Author: Копосов Н.Е.
Tags: новая история (1640 - 1917 гг) история всемирная история история франции новое время
ISBN: 5-288-00400-5
Year: 1990
Text
1
Н. Е. КС НОСОВ
f
ЛЕНИНГРАДСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
Н. Е. КОЛОСОВ
ВЫСШАЯ БЮРОКРАТИЯ
ВО ФРАНЦИИ XVII ВЕКА
ЛЕНИНГРАД
ИЗДАТЕЛЬСТВО ЛЕНИНГРАДСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
1990
ББК 63.3(0)5
К66
Рецензенты: д-р ист. наук В. Г. Ревуненков
ун-т), канд. ист. наук Ю. П. Малинин (ЛГПИ)
(Ленингр
Печатается по постановлению
Редакционно-издательского совета
Ленинградского университета
Колосов Н. Е.
К 66 Высшая бюрократия во Франции XVII века. — Л.:
Издательство Ленинградского университета. 1990.—
248 с.
ISBN 5-288-00400-5
Монография посвящена практически не исследованной в
отечественной и остро дискутируемой в зарубежной историогра-
фии теме о социальном облике представителей государственной
власти, позволяющей глубже понять сущность и своеобразие
французского абсолютизма. В историко-социологическом аспекте
рассматриваются семьи членов королевского совета при Людо-
вике XIV в 1661—1715 гг. В основу работы положены докумен-
ты рукописного отдела Национальной библиотеки в Париже и
архивов парижских нотариусов.
Книга предназначена для научных работников, преподавате-
лей и аспирантов исторических факультетов.
0503030000- 024
К 076(02)—90 25—90
ISBN 5-288-00400-5
ББК 63.3(0)5
о н. Е. Колосов, 1990
ВВЕДЕНИЕ
Эта книга — по социальной истории. Термин нуждается в
уточнении, ибо разные историки и школы вкладывали в него
разный смысл. Мы понимаем его в том классическом смысле,
который придавали ему во французской историографии 50 —
60-х годов, в период расцвета «социальной истории». Это —
«история, которая имеет предметом социальные группы, их
стратификацию и отношения»1 и главной задачей которой яв-
ляется «выделить и описать разные социальные группы».2 Под
социальной группой в данном случае имеется в виду общность
людей, представляющая собой реальное единство, «единство
существования». Ее члены не только отвечают определенному
набору социологических характеристик, но и составляют среду,
т. е. общаются между собой больше, чем с представителями
других социальных групп.
Избранная для изучения группа—'высшая бюрократия —
привлекла внимание автора по двум причинам. Во-первых,
именно в ее руках непосредственно находились рычаги государ-
ственной власти. Любая интерпретация социальной природы
абсолютизма и его государственного строя немыслима без уче-
та социального облика находившихся у кормила правления лю-
дей. Во-вторых, наличие многочисленного, богатого и влиятель-
ного чиновничества было важной специфической чертой обще-
ственного строя абсолютистской Франции. От характеристики
этого слоя и, в частности, его элиты во многом зависит наше
понимание структуры и эволюции общества Старого порядка
в целом.
Изучение французского абсолютизма имеет давние традиции
в отечественной историографии. Однако разные аспекты этой
1 La Nouvelle Histoire / Sous la dir. de J. Le Goff. Paris, 1978. P. 516.
2 Mousnier R. Problemes de methode dans I’fctude des structures so-
ciales des XVIе, XVIIе, XVIIIе siecles//Mousnier R. La plume, la faucille et
le marteau. Paris, 1970. P. 13. См. также работы Э. Лабрусса, А. Домар и
Ф. Фюре, Э. Хобсбома и Ж-И. Тира в Библиографии (раздел X).
3
проблемы изучены с различной полнотой. (Усилия исследовате-
лей сосредоточивались в основном на первой половине XVII в,
в то время как правление Людовика XIV, представляющее со-
бой классический этап развития абсолютной монархии, остава-
лось в тени. Еще более ощутимы тематические лакуны. Русски-
ми и советскими историками много было сделано для изуче-
ния социальных конфликтов и политической борьбы, но гораз-
до меньше — для понимания государственных учреждений аб-
солютизма. Недостаточное внимание уделялось и изучению
социальной структуры Франции XVII в. В общем виде ее харак-
терные черты были, разумеется, предметом анализа, и в первую
очередь в работах А. Д. Люблинской. Но для того, чтобы по-
нять -их глубже, необходимы специальные исследования отдель-
ных социальных групп.
В современной историографии основным методом изучения
элитарных социальных слоев служит историко-социологическая
анкета малой группы. Этот метод положен в основу и нашей
работы. В анкетируемую группу включены все члены королев-
ского совета, занимавшие посты в нем между 9 марта 1661 г.
(смерть Мазарини) и 1 сентября 1715 г. (смерть Людовика
XIV) Это — государственные министры, канцлеры, статс-сек-
ретари, шефы королевского финансового совета, сюринтендант,
генеральные контролеры (после 1665 г.) и интенданты финансов,
государственные советники и докладчики прошений королевско-
го дворца. Всего анкетируемая группа состоит из 415 человек.
17 из них представляли военное дворянство, 10 — церковь,
388 — высшее чиновничество, так называемую робу3 или точ-
нее— робу совета. Именно она является главным объектом
исследования.
Конкретные задачи книги во многом определяются общей
программой исследования высшей бюрократии абсолютистском
Франции, выдвинутой академиком Роланом Мунье. Мунье фор-
мулирует задачу всестороннего анализа социального, экономи-
ческого, политического, поведенческого, культурного и психоло-
гического облика высшей бюрократии.4 Вряд ли в рамках од-
ной монографии возможно полностью реализовать эту програм-
му. К тому же некоторые из перечисленных Мунье вопросов
целесообразнее изучать в специальных исследованиях, что свя-
зано с особенностями применяемых методик и источниковои
базы. Это относится как к проблемам культурно-антропологи-
ческой, так и аграрной истории.
«Робой» или «робенами» (по названию судейской мантии) именовали
чиновников королевских трибуналов, и шире —«людей закона» в целом.
Мы здесь условно применяем этот термин только к высшему чиновничеству
4 Mousnier R. 1) Recherches sur le chancelier Seguier et les Maitres
ties requetes // Lettres et in.emoires adresses an chancelier Seginer /Р P-
I? Mousnier Paris, 1964. T. 1. P. 49—50; 2) Le Conseil du Roi de Louis X
a la Revolution. Paris, 1970. P 11 — 12.
1
В этой работе мы изучаем высшую бюрократию как соци-
альную группу — ее формирование, эволюцию, структуру, ос-
новные социологические параметры и экономические характери-
стики, правовой статус, отношения с другими группами и место
в обществе. Тема «высшая бюрократия как политическая груп-
па» остается вне рамок данного исследования. Автор рассчиты-
вает посвятить ей специальную работу.
Приятный долг автора — выразить искреннюю благодарность
всем, кто на разных этапах работы помог ему добрыми совета- i
мн, ценными профессиональными консультациями и дружеской *
поддержкой. Это в первую очередь его учителя и товарищи по
работе на кафедре истории средних веков и историческом фа-
культете Ленинградского университета — А. Н. Немилов,
В. А. Якубский, Г Е. Лебедева, Л. П. Сергеева, Л. В. Исакова,
Т. П. Вечернна, В. Г Ревуненков, Д. Р Хапаева. Это — коллеги
из других научных учреждений страны Л. С. Чиколини,
Ю. И. Рубинский, Ю. Л. Бессмертный, В. Н. Малов, В. И. Рай-
цес, Ю. П. Малинин, В. М. Монахов, В. Н. Борисенко,
М. Н. Яковлев, И. С. Филиппов, Е. М. Кожокин, П. Ю. Уваров.
Неоценимой была помощь французских коллег — Р. Мунье,
М. Антуана, Д. Рише, А. Корвизье, Д. Дессера, М. Фуазиль,
Ж.-Л. Буржона, Ю. Карье, Р Шартье, Ж. Нагля, М. Лепе-
зана. Автор с признательностью вспоминает уроки профессио- j
нального мастерства, преподанные ему проф. В. В. Штокмар. |
Но моя самая глубокая благодарность адресована моему
учителю проф. Г. Л. Курбатову. |
Социальная история высшей бюрократии абсолютистской
Франции — тема, сравнительно новая в науке, но уже успевшая
стать классической. Ее историография характеризуется наличи-
ем первоклассных исследований (впрочем, далеко не исчер-
павших возможности ее изучения) и острой дискуссионностью.
Наиболее дискуссионен вопрос о месте высшей бюрократии в
социальной структуре абсолютистской Франции. В самом обы-
щем виде этот вопрос можно сформулировать так: чиновниче-
ство—это дворянство или буржуазия? И ответа на этот воп-
рос— тоже в упрощенном виде — можно представить^три: дво-
рянство, буржуазия, нечто третье. Все три ответа, действитель-
но, были предложены в историографии, иногда с оговорками,
иногда — без.
Историки XIX в. не слишком интересовались социальными
структурами В их трудах обычно фигурировали весьма неопре-
деленные массы людей,5 обозначаемые термина ми, у н а с лед б -
5 См. ироническое замечание Мунье по поводу употребления неопреде-
ленного местоимения «оп» при описании социальных движении: Mous-
nier R. Quelques raisons de la Fronde//Mousnier R. La plume... P. 266.
Note 1.
5
ванными от самого Старого порядка,6 конкретно содержание
которых они не всегда^ могли раскрыта -Уиа~?янй1№-нотгоос
практически не привлекал их внимания: По-видимому, чаще
всего подразумевалось, что чиновничество- приняппр^к^у к
буржуазии.7 * Вероятно, в основе этого мнения лежалТГмного-
численные высказывания аристократов-мемуаристов XVII_______
XVIII вв., в частности, приписываемая Тюренну фраза о трех
буржуа, управлявших государством после смерти Мазарини
(имелись в виду Летелье, Фуке и Лионн), или характеристика
Сен-Симоном правления Людовика XIV как царства «низкой
буржуазии».
Но несмотря ня отсутствие специальных исследований, фак-
тический материал, характеризующий социальный облик выс-
шего чиновничества, понемногу накапливался в работах^ по
сажной'тёматйкё7~В"~ряде~книг о французском дворянстве не-
избежно затрагивался вопрос об аноблированиях, в том числе
и по ~лблжностя~м" а следом, возникала проблема юридического
статуса чиновничества? Большой, хотя далеко не всегда на-
дежный материал о чиновничестве Старого порядка был соб-
ран в генеалогических и биографических исследованиях и сло-
варях (см. раздел XVI Библиографии). Особое значение имели
работы по административной истории Старого порядка. Посвя-
щенные отдельным учреждениям, в первую очередь королёв-
скому совету и парламентам, они неизбежно в той или иной
мере содержали материал и для сужден и 5Г~о~ «людях м а нт ни ».
Появился й ряд исследованйй'”б-провинциальных интендантст-
вах при Людовике XIV, авторы которых воссоздали несколько
десятков биографий персонажей нашей анкеты. История «ад-
министративного персонала» понемногу начинала осознаваться
как самостоятельная тема.9 Правда, часто ее склонны были по-
нимать не столько в социальном, сколько в институционном ас-
пекте.
К концу XIX — началу XX в. относится появление первых
серьезных попыток монографического исследования французе ко-
б Кроме «дворянства» и «буржуазии», — еще «третье сословие» и «на-
7 Т о к в и л ь А. Старый порядок и революция. М., 1912. С. 187.— Отно-
ся чиновничество в целом к буржуазии, Токвиль характеризует высшую бю-
рократию в лице провинциальных интендантов как «новопожалованных дво-
рян» (там же. с. 46—47), но тут же противопоставляет их родовитому дво-
рянству как людей незнатных. См. также: Thierry Aug. Essat sur
I’histoire de la formation et des progres du Thiers Etat. 'Paris, 1853. T. 1.
P. 189, 194, 282, 284.
в Barthelemy E. de. La noblesse de France avant et depuis 1789.
Paris, 1858.
’Boyer de Sainte-Suzanne E II de Le personnel administra-
tif sous I’Alicieii Regime. Paris, 1868. —См. также работы XIX в. в разделах
XI—XIV библиографии.
6
го дворянства Старого пор я д к а,10 п в покоторы х из них затр а г и -
валась проблема высшего чиновничества. Их главны А вывод о
глубоком кризисе принта ром порядке как порабощенной ко-
ролем придворной знати, так и оскудевшего сельского дворян-
ства по сути дела воспроизводил сетования дворянских публи-
цистов XVI—XVII вв., жалобы второго сословия королю п
т. д. Вместе с тем более близкое ознакомление с социальными
реалиями этих столетий вело к отказу от традиционной одно-
значной оценки высшего чиновничества к;Гк буржуади и.
Ж. д’Авенейь, д, Карре. Ж. Марьсжоль. Э, Давнее рассматри-
вали его как самостоятельную фракцию второго сословия, пре-
зираемую старой знатью, но богатством и влиянием не уступа-
ющую ей.“ А. Карре относил возникновение «дворянства ман-
тии» лишь к XVII1 в., считая робенов предшествующего столе-
тия буржуазией, в то время как три других автора говорили о
«дворянстве мантии» уже для эпохи Ришелье и Кольбера.
Наибольший интерес среди работ начала века для нас пред-
ставляет фундаментальное исследование II. Н. Ардашева о про-
винциальной администрации эпохи Людовика XVI. где впервые
в-историографии был тщательно изучен социальный облик ми-
нистров и провинциальных интендантов, т. е. по супГТдЖЯ*-2-
«робы совета».12 В этой части работа ГТ? Н. Ардашева во мно-
гом Предвосхищает современную методику анкеты малой груп-
пы. Еего точки зрения, в результате упадка Генеральных шта-
тов границы сословий утратили прежнюю определенность, in
между дворянством и буржуазией возникло «социально-полити-
ческое новообразование» — «государственное дворянство». Про-
исходившее преимущественно из буржуазных слоев, но в верх-
нем своем эшелоне в XVIII в. юридически принадлежавшее ко
второму сословию, оно оттеснило старое «Феодальное дворянст-
во» и играло ведущую роль в социально-политической жизни
страны. В его рядах выделялась «административная магистрату^
ра» (т. е. в первую очередь интенданты провинций), которой
при всех связях с «парламентской магистратурой» i«ne чужда
была известная кастовая тенденция», причем различия двух
магистратур были во многом вызваны их профессиональной спе-
цификой и политическими расхождениямцЗИсследованпе Арда-
шева сохраняет значение по сей день, а данная им харжтери-
ю Avenel G. d’. La noblesse fratxaise sous Richelieu. Paris, 1901;
V a i s s i ё г e P. Gentilshommes campagnards de I’Ancienne France. Paris,
1903.
n Avenel G. d’. La noblesse... P. 315—342; Carre H. La noblesse de
France et 1’opinion publique au XVIIIе siecle. Paris, 1920. P. 3—55; Lavis-
s e E. Histoire de France. Paris, 1911. T. 6. Pt. 2. P. 159—164. T. 7. Pt. L
P. 359—361.
12 Ардашев ’.I. H. Провинциальная администрация во Франции в
последнюю пору Старого порядка. 1774—1789. СПб.; Киев, 1900 1906.
Т. ]—2.— Работа Ардашева была переведена на французский язык и оказа-
ла некоторое влияние на последующую французскую историографию.
7
стика социального облика высшей бюрократии конца XVIII в.
представляется во многом верной, несмотря на то, что он недо-
статочно критично отнесся к некоторым генеалогиям и слишком
упрощенно изобразил общую эволюцию сословного строя и со-
циальной структуры Старого порядка.
В результате исследований А-Карре и П. Н. Ардашева оцен-
ка высшего чиновничества как «дворянства мантии» примени-
тельно к ХУШ в? стала довольно общепринятой. Что касается
XVI—XVII ввТ, то вопрос решался историками по-разному.
Г. Рупнель отмечал, что для Бургундии XVII в. противопостав-
ление старой военной знати и новой чиновной лишено смысла,
поскольку в среде дижонских парламентариев в это время за-
вершилось слияние «интересов, крови, традиций и политики»
перешедших в робу стародворянских семей (таковых было не-
мало в Бургундии) и возвысившихся буржуазных.13 Ж. Пажес
для XVII в. говорил о «чиновной буржуазии» как лидирующей
части третьего сословия,14 а А. Друо, правда, применительно к
концу XVI в., ввел специальный термин «первичной буржуа-
зии», которым обозначал высшую робу. Отмечая тягу послед-
ней к аноблированию, он подчеркивал в первую очередь ее
внутреннюю сплоченность и противостояние разоряющемуся во-
енному дворянству.15 Работы Ж- Пажеса и А. Друо оказали зна-
чительное влияние на историографию, хотя специального иссле-
дования социального облика высшего чиновничества они не
провели.
Во французской историографии (и «франковедении» других
зарубежных стран) перелом наметился с середины текущего
столетия. Социальная история быстро завоевывала популярность.
В 1936 г, Мапк Блок и Люсьен Февр призвали к систематдче-
скому изучению истории французского дворянства.16-Примени-
тельно к XVI—XVIII вв. первые специальные исследования
появились уже в~50-е годы, ^то были книги американского ис-
торика Ф, Форда и француза Ф. Блюша. принимавший
тезис «чиновн1йчество—это буржуазия» для XVII в. (который он
не изучал), считал, что к концу царствования Людовика XIV
высшее чиновничество аноблировалось и в условиях упадка
старой знати стало центром сплочения обновленного дворянст-
ва дАШ1 з. и придало ему силы для развернутой сеньериальной
13 R о и о и е 1 G. La ville et la campagne au XVIIе siecle: Etudes sur les
popuhHioiK du pays Dljonnais. Paris, 1922. P. 158—164. ,лао
14 Piigt's Q. La v^nalit6 des offices dans I’ancienne France//RH, 19».
T, НЮ. N 5 P. 493 495.
!• Dr он о I IL Mayenne et la Bourgogne: Etude sur la Ligue (15B7
1596). Paris, 1937, T. I. P. 43—48.
16 В I о c li M., F* e b v r e L. Les noblesses: Reconnaissance gin^rale du
terrain//Aniialei d hlstoire economique et sociale. 1936. A. 8. N. 39. P. 238—
242.
ir Ford F. L. Robe and Sword. The regrouping of the French aristocra-
cy niter Louis XIV. Cambridge (Mass.), 1953.
a
реакции предреволюционной поры. Именно представление о
чиновничестве как основе французской аристократии XVIII ~вi>
связанное с убеждением в глубоком кризисе старой знати при
Людовике XIV, было ключевым в концепции Форда.
Для, .обоснован и я ее капитальное значение имела, новатор-
с*ая диссертация Ф. Б лют я о парижских парламентариях при
Людовике XV.18 Это были первое специальное исследование *6
французском дворянстве Старого порядка, построенное по ТГето~-
ду анкеты малой группы. Не случайно именно чиновничество
стало его предметом: оно лучше, чем военное дворянство, пред-
ставлено в источниках благодаря тому, что при приеме нового
сочлена в судейскую корпорацию проводилось расследование о
его личности и семейных связях19 и собранные в результате
расследования данные о кандидате заносились в регистры кор-
порации. Именно регистры Пярнжеклгл парламента вместе с
генеалогическими сериями Национальной библиотеки и нотари-
альными архивами положил Ф. Блюш в основу своей работы.
К середине XX в. генеалогия обычно вызывала пренебрежитель-
ное отношение французских историков. Несмотря на серьезные
труды отдельных антикваров (впрочем, далеких от больших
проблем истории), в этой области преобладали легковесные
. сочинения любителей фамильных преданий, а нередко встре-
чались и прямые фальшивки. Блюш во многом способствовал
реабилитации генеалогии как вспомогательной исторической
дисциплины, которая, по его мнению, должна быть основой со-
циальной истории. Им составлены восходящие филиации
590 семей членов Парижского парламента. Главным вопросом,
который интересовал при этом Блюша. был вопрос о давности
ИХ ЛДПрЯНСТВа^Им был ПрОПРДРИ ттттятальмый яня.пия диоряН-.
ского права абсо.пютистоклй Франции.20. и общий вывод его о
том, что в своем подавляющем большинстве парижские паря а -
ментарии юридически принадлежали ко второму сословию, об-
основан весьма убедительно. Большую ценность представляет
его анализ форм янлб-пирлняния и источников формирования
высшего чиновничества. Блюш изучил также имущественное
положение, культуру и образ жизни своих чиновников и нашел,
что в этом птнптпрним лип тякжр примыкали к высшему обще-
ству—
Помимо парижских парламентариев, Блюшем были изучены
также чиновники ряда других столичных~трибуналов. Л ля на-
шей темы особый интерес представляют его статьи о социаль-
>8 Bluche F. 1) Les magistrate du Parlement de Paris au XVIIIе siecle
(1715—1771). Besan^on, 1960; 2) L’Origine des magistrats du Parlement de
Paris au XVIIIе siecle (1715—1771): Dictionnaire genealogique. Paris, 1956.
*9 Последнее было необходимо, в частности, в связи с запретом (часто,
впрочем, нарушавшимся) на службу близких родственников в одной кор-
порации. п т
20 Bluche F., Du rye Р. L’anoblissement par charges avant 1789. La
Roche-sur-Yon, 1962. T. 1—2.
9
ном облике министров второй половины XVII—XVIII вв.21 22
Происходившие почти исключительно из новодворянских семей,
они, по мнению Блюша, далеко уже не были той «низкой бур-
жуазией», о которой писал Сен-Симон. В юридическом плане
они являлись полноправными дворянами, а по «социальному
рангу» де-факто равнялись герцогам. Последний тезис Блюш
подкрепляет ссылками на браки министров в среде высшей зна-
ти, их богатства и некоторые почетные привилегии. Однако по-
нятие «социальный ранг» остается у него весьма неопределен-
ным, а его аргументация, как мы увидим, при более вниматель-
ном анализе не убеждает. Точка зрения Ф. Блюша и Ф. Форда
вызвала критику Р, Мунье.
В основе его концепции лежит сомнение в универсальности
классовой модели общества. Наряду с обществами, в которых
социальное положение индивида определяется в первую оче-
редь экономическими критериями, существуют, по его мнению,
и такие, где оно определяется принадлежностью____к ласте или
сословию. В последнем случае оно зависит от социальной функ-
ции и связанного с ней специфического образа жизни, которым
общественное согласие (consensus general) придает то или и-ное
достоинство (valeur, estime иногда dignite, часто honneur). Это
последнее понятие достоинства, или чести, — капитальное в со-
циологии Мунье. Поскольку существует общепринятая иерархия
достоинств, то и социальные группы располагаются иерархиче-
ски в зависимости от степени близости их образа жизни к тому,
который считается идеальным. Богатство и власть, разумеется,
и в таких обществах играют существенную, но все же подчи-
ненную роль. К тому же здесь весьма значима природа богат-
ства: ценится лишь то, которое соответствует идеальному обра-
зу жизни. В подобных обществах существует сильная тенден-
ция к наследственности социальных функций и, следовательно,
статуса, а также связанная с ней тенденция к эндогамии со-
циальных групп.
Именно таким, по мысли Мунье, было французское общество
XVII в. Таким его представляли себе и современники, в частно-
21 Bluche F. 1) L’origine sociale des secretaires d’Etat de Louis XIV
(1661—1714) //XVIIе siecle. 1959. N 42—43. P. 8—22; 2) L’origine sociale
du personnel ministeriel au XVIIIе siecle//Bulletin de la societe d’histoire
moderne. 1957. A. 56. Janv. P. 9—13.
22 Наиболее полно его концепция изложена в книге: Mousnier R.
Les institutions de la France sous la monarchic absolue (1598—1789). Paris,
1974—1980. T. 1—2. — Из других работ Мунье б теоретическом плане наибо’
лее важны: Mousnier R. 1) Les hierarchies sociales de 1450 a nos jours.
Paris, 1969; 2) Problemes de stratification sociale//Mousnier R., Laba-
tut 1-Р-» Durand Y. Deux cahiers de la noblesse pour les Etats Gen^raux de
1649-^—1651. Paris, 1965. P. 9—49; 3) Les concepts d’’’ordres”, d” etats”. de
’’fidelite” et de la "monarchic absolue” en France de la fin du XV* siecle n
la fin du XVIIIе//RH. 1972. T. 502. P. 289-312; 4) Problemes de methode
dans 1’etude des structures sociales des XVIе, XVIIе, XVIIIе siecles//Mous-
nier R. La Plume... P. 12—26
10
сти «Крупнейший юрист начала XVII в. Шарль Луазо, взгляды
которого Мунье детально анализирует. Главным достоинством
в XVII в. считалась военная доблесть, а главной социальной
функцией — война. За военным делом следовало правосудие,
ниже шли купеческие занятия, еще ниже —«ручные работы»*
Поэтому чиновничество, стоявшее, безусловно, выше купечест-
ва, уступало военному дворянству, хотя юридически, как и по-
казал Блюш, нередко принадлежало ко второму сословию. По-
лемизируя с Блюшем, Мунье подчеркивает недостаточность чи-
сто юридического критерия (который превалировал у Блюша) и
настаивает на необходимости анализа социального статуса.
Последнее понятие у Мунье включает образ жизни в широком
смысле слова,23 т. е. профессию, имущественное положение, си-
стему общения, в первую очередь — родственных связей. Здесь
Мунье выдвигает свои основные аргументы.
Брак, по его мнению, — центральный элемент социабельности
(системы общения). Эндогамия поэтому является необходимым
признаком социальной группы,24 в то время как характер эк-
зогамных связей указывает на ее место в обществе. Именно
анализ брачной политики военных и чиновных семей позволяет
оценить степень их реального сближения. Другим показателем
может служить распространенность наследственности военной
и чиновной профессии и переходов из одной социопрофессио-
нальной группы в другую.
Для специального изучения Мунье, подобно Блюшу, избрал
малую группу, весьма близкую парламентариям, а именно док-
ладчиков прошений королевского дворца. Поскольку эта кате-
гория чиновников составляет и основу анкетируемой нами груп-
пы, мы должны подробно проанализировать, что именно сделал
Мунье.25
Мунье изучил всех докладчиков прошений Франциска I и
всех, купивших должности между 1633 и 1649, 1661 и 1677, 1688
и 1704 гг. Источником послужила так называемая «История до-
кладчик ов прошений королевского дворца» Франсуа Бланшар а
И ё.'о продолжателей, данные которой иногда дополнялись мате-
риалами генеалогических словарей XVII—XVIII вв. Надежность
этих источников весьма высока, хотя полнота их не во всем
достаточна. Так, они редко позволяют проследить восходящую
генеалогию дальше второго колена. Поэтому в плане истории
формирования высшей бюрократии Мунье мало- что -добавляет
К выводам Блюптя Зато в вопросах о няглрпгтвеияости профес-
23 в смысле, который имели в виду люди XVII в., когда говорили:
«жить по-дворянски», «жить по-купечески» (vivre noblement, vivre marchan-
dement).
2* «С небольшим преувеличением можно сказать: социальная группа —
это люди, которые заключают между собой браки». См.: Mousnier К.
Problemes de methode... Р. 14.
25 См. работы, указанные в прим. 4.
сии и о матримониальных связях его анализ гораздо тщатель-
нее и тоньше. Отчасти здесь сказалось знакомство с амери-
канской школой клиометрии, в 60-е годы привлекавшей боль-
шой интерес французских историков, в частности, и Мунье. На
большом статистическом материале ему удалось показать, что
для подавляющего большинства робенских семей характерна
наследственность профессии. Переход из «шпаги» в «робу» был
редчайшим исключением, а переход из «робы» в «шпагу» яв-
лялся обычно уделом лишь младших сыновей, которые только
в единичных случаях достигали высших воинских званий. Не
менее показательна структура брачных связей. Чиновники и их
сыновья почти никогда не женятся на наследницах стародво-
рянских семей, но зато сравнительно часто выдают своих доче-
рей и сестер за родовитых военных. Поскольку жена получала
статус мужа, а дворянство во Франции передавалось почти ис-
ключительно по мужской линии, мезальянсом был именно брак
знатной девушки с «новым» человеком. Женская же гиперга-
мия была нормальным явлением для этого общества и отнюдь
не свидетельствовала о слиянии «шпаги» и «робы». Из этого
Мунье делает вывод, что военное дворянство стояло социально
выше чиновничества. При'этом Мунье подчеркивает, что дуа-
лизм «шпаги» и «робы» имел место повсеместно во Франции. Что
касается места робы совета внутри высшего чиновничества в
целом, то Мунье считает членов королевского совета и магист-
ратов верховных судов представителями «единой социальной
группы, разделенной, однако, на две различными враждебные
политические группы»,26 соперничество («трехсотлетняя тяж-
ба»! которых и составляет, по его мысли, главное социальное
содержание процесса становления абсолютизма.
Однако, установив самостоятельность й~~неравенство двух
фракций второго сословия, Мунье делает неожиданный вывод:
«Роба остается особым миром, презираемым шпагой, для кото-
рой она является буржуазией. Поэтому историк вправе называть
этот мир «буржуазией», этих робенов — «буржуа»».27 Правда, I
тут же следует оговорка, что юридически чиновничество при- I
надлежало ко второму сословию и даже претендовало на pa- I
венство с военным дворянством».28 Тем не менее логика, «раз |
дворяне считали чиновников буржуа, то те таковыми и явля- I
лись», в конечном итоге определяет позицию Мунье по этому I
26 М о u s и i е г R. Le Conseil. Р. 331.
_ 27 Mousnier R. 1) Le Conseil... P. 331—332; 2) La plume... P. 365;
3) Problemes de stratification... P. 41.
28 В одной нз работ 60-х годов Мунье высказывает предположение, что
дворяне, называя чиновников буржуа, употребляли этот термин в специфи-
ческом смысле — «ротюрье, обитающего в городе, но живущего по-дворян-
ски, за счет рент, не занимаясь ремеслом или торговлей» (см.: Л! о и $-
nier R. Problemes de stratification. P. 41—42). — Позднее он не возвраща-
ется к этой гипотезе.
12
вопросу. По-видимому, считать так возможно только будучи
убежденным, что точка зрения дворян в принципе разделялась
всем обществом. Оговорка о претензиях робы на равенство со
шпагой остается оговоркой. Гораздо энергичнее Мунье прово-
дит мысль о том, что и сами робены разделяли «всеобщее сог-
ласие» относительно привилегированного положения шпаги.
Однако в этом пункте его аргументы слабы. Презрительные вы-
сказывания аристократов здесь, разумеется, не в счет. Поми-
мо них, Мунье, ссылается почти исключительно на трактаты
Луазо и воспоминания аббата Шуази, однако в обоих случаях
допускает неточности в интерпретации текстов (см. ниже,
с. 73, прим. 10 и с. 101)
Наличие «консенсуса» не доказано Мунье. Но даже будь
оно доказано — являлось ли бы это окончательным аргументом?
В своем капитальном труде о французских учреждениях XVII—
Х\ III вв. Мунье, предваряя анализ сочинений Луазо, отмечает,
что взгляды современников на свое общество дают историку
только рабочую гипотезу, которую надлежит подкрепить
или отвергнуть в ходе исследования.29 В заключении к той же
книге Мунье констатирует, что известные факты укладываются
в концепцию «общества сословий», выдвинутую Луазо.30 Де-
марш был бы безупречен, если бы по ходу интерпретации фак-
тов рабочая гипотеза не выступала в качестве аргумента, как
это, по-видимому, имеет место в рассматриваемом случае.
Разумеется, при изучении структуры того или иного обще-
ства нельзя игнорировать его систему ценностей. Однако Мунье,
на наш взгляд, несколько переоценивает реальное значение ари-
стократического снобизма. Неверно было бы затушевывать раз-
личия между шпагой и робой, говорить об их слиянии и видеть
в чиновничестве основу французской аристократии XVIII в. Но
вряд ли правильнее забывать об экономической и юридической
близости двух фракций элиты. Когда Мунье критикует Блюша
за прямолинейность в применении юридического критерия и
призывает к изучению социального статуса в широком смысле
слова, он прав. Но иногда, как нам кажется, он склонен сводить
социальный критерий к аристократическому чванству и иерар-
хии почетных эпитетов.31 И здесь появляется такая же схема,
как та, за которую Мунье в свое время упрекал Б. Ф. Порш-
нева.
Концепция «общества сословий» Мунье вызвала критику со
стороны ряда видных ученых и далеко не общепринята в зару-
бежной историографии. Оппоненты подчеркивали в первую оче-
редь упрощенность социальной классификации, основанной на
29 Mousnier R. Les institutions. Т. i. Р. 13.
зо Ibid. Т. 2. Р. 649.
31 Особенно это заметно в работе: Mousnier R. Recherches sur la
stratification sociale й Paris aux XVIIе et XVIIIе si£cles. Paris, 1976.—
Главным критерием социальной стратификации выступает здесь титулатура.
13
В Ри»Г> н
л*
А0*
6^ А&'
°е вИима„Ие Iм'"’ е ^‘’^^’‘^Р’1'
а°проса о JlP^
*е; „° порядка 6oMiO^ /»» Vе о VWJ
-и Вы —НИС
К "-ьям,
Элем'еитСдВаЛД°з^°>,<ОнымР*ан'ь,.ДвЯча^тнс^^’ на‘ 6"/eetl"o^gei-
”яР
»^ЩеУ^ с^я.кРанеУе ^^а^яН^Г%%^СР:Л3^йМ
Изучен;е ЧН°Й бЮр-РаХТенНиИеМе°йДеН «и б^.
РедРИсТИИ Веб0~Н7оГНгОЙ бальной иеторИ* двИ^ ирИ"
ред исследованиями м °Лды был<> значительно Д^ццй-34 ортО"
™мая прЯМогВИ™и^я Антуана, В. Грудер, Р- этИ*»
Ры Рассматривал^ ™ в Полемике Блюша и МУ преДСТ
гелей дворянского членов королевского совета СтаРоГ°
рядка В корпрп с°словия и социальной эли с преДсТга
ляют положения раЛ^НОМ Плане наибольший и»^нии XVIII в.
пппичпшпо ИЯ 1 РУДер о том, что на протяЖ чТо пО-
Лой - Ла некотоРая демократизация робы совета по-
следней не доставало подлинного социального единств ♦ .
скольку члены старых робенских династий и выходцы и ма_
финансистов представляли разные социальные типы и занима-
ли в обществе разные ранги.35 Важны для нашей темы и нао-
32 М е у е г J. La noblesse bretonne au XVIIIе siecle. Paris, 1966. T. I—-*
33 Губер П„ Мейер Ж. Проблемы дворянства в XVII веке. М., 1970.
С. 4; GoubertP. L’Ancien Regime. Paris, 1969. T. 1. P. 165. В последние
годы относительность различий между «шпагой» и «робой» была показана
и на материале некоторых других провинций, например, Норман тин (см :
D е w а 1 d J. The formation of a provincial nobility. The magistrates of Ute
Parlement of Rouen, 1499—1610. Princeton, 1980).
34 Особенно важен биографический словарь членов королевского совета
при Людовике XV, с замечательной тщательностью составленный М. Антуа-
ном. В нем представлены и персонажи конца царствования Людовика XIV
(см.: A n t о i n е М. Le gouvernemtnt et I’administration sous Louis XV:
Dictionnaire biographique. Paris, 1978). В исследовании о королевском сове-
те XVIII в. М. Антуан подчеркивает, что роба совета занимала особое место
среди высшего чиновничества, однако различия между членами совета и ма-
гистратами верховных судов находит не столько в социальной, сколько в
политической и профессиональной сфере (см.: Antoine М. Le Conseil du
Roi sous le regne de Louis XV. Geneve, 1970. P. 271—72). P. Бонни изу-
чены интенданты провинций эпохи Ришелье и Мазарини, В. Грудер —ин-
тенданты XVIII в. (см.: Bonney R. Political change in France under
Richelieu and Mazarin. Oxford, 1978; G r u d e г V. The royal provincial inten-
dants. A governing elite in XVIIIth century France. Ithaca, 1968).
35 G r u d e г V. The intendants... P. 142, 166
людення А. Хамшера над парижскими парламентариями 50 —-
60-х годов XVII в.36 По его мнению, для этого периода рано
говорить о том, что, как это было в XVIII в., между «робой» и
«шпагой» имелись лишь профессиональные, но не социальные
различия. Высшее чиновничество и в XVII в. являлось, безус-
ловно, частью второго сословия, но частью специфической, не
сливавшейся со старой знатью.
Интересную попытку осмыслить накопленный в историогра-
фии за 60 — 70-е годы материал предпринял американский ис-
торик Дж. 'Хапперт.37 В отличие от Блюша и Мунье, опирав-
шихся в первую оче'редь на анализ высшего парижского чинов-
ничества XVII —XVIII В В., Хапперт гляинпр внимание у.лелдрт
второй половине XVI — первой половине XVII в. и _не .столич-
иому> а среднему провинциальному чиновничеству.38 Однако он
распространяет свою концепцию на французское чиновничество
в целом.
Главная мысль Хапперта в том, что противопоставление
«дворянетво нлИ- буржуазия» не позвол яет „учесть всей сложно-
сти социальной обстановки начала XVII в. Он последовательно
проводит идею о том, что чиновничество было чем-то третьим,
особым социальным слое м. Он показывает изменения в само -
сознании чиновничества (отраженном в трактатах юристов) во
второй половине XVI в.: от простого стремления приобрести
дворянские привилегии, от мысли, что они — «на пути во дво-
рянство», робены постепенно приходили к представлению о се-
бе как о самостоятельной группе, которая имела свои ценности
и ни в чем не уступала дворянству шпаги, а, с точки зрения не-
которых, превосходила его. В большинстве своем эти люди носи-
ли титул «nobles hommes» (в, рассматриваемый период уже
переставший быть дворянским, но все же выделявший их из
третьего сословия), однако группа в целом не имела определен-
ного юридического статуса. Да и вообще дворянский статус
оставался еще неопределенным. Чрезвычайно различным по
размерам и составу было и имущество этих людей. Словом^
экономически и юридически этот слой не имел точных парамет-
ров, зато обладал развитым групповым самосознанием, куль-
турным единством и социальной, сплоченностью. Именно эти
факторы Хапперт считает определяющими при его выделении
в реально существующую социальную группу. Этот слой, ра-
зумеется, не укладывается в классовую схему общества. Но его
появление взломало и привычную современикам трехчленную
36 Hamscher А. М. The parlement of Paris after the Fronde. 1653—
1673. Pittsburgh, 1976. P. 32—61.
37 Huppert G. Les bourgeois-gentilshommes: An essay on the defini-
tion of elites in Renaissance France. Chicago; London, 1977.
38 Он опирается при этом на работу М. Кутюрье о Шатодене (см.:
Couturier М. Recherches sur les structures sociales de Chateaudun, 1525—
1789. Paris, 1969).
15
схему общества сословий, создало реальность, для отображения
которой не хватало традиционной лексики. Поэтому Хапперт
предлагает называть этот слой английски м_т£рмином «джентри».
Только во второй половине XVII в. по мере «реформации»
французского дворянства при Людовике XIV и укрепления со-
словных перегородок социальное единство «надсословной» груп-
пы чиновничества распалось: часть его слилась (по Форду) с
военным дворянством, часть же вернулась в ряды буржуазии.
Эта концепция не свободна от слабых мест. В первую оче-
редь далеко не ясно, в какой мере все чиновничество разделяло
• единое самосознание и в чем именно это самосознание состоя-
ло. Нам кажется, что Хапперт часто смешивает самосознание
чиновников с концепцией человека французского гуманизма. Ти-
пичными «джентри» у него выступают, например, Этьен Паскье,
Монтень, Лабоэси, Филипп Депорт. Но в самом ли деле они
типичны именно для чиновничества? Нет спора, многие видные
представители французского гуманизма вышли из рядов робе-
нов или юристов, но это еще не причина отождествлять данное
идейное течение с групповым самосознанием «джентри».39 На-
против, естественно предполагать определенную социальную
«видоспецифичность» среды гуманистов, а это ставит под сом-
нение центральный тезис Хапперта о сплоченности «джентри»
благодаря специфической системе ценностей, в которой личные
достоинства и культура стояли выше родовитости и воинской
е отваги. Нет у Хапперта и сколько-нибудь убедительных доказа-
тельств того, что высшее столичное чиновничество было дейст-
вительно социально единым со средним провинциальным. На-
против, работы Мунье и Кутюрье создают скорее впечатление
относительной изолированности и неравноправия этих групп.
Вместе с тем во взглядах Хапперта много позитивного. Это
в первую очередь продолжающийся поиск адекватного обществу
XVII в. понятийного аппарата и отказ от мысли о неизбежно-
сти «трехчленной» социальной структуры. Хапперт совершенно
прав и сопрягая анализ социального развития чиновничества с
эволюцией дворянского права (хотя трактует он последнюю,
как мы постараемся показать, не совсем точно).
Итак, на сегодняшний день в зарубежной историографии
существуют* 'цип основных -точки зрения о месте высшего чи-
новничества в социальной структуре абсолютистской Франции—
Ф. Блюша, Р Мунье и Дж. Хапперта.40 В обобщающих рабо-
39 Ср. весьма пессимистическую оценку интеллектуального уровня в
культурных интересов парижского чиновничества первой половины XVI в.
в работе Б. Кийе: Quilliet В. Les corps d’officiers de la prevote et vicom-
te de Paris et de l’Ile-de-France de la fin de la guerre de Cent ans au debut
des guerres de religion: etude sociale. Lille, 1982. T. 2. P. 918.
40 P. Мунье и Ф. Блюш в работах конца 70—80-х годов подтвердили
свои прежние позиции, которые разделяют н некоторые другие историки
(см..- Mousnier R. Les institutions..; Вегеn ger J. I) Noblesse et abso-
тах были предложены и компромиссные решения вопроса. От-
метим среди них мнение Ж-П. Лабатю, согласно которому
высшее чиновничество являлось'Частью дворянства и в соци-
альной иерархии занимало место ниже придворной знати, но
выше массы провинциального дворянства.41 Применительно к
XVIII в. Г. Шоссинан-Ногаре в соответствии с хорошо извест-
ной концепцией «революции элит» подчеркивал размывание
межсословных граней и сближение всех богатых и образован-
ных общественных групп в рамках «элиты Просвещения», про-
тивостоявшей как демократическим кругам, так и консерватив-
ному провинциальному дворянству. По сравнению с резкими
контрастами в уровне богатства и типе культуры подчеркивае-
мые Шоссинан-Ногаре различия между «дворянством шпаги»
и «дворянством мантии» расцениваются им как относительно
второстепенный социальный водораздел.42
Большое значение для нашей темы имеет пересмотр в по-
следнее время общей картины эволюции французского дворян-
ства при Старом порядке. Уже в 60 — 70-е годы исследования
Р. Форстера. Г. Ришара и Г. Шоссинана-Ногаре показали, что
традиционное мнение о глубоком упадке старого дворянства в
lutisme de Francois 1ег a Louis XIV J J Noblesse fran^aise, noblesse hongroise,
XVIе — XIXе si’cles / P. p. B. Kopeczi et E. H. Balazse. Budapest; Paris, 1981.
P. 12, 16; 2) Charles Colbert, marquis de Croissy J J Mousnier R. Le conseil...
P. 174). В 60-е годы чиновничество как «авангард» буржуазии применитель-
но к первой половине XVII в. рассматривал известный историк Р. Мандру,
испытавший влияние взглядов Б. Ф. Поршнева (см.: Mandrou R. Classes
et luttes de classes en France au debut du XVIIе siecle. Messine; Firenze,
1965. P. 26—27, 49, 59—61); Bluche F. Les magistrate des cours parisiennes
au XVIIIе siecle. Hierarchie et situation sociale//RHDFE. 1974. A 52. N 1.
P. 87—106; Bluche F., Solnon J.-F. La veritable hierarchie de 1’Ancienne
France. Geneve, 1983; Roche D. Recherches sur la noblesse parisienne au
milieu du XVIIIе siecle: la noblesse du Marais//Actes du 86е Congres na-
tional des societes savantes. Montpellier, 1961. Section d’histoire moderne et
contemporaine. Paris, 1962. P. 541—578; Ros set P Les conseillers au Cha-
telet de Paris de la fin du XVIIе siecle. Etude d’histoire sociale//Paris et
Ile-de-France 1970 (1973) T. 21. P. 249). Концепция Дж. Хапперта была вы-
соко оценена французскими историками, в частности, Ф. Броделем, который
в соответствии с ней излагает этот вопрос в своей «Материальной цивилиза-
ци», и Р. Десимоном, проследившим постепенное вычленение робы из па-
рижского общества и ее превращение в самостоятельную социальную груп-
пу в конце XVI в (см.: Braudel F. Civilisation materielle, economic et
capitalisme, XVе—XVIIIе siecles. Paris, 1979. T. 2. P. 429—435; D es ci-
mo n R. Qui etaient les Seize? Mythes et realites de la Ligue parisienne
(1585—1594) //Paris et Ile-de-France. 1983. T. 34. P. 1—304). M. Грессе го-
ворит о безансонском чиновничестве как о «четвертом сословии* для
XVIII в. (см.: Gresset М. Le monde judiciaire a Besan<;on de la conquete
par Louis XIV a la revolution franchise (1674—1789). Lille, 1975. T. 1. P. 2,
337). ., . .
Labatut J.-P. Les noblesses europeennes de la fin du XVе siecle a
la fin du XVIIIе siecle. Paris, 1978. P. 57—58.
42Chaussinand-Nogaret G. La noblesse au XVIIIе siecle. Pa-
ris, 1976. P. 65—117.
2 Заказ Nt 525
17
XVII — XVIII вв. значительно упрощало реальность.43 Между
тем оно сказалось на оценке социальной роли высшего чинов-
ничества Ф. Фордом и Ф. Блюшем. В конце 70 — начале 80-х
годов благодаря трудам Ч. Вуда, Ж.-М. Констана, Д. Дессе-
ра44 стало очевидным, что придворная знать и в значительной
мере среднее провинциальное дворянство сумели приспособить-
ся к новым экономическим и политическим условиям эпохи аб-
солютизма и сохранить свои социальные позиции. В результате
изучения отдельных групп дворянства отчетливее выявилось
чрезвычайное разнообразие социальных типов, принадлежавших
ко второму сословию. Это позволило Ч. Вуду высказать мысль,
что, по сути дела, дворянство при Старом порядке было лишь
юридическим статусом, который объединял представителей
разных социальных групп.45
Рассматриваемый вопрос не был обойден вниманием и со-
ветских историков, хотя, как уже отмечалось, специальных ра-
бот в этой области в нашей историографии нет. Характеристика
чиновничества занимала видное место в концепции Б. Ф. Порш-
нева.46 Вслед за французскими историками он относил чинов-
ничество к буржуазии и, более того, видел буржуазию в первую
очередь в чиновничестве.47 Говоря о месте буржуазии во фран-
цузском обществе XVII б., Поршнев опирался на взгляды Луа-
зо, в котором видел ее глашатая. Почтение к королевской
службе и стремление к должности Поршнев считал важнейшей
отличительной чертой французской буржуазии. Отсюда —^его
теори5Г^ЛВух~дУш>>~~буЬжуазии, феодальной и капиталистичес-
кой: с одной стороны, буржуа стремились к сближению с «фео-
дально-абсолютистским строем», с другой — были "потенциально
враждебны ему. Понятно, что этот подход к изучению высшей
бюрократии нельзя назвать плодотворным: растворение чинов-
ничества в буржуазии не создавало предпосылок для его спе-
циального изучения и упрощало картину французского общест-
ва в целом. Впрочем, подчеркнем, что в конце 40-х годов
43 Forster R. The nobility of Toulouse in the XVIIIth century. Balti-
mor 1960; Richard G. Noblesse d’affaires au XVIIе siecle. Paris, 1974;
Ch a ussina n d-No ga ret G. La noblesse au XVIIIе siecle. Paris, 1976;
L a b a t u t J.-P. Les dues et pairs de France au XVIIе si£cle. Paris, 1972.
44 Wood J. B. The nobility of the election of Bayeux, 1463—1666. Prin-
ceton, 1980; Constant J.-M. Nobles et paysans en Beauce aux XVIе et
XVIIе siecles. Lille; Paris, 1981; Dessert D. Argent, pouvoir et societe au
errand siecle. Paris, 1984; Bott in J. Seigneurs et paysans dans 1’Ouest du
nays de Caux, 1540—1650. Paris, 1983.
F 7 45 Wood J. B. The nobility... P. 12.
46 Поршнев Б. Ф. Народные восстания во Франции перед Фрондой.
М, 1948. С. 590—639.
4 7 См. замечание А. Д. Люблинской о том, что из концепции Б. Ф. Пор-
шнева «совершенно выпала настоящая, т. е. торгово-промышленная буржуа-
зия», а «высшая бюрократия (по Поршневу) представляла собой особую
группу буржуазии» (Люблинская А. Д. Франция при Ришелье. Л., 1982.
С. 221).
18
( б. ф. Поршнев еще не имел возможности опереться на специ-
* альные исследования среды робенов (кроме книги Мунье о
продажности должностей).
। Взгляды А. Д. Люблинской на эту проблему сложились еще
в 50-е годы и в дальнейшем, по-видимому, ни в чем существен-
ном не изменились.48 Проблема чиновничргтня «ипигыяяртся» у
А. Д. Люблинской в проблему «нового______дворянства», которое
сложилось на протяжении ХУТ в. из верхушки буржуазии,
скупавшей сеньерии разорившегося дворянстия йг как правило,
государственные должности. Наиболее оригинальной ' чертой
концепции Л юблйнской~5ыло противопоставление относительно
более прогрессивного новодворянского землевладения, практи-
ковавшего переходные к капиталистическим методы хозяйство-
вания (срочная аренда), феодальному стародворянскому, кото-
рое, по ее мнению, всегда оставалось «совершенно чуждым»
этих методов. Однако со временем новое дворянство сближа-
лось со старым и утрачивало прогрессивные черты. Для высшей
столичной бюрократии (в первую очередь министерских д ин а -
стий) решающим этапом этого сближения А. Д. Люблинская
считала начало XV11 в., для среднего — середину. С этого вре-
мени французское дворянство, ранее расколотое на две враж-
дебные фракции,49 вновь обрело единство. А. Д. Люблинская
подчеркивала, что именно чиновничество и — шире — новое
дворянство в целом составляло социальную опору абсолютизма
и пользовалось преобладающим влиянием в правительстве. Йз
его" рядов, по мнению А. Д. Люблинской, вышли не только
министры, но и в большинстве своем военачальники" и еписко-
пат первой половины XVI1 в. Что касается юридического стату-
са, системы общения и самосознания чиновничества, то
А. Д. Люблинская (как и Ь. Ф. Поршнев) не^придавала этим
вопросам особого значения. ~
—Точка зрения А. Д. Люблинской оригинальна в первую оче-
редь анализом новодворянского землевладения. Однако накоп-
ленный историками-аграрниками материал позволяет сегодня не-
сколько иначе оценить характер эволюции французской деревни,
хозяйственная перестройка которой шла, по-видимому, активнее,
чем это считалось в 50-е годы, и отнюдь не только благодаря
скупке буржуазией земли. Противопоставление стародворянско-
го и новодворянского землевладения не получило подтвержде-
ния в новых работах. А это возвращает исследователя к изуче-
нию социального статуса чиновничества, к юридической и со-
циальной проблематике. Преувеличенным кажется и тезис об
48 Люблинская А. Д. Франция в начале XVII в. Л., 1959 (Гл. 2).
Люблинская А. Д. Франция при Ришелье... (Гл. IV).
<• Именно борьба старого и нового дворянства, по мысли А. Д. Люб-
линской, была главным стержнем изучавшихся ею социально-политических
конфликтов первой половины XVII в., приведших к установлению абсолю-
тизма.
2*
19
исключительном политическом влиянии чиновничества, связан-
ный с представлением о глубоком упадке дворянства и вытесне.
нии его новыми семьями.
Первое в советской историографии монографическое иссле-
дование о французском дворянстве Старого порядка было не-
давно опубликовано Л. А. Пименовой.60 Оно посвящено
XVIII в., и главное место в нём занимает анализ социально-
политических взглядов дворянства накануне революции- Харак-
теризуя ' иициальнукТТгруктуру дворянства, Л. А. Пименова
справедливо говорит о его «классовой неоднородности» и наЛЯ*
чий~в его составе<<бчень разнородных слоев», но вместе с тем
считает возможным видётьПв нём «особый социальный слой»,
мотивируя это «общественной значимостью» правовых разли-
чий.5 гПо вопросу о "месте высшего~'чинбвнй^ства~в социальной
* структуре tyl. А. Пименова в_основном следует точке зр ёТГия
Ф. Блюша, однако подчеркивает значение некоторого"«ущё^/ле-
ния» почетных привилегий высшего чиновничества по~ сравне-
нию с придворной знатью?^
Заключая историографический обзор, еще раз отметим как
значительные достижения историографии последних десятиле-
тий в изучении социальной истории высшей бюрократии абсолю-
тистской Франции, так и наличие принципиальных разногласий
между ее исследователями. Можно ли считать членов королев-
ского совета дворянами? Имелись ли социальные различия
между ними и магистратами верховных судов? Можно ли го-
ворить о социальном единстве робы совета? Нёразрешенность
таких кардинальных вопросов побуждает вновь предпринять
изучение этой темы, причем в контексте новейших исследова-
ний, пересматривающих основные контуры картины эволюции
французского дворянства Старого порядка.
Круг источников, использованных в нашей работе, тради-
ционен для исследований по социальной истории. Это генеало-
гические коллекции рукописного отдела Национальной библио-
теки, биографические и генеалогические сборники и словари
XVII —XVIII вв., архивы парижских нотариусов, памятники
законодательства и юридические трактаты, административные
документы, официальные справочные издания XVII—XVIII вв.,
переписка и мемуары. Характеристики отдельных документов
и видов источников будут приведены по мере необходимости в
процессе исследования. Здесь же мы дадим оценку только глав-
ного вида источников, положенного в основу нашей анкеты-
Речь идет о генеалогических источниках. 50 51 52
50 Пименова Л. А. Дворянство накануне Великой французской Р®'
волюции. М., 1986.
51 Там же. С. 51.
52 Там же. С. 36—38.
ч
20
Подавляющее большинство членов королевского совета вы-
шло из рядов докладчиков прошений. Поэтому вслед за Мунье
мы отправлялись от «Истории докладчиков прошений» Продол-
жателей Бланшара.53
Рассматриваемый источник содержит биографические за-
метки о всех докладчиках прошений, занимавших эти должно-
сти между 1575 и 1722 гг., однако правка Нуанвиля указывает
сведения и о событиях, происшедших после 1722 г. Каждая за-
мс™а с°стоит из краткого описания карьеры докладчика про-
'Шении и элементов генеалогии (сведений об его родителях,
братьях, сестрах, жене и детях).54 Авторы располагали хоро-
шими источниками. Однотипность заметок позволяет предпо-
лагать наличие у них столь же однотипного «массового» источ-
ника, положенного в основу работы. Вероятно, это ^ыли реги-
стры лИба.дрибунала прошений королевского дворца; либо Па-
рижского парламента, куда при’ приеме в должность каждого
нбвогсГдокладчика прошений в соответствии с обычной проце-
дурой заносили результаты__«расследования» о его личности и
семейных связях (такие ’регистрыдля-изучения парламентариев
XVIILjb. исподьзовал и Ф: Блюш). Точность этих данных пре-
дельно высока. Однако информацию о дальнейших карьерах,
а также о братьях, сестрах, женах и детях Продолжатели Блан-
шара вынуждены были искать в других источниках. Характер-
но, что именно эта информация нередко отсутствует или пред-
ставлена с заведомой неполнотой. Необходимо отметить, что
полнота^ сведений в разных разделах'^«йсторптг'декладчиков
прошений» различна. Замётки о^тех, кто приобрел эту долж-
йбсть в самом'жонце^ XVII и особенно в начале XVIII в. го-
раздо короче, чем об йх~предпгественниках, особенно в том, что
касаётся родственных связей.
-“Помимо Продолжателя Бланшара, нами использован ана-
логичный анонимный сборник биографий канцлеров, статс-сек-
53 Это сочинение сохранилось в нескольких списках: В. N., С. М., mss.
fr., 44018, 32785—32786 (рабочие экземпляры); n. a. f. 11640—11643; (под-
готовленный к печати текст); Bibliotheque de 1’Arsenal, ms. 4967. Возможно,
именно это сочинение предполагалось опубликовать в 1765 г., когда вышел
издательский проспект «Истории королевского совета и докладчиков проше-
ний» (см.: Histoire du Conseil et des Maitres des requetes de I’Hotel du
roi. Paris, 1765). Сочинение составлялось в несколько приемов анонимными
авторами. Н. Валуа и Э. Эсмонен предполагали участие в работе Шасебра
де Брео и Гийома Бланшара, сына Франсуа (см.: Valois N. Le conseil du
roi aux XIVе XVе et XVIе siecles. Paris, 1888. P. 83; Esmonin E. Etudes
sur la France des XVIIе et XVIIIе siecles. Paris, 1964. P. 42. Note 42; P. 73.
Note 14). Судя по имеющейся на одном из экземпляров рукописи пометке
маркиза де Полми (собрание которого легло в основу Библиотеки Арсена-
ла), окончательная редакция принадлежала Ж-Б. Дюре де Нуанвилю
(1683—1768), докладчику прошений и члену Академии надписей (см.: Bid-
liothdque de Г Arsenal, ms. 4967).
5* Небольшие фрагменты опубликованы в кн.: Mousnier к. Lettres
et memoires... Т. 2. Р. 1181—1227.
21
ретарей и государственных советников, полнота и точность ко,
торого значительно уступают качествам «Истории докладу,
ков».55
Однако эти источники обычно не позволяют проследить ие-
тории семей далее колена отцов анкетируемых персонажей.5’
Поэтому для дополнения и проверки их данных были привле-
чены сочинения генеалогистов XVIL—XVH-квв. и генеалогиче-
ские коллекции Национальной библиотеки, в которых мы по-
черпнули большинство интересующих нас родословных.
Этих коллекций (называемых обычно сериями) шесть—
«Подлинные документы» (Pieces originales, Р. О.), «Квадраты
д’Озье» (Carres d’Hozier, car. Н.), «Кабинет д’Озье» (Cabinet
d’Hozier, Cab. Н.), «Новый д’Озье» (Nouveau d’Hozier, No-
uv. H.), «Синие досье» (Dossiers bleus, D. В.) и «Щерен»
(Cherin).57 ’Эти серии поступили в Королевскую, а затем и-в
Национальную библиотеку в разное время и при различных
обстоятельствах. «Злоключения» некоторых коллекций на пути
в Национальную библиотеку58 не позволяют исключить возмож-
ности их фальсификации заинтересованными лицами в начале
XIX в., когда процветало составление подложных генеалогий,
однако если учесть их колоссальный объем (от нескольких ты-
сяч до нескольких десятков тысяч фамильных досье в каждой),
массовость фальсификации предположить трудно. Поступившие
документы в XIX в. иногда сортировались и подбирались в се-
рии сотрудниками отдела рукописей в соответствии с более или
менее произвольно избранными принципами. Изначальная
структура фондов оказалась, таким образом, нарушенной.
Все серии восходят к архивам различных генеалогических
служб XVII — XVIII вв., серия «Шерен» — к архивам генеало-
гистов королевских орденов второй половины XVIII в. ПТере-
нов, а три серии д’Озье — к архивам этой семьи, представители
которой с 1641 г. до революции занимали должность гербового
судьи Франции. Что касается серий «Подлинные документы» и
«Синие досье», то они, по-видимому, происходят из нескольких,
но общих источников и разделены в зависимости от типа до-
55 Chanceliers de France depuis Гап 1677; Secretaires d’Etat depuis Гап
1629; Conseillers d’Etat depuis I’annee 1657, jusqu’en 1709. B. N., С. M.,
mss. fr. 19770.
56 Только для династий докладчиков прошений это оказывается воз-
можным, однако не далее отца первого докладчика в семье.
57 Названия сложились в процессе хранительской работы и связаны
как с типом материалов или именами первоначальных владельцев, так и с
форматом и цветом переплетов, в которых они хранятся. Документы, вхо-
дящие в коллекции, — это черновики сертификатов во дворянстве, наброски
генеалогий, копни (в «Подлинных документах» оригиналы) разнообразных
актов, собранных генеалогистамп или представленных им в доказательство
дворянства.
68 Delisle L. Histoire du cabinet des manuscrits de la Bibliothequ®
Nationale. Paris, 1854.
22
кументов. Свидетельством этому случаи, когда, безусловно, по
ошибке документы, по типу и почеркам тождественные тем, ко-
торые попали в «Синие досье», были переплетены в томах
«Подлинных документов».59 В этой последней серии хранятся
подлинники актов, использовавшихся для доказательств дво-
рянства, в то время как в «Синих досье» — копии, черновики
генеалогий и другие подготовительные к выдаче дворянских
сертификатов материалы. В «Синих досье» преобладают три
варианта почерка, отражающие, по-видимому, деятельность
трех генеалогистов. Судя по датам в генеалогиях, они действо-
вали в последней трети XVII — первой половине XVIII в. Для
многих семей имеются генеалогии, составленные всеми тремя
почерками и в разное время, для других — лишь одним или
двумя. Наконец, имеются многочисленные заметки, принадле-
жащие другим лицам. Точное происхождение этих материалов
неизвестно.60
Для того чтобы оценить достоверность этих источников, не-
обходимо разобраться в организации и принципах функциони-
рования генеалогической службы во Франции Старого порядка.
Генеалогические службы предназначались для установления
принадлежности тех или иных лиц ко второму сословию коро-
левства, иными словами — для проверки доказательств дворян-
ства.
Система доказательств дворянства, о которой идет речь,
сложилась в конце XVI — первой половине XVII в. Однако
практика доказательств дворянства существовала и раньше.
средние века проверка дворянского звания поручалась героль-
дам, изучавшим гербы знатных семей и обязанным вести реги-
стры дворян королевства.61 Начиная с XV в. в целях борьбы
против всё' болеё частых узурпаций дворянства и фискальных
привилегий правительство регулярно направляло в провинции
специальные комиссии, которым местное дворянство обязано
было представлять доказательства своего звания. Дела о дво-
рянстве были подсудны и обычным трибуналам, в частности
Палатам косвенных сборов, ведавшим вопросами налогообло-
жения.
В XVI в. преобладала практика устных доказательств. Вид-
ный юрист конца столетия Жан Баке описал ее так:
59 См. напр.: Р. О. 1480 (Hardouin).
60 Возможно, один из трех основных почерков принадлежал генеало-
гисту А.-Ш. Гибле де Буабиссе, «одному из хранителей Королевской биб-
лиотеки, ответственному за документы, касающиеся дворян королевства»
(судя по черновику сертификата, выданного семье Левайе в 1728 г. (См.:
В. N., С. М., D. В., 660)). Другие почерка, возможно, принадлежат генеало-
гистам из семьи Шеврийеров, письма к одному из которых хранятся в досье
семей Лепелетье и Менардо (см.: В. N., С. М., D. В. 442, 515).
61 Du Roure de Paulin. Les rois, heraults et poursuivants d’armes.
Paris, 1906.
23
«Мы во Франции придерживаемся обычая, что для выясие-
ния, является ли человек дворянином, достаточно, чтобы свиде,
тели показали, что они знали его отца и деда, видели, чт0
они жили по-дворянски, носили оружие, участвовали в военные
походах, даже были офицерами... водили дружбу с дворянами,
носили одежду дворян, а жены их одевались как дворянки...
И что никогда они в качестве дворян не облагались тальей, и
в своих контрактах и актах всегда титуловались экюйе, а же-
ны— демуазель, и что в округе их всегда держали, признавали
и почитали за дворян».62 Особенно хорошо, если свидетели мо-
гут показать, что слышали, будто прадед и прочие предки
также были дворянами, но это не обязательно. Сами свидетели
должны быть родовитыми дворянами или королевскими чинов-
никами, но отнюдь не купцами, ремесленниками или крестья-
нами.
Вместо сложной процедуры опроса свидетелей Баке допу-
скает простое представление королевскому комиссару выдан-
ного элю (местным фискальным чиновником) сертификата, где
бы подтверждалось, что такой-то «считался и признавался в ок-
руге- дворянином старого рода, что он жил по-дворянски и
что ни сейчас, ни, судя по старым налоговьш спискам, ни-
когда раньше ни он, ни его отец, дед или другой предок не
облагался тальей будучи дворянином».63 В качестве доказа-
тельства может приниматься также протокол клятвенного под-
тверждения дворянства четырьмя именитыми людьми перед ли-
цом королевского прокурора и местного судьи. Особенно же
ценно, по Баке, общее свидетельство всех жителей прихода,
собравшихся по зову церковного колокола, ибо именно они яв-
ляются заинтересованной стороной. Баке считает желательным
и представление документальных доказательств, однако огра-
ничивается лишь упоминанием о них,64 а главное внимание уде-
ляет устным свидетельствам.65
Очевидно, что подобная практика оставляла немало лазеек
для узурпаций, особенно со стороны местных чиновников. Не-
удивительно, что в конце XVI — начале XVII в. дворянство тре-
бует ужесточения системы доказательств. В ответ на эти тре-
бования королевская власть создает новые генеалогические
службы, и в первую очередь посты генеалогиста королевских
62 BacquetJ. Les oeuvres. Paris, 1664. T. 2. P. 51.
63 Ibid. P. 51—52.
64 ibid. P. 52.
65 Аналогичные описания практики устных доказательств н примеры hi
протоколов см..- Menes trier C.-F. Les diverses especes de noblesse et les
moyens d’en dresser les preuves. Paris, 1684. P. 27—28, 119—120, 169—180;
La Roque G.-A. de. Traite de la Noblesse. Rouen, 1710. P. 287; Cheria
L.-N.-H. L’abrege chronologique d’edits, declarations, reglements, arrfcts et
lettres patentes des rois de France concernant le fait de la noblesse. Paris,
1852. Col. 842.
24
орденов (1595) и гербового судьи Франции (1615).66 В обя-
занности генеалогиста королевских орденов первоначально вхо-
J дила проверка доказательств дворянства и составление генеа-
1 логий кавалеров.67 В XVIII в. им было поручено также прове-
рять доказательства лиц, представляемых к придворным поче-
стям.68 Гербовый судья Франции судил все дела, связанные с
правами на гербы, и ведал начертанием гербов аноблируемым
семьям. Как ранее герольды, он должен был вести регистр
дворянских семей королевства. Предполагалось составить пе-
речень всех французских дворян, который можно было бы по-
полнять именами аноблируемых в законном порядке. Эта рабо-
та никогда не была доведена до конца, однако ей были отданы
немалые усилия, результатом которых явилось составление не-
скольких десятков тысяч фамильных досье (хранящихся в
Национальной библиотеке) н публикация «Всеобщего гербов-
ника Франции», на деле отразившего лишь часть дворянских
семей.69 С 1643 г. гербовые судьи стали по совместительству
генеалогистамн королевских конюшен. В этом качестве им вме-
нялось в обязанность проверять доказательства дворянства па-
жей королевских конюшен. С конца XVII в. им была поручена
также проверка дворянства воспитанниц Сен-Сира (аристокра-
тического пансиона для девушек, созданного в 1686 г. мадам
де Ментенон), а с середины XVIII в. — кандидатов на зачисле-
ние в военные школы.
Имелись свои генеалогисты и в штате домов членов королев-
ской сеИБТГ Кроме " гуп^гт^рад-ди и мно-
гочисленные генеалогисты-любители, многие из которых были,
известными эрудитами, располагали богатыми частными кол-
лекциями генеалогических документов и публиковали ученые
труды, нередко сохраняющие значение по сей день.
Генеалогисты центральных служб имели дело в основном с
более или менее влиятельными дворянскими семьями, предста-
вители которых претендовали на упомянутые почести и звания.
Однако в XVII в., и особенно в царствование Людовика XIV,
ев Du Rou re de Paulin. Le juge d’armes de France et les genealo-
gistes des ordres du Roi. Paris, 1908; P a t h i e F. Les genealogistes des
ordres du Roi au XVIII* siecle//Position des theses de 1’Ecole des Chartes.
1959. P. 73—78; Cherin L.-N.-H. L’abrege... Col. 888, 984—985.
67 Для того чтобы стать рыцарем орденов Святого духа и Богоматери
Монкармельской, надо было доказать четыре поколения дворянства, ордена
Святого Михаила — три, ордена Святого Лазаря — девять без известного
аноблирования, Мальтийского ордена — «шестнадцать четвертей» дворянства
(см.: Cherin L.-N.-H. Abrege... Col. 1057).
68 Так назывались почетные привилегии, жалуемые представителям
знатнейших семей королевства. Главной из них было право ехать на охоту
в королевской коляске (см.: Bluche F. Les honneurs de la Cour. Paris,
1957. Marsay, vicomte de. De I’Sge des privileges au temps des vanites.
Paris, 1932. P. 86—120).
69 H о z i e г L.-P. d’. Armorial general de la France. Paris, 1738—68.
T. 1-10.
25-
широкий размах получила и деятельность провинциальных ко.
миссий, которая в годы «всеобщего расследования» узурпаций
дворянства (1666— 1672) впервые охватила подавляющее боль,
шинство дворянских семей королевства.70 71
Реорганизация генеалогической службы сопровождалась из-
менением требований к доказательствам дворянства, в первую
очередь — переходом к письменным доказательствам. Во вто-
рой половине XVI в. во французском судопроизводстве в целом
имеет место значительное сужение сферы применения устных
доказательств. Обязательность письменных доказательств дво-
рянства была законодательно закреплена королевской деклара-
цией 1664 г. накануне «всеобщего расследования» 1666—1672гг.п
Юристы эпохи Людовика XIV подчеркивали ненадежность уст-
ных доказательств, которые считали допустимыми только в
случае гибели документов «в междоусобных войнах, пожарах
или иных несчастных случаях».72 Центральные генеалогические
службы практически полностью перешли к письменным доказа-
тельствам, в то время как провинциальные комиссии, по-види-
мрму, нередко сочетали оба вида доказательств.73
Счет дворянства во Франции велся поколениями. Чтобы счи-'
таться дворянином, обычай требовал доказать дворянство в
трех поколениях (до деда включительно) без известного аноб-
лирования. Регламент о талье 1600 г. придал этому обычаю
силу закона.74 Только в Нормандии было в обычае доказывать ।
четыре поколения дворянства.75 Королевская декларация |
1664 г. распространила эту практику на все королевство, одно-
временно зафиксировав дату, до которой было положено до-
водить доказательства, —1560 г.76 Сто лет по тогдашним пред-
70 Meyer J. La noblesse bretonne... T. 1. P. 36—72; Wood J. The no-
bility. .. P. 20—42; E s m о n i n E. La taille en Normandie au temps de Col-
bert (1661—1683). Paris, 1913. P. 202—224; Du Roure S. Les recherches
de noblesse en Provence sous Louis XIV et Louis XV. Paris, 1910; Cu-
be 11 s M. A propos des usurpations^ de noblesse en Provence sous 1’Ancien
Regime//Provence historique. 1970." T. 20. Fasc. 81. P. 224—301; Con-
stant J.-M. L’enquete de noblesse de 1667 et les seigneurs de Beauce//
RHMC. 1974. T. 21. Oct.-dec. P. 548—566. — Оценка этих расследований не
может быть однозначной. С одной стороны, известны многочисленные слу-
чаи отступлений от регламентов и даже прямых злоупотреблений, с дру-
гой — существуют свидетельства серьезного подхода комиссаров к расследо-
ванию и тот несомненный факт, что количество узурпаций дворянского зва-
ния в итоге сократилось.
71 С h е г i n L.-N.-H. Abrege... Col. 917.
12 La Roque G.-A. de. Traite... P. 41; Menestrier C.-F. Les
verses especes... P. 27—28.
73 Это можно заключить из замечания Менестерье, принимавшего уча*
стие в расследованиях узурпаций дворянства (см.: Menestrier C.-F. Iе5
diverses especes... P. 119—120).
74 Cher in L.-N.-H. АЬгёеё... Col. 890 (см. комментарий Луазо к это-
му эдикту: Loy sea u Ch. ТгаПё des offices//Loyseau Ch. Les oeuvre*
Paris, 1640. P. 106).
75 La Roque G.-A. de. ТгаЦё... P. 293.
76 C h e r i n L.-N.-H. Abrege... Col. 918.
26
ставленник примерно соответствовали времени жизни четырех
поколений.77 Доказательства до 1560 г. требовались во время
реформаций дворянства второй половины XVII в. Это требова-
j* ние было подтверждено регламентом 1703 г.78 Но декларация
’) о возобновлении расследований 1714 г. вновь вернулась к пра-
вилу о четырех поколениях или ста годах дворянства, которое
и действовало до самой революции.79 80
В-качестве доказательств дворянства полагалось принимать
только подлинные документы.**0 В первую очередь гёнеалоги-
•)) сты стремились установить достоверную филиацию. Здесь ис-
। пользовались «свидетельства о крещении, где всегда указыва-
( ются имена отца и матери, брачные контракты, (которые) по-
казывают, что рождение было законным ... и завещания, (ко-
» торые) также являются доказательством филиации, ибо отец
। обязан назвать в завещании всех своих живущих детей».81 За-
тем следовало доказать дворянство для максимума известных
поколений. Если был известен предок простого звания, обяза-
тельно было представить документ, свидетельствующий об
аноблировании.82 Если же у семьи не было известных небла-
городных предков, она должна была подтвердить дворянство
положенного числа поколений. Для каждого из них (равно как
и для каждого поколения после доказанного аноблирования)
необходимо было представить как минимум по три подлинных
акта для XVI — XVIII вв. и по два — для предшествующих сто-
летий.83 Акты принимались как судебные, так и частные, но
соответствующий предок должен был выступать в них в качест-
77 Menestrier C.-F. Les di verses especes... P. 27.
[8 C h e г i n L.-N.-H. Abrege... Col. 978.
79 Ibid. Col. 999—1000. — В реальной практике, по-видимому, генеалоги-
сты учитывали в первую очередь поколения (см.: La Roque G.-A. de.
