялись хорошо окультуренные районы — Мстинской впадины, Центрального и частично Юго-Западного Валдая.
Южно-Валдайский округ в XIX в.
В XIX—начале XX в. произошли существенные изменения в освоении ландшафтов округа. В это время наряду с сельским хозяйством интенсивно развивается промышленность, прекращает свое существование Вышневолоцкая водная система.
Территория округа располагалась в Валдайском, Демянском и Боровичском уездах. Особенно типичными являются данные по Валдайскому уезду, целиком расположенному в пределах округа. Большая часть Боровичского уезда находилась в соседнем Северо-Валдайском округе, а северо-западная часть Демянского уезда принадлежит Предвалдайскому округу.
Валдайский и Демянский уезды были густо заселены. Средняя плотность до 18.5 человек. Большая часть населения проживала в крупных деревнях, число жителей которых достигало 148.29 Вдоль тракта Москва—Санкт-Петербург и строящихся железных дорог формируются крупные населенные пункты.
В Валдайском уезде на пашни и усадьбы приходилось 11.5%, на покосы— 17.5, на неудобные земли— 11.8, на леса и прочие удобные земли — 59.2% от площади уезда.30 В Демянском уезде пашни занимали 18.1, а покосы — 26.1% территории, причем, как показывает анализ материалов по волостям, большая часть освоенных земель находилась в Южно-Валдайском округе. В Юго-Западном ландшафте господствовали измененные комплексы. Пашни и покосы занимали около 50% территории ландшафта, леса — около 45—47%. Таким образом, неудобных земель почти не было. Среди лесов преобладали мелколиственные насаждения.
Более неравномерное освоение имел Центральный Валдайский ландшафт. Большие массивы пахотных земель располагались
13;
195
в Полновской волости, где на пашни приходилось 23.5% площади, на покосы — 32%. Грядово-ложбинные и холмисто-котловинные комплексы этой части можно классифицировать как сильно измененные. Леса здесь занимали 36% территории. Также хорошо была освоена северо-западная окраина ландшафта, расположенная в Яжелбицкой волости. Пашни на всхолмленной моренной равнине занимали около 20% территории, покосы — 22%. Остальные части ландшафта были обжиты хуже. В Рабежской волости пашни занимали 12%, в Ивантеевской — 13% от общей площади. Таким образом, камово-моренные и холмисто-равнинные комплексы, расположенные к востоку от Полновского плеса Селигера, были окультурены слабо. Здесь сохранилось и больше хвойных лесов.
Комплексы возвышенных равнин, сложенных флювиогляциальными и озерно-ледниковыми песками, были распаханы меньше, чем холмисто-котловинные и возвышенно-равнинные. В Зимогорской волости на пашни приходилось 15, в Едровской — 16% от общей площади. Хорошо освоенная полоса вдоль дороги Москва—Санкт-Петербург контрастировала со слабо заселенными водоразделами.
Примстинский ландшафт был хуже освоен по сравнению с другими. Плотность населения около 12 человек. Самые малолюдные селения располагались в Боровенской волости — 74 человека.
Проведенные нами подсчеты показали, что освоенность территории в целом была небольшой. Пашни и усадьбы занимали около 10—11% территории. Только в южной части ландшафта — в Новотроицкой и Пирусской волостях — доля культурных земель повышается до 13—14%. Хуже всего была обеспечена сенокосами Сопкинская волость—всего 11%. Больше всего сенокосов было в Пирусской волости — до 19%, где широко использовались пойменные луга по берегу оз. Пирусс. В других волостях на сенокосы приходилось 15—17% территории.
Обращает на себя внимание высокий удельный вес земель, покрытых кустарниками, вырубкой и т. п. В Сопкинской волости на кустарники приходилось 37.1% земель, в Боровенской — 30.5, в Новотроицкой — 34.2%. К сожалению, мы не имеем возможности привести данные о закустаренных землях для других территорий, так как они содержатся не во всех материалах по оценке земель. В других волостях эти сведения включены в графу «леса и проч.». Таким образом, за вычетом кустарников лесистость была следующей: Боровенская волость — 42.9%, Сопкинская — 41.1, Новотроицкая— 33.1 %.31 Большая часть лесов относилась к числу «дровяных». Строевого леса больше всего было в Боровенской волости — 1858 дес., в Сопкинской значилось лишь 900 дес. Дровяных лесов было в 3—4 раза больше, чем строевых. Таким образом, южная часть ландшафта была лучше освоена и имела более густое население, чем северная. Обращает на себя внимание большое количество пустошных земель.
Хорошо была обжита Мстинская впадина. Сопоставление данных по волостям позволило сделать вывод о лучшей освоенности 196
Таблица 33
Сельскохозяйственная освоенность ландшафтов Южно-Валдайского округа в конце XIX в. (по земским материалам), в %
Ландшафт	Врлость	Пашни и усадьбы	Покосы	Лес
Юго-Западный	Молвотпцкая	23.6	23.8	48.4
Центральный	Бельская	13.2	13.9	50.8
Валдайский	Полновская	22.6	21.7	47.6
	Ивантеевская	13.0	17.0	53.0
	Яжелбицкая	20.0	22.0	47.0
	Рабежская	12.0	20.0	56.0
	Зимогорская	15.0	20.0	45.0
	Едровская	16.0	11.0	57.0
Примстпнский	Боровенская	11.5	15.1	42.0
	Сопкннская	10.8	11.0	41.0 *
	Новотроицкая	14.8	17.9	33.0 *
	Пирусская	13.2	19.0	45.6
Мстинская впадина	Ровенская	30.3	38.8	25.3
	Волоцкая	24.7	28.2	31.4
	Великоцорожская	11.7	21.1	60.3
	Белавинская	16.7	25.7	38.3
	Рядовская 	19.9	21.5	52.5
Кустарники исключены из площади, покрытой лесом.
ее центральной части. Пашни в Ровенской волости занимали более 30% площади, сенокосы — 38.8%. Таким образом, около 70% территории впадины было окультурено человеком. Лишь около 500дес. земли считались неудобными. В других районах впадины сельскохозяйственные земли занимали меньшую площадь. В Великопо-рожской волости на пашни и усадьбы приходилось 11.7%, в Бела-винской — 16.7, Рядовской — 19.9, Волоцкой — 24% от площади волости (табл. 33). Селения были хорошо обеспечены сенокосами, особенно Ровенской, Белавинской (29.3%), Волоцкой (26.2%) волостей. Леса и кустарники наибольшую площадь занимали в юго-восточной части ландшафта — около 67%. Меньше всего лесов имели волости, вытянутые вдоль Меты, — Ровенская (30.9%), Белавинская (38.3%). Большая часть пахотных земель относилась к числу «навозной» пашни. Только в Рядовской волости около 25% пашни являлось «ненавозной».
Таким образом, в пределах каждого ландшафта можно выделить отдельные микрорайоны по степени освоения территории. К высокоосвоенным микрорайонам относится Полновско-Вельев-ский, Яжелбицкий, Мстинский.
Господствующими культурами в земледелии были рожь и овес. Продуктивность земли была невысокой. Во всех волостях, за исключением Ильятинской, наблюдался недостаток хлеба.
По сравнению с XVIII в. произошло изменение в соотношении угодий — наблюдается увеличение сенокосов. При этом расшире-
197
Таблица 34
Структура сельскохозяйственных угодий в отдельных дачах в XVIII и XIX вв., в %
(ЦГАДА, ф. 1355, on. 1, д. 861, 868; ГАНО, ф. 98, оп. 3, д. 1800, 1811)
№ дачи	Селение	По земским материалам			По данным межевания		
		усадьбы, пашни	покосы	лес	усадьбы, пашни	покосы	лес
Центральный Валдайский ландшафт
1040	Полново	100	—	—	66	17.5	—
1047	Красота	28.2	35.7	27.3	63	—	23.8
840	Княжово	33.8	28.9	14-7	20.2	0.2	—
836	Вишнево	15.0	55.0	/29.8	93.3	0.3	1.6
829	Котянево	40.4	45.7	8.4	31.4	—	62.6
100	Йжелбицы	20.4	14.4	25.7	25.3	3.4	46.3
289	Шугпно	42.0	19.2	33.6	80.7	3.5	17.7
279	Былчино	13.6	14.7	41.9	21.5	4.4	52.5
70	Нахлебье	29.9	33.1	37.3	14.6	2.9	51.5
1007	Ямнпцы	8.1	1.1	73.7	8.8	1.1	39.1
644	Красилово	7.8	16.5	35.4	37.2	—	57.0
565	Лукина	17.7	23.3	52.7	44.8	—	46.7
239	Труфаново	8.8	15.1	59.5	14.6	6.9	76.5
725	Карцеве	32.0	20.2	47.0	28.9	5.0	40.5
578	Моисеевичи	| 16.4	16.0	59.7	42.3	0.2	30.9
579	Крестовая						
1175	Святицы	20.8	25.9	29.7	10.6	9.7	78.3
1101	Фралево	29.8	32.4	34.3	51.6	3.7	43.6
186	Едрово с д. Ситинкой	19.2	7.6	19.6	10.3	2.4	70.7
595	Горка	28.1	36.5	29.7	80.5	3.7	4.6
Примстинскпй ландшафт
425	Загубье, Мельница	13.9	11.8	36.0	36.7	2.6	44.3
427	Лаптеве	50.0	38.8	11.1	86.4	—	11.1
422	Сковородка	36.3	27.4	25.6	83.0	0.8	12.7
390	Осипово	30.3	29.8	34.3	63.0	8.7	23.9
46	Терехово	18.9	25.5	54.4	79.4	0.2	17.0
175	М. Крестовая	7.8	11.0	69.0	47.7	0.8	38.1
41	Новотроицкое	23.4	21.4	49.1	72.9	3.6	18.1
180	Сопки, Гряды	8.6	10.3	67.0	32.6	5.4	46.5
Мстинская впадина
781	Опеченский Рядок	33.9	10.2	43.8	13.9	—	75.2
201	Егла	85.1	9.1	—	77.3	—	6.8
426	Великий Порог	35.0	37.5	18.9	38.3	1.6	48.0
32	Потерпелицы	22.3	14.4	15.4	13.9	1.6	48.0
81	Жданк	40.0	14.3	39.1	44.3	—	42.3
171	Волгине	35.5	31.8	27.8	55.9	5.1	35.5
374	Волок	43.0	23.6	1.1	62.8	11.1	10.6
29	Плюса	33.3	25.9	36.0	47.4	0.9	46.5
198
ние сенокосов происходило быстрее, чем увеличение пашни. Например, в Валдайском уезде с 1889 по 1901 г. пашни увеличились на 1.7%, а сенокосы — на 19%. Подобное расширение сенокосов, очевидно, произошло за счет использования пустошных земель.
