/
Author: Шигин Д.
Tags: всеобщая история период феодализма (iv в - 1861 г) история история флота военно-морской флот история нового времени издательство вече серия морская летопись
ISBN: 978-5-9533-6053-1
Year: 2011
Text
3.
■Морская летопись
Kj>
Владимир Шигин
ГЕРОИ РУССКОГО
ПАРУСНОГО ФЛОТА
Москва
«Вече»
УДК 94(47)
ББК 63.3(2)47
Ш55
Шигин, В.В.
Ш55 Герои русского парусного флота / Владимир Шигин. —
М.: Вече, 2011.—416 с: ил. — (Морская летопись).
ISBN 978-5-9533-6053-1
Новая книга известного писателя-маринисга Владимира Шигина
посвящена героям российского парусного флота. Подвиги большинства
из них, к сожалению, почти забыты. Это в высшей степени несправедливо!
Перед взором читателя пройдет целая плеяда выдающихся деятелей нашего
флота. Они отважно сражались с врагами Отечества на морях и океанах,
совершали невероятные по смелости путешествия и делали выдающиеся
открытия, покоряли целые государства и освобождали европейские столицы,
влюблялись и ненавидели. Среди героев книги: любимец Петра I «первый
охотник русского флота* Конон Зотов и адмирал-каторжник Соймонов,
освободители Бейрута и Неаполя капитан-лейтенанты Кожухов и Белли,
легендарный Геркулес России капитан 1-го ранга Лукин, бесстрашные
капитаны «Юноны» и «Авось» лейтенант Хвостов и мичман Давыдов, перво¬
открыватель Новой Земли штурман Пахтусов, выдающийся флотоводец
адмирал Нахимов и другие...
УДК 94(47)
ББК 63.3(2)47
ISBN 978-5-9533-6053-1
© Шигин В.В, 2011
6 ООО «Издательский дом «Вече», 2011
Моему папе, Шшину Вилену Михайловичу,
ветерану атомного подводного флота России,
посвящаю с любовью
ПЕРВЫЙ ОХОТНИК РОССИЙСКОГО ФЛОТА
В дождливый промозглый день 23 октября 1915 года в Пе¬
трограде на верфи Путиловского завода собрался народ. Спуска¬
ли на воду очередной эскадренный миноносец. После панихиды
священник собора Спаса-на-водах окропил кованый форштевень
святой водой. Так начал свою жизнь корабль, которому дали имя
«Конон Зотов».
ЦАРСКИЙ ЛЮБИМЕЦ
Дворянский род Зотовых существовал еще в XVI веке. Не¬
кий Зотов (имя его неизвестно) был одним из чиновников двора
царевича Дмитрия Ивановича в Угличе и пострадал за дачу
показаний, не согласных с видами правителя, на следствии об
убийстве царевича 15 мая 1591 года.
Когда в марте 1677 года царь Федор III предложил царице
Наталье начать ученье младшего брата Петра Алексеевича,
то учителем был выбран дьяк Челобитного приказа Никита
Моисеевич Зотов — правнук углического строптивца Биограф
Зотова пишет: «Он был человек с большим природным умом и
с хорошим сердцем, так что, выбранный с целью способствовать
враждебным инсинуациям против мачехи царя Федора и ее
потомства (со стороны любимцев царствовавшего государя),
3
ВД.ШИГИН
Зотов не оправдал надежд избирателей, был два раза удаляем
от своего царственного воспитанника, но остался при нем и
сохранил в его мнении хорошую репутацию. С воцарением его
Зотов занял видное место в совете государя и в его интимном
кружке, из любви к царственному воспитаннику принимая на
себя и председательство на пирах с ролью князя-папы. В способ¬
ностях старого учителя Петр никогда не сомневался и поручал
ему ведение дел по своей домашней, ближней канцелярии.
В сане думного дьяка был уже Зотов, в правление Софьи, послан
в Крым на посольство; при самодержавии же Петра, называясь
ближним советником, Никита Моисеевич Зотов имел титул
генерал-президента Тайной канцелярии и на радостях взятия
Выборга лично пожалован графом (8 июля 1710 года). Никита
Моисеевич женат был два раза; от первой супруги имел он трех
сыновей: Василия, Конона и Ивана Никитичей».
Герой нашего повествования Конон Зотов (второй из сы¬
новей Никиты Моисеевича) родился в 1690 году. Когда юноше
исполнилось четырнадцать лет, его в числе других недорослей-
дворян отправили в Англию для обучения всяческим наукам.
Оказавшись за границей, Конон прилежно взялся за науки.
Он учил языки и медицину, математику и военное дело. Все было
интересно, но душу не волновало: едва выпадала свободная ми¬
нутка, Конон бежал в порт. Свежий соленый ветер, запах моря и
смоленых канатов, смелые мужественные люди — все было ново
и сказочно-неправдоподобно для русского юноши, выросшего
вдали от морских просторов. Ночи напролет просиживал Конон
среди бывалых морских волков, слушая бесконечные истории их
странствий и приключений.
Долго боролся Зотов с собой; наконец не выдержал и отписал
в Москву отцу, чтоб тот попросил царя разрешить ему учиться
на моряка. Прочитал Никита Моисеевич сыновнее послание и
понес его Петру.
— Вот, — сказал, — государь, полюбуйся, что шельмец мой
пишет. В моряки ему захотелось. Ну не дурень ли?
— Не твой ли Конон за неполных три года языками многими
овладел крепко?
4
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
— Мой, государь! — с гордостью молвил Никита Моисее¬
вич.
— А не твой ли Конон книжку бурбонскую о науке форти¬
фикации на язык наш переложил весьма складно?
— Мой! — Старик Зотов не понимал, куда клонит его вос¬
питанник.
Подойдя к столу, Петр молча наполнил вином до краев
здоровенный кубок.
— Пью здоровье первого российского «охотника», на моря
идущего, — Конона Зотова] Виват!
В тот же вечер написал Никита Моисеевич ответ сыну: «~Что
просишь меня с письменным ответом, дабы позволено было тебе
от меня Англии служить на кораблях? Которое письмо изволил
великий государь вычесть и~ тебя похвалить и за первого охот¬
ника на,„ его государевом любимом деле вменить и десницею
своею по письмам благословить и про твое недостойное такой-
милости здоровьишко пил кубок венгерского, а потом изволил к
тебе с великой милостью писать своею государевой десницей».
Письмо же самого Петра было более конкретно. Царь давал
понять юному волонтеру, что ему надлежит учить и на каких
судах следует плавать. С этого времени между ними завязалась
многолетняя переписка, вошедшая сегодня в отечественную
историю как важная часть русской культуры начала XVIII века.
К чести Конона, по яркости письма он мало в чем уступал своему
венценосному учителю.
Четыре года провел Зотов на британских кораблях, многому
научился у бывалых мореходов.
В 1711 году, испытывая острую нужду в опытных моряках,
Петр вызвал Зотова в Россию. Несколько дней на встречу с
родными — и Конон получил назначение на одно из судов за¬
рождавшегося Балтийского флота.
— Наум Сенявин, капитан сей шнявы! — представился ему
высокий молодой офицер.
— Зотов, из волонтеров! — пожал его руку Конон
Так началась дружба, пронесенная через долгие годы и мно¬
гие испытания-
5
ВД.ШИГИН
Три кампании провели Сенявин и Зотов в непрерывных
плаваниях. В один из выходов в море случилось несчастье —
работавший на мачте с парусами Конон поскользнулся и упал
за борт в штормовое море. Спасла Зотова лишь расторопность
Сенявина: он отважился на очень смелый маневр, и матросы
успели выхватить Конона из кипящего водоворота-
Вскоре приспело Зотову и первое серьезное поручение —
перевести из Пернова в Ревель купленный за границей корабль
«Перл». Несмотря на ветхий такелаж, необученную команду и
свежую погоду, Конон выполнил это задание. В том же 1714 году
он получил высокое по тем временам звание капитан-поручика.
Казалось, карьера царского любимца складывалась весьма
успешно. Однако судьба готовила Конону тяжелое испытание.
Дело в том, что отец Конона граф Никита Моисеевич (сам Конон
графского титула не носил) занимал при Петре двусмысленное
положение всешутейшего патриарха и президента всепьяней-
шей коллегии. Это обстоятельство не могло не сказаться и на
отношении при дворе к его сыну.
Предоставим слово историку: «Он (Конон Зотов — В.Ш.)
недаром учился в чужих краях, был человеком- с умом живым и
увлекающимся. Можно себе представить теперь его положение
при дворе, где отец его, по царскому желанию, разыгрывал роль
начальника над компанией известных пьянчужек- И вдруг ко
всему этому старик Зотов решил жениться, и при дворе задолго
начали делать приготовления к свадьбе, которая должна была
отправляться шутовским образом».
И Конон не стерпел обиды. Не убоясь царского гнева, он
написал Петру резкое письмо. Послание это задело самолюбие
Петра.
— Зарвался сын твой! — кричал он на Никиту Моисеевича —
Уже меня поучать начал!
В тот же день последовал указ: «Ехать ему (Конону — В.Ш.)
Франции в порты морские, а наипаче где главный флот их. И там
буде возможно и вольно жить».
Так началась вторая заграничная командировка Зотова.
6
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
Царь Петр бывал скор на расправу, но был и отходчив. Скоро
между ним и Зотовым вновь завязалась оживленная переписка.
«Все, что ко флоту надлежит на море и в портах, сыскать книги, —
писал царь,—также чего нет в книгах, но- от обычая то помнить
и все перевесть на славянский язык нашим штилем; только храня
то, чтоб дела не проронить, а за штилем их не гнаться».
Конон поспевал всюду. Его видели в библиотеках и в портах,
в университетах и в арсеналах Интересы Зотова были поистине
безграничны. Довольно часто Петр и сам писал к Конону Зото¬
ву, который, находясь впоследствии агентом царя во Франции,
давал Петру советы вроде следующих: «Понеже офицеры в
адмиралтействе суть люди приказные, которые повинны юрис¬
пруденцию и прочил права твердо знать, того ради не худо бы,
если бы ваше величество указал архиерею рязанскому выбрать
двух или трех человек лучших латинистов из средней статьи
людей, т.е. не из породных, ниже из подлых, — для того, что вез¬
де породные презирают труды (хотя по пропорции их пород и
имения должны также быть и в науке отменны пред другими);
а подлый не думает более, как бы чрево свое наполнить, — и тех
латинистов прислать сюда, дабы прошли оную науку и знали бы,
как суды и всякие судейские дела обходятся в адмиралтействе.
Я чаю, что сие впредь нужно будет. Прошу милосердия в вине
моей дерзости; истинно, государь, сия дерзость не от единого
чего, только от усердия».
В другом своем письме царю он, к примеру, писал; «В Пари¬
же есть адмиралтейский приказ, и я попцусь правление оного
описать- Потом поеду в Брест и Рошефорт и, присматриваясь к
порядкам на берегу, не пропущу случая взять вояж на воинских
кораблях, чтоб видеть порядок в командах офицерских- (шлюзо¬
вого) мастера нашед, я их видел и спрашивал, могут ли чистить
реки, у которых дно каменное. Они сказали, что могут-»
Энергичный моряк не удовольствовался тщательным ис¬
полнением поручения. В письмах к Петру он предлагал иметь
постоянного представителя в Париже (вскоре таковым был
назначен И. Лефорт), считал необходимым обучать за грани¬
цей юриспруденции офицеров, назначаемых для работы в
7
BJB. шигин
Адмиралтейсгв-коллегии. Еще пример: брату Василию Конон Зо¬
тов написал из Парижа о важности должности генерал-ревизора
во Франции. Содержание письма стало известно Петру I и по¬
служило основанием для введения в России столь важного поста,
как генерал-прокурор.
Еще одной из обязанностей Конона Зотова во время его вто¬
рой заграничной командировки было руководство и контроль за
всеми обучающимися в Европе нашими гардемаринами. К этому
делу, как и ко всем остальным поручениям, Зотов относился
очень серьезно и ответственно. Уже распределяя гардемаринов
на службу в иностранных флотах, капитан-поручик был поражён
нищетой, в которой жили молодые люди, не имевшие богатых
родителей. В Париже он раздал им всё, что имел из одежды, и
возмущённо писал на родину, что ««легче было бы видеть их
смерть, нежели такую срамоту нашему отечеству, и лучше было
бы их перебить как поросят, нежели ими срамиться и их здесь
с голоду морить-»
Следил Зотов и за моральным обликом наших гардемари¬
нов. Из письма Конона царю из Франции: «Господин маршал
д’Этре призывал меня к себе и выговаривал мне о срамотных
поступках наших гардемаринов в Тулоне: дерутся часто между
собою и бранятся такою бранью, что последний человек здесь
того не сделает. Того ради отобрали у них шпаги». Немногим
позже новое письмо: «Гардемарин Глебов поколол шпагою гар¬
демарина Барятинскаго и за то за арестом обретается. Господин
вице-адмирал не знает, как их приказать содержать, ибо у них
(французов) таких случаев никогда не бывает, хотя и колются,
только честно, на поединках, лицом к лицу».
Особенно же ценной для России была деятельность Зотова
как наиболее подготовленного военно-морского разведчика,
Петра очень волновали военные приготовления Турции, и Конон
под видом торгового человека отправился на купеческом судне в
Константинополь, где собрал все необходимые сведения, а также
произвел съемку крепостей и гаваней.
Заведя необходимые знакомства, Конон занялся дипломати¬
ческой работой. Здесь первому «охотнику» доводилось особенно
8
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
нелегко: он боролся не только с чужими, но и со своими. Чего
стоило одолеть находившегося во Франции Лефорта (племянни¬
ка знаменитого сподвижника Петра), который добивался подчи¬
нения всей русской торговли одной из влиятельных французских
торговых компаний. Независимость отечественной торговли
удалось отстоять, но неугомонный Зотов нажил себе немало
врагов в России. Сдержанный в эмоциях, все обиды он хранил
в себе, И лишь иногда, когда терпеть оскорбления и несправед¬
ливость было совсем невмоготу, он в отчаянии хватался за перо:
«..Мне теперь всотеро пуще, нежели бы я с пятью кораблями
неприятельскими в огне горел-».
В редкие минуты отдыха, в основном ночами, переводит Зотов
и переправляет на Родину в большом количестве морскую и тех¬
ническую литературу, руководит обучением русских волонтеров за
границей, среди которых был и В.И. Суворов (отец AJB. Суворова).
Для пользы общего дела Конон не жалел ничего. В одном из своих
писем из Бреста на имя секретаря царя Макарова он писал так:
«Я от своей ревности все, что имел при себе, им роздал: парик,
кафтан, рубахи, башмаки и деньги, одним словом, себя разорил*»
Дело в том, что французское адмиралтейство, которое отвечало за
обеспечение русских гардемаринов, словно в издевку удерживало у
себя присылаемые им на учебу деньги, выдавая в день каждому по
двенадцать копеек. Голодные гардемарины целыми д нями рыскали
по городу в поисках какой-либо черной работы. Ведь даже мундир
стоил пятьдесят ефимков. Где уж тут думать об учебе! Конон делал
для этих «нищих хлебоядцев» все, что было в его силах.
— Так мне прискорбно поведение французское, — выгова¬
ривал он в сердцах русскому посланнику в Париже,—что лучше
видеть смерть перед глазами своими, нежели такую срамоту
Отечеству нашему!
В конце концов Зотов добился своего, и гардемаринам ста¬
ли аккуратно выплачивать деньги. Порой, охваченный азартом
деятельности, Зотов терял чувство меры, его, что называется,
заносило. Тогда секретарь Макаров делал ему замечания, на
которые Конон реагировал весьма болезненно. «-Мне кажется,
что немного худова в моих письмах, — отвечал он Макаро-
9
В.В.ШИГИН
ву, — но самая моя ревность как к царскому величеству, так и к
Отечеству. Пожалуй, отпиши, дабы я мог по вашим письмам или
прибавить или убавить оную ревность. А что здесь делается, и о
том чрез письмо до царского величества извествуется. Так знай
царских ребят! Как сие узнают наши министры, что я чаю, что
будут мне искать погибели, быв зависть самая и хранящие свой
партикулярный интерес».
В пылу усердия завел Зотов знакомство с французским мар¬
шалом и вице-адмиралом д’Эгре, который настойчиво привечал
русского волонтера.
— Меня сей маршал любит, что сына родного! — хвастался
друзьям доверчивый Конон.
В одной из бесед дЭгре издалека завел речь о том, что хорошо
бы женить царевича Алексея Петровича на одной из дочерей
герцога Орлеанского — это положительно сказалось бы на от¬
ношениях Франции с Россией. Приняв все на веру, Конон тут же
начал энергично действовать и немедленно донес о состоявшейся
беседе Петру, предложив свои услуги в этом деликатном деле.
Петр, прочитав письмо, был взбешен своеволием «охотника».
— Он что, белены объелся?! — кричал царь в ярости.
Вскоре Зотов получил с письмом от Макарова большой на¬
гоняй, дабы больше в подобные дела не ввязывался.
Ранней весной 1719 года Конон Зотов возвратился в Россию.
С собой он привез богатые материалы по иностранным флотам.
Петр встретил своего «охотника» радушно. От царя Конон вышел
уже капитаном корабля «Рандольф». А спустя еще некоторое
время перешел на 52-пушечный корабль «Девоншир».
ГЕРОЙ ЭЗЕЛЯ
Боевые операции на море были в самом разгаре. Русский
флот переходил к активным действиям Зотова в Ревеле встречал
Наум Сенявин — капитан корабля «Портсмут». Не видевшиеся
столько лет, друзья обнялись. Конон сразу же взялся за дело со
всей серьезностью.
10
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
— Наш Конон во всем силен! — шутил Сенявин, видя, как
терпеливо учит Зотов своих офицеров банить пушки, точно и
без помарок вести счисление да помнить назубок все флажные
сигналы.
В середине мая от пленного шведского шкипера стало извест¬
но, что из Пиллау в Стокгольм скоро выйдет отряд неприятель¬
ских кораблей, предназначенный для охраны и конвоирования
купеческого каравана, который поджидает его в Стокгольме.
Счастливый случай нельзя было упускать, и Федор Апраксин
вызвал к себе капитана «Портсмута».
— Выходить тебе, не мешкая, в море, Наум, — сказал суро¬
во, брови хмуря. — Под свое начало бери все суда имеемые. Да
торопись, швед ждать не будет!
Под команду к кавторангу поступили шесть кораблей и
шнява. Неся всевозможные паруса, они устремились на по¬
иск неприятеля. Два корабля остались крейсировать у Ревеля,
остальные пошли дальше. Пройдя остров Сааремаа, «Портсмут»
и «Девоншир» сошлись бортами. Сенявин, свесившись за перила,
советовался с Зотовым, как быть далее.
— Ни к Стокхольму, ни к Пиляаву нам плысть не с руки, —
делился он своими сомнениями с другом. — Стеречь надо где-то
посередке! Как мыслишь?
—Мыслю так же, Наум. Надо плысть к Борнхольму и поджи¬
дать шведа там! — отвечал Конон после минутного раздумья.
Прибавив парусов, отряд устремился на север. В ночь на
24 мая между островами Борнхольм и Готска-Сандо с передо¬
вого «Портсмута» обнаружили неизвестные суда. По сигналу
Сенявина корабли устремились в погоню. Через несколько
часов стали различимы беглецы: то были линейный корабль,
фрегат и шхуна. Флагов на судах не было. В пятом часу утра
«Портсмут» и «Девоншир» сблизились на дистанцию стрельбы.
Двумя пушечными выстрелами Сенявин потребовал от на¬
стигнутых обозначить национальную принадлежность судов.
Только тогда на их грот-стеньгах взвились шведские флаги.
Сражение началось. Было оно жестоким и продолжительным.
Противники «стояли друг против друга от пятого часа до
И
ВД.ШИГИН
девятого». Шведам удалось перебить штаги и марс-фалы на
«Портсмуте», упали оба марселя, и корабль потерял ход. Ведший
с ним бой шведский линейный корабль стал быстро уходить.
«Девоншир» Зотова вел тем временем поединок со шведским
фрегатом и заставил его бежать. Искусно маневрируя, Конон
Зотов погнал фрегат прямо под пушки «Портсмута». Поняв
намерение друга, Сенявин успел развернуть свой корабль и
расстрелял фрегат продольными картечными залпами. После
недолгого сопротивления тот выкинул белый флаг. Вслед за
фрегатом сдалась Зотову и попавшая под огонь его корабля
шхуна (по другим данным — бригантина). Остальные корабли
отряда устремились вдогонку бежавшему шведскому флагману,
который также был вскоре пленен.
Победа была полная. Русские моряки потеряли девять че¬
ловек, противник — более пятидесяти. Победителям достался
52-пушечный корабль «Вахмейстер», 35-пушечный фрегат
«Карлскронванен» и 12-пушечная шхуна (бригантина) «Берн-
гардус». Среди четырехсот пленных был и командир отряда
капитан-командор Врангель.
Героев сражения встречал в Ревеле сам Петр. Добрым по¬
чином флота российского назвал он славную викторию. За по¬
беду Наум Сенявин был произведен сразу в контр-адмиралы,
а Конон Зотов — в капитаны 2-ю ранга. В честь победы была
отлита медаль.
Обеспокоенные усилением русского морского могущества
на Балтике и ослаблением Швеции в войне, англичане в июне
того же 1719 года ввели в Балтийское море эскадру адмирала
Ноульса. Едва английские корабли вошли в Зунд, Петр вызвал
к себе Зотова.
— Боюсь, как бы Ноульс сей не образовал со шведами еди¬
ного флота противу нас, ибо успехи наши громкие многим не по
нутру! А посему надлежит тебе, Конон Никитич, вступив в капи-
тансгво над фрегатом «Самсон», плысть на нем к оному Ноульсу
с моею декларацией, — поделился он своими тревогами.
— Исполню, государь, все в точности! — отвечал Зотов.
12
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
Через несколько часов «Самсон» уже резво бежал по волнам,
держа курс к датским проливам.
Передав английскому адмиралу петровскую декларацию, в
которой значилось, что Россия не возражает против свободного
плавания коммерческих судов всех наций по Балтике, однако
будет препятствовать всякому доставлению шведской контра¬
банды, Зотов успел еще и разведку произвести. Хорошо зная
британский флот, он сразу оценил боевые возможности и мощь
английской эскадры. В обратный путь он отправился с письмом
адмирала Ноульса. Тот сообщал Петру, что пришел в балтийские
воды лишь с целью защиты своих коммерческих судов, а также
для того, чтобы оказать дружественное содействие в заключении
мира между Швецией и Россией.
— Врет, подлец! — заключил царь, прочитав послание. — Из¬
ворачивается! А тебе, Конон, мое благодарение за содеянный
тобой подвиг!
В руках Петра был сделанный Зотовым обстоятельнейший
отчет об английской эскадре. Там были даже характеристики
британских капитанов. И когда только успел!
Не поверив ни единому слову Ноульса, Петр приступил к
активной подготовке возможной борьбы с англичанами. В то
время ФЛ1 Апраксин высадил десант на шведском берегу се¬
вернее Стокгольма. Швеция была в панике.
А Зотов меж тем получил новое поручение — подготовить
к возможной обороне от англичан Ревельский порт. Конон,
как всегда, взялся за дело основательно. Он не только укрепил
оборону, но и разработал оригинальный план противодей¬
ствия неприятелю с применением брандеров и изобретенных
им специальных бонов «с тройными спицами для защиты».
Стенки гавани Конон предложил вымазать на французский
манер негорючими смолами. Но англичане так и не решились
выступить на стороне Швеции. Мощь Российского флота была
слишком очевидной, а решимость Петра I бороться до конца
не вызывала сомнений. В 1721 году был подписан долгождан¬
ный Ништадский мир, и Россия окончательно утвердилась на
балтийских берегах.
13
ВД.ШИГИН
ОКО ГОСУДАРЕВО
Едва отгремели праздничные фейерверки, как Зотова ждало
новое назначение. В марте 1720 года он становится главным кон¬
тролером Адмиралтейсгв-коллегии. Должность эта предполагала
контроль за соблюдением законности в коллегии и выявление
всех дел, идущих во вред государству. Днем Конон, не жалея сил,
трудился в конторах, ночами же с не меныпим воодушевлением
выполнял новый приказ Петра — готовил первый российский
Морской устав. Писанное им редактировал лично царь, он же
написал и свое знаменитое предисловие к доброхотному чи¬
тателю. Первый Морской устав действовал на Руси без особых
изменений вплоть до эпохи парового флота-. Вопиющее безза¬
коние и воровство в Адмиралтейсгв-коллегии вынудили Конона
обратиться к царю с докладной запиской о чинимых безобразиях
Одновременно требовал он внимания к своей должности и гра¬
мотных помощников. Записка обошлась Конону Зотову дорого.
Через день после написания он был взят под стражу, якобы за
клевету. Но через несколько дней, разобравшись во всем, Петр I
освободил Конона и оставил в прежней должности.
Самое поразительное, что во главе недругов Конона стала его
мачеха. Как мы знаем, Конон с самого начала был против шутов¬
ской женитьбы своего спивающегося отца. На этой почве сразу
же обострились отношения между пасынком и мачехой Анной
Еремеевной Зотовой (в девичестве Пашковой). После смерти
Матвея Зотова в 1720 году противостояние пасынка и мачехи
за родовое имение Зотовых Лыткарино достигло своего апогея.
Именно тогда из-за интриг Анны Еремеевны и графа Матвеева, к
которым с радостью присоединились многочисленные флотские
недруги главного контролера, Конон Никитич и был заключен
под стражу. К счастью, ненадолго. Немаловажную роль во всем
этом играл пресловутый вопрос наследства. Но, получив свою
часть большого поместья в селе Лыткарино, Анна Еремеевиа ее
уже не выпускала. Не имея детей (прямых наследников), она все
же умудрилась выиграть судебный процесс и завещать зотовское
имение своему внучатому племяннику (не имеющему никакого
14
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
отношения к Зотовым), тогда как родной сын Матвея Зотова
этот процесс проиграл.
Из биографии героя: «В 1720 году моряка арестовали и
препроводили в Юстиц-коллегию за “дерзкое непристойное до-
ношение”. Сам Конон Никитич объяснял арест кознями мачехи.
Шестью годами ранее Никита Моисеевич женился на вдове ка¬
питана Стремоухова, и Петр I задумал сделать из бракосочетания
комедийное действо. К. Зотов просил царя избавить семейство
от позора, но не преуспел. Свадьба запомнилась весельем и не¬
пристойностью. После смерти Никиты Зотова завязалось дело
о его наследстве. Видимо, из-за этого Зотова и оговорили. Но
вскоре он оказался на свободе и выполнял новое ответственное
поручение».
Но и после случалось лихо. Действуя, как всегда, смело и
решительно, первый «охотник» Российского флота быстро на¬
жил себе врагов. С особой неприязнью относился к нему вице-
адмирал Сивере, которого Зотов изобличил в преднамеренном
раздутии береговых штатов и урезании корабельных. Петр
наказал вора, но Сивере с тех пор затаил злобу на дотошливого
контролера.
Отныне за каждым его шагом следили денно и нощно,
каждое его слово и поступок тут же доносились императору.
Скоро, очень скоро понял Конон, что клеветников предоста¬
точно. А когда в одиночку стало бороться невмоготу, написал
письмо Петру. «-Научи, как жить, если дать о себе отповедь, то
вздором называют, а если смирно себя вести, то озлоблениями и
обидами несносными- находят». Одновременно он попросился
на корабли: «-А я лучше на Балтии хочу умереть, нежели от кнута
и дыбы- да мимо идет чаша сия моя».
И снова Петр поддержал своего «охотника».
— Мой Зотов по своей учености да к службе радению, по¬
читай, целой эскадры стоит! — объявил он.
Но на корабли не отправил, а оставил на прежней должности.
Честные люди были в цене во все времена!
В 1722 году Конон Зотов дописал первую в русском флоте
книгу морских сигналов, которая легла в основу всех последующих
15
&В.ШИГИН
сводок Одновременно он трудился над созданием партикулярного
(коммерческого) Морского устава, горячо одобренного Петром
Не успел первый волонтер отложить в сторону рукопись
партикулярного устава, как тут же взялся за работу над учеб¬
ником для российских мореходов с длинным по тем временам
названием: «Разговор у Адмирала с Капитаном о команде. Или
полное учение како управлять кораблем во всякие разные слу¬
чаи. Начинающим в научение, отчасти знающим в доучение, а
не твердо памятным в подтверждение. Учинил от флота капи¬
тан Конон Зотов». Книга рассматривала вопросы управления
кораблем в море, съемки с якоря, постановки парусов и другие.
«Разговор-» был написан в форме диалога между адмиралом
и капитаном, причем обсуждение серьезных вещей Зотов со¬
вмещал с юмором и соленой флотской шуткой. Так, на вопрос
адмирала о том, как узнать, хорош ли корабль на ходу, капитан
отвечает: «-Когда корабль на прытком ходу своим трясет задом,
то значит, что пропорция в его строении есть добрая».
В предисловии к книге Конон Никитич писал: «Читатель
благий, изданием сея книжицы я не думаю ученого учить, я от
таковых требую только милостивого внимания, а благодарно¬
го принятия сих моих малых трудов требую от тех, которые
дворянские знатные дети ныне обретаются в морской службе
и желают с великим усердием поучиться корабельному управ¬
лению во всяких разных могущих приключиться причинах, и
весьма надлежало бы давно таковую книжку издать, для того,
что у всякого бы было твердо и без конфузий бы управляли чем
надлежит, а капитанам бы вместо того чтоб сердиться, он бы
ими радовался и рекомендовать бы был готов и никто бы уже
из них не боялся экзаменации-»
По книге Зотова учились многие поколения русских моряков.
Учебник переписывали от руки, а редкие, рассыпающиеся от
ветхости экземпляры передавали от отца к сыну, от деда к внуку.
Через сто лет, в 1816 году, «Разговор-» прочитал император Алек¬
сандр I и был совершенно очарован книгой. Тут же последовало
высочайшее распоряжение о немедленном переиздании книги
с полным сохранением стиля и вида подлинника.
16
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
К середине 20-х годов XVIII столетия Зотов становится
фактически во главе русской военно-морской разведки. К нему
стекаются вся европейская морская литература и сведения об
иностранных флотах; полученное он постоянно переводит и
анализирует, собирая также информацию о состоянии флотов
через посольства и своих агентов. Не забывал Конон Никитич
и о практической работе. Так, он предложил принципиально
новый способ крепления такелажа
В январе 1725 года не стало Петра Старые недруги не про¬
стили Зотову былых обид. Исподволь начали они очередную
травлю. При первой же возможности Конон Никитич возвра¬
щается на действующий флот. В январе 1726 года он становится
капитаном линейного корабля «Пантелеймон-Виктория» и
весной выводит его в плавание по Финскому заливу. Снова над
головой гудели полные ветра паруса, снова в лицо хлестали со¬
леные брызги моря, лихо взбирались по вантам матросы, и волна
неистово билась в кормовой подзор. Как будто и не было про¬
житых лет, как будто вновь он с Наумом Сенявиным мчался на
перехват шведского флота!
Но радость капитана 1-го ранга была недолгой. Едва он по¬
кинул свой пост контролера, как воры, почувствовав отсутствие
бдительного стража законности, резво взялись за дело. Когда же
генерал-адмирал Федор Апраксин решил произвести ревизию,
результаты оказались самые плачевные.
— Немедля возвернуть Зотова в прежнюю должность! —
распорядился он. — Иначе крысы наши конторские, почитай,
все растащат!
С грустью покидал палубу своего последнего корабля Ко¬
нон.
— Ноет сердце мое, — говорил он друзьям,—что не ступать
мне на корабли более уже никогда!
Снова погрузился он в нескончаемую бумажную войну, сно¬
ва стал писать записки изобличающие. Снова пошли доносы и
угрозы. Все вернулось на круги своя! Но Зотов не терял надежды
встать в боевой сгрой. «Если уметь да не учить, — пишет он в
одном из писем Апраксину, — то есть великая вина- а если не
17
&В.ШИГИН
уметь, для чего умеющих ненавидеть и похваляться уморить
при конторе и во флот не пускают!» Но генерал-адмирал упор¬
ствует.
— Каждому свое место предрасположено! — бранит он на¬
стырного контролера — А я для того и поставлен, чтобы думать
за всех!
Работая ночами, пишет Зотов новые книги. В1728 году созда¬
ет он «Регламент адмиралтейского нижнего суда»—свод законов
повседневной деятельности Адмиралтейсгв-коллегии. В1729 году
Зотов уезжает на время в Москву, где занимается приведением
в порядок центральных учреждений коллегии, одновременно
составляя многие законоположения по их деятельности. По
возвращении в Санкт-Петербург переводит с голландского
«Светильник морской» — морскую лоцию от Ревеля до Англии
и Белого моря, пишет первый в России учебник морской такти¬
ки — «Книгу о погоне за неприятелем».
ПОСЛЕДНИЕ БОИ
А Россия уже переживала темное время царствования Анны
Иоанновны. Шла беспрестанная борьба за власть: армию при¬
брал к рукам фельдмаршал Миних, флот оставил за собой вице-
канцлер Осгерман. Что за беда, коль в делах морских Осгерман
был полнейший неуч и на палубу боевого корабля ни разу не
ступал. Главное — имел за собой реальную силу, чтобы чувство¬
вать себя уверенно в это время произвола и интриг.
Под крылом Осгермана начало расти влияние наиболее реак¬
ционной части высшего флотского командования, составившей
так называемую «английскую партию». «Англичане» требовали
пересмотра основных положений Петра I по флоту, отмены Мор¬
ского устава, созданного Зотовым, и принятия английского. Во
главе новоявленных реформаторов стояли вице-адмирал Головин,
адмиралы Сивере и Гордон. Однако «англичане» в своих планах
скорого переустройства петровского флота просчитались. В про¬
тиводействие им стихийно возникла «русская партия» во главе с
18
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФАОТА
Соймоновым, Зотовым, Берингом Неофициальное руководство
партией взял на себя Наум Сенявин. «Русские» отстаивали само¬
стоятельный путь развития отечественного флота, следование
заветам Петра. Причем если «английскую партию» составляли
в большинстве своем старые адмиралы, то «русскую» — прежде
всего молодые капитаны кораблей и рядовые офицеры.
Несмотря на все старания и интриги Осгермана, «русская
партия» во главе с боевыми адмиралами и капитанами была
чрезвычайно популярна на флоте. Особую же опасность для
«англичан» представлял Зотов, знающий как свои пять пальцев
всю тайную кухню Адмиралтейств-коллегии. Один из историков
следующим образом описал значение Зотова: «Среди русских
было, однако, одно лицо, имевшее- все данные, чтобы выступить
в прениях могучим противником реформаторов, — лицо, дав¬
шее некогда повод Петру Великому провозглашать здравицы-
за успехи его в науках- получившее почетную известность: как
вполне образованного моряка, боевого офицера, соучастника Се-
нявина в первой морской победе русских, тщательного служаки,
знатока морской тактики и организации иностранных флотов,
сотрудника Петра по составлению Морского регламента и уста¬
ва- смелого и речистого человека, не затруднявшегося входить со
своими представлениями к Петру, иногда резко несогласными
со взглядами государя. Среди “русской партии” был капитан
Конон Никитич Зотов-»
Однако без поддержки сверху «русская партия» была обрече¬
на на поражение. Используя административную власть, «англи¬
чане» исподволь повели расправу со своими наиболее опасными
врагами. Прежде и легче всего избавились от Витуса Беринга,
которого срочным образом спровадили во Вторую Камчатскую
экспедицию. В ней Беринг совершит много открытий, впервые
донесет русский флаг до берегов Америки, но в Россию уже не
вернется. Могилой ему станет скалистый остров (названный
впоследствии его именем) в далеком, продуваемом северными
ветрами проливе (тоже получившем позже его имя). После Бе¬
ринга «англичане» взялись за контр-адмирала Соймонова, Вскоре
бравый моряк был взят под арест как конфидент заговорщика
19
В.В.ШИГИН
князя Вяземского и судим Контр-адмирала били плетьми, ему
рвали ноздри, а потом отправили по этапу в Сибирь. Одновре¬
менно началась травля Наума Сенявина, которого адмирал Си¬
вере буквально выживал с флота, придираясь к каждой мелочи.
Заседания коллегии превратились для Сенявина в сущий ад. Не
уступая ни в чем, он дрался как лев, но был один.
Протоколы заседаний доносят до нас драматизм проис¬
ходившего: «...То он (Сенявин) принужден будет в коллегию
не ездить, понеже он вице-адмиралом служит 33 года и такой
обиды не имел, а адмирал и вице-президент (Сивере) объявил,
что и он в России служит близ 26 лет, а дураком не бывал, и на
то вице-адмирал Сенявин говорил, от кого он так признан?» За¬
травив Сенявина, сгноив Соймонова и избавившись от Беринга,
«англичане» принялись за Конона Зотова. Уверенные в полной
безнаказанности, они теперь действовали нагло, не утруждая себя
особыми ухищрениями. Обвинение, выдвинутое против нею,
было дико по своей нелепости. Зотова, долгие годы стоявшего на
страже законности и охраны казенного добра, обвинили- в во¬
ровстве. Удар был настолько внезапен и ошеломляющ, что Конон
Никитич пребывал в полнейшем отчаянии от свалившегося на
его голову позора. В чем же могли обвинить его? Ведь всего лишь
несколькими годами ранее он писал одному из своих друзей:
««.Ни движимого, ни недвижимого у меня нет; нечего отнять и
нет, как потеснить в усадьбах, ибо по государевой милости ис-
помещен на морях!» Обвинение было до нелепости смешное:
будто взял Зотов для себя без указа коллегии Адмиралтейской
взаимно девять бочек извести. Заметьте — взял взаимно, т.е. в
долг, чтобы потом вернуть.
«Дело Зотова» очень быстро стало известно самому широ¬
кому кругу морских офицеров, но реакция на него получилась
обратная той, на которую рассчитывали обвинители: среди
моряков поднялся ропот, люди не верили в нечестность первого
«охотника» Российского флота. На кораблях в кают-компаниях
открыто называли это дело сиверсовской стряпней.
Сам же Сивере торжествовал: вот когда он рассчитался с
дерзким контролером! Но Зотов не сдавался и наотрез отка-
20
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
зывался признать себя виновным, требуя повторного расследо¬
вания своего дела. Повторного расследования вице-президент
Адмиралтейств-коллегии побоялся, и обвинение против Зотова
пришлось снять. Но дело было сделано. Конон Никитич не мог
долго работать в такой обстановке. Отныне единственным его
утешением стали книги.
В1741 году Зотову по настойчивым требованиям Сенявина
дали должность генерал-экипажмейстера и чин контр-адмирала.
Конон Никитич отнесся к повышению равнодушно: кроме мун¬
дира и оклада, для него ничего не изменилось.
Зотов работал как одержимый. Одна за другой выходят из-
под его пера книги: «Новые сигналы», «Пополнение к знанию
зеймана», новый учебник тактики «Об экзерцициях военного
флота»-
Весной 1742 года Конон Никитич тяжело заболел и вынуж¬
ден был уехать в Ораниенбаум. В октябре 1742 года его не стало.
Погребли контр-адмирала на местном кладбшце.
О личной жизни Конона Зотова нам известно весьма не¬
много. О его супруге сведений практически нет. Известно, что
он, якобы, имел дочь Анну (1735 года рождения). Известно, что
после смерти Зотова его вдова была вовлечена в уголовный про¬
цесс по случаю подлога дитяти и пострижена. Из этого следует,
что, вполне возможно, дочь Конона Анна была ему не родная. Для
чего вдове Зотова понадобилось совершать подлог с ребенком, в
точности не известно, скорее всего, за этим стояли меркантиль¬
ные интересы — доля в наследстве или пенсия.
Жил в последние годы своей жизни Конон Зотов в Петербур¬
ге на Университетской набережной в доме № 3, построенном
в 30-х годах XVIII века по типовому проекту «для именитых».
Первым «именитым», жившим здесь, и был капитан Конон
Зотов. Впоследствии же здание сменило многих хозяев. В част¬
ности, в 1832 году здесь поселился американский посол Джеймс
Бьюкенен (будущий 15-й президент США). Он писал: «Я занял
очень хороший дом на берегу Невы с прекрасным видом на эту
величественную реку и корабли, входящие в этот изумительный
город».
21
ВЛ.ШИГИН
Пекле смерти имя Конона Зотова было забыто почти на два
века, пока, наконец, в 1915 году о нем не вспомнил тогдашний
Морской министр адмирал Григорович и предложил императору
Николаю Второму назвать именем первого охотника русского
флота новейший эсминец-«новик». Чтобы разъяснить флотской
общественности, кто такой Конон Зотов, в журнале «Морской
сборник» была помещена большая статья. Однако грянула рево¬
люция и «Конон Зотов» был переименован, а о «первом охотнике
русского флота» снова забыли на долгие-долгие годы.
Вспомним же мы, читатель, Конона Зотова, первого отече¬
ственного профессионального моряка, до последнего дыхания
преданно и истово любившего флот и Россию. Право, он того
стоит!
ПОСЛЕДНИЙ КОРАБЛЬ ПЕТРА
...За окнами Летнего дворца грохотал нескончаемый салют,
гулко ухали пушки стоявших на Неве кораблях — Петербург
праздновал заключение долгожданного мира со Швецией. От¬
ныне Россия становилась полноправной морской державой.
Петр, радостный, хотя и немного усталый, поставил на
стол пустой штоф, подозвал стоявших поодаль Меншикова и
Апраксина.
—Вот он, венец долгих трудов наших,—сказал им, улыбаясь. —
Мир Нииггадтский Море Балтийское отныне и навеки подвластно
россиянам, флот наш в нем стал полновластным хозяином! Слава за
то Всевышнему да народу, что все превозмог и вытерпел!
Петр помолчал, думая о чем-то своем На лбу проступили две
глубокие морщины. Улыбка сама собой сошла с лица.
— О чем задумался, Питер?—поинтересовался разрумянив¬
шийся от долгих танцев Меншиков.
— Видишь, Лексеич, посол англицкий в углу стоит невесел?
Не по душе ему сила наша. Сегодня же отчет обо всем писать
станет и хулу на нас лить. Боится Лондон нас, а паче всего флота,
в огне рожденного! — Петр гневно сдвинул брови. — Зависть
монархов держав европейских требует от нас дальнейшего
усиления морского. Мыслю одно твердо, что надлежит теперь
корабли 100-пушечные строить немедля.
—Сие дело пока нам не под силу,—покачал головой генерал-
адмирал Апраксин.—Английцы и те таковые строить опасаются.
Крепость продольная, чрез которую корабли столь длинные на
волне не ломаются, даже их мастерам не подвластна!
23
&В.ШИГИН
— Неверно сие! — оборвал его Петр. — Французы таковые
строят, и у нас таковые будут! Чем угодно поступлюсь, но своего
добьюсь — будет наш флот на всех морях и окиянах первен-
ствующ!
К началу 20-х годов XVIII века Балтийский флот России
представлял собой уже достаточно грозную силу. В его составе
насчитывалось около двадцати линейных кораблей, большое
количество других парусных и гребных судов. Выросло целое
поколение талантливых и самобытных корабельных умельцев,
среди которых первыми по мастерству были сам Петр I и его бли¬
жайший помощник Федосий Скляев. От своих корабелов царь
требовал главного—наращивания мощи бортового залпа с каж¬
дым новым новостроем. За 54-пушечной «Полтавой» спустили
на воду 64-пушечный «Ингерманланд». Корабль еще не вступил
в боевой строй, а на рабочем столе «плотника Михайлова» уже
лежал чертеж корабля с восьмьюдесятью пушками.
И все же основу русского флота составляли 66-пушечные
корабли. Головным был корабль «Екатерина». Современники
отмечали, «что подобного корабля нет ни в Англии, ниже в
прочих государствах, ибо при постройке онаго употреблено
всевозможное искусство относительно к прочности и красоте».
Но Петра это мало устраивало. Вскоре на воду сошел первый
русский трехдечный корабль, названный «Фридеманкер», имев¬
ший «добрые ходовые качества и легкость хода». Он имел около
двух тысяч тонн водоизмещения и восемьсот человек команды.
А на адмиралтейской верфи Федосий Скляев уже закладывал
90-пушечный корабль «Лесное»... Но царю не давали покоя
100-пушечные. Он буквально бредил ими. Мечты мечтами, а
реальность убеждала в обратном. Чтобы разместить столько
орудий, требовалось значительно увеличивать длину кораблей.
Необходимы были очень точные расчеты не только по¬
перечной остойчивости, уже хорошо освоенной русскими
мастерами, но и «продольной крепости корпусов». В этом-то и
была загвоздка. Рассчитать продольную остойчивость было на¬
столько сложно, что даже англичане после нескольких тяжелых
катастроф строили только широкие и короткие корабли. Во
24
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
всем мире в то время лишь французским корабелам удалось
до конца постичь тайну «продольной крепости». Но французы
берегли свой приоритет как зеницу ока, щедро платя мастерам
за сохранение тайны.
Однако Петр не отчаивался, прилагая поисгине титаниче¬
ские усилия, чтобы «вызнать сей крепкий секрет бурбонский».
Прибыв в 1717 году во Францию для организации нового по¬
литического союза, Петр нашел время встретиться с француз¬
скими мастерами, но, несмотря на великие посулы, разузнать
ему ничего не удалось.
Поиском расчетов продольной прочности не один год за¬
нимался посланный царем во Францию его любимец Конон
Зотов, но даже ему, известному знатоку морского дела, искусному
разведчику и дипломату, выполнить эту деликатную и трудную
задачу оказалось не под силу. Зато удалось другое. Предприим¬
чивый Зотов разыскал отошедшего от дел старого французского
мастера Мориса Пангалея, овладевшего столь нужным россия¬
нам секретом Пангалей продать секрет наотрез отказался, зато
после долгих уговоров согласился построить в России по своим
расчетам линейный корабль. Оплату для себя он запрашивал
поистине фантастическую, но на это пошли сразу — выбирать
не приходилось.
В начале 1711 года Морис Пангалей прибыл в Санкт-
Петербург, где его встречал лично Петр. Царь предложил фран¬
цузу сразу же взяться за 100-пушечный корабль. Тот отказался,
ссылаясь на старость и немощь. Сошлись на 66-пушечном. Пока
старый мастер сидел над чертежами, Петр вызвал к себе кора¬
бельных подмастерьев Гаврилу Окунева да Ивана Рамбурга.
— Вот что, — сказал, сурово на отроков глядя. — Будете
при мастере Пангалее в учениках состоять, и все касаемое про¬
дольной крепости у него вызнавать, и манерам французского
строения учиться со всею прилежностью!
— Ясно, государь! — отвечали подмастерья дружно. — Все
сделаем как должно!
Со стариком-французом ученикам пришлось несладко. По¬
луглухой и страшно медлительный мастер имел массу всевоз-
25
&В.ШИГИН
можных причуд, был сварлив и занудлив, но дело знал отменно.
Строил Пангалей свой корабль до невозможности долго, целых
десять лет. Только в 1721 году на волнах Финского залива зака¬
чался 66-пушечный «Пантелеймон-Виктория», сделанный «на
французский манер».
За эти годы Окунев и Гамбург многое узнали и многому
выучились (Гаврила Окунев стал настоящим любимцем Панга-
лея, которого он иначе как «мон гарсон» не называл). Далеко не
сразу стал раскрывать Пангалей перед учениками свои секреты.
Но от постройки 100-пушечного корабля старик упорно отказы¬
вался. В день, когда Петр I поднял на «Пантелеймоне-Виктории»
свой флаг, умер старик Пангалей, так и не открыв до конца все
секреты своего мастерства. Но и того, что стало известно Петру
от старого мастера да из добытых Зотовым чертежей, вполне
хватало, чтобы самостоятельно рассчитать недостающие раз¬
мерения. Этим занимались сам Петр да Федосий Скляев.
— Главное, что касаемо продольной крепости, мы знаем
твердо! — заявил император на консилиуме первейших корабе¬
лов. — Считаю, что можем начинать постройку первенца флота
нашего о ста пушках! Как мыслите, господа мастера?
Первейшие — Федосий Скляев, Гаврила Меншиков да Иван
Татищев — отвечали уверенно:
— Твоя правда, государь. Пора нам и на сего зверя топоры
точить!
Довольный полным единодушием, Петр набил табаком
обкусанную глиняную трубку, раскурил неторопливо.
— Чертежи же сему монстру буду рисовать сам! — сказал
чуть погодя. — В помощь мне будет наш первый бас Федосий!
Работая ночами (днем решая дела государственные), Петр
к концу 1723 года создал чертеж будущего 100-пушечного
гиганта. Никогда еще он не работал с таким подъемом и вдох¬
новением, вкладывая в чертежи не только все свои знания, но и
душу- В корабельном наборе он предусмотрел дополнительные
диагональные связи, которые и должны были обеспечить столь
необходимую продольную остойчивость. Помогали Петру в этом
подмастерья Филипп Пальчиков и Матиас Карлсбом Несколь-
26
герои русского парусного флота
ко позднее команда «стопушечников» пополнились Гаврилой
Окуневым, Иваном Гамбургом и Василием Юшковым. Работы
хватало всем. Каждый чертеж, каждую деталь перерисовывали
десятки раз. Петр требовал во всем полного совершенства
— Не прыть заячья в деле сем надобна, а добротность из¬
рядная! — выговаривал он, заметя малейшую неточность.
К маю 1723 года чертежи будущего первого 100-пушечного
корабля России были готовы. Размеры его предполагались по
тем временам весьма внушительные: длина 180 футов, ширина
в средней части 51 фут, осадка более 20 футов.
Закладка корабля состоялась 29 июня 1723 года на верфи
Санкт-Петербургского адмиралтейства лично Петром. Обстав¬
лено все было весьма торжественно. С постройкой корабля особо
не торопились. Петр хотел использовать свой 100-пушечный
первенец как своеобразную школу-лабораторию, чтобы на ней
в совершенстве освоить способы обеспечения «продольной
крепости» на «французский манер».
— Каково будет имя сего великана?—спросила императрица
Екатерина в один из дней, когда Петр заявился во дворец к обеду,
разгоряченный работой на верфи.
— Был бы корабль, — засмеялся в ответ Петр, — а имя дасг
сама гистория наша!
Император не только участвовал в строительстве, но и само¬
лично руководил им. Часто бывая на стапеле, беседовал со своими
учениками, отдавал приказания, вникал в каждую мелочь. Когда
же ему предстояло куда-то отлучиться либо государственные дела
не давали ему возможности самому побывать на верфи, он остав¬
лял письменные указания, поражающие своей скрупулезностью
и дотошностью. Так, уезжая по делам из Санкт-Петербурга, он
велит оставшемуся за него на стапеле подмастерью Карлсбому:
«-Добрать ингоуты к носу, так же клюис-штоты и прочие в бухте,
так же галф-транцами в ахтерштевне до општотов, которые до
меня не ставить; в то же время чистить корабль под доски, как
снаружи, так и внутри-» (хотя современный читатель вряд ли
разберется в нагромождении терминов, большая забота государя
о своем детище очевидна).
27
ф &В.ШИГИН
Со временем за 100-пушечным кораблем как-то само собой
утвердилось название «государев корабль». Этого не отрицал и
сам Петр. Так, в «Реестре кораблям, находящимся на стапелях
в строении в 1724 году» в графе, где указываются названия соз¬
даваемых кораблей, против 100-пушечного новостроя значится:
«Собственный Ее Императорское Величество 100-пушечный
корабль».
В последний раз Петр I появился на стапеле незадолго до
своей кончины. Словно предчувствуя недоброе, собрав подле
себя мастеров, сказал им*
— Что бы ни стряслось, каждый из вас, господа корабельщи¬
ки, отвечает за строение сие, и не предо мною, а пред Отечеством
нашим!
Уже покидая стапель, Петр в задумчивости обошел остов буду¬
щего корабля. Через неполный месяц по хрустящему январскому
снегу рыдающие соратники провожали его в последний путь-
Со смертью Петра строительство корабля прекратилось.
Одинокий, занесенный сугробами, остов сиротливо высился на
берегу близ адмиралтейства. Лишь жалобно кричали в вышине
голодные чайки. А тем временем вдалеке от верфи разворачива¬
лись бурные события, в центре которых был последний корабль
Петра Уже через несколько месяцев после погребения своего
соратника и учителя собрались корабельные мастера посове¬
щаться: что делать с «государевым кораблем» дальше? Решали
долго. Наконец, слово попросил Федосий Скляев:
— Предлагаю строить сей корабль подмастерьям Пальчикову
и Карлсбому. Ибо оба там при государе работали и помыслы его
лучше других знают!
Но одновременно заседала и Адмиралтейств-коллегия. Во¬
прос был тот же: что делать со 100-пушечным кораблем? Кому
его достраивать? Решение здесь было иное: поручить достройку
сего корабля английским мастерам Ричарду Броуну и Наю. Там
же было решено истребовать от хранителя всех царских черте¬
жей Скляева листы с расчетами этого корабля для передачи ан¬
гличанам. «Мастер добрых пропорций» ответил категорическим
отказом. Это был вызов-
28
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
Коллегия еще раз потребовала от упрямца вернуть чертежи.
Скляев был непоколебим
— Да хоть ножами режьте! — заявил смело. — Ан все одно
вам бумаг сиих как ушей своих не видать!
И еще дальше чертежи запрятал.
Снова собралась на заседание коллегия. Снова там кипели
страсти. На этот раз адмиралы были более осмотрительны. Новое
решение в конце концов приняли такое; строить корабль «всем
мастерам с общего согласия» под началом Броуна_
Теперь уже взбунтовались все российские корабелы.
— Не бывать тому!—горячились.—Нам достроить сие судно
государем завещано, мы это и исполним1
Во главе «мятежников» встал смелый и решительный Фи¬
липп Пальчиков. Он осмелился не только не исполнить указ
Адмиралтейств-коллегии, но и издать свой собственный крамоль¬
ный ордер, приведший многих в оцепенение: «-.Корабельного
мастера Броуна, чужестранных иноземцев, чернецов, попов и
протчих гулящих людей на корабль не пускать». Вокруг новосгро-
ящегося 100-пушечника встали бдительные караулы, отгонявшие
каждого, кто пытался пробраться на стапель. И хотя Броун и Най
беспрестанно жаловались в коллегию, что им творится «немалая
конфузия» и обида, адмиралы идти на обострение отношений с
мятежными корабелами более особо не хотели. В конце концов в
дело вмешалась Екатерина I. По ее решению достройка корабля
была поручена всем русским корабельным мастерам во главе с
Федосием Скляевым
Работы возобновились. Мастера, строя днем свои корабли,
вечером дружно спешили на «государев». Сам Скляев оставил
свой почти законченный постройкой 54-пушечный «Выборг»
разобиженному Броуну и полностью перешел на петровский
100-пушечник.
Двадцать девятого июня 1727 года, спустя ровно четыре
года после закладки, первый русский 100-пушечный линейный
корабль, названный в честь своего создателя и его (в то время
царствовавшего) внука Петра II «Петр I и II», был торжественно,
при большом стечении народа спущен на воду. В мае 1729 года
29
ВА.ШИГИН
под командой капитана Бранта корабль совершил свой первый
переход из Санкт-Петербурга в Кронштадт. Проводку осу¬
ществляли две галеры под водительством капитан-лейтенанта
Косенкова-Темкина. Затем еще в течение целого года на корабле
велись всевозможные доделочные работы.
Весной 1729 года, когда сошел лед, на «Петре I и И» подняли
трехцветный вымпел: корабль вступил в свою первую морскую
кампанию. По специальному указанию Адмиралтейсгв-коллегии
100-пушечный флагман российского флота был укомплектован
лучшими офицерами, команда же его насчитывала более вось¬
мисот человек. В торжественной обстановке на корабле подняли
флаг командующего Кронштадтской эскадрой адмирала Сивер-
са. События те навсегда запечатлены в скупых строках хроники
русского флота: «-Того ради палили с оного корабля из 13 пушек,
потом и со всех кораблей, стоящих на рейде, палили по стольку
же пушек». Ветераны морских баталий Северной войны встреча¬
ли нового боевого сотоварища! В ордере Адмиралтейсгв-коллегии
на начало кампании 1729 года говорилось: «_А новопосгроенный
корабль “Петр I и IIй, “Петр II”, “Наталия” и “Шлюсельбург”
для опробования их на ходу отправить в кампанию на месяц, а
морских служителей определить на “Петр I и II” 800».
В первых числах мая во главе эскадры 100-пушечный корабль
вышел в Балтику. Через неделю спокойная погода сменилась
штормовой. Капитан Брант волновался: как поведет себя «Петр»
в свежий ветер, как будет слушаться руля? Но все волнения
оказались напрасны — корабль показал себя с самой лучшей
стороны. Замыслы и теоретические расчеты основателя русского
флота оправдались полностью. Теперь стало окончательно ясно,
что отечественные корабелы могут создавать трехпалубные
100-пушечные гиганты, а моряки — успешно осваивать их.
Первая кампания «Петра I и И» была непродолжительной:
9 июня корабль вернулся в Кронштадт. На нем спустили вымпел,
сняли пушки, а команду ботами отправили в Санкт-Петербург.
По первому плаванию был составлен отчет, в котором говори¬
лось: «Корабль “Петр I и II” во всяком действии доволен, как в
ходу, так и в крепости, и под парусами, и в поворачивании, и в
30
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
строении онаго никакого погрешения, за что б такого мастера
великого за его искусство и труды вечно прославить надлежит-
Корабль “Петр I и И” строен по чертежу и трудами блаженной
и высокославныя памяти государя императора Петра Великаго
и устроена во всякой, как в крепости, так и в ходу под парусами,
исправности, и за то просит для незабвения высоких Его трудов
о прославлении-»
В последующие годы «Петр I и II» неизменно являлся флаг¬
манским кораблем Балтийского флота. Все петровские адмиралы
непременно поднимали свои флаги именно на нем, словно от¬
давая дань памяти его создателю.
Интересное описание оставил о поразившем его корабле
«Петр I и И» служивший в Петербурге во второй половине
20-х годов XVIII века академик Георг Бюльфингер: «Над водою
возвышается сооружение более чем трехэтажное: 52 фута.
Большая часть его великолепно разукрашена золоченой резьбой.
Вместо окошек — четырехугольные отверстия, из которых вы¬
глядывают тяжелые орудия... Внутри просторные, снабженные
галереями каюты, из них одна, выложенная кедровым деревом,
привозимым из Сибири, услаждает входящих весьма приятным
запахом.. Огромно и вместе с тем искусно должно быть соору¬
жение, в котором живет от восьмисот человек и которое носит
100 и более штук тяжелых орудий...» Что ж, «Петр I и II» дей¬
ствительно поражал воображение современников и размерами,
и боевой мощью, и отделкой.
Окончились двадцатые годы, начались тридцатые. Над Рос¬
сией нависла тьма бироновщины. Флот, достигший к середине
двадцатых почти полного совершенства, начал постепенно при¬
ходить в упадок. Все меньше и меньше денег отпускается на него,
все хуже отношение к морякам. Прекращаются строительство
новых кораблей, ремонт старых. Чтобы хоть как-то сохранить
боевое ядро флота, члены Адмиралтейств-коллегии резко со¬
кратили плавание кораблей в море. Многие из них и вовсе были
поставлены на прикол.
Не избежал общей участи и «Петр I и II» — на протяжении
пяти лет он не выходил в море. Только в 1732 году корабль под
31
ВД.ШИГИН
флагом адмирала Гордона возглавил трехнедельное крейсерство
Балтийскою флота у Березовых островов. В1734 году он прини¬
мает активное участие в боевых действиях против французского
флота на Балтике. Во главе эскадры он участвует в бомбардировке
крепости Вексельмюнде и пленении 30-пушечного французского
фрегата «Бриллиант».
В1735 году Петербург посетил литератор Иоганн Христиан
Тремер. В том же году вышла в свет его поэма с пространным
названием «Прощание германо-француза со всеми многочис¬
ленными диковинами, которые можно видеть в Петербурге».
Ни поэма, ни сам Тремер особого следа в истории литературы
не оставили. Однако, в ходе своей поездки по окрестностям
Петербурга, Тремер посетил и Кронштадт. А потому в его поэме
появились следующие строчки, посвященные увиденному им
«Петру I и II», величие которого потрясло воображение поэта:
..А также флот в Кронштадтской гавани видал.
Корабль огромный там стоит в ряду с другими,
«Петра Великого» не зря он носит имя...
В его каюте адмиральской стены
Обшиты деревом породы драгоценной.
И, наконец, над всем владычествуют там
Сто десять пушек, размещенных по бортам
Теперь корабль еще огромней строят
И именем «Великой Анны» удостоят...
Относительно строительства «Великой Анны» осталось сви¬
детельство того же Тремера: «Этот корабль («Великая Анна». —
В.Ш.) будет значительно больше первого («Петр I и II». — В.Ш.)
и его можно будет счесть за чудо». По словам приглашенного в
Россию врача ДжонаКука,онв 1736 году видел в адмиралтействе
строящийся гигант «Императрица Анна», вооружение которого
должно было составить 120 пушек.
Проектирование и закладку такого огромного и дорогостоя¬
щего линейного корабля, как «Императрица Анна», в период
крайне запущенного состояния российского флота, нельзя объяс-
32
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
нить ничем иным, как попыткой скрыть за разрекламированной
постройкой «корабля императрицы» общее положение тогдаш¬
него российского флота. Думается, за историей начала строитель¬
ства никому не нужного тогда гигантского линейного корабля
стояли амбиции Анны Иоанновны (переплюнуть самого Петра!)
и курировавшего в то время флот канцлера Осгермана.
«Императрицу Анну» строил в Санкт-Петербургском ад¬
миралтействе корабельный мастер Броун. В 1737 году «Анна»
была спущена на воду и вошла в состав Балтийского флота.
Вооружение корабля составило 110 (по другим данным 114)
орудий. Увы, качество изготовления «Анны» желало лучшего.
Она буквально по всем параметрам значительно уступала «Пе¬
тру I и II». Большую часть своей недолгой жизни «Императрица
Анна» простояла в Кронштадтской гавани, где и была разобрана
на дрова в 1752 году.
...Тем временем, в 1736 году «Петр I и И» снова выходит
в море во главе Балтийского флота. За все это время корабль
ни разу не ремонтировался. Добротно сделанный, он поражал
современников своей крепостью. Но шло время, и с каждым
годом «Петр I и II» все более ветшал, становился «к содержанию
опасен». Наконец, летом 1741 года корабль освидетельствовали
на предмет годности советник артиллерийской экспедиции
Лиман и корабельный мастер Гаврила Окунев. Они-то первыми
и забили тревогу.
— На плаву сможет держаться не более трех годов!—подвел
итог увиденному Гаврила Окунев.
Горько было ему, когда-то строившему 100-пушечный пер¬
венец своими руками под началом Петра, видеть такое-
Дождливым октябрьским вечером того же года в портовой
конторе Кронштадтского порта собрался консилиум. При¬
сутствовали: адмирал граф Головин, вице-адмирал Мишуков,
генерал-интендант Головин-младший и генерал-экипажмейстер
Зотов. Члены консилиума решали, что делать дальше с «государе¬
вым кораблем». После бурных дебатов решено было перевести
корабль из Кронштадта в Санкт-Петербург, а затем спешно
строить для него сухой док
2 Шигин В. В. 33
ВА.ШИГИН
— Для спасения венца творения Петрова денег жалеть не
надобно! — горячились Мишуков с Зотовым. — Сей корабль на¬
добно сохранить для потомков навечно в назидание о государе
нашем* — поддержали их оба Головина
В итоговой бумаге написали так: «-Имели рассуждение, что
в проводке оного корабля в Санкт-Петербург для починки, а
особливо в вехах на камелях, за ветхосгию его, великая опасность
имеется, чтобы каким-либо приключившимся несчастием от
ветхости корабля в веках не потерять. И для того рассудили для
спасения оного корабля., гелинг всегда надобен^».
Постройку эллинга поручили генерал-кригскомиссару Ло¬
пухину и советнику Пушкину. Им же было поручено «объявить
чертеж со изъяснением, будет ли оный гелинг доволен к выта¬
скиванию помянутого корабля».
Дело вроде бы сдвинулось, и «Петр I и II» был переведен
в Санкт-Петербург. Однако вскоре последовал еще один указ
Адмиралтейсгв-коллегии. Перечеркивая решение кронштадт¬
ского консилиума, он объявлял, что строительство сухого дока
передается английскому машинному мастеру Клевенсу. Русских
мастеров отодвинули в сторону. Клевенс обещал за те же деньги
построить два дока: сухой и плавучий. Адмиралы «предполагали
ввести корабль в док при оном великом собрании знатных пер-
сон~». Клевенс и здесь обещал сроки куда более меньшие, чем
Лопухин с Пушкиным На то и польстились-
Сухой док решили строить для починки и хранения «Петра
I и II» в нижнем конце «материального канала» у средней гава¬
ни. Адмиралы торопились, но Клевенс вдруг ни с того ни с сего
объявил, что вначале он будет строить плавучий док за двенадцать
тысяч рублей, а только затем приступит к сухому.
— Нам сухой гелинг нужен, чтоб с углублением в землю на
пятнадцать футов и с плотиной! А он нам судно плавучее сует! —
возмущались морские офицеры.
Но к их голосам никто не прислушался. Корабельные, они
всегда ведь чем-то недовольны. Вскоре последовал и указ сената:
«Корабль строения собственных блаженныя и вечныя славы
досгойныя памяти государя императора Петра Великого» на-
34
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
ходится в ветхости и до окончания строительства дока, т.е. до
середины 1774 года, «за ветхостью без помощи содержаться не
может, и для того надлежит построить плавучее судно, в котором
оный корабль до постройки того дока содержать можно».
Члены коллегии запросили Клевенса:
— Сколько времени на постройку надобно?
— Два года! — отвечал мастер. — А денег пойдет на то три¬
надцать тысяч пятьсот восемьдесят пять рублей и тридцать одна
копейка.
— Отпустить немедля! — распорядились адмиралы.
Отпустив англичанина, размечтались:
— А как док сей сухой готов будет, то «Петр I и И» в него
введем и в безопасности полной содержать станем потомкам в
память о великом государе нашем И чтобы на века!
Пока флагманы российские мечтаниям предавались, ан¬
глийский мастер Клевенс все передумал. Теперь он уже не хотел
строить плавучий док, а желал только сухой. Из денег же, ему на
оба дока выделенных, обратно в казну ничего не вернул А время
шло, и «государев корабль» продолжал гнить на плаву. Вновь под¬
няли шум русские корабелы, вновь пригрозили коллегии. Только
после этого поручено было мастеру Дмитрию Щербачеву плаву¬
чий док строить, поспешая насколько возможно. Мастер слово,
данное сотоварищам-корабелам, сдержал, и к осени 1742 года
плавдок был готов. Пятого октября в него ввели «Петр I и II».
Специальным по этому поводу указом всем было объявлено,
что «в том построенном плавучем судне корабль “Петр I и II”
починкою исправить можно».
Шли годы. Наступил уже и 1746-й, а сухой док, обещанный
Клевенсом, еще толком и не начинали строить. Англичанин, по¬
лучив деньги, не торопился. «Петр I и II» стоял в плавдоке и все
более и более ветшал. Денег на флот по-прежнему почти не да¬
вали, и моряки перебивались кто как мог. О строительстве новых
кораблей не было и речи, мечтали хоть какую-то часть старых
сохранить. Президент Адмиралтейств-коллегии адмирал Головин
только тем и занимался, что копейки флотские пересчитывал
да с одной дыры бюджетной на другую их перебрасывал. Зато
2* 35
ВА.ШИГИН
бумагами всевозможными был флот российский завален до не¬
возможности. Не было у моряков самого малого дела, на которое
не сыскались бы многие пуды грозных гербовых бумаг.
— На бумажки денежки наши кровные и уходят! — ругался
старше Головин, костяшками счетов щелкая. — Сжечь бы все да
начать без оных править.
Сказано — сделано. Собрал адмирал все бумаги да подпа¬
лил. С чиновниками приступы сердечные, зато на кораблях на
радостях гуляли отчаянно. Но опомнились писцы и застрочили
вновь. Уже новые указы да ордера готовы, да столько, что в одном
мешке и не унесешь!
Двенадцатого мая 1746 года собралась коллегия, чтобы фи¬
нансы свои в очередной раз подсчитать да выслушать экстракт
о содержании верфей корабельных. Под конец вспомнили и о
«корабле государевом». Возмущались, что не готов до сих пор
сухой док.
— Зря кричите, — охладил пыл флагманов всезнающий
адмирал Мишуков, — государев корабль в тот гелинг уже не
втащить!
— Это почему же? — разобиделись на всезнайку флагмана
и кавалеры: Дмитриев-Мамонов, Дюффус, Лопухин, Вильбоа,
Мещерский и другие.
— А потому, что по причине великой ветхости он при сем
действе рассыплется!
—Что же делать нам?—вскричал, схватившись за голову, Виль¬
боа, бывший любимец Петра, а ныне седой боевой адмирал.
— Думается мне, следует его в том плавучем судне и далее
оставить, чтобы, не торопясь, исправить и навечно там сохра¬
нить! — поделился своими соображениями Мишуков.
— Где же денег на все это набраться! — охнул кто-то из
флагманов в углу сдавленно.
— А может, легше нам будет разобрать его на дрова, а по
лекалам имеемым сделать новый! — возразили ему из другого
угла
—Да ты что, на это столь много денег уйдет, что всем флотом
российским по миру пойдем! — закричали уже хором.
36
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
Спорили долго, до хрипоты. В конце концов подписали
итоговую бумагу, в которой значилось, «что нежели оный эл¬
линг великим коштом- только для оного корабля строить, на
который и по постройке для содержания не малое иждивение
потребно будет!»
Для окончательного осмотра была назначена еще одна ко¬
миссия под председательством капитана кронштадтского порта
контр-адмирала Калмыкова. Тщательно обследовав «Петр I и
II», комиссия пришла к удручающему выводу, что годных по
свидетельству лесов меньше 3-й части нашлось».
— Легше новое строить, нежели старое латать! — заключил
Калмыков. — Ежели же оный корабль прямо в плавучем судне
перетембировать, то менее чем за три года не управиться!
Выслушав кронштадтского капитана, адмиралы схватились
за головы. Обещанного англичанами дока все еще не было. И если
на три года отдать единственный на флоте плавдок под «Петр I
и II», то как же чинить остальные, не менее изношенные?
— Ведь они могли бы исправиться в помянутом доке, ибо
весь флот наш с таким трудом килюется, а в плавучем судне все
повреждения и негодности удобнее усмотреть и исправить! —
делились флагманы своими сомнениями друг с другом.
Снова (в который уже раз!) была составлена бумага. В бумаге
той говорилось: «..Отчего великий ущерб причиниться может
в интересе Ея И. В.; от упадка таких кораблей флот приходить
будет не в состояние, ибо так скоро комплектовать строением
вновь невозможно-»
Адмиралы мялись, но более откровенно сказать не смели,
уж больно все это выглядело предательством по отношению к
петровскому творению. Все заключения свои и мнения в пись¬
менном виде передали на рассмотрение императрице Елизавете
Петровне. Ей, «дщери великого Петра», и решать, как быть с
отцовым кораблем. Высочайшего указа ждали с болью в сердце.
Боялись и отказа, ибо тогда пришлось бы ломать множество дру¬
гих кораблей. Боялись и утверждения бумаг своих, ибо тогда при¬
шлось бы самим ломать творение Петра. Ответа не было долго.
Но настал день, когда указ императрицы лег на красный бархат
37
BJB. шигин
сгола президента коллегии. Дрожащей рукой адмирал Михаил
Голицын сорвал сургучные печати и, отставив бумагу подальше,
принялся читать. То было соображение сената о судьбе «Петра I
и И»: ««Для неугасаемой о таких высочайшего монарха трудах
вечной славы принесть в рассуждение, не соизволено ли будет по
точной того к пропорции и со всеми теми орнаментами, каковы
были, сделать 2 модели и содержать из них в десианс-академии,
а другую при адмиралтействе в модель-каморе, а остаточный из
того корабля годный лес употребить к починке других кораблей;
а плавучее употреблять для исправления починками прочих ко¬
раблей, которые требуют таких починок, как в доках исправлять
надлежит, ибо на воде исправлять их уже за ветхостию невоз¬
можно». Поверх сенатского предложения рукой императрицы
Елизаветы было начертано: «Соизволяю». Отложив бумагу в
сторону, старик Голицын заплакал-
Разборка «Петра I и II» была полностью завершена лишь к
1756 году. Но опыт первого освоения «продольной крепости»
не прошел даром Участвовавшие в строительстве «Петра I и И»
подмастерья Гавриил Афанасьевич Окунев и Иван Иванович
Рамбург, став мастерами, уже смело строили многопушечные ко¬
рабли. В1752 году Окунев спустил на воду 80-пушечный корабль
«Святой Николай» Рамбург, такой же «Кир-Иоанн». Мастера
не останавливались на достигнутом И вскоре Гавриил Окунев
построил 100-пушечный красавец «Дмитрий Ростовский», до¬
казав всему миру, что русские корабелы могут строить корабли
в сто и более пушек.
Такова история создания первого 100-пушечного корабля
России. История драматичная и поучительная. И кто знает, если
бы в те далекие от нас годы все же была изыскана возможность
сохранения последнего петровского корабля, может, и сегодня
потомки с восхищением взирали бы на этот венец трудов масте¬
ров русских, гордясь искусством своих пращуров.
ВСЕНИЖАЙШИЙ ПАТРИОТ...
Года 1740 от рождения Христова, накануне полтавской
годовщины, в Петербурге у Сытного рынка плотники ладили
эшафот.
Зевак не было: эка невидаль — смертоубийство. Разве этим
на Руси кого удивишь! Однако вскоре по столице поползли слухи,
что рубить головы на Сытном будут не каким-то там разбойным
людишкам, а особам именитым Злодеев было семеро. Главному
из них велено было императрицей Анной резать язык и садить
на кол, остальным сечь голову и четвертовать. Приговор оглашали
на площадях. Народ крестился
— Никак, недоброе замышляли! Говорят, среди лихоимцев и
моряк есть! Из любимцев покойного государя Петра Лексеича!
О Господи, время-то лихое!
И расходились. Болтать в ту пору остерегались все, ибо время
и вправду было лихое — бироновское...
ПИТОМЕЦ НАВИГАЦКОЙ ШКОЛЫ
В первопрестольной открывали первую навигацкую школу; от¬
крывали шумно—с пушечной пальбой и взрывами петард. Со всей
России свозили в ту школу недорослей дворянских, тащили силком,
ибо те от ученья морского в бега кидались. Среди привезенных был
и Федя Соймонов — сын помершего стольника Ивана.
Учили в навигацкой школе с тщанием. За дурь и нерадивость
лупили нещадно. Арифметик—известный Леонтий Магницкий
39
вз. шигин
отхаживал при случае нерадивых от всей души линейкой груше¬
вой. А уж сам господин директор Форвартсон и за уши драл, и в
темную сажал на хлеб и воду.
Когда цифирь, астрономию да сферику закончили, принялись
журналы шканечные писать да учиться курс судов прокладывать.
Когда же и этому выучились, то приехал царь Петр. Сдвинувши
брови и глядя грозно, начал царь чинить опрос За хороший ответ
в губы целовал, за плохой — палкой лупил. Кто умен, того налево
от себя ставил, в Голландию ехать, кто дурак, но здоров, того на¬
право — в преображенцы, ну а кто и хил, и без ума — того Петр
ставил позади. Этих предстояло отправлять в Ревель, учить языку
немецкому. Проведя опрос, Петр оставил подле себя тех, кому
предстоял путь в неблизкую Голландию.
— Отныне вы не школяры, а господа навигаторы! — объявил
он им.
По весне получил Федя Соймонов с товарищами по сотне
рублей на прокорм да заграничный паспорт, скрепленный
гербовой печатью. Прибыли они в город Архангельский, погру¬
зились там на судно купеческое, и поплыли в Голландию, землю
им неведомую.
Страна каналов, мельниц и тюльпанов прибывших ошеломи¬
ла. Вдоль берега — города богатые, верфи да порты, по каналам
лодки снуют, а в море суда бесчисленные на волнах качаются.
Одно слово: сказка!
На амстердамской верфи, куда прибыли российские во¬
лонтеры, каждому навигатору выдали по робе парусиновой
да топору острому. И за работу! Рядом с Соймоновым его
приятель — Васька Головнин. Когда дело плотницкое освоили,
пошли стропы вязать. К тому времени и деньги вышли. В России
по причине войны со шведами о них, поди, и совсем забыли. Как
жить далее — каждый решал сам Одни с кружкой на паперти
сели, иные взялись за кистени. Федор с Василием решили на моря
подаваться. Нанялись матросами за еду и платье. Судно — раз¬
валюха, команда — сброд, а шкипер — законченный пьяница.
Побывали и в Лиссабоне, и на реке Темзе. Шкипер, трезвости их
дивясь, скоро им и штурвал доверил, и лоты метать позволил. На
40
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
судах жизнь тоже не малина, а потому пили сыны дворянские
воду тухлую да жарили рыбку, какую удавалось словить. Но разве
это беда, когда над головами навигаторов гудели ветром напол¬
ненные паруса, а впереди манил неведомый горизонт!
В штормах и походах пролетели два лихих года. Вчерашние
школяры-навигаторы стали теперь просоленными матросами,
которым сам черт не брат. А когда в очередной раз их битый
шквалами бриг завернул в Амстердам, там бравых мореходов
уже ждал указ о возвращении на родину.
1715 год Федор Соймонов встречал уже дома. Едва вернулся,
пришлось заниматься делами наследными: помер его дядюшка
Семен Кондратьевич. Пока Соймонов с хозяйством разбирался,
подошло время баллотироваться на чин мичманский. Председа¬
тельствовать же на комиссию, к всеобщему ужасу, пришел сам
царь. Спрашивал Петр как всегда строго, и из сорока восьми
кандидатов на чин сдали лишь семнадцать. Первым из них по
ответам был Федор. Уж какие ему вопросы каверзные царь ни
задавал, а на все ответы получил.
— Хорош, ой хорош мичман будет! — улыбался Петр. —
А плавать тебе отныне на «Ингерманланде» — флагмане моем!
Друзья после экзаменации руку Соймонову пожимая, и не
знали, как быть: то ли поздравлять его, то ли жалеть.
Головнин, друг сердешный, лишь головой качал:
— Ой, Федька, тут уж не зевай! Враз тебя царь в солдаты
сдаст!
— Ничего! — храбрился новоиспеченный мичман. — Сдю¬
жим!
Ингерманландский капитан Гослер был молчалив и хмур,
щуря глаза, беспрерывно пыхтел трубкой.
— Ви ест официрен маленький! — сказал он Соймонову при
встрече. — А я любит болшой арбайтен!
На том наставление и закончилось.
Три кампании отплавал на «Ингерманланде» Федор Сой¬
монов. Многому научил его старый голландец. Ах, как несся в
облаках парусов их красавец корабль, и не было ему равных
41
&В.ШИГИН
в ходкости среди всего российского флота, как дерзко кренил
капитан Гослер корабль на разворотах!
Юному мичману пришлось показать себя в делах ратных.
В кампанию семнадцатого года с лейтенантом Янсеном на двух
ботах с гренадерским десантом высаживались на остров Гогланд.
Вначале, постреляв, отогнали шведов от берега, потом пожгли
армейские магазины, вывели из строя захваченные пушки и
вернулись обратно.
Последнюю кампанию на «Ингерманланде» Соймонов
проделал уже под началом нового капитана ван Вердена. Зимой
1719 года, когда вмерзший в кронштадтский лед корабль стоял в
порту, ван Вердена и Федора вызвал к себе царь. Петр был чем-то
озабочен, а потому разговор его был краток:
— Следовать вам обоим в Астрахань и описывать западные
берега каспийские!
Откуда ж было знать мичману Соймонову, что, видя скорый
исход войны со шведами, Петр уже приступал к подготовке
будущего похода вдоль Каспийского моря, на Гилянь.
ВОЛНЫ КАСПИЙСКОГО МОРЯ
Наскоро собравшись, моряки выехали в край неблизкий.
И снова повезло Соймонову с наставником. Ван Верден был
происхождением голландец, служил поначалу шведам. Взятый
в плен в одном из боев, он перешел на службу к Петру. Капитан
опытный, Верден обо всем имел собственное суждение, которое
не боялся говорить в глаза Начальство за то капитана не любило,
но команда уважала.
В Астрахани прибывшие времени тоже не теряли. Дорог был
каждый день. И уже в самом начале мая Федор вывел из устья
Терека шняву «Екатерина». Доверием оказанным мичман был
обрадован несказанно: ведь впервые он самостоятельно ведет
судно в плавание по неведомому морю. Гидрографическая съемка
берегов — дело монотонное, кропотливое и, что самое главное,
небезопасное. Места вокруг — дикие, а персы настроены во-
42
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
инственно. Бывало, и с берега палили, а при высадках на берег
и конницей нападали. Но ничего, как-то все обходилось: то ли
провидение помогало, то ли осторожность соймоновская. Так в
походах, боях и трудах навигаторских пролетело еще два года.
Наконец, моряки изыскания свои завершили, составили карту
генеральную и в Санкт-Петербург отослали.
Работу Вердена с Соймоновым Петр оценил высоко, а каргу
каспийскую, хвалясь, послал в академию Парижскую: полюбуй¬
тесь, мол, что за мастера у меня есть.
— Ну а тебе, Федя, почет от меня особый! — похлопал царь
по плечу прибывшего в Петербург Соймонова. — Назначаю
тебя капитаном!
Кампанию следующего года проделал капитан Соймонов на
корабле «Святой Андрей» в плаваниях у Красной Горки. Своим
возвышением Федор был несказанно горд и потому старался
изо всех сил, чтоб не быть хуже иных, более опытных. А закон¬
чилось плавание—и опять высочайший указ: следовать снова на
Каспий. Завершив дела шведские, Петр I всерьез принимался за
персидские. На юг шли теперь флот и армия: гремели барабаны,
устало рысила по степи конница.
— Гилянь идем у шаха персидского отбирать! — объясняли
солдаты выходящим на дорогу обывателям.
Во главе армии сам император, при нем генерал адмирал
Апраксин, астраханский генерал-губернатор князь Артемий
Волынский. Петр с Волынским шли по Волге передовым ботом,
Соймонов с Апраксиным следом за ними на судне «Принцесса
Анна».
На одной из дневок Волынский о капитане «Анны» отозвался
с похвалой:
— Знающ, храбрец и пить умеет!
Император лишь усмехнулся в ответ, но к себе после того еще
более приблизил. А тут Соймонов в очередной раз отличился —
отыскал на побережье бухту, для мелких судов удобную. Да ему
ли, знатоку Каспия, не сыскать!
Осматривать бухту отправился на шлюпке сам Петр, с
ним и Федор. Бухтой император остался доволен вполне. А на
43
ВАШИГИН
обратном пути между Петром и его капитаном произошел
знаменательный разговор, который Соймонов много лет спустя
воспроизведет в своих воспоминаниях.
Началось с того, что, пользуясь хорошим расположением духа
государя, Соймонов завел разговор о славных мореходах Христо¬
форе Колумбусе и Америкусе Веспуччи, о землях заморских, о
берегах камчатских. Говорил, что земли те знатные и нам туда
бы надо. Петр вначале отмалчивался, на весла налегая, а потом
оборвал Федора:
— То все знаю, да не ноне нам туда надобно, а позже!
Затем повернулся к притихшему Соймонову
— В заливе Астрабадском бывал?
— Бывал! — с натугой отвечал Федор, веслом загребая.
— А знаешь ли, что от Астрабада до Балха — городка бухар¬
ского и Водохшана всего двенадцать ден ходу верблюдами?
Соймонов лишь неопределенно кивнул
— А Бухара — средина всех восточных коммерций! — про¬
должал свою мысль самодержец. — Там же и до Индии рукой
подать. Кто нам помешать сможет? После уж и Камчаткой и
Америкой займемся!
Петр торопился успеть всюду, словно предчувствуя, что
жизни осталось уже немного.
В начале августа русская армия выступила на Дербент. Сой¬
монов вел караван судов с припасами к острову Чечень, где ждал
его на якорях старший флагман ван Верден. Каспий штормил,
суда то и дело выбрасывало на многочисленные отмели. Но мо¬
ряки свое дело сделали: ядра, порох и припасы были доставлены
вовремя, и вскоре Дербент пал. Наградой Соймонову за Низовой
поход стал капитанский чин.
Не успела команда отдохнуть, как пришел новый приказ —
идти Соймонову вдоль берега моря к Куре-реке и вымерить в
ней все протоки. Петр готовился к продолжению завоевания
Гиляни. На очереди был Баку!
Шестого ноября 1722 года Петр лично благословил Федо¬
ра, на прощание целовал троекратно. В тот же день Соймонов
вышел в море, следом за ним еще восемь судов с солдатами.
44
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА ф
Весной следующего года Федор вернулся в Астрахань и устало
раскатал перед Артемием Волынским подробнейшую карту
устьев Куры.
— Можно ли плавать в сих местах? — деловито поинтересо¬
вался князь, в делах морских уже поднаторевший.
— Плавать можно вполне безопасно, гавани, однако, удобной
сыскать нельзя!
Летом следующего года русские полки снова выступили в
поход под началом генерала Матюшкина. Соймонов вновь повел
суда вдоль берега.
— Давай, Федька! — кричал ему с берега Матюшкин. — Не
огорчи государя!
Двадцатого июня армия и флотилия выступили из Астрахани,
а 26 июля Баку пал. И здесь Соймонов остался верен себе. Пока
друзья его праздновали победу, он осматривал и описывал окрест¬
ности. Своей привычки капитан-лейтенант даже стеснялся, пряча
свои записные книжки подальше от любопытных глаз.
В этот раз любознательного моряка ждала удача. Соймонов
обнаружил огромную каменную стену, уходящую далеко в воду.
«...И хотя оная стена уже развалилась, однако в некоторых ме¬
стах и выше воды знаки есть. А по известиям слышно, якобы
в древние времена то строение было на сухом пути, и был то
гостиный двор...» Вывод Соймонова был следующий: Каспий
наступает на берег. Здесь же капитан-лейтенант произвел рас¬
четы и определил скорость наступления воды. Вот так, порой
невзначай, делаются открытия!
В самом конце года Федор был вновь направлен в столицу.
Ехал санями с генералом Матюшкиным В дороге генерал пил
крепко, а, напившись, храпел, к плечу соймоновскому привалясь.
Федор же, продышав в слюдяном оконце глазок, читал книжку
по наукам картографическим. Император планом реки Куры и
действиями Федора под Баку остался доволен. Затем на Москве
гулянье знатное было — коронация государевой жены Екате¬
рины. Погуляли, поплясали и снова в обратный путь. Теперь
Соймонову предстояло подыскивать место для новой крепости
на Гиляни.
45
ВЛ.ШИГИН
Весной следующего, 1725 года войска и флотилия снова
было изготовились для нового похода, но пришла весть, всех
как громом поразившая, — не стало императора Петра. Ах, как
плакал Федор Соймонов, в доме своем запершись. Слезы утирал,
приговаривая:
— Не стало благодетеля моего Петра Лексеича, и как жить
дале, не ведаю!
Кто мог знать тогда, сколь трагично и непредсказуемо сло¬
жится судьба младшего птенца гнезда Петрова.
И снова Соймонов был отправлен на Каспийское море. На
этот раз — описывать восточный берег Каспия, край пустынный
и неизведанный. В экспедицию определили три судна, среди
них латаный-перелатаный гекабот: в пазах его даже у причала
хлюпала вода, а борта при малой волне ходили ходуном
— Я иду на сем самотопе! — объявил своим матросам
капитан-лейтенант. — Кто в Бога верует ин меня, те за мной!
И сегодня старые моряки говорят, что кто не плавал на
Каспии, тот настоящих штормов не видал. Разогнавшись над
бескрайними азиатскими пустынями, ветры в бешенстве вры¬
ваются в водные хляби, и тогда там творится что-то невообра¬
зимое. В такой-то вот шторм у Кулалинских островов и попал
ветхий гекабот. Как спаслись от смерти неминучей — одному
Богу известно. В трюме вода била фонтаном Помпы не помогали,
и матросы обессилели в тщетной надежде уменьшить течь. Тре¬
ща под ударами волн, судно разваливалось на глазах. Соймонов
лихорадочно искал убежища. В тот момент, когда, казалось, все
уже потеряно, невдалеке открылась небольшая, защищенная от
ветра бухта. Кое-как добрались до нее, отстоялись ночь и снова
в путь.
От залива Красноводского, мимо островов Огурчинских шел
Соймонов на Асграбад. Не забывая главного дела — гидрогра¬
фического, он и воевал не без успеха, захватив десятка полтора
персидских мелких судов. Людей отпускали, а суда топили.
И снова Соймонов сотоварищи был на волосок от смерти. В один
из сентябрьских штормов у Свиньих островов гекабот залило
водой. До Баку дотащились на добром слове. Там развалившееся
46
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
судно пустили на дрова, а его капитан, перебравшись на подо¬
шедший из Астрахани галиот, продолжил опись берега. Когда
осунувшийся и изможденный Соймонов вернулся в Астрахань
и выложил перед Сенявиным ворох журналов и карт, тот обнял
отчаянного морехода:
— Поздравляю с капитаном третьего ранга, что присвоено
государыней Екатериной! И следовать тебе в Петербурх!
Но, как это часто бывает в жизни, уехать сразу не удалось.
Еще с полгода отплавал по каспийским водам Федор Соймонов,
прежде чем его отпустили.
НА СЛУЖЕБНЫХ ПЕРЕПУТЬЯХ
Москва встретила Федора колокольным перезвоном Время
вынужденного безделья в Астрахани тянулось тягостно и уныло.
Наконец прибыл назначенный командир порта контр-адмирал
Иван Сенявин. Федор сразу к нему: так, мол, и так, отпусти на
Балтику, устал здесь, мочи нет!
— Нет уж, — покачал головой Сенявин. — Ты мне тут пер¬
вый помощник!
Тогда же велел он Соймонову снова собираться.
Была пасха, праздновали ее весело. На застолье у стольника
Отяева приглядел Федор его дочку Дарью, румяную и глазастую
девушку с огромной русой косой, да и та вниманием бравого
моряка не обходила. То так посматривала, то этак, да и было от
чего: Соймонов за столом главный рассказчик. Остальные сидят,
только рты от удивления открывают! Через несколько дней ка¬
питан и сватов заслал. Отец сразу к дочке: согласна ль? Та лишь
глаза опустила. Свадьбу гуляли с размахом
— Эх, прощевай, жисть холостяцкая! — бил на третий день
об пол фужер молодой муж. — Нонче все по-иному станет!
Но закончилась свадьба, и загрустил Федор, уж больно не
хотелось ему от молодой жены уезжать в промозглый Петер¬
бург. «Искал я случая, чтоб на некоторое время быть в Москве,
во признании для того случая, что женился, а другое и то, что с
47
В.В. шигин
женою жить в Петербурге был в деньгах недостаток, осгавя жену,
одному ехать не хотелось, а чтобы оставить морскую корабель¬
ную службу, по совести^ на мысль мою не приходило^»
Но вот и Петербург. Серое низкое небо, моросящий дождь.
Посетив стародавних друзей, Соймонов сразу же садится состав¬
лять отчет о своих каспийских делах. Наконец карты и лоции
составлены, переписаны набело и сданы в коллегию.
— Куда теперь? — поинтересовался капитан у адмирала
Крюйса.
— Куда скажут, жди! — отмахнулся тот.
— А коль позабудете? — настаивал Федор, памятуя о тех,
которые годами нищенствовали в ожидании вакансий.
— Как позабудем, так и вспомним, а не вспомним —
знать, не нужен! — философски закончил разговор президент
Адмиралтейсгв-коллегии.
В ожидании прошло лето, затем осень и зима. Соймонов,
экономя на всем, пообносился и осунулся. Безденежье и не¬
нужность угнетали. Наконец о нем вспомнили, но вызвали не в
коллегию, а к генерал-прокурору Ягужинскому. Тут уж Федор
не знал, что и подумать. Генерал Ягужинский мужик крутой,
может, в делах каспийских недостачу какую выискал или кто
донос какой написал.
Но грозный Ягужинский встретил моряка ласково.
— Садись! — указал на стул.
Федор на сгул сел, но глядел настороженно. Ягужинский,
наоборот, из-за стола своего дубового встав, объявил торже¬
ственно:
— Посоветуясь с членами высокой коллегии, решили мы
назначить тебя флотским прокурором!
Соймонов, услыша слова такие, чуть со стула своего не сва¬
лился.
— Но я ж корабельный офицер и дел бумажных знать не
знаю! — пытался отговориться робко.
Ягужинский, худой и желчный, лишь ухмыльнулся:
— Сие есть глупая отговорка, потому как дела чиновничьи
не столь премудры, как навигацкие. Освоишься!
48
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФАОТА
Вскоре сенатский обер-секретарь Курилов объявил об указе
сената.
Почему же выбор на столь высокую и ответственную долж¬
ность пал именно на Соймонова? Ведь желающих, думается, было
немало. Что в любимцах у царя Петра был? Но не он один. Что
умен? Но и толковых тоже вокруг было немало. Думается, при¬
чина была в полнейшей честности Соймонова и его всегдашней
щепетильности по отношению к казенному имуществу.
Итак, назначение состоялось. На новоиспеченного прокуро¬
ра сразу же обрушился вал бумаг: доносы, жалобы, кляузы.. Все
это надо было внимательно рассмотреть, проверить, напраслину
отбросить, а серьезным бумагам дать ход и произвести розыск.
По первому снегу 1730 года привез Федор в столицу жену
Дарью с полугодовалым первенцем Дом сняли на Васильевском
острове. В гостиной зале Соймонов самолично приколотил к
стене портрет Петра, в кабинет поставил складной сосновый
стол и токарный станок, за которым любил поработать, когда
свободная минута выпадала.
Сразу после Рождества надел Федор Иванович шубу, прице¬
пил шпагу и пошел в заседание. Члены Адмиралтейств-коллегии
Гордон, Наум Сенявин, Вильбоа, Кошелев поздравляли с назна¬
чением, жали руки.
Подчистив мелочи, энергичный прокурор вскоре перешел к
делам более серьезным Самого вице-президента Адмиралтейств-
коллегии Сиверса он обвинил во взятке. Дерзость была неслы¬
ханная! В заседании он обличал:
— Уголь ньюкастельский, каковой вы у купцов англицких
купили, заведомо был плох. От того казна убыток большой по¬
лучила!
В доказательство Соймонов положил на стол изобличающие
документы. «Адмирал в великую запальчивость пришел, вскочил
со стула и, взяв шляпу, вон вышел..» — вспоминал много лет
спустя Соймонов.
Это было первое, но, увы, не последнее столкновение. Затем
прокурором был обличен за растраты граф Головин и адмирал
Гослер за воровство. Воры были изощренны и наглы, Соймонов
49
BJJ. шигин
упрям и настойчив. Далеко не всегда, но правда все же торжество¬
вала. Взяточник Сивере был отстранен от должности, а Гослер и
вовсе изгнан со службы.
В забытой ныне Войне за польское наследство Россия
тоже участвовала. Соймонов, несмотря на свое прокурорское
место, сразу же отпросился в море. Под начало ему был даден
66-пушечный фрегат «Святая Наталья». Во главе эскадры — ад¬
мирал Гордон, младшим флагманом—друг и соплаватель Наум
Сенявин. На горизонте белели парусами французы. Сенявин с
Соймоновым рвались в бой, но осторожный Гордон отмалчи¬
вался.
Вечерами, куря трубки на кормовом балконе, друзья воз¬
мущались:
—Диспозиция глупа! Гордон в лучшем случае трус, в худшем
предатель!
Тогда же Соймонов написал обличительную бумагу: проку¬
рор требовал начала следствия над адмиралом. Через несколько
недель Гордон получил из столицы тайное письмо, в котором
ему сообщали о рапорте Соймонова. Прочитал, посмеялся и
порвал.
— Эх, Федя, Федя! — укорял Соймонова Сенявин, про¬
знавший о письме к Гордону. — Куда ты все на рожон лезешь!
Врагов, что ли, мало? Тебе ли не знать, что у Гордона везде свои
осведомители и покровители!
— Да знаю все, — отмахивался Федор Иванович. — Но
сколько молчать можно?
В следующую турецкую войну царствовавшая тогда импера¬
трица Анна Иоанновна ни с того ни с сего отправила Соймонова
в калмыцкие степи. Трясясь по продуваемой ветрами степи, ис¬
кал флотский прокурор кибитки хана Дундука. Потом, найдя,
пил с ним кумыс и скакал на необъезженном жеребце, показывая
удаль молодецкую.
— Якши, якши, морской человек, — качал головой Дундук
Омба. — Проси чего хочешь!
Соймонову надо было немного, и спустя месяц десять тысяч
калмыков, погоняя своих мохнатых лошадок, устремились в
50
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
татарские пределы. Докладывая в Петербурге о выполненном
поручении, передал Соймонов Анне Иоанновне и карту реки
Кубань, которую между делом составил. Императрица, карту в
руках покрутив, начала было разворачивать, да тут задрались меж
собой шут с карлицей, да больно весело, какая уж тут карта!
КОНФИДЕНТ КНЯЗЯ ВОЛЫНСКОГО
После поездки калмыцкой стал зазывать Соймонова к себе
кабинет-министр императрицы Артемий Волынский, бывший
губернатор астраханский. У Соймонова с Волынским отноше¬
ния были давние и непростые. Многое их сближало: Каспий,
Низовой поход, Петр Великий. Впрочем, случались и размолвки.
Так, еще будучи губернатором, Волынский за какую-то мелкую
провинность сильно отлупил соймоновского мичмана Мещер¬
ского, а затем посадил его нагим на лед, отчего тот долго болел.
Соймонов за то самоуправство на Волынского не только ругался,
но и царю Петру бумагу писал. Но все это было уже в далеком
прошлом. Нынче же беззакония фаворита императрицы Анны
Бирона, произвол властей и обнищание страны вызывали тревогу
у обоих. На встречах с Волынским Соймонов больше слушал,
Волынский говорил.
— Близится время, когда надо будет действовать решительно
и смело! — говорил кабинет-министр. — Нам будут нужны на¬
дежные конфиденты на постах важнейших, чтоб всю эту немчуру
враз скинуть!
Вскоре не без участия Волынского Соймонова возвысили до
обер-прокурора сената с генерал-майорским рангом Кабинет-
министр вел рискованную многоходовую игру. Цель была свя¬
щенна — Россия, но и цена немалая — собственная жизнь.
Состоя в сенате, Соймонов не забывал и о флоте, подкладывая
при каждом удобном случае императрице на подпись адми¬
ралтейские бумаги о тамошних злоупотреблениях. Более всего
доставалось от обер-прокурора новому президенту коллегии
Головину, за что тот ненавидел Соймонова люто. Шефсгвовав-
51
ВА.ШИГИН
шему над флотом вице-канцлеру Остерману он жаловался на
соймоновские происки;
— Житья, Андрей Иванович, от сего пса цепного нет, за
копейку горло перегрызет!
— Найдем управу, найдем! — утешал соратника хитрый
Остерман. — Что-нибудь придумаем Не святой же, где-нибудь
да попадется! С кем он, к примеру, дружбу водит?
— С Волынским, министром кабинетным, лижется! — угод¬
ливо докладывал Головин. — Каждый вечер у него пребывает!
— Сие мне интересно! — почесал лоб вице-канцлер — Чую,
будет большая игра!
Волынский же глаз с Соймонова не спускал. Хотела Анна
Иоанновна его в генерал-полицмейстеры определить, Волынский
не дал. Решила его губернатором в Оренбург отправить, опять
кабинет-министр вмешался. В конфидентах у Волынского помимо
Соймонова были граф Еропкин, советник Хрущев, секретарь ино¬
странной коллегии суда и иные. Вместе сочинили они генеральный
проект—тайную бумагу о новом устройстве империи. Отдельную
главу о фабриках, заводах и флоте написал и Соймонов. Говорили
меж собою откровенно. Волынский был предельно краток
— Царица у нас дура, зато герцог Бирон умен. С него и начи¬
нать будем Как свалим фаворита, тогда и за Анну возьмемся!
Но все случилось совсем не так, как предполагали конфиден¬
ты. Волынского предал собственный слуга, им же воспитанный.
В первых числах апреля 1740 года начались аресты. Вначале
взяли самого Артемия Волынского, за ним Хрущева с Еропки¬
ным Обвинения в растратах и воровстве отпали сами собой.
Конфиденты были людьми честными и неподкупными. И тогда
объявлено было о заговоре противогосударственном. Дело пере¬
дали в Тайную канцелярию.
Соймонова арестовали последним. Схватили прямо дома,
ночью. Семеновского полка адъютант Вельяминов кричал, горло
надрывая:
— Слово и дело государынино! Хватай его живее!
Тем временем императрица Анна главу Тайной концелярии
Ушакова наставляла:
52
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
— Со злодеев пойманных спрашивай крепчайше!
Два раза старому костолому Ушакову говорить было не надо.
Он лишь усмехнулся гнилыми зубами:
— Жилы вытяну, матушка, а заговорят!
Но ошибся Ушаков, конфиденты говорили мало. Вслед за
другими потащили на дыбу и Соймонова. Трещали ломавшиеся
кости, едко пахло паленым мясом, но петровский навигатор
молчал От нестерпимой боли Соймонов то и дело терял со¬
знание, тогда пытку останавливали. Ушаков волновался, ногой
Соймонова пинал:
— Не переборщить бы, а то помрет, какой же спрос с по¬
койника!
По этой причине прибегал лекарь: щупал пульс, в глаза за¬
глядывал, махал пухлой рукой:
— Продолжайт можно! Отшень сильный мюжик!
Но Федор Иванович по-прежнему упорно молчал, несмотря
на все потуги исгязующих. Единственное, в чем он признался,
так это в том, что состоял в фамильярной дружбе с Волынским,
но это ни о чем не говорило.
Так, в пытках и допросах прошел месяц, за ним еще один.
Обросшие, замученные конфиденты уже мало походили на тех
блистательных сановников, которыми были еще недавно. Теперь
от них остались лишь Тени. Наконец императрице с Бироном
эта возня надоела.
— На суд и на плаху! — велели они.
Суд был скорый. Подсудимых даже ни о чем не спрашива¬
ли: раз судят, значит, виновен. Волынскому решено было за его
крамольные речи вырвать язык, а затем живого посадить на кол
Соймонова, Еропкина, Хрущева да президента Коммерц-коллегии
Мусина Пушкина—четвертовать. Другим же, кто рангом пониже
был, милосердно объявили отсечение головы. Однако в последний
момент Анна Иоанновна решила быть доброй.
— Сии жестокие казни следует упростить! — распорядилась
она
Было 27 июля 1740 года, когда приговоренных под бой пол¬
ковых барабанов вывели к плахе. Босые и завшивленные, они
53
B.B. шигин
жались друг к другу и щурились от непривычно яркого солнца.
Первым вывели Волынского. Вначале ему рвали язык, затем ру¬
били правую руку и только после этого голову. Следом полетели
головы Хрущева с Еропкиным Мусину-Пушкину рвали язык.
Соймонова с остальными нещадно исполосовали кнутом, затем
забили в колодки, бросили в сани и повезли через всю Сибирь
на край земли в порт Охотский.
Уже почила в бозе императрица Анна, уже был отправлен в
неблизкую ссылку Бирон, а крепкий караул все еще вез катор¬
жанина Соймонова в Охотск. До Сибири новые вести доходят
нескоро!
ДЕЛА КАТОРЖНЫЕ
Охотские соляные промыслы — место гибельное, живут
здесь недолго, кто год, кто два. Посылая сюда Соймонова, усоп¬
шая императрица Анна особо не рисковала: с промыслов не
возвращался еще никто.