Trait'e... P. 293).
80 Это предписывалось уже регламентом 1598 г. (Cherin L.-N.-H.
Abrege... Col. 890). Шерен подчеркивал, что генеалогистами «не прини-
маются никакие копии, с какими бы формальностями они не были заверены»
(Ibid. Col. 848). Безусловно, это требование соблюдалось не всегда и не
всеми, но оставалось нормой.
81 Menestrier C.-F. Les diverses especes... P. 120.
82 Элементарным случаем было представление дворянского патента,
однако с обязательным указанием о регистрации в верховных судах. При
аноблировании по должностям полагалось представить приказ о назначении
и свидетельство о двадцати годах службы или смерти в должности. Можно
было представить почетные грамоты ветеранов, согласно которым по исте-
чении двадцати лет службы (но иногда раньше или позже) за чиновником
и в случае отказа от должности сохранялись связанные с нею привилегии.
В случае постепенного аноблирования по должностям такие документы над-
лежало представить для каждого поколения. Для доказательства «колоколь-
ного дворянства» (приобретенного по муниципальным должностям привиле-
гированных городов) требовались выписки из муниципальных регистров,
при аноблировании по военной службе — свидетельства о службе в соответ-
ствующем звании в течении положенного срока. Подробнее о способах аноб-
лирования см. ниже, с. 86.
83 С h е г i n L.-N.-H. Abrege... Col. 848.
27
ве стороны, а не свидетелем. Главное, что интересовало генеа-
логистов в этих документах, — это почетные эпитеты, титулы,
должности, упоминавшиеся вместе с именами. Доказательства-
ми дворянства служили эпитеты экюйе, нобль, мессир, Ше-
валье.84 Титул noble homme считался дворянским только в
Нормандии. В качестве доказательств принимались также дво-
рянские разделы имущества (в Бретани они считались глав-
ным видом доказательств), свидетельства о принесении вас-
сальной присяги за фьеф, об участии в палате второго сосло-
вия на генеральных или провинциальных штатах и о занятие
выборных дворянских должностей (синдиков штатов, напри-
мер) или государственных должностей, резервированных для
дворянства (бальи и сенешалов). Принимались удостоверения
об изъятии в качестве дворян из тальи в реестрах очагов, о
службе в армии, бане и арьербане, а для чиновников — в вер-
ховных судах. Использовались также акты реформаций дво-
рянства XV в. и сертификаты, выданные королевским советом
или интендантами. Наконец, в большом ходу были расписки в
иные финансовые документы, прошедшие через Счетную па-
лату.
Для времен отдаленных представление этих документов за-
частую оказывалось невозможным, но поскольку за пределами
нескольких поколений большее или меньшее «удревнение» дво-
рянства особого практического значения не имело,85 требова-
ния смягчались. Для средневековья широко использовались
упоминания в хрониках и дарственные грамоты церквям и
монастырям, «без которых, — пишет Менестерье, — многие са-
мые знатные семьи не узнали бы сегодня своего происхожде-
ния и большей части своих предков».86 Использовались также
гербы и печати, причем последние считались особенно убеди-
тельным свидетельством, если тот или иной предок был изобра-
жен на них конным с мечом или ловчей птицей в р\ке.87 Ме-
нестерье подчеркивает значение изображения рыцарей с их
гербами и «четвертями» на витражах церквей (например.
Шартрского собора)88 и особенно эпитафий, ибо на могильных
плитах нередко высекали надписи, где приводились «четверти»
_ усопших.89
Разумеется, немалую опасность представляла фальсифика-
ция доказательств и составление подложных генеалогий. Мно-
гие семьи, используя сходство имен, пытались возводить свое
происхождение к какому-нибудь мифическому младшему сыну
8J,r^,d v?rO.ii 844 ~CM- >к.арту Распространения этих эпитетов во
ции XVII—XVIII вв. в кн.: Meyer J. La noblesse... Т. 1. Р. 167.
85 Menestrier C.-F. Les di verses especes.. P 158
86 ibid. P. 183. ‘
87 ibid. P. 141.
88 ibid. P. 132.
89 ibid. P. 127—131; La Roque G.-A. de. Traite... P. 35—36.
28
* средневекового рода, нередко .давно вымершего, который будто
i бы перебрался в иную провинцию; где и стал основателем но-
вой ветви. Среди изучаемых семей к такому способу прибега-
[ ли Ламуаньоны, Лабрифы, Дагессо, Фуке и некоторые другие.90
«Обнаружить (такую подделку) можно только с помощью до-
кументов, доказывающих истинную и законную филиацию»,—
пишет Менестерье.91 Большую трудность создавали так назы-
ваемые поражения в дворянских правах (derogeance) в резуль-
тате нарушения дворянского образа жизни.92 Для возвращения
в ряды второго сословия в таком случае требовалась грамота
о восстановлении во дворянстве (реабилитации). Исключение
составляла только Бретань с ее обычаем «засыпания» дворян-
ства на время нарушения дворянского образа жизни. Такие
грамоты порой давались ради благовидности впервые анобли-
руемым семьям, причем создававшиеся при этом генеалогиче-
ские легенды признавались официально.
Нередко семьи шли и на прямую-неддел-к-у документов. «Я
весьма' ^йсто" в Идея нодлиЖные доказательства, — писал Ме-
нестерье. — На старых пергаментах люди выскабливают имена,
НДОбы заменить- их^рупГмн, и это можно обнаружить, только
разглядывая их на свечку. Выщелачивают новые пергаменты,
чтобы письмо казалось более светлым и более древним, про-
капчивают новые документы и бумаги, чтобы они казались
древнимТтг~Однако человеку, немного^опытному, нетрудно обна-
ружить вдшх ошибки в стиле, датах, подписях и формулах».93
Ему вторнт''теиеалогист корой евских'ггрде нов -конца XVIII в.
Шерен: «Подделка представляемых документов быстро обна-
руживается при малейшем внимании в глазах действительно
опытного в изучении дипломатики человека погрешностями в
стиле, орфографии, характере письма, изменяющихся через
каждые полвека, типом пергамента, который раньше был более
плотным и толстым, чем сейчас, и знаками на бумаге, которые
90 В. N., С. М.; Cherin 115 (Lamoignon), 37 (La Briffe); D. В. 5
(d’Aguesseau); Dessert D. Fouquet. Paris, 1987. P. 18—22. — Особенно зна-
менита история с подложной генеалогией Кольберов. Аббат Шуази расска-
зывает, как Кольбер «однажды - ночью велел убрать в церкви Кордельеров
в Реймсе могильную плиту с эпитафией его деду, торговцу шерстью. и на
ее место поставить другую из древнего камня, где на старинном языке были
высечены подвиги доблестного рыцаря Кольбера, выходца из Шотландии».
Затем во время пребывания двора в Реймсе Кольбер вместе с сыном Сень-
елэ и зятьями герцогами Бовилье и Шеврезом ездил поклониться гробнице
вымышленного предка (см.: Choisy abbe de. Memoires... T. 1. P. 95).
Впрочем, краски в рассказе Шуази, видимо, сгущены, ибо аббат записал
эпизод со слов архиепископа Реймсского Шарля-Мориса Летелье, брата Лу-
вуа, заклятого врага Кольбера.
91 Menestrier C.-F. Les diverses especes... P. 143.
92 С дворянским званием считались несовместимыми занятия купца, ре-
месленника, прокурора, нотариуса, аренда чужих земель и т. д. (см.: La Ro-
que G.-A. de/Traite... P. 484 et suiv).
93 Menestrier C.-F. Les diverses especes... P. 143—144.
29
также не всегда были одинаковы. Нарочитая замазанное^
контрактов, приложение печатей, которые снимали с подлни-
ных документов, чтобы прикрепить их к более или менее недаж
но подделанным, противоречия, которые встречаются при этом
в указании времени, места и лиц, также служат признакам!
подделок».94
Итак, генеалогисты были во всеоружии методов дипломати-
ки, палеографии и других вспомогательных исторических дис-
циплин, созданных эрудитской школой XVII в. Необходимо
подчеркнуть, что многие выдающиеся историки века эрудиции
приложили усилия к разработке принципов генеалогических
исследований. Достаточно назвать имена Дени Пето, Андре
Дюшена, Филиппа Лабба, Шарля Дюканжа, Бернара де Мон-
фокона, братьев Севоля и Луи де Сент-Март, Этьена Балюза,
отца Ансельма де Сент-Мари, Франсуа-Роже де Геньера и др.
Большинство гербовых судей и генеалогистов королевских ор-
денов смолоду приучались к историческим исследованиям и всю
жизнь отдавали изучению дворянских родословных. Познания
некоторых из них (особенно Пьера д’Озье, Пьера Клэрамбо или
Бернара Шерена) высоко ценились в ученом мире. Профессио-
нальная компетентность королевских генеалогистов не вызыва-
ет сомнений. Иной вопрос, насколько добросовестно приме-
няли они свои познания. Современники были подчас склонны
к скептицизму. Остроты по поводу подложных генеалогий были
в большом ходу. В самом деле, генеалогистам порой приходи-
лось удостоверять самые фантастические родословные, пред-
ставленные им могущественными клиентами (вроде упомянутой
«шотландской» родословной Кольбера). Впрочем, настоящим
объектом насмешки были, конечно, не столько генеалогисты,
сколько сами «мещане во дворянстве», похваляющиеся приду-
манными предками.
Однако излишний скептицизм вряд ли оправдан. Во-первых,
известны достаточно многочисленные случаи разоблачений ге-
неалогистами фальшивых родословных весьма влиятельных
лиц.95 Некоторые генеалогисты, и в первую очередь Бернар
94 С h е г i n L.-N.-H. Abrege... Col. 848.
95 Например, отказ Пьера д’Озье сюринтенданту финансов Николя Фу-
ке или Озье де Сериньи генеральному наместнику Бургундии маркизу фуль-
ви (см.: В. N., С. М., D. В. 279; Nouv. Н. 256). Особенно известен случай
отказа Луи-Николя-Гиацинта Шерена (сына Бернара) хранителю печатей
Ламуаньону, по поводу которого сохранилось подробное письмо генеалога-
ста Людовику XVI, где рассказывается, что на протяжении нескольких ме-
сяцев министр угрозами и посулами тщетно пытался добиться удостовере-
ния подложной генеалогии. Письмо интересно и сформулированными в нем
мыслями Шерена о высокой ответственности генеалогистов и о необходимо-
сти для них «самой мужественной твердости, чтобы противиться преувели-
ченным претензиям тщеславия и поддерживать исполнение регламентов, о*
которых зависит мудрое распределение почестей при дворе и облегчение на-
рода, угнетенного множеством узурпаций дворянских привилегий» (cm-
в. N., С. М., Chernin 115, Р. 79 et suiv.). Любопытна дальнейшая судьба
30
Шерен, пользовались репутацией неподкупных.96 Во-вторых,
Чц король нередко предпочитал просто пожаловать «в порядке
исключения» той или иной семье разрешение не представлять
доказательства для допуска к каким-либо почестям, а иногда
мог допустить ее к почестям даже вопреки заключению генеа-
% логиста.97 Наконец, следует помнить, что в генеалогических
сериях мы имеем дело отнюдь не с подборкой выданных «по за-
Ц казу» сертификатов, но с архивами генеалогистов, главную
I** часть которых составляют документы, использованные для до-
казательств дворянства, и черновые наброски генеалогий. О
ъ? многих семьях мы располагаем материалами, собранными раз-
о? ними генеалогистами. Поэтому обычно историк в состоянии хо-
з тя бы частично «проконтролировать» генеалогиста.
J Насколько позволяет судить наш опыт работы с генеалоги-
ческими сериями, их полнота и достоверность максимальны
именно для XVII в. За исключением коллекции Шерена, соз-
c,t данной в предреволюционные десятилетия, основная масса от-
ложившихся в них материалов была собрана в конце XVII—
первой половине XVIII в. Своих современников генеалогисты
10 неизбежно» описывали с меньшей подробностью. Во-первых, они
13 "были известны и без генеалогий, а во-вторых, карьеры многих
,е из них только начинались, браки не были заключены и т. д.
Зато информация о двух-трех предшествующих поколениях бы-
** ла наиболее доступна и наиболее надежна. В тех случаях, когда
> мы имели возможность проверить сообщаемые генеалоги-
* стами факты с помощью нотариальных источников, они почти
$ всегда оказывались точны. По мере углубления в семейные йе-
не тории, особенно в XVI в., полнота и точность сведений значи-
i тельно уменьшаются. «За пределами памяти» возрастала и
г опасность фальсификаций. Однако, как увидит читатель, исто-
рия большинства робенских династий, представленных в совете
t Людовика XIV, не слишком глубоко уходит в XVI в. Как пра-
вило, уже для эпохи религиозных войн (если не позже) мы уз-
1наем об их предках простого звания — купцах, финансистах,
[ средних чиновниках. В других случаях, напротив, очевидны ста-
родворянские корни семей. Лишь относительно незначительно-
го меньшинства родословных наши источники оставляют неяс-
Шерена. После ликвидации генеалогической службы в 1790 г. отправленный
?-£ГставкУ генеалогист принял революцию, стал ее солдатом и умер в
1799 г. от эпидемии в военном лагере. Он был тогда бригадным генералом,
начальником штаба и личным другом одного из крупнейших полководцев
революции —Гоша (см.: Mau du it Н. Le gfcnfcral Cherin. Paris, 1973).
О других примерах твердости генеалогистов см.: Mars a v. vicomte de. De
I^ge...р. 9|,
96 Ibid. P. 98, 277; Du Roure de Paulin. Le iuge... P. 19;
Bluche F. L’origine... P.
97 Ma re ay, vicomte de. De 1’Age... P. 90, 107—109, 113—114.
31
ность.98 99 В итоге можно заключить, что генеалогические сер$
при критическом использовании являются вполне доброкаче.
ственным, хотя и не абсолютно надежным источником."
98 Почти во всех таких случаях речь идет о будто бы имевшем меси
временном «поражении» в дворянских правах или, по крайней мере, о весь
ма напоминающем его пути обедневшей дворянской семьи к успеху черв
занятия финансами. В большинстве подобных случаев мы предпочитали про
являть недоверие.
99 Давая ценный материал для социальной истории дворянских семеД
достаточно полно характеризуя карьеры и родственные связи, генеалогиче-
ские серии практически непригодны для серьезных демографических расче-
тов. В них далеко не всегда указываются даты жизни (особенно для жен-
щин) и браков. Среди детей часто упоминаются только выжившие, причем
они иногда располагаются не в порядке старшинства (например, сначала!
все сыновья, затем все дочери). С особой неполнотой представлено колено!
детей младших из членов совета Людовика XIV, появившееся на свет уже!
в XVIII в. Все это объясняет отсутствие в нашей работе демографического!
раздела. v |
° <
•и>
BCe*tP Глава 1
,1а'ч. СТРУКТУРА И СОСТАВ
ip,^1 КОРОЛЕВСКОГО СОВЕТА
чач,':
Ко.1е,' § I. КОРОЛЕВСКИЙ СОВЕТ ДО 1661 г.
’ У4
c*oi Королевский совет как учреждение изучен хорошо. Фунда-
ментальная монография М. Антуана,1 посвященная совету Лю-
довика XV, во многом относится и к изучаемому нами периоду,
поскольку совет в XVIII в. изменился мало и основополагаю-
щий регламент 1673 г. по-прежнему регулировал его деятель-
ность. Ценный материал по истории совета содержат исследо-
вания Н. Валуа, А. Буалиля, Р. Мунье и др.2 Данная глава, но-
сящая во многом вводный характер, призвана познакомить чи-
тателя с организацией королевского совета и его персоналом,
который является основным объектом изучения в этой книге, и
лишь попутно уточнить некоторые не до конца ясные детали.3
Государственные люди и юристы Старого порядка чрез-
вычайно высоко оценивали значение королевского совета. В
специальном трактате о нем, составленном в 1670 г. под наблю-
дением. Кольбера Для воспитания его сына Сеньелэ, будущего
статс-секретаря флота, говорилось, что государство без совета
невозможно,4 а автор другого трактата, обычно приписываемого
хранителю печатей Мишелю де Марильяку, утверждал, что со-
вет— столь же древнее учреждение, как сама монархия.5 В
начале XVIII в. адвокат совета Р Гийяр определил совет как
1 Antoine М, Le Conseil du Roi sous le regne de Louis XV. Geneve,
1970.
2 Valois N. 1) Etude historique sur le Conseil du Roi // Inventaire
des arr£ts du Conseil d'Etat (Regne Henri IV) J P. p. N. Valois. Paris, 1886.
P. V—CXLVII; 2) Le Conseil du Roi aux XIVе, XVе, et XVIе siecles. Paris,
1888; Boislisle A. de. Les Conseils du Roi sous Louis XIV, Paris, 1884;
Mousnier R Le Conseil du Roi de la mort de Henri IV au gouvernement
personnel de Louis XIV//Mousnier R. La plume... P. 141—178. См. также
Библиографию (раздел XII).
3 В основу этой главы, помимо указанных исследований, положены
опубликованные регламенты королевского совета, трактаты о нем юристов
XvII в., представляющие в первую очередь комментарий к регламентам,
официальные справочные издания, мемуары и неопубликованные регистры
постановлений совета, характеристика которым будет дана ниже.
4 Biblioth&iue de 1’Institut. Ms. 237. F. 12 г.
8 Archives Nationales (далее —A. N.) U 945е. F. 1 r.
3 Заказ № 526 33
«орган непосредственного волеизъявления короля, неотдедц.
мый от его особы».6 В 1767 г. государственный советник Жиль,
бер де Вуазен также подчеркивал, что совет «прикреплен к оса
бе короля и неотделим от нее».7 Эти и другие подобные выска*
зывания отчасти были данью еще живой средневековой трэда
ции, согласно которой человеку, избегающему советоваться, ба-
не пошлет удачи в делах,8 хотя в них, безусловно, проявилось
и осознание реальной невозможности для короля одному уд.
равлять огромным государством. Но отразилась в них и важ-
нейшая черта французской монархии — ее консультативная
природа.9/Совещательная функция считалась важнейшей в дея-
тельности как административных, _так и представительных уч-
реждений. Однако королевский совет занимал особое место в
системе консультативных собранийЗ Пожалуй, наиболее харак-
терная черта приведенных высказываний— Мысль о нераздель-
ности совета и монархии.10 Действительно, большинство при-
нимаемых королем решений облекались в форму постановле-
ний совета, и даже если некоторые из них оформлялись личвым
распоряжением короля, они обычно были результатом обсуж-
дения в совете или хотя бы с членами совета. Но собственной
властью совет не мог принимать никаких решений, и даже если
по некоторым -категориям дел решения реально принимались в
отсутствие короля, все-таки сохранялась фикция их принятия
лично королем,11 и они начинались фразой «Король в своем со-
вете». Совет не имел никакой самостоятельной власти, но и ко-
6 Guillard R. Histoire du Conseil du Roi. Paris, 1718. P. 10—Ik
7 Gilbert de Voisins P. Vues sur les cassations d’arrests et de
jugements en dernier ressort / P. p. M. Antoine//RHDFE. 1958. A. 36. P. 25.
s Harsgor M. Recherches sur le personnel du Conseil du Roi sous
Charles VIII et Louis XII. Lille; Paris, 1980. T. 1. P. 220. — В конце XVII в.
эту мысль проводил, например, Боссюэ: «Спасение там, где много советуют-
ся» (см.: Bossuet J.-B. Politique tiree des propres paroles de 1’Ecrtiture
Sainte. Paris, 1709. P. 197).
9 Major J. R. Representative institutions in Renaissance France. Madi-
son, 1960; Mousnier R. Les institutions... T. 2. P. 86 et suiv.
10 Королевский совет не был единственным органом, претендовав^8*
на «включенность изнутри» в структуру королевской власти. Идея раздел*’
ния властей была чужда духу государственных учреждений Старого пора-®’
ка. Верховные суды, стремившиеся к контролю над правительством, п в пер
вую очередь Парижский парламент рассматривали себя не как представ®'
тельное учреждение, но как часть «короны», что позволяло нм считать вез®’
конными решения, принятые помимо них. Однако эти претензии в целом
вергались правительством, которое видело в верховных судах прежде ас*1^
судебные учреждения и неоднократно запрещало им заниматься «госулаР
ственными делами» (см.: Moote A. L. The revolt of the Judges. The P’r
lement of Paris and the Fronde. Princeton; New Jersey, 1971. P. 8—13) -
и В цитированном меморандуме 1767 г. Жильбер де Вуазен писал.
постановления совета «всегда считаются принятыми лично королем». «К
роль не может всегда присутствовать при всем. Но все, что делается на 5
вете, признается сделанным им лично, поскольку совет является эманай"
его особы» (см.: Gilbert de Voisins Р. Vues sur les cassation*
P. 26).
34
роль отправлял свою власть в совете и через совет? Теоре-
% тикя французской монархии рассматривали такое пТ5ложение
Ч как идеальное: с одной стороны, принцип неограниченности ко-
*4 ролевской власти не ставился под сомнение, с другой — коллек-
С тивный опыт и мудрость совета выступали как бы гарантией
О законосообразности правления.12
у, дЭв<шошш.хоршевского совета — важнейший аспект истории*
I' французской монархии. Постепенное усиление королевской I
власти неизбежно сопровождалось повышением роли совета в в
государственном управлении, расширением его компетенции и
Р совершенствованием внутренней организации, в частности, раз-
витием специализированных секций. В свою очередь развитие
, совета как учреждения требовало количественного увеличения
1 его персонала и повышения уровня профессиональной подго-
товки пбследйего, что во многом определило изменения в со-
1 шшдьном комплектовании совета.
хСовет восходил к феодальной курии эпохи Капетингов, ког-
даХш Представлял собой неформальные консультации короля
со своим непосредственным окружением — ближайшими родст-
венниками, чинами «королевского дома», некоторыми клирика-
ми и вассалами, а с XIII в. — и с легистами, влияние которых
постепенно возрастало. Усложнение техники управления в
XIII в. привело к-выделению из совета специализированных су-
дебной и финансовой секций — Парламента и Счетной палаты.
Они получили постоянную резиденцию в Париже, в то время
как совет разъезжал вслед за королем. Однако между ними и
советом сохранялась циркуляция персонала. Лишь в XIV в.
Парламент и Счетная палата оформились в организационно
вполне самостоятельные трибуналы.
После их выделения в ведении королевского совета оставались
главным образом общеполитические дела. При Филиппе IV для
его обозначения распространяется термин Большой совет. Резкие
переменьГ -политических режимов в XIV в. несколько раз приво-
дили к реформам совета и обновлению его состава, однако ос-
нова учреждения оставалась прежней, а сохранение более или
менее стабильного «ядра» советников обеспечивало преемствен-
ность в его работе. Организация совета была весьма гибкой,
и король мог советоваться с теми, с кем находил нужным в
зависимости от обстоятельств. Большинство членов совета
XIV — XV вв. — это высшая знать и прелаты, однако в нем
неизменно присутствует и некоторое (иногда весьма значитель-
ное) количество легистов и финансистов, обычно вчерашних
буржуа, нередко аноблированных королем. По мере обособле-
ния верховных судов в деятельности совета все большую роль
играли судебные дела, в то время как финансовое управление
в XV в. сосредоточивалось в основном в руках казначеев Фран-
12 О теории совета см. подробнее: А и t о i n е М. Le conseil... Р. 1—33.
3*
35
ЦИИ, т. е. пользовавшихся широкой самостоятельностью высщм
финансовых чиновников. Право юстиции не могло быть потеря
но для совета, ибо его сохранял король, считавшийся неточна
ком правосудия. К середине XV в. в составе совета уже суще
ствовала новая судебная секция, при Людовике XI фактичеац
превратившаяся в самостоятельный верховный суд под назва.
нием Большого совета, что и было закреплено регламентам!
1497 и 1498 гг? I Параллельно продолжал функционировать по-
литический совет, который после обособления Большого совета
остался (но ненадолго) единственной секцией королевского со-
вета. Он назывался теперь «узким» или «тайным» и рассмат-
ривал в основном общеполитические дела, хотя компетенция
его распространялась на все стороны управления, так как в нем
заседал король. Состав его на рубеже XV — XVI вв. хорошо из-
вестен благодаря исследованиям Н. Валуа и М. Харсгора.13 В
этот период довольно частых перемен политических режимов,
последовавший после смерти Людовика XI в 1483 г., состав со-
вета был довольно подвижен и насчитывал от полусотни до
сотни человек, хотя рабочее ядро было, конечно, значительно
меньше. Члены совета в социальном плане далеко не представ-
ляли собой единой группы. Наряду с принцами крови и
«иностранными принцами», крупными феодалами и полко-
водцами, высшими коронными чинами и прелатами, в него вхо-
дили довольно многочисленные легисты и финансисты, порой
соперничавшие влиянием с аристократами.14 Король был в прин-
ципе свободен в комплектовании своего совета, и хотя тради-
ция предполагала, что он будет советоваться в первую очередь
со своими «прирожденными советниками», т. е. принцами,
кардиналами и высшими коронными чинами, всем им требо-
валось его обязательное приглашение, и король мог решать,
кого приглашать, а кого — нет.
В первой половине XVI в. вновь происходит разделение со-
вета на две секции. При Франциске I в его составе выделяется
группа наиболее доверенных лиц, с которыми король регулярно
консультируется по наиболее важным проблемам, в первую х
очередь — военным и дипломатическим. Эта группа стала на*
зываться Деловым советом. Входили в него почти исключитель*
но представители знати и высшего духовенства, лично близка
к королю. Из робенов поначалу присутствовал только канцлер
да для записи распоряжений приглашался дежурный финансо-
вый секретарь. Ординарный совет рассматривал общеадмнн*1'
стративные вопросы. Постепенно расширялась его судебна”
функция, что являлось важной стороной процесса укреплен**
13 Valois N. Le Conseil. Р. 161 — 175; Harsgor М. Recherches
T. 1. P. 256—461. -о
14 Например, в 1483—85 гг. на 100 заседаниях совета прнсутство»*
85 членов, в том числе 10 принцев, 30 военных дворян, 10 прелатов и 35 •
гнетов н финансистов (см.: Valois N. Le Conseil. Р. 172).
36
абсолютизма. Одновременно с усложнением налоговой систе-
Ц мы королевская власть поставила управление финансами под
более жесткий контроль совета, ограничив самостоятельность
чиновников казначейства. С началом религиозных войн совет
стал уделять особое внимание конфликтам между католиками
и протестантами.’®'Первоначально разные виды дел совет рас-
сматривал вперемешку, но постепенно установился порядок
J разбирать административные, судебные и финансовые вопросы
в разные дни. Так наметилось разделение ординарного совета
на три секции. В годы религиозных войн, и особенно в царст-
вование Генриха Ц1, совет неоднократно реорганизовывался,
11 однако самостоятельность секций продолжала укрепляться.
В ^социальном плане совет последних Валуа по-прежнему
оставалсУГ весьма аристократическим. Судя по списку членов
«ординарного» совета, доставленному Н. Валуа на основании
протоколов последнего за 1563—1567 гг., из 56 человек 13 при-
надлежали к клиру (6 кардиналов, 6 архиепископов и еписко-
пов, 1 аббат), 29 — к военному дворянству, причем обычно к
высшей знати (в том числе 5 принцев, коннетабль, адмирал,
3 маршала, 4 герцога и т. д.), и всего 14 — к высшему чиновни-
честву (канцлер, статс-секретарь, 6 президентов верховных су-
дов, 5 докладчиков прошений, 1 гроссмейстер вод ихлесов).15 16
Наибольшей активностью при этом отличались гранды и пре-
латы. По регламентам 1584 и 1585 гг. из 33 мест государствен-
ных советников 21 отводилось военным дворянам, которые
должны были представить доказательства трех поколений дво-
рянства, и по шесть — клирикам и робенам.17
В XVI в. были заложены и основы системы министерств,
тесно связанной с королевским советом. Курировать финансо-
вое управление обычно поручалось кому-либо из наиболее до-
веренных советников короля. Такого человека постепенно стали
именовать сюринтендантом.18 В годы религиозных войн сюрин-
тенданты стали назначаться официально, но периодически этот
пост упразднялся, и руководство финансами сосредоточивалось
15 G a s s о t J. Sommaire memorial de Jules Gassot, secretaire du roi
(1555—1623) /Р. p. P. Champion. Paris, 1934. P. 57—58. См. также протоко-
лы совета за 1563—1567 гг., опубликованные Н. Валуа: Valois N. Le
Conseil... Р. 323—386.
16 V а 1 о i s N. Le Conseil... P. 188—190. — Подчеркнем роль магистра-
тов верховных судов среди государственных советников робы в эпоху рели-
гиозных войн, когда, судя по Э. Паскье, президенты Парламента фактически
по должности входили в ординарный совет, а государственные советники —
в Парламент (см.: Pasquier Е. Les recherches de la France. Paris, 1643.
P. 80).
17 Guillard R. Histoire... P. 42; Desjardins G. Le fonds du Con-
seil d’Etat de 1’Ancien Regime aux Archives Nationales ]J ВЕС 1898. T. LIX.
P. 43.
is Antoine M. L’administration centrale des finances en France du
XVIе au XVIIIе siecle//Antdine M. Le dur metier du roi. Paris, 1986.
P. 35—36.
37
в коллегиальном органе (финансовой секции королевского со
вета).^Центральным элементом системы министерств стал ин-
ститут статс-секретарей,19 генетически связанный с королевской
канцелярией. Уже в XIV — XV вв. из числа ее клерков выдели-
лись так называемые финансовые секретари, составлявшие наи-
более ответственные документы, например, грамоты о пожало-
ваниях. / При Франциске I финансовые секретари зачитывали
королю депеши и составляли ответы на них, присутствовали
на заседаниях совета и фиксировали его решения. В 1547 г.
Генрих II произвел реорганизацию института. С тех пор фи-
нансовых секретарей было обычно четыре, и между ними были
распределены провинции Франции и иноземные государства,
переписку с которыми они вели. Их стали допускать в «орди-
нарный», а с 1561 г. и в Деловой совет уже в качестве полно-
правных членов. Вскоре они уже позволяли себе пренебрегать
работой в ординарном совете, перегруженном судебными дела-
ми, если в него не ходил король.20 В годы религиозных войн
личная верность королю и Екатерине Медичи сделала их вид-
ными политическими фигурами. Им поручались ответственные
дипломатические миссии как к другим государям, так и к пред-
водителям враждующих религиозно-политических партий. Осо-
бое значение приобрела «работа» короля со статс-секретарямн
(т. е. их доклады королю, во время которых принимались важ-
ные решения). Статс-секретари постепенно усвоили правило
вскрывать депеши с мест и излагать королю только их основ-
ное содержание. Они уже не просто записывали под диктовку
королевские письма, но сами составляли их. Параллельно с ко-
ролевскими письмами они стали направлять в провинции и
свои поначалу полуофициальные разъяснения королевских рас-
поряжений (со временем эта переписка приобрела официаль-
ный статус и стала главным каналом общения правительства
с провинциальной администрацией). Ко времени религиозных
войн относится и начало отраслевой специализации статс-сек-
ретарей, в первую очередь — по иностранным делам, которые
требовали наибольшей секретности. В этом плане большое зна-
чение имела деятельность Николя III Нефвиля де Вильруа.
статс-секретаря с 1567 по 1617 г. (с перерывом в 1588 —
1594 гг.), являвшегося фактическим руководителем внешней по-
литики королевства и одной из ключевых фигур в правитель-
стве.
19Fauveiet du Toe A. Histoire des secretaires d’Etat. Paris, 1668;
Briquet H. A. De i’origine et du prorges des charges de secretaire d’Etat-
La Haye, 1747; Sutherland N. M. The French Secretaries of State in the
age of Catherine de Medici. London, 1962; Ranum O. Richelieu and the
Councillors of Louis XIII. Oxford, 1963. P. 45—76; Michaud H. La grande
chancellerie et les ecritures royales (1515—1589). Paris, 1967; Dicker-
man E. H. Bellievre et Villeroy. Power in France’under Henry III et Hen-
ry IV. Providence, 1971. См. также Библиографию (раздел Xtl).
20 G a s s о t J. Sommaire... P. 58.
38
। 1ц В результате всех этих изменений к концу XVI в. в основ-
А ных чертах сложилась структура совета, сохранявшаяся на
протяжении двух последующих столетий. В Деловом совете по-
прежнему решались общеполитические и особенно внешнеполи-
А тнческие дела. Финансовый совет осуществлял общее руковод-
А ство финансами (до тех пор, когда в конце правления Генри-
Ц. ха IV главную роль в финансовом управлении вновь стал играть
г сюринтендант2|). Государственный финансовый совет рассмат-
а ривал основную массу «государственных» дел, т. е. текущих
J административных (и судебно-административных) и фн-
г нансовых вопросов. Совет тяжб (или Частный совет) судил по
’ апелляциям и эвокациям тяжбы между частными лицами. Из
J четырех советов первые два были правительственными, вторые
два — административными. В правительственных советах пред-
седательствовал король, в административных — чаще всего
J канцлер (считавшийся «шефом» королевского совета). Адми-
k нистративные секции были в принципе идентичны по составу:
I один и тот же совет в разные дни обсуждал разные дела, и
только стол в зале заседаний покрывали при этом скатертями
разного цвета. Работу советов готовили оформившиеся в конце
XVI в., постояннные бюро и временные комисии, в которых за-
седали государственные советники и докладчики прошений. Вве-
дение «двухступенчатого» обсуждения дел свидетельствовало о
значительном увеличении объема работы совета.
В социальном плдне срведу Г^риха IV резко отличался от
совета .ЛРТЖдних'Налуа. Главную роль в нем играли робены.
В Деловой совет лишь изредка приглашалась ^^нать, а наибо-
лее ' постояннШт-^^адетамн бы^^стбуйнтендант финансов
Сюлли, статс-секретарь Вильруа, канцлеры Бельевр и Силлери,
президент- Парламента и видный дипломат Жаннен. В состав
финансового совета, созданного в 1594 г., входили наряду с не-
сколькими специально назначенными советниками (как гранда-
ми, так и робенами) канцлер, статс-секретари, интенданты фи-
нансов и руководители казначейств, что обеспечивало робенам
я финансистам двух-трехкратйый перевес над военными дворя-
нами. В том же 1594 г. в заседаниях Государственного финан-
сового совета участвовало 77 государственных советников, а
в списке 36 наиболее активных из них значатся 19 робенов и
финансистов, 13 военных и 4 клирика, причем главную роль иг- *
51 Речь, конечно, идет о Сюлли, при котором происходит окончательное
формирование сюринтендантства как института. По словам королевского
секретаря Ж. Гассо, «он один был всем финансовым советом» (см.: Gas-
sot J. Somma ire... Р. 245; см. также: Antoine М. I. ’administration..
Р. 39—40; Mousnier R. Sully et le Conseil d’Etat et des finances 4 RH.
1941. T. 192. P. 68—86; Buisseret D., Baibiche B. Sully et la sunn-
tendance des finances//ВЕС. 1965. T. 123. P. 538 -543; Buisseret D.
Sully and the growth of centralized government in Franco. 1598—1610. Lon-
don, 1968; Barbie he B. Sully. Paris, 1978.
?9
рают интенданты финансов.22 Что касается судебных заседа-
ний, то знать никогда не проявляла к ним особого интереса. Эта
перемена была отмечена современниками. Так, Лефевр д’Ор.
мессон отмечал, что в конце религиозных войн совет «почти це-
ликом состоял из послов, крупных сеньеров, маршалов Фран-
ции, губернаторов провинций, людей шпаги, кардиналов, прела-
тов, епископов и архиепископов и включал мало людей ман-
тии. .. Теперь же состав совета совсем иной: в нем заседают
одни робены, никто из людей шпаги и очень мало епископов».23
ГПри Людовике XIII и в малолетство Людовика XIV в орга-
низации совета произошли некоторые изменения. В Деловой
совет (обычно называвшийся теперь Верховным) изредка приг-
лашали членов королевской семьи, а основными его участника-
ми оставались канцлер или хранитель печатей, сюриндентант
финансов (которых иногда было два), один или два статс-сек-
ретаря (причем почти всегда статс-секретарь иностранных дел)
и, разумеется, первый министр (если таковой имелся). Члены
Верховного совета назывались государственными министрам^.
После упадка Финансового совета в конце правления Генриха
IV Верховный совет остался единственным, в котором прини-
мал личное участие корол^ (или регентша). Его компетенция
постепенно расширялась замечет внутриполитических вопросов,
а иногда даже административных и судебных.24 Следом проис-
ходило и некоторое расширение его состава за счет не являю-
щихся государственными министрами статс-секретарей. По-ви-
димому, именно неудобство обсуждения в одном совете внешне-
и внутриполитических вопросов привело к выделению из Вер-
ховного совета новой правительственной секции — Совета де-
пеш, занимавшегося внутренними делами. Первое упоминание
о нем относится к 1617 г., а временем его окончательного кон-
ституирования принято считать 1649— 1652 гг. i
Финансовый совет, который понемногу стал именоваться I
Большой дирекцией, был восстановлен в 1611г. после опалы'
Сюлли и временного упразднения сюринтендантства. Однако
последнее вскоре было восстановлено и в 30 — 50-е годы вновь
^подчинило себе финансовое управление! Соответственно и Боль-
шая дирекция все более стала заниматься текущими вопросами,
значительно ограничив при этом компетенцию Государственно-
го финансового совета. В состав Большой дирекции входили
канцлер (председатель), статс-секретари, сюриндендант, гене-
ральный контролер и интенданты финансов, высшие чиновники
казначейства и некоторые специально назначенные государст-
венные советники. Работу Большой дирекции готовила Малая
22 V а 1 о i s N. Le Conseil... Р. 227—228.
23 Ormesson О. L. de. Journal/Р. p. A. Cheruel. Paris, 1860. T. L
P 124. См. также: В. N., С. M., mss. fr. 16216. F. 93 r.
24 Пример обсуждения в Верховном совете судебного дела в 1644 г
см,: О г m е s з о в О. L. de. Journal. Т. 2. Р. 839. I
40 I
дирекция в составе высших финансовых чиновников, заседав-
ших под руководством сюриндентанта. Компетенция государ-
ственного финансового совета была ограничена судом между
частными лицами по вопросам налогообложения, поскольку его
финансово-административные функции перешли к Большой ди-
рекции, а общеадминистративные — к Совету тяж(ъ Значение по-
следнего возросло как за счет Государственного финансового
совета, так и благодаря быстрому расширению в первой поло-
вине XVII в. судебных и судебно-административных функций
королевского совета в условиях прогрессирующего конфликта
правительства с верховными судами, характерного для завер-
шающего периода становления французского абсолютизма.
Важным изменением в составе совета было постепенное про-
никновение в него докладчиков прошений, получивших в первой
половине XVII в. право голоса в обоих административных со-
вета^ В социальном плане в совете Людовика XIII окончатель-
но закрепилось господство робенов. По регламенту 1628 г., из
35 государственных советников 27 принадлежали к робе и по
4 — к военному дворянству и клиру.25
Дальнейшее развитие получила и система министерств. По-
мимо укрепления сюриндентантства, имело место развитие от-
раслевой специализации статс-секретарей. Еще в руках Виль-
руа наряду с иностранными делами сосредоточилась переписка
с «первой и главной королевской армией». Регламент 1626 г.
разделил департаменты иностранных дел и'войны,26 а в 30 —
50-е годы при Сюбле де Нуайе и Мишеле Летелье статс-секре-
тарство войны превратилось^© вполне самостоятельное и весь-
ма влиятельное министерство. Третий статс-секретарь после
Нантского эдикта (1598 г.) специализировался по делам про-
тестантской религия, четвертый — по делам «Королевского до-
ма» (дворцовое ведомство). Однако наряду с этим каждый
статс-секретарь сохранял свои провинции.1
Наиболее специфичной чертой организации правительства в
30 — 50-е годы XVII в. являлся институт министериата. Этим
словом современники обозначали сосредоточение власти в ру-
ках первого министра (сначала Ришелье, затем Мазарини). Ти-
тул «первый» или «главный» министр связан с положением его
носителя как ведущего члена Верховного совета, т. е. государ-
ственного министра. Король (или королева-регентша) при этом
далеко не устранялся от участия в советах, и за ним сохраня-
лось неоспоримое право на принятие решений, однако реальное
руководство правительством сосредоточивалось в руках перво-
го министра, который стремился на ключевые посты в прави-
25 Les regie merits du Conseil du Roi sous Louis XIII/Р. p.
R. Mousnier. Paris, 1949. P. 87—88.
26 Ranum O. Richelieu... P. 191; Michaud H. Aux origines du sec-
retariat d'Etat a la guerre / Revue d’histoire moderue et contemporaine. 1972.
T. 19. P. 389—413,
41
тельстве и аппарате провести своих креатур, чтобы, окружив
ими короля, следить за его «настроениями» и по возможности
изолировать его от нежелательных политических и личных
влияний.
Регентство Анны Австрийской и Фронда привнесли некото-
торую дезорганизацию в работу советаЛКак и обычно в перио-
ды кризисов, в нем возросла роль знати и резко увеличилось
количество государственных советников, начались внутренние
конфликты, споры о первенстве и т. д. Но сразу же после Фрон-
ды, еще при Мазарини, началось наведение порядка в совете.
В частности, регламент 1657 г. значительно сократил и стаби-
лизировал его состав, вновь подтвердив господство робенов
над людьми шпаги и церквш Дальнейшие преобразования от-
носятся уже к личному правлению Людовика XI У./
§ 2. СТРУКТУРА КОРОЛЕВСКОГО СОВЕТА
В 1661—1715 гг.
Самостоятельное правление Людовика XIV начиналось в ат-
мосфере реформ. Несколько позднее сам король в «Мемуарах
в назидание дофину» характеризовал обстановку в стране в
1661 г. как царство беспорядка,27 28 а собственную политику
изображал как серию преобразований. Во многом такое пред-
ставление отражало действительность. Однако, с одной сторо-
ны, существовала глубокая внутренняя связь режимов Людо-
вика XIV и кардиналов-министров, а с другой — политическая
система Короля-Солнце оформилась далеко не сразу и не
столько в результате одноактных реформ, сколько в результате
постепенной эволюции учреждений//)
Наглядной иллюстрацией сказанному служит история коро-
левского совета. Статс-секретарь Л. А. Ломени де Бриен расце-
нивал перемены в его функционировании, происшедшие в 1661 г.>
как радикальный разрыв с прошлым: «После смерти кардинала
король изменил весь порядок советов или, лучше сказать, вос-
становил порядок, поскольку здесь была настоящая путаница
в министерство кардинала».29 * Действительно/ в 1661 г. про-
изошла последняя в XVII в. крупная реформа, затронувшая
структуру совета. Тем не менее в основе своей эта структура
осталась прежней, и только перемены, постепенно совершив-
шиеся в ней на протяжении первой половины самостоятельного
правления Людовика XIV, придали совету тот классический
27 Mem о ires de Louis XIV pour 1’instruction de Dauphin / P » Ch
Dreyss. Paris, I860. T. 2. P. 375. P P
28 Ср.: Antoine M. Colbert et la revolution de 1661/ Ln nouveau
Colbert / P. p. R. Mousnier. Paris, 1985. P. 99. nouveau
29 Brienne L.-II. de. Memoires / P. p. F. Barriere. Paris. 1828 T 2
P. 214 215.
42
облик, который он сохранял впоследствии с незначительными
изменениями до самой революции.
'Главный смысл «правительственной революции» 1661 г. со-
стоял в ликвидации министериата и переходе к личному прав-
лению короля? Людовик XIV прошел хорошую политическую
школу под руководством Мазарини, планомерно приобщавшего
молодого короля к государственным делам, и был вполне под-
готовлен к самостоятельному правлению.30 На следующий день
после смерти Мазарини Людовик XIV созвал канцлера, сюрин-
тенданта финансов, статс-секретарей, объявил им о своем наме-
рении самому быть своим первым министром и запретил канц-
леру скреплять печатями, а статс-секретарям подписывать какие
бы то ни было приказы без его ведома.31 В тот же день король
призвал в Верховный совет трех государственных министров —
статс-секретаря войны Летелье, видного дипломата, ставшего
вскоре статс-секретарем иностранных дел Лионна и сюринтен-
данта финансов Фуке (последний в сентябре был заменен
Кольбером)./Из Верховного совета были исключены канцлер
Сегье и статС-секретарь иностранных дел Брией* Старший, ко-
торый не пользовался доверием короля?] Исключение канцле-
ра было связано с причинами личного характера,32 однако яви-
лось решающим этапом на пути упадка политической роли это-
го института в XVII в.
Перестройка совета была продолжена в результате сен-
тябрьского переворота. Арест Фуке 5 сентября 1661 г. был поч-
ти столь же важной вехой на пути становления нового режима,
как смерть Мазарини?] Скомпрометированное в годы Фронды
сюриндендантство было упразднено — далеко не впервые, но
на сей раз окончательно — и заменено коллегиальным орга-
ном — Королевским финансовым советом. Результатом этой ре-
формы было резкое возрастание личной роли короля в финан-
совом управлении, дотоле порученном пользовавшемуся широ-
кой, самостоятельностью сюринтенданту.33^
В итоге при Людовике XIV структура совета выглядела так.
Имелось три правительственных секции, в которых председа-
тельствовал король (Верховный совет,34 Совет депеш и Ко-
30Lacour-Gayet G. L’education politique de Louis XIV. Paris,
1898; Wolf J. В. 1) The formation of the king//French Historical Studies.
1958* T. I.N 1; 2) Louis XIV. London, 1968. P. 56—81.
si Сиена описана в мемуарах присутствовавшего на этом совете Брнен-
на (см.: Brien ne L.-H. de. Memoires... Т. 2. Р. 155—157).
32 Людовик XIV объяснял его тем, что Сегье был более способен к де-
лам судебным, чем государственным, был стар и к тому же, несмотря на
преданность, считался недостаточно твердым для «великих дел» (см.:
Louis XIV. Memoires... Т. 2. Р. 390).
зз Colbert J.-B. Leltres, instructions et memoires / P. p. P. Clement.
Paris, 1661—1682. T. 2. Pl. 1. P. CXCVI, CCIIL
з< В койне царствования он обычно назывался Государственным сове-
тпи и это название было обычным в XVIII в. (см.: L’Etat de la France. Pa-
ds ’l 698. T. 3. P. 6. 1702. T. 3. P. 5).
43
ролевский финансовый совет), и две административных, руко-
водимых канцлером ’ (Совет тяжб и Государственный финансо-
вый совет). Верховный совет заседал обычно три-четыре раза
в неделю и рассматривал «наиболее секретные и важные дела,
касающиеся мира, войны, союзов и всего того, что имеет отно-
шение к государству в целом».35 Протоколов его заседаний не
велось, и все, происходившее на нем, было окружено тайной.
Тем не менее есть основания предполагать, что официальная
версия о преимущественно внешнеполитической специализации
Верховного совета отражала реальность,36 хотя, разумеется, в
принципе этот совет оставался «всекомпетентен», как и сам
король.37 Единственным докладчиком в Верховном совете чис-
лился статс-секретарь иностранных дел.38 Число государствен-
ных министров при Людовике XIV колебалось от трех до семи.
В Верховный совет неизменно назначались статс-секретари
иностранных дел и почти всегда — генеральные контролеры
финансов39 и статс-секретари войны (кроме Барбезье). Госу-
35 Guillard R. Histoire... Р. 89. — Ср. стандартную формулу, содер-
жащуюся в «Состояниях Франции»: «В этом совете рассматриваются общие
вопросы, такие, как союзы с иноземными государствами, война, мир и дру-
гие подобные дела» (см.: L’Etat de la France. Paris, 1698. T. 3. P. 6).
36 Дневник статс-секретаря иностранных дел маркиза Торси за 1709—
1711 гг., подробно передающий дебаты в совете по внешнеполитическим во-
просам, практически не содержит упоминаний о внутриполитических делах,
хотя как статс-секретарь, ответственный за ряд провинций, Торси должен
был бы докладывать их дела (см.: Journal inedit de J.-B. Colbert marquis
de Torcy /Р. p. F. Masson. Paris, 1903). Что касается так называемых «па-
мяток» совета за март—август 1661 г., то они относятся к уникальному пе-
риоду в истории этого учреждения, когда Людовик XIV делал в государст-
венном управлении первые самостоятельные шаги, а совет функционивовая
во многом так, как повелось в последние годы правления Мазарини, кото-
рый, по-видимому, не ходил в совет депеш (заседавший, судя по «Состоя-
нию Франции» за 1661 г., «у господина канцлера»), а наиболее важные вну-
триполитические дела заставлял докладывать себе на Верховном совете
(см.: Memoriaux du Conseil de 1661 ,/P. p. J. de Boislisle. Paris 1905—
1907. T. 1—3; L’Etat de la France. Paris, 1661. T. 2. P. 474 475’)
37 P. Гийяр, подчеркивая общеполитическую и особенно внешнеполити-
ческую специализацию Верховного совета, оговаривает, что король может
решать в нем любые вопросы (см.: Guillard R. Histoire. Р. 89) Аббат
Шуази вспоминает, что Людовик XIV «приказывал докладывать в Верхов-
ном совете дела частных лиц, когда они были важны. Там долго дебатиро-
вался процесс маркиза д’Анбра против мадемуазель д’Арпажон». Однако
для рассмотрения этого процесса в Верховный совет было приглашено не-
сколько государственных советников (см.: Ch о is у, abbe de Memnir»«
/Р. р. М. de Lescure. Paris, 1888. Т. 2. Р. 12). Впрочем, судебные тяжбы
могли решаться королем и в других правительственных секциях. Так дело
докладчика прошений Вертамона в декабре 1666 г. разбиралось, судя по
перечню присутствовавших, в Королевском финансовом совете \см • Пг
messon О. L. de. Journal. Т. 2. Р. 480). ' • иг‘
38 Guillard R. Histoire. Р. 89.— Дневник Торси подтверждает это
однако по судебным тяжбам могли быть и другие докладчики. *
зэ Только Лепелетье был назначен государственным министром после
ухода с поста генерального контролера (см.: Mousnier R. Institutions
Т 2. Р. 194). W
44
. дарственными министрами являлись также два канцлера (Ле-
' телье и Понтшартрен, но оба вошли в Верховный совет по
* предшествующим должностям) и один шеф Королевского фн-
1 нансового совета. По достижении зрелого возраста в Верхов-
ный совет допускались также потенциальные престолонаследни-
к1П(дофин, герцог Бургундский).
"Совет депеш, по Гийяру, рассматривал те внутриполитиче-
ские дела, которые были настолько важны, что по ним требо-
валось личное решение короля.40 В его работе, кроме госу-
дарственных министров, участвовали канцлер и статс-секрета-
ри. Последние выступали докладчиками. В первые годы лично-
го правления Людовика XIV Совет депеш заседал регулярно
два раза в неделю, однако уже в 80-е годы он собирался раз
в две недели,41 поскольку большинство текущих административ-
ных дел решалось в процессе «работы» короля со статс-секре-
тарями, а к концу царствования в условиях постоянных войн
его значение сократилось еще больше, и Тррси в своем днев-
нике каждую запись о заседаниях Совета депеш сопровождал
ремаркой: «Ничего интересного».42
{Королевский финансовый совет, осуществлявший общее ру-
ководство финансовой политикой (изыскание ресурсов, в том
числе определение сумм налогов и заключение откупов, конт-
роль за поступлением доходов, распределение фондов, провер-
ка финансовой отчетности и ведение регистров расходов и до-
ходов), заседал под председательством короля в составе «ше-
фа» и трех советников. Шеф совета назначался из высшей зна-
ти, поскольку фигура военного была привычна на посту сюрин-
тенданта с конца XVI в., и являлся преимущественно декора-
тивной фигурой. Из трех мест советников одно предназначалось
в 1661 г. интенданту финансов, «имеющему в своем департа-
менте казначейство и ведущему регистр доходов и расходов»
(должность имел тогда Кольбер), а с 1665 г. — генеральному
контролеру финансов. Два других места заполнялись из числа
старейших государственных советниковЛКоролевский финансо-
вый совет заседал обычно два раза в^неделю. Единственным
докладчиком выступал сначала интендант, а затем — генераль-
ный контролер финансов.43 *
40 G u i 1 1 а г d R. Histoire... Р. 89.
Т 41 Journal du marquis de Dangeau / P. p. Soulie etc. Paris, 1854—1860.
42 Именно с упадком Совета депеш в конце царствования Людови-
ка XIV связана распространенная в историографии и восходящая к мемуа-
ристам XVIII в., в частности к Сен-Симону, версия о всевластии за ширмой
совета министерских бюро. Однако эта ситуация была временной и объясня-
лась, по-видимому, во многом крайним напряжением правительственной ма-
шины на рубеже XVII и XVIII вв. При Людовике XV значение Совета де-
пеш возросло вновь (см.: Antoine М. Le Conseil... Р. 378—383).
43 В 1701—1708 гг., когда Мишель Шамийяр совмещал с постом гене-
рального контролера должность статс-секретаря войны, ему в помощь были
45
; Реформа 166( г. оставила неизменной структуру админист-
ративных советов? состав которых был радикально пересмот-
рен незадолго перед ней (регламент 1657 г.) и окончательно
определен несколько позднее (регламент 1673 г.)ЛРегламент о
создании Королевского финансового совета предусматривал,
что «(Государственный) финансовый совет и Большая дирекция
будут собираться согласно обычаю, однако на них нельзя будет
рассматривать дела, входящие в компетенцию Королевского
финансового совета».44 Иными словами, 'в их ведении остава-
лись детали финансовой администрации (Большая дирекция) к
суд между частными лицами по тяжбам о налогообложении
(Государственный финансовый совет). Сохранялась и Малая
дирекция, готовившая дела для Большой. Регламент 1661 г.
запрещал ей принимать самостоятельные решения без санкции
Большой дирекции, но, по-видимому, на практике это не соб-
людалось, по крайней мере, во второй половине царствования,
и Р. Гийяр отмечал, что менее важные дела решались оконча-
тельно на Малой дирекции.45
5На протяжений полувекового правления Людовика XIV
группа финансовых секций претерпела ощутимые изменения. Их
движущей силой была постепенная концентрация власти в ру-
ках генерального контролера^ что уже при Кольбере привело к
восстановлению многих традиций сюринтендантства (с той, од-
нако, немаловажной разницей, что теперь король лично вникал
в детали финансового управления). • Королевский финансовый
совет стал по докладу генерального "контролера решать массу
технических вопросов. Это значительно сузило компетенцию
обеих дирекций, которые во второй половине правления Лю-
довика XIV уже больше занимались судебными делами, чем
административными, и тем самым в свою очередь потеснили
Государственный финансовый совет, который постепенно вооб-
ще перестал созываться (точная дата его исчезновения не из- |
вестна). Зато с конца XVII в. периодически собирались ассамб-
леи интендантов финансов под председательством шефа Коро-
левского финансового совета и реальным руководством гене-
рального контролера. Точный круг их компетенции неясен, но
можно думать, что обсуждались на них в первую очередь дета-
ли финансовой администрации.
Совет тяжб с началом самостоятельного правления Людо-
вика XIV практически не претерпел изменений, что аббат
Шуази справедливо связывал с регламентом 1657 г., водворив'
назначены два директора финансов, имеющих право доклада в Королевском
финансовом совете. С 1708 г. это право имели интенданты финансов есл*1 |
генеральный контролер не мог присутствовать лично (см.: Guillard й* I
Histoire... Р. 90—91). I
44 L ’ Е t a t de la France. Paris, 1665r T. 2. P. 82. I
45 G u i 11 a r d R. Histoire... P. 91.— В аналогичном духе описание I
компетенции Малой дирекции см.: L’Etat de la France. Paris, 1698 T. I
P. 9. I 46
46 I
шнм в нем относительный порядок.46/Однако укрепление пра-
вительства сказалось и на нем. В июле 1661 г. было оконча-
тельно подтверждено его право кассировать постановления вер-
ховных судов.46 47 Он оставался высшим административным три-
буналом и верховным судом королевства.48
По составу Совет тяжб и Государственный финансовый со-
вет были идентичны и включали под председательством канц-
лера статс-секретарей, нндендантов финансов, государственных
советников и докладчиков прошений/9] Дела в них докладыва-
ли докладчики прошений, но иногда, по-видимому, и государ-
ственные советники, большая дирекция заседала практически в
том же составе (плюс хранитель королевской казны50 *). Малая
дирекция включала шефа Королевского финансового совета
(председатель), генерального контролера (до 1665 г. — двух)
и интендантов финансов, некоторых государственных советни-
ков (члены Королевского финансового совета, председатели
финансовых бюро совета) и хранителя королевской казны. К
концу царствования доступ в Малую дирекцию получили и док-
ладчики прошенийЛЦв обеих дирекциях докладывали дела по-
началу главным образом индентанты финансов и (до 1665 г.)
генеральные контролеры, а во второй половине правления это
право перешло к докладчикам прошений,52 что было связано,
безусловно, с отмеченными изменениями в компентенции этих
органов. На ассамблеях нндендантов финансов докладывать
дела полагалось самим интендантам,53 54 но иногда это поруча-
лось докладчикам прошении2*
Работу королевского совета по-прежнему готовили бюро го-
сударственных советников и докладчиков прошений, без пред-
варительного обсуждения в которых запрещалось докладывать
дела на заседаниях секций, «чтобы не тратить на совете слиш-
46 С ho is у, abbe de. Memoires. .. T. 1. P. 103—104.
47 Hamscher A. The Conseil prive and the Parlements in the age of
Louis XIV//Transactions of the American philosophical society. 1987. Vol. 77.
Pt. 2. P. 21. e
48 P. Гийяр среди судебных функций совета называет суд по эвокациям
из верховных судов в случаях, если в последних служат родственники тя-
жущихся, по делам об исполнении постановлений совета, по апелляциям на
суд интендантов провинций, по тяжбам о владении должностями, по всем
протестам против эдиктов, по делам о границах административных округов,
большинство тяжб о домениальных правах. Кроме того, он имеет право
отозвать на свой суд любое другое дело (см.: Guillard R. Histoire...
Р. 80—81. Cf. L’Etat de la France. Paris, 1698. T. 3. P. 32—33). Детальный
анализ юстиции совета см.: Hamscher А. М. The Conseil prive...
49 Reglement fait par le roi pour etre observe en son Conseil d’Etat//
Vidaillan M. de. Histoire des Conseils du roi. Paris, 1856 T 2 P 194—196;
G u i 11 a г d R. Histoire... P. 56—63.
50 L’Etat de la France. 1698. T. 3. P. 10.
5» Ibid. P. 9.
52 Ibid. P. 9—10.
53 Ibid. P. 11.
54 A n 1e M. Le Conseil... P. 146.
47
ком много времени».55 Количество, специализация и особенно!'
состав бюро периодически менялись.56 В 1686 г. у судебного!
совета было семь бюро, из которых одно специализировалось
по церковным делам, второе — по кассациям постановлений
верховных судов, остальные пять — по частным тяжбам.57
Позднее еще одно стало специализироваться по делам почты,
другое — по узурпациям дворянства, а число бюро для частных
тяжб менялось.58 Финансовый совет в 1686 г. располагал че-
тырьмя бюро,59 позднее добавились еще три,60 а к началу
XVIII в. все они были реорганизованы в два (не считая Малой
дирекции, которая фактически тоже являлась бюро), одно из
которых специализировалось по делам тальи, габели и пяти
больших откупов, а второе — по делам эд и домена.61 Кроме
того, при совете всегда работали временные комиссии.
Уточнить характер эволюции королевского совета позволяет
количественный анализ принятых им постановлений, который
можно осуществить на основе их инвентарей.62 Чтобы оценить
значение этого источника, необходимо вкратце охарактеризо-
вать систему делопроизводства королевского совета.
Протоколы совета велись весьма небрежно и почти не сохра-
нились. Его архивы состоят главным образом из черновиков
постановлений, подготавливавшихся докладчиками по делам и
сдававшихся после заседаний секретарям совета. Регламент
1644г. обязывал последних вести регистры постановлении.63
Именно их мы и используем в качестве источника. Они coxpaj
нились в двух сериях Национального архива — Е (Королевский
совет) и V (Совет тяжб). Первые сохранившиеся тома отно-
сятся ко времени Фронды. В серии V сохранились (с неболь-
шими лакунами) регистры только январского и июльского квар-
талов, а в серии Е — фрагменты июльского и октябрьского квар*
талов до 1672 г., серии (с лакунами) апрельского, июльского и
55 Guillard R. Histoire... Р. 143.
56 О составе Р. Гийяр говорил: «Здесь нет ничего постоянного и неиз-
менного» (см.: Guillard R. Histoire... Р. 142).
57 Bureaux de Messieurs les Conseillers d’Etat (1686). B. N Lf2ll-
F. 2.
58 ibid. F. 6 (1704); Guillard R. Histoire... P. 143; L’Etat de 1*
France. 1698. T. 3. P. 15; 1702. T. 3. P. 10—12.
59 E t a t de Messieurs les Conseillers d’Etat dont seront composez le9
bureaux pour la communication des instances et affaires de Finance (1686)-
B. N. Lf21l. F. 3.
60 Etat de La France (1698). T. 3. P. 15.
61 Guillard R. Histoire. P 141; Antoine M. Le Conseil... P. 1*
62 Исследователи совета нередко обращались к этому источнику, одна-
ко ограничивались обычно общими наблюдениями над эволюцией активно-
сти совета, особенно активности генерального контролера финансов (c^:
An t о i n е М. Le Conseil... Р. 362 et suiv.; Н a m s с h е г A. N. The Conseil- -i
Р 90; Me Collim G. Council versus minister: the controller general <J
finances, 1661 —1715//Proceedings of the Sixth Annual Meeting of 1“
Western’ Society for French History. California. 1979. Vol. 6. Px 67—75).
63 Guillard R. Histoire. P. 54. flp
48
v октябрьского кварталов за 1673—1686 гг. и всех четырех (также
* с лакунами)—после 1687 г. Изучение этого источника провсде-
J но нами на основе выборки.64
1 Секретари совета отмечали в регистрах дату, а иногда и
место заседания, фамилии докладчиков, а также фамилию лица
или название учреждения, дело которого рассматривалось. На
основании этих упоминаний содержание дел и смысл постанов-
лений определить невозможно, однако и чисто количественный
анализ их представляется оправданным, поскольку нет основа-
ний предполагать значительных перемен в характере админи-
стративных и судебных тяжб.
Однако необходимо точно выяснить, работу каких секций
отражают эти источники. ^Формально совет, несмотря на сек-
ционное деление, считался единым, и на постановлениях никог-
да не отмечалось, какой секцией они приняты. Тем не менее
экспедиции совета поручались разным лицам. Совет тяжб и
группа финансовых секций имели разных секретарей, которые
хранили черновики и экспедировали постановления. Экспеди-
цией занимались также и статс-секретари, однако они экспеди-
ровали не «простые постановления» (отраженные рассматривае-
мыми регистрами), но так называемые «повеления», в принципе
принимавшиеся правительственными секциями. В регистрах се-
рии V отразились постановления только Совета тяжб, в реги-
страх серии Е — постановления, принимавшиеся на пяти типах
собраний — Королевском финансовом совете, обеих дирекциях
и ассамблее интендантов финансов, наконец, на Государствен-
ном финансовом совете. [Наиболее надежным показателем того,
где было принято то или иное финансовое постановление, слу-
жит имя докладчика (поскольку финансовые постановления не-
редко датировались произвольно65). Разумеется, отступления
от регламентов были возможны, однако с учетом значительных
различий в составе финансовых секций не приходится предпо-
лагать, что такие нарушения в состоянии существенно исказить
общую картину?;
Табл. 1 показывает, что интенсивность функционирования
финансового управления при Людовике XIV в целом была до-
вольно стабильной. Пики и спады не слишком резки, легко
объяснимы изменениями политической конъюнктуры и не поз-
воляют говорить о какой бы ни было долговременной тенден-
64 Для выявления долговременной тенденции развития совета были взя-
ты по два первые годы каждого двадцатилетия (1661—1662, 1681—1682,
1701—1702), а в интервалах между ними — еще несколько лет вразбивку
с таким расчетом, чтобы в выборке были представлены периоды нахождения
у власти всех канцлеров и генеральных контролеров. Для каждой серии
изучены -также по одному кварталу 1660 г., v.to позволяет судить об изме-
нениях в совете в связи с началом личного правления Людовика XIV.
65 Antoine М. 1) Le Conseil... Р. 359; 2) Le Conseil royal des finan-
ces au XVHI® siecle et le registre E 3659 des Archives Nationales. Geneve,
1973. P. XLII^XLV.
4 Заказ № 525 49
Таблица 1. Эволюция финансовых секций королевского совета
при Людовике XIV
Год Месяцы Общее кол-во дел Кол-во дел, рассмотренных по докладам
генерального контролера 1 интендан- тов финан- сов’ докладчи- ков про- шений государе! венных ее ветнимо»
1660 11-12 489 з - - 282 210 10
1661 10-12 524 209 177 12Z 12
1662 10-12 719 188 317 185 29
1663 10-12 672 244 217 185 26
1670 09-12 1052 357 337 282 76
1675 04-06 728 402 134 187 5
07-09 870 412 124 321 13
10-12 768 438 95 224 11
1681 04-06 500 359 18 123
07-09 705 514 10 181
1682 04-06 574 456 10 108
07-09 571 394 15 161 1
10-12 452 325 30 97
1683 04-06 513 329 1 182 1
07-09 322 225 1 95 1 4
10-12 378 203 87 80 1 О
1688 01-03 466 325 66 74 О 1
04-06 07-09 474 422 284 294 84 59 97 69 1 9
1695 01-03 653 583 42 26
04-06 687 598 73 16 2
07-09 846 775 27 44
10-12 606 555 26 25
1701 01-03 703 650 22 31
04—06 889 829 13 47
07-09 749 * 496 (254 й 7 121
10-12 762 723(483) 17 22 1
1702 01-03 716 665(482) 16 35
04-06 761 731(506) 14 16
07-09 831 788(567) 21 22 X
10—12 780 745 (498) 10 25
1711 01-03 713 693 5 15
04-06 754 751 1 2 х
07-09 10-12 741 677 714 668 5 3 22 6
дела,
рассмотренные
интенддн.
по
нансов -штн'а №^'К?701*Ж°ð
Риторов' Фнн’И^ени доклады генеральных
1665 г.
з пл „ по 15 Аелам неизвестны.
4 л™'1ад^ по 124 делам не известны.
Докладчики н0 количество дел, доложенных директора^
. о скобках У*
COB. Д
Чин в сп пай, [1е₽иод кольберовских реформ, и в 70-е \
вЬв г°’е Г«ЬЙ В0ЙНЫ издавалось от 600 до 900 п Ч
РеМя ГоллаНД^ в относительно мирные 80-е годы — от
6^«ий в квартаЛ0’од войн с Аугсбургской лигой и за ИсЛНд
затем в w
50 чК
графу включены
докладам интенДаи
до 1665 г. л
контролеров фица||с * ”
1 В
1
наследство — вновь от 600 до 900 Резкий спад летом — осенью
4 1683 г. объясняется, безусловно, болезнью и смертью Кольбера
(6 сентября), что не могло не привести к временному сокраще-
нию активности финансовой администрации.
Однако в распределении дел между финансовыми секциями
произошли существенные перемены. Кольбер в 60-е годы (сна-
чала в качестве интенданта финансов, а с 1665 г. в качестве ге-
нерального контролера) докладывал от 20 до 40% всех
дел, причем вполне возможно, что некоторая часть их могла
быть доложена на административных секциях. Постановления,
которые принимались по докладам других интендантов финан-
сов и (до 1665 г.) генеральных контролеров, по-видимому, уме-
стно связать в первую очередь с деятельностью дирекций, осо-
бенно Большой. Почти всегда небольшое количество дел, док-
ладывавшихся государственными советниками, можно отнести
к деятельности любой административной секции. Часть поста-
новлений, помеченных в регистрах именами докладчиков про-
шений, также безусловно принималась на дирекциях, в то вре-
мя как другие — на Государственном финансовом совете.
Уже в 1675 г. ситуация несколько иная. Кольбер доклады-
вает около половины дел, доля докладчиков прошений остается
более или менее стабильной, но зато значительно уменьшается
процент постановлений, принятых по докладам интендантов
финансов (для периода до 1665 г. учтенных вместе с постанов-
лениями, принятыми по докладу генеральных контролеров).
Еще заметнее эти изменения проявились в последние годы жиз-
ни Кольбера, когда интенданты финансов иногда докладывают
лишь несколько дел за квартал, зато доля генерального конт-
ролера составляет 60 — 80%. Причина, по-видимому, состояла
в том, что финансово-административные функции к этому вре-
мени сосредоточились почти полностью в руках генерального
контролера, который целиком подчинил себе ранее относитель-
но самостоятельных интендантов финансов. Именно в 70-е годы
«умирает» система финансовых секций, типичная для времени
Ришелье и Мазарини, когда большая часть финансово-админи-
стративных вопросов проходила через дирекции. Значение ди-
рекций, безусловно, падает, несмотря даже на то, что именно
нз них, вероятно, принимались постановления по части дел,
докладывавшихся докладчиками прошений. Что касается Го-
сударственного финансового совета, то для этого периода нет
оснований говорить о значительном сокращении его деятельно-
сти. Одновременно почти полное исчезновение государственных
советников из числа докладчиков на советах свидетельствует о
более строгом соблюдении регламентов и, возможно, также
связано с упадком дирекций.
Для времени пребывания на посту генерального контролера
Клода Лепелетье (1683— 1689 гг.) можно зафиксировать ча-
стичное отступление от новой системы. Несколько сократилась
(или, по крайней мере, не выросла больше) активность ген
рального контролера, вновь повысилась доля интендантов
нансов и несколько понизилась — докладчиков прошений.
следнем, по-видимому, можно видеть признак сокращения су.
дебной активности совета в финансовой сфере и упадка Госу.
дарственного финансового совета. Что до интендантов финац.
сов, то возрождение их активности при Лепелетье происходи)
на новой основе, поскольку институт этот к рассматриваемому
времени был целиком реорганизован. Из более или менее са«
мостоятельных финансистов типа Дени Марена, связанных с
генеральным контролером общностью клановых и деловых ив*,
тересов, большинство интендантов финансов превращается 4
робенов, сделавших регулярную карьеру и дослужившихся дЛ
высокого бюрократического поста. Подъем их активности при
Лепелетье, безусловно служит причиной создания следующиз
генеральным контролером Луи Понтшартреном (1689—1699) hi
самостоятельных ассамблей. Безусловно, большинство приня
тых в 90-е годы по докладам интендантов финансов постановив
ний следует связать с деятельностью этой секции. Однако в це
лом администрация Понтшартрена предстает скорее продолже
нием «линии Кольбера», нежели «линии Лепелетье». Главные
изменением в 1695 г. выступает резкий рост процента поста-
новлений, принятых по докладу генерального контролера, ко-
торый происходит как за счет интендантов финансов, так i
особенно за счет докладчиков прошений. Если учесть, что по-
следние могли докладывать и административные дела, то су-
дебная активность финансового совета становится минимально!
и осуществляется дирекциями (поскольку Государственный фи-
нансовый совет более не созывается).
При Шамийяре (1699—1708) и Демаре (1708— 1715) эво
люция финансовых секций происходит в том же направлешп
(только часть дел, обычно докладывавшихся генеральным копт
ролером, с лета 1701 г. докладывается директорами финансов)
Дирекции и ассамблеи интендантов финансов продолжают со
зываться, но вместе рассматривают уже не более несколько
десятков дел за квартал, в то время как почти все постановлю
ния принимаются по докладам генерального контролера й'11
директоров финансов.
Очевидно, что далеко не все финансовые постановлен”3
реально обсуждались на совете. В среднем на одном заседай”*
рассматривалось 40 — 50 дел, что уже само по себе застав.!#1
усомниться в возможности их обсуждения, а с учетом зна#
тельного неравенства в их распределении между заседания#
(от одного до двухсот-трехсот) можно с уверенностью утвер*
дать, что обсуждение зачастую было фикцией.66 Однако ва^ 6
6б Судя по сохранившимся для 1736 г. протоколам заседаний Kop^jj
ского финансового совета, за год состоялось 28 заседаний, на которых №
52
, отметить, что в разные периоды фиктивные обсуждения относи-
। лнсь к разным советам: в начале царствования Людовика XIV,
г по-видимому, исключительно к административным секциям, в то
> время как в конце — исключительно к Королевскому финансо-
1« вому совету.* 67 Если в 60 — 70-е годы «на фиктивность» подо-
> зрительны постановления, принятые по докладу практически
ь любого члена совета, то позднее — почти исключительно гене-
г’ рального контролера (или директоров финансов). Это подчер-
кивает исключительность роли генерального контроля в управ-
лении финансами: именно ему принадлежала монополия на ад-
министративные решения именем совета. Вместе с тем это еще
раз указывает на перестройку финансового управления к сере-
дине царствования Людовика XIV.
Иной предстает эволюция судебного совета (табл. 2). В пер-
Та блица 2. Эволюция судебной секции совета при Людовике XIV
Год Месяцы Кол-во дел Среднее кол-во дел на заседании Год Месяцы Кол-во дел Среднее кол-во дел на заседании
1660 07-09 2344 80,8 1682 01—03 421 42,1
1661 01-03 1278 41,2 07—09 440 36,7
07-09 1718 61,4 1688 01—03 363 25,9
1662 01—03 1473 50,8 07—09 515 25,8
07—09 1539 61,6 1695 01—03 486 16,8
1670 01-03 582 38,8 07—09 588 21
07—09 1045 5о 1701 01-03 232 Н.б
1675 01-03 593 42,1 07-09 334 16,7
07-09 685 42,8 1702 01—03 260 12,4
1681 01—03 520 34,7 07—09 255 18,2
07-09 602 37,4 1711 07—09 207 14,8
вые годы самостоятельного правления Людовика XIV он рабо-
тал с крайним перенапряжением и рассматривал в квартал
около полутора тысяч дел (в среднем обычно от 40 до 60 за
заседание, но иногда значительно больше). Фиктивность мно-
гих обсуждений очевидна.68 В лучшем случае они могли проис-
ходить на бюро, но если учесть, что одному докладчику проше-
ний не так уж редко поручалось свыше ста дел в квартал (мак-
симум 294), то тщательность их рассмотрения внушает сомнения.