Нами была предпринята попытка сравнить характер землепользования по отдельным дачам Генерального межевания, причем выбирались дачи, расположенные в разных ландшафтах32 (табл. 34).
Наряду с трехпольем была распространена подсека.33 В XIX в. дальнейшее развитие получают промыслы. 82.6% населения Валдайского уезда занимались лесным, извозным, кустарными и другими промыслами. Многие из них связаны с использованием природных ресурсов. Особенно сильно был распространен лесной промысел, которым занималось 43.9% всего промышленного населения уезда. В Валдайском уезде было 5 лесопилен с суммой производства в 75 тыс. руб. С введением в строй Мариинской водной системы уменьшилась потребность в лесе для строительства барок. Однако местное судоходство в округе было сильно развито. Например, ежегодно по Явони вниз по течению сплавлялось много барок и лодок, груженных дровами и овсом.34 Товарное рыболовство было распространено на озерах Селигер, Валдайском, Боровно и др. «Осташи» — жители Осташковского уезда Тверской губернии — брали в аренду некоторые озера округа.35 Но большая часть рыбы шла на удовлетворение собственных нужд. Охотничьим промыслом занимались главным образом жители Демянского уезда. Крестьяне Семеновского прихода в большом количестве добывали зайцев. В качестве особого промысла указывается «стрельба птиц по гористой местности».36
Уже в XVIII в. многие ученые отмечали на Валдайской возвышенности полезные ископаемые. С. Г. Гмелин (1771) полагал, что на Валдае имеется «земляной» уголь, железная руда, медь, охра, колчедан. Особенно много угля, по его мнению, было в Мстинской впадине. «Берега впадающей во Мету речки Крулицы могут почесться настоящим сего уголья жилищем», — писал С. Г. Гмелин. Он давал следующую оценку угля: «Для добывания его не надо копать глубоко... Сие уголье лежит слоями в глубину на сажень, крупно, толсто и тяжело, скоро загорается и долго держится огонь».37 Пробы «худого каменного уголья» видел П. С. Паллас у одного крестьянина в районе с. Яжелбицы.38 Одним из первых организовал добычу каменного угля в районе Боровичей Н. А. Львов, издавший в 1799 г. книгу «О пользе употребления земляного угля». Однако более интенсивная разведка и добыча угля были проведены в середине XIX в. — в 1839, 1840, 1842, 1853, 1854 гг. Большого развития в дальнейшем они не получили в связи с его низким качеством и дешевизной леса.
Большое значение с давних времен в районе Боровичей имел промысел «огнепостоянной» глины. Ее продавали как в сыром виде, так и в виде так называемых «английских» кирпичей и различной посуды. По свидетельству горного инженера Л. Поссы
199
(1855), «почти полгорода (Боровичей — В. Ж.) занимается этим промыслом, в особенности те жители, которые живут на левом берегу Меты».39 Этот автор указывает: добыча велась хаотично, кустарным способом, причем на обжиг изводили большое количество дров.
Первый завод по производству огнеупоров был построен в 1855 г. на р. Крупе. В дальнейшем развитию производства огнеупорного кирпича в районе Боровичей способствовали большие запасы сырья, близость к металлургическим цехам петербургских заводов, строительство железнодорожной ветки Угловка—Боровичи, введение в 1886 г. пошлины на импортные огнеупорные изделия. В 80-х годах предприниматель Вахтер построил ряд заводов в с. Ждани и вдоль железной дороги. В 1913 г. Новгородская губерния становится крупным поставщиком огнеупоров. Всего было 8 заводов, изготовивших в 1913 г. 21 млн штук огнеупорного кирпича. Глину добывали на 7 копях, причем около трети глины вывозилось в сыром виде за пределы губернии. Всего добывали около 3.5 млн т глины.40 Добыча в Мстинском ландшафте огнеупорной глины и в меньшей степени угля отразилась на его внешнем облике: до настоящего времени в рельефе выделяются заброшенные карьеры, отвалы пустой породы и т. п.
В Примстинском ландшафте в конце XIX в. интенсивно развивается производство извести, которое базировалось на известняках Угловского месторождения. Продукция заводов, располагавшихся около железнодорожной станции Угловка, отправлялась в Санкт-Петербург. Кроме того, на территории Южно-Валдайского округа было несколько кирпичных заводов.
Некоторые полезные ископаемые добывались в округе кустарным способом и отправлялись в другие губернии. Например, в Центральном Валдайском ландшафте, в Ильиногорском приходе добывали темно-голубого цвета глину и отправляли на стекольные заводы Новгородской губернии, а также в Санкт-Петербург, Москву, Тверь, Казань и другие города. Из этой глины изготавливались сосуды для варки стекла.41 Глины ежегодно добывалось до 10 000 пудов.
О неблагоприятных последствиях, связанных со строительством бейшлотов, можно судить на примере р. Валдайки и окружающей местности. В связи с поднятием воды Березайским бейшлотом «обыкновенно узкое русло Валдайки превратилось в такой широкий разлив, что незаметно стало и следов не только русла реки Валдайки, но даже и Березайки, — образовалось новое озеро или продолжение озера Пироса, так что Рютино (село, — В. Ж.) теперь находится на полуострове, с трех сторон постоянно поглощаемом водой». Отмечается вред затопления: смыты дома, а также «десятки лучших покосных десятин превращены водой в грязь и топь».42
Таким образом, в XIX в. начинается промышленное освоение ландшафтов округа.
200
Подводя итоги изучения процесса освоения территории Южно-Валдайского округа, мы пришли к выводу, что преемственность в природопользовании лучше всего выражена в Юго-Западном и Центральном Валдайском ландшафтах. Здесь природные факторы оказали большее влияние на сельское расселение по сравнению с другими территориями. В' Примстинском ландшафте и в Мстинской впадине большое значение для расселения и освоения территории имели развитие промышленности, а также судоходство по Вышневолоцкому водному пути. Издавна обжитые территории (Мстинская впадина, Юго-Западный ландшафт, Полнов-ско-Вельевский микрорайон и др.) в настоящее время имеют сильно измененную природу. Наконец, следует подчеркнуть, что исторические изменения в землепользовании проявлялись в разном соотношении сельскохозяйственных угодий, причем наибольшая диспропорция наблюдалась в XVIII в.
СЕВЕРО-ВАЛДАЙСКИЙ ПРИРОДНЫЙ ОКРУГ
Округ занимает северо-восточную часть Новгородской обл., находится в полосе южной тайги. Северо-западная граница его проводится по Валдайскому уступу, который совпадает с Карбоновым уступом. На востоке ограничен полосой озерно-ледникового и зандрового рельефа Молого-Чагодской равнины, на юге — флювиогляциальными Вышневолоцкой и Средне-Моложской низинами. Округ расположен на Валдайской возвышенности, поэтому он имеет сходные черты природы с соседним Южно-Валдайским округом. Эти 2 округа отделяются друг от друга Мстинской впадиной и долиной р. Меты.
Кристаллические породы находятся в округе на глубине 1500— 1600 м. Непосредственно под четвертичными осадками залегают породы нижнего и среднего карбона, а на крайнем востоке — перми. Отложения карбона представлены известняками, доломитами, мергелями, углистыми и огнеупорными глинами, песчаниками и др. Менее распространены осадки перми — алевриты, пески, красноцветные глины.
В рельефе коренных пород выделяются 2 элемента — Карбоновое плато на юге и Карбоновый уступ — на севере и северо-западе. Четвертичные отложения образованы главным образом ледником Вепсовской стадии.
Максимальные высоты приурочены к Тихвинской гряде, расположенной на севере округа. К востоку от ст. Неболчи находится отметка в 280 м. Особенно расчленен рельеф в районе так называемых Шереховичских высот. Колебания относительных высот здесь до 30—40 м. Крупные холмы и гряды имеют обширные платообразные вершины. Сложены они суглинистой мореной и песками, перекрывающими приподнятую поверхность карбоновых известняков. Глубокие доледниковые долины придают местности «горный» вид. Средне- и крупнохолмистый моренный рельеф хорошо выра
201
жен в районе с. Кончанского-Суворовского и в некоторых других местах. Для северной части округа, кроме того, характерен холмисто-котловинный рельеф с множеством небольших озер.
В южной части округа преобладают высоты менее 200 м. Господствуют возвышенные моренные равнины, сложенные суглинками, иногда карбонатными. На фоне пологоволнистой, хорошо дренированной поверхности изредка выделяются участки возвышенного холмисто-моренного рельефа, например к югу от оз. Мег-лино, в окрестностях деревень Клешнево, Алихнево, Кузюпино (Пестовский р-н) и др. Особенностью южной части округа является наличие крупных озерных котловин — Меглино, Великое.