Дни и ночи, стоя по колени в соляном растворе, грузят ка¬
торжники огромные деревянные тачки, а, нагрузив, возят их по
сопкам, соль выпаривать. Кандалы быстро растирают ноги, раны
солью разъедаются до костей. Летом тучи гнуса, зимой сильней¬
шие морозы со шквальными морскими ветрами. На каторге нет
фамилий, здесь у каждого своя кличка. Одного зовут Васька-Каин,
другого, кто на дорогах разбойничал, Митяй-Кисгень, Соймонова
величали Федькой-варнаком Он не обижался — каторга есть
каторга.
Императрица Елизавета, придя к власти, велела:
— Федьку Соймонова, которого батюшка мой любил и отли¬
чал, с каторги забрать, шпагу ему вернуть, да знаменем покрыть,
дабы никто никогда не порицал его наказанием!
Но приказать куда легче, чем приказание исполнить. Куда
в точности сослали Соймонова, никто, разумеется, не знал.
Кроме того, каторжан в то время лишали фамилий и обитали
они на каторге только под отчествами. На поиски Соймонова
54
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
был послан лейтенант Чекин, помнивший его в лицо. Проехав
Западную и Восточную Сибирь, где никто слыхом не слыхивал о
каком-то каторжном адмирале, лейтенант добрался до Охотска.
Дальше ехать было уже некуда — дальше океан. Просмотрев
списки работников на местном соляном заводе, Чекин не сыскал
Соймонова и там
— Все! — заявил офицер охотскому начальству. — Что мог, я
сделал, но следов соймоновских нигде сыскать не смог, да может,
бывшего генерал-кригс-комиссара и в живых-то давно уже и
нет! Чего ж я буду до скончания века своего по дебрям шататься!
Пора и в путь обратный!
Перед отъездом зашел лейтенант в пекарню заводскую,
чтобы взять себе булок в дорогу. Одна из баб как раз вытащила
из печи горячий хлеб.
— Вот вам в дорожку с пылу с жару!
Завернув каравай, Чекин спросил баб по привычке:
— Не знаете ли вы такого работника каторжного, как Федька
Соймонов из морских?
— Не! — покачали бабы головами. — Такого знать не зна¬
ем!
А та, что караваи в тряпицу заворачивала, кивнула в угол:
— Вона в углу храпит Федька-Варник, он говорят, когда-то
на лодке плавал, можа, и знает что!
Офицер растормошил старика. Тот спросонья протирал
глаза.
— Не знаешь ли, старый, нету ли здесь Федора Соймонова?
Спросив, пригляделся к старику. Несмотря на распатлан-
ную бороду и грязное лицо, что-то показалось в каторжнике
знакомым
— А на что он вам? — спросил дед недоверчиво.
— Да воля ему вышла от государыни нашей, вот ищем по
всей Сибири-матушке!
—Да, был некогда Федор Соймонов, но теперь он несчастный
Федька Иванов!
— Федор Иванович! — схватил Чекин каторжника за пле¬
чи. — Вы ли это?
55
В.В.ШИГИН
— И я, и не я! — вздохнул Варнак, и из глаз его выкатилась
скупая слеза.
В тот же день сообщил лейтенант охотскому начальству об
обнаружении бывшего генерал-кригс-комиссара и предъявил
высочайший указ о его освобождении.
Немедленно на городской площади были выстроены полтора
десятка солдат-инвалидов при офицере — весь охотский гарни¬
зон. За неимением знамени воздели на древко флаг Андреевский.
Лейтенант зачитал вслух высочайший указ, Соймонова накрыли
Андреевским флагом и Чекин вручил ему офицерскую шпагу.
В кибитке (но под конвоем!) Соймонова повезли в Москву.
Там, перед Успенским собором его снова покрыли знаменем и
объявили о возвращении всех привилегий. Гремели барабаны.
Когда действо закончилось, вчерашнего каторжанина вновь взяли
под караул и повезли в родовую деревеньку Волоково, что в лесах
под Серпуховом. Там Соймонову было велено жить безвыездно.
Почему? Отчего? Разве ж прознаешь! Потянулись годы-
— Как поживаешь? — спрашивали его участливо немногие
приезжающие друзья.
— Скучно! — коротко отвечал Соймонов.
Скучный период продолжался без малого одиннадцать лет.
Чем занимался все это время Соймонов? Конечно, читал и писал.
Работал, не покладая рук, при свете солнечном и при свечах. Не
имея возможности заниматься любимой картографией, Соймо¬
нов обратился к истории.
— Мои намерения более чем скромны! — говорил он под¬
росшим сыновьям — Хочу не фолиант премудрый писать, а
едино короткий текст для любознательных!
Нам, живущим в веке двадцатом, увы, уже никогда не увидеть
этот первый российский учебник истории. Рукопись Соймонова
была после его смерти безвозвратно утеряна.
Всероссийского отечества всенижайшему патриоту (так
любил именовать себя в письмах Соймонов) шел уже седьмой
десяток, когда о нем наконец-то вспомнили. Из деревенского не¬
бытия вернул его друг юных мичманских лет, а ныне сибирский
губернатор Василий Мятлев.
56
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
Историки в один голос называют Мятлева большим вором
и человеком государственного ума. Императрице Елизавете
Мятлев заявил:
— Камчатская экспедиция, что батюшкой вашим содеяна
была, завершена со славою, но изыскания в пределах сибирских
продолжать надобно и далее.
— Что же еще пройти следует? — вопросила дщерь Петрова,
томная и румяная.
— Края студеные, нерчинские!
—Дело многотрудное,—махнула пухлой рукой Елизавета, —
пусть высокий Сенат решает?
Сенат против экспедиции не возражал. Деньги выделили
на редкость быстро, спросили лишь, кого хочет губернатор на¬
чальником ставить.
—Лучше Соймонова Федора кандидатур нету! Он и практик,
и ученый, и картограф, и моряк! — объявил Мятлев.
— Но ведь каторжник? — возмутились сенаторы в париках
напудренных.
— Ну а это на Руси почти что академик! — парировал упря¬
мый Мятлев. — Да и не в столицу же его посылаем, а в самую
что ни на есть глухомань, в Нерчинск!
— Ладно, в Сибирь пущай катится! — посовещавшись, ре¬
шили мудрые сенаторы. — Нам забот меньше.
Надо ли говорить, как воспринял предложение Мятлева
Соймонов! В неблизкую дорогу он собрался в два дня. С собою
взял старшего из сыновей Михаила да двух учеников-геодезистов,
Гвоздева и Чекина, пожелавших разделить с ним тяготы пред¬
стоящей экспедиции.
Задача был очень сложная. Прежде всего надо было составить
описание всех водных путей от Иркутска до Нерчинска, затем
нанести на карты реки: Селенга, Хилок, Ингода, Онон, Нерчь,
Шилка, Газимур и Аргунь, подробно изучить все прилегающие
к ним земли. В Томске Соймонов укомплектовал свою команду
матросами, солдатами и казаками. Проездом через Иркутск
помог организовать местную навигацкую школу. Ну а затем
57
В.В.ШИГИН
была бескрайняя сибирская тайга, бурные реки с перекатами и
порогами и работа, работа, работа-
Спустя полтора года в Ирку прибыл, обросший бородой,
Соймонов-младший. Губернатор Мятлев принял его незамед¬
лительно:
— Как дела у Федора Иваныча?
В ответ Михаил вывалил на сгол ворох бумаг.
— Вот планы Амура, Шилки и Аргуни. А это генеральная
карта Нерчинска, здесь и речка Нерчь.
В тот же день Мятлев сел за стол и самым подробным обра¬
зом отписал в Сенат о подвигах соймоновских. «А в том, чтоб ево
определить чином, крайняя нужда состоит, ибо из имеющихся
в Камчатской экспедиции офицеров я в команду ево поручить
их не смею-»
Тем временем соймоновские отряды уходили все дальше в
тайгу. Так в неустанных трудах и заботах прошло без малого три
года. Наконец к 1757 году Соймонов смог донести в Сенат, что
им и его соратниками составлен полный Нерчинский атлас
ГУБЕРНАТОР ВСЕЯ СИБИРИ
А в Европе уже вовсю полыхала новая война, которая войдет
в историю как Семилетняя. На этот раз делилось испанское на¬
следство. Россия двинула свои полки против Фридриха—короля
прусского. Тогда же был отозван в Кронштадт и генерал-поручик
Мятлев для употребления во флоте. И снова поворот судьбы: по
ходатайству Мятлева Соймонову дали чин тайного советника
А после этого еще один указ, да какой! Соймонова назначили
генерал-губернатором всей Сибири!
— Ну вот! — вытер вспотевший лоб Соймонов, прочитав
указ. — Из каторжан да в губернаторы! Чудно жить на матушке
Руси!
Теперь его ждал Иркутск и руководство землями, на которых
могло бы разместиться несколько Европ. Оставив экспедицию
на попечение сына Михаила, Соймонов 27 октября 1757 года
58
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
вступил в должность. Руку нового губернатора Сибирь почув¬
ствовала сразу: ведь он знал эту бескрайнюю и загадочную землю
не понаслышке. Деятельность свою Соймонов начал с того, что
разогнал из собственной канцелярии дураков и бездельников.
Особенно суров был со взяточниками и обидчиками. Этих карал
безжалостно: кого чинов лишал, а кого — ив солдаты. Серьезно
занялся Соймонов и хлебопашеством. В этом первым помощ¬
ником ему стал сын Михаил — энтузиаст этого дела.
Чем только не занимался Соймонов! Он выписывал из Пари¬
жа валторны для местного оркестра, строил крепости на границе
с Китаем, вел дипломатические переговоры, строил суда и рудные
шахты, судил и освобождал из-под стражи. Авторитет Соймо¬
нова был непререкаем Сибирь помнила его как каторжанина,
знала как неугомонного исследователя, теперь же приняла как
правителя. Изумляло в нем то, что новый губернатор не воровал!
Это было так поразительно, что поначалу никто и не верил. За¬
тем, когда неподкупность губернатора подтвердилась, его стали
почитать едва ли не как святого.
В немногие же свободные минуты Федор Иванович по-
прежнему занимался любезной ему картографией, ну и, конечно
же, бывший моряк не мог оставить без внимания и судоходство.
Теперь местные шкипера чесали затылки над морским уставом
Петра Великого.
— Сибирь — золотое дно! — не раз повторял он своим
соратникам. — Наша цель одна — открыть это дно на благо
Отечества.
Не забывал Федор Иванович и о своем морском прошлом.
При нем продолжились исследования Аляски и Курил, Ли¬
сьих островов и Алеутских. Капитанов Вашмакова да Глотова,
Пушкарева да Бечевина принимал всегда как сыновей родных.
И здесь Соймонов оставался верен себе: отправляя капитанов в
очередное плавание, вручал он им карты собственной работы,
обстоятельные и выверенные. А из Адмиралтейсгв-коллегии
неотступно требовал то компасы с квадрантами, то штурманов
да мастеров корабельных. Адмиралы возмущались, расходы
подсчитывая:
59
в.в. шигин
— Совсем Федька очумел, словно не тайга у него, а окиян в
губернаторстве!
Но бумаги подписывали и просимое высылали. Понимали:
не для себя радеет Соймонов, для дела.
На семидесятипятилетие старика наградили орденом Алек¬
сандра Невского. Указ о награждении подписала уже взошедшая
на престол Екатерина И.
— Что-то зажился я на свете белом, — качал седой головой
сибирский правитель. — Потому как счет царям да царицам
давно потерял!
В те дни занимался Соймонов делом, для Сибири необыч¬
ным, —образовывал свое собственное войско, которое велел име¬
новать не иначе как братским Одновременно решил торговать
бобрами с Китаем, и вскоре иркутские да тобольские щеголихи
уже прогуливались в тончайших шанхайских шелках. Но годы
уже брали свое, и, посылая сына Михаила в 1762 году в столицу
с планами пограничных укрепленных линий, он велел просить
государыню об отставке. Ни у императрицы, ни у Сената воз¬
ражений не было.
Однако по причине дальних расстояний отставку получил
Соймонов лишь на следующий год. А перед самым его отъездом
прикатил в Тобольск представитель Парижской академии аббат
Шапп д’Отерош.
— Я прибыл смотреть прохождение Венеры пред диском
Солнца, — заявил он губернатору и вручил рекомендательное
письмо от старого соймоновского знакомца академика Мил¬
лера.
— Сие интересно безмерно? — покачал головой Соймонов
и отъезд свой из Сибири.- отменил!
—Да когда я наконец маковки-то московские увижу, сколь¬
ко ж можно по чащобам таскаться? — плакала жена, развязывая
с дочками узлы приготовленные.
Губернатор меж тем вел научные споры с французом Для
начала показал свой квадрант с телескопом, чем вверг аббата в
беспредельное удивление.
60
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
— Вообще-то я сторонник гелиоцентрической теории Ко¬
пернику са! — объявил он затем вконец изумленному Шаппу
д’Отерошу. — А в кого веруете в науке вы?
— О, я сам в душе антиклерикал и ваш единомышленник! —
закивал головой аббат.
Обсерваторию Соймонов воздвиг в версте от Тобольска на
высокой горе. Самолично настроил свой телескоп и пригласил
на зрелшце всех желающих. Пришли многие, даже митрополит
Павел с огромной свитой служителей. Во время прохождения
Венеры самолично объяснял Федор Иванович собравшимся все
тонкости науки астрономической. Слушатели понимали немно¬
го, но слушали с вниманием Как же — сам губернатор о чудесах
небесных рассказывает!
Ну, вот и все, пора в дорогу! Толпу тобольских обывателей
поразило, что вещей за время губернаторства нажито было у
Соймонова ровно столько, сколько десять лет назад, когда он
сюда приехал. Кто мог из них знать, что увозил из Сибири Федор
Иванович нечто большее, чем мягкую рухлядь. Он увозил свои
научные труды, и средь них главнейший «Древняя пословица —
Сибирь золотое дно. О настоящем и будущем великого края».
Еще более удивительно, что многое из того, что было сделано
Соймоновым в Сибири, смогли оценить лишь в наше время.
Федор Иванович научно разработал (первым в мире!) теорию
экономически самостоятельного региона и, что еще более по¬
разительно, удачно воплотил ее в жизнь! Таких регионов он
создал в Сибири шесть, и в каждом были свои промыслы, заводы
и даже стекольные ломоносовские фабрики. И это в середине
века восемнадцатого!
ОСЕНЬ ПАТРИАРХА
В марте 1763 года бывший сибирский губернатор наконец-
то прибыл в Первопрестольную. Бывшая в это время в Москве
на коронации Екатерина II незамедлительно пригласила его к
61
В.В.ШИГИН
себе. Рассказав о своих делах, Соймонов поинтересовался, кто
будет назначен на его место.
— Чичерин! Человек он добрый и честный, только дел тамош¬
них не знает, потому как всю жизнь в гвардии служил,—отвечала
императрица — Не оставь ты Чичерина, подучи!
Будучи человеком обстоятельным, Федор Иванович взялся
за учебу нового губернатора столь ревностно, что вскоре Чиче¬
рина стали звать при дворе не иначе как соймоновский сынок.
В остальное время Соймонов разбирал дела сибирских заводчи¬
ков да ямщиков, инструктировал ясачных сборщиков. Фаворит
Григорий Орлов, за плечи обнимая, Соймонова уговаривал:
— Давай, Иваныч, в чины сенатские!
— Стар я и здоровьем слаб, долго в заседаниях не высижу!
Но Орлов не отступал:
— С матушкой я уже посоветовался. Сенатство тебе об¬
легчим Заниматься будешь делами сибирскими, а сидеть — в
Москве, в конторе особой. К тому ж и сына Мишку при тебе
оставим. Соглашайся, Иваныч!
И Соймонов согласился. Сибирь уже держала его навсегда!
Не всем новое назначение пришлось по вкусу. Чиновники, де¬
лами сибирскими ведавшие, приуныли
— Послал Господь на нашу голову напасть! Все прознаёт
аспид, не обманешь!
Дел у Соймонова и вправду хватало. Вместе с Михайлой Ло¬
моносовым он составлял прожекты Северного морского пути,
правил каспийские карты, много писал. Весной 1766 года Федор
Иванович тяжело заболел.
—Одряхлел я уже совсем, и болезни множатся!—жаловался
он доктору Моуту.
Указ о вечном увольнении Екатерина II подписала без про¬
волочек. В апреле пожалованный в тайные советники Соймонов
был уволен.
И снова деревня, густые дубравы, прозрачные речки — край
детства и старости. Ковыляя на костылях (отказали ноги), Федор
Иванович каждое утро взбирался на косогор подле усадьбы. От¬
туда открывался вид на поля окрестные. Старик жадно ловил
62
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
порывы ветра, смотрел, как проносятся над головой облака. Все
у него было уже в прошлом Теряя остатки зрения, дрожащей
рукой Соймонов писал о самом дорогом — о Петре. Между
строк он рисовал корабли с парусами, полными ветра. Все для
него было уже в прошлом..
11 июля 1780 года старого моряка не стало. В последний путь
провожали Федора Ивановича дочери Лиза да Мария. Погребли
его на кладбище, что при Высоцком монастыре близ Серпухова.
Было тогда Соймонову 88 лет, и знала его вся Россия.
ИЗ РОДА СЕНЯВИНЫХ...
Вице-президент Адмиралтейств-коллегии Мордвинов боль¬
шими шагами вошел в совещательную залу, бросил в кресло
шляпу и трость:
— Господа! В связи с началом войны турецкой велено госу¬
дарыней возродить флотилию для действия на море Азовском,
а после завоевания оного — и на море Черном! Ура!
— Виват! Виват! Виват!—троекратно прокричали ему в ответ
российские адмиралы.
НОВОЕ НАЗНАЧЕНИЕ
Речь Мордвинова вызвала среди членов коллегии сильное
оживление. Когда шум стих, начался разговор по существу. При¬
кинули сроки приготовления флотилии, определили примерные
штаты на первое время, посмотрели, во что это предприятие для
казны обойдется.
Затем перешли к вопросу многотрудному и щепетильному:
кому доверить пост командующего. Судили и так, и этак Будущий
флагман азовский должен был отвечать требованиям многим:
иметь опыт плаваний морских и чин соответствующий, чтобы
старшинство в чинах не нарушить, разбираться в делах бумажных
и кораблестроительных (ведь флотилию только еще предстояло соз¬
давать!). Наконец, адмиралы остановили выбор на двух кандидатах:
начальнике кронштадтском вице-адмирале Григории Спиридове и
начальнике эскадренном контр-адмирале Алексее Сенявине.
64
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
Однако насчет Спиридова имелись соображения другие.
Вице-адмиралу предстояло возглавить эскадру средиземномор¬
скую, проложить дорогу к Дарданеллам, чтобы оттуда подпалить
Оттоманскую Порту. И члены коллегии остановились на втором
кандидате.
За Сенявина голосовали единогласно. Лишь старый адмирал
Льюис, склонившись к уху сидевшего рядом гидрографа Нагаева,
прошипел ядовито:
—Двинули-таки кверху ентого молокососа, а за какие, спра¬
шивается, заслуги?
Но Нагаев не поддержал, отмахнулся:
— Будет тебе! Как порешили, так и порешили.
Алексей Сенявин, сухощавый и подтянутый, встал с кресла.
Контр-адмирал без лишних слов заявил, что костьми ляжет, а
через три года выйдет с новосгроенным флотом в море Азовское,
а там и далее. Слыша такие речи, покачал напудренными буклями
отставной адмирал Милославский, бурча недоверчиво:
— Вот ведь как нынче такие дела решаются. Раньше бы уж
точно с полгода заседали, а тут раз — и флот строить в полчаса.
Да возможно ли такое?
В конце концов было решено следующее:
«1. Употребить оной коллегии всевозможное старание при¬
мыслить род вооруженных военных судов- 2. К рассуждению и
сочинению в силу сего указа призвать вице-адмирала Спиридова
и контр-адмирала Сенявина, ибо первый в нужных местах сам
был, а второму действовать-»
Род Сенявиных на Российском флоте известен давно. Родо¬
начальник его — Наум Сенявин — одержал победу в Эландском
сражении 1719 года и числился в лучших капитанах у Петра,
Обращаясь к нему, государь любил приговаривать: «Дерзай,
чадо!»
Пришло время, и ступил на корабельную палубу сын —
Алексей Наумович. За пятьдесят два года, отпущенных жизнью,
многое довелось повидать и испытать младшему Сенявину. Еще
в мичманском чине совершает он свое дальнее плавание из Ар¬
хангельска в Кронштадт. В турецкую войну 1735—1739 годов со-
3 Шигин В. В. 65
&В.ШИГИН
стоит адъютантом при отце на Днепровской флотилии; через три
года снова воюет, на этот раз со шведами. В войну Семилетнюю,
уже в чине капитана 2-го ранга, успешно командует кораблем
«Александр Невский». Выказывает отменную храбрость при
штурме прусской крепости Кольберг и, несмотря на сильную
контузию, не покидает шканцев. В победной реляции его подвиг
отмечен особо: ««.Прошел под жесточайшим огнем противника
вдоль крепостных укреплений, подавляя метким огнем своих
пушек одну прусскую батарею за другой».
Вследствие контузии Сенявин вынужден на несколько лет
покинуть капитанский мостик. Еще не закончив лечение, он
вновь возвращается на службу, сперва генерал-казначеем, а затем
и эскадренным начальником.
И вот теперь новое назначение, да какое! Велик груз от¬
ветственности, велик спрос, но велика и честь быть первым
флагманом зарождающегося южного флота России!
Пред отъездом на юг Сенявина приняла императрица Ека¬
терина II.
— Ваша и Средиземного моря экспедиция есть детища мои,
под сердцем лежащие, исход их благополучный вижу я во снах
своих! — говорила она контр-адмиралу. — Таганрог и Азов, эти
два драгоценных камня, должны получить достойную оправу —
вашу флотилию, адмирал. Разумеете ли вы это?
— Разумею, государыня, только тесно мне будет средь бе¬
регов азовских!
— Придет время, — улыбнулась Екатерина, — и увидит рос¬
сийский флаг не только море Азовское, но Понт Эвксинский с
Боспором! Я ж, как и все россияне, буду ждать от вас подвигов
на морях южных! Ведь на нас вся Европа смотрит. Вот что вчера
я из Франции получила от одного из своих друзей.
Екатерина неторопливо подошла к стоявшей на низком
столике шкатулке и, открыв ее, достала письмо. Щуря близоруко
глаза, зачитала по-французски: «Дай Бог, чтобы ваше величество
успели завести на Черном море сильный флот. Вы, конечно, не
удовольствуетесь продолжением оборонительной войны, и я
весьма уверен, что Мустафа будет побит на суше и на море».
66
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
— Это пишет наш друг Вольтер, — проговорила она, по¬
ложив письмо обратно в шкатулку, — мы все будем молиться
за ваш успех!
— Не пощажу живота своего! — склонил голову Сенявин и,
печатая шаг, покинул залу.
Глава российской Адмиралтейств-коллегии граф Иван
Чернышев напутствовал командующего Азовской флотилией с
теплотой душевной:
— Бога ради, постарайся быть достойным имени сына Наума
Акимовича Дерзай, чадо!
Через несколько часов перекладной возок уже трясся по
ухабам российских дорог. За оконцем метелило вовсю. Проды¬
шав на замерзшем стекле глазок, смотрел адмирал на стоящие
под снегом леса.
— Ну-ка, Микола, — толкнул он в бок храпевшего денщи¬
ка, — раскинь умом, что для предохранения обшивки корабель¬
ной от древоточцев надежней будет: шерсть со стеклом толче¬
ным вперемешку или мазь смоляная с порохом в пропорциях
известных?
Сонный Микола нехотя высунул из-под душного тулупа
голову.
— Не, пороху не надоть, от ентой гадости завсегда одна
беда!
Так и ехали: за Москвой — Калуга, за Калугой — Воронеж.
Воронежский губернатор Маслов настойчиво отговаривал Се-
нявина от дальнейшей поездки в одиночку, ссылаясь на шайки
бродящих по степи татар. Но контр-адмирал был в своих на¬
мерениях тверд:
— Мне флот строить надобно, а не ждать, пока война кон¬
чится!
Пара заряженных пистолетов, резвые кони да российская
удаль — что еще надобно? Вперед!
На татар все же напоролись, но смогли отбиться и от погони
оторвались. Через несколько дней Сенявин был уже в Таганроге.
Спрыгнув с возка на черный весенний лед, скинул с плеч шубу,
лом в руки — и за дело. Пока местные начальники сбегались, он
з* 67
ф В.В.ШИГИН
уже с дюжину лунок прорубил. Тщательные промеры гавани
подтвердили предварительные данные: корабли базироваться
на Таганрог могут, хотя и с трудом.
Но настоящая работа еще только начиналась. Сенявин тру¬
дился днем и ночью, ел в седле, спал где придется. Заготавливал
лес для будущих фрегатов, создавал гавани, выбивал пополнения
экипажам кораблей, обговаривал с купцами условия поставки пу¬
шек- Работая как каторжный, требовал того же контр-адмирал и
от других. Нелегко жилось мастеровому люду на южных верфях.
Болезни и смерти были делом столь обыденным, что на них и
внимания-то не обращали. Помер так помер, нового работника
искать надобно, да поскорее: работа стоит!
Результаты адова труда дали плоды намного скорее, чем
того ожидали в Санкт-Петербурге. Уже 1 марта 1770 года был
спущен на воду первый корабль новой конструкции. Через две
недели второй, затем еще и еще. Эти суда имели весьма сильную
артиллерию и малую осадку, что делало их незаменимыми для
боевых действий на мелководном Азовском море. Имена им
давали со значением — в память побед, одержанных русским
флотом в Средиземноморье: «Модон», «Корон», «Морея»-
К концу апреля на донских волнах качалось уже десять спо¬
собных к плаванию кораблей. Готовя их к выходу в море, Сенявин
в разговоре со своим главным помощником капитаном 1-го ранга
Сухотиным сетовал на мелкость Таганрогской гавани:
— Вот ты, Яша, как гидрограф наш наипервейший, скажи
мне: можно ли оную гавань достаточно углубить? А то будут наши
новострои не стоять, как порядочным кораблям положено, а
карасями в грязи валяться!
— Всю гавань углубить сил не хватит, — отвечал всегда не¬
возмутимый Сухотин, — надо фарватер рыть!
— Вот ты этим и займись, а я отправлюсь глядеть крепость
и порт Азовский!
Но выехать в Азов Сенявину не удалось — свалила лихорадка,
пошла горлом кровь. Отправляя в Санкт-Петербург адъютанта
Апраксина с отчетами о проделанной работе, командующий
наставлял его:
68
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
— О сей болезни жене моей, Анне Никитичне, не сказывай,
а ежели она от кого о том сможет проведать, то прими на себя
труд уверить ее, что я здоров.
Выходя, адъютант столкнулся в дверях с армейским офице¬
ром То был курьер от командующего Второй армией. Генерал
Румянцев ставил перед флотилией первые боевые задачи: «Опе¬
рации вашей флотилии весьма бы споспешествовали военным
действиям нашим, если вы пройдете со своими судами в Черное
море и отрежете всю помощь крепостям неприятельским, что
лежат при берегах морских в Крыме».
— Пиши ответ! — тут же велел курьеру Сенявин. — Отходя
от Таганрога при остовых ветрах, можно прийти до крепости
Еникале в трое суток, ежели надо будет идти далее, то при тех
же ветрах до Константинополя ходу нам дней на семь...
Контр-адмирал прикрыл глаза За морем Азовским виделись
ему уже просторы черноморские.
НА МОРЕ АЗОВСКОМ
Азовское море... Казалось бы, кому до него дело, кроме Пе¬
тербурга и Стамбула! Но нет, «союзники» России проявили к
экспедиции Сенявина самый живой интерес Государственный
канцлер Австрии Кауниц выговаривал турецкому послу в Вене:
— С потерею берегов Черного моря в Европе вы потеряете
и отдадите России выгоду драгоценную — обладание устьями
значительных рек, по которым приходят из отдаленных краев
материалы для постройки их южного флота!
В тот же день посол оповестил султана: Австрия негласно
всячески готова поддержать турок в борьбе за Крым и Азов.
Мустафа III велел весь остаток своего флота, потерпевшего со¬
крушительное поражение в июне 1770 года в Чесменской бухте,
отправить в Азовское море, дабы испепелить и уничтожить не¬
многие суда дерзких московитов.
Наступало время испытаний для молодой Азовской флоти¬
лии, время первых морских сражений, время тревог и побед!
69
ВЛ.ШИГИН
К весне 1771 года обстановка на сухопутном фронте уже
окончательно изменилась в пользу русской армии. Потерпев
ряд сокрушительных поражений от армии генерала Румянцева,
турки перешли к обороне. А в июне 1771 года, взяв Перекоп, в
Крым вступила армия Василия Долгорукова. Теперь Азовской
флотилии предстояло оказывать помощь русским войскам в
овладении Еникале—мощной крепости, контролирующей вход
в Керченский пролив,
Алексей Сенявин поднял свой флаг на корабле «Хотин»
20 апреля. Собрав на шканцах команду, он объявил:
— Покажем желаемые успехи да дадим почувствовать сей
стихии силу и действие премудрой нашей монархини! Сделаем
скоро известным наш флаг в здешних водах!
Матросы отвечали дружным «ура!». Офицеры салютовали
шпагами.
Курс флотилии контр-адмирал проложил к Керченскому
проливу, где, по данным лазутчиков, находилась сильная турец¬
кая эскадра. Шли двумя отрядами. Первый отряд, состоящий
из кораблей, вел капитан Сухотин, второй, из мелких судов да
казачьих лодок, — капитан Скрыплев. Сам командующий — на
«Хотине» под белым брейд-вымпелом
Осторожно, делая промеры глубин, вошли в пролив. Штор¬
мило. Вскоре обнаружили и турок. Неприятель держался под бе¬
регом. Русские корабли, едва наполнив свои паруса, немедленно
устремились вперед. Не приняв вызова, турецкие суда на парусах
и на веслах старались оторваться от нежданного противника.
Внезапный шквал из дождя и тумана накрыл противоборствую¬
щие стороны. Туркам это было на руку.
Едва погода улучшилась, русская флотилия возобновила атаку.
Турки, не сделав и выстрела, пустились в бегство, преследуемые
кораблями Сенявина. Погоня продолжалась целые сутки, пока
турецкие суда не нашли себе прибежище под стенами Еникаль-
ской крепости. Так турецкий флот был изгнан из Азовского моря,
изгнан навсегда!
В своем донесении в столицу Сенявин писал: «Выгнанных
из Азовского моря судов больших и малых, как то шебек и по-
70
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
лугалер, видно было 14, а теперь в заливе Керченском до 30; по
сей час я могу уверить- что милостию Божиею на Азовском море
владычествует флаг всероссийский императрицы, с чем и имею
честь- поздравить».
Заслуги Сенявина без внимания императрицы не остались.
За успешное и скорое строительство флотилии он был пожалован
орденом Святой Анны, а за бескровную победу при Еникале по¬
лучил орден Святого Александра Невского, второй по значению
в империи!
Сам же флагман Азовской флотилии столь щедрые награды
расценивал как аванс, а оттого трудился не покладая рук. На
Хоперских верфях заложил Сенявин сразу два 32-пушечных
фрегата для будущих действий на море Черном. С названиями
не мудрствовал: первый из фрегатов назвал «Первым», второй
же — «Вторым». Изыскивал адмирал и способы борьбы с
червями-древоточцами, что в южных водах изъедают корабель¬
ную обшивку. Самолично травил их всяческими отравами и
в банках стеклянных отсылал в Адмиралтейств-коллегию для
обозрения.
А в конце июля 1771 года под ударами русских войск пали
Еникале и Керчь. Отныне путь в Черное море был для русских
кораблей свободен!
— Теперь нам надобны настоящие линейные корабли! —
сетовал Сенявин. — Без оных с флотом турецким совладать нам
трудно будет!
Однако старые верфи строить суда столь большие не могли.
И все же командующий нашел выход. Он велел закладывать
фрегаты, но размеров больших, чем прежде. Сидя ночами над
чертежами и расчетами, добился Алексей Наумович и того, что
разместил он на тех фрегатах до 58 пушек, почти столько, сколько
несли на себе корабли линейные.
Кампанию следующего, 1772 года азовцы начали с дозоров
вдоль всего крымского побережья, надежно прикрывая его от
возможных турецких десантов. Отряды контр-адмирала Бара¬
нова, капитанов Кингсбергена и Сухотина непрерывно крейси¬
ровали на подходах к полуострову. Сам же Сенявин с сильным
71
В.В.ШИГИН
резервом находился на якорях у Керчи, готовый по первому
сигналу броситься на пересечку неприятельской эскадре.
В течение всего года турки так и не решились напасть на
русские корабли, ограничиваясь лишь разведкой да мелкими
вылазками. Сенявин же, не теряя времени даром, сколачивал
экипажи, готовя флотилию к грядущей борьбе за обладание
Черным морем Ни у кого сомнений не было, что нынешнее за¬
тишье временное: турки Черного моря без боя не отдадут.
Весной 1773 года Сенявин объявил своим капитанам:
— Детство и отрочество наше позади. Теперь настала пора
возмужания, а посему мы переходим к действиям наиреши-
тельным!
Сказано — сделано. Вскоре каперанг Сухотин обнаружил
отряд неприятельских судов в устье реки Кубани. Немедленно
последовало нападение. Потеряв в ожесточенной перестрелке
два судна, турки бежали. А через несколько дней новый успех:
на этот раз Сухотин разгромил турецкий отряд, спешивший на
помощь первому. И снова неприятель недосчитался нескольких
судов.
Но главные события кампании 1773 года были впереди.
Основные силы турецкого флота еще только нацеливали фор¬
штевни своих кораблей в сторону Крыма, И 23 июня неприятель
был обнаружен неподалеку от селения Балаклава. Турки держа¬
лись к ветру. Командир российского отряда капитан Кингсберген
на своей «Короне» атаковал с ходу, не отставал от флагмана и
шедший следом «Таганрог». Сражение длилось более шести
часов. «В продолжение сего с обеих сторон чрезвычайного огня_
были от них в море многое число убитых.» от такого неустраши¬
мого сопротивления ощущал неприятель великий вред и пришел
уже в крайнее изнеможение, принужден был уступить и, пово-
ротя, поднял все паруса, бросился в бег тем же самым следом,
откуда пришел-.» Сам Кингсберген был краток:
— Честь сего боя я приписываю прежде всего храбрости
моих команд! С этими молодцами я выгнал бы и черта из ада!
Едва Сенявину стало известно о Балаклавской баталии, он
поспешил на помощь Кингсбергену. Тем временем бравый
72
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
4
кавторанг выдержал еще одно ожесточенное сражение с тур¬
ками: 23 августа он решительно атаковал с расстояния кар¬
течного выстрела турецкую эскадру в восемнадцать вымпелов.
В ее составе было три линейных корабля и четыре фрегата. Не
выдержав напора, турки отошли под защиту крепости Суджук-
Кале. А вскоре подошел с несколькими кораблями Сенявин,
и тогда объединенная русская эскадра повторила нападение.
Документы донесли до нас рассказ самого Алексея Наумовича
о том сражении: «~И я построил свой флот на той же линии, на
коей и они шли, имея на кораблях новоизобретенного рода все
паруса, пошел на них, что неприятель усмотрел и, хотя имел пре¬
восходство в числе и величине своих кораблей- сколько можно
иметь парусов, побежал к Анатолии: мы гнались за ними до
самой ночной темноты-»
А спустя несколько дней Керчь с музыкой и пушечной паль¬
бой встречала победителей. Морская кампания была завершена
блестяще! Российские моряки надежно прикрыли крымские
берега от турецких посягательств. Отныне Андреевский флаг раз¬
вевался над просторами черноморскими. Так начала сбываться
мечта многих поколений россиян-
Но успокаиваться было рано. В следующем году турки пред¬
приняли еще одну отчаянную попытку прорваться через Кер¬
ченский пролив и нанести удар по Таганрогу. Для этой цели был
собран весь оставшийся после чесменского погрома флот: пять
линейных кораблей, десяток фрегатов, множество галер и мелких
судов. Вел флот сам Гассан-паша, любимец султана и обладатель
почетнейшего титула «крокодил морских сражений». Гассан-
паша в успехе дела был уверен, перед отплытием из Стамбула
он обещал султану:
— Клянусь небом, о великий из великих, что я не оставлю
камня на камне от морского прибежища московитов—Таганру-
ха! Самого ж их предводителя Сеняфина обезглавлю, а голову до¬
ставлю в Стамбул, чтобы бросить на прокорм бродячим псам!
Но едва на салингах турецких кораблей стали различимы
керченские берега, турки сделали неприятное открытие: до¬
рогу им заступили суда контр-адмирала Василия Чичагова. Еще
73
ВА.ШИГИН
совсем недавно Чичагов бороздил воды средиземноморские и
вот теперь принял под начало отряд судов на Черном море. Не¬
сколько попыток окружить свой отряд Чичагов отбил, а затем
умелым маневром отсек турок от пролива. Сам же занял пози¬
цию под прикрытием береговых батарей. Не желая рисковать,
бросил якоря и Гассан-паша, ожидая подхода подкреплений из
Стамбула. Первым, однако, появился в проливе Алексей Сенявин.
Он выгреб по азовским портам все, что мог, и во главе сборного
отряда мелких судов явился перед неприятелем, чтобы пасть,
но не пропустить его в Азовское море. Подошло подкрепление
и к туркам В отличие от сенявинских шебек да лодок это были
мощные линейные корабли и фрегаты. Перевес в силах еще
больше склонился на сторону неприятеля.
Гассан-паша атаковал Азовскую флотилию 28 июня. Турки,
уверенные в успехе, шли как на параде. С палуб их кораблей
устрашающе размахивали ятаганами бритоголовые янычары,
выкрикивая во всю глотку: «У, урус шайтан!»
На палубах русских судов было тихо. Лишь потрескивали
горящие фитили в руках готлангеров да шумел ветер в парусах.
По распоряжению Сенявина капитанам судов было велено не
открывать пальбы, пока неприятель не приблизится на дистан¬
цию картечного выстрела.
вот русскую боевую линию заволокло пороховым дымом
Сотни ядер, завывая, понеслись к цели. Точность огня азовцев
была поразительной. Их пушки рушили рангоут, поражали кор¬
пуса, испепеляли паруса. На одном из турецких судов от многих
попаданий обрушился в воду целый борт с пушками и людьми».
Турки некоторое время пробовали держаться, но вскоре не вы¬
держали. Бегство «крокодила морских сражений» было паниче¬
ским Желая как можно быстрее оторваться от противника, он
велел даже буксировать свои корабли галерами.
А вскоре в селении Кучук-Кайнарджи был заключен мир, по
которому Турция признавала право России на обладание север¬
ным Причерноморьем. В дни победных торжеств высочайшим
указом Екатерина присвоила Алексею Сенявину чин полного
адмирала- Отгремели залпы, и Сенявина стали заботить дела
74
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
иные. Предстояло обустроить Азовскую флотилию на берегах
черноморских, построить порты и верфи, береговые батареи и
жилье-
Беда пришла, когда адмирал ее и не ждал: внезапно обо¬
стрились старые болезни. Лекаря, осмотрев Сенявина, сказали
коротко:
— Немедленно уезжать на север, промедление — гибельно!
В1776 году Алексей Наумович покидает Таганрог и, сдав дела
контр-адмиралу Федоту Клокачеву, уезжает в Петербург.
Но начатое им дело дало добрые всходы. В 1779 году на
херсонских верфях заложили первые линейные корабли, а еще
через три года русские корабли бросили свои якоря в Ахтиарской
бухте, где вскоре началось интенсивное строительство главной
базы Черноморского флота — Севастополя.
В это время Алексей Сенявин уже служил в Адмиралтейсгв-
коллегии: инспектировал корабли, разрабатывал новые проекты
судов, изыскивал новые способы предохранения корабельных
корпусов от гнили и древоточцев- А болезни все больше одо¬
левали его. Последние годы своей жизни старый адмирал почти
не мог ходить. Адмирала, кавалера многих российских орденов
Алексея Наумовича Сенявина не стало 10 августа 1797 года
Но династия моряков Сенявиных не оборвалась. Эстафету
служения Отечеству принял племянник Алексея Наумовича —
Дмитрий Николаевич—будущий герой Афона и Дарданелл. Тот
самый, которого дядя напутствовал перед отъездом на Черное
море словами старыми, петровскими:
— Дерзай, чадо!
ГЕРОЙ ПАТРАССКОГО СРАЖЕНИЯ
Месяца мая восьмою числа года 1772 город Ревель прощался
с эскадрой контр-адмирала Чичагова. Русские корабли спешили
в далекое Средиземноморье, чтобы подкрепить героев Чесмы и
окончательно закрыть туркам выход из Дарданелл.
Укомплектована эскадра была моряками опытными, но
корабли в нее включили новые, только что со стапелей. Имена
по этой причине присвоены были по следам событий недавних
и славных: «Чесма», «Победа», «Граф Орлов». На флагманском
«Орлове», что уходил в море под адмиральским флагом, капи¬
таном — Коняев Михаила Тимофеевич, моряк опытный и воин
храбрый.
Моряки торопились: их ждали в далеких южных водах боевые
товарищи. Шли по этой причине лихо, неся даже при крепком
ветре все паруса. Плавание было тяжелым, но уже в середине авгу¬
ста эскадра бросила якоря на рейде итальянского порта Ливорно.
Здесь моряки с удивлением узнали, что адмирала Василия Чичагова
высочайшим ордером отзывали в Россию. Там ему предстояло
принять под начало эскадру на море Азовском Эскадру велено
было принимать Коняеву как старшему по должности.
В тот же день контр-адмирал съехал на берег, а Коняев под¬
нял над «Графом Орловым» отрядный брейд-вымпел. Кораблям
предстояло еще несколько дней стоянки, чтобы пополнить
запасы провизии и питьевой воды, а затем уже следовать к
Аузе — главной базе русского флота в греческом архипелаге.
Однако ситуация вновь резко изменилась. Буквально через день
прибыл курьер от главнокомандующего российскими войсками
76
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
в Средиземноморье графа Алексея Орлова. Сообщение курьер
привез тревожное: турки скрьггно наращивают свои морские
силы в Эгейском море. Орлов в связи с этим приказывал идти к
островам Крит и Цериго, уничтожая там все турецкие военные
суда. В помощь эскадре придавался находившийся уже в тех
водах отряд легких судов капитана Войновича.
Как же складывалась в это время обстановка на Средиземном
море для русских моряков?
Потерпев два года назад сокрушительный разгром при Чес-
ме, султан Мустафа III лишился всего своего линейного флота. Но
у турок морские силы еще оставались, и немалые. В Адриатике
и Мраморном море, в Босфоре и у берегов вассального Туниса
сосредоточились фрегаты и шебеки, галеры и более мелкие суда*
Численность этих судов была велика, что представляло само по
себе немалую опасность для российского флота. Было и еще одно
немаловажное обстоятельство, заставлявшее русских моряков
всегда быть настороже. Дело в том, что эти суда укомплектованы
были не нерадивыми турками-анатолийцами, как линейные
корабли, а опытнейшими мореходами-пиратами, постигшими
все премудрости своего ремесла.
Пока между Россией и Турцией шли длительные безре¬
зультатные мирные переговоры, продолжавшиеся почти весь
1772 год, турки сумели отремонтировать эти разбойничьи суда,
пополнить их экипажи.
Адмирал османского флота Гассан-паша замыслил разгро¬
мить русские эскадры. Соединив все разбросанные по среди¬
земноморским портам флотилии, он намеревался внезапным
ударом истребить крейсирующие русские отряды. Гассан-паша
был уверен, что соблюдающий объявленное перемирие против¬
ник давно утратил бдительность. Однако Орлов, заметив пере¬
движения турок по портам, тут же велел удвоить наблюдение.
Скоро графу через лазутчиков стало известно, что Гассан-паша
усердно собирает под свою команду мощный корабельный ку¬
лак. Из порта Дульциньо, что на Адриатике, готовилась к удару
по русским флотилия из полусотни фрегатов и шебек. На ее
борту сидело до восьми тысяч отборных янычар. В поддержку
77
ВЛ.ШИГИН
ей должна была выступить из Туниса флотилия неукротимых
берберейцев с тремя тысячами профессиональных головорезов.
В Босфоре собирались остатки линейного флота, а из Алжира
протягивали султану руку дружбы тамошние пираты.
«Такие коварные с неприятельской стороны предприятия,
производимые уже в действие, принудили меня принять обо¬
ронительное оружие, захватить нужные проходы и отправить б
разные места эскадры, а особливо против дульциниотов, морских
разбойников, дабы не допустить оных к соединению с тунисца¬
ми», — писал в те дни Алексей Орлов в Петербург Екатерине II.
Заступить дорогу дульциниотам и выпало капитану 1-го
ранга Михаиле Коняеву с сотоварищами.
Едва его эскадра в семь вымпелов встала у берега Люфет, что
неподалеку от острова Цериго, от местных рыбаков-греков при¬
шло известие о неприятеле. Дульциниотская флотилия в восемь
больших фрегатов и полтора десятка шебек стояла на якорях
у острова Патраса, поджидая еще полтора десятка вымпелов,
спешивших к ней из Корфу.
На совете капитанов Коняев заявил решительно:
— Соединения турок допустить невозможно, надо бить
поодиночке!
Двадцать пятого октября вдали были усмотрены турецкие
суда. Свежий ветер, однако, не дал возможности атаковать не¬
медленно. День следующий начался внезапным нападением.
Умело маневрируя, головные «Чесма» и «Граф Орлов» отсекли
от основных сил две шебеки и фрегат, буквально изрешетив их
своими ядрами. От полного уничтожения турецкие суда спасла
лишь непроницаемая южная ночь.
Весь следующий день русские моряки снова боролись со
стихией, штормуя с зарифленными парусами. Турки, перейдя
под защиту местных крепостей, отстаивались на якорях, готовясь
к отражению возможного нападения.
Так настало 28 октября.
Снова поутру был на «Графе Орлове» капитанский совет.
Несмотря на жестокую пальбу береговых батарей, решили идти
прямиком на неприятельские суда и дать им бой.
78
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
— Надежду станем иметь на умелость господ офицеров и
матросов да на помощь Господа нашего Всевышнего! — так за¬
кончил свои наставления Коняев.
Против 222 пушек на русских кораблях турки имели 420, не
считая стрелявших с берега. Но столь большое различие в силах
на решение российских капитанов не повлияло.
Красноречивое свидетельство о первых минутах Патрасской
баталии оставил в шканечном журнале флагманского корабля
штурман Савва Мокеев: «В начале 10-го часа с обеих крепостей
и с неприятельского флота начали производить по нас пальбу,
но, несмотря на страсть оной, надеялись на свое мужество и на
помощь Всевышнего Бога, чем себя охотно побуждали дать бата¬
лию, и мы с эскадрою усиливали прийти к неприятелю в ближнее
расстояние, дабы наши пушки удобнее их вредить могли».
Сблизившись на кратчайшую дистанцию, русские корабли
разом бросили якоря. По сигналу Коняева ударил первый залп,
и сражение началось. Впереди остальных дрались линейные
корабли «Чесма» и «Граф Орлов», немного поодаль — фрегаты
«Николай» и «Слава», шебека «Забияка», с моря эскадру при¬
крывали «Модон» и «Ауза».
На исходе часа пополудни Коняев, внимательно следивший
за ходом сражения в подзорную трубу, заметил большое замеша¬
тельство в береговой крепости, которую успешно расстреливала
«Чесма».
— Вывесить флаги, чтоб огонь усиливали до крайности! —
обратился Коняев к стоявшему рядом вахтенному лейтенанту
Лопухину. — Чувствую я, что еще немного поднажать—и турки
не выдержат!
— Не разорвало бы на такой стрельбе пушек! — несмело
вставил лейтенант.
—Смерти бояться—дома сидеть!—не оборачиваясь, бросил
капитан 1-го ранга, снова приставляя к глазам трубу.
Повинуясь приказу, русские суда резко усилили темп стрель¬
бы. Канониры еле успевали отскакивать от дергающихся на от¬
даче пушек. И неприятель не выдержал- «-.В исходе часа увидели
мы: от нашей с эскадрою сильной пальбы с неприятельских судов
79
В.В. шигин
люди бросалися в воду с великой торопливостью, иные съезжали
на берег, и по ним еще более от нас пальба происходила-.» —
вспоминал очевидец этой баталии.
Рубя якорные канаты, турецкие суда спешили уйти под са¬
мый берег, чтобы там хоть как-то укрыться от смертоносного
дождя ядер. Когда турки отошли, Коняев поднял сигнал пре¬
кратить сражение с турецкой флотилией и перенести огонь на
береговые батареи. До самой темноты гремели русские пушки,
и к ночи с берега уже не раздавалось ни одного выстрела
А с рассветом снова принялись за неприятельские суда Ско¬
ро вся турецкая флотилия пылала единым огромным костром.
Это был уже погром*
По распоряжению Коняева вперед прочих вышла шебека
«Забияка», самая верткая и маневренная из русских судов. Ей была
поставлена задача особая—захватить оставшиеся целыми турецкие
суда Шебека прикрывала две шлюпки. На шлюпках — известные
храбрецы консгапель Сукин и лейтенант Макензи. Перед отплы¬
тием наставлял их самолично Коняев. Приказ был краток:
— Что можно вывести из огня — выводить, а что нельзя —
сжигать карказами!
Сукин с Макензи действовали отчаянно. Под турецкими
пулями они приставали к неприятельским судам и фрегатам,
поджигали их и хладнокровно следовали дальше. Когда Макензи
подпаливал уже третье судно, на нем вспыхнул камзол. Лейтенанта
спасла находчивость: не растерявшись, он выпрыгнул за борт.
К четырем пополудни все было закончено. Дульциниотской
флотилии — главной надежды султана на реванш в Эгейских
водах — более не существовало. Сожжено и пущено на дно было
семь фрегатов и восемь шебек. Бежать удалось лишь одному-
единсгвенному судну — новому 30-пушечному фрегату. Прячась
за горящими судами, он вырвался из гибельной круговерти. Но
повреждения, полученные им от русских пушек, оказались,
увы, смертельны. Часы беглеца были сочтены: фрегат едва успел
втянуться в Лепантский залив — и затонул.
Поздним вечером Коняев собрал сведения о собственных
потерях.
80
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
— Один убитый и шестеро раненых! — доложили ему.
— Кто убит?
— Лейтенант Козмин!
— Прими, Господи, его душу! — перекрестился Коняев. —
Погребать будем по морскому обычаю. Письмо его матушке я
отпишу сам!
Так завершилось сражение, вошедшее в историю под на¬
званием Патрасского.
Угроза русским позициям в архипелаге с севера, из Патраса,
была устранена. А едва граф Алексей Орлов получил это радост¬
ное известие, как последовало новое, не менее приятное: отряд
греческого волонтера лейтенанта Алексиано отличился в южной
части Эгейского моря у Дамиетты, где сжег еще одну флотилию
турок, захватив притом изрядный трофей.
-Что еще известно о Михаиле Тимофеевиче Коняеве? Служить
он начал в 1743 году, в самое тяжелое для русского флота время —
время забвения и всеобщей неустроенности. Неоднократно водил
он фрегаты и линейные корабли из Архангельска в Кронштадт, что
поручалось морякам наиболее опытным Известно, что за Патрас-
скую победу был он удостоен Георгиевского креста 3-го класса.
Как же сложилась его судьба в последующие годы? Об этом
мы тоже знаем до обидного мало. Вплоть до самого окончания
русско-турецкой войны Коняев находится в непрерывных
крейсерствах у Дарданелл. На «Графе Орлове» возвращается на
Балтику, командует линейным кораблем, а затем и Ревельской
эскадрой. В 1779 году его производят в капитаны генерал-
майорского ранга. Чин этот являлся в те годы как бы подслащен¬
ной пилюлей наиболее заслуженным капитанам, для которых не
имелось контр-адмиральской должности.
В том же 1779 году Коняев тяжело заболел. Сказались, види¬
мо, долгие годы, проведенные в непрерывных плаваниях. Из-за
болезни его увольняют в отпуск на два года «с сохранением жало¬
вания и с дозволением отлучаться, куда он рассудит за благо, для
восстановления своего здоровья». Но прошло два года, а Михаилу
Тимофеевичу лучше не стало, и в конце 1782 года он окончательно
уволился от службы «с полным жалованием по смерть».
81
ГРОМАМИ ОТРАЖАЯ ГРОМ
Он был очень толст. Так толст, что в зрелые адмиральские
годы уже не мог взбираться по трапам на корабли. Для него вы¬
рубали в бортах специальные порты и через них втаскивали на
палубу. Вспыльчивый и прямой характер толстяка был причиной
многих скандалов с вельможами, а личная отвага вызывала вос¬
хищение всего российского флота. О нем, герое многих морских
баталий, ходили легенды.
ГЕРОЙ ХИОССКОЙ БАТАЛИИ
Предки Круза были выходцами из Дании. Дед будущего рус¬
ского адмирала Эген фон Крюйс служил полковником в датской
армии, имел небольшие поместья в Скогорской и Осгергорской
провинциях. Брат его Корнелий записался на службу к Петру I, а
через несколько лет Эгер отправил к нему своего сына Иоганна
К этому времени Корнелий стал уже адмиралом, отличился в
ряде баталий и был высоко ценим Петром Рядом с дядей продви¬
гался по службе Иоганн (ставший теперь Иваном). Изменения
претерпела и фамилия Крюйсов, постепенно превратившаяся
в Крюз, а затем в Круз.
Шли годы. В1725 году не стало Петра. Вскоре капитан бри¬
гадного ранга Иван Круз, не поладив со всесильным Меншико-
вым, был вынужден подать в отставку и уехал с молодой женой
в Москву. Там в октябре 1727 года у него появился первенец,
82
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
нареченный Александром. Над колыбелью младенца отец по¬
весил написанную маслом картину Гангутской виктории.
Детские годы Саши Круза были наполнены встречами с
интересными людьми. Бывал неоднократно в доме отставного
бригадира его земляк Витус Беринг, заходил почаевничать сосед
Василий Суворов, а с ним и сын, тоже Саша. Иван Круз денег
на воспитание сына не жалел, нанимая ему лучших учителей и
гувернеров. Оправдывая ожидания отца, мальчик рос не по годам
смышленым и любознательным К двенадцати годам младший
Круз уже владел несколькими языками, серьезно увлекался гео¬
метрией, отлично чертил и рисовал. А еще через пару лет с отцов¬
ского благословения надел зеленый кафтан морского кадета.
Учился Саша Круз блестяще и по выпуску был одним из
первых. Медлительный, но обстоятельный, он всегда любил
разбираться во всем до тонкостей, иногда изводя учителей сво¬
ей въедливостью и дотошностью. По итогам первой морской
кампании усердного гардемарина в числе нескольких наиболее
способных молодых офицеров отрядили для получения прак¬
тики дальних вояжей в английский флот. Без малого семь лет
отплавал Круз под британским флагом, где только не побывал.
Много полезного узнал, но и характером испортился: стал зол
и беспощаден, чуть что — сразу матроса кулаком в зубы, и весь
разговор! Тяжко служилось потом нижним чинам под его на¬
чалом, потому и прозвище дали — Бешеный.
В Семилетнюю войну Круз, уже в лейтенантском чине, отли¬
чился при бомбардировке прусской крепости Кольберг, где получил
сразу две тяжелые раны. Д олго лечился, снова плавал, а несколько лет
спустя, уже в чине капитана 1-го ранга, принял под команду новей¬
ший 66-пушечный корабль «Святой Евстафий Плакида». В самое
короткое время довел его Круз до высшей степени совершенства.
Нигде не было такой чистоты и такой обученной команды,
В июне 1769 года на грот-сгеньге «Евстафия» поднял свой
флаг командующий Средиземноморской эскадрой адмирал
Григорий Спиридов. Шла русско-турецкая война, и эскадра
спешила в эгейские воды. Плавание было не из легких. Под
адмиральским флагом Круз участвовал в осаде крепости Корон.
83
В.В. шигин
А затем была многодневная погоня за турецким флотом через
все Эгейское море.
Сражение при Хиосе было яростным. «Евстафий» дрался
сразу с несколькими вражескими кораблями на предельно ко¬
роткой дистанции. Стих ветер, и, влекомый течением, корабль
Круза свалился на абордаж с флагманским турецким кораблем
Вскоре «Реал-Мустафа» был захвачен, но возникший на нем по¬
жар потушить не сумели. Прогоревшая мачта рухнула прямо на
крюйт-камеру «Евстафия», раздался взрыв-
Взрывом Круза отбросило в море. Вынырнув, он скинул с себя
камзол, ботфорты и поплыл саженками к обломку мачты, за кото¬
рый уже держалось несколько человек. Существует легенда о спасе¬
нии Круза, весьма, впрочем, правдоподобная. Когда к держащимся
за мачту людям подошла шлюпка с одною из судов эскадры, в нее
втащили всех, кроме Круза. Каперанг умолял взять и его, но матросы
отталкивали Круза прочь. Узнав в обожженном офицере ненавист¬
ного всем нижним чинам капитана «Евстафия», матросы схватили
весла, чтобы забить его до смерти. Тогда-то захлебывающийся капе¬
ранг и поклялся им, что, если ему сохранят жизнь, он больше никого
пальцем не тронет. Крузу поверили, и жизнь сохранили. К чести
каперанга, он не только не предпринял впоследствии никаких по¬
пыток разыскать своих обидчиков, которых за покушение на жизнь
офицера ожидала бы неминуемая смерть, но и сдержал слово. На
протяжении всей дальнейшей службы он пальцем не тронул ни
одного матроса, запретив при этом заниматься рукоприкладством
на своих кораблях и другим офицерам
Через сутки после Хиосской баталии турецкий флот был
решительно атакован и полностью уничтожен. По указу Екатери¬
ны II за проявленную храбрость в сражении Круз был награжден
Георгиевским крестом 4-го класса.
КРУШЕНИЕ «РОДОСА»
Еще не стихли корабельные празднества в честь победы, а
граф Алексей Орлов уже определил Круза к новой должности —
капитансгвовать на плененном корабле «Родос». Столь почетный
84
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
трофей Орлов решил отправить морем в Россию, но не учел
одного — корабль был серьезно поврежден, имел сильную течь.
Спиридов с Крузом отговаривали графа.
— Не доплывет «Родос» до Кронштадта, рассыпется!
Но Орлов был упрям. Плыть — и все тут! Очень уж хотел
императрицу удивить подарками.
Вряд ли можно считать счастливым корабль, который попал
в плен к противнику. Для корабля, как во многих случаях, и для
воина, гораздо более славной считается смерть в бою. Может
быть, именно поэтому судьба большинства захваченных в плен
кораблей весьма печальна. За редким исключением они или вскоре
погибают, или влачат во вражеском флоте жалкое существование,
пока не устав маяться с их бесконечными поломками, трофейные
корабли при первом же удобном случае списывают на слом. Не
стали исключением из общего правила и корабли, захваченные
нашими моряками во время войн с Турцией и Швецией.
Название линкору решено было не менять, а так и оставить
«Родосом». Команду укомплектовали офицерами и матросами с
погибшего во время боя в Хиосском проливе «Евстафия». Среди
офицеров «Родоса» были весьма известные в российской мор¬
ской истории личности; будущие адмиралы Макензи и Пущин,
Георгиевский кавалер князь Гагарин, будущий герой обороны
Фридрихсгама в русско-шведскую войну 1788—1790 годов Петр
Слизов. Это и понятно, служить на захваченных в бою кораблях
всегда считалось особо почетным! Но почет почетом, а запущен
турками «Родос» был до последней крайности.
Еще до отплытия Круз докладывал адмиралу Спиридову;
— В бортах нашли массу дыр, мышами проеденных, а в
трюмах столько грязи, что матросы в обмороки падают, когда
ее лопатами выгребают!
На что Спиридов лишь плечами пожимал:
— Все понимаю, но граф требует плыть к пределам россей-
ским!
Круз был настроен пессимистически:
— Поплыть-то я поплыву, но доплыву ли на этакой колымаге,
вот в чем вопрос неразрешимый!
85
ВАШИГИН
Уже через несколько дней плавания с «Родосом» начались
проблемы несусветные. Старые паруса изорвались в раз, при¬
шлось менять на запасные грот и марсели, помпы откачивали
воду из трюма беспрестанно, но все же едва удерживали уро¬
вень в 10 дюймов. Когда же корабль качнуло на хорошей волне,
уровень воде в трюме сразу поднялся до 50 дюймов, то есть до
отметки критической!
Круз вышагивал по шканцам злой как собака:
— И возвращаться нельзя, и плыть далее смерти подобно,
лучше бы уж сразу взорваться, как на «Евстафии», и всем бедам
сразу конец!
Из грот-люка вылез старший офицер капитан-лейтенант
Иван Бахметьев:
— Вода не убывает, а в помпах вот-вот цепные передачи по¬
летят к черту! Помповая кожа вся в лоскутья!
Круз хмыкнул и повернулся к вахтенному начальнику лей¬
тенанту Мелихову:
— Курс на ост, будем спускаться костровам Цериго и Занте,
авось до берега как-нибудь доковыляем*
Тут же кинули клич и собрали кожу со всего корабля, у кого
сапоги, у кого куртки штормовые. Все тащили к помпам, чтобы
те могли еще хоть немного протянуть.
На пятые сутки команда уже валилась с ног от бессилья — из
250 человек команды сотня уже не могла подняться от слабости.
Сам Круз, не сомкнувший ни на минуту глаз, был так слаб, что
его водили под руки. Находясь в столь критическом положении,
командир велел собрать офицерский совет. Не могущих ходить
лейтенанта Демьянова, мичмана Байкова и прапорщика Абату¬
рова принесли туда на носилках. Оглядев прибывших офицеров,
Круз сказал, тяжело ворочая языком:
— Положение наше отчаянное! А потому вижу единствен¬
ный выход — идти к ближайшему берегу, пусть он даже будет
турецким, а там будь что будет!
Офицеры своего командира поддержали единогласно. Чтобы
облегчить ход корабля, покидали в воду лишние тяжести: боль¬
шую часть якорей, пушки верхнего дека и ядра. Команде для под-
86
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
нятия духа раздали серебряные рубли. Теперь полузатонувший
«Родос» из последних сил ковылял к ближайшему греческому
берегу. Наконец, вдали показалась полоска земли.
— Полуостров Майна! — объявил штурман Слизов.
— Хорошо! — слабо кивнул головой Круз. — Ставим корабль
на землю и будем спасать людей!
Из хроники плавания линейного корабля «Родос»: «31 октя¬
бря был принужден от крепкого ветра, изорвания парусов и
сильной течи спуститься к острову Цериго; на другой день едва
не затонул — вода в корабле доходила до 7 футов, и притом
командир, офицеры и почти вся команда были обессилены
болезнями; потому в ночь на 5 ноября спустились к ближай¬
шему берегу в бухту Мезата полуострова Майна, и здесь почти
затонувший корабль поставили на мель. Люди были свезены на
берег, неприязненный нам в этом месте, и стояли на биваках,
окруженные разбойными отрядами майнотов, без малейшего
укрытия от непогод и чрезвычайно нуждаясь в пресной воде,
которую покупали очень дорого».
Шлюпкой на остров Цериго был послан мичман Ефим Пу¬
щин, который встретился с местным правителем и попросил его
оказать помощь потерпевшим бедствие русским морякам.
Правитель сразу же запричитал:
— Если я помогу вам, то вызову недовольство турок!
— А если вы не поможете нам, то вызовете мщение со
стороны графа Орлова, а он, как известно, в долгу никогда не
остается!
Имя Орлова было известно в Средиземноморье хорошо, а
потому грек был вынужден согласиться:
— Найму шебек и лодок я не препятствую, но если на остров
прибудут турки, то я вас от них защищать не буду!
— Обойдемся своими силами! — махнул рукой мичман Пу¬
щин и отправился нанимать местных лодочников и шкиперов.
Только 16 числа стали подходить нанятые суда, на которых
команда «Родоса» и была перевезена на остров Цериго. Умерли
от изнурения: лейтенант Демьянов, прапорщик Абатуров и
21 человек нижних чинов. Корабль, чтобы не достался неприяте-
87
&В.ШИГИН
лю, 7 ноября был сожжен. Две десятивесельные шлюпки, медный
колокол и ендова — вот все, что было спасено с этого трофея, так
недолго и так плохо служившего России.
ХРАБР, НО СВОЕНРАВЕН
Орлов гибели «Родоса» Крузу не простил и при первой воз¬
можности отправил его в Россию. Почти год каперанг был не у
дел, а затем его послали капитаном на. фрегат. Героя Чесмы явно
затирали. Но вскоре представился счастливый случай поправить
пошатнувшуюся карьеру. Крузу поручили доставить из Любека
в Санкт-Петербург невесту наследника Павла — принцессу
Гессен-Дармыггадтскую. Для такого опытного моряка, как Круз,
дело это было несложное, зато шуму вокруг него было много.
Принцесса путешествием осталась довольна, и Круз вскоре был
назначен на линейный корабль «Андрей Первозванный».
Опять начались плавания. Через некоторое время Круз воз¬
главил отряд фрегатов. В1779 году он надел контр-адмиральский
мундир, а еще через несколько лет — и вице-адмиральский.
Хорошо складывалась и личная жизнь. Александр Иванович
женился по любви, купил большой каменный дом в Кронштадте
близ Петербургских ворот; пошли дети, а потом и внуки. Так бы,
наверное, и остался Круз в памяти потомков героем Чесмы, если
бы не новые испытания»
Летом 1788 года нападением шведского короля Густава III
на Санкт-Петербург началась новая война Вице-адмиралу Крузу
была поручена защита Кронштадта А так как все боеспособ¬
ные корабли во главе с адмиралом Грейгом ушли на поиск не¬
приятеля, ему остался лишь списанный на дрова портовый хлам
В секретной инструкции, данной Адмиралтейств-коллегией,
значилось: «По высочайшему Ея И.В. именному указу поручается
вам главная команда над сооруженною эскадрой для защищения
Котлина острова и самого Кронштадта противу покушений и
нападения неприятельского. Вы к сему избраны как искусный,
храбрый и неутомимый предводитель, доказавший сие опытами,
88
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
каковых адмиралтейская коллегия ожидает и в сем новом пред¬
ставляющемся случае, конечно, не упустите оныя оказать».
Подлатав свои «самотопы», вице-адмирал смело вывел их на
внешний рейд и находился там, пока не стал лед.
Кампания 1788 года не принесла шведам успеха, несмотря
на всю внезапность их нападения. Эскадра русских кораблей под
флагом командующего Балтийским флотом адмирала Самуила
Грейга в кровопролитнейшем Гогландском сражении отбросила
неприятеля от столицы, а затем, преследуя, загнала в шведские
порты и блокировала там С наступлением холодов боевые дей¬
ствия закончились, и русский флот вернулся в базы.
Осенью, простудившись на холодном морском ветру, заболел
и внезапно умер адмирал Грейг. Встал вопрос о его преемнике.
Офицеры и матросы просили назначить на этот пост Круза. Все
с надеждой ждали решения императрицы.
Предоставим здесь слово историку: «Круз пользовался особой
любовью и доверием флотской молодежи и нижних чинов. Храб¬
рый, умный и искусный адмирал с отличным боевым прошлым,
много плававший и заботившийся о подчиненных, с неуклонным
чувством долга и достоинства. П опулярносгь его была так велика,
что Балтийский флот его хотел видеть преемником Грейга. Но
поспешная прямота, чувство личного достоинства, непозволение
наступать себе на ногу привело к наличию многих именитых
врагов, и Екатерина II, считая его неуживчивым и строптивым,
не поставила его во главе флота-»
Командующим был назначен скромный и добропорядочный
человек, но нерешительный флотоводец — адмирал Василий
Чичагов. Круз же остался при прежней должности. Подслащивая
пилюлю, вице-президент коллегии Иван Чернышев писал ему:
«Будьте уверены в искреннем моем желании доставить вам слу¬
чай, где бы вы могли оказать свое усердие, искусство и храбрость,
ибо ничем другим оказать не могу моей любви и почтения».
Всю зиму Круз готовил к боевым действиям свою резерв¬
ную эскадру, а в июне взял курс на Фридрихсгамский залив, где
гребная флотилия принца Нассау-Зигена блокировала шведский
гребной флот. Екатерина II поставила француза во главе гребных
89
ВАШИГИН
судов по причине его личной храбрости и международной из¬
вестности (это был воистину непревзойденный авантюрист).
Четвертого августа Круз на яхте «Ласточка» прибыл в Рочен-
сальм Вечером того же дня он провел рекогносцировку рейда, на
котором предстояло драться со шведами. Узкие проходы среди
каменистых островов, через которые должны были прорываться
русские моряки, вызвали у адмирала самые мрачные мысли.
— Всякий прорыв здесь будет кровав и погибелен, — заявил
он сопровождавшим его офицерам
На состоявшемся вечером того же дня военном совете Круз
принялся доказывать всю пагубность затеи прорыва на Рочен-
сальмский рейд.
— Нельзя атаковать здесь парусными судами, а надлежит
вести в сии проливы погибельные галеры да скамповеи! — на¬
стаивал он. — Иначе кровью матросской берега зальем1
Нассау-Зиген, разъяренный прямотой Круза, принялся
обзывать заслуженного адмирала самыми обидными словами,
которые успел выучить за свое недолгое пребывание в России. Ба¬
гровый от негодования Круз сжимал кулаки, едва сдерживаясь.
— Хорошо, — выдавил он, когда принц умолк. — Я исполню
ваше повеление и займу свое место по диспозиции, но, исполнив
долг, я буду просить ее императорское величество об избавлении
меня от вашей милости.
Нассау-Зиген ничего не ответил, зато в тот же день отписал
жалобу в Санкт-Петербург. Через два дня пришел ответ Екатерины
Крузу: «Если до сих пор не вышли по плану Нассау-Зигена и назна¬
ченной позиции не взяли, и в дело не вступили, то сдать команду-
а самим через Фридрихсгам сухим путем возвратиться^»
— Боюсь быть оракулом, — сказал своим офицерам на про¬
щанье вице-адмирал, — но думаю, много горя принесет нам сей
Роченса\ьм и Нассау-Зиген^.
Тринадцатого августа разгорелось ожесточенное сражение,
вошедшее в историю как Роченсальмское Первое. Брошенный
на произвол судьбы передовой отряд (которым должен был
командовать Круз) в течение всего дня в одиночку атаковал весь
шведский флот, неся огромные потери. Лишь к вечеру Нассау-
90
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
Зиген ввел в бой главные силы. Шведы отступили, но цена победы
была столь велика, что заставила задуматься многих- Принц же
доносил самоуверенно в столицу императрице: «Надеюсь скоро
прислать Вам известие о вторичной победе».
Год спустя принц еще раз попытает счастья в роченсальмских
водах, атаковав шведов, как и в первый раз. Второй Роченсальм
завершится полным разгромом русской гребной флотилии.
Сильный шторм довершит поражение. Нассау-Зигена снимут
с должности, а Россия недосчитается несколько тысяч своих
сыновей- Так оправдаются все опасения Круза.
Но вернемся назад. После отстранения от должности
опальный вице-адмирал был снова отправлен в Кронштадт, где
занимался укреплением фортов и ремонтом поврежденных
кораблей.
— Берегите своих людей, — внушал Круз капитанам — По¬
чем зря в пекло не бросайте! Поверьте мне, старику, что гибели
их напрасной вы себе никогда не простите!
Гибель «Евстафия» с командой лежала тяжелым камнем на
его душе.
ЗВЕЗДНЫЙ ЧАС
Весной следующего, 1790 года вице-адмирал поднял свой
флаг на флагманском корабле Кронштадтской эскадры. Он
вновь был призван встать на защиту столицы от возможных
посягательств со стороны шведов. Но никто еще не мог знать,
что ему предстоит выдержать удар всей мощи главных сил не¬
приятеля. А вскоре поступили и первые сведения от лазутчиков,
что шведы и в эту кампанию предполагают нанести удар флотом
по Санкт-Петербургу.
Обстановка осложнялась с каждым днем Стало известно, что
неприятельский флот под командованием брата короля герцога
Карла Зюдерманландского уже покинул свои базы и движется
по направлению к Финскому заливу. Екатерина И, нервничая,
ежечасно спрашивала своего секретаря Храповицкого:
91
&В.ШИГИН
— Скажите мне, что сейчас делает Круз?
Близко знавший вице-адмирала Храповицкий отвечал твердо:
— Будьте уверены, ваше величество, он пересилит самого
беса!
Неудовлетворенная ответом, императрица послала в
Кронштадт Алексея Орлова (бывшего начальника Круза по
Чесменскому походу) посмотреть, что и как. Прибыв на флаг¬
манский «Иоанн Креститель», Орлов спросил вице-адмирала с
издевкой:
— Когда придут шведы в Кронштадт и Петербург?
Круз лишь указал рукой на свою эскадру:
— Только тогда, когда пройдут через щепу моих кораблей!
Вернувшись, Орлов доложил:
— Можешь спать спокойно, матушка. Круз, как всегда,
строптив без меры и дерзок без удержу, однако настроен весьма
воинственно и грозится шведа от Кронштадта отбить-
Перед выходом в море вице-адмирал приехал попрощаться
с семьей. Поцеловавшись с женой, велел ей при любом исходе
сражения не покидать Кронштадт, дабы не вселять робость в
души горожан.
Тем временем шведский флот нанес удар по Ревелю, где
стояли на зимовке главные силы Балтийского флота под флагом
адмирала Чичагова. Состоялось сражение, и Карл Зюдерман-
ландский был отбит. Неудача не смутила герцога. Расчет его был
верен: пока Чичагов опомнится от баталии и выйдет в море, у
шведов будет несколько выигранных дней. Этого вполне хватит
для того, чтобы растерзать малочисленную эскадру Круза, при¬
крывающую Санкт-Петербург, и, высадив десант на берег Невы,
продиктовать Екатерине II свои условия. Шведский флот спешил
к Кронштадту на всех парусах.
Двадцать третьего мая 1790 года противники обнаружили
друг друга и сразу же решительно начали сближаться, перестраи¬
ваясь на ходу в батальные колонны. Авангардом русской эскадры
командовал храбрый моряк и большой друг Круза вице-адмирал
Яков Сухотин, арьергардом—контр-адмирал Повалишин, центр
возглавлял сам Круз.
92
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
В три часа утра командующий поднял сигнал; «Атаковать
неприятеля на ружейный выстрел». Ударили первые залпы —
это вступили в бой корабли вице-адмирала Сухотина, и скоро
сражение сделалось всеобщим Всю мощь своего первого удара
шведский герцог обратил против русского авангарда. Там было
особенно жарко. Ожесточение боя нарастало с каждой минутой.
От частого огня рвались орудия, калеча и убивая прислугу. В раз¬
гар боя пущенным в упор неприятельским ядром оторвало обе
ноги Якову Сухотину. Вице-адмирал, однако, нести себя в кора¬
бельный лазарет не разрешил, а, истекая кровью на шканцах,
продолжал командовать авангардом.
Один час сменял другой. Шведы все усиливали натиск. Од¬
нако прогуливавшийся по палубе «Иоанна Крестителя» Круз
внешне был спокоен; курил свою любимую глиняную трубку
и шутил с подчиненными. На адмирале был простой камзол
с красной анненской лентой через плечо. Столь заметная ми¬
шень привлекла внимание шведских стрелков, около адмирала
то и дело свистели пули. Оставаясь совершенно безучастным
к личной безопасности, Круз весьма внимательно следил за
безопасностью своих кораблей, то и дело отдавая необходимые
приказания.
Один лишь раз побледнел командующий — когда сообщили
ему о ранении Сухотина Тотчас передав командование сражени¬
ем капитану флагманского корабля, он на шлюпке устремился к
авангарду, чтобы проститься с боевым товарищем Невзирая на
сильный огонь, он достиг цели и успел в последний раз обнять
Сухотина Обнял, поцеловал—и обратно. Под неприятельскими
ядрами он обошел всю эскадру. Стоя на шлюпке во весь рост, за¬
литый кровью убитого рядом матроса, он подбадривал команды,
отдавал распоряжения капитанам. К всеобщему удивлению, Круз
остался жив и снова возглавил сражение.
К вечеру огонь шведов стал ослабевать; их корабли, туша по¬
жары, один за другим выходили из боя. Стихал ветер, и Карл Зю-
дерманландский занервничал; он боялся штиля. Герцог хорошо
помнил, что Круз—известный мастер абордажа Русская эскадра
находилась в прежней позиции. Место боя осталось за ней!
93
ВА.ШИГИН
Едва стихли последние залпы, Круз в шлюпке вновь обошел
все корабли. Осмотрел повреждения и поздравил подчиненных
с одержанной победой.
В тот же вечер Екатерина II получила донесение от Нассау-
Зигена, находившегося с гребной флотилией у Выборга. Неиз¬
вестно по какой причине принц сообщал, что Круз наголову раз¬
бит и шведы вот-вот прорвутся к Санкт-Петербургу. Во дворце
вспыхнула паника. Однако около полуночи пришло сообщение
из Кронштадта, что Круз был атакован неприятельским флотом,
но отстреливался с раннего утра до позднего вечера и остался на
старом месте. Екатерина устало опустилась в кресло.
— Теперь я спокойна! — заявила она придворным
С рассветом следующего дня сражение возобновилось. Те¬
перь шведский командующий наносил удар по русскому центру.
««.Утром принц Карл Зюдерманландский вновь спустился на
эскадру Круза, но не подходил близко и, желая воспользоваться
многочисленностью своих кораблей, делал различные маневры,
однако все хитрости неприятеля были безуспешны,—писал один
из исследователей этой баталии. — И Круз везде противупосгав-
лял ему искусный отпор». Пытаясь достать русские корабли на
предельной дистанции, шведы палили ядрами в воду, чтобы те,
рикошетя, поражали противника, но это помогало мало. Наши
всюду встречали шведов точным и яростным огнем. Ко всеоб¬
щему изумлению, в момент наивысшего напряжения на палубе
флагмана русской эскадры грянула плясовая музыка! И снова, не
выдержав огня, шведы отступили. На этот раз они продержались
лишь полчаса. Уже в сумерках Карл Зюдерманландский пред¬
принял еще одну отчаянную попытку пробить брешь в стене
русских кораблей. Подняв боевые флаги, шведы устремились
вперед. Герцог торопился. Где-то на подходе к Финскому заливу
вот-вот должна была появиться эскадра Чичагова. Но ведь у Круза
в три раза меньше сил, чем у него! Два дня он продержался, но
третьего, решающего удара ему не выдержать! Карл Зюдерман¬
ландский шел ва-банк
Вновь загремели выстрелы, запрыгали по палубам ядра.
Шведы напирали со всею мощью, и кронштадтцы изнемогали
94
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФАОТА
в неравной схватке. Положение русской эскадры стало от¬
чаянно критическим — неприятелю удалось прорезать строй
ослабленной Кронштадтской эскадры. Карл Зюдерманландский
уже торжествовал победу — его настойчивость вознаграждена!
Однако герцог поторопился: он забыл, кто являлся его против¬
ником- По сигналу Круза вперед устремился бывший до того в
резерве отряд фрегатов. Совершив лихой маневр, отряд атаковал
неприятеля и заставил его отойти. Положение было восстанов¬
лено. Русская эскадра по-прежнему преграждала неприятелю
путь к Кронштадту.
Наступило некоторое затишье. Шведы совещались, как быть
дальше. Не терял времени и Круз. Еще утром, внимательно следя
за ходом баталии, адмирал заметил, что противник начал делать
холостые выстрелы, стараясь поддержать шум, сберегая в то же
время свой порядком истраченный боезапас Желая проверить
догадку, Круз распорядился сделать поворот всей эскадрой на
новый курс, чтобы сблизиться с неприятелем Не приняв боя
на кратчайшей дистанции, шведы стали поспешно отходить.
Догадка командующего полностью подтвердилась!
Незадолго до полуночи по сигналу с флагмана малочисленная
русская эскадра устремилась в погоню за противником Опас¬
ность для столицы была снята: вдали уже белели передовые
фрегаты эскадры Чичагова. Шведы, поставив все паруса, бежали
к Выборгу. Круз преследовал их неотступно.
А Санкт-Петербург праздновал победу. Горожане стеклили
окна, выбитые от грома выстрелов. Длинной вереницей потяну¬
лись обратно беженцы. Имя Круза было у всех на устах!
Вскоре русский флот блокировал неприятеля у Выборга.
Общее командование принял на себя адмирал Чичагов. Спустя
месяц неприятель предпринял отчаянную попытку прорваться
из окружения и, понеся большие потери, ушел в порты Швеции.
Несмотря на новую победу, бегство остатков шведского флота
вызвало у русских моряков известную досаду. Виновником про¬
исшедшего все справедливо считали Чичагова.
За победу в трехдневном сражении между Кронштадтом и
Красной Горкой Круз был награжден одним из высших орденов
95
ВА.ШИГИН
империи — орденом Александра Невского, а по заключении
мира со Швецией получил полный адмиральский чин, Георгиев¬
ский крест 2-го класса и шпагу с алмазами «За храбрость».
ЛЮБИМЕЦ ФЛОТА
Окончилась война, и теперь адмирал Круз ежегодно выво¬
дил в море эскадры для практических плаваний. В свободное
от службы время он проживал в Ораниенбауме. Екатерина II
разрешила занимать многочисленному семейству Крузов не¬
большой дворцовый дом поблизости от верхнего пруда и бывшей
потешной крепости Петра III.
Отдыхая от флотских забот, адмирал распорядился под звуки
оркестра ежедневно поднимать с восходом солнца в потешной
крепости Андреевский флаг. А в полдень, обозначая обед, палить
холостым зарядом из шестифунтовой пушки. Долго терпевшие
столь беспокойное соседство помещики, не выдержав, в конце
концов отписали жалобу императрице на шумного адмирала,
Екатерина отнеслась к посланию спокойно.
— Передайте Крузу, — велела она своему секретарю,—пусть
палит, ведь он привык палить!
Длинными летними вечерами на даче старый адмирал в
кругу своей семьи распивал чаи и любовался искусственным
водопадом. В один из таких вечеров перед дремавшим в кресле
Крузом предстал художник в широкополой шляпе.
— Господин адмирал, — сказал он, низко кланяясь, — по¬
звольте мне, скромному труженику кисти, живописать вас в
память потомкам.
Круз долго отказывался, но в конце концов уступил дружному
натиску домашних. Опытному художнику понадобилось всего
лишь несколько сеансов, и, писанный сухими красками на холсге,
Круз предстал во всем блеске своих многочисленных наград. За
спиной героя кипела жаркая морская баталия-
Адмиралу портрет понравился. Однако, приглядевшись по¬
лучше, он заметил в нижнем углу надпись: «Громами отражая
гром, он спас Петров и град, и дом», Круз поморщился:
96
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
— Ваша милость хорошо потрудилась, живописав мою на¬
туру, — бросил он недовольно художнику. — Примите деньги.
Но немедля сотрите сие сочинительство, потому как не имеете
права оценивать деяния мои!
Художник в ответ улыбнулся:
— Я являюсь, ваше превосходительство, академиком-
гравером Скородумовым и послан к вам государыней импе¬
ратрицей. Она же соизволила собственноручно сочинить сии
вирши, а портрет с ними вручить вам от нее в дар!
Старик Круз был растроган. Одарив живописца золотой
табакеркой, он тут же велел вывесить свой портрет в обеденном
зале, а стихи Екатерины внес в свой фамильный герб.
Жил адмирал довольно скромно, без особых излишеств.
Дружбу водил лишь со старыми боевыми товарищами. Во дворец
ездить не любил, считая это напрасной тратой времени. Но уж
когда появлялся там, то привлекал всеобщее внимание своим
видом, добродушной улыбкой и степенной походкой. Один из
современников отмечал: «Александр Иванович был высокого
роста, имел довольно открытый и проницательный взор, живой
и вспыльчивый характер. Строгий во всем, что относилось к
службе, и столь же добрый в домашнем быту, Круз никогда не
отказывал в помощи ближнему и, всегда защищая своих под¬
чиненных, приобрел любовь их и уважение».
Умерла Екатерина II, и на престол вступил Павел I. Шесто¬
го ноября 1796 года в сопровождении младшего сына и двух
адъютантов Круз отправился в столицу, чтобы принести офици¬
альные поздравления Павлу в связи с восшествием на престол.
Но доехать до Зимнего дворца адмирал не мог путь преградили
натянутые поперек улицы веревки. Адмирал высунулся в окошко
возка:
— Я адмирал Круз, спешу во дворец, пропустите немедля!
— Его императорским величеством не велено пускать ко
дворцу экипажи, когда там идет развод, — ответил полицей¬
ский. — Хотите, следуйте пешком!
Круз прислушался. Со стороны Зимнего гремели барабаны,
пронзительно свистела флейта — новый император проводил
4 Шигнн в. в. 97
&В.ШИГИН
один из своих первых разводов. Кряхтя, адмирал вылез из возка.
Адъютанты подхватили его под руки и повели ко дворцу. Круз
едва переступал больными ногами. В это время его увидел Павел
и сразу поспешил навстречу.
— Мой друг, я иду к тебе, остановись! — закричал он Крузу,
размахивая треуголкой.
Подойдя к адмиралу, император обнял и расцеловал его:
— Благодарю тебя, Александр Иванович, за твое ко мне
усердие, — сказал он. — Желал бы пригласить тебя к себе, но
ноги твои так слабы, что прошу тебя возвратиться-
И, еще раз обняв Круза, Павел пошел к разводу.
Столь необычная милость императора привела в изумление всю
столицу. А вскоре последовала и новая милость — награждением
орденом Андрея Первозванного. Однако чуть погодя император
сменил милость на гнев и, получив на Круза донос, назначил по ад¬
миралу расследование. Обиженный Круз подал в отставку. Узнавши
об этом, Павел I извинился, и адмирал вернулся на службу.
Круз со своим упрямством стал в Петербурге фигурой на¬
рицательной. Когда хотели кого-то упрекнуть в несговорчивости,
говорили: — Ну, это просто Круз!
Своенравность старого адмирала, однако, весьма часто шла
на пользу. Так, после долгих споров с императором Круз добил¬
ся замены прусской формы одежды для морских офицеров на
более удобную. Событие по тем временам невероятное! Надо
ли говорить, как благодарны ему были на флоте, когда взамен
тяжеленных ботфортов ввели короткие облегченные сапоги,
вместо треуголок — фуражки, а нелепые краги с раструбами
заменили на обычные перчатки!
Здоровье адмирала меж тем быстро ухудшалось. К ожире¬
нию добавилась тяжелая болезнь ног, часто болело сердце.
Весной 1799 года адмирал готовился, как всегда, возглавить
плавание корабельной дивизии. Флагманский корабль «Ростис¬
лав» ждал своего командующего, но Круз уже не мог подняться с
постели. Узнав о болезни адмирала, Павел I распорядился немед¬
ленно перевезти Круза из Кронштадта в Ораниенбаум на отдых
и лечение. Первого мая 1799 года его доставили на катер.
98
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
— Поднимите меня, хочу в последний раз взглянуть на лю¬
бимцев моих! — Старик плакал.
Офицеры взяли в руки концы одеяла, на котором лежал
адмирал, и подняли его. Вдалеке виднелись паруса кораблей Бал¬
тийского флота России. Они готовились выйти в море, готовились
к новому походу, но впервые без Круза-
Пятого мая в десять часов пополудни сердце старого адми¬
рала остановилось. Было ему тогда семьдесят два года.
Корабли приспустили флаги, офицеры в знак траура вплели в
галстуки черные ленты. Проводить Круза в последний путь вышел
весь флот. Многотысячная толпа заполнила Кронштадт.
На скромном надгробии его могилы, что находится на Крон¬
штадтском морском кладбище, выбили, согласно завещанию
Круза, лишь две строки:
Громами отражая гром,
Он спас Петров и град, и дом_
ЗА МНОЙ, КТО В БОГА ВЕРУЕТ!
Капитана 2-го ранга Христофора Ивановича Осген-Сакена
знали на флоте как офицера грамотного и опытного. Нынешняя
война против турок, начатая в прошлом, 1787 году, была для
него уже второй. Однокашники по морскому корпусу, те, кто на
Балтике плавал, дослужились до чинов бригадирских, Сакен же
всего-навсего получил капитана 2-го ранга. Причина тому была
самая заурядная: Черноморский флот молодой, и штаты на нем
невелики. Просился было еще перед войной Сакен в эскадру
Севастопольскую, чтоб чин следующий там получить, но главный
начальник морской контр-адмирал Мордвинов не пустил, при¬
держал на флотилии гребной. Да Христофор Иванович сильно
и не расстроился: надо — значит, надо!
Командовал в то время Остен-Сакен дубель-шлюпкой,
неуклюжим гребным судном о сорока двух веслах и пятнадцати
пушках. И хотя слава об этих дубель-шлюпках на флоте шла са¬
мая худая, ибо тонули они при каждом шторме нещадно, Сакен
службой был доволен вполне. С началом войны судно сакенское
во всех боях участвовало с неизменным успехом, заслужив по¬
хвалу самого князя Потемкина.
Во второй половине мая 1788 года русские гребные суда
собрались в низовьях Днепра, у Голой пристани, в ожидании
турецкого флота. Впереди, на выходе из днепровского лимана, на¬
ходился лишь передовой отряд. Его задача — оказать поддержку
Кинбурнской крепости и вовремя предупредить командующего
флотилией о появлении турецких сил. Отрядом этим и командовал
капитан 2-го ранга Сакен. В подчинение его помимо собствен¬
ной дубель-шлюпки входили еще два мелких судна под началом
француза-волонтера Роже Дама, наглеца и авантюриста.
100
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
Двадцатого мая на горизонте забелели многочисленные
паруса. Скоро стало окончательно ясно, что это турецкий флот.
Командующий кинбурнской обороной генерал Александр Су¬
воров велел звать к себе Сакена.
— Вот что, — сказал он, когда кавторанг прибыл. — Уходи,
Христофор Иванович, в лиман. Противу турецкого флота тебе не
выстоять, а суда и людей губить понапрасну не надвбно!
— Шебеки я отправлю немедля, а сам задержусь немного.
Надо турок посчитать получше, чтоб знать, с кем ныне дело иметь
придется! — ответил командир дубель-шлюпки.
— Ладно! — кивнул Суворов. — Но поторапливайся!
Вскоре обе шебеки графа Дама покинули Кинбурнскую
крепость. Молодой граф, метко прозванный Суворовым «со¬
пливцем», на энергичной гребле уводил свои суда в лиман. Еще
немного — и они скрылись из виду.
— За этих я спокоен! — вытер платком потный лоб Сакен. —
Теперь займемся турками.
Подсчет сил турецкого флота оказался делом далеко не про¬
стым Близко к берегу неприятель не подходил, а различить число
его судов в стелющемся над волнами тумане было сложно. Но вот,
наконец, и эта задача выполнена. Сакен срочно прибыл к Суворову.
Тот протянул ему запечатанный красным сургучом пакет:
— Передашь принцу! Поспешай! Сведения о турках весьма
важны!
В письме к командующему Лиманской флотилией принцу
Нассау-Зигену Суворов писал: «20 мая 1788, Кинбурн. Когда я
окончил письмо, басурманский флот явился величественно в
числе 52 судов. Из них многие уже стоят на якоре под Очаковым
Там их 4 галеры, 2 бомбарды и 4 линейных корабля- Сакен ухо¬
дит отсюда. Я предполагаю, если только старый капитан-паша
находится на флоте, то не пройдет суток, как он нападет на нас
Это было написано в 8 часов утра, а в 9 часов мы увидели еще
22 парусных судна- Галеры, бомбарды, шебеки, шлюпки числом
34 судна стояли вдоль берега Очакова у крепости... Обнимаю Вас,
принц. Да увенчает Вас Господь лаврами».
-На выходе Сакен столкнулся со своим старым товарищем
подполковником Козловского полка Федором Марковым
101
♦ &В.ШИГИН
— Будь осторожен!—сказал тот, беря капитана 2-го ранга под
локоть. — Турки, кажется, в обход крепости к лиману двинулись!
Сакен лишь махнул рукой:
— Положение мое отчаянное. Единственное спасение—про¬
рыв, да и пакет доставить надобно. Ежели турки атакуют меня
двумя судами, я возьму их, с тремя буду сражаться, от четырех не
побегу, ну а если нападут больше, тогда прощай, Федор Иванович,
мы боле не увидимся!
— Ни пуха ни пера! — крикнул Марков вдогонку.
— К черту! — отмахнулся Сакен.
Через четверть часа дубель-шлюпка, выгребая на пределе
сил, устремилась к Днепровскому лиману. Сакен не знал еще,
что турки, не ограничившись демонстрацией сил у Кинбурна и
Очакова, уже направили скрытно часть гребного флота в лиман.
Но и не зная этого, опытный кавторанг старался идти ближе к
берегу, чтобы быть менее заметным со стороны моря.
Скрытно проскочить, к сожалению, не удалось. Противники
заметили друг друга почти одновременно. От скопища турецких
гребных судов сразу же отделились тринадцать галер и бросились
на пересечку русскому судну.
Наши уходили на веслах. Матросы гребли отчаянно, до кро¬
вавых мозолей на руках.
— Два! Р-р-раз! Два! Р-р-р-аз! — хрипло выкрикивали на¬
чальствующие над бортами мичмана. Но куда неуклюжей и ти¬
хоходной дубель-шлюпке тягаться в ходкости с быстроходными
и маневренными галерами! Дистанция между судном Сакена и
преследователями быстро сокращалась. Вскоре турки уже по-
ровнялись с дубель-шлюпкой.
— Сдавайс, урус шайтан! — кричали они весело, за перила
палубные свешиваясь.
— Ишь, губы-то раскатали! — усмехнулся Сакен. — Пали
по ним, ребята!
Первые же русские ядра, пущенные почти в упор, буквально
разнесли в щепки борт ближайшей галеры. Заваливаясь набок,
галера тотчас отвернула к берегу, А Сакен уже разворачивал
дубель-шлюпку форштевнем на неприятеля. Эго не было безуми¬
ем1 Маневр был единственно верным решением в сложившейся
102
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
ситуации. Дело в том, что дубель-шлюпки предназначались для
ведения морского боя в строю фронта, а потому почти вся артил¬
лерия располагалась у них в носовой части. У Сакена там стояли
две 30-фунтовые пушки и одна 12-фунтовая. Вдоль бортов же
находились лишь мелкие орудия да фальконеты.
Но сейчас Сакена волновало иное.
— Шлюпку на воду! — скомандовал он.
В нее попрыгали гребцы. Старшему, седому унтеру, кавторанг
вручил судовой флаг и суворовский пакет.
—Уходите под берег!—говорил напоследок.—Пока османы
нами заниматься станут, вы и проскочите. С Богом!
— Не сумлевайтесь! Все сделаем как должно! — отвечал ста¬
рый моряк, слезы вытирая. — Может, еще и свидимся!
— На том свете все повидаемся! — бросил Сакен. — Дорога
каждая минута. Отваливайте!
Пока турки робко обходили со всех сторон одинокую дубель-
шлюпку, старый унтер сумел уйти на своем суденышке к берегу
и укрыться в прибрежных зарослях. Да турки и не преследовали
его. Все были заняты дубель-шлюпкой. Еще бы: ведь награда за ее
пленение обещана немалая. По этой причине среди галер твори¬
лись толкотня и неразбериха. Каждый желал быть первым!
Наконец турки разобрались. Действия их стали согласован¬
ными и энергичными. Однако за это время русские моряки вы¬
вели из строя еще два неприятельских судна Отвернув в сторону,
галеры густо пачкали небо дымом разгорающихся пожаров. Зато
остальные бросились в решительную атаку.
Уверенно маневрируя, Сакен трижды уходил от таранных
ударов. Но промахиваясь, галеры снова и снова заходили в атаку.
И неизбежное случилось- Пока Сакен уворачивался сразу от двух
галер, из-за них выскочила третья и на полном ходу врезалась в
борт дубель-шлюпки. От сильного удара рухнула мачта, полетел
в воду носовой шпирон.
— Алла1 Иль Алла1 — заголосили турки, ринувшись на па¬
лубу.
— За мной, кто в Бога верует! — выхватил шпагу Сакен.
Орудуя мушкетонами, банниками и интрепелями, сакенцы
отбросили первых, но на их место уже набегали вторые, третьи- Но-
103
ф В.В. шигин
выи удар—это с другого борта сцепились с дубель-шлюпкой новая
галера, за ней еще и еще- Вскоре рукопашный бой кипел по всему
судну. Наши бились отчаянно, пощады не просили, но силы были
неравны. Вот уже большая часть палубы захвачена врагом, вот уже
торжествующие турки прицепили на обрубок мачты свой флаг.
— Господин кавторанг! — прохрипел перепачканный своей
и чужой кровью боцман. — Кидайтесь за борт, а мы тута вас
прикроем!
Сакен, не отвечая, отмахнулся: мол, нашел о чем!
— Надо пробиваться к крюйт-камерскому люку! — крикнул
он боцману. — Прикрывай мне спину!
Так, отбиваясь штыком и шпагой от наседавших турок, офи¬
цер и матрос пробивались к цели. Вот и крюйт-камера. У люка
вповалку лежат наши и турки. Не теряя времени, Сакен схватил
кем-то брошенный у пушки тлеющий фитиль.
— Никак рваться надумали, ваше высокородие? — бросил
взгляд на фитиль боцман.
— Иного нам не остается! — кивнул Сакен. — Продержись
хоть минуту и- прощай!
Одолев в два приема ведущий в хранилище боезапаса трап,
Сакен, не теряя времени, подбежал к ближайшему пороховому
бочонку. В тусклом отсвете фитиля пороховая мякоть зловеще
отливала блестящим свинцом А сверху уже слышался топот
ног по трапу.
«Все, значит, отмучился уже мой Ерофей Акимыч! — мель¬
кнула мысль у Сакена. — Теперь мой черед! Господи, прими
душу раба твоего!»
...Огненный столб взрыва буквально разнес на куски дубель-
шлюпку, а вместе с ней и сцепившиеся с ней галеры. Остальные
в страхе бежали восвояси-
Известие о гибели судна и его отважного командира принесли
принцу Нассау-Зигену матросы с уцелевшей шлюпки. Перед адми¬
ралом они выложили засургученный пакет и Андреевский флаг.
— Так погибают настоящие герои! — сказал потрясенный
случившимся французский принц.—Я знал многих храбрецов на
всех флотах европейских, сам глядел смерти в глаза у бастионов
Гибралтара, но такого видеть не приводилось!
104
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
Офицеры же флотильские, поминая погибшего друга,
вспомнили об одном давнем разговоре. Как-то, расстроенный
известием о попавшем в плен нашем корабле, Сакен сказал во
всеуслышание:
— Господа, рассуждайте об этом несчастном обстоятельстве,
как думаете и как каждый из нас поступил бы в подобном случае.
А что до меня касается, если судьба приведет вверенное мне
судно в опасность достаться неприятелю, я скорее взлечу с ним
вместе в воздух, нежели переживу подобное бесславие. В этом
уверяю вас честным словом!
А через несколько дней на берегу Буга было найдено изуве¬
ченное тело героя. Сакена опознали лишь по чудом уцелевшему
Георгиевскому кресту, который был получен кавторангом за
восемнадцать морских кампаний.
Вот как описывает подвиг Сакена будущий знаменитый
российский флотоводец адмирал Дмитрий Николаевич Сеня-
вин в своих воспоминаниях В ту пору будущий адмирал являлся
морским адъютантом Потемкина и был в курсе всех событий,
происходивших на юге России: «26-го мая, рано поутру, турецкие
9 кораблей, 6 фрегатов, 10 корветов и до 40 лансонов и кирлин-
гичей показались у Кинбурна. При тихом и переменном ветре
стали подходить к Очакову и становиться на якорь. В это время
находились у Кинбурна дубель-шлюпка наша, вооруженная с носа
двумя 3-пудовыми гаубицами, на бортах имела по три шесгифун-
товые пушки, и две из них поворачивались на корму. Командир
сего дубель-шлона был капитан-лейтенант Иоган Сакен, славный
морской офицер. По точным обстоятельствам, Сакен должен был
идти на Глубокую пристань в соединение с флотилиею. Отклани¬
ваясь, он графу Суворову за завтраком, между прочим, говорил:
«Меня турки даром не возьмут», так точно и поступил.
Около полудня, простившись с графом, Сакен приехал на
галион свой, снялся с якоря и поставил все паруса. Ветер ему
благоприятствовал, тогда же, в то же самое время турки до 15-ти
линейных и столько же гребных судов вооруженных сделали за
ним погоню. Сакен был тогда, как казалось, вне опасности, но
проплыв с половину расстояния, к несчастью Сакена, ветер стал
тихнуть, в это время турки на парусах и на веслах приближались
105
ВЗ.ШИГИН
к нему примерно. Сакен придержался к камышам левого берега,
в сумерки ветер совершенно заштилел, и турки приблизились к
нему на пушечный выстрел, Сакен храбро отпаливался и наносил
большой вред туркам, но отбиться совершенно никак не мог.
Сакен решился наконец послать всех людей на бак и приказал,
чтобы они понуждали людей, бывших тогда на буксире, как мож¬
но сильнее грести, сам вошел в свою каюту, под полом которой
была и крюйт-камера, и в тот же почти миг взорвал свое судно,
и сам с ним вместе взлетел на воздух. Турки в то время почти
были готовы вскочить на судно, и некоторые уже готовились
приставать, но со взрывом судна ужаснулись и с криком «алла,
алла» возвратились назад. Команда почти вся спаслась в камышах.
Убитых было 4 унтер-офицера и 27 рядовых.
Сей поступок Сакена остается на произвол судить каждому
по-своему. Сколько голов, столько и умов! Я знаю только то, что
поступок Сакена не был чужд сердцу Императрицы. Она изво¬
лила щедро наградить старую мать и двух сестер Сакена».
Императрица Екатерина II, узнавши о подвиге командира
дубель-шлюпки, велела наградить всех родственников Сакена
большими пожизненными пенсиями. Тяжело переживал смерить
Христофора Ивановича Сакена и Суворов. Узнав о происшедшем
вскоре сражении флотилии Нассау-Зигена и жестоком разгроме
турецкого флота, он поспешил откликнуться на эту весть: «Здесь
поговаривают, принц, что Вы за Сакена воздали с лихвой. Ежели
это правда, так дай Бог, чтоб и далее было не хуже-»
Предоставим слово историку: «Сакен был несчастною, но
славною и небесполезною жертвою, принесенною для чести и
пользы нашего флага. Самоотвержение, им оказанное, изумило
неприятелей, и после этого события они не имели духу свали¬
ваться с нашими судами на абордаж- Данный Сакеном урок
всегда удерживал их в почтительном расстоянии-»
Прошло много лет, и черноморскую волну вспенил быстро¬
ходный минный крейсер. На борту его сверкало золотом: «Ка¬
питан Сакен». А над палубой реял Андреевский флаг, такой же,
что и много лет назад развевался над судном, которое вел в свой
последний бой Христофор Иванович Осген-Сакен.
ПОКОРИТЕЛЬ БЕЙРУТА
КАПИТАН КОЖУХОВ
В один из дождливых ноябрьских вечеров 1783 года импера¬
трица Екатерина II подписывала указы об увольнении от службы
увечных и состарившихся штаб-офицеров. Остро отточенное
перо легко летало но листам мелованной бумаги, размашисто
чертая: «Быть посему. Екатерина». И вдруг застыло в воздухе-
Близоруко щуря глаза, императрица несколько раз перечи¬
тала имя просителя. В рапорте, писанном на ее имя, значилось:
«Капитан генерал-майорского ранга и кавалер Михаила Кожухов
сын Григория». Вздохнув, Екатерина написала поверх прошения:
«Уволить с полным абшидом». А когда в кабинет вошел секретарь
Храповицкий, императрица, показав ему прошение Кожухова,
сказала с нескрываемой грустью:
— Вот, Александр Иванович, и славные рыцари моей моло¬
дости начинают уходить на покой заслуженный. Сегодня наш
флот, да и вся держава осталась еще без одного из своих героев,
коим Отечество наше, да и я лично премногим обязана.