обсуждено и принято 24 повеления и 105 простых постановлений, в то вре-
мя как всего в этом году их было экспедировано соответственно 545 и 2093.
Однако часть постановлений (228) была обсуждена комиссиями совета.
Кроме того, в некоторых случаях одно решение влекло экспедицию ряда од-
нотипных постановлений (см.: Antoine М. 1) Le Conseil... Р. 384—385.
2) Le Conseil Royal des finances...).
67 Для XVIII в. сохранившиеся протоколы дирекций показывают, что
издававшиеся ими постановления реально обсуждались (см.: Antoine М.
Le Conseil... Р. 378).
68 Впрочем, и реальные обсуждения частных тяжб на совете, конечно,
имели место, что подтверждает, например, дневник д’Ормессона (см.: О г-
messon О. L. de. Journal. Т. 2. Р. 7, 372, 500—501, 517, 834).
53
Сохранявшееся административные меморандумы изображу
60-е годы, когда престарелый канцлер Сегье мало занимая
советом, передоверив организационную работу секретарям, ц
период беспорядка и злоупотреблений.** Судя по табл. 2, вея
торое снижение активности совета заметно уже в 1670 г^ 041
ко радикальные перемены происходят лишь после смерти Сев
(1672) и реформы совета в 1673 г., когда был строго опредещ
порядок поступления дел на рассмотрение. В канцлерство 4
телье (1677 —1685) Совет тяжб в среднем рассматривал окая
500 дел за квартал н 30 — 40 за заседание, а одному докладам
ку никогда не поручалось свыше ста дел в квартал и очев
редко —свыше пятидесяти. В канцлерство Бушера (1685-
1699) активность Совета тяжб сохранялась примерно иа ш
же уровне, но за одно заседание стало рассматриваться знача
тельно меньше дел (обычно 20 — 25). Новый значительный сям
активности совета происходит при канцлере Понтшартрвв
(1699—1714), когда* нормальной «нагрузкой* совета станов»
ся 200 — 300 дел в квартал и 10 — 20 за заседание, что делам
вполне возможным обсуждение всех постановлений.7* Мам»
мум дел, доложенных за квартал одним докладчиком, сост»|
ляет в этот период 58. Таким образом,/можно констатировав!
что судебные функции совета, теоретически прочно закренлев]
ные за ним Людовиком XIV, практически были значительно оу
раинчены, а большая часть ранее разбиравшихся советом тямш
решалась теперь в последней инстанции «ординарными суш]
ми», т. е. обычно верховными судами. Король-Солнце, вервия
своей политике компромисса с позиций силы, в принципе ом
стоял законность юстиции совета, но вместе с тем пошел *]
встречу требованиям магистратов и практиковал ее в гораз»!
более умеренных масштабах, чем в середине XVII в. Качепвч
юстиции совета, безусловно, выиграло от этого сокращена* I
$ 3. ПЕРСОНАЛ КОРОЛЕВСКОГО СОВЕТА I
В IM1—1715 гг. I
Первым по рангу средн членов совета был канцлер. В в*|
честве старшего из высших коронных чинов и первого самим* I
ка королевства он уступал первенство только принцам крШ|
н шел впереди пэров Франции, маршалов и кардиналов. I
Канцлер назначался патентом и с начала XVI в. был мсме|
няемым. В средние века он являлся главой практически всем!
гражданского управления королевства и в качестве рунввот
теля королевской канцелярии контролировал экспедиция всМя.
•• Antoine М. Le Conseil... Р. В4. ]
Судя во сажраввяшшсв для XVIII в. протоколам еудебмого емиМ
асе дела проищи* реалыюе обеуждевве (ем.: Antoine М. Le СоимН Д:
Р. 1s
И Hamscbtr А. М The СопмИ Р. 147-153
* королевских распоряжений. Но уже в XVI и тем более в
XVII вв. значительная часть гражданской администрации ста-
1 ла ускользать из рук канцлера, особенно по мере возрастания
** политической роли статс-секретарей, которые не просто отвеча-
г ли непосредственно перед королем за определенные секторы
i( управления, но и были носителями иной формы экспедирования
I королевских распоряжений — не за печатью, но за подписью, —
которая все шире применялась в административной практике.
Еще в XVI в. некоторые канцлеры являлись фактическими гла-
вами правительств, однако уже в первой половине XVII в. ко-
роли с подозрением взирают на их исключительные привиле-
гии (как и привилегии других коронных чинов). Многих канц-
леров в этот период постигла опала, и, поскольку они были
несменяемы, взамен назначались хранители печатей, к которым
переходили их функции, но не их престиж. Министериат обер-
нулся новым ущербом для канцлеров, на несколько десятиле-
тий подчинив их формальному главе правительства. Наконец,
«правительственная революция» 1661 г. вновь принизила поли-
тическую роль канцлера. После смерти Сегье в 1672 г. Людо-
вик XIV подумывал о ликвидации института (как ранее был
ликвидирован пост коннетабля). Среди канцлеров Людови-
ка XIV выделялись Мишель Летелье и Луи Понтшартрен, ко-
торые своим личным влиянием поддержали клонящееся к упад-
ку значение должности, однако в целом после 1661 г. канцлер,
сохранив свои почетные привилегии, по сути являлся своего
рода министром юстиции (хотя, разумеется, всякая аналогия
между учреждениями Старого порядка и наших дней услов-
на).72*
В качестве «главы правосудия» королевства канцлер был
и «шефом» королевского совета. Однако при Людовике XIV он
уже не входил по должности во все секции, и в первую очередь
в Верховный совет. По регламенту 1661 г. для участия в засе-
даниях Королевского финансового совета канцлеру требовалось
специальное приглашение, которое, впрочем, позднее преврати-
лось в обычай. Зато в остальные советы канцлер входил по
должности, председательствовал на административных секциях
и реально руководил работой Совета тяжб (в то время как фи-
нансовыми секциями фактически руководил генеральный конт-
ролер).
Следующий по престижу за канцлером пост — шеф Королев-
ского финансового совета, который по регламенту 1661 г. полу-
чил во всех советах ранг сюринтенданта финансов, но далеко
не его реальную власть. При Людовике XIV его занимали два
герцога Вильруа и герцог Бовилье. Только последний обладал
72 Mousnier R. I) Recherches... Р. 2!—26; 2) Les institutions... Т. 2.
Р. 136—137, 154; Tessier G. La diplomatique royale fran^aise. Paris, 1962;
Mich au It H. La grande chancellerie et les 6critures royales au XVIе siecle.
Paris, 1967.
55
реальным весом в совете, причем исключительно благодаря от-
ромному личному влиянию на короля и придворным связям.
Далее шли статс-секретари. При Людовике XIV завершился
затянувшийся на столетие процесс их эволюции от влиятельных
клерков королевской канцелярии до высших сановников монар*
хии, уступавших первенство лишь герцогам и пэрам и высшим
коронным чинам. Должности статс-секретарей были продаж-
ными, однако король контролировал сделки и был фактически
свободен в их назначении.73 Тем не менее смены статс-секрета-
рей, и тем более принудительные, при Людовике XIV была
редки. Четыре должности за полвека занимали 19 человек. Ми-
нистерская стабильность была важным проявлением стабиль-
ности политического режима Короля-Солнце. Часто должности
статс-секретарей передавались по наследству. Обычно наслед-
ник в весьма юном возрасте (часто до 20 лет) становился «со-
управителем» отца в должности и постепенно приобщался к де-
лам.74 Это вело к складыванию настоящих министерских дина-
стий (первые из которых появились еще в XVI в.). Таковы при
Людовике XIV династии Фелипо де Лаврийеров и Летелье,
каждая из которых дала Королю-Солнце по три статс-секрета-
ря, а также Кольберов де Сеньелэ и де Круасси, Фелипо де
Понтшартренов и Ломени Бриеннов, представленные в совете
1661 — 1715 гг. двумя статс-секретарями каждая.
Статс-секретари участвовали в работе Совета депеш, могла
входить в административные советы, однако.к концу правления
главной формой их работы стали еженедельные доклады коро-
лю. Между ними по-прежнему были распределены провинции
королевства, однако дальнейшее развитие получила их отрасле-
вая специализация. Кольбер в качестве секретаря королевского
дома, флота и колоний сконцентрировал в своих руках весьма
широкий сектор управления, который после смерти генерально-
го контролера перешел к его сыну Сеньелэ, а затем — к Понт-
шартренам. Это статс-секретарство почти не уступало влиянием
статс-секретарствам иностранных дел и войны, а его облада-
тель в качестве «министра Парижа» (к числу его провинций
относился Иль-де-Франс вместе со столицей) имел особое пра-
во ежедневного доклада королю сообщений генерального лей-
тенанта парижской полиции. В начале XVIII в. благодаря это-
му праву статс-секретарь Жером Понтшартрен стал своего ро-
да «заведующим орготделом» правительства, передавая своим
коллегам распоряжения короля. Пользуясь этим, Жером Понт-
шартрен постоянно расширял свою компетенцию за счет кол-
73 в случае сопротивления приказу продать должность король мог за-
претить статс-секретарю исполнять свои функции, как это произошло с Анри
де Генего в 1668 г. Через несколько месяцев Генего вынужден был продать
должность Кольберу.
74 Andre L. Michel Le Tellier et Louvois. Paris, 1942.
лег.75 Четвертое статс-секретарство, специализировавшееся по
делам протестантской церкви, оставалось гораздо менее важ-
ным, а после ревокации Нантского эдикта в 1685 г. в его де-
партаменте осталась только переписка с провинциями. Это бы-
ло единственное статс-секретарство, не давшее ни одного госу-
дарственного министра.
С самого начала статс-секретари использовали клерков. По
регламенту 1588 г. был установлен состав бюро статс-секрета-
ря (старший клерк и шесть клерков).76 Со временем этот
скромный штат значительно разросся, и уже при Людови-
ке XIV статс-секретари располагали целой системой бюро, в
которых служили десятки чиновников.77
Должность генерального контролера финансов по своему
происхождению была связана со столичной Счетной палатой,
из состава магистратов которой он выделился при Генрихе IL
Он должен был вести регистры казначейства, визировать фи-
нансовые документы и постановления, проверять счета и т. д.
Эти функции позволяли ему иногда фактически возглавлять
финансовое управление. Иногда генеральных контролеров наз-
началось несколько. Так, их было два в 1661 — 1665 гг. До
1665 г. должности генеральных контролеров были продажными.
Их занимали обычно крупнейшие финансисты, которые при
всем своем влиянии в социальном плане не были ровней робе
совета.
В 1665 г. институт генеральных контролеров был реформи-
рован. Их должности были выкуплены у владельцев и ликви-
дированы, а пост на основе комиссии поручен Кольберу. Гене-
ральный контролер по должности стал членом и единственным
докладчиком Королевского финансового совета. При Людовике
XIV все генеральные контролеры обычно быстро становились
государственными министрами. Было бы ошибочно понимать
функции генерального контролера по аналогии с современным
министром финансов. Он занимался всем комплексом экономи-
ческих (в том числе и внешнеэкономических) проблем и значи-
тельной частью общеадминистративных вопросов. Фактически
именно в его подчинении находились почти все интенданты про-
винций (ранее зависевшие от канцлера), а они стали теперь
ключевыми фигурами в провинциальной администрации. Сло-
76 Frostin Ch. L’organisation ministerielle sous Louis XIV: cumul
d’attributions et situations conflictuelles (1690—1715)//Revue historique de
droit fran^ais et etranger. 1980. T. 58. P 201—226.
76 Lu?a y, comte de. Les secretaires d’Etat depuis leur institution jusqu’a
la mort de Louis XV. Paris, 1881. P. 29.
77 Piccioni C. Les premiers commis des affaires etrangeres au XVIIе
et XVIIIе siecles. Paris, 1928; Samoyault J.-P. Les bureaux du secreta-
riat d’Etat des affaires etrangeres sous Louis XV. Paris, 1971. В XVII в. чи-
новники министерских бюро рассматривались как частные секретари минист-
ров, получали от них жалование и работалч у них на дому. Только в
XVIII в. они понемногу превратились в государственных служащих.
57
вом, генеральному контролеру был поручен наиболее значитель-
ный участок внутреннего управления.
Но не следует и преувеличивать значение генерального кон-
тролера. Те из занимавших этот пост, кто пользовался при Лю-
довике XIV наибольшим влиянием (Кольбер и Понтшартрен),
являлись одновременно статс-секретарями королевского дома,
флота и колоний, но даже это совмещение не гарантировало им
явного преобладания в правительстве. Тем более относительно
«слабые» генеральные контролеры не могли претендовать на это.
В социальном плане после реформы 1665 г. генеральные контро-
леры финансов в полной мере принадлежали к робе совета.
Генеральный контролер имел бюро и штат клерков и не-
посредственно курировал ключевые участки финансового управ-
ления. За остальные отвечали находившиеся в его подчинении
интенданты финансов. Эволюция этих двух институтов весьма
схожа. В XVI — первой половине XVII в. должности интендан-
тов финансов покупались главным образом финансистами. Их
функции в целом дублировали функции генеральных контро-
леров. Обычно интендантов финансов было четыре, но иног-
да — больше, а при Мазарини финансовая нужда привела к
увеличению их количества до 12 (1654 г.). Но уже в 1660 г. их
осталось только два, причем их должности были превращены
в комиссии. Это число сохранялось до 1690 г. (только в
1661 —1665 гг. третья комиссия была дана Кольберу). В
1690 г. впридачу к двум комиссиям были созданы четыре про-
дажных должности интендантов финансов, что, как и прежде,
во многом было продиктовано финансовой необходимостью. В
1701 г. комиссии интендантов финансов были упразднены, но
зато созданы две должности директоров финансов, которые в
1708 г. были преобразованы в три должности интендантов.
В 1657 г. интенданты финансов были приравнены к государ-
ственным советникам, т. е. получили право входа и голоса в
административных секциях совета. Если интенданты финансов
старшего поколения при Людовике XIV (Дени Марен, Отман)
по происхождению и карьере примыкали скорее к миру финан-
систов, то их преемники в большинстве своем были плоть от
плоти робы совета и обычно выдвигались из числа докладчи-
ков прошений. Правда, и среди них были люди, начинавшие
карьеры в финансовой администрации.
Интенданты финансов работали под руководством генераль-
ного контролера и докладывали ему дела на регулярных
«аудиенциях». Правом непосредственного доклада королю они
не обладали. Они входили в бюро финансового совета, а неко-
торые становились советниками Королевского финансового со-
вета. Четверо из пяти генеральных контролеров финансов Лю-
довика XIV выдвинулись из числа интендантов финансов.78
73 М о s s е г F Les intendants des finances an XVIIIе siecle. Geneve,
1978.
58
Основу персонала королевского совета составляли государ-
I ственные советники. В XVI — первой половине XVII вв. их
, обычно имелось от полусотни до сотни и даже более. Регламен-
ты постоянно стремились ограничить их число (как правило,
на уровне 30 — 40 человек), однако соблюдались крайне пло-
хо (особенно в периоды смут). Наряду с ординарными государ-
ственными советниками, служившими круглый год, появлялись
семестровые и даже квартальные, формально допускавшиеся
в совет в течение шести или трех месяцев. В начале регентства
Анны Австрийской канцлер Сегье жаловался, что «каждый
день производил государственного советника».79 Когда канц-
лер в 1644 г. опубликовал список членов совета, в нем оказа-
лось 114 человек (причем, по словам Оливье Лефевра д’Ормес-
сона, некоторые были опущены80). Далеко не все они прилежно
посещали совет.
Регламент 1657 г. покончил с такой ситуацией. Число госу-
дарственных советников было установлено в 32. Из них 18 бы-
ли ординарными и 14 семестровыми. Три места ординарных от-
водилось людям шпаги и три людям церкви. Остальные были
замещаемы робенами.81 Вскоре за счет сокращения числа се-
местровых количество государственных советников было дове-
дено до 30.82 Регламент 1673 г. несколько увеличил состав со-
вета (33 государственных советника, из них 21 ординарный, в
том числе три — шпаги и три — церкви, и 12 семестровых),83
но затем он вновь был сокращен до 30. Людовик XIV строго
следил за соблюдением этих регламентов и назначал новых со-
ветников только при наличии вакансий. Обычно все места бы-
ли заполнены, и только посты государственных советников
шпаги одно время не замещались.84 Семестровые государствен-
ные советники обладали всеми правами ординарных и на прак-
тике отличались от них только меньшим жалованием, посколь-
ку «терпимость господина канцлера допускала их в совет без
разбору в течение всего года».85
Престиж государственных советников был чрезвычайно вы-
сок. Они считались «первой компанией королевства».86 Р. Гий-
яр называл сан государственного советника «после канцлера
и хранителя печатей высшей ступенью, на которую могут на-
деяться подняться магистраты королевства»,87 а Сен-Симон —
79 Lefevre d’Ormesson О. Journal... Т. 1. Р. 152.
80 Ibid. Р. 177.
81 Guillard R. Histoire... Т. 1. Р. 104.
82 С h о i s у, abbe de. Memoires... Т. 1. Р. 104.
83 Reglement fait par le roi... P. 194.
64 После смерти в 60-е годы трех старших государственных советников
шпаги их посты оставались вакантными до 1678 г.
85 Guillard R. Histoire... Р. 107—108.
66 Ibid. Р. 56. — «Компаниями» при Старом порядке назывались группы
чиновников, служивших в одном трибунале.
87 Ibid. Р. 108.
59
«жезлом маршала Франции для этого ремесла».88 Государст-
венные советники уступали по чести только кардиналам, выс-
шим коронным чинам и герцогам и пэрам и «тягались о* мес-
тах» с епископами, генералами и президентами Парижского
парламента.89 Особым уважением пользовался старейший из
государственных советников, носивший титул декана. Однако
в этом привилегированном положении имелась слабая сторона.
Являясь «компанией», государственные советники не составля-
ли «корпорации», т. е. не имели прав, которыми располагали
чиновные корпорации (в том числе права ремонстрации), и это
позволяло оспаривать их почетные привилегии.90
Пост государственного советника не был ни продажной
должностью, ни временной комиссией. Он считался достоинст-
вом и в принципе давался пожизненно. С 1657 г. запрещалось
совмещать его с какой бы то ни было судебной должностью,91
и освобождения от этого запрета жаловались крайне редко. Это
имело далеко идущие социальные последствия. После того, как
с конца XVI в. робены получили в совете преобладание над
военными и клириками, около половины государственных со-
ветников выдвигалось из числа докладчиков прошений, а вто-
рая половина — из магистратов верховных судов,92 причем мно-
гие и после назначения в совет сохраняли свои должности. Это
создавало определенные преимущества в плане контроля за
верховными судами, однако до известной степени «растворяло»
робу совета в среде высшего чиновничества в целом. Запрет на
совмещение «достоинства» государственного советника с долж-
ностями вне совета стал важным шагом на пути консолидации
робы совета как самостоятельной фракции высшего чиновниче-
ства.
Последнюю и самую многочисленную категорию членов со-
вета составляли докладчики прошений королевского дворца.93
88 Saint-Simon L. de. Memoires / Р. р. A. de Boislisle. Paris, 1879.
Т. 5. Р. 70.
89 A n t о i n е М. Le Conseil. Р. 190.
90 ibid. Р. 180—181. — Характерный эпизод произошел 4 ноября 1628г.
при благодарственном молебне по случаю взятия Ларошели. Парламент по-
требовал у государственных советников уступить место ближе к королеве,
и та велела им подчиниться (см.: В. N., С. М., mss. fr. 18415. Р. 18—19).
Регламент 1657 г. дал государственным советникам право идти впереди всех
других «компаний», однако эпизод 1628 г. и позднее иногда рассматривался
как прецедент (см.: В. N., С. М., n. a. f. 9731. F. 48—50).
91 Guillard R. Histoire... P. 56—57; Reglement fait par le roi...
(1673). P. 195.
92 M o u s n i e r R. Le Conseil du Roi de la mort de Henri IV... P. 163—
169.
93 Guillard R. Histoire... P. 115—125; Girard E. Trois livres des
offices de France. Paris, 1647. T. 1. P. 658—680; L’Etat de la France. 1678.
T. 2. P. 237. 1702. T. 3. P. 50—52; Antoine M. Le Conseil... P. 223-250.
Mousnier R. Recherches... P. 42—48; Bailhache G. Les Ma it res des
Requetes de 1’Hdtel du Roi (1350—1553) //Positions des theses de 1 Ecole
des Chartes. Paris, 1924. P. 27—32.
60
Они считали себя старейшими магистратами королевства, столь
же древними, как сама монархия, и претендовали на проис-
хождение от «государевых посланцев» каролингской поры
(аналогия с которыми объяснялась их правом совершать инс-
пекторские поездки в провинции, пожалованным нм в 1553 г.),
а иногда и к референдариям римских императоров и меровинг-
ских королей.94 Опираясь на эти исторические аргументы, док-
ладчики прошений требовали права нс уступать по рангу нико-
му из робенов, кроме канцлера, хранителя печатей и государ-
ственных советников.
Реальная генеалогия этого института восходит к эпохе позд-
них Капетингов, к «судьям королевской двери», которые прини-
мали прошения на высочайшее имя, а мелкие тяжбы судили
сами. Подчинялись они непосредственно канцлеру и были тес-
но связаны с королевской канцелярией. В XIII в. их было толь-
ко двое, в конце XV в. — 8, в конце XVI в. — около 30, в на-
чале самостоятельного правления Людовика XIV — 72, в
1674 г. — 80, в 1689 г. — 88. На этом численный рост их рядов
прекратился. Докладчики прошений распределялись на четыре
квартала. Старейший докладчик каждого квартала считался
его деканом, а старейший из последних — деканом всей корпо-
рации (он по должности являлся государственным советником).
Должности докладчиков прошений покупались в соответствии с
обычной процедурой, однако король контролировал сделки, и
без его личного разрешения нельзя было приобрести или про-
дать должность.
Функции докладчиков прошений были разнообразны. Они
имели соственный трибунал, который назывался Судом проше-
ний королевского дворца и имел все атрибуты трибунала (ге-
нерального прокурора и адвоката, службу печати, регист-
ры и т. д.).
В качестве членов самостоятельного трибунала докладчики
прошений образовывали корпорацию и пользовались всеми ее
правами: приема новых членов, регистрации королевских ука-
зов, представления ремонстраций и т. д. Связь докладчиков
прошений с королевской канцелярией проявлялась в том, что
некоторые из них привлекались в помощь канцлеру для «ауди-
енций печати» (так называлась церемония скрепления печатя-
ми бумаг). Вместе с тем они входили и в состав Парижского
парламента, причем принимались в него так же, как и в собст-
венную корпорацию. В Парламенте они занимали места ниже
президентов, но выше советников, и нередко посещали его за-
седания. Связь докладчиков прошений с Парламентом была
особенно прочной в XVI — начале XVII вв., когда приобрете-
ние должности докладчика прошений для многих советников
94 Guillard R. Histoire... Р. 115—116, 125; Du Chesne F. Le
nouveau style du Conseil d’Etat et privfc du roi. Paris, 1662. P. 493; B. N.,
<3. M., mss. fr. 18245. P. 3; mss. fr. 7013. F. 559.
61
Парламента было этапом карьеры на пути к президентской
должности. Докладчики прошений имели и право на комиссии
президентов Большого совета (пока в 1690 г. последние не бы-
ли преобразованы в продажные должности).
Однако основная работа докладчиков прошений была в ко-
ролевском совете, для которого они готовили дела, причем их
связи с советом постоянно укреплялись. В XVI в. они имели
право участвовать только в судебных заседаниях, в 1624 г. по-
лучили право докладывать тяжбы о налогообложении в Госу-
дарственном финансовом совете, в 1630 г. — право присутство-
вать на заседаниях Большой дирекции, в 1643 г.—- участвовать
в обсуждении на ней судебных дел, а в 1644 — любых катего-
рий дел.95 Это фактически означало их превращение в полно-
правных членов совета.
Сближению докладчиков прошений с королевским советом
во многом способствовало и развитие института провинциаль-
ных интендантов, которые во второй половине 30-х годов ста-
ли постоянными агентами правительства на местах и заняли
ключевые посты в провинциальной администрации. В боль-
шинстве своем они выходили из рядов докладчиков прошений,
причем традиционное право последних на инспекторские поезд-
ки было использовано, особенно после Фронды, для обоснова-
ния легальности нового института. К середине XVII в. преобла-
дающим типом карьер докладчиков становятся карьеры, ориен-
тированные целиком на продвижение в пределах аппарата со-
вета (докладчик — интендант провинций — государственный
советник).
Все это постепенно приводит к изменению отношений кор-
порации с королевской властью. Еще в 40-е годы докладчики
прошений принимали участие в антиправительственных движе-
ниях и даже примкнули на первых порах к парламентской
Фронде.96 Они требовали прекращения численного роста корпо-
рации (что понижало цены на их должности), выгодных усло-
вий полетты, исключительных прав на комиссии провинциаль-
ных интендантов, некоторых преимуществ при назначении го-
сударственными советниками и т. д. Правительство, удовлетво-
рив ряд требований, сумело отколоть их от оппозиции верхов-
ных судов. Но и в начале самостоятельного правления Людо-
вика XIV сохранились трения между королевской властью и
докладчиками прошений. Центральной проблемой была попыт-
ка Людовика XIV в целях наведения порядка в совете добить-
ся строго поквартального участия докладчиков прошений в его
95 Mousnier R. Le Conseil du roi de la mort de Henri IV... P. 160t
Ormesson O. L. de. Journal. T. 1. P. 106, 154, 189, 295.
96 Ormesson O. L. de. Journal... T. 1. P. 62, 68, 71—72, 82—83, 17Ц.
199, 202, 404—409, 413, 416, 419, 467, 495, 529, 534, 596, 606; Moote A. L.
The revolt... P. 112; Kossman E. La Fronde. Leiden, 1954. P. 41, 44—45.
62
работе.97 Еще регламент 1673 г. настаивал на этом ограниче-
нии,98 однако в условиях Голландской войны правительство не
решилось обострять отношения со своими ближайшими слуга-
ми, тем более что нуждалось в их финансовом содействии. В
1674 г. докладчики прошений согласились на создание восьми
новых должностей и на выкуп принудительной «прибавки к
жалованию» (что подняло цену должности), но взамен получи-
ли разрешение ходить в совет в течение всего года и торжест-
венное подтверждение привилегий (в том числе и исключитель-
ного права на провинциальные интендантства).99 В дальней-
шем отношения правительства с докладчиками прошений раз-
вивались в целом бесконфликтно, и редкие ремонстрации пос-
ледних вызывались отдельными случаями нарушения их моно-
полии на провинциальные интендантства (например, в 1717 г.100).
Докладчики прошений при Людовике XIV окончательно вли-
лись в состав робы совета.
§ 4. КАРЬЕРЫ ЧЛЕНОВ КОРОЛЕВСКОГО СОВЕТА
ПРИ ЛЮДОВИКЕ XIV
Согласно регламенту 1598 г. докладчиком прошений можно
было стать после шести лет службы советником верховного су-
да или генеральным лейтенантом бальяжа, двенадцати лет
службы в других трибуналах или 12 (позднее 20) лет адвокат-
ской практики. Адвокатская практика требовалась и для заня-
тия всех судейских должностей. Наконец, чиновная карьера
была невозможна без юридического образования и степени ли-
ценциата права. Формально советником верховного суда мож-
но былЪ стать по достижении двадцатипятилетнего возраста,
а докладчиком прошений — в тридцать один год. Однако это
правило можно было обойти с помощью специального королев-
ского разрешения, которое влиятельные отцы умели исхлопо-
тать для своих сыновей.
Для 265 анкетируемых персонажей, о возрасте которых мы
располагаем сведениями, средний возраст вступления в долж-
ность докладчика прошений составлял 31,7 лет, причем около
половины были допущены ранее положенного. Наиболее типич-
ным возрастом поступления в докладчики прошений были 25—
29 лет (38,1.%), затем — 30 — 34 года (23%). Лишь каждый
десятый стал докладчиком до 25 лет и каждый двадцатый пос-
ле 44.
Табл. 3 показывает последние места службы анкетируемых
97 В. N., С. М., mss. fr. 18245 (ремонстрация докладчиков прошений
7.02.1664 г.). Lefevre d’Ormesson О. Journal... Т. 2. Р. 72, 108.
98 Reglement fait par le roi... P. 196.
99 G u i 11 a r d R. Histoire... P. 303—305.
B. N., С. M., mss. fr. 7013. F. 558—566.
63
Таблица 3. Профессиональный статус анкетируемых мрсотажей
до иоступлеиня а Королевский совет
Профессиональный статус Нол-во %
Магистраты верховных судов 353 91
в том числе:
Верховных судов Парижа ЗОЭ 79,1
в том числе:
Парламента > %
Большого совета 77 ‘я
Счетной палаты .... 3 •
Палаты косвенных сборов 16 «ЧТ я
Трибунал прошений королевского дворца 7 tJB
Провинциальных верховных судов 50 12,9
в том числе: Jk Л
Парламентов: Меца Руана 18 12 а» < £
Тулузы 6 1д
Ренна 4 1
Бордо По . . Дижона 3 2 2 о ад о
Экса ... 1 $3
Счетной палаты Монпелье 2
Средине чиновники 10 2,6
в том числе: 11
Шатле 5 г* М а 1
Провинциальных бальяжей о ЖД
Адвокаты . 3 0.8 i
Финансисты о 43 1 ш 1
Разное 12 в» 3»1
Не имели должностей 5
Всего 388 I 1100
персонажей до поступления в королевский совет. 91% прнш^
в него из верховных судов, где они обычно занимали долж**0'
сти простых советников и лишь в редких случаях —- короле»*
ских представителей. Чаще всего это были верховные суды П*
рижа (78,1%), причем почти исключительно Парламент^
Большой совет. Палата косвенных сборов и Счетная пал^
дали совету лишь 19 своих магистратов (4,9%). Роль осно^
го «поставщика кадров» для королевского совета играл
рижский парламент — самый могущественный и престн*®^
суд королевства. Непосредственно из него на службу в csji
перешел 201 человек (51,8%), и еще несколько человек
службы в Парламенте некоторое время занимали
королевских представителей в других верховных судах, а
да и генеральных лейтенантов бальяжей. Большой *
королевскому совету непосредственно 77 членов (19Л*'’
64
еще несколько человек, начав карьеру в Большом совете, не-
посредственно попали в королевский совет с парламентских
или иных должностей. Причина такой роли Большого совета
очевидна: из всех верховных судов он сохранял наиболее тес-
ные связи с королевским советом, от которого отделился зна-
чительно позже других.
Провинциальные верховные суды дали королевскому совету
непосредственно 12,9% его членов (и еще несколько человек
после службы в парижских верховных судах). Всего речь идет
о девяти верховных судах, причем восемь из них — это парла-
менты. Однако сколько-нибудь весомый вклад в формирование
робы совета внесли только два — парламенты Меца (4,6%) и
Руана (3,1 %). Первый был тесно связан с миром парижских
парламентариев, многие наследники которых начинали в нем
службу, если был неподходящий момент для приобретения
должности в столичном парламенте.101 Многие после несколь-
ких лет службы в Меце (причем значительную часть времени
они реально могли находиться в Париже) перебирались в сто-
личный парламент. Руанский же парламент был из всех круп-
нейших судов королевства территориально самым близким к
Парижу. Из крупных парламентов в списке нет только одно-
го — Гренобльского, да влиятельный парламент Экса пред-
ставлен лишь одним персонажем. Безусловно, здесь сказались
удаленность и традиционный сепаратизм Прованса и Дофинэ.
К группе магистратов верховных судов мы условно отнесли
семь человек, занимавших должности королевских представи-
телей в трибунале прошений королевского дворца. Эти долж-
ности ценились, ибо тесная связь их обладателей с миром ко-
ролевского совета, естественно, открывала хорошие возможно-
сти для карьеры.
Десять человек (2,6%) пришли в королевский совет непо-
средственно из бальяжей и сенешальств, в том числе пятеро—
из парижского бальяжа Шатле, где они занимали должности
как лейтенантов, так и простых советников. Еще несколько со-
ветников Шатле попали в совет после службы в верховных су-
дах. Из провинциальных бальяжей в совет попали исключи-
тельно генеральные лейтенанты. Еще двое перешли в совет с
должностей королевских секретарей и один с должности секре-
таря королевского совета. Среди оставшихся почти все так или
иначе были связаны по своим должностям с правительствен-
ными кругами. Это интенданты флота, дипломаты, первые
клерки министров, королевский библиотекарь, наконец, управ-
ляющий первого министра (речь, понятно, идет о Кольбере).
Лишь трое пришли в совет непосредственно из адвокатуры и
пятеро из финансов. Все они занимали высшие финансовые
101 Coulanges Ph.-E. de. Memoires /Р. p. M. de Monmerque. Paris,
1820. P. I.
r
5 Заказ № 525 65
должности. Наконец, пять человек не занимали никакой долж-
ности до появления в совете. Это были сыновья статс-секрета-
рей, в молодости унаследовавшие должности отцов.
Большая часть изучаемых персонажей не занимала никаких
должностей прежде, чем занять те, с которых они непосредст-
венно перешли в совет. Однако 122 человека имели предшест-
вующие карьеры. Так, для 63 советников Парижского парла-
мента должности в нем не были первыми в жизни. Данные о
предшествующих карьерах советников Парижского парламен-
та сведены в табл. 4. 29 человек (46%) пришли в него из вер-
Таблица 4. Профессиональный статус анкетируемых персонажей
до поступления в Парижский парламент
Профессиональный статус Кол-во %
Магистраты верховных судов в том числе: Верховных судов Парижа в том числе: Большого совета Счетной палаты . . Палаты косвенных сборов Провинциальных верховных судов Парламентов: Меца Ренна Руана Тулузы Дон ба Средние чиновники в том числе: Шатле Прочих трибуналов Чиновники канцелярии Финансисты Прочее 29 8 4 3 1 21 14 3 2 1 1 25 24 1 4 1 4 46 13 6,5 4,8 1Д 33,3 22.2 4.8 зл 1.6 1.6 40 38,1 1.6 6,3 1,6 6,3
Всего 63 * 1 100
* Остальные 128 магистратов Парламента до прихода в него не занима-
ли должностей.
ховных судов, причем половина из них — из Парламента Me-
ца, причина чему была объяснена выше. В верховных судах
они занимали почти исключительно должности советников
Еще 40% пришло из рядов среднего чиновничества, причем за
единственным исключением — из Шатле, который наряду е
парламентом Меца предстает главным источником формирова-
ния персонала Парижского парламента (вместе они дают
60,3% предшествующих карьер). Из 24 судей Шатле пятеро
были королевскими представителями, 19 — простыми советни-
66
ками. Еще шестеро проделали многоступенчатые карьеры в
королевских трибуналах и канцелярии.
Среди магистратов Большого совета карьеры, предшест-
вующие поступлению в него, имели 23 человека. 11 начали
службу в верховных судах, преимущественно в парламентах.
Переход в Большой совет означал для них либо возможность
перебраться в Париж, либо (для парижан) перейти с должно-
стей советников на более ответственные посты королевских
представителей. Семеро пришли из нижестоящих трибуналов,
в том числе шестеро — из Шатле (где двое были королевски-
ми представителями), трое — из королевской канцелярии.
Из числа пришедших в совет с должностей в бальяжах
предшествующие этим должностям карьеры имели семеро, при-
чем четверо — в верховных судах (трое в Парламенте, один в
Большом совете), а трое — в бальяжах. Приобретение должно-
сти генерального лейтенанта (нередко наследственной) было
для первых небесполезным для административной карьеры
«переходом на самостоятельную работу», а для вторых — пря-
мым служебным продвижением.
Остальные десять человек, занимавшие по несколько долж-
ностей до прихода в королевский совет, обычно проделывали
сложные карьеры в судах, финансах, канцелярии или мини-
стерских бюро. Двое начинали как военные, но в ходе карьеры
перешли из шпаги в робу.
Рассмотрим карьеры изучаемых персонажей в королевском
совете. В подавляющем большинстве они ориентировались на
продвижение в рамках самого совета и тесно связанных с ним
органов, т. е. в провинциальных интендантствах. Из 388 человек
37 стали министрами, ПО — государственными советниками,
10 — интендантами финансов, 12 —деканами докладчиков про-
шений. 70 человек закончили свою карьеру интендантами, а 93
остались просто докладчиками прошений. Лишь 43 карьеры бы-
ли в большей или меньшей степени ориентированы на службу в
верховных судах, т.е. напоминали традиционные карьеры XVI в.
Однако здесь необходимо внести ограничения. 18 из них стали
президентами верховных судов после службы провинциальными
витендаитамн, причем 8 получили почетные и ответственные
посты первых президентов провинциальных парламентов. С по-
следней должностью один из них совмещал комиссию провинци-
ального интенданта (Гийом де Сев, первый президент парла-
мента Меня и интендант Трех Епископств в 1691—1696 гг.) и
трое — военный пост главнокомандующего в провинции. Первые
президенты верховных судов были чрезвычайно тесно связаны
в своей деятельности с правительством, являлись наряду с ин-
тендантами проводниками королевской политики на местах и,
естественно, подбирались из числа наиболее доверенных лиц.
Несмотря на то, что главным представителем правительства
в провяннми был все же интендант, руководитель провннцналь-
ного парламента в чиновной иерархии стоял выше его, и многж
интенданты, не будучи уверенными в том, что им удастся доеду
житься до поста государственного советника, стремились занять
должность первого президента провинциального парламента.1®
В таком случае они, разумеется, не прерывали связей с коро-
левским советом. Еще семеро совмещали должность докладчика
прошений с постом президента Большого совета, что также не
выходило за рамки службы в королевском совете. Как правило,
этот пост занимали параллельно со службой интендантом, во
иногда и после. Только в трех из восемнадцати случаев быв-
шие интенданты более или менее резко порвали с советом и
ушли президентами или королевскими представителями в вер-
ховные суды, причем один из них унаследовал отцовскую долж-
ность.
Похоже, хотя и несколько иначе, обстоит дело с теми, кто
ушел из совета на должности президентов верховных судов, ее
побывав интендантами. Только трое из 25 человек стали пер-
выми президентами провинциальных парламентов. При этом
один из них, Пьер-Николя де Берюль, повторил карьеру отца,
также первого президента Гренобльского парламента. Девять
совмещали со службой в совете пост президента Большого со-
вета, трое стали первыми президентами столичных верховных
судов — Парламента, Палаты косвенных сборов и Большого со-
вета, причем в двух случаях речь идет о представителях старых
робенских династий, тесно связанных с советом, в которых эта
должности были до некоторой степени семейной традицией»
а в третьем случае должность была унаследована после тестя.
В остальных случаях разрыв с советом более очевиден, причем
из десяти человек, ушедших президентами или королевскими
представителями в столичный или провинциальные парламенты,
семеро либо непосредственно унаследовали эти должность
либо, по крайней мере, принадлежали к древним семьям,
в предшествующих поколениях занимавшим аналогичные посты.
Поэтому можно сказать, что карьеры «образца XVI в.>, когда
кратковременное пребывание на посту докладчика прошений
было лишь этапом между службой в качестве советника
в качестве президента верховного суда, были чрезвычайной ред-
костью при Людовике XIV. Как правило, так развивались карь-
еры лишь немногих сыновей президентов парламента, которые
в ожидании момента, когда они могли наследовать отцу в это!
должности, предпочитали не просто служить советниками вер-
ховных судов, но приобрести небесполезные связи в среде со-
вета и опыт работы в нем.
Наконец, лишь 13 карьер попадают в категорию «разное»
Трое после службы в качестве докладчиков прошений стал*
генеральными или гражданскими лейтенантами Шатле. Эг*
Foucault N.-J. M&noires /Р. р. F. Baudry. Paris, 1862. Р. 41.
68
\ должности считались очень ответственными, поскольку были
связаны с поддержанием порядка в столице. Стоили они
V обычно дороже, чем должности докладчиков, хотя и дешевле,
чем президентов Парламента. Четверо получили комиссии ин-
't тенданта торговли. Один стал послом. Еще один, Жан де Тюр-
‘ мени, наследовал отцу в должности хранителя королевской
( казны, т. е. перешел из робы в финансы, однако на самую вы-
сокую должность. Четверо перешли из робы в шпагу, но все
четыре случая осложнены «привходящими обстоятельствами»,
что подчеркивает их исключительность.103
На посты государственных советников назначали в среднем
в возрасте 49 лет, причем назначения до 40 лет были весьма
' редки. Статс-секретарями становились в среднем в 37 лет (диа-
пазон колебаний от 13 до 55 лет), генеральными контролерами
финансов — в 48 лет (от 38 до 57), канцлерами или храните-
лями печатей — в 65 лет (от 42 до 75). При этом статс-секре-
тари очень четко разделяются на две группы: сыновья статс-
секретарей обычно в молодости наследовали должности отцов
и под их руководством постепенно приобщались к работе,
остальные же достигали этого поста в 40—50-летнем возрасте,
т. е. тогда же, когда и генеральные контролеры. Что касается
канцлеров и хранителей печатей, то на этот пост стремились
подбирать наиболее уважаемых и опытных государственных
советников, и за двумя исключениями ими становились после
55 лет, т. е. тогда, когда на остальные министерские посты уже
практически не назначали.
В итоге этого обзора карьер анкетируемых персонажей мы
можем констатировать их значительное единообразие как до
поступления в совет, так и после. Большинство карьер ориен-
тированы на продвижение в пределах совета, и уход из него
в верховные суды и другие трибуналы был явлением редким,
а в армию или финансовую администрацию — исключительным.
Стабильные карьеры — необходимый элемент устойчивости со-
циальной группы. Роба совета предстает перед нами доста-
точно единой в профессиональном плане группой.
юз Двое, Жан II Ардуэн Мансар (сын выдающегося архитектора) и
Николя-Жозеф II Фуко, стали военными после неуспеха политической карь-
еры, третий, Гиацинт-Гийом Фулле, начинал карьеру военным, четвертый,
Антуан Лефевр де Лабарр, после карьеры провинциального интенданта за-
нял военно-административную должность — сначала генерального наместни-
ка и главнокомандующего Французских островов в Америке, а затем и гу-
бернатора Канады.
Глава 2
ПРАВОВОЙ СТАТУС
ЧЛЕНОВ КОРОЛЕВСКОГО СОВЕТА
§ 1. ФРАНЦУЗСКИЕ ЮРИСТЫ XVI—XVII вв.
О ПРАВОВОМ СТАТУСЕ ВЫСШЕГО ЧИНОВНИЧЕСТВА
Уточним прежде всего понятия.
«Совсем не важно, как называть дворянство, — кастой, со-
словием, классом или даже расой», писал П. Губер.1 Нам,
напротив, вопрос представляется принципиальным. Если дво-
рянство — класс, то главная его черта — место в экономиче-
ской системе. Если оно раса или каста, то, видимо, главным
признаком следует считать происхождение. Если же оно со-
словие, то критерием, на наш взгляд, выступает юридический
статус.2
По свидетельству П. Губера, Старый порядок остался в па-
мяти французских крестьян как «время сеньеров».3 Именно
сеньеры экономически представляли собой класс. Но сеньеры
"не обязательно были дворянами, а дворяне — сеньерами. Класс
сеньеров далеко не совпадал с сословием дворян. Еще менее
дворянство можно определить как расу или касту. Эти термины
могли бы относиться к родовитому дворянству, но оно само по
себе является неопределенной категорией (в XVII в. существо-
вало несколько критериев родовитости). К тому же дворянами
называли отнюдь не только родовитых. Остается критерий са-
мосознания, более или менее подкрепленного «всеобщим кон-
1 Губер П., Мейе Ж. Проблемы дворянства в XVII веке. М., 197®.
С. 1.
2 Из дальнейшего рассуждения самого Губера видно, что в этой работе
он находит такой критерий в самосознании дворян, более или менее разде-
ляемом иедворянами, и тем самым приближается к интерпретации вопроса
Р. Мунье. Он пишет: «Во Франции... всегда существовали группы людей,
называемые дворянами или эквивалентными терминами. Им было присуще
ощущать себя отличными от других людей, стоящими бесспорно выше к:
все же остальные — недворяне, ротюрье — более или менее добровольно пра-
знавали себя стоящими вне дворянства или ниже этого сословия:». Губер
называет это «одним из наиболее длительных проявлений человеческого
тщеславия».
3 Goubert Р. L’Ancien Regime. Paris, 1969. Т. 1. Р. 17.
70
сенсусом», критерий «чести* (в интерпретации Мунье) или
«тщеславия* (в интерпретации Губера). Однако существова-
ние подлинного консенсуса пока не доказано. Мы думаем, что
оно и не может быть доказано, особенно если говорить о точ-
ных критериях того, кого считать дворянином. В самом деле,
самосознание имело много вариантов, и какой следует сегодня
принять за истину — тщеславие герцога Сен-Симона или гос-
подина Журдена?
Против понимания дворянства как правовой категории так-
же возможны возражения. Главное из них состоит в том, что
не было ни одной привилегии, которую бы разделяли все без
исключения дворяне и никто, кроме дворян.4 И все же можно
утверждать, что в XVII в. во Франции была выработана до-
вольно строгая система определения юридического статуса того
или иного лица, система доказательств дворянства. С некото-
рыми локальными вариантами она имела общефранцузский ха-
рактер и обладала реальным значением благодаря основа-
тельно организованной генеалогической службе. Рассмотрим
вопрос о правовом статусе высшего чиновничества.
Прежде всего — несколько замечаний источниковедческого
характера. Что означает применительно к Франции XVII в. вы-
ражение «правовой статус» и в каких источниках следует ис-
кать его отражение?
Правовая система Старого порядка была запутана до край-
ности. Королевство традиционно разделялось на области обыч-
ного (Север) и письменного (Юг) права, однако последнее,
восходящее к римскому, фактически являлось скорее «кутю-
мой, согласной с письменным правом».5 С конца средних веков
и особенно с XVI в. значение самостоятельных правовых сис-
тем приобрели постепенно развивающееся королевское законо-
дательство и усиленно изучавшееся юристами римское право.
Последнее воспринималось и как дополнение к кутюмам, и как
«письменный разум», необходимый при толковании сложных
казусов. Несмотря на работу по редактированию кутюм
в XV—XVI вв. и амбициозные планы кодификации законов
(лишь весьма частично реализованные при Кольбере), праву
Старого порядка менее всего был присущ систематический ха-
рактер, и огромное количество лакун заполнялось чисто прак-
тически — судебными прецедентами. Судебная практика осно-
вывалась как бы на «втором слое» обычного права, не нашед-
шем отражения в кутюмах, но закреплявшем в сфере правосо-
знания реально существующие социальные нормы. В этих
условиях огромную роль в правовой системе неизбежно играли
4 Bloch J.-R. Anoblissement en France au temps de Francois Ier. Pa-
ris, 1934. P. 214. . ,ЛЛО
5 Doucet R. Les institutions de la France au XVIе siecle. Paris, 1948.
T. I. P. 62.
71
трактаты юристов, в которых с большей или меньшей полнотой
обобщались и осмыслялись все (весьма фрагментарные) пра-
вовые нормы по тому или иному вопросу. Комментарии авто-
ритетных юристов в свою очередь рассматривались как источ-
ник права и влияли на судебную практику.
Что касается дворянского статуса, то в кутюмах регулиро-
валйСь~Лишь 01 дельные его аспекты (главным образом связан-
ные с имущественными отношениями), римское право, естест-
венно, здесь как мало где отдаленно было связано с француз-
скими реалиями, а королевское законодательство, не содер-
жало никаких определений дворянства, ограничиваясь преиму-
щественно уточнением форм аноблирования и дворянских при-
вилегий (особенно фискальных). Зато огромную роль здесь
играли социально-нормативные представления и судебная прак-
тика. Поэтому главным источником для понимания дворян-
ского статуса, в котором тесно переплётались легальные и ку-
понные черты, выступают юридцнеские_^грактаты XVII в. Их
изучение мы начнем с трактатовЦИарля ЛуазбЛ
Французское общество состоит, с его точкй^зрения, из трех
сословий (ordres или etats), т. е. духовенства, дворянства и
третьего сословия. Каждое из них, в свою очередь, подразде-
ляется на несколько подсословий (ordres subalternes, degres
subordonnes). Второе сословие состоит из принцев, высшего дво-
рянства (герцогов, маркизов, графов, виконтов, баронов" й ше-
валье) и простого дворянства (экюйе). Третье сословие вклю-
чает Л1иц свободных профессий (gens de lettres), т. е. в первую
очередь судей и адвокатов- финансистов; прокуроров и нота-
риусов; купцов; пахарей; ремесленников и прочих мастеровых.6
Эти группы располагаются иерархически в указанном порядке.
Нетрудно заметить, что чиновничество как особый и единый
социальный слой в этой схеме не выделено. Сам по себе «Трак-
тат о должностях» “(одно^из главных произведений Луазо) не
должен вводить в заблуждение: он посвящен именно долж-
ностям, собственность на которые регулируется более или ме-
нее едиными правовыми нормами, но не чиновничеству, кото-
рое Луазо нигде не пытается характеризовать как специфиче-
скую социальную категорию (хотя должности и сообщают их
владельцам ряд общих черт). Однако Луазо касается вопроса
о сословной принадлежности чиновничества. Он отмечает, что
почти все судейские и финансовые чинов ник и относятся ~во
Франции к третьему сословию с тех пор, как дворянство стало
презирать науки. Речь здёсь идет о первых двух подсословиях
Tpeibeiu х-ословия. Именно к ним относятся цитируемые обычно
пассажи о «городском дворянстве», которое есть только почет-
ное дворянство, и о титуле «noble homme», узурпированном та-
6 Loyseau Ch. Traite des ordres et simples dignites // Loyseau Ch.
Oeuvres. Paris, 1640. P. 2, 66. 93- 99. r 6 J
72
ними людьми.7 Однако здесь мы имеем характеристику боль-
шей части, но не всего чиновничества. Есть еще одна группа
чиновников, которых Луазо относит ко второму сословию:
«Наиболее важная привилегия чиновников состоит в том,
что некоторые из них одворяниваются по своим должностям,
причем не просто почетным дворянством, которое я назвал го-
родским и которое состоит только в праве именоваться nobles
hommes, но истинным дворянством, дающим им все действи-
тельные свободы и преимущества родовитых дворян».8
Однако чиновное дворянство не выделяется Луазо в особую,
группу внутри второго сословия. Как мы увидим, часть его по-
падет в категорию шевалье (высшего дворя нства), друга я —
в категорию экюйе. Выделение подсословйи'внутри второго и
третьего сословий осуществляется Луазо, следовательно, на ос-
нове разных признаков. Дворянство подразделяется в зависи-
мости от титулов, третье сословие — в первую очередь в~ зави-
сиХюсти от профессиональной деятельносттт.^^озможнб, именно»
непоследовательность классификации ввела в заблуждение ис-
следователей, склонных приписывать Луазо отождествление
чиновничества в целом с двумя высшими подсословиями треть-
его сословия.10 На самом деле для Луазо чиновничество ока-
зывается разделенным сословной перегородкой.
7 Ibid. Р. 49, 124; Loy sea u Ch. Traite des offices//Loyseau Ch.
Oeuvres. Paris, 1640. P. 87. — «Титул noble homme во Франции не означает
настоящее дворянство, как титулы жантийом и экюйе, но дворянство почет-
ное, ненастоящее и несовершенное, которое некоторые пренебрежительно на-
зывают городским дворянством и которое поистине скорее является бур-
жуазией».
в Loyseau Ch. Traite des offices... P. 104 — Вот еще одно противо-
поставление двух групп чиновничества: «(Почетным дворянством) называют-
ся судебные чиновники, адвокаты и прочие, которые не являются родовиты-
ми дворянами и не имеют аноблирующей должности» (см.: Loyseau Ch.
Traite des ordres... P. 124)
9 В какой-то мере это осознает и сам Луазо, когда разъясняет, что, по-
скольку сословия выделяются по принципу достоинства, большая часть кате-
горий внутри третьего сословия — «это скорее простые призвания (voca-
tions), чем оформленные (под-)сословия» (см.: Loyseau Ch. Traite des
ordres... P. 2). Но высшие подсословия третьего сословия выделяются от-
части и по принципу достоинства, ибо носят титул noble homme.
10 С точки зрения Р. Мунье, у Луазо «третье сословие включает судей-
ских и финансовых чиновников, хотя некоторые из них являются дворянами
по функциям и по достоинству (nobles de fonction, nobles de dignite)» (см.:
Mousnier R. Problemes de stratification sociale//Mousnier R., Laba-
tut J.-P., Durand Y. Deux cahiers de la noblesse pour les Etats Generaux de
1649—1651. Paris, 1965. P. 26. — Мунье здесь смешивает различаемые Луазо
понятия «почетного дворянства» (или городского — noblesse honoraire, nob-
lesse de villes), действительно включаемого в третье сословие, и «дворян-
ства по достоинству» (noblesse de dignite), каковой термин, как мы увидим,
Луазо применяет к полноправному, но благоприобретенному дворянству.
Аналогичную неточность допускает Хапперт: «Внутри широкой категории
юридически равных лиц он (Луазо) делает различие между настоящим дво-
рянством родовитых и „почетным” городским дворянством» (см.: Н и р -
pert G. Les bourgeois gentilshom^es. Chicago, 1977. P. 13). Юридически
73
Луазо видит в дворянстве «достоинство, дающее способ-
Hocfb к осуществлению публичной власти»^1 Дворянство, во
’ Ф'ранции"бывает двух типов: природным (de race) и. происте-
0 ка.клцшл йЗ~дбсГоинства~(бе dignite).17 Природное дворянство
(иначе родовитость — genti Hesse) из вечно, «но, поскольку "“его
извечность не может быть доказана, мы вынуждены соблю-
дать, что те, коих отец и дед всегда жили по-дворянски и поль-
зовались дворянскими привилегиями, считаются извечными
дворянами (nobles de toute anciennete)», разумеется, если не из-
х вестны их предки простого звания.13
Дворянство, проистекающее из достоинств а, имеет___своим
источником исключительно королевскую волюТ* Луазо_реши-
тельно отвергает возможность аноблирования простолюдинов
так называемой прескрипцией, т. е. военной службой илй вла-
дением 'благородной землей^а протяжении трех поколений.15
«Аноблировать государь может двумя способами, продол-
жает Луазо, — а именно, специальным патентовали пожало-
ванием аноблирующих должностей или сеньерий, в чём и со-
стоит собственно дворянство по достоинству».16"
равными родовитым у Луазо являются отнюдь не nobles hommes, о которых
пишет Хапперт, но дворяне по достоинству. Мунье справедливо подчеркв-
вает, что, доказывая дворянство некоторых высокопоставленных чиновников,
Луазо отражает социальные устремления робенов (Мousnier R. Proble-
mes de stratification... Р. 38—39). Но он без объяснения мотивов рассмат-
ривает соответствующие пассажи Луазо лишь как проявление этой субъек-
тивной тенденции, отрывая их от изложения концепции общества сословий
отражающей, по его мнению, объективную реальность XVII в. На деле же
речь идет не об отличиях объективной картины и субъективной тенденции,
но о двух разных категориях чиновников.
11 Loyseau Ch. Traite des ordres... P. 4. — Такое определение впи-
сывается в более широкое построение. По мнению Луазо, существует три
рода достоинств, общим для которых является связь с публичной властью,
а специфичным — способ этой связи. Эти три достоинства — сословие, долж-
ность и сеньерия (им и посвящены три главных сочинения Луазо). Принад-
лежность к сословию (речь идет о дворянстве) не дает человеку никакой
власти, но только способность к ее отправлению. Должность — это «достоин-
ство, связанное с отправлением публичной власти» (Loyseau Ch. 1) Trai-
te des offices... P. 13. 2) Traite des ordres... P. 4), а сеньория_«достоинст-
во, связанное с собственностью на публичную власть» (Loyseau Ch
1) Traite des ordres... P. 4; 2) Traite des seigneuries//Loyseau Ch Oeuvres.
Paris, 1640. P. 6).
P 107 Loyseau Ch- 1) Traite des ordres... P. 41; 2) Traite des offices...
13 L о у s e a u Ch. Traite des ordres... P. 41, 42, 52.
J4 Ibid. P. 43.
15 Ibid. P. 51—52.— Различие этого случая с доказательством родови-
того дворянства на протяжении трех поколений состоит соответственно в
наличии или отсутствии известного неблагородного предка. Б. Ф. Поршнев,
не использовавший «Трактат о должностях», писал: «Луазо указывает, что,
по обычаю, владение благородной землей в течение трех поколений одворя-
нивает ротюрье» (Поршнев Б. Ф. Народные восстания во Франции перед {
Фрондой. М., 1948. С. 593). Это очевидное недоразумение.
16 Loyseau Ch. Traite des ordres... P. 43.—Аноблнрованне посред-
ством пожалования сеньерии не следует смешивать с отрицаемым Луазо
74
В каком соотношении находятся природное дворянство и
дворянство по достоинству? Луазо решительно отвергает 'ха-
рактерную для XVI в. идею антропологического превосходства
дворян над простолюдинами, которая вела к признанию непол-
ноценности аноблированных. Дворянство, по его мнению, яв-
поется публичным признанием доблести, которая, однако,“не
передаётся по наследству, а воспйтываетсяГ в~ людях. Благо-
да ря своему воспитанию дети дворян имеют лучшие, хотя и не
исключительные возможности для её усвоения. Впрочем, Лу-
азо“считает естественным чтитьлице представителей старых
семей не только их собственную доблесть, но и доблесть пред-
ков. Принадлежность к хорошему роду для него — несомнен-
ное^преимущество.1^ Луазо последовательно" разли~чаёт внутри
вТброгосословия «жантийомов» (gentilshommes), давность дво-
рянства" которых «превосходит память людей»7" и дворян
(nofiles), «происхождение (дворянства) которых известно».* 17 18
«Мы не признаем за совершенное дворянство то, в отношении
которого можно доказать, что этот род когда бы то ни было
являлся недворянским».19 «Во мнении людей не таким уваже-
нием пользуются аноблированные, будь то патентом или по
достоинству, как дворянство расы... Вот поэтому мы во Фран-
ции стремимся скрыть происхождение нашего дворянства,
чтобы оно выглядело настоящим дворянством родовитых».20
Очевидно, что Луазо ставит родовитых дворян выше пожало-
ванных. Однако примечательно, что речь идет об «уважен пиво
мнении людей», а не о привилегиях или рангах. '
"'Напротив, Луазо подчеркивает, что аноЗлированные «поль-
зуются всеми теми же привилегиями», что и родовитые.21 Само
по себе аноблирование оставляет след, отличающий нового
дворянина от родовитого,22 но при этом «очищает кровь и по-
томство аноблированного от всякого пятна ротюры и придает
ему такое же качество и достоинство, как если бы его род
всегда был зцатным».23 При этом Луазо, ссылаясь на Гийома
Бюде, дважды отмечает, что, по мнению некоторых, «истинное
дворянство начинается только в третьем поколении» после по-
аноблированием по благородной земле. Во втором случае речь идет о псь
купке всякого фьефа и его сохранении на протяжении трех поколений
(прескрипции), в первом —о пожаловании королем в награду за верную
службу титулованного фьефа (герцогства, графства, баронии) при обяза-
тельном условии принесения вассальной присяги (см. подробнее: В а с-
Ч u е t J. Traite des droits de francs-fiefs, de nouveaux acquets, d’annoblisse-
ments et d’amortissements //Bacquet J. Les oeuvres. Paris, 1664. T. 2. P. 47.
17 Loyseau Ch. Traite des ordres... P. 36—37.
18 Ibid. P. 43, 41.
19 Ibid. P. 42
20 Ibid. P. 44.
21 Ibid.
22 Ibid.
22 Ibid. P. 71.
75
жалования патента.24 25 Впрочем, он не присоединяется к этом)
мнению, да и само выражение «истинное дворянство» у неге
носит довольно неопределенный характер. Подобно тому кая
дворянство родовитых «тем почетнее, чем более доказана егс
древность», новое «дворянство укрепляется и возрастает от по-
коления к поколению».2& ' ——
Однако разделение на жантийомов и дворян не является
основным внутри второго сословия. Основным является разде-
ление на принцев, высшее и низшее дворянство. И жантий-
омы, и аноблированные могут принадлежать как к высшему,
так и к простому дворянству. При этом новопожалованные и
родовитые внутри своих подсословий не различаются по рангу
(т. е. месту в процессиях и т. д.), а новопожалованные шевалье
имеют преимущество перед жантийомами — экюйе.26
В эту общую схему вписывается и чиновное дворянство.
Луазо ничего не говорит о чиновниках, происходящих из ста-
родворянских семей, и рассматривает чиновников только как
аноблированных по должностям или патентом.
Аноблирующие должности бывают двух типов. Одни из них
сразу дают человеку титул шевалье, вводят его в ряДы высшего
дворянства и позволяют передать этот статус по наеледству.
Это — высшие коронные чиныУ посты в королевском совете,
должности президентов верховных судов. «Все, кто благодаря
своим должностям могут титуловаться шевалье, являются со-
вершенными дворянами».27 «Но есть еще и менее значительные
должности, — продолжает Луазо, — которые не дают владель-
цам титул шевалье, но тем не менее аноблируют их, однако
не совершенным дворянством, которое передается по наслед-
ству».28 Они сообщают лишь личное дворянство (noblesse per-
sonnel le), не передаваемое по наследству К их числу относятся
в первую очередь советники верховных судов, т. е. основа слоя
высшего чиновничества.29 Они получают титул экюйе. однакн
их положение в сословной иерархии не лишено некоторой дву-
смысленности.
Луазо ясно противопоставляет два вида дворянства: «У нас
дворянство происходит либо от родовитости, либо Ът достоин-
ства. Родовитость означает происхождение из рода, изъятого
из простого звания, и поэтому (такое дворянство)* является
внутренним, главным и прямым. Напротив, дворянство, проис-
24 ibid. Р. 55, 44.
25 Ibid. Р. 43, 41.
26 Jbid. Р. 44.
27 Loyseau Ch. Traite des offices... P. 105
28 ibid. P. 106.
29 Ibid. — Отметим, что, по мнению Луазо, это дворянство происходит
из обычая: <Я не знаю на этот счет никакого эдикта» (Ibid. Р. 106). Он
обосновывает эту практику тем, что советники верховных судов являются
асессорами короля.
76
ходящее от должностей, является случайным, внешним, побоч-
* ным и косвенным, не будучи главным качеством лица как та-
кового, но будучи переданным ему внешне и побочно посред-
ством должности, от которой оно непосредственно зависит...
Дворянство человека, обладающего аноблирующей должностью,
не является столь же крепким, как дворянство расы, которое
принадлежит лицу по собственному праву и как бы разлито
в его крови».30
Прежде всего следует подчеркнуть, что это красноречивое
рассуждение относится не ко всякому проистекающему из
должностей дворянству, а только к простому, т. е. не сопря-
женному с правом на титул шевалье и не передаваемому по
наследству. Кроме того, оно не исчерпывает мысли Луазо. Он
оговаривает, что следует различать простые привилегии, сооб-
щаемые низшими должностями, и личное дворянство, даваемое
высшйМй?1 Последние дТют~ право принадлежать к сосл ов ию,
<а~сословие имеет то особое свойство, что принадлежать к нему
нельзя ни временно, ни наполовину».32 Их «дворянство не я в -
ляется простой привилегией, присущей и нераздельно связанной
с должностью и вследствие этого утрачиваемой с нею? “Это по -
длинное сословие и настоящее звание; "которое' хотя и происхо-
дит и вызвано должностью, однако пр~ямо~~прикрепляется к лич-
ности чиновника... коему она придает и создает сосл о в ие и зва-
ние дворянства, каковое является неизгладимым и нёотдельньгм
свойством»?3 ———— -
Противоречивость в высказываниях Луазо бросается в глаза.
Но, кажется, она более происходит от энергичности выражений,
чем от непоследовательности мысли. В одном случае речь идет
о доказательстве того, что дворянство советников парламента
недостаточна скрепко», чтобы передаваться по наследству,
в другом — что сами парламентарии являются лично ...полно-
правными-членами второго сословия. Это толкование подтверж-
дается тем, как решает Луазо вопросы о сохранении привилегий
после отказа от должности и о разделе имущества умершего
чиновника. В отличие от простых привилегий, утрачиваемых по-
сле отставки, парламентарий сохряняе~т~дворднствр И 'ПОсле от-
каза от-должности. При этом Луазо считает неправильным не-
давний регламент о талье в Дофине, по которому для сохране-
ния пожизненного дворянства предусматривался не менее чем
двадцатилетний срок службы в верховном суде. С его точки зре-
ния, важен самый факт, что такой-то был сочтен достойным за-
нять аноблирующую должность.34 В то же время поскольку лич-
30 Loyseau Ch. Traite des offices... P. 107. — В другом месте Луазо
называет проистекающее из должностей дворянство «ненастоящим, непра-
вильным н несовершенным» (ibid. Р. 109).
з» Ibid. Р. НО.
3» Ibid. Р. 107, 14.
зз Ibid. Р. 108.
34 Ibid. Р. 109.
77
ное дворянство не распространяется на семью, дети парламею-
тария не имеют -права, на дворянский раздел имущества (гав
которому старший сын получает главную часть бла твоя нпй
земли)~ ‘ 2
Личное дворянство, по Луазо, при его сохранении в семье
на протяжении двух поколений, переходит о третьем поколении
в наследственное: « У нас принято, что если дед и отец завв-
мали аноблирующие должности, их потомки получают дворяв-
ство по наследству... И поистине продолжение и сохранение дво-
рянства в двух поколениях заслуженно обеспечивает его потои-
ству».35 36 Такие люди не принадлежат к высшему дворянству.
Они титулуются экюйе, однако их семь# уже безусловно отяо-
сятся ко второму СОСЛОВИЮ^ '
$ * Итак, нам представляется, что толкование взглядов Луазо
£ Мунье, Хаппертом и Поршневым не находит подтверждения
J в тексте его трактатов. На самом деле Луазо четко разделял ,
чиновничество на дворян'и простолюдинов. К числу последила
он относил среднее и низшее чиновничество, все претензии ко-
торого на дворянство ограничивал в лучшем случае правом на
почетный (но недворянский) титул noble homme.Зато высшее
чиновничество, в первую очередь членов королевского совета,
президентов и советников верховных судов, он, безусловно, от-
носил ко второму сословию. При этом члены королевского со-
вета и президенты верховных судов относились к высшему дво-
рянству, а советники верховных судов — к простому. Первые
в качестве шевалье сразу получали наследственное дворянства,
вторые поначалу только личное, которое, однако, в третьем по-
колении переходило в наследственное. Но уже в первом поко-
лении советники верховных судов лично принадлежали ко вто-
рому сословию. Подчеркивая, что древность рода заслуживает
уважения, Луазо тем не менее считает, что новопожалованные ?
дворяне пользуются всеми теми же привилегиями, что и родо-
витые, и не уступают им по рангу. Напротив, при прочих рав-
ных условиях обладание должностью дает им более высокий
ранг/
Если мы сравним взгляды Луазо с представлениями о дво-
рянстве других юристов его времени, то увидим совпадение
в главном при порой существенных различиях в деталях. Двумя
десятилетиями раньше Луазо трактат об аноблированиях соста-
вил видный юрист Жан Баке. По его словам, «во Франции есть
два сорта людей: одни-— дворяне, другие — простолюдины*, и
на эти две категории разделяются все жители королевства.
«Дворяне бывают двух видов: одни родовитые... предки кото-
рых всегда жили по-дворянски... и не облагались тальей... дру-
гие же, не будучи родовитыми, родились простолюдинами, но
35 Ibid.
зб Jbid. Р. 108.
I. были аноблированы милостью государя, получив от него долж-
11 ности и достоинства... или дворянские патенты».37 Баке исклю-
чает законность аноблирования по фьефам. Право аноблиро-
нать принадлежит только королю, и существует лишь два
способа аноблирования — по должностям и патентом.38 «Аноб-
лирование означает милость или привилегию, пожалованную
королем, по которой изменяется звание простолюдина и позво-
ляется ему пользоваться такими же правами, прерогативами и
преимуществами, какими пользуются родовитые дворяне».39
«В том, что касается привилегий, власти и преимуществ, нет
никакой разницы между родовитыми дворянами и аноблиро-
ванными» как королевским патентом, должным образом заре-
гистрированным в верховных судах, так и по должностям.40
Однако «родовитые дворяне более уважаемы и почитаемы, чем
аноблированные»41 Впрочем, это отличие никак не отражается
на правовом статусе. Зато Баке подчеркивает разницу между
новопожалованными дворянами и простыми привилегирован-
ными из среднего чиновничества.42
Среди аноблирующих должностей Баке перечисляет долж-
ности канцлера и хранителя печатей, членов королевского со-
вета, докладчиков прошений, президентов, советников и коро-
левских представителей всех верховных судов, наконец, казна-
чеев Франции.43 В отличие от Луазо, он не разделяет дворян-
ство на высшее и простое. Не ясно, в какой мере он разделяет
те же взгляды, что и Луазо, о порядке аноблирования по долж-
ностям. Он ссылается на традицию, существующую в Палате
косвенных сборов, «что когда дед и отец подряд были облечены
соответствующими должностями и умерли, облеченные ими и
исполняя их, дети могут пользоваться всеми правами, приви-
легиями, свободами и преимуществами, которыми пользуются
родовитые дворяне».44 Среди «соответствующих» должностей он
перечисляет докладчиков прошений, советников верховных су-
дов и казначеев Франции, но ничего не говорит о том, что при-
менительно к членам королевского совета и президентам вер-
ховных судов действует иной режим аноблирования. Впрочем,
уже в первом поколении высшее чиновничество относится, по
Баке, ко второму сословию.45 В отличие от Луазо, Баке считает
детей чиновников вправе осуществлять дворянский раздел иму-
щества, но приводит в пользу своего мнения только прецеденты
37 В а с quеt J. Traite... Р. 2.
38 Ibid. Р. 43. — Баке оговаривает и возможность аноблирования по-
средством пожалования титулованного фьефа (ibid. Р. 47).
38 Ibid. Р. 10, 42.
40 Ibid. Р. 49, 50.
<1 Ibid. Р. 49.
Ibid. Р. 46, 50.
43 Ibid. Р. 44—46.
44 Ibid. Р. 46.
48 Ibid.
79
из судебной практики.46 Видимо, эти различия связаны с не.
устоявшейся еще практикой аноблирования по должностям, ко-
торая вела свое происхождение от обычая, неизбежно допус-
кавшего различные толкования.
Почти одновременно с Луазо писал Флорантен Тьерья. Он
также разделяет дворянство на родовитое, происходящее с не-
запамятных времен и не знавшее «рабства», и «гражданское
или политическое, данное суверенным государем тому, кто не
получил его от предков». Право аноблироватгГ принадлежит
только королю, без санкции которого нельзя стать дворянином.
Пользуясь несколько иной терминологией, Тьерья перечисляет
те же, в сущности, способы аноблирования: королевский патент,
должность или пожалование фьефом, зависящим непосредствев-
но от короля. Только он называет аноблирования по должнос-
тям «молчаливыми» в отличие от «специальных» аноблированвй
патентом, подчеркивая, впрочем, их равный эффект. В изложе-
нии вопроса об аноблированиях по должностям Тьерья целиком,
вплоть до оборотов речи и цитируемых судебных прецедентов,
зависит от Баке. Речь идет о личном дворянстве высшего чи-
новничества, в третьем поколении переходящем в наследствен- *
ное. Однако он прямо полемизирует с Баке по вопросу о прв- ;
вилегиях старых и новых дворян. По его мнению, Баке не прав,
говоря о тождественности этих привилегий. Впрочем, в соб-
ственном перечне привилегий он делает различия в совершенно?
второстепенных деталях. Повторяя общепризнанное положение
о том, что дворянство тем совершеннее, чем древнее, он подчер-
кивает, что в пользовании теми или иными правами при про-
чих равных условиях родовитым должно быть отдано преиму-
щество перед новопожалованными.47 По сути это та же точка
зрения, что и у Баке и Луазо.
Близки и взгляды Дардена Лебре, особенно интересные по-
тому, что он в качестве высокопоставленного чиновника (гене-
рального адвоката Палаты косвенных сборов, позднее — госу-
дарственного советника), был хорошо знаком с практикой ре -
шения тяжб о дворянстве в высших судебных органах королев-
ства. В ряде судебных речей, произнесенных в 90-е годы
XVI в.,48 Лъбре развивал идеи о том, что дворянства можно
получить либо по наследству, либо патентом, и аноблироваиае
по должностям верховных судов рассматривал по аналог»
с наследованием дворянского статуса от отца и деда. Логиче-
ская неувязка здесь налицо: одно дело — требование доказа-
тельств дворянства в третьем поколении, другое — аноблиро-
46 Ibid. Р. 45.
47 Thierriat F. De la noblesse de race, de la noblesse civile et <’e
1‘immunite des ignobles trois parties ou traictes. Paris, 1605. P. 6—8, 142-
144, 183-185, 192, 210, 259.
48 L e Bret C. Recuiel d’aucuns plaidoyez faicts en la Cour des ayoes.
Paris, 1609. F. 29 v, 31 r, 32 v — 40 r.
.80
* ванне. По-видимому, за этим скрывается глубокое убеждение
1 в исключительно привилегированном статусе магистратов вер-
ховных судов, личное дворянство которых у Лебре не вызывает
сомнений. Правда, подобное «рождающееся» дворянство он не
считает слишком «славным» — «совершенным» (и наследствен-
н ным) оно становится лишь в третьем поколении. Вместе с тем
Лебре указывает, что должности статс-секретарей, государ-
ственных советников, королевских секретарей и президентов
? верховных судов, дающие право на титул шевалье, сообщают
наследственное дворянство в первом поколении.