По окраинам округа и в его центральной части распространены участки возвышенных зандровых равнин.
Таким образом, рельеф округа является весьма разнообразным. Рельеф северной части напоминает Южно-Валдайский округ. Здесь наряду с холмистыми участками имеется немало низменных заболоченных равнин, что препятствует освоению этой территории.
Наибольшая пестрота почвенного покрова характерна для северной части округа. Здесь в зависимости от рельефа образуются многочисленные комплексы почв, отличающихся друг от друга разной степенью оподзоленности, заболоченности, «смытости» и др. На юге господствуют суглинистые дерново-слабо- и среднеподзолистые почвы. Болотные и болотно-подзолистые почвы встречаются повсеместно, но занимают в целом небольшие участки.
В данном округе лучше по сравнению с предыдущим сохранились коренные типы леса, особенно в северной части. Здесь к северу от с. Любытино расположены сравнительно большие массивы ельников черничных и чернично-кисличных. Но чаще эти ельники, развивающиеся в условиях расчлененного рельефа, сочетаются с еловыми долгомошными лесами. Среди сосновых лесов преобладают брусничные и вересковые, занимающие сухие вершины и склоны песчаных холмов, а также сфагновые и долгомошные, приуроченные к понижениям рельефа. Наиболее крупный массив сухого соснового брусничного и лишайникового леса расположен в южной части округа (к югу от с. Бор).
Широколиственные элементы в растительном покрове представлены слабо. Их отсутствие в южной части округа объясняется большой освоенностью территории. Широко распространены насаждения из мелколиственных пород.
Различия в рельефе и поверхностных отложениях, проявляющиеся в характере буферных компонентов, позволяют разделить территорию округа на 2 ландшафта — Шереховичско-Тихвинский, расположенный на севере, и Уверьско-Меглинский, находящийся на юге. В Шереховичско-Тихвинском ландшафте господствует один тип взаимосвязи рельефа с компонентами — холмисто-котловинный. В целом она аналогична взаимосвязи, характерной для Южно-Валдайского округа. Отличие заключается в меньшем
202
распространении крупнохолмистого рельефа, в отсутствии крупных озер, в меньшем разнообразии фаций и урочищ. Для района Шереховичей характерны глубокие речные долины (реки Белая, Прикша) с выходами известняков, полное отсутствие озер, крупные моренные плато. В морфологии участка (комплекса урочищ) отчетливо выделяются днище, занятое освоенными землями на дерново-подзолистых и пойменно-аллювиальных почвах, склоны, покрытые березово-ольховым лесом, и вершина с еловыми и вторичными лесами на подзолистых почвах и реже пашнями и суходольными лугами. Кроме того, здесь встречаются моренные холмы, впадины разной формы и величины, пологохолмистые участки. К северу от Шереховичей местность делается менее холмистой, но более «заозеренной». Например, в окрестностях д. Каменки среди пологих суглинистых холмов и небольших заболоченных понижений расположено на близком расстоянии друг от друга 8 озер — Каменское, Черное, Ушково, Хвошник и др. Среди плохо дренированных понижений сухие берега озер — единственно удобное место для устройства деревень и пашен. На юго-восточной окраине ландшафта много равнинных участков, сложенных песками. Сосновые брусничные и лишайниковые леса по берегам оз. Городно и другим водоемам вырублены и заменены вторичными насаждениями и сельскохозяйственными угодьями. Однако по сравнению с ландшафтами Южно-Валдайского округа здесь значительно меньше гетерогенных урочищ. Только в северной части ландшафта выделяются «звонцы», получившие название от расположенной здесь д. Звонец.
Для Уверьско-Меглинского ландшафта характерен возвышенноравнинный тип взаимосвязи рельефа с другими компонентами, господствующий в центральных и восточных частях ландшафта. Кроме того, распространен грядово-ложбинный комплекс, а вся юго-западная часть занята возвышенной и низменной озерноледниковой равниной. В прошлом ландшафт был покрыт еловыми зеленомошными кисличными лесами. В южной части на песчаных почвах изредка встречаются боры кисличники. В ландшафте имеются большие озера и реки — Уверь, Меглинка, Молога. Плоские низменные участки, сложенные суглинками, заболочены. Холмистая суглинистая равнина отделяет ландшафт от Мстинской впадины. Таким образом, морфологическое строение данного ландшафта является более сложным, чем Шереховичско-Тихвин-ского. Особенности ландшафтов и их морфология нашли отражение в характере современной освоенности.	\ \
Полезные ископаемые (огнеупорные глины, угли, минеральные краски, стекольные пески, бокситы) сосредоточены на севере округа. В округе за исключением Мологи, на которой было развито судоходство, нет крупных рек. Наибольшее значение для освоения территории имела р. Уверь, вдоль которой издавна складывалась система сельских населенных пунктов. Удобными 'для освоения являются берега озер Меглино, Городно, Каменского и др.
203
Современная освоенность ландшафтов
Юго-западная часть Шереховичско-Тихвинского ландшафта значительно лучше освоена, чем северо-восточная. Центрами освоения являются Шереховичи, Никольское, Любытино (все на юго-западе), Неболчи (северо-восток). Большое влияние на освоение северной части оказывает железная дорога Москва— Ленинград. Таким образом, центры освоения преимущественно расположены по окраинам ландшафта. Организующие функции выполняют центры совхозов и колхозов, представляющие собой малолюдные поселения. Очень характерно дисперсное расселение. Преобладают мелкие и мельчайшие деревни, катастрофически теряющие свое население. На востоке ландшафта центром освоения является старинное с. Кончанское-Суворовское, расположенное на автомобильной дороге Хвойная—Боровичи.
В ландшафте имеются разнообразные формы расселения и расположения населенных пунктов.
1.	Вершинный холмисто-моренный. Селения приурочены к ровной поверхности обширных моренных плато, на которых также расположены все виды сельскохозяйственных угодий. Обычно хозяйства испытывают недостаток в воде (д. Новый Бор и др.). Деревни находятся вдали от дорог районного и областного значения. Крупных селений нет. Некоторые поселения (Керезни, Козла-вицы и др.) прекратили свое существование. Условия для землепользования удовлетворительные. Мезо- и микрорельеф вершин не ограничивает возможности развития селения и приусадебных участков, поэтому формы селения здесь различные.
2.	Межгрядовый низинный. Селения расположены в крупных впадинах или в доледниковых долинах. Межгрядовые впадины имеют расчлененный средне- и мелкохолмистый моренный рельеф, обусловливающий беспорядочную застройку деревень. В доледниковых долинах селения расположены вдоль рек. Рельеф увалистый, преобладают песчаные и супесчаные почвы. Весь комплекс сельскохозяйственных угодий находится в долине. На склонах гряд расположены леса, издавна измененные человеком, а также суходольные луга (пос. Шереховичи, д. Селище и др.).
3.	Мелкоозерный, характерный для Валдайской возвышенности.
4.	Крупноозерный, не типичный для ландшафта. Пример — с. Никандрово на оз. Городно.
5.	Мелкоречный, распространенный преимущественно в северной части ландшафта на участках низменной равнины.
6.	Холмисто-моренный без озер и рек с большим разнообразием местоположений и пестротой поверхностных отложений (восточная часть ландшафта — с. Кончанское-Суворовское, деревни Раменье, Федосьино и др.).
По характеру современной освоенности Шереховичско-Тихвин-ский ландшафт можно разделить на 2 микрорайона: Шерехо-вичско-Любытинский — хорошо освоенный как в сельскохозяй
204
ственном, так и в промышленном отношении, с густым населением и сравнительно высокой степенью использования земли и Не-болчско-Кончанский (остальная территория) — плохо освоенный и слабо заселенный, с низкой степенью использования земли. Для северной части характерны лесоразработки.
В Уверьско-Меглинском ландшафте более 50% территории хорошо освоено. Плотность населения около 9 человек, а средняя людность населенных пунктов превышает 50 человек. 57% всех селений имеет число жителей до 50 человек. Центры освоения выражены неотчетливо. К ним до некоторой степени условно можно отнести с. Устюцкое, деревни Старое Долгое и Кабожа.
По географическому расположению выделяются селения: а) приречные низменные: тянутся вдоль рек, часто занимающих подледниковые ложбины (Устюцкое, Устье, Охоны и др.); б) приречные возвышенные: расположены на высоком берегу, образованном моренным плато и прорезанном рекой, имеющей слабо выраженную речную долину (д. Щукина Гора и др.); в) водораздельные равнинные: селения и сельскохозяйственные угодья находятся на моренной равнине, которая часто бывает перекрыта плащом песчаных наносов (деревни Песчанка, Мясниково и др.); г) моренно-холмистые (д. Алихнова и др.); д) приозерные (на берегах озер Меглино, Великое и др.).
Приречные и водораздельно-равнинные селения наиболее характерны для ландшафта. Степень сельскохозяйственного использования земли выше, чем в Шереховичско-Тихвинском ландшафте. Лучшему ее использованию способствуют хорошо дренированный равнинный рельеф, карбонатность почвообразующих пород и др.
Юго-запад ландшафта освоен значительно хуже. Здесь расположены комплексы на возвышенной и низменной озерно-леднико-вой равнине, сложенной песками и супесями. Местности хуж’е дренированы, значительная часть площади занята лесом, кустарником. Освоенность в среднем около 12%.