Храповицкий понимающе кивнул. Не согласиться с Екате¬
риной было трудно.
ПРЕДЕРЗОСТНЫЙ МИЧМАН
Год и место рождения Михайлы Кожухова историкам не из¬
вестны. В краткой биографии, помещенной в «Общем морском
списке», значится лишь то, что в мае 1758 года он «был приписан
107
BJB. шигин
в штурманские ученики за недоказательством дворянства». Этот
факт немаловажен для понимания всего дальнейшего служеб¬
ного пути Кожухова.
В Морской корпус в те годы брали только недорослей кро¬
вей дворянских. Остальным путь в касту морского офицерства
был заказан настрого. Вершиной их служебной карьеры был
чин корабельного штурмана, относившийся к рангу унтер-
офицерскому. Перейти же в строевые офицеры штурман мог
лишь за особые подвиги в военное время или же благодаря ис¬
ключительным способностям-
Ратных заслуг перед Отечеством в ту пору у юного штурман¬
ского ученика еще не было, влиятельных родственников тоже.
Так бы и остался навеки Михаила Кожухов презренным «хал-
дроном» (так насмешливо прозывались в ту пору офицерством
корабельные штурманы), если бы не случай. На мальчика обратил
внимание присутствовавший на одном из экзаменов старый
адмирал Талызин. Приглянулся смышленый юнец петровскому
ветерану. Адмирал помог перевести его в морские кадеты.
Надо ли говорить, как истово накинулся на учебу новоиспе¬
ченный кадет? Согласно официальным документам, уже в апреле
1759 года Кожухова производят в гардемарины и выпускают на
флот. Менее чем за год прошел он весь курс наук!
Выпуск из корпуса совпал с большой войной, получившей на¬
звание Семилетней. В схватке европейских держав участвовала и
Россия, отстаивавшая свои интересы на западных рубежах. Глав¬
ным ее противником была Пруссия. Четыре года провел в боях
и походах гардемарин Кожухов. Особо отличился при штурме
прусской крепости Кольберг. В году 1761-м стал мичманом.
Тяжелая война близилась к победному концу. Под разве¬
вающимися знаменами русские полки вступили в поверженный
Берлин. Прусский король Фридрих уже готовился принять все
пункты капитуляции, но тут внезапно умирает императрица
Елизавета Петровна и на российский престол садится ее гол¬
штинский племянник Петр III. Первым же указом новоявлен¬
ный монарх прекращает боевые действия: Петр III боготворил
Фридриха II Прусского. В одно мгновение, казалось бы, подпи-
108
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
санный победный мир обратился в мир постыдный. России так
и не пришлось вкусить плодов своих побед, щедро оплаченных
жизнями ее сыновей.
Корабли Балтийского флота вошли в гавани. Потянулись
серые будни. Новый император флотских не баловал: денег
не давал, в море не пускал. Вместо службы морской насаждал
солдатскую.
Было так и в летнюю кампанию 1762 года, когда большая
часть кораблей балтийских так и оставалась на приколе. В море
ушли лишь немногие счастливцы, остальные маялись на службах
караульных. Не попал в тот год плавать и Михаила Кожухов. Кто
знает, так и остался бы в его памяти тот год как пропавший, если
бы не события большой политики, в которые он оказался вовле¬
чен волею случая. В те дни, когда никому не известный мичман
Кожухов обходил рундом кронштадские караулы да назначал
им суточные пароли, в Санкт-Петербурге назревали события
важности первостепенной. Позор Прусского мира, преклонение
нового императора перед вчерашними врагами возмущали в те
дни каждого честного россиянина Особенно же неистовствовала
гвардия, полки Семеновский и Преображенский.
Не сразу, а постепенно сложился в столичных кругах заговор
во главе с братьями Орловыми. Знаменем заговорщиков стала
жена императора Екатерина К июню 1762 года все было готово,
а сигналом к выступлению стал отъезд Петра III на отдых в Пе¬
тергоф. Ранним утром 28 июня заговорщики барабанным боем
подняли гвардейские полки. И уже час спустя в Елизаветинском
дворце лихорадочно совещались, что следует предпринимать
далее. Братья Орловы настаивали на немедленном походе на
Петергоф и пленении императора Гвардейцев осаживал глава
Иностранной коллегии Никита Панин. Прося внимания, стучал
перстнем о стол.
— Наиважнейшим пунктом для дела нашего сейчас не
Ранинбом будет, а крепость Кронштадтская! — убежденно на¬
стаивал он.
— При чем здесь крепость морская, когда голштинец в Ра-
нинбоме сидит? — набросился на дипломата Григорий Орлов.
109
ВД.ШИГИН
Панин, вздохнув, покачал головой:
—А при том, что как только господа Орловы на конях своих
к Ранинбому поскачут, то император наш, на яхту сядючи, самым
спокойным образом в крепость сию и убудет, а потом попробуй,
выковырни его оттель.
Сидевшая дотоле молча Екатерина взволнованно заговорила:
— Боюсь, что крепость сия уже извещена супругом моим о
наших намерениях и сторону его взяла!
Речь императрицы бесцеремонно оборвал Григорий Орлов:
— Бояться нам нечего, вся сила у нас! А про Кронштадт
пусть скажет человек морской. Вон он в углу затаился да по¬
малкивает!
Все оглянулись. В дальнем углу залы, сгорбившись, сидел
старенький адмирал Иван Лукьянович Талызин, неважный
флотоводец и хороший администратор.
— Давай, давай, Иван Лукьянович, нам и минута дорога! —
заторопили его Орловы.
Талызин, кряхтя, встал. Сам маленький, горбатенький,
лицо — что печеное яблоко. Откашлялся и прошамкал:
— Известное дело, что Кронштадт императором обо
всех наших злонамерениях извещен. Но при всем том
Петра моряки наши кронштадтские не любят, а голштинцев
его и вовсе презирают!
—Однако сие не мешает командиру кронштадтскому Льюи¬
су быть у императора в фаворе великом, а комендант тамошний
Нумере и вовсе из голштинцев! — вставил ядовито Панин.
— С Иваном Ивановичем сговориться завсегда можно, —
махнул скрюченной рукой Талызин. — А Нумере ваш моряк
никакой, морем не пытан! За ним никто не пойдет!
— А тебе, Иван Лукьянович, поверят ли кронштадтцы? — с
нескрываемым волнением спросила Екатерина.
— Мне-то поверят! — важно насупился адмирал. — Я в за¬
седаниях коллегии столько штанов протер, сколько ваш Нумере
и годов не прожил! Меня еще сам государь Петр Алексеевич за
нерадивость в науках навигацких за ухи драл! Ежели не мне, то
кому же на флоте еще верит?
110
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
— Тогда тебе, Иван "Лукьянович, и карты в руки! — обра¬
довалась Екатерина и, подойдя к столу, быстро начертала на
листе бумаги; «Господин адмирал Талызин от нас уполномочен
в Кронштадт, и что он прикажет, то и исполнить. Июня 28 дня
1762 года. Екатерина».
Лист она передала Талызину.
— Езжай, — сказала, — Иван Лукьянович, в крепость Крон¬
штадтскую да сделай все возможное, что бы сия фортеция к
супругу моему не переметнулась и прибежища ему не дала! А я
уж заслуг не забуду! Господь с тобой!
До Кронштадта Талызин добирался катером Ветер был по¬
путный, шли ходко. Адъютант адмиральский лейтенант Елагин
дорогой заряжал пистолеты.
— Ты зачем это пульки в стволы кладешь? — с опаской ко¬
сился на своего не в меру решительного помощника-адъютанта
Талызин.
— А как голштинцы нас на пристани хватать станут, то я их,
точно воробьев, и пощелкаю! — невозмутимо отвечал тот.
— Типун тебе на язык, дурень! — озлился адмирал. — Как
пальнешь, так на рее и вздернут, а заодно и меня с тобою ря¬
дышком Тебе-то что! А каково мне-то будет, старцу почтенному,
пред всем честным народом ногами дрыгать? А?
— Зря беспокойство ваше, господин адмирал!—отвечал Ела¬
гин, пистолеты за пояс засовывая. — Ежели план наш сорвется,
то все одно рядышком висеть будем!
— Одно слово — дурень! — плюнул в сердцах Талызин.
Так и плыли.
Тем временем в Петергофе происходили собьггия не менее
драматичные. Узнав о заговоре своей супруги, Петр III стал ли¬
хорадочно искать выхода.
— Будь у меня войско, я б немедленно повел его на Петер¬
бург! — говорил он приближенным — Но войска нет. Посему
следует, пока не поздно, бежать в Берлин к Фридриху и во главе
его гренадер вернуться обратно...
К растерянному императору подошел стоявший дотоле в сто¬
ронке фельдмаршал Миних. Полководец взял Петра под локоть.
111
B.B. шигин
— Не о том думаете, ваше величество! Сейчас не бежать, а
самому нападать надобно!
— С чем же я нападать буду, когда у меня и сотни верных
солдат не наберется? — оттолкнул его в гневе император.
В ответ Миних вымолвил лишь одно слово:
— Кронштадт!
Тотчас, не теряя времени, в морскую крепость были отправ¬
лены наиболее надежные люди: генерал Девьер и князь Иван
Борятинский.
Ровно в 10 часов утра в крепости Кронпггадской смена ка¬
раула. Утром 28 июня на гарнизонный вахт заступил мичман
Михаила Кожухов. Расставив по бастионам часовых и объявив
им суточный пароль, доложился он дежур-майору Коняеву и
начал править службу. Незадолго до полуденной пушки до¬
ложили Кожухову о подходе к крепости императорской яхты.
Встретив прибывших согласно караульному артикулу с обна¬
женной шпагой, сопроводил Кожухов посланцев императора к
крепостному коменданту Нумерсу. Доложился — и обратно на
свой пост. Нумере, Девьер и Борятинский сговорились быстро.
А как сговорились — сразу к квартировавшему в Кронштадте
адмиралу Льюису побежали.
Старый, еще петровской закваски, адмирал состоял в те
годы первейшим членом морской комиссии по флотскому пере¬
устройству, одновременно командуя сразу двумя корабельными
дивизиями. Седому старцу благоволил сам император: не далее
как месяц назад самолично повесил ему на грудь Александров¬
скую ленту. Внимательно выслушав посланцев Петра III, Льюис
заверил генералов, что проникновения людей мятежной импе¬
ратрицы в Кронштадт он не допустит.
После разговора Девьер остался для присмотра в крепости, а
князь Борятинский поспешил в обратный путь с доброй вестью.
На выходе из гавани яхта разминулась с катером под адмираль¬
ским флагом То спешил в Кронштадт Иван Лукьянович Талызин.
На причальной стенке прибывших поджидал мичман Кожухов,
уже получивший строгий приказ о недопущении посторонних
в крепость.
112
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
— Отчаливай! Не велено приставать! — кричал он, потрясая
шпагой.
Из кормовой каютки высунулся Талызин.
— Эго я, твой адмирал! Ты не узнаешь меня, сынок?
— Узнаю, ваше превосходительство, — смутился мичман. —
Да не велено никого пускать!
— Кем не велено?
— Комендантом здешним Нумерсом!
— Это почему ж? — помрачнев, поинтересовался адмирал.
— Сам не ведаю! Говорят, что в Петербурге гвардия мятеж
учиняет, а император к нам прятаться вскорости приедет!
— А любишь ли ты императора нашего голштинского, сы¬
нок? — повысил голос Талызин.
— Любви к особе его не питаю, а верность храню лишь при¬
сяге, Отечеству данной!
—А желаешь ли ты, чтобы Отечество наше стало хлевом гол¬
штинским да прусским? Хочешь ли ты, мичман, новых биронов
для державы своей?
— Нет!
— Так впусти ж меня в Кронштадт, сынок!
Отступив в сторону, Кожухов крикнул на катер:
— Кронштадт открыт перед вами, ваше превосходитель¬
ство!
Едва вступив на причальные доски, велел Талызин Кожу-
хову собрать всех караульных. Под барабанный бой сбежались
матросы и во главе с адмиралом да мичманом двинулись к ко¬
мендантскому дому. По пути адъютант Елагин присоединил к
отряду команду дежур-майора Коняева Девьер и Нумере были
застигнуты врасплох. У них отобрали оружие, а Кожухов отвел
их в гаупвахт. Ключ от замка амбарного повесил себе на шею.
— Так надежней будет! — пояснил Талызину.
Затем двинулись к дому Льюиса. К своему старому сослужив¬
цу Талызин вошел один. Адмиралы препирались долго. Льюис
поначалу противился. Но когда в комнату вошел адъютант Ела¬
гин и принялся, как бы между прочим, взводить курки своих
пистолетов, Льюис сдался.
ИЗ
&В.ШИГИН
—Делайте что хотите, меня сие не касается! Кто осилит, тому
верой и правдой служить стану!
Поднялся с кресла, ругнулся матерно и, хлопнув дверью,
ушел к себе в спальню.
Теперь вся кронштадтская власть окончательно перешла
в руки Талызина. Чтобы избежать ненужных волнений среди
гарнизона, велел адмирал до поры никого более в заговор не
посвящать, доверив дела лишь Коняеву с Кожуховым.
Тем временем в Петергофе царило радостное оживление.
Свита императора спешно покидала дворец. В придворную яхту
с Петром сели фаворитка Елизавета Воронцова да прислуга, в
стоявшую рядом галеру — прусский посол да придворные. Все
были веселы. Впереди их ждал верный и неприступный для вра¬
гов Кронштадт. Даже известие о том, что гвардейская кавалерия
уже подходит к Петергофу, особого огорчения не вызвало.
— Представляю физиономию моей дражайшей супруги,
когда ей сообщат, что Ранинбом пуст, а я уже в Кронштадте! —
весело смеялся Петр — Вперед! Мы еще посмотрим, кто кого
осилит! Великий Фридрих будет гордиться своим достойным
учеником!
Взвились паруса, ударили о волну весла, и суда легко понес¬
лись к синевшим вдалеке кронпггадским фортам.
...На входе в Кронштадт императорская яхта внезапно
уперлась в перегородивший вход бон (это тоже успел сделать
расторопный мичман Кожухов). На причале было до странности
пустынно: никто не спешил встречать прибывающего импера¬
тора. Петр III заволновался. Пересев в шлюпку и обогнув бон,
он направился к причальной стенке. А там уже стоял морской
офицер. Широко расставив ноги в ботфортах, он крепко сжимал
шпагу.
— Отдать бон! — крикнул Петр с гневом в голосе. — Не¬
медленно впустите меня в крепость!
— Не велено! — отозвался офицер. — Ретируйтесь в море,
покуда целы!
—Ах ты негодяй!—закричал было император, но его одернул
сидевший рядом фельдмаршал Миних:
114
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
— Ваше величество, сей мичман исполняет ваш же приказ
о недопущении посторонних лиц в крепость.
— Это другое дело! — обрадовался Петр. — За верность я
награждаю щедро!
Он встал во весь рост и, сорвав с головы треуголку, чтобы
лучше было видно лицо, закричал своим тонким голосом:
— Всмотрись, пред тобой твой император!
Однако вопреки всем ожиданиям упоминание титула на
моряка никакого действия не возымело. Далее же произошло
совсем невероятное. В ответ на императорские слова мичман
Кожухов (а это был он) лишь отрицательно покачал головой:
— Нет у нас боле императора, а есть императрица Екатерина
Алексеевна! Поворачивай, пока цел!
— Мичман! — вскричал, срываясь на фальцет, Петр, чуть не
плача. — Впусти в Кронштадт — и ты адмирал!
— Лучше быть мичманом флота российского, нежели адми¬
ралом голштинского! — ответил Кожухов. — К бою!
Подбежавшие матросы вскинули свои длинносгволые фузеи.
Их решительные, обветренные лица не сулили ничего доброго.
Петр кинулся в отчаянии к Миниху:
А этого предерзостного мичмана велите повесить, как только
закончится мятеж!
Многоопытный Миних лишь скривил свою бульдожью
физиономию:
— Через минуту они постреляют нас, как воробьев. Сей
морской офицер весьма решителен. Это вам не Пруссия, ваше
величество, это Россия!
— Но что же тогда делать? — закричал свергнутый импе¬
ратор.
— Возвращаться обратно да надеяться на милость вашей
супруги! — зло отозвался фельдмаршал и отодвинулся от безутеш¬
ного Петра.
С причальной стенки было хорошо видно, как со шлюпки
высадили низложенного императора на яхту и та, ловя в паруса
ветер, понеслась назад к Петергофу.
115
&В.ШИГИН
На пристань вбежали запыхавшиеся дежур-майор Коняев
и адъютант Елагин.
— Адмиралом велено, коли голштинцы надумают высадку
делать, отбивать их огнем! — закричали они еще издали.
— Сие уже без надобности,—устало ответил Кожухов. — Их
величество следует в свой обратный путь к Петергофу!
Вернувшись в занятый гвардейцами петергофский дворец,
Петр III даже не пытался сопротивляться и был тут же взят под
арест. Переворот совершился. Единоличной императрицей стала
Екатерина II. Дальнейшая судьба Петра III нам тоже известна.
Еще не стихла радостная эйфория первых победных дней,
а новая императрица уже потребовала к себе списки всех от¬
личившихся при перевороте лиц
В своем рапорте Талызин особо отметил подвиг Михаилы
Кожухова. Адмирал писал: «...Мичман Михаила Кожухов по¬
ставлен был на бастионе на карауле, к которому месту бывший
император приезжал, и он его по многому прошению в гавань не
пустил...» В конце рапорта Талызин испрашивал для отважного
мичмана двойной чин и годовое жалование.
— Этот ваш Кожухов — истинный храбрец! — сказала Ека¬
терина, прочитав талызинское прошение. — Не всякий решился
бы самодержца обругать да прочь выгнать. Не мог же сей мичман
знать, как вся революция наша закончится! Посему подвиг его
многого для меня стоит!
Императрица взяла в руки перо и, обмакнув его в чернила,
поверх адмиральских каракулей написала: «Два чина и два года
жалования».
Так нежданно-негаданно получил Михаила Кожухов звание
корабельного секретаря и сделался в один день известным че¬
ловеком на русском флоте. Здороваться с ним за руку почитали
за честь даже адмиралы.
Смена верховной власти — всегда время больших пере¬
мен. Приход Екатерины II ознаменовался повышенным
вниманием к усилению российского флота, в котором новая
императрица не без основания видела важный инструмент
своей внешней политики. Осенью того же 1762 года, прини-
116
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФАОТА
мая срочные меры к возрождению боевой мощи Балтийского
флота, Адмиралтейств-коллегия решила отправить в Англию
группу молодых и способных офицеров для получения прак¬
тики дальних плаваний.
— Скоро флоту нашему выходить за теснины зундские! —
басил, взявши слово, на заседании коллегии гидрограф Нагаев. —
А молодежь наша дале Гогланда водицы и не видывала! Большому
плаванию и учиться на воде большой надобно!
— Сие верно, — качал буклями растрепанного парика
адмирал Семен Мордвинов. — Не можем мы завтра плысгь в
окияны, не имея для того капитанов искусных и в вождении по
тем окиянам многоопытных!
В числе первых четырнадцати волонтеров, отправленных
на учебу в Англию, был и корабельный секретарь Кожухов. На
дорогу каждому выдали по сто рублей, а на жизнь и стол по¬
ложили еще по полтысячи серебром ежегодно, «дабы- по чести
офицерской содержать себя могли не подло, но токмо в роскошь
не вступать.^ Уже перед самым отъездом Михайлу Кожухова
переименовали из корабельных секретарей в унтер-лейтенанты,
чтобы во флоте английском его за канцеляриста заурядного не
приняли.
ПО МОРЯМ И ОКЕАНАМ
В последних числах ноября торговый бриг «Семез» взял курс
к берегам туманного Альбиона Лондон и впрямь встретил рус¬
ских моряков туманом и дождем При посредничестве посла рас¬
пределили волонтеров по судам, назначенным в дальние вояжи.
Кожухов попал на бриг, идущий к берегам американским.
Четыре с липшим года не сходили волонтеры с палуб бри¬
танских судов. Многому научились, многое повидали! А воздух
Европы уже был пронизан ветром новой большой войны. Шел
год 1767-й. Русских офицеров спешно отзывали домой.
Вернувшись в Кронштадт и успешно выдержав экзамен, был
произведен Михаила Кожухов в капитан-лейтенанты Должность
117
В.В.ШИГИН
ему была определена на линейном корабле «Святой Евстафий
Плакида». Капитанствовал на «Евстафий» в ту пору грозный
капитан Круз. Службу правил жестоко, но корабль содержал
отменно, да и делу морскому учил на совесть. Едва принял дела
Михаила, как огласили манифест о начале войны с турками. Сразу
же начались приготовления к боевым действиям
«Евстафий» готовился вступить под паруса в составе Пер¬
вой Средиземноморской эскадры, отправляемой к далеким
греческим берегам По этой причине старший офицер корабля
трудился не жалея сил; заготовлял продукты и принимал артил¬
лерийские припасы, обучал новобранцев-рекрутов и руководил
обшивкой корабельного кузова. Дел хватало: ведь командующий
эскадрой адмирал Спиридов объявил, что намерен держать свой
флаг именно на «Евстафии». Вымотанного и осунувшегося в за¬
ботах Кожухова поддерживало одно — предстоящее участие
в небывалом для российского флота морском походе. Однако
судьба изменчива. Когда до выхода в море оставались считаные
дни, последовал ордер Адмиралтейств-коллегии о срочном от¬
командировании Кожухова в Донскую экспедицию. Кинулся,
было, Михаила в столицу вымолить отмену ордеру, но было уже
поздно.
Начальник экспедиции контр-адмирал Алексей Сенявин
даже обиделся на кожуховское нежелание в его деле участво¬
вать:
— Тоже не на пряники едем! Будем в голом степу флот
Азовский воссоздавать, а потому мне офицеры многоопытные
до зарезу нужны! Так что плавать тебе, Михайла, вскорости по
Понту Эвксинскому!
Линейный корабль «Евстафий», отсалютовав пушками верх¬
него дека, снялся с Красногорского рейда и взял курс к берегам
далекой Греции. А его старший офицер спешил тем временем
в не менее далекий Тавров, чтобы заложить там суда нового
флота России.
Донские степи — место дикое. Свистит над густыми трава¬
ми пронизывающий ветер, да рыщут в поисках поживы шайки
крымских татар. Не раз и не два пришлось Михаиле слышать
118
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
не только звон своего клинка, но и свист волосяного аркана за
спиной. Всякое было! Месяцами напролет мотался по верфям и
городкам капитан-лейтенант Кожухов, выбивая лес у разбойных
подрядчикоз, хватая за грудки вороватых чиновников. Все созда¬
валось на пустом месте. А когда поддавались унынию офицеры
азовские, к ним приходил сам командующий и делился своими
планами. А планы у Сенявина были грандиозные.
Радость Чесменской победы была для Кожухова нераздельна
с болью о погибших на «Евстафии» друзьях. В разгар сражения
корабль схватился на абордаж с флагманским кораблем турок
Вскоре в отчаянной рукопашной схватке неприятельский
корабль был захвачен. Но случилось непредвиденное: горящая
мачта с турецкого корабля упала на палубу «Евстафия», искры
попали в раскрытую крюйт-камеру. Раздался страшный взрыв —
и линейный корабль «Святой Евстафий Плакида» исчез навеки
в морской пучине. Из команды спаслись единицы.
Гибель «Евстафия» Михаила переживал тяжело. Помянув
по православному обычаю погибших, долго сидел молча Затем
вышел на палубу. «Видно, так угодно судьбе, что, оставив меня
в живых, ждет Господь от меня иных деяний во славу свою!» —
думал он, глядя на покрытые пенными шапками волны-
У БЕРЕГОВ СИРИЙСКИХ
Военная страда была в самом разгаре. И во всех операциях
активно участвовал линейный корабль, на котором служил
Кожухов, — «Всеволод». Первым серьезным испытанием для
старшего офицера линейного корабля стал штурм турецкой
цитадели Метелино. Высаженный десант внезапным ударом
взял неприятельскую крепость, сжег два строящихся линейных
корабля, захватил целую флотилию торговых судов. Среди от¬
личившихся при штурме был и Михаила Кожухов, выказавший
изрядную храбрость и хладнокровие под вражеским огнем.
Вскоре по представлению адмирала Спиридова он получает под
свое начало пушечный фрегат «Надежда».
119
ВЛ.ШИГИН
В жизни каждого человека есть самая любимая женщина, в
жизни каждого моряка есть самый любимый корабль, с кото¬
рым его связывает не только служба, а нечто гораздо большее.
Таким кораблем и стала для Кожухова «Надежда». Знакомясь с
командой, капитан-лейтенант сказал просто:
— Верю, что надежда всегда останется с нами, как и мы будем
верны нашей «Надежде»!
Осенью 1772 года Алексей Орлов и адмирал Спиридов решили
нанести повторный удар по Чесме, где турки скрьгго скопили много
всяческих грузов и припасов, стремясь снова превратить этот порт
в важный узел своих морских перевозок Командиром отряженных
для нападения сил был определен контр-адмирал Самуил Грейг.
Флаг свой командир отряда пожелал держать на «Надежде».
Историк русского флота А. Соколов так описывает второе
Чесменское сражение: «Отряд- сделал нападение на крепость
Чесму, сжег предместье, магазины, истребил действием морской
артиллерии несколько мелких судов-» Сам адмирал Грейг оста¬
вил потомкам следующее описание баталии: «-Суда, несмотря
на сильный неприятельский огонь, легли на якорь не боле как в
150 саж от крепости и, открыв свои батареи, стреляли с такой
скоростью и точностью, что тотчас принудили крепость мол¬
чать, и, сбив с оной пушки, переломали станки, разбили стену,
бастионы и множество домов».
Касаясь действия капитанов судов, командир отряда в сво¬
ем рапорте отмечал следующее: «При сем случае имею честь
рекомендовать отличившихся разных команд командующих...
штаб- и обер-офицеров: флота капитана Василия Роксбурга,
капитан-лейтенантов Кожухова, Извекова как исправных и
храбрых офицеров».
За «неустрашимое мужество» при чесменских берегах полу¬
чил Михаила Кожухов Георгиевский крест 4-го класса. О баталии
и награде он говорил друзьям так:
— Совесть теперь моя перед погибшими сотоварищами с
«Евстафия» чиста, ибо сражался я в тех же местах против врага
единого. Орден же мой есть награда всем евстафийцам, живым
и мертвым, мне же дадена лишь на вечное хранение!
120
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
Боевые действия между тем продолжались. Стремясь полно¬
стью блокировать турецкую столицу, Орлов со Спиридовым об¬
разовали несколько эскадр, состоявших из легких быстроходных
судов. Одну из таких эскадр в семь вымпелов возглавил Кожухов.
Теперь он сторожил дарданелльские теснины, преследовал турец¬
кие торговые суда. Захваченных «купцов» отводили в порт Аузу,
где адмирал Спиридов базировал главные силы русского флота.
На исходе мая 1773 года летучая эскадра Кожухова привела
в Аузу очередное неприятельское судно. Командир эскадры уже
готовился выйти в море, когда его вызвали к адмиралу.
Спиридов был весьма озабочен.
— Вот что, Михаила, — сказал он отечески. — Поручаю тебе
дело многотрудное — плыть к берегам сирийским, дабы оказать
вспоможение народу тамошнему в войне с турками.
— Когда поднимать паруса? — только и спросил Кожухов.
— Немедля! — был ему ответ.
Адмирал Спиридов торопил своего капитана не зря, дорог
был каждый час Совсем недавно в Сирии поднялось мощное
восстание против турецкого владычества. Возглавил его бывший
турецкий наместник Али-беи. Против мятежного бея выступил
его собственный зять Мехмет. Некоторое время борьба шла с
переменным успехом, пока в одном из сражений Али-беи не
был убит. После его смерти войну с Мехметом возглавил один из
ближайших сподвижников погибшего Шехдаер Омер. Нового
вождя активно поддерживали горские племена—друзы. И скоро
воинское счастье стало клониться на сторону повстанцев, однако
случилось непредвиденное: губернатор крупнейшей крепости Си¬
рии — Бейрута—Чезар-бей поднял мятеж и перешел на сторону
турецкого султана. Обстановка сразу осложнилась. В Стамбуле го¬
товили карательный корпус, который должен был переправиться
в захваченный Бейрут. Крепость необходимо было немедленно
отбить, но сил у Шехдаер Омера для этого не было. Тогда-то он и
обратился с просьбой о помощи к адмиралу Спиридову.
Попутный ветер, господствующий в этих водах в летние
месяцы, быстро гнал русские суда к берегам Сирии. Дорогой
Кожухов как старший по званию присоединил к себе отряд
121
ВД.ШИГИН
лейтенанта Ивана Войновича, крейсировавший в этом районе
Средиземноморья.
Вскоре прицелы судовых пель-компасов уже прокладывали
курс на мыс Рас-Бейрут. Эскадра Михайлы Кожухова достигла
цели. Столпившись у фальшборта, русские моряки разглядыва¬
ли незнакомые берега. Вид сирийской земли был величествен
и прекрасен. Побережье утопало в рощах вечнозеленых дубов
и елей. Вдалеке, слепя глаза меловыми отрогами, вздымались
Ливанские горы. Сама бейрутская крепость возвышалась на
откосе крутого холма.
— Сия фортеция — орешек не из легких! — поделился свои¬
ми мыслями Кожухов, оглядев Бейрут в трубу зрительную. —
Здесь на арапа не возьмешь! Придется по всем правилам науки
фортификационной обкладывать!
Не теряя времени, Кожухов съехал шлюпкой на берег на
встречу с главой повстанцев Шехдаер Омером. Обсудивши
совместный план действий, они подписали союзный договор.
В договоре том значилось: «Обретясь в сих сирийских морях,
императорская российская эскадра под командой высокобла¬
городного господина Михайла Козукова (так в документе. —
Б.Ш.), корабельного капитана, находящегося на службе Ея
И.В. императрицы всероссийской, приглашен был. господином
Даер-Омером- в помощь князьям и начальникам нации, назы¬
ваемой друзы, как вознамерились учинить осаду городу Бейруту-
с помощью славных войск Ея И. В>.
— Будет ли высокочтимый Кошухоф-бей жечь и грабить го¬
род? —деловито осведомился через переводчика Шехдаер Омер,
после того как бумага была скреплена печатями и отпечатками
пальцев подписавшихся.
— Нет! — отрицательно покачал головой Кожухов.
Сирийский вождь недоверчиво пожал плечами:
— Мы согласны выплатить вам, милосердный капитан, три¬
ста тысяч пиастров за ваше великодушие в отношении нашего
города!
— Деньги пойдут не мне, а в казну! — прервал капитан цве¬
тистую речь своего союзника. — Сейчас же я хотел бы обсудить
план осады и штурма крепости!
122
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА ф
-Стороны договорились довольно быстро, и Михаил Кожухов
приступил к осадным работам. Замысел его был прост. Фрегаты
эскадры, как наиболее сильные артиллерийские суда, должны
были начать атаку с моря и отвлечь на себя огонь крепостных
орудий. Пользуясь этим, остальные суда должны были высадить
у стен крепости десант. Затем следовало быстро воздвигнуть
осадные батареи и вместе с подошедшими друзами замкнуть
кольцо вокруг Бейрута.
— Потом же будем бить ядрами бреши в стенах, а чрез те
бреши и на штурм двинем! — разъяснял он свой замысел капи¬
танам судов.
Капитан Кожухов хорошо представлял себе всю трудность
предстоящего сражения, тем паче что силы, которыми он рас¬
полагал, были более чем скромными.
«.Один за другим подходили суда вплотную к крепости и,
ложась на шпринг, открывали беглый огонь. За «Святым Ни¬
колаем» — «Святой Павел», за «Павлом» — «Слава» и «Накса»,
следом «Забияка», а впереди всех флагманская «Надежда». Уда¬
рили залпы. Сражение за Бейрут началось!
Воспользовавшись завязавшейся перестрелкой, другая часть
русских судов успешно сбросила десант невдалеке от крепостных
стен. Следом сгрузили пушки и припасы. А вскоре заговорили
и осадные батареи. Спустилось с гор пестрое и шумное трех¬
тысячное друзское воинство.
Артиллерийский бой продолжался, не смолкая, более трех
суток. И лишь когда на фрегатах подошел к концу боезапас, Ко¬
жухов отдал ордер на выход эскадры из боя. А береговые батареи
продолжали свою дуэль. Через десять суток русские ядра пробили
наконец брешь в толстых бейрутских стенах. Кожухов немедленно
съехал на берег, чтобы обсудить с союзниками детали предстояще¬
го штурма Но то, что он увидел, поразило его: многочисленные и
крикливые ватаги друзов самовольно расходились по домам.
Почему ваши воины расходятся по домам? — набросился
Кожухов на невозмутимых друзских князей.
О досточтимый капитан мореходов! Просвещенные аккалы
сказали, что пришла пора возвратиться к родным очагам, и мы
не в силах остановить людей.
123
&В.ШИГИН
— Что же теперь будет? — сокрушался Кожухов. — Ведь
нынче всякое промедление смерти подобно!
— Видимо, так угодно судьбе, что пыл наших воинов иссяк
как вода в песке! — отвечали друзские князья.
— Мои матросы пойдут впереди! Я сам возглавлю атаку! —
уговаривал их Кожухов.
— Нам стыдно, но что мы можем1 — качал головой старший
из князей. «Князь в том извинялся-» — гласит исторический
документ.
— Хорошо! — махнул рукой капитан. — В таком случае мы
продолжим осаду сами!
Была середина июня, стояла жара. Последние отряды друзов
уходили по горным тропам-.
— Эх! Нам бы батальон пехоты российской, мы б до захода
солнышка реляцию победную писали! — высказывал в горести
Ивану Войновичу Кожухов.
— А сил-то у нас кот всплакнул, — соглашался тот. — Что
делать, ума не приложу!
Выход все же Кожухов нашел: он перерезал городской водопро¬
вод. В Бейруте, где вода всегда была в большой цене, сразу же начался
ропот. Продержавшись еще пару суток, Чезар-бей прислал парла¬
ментеров. Те передали, что бей готов сдать город, но, боясь бесчинств
со стороны греков и славонов, требует убрать десант на суда.
Морские офицеры собрались на совет.
— Бею бейрутскому веры у нас ни на грош! — посовещав¬
шись, решили они. — Но выхода иного у нас нету!
В течение следующего дня все семь десантных сотен взошли
на палубу своих судов. Вскоре по покинутому лагерю одиноко
бродили лишь бородатые козлы да курдючные овцы.
Тогда же явилась к Кожухову и друзская депутация.
— Князья наши передают вашей милости, что им удалось
собрать воинов. Не позднее завтрашнего рассвета они спустятся
с гор! — заявили депутаты.
— Что ж, — вздохнул с облегчением капитан 2-го ранга. А тут
и от бея бейрутского известие подоспело.
Писал он на бумаге хрусткой, что отказывается нынче от всех
обещаний своих и желает показать вскорости, сколь страшен
гнев мусульманина правоверного.
124
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
Кожухов бумажицу ту порвал да за борт выбросил.
— Будем все начинать сызнова! — только и сказал.
Поутру вновь русские моряки засыпали турецкий гарни¬
зон тучей ядер. Сошел на берег и десант, обманами турецкими
разъяренный. А тут и друзы с гор спустились...
В отчаянии предпринял было Чезар-бей одну за другой две вы¬
лазки, но оба раза был отбит с большим уроном Тогда бей мятеж¬
ный запросил мира всерьез. Вскоре Михаил Кожухов подписал акт
капитуляции полной. Турки оставили город, вслед за ними в Бейрут
вступили русские моряки. Во главе их капитан и Георгиевский ка¬
валер Кожухов, который взял город под свою охрану. «-Российские
флаги на крепостях поставил», — отметил историк
А через некоторое время состоялась торжественная передача
бейрутской цитадели друзам. Значение взятия Бейрута было
огромно. Отныне Сирия заявляла о своем окончательном выходе
из состава Высокой Порты. Летучая эскадра Кожухова нанесла
неприятелю удар, равный по силе Чесме и Кагулу~
— Нам, россиянам, чужого не надобно! — заявил, прощаясь
с друзскими вождями, боевой капитан. — Живите в мире и со¬
гласии да поминайте нас добрым словом!
В шканечном журнале флагманского фрегата «Надежда»
осталась запись: «2 января. В третьем часу пополудни из города
Бейрута палено из 13 пушек, и нам видно, что наша определенная
команда для содержания города сдала город. В 4-м часу видны
нам выходящие из города наши войска, имея распущенные
знамена и флаги, и слышен барабанный бой».
Покинув бейрутский рейд, эскадра капитана 2-го ранга
Кожухова 15 января 1774 года вступила под паруса и вышла в
новое крейсерство. На этот раз курс ее был проложен к грече¬
скому острову СкиатОм.
ПОСКРИПТУМ ГЕРОЮ
А война уже подходила к концу. Истощив свои силы в борьбе
с Россией и потерпев от нее ряд сокрушительных поражений,
Турция запросила мира. Боевые действия на Средиземном море
125
вд. шигин
были приостановлены. Русские моряки собирались в обратный
путь, домой.
В этот период Михаил Кожухов исполнил еще одно важное
поручение. Как один из наиболее отличившихся капитанов он
был послан вице-адмиралом Елмановым к Алексею Орлову в
Ливорно с известием о размене ратификаций с Высокой Портой.
А затем был многотрудный переход на изношенных донельзя
судах на Балтику. В1775 году фрегат «Надежда» спустил паруса
в Кронштадтской гавани. А вскоре во время морского парада в
честь героев Средиземноморья императрица Екатерина II са¬
молично возложила на капитана Кожухова Георгиевский крест
3-го класса-.
Затем были в жизни Михайлы Григорьевича новые корабли и
новые плавания. Ежегодно он выходил в море—обучать морско¬
му делу молодежь. В 1780 году Екатерина II объявила политику
вооруженного нейтралитета, чтобы оградить от английских по¬
сягательств свой торговый флот. Одна за другой ушли в далекие
моря несколько балтийских эскадр. На эскадре контр-адмирала
Круза капитаном флагманского корабля «Спиридон» ушел в
Немецкое море и капитан 1-го ранга Кожухов.
В 1781 году Кожухов тяжело заболел и уволился в годовой
отпуск для поправления здоровья. Позже он попытался было
вернуться на флот, но болезнь обострилась. Получив чин капи¬
тана генерал-майорского ранга с полным пенсионом, Кожухов
навсегда простился с флотом
Дальнейшая его судьба нам не известна. Скорее всего, она
была такой же, как у большинства его сотоварищей, доживавших
свой бурный век в небольшом поместье.
ОСВОБОДИТЕЛЬ НЕАПОЛЯ
В июле 1798 года в далеком Средиземном море произошло
событие, не имевшее, на первый взгляд, никакого отношения к
России. Над столицей Мальтийского ордена Аа Валетта взвился
трехцветный французский флаг. Генерал Бонапарт объявил об
упразднении ордена госпитальеров. Отныне Мальта и все ее
жители становились гражданами Французской республики.
А свежий морской ветер уже наполнял паруса французской
эскадры. Форштевни их были развернуты на восток. Генерал
Бонапарт спешил в Египет, чтобы водрузить свое знамя над
древними пирамидами-
Захват Мальты российский император, однако, расценил как
личное оскорбление. Еще бы, совсем недавно Павел I милостиво
принял по просьбе мальтийских рыцарей высший сан ордена—
великого магистра! И вот теперь такой афронт! Кроме того, столь
быстрое продвижение честолюбивого Бонапарта вызывало, и не
без оснований, тревогу за безопасность границ южных.
—Я должен положить конец разбою! — объявил император
разгневанно. — Мои армия и флот накажут наглеца-якобинца!
Сказано — сделано. В самый короткий срок Петербург за¬
ключил союзное соглашение с Лондоном и Стамбулом Цель
соглашения была одна — борьба против неуемных аппетитов
французских республиканцев. А вскоре на средиземноморском
ветру затрепетали андреевские флаги: то вступила в «пределы
мидетеранские» эскадра вице-адмирала Ушакова. В составе
эскадры пенил пологую волну и фрегат «Счастливый», который
вел капитан-лейтенант Григорий Григорьевич Белли.
127
&В.ШИГИН
...В один из летних дней 1782 года на квартиру русского посла
в Англии графа Семена Воронцова явился молодой человек
— Генрих Белли, — назвал он себя. — Штурманский помощ¬
ник. Желаю предложить свою шпагу русской императрице.
Воронцов невольно улыбнулся. Офицер был на удивление
худ, фамилия же его, в дословном переводе на русский, означала
не что иное, как «пузо». Большего несоответствия фамилии и ее
обладателя граф еще не встречал. Проситель пришелся послу
по душе, и вопрос о приеме на русскую службу был решен до¬
вольно быстро.
Спустя недолгое время в списке офицеров русского флота
появился мичман Григорий Григорьевич Белли. Через год он
был уже лейтенантом, ещё через три — капитан-лейтенантом и
командиром судна «Полоцк», а с открытием военных действий
против турок в 1787 году поступил под начальство Федора Уша¬
кова, с которым и прошел все главные сражения — при Керчи,
Фидониси, Гаджибее и Калиакрии, получив за последнее орден
Святого Владимира-
ПОД ФЛАГОМ АДМИРАЛА УШАКОВА
Экспедиция Ушакова имела целью освобождение от
французского гнета Ионических островов и Южной Италии.
Русские моряки шли в южные воды не как завоеватели, но как
освободители.
На подходе к острову Цериго от эскадры отделился отряд
фрегатов. Капитаны судов имели перед собой задачу ответствен¬
ную — захватить крепости, господствующие над островом Ар¬
тиллерийский бой был недолог, но жарок. Вскоре, не выдержав
огня русских пушек, выбросил белый флаг гарнизон крепости
«Святой Николай». Следом, после непродолжительной осады,
сдалась «на капитуляцию» и вторая крепость — Капсало.
Адмирал Федор Федорович Ушаков взятию Цериго и Кап¬
сало был очень рад. Как-никак первый, пусть даже не очень
большой, но успех! Командиров кораблей он пригласил к себе
128
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
отужинать. За столом расспрашивал о подробностях сражения,
просил дать оценку французам, интересовался, как действовали
наши матросы.
— Ну а как вы оцениваете нашу подготовленность к долгому
пребыванию в здешних водах? — спросил он Белли.
— По моему разумению, господин адмирал, не только с
гарнизонами французскими тягаться мы можем сейчас, но и с
их линейным флотом. Да и английским морякам наши черно¬
морцы ни в чем не уступят.
За отвагу и находчивость при Цериго по представлению
Ушакова капитан-лейтенант Белли удостаивается ордена Святой
Анны 2-й степени. Награда высокая, и заслужить ее — честь
немалая!
Боевая страда на Средиземном море была для русских мо¬
ряков в самом разгаре. Следом за Цериго пришлось Белли брать
остров Занте, освобождать Кефалонию, блокировать и штурмо¬
вать неприступную Корфу. Биограф героя так пишет об участии
Белли во взятии крепости Корфу: «Во время осады Корфу Белли
не сидел сложа руки и если не получил в период блокады острова
никакой награды, то только потому, что император Павел был
недоволен вообще всей экспедицией-»
Едва были заделаны пробоины в корпусе да заштопаны про¬
рехи в парусах — новое задание. На этот раз курс «Счастливого»
лежал к берегам Италии. Вел отряд кораблей капитан 2-го ранга
Сорокин.
В те дни на Апеннинах полыхал пожар войны. На севере гро¬
мил армии французской директории непобедимый Суворов, на
южных берегах против захватчиков поднялось воинственное, но
неорганизованное воинство итальянских повстанцев—лаццаро¬
ни. Центром восстания стало бывшее Неаполитанское королев¬
ство. И дело здесь было вовсе не в короле Фердинанде, скудном
умом и мелком душой правителе. Пока недоумок-король свежевал
коровьи туши (а именно таким было любимое развлечение неапо¬
литанского правителя), страной правила королева, правила без
жалости и снисхождений. Неудивительно, что когда французские
полки вступили в пределы королевства, Неаполь упал к их ногам
5 Шнгнн В. В. 129
&В.ШИГИН
как перезрелый плод. Люди надеялись на лучшее, слепо веря в
парижские лозунги о свободе, равенстве и братстве. Увы, скоро
им пришлось горько раскаяться в своем легковерии.
Уничтожив королевскую власть, французы основали Пар-
тенопейскую республику. Однако вместо обещанных свобод
неаполитанцев ожидали грабежи, погромы и насилие. Вместо
королевского террора они получили республиканский беспредел.
Чаша народного терпения была переполнена. Начались восста¬
ния. Их безжалостно давили, но они разгорались вновь и вновь.
Часть повстанцев шла под королевскими лозунгами, ведь они
были понятны и привычны неграмотным крестьянам; иные же
били всех подряд — и республиканцев, и монархистов!
Король Фердинанд слезно просил через российского импера¬
тора срочной помощи у адмирала Ушакова. Вскоре из Петербур¬
га на Средиземноморскую эскадру пришла высочайшая бумага,
повелевавшая помочь неаполитанскому монарху в установлении
законной власти.
Нельзя сказать, чтобы такой оборот дела обрадовал Ушакова.
Но приказ есть приказ. Вскоре по указанию Ушакова был выде¬
лен отряд кораблей под началом капитана 2-го ранга Сорокина.
Ему-то и ставилась задача помочь свергнутому неаполитанскому
монарху. В состав отряда вошел и фрегат «Счастливый», которым
командовал капитан-лейтенант Белли.
Двадцать третьего апреля 1799 года капитан 2-го ранга
Сорокин подошел к городу Бриндизи и установил там власть
неаполитанского короля. Далее русские суда повернули на север.
А затем была осада крепости Марло. Высаженным на берег де¬
сантом командовал капитан-лейтенант Белли. Его действия были
настолько успешны, что крепость вскоре капитулировала Такая
же участь постигла и монфридонийскую крепость Фаджио.
Развивая успех, Сорокин организует мощный десантный от¬
ряд, которому вменяется в обязанность содействовать войскам
неаполитанского короля в освобождении приморских городов
от французов. Командование отрядом поручается капитан-
лейтенанту Белли. Под его начало определяют пятьсот матросов
и солдат с шестью полевыми орудиями.
130
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
—Действуй по обстановке! — напутствовал Сорокин на про¬
щание капитана Белли. — Сил у тебя немного, значит, следует
брать иным* отвагой и смекалкой. До встречи, и желаю удачи!
Белли начал с того, что воздвиг на горе Кольено укрепление,
которое назвал фортом Святого Павла. Форт стал местом форми¬
рования многочисленных повстанческих отрядов. Вскоре отряд
Белли пополнился сотней матросов.
Перед русскими моряками стояла нелегкая задача К этому
времени основная часть побережья была захвачена союзником
России неаполитанским королем Фердинандом, но столица ко¬
ролевства — Неаполь — все еще находилась в руках французов.
Русскому десанту предстоял поход на Неаполь, небывалый по
сложности и опасности. У Белли был выбор: сослаться на мало¬
численность и остаться на месте или же идти вперед навстречу
врагу. Белли решил выступать. За неимением полкового знамени
он приказал взять фрегатский Андреевский флаг. Под его сенью
и был проведен этот удивительный поход.
РЕЙД, СТАВШИЙ ЛЕГЕНДОЙ
Двенадцатого мая в поход двинулся авангард — сто двадцать
матросов с двумя пушками, через одиннадцать дней—остальные.
Беспримерное в истории войн наступление началось. Малочис¬
ленный отряд русских моряков шел брать приступом столицу
одного из могущественных государств Европы.
Один за другим русский десантный отряд освобождал города
и крепости. Серьезного сопротивления поначалу не было, и Белли
стремительно продвигался вперед. Слух о русском войске летел
далеко впереди его отряда и во многом способствовал успеху.
Оценивая деятельность Белли в те дни, неаполитанский
министр Антониу Мишеру, сопровождавший русский отряд,
писал Ушакову: «Я написал вашему превосходительству не¬
сколько писем, чтобы уведомить вас о наших успехах. Они были
чудесными и быстрыми до такой степени, что в промежуток в
двадцать дней небольшой русский отряд возвратил моему госу-
5* 131
B.B. шигин
дарсгву две трети королевства. Это еще не все, войска заставили
все население обожать их... Вы могли бы их видеть осыпанными
ласками и благословлениями посреди тысяч жителей, которые
называли их своими благодетелями и братьями... Конечно, не
было другого примера подобного события: одни лишь русские
войска могли совершить такое чудо. Какая храбрость! Какая
дисциплина! Какие кроткие, любезные нравы! Здесь боготворят
их, и память о русских останется в нашем Отечестве на вечные
времена». Признание исчерпывающее-
По ходу движения к Белли присоединялись отряды кар¬
динала Руффо, фанатичного католика, исполнявшего у неапо¬
литанского короля должность главного полководца. Под стать
своему предводителю было и его воинство: толпа мародеров и
разбойников. Пользы от такого союзника Белли было немного,
но выбирать не приходилось.
Второго июня 1799 года русские моряки подошли к Неапо¬
лю. Один за другим сложили перед ними оружие гарнизоны трех
фортов. Белли торопился: его козырь — внезапность. Впереди
была река Себето, через реку — мост Святой Магдалины. На
прикрытии места — шестиорудийная батарея да двухтысячная
бригада генерала Виртцема. На фланге неприятеля белела паруса¬
ми флотилия адмирала Королевства обеих Сицилии Карачиолло,
принявшего сторону республиканцев. В самом городе тоже не
дремали: спешно готовились к обороне, воздвигали баррикады,
устанавливали батареи; под ружье встала многотысячная нацио¬
нальная гвардия, каждый дворец или церковь были превращены
в крепость. Особые же надежды защитники возлагали на не¬
приступные замки Кастель-дель-Ово и Касгель-дель-Кармине.
Главные силы республиканцев под началом генералов Бассети
и Серра сосредоточились на высотах, что господствовали над
городом
На подходе к мосту Белли начал бой. Русские пушки открыли
сосредоточенный огонь по неприятельской батарее. Моряки-
канониры стреляли отменно, и вскоре все шесть неаполитанских
орудий, одно за другим, замолчали. Затем огонь перенесли на
канонерки адмирала Карачиолло. Несколько метких залпов — и
132
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
два судна, оглашая округу взрывами своих крюйт-камер, исчезли
в волнах. Остальные отошли, рубя якорные канаты. Ободренные
успехом, русские матросы бросились в штыки, и вскоре две ты¬
сячи неприятельских солдат бежали под натиском черноморцев.
Пытаясь остановить панику, погиб генерал Виртцем Достались
победителям и шесть брошенных пушек.
Из описания сражения историком В. Овчинниковым: «3 (14)
июня войска пошли на штурм. Отряд Белли подошел к замку
Портеже и был готов к атаке. Но якобинцы, увидев прибли¬
жающийся российский отряд, оставили замок и разбежались.
Капитан-лейтенант тут же занял его и водрузил на башне
неаполитанский флаг. Оставив в замке небольшой гарнизон, он
продолжил свой марш к крепости Велиний, чтобы, не останав¬
ливаясь, атаковать ее и взять штурмом Не оказав по «крайней
робости» должного сопротивления, защитники сдали крепость,
а Белли шел уже дальше, на приступ моста Магдалены. Мост был
сильно укреплен, и чтобы к нему подступиться, надо было пройти
вдоль берега моря под огнем 30 канонерских лодок Тогда Белли
соорудил против них батарею и «произвел жестокую канонаду».
Две лодки были потоплены, остальные стали отходить в море.
Русские солдаты и матросы бросились в атаку и выбили якобин¬
цев с моста. Противник понес большие потери и оставил на поле
боя шесть пушек. Белли же потерь убитыми не имел, а ранены
были лишь гардемарин Голенищев и два матроса».
Отряды кардинала Руффо проникли к городу со стороны
слабозащищенных ворот Капо-ди-Монте. Сражение за Неаполь
еще только разгоралось. В то время как русские моряки, сбив
неприятеля с моста Святой Магдалины, стремительно продвига¬
лись к городу, бежавшие от них солдаты генерала Виртцема уже
донесли известие о русских штыках воинственным республикан¬
цам Началось смятение Воспользовавшись им, на защитников
города бросились пробравшиеся в город повсганцы-лаццарони.
Не приняв боя, республиканцы: отошли, однако затем, придя
в себя, контратаковали. Бой на городских улицах длился двое
суток И здесь все решило мужество и бесстрашие русских мо¬
ряков во главе с капитан-лейтенантом Григорием Белли. Пока
133
В.В. шигин
мародеры кардинала Руффо предавались грабежам, матросы
Белли штурмом овладели сильнейшим укреплением города —
замком Дель-Кармине. А затем был отчаянный штыковой бой с
тысячным республиканским отрядом И снова неприятель был
обращен в бегство. Но незахваченными оставались еще хорошо
укрепленные замки Кастель-Нуово и Касгель-Дельово, занятые
французскими гарнизонами. Сдаваться они не собирались.
Несколько дней русские моряки готовились к штурму не¬
приступных твердынь. Против крепостей были воздвигнуты
батареи. Шестого июня ударили первые залпы. Ожесточенная
перестрелка продолжалась двое суток. Наконец почти все фран¬
цузские орудия были сбиты. И снова показали свой высокий
класс артиллеристы-черноморцы! Вскоре оба замка один за дру¬
гим сдались Белли. Очаги сопротивления были ликвидированы.
— Бумагу! — потребовал капитан-лейтенант и тут же, на
барабане сидя, принялся составлять победную реляцию.
Русский посланник А. Тамара писал в те дни графу Н. Па¬
нину в Берлин: «Успехи оружия нашего противу французов в
Неаполитанском королевстве и церковных областях со стороны
Адриатики, в рассуждении малого числа войск, представляют
нечто подобное первым завоеваниям касгельян (испанцев. —
В.Ш.) в Америке. Дай Боже, чтоб конец был столько же славен,
сколь начало».
Тем временем в Неаполе происходили события, идущие
вразрез с подписанными Белли положениями о капитуляции
республиканских отрядов. К городу подошли корабли лорда
Нельсона. Английский адмирал не пожелал признать все ранее
заключенные обязательства между победителями и побежден¬
ными. В городе начались беспорядки, жертвами убийц стали
сотни ни в чем не повинных людей. Но и в этой тяжелейшей
обстановке русские моряки проявили свои лучшие качества. Вот
что пишет один из историков: ««Везде, где можно, оказывали по¬
мощь и защиту всем, кто ее у них просил, и таким образом спасли
от смерти пользовавшегося в то время огромной популярностью
композитора Чимароза. Наш десант своею замечательной дис¬
циплиной и честностью внушил к себе такое уважение неапо-
134
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
литанцев, что дом, в котором квартировал русский офицер или
солдат, делался уже неприкасаемым убежищем^»
Один из свидетелей тех событий пишет: «Режут ежедневно
тысячи якобинцев и более. Мертвые их тела сожжены бывают
из опасения заразительных болезней. Посажено в тюрьму до
двух тысяч якобинцев, и держать станут их в заключении, пока
невиновность их доказана будет...» В те дни по приказу Нельсона
были казнены более 4000 «изменников», ещё 30 ООО (по при¬
казу добрейшего короля) брошены в тюрьмы- Единственным
убежищем для подозреваемых в «якобинстве» стали дома, где
квартировали русские моряки.
Белли распорядился:
— Принимать всех! Не выдавать никого!
Так были спасены сотни людей. По прошествии лет итальян¬
ский историк Ботта скажет о тех страшных днях очень коротко
и вполне ясно: «Срам Италии и слава русским!».
Вскоре не без помощи русских моряков удалось навести в
городе некоторый порядок. Но и на этом испытания для малень¬
кого отряда не закончились. Пока Белли освобождал союзникам
столицу Неаполитанского королевства, политическая ситуация
на Средиземноморье изменилась, и вице-адмирал Ушаков был
вынужден отозвать к Корфу крейсерский отряд Сорокина. Белли
остался один. Теперь ближайшим российским воинским началь¬
ником стал для него победоносно действовавший в северной Ита¬
лии фельдмаршал Суворов. Ему и рапортовал капитан-лейтенант
о своих успехах: «Мая 10 высажен я с вверенным мне десантным
войском- для покорения провинции Апулии, которую привел в
подданство короля двух Сицилий и даже до самого Неаполя, и
оный взял силою оружия, разбил неприятеля во многих местах,
где только повстречал: при входе в Неаполь взял три замка и
одну батарею, а потом Касгель-Нуово, Дельово, крепость Сенто-
Эльму и город Капую. Имею честь донести Вашей Светлости, что
неаполитанские владения освобождены-»
Когда император Павел узнал о взятии Неаполя, он поначалу
отказывался поверить в такое чудо, а затем воскликнул:
— Белли думал удивить меня и Европу, так и я его удивлю!
135
4
ВД.ШИГИН
Павел пожаловал капитан-лейтенанту орден Анны 1-й
степени, по статуту положенный особам не ниже полного ад¬
миральского чина
Что ж, император ничуть не преувеличил: совершенный
подвиг был вполне достоин столь высокой оценки. В наградном
императорском рескрипте значилось: «Господин флота капитан
2-го ранга Белли. (В капитаны 2-го ранга Белли был произведен
одновременно с награждением. — В.Ш.) За взятие Неаполя и
храбрость, при этом оказанную, изъявляем вам Наше благово¬
ление и в знак оного Всемилостивейше жалуем Мы вас кавалером
ордена Нашего Святыя Анны первого класса, коего знака при сем
к вам препровождая, повелеваем возложить ныне на себя. Пре¬
бывая, впрочем, всегда к вам благосклонны. Павел. С-Петербург.
Август 4 дня. 1799 г.».
До завершения кампании Белли еще трижды ходил во главе
десантов на итальянский берег и- взял ещё три крепости!
Некоторые сухопутные генералы по сему поводу даже воз¬
мущались — почти всерьез:
— Не по чину замахивается! Ведь сам-то по табели всего лишь
подполковник- А крепости — дело генеральское!
Высоко оценил действия русских моряков при освобождении
Неаполя от французов и король Фердинанд. В письме Ушакову
он писал: «-Со времени, как королевство освобождено от ига
неприятельского, не менее были важны прилежание и бдитель¬
ность российского десанта, создающего в Неаполе спокойствие,
столь нужное столичному городу- Вы видите, сколько я имею
причин быть вам признательным».
Не менее красноречивым было и послание из Неаполя на
имя королевского посла герцога Серро-Каприоло в Петербур¬
ге: «.Малочисленный русский отряд оказал бесценную услугу
королю, приобрел себе прочную славу, водворил благоденствие
в обширной части государства и оставил в здешнем народе на
вечные времена самое выгодное мнение о храбрости, дисциплине
и отличной нравственности русского войска».
А служба капитана Белли продолжалась. Еще целых три года
нес боевую вахту в средиземноморских водах фрегат «Счасгли-
136
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФАОТА
вый». Лишь в 1803 году вернулся капитан домой в Николаев.
По прибытии из экспедиции Белли был назначен командиром
74-пушечного линейного корабля «Азия».
ПОД ФЛАГОМ АДМИРАЛА СЕНЯВИНА
А через год он уже снова вел корабль знакомым маршрутом.
В Европе продолжали полыхать наполеоновские войны. Россия
снова воевала в союзе с Англией против Франции. «Азия» посту¬
пила под начало командующего Вооруженными силами России
на Средиземном море вице-адмирала Сенявина. Вице-адмирал
привел на Корфу эскадру с Балтики. С Белли при встрече они
обнялись, как старые добрые знакомцы.
И сразу же первое поручение — занять важнейший порт
на Адриатике Бокко-ди-Катторо, который издревле населяли
православные далматинцы-бокезцы. Катторская бухта считалась
одной из лучших во всей Адриатике. Владеющий ею сразу же по¬
лучал возможность контроля над всем далмацинским берегом.
Катторский плацдарм не давал покоя уже и Наполеону, который
прекрасно понимал всю его стратегическую важность. Занимая
бухту, Сенявин мог сразу же рассчитывать на поддержку не
только населявших ее бокезцев, но и братских им черногорцев,
живших поодаль от побережья и давно уже ждавших прихода
русских. Австрии Катторо перепало совсем недавно по прихоти
Наполеона По его же прихоти теперь оно отдавалось непосред¬
ственно французам. Правда, пока командующий французскими
войсками генерал Молитор из-за отсутствия пушек остановился
значительно севернее, в Задаре, но пушки могли подвезти со дня
на день, и тогда бросок на Катторо был бы неминуем
По Далмации поползли слухи, что французы посягнут на
древние местные вольности. Бокезцы возроптали. Неумолимый
молох войны грозил полным разорением торговли, с которой
жила и кормилась большая часть прибрежного населения. Война
с Англией лишала заработка всех, ибо море отныне становилось
закрытым. Бокко-ди-Катторо, как перезревшее яблоко, готово
137
В.В.ШИГИН
было упасть в руки русского адмирала Бокезцы и жившие выше
в горах черногорцы слали на Корфу посла за послом* «Приди и
властвуй нами!»
— Зовите ко мне Белли!—распорядился Сенявин немедлен¬
но. — Будем делать диверсию в Далмацию!
Встретив старого соплавателя, обнял его за плечи:
— Слушай, душа моя Григорий Григорьевич! Пойдешь в
Катторский залив и подашь катторцам надежду в нашем по¬
кровительстве. Постарайся быстро и бескровно занять крепости
в том заливе. Затем учредишь блокаду в проливе Каламато меж
островами Меледо и Агасто, чтоб и мышь от французов туда не
проскочила Наблюдай за всеми их передвижениями и, сколь
возможно, препятствуй водворению их в Рагузе. Ежели же при
этом катторцы пожелают не допустить французов в город, то
пособляй им всем, чем только возможно! Справишься ли!
Белли лишь развел руками:
— Не в первый раз, Дмитрий Николаевич!
— Тогда доброго пути! — перекрестил капитана 1-го ранга
Сенявин. — И с Богом!
В тот же день Белли, подняв над своей «Азией» отрядный
брейд-вымпел, взял курс к берегам Далмации. В кильватер
«Азии» держали два фрегата и посыльную шхуну «Экспедицион».
На траверзе острова Фано с «Азии» усмотрели мчавшийся среди
пенных разводов «Венус». Подозвали пушкой. Белли, расставив
ноги на качке, кричал в рупор:
— Егор Федотыч! Твой фрегат придан моему отряду! Давай,
заворачивай в кильватер!
— Не могу! — прокричал в ответ командир «Венуса» и по¬
казал рукой на сгрудившихся на шканцах пассажиров. — Мне
сиих господ на Корфу доставить надо!
—Добро! Иди на Корфу—вновь приложил к губам жестяной
рупор Белли. — Но как сгрузишь, немедленно догоняй меня у
Новой Рагузы!
— Ну вот, господин Броневский, кажется, вы и отдохнули от
трудов праведных!—нашел глазами мичмана Развозов.—Коман¬
дуйте прибавить парусов, нам еще «Азию» нагонять надобно!
138
На Корфу разрешили только спешно залиться водой. Пасса¬
жиры сьехали к командующему, а спустя час вернулись в том же
составе от Сенявина с новыми засургученными пакетами.
— Курс на Рагузу!—мрачно объявил Поццо ди Борго и тотчас
ушел спать к себе в каюту.
И снова—изматывающий душу трехдневный шторм. В кло¬
чья разорвало фор-марсель, убило матроса, еще двоих ранило,
но Развозов почитал, что еще счастливо отделался. Весь путь
шли только на штормовых стакселях, но и те то и дело рвало и
уносило.
Из дневника мичмана Владимира Броневского: ««.Итак,
принуждены мы были оставаться без парусов; нас несло по воле
ветра, ревущего так сильно, что и в 3-х саженях не слышно было
громкого голоса. Вечером, когда бора несколько уменьшилась и
позволила нам под бизань-стакселем лечь в дрейф, я сошел на
низ. Гроб и тихое пение псалмов остановили меня. Смертный
одр, покрытый флагом, печаль, изображенная на лицах людей,
окружавших тело умершего, тусклый свет лампады и слабый
голос седовласого монаха, поющего «со святыми упокой» вливали
в душу благоговейный трепет. Я также в сокрушении сердца за¬
был о буре, забыл о самом себе и молился, как говорится: “Кто на
море не бывал, тот Богу не маливался” Мореходцу нельзя быть
вольнодумцем: встречая на каждом шагу гибельные опасности
и стоя перед лицом смерти, всякие безбожные мудрствования
исчезают, и вся развращающая нравы мнимая философия, при
возженной пред иконою свече умолкает и превращается в ду¬
ховную молитву».
КТО ЕСТЬ ВИТЯЗЬ!
Корабли отряда Григория Белли были еще на переходе, когда
на центральной площади Бокко-ди-Катторо ударили колокола.
Сбежались все — от стариков до детей. Перед собравшимися
вышел седобородый глава местного коммуниата граф Савва
Ивлеч.
139
BJB. шигин
— Братья и сестры! — сказал он, сняв шапку, — Настало
время пробудиться от бездействия! Ныне мы стоим на краю
гибели, и бездна под нашими ногами! Защитим дедовы вольности!
Спасение наше лишь в мечах и храбрости!
Площадь огласилась тысячами криков;
— Кто есть витязь! К оружию, братья!
Прибежал насмерть перепуганный австрийский губернатор.
С испугом смотрел на вооружавшихся горожан. Во главе быстро
созданного ополчения встали братья Ивлечи, Савва и Марко
(отставной генерал-лейтенант российской службы, помнивший
еще Ларгу и Кагул!). Радостные повстанцы беспрестанно палили в
воздух из своих старинных длинных ружей. Женщины кинулись
шить знамена и кисеты.
Уже 27 февраля глава черногорской церкви Петр Негош
собрал скупщину. На ней черногорцы решили направить своего
митрополита с двумя тысячами лучших бойцов-юнаков на по¬
мощь Бокко-ди-Катторо.
Весь переход дул слабый ветер, и Белли сильно нервничал,
боясь опоздать. Возбуждение командира быстро передалось
вначале офицерам, а затем и матросам. Теперь уже все то и
дело поглядывали на вяло полощущиеся вымпела: когда же
задует! Немного пришлось поплутать и из-за неверной карты
и бестолкового лоцмана. Но вот, наконец, и залив Бокко-ди-
Катторо —высокие горы, покрытые сумрачной пеленой облаков.
Державшаяся на выходе из залива дозорная французская шебека,
едва завидев российский флаг, бежала в сторону Рагузы. Ее не
преследовали. Сейчас главным было занять Катторо. Суда бро¬
сали якоря меж отмелей и рифов. Едва встали, Белли спрыгнул
в капитанский катер:
— Грести к порту!
Не доходя гавани, он велел табанить.
— Трубу! — не оглядываясь, протянул руку.
Сопровождавший командира мичман тут же вложил в руку
требуемую трубу. Приставив окуляр к глазу, Белли долго рас¬
сматривал порт. И узрел, что хотел. В самом дальнем углу гавани
стояла еще одна большая 16-пушечная французская шебека. На
140
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
палубе ее пустынно, паруса собраны. Всюду тишина. Было очевид¬
но, что французы чувствуют себя здесь в полной безопасности.
— Гребите обратно! — приказал Белли. — Да навалитесь!
В каюту к себе он велел звать лейтенанта Сытина.
— Ты у меня, Ваня, удалец, а потому и дело тебе поручаю
удалое! — сказал Белли. — В гавани шебека. Возьмешь ее, тебе
ей и командовать!
— А чего не взять-то! — даже удивился Сытин. — Знамо
дело, возьмем1
Кликнули охотников. Как стемнело, двинулись в поиск. Ночь
выпала темная, лил проливной дождь, но это было даже на руку.
Вперед устремились пять шлюпок. Сам Сытин вел головную.
Поодаль встала шхуна «Экспедицион». Если что-то пойдет не
так как следует, она пушками и поддержит, и прикроет. Однако
поддерживать и прикрывать в этот раз не пришлось. Шлюпки
pice подошли вплотную к покачивавшейся на волнах шебеке, а
там еще вовсю спали, и только когда солдаты с матросами уже
влезли со всех сторон на палубу, проснувшаяся вахта начала кри¬
чать тревогу, но было уже поздно. Кричавших быстро успокоили
прикладами, остальная команда в шесть десятков человек так и
осталась сидеть в трюме, только теперь уже под замком и креп¬
ким караулом Сытин самолично поднял над захваченным судном
заранее припасенный Андреевский флаг. Весь захват прошел без
единого выстрела и без единой жертвы. Такое бывает разве что
в сказках, да еще тогда, когда за дело берутся русские моряки.
К утру шебека была уже у борта флагманской «Азии». Звали
захваченное судно «Азард». Под таким именем судно вошло и
в состав Российского флота. С тех пор вошло в русский язык и
слово «азарт», слово легкое, отчаянное и веселое!
Спустя день, выяснив через лазутчиков, что в Бокко-ди-
Катторо нет ни французских береговых батарей, ни гарнизона,
Белли смело вошел всем отрядом в городскую гавань. Приход
неизвестных судов всполошил бокезцев. Ударил набат. Весь
город с оружием кинулся к набережной. Но вот порыв ветра
развернул кормовые флаги, и единый дружный крик восторга
потряс Катторо:
141
вд. шигин
— Эго пришли русские!
Австрийцы же, завидев русские флаги, всполошились. При¬
ход судов под Андреевским флагом, разом перечеркивал все их
хитромудрые расчеты. Белли предъявил австрийцам ультиматум
с требованием о передаче бокезцам Герцеговины и других кре¬
постей Катторской области.
— По какому-такому праву? — возмутились австрийцы.
Капитан 1-го ранга терпеливо объяснил:
— Несмотря на отсутствие войны между нашими держава¬
ми, мое требование юридически верно, ибо здешний край уже
не является австрийским, потому как уступлен вами Наполеону!
А потому сдайте ключи от крепостей капитанам местных ком-
муниатов. От себя могу лишь гарантировать вашему гарнизону
неприкосновенность и возможность вернуться морем домой!
На раздумье даю два часа!
По прошествии двух часов на «Азию» прибыли парламен¬
тарии.
—Мы не можем выполнить ваших требований, так как пись¬
мо адресовано не полномочному представителю австрийского
двора маркизу Гизильери, а всего лишь местному коменданту! —
заявили они.
—Хорошо! — невозмутимо пожал плечами Белли.—Я напи¬
шу еще раз! Но срок ультиматума теперь будет всего лишь час!
В городской ратуше, где размещался австрийский штаб,
царила паника. Венский представитель Гизильери был на грани
припадка.
— Мчитесь как можно быстрее навстречу французам! —
кричал он, брызгая слюной толпившимся подле чиновникам. —
Пусть торопятся сюда, а я пока потяну с русскими время!
По приказу Гизильери наши были оповещены, что австрий¬
ская сторона принимает все условия ультиматума, однако просит
еще время подумать.
— Что-то долго они думают! — сказал вслух Белли и не по¬
верил.
Гизильери он велел передать, брови сурово насупив:
142
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
—Австрийская сторона по-прежнему не спустила с крепости
своих флагов! На это вам остается еще четверть часа, а потом
пеняйте на себя!
— Дайте по нам хотя бы один холостой выстрел! — взмоли¬
лись австрийцы, — Тогда мы сможем оправдаться, что уступили
вам крепость в бою!
—Этого не будет никогда!—отрезал Белли.—Мы с Австрией
не воюем!
— Тогда примите от нас крепостные ключи! — попытались
хотя бы так выкрутиться австрийцы.
— Этого тоже не будет!—покачал головой капитан 1-го ран¬
га. — Ключи передадите местным старейшинам!
Ровно через пятнадцать минут он начал высадку на берег.
Россиян встречали как самых дорогих друзей. В их чесгь звонили
колокола и отслуживались молебны, солдат и матросов до упаду
закачивали на руках, а затем уже вусмерть поили молодым вином
в бесчисленных портовых шинках.
—Так я скоро совсем без войска останусь!—даже забеспоко¬
ился Белли, глядя на нескончаемые сцены бурного братания.
— Это не страшно! — заверили его городские старшины. —
Эго так надо!
— Ну, ладно, — согласился с ними капитан 1-го ранга. — Если
надо, значит надо! Три дня гуляем, а потом за дело!
Однако внезапно с брандвахтенной шхуны доложили:
— Со стороны моря парус! Похоже, военное судно!
Однако тревога оказалась ложной. Возмутителем спокой¬
ствия оказался «Венуо, который за это время успел обернуться
от Корфу до Новой Рагузы и вот теперь наконец-то догнал свой
отряд.
— Как раз кстати! — обрадовался Белли.
Офицерам и матросам «Венуса» не разрешили даже сойти
на берег. Белли был очень озабочен тем, что сенат Новой Рагузы
пропустит через свои владения французские войска, снабдит
их всем необходимым. Чтобы не допустить этого, они вместе с
митрополитом уже выслали отряд черногорцев к рагузинской
границе. А для того чтобы неприятель не переправился в Рагузу
143
В.В. шигин
морем, Белли и решил отправить «Венус». Заодно фрегат должен
был доставить в Рагузу и графа Войновича, на которого была
возложена непростая миссия — побудить сенат отказаться от
помощи французам. Одновременно на Корфу к Сенявину с до¬
несением ушла и шхуна «Экспедицион».
Над крепостями поднимались трехцветные русские флаги.
Первой подняла сине-бело-красный триколор крепость Катторо,
за ней Кастель-ново и Испаньола, следом Будуя, Сан-Стефано,
Тринита и Порто-Россо.
Черногорцы в восторге кричали:
— Кто есть витязь! Да здравствует Русь!
Современник писал об этом событии слова восторжен¬
ные: «Итак, в первый раз водрузился орел Белого царя между
славянскими народами, соединенными верою, языком, но раз¬
деленными неизмеримым пространством! Заря утешительной
надежды воссияла перед ними, и что предполагаемо было Пе¬
тром Великим, то выполнено Александром! Нельзя изобразить
восхищения сего вновь приобретенного народа, покорившегося
не оружию, но влечению сердец своих, видевшего в подданстве
России торжество своих желаний, торжество своей веры».
Тем временем старейшины и капитаны коммунитатов ре¬
шили просить русских братьев разрешить им принять присягу
на верность России. Своих депутатов они отправили к местному
российскому консулу Санковскому и митрополиту Черногории,
являвшемуся одновременно и религиозным, и светским правите¬
лем этого маленького горного государства. Консул и митрополит
дали на то свое согласие. Правда, митрополит Петр Негуш не¬
сколько удивился просьбе старшин приморских селений.
— Народ Черной Горы уже более девяноста лет считает себя
подданными России, чего же нам присягать ей еще раз? — сказал
он прибывшим депутатам.
Впрочем, Негош немедленно велел готовиться к войне с
французами и выгнать из Цетина стоявший там небольшой
австрийский гарнизон.
— Это еще почему? — возмутились было австрийцы.
— На территории России вам делать нечего! — ответили им
144
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
Вообще-то черногорцы хотели всех австрийцев сразу и
поубивать (чего откладывать хорошее дело на потом?), но Белли,
прослышав об их намерении, упросил митрополита все же от¬
пустить бывших российских союзников живыми и здоровыми.
Черногорцы нехотя согласились. Дважды упрашивать австрийцев
не пришлось. Они не просто ушли, они бежали, бросив даже
ружья-
Затем черногорский митрополит прибыл на «Азию». Боль¬
шой корабль Негошу понравился, особенно долго осматривал
он пушки.
— Если бы такие вокруг нашей горы поставить, мы вообще
могли бы и ружей в руки не брать! — сказал он Белли с нескры¬
ваемым уважением
Затем митрополит и Белли убыли на берег. Там их уже
встречали хлебом и солью. Десятитысячная толпа кричала: «Да
здравствует Александр, царь наш белый!», «До веки поживает
наш Александр!»
Митрополит вышел перед народом:
— Мы стоим на краю гибели! Бездна под ногами нашими!
Отечество в опасности! И одна стезя остается нам к свободе —
вместе с Россией: меч и храбрость ваша покажут вам ее!
Седые воины плакали от избытка чувств.
Каторская область вместе с Черногорией, будучи всегда пре¬
данны России, отделены от захваченной французами Далмации
пока еще независимой Рагузинской республикой, и через Гер¬
цеговину они примыкают к Сербии. Занятие Катторо и Черной
Горы давало Сенявину огромные выгоды. Имея отныне в Катторо
безопасную гавань, держащую под контролем всю Адриатику,
командующий российской Средиземноморской эскадрой одно¬
временно получал двенадцатитысячный корпус опытнейших
и преданнейших славянских воинов, а кроме этого, переносил
театр войны от Корфу к Далмации.
К третьему дню нескончаемое веселье несколько спало, и
город понемногу начал возвращаться к нормальной жизни.
Немедленно в поддержку Белли был отправлен на транс¬
портах Витебский мушкетерский полк с полевыми орудиями.
145
BJB. шигин
А еще через сутки из Корфу с фрегатом прибыл и сам Сенявин,
не утерпевший, чтобы собственными глазами не посмотреть на
занятый Белли город.
Командир отряда в парадном мундире встречал вице-
адмирала прямо на причальной сгенке. Рядом с ним митрополит
Черной горы Петр Негош, знатнейшие из горожан. Неподалеку
переминался с ноги на ногу и австрийский губернатор, еще не
изгнанный, но уже никому не нужный. Отсалютовав, как и по¬
лагается по этикету, шпагой, Белли доложился о содеянном по
всей форме. Сенявин сиял от радости. Обняв капитана 1-го ранга,
он затем долго троекратно расцеловывался с пришедшими его
встречать бокезцами
БИТВА ЗА ОСТРОВА
Не имея солидных регулярных сил, чтобы противостоять
французам на суше, Сенявин все же успел овладеть не менее
важным, чем Рагуза, портом, спутав при этом все карты как
австрийцам, так и французам Теперь свое внимание Сенявин
обратил на острова Корцула, Хвар и Брач, лежащие у берегов
Далмации. Острова эти были столь малы, что и не на всех картах
их рисовали, однако при этом были важны стратегически, ибо
контролировали подходы к побережью.
— Куда мне поворачивать форштевни кораблей? — поинте¬
ресовался у командующего всегда деловой Белли.
—Тебе, Григорий Иванович, дело у меня всегда найдется! —
усмехнулся Сенявин. — Двинешься сейчас же к лежащим про¬
тив Далмации островам и овладеешь ими. На борт примешь
для этого сотни три черногорцев. Я же, вернувшись на Корфу,
отправлю тебе оттуда еще два-три егерских батальона
— Справлюсь! — как всегда мотнул головой Белли. — Нам
не привыкать!
Вскоре Белли с линейными кораблями «Азия» и «Ярослав»
и шебекой «Азард», преодолевая свежий вестовый ветер, уже
подходил к острову Курцало. На острове французская кре-
146
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
пость и приличный гарнизон. Остров невелик, но положение
его чрезвычайно важно. Курцало контролирует все побережье
Далмации, и владеющий им владеет подходами ко всем портам.
Стратегическое положение острова оценил в свое время еще
римский император Дамициан, который держал на нем всегда
сильный гарнизон.
Первыми открыли огонь французы, но ядра ложились с не¬
долетом Когда же наши подошли вплотную к берегу и «Ярослав»
дал полновесный залп всем бортом, крепость яростно отвечала.
Тогда Белли поднял сигнал: «Сблизившись на пистолетный вы¬
стрел, класть якоря». Один за другим «Ярослав», «Экспедицион»
и «Азард» приближались к крепости, пока их днища не начинали
скрести о дно, только тогда отдавались становые якоря и сразу же
начинался обстрел. Прошло не более получаса, как все пушки со
стен были сбиты. Теперь неприятель мог отбиваться лишь ред¬
кими ружейными залпами. С французами вроде бы разобрались,
разобраться с природой оказалось гораздо сложнее. И з-за сильного
ветра и плохого грунта судам все никак не удавалось удержаться
на якорях. Те тащились по грунту, и суда все время сносило.
Утром следующего дня Белли послал в крепость парламенте¬
ра с предложением о сдаче. Французы ответили отказом Тогда
на берег пошел десант. В кипенье прибоя одна шлюпка за другой
свозили людей и припасы. Две роты морских солдат со знаменем
и барабанами замаршировали прямо к крепостным воротам
— Счас постучим хранцузам в калиточку, пущай отворяют!
Мы гости званые! — смеялись они, забивая в стволы круглые
свинцовые пули.
С другой стороны острова маневрировала «Елена» с девятью
купеческими судами. У бортов судов плясали на волнах шлюпки.
Белли обманывал врага, пытаясь показать ему, что готовится вы¬
садить еще один десант, которого, увы, у него не было. Ложную вы¬
садку прикрывал огнем только что подошедший с Корфу «Летун».
Да и остальные корабли не оставляли своих пушек без дела.
зон строем вышел из крепостных ворот и молча сложил оружие
на обочине дороги. Никаких условий для себя французы не выдви-
147
B.B. шигин
гали. Писари не успевали записывать в шнуровые «трофейновые
тетради»: подполковник — 1, капитанов—2, офицеров—5, унтер-
офицеров — 20, барабанщиков — 5, рядовых — 227, пушек —12,
трехмачтовая требака — 1, прочих судов — 8.
Едва смолкли выстрелы, появились и напуганные жители
острова. Узнав, что пришли русские, они тотчас заявили, что
хотели бы с радостью присягнуть на верность России. Они же
рассказали, что несколько десятков французов находится и на
небольшом островке Лиссе, что был неподалеку. Захватить оста¬
вавшихся в неведении «робинзонов» были посланы «Азард» и
«Экспедицион». Дорогой они умудрились захватить еще в плен
шебеку с подкреплением для Курцало.
— Кажется, мне крупно не повезло!—расстроился капитан-
француз, когда у него отобрали шпагу.—Теперь мне никогда не
выбиться в бригадные генералы!
— Напротив, повезло! — заверили его наши, шпагу заби¬
рая.
— Отчего же?
— За полчаса бомбардировки мы перебили здесь девяносто
человек! Так что ваше подкрепление мы перебили бы в четверть
часа!
— Что ж, нет худа без добра! — согласился француз и сразу
успокоился.
Комендантом Курцало был определен подпоручик Воейков
с полуротой солдат. Подпоручику едва стукнуло восемнадцать,
и настоящий бой был для него первым
Белли нервничал, понимая, что этого явно недостаточно для
удержания острова, но больше войск у него просто не было.
— Боязно мне что-то!—честно признался Белли подпоручик,
когда тот наставлял его, как править крепостными делами.
— Где ж я тебе генералов на все дела наберу! — покачал го¬
ловой капитан 1-го ранга, приободряя юношу. — Когда-нибудь
начинать-то надо! Справишься!
В последующие несколько дней отряд Белли устроил на¬
стоящий погром в местных водах и захватил полтора десятка
судов с припасами.
148
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
Теперь перед Белли был остров Хвар. Шторм долгое время не
давал подойти близко. К тому же, узнав о захвате Курцало, французы
успели изготовить к обороне местную крепость Лезину. Ночью
высадили десант, чтобы к рассвету поставить батарею. Французы
движение шлюпок заметили. Началась перестрелка, когда против¬
ники обнаруживали друг друга лишь по пушечным и ружейным
вспышкам Мичман Иван Харламов и корсар Лазарь Жуанович
были дерзки и удачливы. Французов они вскоре заставили замолчать.
Батарею ставил артиллерии унтер-лейтенант Палеолог, потомок
последних византийских императоров. Десант возглавил штабс-
капитан Скоробогатов, ветеран итальянского и швейцарского
походов. Когда-то Скоробогатов одним из первых прорвался на
знаменитый Чертов мост, за что удостоился похвалы самого Суво¬
рова. Теперь он был снова впереди Десантники ворвались за ограду
католического монастыря, где на них обрушились французы. Силы
оказались неравными. Пришлось отходить. Как назло, с моря нашел
туман, и корабли прекратили заградительный огонь. Французы,
наоборот, приободрились и навалились уже всеми силами. Скоро¬
богатов со старыми солдатами прикрывали отход шлюпок.
— Матвеич! Бросай все, еще успеешь! — кричал ему с по¬
следней шлюпки мичман Сашка Башуцкий.
— Поздно! Уже поздно!—отмахнулся тот.—Уходите скорее
сами!
Штабс-капитан Скоробогатов пал на штыках у уреза воды.
Уже умирая, он сумел вырвать из раны окровавленный штык и
крикнул, ободряя своих ветеранов:
— Не жалей, робяты, мы свое пожили! Пусть теперича другие
поживут!
Десант обернулся неудачей. Несмотря на то что французы
тоже понесли большие потери, принудить к сдаче местную кре¬
пость так и не удалось. Белли пришлось оставить мысль о захвате
крепости. В течение еще нескольких дней наши все же обстрели¬
вали ее, а «Азард» с «Экспедиционом» успешно выдержали бой с
семью французскими судами, пытавшимися было прорваться к
острову. К этому времени на кораблях стала заканчиваться вода,
и Белли пришлось отойти от Хвара.
149
В.В. шигин
Настроение у него было мрачным. Однако и захват Курцало
был уже большим успехом, ибо он наглухо перекрывал все фран¬
цузские морские сообщения. Для прикрытия острова осталась
«Азия» и «Азард». Теперь надо было ждать помощи и отбивать
остров снова.
Тем временем Сенявин, держа флаг на «Селафаиле», по пути
из Триеста в Катторо повернул на захваченное Курцало. Коман¬
дующий хотел сам взглянуть на приграничный остров и усилить
на всякий случай его гарнизон. В струе «Селафаилу» держались
«Святой Петр» и фрегат «Автроил».
— Ваше превосходительство! На горизонте Курцало! — до¬
ложился ему генеральс-адъютант.
— Добро! — Сенявин поднялся на шканцы.
Адъютант подал ему зрительную трубу. Вице-адмирал при¬
ложил ее к глазу и долго вглядывался вдаль.
— Что-то ничего не пойму! — опустил он трубу. — Над кре¬
постью нет Андреевского флага! Может, я что-то не разглядел.
За трубы взялись и другие офицеры, но и они ничего не
увидели.
— Странно, очень странно! — хмурился командующий. —
Курс на крепость! Скоро все выясним!
Когда же до крепости оставалось не более двух кабельтовых,
на кронверке внезапно развернулся на ветру трехцветный фран¬
цузский флаг и над головой просвистали пущенные ядра.
Подошли корабли Белли. Выслушав его доклад, Сенявин
покачал головой:
— Флот у нас есть, а вот сухопутных сил кот наплакал! Давай,
Григорий Григорьевич, бери остров снова!
Пока Белли маневрировал около Курцало, вице-адмирал
захватил все стоявшие под берегом неприятельские транспор¬
ты. Затем Белли начал бомбардировку и высадил новый десант.
Однако поутру крепость оказалась пуста. Французы, поняв, что
развязка близка, бросив все, ночью бежали на рыбачьих лодках
на рагузский берег.
Сбив замок, из подвала вызволили Воейкова с солдатами.
Подпоручик плакал навзрыд:
150
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА Ф
— Первый бой — и такой афронт! Что мне теперь делать?
Как смыть позор?
Белли, похлопав по плечу, успокоил мальчишку:
—За битого двух небитых дают! Главные бои у вас, юноша, еще
впереди, а потому готовьтесь к ним! Теперь вы опытный воин!
Губернатором острова Сенявин утвердил старого графа
Гризогона, бывшего таковым еще при австрийцах.
— Когда и куда высылать подати? — деловито осведомился
первым делом опытный граф.
— Никаких податей! — отмахнулся Сенявин. — Все доходы
оставляйте в свою пользу!
— Неужели такое бывает? — поразился старик.
— Бывает! Бывает! — усмехнулся вице-адмирал. — У нас в
России все бывает!
Вскоре Белли снова отличается при блокаде Новой Рагузы
и Пароса, захватывает два крупных французских транспорта с
припасами. Поэтому не случайно, что именно Белли, как одному
из наиболее отличившихся офицеров эскадры было поручено
принять под команду трофейный корабль «Селафаил» (бывший
«Сед-аль-Бахр»), захваченный в Афонском сражении.
В 1807 году за свои восемнадцать морских кампаний Бел¬
ли получает Георгиевский крест, а год спустя его отзывают в
Россию. Император Александр I, резко поменяв политический
курс, заключил союз с наполеоновской Францией. Моряки же,
воевавшие несколько лет кряду с новыми союзниками, были
ему нынче как бельмо в глазу, потому и убирали их подальше.
Сначала избавились от Сенявина, а затем и от его боевых ка¬
питанов. Новый морской министр Чичагов одним росчерком
пера вернул французам все ранее завоеванные русскими мо¬
ряками трофеи: знамена, пушки, корабельные флаги, вымпела.
С Белли же у французов были особые, старые счеты- Историк
отечественного флота Ф.Ф. Веселаго пишет о расправе с героем
Неаполя: «-Французам не нравилось, что один из командиров
кораблей русской эскадры был англичанин Белли, причем и сам
Сенявин не избегнул обвинения в близких и частых сношениях
с англичанами»
151
ВА.ШИГИН
Так начались для капитана годы забвения и бездействия.
Первое время он жил в Петербурге, затем перебрался в Москву,
а после и в Саратов.
Вынужденную отставку прервало лишь нашествие 1812 года.
Тогда-то и вспомнили об опальном Белли. Черноморскому флоту
были необходимы опытные моряки. Не исключались боевые
действия с французским флотом И вновь под началом капитана
его «Азия». Снова боевая учеба, походы и шторма Когда же над
истерзанной Европой улеглись военные вихри, Белли был пере¬
веден командиром 59-го флотского экипажа В марте 1816 года
он получает контр-адмиральский чин, а в следующем году при¬
нимает команду над 3-й бригадой линейных кораблей.
До самого последнего дня своей жизни старый моряк выво¬
дил в море корабли. Год 1821-й был для него последним.
...В 1913 году на Путиловской верфи был заложен эска¬
дренный миноносец «Капитан 2-го ранга Белли», а в 1918 году
в командование этим кораблем вступил «военмор», впослед¬
ствии контр-адмирал и профессор Военно-Морской академии
Владимир Александрович Белли — прямой потомок славного
капитана1
В середине 20-х годов сверхреволюционное морское на¬
чальство переименовало «Капитана Белли» в «Карла Либкнехта»,
который уж точно принес славы нашему флоту больше, чем
Белли!
Адмирал флота НД. Сергеев одну из наших с ним встреч
рассказал мне историю, согласно которой профессор В А Белли
до самой своей смерти в 1981 году бережно хранил телеграмму,
датированную 30 апреля 1945 года Текст её был такой: «Вчера в
9.15 на Кильдинском плесе “Либкнехт” утопил немецкую лодку.
Поздравляю! Ваш доблестный предок снова послужил Отечеству.
Нарком ВМФ Кузнецов».
Удивительны судьбы корабельные! Удивительны судьбы
людские-
«ДВА ХРАБРЫХ ВОИНА,
ДВА БЫСТРЫЕ ОРЛА...»
Хвостов! Давыдов! Будьте
Ввек славными и вы!
Г. Державин
Давняя история жизни и дружбы двух героев моего рассказа
сегодня почти забыта. А зря! Ведь по обилию невероятных приклю¬
чений, увлекательнейших путешествий, жестоких сражений она
вполне могла бы стать сюжетом десятков романов и кинолент.
Говорят, что император Александр Первый, слыша их фами¬
лии, сразу же раздраженно спрашивал:
— Ну что опять натворили эти сорвиголовы?
А натворили они за свой недолгий век на самом деле не¬
мало.
Где только не разворачивались события: на просторах Бал¬
тийского моря и Тихого океана, в боях со шведским флотом и
индейцами-колошами в лесах Финляндии и чащах Аляски, на
курильских скалах и в сибирской тайге! Дуэли и боевые ордена,
схватки с разбойничьими шайками и тюремные остроги, кор¬
сарские набеги и монарший гнев — всего там было с избытком!
О героях этого рассказа ходили легенды, поэты слагали им оды,
они были кумирами молодежи и сущим бедствием для на¬
чальства. А сколько вокруг них было и осталось неразгаданных
и по сей день тайн и загадок! И сейчас еще деяния двух друзей
отдаются гулким эхом в большой политике России...
153
ВА ШИГИН
Но видимо, уже настала пора поговорить и о самих героях.
Итак, мой рассказ пойдет об офицерах российского флота Ни¬
колае Хвостове и Гавриле Давыдове.
Я держу в своих руках старую книгу. Книга с незапамятных
времен хранится в нашей редакционной библиотеке журнала
«Морской сборник». Это дневник Гаврилы Давыдова «Двух¬
кратные путешествия в Америку морских офицеров Хвостова
и Давыдова, писанные сим последним» с «преуведомлением»
вице-адмирала Шишкова Толстая и грубая шероховатая бумага,
на такой печатали книги триста лет назад. На титульном листе
надпись «Санкт-Петербург в Морской типографии в 1810 году».
Перелистываешь страницы и окунаешься в события давно ми¬
нувшей эпохи...
ДРУЗЬЯ-ТОВАРИЩИ
...В мае 1790 года в Кронштадте царила суматоха По слухам,
вот-вот должен был появиться шведский флот, чтобы в решитель¬
ной атаке на эскадру адмирала Круза попытаться переломить
ход русско-шведской войны и пробиться к Петербургу.
Одеваясь в полотно парусов, русские корабли спешно вы¬
тягивались на внешний рейд.
Вице-адмирал Круз лично объезжал шлюпкой эскадру, готовя
ее к решительной схватке. На крепостных фортах у заряженных
пушек денно и нощно дежурили канониры с зажженными паль¬
никами. На плацу Морского корпуса в строю под знаменами весь
состав до самых младших рот. Офицеры при орденах и шпагах.
Директор корпуса Голенищев-Кутузов кричал зычно:
— Враг стоит у стен кронштадтских! Отечество требует пасть,
но не отступить! Пришел и ваш чред! А потому кадеты пойдут на
крепостные стены, а господа гардемарины производятся высо¬
чайшим указом «за мичманы» и направляются по кораблям1
Ответом на речь адмирала было дружное «ура!». Тотчас после
роспуска строя гардемарины отрядили дворников и сторожей за
праздничной выпивкой и закуской. «За мичмана» — это еще и
154
не мичман, но уже и не гардемарин. Предлог «за» выпускников
корпуса не смущал, главное, что они буквально завтра будут в
бою. А остальное наверстается!
Среди определенных в виду особых обстоятельств в «за мич¬
мана» был и юный Николенька Хвостов.
Уже через несколько дней пришлось ему с сотоварищами
полной мерой хлебнуть лиха в двухдневном яростном Красно¬
горском сражении. Истекая кровью, эскадра вице-адмирала
Круза отбила все атаки шведов, а затем, когда с запада подошла
Ревельская эскадра Чичагова, вообще погнала противника в вы¬
боргские шхеры.
Через месяц — новое сражение в Выборгской бухте. Оже¬
сточение было настолько велико, что на кораблях потоки крови
напрочь забивали палубные шпигаты.
На войне мужают быстро, вот и Николенька Хвостов уходил
на войну мальчиком, а вернулся пытанным огнем и штормами
морским волком
Николай Александрович Хвостов родился в 1776 году в семье
статского советника Александра Ивановича Хвостова и Катерины
Алексеевны Хвостовой, урожденной Шелтинг. В семилетием возрас¬
те Колю определили в Морской кадетский корпус, а в четырнадцать
он уже сражался «за мичмана». За храбрость в Выборгском сраже¬
нии Хвостов был награжден золотой медалью «За победу на водах
Финских» и произведен в долгожданный мичманский чин.
По окончании шведской войны Николай четыре года
непрерывно плавает на эскадрах у английских берегов и гол¬
ландских. Россия уже вступала в полосу наполеоновских войн.
Время было лихое. На шатких корабельных палубах рождалось
новое поколение русских моряков, тех, кому в самом скором
времени предстояло явить Андреевский флаг на всех морях и
океанах. Лейтенанты Крузенштерн и Головнин, Лисянский и
Хвостов — птенцы моря Балтийского, будущие герои великих
морских походов...
Хвостов, по описаниям современников, имея средний рост
и посредственную силу, «соединял в душе своей кротость агнца
и пылкость льва».
155
ВА. ШИГИН
Во время многомесячных крейсерств и произошло знаком¬
ство лейтенанта Николая Хвостова с только что окончившим
Морской корпус мичманом Гаврилой Давыдовым Первый к
тому времени был уже вахтенным начальником на 74-пушечной
«Иануарии», второй состоял при нем вахтенным офицером.
Наверное, именно тогда, во время долгих томительных вахт и
родилась эта удивительная дружба.
Давыдов был совсем еще молодым, восемнадцатилетним
мичманом, только в 1798 году окончившим Морской корпус.
Вот как описывает его вице-адмирал Шишков в своем «преуве-
домлении»: «Он (Давыдов. — В.Ш.) в самой юности отличался не
только особенною остротою, но и чрезвычайным прилежанием,
приобрел немалые знания в математике и словесных науках,
почему из представленных в том году к производству в офицеры
пятидесяти или шестидесяти человек найден по достоинству
первым Он был довольно высокого роста, строен телом, хорош
лицом и приятен в обхождении; предприимчив, рассудителен и
смел. Нравом вспыльчив и горячее Хвостова, но уступает ему в
твердости и мужестве. Он одарен был живостью воображения и
здравым рассудком, имел острый и примечательный ум. Много
читал и любил увеселения, беседы и общества, однако ж охотно
оставлял их для несения трудов и подвигов; не устранялся от за¬
бав и гуляний, однако ж находил время упражняться и писать
дельное и шуточное».
Дневник Хвостова, относящийся к этому времени, не только
очень интересен, но и поучителен. Хвостов начал вести свои днев¬
ники еще с молодых лет, и, в частности, довольно интересный
дневник плавания в Англию в 1799 году. Он пишет о вахтенной
службе, о круге своего чтения. Читает «Аноиды» Карамзина и
«какого-то Евгения»—то ли повесть Измайлова, то ли комедию
Бомарше, переведенную на русский в 1770 году. Хвостов делает
выписки из сочинений прусского короля Фридриха Второго.
Любопытный нюанс не отказываясь от горячительных на¬
питков и офицерских застолий, он честно записывает в своем
дневнике, что однажды, будучи «недовольный креплением пару¬
сов, высек несколько матросов и, сменившись с вахты, с досады,
156
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
что дурно крепили паруса, выпил два стакана пуншу и сделался
пьян... Вот как проводим мы наше время, или, лучше сказать,
убиваем Я, правда, всякий день в мыслях собираюсь учиться
по-английски...» Он велел выпороть матросов, будучи нетрезв, а
потом мучился своей несправедливостью...
Историк отечественного флота А. Соколов сохранил для нас
еще один интересный эпизод из дневника Хвостова. Речь идет об
описании Хвостовым морского сражения 11 августа 1799 года
у побережья Голландии К этому времени Хвостов служил уже
на линейном корабле «Ретвизан». Этот линейный корабль был в
1790 году захвачен в бою у шведов, а служить на «призовом» кора¬
бле считалось особо почетно. Да и командный состав на «Ретвиза-
не» был как на подбор! Командиром—сын знаменитого адмирала
Грейга Алексей Грейг, будущий командующий Черноморским
флотом, старшим офицером—знаменитый силач и любимец всего
флота Дмитрий Лукин. Хвостов пишет в своем дневнике; «В пять
часов утра луч солнца, приводя в радость покойного поселянина,
живущего на границах, углубленного, вовремя, когда светило по¬
верх горизонту, над плугом для насыщения разграбляющего его
беспрестанно народа; в равной радости находится воин, находя¬
щийся под страшнейшими Тексельскими пушками, жаждущий
выбрать хороший день, чтоб все препятствующее на берегах
Голландии разграбить и предать вечному пеплу, не принося тем
ни себе и никому прибыли, кроме разорения... Состояние наше
весьма несносно! Все корабли проходят мимо нас, а мы стоим
на месте и служим им вместо бакена! Вся надежда наша быть в
сражении и участвовать во взятии голландского флота исчезла!
В крайнем огорчении своем мы все злились на лоцмана и осыпали
его укоризнами, но он и так уж был как полумертвый».
Друзьям он говорил, что не может служить на берегу, что
только в море в нем «возгорался некий новый пламень».
Его спрашивали;
— Что сделаешь ты, ежели дело будет по-особому трудным,
потребует особливых трудов и отважности?
— Чем опаснее, тем для меня будет приятнее! — отвечал
Хвостов, и в этом ответе не было ни капли бравады.
157
В.В.ШИГИН
«Чрезмерная привязанность к родным и беспредельная
любовь к славе были двумя главными свойствами его души», —
свидетельствовал адмирал Шишков о Хвостове, приходившемуся
ему племянником
Не чурался лейтенант Хвостов и женского общества. Но
и здесь он предстает перед нами настоящим романтиком:
«В самых величайших опасностях просьба и слезы прекрасных
женщин в силах сделать на сердце самого жестокого человека и
нечувствительного мужчины такие впечатления, что забудет все
окружающие опасности... Я видел пример тут над собой, входя в
нежнейшие чувства души милого творения, забывая несчастия
и гибель, к нам приближающуюся. О, женщины! Чего вы не в
состоянии сделать над нами, бедными!»
В те дни его новый друг, мичман Давыдов, также переживал
пору первой юношеской влюбленности. Нам известно лишь имя
девушки, которая очаровала молодого моряка — Катерина.
Один из первых биографов наших героев позднее напишет:
«Хвостов был уже человек развившийся, возмужалый, страстный
и притом довольно искусный моряк, много читавший и много¬
му научившийся, хотя отрывочно; отважный и честолюбивый.
Чувствительность и человеколюбие, развитые в нем философиею
осьмнадцатого века, в первые годы сильно боролись с порывами
к бранным подвигам, с этими, по его словам того времени, «вар¬
варскими чувствами, вперенными в нас с самого младенчества»,
и уже заметно были преодолеваемы им, как это свидетельствуют
его дневники. По временам, следуя всегдашнему тогда обыкно¬
вению, он любил выпить и поиграть в карты, но с некоторым
ожесточением отзывался о такого рода препровождении вре¬
мени, как будто вынуждаемый так «убивать» его, нетерпеливо
ожидая для себя перемен... Давыдов был еще юноша, красивый
лицом, высокий и стройно сложенный, отлично образованный,
немножко поэт, пылкий и влюбчивый, столь же отважный, как
Хвостов, но гораздо менее его твердый... Чудно свела судьба на
вечную дружбу этих двух молодых людей, так мало сходных
между собой, благословив их на удивительные приключения и
отважные подвиги».
158
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
После окончания дальнего плавания к Англии и боевых
действий в Северном море русские эскадры возвратились в
Кронштадт. Наступило временное затишье в войнах, и никто не
мог сказать, сколько оно продлится. На смотре флота император
Александр остался весьма недоволен выправкой вернувшихся из
дальнего плавания моряков.
— Надобно их подтянуть по части фрунтовой! — велел он
морскому министру Чичагову.
Нет для настоящего моряка горше жизни, чем на берегу в
казарме, а тут еще утром плац и барабан, днем плац и барабан,
да и вечером то же. В Кронштадт — столицу флотскую — по¬
наехали чины армейские.
— Вы штучки свои моряцкие бросайте, ходите, что утки
кривобокие! — кричали те чины, слюной брызгая. — А кто мар¬
шировать, да ружьями экзерцировать по чести не желает, того
пинками гнать будем со службы государевой!
И гнали... Гнали боевых капитанов только за то, что те не
тянули изящно носок, гнали в пехоту мальчишек-мичманов, бре¬
дивших морями, гнали в деревню седых адмиралов, пред которы¬
ми еще вчера трепетала вся Европа. Многие, не терпя унижений,
уходили сами: кто в именья родовые, кто во флот партикулярный,
а кто и просто в дома инвалидные да ночлежные...
Лейтенант Хвостов, из-за ненависти к порядкам армейским,
стрелялся с каким-то пехотным капитаном, и хотя оба остались,
к счастью, живы, морской министр немедленно упек лейтенанта
на гауптвахту. Когда Хвостов вышел, то почесал затылок:
— Так дальше жить, только себя губить!