Все эти взгляды в несколько более систематическом виде
были повторены Лебре позднее в известном трактате «О суве-
( ренитете короля», где право аноблировать расценивается как
одна из королевских прерогатив.49 Здесь уже Лебре говорит об
одворянивании по должностям как вполне самостоятельном и
законном способе аноблирования. Особый интерес вызывают
ссылки Лебре на практику парламентов разрешать дворянский
раздел наследства магистратов верховных судов еще до полного
аноблирования семьи. Не вызывают сомнений дворянские при-
вилегии высшего чиновничества и у Бернара де Ларош Фла-
вена, автора классического трактата о французских парламен-
тах первой половины XVII в.50
Рассмотренная концепция дворянства, характерная для
юристов конца XVI — первой половины XVII вв., сложилась
лишь на исходе религиозных войн. В XVI в. преобладала сред-
невековая точка зрения на дворянство как военную «профес-,
сию», с которой сопрягались специфические «доблести» и образ
жизни.51 Трактаты о дворянстве носили тогда преимущественно
этический характер. Юридический статус дворянства привлекал
сравнительно мало внимания и осмыслялся преимущественно
на материале римского права.
Известный юрист и гуманист начала XVI в. Гийом Бюде
в «Аннотациях к пандектам» уподоблял французских дворян то
сенаторам, то всадникам Древнего Рима, а наиболее точный
аналог французскому слову «noblesse» находил в латинском
«gentilitas». Цитируя Цицерона и Боэция, Бюде утверждал, что
благородными (gentiles homines) являются лишь те, чьи предки
никогда не были рабами. Возмущаясь массовыми во Франции
узурпациями дворянства «плебеями», он признавал законность
аноблирований, правда, подчеркивая, что во многих провинциях
полноправными дворянами считаются лишь правнуки анобли-
рованных. Среди способов аноблирования он специально опи-
сывал лишь возведение в рыцарское достоинство, но в его трак-^
49 Le Bret С. De la souverainete du roy. Paris, 1632. P. 202—214.
50 La Roche FlavinB. de. Treize livres des parlements de France.
Geneve, 1621. P. 775—776.
51 Sc h a 1 k E. From Valor to Pedigree. Ideas of Nobility in France in
the sixteenth and seventeenth centuries. Princeton, 1986.
6 Заказ № 525 81
тате содержатся и предпосылки для вывода об аноблнрованни
по должностям: с одной стороны, Бюде уподобляет Парламент
сенату, с другой — указывает, что в Риме к сенаторскому со-
словию причислялись дети и внуки консуляров.52
Следующий шаг к созданию концепции «дворянства ман-
тии» сделал Андре Тирако. автор классического трактата о дво-
рянстве XVI в. Исходя из традиционного представления о дво-
рянстве как о доблести, он подчеркивает право государя
аноблировать, как «специально», так и «молчаливо». Об аноб-
лированиях по должностям в его трактате содержится недву-
смысленное, хотя и самое общее замечание: «Далее, государь
молчаливо аноблирует того, кому поручает должность совет-
ника в Парижском парламенте или другом верховном суде, по
образцу римского сената».53 При этом он ссылается на судеб-
ные прецеденты, когда за наследниками парламентариев при-
знавалось право на дворянский раздел наследства.
Однако вплоть до конца XVI в. принцип аноблирования по
должностям не стал общепризнанным. Так, Франсуа де Лалует,
считая, что главные различия «по чести» внутри второго Сосло-
вия определяются родовитостью , и вместе с тем не сомневаясь
в законности аноблирований, подразделял последние на два
вида: «Одни люди становятся дворянами, чтобы жить по-дво-
рянски и следовать призванию и профессии дворян, другие
же — чтобы лишь пользоваться правами дворян. Они не обя-
заны при этом изменять свое состояние простолюдинов (condi-
tion roturiere)».54 Именно ко второму виду относятся анобли-
рования по должностям (вплоть до канцлера) . Робены остаются
«настоящими ротюрье», которых «не следует причислять к рангу
дворян», поскольку в их «призвании» нет ничего дворянского.
Они получают почти все дворянские привилегии, однако лишь
потому, что занимают должности, некогда отправлявшиеся дво-
рянами.55 Подобные взгляды — отнюдь не редкость в эпоху ре-
лигиозных войн.56 Принцип аноблирования по должностям,
тесно связанный с представлением о дворянстве не столько как
о «профессии», сколько как о правовом статусе, прочно вошел
во французскую юриспруденцию лишь под влиянием авторитета
Баке и Луазо.
Среди трактатов о дворянстве второй половины XVII в. вы-
деляются сочинения Жиля-Андре де Ларока и Клода-Фрэисуа
52 Budaeus G. Annotationes priores et posteriores in pandectas. Lu-
tetiae, 1556. F. 38-39, 52-53, 55, 70.
53 Tiraquellus A. De nobilitate // Tiraquellus A. Opera omnia. Fran-
cofurti, 1574. T. 2. P. 36. Трудно сказать, содержат ли последние слова на-
мек на аноблирование лишь в третьем поколении.
54 L’Alouete F. de. Traite des nobles et des vertus dont ils sent
formes. Paris, 1577. F. 25 v.
55 Ibid. F. 26 r —27 v.
56 Jouanna A. L’idee de race en France au XVI* siecle et au dtbut &
XVII* siecle (1498—1614). Lille; Paris, 1976. T. 1—3.
82
! Менестерье. Существенный интерес представляют также некото-
рые высказывания Александра де Бельгиза и Жана Дома.5
Все эти авторы исходят из того же принципа, что дворянство
может быть либо незапамятным, либо пожалованным королем.68
Их взгляды на аноблирование по должностям определены авто-
ритетом Баке и Луазо, следуя которым (иногда дословно) они
различают должности, сообщающие наследственное дворянство^
личное дворянство (переходящее в наследственное в третьем
поколении) и простые фискальные привилегии. Бельгиз повто-
ряет рассуждение Луазо, что к сословию нельзя принадлежать
в большей или меньшей степени и что аноблирующая долж-
ность сообщает владельцу именно принадлежность к дворян-
скому сословию.57 58 59 Однако к этим традиционным представле-
ниям Ларок и Менестерье добавляют немаловажный штрих:
«Чтобы до конца рассмотреть вопрос о гражданском дво-
рянстве.^ . необходимо сказать, что некогда чиновники до-
вольствовались тем, что пользовались дворянскими привиле-
гиями, пока исполняли свои должности, не размышляя о том,
что они должны их аноблировать... Должности могли, так ска-
зать, изменять внешность чиновника, но не его состояние (con-
dition) . Личность чиновника аноблировалась, но род его — нет...
Затем установилось правило, что короли... жаловали дворянство»
не только патентом, т. е. обычным и специальным способом, но-
также и молчаливым признанием, т. е. посредством высших су-
дебных должностей и непрерывной службы обществу отца и
деда».60 Впрочем, Ларок считает эту практику обоснованной:
«В самом деле, военная доблесть не является единственным
благородным занятием в гражданском обществе: мир имеет
своих славных деятелей точно так же, как и война; и наука,
создающая царство правосудия, имеет не меньше заслуг перед
обществом, чем сила, сохраняющая государство».61
И Ларок, и Менестерье прямо (хотя и не называя имен^
полемизируют со своими предшественниками. По словам Ла-
рока, «аноблированные и их потомки в своих частных интере-
сах убедили себя и хотят заставить других поверить, что все*
57 La Roque G.-A. de. Traite de la noblesse. Paris, 1710; Menest-
rier C.-F. Les diverses especes de noblesse et les manieres d’en dresser les
preuves. Paris, 1684; BelleguiseA. de. Traitfc de la noblesse et de son
origine, Paris, 1700; Domas J. Les loix civiles dans leur ordre naturel. Le
droit public et legum delectur. Paris, 1767. T. 1—2.
58 La Roque G.-A. de. Traite... Preface, P. 73—74, 124, 137, 284.
Menestrier C.-F. Les diverses especes... P. 5, 256; В e 11 e g u i s e A. de;
Traite... P. 4, 6; D о m a t J. Les loix... T. 1. P. 13.
e. 58 La Roque G.-A. de. Traite... P. 137—139, 256—258, 265; Mene-
т e r C.-F. Les diverses especes... P. 234—235; Belleguise A. de:
ТГа,ве6 V P* 20~22» 44—45. . _ c.
. 7 La Roque G.-A. de. Traite.. P. 138—139; Menestrier C.-F.
.?rse8 especes... P. 251—252. — Начало новей практики авторы дати-
рук>т 160Q р.
61 La Roque G.-A. de. Traite.. P. 139.
6»
82
дворяне равны: но они ошибаются, и несомненно, что среди
дворян существует неравенство» и что родовитые и аноблнро
ванные «не являются людьми одного ранга».62 Ему вторит Ме-
нестерье: «Большинство юристов, украшенных (гражданским)
дворянством, не преминули в своих писаниях превозвысить его
и оценить его выше дворянства военного», что, с точки «зрения
автора, неправильно.63 И Ларок, и Менестерье чрезвычайно вы-
соко ставят военную профессию и родовитость. Вместе с тем
Ларок подчеркивает, что аноблированные пользуются «такими
же привилегиями, правами и преимуществами, что и родовитые
дворяне», хотя и меньшим уважением.64
В трактатах второй половины XVII в. содержатся и иные,
чем у Баке и Луазо, классификации дворянства (только Бель-
гиз воспроизводит схему Луазо). Ларок наряду с личным дво-
рянством, сообщаемым в первых двух поколениях аноблирую-
щими должностями, и простым наследственным дворянством
выделяет две категории родовитых: «жантийомов имени и гер-
ба» (gentilshommes de nom etd’armes), которые «являются дворя-
нами с незапамятных времен», и «родовитых жантийомов» (gen-
tilshommes de race), от коих требуются доказательства наслед-
ственного дворянства в третьем или четвертом поколении.65
Именно к этой категории родовитых могут со временем приоб-
щиться потомки аноблированных.66 В отличие от Ларока Ме-
нестерье понимает термин «жантийом имени и герба» как си-
ноним родовитого военного дворянина в третьем поколении,
противопоставляя его «личному дворянству» аноблированного
в первом поколении и «дворянству по рождению» во втором по-
колении.67 68 По его словам, «дворянские патенты не создают
жантийомов, поскольку, чтобы быть жантийомом, надо, чтобы
отец и дед были дворянами»/8
Для Менестерье характерно также довольно последователь-
ное противопоставление дворянства шпаги и робы. Классифици-
62 Ibid. Р. 20—21. — Дистанция, отделяющая Ларока от Луазо, замет-
на в неправильном понимании первым некоторых положений последнего. По
Луазо, «аноблирование очищает кровь и потомство аноблируемого от вся-
кого пятна ротюры» (Loyseau Ch. Traite des ordres. P. 44). Ларок,
ссылаясь на Луазо, пишет: «Третье поколение очищает кровь и расу сти-
рает всякий след ротюры» (La Roque G.-A. de. Traite... P. 40). Луазо
известна такая точка зрения в изложении Бюде, но он не присоединяется
к ней, ограничиваясь замечанием, что от поколения к поколению дворянство
укрепляется. Родовитость же для него может быть только незапамятною.
63 Menestrier C.-F. fees diverses especes. P. 264.
64 La Roque C.-A. de. Traite. P. 73, 72.
65 Ibid. P. 14, 20, 40, 256—257.
06 Ibid. P. 20. — «Анбблированный co временем вполне может стап
жантийомом, но никогда—жантийомом имени и герба».
67 М е n е s t г i е г С. F. Les diverses especes... Р. 288. — В этом кон-
тексте личное дворянство не противопоставляется наследственному. В других
местах Менестерье употребляет этот термин в том же смысле, что н Луазо
(см.: Ibid. Р. 234).
68 Ibid. Р. 215.
84
руя второе сословие, он выделяет высшую знать, военное и чи-
новное дворянство. К первой он причисляет королевскую родню
(в том числе по женской линии), принцев, высшие коронные
чины, герцогов и пэров и, видимо, все титулованное дворян-
ство.69 Сюда относятся также и некоторые династии статс-сек-
ретарей и государственных министров.70 Военное дворянство,
которое «составляет основу второго сословия на штатах», яв-
ляется «истинным и совершенным дворянством». Однако в его
состав входят и аноблированные королевским патентом. Третью
категорию составляет дворянство мантии, к которому принад-
лежат аноблированные по должностям вместе с «бесконечным
количеством значительных, древних и военных домов», сменив-
ших шпагу на робу. Последние ни в чем не потеряли своего ста-
туса, в то время как приобретенное по должностям дворянство
остается «чисто гражданским», т. е. не дает права на посвяще-
ние в рыцарское звание (чисто военную почесть).71
Схожие взгляды высказывал крупнейший юрист конца
XVII в. Жан Дома, который последовательно различал военное
дворянство и чиновничество и, признавая законность аноблиро-
вания по должностям, ставил военную профессию выше судей-
ской. Сравнительно с Лароком и Менестерье он мало ценил
древность рода и гораздо большее внимание уделял «профес-
сии». Термин «жантийом» он понимал поэтому в первую оче-
редь как синоним военного дворянина» подчеркивая принадлеж-
ность к этой группе аноблированных по военной службе.72
Однако главная особенность взглядов Дома в том, что он прак-
тически отказывался от традиционной трехсословной модели
общества, предпочитая ей более дробную классификацию, по-
строенную по чисто профессиональному признаку.73 Но и эта
схема не вполне удовлетворяла его, поскольку он понимал ком-
плексность факторов, влияющих на социальный «ранг» инди-
вида, и считал необходимой еще более детальную классифика-
цию, в которой при иерархическом.: соотнесении отдельных
«классов» лиц «профессия» была бы лишь одним из учитывае-
мых критериев.74 При таком подходе принадлежность высшего
чиновничества к дворянству, не вызывавшая у Дома сомнений,
оказывалась далеко не столь важным фактором, как в более
традиционных концепциях Ларока и Менестерье.
6® Ibid. Р. 187—193.
70 «Их дома становятся великими и отличными от других, когда многие
такие должности часто попадают в них» (Menestrier C.-F. Les diverses
especes... P. 199).
n Ibid. P. 213, 247, 215, 251, 263.
72 Domat J. Les loix civiles... T. 1. P. 13; T. 2. P. 71—73, 92.
73 Он выделял сословия духовенства, военного дворянства, членов ко-
ролевского совета, судейских чиновников, финансистов, людей свободных
профессий, купцов, ремесленников и крестьян (см.: Domat J. Les loix ci-
viles... Т. 2. Р. 74—75). н
74 Ibid. Р. 64—78.
85
Как можно оценить степень преемственности и разрыва
между Лароком и Менестерье, с одной стороны, и Баке и Луа-
эо —с другой? На первый взгляд, видимо, заметнее всего раз.
личия, проявляющиеся в особенности в навязчивом стремлеиии
юристов эпохи Людовика XIV показать относительную недаг
«ость чиновного дворянства и разрыв между аноблированиымн
и жантийомами. Тем необходимее подчеркнуть, что речь идет
хотя и о весьма существенном, но все же только об изменении
акцентов в пределах единой концепции дворянства. При юри-
дическом равенстве нового и старого дворянства последнее
имеет некоторые преимущества, однако, по сути дела, — только
по чести. Не будем недооценивать этого, но подчеркнем, что раз-
личие между аноблированными и родовитыми, в той или иной
степени подчеркиваемое всеми авторами,75 проводится ими
практически вне правовой сферы. Отдельные попытки указать
на конкретные различия привилегий старых и новых дворян или
военных и чиновников противоречат друг другу и не выглядят
убедительно. Именно в различиях акцентов и классификаций
дворянства мы и склонны видеть различия более или менее
субъективных тенденций, в то время как согласие в представле-
нии об юридическом единстве второго сословия и о путях аноб-
лирования отражало, по-видимому, правовую реальность.
С чем можно связать указанные изменения в акцентах? Ла-
рок и Менестерье, как мы видели, объясняли это социальными
амбициями авторов-робенов. Это объяснение присутствует а
у Мунье. Его трудно отвергнуть полностью, но, видимо, нельзя
полностью и принять. Луазо, например, сам принадлежал
к среднему чиновничеству, однако именно его он-относит к бур-
жуазии (точнее, «городскому дворянству»), считая дворянством
только высшую робу. Более важным нам представляется изме-
нение тенденций социального развития Франции. Конец XVI —
начало XVII в. были временем социального возвышения чинов-
ничества, массового проникновения людей мантии во второе со-
словие, между тем как царствование Людовика XIV увидело
стабилизацию французского дворянства, существование в со-
ставе которого двух самостоятельных фракций стало очевидным.
Весьма примечательно, на наш взгляд, фактическое смягчение
отношения к потомкам аноблированных: несмотря на деклара-
ции исключительного положения родовитых, юристы второй по-
ловины столетия признают возможность для потомков аноблм-
рованных стать жантийомами. Это, видимо, можно связать
с широким распространением соответствующей практики.
Любопытно обратить внимание на то, что в качестве глав-
ных категорий юристы конца XVI — начала XVII в. выделяла
? а Примечательно, что Ларок, восхваляя незапамятное дворянстве,
почти дословно воспроизводит соответствующие пассажи Луазо,
дерниэируя архаический слог последнего (см.: Loyseau Ch. iraite о»
ordres... Р. 42; La Roque G.-A. de. Traite... P. 5—6).
t родовитых дворян и тех, кто аноблирован по должностям или
\ патентом. Вопрос о месте в дворянской иерархии потомков
аноблированных по дожностям (иными словами, проблема по-
томственного высшего чиновничества) для них, по-видимому, не
; стоял. Через два-три поколения Ларок и Менестерье описывали
£ уже сложившуюся новую ситуацию: и они, подчеркивая парал-
' лельное существование двух профессиональных групп дворян-
’ ства, признают превращение потомков аноблированных в треть-
ем и четвертом поколении в родовитое чиновное дворянство.
§ 2. ДВОРЯНСТВО ЧЛЕНОВ КОРОЛЕВСКОГО СОВЕТА
ПРИ ЛЮДОВИКЕ XIV
Все ^без исключения члены королевского совета принадле-
жали ко второму сословию. Иначе и быть не могло, поскольку
должности в совете сообщали дворянство, и те, кто не унасле-
довал его от предков, стали дворянами в ходе собственной
карьеры. Однако лишь незначительное меньшинство анкетируе-
мых персонажей принадлежало к стародворянским семьям.
В лице подавляющего большинства членов совета Людови-
ка XIV мы имеем дело с представителями нового дворянства.
О давности их дворянства дают представление табл. 5 и 6.
Таблица 5. Поколения
дворянства членов
королевского совета
Поколение Кол-во персо- нажей %
1-е . . 23 5,9
2-е незавершенного дво- 4,4
рянства 4 17
2-е завершенного дво-
рянства 75 19,3
3-е 89 22,9
4-е 75 19.3
5-е 44 11.3
6-е и более 58 14,9
Неизвестно 7 1,8
Всего 388 | 100
Таблица 6. Древность дворянства
семей членов королевского совета
Время, к которому восходит дворянство семей Кол-во семей %
До 1500 г. 28 11,3
1501—1560 гг. 38 15,4
1561—1600 гг. 58 23,5
1601—1650 гг. 73 29,6
1651—1715 гг. 43 17,4
Неизвестно 7 2,8
Всего 247 1100
Лишь 5,9% являлись сыновьями ротюрье, 4,4%—сыновьями
магистратов верховных судов, обладавших личным дворянством.
Девять десятых членов совета являлись наследственными дво-
рянами, причем 45,5% — в четвертом и более поколении. Сле-
довательно, почти половину анкетируемой группы по меркам
де Ларока можно отнести к родовитому дворянству.
388 членов совета принадлежали к 235 семьям, а с учетом
боковых ветвей, аноблировавшихся независимо от старших,—
87
к 247. Лишь каждая девятая семья возводила дворянство
к средневековью и каждая четвертая — ко времени до 1560 г.
Периодом наиболее интенсивного аноблирования изучаемых се-
мей были вторая половина XVI—первая половина XVII в., т.е.
столетие радикальной перестройки французского общества.
Почти все семьи без известного аноблирования смогли до-
казать филиацию, восходящую ко времени до 1560 г. Средн
них имеется несколько средневековых семей — Лабурдоннэ, де
Мэмы, д’Этампы, а две семьи известны с XII—XIII вв. (д’Ар-
гужи де Ран и Шомоны). Некоторые из семей этой группы пре-
тендовали на средневековое дворянство и даже были в XVIII в.
допущены к придворным почестям (для чего требовалось дока-
зать дворянство до 1400 г.), однако их доказательства для
XV в. были ненадежны. Другие, безусловно, аноблировались
незадолго до того времени, к которому относятся их первые из-
вестные предки.
На незапамятное дворянство претендовали еще четыре
семьи, приобщившиеся ко второму сословию явочным порядком
в XVI — начале XVII вв. Среди них семья Месгриньи, которая
в XVIII в. была допущена к придворным почестям, хотя, но
заключению Шерена, она происходила из буржуазии Тура, в
«ее первые предки (в конце XV в.) осмелились украсить себя
в некоторых документах дворянскими эпитетами, используя свое
влиятельное положение» в городе, так что семья «перешла
в дворянское сословие только после 1500 года».76 По-видимому,
путем агрегации приобрела дворянство и видная робенская ди-
настия Марильяков, предки которой известны в XIV в., но дво-
рянство документировано только для царствования Фран-
циска I.77 78
Все остальные семьи аноблировались в законном порядке
в XIV—XVII вв. Способы аноблирования во Франции были
весьма разнообразны, причем их значение изменялось во вре-
мени. fe средние века господствовало аноблирование по благо-
родной>емле: владея фьефом на протяжении трех поколений,
семья интегрировалась в среду местного дворянства и, по
«Установлениям святого Людовика» (1270), считалась дворян-
ской после принесения третьей вассальной присяги за фьеф.7*
В 1470 г. Людовик XI «Хартией нормандцам» признал дворян-
ство всех владельцев фьефов. Этот документ находится как бы
на грани двух эпох: с одной стороны, он признает старую сис-
тему аноблирования явочным порядком, с другой — исходит из
представления о необходимости санкционирования дворянского
76 В. N., С. М., Cherin 134 (Mesgrigny).
77 Ibid. D. В. 428 (Marillac); Bluche F. 'Origine... P. 298.
78 Cherin L.-N.-H. Abrege chronologique d’Idits, declarations, rdgte-
ments, arrets et lettres patentes des rois de France concernant le fait de nob-
lesse. Paris, 1852. Col. 855.
88
статуса королевской властью.79 В 1579 г. Генрих 111 Блуасским
эдиктом запретил апеллирование по благородной земле.80 Мы
видели, что с конца XVI в. юристы признавали такие анобли-
рования незаконными. Это не означает, конечно, что они исчезли
из практики, однако комиссии по расследованию узурпаций
вели с ними последовательную борьбу, и локальные исследо-
вания позволяют думать, что одворянивание по земле на про-
тяжении XVII в. постепенно становится сравнительно редким/1
Среди семей членов королевского совета только четыре анобли-
ровались таким способом. Все четыре случая относятся к концу
XV — началу XVI в., причем три из них — к Нормандии. В их
числе и семья знаменитого генерального контролера финансов
Людовика XVI Тюргр| (табл. 7).
Таблица 7. Источники дворянства семей членов королевского совета
(кол-во/%)
Время, к кото- рому восходит дворянство Без анобли- рования По фьефам Агре- гация Патен- том Реаби- литация По должностям
муници- пальным в вер- ховных судах в кан- целярии
Др 1500 г. 13/46,4 3,16,7 •мм 7/25 — 1/3.6 3/Ю.7 I /3,6
1501—1560 гг. 12/31,6 1 /2,6 2,'5,1 1/2,6 1/2.о 2/5,3 12/31,6 7/18,4
1561—1600 гг. 2/3,4 — — 1/1,7 10,17,2 1/1,‘ 2,3,4 24/41,4 18/31
1601—1650 гг. 1/1.4 —— 1/1,4 2/2,7 2,2,7 4/5,5 36/49,3 27/37
1651—1715 гг. ——— — — 4/9,3 2,4,7 3/7 14/32,6 20/46,5
Всего 28,11,3 4/1,6 4/1,6 24/9,7 6/2,4 12.4,9 89/36 73/29,6
24 семьи возводили дворянство к королевскому патенту.
Этот способ аноблирования восходит к концу XIII в.82 Такие
патенты довольно часто давались и продавались во второй по-
ловине XIV—XV вв. В это время дворянский патент получили
семь семей членов королевского совета Людовика XIV. Две из
них были аноблированы за военную службу (в том числе круп-
ная робенская династия XVII—XVIII вв. де Вуайе, более из-
вестная под именем д’Аржансонов), а пять —в лице средних
чиновников, финансистов и буржуа. Франциск I раздавал дво-
79 Wood J. В. The nobility of the election of Bayeux, 1463—1666. Prin-
ceton, 1980. P. 23—25.
во C h e r i n L.-N.-H. Abrege... Col. 882.
81 Wood J. B. The nobility... P. 42; Meyer J. La noblesse bretonne
au XVIII* siecle. Paris, 1966. T. 1. P. 53; Constant J.-M. Nobles et
paysans en Beauce aux XVI* et XVII* siecles. Lille; Paris. 1981. P. 47; Cu-
be 11 s M. A propos des usurpations de noblesse en Provence sous 1’Ancien
Regime /7 Provence historique. 1970. T. 20. Fasc. 81. P. 282, 296.
82 Юристы XVII—XVIII вв. первым случаем аноблирования патентом
считали пожалование дворянства Филиппом III своему казначею Раулю
Лорфевру в 1270 г. (см.: La Roque G.-A. de. Traite... P. 75; Cherin
L.-N.-H. Abrege... Col. 841; Schalk E. Ennoblement in France from 1350
to 1660//JSH, 1982. Vol. 16. N 2. P. 101—110).
89
рянские патенты весьма умеренно и только в случае крайней
финансовой нужды.83 Среди изучаемых семей в этот период па-
тентом была аноблирована только одна (Жак Леруа, сеньер
де Лапотри в Нормандии, который во втором поколении жид
по-дворянски в своих поместьях, купил в 1542 г. дворянский
патент за 550 ливров84). Позднее, особенно в годы религиозных
войн, продажа патентов превратилась в массовое явление. Ген-
рих IV широко использовал пожалования дворянства для воз-
награждения своих приверженцев в смутные годы начала цар-
ствования (а позднее и для поощрения предприимчивых ком-
мерсантов). 10 анкетируемых семей одворянились патентом
в 1561—1600 гг., в большинстве своем в лице финансистов и
даже робенов, для которых получение королевского патента
ускоряло и упрочняло постепенное аноблирование по должнос-
тям (с легальной точки зрения дворянский патент давал пол-
ноправное дворянство с момента его регистрации в верховном
суде).85 В XVII в. аноблирование патентом распространилось
особенно в периоды финансовых трудностей в годы Тридцатв-
летней войны и в конце правления Людовика XIV. Шесть се-
мей нашей анкеты, аноблированных патентом в XVII в., восхо-
дят к финансистам, в том числе таким крупным, как Николя
Камю и Самюэль Бернар.
Шесть семей членов королевского совета получили грамоты
о реабилитации. Такие грамоты теоретически давались старо-
дворянским семьям, которые «из-за бедствий времени» бывали
вынуждены заняться профессиями, влекущими поражение^
в дворянских правах, а затем,, разбогатев, желали вновь вер-
нуться во второе сословие. Однако современники о многих ре-
абилитациях отзывались не без иронии, считая их замаскиро-
ванной формой аноблирования.86 В трех из шести случаев дело,
несомненно, обстояло именно так и с анкетируемыми семьями,
63 Ж.-Р. Блок отыскал для 1515—1547 гг. 183 дворянских патента. Из
168 ясных случаев 15 патентов были выданы бесплатно в награду за служ-
бу, 153 были проданы по средней цене (рассчитанной для 76 случаев) в
787 ливров. Подавляющее большинство патентов (130—140) было куплено
выходцами из Нормандии (см.: Bloch J.-R. L’anoblissement... Р. 153—•
192, 195).
84 В. N., С. М., Р. О. 2581 (Le Roy); Nouv. Н. 295; Саг. Н. 556; Mous^
nier R. Recherches sur le chancclier Seguier et les maitres des requetes//
Lettres et memoires adresses au chancelier Seguier (1633—1649) /Р. p.
R. Mousnier. Paris, 1964. T. 1. P 148.
80 Bacquet J. Les oeuvres. T. 2. P. 48—49. — Патент обычно содер-
жал указание, что аноблнруемый, его жена и дети обоего пола, родившие-
ся н имеющие родиться от'законного брака, становятся дворянами и поль-
зуются всеми привилегиями, правами, свободами и преимуществами дворян.
Однако это не означает, что патент был абсолютно надежным способом
аноблирования: королевская власть с конца XVI в. периодически отзывала
проданные за деньги патенты, что соответствовало ее политике частичных
банкротств. Впрочем, многие аноблированные находили средства в нидавв-
дуальном порядке добиться сохранения их привилегий.
86 Поршнев Б. Ф. Народные восстания. С. 608.
90
i в трех других это представляется возможным, но далеко не
е очевидным. В социальном плане реабилитированные совер-
р шенно схожи с аноблированными — это обычно либо близкие
‘ к правительству финансисты (как, например, строитель Лан-
гедокского канала Рике), либо провинциальные чиновники, воз-
награжденные за верность королю.
12 изучаемых семей аноблировались по муниципальным
к должностям. Это был один из самых древних видов аноблиро-
вання, первоначально трудно отделимый от простых привиле-
ji гий владеть фьефами без уплаты специального побора, пользо-
। ваться изъятиями из тальи и носить гербы, «как родовитые
Ч; дворяне». Такне привилегии иногда жаловались не только ма-
гистратам, но и всему коллективу горожан в награду за вер-
ность королю. Особенно много случаев пожалования дворян-
1 ских привилегий горожанам имело место в эпоху Столетней
I войны, и не случайно почти все привилегированные города рас-
полагались в центральных и юго-западных районах королев-
ства, где происходили основные военные действия.87 Посте-
। пенно, однако, дворянство, сообщаемое муниципальными долж-
। ностями, четко отделяется от простых привилегий горожан.88
Но уже в XVII в. правительство стремится урезать привилегии
«колокольного дворянства» (как его называли из-за городской
колокольни — символа муниципальной автономии). Некоторые
муниципалитеты потеряли это право полностью, другие час-
тично. В полной мере их сохранили только Париж, Лион и Ту-
луза. Среди семей членов королевского совета лишь три аноб-
лировались по муниципальным должностям до 1560 г. (причем
одна из них, Бертье, претендовала на незапамятное дворян-
ство), а большая часть — уже в XVII в., что показывает сохра-
нение роли этой формы аноблирования, несмотря на все огра-
ничения. Из 12 семей пять аноблировались по муниципальным
должностям Лиона, три — Тулузы и по одной — Парижа, Нан-
та, Тура и Пуатье. В Лионе аноблировались тесно связанные
с Кольберами семьи Маскрани и Пелло, в Тулузе — семья бо-
гатейшего финансиста KposaJ
Все перечисленные группы, однако, составляют менее трети
(31,5%) изучаемых семей. Большинство семей членов королев-
ского совета аноблировались по должностям в государственном
аппарате, в первую очередь в верховных судах и королевской
канцелярии. Вместе они составляют 65,6% от 247 семей, а за
17 В начале XVI в. таких городов было 13, в конце столетия —16.
Списки их, приводимые в разных исследованиях и источниках, расходятся
в некоторых деталях (см.: La Roque G.-A. de. Traite... P. 164; Grand-
maison Ch. L’explication des termes et figures usites dans la blazon//
Dictionnaire heraldique / P. p. J.-P. Migne. Paris. 1852. Col. 26—28; Bloch
J.-R. L’anoblissement... P. 102; Bluche F., Durye P. L,anoblissement
par charges avant 1789. Paris, 1962. T. 2. P. 25).
88 Например, в Париже в 1577 г. (см.: Cherin L.-N.-H. Abrege...
Col. 878. CL; Bluche F., Durye P. L’anoblissement... T. 1. 33).
91
вычетом 28 семей без известного аноблирования и семи, пр**
цип дворянства которых не известен, — 7о,7%.
Практика аноблирования по должностям восходила мц
к средневековью, хотя Ларок и Менестерье полагали, бу да*
еще в XVI в. должности в верховных судах не сообщали дво-
рянства.89 Это — преувеличенная точка зрения, объясняема!
тем, что до эдикта о талье 1600 г. не было никаких законода-
тельных текстов, где прямо говорилось об аноблировании по
должностям. Однако на практике должности одворяниида,
только регулировалось это не королевским законодательства^
а правовым обычаем. По определению Ф. Блюша и П. Дюри,
должности сообщали тогда «кутюмное дворянство» (в отличав
от легального).90 Свидетельствами того, как «социальная нор-
мативность» аноблирования по должностям постепенно закрив-
лялась в правосознании и судебной практике, являются выше-
приведенные высказывания юристов XVI в. и особенно др»
говоры парламентов, с середины столетия (дело о наследстве
Шарля де Ламота в 1546 г.) разрешавших дворянские раздеш
наследства магистратов верховных судов. Но действительна
только мартовский эдикт 1600 г. впервые сформулировал об-
щее правило об аноблировании по «почетным должностям вв
числа тех, которые по законам и обычаям королевства могут
дать начало дворянства».91 Современники, по-видимому, не при-
дали этому эдикту особого значения, и Луазо, хорошо с шит
знакомый, по-прежнему считал дворянство магистратов купон-
ным.92 Но уже во второй половине столетия этот эдикт воспри-
нимался как законное основание дворянского статуса poife*
нов,93 который из кутюмного превратился в легальный. ,
Дальнейшее развитие правового статуса высшего чиновни-
чества шло в направлении укрепления его дворянства. С кона*
30-х годов XVII в. магистраты некоторых верховных судов в»
лучают право передавать дворянство по наследству уже в пер-
вом поколении после двадцатилетней службы или смерти
в должности, «подобно родовитым дворянам, баронам и жав*
тийомам королевства».94 Первым в 1639 г. получил это праве
Гренобльский парламент, в 1644 г. — Парижский, докладчик*
прошений королевского дворца и Большой совет, в следую-
щем — парижские верховные податные суды (Счетная палат*
и Палата косвенных сборов), затем еще некоторые провиншН
альные верховные суды. В 1669 г. для всех перечисленных кор*
89 Аналогичное высказывание Шерена см.: Cherin L.-N.-H. Abteg*-
Col. 842.
90 В 1 u c h e F., Durye P. L’anoblissement... T. 2. P. 16.
Cherin L.-N.-H. AbregS... Col. 890.
92 L о у s e a u Ch. Traite des offices... P. 106.
93 La Roque G.-A. de. Traite... P. 138—139; Menestrier C-F
Les diverses especes... P. 251—252.
94 Cherin L.-N.-H. Abrege... Col. 903—904.
92
порацнй был восстановлен режим приобретения наследствен-
ного дворянства в третьем поколении (за исключением доклад-
чиков прошений и Гренобльского парламента), но в конце
XVII— начале XVIII в. парижские верховные суды вновь при-
обрели право на наследственное дворянство в первом поколе-
нии?5 Начиная со второй половины XVII в. верховные суды
превращаются в весьма аристократические корпорации. Тенден-
ция к их социальному замыканию и недопущению простолюди-
нов в их состав значительно усиливается. В особенности это
характерно для парламентов окраинных провинций, где чинов-
ничество было теснейшими узами связано с местной знатью
(парламенты Ренна, Гренобля, Экса, Тулузы и Нанси).95 96
Особый статус имели должности, числившиеся в штате ко-
ролевского дома (Maison du Roi). Среди интересующих нас
должностей к ним относились высшие коронные чины (в том
числе, естественно, и канцлер), статс-секретари и государствен-
ные советники. Все они имели наследственное дворянство, со-
вершенное с момента вступления в должность.97
В штат королевского дома входили также чиновники коро-
левской канцелярии, в первую очередь «нотариусы и секретари
^короля, королевского дома и короны Франции» (в просторе-
4чье — королевские секретари).98 Однако некоторые юристы счи-
тали сообщаемое ими дворянство особым видом в силу специ-
фичности связанных с ним привилегий. Коллегия королевских
секретарей официально была создана в 1351 г., а ее привилегии
были сформулированы ордоннансами 1482 и 1484 гг., согласно
которым ее члены были объявлены «способными получать все
ордена рыцарства, как если бы их дворянство было древним
и превышало четыре поколения, без уплаты каких бы то ни
было поборов».99 По сути дела, с этих пор королевские секре-
тари юридически приравнивались к родовитым дворянам, «ба-
ронам», т. е. уже в первом поколении становились полноправ-
ными наследственными дворянами.100 Несмотря на попытки
95 Bluche F., Durye Р. L’anoblissement... Т. 2. Р. 17—30; В 1 и-
che F. Les magistrate des cours parisiennes au XVIIIе siecle//RHDFE 1974.
A. 52. N 1. P. 89.
96 Egret J. L’aristocratie parlementaire frangaise a la fin de 1’Ancien
Regime // RH. 1952. T. 208. Juil. — sept. P. 7; Meyer J. La noblesse... T. 2.
P. 929 et suiv.
97 Blucherf7., Durye P. L’anoblissement... T. 1. P. 41.
98 Robin R. La compagnie des secretaires du roi (1351—1791). Paris,
1933.—Кроме королевских секретарей, в штате канцелярии состояли: великие
докладчики канцелярии, корректоры, докладчики в присутствиях, генераль-
ные контролеры канцелярии, хранители списков должностей и т. д. Все они
обладали теми же привилегиями. Кроме большой канцелярии в Париже, ра-
ботавшей под руководством канцлера, имелись и малые канцелярии при не-
которых провинциальных парламентах (Ренна. Дижона).
"Cherin L.-N.-H. Abrege... Col. 842; Grandmaison Ch. L’expli-
cation... Col. 33.
<oo Cherin L.-N.-H. Abrege... Col. 868—869; La Roque G.-A. de.
Traite... P. 201.
93
некоторых юристов оспорить эти привилегии,101 должности кан-
целярии в XVI—XVIII вв. были самым быстрым и надежным
путем приобретения наследственного дворянства в первом по-
колении после двадцати лет службы или смерти в должности.102
Это было причиной их чрезвычайной популярности, бурного
численного роста корпорации и повышения цены на них.
В 1351 г. их число было официально зафиксировано в 59,
в 1500 г.—120, в 1672 г. —240, в 1727 г. —300. Это была по-
следняя официальная норма. Соответственно росла и цена
должностей, в первой половине XVII в. достигавшая обычно
20—30 тыс. ливров, а в XVIII в. нередко превышающая 100тыс.,
и это в эпоху, когда подавляющее большинство государствен-
ных должностей обесценивалось. Популярность должностей ко-
ролевских секретарей как пути во дворянство снискала им пре-
зрительное прозвище «мыльницы для простолюдинов», с по-
мощью которой «отмывалось» пятно низкого происхождения.
В отличие от должностей в верховных судах, которые
в XVI в. давали только кутюмное дворянство, должности кан-
целярии уже с конца XV в. сообщали легальное дворянство.10’
Среди семей членов королевского совета, аноблировавшихся
до 1500 г., приобретших дворянство по должностям было не-
много, но уже начиная с первой половины XVI в. должности
стали для анкетируемых семей основным путем во дворянство,
давая около трех четвертей аноблирований. Следует, разу-
меется, подчеркнуть, что наши цифры относятся к специфиче-
скому слою высшего чиновничества, для которого аноблировэ-
ние по должностям играло, разумеется, значительно большую
роль, чем для нового дворянства в целом.
Характерно соотношение в пределах этой категории между
аноблированием по должностям верховных судов и канцеля-
рии. До середины XVII в. устойчиво преобладало аноблирова-
ние по первым. При этом нередки случаи, когда чиновники вер-
ховных судов покупали должности королевских секретарей, что
значительно ускоряло их аноблирование (в табл. 6 они учтены,
естественно, в графе «канцелярия»). Медленное увеличение
роли «мыльницы для простолюдинов» (т. е. должностей коро-
левских секретарей) наблюдается с конца XVI — первой подо-
101 Луазо относил должности королевских секретарей к числу анобля-
рующих в третьем поколении (см.: Loyss.eau Ch. Traite des offices. -
P. 106).
102 Кроме того, королевские секретари имели специальную прнвиегяв
«передавать свои должности сыновьям или давать в приданое за дочерьм».
не переставая при этом в полной мере пользоваться всеми привилегиям,
связанными с этой должностью» (см.: La Roque G.-A. de Traite P 201,
212).
юз Провинциальные канцелярии между 1552 и 1724 гг. давали наслед
ственное дворянство в первом поколении, а с 1724 г. стал требоваться м
менее чем шестидесятилетний срок службы отца и деда (см.: Blue he F,
D и г у е Р. L’anoblissement... Т. 2. Р. 9).
94
вины XVH в., и уже в царствование Людовика XIV пропорция,
характерная для XVI в., изменяется на прямо противополож-
ную.
По должностям в верховных судах аноблировались такие
известные чиновные династии, как Моле (первая половина
XVI в.), Сегье (1550 г.), Ламуаньоны (1557), Летелье (1574),
д’Алигры (1584), Биньоны (1620) и многие другие. По долж-
ностям королевской канцелярии в ряды второго сословия по-
пали Потье де Новьоны (1528), Ломени де Бриенны (1551),
Лефевры д’Ормессоны (1552), Летоннелье де Бретейли (1573),
Фелипо де Понтшартрены (конец XVI в.) и де Лаврийеры
(1590), Лепелетье (1637), Фуко (1653), Берье (1662) и т. д.
В табл. 8 показана динамика пополнения совета представи-
Таблица 8. Динамика пополнения совета дворянами в разных
поколениях (%)
Поколение дворянства Состав совета 1661 г. Пополнение совета
1661-1690 гг. 1691-1715 гг.
1-е и 2-е незавершенное 12,1 12,7 5,2
2-е завершенное и 3-е 46,6 43,3 34,8
4-е и более 39,9 42 58,3
Неизвестно 1,7 1,9 1,7
Всего I 100 1 100 1 1 100
телями дворянских семей в зависимости от древности их дво-
рянства. Из 116 членов королевского совета на момент смерти
кардинала Мазарини почти половина принадлежала к дворян-
ству во втором и третьем поколении и две пятых — в четвертом
и более. К концу царствования Людовика XIV в полтора раза
возрастает процент родовитых дворян и падает процент аноб-
лированных и их потомков. Но неправильно было бы говорить
об изменении источников формирования робы совета: за долгое
правление Короля-Солнце, покрывшее время жизни почти двух
поколений, высшее чиновничество успело «состариться» как со-
циальная группа. Оно не было, как мы видим, абсолютно замк-
нутым социальным слоем, но все же ядро старых робенских ди-
настий, составлявших его основу, постепенно превращалось из
нового дворянства в родовитое. Изменения в представлениях
французских юристов XVII в. о структуре дворянского сосло-
вия, следовательно, явственно перекликаются с данными о по-
полнении королевского совета.
Попытаемся сравнить полученные цифры с данными по дру-
гим социальным группам. Из 303 магистратов, входивших в со-
став Парижского парламента в 1715 г., 247 (81,5%) были на-
следственными дворянами, 28 — сыновьями ротюрье и 28 — сы-
95
новьями лично аноблированных чиновников.104 Почти каждый
второй из вступивших в Парламент в 1716—1770 гг. членов
был дворянином по крайней мере в четвертом поколении. Из
590 семей парижских парламентариев XVIII в. для 5,9% не из-
вестно аноблирования, 9,8% аноблировались патентом, 40,8% —
по должности королевского секретаря, 22,4% — по должностям
верховных судов, 5,6% — по муниципальным должностям и
2,2% просто приобщились к дворянству явочным порядком.105
5,6% семей восходили к средневековью, 18% — к XVI в., 49% —
к XVII в. В основном эти цифры совпадают с нашими. Соз-
дается впечатление, что дворянство членов королевского совета
было несколько более древним, чем дворянство парламента-
риев, однако различия нельзя назвать резкими: количество
средневековых семей (11,3% у нас, 5,6% у Блюша) должна
было несколько снизиться к XVIII в. С другой стороны, про-
цент родовитых дворян в совете Людовика XIV и в Парламенте
Людовика XV примерно одинаков, а можно было бы ожидать
увеличения доли семей, дворянство которых превосходит три
поколения. Что касается высокого процента аноблирований че-
рез должности канцелярии, который отмечает Блюш, то он был
обеспечен в XVII—XVIII вв., что соответствует и намеченной
нами тенденции. -
Попробуем сравнить дворянство чиновных семей с дворяи-
ством военных. Блюш полагал, что процент старого дворянства
среди парижских парламентариев XVIII в. соответствовал «об-
щей пропорции, действительной для всего дворянства королев-
ства».106 Он опирался при этом на фразу Шерена о том, что
«среди лиц, составляющих сословие привилегированных, едва
двадцатая честь может поистине претендовать на незапамятное
родовитое дворянство».107 Под влиянием Блюша историки
склонны доверять авторитету Шерена, и мнение о том, что на-
кануне революции французское дворянство на 95% состояло из
новых дворян, широко распространено.108 Тем более следует
подчеркнуть, что речь здесь идет отнюдь не о «статистических
данных» (как полагала А. Д. Люблинская), но лишь об «экс-
пертной оценке», надежность которой надлежит выяснить. По-
104 Bluche F. Les magistrate du Parlement de Paris au XVIll* slecfe
(1715—1771); These. Besan^on, 1960. P. 82—83. — Эти показатели почти не
изменились к 1771 г.
105 Bluche F. Magistrate du Parlement... P. 92. — Еще 13,2% семей
либо недостаточно известны, либо не добились еще наследственного дворян-
ства.
1°6 В 1 и с h е F. Magistrate du Parlement.. Р 92.
Ю7 Cher in L.-N.-H. Abreg£... Col. 852.
Ю8 л ю б л и ii с к а я А. Д. Франция при Ришелье. Л ., 1982. С ЯЗД
Mousnier R. Les institutions de la France sous la monarchic absolut
1598—1789. Paris, 1974. T. 1. P. 132; Goudwln A. The social structures ай
economic and political attitudes of the french nobility in the XVtllth century
//XIIе Congres international des sciences historiques. Rapports. Wien, 19®
T. 1. P. 356.
96
* пробуем повнимательнее вчитаться в Шерена. Уточним прежде
всего, о каком дворянстве он говорит. «Незапамятность» озна-
t чает отсутствие известного аноблирования. Но что Шерен имел
[ в виду под «родовитостью» или «древностью рода»? В другом
месте своего трактата он подчеркивает наличие двух критериев
родовитости, восходящих к расследованиям 1666 и 1714 гг.: об-
ладание дворянским званием до 1560 г. или в течение ста лет
на момент расследования. Сам он склоняется в пользу первого
критерия.109 110 Итак, Шерен имеет в виду семьи, могущие дока-
зать дворянство до 1560 г. без известного аноблирования. Но
насколько объективно его свидетельство? Казалось бы, более
компетентного эксперта невозможно пожелать. Однако есть
основания усомниться, во-первых, в беспристрастности Шерена
и, во-вторых, в «репрезентативности» его личного опыта как
генеалогиста. Трактат Шерена не лишен идеологической тен-
денции. Теоретически Шерен прославляет дворянство как опору
монархии и школу добродетели, однако с этими взглядами, ко-
торые, по-видимому, были с детства воспитаны в королевском
генеалогисте, соседствуют провозглашение природного равен-
ства людей и резко критический подход к реальному француз-
скому дворянству, выдающие будущего генерала революции.
В этом трактате (равно как и в упоминавшемся письме к ко-
ролю) Шерен изображает деятельность королевского генеало-
гиста как неустанную борьбу с человеческим тщеславием и
«разнузданной свободой узурпаций», которые приводят к дегра-
дации дворянства, разложению нравов и всеобщей анархии.
В этом идеологически и эмоционально насыщенном контексте
фраза о том, что едва ли каждый двадцатый дворянин может
претендовать на незапамятное дворянство, не внушает особого
доверия. К тому же Шерен в своей практике генеалогиста имел
дело далеко не со всем французским дворянством. Можно со-
мневаться в том, что четыре тысячи семей, досье которых со-
ставляют генеалогическую коллекцию Шеренов, адекватно
представляют все дворянство королевства. Доля парижских
семей в этой коллекции, безусловно, была непропорционально
велика, а в Париже, по-видимому, новые семьи играли не-
сколько большую роль, чем в провинциях, особенно удаленных.
Поэтому оценка Шерена подозрительна, и необходимо искать
другие опорные точки для сравнения. Их могут дать только
специальные исследования, посвященные отдельным группам
французского дворянства. „
В среде высшей аристократии доля древних семей, У
ловно, была значительно выше, чем среди робы совета.
66 семей герцогов и пэров 1589—1723 гг. 48 восходили к •
и ранее, 10 — к XV в. и только 8 — к XVI в.1 Среди Р
109 Cherin L.-N.-H. Abrege... Col. 845.
110 Laba tut J.-P Les dues et pairs de France au XVIIе siecle. Paris,
1972. 98.
7 Заказ № 525
97
винциальных губернаторов XVI—XVII вв. 87% возводили род
к XIII в. и ранее.111 Из 16 семей, представителей военного дво-
рянства, в королевском совете при Людовике XIV, как мы уви-
дим, две трети были средневековыми. Поэтому нельзя согла-
ситься с А. Д. Люблинской, которая утверждает, что «если
присмотреться к социальному происхождению (по нашей тер-
минологии) епископов и генералов времен Генриха IV и Ри-
шелье, то почти все они оказываются новыми дворянами».112
Высшее военное и придворное дворянство формировалось на
базе родовитых, обычно восходивших к средневековью семей.
Посмотрим теперь, как обстояло дело в провинциях. По
данным Ж. Мейе, из 216 семей магистратов Реннского парла-
мента в XVIII в. 9,3% восходили к XIV в. и ранее, 51,9% —
к XV в., 20,8%—к XVI в., 17,6%—к XVII и только одна —
к XVIII в.113 По материалам расследования а дворянстве
1668 г. 28% бретонского дворянства восходило к средневе-
ковью, 55% — к XVI в. (но и из них, возможно, некоторые
просто не смогли представить необходимых документов для
доказательства предшествующих поколений) и лишь 17% —
к XVII в.114 В элексьоне Байе (Нижняя Нормандия) во время
реформации дворянства 1666 г. из 592 дворянских семей 184
(31,1%) принадлежали к родам, известным уже во время ре-
формации 1463 г.115 При этом значительная часть появив-
шихся позднее семей принадлежала к перебравшимся в округу
Байе из соседних областей старым родам. Бретань и Ниж-
няя Нормандия отнюдь не принадлежали в XVII в. к числу
наиболее развитых французских провинций, и это может вы-
звать сомнения в представительности приведенных цифр.. Од-
нако аналогичную картину мы встречаем в области Бос
(округа Шартра), находившейся в непосредственной близости
от Парижа. По данным Ж.-М. Констана, из 130 дворянских
родов, имевшихся в Бос в 1700 г., 11,5% восходили к XIV в.
и ранее, а еще 28,5% — к XV в. Даже в Провансе, где тра-
диционные связи между дворянством и городским патрициа-
том делали второе сословие более открытым; чем на севере,
111 Harding R. Anatomy of a power elite. The provincial governors of
Early Modern France. New Haven; London, 1978. P. 132.
112 Люблинская А. Д. Франция при Ришелье... С. 239—240. — Что
касается епископов, то, по данным М. Перонне, новые дворяне (в третьем
и менее поколении) в первой половине XVII в. составляли 40% французско-
го епископата, а в другие периоды — меньше (см.: Peronnet М. Les ev£-
ques de 1’Ancienne France. Lille; Paris, 1977. T. 1. P. 512, 706—707).
из Meyer J. La noblesse... T. 2. P. 936, 957.
in Ibid. P. 957.
Ц5 Wood J. The nobility... P. 45—50. Первый президент Руанского
парламента Клод Пелло в 70-е годы XVII в. передавал распространенное
в Нормандии мнение, что две трети дворянства этой провинции восходит к
эдикту» 1470 г., аноблировавшему всех владельцев фьефов (см.: Notes du
premier president Pellot sur la Normandie // P. p. G. A. Prevost. Rouen; Pa-
ris, 1915. P. 55—56).
98
в 1716 г. из 439 родов, исследованных М. Кюбель, 108 распо-
лагали надежными доказательствами дворянства для периода
до 1550 г.116
ч Все приведенные цифры касаются дворянства соответствую-
ших областей в целом, т. е. не только «дворянства шпаги», но
е и «дворянства мантии». По-видимому, от четверти до двух пя-
i тых дворянских семей эпохи Людовика XIV возводили свой род
к средневековью. Это, разумеется, значительно ниже показа-
телей, характерных для придворной и военной знати или арис-
. тократических провинциальных парламентов, однако много
I* выше данных, полученных нами для членов королевского со-
1 вета, и тем более данных Блюша о парижских парламентариях.
Поэтому нам представляется правомерным отвергнуть вывод
Ф. Блюша о том, что знатность семей высшего чиновничества
« соответствовала обычной для королевства норме. Члены коро-
левского совета были по общефранцузским нормам относительно
«новым» дворянством, хотя почти половина из них с полным
правом могла титуловаться жантийомами.
t 3 Как расценивалось дворянство членов королевского совета
современниками? Этот вопрос невозможно разрешить оконча-
тельно вне связи с анализом общего видения общества фран-
цузами XVII в., а также системы взаимных отношений, оценок
и самооценок различных социальных групп. Однако такая по-
становка задачи требует специального исследования и далеко
выходит за пределы работы, посвященной лишь одной из этих
групп. Поэтому мы ограничимся здесь лишь несколькими за-
мечаниями. Как известно, в XVI в. в связи с массовым прито-
ком во второе сословие чиновников, финансистов и буржуа кон-
цепция дворянства значительно усложнилась. Современники
склонны были учитывать наряду с правовым статусом также и
происхождение, воспитание, образ жизни, профессию и связан-
ное с ними достоинство, «благородство» человека. Интерпрета-
ция этих понятий, однако, порой оказывалась различной, и
представлению о передаваемой исключительно по наследству
военной доблести как единственном или, по крайней мере, ос-
новном достоинстве противостояло признание самостоятельной,
порой «конкурирующей» ценности образования и судейской про-
фессии, причем нередко во взглядах отдельных теоретиков дво-
рянства в той или иной пропорции соединялись элементы раз-
ных систем воззрений.117 Общий «идейный фонд» эпохи по
116 Constant J.-M. Nobles... Р. ПО; Cube 1 Is М. A propos...
P. 248.
1,7 Для XVI — начала XVII вв. богатый материал собран в исследова-
нии А. Жуанна (Jouanna A. L’Idee de race...). Для царствования Лю-
довика XIV крайние точки зрения представлены Сен-Симоном, третирующим
министров как буржуа, и Берто де Фреовилем, настаивающем на равенстве
робы и шпаги и даже некоторых преимуществах первой как имеющей свои
представительные органы в виде парламентов и выполняющей более благо-
родную, чем военное дело, функцию отправления правосудия (см.: Сен-
7*
99
вопросу о дворянстве был гораздо более богатым и разнооб-
разным, чем это рисует Р. Мунье. На этом фоне снобистские
высказывания придворной знати (некоторые примеры которых
были приведены во Введении, а другие можно найти в работах
Мунье) следует, по-видимому, расценивать как акцентирование
лишь одного аспекта восприятия чиновного дворянства общест-
венным мнением, и можно подозревать, что в реальной жизни
отношение самих аристократов к робенам и их дворянству
было гораздо более терпимым. Тесные семейные связи, а за-
частую и личная дружба, связывающие многих представителей
шпаги и робы,118 не могли не смягчить крайнего ригоризма
приверженцев чистоты дворянской расы, по крайней мере
в обыденной жизни. Поэтому более сбалансированная точка
зрения юристов XVII в., как нам представляется, может счи-
таться не только отражением реального правового статуса выс-
шего чиновничества, но и до определенной степени принятого
в. обществе взгляда на него. Напомним, что согласно этой точке
зрения робены пользуются меньшим уважением, чем военная
знать, но безусловно принадлежат к дворянству, многие даже
к родовитому. Несмотря на отсутствие специальных исследова-
ний, вряд ли можно сомневаться в том, что во мнении ниже-
стоящих социальных слоев члены королевского совета также
отнюдь не были «буржуа».
Что касается их собственной сословной самооценки, то су-
дить о ней весьма затруднительно, поскольку не известно ни
одного прямого их высказывания на этот счет, во всяком слу-
чае такого, которое можно было бы счесть типичным. Из сочи-
нений членов королевского совета до нас дошла главным об-
разом административная переписка, в которой, разумеется,
было неуместно развивать соответствующие темы. Правда, не-
которые оставили политические трактаты, исторические или ли-
тературные труды, но в них опять-таки речь шла о других ве-
щах. Лишь немногочисленные мемуары и семейные истории
приподнимают краешек завесы, однако и они, столь богатые
информацией о мире чиновничества в прочих отношениях, дают
в этом вопросе скорее поводы для догадок, чем для обоснован-
ных заключений.
Прежде всего подчеркнем, что практически единственное
свидетельство самооценки высшего чиновничества как буржуа-
Симон Л. де. Мемуары /Пер. И. М. Гревеа. М.; Л., 1934. Т. 1. С. 160,
164, 410; Bertaut de Freauville F. Les prerogatives de la Robe.
Paris, 1701. P. 241, 378, 405). Промежуточные варианты мы наблюдали на
примерах сочинений де Ларока и Менестерье.
118 Даже у Сен-Симона были друзья-робены, например, канцлер Поит-
шартрен, к которому он относился с большим уважением, между прочим
и за то, что тот был благовоспитан и помнил о своем происхождении (см.:
Сен-Симон Л. де. Мемуары... Т. 1. С. 154). Были друзья-робены и У
Тюренна, пренебрежительное высказывание которого о министрах Людови-
ка XIV мы приводили выше.
100
зим, приводимое Р Мунье, недостаточно убедительно. Речь
идет о следующем отрывке из воспоминаний аббата Шуази:
«Моя мать, урожденная Юро де Лопиталь, часто говорила
' мне: „Послушайте меня, мой сын, не будьте тщеславны и счи-
v тайте, что вы — всего-навсего буржуа. Я хорошо знаю, что ваш
отец и дед были докладчиками прошений и государственным’!-!
>. советниками. Но знайте, что во Франции не признают иного
дворянства, кроме дворянства шпаги. Воинственная нация свя-
зала свою славу с оружием».’19
Цитата на первый взгляд в высшей степени убедительна,
однако при ближайшем рассмотрении это впечатление ме-
t няется. Мать аббата Шуази происходила из семьи канцлера
Шеверни, в XVI—XVII вв. признававшейся за стародворянскую
и тесно связанной с военным дворянством.* 120 Брак с робеном —
Шуази вполне мог восприниматься ею как мезальянс, тем бо-
лее что ее отношения с мужем были, по-видимому, неважными.
По кругу своего общения мадам Шуази принадлежала скорее
к придворному обществу, чем к миру робы. Конфидентка сразу
четырех коронованных женщин (Анны Австрийской, Кристины
Шведской, герцогини Савойской и Мари де Гонзаг, королевы
Польской), она являла собой тип придворной сплетницы. Своего
младшего сына, аббата, она воспитывала в том же духе, за-
прещала общаться с робенами, приучала к великосветским нра-
вам, прививала вкус к сплетням (за что, впрочем, читатели
«Мемуаров» Шуази могут быть ей благодарны). Цитированную
фразу поэтому следует расценивать как очередное выражение
аристократического снобизма — и ничего более. Мадам Шуази
меньше всего может быть сочтена носителем самосознания
робы и традиций робенских династий.
Наиболее ясно высказывается статс-секретарь А.-О. Ломе-
ни де Бриен, который сам себя называет жантийомом и вкла-
дывает этот эпитет по своему поводу в уста других (например,
герцога Гиза).121 Он описывает свое участие в военных дей-
ствиях против гугенотов в кампании 1621 г., когда он нахо-
дился в составе эскадрона волонтеров из лучших дворянских
семей.122 Военная служба при всей ее кратковременности на-
ложила отпечаток на его поведение и самооценку. Мы видим
его в молодости затевающим ссоры, могущие кончиться дуэлью,
с маркизом Ришелье и герцогом Невером.123 Он не без пре-
зренья отзывается о робенах, «людях пера», когда те берутся
1,9 Chois у, ГаЬЬё de. Memoires / Р. р. М. de Lescure. Paris, 1888. Т. 1.
Р. 13.
120 Durand Y. Philippe Hurault de Cheverny, chancelier de France//
Mousnier R. Le Conseil du roi de Louis XII a la revolution. Paris, 1970.
P. 69, 77.
121 Brienne H.-A. Lomenie de. Memoires /Р p. M. Petitot. Paris, 1824.
T. L P. 382. T. 2. P. 61
«22 Ibid. T. 1. P. 351.
’23 ibid. T. 1. P. 322—323, 382.
101
судить о военных делах, и в споре о них перед лицом короля
рекомендует себя как выразителя взглядов «людей шпаги».’34
Такое самосознание легко объяснимо особенностями жизней
ного пути Бриенна. Выходец из семьи, претендовавшей на ста-
родворянские корни, потомственный статс-секретарь, выросший
при дворе, породнившийся благодаря браку со знатными семья-
ми Беонов и Люксамбуров и таким же образом в кругу избран-
ных юношей из придворных семей, сверстников Людовика XIV,
воспитавший своего сына, также будущего статс-секретаря,
Бриенн вряд ли может быть сочтен типичным выразителем са-
мосознания робы совета. Скорее в нем можно видеть пример
тех статс-секретарей, которых Менестерье относил к выс-
шей знати. Возможно, подобным же образом могли ощущать
себя и другие выходцы из военных семей, служившие в совете
Людовика XIV.* 125 Но, конечно, исключено, что масса членов
совета представляла себя людьми шпаги.
Другие примеры, хотя, возможно, и более типичны, менее
выразительны. Кольбер говорит в поучение Сеньеле, что достиг-
нутое им положение — самое высокое, на которое человек «его
состояния» (de ma condition) вправе претендовать.126 Вряд ля
уместно видеть во второй части этой фразы нечто большее, чем
естественную оговорку: «состояние» в этом случае может обо-
значать только принадлежность к «людям мантии», и, воз-
можно, министр считал невредным напомнить честолюбивому
сыну о невозможности для робена рассчитывать, например, на
титул герцога и пэра, доступный практически только военным.
Докладчик прошений Ф. де Куланж характеризует среду
своего общения в путешествиях по Германии и Италии как со-
стоящую из представителей «лучших домов Парижа» и «первых
фамилий робы».127 Маркиза д’Асезюн, внучка по матери Арно
де Помпона и дочь Кольбера де Торси, статс-секретарей ино-
странных дел, составившая жизнеописания обоих, подчеркивает
в соответствии с признанной в XVII в. генеалогией семьи Арно
ее древнее дворянство,128 но проходит молчанием вопрос о кор-
нях семейства Кольберов,129 безусловно, не воспринимая
всерьез легенду об их шотландском происхождении. Однако не
’24 Ibid. Т. 2. Р. 47, 278.
125 В XVI в. подобным же образом воспринимал себя канцлер Шевер-
ни, говоривший о себе и своем сыне как о «жантнйомах», но вполне после-
довательно отделявший себя от высшей знати, грандов (см.: Cheverny
Р. Н. de. Memoires. La Haye, 1669. T. 2. P. 161, 176, 178, 203, 289).
’26 Colbert J.-B. Lettres, instructions et memoires / P. p. P. Clement
Paris, 1861 — 1882. T. 3. Pt. 2. P. 47.
’27 С о u 1 a n g e s P de. Memoires / P. p. Monmerque. Paris, 1820. P. I
192—193.
128 Le marquis de Pomponne, ambassadeur et secretaire d’Etat
1618—1699. Documents /Р. p. L. Deiavaud. Paris, 1911. P. 2.
129 Ascezune F.-F. d. Abrege de la vie de M. le marquis de Torcy
/Р. p. J. Marchand//Revue d’histoire diplomatique. 1932. A. 46. N 3. P. 310--
343. 1933. A. 47. N 1. P. 51—76.
102
в происхождении и не в сословном статусе (о котором она
вообще не поминает) находит маркиза д’Асезюн повод для
восхваления отца и деда: оба изображаются ею как бескорыст-
ные и мудрые государственные деятели, со славой послужив-
шие королю, и вместе с тем как образцы скромности и добро-
детели в частной жизни. Генеральный контролер финансов
Клод Лепелетье в составленном им жизнеописании своего по-
кровителя и старшего друга канцлера Летелье также рисует
его образцом государственного деятеля, но не касается вопроса
о его сословном статусе, а рассказ о происхождении семейства
ограничивает беглым упоминанием об отце и деде Летелье,
служивших соответственно мэтром Счетной палаты и советни-
ком Палаты косвенных сборов.130 Сын финансиста государст-
венный советник Н.-Ж. Фуко упоминает о своем прадеде, «фео-
дальном маршале» аббатства Сен-Дени (хозяйственно-адми-
нистративная должность), деде и отце, возвысившемся благо-
даря поддержке Кольбера, но ничего не говорит о приобщении
семьи ко второму сословию.131 Еще рельефнее подобный подход
проявился в мемуарах декана королевского совета Андре Ле-
февра д’Ормессона, который подчеркивает, что не намерен
утаивать скромное происхождение своего отца, сына прокурора
Парламента, поскольку о нем достаточно рассказать правду,
чтобы почтить его память: «Я хорошо знаю, что есть довольно
людей, которые по распространенной ошибке предпочитают
дворянство добродетели и скрывают подлинное происхождение
своих отцов, чтобы показать, что происходят из лучшего до-
ма».132 Фамильная гордость д’Ормессона основывалась на том,
что отец его достойными путями стал приближенным и дове-
ренным лицом при королях, занял почетные должности и ско-
пил солидное состояние. Такой взгляд близок и всем осталь-
ным перечисленным авторам, за исключением, возможно, Ку-
ланжа, человека веселого и легкомысленного, знаменитого
автора фривольных стихов, не питавшего склонности к коро-
левской службе и предпочитавшего светское общество, в част-
ности друзей своей кузины, знаменитой писательницы мадам
де Севинье.
Конечно, некоторые, хотя и не слишком многочисленные
семьи членов совета представляли королевским генеалогистам
подложные родословные, а порой добивались и их подтвержде-
ния. Некоторые могли с большим основанием гордиться благо-
родными предками, хотя, что немаловажно, скромное положе-
ние последних в дворянской иерархии не давало особых пово-
дов для тщеславия. Все же в целом проблема родовитости и
130 Le Pelletier С. Deux memoires historiques / P. p. L. Andre.
Paris, 1906. P. 48.
131 Fouquault N.-J. Memoires / P. p. F. Baudry. Paris, 1862. P. 1—3.
132 Ormesson A. L. d’. Memoires//Ormesson O. L. d’. Journal/P.p.
A. Cheruel. Paris, 1860. T. 1. P. III.
103
сословной принадлежности не занимала, по-видимому, слиш-
ком видного места в самосознании изучаемой группы. Чувстве
принадлежности к элите, очевидное у всех названных авторов,
делало излишним и даже неловким подчеркивание простой при-
надлежности к дворянскому сословию, а скромность происхож-
дения большинства семей не давала возможности претендовать
на причастность к высшей знати. В этих условиях идеал совер-
шенного государственного человека неизбежно являлся веду-
щим элементом группового самосознания робы совета. Такое
представление довольно естественно сочетается с тем, как рас-
ценивалось дворянство членов совета общественным мнением.
Заключая эту главу, мы еще раз подчеркнем, что рассмат-
риваем дворянство исключительно как правовой статус, единый
для всех представителей второго сословия. К этому в конечном
счете сводится точка зрения юристов, в то время как установ-
ление различий внутри второго сословия проводилось вне пра-
вовой сферы и, по сути дела, отражало осознание сложности
его внутренней структуры, представляя собой попытку выделе-
ния внутри дворян отдельных категорий и групп. Применять
термин «дворянство» лишь к одной или нескольким иэ этих
групп означало бы придавать ему ненужную двусмысленность,
тем более что лиц, разделяющих общий правовой статус, все
равно надо было бы как-то называть. Целесообразнее исполь-
зовать для обозначения этих групп внутри дворянства другие
термины. Однако прежде, чем думать о терминах, следует вы-
явить реально существующие социальные группы, подлежащие
наименованию. Как оценить попытки юристов в этом направ-
лении? Понятно, не следует пренебрегать критериями, которые
они использовали для внутренней классификации второго со-
словия, но нельзя и вполне доверяться им. Не говоря уже
о том, что их терминология далека от единообразия (как и их
классификации), можно ли считать, что их концепция общест-
ва XVII в. вполне адекватно отражала его? Было бы ошибкой
слишком полагаться на это. Ошибкой было бы и исходить нз
того, что каждый их термин соответствовал реально сущест-
вующей социальной группе, хотя для их собственного сознания,
по-видимому, не было свойственно последовательно разделять
«слова и вещи». Выявить реально существующие социальные
группы можно только методом историко-социологической ан-
кеты. Такую попытку представляет собой следующая глава.
Глава 3
СЕМЬИ ЧЛЕНОВ
КОРОЛЕВСКОГО СОВЕТА
§ 1. У ИСТОКОВ ИСТОРИИ СЕМЕЙ
В предыдущей главе мы уже отчасти касались вопроса о со-
циальном происхождении членов совета Людовика XIV, однако
только в правовом аспекте. В этой главе мы изучим пути фор-
мирования высшей бюрократии как социальной группы и ее ос-
новные со.цяолбгические параметры.1
Факты социальной истории, т. е. социальные группы, не су-
ществуют вне точно определенных географических рамок. Осо-
бенно это относится к обществу Старого порядка, к «пестрой
мозаике маленьких областей» (по выражению Ф. Броделя),
которую представляла собой Франция XVII в. Для провинци-
ального общества это очевидно, но не является исключением
из правила и национальная элита, поскольку в плане социаль-
ной истории «национальный кадр» имел тенденцию подменяться
«парижским кадром».
Высшая бюрократия была составной частью парижского об-
шестия: "Ужр r XVII r отчетливо проявилась исключитрльняст
роль Парижа в социальной и политической жизни Франции,
столь сально сказавшаяся позднее в событиях Великой фран-
цузской .революции. Однако взаимосвязь Парижа и провинций
была сложной и многоплановой. В интересующем нас аспекте
1 Для облегчения текста нами введены условные наименования социаль-
ных слоев. Группой А мы обозначаем военное дворянство, группой Б~
высшее чиновничество, причем подразделяем его на подгруппы Б—1 (роба
совета) и Б—2 (магистраты верховных судов), группой^—среднее чинов-
ничество, финансистов и королевских секретарей, адвокатов п простых сейн-
еров, не занимавших должностей и не относившихся к группе А, т. е. весьма
гетерогенные слои, стоявшие между торгово-ремесленными кругами н ро-
бенами. Группа Г — это буржуазная среда, включая сюда как купечество,
так и мелких чиновников, нотариусов и прокуроров, стоявших на иерархи-
ческой лестнице Старого порядка значительно ниже адвокатов. Наконец,
группа Д—это категория «разнос», куда входят врачи, художники, неко-
торые лица, занимавшие посты в домах членов королевской семьи, наконец,
немногочисленные представители народа (крестьяне и ремесленники). Лица
с неизвестным статусом — группа Е.
105
она проявлялась в первую очередь в том, что парижское об-
щество, складывавшееся главным образом из «провинциального
материала», сохраняло специфйчески присудите столице “черты,
хотя отдельные его представители близко напоминали лровии-
циальные типы.
Четыре пятых членов совета Людовика XIV были парижа-
I нами не менее чем во втором поколении, и лишь каждый пятый
1 попал в столицу в ходе собственной карьеры. Однако и более
/ чем столетнее пребывание семьи в Париже было не частым:
\ менее четверти анкетируемых персонажей были парижанамя
в пятом и более поколении. Некоторые семьи сохраняли тесные
«связи с провинциями, из которых происходили. Их сыновья на-
чинали свои карьеры в провинциальных судах, а дочери выхо-
дили замуж за магистратов последних. Однако таких семей
было меньшинство. Подавляющее большинство карьер было
^сделано, а браков — заключено в Париже.
Г еографически в ысшая бюрократия была связана п о с вое му
происхождению в первую очередь с северной Францией, из ко-
торой вышли три четверти изучаемых семей. Лишь 22,1 % семей
с самого начала известны как парижские и еще 6,4% происхо-
дили из Иль-де-Франса. Весьма существен вклад Луарских об-
ластей (12,3%), Нормандии (9,8%) и Шампани (8,1%). Объ-
яснение очевидно: Луарские области были в XVI в. обычным
местопребыванием королевского двора, что создавало для их
финансистов и юристов благоприятные возможности политиче-
ских карьер. Нормандия — это богатейшая и ближайшая к Па-
рижу провинция, а Шампань располагалась на важных торго-
вых путях, ведущих к столице, и к тому же являлась театром
военных действий в период Тридцатилетнен войны. Поэтому ее
денежным людям были открыты пути для проникновения в сис-
тему государственных финансов и далее в правительственные
сферы. Среди остальных провинций выделяются те, где имелись
влиятельные верховные суды (Бретань, Лангедок, Гиень, Бур-
гундия). Зато сравнительно невелика роль Лиона, давшего
всего 6 семей (2,6%), что, впрочем, неудивительно: этот город
при всем его значении в экономике и финансах королевства, не
был крупным административным центром и не располагал вер-
ховными судами (кроме финансового бюро казначеев Фран-
ции). Из крупных провинций меньше всего семей дали Про-
ванс (0,9%) и Дофинэ (0,4%), удаленность и традиционный
сепаратизм которых оказались более существенными факто-
рами, чем наличие в них влиятельного слоя магистратов вер-
ховных судов. Всего три семьи (1,3%) были недавнего иност-
ранного происхождения (не считая тех, кто возводил генеало-
гию к отдаленным и не вполне достоверным итальянским но-
билям, перешедшим на службу к французским королям).