В центре ландшафта расположена хорошо заселенная холмистая равнина. Около 70% ее территории освоено, средняя плотность свыше 15 человек. Села Мошенское и Меглицы — центры этого комплекса. Господствует приречное расселение по р. Увери и ее мелким притокам. Пашни занимают около 25%, а всего на сельскохозяйственные угодья приходится более 52% площади.
Таким образом, ландшафт по характеру своего расселения и освоения может быть разделен на 3 микрорайона. 1. Восточный (Кабожа-Меглинский), хорошо освоенный, с разнообразными формами сельского расселения, со средней степенью сельскохозяйственного использования земли. 2. Центральный (Мошенский), хорошо освоенный, с расселением по р. Увери, со средней степенью использования земли. 3. Юго-западный, низменный, плохо освоенный, с приречным расселением, с меньшей степенью использования земли.
Границы микрорайонов совпадают с границами геокомплексов.
205
Топонимические свидетельства освоения природы округа
Широко представлена группа топонимов-ориентиров, предметное значение которых не вызывает сомнений. В отличие от Южно-Валдайского округа здесь много названий, отражающих «гору», причем все они приурочены к холмисто-котловинной местности. Особенно типичны они для Шереховичско-Тихвинского ландшафта. Кроме того, они встречаются на юге округа, где тоже приурочены к возвышенным участкам моренной равнины. Рельеф в округе менее разнообразен, чем на юге Валдайской возвышенности, поэтому указание на местоположение в целом (гору, холм) имеет утилитарный смысл для земледельца. Распространены топонимы, образованные от «подола», «острова», «гряды». Отражаются также особенности литологии: «камень», «пески» и т. п. Сопоставление названий с ландшафтной ситуацией данного места позволяет убедиться в возможности ландшафтной интерпретации географических названий. Например, д. Каменка (Любытинский р-н) расположена на сильнозавалуненной местности. Некоторые названия, приуроченные к равнинным участкам, связаны с развитием подзолистого процесса в почвах (д. Бель).
Названия, произошедшие от «дуба», приурочены либо к склону Мстинской впадины, либо к южным частям Уверьско-Меглинского ландшафта, т. е. к участкам, благоприятным для развития широколиственных элементов.
Очень характерны названия, указывающие на подсеку («суки», «заполье», «подсека»). Локальной «привязки» к карте они не имеют.
Только в округе встречаются названия, отражающие все распространенные типы древних и современных поселений — городище (городок), село, деревню, починок, новинку, селище. Название «деревня» в настоящее время сохранилось на Новгородской земле очень плохо, так как оно маловыразительно, и впоследствии было заменено топонимами, образованными от имени или фамилии владельца. Однако в НПК название «деревня» часто встречается, причем нередко без уточняющего определения.
Широкое распространение названий, отражающих природные объекты и процесс освоения территории, является, по нашему мнению, следствием более позднего развития пашенного земледелия в этом районе. Кроме того, в южных и западных районах Новгородского края чаще происходили войны, чем в восточных, — это способствовало сохранению на севере Валдайской возвышенности большого числа первоначальных географических названий. Хорошее современное освоение Уверьско-Меглинского ландшафта отражено в топонимике —- здесь много географических названий, указывающих на процесс заселения.
Трудности сельскохозяйственного освоения холмисто-котловинных комплексов отражаются в обилии топонимов, образованных от «горы» (гора — бесплодное место).
206
Северо-Валдайский округ в раннее славянское время
Территория округа в VII—IX вв. была освоена весьма неравномерно. Большая часть исследованных сопок, курганов и жальников приурочена к 3 районам.
1.	К западной части Шереховичско-Тихвинского ландшафта, примыкающей к долине р. Меты. Вся излучина Меты в районе Любытино и далее вниз по течению усеяна археологическими памятниками. В самом с. Любытино и его ближайших окрестностях зафиксировано 24 сопки. Кроме того, сопки описаны у деревень Гамзино, Воймерицы и др. Обилие сопок не оставляет сомнений в хорошей освоенности берегов Меты в раннее славянское время. Но не только главная река, а и ее притоки, в частности р. Белая, были заселены. Например, 9 сопок и курган были описаны у д. Мо-ревское, 4 сопки — уд. Кременцы и т. п. К востоку от Любытино густое скопление сопок наблюдается около д. Княжее Село. Здесь на берегах Княжесельского озера обнаружено 12 сопок, 17 курганов, городище. Таким образом, западный Шереховичско-Л юбытин-ский микрорайон издавна освоен.
2.	К центральной части округа (озера Пелено, Лютое). Сопки расположены у деревень Рыбный Подол, Белавино, Обречье Большое и Малое, Горки, Закарино, а также в урочище Борисиха. Всего описано 26 сопок, причем 16 могильников приурочено к оз. Пелено. Отдельные сопки расположены на берегу оз. Коробожа (у д. Устрека и вдоль р. Увери).
3.	К району озер Кобожа, Великое, Меглино. Очень хорошо были освоены берега оз. Меглино. На территории д. Устье, рядом с домами разбросано 13 сопок. Кроме того, сопки находятся у деревень Петрово, Семенкино и др. На берегу небольшого оз. Саваны расположены 33 сопки высотой до 17 м и курган. На берегу оз. Великое могильники описаны у деревень Угол, Сопки, Тухани, Дроблино. Так же хорошо были освоены берега озеэ Сухое, Поздехово, р. Кабожи.
В других местах сопки разбросаны п0 Территории, хотя иногда они и образуют локальные скопления. Много сопок, курганов и жальников обнаружено в окрестностях д. Жуково. Вблизи д. Никандрово (оз. Городно) имеются остатки городища.
Сопоставление распространения сопок с картами современного расселения позволяет прийти к выводу о том, что места, хорошо освоенные в настоящее время, были таковыми и в раннее славянское время. Унаследованность мест заселения — характерная черта округа. Многие могильники приурочены к песчаным формам рельефа. Такое избирательное освоение особенно хорошо выражено на моренной равнине с изредка встречающимися участками, сложенными песком. В некоторых местах древние поселенцы полностью переработали формы рельефа до такой степени, что стало невозможным определить форму и площадь отдельных элементов поверхности (д. Устье у оз. Меглино).
207
Северо-Валдайский округ в XV—XVI вв.
На территории округа находились следующие погосты: Устюц-кий, Васильевский, Бродский (все в Уверьско-Меглинском ландшафте), Устрека, Любони, Сонины, Молодильно, Шереховичи, Любытино, Богородицкий (Шереховичско-Тихвинский ландшафт). До настоящего времени сохранились многие селения, отмеченные в НПК-43 Обилие мелких по числу жителей деревень с небольшой запашкой и покосом — характерная особенность освоения этой территории. Густо были заселены берега озер Шерегодро, Лютого, Городно, Иногощи, Сомино, Березно, Хвощно, Молодильно и др. Размеры покоса и посева в Шереховичско-Тихвинском ландшафте не отличались от средних величин для Новгородской земли. В большинстве крестьянских хозяйств на 1 кор. пашни приходилось менее 5 коп. сена. Только в помещичьих хозяйствах покосы занимали большую площадь. Сравнивая соотношение посева и покоса в одних и тех же деревнях за 1501 и 1564 гг., убеждаешься в почти полной их идентичности.
Как видно из данных табл. 35, изменение в землепользовании в разных хозяйствах было различным. Починки в письме 1501 г. не отмечаются, всего указано несколько пустошей, используемых под покос. Сравнение писем 1501 и 1564 гг. свидетельствует о начавшемся процессе запустения земель. Особенно большое запустение наблюдалось в погосте Никольском Шереховском. Здесь было зафиксировано около 100 пустошей. Пустоши либо вовсе не обрабатывались — «не паханы, не кошены», либо использовались только «из найму». Отдельные пустоши пахали наездом крестьяне соседних деревень. Наезжая пашня использовалась главным образом в трехпольном севообороте.44 Синонимом запустелой пашни является выражение — земля «лежит перелогом» или «иная пашни и дуги лесом поросли». Кроме того, в отдельных деревнях имелись пустые дворы с запустевшими угодьями. Аналогичная картин'а наблюдалась и в Богородицком погосте в Сопинах, где запустение особеНпО коснулось деревень, принадлежащих великому князю.45 Многие крестьяне «збежали безвестно куда» или умерли.
В Спасском Молодиленском погосте также запустели владения великого князя. В нем очень часто отмечаются пустоши, отхожие пашни и пожни, образовавшиеся на месте пустых деревень. Это главным образом относится к владениям помещиков. «Пашут наездом» в этом погосте большие земельные участки.46 Отхожих пашен было много на р. Сомине. Иногда имеются прямые и косвенные указания на подсеку.47
Таким образом, НПК 1564 г. позволяют следующим образом классифицировать сельскохозяйственные угодья округа: 1) пахотные: а) пашни ближние, хорошо удобренные, б) отхожие пашни, удаленные, многие из них на месте запустелых деревень, обрабатываются наездом, в) отхожие нивы, обрабатываемые способами подсечного земледелия; 2) сенокосные: а) ближние сенокосы (меж-
208
Таблица 35
Соотношение посева и покоса в хозяйствах Шереховичско-Тихвинского ландшафта (волость Любытино) за 1501 и 1564 гг.
(по: НПК, т. VI)
Селение	1501 г.				1564 г.			
	дворь!	ЛЮДИ	посев, в кор.	йокос, в коп.	дворы	ЛЮДИ	посев, в кор.	ПОКОС, в коп.