Историки пишут, что у Хвостова в Петербурге была большая
и дружная семья: мать, отец, братья да сестры. Жили весьма
бедно. Для всех них старший сын и брат был не только гордо¬
стью, но и главной надеждой и опорой. А заботиться о близких
приходилось, решаясь порой на поступки самые, казалось бы,
безрассудные. Так, вскоре после вступления на престол импера¬
тора Александра Первого отец Хвостова лишился из-за тяжбы
своего небольшого родового имения. Тогда наш герой подстерег
159
ф В.В. шигин
гулявшего по садовым дорожкам Летнего сада императора и без
долгих раздумий бросился перед ним на колени.
На следующий день к Хвостову прибыл адъютант императора
с тысячей рублей. Но лейтенант деньги не принял.
— Я не могу их принять, так как получаю жалованье и не
имею надобности в деньгах! Но прошу передать его величеству,
что осмелюсь просить их для моих отца и матери!
Ответ офицера Александру понравился:
— Тысячу рублей лейтенанту, а отцу ежегодно пенсию в
тысячу рублей, а лейтенанту от меня в подарок за преданность
семье еще тысячу!
Кроме этого император велел разобраться и с судебным
делом Оно было пересмотрено, и именье вернули Хвостовым
Адмирал Шишков так рассказывает об этом случае: «Обра¬
дованный сын отослал немедленно пожалованную собственно
ему тысячу к матери, находившейся тогда в деревне, и вскоре
имел еще радость уведомить отца своего о пожалованной ему
пенсии».
В 1802 году Хвостов уже начал было подумывать об отстав¬
ке, но именно в это время был неожиданно для себя вызван в
министерство торговли и коммерции. Принял лейтенанта сам
министр Румянцев (сын знаменитого фельдмаршала). Ничего
конкретного министр Хвостову не сказал, лишь пораспрашивал
о службе. Из задаваемых вопросов было понятно, что кое-какие
справки о нем Румянцев уже навел. Затем министр спросил:
— Ежели откроется какая-либо экспедиция, требующая
особых трудов и отважности, согласитесь ли вы принять на себя
исполнение оной?
— Чем опаснее, тем для меня будет приятнее! — ответил
Хвостов.
На этом визит и окончился.
А спустя несколько дней лейтенант был уже вызван в управ¬
ление Российско-Американской компании.
На этот раз с ним беседовал уже действительный статский со¬
ветник, попечитель и один из директоров русско-американской
кампании Резанов.
160
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФАОТА
Николай Петрович Резанов был выходцем из бедной дворян¬
ской семьи. Протежировал ему не кто иной, как поэт Гавриил
Державин. В это время Резанов переживал нелучшие времена.
Он только что похоронил жену (дочь первопроходца Аляски
Шелехова) и остался с двумя маленькими детьми на руках. Встре¬
чаясь с Хвостовым, Резанов имел свой интерес Дело в том, что
руководство компании весьма волновал вопрос мореплавания
между Охотском и Аляской.
Вот как описывал историк тогдашнее тихоокеанское
мореходство: «Ходили по морям на судах речных, кое-как по¬
строенных, плохо скрепленных и весьма бедно снабжаемых,
под управлением людей, едва знавших употребление компаса
и часто не имевших никаких карт. Ходили наудачу, выкидыва¬
ясь в нужде на первый попавшийся берег, погибая на нем или
опять стаскиваясь, и гибли во множестве. Бывали примеры,
что из Охотска в Кадьяк приходили только на четвертый год,
потому что плавают самое короткое время, идут с благопо¬
лучными только ветрами, а при противном, лежат в дрейфе...
и не имеют понятия о лавировании. Случается, что суда были
носимы по месяцу и по два по морю, не зная, с какой стороны
у них берег. Люди тогда доходили до крайности от недостатка
пищи, а еще более воды, съедали даже сапоги и кожи, коими
обвертывается такелаж..»
В своем дневнике Давыдов приводит следующий пример.
Одно судно от Камчатки зашло далеко к югу. Алеутских островов
все не было. Не зная, что делать и куда идти, мучаясь жаждой,
«решились они положиться на волю Божию. Вынесли на палубу
образ Богоматери, помолились ему и сказали, что откуда бы
ветер ни задул, пойдут с оным. Через час после полил дождь,
принесший им величайшую отраду, и задул южный крепкий
ветр, продолжавшийся сряду восемнадцать суток». Не зная, что
делать и куда идти, люди предались судьбе. Слава Богу, им по¬
везло. А другие «от невежества гибли».
Именно по этой причине директорат компании и решил
пригласить к себе на службу пару знающих и опытных флотских
офицеров.
бШигинВ. В. 161
ВАШИГИН
О чем говорили Резанов с Хвостовым, нам не известно.
Впрочем, им было о чем говорить. Резанов к этому времени
уже побывал на Аляске, а Хвостов вдоволь навоевался на морях.
Видимо, Хвостов произвел самое благоприятное впечатление
на Резанова, и тот сразу же предложил офицеру перейти на
службу в Российско-Американскую компанию. На Аляске была
большая потребность в опытных морских офицерах, умеющих
не только плавать «по науке», но если придется — и воевать.
Хвостову было предложено капитанство над компанейскими
судами на Аляске.
Вместо лейтенантского оклада Хвостова (триста рублей в год),
Резанов предложил ему триста рублей ежемесячно. Помимо это¬
го за ушедшими в компанию офицерами сохранялся не только
чин, но, что особо важно, старшинство в чине. Это значило, что
вернувшись обратно на флот, офицер сразу получал положенный
ему по выслуге следующий чин. Но думается, Хвостова привлекли
в данном случае не деньги и чины, а возможность участвовать в
дальнем путешествии и невероятных приключениях на самом
краю изведанного мира Разве можно было это сравнивать с бес¬
конечными маршировками на кронштадтском плацу!
— Я согласен! — был его ответ без долгих раздумий.
— Однако мы хотели бы взять на службу в компанию двух
офицеров! — сказал Резанов. — Есть ли у вас подходящий кан¬
дидат?
— Есть!
— И кто же?
— Мичман Давыдов!
— Годов-то мичману сколько?
— Осьмнадцать стукнуло!
— Мичман осьмнадцати годов! — скривил губы Резанов. —
Не молод ли для столь многотрудного дела?
— Самый раз! — весело отвечал Хвостов — И знающ, и храбр,
и в минуту бедственную плечо всегда подставит!
— Хорошо! — кинул головой Резанов. — Я согласен!
В тот же вечер Хвостов навестил Давыдова Разумеется, тот с
радостью согласился с предложением старшего товарища
162
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
«Нельзя не воздать справедливости, — напишет позднее
историк, — этим двум офицерам- Они, безусловно, были луч¬
шими моряками во всей “компанейской1 флотилии».
К слову сказать, в Морском министерстве решению Хвостова
с Давыдовым даже обрадовались:
— Выписать обоих с флота! Ишь ты, Америк им захоте¬
лось!
Перед отъездом Хвостов оставил родителям аттестат на две
тысячи рублей. Мать брать его поначалу отказывалась и хотела,
было даже порвать, но лейтенант сказал:
— Не отнимайте у меня последнего утешения! Оно будет
согревать меня в разлуке и ежечасно напоминать о вас!
Много ли сборов у морских офицеров. Выпили отходную с
сослуживцами.
Друзьям Хвостов сказал так:
— Быть может, наконец-то открылся случай, в котором я
могу оказать Отечеству больше, нежели обыкновенную услугу!
— С Богом в путь к берегам океана Восточного и Велико¬
го! — напутствовал их при расставании Резанов.
Тут же вручил офицерам подорожные бумаги и увесистый
мешок с деньгами.
— Отныне вы капитаны судов Российско-Американской
компании, а сокращенно слово к запоминанию весьма легкое
и понятное — РАЮ
Затем друзья простились с родными, бросили вещи в обтре¬
панные рундучки — и вперед!
Из дневника Гаврилы Давыдова: «1802 год, апрель. В один
день, как я с месяц был уже болен, приходит ко мне лейтенант
Хвостов и сказывает, что он отправляется в Америку. На во¬
прос мой, каким образом сие случилось, узнал я от него, что он
вступил в Российско-Американскую компанию... должен был
ехать через Сибирь до Охотска, сесть там на судно компании и
отплыть в американские ее заведения. Сей случай возобновил
тогдашнюю страсть мою к путешествиям, так что я в ту же ми¬
нуту решился ехать в Америку и в тот же час пошел объявить
мое желание господину Резанову, бывшему главным участником
6* 163
ВА.ШИГИН
в делах компании. Дело сие нетрудно было сладить. По именному
его императорского величества указу позволено было морским
офицерам, кто пожелает, вступать в Российско-Американскую
компанию... Желание видеть столь отдаленные края, побывать
на морях и в странах малоизвестных и редко посещаемых не
позволило нам много размышлять о собственных выгодах.
Подготовив таким образом самые нужные только вещи к
путешествию, долженствующему быть столь продолжитель¬
ным, в 11 часов ночи выехали мы из Петербурга, в провожании
всех своих приятелей. За рогаткою простились с ними, сели
на перекладную телегу, ударили по лошадям и поскакали... в
Америку».
...Был поздний вечер 19 апреля 1802 года, когда друзья «по¬
скакали в Америку». Давыдов плакал.. Позднее он сам напишет
об этих тяжелых для него минутах: «В самое то время я взглянул
на Николая и увидал, что он старается скрыть свои чувства, мо¬
жет быть, для того, чтобы меня больше не тревожить. Я пожал
у него руку и сказал: “У нас теперь остается одна надежда друг
на друга”. Так поклялись мы в вечной дружбе...»
«Я скрывал грусть, — вспоминал о тех же минутах Хво¬
стов, — чтобы не терзать твое сердце мягкое, потом нечаянно
столкнулись наши руки, невольно одна другую сжала крепко, я
был не в силах более — слезы покатили рекой, и мы поклялись
быть друзьями, заменив этим всех и вся...»
Что ждало наших героев впереди? Ведь края, куда они ехали,
были еще совершенно дики. Население далекой Аляски было во¬
инственно и жестоко, а поселенцы отличались не только жаждой
наживы, но и буйством. Не редкостью был на Аляске и голод, а
уж по океану плавали, как придется.
К АМЕРИКАНСКИМ БЕРЕГАМ
Поездку через Сибирь Давыдов подробно описывает в своем
дневнике. Один из его биографов пишет по этому поводу. «Лю¬
бознательный взгляд автора выхватывает десяток интересных
164
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
деталей: и при описании Барабинской степи, изобилующей
озерами и болотами; и купеческого города Томска, где к тому
времени было “три каменных дома”; и города Красноярска,
местоположение которого прекрасно.
Не ускользает от взгляда путешественника и то, что “кре¬
стьяне сибирские, особливо Тобольской губернии, вообще очень
зажиточны, честны и гостеприимны; они даже более просвещен-
ны, нежели российские”. В Иркутской губернии наблюдается
неурожай, что произвело “неслыханную дороговизну хлеба—пуд
ржаной муки от 20 до 30 копеек возвысился до двух с половиной
и трех рублей. В иных местах, особливо в городах, нельзя было
ничего съестного достать”.»
Восторг вызывает Лена, «разнообразные берега ее, острова,
рассеянные по берегам деревушки и беспрестанно меняющиеся
виды». К тому же при таком передвижении «свобода читать книги
или писать». В Киренске Давыдов отмечает «необыкновенное
построение церквей». А далее Якутск... И тут уж другой способ
передвижения. «От непривычки к верховой езде ноги и спина
так у меня болели, что я принужден был часто сходить с лошади и
идти пешком. > И, конечно, не забыта казнь египетская—оводы,
мошка, комары... Пейзажи, пейзажи—и любование ими: «Какую
разнообразную пищу почти на каждом шагу нашел бы для своей
кисти или пера искусный живописец или описатель природы».
Еще одна запись о типичном дне путешественников: «Пере¬
шел Белую (название реки. — В.Ш.) другим бродом, поехали
весьма частым лесом и претопким болотом В недальнем рас¬
стоянии оставили медведя. Наконец лошади так устали, что
многие падали уже, и мы принуждены нашлись ночевать по¬
среди болота... Только что легли спать, закутавшись шинелями,
как пошел проливной дождь, который промочил нас в четверть
часа насквозь... Ночь показалась нам годом.. В 10 часов утра
пустились мы в путь. Я насилу держался на лошади и завидовал
тому, кто сидит в теплой комнате, не помышляя о дожде, льющем
рекою. Отдал бы все, что имел, дабы укрыться только в шалаше,
сквозь который дождь не проходит. Многим таковая слабость
покажется смешною, но пусть они посудят о сем, не прежде как
165
ВА.ШИГИН
не спавпш 12 суток и пробыв более половины сего времени на
дожде, не имея на себе сухой нитки: тогда только заключения
их могут быть справедливы».
Несколько раз в той поездке жизнь друзей была на воло¬
ске. В первый раз едва отбились от лихих людей пистолетами.
В другой случилось иначе. Когда из леса внезапно выскочили
разбойники, Хвостов, без всяких раздумий, бросился на них с
обнаженной саблей.
— Бросить ружья! Иначе порублю всех в капусту! — лейте¬
нант был страшен в ярости.
Семеро здоровенных злодеев разом бросили кремневые
фузеи.
— Обознался, ваше высокородие! — согнул спину предводи¬
тель. —Думал, что едут купцы толстосумые, а нарвался на господ
офицеров! Будьте моими гостями!
Делать нечего, пришлось, скрепив сердце, разбойничье при¬
глашение принять. Едва спустились в разбойничью землянку,
как со всех сторон набежало с два десятка заросших бородами
лихоимцев. Видя, что их теперь много, осмелел и предводитель.
— А молоденек ты, брат, с сабелькой на меня бросаться! —
стал он задирать Хвостова — Шумишь больно много, язык-то с
головой укоротить недолго!
Один из лихоимцев, дыша перегаром, взял лейтенанта за
плечо:
— Ну-ка, оборотись ко мне, ваше высокородие! Глянуть твой
страх желаю!
Страшный удар кулаком в скулу тотчас опрокинул его на¬
взничь.
— Ну, кто следующий? Всем хребты поперишибаю! — пере¬
шагнул Хвостов через извивающегося в корчах обидчика
Ответом было всеобщее молчание. В это время Давыдов вы¬
хватил пистолеты, взвел курки:
— Кто нынче храбрый?
Храбрых в тот день среди разбойников так и не нашлось.
Вскоре была еще одна встреча с разбойниками. Запись Гав¬
рилы Давыдова от 19 июля 1802 года «Проехали верст пять по
166
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
дороге, остановились в первом часу пополудни кормить лошадей.
Едва успели разбить палатку, как услышали ружейные выстре¬
лы, от которых якуты наши тотчас упали ниц, и в то же время с
разных сторон появились семь человек, из коих два шли прямо
к нам, имея совсем готовые ружья. Не ожидая ничего доброго
от такой встречи, стали мы хвататься за свои намокшие ружья.
Хвостов, не могши скоро достать своего, с одной саблей побежал
навстречу к ним и, подошедши к атаману, спросил: “Как вы
смели подойти к военным людям? Положи ружье, или я велю
стрелять”. Сей смелый поступок устрашил атамана. Он велел
своим положить ружья и сказал: “Мы видим, что вы военные
люди, и ничего от вас не требуем”. Прочие разбойники также
кричали нам: “Не пали! Не пали! ” Между тем, однако ж, атаман,
посмотря с некоторым удивлением на Хвостова, предложил ему
идти в их палатку, отстоящую, по его словам, не далее ста сажень
от сего места. Хвостов, чтоб не показать себя оробевшим от его
предложения, отвечал: “Пойдем”. Он вошел с ними в палатку,
где набралось их более 10 человек. Один из них стал говорить с
ним грубо: “Молоденек, брат, ты, а шумишь много”. И начал его
трепать по плечу. Хвостов, видя, что дерзость сия может также и
других ободрить к наглостям, решился в то же мгновение из всей
силы ударить его в щеку, так что разбойник не устоял на ногах.
Потом, подняв саблю, сказал: “Ежели вы что-нибудь против меня
подумаете, то дешево со мною не разделаетесь, я один справлюсь
с вами”. Разбойники оцепенели. Атаман закричал на виноватого:
“Ты забыл, что ты варнак, а его высокоблагородие — государев
офицер”. После чего велел ему кланяться в ноги Хвостову и про¬
сить прощения. Так заключен был мир с разбойниками, которые
потом даже сами предлагали нам все, что имеют, кроме сахару,
извиняясь тем, что не нашли оного ни у одного купца».
...На исходе четвертого месяца Хвостов с Давыдовым добра¬
лись наконец до Охотска. Позади остался тяжелейший и полный
опасностей путь. В Охотске их ждало уже компанейское судно
«Святая Елизавета» с пьяной в стельку командой.
— Вылазьте на божий свет, сердешныя! — свесился в трюм
Хвостов. — Да подымайте парус!
167
В.В.ШИГИН
—Опохмелиться бы нам сперва, господин хороший!—полез¬
ли по трапу недовольные мореходы. — Как же нам, горемычным,
натощак-то плысть!
— Вот в окиян выйдем, там водичкой соленой и опохмели¬
тесь! — заверил их лейтенант, саблей в руках поигрывая. — От¬
давай конец швартовый!
— Куда хоть поплывем? — спросили мореходы, опасливо на
саблю поглядывая.
— А прямиком до Америки!
— То-то и делов, так бы сразу и сказал! Что мы, Америк не
видывали?
Из дневника Давыдова за август 1802 года: «На судне
“Святая Елизавета” всего было 49 человек лейтенант Хвостов,
начальник оного, я — штурман, подштурман, боцман, трое ма¬
тросов, 34 промышленных, два алеута с Лисьих островов, один
американец с полуострова Аляски, приказчик, помощник его и
два наших человека.
...Хвостов и я были первые морские офицеры, вступившие в
Американскую компанию: посему всяк удобно себе представить
может, какие трудности преодолевать, какие недостатки во всем
претерпевать, какие закоренелые предрассудки истреблять, ка¬
ких привычных к буйству людей усмирять и, наконец, с каким
невежеством должны были мы беспрестанно бороться».
Воздев латанный-перелатанный парус, «Святая Елизавета»
взяла курс в Охотское море, чтобы, миновав его, через Куриль¬
скую гряду выбраться в океан и взять курс к оскаленным аля¬
скинским берегам
Скрипя изношенным корпусом, судно медленно тащилось по
речке к Охотскому морю. Хвостов с Давыдовым, как могли, на¬
водили порядок среди своей команды. Бесед душеспасительных
не вели, орудовали больше кулаками. На команду сей воспита¬
тельный метод, впрочем, впечатление должное произвел Пока
к морю по речке выбирались, трижды на отмели выскакивали.
Хвостов от души лупил рулевого по зубам:
— Смотри зорче, лахудра пьяная! А то враз инвалидом сде¬
лаю!
168
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
Но вот впереди и беспредельная свинцовая ширь. В парусах
заполоскал свежий ветер. Ударила в борт волна, за ней другая,
третья. Отчаянно скрипящую «Елизавету» подняло на высоком
гребне, а потом с силой ухнуло куда-то вниз.
— Вот он, океан великий, Магеллановым подвигом воспе¬
тый! — был в восторге Давыдов.
Хвостов отмолчался. Сейчас его более интересовал вопрос,
как поведет себя на океанской волне старое судно. Однако
старушка «Елизавета», к его радости, держалась и управлялась
вполне прилично.
Без малого два месяца длился переход от Охотска до острова
Кадьяк, где в бухте Святого Павла располагалось управление
американскими колониями.
Первое время мореплавателям не везло. Ветры дули большей
частью противные, затем и вовсе пошли непрерывные шторма
со снежными метелями. Борясь с обледенением, целыми днями
до полнейшего изнеможения рубили топорами лед. Довелось
пережить даже пожар. В одну из ночей внезапно вспыхнула балка
над камбузом И хотя огонь быстро потушили, весь дальнейший
путь сидели на сухарях и солонине. Матросы рассказывали, что
пожар произошел из-за пакости охотского печника, таившего
злобу на компанейского комиссара.
— Вернемся живыми, повешу за ноги на первом суку! —
ярился Хвостов, давясь прогорклым сухарем с червяками.
Матросы крестились. Этот точно не моргнет, а повесит!
Впрочем, за время перехода случались вещи и похуже сгорев¬
шего камбуза. Так, однажды в шторм начала быстро прибывать
в трюм вода. Ни помпы, ни ведра не помогали. Когда Хвостов с
Давыдовым кинулись в трюм., мама родная! В местах, где доски
должны были крепиться друг к дружке болтами, были лишь
дырки, замазанные смолой! Кое-как скрепили чем было под
рукой. В общем, плыли- Но вот наконец и заснеженные скалы
Аляски. В бурунах прибоя предстала перед мореплавателями
бухта Святого Павла, мрачная и величественная.
Из дневника Гаврилы Давыдова за 15 октября 1802 года; «На
рассвете увидели мы остров Уналашку, состоящий из множества
169
ВАШИГИН
остроконечных гор, из которых иные покрыты были снегом...
К утру ветр крепчал, а после полудни должно было взять другой
риф у марселе. Ночью оный превратился в совершенную бурю...
Порывы ветра были ужасны, жестокое волнение, с великой си¬
лою ударяя в судно, потрясало все его члены, и течь сделалась так
велика, что вода в трюме прибывала, невзирая на беспрестанное
выливание оной в обе помпы. Можно легко себе представить,
какое действие производило сие над людьми, не приобыкшими
к морским опасностям страх принуждал их, не щадя своих сил,
весьма усердно работать. Течь была в камбузе и с правой стороны
около грот-люка, вероятно, от худого законопачения.
.. JC приумножению опасности груз в трюме тронулся, и бал¬
ласт на носу двинулся на подветренную сторону. Однако около
полуночи вода в трюме начала уменьшаться.
На рассвете буря казалась быть во всей своей ярости; от вели¬
кой качки не можно было на палубе стоять, держась за что-нибудь.
Люди от мокроты и работы у помп измучились, но не было воз¬
можности сему пособить; по утру, однако, начали они сменяться
на две вахты... К ночи ветр начал стихать, и наконец заштилело».
Только в ноябре 1802 года наши путешественники прибыли
к месту своего назначения. Давыдов пишет по этому поводу:
«Итак, мы в Америке! Я ступил уже на сей дикий и почти неиз¬
вестный берег, коего только желал достигнуть!»
НА АЛЯСКЕ
На диком берегу Хвостова с Давыдовым встречал хлебом-
солью сам правитель американских колоний легендарный Алек¬
сандр Андреевич Баранов. Разорившийся когда-то сибирский
купец, а затем приказчик шелеховской промысловой компании,
он теперь уже двенадцать лет был единоличным владетелем
огромного североамериканского края, в котором без всякого
ущерба уместилось бы с полдюжины Англий.
Лысый и коренастый, свирепый и властный, Баранов был
царем и богом Аляски. Историк оставил нам следующую ха-
170
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
рактеристику правителя самого дальнего угла Российской им¬
перии: «Человек небразованный и грубый, но весьма умный и
честный, горячий и настойчивый, страстью ревносгию к славе
и пользам Отечества, притом здоровья железного, трудолюби¬
вый и переносливый, он с самыми ничтожными средствами
умел покорить диких, все далее и далее распространяя по этим
берегам селения-»
Приходу судна правитель был рад чрезвычайно. Вот уже пять
лет из России не было ни единой оказии с грузом Л ведь поселенцам
как воздух нужны были порох и железо. К тому же не так давно
индейцы захватили селение в Ситхе и напрочь его разорили. Н ынче
же и вовсе, осмелев, аборигены стали вести себя дерзко даже здесь,
на Кадьяке. Да и мягкая рухлядь, которой вот уже какой год были
доверху завалены все склады, начинала портиться. Поэтому радость
поселенцев при виде входящего в бухту судна понять было можно.
Едва ошвартовались, Баранов забрал обоих офицеров к себе, усадил
за сгол и не отпускал из-за него несколько суток кряду. Команда
отчаянно гуляла в избах промышленников. Д елалось это, как всегда,
с драками и последующими объятьями.
Затем занялись разгрузкой «Елизаветы». От немедленного
отплытия в обратный путь Хвостов отказался, сказав, что судно
надо основательно чинить. Сообща с Барановым было решено,
что «Елизавета» перезимует на Аляске, а по весне двинется к
сибирским берегам
Баранов этому обстоятельству был весьма рад Никогда ранее
не имев дела с кадровыми флотскими офицерами, он был просто
потрясен их морскими познаниями, эрудицией и деловитостью.
Не ограничиваясь своими обязанностями, друзья помогали
правителю во всем укрепляли по всем правилам фортификации
крепость, обучали промышленников воинскому делу, строили
крепкие лодки со шпангоутами и стрингерами. Не чинясь, сами
часто брались за топор с пилою.
— Эх, Николенька да Гаврилушка, соколики вы мои золо¬
тая! — обнимал Хвостова с Давыдовым правитель. — В вас те¬
перича вся моя надежа и опора! А потому желаю жаловать вам
от компании и меня в подарок по тыще рублев каждому!
171
ВА.ШИГИН
В те времена, когда человек и алтыном сыт бывал, это была сум¬
ма почти сказочная. Но друзья на слова такие барановские лишь
недоуменно переглянулись. Хвостов обнял старика за плечи;
— Мы, Аяксандр Андреич, не за деньги твои служим, но за
присягу!
И тогда Баранов, тот самый Баранов, перед которым трепе¬
тали племена и народы- заплакал.
— Батюшка! Батюшка, Николай Александры^! — говорил
он, глотая слезы. — Могу ли я когда-нибудь заплатить за ваши
труды, ведь вы люди без интересу! Что я вам ни предлагаю, вы
ничего не изволите принимать!
Иногда, в свободное от работы время, друзья рассматривали
остров, ездили в стойбища к воинственным индейцам-колошам,
где под восхищенные взгляды собравшихся лихо укладывали
«боксами» на лопатки первых индейских силачей, а потому
курили в вигвамах с вождями трубку мира. Тогда же индейцы
сделали Хвостову на груди татуировку героя—орла, распростер¬
шего крылья. Впрочем, не избегали друзья и попоек, которые
тогда устраивались в Ситхе с чисто русским размахом А какие
певались там песни! А какие бывали там драки! Не раз и не два
схватывался в кулаки и неисговый Хвостов. И хорошо, если рядом
оказывался заботливый Давыдов, который был единственным,
кто умел остановить своего буйного сотоварища. После драк
противники, как правило, уже на второй день пили мировую, а
потом ехали сообща на рыбалку и охоту.
В одной из особенно яростных застольных драк Хвостов
в бешенстве проткнул своего соперника кортиком. Затем,
потрясенный тем, с каким мужеством и хладнокровием про¬
мышленник перенес ранение, он тут же насквозь пронзил тем
же кортиком свою ногу;
— Вот гляди, такой-разэтакий, я не хуже тебя умею кровь
терпеть!
И пусть читателя не пугают такие истории, просто таковыми
были в те времена нравы на окраинах великой империи!
За невежество от Хвостова и Давыдова местным мореходам
доставалось крепко. Как могли, они наскоро обучали шкиперов
172
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
обращению с компасом и картой. Пытались они втолковать
значимость грамотных мореходов и местным купцам, которые
не имели «никакого уважения к мореходам своим, коих они
часто бивали или заколачивали в каюту».
Вечерами, когда была возможность, друзья старались записы¬
вать свои впечатления. Хвостов принимался раза три вести дневник,
но «все покидал». Он видел вокруг «много любопытного». Дневники,
по его мысли, кажутся необходимыми не только для фиксирования
«любопытного», но и потому, что вокруг много людей, «напитанных
злобой», «дышащих смрадом, питающихся одними доносами»—и
«для памяти не худо поденной запиской поверять себя и их гнус¬
ные бумаги для предосторожности». Давыдов был более собран и
скрупулезен, его дневник более подробен и объемен.
Дневник и письма Хвостова дополняют наше представление
о его друге Гавриле Давыдове, об их дружбе.
«Любя тебя, я во всю жизнь мою не был так огорчен, как про¬
чел твое письмо», — пишет Хвостов Давыдову, напоминая, что
проехал с ним 16 тысяч верст и — «навек почтет себе законом
умереть за тебя».
Ребята они оба были, что и говорить, рисковые. Из письма
Хвостова с Аляски в 1803 году: «Гаврило уехал за 150 верст, от¬
сюда с 4-мя байдарками, осгавя меня одного. О, Боже!- Пустился
на такое большое расстояние, можно сказать, в корыте».
В ОБРАТНЫЙ ПУТЬ
Весной 1803 года, погрузивши на отремонтированную
«Елизавету» пушнину стоимостью более чем на два миллиона
рублей, Хвостов с Давыдовым подняли паруса. Снова был изма¬
тывающий двухмесячный переход, шторма и цинга. Наконец,
впереди Охотск, но зайти в порт «Елизавета» не могла по при¬
чине слишком большого наката. Скрипя зубами, Хвостов велел
ложиться в дрейф и ждать перемены ветра. Казалось бы, что с
того! По тем временам дело обычное, но Давыдов уже сгорал от
нетерпения.
173
влшигин
— Не могу более ждать, мучаясь безвестием от родных
моих! — заявил он Хвостову. — Ты, Николаша, не обессудь,
но покуда ты тут ветра дожидаться будешь, я уже все новости
разузнаю!
Спрыгнул в байдарку, да и рванул прямо в самые буруны.
Хвостов только перекрестить друга и успел:
— Спаси и сохрани!
Из записей Давыдова, сделанных в Охотске на обратном пути
из Америки: «Желая узнать, нет ли в Охотске писем, я отправился
на байдарке, но как до устья реки было далеко, то надлежало мне
пристать прямо противу судна к берегу, где с отменною силой
ходил высокий и крутой бурун. Мы должны были выждать самый
большой вал, который донес нас один к берегу, когда я с передним
гребцом тотчас выскочил, и байдарку за собой выдернули на берег,
так что другим пришедшим валом только заднего гребца с ног до
головы облило... Побыв часа два у господина Полевого и взяв от
него ко мне и Хвостову письма, пошел я к своей байдарке. Тогда
уже был отлив, ветр довольно свежий дул с моря и престрашный
бурун о берег разбивался. Около байдарки собралось много людей,
все говорили о невозможности ехать, с чем и гребцы мои были
согласны. Некто бывший тут же передовик (начальник над про¬
мышленниками) сказал, что уже 33 года как он ездит на байдарке,
а потому смело уверяет, что нет возможности отъехать от берегу.
Я захотел доказать ему, что это можно; для этого уговорил гребцов
пуститься к судну, несмотря на представления окружающего нас
собрания. Итак, мы сели в байдарку на сухой земле, надели кам-
лейки, обтяжки, зашнуровались, дождались, как пришел самый
большой бурун: тогда велели себя столкнуть и погребли из всей
силы. Первый встретившийся нам вал окатил только переднего
гребца, второй закрыл его с головою, меня по шею и прорвал
мою обтяжку. Ворочаться было поздно, исправить обтяжку не¬
возможно, а потому не оставалось нам иного, как всеми силами
грести, дабы скорее удалиться от берегу. Еще один вал накрыл
нас, но потом мы выбрались из буруна и увидели столько воды в
байдарке, что она едва держалась на поверхности моря. С берегу
все время, покуда мы были между высокими валами, не видали
174
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
нашей байдарки и считали нас погибшими, но увидев наконец
спасшимися, начали махать шляпами в знак их о том радости...
Должно признаться, что упрямство составляет немаловажную
часть моего нрава, и несколько раз оное весьма дорого стоило.
Я не оправдываю сею моего поступка: он заслуживает больше
имя предосудительной дерзости, нежели похвальной смелости.
Таковым я сам его находил, но после, а не в то время, как пред¬
принимал оный. Могу сказать, что в сем случае одно чрезвычайное
счастие спасло меня от крайнего моего неблагоразумия».
В Охотске друзья сдали товары в местную компанейскую
контору. Пока сдавали, тоже время даром не теряли. Давыдов
занимался устройством порта, а Хвостов ездил на собаках в устье
речки Ульи, подыскивал там места для новых причалов.
— Ха-а-а! — кричал каюр, погоняя ездовых собак. На голову
лейтенанту щедро сыпался снег с разлапистых сосен.
Переезд через Сибирь от Охотска до Петербурга занял на
этот раз у Хвостова с Давыдовым не более трех месяцев. Время
по тем временам весьма малое!
Вернулись в столицу друзья в начале февраля 1804 года Все
их путешествие было один год и девять месяцев.
В столице лейтенанта с мичманом встречали как националь¬
ных героев. Теперь первыми здороваться с ними не гнушались
ни адмиралы, ни министры. Подвигом их восхищались в салонах
и кают-компаниях, в кабаках и трактирах. Имя отважных было
на устах у всех.
Россия распрямляла плечи, сама удивляясь их широте: только
что ушли в кругосветное плавание к берегам Японии и Аляски
шлюпы «Надежда» и «Нева» под началом Ивана Крузенштерна
и Юрия Лисянского (на «Надежде» отправился в плавание и
директор РАКа Резанов), а потому интерес к восточным берегам
державы был как никогда огромен.
Давыдов радуется Петербургу, встрече с родными и близ¬
кими. Все трудности уже позади, и это так здорово. Перо легко
скользит по бумаге: «Давно ли, думал я (ибо что значат протекшие
20 месяцев?), давно ли, когда мы выезжали отселе, сердце наше
обременено было страданием разлуки с родными и ближними?
175
В.В.ШИГИН
Давно ли воображение наше представляло нам неизмеримые
расстояния, бесчисленные опасности, иной свет, иное небо?
Давно ли отчаянная мысль, что, может быть, мы никогда назад не
возвратимся, снедала всю уверенность нашей души? Теперь все
прошлые страхи кончились; мы удовольствовали наше любопыт¬
ство, принесли некоторые заслуги и с приятным воспоминанием
о прошедших трудностях летим увидеться с нашими родными,
кто бывал в отсутствии, испытал сию радость; но тот больше, в
ком меньше было надежды некогда наслаждаться оною».
Морской министр адмирал Чичагов заслушал рассказ Хво¬
стова о плавании к аляскинским берегам
— Что, по мнению вашему, мешает развитию мореплава¬
ния на берегах тихоокеанских? — поинтересовался у друзей
министр.
—Прежде всего, отдаленность земель и трудность привлечения
искусных в морском знании людей, — ответил ему Давыдов. — За¬
тем дороговизна припасов и снаряжения, корыстолюбие частных
правителей и закоренелые привычки, ну а кроме всего, наше давнее
вредное правило — вместо поправления скрывать худое.
— Однако при всем том мореходы наши тихоокеанские
достойны гораздо более удивления, нежели бывшие под пред¬
водительством Язона, ибо при равном невежестве и недостатках
в способах должны переплывать несравненно обширнейшие и
нимало им не известные моря! — дополнил друга Хвостов.
Министр ответом остался доволен:
— Верю, что придет время, и будем мы иметь на берегах вос¬
точных столь же мощный флот, как на Балтике и Черном море.
Нам надобно только разделаться с делами европейскими.
— Имеется ли для меня и моего друга какая-нибудь капи¬
танская вакансия? — спросил министра Хвостов.
— Что же касается, вас, лейтенант, то готов предоставить вам
место старшего офицера на уходящем в кругосветное плавание
шлюпе!
— Благодарю покорно, ваше высокопревосходительство, но
я привык уже капитанствовать и в подчинение никому идти не
желаю! — вежливо, но твердо ответил Хвостов.
176
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
Чичагов нахмурился. Дерзостных он не любил. К тому же
министр уже прознал, что за свое плавание на Аляску этот лей¬
тенант получил от компании такие деньги, которые не получал
и он сам Это тоже симпатий к просителю не увеличило.
Путешественники и приключения двух героев были тогда
самой модной темой. А потому Хвостов с Давыдовым были же¬
ланными гостями всюду. Рассказы их слушались с открытыми
ртами. Когда же, подвыпивши, Хвостов без всякого стеснения
расстегивал мундир и демонстрировал дамам свою волосатую
грудь, на которой хищно расправлял крылья вытатуированный
орел, дамы падали без чувств..
Не обошлось, впрочем, и без неприятностей. Однажды, бу¬
дучи не слишком трезв, Хвостов сильно обидел своего младшего
товарища Отношения между друзьями на некоторое время
стали весьма холодными.
Решили друзья попытать счастья и попроситься к вице-
адмиралу Сенявину, готовившему эскадру к походу в Среди¬
земное море. Но Сенявин лейтенанту с мичманом отказал,
сослался, что все вакансии заняты. Думается, будучи наслышан
о приключениях офицеров в Америке, заработанных ими боль¬
ших деньгах, он отнесся к ним с определенным предубеждени¬
ем, предполагая в них не только склонность к непослушанию,
но и излишнюю самонадеянность, да и разговоры в ту пору в
Кронштадте ходили о друзьях разные. Как бы то ни было, но
Балтийский флот уходил воевать в дальние пределы, а Хвостов
с Давыдовым оказывались не у дел. После пережитого ими на
Тихом океане и в Америке сидеть в Кронштадте при береговых
должностях: утром плац и барабан, днем плац и барабан, да и
вечером все то же. Ну уж нет!
И СНОВА ЧЕРЕЗ СИБИРЬ
Меж тем руководство Российско-Американской компании
вновь пригласило обоих офицеров к себе.
— Я предлагаю вам снова поступить к нам на службу! —
такими словами встретил Хвостова с Давыдовым вице-канцлер
177
В.В.ШИГИН
империи граф Румянцев, состоявший одновременно и президен¬
том компании. — Люди вы в деле уже проверенные, а потому и
жалованье вам будет положено вдвое против прежнего!
Хвостов с Давыдовым переглянулись.
— Ну, решайтесь же! — все наседал на них вице-канцлер. —
Что таким молодцам в балтийской луже киснуть! Вы ведь оба
рождены для невероятных дел! Решайтесь! К тому же отныне вы
будете не просто служащими компании, а ее полноправными
акционерами!
— Мы согласны! — ответили разом оба.
В глазах их уже горел азарт будущих приключений.
Недавние размолвки сразу отошли в прошлое, жажда нового
перевесила усталость всех перенесенных лишений.
— Каковы будут конкретные поручения?—уже по-деловому
спросил Румянцева Хвостов.
— Подчинены вы будете отныне правителю Баранову! —
сразу посерьезнел и тот. — Заботиться же надлежит вам отныне
о многом: строить укрепления и суда, составлять карты и учить
штурманскому делу тамошних мореходов, возить пушнину
и грузы, отстаивать интересы российского флага в восточных
пределах! По прибытии же на Аляску камергера Резанова по¬
ступите в его распоряжение! Впрочем, подробную письменную
инструкцию получите от меня завтра.
Отец и мать Хвостова были против новой поездки сына на
край света. Они больше желали видеть его на военной службе,
но «не смели ничего ему советовать».
А затем снова было прощание: слезное с родными и раз¬
гульное с сотоварищами.
— Ждите нас и не забывайте! — кричали друзья, уезжая.
Дорога была уже им знакома: за Казанью Пермь, за Пермью
Кунгур, за Кунгуром Барабинская степь, потом Томск и, наконец,
долгая дорога до Охотска.
Снова перед ними расстилалась бесконечной тайгой Сибирь, сно¬
ва они были вместе, а впереди их ждала манящая неизвестность.
В конце августа 1804 года Хвостов и Давыдов прибыли в
Охотск. Там лейтенанта и мичмана встретил новый портовый
178
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
начальник Бухарин, а встретив, руки им не подал. Друзья случаю
этому тогда значения не придали — и зря! Придет время, и от
этого Бухарина они еще наплачутся. Пока же портовый началь¬
ник злословил о прибывших в кругу своих чиновников:
— Эти проходимцы деньги, видать, прямо лопатой к себе
гребут! Сейчас опять в Америку за тысячами подадутся!
— А вы, ваше родие, тожа в ту самую Америку за тыщами и
поезжайте! — полез было с советом пьяненький писарчук.
Ответом дураку был хороший тумак, да сопроводившая его
фраза философическая:
— В енту самую Америку пусть самоубивцы плавают! Я ж
человек с головой, я и здесь своего не упущу! Что же до господ
офицеров, то пусть сейчас себе едут, куды хотят, дознание будем
им чинить по возвращении!
Хвостов с Давыдовым меж тем осмотрели компанейское
судно «Мария». Начальствовавший над ним лейтенант Ма¬
шин — рубаха-парень, оказавшийся в Сибири за беспробудное
пьянство в Кронштадте. Ныне Машин выглядел вполне трез¬
вым, впрочем, возможно, что в Сибири водка его просто не
брала. Приехавшим коллегам ссыльный лейтенант обрадовался
несказанно. Хвостов же при встрече с Машиным все время
как-то мялся. Дело в том, что, согласно столичной инструкции,
Машин должен был уступить Хвостову командование своим
судном, оставшись на нем до прибытия на Аляску лишь пас¬
сажиром. Для флотского офицера — это большое оскорбление.
Однако делать нечего, и Хвостов, повздыхав, выложил бумаги
перед лейтенантом. Прочитавши все, Машин, разумеется,
опечалился:
— Вот какова благодарность за все труды мои каторжные!
— Не печалься, — обнял его за плечи Хвостов. — В начальство
над судном я вступать не стану. Мы с Гаврилой будем сами при
тебе пассажирами. Пусть начальство считает, как ему лучше, а
мы делаем как нам виднее!
— Ну, это другое дело! — сразу повеселел Машин. — Тогда
поладим!
И тут же отправил денщика за четвертью.
179
В.В. шигин
Затем все трое принялись готовить «Марию» к нелегкому
плаванию. Но много ли можно сделать из старого латаного-
перелатаного судна, когда еще и начальник охотский за каж¬
дый гвоздь взятку требует. Историк пишет. «В море судно это
претерпело великия бедствия: открылась течь, раскололись
скрепления, ослабел рангоут. Команды было множество и много
больных, пища недостаточная. И потому вместо Кадьяка, куда
назначалось им идти, спустились они в Петропавловскую гавань,
где и зазимовали».
В Петропавловске они застали шлюп «Надежда» Ивана
Крузенштерна
КАМЕРГЕР РЕЗАНОВ
Зимовка есть зимовка — дело нудное и долгое. Но на исходе
мая в Авачинскую бухту вошел шлюп «Нева» капитан-лейтенанта
Лисянского, завершившего первую половину своего кругосвет¬
ного плавания. Какая была встреча1 Все радовались необычайно.
Шутка ли, боевые российские корабли впервые достигли столь
отдаленных пределов! Среди офицеров, как «Надежды», так и
пришедшей «Невы» были бывшие сослуживцы и однокашники
Хвостова и Давыдова
Вместе с офицерами «Невы» на берег сошел и камергер
Николай Резанов, посланный императором Александром для
установления дипломатических отношений между Россией и
Японией.
Появлению Хвостова и Давыдова на Камчатке Резанов был
рад несказанно. Камергера более всего поразило то, что со вре¬
мени их последней встречи в Петербурге друзья успели побы¬
вать на Аляске, вернуться в столицу и снова оказаться на берегу
Тихого океана Такие сорвиголовы были сейчас для камергера
просто находкой!
Дело в том, что главной задачей Резанова было заключение
мирного договора с Японией. Именно по этой причине Резанов
получил высший придворный чин и был возведен в ранг полно-
180
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
мочного посла. Но эта миссия закончилась полным провалом
Японские власти отказали посольству Резанова в каких-либо
договорах. Более шести месяцев посольство и экипаж «На¬
дежды» находились в Нагасаки под строгим, почти тюремным
надзором, а затем отправились назад, не приняв даже подарков
русского императора для микадо. Делать было нечего, и Резанов
с Крузенштерном ушли в Петропавловск.
Помимо этого во время плавания камергер подвергся
бойкоту со стороны Крузенштерна и его офицеров за то, что
пытался взять руководство экспедицией на себя. Инструкции
были составлены столь двусмысленно, что и Крузенштерн, и
Резанов могли претендовать на командование. Конфликт до¬
стиг крайних пределов, и Резанов в знак протеста последние
несколько месяцев плавания вообще не покидал своей каюты.
В Петропавловске Крузенштерн и его офицеры принесли ему
свои извинения, отношения между послом и его свитой с одной
стороны и Крузенштерном и его офицерами с другой оставляли
желать много лучшего.
С появлением же Хвостова и Давыдова Резанов получал двух
лично ему подчиненных опытных морских офицеров и в услугах
Крузенштерна больше не нуждался.
«Вот человек, которому нельзя не удивляться, — так писал о
Резанове Хвостов в июле 1805 года. — Скажу справедливо, что я
и Давыдов им разобижены: до сих пор мы сами себе удивлялись,
как люди, пользующиеся столь лестным знакомством в столице,
имея добрую дорогу, решились скитаться по местам диким,
бесплодным, пустым или, лучше сказать, страшным для самых
предприимчивых людей. Признаюсь, я не говорил и не думал и
не приписывал одному патриотизму, и в душе своей гордился: вот
была единственная моя награда! Теперь мы должны лишиться и
той, встретившись с человеком, который соревнует всем в тру¬
дах. .. Все наши доказательства, что судно течет и вовсе ненадежно,
не в силах были остановить его предприимчивого духа. Мы сами
хотели возвратиться на фрегате в Россию, но гордость, особливо
когда сравнили чины, почести, ум, состояние, то в ту же минуту
сказали себе: идем, хотя бы то стоило жизни, и ничто в свете не
181
&
ВД.ШИГИН
остановит нас.. Я не могу надивиться: когда он спит! С первого
дня нашей встречи я и Давыдов всегда при нем, и ни один из нас
не видал его без дела. Но что удивительнее: по большей части,
люди в его звании бывают горды; а он совсем напротив, и мы,
имея кой-какие поручения, делаем свои суждения, которые по
необыкновенным своим милостям принимает..>
Мнения же историков насчет личности Резанова достаточно
противоречивы.
Американский адмирал Ван Дере «Николай Резанов был
прозорливым политиком Живи Н. Резанов на 10 лет дольше,
то, что мы называем Калифорнией и Американской Британской
Колумбией, были бы русской территорией».
Другого мнения был наш соотечественник, капитал 1-го
ранга Д Афанасьев, писавший в журнале «Морской сборник»
№ 3 в 1864 году: «...Сей г. Резанов был человек скорый, горячий,
затейливый писака, говорун, имевший голову, более способную
созидать воздушные замки, чем обдумывать и исполнять осно¬
вательные предначертания... Рассчитывая, что частные купцы,
доставляя свои товары в Охотск и в Камчатку сухим путем через
Сибирь, не могли продавать их так дешево, как товары, приве¬
зенные от компании морем, он назначил всем вещам в Камчатке
очень низкие цены, даже в убыток компании, с тем намерением,
чтобы, уронив частных купцов, захватить в пользу компании
монополию; но компанейский комиссар в Петропавловске, зная,
что компания не в силах всякий год присылать суда с товарами из
Европы, согласился с некоторыми другими купцами, взял на себя
большое количество разных товаров из Компанейской лавки,
которою сам управлял, и, осгавя службу в компании, стал про¬
давать свои товары по прежним высоким ценам и даже самому
новому комиссионеру компании на ее счет... После этого первого
опыта своего первого искусства в торговых оборотах и после про¬
бы дипломатической тонкости его в Японии (опять неудачной),
г. Резанов составил план для другого великого предприятия: он
вздумал основать торговлю в Калифорнии, но, отправившись на
компанейском судне в Сан-Франциско, он получил там ответ, что
о торговле этой должно говорить в Испании, а не здесь. Но и сии
182
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
три неудачные покушения не ослабили изобретательного духа
г. Резанова; он объявил войну Японии и послал два компанейские
судна грабить и жечь японские селения, пока правительство их
не согласится торговать с нами; а пленных японцев предлагал
селить в Америке и употреблять на компанейские работы...
Смерть прекратила дальнейшие его планы, которым, вероятно,
он не переставал бы служить компании».
Из дневника известного в будущем адмирала, а тогда лей¬
тенанта Макара Ратманова, бывшего в этом плавании «Невы»
старшим офицером: «Копенгаген- Посол жил на берегу- и мало
нам делал чести, так что я несколько раз должен был напомнить
ему о его звании; советовал снять знаки отличия и тогда уже
гоняться за известными женщинами в садах и по улице Тут я
мог заметить, что мало будет нам делать чести его превосходи¬
тельство, и чем более мы были с ним вместе, тем более находили
в нем и в свите неблагородного». Вот еще одна запись Ратманова,
сделанная уже на острове Святой Екатерины: «_У нашего посла
украли 49 талеров и золотую табакерку; но я стороною слышал,
что табакерка попалась в те руки, которые доставляли послу
белых и черных красавиц. В бытность посла на берегу он мало
делал России чести..»
Ряд историков считает, что, возможно, Резанов и был зы-
дворен на самый край света, подальше от столицы из-за своего
скандального поведения. Помимо этого еще много пишут, что
Николай Резанов был нечист на руку — еще с екатерининских
времен.
Весьма своеобразной была и свита посла Граф Федор Толстой,
известный впоследствии всей России под прозвищем «Амери¬
канец» — дуэлянт и карточный П1улер, барон Фридерихс — мот
и аферист, надворный советник Фос — законченный алкоголик.
При этом последние два во время плавания отличились еще и
тем, что были уличены с поличным в воровстве денег у капитана
Лисянского-
После даже столь краткого знакомства с членами диплома¬
тической миссии вовсе не трудно понять, почему она потерпела
полное фиаско в Японии!
183
В.В. шигин
Неудача Резанова в Японии ставила крест на его дальней¬
шей дипломатической карьере. Но камергер не унывал. После
неудачи в делах посольских, Резанов теперь собирался вплотную
заняться делами Российско-Американской компании и весной
после зимовки отправиться на Аляску.
Первым делом, прибыв в Петропавловск, Резанов собрал
свои вещи и перебрался с не подчиненной ему «Невы» на под¬
властную «Марию». Из всей свиты камергер взял с собой лишь
естествоиспытателя барона Лангсдорфа.
— В Японии я свои дела уже переделал!—лаконично объявил
камергер офицерам «Марии». — Теперь же поплыву с вами на
Аляску!
«Не знаю, — провидчески писал в те дни в своем дневнике
Хвостов, — счастливая или несчастливая судьба нас соединила
с Н.П. Резановым на самой отдаленной точке Российского го¬
сударства».
...Стылые дремотные волны качали утлое двухмачтовое
суденышко. В промежутках между вахтами сквозь дрему лю¬
дям казалось, что они слышат не скрип, а сгон старого судна.
Миновали остров Прибылова, затем Уналашку. Вот, наконец, и
Ситха — столица русской Америки.
Мореплавателей Ситха встретила еще дымящимися пепе¬
лищами. Совсем недавно она была в очередной раз разорена
и разграблена воинственными индейцами-колошами, а затем,
отбитая капитаном Лисянским, только-только начала отстраи¬
ваться заново.
Постаревший Баранов встречал Хвостова с Давыдовым, как
отец родных сыновей. Целуя, приговаривал:
— Соколики мои родные, и не чаял вас вновь в местах наших
диких увидать!
Резанову же Баранов сказал при встрече так:
— Полагалось бы встретить особу твою высокую хлебом-
солью- Да вот беда — нет у нас ни хлебушка, ни соли. Не под¬
везли сей год из Охотска.
— Что ж вы едите? — спросил Резанов.
184
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
— А что придется. Когда рыбку выловим, когда грибок
найдем. А супротив болезни скорбута пиво варим — из еловых
шишек.. И Богу молимся!
Здесь же, в Ситхе, Хвостов с Давыдовым встретились еще с
одним человеком, который невольно сыграет в их жизни роко¬
вую роль, — с американским шкипером Вульфом.
Джон Вульф — шкипер и торговец из Бристоля пришел на
Аляску на своем судне «Жано».
Судно Вульфа была загружено различными товарами, про¬
довольствием, оружием, порохом, пулями — вещами, на Аляске
необходимыми. Вульф и Баранов вели взаимовыгодную торговлю.
Прибытие Вульфа отсрочило голод, но доставленного им про¬
довольствия все равно было мало для того, чтобы перезимовать.
Необходима была еще одна, и большая, закупка.
Баранов и Вульф подружились, и шкипер принял предложе¬
ние правителя участвовать в совместной экспедиции к берегам
Калифорнии, чтобы купить там хлеба, одновременно взяв на борт
несколько десятков индейцев для ловли морской выдры. Но их
плану не суждено было осуществиться — в Ново-Архангельск
пришла «Святая Мария», и все дела взял в свои руки Резанов.
Из записок Д. Вульфа; «Его командиром был Андрей В. Ма¬
шин, а в качестве пассажира на борту находился Николай Ре¬
занов, дворянин, который после неудавшейся миссии в Японии
заехал на Камчатку по пути к факториям на Северо-Западном
побережье... Вместе с ним прибыли также два лейтенанта рос¬
сийского флота Николай Хвостов и Иван Давыдов, д-р Аангсдорф
и два корабельных плотника Корюкин и Попов, которые долж¬
ны были построить здесь корабль... Несколько дней после их
прибытия прошли в веселье и радости, и дело было полностью
приостановлено. Появление столь выдающейся личности, чья
власть на короткое время затмила даже власть губернатора, было
событием большого значения».
Камергер тем временем объявил уже свой план преобра¬
зования колонии. Чего там только не было: промышленность
и земледелие, рукоделия и ремесла, торговля и мореплавание.
Помимо этого Резанов собирался взять реванш и за японскую
185
ВЛ.ШИГИН
неудачу! Хвостову он показал свой план мщения, который на¬
скоро составил во время плавания. Суть его заключалась в том,
чтобы продемонстрировать японцам силу русского оружия и
изгнать их промышленников с Сахалина и курильских островов,
на которые они не имели никаких прав.
Хвостов, бумаги те бегло просмотревши, только хмыкнул:
— Красиво, заманчиво, но- сказочно!
— Они меня еще вспомнят, косоглазые, а вспомнив, зальются
слезами кровавыми! — грозился Резанов кулаком в сторону океана.
Но Япония Японией, а пока надо было срочно занимать¬
ся делами аляскинскими. Дело в том, что после сожжения
индейцами-колошами Ситхи вместе с крепостью были сожжены
и продовольственные склады, и теперь колонии грозил скорый
голод. Единственной возможностью его предотвратить была ор¬
ганизация морской экспедиции в богатую хлебом Калифорнию.
Но для этого нужны были крепкие суда, так как пускаться в столь
большое плавание на старой «Марии» было небезопасно.
Прибывшие с Камчатки плотники под руководством Хво¬
стова и Давыдова уже вовсю строили тендер, но суденышко
было слишком маленьким, чтобы на нем можно было доставить
продовольствие для всех промышленников Аляски.
Что касается Хвостова с Давыдовым, то они к этому време¬
ни, так же как и Баранов, подружились со шкипером Вульфом.
Осмотрев его судно, друзья нашли, что это именно то, что надо
для плавания в Калифорнию. Сообщили Резанову. Тот сказал-
— Покупайте, сколько бы эта «Жано» не стоила!
Джон был моряком опытным, да и человеком вполне поря¬
дочным. Как водится, для начала все трое хорошенько выпили,
потом добавили еще.
— Джонни! — перешел к делу Давыдов, когда под столом
стало тесно от пустых бутылок — Нам с Николя нужно хорошее
судно! Платим сразу и наличными!
— Нет проблем! — пожал плечами мутноглазый Джонни. —
Берите мою «Жано»! Девчонка что надо! На ходу легка, а уж на
волне удержится, даже если все днище вырубить!
— Сколько просишь?
186
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
%
— Сто тридцать тысяч рублей! — прикинув в уме, заявил
рыжебородый Вульф.
— Запас солонины и сухарей твой! — сразу же добавил
Давыдов.
— О* кей!—Ударили по рукам — За новую покупку наливай
по полной!
— Как назовем судно? — спросил друга Давыдов, когда все
бумаги были оформлены.
— Называй, как знаешь! — ответил тот.
— Пускай тогда будет «Юноной» — богиней римской! —
подумав, сказал мичман.
— Почему именно «Юноной»? — удивился Хвостов.
— Красиво и романтично!
— Тогда строящийся тендер я назову «Авось»! — махнул
рукой Хвостов.
— А почему «Авось»? — настала пора уже удивляться Да¬
выдову.
— Авось нам повезет! — усмехнулся в ответ лейтенант. —
Авось притом еще и живыми останемся!
После недолгого обсуждения было решено, что капитан-
ство над «Юноной» возьмет Хвостов, а над «Авось» — Давыдов.
Пока же мичман достраивал свой тендер, Хвостов опробовал
свое новокупленное судно. «Юноной» лейтенант остался дово¬
лен. Обшитое медью судно легко всходило на волну и неплохо
держало курс Старина Вульф не обманул!
Колонисты заметно повеселели, но уже к Рождеству стало
ясно, что припасов до лета едва ли хватит...
«Нужда в колониях,—писал историк П. Тихменев, — во всем
необходимом доходила до того, что на 200 человек выдавалось
хлеба не более фунта на неделю на каждого, и то только до 1-го
октября. Рыба перестала ловиться. Сушеная юкола, сивучина и
изредка нерпы составляли единственную пищу новоархангель-
цев. Нужда заставила не пренебрегать ничем: ели орлов, ворон,
каракатиц и вообще всякую всячину. Только больным скорбутом
(цингой. — В.Ш.), царствовавшим, можно сказать, в заселении,
давали пшено с патокою и пиво, сваренное из еловых шишек».
187
♦ B.B. шигин
Но дело обстояло не так просто. Дело в том, что Российско-
Американской компании было запрещено торговать с чужими
государствами. Однако ситуация диктовала свои правила. Надо
было плыть в Калифорнию и, несмотря на официальный запрет на
торговлю с иностранцами, через миссионеров-контрабандистов
обменять меха на продукты. И Резанов принимает решение,
беря всю ответственность на себя.
Из записей Хвостова: «Я никому так не удивляюсь, как Ни¬
колаю Петровичу, — однако и его терпение начинает останав¬
ливаться. До сих пор он был удивительно терпелив, но нынче,
начиная чувствовать припадки цынготной болезни и боясь по¬
следовать образцу наших промышленников, которые ежедневно
отправляются в Елисейские поля (то есть умирают. — В.Ш.),
намерился, спасая несчастную кучку людей, отправиться в Ка¬
лифорнию, уповая достать хлеб от испанцев...»
Резанов известил Петербург о своем решении: «Нашелся я
принужден- предпринять путешествие в Новую Калифорнию-»
«Мысль хороша, — писал об этом решении идти в Кали¬
форнию командир “Юноны” лейтенант Хвостов, — но не очень
приятна Сегодня вряд ли снимемся с якоря».
25 февраля 1806 года «Юнону» снарядили в поход, а коло¬
нистам Резанов сказал на прощанье:
— Либо вернемся к весне с продовольствием, либо не вер¬
немся вовсе!
Прибыв на стоящую на рейде «Юнону», камергер поинте¬
ресовался у Хвостова, когда тот думает поднять якорь.
— Вот дохлебаю пунш, и можем отчаливать! — невозмутимо
отвечал Хвостов с удовольствием потягивая из стакана обжи¬
гающий напиток
КАЛИФОРНИЙСКАЯ ЭПОПЕЯ
Итак, «Юнона» взяла курс к берегам испанской Калифорнии.
Рядом с Хвостовым на палубе и неразлучный Давыдов. Вместе
они и делили между собой капитанские вахты.
188
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
Еще в XIX веке историк флота А. Соколов совершенно слу¬
чайно нашел удивительное стихотворение Гаврилы Давыдова,
наскоро начертанное им на странице с объявлением о продаже
английских книг. Стихотворение это удивительное! Посвящено
он, разумеется, Хвостову, вернее, их отчаянному плаванию на
«Юноне» в Калифорнию. В небольшом стихотворении есть все—
и русская удаль, и морской профессионализм, и искрометный
флотский юмор!
Хвостов во океанах,
Как будто тройками,
На ухарских Иванах,
Нас на «Юноне» мчит,
Чрез горы водяные,
Туманы, мглы густые,
Грот, фок в корню имея,
В пристяжке лисель не жалея.
Дерет — и пыль столбом летит,
Фок-мачту ломит, та трещит,
Грот-сгеньга отказалась,
«Юнона» рассмеялась,
Другую с ростеров тащит.
И ночью ль, днем у ведьмы одне шутки,
Хвостов сьякшался с ней,
Морочит всех людей,
Поставит в срок, кричит
Нам стеньги, мачты — дудки!
Смотри, Хвостов, «Юнонины» бока,
Чтоб не дали нам всем
За смелость тумака!
В конце марта 1806 года «Юнона» достигла залива Сан-
Франциско. Сойдя на берег, Резанов в сопровождении Хвостова
и Давыдова отправился с визитом к местному испанскому ко¬
менданту дону Аргуэльо.
189
ВЛ.ШИГИН
—Желаю встретиться с губернатором Калифорнии!—заявил
он без обиняков. — Говорить же хочу с ним о взаимовыгодной
торговле между российской и испанской коронами!
Внезапное появление в столь отдаленном крае важного рус¬
ского вельможи вызвало у испанцев настоящий шок. Просьбу
Резанова незамедлительно передали в столицу Калифорнии
Монтерей. Мгновенно пришел и ответ: губернатор готов прибыть
на встречу с камергером российского императора.
«Местные испанские власти, с недоверием встретившие
непрошеных пришельцев с севера, — пишет американский
писатель русского происхождения В. Петров — очень быстро,
однако, переменили свое мнение о них, потеплели, подружились,
и все это в основном благодаря дипломатическим способностям,
хорошим манерам и такту Резанова».
Калифорния — край благодатный. После аляскинских и
сибирских холодов отдыхать здесь было одно удовольствие. Ко¬
мендант дон Аргуэльо, как гостеприимный хозяин, развлекал
гостей зваными ужинами и домашними балами. Здесь и состоя¬
лась знаменитая встреча шестнадцатилетней дочери коменданта
Консепсии с сорокатрехлетним российским камергером Каково
было отношение к юной испанской красавице Хвостова с Давы¬
довым, мы, наверное, уже никогда не узнаем Ни тот ни другой не
оставили на сей счет ни единой строки в своих записках. Вполне
может быть, что девушка могла понравиться романтичному и
влюбчивому Давыдову, но куда было отставному мичману до
столь многоопытного и прожженного сердцееда, как Резанов!
Тем временем из Монтерея прибыл губернатор. Ранг полно¬
мочного посла российского императора и чин камергера был
столь велик, что кроме губернатора никто не имел права вести
переговоры со столь значимой фигурой, как Резанов. Испанцы
были поражены уровнем уважения к ним со стороны России.
Начались долгие и трудные переговоры. Резанов добивался не
столько закупки продовольствия для Аляски, сколько установле¬
ния долгосрочных торговых отношений между русской и испан¬
ской колониями. Испанцы с ответом тянули. Дело в том, что им
(как и Российско-Американской компании) было категорически
190
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
запрещено торговать с кем бы то ни было, кроме собственной
метрополии. Вот тут-то на помощь Резанову и пришла дочь ко¬
менданта Консепсьон (Консепсия) — Кончита
Предоставим слово одному из первых историков русской
Америки П. Тихменеву: «Резанов, заметив в Консепсьон неза¬
висимость и честолюбие, старался внушить этой девице мысль
об увлекательной жизни в столице России, роскоши император¬
ского двора и прочем Он довел ее до того, что желание сделаться
женою русского камергера стало вскоре любимой ее мечтою.
Первый намек со стороны Резанова о том, что от нее зависит
осуществление ее видов, был достаточен для того, чтобы заставить
ее действовать согласно его желаниям».
Как было дело на самом деле, — неизвестно. Была ли это
великая взаимная любовь, о которой столь вдохновенно писал
поэт, или же это была всего-навсего красивая легенда? Да так ли
уж это сегодня и важно?
Честно говоря, в искренности чувств Резанова к Кончите у
меня есть определенные сомнения. Дело в том, что буквально
три месяца спустя в одном из своих писем из Сибири Резанов
не без бахвальства пишет, что держит у себя двенадцатилетнюю
наложницу-аборигенку. На влюбленного романтика это не очень
похоже.
Так или иначе, но Резанов сделал Консепсии предложение.
Узнав об этом, родители калифорнийской красавицы пришли
в ужас Ревностные католики, они и представить себе не могли,
что их дочь-католичка выйдет замуж за православного — схиз¬
матика. Но что не сделаешь ради любимой дочери! И комендант
дон Аргуэльо после долгих сомнений все же дал свое согласие на
брак. Тогда же в Рим ушло письмо, где Аргуэльо просил благо-
словление папы на этот брак.
Помолвка состоялась в местном католическом храме. Реза¬
нов поклялся невесте, что непременно добьется в Петербурге
разрешения на брак и вернется к ней-.
Согласна ли она подождать ещё два года?
В ответ Кончита рассмеялась:
— OL Да хоть и двадцать раз по два года! Хоть всю жизнь!
191
ВА.ШИГИН
С этого момента комендант уже сам всюду отстаивал ин¬
тересы россиян и своего будущего зятя. В итоге всех интриг
просимые для Аляски грузы были в конце концов доставлены в
порт и погружены на «Юнону». Судно без промедления взяли
курс на Аляску. Можно только предполагать, о чем думал Резанов,
навсегда прощаясь со своей невестой.-
И снова впереди океан. Сидя в каюте, Резанов писал совету
директоров РАК в Петербург «Мало-помалу можем пробираться
далее к югу, к порту Сан-Франциско. В течение десяти лет до ой
степени можно усилиться, что и Калифорнийский берег всегда
иметь в таком виду, чтоб при малейшем стечении обстоятельств
можно его было б включить в число российских принадлеж¬
ностей. Гишпанцы весьма слабы в краю сем». Пройдет совсем
немного времени, и на калифорнийском берегу действительно
возникнет русское поселение — форт Росс — самая крайняя
южная точка русского продвижения в Америке. Но сам Резанов
до этих дней уже не доживет-
До отказа груженная продовольствием «Юнона» (4600 пудов
пшеницы, муки, ячменя, гороха, бобов, соли и сушеного мяса)
возвратилась на Ситху в первых числах июня 1806 года,
В Ново-Архангельске приход «Юноны» встретили ликова¬
нием За время отсутствия судна болезни и голод унесли жизни
17 промышленников и нескольких десятков индейцев.
Резанова промышленники встретили гимном Аляски, со¬
чиненным Барановым:
Чесгию, славой сюда завлеченны,
Дружбою братской здесь соединенны,
Станем создавати, дальше занимати,
Русским полезен Америки край
Здесь хоть дика кажется природа,
Кровожадна привычка народа,
Но выгоды важны, Отечеству нужны —
Сносными делают скуку и труд
Привезенные из Калифорнии продукты продавали по самой
низкой цене: четверть хлеба по 3, бобы и горох по 4, масло по 8,
192
Флот Петра Великого. Художник Е.Е. Аансере
Вид на Адмиралтейство в Санкт-Петербурге.
Неизвестный художник
Бой у острова Эзель 24 мая 1719 г. Художник А. П. Боголюбов
VRJLFJiF. teltnvu? 1м//с&*м dc 2*1глдх*г*тмуЗеп IP АХ гМгг /Наугшнгу ct~
~> ап dm Xvscr van OrrectlUi/Lmd t'n de JZawut J. С^ггшгъуь м^уиьжж.
-уая Jwwjtn , tat .S'suftaJt'. fuutr cen Ccrlcq >мя I wk /**итл pctottAte . )^/Лл к Л? ^Ы^и/п t
21 foaren etf <ir*t jjii . * )fjjjhdt bcttam, JJ яялсгит*. v
-• -f 47 * JW S*4~j A*C
Подписание мирного договора в Нигитадте 20 августа 1721 года.
Художник П. Шенк
Ф.И. Соймонов.
Неизвестный художник
А. П. Волынский.
Неизвестный художник
Адмиралтейская верфь в Амстердаме. Неизвестный художник
В.Я. Чичагов. Неизвестный художник
Чесменский бой. Художник И.К. Айвазовский
Ф.Ф. Ушаков. Художник П.Н. Бажанов
Бой в Хиосском проливе. Художник И. К. Айвазовский
Аккерманская крепость. Современный вид
Морское сражение при Иаварине 2 октября 1827 г.
Художник И. К. Айвазовский
Памятник П. К. Пахтусову в Кронштадте
Русский линейный корабль «Азов» на якорной стоянке
на рейде Элъсинора. Художник К.-В. Эккелъсберг
В.А. Корнилов. Неизвестный художник
П.С. Нахимов. Художник В.Ф. Тимм
Синопское сражение 1853 г. Художник А. П. Боголюбов
Возвращение в Севастополь эскадры Черноморского флота после
Синопского боя. Художник Н.П. Красовский
Русская эскадра на Севастопольском рейде.
Художник И. К. Айвазовский
Христос коронует
Святых воинов
Федора, Те оргия
и Дмитрия мученическим
венцом, XII век.
Национальный
заповедник «Херсонес
Таврический»
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
сало говяжье по 6 рублей ассигнациями за пуд, в то время как
четверть хлеба (7 пудов 10 фунтов) до прихода «Юноны» стоила
34—35 рублей, а крупа — до 60 рублей.
Угроза голода для Аляски миновала.
К этому времени мастера Попов и Корюкин уже закончили
постройкой 40-тонный одномачтовый тендер. Капитаном его
стал только что вышедший в лейтенанты Гаврила Давыдов.
Пока «Юнона» ходила в Калифорнию, на Аляску обрушилась
еще целая череда несчастий. Сильнейший шторм разбил шедший
из Кадьяка бриг «Елизавета», тогда же погибло множество на¬
ходившихся в океане промысловиков, а в довершение ко всему
индейцы-колоши целиком вырезали Якутанское поселение.
Поэтому едва «Юнона» бросила якорь на рейде Ситхи, как
Хвостов и Давыдов оказались в центре скандала, когда местные
начальники стали обвинять друг друга во всех случившихся
бедах. Предоставим слово современнику этих событий: «Часто
возникающие ссоры Хвостова и Давыдова, иногда ссоры их с
Барановым и его помощником Кусковым, наконец, ссоры Хво¬
стова с самим Резановым продолжительны и жарки- Резанов
впоследствии рассказывал, что Хвостов приколотил Кускова и
угрожал стрелять ядрами по селению Российско-Американской
компании в Ситхе, в котором находился Баранов; Хвостов об¬
винял Резанова в коварстве и дерзостях. Добрый Давыдов, за¬
бывая личные неприятности, вызывался “на коленях’1 просить
примирения. Непрестанная деятельность, труды и огорчения
в этой отдаленной и дикой стране сильно потрясали пылкого
Резанова, уже расстроенного неудачею его посольства в Японию
и неприятностями первого кругосветного плавания; он начал
ослабевать-»
Теперь камергеру было уже не до Калифорнии и затеянной
еще ранее того экспедиции на Курилы. Однако Хвостов то и дело
напоминал ему о Курильском походе:
— Льщусь будущими подвигами и не желаю ждать более!
Нам ли, россиянам, пасовать перед трудностями! — говорил он
камергеру.
Тот, уже больной, слабо отмахивался:
7 Шигнн В. В. 193
В.В. шигин
—Я в сем предприятии уже не участник, но ты, Коленька, по¬
ступай, как знаешь. Хотя японцев выдворить из наших пределов
все же следует непременно!
Резанов тем временем засобирался в Петербург. Делать в этих
краях ему, собственно говоря, более уже было нечего. С Японией
дипломатических отношений ему установить не удалось, Аляску
он проинспектировал и продовольствием обеспечил.
Покидая Аляску, Резанов оставил секретное предписание
Баранову. В нем, в частности, говорилось: «Недостаток хлебных
припасов подвергает людей болезням, голоду и самой смерти.
Охотск не в силах снабдить Америку нужным количеством хлеба,
следовательно, необходимость влечет к обширной торговле, кото¬
рая из разных мест доставит источники. Произведенный мною
опыт торговли в Калифорнии и согласие тамошних жителей
поставили уже на вид надежные и неисчерпаемые источники,
которые по возвращении моем постараюсь я представлением
правительству выгод от торга сего привесгь в действительное
исполнение. Второй опыт, ныне мною к японским берегам пред¬
принимаемый, ежели Бог благословит, принудит, может быть, к
торговле державу сию, и тогда одно пшено, коим Япония изоби¬
лует, составит безбедное уже здешнему краю прокормление».
Был конец июля, когда маленькая эскадра русских судов
покинула берега Аляски. Впереди барахталась в волнах «Юно¬
на» (флагманская). Следом то появлялся, то исчезал в разводьях
пенных валов маленький «Авось». На полпути к Сахалину суда
разошлись. Давыдов, теперь уже в одиночестве, продолжил путь
к сахалинской бухте Анива. «Юнона» же повернула на Охотск,
чтобы доставить туда больного камергера.
Теперь Резанов опять вернулся к мысли отомстить японцам
за срыв переговоров.
План Резанова был предельно прост — необходимо усилить
Россию на границе с Японией, чтобы микадо и его ближайшие
советники осознали необходимость установления дипломатиче¬
ских, в том числе и торговых, отношений с Россией. Для этого
Резанов предполагал создать русскую колонию на Сахалине.
Колонию с крепостями, вооруженными артиллерией, прямо
194
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
напротив Матсмая — Хоккайдо. Кроме того, с помощью ком¬
панейских судов Резанов хотел парализовать торговую связь
между островами, захватив в плен неповоротливые купеческие
суденышки японцев, не способные отдаляться от берегов более
чем на 3—4 мили. Все это должно было, по мнению камергера,
вызвать ропот в народе и заставить согласиться самых упорных
из министров на союз с Россией.
В замыслах камергера был известный резон. Именно в это
время японцы, пользуясь отсутствием у России на Дальнем Вос¬
токе военной силы, начали наглое завоевание принадлежащих
ей Сахалина и Курильских островов. Основывая в укромных
бухтах одну факторию за другой, они неуклонно продвигались
все дальше на север.
Пригласив в один из дней к себе в каюту Хвостова и Давыдова,
Резанов был с ними особенно приветлив:
— Господа! Я знаю вас как людей решительных и предпри¬
имчивых. Плавая же с вами, я убедился и в том, что превыше
всего прочего вы ставите общую пользу. А потому решил я на
будущий год произвесть решительную экспедицию, которая
положит процветание этому краю. Готовы ли вы пожертвовать
собою, если это потребуется, ради пользы Отечества?
Мало что поняв из туманного резановского монолога, друзья,
тем не менее, не моргнув глазом, ответили:
— Готовы!
Потом, правда, более осторожный Давыдов все же поинте¬
ресовался:
— А в чем, собственно говоря, суть дела, вами затеваемого?
— Об этом узнаете в свое время, но не сейчас!—заговорщиц¬
ки взмахнул своими многочисленными перстнями Резанов.
Спустя некоторое время камергер вновь призвал к себе лей¬
тенанта с мичманом. Заговорщески прикрыв дверь, он усадил их
подле себя и вполголоса начал разговор:
— Вам надлежит в самое ближайшее время осмотреть
шестнадцатый и восемнадцатый острова гряды Курильской. На
первом, как известно, имеется вполне приличная гавань, а на
втором — поселение американской компании. Далее направи-
7* 195
ВА.ШИГИН
тесь к острову Сахалину, чей берег недавно японцами вероломно
захвачен. Там освободите от злодеев местных жителей айнов.
Одарите айнов вещами и медалями, а на берегах сахалинских
установите знаки границ державы Российской!
— Дело ясное! — кивнул камергеру Хвостов. — Мы флага
русского не опозорим* Все исполним, как должно в точности!
Справедливости ради следует отметить, что еще во время
своего шестимесячного «сидения» в Нагасаки Резанов не по¬
стеснялся напомнить личному представителю микадо, что «на
север от Матсмая (Хоккайдо) все земли и воды принадлежат
российскому императору, и чтобы японцы не распространяли
далее своих владений». Но сыны божественной Аматерасу были
себе на уме. Доходили до Резанова слухи, что на Сахалине в за¬
ливе Анива они учредили свою факторию, а на остров Итуруп
они переправили воинский гарнизон и срубили там все русские
православные кресты-
В написанной Резановым инструкции говорилось: «Войти
в губу Анива и, буде найдете японские суда, истребить их, лю¬
дей, годных в работу и здоровых, взять с собою, а неспособных
отобрать, позволить им отправиться на северную оконечность
Матмая (Хоккайдо). В числе пленных стараться брать мастеро¬
вых и ремесленников. Что найдете в магазинах, как то: пшено,
соль, товары и рыбу, взять все с собою; буде же которыя будут
ею наполненными и одаль строения, таковых сжечь... Обязать
на судне вашем всех подписать, чтобы никто не разглашал о на¬
мерении экспедиции сей и чтоб исполнение ея в совершенной
тайне было...»
Едва ошвартовались в охотской гавани, как Резанов вручил
Хвостову еще одну инструкцию, написанную столь витиевато
и двусмысленно, что понять ее суть было просто невозможно:
«...Оказавшийся перелом в фок-мачте, противные ветра, плава¬
нию вашему препятствовавшие, и самое позднее осеннее время
обязывают вас теперь поспешить в Америку. Время, назначенное
к соединению вашему с тендером в губе Анива пропущено. Же¬
лаемых успехов, по окончании уже там рыбной ловли, ныне быть
не может, и притом, сообразуясь со всеми обстоятельствами,
196
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
нахожу лучше всего прежде предписанное оставя, следовать вам
в Америку к подкреплению людьми порта Новоархангельска.
Тендер “Авось” по предписанию и без того возвратиться должен.
Но ежели ветры без потери времени допустят вас зайти еще в
губу Анива, то старайтесь обласкать сахалинцев подарками и
медалями и взглянете, в каком состоянии водворение на нем
японцев находится. Довольно исполнение сего сделает вам чести,
а более всего возвращение ваше в Америку, существенную пользу
приносящее, должно быть главным и первым предметом вашего
усердия. Итак, подобным наставлением снабдите вы и тендер,
буде с ним встретитесь. Впрочем, в плавании вашем могущие
быть непредвиденные обстоятельства соглашать вы будете с
пользами компании, искусство ваше и опытность, конечно, из¬
влекут лучшее к достижению исполнением сего предписания. Я, с
моей стороны, крайне жалею, что здешний порт не способен к
перемене вам мачты и что стечение обстоятельств обязало меня
к перемене плана».
— Как может сугубо сухопутный человек судить о безна¬
дежности мачты? Я докажу, что и без мачты могу все выпол¬
нить! — обиделся Хвостов, прочитав новую инструкцию.—И как
поступать с японцами?
Специально ли составил Резанов так инструкцию или по
недомыслию, так и осталось тайной. На словах же он требо¬
вал от Хвостова и Давыдова атаковать японские поселения на
Сахалине и Курилах. Друзья таким приказом были несколько
ошарашены.
Из дневника Хвостова; «Пойдем, — говорил он (Резанов. —
В.Ш.), — пощипать этих дураков (японцев. — В.Ш.), в отмщение
за худой прием нашего посла в Японии. Вы, верно, захохочете, да
нельзя и не смеяться, что два маленькие суденка с пятьюдеся¬
тью человеками, идут наказывать такой народ, которого боятся
пошевелить, как муравейную кучу? Но это все неудивительно.
Вы спросите, каким образом (Николай Петрович), получивши
ключ (знак камергера. — В.Ш.), ленту, все почести, век живши в
Петербурге, сидевши за пером, вдруг пожелал обнажить шпагу,
и где еще, на море! Сделался из юрисконсульта морским адми-
197
ВЛ.ШИГИН
ралом! Вот прямо удивительная вещь! Но будьте уверены, все
кончится хорошо...»
Историк пишет: «Призвав Хвостова и Давыдова на “великий
подвиг”, “великое дело”, Резанов дал инструкции побывать на Ку¬
рильских островах, открытых русскими еще раньше, а затем идти
к острову Сахалин, пока действуют японские законы Токуганы,
запрещающие японцам поселяться за пределами Японии Назван¬
ные земли к тому времени уже были открыты россиянами».
Когда же Хвостов с Давыдовым на следующий день пришли
в дом, где остановился камергер, за разъяснениями, то оказалось,
что Резанова в Охотске уже нет. Ночью, тайком от всех, камергер
попросту- сбежал. Почему, «заварив всю кашу» с японской экс¬
педицией, Резанов перед самым ее проведением так сильно пере¬
трусил, навсегда осталось тайной. Об этой тайне, по-видимому,
что-то знал тогдашний начальник Охотского порта Бухарин, но
пока помалкивал. Его время еще не пришло-
Отныне вся тяжесть ответственности за проведение кара¬
тельного рейда была возложена на лейтенанта Хвостова. А он,
как известно, отступать не привык!
ОСВОБОДИТЕЛИ ОСТРОВОВ
Вскоре верный офицерскому долгу лейтенант Хвостов уже
вывел из Охотска свою «Юнону» в открытое море, чтобы испол¬
нить пожелание сбежавшего камергера и нанести удар по посяг¬
нувшим на российские границы японцам. Экспедиция, согласно
оставленным Резановым указаниям, была объявлена секретной,
а потому команда клялась хранить тайну, целуя крест.
В первых числах октября 1806 года бриг подошел к Сахалину
и вошел в Анивскую бухту, где, согласно уговору, его должен был
дожидаться тендер «Авось» мичмана Давыдова. Но Хвостова
ждало разочарование: тендера в бухте не оказалось.
— Что ж, — пожал плечами Хвостов, — мы остались в оди¬
ночестве, но это совершенно ничего не меняет! Мы исполним
все, что нам было предначертано!
198
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
На следующий день часть экипажа высадилась на берег и по¬
сетила айнское селение, 8 октября Хвостов провозгласил Сахалин
владением России. Вот как описывает эту церемонию сам коман¬
дир «Юноны»: «В 8 часов пополуночи отправились на двух судах
я, лейтенант Карпинский и корабельный подмастерье Корекин
к тому же селению. Подъезжая к берегу, подняли на шлюпке
военный, а на баркасе купецкий флаги; добрые айны встретили
суда уже в большем числе и присели на колени, когда мы вышли
на берег, старались объяснить кое-какими словами, что мы рус¬
ские и друзья их; я приказал на берегу поставить флагшток, на
котором подняли оба флага, как военный, так и коммерческий.
Показывая на судно, одарил всех платками и разными бездели¬
цами, на тоена, или старшину селения, надел лучший капот и
медаль на владимирской ленте при троекратном из шести ружей
выстреле, с судна на каждый залп ответственно из одной пушки.
Здесь должно заметить, что ружейная стрельба не произвела на
айнов ни малейшего страха, но когда увидели огонь и звук пушек,
то ужаснулись и приклонили головы. Старшине при медали дал
лист, на котором написано «1806 года октября _ дня. Российский
фрегат “Юнона” под начальством флота лейтенанта Хвостова, в
знак принятия острова Сахалина и жителей оного под всемило-
стивейшее покровительство российского императора Алексан¬
дра I, старшине селения, лежащего на восточной стороне губы
Анива, пожалована серебряная медаль на владимирской ленте
(на медали значилось: “Союзные России”. — В.Ш.). Всякое другое
приходящее судно, как российское, так и иностранное, просим
старшину сего признавать за российского подданного».
После этого российские моряки разорили все найденные
ими на берегу залива Анива японские магазины и фактории,
захватили в плен четверых японцев. Находившиеся на японских
складах товары были частично захвачены (всего на «Юнону»
было погружено до 1 ООО пудов риса, до 100 пудов соли, а также
невода, посуда, другие предметы), частично, по предложению
Хвостова, разграблены винами. Затем все японские постройки
и запасы строевого леса были сожжены. 16 октября «Юнона»
покинула залив Анива.
199
В.В.ШИГИН
Следующей целью была выбрана крепость Кусюнокотан в
княжестве Мацумаэ (столица которого располагалась на острове
Хоккайдо). Десант с «Юноны» был стремителен. Японцы почти
не сопротивлялись, а сразу разбежались. Победители сожгли
магазины, да захватили в плен и четырех самураев, у которых
предусмотрительно отняли кривые ножики, чтоб не повспары-
вали себе животы. К дому местного владетеля Хвостов самолично
прибил доску с надписью, закрепляющей российскую принад¬
лежность селения.
Надпись гласила: «1806 года октября 12 дня, фрегат “Юнона”.
Поставлено в знак принятия острова Сахалина и жителей онаго
под всемилостивейшее покровительство российского императо¬
ра Александра I. Российского флота лейтенант Хвостов».
Отошел, посмотрел, ладно ли получилось. Работой своей
остался вполне доволен:
— Знай наших!
Пшено и другие припасы матросы раздали местным жите¬
лям айнам. Айны встречали россиян на коленях.
— Если б не ваш приход, нас бы всех убили! — плакали они
горько.
— Никого отныне не бойтесь! — объявил им лейтенант,
заставив с колен подняться. — Отныне вы все под защитой
Российской державы!
А затем был труднейший штормовой переход до Петропав¬
ловска. И — как высшая награда за перенесенные испытания —
стоящий в бухте тендер «Авось» и братские объятья Давыдова.
Как оказалось, мичман ждал «Юнону» в условленном месте,
но ветром переломило фок-мачту, и пришлось идти чиниться в
Петропавловск-Камчатский. Друзья в порту долго не задержа¬
лись. Пополнили припасы провизии, воды — ив путь! На этот
раз, посовещавшись, Хвостов с Давыдовым решили вновь идти
к Сахалину, чтобы демонстрацией морской силы и решимости
навсегда отбить у японцев охоту к захвату чужих территорий.
Однако «великость открывшихся повреждений» да повальные
болезни заставили мореплавателей отложить свой поход до сле¬
дующей весны. Морскому министру Чичагову Хвостов доносил
200
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
о своих ближайших планах так: «Вторичный поход на Сахалин
принесет те пользы, что получим богатый приз и освободим
островитян от тиранства Японии, к чему призывает нас долг,
приняв единожды Сахалин под покровительство российского
монарха».
За зиму Хвостов составил первое научное описания языка и
быта айнов, которое до сих пор ценится учеными!
Едва же в начале мая 1807 года Авачинская губа очистилась
ото льда, «Юнона» и «Авось» снова вышли в океан. Перед вы¬
ходом отслужили молебен, и оба капитана просили Господа
даровать им удачу и добрую погоду. Во время самого перехода
Хвостов и Давыдов, как всегда, не теряли времени даром, а вели
тщательную опись Курильской гряды. Штормов, к счастью, на
этот раз не было. Зато крайне замедляли плавание непрерывные
туманы. Но вот подошли к острову Итурупу. Для начала дали
несколько залпов по крепостице Айбо. Потом высадили десант.
Японцы разбегались столь стремительно, что поймать успели
лишь несколько самых непрытких. Найденные припасы рыбы и
соли раздали айнам Захваченную бухту романтичный Давыдов
нанес на карту как бухта Доброе Начало.
Затем оба судна обошли остров с другой стороны, — а там
уже не фактория выстроена, а целая крепость. Теперь уже пу¬
шечным огнем наших встретили японцы.
— Кажется, дело обещает быть жарким!—спрыгнул в шлюп¬
ку довольный возможностью подраться Хвостов. — Отваливай!
Вскоре на берегу вовсю кипел рукопашный бой. Японцы
пытались контратаковать, но матросы дружно приняли их в
штыки, часть перебили, а остальных рассеяли.
Коренастый рулевой с «Авось», еще не остыв от схватки,
делился своими впечатлениями с дружками:
— Бегу, значитца, а передо мною ипона раскосый прыгает.
И до чего чудно прыгает: руками крендели выделывает, ногами
вверх дрыгает, а сам шипит, будто кошка драная! Уж как на его
фортели поглазеть ни хотелось, да недосуг был Приложил я его
кулаком в грудину, убил, конешное дело, и дале побег. И чего
прыгал, чего шипел, может чего сказать хотел, бес его знает!
201
вл. шигин
Разогнав японцев, Хвостов с матросами сожгли все стоявшие
на берегу магазины. Крепость, однако, захватить не удалось —
кончился порох. Пришлось возвращаться на суда.
На следующее утро десант был свезен снова. На этот раз
впереди всех шли с обнаженными шпагами оба друга. Лейтенант
и мичман словно соревновались друг с другом в храбрости. Не
выдержав напора, японцы бежали вновь. В распахнутые настежь
крепостные ворота моряки вступили, гордо печатая шаг. Трофеи
им достались немалые: единороги и пищали, мортиры и ружья.
Склады ломились от продуктов и товаров.
— Надолго, видать, обосноваться хотели! — мрачно конста¬
тировал Хвостов, меж рисовых завалов вышагивая.
Вечером загрузили припасы на суда. Не обошлось без непри¬
ятностей. В захваченной крепости матросы нашли несколько
бочек с водкой — саке, и тут же изрядно перепились, празднуя
легкую победу. На радостях несколько человек отправились в
гости к айнам, но вместо айнов напоролись на сидевших в засаде
японцев. Обратно вернулись лишь двое*.
Предав огню крепость и факторию, суда вышли в океан.
Отметим, что трофейные пушки (две португальского литья,
одна японского) были впоследствии доставлены в Петербург и
до сего дня сохраняются в Артиллерийском музее-.
Так, обследуя остров за островом и разоряя разбойничьи
японские гнезда, Хвостов и Давыдов продвигались все дальше
и дальше к югу. Известия же об их победоносном походе рас¬
пространялись по островам столь стремительно, что при виде
на горизонте парусов японцы уже сами запаливали свои укреп¬
ления и разбегались.
Время от времени удавалось перехватить и японские суда
Первым в одной из укромных бухт попался большой японский
транспорт, доверху груженный пшеном и солью Отпустив на берег
насмерть перепуганную команду, судно сожгли. Вскоре та же участь
постигла еще три судна Страны восходящего солнца, что безнака¬
занно плавали у российских берегов, грабя местное население.
— Теперь уж раскосые надолго запомнят наш стяг Андре¬
евский, за которым не только сила, но и справедливость! — с
202
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
гордостью объявил своей команде Давыдов, когда оба судна
повернули свои форштевни на Охотск.
Вот как описывает этот подвиг Андрей Вознесенский в поэме
«Авось»:
В бой, Давыдов и Хвостов!
Улетели. Рапорт:
«Пять восточных островов
Ваши, Император!»
Как стало известно позднее, блистательный рейд Хвостова с
Давыдовым произвел на японцев огромное впечатление. Японская
экспансия на север была надолго приостановлена. И как знать,
кому бы принадлежали ныне Сахалин с Курильской грядой, если б
не Хвостов с Давыдовым! Увы, все это стало понятным лишь спустя
века. А пока героев ждали новые непростые испытания.
Лейтенант с мичманом рассчитывали в Охотске на торже¬
ственную встречу — как-никак, а победители, но вышло все
совсем иначе.
...В те дни посреди великого сибирского тракта, где-то под
Красноярском умирал камергер Резанов. Уже в агонии, он вне¬
запно приподнялся на локтях и закричал из последних сил:
— Слон! Слон! Слон!
Это были его последние слова. Что они значили, не понял ни¬
кто. Быть может, слон почудился камергеру перед смертью, быть
может, как считали некоторые, он пытался сказать «сон», но косте¬
неющий язык уже не слушался своего хозяина. О противоречивой
личности Резанова спустя полторы сотни лет скажет поэт:
Он мечтал, закусив удила,
Свесть Америку и Россию,
Но затея не удалась!
За попытку — спасибо!
Уже после смерти Резанова императору Александру будет
доставлено его неотправленное письмо: «Усиля американские за-
203
ВА.ШИГИН
ведения и высгроя суда, можем и японцев принудить к открытию
торга, которого народ весьма сильно желает у них. Яне думаю, чтоб
Ваше Величество вменили мне в преступление, когда имев теперь
достойных сотрудников, каковы Хвостов и Давыдов, с помощью
которых высгроя суда, пущусь на будущий год к берегам японским
разорить на Матсмае селение их, вытеснить их из Сахалина и раз¬
нести по берегам страх, дабы отняв между тем рыбные промыслы,
и лишадо 20 ООО человек пропитания, тем скорее принудить их к
открытию с нами торга, к которому они обязаны будут. А между
тем услышал я, что они и на Урупе осмелились уже учредить факто¬
рию. Воля Ваша, Всемилостивейший Государь, со мною, накажите
меня как преступника, что не сождав повеления, приступаю я к
делу; но меня еще совесть более упрекать будет, ежели пропущу я
понапрасну время и не пожертвую славе Твоей, а особливо когда
вижу, что могу споспешествовать исполнению великих Вашего
Императорского Величества намерений».
...Через лшого лет, в 1847 году, Калифорнию посетил ди¬
ректор Гудзон-Бейской компании Джордж Симеон, он-то и
сообщил дочери коменданта форта Сан-Франциско Кончите де
Аргуельо достоверные сведения о Резанове. Симеон рассказал,
что на пути в Америку побывал в Красноярске и посетил могилу
Резанова. После этого Кончита примет монашеский постриг.
АРЕСТ И ПОБЕГ
Дело в том, что к моменту возвращения «Юноны» и «Авось»
слухи об успехах прошлогоднего похода Хвостова уже разнеслись
по всей Сибири. Особенно взволновали они охотского началь¬
ника, капитана 2-го ранга Бухарина, известного своим гнусным
характером и чудовищной жадностью.
— Иш, как в воде низко сидят! Небось, все трюма полны
золотом да серебром, в Иапонии награбленным! — завистливо
шипел он, оглядывая входящие в бухту суда.
Едва же завели швартовы, как Хвостов с Давыдовым были
вызваны в комендантский дом. Едва вошли, как навалились на
204
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
них дюжие молодцы, разом скрутили руки, ноги. Пытались было
офицеры отбиться, куда там! Намяли бока и в подвал кинули.
А назавтра поволокли на допрос к Бухарину. Кавторанг встретил
их отборной матерщиной, в лицо слюной брызгая:
— Почему сия диверсия исполнена без моего ведома? Я тут
государем главнейшим поставлен повелевать!
—А что ты за гусь такой, чтоб я тебе докладные чинил?—раз¬
лепил Хвостов разбитые в кровь губы. — Над нами один воевода
в краях здешних был поставлен—его высокопревосходительство
камергер Резанов. Он и приказы нам давал!
— А кроме того, велено было Резановым все чинить нам в
полнейшей тайне,—дополнил друга Давыдов. — На то и бумага
у нас гербовая имеется!
— Плевать я хотел на бумагу вашу, да и на камергера, коего
след давным-давно простыл! — вновь возвысил голос Бухарин. —
Скажите мне лучше, куда золото награбленное подевали?
Несмотря на всю трагичность ситуации, пленники рас¬
смеялись:
— Ну, ты и даешь, Бухарин! Так вот что тебе от нас надо! Од¬
нако запомни, что мы не какие-нибудь разбойники барбантские,
а офицеры российские, а потому на золото всякое нам наплевать
с самой высокой мачты!
— В холодную обоих! — взревел Бухарин, ботфортами то¬
пая. — Я вас выведу на чистую воду, а богатства ваши сыщу и
отниму!
Из воспоминаний мичмана Давыдова: «18 октября 1807 года.
Когда я взошел к капитану Бухарину, он, призвав караульного
унтер-офицера, велел арестовать меня. Ни мне, ни лейтенанту
Хвостову не позволялось выходить из дому и даже видеть лицо
какого-нибудь смертного». Лейтенант Хвостов впал в опасную
горячку. Вот картина моего состояния! Вот награда, если не услуг,
то, по крайней мере, желания оказать оные. При сравнении
прошедшей моей жизни и настоящей сердце обливается кро¬
вью и оскорбленная столь жестоким образом честь заставляет
проклинать виновника и самую жизнь».
205
ВД.ШИГИН
Затем учинено было следствие, начались допросы с побоями.
«Юнону» с «Авосем» разоружили. Матросов тоже всех под арест
посадили. Звеня кандалами, они ругались промеж себя:
— Мы на море-окияне за дела державные живота своего не
жалели, а здесь острог с дыбой! Ах, жизнь наша клятая!
Бухарин меж тем твердил, как одержимый, одно и то же:
— Коль богатства на судах нет, значит, золото награбленное
они на островах в кладах закопали, да знаком особым для памяти
пометили! Всех допрашивать с усердием!
— Дыбу аль огонь? — подобострастно испрашивал топтав¬
шийся подле мастер дел пытошных, бывший душегуб, забранный
Бухариным в свое время с работ каторжных.
— И то, и другое! — ярился Бухарин.—Языки только не рви,
тогда уж точно ничего не вызнаем!
— Дозволено ли мне будет офицеров-то пытать? Дворяне,
чай! — вопросительно глянул на своего благодетеля палач.
— Что я велю, все дозволено! — кивнул ему Бухарин. — На¬
чинай тотчас же!
И пошли кости трещать! Однако, как ни старался палач из
душегубов, как ни злился Бухарин, Хвостов с Давыдовым молчали,
как каменные. Так же стойко держались и остальные. Под огнем
начали говорить лишь штурмана Ильин с Федоровым, но и их
показания полностью совпадали со шканечными записями.
Состряпанное Бухариным дело рассыпалось на глазах, но тот
все продолжал упорствовать. Когда ж его спрашивали, почему он
считает, что золото закопано на острове, то капитан 2-го ранга
на полном серьезе отвечал:
— Так всегда разбойники поступают, я про то в книжке
читал!
Выпускать Хвостова с Давыдовым Бухарин уже боялся. Штур¬
мана с матросами — эти не в счет, а от лейтенанта с мичманом,
которые в столице всем известны, уже ничего не скроешь. За
клевету и утеснения, им учиненные, можно не только должно¬
стью поплатиться. А потому решил Бухарин офицеров из острога
живыми не выпускать. Мертвые молчат крепко!
206
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
Два месяца отсидели в охотском остроге Хвостов с Давыдо¬
вым, обросли бородами и завшивели вконец Наконец, Хвостов
объявил другу:
— Вот что, Гаврюша, сдается мне, что живыми нас отсюда
Бухарин не выпустит, а потому пока еще есть силы, надо в побег
кидаться!
Сказано — сделано! Офицеров в Охотске уважали. Удаль и
храбрость всегда привлекают к себе. В условленное ночное время
засовы темницы отворились. Чтобы отвести подозрение от по¬
могавших им стражников, Хвостов тут же наскоро написал на
клочке бумаги записку, что последние были усыплены опием
Верные матросы снабдили беглецов сухарями, одеждой, ружья¬
ми. А потом, не теряя ни минуты, — в тайгу.
Историк пишет: «Горожане снабдили беглецов одеждой,
обувью, сухарями и двумя ружьями. С такой убогой экипиров¬
кой им, истощенным длительным бесчеловечным заточением,
предстояло пройти до Якутска — ближайшего населенного
пункта — около 700 километров. Поразительно, но они проде¬
лали этот путь — зимой, по горным кряжам, нехоженым лесам
и болотам (надо было запутать следы), то впадая в отчаяние, то
вновь обретая волю к жизни. Последняя оказалась сильней».
Если бы в своей жизни наши герои ничего более не соверши¬
ли, кроме этого небывалого в истории Охотска побега, то и тогда
их имена были бы достойны памяти! Ведь от Охотска до Якутска
почти семьсот верст. И это по зимней тайге, по бездорожью,
преследуемые погоней! Можно только представить, чего стоил
друзьям этот отчаянный бросок навстречу свободе. Не раз они
были на волосок от смерти, но воля к жизни все же всякий раз
оказывалась сильней. Вот и Якутск. Но избавления беглецы здесь
не нашли. Уже извещенный Бухариным местный начальник
тотчас арестовал изможденных офицеров. Бить их здесь, правда,
уже не били, а, бросив в арестантскую кибитку, повезли дальше в
Иркутск к сибирскому губернатору Пестелю (отцу декабриста)
для окончательного разбирательства. В Иркутске начались новые
допросы, что да как, заставили писать и бумаги объяснительные.
Неизвестно, чем бы все кончилось, но неожиданно пришло пись-
207
ВД.ШИГИН
мо от морского министра Чичагова; следовать обоим в столицу
и препятствий в том никому не чинить. Наконец-то смогли
Хвостов с Давыдовым отдышаться и отправиться в новый не¬
близкий путь. Чем-то встретит их Санкт-Петербург, что ждет
их там? Об этом они могли пока только гадать.
ПОД СВИСТ ЯДЕР
Лейтенанта Хвостова и мичмана Давыдова привезли в Санкт-
Петербург в мае 1808 года. Позади остались почти четыре года
странствий и плаваний. Нынешняя встреча разительно отлича¬
лась от той, какая была оказана покорителям Великого океана в
первый раз. Тогда офицеров буквально носили на руках, теперь
до них никому не было никакого дела. Россия только что пере¬
жила шок и позор Тильзита, и дела восточные никого ныне в
столице не волновали.
Впрочем, через некоторое время после приезда Хвостова с
Давыдовым все же вызвал к себе министр коммерции Румянцев.
Выслушав рассказ, все деяния оправдал, заметив, однако, что
все недоразумения проистекли в их деле от того, что «они на¬
ходились в невозможности объяснить противоречий в данных
им предписаниях».
После возвращения с Дальнего Востока моряки оказались
между Сциллой и Харибдой, между двумя государственными ве¬
домствами. Министром коммерции графом Румянцевым Хвостов
и Давыдов были оправданы в их действиях, которые произошли
«более от того, что они находились в невозможности объяснить
противоречия в данных им предписаниях». И, согласно такому
представлению, морской министр думал иначе.
Император Александр отнесся к Хвостову с Давыдовым
вполне благосклонно и, бумаги их мельком глянув, сказал:
— Дела японского сим бравым офицерам в вину не ста¬
вить!
Казалось бы, теперь-то все должно было быть в полном
порядке, да не тут-то было! Жалобы Хвостова с Давыдовым на
208
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
жестокое обращение с ними начальника Охотского порта капи¬
тана 2-го ранга Бухарина легли на стол к адмиралу Фондезину.
Известный казнокрад и трус, снятый с должности за позорное
поведение во время знаменитого Гогландского сражения (в ко¬
тором отличился Хвостов!), он ныне прекрасно чувствовал себя в
высоком кабинете. Почему Фондезин столь яростно обрушился
на наших героев, непонятно. Вполне возможно, что, будучи боль¬
шим взяточником (за что в свое время даже привлекался к суду!),
он имел какие-то подарки от Бухарина, благо пушнины в тех
краях всегда хватало. А может, чем-то не понравились адмиралу
и сами офицеры, уж слишком гордые на вид и дерзкие на язык.
Как бы то ни было, но Фондезин их жалобе хода не дал, а заявил,
что сами офицеры и виноваты в своем аресте.
— Как я понимаю бедного Бухарина! — восклицал адмирал,
тряся толстыми брылями своих щек — О, как я его понимаю!
Этим проходимцам палец в рот не клади, откусят вместе со
всей рукой!
По его приказу кинулись искать жалобщиков, то ли для
ареста, то ли для дорасследования, а их уже в столице и след
простыл.
— Сбежали, такие-разэтакие! — разозлился Фондезин. —
Подать их в сыск!
13 ноября 1808 года Фондезин внес предложение «предать
лейтенанта Хвостова и мичмана Давыдова военному суду». Но
адмирала быстро поправили:
— Ежели есть высочайшее повеление дела в вину не ставить,
какой может быть суд?
Впрочем, Хвостову с Давыдовым тут же намекнули, что в
столице их нахождении не слишком желательно.
Пока друзья обретались на краю мира, в Европе снова нача¬
лась череда войн. В очередной раз принялись выяснять отноше¬
ния и Россия со Швецией. Решали, кому обладать Финляндией.
В августе 1808 года одиннадцатитысячный корпус генерала
Каменского перешел в наступление и в целой серии сражений
(при Куортане, при Салми и при Оровайсе) нанес поражение
главным силам шведов. Попытки шведского флота высадить
209
В.В. шигин
десанты в районе Або были отражены отрядом генерала Петра
Багратиона.
О присутствии двух знаменитостей в столице узнал коман¬
дующий Финляндской армией граф Буксгевден, который вел
тогда тяжелые бои со шведами в заснеженных лесах Карелии,
и попросил отдать храбрецов ему:
— Мне такие сорвиголовы сейчас вот как нужны!
В министерстве дейтенанту с мичманом сказали так:
— Ну, а коли вы такие храбрецы, то самое вам время показать
себя в драке со шведом!
— Да и покажем1 — пожали плечами Хвостов с Давыдо¬
вым — Экая невидаль — снова подраться!