В социальном плане большинство изучаемых хемей вышл!
из "буржуазной Среды. В табл. 9 сведены данныеоб их первые
106
известных предках. Для правильной оценки этих данных необ-
ходимо учесть, что генеалогические источники обычно фикси-
руют только дворянские поколения, чаще всего останавливаясь
на предке, к которому восходит дворянство, или на его непо-
средственном предшественнике. Следовательно, в нашем поле
зрения оказывается история семей далеко не с самого начала их
социального возвышения, но с того момента, когда они достиг-
ли уже весьма высокого общественного ранга. «Вертикальная
мобильность» в недрах третьего сословия, естественно, почти
вовсе не прослеживается на основании дворянских родослов-
ных, или, точнее сказать, прослеживается в лучшем случае вну-
три его элиты. Именно поэтому среди первых предков изучае-
мых семей мы находим только двух крестьян и двух ремеслен-
ников (в составе группы Д) и лишь около двух пятых мелких
чиновников, прокуроров и буржуа. Еще треть приходится на
группу В, представители которой в большинстве юридически
принадлежали к третьему сословию и происходили из буржуаз-
ной среды, несмотря на то, что некоторые из них аноблирова-
лись тем или иным способом. Для нескольких человек нам из-
вестны предшествующие карьеры, не оставляющие сомнения
в их недавнем демократическом происхождении: четверо начи-
нали мелкими чиновниками, четверо — купцами, один — почта-
льоном, один — домашним слугой. Безусловно, на деле таких
случаев индивидуального возвышения среди первых известных
предков было больше (что и сделало их первыми известными
предками).
Буржуазного происхождения были, безусловно, и многие из
гемёй, с "самого начала известных как робенские. Из 24 перв~ьгх
предков робенов трое начинали как финансисты, и по одному —
в качестве среднего чиновника, королевского секретаря, адво-
ката, прокурора и купца. Один, правда, начинал как военный-
и по-видимому, происходил из стародворянской семьи.
Лишь восьмая часть генеалогий членов королевского совета
восходит к «людям шпаги» (из которых двое были аноблиро-
ваны за военную службу, а один, по-видимому, не принадле-
жал ко второму сословию).
Табл. 10, где сведены данные об отцах первых робенов
изучаемых семьях, по сравнению с табл. 9 показывает значи-
тельную консолидацию социального слоя, из которого вышла
основная масса робенских династий. На четверть сократилось
«вело военных. Это означает, что некоторые стародворянские
*емьи перешли в робу не непосредственно, а через службу
средними чиновниками, занятия финансами и т. д. Еще более
яметно сокращение среди отцов первых робенов количества
3оОКуроров и буржуа (в три раза). Зато почти вдвое увели-
чился удельный вес группы В, к которой принадлежали 64,7%
^тпов первых робенов.
** Не менее показательна и эволюция социальных источников
107
Таблица 9. Первые известные предки изучаемых семей
Группа Социальный статус первого известного предка Кол* во %
А Военное дворянство 29 12,3
Б Робены 24 10,2
В Группа в целом 82 34,9
в том числе:
среднее чиновничество 19 8 1
финансисты 40 17,1
адвокаты 10 4.3
сеньеры 13 сл Ъч'
Г Буржуа, прокуроры 93 39,6
д Разное 7 3
Всего 235 | 100
Таблица 10. Зависимость между социальным происхождением первые
робенов в изучаемых семьях и временем перехода семей в состав робы (%>
I Группа I Социальный статус отцов первых робе- нов в изучаемых семьях Время перехода изучаемых семей в ряды робы
до 1550 г. 1551-1600 гг. 1601-1650 гг. 1651—1715 гг. За аесь период а целом
А Военное дворян- 10 11,3 ИЛ 4,8 9.4
ство
В Группа в целом 50 54,8 65,6 77,8 64,7
В том числе:
среднее чинов- 15 11,3 12,2 14,3 12,3
ничество
финансисты 30 30,7 37,8 62,1 41,3
адвокаты 5 9,7 11,1 1,6 7.1
сеньеры — 3,2 4,4 1,6 3
Г Буржуа, проку- 15 19,5 12,2 7,9 13Д
роры
д Разное — 3,2 2,2 4.8 3
Е Неизвестно 25 и.з 8.9 4.8 9,8
| Всего 100 I 100 100 I 100 100
формирования робы. Роль «демократической» кооптации (за
счет группы Г) за столетие сокращается вдвое, равно как в
военного дворянства, представители которого при Людошь
ке XIV весьма редко меняют шпагу на робу. Зато роль группы
В неуклонно повышается от периода к периоду (50% до 1550г.,
54,8% во второй половине XVI в., 65,6% в первой половине
XVII в. и 77,8% после 1650 г.). Совершенно очевидно, что этот
рост обеспечен практически исключительно финансистами: оиш
составляли 30% отцов первых робенов до 1550 г., 30,7% во
второй половине XVI в., 37,8% в следующие полстолетия в
62,1% при Людовике XIV.
108
Посмотрим теперь, как изучаемые семьи попадали в коро-
левский совет. В 58,3% случаев первый робел в семье входил
в королевский совет, в 20,4% случаев представитель семьи по-
падал в совет во втором поколении робы (учитывая только
прямую филиацию), в 11,9% — в третьем, в 9,4% в четвертом
и более поколении. Безусловно, эти показатели не могут быть
типичными для чиновничества верховных судов (даже париж-
ских) в целом, поскольку в XVII в. королевский совет состоял
обычно из 100—150 робенов, в верховных судах столицы слу-
жило около 500 магистратов, а в королевстве в целом —
2—3 тыс. Можно говорить о том, что изучаемые семьи с самого
начала выделялись на фоне высшего чиновничества своей ори-
ентацией на связь с королевским советом.
Табл. 11 показывает, какова была зависимость между по-
Таблица 11. Зависимость между поколением робы, в котором изучаемые
семьи попали в совет, и временем их перехода в состав робы
Поколение робы, в котором семья попала в совет Всего семей Время перехода семей в состав робы (%)
до 1550 г. 1551-1600 гг. 1601-1650 гг. 1651-1715 гг.
1-е 137 15 24,2 68,9 90.5
2-е 48 15 29 23,3 9,5
3-е 28 10 33,9 5.6 —
4-е 15 30 11,3 2,2 —
5-е и более 30 1,6 — —
Всего 235 100 103 103 100
колением робы, в котором первый представитель семьи попал
в совет, и временем перехода семей в робу. В первом поколе-
нии попала в совет лишь каждая седьмая семья, ставшая ро-
бенской до 1550 г., каждая четвертая из основанных во второй
половине XVI в„ две трети из сложившихся между 1601 и
1650 гг. и почти все возникшие позднее. {Рдзвивая мысль о том,
что в совет попадали не случайные, а ориентированные в своем
развитии на связь с правительством семьи, подчеркнем, что их
дорога в совет была в XVII в. несравненно накатаннее, чем
в XVI в. По-видимому, это можно связать с повышением роли
финансистов как источника комплектования робы. Близкие от-
ношения многих видных финансистов с правительством, укреп-
лявшиеся в XVII в., позволяли их сыновьям в одном поколении
преодолевать два барьера — и робы в целом, и робы совета
р частности^
Табл. 12 показывает зависимость между быстротой перехода
побенской семьи в совет и ее непосредственным социальным
прошлым. Как видим, робены из семей буржуа и прокуроров
Пишь В трети случаев попадали в совет в первом поколении,
огда как потомки военных, средних чиновников и адвока-
109
Таблица 12. Зависимость между поколением робы, в котором сейм
попала в совет, и ее социальным происхождением
Группа I Социальный сгатус отца первого робена н семье Поколение робы, в котором семья попала в совет ($0
1-е 2-е ,'1-е 4-« 5-t
А В Г Д Е Военные Всего среднее чи- новничество финансисты адвокаты сеньеры Буржуа и т. д. Прочее Неизвестно 63,6 69,1 60 72,2 66,7 71,4 32,3 57,1 17,4 18,4 15,1 13,9 14,4 22,2 14,3 32,3 14,3 43,5 13,6 9,9 16,7 8,2 5,6 14,3 25,8 14,3 4,3 | 4,5 I 3,9 1 10 2,1 5,6 97 ~ 21,7 2 3,1 14,3 13
тов — в двух случаях из трех, а потомки финансистов — почта
в трех из четырех. Это еще раз подтверждает предположение
о том, что именно усиление связей финансистов с правитель-
ством сказалось на комплектовании робы совета в XVII в.
Чрезвычайно рельефно особое место финансистов среди соци-
альных источников формирования робы совета выступает, если
произвести своего рода «наложение» табл. 11 и 12. Лишь треть
семей, в которых отцом первого робена был финансист и кото-
рые перешли в робу в XVI в., дали членов совета уже в первом
поколении, в то время как для перешедших в робу в первой
половине XVII в. аналогичный показатель приближается к двум
третям, а для периода после 1650 г. составляет 100%. Это по-
казывает нарастающую стремительность, с которой происхо-
дило в XVII в. социальное возвышение выходцев из семей фи-
нансистов. Безусловно, многие политические карьеры сыновей
предрешались успехами отцов, подвизавшихся в финансах.
Только три семьи дали первого члена совета в царствование
Франциска I, 20 — во второй половине XVI в. Временем пере-
хода в совет подавляющего большинства изучаемых семей был
XVII в., причем 51,9% из них вошли в состав робы совета уже
после 1650 г.
В табл. 13 сведены данные о социальных источниках фор-
мирования робы совета, иными словами — об отцах первых
членов совета в изучаемых семьях. Эту таблицу поучительно
сравнить с табл. 10. Как видим, почти на две пятых первые
члены совета в семье вышли из рядов высшего чиновничества.
Доля военных сократилась менее чем на четверть, зато доля
группы Г — втрое. Доли среднего чиновничества, адвокатов я
сеньеров сократились примерно на треть, а финансистов — л иш*
на четверть. Очевидно, что роба совета формировалась за счет
выходцев из несколько более аристократичной среды, чем выс*
шее чиновничество в целом, хотя, разумеется, об абсолютных
по
Таблица 13. Социальные источники формирования робы совета
I Группа. Социальный статус отцов первых членов совете в семье Время поступления первого прямого предка в совет (%)
1501-1550 гг. 1551—1600 гг. 1601-1650 гг. 1651-1715 гг. Всего
A Военное дворян- 33,3 15 8,9 4,1 7,2
ство
Б Роба 33,3 30 42,2 36,9 38,3
В Группа в целом — 45 40 52,5 46,4
В том числе:
средние чи- — 5 7,8 9,8 8,5
новники
финансисты ——— 20 09 О 38,6 30,2
адвокаты 15 7,8 2,5 5,5
сеньеры 5 2,2 1,6 2,1
Г Буржуа, проку- — 10 4,4 3,3 4,3
роры
1 Разное — — 1,1 3,3 2,1
- Неизвестно 33,3 —— 3,3 — 1,7
Всего 100 | 1С0 | 1С0 100 100
различиях говорить не приходится. Очевидно и то, что двумя
основными источниками формирования робы^ совета служили
высшее чиновничество и финансисты, из семей которых вышло
более двух третей первых членов совета в изучаемых семьях.
Табл. 13 позволяет также представить эволюцию социаль-
ных источников формирования робы совета. Заметно сокраще-
ние на протяжении XVII в. доли семей, в которых первый член
совета был сыном военного, адвоката, простого сеньера, про-
курора или буржуа. Напротив, доля «базовой группы» (т. е. ро-
бенов и финансистов) неизменно возрастает. Она составляет
50% для второй половины XVI в., 64,4% Для первой п^л0‘
вины следующего столетия и 75,4% —для периода после 16о0г.
Повышение гомогенности социальных источников комплектова-
ния робы совета, разумеется, служит важным указанием на
постепенную стабилизацию изучаемой группы в целом. Вместе
с тем необходимо подчеркнуть, что в пределах «базовой груп-
пы> постепенно меняется соотношение между финансистами и
робенами: до 1650 г. робены составляли 65,2% базовой группы,
а финансисты — 34,8%, а после — соответственно 48,9 и 51,1 ;о-
При Людовике XIV сыновья финансистов легче попадали в со-
вет, чем сыновья рядовых робенов (особенно если учесть, что
финансистов в королевстве было несколько меньше, чем ма-
гистратов верховных судов).2
2 По примерной оценке Дессера, при Людовике XIV во Франции дей-
ствовало всего около трех тысяч финансистов. По-видимому, на каждый мо-
мент их имелось не более тысячи, максимум — полутора (см.: Dessert D.
Argent, рои voir et societe au grand siecle. Paris, 1984. P. 79).
1П
Каждый четвертый из анкетируемых персонажей был робе-
ном в первом поколении, и лишь каждый восьмой — в пятой
и более. Большинство принадлежало ко второму, третьему иля
четвертому поколениям робы. В табл. 14 отражена динамика
Таблица 14. Динамика пополнения совета робенами
в разных поколениях (%)
Поколение робы Состав совета 1661 г. Пополнение совета
1661-1690 гг. 1691—1715 гг.
1-е 30,2 26,8 20,9
2-е и 3-е 52,6 47,8 32,2
4-е и более 17.2 25,5 47
Всего 100 100 I 100
комплектования совета робенами в разных поколениях. Она
показывает увеличение почти втрое процента робенов в четвер-
том и более поколении, которые составляли почти половину
пополнения совета после 1690 г., в то время как в составе со-
вета 1661 г. их было чуть больше одной шестой. Примеча-
тельно, что этот прирост произошел главным образом за счет
сокращения соседней категории — робенов во втором и третьем
поколениях, в то время как процент новых людей уменьшился
далеко не так резко. Эти изменения следует связать с посте-
пенным старением крупнейших династий робы совета. Вместе
с тем необходимо подчеркнуть значение сохранявшегося попол-
нения совета новыми людьми, что позволяет говорить о свое-
образном балансе преемственности и обновления, характерном
для высшей бюрократии Людовика XIV
§ 2. ПРАДЕДЫ ЧЛЕНОВ КОРОЛЕВСКОГО СОВЕТА
Дальнейшее изучение социального формирования робы со-
вета мы построим как сравнение прадедов, дедов и отцов ан-
кетируемых персонажей.3 Данные о прадедах суммированы
в табл. 15. Лишь 7,4% среди них были военными. При этом,
как показывает табл. 16, процент прадедов-военных постоянно
сокращался от поколения к поколению советников Людови-
ка XIV: в составе совета 1661 г. правнуки военных составляли
11,2%, в пополнении совета за 1661—1690 гг. — 5,1%, а в по-
полнении 1691 —1715 гг. — 4,3%. Самую большую группу пра-
дедов составляют робены — 27,9% Для этой категории табл. 16
показывает противоположную эволюцию: в поколении 1661 г.
3 Нередко одни и те же лица попадают одновременно в несколько ка-
тегорий, являясь прадедами одних, дедами других и отцами третьих персо-
нажей нашей анкеты, что не мешает коленам отцов, дедов и прадедов иметь
свои специфические черты и отличаться друг ог друга.
112
а блица 15. Социопрофессиональный статус прадедов членов
королевского совета
Социопрофессиональный статус прадеда Кол-во
Военное дворянство 25 7,4
Роба 94 27,9
В том числе:
Б-1. Роба совета 41 12,2
В том числе:
министры b 1,5
государственные советники 24 7,1
докладчики прошений 12 3,6
Б-2. Магистраты верховных судов 53 15,7
Группа в целом 82 24,3
В том числе:
средние чиновники 23 6,8
финансисты 32 9,5
адвокаты 19 5,6
сеньеры 8 2,4
Буржуа и прокуроры 52 15,4
Разное 5 1,5
Неизвестно 79 23,4
Всего 337 | 100
лица 16. Динамика пополнения совета в зависимости от статуса
прадедов (%)
Социопрофессиональный статус прадеда Правнуки, пришедшие в совет
ДО 1661 г. в 1661—1690 гг. в 1691 — 1715 гг
Военное дворянство 11,2 5,1 4,3
Роба 16,4 24,8 44,3
В том числе:
Б-1. Роба совета 2,6 10,8 24,3
В том числе:
министры 1,9 3,5
государственные советники 2,6 6,4 13 Я? /Л
докладчики прошений ~ 2,5 / ,8
Б-2. Магистраты верховных 13,8 14 20
судов
Группа в целом 25 СО,6 20,9
В том числе:
средние чиновники ' 5,2 10,2 5,2
финансисты 10,3 11,4 7,8
адвокаты 5,2 6.6 7
сеньеры 4,3 1,9 0,9
Буржуа и прокуроры 19 15,3 12,2
Разное 0.9 0,6 1,7
Неизвестно 27,6 23,6 15,7
Всего 100 1 100 100.
№ 525
правнуки робенов составляли 16,4%, в среднем поколении .
24,8%, а в младшем — 44,3%. что соответствует отмеченной
тенденции к постепенному «старению» робы совета. Судя
табл. 15, представителей группы В среди прадедов было 24,3%,
т. е. почти столько же, сколько робенов. На деле, очевидно, зд
доля была несколько более значительной, поскольку в числе
неизвестных прадедов должно было быть некоторое количества
ее представителей. Среди 47 известных дедов персонажей, пра
деды которых нам не известны, лишь четверо принадлежали
к группе Б, 18 —к группе В и 23 — к группе Г. По-видимому,
для первых двух категорий статус прадеда обычно был ниже
статуса деда, но, безусловно, иногда мог быть равен ему, при-
чем в группе В такое могло случаться чаще, чем в группе Б,
поскольку должности в верховных судах аноблировали, а ге-
неалогисты стремились добраться до истоков дворянства.
Типичность прадедов группы В для разных поколений чле-
нов совета различна, причем эволюция этого показателя »е-
прямолинейна: 25,% в 1661 г., 30,6% в 1661—1690 гг. и 20,9%
в 1691—1715 гг. Его эволюция для основной категории этой
группы, финансистов, также повинуется этому ритму. Ее можва
было бы охарактеризовать как сохранение весьма высокого
уровня, хотя, конечно, с колебаниями и некоторой тенденцией
к понижению. Но смысл ее иначе раскрывается при сравнения
с робенами: для поколения 1661 г. правнуки робенов состав-
ляют менее двух третей правнуков группы В, для поколения
1661—1690 гг. — около трех четвертей, а в поколении 1691 —
1715 гг. уже более чем вдвое превосходят их.
Доля прадедов группы Г, судя по табл. 15, гораздо меньше,
чем групп Б и В (15,4%). Однако приведенные цифры о дед»
в семьях с неизвестными прадедами позволяют предположить,
что на деле количество дедов-буржуа было приблизительно та-
ким же, как и двух вышестоящих групп. Обращаясь вновь
к табл. 16, зафиксируем, что от поколения к поколению членов
совета процент правнуков группы Г неизменно сокращался
(19%, 15,3 и 12,2%), причем постоянное убывание доли нею-
вестных прадедов позволяет считать, что в реальности сокра-
щение этого коэффициента было более значительным.
Составив общее представление о прадедах изучаемых персо-
нажей, мы можем поближе приглядеться к основным их груп-
пам. Практически все прадеды-военные принадлежали к ста-
родворянским семьям, чаще всего без известного аноблирова-
ния, иногда аноблированным патентом за военную или ину»
службу. Время деятельности большинства из них — XVI в.
хотя некоторые жили в первой половине XVII в. В большинства
своем это были заурядные провинциальные экюйе, правд*,
иногда весьма хорошего рода. Лишь немногие титуловались
баронами или шевалье (д’Аргужи де Ран, Лабурдоннэ, де 09*
айе). Некоторые семьи дали в предшествующих поколения*
114
X
Ц.'Ч 'i,.v
*№
лставителей среднего провинциального чиновничества или
пРе^ связаны брачными узами с семьями чиновников балья-
сенешальств, превотств и т. д. (Гийомы, Кюиссоты, Ленэ,
*€,£р0). В XV—XVI вв. в этой среде нередко встречались
^еднне и мелкие дворяне.4 Такие семьи вместе с титулован-
V С«ми можно отнести к локальной элите. Иногда, однако, пра-
Ь Г Ж лы отрывались от провинциальных корней: один был солда-
г % V Дом В ордоннансовой роте, другой — лучником личной охраны
опояя. Лишь два прадеда-военных представляли собой нечто
Цл Рачительное: Кристоф II Арле, граф де Бомон (ум. 1615) был
С Эи’ \-бернатором Орлеана и послом в Англию в 1602—1607 гг.
0k Однако семья Арле, претендовавшая на происхождение от
*м)В юде XV в., перешла в ряды робы уже за два поколения до
азньц /Чу, Кристофа II, отец которого стал первым президентом Париж-
Этог0 ского парламента. В роде Арле и в дальнейшем встречались
66)^военные, но в целом это была одна из крупнейших робенских
or династий.5 Вторым видным военным среди прадедов был Пьер
ивнои Кат^де Вуайе д’Аржансон (ум. 1616), бальи Турени и зять канцлера
ТОМу ритму Шеверни. Следовательно, обе «большие карьеры» прадедов-вэ-
Ние Весьма ^ енных были связаны с родством в кругах высшей робы.6
НекотоооК Перейдем теперь к прадедам-робенам. В поколении 1661 г.
Рй каждый шестой член совета был правнуком робена, а в поко-
1ВЗСТСЯ при$ ленйй 1691—1715 гг. — почти каждый второй. Однако этот
ЗНуки робей прирост был осуществлен далеко не в равной мере за счет
ПЫ В. Д’подгрупп Б-1 и Б-2. В то время как доля магистратов верхов-
В ПОКОЛвй них судов увеличилась менее чем на треть, доля робы совета
возросла почти в десять раз. Это означает, что в поколении
И*’ оаз1:.| 1661 г. правнук президента или советника верховного суда
Л. г L' встречался в пять раз чаще, чем правнук министра, государ-
(бННЬ16 ственного советника или докладчика прошений, а в пополнении
длдяКЯ совета за 1691—1715 гг. правнуки членов совета уже преобла-
& ПрИ^3^ дали над правнуками остальных робенов.
ДО Большая часть прадедов-робенов первыми в своих семьях
рП- вошли в состав высшего чиновничества, и лишь каждый седь-
j» К Я Й()^мой представлял третье и более поколение робы. Только
человек предки по мужской линии (13 отцов и один дед)
£ служили государственными советниками или докладчиками
I Р й^* F 4 Dupont-Ferrier G. Les officiers royaux des bailliages et sene-
chaussees et les institutions monarchiques locales en France a la fin du Moyen
P a< 8rt/\|Age. Paris, 1902. P. 121.
8 В. N., С. M., mss. fr. 32785. P. 483; Car. H. 331; Anselme, VIII, 787—
d йКMoreri’ V> 526-529.
i 6 Среди прадедов-военных отметим Гийома II Марийяка (ум. 1573),
яру z сына финансиста, из семьи, претендовавшей на средневековое дворянства,
кото₽ы® иачал карьеру как робен, но в третью гражданскую войну взялся
3“ а(г шпагу, отличился в войске герцога Анжуйского при Монтокуре и был по-
.< йЗдРсмщен в рыцари за ратные подвиги (см.: В. N., С. М., mss. fr. 32785.
* а а. %?• «60; D. В. 428; Cherin 130; Moreri, VII, 253; Anselme VI, 554; Bluche F.
18*
115
прошений. Поколение прадедов оказывается первым в изучае-
мых семьях, давшим более или менее значительную группу
членов совета (12,1%). Еще раз напомним, что в большинстве
своем это были прадеды среднего и младшего поколений со-
ветников Людовика XIV
Среди прадедов-магистратов верховных судов 73,6% слу-
жили в парижских трибуналах, причем 35,8% — в Парламенте
Среди провинциальных магистратов большую часть также со-
ставляют парламентарии и казначеи Франции. Последнее легко
объяснимо: именно финансовые бюро до появления интендан-
тов ведали главной частью финансовой администрации в про-
винции, что обеспечивало их тесные связи с правительством,
одно время стремившимся превратить их в главных проводни-
ков своей политики на местах.7
Обратимся теперь к группе прадедов-средних чиновников.
Деятельность большинства из них относится к периоду с сере-
дины XVI до начала XVII в. Как правило, они являлись ро-
тюрье, однако некоторые происходили из мелкого провинци-
ального дворянства и были весьма близки по своему социаль-
ному облику тем из прадедов-военных, которые принадлежали
к связанным с местным чиновничеством семьям (Тюрго, Мес-
гриньи, Лекорнье, Лебутилье, Гужоны де Тюизи). Лишь один
прадед этой категории происходил из робенской семьи. Ряд се-
мей принадлежал к среднему чиновничеству на протяжении
нескольких поколений, для некоторых, напротив, это был лишь
этап на пути социального возвышения, занимавший не более
одного-двух поколений. Что касается должностей, которые за-
нимали прадеды, то они отражали чрезвычайную пестроту про-
винциальной администрации Старого порядка. Однако преоб-
ладали среди них чиновники президиальных судов, бальяжей
и сенешальств, т. е. высшего эшелона локальной администра-
ции, непосредственно следовавшего за верховными судами. Се-
меро из 23 были президентами, генеральными, гражданскими
или уголовными лейтенантами в этих трибуналах, еще четве-
ро— советниками. Некоторые другие также, по-видимому, были
влиятельными людьми в местном обществе. Встречались среди
них и участники финансовых предприятий.
Следующая большая категория прадедов — это финансисты.
Хронологически их деятельность протекала в основном в тех
же рамках, что и прадедов-средних чиновников (середина
XVI — начало XVII в.). Претензии некоторых из них на старо-
дворянские корни, скорее всего, лишены оснований. Примерно
половина прадедов-финансистов аноблировалась в ходе соб-
ственной карьеры, обычно по должностям королевских секре-
7 CharmeilJ.-P. Les tresoriers de France a I’epoque de la Fronde.
Paris, 1964; Pages G. Essai sur revolution des institutions administratives
en France du commencement du XVIе siecle a la fin du XVIIе siecle//Revue
d’histoire moderne. 1932. T. 7. P. 28—34.
116
таисй Вторая половина оставалась ротюрье. Различий в этом
плане между прадедами членов совета разных поколений не
"^Прадедов-финансистов можно условно разделить на три
примерно равные группы: финансовую элиту, финансистов
средней руки и мелких контаблеп. Конечно, в этой сфере бо-
лее, чем где бы то ни было, возможны ошибки, ибо размах
тщательно сокрытых от постороннего взгляда операций вовсе
не обязательно соответствовал занимаемой должности. К пер-
вой группе, безусловно, можно отнести казначея королевской
казны, казначея экстраординарных военных расходов, семерых
генеральных откупщиков или генеральных сборщиков финан-
сов. Возможно, сюда же относятся и некоторые королевские
секретари. Другие королевские секретари, элю и некоторые
контабли (как, например, сборщик-плательщик Счетной пала-
ты) составляли средний эшелон финансистов. Наконец, послед-
нюю треть составляли сборщики отдельных налогов в тех или
иных округах, сборщики муниципалитетов, церковных учреж-
дений и т. д.
Перейдем к прадедам-адвокатам. Только один из них был
сыном провинциального робена, и двое вышли из семей воен-
ного дворянства. Все остальные были ротюрье. Две трети были
парижанами и состояли в коллегии адвокатов Парламента, что
ставило их в тесные контакты со столичной робой. Некоторые
(Гийом I Бушера, Жак I Амело, Жермен Леребур, Ролан Бинь-
он, Пьер де Ламартельер) были известными юристами и поль-
зовались авторитетом в среде высшего чиновничества, что про-
кладывало их сыновьям дорогу в верховные суды. Один, Тус-
сен Шовелен, был генеральным прокурором Екатерины Медичи,
что также делало его заметным человеком.
Прадеды-сеньеры практически все жили в XVI в. Один из
них был дворянином, но происходил из семьи капитулей Ту-
лузы, остальные, по-видимому, в строго юридическом плане
принадлежали к третьему сословию (правда, два случая спор-
ны). В семьях некоторых из них встречались юристы и чинов-
ники, что сближало их с соответствующими категориями экюйе
и средних чиновников.
Среди прадедов-прокуроров, нотариусов и мелких чиновни-
ков уже не было ни одного дворянина. Главное место в этой
категории занимали прокуроры (9 из 15), в большинстве па-
рижские. Некоторые были, по-видимому, по меркам средних
буржуа состоятельными людьми, и к тому же с большим дело-
вым опытом, что позволяло их сыновьям сделать карьеру в вер-
ховных судах. Однако сыновья других оставались прокурорами
и нотариусами или становились адвокатами, эшевенами, прос-
тыми буржуа и купцами.
8 Контаблями назывались финансовые чиновники, имевшие дело непо-
средственно с деньгами.
117
Переходя к характеристике буржуа, мы прежде всего стал-
киваемся с крайней неопределенностью терминов, которыми
пользовались королевские генеалогисты для их обозначения.
Чаще всего в наших источниках они именуются просто «бур-
жуа такого-то города». В некоторых случаях используется еще
более общий термин «житель». Многие, однако, охарактеризо-
ваны как купцы, но обычно без указания точной специализа-
ции. По-видимому, чаще всего это были оптовики-суконщики
или галантерейщики (наиболее богатые прослойки купечества).
Во всяком случае, оговариваются специальности именно для
них. Несколько человек были банкирами. Многие, безусловно,
принадлежали к городской элите: 9 из 37 (24,3%) были чле-
нами муниципалитетов (что аноблировало пятерых). Некоторые
титуловались сеньерами, что также может служить указанием
на принадлежность к городской верхушке. Подавляющее боль-
шинство прадедов-буржуа проживало в крупных городах
(11 человек в Париже, 5 — в Лионе), однако многие, по-види-
мому, сравнительно недавно попали в них из более мелких.
Это подчеркивает, что буржуазные в поколении прадедов семьи
находились, как и многие другие из нашей анкеты, в процессе
постепенного социального возвышения.
§ 3. ДЕДЫ ЧЛЕНОВ КОРОЛЕВСКОГО СОВЕТА
Данные о дедах сведены в табл. 17. Сравним ее с табл. 15,
где обобщены аналогичные данные по прадедам. Доля воен-
ных в поколении дедов сократилась в полтора раза, причем
табл. 18 показывает тенденцию к сокращению процента вну-
ков военных от старшего к младшему поколению членов со-
вета. Значительно возрос среди дедов процент робенов (с 27,8
до 48%), в том числе и членов совета (с 12,2 до 22,4%).
Табл. 18 и в этом случае показывает вполне отчетливую эво-
люцию (хотя и далеко не равномерную): внук робена встре-
чался в поколении 1691—1715 гг. в полтора раза чаще, чем
в поколении 1661 г., а внук члена совета — в 1,8 раза чаще.
Это подтверждает вывод о постепенной консолидации робы со-
вета. Деды группы В почти столь же многочисленны, как и
прадеды, причем внутренняя структура группы осталась почти
без изменений. На первый взгляд незначительным кажется и
снижение удельного веса группы Г. Однако это впечатление
обманчиво, поскольку среди дедов в два с половиной раза со-
кратилось число неизвестных (с 23,4 до 9,3%), а эта категория
была предположительно весьма демократической. К тому же
в поколении дедов категория неизвестных, возможно, была не-
сколько более аристократической, чем среди прадедов.9 Поэто
9 Робены средн отцов в семьях с неизвестными дедами составлял*
29,4%, а представители группы В — 55,9% по сравнению соответственно с
5,1 и 22,8% среди дедов из семей с неизвестными прадедами.
118
V Таблица 27. Соцмопрофессиональный статус дедов членов королевского
;- совета
> » __________________________________________________________________
\ Группа Соцмопрофессиопальный статус деда Кол-во
£ А Военное дворянство 16 4.7
V Б Роба If 5 48
"к. В том числе:
Б-1. Роба совета 77 22,4
£ В том числе:
министры 10 2.9
ч государственные советники 48 14
докладчики прошений 19 5,5
к 4 Б-2. Магистраты верховных судов 88 25,6
в Группа в целом 82 23,8
В том числе:
средние чиновники 19 5,5
* финансисты 41 11.9
It ч- адвокаты 16 4,7
сеньеры 6 1,7
Я р Буржуа и прокуроры 43 12,5
л, Разное 6 1,7
Е Неизвестно 32 9,3
1 Всего 344 i 1 100
му, если для колена прадедов мы говорим о примерном равно-
^весии групп Б, В и Г, на каждую из которых приходилось не-
многим более четверти персонажей, то для колена дедов можно
^зафиксировать существенные перемены: половина робенов, не-
многим более четверти средних чиновников, финансистов, ад-
v. вока то в и сеньеров и менее одной пятой — буржуа. Социальное
"возвышение изучаемых семей не вызывает сомнения. Табл. 18
еше раз подтверждает вывод о постепенной аристократизации
робы совета: доля внуков группы В сократилась за правление
Людовика XIV на 28,6% (но, как и в случае с правнуками,
с пиком в среднем поколении), а доля внуков группы Г — на
46,3%.
Табл. 19 позволяет представить, за счет чего произошла эта
перестройка. Группа Б отличается высокой степенью преемст-
; ценности: 91,7% дедов-сыновей робенов также стали робенами.
Лишь единицы перешли в группы А и В. Достаточно высок по-
казатель наследственности и для дедов-сыновей членов совета
(66,7%)- Очевидно, что роба совета отнюдь не растворялась
'в среде высшего чиновничества в целом. Вместе с тем и роба
вообще, и тем более узкая группа робы совета достаточно ши-
роко пополнялись извне. Из 165 дедов-робенов лишь немногим
более половины (52,7%) были сыновьями робенов. Однако и
/Здесь мы можем зафиксировать постепенную консолидацию
* 119
Таблица 18. Динамика пополнения совета в зависимости
от социопрофессиональиого статуса деда
Груп- па Социопрофессиональный статус деда % внуков, пришедших в совет
до 1661 г. 1661—1690 гг. 1691—1715 гг.
А Военное дворянство 4.3 4,5 3,5
Б Роба 41,9 42,9 61,7
В том числе:
Б-1. Роба совета 17,1 23,7 313
В том числе:
министры 5,1 3,2
государственные 8,5 15,4
советники
докладчики про- 3,4 5,1 10,4
шений
Б-2. Магистраты вер- 24,8 19,2 30,4
ховных судов
В Группа в целом 23,1 31,4 16,5
В том числе:
средние чиновники 6,9 6,4 3,5
финансисты 12,9 12,1 12Д
адвокаты 1,7 10,3
сеньеры 1,7 2,6 ——
Г Буржуа и прокуроры 16,2 12,2 8.7
д Разное 1,8 1,9 1,7
Е Неизвестно 12,8 7,1 7,5
Всего 100 100 1100
Социопрофессиональный статус дедов в зависимости
от прадедов (%)
Таблица 19.
Статус прJдеда Статус деда А Б * Б-1 ♦ Б-2 ♦ в г Д Е Всего
А 50 34,6 19,2 15,4 15,4 100
Б 2.1 91,7 45.8 45,8 5,2 — » 1 100
Б-1 4,7 92,9 66,7 26,2 2,4 —- — 100
Б-2 — 90.7 29,6 61,1 7.4 ———• — 1.9 100
В 1.2 58,3 29,8 28.6 39,3 1.2 100
Г - 24,1 5.6 18.5 38,9 35 1.9 100
д —— 33,3 — 33,3 33,3 33,3 100
Е — 5,1 — 5,1 22,8 29,1 2,5 40,5 10О
* Показатели для подгрупп Б-1 и Б-2 входят в показатель для группы
Б и, следовательно, не учитываются отдельно в общем итоге.
120
изучаемой группы: ведь в колене прадедов соответствующий
показатель равнялся 41,5%. Главное пополнение робы соста-
вили выходцы из группы В (29,7%), в то время как сыновья
прокуроров и буржуа дали всего 7,9%, а сыновья военных —
5,5%.
Совершенно иначе предстает перестройка группы В. Уро-
вень преемственности социопрофессионального статуса среди
дедов этой группы составляет 39,3%. Лишь один сын провин-
циального адвоката стал эшевеном в своем городе, и один сын
среднего чиновника — военным. Остальные 49 дедов —выходцев
из группы В, перешли в ряды робы. Похожа и ситуация с груп-
пой Г. Лишь 35% дедов-сыновей прокуроров и буржуа оста-
лись в ее пределах. Остальные повысили свой социальный ста-
тус, однако лишь 24,1% сумели за одно поколение проделать
путь от буржуазии до высшего чиновничества (главным обра-
зом до советников верховных судов). Самая большая часть
дедов — выходцев из группы Г, перешла в группу В (38,9%),
причем в первую очередь — в категорию финансистов (25,9%).
После этого общего обзора мы снова можем присмотреться
к изменениям в пределах основных групп. Деды-военные
в большинстве своем — это представители уже охарактеризо-
ванных выше семей. Однако создается впечатление, что неко-
торые из этих семей повысили свой статус в дворянской иерар-
хии: мы встречаем среди них одного государственного совет-
ника шпаги, кампмаршала и великого прево Нормандии, двух
губернаторов городов, графа (не занимавшего должности), де-
путата дворянства Берри на генеральных штатах 1560 г., двух
младших офицеров. По крайней мере половина дедов-военных
из стародворянских семей уже не терялась в довольно бесцвет-
ной массе провинциальных экюйе, но вышли за пределы ло-
кальных сельских мирков и сделали хотя бы скромные полити-
ческие и военные карьеры. Среди дедов-военных можно отме-
тить и двух выходцев из новодворянских семей.
Всего из 26 интересующих нас сыновей 25 прадедов-военных
лишь 13, т. е. ровно половина, избрали карьеру шпаги. Средн
остальных 13 — 9 стали робенами (в том числе 5 — членами со-
вета), 2 — финансистами, 2 — средними чиновниками. Пригля-
димся поближе к этим случаям, ибо их оценка важна для по-
нимания взаимоотношений шпаги и робы. Степень разрыва
с прошлым семьи в разных случаях приходится оценивать по-
ра зиом у. Два деда стали магистратами парламента Ренна, са-
мого аристократического из всех провинциальных парламентов,
в котором служил цвет древнего бретонского дворянства.
К этим двум случаям примыкает и случай с одним из средних
чиновников, Жаном де Костаптеном, сеньером де Коттенвиль,
который был в конце XVI в. военным губернатором, виконтом
и капитаном Кутанса (Нормандия) и одновременно — гене-
ральным лейтенантом местного бальяжа и президиального су-
121’
да. Оба его брака с дочерьми нормандских сеньеров также
подчеркивают относительную традиционность его карьеры. Для
этих трех человек, по-видимому, речь может идти скорее не
о разрыве с провинциальным дворянским обществом, но о воз-
вышении в дворянской иерархии с помощью судейских долж-
ностей. Нельзя говорить о таком разрыве и применительно
к семьям Арле и Марильяков, которые в поколениях, предшест-
вующих прадедам, принадлежали к высшему чиновничеству
или финансистам.
Для остальных восьми дедов судейские и финансовые карь-
еры, вероятно, означали такой разрыв. Однако во всех случаях
он был так или иначе подготовлен (и, следовательно, смягчен^
разнообразными родственными связями. Один дед был правну-
ком горожанина, аноблированного в XV в. (хотя внуком и сы-
ном экюйе), и сам женился на дочери буржуа. Две семьи
имели тесные матримониальные связи с робой и средним чи-
новничеством, и деды наших персонажей были внуками по ма-
теринской линии робена и финансиста. Родственные связи
между военными и чиновными семьями, следовательно, могли
иногда приводить к переходу из щпаги в робу. Но, разумеется,
масштабность этого процесса была не слишком велика. Тради-
ция робенской семьи матери или жены лишь изредка брала
верх над родовой традицией военного дворянства.
Перейдем теперь к характеристике изменений, происшедших
в группе Б. Судя по табл. 18, увеличение доли внуков робенов
несравненно резче проявляется при переходе от среднего поко-
ления к старшему, чем от младшего — к среднему. Это еще раз
подчеркивает «демократичность» среднего поколения членов
совета Людовика XIV Магистраты верховных судов, средн ко-
торых наиболее значительной группой являлись парижские
парламентарии, в колене дедов лишь незначительно преобла-
дают над членами королевского совета, причем средн дедов
младшего поколения анкетируемых персонажей даже нахо-
дятся в меньшинстве. В составе робы совета (см. табл. 16 я
18) особенно заметно увеличение доли докладчиков прошений,
что подчеркивает сближение этой категории чиновников со
средой королевского совета.
Среди дедов-средних чиновников осталось лишь около чет-
верти представителей семей, принадлежавших к этой категории
в предшествующем колене, однако общие характеристики этой
группы не претерпели существенных изменений. Меньшая часть
средних чиновников связана с семьями провинциальных экюйе
и сеньеров, большая — с финансистами и буржуа. Но можно
отметить повышение служебного положения дедов этой кате-
гории: 47,4% были президентами или лейтенантами в президу-
альных судах и аналогичных трибуналах (по сравнению
с 30,4% для прадедов), и среди остальных чаще встречались
значительные в локальной администрации лица. Характерно,
122
что в колене дедов группа среднего чиновничества оказывается
преимущественно (на две трети) принадлежащей ко второму
сословию, в основном, конечно, за счет аноблированных.
То же самое можно сказать о дедах-финансистах. Среди них
также возросла доля представителей финансовой элиты, кото-
рую можно оценить не менее чем в половину (по сравнению
с третью в колене прадедов), хотя критерии здесь, повторяем,
зыбки, как нигде. В еще большей степени, чем средние чинов-
ники, деды-финансисты юридически принадлежали ко второму
сословию (примерно на три четверти), что объясняется высо-
ким удельным весом среди них королевских секретарей. Уве-
личилось количество приближенных к сильным мира сего и
среди адвокатов: в колене дедов мы встречаем наряду с гене-
ральным прокурором Екатерины Медичи докладчика прошений
Анны Австрийской и шефа совета графа Суассона, а затем
герцога Лонгвиля. Но среди дедов-адвокатов лишь каждый чет-
вертый был дворянином.
Не произошло существенных изменений и в группе Г, хотя
и ее коснулась общая тенденция к повышению социального ста-
туса: среди буржуа уже более трети составляли эшевены
(35,3% по сравнению с 24,3% среди прадедов), несколько воз-
рос и процент аноблированных (с 13,5 до 17,6%).
§ 4. ОТЦЫ ЧЛЕНОВ КОРОЛЕВСКОГО СОВЕТА
Изменения социопрофессионального статуса изучаемых се-
мей в колене отцов демонстрируют ту же тенденцию — консо-
лидации социальной группы робы совета. Табл. 20 в сравнении
с табл. 17 позволяет отметить дальнейшее сокращение удель-
ного веса военных (с 4,7 до 3,9%). Весьма значительно увели-
чилась доля робенов: с 48 до 69,1%, а внутри этой группы —
доля членов совета (с 22,4 до 42,7%). 70,1% членов совета Лю-
ювика XIV были сыновьями робенов, и 44,1%—сыновьями
членов совета. Относительной стабильностью характеризуется
иесто группы В. В колене отцов она составляет 23% по
.равнению с 23,8% в колене дедов. На самом деле сокращение
5ыло, по-видимому, несколько более ощутимым (поскольку ко-
шчество отцов с неизвестным статусом ничтожно), но все же
скромным. Обращает на себя внимание увеличение доли фи-
1ансистов за счет других категорий группы В, в составе кото-
>ой они в колене отцов дали 72,5% персонажей по сравнению
50% в колене дедов и 39,1% среди прадедов. Самое резкое
окращение произошло в группе Г (с 12,5%, а реально больше,
о 2%). Среди анкетируемых персонажей практически не встре-
ались выходцы из народа (за единственным исключением ин-
енданта финансов Дени Марена, сына ремесленника), и на-
читывались единицами выходцы из буржуазной среды.
Табл. 21 показывает различия в социальном происхождении
123
Таблица 20. Социопрофессиональный статус отцов членов совета
Группа Социопрофессиональный статус отца Кол-во %
А Военное дворянство 14 3,9
Б Роба 246 69,1
В том числе:
Б-1. Роба совета 152 42,7
В том числе:
министры 16 **
государственные советники 80
докладчики прошений 58 1м
Б-2. Магистраты верховных судов 94 26,4
В Группа в целом 82 23
В том числе:
средние чиновники 15 4Д
финансисты 60 16Д
адвокаты 4 и
сеньеры 3 03
Г Буржуа и прокуроры 7 2
Д Разное 4 1.1
Е Неизвестно 3 0,8
Всего 356 1100
Таблица 21. Динамика пополнения совета в зависимости от сошю-
профессионального статуса отца (%)
Труп- па Социопрофессиональный статус отца % сыновей, пришедших в совет
до 1661 г. 1661-1690 гг. 1691-1715 гг.
А Военное дворянство 6 3,2 1,7
Б Роба 68,1 70,1 73
В том числе:
Б-1. Роба совета 39,7 44,6 49,6
В том числе:
министры 8,6 3,2 1.7
государственные совет- 23,3 26,1
ники
докладчики прошений 7,8 15,3 2?
Б-2. Магистраты верховных 28,4 25,4 23,5
судов
В Группа в целом 21,6 24,2 20,9
В том числе:
средние чиновники 2.6 5,7
финансисты 16,4 17,1 w
адвокаты 0.9 1.3 S
сеньеры 1,7 03
Г Буржуа п прокуроры 0,9 2.5 1.7
Д Разное 0.9 — 2.6
Е Неизвестно 2,6 —— —•
1 | Всего 100 | |100 | too
124
Таблица 22. Социопрофессиональный статус отцов в зависимости
от дедов (%)
^ХОгагус отца Стапх^жеда^^^ А Б * Б-1 ♦ Б-2 • в г л Е Всего
А 50 31,3 12,5 18,8 18,8 - 100
Б 2,9 93,6 62,8 30,8 3,5 —- —— — 100
Б-1 4,9 92,7 73,2 19,5 2.4 — —— — 100
Б-2 1,1 94,4 53,3 41,1 4,4 — — — 100
В 1,2 65,9 40 25,9 30,6 1,2 1,2 — 100
Г 26,7 13,3 13,3 60 11,1 2,2 — 100
— 50 16,7 33,3 33,3 — 16,7 — 100
£ — 28,1 3,1 25 56,3 3,1 3,1 9,4 100
• См. прим, к табл. 19.
между тремя поколениями членов королевского совета. Общее
направление изменений то же, что и в предшествующих коле-
нах: постепенное увеличение доли сыновей робенов вообще и
сыновей членов совета в частности сопровождается убыванием
групп А и В.
Обратимся теперь к табл. 22, которая (вслед за табл. 19)
показывает, за счет чего произошли указанные изменения.
Группа А потеряла половину прежнего состава, но пополни-
лась за счет выходцев из других слоев, в первую очередь —
группы Б. Что касается групп Б, В и Г, то их перестройка про-
исходила так же, как и в предшествующем колене, и не нуж-
дается в особых комментариях. Обратим только внимание на
то, что показатели преемственности социоп'рофессионального
статуса для робы вообще и для членов совета в частности не-
сколько возросли (93,6 и 73,2% по сравнению с 91,7 и 66,7%
соответственно), а для групп В и особенно Г снизились (30,6
и 11,1% по сравнению с 39,3 и 35% соответственно). Зато, ра-
зумеется, увеличился процент выходцев из этих групп, повы-
сивших свой социальный статус. 65,9% отцов — выходцев из
группы В стали робенами (по сравнению с 58,3% дедов), а из
группы Г в колене отцов 26,7% перешли в группу Б (по срав-
нению с 24,1%) и 60% —в группу В (по сравнению с 38,9%).
0се отмеченные черты социальной мобильности, как видим,
находят еще более рельефное подтверждение в колене отцов.
0ыесте с тем мы еще раз отмечаем консолидацию робы совета:
65,7% робенов-отцов были сыновьями робенов (по сравнению
с 52,7% среди дедов и 41,5% среди прадедов).
Перейдем к обзору отдельных категорий отцов. Из 14 отцов-
доенных 10 принадлежали к семьям, где первый известный пре-
док также был военным. Рядовых провинциальных экюйе, со-
ставляющих подавляющее большинство группы А в колене
125
прадедов и около половины в колене дедов, мы почти не на-
ходим среди отцов. Лишь о троих нет данных, что они сло-
жили или принимали участие в политике, однако двое из них
носили высшие дворянские титулы (графа и барона). Осталь-
ные занимали должности — военные, придворные или выбор-
ные дворянские. Двое были государственными советниками
шпаги, из них один — кампмаршалом и великим бальи Нор-
мандии, а другой — кавалером ордена Святого духа. Еще двое
были губернаторами крепостей (в том числе Бастилии). Двое
избирались депутатами второго сословия на Генеральных шта-
гах 1588 и 1614 гг.10 Несколько были ординарными дворянами
королевских покоев или младшими офицерами королевской ар-
мии. Итак, в колене отцов представители группы А занимали
в целом несколько более высокое место в дворянской иерар-
хии, чем в колене дедов, хотя и среди них никто не принадле-
жал к высшей знати. Что касается механизмов перехода из
группы А в группы Б и В, то картина вновь повторяет ту, ко-
торую мы наблюдали в предшествующем колене: из восьми
отцов-сыновей военных, которые покинули шпагу, двое проис-
ходили из новодворянских семей, у двоих в предшествующих
поколениях встречались робены или финансисты, пятый был
по матери внуком робена, два случая относятся к Бретани,
а один — к слою среднего провинциального чиновничества.
Характеристику группы Б начнем со сравнения табл. 16.
18 и 21. Увеличение удельного веса сыновей робенов в млад-
шем поколении составляет лишь 8,6% по сравнению со стар-
шим, в то время как доля внуков робенов увеличилась аз
47,3%, а правнуков — на 170%. Для сыновей, внуков и правду
ков членов совета аналогичные показатели составляют 30,9%,
83 и 834,6%. Каждое колено в изучаемых семьях не только эаа-
чительно более однородно, чем предыдущие, но и гораздо
меньше изменяется от поколения к поколению. По-видимому,
возможны два объяснения этого факта. Первое исходит из тем-
пов количественного роста высшего чиновничества вообще
робы совета в частности во Франции XVI—XVII вв. Наиболее
бурно ряды высшего чиновничества пополнялись в эпоху рели-
гиозных войн и особенно в первой половине XVII в. Следова-
тельно, старшие из прадедов и даже дедов, жившие не позднее
эпохи религиозных войн, имели меньше возможности стать ро-
бей а ми, чем представители последующих поколений. Особенно
резкий рост показателя для прадедов — членов совета обме-
няется тем, что исторически роба совета складывалась с за-
10 Один из них, Антуан II д’Альбертас (ум. 1611), сыв в внук иераш
консулов Марселя, завоевал доверие Генриха III на штатах в Блуа, пере-
шел затем на службу к Генриху IV, стал ординарным дворянином королев-
ских покоев и признанным лидером провансальского дворянства, о чем сви-
детельствует неоднократное избрание его синдиком второго сословия этой
провинции.
12В
позданием по сравнению с высшим чиновничеством в целом,
к до Генриха IV робены в совете насчитывались единицами.
Скромность же увеличения коэффициента для отцов —членов
совета во многом связана с тем, что после реформы 1657 г. ко-
личество государственных советников было значительно сокра-
щено и отцы младшего поколения анкетируемых персонажей
имели меньшие шансы занять эти посты, чем среднего или
старшего. Действительно, доля сыновей государственных совет-
ников даже несколько сократилась в младшем поколении ан-
кетируемых персонажей, и небольшой прирост группы Б-1 был
целиком обеспечен за счет категории докладчиков прошений,
роль которых в совете возросла в середине XVII в.
Второе объяснение учитывает механизм складывания соци-
альной группы робы совета. Если «накопление» четвертого по-
коления робы оказывается результатом постепенного «старе-
ния» социальной группы в целом, то два-три поколения робы
с самого начала выступают как определенный и желательный
(хотя и не обязательный) признак принадлежности к «своей
среде». Разница в этом отношении между прадедами и дедами
(и тем более отцами) представляется вполне естественной:
первые практически не имели шансов увидеть своих правнуков
в совете, в то время как деды и особенно отцы либо здравство-
вали, когда внуки и сыновья начинали карьеру, либо, по край-
ней мере, были хорошо памятны многим членам совета. К тому
же при сравнительно более высоких «исходных» показателях
для групп БиБ-1 среди дедов и отцов старшего поколения
анкетируемых персонажей слишком бурный рост невозможен^
тем более что должна неизбежно оставаться «зона обновле-
ния». По-видимому, оба объяснения дополняют друг друга, как
дополняют друг друга исторические условия протекания и ес-
тественные механизмы социальных процессов. Поэтому если
колено прадедов (многие из них действовали в XVI в.), пока-
зывает нам интенсивное формирование социальной группы, ко-
лено дедов и особенно отцов, в основном приходящееся уже на
XVII в., демонстрируют переход к социальной стабильности.
Аналогичное впечатление оставляет и эволюция группы В,,
доля которой возрастает во втором поколении и падает в треть-
ем, однако в обоих случаях менее резко, чем применительно
к дедам и прадедам. Это также свидетельствует о приближе-
нии изучаемой группы к оптимальному балансу преемствен-
ности и обновления. Представителей группы В коснулось и по-
степенное повышение социального статуса в колене отцов. По-
скольку пути социальной мобильности проходили в основном
через группу В, она оказывается в нашей анкете весьма по-
движной по своему составу. Однако, несмотря на смену семей,
входивших в нее, она в основном сохранила прежние черты.
Из средних чиновников лишь один принадлежал к стародво-
рянской семье, однако почти все были дворянами. 60% явля-
127
лись президентами и лейтенантами бальяжей (по сравненвм
с 47,4% в колене дедов и 30,4% среди прадедов), еще двое-*»
их советниками. Среди отцов<финансистов лишь четверо ям»
лнсь простыми сборщиками отдельных налогов на местам.
14 человек, по-видимому, можно отнести к среднему эшелону,
хотя и среди них встречались весьма заметные фигуры. Осталь-
ных можно, следуя принятым нами критериям, отнести к ф»
нансовой элите: это казначеи и хранители королевской квада
(6 человек), казначеи экстраординарных военных расходов,
генеральные откупщики и генеральные сборщики провнвщй,
сюринтенданты домов королев Анны Австрийской и Маршг-Те-
резин и брата короля Филиппа Орлеанского, секретаре коро-
левского совета и т. д. Среди отцов-финансистов встречалось
несколько весьма известных имен: самый богатый человек
Франции начала XVIII в. Самюэль Бернар, строитель Ланге-
докского канала Пьер-Поль Рике, секретари королевского со-
вета и доверенные агенты Кольбера Луи Берье и Жозеф Фуке
и др. Очевидно, можно сделать вывод, что отцы-финансисты
в целом были более влиятельными персонажами, чем деда »
прадеды. Представители финансовой элиты составляли среди
них около двух третей (по сравнению с половиной и третье
в предшествующих коленах).
Что касается остальных категорий, то их малочисленного
в колене отцов не дает возможности последовательного сравне-
ния с коленом дедов. Отметим только, что общее впечатление
о постепенном повышении социального статуса подкрепляется
и здесь (например, из шести буржуа трое являлись эшеве-
нами).
§ 5. МАТЕРИНСКИЕ СЦМЬИ
ЧЛЕНОВ КОРОЛЕВСКОГО СОВЕТА
Для понимания социальной структуры особое значение имеет
анализ матримониальных связей. Один из наиболее проннцатель-
ных историков прошлого века, Токвиль, отмечал» что имение
в этой сфере отчетливее всего заметны социальные перегородки:
«Если вы хотите узнать, окончательно ли в среде какого-либо
народа уничтожена каста и созданные ею понятия, рассмотрите
происходящие в нем браки. В них только вы найдете решающее
указание».11 Согласно точке зрения Р. Мунье, уровень эндога-
мии является фактором первостепенной важности для определе-
ния степени стабильности социальной группы, а характер экзо-
гамных связей — для выяснения ее места в обществе и взав*
моотношений с другими группами.
Анализ брачной политики семей членов королевского совете
особенно важен в связи со значительной ролью женщин в о»
11 Токвиль А. Старый порядок и революция. М., 1911. С. В7-М
128
циальной жизни XVII в. Современные исследователи склонны
подчеркивать, что, несмотря на хорошо известный антифеми-
низм как протестантских, так и католических теологов и юрис-
тов говорить о приниженном и бесправном положении женщин
в XVII в. отнюдь не приходится.12 Применительно к высшей
бюрократии высказывалась, в частности, точка зрения о том,
что связи по женской линии были наиболее важными родствен-
ными связями и, следовательно, играли главную роль в фор-
мировании изучаемой социальной группы. Д. Рише отмечает,
что традиционные генеалогии искажают действительное поло-
жение дел, поскольку «они основываются на патрилинейном
роде, что соответствует ментальности эпохи, в то время как
экономическая и социальная реальность (водворение в Париже,
приобретение сеньерий, проникновение во влиятельные круги)
была чаще всего матрилинейной, основанной на роли матери
и жены».13 Вывод Д. Рише основывается на наблюдениях над
тщательно изученной им семьей канцлера Пьера Сегье и неко-
торыми родственными с ней семьями и заслуживает внимания.
Однако его формулировка не лишена двусмысленности. В ней
заметно противоречие между общим замечанием о преимуще-
ственной роли матрилинейных связей и ссылкой на конкретные
ситуации, в которых эта роль проявляется. «Водворение в Па-
риже, приобретение сеньерий, проникновение во влиятельные
круги» — все это аспекты социального возвышения. Д. Рише
изучал робенские династии во второй половине XVI — первой
половине XVII в., т. е. именно в период становления слоя выс-
шего чиновничества. Но, на наш взгляд, можно говорить о неко-
торых различиях функций патрилинейных и матрилинейных
связей в становлении и дальнейшем развитии социальной груп-
пы, что заставляет несколько ограничить сферу «приложимос-
ти» общего вывода Д. Рише.
Следует подчеркнуть, что социальный статус женщины пред-
ставлял собой в первую очередь проекцию социального статуса
мужчины — сначала отца и в некоторой степени других членов
отцовской и материнской семей (дедов, братьев), затем — глав-
12 Mousnier R. La famille, 1’enfant et 1’education en France et en
Grande-Bretagne du XVIе au XVIIIе siecle. Paris, 1975; Fasc. 1; Pi 1 lor-
get R. La tige et le rameau. Families anglaise et fran<jaise, XVIе—XVIIIе
siecles. Paris, 1979. P. 81—116; Port e m e r J. Reflexions sur les pouvoirs
de la femme selon le droit fran^ais au XVIIе siecle//XVIIе siecle. 1984.
N 144. P. 189.
I» Richet D. La formation des grands serviteurs de 1’Etat (fin XVIе—
debut XVIIе siecle)//L’Arc. 1973. N 65. P. 55. — В другой статье Д. Рише
выражается осторожнее и говорит о том, что возможна преемственность
««шовных династий под разными патронимами, что, на наш взгляд, совер-
шенно верно (см.: Richet D. Familiales Verhalten der Eliten in Paris
wShrend der 2. HSlfte des 16. Jahrhunderts. Quellen und Probleme // Familie
ewischen Tradition und Moderne /Hrsg. von N. Bulst, J. Goy und J. Hoock.
1 Gdttingen, 1981. S. 43—44).
9 Заказ Лй 52S 129
ным образом мужа.14 Поэтому, когда речь идет о матерйвсод
семьях анкетируемых персонажей, главным ориентиром высту-
пает статус деда по матери.
Данные о дедах по материнской линии сведены в табл. 23
Таблица 23. Социопрофессиональный статус дедов во матер*
в сравнении с дедами по отцу
Груп- па Соцноп|Ю(|>е(.х'11оналы1Ый с гигу с деда по матери Кол-во дедов по матери % дема а» оту
A Б В Г д Е Военное дворянство Роба в том числе: Б-1. Роба совета в том числе: министры государственные советники докладчики прошений Б-2. Магистраты верховных судов Группа в целом В том числе: средние чиновники финансисты адвокаты сеньеры Буржуа и прокуроры Разное Неизвестно 25 150 55 9 26 20 95 109 16 71 8 14 22 3 47 7 42,1 15,4 2,5 7,3 5,6 26,7 30,6 4,5 19,9 2,2 33 6,2 0;8 13,2 4,7 48 22,4 2.9 14 м 25,6 23,8 5.5 НД V 1,7 12,5 1,2 9.3
Всего 356 | 100 I 100
(в сравнении с дедами по отцу). Обращает, на себя внимание
значительная близость этих двух групп. Основу каждой состав-
ляют робены, значителен удельный вес среднего чиновничества
и финансов и весьма скромны доли как военного дворянства»
так и буржуа. Однако важно отметить и некоторые различия.
Робенов среди дедов по отцу несколько больше, чем среди Д€*
дов по матери (48% по сравнению с 42,1%),, причем члене»
совета значительно больше (22,4% по сравнению с 15»5тЫ
Зато группы А и В шире представлены среди дедов по матери-
Поскольку в силу патрилинейного характера генеалогий мате
ринские семьи нам известны хуже отцовских, среди дедов по
матери больше неизвестных. Табл. 25 показывает, что подай*
ляющее большинство браков с дочерьми, неизвестных деД0*
было заключено отцами наших персонажей, происходивши»
к По словам видного юриста конца XVII в.- Ж. Дома, «(поло#*®*?
женщин определяется положением их мужей» (см.: Domat J. Le droit
lie. Paris, 1767. P. 73).
130
Таблица 24. Динамика пополнения совета в зависимости
от социопрофессионального статуса дедов по матери
Труп- па СоциопрофесспональныП статус деда по матери % внуков
в составе со- вета 1661 г. В пополнении совета за
1661-1690 гг. 1691-1715 гг.
А Военное дворянство 7,8 3,8 9,6
Б Роба 42,2 37,8 50,4
в том числе:
Б-1. Роба совета 14,7 15,3 15,7
в том числе:
министры — 4,5 2,6
государственные совет- 7,8 8,3 5,2
ники
докладчики прошений 6,9 2,5 7,8
Б.-2. Магистраты верховных 27,6 22,3 34,8
судов
В Группа в целом 31,9 40,1 19,1
В том числе:
средние чиновники 4,3 6,4 4,3
финансисты 18,1 28,1 11,3
адвокаты 2,6 1,3 3,5
сеньеры 6,9 4,5 —
Г Буржуа и прокуроры 2,6 5,7 10,4
д Разное — 1,9 —
Е Неизвестно 15,5 10,8 10,4
Всего 100 100 100
из социальных групп, стоявших ниже робы, чаще всего — из
буржуазной среды. Вероятно, из аналогичных слоев происхо-
дили и жены таких отцов. Поэтому обманчиво впечатление,
создаваемое табл. 23, будто среди дедов по матери было мень-
ше буржуа, чем среди дедов по отцу. В целом деды по мате-
ринской линии оставляют впечатление более демократической
группы, чем деды по отцу, и, что особенно важно, менее близ-
кой к королевскому совету. Тезис Д. Рише о преобладающем
значении матрилинейных связей этими данными не подтверж-
дается.
Рассмотрим теперь табл. 24, где отражена динамика попол-
нения совета в зависимости от материнских семей. Картина,
знакомая нам по отцовским семьям, но в ней имеются интерес-
ные отклонения. Доля внуков робенов несколько увеличилась
в младшем поколении, а доля внуков средних чиновников и
финансистов после пика в среднем поколении значительно со-
кратилась в младшем. Что касается группы Г, то ее эволюция
по возрастающей, по-видимому, компенсировалась убыванием
категории неизвестных. Словом, тенденция к консолидации,
9*
131
Таблица 25. Браки отцов анкетируемых персонажей в зависимости
от социопрофесснонального статуса дедов (%)
Статус деда по отцу Статус деда ио матери
А Б * Б-1 * Б-2 * в г Л Е Всего
А 25 31,3 12,5 18.8 18,8 6,3 6,3 12,5 10ц
Б 7,6 62 20,5 41,5 25,7 — — 4.7 100
Б-1 8,6 64,2 25,9 38,3 22,2 — 4,9 100
Б-2 6,7 60 15,6 44,4 28,9 — 4,4 100
В 8,1 34,9 18,6 16,3 41,9 7 — 8,1 100
Г 13,3 4,4 8,9 35,6 20 4,4 26,7 10)
д — 16,7 — 16,7 50 16,7 — 16,7 100
Е 3,1 6,3 6,3 21,9 15,6 — 53,1 100
* См. прим, к табл. 19.
равно как и относительная демократичность поколения 1661—
1690 гг. робы совета, очевидна. Однако выражена эта тенден-
ция гораздо менее резко, чем в отцовских семьях. Показатель
роста между первым и третьим поколениями для группы Б
в отцовских семьях составляет 47,3%, а в материнских —
19,4%. Особенно же различны показатели роста для робы со-
вета: 83% для дедов по отцу и 6,8% для дедов по матери. Оче-
видно, что для разных поколений членов совета сравнительная
роль отцовских и материнских семей постепенно менялась
в сторону увеличения значения первых. Вероятно, на разных
этапах развития социальной группы менялось значение патри-
и матрилинейных связей. В механизме социального возвышения
особенно велика была роль вторых, в механизме сохранения
достигнутого статуса— первых. Это предположение подкрепляет
анализ табл. 25 и 26, где отражена зависимость браков отцов
Таблица 26. Браки отцов анкетируемых персонажей в зависимости
от их собственного социопрофесснонального статуса (%)
Статус отца Статус деда по матери
А Б * Б-1 * Б-2* в г д Е Всего
А 28,6 28,6 14,3 14,3 21,4 -- - 7,1 14.3 too
Б 6,1 55,7 20,7 35 29,3 1,2 — 7,7 100
Б-1 7,2 58,6 25.7 32,9 36,9 0,7 — 3.3 109
Б-2 4,3 51,1 12,8 38,3 27,7 2,1 14.9 100
В '7.2 10,8 2,4 8,4 37,3 21,9 2,4 19,9 100
Г — — —— — 28,6 — 71,4 100
Д — — — — 25 25 - - 50 100
Е * См. прим. к табл. 1 9. — — —- —• 100 100
изучаемых персонажей от их социального происхождения
собственного статуса.
Из табл. 25 видно, что сыновья робенов в 62% случаев же-
нились в своей среде, в 25,7% — в группе Вив 7,6% — в груп-
пе А. Гораздо ниже уровень эндогамии для группы Б-1 (25,9%h
132
однако это, конечно, не значит, что семьи членов совета в рав-
ной мере заключали браки в своей среде и в среде магистратов
верховных судов: ведь членов совета в королевстве было при-
мерно в 15—20 раз меньше, чем робенов вообще, и к тому же
в узких группах уровень эндогамии не может быть столь же
высок, как в больших. Поэтому можно говорить о вполне опре-
деленной, хотя и неизбежно естественно ограниченной тенден-
ции к эндогамии робы совета.
Для групп В и Г коэффициенты эндогамии в табл. 25 зна-
чительно ниже, чем для робенов. Выбор невесты в своей среде,
н особенно в более демократической, не закрывал, конечно,
возможности социального успеха, но существенно сокращал ее.
Выходцы из группы В при 36 браках (41,9%) в своей среде за-
ключили 37 в более высокой, в том числе 30 (34,9%)—среде
робы. Для характеристики уровня эндогамии группы Г следует
учесть особенно значительную долю браков с дочерьми неиз-
вестных родителей, т. е. в большинстве, видимо, тех же бур-
жуа. Поэтому показатель эндогамии для этой группы в табл. 25
(20%) занижен и, вероятно, на деле приближается к уровню
группы В (где пропорция браков с дочерьми неизвестных втрое
ниже). Зато, включая два брака с дочерьми лиц, занесенных
в категорию «разное» (королевского медика и интенданта по-
строек), сыновья буржуа и прокуроров в 53,3% случаев же-
нились в вышестоящих группах, в том числе в 13,3% —в среде
робы и в 35,6% — в среде группы В. Последнее весьма важно,
ибо еще раз показывает постепенность социального возвышения
изучаемых семей. Даже преуспевший сын буржуа или проку-
рора редко женился на девушке из робенской семьи.
Сравним табл. 25 и 26. На первый взгляд они похожи, од-
нако при более внимательном анализе различия выступают не
менее отчетливо, чем сходство. Последнее • сводится к основной
характеристике матримониальных связей в иерархическом об-
ществе: преобладанию эндогамии для основной группы и экзо-
гамии— для семей, находившихся в процессе социального воз-
вышения. Однако показатели эндогамии для групп Б и В выше
в первой, чем во второй. Так, сыновья робенов нашли жен
в среде высшего чиновничества в 62% случаев, а сами робе-
ны — в 55,7%. Причина легко объяснима: в колене отцов груп-
пу Б пополнили не только люди, включившиеся в нее с по-
мощью брака, но и некоторое число лиц, имевших более отда-
ленные связи со средой высшего чиновничества (или даже не
имевших их вовсе). Вместе с тем различия в показателях озна-
чают, что статус отца оказывал большее влияние на выбор
брачной партии, чем собственный, что и естественно, поскольку
брак заключался обычно в начале карьеры, а собственный со-
циальный статус в наших таблицах учитывается по ее апогею.
Различна и структура экзогамных связей в табл. 25 и 26.
Для группы Б можно говорить только о количественных раз-
133
личиях: увеличение процента браков в группах В и Г (в по-
следнем случае — и за счет категории неизвестных). Зато центр
тяжести экзогамных связей группы В перемещается из левой
в правую половину таблицы: средние чиновники, финансисты,
адвокаты и сеньеры лишь в 10,8% случаев женятся на дочерях
робенов, зато в 21,9% — на дочерях буржуа, прокуроров или
нотариусов. Особенно для финансистов (которые сами во мно-
гом пополнились из группы Г) характерны браки с дочерьми
купцов. Это различие показывает, что брак был весьма эффек-
тивным способом проникновения в среду высшего чиновниче-
ства: подавляющее большинство выходцев из группы В, заклю-
чивших брак с дочерьми робенов, сами стали робенаии.
Правда, для многих приобретение должности предшествовало
женитьбе, н-о и в таком случае брак имел немалое значение,
закрепляя принятие нового человека в социальную группу. Все
это позволяет сделать важный вывод: мужская гипергамия да-
леко не была чуждой обществу XVII в. Напротив, она была
важным элементом механизма социального возвышения. Од-
нако эта гипергамия была все же ограниченной, проявляясь
гораздо менее заметно по отношению к собственному статусу,
чем к статусу отца. Вместе с тем подчеркнем, что брак не был
единственным «путем наверх», и в колене отцов в число робе-
нов попали люди, нашедшие жен в других социальных слоях,
а среди новых представителей группы В довольно многие жени-
лись в буржуазной среде.
Обратимся теперь к характеристике отдельных категорий
дедов наших персонажей по материнской линии. Деды группы
А по материнской линии производят более внушительное впе-
чатление, чем соответствующие предки по мужской линии. Не
изучая специально их семей, мы не можем с определенностью
судить о древности их дворянства, однако мы встречаем не-
сколько имен, принадлежавших к числу знатнейших в королев-
стве, например, Беоны или Рошуары. Три деда были генераль-
ными лейтенантами (высший воинский чин после маршала),
один — кампмаршалом (следующий за генеральным лейтенан-
том чин). Один из генералов был губернатором Шампани, дру-
гой — Канады, третий — генеральным наместником Артуа.
Среди других можно назвать губернатора Сентонжа, Они н Ан-
гумуа, генерального наместника Бретани, первого дворянина
королевских покоев, первого экюйе королевской охраны, кава-
лера королевских орденов, двух капитанов гвардии, экюйе ко-
роля и герцогини Орлеанской, нескольких армейских офицеров
(в том числе привилегированных полков), наконец, синдика
дворянства Дофинэ и депутата дворянства на штатах 1614 г.
Только четверо титуловались просто шевалье или экюйе. Сле-
довательно, наряду с лицами, принадлежавшими к среднему
дворянству, представители которого имелись и в отцовских
семьях наших персонажей, в материнских семьях мы встречаем.
134
по крайней мере, шестерых членов высшей знати, элиты воен-
ного и придворного дворянства. Это сравнение весьма значимо:
оно еще раз подчеркивает, что если военная и придворная
знать могла в некоторых случаях отдавать дочерей за робенов,
то ни один из сыновей ее не вошел в робу совета.
Статистически наш материал подкрепляет наблюдение
Мунье о редкости браков дочерей военных с робенами, а при
ближайшем рассмотрении оказывается, что почти все немного-
численные примеры таких браков несут очевидную печать ис-
ключительности. 25 браков отцов изучаемых персонажей с до-
черьми военных можно разделить н^ несколько групп. В девяти
случаях отцы также происходили из стародворянских семей,
причем четверо из них были военными. Еще один принадлежал
к семье, всегда признававшейся в XVII в. за стародворянскую
(хотя, по-видимому, ошибочно), а двое происходили из семьи
Гужонов де Тюизи, аноблировавшейся в начале XVI в. по бла-
городной земле и принявшей по королевскому разрешению имя
и герб старой семьи Тюизи, наследница которой принесла эту
землю в род. Еще один принадлежал к виднейшей робенской
династии Ламуаньонов, претендовавшей на средневековое дво-
рянство, и к тому же являлся сыном первого президента Па-
рижского парламента. Вместе это дает половину случаев. Два
отца, женившиеся на дочерях военных, были статс-секретарями
и сыновьями статс-секретарей, т. е., по меркам Менестерье, при-
надлежали к высшей знати. В четырех случаях материнские
семьи имели тесные связи с миром высшего чиновничества: два
деда по матери сами происходили из него, а двое были женаты
на дочерях видных робенов. Применительно к этим последним
семьям, видимо, можно говорить о том, что сказались их мат-
рилинейные связи. Лишь 6 случаев из 25 остаются необъяснен-
ными, но вполне вероятно, что и из этих семей некоторые были
тесно связаны с миром робы.