Колотая	5	6	14	80	3	4	2.5	20
Клпмовы- Репища	7	8	20	70	5	5	13	100
Василево	2	2	7	30	1	1	6	20
Крюково	2	2	4	15	Пуста	—	Перелог	40
Весенье	7	13	25	100	3	3	6	165
Веретея	3	4	8	20	3	3	9	50
Заозерье	1	2	3	10	1	1	, 4	20
Клинец	5	6	12	50	Пуста	—	Перелог, 1 поле — рожь	—
Мостница	1	1	2	10	»	—	Не пахана	Не кошена
Лухнино	2	3	7	50	1	1	5+5 (перелог)	—
Гнездово	2	2	6	20	4	4	5	20
Четвертное	3	5	10	30	1	1	11	50
Лутышево	2	2	4	20	2	2	6	20
Выглядово	1	2	3	20	2	2	7	40
Хлыстово	2	2	6	30	3	3	7	40
Горючково	2	2	8	20	3	3	9	60
Кортуново	1	3	12	20	2	2	4	25
Замошье	3	3	9	70	2	2	14	45
Глубокая	3	3	5	40	3	3	4	30
Гущино	12	2	1.5	20	Пуста	Пашут наездом		
польные и пойменные), б) отхожие пожни — преимущественно пойменные, исторически образовавшиеся по берегам озер и рек, в) отхожие пожни — преимущественно суходольные на месте запустелых деревень, многие из них берутся «из найму».
Следовательно, можно выделить ряд стадий в запустении земли: хорошо обработанная трехпольная пашня — отхожая пашня, обработанная наездом — отхожая пашня, выкашиваемая «из найму» перелог (закустаренная неиспользуемая земля) — пашня, поросшая лесом. Таким образом, в середине XVI в. во многих местах наблюдается перерыв в землепользовании и происходит регенерация природных комплексов. Господство в посевах озимых ржи и овса не оставляет сомнений.48
Таким образом, освоение территории округа и формирование системы сельского расселения было типичным для ландшафтов Валдайской возвышенности.
Северо-Валдайский округ в XVIII в.
В XVIII в. большинство ранее запустевших деревень восстановили свое хозяйство. В это время, судя по картам Генерального
14 В С. Жекулин
209
межевания, уже сформировались основные черты расселения и освоения этой территории. Окультуренные ц. сильно измененные комплексы располагались на западе Шереховичско-Тихвинского ландшафта, вдоль среднего течения р. Увери, включая берега оз. Карабожи, а также в районе озер Меглино—Великое. На остальной территории окультуренные комплексы имели мозаичное распространение, преимущественно вдоль рек и озер. Водоразделы разделялись на измененные, с чередованием лесов, пустошей, пашен и неизмененные или слабо измененные, с преобладанием лесов и болот. Измененную природу имеет местность к юго-востоку от Шереховичей, к западу от Увери и др. Плохо обжитыми были местности между Метой и Уверью, между Метой и Мдой. В целом следует подчеркнуть хорошую освоенность всей западной и центральной частей Шереховичско-Тихвинского ландшафта.
Население юга Тихвинского и запада Устюжно-Железополь-ского уезда занималось преимущественно сельским хозяйством. Преобладали почвы невысокого качества: «Материк земли сероглинистый и серопесчаный, к плодородию посредственно».49 Сеют озимую и яровую рожь, овес, ячмень, пшеницу, горох, лен, коноплю. Урожай озимой ржи и пшеницы сам 4, остальных культур — сам 3.
Шереховичско-Тихвинский ландшафт по характеру освоения и заселения разделяется на 2 микрорайона: юго-западный (Любытино, Шереховичи, Каменка) и северо-восточный (Звонец, Лукьяново и др.). Для юго-западного микрорайона характерно дисперсное расселение, преобладание окультуренных и сильно измененных комплексов на севере и юге и измененных — в центре. Земли расценивались как «иловатые с песком, к плодородию хлебов посредственные». В северо-восточном микрорайоне деревни располагались вдоль рек и на хорошо дренированных водоразделах. Местность была хуже освоена и заселена, чем юго-западная часть ландшафта. Повсеместно отмечается дровяной и строевой лес.
Как показали подсчеты (табл. 36), сельскохозяйственные угодья занимают на территории Каменской озерной группы 15.3% площади, причем на пашни приходится около 14%. Если принять во внимание наличие неучтенных пастбищ, следует признать, что изменение природы было значительным. Отмечается недостаток покосов. Лесом крестьяне были обеспечены вполне удовлетворительно. Большинство деревень насчитывало менее 10 дворов. Многие селения имели 1—2 двора. Холмисто-котловинные, грядово-ложбинные комплексы были лучше освоены населением, чем участки низменных и зандровых равнин. Неплохо были обжиты и «звонцы». Здесь кроме д. Звонец было небольшое селение Передеренка. Сельскохозяйственные угодья и дровяной лес занимали всю площадь комплекса.
Уверьско-Меглинский ландшафт был освоен лучше, чем Шереховичско-Тихвинский. Представляет интерес куст деревень с центром в с. Васильевское, так как возникает возможность судить об освоенности сравнительно большой территории, расположенной
210
Таблица 36
Соотношение угодий в хозяйствах Шереховичско-Тихвинского ландшафта, в дес.
__________(ЦГАДА, ф. 1355, on. 1, д. 857, 877)___
Селение	Дворы	Л. м. п.	Усадьбы	Пашни	Покосы	Лес	Неудобная земля	Всего
Юго-западный микрорайон; освоенность 15—28% Приозерные селения Каменской озерной группы
Каменка, Колоко-луша, Ушково, Заречье и др. Козловица (на су-	192 3	469 9	48 540 *	1678 13	89	9265 50	797 1	11877 65
ходоле)								
Завеченье (на суходоле)	12	39	3	97	6	616	44	767
Район озер Пелено, Люто, Щерегодро; освоенность 27%
Подол (при озере)	14	28	5	172	8	83	17	280
М. Обречье (на су-	16	39	2	151	15	321	38	528
ходоле) Каменик	23	68	5	277	11	70	5	369
Северо-восточный микрорайон; освоенность 6—9%
Звонец (на сухо-	9	34	3	49	—	502	9	564
доле) Лукьяново (при озере) Мартынове (на су-	5	13	1	47	18	360	13	439
	8	36	1	73	1	319	1	395
ходоле) Филиппово (на су-	7	21	1080 *	12	3	243	2	261
ходоле) * Сажени.		Т	а б л и ц	а 37				
Соотношение угодий в хозяйствах Уверьско-Меглинского ландшафта, в дес.
(ЦГАДА, ф. 1355, on. 1, д. 857, 875)
Селение	Дворы	л. м. п	Усадьбы	Пашни	Покосы	Лес	Неудобная йемля	Всего
Узмень (на оз. Мег-лино)	16	49	3	169	—	42	3	213
Фатьянове (на су--ходоле)	1	2	2000 *	27	9	95	11	144
Васильевское (на оз. Черном) с деревнями	74	217	18	521	20	9281	1519	11360
Пальцово (на р. Радоле)	20	61	3	26	—	5	5	39
Вахромеево (на ручье Талме)	11	19	3	100	15	920	16	1055
* Сажени.
к северу от оз. Меглино. Все сельскохозяйственные угодья, за исключением леса, составляют 4.8% от общей площади, причем 4.5% площади приходится на пашню. Как и в других местах, ощущается недостаток в покосах. Все земли расположены по берегам оз. Черного, водоразделы не освоены (табл. 37).
Таким образом, вся территория Уверьско-Меглинского ландшафта относится к группе среднеосвоенных районов (освоенность 17—27%). В заключение отметим, что в XVIII в. не было такого большого контраста в освоенности ландшафтов Северо-Валдайского округа, который имеется в настоящее время.
Северо-Валдайский округ в XIX в.
Округ располагался в Боровичском и частично в Тихвинском и Устюжно-Железопольском уездах. Средняя плотность населения на юго-западе округа составляла 16—18 человек на 1 кв. версту, на северо-востоке — от 6 до 9 человек. Преобладали селения с числом жителей от 104 до 112 человек.50 На севере селения были более малолюдными (79—93 человека). В Боровичском уезде на леса приходилось 63.2% площади, на пашни и усадьбы — 11.3, на покосы— 16, на неудобные земли — 9.5%.
В Шереховичско-Тихвинском ландшафте различную сельскохозяйственную освоенность имели юго-западный (Шереховичско-Кончанский) и северо-восточный (Неболчско-Звонецкий) микрорайоны. В Шереховичско-Кончанском микрорайоне на усадьбы, пашни и покосы приходилось около 30% площади, причем около половины земель составляли сенокосы. Больше всего пашни было в Степанковской (15.7%) и Шереховской (15.1%) волостях, меньше всего— в Никандровской волости (8.7%). Лесов меньше всего в Кончанской волости — 58.3%. На территории других волостей леса занимали около 64—67% от общей площади. Выделяется хорошо освоенная полоса по юго-западной окраине микрорайона (Шереховская, Любытинская, Льзичская, Степанковская волости). Преобладали селения приречного типа. Как показали наши подсчеты, в Льзичской волости из 95 селений 82 относились к приречному типу, 5 — к приозерному, остальные располагались на суходолах при копаных колодцах и прудах. Одна деревня (Усадье) была расположена на краю оврага Макрида. В Кончанской волости большая часть селений (35 из 74) находилась на водоразделах — склонах холмов, а 28 селений относились к приозерному типу. В Никандровской волости 71 селение располагалось при озерах, 19 — на водоразделах, остальные — в приречной полосе. Такое географическое положение отражает особенности ландшафта: сухие и разнообразные местоположения на территории Кончанской волости способствовали равномерному расселению по ее территории. Здесь сформировался типичный для холмистокотловинного комплекса дисперсный тип сельского расселения. В Никандровской волости холмистые, хорошо дренированные участки находятся вдоль озер, а на водоразделах много болот.