— Тогда вот вам предписания и отправляйтесь на озерную
флотилию к капитану 1-го ранга Селиванову!
Оба начальствовали канонерскими лодками, да дрались так,
что шведы издали, завидев их вымпела, тут же поворачивали во¬
свояси. Канонерки свои звали по старинке «Юнона» да «Авось», в
память о делах своих тихоокеанских. В одной из схваток Хвостов
был серьезно ранен, но не покинул палубы своей канонерки, пока
враг не был повержен. В другой раз отряд из полутора десятка
лодок под началом Хвостова случайно наткнулся на троекратно
превосходившие шведские силы.
— Что делать будем? — спросил друга верный Давыдов.
— Известно что! — усмехнулся тот. — Только вперед!
Друзья участвовали в сражении 6 сентября при Пальво
и 19 сентября — в не менее яростном сражении у острова
Тавсало. В обоих случаях Хвостов командовал авангардами,
оказывая редкую расторопность, искусство в распоряжени¬
ях и неустрашимость, «поражал он превосходного числом
неприятеля», и в обоих случаях рядом с ним неизменно на¬
ходился Давыдов.
О Давыдове в представлении на награждение значится: «про¬
являл отличное мужество и был весьма похваляем».
Услышав начавшуюся перестрелку между нашей и шведской
флотилиями у острова Тавсало и зная о многократном перевесе
шведов, Буксгевден расстроился:
210
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
— Шведы превосходят нас по всем статьям, вряд ли кто
спасется!
Когда же к нему примчался с донесением об одержанной
победе Хвостов, то генерал даже потерял дар речи. Радость его
была так велика, что он, проходя мимо гауптвахты, отдавшей
ему честь, сказал: «Не мне, не мне, а победителю!» — и указал
на Хвостова.
Из хроники сражения: «...Гребная флотилия под командо¬
ванием капитана 1-го ранга Селиванова, состоящая из 24 судов,
направила путь свой к острову Вартсалана на защиту правого
фланга. В 11 часов утра (17 числа) авангард наш, состоящий из
6 лодок под командою Давыдова и Кременчугского мушкетер¬
скою полка майора Винклера, приближаясь к южной оконеч¬
ности острова Судсало, обложенного множеством шхер, получил
через крейсеров своих извещение, что неприятель более нежели
с 46 канонерскими лодками и 6 галерами, пользуясь попутным
довольно сильным ветром, идет на всех парусах прямо против
направления нашей флотилии.
Дабы удержать стремление неприятеля и не дать ему выйти
из-за мыса на плес, могущий доставить ему наилучший ордер для
баталии, авангард наш расположился около небольшого острова
и в проливе оного. Шведы немедленно открыли огонь ядрами.
Лейтенант Хвостов и полковник Пшеницкой, командовав¬
шие отделением флотилии, долженствующим по диспозиции
подкреплять авангард, тотчас построя линию, пошли вперед и,
примкнув к левому флангу авангарда, решились не выпускать не¬
приятеля из узкого прохода, дабы сим не дать ему обойти наши
фланги. В сем намерении суда наши пошли вперед и, выдержав
неприятельский огонь, сблизились на картечную дистанцию,
не делая ни одного выстрела. Спокойное и мужественное сие
движение остановило быстроту неприятеля. Произведенная по¬
том канонада, несмотря, что суда его шли под ветром и что весь
дым обращался против наших судов, расстроила его намерение,
принудя стать в позицию оборонительную.
В 3 часа все наши суда были уже в деле под картечными
выстрелами. Безумолчная канонада превосходила возможность
211
&В.ШИГИН
описать. Невероятная твердость духа войск наших и героиче¬
ское стремление к победе начальников отделений поставили
неприятелю, при всем его превосходстве, повсюду непреодоли¬
мость, и каждое усилие расстроить нашу линию было мгновенно
изпровергаемо.
В 4 часа две неприятельские лодки на правом и левом флан¬
гах взорваны посредством бранскугелей на воздух. Ободренные
сим, храбрые войска наши, закричав “ура”, всею линией пошли
вперед, причем в глазах всей флотилии еще 6 неприятельских
судов были потоплены.
Неприятель в замену оных выдвинул 6 галер. В 7 часов
капитан 1-го ранга Селиванов, объезжая все отделение, узнал,
что остается немного зарядов и что некоторые лодки, имея
пробоины, не могут уже держаться. Он приказал лейтенанту
Хвостову отойти и соединиться со вторым отделением, дабы
сформировать одну линию.
Неприятель, пользуясь сим случаем, пустился на всех веслах
в атаку... суда наши, выждав неприятельское нападение, под¬
винулись также вперед и, сделав удар, затопили еще две лодки...
Наступившая темнота ночи прервала сражение... Потеря наша
состоит убитыми нижних чинов 45 человек, ранеными Кремен¬
чугского полка капитан Чедаев и нижних чинов 68.
...Капитан 1-го ранга Селиванов, отзываясь Главнокомандую¬
щему с особенной признательностью о мужестве всего отряда,
превосходно свидетельствует о лейтенанте Хвостове, который
оказал пример невероятной неустрашимости. Пренебрегая сы-
плящимся градом картечи и не взирая, что четыре шлюпки под
ним были потоплены и из 6 гребцов остался только один, он шел
вперед и поражал неприятеля, а равным образом и сухопутные
начальники отзывались Главнокомандующему о его мужестве.
Все нижние чины его превозносят и вообще, где он только по¬
являлся, храбрость оживотворялась. Лейтенант Мякинин, заслу¬
живший предпочтение и оказавший превосходную храбрость в
первых сражениях, оправдывает сие о нем мнение при всяком
случае. Полковники Горбунов и Пшеницкой распоряжением и
примером своим заслужили по всей справедливости имя неу-
212
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
страшимых, а равно заслужили внимание лейтенанты Давыдов,
Тутыгин и мичман Трубников».
После сражения при Тавсало Буксгевден отправился на берег,
осмотрел поврежденные лодки. Подойдя к матросам, спросил:
— Кто главный герой победы?
— Лейтенант Хвостов! — в один голос ответили матросы.
— Это не моряки, а сущие черти! — восторгался подвигами
друзей генерал Буксгевден. — Их надо сдерживать, а то они мне
всех шведов в раз перетопят! С кем же я тогда воевать стану!
Особенно же был доволен «аляскинскими» офицерами
командующий морскими силами на военном театре контр-
адмирал Мясоедов.
— Этим ребятам только прикажи, так они и полмира пере¬
вернут! — расхваливал он их. — Одно слово — орлы!
Биограф наших героев пишет: «Четыре раза ядра и картечь
топили лодки, каждый раз погружая его (Хвостова. — В.Ш.) в
воду, и четыре раза возникал он из глубины моря, не теряя нима¬
ло присутствия духа, повсюду разъезжая впереди, распоряжался,
ободряя людей и повелевая следовать за собою. Когда одна лодка
была под ним разбита и он, вытащенный из воды, сел на другую,
тогда первое его слово было «вперед», и когда ударившее в нос
второй лодки ядро сделало пробоину и убило несколько человек,
команда пришла в смятение. Видя, что лодку заливает, он снял
мундир и заткнул пробоину, крича: «Ребята, греби вперед!» Не
правда ли, более чем красноречивое признание заслуг?
В последнем бою Давыдов был ранен в ногу. Состояние Хво¬
стова было весьма тяжелым Хотя он и не был ранен, но сказались
все перенесенные за долгие годы лишения. Видя это, Буксгевден
забрал Хвостова к себе на яхту для восстановление здоровья и
поручил его своему врачу.
Из письма командующего корпусом генерала Буксгевдена
«Все нижние чины его (Хвостова — В.Ш.) превозносят и вообще,
где он только появлялся, храбрость оживотворялась».
Очень высоко о профессионализме и храбрости Хвостова и
Давыдова отзывался и вице-адмирал Мясоедов, под командой
которого они потом находились.
213
В.В.ШИГИН
После окончания войны, в следующую зиму командующий
граф Буксгевден причислил их, в виде награды, к своей свите
и возвратил в Петербург. Оба были представлены к наградам*
Хвостов — к ордену святого Георгия 4-й степени, а Давыдов —
Святого Владимира 4-й степени.
Казалось бы, что здесь наконец-то должна была восторже¬
ствовать справедливость, но вновь вмешалось Провидение!
К императору Александру бумагу о награждении принесли
одновременно с прошением Фондезина об аресте офицеров.
Подумав немного над обеими бумагами, император начертал:
«Неполучение награждения в Финляндии послужит сим офи¬
церам в наказание за своевольства противу японцев». Так нака¬
зание за одну победу во славу Отечества было компенсировано
другой победой.
— За что же мы несем крест свой тяжкий, когда ни в чем
не виноваты? — обиделся было Давыдов, когда узнал о царском
решении.
— Ладно, Гаврила, — обнял его Хвостов. — Чего тут правду
искать? И на что они нам — эти ордена?
ТАИНСТВЕННАЯ СМЕРТЬ И РОЖДЕНИЕ ЛЕГЕНДЫ
Осенью финляндские озера замерзли, и боевые действия на
них прекратились. Пользуясь передышкой, друзья выправили
себе небольшой отпуск и отправились в Петербург отдохнуть и
навестить родных. Но праздно время они не проводили. Давыдов,
по настоянию адмирала Шишкова, берется за описание путе¬
шествия. Очевидно, свою лепту должен был внести и племянник
Шишкова Николай Хвостов, но пока дело обстоит именно так.
Тем временем Шишков готовит к печати первую книгу «Дву¬
кратного путешествия в Америку морских офицеров Хвостова и
Давыдова, писанного сим последним». Разумеется, ему деятельно
помогает Хвостов.
Сам же Давыдов спешно дописывает второй том с описа¬
нием острова Кадьяк и жителей оного, языка айнов, их нравов,
214
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
обычаев и готовит материалы для описания второго путешествия
в Америку.
4 октября 1809 года Хвостов и Давыдов были в гостях у
старого своего друга — личного врача Резанова, натуралиста и
естествоиспытателя Григория Ивановича Лангсдорфа (будущего
академика) на Васильевском острове. Доктор, он же известный
ученый, натуралист, а позже и российский дипломат, принимал
еще одного дорогого гостя из Америки — бывшего хозяина
«Юноны» и давнего приятеля Хвостова и Давыдова Джона
Вульфа. На следующий день тот уезжал в Кронштадт, где стояло
его судно, которое должно было уйти в Америку. Что касается
Лангсдорфа, то он в это время заканчивал работу над своим тру¬
дом о кругосветном путешествии — «Замечания о путешествии
вокруг света в 1803—1807 гг.» (книга была издана в 1812 году
на немецком языке), так что Давыдову и Хвостову было о чем
переговорить и с хозяином, и с его гостем За разговорами и
воспоминаниями подзадержались. Думается, не обошлось и без
хорошей выпивки. Возвращались поздно...
В два часа ночи, возвращаясь с пирушки, друзья подошли к раз¬
веденному Исаакиевскому мосту. Разве это преграда для отважных
морских офицеров? Под мостом как раз проходила барка. Хмель
ли, всегдашняя ли удаль явились тому виной, но им показалось,
что не составит труда соскочить на судно, а с него — на другую
половину моста_ Больше Хвостова и Давыдова никто не видел.
Николаю Хвостову шел тогда 33 год, а Гавриле Давыдову
всего 26! Сколько они могли бы еще сделать для Отчества! Увы,
не пришлось...
Из воспоминаний Ф.В. Булгарина: «Вдруг оба они пропали
без вести, гисак в это же время американский купеческий бриг
прошел без осмотра, при сильном ветре, мимо брандвахты, за
Кронштадтом, и не заявил бумаг, то многие, зная беспокойный
дух Хвостова и Давыдова, полагали, что они, по страсти к при¬
ключениям, ушли в Америку. Это казалось тем более вероятным,
что шкипер американского брига был приятель Хвостова и Да¬
выдова, оказавших ему услугу в Ситхе. Наряжена была комиссия
для исследования дела, но она ничего не открыла.
215
В.В.ШИГИН
Два года прошли в неизвестности о судьбе наших храбрых
моряков, а на третий год прибыл в Петербург тот же самый аме¬
риканский шкипер. Он объяснил дело. За день до отъезда его из
Петербурга в Кронштадт Хвостов и Давыдов обедали у Лансдорфа,
на Васильевском острове. Они пропировали долго за полночь, и
возвращались, когда уже начали разводить Исаакиевский мост.
Только один плашкоут был выдвинут наполовину. — «Воротим¬
ся!» — сказал американский шкипер, провожавший их. — «Рус¬
ские не отступают!»—возразил Хвостов —«Вперед! Ура!» Хвостов
и Давыдов хотели перепрыгнуть через пространство, казавшееся
небольшим в темноте, упали в воду — и поминай как звали! Опа¬
саясь задержки, шкипер тогда промолчал, а люди, разводившие
мост, также боялись ответственности, и несчастный случай остался
тайной. Замечательно, что тел не выброшено нигде на берег.
В одном из исторических изысканий я встретил намек, что
якобы в воду упал с моста Давыдов, а Хвостов бросился вслед за
ним, чтобы попытаться спасти друга. Это вполне реально, так как
у Давыдова имелось легкое ранение ноги и, прыгая с моста на
барку или с барки намост, он вполне мог недопрыгнуть. Впрочем,
никаких доказательств этому нет.
Многие, зная беспокойный дух Хвостова и Давыдова, долго
считали, что герои не погибли столь нелепо, а, учитывая их страсть
к приключениям, вместе с Вульфом отправились в Америку. На¬
сколько далеко может зайти фантазия, свидетельствует и такое
предположение: «Ходил один любопытный слух, конечно, ни на
чем не основанный, и потому более забавный, чем заслуживаю¬
щий внимания, именно будто знаменитый Боливар был не кто
иной, как считавшийся погибшим Хвостов».
К версии бегства в Америку наиболее был причастен Фад¬
дей Булгарин, вышеназванные воспоминания которого полны
домыслов и непроверенных фактов. В своих бойких воспоми¬
наниях он представил Хвостова и Давыдова как лихих героев
молодечества и удальства, видевших все наслаждения в жизни в
том, чтобы «играть жизнию». Однако на самом деле фактически
обвинил наших героев в дезертирстве — ведь они состояли в
рядах действующей армии и находились всего лишь в зимнем
216
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
отпуске! Позиция Булгарина вызвала гневную отповедь флотских
офицеров, хорошо знавших Хвостова и Давыдова.
Адмирал Петр Иванович Рикорд написал в газету «Северная
пчела» свое возражение Булгарину, заметив, что рассказ его «об
упомянутых лицах не вполне верен». Рикорд закончил письмо
словами: «Покорнейше прошу вас, милостивый государь, в вашем
прении впредь для защиты вашей не употреблять моего имени».
Булгарин издавал «Северную пчелу» и полемизировал с изда¬
телем «Литературной газеты» Полевым, критически оценивая
его «Воспоминания». Словом, Рикорд защищал честь морских
офицеров достойно.
Необыкновенная судьба морских офицеров Хвостова и Давы¬
дова привлекла внимание и великого Державина. Гаврила Романо¬
вич пишет свое стихотворение «В память Давыдова и Хвостова».
В 1832 году Николай Полевой в своем журнале «Московский
телеграф» напечатал статью «Сочинения Д ержавина», в которой не
обошел и это стихотворение. «Все великое и прекрасное увлекало
Державина. Так, например, он почтил стихами память Хвостова и
Давыдова, юных героев, погибших несчастно, и как юный певец,
оживляется всякою славою отечества до самой своей кончины».
В своей оде Державин просит Музу воспеть память героев,
вдыхавших российский дух, героев, от которых ждали новых
громких подвигов в будущем Все основные этапы жизни были
схвачены в едином сюжете «колесницы счастья», и завершалось
стихотворение философскими размышлениями о смысле чело¬
веческого бытия:
Вдыхавшая героям
Российским к славе дух,
Склони днесь к струнам томным,
О Муза! их твоим
И юных двух отважных
Сподвижников оплачь,
Что сквозь сгихиев грозных
И океанских бездн
Свирепых и бездонных,
217
$
ВД.ШИГИН
Колумбу подражая,
Два раз Титана вслед
Пошли к противуножным.
Меж гор лазурных, льдистых,
Носящихся в волнах,
И в ночь, под влагой звездной,
По рейнам, парусам
Блестящей, — солнца тропы
Преплыв сквозь мраз и жар,
Они, как воскрыленны
Два орлия птенца,
Пущенные Зевесом,
Чтоб, облетев вселенну,
Узнать ея среду, —
Три удивили света.
Там, на летучих Этнах,
Иль в чолнах морь средь недр,
Там в нарах, на оленях,
В степях на конях, псах,
То всадников, то пеших,
Зимой средь дебрь и тундр
Одних между злодеев,
Уж их погибших чтут.
Без пищи, без одежды
В темницах уморенных:
Но вдруг воскресших зрят,
Везде как бы бессмертных.
И Финн, и Галл был зритель
Бессграшья их в боях,
Когда они сражались
За веру, за царя;
За отчество любезно;
Но благовенью в них
Всяк к родшим удивлялся,
Кариоланов зрев.
Всяк ждал: нас вновь прославят
218
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
Грейг, Чичагов, Сенявин,
Круз, Сакен, Ушаков
В морях великим духом.
Но мудрых рассужденье
Коль справедливо то,
Что блеск столиц и прелесть
Достоинствам прямым
Опасней, чем пучины
И камни под водой:
Так красны струи невски!
Средь тихих наших недр,
В насмешку бурям грозным
И страшным океанам,
Пожрать не могшим их,
Вы, вы их проглотили!
Увы! в сем мире чудном
Один небрежный шаг
И твердые колоссы
Преобращает в перст —
Родители! ах, вы,
Внуша глас скучной лиры,
Не рвитесь без мер;
Но будьте как прохожий,
Что на цветах блеск рос
Погасшим зрел, — и их
Вслед запах обоняйте.
Жизнь наша жизни вечной
Есть искра, иль струя;
Но тем она ввек длится,
Коль благовонье льет
За добрыми делами
О, так! исполним долг,
И похвалы за гробом
Услышим коль своим, —
Чего желать нам больше?
В пыли и на престоле
219
&В.ШИГИН
Прославленный герой
Глав злых, венчанных выше.
Хвостов! Давыдов! Будьте
Ввек славными и вы.
Меж нами ваша память,
Как гул, не пройдет вмиг.
Хоть роком своенравным
Вы сесть и не могли
На колесницу счастья;
Но ваших похождений звук,
Дух Куков и Нельсонов
И ум Невтона звездна,
Как Александров век,
Не позабудут Россы.
Вот так, на уровне героев морских плаваний и сражений, на
уровне звездных открытий Ньютона и всего «Александрова века»
ценит простых русских лейтенантов-мореходов наш Державин!
Вот это ода так ода — не царям, не владыкам, а отважным и
грешным мореходам!
После гибели Хвостова и Давыдова в «Русском вестнике» в
1809 году были опубликованы стихи Анны Волковой:
Уж ночь осенняя спустила
На землю мрачный свой покров,
И тихая луна сокрыла
Свой бледный свет средь облаков.
Лишь ветр печально завывая,
Глубокой тишине мешал,
И черны тучи надвигая,
Ночные мраки умножал...
Сбирался гром над головами
России верных двух сынов.
Идут поспешными стопами
К реке Давыдов и Хвостов.
Тут рок мгновенно разделяет
220
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
4
Мост Невский надвое для них:
Отважный дух препятсгв не знает:
Могло ли устрашить то их?
Моря, пучины проплывая,
Ни пуль, ни ядер не боясь,
Опасность, бедства презирая,
Неустрашимостью гордясь,
Идут... И обретя препону
Нечаянну в своем пути,
Внимая храбрости закону,
Стремятся далее идти.
А вы! судьбы завистной жертвы!
Герои храбрые в боях!
Хотя бесчувственны и мертвы,
Но живы в мыслях и сердцах;
Утехи, бедствия делили,
Вы меж собой по всякий час,
В сей жизни неразлучны были,
И смерть не разлучила вас
Особенно тяжело переживал трагедию известный знаток
российской словесности адмирал Шишков. Хвостов приходился
ему племянником, а Давыдов по возвращении из Финляндии, ра¬
ботая над книгой, жил у него дома. Именно адмирал благословил
его на литературный труд. «Жизнь их была цепь несчастий, не
могших однако же никогда поколебать твердости их духа... Умол¬
чим о сожалении друзей, — писал Шишков, — о горести бедных
родителей их: никакое перо изобразить того не может».
Адмирал тоже откликнулся стихотворением на смерть
друзей. На мой взгляд, это лучшее из стихотворений о Хвостове
и Давыдове:
Два храбрых воина, два быстрые орла,
Которых в юности созрели уж дела,
Которыми враги средь Финских вод попраны,
Которых мужеству дивились Океаны,
221
&
В.В.ШИГИН
Переходя чрез мост в Неве кончают век...
О странная судьба! о бренный человек!
Чего не отняли ни степи, ни пучины,
Ни гор крутых верхи, ни страшные стремнины,
Ни звери лютые, ни сам свирепый враг,
То отнял все один... неосторожный шаг!
С тех пор минула не одна эпоха. За это время в России
появилось немало новых героев, но Хвостов с Давыдовым не
были забыты.
Время от времени о наших героях пишутся книги, статьи. Их
образ увековечен в популярной рок-опере «Юнона» и «Авось».
Именем Давыдова названы бухта и мыс на Сахалине и остров в
гряде Алеутских островов.
Действия лейтенанта Хвостова и Давыдова, к сожалению, не
были поддержаны правительством Российской империи. В итоге
японцы вскоре вновь вернулись на Сахалин и восстановили свои
укрепления на Итурупе. А в июле 1811 года на Кунашире японцы
арестовали в знак мести командира шлюпа «Диана» Василия
Головнина. Командир «Дианы» провел в японском плену более
двух лет и был освобожден только после получения японцами
от российской администрации заверений в том, что набеги на
Сахалин и Итуруп носили самочинный характер, а сами Хвостов
и Давыдов уже «были судимы, найдены виновными, наказаны и
уже не находятся в живых».
В итоге всех этих дел Санкт-Петербург был вынужден
четко обозначить южную границу своих владений на Куриль¬
ских островах. В новых привилегиях, дарованных 13 сентября
1821 года Российско-Американской компании императором
Александром I, крайним владением империи на Курилах был
назван южный мыс острова Урупа.
Японцы со времени экспедиций по выдворению японских
захватчиков с Сахалина и Курил именуют наших героев не иначе
как пиратами и при каждом удобном случае стараются вспом¬
нить их как пример русской жестокости и вероломства, хотя,
как мы теперь знаем, ни того, ни другого Хвостов с Давыдовым
не проявили.
222
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
Что касается брига «Юнона» и тендера «Авось», то они
ненадолго пережили своих капитанов. Через несколько лет
они погибли во время сильного шторма у берегов Камчатки со
своими командами.
Из записок Кирилла Хлебникова («Сын Отечества», 1838 год):
«Живучи в Камчатской Петропавловской Гавани, я имел привычку
спать после обеда. Так было и 5 ноября 1811 года. Вдруг во сне я
стал спрашивать у бывших тут: пришли ли люди от судна, которое
недалеко отсюда разбилось? Над этим засмеялись, и когда я про¬
снулся, пересказали мне о вопросе. Тут я вспомнил, что видел во сне
нечто ужасное, но не мог привести виденного в соображение.
К вечеру того же дня входит ко мне незнакомый человек.
Увидев его, я узнал одно из лиц, виденных во сне, и вздрогнул от
удивления. Тут он уведомил меня, что корабль “Юнона” потерпел
крушение при устье речки Вилюя во время сильного шторма, и
при этом погибли командир судна и весь экипаж, кроме его и еще
двух матросов, спасшихся неожиданно, и что они нашли бывших
там за ловлею рыбы наших людей, и ими сюда доставлены».
Что касается главного гонителя наших героев — Бухарина, то
в 1808 году он был арестован. Даже генерал-губернатор Сибири
Пестель (сам тот еще держиморда!) писал из Иркутска министру
морских сил Чичагову, «что для спасения жителей Охотского
края от зверства и истязаний, Бухарина необходимо сменить не¬
медленно». Новым начальником Охотского порта был назначен
однокашник Хвостова по морскому корпусу капитан-лейтенант
Михаил Миницкий,
Это о таких героях-первопроходцах, как Хвостов и Давыдов,
сказал в свое время великий Михайло Ломоносов:
Колумбы Росские, презрев угрюмый рок,
Меж льдами новый путь отворят на восток,
И наша досягнёт в Америку держава..
И как не вспомнить напоследок слова самого Николая
Хвостова: «Идем, хотя бы то и стоило жизни: и ничто в свете не
остановит нас..»
223
ГЕРКУЛЕС РУССКОГО ФЛОТА
Для начала приведем несколько отзывов людей, хорошо знав¬
ших героя этого очерка, Соплаватель Броневский: «.«Лукин всегда
был отличный морской офицер, храбрый, строгий, справедливый
и всеми подчиненными любимый и уважаемый-. Подвиги его...
с прибавлением рассказываемые, прославляли его наиболее в
Англии, там с великим старанием искали его знакомства, и в
России кто не знал Лукина?.. Имя его известно было во всех
европейских флотах, и редкий кто не слыхал о нём..»
Граф ВА. Соллогуб: «Лукин был силач легендарный, подвиги
его богатырства невероятны».
Фаддей Булгарин: «Кто не слыхал о капитане Лукине и его
геркулесовой силе?»
АЛ. Булгаков в письме к брату: «-Капитан Лукин престрашный
силач- Он ломает талер надвое так, как наш брат пряник-»
Соратник Лукина П.П. Свиньин: «Капитан 1-го ранга Лу¬
кин — знаменитый российский Геркулес» Имя его известно и
прославляемо во всех англицких приморских городах-»
Декабрист Михаил Бестужев: «Помню, с каким жадным
любопытством и мы, юная мелкота, пили занимательные рас¬
сказы о Лукине-.»
Современники утверждают, что когда известие о геройской
смерти легендарного капитана достигло столицы, император
Александр I плакал-
И много лет спустя лейб-кучер императора, а в прошлом
слуга Лукина Илья Байков любил вспоминать, сидя с сотовари¬
щами в придорожном кабаке:
224
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФАОТА
—Много повидал я бар да ампираторов на своем веку, всяких
понагляделся, но Митрий Ляксандрыч один был!
— Какой же? — спрашивали кучера, ближе подвигаясь.
— Э!—махал рукой старик — Таких нонче уже и нету боле.
Одно слово — орел! Ведь и прозвище его было не иначе как Гер¬
кулес — бог греческий!
ПОСЛЕДНИЙ БОЙ ГЕРОЯ
Шел год 1807-й. Июнь уже перевалил за середину, и рос¬
сийская эскадра под флагом вице-адмирала Сенявина наглухо
закрыла Дарданелльский пролив, блокировав неприятельский
Стамбул. Флот султана попытался было отогнать русских
моряков от своих берегов, но, завидев Андреевский флаг, по¬
бежал...
Российская эскадра, несмотря на малые силы, бросилась в
погоню, и вскоре неподалеку от Афонской горы враг был на¬
стигнут. Напрасно турецкий командующий Сеид-али тешил
себя мыслью, что московиты не посмеют задирать вдвое пре¬
восходящего противника Сенявин — посмел!
По команде с русского флагмана «Спуститься на неприяте¬
ля!» — корабли один за другим шли прямо под тучи турецких
ядер. Впереди остальных спешил в сражение 74-пушечный
«Рафаил». Командир «Рафаила» каперанг Лукин уже поздравил
команду с новой баталией и теперь зорко следил в зрительную
трубу за происходящим Уже на подходе к своей кильватерной
колонне турки буквально засыпали передовой линейный корабль
ядрами. С треском рвались паруса, рушился рангоут, падали
убитые и стонали раненые матросы.
— Перебита брам-рея! Разбит вельбот! Убито семеро! — до¬
кладывали капитану помощники. Но Лукин внешне оставался
совершенно безучастным
Над шканцами одно за другим пронеслось несколько ядер.
—Дмитрий Александрович! Прикажете открывать огонь? —
подошел к командиру старший офицер.
8 Шигин в. в. 225
ВАШИГИН
— Рано!—лаконично ответил тот. — Сходимся на пистолет¬
ный! Как заряжены пушки?
— В два ядра! — приложил пальцы к треуголке капитан-
лейтенант Быченский.
— Хорошо! — кивнул Лукин. — Пройдите еще раз по декам
и ободрите людей!
«Рафаил» стремительно пожирал расстояние до ближайшего
неприятельского корабля. Вот он уже почти рядом Вот стали вид¬
ны не только прорехи в парусах, но и испуганные лица турок.
— Теперь пора! — скомандовал капитан. — Залп!
Секунда — и над «Седель-Бахри» (так назывался флагман¬
ский турецкий корабль) вздымается туча огня и щепы. Снова
залп! И падает, путаясь в снастях, сбитый флаг капудан-паши«.
Еще несколько раз рафаиловские комендоры разряжают
свои пушки в упор, и «Седель-Бахри» — гордость и опора турец¬
кого флота — трусливо петляя, вываливается из боевой линии,
стремясь спрятаться за бортами соседних судов.
Увлекшись охотой на капудан-пашу, Лукин вырвался значи¬
тельно вперед всей остальной эскадры и оказался один на один
с целым неприятельским флотом Но пугаться времени не было!
Бой разгорался, ядра свистели вовсю.
Несмотря на серьезные повреждения в парусах, «Рафаил»
дерзко прорезал турецкую боевую линию прямо под кормой
спрятавшегося было «Седель-Бахри». Русские пушки в несколько
минут буквально вычистили продольными залпами палубу вра¬
жеского флагмана Одновременно Лукин учинил погром и на
соседнем «Месудие», который вскорости, бросив строй, также
бежал, гася языки пожаров.
— Ну и пекло! — утер пот со лба командир «Рафаила» и
малость огляделся. — Эко нас угораздило забраться в самую
середку турецкую!
На ближайшем вражеском корабле воинственно размахи¬
вали ятаганами, желая абордажной схватки.
— Что ж! — оценил ситуацию Лукин. — Нам сей трофей
знатный не помешает! Кличьте абордажных!
226
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА Ф
Хрипло запела сигнальная труба, ударил дробью корабельный
барабан. Взволнованные важностью момента, лейтенанты Мак¬
сим Ефимьев да Иван Панафидин, торопясь, строили матросов.
В лейтенантских руках хищной синевой сверкали обнаженные
шпаги.
— Ребята, не робей! Счас пойдем турку абордировать! —
кричали они в запале.
Но до абордажа дело так и не дошло. Лукин смел ретирадны¬
ми коронадами воинственных ятаганщиков, и неприятельский
капитан счел за лучшее отвернуть в сторону. Одновременно
«Рафаил» разнес вдребезги попавшийся ему на пути турецкий
фрегат и разогнал целую свору бригов, крутившихся неподалеку
в ожидании легкой поживы..
Все это может показаться невероятным, но это подлинный
факт. Пока вице-адмирал Сенявин с эскадрой наседал на ту¬
рок по всему фронту, командир «Рафаила» Лукин громил их с
тыла.
Утром, на исходе десятого часа, Дмитрий Александрович
подозвал к себе лейтенанта Панафидина
— Только что турками сбит кормовой флаг! Потрудитесь
поднять новый!
Лукин стоял на трапе, ведущем на шканцы, облокотясь на
фальшборт.
Быстро исполнив приказание (неприятель не должен видеть
российский корабль без флага), Панафидин бросился доложить
командиру. Прыгая через две ступени, лейтенант уже взбегал
на шканцы, и тут турецкое ядро, пущенное с ближайшего вра¬
жеского корабля, поразило командира в грудь. Легендарный
храбрец и силач без стона повалился на палубу, забрызгав близ¬
стоящих своей кровью. Панафидин поднял перешибленный
надвое командирский кортик^ (Этот кортик он сохранит до
конца своих дней как самую дорогую реликвию.) Тело Дмитрия
Александровича было тут же завернуто в холстину и перенесено
в его каюту. В командование корабля вступил старший офицер
Быченский.
8*
227
ВА.ШИГИН
Тем временем вице-адмирал Сенявин продолжал крушить
турок с фронта. Прошло совсем немного времени, и неприятель
дрогнул, а затем, не выдержав яростного напора, побежал в такой
панике, что по пути сжигал свои поврежденные корабли.
Поражение турок в сражении при Афонской горе было
полным Султан недосчитался в тот черный для себя день шести
лучших кораблей. Дарданелльская «бутылка» отныне была на¬
глухо запечатана русскими моряками.
Но радость крупной победы была омрачена смертью коман¬
дира «Рафаила». Русский флот лишился в тот день своего любим¬
ца. По обычаю похоронили Дмитрия Александровича в море. Вот
как описывает погребение лейтенант Павел Панафидин:
«Наконец настала горестная минута расстаться нам с по¬
чтенным нашим капитаном Со всеми почестями, должными
начальнику корабля, опустили его в воду, под голову человек его
положил большую пуховую подушку, тягости в ногах было мало,
и тело его стало вертикально, так что место его головы, впрочем,
закрытой, осталось на поверхности воды. Вся команда в голос
закричала, что «батюшка Дмитрий Александрович и мертвый
не хочет нас оставить». Простой сей случай так нас поразил, что
мы все плакали, пока намокшая подушка перестала его держать
на поверхности воды. Он от нас скрылся навсегда. Мир тебе, по¬
чтенный, храбрый начальник Я знал твое доброе, благородное
сердце и во все время службы моей не был обижен несправедли¬
востью! Тебе много приписывали неправды, твой откровенный
характер был для тебя вреден, и твоя богатырская сила ужасала
тех, которые тебя не знали.-»
Завершилась русско-турецкая война, и эскадра Сенявина
вернулась в родные воды. Шли годы-. Некоторые из воспитан¬
ников Лукина уже носили адмиральские эполеты, другие, давно
вышедши на пенсию, занимались делами житейскими, но разго¬
воры вокруг имени его не утихали, наоборот — с каждым годом
появлялись новые, порой невероятные подробности, о которых
друзья погибшего никогда и не слышали. Может, это и вынудило
в 1857 году выступить на страницах «Морского сборника» Павла
Ивановича Панафидина. Бывший бравый лейтенант «Рафаила»
228
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФАОТА
бесхитростно поведал правду о своем командире. Так появились
знаменитые «Письма морского офицера», ставшие классикой
отечественной маринистики.
ЮНОСТЬ В ШТОРМАХ
Родом Лукин был из тульских дворян. Осиротел рано, и опе¬
кал мальца дядюшка. Мальчишка рос смышленым: читал запоем
книги, сочинял стихи, а в минуты озорства гнул подковы да валил
наземь жеребцов. Когда стукнуло Дмитрию четырнадцать годов,
дядюшка решил, что пришла пора определять его в люди, и сдал
в Морской корпус
—Дело морское—многотрудное,—делился своими сообра¬
жениями опекун на родственном совете. — А потому до буйства
и шалостей там недосуг! На службе морской из Митюхи скорее
человека сделают, нежели в драгунах али гусарах каких!
Годы корпусные пролетели быстро и беззаботно. Учеба Дми¬
трию давалась легко, да и жили кадеты весело. Выпуск же Лукина
совпал с большой войной: королевская Швеция дерзнула еще
раз попытать военного счастья в споре с Россией. Конечно же,
мичман Лукин просился на боевые корабли, но его отправили в
далекий заснеженный Архангельск, где на Соломбальской вер¬
фи спускали на воду линейный корабль «Александр Невский».
Затем — переход с отрядом контр-адмирала Повалишина в
Копенгаген, где «Невский» вошел в состав стоявшей там русской
эскадры. Зиму корабли простояли, вмерзшие в лед; офицеры тем
временем отдыхали от дел ратных на берегу. Гуляли от души.
Дмитрий Лукин, как всегда, во всем стремился быть впереди про¬
чих, а потому веселился с чисто русским размахом, прокутив к
весне в копенгагенских ресторациях половину своего имения.
— Черт с ними, с деньгами! — говорил он друзьям — Зато
будет что вспомнить в старости печальной!
Летом следующего года Лукин на том же «Александре
Невском» участвует в крейсерсгвах по Балтийскому морю. Рас¬
торопность и распорядительность его не остаются без внимания
229
ф ВД.ШИГИН
начальства, и Лукина производят в чин лейтенантский. Именно
в это время рождаются первые легенды о его необычайной силе.
Что правда, то правда: Лукин шутя перетаскивал на себе ору¬
дийные стволы, жонглировал тяжеленными ядрами да на спор
вгонял пальцем гвозди в дубовую корабельную обшивку. Надо
ли говорить, сколь обожала его команда. А вскоре о лейтенанте
с «Невского» заговорил и весь Балтийский флот.
Следующий, 1790 год стал годом боевого крещения Лукина.
В двух кровопролитных сражениях со шведским флотом при
Красной Горке в Выборге проявил он себя храбрым и грамотным
моряком Известие о заключении мира встретил уже в капитан-
лейтенантском чине. А едва корабли втянулись в кронштадтские
гавани, прикатил к Лукину дядюшка из губернии Тульской. Был
дядюшка взволнован до крайности необычайной. Еще один
хороший загул — и все имение фамильное с молотка пойдет.
Настроен по этой причине дядюшка был весьма решительно, но
как человек, житейским опытом умудренный, начал издалека:
— Ничего нету лучше, Митя, чем жизнь семейная! — повел он
разговор, едва только расцеловался с племянником и сел за стол —
Ну, представь себе, дружок. Ты в кресле посиживаешь, романы
французские читая, а женушка-голубушка вокруг тебя хлопочет!
Однако племянник к этой теме оставался совершенно
равнодушен. Позевывая в кулак, Митя с тоской поглядывал на
своего воспитателя. Дядюшка вскорости уехал ни с чем, а пле¬
мянник продолжил разорять родовое имение. Так, наверное,
через год-другой и остался бы капитан-лейтенант Лукин гол
как сокол, если бы.. Любовь Дмитрия Лукина была подобна
урагану. Очаровательную Настеньку Фандер-Флит он встретил
на балу в Кронштадтском морском собрании. Встретил — и тут
же сделал предложение. Испуганная таким оборотом девушка
робко пожала плечами:
— Поговорите с папенькой, ведь так скоро жениться — это
неприлично!
— Моряку долго ждать не полагается по причине краткости
его жизни! — мрачно ответил Лукин девушке и отправился к ее
папеньке.
230
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
Директор кронштадтских доков Ефрем Иванович Фандер-
Флит был человек обстоятельный.
— Сколько душ имеете и в каких губерниях? — поинтере¬
совался он.
— Восемьдесят пять в Тульской да Орловской! — отвечал
жених бойко.
— А насколько серьезные чувства питаете к дочери моей?
— Любовь к ней превыше всех иных страстей моих!
В большом волнении сжал капитан-лейтенант спинку стула,
подле него стоявшего, и_. щепки с глухим треском посыпались
к ботфортам жениха.
— Что ж, в чувства ваши я верю!—молвил будущий тесть, пе¬
чально оглядев останки сгула. — Можете объявлять помолвку!
Спустя месяц была помолвка, а еще через полгода Настя
Фандер-Флит стала госпожой Лукиной. Из церкви молодую
жену вез домой гневный папаша. Молодой муж в это время
уже спешил на свой корабль: Лукин уходил в крейсирование по
Немецкому морю.
— Были у тебя женихи приличные из полка Измайловского
да коллегии иностранной, так нет, подавай ей моряка! Вот теперь
и сиди одна как перст, на волны глядючи! — ругался директор
кронштадтских доков.
Дочь не отвечала, рыдая в фату.
Мимо набережной, салютуя крепости, проплывала громада
линейного корабля «Память Евстафия», на котором ее молодой
муж отправлялся в далекие края-
СЛУЖБА ЧЕРНОМОРСКАЯ
А через год с Лукиным приключился конфуз. Повздорив с
вороватым портовым чиновником, он не нашел в споре иных
аргументов, как выбросить несогласного из окошка. Чиновник
написал жалобу, и капитан-лейтенанта отправили в далекий Хер¬
сон. На Черном море Лукину дали шхуну. Адмирал Федор Уша¬
ков, прочитав бумагу сопроводительную, оглядел ссыльного.
231
ф ВАШИГИН
— Стенька Разин вам, молодой человек, не родственником
каким приходится?
— Нет, но спуску я не дам никому! — вскинул голову Лукин.
— Служите с Богом1 — махнул рукой адмирал. — У нас
главное, чтоб дело знал!
Служба черноморская не чета балтийской. Здесь паради¬
зов нет, зато плаваний и штормов хватает. Капитан-лейтенант
Дмитрий Лукин ходил на своей шхуне между Николаевом и
Константинополем, возил дипломатическую почту и пассажиров.
Только отгрузится — и сразу в новый рейс.
— Был я офицером боевым, а стал ямщиком морским! —
шутил порой Лукин.
Вместе с мужем приехала на юг и Анастасия Ефремовна
При супругах — слуга Илья (тот самый, будущий лейб-кучер
императора). Жили небогато. Бывало, привезет Илья бочку воды
с речки и зовет барина
— Выходь, Митрий Ляксандрыч, бочку сымать!
Выйдет Лукин, поплюет на руки и вдвоем с Ильей бочку
сорокаведерную с телеги снимет.
Анастасия Лукина в кронштадтском обществе в числе
первых красавиц числилась, а в Николаеве вовсе ей равных не
было. Однако ловеласы местные обходили ее стороной: мужа
опасались. Но один все же нашелся — из шустрых итальянцев,
каких немало крутилось тогда подле главного начальника Черно¬
морского флота адмирала Мордвинова Итальянец познакомился
с Анастасией Лукиной на одном из балов, а затем стал хвастать
среди дружков ее благосклонностью. Врал, конечно, но по Нико¬
лаеву слух пошел. Едва Дмитрий с моря — к нему жена в слезах:
так мол, и так.
— Ладно! — сказал капитан. — За такое действо следует на¬
казать примерно!
На первом же балу у командира порта он без труда нашел
своего обидчика Ничего не подозревавший итальянец вовсю
любезничал с дамами. Проходя мимо, Лукин как бы нечаянно
наступил итальянцу на ногу, да так, что тот закричал голосом
истошным
232
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
— Ежели я вас обидел, давайте драться!—объявил ему Лукин
и тут же уехал домой.
Вечером Дмитрий Александрович молча пил пунш. Жена
плакала:
— Зачем тебе драться, пожалей меня!
Итальянец меж тем, от боли в себя придя, понял, что дуэль с
таким человеком, как Лукин, может кончиться для него печаль¬
но. Кинулся тогда он к своей сестре, что была на короткой ноге
с адмиралом Мордвиновым Сестрица тут же посадила брата
под замок, а сама бегом к своему сердечному другу. Наговорила
всякого: дескать, пьяный Лукин поносил Мордвинова словами
мерзкими, а врага его, Ушакова, наоборот, нахваливал; когда же
брат ее, лейтенант, храбро вступился за честь адмирала, то Лукин
его по ноге ударил, а назавтра грозился и вовсе убить.
Надо ли говорить, в какой ярости был Мордвинов? Тотчас к
Лукину отправился полицейский наряд, и капитан-лейтенант
был посажен под крепкий арест. Однако в тот же день хромой
итальянец срочно выехал в другой город. Следствие доказало
полную невиновность Лукина Теперь уже николаевское обще¬
ство подшучивало над самим Мордвиновым
Говорят, что когда севастопольскому адмиралу Ушакову рас¬
сказали об истории с Лукиным, он долго смеялся:
— Сей разинец мне сразу по душе пришелся! Голову кладу,
что воин он отменный! Буду его у Мордвинова в Севастополь на
эскадру просить!
Но Мордвинов Лукина не отдал: дело здесь было во взаим¬
ной неприязни двух адмиралов. Вместо Севастополя спровадил
Мордвинов Лукина на Балтику.
— Езжай, голубчик, откуда приехал, — сказал, ордер свой
вручая. — От тебя здесь одни хлопоты.
РУССКИЙ КУЛАК ПРОТИВ АНГЛИЙСКОГО БОКСА
Вернувшись в Кронштадт, взял Дмитрий Александрович от¬
пуск и с женой и дочерью отправился в свое тульское имение.
Была зима, и дороги заметало поземкой. На козлах восседал
233
влшигин
неизменный Илья. За Петербургом дорога была еще сносная, а
ближе к Москве — сугроб на сугробе, А тут еще и метель. Реши¬
ли Лукины остановиться на ночевку в ближайшей деревеньке.
Нашли избу, договорились с хозяевами. Бабка самовар, жаром
пышущий, на стол поставила. И пока супруги чай пили, Илья
отправился порасспросить местных мужиков, как далее ехать.
Вошел в хату соседнюю, видит, за столом сидят трое, все с кну¬
тами, лица хмурые, недобрые.
— Чего надо? — говорят. — Ступай прочь, скоро сами при¬
дем — не возрадуетесь!
Илья шапку скомкал и поспешил восвояси. Рассказал все
Лукину. Тот дочь спать укладывал.
— Поди к их дверям, Иваныч, да послушай, о чем они там
беседу ведут.
Вскоре Илья возвратился и позвал Лукина в сени для раз¬
говора.
— Вот что, Дмитрий Ляксандрыч, худо наше дело! Слышал я,
что хотят сии душегубы всех нас перебить, а пожитки пограбить!
Бежать надобно!
— С пожитков наших корысть небольшая! — почесал за¬
тылок Лукин. — Бежать же нам зазорно, да и ребенок спит!
Придется самим сходить в гости!
— Куда это вы с Ильей на ночь глядя? — спросила жена
тревожно.
— Да к старосте, дорогу узнать! — отвечал Дмитрий Алек¬
сандрович, шубу запахивая. — Мы скоро!
Дверь в хату он распахнул ногой.
— Что вы за люди? — спросил грозно. — И что замышляете?
Сидевшие оторопели. Немного погодя один поднялся, под¬
ступил вплотную к Лукину. В руке его был нож.
— И ходить никуды не надобно! Сам заявился! — оскалился
он и приставил нож к горлу Лукина. — Ну-ка, барин, скидай
шубейку! Она тебе боле ни к чему!
Лукин только хмыкнул:
— Ну и ухарь! Держи, родимый! — И навернул негодяя
кулаком промеж глаз. Второй раз бить не пришлось: тот уже не
234
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
поднялся. Зато повскакивали дружки. Лукин, однако, остался
невозмутим;
— Илья, принимай!
— Готов, Митрий Ляксандрыч! — отозвался верный слуга,
сам косая сажень в плечах.
Лукин тем временем ловко схватил за загривок ближайшего,
встряхнул так, что тот лишь захрипел, и кинул кучеру. Ну а Илья
для надежности о стенку головой стукнул и в сторонку положил.
Глядь, а к нему уже второй летит-
Кучер всех троих повязал вожжами, погрузил на санки да
отвез в ближайший околоток.
Когда Лукин вернулся, жена еще не спала.
— Ну что, узнал дорогу? — поинтересовалась она, зевая.
— Да, милая, — отвечал Дмитрий Александрович раздева¬
ясь. — Завтра поутру выезжаем!
Весной Лукины вернулись в Кронштадт. Глава семьи уходил
в море. Предстояло многомесячное крейсерство в Северной Ат¬
лантике в составе эскадры вице-адмирала Ханыкова. Для попол¬
нения припасов и отдыха команд были определены английские
порты Чатем и Ширнесс,
Поход в эскадре вице-адмирала Ханыкова — особая глава
в жизни Лукина. Именно тогда слава о его силе и бесстрашии
разнеслась по всей Европе. А началось все с пустяка.
В один из заходов эскадры в Чатем, будучи на берегу, на¬
брел Лукин с друзьями на француза-иллюзионисга. Огромный
быкоподобный француз потчевал англичан фокусами. Трюк был
прост. Француз подставлял щеку для удара всякому желающему.
Если трюкачу удавалось после удара устоять не шелохнувшись,
он получал приличную сумму денег, если же нет — три часа
должен был гавкать в ближайшем кабаке из-под лавки. А так
как француз был огромен и крепок, то кошельки азартных ан¬
гличан быстро худели. Увидя столь редкостное зрелище, друзья
принялись уговаривать Лукина принять участие в этой забаве
Тот долго отнекивался, но все-таки решился. С первого же удара
незадачливый фокусник полетел с ног и долго не мог прийти
в себя. Англичане с криками восторга подхватили Лукина на
235
ВАШИГИН
руки и отнесли в трактир, где он щедро угостил всех своих по¬
клонников.
В следующий раз эскадра отстаивалась в Ширнессе. И здесь
Лукину представился случай отличиться: ему предложили по¬
мериться силой в «боксы» с лучшим местным бойцом
— Одного мало! — резюмировал русский моряк, оглядев
противника. — Выводи четырех лучших!
Бой продолжался несколько минут. Один за другим англий¬
ские мастера «боксов» были перекинуты через канаты.
От призовых денег Лукин наотрез отказался:
— Отдайте их своим «боксам». Пусть горе запивают!
На другой день, отряженный с двумя десятками нижних
чинов в местное адмиралтейство для получения такелажа, Лукин
стал свидетелем драки между английскими матросами и бере¬
говыми канонирами Ширнесса. Дмитрий Александрович долго
наблюдал за дракой и понял, что канониры дерутся нечестно. Он
решил вступиться за моряков. Своим матросам вмешиваться не
велел, строго-настрого наказав:
—Чтобы скандалу не было, стойте и смотрите! А я разомнусь
маленько!
Вначале Лукин разогнал толпу канониров, а затем, разозлив¬
шись за что-то на английских матросов, объявил войну обеим
партиям и в кулачном бою со своими двадцатью удальцами разо¬
гнал всех. В городе заперли лавки, жители попрятались в домах,
а Лукин, празднуя победу, с песнями возвратился на корабль.
Надо ли говорить, какой популярностью пользовался он
после этого среди матросов эскадры? Служить под его началом
считалось великой честью. А если прибавить к этому, что Лукин
был необыкновенный добряк и хлебосол, готовый раздать все
свои деньги нуждающимся, то можно представить, как велик
был его авторитет среди русских моряков.
В воображении читателя наш герой может предстать неким
громилой. Это ошибочное мнение! Вот описание внешности Дми¬
трия Александровича, оставленное одним из его друзей: «Лукин
посредственного росту, широк в плечах, и грудь его твердостью по¬
хожа на каменную- все тело необыкновенно плотно и упруго».
236
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФАОТА
Во время следующего захода в Ширнесс излишняя популяр¬
ность могла дорого обойтись Лукину, но он вновь с честью вышел
из почти безнадежного положения. Дмитрий Александрович,
посланный для закупки провизии на шестивесельной шлюпке,
уже возвращался назад из города и подходил к берегу, когда
увидел толпу подвыпивших бродяг.
— Люкин! Люкин! — кричали они. — Сейчас мы пощупаем
этого хваленого русского! Попотчуем его «боксами»!
Дмитрий Александрович был уже шагов за триста от берега,
когда целая толпа разогретого алкоголем сброда бросилась на
него в надежде повергнуть наземь русского богатыря. Но Лукин
не растерялся. Видя, что со всей толпой ему не справиться (ан¬
гличан было более сотни), Дмитрий Александрович схватил за
галстуки двух зачинщиков и, крепко держа их, стал отступать к
шлюпке, где его ждали верные матросы. Едва толпа начинала на¬
седать, он так сжимал в своих руках пленников, что оба поднима¬
ли душераздирающий вой, от которого их приятели разбегались
в сторону. Так бы, наверное, и пробился Лукин к шлюпке, если б
не коварная подножка, которую подставили ему в неразберихе.
И хотя Дмитрий Александрович не упал, оба пленника вырвались
на свободу, и тотчас на Лукина посыпались удары. Но русский
офицер не думал сдаваться, кулаками прокладывая себе путь к
причалу. Матросы, увидев драку, кинулись к нему на помощь. Бой
был короткий, и враг обратился в постыдное бегство.
«Подвиг сей приумножил к нему почтение английских
моряков», — писал об этом случае один из современников.
И тем не менее, на следующий день к вице-адмиралу Ханыкову
поступило несколько десятков жалоб на Лукина за нанесенные
увечья. Командующий вызвал офицера
— Кто зачинщик? — грозно спросил вице-адмирал
— Я, ваше превосходительство, никогда бы не додумался
бросаться в драку с сотней пьяных головорезов! — скромно от¬
ветил капитан-лейтенант.
— В следующий раз будь с англичанами повежливей, все
ж союзники! — улыбнулся Ханыков. — А то, не ровен час, всех
переколотишь!
237
В.В.ШИГИН
Но более драться Лукину в английских портах не пришлось.
Теперь при его появлении все почтительно вставали и привет¬
ствовали. Лишь иногда, уступая надоедливым поклонникам,
он шутки ради поднимал под одобрительные крики толпы за
шиворот желающих. По четверо за один раз. Уже перед самым
отплытием в Кронштадт заспорил с Лукиным в трактире один
английский капитан, чей народ смелее и решительней.
— Вы, русские, никогда не пойдете на то, на что без всяких
раздумий покусится англичанин! — задирал Лукина капитан.
Лукин покраснел от обиды:
— Это на что, к примеру?
—А вот сможешь ли ты отрезать мне нос? — смеялся англи¬
чанин капитан-лейтенанту в лицо.
— Изволь! — ответствовал Лукин и, взяв нож, не моргнув
глазом отхватил у задиры кончик носа.
— Как видишь, мы народ решительный! — сказал он, кладя
свой трофей на тарелку. — Но для сего нас обидеть крепко надо!
Ты меня обидел, а потому и получил свое!
История эта нашла продолжение значительно позднее, когда
англичанин, старый и отчаянный мореход, приехал навестить
друга в Кронштадт и оба, вспоминая свое знакомство, весело
хохотали над давней проказой-
КАПИТАН, СТАВШИЙ ЛЕГЕНДОЙ
В это время Россия вступила в войну с Францией. Из Сева¬
стополя ушла к греческим берегам эскадра адмирала Ушакова,
в Италию двинулись полки фельдмаршала Суворова, к голланд¬
ским берегам отправились корабли флота Балтийского. И среди
них катер «Диспач», в командование которым вскоре после
возвращения из Англии вступил Лукин.
Наиболее крупной операцией балтийцев в этой войне стала
высадка десанта на голландское побережье. Шлюпки подходили
к берегу при большом накате, и вел их парусник Лукина Круп¬
ные корабли из-за мелей близко подойти не могли. Высадка,
238
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФАОТА
несмотря на активное противодействие французов, прошла
успешно, и Лукин за проявленную храбрость и расторопность
был награжден орденом Святой Анны 3-й степени.
Вскоре отличившегося капитан-лейтенанта определили
старшим офицером на линейный корабль «Ретвизан», которым
командовал сын известного российского адмирала С.К Грейга
Алексей. Назначение на такую должность — большое доверие,
ибо на ней офицер готовится к вступлению в капитаны линей¬
ного корабля. И сразу же испытание. Преследуя французского
адмирала Гельдера, «Ретвизан», шедший в кильватерном строю
вслед за британским линкором «Глаттон», сел на мель. Британцу
удалось увернуться от атаки. Потом выскочили на отмель еще
два английских корабля. Наступила ночь, разыгрывался шторм,
грозивший выбросить «Ретвизан» на берег. И тогда Лукин нашел
остроумное решение. По его предложению Грейг велел поднять
стакселя. Огромным давлением ветра в паруса корабль буквально
сорвало с мели, и он без особого труда вышел в открытое море.
Воспользовавшись советом Лукина, спасли свои корабли и ан¬
гличане. Командующий английской эскадрой адмирал Митчел
дал обед в честь русского капитан-лейтенанта.
А затем были многочисленные бои с французскими лету¬
чими эскадрами и бомбардировки прибрежных крепостей.
И, как всегда, Лукин действовал смело и находчиво. Отличился
он и при пленении голландского корабля «Вашингтон» у стен
крепости Гель дер.
Капитан «Ретвизана» каперанг Грейг с некоторой обидой
признавался в узком кругу:
— Ежели меня и убьют, никто на корабле сего происшествия
не заметит, ибо все — от кают-юнги до вахтенных лейтенан¬
тов — находятся под очарованием моего старшего офицера. Но
я не обижаюсь за это на Лукина — это славный моряк, и сам я
общаюсь с ним с превеликим удовольствием
Была в жизни Лукина и поисгине знаменательная встреча
В крейсировании у острова Текселя совместно с эскадрой ад¬
мирала Нельсона за быструю работу с парусами заслужил он
похвальный отзыв великого английского адмирала В 1801 году
239
В.В.ШИГИН
Дмитрий Александрович производится в капитаны 2-го ранга и
получает под командование новейший линейный корабль «Ра¬
фаил». А в следующем году за восемнадцать морских кампаний
награждается Георгием 4-го класса. Тогда же была вручена ему
и еще одна награда — орден Святого Владимира 4-й степени за
спасение «Ретвизана» при голландских берегах.
Из воспоминаний современника: «У капитана Лукина была
прекрасная нюфаундлендская собака. Всякий раз, как пробьет
известный звонок, после которого разбирают матросы свои
койки, она является с ними вместе к шкафуту, безошибочно
выбирает свою койку и относит ее на место. А на другой день
поутру приносит ее обратно в положенное для всех время».
Тем временем молва о славных делах Лукина достигла и род¬
ных берегов. Высший свет изумился: вот ведь какой богатырь да
герой у нас имеется, а мы про то и не ведаем! Супругов Лукиных
стали приглашать на вечера, рауты во всевозможные салоны.
Дмитрий Александрович походил-походил туда, да и перестал.
Скучно! С большим удовольствием он занимался детьми: совсем
уже большой стала дочь Екатерина, подрастали сыновья-погодки
Константин и Николай.
Сыновей наставлял, преподавая урок чести:
— Первым не задирайся! Слабого не тронь, лежачего не
бей! Подножка да тычки в спину — последнее дело! Но уж коли
обиду вам нанесли крепкую, тогда за честь свою стойте до конца!
Помните, что вы Лукины!
Прослышав о подвигах Лукина, пригласила его к себе в гости в
Павловск императрица Мария Федоровна. Вот как описал это со¬
бытие один из современников: «-Ее величество императрица Мария
Федоровна, за обедом просила, чтоб Лукин показал свою силу. “Ваше
Величество, с радостью исполнил бы ваше милостивое желание, но
ничего не найду, что вам показать”. В это самое время, как он огля¬
дывался, поставил ему придворный лакей серебряную тарелку. Он
потребовал другую. Государыня обратила свое внимание. Он взял в
руки обе тарелки, свернул в дуд очку самым легким образом, встал и
поднес сверченные обе тарелки, — и так искусно, что нельзя было
сказать, что тут две тяжелые серебряные тарелки».
240
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
Но подобные визиты были редкостью. Единственно, куда
любил хаживать Лукин, так это во французский театр. Там-то
с Лукиным произошла история, навсегда вошедшая в копилку
русских анекдотов.
В тот вечер в театр пожаловали два дружка — известный
острослов и шутник гофмейстер Кологривов, церемониймейстер
Соллогуб, а с ними целая куча приятелей. Соллогуб заявился
франтом в синем плаще, подбитом красным бархатом Во время
спектакля друзья вертелись на своих местах и поглядывали, как
реагируют окружающие на столь необычный наряд. Кологри¬
вов с презрением окинул взглядом одного случайного, как ему
показалось, зрителя, который и в предсгавлении-то ничего не
понимал.
— Сейчас я сделаю из него посмешище всего Петербурга! —
объявил Кологривов.
Спустившись в партер, Кологривов обратился к незнакомцу:
— Понимаете ли вы по-французски?
Тот смерил его взглядом и ответил отрывисто:
— Нет!
— Так не угодно ли, чтоб я объяснил вам, что происходит
на сцене?
— Сделайте одолжение.
Кологривов понес столь отчаянную галиматью, что сидевшие
рядом просто помирали со смеху. В ложах прислушивались и
фыркали. Когда же красноречие острослова иссякло, молчав¬
ший дотоле незнакомец вдруг поинтересовался на чистейшем
французском:
— А теперь потрудитесь объяснить мне, зачем вы несли
такой вздор?
Кологривов опешил, ошарашенно развел руками:
— Я не думал- Я не знал-
— Вы не знали, что я одной рукой могу взять вас за шкирку и
закинуть в ложу к тем дамам, с которыми вы так приятно только
что перемигивались?
— Извините!—лепетал вмиг растерявший самоуверенность
Кологривов.
241
ф ВА.ШИГИН
— Знаете ли вы, кто я?
— Нет, не имею чести!
— Я — Лукин!
Кологривов побледнел смертельно. Толпа любопытных по¬
тихоньку ушла от греха подальше, оставив его один на один с
легендарным силачом.
—Дорогая, я вернусь к концу антракта! — обернулся Лукин
к жене. И велел поникшему острослову: — Идите за мной!
В буфете Лукин заказал два огромных стакана пуншу, на¬
полненных до краев, один подал Кологривову:
— Пейте!
— Но я не пью! — взмолился тот.
— Пейте!
Захлебываясь, Кологривов судорожно опорожнил стакан.
Лукин залпом выпил свой и тут же заказал еще по стакану.
Напрасно Кологривов отнекивался — он был обречен. Затем
выпили еще и еще. После восьмого стакана острослов свалился
замертво, и его через весь театр поволокли к выходу. Дмитрий
Александрович же, как ни в чем не бывало, возвратился к жене
и досмотрел спектакль.
ВОКРУГ ЕВРОПЫ
В сентябре 1805 года Кронштадт покинула эскадра вице-
адмирала Дмитрия Николаевича Сенявина. Корабли держали
курс в Средиземное море, где разворачивались боевые действия
против наполеоновской Франции, которую поддерживал Стам¬
бул. Тогда же началась подготовка резервного отряда. В коман¬
дование 74-пушечным кораблем «Рафаил» вступил капитан
1-го ранга Лукин. С тех пор дома он почти не бывал: началось
вооружение корабля.
В заботах пролетел май, а за ним июнь. В последних числах
июля корабли вытянулись на рейд Командовал отрядом капитан-
командор Иван Александрович Игнатьев, активный участник
русско-шведской войны 1788—1790 годов. С 1804 года он
242
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
управлял провиантским департаментом, с 1805 года командовал
кораблем «Сильный». Игнатьев героически погиб в Дарданелль¬
ском сражении 10 мая 1807 года.
Уже перед самым отходом отряда гребных катеров на рейд
прибыл император Александр I. Осмотр он начал с «Рафаила».
Александр спустился в трюм, отведал матросской каши, оглядел
абордажные орудия.
— А можешь ли ты, Дмитрий Александрович, пушку под¬
нять? — ни с того ни с сего обратился он к Лукину.
— Это можно, ваше величество! — улыбнулся тот. — Дело
привычное!
Подойдя к шестифунтовому фальконету, Лукин легко при¬
поднял его руками и, оттащив шагов за десять, бережно поставил
на палубу.
— Да, силой тебя Господь не обделил, — резюмировал им¬
ператор, взяв капитана под локоть. — С желанием ли идешь ты
в этот поход?
— Какой же моряк, ваше величество, откажется от столь
многотрудного, но и славного плавания. Это же не в луже Фин¬
ской карасями барахтаться!
—А в каком положении семейство свое оставляешь? — про¬
должал расспросы император.
— Известно в каком, — усмехнулся Лукин. — В ожидатель¬
ном На то она и семья моряка, чтобы с моря его поджидать.
В остальном же надеюсь, что они смогут иметь покровителя в
лице вашего величества!
— Не изволь сомневаться, Дмитрий Александрович, все, что
должно, я исполню с тщанием За семейство свое будь спокоен!
Александр I сдержал слово, данное ДА Лукину. После гибели
мужа А.Е. Лукиной была назначена «приличествующая ей» пен¬
сия, а сыновья были определены в Пажеский корпус
На «Рафаиле» меж тем уже сыграли парусную тревогу. Им¬
ператор, поглядывая на карманные часы, лорнировал бегавших
по палубе матросов. Наконец к нему подошел Лукин:
— Паруса поставлены, ваше величество! Рифы взяты, а мар¬
сели подняты!
243
&В.ШИГИН
Александр еще раз взглянул на часы: с момента подачи
команды прошло не более трех минут.
— Превосходно! Молодцам марсовым по целковому, всей
команде по лишней чарке, офицерам мое благодарение, а тебе,
Дмитрий Александрович, спасибо и счастливого пути! — сказал
Александр, покидая палубу «Рафаила».
Вечером того же дня, обменявшись салютацией с крон¬
штадтскими фортами, отряд командора Игнатьева взял курс в
открытое море. Прошли Ревель, миновали Копенгаген, впереди
была Атлантика. Зашли в Портсмут. Здесь Лукина встречали как
старого знакомого.
Рядом с «Рафаилом» стоял британский линкор «Центавр»,
только что вернувшийся из Вест-Индии. Лукин тотчас пригла¬
сил офицеров с английского корабля на обед к себе. За обедом
англичане рассказывали, что выдержали на пути к метрополии
отчаянный шторм и бой с четырьмя французскими фрегатами.
Сам обед прошел весело. Хлебосольный Лукин выставил на стол
все, что имел в своих припасах. Один из соплавателей Лукина так
описывал это застолье: «Обед был в английском вкусе: грог перед
обедом, а за столом—портвейн, херес ходили кругом стола. Толь¬
ко и было слышно: “Капитан такой-то, ваше здоровье!” — и мы
все вышли из-за стола, как говорится, с красными носами..»
Но вот отдых закончен, и корабли снова взяли курс на да¬
лекое Средиземноморье. Стремясь сплотить офицеров (чтобы
плавание не казалось им утомительным), Лукин придумывал
разные забавы. «Кают-компания приняла вид если не роскошной
гостиной, то щеголеватой военной комнаты: стол сервируется
хорошим стеклом, превосходною посудою и вдобавок — чистое,
немешанное вино; на стенах бронзовые гвозди, ковры на рундуке,
словом, Англия преобразила кают-компанию. Забавная выдумка
не класть шляп на сгол, а вешать на гвозди, также неосторож¬
ность с трубкою и многие другие вещи, за неисполнение которых
положен штраф, — и на штрафные-то деньги, с прибавкою с
каждого, приняла наша каюта тот вид, что заметили офицеры,
приезжающие с других кораблей. Любезный наш капитан уча¬
ствовал в сей шутке и нарочно нарушал постановленные правила,
244
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
чтобы только заплатить более штрафу. Между офицерами было
сохранено вежливое и дружеское обращение. После сего можно
ли было желать приятнее и веселее службы?» — вспоминал уже
известный нам Павел Иванович Панафидин.
И вот, наконец, Средиземное море. Шли вдоль испанских бе¬
регов, затем повернули к Сардинии. У островка Стромболи при¬
шлось задержаться: не было лоцманов для прохода Мессинским
проливом И вновь здесь проявляется нетерпеливый и открытый
нрав капитана «Рафаила». Прознав, что один из его корабельных
лейтенантов, будучи стажером на английском флоте, уже ходил
этим проливом, Лукин оповещает Игнатьева, что у него есть
человек, способный провести отряд. Игнатьев немедленно дает
согласие — время-то дорого. Но сам лейтенант, узнав о таком
решении, отказывается от столь опасного предложения.
— Что же это вы, голубчик, делали, в морях бывая?—ядовито
поинтересовался Лукин у лейтенанта, с огорчением узнав об от¬
казе. — Тем настоящий моряк и отличается от пассажира, что
не просто по морю катается, а морскому делу учится!
Наконец лоцмана прибыли, и корабли продолжили свой
путь. Пополнив запасы в Мессине, отряд Игнатьева к Новому
году прибыл в распоряжение вице-адмирала Сенявина. Рожде¬
ство встречали в Боко-ди-Катаро. На Крещение при море была
устроена Иордань: погрузили крест в воду, корабли открыли
часгую пальбу- Затем — обед на берегу за огромными столами:
офицеры в доме, матросы на улице. После обеда пляски. Разве¬
селившийся Лукин, напрочь забыв о своем высоком положении,
пошел вприсядку с лихим бром-марсельным матросом — кто
кого перепляшет! Матрос был парень хват, но капитана своего
переплясать так и не смог, умаялся.
ПОКОРИТЕЛЬ ЛЕМНОСА
А вскоре Россия объявила войну Турции, и эскадра взяла
курс на Архипелаг. У Дарданелл настигли английскую эскадру
вице-адмирала Дукворта, которая только что попытала счастья,
245
&В.ШИГИН
надеясь прорваться к Стамбулу. Многочисленные знакомые Лу¬
кина говорили, что прорыв сквозь череду мощнейших турецких
крепостей невозможен. Немного погодя англичане ушли совсем,
и русские моряки остались одни.
Через несколько дней началась бомбардировка неприятель¬
ской крепости на острове Тенедос «Рафаил» первым открыл
огонь и заставил замолчать турецкие пушки.
Десятого мая Сенявин атаковал турецкий флот у входа в
Дарданеллы. Атака русских моряков была стремительна. Потери
турок не поддавались счету. «Рафаил» совместно с «Ретвизаном»,
вырвавшись вперед, погнался за убегающим турецким флотом.
Вскоре у «Ретвизана» разорвало пушку, и он вышел из боя. Лукин
же, несмотря на все повреждения, догнал неприятеля и, следуя
с ним борт в борт, расстреливал его в упор, пока встречным
течением «Рафаил» не отнесло в сторону от разбитого вконец
противника. Турок спасла лишь ночь. Уже на выходе из пролива
Сенявин обнаружил, что гребные турецкие суда тащат к Дар¬
данеллам четыре поврежденных корабля. Началась атака, и как
всегда, впереди прочих — «Рафаил» Лукина. Обрубив буксиры,
турки бежали в панике, выбросив свои линейные корабли на
мель, где они и были сожжены.
— Все капитаны сражались во вчерашнем сражении до¬
блестно, но капитан Лукин был выше прочих. Вот вам пример
для подражания!—заявил Сенявин при разборе Дарданелльской
баталии.
Сенявин решает отобрать у турок крепость на острове
Лемнос Определяя кандидатуру командира десанта, он долго
не думал:
— Как известно, Лемнос был родиной Ахиллеса. Это земля
богатырей. У нас тоже есть свой богатырь, ему мы и поручим
взять Лемносскую цитадель!
Лукин лишь склонил голову в знак согласия на столь ответ¬
ственное поручение.
Произведя стремительную высадку на остров, Лукин реши¬
тельно атаковал растерявшихся турок и погнал их в крепость.
С моря его надежно прикрывал огнем корабль «Елена». Захватив
246
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
богатые трофеи, Лукин приступил к осаде крепости и подготовке
штурма.
—Думаю, денька через три-четыре сможем начать!—делил¬
ся он со своим помощником мичманом Хрущевым
Но штурмовать крепость не пришлось. Обстановка резко из¬
менилась, и Сенявин прислал фрегат для снятия десанта, Лукин
покидал Лемнос с видимым сожалением:
— Единожды судьба даровала мне случай взять приступом
крепости цу сухопутную, и тот не удался. Не судьба1
И снова эскадра на всех парусах мчалась к Дарданеллам, где
робко высунулся из своей норы неприятельский флот.
С зарею 19 июня восточнее Лемноса были, наконец, обна¬
ружены турецкие корабли. Предоставим слово Павлу Панафи-
дину: «-.Общая радость была на всем флоте. Никогда не забуду,
как ДА Лукин поздравлял меня, когда я вышел на шканцы, что
турецкий флот открылся. Думал ли он, что через несколько часов
он не будет уже существовать для его детей, почтенной супруги
и для всех, кто его знал и любил-»
СТАРАТЕЛЬНЫЙ ПУСТОШКИН
Был на исходе апрель 1783 года, и новгородские дороги тону¬
ли в непролазной грязи. В одинокой коляске, что едва тащилась
по разбитой колее, сидел молодой розовощекий человек. На
коленях он держал огромную треугольную шляпу с пышным
плюмажем То был лейтенант российского флота Пустошкин.
Не далее как несколько дней назад получил он от маменьки
тревожное письмо, и вот теперь торопился из Кронштадта в
родовое сельцо Чернецово. Мать просила сына о срочном при¬
езде, причиной тому была тяжелая болезнь отца.
Вот, наконец, и родные косогоры, деревушка, старый дере¬
вянный помещичий дом на пригорке. Отец уже не мог выйти
встретить сына, лежал в перинах, обессиленный старостью и
недугами.
Всю неделю провел Семен подле него: поправлял подушки,
поил чаями и настоями. Незадолго до кончины Афанасий Федо¬
рович призвал к себе сына:
— Благословляю тебя на верную службу, на радость и счастье
в жизни!
Затем велел жене принести старинный хрустальный штоф с
голубями, лавровыми венками и надписью «Непременно».
— Сын мой, Сеня — сказал старик, плача — Даю тебе сей
скудельный сосуд, что возвращен нам из степей южных, куда
ноне и ты служить едешь. Принадлежал он брату моему Митрию,
что погиб под крепостью Очаковом в войну турецкую. Друзья
переслали мне сей сосуд как память. Возьми его с собой на удачу.
Знай, что за Богом молитва, а за царем служба никогда не про-
248
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
падают! Да помни, что мы Пусгошкины, не из блистательных,
но из старательных!
Голова старика бессильно упала в подушки. Рядом вытирала
слезы платком мать, Евдокия Макарьевна...
В ПОТЕ ЛИЦА СВОЕГО...
Путь лейтенанта Пусгошкина лежал через всю Россию в да¬
лекий и неизвестный Херсон. Семен имел притом задание особое,
важности чрезвычайной! Вел он в далекие херсонские степи партию
рекрутов. Дело это в те времена было настолько многотрудным,
что тем из начальников, кому удавалось довести больше половины
людей, получали ордена, как за боевые подвиги, ну а кто умудрялся
малую часть потерять, тех знали поименно, а Семен Пусгошкин не
потерял ни одного человека- Черноморский флагман Федот Клока-
чев самолично перед всеми целовал смущенного лейтенанта.
— Будешь состоять при мне! — объявил он Пустошкину.
— В чем же будет моя обязанность? — вопросил тот.
— Дел всем хватит! — отвечал вице-адмирал. — Мы ведь
целый флот строим — Черноморский!
А вскоре на Херсон обрушилась беда, сравнимая разве что с
набегом татарским. Имя ей было—чума. Люди вымирали тыся¬
чами. Смерть не щадила никого — от молоденьких рекрутов до
седых адмиралов. Умер и первый черноморский флагман Клока-
чев, не стало многих иных знающих и опытных. Но, несмотря на
все потери, работы не прекращались ни на день. Круглосуточно
строились верфи, и на них тут же приступали к закладке кора¬
блей и судов. Время не ждало, и дорог был каждый день!
Новый черноморский начальник вице-адмирал Сухотин
был немногословен и строг. Едва первые корабельные корпуса
закачались на днепровской волне, тотчас зачитали его приказ о
начале первой морской кампании. Семен Пустошкин получил
назначение на корабль с громким именем «Слава Екатерины».
— Хватит по речкам прятаться, пора учиться штормовать в
морях открытых! — напутствовал Сухотин своих питомцев.
249
4
ВА.ШИГИН
Первые походы и первые испытания свежим ветром и
волной!.. Как первая любовь, память о них остается на всю
оставшуюся жизнь. Уже через год Семен был аттестован как
исправный и старательный офицер, которому можно поручить
самостоятельное дело.
Наградой за труд стал маленький номерной транспорт.
И пусть пушек на нем не было вовсе и команды всей — полтора
десятка, но был на этом суденышке Семен уже полноправным
капитаном, а оттого гордости его не было предела. Как лихо
входил он тогда на Ахтиарский рейд, как лихо швартовался!
Знай, мол, наших!
В мае 1786 года Пустошкин внезапно был вызван в Херсон.
Принимал его главный командир черноморских портов контр-
адмирал Николай Мордвинов — прекрасный администратор, но
неважный флотоводец, известный либерал, но капризный барин
и сибарит. Пустошкин Мордвинову нравился своей хозяйской
основательностью и служебным старанием.
— Ну, Семен, почисть кафтан да готовься. Представлять
тебя самому светлейшему буду! — огорошил он прибывшего
лейтенанта.
— За что ж честь такая? — изумился, озадаченный таким
оборотом дела, Пустошкин.
— Придет время — узнаешь! — уведомил его Мордвинов.
Прием у Потемкина был недолог. Расспросив в нескольких
фразах о служебном пути, князь сказал оробевшему моряку:
—Назначаю тебя капитаном фрегатским Задание же будешь
иметь весьма необычайное и опасное. Рекомендации от Николая
Семеновича имею на тебя хвалебные, посмотрим в деле!
Только когда вышли с Мордвиновым от князя, рассказал
контр-адмирал Пустошкину о сути его нового назначения. Дело
в том, что по Кучук-Кайнарджийскому мирному договору между
Россией и Турцией, последняя открывала черноморские проливы
для русских торговых судов. Это турок, разумеется, устраивать не
могло. А вот для того, чтобы отвадить предприимчивых москови¬
тов от южных морей, турки нашли выход. Турецкий регулярный
флот торговые суда не трогал, зато в лабиринте эгейских островов
250
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
их сторожили алжирские и тунисские пираты. Так, буквально в
течение какого-то месяца были разграблены два наших купече¬
ских судна. Россия требовала объяснений. Турки пожимали пле¬
чами, все сваливая на африканских разбойников. Для выяснения
обстоятельств этого запутанного дела и было решено отправить
в Средиземное море «торговый» фрегат «Пчела».
— На живца посылаем! — напутствовал лейтенанта Мордви¬
нов. — Сделаешь все как должно—честь тебе и хвала! Инструк¬
ции получишь у нашего посла в Константинополе!
— Справимся! — отвечал ему Пусгошкин — Пчела, она не
только трудится отменно, но и жалит крепко!
Перед выходом в море Семен спрятал часть пушек в трюм,
завалив их товаром купеческим Трудности были и с командой:
турки не разрешали брать на борт более четырех десятков че¬
ловек.
В первый день июня «Пчела» бросила якорь на Константино¬
польском рейде. Приехала турецкая таможня, чтобы осмотреть
судно и груз. С этим управились легко. Пусгошкин молча дал
таможеннику увесистый кошелек с золотом Турки молча рас¬
кланялись и съехали на берег. Сам же капитан фрегата тотчас
отправился к российскому посланнику Булгакову. Тот передал
секретные инструкции. На словах же велели, пройдя проливы,
немедленно ставить все пушки и пополнять команду за счет
местных греков.
И вот позади дарданелльские теснины. Команда увеличена
за счет греческих волонтеров, пушки грозно смотрят в горизонт,
паруса полны ветра Вперед!
Булгаковские инструкции предписывали, помимо всего про¬
чего, вести тщательную разведку турецких портов и приморских
крепостей. Неукоснительно следуя от острова к острову, Пу-
сгошкин прочертил замысловатым зигзагом все Эгейское море:
за Тенедосом Лемнос, за Митиленом Хиос, за Паросом Наварин.
Все увиденное и услышанное лейтенант тщательно записывал в
особый журнал.
Затем был дерзкий бросок к африканскому берегу — по¬
дразнить пиратов. И хотя алжирцев так и не встретили, но по
251
&В.ШИГИН
прибытии в Марсель от местных шкиперов стало доподлинно
известно, что разбойники Пустошкина искали, но разминулись в
море. Сумел достать лейтенант в Марселе и важные документы,
подтверждавшие, что султан всячески поощряет нападения на
русские торговые суда, награждая при этом отличившихся! По¬
нимая большую важность своих известий для всей российской
внешней политики, Пустошкин тотчас отсылает письмо на
имя посла нашего при Версальском дворе Смолина, «писанное
цифирным шифром».
Тем временем, разгрузив судно, лейтенант заполнил трюм
обратным грузом; французской водкой да сахаром Пока же
решались дела портовые, задумал Пустошкин посетить как
частное лицо Тулон, важнейшую французскую крепость на
Средиземноморье.
Остановившись в недорогой гостинице, отправился осматри¬
вать город. Обедал в попавшемся на глаза трактире. Соседом по
столу оказался французский артиллерийский поручик. Увидев,
что обед у француза весьма скуден, предложил ему Пустошкин
распить с ним бутылку вина, что и было с радостью принято.
Дальнейшие прогулки по городу они уже продолжали вдвоем
Осмотрели гавань, порт и доки. Поручик у него то и дело до¬
пытывался:
— Если бы ты с моря на крепость нападал, как бы стал ко¬
рабли расставлять?
Пустошкин отвечал и, в свою очередь, интересовался:
— А ты, друг сердешный, как бы пушки свои стал ставить,
когда бы посуху пришлось сию фортецию брать?
Француза интересовало, какие льготы получают иностранцы,
на русскую службу поступающие, спрашивал, не перейти ли ему.
На прощанье подарил он Пустошкину две камышовые трости,
а потому как денег у дарителя не водилось, то расплачиваться за
подарок пришлось самому одариваемому. На том и расстались.
Имя артиллерийскому поручику было Наполеон Бонапарт-
Подаренные Наполеоном трости Пустошкин хранил до
конца своих дней, впоследствии с удовольствием показывая
друзьям, как курьезный эпизод своей молодости.
252
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФАОТА
На обратном пути из Марселя в Севастополь «Пчела» встре¬
тилась с пиратской шебекой. Но первый же точный залп убавил
прыти у африканских разбойников, и преследователь тотчас
превратился в убегающего.
Успешное исполнение столь опасного и важного поручения
не осталось без внимания начальства, и Пустошкину вскоре по
прибытии вручили патент на капитан-лейтенантский чин.
А затем была война, долгая и кровавая. Семену Пустошкину,
однако, отличиться в ней не удалось. Капитан-лейтенанта ждало
иное попршце. Как знатока дел канатных и парусиновых, его
отправили комиссионером в далекое местечко Киричев, что в
губернии Могилевской, на канатную фабрику помещика Голын-
ского. Шесть с лишним лет отбыл Пустошкин в Киричеве, до¬
бротность канатов да брезентов проверяя. Там и чин следующий
получил, там и судьбу свою встретил—девицу Софью Федоровну,
дочь местного полковника Зернигаузена.
Друзьям он в те год говорил:
— Трудимся в поте лица своего! И пусть труды наши не
видные, зато флоту зело нужные!
Отозвали Семена Афанасьевича к флоту лишь тогда, когда
решено было в самом Херсоне канатную фабрику строить. Надо
ли говорить, как радовался Пустошкин, что о нем наконец-то
вспомнили.
— Думал я уже, что и смерть приму в сиих чащобах! —
восторженно сообщил он жене, с бумагой о своем переводе
ознакомившись. — Ан нет! Значит, поплаваем еще по хлябям
зыбким!
И снова неприметная и кропотливая работа, ведь фабрику
херсонскую приходилось создавать на голом месте. А едва стара¬
тельный капитан 2-го ранга поставил дело канатное, отрядили его
на якорное. Мотался Семен Афанасьевич по заводам ижевским
и боткинским, добивался, чтоб железо шло на Черноморский
флот качества первостатейного.
Вскоре о Пустошкине заговорили как об опытнейшем
хозяйственнике, к тому же и бескорыстном, к которому и по¬
лушка не пристанет. И снова назначение. На этот раз высокое
253
ВА.ШИГИН
и почетное — капитаном Севастопольского порта с чином ка¬
питана 1-го ранга.
Перевез Семен Афанасьевич туда из Херсона семью, выстро¬
ил дом. У Пустошкиных всегда весело: детишки по комнатам
бегают, стол накрыт щедро, и каждому гостю рады. Сам хозяин
от интриг да шептаний подалее держится. Всех всегда выслушает,
улыбнется и тарелку ближе подвигает:
— Прошу от нашего стола отведать, а словесные поноситель-
сгва дело пустое и никчемное. Все перемелется!
Наверное, поэтому Пусгошкина уважали все: и чопорный,
осторожный Мордвинов, и своенравный, злой на язык Ушаков.
Др нас дошло описание внешности и характера Пусгошкина
Вот оно: «СА Пусгошкин был среднего роста, строен собою, имел
прекрасные и приятные черты лица, в которых ясно отражалась
доброта души, и всегда играл свежий румянец. До самых послед¬
них дней жизни сохранил он свежесть чувств, твердую память и
светлый ум, украшенный многолетней опытностью. Счастливая
наружность его невольно привлекала к нему любовь и почте¬
ние. Он постоянно отличался веселым и кротким нравом; был
терпелив и умел управлять собою; имел нежное и чувственное
сердце, но никогда не предавался до излишеств ни в радости, ни
в печали; любил помогать всякому, кому и как мог. В обществе
был любезен и приветлив; отличался искренностью в разговорах,
непринужденным и ласковым обращением. Будучи верным
исполнителем-, он требовал того же и от своих подчиненных,
которыми был любим как начальник, и как отец и друг». Много
ли мы найдем в анналах нашей истории столь трогательных и
искренних описаний человеческих качеств?
Последний год восемнадцатого столетия принес Пусгошки-
ну долгожданное участие в боевых делах. Высочайшим указом
велено было спешить ему в Николаев, где собрать транспортную
флотилию. Император Павел I заступился за битого французами
неаполитанского короля и пообещал ему прислать в помощь три
гренадерских батальона
Вот и Николаев. Времени на особую подготовку к длитель¬
ному плаванию уже не было. Под свое начало Пустошкину
254
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
пришлось брать все, что было под рукой — и старое, и гнилое.
Генерал Бороздин, гренадерский начальник, при посадке заметно
нервничал;
— Насколько опасным будет сие путешествие?
— Пусть вас успокоит то, что тонуть станем с вами вме¬
сте! — отвечал ему, улыбаясь, Пустошкин. — Не переживайте!
Доставим, как в почтовой карете, в целости и сохранности. Ну,
а за качку уж не обессудьте! Царю морскому «ура!» покричать
никогда не грех!
29 сентября 1799 года закончили посадку десантных войск,
а 12 ноября Пустошкин уже вводил свою флотилию в только что
освобожденный Ушаковым порт и крепость Корфу. Там флоти¬
лия стала на зимовку, приводясь в порядок и латая изношенные
суда. В марте следующего года Пустошкин завершил операцию
и высадил гренадерские батальоны в южной Италии. Командую¬
щий Средиземноморской эскадрой адмирал Ушаков, старый
знакомец и сослуживец Пустошкина, был его действиями весьма
доволен. В своем приказе по эскадре он отмечал; «Гребного фло¬
та г. капитану 1-го ранга Пустошкину, за ревностное и усердное
старание, прилежность и скорое выполнение в доставление...
войск, при противных погодах, успешно и благополучно, за вы¬
саживание оных в Отранте~ отношу признательнейшую мою по¬
хвалу и благодарность; также похваляю ревность и усердие его...
за исправное доставление оных войск., до Корфу в прошедшее
время глубокой осени, на судах, не весьма благонадежных».
Приведши же обратно флотилию в Николаев в гораздо луч¬
шем состоянии, чем он ее оттуда уводил, Семен Афанасьевич
удостоился похвалы даже придирчивого Мордвинова: «Поздрав¬
ляю Вас от всего моего сердца с благополучным возвращением
Вы можете почитать себя спасшимся после бурного плавания
на судах гнилых. Мы сопровождали вас молениями, зная, сколь
великим опасностям подвержены вы были».
Отдохнувши в семье и получивши первое адмиральское
звание, был определен Пустошкин на испытания новых кораб¬
лей. Осенью 1801 года вывел он на чистую воду новостроенные
110-пушечный гигант «Ягудиил» и 66-пушечный «Варахаил». По-
255
BJJ. шигин
пали в шторм. Корабли держались хорошо. По результатам по¬
хода контр-адмирал доложился севастопольскому начальству:
— Против прежних наших много имеют лучшего. Особо ж
прекрасны на ходу — что птицы летят!
А жизнь продолжалась. Многочисленное семейство Пустош-
киных перебралось из Севастополя в Николаев, где в то время
определили к службе их главу. Купили дом с вишневым садом и
беседкой, обвитой хмелем.
Софья Федоровна почти каждый год дарил мужу то сына, то
дочь. Дружная семья Пустошкиных множилась — за Марией
Меланья, за Александрой Надежда с Семеном. Всего же детей
было шестнадцать- Воспитывал их Семен Афанасьевич в стро¬
гости. Но ругани и побоев у Пустошкиных не знали, достаточно
было, что глава семьи нахмурился, — это успокаивало самых
завзятых шалунов.
По воскресеньям Пустошкины прогуливались по городской
эспланаде. Впереди Семен Афанасьевич с супругой под ручку,
следом вся детвора: мал мала меньше. Обыватели николаевские,
в окошки выглядывая, судачили:
— Ишь, Пустошкины со своими цыплятами выхаживают, а
Софья Федоровна чтой-то пополнела, никак опять прибавления
ожидают!
ОТ АККЕРМАНА ДО АНАПЫ
Осенью 1806 года началась очередная русско-турецкая
война. Тогда же Пустошкин снова был поставлен командовать
гребными судами, которые и привел к Одессе. Там ему шлюпкой
с берега передали пакет. Адмирал сорвал печати.
— Курс на Днестровский лиман! — объявил он своим ка¬
питанам.
— Есть! — коротко отвечали те.
Гребная флотилия, оглашая воды шумом весел, набирала ход
к Аккерману — турецкой цитадели неподалеку от Одессы. Там
уже вели бои сухопутные войска во главе с дюком де Ришелье.
256
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
Как назло, внезапно ударил мороз, диковинка для этих
мест.
— Топоры да заступы в руки! Марш на лед! — скомандовал
Пустошкин.
Так, рубя ледяные глыбы и растаскивая их в стороны, кано¬
нерки пробивались к крепости. Внезапное их появление у кре¬
постных стен поразило турок несказанно. Еще бы, ждать подоб¬
ного подвига от своего флота гарнизону не приходилось, десятки
же русских канлодок, каждая из которых являлась маленьким
фортом, делали надежды на успех обороны иллюзорными. Над
турецкой цитаделью был незамедлительно поднят белый флаг.
— Не овладеть бы вам Аккерманом, если б не налетели эти
черные вороны! — в сердцах бросил паша, сдавая свой ятаган
Ришелье.
И хотя корпуса судов уже разваливались на глазах, а люди
были изнурены до крайности, Пустошкин был доволен неска¬
занно:
— Ладно получилось: и крепость взяли, и сирот на Руси не
прибавилось!
Наградой контр-адмиралу Пусгошкину за бескровную по¬
беду под Аккерманом была Анна 1-й степени.
Всю зиму в поте лица команды латали свои изношенные ка¬
нонерки, а по весне флотилия двинулась к следующей турецкой
крепости — Килии.
Сбросив десант и поддержав пехоту точным огнем, моряки
внесли достойную лепту в овладение и этой неприятельской
твердыни.
А Пустошкин уже знакомился с секретным посланием
морского министра Чичагова. Дело затевалось необычайное!
Министр предписывал контр-адмиралу взять под свое начало
лучшие корабли Черноморского флота, десантные войска и курс
прямо на Константинополь. При входе в Босфор предполагалось
сжечь брандерами турецкие корабли и дерзкой атакой захватить
турецкую столицу. Чичагов писал: «Вам представляется через
сие способ приобресгь государству бессмертную славу и себе
воздвигнуть бессмертный памятник на вечные временам
9 Шигин В. В. 257
ВА.ШИГИН
Засучив рукава, Пустошкин тотчас принялся за дело. Еще бы,
наступал звездный час всей его жизни!
Корабельный состав готовил маркиз де Траверсе, десант —
дюк де Ришелье. Они-то и принялись настаивать на отмене
экспедиции.
— Даже если все удачно выйдет, то пользы от этого ника¬
кой! — горячился маркиз.
— Не осмеливаюсь отвадить наудачу честь и славу России! —
вторил ему герцог.
Возражения же самого Семена Пустошкина никто во вни¬
мание не принял. «Радетели» России во мнении рядового контр-
адмирала не нуждались! Вняв советам черноморских маркизов,
Чичагов Босфорскую экспедицию отменил. Пустошкина же
велел отправить куда-нибудь из Севастополя подалее, чтобы от
горячности своей поостыл малость.
— Пусть отправляется на другой конец моря и берет кре¬
пость Анапу! — решили Траверсе и Ришелье.
—Анапу—так Анапу! — заявил контр-адмирал жене, с при¬
казом ознакомившись. — Все одно воевать надо!
— Чем в деле сем руководствоваться мне? — испросил он у
главною командира Черноморского флота.
— Благоразумием! Деятельностью и ревностью к службе! —
был ответ.
Под начало Пустошкина отдали все лучшее, что было на
Черноморском флоте: шесть кораблей, пять фрегатов, бриги и
брандеры. Свой флаг контр-адмирал поднял на 110-пушечном
красавце «Ратном».
На рассвете 28 апреля 1807 года флот внезапно для турок
бросил якоря подле анапского берега. Надворный советник
Дандри при флагоносце и барабанщике прибыл в крепость с
предложением о сдаче. Турки с парламентерами разговаривать
не пожелали.
— Что ж, — пожал плечами Пустошкин. — Вольному воля!
Начинаем!
Вступив под паруса, эскадра подошла к берегу и открыла беглый
огонь. Неприятель отвечал незамедлительно. Весь день над волна-
258
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА ф
ми стелились клубы порохового дыма, разгоряченные орудия не
успевали окачивать едким уксусом И чем дальше, тем очевидней
становилось, что турки начинают выдыхаться. Огонь их, поначалу
кучный и прицельный, постепенно терял меткость и темп. Над
городом то и дело взметывались ввысь костры пожаров.
А перед самым заходом солнца сюрприз—к флоту прибыл на
бриге маркиз де Траверсе. Озадаченный Пусгошкин уже готовил¬
ся было сдать командование старшему по чину, но маркиз прислал
шлюпкой письмо, объявив, что является здесь только гостем, а не
начальником Случай сам по себе редкостный для русского флота.
Что-что, а «гостями» российские флотоводцы на полях бранных
никогда не бывали! Но Семену Пусгошкину, наверное, в эти часы
было не до умствований особых. Посланные им передовые барка¬
сы уже вовсю мерили подходы к берегу. А только встало солнце,
туда были высажены гренадерские батальоны. С развернутыми
знаменами и барабанным боем они двинулись на крепость.
Видя, что нападающие настроены самым решительным
образом, анапский Янычар-ага сам напросился на новые пере¬
говоры о сдаче. Но, как оказалось, это была уловка: едва десант
остановился, крепостная артиллерия открыла по нему ярост¬
ный картечный огонь. Снова прозвучал сигнал к атаке, й снова
солдаты устремились на приступ. Поддерживая наступающих,
вплотную к берегу подошли и корабли. Огонь их был всесокру¬
шающ! Анапский фориггадт был разнесен буквально в щепки.
Затем ядра начали крушить крепостные стены. Гренадеры еще
и не подошли к крепости, как городские ворота внезапно рас¬
пахнулись и оттуда повалили толпы турок.
— Никак контратакуют!—сжал кулаки Пусгошкин.—Ставь
пушки на картечь дрефгагельную! Будем пехоту выручать!
Однако спасать никого не пришлось. К изумлению русских
моряков, турки бросились врассыпную, крепость была пуста. Но
радоваться пока причин не было. В раскрытые ворота навстречу по¬
току убегавших в город уже устремился иной поток То разбойники-
черкесы, чуя легкую поживу, бросились грабить пустую Анапу.
— Вот хищники! — возмущались на кораблях — Щас мы
вам всыплем!
9*
259
B.B. шигин
И всыпали! Да так, что гордые сыны гор так же стремительно
ретировались, как только что нападали. А в город уже вступали
русские батальоны. Биограф Пусгошкина Ф. Савваитов писал об
этих незабываемых минутах: «В это время посланный с фрегата
“Воин” для занятия двух турецких судов храбрый мичман Не¬
веровский, заметив, что неприятель удалился от прилегающей к
морю стороны крепости, поспешил к берегу, взошел на бастион
с шестью бывшими при нем матросами и поднял на нем наш
кайзер-флаг. Радостное “ура!” всей эскадры огласило черномор¬
ские воды и приветствовало победоносного орла русского».
Остаток дня прошел в отыскании пороховых погребов и
хлебных складов. Покоренную крепость осматривал уже с ви¬
дом победителя сам маркиз Траверсе. Поучал Пусгошкина, что
и как надлежало бы лучше ему сделать. Тот по причине своей
всегдашней спокойсгвенности и почтительности не перечил,
молча кивая головой.
Вскоре маркиз убыл обратно, а Семен Пусгошкин, захватив в
прибрежных водах еще с полдесятка груженых товарами призов
и взорвав крепостные бастионы, повел эскадру в Севастополь.
Навстречу кораблям вышел весь город. Так встречают только
победителей! Пусгошкин и его подчиненные были таковыми.
Анапа — старое разбойничье гнездо, снабжавшая окрестные
горские племена оружием и подстрекавшая их к вражде с Рос¬
сией, была уничтожена. Турция навсегда лишилась возможности
возмущать приграничные народы.
Император Александр был приятно удивлен столь быстрым
и удачным исходом экспедиции. После поражения на полях
европейских войн известие с берегов Черного моря радовало осо¬
бо. По случаю анапской победы в придворной церкви служили
благодарственный молебен.
ПОДТРАПЕЗУНДОМ
Корабли Анапской эскадры еще только швартовались к
причальным стенкам, а в Николаеве уже происходили события,
которые скоро самым прямым образом коснулись Пусгошкина.
260
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
В столицу Черноморского флота прибыл российский консул Рубо
де Понтевезо, до войны находившийся в Трапезунде. С началом
боевых действий консула арестовали, но затем, сменив гаев на
милость, обменяли на какого-то важного пашу. Консул вернулся в
Россию не с пустыми руками. Горя мщением, он горячо убеждал
де Траверсе в легкости захвата Трапезунда:
— Войск в Трапезунде нет совсем, и даже тысячного десанта
вполне хватит, чтоб овладеть крепостью, наведя на турок страх
великий!
Маркиз сомневался. Но консул приводил новые и новые
доводы:
— Помимо того, твердо знаю, что тамошние христиане
только и ждут, чтобы соединиться с нами. Вот и план крепости
трапезундской имею, мною рисованный, и карту рейда со всеми
глубинами!
В общем, убедил! Теперь и сам де Траверсе размечтался о
новой победе. Когда же стал вопрос, кого назначать начальником
Трапезундской экспедиции, маркиз долго не думал:
— Конечно, Пустошкина! Он старательный, он справится!
Самого контр-адмирала, естественно, о желании никто не
спрашивал. Едва же корабль «Ратный» бросил якорь-дагликс
в Севастопольской бухте, как Семена Пустошкина ждал уже
новый ордер: готовить эскадру для похода к берегам трапезунд-
ским
Нельзя сказать, что был контр-адмирал своим новым на¬
значением доволен. Опытный моряк, он понимал, что Трапе-
зунд — это не Анапа. Трапезунд — крепость первоклассная, и с
ходу овладеть ею нет никакой возможности, все будет решать
длительная осада или кровавый штурм.
Отписал Семен Афанасьевич письмо жене о своих делах,
порадовался известию о прибавлении в семействе и принялся
снаряжать корабли в новый поход Для атаки Трапезунда Пу-
стошкину были дадены тридцать три вымпела. Погрузили десант,
полтавских мушкетеров, егерей, полевую артиллерию.
31 мая в шесть утра при тихом норд-остовом ветре эскадра
покинула Севастополь. Впереди кильватерной колонны под
261
ВЛ.ШИГИН
контр-адмиральским флагом — линейный корабль «Ратный».
За дозорное судно — шхуна «Экспедицион». Ее командиру
Ивану Елизарову поручена задача сложная и ответственная —
передать трапезундскому паше предложение о капитуляции
незамедлительной.
На подходе к Трапезунду завернул Пустошкин эскадру к не¬
большому порту Платан. Атака русских кораблей была внезапна
и неотразима. В какие-то полтора часа все стоявшие в порту суда
были перетоплены, а береговые батареи расстреляны напрочь.
Пока Пустошкин громил Платанский порт, к Трапезунду подо¬
шел второй его посланец — бриг «Елизавета».
Капитан-лейтенант Хомутов передал местным властям еще
одно предложение о сдаче. Бумагу доставил на ялике греческий
волонтер Яни Пало. Прочитав ее, паша погладил бороду:
— Ведомо ли вам, что султан Селим уже свергнут, а новый
наш падишах Мустафа обещал лишать жизни всех, кто сложит
свой ятаган перед неверным? Из двух зол я выбираю меньшее!
Мы будем сражаться!
Трапезундский паша не был до конца искренним Только что
он принял гонца, сообщившего весть радостную: к городу вот-
вот должен подойти пятнадцатитысячный отряд анатолийской
гвардии, личного резерва султана во внутренних провинциях.
...Подходящая русская эскадра дугой окружала гавань и
крепость. Пустошкин внимательно рассматривал крепостные
стены. Недовольно качал головой:
— Разве так нападения делаются? Траверсе даже не удо¬
сужился собрать хоть какие-нибудь сведения о сей цитадели,
поверил на слово этому проходимцу Понтевезо!
Вдали свечами пронзали небо многочисленные минареты да
зеленело буйной листвою устье речушки Термен-Дери. На кре¬
постных стенах устанавливали пушки, пробовали их холостыми
выстрелами. Трапезунд готовился к обороне по-настоящему.
А вскоре раздались и первые боевые залпы — турецкая ба¬
тарея точно била по стоявшему под берегом «Ягудиилу», другая
целила по «Варахаилу».
262
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
— Ишь, пристрелялись!—почесал подбородок Пусгошкин. —
Подымайте сигнал «Береговые батареи подавить немедля!»
Теперь настал черед турок считать потери. В отчете об экс¬
педиции этот эпизод описан так: «Оба означенных корабля
скоро подбили неприятельские орудия и, производя пальбу по
городу и по купеческим судам, нанесли им величайший вред...
неприятель же, собравшийся на берегу в большом числе, понес
значительную потерю в людях».
Всю ночь с берега слышались раскатистые взрывы; то турки,
боясь десанта, рвали склады и пороховые магазины. Тогда же от
перебежчиков стало известно и другое: в Трапезунде чума.
Утром следующего дня на флагманском «Ратном» собрался
совет капитанов. Решали: спускать десант или нет. Контр-адмирал
выступил против десантирования. Свое мнение Пусгошкин ар¬
гументировал веско:
— Погром в порту и крепости мы навели. Все суда неприя¬
тельские, что на здешнем рейде находились, сожжены. Пускать
же солдат в город нельзя, потому как кратковременное занятие
Трапезунда обернется бедой для всего Причерноморья и унесет
тысячи жизней невинных! Чума шуток с ней не прощает!
Переживший в молодости подобный кошмар в Херсоне,
адмирал знал, что говорил Возражений ни у кого не было.
В течение дня русские орудия сокрушали крепостные стены.
Особенно доставалось прибывшим под Трапезунд анатолийцам.
Неся огромные потери, они вынуждены были в беспорядке
бежать за ближайшие холмы. В сумерках разрядив свои пушки
в последний раз, корабли повернули форштевни на север — на
Севастополь.
Пока шли обратно, дозорными фрегатами захватили еще
несколько призов. Имена давали с юмором. Так они и остались
в истории нашего флота: «Антип», «Трофим», «Христофор» и
«Петр» и даже названная забавы ради шебека «Малая шайка».
10 июля эскадра уже входила на Севастопольский рейд.
Траверсе итогами экспедиции остался недоволен, хотя открыто
и не высказывался, ибо Петербург нашел действия Пустошкина
совершенно правильными.
263
ВА.ШИГИН
В СТОЛИЦЕ
В декабре того же года Семен Афанасьевич стал вице-
адмиралом и директором штурманского училища в Николаеве.
Война закончилась, и Пустошкин новому назначению был не¬
сказанно рад. Он возвращался к семье. Прошло еще несколько
лет, и адмирала отозвали в столицу.
— Все возвращается на круги своя! — вздохнул наш герой,
ознакомившись с бумагой. — Когда-то мичманом ведь в Крон¬
штадте начинал. Так что прощай, понт Эвксинский! Здравствуй,
понт Балтический!
Определили в Петербурге Пусгошкина состоять при морском
министре. Занимался он там баллотировкой флотских чинов, да
подготовкой кадет. В 1816 году за четверть века беспорочной
службы получил Георгия 4-й степени, а через год — Владимира.