Подробно характеризовать остальные категории дедов по
материнской линии означало бы повторять то, что было ска-
зано о соответствующих категориях отцовских семей, тем бо-
лее что нередко отцовские предки одних персонажей нашей ан-
кеты представляли материнские семьи других. Материнские
деды-робены — это также в большинстве своем парижане и
особенно парламентарии. В группе средних чиновников прак-
тически нет незначительных персонажей, а 37,5% были лейте-
нантами бальяжей и сенешальств. Среди дедов по матери, под-
визавшихся в финансах, около половины может быть отнесено
к финансовой элите и лишь немногие были простыми сборщи-
ками налогов. Словом, соответствующие категории отцовски?;
и материнских семей демонстрируют в основном одинаковые
черты.
135
§ 6. БРАКИ ЧЛЕНОВ КОРОЛЕВСКОГО СОВЕТА
Изучив материнские семьи персонажей нашей анкеты, мм
можем перейти к их собственным бракам. Из 388 человек 21
не были женаты (6 из них были клириками), 261 заключили
по одному браку, 52 — по два, 21 — по три и двое — по четыре.
Вместе это дает 434 брака. Мы располагаем сведениями о ста-
тусе 418 тестей. Эти данные сведены в табл. 27. Семьи жен
принадлежали в большинстве к тем же общественным слоям,
что и отцовские семьи наших героев, однако в несколько иной
пропорции. Если среди отцов робены составляют 69,1%, то
среди тестей — лишь 54,5%, а членов королевского совета сре-
ди отцов было почти вдвое больше (42,7% по сравнению
с 22,4%). Зато, разумеется, среди тестей было больше пред-
ставителей других социальных групп, и в первую очередь воен-
ного дворянства и финансистов. Связи с первыми были пре-
стижны, со вторыми — выгодны. Что касается группы Г, то,
возможно, некоторое число ее представителей скрывается средн
неизвестных нам тестей..
Поучительно сравнение между дедами по матери и тестями
наших персонажей. Статус последних в целом выше, чем пер-
вых, что и естественно, поскольку сами члены совета Людови-
ка XIV были более аристократической группой, чем их отцы.
Если среди тестей было 54,5% робенов и 22,4% членов совета,
то среди дедов по матери — соответственно 42,1 и 15,4%. Доля
группы Г среди дедов по матери составляет 6,2%, а средн тес-
тей— 1,2%, и это при том, что доля неизвестных сократилась
с 13,2 до 4,1%. Однако при сравнении табл. 23 и 27 нельзя не
отметить и другое: различие между дедами по отцу и по ма-
тери меньше, чем между отцами и тестями. В первой паре по-
казатели различий составляют для робенов 14% и для членов
совета 45,5%, во второй — соответственно 26,8 и 90,6% (за
100% принят процент лиц соответствующей категории в семьях
матерей и жен). Это означает, во-первых, что влияние материн-
ских семей на социопрофессиональный статус членов совета
было более значительным, чем родства по линии жены. Это
означает, во-вторых, что по мере укрепления робенской тради-
ции вообще и традиции службы в совете в частности в изучае-
мых семьях появляется, если можно так выразиться, несколько
большая свобода матримониальных комбинаций.
Табл. 28 отражает изменения матримониальной политики
от поколения к поколению членов совета. Впечатление, остав-
ляемое этой таблицей, двойственно. С одной стороны, мы на-
блюдаем легко объяснимую эволюцию, проявление уже не раз
отмечавшихся нами процессов консолидации робы совета н воз-
растания роли финансистов к концу XVII в. Но, с другой сто-
роны, эти изменения сочетаются с зигзагообразной эволюцией
больших групп. Так, во втором поколении для групп А и Б за-
136
Габляна 27. С«—а^нфютам пнй статус тестей српмитеммп
с атцамя
СояжгарофессяовалышЛ статус тестя Кол-во тестей % ч атяоа
Военное дворянство 41 9,4 3,9
Роба 238 54,5 69,1
в том числе:
Б-1. Роба совета 97 22,4 42,7
в том числе:
министры 13 3 4,5
государственные советники 36 8,3 21,9
докладчики прошений 48 11,1 16.3
Б-2. Магистраты верховных 141 32,5 26,4
судов
Группа в целом 121 27.9 23
В том числе:
средние чиновники 12 2.8 4,2
финансисты 87 20,1 16,8
адвокаты 8 1,8 1.1
сеньеры 14 3,2 03
Буржуа и прокуроры 5 1.2 2
Разное И 2,5 1.1
Неизвестно 18 4.1 0,8
Всего 434 | 100 | 10Э
блица 28. Динамика пополнения совета в зависимости от социо*
профессионального статуса тестей
% зятьев
Социопрофесснональный статус тестя в составе со- вета 1661 г. | в пополнении совета за
1661 — 1690 гг. 1691-1715 гг.
Военное дворянство 8.2 н,2 8.5
Роба 52,2 58,2 53,1
в том числе:
Б-1. Роба совета 15,7 23,5 27,7
в том числе:
министры 3 3,5 2,3
государственные советники 5,2 9,4 10
докладчики прошений 7,5 10,6 15,4
Б-2. Магистраты верховных 36,6 34,7 25,4
судов
Группа в целом 29,9 24.1 30,8
В том числе:
средние чиновники 2,2 4,1 13
финансисты 21,6 15,3 24,6
адвокаты 3 1.8 0,8
сеньеры 3 О с 33
Буржуа и прокуроры 0.7 1.2 13
Разное 2,2 2,9 2,3
Неизвестно 2,4 3,8
Всего 100 1 1100 | 100
137
метен пик, для группы В — спад. Тести среднего поколения
сказываются в целом более аристократической группой, чей
старшего и младшего. Возможно, причину этого нам открывает
сравнение с эволюцией соответствующих показателей для де-
дов по обеим линиям и отцов наших персонажей (табл. 18, 21
и 24). В трех последних случаях ситуация была в целом обрат-
ной: среднее поколение отличалось сравнительно большей де-
мократичностью. По-видимому, есть основания говорить о спе-
цифической, своего рода компенсаторной функции браков —
связи по линии жены в некоторых семьях в какой-то мере воз-
мещали слабость робенской традиции отцовской и материнской
семей.
Табл. 29 показывает зависимость между социальным проис-
хождением и брачными партиями изучаемых персонажей. В ос-
Таблица 29. Браки анкетируемых персонажей в зависимости от статуса их отцов (%)
Статус отца Статус тестя
А Б * Б-1 * Б-2 * в г Л 1 1 Е Всего
А 25 50 25 25 25 __ — 100
Б 8,4 60 26.5 33.5 26,1 1.3 1.6 2.6 100
Б-1 9 62 30 32 25,5 0,5 1,5 1.5 100
Б-2 7,3 56,4 20 36,4 27.3 2.7 18 4,5 100
В 10,5 44,2 И.б 32.6 34,7 — 4.2 6.3 too
Г 16,7 33,3 16,7 16,7 — 16,7 16,7 16.7 100
Д — — — — 75 —- 25 — 100
Е * См. прим. к табл. 19. — —— — 100 100
нове ситуация близка к той, которая была описана нами для
колена отцов. Для группы Б преобладает тенденция к эндога-
мии, для остальных — к экзогамии. Показательно увеличение
уровня эндогамии группы Б-1 (с 25,9 до 30%), отражающее
уже известный нам процесс консолидации робы совета.
Что касается зависимости между браками и собственным
социопрофессиональным статусом анкетируемых персонажей, то
этот вопрос мы рассмотрим, когда речь пойдет о влиянии р»
нообразных родственных связей на их карьеры. Однако сейчас
можно подчеркнуть, что в основе между показателями эндога-
мии в зависимости от собственного статуса и от статуса отцов
в колене изучаемых персонажен разница такая же, как и в ко*
лене их отцов. Он понижается с 60 до 54,4% для группы Б
в целом и с 30 до 22,4% для группы Б-1. Объяснение этому
явлению мы уже приводили.
Охарактеризуем теперь основные категории тестей, н в пер*
вую очередь — военное дворянство. В этой группе мы ветре*
’чаем уже известных нам в качестве материнских дедов дрУг*'
анкетируемых персонажей деятелей, в том числе и тех ше*1*
I3K
рых, которых мы отнесли к элите французского дворянства. Но
теперь этот список пополнили новые, порой еще более видные
аристократы, и в первую очередь герцог де Крюссоль д’Юзес,
представитель одной из древнейших герцогских династий коро-
левства. Добрая половина тестей (против четверти среди дедов
по матери) может быть отнесена к высшей знати. Двое зани-
мали высшие придворные должности (первого дворянина ко-
ролевских покоев и великого ловчего Франции). Семнадцать
человек принадлежали к генералитету. Их список возглавляют
два маршала Франции, Шуазель-Праслен и Броглио, и шесть
генеральных лейтенантов, в том числе носитель одного из знат-
нейших имен Франции Ларошфуко, граф де Руа. Пятеро были
кампмаршалами, семеро (в их числе трое из числа армейских
генералов) губернаторами или генеральными наместниками
провинций. По-видимому, без больших колебаний к этой группе
можно отнести маркизов Беона де Люксамбура, Матиньона,
д’Алегра и, возможно, еще некоторых других представителей
древних титулованных семей, служивших офицерами гвардии
или дворянами королевских покоев. Три самых скромных тестя-
военных титуловались мессирами и шевалье и, по-видимому,
принадлежали к элите провинциального дворянства.
Больше половины рассматриваемых браков носило явно ис-
ключительный характер. Один был заключен в Бретани выход-
нем из семьи местных парламентариев, пять — наследниками
стародворянских семей, девять — министрами-сыновьями ми-
нистров. Еще в шести случаях невесты происходили либо по
отцу, либо по матери из чиновных семей. Наконец, последний
явно исключительный случай — брак Самюэля-Жана Бернара,
сына самого богатого человека во Франции начала XVIII в.,
банкира и королевского секретаря Самюэля Бернара.
Среди остальных 19 браков некоторые, возможно, могут
быть также отнесены к особым случаям: в двух случаях же-
нихи принадлежали к семьям, аноблированным по земле в кон-
це XV — начале XVI в., еще в одном — к старой династии ка-
яитулей Тулузы, муниципальная верхушка которой была тесно
связана с местным дворянством. Один принадлежал к семье,
на протяжении семи поколений относившейся к среднему чи-
новничеству Марша и, возможно, происходившей из старого
дворянства. Еще один происходил из семьи, приобщившейся
к дворянству явочным порядком в начале XVI в. и претендо-
вавшей на средневековые корни.
Только 14 браков из 41 были в чистом виде браками между
робой и шпагой, но, возможно, и среди них некоторые могли
бы быть объяснены традициями материнских семей невест,
<сли бы они были нам лучше известны. Среди женихов в этих
14 случаях были примерно в равной пропорции представители
разных дворянских поколений, как члены уважаемых робенских
династий, так и дети и внуки финансистов.
139
Среди тестей-магистратов большинство составляли пари-
жане и парламентарии. Группа среднего чиновничества среди
тестей представлена исключительно его высшим эшелоном, яри*
чем доля президентов и лейтенантов бальяжей составляет
треть. То же можно сказать и применительно к категории фи-
нансистов, среди которых, по-видимому, лишь один может быть
отнесен к низшему эшелону (местным сборщикам налогов), зато
более половины, несомненно, относились к финансовой элите,
занимая должности хранителей королевской казны, генераль-
ных сборщиков финансов, генеральных откупщиков и т. д.
В целом, подводя итог предшествующему обзору происхож-
дения семей членов королевского совета, мы можем отметить
относительно высокий уровень социальной стабильности робы
совета. Не совсем точным представляется положение о том, что
члены королевского совета были в социальном плане раство-
рены в слое высшего чиновничества, лишь в политическом пла-
не выделяясь из него. С учетом сравнительной численности
королевского совета и верховных судов в целом во Франции,
можно сказать, что внук члена совета имел примерно в 15 раз
большие шансы стать членом совета, чем внук магистрата вер-
ховного суда, а сын — приблизительно в 25 раз, причем от по-
коления к поколению эти показатели возрастали. И отцы чле-
нов совета, и сами они примерно в 10 раз охотнее выбирали
жен в среде совета, чем в среде магистратов верховных судов.
Лишь 52 из 388 анкетируемых персонажей не имели родствен-
ных связей в среде совета, причем, по-видимому, родство через
третьи семьи нам часто не удавалось проследить. Являясь
частью слоя высшего чиновничества и сохраняя с ним тесные
связи, роба совета все же представляла собой отдельную фрак-
цию этого слоя, относительно единую и сплоченную, и есла не
изолированную, то, во всяком случае, отчетливо выделенную на
фоне высшего чиновничества в целом.
§ 7. СОЦИАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ КАРЬЕР
ЧЛЕНОВ КОРОЛЕВСКОГО СОВЕТА
Анкетируемые персонажи, естественно, все принадлежала
к группе Б, а еще точнее — к подгруппе Б-1. Поэтому аналвэ
изменений их социального положения по сравнению с отцами
сводится к самой простой констатации: для сыновей членов со-
вета уровень преемственности социопрофессионального статуса
отцов равен 100%, для всех остальных — нулю. Из них особое
внимание привлекают, естественно, случаи перехода из шпага
в робу. В половине случаев сыновья военных принадлежала
к семьям, которые в предшествующих поколениях уже давала
робенов (обычно — членов совета) или, по крайней мере, фи-
нансистов. Для этих семей мы вправе скорее в военной карьере
отцов видеть отступление от традиции робы, хотя некоторые аз
но
nix были стародворянскими. В двух случаях переход в робу
можно объяснить традициями материнских семей, подкреплен-
ными собственными браками изучаемых персонажей, еще
в трех — собственными браками и браками сестер, и только
в двух речь может идти о резком разрыве с семейной традици-
ей, но оба они относятся к весьма специфическим областям —
Провансу и Беарну.
Рассмотрим, как сказывались различия в социальном проис-
хождении анкетируемых персонажей на их карьерах. В табл. 30
Таблица 30. Связь между социальным происхождением и началом
карьеры анкетируемых персонажей (%)
ГрувП! Социопрофессиональный статус отцов % членов совета, пришедших в него с должностей
в верховных судах н Парижском парламенте
А Военное дворянство 92,9 57,1
Б Роба 93,4 55,3
в том числе:
Б-1. Роба совета 92,3 60,7
в том числе:
министры 58,8 41,2
государственные советники 96,7 60,9
докладчики прошений 95,3 65,6
Б-2. Магистраты верховных судов 95 46
В Группа в целом 83,1 41,4
В том числе:
средние чиновники 73,3 26,7
финансисты 89,2 45,7
адвокаты 75 —
сеньеры 66,7 66,7
Г Буржуа и прокуроры 100 28,6
д Разное 51,7 42,9
отражена связь между социальным происхождением и началом
карьеры. Сыновья военных и робенов (за исключением специ-
фической группы министров) чаще среднего приходили в ко-
ролевский совет из верховных судов вообще и из Парижского
варламента в частности, а выходцы из группы В — реже. Толь-
ко сыновья финансистов приближаются к уровню групп А и Б.
Что касается немногочисленных выходцев из буржуазной среды,
которые все без исключения попали в совет из верховных су-
дов, то им это стоило многолетних усилий, и длительная служ-
ба в верховном суде выступала своего рода «чистилищем» для
сыновей буржуа. Тем не менее нельзя говорить о принципи-
альных различиях в карьерах выходцев из разных социальных
слоев. Аналогичное впечатление производит и сравнительный
анализ среднего возраста поступления в докладчики прошений
141
(табл. 31). Сыновья членов совета в среднем становились до-
кладчиками прошений в 30 лет, сыновья магистратов верховны»
судов — в 33, выходцы из группы В — в 34 (в том числе сы-
новья финансистов — в 33). Только выходцы из группы Г на-
падали в совет в среднем в 48 лет.
Таблица 31. Средний возраст назначения государствеинм
советником
Социопрофесснональный статус отца Средний возраст назначения государ- ственным советником Разница между мзуасмв назначения докладчикам и государственным «ове^- ником
Министры ... 32,5 2Д
Государственные советники 48,1 18,9
Докладчики прошений . . 47,5 17,6
Магистраты верховных судов 49,2 16,6
Средние чиновники 58,8 21
Финансисты . 49,8 173
Прочее 48,8 12,9
Среднее 48,8 17,1
Имелась ли связь между социальным происхождением в
дальнейшей карьерой в совете? Самым общим критерием ус-
пеха последней можно считать назначение министром или го-
сударственном советником Рассмотрим табл. 32. Если учесть
Таблица 32. Процент анкетируемых персонажей, ставнях штктрвм1
или государственными советниками, в зависимости от статуса
их родственников
I Группа | Социопрофесснональный статус дедов, отцов и тестей Стали министрами пли государственными советиками в зависимости от статуса:
деда по отцу деда по матери отца тест»
А Военное дворянство 68,8 38.5 42.9 51.2
Б Роба 44,9 44 44.7 43.7
в том числе:
Б-1. Роба совета 45,2 45.8 46.8 ед
в том числе:
министры 75 40 82.4 ад
государственные 40.4 53,6 46,7
советники
докладчики про- 41,7 38,1 37,5 47>
шений
Б-2. Магистраты 44,9 43 41 39.7
верховных судов
В Группа в целом 47,9 46,7 39.1 <3.8
Г Буржуа и прокуроры 35.4 41.7 14.3
Д Разное 60 33,3 75 54.5
Е Неизвестно 23,5 36,2 100 50
142
все, что говорилось о роли наследственности в формировании
робы совета, то данные этой таблицы кажутся несколько не-
ожиданными. Постоянной и естественной чертой является толь-
ко сравнительно меньшая успешность карьер в совете сыновей,
внуков и зятьев представителей группы Г по сравнению с груп-
пами А, Б и В. Значительные колебания показателя для груп-
пы А частично, по-видимому, объясняются гетерогенностью
комплектования группы министров (необычайно высокий про-
цент успешных карьер внуков военных по мужской линии),
частично же (значительная доля успешных карьер зятьев воен-
ных) тем, что в этой весьма аристократической группе нахо-
дили жен обычно представители весьма влиятельных семей со-
вета, в частности, министерских династий, так что их успешные
карьеры естественнее объяснить высоким положением отцовской,
семьи в чиновной иерархии, чем поддержкой военного тестя. По-
жалуй, единственная группа близких родичей, от статуса кото-
рых прослеживается прямая зависимость карьер анкетируемых
персонажей, — это их отцы. Здесь наиболее высокий показатель
наблюдается для группы Б в целом, а в ее пределах — для под-
группы Б-1. Однако следует сделать оговорку. Во-первых, раз-
личия между показателями для больших групп отнюдь не носят
резкого характера (44,7% для группы Б, 42,9% для группы А,
39,1% для группы В). Пожалуй, эти данные дают не меньше
оснований говорить о примерном равенстве шансов на хорошую-
карьеру у выходцев из этих групп, чем о некотором преиму-
ществе шансов сыновей робенов. Во-вторых, сравнение отдель-
ных категорий также склоняет к осторожности. Необычайно-
высокий процент успешных карьер сыновей министров во мно-
гом объясняется наследственностью статс-секретарских должно-
стей, а показатель для сыновей докладчиков прошений даже
ниже, чем для сыновей магистратов верховных судов и выход-
цев из группы В. Если сравнить карьеры тех, у кого либо дед,
либо отец, либо тесть служили в совете, с карьерами осталь-
ных, то в первой группе министрами или государственными
советниками стали 45,8%, а во второй — 40,1%. Различие на-
лицо, но достаточно незначительное. К тому же оно обеспечи-
вается в значительной степени за счет тех, кто имел отцов
в королевском совете. Для них показатель успешных карьер
Достигает 46,8%, а эта группа составляет подавляющее боль-
шинство тех, кто имеет близких родичей в совете (173 из
236 человек, если строить группу по принципу дополнения глав-
ной категориями последующими). Для оставшихся 63 человек,
которые имели в совете либо дедов, либо тестя, коэффициент
Успешных карьер составляет 42,9%, т. е. превосходит коэффи-
циент для не имеющих близких родичей в совете всего на 1,8%.
А своеобразие ситуации с отцами было уже рассмотрено выше.
Аналогичный вывод позволяет сделать табл. 33, где прослежи-
вается зависимость между давностью робенской традиции и
НЗ
успешными карьерами членов совета. Она показывает, во-пер
вых, что процент успешных карьер у членов совета, происхо-
дивших из новых и старых робенскнх семей, был примерно
Таблица 33. Карьеры членов
совета в зависимости от
древности ровенской традиции
в их семьях
Поколение
робы
М членов совета, ставших
министрами или государ-
* ственными советниками
1-е
2-е
3-е
4-е
5-е
38,5
45
6-е и более
46.3
43,9
45,2
41,2
одинаковым, и, во-вторых, что
все же в несколько менее бла-
гоприятной ситуации находи-
лись робены в первом поколе-
нии, которые лишь в
случаев сделали успешные
карьеры. К тому же выводу
склоняет сравнение среднего
возраста назначения государ-
ственным советником выход-
цев из разных групп. Км
видно из табл. 31, только сы-
новья министров становились
государственными советниками в раннем возрасте, в то время
как сыновья остальных членов совета лишь немногим равь-
ше, чем прочих робенов или выходцев из группы В. На
быстрота карьеры в совете, определяемая разницей между
назначением государственным советником и докладчиком про-
шений, выше для сыновей магистратов верховных судов, чем
для сыновей государственных советников и докладчиков про-
шений.
Следовательно, за исключением недавних выходцев из бур-
жуазной среды и близких родственников министров, все осталь-
ные члены совета имели примерно одинаковые возможностя
для успешной политической карьеры. В этой главе не рассмат-
ривается вопрос о факторах карьеры в полном объеме, по-
скольку их профессиональные аспекты мы рассчитываем изу-
чить в специальной работе. Пока же можно констатировать
различие между огромным влиянием, оказываемым соцваль-
ным происхождением на самый факт вхождения в совет, в бо-
лее чем скромным на успешную карьеру в его рамках. Если
сын члена королевского совета имел в 20 раз больше шансов
войти в совет, чем сын магистрата верховного суда, а тем бо-
лее чем выходец из других социальных слоев, то с момента
поступления в совет их шансы на хорошую карьеру приблизи-
тельно уравнивались. Некоторое исключение составляли, как
уже отмечалось, недавние выходцы из рядов буржуазии, од-
нако и здесь надо сделать скидку на то, что для сыновей бур-
жуа попасть в совет было неизмеримо труднее, чем для по-
томков членов совета, и попадали они в него нередко на вс-
ходе, а не в начале своей карьеры.
$ 8. ПРОДОЛЖЕНИЕ ИСТОРИИ СЕМЕЙ.
БРАТЬЯ* * СЕСТРЫ И ДЕТИ
ЧЛЕНОВ КОРОЛЕВСКОГО СОВЕТА
Генеалогические источники, не всегда содержащие точные
данные для демографических расчетов, позволяют приблизитель-
но оценить долю старших сыновей в своих семьях среди анке-
тируемых персонажей в четыре пятых. Служба в совете, следо-
вательно, воспринималась обычно как основная традиция семьи
или как главная цель ее социального возвышения. Но, разуме-
ется, принцип старшинства не всегда удавалось выдержать, на-
пример, в силу очевидной несклонности к административной
деятельности старших и неординарных способностей младших
сыновей или из-за сложных внутрисемейных отношений, осо-
бенно в случае наличия сыновей от разных жен. В таких слу-
чаях для чиновных семей происходило своеобразное «смещение
старшинства»: права старшего (не юридически, но фактически)
переходили к младшему, и именно он становился продолжате-
лем династических традиций.15 Для выходцев из других соци-
альных групп служба в совете, как правило, означала повыше-
ние социального статуса семьи. Тот, кто добивался этого, даже
если это был младший сын, в какой-то степени, естественно, ста-
новился главой дома. Поэтому для подавляющего большинства
изучаемых семей не будет ошибкой рассматривать братьев и
сестер изучаемых персонажей как младших в семьях, младших
если не всегда по возрасту, то по реальному положению в
лнньяже. Поэтому мы исследуем их вместе с детьми анкети-
руемых персонажей в этом параграфе.
Главные вопросы, на которые призван ответить этот пара-
граф, таковы: во-первых, с какими группами и в какой пропор-
ции контактировали семьи членов совета, во-вторых, насколько
вхождение в совет означало социальное возвышение семьи, а не
только успех служебной карьеры, в-третьих, есть ли разница
между социальными связями различных категорий членов со-
вета, и, наконец, в-четвертых, какова была степень преемствен-
вости социопрофессионального статуса членов совета в колене
их детей.
Среди 523 известных братьев наших персонажей (табл. 34)
37,1% стали робенами, 26,9%—военными, 27,4%—клириками.
Только 8% может быть отнесено к группе В, причем чаще всего
речь идет о лицах, титуловавшихся просто сеньерами, т. е. не
Характерен пример Николя Фуке, второго сына государственного со-
ветника Франсуа Фуке. Последний в своем завещании писал: «Дав моему
сыну Николя, докладчику прошений, большие преимущества (перед други-
ми) по его брачному контракту, я рассчитываю, что он будет проявлять
особенную заботу о делах своей матери и будет вместо отца своим братьям
и сестрам в распоряжении их особами и имуществом» (цит. по: Des-
• ert D. Fouquet. Paris, 1987. P. 59).
10 Заказ № 525 145
Таблица 34. Социопрофесснональный статус братьев анкетируемых
персонажей в зависимости от их отцов (%)
Социальное происхо- ждение братьев Социопрофесснональный статус братьев
Члены совета Маги- страты Гене- ралы Офи- церы Епис- копы Другие кли- рики Груп- па В Лру- гое Всего
Из старых се- мей робы сове- та 17,5 19,4 5,7 24,3 12,2 14,4 5,7 од 100
Из новых в сове- те семей 10,4 26,9 1,9 21,9 6,9 21,2 10,4 0,4 100
Среднее 14 23,1 3,8 23,1 9,6 17,8 8 0,6 103
занимавших никаких должностей. Юридически такие люди, за
редким исключением, являлись дворянами, а социально при-
надлежали в большинстве своем, безусловно, к среде высшего
чиновничества, будучи связанными с ним через отцов, братьев,
а иногда и жен. Правда, некоторые представители группы В
были финансистами, но их было меньшинство.
Эти цифры, однако, надо комментировать с учетом собст-
венного статуса изучаемых персонажей. В целом в отцовских
семьях из 851 сына16 61,3% избрали робу, 16,6% — шпагу,
16,8%—церковь. Верность чиновной традиции выступает, сле-
довательно, со всей отчетливостью, причем в пределах робы
доминирующей тенденцией является служба в королевском со-
вете: если большинство учтенных в табл. 34 братьев-робенов
служили в верховных судах, то всего, включая самих изучае-
мых персонажей, из сыновей их отцовских семей 47,1% слу-
жили в совете и 14,2% — в верховных судах.
В армии братья членов совета служили в подавляющем
большинстве на офицерских должностях, чаще всего младшими
офицерами, однако нередко весьма привилегированных полков.
20 человек (3,8%) достигли генеральских званий. Как оценить
эту цифру? Офицерский корпус французской армии изучен край-
не недостаточно, но совершенно очевидно, что удельный вес ге-
нералитета в его составе не мог превышать одной седьмой части,
а скорее всего был гораздо меньшим.17 Между тем именно каж-
дый седьмой известный военный из числа братьев членов ко-
ролевского совета стал генералом. Генеалогические источники
подозрительны в том отношении, что они могут создать в целом
16 Цифра 851 получается потому, что к 523 братьям следует прибавить
не 388, а 328 человек из числа анкетируемых персонажей, ибо 60 уже била
учтены в качестве братьев других анкетируемых персонажей.
17 В 1690 г. во французской армии служило около 20 700 офицеров,
а между 1661 и 1715 гг. было назначено всего 29 маршалов и 785 генералов
(см.: Corvisier A. Les generaux de Louis XIV et leur origine social*//
XVII* siecle. 1959. N 42—43. P. 51).
146
несколько преувеличенное представление о карьерах братьев-
военных, ибо шансы генерала и младшего офицера быть «за-
бытым» генеалогистом были, конечно, далеко не равны. Однако
в этих подозрениях не следует увлекаться. Всего мы распола-
гаем данными о 851 сыне 356 отцов. Следовательно, на каждого
отца приходилось по 2,4 сына. Это означает, что в среднем в
отцовских семьях было около 5 выживших детей, что довольно
точно соответствует расчетам демографов для Франции Людо-
вика XIV в целом.18 Поэтому можно думать, что даже если для
некоторых недостаточно известных семей генеалогистами не
были упомянуты братья — младшие офицеры (особенно погиб-
шие в молодые годы), то все же таких случаях не должно было
быть настолько много, чтобы существенно изменить соотноше-
ние генералов и офицеров среди братьев-военных. В итоге нам
представляется, что Р. Мунье несколько односторонен в оценке
карьер военных из семей высшего чиновничества как посред-
ственных. Здесь все зависит от того, с чем сравнивать. Военные
из семей придворной знати, конечно, гораздо чаще стано-
вились генералами, но, по-видимому, шансы брата члена коро-
левского совета на успешную карьеру в армии были существен-
но выше, чем у «среднестатистического» офицера Людовика XIV.
Более очевиден вывод об успешных карьерах братьев изу-
чаемых персонажей на церковном поприще. Даже с учетом
того, что несколько простых клириков могли быть забыты ге-
неалогистом, можно сказать, что каждый третий избравший
церковную карьеру брат члена совета стал епископом. Безус-
ловно, во многих церковных карьерах сказалась поддержка
влиятельных родственников. Всего в колене членов совета Лю-
довика XIV 235 изучаемых семей дали 50 епископов, причем не-
которые семьи постоянно, из поколения в поколение, имели в
своем составе епископов, что превращало их в настоящие епи-
скопские династии. Это согласуется с выводами М. Перонне
о большой роли высшего чиновничества в пополнении фран-
цузского епископата в XVII в. и эффективности «придворной
системы кооптации» высшего клира при Людовике XIV.19 Среди
остальных братьев-клириков большинство составляли также
заметные люди: аббаты, каноники крупнейших капитулов
(в частности, собора Парижской богоматери), иногда гене-
ральные викарии епископов, известные проповедники и т. д.
Правда, нередко встречались и рядовые монахи. Проследить
сколько-нибудь значимую зависимость между продвижением
анкетируемых персонажей в совете и карьерами их братьев в
армии, церкви или верховных судах не удается. Несколько спе-
цифична только группа братьев министров, среди которых срав-
ie Dupdquier J. La population fran^aise aux XVIIе et XVIIIе siecles.
Paris, 1979. P. 29.
is Peronnet M. Les ev6ques de 1’Ancienne France: These. Lille, 1977.
T. I. P. 706—708.
|(P 147
нительно мало робенов (25,3%)» в том числе и членов совета
(11,9%), но зато несколько больше, чем в среднем, военным
(31,4%) и клириков (35,6%). Далее, среди братьев министров
много генералов (почти каждый четвертый из военных — 7,5%)
и особенно епископов, число которых вдвое превосходит коли-
чество простых клириков. Причины этого настолько очевидны,
что не нуждаются в комментарии.
В большей мере заметна связь между карьерами братьев
анкетируемых персонажей и социопрофессиональным статусом
их отцов. В табл. 34 сравниваются карьеры тех братьев, отцы
которых служили в королевском совете, с карьерами осталь-
ных. Среди первых несколько меньше робенов, чем среди вто-
рых, но зато в группе робенов больше членов совета. Военных
среди первых несколько больше, чем среди вторых, причем ге-
нералов— втрое больше. Ощутимо больше в первой категории
и епископов (почти вдвое), зато почти вдвое меньше — пред-
ставителей группы В.
Мы располагаем данными о 139 браках, заключенных
братьями наших персонажей (табл. 35). Следовательно, при-
Таблица 35. Браки братьев анкетируемых персонажей (%)
Социопрофессиональный статус нх тестей
Социальное происхо- ждение братьев Военное дворян- ство Роба совета Магистраты верховных судов Группа В Группа Г Другое Всего
Из старых семей робы совета 21,9 10,9 29,7 34,4 — 3,1 100
Из новых в совете семей 121,3 5,3 30,7 38,7 1,3 2.7 100
Среднее 21,6 7,9 30,2 36,7 0,7 2.9 100
близительно каждый второй мирянин из их числа основал свою
семью. Часть браков, безусловно, нам не известна, но, по-види-
мому, не слишком большая: младшие сыновья дворянских се-
мей, особенно военные, часто оставались холостыми. Всего
21,6% жен происходили из семей военных, 38,1% — из высшего
чиновничества и 36,7%—из группы В. Последние чаще всего
являлись дочерьми финансистов, но иногда адвокатов или сенье-
ров. Только одна была дочерью буржуа. Среди тестей-робенов \
подавляющее большинство (30,2%) составляли магистраты вер-
ховных судов, и лишь 7,9% —членов совета. Если сравнить эти
данные с аналогичными показателями для самих изучаемых \
персонажей (32,5 и 22,4%), то становится очевидной интерес-
ная черта матримониальной политики изучаемых семей: в усло-
виях, когда количество невест из семей членов совета было
естественно ограничено небольшой численностью группы, был0
148
важно найти таковую именно для сына, предназначенного
к карьере в совете. Вместе с тем доля дочерей робенов среди
жен анкетируемых персонажей выше, чем среди их невесток
(54,5 и 38,1 %). Зато братья вдвое чаще женились на дочерях
военных, чем сами члены совета (21,6% по сравнению с 9,4%),
н несколько чаще — на девушках из группы В (36,7% по срав-
нению с 27,9%). Тести братьев, следовательно, представляют
собой несколько более разнородную группу, чем тести анкети-
руемых персонажей. Однако сами братья еще более разнород-
ны. Так, 37,1% братьев и 100% анкетируемых персонажей были
робенами (различие показателей в 2,7 раза), в то время как
аналогичные показатели для жен из числа робы различаются
в 1,4 раза. Очевидно, что браки братьев несут на себе печать
их собственного социального происхождения преимущественно
из среды высшего чиновничества и ориентации изучаемых се-
мей в первую очередь на связи внутри робы. Брачные связи
внутри робы как бы не позволяли многим братьям оторваться
от среды высшего чиновничества, даже если сами они к нему
уже не принадлежали.
Большинство браков с дочерьми военных заключено бра-
тьями, также служившими в армии, но и братья-робены иногда,
как и сами анкетируемые персонажи, находили жен в среде
дворянства шпаги. Существенные различия между браками чле-
нов совета в зависимости от карьеры последних можно конста-
тировать только для братьев министров: они вдвое чаще сред-
него заключали браки в среде военного дворянства. Не заметно
радикальных отличий и между браками братьев происходив-
ших из старых семей членов совета и из других социопрофес-
сиональных групп (табл. 35). Единственное, что обращает на
себя внимание, — это несколько больший процент браков с до-
черьми членов совета для первой категории и с дочерьми пред-
ставителей группы В для второй. Разумеется, и единственный
брак с дочерью буржуа тоже был заключен выходцем из новой
семьи.
Исследуем теперь браки сестер наших героев (табл. 36). Мы
располагаем данными о 405 браках. Некоторые, безусловно, оста-
лись нам не известны, но, видимо, не так уж много: сестры часто
Таблица 36. Браки сестер анкетируемых персонажей (%)
Социальное происхождение сестер Социопрофесснональный статус их мужей Всего
А Б-1 | Б-2 в г д
Из старых семей робы со- вета 41.8 23,7 24,9 9 0,6 100
Из новых в совете семей . 26,8 15,4 41.7 15,8 — 0,4 100
Среднее 33,3 19 34,3 12,8 — 0,5 юо
149
оставались девами или уходили в монастырь, поскольку редка
оказывалось возможным без ущерба для материального поло* 1
жения линьяжа наделить приданым более одной-двух дочерей.
Ровно треть сестер нашла мужей в среде военного дворян- /
ства. Этот показатель заметно отличается от среднего для их
братьев (12,4%, включая анкетируемых персонажей). Женская ‘
гипергамня, как и подчеркивал Мунье, в XVII в. была гораздо ’
типичнее мужской. Тем не менее большая часть сестер (53,3%)
нашла мужей в среде высшего чиновничества, причем 19%—в
королевском совете. С учетом сравнительной численности совета
и робы в целом мы вправе зафиксировать тенденцию к бракам
внутри робы совета. Лишь 12,8% сестер вышли замуж за пред-
ставителей группы В — как за финансистов (обычно это были
дочери финансистов), так и за сеньеров без должности, иногда
происходивших из робенских семей. Необходимо отметить, что
сестры разных категорий членов совета заключали браки в
разных социальных группах в разной пропорции: сестры мини-
стров в 60% случаев выходили замуж за военных дворян н
лишь в 2,2%—за представителей группы В, в то время как
между браками сестер всех остальных категорий анкетируемых
персонажей значительных различий не прослеживается. Зато
статус отца очевидно сказывался на браках сестер. В табл. 38
отражены различия между браками сестер-дочерей членов со-
вета и дочерей представителей иных групп. Среди первых за
военных вышло 41,8%, среди вторых — 26,8%, а за членов со-
вета— соответственно 23,7 и 15%. Зато за простых робенов к
представителей группы В сестры первой категории выходили
значительно реже, чем второй. В сочетании с аналогичным ма-
териалом относительно карьер братьев анкетируемых персона-
жей это позволяет заключить, что между старыми и новыми
семьями членов совета наличествовали хотя и не слишком рез-
кие, но все же вполне ощутимые социальные различия, прояв-
ляющиеся в структуре контактов с другими социальными груп-
пами.
Перейдем теперь к колену детей анкетируемых персонажей.
В табл. 37 сведены данные о карьерах 556 сыновей. 48,9%
стали робенами, в том числе 28,2%—членами совета, 29,2% —
военными, 16,4% — клириками. Лишь 4% могут быть отнесены
к группе В, причем чаще всего речь идет о простых сеньерах.
Военные и церковные карьеры сыновей весьма напоминают ана-
логичные карьеры братьев, причем проценты генералов среди
военных и епископов среди клириков совпадают с большой точ-
ностью (13,7 и 14,1%; 35,4 и 35%). Между карьерами сыновей
разных категорий чиновников заметно лишь одно принципиаль-
ное различие: сыновья министров почти вдвое чаще среднего
становились военными и почти втрое чаще генералами. Более
ощутима разница между карьерами братьев и сыновей анкети-
руемых персонажей в зависимости от статуса отцов этих по-
150
Таблица 37. Социопрофессиональный статус сыновей анкетируемых
мерсокажей в зависимости от социального происхождения последних (%)
Соашльяое про* «схождение анке- тируемых персо- нажей Социопрофессиональный статус сыновей
Члены совета Маги- страты Г еие- ралы Офи- церы Епис- копы Другие клирики Группа В Другое Bcei о
Из старых се- мей робы сове- та •31,5 17,6 4.7 25,1 5.4 11,8 2,9 1,1 10J
Из новых в совете семей 24,9 24,2 3.2 25.3 6.1 9,4 5,1 1,8 1С0
Среднее 28.2 20,9 4 25.2 5,8 10,6 4 1.4 100
следних. Различия между старыми и новыми семьями в целом
сохраняются. Карьеры в совете для семей третьего и более по-
коления робы совета встречаются чаще, чем для семей второго
поколения, а карьеры в верховных судах — реже. Доли армей-
ских и церковных карьер сыновей из старых и новых семей при-
мерно совпадают, хотя генералами несколько чаще становились
первые. Однако разрыв между выходцами из старых и новых
семей в колене сыновей значительно сокращается по сравнению
с братьями. В группе последних сыновья членов совета втрое
чаще становились генералами и почти вдвое чаще епископами,
чем выходцы из других групп, а среди первых старые семьи
дали лишь в полтора раза больше генералов, чем новые, а епи-
скопов даже меньше. Следовательно, вхождение в совет спо-
собствовало социальному возвышению семьи.
Как можно оценить степень преемственности социопрофес-
сионального статуса робы совета в колене сыновей анкетируе-
мых персонажей? Среди последних, по нашим данным, 133 че-
ловека (34,3%) не имели сыновей (возможно, эта цифра не-
сколько завышена из-за неполноты генеалогических источников
для колена сыновей, но вряд ли значительно, ибо приблизи-
тельно для половины из числа не имевших сыновей персона-
жей источники упоминают дочерей, а некоторые не были же-
наты). Из оставшихся 255 членов совета Людовика XIV более
половины передало, по крайней мере, одному сыну (некоторые
двум или трем) собственный социопрофессиональный статус (от
388 человек — 36,1%, от 255 — 54,9%). А из 115 человек, чьи сы-
новья не стали членами совета, 66 имели хотя бы одного сына
в верховных судах. Уровень преемственности чиновной профес-
сии для изучаемой группы можно оценить в 80,8% (от 255).
Присмотримся повнимательнее к этой группе из 115 персо-
нажей, чьи сыновья не служили в королевском совете. Каковы
были причины нарушения традиции? 48,7% из них не принадле-
жали к династиям совета, но были в нем единственными пред-
ставителями своих семей. Для них служба в совете, по-види-
151
мому, не успела стать фамильной традицией. У остальных
51,3% либо отец, либо дед служили в совете, а некоторые пр»
надлежали к очень старым династиям робы совета. Однако в
14,8% случаев отсутствие у анкетируемых персонажей прямых
наследников в совете не означало отступления от семейной
традиции: ее продолжили другие ветви рода в лице родных илв
двоюродных племянников персонажей нашей анкеты (и, как
правило, сыновей других персонажей). Однако в 36,5% случаев
речь действительно идет о пресечении династий робы совета.
Иногда отцы занимали должности государственных советников
параллельно с «основной работой» в качестве президентов вер-
ховных судов, и на эти последние должности уходили наши
персонажи после службы в совете, и уже их сыновья не воз-
вращались в совет. О таких семьях нельзя сказать, что служба
в совете была их единственной традицией. Иногда уход из со-
вета сопровождал политическое падение семьи. Нарушение се-
менной традиции службы в совете без очевидных «показаний»
предстает в результате этого анализа довольно редким явлением.
Рассмотрим теперь браки сыновей анкетируемых персонажей
(табл. 38). Мы располагаем данными о социальном происхож-
Таблица 38. Браки сыновей анкетируемых персонажей (%)
Социальное происхождение анке- тируемых персонажей Социопрофесснональный статус тестей сыновей анкетируемых персонажей । Всего
А Б-1 Б-2 в г д
Из старых семей робы со- вета 18 17,4 32,9 37,5 0.6 0,6 100
Из новых в совете семей . 15,9 17,8 35,7 28 0.6 1.9 109
Среднее 17 17,6 34,3 29,3 0,6 1,2 1С0
дении 324 жен. Только две были дочерьми буржуа. 29,3% про-
исходили из группы В, главным образом из семей финансистов.
Отцы 17% жен были военными, иногда (но редко) происходив-
шими из чиновных семей. Больше половины жен (51,9%) вы-
шли из среды робы, причем 17,6%—из робы совета. Сыновья-
военные нередко женились на дочерях робенов, а сыновья-ро-
бены — иногда на девушках из военных семей. Однако в целом
для сыновей робенов характерна та же эндогамия, как и для
самих анкетируемых персонажей. Что касается различий между
браками, заключенными сыновьями разных категорий членов
совета, то значительной спецификой отличается только группа
сыновей министров, в 53,3% случаев нашедшая жен в среде
военного дворянства (втрое выше среднего). Естественно, что
среди их жен менее трети (32,5%) происходили из робенских
семей и лишь 14%—из группы В. Нельзя говорить о сколько-
152
нлбудь значительной зависимости между браками сыновей чле-
нов совета и социопрофессионал ьным статусом их дедов (отцов;
анкетируемых персонажей). Зато табл. 38 показывает значи-
тельное отличие в этом плане сыновей членов совета от братьев-
последних. Братья — выходцы из новых семей вдвое реже же-
нятся на дочерях членов совета, чем выходцы из старых, а сы-
новья—даже несколько чаще. Обратная эволюция характерна
для браков с девушками из группы В. Это еще раз подчерки-
вает, что карьеры изучаемых персонажей в совете повлияли на
социальные связи их семей.
Нам остается изучить браки дочерей членов королевского-
совета. В табл. 39 отражены данные о 347 известных зятьях
Таблица 39. Браки дочерей анкетируемых персонажей (%)
Социальное происхождение анке- тируемых персонажей Соцнопрофесснональный статус зятьев анкетируемых персонажей Всего
А Б-1 Б.2 В Г д
Из старых семей робы со- вета 49,4 23,8 18,8 7,5 — 0,6 100
Из новых в совете семей . 44,4 25,1 19,3 10,2 1,1 100
Среднее 46,7 24,5 19 8,9 — 0,9 103
анкетируемых персонажей. Никто из них не принадлежал к бур-
жуазной среде, и лишь 8,9% являлись простыми сеньерами или
финансистами. Отметим, что невесты из группы В почти втрое
чаще встречались у сыновей. Зато почти половина дочерей
(46,7%) вышла замуж за военных, что также почти втрое выше
соответствующего коэффициента для браков сыновей. Особен-
ности матримониальной политики робенских династий, выяв-
ленные Мунье, полностью подтверждаются этими цифрами.
43,5% дочерей вышли замуж за робенов, причем большая часть
(24,5%) —за членов королевского совета. Браки дочерей в срав-
нении с браками сестер показывают повышение социального-
статуса изучаемой группы в целом: доля мужей-военных увели-
чивается более чем на треть, доля мужей — членов королевского
совета — более чем на четверть, а доли групп Б-2 и В заметно
сокращаются.20 Особенно отметим повышение процента браков:
дочерей с членами совета. Во-первых, это является показате-
ле Обратим внимание на то, что браки дочерей при сравнении с брака-
ми сестер показывают повышение социальною статуса семей в результате
вхождения в совет, в то время как карьеры сыновей н братьев анкетируе-
мых персонажей в армии и в церкви успешны в равной мерс. Здесь нет
противоречия: завершение карьер братьев анкетируемых персонажей в нор-
мальном случае хронологически следовало за нх собственными успехами по
службе, в то время как браки сестер чаше всего предшествовали этим
успехам.
15&
лем укрепления внутренней сплоченности группы, а во-вторых,
является каналом передачи по наследству соцнопрофессиональ-
ного статуса по женской линии. Наконец, подчеркнем, что даже
в условиях весьма высокой женской гипергамии группа мини-
стров сохраняет специфические черты: их дочери в четырех
случаях из пяти выходят замуж за военных, а в остальных —
почти исключительно за членов совета.. Только 3 брака из 67
дочери министров заключили вне этих двух групп. Наконец,
табл. 39 еще раз подчеркивает, что одного поколения службы
в совете было вполне достаточно если не для окончательного
стирания социальных различий между старыми и новыми семья-
ми, то, во всяком случае, для их очень существенного сглажи-
вания. Доля мужей-военных у сестер анкетируемых персонажей,
которые происходили из старых семей, в полтора раза выше,
чем у сестер новых в совете людей, а применительно к дочерям
разница составляет всего 12%. Особенно же велико изменение
роли браков с членами совета для сестер и дочерей выходцев
из старых и новых семей, что показывает, что после одного
поколения службы в совете изучаемые семьи вполне принима-
лись в его среду.
§ 9. ПРЕДСТАВИТЕЛИ ВОЕННОГО ДВОРЯНСТВА
И ЦЕРКВИ В КОРОЛЕВСКОМ СОВЕТЕ
В 1661—1715 гг. в совете служили 17 представителей воен-
ного дворянства 21 (три шефа Королевского финансового совета
и четырнадцать государственных советников шпаги), которые
принадлежали к 16 семьям. Наши источники содержат доволь-
но подробную информацию о происхождении тринадцати семей.
Дворянство восьми из них, по терминологии генеалогистов, «те-
рялось во мраке времен», т. е. было незапамятным. Наименее
древним (но тоже без известного аноблирования) было дво-
рянство рода Бетула, восходившее к XV в. С XIV в. известны
семьи Лопиталей (знаменитый канцлер XVI в. не имел к ней
никакого отношения) и д’Эскубло. Семьи Бовилье, Бетюнов,
Курсийонов, Па и Вентимилей известны с XII—XIII вв.22
Происхождение четырех, семей, очевидно, буржуазное, не-
смотря на претензии на знатных предков. Одна из них—уже
упоминавшаяся династия статс-секретарей Фелипо, две других —
крупные министерские династии второй половины XVI — начала
XVII в. Нефвили де Вильруа и Брюлары, при ЛюдовикеXIII
перешедшие из робы в шпагу. Все четыре аноблировались в
конце XV—XVI вв. по должностям королевских секретарей.
21 См. подробнее: Колосов Н. Е. Военное дворянство в королевском
совете во Франции XVII в.//Проблемы социальной структуры н идеологии
средневекового общества / Под ред. Г. Л. Курбатова. Л., 1987. С. 157—169.
22 Возможно, стародворянскнми были и три семьи, генеалогии которых
недостаточно известны.
154
Относительно происхождения последней семьи — Вилларов, пре-
тендовавшей на средневековое дворянство, полной ясности нет,
однако достоверно известно, что с конца XV в. она принадле-
жала к городской верхушке Лиона, в котором муниципальные
должности аноблировалн. Самый «недавний» дворянин из числа
людей шпаги в совете принадлежал к третьему поколению дво-
рянства, остальные же, по критериям де Ларока, могут счи-
таться жаптийомами. Все они имели и высшие дворянские ти-
тулы: четверо были герцогами, десять человек — маркизами,
двое — графами.
Однако нельзя не заметить, что наиболее знаменитых ари-
стократических семей Франции, составлявших костяк слоя гер-
цогов и пэров, мы среди них не находим: нет ни Ларошфуко,
ни Роганов, ни Латур — д’Оверней, ни Монморанси, ни Коссэ,
ни тем более иностранных принцев. За исключением четырех
герцогов (трое из которых занимали пост шефа Королевского
финансового совета), в лице людей шпаги в совете мы имеем
дело с представителями вторичной элиты высшей знати.
Из 16 семей 15 принадлежали к военному дворянству. Никто
из членов 8 наиболее древних семей не занимал судейских и
финансовых должностей. Остальные, за единственным исключе-
нием Р.-Б. Фелипо, принадлежавшего к робенской семье, были,
как минимум, вторыми военными в своих семьях. Дядья и
братья рассматриваемых персонажей в подавляющем большин-
стве сделали карьеры в армии и церкви, а тетки и сестры почти
все вышли замуж за военных.23 Правда, не менее 6 матерей
происходили из семей робенов или финансистов, но это было
проявлением уже знакомой нам гипергамии женщин. За двумя
исключениями, персонажи нашей анкеты нашли жен также в
военной и придворной среде.24
Для рассматриваемых семей характерна традиция королев-
ской службы. Более того, именно она определила их социаль-
ное возвышение. Особенно это заметно для недавних робенских
семей, но и стародворянские роды выдвинулись на королевской
23 Из 13 известных дядьев только двое были робенами (оба — из семьи
Фелипо). Из пяти браков дядья заключили три в среде военного дворянст-
ва и два — в среде чиновничества (оба заключили упомянутые робены Фе-
липо). Только один из 12 известных браков теток был заключен с чиновни-
ком. Йз 30 братьев 19 сделали военные и придворные карьеры, 11—цер-
ковные (9 из них стали епископами). Никто из братьев не был чиновником.
Из 6 браков братья три заключили с дочерьми военных и три — с дочерьми
Собенов. Но в одном из последних случаев речь шла о дочери канцлера
Неверии, род которого считался стародворянским. Из 28 браков сестер го-
сударственных советников 27 были заключены с военными и придворными
и только один — с робеном.
24 Из 14 жен, о статусе которых мы имеем данные, только одна была
дочерью финансиста и одна — чиновника (ночь Кольбера герцогиня Бо-
вилье).
155
службе. В XV в. почти все их предки принадлежали к среднему
и мелкому провинциальному дворянству, а в состав придворной
знати вошли лишь в XVI—XVII вв. Одних на вершину успеха
привела верность королю или первому министру, возвышению
других способствовала преданность принцам крови. Род Бе-
тюнов был возвеличен знаменитым сюринтендантом финансов
Генриха IV Сюлли, род д’Эскубло — в особенности архиеписко-
пом Бордо и видным флотоводцем Сурди, клиентом Ришелье,
род Лопиталей — капитаном гвардии Витри, который за убий-
ство Кончини в 1617 г. получил маршальский жезл, род Бо-
вилье — сначала фаворитом герцога Франциска Анжуйского гра-
фом Сент-Эньяном, а затем — фаворитом молодого Людови-
ка XIV, первым дворянином королевских покоев и первым гер-
цогом Бовилье. Только о тех трех государственных советниках
шпаги, генеалогии которых нам плохо известны, мы не можем
утверждать, что не они первые в своих семьях сделали карьеры
на королевской службе. И хотя в некоторых семьях встреча-
лись участники антиправительственных выступлений, религиоз-
ных партий и дворянских заговоров, над всеми их традициями,
верностью религии или принцам крови, в конечном счете вос-
торжествовала традиция королевской службы.
Почти все представители военного дворянства в совете сде-
лали регулярные военные и дипломатические карьеры. За
исключением Мелыпиора де Аро, клирика, выдвинувшегося на
дипломатической службе, все они начинали карьеру в армии и
в большинстве своем дослужились до генеральских званий (но
только трое — до маршальского). Постепенно с военной службой
они стали совмещать дипломатические поручения, а многие стали
видными дипломатами, подолгу служившими послами при евро-
пейских дворах. Некоторые параллельно занимали видные при-
дворные должности, были воспитателями принцев крови (а гер-
цог Вильруа — воспитателем короля), но лишь для двоих, гер-
цога Бовилье и маркиза Данжо, придворный успех и личное
влияние на короля были очевидно более значимым фактором
карьеры, чем военная служба и дипломатические миссии. Пост
государственного советника был наградой за десятилетия коро-
левской службы, и получали его в среднем в возрасте 62 лет.
Только Бовилье попал в совет в 37 лет, и Данжо — в 52 года.
Люди шпаги в совете — это опытные военные и дипломаты.
В колене их детей мы отмечаем те же характерные черты
данной социальной группы. Лишь сын маркиза Виллара Луи-
Гектор, маршал Франции, превзошел достижения отца и стал
герцогом и пэром. Остальные семьи сохранили прежний соци-
альный статус, а многие (8 из 16) пресеклись. Из 29 сыновей
государственных советников 17 сделали военные карьеры
(11 стали генералами), 6 — церковные (4 стали епископами),
2 — дипломатические. Робеном не стал никто. Из 13 браков
сыновья 7 заключили с дочерьми военных, 5 — финансистов и
156
робенов. Дочери в 19 случаях из 21 нашли мужей в военной и
придворной среде, а в двух — в старых чиновничьих семьях.
Группа государственных советников церкви, как и духовен-
ство в целом, была гетерогенна в социальном плане. Из десяти
человек, занимавших эти должности в 1661 — 1715 гг., пятеро
происходили из военных семей и пятеро из чиновных. Четверо
принадлежали по рождению к высшей знати, в том числе
один — к выдвинувшейся из робы семье герцогов Вильруа,
а трое — к стародворянским семьям, две из которых, д’Обюс-
соны и Клермон-Тоннеры, относились к числу древнейших в ко-
ролевстве и возводили генеалогию к XI—XII вв. Пятый выхо-
дец из военной семьи принадлежал к новому дворянству, был
bhvkom элю Фалеза (Нормандия), аноблированного Генрихом IV
в 1590 г. за службу при взятии этого города, и сыном капитана
королевской армии. Из пяти сыновей робенов четверо принад-
лежали к семьям, входящим в нашу анкету, причем двое были
сыновьями министров. Как чиновничьи, так и военные семьи
возвысились из рядов буржуазии или провинциального дворян-
ства благодаря королевской службе и были связаны с робой
совета или политически влиятельными военачальниками и пре-
латами. Все они принадлежали к «придворной системе коопта-
ции» высшего клира (если использовать терминологию М. Пе-
роннэ). Только один, по-видимому, не имел близких родствен-
ных связей в высших сферах, но зато сам являлся государст-
венным деятелем первой величины. Это был Жак-Бенинь Бос-
сюэ, епископ Мо, воспитатель дофина, лидер французского кли-
ра и вместе с тем виднейший католический мыслитель XVII в.
Семеро из десяти были епископами. Обычно они занимали
крупнейшие и ближайшие к Парижу бенефиции, причем трое
•являлись пэрами Франции. Два человека были аббатами,
один — деканом собора Парижской богоматери. Многие приоб-
рели тот или иной политический и административный опыт в
качестве генеральных агентов клира или активных участников
его ассамблей, дипломатов или администраторов благотвори-
тельных учреждений. Некоторые были известными «интеллек-
туалами», авторами ученых трудов и членами Французской ака-
демии или Академии надписей. Словом, государственные совет-
ники церкви во всех отношениях представляли элиту фран-
цузского клира.
§ 10. ВЫСШАЯ БЮРОКРАТИЯ
И ДРУГИЕ ФРАКЦИИ НАЦИОНАЛЬНОЙ ЭЛИТЫ
Сравнить высшую бюрократию с элитой военного дворянства
позволяет исследование Ж-П. Лабатю о герцогах и пэрах,
«первом звании королевства».25 Эта группа сформировалась
25 Labatut J.-P. Les dues et pairs de France au XVIIе siecle. Paris,
1972. Мы приводим данные, касающиеся только «герцогов и пэров-жан-
тийомов» (т. е. не принцев крови и не иностранных принцев).
157
главным образом во второй половине XVI—XVII вв. Ее основу
составляли стародворянские семьи. Возвысились они благодаря
королевской службе, причем некоторые уже в XIV—XV вв. за
нимали высшие военные и придворные должности или, по край-
ней мере, принадлежали к титулованному дворянству. Но боль-
шинство влилось в ряды придворной знати только в XV!
XVII вв., а ранее относилось хотя и к родовитому, но довольно
скромному провинциальному дворянству. Были и такие гер-
цоги и пэры, которые являлись внуками и сыновьями простых
сеньеров и первыми в своих семьях сделали выдающиеся карье-
ры. Чаще всего возвышение семей было вызвано военными под-
вигами, к которым нередко добавлялся королевский фавор или
удачный брак. Очень немногие возводили род к видным робе-
нам, почти исключительно министерского ранга.26 Подавляющее
большинство герцогов и пэров (равно как и их отцов и братьев)
служили в армии, причем весьма часто на высших должно-
стях.27 Остальные обычно занимали видные придворные долж-
ности. Лишь один герцог и пэр был робеном. Этой чести удо-
стоился престарелый канцлер Сегье, не имевший сыновей и, сле-
довательно, получивший пэрию как чисто личную почесть. Около
половины были губернаторами провинций, около двух пятых —
кавалерами ордена Святого духа. Первые герцоги и пэры в
семье в каждом четвертом случае женились на дочерях герцо-
гов и пэров и лишь в каждом шестом — на дочерях робенов
или финансистов. Остальные жены происходили из родовитых
семей шпаги.28 Из наследственных герцогов и пэров 35,7% же-
нились в своей среде, 54,3 % — на дочерях родовитых военных
и лишь 20% — на дочерях робенов и финансистов. Зато лишь
одна из их дочерей (менее 1%) вышла замуж за робена.29
Что касается других категорий военной и придворной знати,
то отсутствие специальных исследований не позволяет соста-
вить о них детального представления. Однако семьи государст-
венных советников шпаги, изученные в предыдущем параграфе,
были, по-видимому, достаточно типичны для этого слоя. По
основным показателям они весьма близки герцогам и пэрам,
хотя стояли ступенью ниже их в дворянской иерархии. Очевид-
но, что военная и придворная знать представляла отличную
от высшей бюрократии группу, сформировавшуюся за счет дру-
гих источников, профессионально чуждую миру робы, социально
в значительной мере изолированную от нее и, судя по струк-
туре матримониальных связей, реально, а не только в теории
иерархически более высокую.
26 L a b a t u t J.-P. Les dues... P. 98—108.
27 Среди отцов первых герцогов и пэров было 74% военных, среди них
самих — 81%, среди потомственных герцогов и пэров — 93%. Более поло-
вины из них были генералами, многие — маршалами (см.: Laba tut J.-P.
Les dues... P. 118—119, 175—176, 181—182).
28 Ibid. P. 137—138.
29 Ibid. P. 188.
158
Сравнить робу совета с другими фракциями парижского чи-
новничества позволяет анкета магистратов парижского парла-
мента в 1685—1690 гг., проведенная под руководством
Р. Мунье.30 Нет необходимости особо подчеркивать основопо-
лагающее единство социального происхождения и структуры
матримониальных связей этих двух групп. Поучительнее обра-
тить внимание на некоторые их различия. Как мы уже знаем,
дворянство парижских парламентариев было несколько менее
древним, чем членов королевского совета. В прочих отношениях
они также представляют более демократическую группу. Из
164 магистратов, социальное положение которых достаточно из-
вестно, 77% происходили из парижской робы, в том числе 37,8%
из самого Парламента, а 25,3%—из робы совета. Тенденция
к наследственности службы в Парламенте вполне очевидна.
Эти цифры, однако, надо комментировать с учетом того, что
остается еще значительное число магистратов, социальный ста-
тус которых не вполне ясен,31 и не лишено оснований предполо-
жение, что среди них подавляющее большинство составляли но-
вые люди. К тому же надо учесть, что около трети персонажей
анкеты Мунье стали впоследствии членами королевского со-
вета, причем обычно это были представители старых робенских
династий. Без их учета, вероятно, остальные парламентарии
предстают еще более демократической группой. По-види-
мому, наследственность робенской профессии лишь несколько
менее характерна для парижских парламентариев, чем для чле-
нов совета, зато отцы последних, по крайней мере, вдвое чаще
служили в совете. Из 196 жен магистратов Парламента 1685—
1690гг. лишь 3,8% происходило из военных семей (в нашей ан-
кете— 9,4%), 34%—из семей магистратов верховных судов и
15% — из «правительственных кругов». К последним Мунье от-
носит не только членов совета, но и дипломатов, клерков ми-
нистерств, ведущих чиновников канцелярии и т. д., так что на
долю членов совета приходится, по-видимому, около 10—11%
(в нашей анкете — 22,4%). Но и эти цифры также следует ком-
ментировать с учетом указанных обстоятельств. Матримониаль-
ные контакты парламентариев позволяют считать их сущест-
венно более демократической группой, чем робу совета, причем
тенденция последней к эндогамии, хотя, как и отмечалось выше,
не слишком сильная, находит в этом сравнении несомненное
эо Результаты опубликованы: Mousnier R. Les institutions de la
France sous la monarchic absolue. 1598—1789. Paris, 1980. T. 2. P. 319—325.
Весьма близки и данные, полученные А. Хамшером для парижских парла-
ментариев 1653—1673 гг. (см.: Hamscher A. The Parlement of Paris after
Им Fronde. 1653—1673. Pittsburgh, 1976. P. 32—61). Работа Ф. Блюша о ма-
гистратах Парламента XVIII в. содержит мало статистического материала.
3J Всего в анкете Мунье представлено не менее 216 персонажей.
В 1716 г. в Парламенте служило 303 человека (см.: Bluche F. Les magi-
strate du Parlement de Paris au XVIIIе siecle (1715—1771): These. Besan^on,
1960. P. 82).
159
подтверждение. Члены королевского совета примерно в 2—
3 раза чаще женились на дочерях членов совета, чем парламен-
тарии. Аналогичное впечатление производит и сравнение браков
сестер парламентариев и членов совета: даже при явно различ-
ной полноте данных первые в два с лишним раза реже выходят
за военных (14,5% по сравнению с 33,3%) и значительно реже
за членов совета (17,5% по сравнению с 19%, но первая цифра
относится к «правительственным кругам», а не к членам со-
вета). Что касается других верховных судов столицы, то, по
наблюдениям Ф. Блюша, их персонал, принадлежа в основе
своей к тому же типу парижской робы, был ощутимо более де-
мократичен, чем парижские парламентарии.32 Среди провин-
циальных верховных судов некоторые по своему социальному
облику весьма напоминали парижскую робу (парламенты Руа-
на, Меца, Бордо, Безансона), другие же были тесно связаны
с местным дворянским обществом и составляли с ним единую
социальную группу (парламенты Ренна, а в XVIII в., возможно,
Экса и Гренобля).33
Из всех категорий группы В наибольший интерес для вас
представляют финансисты, в первую очередь крупнейшие. Имен-
но они значительно ближе других категорий этой группы стояли
к высшему чиновничеству, в том числе и к робе совета. В по-
следние годы мир финансистов явился предметом тщательного
изучения,34 в результате которого хрестоматийное представле-
ние о «лакеях-финансистах», поднявшихся со дна общества и
скопивших несметные богатства, было отвергнуто. Ни один нз
крупнейших финансистов Людовика XIV не вышел из семьи кре-
стьянина или ремесленника, и лишь каждый шестой был сыном
буржуа. Еще каждый шестой был сыном судейского чиновника,
обычно среднего эшелона. Около двух пятых являлись потом-
32 Bluche F. Les magistrate des cours parisiennes au XVIIIе siecle,
hierarchie et situation sociale // RHDFE 1974. A 52. N 1. P. 99.
33 Mousnier R. Les institutions... T. 2. P. 321, 325; Meyer J. La
noblesse bretonne au XVIIIе siecle. Paris, 1966. T. 2. P. 927—1016; Egret J.
L’aristocratie parlementaire fran^aise a la fin de 1’Ancien Regime // RH. 1952.
T. 208. N 3. P. 1—14; Paul het J.-C. Les parlementaires toulousains a la
fin du XVIIе siecle//Annales du Midi. 1964. T. 76. P. 189—204; GressetM.
Le monde judiciaire a Besan$on, 1674—1789. Paris, 1974. T. 1—2. Fronde-
v i 11 e H. de. Les conseillers du parlement de Normandie de 1641 a 1715.
Rouen, 1970.
34 Наибольшей тщательностью отличается анкета Д. Дессера, в которой
представлено 534 финансиста Людовика XIV, занимавшие посты не ниже
генерального сборщика провинции или не менее 10 раз участвовавшие в от-
купах (см.: Dessert D. Argent... Р. 82—109, 519—703; см. также:
Dent J. Crisis in finance. Crown, Financiers and Society in XVIIth Century
France. New York. 1973. P. 113—231; Durand Y. Les fermiers generate
au XVIIIе sidcle. Paris, 1971; Chaussinand-Nogaret G. Les financiers
de Languedoc au XVIIIе siecle. Paris, 1970; Dornic F. Louis Berryer, agent
de Mazarin et de Colbert. Caen, 1968; Bourgfeon J.-L. Les Colbert avant
Colbert. Paris, 1973; LG th у H. La banque protestante en France de la revo-
cation de i’Edit de Nantes a la Revolution. Paris, 1959—1961).
160
ственными финансистами, остальные же происходили из семей
адвокатов, служащих в домах знати, мелких чиновников ит.д.
Из аналогичных групп и приблизительно ‘в такой же пропорции
происходили и их жены. Сравнительно немногие начинали
карьеру в качестве купца или банкира, чаще же всего их пер-
вые шаги делались в финансовой администрации (разумеется,
на низших должностях). Большинство имело юридическое обра-
зование, а некоторые были адвокатами. 73% являлись дворя-
нами, чаще всего в первом поколении.35 Сыновья финансистов
иногда наследовали их профессию, но в целом уровень преемст-
венности социопрофесснонального статуса в этой группе был
невысок. Если сами финансисты предпочитали жениться и вы-
давать сестер замуж в своей среде, то лишь каждый шестой из
их сыновей следовал по стопам отца, в то время как остальные
становились в большинстве робенами, но иногда и военными,
и лишь каждая восьмая дочь становилась женой финансиста,
в то время как большинство остальных выходили за робенов,
реже — за военных. Легко заметить разницу между преемствен-
ностью социопрофесснонального статуса в колене самих членов
финансовой элиты и их детей. Крупнейшие финансисты, сами
обычно сыновья дельцов средней руки, гораздо чаще стремились
приумножить богатства семьи, в то время как их наследники по-
жинали плоды трудов своих предков, переходя в более пре-
стижные социальные сферы. Социальная приниженность финан-
систов среди элитарных социальных групп видна и из того, что
их сыновья, даже покинувшие финансы, в три-четыре раза чаще,
чем дочери, заключали браки в этой среде.36
Нет необходимости характеризовать другие группы француз-
ского общества: они стояли далеко от робы совета и значи-
тельно ниже ее. Анкетируемая группа, безусловно, принадле-
жала к социальной элите Старого порядка, элите, состоявшей из
трех основных фракций, — военной и придворной знати, высшего
чиновничества и крупнейших финансистов (не считая высшего
духовенства). Эти три фракции не сливались друг с другом,
имели свои ярко выраженные специфические черты и распола-
гались иерархически, причем робены занимали место ниже воен-
ных, но выше финансистов. Что касается более узкой группы
робы совета, то она принадлежала к высшему эшелону столич-
ной робы в целом, однако сохраняла значительную степень
внутреннего единства и не растворялась в среде магистратов
верховных судов, даже парламентариев, наиболее близких к ней.
Dessert D. Argent.. Р. 87, 108—109.
D е n t J. Crisis... Р. 211.
Глава 4
ИМУЩЕСТВЕННОЕ ПОЛОЖЕНИЕ
ЧЛЕНОВ КОРОЛЕВСКОГО СОВЕТА
Эта глава призвана ответить на вопросы о том, каковы были
размеры и структура состояний изучаемых персонажей, в какой
мере можно говорить об экономическом единстве высшей бюро-
кратии, как изменился на протяжении XVII в. ее материальный
уровень, наконец, какое место занимали члены королевского со-
вета в имущественной иерархии Старого порядка.
Нельзя сказать, что эти вопросы не интересовали наших пред-
шественников. Тем не менее сделано в этой области меньше, чем
в изучении социального статуса высшего чиновничества. В част-
ности, хуже разработана методика работы с источниками.
Ф. Блюш на примере состояний нескольких десятков парижских
парламентариев XVIII в. сделал вывод о том, что «робенское
общество, солидарное в стольких отношениях, не покоится на
гомогенной экономической базе», что «нельзя говорить об одном
типе парламентского богатства, ни даже о двух или трех», и,
следовательно, «идеи и чувства парламентариев» не приходится
объяснять «соображениями богатства».1 Одни состояния едва
превышали сто тысяч, другие достигали нескольких миллионов.
В одних решительно преобладали земли, в других — должности,
в третьих — ренты, в четвертых, наконец, эти элементы находи-
лись в относительном балансе. При этом, однако, различия в
экономическом положении не приводили к социальным контра-
стам.2 Единственной общей характеристикой имущественного
положения парламентариев Блюш считает то, -что их богатство
в целом было достаточно независимо от капиталовложений, свя-
занных с государством (т. е. должностей и государственных
рент).3
’ B.luche Г- Les magistrals du Parlement de Paris au XVIIIе siecle
(1715—1771): These. Besan^on, 1960. P. 152, 155, 233.
2 Ibid. P. 152.
3 Ibid. P. 233.
162
Выводы Блюша не касаются непосредственно исследуемой
группы. Однако в силу значительной социальной близости маги-
стратов Парижского парламента и членов королевского совета
при изучении имущественного положения последних невозможно
игнор кровать сведения о первых. Это заставляет нас присмот-
реться к аргументации Блюша. Собрав весьма значительный
материал, он тем не менее отказался от каких-либо попыток
количественных обобщений. Его выводы основаны на разборе
хотя и весьма многочисленных, но все же отдельных примеров.
Далее, что особенно важно, этот раздел исследования Блюша
уязвим в источниковедческом плане. Но к этому вопросу мы
еще вернемся.
В работах Р. Мунье и его учеников собраны данные (пол-
нота которых в зависимости от сохранности источников весьма
различна) о состояниях приблизительно 30 членов королевского
совета XVI—XVIII вв., в том числе и некоторых персонажей на-
шей анкеты. В отличие от Блюша, с которым он, впрочем, по
ааому вопросу не вступает в полемику, Мунье находит, возмож-
ным дать общую, хотя и весьма суммарную, характеристику эко-
номического положения высшей бюрократии, подчеркивая ее
богатство и важную роль доходов от королевской службы.4
Обширный материал и интересные наблюдения над отдельными
состояниями, содержащиеся в работах Мунье, не исчерпывают,
однако, всех возможностей в изучении этой темы, особенно в
том, что касается эволюции богатства анкетируемой группы.
§ 1. источники
Генеалогические источники, положенные в основу предыду-
о матер—«люм пр^лжрнии ЛИЦ Иногда ука-
еыяаетсЯ; - ыаярммерг "Чт о такойГ:то скончался, имея столько-то
тыся^яоров рентьи~#азумсетей; подобного рода оценки недо-
етаточИГмх точность сомнительна, а структура доходов оста-
ется неизвестной ЛЛд очучснмя »гшрп^ необходимо обратиться
* имрашо ,4>1шред,ь к ногармальным
**"*Ярхнвы парижских нотариусов для XVII в. сохранились хо-
рошо Однако поиск нужных документов весьма затруднен от-
сутствием сколько-нибудь удовлетворительного каталога. По-
маму аиачительная полнота привлечения нотариальных нсгоч-
ммвав достижима только в результате многолетних архивны*
доскаинб НдмлЛВлось собрату
наложении ва том цли JJlbM этапе карьеры примерно че¥1Ц>тн
< MeuanlerR. Le Consul du roi de Louie XIII A la rtvoluitoiv Part*
IM Р. Ив.-’-Пеомаям упиркдиае. рааумамеа, намек не направлено
Нретаа Ндемнв* ибо роль доходов от хоролевекоа службы дли членов совета
а яаряеммтлривв но могла не раалнчатьса
IP Itt
анкетируемых персонажей, причем полнота этих данных порой
весьма различна.