212
Здесь тоже сформировался дисперсный тип расселения, свойственный сильно «заозеренной» территории. На остальной территории микрорайона сложился типичный приречный или приречноприозерный тип расселения. Для него характерен весьма низкий процент селений, расположенных на водоразделах. Так, в Степан-ковской волости из 47 деревень только 1 селение расположено на водоразделе, остальные — при реке. В целом микрорайон относится к числу среднеосвоенных территорий в XIX в.
Значительно хуже был освоен Неболчско-Звонецкий микрорайон, в пределах которого наряду с холмисто-котловинными комплексами были распространены «звонцы» и низменные зандровые и моренные равнины. На сельскохозяйственные угодья приходилось менее 10% от площади волости, причем размер пашни колебался от 3.6% (Анисимовская волость) до 5.4% (Тарантаев-ская волость).51 На сенокосы приходилось около 3—5% площади. Большая часть волостей была покрыта лесом. Наибольшая лесистость наблюдалась в Жуковской волости — 83.3%, наименьшая— в Тарантаевской (70.4%).
Приведенные данные позволяют классифицировать микрорайон как слабо освоенный в сельскохозяйственном отношении.
Уверьско-Меглинский ландшафт был по сравнению с предыдущим комплексом окультурен более равномерно. На большей части территории сельскохозяйственные угодья составляли около 35— 37%, причем хорошо освоенными были как возвышенные моренные и озерно-ледниковые равнины, так и холмисто-равнинные участки. Больше всего пахотных земель было в Васильевской волости — 15.9%, меньше всего — в Ореховской (13.5%). На остальной части этой территории пашни составляли около 13—14%. Хуже были освоены только 3 волости — Засыпинская, расположенная на сла-бодренированном водоразделе к западу от р. Увери, Перелучская, занимающая заболоченную низменную озерно-ледниковую равнину, и Долговская, находящаяся в районе оз. Великого. В Засы-пинской волости пахотные угодья занимали 6.7% площади, а в других волостях — около 10%, причем только в первой волости общая площадь используемых земель составляла менее 20% от всей территории. При этом следует принять во внимание, что в Долговской волости большая часть площади была занята водой. Исходя из этого, последнюю волость не следует относить к группе слабо освоенных территорий. Таким образом, в целом ландшафт был хорошо окультурен в XIX в.
В ландшафте распространен приречный тип сельского расселения. В Николомошенской волости из 78 селений 65 располагалось на реках, причем 44 — на Увери. В Перелучской волости из 78 селений на Увери, Мете и их притоках находилось 74 деревни, причем не было ни одного водораздельного селения. Приречно-приозерный тип расселения был распространен в Долговской, Устрекской, Ореховской волостях. Немало деревень находилось на водоразделах. Например, в Долговской волости из 96 селений приозерных — 33, приречных — 48, водораздельных — 15. Наконец, можно вы-
213
Таблица 38
Сельскохозяйственная освоенность ландшафтов Северо-Валдайского округа, в % (ГАНО, ф. 98, оп. 3, д. 1811, 1804)
Волость	Усадебная пахотная земля	Сенокосы	Лесистость
Шереховичско-Тихвинский ландшафт
Шереховичско-Кончанскпй микрорайон
Любытинская	11.9	12.6	68.3
Шереховская	15.1	15.0	64.1
Льзичская	14.1	17.9	61.7
Степанковская	15.7	18.1	62.9
Кончанская	13.7	18.9	58.3
Никандровская	8.7	9.6	67.1
Неболчско-Звонецкий микрорайон
Жуковская	4.2	5.3	83.3
Звонецкая	4.2	5.4	73.9
Анисимовская	3.6	3.3	80.5
Тарантаувская	5.4	3.5	70.4
Уверьско-Меглинский ландшафт			
Васильевская	15.9	21.4	55.7
Устрекская	14.3	17.4	54.3
Николомошенская	15,3	19.7	62.1
Долговская	9.6	14.6	66.4
Городищенская	14.2	21.6	47.7
Ореховская	13.5	24.5	55.9
Перелучская	9.6	16.0	63.3
Засыпинская	6.7	11.7	76.3
Примечание. Неудобные земли не учтены.
делить водораздельно-приречный тип расселения (Устрекская волость). Из 50 селений при колодцах и прудах насчитывается 21, приречных— 19, приозерных— 10. Очевидно, дисперсность расселения и освоения территории будет большей в селениях водораздельно-приречного и приозерно-приречного типов, чем в деревнях, расположенных по рекам.
Как видно из данных табл. 38, северо-восточная часть округа была хуже всего освоена населением. Среди геокомплексов сильнее всего изменена природа возвышенных моренных равнин, грядоволожбинных и местами холмисто-котловинных урочищ. Хуже были освоены урочища на озерно-ледниковых и зандровых песках, а также низменных моренных равнин. Сравнение материалов Генерального межевания с оценочными данными Новгородского земства свидетельствует об изменившемся соотношении между сельскохозяйственными угодьями.
Освоенность территории со времени межевания несомненно возросла. Об этом свидетельствует сравнение данных по суммар-
214
Таблица 39
Структура сельскохозяйственных угодий в отдельных дачах Северо-Валдайского округа, в % (ЦГАДА, ф. 1355, оп. 857; ГАНО, ф. 98, оп. 3, д. 1811)
№ дачи	Селение	По земским материалам 1892 г.				По материалам межевания			
		усадьбы	пашни	сенокосы	лес	усадьбы	пашни	сенокосы	лес
1814	Каменка с дерев-	0.3	9.3	10.9	61.6	0.4	13.6	0.7	75.3
1799	нями Козловицы	0.8	21.4	32.1	40.5	0.8	20.0			76.9
1833	Завеченье	0.7	15.8	14.8	56.4	0.3	12.6	0.8	80.3
1623	Агафонове с де-	0.9	18.8	17.5	55.7	0.8	48.5	0.9	42.8
1641	ревнями Чисть	1.4	19.7	32.9	44.9	1.0	41.4	1.4	50.7
1496	Пустошь Тухани	—	2.1	24.8	70.7	—	20.4	—	75.1
1592	Великуша	0.5	18.8	16.5	64.0	0.1	17.2	0.7	81.8
1957,	Невзорово	1.2	28.1	10.9	58.2	0.6	39.8	5.4	52.5
1958 3009	Лукинское	0.6	25.2	6.3	65.9	0.9	26.3	6.3	‘65.8
2770	Василево	3.2	15.5	10.4	68.9	0.7	32.8	3.4	60.7
2542	Опарино	3.7	37.5,	57.6	—	2.0	68.0	4.8 ,	24.0
ной доле сельскохозяйственных земель. Меньше всего прогресс в освоении территории отмечается в северо-восточных местностях Шереховичско-Тихвинского ландшафта. В некоторых волостях уменьшился удельный вес пахотных угодий, причем в отдельных районах — весьма значительно (Никандровская, Николомошен-ская волости). Произошло резкое изменение в соотношении пахотных и сенокосных угодий. Для того чтобы проиллюстрировать это положение, нами были сведены данные по отдельным селениям в табл. 39. Выбирались дачи, расположенные в различных ландшафтах округа.
В XVIII в. многие хозяйства испытывали недостаток в сенокосах. При более равномерном распределении сельскохозяйственных угодий в конце XIX в. во многих дачах сенокосных земель было также недостаточно. Характерно, что в некоторых дачах (Лукин-ское, Невзорове) освоенность не увеличивалась по сравнению с данными межевания. Часто упоминаются пустоши, которые использовались под покосы или зарастали мелколесьем (д. Ту-хани). Перераспределение сельскохозяйственных площадей произошло за счет сокращения лесов и местами пахотных угодий. Таким образом, в XIX в. в Северо-Валдайском округе, так же как и в других районах, наблюдались существенные перестройки землепользования.
Сельское хозяйство являлось ведущей отраслью экономики. Кроме того, крестьяне занимались обычными деревенскими ремес-
215
лами. В Тихвинском уезде были широко распространены лесные промыслы, сильно развито судостроение (изготовлялись небольшие речные суда — «тихвинки»), В начале XX в. на юго-западе округа (Шереховичи, Любытино) стала развиваться горнодобывающая промышленность: добыча огнеупорной глины, угля, минеральной краски. В связи со строительством бейшлота был нарушен естественный водный режим р. Увери.
На территории округа начиная с раннего славянского времени стали оформляться 3 района концентрации населения: юго-западная часть Шереховичско-Тихвинского ландшафта, район озер Пелено, Люто, Шерегодро, верховья р. Увери и местность вокруг озер Меглино и Великое. Неравномерность в освоении территории Шереховичско-Тихвинского ландшафта исторически обусловлена, хотя в XVIII в. она и была в целом освоена неплохо (особенно на юго-западе). В настоящее время для этой территории весьма актуальной проблемой является реконструкция сельского расселения — создание новых центров освоения. В прошлом устойчивые центры на этой территории не сложились.
Наилучшую древнюю и современную освоенность имели комплексы возвышенных равнин, холмисто-котловинные и грядоволожбинные. В течение всего исторического времени комплексы низменных равнин, сложенных моренными суглинками, зандровыми и озерно-ледниковыми песками, были освоены хуже. Дифференцирующее влияние ландшафтных условий на расселение и освоение территории лучше всего проявилось в Шереховичско-Тихвинском и юго-западной части Уверьско-Меглинского ландшафта.
1	На Селигере издавна сложился рыболовный промысел, причем «осташи» являлись инициаторами освоения многих озер. Старинные центры промысла — поселки Старый и Новый Скребель.
2	Небольшие барки из оз. Селигер проходили по ручьям и каналам в р. Явонь, а оттуда в реки Полу, Ловать и оз. Ильмень.