Затем было назначение членом Адмиралтейсгв-совета. Ведал там
старый адмирал ремонтом судов, инспектировал порты и верфи,
проверял приходящие в министерство жалобы.
Д ома тоже забот хватало. Тяжело заболела жена, и на Семена
Афанасьевича обрушились многочисленные хлопоты. Одна за
другой пошли свадьбы: дочь Маша — за князя Алексея Урусова,
Меланья — за надворного советника Ниротморцева, Надежда—
за надворного советника Федора Эллинского, все разлетелись-
Осталась при отце с матерью лишь младшая, Александра.
В памятном декабре 1825 года во время гвардейской смуты
Пустошкин проявил твердость и решимость. Едва в столице
начался мятеж, он, не дожидаясь исхода дела, поспешил в
Кронштадт и самолично привел тамошний гарнизон на вер¬
ность Николаю. Узнавши о картечном расстреле на Сенатской
площади, Семен Афанасьевич опечалился, но о действиях своих
не сожалел:
— Не пристало никому противу законной власти выступать!
Сие есть якобинство предерзостное!
Затем была кропотливая и неприметная с виду, но чрезвы¬
чайно важная работа в комитете для образования флота, куда
собрали цвет российской морской мысли, лучших из лучших:
264
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
Дмитрия Сенявина, Гавриила Сарычева, Фаддея Беллинсгаузена.
В апреле 1831 года Пусгошкин уже полный адмирал. Эполеты
с тремя орлами вручал ему на Пасху сам император Николай.
А вскоре Семен Афанасьевич простился с делами флотскими.
Высочайшим указом был определен он в сенаторы.
Биограф адмирала писал; «Прослужив более полустолетия
верою и правдою престолу и Отечеству, СА Пусгошкин спокой¬
но мог оглянуться на пройденное им поприще и обозреть круг
своей деятельности с душевным наслаждением и с уверенностью,
что жил на свете недаром, что трудился для пользы Отечества
по мере сил и способностей и внес свою лепту в сокровищницу
общественную-»
Ранней весной 1846 года по дороге в сенат адмирал про¬
студился и слег. Здоровье его с каждым днем ухудшалось. Врачи
лишь извинительно качали головами:
— Перед старостью лекарства бессильны!
Любимица отца Александра поила тяжелобольного с ло¬
жечки, читала Святое писание. Чувствуя, что жить ему осталось
недолго, велел адмирал звать в столицу своего старшего сына
Семена, что состоял в то время выборным дворянским судьею
в Новгородском совестном суде. Когда же тот приехал, взял Се¬
мен Афанасьевич в руки штоф работы старинной, с голубями да
лаврами и надписью «Непременно» и передал сыну:
— Отдаю тебе сосуд сей, что был мне в свое время отцом на
счастье завещан. Храни и ты его!
19 апреля 1846 года в десять часов пять минут пополудни
Семена Афанасьевича Пустошкина не стало. Погребли старого
адмирала на Волковом кладбище. В надгробный камень вставили
образ Божией Матери, с которым умерший не расставался в
морских походах-
Семен Пустошкин не был великим флотоводцем, не со¬
вершал необычайных подвигов и открытий. Он лишь честно и
ревностно служил своей Родине — России, положив на это всю
свою жизнь. Но согласитесь, разве этого мало, чтобы заслужить
память и доброе слово потомков?
ЛЕЙТЕНАТ НЕВЕЛЬСКОЙ. ПОГИБАЕМ,
НО НЕ СДАЕМСЯ!
Летом в усадьбе костромского помещика Ивана Невельского
было шумно. Впрочем, усадьбу-то и усадьбой назвать можно
было с натяжкой: старый деревянный дом в несколько комнат
с садом, да в низине деревенька Лисицыно, на десяток дворов.
Причина шумсгва летом 1802 году в Лисицынской усадьбе была
всем окрестным помещикам известна Дело в том, что у хозяина
гостили сразу трое его сыновей: все морские офицеры и орлы.
Костромская губерния всегда посылала дворянских сыновей
офицерами на флот. Именно там, в дальней российской глубинке,
рождались многие знаменитые флотские династии: Бутаковы и
Куприяновы, Бошняки и Григоровы...
СО СВАДЬБЫ НА ВОЙНУ
Не отставали от иных и Невельские. Старший из сыновей
Иван Иванович уже вдоволь повоевал в шведскую войну, дрался
при Гогланде и Эзеле, при Красной горке и Выборге. Сейчас же,
уже в немалом чине капитана 2-го ранга, приехал в Костром¬
скую губернию заниматься отводом лесных угодий под кора¬
бельный лес Средний сын Гавриил совсем недавно участвовал
при блокаде Голландии и в боях у острова Тексель. Ныне же в
чине лейтенантском только что вернулся из очередного похода
в Северное море на фрегате «Венуо в эскадре вице-адмирала
266
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
Макарова. Младший Никифор также успел понюхать пороха
у Теселя, а нынче служил на линейном корабле «Принц Карл»,
что был захвачен у шведов в прошлую войну. Между сидевшими
братьями (у каждого косая сажень в плечах) металась счастливая
матушка Ирина Никифоровна, не знавшая, как уж ей ублажить
своих любимых дитятей.
Повод для сбора братьев был также весьма значимый —
свадьба среднего. Избранницей Гавриила Невельского была
дочь местного кологривского помещика Афанасия Перфильева
Ольга. Невеста была девушкой красивой и видной, ни ростом,
ни силой бог ее не обидел. Зимой вместе с отцом ходила невеста
с рогатиной на медведя, а летом более всего иного обожала объ¬
езжать горячих лошадей. Да и рука у Ольги Афанасьевны была
тяжелой, по этой причине, несмотря на красоту, женихи ее по¬
баивались. А вот с Гавриилом сложилось как-то сразу. Даже силь¬
ной девушке иногда хочется почувствовать себя слабой, а как не
почувствовать себя таковой рядом с моряком-героем? Гавриилу
же, в свою очередь, нравилась отчаянная храбрость избранницы.
Была у него и тайная мечта: вместе с женой плавать по морям и
драться с врагами, как капитан Кроун, захвативший в прошлую
войну со шведами в плен целую эскадру шведских судов.
Свадьбу справляли шумно и весело. На пруду соорудили
плот под флагом Андреевским, на том плоту установили древ¬
ний фальконет, из которого оглушительно палили порохом так,
что у соседских помещиков стекла из окон вылетали. Знай, как
моряки гуляют!
Увы, к сожалению, все хорошее когда-либо кончается. При¬
шло время и жениху возвращаться в дождливый и неприветли¬
вый Кронштадт. Впереди ждала служба
Вскоре после возвращения из отпуска Гавриил Невельской
был определен в свое первое капитансгво. И пусть судно, которое
было ему поручено под команду, было самым малым — всего
лишь одномачтовый катер-тендер, но отныне он был уже полно¬
правным капитаном и на совещаниях у флагмана сидел рядом
с другими капитанами, хоть на дальнем конце стола, но почти
что на равных.
267
ВА.ШИГИН
Едва Гавриил стал капитаном тендера «Опыт», как сразу к
нему посыпались письма от дальних родственников и соседских
помещиков с просьбой взять к себе под крыло чьего-то сына
или племянника. А что поделать, и брал! Взял к себе на «Опыт»
сына соседского помещика Станюковича (дядю будущего
знаменитого писателя-мариниста), потом племянника (сына
сестры Марьемьяны) Павла Баранова (в чине гардемаринском)
и двоюродного племянника гардемарина Сережу Сухотина.
Просился к нему еще один племянник — Николай Сухотин, но
должности на тендере для него уже не было. Мичмана опреде¬
лили служить на галеру. К слову сказать, все племяши оказались
ребятами толковыми, да и сам дядюшка спуску им не давал, а
гонял на службе в три шеи.
А тут и новая война пришла, причем не только с вечно чем-
то недовольной Швецией, но и с Англией, с которой, казалось
бы, последние десятилетья и ссорится не думали. Но большая
политика — дело тонкое и для простых моряков совершенно
непонятное.
История войны 1807—1812 годов между Англией и Росси-
ейи поныне полна недомолвок и умолчаний. Основоположник
российского международного права профессор Мартенсон в
своем капитальном труде «Собрание трактатов и конвенций,
заключенных Россией с иностранными державами», относи¬
тельно той войны говорил: «Война, объявленная Россиею Англии
в 1808 году, существенным образом отличается от всех войн,
когда-либо происходивших: она отличалась полным отсутствием
военных действий^. Русские коммерческие суда, правда, под¬
вергались в эту войну задержанию и конфискации со стороны
английских каперов. Однако случаев такого захвата было весьма
мало. Никаких других военных действий между русскими и
английскими войсками или флотами не происходило».
Уважаемый профессор покривил душой, на самом деле все
было иначе. Были и сражения, щедро лилась и кровь.
Все началось с того, что сразу же после Тильзита король
Швеции вернул императору Александру «за ненадобностью»
ранее даденный ему орден Андрея Первозванного. Это было
268
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
не просто оскорбление — это была пощечина, прозвучавшая на
всю Европу!
Эхо пощечины долетело и до Парижа. Позиция Стокгольма,
не признающего континентальную блокаду и поддерживающего
Лондон, давно раздражала Наполеона
—Такие поступки смываются кровью! — как бы между про¬
чим заявил послу Толстому французский император на одном
из приемов. — Мне кажется, что в Швеции ваша армия могла
бы оживить свои несколько поникшие лавры!
Мнение Наполеона немедленно было передано Александру.
— Что ж, — согласился тот. — После Тильзита нам и вправ¬
ду нужна победа, хотя бы для того, чтобы успокоить общество.
Кроме того, давно уже пора и поставить точку в вопросе с
Финляндией. Близость шведских границ к столице империи
становится небезопасной!
С выступлением против Швеции надо было торопиться и по
иным причинам. Как стало известно, Стокгольм и Лондон уже
заключили против России секретный договор, согласно кото¬
рому Англия должна была перебросить на защиту Финляндии
экспедиционный корпус генерала Мура, караван с которым уже
покинул берега Туманного Альбиона.
В феврале 1808 года русская армия вступила в Финляндию,
где встретила весьма слабое сопротивление. К весне было заня¬
то уже почти все побережье Ботнического залива и Аландские
острова. Тогда же пал главный морской форпост шведов в Фин¬
ляндии Свеаборг, где победителям достались восемь десятков
гребных судов.
Что касается Гавриила Невельского, то его «Опыт» всегда
был впереди. В морской стратегии берегут корабли большие, а
потому и особо ценные. Мелкие же суда и их команды — это
расходный материал, который не слишком-то ценят. По этой
причине маленький «Опыт» почти не вылезал из боев. Учиты¬
вая же его небольшую осадку, тендер использовали у самого
побережья, где каждый выход в море превращался в гонки со
смертью. Но благодаря опыту и удачливости Невельского пока
все обходилось.
269
&В.ШИГИН
А ситуация на море складывалась для нас не слишком удачно.
К сожалению, не удалось избежать и поражений. Так, высажен¬
ный на Аландские острова небольшой десант был вскоре пленен
высаженным вслед за ним шведским корпусом.
Не сидели сложа руки и французы. Посол Коленкур настой¬
чиво внушал императору Александру:
— Ваше величество! На правах вашего доброго союзника со¬
ветовал бы вам, пока не поздно, прибрать к рукам остров Готланд!
Посудите сами, сколь много выгод вы с того будете иметь: остров
сторожит все Балтийское море, и займи вы его, английскому
флоту здесь уже негде будет развернуться, а кроме того для своего
флота вы приобретаете прекрасную незамерзающую передовую
базу, которая сторожит все проливы! К тому же на острове нет
никаких войск, как перезрелый плод, он сам упадет в ваши руки,
остается только тряхнуть!
И Александр «тряхнул». Едва закрылась дверь над искусителем
Коленкуром, он вызвал к себе морского министра Чичагова:
— Ваше мнение о десанте на Готланд?
Чичагов пытался уклониться от ответа:
— Предприятие сие весьма в нынешних обстоятельствах
рискованное, ибо наш флот в Кронштадте еще скован льдом и
не сможет явиться скоро к готландским берегам!
— Неужели мои министры лишены всякого мужества? —
громко высказался император и велел готовить экспедицию
немедленно.
Не дожидаясь вскрытия Финского залива, уже в апреле
из Либавы на девяти зафрахтованных судах на Готланд были
переброшены полторы тысячи солдат. Высадившись, они без
боя заняли главный город острова Висби. «Опыт» сопровождал
десант. Вместе со всеми на тендере радовались, как все удачно
обошлось. Но как показали дальнейшие события, радовались
рано.
Едва о десанте стало известно в Стокгольме, как к острову
была направлена эскадра контр-адмирала Целестрема с ответ¬
ным десантом в пять тысяч человек. Российский Балтийский
флот, все еще зажатый в тисках ледовых полей, был бессилен
270
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФАОТА
что-либо предпринять в ответ. Главные силы не могли ничего
сделать, а «Опыт» и еще несколько таких же мелких суденышек
были бессильны против армады тяжелых линейных кораблей.
Все, что смогли только сделать—вывезти часть раненых и полко¬
вые знамена. На головы русского десанта обрушилась шведская
артиллерия, затем высадились войска. Спустя несколько дней
остатки либавцев сдались на капитуляцию. Узнав о Готландской
неудаче, Александр обвинил во всем того же Чичагова
— Вы меня все больше разочаровываете! — желчно заявил
он ему при встрече.
С этой минуты отставка морского министра была уже делом
предрешенным
Но вот льды в Финском заливе растаяли, и Балтийский флот
наконец-то вырвался в море. Наши рвались в бой, но море было
пусто. Захватить удалось лишь дозорный зазевавшийся фрегат да
несколько транспортов. Помня былые уроки, шведы заблаговре¬
менно укрылись в своих портах. Они ждали прихода союзников-
англичан, чтобы уже сообща обрушиться на русских.
Российский гребной флот упорно продвигался вместе с ар¬
мией вдоль финского побережья. А навстречу ему уже спешили
гребные эскадры шведов. Противники столкнулись лоб в лоб у
мыса Гангут — места, славного историей петровской победы.
Против 14 наших галер под началом контр-адмирала Мясоедова
у шведов было 23 во главе с известным знатоком финских шхер
адмиралом Гиельстиерном
Перед боем Мясоедов на шлюпке обошел суда своей фло¬
тилии.
— Ребята1 В этих водах рождалась русская морская слава! —
вдохновенно говорил он выстроенным на палубах матросам —
Будем же достойны подвига пращуров! Не посрамим сегодня
чести российских моряков!
Команды отвечали ему дружным «ура!».
Адмирал Гиельсгиерн атаковал, но был отбит на всех пунктах
и отошел с немалым уроном Спустя несколько дней шведы полу¬
чили подкрепление, а потому Гиельсгиерн вновь решил испытать
удачу. На сей раз соотношение сил было таковым* 26 против 58!
271
В.В. шигин
И вновь шведы были отброшены от русской позиции в восьми
милях от Або. Обе неудачи Гиельстиерн не считал решающими.
Он ждал новых подкреплений, чтобы нанести русской гребной
эскадре генеральное поражение и отбросить ее в пределы Санкт-
Петербурга.
Но и наши не сидели сложа руки. Мясоедов вызвал к себе
отрядного командира капитана 1-го ранга Гейдена, голландца на
русской службе. Развернул перед ним карту финских шхер.
— Вот остров Кимито! — ткнул в нее прокуренным паль¬
цем — Шведы сторожат нас со стороны залива, при этом между
островом и материковым берегом есть фарватер. Он весьма узок
и набит камнями, но пройти можно! Двигайся по внутренней
опушке шхер — и выйдете в тыл шведам. Я же тем временем с
главными силами встану у Юнгфер-зунда на внешней опушке
шхер. Первый твой залп — сигнал к общей атаке!
— Есть! — коротко кивнул Гейден и тут же, взяв рупор,
крикнул на свои суда: — Весла на воду!
Передовым в авангарде — неутомимый тендер «Опыт».
Пройти между Кимито оказалось делом непростым Двое суток
тащились сквозь него суда Гейдена. Выматывала адова работа по
очистке пролива от камней, которыми тот был завален еще в
стародавние петровские времена. Разборкой завалов руководил
недавний герой Тенедоса, капитан-лейтенант Додт.
Храбрый датчанин так и не успел доехать до своей родины.
Началась война со Швецией, и храбрец немедленно решил драть¬
ся с давними врагами своего Отечества вместе с балтийцами.
Голландец Гейден и датчанин Додт вели русских моряков в
бой против шведов. Честь им за то и хвала!
Но вот каменные завалы разобраны, галеры протиснулись
в узкую щель фарватера, и вскоре пролив остался позади. Вы¬
рвавшись на простор, галеры Гейдена неожиданно ударили в тыл
шведской гребной флотилии. Против них развернулся арьергард
контр-адмирала Раялина. Четыре часа неумолчно гремели пушки.
Галеры кидались на абордаж и на разгоне били друг друга фор¬
штевнями, ломая борта и сминая гребцов. Уже упал на палубу
ничком раненный Гейден и его место заступил Додт, а шведы
272
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
все еще не уступали. Над «Опытом» клубился пороховой дым.
Неумолчно палили пушки.
— Целься вернее! — кричал племяшу в мятый жестяной
рупор Невельской — Смотри у меня, Пашка, будешь мазать,
уши надеру!
— Не сумлевайтесь, дядюшка, не промахнусь!
Но вот пламя взрыва разнесло в куски очередную не¬
приятельскую канонерку, и нервы врага не выдержали. Шведы
дрогнули, а потом и побежали. Над шхерами гремело неумолчное
русское «ура!».
— Ну как, господин капитан-лейтенант, мы деремся?—про¬
кричал на проходящую мимо галеру мичман Сухотин.—Не хуже
ли средиземноморских?
— Не хуже! Не хуже! — помахал рукой ему Додт.
Шведы бежали к островку Сандо, где снова встали в обо¬
ронительную позицию, прикрывшись отмелями и подводными
скалами. Сковырнуть их оттуда было нелегко, но сделать это
было надо.
Не давая врагу опомниться, Додт атаковал шведов у Сандо.
Ни сильная позиция, ни численное превосходство не смогли
удержать воинскою пыла наших моряков. Шведы были раз¬
громлены и бежали. Среди гранитных скал догорали чадящими
кострами брошенные командами суда. Победа у Сандо разорвала
шведскую флотилию надвое. Часть шведов осталась в нашем
тылу и искала теперь спасения у Юнгфер-зунда, остальные бе¬
жали вдоль берега на запад и перед галерами Додта теперь был
свободный путь до самого Або.
Остатки неприятеля у Юнгфер-зунда добивал со своими су¬
дами командир новообразованного резервного отряда капитан
2-го ранга Новокшенов. Это яростное сражение вошло в историю
как битва при Рилаксе. Понимая, что уходить им некуда, шведы
дрались отчаянно. Начав бой на артиллерийской дистанции,
противники вскоре сошлись вплотную, и начался абордажный
бой, кровавый и беспощадный. Подвергшиеся таранному удару
тонули тут же со всеми командами. Спасшихся почти не было.
На пять погибших наших судов было столько же шведских.
273
ВЛ.ШИГИН
На галеру мичмана Николая Сухотина (того самого пле¬
мянника Невельского, для которого не нашлось должности на
тендере) навалилось сразу три шведских канонерки. Ведя своих
матросов в контратаку, мичман получил пулю в живот. Упав,
пополз к капитанской рубке. Неприятельские солдаты, перебив
команду галеры, кинулись за ним
— Там сигнальная книга! Ее надо захватить во что бы то ни
стало! — кричал их офицер, размахивая саблей.
Пинком он распахнул дверь в рубку. Но было поздно. Ис¬
текающий кровью мичман уже бросал секретный свод сигналов
в мешке со свинчаткой в окно. Плеск падающего мешка совпал
с выстрелом Это разъяренный швед добил Сухотина из писто¬
лета.
Спустя четверть часа сухотинская галера была, в свою оче¬
редь, взята на абордаж нашими и отбита. Именно поэтому по¬
томкам и стал известен подвиг отважного мичмана.
Из хроники русско-шведской войны 1808—1809 годов:
«Сражение при Рилаксе стоило резервному отряду 3 офицеров
и 80 нижних чинов убитыми и 98 ранеными; суда были сильно
повреждены. Шведы, в свою очередь, потеряли 3 канонерские
лодки и 2 баркаса, потопленные со всеми людьми».
Результатом этого боя стало полное освобождение прибреж¬
ного пути для бесперебойного снабжения нашей наступающей
армии транспортными судами.
Оставшиеся шведские суда сосредоточились уже за Або, у
скалистого островка Судсало.
— Не будем давать врагу передышки! — объявил контр-
адмирал Мясоедов и велел командиру своего авангарда капитану
1-го ранга Селиванову хорошенько «прощупать противника».
Результатом «прощупывания» стал новый тяжелый бой,
когда на вышедшие для рекогносцировки три десятка наших
судов внезапно из-за острова набросилось пять десятков не¬
приятельских. Но и здесь шведы просчитались. Опытный вояка,
Селиванов сразу увидел, что противник, поторопившись, до¬
пустил непростительную ошибку: шведы начали бой, не успев
миновать узкости. В этой-то узкости между гранитными скалами
274
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
Селиванов их и зажал в тиски. Этот бой длился без малого восемь
часов, после чего шведы бежали. Наши потеряли две затонувшие
канонерки, с которых, впрочем, успели снять и людей, и флаги.
Неприятель оставил на прибрежных отмелях гораздо больше:
десять судов и почти три сотни людей.
Спустя две недели там же, у Судсало, Мясоедов вновь атакует
противника и вновь добивается победы. Оттянувшись дальше на
запад, шведы больше о нападениях и не помышляли. Теперь им
впору было прятаться самим.
Корабельный флот в море в тот год вывел старейший из
адмиралов России Ханыков, принявший свое боевое крещение
еще в достопамятном Чесменском сражении. Перед отпльгги-
ем Чичагов вручил ему следующую инструкцию: «-Стараться
истребить шведские морские силы или овладеть ими прежде
соединения их с англичанами, очистить финляндские шхеры
от неприятельских судов и содействовать сухопутным войскам
недопущением высадки неприятельского десанта». В доверше¬
ние всего старого адмирала подчинили еще и командующему
финляндской армией графу Буксгевдену, который тут же велел
Ханыкову искать и сразиться с английскими эскадрами.
Адмирал был таким приказанием поражен:
— У меня девять старых кораблей да шесть дырявых фрега¬
тов! Команда сплошь рекруты, а вся лучшая часть флота накрепко
заперта в Лиссабоне! Куда я с этим барахлом против английских
эскадр! Умереть мы, конечное дело, умрем, но будет ли от этого
какая польза? Здесь одно из двух: либо наша непроходимая дре-
мучесть, либо и того хуже — предательство!
В те дни Чичагов писал маркизу де Траверсе: «Ханыков, ко¬
торого отправляют с жалкими остатками нашего несчастного
флота с тем, чтобы он нанес решительный удар шведскому-» По¬
слание более чем красноречивое и говорящее о том, что морской
министр был уже по существу отстранен от дел и все приказания
Ханыкову отдавались, минуя его, людьми, в деле морском мало
что смыслившими.
Буксгевден панически боялся высадки английского экспеди¬
ционного корпуса, который должен был помочь шведам оста-
275
ВА.ШИГИН
новить движение русских войск в Финляндии. Для того чтобы
обезопасить себя от нового противника, он готов был бросить
остатки Балтийского флота хоть в пекло. Однако общая полити¬
ческая ситуация к этому времени серьезно изменилась. Быстрое
завоевание Финляндии свело на нет все планы Стокгольма и
Лондона И англичане почли за лучшее перебросить десантный
корпус Мура в Португалию против войск Жюно.
Пока Ханыков (опять же по приказу Буксгевдена) охранял
приморский фланг его армии, в Балтийское море вступила
английская эскадра и соединилась со шведами. На подходе к
Балтике была еще одна.
ПОДВИГ ТЕНДЕРА «ОПЫТ»
В начале июня 1808 года произошло первое боевое столкно¬
вение между бывшими союзниками, и героем его выпала честь
стать лейтенанту Гаврииле Невельскому.
Произошло это при следующих обстоятельствах. Из взято¬
го нашими войсками Свеаборга в разведку были направлены
корвет «Шарлотта» с тендером «Опыт». Неподалеку от Гангута
они обнаружили английские корабли. После этого «Шарлотта»
осталась сторожить противника, а «Опыт» поспешил в Свеаборг,
чтобы сообщить о появлении британского флота у наших берегов.
Передав сообщение, командир тендера лейтенант Невельской
получил приказание вновь выйти в море, чтобы вернуть в базу до¬
зорный корвет, ибо нахождение последнего вблизи значительных
сил противника становилось небезопасным. Командир «Шар¬
лотты» к этому времени убедился в том и сам, а потому корвет,
не дожидаясь приказа сверху, успел укрыться от неприятеля в
Балтийском Порту (ныне город Палдиски в Эстонии). Не найдя
«Шарлотты», Невельской из-за сильной пасмурности внезапно
оказался нос к носу с английским фрегатом «Сальстет».
Из воспоминаний отставного генерал-майора Баранова, быв¬
шего в этом бою на «Опыте» гардемарином: «Утром 11 июня,
выйдя из Свеаборга при тихом переменном ветре, ясном небе
276
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
и пасмурности по горизонту, мы увидели через несколько часов
трехмачтовое судно близ того места, где должны были найти
корвет “Шарлотт”. Пасмурность лишила нас возможности от¬
личить неприятельский фрегат большого ранга от своего корвета,
бывшего прежде французским приватиром и купленного нами
за его отличные качества-. Припоминая опытность капитана и
верность его морского взгляда, не смею утверждать, вполне ли
умышленно мы приближались к ждавшему нас противнику; но
когда нельзя было сомневаться, что это не корвет “Шарлотт”, а
сильный неприятельский фрегат, то, сделав опознавательный
сигнал и не получив на него ответа, мы по приказанию коман¬
дира, положив сигнальные флаги и книги в ящики, наполненные
песком, бросили их за борт и приготовились к бою. Спустя
несколько времени неприятельский фрегат, сблизясь с нами,
сделал пушечный выстрел и поднял английский флаг. Мы же
медлили поднятием своего флага, и эти минуты были самыми
тягостными! Фрегат повторил еще холостой выстрел и вслед за
тем послал нам выстрел с ядром. На это приветствие командир
приказал тотчас ответить тем же и поднять наш флаг. С тендера
раздался выстрел 12-фунтовой коронады, на ноке гафеля раз¬
вился русский военный флаг, томительное ожидание кончилось!
Все ожило, все встрепенулось; каждый старался употребить все
свои силы и способности на поражение неприятеля, хотя бой
был далеко не равен~»
Даже с первого взгляда было ясно, что расклад сил далеко не
в пользу маленького «Опыта». Против сорока четырех тяжелых
орудий «Сальстета» у Невельского было всего полтора десятка
мелких пушек. Против четырехсот матросов «Сальстета» на
«Опыте» не было и пятидесяти. У Невельского даже не было под¬
чиненных офицеров. Вместо них двое мальчишек-гардемаринов,
бывших в плавании практикантами.
С фрегата сигналом потребовали немедленной сдачи. Уверен¬
ные в удачном захвате посыльного судна, англичане сгрудились
на палубе. Размахивая руками, они торопили:
— Давай, давай, Ванюш-ша! Езжай к нам, будешь кушать
вкусный потаж, будешь пить горячий грог!
277
вд. шигин
— Нам и без вашего грога неплохо живется! — огрызались
наши, порты орудийные открывая. — Сейчас будет вам и грог,
икакавасчаем*
Лейтенант Невельской выбрал бой.
— Жизни свои мы сохраним вряд ли, зато честь — наверня¬
ка! — сказал он мальчишкам-гардемаринам — Готовы ли вы к
славной смерти?
— Мы-то готовы! — отвечали те. — Только маменек жалко,
больно уж по нас убиваться будут!
Над посыльным суденышком дерзко взлетел ввысь красный
стеньговый флаг. Маленький тендер бросал вызов своему гроз¬
ному противнику. Даже без зрительной трубы было видно, как
врассыпную бросились к орудиям английские матросы. Палуба
«Сальстета» в мгновение опустела.
Первым открыл огонь «Сальстет». Минуту спустя ответил и
«Опыт». Неравный поединок начался. Малый ветер не уносил
дыма, и вскоре противники уже только по вспышкам выстрелов
определяли местонахождение противника
Из воспоминаний участника боя Баранова «Будучи гарде¬
марином на тендере и в самом начале первой моей компании,
я солгал бы, если бы стал рассказывать о всех направлениях и
переменах курса; знаю только, что мы изменяли его нередко.
Ветер был тих и переменялся очень часто. Догнал ли нас фрегат,
или мы подошли к нему, также не могу сказать утвердительно;
но твердо помню, что мы сблизились, — и фрегатские ядра стали
перелетать чрез наш тендер, повреждая его рангоут. Впослед¬
ствии и наши ядра стали долетать до фрегата Мы не скупились
на выстрелы, и бой сделался жарким! Но ветер стих; тендер
имел большие повреждения в корпусе и вооружении, и потому
командир приказал прекратить стрельбы и выкинуть весла.
Как теперь вижу артиллерийского бомбардира, просившего
позволения наложить фитиль на коронаду, говоря, что она уже
наведена на фрегат; позволение дано, выстрел раздался; но в то
же мгновение неприятельское ядро раздробило ногу храброму
артиллеристу гораздо выше колена Упав, он на руках и остальной
ноге дополз до фор-люка, спустился на кубрик и, не доверяя опе-
278
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФАОТА
рации лекарскому ученику, неопытному мальчику, сам отрезал
висевшую на жилах свою раздробленную ногу-
Действие веслами во время штиля и маловегрия дало тендеру
ход до 41 /2 узлов. Фрегат, лежащий с нами борт о борт, стал отста¬
вать и очутившись у нас за кормой, приводил лагом, палил залпами
и, наконец, ядра его не стали долетать до нас Нарген был близок. Мы
спешили на Ревельский рейд, а впоследствии—даже к ближайшему
берегу. Уже мечтали мы, с каким восторгом будем рассказывать о
нашем деле товарищам, а те из нас, которые были свободны от дела,
собравшись у гака-борта, прокричали с командою троекратное
«ура!», махнувши шляпами отставшему от нас неприятельскому
фрегату. Но радость наша была слишком преждевременна! Впереди
тендера появилась черная туча, мгновенно налетел шквал, и паруса
разлетелись на части. Тендер сильно накренило; подветренные па¬
руса забуровали; иные сломались, другие надобно было перерубить,
чтобы не отнимали ходу и не препятствовали править рулем. Из
14 коронад многие были подбиты; снасти и реи избиты, тендер рас¬
стрелян; люди изнурены до крайности 4-часовым действием Фрегат,
убрав бом-брамсели и брамсели, грот и фок, подошел к нам менее
нежели на ружейный выстрел, спустился под корму, дал два залпа
из шканечных и баковых орудий, разбил штурвал, убил и изувечил
несколько человек из команды, лег в дрейф близь правого нашего
траверза и потребовал немедленной сдачи-»
К этому времени на «Опыте» уже оставалась целой един¬
ственная пушка, а в живых — не более десятка человек. Само¬
му Невельскому ядром отшибло нижнюю челюсть. Он упал, но
затем, опершись рукой о палубу и замотав то, что осталось от
челюсти, окровавленным шарфом, продолжил, как мог, командо¬
вать боем Говорить Невельской уже не мог, ибо рот превратился
в одну сплошную рану. Объяснялся знаками. «Приготовиться
прорубить днище!» — написал он свинцовым карандашом на
клочке бумаги боцману.
Тот понимающе кивнул, вооружился топором и, перекре¬
стившись, полез в трюм.
К этому времени несколько раз ядрами уже сшибало кормовой
флаг, а потому Невельской велел крепко прибить его к флагштоку
279
ВАШИГИН
гвоздями. Неравный бой продолжался в ярости и отчаянии. На¬
конец, после очередною фрегатского залпа ядром отшибло ствол
последней пушки. Невельской выхватил саблю—сигнал к абордажу.
Но англичане, видя решимость русских, вплотную не подходили, а
продолжали забрасывать беспомощный тендер ядрами.
Из воспоминаний Баранова: «Подошедшие офицеры пред¬
ставили ему (Невельскому. — В. Ш.), что дальнейшее упорство
с нашей стороны без всякой пользы повлечет за собой неми¬
нуемую гибель остальных людей, которые храбростью своею
и беспрекословным исполнением воли командира вполне за¬
служивают, чтоб была спасена жизнь их. Действительно, все
убеждало в бесполезности и даже невозможности дальнейшего
сопротивления; тем более, что жестокая рана лишала нашего
капитана возможности непосредственно участвовать в деле.
Исполнив до последней минуты все, что требовал долг чести,
решено было сказать фрегату, что мы прекращаем действие-
Горька подобная минута! Мы сознавали, что исполнили долг
свой, а между тем по лицам нашим, закопченным дымом поро¬
ха, катились слезы глубокой грусти! Нам велено было спустить
флаг. Но флаг, у которого сигнальный фал перебило еще в первую
перестрелку, привязан был наглухо к ноку гафеля, оставшемуся
на одном дирик-фале, потому что гордень также была перебита
(грот, расстрелянный ядрами и картечью, разорван был пополам
нашедшим шквалом). Мы отвечали, что флага нельзя спустить;
тогда потребовали, чтоб мы разостлали английский флаг по борту;
что и было исполнено в 11-м часу вечера».
Впрочем, существует мнение, что Невельской преднамерен¬
но отказался спускать Андреевский флаг и не поднял английский.
Это означало, что тендер официально так и не был сдан, а захвачен
с боя. Так как впоследствии вопрос о сдаче никогда и никем не
поднимался, думается, все происходило именно так.
К разбитому и беспомощному «Опыту» от борта «Сальсгета»
уже спешили шлюпки с абордажной партией. Когда они вступи¬
ли на тендер, их взгляду предстала страшная картина: вся палуба
была завалена мертвыми телами. Среди павших находились не¬
сколько раненых, готовые отбиваться тесаками и отпорными
280
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
крюками. У матросов не оставалось даже пуль! Впереди всех,
широко расставив ноги, стоял лейтенант Невельской. С ото¬
рванной челюстью и свисающим вниз языком он был ужасен.
Скрестив руки на груди, командир «Опыта» молча смотрел на
своего противника.
Офицер абордажной партии демонстративно бросил саблю
в ножны:
— Мы, англичане, умеем ценить истинную доблесть, а по¬
тому прошу быть вас на борту нашего фрегата не пленниками,
а гостями!
Жестом Невельской показал, что иного выхода у него по¬
просту не было.
Когда раненых «опытовцев» перетаскивали на «Сальсгет»,
те успели разглядеть десятки мертвых тел, уложенных рядами
на шканцах, рваный такелаж, разбитые пушки и развороченные
ядрами борта.
— Хороши гости! — мрачно пошутил кто-то. — Не без го¬
стинцев пришли к хозяевам!
Из воспоминаний отставного генерал-майора Баранова:
«Нельзя не вспомнить о редком бесстрашии и хладнокровии
особенно отличившихся в этом деле: товарища моего по корпу¬
су, бывшего тоже гардемарином на тендере, а ныне отставного
флота капитана 1-го ранга Сухонина; штурманского помощника
унтер-офицерского чина, впоследствии умершего на службе
корпуса флотских штурманов капитаном, Халезова; и старшего
нашего артиллериста, бывшего унтер-офицером, а ныне на¬
чальника морской артиллерии в Ревеле, полковника Федото¬
ва — старавшихся всё, до сего усердно ими хранимое, бросать
за борт и портить, чтоб не досталось неприятелю. Посланные
с английского фрегата в шлюпках офицеры с вооруженными
солдатами и матросами у всех нас, кроме капитана, отобрали
оружие; капитану же присланный с фрегата лейтенант объявил,
что он не считает себя вправе взять саблю от такого храброго
офицера и что только один капитан его фрегата может получить
ее. Первыми были перевезены командир и раненые, а потом уже
остальная команда».
281
&В.ШИГИН
Историческая хроника гласит, что героическая и отчаянная
защита «Опыта» внушила англичанам столь сильное уважение к
команде тендера, что все оставшиеся в живых во главе с Невель¬
ским были почти сразу освобождены от плена и переправлены
на берег. При этом Невельской оказался на высоте и здесь! Он
наотрез отказался давать капитану «Сальсета» Баттосу расписку
за себя и за своих подчиненных о дальнейшем неучастии в боевых
действиях. Англичане повозмущались, но возиться с остатками
перераненной команды у капитана Баттоса охоты не было ника¬
кой. Раненых хватало и своих! А потому, спустя несколько дней,
команда «Опыта» была высажена на берег у Либавы.
Что касается «Опыта», то вконец разбитый тендер англичане
передали своим союзникам-шведам
Любопытно, что узнав о подвиге «Опыта», император Алек¬
сандр распорядился никогда более не назначать Невельского
ни к кому в подчинение, а предоставлять ему, по излечении,
только самостоятельное командование кораблями. Попадание
его в плен велено было не считать препятствием к получению
Георгиевского креста. Офицеры «Опыта» за совершенный под¬
виг получили годовой оклад жалованья, а гардемаринам от «мо¬
нарших щедрот» было выдано по сто рублей ассигнациями. Что
касается матросов, то им было убавлено несколько лет службы,
и все они были определены служить в загородные дворцы и на
придворные яхты.
Дерзкое поведение маленького тендера наглядно показало
всем, что легких побед у англичан на Балтике, скорее всего, не
будет, зато крови может пролиться немало.
ДЕЛО «ВСЕВОЛОДА»
Главные же силы противников встретились неподалеку от
Балтийского порта на рассвете 14 августа. Старый линейный
корабль «Всеволод», шедший концевым в эскадре Ханыкова,
отстал от главных сил и был атакован английскими линкорами
«Центавром» и «Импекэйблом». В течение часа «Всеволод» изо
282
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
всех сил отбивался от превосходящего противника. Услышав
выстрелы и поняв, что это ведет бой отставший «Всеволод», Ханы-
ков немедленно развернул эскадру на контр-курс и устремился
на помощь попавшему в беду кораблю. Завидев приближение
русской эскадры, англичане сочли за лучшее убраться. Поставив
паруса, они отошли мористее, к главным силам объединенной
англо-шведской эскадры.
Адмирал Ханыков приказал командирам кораблей гото¬
виться к генеральному бою. Одновременно он начал отход к
Балтийскому Порту, рассчитывая принять сражение, заманив
противника под огонь своих береговых батарей.
Избитый ядрами «Всеволод» тащил на буксире фрегат «Пол-
лукс». В одиннадцать часов дня внезапно обрывается буксир,
и поврежденный «Всеволод», не имея возможности двигаться
самостоятельно, был вынужден бросить якорь у мыса острова
Рогге, в шести милях от Балтийского Порта. На помощь «Всево¬
лоду» Ханыков немедленно выслал все бывшие у него шлюпки
и гребные суда. К четырем часам пополудни «Всеволод» уже
буксировался общими усилиями и должен был вот-вот мино¬
вать каменистый мыс В это время одинокий линкор нагоняет
британский линейный корабль «Центавр». Картечным огнем
он разгоняет шлюпки и бросается в атаку на неуправляемый
«Всеволод». Командир «Всеволода» собирает офицерский совет,
который решает защищаться до последней крайности, затем
же выбросить корабль на ближайшую мель и сжечь, а людей
таковым образом спасти.
Но положение почти сразу же сделалось крайним, так как
«Всеволод» совершенно не слушался руля, и англичане грозили
зайти ему в корму. А потому «Всеволод» был приткнут к мели, об¬
ратив борт в сторону моря. «Центавр», пытаясь сманеврировать
рядом с русским кораблем, в свою очередь, приткнулся носом к
отмели совсем рядом со «Всеволодом». Лишенные возможности
двигаться, оба корабля начали яростную пушечную и ружейную
перестрелку. Неоднократно, то с одного, то с другого линкора по¬
сылались для захвата противника отряды, и тогда на каменистой
отмели вспыхивали яростные рукопашные схватки. Силы про-
283
ВА.ШИГИН
тивников были примерно равными, и перевеса не мог добиться
никто. Было очевидным, что победа достанется, в конечном счете,
тому, к кому первому прибудет помощь. Первыми подошел
к месту поединка английский «Импекэйбл» и продольными
залпами стал громить наш и без того сильно разбитый корабль.
К этому времени на «Всеволоде» только убитых было уже за три
сотни! Не желая сдаваться в плен, оставшиеся в живых матросы
и офицеры бросались в воду и устремлялись к острову. Когда на
борт «Всеволода» высадились английские абордажные партии,
там оставалось всего несколько десятков человек, занятых уни¬
чтожением документов, прорубанием днища и заклепыванием
пушек. Среди них был и будущий первооткрыватель Антаркти¬
ды, герой Наварина и знаменитый флотоводец, а тогда еще мич¬
ман Михаил Лазарев, только что вернувшийся со стажировки-, в
английском флоте. Тот бой со своими недавними соратниками
и друзьями был для мичмана первым и закончился пленом, но
разве это умаляет храбрость офицера?
Попытка англичан снять «Всеволод» с мели успеха не имела,
кроме того, через прорубленное днище линкор быстро напол¬
нялся водой. А со стороны Балтийского Порта уже спешила к
месту боя русская эскадра Не дожидаясь развязки, англичане
почли за лучшее сжечь останки «Всеволода», а самим отойти
подальше в море.
Д ореволюционный историк отечественного флота лейтенант
НД Каллистов (в годы Первой мировой войны командовал эс¬
минцем на Черноморском флоте, а в 1918 году был расстрелян
матросами-анархисгами на Малаховом кургане в Севастополе)
так писал об этом прискорбном случае в истории нашего флота;
«Потеря корабля “Всеволод” была одной из причин отдачи ад¬
мирала Ханыкова под суд, приговоривший его к разжалованию
в матросы, на что высочайшей конфирмации не последовало, а
было повелено предать весь суд над Ханыковым забвению “во
уважение прежней его службы”. Что касается “Всеволода”, да и
не только “Всеволода”, то Ханыков в этом был вовсе не так вино¬
ват. Для оказания помощи “Всеволоду” из Балтийского Порта
пытались выйти корабль и некоторые фрегаты, но противное
284
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
маловетрие не позволило им этого сделать. Сам “Всеволод”,
наконец, — это старый, уже тимберованный корабль, очень
тихоходный и неповоротливый, а его команду в громадном
большинстве составляли только что прибывшие ратники, еще
не успевшие даже снять свои ополченские кафтаны. И если
“Всеволод” в таком виде и с таким личным составом был послан
не только в море, но и для военных действий, то сделано это было
только потому, что все лучшее из Балтийского флота — и кораб¬
ли, и личный состав — находились в это время в распоряжении
императора Наполеона (имеется в виду период пребывания
эскадры Сенявина в Лиссабоне. — В.Ш.)».
Зимой 1809 года корпуса генералов Багратиона и Барклая-
де-Толли по льду стремительно перешли Ботнический залив и
нанесли внезапный удар в сердце Швеции. Именно тогда Европа
услышала о предводителе российского авангарда полковнике
Кульневе, храбрейшем из благородных и благороднейшем из
храбрых! С этого времени судьба войны была уже предрешена.
В кампанию этого года шведский флот вообще не показывал¬
ся в море; что касается англичан, то столкновения с ними носили
случайный характер и происходили исключительно у берегов
Финляндии, куда англичане время от времени наведывались.
В июне у Гангута англичане попытались высадить десант с двух
линейных кораблей, но последний был тут же сброшен в море
ротой Псковского полка. Преследуя английские баркасы, наши
гребные суда потопили несколько из них со всеми людьми.
Спустя несколько дней четыре вооруженных английских
баркаса столкнулись у Паркалауда с тремя нашими канонер¬
ками. Столкновение закончилось потоплением двух баркасов и
бегством третьего. Чтобы загладить эту явную неудачу, англичане
отправили к Паркалауду два линейных корабля и два фрегата.
С них спустили свыше двух десятков вооруженных пушками
баркасов и катеров. Пройдя шхерами, англичане атаковали
стоявшие на якоре суда гребной флотилии. Бой был жесток. Про¬
тивнику удалось захватить на абордаж четыре вспомогательных
судна-иола и две лодки, нам — утопить пятнадцать баркасов и
катеров.
285
&В.ШИГИН
10 июля английский линкор пытался подстеречь отряд наших
транспортов, доставлявших грузы для армии. Но из этого ничего
не получилось. Едва линкор открыл огонь, как немедленно был с
тыла атакован отрядом канонерских лодок Потеряв фор и крюйс-
брам-сгеньги, он едва успел бежать в море от абордажа.
Последним значительным делом стал бой на Аспенском
рейде. Тогда на отряд мичмана Коробки (4 канонерские лодки,
2 бота, 2 кухонных судна) напали два десятка английских воору¬
женных баркасов со стоявших мористее двух линкоров и трех
фрегатов. Одной из канонерских лодок удалось прорваться, и она
благополучно добралась в Свеаборг, остальные суда (почти не
имевшие вооружения) были в течение трех часов непрерывного
боя взяты на абордаж Вторую канонерку удалось захватить толь¬
ко тогда, когда из 44-х человек ее команды уже не было в живых
ни одного. Сам Коробка продолжал драться саблей, имея уже две
тяжелые раны. В плен его взяли в бессознательном состоянии.
На кухонных судах, которые вообще не имели ничего кро¬
ме суповых котлов, повара отбивались от наседавших англичан
разделочными ножами и защищались крышками от кастрюль.
Мужество, с которым дрался отряд Коробки, вызвало восхи¬
щение англичан. «Русские, — говорит об этом деле английский
историк, — сражались с величайшей храбростью».
Сами победители боя на Аспенском рейде впоследствии ста¬
рались о нем не вспоминать. Известие о рукопашной с поварами
на кухонных судах быстро стало достоянием всего английского
флота и породило множество анекдотов о «доблести» нападав¬
ших, пытавшихся с боем добраться до котлов с кашей.
После этого дела англичане и вовсе ушли от российских
берегов. И то — кому хочется стать посмешищем своих же
товарищей! Действия английского флота сами собой сошли на
нет. Да и Лондон, разочаровавшись в Стокгольме, явно махнул
на него рукой.
Брошенная на произвол судьбы союзниками-англичанами,
Швеция запросила пощады. Вскоре во Фридрихсгаме был за¬
ключен мир, согласно которому Россия получала Финляндию
с Аландскими островами и часть Ботнии. Не упустил своего и
286
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
вездесущий Наполеон, тут же включивший Стокгольм в свою
континентальную блокаду против Лондона. Так закончилась
последняя из многочисленных русско-шведских войн. Но война
с Англией еще продолжалась. Однако утратив возможность
базирования в шведских портах, британские эскадры покинули
балтийские воды, так и не стяжав там никакой славы.
ПОМЕЩИК СЕЛА ЖУРАНОВО
Что касается Гавриила Невельского, то несмотря на то, что
все только и говорили о его подвиге, герой ничем награжден не
был Впрочем, он, со своей стороны, получить бело-эмалевый
крест и не пытался. Когда друзья-товарищи спрашивали, почему
его обошли наградой, отшучивался:
— Не надо ордена, жила бы Родина!
Рана у Невельского была тяжелая, и хотя разбитую челюсть
хирург ему кое-как собрал да зубы фарфоровые поставил, но
говорил Невельской теперь очень невнятно. Начальство указание
императора о том, что отныне не назначать Невельского ни к
кому в подчинение, а только в командиры, исполняло прилежно.
После излечения Гавриил Иванович принял под команду галиот
№ 3. Тоже не Бог весть какое судно, но все же уже несколько
поболее тендера. В1812 году, с началом Отечественной войны, он
получает уже фрегат «Быстрый», на котором плавает в течение
всей войны, совершая походы в составе эскадры к берегам Ан¬
глии и Франции. По окончании войны Невельской получает еще
один фрегат — «Меркуриус», потом бриг «Олимп», на котором
совершает достаточно продолжительное плавание к испанским
берегам. В 1816 году Невельской все же получает Георгия 4-й
степени за 18 морских кампаний. Наконец, в 1922 году верши¬
на его командирской карьеры — линейный корабль «Георгий
Победоносец», а еще два года спустя становится капитаном
1-го ранга. Несмотря на свою известность на флоте, особой ка¬
рьеры Невельской так и не сделал Скорее всего, виной тому его
излишняя самостоятельность и независимость, как во взглядах,
287
ВА.ШИГИН
так и в поступках. Строптивого капитана еще кое-как терпеть
можно, но строптивого адмирала — уже извините!
После 38-летней флотской службы капитан 1-го ранга Не¬
вельской выходит в отставку «с пенсией и мундиром». Покидая
«Георгий Победоносец», Невельской поцеловал на прощание Ан¬
дреевский флаг. В глазах мужественного моряка стояли слезы...
Шума больших городов ветеран никогда не любил, а потому,
по выходе в отставку, сразу же уехал с женой в усадьбу Жураново
близ города Кологрив, что в его родной Костромской губернии.
Там, вдали от столичной суеты, жил наш герой с супругой
своей Ольгой Афанасьевной, несмотря на свой непростой ха¬
рактер, в мире и согласии. Вырастил дочерей Анну да Катерину.
Выдал замуж. Заметим, что Екатерина Ивановна вышла замуж
за кологривского помещика Михаила Жохова. Она стала бабуш¬
кой знаменитого полярного мореплавателя лейтенанта Алексея
Жохова, участника первой сквозной экспедиции Северным
морским путем в 1914 году, умершего у побережья Таймыра в
1915 году во время зимовки. Алексей Жохов оставил потомкам,
наверное, самое пронзительно-поэтическое признание в любви,
которое сочинил перед смертью, и попросил начертать над его
могилой:
Под глыбой льда холодного Таймыра,
Где лаем сумрачным испуганный песец
Один лишь говорит о тусклой жизни мира,
Найдет покой измученный певец.
Не кинет золотом луч утренней Авроры
На лиру чуткую забытого певца —
Могила глубока, как бездна Тускароры,
Как милой женщины любимые глаза.
Когда б он мог на них молиться снова,
Глядеть на них хотя б издалека,
Сама бы смерть была не так сурова
И не казалась бы могила глубока.
288
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФАОТА
Что и говорить, правнук был столь же мужественен, как и
его храбрый прадед!
В последние годы жизни любил Гавриил Иванович зани¬
маться и хозяйственными делами, однако подлинной хозяйкой
усадьбы была все же его властная супруга.
Исследователь дворянских родов Костромской губернии
АЛ. Григоров так пишет о супруге Невельского: «Она (Ольга
Афанасьевна. — В.Ш.) была смелой и мужественной женщиной.
От соседских помещиков и окрестных крестьян она получила
прозвище «Медведица». Гавриил Иванович имел необычайно
вспыльчивый характер, и иногда на него находили такие минуты
(а то и часы) гнева, что к нему буквально нельзя было подступить¬
ся. Он терял всякое самообладание, особенно в тех случаях, когда
сталкивался с какой-либо подлостью или нечестным поступком,
совершенным как соседями-дворянами, так и крестьянами,
как его собственными, так и окрестных помещиков. И в такие
минуты только одна «Медведица», горячо его любившая, могла
его успокоить. Ольга Афанасьевна была очень сильная. Особенно
любила заниматься с лошадьми и сама выезжала и объезжала
лошадей, причем ей доставляло удовольствие объезжать лошадей
самых горячих, необузданного нрава. Наряду с верховой ездой
зимой она сама выезжала и сама правила, то есть держала вож¬
жи, на парах и на тройках, запряженных “гусем”. И никогда не
брала с собой кучера».
13 декабря 1841 года в возрасте 68 лет герой скончался в
своем имении. Хоронили его в старом флотском мундире, кото¬
рый Невельской берег именно для данного случая. На крышке
гроба лежал позеленевший в морях кортик Проводить в послед¬
ний путь заслуженного моряка съехались окрестные старики-
помещики, тоже многие в прошлом флотские офицеры.
— Прощай, Гавриил Иваныч! — говорили они, комья стылой
земли в могилу ему бросая. — Окончил ты плавание земное, а
ныне отправляешься уже в плавание небесное!
А спустя три года трагически погибла и его «Медведица».
Снова обратимся к запискам АА Григорова: «Ей, как “веще¬
му Олегу”, приключилась “смерть от коня”. Однажды, запрягши
10 Шигин В. В. 289
ВД.ШИГИН
в сани пару самых горячих лошадей, она поехала их “проезжать”,
но не смогла справиться. Лошади понесли, сани опрокинулись,
однако Ольга Афанасьевна не выпустила вожжей из рук, и лоша¬
ди протащили ее по дороге очень большое расстояние. Бедная
женщина получила сильные ушибы. Лошади были остановлены
при въезде в усадьбу, а бедная “Медведица” получившая очень
тяжелые телесные повреждения, через несколько дней сконча¬
лась».
Что можно еще добавить ко всему вышесказанному? Навер¬
ное, то, что спустя несколько десятилетий внучатый племянник
Гавриила Невельского адмирал Геннадий Иванович Невельской
поднимет русский флаг в устье Амура и навсегда закрепит эту
дальневосточную землю за Россией.
ЛИЧНЫЙ ВРАГ
ФРАНЦУЗСКОГО ИМПЕРАТОРА
Весной 1814 года русские войска, пройдя с кровопролит¬
ными боями всю Европу, подошли к стенам Парижа. Исход
кампании, а вместе с ней и всей эпохи Наполеоновских войн,
был предрешен, хотя сам французский император этого еще не
понимал Во главе главной армии Наполеон действовал далеко в
тылу союзнических войск Оборону Парижа он поручил маршалу
Мармону. В войсках французских царило уныние, парижане пре¬
бывали в панике. Стотысячная русско-прусская армия широким
кольцом охватывала город
Император Александр Первый, шпоря коня, подскакал к
осматривавшему местность генералу Михаилу Орлову, назна¬
ченному командовать штурмом французской столицы.
— Лишенный лучших своих защитников и вождя, город не
в силах нам долго противостоять! — сказал Александр генера¬
лу. — А посему во избежание напрасной крови вы, Михаил Фе¬
дорович, прекращайте бой всякий раз, когда появится надежда
на мирный исход*
— Слушаюсь, ваше величество!—приложил руку к треуголке
бравый генерал — А сейчас мы начинаем!
Ударили первые залпы орудий. Над колоннами русской
пехоты взлетели ввысь полковые знамена. Сражение за Париж
началось...
30 марта в пять часов пополудни, не выдержав натиска
русских войск, маршал Мармон сдался на капитуляцию. Напо-
ю* 291
ВЛ.ШИГИН
леон узнал о сдаче Парижа, находясь с войсками в Фонтенебло.
Новость поразила его. Некоторое время император подавленно
молчал.
— Несчастный Мармон не представляет, что его ждет!—про¬
молвил, наконец, Наполеон бывшему рядом генералу Коленку-
ру. — Имя его навеки опозорено в истории, ведь он уже второй
раз пытается уничтожить меня!
— Когда же был первый раз, сир? — удивился Коленкур. —
Неужели Опосг участвовал в каким-то заговоре?
Наполеон тяжело поднял глаза на своего генерал-адъю¬
танта.
— Это было восемь лет назад в Спалатро! — чуть помедлив,
покачал он головой. — Уже тогда мне был дан знак свыше, что
этот негодяй погубит меня руками русских! Мармон никогда не
имел ни мужества, ни чести! Увы, я тогда не придал случившемуся
должного значения! Я слишком долго верил изменнику!
На сей раз Коленкур промолчал. Больше расспрашивать
императора он не решился.
. „Уже был сдан Париж, а император Франции подписал ма¬
нифест о своем отречении. Русские пушки стояли на вершинах
Мормартра, а на Елисейских полях стояли бивуаком донские
казаки. В те дни маршал Мармон внезапно поинтересовался у
коменданта главной квартиры русской армии генерал-майора
Ставракова*
— Не могли бы вы, женераль, узнать о судьбе некоего Ска-
ловского, который служил в вашем флоте в кампанию 1806 года
на Средиземном море!
Скрыв недоумение, Ставраков утвердительно кивнул*
— Я постараюсь!
Спустя пару недель он сообщил маршалу, что капитан-
лейтенант Скаловский жив и здоров. Он по-прежнему служит
на Черноморском флоте, где командует каким-то судном
Выслушав Ставракова и молча кивнув, Мармон ушел. А ко¬
мендант главной квартиры еще долго недоумевал, зачем француз¬
скому маршалу понадобилось интересоваться судьбой заурядного
морского офицера Однако еще более поразился Семен Христо-
292
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
форович Ставраков, когда его известили, что судьбой Скаловского
интересуется и свергнутый французский император.
— Видимо, и вправду много дел понаделал этот морячок в
свое время, коли его сам Наполеон позабыть не может! — поде¬
лился своими мыслями генерал-майор в разговоре с друзьями. —
Не каждому даже из генералов наших выпадает честь числиться
в личных врагах французского императора!
ЛЕЙТЕНАНТ ЧЕРНОМОРСКОГО ФЛОТА
...Служба на парусном флоте никогда легкой не была, а по¬
тому считалась в России уделом дворян худородных, тех, о ком
говорили презрительно: «У них и дворни-то есть, что собака с
курицей!»; такие худородные и шли в Санкт-Петербургский
Морской корпус, чтобы стать офицерами флота российского. Но
были и такие, кого за худородносгью и туда-то не брали. Вот к
таким-то «не доказавшим свое благородное происхождение» и
относился однодворец Семен Скаловский. Сам он был из губер¬
нии Орловской, а на юг двинул в поисках лучшей жизни. Время
было уж больно смелое — екатерининское! Россия осваивала
берега Черного моря. Получил Семен в степях херсонских на¬
дел земли, отстроился. А тут и время подоспело сыновей в люди
выводить. Старший Михаил, как водится, при отце остался. Ему
всему нажитому быть наследником Младшие же, Иван да Петр,
на службу ратную идти возжелали. Да только куда отцу их от¬
дать? Так бы, наверное, и не сбылась мечта мальчишеская, если
бы не указ потемкинский об основании в Херсоне еще одного
Морского корпуса для флота Черноморского. Дворян в ту пору в
Новороссии было кот наплакал, а потому в корпус велено было
брать всех. Так в 1790 году Иван с Петром морскими кадетами
и стали.
В разгаре была очередная русско-турецкая война, и эскадра
контр-адмирала Ушакова наносила оттоманскому флоту по¬
ражение за поражением Флот нуждался в офицерах, а потому
учили кадет наскоро. Давали лишь самое необходимое.
293
ВЛ.ШИГИН
— Остальному служба научит! — говорили учителя (из увеч¬
ных офицеров), когда не в меру любознательные кадеты при¬
ставали с расспросами. — А коли убьют в первой же баталии,
то оно вам и вовсе ни к чему!
В мае следующего 1791 года братья Скаловские, уже в чинах
гардемаринских, вступили на зыбкие корабельные палубы.
Первые шаги в морской службе проделали Иван с Петром
под началом ветеранов Калиакрии и Гаджибея, Очакова и Керчи.
Суровые вояки жалости к мальчишкам не имели Если что не
так, могли и в глаз кулаком заехать.
—У нас—это вам не на флоте Балтическом, где всю войну из
залива и носа не высовывают! — поучали мальчишек сорокалет¬
ние лейтенанты, за кают-компанейским самоваром сидючи. —
У нас за мысами Ахтиарскими Понт Эвксинский плещет, а по
нему прямая дорога до самого Царьграда. А там и вся Европа
как на ладошке лежит!
Год 1798-й ознаменовался для России новой войной. На этот
раз ее противником выступила французская директория. До
Петербурга доходили смутные слухи о подготовке Наполеоном
крупной морской экспедиции в Тулоне. Судачили о возможном
вторжении французов через проливы и в Черное море.
Масла в огонь подлил и захват генералом Бонапартом Мальты.
Теперь уже оскорбленным посчитал себя российский император
Павел, носивший титул великого мальтийского магистра. Тогда-то
и было им решено отправить в Средиземное море Черноморскую
эскадру во главе с вице-адмиралом Ушаковым На линейном кора¬
бле «Мария Магдалина» ушел в поход мичман Иван Скаловский.
На линейном корабле «Михаил» — мичман Скаловский Петр.
В боях и штормах Средиземноморской экспедиции мужали
братья. Служили достойно: перед врагом труса не праздновали,
перед начальством поясницы не гнули. Оба заслужили похвалу
Ушакова при взятии крепости острова Видо. Отличились при¬
мерной храбростью и при блокаде Анконы. Однако фортуна
более благоволила к Петру. В Севастополь он вернулся уже в чине
лейтенантском и с орденом Анненским. Что касается Ивана, то
он остался при старом
294
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФАОТА
По возвращении Петра, как кавалера, определили служить на
новейший линейный корабль «Варахаил». Ивана же — на шхуну
безвестную, что возила грузы да пассажиров из Херсона в Очаков
и обратно. Лишь спустя три года получил Иван вахтенную долж¬
ность на боевом корабле. Вскоре показал себя с лучшей стороны
во время шторма. После этого начальство, может быть, в первый
раз на него внимание и обратило, после чего был определен лей¬
тенант Скаловский капитанствовать на бриг «Александр».
11 декабря 1806 года флагманский «Селафаил» под вице-
адмиральским флагом покинул Котогорскую бухту. За ним в
кильватер потянулись остальные линкоры и фрегаты. Сенявин
появился у острова Курцало внезапно для французов. «Вице-
адмирал Сенявин предлагал французскому коменданту, дабы
он, видя наши превосходные силы, в отвращение горя городу и
невинным жителям, сдал крепость; но он отказался с изъявле¬
нием упрямства в рассуждении сдачи-.»
И тогда эскадра обрушила по тамошней крепостице шквал
огня. Гарнизонные пытались было поначалу как-то отвечать, но
были подавлены и раздавлены в какую-то четверть часа.
Спустили десант. Боевые колонны вели опытнейшие из опыт¬
нейших: полковники Буасель, Бобоедов и герой боев за Рагузу
Велизарьев, уже в чине подполковничьем! Во главе десанта сам
Сенявин. С ним, как всегда в трудное время, и митрополит Петр
Негош, с ним и архимандрит Савва Маркович, и эскадренный
обер-иеромонах Стефан Вукотич. Все трое — с пистолетами за
кушаками и ятаганами в руках. Впереди прочих застрельщиками
егеря и неутомимые черногорцы. «Каждая из колонн следовала
особым путем, переходя с одной возвышенности на другую, дабы
атаковать неприятеля, находившегося в редуте, состоящем от
крепости в полтора ружейных выстрела».
Французы пытались контратаковать, но колонна полковника
Бобоедова приняла их сильным огнем, а затем ударила в штыки.
Ну а кто выдержит русский штык? Французы, естественно, по¬
бежали-.
Трудный бой выдался и за передовой редут, но и здесь фран¬
цузы долго не задержались. При взятии редута особо отличились
295
В.В.ШИГИН
морские солдаты полковника Буаселя. Нам известно даже имя
солдата, первым вошедшего на редут. То был фельдфебель Хари¬
тонов. Честь ему за то и слава!
«Среди дня приблизились наши колонны к возвышенности
редута и обложили оный с трех сторон. Вице-адмирал Сенявин
остановился с резервом на ближнем холму от редута; французы,
отойдя от оного шагов на 300 вперед, залегли за каменьями и в
таком положении с готовностью ожидали наши войска. Черно¬
горцы подползли к ним как можно ближе и первые открыли
огонь. Полковник Бобоедов вмиг подкрепил их своей колонною,
с другой стороны из колонны подполковника Велизарева под¬
бежали с ротами 13-го егерского полка капитаны Рыбкин и Из-
баш и поручик Воейков и с великим жаром начали действовать
по неприятелю. Полковник Бобоедов, ободряя всячески солдат к
преодолению неприятеля, получил тяжелую рану в бок, а вместе
с ним ранены роты его штабс-капитан и поручик, и как от того
рота была несколько поразсгроена, то французы, искавшие себе
убежища в редуте, устремились было опять на наши войска, но
сие стремление удержал брат митрополита, который вместе с не¬
сколькими черногорцами и приморцами и посланными от вице-
адмирала Сенявина к нему на помошь егерями отменно храбро и
скоро ударил неприятеля в левый фланг и заключил его в редуте. Но
все еще нельзя было подойти к оному по причине беспрерывного
огня из ружей и картечи из пушек, до тех пор, пока втащили на
высоту свои два горняе орудия, кои, по немногих удачных вы¬
стрелах, подбили у обеих нериятельских пушек станки; тогда рота
2-го морского полка полковника Боаселя с яростию бросилась на
редут, потом и прочие и, вломясь усиленно в ворота, довершили
тем дело, продолжавшееся один час с четвертью.»
А вскоре, рискуя сесть на камни, вплотную к берегу подошел
линейный корабль «Ярослав» и обрушил на неприятеля шквал
картечи. Французы пытались какое-то время ответствовать, но
потом их батареи замолчали.
Ближе к вечеру Сенявин снова предложил французам капи¬
туляцию. Комендант крепости полковник Орфанго был на этот
раз уже куда более сговорчив.
296
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
— Я понимаю, что положение мое теперь безнадежное, од¬
нако перед сдачей крепости прошу вашего адмирала провести
хотя бы еще одну атаку, чтобы мне было чем потом оправдаться
перед своим начальством!—попросил он прибывшего капитана-
парламентера.
— Хорошо! — заверил тот полковника — Будет вам и атака,
и ядра на голову!
На рассвете следующего дня «Ярослав» с канонерскими
лодками подошел к крепости и открыл столь сильный огонь, что
над крепостью немедленно был поднят белый флаг. А еще спустя
пару часов комендант полковник Орфанго, встав на колено, отдал
Сенявину свою шпагу.
— Берите ваше оружие обратно! — махнул ему рукой вице-
адмирал. — Вы храбрый солдат!
Француз непонимающе забегал глазами. Контуженный
выстрелами, он был совершенно глух. В плен было взято более
четырехсот человек, дюжина пушек.
— Каковы наши потери? — поинтересовался вице-адмирал
у своего флаг-офицера
— Двадцать четыре убитых и семь десятков раненых! — до¬
ложился тот. — Из них черногорцев-.
— Не надо!—остановил офицера Сенявин.—Мы все славяне
и сражаемся за единое дело!
Для Сенявина приятным сюрпризом стал обнаруженный
на Курцало большой арсенал боеприпасов и склады военного
имущества
— Спасибо Мармону, — смеялись офицеры. — Заботлив о
нас, что отец родной!
— Эти хранцузы — дюже добрые робяты! — шутили ма¬
тросы, припасы по судам растаскивая. — Сколь добра нам по¬
надарили. У нас-то уж ничего не пропадет даром!
А затем последовала очередь острова Брацо. На линейном
корабле «Москва» туда была доставлена сотня черногорцев.
Сыны гор были поражены морской стихией, впервые попав на
палубу корабля. Вначале они несколько робели и даже боялись
подходить к борту, но потом освоились. Об этом плавании его
297
ВАШИГИН
участники будут потом рассказывать своим детям и внукам, а
в горах о нем будут петь героические песни. Храбрых горцев
подкрепили четырьмя сотнями егерей капитана Романовича и
приморцами мичмана Фаддея Тизенгаузена. На Брацо все закон¬
чилось гораздо раньше, чем предполагалось. Зная, что Курцало
уже пал и понимая, что долго теперь не выстоять, гарнизон после
небольшой перестрелки сложил оружие.
«Вице-адмирал Сенявин, узнав, что французов у прикрытия
батарей не более 100 человек, ссадил своих регулярных и нере¬
гулярных, всего 400 человек; войска наши первым приступом,
без малейшего с своей стороны урона, принудили французов, по
коротком сопротивлении, сдаться..»
На обоих островах были учреждены гарнизоны, пополнены
запасы ядер и пороха.
Мармон был вне себя от известия о потере Курцало и Брацо.
Дело в том, что генерал недавно получил известия из Парижа, что
в самом скором времени следует ожидать обострения русско-
турецких отношений, а значит, вполне возможного ухода Сеняви-
на к берегам Греции и Дарданеллам. Теперь же диверсия адмирала
говорила о том, что ни о каком уходе он и не помышлял Всю злость
за утерю Курцало Мармон выместил на контуженном Орфанго.
Сорвав с него эполеты, Мармон объявил бывшего полковника
военным преступником и отправил на четыре года в тюрьму.
В Париж же он, однако, отписал, что на курцальскую скалу
был жестокий приступ десанта и русские смогли захватить
остров лишь ценой огромных потерь.
Верный своему человеколюбию, сразу же после взятия обо¬
их островов, Сенявин распорядился отправить всех раненых и
убитых французов в pan сложение их войск. Для этой миссии был
определен корвет «Днепр» лейтенанта Бальзама. Прибыв на рейд
рагузского порта Спалатро, Бальзам сгрузил погибших и пере¬
дал раненых. Считая свою миссию выполненной, он попросил
французов позволить ему налиться водой. Ему не отказали, но и
не пообещали. Самого же лейтенанта вызвал к себе Мармон.
— Ваш флот совершает нападение на мои гарнизоны, а по¬
тому вы будете моим пленником! — без обиняков заявил генерал
298
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
Бальзаму. — Впрочем, я готов буду вас отпустить, если Сенявин
вернет мне обратно захваченные на Брацо пушки! Пишите об
этом письмо своему адмиралу.
— Кто же возвращает во время войны захваченные в бою
трофеи? — поразился логике Мармона Бальзам — Я такого
письма писать не буду!
— Тогда шлите письмо старшему после вас офицеру, чтобы
он немедленно ввел ваш бриг в гавань!
— Это еще зачем?
— Будете разоружаться!
— Хорошо! — примирительно ответил Бальзам и тут же
написал письмо своему старшему офицеру мичману Кованько,
что он задержан французами и приказывая как можно скорее
уходить в море.
Тем временем «Днепр» уже окружили со всех сторон лодки
с вооруженными солдатами. Взошедший на палубу капитан
Спалатрийского порта требовал от мичмана немедленно войти в
гавань и начать разоружение. Кованько это сделать отказывался
наотрез, ссылаясь то на противный ветер, то вообще на безветрие.
На бриге зарядили пушки и приготовились к бою.
— Если не отпустят нашего командира, будем сами нападать
на французские гребные суда!—объявил Кованько матросам —
Пальбу услышат с наших судов и непременно придут к нам на
помощь! Готовы ли вы помочь мне в том?
— И не сумлевайтесь, господин мичман!—отвечали матросы
дружно.—Так влепим ядрами, что мало этим поганым мармон-
там не покажется!
Одновременно Кованько отправил французскому коман¬
дующему ультиматум* «Если вы, господин генерал, неуважени¬
ем к переговорному флагу нарушаете народные права, и если
начальник мой не будет освобожден, то я задержу суда ваши
и могу сжечь стоящие в порте. Только полчаса буду ожидать
вашего ответа».
Получив письмо с «Днепра», Мармон не на шутку разъярил¬
ся, поняв, что Бальзам написал в своем послании совсем обратное,
чем он велел. В ответ Бальзам лишь развел руками:
299
&В.ШИГИН
— Господин генерал! При всем моем к вам уважении вы не
можете давать приказаний русскому офицеру, ибо я подчинен
не вам, а своему государю!
Поняв, что переборщил, Мармон пригласил Бальзама к себе
на обед. Сидя за столом, он расспрашивал лейтенанта о числе и
силе сенявинского флота, удивляясь, что Сенявин держится в
море в столь ненастное время осенних бурь. Насчет бурь Бальзам
говорил много, что же касается состава своего флота, больше
помалкивал. Расстались внешне почти дружески. Мармон от¬
пустил Бальзама к себе на корвет, пригласив завтра посетить
его к завтраку.
— Постараюсь! — ответил лейтенант неопределенно.
Едва Бальзам добрался до «Днепра», как сразу же распоря¬
дился к снятию с якоря.
— Завтра я приглашен в гости! — сообщил он мичману
Кованько. — Однако боюсь, что этот завтрак грозит мне новым
пленением, а потому не станем еще раз испытывать судьбу!
Едва стемнело, корвет поднял паруса и поспешил в открытое
море. Спустя несколько часов он уже встретился с линейными
силами у Курцало. Сенявин, выслушав доклад Бальзама, только
хмыкнул:
— Ну и шутник этот Мармон, таких еще поискать надо!
На душе Сенявина было тяжело. Только что он получил
известие о том, в каких нечеловеческих условиях содержат
французы взятых в плен русских солдат. Мало того, что их всех
раздели, морили голодом, но и насильно принуждали вступать
во французскую армию. Чтобы показать рагузинцам, что дела на
фронте идут хорошо, захваченных пленников, а их насчитывалось
шестьдесят человек, ежедневно водили через город, выдавая за
вновь захваченных. И все это тогда, когда у нас французские
пленники получали нормальное солдатское довольствие и имели
возможность даже заработать! Но и это еще не все! Мармон в
очередной раз показал полное отсутствие порядочности. Дело в
том, что после окончания активных боев Сенявин предложил
Мармону разменять пленных, а так как у нас в плену имелось
куда больше французов, чем у французов наших, то Сенявин
300
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
согласился отпустить всех излишних под расписку, с тем, что
такое же число будет отпущено домой из находящихся наших
пленных во Франции. Это предложение было принято, но ни¬
когда не исполнено. Хуже того, Мармон отказался вернуть даже
часть пленных, находившихся у него самого, заявив, что это не
русские, а поляки. События с Бальзамом и пленными заставили
Сенявина взяться за перо.
Он писал: «Господин генерал Мармонт... Как вы, генерал,
обходитесь с русскими пленными! Последний поступок ваш с
начальником корвета, который послан был от меня в Спалатро
иод переговорным флагом, может служить доказательством,
что следствия просвещения и образованности бывают иногда
совершенно противны тем, каких по-настоящему ожидать от
них должно. Скажу только вам, г. генерал, что из тридцати сол¬
дат, названных вами поляками, четверо явились ко мне и были
природные русские. Пусть Бонапарте наполняет свои легионы, я
ничего другого от вас не требую, как возвращения моих солдат, и
если вы сего не исполните, то я найду себя принужденным пре¬
рвать с вами все отношения, существующие между просвещен¬
ными воюющими нациями. Дмитрий Сенявин. Вице-адмирал
Красного флага, Главнокомандующий морскими и сухопутными
силами в Средиземном море».
На столе адмиральского салона грудами лежали морские
карты и планы приморских крепостей. Дырявя их растворен¬
ным циркулем, Сенявин высчитывал, как лучше расположить
сухопутные и морские силы, чтобы не оставить французам ни
одной лазейки.
КОМАНДИР «АЛЕКСАНДРА»
С каждым днем вице-адмирал все туже и туже затягивал
удавку блокады на шее своих противников. Теперь, после взятия
Курцало, на очереди был последний из островов, прикрывавший
Рагузу — Лезино. Размерами еще меньше своего соседа — Брацо,
Лезино вовсе напоминало кем-то забытый камень. На Лезино гар-
301
В.В.ШИГИН
низон был весьма невелик Когда же российская эскадра подошла к
островку, с нею не раздалось ни единою выстрела. Лезино оказался
совершенно пустынен. Лишь истошно лаяла пара брошенных
дворняг. Прознав о судьбе своих соседей, солдаты не стали ждать
неминуемой развязки, а сев в лодки, поспешили на материк
— Что ж,—довольно потер руки Сенявин. — Запечатали мы
с моря дружка нашего Мармония! Пусть теперь распечатывает,
коль сумеет!
К себе на «Селафаил» вице-адмирал велел звать командира
брига «Александр» Ивана Скаловского.
—Тебе, лейтенант, задача особая,—сказал Сенявин, подозвав
Скаловского к брошенной на столе карте. — Станешь в дозоре у
Брацо и будешь сторожить французов. Отряду Гетцена надо хоть
немного подлатать свои посудины. Он постарается обернуться в
несколько дней. Возможно, французы ничего и не заметят. По¬
старайся удержаться до их возвращения!
— Уж не подведу, ваше превосходительство! — даже оби¬
делся за такое напоминание лейтенант. — У меня и мышь не
проскочит!
— В чем нуждаешься?
— В офицерах, ибо у меня некомплект!
— Много не обещаю, а кого-нибудь пришлю!
Сенявин перекрестил Скаловского.
— С Богом!
Лейтенант вышел. Сенявин уселся за заваленный докумен¬
тами стол Стремительное взятие Курцало и Брацо еще более
упрочило положение Сенявина в Адриатике. Оба острова стали
отныне своеобразным мостом между Бокко-ди-Катгаро и Кор¬
фу. В то же время было ясно как день, что уйди русская эскадра
сегодня из здешних вод — завтра же здесь снова будут французы.
Вывод из этого напрашивался только один: при любом раскладе
в здешних водах необходимо было держать мощный корабель¬
ный отряд, способный держать Мармона в должном почтении.
Гриша Мельников только что закончил дела со сдачей своих
четырех трофейных требакул, когда его вызвал флаг-капитан
эскадры.
302
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
— Ты с «Уриила»? — спросил без предисловий.
— Точно так!
— Пока корабль твой в дозоре, сходишь в дозор с черно¬
морцами на «Александре», проветришься!
—Да я и так на берегу еще не засиделся! — ответил Мельни¬
ков, которому не очень-то хотелось идти в море на чужом судне,
да еще с малознакомыми офицерами-черноморцами.
— Это распоряжение главнокомандующего! — сдвинул
брови флаг-капитан. — Вернешься с моря — и тогда уже к себе
на «Уриил»!
Встретившиеся на улице знакомые армейские капитан с
поручиком Мельникову от души посочувствовали;
— Нет, брат, ничего более худого, чем драться в составе чу¬
жого полка! Среди своих и смерть в радость! По себе знаем1
Наняв лодку, Мельников прибыл на борт маленького черно¬
морского брига, стоявшего на выходе из бухты.
— Прибыл по распоряжению главнокомандующего на время
предстоящего дозора]—доложился он коренастому лейтенанту
с крючковатым носом и синими от бритвы щеками.
— Меня зовут Иван Семенович Скаловский. Я командир
сего славного брига, на котором, думаю, понравится служить и
вам! Порядки у нас куда проще линкоровских, а потому прошу
в общении не чиниться! Стоять же вахту будете не вахтенным
офицером, а вахтенным начальником Справитесь?
— Справлюсь! — со значением кивнул Мельников. — Я уже
и самолично призовыми судами покомандовать успел!
— Вот и чудненько! — кивнул Скаловский. — Чувствую, что
сплаваемся!
Знал бы тогда Гриша Мельников, что с прибытием его на
бриг «Александр» судьба предоставила ему возможность, о ко¬
торой безнадежно мечтали многие поколения гардемаринов и
мичманов; возможность вскоре участвовать в сражении, которое
войдет во все анналы русской истории!
Командующий французским корпусом выслушал доклад об
отходе отряда кораблей капитана 1-го ранга Гетцена Инфор¬
мация была поставлена у Мармона неплохо. Около российских
303
В.В. шигин
кораблей все время крутилась купеческая шебека с переодетым
офицером-разведчиком. А потому, едва Гетцен развернул фор¬
штевни своих кораблей на зюйд, это стало сразу же известно.
Перед Мармоном раскатали штабную карту.
— Где отряд русских кораблей сейчас? — спросил дивизион¬
ный генерал вернувшегося с моря наблюдателя.
Тот молча чиркнул ногтем по карте на значительном удале¬
нии от острова Брацо.
— Где позиция оставленного дозорного брига?
— Вот здесь? — показал офицер. — Между Брацо и островом
Сольта!
— Сколько у него пушек?
— Восемнадцать, сир!
— Калибр?
— Малый, сир!
— Что ж, — подытожил разговор Мармон. — У нас есть все
возможности преподнести маленький подарок императору! Как
именуется этот бедолага?
— «Александр»!
— Забавно!—усмехнулся Мармон. — Особенно если учесть,
что у нас имеется тартана «Наполеон». Если наш «Наполеон»
спустит флаг с их «Александра» — это будет неплохим калам¬
буром и повеселит Париж! Готовьте наши суда к выходу в море.
Пора и нам показать зубы!
...Тем временем, пуча штормовые паруса, «Александр»
боролся со штормовым ветром, удерживая предписанное ему
место. Устало трещал изношенный корпус, сквозь прогнившую
обшивку сочилась вода. Когда отряд Гетцена скрылся из виду,
лейтенант Скаловский собрал на шканцах команду.
— Вот что, ребята! — сказал он просто. — Мы остались одни,
а потому надеяться надо только на себя. Ежели придется биться,
то надо будет биться до последнего. Ежели убьют меня, то на¬
перед приказываю судна не сдавать, а кто последним в живых
останется, тому взрывать крюйт-камеру. Не дадим Мармону
взять верх над моряками русскими!
304
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
Матросы дружно кричали «ура!». Перед обедом Скаловский
велел выдать всем двойную порцию вина.
— Видать, для сугреву! — говорили меж собой матросы, к
чарочке прикладываясь. — Чтоб веселее было!
Холодный пронизывающий ветер рвал с голов шляпы, за¬
вертывал полы кафтанов.
Сам Скаловский тем временем еще раз обошел судно.
Осмотрел придирчиво орудия, проверил исправность послед¬
него нововведения — пушечных замков, попробовал, ладно ли
крючки спусковые к шнурам замковым прицеплены, нет ли
какой слабины. Замки пушечные — придумка отменная. Она не
только облегчает сам выстрел, но и увеличивает скорострельность.
И хотя все пушки всего лишь четырехфунтовые, про которые
шутят, что уже не мушкет, но еще не пушка, все же при умелом
обращении и они кое-что значат.
Закончив с пушками, Скаловский спустился в трюм, огля¬
дел борта — крепки ли еще? Вызвал к себе тимермана, велел
ему подкрепить кое-где обшивку на всякий случай подпорами.
Мера нелишняя. «Александр» — судно старое, еще при штурме
французской крепости Корфу захватил его капитан Белли. С тех
пор вот уже семь лет под Андреевским флагом, а сколько еще до
того времени по морям ходил, кто знает?
Вернулся Скаловский на шканцы, оглядел еще раз свой бриг
внимательно и осмотром тем доволен остался.
Уже затемно к «Александру» подвалила рыбачья фелука.
Забравшийся на борт бородатый рыбак с тревогой сообщил
Скаловскому, что сегодня поутру, покидая Спалатро, обратил
внимание на суету на французских судах.
— Спасибо тебе, приятель!—поблагодарил его лейтенант. —
Дай Бог тебе попутного ветра и доброго улова!
Тотчас с брига был спущен на воду шестивесельный баркас
с фальконетом под началом гардемарина Ушакова. Гребцы на¬
легли на весла, и баркас направился в сторону Спалатро. Задача
Ушакова — известить о приближении неприятеля.
А французы уже заканчивали последние приготовления
к выходу. Для операции Мармон определил три канонерские
305
ВД.ШИГИН
лодки (каждая по две 18-фунтовых пушки), да тартану «На¬
полеон» с двумя 18-фунтовыми орудиями в носу и шестью
12-фунтовыми — по бортам Сил для захвата старенького брига
было определено более чем достаточно. Командира отряда Мар-
мон инструктировал лично:
— Следом за вами выходят транспорта с десантом Захват
брига — сигнал к операции по захвату Брацо и Сольте. Управ¬
ляйтесь побыстрее. Вечером я приглашен на сенатский бал и
надеюсь, что к его окончанию увижу вашего пленника уже в га¬
вани! Вы же берите с собой батальон марсельцев для абордажа.
— Слушаюсь, сир! — лихо отсалютовал шпагой офицер. —
Прошу лишь предупредить дам, чтобы не слишком пугались
пушечной канонады. Пусть она будет им сегодня самой при¬
ятной из всех музык!
Вскоре французский отряд, неся все возможные паруса, уже
спешил к лежавшему в дрейфе русскому бригу.
— На всю прогулку я отвожу не более полутора часов! —
объявил в рупор своим капитанам командир отряда. — Мы
должны ехце успеть развезти своих дам по домам!
Капитаны не возражали.
ПОЕДИНОК
В одиннадцатом часу с дозорного баркаса были усмотрены
неприятельские суда, быстро спускавшиеся строем фронта. Не¬
медленно известив Скаловского об увиденном выстрелом из фаль-
конета, гардемарин Ушаков повернул баркас обратно под защиту
бриговских пушек Тем временем «Александр» уже вступил под
паруса, и подошедший баркас поднимали уже на ходу. Скаловский
ждать врага не желал, а сам поспешил ему навстречу!
— Иван Семенович! По числу пушек и калибрам мармон-
цы превосходят нас пятикратно! — опустил зрительную трубу
мичман Мельников.
— Это даже неплохо! — отозвался Скаловский. — Чем силь¬
нее неприятель, тем почетней победа! Наш козырь — пистолет¬
ная дистанция и маневр!
306
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФАОТА
Командир брига поднял голову вверх. Эка напасть! Будто на¬
рочно упал ветер! А ведь французы имеют весла. Это еще больше
осложняло ситуацию.
Французские суда приближались, стремясь охватить бриг
со всех сторон. Чтобы ускорить маневр, яростно гребли, надеясь
свалиться на абордаж. Скаловский же, в свою очередь, как мог,
избегал рукопашной схватки, в то же время стремясь держать
противника на минимальной дистанции, где его мелкие пушки
могли конкурировать с крупнокалиберными орудиями францу¬
зов. Дело это было весьма непростое, но иначе было нельзя.
Первыми открыли пальбу французы. Ядра с посвистом легли
позади брига.
— Перелет! — хладнокровно констатировали на «Алексан¬
дре».
Наши сближались с французами молча, как это было всегда
принято в русском флоте. И только тогда, когда «Александр» со¬
шелся с неприятельскими судами вплотную, Скаловский велел
разом разрядить все орудия. Первый залп оказался на редкость
точным. Ядра прошили канлодку насквозь. Треск дерева- крики
раненых*, ругань уцелевших-. Проба сил состоялась.
В течение первого часа боя «Александр» успешно отбивал
все атаки правым бортом. Французы же со своей стороны все
время стремились обойти бриг сразу с двух бортов. Наши пока
уворачивались, но предательски быстро стихал ветер. В конце
концов сразу двум канонеркам удалось зайти в корму русскому
бригу. Противник «с великою жестокостью производил со всех
лодок пушечную и ружейную пальбу». Продольные залпы тяже¬
лых французских пушек в несколько минут вдребезги разнесли
корму брига. Положение складывалось самое критическое. И все
же Иван Скаловский нашел выход!
По приказанию командира мичман Мельников сумел под
огнем спустить на воду судовой баркас. Став на шпринг и под¬
цепив «Александр» на буксир, он сумел развернуть бриг бортом
к неприятелю. Положение было восстановлено.
Вот французы предпринимают очередную атаку. Угадав и
в этот раз направление их удара, Скаловский дает команду на
307
&В.ШИГИН
баркас Мельников машет в ответ шляпой (мол, понял) и сразу
же разворачивает бриг в нужном направлении. Залп! Французы
отходят, сбивая пламя с парусов. В это время следует новая
команда—и «Александр» уже развернут другим бортом ко вто¬
рой паре канонерок. Так, вертясь волчком, Скаловский успешно
отбивался еще в течение двух долгих часов. Над морем была уже
ночь, но ярко светила луна, и противоборствующие стороны не
думали прекращать выяснение своих отношений. Сражаясь сам,
Скаловский одновременно пресекал все попытки французов
добраться до надоевшего им баркаса.
История оставила нам многочисленные примеры мужества
команды «Александра» в том достопамятном бою. Отважно
сражался канонир Афанасьев. Тяжело раненный в ногу, он, тем
не менее, вернулся к своему орудию и продолжал оставаться
подле него на всем протяжении боя. Не покинул своего поста,
будучи раненым, матрос Устин Федоров и многие иные. Храбро
стрелял по противнику из мушкета судовой лекарь Ганителев, а
когда на борту появились раненые, он «с таковым же усердием,
рачением и неустрашимостью имел попечение» и о них. При¬
мерную храбрость показал подштурман Корольков, который в
течение всего сражения командовал двумя орудиями, «действуя
оными с успехом и отличием».
Особенно запомнилось участникам боя бесстрашие и муже¬
ство судового юнги. Имя его осталось неизвестным потомкам, а
жаль! Невзирая на смертельную опасность, мальчишка от первой
до последней минуты боя заряжал пушку, повиснув за бортом на
виду неприятеля». Но подобные примеры храбрости на «Алек¬
сандре» не удивляли никого, ибо героями были все! Пример в
том подавал сам командир. В парадном мундире, надушенный
и при орденах, он распоряжался спокойно и четко, словно на
учениях. Ни одного бранного слова, ни одного окрика не услы¬
шали от него в тот день матросы. Казалось, что он находится не
под ядрами, а на каком-то рауте.
Не раз и не два пытались французы взять на абордаж упря¬
мый бриг, и всякий раз неудачно. Но вот меткий выстрел с
«Александра» поразил одну из канлодок прямо в крюйт-камеру.
308
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
Раздался оглушительный взрыв. Над волнами встал столб огня и
дыма. Когда пелена рассеялась, на месте канлодки плавали только
обломки рангоута и несколько чудом оставшихся в живых чело¬
век. Чадили дымами пожаров и другие французские суда. Темп
их стрельбы сразу же заметно упал. А Скаловский все наращивал
и наращивал темп огня.
— Веселей, ребята! — ободрял он и без того в поте лица ору¬
дующих артиллеристов. — Подсыплем Бонапартию еще горсть
орехов! Пусть зубы-то пообломает!
Меткость русских пушек была поразительной. Вот где ска¬
зались долгие месяцы тренировок, которыми Скаловский так
изнурял команду.
Уже под утро, окончательно убедившись в том, что пленить
русский бриг не удастся, французы повернули вспять. Казалось
бы, бой выигран, чего же еще? Но не таков был лейтенант Иван
Скаловский, чтобы останавливаться на полпути!
— В погоню! — велел он.
И произошло самое настоящее чудо: маленьких бриг погнал
впереди себя три вражеских судна, каждое из которых превос¬
ходило его в силе. Воистину — небывалое бывает! Нагоняя не¬
приятеля, «Александр» отворачивал в сторону и разряжал борт
по концевой канонерке. Видя, что от брига отбиться не так-то
просто, французы изо всех сил налегли на весла и только тогда
смогли оторваться от преследования.
— Подсчитать потери! — распорядился лейтенант.
— Четверо побитых и семеро раненых! — доложили ему.
— Слва Богу, что малой кровью! — перекрестился тот. — Зато
победа немалая! Надолго нас Мармонт запомнит!
С многочисленными пробоинами в корпусе и разбитой
кормой «Александр» вернулся на свое исходное место между
островами.
А в это время на виду Спаларто медленно тонула вторая
французская канонерка. Все попытки довести ее до порта ока¬
зались безуспешными: едва успели снять людей. В Спаларто
два последних судна встречал сам Мармон. Внезапно на глазах
у потрясенного генерала стал тонуть и «Наполеон». Тартану
309
ВЛ.ШИГИН
спасли, только успев выбросить ее на ближайшую отмель. Вос¬
становлению она уже не подлежала. Незадачливого «Наполеона»
ожидала разборка на дрова-
— Где же русский бриг? — вопросил Мармон командира
отряда, и глаза его налились кровью.
— Он в море! — был более чем лаконичный ответ.
— Где тогда ваши суда?
— Они на дне, сир!
— Что?! — в бешенстве накинулся на своего несчастного
флотоводца генерал —>■ Ведь я уже известил императора о своем
сюрпризе!
— Я искренне сожалею! — вздохнул офицер. — Но вы явно
поторопились с докладом!
Прямо на причальной стенке Мармон отобрал у командира
отряда шпагу и отправил под арест.
—Мне совершенно не стыдно! — завил арестованный, пред¬
став перед военным судом. — Ведь я дрался с противником,
слабейшим физически, но сильнейшим, чем я, по искусству и
мужеству!
Боясь императорского гнева, Мармон строжайше запретил
всякое упоминание о позорном деле у острова Брацо. Рассчи¬
тывал, что все забудется само собой. Но шила, как известно, в
мешке не утаить. Осведомители Наполеона работали прекрасно,
и вскоре император уже знал все о бесславной потере трех своих
судов и более двух сотен солдат.
—Мармону не хватило мужества не только одержать победу
над несчастным бригом, но и доложить мне правду о своем по¬
зоре! — возмутился Наполеон.
Особенно неприятен был для императора тот факт, что по¬
бедитель в сражении звался «Александром», а побежденный
флагман — «Наполеоном».
— Отныне я запрещаю давать свои имена любым суднам! —
сказал он своему адъютанту генералу Лористону. — Так будет
спокойней!
А русский бриг, сменившись с дозора, уже стоял на рейде
Боко-ди-Каттаро. Было крещение, и все праздновали. На россий-
310
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
ской эскадре гремели орудийный, а затем и ружейный салюты.
Греки были в восторге, видя столь явное торжество православной
веры.
По приходе в порт «Александра» на его борт немедленно
прибыл Сенявин. Приняв рапорт об итогах сражения, он горячо
благодарил команду за верность присяге, храбрость и молоде¬
чество.
В тот же день Сенявин составил подробный доклад о под¬
виге брига на имя морского министра Чичагова: «...Не могу
умолчать, чтоб не доложить о похвальном поступке лейтенанта
Скаловского, командующего бригом “Александр”, оказанном
при сражении 16 декабря 1806 года с французскими канонер¬
скими лодками. По прибытии брига “Александр”- я сам видел,
сколько избиты у него корпус, особливо корма, весь такелаж и
паруса картечами и пулями, и даже невероятно, что при таком
жестоком сражении на бриге убито 4, да раненых 7 человек. Все
сие я не могу иному причесть, как особливой расторопности,
мужеству и храбрости лейтенанта Скаловского».
А потом был праздничный крещенский обед. Матросам
накрыли столы на улице, офицерам — в помещении. Офицеры
пили за здоровье адмирала, потом—отличившихся товарищей.
При этом все подходили поздравить героя дня. Наконец, под¬
нялся и сам Сенявин:
— Здоровье храброго лейтенанта Скаловского, командира
брига «Александр»!
Разом вознеслись ввысь пенные кубки. Офицеры кричали
дружно:
— Ура, Скаловский!
«Выстрелы полевой артиллерии громом подтвердили до¬
стойные заслуги сего храброго офицера^» — писал об этих не¬
забываемых минутах один из очевидцев.
За мужество в сражении при острове Брацо лейтенант
Иван Скаловский был награжден Георгиевским крестом 4-й
степени и произведен в следующий чин вне линии. Случай для
того времени весьма нечастый. Но ведь по подвигу и награда!
Мичман Григорий Мельников, который, «будучи особенно от
311
В.В.ШИГИН
прочих офицеров рекомендован за то, что он почти во все вре¬
мя сражения, находясь на шлюпке, буксировал оною бриг для
необходимо нужных в то время ему поворотов», получил орден
Святого Равноапостольного князя Владимира 4-й степени с бан¬
том, а остальные офицеры: мичман Ратченко, лекарь Ганителев
и штурманский помощник 14-го класса Корольков — орденом
Святыя Анны 3-й степени.
НА РУМБАХ ЧЕРНОГО МОРЯ
К1828 году капитан 1-го ранга Скаловский уже командовал
на Черноморском флоте линейным кораблем «Пармен».
С началом русско-турецкой войны войны излишняя осто¬
рожность Грейга выводила командира «Пармена» из себя.
—Наша главнейшая задача—надежно запереть Босфор!—вы¬
сказывал он в сердцах капитану 2-го ранга Мелихову.—П ока флот
бесполезно торчит у Сизополя, а это только на руку туркам*
Умница Мелихов в ответ разводил руками:
— Увы, на этом концерте не я играю первую скрипку!
— Командующий не понимает главного! — резал правду-
матку Скаловский. — Флот нужен не для защиты приморских
крепостей, а для овладения морем*
Наконец, высказывания командира «Пармена» дошли до
ушей Грейга.
— Хорошо! — сказал он. — Пусть Скаловский на деле пока¬
жет, как он будет завоевывать господство на морском театре!
Спустя несколько дней «Пармен», вспенив волну, взял курс
к Босфорским теснинам В кильватер ему клали руль линейный
корабль «Иоанн Златоуст», бриги «Меркурий» и «Мингрелия».
Впереди отряда дозорные фрегаты «Штандарт» и «Поспешный».
Над «Парменом» ветер полоскал брейд-вымпел отрядного ко¬
мандира.
Неподалеку от пролива были усмотрены турецкие корабли.
Но сразиться не удалось. Не приняв боя, турки сразу же бежали
в Босфор.
312
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
— Ладно! — процедил сквозь зубы Скаловский. — Поищем
удачи в другом месте!
Спустя день у местечка Шили он настиг турецкий конвой.
Огонь русских пушек был точен. Семь турецких судов взлетели
на воздух, а оставшиеся два успели выбросить белые флаги...
Победа при Шили стала первой победой Черноморского
флота. Но упрямый Скаловский на этом не успокоился. От плен¬
ных он узнал, что в турецком порту Пендераклия вооружается
только что спущенный на воду линейный корабль, а неподалеку,
в Акчесаре, готовится к спуску 26-пушечный корвет.
— Решаю произвесть нападение на неприятеля до полного
его уничтожения! — объявил командир отряда на капитанском
совете.
Иных мнений не было.
Третьего мая 1829 года отряд Скаловского подошел к мысу
Баба, что прикрывает Пендераклийский порт с севера. Ознакомив¬
шись с рейдом и изучив защищающие адмиралтейство береговые
батареи, Скаловский решил атаковать ближайшей ночью.
— Медлить нельзя хотя бы по двум причинам! — делился
он своими соображениями на шканцах «Пармена». — Прежде
всего, любое промедление турки используют для своего усиления,
а кроме того, следует опасаться и «осторожности» нашего коман¬
дующего. Ежели он, не дай Бог, прознает про нашу диверсию, то
тут же погонит сторожить свою любимый Сизополь!
К вечеру оба линейных корабля встали напротив береговых
фортов. Фрегат «Штандарт» напротив города, а его собрат «По¬
спешный» — против почти достроенного турецкого линейного
корабля.
Была ясная лунная ночь. Вдоль побережья горели сотни
костров — то грелась турецкая пехота. Едва с наших линкоров
спустили шлюпки с «охотниками», как они сразу же попали
под сильный огонь с берега. Желая избежать лишних потерь,
Скаловский вернул десант.
— Будем лупить артиллерией! — распорядился он.
Весь следующий день, с раннего утра и до самой темноты ре¬
вели русские пушки, посылая ядра и брандскугели в неприятеля.
313
ф вл. шигин
К ночи удалось сбить большую часть береговых пушек. Бежала
за холмы и турецкая пехота.
— Кличьте охотников! — велел командир отряда, когда солн¬
це стало садиться за горизонт.
Из многочисленных добровольцев-офицеров он отобрал
двоих: мичмана Трескина и штурманского кондуктора Черка¬
сова. Первый молод и азартен, второй опытен и осмотрителен.
Задача «охотников» была особая: незаметно подойти на шлюпке
к борту неприятельского линейного корабля и поджечь его. Дело
не только многотрудное, но смертельно опасное.
— Может, передумаете? — спросил отважных Скаловский
перед отплытием.
— Мы отходим, прощайте! — помахали те рукой.
Бесшумно опустились в воду весла, обернутые в уключинах
ветошью. Гребцы работали веслами осторожно, чтобы не плес¬
нуть ненароком водой. Разговаривать тоже было строжайше
запрещено. Шлюпка незамеченной проскользнула к самому
борту турецкого корабля. Трескин с Черкасовым быстро при¬
били в нескольких местах к борту пеньковые кранцы, облили
их смолой и зажгли. Едва шлюпка отошла от своей жертвы, как
турецкий линкор вспыхнул огромным костром, а затем грянул
взрыв... В огромном огненном вихре навсегда исчезли вместе с
линейным кораблем стоявший подле него военный транспорт и
полтора десятка коммерческих судов. Это был уже погром1
В это же время фрегат «Поспешный» разнес в щепки и до¬
страивавшийся турецкий корвет.
— Кажется, больше нам здесь делать нечего! — покачал голо¬
вой Скаловский, оглядевши горящий порт. — Выбирать якоря!
В это время подошла шлюпка. Скаловский встречал героев
у шторм-трапа. Едва измученные греблей, пропахшие порохом
«охотники» взобрались на борт «Пармена», командир отряда
их расцеловал.
— Спасибо вам, ребята! Вы настоящие герои! Я счастлив,
имея под своим началом столь отважных моряков! — говорил
растроганный капитан 1-го ранга, не выпуская Трескина с Чер¬
касовым из своих объятий.
314
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
—Что вы, Иван Семенович, — потупили те глаза.—Мы лишь
ваши ученики! А пример для подражания брали с командира
брига «Александр»!
Над Пендераклией стояли столбы густого черного дыма.
То там, то здесь взметывались в воздух огненные факелы — это
рвались артиллерийские погреба на батареях. Пендераклии как
военно-морской базы более не существовало. Неприятельско¬
му флоту был нанесен первый сокрушительный удар. Бывший
командир легендарного брига еще раз показал, на что он спо¬
собен!
Учинив погром вдоль всего Анатолийского побережья, Ска-
ловский взял курс на Сизополь. К концу подходили вода и ядра
За время перехода — еще одна победа. На этот раз перехватили
три крупных турецких транспорта.
Рейд капитана 1-го ранга Скаловского вызвал мгновенную
реакцию в Петербурге и Константинополе. Если Николай I, остав¬
шись довольным действиями лихого командира, велел немедленно
произвести его в контр-адмиральский чин, то султан Махмуд, узнав
о Пендераклийском погроме, приказал своему флоту незамедли¬
тельно выходить в море и проучить дерзких гяуров.
В спешке турки покинули Константинополь и, поставив все
паруса, устремились на поиск русских корабельных отрядов. Но
едва те показались, как смелость мореходов султана сразу сошла
на нет, и они не замедлили снова спрятаться в проливе.
На сей раз османский флот отстаивался на рейде Буюк-дере
вплоть до окончания Байрама Но и это самое благоприятное вре¬
мя не было в полной мере использовано чересчур осторожным
Грейгом. После ряда бесполезных выходов к турецким берегам
он вновь загнал флот в Сизопольский залив.
Прошел Байрам, и турки снова зашевелились. Снова началась
старая игра в прятки: турки уходят в Босфор — наши подходят
к проливу, Грейг уходит от Босфора, турки высовываются из
пролива
— Никак не могу поймать окаянных! Все время ускользают,
больно уж хитры! — разводил руками командующий на совете
флагманов.
315
В.В. шигин
— Никакой хитрости здесь нет и в помине! — не сдержался
Скаловский. — Надо лишь постоянно держать у Босфора силь¬
ную эскадру, как это делают балтийцы в Дарданеллах, и тогда
туркам каюк! Кто ищет боя, тот всегда его находит!
Грейг отмолчался, но обиделся сильно.
23 июня командующий все-таки решился вывести в море
весь Черноморский флот. Семь линейных кораблей, четыре
фрегата и три брига устремились к Босфору. Скаловский был
определен командиром авангардии. На подходе к проливу с
дозорного фрегата доложили, что у входа в Босфор, не далее
пяти миль, держатся несколько турецких кораблей. Время не
ждало, и Грейг поднял сигнал командиру авангарда: «Гнать за
неприятелем». Три передовых линкора сразу прибавили парусов
и помчались по указанному курсу. Остальная же часть флота
продолжила свой путь.
Атака Скаловского была, как всегда, лихая, и неприятель,
несмотря на полное превосходство в силах, в последний момент
все же ускользнул в пролив под защиту береговых флотов.
— Если бы Грейг с остальными силами хоть немного меня
поддержал и поспешил бы на пересечку курса неприятелю,
то сегодня мы праздновали бы победу, достойную Ушакова и
Сенявина! — сокрушался из-за упущенной возможности Ска¬
ловский.
Ничего не добившись, Черноморский флот повернул на
осточертевший всем Сизополь. Грейг все же уступил упорным
настояниям Скаловского и нехотя отпустил его с отрядом кора¬
блей в самостоятельное крейсерство к берегам Анатолии.