Три типа нотариальных документов представляют возмож
ность составить более или менее целостное представление об
имущественном положении того или иного лица — брачные кон-
тракты, посмертные инвентари и разделы имущества. Брачные
контракты значительно чаще инвентарей, и особенно разделов,
встречаются в нотариальных архивах. Кроме того, инвентари
нередко включают описи лишь части имущества, не отражая,
например, некоторых поместий, для которых составлялись от-
дельные описи, или выделенных детям по случаю брака долей,
так что, по наблюдениям Мунье, чаще всего состояние на мо-
мент смерти, восстановленное по инвентарю, оказывается ниже,
чем на момент брака.5 К тому же брачные контракты содержат
важные дополнительные данные об имущественных отношениях
в семьях и о характере контактов между семьями, принадлежа-
щими к разным социальным группам. Поэтому, па. примеру
многих исследователей, в основу работы мы положили брачные
контракты, данные которых в некоторых случаях оказалось воз-
можным дополнить сведениями, почерпнутыми из разделов и
инвентарей. Всего мы располагаем сведениями об условиях
115 браков (из 436, заключенных анкетируемыми персонажами)
и о 20 состояниях на момент смерти.6
Нотариальные источники сравнительно недавно, в основном
уже в послевоенный период, стали широко применяться фран-
цузскими историками.7 Ранее их использование ограничивалось,
как правило, задачами биографического исследования. Разви-
тие социальной истории в 50—60-е годы сразу поставило нота-
риат в центр внимания ученых. В сравнении с другими источ-
никами он обладает высокой степенью достоверности и позво-
ляет работать на более или менее массовом материале. Но, ра-
зумеется, высокие качества нотариата как источника не озна-
чают отсутствия значительных сложностей при его интерпрета-
ции. По мере накопления исследовательского опыта яснее ста-
новилась необходимость чрезвычайной осторожности в работе
е нотариатом. Источниковедческая оценка нотариата была од-
ним из центральных вопросов в методологических спорах о со-
5 Mousnier R. La stratification sociale a Paris aux XVIIе et XVIIIе
stecles. Paris, 1976. P. 85.
6 Контракт Мишеля Летелье 1629 г. опубликован (Andre L. Michel
Le Tellier et Louvois. Paris, 1942. Appendice). Резюме контрактов Кольбера
(1648) и Симона Арно де Помпона (1660) —в составе их опубликованных во
фрагментах инвентарей (см.: Colbert J.-B. Lettres, instructions et тё-
moires /Р. p. P. Clement. Paris, 1861—1882. T. 7. P. 391; Le marquis
de Pomponne, ambassadeur et secretaire d’Etat, 1618—1699; Documents/ P. p.
L. Delavaud. Paris, 1911. P. 157—159).
7 Одним из первых был Р. Мунье, широко использовавший нотариат
уже в своей диссертации, опубликованной в 1945 г. (см.: Mousnier R.
La venalite des offices sous Henri IV et Louis XIII. Paris, 1971 (2е ed.).
164
«нальной истории во французской историографии 60—
70-х годов.
Поначалу исследователи обычно сопровождали использова-
ние нотариата лишь самыми общими оговорками о том, что кон-
тракты и особенно инвентари не всегда дают полные данные
об имущественном положении того или иного лица. Примером
может служить Ф. Блюш: для подтверждения своего тезиса
о чрезвычайном разнообразии состояний парижских парламен-
тариев он ссылался без разбора на документы, отражающие эти
состояния на разных этапах их развития, и не учитывал кон-
кретных ситуаций в семьях, имущество которых он анализиро-
вал.8 Преодолению такого отношения к нотариату во многом
способствовал Р. Мунье, в полемике с «группой Лабрусса»9 на-
стаивавший на оценке имущественного уровня той или иной
семьи с учетом конкретных условий брачного контракта и се-
мейных ситуаций (количество выдаваемых замуж дочерей, доли
приданого, поступающей в общую собственность супругов, соот-
ношения приданого с другими правами дочери на родительское
наследство).10 В собственной исследовательской практике Мунье
стремится к возможно более тщательному воссозданию истории
отдельных состояний.
В настоящее время методика работы с нотариатом остается
в центре внимания исследователей французского общества Ста-
рого порядка. Д. Дессер в фундаментальном труде о финанси-
стах «великого века» показал далеко не безусловную надеж-
ность цифровых данных, фигурирующих в нотариальных актах.
Известны случаи утаивания при составлении инвентарей части
имущества, особенно деловых бумаг. Нередкой была и практика
раздела части наследства в порядке полюбовной договоренно-
сти, без отложения черновиков в нотариальном архиве (по-ви-
димому, в первую очередь ради сокрытия неблаговидных фи-
нансовых афер). В контрактах иногда указывался завышенный
размер приданого, чтобы внушить доверие к платежеспособности
финансиста.*1 Большое значение для совершенствования мето-
дики работы с нотариатом имеет монография Р. Десимона о ли-
дерах Парижской лиги, где подчеркнута необходимость в ком*
• Bluche Г. Lee magistrals... Р. 154-155 (см. особенно ссылки
М 148—178 на с. I5&-I59).
9 «Группой Лабрусса> Мунье называл Ф. Фюре, А. Домар н других
«тррикоа. которые, следуя принципам, сформулированным Э. Лабргссом,
яма&ли по нотариальным архивам изучение социальной структуры Пари-
жа XVIII а
is Мои ante г R. Problimes de methode dans I’Mude des structures so-
daks des XVI'. XVII», XVIII' slides//Mousnier R. La plume, la faucllle et
fe msrteau. Paris, 1970. P. 24. — Аналогичные наблюдения крупнейшего зна-
чит нотариата Ж. II. Пуассона см Poisson J P. Notalres et sociiti.
Parts, 19Й. P 171-175.
heatert D. Argent, pouvolr et sodiU au grand slide. Paris, 1984.
P IH 119
165
плексе рассматривать все приводимые в контрактах цифровые
данные, а не только абсолютные размеры состояний жениха и
невесты.,а Эти исследования убедительно показали, с одной сто-
роны, ценность нотариата для социальной истории, с другой
потребность в его углубленном источниковедческом анализе.
Рассмотрим прежде всего, насколько достоверны нотариаль-
ные акты. Поскольку и контракты, и разделы имущества регу-
лировали имущественные отношения между семьями, они дол-
жны были составляться со всей ответственноетью. Те же мотивы
фальсификации документов, на которые указывает Дессер, быЛн
типичнц в первую^очередь для финансистов. Правда, робевам
также случалось пускаться в финансовые операции, но это, не-
видимому, было уделом незначительного меньшинства. Конечно,
нельзя исключить, что при браке робена с дочерью финансиста
могло быть указано завышенное приданое ради обеспечения
кредита тестя. Но массовость этой практики предположить труд-
но (Дессер не делает этого даже для мира финансистов). К тому
же фальсификация одного из приводимых в контракте цифро-
вых показателей (а их было несколько) привела бы к резкому
нарушению нормального соотношения между ними. Между тем
именно их баланс обеспечивал имущественные интересы и же-
ниха, и невесты. Такие случаи «имущественного мезальянса*
сравнительно редки, по крайней мере в изучаемых нами кон-
трактах, и все они легко объяснимы другими причинами. По-
этому, хотя в отдельных случаях нельзя поручиться за полную
достоверность нотариальных актов, мы не думаем, что их фаль-
сификация для анкетируемой группы была частым явлением н
может существенно исказить общую картину.
Другой вопрос, точен ли приводимый в них цифровой мате-
риал. Чтобы ответить на него, надо представить себе состав иму-
щества изучаемых лиц. Состояния чиновников XVII в. склады-
вались из земель, домов, должностей, «портфеля», запаса звон-
кой монеты и движимости. Земли были как дворянские, так н
ротюрные. Среди домов встречались и особняки («отели», как
выражались в XVII в.), и доходные дома. В качестве высоко-
поставленных чиновников практически все анкетируемые пер-
сонажи на том или ином этапе карьеры имели в собственности
дорогостоящие должности. «Портфель» робенов — это в первую
очередь государственные и частные ренты, векселя и всевоз-
можные долговые обязательства, но также и билеты казначей-
ства, права на отчужденные коронные доходы, акции торговых
компаний и т. д. Несмотря на то, что для XVII в. было харак-
терно «относительное монетное недоедание» и обычно деньги
даже у весьма богатых людей имелись в незначительном коли-
честве, некоторые состояния включали довольно крупные суммы
12 Descimon R. Qui etaient les Seize? Mythes et r£alit£s de la Ligue
parisienne (1585—1594)//Paris et 1’Ile-de-France. 1983. T. 34. P. 242 et suiv.
166
в звонкой монете. Что касается движимости, то главную цен-
ность составляли украшения, серебряная посуда, а иногда и
коллекции картин, библиотеки и т. д.
Длядсех этих форм богатства существовали разные способы
инфрдцпгп пираурммя и даже для одной и той же формы прак-
тнка не всегда была постоянной. Проще всего дело обстояло
с наличными: независимо от того, в какой монете они имелись,
перевод в турские ливры больших сложностей не представлял.
НеслоЖией-^была “и оценка недвижимости. Она обычно поруча-
лась профессиональным оценщикам при составлении описи иму-
щества».и «хотя, конечно, данные инвентарей далеко не отра-
жали средств, в действительности затраченных на ее приобре-
тение, иной цены ей уже не было.
ГоразЩцсложнее дело обстоит с основными элементами со-
стояний— недвижйМОСтьто,^блжностями и «портфелем». Глав-
ной Проблемой здесь является соотношение между доходом и
капиталом. По словам П. Губера, люди XVII в. мыслили катего-
риями дохода, в то время. как мы сегодня мыслим категориями
капитала7~Если бы дело обстояло именно так, историку не со-
стЯвитИГбы большого труда «перестроиться». В обыденной речи,
но-видимому, люди XVII в. чаще всего на самом деле называли
цифры дохода, но когда дело касалось официальных ситуаций,
наделения приданым или определения массы наследства, то и
обшдя сумма, и доля каждого выражались почти исключитель-
но"^капитале. Поэтому можно сказать, что люди XVII в. мыс-
лили то одними, то другими категориями, и именно этот разно-
бой фождает путаницу. В наших источниках совершенно бес-
системно приводятся сведения то о доходе, то о капитале. Если
мы ограничимся только теми документами, где полностью оце-
нено по всем параметрам все принадлежащее нашим персона-
жам имущество, то тем самым значительно сузим базу для за-
ключений. Точность же, достигнутая в этом случае, будет во
многом мнимая: ведь и люди XVII в. не всегда располагали
адекватным аппаратом для перевода доходов в капитал. Поэто-
му часто перед историком возникает задача восстановить по
имеющимся указаниям о капитале доход, и наоборот. Из двух
вариантов мы предпочитали мыслить категориями капитала.
Для рент были известны номинальные цифры и дохода, и ка-
питала. Однако в нотариальных документах они далеко не
всегда указываются. Часто в одном и том же документе для
одних рент указывается капитал, для других — доход. По-
скольку ренты создавались из разного процента, трудности, по-
рожденные таким разнобоем, очевидны. В первой половине
XVII в. нормой были частные ренты из шестнадцатого денье
(6,25%), в середине широко распространились ренты нз восем-
надцатого денье (5,65%), во второй половине устойчиво пре-
обладали ренты из двадцатого денье (5%), а к концу века по-
явились ренты из двадцать второго денье. Часто в одних н тех
Г 67
же состояниях присутствовали ренты, заключенные из разных
процентов. Еще больший разброс был характерен для государ-
ственных рент, которые иногда создавались из двенадцатого
денье (8,3%), а иногда — из сорокового или пятидесятого (2—
2,5%). Правда, для второй половины XVII в. и среди государ-
ственных рент преобладали пятипроцентные, однако опасность
погрешностей в расчетах здесь возрастает. Практически при
переводах рент из дохода в капитал мы принимали для всех
рент до 1650 г. коэффициент 6,25%, а для последующего пе-
риода— 5%. Такие переводы вряд ли могут существенно иска-
зить размеры и структуру анализируемых состояний. Гораздо
большую опасность таит то обстоятельство, что наряду с но-
минальной стоимостью ренты имели и рыночную. Поэтому но-
минальный капитал рент, даже если он обозначен в источни-
ках, далеко не всегда отражает их действительную стоимость.
К тому же далеко не по всем рентам исправно поступали пла-
тежи. Правда, наделяя детей имуществом по случаю брака,
родители обычно оговаривали, что гарантируют взимаемость
рент своим состоянием, однако для обладателей самостоятель-
ных состояний такой гарантии дать было некому. Поэтому не-
удивительно примечание, которое сделал государственный со-
ветник Мишель-Жан Амело де Гурне к собственноручно со-
ставленному в июле 1712 г. документу, озаглавленному «Опи-
сание моих богатств». После перечня рент с капиталом в
499,1 тыс. он добавляет: «Кроме всех этих надежных статей
дохода, я имею множество контрактов о рентах и других обя-
зательств, которые в капитале и недоимках доходят почти до
миллиона. Но большая часть их совершенно невзимаема. Од-
нако некоторые можно сделать взимаемыми с помощью судеб-
ных процессов... Они отмечены в большом регистре, перепле-
тенном телячьей кожей, а документы хранятся в моей шка-
тулке».13 Почти миллион невзимаемых рент на полмиллиоиа
надежных! В данном случае сам владелец разделил их на две
категории. Однако остается под вопросом, достаточным ли было
такое деление. Документы, подобные рассматриваемому, — ред-
кость. В нашем распоряжении это — единственная оценка вла-
дельцем своего состояния. Не вполне ясно, в какой мере взн-
маемость рент (как и долгов) учитывалась при составлении
инвентарей и разделов наследства. Нередко относительно явно
сомнительных источников дохода оговаривается, что они не
включены в массу наследства и что о них были составлены
специальные записки. Однако и включение в массу наследства
не слишком надежных доходов было возможно. Для многих
рент в разделах указываются недоимки, причем самого различ-
ного размера, от нескольких ливров до весьма крупных сумм,
не так уж редко приближающихся к капиталу ренты. Конечно,
13 A. N., Minutier central (далее-—М. С.), LXVII—389. 26.06.1724.
168
маловероятно, чтобы при разделе кто-либо из наследников со-
гласился взять заведомо обесцененное обязательство. В отно-
дешв остальных наследники мог/iH выйти из положения, бо-
лее или менее равномерно распределив между собой ренты
разной надежности. Для историка же нет никакой возмож-
ности уточнить здесь свои расчеты. Очевидно только, что ре-
альная доходность и частных, и государственных рент была
ниже номинальной, а в лучшем случае доходы по рентам по-
ступали со значительными задержками.
Не просто решить вопрос и с должностями. Правда, они
имели официальную цену, однако она почти никогда не соответ-
ствовала рыночной, а колебания последней были весьма значи-
тельными. В нотариальных актах должности чаще всего оцени-
вались, цо-видимому, по цене покупки, однако если за давностью
лет между покупочной ценой и рыночной на текущий момент
возникала существенная разница, должность могла быть заново
окенена сторонами. Но эта процедура практиковалась не часто,
я, по-видимому, этичной считалась оценка должности по поку-
почной цене. Поэтому известная условность оценки несомненна.
Однако в некоторых случаях должности в контрактах не оце-
нены, и если они являются единственной не оцененной частью
имущества, возникает соблазн с учетом их примерной стоимости
представить общие размеры состояния. На основе известных оце-
нок нами была составлена таблица стоимости в разные годы
трех основных должностей, занимавшихся анкетируемыми пер-
сонажами на момент брака, т. е. докладчика прошений, советни-
ков Парижского парламента и Большого совета (см. табл. 47).
К ее анализу нам еще предстоит вернуться. Пока же отметим»
что если исключить редкие случаи продажи по крайне завы-
шенным или заниженным ценам, примерная оценка должности
на основе хронологически ближайших цен не может привести
к большим погрешностям. Но и большой точности она, конечно,
тоже не дает.
Если ренты и должности имели номинальную цену, земля
всегда оценивалась только на основании дохода. Иногда в но-
тариальных актах она оценивалась на основании покупочной
йены, ио последняя в конечном счете также выводилась из до-
хода, хотя и с учетом рыночной конъюнктуры, обычно, по-види-
мому. приводившей к повышению цены земли. В соответствии
с законом земли оценивали из двадцатого денье, однако извест-
ям случаи и других оценок (например, из двадцать пятого
яеиье) Применительно к земле понятие «капитал» и в самом
мле оказывалось довольно условным, н наши источники часто
одержат указание только на размеры доходов с той или иной
седьерин или фермы. Во всех таких случаях мы рассчитывали
Занятая из двадцатого денье. Наконец, практически невозмож-
но учесть разницу в доходности отдельных сеньернй, исправность
арендаторов в своевременном взносе платежей, наличие не при-
16»
носящих доход, но весьма ценных видов имущества, как, напри-
мер, замков с обстановкой и т. д. Поэтому не только наши
оценки, но нередко и оценки современников дают лишь прибли-
зительное представление о реальной стоимости земель. То же
можно сказать и о городских домах, которые, разумеется, также
не имели официальной цены. Их стоимость определялась в но-
тариальных актах либо по покупочной цене, либо по доходу,
причем в последнем случае коэффициенты перевода в капитал
варьировали никак не меньше, чем применительно к землям.
Поэтому и наши расчеты (мы исходили из двадцатого денье),
и даже оценки современников не могут претендовать на абсо-
лютную точность.
Итак, содержащийся в нотариальных актах цифровой мате-
риал дает нам лишь приблизительно верное представление о со-
стояниях анкетируемых персонажей. Вполне понятна нроивя
Д. Дессера по поводу привычки приводить подсчеты миллионных
состояний с точностью до ливра, если не до су или денье. Но
подчеркнем, что получаемое нами представление — хотя и при-
близительно, но верное. Проанализированные способы расчета
капитала не могли в нормальном случае существенно исказить
размеры и структуру состояний. По-видимому, можно считать,
что оценка недвижимости из двадцатого денье несколько зани-
жает ее стоимость, в то время как аналогичная оценка рент за-
вышает. Это означает, что при равной номинальной оценке
земли реально стоили несколько больше, чем ренты. Но в на-
ших силах учесть это в итоговых выводах.
Следовательно, в основе мы можем положиться на сообщае-
мые нотариальными актами цифры. Необходимо теперь уяснить,
что именно эти цифры характеризуют. Важнейшим условием
правильной интерпретации нотариальных актов, в особенности
брачных контрактов, является учет внутрисемейных экономиче-
ских отношений.
Правовые нормы, регулирующие эти отношения, изучены до-
статочно хорошо. В XVI в. и в протестантских, и в католических
странах значительно усилились антифеминистские тенденции как
в этических теориях, так и в праве. В итоге юридический статус
женщины, в XIII в. почти неограниченно распоряжавшейся своим
имуществом, значительно понизился.14 Семейное имущество пе-
решло под власть супруга, хотя фсГрмы и пределы его власти
варьировали от одной кутюмы к другой. Юристы, опираясь на
нормы римского права, подчеркивали необходимость твердой
власти отца семейства. На укрепление отцовской власти были
направлены усилия королевского законодательства, с конца
XVI в. вторгавшегося в сферу брачного права, ранее признавав-
шуюся доменом церкви. Особенное рвение проявляли парла-
14 Mousnier R. Les institutions de la France sous la monarchic abso-
lue 1598-1789. Paris, 1974. T. 1. P. 76.
170
менты.15 Одним из следствий этого явилось утверждение прин-
ципа неправоспособности замужней женщины (incapacite de la
femme mariee), целиком покорной воле мужа.
Однако энергичные формулировки теологов и юристов могут
создать искаженное представление о реальном правовом и эко-
номическом положении женщины. Новейшие исследователи
склонны сопровождать тезис об ухудшении положения женщины
в XVI—XVII вв. существенными оговорками. Даже в сфере тео-
рии наряду с последовательным антифеминизмом существовали
более благоприятные для женщин тенденции.16 Еще более значи-
телен был разрыв между теоретическим антифеминизмом и ре-
альной правовой и социальной практикой. В семейной жизни
женщине отводилась в силу естественного порядка вещей важ-
нейшая функция «хранения очага», ведения домашнего хозяй-
ства, а следом неизбежно и доля участия в управлении семей-
ным имуществом.17 Материальные интересы женщины защищала
целая система правовых норм, которые венчала процедура рас-
торжения общности имущества супругов. Что же касается уже-
сточения семейной дисциплины, то оно, как показал Ж. Порте-
мер, распространялось не только на женщин, но и на мужчин,
ограничение индивидуальных прав которых в пользу рода и
семьи проводилось весьма последовательно.18
Юридически именно брачный ^контракт служил документом,
регулировавшим имущественные отношения в семье. Правда,
была'ёщё* кутюма/'нд'ёё'назьшалиг «контрактом для тех, кто не
заклйлдаПко!Ггрга1П^г»;“^^^^мГ"соотношениё контрактов и ку-
тюмьГ'бШГО более сложным, поскольку обычно контракты сле-
довали нормам кутюмы, конкретизируя, но лишь изредка сколь-
ко-нибудь значительно модифицируя их.
За несколькими исключениями все рассматриваемые кон-
тракты были заключены в соответствии с парижской ку-
тюмой.19 Последняя принадлежала к числу сравнительно бла-
15 Примечательно, что одной из важнейших причин, по которым во
Франция не были официально приняты постановления Тридентского собора,
было именно нежелание католической церкви отказаться от принципа сво-
боды брачного выбора и признать недействительность браков, заключенных
без согласия родителей.
’6 Pi I forget R. La tige et le rameau: Families anglaise et fran<;aise.
XVI*—XVIIIе stecles. Paris, 1979. P. 63 et suiv.
>TTo. что ведение домашнего хозяйства понималось в XVII в. весьма
ашроко и порой переходило в управление семейным имуществом, видно из
материалов бракоразводного процесса докладчика прошений Ж-Б. Померс.
«Фактумы», опубликованные сторонами в свою защиту, при прямо противо-
иможных оценках семейной жизни супругов Помере апеллируют к одной
а той же норме: женщина практически бесконтрольно ведет дом, совершает
вокулкя, оплачивает счета, распоряжается прислугой и работниками и т. д.
(см В. N., С. М., D. В. 532 (Pomereu)).
Рог feme г J. Reftexions sur les pouvoirs de la femme selon le droit
IraiKais au XVIIе stecle//XVIIе stecle. 1984. N 144. P. 97.
Coustume de la prevoste et vicomte de Parle. Paris, I580. P. 31 v—
» v (art 220, 223, 224, 226, 229).
171
гоприятных по отношению к женщине. Она предполагала
режим общности имущества между супругами, который, одиа-
ко, распространялся лишь на часть того, что они приносили в
брак. Остальное же оставалось в индивидуальной собственности
каждого. Муж имел право управления всем семейным имуще-
ством, но бесконтрольно распоряжался только своим собствен-
ным и общим. Для отчуждения же собственности жены ему
требовалось ее обязательное согласие. В случае злоупотребле-
ния властью со стороны мужа была возможна процедура рас-
торжения режима общности. Жена становилась тогда полно-
властной хозяйкой своего состояния, получая назад свое прида-
ное, кроме заранее оговоренной и, как правило, небольшой
суммы, полагавшейся мужу в возмещение расходов на заклю-
чение брака, и половину общего имущества, приобретенного
в браке.
Кутюма декларировала, что общность распространяется на
«движимое имущество и приобретенную в браке недвижи-
мость», однако брачные контракты обычно корректировали эту
норму, точно оговаривая, что именно из приданого попадает
под режим общности. Иногда по условиям контракта часть не-
движимости оставалась в собственности невесты.20 Что каса-
ется имущества, доставшегося супругам по наследству, заве-
щаниям или дарениям после заключения брака, то оно попа-
дало в индивидуальную собственность, за исключением случаев,
когда дарение совершалось обоим супругам одновременно.
Каковы были пропорции между общим и индивидуальным
имуществом супругов? Во второй половине XVI в., по Деси-
мону, в общую собственность попадало обычно две трети при-
даного.21 Для XVII в. типичной считается обратная ситуация,
когда две трети приданого остается в собственности жены.22
Наши данные позволяют проследить заметную эволюцию, со-
вершившуюся па протяжении этого столетия: судя по табл. 40,
в первой половине XVII в. в общую собственность супругов
обычно поступало около трети приданого, во второй поло-
вине—около четверти, а в начале XVIII в. — около одной пя-
той. При этом пределы колебаний крайне незначительны: в 67
случаев из 81 в общую собственность поступает от 20 до 35%
приданого, и только после 1690 г. часто встречаются показа-
тели от 10 до 20%, которые до 1690г. фиксируются лишь
дважды. Для XVIII в. Ф. Блюш отмечает, что примерно в каж-
дом четвертом контракте режим общности имущества вообще
не устанавливается33 (в нашей выборке такой случай всего
20 Речь идет, разумеется, только об изучаемой группе. Для торгово-
ремесленной среды Р. Десимон отмечает тенденцию принимать «купонный
автоматизм» (см.. Descimon R. Qui etaient les Seize? P. 247).
2» Ibid. P. 248.
22 Mousnier R. Stratification...
2 ‘ В I и c h e F. Magistrals. P. 1Б8. N 145.
172
один). По-видимому, правомерен вывод, что для среды высшего
чиновничества характерно постепенное расширение экономиче-
ской^неза виси мости женщины между XVI и XVIII вв. Доля мужа
Таблица 40. Изменение доли
приданого жены, попадающей
под режим общности имущества
в контрактах анкетируемых
персонажей
в общем имуществе обычно
стентировалась на долю же-
ны, хотя иногда была мень-
шей (редко —большей). Впро-
чем, это не имело большого
Годы Средняя доля приданого, попадающая под режим общности (% )
1610-1620 33,3
1621-1630 30,6
1631-1640 29
1641-165') 33,3
1651-1660 26,5
1661-1670 25,9
1671—1680 26,2
1681-1690 26,4
1691 1700 24,5
1701-1710 22,1
1711 — 1720 18
значения: и общим, и своим
личным имуществом формаль-
но распоряжался супруг. Что
касается изменения в соотно-
шении общего и индивидуаль-
ного имущества на протяжении
семейной жизни, то здесь, ра-
зумеется, действовали случай-
ные факторы. Если семья бога-
тела за счет собственных уси-
лий, разрасталось в первую
очередь общее имущество, ес-
ли же за счет наследств и да-
рений — индивидуальные доли ?а*Аог°о между пережившим
В случае смерти одного и'Супруг ед наследства по-
супругом и детьми мог быть произведен р имущества,
конного, но могла быть сохранена и Щ BT0D0^ ветре-
По-видимому, первый ваР"д”ТпХ?а?ьДвопрос каждый раз ре-
чался достаточно часто. Надо полагат , У Пооцедура раз-
дела выглядела так. nePe*HB“H“ еимущественную долю дви-
вадуальную собственность плюс прей ущ После}днюю обычНо
жимости из общего имуществуа (рг® ₽ ’ анее оговаривался в
составляли личные вещи. Размер ее р качественный со-
бранном контракте. Иногда указывался и ее кач^ве” Вдове,
став: муж брал библиотеку, жена УЧ? покойного мужа
сверх того, полагалась пенсия с имущества также
(douaire), поровну выплачиваемая а имущественные
втаривалась в контракте. Как за’щИщались зако-
ютересы женщины последовательно
МОМ
После покрытия долгов, осуществлявшегося за счет продажи
Лонжи мости, остальное общее имущество и собственность по-
койного подлежали разделу между детьми. Из участия в раз-
деле исключались те дочери, которые по своим брачным кон-
трактам взамен приданого отказались от прочих прав на роди-
тельское наследство. Между остальными наследство делилось
обычно поровну, и старший сын получал преимущественную
юлю (две трети) только в дворянских землях. Иногда, впро-
чем, по воле завещателя старший сын (или другой наследник)
ш
мог получить и другие преимущества при разделе.*4 Некоторая
часть имущества и после раздела могла остаться в общей соб-
ственности наследников. Если оставались непокрытые долги,
они могли быть разделены между наследниками, но иногда за
все ручался старший сын, который для этого удерживал соот-
ветствующие суммы из долей младших.
Если же между пережившим супругом и детьми сохраня-
лась общность имущества, дети оставались под родительской
властью. Чаще всего случалось, что в живых оставалась мать.
Тогда именно она занимала в семье место отца, нередко при
взрослых сыновьях. Даже когда сыновья (не говоря уже о до-
черях) вступали в брак, переживший супруг мог, не прибегая
к процедуре раздела, выделить им независимое состояние в
счет наследства умершего родителя и в аванс своего. Дети в
таком случае формально по контракту отказывались от претен-
зий на раздел наследства до смерти пережившего родителя.
Размер и состав такой доли зависел от полюбовного соглаше-
ния и никак не регламентировался обычаем. Решающее слово,
вероятно, оставалось за родителем, произвол которого был су-
щественно ограничен правом совершеннолетних детей потребо-
вать раздела наследства.
В брачном контракте, следовательно, содержатся разнооб-
разные цифровые показатели, характеризующие состояния же-
ниха, приданое невесты, доли каждого в общем..имуществе,
вдовью пенсию и преимущественную долю. Однако далеко не
в Каждом контракте присутствуют все шесть показателей. Чаще
всего нет данных о состоянии жениха. Поскольку управлял се-
мейным имуществом муж, оговаривать (и, следовательно, за-
щищать) имело смысл в первую очередь приданое невесты.
Иногда состояние жениха описывается лишь качественно, но
так, что перейти к конкретным цифрам не удается (например,
такая-то сеньерия, дом в Париже, но без указания дохода, или
доля, доставшаяся по разделу наследства отца или матерн).
Подобным же образом может быть охарактеризовано приданое
невесты. Не всегда указываются и точные суммы, подпадающие
под режим общности имущества, особенно от жениха. Иногда
говорится просто: одна треть, иногда: такая-то сеньерия. В дру-
гих случаях отсутствие таких упоминаний означает, возможно,
принятие «кутюмного автоматизма» (т. е. движимость посту-
пает в общую собственность, а недвижимость остается в инди-
видуальной). Вдовья пенсия и преимущественная доля указы-
ваются почти всегда. В итоге мы располагаем данными о 56 со-
стояниях женихов, 98 приданых, 49 долях жениха н 96 данях
невесты в общем имуществе, 101 вдовьей пенсии и 97 преиму-
щественных долях. 24 *
24 См., например, контракт Клода де Генего: A. N., М. С., ХС—233,
11.06.1667.
174
Наибольший интерес для нас представляют, разумеется, те
случаи, когда мы узнаем размер совместного состояния жениха
и невесты. Однако их всего 48. Возникает вопрос, нельзя ли
использовать для расширения базы наблюдений остальные по-
казатели: приданое невесты (при неизвестном состоянии же-
ниха), вдовью пенсию и преимущественную долю.25 Для этого
необходимо выяснить, имелась ли зависимость между содержа-
щимися в контрактах показателями. Выявление этой зависи-
мости необходимо и для того, чтобы судить о характере иму-
щественных отношений в изучаемых семьях, что может помочь
уяснить некоторые особенности их матримониальной политики.
Прежде всего — в каком соотношении находились состояние
жениха и приданое невесты? Лишь в одном из 48 известных
случаев они в точности совпадают, в 35 богаче был жених,
в 12 — невеста. Различия нередко бывали весьма значитель-
ными, особенно если богаче был жених. В 8 случаях из 12 не-
веста была богаче жениха менее чем в 1,5 раза и только в од-
ном— более чем вдвое. Зато женихи в 20 случаях из 35 были
богаче невесты более чем в 1,5 раза, а в 11 — более чем вдвое.
Кроме самой общей констатации, что обычно богаче был же-
них, в этих цифрах невозможно найти какую-либо повторяе-
мость, которая позволила бы на основании одного показателя
хотя бы приблизительно восстановить другой.26
Гораздо более устойчивая зависимость выявляется между
состояниями брачащихся, с одной стороны, и вдовьей пенсией
и преимущественной долей — с другой. В 54 из 84 известных
случаев преимущественная доля составляла от 5 до 10% при-
даного, в 6 была меньше 5%, в 22 находилась в интервале от
10,1 до 20%, и только в двух превышала последнюю цифру.
По отношению к состоянию жениха в 26 случаях из 48 пре-
имущественная доля составляла от 5 до 10%, в 18 — менее 5%
(но почти всегда больше 3%) и только в 4 превосходила 10%,
[ достигая максимум 15%. Как правило, при более высоком при-
J даном и состоянии жениха абсолютный размер преимуществен-
| вой доли повышался, но в процентном отношении она умень-
I жалась. Это естественно: в нее входило прежде всего личное
I имущество, а его размеры были ограничены более или менее
общим для данного слоя стандартом жизни.
Сложнее определить соотношение вдовьей пенсии с состоя-
ниями супругов. Если преимущественная доля при разделе
налагалась любому пережившему супругу, то вдовья пенсия,
понятно, только вдове. Исследователи по-разному трактуют во-
йрос о сущности вдовьей пенсии. Что это — право жены на
определенную часть состояния покойного мужа или своеобраз-
26 Доли супругов в общем имуществе мы почти всегда узнаем в тех
случаях, когда оговорены состояние жениха и приданое невесты.
t Причины резких расхождений разнообразны. Иногда это мезальянсы,
I «о чаше различия в конкретных ситуациях в семьях женихов н невест.
175
ная форма возвращения ей ее приданого? Первой точки зрения
придерживался знаток истории права О. Мартен?7 Р. Мунье.
показал, что в большинстве изученных им парижских контрак-
тов 1634—1636 гг. вдовья доля соответствует трети или поло-
вине состояний женихов?8 Вторую точку зрения недавно сфор-
мулировал Р. Десимон. Он опирается на высказывания юристов
XVIII в., определявших вдовью пенсию как «пожизненную рен-
ту, пропорциональную имуществу жены, которая обычно опре-
деляется в одну треть ее приданого». Далее Десимон рассуж-
дает так. В условиях, когда управление семейным имуществом
поручалось мужу, важно было гарантировать жену от плохого
управления. Для этого часть имущества (в XVI в. обычно
треть) оставалась в ее собственности, а другая треть в случае
расторжения общности должна была возвратиться к женщине
в виде вдовьей пенсии. Наконец, ее права на равный раздел
общего имущества должны были в большей или меньшей сте-
пени компенсировать оставшуюся треть приданого. Собранные
Десимоном данные показывают, что в 14 достаточно докумен-
тированных случаях не прослеживается зависимости между
вдовьей пенсией и состоянием супруга, тогда как зависимость
между вдовьей пенсией и приданым выявить можно: в 56 из
96 известных случаев эта пропорция составляла от 30
до 40%.27 28 29 3
Аргументы Десимона весомы. Однако среди юристов XVII—
XVIII вв. существовала и иная точка зрения: Клод де Ферьер,
например, оспаривал мнение, будто вдовья доля служит ком-
пенсацией за приданое (поскольку она полагается и беспрнда-
ницам) ?° Чаще же всего юристы воспроизводили формулировки
кутюмы, определявшей вдовью долю как право жены на часть
собственного имущества мужа.31 Не трудно согласовать обе
точки зрения: вдовья пенсия была пропорциональна прида-
ному,32 но обеспечивалась имуществом мужа, и между всеми
этими элементами существовала определенная связь. Поэтому,
если крайняя формулировка О. Мартена, что «между имущест-
вом жены, приносимым ею в брак, и вдовьей пенсией в Па-
27 Martin О. Histoire de la coutume de la prevote et vicomte de Pa-
ris. Paris, 1926. T. 2. P. 278.
28 Mousnier R. La stratification... P. 17.
29 Descimon R. Qui etaient les Seize? P. 243—249.
3o Ferri ere C. de. La science parfaite des notaires. Paris, 1686. P. 85—
86. CL: F e r r i e r e C. de. Nouveau commentaire sur la coutume de la pre-
voste et vicomte de Paris. Paris, 1728. T. 2. P. 1!2.
31 Co us turn e de la ville, prevoste et vicomte de Paris ou droit civil
parisien. Avec les commentaires de L. Charondas le Caron. Paris. 1603. T. 2.
P. 96 г; С о u s t u m e s de la prevoste et vicomte de Paris avec les notes de
C. Du Moulin... ensemble les observations de J. Tournet, J. Joly et C. Labbe.
Paris, 1691. T. 1. P. 437.
3 2 Нотариус в мольеровской «Школе жен> говорит: «Уж вдовья часть
известно, зависит от приданого» (см.: Мольер Ж.-П. Школа жен /Пер.
В. С. Лихачева//Мольер Ж-П. Сочинения. СПб.» 1912. Т. 1. С. 356).
176
ряжском районе нет никакой связи»» представляется преувели-
ченной, то его исходный тезис, что вдовья пенсия — это «по-
жизненная рента, полагающаяся пережившей жене с патримо-
ния мужа»,33 вполне правомерен и никоим образом не проти-
воречит цитированным Десимоном высказываниям юристов
XVIII в. о пропорциональности этой пенсии приданому. Но, ра-
зумеется, эти рассуждения не решают вопроса о реальном ко-
личественном соотношении вдовьей пенсии и состояниями бра-
чашихся в ту или иную пользу. Здесь ответ могут дать только
цифры. Подсчеты Десимона до конца не убеждают. 14 случаев
все-таки слишком мало. Мунье, опиравшийся в своих расчетах
приблизительно на 300 контрактов, дает, как уже отмечалось,
другую оценку. Наш материал также позволяет констатиро-
вать зависимость между вдовьей пенсией и состоянием же-
мха — так же, впрочем, как и между вдовьей пенсией и прида-
ным (табл. 41). В 69,3% случаев вдовья пенсия составляет от
Га блица 41. Пропорция между вдовьей пенсией и состояниями супругов
Пропорция между вдовьей пенсией и «стояниями супругов % случаев по отно- шению к Пропорция между вдовьей пенсией и состояниями супругов % случаев по отно- шению к
СОСТОЯНИЮ жениха состоянию невесты состоянию жениха состоянию невесты
10,1-15 2 55,1-60 6,1 6,9
15,1-20 6,1 —— 60,1-65 2 1.1
20,1—25 16,3 1,1 65,1-70 —• 2,3
25,1-30 14,3 8 70,1—75 —1 1.1
30,1-35 16,3 9,2 75,1-80 2 6,9
35,1-40 22,4 19,5 80,1-85 2,3
40,1-45 10,2 5,7 85,1—90 —• —-
45,1 -50, 2 14,9 90,1-95 — 1,1
50,1-55 — 10,3 95,1-100 «— 5,7
Свыше 100 — 3,4
20,1 до 40% имущества жениха и в 50,4% случаев от 35,1 до
55% приданого невесты. Кроме того, максимальная пропорция
между вдовьей пенсией и состоянием жениха составляет 80%,
а по отношению к приданому вдовья пенсия в пяти случаях
составляет 100%, в одном—133,3%, в одном—160% и в од-
ном— 266,7%. Конечно, это — случаи исключительные, обычно
объясняемые мезальянсом, но тем не менее остается фактом,
что, судя по нашим материалам, зависимость между вдовьей
пенсией и состоянием жениха несколько более жесткая, чем
между вдовьей пенсией и приданым.
И тем не менее мы воздержались бы придавать этому раз-
личию слишком большое значение. Противопоставление связей
между вдовьей пенсией и состоянием жениха и между вдовьей
зз м а г t i п О. Histoire... Т. 2. S. 278.
12 Зек»! № 525
177
пенсией и приданым нам представляется несколько нскусствеи-
ным. По-видимому, здесь неправомерно искать единственно
стабильную пропорцию. Вдовья пенсия определялась с учете»
всей совокупности обстоятельств, при которых заключался
брак, т. е. социального положения семей жениха и невесты,
размеров их состояний на момент брака и «ожиданий» буду-
щего наследства, дринятого в данной среде стандарта, фамиль-
ных традиций и, безусловно, многих других ускользающих от
нас моментов. В нормальном случае при равном браке все три
рассматриваемых показателя находились в относительном рав-
новесии, и вдовья пенсия ориентировалась и на состояние же-
ниха, п на приданое невесты. Но в случае мезальянса равнове-
сие нарушалось. Очевидно, чем выше пропорция между вдовьей
долей и приданым, тем выгоднее брак для невесты. Наиболее
резкие нарушения равновесия вызывала мужская гипергамая.
В этих случаях вдовья пенсия иногда теряет всякую связь
с приданым, как правило, крайне низким, и ориентируется
исключительно на состояние жениха. Обратную ситуацию мы
не можем зафиксировать ни разу, поскольку и в случае жен-
ской гипергамии состояния женихов-робенов практически не-
когда не бывают незначительными.
Итак, поскольку между приводимыми в брачных контрактах
показателями существует более или менее постоянная взаимо-
связь и поскольку нам известны, по крайней мере, некоторые
факторы, могущие вызвать значительную диспропорцию, мы
вправе использовать данные о приданом, вдовьей пенсии в пре-
имущественной доле, чтобы судить о состоянии молодой семьи.
И если в каждом отдельном случае такое суждение чревато по-
грешностями, то сопоставление средних показателей вдовьей
пенсии и преимущественной доли для групп контрактов позво-
ляет в какой-то мере элиминировать случайные нарушения про-
порции и контролировать результаты сравнения абсолютных
размеров состояния.
Посмотрим теперь, как сказывались на состояниях анкети-
руемых персонажей различия в семейных ситуациях. Теорети-
чески естественно предположить, что размеры выделявшихся
детям по случаю браков долей находились в обратной зависи-
мости от количества детей в родительских семьях. Однако, судя
по нашим данным, дело обстояло не так просто. Учету подле-
жит, разумеется, только количество «устроенных детей», т. е.
тех, обеспечение будущности которых стоило родителям серьез-
ных финансовых усилий. В многодетных семьях, обычных в
XVH в., родители крайне редко имели возможность «устроить»
всех выживших детей. Во имя поддержания экономического
могущества рода широко практиковалось вынужденное безбра-
чие часЪ| детей. Королевская армия, где многие младшие сы-
новья дворянских семей в молодые годы находили смерть на
полях сражений, и многочисленные монастыри, как мужскве»
178
тЖ в особенности женские, позволяли избежать чрезмерного
дробления родового имущества. Поэтому независимо от общего
^ячества детей основные финансовые усилия сосредоточива-
лась на устройстве довольно стабильного их числа, чаще всего от
двух до четырех. При этом, надо полагать, семьи ориентирова-
лись на принятый в данной социальной среде стандарт, решая
вопрос отом, сколько детей им посильно устроить.34 В пределах
нашей анкеты женихи, являвшиеся единственными «устроен-
ными» детьми в родительских семьях, имели на момент брака
в среднем 302,3 тыс. ливров, выходцы из семей, где было «уст-
роено» двое детей, — 337,3 тыс., где было «устроено» трое —
296,6 тыс., а четверо или более — 344 тыс. Последний показа-
тель, по-видимому, объясняется случайностью, всегда возмож-
ной при довольно ограниченной выборке, но очевидно, что для
изучаемых семей можно констатировать независимость состоя-
ний женихов от количества устраиваемых детей в отцовских
семьях. Зато зависимость этих состояний от количества устраи-
ваемых сыновей прослеживается: единственные сыновья распо-
лагали в среднем 368,1 тыс., выходцы из семей, где были
устроены два сына, — 298,8 тыс., а три или четыре —246,9 тыс.
Однако эти различия далеко не так значительны, как теорети-
чески можно было бы ожидать. Тем не менее они подлежат
учету при сравнении групп контрактов. Необходимо учитывать
и то, являлись ли женихи старшими или младшими сыновьями.
Первые получали в среднем 358,9 тыс., вторые — 284,7 тыс.35
Но особенно важно для источниковедческого анализа кон-
трактов уяснить, отражают ли они самостоятельные сбаланси-
рованные состояния, в полной мере включающие все требуе-
мые групповым стандартом элементы, или только «доли», спе-
инально выделенные родителями молодым по случаю брака.
Одно дело, если после раздела родительского наследства моло-
дая семья пользуется независимым состоянием, другое, если
здравствующие родители выделяют детям какую-то часть буду-
щего наследства. Между этими крайними вариантами возмож-
ны разнообразные промежуточные.36 Необходимо установить,
34 Это приводило к выравниванию имущественного уровня новообра-
зуемых семей, а в перспективе и социального слоя в целом и отчасти ком-
едсяровало действие других факторов, способствовавших усилению разно-
образия индивидуальных состояний.
35 Все расчеты произведены только для контрактов, заключенных после
1660 г. и сопоставимых между собой.
36 Иногда невеста, получая приданое, отказывалась от прочих прав на
родительское наследство. Нередко жених или невеста, получая по случаю бра-
ва часть наследства скончавшегося родителя, обязуется не требовать разде-
u ДО смерти другого. Часто детям сверх выделенного на момент брака со-
сгоянвя гарантируется определенная сумма после смерти родителей (или
ЧШх близких родственников, если они участвуют в наделении брачащихся
вриданым). Если такие оговорки отсутствуют, детям на общих основаниях
федстоит стать участниками будущих разделов. Наконец, всегда остава-
лась возможность получения наследства других родственников. Поэтому
12* 179
насколько часто эти варианты встречались в контракта я и кам
они сказывались па размерах и структуре состояний анкет*
руемых персонажей.
Всего мы располагаем информацией об условиях заключе-
ния 115 браков. В 38 случаях у жениха в живых оставались
оба родителя, в 42 — только мать, в 15—только отец. В 9 слу-
чаях оба родителя умерли, а 11 недостаточно документированы.
Из 38 случаев, когда в живых оставались оба родителя, со-
стояние жениха указано в 35 контрактах,* 37 из 42, когда жива
только мать,— в 22, а из 15, когда жив только отец, —в 10. Но
если умерли оба родителя, состояние жениха не указано вв
разу. Объяснение этого факта очевидно. Если жених пользо-
вался независимым состоянием, оговаривать его было излишне.
Контракт никак не защищал его, да и защищать было ие от
кого. Лишь иногда в таких случаях к контракту прилагался
инвентарь, составленный, по-видимому, при разделе отцовского
или материнского наследства.38 Если же жених жил в условиях
общности имущества с родителями (хотя бы с одним), он по-
лучал состояние на основании брачного контракта, который тем
самым выступал в качестве документа, защищавшего права мо-
лодого супруга и его новой семьи от родителей и других род-
ственников. Характерно, что при пережившем отце таких слу-
чаев больше, чем при пережившей матери: после смерти отца,
по-видимому, сыновья чаще получали независимое состояние.
Итак, именно о наиболее интересных для нас вполне незави-
симых состояниях исследованные контракты храпят почти пол-
ное молчание. В лучшем случае они показывают состояния сы-
новей, самостоятельно пользующихся своим имуществом после
раздела наследства отца. Но подавляющее большинство кон-
трактов показывают нам только выделенные детям по случаю
брака доли. При этом, естественно, наиболее показательными
могут считаться те случаи, когда в живых оставался только
один из родителей, особенно мать.
между состоянием на момент брака и тем имуществом, которое супруг»
приносили в брак, бывали значительные различия. Так, статс-секретарь
Луи II Фелипо де Лаврийер получил в 1635 г. в приданое за Марн Партн-
челли, дочерью богатейшего финансиста и будущего генерального контроле-
ра и сюринтенданта финансов, 336 тыс. ливров (очень крупную сумму да*
первой половины XVII в.), а всего она принесла в брак 1927,5 тыс. ливров
(см.: Mousnier R. Le Conseil... Р. 138—139). Конечно, это —редкий слу-
чай. Поскольку учесть, в какую сумму выльется все наследство в целом,
невозможно на основании брачных контрактов, мы при всех расчетах учи-
тывали только имущество, которым реально располагала молодая семья
сразу после брака.
37 Но не всегда с точными цифрами. Из трех оставшихся случаев в
двух очевиден исключительный характер: один контракт известен по вы-
писке в инвентаре, а в другом содержится ссылка на дарственную, но ко-
торой родители за год до свадьбы выделили жениху самостоятельное со-
стояние.
33 В изученных контрактах таких случаев 14. В 10 имел место раздел
наследства отца, в 4 — матери.
180
Нетрудно проследить зависимость состояний женихов от си-
туаций в родительских семьях. Среднее состояние жениха при
живых родителях составляет 290,2 тыс., при живой матери —
354 тыс., при живом отце — 355,(5 тыс. (различие двух нослед-
них показателей, разумеется, не является существенным). Ска-
зывается, хотя и в меньшей мере, па состояниях женихов и
факт формального раздела отцовского наследства: среднее со-
стояние в таком случае равнялось 343,4 тыс. ливров (при от-
сутствии раздела — 318 тыс.).*®
Различия в семейных ситуациях оказывали влияние не
только на размеры, но и на структуру состояний. Старшие сы-
новья после раздела отцовского наследства обычно получали в
первую очередь земли и должности, доля которых могла ока-
заться необычно высокой, в то время как доля рент — мини-
мальной, поскольку они передавались в первую очередь ма-
тери и сестрам. Но здравствующие родители, наделяя сына
имуществом, вполне могли дать ему только должность и ренты,
а землю оставить за собой. Иногда старшему сыну как продол-
жателю рода отец мог по случаю брака передать родовое по-
местье, но нередко при этом он сохранял за собой узуфрукт,
устанавливая сыну взамен доходов с земель соответствующую
ренту. Фактически это означало, что земля оставалась в распо-
ряжении родителей. Из 67 состояний женихов, качественный
состав которых нам известен, земля имелась в 33, и еще в
10 случаях с сохранением узурфрукта за родителями (иногда
за другими родственниками). При разных семейных ситуациях
женихи в разной степени наделялись землей. Из 35 случаев,
могда в живых оставались оба родителя, сыновья получили
землю в 14,* 40 из 9 случаев, когда в живых оставался отец,—
в трех,41 а из 22, когда в живых оставалась мать, — в 16. При
этом остается неясным, всегда ли матери передавали даже
взрослым старшим сыновьям главные сеньерии отца. То, что
мы знаем о роли женщин в семейной экономике, позволяет
предположить, что многие из них и после брака «старшего
сына и главного наследника» могли сохранить за собой управ-
ление родовыми поместьями. В каждом отдельном случае во-
зрос о наделении сына тем или иным имуществом решался, ра-
зумеется, с учетом специфики семейной ситуации, многие де-
тали которой, безусловно, ускользают от нас. Поскольку же
житейские ситуации всегда чрезвычайно разнообразны, невоз-
можно ожидать большого однообразия отраженных в контрак-
тах состояний женихов.
*• Аналогичные показатели после смерти матери различаются несущест-
венно (356,1 тыс. и 355).
40 Из ник в одном случае речь идет о ферме, в другом — о лесе, в не-
скольких — о мелких сеньериях, а в двух земля досталась жениху из на-
следства дяди.
41 Причем в двух случаях эти земли, по крайней мере, частично проис-
ходили из наследства матери.
181
Необходимо учитывать и влияние приданого ив етруггуву
состояния молодой семьи. «Идеальное приданое* состояло, я*
видимому, из монеты, ио в силу постоянной нехватки ее в
XVII в. к ней нередко добавляли ренты, которые также исполь-
зовались как средство платежа. При этом, разумеется, мента
отнюдь не предназначалась для тезаврации. Иногда коэтртм
специально оговаривали ее употребление для покупки жеятвя
сеньерни, дома в Париже, должности или рент. Впрочем, рты
и сами могли пойти в уплату за ту же землю. Иными словами,
приданое обычно было призвано не столько составить постоян-
ный элемент семейного имущества, сколько быть использован-
ным на «обзаведение хозяйством» 43
Не изучая семей невест, мы можем только предполагать,
что их различия также сказывались на составе придажжо
Случаи, когда невесты пользовались независимым состоянием,
довольно редки, и к тому же не всегда такие состояния отра-
жены в приложенных к контрактам инвентарях. Иногда в пт-
тракте просто содержится ссылка на раздел. Впрочем, при раз-
деле родительского наследства дочери обычно также получали
в первую очередь ренты, реже — дома. Однако за отсутствием
сыновей дочери могли унаследовать также земли и даже долж-
ности. Поэтому из 88 случаев, когда качественный состав при-
даного нам известен, в 52 оно состоит из рент и наличности
(причем в 13 — только из наличности), а в 36 случаях и вжв
добавляются земли (15 контрактов), дома (15), должности (4)
и движимость (11). Разумеется, разнообразие приданых усу-
губляло разнотипность состояний молодых семей.
Следовательно, контракты, фиксируя состояния в специфиче-
ский момент их развития, создают неизбежно искаженное пред-
ставление о размерах и структуре имущества того или иного
социального слоя. Особую трудность вызывает то, что специ-
фичность этого момента в разных ситуациях различна. Строго
говоря, вполне сопоставимы между собой только такие кон-
тракты, которые заключены при более или менее идентичных
семейных ситуациях. Но следовать этому принципу означало
бы раздробить и без того довольно ограниченное количество
контрактов на небольшие группы, лишенные всякой статисти-
ческой значимости. Поэтому мы пошли по иному пути: анализи-
ровать все контракты в целом, учитывая всякий раз при срав-
нении их групп те факторы, которые могли вызвать значитель-
ные искажения.
Достаточно разнообразные семейные ситуации отразились в
в документах, позволяющих представить состояния анкетируе-
мых персонажей в конце жизненного пути. В оптимальном слу-
чае мы узнаем состояние супружеской пары в целом, однако
иногда только сумму общего имущества и собственной доли 42
42 Аналогичное значение ренты могли иметь н в состоянии жениха.
182
evapyra (если раздел его наследства произведен при жизни
|кены, а ее раздел не обнаружен).43 В массу раздела обычно
включаются н выделенные детям по случаю брака доли, так
что мы можем судить о размерах всего состояния, нажитого
тем иля иным персонажем. Однако выделенные детям доли
упоминаются не всегда, и не всегда другие документы (кон-
тракты или их резюме в инвентарях) позволяют их восстано-
вить. Иногда, как и в контрактах, некоторые части наследства
только называются, и, если речь идет, например, о сеньериях,
нет возможности даже приблизительно представить их стои-
мость. Движимость, как правило, продавалась для покрытия
долгов, и цену ее не всегда можно определить. На структуре
состояний сказывалось то обстоятельство, на каком посту за-
кончил жизнь тот или иной персонаж: государственные совег-
йнкй не имели права иметь продажную должность, в то время
I как статс-секретари и докладчики прошений располагали тако-
выми. Далее, включение в массу наследства приданого дочерей
также искажало структуру состояния: доля монеты могла ока-
заться в нем непропорционально высокой. Наконец, в состоя-
ниях на момент смерти, как правило, невелик пассив: предвидя
приближение кончины, люди стремились покончить с долгами,
которые члены высшего общества часто делали в зрелые годы,
я необходимость расплатиться с ними могла неизвестным нам
образом изменить структуру состояния.
Итак, пытаясь на основе нотариальных актов составить
представление об имущественном положении наших героев, мы
яе должны забывать, что наши источники почти никогда не
дают нам полноценную картину состояния в наиболее «типич-
ный» момент его развития. И в момент брака, и в момент
смерти как по размеру, так и по структуре состояние могло
значительно отличаться от того, каким реально пользовался его
владелец на протяжении жизни. Разумеется, это не причина,
чтобы отказаться от использования нотариата. Однако оцени-
вать и сравнивать данные контрактов и разделов необходимо
с учетом сказанного о том, как они могли исказить реальную
картину.
§ 2. СОСТОЯНИЯ НА МОМЕНТ БРАКА
Среднее совместное состояние молодой четы равнялось
536,3 тыс. ливров. Члены королевского совета на момент брака
располагали в среднем 314,7 тыс., получили в приданое
196,9 тыс., создали вдовьи пенсии в 5,2 тыс. и преимуществен-
ные доли — в 18,2 тыс. Однако за этими средними цифрами
скрывается широкий спектр конкретных случаев. Самый «бед- 49
49 Иногда, напротив, известно только общее имущество и собственность
«аи.
183
График 1. Совместные состояния семей членов
на момент брака.
королевского совета
500 -
100 -
________L—
1610
—--------—L_________I_______J--------1
1630 1650 1670 1690 то
График 2. Состояния членов королевского совета на момент брака.
184
График 3. Приданое невест членов королевского совета.
ный> из числа женихов, будущий канцлер Пьер Сегье, имел в
1610 г. лишь 56 тыс. ливров, самый богатый, Клод Пекуаль,
располагал в 1700 г. 650 тыс. Самое скромное приданое полу-
чил в 1662г. Антуан Боссюэ (30 тыс.), самое крупное —
в 1714г. Франсуа-Виктор Летоннелье (600 тыс.). Но, несмотря
на столь значительный размах вариации, нам представляется
возможным установить типичные для анкетируемой группы
размеры состояний, однако с учетом изменений ее материаль-
ного положения в целом (см. графики 1—3 и табл. 42).
Таблица 42. Эволюция материального положения членов совета в XVII в.
(по брачным контрактам)
Годы Средние по десятилетиям суммы (в тыс. ливров)
совместных состояний состояний женихов приданых невест ВДОВЬИХ пенсий преимущест- венных долей *
1601—1610 — 60 — —
1611-1620 146 56 73,3 1,4 6
1621-1630 300 174 95,9 2.7 7,3
1631 —1£40 291,3 173 147,7 4,1 11,3
1641-1650 210 110 100,2 3.7 19
1651-1660 773,7 366,7 291,9 6,1 19.6
1661—1670 57/,9 454,9 187.9 4.8 14
1671 — 1650 717,5 391,2 201.1 5,5 17,5
1681-1690 433.2 248.8 223,6 5,8 18.1
1691-1700 681 413,8 211,5 5,8 19.9
1701 1710 492,1 268,2 202,7 4,9 21.9
1711-1720 591 313,3 277 5,6 23,2
Совершенно очевиден контраст в имущественном положе-
нии высшей бюрократии до и после 1650 г. Максимальное со-
стояние молодой четы в первой половине XVII в, —402 тыс. лив-
ров, между тем как для последующего периода только 5 из
185
39 известных состояний не достигают этой цифры. Среднее со*
вместное состояние до 1650 г. равнялось 267,1 тыс. ливров,
после — 598,4 тыс., среднее состояние жениха — соответственно
155,1 и 349,4 тыс., приданое невесты— 112,6 и 224 тыс., вдовья
пенсия — 3,5 и 5.5 тыс., преимущественная доля—11,9 и
19,6 тыс. Для первой половины XVII в. типичным можно счи-
тать совместное состояние молодых в 200—300 тыс. (в этот ин-
тервал попадают 6 из 9 известных состояний), состояние же-
ниха в 100—200 тыс. (7 из 10 известных) и приданое в 50-
150 тыс. При этом создается впечатление постепенного роста
благосостояния высшей бюрократии. Почти все сведения о со-
стояниях женихов и о совместных состояниях относятся к пе-
риоду после 1625 г., и их сравнение с единственным известным
для первой четверти столетия случаем недоказательно. Но
о размерах приданого, вдовьей пенсии и преимущественной
доли мы осведомлены лучше. Для первой четверти XVII в. при-
даное в 5 случаях из 6 составляет от 50 до 100 тыс. ливров^
а во второй четверти типичными становятся суммы от 100 да
150 тыс. (11 из 17 известных). Постепенно возрастали также
вдовья пенсия и преимущественная доля. Табл. 41 демонстри-
рует пик средних показателей в 30-е годы и спад в 40-е. По-
следний приходится связать со случайным подбором известных
данных,44 45 однако он (вместе со случайным пиком 50-х годов)
создает впечатление резкого перелома, совершившегося около
1650 г.» в то время как на деле переход, безусловно, был более
плавным.
Для второй половины XVII — начала XVIII в. наиболее ти-
пичными можно считать совместные состояния в 500—800 тыс.
ливров (23 из 39 известных), состояния женихов в 300—400 тыс.
(22 из 46) и приданое в 150—300 тыс. (56 из 75) Этот уро-
вень остается стабильным на протяжении всего периода 16о0—
1720 гг.., несмотря на колебания средних показателей по деся-
тилетиям. Табл. 41, отражающая эти колебания, может создать
впечатление, будто после максимального подъема в 50—
70-е годы начинается постепенное снижение уровня благосо-
стояния членов королевского совета. Это впечатление обман-
чиво. Оно основывается главным образом на различных сред-
них значениях состояний женихов, а их для каждого десятиле-
тия известно слишком мало для надежных выводов (до 1690г.
не более четырех). Колебания этого показателя естественно
44 Из 5 браков 3 были заключены людьми скромного происхождения,
лишь впоследствии вошедшими в группу робы совета (в их числе — Коль-
бер), а четвертый являлся мезальянсом.
45 Отметим точное совпадение этих цифр г шуточным тарифом, состав-
ленным А. Фюретьером в «Мещанском романе» (опубликован в 1666 г).
Автор пишет, что на докладчика прошений вправе «претендовать» невеста
с приданым от 150 до 300 тыс. ливров (см.: Фюретьер А. Мещанский ро-
ман. М., 1962. С. 50).
186
объяснить случайностью, в частности, различиями в семейных
ситуациях женихов, чьи состояния нам известны.46 Напротив,
более полные данные о приданом, вдовьей пенсии и преимуще-
ственной доле показывают после случайного пика 50-х годов
значительное понижение (почти до уровня 30-х годов) в 60-е
годы, а затем вновь повышение и стабилизацию, тем более по-
казательную, что репрезентативность имеющихся данных к кон-
цу столетия возрастает.
Насколько сопоставимы между собой группы контрактов,
заключенных до и после 1650 г.? Ограниченность информации
для первой половины столетия требует особенно тщательной
проверки ее репрезентативности. В семьях женихов, состояния
которых известны, до 1650 г. несколько чаще, чем после, оста-
валась в живых оба родителя (60 против 50%), и было не-
сколько больше «устроенных» сыновей (2,3 по сравнению с дву-
мя). Особенно заметна разница в соотношении между владель-
цами независимых состояний и теми, кто сохранял общность
имущества с родителями (10% до 1650г. и 30,4% после). Зато
пропорция младших братьев среди женихов оставалась неиз-
менной (каждый пятый). В целом выявленные различия, на
наш взгляд, позволяют отчасти объяснить, почему ко второй
половине XVII в. среднее состояние жениха выросло более зна-
чительно, чем приданое, вдовья пенсия и преимущественная
доля, однако никоим образом не ставит под сомнение главный
вывод о значительном, примерно вдвое, росте материального
благосостояния анкетируемой группы.47 При этом необходимо
иметь в виду, что брачные контракты с некоторой задержкой
фиксируют изменение имущественного положения гой или иной
социальной группы. Ведь очевидно, что имущество сыновей —
это часть богатств, накопленных отцами. Поэтому можно счи-
тать, что периодом значительного экономического возвышения
робы совета была первая половина XVII в., т. е. время ее фор-
мирования как социальной группы. Царствование Людови-
ка XIV и в этом отношении предстает эпохой стабилизации.
« В отмеченные пиками десятилетия в семьях женихов обычно жив
лишь один из родителей, а в отмеченные спадами оба. В 1660-е годы только
у одного из четырех женихов, чьи состояния нам известны, в живых оста-
вались оба родителя, в 1650-е годы — у одного из трех, в 1670-е — у двух
из четырех. Однако в это последнее десятилетие в двух семьях из четырех
женихи были единственными «устроенными» сыновьями, а в двух других
имели только по одному «устроенному» брату. Напротив, в 1680-е годы
темно одна из четырех семей женихов была неполной, а в 1700-е годы три
нз одптнадиати. Могли сказаться и иные случайные факторы.
*1 Репрезентативность наших данных для первой половины XVII в. под-
тверждается н сравнением с данными Р. Бонни, который изучил 51 брачный
кыгтракт иитендаитов провинций эпохи Ришелье и Мазарини. 37 из них от-
косятся к 20—40-м годам XVII в. Среднее приданое для 37 известных слу-
чаев составило 122 тыс. ливров (см.: Bonney R. Political Change...
₽. 87). Большинство провинциальных интендантов происходило из числа
Докладчиков прошений, составляющих основу и анкетируемой группы.
187
Этот вывод не будет достаточно обоснованным, если не
убедиться в адекватности использованной системы измерений.
Задача не из легких, и в историографии отсутствует общепри-
нятый подход к ее решению. Сопоставимы ли состояния, выра-
женные в турских ливрах?48 Ведь покупательная способность
ливра не оставалась неизменной. По мнению Р. Мунье, «сле-
дует перевести эти цифры в меры веса пшеницы, (ценного) ме-
талла, ржи, муки, хлеба, в ежедневный заработок некоторых
категорий ремесленников, чтобы понять, что они значили на
самом деле».49 Одни исследователи принимают эту рекоменда-
цию и выражают состояния своих героев в сетье пшеницы или
килограммах серебра,50 другие оперируют турскими ливрами.
Последнее, несомненно, вполне допустимо, если исследователь
не ставит задачи выявить экономическую эволюцию той или
иной группы, особенно при изучении относительно коротких
хронологических отрезков.51 Однако, на наш взгляд, такая про-
цедура пригодна и для данного исследования. Рекомендован-
ные Мунье методы требуют громоздких расчетов, однако они
ничуть не более адекватны. Заработная плата ремесленника
отнюдь не оставалась неизменной, да к тому же и сама она вы-
ражается обычно либо в серебре, либо в хлебе. Сравнить с ней
доходы магистратов полезно только для того, чтобы наглядно
показать пропасть, разделявшую общество Старого порядка.
Покупательная способность ценных металлов в XVII в. не под-
вергалась, конечно, таким резким изменениям, как в предшест-
вующее столетие, но все же значительно варьировала, и размах
вариации в этом случае вовсе не обязательно должен был быть
меньшим, чем для счетного ливра. На первый взгляд наиболь-
шую точность дает перевод в меры веса пшеницы. В последние
десятилетия много было написано о месте «хлеба насущного»
в экономической жизни традиционных обществ, в том числе,
естественно, и Франции Старого порядка. Возражение о чрез-
вычайной неустойчивости хлебных цен легко отвести, элимини-
ровав их случайные колебания. Однако применительно к ин-
тересующему нас слою перевод состояния в меры веса пшеницы
представляется бессмыслицей. Он- уместен, например, для ре-
месленника, который тратил половину заработка на покупку
хлеба. Однако многие (возможно, большинство) членов совета,
имея расположенные невдалеке от Парижа поместья, могли во-
обще не покупать хлеб на рынке. Если же и покупали, то рас-
48 Турский ливр — условная денежная единица. Монеты с таким назва-
нием не существовало. Однако стоимость реальных монет определялась в
турских ливрах, а металлическое содержание последних устанавливалось
королевскими ордоннансами и варьировало.
49 Mousnier R. Recherches... Р. 37.
so DescimonR. Qui etaient les Seize? P. 251.
81 Впрочем, Ж.-П. Лабатю сравнивал в турских ливрах состояния гер-
цогов и пэров с конца XVI до начала XVIII в. (см.: Laba tut J.-P. Les
dues... P. 248).
188
i^ibi на него не должны были превышать 1—2% годового
$в1жета По-вндимому, не будет преувеличением сказать, что
^купательная способность ливра, принадлежащего высокопо-
ставленному чиновнику, больше зависела от цены на ювелир-
ные изделия, экипажи, особняки или услуги модного портного,
чем от иены «хлеба насущного>.
Для того чтобы получить вполне адекватную систему изме-
рений, следовало бы рассчитать эволюцию покупательной спо-
собности турского ливра для каждой социальной группы в от-
дельности, поскольку цены на разные товары и услуги изменя-
лись не одинаково, а структура потребления различных групп
была различна и к тому же изменялась со временем.62 Для та-
гах расчетов (если они в принципе осуществимы) необходимы
специальные исследования. До их появления исследователю
остается опираться либо на серебряное содержание, либо на
турские ливры. При этом в обоих случаях необходимо хотя бы
самым приблизительным образом учесть изменения покупатель-
ной способности избранной единицы. Мы предпочли второй ва-
риант, потому что для изучаемого хронологического отрезка
турские ливры, по-видимому, дают более стабильный масштаб,
чем граммы серебра.
Для XVII в. характерно постепенное понижение серебряного
содержания турского ливра. В первой трети столетия он рав-
нялся приблизительно 11 граммам, а со второй половины
36-х годов до 1689 г. (несмотря на временные колебания в пе-
риод Фронды) весьма устойчиво сохранялся на уровне
8,33 грамма. Около половины изученных контрактов отно-
сятся, следовательно, к периоду монетной стабильности, и по
ням вполне прослеживается значительный рост благосостояния
анкетируемой группы. На 1690—1726 гг. приходится период
«юнетных беспорядков, вызванных крайним перенапряжением
финансовых ресурсов королевства в годы войн с Аугсбургской
жигой и за испанское наследство. Период наиболее драмати-
ческого падения серебряного содержания ливра был открыт в
1709 г. банкротством Самюэля Бернара, потрясшим французский
аеловой мир. Следовательно, серьезные искажения в нарисо-
ванной картине возможны лишь для последнего изученного де-
сятилетня. Система Лоу и ее крах в годы регентства Филиппа
Орлеанского довели серебряное содержание ливра до низшей
точки, и только в 1726 г. оно было прочно зафиксировано на
уровне 4,5 г.53
Однако необходимо учитывать, что резкие изменения се-
ребряного содержания ливра не приводили, по-видимому, к
столь же резким колебаниям цен в турских ливрах. Сказанное
И Avenel G. <Г. Histoire de la fortune francaise. Paris, 1927.
и Hauser H. Recherches et documents sur 1'histoire des prix en France
Й 1600 a 1800. Paris, 1936. P. 21—24; Bluche F. Les magistrals... P. 387;
Rist о ire fcconomfque et soclale de la France. Paris, 19T0. T. 2. P. 346.
189
о порядке оценки отдельных элементов состояний, особенно эе-
мель, домов и должностей, наводит на мысль о в известной ме-
ре самодовлеющем характере системы турских ливров пая
всеобщей меры стоимости. Возможно, одной из причин такого
положения было то, что звонкая монета в условиях ее постоян-
ной нехватки отнюдь не была единственным средством плате-
жа. Поэтому можно предполагать, что значительное пониже-
ние серебряного содержания ливра к концу изучаемого периода
далеко не в равной степени обесценило деньги как меру стои-
мости и как средство платежа, хотя в каких именно цифрах
выражались эти различия и в какие именно годы они увеличи-
вались, а в какие, напротив, сокращались, сказать невозможно.
Необходимо учитывать и характер движения цен в изучае-
мый период. Здесь, разумеется, невозможно в деталях исследо-
вать проблематику так называемого общего кризиса XVII в.84
Несмотря на то, что в свете недавних исследований следует от-
вергнуть представление о преобладании в XVII в. неблагопри-
ятной экономической конъюнктуры, самый факт постепенного
снижения цен начиная с 30 — 50-х годов XVII в. и до 20 — ЗО-х
годов XVIII в., вероятно, можно считать установленным. Прав-
да, вполне достоверными являются только данные о динамике
хлебных цен, но принято считать, что они отражали движение
цен в целом. Это означает, что после резкого падения стоимо-
сти ценных металлов в XVI в. в изучаемый период имело место
их некоторое подорожание. Опять-таки невозможно привести
достоверные общие цифры, однако, по-виднмому, это подорожа-
ние было не слишком резким. Вероятно, не будет ошибкой ска-
зать, что понижение серебряного содержания ливра (с учетом
поправки касательно соотношения денег как меры стоимости
и средства платежа) примерно компенсировалось понижением
цен, так что для изучаемого периода, грубо совпадающего с фа-
зой Б долговременного цикла движения цен, покупательная >
способность турского ливра оставалась более или менее по-
стоянной, что и делает счетные деньги (но, подчеркнем, только J
для данного периода) приемлемым масштабом для выявления ;
динамики материального уровня анкетируемой группы. f
Посмотрим теперь, есть ли связь между социальным ироне* '
хождением и богатством анкетируемых персонажей. Этот воя-
рос имеет принципиальное значение для определения степени \
экономического единства высшей бюрократии. Из 56 женихов,
состояния которых нам известны, 30 были сыновьями членов
королевского совета, 14 — магистратов верховных судов, 11—
средних чиновников и финансистов, наконец, одни — лионского к
буржуа, аноблированного по должности в муниципалитете ж р
возможно, причастного к финансовым операциям (мы в даль- Л
•4 Историографию проблемы см.: Малов В. Н. Был ли кризис XVII *4
века? // Новая и новейшая история. 1985. № 5. С. 72—Ж Д
I ^шен учитываем его в группе В). Хронологически контракты
I щхСАП** из разных групп располагаются более или менее рав-
| попер*0» хотя процент выходцев из группы В несколько выше
! & |650г., чем после (30% по сравнению с 19,6%). Среднее со-
(Доане выходцев из группы Б-1 308,7 тыс. ливров, однако
ее» оставить в стороне трех сыновей министров, располагав-
ши в среднем 595,3 тыс. (с максимальным отклонением в
4JI). то этот показатель снижается до 276,8 тыс. Выходцы из
группы Б-2 имели в среднем 301, 2 тыс., а из группы В —
тыс. Последний показатель может быть несколько за ни-
же* за счет указанного хронологического «смещения» контрак-
тов этой группы. Иными словами, если не считать сыновей ми-
явстров, чье положение, безусловно, специфично, сыновья сред-
кмх чиновников и финансистов были несколько богаче сыновей
магистратов верховных судов и особенно членов совета. Однако
для правильной оценки этих различий необходимо уточнить,
одинаковы ли были ситуации в семьях выходцев из разных
групп. Оказывается, что по одним параметрам в более выиг-
рышном положении находились одни, по другим—другие. Сы-
вовья финансистов и средних чиновников имели в среднем боль-
ше «устроенных» братьев, чем сыновья членов совета и особен-
но магистратов верховных судов (соответственно 2, 3, 1,8 и
1JS), и чаще являлись младшими в семьях (33,3%, 18,5 и7,1 %).
Напротив, у выходцев из групп В и Б-2 на момент брака гораз-
до реже оставались в живых оба родителя, чем у сыновей го-
сударственных советников и докладчиков прошений (25%, 35,7
*70,4%). Это последнее различие нам представляется особен-
но значимым. Итак, только сыновья магистратов верховных су-
хое по всем параметрам оказывались в выигрышном положе-
ип. Учет семейных ситуаций, на наш взгляд, позволяет гово-
рить о примерном экономическом равенстве обеих групп робе-
08 (кроме сыновей министров, которые были значительно бо-
гаче) и, возможно, о несколько большем достатке выходцев из
группы В. При этом состояния последних демонстрируют гораз-
до большее разнообразие, чем сыновей робенов. Как показыва-
ет табл. 43, почти все состояния потомственных робенов в
1650—1720 гг. более или менее кучно расположены в интер-
вале от 150 до 450 тыс., зато два состояния женихов из группы
В были резко ниже группового стандарта (86 и 106,4 тыс.).