3	Юрова Э. А. Дубрава на северном пределе. — В кн.: Природная среда и население Новгородской области. Новгород, 1973, с. 65—72.
4	Ильинский А. П. К вопросу о северной границе хвойно-широколиственных лесов в европейской части РСФСР. — В кн.: Сборник, посвященный ... В. Л. Комарову. М.; Л., 1939; Смирнов П. А. Флора и‘растительность Центрально-Промышленного района. М., 1940.
5	Короткий М. Ф. К вопросу о распределении лугов и лесов в зависимости от почв (по исследованиям в Торопецком уезде в 1908 г.). —В кн.: Материалы по изучению растительности Псковской губернии. М., 1912.
6	Курнаев С. Ф. Основные типы леса средней части Русской равнины. М„ 1968, с. 336.
7	Названия деревень: Ильина Гора, Филиппова Гора, Тимошья Гора, Аникеева Гора, Сидорова Гора, Гора Жугина и др. О более широком, чем сейчас, распространении названий этого типа свидетельствует сопоставление современной и древней топонимики.
8	Исследования стоянки, расположенной на берегу озера, дали богатый материал: обнаружены орудия труда (топоры, резаки, скребла, мотыги), остатки жилищ, кости диких (быка, кабана, лося, бобра) и домашних (собаки) животных. 216
Об интенсивном занятии рыбной ловлей свидетельствуют многочисленные кости рыб (РавдоникасВ. И. История первобытного общества. Л., 1947, т. II, с. 264).
9	Боровичские краеведы В. В. Горновский и Г. И. Ивановский в 1965 г. обнаружили на берегу р. Меты, около д. Еглы, мастерскую по изготовлению каменных орудий, которая вытянута вдоль реки на 400 м. В дальнейшем мастерская была исследована экспедицией Новгородского пединститута под руководством С. Н. Орлова, причем было найдено свыше 37 тыс. различных предметов из кремня.
10	На Селигере имелось 9 тонь: «... а ловят тремя неводами, а с трех неводов им идет по двадцать рыб» (НПК, т. II, с. 567).
11	НПК, т. II, с. 558.
12	Центров освоения, кроме погоста Короцко, не было. В НПК отмечено «Валдайское селище» (2 дв., 4.5 кор., 20 коп.).
13	Д. Почеп (2 дв.): посев 5.5 кор., покос 30 коп.; д. Луково (2 дв.): посев 5 кор., покос 30 коп; д. Прудище (3 дв.): посев 6.5 кор., покос 40 коп. и др.
14	НПК, т. II, с. 541.
15	На это обстоятельство следует обратить особое внимание, так как НПК Дубровинского погоста Шелонской пятины свидетельствовала о полном запустении земель этого района. В данном ландшафте этот процесс наблюдался в меньшей степени.
16	Например, д. Быковская Нива «пуста не пахана, а косят в ней сена помещики.... и Дора тож, пашни перелогом 2 кор. в поле, а в дву потому ж, сена под деревней и на селище Желудкове 30 коп. ..., а иная пашня и луги лесом поросли, пашня по смете 4 кор.» (НПК, т. VI, с. 932).
17	НПК, т. VI, с. 928.
18	Там же, с. 945.
19	Г р е к о в В. Д. Крестьяне на Руси с древнейших времен до XVII в. М.; Л., 1946, с. 556.
20	Вернадский В. Н. Новгород и Новгородская земля в XV в. М.; Л., 1961, с. 115.
21	ЦГВИА, ф. ВУА, д. 18 875, л. 184, 208.
22	РО ГПБ, Эрмитажное собрание, № 610, п. 2.
23	Эти селения расположены на берегу оз. Велье, раскинувшегося среди моренных холмов.
24	ЦГВИА, ф. ВУА, д. 18 875, л. 207.
25	Военно-статистическое обозрение Российской империи. Новгородская губ. СПб., 1849, т. III, ч. 3, с. 92.
26	ЦГВИА, ф. ВУА, д. 23 832.
27	Об этом свидетельствуют донесения Новгородских губернаторов Брюса, Сиверса. Например, в 1785 г. на Мете осталось зимовать 78 барок, загруженных казенным адмиралтейским лесом (ЦГАДА, ф. 16, on. 1, д. 975, ч. 1, л. 27—28). В 1788 г. между Вышним Волочком и Боровичами зимовали 240 барок, 7 полубарок, 4 лодки (там же, ч. 2, л. 125).
28	ЦГАДА, ф. 1355, on. 1, д. 857, л. 5.
29	ГАНО, ф. 98, оп. 3, д. 1921, л. 141.
30	Там же, л. 43.
31	Все данные получены при обработке таблиц — см.: ГАНО, ф. 98, оп. 3, д. 1800, 1811.
32	Площадь дач Генерального межевания является в большинстве случаев легко сопоставимой с площадями землевладений, отмеченных в земских материалах.
33	В земских материалах часто отмечаются «пашни -по сучьям», «лядины», «пашни по вырубу», «нивная пашня». Они часто используются под посев овса, нередко сдаются в аренду крестьянам. Например, в д. Карцеве (Ильятинская вол.) «полевой пашни нет, нивная сдается крестьянам...» (ГАНО, ф. 98, оп. 3, д. 1800, л. 261; см. также л. 250, 258, 259). Различные варианты подсеки особенно широко были распространены в Демянском уезде (ГАНО, ф. 98, оп. 3, д. 1787, л. 227, 231, 233, 235, 237, 239).
34	Новгородский сборник. Новгород, 1865, вып. III, с. 6.
35	Там же, с. 11.
36	Там же, с. 130.
217
37	Г мелин С. Г. Путешествие по России для исследования трех царств естества. СПб., 1771, с. 9.
38	П а л л а с П. С. Путешествие по разным провинциям Российской империи. СПб., 1809.
39	Посса Л. Каменный уголь, огнепостоянная глина и серный колчедан Новгородской губ. СПб., 1855.
40	Абуль ха нов А. И. Черты дореволюционного развития и размещения промышленности Новгородской области. — В кн.: Доклады отделений и комиссий ГО СССР. Л„ 1967, с. 96.
41	Новгородский сборник. Новгород, 1865, вып. III, с. 35.
42	Там же, с. 127.
43	Изучение освоенности округа в XV—XVI вв. затрудняется отсутствием материала, освещающего всю территорию. До нашего времени дошли НПК Бежецкой пятины, в которых характеризуется состояние хозяйства территории Шереховичско-Тихвинского ландшафта и района, расположенного к югу от Уверьско-Меглинского ландшафта.
44	Пример записи: «Д. Трехнова пуста, а пашет ее Калина на себя наездом в поле 3 коробьи, а в дву потому-ж, сена 40 копен» (НПК, т. VI, с. 889).
45	Об этом свидетельствует следующая запись: «И всего царевых и великого князя пустых деревень и пустошей в Сопинском погосте 16 деревень да пустой пашни перелогом 84 коробьи в поле, а в дву потом-ж, сена 221 копен, а обеж 19» (НПК, т. VI, с. 1052).
46	Например, в бывшей д. Сидорково посев на наезжей пашне составляет 5 кор. в одном поле, в д. Полушино — 7 кор. и т. п. (НПК, т. VI, с. 1057).
47	Об этом свидетельствуют указания на «пашенный лес» и «отхожие нивы», встречающиеся, правда, главным образом при описании починков.
48	Интересная запись о доходе с обжи относится к д. Шарапова Гора (Молоди-ленский погост): «... а доходу с обжи по полутора коробьи ржи, овса то-ж, по четвертке пшеницы, жита то-ж, по полтю мяса, по 4 алтына денег, то и за мелкий доход» (НПК, т. VI, с. 1059).
49	ЦГВИА, ф. ВУА, д. 18 875, л. 92.
50	ГАНО, ф. 98, оп. 3, д. 1921, л. 141.
51	Микрорайон расположен в Тихвинском уезде. Все сведения об освоенности ландшафтов округа приводятся по обработанным автором данным материалов по оценке земель (ГАНО, ф. 98, оп. 3, д. 1804, 1811). Все сведения относятся к 1890 и 1892 гг. Использовался также «Список населенных мест Новгородской губернии». Новгород, 1911, вып. XI.
218
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Мир, окружающий современного человека, настолько велик и многообразен, что едва ли существующие отрасли знания могут дать полное представление о всех его закономерностях и структурах. Скорее, мы должны согласиться с тем, что фрагментарные знания о мире, составляющие предмет научных дисциплин, представляют собой, образно говоря, запутанные переулки большого города, не связанные между собой центральными авеню. Реализация исторического подхода в исследовательской работе разного профиля несомненно способствует разработке стержневых проблем современного знания.
Историческая география — это «приземленная» наука, состоящая из ряда ветвей. Исследователь, работающий в этой области знания, обычно изучает территориальные (региональные) проблемы конкретных стран, областей и районов, хотя и пути к решению глобальных вопросов для него не закрыты. Изучение конкретной территории требует глубокого проникновения в сущность как природных изменений, так и социального развития. Нам бы не хотелось, чтобы у читателя сложилось впечатление, что историко-географ оперирует с эклектическим набором сведений из разных наук. Действительно, ученому невозможно обойтись без знания соответствующих разделов физической и экономической географии, истории и археологии, топонимики и лексики. Прогресс в развитии техники, в том числе космической, и математики приводит к обогащению исторической географии новыми точными способами исследования. Заглянуть в прошлое с целью объяснить картину современной географической реальности — дело нелегкое, поэтому исследователю приходится читать и книгу природы, и исторические документы — памятники прошлого.