— Пусть уж лучше в море обитается, чем у меня перед глаза¬
ми мелькать и словами дерзкими раздражать мое терпение! —
обосновал свое решение адмирал в кругу своих любимцев —
контр-адмирала Критского и флаг-офицера Рогули.
Новый рейд Скаловского напрочь отбил у турок последнюю
охоту совершать даже самые незначительные каботажные рей¬
сы. Об этом эпизоде из биографии бывшего командира брига
«Александр» лучше всего сказал один из историков нашего флота:
«Это 2-недельное крейсерство у Босфора и Анатолии отряда
316
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
Скаловского было единственным временем действительной
блокады пролива, вследствие чего не только турецкий флот не
показывался в море, но и было совершенно прекращено сообще¬
ние Константинополя с Анатолией. Но Грейг и этого не учел,
так как имел в своем распоряжении в Сизополе 5 кораблей,
2 фрегата и мелкие суда. На смену ему (Скаловскому — В.Ш.)
отправил всего один корабль, т.е. опять не для блокады, а лишь
для пассивного наблюдения».
Эго боевая операция стала для Ивана Скаловского последней
в той войне.
СЕВАСТОПОЛЬСКИЙ БУНТ
Вскоре после окончания войны Скаловскому был присвоен
контр-адмиральский чин, и он получил назначение команди¬
ром бригады на Балтику. Но там у него служба не заладилась.
Черноморцы вообще всегда плохо приживались на Балтийском
флоте.
На Черном море к этому времени изменилось многое. Са¬
мым главным было то, что адмирал Грейг сдал дела командующе¬
го контр-адмиралу Лазареву, а сам отъехал в столицу. К новому
командующему Скаловский давно питал большую симпатию.
Тридцатые годы XIX века ознаменовались на русском флоте
появлением первых пароходов, прозванных острословами за свои
длинные тонкие трубы «самоварами». И хотя линейный флот все
еще радовал адмиральский глаз ослепительной белизной парусов
и расторопностью марсовых матросов, наиболее дальновидные
уже с интересом поглядывали на пыхтящие сажей «самовары»,
прикидывая, что готовит флоту завтра эта грязная диковинка?
Два флота России, Балтийский и Черноморский — как две
руки великой державы. Но уж очень были несхожи они на ру¬
беже тридцатых... Не зря, наверное, балтийцы, переведенные на
Черное море, с трудом уживались на новом месте, а черноморцы,
в свою очередь, под любыми предлогами открещивались от хо¬
лодной Балтики. И дело здесь было вовсе не в личных амбициях.
317
BJB. шигин
Флот Балтийский — флот придворный. Рядом министерство,
столица и государь-император. Там, на Балтике, в мгновение ока,
не выходя из кабинетов, можно было сделать 6лестя1цую карьеру,
но так же, в одно мгновение, и все потерять. По этой причине
корабли балтийские больше стояли, нежели ходили, ведь карьера
делалась совсем не на них. Нетерпеливым да непоседливым да¬
вали отдушину — кругосветные вояжи. Каждый год по одному
судну покидало Кронштадт, отправляясь к дальневосточным
берегам Хочешь плавать? Плавай, но с глаз долой подальше!
На Черном море все обстояло по-иному. Об экзотических
кругосветках там и не помышляли, ведь море наглухо закрыто
турками. Зато уж плавали черноморцы вволю! Ходили в море и в
летний штиль, и в зимние шторма, да не праздности ради. Черно¬
морский флот был ответственен за Кавказское побережье. Там в
горах вот уже много лет шла кровопролитная непрекращающая-
ся война, и моряки оказывали посильную помощь армии. Суда
возили войска и припасы, поддерживали армейские батальоны
на приморском направлении, высаживали десанты и перехва¬
тывали военную контрабанду. В делах этих передышки не было.
Едва одна эскадра, истощив запасы, брала курс на Севастополь,
как оттуда на смену ей уже спешила другая. На Черноморском
флоте не было парадов и торжественных салютаций. Там шла
тяжелая, черновая работа, внешне, может быть, не слишком
приметная, без громких побед и высоких наград, но работа для
России самая необходимая.
Окончанию службы на Балтике способствовал неприятный
для Скаловского случай. Во время одного из смотров Николаем I
кораблей на кронштадтском рейде флагман Скаловского не смог
отсалютовать императору. Можно понять бешенство Скаловско¬
го и всю суматоху на корабле при неожиданном подъеме штан¬
дарта, а салютовать мы не могли вместе с другими — пушки не
были заряжены.» И хотя вина полностью лежала на командире
корабля капитане 2-го ранга Баскакове, Николай выразил свое
большое неудовольствие Скаловскому. Иван Семенович, вос¬
пользовавшись моментом, стал просить о переводе на родной
Черноморский флот. Николай не возражал. И на следующий
318
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
год, сдав дела контр-адмиралу Хрущеву, Скаловский отправился
в Севастополь.
И вот Иван Скаловский снова в родной черноморской семье.
Должность ему предложили такую же, как и на Балтике, — ко¬
мандиром бригады линейных кораблей. Скаловский согласился
без раздумий. Ведь здесь его ждали настоящие плавания, а не бес¬
смысленные болтания в «Маркизовой луже»! Но контр-адмиралу
предстояло еще одно испытание, и не в штормовом море, а на
берегу в Севастополе...
В то время в городе было тревожно. Из-за чумного карантина
севастопольская беднота вот уже несколько месяцев влачила
полуголодное существование: через санитарные кордоны в го¬
род продукты не завозились, и люди перебивались, кто как мог.
Русский народ долготерпелив, но наступает все же когда-то мо¬
мент, когда и его терпению приходит конец. Настал день, когда
истощилось оно и у севастопольцев, и тогда начался бунт!
Волнения охватили всю Корабельную сторону и так на¬
зываемый Хребет беззакония — центральный городской холм,
где издавна ютились в своих лачугах нищие и обездоленные.
Недовольство началось, как это обычно бывает, с публичных по-
носительств начальства, затем в дело пошли камни, и, наконец,
по улицам засвистали пули...
Насмерть перепуганный генерал-губернатор Столыпин со¬
звал совещание старших должностных лиц. От армейцев был
приглашен генерал Примо, от флота должен был быть Грейг, но
командующий флотом поспешил дистанцироваться от проис¬
ходящего и определил вместо себя Скаловского.
— Вы, Иван Семенович, только что из столицы и мятеж дека¬
бристский знаете не понаслышке. Каково ваше мнение, как разо¬
гнать бунтовщиков, чтоб урок был преподан, и государь на нас
не прогневался? — обратился к контр-адмиралу Столыпин.
— В делах карательных я не знаток! — отвечал тот. — Но
думаю, что лучше иного будут переговоры!
— Хорошо! — после некоторого раздумья решил губерна¬
тор. — К вам претензий у бунтовщиков не имеется, так вы к
ним и поедете!
319
В.В.ШИГИН
На Корабельную сторону Скаловский отправился в откры¬
той коляске. Едва остановился на Бомборах, коляску обступила
возбужденная толпа.
— Сюда! Сюда! — кричал кто-то надсадно. — Енерал при¬
катил! Пужать будет!
Скаловский встал на подножку. Невольно поежился под не¬
добрыми взглядами окружавших его людей, кашлянул в кулак:
— Не пугать я вас прибыл, а узнать о бедах ваших и просьбах!
Толпа тотчас буквально взорвалась криками. Люди, казалось,
только того и ждали, чтоб высказать наболевшее.
— Долго ли еще будут нас голодом морить?
— Пошто здоровых в карантинах месяцами томите?
— Отчего доктора зимой в море купаться силком сгоняют?
— Почему баб наших донага раздевают, а потом над ними
гогочут?
— Все вами сказанное я передам губернатору немедля! —
заявил Скаловский, когда поток претензий стал иссякать.—Ду¬
маю, он непременно накажет виновных и должный порядок во
всем наведет. Вы ж не бунтуйте, а расходитесь по домам
Контр-адмирала провожали враждебным молчанием В спра¬
ведливость губернатора Столыпина никто не верил.
— Вот видите, Иван Семенович, сказывал я вам, что перего¬
воры здесь никак не помогут! — недобро усмехнулся Столыпин,
когда Скаловский рассказал ему о поездке.
— Но разве трудно наказать виновных в тех беззакониях, что
творились с людьми, ведь очевидно, что на Корабельной стороне
голод! — наивно поинтересовался контр-адмирал.
— Я вам удивляюсь! — покачал головой Столыпин. — Непо¬
рядки у нас были и будут всегда, но исправление оных есть дело
лиц чиновных. Согласен, что пока чумы в городе нет, что врачи
переусердствовали, но ведь делали они все для пользы общей. По¬
тому за сие их не наказывать, а награждать надобно. Что касается
черни, то ослушание ее есть не что иное, как самый настоящий
бунт! Никаких переговоров более вести с бунтовщиками я не
намерен, пришла пора штыков и картечи — это лучшее из всех
лекарств!
320
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
— Честь имею кланяться! — сухо попрощался Скаловский.
Адъютанту он велел везти свои вещи на корабль, при этом
сказал:
— Здесь нам более делать нечего! Моряки жандармам не
товарищи!
А восстание охватывало тем временем все новые и новые
улицы матросских слободок. В те минуты, когда в губернатор¬
ском доме совещались о том, какие меры лучше употребить
на усмирение толпы, повстанцы уже вовсю громили дом
вице-адмирала Патаниоти. Оказавшийся там флаг-офицер
черноморского флагмана пытался было защитить адмиральское
добро, крича:
— Наш адмирал хороший! Нельзя его разорять!
— Врешь! — ответили ему мастеровые. — Он нас, плотников,
по зубам лупцевал? Лупцевал! Теперь за евойные хфокусы и тебе
врежем!
И врезали, да так, что незадачливый лейтенант едва уполз. Го¬
рели дома, то там, то здесь слышались выстрелы, крики, ругань.
По дороге на Графскую пристань коляску Скаловского вне¬
запно остановили. Теперь толпа была настроена куда решитель¬
нее, чем при первой встрече. Это контр-адмирал понял сразу.
— А ну-ка выходь!—дернул его за рукав какой-то отставной
унтер. — Щас мы те покажем!
С контр-адмирала сорвали эполеты, силой затащили в бли¬
жайшую церковь.
— Дай расписку, что чумы в городе нету! — кричали ему
яростно.
— Я не врач! — пытался отнекиваться Скаловский.
Внезапно он увидел в толпе своего бывшего канонира с
«Александра» Трофима Афанасьева. Тот едва заметно кивнул
и схватил за рукав больше всех кричавшего, того, кто призывал
собравшихся убивать всех начальников подряд без разбора.
— Что мелешь! — оттолкнул оратора в сторону. — Отличать
надобно настоящих мироедов от невинных людей! Сей адми¬
рал — Скаловский! Он в сенявинской средиземной кампании
один с пятью хранцузскими кораблями дрался и всех побил!
11 Шигин В. В. 321
ф ВЛ.ШИГИН
А Егорий его не за порки шпицрутенами получен, а за храбрость
военную!
Речь отставного канонира должное впечатление произвела.
Внимание к Скаловскому ослабло. Повстанцы решили идти ло¬
вить настоящих мироедов. Воспользовавшись этим, Афанасьев
помог контр-адмиралу покинуть церковь. Выбравшись на улицу,
Скаловский примкнул к колонне солдат Орловского полка, на¬
правлявшегося на перекрытие улиц. Вел колонну генерал-майор
Турчанинов. Но вскоре встала и колонна. Восставшие окружили
солдат. Те сразу побросали ружья — «мы против своих не вояки».
Офицеры обнажили сабли.
— Что будем делать? — обратился к Скаловскому Турчани¬
нов.
— Давать расписку! — ответил тот. — Главное сейчас не до¬
пустить крови!
Тут же на барабане Скаловский с Турчаниновым начертали:
«1830 года, июля 3 числа, мы, нижеподписавшиеся, даем распис¬
ку жителям города Севастополя в том, что в городе Севастополе
не было чумы и нет, в удостоверение чего подписываемся. Тур¬
чанинов, Скаловский».
Лишь к вечеру добрался контр-адмирал на корабль, где и
слег с приступом сердечным
Через несколько дней в город уже вступали верные пре¬
столу войска. Вел их граф Воронцов. Начались аресты, суды,
казни. Свидетелем пытались привлечь к судам и Скаловского.
Ведь контр-адмирал был среди повстанцев и должен был знать
зачинщиков. Но Скаловский от участия в судилищах отказался
наотрез. Когда же следователи наехали к нему на квартиру, он
выставил их за дверь, заявив:
— Зачинщиков и зачинщиц я не заметил. Вся толпа упор¬
ствовала одинаково!
Это показание Скаловского осталось в материалах судебного
дела.
Севастопольские события произвели на боевого контр-
адмирала самое гнетущее впечатление. Чтобы как можно скорее
забыть все это, он старается с утра до вечера заниматься служеб¬
ными делами, бывать на кораблях и ходить в море.
322
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ
Походы к берегам Кавказа стали последней страницей бо¬
гатой событиями жизни Ивана Семеновича Скаловского. По
несколько раз в году он водил все новые и новые отряды кораблей
туда, где вздымались до горизонта синие горы, где пули горцев
легко находили себе жертву. А подорванное службой здоровье
все уходило. Все труднее становилось взбираться по крытым
корабельным трапам, но, как и прежде, на бизань-мачте флагман¬
ского корабля очередной крейсерской эскадры развевался его
флаг. Пришло время, и старый адмирал почувствовал, как болит
изношенное сердце. Командующий флотом адмирал Лазарев
приехал, чтобы навестить больного.
— Штаб-лекарь весьма озабочен вашим состоянием! — про¬
изнес он, присаживаясь в изголовье больного.
Скаловский лишь слабо махнул рукой и тотчас перевел раз¬
говор на другую тему.
— Волнует меня, что на «Варшаве» рангоут худо поставлен,
а «Андрианополь» тимберовки требует!
— Будет тебе! — остановил его Лазарев. — Сейчас думай о
своем здоровье и лежи!
— Нет уж, — привстал на локтях разобиженный Скалов¬
ский. —Мне нынче отлеживаться недосуг, мне корабли к берегам
абхазским вести надобно!
И водил. Водил, когда уже отказывали ноги, и на шканцах он
мог только сидеть на принесенном раскладном стуле, водил, когда
стаканами валерьяновой настойки глушил боль в сердце.
— Умирать сегодня страшно! — отшучивался он от друзей,
настаивавших на поездке на воды. — А когда-нибудь — ничего!
— Пора уж тебе и отдохновиться от дел ратных, ведь и чин,
и пенсион давным-давно имеется. Сколько я буду одна сидеть
дома, в окно на море глядючи? — плакала жена.
— На том свете и отдохновлюсь! — смеялся через силу Ска¬
ловский, тряся гривой седых волос — Да и жив я еще только
потому, что служу.
11* 323
В.В. шигин
— Когда же теперь-то домой ждать? — вытерла платочком
заплаканные глаза жена.
— Через пару месяцев, когда припасы кончатся! — был ей
ответ.
— Ты уж там себя побереги! — попросила супруга, смирив¬
шись с неизбежным.
— Поберегу всенепременно! — поцеловал ее в соленую щеку
муж. — Не волнуйся, не в первый раз!
Смерть пришла к старому адмиралу внезапно. Писал в каюте
бумаги, почувствовал боль в сердце. Единственно, что успел —
дернул за шнур сигнального колокольца. Когда адъютант вбежал
в салон, Скаловский был уже мертв.
Гроб к месту последнего упокоения несли командиры ко¬
раблей; Нахимов, Корнилов, Новосильцев, Панфилов... Те, кто
мужал под его началом.
—Так умирают праведники! — сказал на похоронах Лазарев,
бросив ком желтой крымской земли в могилу. — Мир праху
твоему!
На единственном дошедшем до нас портрете Скаловского,
видно, что был он человеком достаточно суровым. Черты лица
грубы и резки, горбатый нос и кустистые брови дополняют его
мужественный облик.
Нам, живущем ныне, Скаловский памятен, прежде всего,
своим легендарным боем на бриге «Александр», навсегда во¬
шедшим в историю отечественного флота. Вспомним же еще раз
слова старого суворовца Ставракова: «Не каждому и из генералов
наших выпала честь числиться в личных врагах французского
императора!»
ШТУРМАН ПОЛЯРНОГО МОРЯ
Ах, как он мечтал о море! О том море, что плескало волной
у самых его ног, о том море, в котором белели паруса кораблей,
таких загадочных и таких недостижимых^
Осенью 1833 года в Гидрографическом департаменте на
стол делопроизводителей лег толстый засургученный конверт с
письмом от некоего подпоручика Петра Пахтусова. В нем ни¬
кому не ведомый архангелогородский штурман предлагал, план
полярной экспедиции к северным берегам Ледовитого океана
По рассмотрении прожект сей нашли дерзким, но оригиналь¬
ным, и подпоручик был вызван в Санкт-Петербург для личного
доклада Допрашивали его с пристрастием Как бы между делом
адмиралы выведывали, сколь сей штурман знающ в науках да на
что способен.
— На чем основываете свои утверждения, что море к вос¬
току от Новой Земли ото льда весьма свободно бывает? — до¬
пытывались одни.
— На рассказах, что долгие годы собирал от поморов да
людей промышленных!
— А что будете предпринимать, ежели погода будет вам
благоприятной? — интересовались другие.
— Обязуюсь нанесть на карты весь остовый берег!
— А ежель не повезет?
— Вынужден буду ограничить себя южной половиной по¬
луночных земель до пролива Маточкин Шар, а затем поверну
на вест!
— На чем мыслите плыть и когда?
325
&В.ШИГИН
— Хотел бы снарядить малое судно, коее можно и на лед
втащить, и в укромном месте на зиму припрятать. Плыть же
следует не ранее июля, а возвращаться не позже сентября.
Посовещавшись, адмиралы объявили:
— Прожект одобрен, но~ надлежит под него искать деньги,
ибо в нашей казне пусто!
— Да мне и надобно-то несколько тыщ рублей! — пытался
возразить Пахтусов.
— Сказано — нет! — отводили взгляд адмиралы. — К тому ж
и прожект ваш весьма несбыточен, ибо никому еще не удавалось
проникнуть в столь гибельные места! Ступайте с Богом!
Домой в Архангельск Пахтусов возвращался удрученный.
Где-то за Череповцом на почтовой станции в ожидании экипажа
разговорился с пожилым смешливым толстяком. Вначале бол¬
тали о пустяках, затем подпоручик рассказал о своих столичных
злоключениях. Толстяк внезапно замолчал и задумался, затем
грустно вздохнул:
— И я в молодости мечтал о морях дальних, а судьба вот
занесла лесами строительными заведовать! Но задумка у меня
и ныне есть, как бы путь нам возобновить морской на восток,
чтобы торговлю с губерниями сибирскими иметь и суда водить
аккурат до Енисея!
— Так и я о том мечтаю! — буквально подскочил с места
Пахтусов. — А остров мой и есть станция промежуточная по
пути к морям восточным!
— Ладно, штурман! — что-то надумав, прищурил глаз тол¬
стяк. — Авось что-нибудь и придумаем!
Далее они ехали уже вместе. Пахтусов прямо на коленях ри¬
совал планы воображаемой экспедиции, а толстяк (им оказался
советник Северного округа корабельных лесов Павел Клоков)
тут же прикидывал, во что это выйдет в деньгах. А едва прибы¬
ли в город, повел Клоков Пахтусова к своему приятелю, купцу
Брандту. Поставили кварту вина, придвинули стулья к столу и
начали долгий разговор.
В начале следующего, 1832 года была образована торгово-
промышленная компания купца Брандта и советника Клокова,
326
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА ф
Она-то и взяла на себя заботу о снаряжении и снабжении буду¬
щей экспедиции. За содействие делам исследовательским компа¬
ния выторговала себе право на привилегию промысла морского
зверя в Ледовитом океане в течение четверти века. Купец Брандт
исходом переговоров с правительством был доволен:
— Чем бы ни закончилось это плавание, я не внакладе, по¬
тому как свободный промысел мне уже даден!
А тем временем в избе, где квартировал беспокойный под¬
поручик, по ночам не тушили свечей. Там работали напряженно
и кропотливо. У Пахтусова собирались самые знающие и нетер¬
пеливые: капитан-лейтенант Миша Рейнеке, лейтенант Кротов,
штурманские кондуктора Крапивин, Циволька да Моисеев. По¬
следним прибегал обычно запыхавшийся поручик Казаков:
— Опять в экипаже задержался, матросов учил лот-линем
пользоваться!
Усаживались друзья-моряки за карты и начинали плавать.
Учитывали все: и ветер, и течения, и мощь ледяных полей. Прора¬
батывали маршрут предстоящей экспедиции. Наконец сошлись
на том, что Кротову с Казаковым следует идти к Маточкину Шару
западным берегом, а пройдя его, держать курс к устью Енисея.
Пахтусову же с Крапивиным надлежало произвести опись берега
восточного. Денег на все про все купец Брандт отпустил в обрез,
потому Кротов решил идти в плавание на старой, но еще крепкой
шхуне «Енисей». Пахтусов же заявил, что в отпущенную сумму
уложится и построит себе судно сам
Первым вышел в море Кротов. На прощанье друзья обнялись.
Они еще не знали, что больше никогда не встретятся. Петра
Пахтусова задержала достройка карбаса да погрузка припасов.
Наконец, в полдень 5 августа карбас «Новая Земля» оставил за
кормой город Архангельский. Впереди был Ледовитый океан.
Море встретило мореплавателей шквальным ветром В ту¬
мане прошли остров Колгуев. Там Пахтусов записал первую
фразу в своем дневнике: «Я расскажу как было, а вы судите как
угодно».
Что знали тогда люди о затерянном среди льдов архипелаге
Новая Земля? Увы, немного. Вот как описывает его один из
327
вл. шигин
современников Пахтусова: «В продолжение девяти месяцев к
этому острову нет приступу, с сентября до конца мая, а иногда
до половины июня месяца он окружен сплошною массою льда;
кроме того, в продолжение трех месяцев непрерывная ночь объ-
емлет эту землю, потому что солнце совсем не показывается из-за
горизонта; после того оно явится на несколько минут, потом на
полчаса, на час и наконец более месяца совсем не заходит, короче
сказать, там зимою ночь, а летом день. Там не увидишь ни цветка,
ни деревца, но кой-какая травка, дикий лук да тощие кустарники,
недостойные назваться даже деревцом И неужели там живут
люди? Нет- А живут белые медведи, моржи, тюлени...»
ШКИПЕРСКИЙ СЫН ПАХТУСОВ
В 1800 году в семье кронштадтского шкипера Кузьмы
Пахтусова родился сын, нареченный Петром Вскоре шкипер
занемог и помер, оставив вдову с малыми детьми. Бедствуя,
семья перебралась в Архангельск, где жизнь была подешевле.
Едва Петр встал твердо на ноги, его ждала военно-сиротская
школа. Ученикам науками там не досаждали, зато лупили часто
да кормили так, что животы у мальчишек пухли- Но именно
тогда родилась у маленького Петруши страсть, заглушавшая
вечное чувство голода и унижения. Страстью этой были книги.
Читал сиротский воспитанник днем на уроках, читал вечерами,
читал ночами, запершись в ротной кладовке.
Способности подростка, как и его тяга к морю, были замече¬
ны, и вскоре, в 1816-м, на одном из военных судов, уходивших из
Архангельска в Кронштадт, его отправили учиться, на сей раз — в
штурманское училище. Его юный Пахтусов окончил через четыре
года, получив чин унтер-офицера.
В пятнадцать лет он стал хозяином старой, залатанной
лодки, на которой совершал свои первые плавания по Белому
морю, забираясь миль за тридцать от берега. Затем — учеба в
Кронштадтском штурманском училище. Незадолго до оконча¬
ния курса, будучи на летней практике, попал Петруша в кораб-
328
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
лекрушение. Транспорт «Кармин», на котором он следовал из
Испании, наскочил на риф у мыса Скаген. Погибли капитан и
многие офицеры. Тогда, спасая пассажиров, проявил 18-летний
штурманский ученик решительность и должную смекалку.
Год 1820-й. Штурманский помощник унтер-офицерского
класса Петр Пахтусов, сдав выпускные экзамены, возвращается
попутным транспортом в Архангельск. Впереди у него новое
поприще — гидрографическое. И дни, месяцы, годы тяжелого,
кропотливого труда. Вот далеко не полный перечень проделан¬
ных им работ: топографическая съемка дельты Печоры и берега
Ледовитого океана от мыса Канин Нос до острова Вайгач, острова
Колгуев и беломорского побережья. Первые системные замеры
глубин в Белом море тоже на его счету.
За этим событием последовал обратный путь — из Крон¬
штадта в Архангельск, и на этот раз морем — на военном
корабле. В Архангельске новоиспеченный штурман поступил в
экспедицию под командованием штурмана 12-го класса Ивано¬
ва, которая занималась исследованиями восточного побережья
Баренцева моря и устья реки Печоры. После этого офицер Пах¬
тусов перешел в другую экспедицию — штурмана Бережных. Его
люди исследовали уже западную часть того же побережья.
К тому же времени относится и первое знакомство Пахтусо¬
ва с практическими знаниями местных поморов, которые вели
активный про/лысел рыбы и зверя на Новой Земле. Ее острова
к началу XIX века были еще крайне мало изучены, и сама идея
Пахтусова исследовать их побережье совпала по времени с
устремлениями русского Морского ведомства обратить внима¬
ние на восточное побережье Новой Земли.
В1829-м Петр Кузьмич предложил свой проект экспедиции.
И хотя он был утвержден, по разным причинам экспедиция
не состоялась. Одной из причин была нехватка финансовых
средств.
Идею удалось осуществить лишь в 1832-м, когда один из
самых известных и удачливых архангельских предпринимателей
Вильгельм Брандт поддержал исследователей. В Арктику были
снаряжены сразу две группы: лейтенанту Кротову поручалась
329
В.В.ШИГИН
разведка морского пути к устью Енисея, а подпоручику Пахту¬
сову — опись восточного берега Новой Земли.
Интересна в связи с этим запись, которую делает Петр
Пахтусов в дневнике: «Исполнение таким образом давнишнего
моего желания привело меня в восторг. Заботы и физические
труды, неизбежные в сборах в такую дальнюю дорогу, казались
для меня легкими. Я чувствовал себя здоровее и веселее, чем
когда-либо.-»
Толкового, работящего штурмана отличало начальство. За
усердие дали ему чин прапорщический, а затем и подпору-
чицкий. Для штурманов тех лет это не так уж и мало, казалось,
можно и о должности спокойной портовой подумать. Тогда-то
Пахтусов и взял в руки перо, чтобы изложить столичному на¬
чальству свой дерзновенный прожект.
НАВСТРЕЧУ НЕВЕДОМОМУ
Весь переход до Новой Земли карбас терзали штормовые ве¬
тра, природа будто решила испытать мореходов на выносливость.
«Казалось, что каждый находящий на нас вал старался покрыть
судно наше седым своим гребнем, — вспоминал впоследствии
Пахтусов. — Но бот наш гордо рассекал валы и несся на хребтах
их, не страшась ярости бури».
И вот на горизонте Новая Земля: черно-ледяные скалы,
ревущий у берега прибой. Лавируя между льдинами, подошли
к берегу.
— С почином, друзья! — поднял чарку командир. — Сегодня
начинаем!
Вполголоса все десятеро прокричали «ура». На обед по слу¬
чаю праздника были подстреленные гагары, которых варили в
«братском» котле.
С каждым днем суденышко уходило все дальше и дальше
на север. Пахтусов с Крапивиным непрерывно зарисовывали
берег, мерили глубины, определяли свое место. Работа тяжелая
и кропотливая. На входе в пролив Никольский Шар едва уцеле-
330
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
ли. Внезапно пришел в движение лед и двинулся всей массой на
судно, но Господь сжалился, и торосы остановились буквально
в аршине от борта карбаса А короткое северное лето было уже
на исходе. Каждая новая миля давалась с огромным усилием
Команда приуныла, стало меньше шуток и смеха Пахтусова это
беспокоило, и он как мог ободрял своих молодцов.
— Ну, ребята! — обращался к ним. — Чего носы повесили?
Нам ли, поморам, привыкать! А ну давай песню!
Бородатый кряжистый рулевой Акимыч, не выпуская из рук
тяжелого румпеля, начинал глухим низким басом:
Уж как по морю, по морю синему,
По синему было морю да по бурному,
Тут плывет Сокол-корабль.
За ним дружно подхватывали остальные:
Тридцать лет корабль на якоре стаивал,
Ко крутому бережку да не причаливал.
А бока-то сведены да по-туриному,
Ну а нос да и корма по-змеиному.
Атаманом был на нем Илья Муромец.
«Частые неудачи в описи от туманов, дождей и большей
частью от льдов, — писал Петр Пахтусов в те дни в своем дневни¬
ке, — делали положение наше для меня невыносимым. Только
примеры предшествовавших экспедиций в полярные страны
несколько ободряли меня».
Вскоре стало ясно, что обратно в Архангельск уже не успеть
и придется зимовать на Новой Земле. Карбас стал на якорь в губе
Каменка Ждали судно промышленника Гвоздарева, который
должен был доставить сруб для избы и продукты. Но Гвоздарев
так и не появился. Как стало известно впоследствии, его судно
было затерто льдами, и он не смог пробиться к условленному
месту. Теперь мореплавателям приходилось рассчитывать только
на себя.
331
&В.ШИГИН
На счастье, недалеко от берега обнаружили ветхую избуш¬
ку, забили щели мхом, на крышу накидали песка, натащили
бревен-плавника, пристроили баньку. А вскоре ударили морозы.
К середине сентября стужа была уже лютая. Бухту покрыл лед.
Теперь больше всего Пахтусов заботился о том, чтобы уберечь
людей от цинги.
—У зимовщика должно быть три правила; чистота, движение
и бодрость духа! — повторял он своим подчиненным — Иначе
смерть!
Ежедневно экспедиция отправлялась в длительные прогулки,
ставили ловушки-кулемы на песцов, шили одежду. Да мало ли
было дел!
Не забывали полярники и об основной работе: каждые два
часа Пахтусов с Крапивиным записывали сведения о направле¬
нии ветра, замеряли давление, температуру.
В самом начале зимовки удалось подстрелить трех оленей
из проходившего мимо большого стада. Это позволило надолго
запастись хорошим мясом Захаживали на зимовье и медведи.
По воскресеньям, сев в кружок, читали общую молитву, пели
песни. Питались так: утром горячий сбитень, в обед мясо с ка¬
шей, вечером чай.
Как-то днем с берега прибежал взволнованный Крапивин:
— Петр Кузьмич! — закричал он с порога. — Беда! Вода с
моря пошла!
Все выскочили из избы. В бухте нагоняемая ветром волна
ломала лед и уже заливала прибрежные камни. Через несколько
минут она достигла карбаса и стала с силой бить его о скалы,
ломая днище.
— За мной! — крикнул Пахтусов. — Погибнет бот, погибнем
все!
С неимоверным трудом в конце концов удалось спустить
судно на воду, а затем перетянуть в более безопасное место.
Над Новой Землей еще бушевали яростные весенние метели,
а Пахтусов уже повел своих людей пешком на топографическую
съемку берега. В марте положили на карту Никольский Шар.
Тогда же едва не погибли. Когда группа была в пути, разразилась
332
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
страшная пурга, которая погребла Пахтусова с двумя матросами
под толщей снега Жуткий холод сковывал тесно прижавшиеся
друг к дружке тела, мучила жажда. Так прошли сутки, за ними
вторые.- «Мы потеряли всю надежду на спасение.- — вспоминал
позже об этих страшных часах отважный подпоручик—Тщетно
мы держали по свинцовой пуле во рту; сначала, казалось, жажда
несколько утихла, но через несколько минут возродилась она с
еще большей силой. Наконец мне пришла мысль, что снег можно
растопить в кружке за пазухой. И не более как через полчаса до¬
стал я таким образом чарки полторы воды, которая в то время
была для меня столь драгоценна, что, казалось, не отдал бы ее ни
за какие миллионы». Лишь на исходе третьих суток, когда на¬
конец стих ветер, люди смогли вернуться в зимовье. Отогрелись,
отлежались и через несколько дней снова в путь.
В один из таких походов, где-то в сотне миль от зимовья,
обнаружили они старую избу, а подле — сломанный деревянный
крест. Стерев с него снег, Пахтусов прочитал:
— Кормщик Савва Феофанов!
Ниже была дата: «1742 году июля 9 дня». Бухту, в которой
была найдена изба, он так и назвал — Саввина губа Таким это
название осталось и до наших дней.
В июле продолжили плавание на карбасе. Л затем началась
цинга, унесшая жизни двух матросов. Снова попали в сжатие
льда, едва не раздавившее судно. Но вопреки всем испытаниям
на карте появлялись все новые и новые бухты и острова, заливы
иреки.
Наконец, в один из дней впередсмотрящий матрос закри¬
чал:
— Залив! Вижу огромный залив!
— Это не залив! — констатировал Пахтусов, сделав расче¬
ты. — Это Маточкин Шар! Мы обошли Южный остров!
— Ура1 — кричали матросы. — Половина дела сделана1
Но радоваться долго не пришлось. Погода резко испортилась,
и карбас, тяжело зарываясь в воду, едва продвигался вперед. А с
севера уже налетали первые снежные заряды — предвестники
новой зимы. Пахтусов собрал команду. Решали, что делать дальше,
333
4
ВАШИГИН
Вначале высказывались матросы, затем — кто чином постарше.
Последним взял слово командир.
— Вот что, ребята! — сказал он, с грустью оглядев своих то¬
варищей. — Идти далее — значит снова зимовать. Но на вторую
зимовку у нас ни припасов, ни сил нет. До следующего лета нам
не дотянуть. Будем поворачивать домой.
Но и обратный путь был нелегок. Не вынесши тягот и ли¬
шений, умер еще один матрос В Баренцевом море карбас снова
попал в жестокий шторм «Представьте себе, — писал в те дни
в своем путевом дневнике подпоручик, — среди необозримого
океана под небом, покрытым черными облаками, маленький
наш бот, осыпаемый брызгами волн, то сильно бросаемый на
хребет вала, то поглощаемый бездною-»
Пытались пристать в устье Печоры, но были выброшены на
мель. Кое-как снялись, однако вскоре снова оказались на кам¬
нях. На пределе сил спасли судно — и опять камни- В трюме
ходили волны, пробоины не успевали заделывать, но и на этот
раз Пахтусов с товарищами снял судно с мели. Но вот впереди
показалась река Печора, домишки промышленников, маленькая
бревенчатая пристань. Все, плавание завершено! Когда морепла¬
ватели сошли на землю, то сил идти уже не было. Они отдали
всех себя, до донышка!
А едва подпоручик пришел в себя, собрал он карты, журналы,
засунул их в мешок дорожный, попрощался с командой, которую
оставлял на попечение кондуктора Крапивина, и отправился в дол¬
гий путь. Более полутора месяцев кочевал по стойбищам самоедов,
от семьи к семье, от чума к чуму. День и ночь верхом на оленях.
Так добрался до Мезени, а оттуда уже прямиком в Архангельск
Появление Пахтусова вызвало в городе восторг небывалый.
Там уже давно потеряли всякую надежду дождаться мореплава¬
телей живыми. Радость же самого подпоручика была омрачена:
известий об отряде Кротова все еще не было-
Не успел подпоручик отдышаться как следует, снова дорога.
На этот раз в Петербург. В Морском министерстве покорителя
полярных морей встречали радушно. Седые адмиралы снис¬
ходительно похлопывали штурмана по плечу, вот, дескать, и
334
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
мы такими же героями когда-то были. Пахтусов не возражал:
довольны старики — и ладно. Особо приятна была встреча с
капитаном 1-го ранга Федором Литке, начальником только что
завершившейся кругосветной экспедиции, а ныне воспитателем
великого князя Константина. В свое время Литке четыре года от¬
дал новоземельским экспедициям. О, им было о чем поговорить,
двум колумбам российского флота!
В Гидрографическом департаменте бумаги его разве что не
нюхали. И так глядели, и этак.
— Будто не на зыбком боте, а на доске графической все ладно
выведено! — удивлялись.
О плавании Пахтусова заговорили сразу и все. Еще вчера
никому не известный штурманский подпоручик мгновенно стал
столичной знаменитостью. Начали, как в таких случаях бывает,
зазывать его на обеды да балы в салоны модные. Но подпоручик
свободное время проводил в книжных лавках, где на последние
деньги скупал книжки по астрономии и минералогии, зоологии
и ботанике. Усиленно посещал кунсткамеру. Времени было у
Пахтусова до обидного мало, и он очень торопился.
Докладывая на ученом совете об итогах своей экспедиции,
Пахтусов поставил вопрос о ее продолжении.
— Пока не завершена опись побережья новоземельского
до крайнего северного мыса Желания, нельзя говорить об окон¬
чании нашего дела! — горячо убеждал он седовласых ученых
мужей. — К тому же надобно торопиться весьма. Возможно, что
живы еще где-то на зимовье люди отряда лейтенанта Кротова,
и в нынешнее лето их надо непременно сыскать!
Последний аргумент заставил согласиться всех. Тревога за
пропавших без вести не могла оставить равнодушным никого.
Наверное, еще ни одна российская экспедиция не снаряжалась
так быстро. Весной 1834 года подпоручику корпуса флотских
штурманов Петру Пахтусову вручили инструкцию. В ней зна¬
чилось: «Главная цель делаемого вам поручения состоит в том,
чтобы описать восточный берег северного острова Новой Земли,
доселе никем еще не осмотренный». Тогда же высочайшим
указом удостоен он был и ордена Анны 3-й степени.
335
ВА. ШИГИН
В Архангельске Пахтусова ждала прибывшая от Печоры
санным путем команда. Кондуктора Крапивина подпоручик
нашел тяжело больным
Новую экспедицию снаряжали быстро и основательно, денег
не жалели. В распоряжение Пахтусова архангельский губернатор
Галл выделил два судна: шхуну и карбас Подпоручик назвал их в
честь пропавших без вести друзей — «Кротов» и «Казаков». Там
же, в Архангельске, произошло в это время и еще одно, весьма
важное для Пахтусова событие — он влюбился в племянницу
купца Брандта Лизавету, первейшую архангелогородскую кра¬
савицу. Лизавета отвечала подпоручику полной взаимностью:
может, настоящие чувства имела, а может, льстила ей громкая
слава храброго морехода, кто теперь знает? Как бы то ни было,
договорились с возвращением из плавания засылать сватов.
Утром 24 июля Петр Кузьмич Пахтусов взошел на борт
шхуны «Кротов». В руках он держал толстую связку купленных
в столице книг. Выбрали якоря — ив путь! Карбас на этот раз
вел кондуктор Август Циволька. Наводя на удаляющийся берег
трубу зрительную, долго еще видел Пахтусов, как махала плат¬
ком стоявшая в отдалении от остальной толпы девушка — его
невеста Лизанька. И от того сердце его переполнялось печалью
расставания и гордостью за дело, им совершаемое.
Через месяц плавания суда вошли в пролив Маточкин Шар.
Именно здесь должны были отыскаться следы отряда лейтенанта
Кротова. Ведя топографическую съемку побережья, борясь со
льдом и ветрами, мореплаватели искали следы своих друзей и
нашли их. На камнях одной из бесчисленных бухточек обнару¬
жились обломки шхуны «Енисей» — и все.. Что случилось с ее
экипажем, так и осталось загадкой. Север умеет хранить свои
тайны.
Остаток короткого полярного лета пролетел быстро. Не успе¬
ли оглянуться, на носу уже сентябрь, а значит, и новая зимовка.
Готовились к ней основательно: выстроили просторную избу,
суда во избежание всяких случайностей вытащили на берег. Эта
зимовка была на редкость удачной — не был потерян ни один
человек. За всем этим стоял труд Пахтусова. Подпоручик остался
336
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
верен себе. Прежде всего чистота: еженедельно топилась жаркая
баня, а через каждые три дня менялось белье. Затем бодрый дух:
зимовщики поднимали, соревнуясь, тяжести, ходили на лыжах,
когда позволяла погода. Душой зимовки был кондуктор Ци¬
волька Образованнейший и начитанный (он прекрасно владел
шестью языками), Циволька был непревзойденным мастером
веселых рассказов, знал бесчисленное множество анекдотов. Во¬
круг него всегда слышались смех, шутки, дружеские подначки.
Пахтусов меж тем каждую свободную минуту уделял книгам
научным
— Еще два раза позимую — и можно в академики записы¬
ваться! — шутил он.
Ранней весной Пахтусов с дву/ля матросами двинулся по
льду вдоль южного берега Маточкина Шара, определил точные
координаты устьев пролива Циволька тем временем пошел вдоль
побережья на север. А в июле у пахтусовского зимовья неожи¬
данно появился со своими людьми промышленник Афанасий
Еремин, судно которого прихватило льдом у западного берега
Маточкина Шара
— Нынче, почитай, все наши двинулись в здешние воды зверя
бить, когда прознали про ваше плавание да про карты берегов
здешних! — говорил он подпоручику, руку крепко пожимая. —
За то вам, Петр Кузьмич, низкий поклон и вечная благодарность
от всего люда поморского!
И было за что: если в 1831 году у Новой Земли промышляло
лишь одно поморское судно, то в 1835 году —118, цифра по тем
временам огромная.
Затем перешли к делам насущным Еремин поинтересовался:
— Куда лучше путь держать, чтоб на хорошие моржовые
лежбища выйти?
Пахтусов развернул карту. Сощурился, прикидывая, что и
как.
— Думаю, вот сюда, сюда и сюда! Желаю удачи!
На том и расстались.
И снова, так и не дождавшись, когда вскроется лед, под¬
поручик устремился вперёд. Решился он на этот раз на вещь
337
В.В. ШИГИН
рискованную, почти погибельную: с запада обогнуть северную
часть Новой Земли, а затем описать ее восточный берег, спускаясь
к югу. Пахтусов пошел на карбасе. В лагере за старшего остался
Циволька. Бросок на север был стремителен, но мореплавателей
поджидала беда. При подвижке льда в один из дней как ножом
срезало якорный канат. Затем ледяные глыбы с треском раз¬
давили маленькое суденышко. Люди едва успели сгрузить на
лед лодки, покидать в них ружья да муку. Пока сгружались на
лед, льдину тащило в океан. Насилу добрались до ближайшего
острова Берха. В своих дневниковых записках Пахтусов оставил
следующую запись: «Мы же до крайности перемокли и устали.
Разведя огонь и усгроя палатку из парусов, мы обратились к пере¬
таскиванию оставленной на прибрежном льду провизии и бочки
со смолою. Последняя нам была нужна для исправления лодок,
потерпевших от перетаски по ледяным торосам; но льдина, на
которой все это стояло, уже ушла в море. Таким образом, мы
лишились значительной части наших вещей». Люди оказались на
краю гибели, но духом не пали: чинили лодки и ждали попутного
ветра. Между делом на острове Верха обнаружили остатки двух
старинных лодий и несколько покосившихся крестов поодаль.
Мыс, близ которого погиб карбас «Казаков», Пахтусов так и на¬
звал — мыс Крушения.
Помощь пришла неожиданно. Сразу два промышленных
судна причалили к берегу. Кормщики даже спорили, кому вы¬
падет чесгь доставить столь известных на Севере мореплавателей
к зимовью. Чтобы не было обид, разделились поровну.
Вскоре Петр Кузьмич с сотоварищами был уже на зимовье.
Небольшая передышка — и снова в путь! На этот раз подпо¬
ручик стремился достичь северной оконечности Новой Земли с
востока. Но и это плавание было на редкость тяжелым Дождь
и шквальный ветер, лед и туман — природа, казалось, делала
все, чтобы остановить смельчаков. Предоставим слово биографу
первопроходца: «Ценою невероятных усилий Пахтусов к 23 авгу¬
ста достиг островов, расположенных на 74° 24' северной широты.
Пройти сквозь узкие проливы между островами, несмотря на
многократные попытки, не удалось. Льды плотно прижимались
338
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
к берегу. Пахтусов нанес на карту очертания части островов, обо¬
значил мысы, вдававшиеся в море; самому отдаленному высокому
мысу он дал имя Дальний. Позже этот маленький архипелаг в
честь бесстрашного полярного исследователя получил название
островов Пахтусова.
Путь на север был закрыт льдами. Пришлось возвращаться
назад, чтобы успеть пройти через Маточкин Шар до того, как
его скуют льды».
В первых числах сентября, вернувшись на зимовье и погрузив
остававшихся там людей, Пахтусов взял курс на Архангельск.
Начальник экспедиции уже был тяжело болен «грудной лихо¬
радкой», как тогда говорили. В тесной каморке-каютке, мерцая,
качалась лампада под образом святого Николы.
Когда подпоручику становилось лучше, доставал он из-под
подушки писанный маслом портрет своей супруги, что был
подарен ему перед расставаньем Скоро, скоро уже их встреча,
осталось совсем немного!
На берег Пахтусова сводили уже под руки~
ОТ ДОМАШНИХ ОГОРЧЕНИЙ...
Еще вчера полный новых планов, мечтавший на будущий год
вновь идти штурмовать новоземельские берега, он как-то сразу
утратил интерес к жизни. Отчет об экспедиции так и остался
недописанным, а коллекции минералов и каменного угля — не¬
разобранными.
Изнуренный лишениями двойного девятисотсуточного по¬
хода и преданный любимым человеком, подпоручик корпуса
флотских штурманов Петр Пахтусов умер 7 ноября 1835 года.
Проводить в последний путь героя полярных морей вышел весь
Архангельск. Положили его в землю на соломбальском кладбище,
где исстари хоронили мореходов. На каменном надгробии вы¬
сечены изображение парусного корабля и слова: «Новая Земля,
Берег Пахтусова, Карское море». А чуть ниже сделана надпись:
«Корпуса флотских штурманов подпоручик и кавалер Петр
339
В.В. шигин
Кузьмич Пахтусов умер в 1835 году седьмого дня, отроду 36 лет,
от понесенных в походах трудов и д~ о...»
Историк Г. Захаров так пишет о возможной тайне букв на
могильном камне Пахтусова: «Известно, что после смерти Пе¬
тра Кузьмича осталось его семейство — жена, сын и две дочери.
К слову, в конце 80-х годов XIX века они еще были живы. Сын
Николай, подпоручик в отставке, доживал свой век в Петергофе,
где имел дом Дочь Александра, вдова губернского секретаря
Погорелова, жила в Кронштадте, а вторая дочь — Клавдия — в
Петербурге. Обе дочери проживали в бедности, получая за отца
годовую пенсию в 3 3 рубля и пособие от Морского министерства
в 150 рублей. Загадочные буквы «д» и «о», по объяснению боль¬
шинства исследователей, могут означать «домашние огорчения».
Петра Кузьмича Пахтусова, который уже больным человеком
вернулся с Новой Земли, «добило» семейное обстоятельство.
Перед отъездом в экспедицию он вручил жене конверт с деньга¬
ми, которые были накоплены им с огромным трудом При этом
Петр Кузьмич якобы настоятельно просил жену не вскрывать
конверта до его возвращения или же получения известия о его
гибели. Однако супруга Пахтусова по своей ветрености в отсут¬
ствие мужа растратила все деньги-
Есть и те, кто считает, что Пахтусова сгубило известие о не¬
верности жены. Однако и в этом случае можно сказать — «от
домашних огорчений».
В пользу этой версии говорит и обстоятельство, подмеченное
современниками, хорошо знавшими Петра Кузьмича. Всем им
он был известен не только своими трудолюбием, смелостью,
решительностью, даже горячностью, но и веселым нравом и
любезностью... А сразу же после возвращения из экспедиции
Пахтусов резко изменился характером и сделался до крайности
раздражительным
Что же повлекло скоропостижную смерть сравнительно
молодого человека, или что именно приблизило ее, мы, верно,
никогда не узнаем».
Каким же запомнился современникам наш герой, каким
он остался в их памяти? Сохранились воспоминания одного
340
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
из современников Пахтусова. Он пишет: «...Был решителен,
смел и иногда горяч, но всегда соединял это с благоразумием.
По настойчивости же и твердой решимости характера его...
можно сравнивать с Куком... Пахтусов вообще был человеком
необыкновенной доброты и всеми любимый; смолоду отличался
веселостью и даже любезностью в своем кругу- И, что особенно
странно при его уме, он слепо верил снам. Но кто же без слабо¬
стей или странностей?»
Спустя девять лет в Петербурге были изданы «Дневные
записки» Пахтусова, посвященные его второй экспедиции.
В 1875 году в Кронштадте, на родине полярного штурмана, ему
был открыт памятник. Деньги на него собрали по подписке
штурмана со всех уголков России. На постаменте серого гранита,
гордо вскинув голову, стоит Петр Кузьмич Пахтусов. На плечи
небрежно накинута шинель, в руке свернутая карта Новой Зем¬
ли. Внизу на бронзовых барельефах слова: «Польза», «Отвага»,
«Труд» — девиз всей его короткой, но славной жизни!
Тогда же в одной из газет появились строчки: «Память и
честь подобным деятелям более почтенна и плодотворна, чем
даже великим воителям и государственным мужам».
Ах, как он любил море! Море, над которым переливались
сполохи полярных сияний, где трещал под напором волн ве¬
ковой лед, где за пургой и штормами ждало его еще столько
неоткрытых земель!
ДУШОЮ ЧИСТ И ЛЮБИТ МОРЕ...
Нахимов- Имя его давно стало олицетворением служения
Отечеству для многих поколений россиян. С именем Нахимова
связана целая эпоха нашего флота с победами при Наварине и
Синопе, кавказскими десантами и великой Севастопольской
эпопеей. Ни один из отечественных флотоводцев никогда не был
столь обожаем и любим соратниками при жизни, как Нахимов
Ни один не удостоился такой общенародной любви после своей
гибели, как он. Нахимова помнят, им восхищаются, его чтят. Что же
такого совершил этот человек, что и сегодня в его честь называют
военно-морские училища и улицы, боевые корабли и площади?
Почему и сегодня молодые лейтенанты надевают свои фуражки с
особым шиком—«по-нахимовски», а седые адмиралы с гордостью
носят на груди как высшую награду моряка ордена его. В чем же
чье обаяние мы ощущаем через века?
СТУПЕНИ ФЛОТСКОЙ СЛУЖБЫ
Родился Павел Нахимов под Вязьмой в далеком 1802 году в
семье отставного екатерининского секунд-майора. Жили скуд¬
но, а потому вскоре Павел был определен в Морской корпус на
«казенный кошт». В пятнадцать лет Нахимов уже мичман. Бриг
«Феникс» — его первое судно, а первым плаванием стало крейсер¬
ство по Балтике. Наверное, уже в это время начала проявляться и
главная отличительная черта Нахимова. Морская служба сдела-
342
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
лась для него не просто любимым делом, как для подавляющего
большинства других флотских офицеров, она стала для него делом
ЕДИНСТВЕННЫМ Делом, которому он посвятил всю свою жизнь
без остатка, отказавшись во имя этого от всех мирских забот и даже
личной жизни.
Вскоре на Нахимова обращает внимание один из самых вы¬
дающихся моряков той эпохи Михаил Петрович Лазарев. В то
время мичман Нахимов совершил поступок, по мнению многих,
совершенно глупый и безрассудный. Он отказался от перевода в
престижный гвардейский экипаж, а попросился служить на ново-
строящийся корабль в неблизкий Архангельск.
Там Нахимов познакомился с человеком, преклонение перед
которым он пронесет через всю свою жизнь. Вскоре на фрегате
«Крейсер» под командой Лазарева он уходит в трехлетнее круго¬
светное плавание, ставшее прекрасной практической школой для
молодого моряка. Канарские острова — Рио-де-Жанейро — Тас¬
мания — Аляска — Сан-Франциско — Таити — Портсмут — вот
основные этапы этого беспримерного похода. И на «Крейсере»
Нахимов поражает своих сотоварищей совершенно истовым от¬
ношением к делу. Из воспоминаний сослуживца: «В глазах наших,
он был труженик неутомимый. Я твердо помню общий тогда голос,
что Павел Степанович служит 24 часа в сутки. Нигде товарищи не
упрекали его в желании выслужиться, а веровали в его призвание
и преданность самому делу. Подчиненные его всегда видели, что он
работает более их, а потому исполняли тяжелую службу без ропота
и с уверенностью, что все, что следует им, или в чем можно сделать
облегчение, командиром не будет забыто».
Во время плавания на «Крейсере» произошел случай, который
как нельзя лучше характеризует Нахимова. В ненастную погоду
упал за борт матрос Быстро спустили шлюпку. Старшим в нее
спрыгнул, конечно же, Нахимов. Спасти матроса, к сожалению,
не успели. Но на этом беды не кончились. Внезапно налетевшим
шквалом шлюпку отнесло так далеко от фрегата, что ее потеряли
из виду. Только после четырехчасового поиска в океане шлюпка
возвратилась к фрегату. За самоотверженный поступок Лазарев
представил Нахимова к награде. В докладной бумаге он написал*
343
В.В.ШИГИН
«Сию готовность Нахимова при спасении жертвовать собой я
долгом почел представить на благоусмотрение господ членов госу¬
дарственной Адмиралтейсгв-коллегии и лыцу себя надеждой, что
подвиг не найдется недостойным внимания-» Увы, в поощрении
Нахимову Петербург отказал.
Из общего контекста блестящих характеристик Нахимова в
этот период выпадает отзыв его соплавателя по «Крейсеру» буду¬
щего декабриста Дмитрия Завалишина Он упрекает Нахимова в
чересчур подобострастном отношении к командиру. Что ж, Нахи¬
мов никогда не делал секрета из того, что обожал Лазарева, считая
его своим главным учителем. Хорошо известна и язвительность
Завалишина, который в своих воспоминаниях не щадил никого.
В кругосветные плавания (или, как в то время говорили, —
кругосветный вояж) Нахимов ушел еще совсем юным моряком,
вернулся же возмужавшим морским волком, прошедшим три
океана. Отныне и навсегда судьба Нахимова переплелась с судьбой
Лазарева В служебной характеристике командир фрегата «Крей¬
сер» написал о Нахимове: «-Душою чист и любит море». Эти слова
могли бы, наверное, стать девизом всей жизни Нахимова Наконец,
«Крейсер» вернулся в Кронштадт. Но задерживаться на берегу долго
Нахимов уже не мог. Море снова звало его к себе. Вскоре вместе с
Лазаревым он убывает в Архангельск принимать новосгроенный
74-пушечный линейный корабль «Азов». Затем был трудный
переход штормовыми морями в Кронштадт. На «Азов» Лазарев
подбирал офицеров самолично. Вместе с Нахимовым пришли туда
бывшие «крейсерцы» лейтенант Бутенев и мичман Домашенко,
мичман Корнилов и гардемарин Истомин.
В это время резко осложнилась политическая ситуация в
Средиземноморье. Турция утопила в крови восставшую против
порабощения Грецию, и император Николай решает послать к
греческим берегам эскадру, чтобы демонстрацией силы прекра¬
тить избиение единоверцев и поддержать повстанцев. В состав
эскадры был включен и «Азов». А перед самым выходом в море
на «Азов» прибыл прославленный флотоводец, герой Афонского и
Дарданелльского сражений адмирал Дмитрий Николаевич Сеня-
вин. Когда-то Сенявин сам начинал свой ратный путь под флагом
344
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
великого Ушакова. Теперь же от него эстафету служения Родине
перенимало новое поколение Лазарев и Нахимов, Корнилов и
Истомин, те, кому судьбой было предопределено сохранять и
приумножать славу российского флота дальше- Преемственность
поколений, имен, подвигов- От Петра Великого к Спиридову,
от Спиридова к Ушакову, от Ушакова к Сенявину, от Сенявина
дальше, дальше и дальше*. Непрерывающаяся связь времен и
традиций- Впрочем, во время плавания на «Азове» произошел
и неприятный случай с Нахимовым За жестокое обращение с
матросами он был наказан в приказе самого Сенявина. Так в лице
Нахимова столкнулись две морские школы: английская с ее равно¬
душным отношением к нижним чинам и старороссийская, пусть
тоже барская, но видевшая в матросе не вербованного наемника,
а соотечественника, служившего не за призовые деньги, а за живот.
Отеческое Сенявинское «внушение» сыграло свою роль—отныне
Нахимов навсегда не только поймет, что матрос тоже человек, но и
постепенно настолько сроднится с ним, что впоследствии заслужит
даже прозвшце «матросского адмирала».
В Портсмуте эскадра простилась с Сенявиным Прославленного
адмирала отзывали в Петербург. Далее эскадру повел уже контр-
адмирал Логин Гейден. Свой флаг он также поднял на «Азове».
Соединившись с британской и французской эскадрами, наши
корабли подошли к Наварину, где укрылся турецкий флот. Союз¬
ники не желали кровопролития. Командующий турецким флотом
был предупрежден о немедленном прекращении карательных
экспедиций в Греции. Турки не ответили, и тогда в Наваринскую
бухту вошли союзные корабли. Пятьдесят семь лет назад здесь уже
грохотали пушки русских кораблей эскадры адмирала Спиридова,
принесшие славу русскому оружию. Теперь сюда пришли сыновья
героев тех лет, чтобы вновь сразиться за свободу братского народа.
История подвига повторилась, сделав еще один виток-
Первыми ударили турецкие пушки, им незамедлительно от¬
ветствовали орудия с русских, английских и французских кораблей.
Так началась знаменитая Наваринская битва. «Азов» сражался
в самом пекле против пяти, а то и шести противников сразу. От
частых разрывов вода в бухте буквально кипела, в воздухе висел
345
ВЛ.ШИГИН
тяжелый пороховой дым. В один из моментов боя Лазарев увидел,
что турки буквально расстреливают английский флагман «Азия».
Не раздумывая долго, Лазарев тут же прикрывает своим бортом
союзника, невзирая на большие повреждения от огня. Весь бой
Нахимов сражается на баке Там он командует артиллерийской
батареей.
— Зажечь фитили, приготовить замки! Забить снаряды!—рас¬
поряжался на баке «Азова» лейтенант Павел Нахимов. — Изгото¬
виться к пальбе с обоих бортов!
Все готово к открытию огня. Последние минуты самые томи¬
тельные. Наконец со шканцев прокричали:
— Открыть огонь!
— Батарея, пали!—мгновенно отреагировал Нахимов и другие
батарейные командиры.
«Азов» в одно мгновение окутывается дымом
Вдалеке, в сплошной туче черного дыма по самые клотики —
«Азия» Кодринггона Гейден с Лазаревым с беспокойством погля¬
дывали на английский флагман: ведет огонь или горит? Разглядеть
подробно было невозможно.
— Мы в точке, определенной нам диспозицией!—доложился
Лазареву штурман.
— Передайте на бак, чтобы клали дагликс! — велел командир
«Азова» вахтенному офицеру.
Тот репетовал команду на бак линкора Нахимову:
— Приготовиться к положению якоря!
Тот в ответ поднимает вверх руку: мол, понял.
Из шканечного журнала линейного корабля «Азов»: «В 3 часа
пришел по назначенной диспозиции в свое место, на глубине
25 саж, грунт ил, брошен якорь “даглист” и, отдав канату до
50 саж., привели помощью шпринга правый борт корабля проти-
ву неприятельского двухдечного корабля и фрегата в расстоянии
от первого на один кабельтов, и тогда открыли сильный огонь с
правого борта».
Обнаженные по пояс матросы закладывали гандшпуги и воро¬
чали ими, наводя пушки для очередного залпа Внезапно случайная
искра попала на сложенные пороховые картузы. Те мгновенно
346
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
вспыхнули, и огонь быстро побежал по палубе. Часть матросов
бросилась было в сторону.
— Стой! — закричал Нахимов. — Кому жизнь не дорога — за
мной!
Ободренные матросы кинулись за Нахимовым Вместе с ними,
оказавшиеся рядом, мичман Путятин и гардемарин Истомин.
Общими силами они быстро потушили еще не разгоревшийся
пожар.
Из шканечного журнала линейного корабля «Азов»: «В 3 V2 часа
с неприятельского корабля сбиты были все мачты и перебиты
канаты, которые и понесло за корму. В сие время совершенно от¬
крылся стоявший во 2 линии в интервале турецкий адмиральский
двухдечный фрегат и некоторые корветы, продолжали пальбу с
правого борта_»
—Залп!—выхватив сабли, кричали плутонговые командиры—
Залп! Залп! Залп!
До турок было рукой подать, а против «Азова» обратили свои
орудия сразу пять турецких судов. Едва же азовцы успели в пер¬
вый раз разрядить свои пушки, как корабль внезапно вздрогнул
раз, затем еще и еще. Турецкие 6-фунтовые ядра в упор поражали
русский флагман.
Бой был тяжел и яростен. У борта «Азова» — стена фонтанов
от падающих ядер. На самом корабле тоже жарко. То и дело вспы¬
хивали пожары, рвались снасти, рушился такелаж. Но и азовцы в
долгу не оставались. Прошло менее четверти часа с начала боя, как
меткими выстрелами комендорами флагмана была разбита грот-
мачта ближайшего турецкого фрегата. Верхняя ее часть рухнула в
воду, по пути разнеся в щепки фальшборт. Упав, мачта потянула за
собой паутиной вант весь фрегат. Турки кричали истошно. И было
от чего! Судно сильно накренилось на борт, задрав в небо ближний
к «Азову» борт. И очередной пушечный залп пришелся точно в
небеса.
— Аллаху своему презент послали! — усмехнулся Гейден. —
Теперь уж точно не видать им от него милостей!
Зато уж «Азов» не промахнулся, и через несколько минут пре¬
вратил своего противника в горящую груду дров. Вскоре чадящий
347
B.B. шигин
пожарами фрегат на буксирах оттащили под защиту береговых
укреплений.
— Какие повреждения? — спрашивал Гейден Лазарева.
— Фок-мачту выбило из степсов. Едва держится на цепях!
— Что с грот-мачтой?
— Трещина до нижнего дека. Ог бизани, сами видите, одни
обломки!
Мимо санитары тащили окровавленного матроса.
— Живой? — закричал им Лазарев.
— Куда там, — ответили санитары. — Наповал!
— Да, только начали, а уже жарко! — вздохнул Гейден и, взяв
трубу, принимается рассматривать турецкий флот.
Ни Гейдену, ни Лазареву, однако, причин радоваться пока еще
никаких не было.
Перед кораблем было еще четыре противника. Батарейные
командиры лишь утерли рукавами пот, перенацелили пушки, и
все началось по-новой.
Вскоре очередное меткое ядро, пущенное с «Азова», пробив
борт, попало прямо в крюйт-камеру очередного корвета. Взрыв
был оглушителен, и останки судна разметало по всей бухте. Высоко
в воздухе в клубах дыма летели доски и снасти, головы и руки-
Бой продолжался. «В жару битвы палубы наших кораблей пред¬
ставляли зрелище одинаково ужасное: без мундиров, с завязанными
или заткнутыми ушами, дабы совсем не оглохнуть, те люди, которые
за несколько часов (до боя) казались кроткими и добрыми, теперь
казались бешеными. С диким взором, с растворенными устами, не
замечая никакой опасности, они бросались и опрометью бежали
туда, куда приказывали. Храбрейшие возвышали голос; им охотно
и стремительно повиновались, и никто не узнал бы робкого. Тяже¬
лораненые и умирающие, одни лежали смирно, другие ползли на
перевязку, не произнося ни одного жалобного стона. Вскоре “ура!”
подменилось отчаянным молчанием, и тут-то каждый, можно
сказать, работал за четверых, и силы по мере утомления, казалось,
увеличивались. Томимые жаром, жаждой и усталостью, матросы
обливались морской водою (коею в осторожность от пожара палубы
поливаются), прикладывались к ядрам или держали свинцовые пули
348
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
во рту и тем освежали горящие губы и запекшийся язык В таком
положении ничто не устрашало их; большой ужас возбуждал боль¬
шую храбрость: каждый взрыв сопровождался радостным “ураГ,
даже раненые на кубрике провозглашали сей символ славянской
храбрости...»
—Не суетись, ребята!—кричали азовские офицеры вошедшим
в азарт артиллеристам. — Целься вернее под ватерлинию, чтоб
тонул исправно!
Лейтенанты Павел Нахимов и Иван Бутенев, мичмана Влади¬
мир Корнилов и Ефим Путятин, гардемарины Дмитрий Шишмарев
и Владимир Истомин — все при деле!
Над «Азовом» занимаются (в который уже раз) языки пламени.
Их сбивают, аварийные партии мечутся от бака к юту.
-Очередной залп с турецкого фрегата — и падает, заливая
кровью палубу, лейтенант Бутенев. В горячке он пытается под¬
няться. Из раздробленной ядром руки хлещет кровь. Лейтенант
рвет зубами рубаху.
— Затяни узлом повыше! — хрипит он подбежавшему матро¬
су. — И живо назад к орудию!
Еще некоторое время Бутенев руководит своей батареей, но
силы оставляют его и он падает на руки своим артиллеристам
Пушки среднего дека принимает под свое начало мичман Кон¬
стантин Истомин. Невозмутимо вышагивая средь свистящих ядер
в сдвинутой на затылок фуражке, он подбадривает матросов:
—Эго что — в аду, говорят, еще почище-то будет! Залпировать
по моей команде! А целить под срез палубный!
Позднее Нахимов вспоминал: «-Бедный Бутенев потерял пра¬
вую руку по самое плечо. Надо было любоваться, с какой твердостью
перенес он операцию и не позволил себе сделать оной ранее, нежели
сделают марсовому уряднику, который прежде его был ранен-»
Теперь против «Азова» оставалось всего лишь три противника.
Но радость экипажа линейного корабля была недолгой. На место
выбитого из линии фрегата уже выходил откуда-то из-под берега
другой, еще невредимый На «Азове» же к тому времени поврежде¬
ний хватало: шаталась во все стороны выбитая из степса фок-мачта,
вышло из строя немало и пушек В неразберихе боя кто-то по
349
В.В. шигин
неосторожности, отбрасывая в сторону зажженный картуз, попал
им в кучу других, приготовленных для пальбы. Начались взрывы и
большой пожар. В конце концов, хотя и с большим трудом, но с
ним все же справились.
Усмотрев, что русскому флагману приходится нелегко, на вы¬
ручку ему поспешил капитан Ла-Бретоньер. Его «Бреслав» оставил
назначенное ему диспозицией место, с которого французы почти
не могли вести огня по туркам Обрубив якорный канат, «Бреслав»
сумел протиснуться в узкий промежуток между «Азовом» и стояв¬
шим рядом британским «Альбионом». С подходом Ла-Бретоньера
положение Лазарева несколько улучшилось. «Бреслав» отвлек на
себя фазу несколько турецких судов, и русские моряки смогли
немного перевести дух.
В свою очередь азовцы, несмотря на свое почти полное окру¬
жение турками, умудрялись оказывать посильную помощь «Аль¬
биону», сражавшемуся с 84-пушечным флагманом Мухарем-бея.
Турецкий линкор сопротивлялся отчаянно, огонь его был на ред¬
кость точен Но вот англичанам как-то удалось перебить его шпринг,
и оставшийся без якоря турецкий корабль очередной порыв ветра
внезапно развернул кормой к «Азову».
—Лупи его анфиладным1—не сдержавшись, яростно крикнул
Лазарев.
— Причешем строптивца, коль напрашивается!—репетовали
в свою очередь матросам батарейные командиры
— Держите, гололобые! — в азарте забивали пробойниками
ядра и пыжи матросы. — Счас не нарадуетесь!
Первый же залп полностью смел в воду корму турецкого ко¬
рабля. После второго корабль занялся огнем. В течение получаса
сразу четырнадцать пушек верхнего дека сосредоточенно били по
пылавшему турку, пока не превратили его в совершенное месиво.
Непрекращавшийся огонь «Азова» лишил турок возможности ту¬
шить все разраставшийся пожар. Вот они уже принялись прыгать за
борт, вначале еще ровно по одному, а затем посыпались десятками
Полыхающий языками пламени флагман Мухарем-бея понесло
куда-то в сторону. Но вот, наконец, огонь достиг крюйт-камеры, и
84-пушечный гигант разорвался с грохотом и треском
350
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
Из донесения Гейдена Николаю I о Наварине: ««.Командир
французского корабля “Бреславль”, заняв невыгодную при начале
сражения позицию и усмотрев, что корабль “Азов” весьма много
терпит от неприятеля, сражаясь в одно время против 5 военных
судов, и почти не наносит им никакого вреда, немедленно об¬
рубил свой канат и занял позицию между “Азовом” и английским
кораблем “Альбионом”, чрез что некоторым образом облегчил
наше положение. “Азов”, со своей стороны, тогда как сам был
окружен турками, много помог английскому адмиралу, который
сражался с 80-пушечным кораблем под флагом Мухарем-бея, и
когда сей последний, по причине перебитого у него шпринга,
повернулся к “Азову” кормою, то 14 орудий на левом борту
были немедленно отделены для действия против сего корабля и
действовали с таким успехом, что через V2 часа разбили ему всю
корму, и когда в консгапельской каюте сделался пожар, и турки
употребляли все усилия, чтобы погасить возгорание, сильный
картечный огонь с “Азова” сему воспрепятствовал, турецкий
корабль вскоре обнялся пламенем и, наконец, взорван на воздух;
между тем один из английских бригов, который много в сраже¬
нии потерпел и потерял свои якоря, взят на бакштов капитаном
Хрущовым, командиром фрегата “Константин” и чрез то в про¬
должение целой ночи сохранен от всякого вреда».
«Казалось, весь ад развернулся перед нами, — писал позднее
об этих минутах лейтенант Павел Нахимов. — Не было места,
куда бы не сыпались книпели, ядра и картечь. И ежели бы турки
не били нас очень много по рангоуту, а били в корпус, то я смело
уверен, что у нас не осталось бы и половины команды. Надо было
драться именно с особым мужеством, чтобы выдержать весь этот
огонь и разбить противников, стоящих вдоль нашего борта (в чем
нам отдают справедливость наши союзники)-. О, любезный друг,
кровопролитнее и губительнее сражение едва ли когда флот имел.
Сами англичане признаются, что при Абукире и Трафальгаре ничего
подобного не было».
Наградой за мужество в Наваринском сражении стал для На¬
химова внеочередной капитан-лейтенантский чин и Георгиевский
крест. В наградном листе против фамилии Нахимова имеется при-
351
ВА.ШИГИН
писка: «действовал с отличной храбростью». Вместе с ним получили
свои первые боевые награды и Корнилов с Истоминым
Вскоре после сражения Нахимов получает и новое назначение.
Теперь он командир захваченного у турок корвета, названного в
честь одержанной победы «Наварин». Можно только представить
себе, как счастлив был он, получив под свое начало боевое судно.
В кратчайшие сроки Нахимов приводит еще недавно запущенный
и грязный корвет в образцовое состояние. Затем—долгие месяцы
крейсерских операций в Средиземном море и блокада Дарданелл.
И снова Балтика. Боевые отличия не остались без внимания началь¬
ства, и Нахимова ждет новое назначение, на этот раз командиром
строящегося фрегата «Паллада».
Наверное, ни один из судов парусного флота не получил такой
известности, как «Паллада». Ее воспел в одноименном романе
Иван Гончаров, а подвиги экипажа фрегата во время обороны
Петропавловска Камчатского давно стали легендой. Но первым
командиром, вдохнувшим жизнь в это знаменитое судно, был
именно Нахимов.
Командуя «Палладой», Нахимов еще раз находит возможность
показать свои блестящие морские навыки. В ненастную погоду, идя
в голове эскадры, он обнаруживает, что заданный курс ведет прямо
на камни. Немедленно оповестив следом идущие корабли сигналом:
«Курс ведет к опасности», Нахимов отворачивает в сторону. Надо
ли говорить, какую ответственность взял на себя молодой капитан,
когда выявил ошибку такого знаменитого и сурового флотоводца,
как адмирал Фаддей Беллинсгаузен, опытнейшего моряка и перво¬
открывателя Антарктиды.
А затем новый поворот судьбы! И капитан 2-го ранга Нахимов
навсегда расстается с Балтикой. Отныне его жизнь, смерть и бес¬
смертие будут связаны с флотом Черноморским Пока Нахимов
пересекает на почтовых империю с севера на юг, приглядимся к
нему внимательней. Внешне он ничем не примечателен: высок,
сутул, худощав и рыжеволос В поведении и привычках весьма
скромен. Общеизвестно, что он никогда не разрешал писать с себя
портретов. Единственная карандашная зарисовка Нахимова была
сделана в профиль, со стороны и наспех. Таким его образ и остался
352
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
для потомков. Всю жизнь Нахимов бережно хранит память о своем
старшем товарище Николае Бестужеве, сгинувшем после восстания
декабристов в сибирских рудниках. Он никогда не забывает своих
друзей-однокашников Михаила Рейнеке и Владимира Даля. Он по¬
стоянен в своих привязанностях, не искушен в интригах, но в делах
службы до педантизма требователен к себе и другим
Назначению на Черное море Нахимов всецело был обязан свое¬
му учителю и наставнику Лазареву. Лазарев к этому времени уже
полный адмирал и только что назначен командовать Черноморским
флотом Лазарев собирает к себе своих единомышленников, таких
как контр-адмирал Авинов (женатый на сестре жены Лазарева),
всех своих воспитанников, тех, в кого верит, тех, на кого он может
положиться в любом деле: Корнилова, Истомина и, конечно же,
Нахимова.
Владимир Алексеевич Корнилов так же переведенный на
Черноморский флот, имел к тому времени чин лейтенанта, два ор¬
дена, репутацию блестящего боевого офицера и эрудита. Лейтенант
Владимир Иванович Истомин, приобретя к этому времени опьгг
крейсерских операций, также имел самые лестные отзывы. Так, в
1834 году на Черном море собрались воедино все те, кому двадцать
лет спустя придется обессмертить здесь свои имена—пасть, но не
отступить перед врагом
Прибыв в Николаев, Нахимов получает многообещающее на¬
значение командиром на строящийся линейный корабль «Сили-
сгрия». И сразу же, как всегда, энергично принимается за работу.
Одному из своих друзей он пишет в это время: «В Кронштадте я
плакал от безделья, боюсь, чтоб не заплакать здесь от дела». Тогда
же за отличие в службе получает он и свой следующий чин — ка¬
питана 2-го ранга.
Естественно, что предводимая рукой столь ревностного коман¬
дира, «Силистрия» вскоре по праву становится лучшим кораблем
Черноморского флота. Поразительно, но Нахимов относился к свое¬
му кораблю как к существу одушевленному, именуя его не иначе как
«юношей». Когда же он по болезни вынужден был некоторое время
отсутствовать, то в письмах очень переживает за то, в какие руки
попадет его «юноша» и как пойдет его «воспитание» дальше
12 Шнгин В. В. 353
ф ВА.ШИГИН
Командуя «Силисгрией», Нахимов участвует в высадках десан¬
та против кавказских горцев при Туапсе и Псезуапе. В ходе этих
операций на «Силисгрии» неизменно держал свой флаг адмирал
Лазарев. Там же был и начальник штаба эскадры, только что про¬
изведенный в капитаны 2-го ранга Корнилов. Рядом с флагманским
кораблем неотлучно следовала и посыльная шхуна «Ласточка» под
началом капитан-лейтенанта Истомина- Снова учитель настойчиво
передавал знания и опыт своим ученикам, словно предчувствуя,
какие страшные испытания выпадут на их долю.
И опять, как несколько лет назад на Балтике, поведение На¬
химова рождает множество легенд Во время одного из выходов в
море на «Силисгрию» наваливается неудачно сманеврировавший
корабль «Адрианополь». Тут же командир «Силисгрии» бросается
в самое опасное место, туда, где разлетается в щепу борт и рвутся
снасти. Когда же недоумевающие офицеры корабля спрашивают
своего командира, зачем он подвергал свою жизнь опасности, —
Нахимов невозмутимо отвечает:
—В мирное время такие случаи редки, и командир должен ими
пользоваться. Команда должна видеть присутствие духа в своем ко¬
мандире, ведь, может быть, мне придется идти с ней в сражение!
И здесь Нахимов идет своим, только ему присущим путем, и
здесь он живет одним — подготовкой к возможной войне!
Впрочем, Михаил Петрович Лазарев своему ученику доверят
безгранично, по праву считая его лучшим из лучших. В1845 году На¬
химов получает контр-адмиральские эполеты. Однако в жизни его
ничего не меняется, все отдается только службе. Даже в редкие мину¬
ты отдыха он занят флотскими делали*. Именно Нахимова избирают
севастопольские офицеры общественным директором Морской
библиотеки. Говорят, что любил он иногда выходить на Графскую
пристань и в подзорную трубу подолгу рассматривать входящие и
выходящие из бухты суда. От придирчивого взгляда адмирала нельзя
было скрыть ни малейшей погрешности в такелаже.
Никогда не имея своей семьи, Нахимов считал своей семьей
матросов. А потому зачастую все свои деньги отдавал им, их
женам и детям. Зная доброту и отзывчивость адмирала, к нему
шли все — от молодых офицеров до сгарух-вдов, и Нахимов
354
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
старался помочь каждому. Вспомним, что тогда еще властвовало
недоброй памяти крепостное право, и россияне делились на бар
и мужиков. Отношения между ними были соответствующие.
Тем зримее для нас видна большая и добросердечная нахимов¬
ская душа, которая никогда не могла остаться равнодушной к
чужому горю...
...Пушкин никогда не был в Севастополе и не был лично
знаком ни с Нахимовым, ни с Корниловым Он был почти ря¬
дом, в Георгиевском монастыре, где провел ночь, любуясь на
Черное море с высоты взметнувшейся ввысь скалы. Однако и
сам Севастополь не остался без внимания поэта. Сегодня мало
кто знает, что старший брат будущего героя Севастопольской
обороны Корнилова Александр был однокашником Пушкина
по Царскосельскому лицею. Кроме этого, именно в Севастополе
служил в течение многих лет его ближайший лицейский друг
Федор Матюшкин, еще мальчишкой получивший прозвище
«Плыть хочется» за неистовое стремление к морской службе.
ВО ГЛАВЕ ЭСКАДРЫ
На Черное море Матюшкин попал в числе иных «птенцов»
адмирала Лазарева, а потому имя его стоит в одном ряду с именами
Корнилова и Нахимова. Да и сам командующий Черноморским
флотом всегда ставил их рядом <Л разумею преимущественно
капитана 2-го ранга Нахимова и капитан-лейтенанта Матюшкина-
Они старательные и неутомимые по службе офицеры». С Корни¬
ловым и Нахимовым Матюшкин был дружен. И если с первым
Матюшкина объединяла общая петербургская молодость, язвитель¬
ный ум, то со вторым — холостяцкий быт и неистовое увлечение
службой Из писем Матюшкина: «Что сказать вам о своем быте? Вы
знаете Севастополь. Живу я в доме поблизости гауптвахты- стена о
стену с Нахимовым и Стодольским-» Еще письмо — и снова слова
о Нахимове: «Я живу по-сгарому — каждый божий день в хижи¬
не и на корабле, вечером — в кругу старых братцев — Нахимова,
Стодольского-»
12* 355
B.B. шигин
В 40-е годы Нахимов очень сближается не только с Матюшки-
ным, но и с Корниловым Одно время они с последним являются
даже соперниками. Нахимов командует «Силисгрией», Корнилов—
«Двенадцатью Апостолами». Между капитанами и кораблями идет
нескончаемое соревнование. Кто быстрей поставит паруса, кто
быстрей поймает ветер. Всякий раз, бывая в Николаеве, Нахимов
неизменно останавливается в семье Корнилова, занимаясь и играя с
его детьми. Корнилов же, будучи в Севастополе,—всегдашний гость
Нахимова. Соратники по наваринской эпопее, они постепенно
становятся не только друзьями, но и единомышленниками в деле
развития Черноморского флота.
Из воспоминаний современников о Нахимове: «-Доброе, пыл¬
кое сердце, светлый пытливый ум; необыкновенная скромность в
заявлении своих заслуг. Он умел говорить с матросами по душе,
называя каждого из них при объяснении «друг», и был действи¬
тельно для них другом Преданность и любовь к нему матросов не
знали границ».
Из рассказов князя Путятина: «По утрам, раз в месяц Нахимов
приходит на пристань. Там его уже ожидают все обитатели Южной
бухты из матросской слободки и безбоязненно, но почтительно
окружают его. Старый матрос на деревянной ноге подходит к нему:
“Хата продырявилась, починить некому”. Нахимов обращается
к адъютанту. “Прислать к Позднякову двух плотников”. “А тебе
что надо?” — обращается Нахимов к какой-то старухе. Она вдова
мастера из рабочего экипажа, голодает. “Дать ей пять рублей”.
“Денег нет, Павел Степанович” — отвечает адъютант. “Как денег
нет? Отчего нет?”. “Да все уже розданы”. “Ну, дайте пока из своих”.
Но и у адъютанта нет денег. Тогда Нахимов обращается к другим
офицерам* “Господа, дайте мне кто-нибудь взаймы”. И старуха по¬
лучает просимую сумму».
Может, именно за эту простоту и любовь к простым матросам
его недолюбливало столичное начальство, называя порой за глаза то
боцманским, а то и матросским адмиралом Думается, Нахимов на
это не обижался. Дел у него всегда было вдосталь.
Знаменитая картина Айвазовского «Смотр Черноморского
флота». Сколько в ней скрытого смысла! Вот император Николай I,
356
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
&
облокотившись на фальшборт, восторженно взирает на безукориз¬
ненный строй парусных линейных кораблей. За его спиной тесной
сплоченной кучкой стоят те, кому через несколько лет придется лечь
в склепе Владимирского собора; Лазарев, Корнилов и Нахимов.
Белизна наполненных ветром парусов ласкает взор императора
Увы, мощь его могучего и эффектного флота призрачна Англия
и Франция уже спешно спускают на воду паровые суда Россия
отстанет всего лишь на несколько лет, но цена этого отставания
будет кровавой-
В 1850 году в Новороссийской бухте встретились два черно¬
морских фрегата — «Кулевчи» и «Кагул». На первом держал свой
флаг Корнилов, на втором — Нахимов. Думаю, что настроение у
обоих друзей-соперников в тот день было прекрасным, да и об¬
становка, видимо, позволяла расслабиться. Неизвестно, кто из них
первым предложил устроить гонку, да важно ли это? Участники
этой удивительной гонки спустя много времени вспоминали, что
азарт у всех ее участников был небывалый.
В облаках белоснежных парусов фрегаты мчались в Севастополь.
«Кулевчи» только чупнчуть опередил «Кагул». Кто мог тогда знать,
что впереди друзей-адмиралов будет ждать война и долгий бой за
родной им Севастополь? Кто мог тогда знать, что смерть свою они
примут в той же последовательности, в какой они мчались на всех
парусах в ждущий их Севастополь; вначале Корнилов, а затем и
Нахимов. Никому не дано предугадать своей судьбы-
В1851 году после тяжелой болезни умирает Лазарев. Тело умер¬
шего в далекой Вене адмирала в Севастополь привозит младший из
его наваринских учеников — Истомин. Командование Черномор¬
ским флотом переходит к престарелому адмиралу Верху, который
тут же устраняется от всех дел, передав фактическое руководство
всем в руки начальника штаба флота контр-адмирала Корнилова
Нахимов в это время командует флотской дивизией. Теперь именно
они — Корнилов и Нахимов остаются в ответе за Черноморский
флот, теперь именно по ним равняются все остальные, теперь им
предстоит продолжить эстафету черноморской доблести и славы.
К весне 1853 года политическая обстановка в Европе с каждым
днем обостряется. Турция, подстрекаемая Англией и Францией,
357
ф ВЛ.ШИГИН
провоцирует войну. Не теряя времени даром, Нахимов с Корни¬
ловым демонстрируют Стамбулу боевую мощь Черноморского
флага, осуществляя блестящую операцию по перевозке за один
рейс из Севастополя на Кавказ целой пехотной дивизии с лошадьми
и артиллерией! И сегодня историки военно-морского искусства
приводят эту операцию как классическую.
В мае 1853 года происходит окончательный разрыв отно¬
шений между Оттоманской Портой и Россией. Черное море,
в который уже раз, становится ареной битв между флотами
двух держав. Понимая ситуацию, Корнилов и Нахимов бук¬
вально осаждают морского министра и главнокомандующего
Вооруженными силами юга России князя Меншикова просьбой
нанести удар непосредственно по турецкой столице, захватить
Босфор и лишить англичан с французами всякой возможности
проникновения в черноморские воды. Для этого у флота есть
все: мощные корабли и умелые капитаны, десантные войска и
опыт их высадки. Но Меншиков колеблется, а когда, наконец,
решается, то уже поздно. А Нахимов уже уходит во главе эскадры
в боевое крейсерство. Вице-адмирал ищет неприятельский флот,
ищет, чтобы уничтожить его и тем самым решить исход войны.
Корнилов тем временем готовит к походу остальные корабли;
укрепляет береговую оборону.
Эскадра Нахимова держалась в море до полного истощения
запасов воды до конца июня. «Наблюдая за Босфором, — писал
один из современников, — эскадра крейсеров съела последний
сухарь, тратя воду по порциям, пируя на одной солонине, сторожа
денно и нощно неприятелей, не сбросивших еще своей личины,
приготовляясь к должному приему их упражнениями боевыми,
под зноем летнего черноморского солнца». В те дни на кораблях
эскадры распевали кем-то сочиненную песню о турках-лиходеях.
Едва боцманы свистали «команде песни петь и веселиться», как на
«Двенадцати Апостолах» заводили:
Турки наши лиходеи,
Христианских душ злодеи
За морем живут. Эх, живут!
358
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
«Апостольских» песенников подхватывали на «Ягудииле» и
«Варне»:
Кораблей наших боятся,
Моряков наших страшатся:
В море не идут. Эх, не идут!
Нахимов всегда любил вникать во все мелочи. Прогуливаясь по
шканцам и глядя на обучение молодых матросов, он частенько сам
брал на себя обязанности учителя.
Из воспоминаний современника, лейтенанта Зарудного:
«— Что за вздор-с, — говорил он (Нахимов. — В.Ш.) офице¬
рам. — Не учите их, как попугаев, пожалуйста, не мучьте и не
путайте их; не слова, а мысль им передавайте.
—Муха!—сказал Павел Степанович одному молодому матросу,
имевшему глуповатое выражение лица, — чем разнится бомба от
ядра?
Матрос дико посмотрел на адмирала, потом ворочал глазами
во все стороны.
— Ты видал бомбу?
— Видал
— Ну, зачем говорят, что она бомба, а не ядро?
Матрос молчал
— Ты знаешь, что такое булка?
— Знаю.
— И пирог знаешь что такое?
— Знаю.
— Ну, вот тебе: булка—ядро, а пирог—бомба Только в нее не
сыр, а порох кладут. Ну что такое бомба?
— Ядро с порохом, — отвечал матрос
— Дельно! Дельно! Довольно с тебя на первый раз».
Дозорная служба безоблачной не была Периодически из
пролива появлялись турецкие, а то и английские суда, которые
имитировали обстрелы наших судов. Наши отвечали тем же, и
пока этим дело кончалось. Когда провокации стали учащаться,
Нахимов произвел рокировку. Вперед к проливу он выдвинул уже
359
более тяжелые фигуры — фрегаты, а бриги, наоборот, оттянул к
главным силам.
Жизнь на крейсирующей эскадре шла своим чередом, авралы
чередовались с ученьями парусными и артиллерийскими, а не¬
скончаемые вахты — с редкими минутами отдыха. Это был свой
особый мир, скрытый от взоров и понимания непосвященных.
Чтобы разнообразить жизнь своих офицеров, а заодно преподать
им уроки тактики, Нахимов ежедневно приглашал корабельных
офицеров к себе на обед, причем предпочтение отдавал молодежи.
«Нахимовские обеды» эти офицеры запомнили на всю оставшуюся
жизнь.
Из рассказа лейтенанта В. Зарудного об обеде у адмирала На¬
химова: «В этот день Павел Степанович пригласил к своему столу,
по обыкновению, несколько офицеров. Командир фрегата посто¬
янно обедал вместе с ним Этот раз были приглашены Александр
Александрович, вахтенный лейтенант, несколько мичманов, и я в
том числе.
Когда мы вошли в каюту, то застали адмирала в веселом рас¬
положении духа: он смеялся, ходя взад и вперед по каюте, и тотчас
же рассказал Александру Александровичу происшествие, которое
его так развеселило. Д ело было в том, что ютовой матрос сказал
адмиралу какую-то добродушную грубость, отличавшуюся про¬
стонародной остротой. Жалею, что забыл содержание анекдота;
мы невнимательно слушали Павла Степановича, потому что были
заняты созерцанием стола с изящным убранством и гостеприим¬
ным содержанием
— Сегодня арбуз будет,—сказал мне У. шепотом, толкая меня
вбок.
Павел Степанович услышал его и быстро обратился к нам с
вопросом:
— Откуда взяли, что арбуз будет? Вы ошибаетесь, арбуза не
привозили с берега.
— Я уже видел в шкафе, — ответил У., показывая рукой то на¬
правление, на котором, действительно, виднелся привлекательный
предмет чрез полуоткрытые дверцы шкафа. Мы взглянули на него
с особенною нежносгию.
360
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
Происшествие это огорчило Александра Александровича.
Мичман У. служил при авральных работах на грот-марсе. Иногда
при досадных для старшею офицера неудачах на грот-марсе Павел
Степанович советовал старшему офицеру не давать мичману У. ар¬
бузов. И без того раздраженный Александр Александрович отвечал:
какое мне до него дело, пусть себе ест, что хочет.
—Негг-с, нет-с,—говорил Павел Степанович,—вы не сердитесь,
а согласитесь со мной, что мичману У. не следует давать арбузов-с
хуже этого для него нельзя ничего придумать.
С удовольствием сели мы за стол.
— Просматривал я газеты, полученные с последней почтой, —
сказал Павел Степанович, садясь за стал—Думал найти в фельетоне
что-нибудь о новой книжке “Морского сборника”. Нет ни слова, а
как много пишут они пустяков! Споры ни на что не похожи-с; я
был заинтересован последним спором, захотел узнать, из чего они
бьются, — как скучно ни было, прочел довольно много. Дело вот в
чем-с Один писатель ошибся, слово какое-то неверно написал-с;
другой заметил ему это довольно колко, а тот вместо того чтобы
поблагодарить его за это, давай браниться! И пошла история не¬
дели на две; что ни почта, то все новая брань. Нет, право-с, эти
литераторы непонятный народ-с, не худо бы назначить их хоть в
крейсерство у кавказских берегов, месяцев на шесть, а там пусть
пишут что следует.
Все засмеялись, и Павел Степанович также.
—Да не досадно ли, право-с,—продолжал адмирал:—ведь вот
хоть бы “Морской сборник”, — радостное явление в литературе!
Нужно же поддержать его, указывая на недостатки, исправляя слог
не в специальных, а в маленьких литературных статьях. Наши стали
бы лучше писать от этого-с
— Как критиковать начнут, так и охота пропадет писать, —
сказал один из мичманов хриплым голосом
— Не то, не то вы говорите-с критиковать — значит указывать
на достоинства и недостатки литературного труда. Если бы я писал
сам, то был бы очень рад, если бы меня исправлял кто-нибудь, а не
пишу я потому, что достиг таких лет, когда гораздо приятнее читать
то, что молодые пишут, чем самому соперничать с ними.
361
В.В.ШИГИН
— У нас и без того хорошо пишут, — ответил тот же хриплый
господин.
— Едва ли так-с. Мне, по крайней мере, кажется, что у нас чего-
то недостает: сравните с другими журналами, увидите разницу,
иначе и быть не может. Всякое дело идет лучше у того, кто посвятил
на него всю свою жизнь. Что же хорошего в нашем журнале, когда
он весь покрыт одной краской, когда не видишь в нем сотой доли
того разнообразия, которое мы замечаем на службе?
Я решился возразить Павлу Степановичу и заметил ему, что,
по моему мнению, в специальном журнале все должно быть под¬
ведено под одну форму.
—Не в том дело-с, господин Корчагин (так именует себя в рас¬
сказе Зарудный. — В.Ш.), не о форме говорю я, а о содержании.
— Да и на службе все однообразно, здесь каждый день одно и
то же делается.
— Неужели вы не видите-с между офицерами и матросами
тысячу различных оттенков в характерах и темпераментах? Иногда
особенности эти свойственны не одному лицу, а целой области, в
которой он родился. Я уверен, что между двумя губерниями суще¬
ствует всегда разница в этом отношении, а между двумя областями
и подавно. Очень любопытно наблюдать за этими различиями, а
в нашей службе это легко: стоит только спрашивать всякого за¬
мечательного человека, какой он губернии: через несколько лет
подобного упражнения откроется столько нового и замечательного
в нашей службе, что она покажется в другом виде.
Мысль эта необыкновенно поразила меня. В первый раз я услы¬
шал ее от Павла Степановича, и с тех пор она не выходила из моей
головы. Наблюдения над людьми, в особенности когда они спорят;
исследование нрава человека, скоторым мы сами приведены в стол¬
кновение, —очень любопытны. Преодолевая порывы собственного
негодования и отстраняя влияние пристрастия, можно упражнять
наблюдательные способности свои,—тогда, не допуская помраче¬
ния ума, случающегося в минуту вспыльчивости, можно с удиви¬
тельною ясностью определить отличительные черты характера и
темперамента людей. В этом отношении, действительно, каждая
губерния и каждый человек должны иметь свою особенность,
362
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
зависящую от климатических и других внешних условий, особен¬
ность, которую безбоязненно можно назвать оригинальностью.
Павел Степанович Нахимов обладал в высшей степени подобною
наблюдательною способностью, которая развивается житейской
практикой, следовательно, нелегко приобретается.
Кроме того, Нахимов, как народный юморист, имел доступ
ко всякому подчиненному; кто говорил с ним хоть один раз, тот
его никогда не боялся и понимал все мысли его и желания. Такие
качества составляют не простоту, понимаемую в смысле простоду¬
шия, а утонченность ума и энергию светлой воли, направленные к
известной цели. Этими обстоятельствами и объясняется очевидное
могущественное влияние Нахимова на большие массы разнохарак¬
терных людей. Как специалист и превосходный практик, он быстро
достигал своей главной цели: приучить и приохотить подчиненных
ему матросов и офицеров к военному морскому ремеслу.
Счастливый результат куплен им ценою бесчисленных непри¬
ятностей и самых разнообразных огорчений, употребленных в
пользу философией твердого ума, который не избегал, а искал не¬
приятностей, когда ожидал от них хороших последствий. Подобные
характеры, редкие по своей силе и настойчивости, развиваются не
под влиянием надзора товарищей и нравоучений начальников, а,
напротив, укрепляются под гнетом зависти и злобы первых и се¬
бялюбивых угнетений последних. Ничто не в состоянии подавить
творческую силу природы хорошо созданного человека, силу, ко¬
торая, подобно стальной пружине, выпрямляется при малейшем
облегчении.
Вот выгодная сторона службы на море, вот что развивает харак¬
теры многих моряков. Но та же причина убивает энергию молодых,
не укрепившихся умов и дает им ложное направление в жизни.
— Мало того что служба представится нам в другом виде, —
продолжал Павел Степанович, — да сами-то мы совсем другое
значение получим на службе, когда будем знать, как на кого нужно
действовать. Нельзя принять поголовно одинаковую манеру со
всеми и в видах поощрения бичевать всех без различия словами
и линьками. Подобное однообразие в действиях начальника по¬
казывает, что у него нет ничего общего со всеми подчиненными,
363
В.В. шигин
и что он совершенно не понимает своих соотечественников. А это
очень важно. Представьте себе, что вдруг у нас на фрегате сменили
бы меня и командира фрегата, а вместо нас назначили бы началь¬
ников англичан или французов, таких, одним словом, которые
говорят, пожалуй, хорошо по-русски, но не жили никогда в России.
Будь они и отличные моряки, а все ничего не выходило бы у них на
судах; не умели бы действовать они на наших матросов, вооружи¬
ли бы их против себя бесплодной строгостью или распустили бы
их так, что ни на что не было бы похоже. Мы все были в корпусе;
помните, как редко случалось, чтобы иностранные учителя ладили
с нами; это хитрая вещь, причина ей в различии национальностей.
Вот вся беда наша в том заключается, что многие молодые люди
получают вредное направление от образования, понимаемого в
ложном смысле. Эго для нашей службы чистая гибель. Конечно,
прекрасно говорить на иностранных языках, я против этого ни
слова не возражаю и сам охотно занимался ими в свое время, да
зачемже прельщаться до такой степени всем чуждым, чтобы своим
пренебрегать? Некоторые так увлекаются ложным образованием,
что никогда русских журналов не читают и хвастают этим; я это
наверно знаю-с Понятно, что господа эти до такой степени от¬
выкают от всего русского, что глубоко презирают сближение со
своими соотечественниками — простолюдинами. А вы думаете,
что матрос не заметит этого? Заметит лучше, чем наш брат. Мы
говорить умеем лучше, чем замечать, а последнее — уже их дело; а
каково пойдет служба, когда все подчиненные будут наверно знать,
что начальники их не любят и презирают их? Вот настоящая при¬
чина того, что на многих судах ничего не выходит и что некоторые
молодые начальники одним страхом хотят действовать. Могу вас
уверить, что так Страх подчас хорошее дело, да согласитесь, что
ненатуральная вещь — несколько лет работать напропалую ради
страха. Необходимо поощрение сочувствием; нужна любовь к
своему делу-с, тогда с нашим лихим народом можно такие дела
делать, что просто чудо. Удивляют меня многие молодые офицеры:
от русских отстали, к французам не пристали, на англичан также
не похожи; своим пренебрегают, чужому завидуют и своих выгод
совершенно не понимают. Эго никуда не годится.
364
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
Павел Степанович вспыхнул; яркий румянец покрыл его лицо,
и он быстро начал мешать ложкой в супе.
Эта мысль, удивившая меня тогда еще больше той, которая ей
предшествовала, сменилась скоро другими впечатлениями и недолго
держалась в голове; в одно ухо вошла, а из другого вышла. Но когда
эхо Синопского боя долетело до этих самых ушей, когда весь мир
был поражен неслыханным в истории фактом, — истреблением
крепости и значительной эскадры в несколько часов полдюжиной
парусных линейных кораблей, — тогда возобновилась в уме моем
давно забьггая мысль и отозвалась в сердце каким-то упреком
В Нахимове могучая, породистая симпатия к русскому человеку
всякого сословия не порабощалась честолюбием; светлый ум его не
прельщался блеском мишурного образования, и горячее сочувствие
к своему народу сопровождало всю жизнь его и службу. Неужели
мы будем приписывать одной сухой науке успех победы, зависев¬
шей от энергической деятельности множества людей?
Во время этой беседы с адмиралом, несмотря намой двадцать
лет от роду, я, вследствие особенных обстоятельств и условий на¬
шего воспитания, находился еще в том периоде жизни, когда запас
школьных познаний ставит человека в странное положение на
службе: при недостатке опытности честолюбие, искусственным
образом развитое системой школьного образования, мешает иногда
нам верно оценить свое положение в обществе и видеть множество
ступеней, отделяющих нас от людей, много проживших и много
сделавших. По школьной привычке мы судим еще о достоинстве
людей, измеряя его экзаменным масштабом, как будто все досто¬
инство человека заключается в количестве его ученых познаний,
а не в полезных действиях его жизни. Имея эту слабость, общую
почти всем молодым людям нашего века, я давал слишком важное
значение скудному запасу своих познаний, не убедившись опытом,
как легко все забывается и как много уже мною забыто. Этому
обстоятельству я приписываю излишнюю смелость в обращении с
сановниками, недопустимую условиями общественных приличий,
смелость, которая внезапной импровизацией часто поражала меня
самого больше, чем других. Удивительно, как медленно развивается
иногда нравственное начало в человеке и как быстро совершаются
365
В.&ШИГИН
в нем перевороты, изменяющие взгляд его на самого себя и на
окружающую сферу.
Приписывая вспышку Павла Степановича тому, что он рас¬
сердился на меня за возражение, я надулся. Чего тут, думаю себе,
обижаться возражениями; разговор неслужебный; значит, всякий
может иметь свое мнение. Отчего же Александр Александрович
всегда может спорить, а я не могу? — я не виноват, что я мичман.
Возобновление разговора о литературе очень скоро примирило
меня с Павлом Степановичем; по выражению добрых его глаз я убе¬
дился, что он нисколько не сердится на меня за участие в споре.
— Все неудачи в литературе, — говорил Павел Степанович, —
при доказанной опытности писателей происходят от того-с, что
все одни и те же лица пишут. Сидит себе человек на одном месте,
выпишет из головы все, что в ней было, а там и пойдет молоть себе
что попало. Другое дело-с, когда человек описывает то, что он видел,
сделал или испытал, и притом поработал довольно над своей статьей,
и отделал ее, как следует-с Боюсь я за “Морской сборник”, чтобы
с ним не случилась та же оказия-с. Когда возьмутся писать два-три
человека каждый месяц по книге, то выйдет ли толк? Нужно всем
помогать, особенно вам, молодые люди, вас это должно интересо¬
вать больше, чем нашего брата-сгарика, а выходит обратно-с. Ну,
что бы вам, например, г. Фермопилов, написать что-нибудь для
“Сборника” о подъеме затонувшего судна; ведь вы сами там рабо¬
тали, так можете описать все как следует...
Вечером в этот день случилось со мною происшествие, оста¬
вившее неизгладимое впечатление в моем уме и сердце Когда бора
стихла, тотчас подняли рангоут и вечером после заката солнца спу¬
скали брам-реи и брам-стеньги. Сойдя с марса на палубу, я увидел,
что поднимают шлюпку на боканцы, и тут же наблюдал за работой.
В этот день шлюп-боканцы были выкрашены, и потому лопарь та¬
лей был загнут через борт и завернут на марса-фальном кнехте. Мат
не был подведен под лопарь, отчего и стиралась краска на сетках.
Старший офицер был занят чем-то на шканцах, и Павел Степанович
заметил вскользь об этой неисправности командиру фрегата. Абасов
(командир фрегата — В.Ш.) обратился прямо ко мне, хотя на юте
был офицер старше меня, которому по справедливости и должно
366
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
где мог бы еще оставаться, если бы захотел избегать работ.
— Ступайте на бак, — сказал мне Абасов, раздосадованный
тихим замечанием адмирала.
— Не за кусок ли стертой краски приказываете идти, куда не
следует?
На фрегате вдруг все стихло; все слушали с величайшим вни¬
манием, что будет дальше. Некоторые матросы смотрели с марсов
вниз: к ним долетели отголоски небывалой сцены Павел Степанович
тотчас же прекратил объяснение
— Ступайте, — сказал он мне твердым, решительным, но спо¬
койным голосом,—за краску или другое что, вы должны помнить,
что на вас смотрят и слушают вас другие.
Я пошел на бак, туда, где держат под арестом и наказывают
матросов. Я пошел не потому, чтобы сознавал в этом необходимое
условие военной дисциплины, а просто повинуясь магическому
влиянию власти человека, могучего волей и опытностью, чувствуя
нравственное превосходство его над собою и свое бессилие. Не
успел я дойти до бака, как меня догнал Александр Александрович,
чтобы передать приказание адмирала о том, что с меня арест
снят. Я сошел вниз; кают-компания была наполнена офицера¬
ми; у всех были бледные лица, и все громко и горячо о чем-то
говорили. Я не слышал ничего; ушел в свою каюту и заплакал от
злости.
Теперь только я могу спокойно вспоминать и разбирать обстоя¬
тельства прошедших невзгод, а тогда я обманывал себя разными
умозаключениями, опасаясь пристально заглянуть в свое сердце и
сознаться в том, что я еще не узнал себя хорошо. Всех и все унижал я
перед собою и оправдывал себя во всех отношениях. С ненавистью
смотрел я на бледные лица сослуживцев и только впоследствии с
удовольствием думалотом, что эта драматическая сцена доказывала
успех воспитания нашего общества. Успокоившись несколько от
первого порыва негодования, я пошел к адмиралу объясниться:
твердою рукою взялся за ручку двери адмиральской каюты, с не¬
терпением желая увидеть человека, который всегда превозносил
достоинство дворянина и так унизил его сегодня.