В пределах конкретных территорий исторически сложились взаимосвязи между этносами и ландшафтами, особенностями природной среды и хозяйством, ресурсами и освоением и т. п. Распутывая цепочку взаимосвязей, исследователь вскоре убеждается, что свойства территории многообразно проявляются в особенностях преобразования природы, расселении людей, географических названиях, экономической жизни. Язык и культура, не являясь предметом изучения историко-географа, тем не менее помогают понять многие исторические процессы.
Таким образом, исследование сложных территориальных систем, отражающих исторические изменения в природе, населе
219
нии, хозяйстве — одна из основных задач исторической географии. Решение ее в настоящее время актуально еще и потому, что в современной географии все более отчетливо проявляются интеграционные процессы. Необходимость принять активное участие в разработке жгучих проблем окружающей среды цементирует разорванные ветви современной географической науки. И есть все основания надеяться, что в создание фундамента интегральной географии внесут свой вклад представители палеогеографии и исторической географии.
Как бы ни было масштабным и значимым изучение сложных территориальных историко-географических систем, нельзя оставлять в тени традиционные вопросы науки. Мы бы сказали больше — отдельные историко-географические дисциплины создают питательную среду для новых интегральных идей. Поэтому нельзя оставлять без внимания историко-географические исследования лесов, путей сообщения, древних промыслов и др. Главное условие такой аналитической работы — найти пути проникновения в современную географическую среду.
Очевидно, историко-географическая работа проводится на разных региональных уровнях — стран, областей, районов и т. п. Нам бы хотелось обратить внимание ученых на необходимость тщательного изучения историко-географических «ячеек» на самом низшем — топологическом — уровне. Определение географического местоположения отдельных селений, землевладений, оценка качества сельскохозяйственных угодий конкретной местности — примеры подобной работы. Конечно, в определении географического положения отдельных объектов (селений, волоков, мест сражений и т. п.) накоплен большой позитивный опыт. Однако подобной работе недостает комплексности, ретроспективного взгляда на всю географическую ситуацию, включая границы, особенности природы, хозяйства и населения. Возможно, пора говорить об исторической геотопологии — дисциплине, занимающейся исследованием историко-географических систем на самом низшем уровне. Значение такой работы трудно переоценить: комплексная интерпретация материалов первичных источников (например, древних актов, писцовых книг и др.) дает необходимые сведения для последующих обобщений.
Историческая география — это сугубо национальная наука, хотя сходные природные условия, близость языка и культуры могут наложить печать известной общности. Однако народные /традиции, государственность проявляются не только в быте, обычаях, фольклоре, но и в особенностях природопользования, экономической жизни. Общие социально-экономические процессы, развивающиеся нередко в одинаковой природной обстановке, в разных странах дают различные историко-географические «слепки». В этом проявляется самобытность народа, его национальное самосознание. Мы имеем немало прекрасных работ по исторической географии нашей страны, но фундаментальная «историческая география России» еще ждет своих создателей.
220
К числу причин, обусловивших политическую структуру современного общества, относятся и историко-географические. Поэтому с ними приходится считаться при изучении истории формирования стран и их политических и экономических связей. Благоприятные историко-географические предпосылки способствовали образованию СССР и оказали положительное влияние на установление дружеских отношений с социалистическими странами.
Таким образом, историческая география — это многогранная современная наука, перед которой стоит целый ряд увлекательных задач.
221
список
СОКРАЩЕНИЙ
АСЭИ I, II, III
ГВНиП
НПГ
НПК II, III, V
Н-1, Н-2,
Н-3, Н-4
Ник.
ГАНО
ЦГАДА
ЦГВИА
ЦГИА СССР
АЛОНИ СССР
РО ГПБ
-	Акты социально-экономической истории Северо-Восточной Руси конца XIV—начала XVI в. М., 1952, 1963, т. I—III.
-	Грамоты Великого Новгорода и Пскова/ Под ред. С. Н. Валка. М; Л., 1949.
-	Марасинова Л. М. Новые псковские грамоты XIV—XV вв. М„ 1966.
-	Новгородские писцовые книги, изданные Археографической комис. СПб., 1862, 1868, 1905, 1918, т. II, III, V.
-	Новгородские летописи — первая, вторая, третья, четвертая. Полное собрание русских летописей. СПб., 1840—1848, т. II, IV, V.
-	Никоновская летопись. Полное собрание русских летописей. СПб., 1862, т. IX—XIII.
-	Государственный архив Новгородской обл.
-	Центральный государственный архив древних актов.
-	Центральный государственный военно-исторический архив.
-	Центральный государственный исторический архив СССР.
-	Архив Ленинградского отд-ния Института истории СССР АН СССР.
Рукописный отдел Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина.
222
ОГЛАВЛЕНИЕ
Стр.
ВВЕДЕНИЕ ............................................................. 3
Глава I. ИЗ ИСТОРИИ РАЗВИТИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О ПРЕДМЕТЕ ИСТОРИЧЕСКОЙ ГЕОГРАФИИ .......................................... 5
Определение предмета представителями исторической науки ............ 5
Определение предмета представителями географической	науки ....	15
О взглядах зарубежных ученых на предмет исторической географии 22
О значении исторической географии................................ 28
Глава II. ИСТОРИЧЕСКАЯ ГЕОГРАФИЯ И ПРОБЛЕМЫ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ ОКРУЖАЮЩЕЙ СРЕДЫ.................................... 35
Опыт анализа ландшафтной основы освоения территории (на примере Новгородской обл.)............................................ 40
«Ландшафтные типы сельского расселения и освоения территории ...	45
Об историко-географическом подходе к изучению антропогенных и культурных ландшафтов............................................. 56
Глава III. МЕТОДЫ ИСТОРИЧЕСКОЙ ГЕОГРАФИИ............................. 66
Историко-физико-географические способы............................. 67
Собственно исторические способы ................................... 68
Топонимические и ландшафтно-лексикологические способы.............. 77
О комплексном способе исследования................................. 79
Историко-географические срезы...................................... 80
Диахронический подход в историко-географических исследованиях . . .	84
О содержании историко-географических и историко-ландшафтных карт 87
О методике историко-географического районирования.................. 92
О структуре историко-географических характеристик.................. 96
Глава IV. ИСТОРИЧЕСКИЙ СРЕЗ ПЕРИОДА СТАНОВЛЕНИЯ АНТРОПОГЕННОГО ФАКТОРА ИЗМЕНЕНИЯ ЛАНДШАФТОВ (на примере Северо-Запада РСФСР).......................................102
Влияние естественных процессов на заселение	и	освоение	территории	102
Особенности природопользования . ................................. 112
Сельскохозяйственное землепользование	и	его влияние	на	ландшафт	112
Лесной промысел............................................125
Другие промыслы............................................126
Глава V. ЛАНДШАФТНАЯ ДИФФЕРЕНЦИАЦИЯ ПРОЦЕССА ОСВОЕНИЯ ТЕРРИТОРИИ НОВГОРОДСКОГО КРАЯ В XVIII — НАЧАЛЕ XX В..................................................   134
Сельскохозяйственное землепользование в XVIII—начале XX в......... 134
Лесной промысел....................................................139
Охота и рыболовство................................................142
Особенности освоения природных округов и	ландшафтов................143
Ильмень-Лужский природный округ.................................143
Ильмень-Ловатьский природный округ..............................149
Ильмень-Волховский природный округ..............................154
223
Предвалдайский природный округ .......................... 160
Южно-Валдайский и Северо-Валдайский природные	округа ....	163
Молого-Чагодский природный округ..........................165
Глава VI. ДИАХРОНИЧЕСКИЙ АНАЛИЗ ОСВОЕННОСТИ ПРИРОДНЫХ ОКРУГОВ И ЛАНДШАФТОВ (на примере Валдайской возвышенности) .................................................173
Южно-Валдайский природный округ.............................173
Современная освоенность ландшафтов........................177
Топонимические свидетельства изменения природы округа ....	180
Южно-Валдайский округ в раннее славянское время...........181
Южно-Валдайский округ в XV в..............................182
Южно-Валдайский округ в XVIII в...........................188
Южно-Валдайский округ в XIX в.............................195
Северо-Валдайский природный округ...........................201
Современная освоенность ландшафтов........................204
Топонимические свидетельства освоения природы округа......206
Северо-Валдайский округ в раннее славянское	время.........207
Северо-Валдайский округ в XV—XVI вв.......................208
Северо-Валдайский округ в XVIII в.........................209
Северо-Валдайский округ в XIX в. . . .	 212
ЗАКЛЮЧЕНИЕ.....................................................219
Списоксокращений...............................................222
Владимир Сергеевич
Же кул ин
историческая
ГЕОГРАФИЯ
ПРЕДМЕТ И МЕТОДЫ
Утверждено к печати
Географическим обществом
Академии наук СССР
Редактор издательства Е. А. Чекулаева
Художник В. П. С ы с а л о в
Технический редактор М. Э. Карлайтис
Корректоры С. В. Добрянская, Л. А. Привалова и К. С. Фридлянд
ИБ № 20273
Сдано в набор 9.12.81. Подписано к печати 22.04.82. М-26424. Формат бОхЭО1/^- Бумага офсетная № 1. Гарнитура литературная. Печать офсетная. Фотонабор. Печ. л. 14 = 14.00 усл. печ. л. Усл. кр.-отт. 14.24. Уч.-изд. л. 17.98. Тираж 1800. Изд. № 8117. Тип. зак. № 999. Цена 2 р. 70 к.
Ленинградское отделение издательства «Наука» 199164, Ленинград, В-164, Менделеевская лин., I.
Ордена Трудового Красного Знамени
Первая типография издательства «Наука» 199034, Ленинград, В-34, 9 линия, 12