367
В.В.ШИГИН
Павел Степанович был сильно взволнован и быстрыми шагами
ходил по каюте.
— А, это вы, Корчагин, очень рад вас видеть.
— Ваше превосходительство, я пришел покорнейше просить
вас списать меня на один из крейсеров вашей эскадры.
— Зачем-с?
— После сегодняшнего происшествия я не могу служить на
фрегате с охотою и усердием
— Вы читали историю Рима?
— Читал
— Что было бы с Римом, если бы все патриции были так мало¬
душны, как вы, и при неудачах, обыкновенных в тех столкновениях,
о которых вы, вероятно, помните, бежали бы из своего отечества?
Я молчал, потому что не был подготовлен к экзамену в таком
роде.
—Нам не мешает разобрать подробнее обстоятельства непри¬
ятного происшествия. За ничтожную неисправность вам сделали
приказание, несообразное с обычаями и с честью, а вы поторопи¬
лись сделать возражение, несогласное с законами. Внимание всей
команды было возбуждено в присутствии адмирала; неужели вы
поступили бы иначе на моем месте в настоящее время, когда у нас
нет устава. При таком условии начальник рискует потерять право
на уважение общества и быть вредным государству вследствие
своей слабости.
Сердце мое мгновенно освободилось от тяжкого бремени, и я
вздохнул свободнее
— Господин Корчагин, нужно иметь более героизма и более
обширный взгляд на жизнь, а в особенности на службу. Пора нам
перестать считать себя помещиками, а матросов крепостными
людьми. Матрос есть главный двигатель на военном корабле, а мы
только пружины, которые на него действуют. Матрос управляет
парусами, он же наводит орудие на неприятеля; матрос бросится
на абордаж, ежели понадобится; все сделает матрос, ежели мы,
начальники, не будем эгоистами, ежели не будем смотреть на
службу, как на средство для удовлетворения своего честолюбия,
а на подчиненных — как на ступени для собственного возвы-
368
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
шения. Вот кого нам нужно возвышать, учить, возбуждать в них
смелость, геройство, ежели мы не себялюбцы, а действительные
слуги отечества. Вы помните Трафальгарское сражение? Какой
там был маневр, вздор-с, весь маневр Нельсона заключался в том,
что он знал слабость своего неприятеля и свою силу и не терял
времени, вступая в бой. Слава Нельсона заключается в том, что
он постиг дух народной гордости своих подчиненных и одним
простым сигналом возбудил запальчивый энтузиазм в простолю¬
динах, которые были воспитаны им и его предшественниками.
Вот это воспитание и составляет основную задачу нашей жизни;
вот чему я посвятил себя, для чего тружусь неусыпно и, видимо,
достигаю своей цели: матросы любят и понимают меня; я этою
привязанностью дорожу больше, чем отзывами каких-нибудь
чванных дворянчиков-с У многих командиров служба не клеится
на судах, оттого что они неверно понимают значение дворянина
и презирают матроса, забывая, что у мужика есть ум, душа и
сердце, так же как и у всякого другого.
Эти господа совершенно не понимают достоинства и назна¬
чения дворянина. Вы также не без греха: помните, как шерохо¬
вато ответили вы мне на замечание мое по случаю лопнувшего
бизань-шкота? Я оставил это без внимания, хотя и не сомне¬
вался в том, что мне ничего не стоит заставить вас переменить
способ выражений в разговорах с адмиралом; познакомившись
с вашим нравом, я предоставил времени исправить некоторые
ваши недостатки, зная из опыта, как вредно без жалости ломать
человека, когда он молод и горяч. А зачем же ломать вас, когда,
даст Бог, вы со временем также будете служить, как следует;
пригодятся еще вам силы, и на здоровье! Выбросьте из головы
всякое неудовольствие, служите себе по прежнему на фрегате;
теперь вам неловко, время исправит, все забудется. Этот случай
для вас не без пользы: опытность, как сталь, нуждается в закалке;
ежели не будете падать духом в подобных обстоятельствах, то со
временем будете молодцом. Неужели вы думаете, что мне легко
было отдать вам то приказание, о котором мы говорили, а мало
ли что нелегко обходится нам в жизни?
369
ВЛ.ШИГИН
Не без удивления выслушал я монолог адмирала. Куда девался
тон простака, которым Павел Степанович беседовал с мичмана¬
ми наверху по вечерам? Откуда взялись этот огненный язык и
увлекательное красноречие? Эти вопросы задавал я себе, выходя
из адмиральской каюты, совершенно вылеченный от припадка
нравственной болезни, с которой вошел в нее. Как опытный лекарь,
Павел Степанович умел подать скорую и верную помощь; а это
было ясным доказательством того, что он был великий моралист и
опытный морской педагог..>
Что ж, великое счастье, что в столь трудный для России часу руля
ее флота были такие флотоводцы, как Нахимов. Пройдет совсем не¬
много времени, и именно им предстоит остановить объединенную
Европу, но вначале надо было дать по рукам зарвавшимся туркам
Стояла уже глубокая осень 1853 года. Непрерывно штормило.
Нахимов по-прежнему упорно искал турок. Упорство и терпение
его было, в конце концов, вознаграждено. Турецкий флот под коман¬
дой Осман-паши был обнаружен в Синопской бухте. Немедленно
блокировав бухту, Нахимов, несмотря на недостаток сил, готовится
к сражению. По его просьбе к Синопу подходит эскадра контр-
адмирала Новосильского. Теперь можно и атаковать! В преддверии
сражения на шканцах нахимовских кораблей перед командами
читают адмиральский приказ: «-Не распространяясь в наставле¬
ниях, я выскажу мысль, что в морском деле близкое расстояние от
неприятеля и взаимная помощь друг другу есть лучшая тактика.
Уведомляю командиров, что в случае встречи с неприятелем, пре¬
вышающем нас в силах, я атакую его, будучи совершенно уверен,
что каждый из нас сделает свое дело.»
Приказ заканчивался словами: ««Государь император и Россия
ожидают славных подвигов от Черноморского флага. От нас зависит
оправдать ожидания».
Под началом Нахимова к этому времени имелись корабли:
«Императрица Мария», «Париж», «Три Святителя», «Константин»,
«Ростислав» и «Чесма» с двумя фрегатами. Турецкий флот насчиты¬
вал четырнадцать пароходо-фрегатов, фрегатов, корветов и других
судов. Стоящий на якорях у берега флот прикрывался мощными
береговыми батареями. Противник был не из легких, но отступать
Нахимов намерен не был.
370
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
СЛАВА СИНОПА
В полдень 17 ноября русская эскадра держалась под парусами
в нескольких милях к северо-востоку от Синопа. По сигналу с
«Марии» было уменьшено расстояние между кораблями. Эскадра
легла в дрейф. Затем по сигналу флагмана эскадра построилась в
две колонны. Нахимов сигналом приказал командирам кораблей
«заметить порядок ордера похода 2-х колонн». Первую колонну
составили корабли «Императрица Мария», «Константин», «Чесма»,
вторую — «Париж», «Три Святителя» и «Ростислав».
Ближе к вечеру последние тренировки команд и приготовления
были закончены. Старший артиллерийский офицер по эскадре
капитан Яков Морозов доложил Нахимову:
— Ваше превосходительство, по докладам с кораблей, артилле¬
рия к бою готова и люди отработаны!
— Хорошо-d — кивнул Нахимов, вымерявший что-то в это
время на карте.
Он только что, в сопровождении своего адъютанта Острено,
обошел «Императрицу Марию» и объявил благодарность капитану
2-го ранга Барановскому «за быстрое приведение нового корабля
в боевой порядок». Такой же похвалы удостоился и командир «Ве¬
ликого князя Константина» Ергомышев.
Ночь на 18 ноября русская эскадра провела в 10,5 мили к
северо-востоку от Синопского перешейка. Ночь перед сражением
была мрачная, ветреная и дождливая. Утренняя заря медленно
пробивалась сквозь закрывавшие небо свинцовые тучи. Над нашей
эскадрою ревел порывистый ветер с мелким холодным дождем.
Для атаки турецкой эскадры нам надлежало вначале держать
курс на норд-вест, ветер для этого был почти попутный, однако
для последующей постановки на шпринг он представлял серьезное
неудобство.
Из воспоминаний участника сражения: «После ужина- кто
писал письма, кто тихо передавал друг другу свои последние мысли,
свои последние желания. Тишина была торжественная. У всех было
одно слово на уме; “завтра-.”»
371
ВА.ШИГИН
Ночь эскадра провела под парусами в 10 милях к норд-осту
от Синопского перешейка. Спал ли кто из русских моряков в эту
ночь, нам не известно. Утро 18 ноября было мглистым Моросил
мелкий противный дождь. Видимость оставляла желать много
лучшего. Однако при этом к утру установился тихий ON О, который
способствовал сближению с неприятелем.
Отслужив молебен, эскадра, с развевающимися на брам-
стеньгах национальными флагами, взяла курс на Синоп. На ходу,
по сигналу, эскадра перестраивалась в две колонны. На кораблях
зачитывали последние слова из приказа командующего: «Государь
Император и Россия ожидает славных подвигов от Черноморско¬
го флота; от нас зависит оправдать ожидания». Матросы кричали
«ура!».
В батарейных палубах заканчивались последние приготовления.
Канониры раскрепили пушки, оставив их только на боковых и за¬
дних талях. К орудиям поднесли банники, ганшпуги, прибойники
и пыжи. В ведра налили воду, у люков сложили запасные колеса
и тали, предназначенные для замены поврежденных. В камбузе
затушили огонь, на палубах приготовили баки с водой для питья,
батарейные палубы полили водой и посыпали песком, чтобы
не скользить по крови. Трюмные унтер-офицеры с плотниками
спустились вниз, чтобы быть в готовности заделывать пробоины.
На салинги поднялись мичмана для наблюдения за действиями
артиллерийского огня.
В 7 часов 15 минут эскадра окончательно построилась в две
колонны. Правую, наветренную возглавил Нахимов на «Импе¬
ратрице Марии». В кильватер «Марии» держал «Великий князь
Константин», следом за ним неотступно «Чесма» и концевым фрегат
«Кагул». Левую подветренную колонну возглавлял Новосильский,
держащий по-прежнему свой флаг на «Париже». Следом за ним
шли «Три Святителя», «Ростислав» и «Кулевчи». Двигавшаяся ранее
на зюйд-весг-тень-весг эскадра затем изменила курс на зюйд-ост.
По сигналу с «Марии» на кораблях отдали рифы у марселей, и
эскадра сразу начала набирать скорость.
— Каков ход? — поинтересовался Нахимов у вахтенного офи¬
цера мичмана Вальда.
372
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
Тот опрометью метнулся к лотовому унтер-офицеру:
— Шесть узлов, ваше превосходительство!
— Это хорошо-с, — буркнул Нахимов себе в усы.
В 8 часов утра Нахимов дал приказ: по входу в бухту быть го¬
товыми встать на якорь со шпрингом С кораблей отрепетовали
о его приеме. Четверть часа спустя эскадра по сигналу Нахимова
легла в дрейф и на воду спустили гребные суда. На воде шлюпки и
баркасы во время боя будут целее, чем на палубе, к тому же у них
много своих дел: заводка шпринга, доставка донесений, спасение
погибающих. В баркасы и полубаркасы сложили верпы с кабель¬
товыми для быстрой постановки на шпринг.
В 9 часов 30 минут все шлюпки были спущены, корабли сня¬
лись с дрейфа и продолжили движение прежним курсом На фалах
«Императрицы Марии» рассыпались новые флаги: «Приготовиться
к бою и идти на Синопский рейд».
В 9 часов 45 минут команды пообедали. Ели наскоро, без
обычных шуток и прибауток. Некоторые отказывались от обеда,
говоря:
— Коль ядро в брюхо попадет, а оно пустым будет, то намного
лучше, чем когда щами да кашей набито!
— Лучше тебе уже тогда не будет! — говорили их сотоварищи,
ложки облизывая.—Эх, хорошо я сегодня две пайки уговорил! Что
б еще кто отказался!
— Дураков более нету! — отвечали ему сидевшие вокруг бака
артельщики философски.—С чего енто ядру турецкому обязатель¬
но нам в брюхо лететь? Оно может и в голову, и в ногу, чего ж тогда
лишать себя обеда сытного!
В 10 часов 30 минут на кораблях пробили тревогу. Каждое
орудие зарядили двумя ядрами, чтобы первый залп был всесо¬
крушающим Кое-кто из строевых офицеров засомневался было,
выдержат ли такой заряд стволы. Но артиллерисгские офицеры
заверили: выдержат!
К этому времени эскадра уже обогнула Синопский по¬
луостров.
373
В.В.ШИГИН
—Мы на траверзе мыса Боз-Тепе!—доложился Барановскому
корабельный штурман, визировавший береговую линию в пель¬
компас
— Есть! — коротко отозвался командир «Марии» и поспешил
к командующему.
— Павел Степанович, мы на траверзе Боз-Тепе!
— Хорошо! — кивнул головой Нахимов.
Корабли двигались медленно и в полном молчании. Лишь тихо
посвистывал в такелаже ветер да плескала за бортами волна В этом
безмолвном движении было некое священнодейство, ощущение
высшей торжественности наступающей неотвратимости. И офи¬
церы, и матросы целовали нательные кресты, творили молитвы
Каждый из них в эти минуты думал о чем-то своем, о самом для
него дорогом. Каждый понимал, что с первым выстрелом его судь¬
ба более ему не подвластна И как знать, доведется ли встретить
следующее утро...
Судьба порой будто специально играет людьми, сводя их в схо¬
жих ситуациях снова и снова Вот и сейчас при Синопе она вновь
свела старых противников — вице-адмирала Павла Нахимова
и вице-адмирала Османа-пашу. В 1827 году они уже сражались
друг против друга при Наварине, правда, будучи еще далеко не в
адмиральских должностях: Нахимов—лейтенантом на линейном
корабле «Азов», а Осман-паша — капитаном небольшого брига
И вот теперь, спустя более четверти века, им предстояло, по суще¬
ству, переиграть старую партию. Каждый из них двоих прекрасно
помнил Наварин, каждый из них двоих имел за плечами огромный
опыт, каждый много лет готовился к этой битве. Как сложится все
на этот раз? Этого пока не мог сказать никто...
Ветер по-прежнему был попутным, и все так же моросил
мелкий холодный дождь. В двенадцатом часу дня обе колонны
русских кораблей, следуя движениям флагмана, легли на курс в
центр Синопского рейда На «Марии» подняли приказ: «Учиты¬
вая порывистый ветер, адмирал приказывает при постановке на
шпринг вытравить цепи на 10 саженей больше, чем было указано
накануне». Нахимов оставался самим собой и старался предусмо¬
треть каждую мелочь.
374
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
По расчетам Нахимова, против его колонны должно было
прийтись шесть турецких судов и батарея, против колонны Ново-
сильского — четыре и береговая батарея на набережной. Каждой
из колонн, кроме того, предстояло выдержать и подавить батареи,
прикрывающие вход в бухту. Еще две батареи Нахимов рассчитывал
обойти стороной, огибая полуостров так, чтобы остаться вне зоны
их огня.
Несколько минут спустя фрегат «Кагул» запросил у адмирала,
держаться ли ему рядом, на что Нахимов сигналом отвечал «да».
Немного ранее фрегату «Кулевчи» было велено держаться полевому
борту левой колонны.
С салинга «Марии» мичман Ваня Манто прокричал срываю¬
щимся мальчишеским голосом:
— Впереди ясно вижу турецкую эскадру! Располагается в бое¬
вой линии полумесяцем под берегом Вижу семь фрегатов и три
корвета
— Есть! — коротко отреагировал на доклад Барановский.
Ветер снес последние остатки тумана, и теперь даже с палубы
было хорошо видно, что турецкие суда были поставлены на близком
расстоянии от берега, береговые батареи прикрывают фланги и
центр боевой линии. У якорей некоторых фрегатов были видны
шлюпки, там копошились люди. Похоже, турки тоже заводились
на шпринги, но почему они этого не сделали раньше?
Нахимов прохаживался вдоль фальшборта, сложив руки за
спиной. Десять шагов в одну сторону, десять в другую. Наверное,
если сложить все пройденное им за службу расстояние, получится
едва ли не кругосветное плавание...
— Никак на целую милю растянулись! — подал голос из-за
спины верный Осгено.
— Да уж! — хмыкнул вице-адмирал, продолжая движение.
Десять шагов в одну сторону, десять в другую.
Нахимов приложил к глазам зрительную трубу, прошелся ею
вдоль турецкой линии и, затаив дыхание, остановил трубу. В пред¬
метном стекле был отчетливо виден большой фрегат. Неужели это
«Фазли Аллах»? Не может быть! Нахимов еще раз придирчиво
375
ВА.ШИГИН
осмотрел корпус и рангоут. Действительно он! Ну, наконец-то
встретились. Теперь-то он его не упустит.
Командир «Марии» Барановский вынул из кармана сюртука
серебряный «мозер». Ногтем открыл крышку с двуглавым орлом
Было без пяти минут двенадцать. Спрятал часы. Нахимов по-
прежнему прохаживался у фальшборта, посматривая в строну
турок
—Вон видите, Петр Иванович, на турецких пароходах пары раз¬
водят, никак нас атаковать намереваются!—кивнул вице-адмирал
подходящему к нему командиру «Марии».
—Ваше превосходительство, двенадцать выходит!—обратился
Барановский к командующему.
— Корабельный устав никто не отменял! Велите поднять эска¬
дре полдень! — распорядился Нахимов и, взяв зрительную трубу,
снова принялся разглядывать дымящие пароходы.
Вахтенный мичман быстро отобрал нужные сигнальные флаги.
Сигнальщики сноровисто прицепили их к фалу. Вот свернутые фла¬
ги медленно поползли вверх по фалу грот-брам-стеньге и наконец,
в вышине рассыпались разноцветным сигналом
Очевидец пишет: «Взоры всех устремлены на “Марию”. Ка¬
кую команду даст сейчас флагман? Внезапно по фалам линейного
корабля взлетели вверх сигнальные флаги. Все напряглись. Навер¬
ное, адмирал собрался сообщить что-то весьма важное. Когда же
читают сигнал, то оказывается, что Нахимов сообщает “Адмирал
указывает полдень”. Поступок чисто нахимовский Сколько в нем
глубокого смысла. Командующий успокаивает людей, показывает
им, что все идет своим чередом и он, их адмирал, уверен в исходе
предстоящего сражения».
Уже позднее бывший в Синопе австрийский консульский
агент Пиргенц сообщил, что перед началом боя русский адмирал
дал знать турецкому адмиралу, что желает вступить в переговоры,
и даже хотел послать шлюпку. Разумеется, на самом деле ничего
этого не было. Нахимов входил на Синопский рейд сражаться, а
не вести переговоры. Скорее всего, незадачливый агент принял за
сигнал к примирению сигнал полдня.
376
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
Между тем с каждой минутой все более приближался скали¬
стый берег, все ближе был виден частокол турецких судов и пики
городских минаретов. Эскадра приближалась к центральной части
Синопской бухты.
В двенадцатом часу дня обе колонны русских кораблей, следуя
движениям флагмана, легли на курс в центр Синопского рейда. На
«Марии» подняли приказ: «Учитывая порывистый ветер, адмирал
приказывает при постановке на шпринг вытравить цепи на 10 са¬
женей больше, чем было указано накануне».
И вот он, первый залп! Ог гулкого эха взметнулись дремавшие
в волнах чайки. На наших кораблях коротко переглядывались:
никак началось!
Эго был первый выстрел, который дал турецкий флагман «Ауни-
Аллах». Корабельные хронометры показывали 12 часов 28 минут.
Так началось Синопское сражение.
Наши сближались по-прежнему в полном молчании. В этом
молчании сквозило какое-то высшее презрение к смерти и уверен¬
ность в победе. Дойдя до неприятеля, правая колонна должна был
развернуться на шпринге и палить по туркам правым бортом, а
левая—левым Все, на первый взгляд, очень просто, но эта простота
кажущаяся. За ней опыт многих поколений российских моряков,
опыт их нынешнего флагмана
На подходе к рейду Нахимов приказал уменьшить ход
— С большого хода линейным кораблям при попутном ветре
будет трудно согласно диспозиции встать на якорь!—пояснил вице-
адмирал свою мысль стоявшему подле него старшему адъютанту
ФХ Осгрено.
На кораблях одновременно убрали брамсели, отдали марса-
фалы. Фрегаты «Кагул» и «Кулевчи» с разрешения флагмана от¬
делились от главных сил и пошли в назначенные для них места у
входа в бухту. Их задача — прикрыть эскадру со стороны моря от
всяких неожиданностей.
С линейных кораблей до шканцев «Императрицы Марии» до¬
носилась дробь барабанов и протяжные звуки сигнальных горнов.
Эго по приказу командующего на эскадре играли боевую тревогу.
377
В.В.ШИГИН
Нахимов настолько ювелирно рассчитал курс входа в бухту,
что береговые батареи № 1 и № 2 оказались слишком далеко от
русских кораблей, а прислуга № 3 и № 4 батарей опоздала, так как
спала в другом месте, опоздала к моменту прохода эскадры мимо
этих батарей. Поэтому с началом боя нам мешали становиться на
шпринг только батареи № 5 и № 6.
После первого залпа с турецкого флагмана огонь открыла уже
вся турецкая эскадра Офицеры и матросы наскоро рвали паклю
и запихивали ее в уши. Теперь для подачи команды на палубе надо
было показывать жестами или кричать на самое ухо. Впрочем, так
было в морских сражениях всегда Вскоре появились первые по¬
падания, корабли несли ущерб, как от фрегатов, так и от батарей.
Появились первые раненые и убитые.
На подходе к расписанным по диспозиции местам наши кораб¬
ли попали под сильнейший перекрестный огонь турецкой эскадры
и береговых батарей. Стоявшие на левом фланге боевой линии
турок фрегаты «Навек-Бахри», «Несими-Зефер», батареи № 3 и
4 били что есть силы по правому борту подходящих к ним линкоров.
Одновременно фрегаты «Ауни-Аллах», «Дамиад», «Кайди-Зефер»,
«Низамне» и батарея № 6 поражали русские корабли особо опас¬
ными продольными залпами.
Осман-паша, наблюдая за входящей в бухту русской эскадрой,
все еще надеялся, что московиты не выдержат столь сосредото¬
ченного и яростного огня и повернут вспять. Но московиты были
настойчивы, и их корабли приближались неумолимо. Что касается
наших, то они стремились как можно быстрее прорваться сквозь
зону заградительного огня, стать на якорь и начать прицельный
огонь.
Историк пишет: «По счастию нашему, вместо того чтобы
сосредоточивать продольный огонь на палубы, а боковой — на
подводную часть русских судов, турецкая артиллерия — в надежде
замедлить наступательное движение русских и в ожидании, что
наши команды пойдут по мачтам убирать или закреплять паруса, —
била преимущественно вверх, по мачтам и по всему такелажу. Но у
наваринского героя П.С Нахимова были свежи в памяти поучения
прошедшего: ему был известен свойственный турецким морякам
378
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
расчет, и потому судам был дан приказ взять на гитовы, то есть
уменьшить давление ветра на паруса».
Однако с каждой минутой огонь турок усиливался. Турецкие
ядра летели вверх, ломали на наших кораблях реи и стеньги, дыря¬
вили паруса, рвали фалы и ванты Огонь турок был столь ожесто¬
чен, что уже через несколько минут после начала боя на головной
«Императрице Марии» была перебита большая часть рангоута и
стоячего такелажа. Беспомощно повисли на разбитых реях фалы,
а на грот-мачте осталась лишь одна невредимая ванта. Флагман
Нахимова, принявший первый удар противника, почти лишился
возможности передавать сигналы. Бой только начался, а связь между
флагманом и эскадрой была уже затруднена. Как это скажется на
дальнейшем развитии событий, не мог предсказать никто. Получил
свое и шедший вслед за флагманом «Великий князь Константин».
Борт линейного корабля принял подряд несколько залпов ядер,
книпелей и картечи
Несмотря на серьезные повреждения, «Мария» уверенно про¬
должала идти вперед, увлекая за собой эскадру.
Наконец, над «Марией» взвился долгожданный сигнал: «От¬
крыть огонь».
И тогда разом грянуло! Грохот шестисот пушек потряс Синоп¬
скую бухту. Все заволокло дымом Где-то в турецкой линии взмет¬
нулось кверху пламя, полетел разнесенный вдрызг такелаж Теперь
уже наши корабли один за другим проходили вдоль турецкой линии,
осыпая неприятельские фрегаты и корветы бомбами и ядрами,
стараясь занять положенные им по диспозиции места.
Проходя мимо фрегата «Навек-Бахри», флагман Нахимова
воздал ему должное и накрыл фрегат полновесным бортовым
залпом Не останавливаясь, «Мария» прошла дальше, вглубь бухты,
осыпав по пути градом ядер и бомб еще один попавшийся ей на
пути фрегат.
Позднее историками будет подсчитано, что бортовой залп
шести российских линейных кораблей из 312 пушек весил 5627 кг
против 2706 кг из 262 корабельных и береговых турецких орудий.
Имели мы превосходство и в тяжелой артиллерии. Мы имели
44 бомбических и 206 36-фунтовых пушек против 5 бомбических
379
В.В. шигин
на берегу и на «Таифе», и 80 32-фунтовых—на турецких фрегатах.
Перед боем, разумеется, соотношение сил могли лишь прикидывать
весьма приблизительно.
Из воспоминаний участника боя лейтенанта А. Сатина:
«-Но вот на турецком адмиральском фрегате показался клуб
дыму, раздался первый выстрел, и не успело ядро просвистать,
как неприятельская эскадра опоясалась белой пеленой, и ураган
ядер проревел над нами. За первым залпом последовал всеобщий
батальный огонь. Турки, кажется, этого не ожидали. Они вооб¬
ражали, что, бросив якоря, мы пошлем людей по реям убирать
паруса, а потому орудия их были наведены по мачтам, и первый
залп не причинил нам почти никакого вреда. Потом под нашим
огнем и при густом дыме им было трудно взять верный прицел.»
Что было первые пять-десять минут, сказать трудно. Мы стреля¬
ли, по нас стреляли. Не только в батареях, но даже с палуб ничего
в дыму не было видно- Гром выстрелов, рев ядер, откат орудий,
шум людей, стоны раненых — все слилось в один общий адский
гвалт. Бой был в разгаре-»
Сам командующий находился неотлучно на шканцах «Марии»,
там, где чаще всего падали ядра Из рассказа матроса «Императри¬
цы Марии» Антона Майсгренко: «А Нахимов!—вот смелый, ходит
по югу, да как свистнет ядро, только рукой, значит, поворотит: туда
тебе и дорога! Другой бы ходил по юту? нет, я вам скажу-»
Вскоре кусок стеньги, разбитой ядром, рухнул вниз, прямо на
плечо Нахимову. Вице-адмирала спасла от перелома плеча лишь
толстая шинель и эполет сюртука На постоянно сыпавшиеся сверху
мелкие щепки, куски разорванных парусов и вант внимания никто
и не обращал Эка невидаль!
Ну вот, кажется, скоро и определенное диспозицией место
напротив адмиральскому фрегату «Ауни-Аллах». Подойдя к нему
на расстояние около 200 саженей, вице-адмирал приказал стать
нашпринг.
— Мы в точке! — наконец доложился корабельный штурман
Родионов.
— На шпринг становиться! — подал команду с «Марии» Ба¬
рановский.
380
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
Из-за повреждений рангоута «Мария» и следовавший за ней
«Великий князь Константин», не мудрствуя лукаво, встали на
шпринг так, как и шли, курсом норд-вест. Что касается «Чесмы»,
«Парижа», «Трех Святителей» и «Ростислава», то они становились
на шпринг, повернувшись носом к ветру, на норд-ост.
Находившаяся на бакштове шлюпка с заводным верпом сразу
устремилась вперед. Матросы во главе с флаг-штурманом Иваном
Некрасовым мастерски вытравили якорь-цепь, уладили шпринг,
и адмиральский корабль стал разворачиваться, готовясь открьггь
огонь всеми орудиями правого борта. На все про все ушло какая-
то четверть часа.
Почти одновременно встал на шпринг и «Париж». Командир
«Парижа» Истомин ювелирно вывел свой корабль в указанную
ему позицию. «Париж» встал против центра боевой линии турок и
начал разворачиваться против фрегата «Дамиад» и корвета «Гюли-
Сефид».
Глядя, как быстро и точно стал на шпринг «Париж», Нахимов
хотел было поднять сигнал с благодарностью Истомину за отличную
работу, но поднять сигнал оказалось невозможным — все фалы
были перебиты.
Вслед за «Императрицей Марией» и «Парижем» становились
на шпринги и другие корабли нахимовской эскадры Корабль «Ве¬
ликий князь Константин» стал против турецких фрегатов «Навек-
Бахри» и «Несими-Зефер», «Чесма» — против береговой батареи
№ 4. Корабли левой колонны, равняясь по флагманскому кораблю и
следуя за кораблем Новосильского, также занимали места согласно
намеченному плану.
Шедшие за «Парижем» «Три Святителя» и «Ростислав», раз¬
вернувшись веером влево от головного корабля, заняли места против
правого фланга турецкой эскадры. «Ростислав» встал против мыса
Киой-Хисар, на котором была расположена береговая батарея № 6,
а «Три Святителя» — против неприятельского фрегата «Низамиэ»
и корвета «Фейзи-Меабуд». Учитывая глубину Синопского рейда и
осг-зюйд-осговый ветер, почти все корабли нахимовской эскадры
встали против боевой линия турецкой эскадры на расстоянии
150—200 саженей. Эго была дистанция пистолетного выстрела!
381
&В.ШИГИН
Шканечные журналы лаконично отметили, что корабли эска¬
дры открыли огонь только после того, как два передовых мателота
встали на шпринг.
Тем временем «Мария» уже развернулась к стоявшему напро¬
тив нее турецкому фрегату всем бортом Эго был «Ауни-Аллах».
Вместе с близстоящей батареей № 5 он палил по «Марии» из всех
своих пушек.
— Открыть огонь правым бортом! — скомандовал Баранов¬
ский. — Пальба по декам, начиная с нижнего!
— Залп! — кричал командир нижнего дека лейтенант Петр
Прокофьев.
— Залп! — кричал командир среднего дека Дмитрий Бутаков.
Впоследствии Нахимов напишет, что оба проявляли «личную
храбрость и распорядительность во время боя, при метком и бы¬
стром действии их деков».
Спустя мгновение борт русского линейного корабля озарился
вспышками и клубами дыма. Оглушительный грохот. Эго почти
разом ударили все 42 орудия правого борта, включая 68-фунтовые
бомбические орудия нижнего дека. Было отчетливо видно, что
чертящие свой гибельный след бомбы и ядра не пролетели мимо
цели. Над турецким фрегатом взметнулась часть такелажа, на
палубе заплясали языки огня. Но турки сдаваться не собирались.
Ответный залп с фрегата—и вот уже на «Марии» стонут раненые и
в палубные шпигаты (отверстия в палубе для слива палубной воды)
ручьем сбегает пузырящаяся черная кровь.
Новый залп флагмана русской эскадры—и зарево пожара над
«Ауни-Аллахом». Турецкому фрегату удается сделать еще несколько
залпов, после чего он уже весь в огне. Откуда-то из этого огня еще
слышны выстрелы — это отдельные турецкие артиллеристы еще
пытаются отстреливаться. Горящему «Ауни-Аллаху» пытались
помогать рядом стоящий фрегат «Фазли-Аллах» и береговая ба¬
тарея.
Этот фрегат имел непростую историю, моряки называли его
«позором русского флота». Когда-то это был русский 36-пушечный
корабль и носил он гордое имя — «Рафаил». На боевом счету имел
несколько славных дел, но 11 мая 1829 года, в районе Босфора, не
382
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
желая погибать в неравном бою с турецкой эскадрой, команда сдала
«Рафаил» на милость победителям Корабль был введен в состав
турецкого флота под новым именем — «Фазли-Аллах» («Данный
Богом»).
Бой продолжался — спасти горящий «Ауни-Аллах» им уже
не дано. С «Марии» следует еще один всесокрушающий залп.
На «Ауни-Аллахе» расклепывают якорную цепь в надежде, что
прижимной ветер и волны выбросят пылающее судно на при¬
брежную отмель. Но туркам отчаянно не везет. Лишившегося
якоря и не имеющего управления «Луни-Аллаха», однако, не
выбросило сразу на берег. Прибрежным течением его понесло
вдоль берега, в результате чего пылающий фрегат попал под
продольный бортовой залп встававшего на шпринг рядом с
«Марией» «Парижа». Этого для истерзанного «Луни-Аллаха»
было уже более чем достаточно. Почти полностью разрушенный,
заваленный трупами, он в конце концов выбросился на мель под
самой батареей № 6 и там чадно догорал Таким образом, спу¬
стя каких-то полчаса после начала сражения турецкая эскадра
уже лишилась своего флагмана Дрейф горящего адмиральского
фрегата на виду у всей эскадры произвел ошеломляющее впе¬
чатление на турок. Но отдадим должное — драться никто из
них не прекратил!
Разделавшись с первым фрегатом, артиллеристы «Марии» не¬
медля перенесли огонь на второй. Эго был «Фазли-Аллах». Нахимов
не скрывал своего возбуждения.
Теперь он безотрывно смотрел в зрительную трубу, судовлетво-
рением отмечая про себя каждое новое попадание. Вице-адмирал
был удовлетворен, что судьбой именно ему выпала честь поставить
точку в давней и постыдной истории с «Рафаилом». Вскоре над
«Фазли-Аллахом» заплясали языки пламени. Еще несколько всесо¬
крушающих залпов бомбических орудий—и позор русского флота
будет навсегда смыт!
Но и «Марии» тоже пришлось нелегко. Она все время была под
перекрестным огнем Помимо огрызающегося «Фазли-Аллаха» по
линейному кораблю вела огонь и пристрелявшаяся береговая бата¬
рея. В какой-то момент «Императрице Марии» перебили шпринг,
383
В.&ШИГИН
но благодаря предусмотрительности Нахимова быстро завели но¬
вый верп, и корабль без всякого перерыва продолжал стрельбу.
Начав сражение залпами, наши вскоре перешли к непрерывно¬
му батальному огню. В отличие от турок корабли Нахимова били их
в корпус бомбами и ядрами, поливали палубы картечью. Позднее
историки придут к выводу, что именно первые точные залпы во
многом решили исход сражения, ибо затем в густом пороховом
дыму точно наводить орудия было уже весьма сложно.
Несмотря на низкий прицел, изначально много наших ядер
летело очень высоко, при этом часть их падала в море за перешей¬
ком, на расстоянии более километра
Нахимов внешне был совершенно спокоен. Заметив частые
перелеты, он подозвал к себе Барановского:
— Петр Иванович, распорядитесь снизить прицелы! Чтобы не
было перелетов, цельте под ватерлинию!
Немногим легче, чем «Марии», пришлось стоящему непода¬
леку «Парижу». Бортовые залпы линейного корабля следовали с
четкостью хронометра «Париж» дрался одновременно с фрегатом
«Дамиад» и корветом «Гюлли-Сефид». Между делом Истомин до¬
бил и дрейфовавший мимо него «Ауни-Аллах». Бой был яростный
и ожесточенный. Турки дрались умело и зло. Но вот в час пять
минут пополудни в вихре пламени и страшном грохоте взлетел
на воздух корвет «Гюлли-Сефид». Меткий выстрел с «Парижа»
поразил открытую крюйт-камеру турецкого судна Зрелище
разорванного в клочья корвета было настолько жутко, что на
мгновение артиллеристы «Парижа» прекратили огонь, смотря,
как густо падают в воду ошметья корпуса, такелажа и человече¬
ских тел, все то, что еще несколько мгновений назад называлось
корветом «Гюлли-Сефид». Но вот пушки «Парижа» заговорили
снова Теперь подвернувшись на шпринге, «Париж» полностью
развернулся к следующему своему противнику—фрегату «Дами¬
ад». Последний всеми пушками поддерживал турецкий флагман
«Низамиэ». Даже с палубы «Марии» было видно, как ядра турок
точно поражают корпус «Парижа», видны падающие на палубе
люди. Бой был в самом разгаре. Залп по противнику. Ответный
залп. Залп по противнику. Ответный залп. Страшная и смертельная
384
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФАОТА
чехарда, в которой кто-то должен победить, а кто-то погибнуть.
Третьего здесь просто не дано.
«Императрица Мария» тем временем сосредоточила весь свой
огонь на фрегате «Фазли-Аллах»; вскоре на последнем вспыхнул по¬
жар и, следуя примеру своего флагмана, он также опелепал якорную
цепь и бросился к берегу у самого города. Но и это его не спасло
от возмездия. «Мария» по-прежнему продолжала рушить ядрами
и бомбами вражеский фрегат. Выброшенный к берегу, «Фазли-
Аллах» вскоре был объят пламенем Таким образом, исполнился
приговор, определенный бывшему «Рафаилу» двадцать пять лет
назад императором Николаем I: «Предать фрегат “Рафаил” огню,
как недостойного носить русский флаг, когда возвращен будет в
наши руки.» Позорное пятно с репутации Черноморского флота
была смыто навсегда.
Покончив с «Фазли-Аллахом», Нахимов хотел было придти на
помощь «Парижу», но тот к этому времени уже добивал своего
третьего противника. Не выдержав огня «Парижа», фрегат «Ни-
замиэ» с перебитыми мачтами и заваленной трупами палубой
отклепал свою якорную цепь и выбросился на берег. Вскоре он
запылал, подожженный бежавшей на берег командой. Уничтожив
все стоявшие против них суда, т.е. четыре фрегата и корвет, «Импе¬
ратрица Мария» и «Париж», поворотившись параллельно батарее
№ 5, сосредоточили против нее весь свой огонь.
Вслед за головными флагманами Нахимова и Новосильско-
го остальные корабли эскадры один за другим становились на
якорь и продолжали пальбу, удерживаясь на шпринге. В правой
колонне против корабля «Великий князь Константин» стояли два
60-пушечных турецких фрегата — «Навек-Бахри» и «Незими-
Зефер», 24-пушечный корвет «Неджми-Фешан», а также батарея
№4.
Пристально наблюдая за действиями «Парижа», Нахимов по¬
вернулся к Барановскому;
— Не правда ли, отлично-с действует сегодня Владимир
Иванович? Один фрегат-с к берегу лихо отбросил, а теперь и
второй расстреливает всем бортом! Поднимите ему мою благо¬
дарность.
13ШигинВ. В. 385
4
ВАШИГИН
Барановский, скользнув взглядом по оборванным вантам и
фалам, покачал головой:
— Сами видите, ваше превосходительство, что пока никаких
флагов поднять не можем!
Нахимов кивнул головой:
— Что ж, на войне, как на войне!
Подозвав к себе Осгрено, он велел ему, не откладывая времени,
идти шлюпкой и передать Истомину благодарность флагмана.
— Может быть, отложить сие до окончания боя? — робко за¬
икнулся старший адъютант.
— Никак невозможно-с, — покачал головой Нахимов. — Все
должно делаться в свое время, не раньше и не позже!
Спустившись по мусингам в стоявшую под бортом шлюпку,
Осгрено скомандовал:
— На весла!
— Куда хоть идем, ваше благородие? — спросили гребцы.
— На «Париж»!
Матросы дружно перекрестились.
— Весла на воду! И ра-а-аз!
Буквально через несколько минут после убытия Осгрено про¬
летевшим совсем рядом ядром контузило в грудь стоявшего на
верхней палубе капитана 2-го ранга Барановского. Из последних
сил Барановский оперся на планширь, его шатало.
— Петр Иванович! Ступайте в лазарет! — кричал ему на ухо
Нахимов. — Без вас справимся!
Барановский отрицательно помотал головой. Было видно, что
ему очень плохо, но он держался. Спустя несколько минут обломок
мачты на излете ударил ему в ноги, переломав их. Барановский молча
упал на палубные доски.
— Санитаров! — крикнул Нахимов.
Подбежали санитары Федор Жемарин и Иван Дмитриев. Оба
в чужой крови и в собственном поту. Санитарам тоже достается, и
раненых в лазарет носят, и ядра из трюма к орудиям, причем все «с
особым рвением и смелостью». Подхватив под руки командира ли¬
нейного корабля, санитары шхгсицили его в корабельный лазарет.
В командование «Императрицей Марией» вступил старший
офицер капитан-лейтенант Коцебу.
386
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
Почти одновременно одному из флаг-офицеров Нахимова мич¬
ману Косгыреву оторвало осколком гранаты два пальца на левой
руке; кроме него, ранено было еще два молодых офицера и человек
шестьдесят матросов. Шестнадцать матросов оказалось убито.
Нахимов подозвал к себе старшего из своих адъютантов,
Осгрено.
— Вот что, Феофан Христофорович, Барановский ранен, и в
случае моей смерти или ранения заканчивать сражение придется
тебе! С замыслами моими ты знаком, потому и карты в руки!
«Я передал ему, — писал впоследствии Нахимов, — мой план
сражения, и он бы довел его до конца, если б меня не стало».
Помимо Осгрено рядом с Нахимовым неотлучно находились
флаг-штурман эскадры, капитан корпуса флотских штурманов
Иван Некрасов и старший артиллерийский офицер эскадры
капитан корпуса корабельной артиллерии Яков Морозов — они
глаза и уши командующего. Относительно капитана Некрасова
Нахимов напишет в представлении на награду следующее: «Во
время боя оказал примерную храбрость и мужество и под силь¬
ными неприятельскими выстрелами завел верп как нельзя было
лучше желать».
А раненых и убитых становилось все больше. Вот потащили в
лазарет находившегося у флага прапорщика Павла Полонского,
которому ядром оторвало руку. Из окровавленной культи ручьем
лилась кровь. В аффекте Полонский пытался вырваться из рук
санитаров и куда-то бежать.
— Быстрее тащите в лазарет!—кричали санитарам матросы. —
А то кровью изойдет!
Нахимов со зрительной трубой под мышкой прохаживался
по шканцам, наблюдая, как работают артиллеристы. Многих из
них, те, кто были старослужащими, Нахимов давно знал. Вот рас¬
поряжаются у своих пушек неразлучные друзья Григорий Савин и
Алексей Самотаев. Вот Артемий Попов—пьяница и матерщинник,
но канонир от Бога. На нижних деках сейчас наводят орудия и палят
бывшие сослуживцы, еще по «Силисгрии», — Иван Кондратьев,
Петр Верещагин и Василий Стрельников.
Свой бой «Императрица Мария» завершила в 14 часов попо¬
лудни, когда перед ней больше не было достойных целей.
13* 387
ВА.ШИГИН
Матросы лили на обжигающе-горячие орудийные стволы воду
с уксусом. Стволы шипели, как гигантские змеи. Здесь же, прямо у
пушек садились на палубу и вытирали черные от гари лбы:
— Хосподи, неужели уже все кончено?
* * *
Левую колонну вел за собой в бой «Париж» под флагом млад¬
шего флагмана. Контр-адмирал Новосильский был личностью на
флоте Черноморском известной и всеми почитаемой. Когда-то
старшим офицером под началом Казарского он дрался на герои¬
ческом бриге «Меркурий», за что получил орден, чин и пистолет
в фамильный герб, затем, спустя несколько лет, тем же бригом и
командовал Водил эскадры, командовал дивизией, и вот теперь
он ведет за собой колонну боевых кораблей в главное морское
сражение своей жизни.
Рядом с высоким и худым Новосильским — командир «Па¬
рижа», крепко сбитый и курносый Истомин. Он еще мичманом
прошел Наварин, а затем всю жизнь считался одним из любимей-
ших учеников адмирала Лазарева. «Парижем» он командует уже
четыре года, с момента спуска корабля на воду, а потому и корабль,
и команду знает, да и в себе уверен
Уверенность командира передается и остальным На шканцах
«Парижа» царит полная тишина, а если кто и говорит, то только
вполголоса. Громко подаются лишь общекорабельные команды.
Так заведено на «Париже» с первого дня, так происходит и сейчас,
в бою.
Старший офицер «Парижа» Павел Перелешин время от време¬
ни поглядывал на окутанного уже первыми пороховыми клубами
«Великого князя Константина». Где-то там, среди вспышек орудий
сейчас сражался его старший брат Михаил, в такой же должности
старшего офицера и в таком же чине капитан-лейтенанта. Братья—
представители старого морского рода. Шутка ли — одновременно
на флоте в ту пору служило России сразу пять братьев Перелешиных!
Мало этого, на «Париже» при Павле еще и племянник Николай —
16-летний юнкер, пусть обвыкает!
388
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
За «Парижем» грузно ворочал в бухту «Три Святителя», коне¬
вым мателотом в колонне «Ростислав».
Корабли второй колонны нашей эскадры противостояли право¬
му флангу турецкой боевой линии. Едва головной «Париж» вышел
на дистанцию огня, Новосильский повернулся к Истомину:
— Владимир Иванович, пора!
— По местам! — кричали, срывая голоса, батарейные офи¬
церы.
Заряжающие ловко засовывают в разгоряченные стволы по¬
роховые картузы, быстро принимают от подавальщиков ядра.
Секунда—и черные шары тоже исчезли в пушечных жерлах, затем
туда же досылаются в два удара прибойниками и пыжи. Пушки
разом накатываются в порты.
— Готово! — кричит прислуга.
— Пальба по порядку номеров! — несется откуда-то сверху
сквозь клубы пороховой гари.
— Пали! — кричат батарейные офицеры, и линейный корабль
сотрясается от одновременного залпа десятков орудий.
«Париж» открыл огонь сразу же после «Марии», поражая
турецкий корвет «Гюли-Сефид», фрегат «Дамиад» и центральную
береговую батарею № 5. Первый залп был самым сокрушительным
и страшным Матрос Антон Майсгренко вспоминал: «Он (“Париж’*)
как подтянулся, залпом как дал (60 орудий сразу), так батарею и
разбил—только пыль пошла. Она, батарея, стояла как бы над самой
водой, а тут в море и повалилась со всем запасом».
Одновременно «Париж» встал и на шпринг, на что ему потре¬
бовалось всего 4,5 минуты—результат, недоступный большинству
даже на ученьях!
На первый взгляд, правое крыло турецкой эскадры, состоя¬
щее из трех фрегатов и корвета под общим началом Гуссейн-
паши, выглядело несколько слабее левого, но его поддерживали
весьма мощные батареи № 5 и № 6. В то время как «Париж»
вел перестрелку с корветом «Гюли-Сефид» и отражал яростный
огонь фрегатов «Дамиада» и «Низамиэ», его задний мателот,
корабль «Три Святителя» сошелся в поединке с фрегатом
389
ВЛ.ШИГИН
«Каиди-Зефер». На долю же «Ростислава», помимо корвета
«Фейзи-Меабуд» пришлась и батарея № 6.
Орудия правого борта «Парижа» работали безостановочно.
Позднее будет подсчитано, что «Париж» выбросил бомб больше,
чем любой другой корабль — 7011. Немудрено, что через полчаса
после начала сражения турецкий корвет «Гюли-Сефид», стоявший
рядом с фрегатом Осман-паши и оказывавший ему огневую под¬
держку против флагманского корабля Нахимова, был уже сильно
избит русскими снарядами, потерял фок-мачту и несколько орудий.
Командир корвета Сали-бей оставил свой корабль и предпочел
спастись бегством. Вскоре на корвете возник пожар, и огонь стал
постепенно добираться до крюйт-камеры. Наконец, в 1 час 15 ми¬
нут пополудни раздался сильный взрыв, и «Гюли-Сефид» взлетел на
воздух. Уничтожив неприятельский корвет, Истомин оказал непо¬
средственную поддержку своему флагманскому кораблю.
Историк пишет. «Капитан 1-го ранга Истомин, увидев, что
флагманский корабль Нахимова находится под жестоким огнем
нескольких турецких судов, избрал основной мишенью для орудий
“Парижа” не правый фланг турецкой боевой линии, против кото¬
рого он должен был действовать по диспозиции, а корвет “Гюли-
Сефид”, стоявший против “Императрицы Марии”. Только после
того как положение русского флагманского корабля улучшилось в
результате уничтожения и выхода из строя трех неприятельских
судов (“Навек-Бахри”, “Гюли-Сефид”, “Ауни-Аллах”), Истомин
перенес огонь на правый фланг противника».
Пренебрегая опасностью, под градом неприятельских ядер,
книпелей и картечи матросы во главе со шкипером Иваном
Яковлевым исправляли такелаж и заделывали пробоины. Раненые
отказывались уходить с боевых постов.
Мичман Коля Ребиндер с верхней батареи никак не мог из-за
плотного дыма разглядеть цель. Увидев на юте штурмана Родионова,
закричал ему
— Укажите направление батарее!
Из-за пушечных выстрелов Родионов Ребиндера скорее понял,
чем расслышал. С юта ему действительно было лучше видно, так как
дыма в корме было значительно меньше.
390
—Сейчас1—крикнул Родионов и начал высматривать цель для
Ребиндера, но тут вдруг очередное ядро попало в стоящий около
него катер. Летящая от него во все стороны щепа вонзилась сразу в
нескольких местах в лицо штурмана Родионов левой рукой обтер
кровь слица, а правую протянул, чтобы показать направление мич¬
ману. В этот момент следующее ядро ударило в руку, оторвав ее.
Покончив с неприятельским корветом, «Париж» мимоходом
обстрелял продольным огнем дрейфовавший мимо «Луни-Аллах», а
затем сосредоточил огонь по фрегату «Дамиад» и береговой батарее
№ 5. Бомбические снаряды русского корабля производили сильные
разрушения на батарее и на неприятельском фрегате. Лейтенант
Никитин, руководивший огнем бомбических орудий, проявил
«отличное мужество и превосходные распоряжения при действи¬
ях бомбической батареи». Вскоре фрегат «Дамиад», не выдержав
меткой прицельной стрельбы русских комендоров, обрубил цепь и
вышел из боевой линии турецкой эскадры. Течением и ветром его
отбросило к юго-западному берегу полуострова. Турецкая эскадра
лишилась еще одного фрегата.
Турки ожесточенно сопротивлялись. Поворотившись на
шпринге, «Париж» обратился свой левый борт против наи¬
более мощного турецкого фрегата на этом фланге «Низамиэ»
над которым трепетал флаг Гуссейн-паши. Младший флагман
турецкого флота дрался отчаянно и яростно. Уже второй час
оба дека фрегата «Низамиэ» озарялись вспышками выстрелов,
корпус судна содрогался от непрерывной стрельбы. Некоторые
орудия «Низамиэ» были исковерканы еще в результате обстрела
«Ростиславом», но младший флагман Гуссейн-паша (человек не
робкого десятка!) решил сражаться до последней возможности.
Конец «Низамиэ» пришел от «Парижа». К 2 часам пополудни
несколько залпов «Парижа» разворотили турецкий фрегат окон¬
чательно. С треском рухнула и полетела в воду фок-мачта, вслед
за ней фрегат лишился и бизани. Для флагмана Гуссейн-паши все
было кончено. На «Низамиэ» творилась что-то невообразимое,
смерть была всюду, ядра и бомбы разносили в щепы верхнюю
палубу и галереи, крушили переборки, взламывали наружную
обшивку. В начале третьего часа пополудни горящий «Низа-
391
В.В.ШИГИН
миэ» бросился к берегу. Ни о каком сопротивлении речи уже
не шло. Сотни турок кинулись к выходным трапам, прыгая за
борт. Гуссейн-паша, тоже старый наваринец, как и его старший
флагман, до последнего не покидал шканцев и сошел в шлюпку,
когда пожар подобрался к нему рке вплотную. Спустя несколько
минут горящий остов «Низамиэ» ветром вынесло на берег и на¬
валило на еще огрызающийся фрегат «Дамиад», который к этому
времени также испытал на себе силу орудий «Парижа».
Моряки «Парижа» посылали последние снаряды по турецким
судам, и командующий эскадрой, наблюдая за ходом боя, высоко
оценивал умелые действия капитана I ранга Истомина. «Нельзя
было налюбоваться,—доносил впоследствии П.С Нахимов,—пре¬
красными и хладнокровно рассчитанными действиями корабля
“Париж”; я приказал изъявить ему свою благодарность во время
самого сражения, но не на чем было поднять сигнал: все фалы были
перебиты». Адъютант Феофан Осгрено, подойдя на шлюпке к бор¬
ту “Парижа” под непрерывным обстрелом противника, передал
морякам Истомина благодарность командующего, которая была
воспринята криками «ура!».
Расправившись с фрегатами, «Париж» сосредоточил внимание
на батарее № 5, после чего судьба ее была также предрешена.
Из воспоминаний очевидца: ««Картина была восхитительная.
Посредине рейда, как громадные кресты над могилами, торчали
мачты потопленного фрегата с реями поперек. На отмели горел
турецкий пароход. Город пылал в нескольких местах- Русские
корабли в дыму, как в облаках, извергали смерть и огонь. Турки не
могли более бороться, они начали садиться на гребные суда, спасаясь
на берег, другие, расклепывая цепи, бросались на отмели и оттуда
спасались вплавь. В 4-м часу все было кончено; только два фрегата,
свалившись с мели- продолжали бой; наконец, и их турки начали
оставлять, лишь несколько фанатиков отстреливались из трех ору¬
дий- Федор Михайлович Новосильский рассердился. “Париж” дал
залп, и Синопский бой отошел в историю».
К исходу первого часа произошел перелом в сражении, и боевая
линия турецкой эскадры была окончательно расстроена. Фрегаты
«Ауни-Аллах», «Несими-Зефер», «Дамиад», «Каиди-Зефер» вы-
392
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
бросились на берег. От «Наеек-Бахри» и корвета «Гюли-Сефид»
остались к этому времени лишь плавающие обломки. «Посредине
рейда, как громадные кресты над могилами, торчат мачты пото¬
пленного фрегата с реями поперек», — писал очевидец.
Крепко досталось и другим судам, над которыми поднимался
дым пожаров. Однако турки продолжали оказывать сопротивление.
Начальники, подбадривая матросов, кричали им о помощи из Бос¬
фора, которая вот-вот должна подойти. Некоторое время это по¬
зволяло удерживать турок у своих пушек. Против наших кораблей
вели огонь к этому времени фрегаты «Фазли-Аллах», «Низамиэ»,
корветы «Фейзи-Меабуд», «Неджми-Фешан», пароходы «Таиф»,
«Эрекли» и береговые батареи № 3,5 и 6.
Тем временем на горящем «Ауни-Аллахе» происходили со¬
бытия поисгине драматические. Еще в начале боя Осман-паша
получил тяжелое ранение ноги. Несмотря на это, он до последней
минуты поединка «Ауни-Аллаха» с «Императрицей Марией»
оставался наверху и командовал фрегатом Когда же «Ауни-Аллах»
приткнулся к отмели, Осман-паша пытался было навести на судне
хоть какой-то порядок, перенести флаг на какое-нибудь дерущееся
судно. Но не тут-то было! Команда вышла из повиновения. Вчера еще
робкие матросы-галионджи, которые дрожали при одном взгляде
на своего адмирала, теперь с явным удовольствием плевались ему
в лицо. Когда же Осман-паша пригрозил им расправой и гневом
султана, они и вовсе разъярились. Раненного Осман-пашу пинали
ногами, харкали ему в лицо. Затем сорвали с его плеч дорогую шубу,
которой некогда флотоводца одарил сам султан, затем стянули
шелковые шальвары, сорвали с пальцев золотые перегни, забрали
ключ от каюты, которую тут жеиразграбили. На прощанье матросы
попинали своего командующего ногами, а затем и вовсе выкинули
за борт. Напрасно взывал Осман-паша к их милости и состраданию
Никто не обращал на него уже никакого внимания. Кое-как Осман-
паша доплыл до остова флагманского судна, обхватил плававшую
у борта мачту и, шепча молитвы, бессильно взирал, как один за
другим взрываются его суда. Эскадры его больше не существовало,
а сам он, избитый и ограбленный собственными матросами, был
предоставлен теперь самому себе.
393
ВАШИГИН
Мимо Осман-паши проплывали обезглавленные и растерзан¬
ные трупы. Бухта пылала и чадила.
—О, Аллах, забери меня к себе в райские кущи! Я исполнил свой
долг до конца! Вина же моя в том, что я не был сегодня счастлив!
Даруй же мне быструю смерть, как избавление от позора!—шептал
старый моряк
Но судьба в тот день отказала ему даже в этой малости...
* * *
А на Синопский рейд уже входили пароходы вице-адмирала
Корнилова. Его флаг развевался на мате «Одессы». На подходящих
к эскадре пароходах офицеры и матросы кричали «ура!». «Одесса»
сбавила ход подле «Императрицы Марии». Корнилов, вооружив¬
шись рупором, беспокойно спрашивал у всех: «Здоров ли адмирал?»
Выехавший на катере навстречу Корнилову командир «Констан¬
тина» Ергомышев первый порадовал его:
— Слава богу, Павел Степанович жив!
Подле «Императрицы Марии» «Одесса» сбавила ход. Со шкан¬
цев линейного корабля начальнику штаба махал рукой Нахимов.
Увидев наконец-то друга, Корнилов перебрался на «Марию» и сразу
бросился обнимать Нахимова:
— Поздравляю вас, Павел Степанович, с победою, которою вы
оказали большую услугу России и прославили свое имя в Европе!
Из воспоминаний Корнилова: «Мы могли наблюдать, как ту¬
рецкие фрегаты один за другим взлетали на воздух. Ужасно было
видеть, как находившиеся на них люди метались на горевших па¬
лубах, не решаясь, вероятно, кинуться в воду. Некоторые же сидели
неподвижно, ожидая смерти с покорностью фатализма. Подойдя к
нашему флагману “Марии”, мы переправились на сей корабль..>
Увидев Нахимова, Корнилов кричал ему издали:
— Браво, Павел Степаныч!
И махал приветственно фуражкой.
Лейтенант Барятинской, свидетель встречи Корнилова с На¬
химовым, вспоминал: «Мы проходим совсем близко вдоль всей
линии наших кораблей, и Корнилов поздравляет командиров
394
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
и команды, которые отвечают восторженными криками “ура!”
офицеры же машут фуражками. Подойдя к кораблю “Мария”, мы
садимся на катер нашего парохода и отправляемся на корабль,
чтобы его (Нахимова) поздравить. Корабль весь пробит ядрами,
ванты почти все перебиты, и при довольно сильной зыби мачты
так раскачивались, что угрожали падением Мы поднимаемся на
корабль, и оба адмирала кидаются в объятия друг другу, мы все
тоже поздравляем Нахимова. Он был великолепен, фуражка на за¬
тылке, лицо обагрено кровью, новые эполеты, нос—все красно от
крови, матросы и офицеры, большинство которых мои знакомые,
все черны от пороховою дыма-»
— Поздравляю вас, Павел Степанович, с победой! — обнял
Корнилов пропахшего порохом и гарью Нахимова, — Вы оказали
большую услугу Россия и прославили свое имя в Европе!
— Да ведь я тут при чем же? — вполне искренне удивлялся
Нахимов. — Ведь это все команды сделали, а я только стоял на юте
исмотрел-с!
— Команды? А команды кто так обучил — не вы ли?
— Нет-с, — покачал головой скромный Нахимов. — Эго все
дело рук Михаил Петровича Лазарева
— Ах, скромник! Ах, какой вы скромник, Павел Степаныч! —
тряс ему руку восторженный Корнилов—Ну уж, так ли, иначе ли,
а победа славная! Гораздо выше Чесмы победа! Что Чесма? Выше
Наварина!
Вместе с Корниловым на борт флагмана поднялся и Бутаков, ис¬
полнявший должность его флаг-офицера. У знав об обстоятельствах
победного боя «Владимира» с «Перваз-Бахри», Нахимов так рас¬
трогался, что тут же сняв собственный, полученный еще за Наварин
Георгиевский крест, одел его на сюртук капитан-лейтенанта.
—Ты уже для меня Георгиевский кавалер, а пока не пришлют
твой из Петербурга, носи мой! — сказал он, расцеловав при всех
храбреца.
Что касается фрегатов, то, получив сигнал Корнилова о соеди¬
нении с эскадрой, «Кагул» и «Кулевчи» легли на курс зюйд-вест.
В 14 часов 37 минут «Кулевчи» подошел к эскадре и лег в дрейф.
Спустя десять минут по сигналу Нахимова «Оказать помощь по-
395
аашигин
врежденному кораблю» капитан-лейтенант Будищев направил свой
фрегат к «Трем Святителям», но заметив, что на «Императрице
Марии» вот-вот может упасть перебитая мачта, встал под кормой
флагмана и, помогая ему, открыл огонь по турецким фрегатам
К 2 часам 30 минутам пополудни воды Синопской бухты при¬
няли еще несколько турецких судов. Затонули транспорты «Фауни-
Еле», «Ада-Феран» и купеческие бриги, которые, как оказалось,
были гружены порохом, оружием и снаряжением для кавказской
армии и горцев. Последним досталось хуже всего: оставленные
бежавшими командами, они просто взрывались отснарядов и го¬
рящих обломков турецких судов. Пароход «Эрекли» выбросился
на берег, спасаясь от обстрела русской артиллерии. «Бой в 2 часа
30 мин. почти прекратился, — записано в шканечном журнале
линейного корабля “Три Святителя»” — Правый фланг, не имея
у себя ни одного противника, умолк, меж тем как на левом были
слышны изредка выстрелы с фрегата «Дамиад», который, лежа на
мели под прикрытием навалившегося на него фрегата “Низамиэ”,
снова открыл огонь; мы и “Париж” по ним действовали, но в 3 часа
все смолкло и бой был окончен совершенно: неприятельской эска¬
дры не существовало».
Тогда же прекратили сопротивление и последние береговые
батареи № 5 и 6, на которых к исходу сражения уцелело только
несколько орудий. «Париж», «Ростислав», а также подошедшие
позднее «Кагул» и «Кулевчи» добили эти батареи последними
залпами.
Теперь вдоль берега на камнях лежали и горели девять судов,
тогда как остальные уже перестали существовать.
«Неприятельские суда, брошенные на берег, — писал позднее
Нахимов,—были в самом бедственном состоянии. Я велел прекра¬
тить по ним огонь, хотя они и не спускали флагов, как оказалось, от
панического страха, которым были объяты экипажи-»
К15 часам прекратилась всякая ответная стрельба с турецких
фрегатов.
Затем еще в течение часа «Париж», «Три Святителя», «Ростис¬
лав», «Императрица Мария» и «Кулевчи» продолжали еще время
от времени стрелять, сокрушая последние очаги сопротивления.
396
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФАОТА
Прежде всего, — береговые батареи, которые все еще вели огонь
калеными ядрами. В это время загорелись турецкие суда у берега.
Взрывы «Фазли-Аллаха», а затем «Неджми-Фешана» вызвали много¬
численные пожары в турецкой части города. Жителей охватила
паника Еще в начале сражения губернатор Синопа Хуссейн-паша
бежал на заранее приготовленных лошадях; его примеру последова¬
ли жители-мусульмане, и остались лишь греки, считавшие русских
друзьями. Пожары никто не тушил.
Историк Богданович пишет: «-Брошенные на берег неприятель¬
ские суда были в самом бедственном состоянии, и потому было
приказано прекратить огонь. Из показаний пленных выяснилось,
что только панический страх воздержал их спустить флаги, т.е.
сдаться. На фрегате “Незими-Зефер” флаг был немедленно спу¬
щен, без сопротивления, по требованию проезжавшего мимо
парламентера, посланного для объявления городскому начальству,
что эскадра пришла для истребления военных судов, но не желает
вредить городу. Транспорты и купеческие суда затонули от попав¬
ших в них снарядов; фрегаты “Фазли-Аллах”, “Низамиэ” и “Каиди-
Зефер”, корвет “Неджи-Фешан” и пароход “Эрекли” — все были
объяты пламенем; по-видимому, большая их часть была зажжена
оставлявшими их командами. По мере того как огонь доходил до
крюйт-камеры, суда взлетали на воздух. Взрыв фрегата “Фазли-
Аллах” покрыл горящими обломками турецкую часть города Эго
произвело сильный пожар, значительно увеличившийся от взрыва
корвета “Неджи-Фешан”. Пожар продолжался во все время пре¬
бывания нашей эскадры в Синопе. В городе некому было тушить
его: все жители разбежались. По словам г. Базанкура, парламентер,
не найдя никого, вручил встретившемуся ему австрийскому консулу
прокламацию командира русской эскадры».
На остатках «Ауни-Аллаха» был найден избитый командующий
турецкой эскадрой Осман-паша Нашел его мичман Панютин с
«Императрицы Марии». С перебитою ногой, избитый в кровь и
ограбленный своими же матросами, он сидел по пояс в воде, дер¬
жась руками за пушечный канат-брюк, почти в бессознательном
состоянии. Пришлось Косте Панютину самому прыгать в воду,
чтобы вытащить полумертвого старика Командующий турецкой
397
ВЛ.ШИГИН
эскадрой неминуемо бы погиб, если бы его не сняла с горящего
фрегата наша шлюпка- В числе других пленных находились еще
два капитана, также ограбленные и брошенные на горящих судах
своими командами—тяжело раненый командир фрегата «Фазли-
Аллах» и капитан одного из корветов.
Позднее капитан «Фазли-Аллаха» на допросе расскажет,
что лично видел, как русское ядро попало в шлюпку, на которой
переправлялся на берег с тонущего «Низамиэ» младший флагман
Гуссейн-паша. Ог удара ядра шлюпка перевернулась кверху килем,
и Гуссейн-паша, побарахтавшись в воде, утонул
К вечеру Синопская бухта представляла печальное зрелище.
Фрегат «Ауни-Аллах» и корвет «Фейзи-Меабуд» приткнулись к
отмели у батареи № 6, восточнее к мели приткнулись фрегаты
«Низамиэ», «Дамиад», «Каиди-Зефер», далее виднелся пароход
«Эрекли» и вблизи него мачты двух затонувших торговых судов. Под
батареей № 5 лежал на боку корвет «Неджми-Фешан», у турецкого
предместья виднелись останки «Фазли-Аллаха», а у греческого —
«Несими-Зефера».
Отметим, что турки бежали с разбитых судов так быстро, что
даже не удосужились спустить свои флаги, что спасло бы их от даль¬
нейшего обстрела. Впрочем, видя бедственное состояние горящих
и полузатопленных судов, наши и так прекратили огонь* Только
на «Несими-Зефер» турки все же спустили флаг по требованию
проходившего мимо к берегу мичмана Манто.
Турецкие корабли лежали на мели и горели. Когда огонь доби¬
рался до крюйт-камер, они взлетали на воздух. Вдоль берега валялись
десятки и сотни убитых турок. Отовсюду раздавались стоны ране¬
ных, едва успевших выбраться с погибших кораблей. «Мы видели
у берега остатки и раскиданные обломки взорванных на воздух
судов и среди них массу трупов. По мере нашего приближения
живые турки, занятые разграблением убитых товарищей, покидакгг
свою добычу и уползают с награбленным имуществом», — писал
очевидец. В беспорядочном нагромождении лежали груды ядер,
разбитые пушки, всюду царила смерть и разрушение
Ог горящих обломков взрывавшихся в близости от берега судов
пожары в городе увеличивались с каждой минутой. Восточный ветер
398
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
разносил головешки в город, и языки пламени быстро пожирали
дома, местное адмиралтейство, склады и казармы «Взрыв фрегата
“Фазли-Аллах” покрыл горящими обломками турецкий город,
обнесенный древней зубчатой стеной; это произвело сильный по¬
жар, который еще увеличился от взрыва корвета “Неджин-Фешан”:
пожар продолжался во все время пребывания нашего в Синопе,
никто не приходил тушить его, и ветер свободно переносил пламя
от одного дома к другому», — писал очевидец событий.
К 9 часам утра 19 ноября лишь обломки турецких судов,
плавающие по рейду, да торчавшие над водой перебитые мачты
напоминали о минувшем сражении.
Всего в результате сражения турки потеряли десять боевых
судов, пароход, два транспорта; были потоплены также два торговых
судна и нейтральная шхуна. По сведениям неприятеля, турок по¬
гибло в день сражения до четырех тысяч человек В воспоминаниях
Осман-паши отмечены и полторы тысячи бежавших. Кроме самого
вице-адмирала в плен попали еще три капитана фрегатов и около
двух сотен матросов. Больше просто не брали, так как их некуда
было размещать. Прибывшие несколько дней спустя в Синоп
англо-французские пароходы нашли в городе и его окрестностях
еще более двух сотен тяжелораненых турок
С нашей стороны были убиты: корпуса штурманов прапорщик
Высота и 37 нижних чинов; ранены: командир корабля «Импера¬
трица Мария» капитан 2-го ранга Барановский, мичманы Зубов,
Костырев и Варницкий; корпуса штурманов штабс-капитан
Родионов, прапорщик Полонский, морской артиллерии поручик
Антипенко и 233 нижних чина. Более всего поредели команды
кораблей «Императрица Мария» и «Ростислав», потери которых
ранеными и убитыми составили 185 человек На кораблях были
подбиты 13 орудий и десяток станков.
«Ведомости о числе убитых и раненых в Синопском сражении»
от 29 ноября 1853 года показывают, что на первый подвергшийся
обстрелу корабль «Императрица Мария» приходится 16 убитых
(42%) и 59 раненых (40%) из числа потерь эскадры Второе место
по потерям занимает «Ростислав» с 5 убитыми (12%) и 105 ра¬
неными (45%); однако половина раненых появилась от разрывов
399
&В.ШИГИН
собственных орудий, а другие могли явиться следствием стрельбы
высоко расположенной батареи. На корабле «Великий князь Кон¬
стантин», вторым попавшем под огонь, насчитывалось 8 убитых
(20%) и 24 раненых (24%); потери прочих экипажей были меньше.
Если учесть, что в числе раненых насчитывалось немало легко по¬
страдавших, оставшихся в строю, потери оказываются еще меньше.
В частности, при сравнении ведомости состава моряков на эскадре
18 и 25 ноября 1853 года видна разница всего в 80 человек. Так как
вряд ли за неделю, включавшую переход в Севастополь, поступили
значительные пополнения} следует полагать, что число убитых, умер¬
ших от ран и определенных в госпиталь не превышало согни.
Позднее специалисты определят, что эффект от действия бомб
мог оказаться больше, если бы Нахимов перед боем не рекомендо¬
вал по возможности не наносить ущерба консульским домам Увы,
но иного выхода у командующего эскадрой просто не было. Вице-
адмирал пытался сделать все возможное для сбережения города,
прекрасно понимая, что это может стать поводом к конфликту с
Лондоном и Парижем В письме австрийскому консулу Нахимов
писал, что искренне сожалеет о невольном разрушении города, и
только необходимость подавить батареи заставила его стрелять
бомбами. В подтверждение этим словам следует вспомнить, что с
«Императрицы Марии» выпустили всего лишь пять бомб. Другие
командиры не были столь щепетильны
Вскоре, преодолев штормовое море, Черноморская эскадра
уже входила в Севастопольскую бухту. Главная база Черноморского
флота торжественно встречала победителей.
Известие о Синопской победе вызвало бурю восторга по всей
России. Вице-адмирал Нахимов был награжден Георгиевским
крестом II степени, младшему флагману Новосильскому было
присвоено звание вице-адмирала, а командир героического «Пари¬
жа» Истомин стал контр-адмиралом Получили награды и другие
участники сражения.
Однако Синопский погром внезапно явил и обратную сторону
медали-. После истребления турецкой эскадры Европа как бы фак¬
тически лишалась своего действенного влияния навесь ход событий
в этом важнейшем куске земного шара, в том числе и своего скрыто-
400
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
4
го влияния на русское завоевание Кавказа, ведь именно турки не без
ведома англичан и французов поставляли на своих кораблях оружие
и боеприпасы отрядам Шамиля. Эго был провал всей европейской
политики, и это было прямое оскорбление!
Из письма Наполеона III императору Николаю I: «До сих пор
мы были просто заинтересованными наблюдателями борьбы, —
Синопское дело заставило нас занять более определенную позицию.
Синопское событие было для нас столь же оскорбительно, как и
неожиданно. Пушечные выстрелы при Синопе болезненно ото¬
звались в сердцах тех, кто в Англии и во Франции обладает живым
чувством национального достоинства».
Как явно напоминают нам те, казалось бы, далекие события
день сегодняшний, когда во имя неких надуманных «зон на¬
циональных интересов» в мире творится произвол и беззаконие!
Ничто не ново под луной! Поняв, что Турция войну России уже
фактически проиграла, решили действовать англичане и французы.
Война из русско-турецкой отныне становилась войной европейской.
В Черное море вошел огромный паровой англо-французский флот.
Первой подверглась бомбардировке беззащитная Одесса. А13 сен¬
тября 1854 года Нахимов и Корнилов с вышки севастопольской
морской библиотеки увидели на горизонте несметную массу су¬
дов. Окутанный дымом флот медленно направлялся к Евпатории.
Адмиралы долго стояли молча, понимая, что столкновение с этой
армадой кораблей и войск неизбежно-
БАСТИОНЫ ЧЕСТИ
Спустя день союзники уже высадились у Евпатории, а егце через
шесть дней произошла кровавая битва на реке Альме. Несмотря на
храбрость русских войск, оно было проиграно. Главнокомандующий
Крымской армией князь Меншиков увел армию к реке Кача, оста¬
вив неприятелю, по существу, беззащитный Севастополь.
Из письма князя Меншикова князю Горчакову: «Любезный
князь, из Петербурга, Варшавы и Вены меня извещают, что главные
силы англо-французов направляются против Севастополя, как к
401
ф ВЛ.ШИГИН
главной цели войны — истребить здешнее адмиралтейство и уни¬
чтожить Черноморский флот. И приказание, и долг повелевают мне
защищать их до последней капли крови, но вместе с тем предвижу,
что буду раздавлен».
Из обращения адмирала Корнилова к морякам-черноморцам
«Войска наши после кровавой битвы с превосходным неприятелем
отошли к Севастополю, чтобы грудью защищать его. Вы пробовали
неприятельские пароходы и видели корабли его, не нуждающиеся
в парусах? Он привел двойное количество таких, чтобы наступать
с моря. Нам надо отказаться от любимой мысли — разбить врага
на воде. К тому же мы нужны для защиты города, где наши дома
и у многих семейства. Главнокомандующий решил затопить не¬
сколько старых кораблей на фарватере. Они временно преградят
вход на рейд и, вместе с тем, усилят войска. Грустно уничтожать
свой труд. Но надо покориться необходимости. Москва горела, а
Русь от этого не погибла».
Из донесения генерала Тотлебена: «Наше положение крити¬
ческое, ежеминутно готовимся мы встретить штурм вдесятеро
сильнейшего неприятеля и, по крайней мере, умереть с честью.
Начертание укреплений и расположение войск определил мне
генерал-адмирал Корнилов вместе с храбрейшим адмиралом На¬
химовым, но случаются дни, когда мы все теряем даже малейшую
надежду».
Союзниками было решено, обойдя Севастополь, напасть с
юга, чтобы иметь в своем распоряжении главные гавани, которых
не было с северной стороны. Эта была громадная стратегическая
ошибка, поскольку северная часть была практически не защище¬
на. Если бы они атаковали с севера, город был бы взят безусловно.
Впрочем, и с русской стороны были свои проблемы — воровство
и мздоимство, и некоторые исследователи приписывали наше
поражение в Крымской войне прежде всего тому, что все запасы
хлеба, сена, овса, рабочего скота и лошадей — всего, что могло
дать население — все было направляемо туда только на бумаге,
а на деле было разворовано. Деньги, отпускаемые из столицы
миллионами, оседали в карманах интендантских и полковых
начальников.
402
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
Из воспоминаний артиллерийского офицера; «Прихожу в
канцелярию, спрашиваю: “Вы управляющий?” “Так точно. Что
Вам угодно?” “Могу ли я получить деньги для бригады?” “Деньги
Вы можете получить, но это будет зависеть от Вас самих”. “Как сие
понимать?” “А сколько Вы дадите процентов?” Эго был грабеж —
абсолютно бесстыдный и холодный».
Из воспоминаний командира батареи: «Не можем сладить с
мортирами. Поставили вчера на бастион мортиру, в которую не
лезет бомба, равно как и бомбовые трехпудовые орудия не вы¬
держивают пальбы».
Из донесения казачьего офицера: «Казаки просят сапог, а так¬
же жалованья, которое в последний раз я и не упомню, когда им
выдавали».
Телеграмма из Петербурга: «Если Севастополь еще не взят,
приступите к усилению его защиты».
Телеграмма из Петербурга: «Ввиду скорой сдачи Севастополя
уничтожить все, что нельзя вывезти».
Из донесения князя Меншикова: «В Севастополе я не могу
сделать никакого распоряжения об уничтожении материальной
части, матросы видят в защите этой крепости защиту своего рода
собственности и защиту флота».
Из воспоминаний пехотного офицера: «Ог начала бомбарди¬
ровки и, можно сказать, до самого конца четвертый басгион нахо¬
дился более всех под выстрелами неприятеля, и не проходило дня,
который бы оставался без пальбы. Даже в праздники французы на
свои места сажали турок, и этим не давали нам ни минуты покоя».
В Париже и Лондоне ждали известия о падении города со дня на
день, но так и не дождались!
Все произошло совсем по-иному. Когда неприятельские аван¬
гарды подошли к внешнему обводу города, они были поражены.
Впереди, ощетинившись сотнями стволов, их ждали только что
воздвигнутые укрепления. Пораженные увиденным, командующий
французской армией генерал Конробер и английский лорд Роглан
от немедленного штурма отказались. Не менее удручающая кар¬
тина ожидала союзников у Севастополя и со стороны моря. Вход в
Севастопольскую гавань был надежно перекрыт.
403
&В.ШИГИН
Так что же происходило в эти дни в Севастополе? Брошенный
князем Меншиковым город был оставлен даже без руководителя-
единоначальника. Все руководство по собственной инициативе
взяли на себя Корнилов и Нахимов, взяли фактически самовольно
и властно. Первый отвечал за оборону Северной стороны города,
а второй — Южной.
На второй день после Альминского сражения Корнилов собрал
на совещание командиров кораблей. Вице-адмирал предложил
выйти в море и атаковать неприятеля. Гибель Черноморского флота
была бы при этом почти неизбежной, но Корнилов рассчитывал
нанести немалый урон и союзникам, заставив их отказаться от
действий в Крыму. Меншиков выходить в море флоту не разрешил,
приказав затопить часть кораблей на входе в бухту, а Корнилову
велел отправляться в Николаев. История донесла до нас ответ
Корнилова;
— Остановитесь! Это самоубийство — то, к чему вы меня
принуждаете! Но чтобы я оставил Севастополь, окруженный не¬
приятелем, — невозможно!
Утром следующего дня на входе в бухту, преграждая путь воз¬
можному прорыву неприятельского флота, легли на дно семь судов.
Обходя на катере обреченные суда, Корнилов говорил плачущим
матросам:
— Грустно уничтожать свой труд1 Но надобно покориться не¬
обходимости! Москва горела, а Русь от этого не погибла!
Экипажи затопленных кораблей с пушками и абордажным
оружием были сразу направлены на создаваемые бастионы. Там
уже вовсю трудились солдаты гарнизона и местные жители. На
бастионах неотлучно находились и Корнилов с Нахимовым Они же
назначили своего младшего товарища контр-адмирала Истомина
командиром важнейшей оборонительной позиции города — Ма¬
лахова кургана.
Душой обороны Севастополя стал Корнилов. Его, как и Нахи¬
мова, видели всюду. Скромный Нахимов, не раздумывая, признал
старшинство своего младшего товарища и помогал ему во всем, не
зная ни сна, ни отдыха.
404
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
В чем же главная заслуга вице-адмирала Корнилова? Да прежде
всего в том, что именно он вдохнул веру в защитников брошенного
на произвол судьбы города, именно он сумел задать столь высокий
дух патриотизма и мужества, что его с лихвой хватило до конца
обороны. Сошедшие по его приказу на берег моряки, привнесли на
бастионы то особое отношение к выполнению своего долга, каким
во все времена славился наш флот. Бастион воспринимался ими не
иначе как корабль, ведь командовали там их же командиры, а служ¬
ба правилась, согласно морского устава, по боцманским свисткам.
А потому дрались моряки за бастионы, как за свои корабли, на ко¬
торых ни при каких обстоятельствах нельзя спускать Андреевского
стяга. Впоследствии с каждым днем обороны количество матросов
на бастионах из-за больших потерь уменьшалось, но их боевой дух
и морские традиции оставались неизменными.
Подойдя к городу, союзники начали окапываться и устанав¬
ливать осадные батареи. И вот грянуло 5 октября — день первой
генеральной бомбардировки Севастополя. Едва началась пальба,
Корнилов и Нахимов были уже на линии огня. Объезжая под вы¬
стрелами линию обороны, они встретились на Пятом бастионе.
Затем Корнилов поспешил на Малахов курган. Мог ли кто тогда
знать, что адмиралы видятся последний раз?
Буквально через час только что прибывший на курган Корнилов
будет смертельно ранен ядром в пах. Упав наземь, он успеет еще
прошептать подбежавшим к нему офицерам:
— Отстаивайте же Севастополь!
Буквально на следующий день матросы выложили из ядер на
месте гибели адмирала памятный крест. Позднее же здесь будет
поставлен памятник умирающий Корнилов, показывающий рукой
на раскинувшийся у подножья кургана город, а ниже — его слова,
обращенные к потомкам* «Отстаивайте же Севастополь!» А сам
Малахов курган матросы станут теперь называть не иначе, как
Корниловским бастионом
Они были очень разными людьми — Нахимов и Корнилов.
И если первый был матросским любимцем, то второй отличался
аристократизмом и романтичностью. Ранний портрет Корнилова:
он капитан брига «Фемисгокл». Элегантно расслабленная поза,
405
ВД.ШИГИН
«байроновский» платок, небрежно обвязанный вокруг шеи. На¬
химова представить таким просто невозможно. Карьера Корнилова
была столь стремительна, что он обошел многих, в том числе и
старшего возрастом Нахимова.
После смерти Лазарева Корнилов номинальный начальник
штаба Черноморского флота, но фактический его командующий.
Еще год-два—и он поднимет на грот-мачте полный адмиральский
флаг.
Отношения двух великих флотоводцев не были, увы, столь
идеальными, как их пытаются представить некоторые историки.
Корнилов, признавая талант Нахимова и по-человечески любя его,
в то же время ревновал Нахимова к славе.
Еще когда они вдвоем планировали десантную операцию на
Босфор, Корнилов предлагает Меншикову убрать Нахимова с эска¬
дры, назначив его командиром Севастопольского порта. Эскадру на
Босфор Корнилов хотел вести сам Начальник штаба флота мечтал о
личной победе. Именно поэтому он, бросив все на пароходо-фрегате,
мчится к Синопу, чтобы успеть вступить в командование эскадрой
до начала сражения. Но опаздывает. Нахимов уже победитель.
И его имя, а не Корнилова, отныне занесено в скрижали истории
Но Корнилов не успокаивается. Всю жизнь он мечтал о подвиге,
а потому вновь хочет выйти во главе флота, теперь уже на бой с
англичанами и французами. И лишь «холодный душ» Меншикова
возвращает его к реальности. Именно затопление кораблей на входе
в бухту меняет Корнилова От былого байроновского романтизма
не остается и следа Все мелкое, наносное как-то сразу отступает
в нем прочь, оставляя место лишь самому главному — желанию
во что бы то ни стало отстоять Севастополь, защитить от врага эту
малую, но святую для него пядь отеческой земли.
Именно в Севастополе Корнилов обретет свою славу, уже
совершенно не заботясь о ней. Здесь он примет смерть и станет
бессмертным
«.Будем держаться до последнего. Отступать нам некуда—сза¬
ди нас море. Всем начальникам я запрещаю бить отбой; барабан¬
щики должны забыть этот бой. Если кто из начальников прикажет
бить отбой, заколите такого начальника, заколите барабанщика,
406
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА ф
который осмелится ударить позорный бой. Товарищи, если бы я
приказал ударить отбой, не слушайте, и тот подлец будет из вас,
кто не убьет меня-» — Из обращения В А Корнилова к гарнизону
Севастополя.
Роковую весть о смерти друга Нахимов узнал, когда неприятель¬
ский огонь уже начал слабеть. Вечером его видели у гроба Корни¬
лова Не стесняясь своих слез, Нахимов плакал и целовал павшего
товарища
Из рассказов капитан-лейтенанта Асланбекова «Нахимов,
узнав о гибели Корнилова, поехал проститься с ним и, войдя в зал,
где лежало его тело, стал целовать мертвого Корнилова и горько
плакать».
По распоряжению Нахимова останки Корнилова погребли во
Владимирском соборе подле могилы Лазарева Глядя, как опускают
гроб, Нахимов сказал:
— Здесь хватит места еще на одного. Этим третьим буду я!
Как отмечают современники, вице-адмирал не желал пере¬
жить обороны Севастополя, твердо решив погибнуть здесь, но не
отступить-
Теперь их, тех, кто с самого начала вдохновлял немногочислен¬
ный гарнизон, тех, в кого истово верили защитники черноморской
твердыни, осталось всего лишь двое: Нахимов и Истомин. Им
двоим отныне приходилось рассчитывать лишь на себя, ибо князь
Меншиков (метко прозванный матросами «анафемой»), похоже,
вообще махнул на Севастополь рукой.
Из письма Меншикова военному министру В. Долгорукову:
«Севастополь падет в обоих случаях: если неприятель, усилив свои
средства, успевает занять бастион № 4, и также если он продлит
осаду, заставляя нас издерживать порох. Пороху у нас хватит только
на несколько дней-»
Однако севастопольцы думали иначе! Главная власть в городе
после смерти Корнилова как-то сама собой перешла к Нахимову.
Он создает новые бастионы, занимается снабжением и организа¬
цией огня, формирует морские батальоны, вникая всегда в каждую
мелочь.
407
ВА.ШИГИН
Тем временем Меншиков проиграл союзникам еще одно
сражение, на этот раз при Инкермане. А Севастополь продолжает
держаться.
2 марта 1855 года Нахимов, бывший до сих пор официаль¬
но лишь помощником начальника гарнизона, наконец-то стал
командиром Севастопольского порта и военным губернатором
города. Меж тем каждый день обстрелов уносил все новые и новые
жизни.
7 марта защитников города постиг тяжелый удар — погиб от
попадания ядра в голову бессменный комендант Малахова кургана
контр-адмирал Владимир Иванович Истомин. Нахимов тяжело
переживает смерть еще одного своего верного соратника. В письме
к его брату Константину он пишет: «Общий наш друг Владимир
Истомин убит неприятельским ядром; Вы знали наши дружеские
с ним отношения, и потому я не стану говорить о своих чувствах, о
своей глубокой скорби при вести о его смерти. Спешу Вам только
передать об общем участии, которое возбудила во всех потеря
товарища и начальника, всеми любимого. Оборона Севастополя
потеряла в нем одного из своих главных деятелей, воодушевленного
постоянно благородною энергиею и геройской решимостью-Даже
враги наши удивляются грозным корниловским бастионам Посы¬
лаю Вам кусок георгиевской ленты, бывшей на шее у покойного в
день его смерти, сам же крест разбит вдребезги.
По единодушному желанию всех нас, бывших его сослуживцев,
мы погребли тело его в почетной и священной могиле для черно¬
морских моряков — в том склепе, где лежит прах незабвенного
адмирала Михаила Петровича и первая, вместе высокая жертва
защиты Севастополя — покойный Владимир Алексеевич. Я берег
это место для себя, но решил уступить ему-»
Теперь из трех наваринцев, стоявших у истоков Севастополь¬
ской обороны, Нахимов остался один. Ежедневно он направляется
на самый страшный Четвертый бастион, и обреченные почти на
неизбежную гибель тамошние матросы и солдаты сияли, когда
видели своего любимца.
27 марта 1855 года Нахимов был произведен в полные адмира¬
лы. В своем приказе по Севастопольскому порту он пишет: «Матро-
408
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
сы! Мне ли говорить вам о ваших подвигах на защиту родного нам
Севастополя и флота? Я с юных лет был постоянным свидетелем
ваших трудов и готовности умереть по первому приказанию. Мы
сдружились давно, я горжусь вами с детства-»
Из рассказов капитана Асланбекова: «Как сейчас вижу На¬
химова, его незабвенный тип, верхом на казацкой лошади, в адми¬
ральских эполетах, в фуражке, надетой на затылок, в панталонах,
сбившихся от верховой езды чуть ли не до колен, так что было видно
даже исподнее белье. “Здравия желаю, Павел Степанович!” “Не
надобно нам поклонов, нагайку лучше подайте, милостивый госу¬
дарь, у нас здесь порядок должен быть иного рода1” “Вы ранены?”
“Неправда-с,—отвечал Нахимов, но, заметив на своем лице кровь,
прибавил, — Чепуха, слишком мало-с” “Поцелуй и поклон Вам от
императора”,—выкрикнул тогда флигель-адъютант.—“Благодарю
Вас покорно, но я и от первого поклона был целый день болен-с”
Затем он сделал себе папироску и стал ее курить буквально под
пулями, чтобы придать своим матросам куражу и доказать им,
что противник плохо стреляет. А потом и вовсе вышел из завала и
прошел мимо всех неприятельских траншей с левого на правый
фланг».
Из воспоминаний пехотного офицера «На пятом бастионе мы
нашли Павла Степановича Нахимова, который распоряжался на
батареях, как на корабле, и ядра свистели около, обдавая нас землей
и кровью убитых».
Из записей адмирала Нахимова «В последние дни, после за¬
ката солнца, когда в Севастополе наступает совершенная тишина
в воздухе, неприятель бросает к нам конгревовы ракеты; вчера вы¬
пустили шестьдесят. Ракеты, бросаемые неприятелем, разрывные
и с сильным зажигательным составом».
Из воспоминаний артиллерийского офицера «Каждый из
защитников после жаркого дела осведомлялся прежде всего: жив
ли Нахимов, и многие из нижних чинов не забывали своего отца-
начальника даже и в предсмертных муках. Так, во время одного
из штурмов рядовой полка графа Дибича-Забалканского лежал на
земле близ Малахова кургана “Ваше благородие! А ваше благоро¬
дие!” — кричал он офицеру, скакавшему в город. Офицер не оста-
409
В.В.ШИГИН
новился. “Постойте, ваше благородие!” — кричал тог же раненый
в предсмертных муках: — “Я не помощи хочу просить, а важное
дело есть!” Тогда офицер возвратился к раненому. “Скажите, ваше
благородие, адмирал Нахимов не убит?” “Нет”, — отвечал офицер.
“Ну, слава Богу! Я могу теперь умереть спокойно-” Эго были по¬
следние слова умирающего».
Оборона Севастополя продолжается: бомбардировки сменя¬
ются атаками, а атаки новыми бомбардировками. Огромна убыль
в людях, в тылу процветает воровство и спекуляция, но бастионы
по-прежнему держатся. Д остается и союзникам Болезни, холод и
русские ядра наносят и им немалый урон.
Кровопролитные бои идут постоянно за передовой Камчатский
люнет. В один из дней, когда люнет был почти захвачен внезапной
атакой французов, туда прибыл Нахимов. Присутствие любимого
начальника удесятеряло силы. Всюду кипела рукопашная. Нахимов
каким-то чудом оставался еще жив. Французы тем временем обош¬
ли люнет стыла. Теперь адмирал с горсткой матросов оказался в пол¬
ном окружении. В этот критический момент на выручку Нахимову
устремляется генерал Хрулев. С криком: «За мной, благодетели!» он
увлекает случайно оказавшихся рядом солдат. Камчатский люнет
переходит несколько раз из рук в руки. Наконец французам уда¬
ется его окончательно захватить. Но адмирал в окружении верных
матросов все же пробивается на Малахов курган, где немедленно
организует обстрел захваченного люнета. В бою за Камчатский
люнет Нахимов был сильно контужен, но зная, какое гнетущее
впечатление произведет это известие на подчиненных, старательно
скрывает свою контузию.
А 6 июня началась генеральная бомбардировка города. Главный
удар союзники на этот раз решили нанести по Селенгинскому,
Волынскому редутам и Камчатскому люнету, прикрывавшим
Малахов курган. По этим маленьким укреплениям била почти вся
артиллерия союзников. А затем начался штурм В атаку на бастио¬
ны бросилось более сорока тысяч человек На редутах и люнете
после жестокой бомбардировки оставалось не более шестисот
защитников» Бой был оттаянный. Матросы дрались штыками и
банниками. Французский командующий генерал Пелисье еще
410
ГЕРОИ русского ПАРУСНОГО ФЛОТА
пять раз поднимает войска на приступ, но каждый раз они от¬
брасываются с огромными потерями. Союзников громят пушки с
бастионов, их накрывают бомбические орудия с маневрирующих
по бухте кораблей и пароходов. Штурм буквально захлебывается
кровью. Первыми, не выдерживая, откатываются англичане, за
ними французы. Севастополь одержал еще одну победу!
Буквально через несколько дней из Петербурга следует указ о
новом награждении адмирала Нахимова награждают, денежной
арендой. Узнав об этом, адмирал был искренне раздосадован:
— Да на что мне аренда? — бросил он в сердцах. — Лучше бы
они мне бомб прислали!
Жить Нахимову оставалось совсем немного. Смерть, которой он
каждодневно бросал вызов за вызовом, уже стояла за его спиной.
И вот он наступил, роковой день 28 июня 1855 года Утром
Нахимов с адъютантами верхом отправился осматривать бастионы.
Давая указания, он доехал до Малахова кургана Поговорив с ма¬
тросами, взял подзорную трубу и поднялся на банкет. Его высокая
фигура в адмиральских эполетах была прекрасной мишенью для
стрелков неприятеля. Бывшие рядом офицеры попросили его по¬
беречься. Нахимов им не ответил, продолжая молча рассматривать
в трубу позиции неприятеля. Рядом с ним просвистела пуля.
— Они сегодня довольно метко стреляют! — заметил Нахи¬
мов.
В этот момент грянул новый выстрел, и адмирал без единого
сгона упал на землю.
Из воспоминаний казачьего офицера «28 июня 1855 года, на
Малаховом кургане Нахимов отдал приказания начальнику бата¬
реи и пошел прямо на вершину бастиона Его догнали офицеры и
стали всячески удерживать, зная, как он в последнее время ведет
себя под огнем Но Нахимов отстранил их и взял подзорную трубу.
Его высокая сутулая фигура в золотых эполетах была бросающейся
в глаза мишенью прямо перед французской батареей. Офицеры и
адъютант сделали еще последнюю попытку предупредить несча¬
стье и стали убеждать Нахимова хотя бы пониже нагнуться или
зайти за мешки, чтобы смотреть оттуда Нахимов не отвечал, и все
смотрел в трубу в сторону французов. Просвистела пуля, уже явно
411
В.В. шигин
прицельная, и ударилась около самого локтя Нахимова в мешок с
землей. «Они сегодня довольно метко стреляют»,—сказал Нахимов.
И в этот момент грянул новый выстрел Адмирал упал на землю
как подкошенный и без единого стона. Штуцерная пуля ударила
прямо в голову, пробила череп и вышла у затылка». В сознание
Нахимов уже не приходил Его перенесли на квартиру. Прошел
день, ночь, снова наступил день. Нахимов лишь изредка открывал
глаза, смотрел неподвижно и молчал Утром 30 июня его не стало.
Вокруг дома в молчании стояла толпа моряков и горожан. Вдали
грохотали пушки.
А затем были похороны. Адмирала погребли там, где он и
желал, в ногах у своих боевых товарищей: Лазарева, Корнилова и
Истомина. Гроб с его телом был покрыт прострелянным и изо¬
рванным флагом «Императрицы Марии», под которым он вел
эскадру в день Синопа-
Верил ли Нахимов, что можно отстоять Севастополь? Те, кто
близко знал адмирала в те дни, говорят однозначно: нет, не верил
В узком кругу с Корниловым Нахимов не раз и не два говорил, что
удержать город невозможно, но невозможно и отдать его. Есть
ли еще выход? Оказывается, есть — это смерть. Сомнения в воз¬
можности защиты ни на минуту не оставляют Нахимова Но вот
гибнет самый близкий из соратников — Корнилов, и Нахимов
преображается. Теперь больше никто никогда не услышит от него
и намека о невозможности защиты Севастополя. Вдохновляя и обо¬
дряя, адмирал уже сделал свой страшный выбор. Теперь он спокоен
душой. Он знает, что непременно, рано или поздно, ляжет подле
своих товарищей. Теперь ему остается лишь до конца исполнить
свой долг перед живыми и павшими.
Смерть Нахимова потрясла всю Россию. «Нахимов получил тя¬
желую рану! Нахимов скончался! Боже мой, какое несчастье!»—эти
роковые слова не сходили с уст в Петербурге и Москве, Смоленске
и Оренбурге»
Лишенный своего вождя Севастополь будет держаться еще
несколько месяцев, а затем его защитники перейдут на Северную
сторону бухты, куда союзники сунуться уже не решатся. Так за¬
вершится многомесячная героическая оборона города русской
412
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
славы. Лев Толстой, одним из первых понявший все величие битвы
за Севастополь, напишет: «Надолго оставит в России великие следы
эта эпопея Севастополя, героем которой был русский народ».
Прошло почти сто лет, и в 1944 году учреждены орден и медаль
Нахимова. В статуте ордена Нахимова было записано: «Орденом
Нахимова награждаются офицеры военно-морского флота за вы¬
дающиеся успехи в разработке, проведении и обеспечении морских
операций, в результате которых была отражена наступательная
операция противника или обеспечены активные операции флота,
нанесен противнику значительный урон и сохранены свои основ¬
ные силы».
Академик Е.В. Тарле о Нахимове и Севастопольской битве:
«С самого начала Нахимов не верил в возможность спасти Се¬
вастополь. Но с самого начала он принял для себя единственное
решение: он, Нахимов, не желает пережить Севастополь. И даже
окружающие как-то чутьем понимали, что либо Нахимов и Се¬
вастополь погибнут в один день, либо Нахимов погибнет перед
гибелью Севастополя. Следовательно, делая все зависящее, чтобы
отсрочить падение крепости, он тем самым боролся за продление
своего существования. Твердыня, за которую Нахимов отдал жизнь,
не только стоила врагам ужасающих жертв, но и своим, почти год
длившимся, отчаянным сопротивлением, которого решительно
никто не ожидал, ни в Европе, ни у нас, полностью изменила былое
умонастроение неприятельской коалиции, заставив Наполеона III
немедленно после войны искать дружбы с Россией, и принудила
Англию отказаться от самых существенных требований и претен¬
зий, фактически сведя к ничтожному минимуму русские потери
при заключении мира».
Когда приходишь поклониться праху адмиралов к Владимир¬
скому собору, то невольно останавливаешь взгляд на мраморных
досках с их именами в стенах храма. Все они буквально иссечены
осколками. То память уже об ином времени. Эти доски хранят
память уже о другой войне. Никого из них не пощадили вражеские
осколки.
Не так давно на раскопках в Херсонесе была найдена икона,
сделавшая настоящую сенсацию в научном мире. Редкостная по
413
&
BJJ. шигин
качеству исполнения и сохранности, она вот уже на протяже¬
нии целого ряда лет служит эмблемой многих международных
археолого-исгорических выставок в Европе и Америке. Изготов¬
ленная из камня-стеатита, она именуется специалистами, как
«Коронование Христом святых воинов мученическими венцами».
На иконе изображена знаменитая триада драконоборцев. Вот слева
Федор Стратилат с его узнаваемой канонической бородой, рядом,
посредине, Георгий Победоносец в шапке густых, зачесанных в
два ряда волос Справа от них демоноборец Дмитрий Солунский,
с традиционно несколько оттянутыми мочками ушей. Все трое
держат в руках миндалевидные щиты и длинные копья, все трое
напряженно всматриваются вдаль, ожидая врага.
Когда я в первый раз увидел икону, мне сразу же невольно
вспомнились «Богатыри» Васнецова. Как много общего в сюжете
между иконой и картиной! Как много общего между людьми,
изображенными на них! Но ведь была и еще одна тройка героев-
мучеников, павших за православие и обретших бессмертие на
севастопольской земле!
Минут многие десятилетия, но имена Корнилова, Нахимова и
Истомина, тех, кто легли под плиты Владимирского собора, станут
легендой. В России будет еще немало иных прекрасных адмиралов
и флотоводцев, немало сделавших как для ее флота, так и для ее
города славы, но такой плеяды великих мужей моря у нее уже не
будет никогда.
СОДЕРЖАНИЕ
ПЕРВЫЙ ОХОТНИК РОССИЙСКОГО ФЛОТА 3
ПОСЛЕДНИЙ КОРАБЛЬ ПЕТРА 23
ВСЕНИЖАЙШИЙ ПАТРИОТ- 39
ИЗ РОДА СЕНЯВИНЫХ 64
ГЕРОЙ ПАТРАССКОГО СРАЖЕНИЯ 76
ГРОМАМИ ОТРАЖАЯ ГЮМ 82
ЗА МНОЙ, КТО В БОГА ВЕРУЕТ! 100
ПОКОРИТЕЛЬ БЕЙРУТА КАПИТАН КОЖУХОВ 107
ОСВОБОДИТЕЛЬ НЕАПОЛЯ 127
«ДВА ХРАБРЫХ ВОИНА, ДВА БЫСТРЫЕ ОРЛА...» 153
ГЕРКУЛЕС РУССКОГО ФЛОТА 224
СТАРАТЕЛЬНЫЙ ПУСТОШКИН 248
ЛЕЙТЕНАТ НЕВЕЛЬСКОЙ. ПОГИБАЕМ,
НО НЕ СДАЕМСЯ! 266
ЛИЧНЫЙ ВРАГ ФРАНЦУЗСКОГО ИМПЕРАТОРА 291
ШТУРМАН ПОЛЯРНОГО МОРЯ 325
ДУШОЮ ЧИСТ И ЛЮБИТ МОРЕ 342
Научно-популярное издание
Морская летопись
Шигин Владимир Виленович
ГЕРОИ РУССКОГО ПАРУСНОГО ФЛОТА
Выпускающий редактор НМ. Смирнов
Корректор Н.С. Седова
Верстка И. В. Левченко
Дизайн обложки М. Г. Хабибуллов
ООО «Издательский дом «Вече»
Почтовый адрес:
129348, Москва, ул. Красной Сосны, 24.
Фактический адрес:
127549, Москва, Алтуфьевское шоссе, 48, корпус 1.
E-mail: veche@veche.ni
http://www.veche.ni
Подписано в печать 21.07.2011. Формат 84x108 7,3.
Гарнитура «NewtonC*. Печать офсетная. Бумага офсетная.
Печ. л. 13. Тираж 3000 экз. Заказ № 3735.
Отпечатано с электронного оригинал-макета,
предоставленного издательством,
в ОАО «Рыбинский Дом печати»
152901, г. Рыбинск, ул. Чкалова, 8.
e-mail: printing@yaroslavl.ru www.printing.yaroslavl.nl
Морская летопись
А
Новая книга известного писателя-
мариниста Владимира Шигина посвя¬
щена героям российского парусного
флота. Подвиги большинства из них, к
сожалению, почти забыты. Это в выс¬
шей степени несправедливо! Перед
взором читателя пройдет целая пле¬
яда выдающихся деятелей нашего
флота. Они отважно сражались с вра¬
гами Отечества на морях и океанах,
совершали невероятные по смелости
путешествия и делали выдающиеся
открытия, покоряли целые государства
и освобождали европейские столицы,
влюблялись и ненавидели. Среди геро¬
ев книги: любимец Петра I «первый
охотник русского флота» Конон Зотов
и адмирал-каторжник Соймонов, осво¬
бодители Бейрута и Неаполя капитан-
лейтенанты Кожухов и Белли, леген¬
дарный Геркулес России капитан 1-го
ранга Лукин, бесстрашные капита¬
ны «Юноны» и «Авось» лейтенант
Хвостов и мичман Давыдов, перво¬
открыватель Новой Земли штурман
Пахтусов, выдающийся флотоводец
адмирал Нахимов и другие...