Ота принадлежали Габриэлю Ташеро и Бернару Шовелену, ко-
юрые в момент брака были весьма далеки от высшего чинов-
тества и лишь в ходе дальнейшей карьеры влились в его ря-
Ш. Зато три других выходца из группы В располагали состоя-
доямн, достойными сыновей министров. Характерно, что все
|рое были единственными сыновьями в семьях. «Полюс бедно-
сти» анкетируемой группы образуют, следовательно, лица, еще
*е перешедшие в состав высшей бюрократии из нижестоящих
групп, а «полюс богатства» — преимущественно представители
19В
Т а б л и ц а 43. Распределение состояний разных
размеров по социальным группам (по брачным
контрактам после 1650 г,)
Размеры состоя-
ний (в тыс.
ливров) *
Кол-во состояний, принадлежавших выход-
цам из групп
50—100
101 — 150
151 — 200
201 —250
251-300
301-350
351—400
401—450
451—500
501—550
551—600
601—650
* В таблице учтены только состояния жени-
хов.
министерских династий и таких семей финансистов и средних
чиновников, которые все финансовые усилия сосредоточили из
продвижении в королевский совет единственных наследников.
Это еще раз позволяет подчеркнуть относительное единство ма-
териального уровня основного ядра высшей бюрократии.
Анализ брачных контрактов дает материал и для характе-
ристики иерархических отношений между социальными группа-
ми. Как уже отмечалось, степень материальной выгодности бра-
ка для невесты определяется/ соотношением вдовьей пенсии и
приданого. Этот коэффициент Д/Д. (douaire/dot) для браков
потомственных робенов с девушками из группы В составляет
в среднем 40,9% (причем в 16 случаях из 21 находится в ин-
тервале от 30 до 50%), а для браков сыновей средних чиновни-
ков и финансистов с дочерьми робенов — 80,9%.55 Следователь-
но, тенденция к дискриминации представителей группы В в
матримониальных отношениях с робой имела место, однако, за
исключением некоторых очевидных случаев мезальянса, ее
нельзя назвать значительной, и нередко «смешанные браки»
были в экономическом плане браками равных. Это и понятно.
ведь минимальный размер вдовьей пенсии диктовался приня
тым в данной среде стандартом жизни, и представители ЛУ/,
ших робенских династий не могли «обделять» своих
меэальянс^н/когдКаИЙкоэ^фиц^ент Д/Д^по четыРьыя ЯР*° выРа*?"д%
пяти более или менее равных превышает средний уровень М
чем в четырех случаях*® пятиР»»°В ЭТОЙ ГРУГ‘ПЫ °" составлял 53.8%,
)92 учаях из пяти находился в интервале от 50 до 70%.
тому же дочери финансистов обычно приносили сыновьям робе-
нов приданое выше среднего уровня (280,6 тыс. по сравнению
с 196,9), а при более высоком приданом коэффициент Д/Д
имел тенденцию к понижению. Мезальянс мужа не мог быть
экономически столь же выраженным, как мезальянс жены.
Именно этот последний и был «настоящим» мезальянсом.
К группе «настоящих» мезальянсов мы условно отнесли та-
кие браки, при которых коэффшг'нт Д/Д превышает 70%. Судя
по табл. 41, такие браки представляют действительно отличную
от прочих группу. Нам их известно 18. Два из них отражают не-
равенство брачных отношений шпаги и робы. Они заключены
представителями двух ветвей министерской династии Фелипо.
Статс-секретарь Жером Понтшартрен в 1697 г. женился на
Элеоноре-Кристине де Ларошфуко, дочери покойного графа де
Руа, генерал-лейтенанта королевской армии. Невеста получила
в приданое сеньерии с доходом в 4 тыс. ливров и 10 тыс. по-
жизненной пенсии от короля, а жених гарантировал ей вдовью
пенсию в 10 тыс. ливров.56 В 1700 г. Луи Фелипо де Лаврийер
женился на Франсуазе де Майи, дочери покойного кампмарша-
ла (это тот самый брак, о котором существует знаменитый рас-
сказ Сен-Симона, будто четырнадцатилетняя невеста плакала,
не желая выходить замуж за «буржуа»). Формально в конт-
ракте значилось, что дядя невесты дает ей в приданое 200 тыс.
ливров, однако фактически приданое было дано женихом (это
видно из оговорки, что, если невеста умрет бездетной, прида-
ное остается у жениха). Вдовья пенсия была установлена в
10 тыс. ливров (не считая, как и в предыдущем случае, права
иа жительство в одном из домов мужа).57 Настоящим прида-
ным было покровительство тетки невесты, мадам де Ментенон,
благодаря которому Лаврийер сумел добиться согласия Людо-
вика XIV на наследование отцовской должности статс-секрета-
ри. Следовательно, представители крупнейших министерских
династий были неравноправны в матримониальных отношениях
с высшей знатью.58
Два других мезальянса говорят о неравноправных отноше-
ниях финансистов и военных,59 четыре — о неравенстве финаи-
se X N., М. С., XLIV—137 (27.02.1697).
57 Ibid. XII—247 (12.06.1700).
58 Отметим, однако, что некоторые браки представителей уважаемых
робеиских династий и дочерей военных (но не высшей знати) заключались
равных» (см.: A. N., М. С., LXXV—160 (9.04.1672); LXXV—250
(20121682)1.
se В 1о42 г. Анри де Генего, казначей королевской казны и будущий
статс-секретарь, женился на Элизабет де Шуазель, дочери покойного марша-
М Франции. Приданое невесты составило всего 36 тыс. (плюс обещание
W тыс. в будущем), в то время как вдовья пенсия была установлена в
В тыс. (не считая правя жительства в одной из резиденций мужа), а преи-
мущественная доля —в 62 тыс. (см.: A. N., М. С., ХС—65 (22.02.1642).
* 1662 г. казначей штатов Бургундии Антуан Боссюэ, будущий докладчик
13 Зш» № 595
193
систов и робенов.* 60 Два брака были заключены в пользу доче-
рей влиятельных робенов сыновьями военных, стремившихся к
чиновной карьере.61 Наконец, восемь неравных браков были
заключены в среде робы, причем заинтересованность женихов
в таких браках, по-видимому, в большинстве случаев вызыва-
лась расчетом на поддержку родственников невесты в полити-
ческой карьере.62 Следовательно, причины мезальянсов весьма
различны, однако это разнообразие можно свести к двум ос-
новным факторам: престижности браков в среде военного дво-
рянства, особенно высшей знати, и выгодности «внедриться» во
влиятельные чиновные круги. Иерархическое расположение
групп А, Б и В в целом находит подтверждение в рассмотрен-
ных случаях мезальянсов.
Перейдем к характеристике структуры изучаемых состоя-
ний. Структура совместного состояния молодой семьи известна
в 41 случае (табл. 44). Только в 16 на момент брака имелась
движимость.63 В половине случаев она принесена невестой, в
другой — женихом. Почти всегда принесший движимость жених
пользовался независимым состоянием, хотя и независимое со-
стояние не всегда включало движимость. Невеста иногда полу-
чала движимость (например, украшения) и от здравствующих
родителей. Как правило, абсолютные размеры движимости
были весьма невелики (в пределах 20 тыс. ливров), что в про-
центном отношении соответствовало 2 — 3%. Лишь трижды в
независимых состояниях примерно сорокалетних женихов дви-
жимость представляла действительно крупные суммы, (от 40 до
70 тыс.), что составляло 5—10% совместных состояний. Но»
понятно, со временем все семьи обзаводились движимостью.
Еще реже, чем движимость, состояния молодых семей вклю-
чали дома (9 случаев), причем приносили их как женихи, так
и невесты. Обычно это были небольшие домики (не обязатель-
но в Париже), сдаваемые в аренду. Особняки не типичны для
прошений (брат епископа Мо), взял в приданое за Рене Дюмон де Гаро,
дочерью дворянина принца Конде (губернатора Бургундии), 30 тыс. ливров,
а вдовью пенсию создал в 1,5 тыс. (плюс жалование по должности казна-
чея штатов, которое нам не известно). По-видимому, это-г-пример брака-
представителей военной и финансовой клиентеллы Конде (см.: A. N, М С.»
CXV—157 (25.04.1662)).
60 Примером служит брак Антуана де Рибера и Катрин Потьеде Новьо»
(см.: Колосов Н. Е. К вопросу о месте высшего чиновничества в соци-
альной структуре абсолютистской Франции // Проблемы социальной струк-
туры и идеологии средневекового общества / Под ред. Г. Л. Курбатова. Л«
1984. С. 130—131).
61 Например, Ж.-П. д’Аргуж, выходец из знатной семьи, начавшей
карьеру как военный, женился на дочери влиятельного государственного*
советника и будущего генерального контролера финансов Клода Лепелетье
(см.: A. N. С. М., LXXV—184 (30.01.1677)). <
62 Например, брак М.-Р. де Вуайе д’Аржансона и М. Лефевр де Комар- .»f
тен (см.: Колосов Н. Е. К вопросу... С. 123—125). ‘
63 Кроме того, в двух случаях она имелась, но не была оценена, а по-
тому не отражена в табл. 44. Видимо, речь шла о, незначительных суммах.
194
Таблица 44. Структуры совместных состояний молодых семей членов
совета
Гм Земли (%) Дома (54) Должности (%) Ренты (%) Монета (?ь) Движи- мость (М Общая сум- ма (в тыс. ливров)
1628 42 16 42 - 300
1633 50 — 50 — 300
1636 1 18,3 81,7 — 219
1637 31,6 44,4 22,6 1,5 266
1637 25.4 37,3 24,1 12 1,2 402
1640 23,5 34 42,5 — 353
1651 3,9 4.4 29 54 6,6 2,1 761,1
1654 9,4 23,4 67,2 — 111 1 640
1661 1 —— 41,5 52,8 5,7 350,3
1664 18,8 36,8 41,7 2,8 720
1667 3,1 17,5 77,1 2,2 684,3
1672 8,8 17,6 29,4 44,1 1 680
1678 30,9 4,5 26,5 16 13,2 8,9 754,9
1682 22,9 68,6 8,6 — 350
1686 7,4 22,5 18,5 18,5 29,3 — 540
1687 36,3 29,4 18,6 15,7 — 407,7
1689 24,1 75,9 —— — 435
1694 40,3 16,5 43,2 — 695
1696 26 42,3 30,7 1,1 — 945,8
! 1696 6,6 27,6 61,9 3,9 — 500
1697 9.1 1 90,9 —— — £80
1697 11,8 34,6 36,4 17,3 — 434
1698 17,2 12,6 69,4 — 0,8 953
1699 16,7 29 18,6 33,9 —- 1,9 538,2
1699 18 14,4 31,5 37,7 — 553,8
17С0 22,1 26,2 46,2 — 5,5 725,2
i 1700 21,1 15,8 12,6 48,6 1,9 950
1701 6,1 1 85,5 6,1 2,4 330,4
1701 12,3 23,7 35,7 25,9 2,5 803
1703 18 ю 71,9 0,1 500
1704 29,6 27,8 40 2,6 — 540
1708 13 18,6 18,6 46,6 4,7 1,6 321,8
1708 6,4 31,9 61,7 — 470
1709 38,7 26,1 23,5 — 11,7 530
1710 28,8 71,3 — 786,1
1712 10,7 1,7 26,7 - 50,4 8,9 1,7 600
1714 21.4 21,4 28,6 28,6 700
1714 18 0,8 10,3 70,9 — «— 642,9
1714 16,1 23,2 60,7 - — 646,5
1714 14,7 23 36,4 25,8 — 543,5
i 1716 1 1 1 36,3 53,8 4,8 4,8 412,8
состояний молодой семьи, и это понятно: ведь ПОЧТИ всегда у
владельцев известных нам состояний оставался в живых кто-
Лжбо из родителей, который и жил в фамильном «отеле» (если,
Ввнечно, таковой имелся). Многие молодые семьи продолжали
*ять с родителями как жениха, так и невесты, и контракты не-
редко предусматривали суммы, ассигнуемые родителями еже-
годно в течение нескольких лет на содержание детей с их слу-
сами и лошадьми. Для других обзаведение собственным жили-
195
щем оказывалось одной из первых задач. Некоторые контракты
прямо включали условие, что жених обязуется на полученное в
приданое деньги купить дом в Париже или поместье вблизи
него. Редко, конечно, речь могла сразу идти о дорогостоящем
отеле. Обычно молодые семьи снимали дома, а затем постепен-
но начинали отстраивать отель. Тогда покупался городской дом,
желательно в модном квартале, еще через несколько лет — дру-
гие строения или пустырь, расположенные по соседству. Затем
на их месте отстраивался особняк в соответствии с возможно-
стями и вкусами хозяев. Однако, по-видимому, некоторые семьи
долго продолжали арендовать жилище.
Почти все женихи имели должности. Судя по табл. 44, они
отсутствуют только в четырех состояниях. Но лишь один из
этих четырех женихов на момент брака не занимал должности,
однако в том же году приобрел ее на полученные в приданое
средства. Еще двое имели невыкупленные должности, деньги
за которые также были внесены из приданого. Четвертый, Же-
ром Понтшартрен, получил по случаю брака должность статс-
секретаря, однако «узуфрукт» должности сохранял отец, вза-
мен выплачивавший сыну ренту. В редких случаях анкетируе-
мые персонажи имели одновременно две должности (например,
докладчика прошений и советника парламента). В таком слу-
чае это означало, что одну из них просто не успели продать.
Должности были не только непременным, но и существен-
ным элементом состояний. Они никогда не составляли менее
10% состояния, а из 12 случаев, когда они находились в интер-
вале от 10 до 20%, в 11 это были должности советников верхов-
ных судов и только в одном — докладчика прошений. Чаще
всего на должности приходилось от 20 до 30% совместного
состояния (16 случаев). Здесь уже речь идет, как правило, о
должностях докладчиков прошений. Но не так уж редко долж-
ности равнялись трети и даже половине состояния. В таком по-
ложении находились небогатые докладчики прошений и, по-вн-
димому, статс-секретари, должности которых стоили очень до-
рого. По-видимому, удельный вес должности в состояниях анке-
тируемых персонажей во второй половине XVII в. был ощути-
мо меньшим, чем в первой, когда она составляла не
менее 30% совместного состояния и большую часть состояния
жениха. Напротив, в 1650— 1720 гг. только в четырех из35 сов-
местных состояний на долю должности приходилось более30%.
В развитии состояний после брака удельный вес должности по-
началу возрастал в тех случаях, когда советники верховных су-
дов становились докладчиками прошений, но затем по мере уве-
личения богатств семьи почти всегда сокращался. Он мог
вновь возрасти в редких случаях перехода из совета на должно-
сти президентов Парламента, зато те, кто получал пост госу-
дарственного советника, уже не могли иметь продажных долж-
ностей.
196
Земли имелись в состояниях 30 молодых семей из 41. Почти
gcerAa это были сеньернн, принесенные женихом. В трех слу-
чаях, одна ко, речь шла только о ферме или участке леса. Кро-
не того, четыре жениха получил и землю с сохранением узу-
фрукта за родителями, обязавшимися взамен выплачивать рен-
ту, Еще в одном случае земля была специально продана ма-
4рью незадолго до брака, а вырученные деньги переданы сыну
для внесения за должность докладчика прошений. В тех случа-
ях, когда женихи на момент брака не располагали землями, у
яих обычно оставались в живых оба родителя или, по крайней
мере* отец. Дважды, правда, пережившим родителем оказыва-
лась мать, а женихи пользовались независимыми состояниями.
Но и это вовсе не обязательно означало, что родительская
семья не располагала землями, хотя нельзя исключить и такой
вариант, поскольку речь идет о сыновьях небогатых финанси-
стов. Когда земля имелась, она чаще всего составляла менее
одной пятой совместного состояния и лишь в трех случаях пре-
восходила треть, достигая максимум 40,3%.
Главное место в большинстве состояний занимали ренты и
монета. Именно они составляли классическое приданое, да и
здравствующие родители женихов часто предпочитали наделять
отпрысков именно ими. Рент не было лишь в двух состояниях:
в одном случае все имущество жениха заключалось в должно-
сти (что нередко случалось в первой половине XVII в.), а не-
веста принесла ему только звонкую монету, в другом жених
как единственный сын получил при разделе отцовского наслед-
ства 13 сеньерий, должность советника парламента, библиоте-
ку. по-видимому, оставив ренты матери и сестрам. В приданое
за дочерью финансистов он получил также только монету. На-
личности, судя по табл. 44, не было в 11 состояниях, но на де-
ле, по-видимому, только в четырех: иногда в контрактах упоми-
нается только, что приданое такого-то размера состоит из рент
и монеты, и в таких случаях общая сумма заносилась нами в
графу «ренты». Вместе ренты
и монета лишь в 11 случаях
составляли меньше половины
совместного состояния, в од-
ном случае—100%, чаще же
всего —от 50 до 80% (26 слу-
чаев). Наличность преоблада-
ла над рентами лишь в 10 слу-
чаях (когда она составляла
главную часть приданого, как
правило, у дочерей финанси-
стов). Однако в целом в 13
случаях монета составляла бо-
лее 20% приданого (в том
числе в одном — более полови-
Таблица 45. Средние структуры
состояний выходцев из разных
социальных групп
В пи имущества Доля в состояниях выходцев из групп (%)
Б-1 Б-2 в
Земли Дома Должности Ренты Монета Движимость 13.5 0,3 25,8 49,1 10,2 1.2 10,8 5,7 20,5 35,4 27,3 0,2 12,9 5 17,6 39,7 21,8 3,1
Всего 100 1 100 I 100
197
ны). Наличие больших запасов монеты как ничто другое под-
черкивает «несбалансированность» отраженных контрактами со-
стояний.
Из «постоянных» элементов состояний наиболее важным,
безусловно, были ренты. Только в 11 случаях они составляли
менее 30%, в 23 находились в интервале от 30 до 70%, в 6 —
превышали 70%.64 Однако в дальнейшей эволюции состояниГ»
можно ожидать уменьшение разнообразия этого показателя, по-
скольку по мере «сбалансирования» состояний, т. е. приобре-
тения домов, земель, недвижимости (а иногда и должностей),
крайне высокие показатели удельного веса рент неизбежно ис-
чезали.
Имеются ли различия в структуре состояний выходцев из
разных групп? Рассмотрим табл. 45. По наиболее существен-
ному показателю — обеспеченности землей — три группы ближе
всего друг к другу.65 Некоторое расхождение остальных пока-
зателей легко объяснимо случайными обстоятельствами (при-
чем характерно, что расхождение между двумя категориями
робенов обычно более значительно, чем между робенами и вы-
ходцами из группы В).66 Поэтому можно утверждать, что тип
богатства членов королевского совета в основе своей един.
§ 3. СОСТОЯНИЯ ЧЛЕНОВ СОВЕТА
В КОНЦЕ ЖИЗНЕННОГО ПУТИ
Данные о 20 состояниях анкетируемых персонажей в конце
их жизненного пути приведены в табл. 46. Речь идет преиму-
щественно о представителях среднего, отчасти старшего поко-
ления членов совета Людовика XIV. В кажущемся многообра-
зии размеров (от 808,4 тыс. до 15 460,5 тыс.) нетрудно увидеть
определенную систему. Только три состояния, судя по таблице,
не достигают миллиона, причем два из них обременены доволь-
64 Напомним, однако, что эти показатели несколько завышены, посколь-
ку в графу «ренты» нами иногда заносилась и монета.
65 Если вывести средний показатель для двух категорий робенов, то он
почти точно совпадает с показателем для группы В (12,7 и 12,9%). Нет
резких различий и в распределении по группам лучше и хуже обеспеченных
землей семей.
66 Дома и движимость являются на момент брака второстепенными
элементами состояний. Различие показателей удельного веса должности вы-
звано тем, что из четверых женихов, находившихся в процессе обзаведения
должностью, двое относились к малочисленной (всего восемь человек) груп-
пе В и по одному — к количественно не равноценным категориям робенов
(23 и 10 человек). Расхождение показателей для рент и наличности практи-
чески взаимокомпенсируется для каждой группы. Низкий процент налично-
сти у семей группы Б-1 объясняется тем, что к ней относятся пять из семи
состояний, где ренты и монета учтены в графе «ренты», а высокий процент
у группы Б-2 — тем, что ее представители в 6 случаях из 10 взяли в жены
дочерей финансистов, причем в 5 случаях приданое полностью или большей
частью заключалось в монете.
198
Таблица 46. Состояния некоторых членов королевского совета в конце
жизненного пути
N Имя Год Земли (%) Лома (%) Долж- ности (%) Ренты (%) Монета Г ) Движи- мость (%) Общая сумма (тыс. ливров) Долги (тыс. ливров)
1 Фуке Н. 1661 19,7 4,6 4.6 59,5 9,7 2 5 460,5 15 531,7
4» Сегье П. 1672 28.5 12,2 — 34 9 16,4 3079,9 —
3 Фелнпо Л. 1681 55,4 10,7 10,7 15,2 — 8,1 2800 329
4 Кольбер Ж. Б. 1683 28,1 5,2 17 25,4 17,8 6,5 6340,8 —
5 Комартен Л. 1688 35,4 11,2 — 48,4 — 5 1441 71,3
6 Несмонд 1693 6,9 12,8 34 5 40,1 — 5,6 1013.9 101,3
Круассн 1696 19,9 И 40,6 22,1 — 6,5 1232,8 —
Б Пюссор 1697 13,7 11 — 68,9 2,6 3,8 1354,1 —
9 Бушера 1697 14,3 19,1 — 50,8 6,3 9,4 1406,6 41,5
11) Фелипо Б. 1700 50,8 9,9 17,5 21,7 — — 3224,6 530
11 Малой 1708 50,8 15,5 15.4 14,2 0,4 3,7 809 8 269,8
12 Рибер 1712 33,4 5,6 — 52,3 8.3 0.4 808,4 ——
13 Ормессон 1713 18,5 12,1 13,5 51,5 0,8 3,7 1164,8 —
14 Фьебе 1718 25,2 12.5 3,9 51,5 6,9 2007 71
15 л'Аржансон 1721 40 10 16 25 — 9 1140 20
16 Марильяк 1721 102 13,9 — 61,4 — 7 1 1326,7 42,3
17 Пинон 1722 19,2 25,1 — 47,3 8,3 1233.9 35,8
18 А мело 1724 20.2 15 - 53,1 11.7 940,1 170,6
19 Комартен 1724 26,7 — 16 48,5 3,9 4,8 1122,4 66,4
20, Лабурдоннэ 172S 40,6 — 35,1 21,3 3 1120,8 3,6
Примечания к таблице
Dessert D. 1) Argent... Р. 310. 2) Fouquet... Р. 348—353. — Учте-
80 состояние Н. Фуке на момент его ареста в 1661 г. на основании всей
совокупности сохранившихся нотариальных актов.
2 Mousnier R. Recherches... Т. 1. Р. 34. — Учтено только состояние
самого канцлера. Имущество пережившей его жены исчисляется в 1491,9
тис. ливров, однако структура его у Мунье не указана. Сумма 3079,9 тыс.
выведена нами на основании приводимых Мунье данных по отдельным ви-
дам имущества и несколько расходится с итоговой цифрой, приводимой
Мунье, — 2939 тыс. ливров. Возможно, разницу составляли долги.
3 Mousnier R. Le Conseil... Р. 140. — Возможно, данные не полны.
В сумму рент нами включено приданое дочери (400 тыс.), которое могло,
однако, отчасти состоять и из монеты. Чрезвычайно высокая доля земель
отчасти объясняется тем, что они оценены далеко не в соответствии с обыч-
ней нормой (из 20 денье), а по крайней мере вдвое дороже.
4 Colbert J.-B. Lettres... Т. VII. Р. 379—396. — Подсчитано на осно-
вании частично опубликованного инвентаря. Однако, вероятно, ни одна
значительная часть имущества не осталась неохваченной.
6 A. N., М. С., LIV—657 (13.08.1688). (Раздел наследства Л.-Ф. Лефев-
ра де Комартена). Учтено только собственное состояние н общее имущество.
Собственное имущество жены состояло минимум из 230 тыс. См. брачный
контракт. A. N., М. С., СХ—151 (23.02.1664).
б Saive Е. Guillaume de Nesmond (1627—1693), president au Parlement
de Paris//Actes du 96* Congres National des Socic'tes savantos (Toulouse,
1971).' Section d’histoire moderne et conteniporaine. T. I. Paris, 1976. P. 313—
SI4. — Возможно, остались неучтенными государственные ренты.
7 Mousnier R. Conseil... P. 172—173.
* Ibid. P. 269—273. — Пюссор не был женат, так что речь идет только
об его собственном имуществе. Невысокая доля земель, возможно, объясни-
199
ется тем, что, не имея детей, он не стремился создать обширный патримо-
ний, предпочитая легче «управляемые» статьи дохода.
э Mousnier R. Conseil... Р. 96. — Данные на основании раздела об-
щего имущества и собственности жены канцлера. Собственное имущество
Бушера, по предположению Ж.-П. Лабатю, составило приданое его доче-
рей от первого брака, общая сумма которого составила 440 тыс. ливров.
Однако часть этой суммы (не менее 106 ты?.) представляла собой наслед-
ство их матери. По-видимому, от себя Бушера давал дочерям ренту и моне-
ту. См.: A. N., М. С., XVI—425 (20.02.1659).
10 Mousnier R. Conseil... Р. 147—148. — В сумму рент нами включе-
но приданое дочери (400 тыс.), которое могло частично состоять из монеты.
Не известна и стоимость движимости, по-видимому, составлявшей не менее
200 тыс. ливров. Не полностью оценены и дома. См. также прим. 3.
и A. N., М. С., СVIII—275 (20.02.1708). Раздел наследства А.-Л.-Ж. Ма-
лона де Берси. Учтено только общее и собственное состояние покойного.
Собственность жены, судя по контракту, вместе с преимущественной долей
составляла не меньше 290 тыс. См.: A. N., М. С., LXXV—84 (17.01.1677).
Кроме того, в разделе не указана стоимость двух сеньерий, которые по нор-
мандской кутюме отошли старшему и частично среднему сыну, а также дол-
ги ряда компаний и некоторые ренты, оставшиеся в общей собственности
наследников.
12 A. N., М. С., LXXXVIII—506 (30.07.1728). Раздел наследства А. де
Рибера, К. Потье де Новьон, И.-М. де Лабурдоннэ и Л.-А. де Рибер. Со-
стояние Рибера известно по этому позднему и не во всем ясному документу.
Движимость была продана на покрытие долгов. Для большей части рент
в документе указаны только суммы дохода, и наши расчеты капитала из
20 денье в этом случае, возможно, дают сильно завышенный результат (по-
скольку в известных случаях Рибер заключал ренты из 40 и 50 денье). Воз-
можно, в документе не учтены суммы, выделенные в приданое дочерям
(154 и 120 тыс., особенно это вероятно во втором случае) и внучке (115
тыс.), которые состояли почти исключительно в рентах и монете. См.:
A. N., М. С., LXXXVIII—408 (27.09.1712), 14.10.1712). LIV—391 (12.01.1687).
1з A. N., М. С., XXVI—269 (2.01.1713); XXVI—262 (27.02.1712). Инвен-
тарь и раздел наследства А.-Ф. де П. Лефевра д’Ормессона. Имущество
жены известно не полностью. В графу «земли», по-видимому, занесены и до-
ма (неясно, городские или сельские), доставшиеся ей в 1690 г. от матери,
в графу «ренты» — некоторые суммы наличности. Часть движимости была
продана и не учтена в таблице. Д’Ормессон умер не слишком старым че-
ловеком (в возрасте 60 лет), в последние годы жизни активно покупал
земли и, возможно, проживи он несколько дольше, процент земель в его
состоянии был бы выше.
14 A. N„ М. С., XXIX—339 (29.03.1713); XXIX—348 (24.04.1720). Раз-
делы наследства П. Фьебе и А. де Фурси.
15 A. N., М. С., CXV—400 (24.06.1721). Раздел наследства М.-Р. де Вуайе
д’Аржансона и М. Лефевр.
I6 A. N., М. С„ S—517 (11.03.1721). Раздел наследства Р. де Марнльяка.
Земли оценены не полностью. Оставшаяся неизвестной часть состояния
(7,4%) — это, возможно, три не оцененные сеньерни.
17 A. N., М. С., CV—1154 (25.10.1722). Раздел наследства А. Пинона.
i« A. N., М. С„ LXV1I—389 (26.06.1724). Инвентарь М.-Ж. Амело де
Турне. Данные приведены на основе собственноручно составленных Амело
в июле 1712 г. документов, озаглавленных «Описание моих богатств» н
«Перечень моих долгов». Эти документы были приложены к завещанию, да-
тированному 8 декабря 1714 г. и хранятся вместе с инвентарем. Речь идет
о состоянии вдовца, «устроившего» сына и дочь, выделенные которым доли
нс учтены в документе. В сумму долгов включены 104 тыс., обещанные, но
еще не выплаченные сыну. Кроме того, сделана цитированная выше припи-
ска относительно невзимаемыч рент.
19 A. N., М. С., LXXXVIII—486 (4.01.1724). Раздел наследства Л.-Ф. Ле-
февра де Комар гена. В сумму долгов включены расходы на похороны.
200
so См. прим. 12. По сути дела Лабурдоинэ пользовался, помимо собст-
(кияого состояния, еще и состоянием своего покойного тестя Рибера (разу-
неется, ее считая особо оговоренных в прим. 12 сумм).
до значительными долгами. Однако из комментария видно, что
до всех трех случаях наши источники не полностью отражают
достояния супружеской пары, которые на деле, по-видимому,
$ыли никак "не "меньше миллиона. Еще 12 состояний (включая
достояние Фьебе) попадали в промежуток от 1 до 2 млн, причем
[особенно часто — от 1 до 1,5 млн. Среди владельцев этих со-
I стояний три министра, восемь государственных советников,
один президент Парламента (Несмонд) и три докладчика про-
щений. Из трех министров двое (Бушера и д’Аржансон) лишь
к конц}’ жизни стали соответственно канцлером и хранителем
печатей и, следовательно, не принадлежали к династиям статс-
секретарей. Третий, Кольбер де Круасси, был первым статс-
секретарем в младшей ветви этого знаменитого рода, и харак-
терен контраст его состояния с состоянием его сына Торси, уже
в полном смысле слова «потомственного» статс-секретаря, иму-
щество которого (вместе с имуществом жены) превышало в
’ середине XVIII в. 3,5 млн.67 Все три министра были величина-
ми второго порядка в министерской команде Людовика XIV и
регента. Остальные пять состояний превышают, причем иногда
, весьма значительно, 2,5 млн ливров. Два из них принадлежат
отцу и сыну Лаврийерам, представителям крупнейшей мини-
стерской династии Фелипо. Лаврийеры обязаны своим богат-
ством как королевской службе, так и удачному браку, благо-
даря которому они унаследовали состояние сюринтенданта фи-
J ааасов Партичелли д’Эмери, приближавшееся к 2 млн. Еще
три состояния принадлежат деятелям первой величины — Фуке,
Сегье и Кольберу. Первое из них, правда, обременено колос-
сальными долгами (пассив превышает актив на 71,2 тыс.), од-
нако из этого неверно было бы заключать, что Фуке был бе-
ден: в качестве сюринтенданта финансов он брал под залог
своего имущества займы для государства. Частные по форме,
эти займы были публичными по существу. В годы правления
Яазарини это была вполне обычная практика и, разумеется,
предполагалось погашение таких долгов за счет государствен-
1ых доходов. По-видимому, так бы и произошло, если бы не
падение Фуке. Однако значительная часть долгов могла носить
действительно частный характер. Состояние Кольбера внешне
было значительно более скромным, однако известно оно по
официальному документу, который разумеется, не мог отразить
Неблаговидные финансовые операции (если таковые имели ме-
сто) н соответствующие им статьи дохода генерального контро-
верз. Состояние Сегье, которое вместе с имуществом жены
значительно превышало 4 млн, в основном было составлено в
Mo u s n i е г R. Le Conseil.. Р. 185—191.
201
предшествовавшие Фронде годы, когда канцлер был одной из
ключевых фигур в правительстве. Итак, мы можем заключить,
что обычно состояния членов королевского совета к концу жиз-
ни составляли 1 — 2 млн ливров, однако богатства наиболее
влиятельных министров, равно как и представителей старых
династий статс-секретарей, порой значительно превосходили
эту сумму.
Следовательно, в среднем к концу жизни член королевского
совета был в два-два с половиной раза богаче, чем на момент
брака. Вряд ли это можно назвать стремительным обогащени-
ем. Иногда состояния вообще почти не увеличивались, особен-
но если уже на момент брака молодые получали целиком или
почти целиком родительское наследство. Напротив, иногда,
особенно в случае блестящей карьеры, был возможен феериче-
ский рост богатств. Более точное представление составить
трудно, ибо мы довольно редко располагаем данными об эво-
люции состояния того или иного персонажа. Сегье, Кольбер и
Бушера начинали путь соответственно со 146, 210 и 208 тыс.
.ливров, в то время как Гийом де Несмонд и Антуан де Ри-
бер— с 920 и 720 тыс. Между тем к концу жизни первые три
были несравненно богаче, чем два последних. Промежуточный
вариант демонстрируют состояния А. -Ф. Лефевра д’Ормессона
и И.-М. де Лабурдоннэ, располагавших после свадьбы соответ-
ственно 350 и 407,7 тыс. ливров, а перед смертью — миллионом
с небольшим, а также П. Фьебе и Р. де Марильяка, которые,
по брачным контрактам имели приблизительно по полмиллио-
на ливров. Насколько можно судить, по нашим довольно огра-
ниченным данным, состояния анкетируемых персонажей в кон-
ще их жизненного пути в количественном отношении демонстри-
руют большее единообразие, чем на момент брака.
К такому же выводу склоняет и анализ структуры состоя-
ний. За исключением трех случаев, когда движимость полно-
стью или частично была продана и не учтена в наших источни-
ках, она составляла обычно 5—10% состояния (10 случаев).
Исключительный характер почти всех остальных случаев легко
объясним.68 По-видимому, можно считать, что стандарт жизни
того круга, к которому принадлежали большинство изучаемых
персонажей, предполагал наличие у них движимости на сумму, *
приближающуюся к 100 тыс. ливров.
Почти во всех состояниях имелись дома, причем не только )
доходные, но и особняки. Стоимость последних была различной,
но обычно, по-видимому, также приближалась к 100 тыс. В 13 >
случаях дома составляли приблизительно от 10 до 15% состоя-
ний (точнее, от 9,9 до 15,4%), а в двух из трех случаев, когда (
(>8 Пюссор был холостяком. Фуке был слишком богат, Сегье являлся
крупным коллекционером (значительную часть его движимости составляли
•богатейшая библиотека и коллекция медалей). Крупные коллекции книг,
скулыпуры, картин имели также Кольбер и Лаврийер. •,
202
(«яи составляли меньшую долю (около 5%), речь идет о круп-
нейших состояниях Фуке и Кольбера. Земли только в одном
случае составляли менее 10% и в трех — менее 15%69 и только
Н трех превышали 50%, причем в одном из этих последних мы
яе знаем структуру собственного состояния жены, которое
должно было состоять преимущественно из рент (правда, и из
} доой сеньерии), а в двух других речь идет о состояниях отца
| я сына Лаврийеров, в основе включавших одни и те же по-
I нестья. Следует учесть и то, что земли Лаврийеров оценены из
гораздо более низкого, чем обычно, процента. В 12 случаях70
земли составляли грубо от 20 до 40% (точнее, от 19,2 до
407%), придем из пяти случаев, когда доля земель превышала
30%, в двух не учтено собственное имущество жены, в
третьем — приданое дочерей, наконец, еще в двух речь идет о
стародворянских семьях, перешедших в робу (Лабурдопнэ и
д’Аржансоны).
Лишь около половины состояний включали должности, обыч-
но—статс-секретарей или докладчиков прошений. Только у не-
богатого статс-секретаря Круассн и президента парламента Нес-
шонда должности составляли более 30% имущества. В состоя-
щих более богатых статс-секретарей и докладчиков прошений
ма долю должностей приходилось от 10 до 20%.
Отсутствие наличности в большинстве состояний вовсе не
означает, что их владельцы обходились без «презренного ме-
талла». Однако обычно большие запасы монеты накапливались
дашь в предвидении какой-либо сделки или, напротив, получа-
лись в результате ее. Так, большая часть наличности, имев-
шейся у Фуке, была получена им за проданную незадолго до
: ареста должность генерального прокурора Парижского парла-
мента. В других случаях в эту графу нами были занесены
суммы, выплаченные в качестве приданого за дочерьми (напри-
жр, в состояниях Кольбера и Лабурдоннэ). Но, повторим еще
фаз,* наличность, превышающая несколько тысяч ливров, не яв-
лялась постоянным элементом состояний.
Как на момент брака, так и в конце жизни главную часть
богатств большинства анкетируемых персонажей составляли
реяты (13 из 20). В 10 случаях на их долю приходится от 40
до 60% стоимости имущества, в 8 — меньше (минимум —
15,2%), в двух —больше (максимум— 68,9%). Из этих восьми
и четырех мы имеем дело с семьями, стремившимися вклады-
деть капиталы в земли (Лаврийеры, д’Аржансоны, Лабурдон-
ш), а в двух — с явно заниженными процентами рент, по-
скольку в табл. 46 не учтены собственные состояния жен (Сегье,
Малой).
б* В состоянии Марильяка они явно недооценены и, возможно, состав-
ам 21,1%. зато в состоянии д’Ормессона — несколько переоценены, ибо к
Йм отнесена часть домов.
то Включая состояние Марильяка, возможно, в 13 случаях.
203
В итоге можно считать, что типичная структура состояния
члена королевского совета при Людовике XIV примерно та-
кова: земли составляют от 20 до 40%, дома — от 10 до 15%,
должности (если они имеются)—от 10 до 20%, ренты — от 40
до 60%, движимость —от 5 до 10%. При интерпретации этих
цифр следует, однако, помнить, что оценки земель в наших под-
счетах несколько занижают их реальную стоимость, в то время
как оценки рент завышают, и что, следовательно, земли на
деле были лишь немногим менее важным элементом изученных
состояний. Индивидуальные различия состояний (в частности,
тяготение владельцев некоторых из них к землям, других —
к рентам) не мешают нам говорить об едином для изучаемой
группы в целом типе богатства.
§ 4. ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЕ
ЧЛЕНОВ КОРОЛЕВСКОГО СОВЕТА
Прежде чем перейти к сравнению состояний высшей бюро-
кратии с состояниями других социальных групп, нам необхо-
димо рассмотреть еще два вопроса, существенных для оценки
ее экономического положения: о характере ее землевладения
и о значении для нее доходов от королевской службы.
Судить о землевладении членов королевского совета мы мо-
жем в основном по довольно фрагментарным сведениям, со-
держащимся в инвентарях и разделах их имущества. Антуан-
Франсуа-де-Поль Лефевр д’Ормессон в начале XVIII в. владел
тремя сеньериями — Ормессон в Бри,71 Шере в Орлеаннэ и Ла-
сасьер в Иль-де-Франсе близ Санлиса.72 Сеньерию Шере он
унаследовал в 1686 г. от отца (купившего ее в 1666г. за 80тыс.
у герцога Мортемара), однако только на пять восьмых, по-
скольку оставшаяся часть досталась сестре и ее мужу, госу-
дарственному советнику Анри д’Агессо, у которых была вы-
куплена д’Ормессоном в 1710 г. Поместье состояло из дома с хо-
зяйственными строениями, 317 арпанов пашни и трех картье
пастбищ и было сдано в аренду в виде двух ферм, Шере и
Грев, за 1680 и 1900 ливров в год соответственно. Сеньерия
д’Ормессон была по частям куплена д’Ормессоном в 1711г.
(всего за 24 тыс.) у одного экюйе, двух купцов и фермера.
В ней имелся окруженный стенами и рвом есеньериальный
дом> с подъемным мостом, голубятней, конюшней и другими
строениями, сад, 191 арпан земли, луг и лес, а владелец распо-
71 Не путать с родовым гнездом д’Ормессонов, по которому они поду-
чили свое имя, приобретенным в 1554 г. Оливье 1 и расположенным близ ч
Сен-Дени (см.: Ormesson О. L. de. Journal / Р. р. A. Cheruel. Paris, I860.
Т. 1. Р. VII).
72 Последняя сеньерия находилась в совместной собственности д’Ормес- х
сона и его жены. Собственное состояние последней включало, кроме топх
неизвестные нам земли, полученные по наследству от матери в 1690 г
204
лгал высшей, средней и низшей юстициями, феодальными п
«яьериальными правами. Она была сдана в аренду за 950 лив-
ров (тому фермеру, который ранее был ее владельцем «на
одну шестую в одной трети»). Третья сеньерня, Ласасьер,
была подарена д’Ормессону и его жене дядей последней по
на те рн советником Парижского парламента Антуаном Манда
в 1694 г. и была оценена в 34 тыс. ливров. Она также включала
ДО с хозяйственными пристройками, сад, 220 арпанов дворян-
ских и ротюрных земель. Поместье было сдано в аренду за
1490 ливров, не считая сеньериальных поступлений и земель-
ных рент (не более 300 ливров), которые фермер должен был
собирать и вносить сверх арендной платы.73
Ан-Луи-Жюль Малой де Берси располагал пятью сеньерия-
ии в Иль-де-Франсе, Бовези и Нормандии. Родовое владение
Малонов, сеньерия Берси близ Парижа, принадлежала к числу
весьма крупных поместий и оценивалась в 1708 г. в 263,3 тыс.
ливров. Она включала шателению, несколько фьефов, высшую,
среднюю и низшую юстиции, разнообразные сеиьериальные и
феодальные права. Домен состоял из 494 арпанов, занятых
«арком, садом, лесом, лугами и пашней и не был сдан в аренду
^возможно, владелец сам с помощью «режиссера» управлял
фясположенным близ столицы имением). Средних размеров
ферма, мелкие участки земли, дома, мельницы, мостовые по-
едены, рыбные ловли и прочие доходы были по частям сданы
в аренду. Наконец, в Берси имелся «большой замок, состоящий
«з многих строений, парадных и хозяйственных дворов и про-
чих построек». Сеньерия Вилуазо, оцененная в 35,9 тыс., со-
стояла из укрепленного замка, феодальных и сеньериальных
врав, сданных в аренду за 670 ливров (включая и часть домена
• виде лавок) и домена из нескольких метерий, сданных в
аренду за 764 ливра, наконец, леса, находившегося под «пря-
мым управлением» хозяина и приносившего 180 ливров. Сень-
ория Ламутоньер, оцененная в 166,9 тыс., также включала не-
сколько фьефов, высшую, среднюю и низшую юстиции, фео-
дальные и сеиьериальные права и метерии, однако более точно
состав доходов нам не известен. Часть ее была сдана в аренду,
часть находилась в «прямом управлении» хозяина.74
Аитуан Моне в 1678 г. располагал пятью сеньериями, до-
ставшимися ему по наследству от отца, и еще двумя, передан-
•имя матерью. Главной сеньерией было впконтство Ласаль в
«улоннэ, «состоявшее из хорошо построенного сеньериального
Мма, часовни, голубятни, леса, парка, фермы, кроличьих сад-
нев» водяной мельницы, 171 ливра земельной и сеньериальной
рейты», а также высшей, средней и низшей юстиции и сенье-
ркальмых прав. Сеньерия была сдана в аренду за 3180 ливров
г— .....
П к. N, М. С., XXVI—269 (2.01.1713).
1Ы4. CVHI—276 (20.02.1706).
205
и оценена из 25 денье в 79,5 тыс. (остальные сеньерии Монэ
оценивались из 20 или 22 денье). От нее зависела сеньерия
Тюрвенган, также связанная с правами юстиции, состоявшая из
дома с хозяйственным двором, голубятни, кроличьего садка и
ветряной мельницы, а также земли и 545 ливров сеньериаль-
ной ренты. Общий доход с нее составлял 1750 ливров, и оце-
нена она была в 38,5 тыс. В доходах сеньерии Атранш, дости-
гавших 1300 ливров, сеньериальные и феодальные платежи со-
ставляли 416 ливров. Для других сеньерий состав доходов ие
указан. Известно только, что в двух из них большое место за-
нимали леса.75
Как видно из приведенных примеров (и некоторых других,
известных по литературе),76 сеньерии членов королевского со-
вета при всех их индивидуальных различиях обладали сущест-
венными общими чертами, свойственными вообще французским
сеньериям XVII в. и в первую очередь — расположенным в Па-
рижском бассейне.77 Феодальные и сеньериальные права сохра-
няли важное значение и тщательно учитывались владельцами,
равно как и почетные привилегии, связанные с владением дво-
рянскими землями. Однако основные доходы владелец извле-
кал обычно из эксплуатации домена, состоявшего как из
отдельных небольших участков земли, сдаваемых в мелкокре-
стьянскую аренду, так и особенно из крупных земельных ком-
плексов, иногда находившихся под «прямым управлением» хо-
зяина, но чаще также сдававшихся в аренду в виде ферм или
метерий (последние иногда также бывали значительными).
Нередко в аренду сдавались целые поместья, и фермер высту-
пал одновременно организатором производства и сборщиком
сеньериальных доходов. Наши источники не позволяют судить
о производственных отношениях, складывавшихся на фермах и
в метериях, однако исследования по аграрной истории некото-
рых областей Парижского бассейна дают о них яркое представ-
ление. Фермы (и крупные метерии) были обычно хозяйствами
раннекапиталистического типа, где применялся наемный труд
(в первую очередь — многочисленных во французской деревне
XVII в. малоземельных крестьян). Независимо от того, участво-
вал ли сеньер в организации производства и вкладывал ли в
75 Ibid. XXXIX—141 (11.09.1678).
76 Mousnier R. Recherches sur le chancelier Seguier et les maiires
des requetes//Lettres et memoires adresses au chancelier Seguier (1633—}
1649) /Р. p. R. Mousnier. Paris, 1966. T. 1. P. 178—180.
77 См.: Люблинская А. Д. Французские крестьяне в XVI—XVII ве-'
ках. Л., 1978. С. ПО—178; Jacquart J. La crise rurale en Ile-de-France.
1550—1670. Paris, 1974; Goubert P. Beauvais et le Beauvaisis de 1600 i
1730. Paris, 1960. T. 1—2; Constant J.-M. Nobles et paysans en Beauce»,
aux XVIе et XVIIе siecles: These. Lille; Paris, 1981. P. 108 et suiv; Bot- ,
t i n J. Seigneurs et paysans dans 1’Ouest du pays de Caux, 1540—1650. Paris,
1983; Histoire fcconomique et sociale de la France. Paris, 1970. T. 2. •
P. 119—160; Histoire 6conomique et sociale du monde. Paris, 1973. T. 2.
206
I него капитал, доход, получаемый с домена, уже не был фео-
дальной земельной рентой (даже если речь шла о мелкокресть-
янской аренде), в то время как от крупной аренды сеньеры по-
лучали капиталистическую земельную ренту. Поэтому земле-
владение высшей бюрократии XVII в. нельзя уже характеризо-
вать как феодальное. Это было землевладение переходного от
феодального к капиталистическому типа.
Если занятые государственными делами члены совета
• обычно не имели возможности лично управлять своими сенье-
£йями, то это вовсе не означает, что они не интересовались ими.
с этической стороны внимание к хозяйственной деятельности
отнюдь не считалась зазорным. Напротив, забота о земельном
патримонии в этике французского дворянства считалась весьма
похвальным делом. Среди изучаемых персонажей было не-
мало рачительных хозяев. Письма Кольбера к управляющим
его поместьями показывают, с какой тщательностью министр
следил за деталями управления, контролировал заключение
арендных договоров, давал указания по повышению доход-
ности земель.78 Изрядное усердие проявляли государственные
люди не только в покупках сеньерий (иногда по частям), но
к в собирании доменов. Так, в инвентаре Луи Лемэтра де Бель-
жама отражено более ста разнообразных сделок по покупке
«ли обмену небольших клочков земли, пашни, лугов и вино-
градников вокруг его фьефа Гийервиль близ Монлери в Иль-
де-Франсе.79 Наличие во многих состояниях наряду с сенье-
ряальными ротюрных земель, многочисленных небольших участ-
ков, а иногда и довольно значительных комплексов, очевидно,
собранных по частям, позволяет считать, что пример Бель-
жама был вполне типичен.80 Однако необходимо подчеркнуть,
<го члены королевского совета в этом отношении выступали
лишь <крепкими хозяевами», отнюдь не являвшимися редкостью
в среде французских дворян XVII в.81
§ 5. ДОХОДЫ ОТ КОРОЛЕВСКОЙ СЛУЖБЫ
Они были далеко не пропорциональны удельному весу дол-
жности в состояниях анкетируемых персонажей, в начале
карьеры — многим ниже, в конце, как правило, — многим выше.
Официальная стоимость должности докладчика прошений варьи-
78 Colbert J.-B. Lettres... Т. VII. Р. 1—17, 90—91, 131, 138—139. См.
Мкже: L a b a t u t J.-P. Les dues... P. 244.
7® Mousnier R. Recherches... P. 154; Dey on P. A propos des
Maoris entre la noblesse francalse et la monarchic absolue pendant la pre-
№re moitit du XVIIе stecle //RH. 1964. T. 231. P. 343.
•o A. N., M. C., XCVI—182 (16.06.1701).
•i Goubert P. L’Ancien R6gime. Paris, 1969. T. 1. P. 169—170.
207
ровала при Людовике XIV от 150 до 200 тыс. ливров,82 и в этих
пределах в подавляющем большинстве случаев находилась ре-
альная продажная или оценочная цена (табл. 47). Только в
Таблица 47. Стоимость основных должностей, занимавиихся
анкетируемыми персонажами (тыс. ливров)
Год Докладчик прошений Советник Парижского парламенга Соосгннк Большого сонета Г од Докладчик прошений Советник Парижского парламента Советник Больше го совета
1612 56 1686 100
1625 153; 154,5 1689 10-5
1626 15.) 1690 60
1627 150 1691 100
1628 126 1694 115
1632 Г/7,8 1606 138
1637 150; 162 84 1697 90
1640 120 1698 120
1641 158 1699 126 80; 100
1642 180 1700 150; 190
1643 180; 186 82,90 1701 19J
1651 150 1703 69 50
1654 150 1704 83
1660 309 1706 150 50
1661 300 17и8 157 94; 95
1662 320 1710 140; 157 60; 61; 66
1664 135 1712 160
1674 150 88,5 1714 125; 150 66'
1675 200 80 1715 130
1679 200 120 1719 80
1682 180 1724 180
1683 180; 180 80 78
начале 60-х годов, судя по трем известным случаям, должности
докладчиков прошений продавались по значительно более вы-
соким ценам (около 300 тыс.). Складывается также впечатле-
ние, что после максимального подорожания в середине — вто-
рой половине XVII в. должность докладчика прошений с конца
столетия начинает постепенно дешеветь (хотя, разумеется, со-
храняются случаи продажи по ценам выше среднего),83 причем
82 В середине XVII в. —180 тыс., в 1665 г.— 150 тыс., в 1674 г.—
200 тыс., в 1689 г.— 190 тыс., в 1708 г. — 200 тыс., позднее вновь 190 тыс.
В XVIII в. процес снижения цен на должности коснулся и ее, и в 1752 г.
она была официально оценена в 100 тыс. ливров. (Guillard R. Histoire
du conseil du roi. Paris, 1718. P. 124, 303—305, 319—321; Bo is lisle A. M.
de. Les conseils du roi sous le regne de Louis XIV. Paris. 1884. P. 34; An-
toine M. Le Conseil du roi sous le regne de Louis XV. Geneve, 1970. P. 234).
83 Интендант первой половины XVIII в. Рише д’Об писал, что офици-
ально оцененная в 190 тыс. ливров должность докладчика прошений реаль-
но продается за 350 тыс. и М. Антуан, по-видимому, с довернем относится
к этому сообщению. Однако оно представляется неправдоподобным и скорее
объясняется общим мизантропическим настроением Рише д’Оба и вписыва-
ется в его рассуждения о совершенной недостаточности материальной обес-
печенности интендантов. Возможно, Рише д’Об возвел в закономерность ка-
кой-нибудь исключительный случай (см.: В. N., С. М., mss. fr. 21812. Р. 14;
A n t о i n е М. Le Conseil... Р. 235).
208
движение совпадает с общей эволюцией цен на большин-
государственных должностей84 (в частности, аналогична
^юаия цен на должности советников Парламента и Боль-
но совета — см. табл. 47).
балование докладчиков прошений регламентом 1674 г. было
т4новлено в 1 тыс. ливров,85 позднее повышено до 1,2 тыс.
SL составляло 0,5—0,6% официальной стоимости должности,
временники сходились на том, что должность докладчика
Ношений была малодоходной, а Рише д’Об в начале XVIII в.
JLeiaa, что после всех вычетов докладчику остается едва
^0 ливров.86 Однако это жалование не исчерпывало всех дохо-
1ов от королевской службы. До реформы совета в 1657 г. мно-
докладчики прошений после нескольких лет службы полу-
<|ЛЙ бреве государственного советника, что давало им допол-
нительно 2 тыс. ливров (позднее это не практиковалось). Особо
оплачивалась работа в бюро и комиссиях совета. Имевшие
сиятельных покровителей и хорошо зарекомендовавшие себя
докладчики прошений могли входить сразу в несколько бюро
яли комиссий, что давало им несколько тысяч в год. Повышен-
ное жалование получали также декан докладчиков прошений
(3,3 тыс.) и деканы кварталов (1,5 тыс.).87 Кроме того, доклад-
ной прошений получали обычную во французских судах плату
©т сторон за доклады их дел в совете и в трибунале прошений
юролевского дворца, так что активные судьи могли зарабаты-
вать довольно значительные суммы (до нескольких тысяч еже-
годно). Впрочем, сокращение судебной активности совета
1 концу царствования должно было привести к сокращению
ЭТИХ доходов.
Более значительным было жалование интендантов. В пер-
вой половине XVII в. оно составляло от 7 до 12 тыс.88 При Лю-
довике XIV ординарное жалование равнялось обычно 12—
13 тыс., к которым добавлялись суммы на экстраординарные
расходы (6 тыс.), а иногда дополнительная плата, например,
«а содержание охраны или за совмещение комиссий провинци-
ального и армейского интендантов.89 Интенданты, правда, не-
редко подчеркивали недостаточность своего жалования, и Рише
«4 Причины такой эволюции нельзя считать установленными. Возможно,
Мазалось замыкание высшего чиновничества, возможно, — насыщение рынка
Шжностями, возможно, — изменение «системы ценностей» французской бур-
предпочитавшей в XVIII в. иные формы вложения капитала.
85 В о i s 1 i в I е A. de. Les Conseils... P. 34; Guillard R. Histoire...
124.— По этому же регламенту они получили «прибавку к жалованию»
МД тыс., однако это был фактически принудительный заем, и чиновники
досматривали его как обычную государственную ренту, продавая и обмени-
1м ее независимо от должности.
•• В. N., С. М., mss. fr. 21812. Р. 14.
Guillard R. Histoire... P. 125.
88 Mousnier R. Recherches... P. 172.
B. N„ С. M., mss. fr. 22730. F. 267 et suiv.
И Зака» № 525 209
д’Об писал, что оно не составляет и половины необходимой для
повседневных расходов суммы, не говоря уже о «чрезвычай-
ных расходах интендантов, которые его величество не имеет
обыкновения учитывать».90 На тяжесть чрезвычайных расходов
жалуются интенданты, исхлопатывающие у генерального конт-
ролера пенсии или премии.91 В самом деле, на жалование по-
лагалось содержать секретаря, совершать инспекторские по-
ездки по генеральству и т. д. Однако вполне доверяться жало-
бам интендантов, разумеется, нельзя. Р. Мунье обратил вни-
мание на то, что с получением интендантских комиссий в жизни
многих докладчиков, зачастую не вполне обеспеченной в на-
чале карьеры, наступал период материального благополучия,
что проявлялось в покупке сеньерий, домов, рент и т. д.92 Обще-
ственное мнение, особенно в годы Фронды, обвиняло интендан-
тов в коррупции и пособничестве откупщикам налогов. Не ис-
ключено, конечно, что некоторые интенданты участвовали в
финансовых аферах, однако, насколько можно судить по адми-
нистративной переписке, факты коррупции интендантов, по
крайней мере в изучаемый период, были весьма редки.93 Не-
сколько меньше провинциальных интендантов получали интен-)
данты коммерции (12,5 тыс.).94
Жалование семестрового государственного советника состав-
ляло 3,3 тыс. ливров, ординарного — 5,1 тыс., декана совета —у
10,2 тыс.95 Почти всегда .государственные советники имели я?ь
пенсию в 6 тыс. ливров. Кроме того, дополнительное жалова- :(
ние шло за работу в бюро (причем за* президентские функции
платили, естественно, больше, чем за службу обычным совет-
ником бюро) и особенно значительное — за участие в политиче- ,0)
ских советах (Совете депеш, Королевском финансовом совете).
Общие доходы влиятельных государственных советников от ко-
ролевской службы могли достигать 30—40 тыс. ливров, а иногда .
и больше, а в среднем составляли около 20 тыс.96 При этом ?
90 Ibid. Mss. fr. 21812. Р. 15.
91 Correspondance des controleurs generaux des finances avec les
intendants des provinces /Р. p. A. M. de Boislisle. Paris, 1874. T. 1. P. 87,
277. 2:
92 Mousnier R. Recherches... P. 31—32, 174.
93 Colbert J.-B. Lettres...; С о r r e s p о n d a n c e... <1
94 Guillard R. Histoire... P. 139; Antoine M. Le Conseil... P.222.
98 Guillard R. Histoire... P. 57; A nt c i n e M. Le Conseil... P. 195- e)
96 A n to i ne M. Le Conseil... P. 196—197; Egret J. Un conseiller о
d’Etat A la fin de 1’Ancien Regime: Jean-Jasques Vidaud de la Tour // RH.
1947. T. 198. Oct.—dec. P. 191—192. — Дядя Кольбера Анри Пюссор полу-
чал 29,2 тыс. ливров, Д.-К. Барбери де Сен-Контест — 20,1 тыс., М.-Ж Аме- и*
ло де Гурнэ—14,1 тыс (см.: Mousnier R. Le Conseil... Р. 269; A. N.»
М. С., XXVI-355 (3.07.1730); LXVII—389 (26.06.1724)). По сравнению с
началом XVII в. жалование государственных советников ощутимо возросло.
В 1608 г. один из наиболее влиятельных советников Генриха IV Жаннен
получал 14 тыс. ливров и писал, что так много получают еще лишь один
или два человека (см.: Kierstead R. Pomponne de Bellievre. Evanston»
1968. P. 21). %
:;i *0
2Ю
I»
^дарственные советники не имели продажных должностей,
лсобенно велики были доходы интендантов финансов (с 1690 г.
девших весьма дорогостоящие должности). В 1708г. их жа-
хание было установлено в 52 тыс., а должности оценены в
£00 тыс.’7 К этому следует добавить жалование государствен-
дего советника, плату за работу в бюро и пенсии.
Еще выше были доходы министров. Цена должности статс-
(екретаря варьировала очень значительно,97 98 но неизменно
фла высока. Однако король обычно оказывал финансовую
помощь при покупке этих должностей. Комиссия генерального
контролера и сан канцлера давались бесплатно. По всем трем
должностям полагалось значительное жалование, к которому
1фибавлялась крупная пенсия. Кроме того, члены Верховного
совета в качестве государственных министров получали 20 тыс.
лавров. Генеральный контролер имел, помимо этого, право на
узаконенные подношения финансистов при заключении отку-
пов, а канцлер — на отчисления от доходов королевской канце-
лярии. Доходы министров от королевской службы достигали в
ртоге весьма внушительных сумм. Статс-секретари Бальтазар
фелипо де Лаврийер и Шарль Кольбер де Круасси получали
один 85,8, другой— 106 тыс. ливров (разницу составляла пен-
сия государственного министра), канцлеры Пьер Сегье и Луи
Бутлера — по 70 тыс. (не считая доходов от канцелярии, кото-
рые Данжо оценивал в 50 тыс.).99 Нельзя забывать, что мно-
гие оолучали еще единовременные подарки от короля (напри-
мер, часть приданого дочерям).
Что означали эти цифры? Доходы с одного- двухмиллион-
ного состояния могут быть условно оценены из 20 денье в 50—
100 тыс. ливров (реально, конечно, несколько меньше). У ин-
тендантов и государственных советников, следовательно, коро-
левское жалование в среднем составляло от четверти до трети
•сех доходов, а у министров могло превышать (и, действитель-
8о, нередко превышало) половину.100 Совершенно очевидно,
97 G u i 11 а г d R. Histoire... Р. 754; Antoine М. Le Conseil...
Р.220.
Самой дешевой была должность наименее влиятельного из них, спе-
циализировавшегося по делам протестантской религии. В 1630 г. она оцени-
валась в 200 тыс., в 1670 г. — в 300 тыс., в 1700 г. — в 400 тыс. (Mous-
sier R. Le Conseil... P. 138, 140, 147). Однако необходимо подчеркнуть,
Mo rra должность ни разу не продавалась, ибо переходила по наследству
а семье Фелипо де Лаврийеров, что скорее занижало ее стоимость. Долж-
ность статс-секретаря иностранных дел в 1674 г. была продана за 500 тыс.,
в 1679—-за 700 тыс., в 1689 и 1696 гг. оценена в 400 тыс., но в 1715 г.
фодма за 650 тыс. (Mousnier R. Le Conseil... Р. 161, 186, 188). Долж-
ность статс-секретаря королевского дома в 1669 г. была куплена за 700 тыс.
Маров (Colbert J-В. Lettres... Т. VII. Р. 392).
••Dangeau Р. de. Journal /Р. р. М. Soulifc etc. Paris, 1854—1866.
Г. 7. Р. 143—144; Mousnier R. 1) Le Conseil... P. 96, 148—149, 167;
H Recherches... P. 34.
we Примеры см.: Mousnier R. 1) Recherches... P. 36; 2) Le Con-
•eil... p. fe, 148—149, 167, 269.
14* 2i:i
что члены королевского совета имели основательные «матери-
альные стимулы» верности и службы. Характерно, что повы-
шение жалования зависело от служебных успехов. Королев-
ская служба давала не просто значительные доходы, но доходы,
зависевшие от благоволения короля и министров.
§ 6. МЕСТО ВЫСШЕЙ БЮРОКРАТИИ
В ИМУЩЕСТВЕННОЙ ЭЛИТЕ СТАРОГО ПОРЯДКА
Общее представление о месте членов совета в иерархии бо-
гатств Старого порядка дает тариф капитации 1695 г. — пер-
вого во Франции экстраординарного всеобщего налога, введен-
ного в последние годы изнурительной войны с Аугсбургской
лигой.101 Все население Франции (включая дофина) было раз-
бито на двадцать классов, для каждого из которых была уста-
новлена определенная квота налога, теоретически пропорцио-
нальная доходу. Ф. Блюш и Ж.-Ф. Солнон склонны- видеть в
тарифе капитации отражение «подлинной иерархии старой
Франции»,102 а тем самым и доказательство тезиса Блюша
о принадлежности робы к дворянству. Однако объединение в
одном классе дофина и генеральных откупщиков налогов
(I класс) или сельских жантийомов и богатых фермеров
(XV класс) не позволяет принять столь однозначную оценку.
На наш взгляд, тариф капитации отражает в первую очередь
имущественную иерархию французского общества конца XVII в.
(теоретически именно богатство должно было приниматься в
расчет при определении ставок налога). Однако для правиль-
ной интерпретации этого источника следует учесть некоторые
особенности принципов, положенных составителями в основу
классификации социальных групп.
Составители исходили из принципа жесткого соответствия
между доходом того или иного лица и его «положением» (etat),
причем последнее определялось то титулом, то должностью, то
профессией. Критерии, связанные с материальным достатком,
в этой классификации «положений» появляются крайне редко,195
причем исключительно для различения категорий внутри ло-
кальных мирков. Только в пределах третьего сословия исполь-
зуется и профессиональный признак. Для высшего военного
дворянства, чиновничества и финансистов критерием высту-
пают только титулы и должности. Кажется, что составители
капитации мыслят категориями Луазо. Подоходный налог вы-
ступает скорее как налог с «положения». Однако это только
101 Тариф опубликован: Correspondance des contrdieurs gene-
raux. .. T. 1. P. 565—574.
>oi Bluche F., Solnon J.-F„ La veritable hierarchie de ГАпсйппе
France: Le tarif de la premiere capitation. Geneve, 1983.
>o> Например, в XV классе — «откупщики частных земель и доходов на
сумму свыше 3 тыс. ливров».
212
Ь*м сторона дела. «Интеллектуальный инструментарий» соста-
вителей тарифа был неизбежно ограничен понятиями и терми-
Ьма. свойственны мн «обществу сословий». Странно было бы
додать, чтобы новаторская идея подоходного налога первое
atoe воплощение нашла в мной форме. А то, что логика подо-
ходного обложения была доступна государственным умам конца
давления Людовика XIV, доказывается хотя бы «Королевской
аесятиной» Вобана, уникальность которого заключалась скорее
р смелости и последовательности выражения своих идей, не-
жели в их содержании. Посмотрим, в какой мере эта логика
шределяла мышление составителей тарифа.
Главная трудность для них состояла, безусловно, во взаим-
ны соотнесении «положений». Между тем в их распоряжении
Же было единой оценочной шкалы — даже для классификации
социальной элиты. Как, в самом деле, было сопоставить титул
а должность? Не менее, важным было и то, что единой системы
должностей (подобной петровской «Табели о рангах») во Фран-
ами не существовало. Должности традиционно делились на во-
евные, судейские и финансовые (не говоря о более мелких ка-
Ьегориях), и для каждой из этих групп существовала своя
иерархия. Эти последние были достаточно жесткими, хотя, ра-
зумеется, и здесь имелось немало проблем и конфликтов (на-
Ьфимер, между чиновными корпорациями). Такое положение
Ьжновременно и облегчало, и осложняло задачу составителей.
С одной стороны, они получали для каждой группы должностей
мелочную шкалу, с другой — оказывались скованными ее тра-
4ШИОННЫМ авторитетом. «Положение», «ранг» в данном случае
целиком доминировали над критериями богатства. Для учета
•оследнего просто не оставалось места. Несколько большую не-
зависимость составители тарифа могли проявить при «наложе-
нии» трех шкал друг на друга, и именно здесь они проявили
склонность мыслить в категориях иерархии богатств. Потому и
«казались возможны упоминавшиеся выше (и другие аналогич-
ше) случаи объединения в пределах одного класса лиц, беско-
нечно далеких друг от друга по «социальному престижу» (если
использовать терминологию Мунье), равно как и другие пара-
доксальные для общества сословий нарушения «иерархии до-
иоинств».104 Три иерархии более или менее точно соответство-
вали трем различным социальным слоям — военному дворян-
ству, чиновничеству и финансистам. Внутри последних двух ка-
тегорий «положение» определялось занимаемой должностью,
внутри первой — титулом и должностью одновременно.* 105
Например, секретари королевского совета были включены в III класс
(квота налога 1 тыс. ливров), а государственные советники — в IV (квота
ИО ливров). Причина очевидна: должность секретаря совета рассматрива-
юсь как финансовая, а государственного советника как судейская.
105 Так, принцы и герцоги были в одном классе с маршалами и выше
йяерал-лейтенантов, а маркизы, графы, виконты и бароны ниже генерал-
Кейтенантов, но выше прочих офицеров.
213
Практически в каждом из высших классов объединялись
представители всех трех групп. Но важно уяснить, насколько
объективны были составители тарифа в сравнительной оценке
богатств их представителей. Осведомленность финансовой
администрации относительно имущественного положения тех
или иных лиц и слоев не вызывает сомнений, однако при всем
реализме чиновников генерального контроля невозможно исклю-
чить воздействия на них общераспространенных в XVII в.
представлений, например, о непомерных богатствах финанси-
стов и об оскудении родовитых семей. Могло сказаться и пред-
ставление о том, что неправедно нажитое богатство финанси-
стов подлежало более тяжелому обложению, чем благородные
земельные доходы военного дворянства, а также и о том, что
собственно «богатство», представляющее интерес для казны, —
это ценные металлы, а ими в первую очередь владеют финан-
систы. Даже если чиновники генерального контроля знали
цену некоторым из этих «мифов» (особенно о сказочных бо-
гатствах финансистов), с ними необходимо было считаться,
поскольку капитация имела в глазах правительства не только
финансовое, но и важнейшее пропагандистское значение, а сле-
довательно, приходилось апеллировать к тому, что признава-
лось за истину общественным мнением. Нельзя не учитывать и
социальных симпатий правительства, которые находились ско-
рее на стороне знати, а также трезвого реализма в оценке
сравнительной перспективности взимания десятины с аристо-
кратов и финансистов. Словом, все склоняет к предположению,
что если тариф капитации искажал соотношение богатств
основных социальных групп, то место финансистов в имущест-
венной иерархии Старого порядка он скорее завышал, а место
военного дворянства — наоборот. Что до робенов, то естест-
венно предположить, что отношение к ним могло быть более ;
объективным, чем к финансистам, хотя и не столь благоприят- ;
ным, как к знати. Однако допустить, что тариф капитации
слишком грубо искажает имущественную иерархию Старого
порядка, значило бы впасть в неоправданный критицизм. Поли-
тическое значение первой капитации, долженствовавшей про- ,
демонстрировать готовность всех подданных Короля-Солнце в
равной степени нести бремя чрезвычайных военных расходов,
исключает такое допущение.
Члены королевского совета в тарифе были отнесены к пер- 4
вому, второму, четвертому и пятому классам. В первый вместе
с дофином и принцами крови попали министры и шеф Королев- 4
ского финансового совета, а также лица, занимавшие высшие
финансовые должности (хранитель королевской казны, гене-
ральные казначеи флота и экстраординарных военных расхо- *
дов и генеральные откупщики налогов). Квота десятины для
них достигала 2 тыс. ливров. Во второй класс (квота 1,5 тыс ) 5
были зачислены герцоги и пэры, высшие коронные чины, мар-
1И
Франции, губернаторы провинций, робены «квазимини-
jtepcKoro ранга» (первый президент Парижского парламента,
«лены Королевского финансового совета, интенданты финансов)
। некоторые финансисты. Третий класс (1 тыс. ливров) не
включал членов совета. В него входили кавалеры ордена Свя-
Ьго духа, генеральные наместники провинций, первые прези-
шяты провинциальных парламентов и президенты Парижского
Парламента, секретари королевского совета, генеральные сбор-
ники финансов и другие финансисты. Государственные совет-
ники входили в четвертый класс (500 ливров) вместе с некото-
|ымн офицерами гвардии, королевскими представителями Па-
рижского парламента, президентами других верховных судов
столицы и высшими чинами королевской канцелярии (послед-
ине, вероятно, представляли финансовую иерархию). Наконец,
докладчики прошений были отнесены к пятому классу (400 лив-
Ьов) наряду с королевскими представителями столичных и пре-
ввдентами провинциальных счетных палат и палат косвенных
боров, губернаторами крепостей и, конечно, определенными
(категориями финансистов. Ниже стояли генеральные лейте-
нанты армии (VI класс), не занимавшее должностей титуло-
ванное дворянство (VII класс), кампмаршалы, шефы эскадр,
Ьоветники верховных судов Парижа, королевские секретари
VIII класс) и другие офицеры, магистраты и финансисты.
Рядовые дворяне-владельцы фьефов были отнесены к XV клас-
жу, а безземельные дворяне — к XIX (вместе с использующими
наемный труд ремесленниками).
Итак, с экономической точки зрения тариф капитации раз-
деляет членов королевского совета на две группы. Министров,
членов Королевского финансового совета и интендантов финан-
сов (две последние категории, возможно, в силу их связи с фи-
нансами) он включает вместе с принцами, герцогами и пэрами,
маршалами Франции и крупнейшими финансистами в число бо-
гатейших людей Франции, а основную массу государственных
советников и докладчиков прошений относит как бы ко «вто-
рому кругу богатства» вместе с элитой магистратуры 106 и вто-
ричной элитой финансистов. Третий круг образует основной
костяк военной знати (генералитет и титулованное дворянство),
I четвертый— масса рядовых робенов и финансистов (королев-
ских секретарей). Ниже в имущественной иерархии распола-
гается среднее чиновничество, еще ниже — сельское дворянство
106 Настораживает более высокая оценка «положения» президентов Па-
рижского парламента и первых президентов столичных верховных судов и
аровийциальных парламентов по сравнению с государственными советника-
ми. Возможно, это была дань традиционной робенской иерархии, в конце
XVII в. уже безусловно не вполне соответствовавшая реалиям, но отданная,
возможно, из тактических соображений. Может быть, это позволяет гово-
рить о до известной степени самостоятельных иерархиях групп Б-1 и Б-2,
«ервая из которых пользовалась более благожелательным отношением пра-
вительства.
215
и буржуазия и на самых нижних ступенях — народ (вместе
с беднейшим дворянством). Насколько точно эта картина отра-
жает реальность, можно решить только в результате сравнения
конкретных подсчетов состояний различных социальных групп.
К сожалению, возможности такого сравнения весьма ограни-
чены. Принадлежность членов королевского совета — как и робы
в целом — к наиболее обеспеченным слоям французского обще-
ства XVII в. не вызывает сомнений.107 Труднее определить место
высшей бюрократии среди элитарных социальных групп.
Сравнить высшую бюрократию со столичным дворянским об-
ществом в целом позволяет осуществленный Ж-П. Л а батю
зондаж брачных контрактов парижских дворян в 1660—1661гг.
и 1713—1714 гг. Среднее состояние молодой семьи равнялось со-
ответственно 172 и 207 тыс. ливров, причем различия между
шпагой и робой ничтожны.108 Лабатю подсчитал также сред-
ние суммы состояний высшего военного дворянства (маркизов,
графов, генералов) и верхушки столичного чиновничества (чле-
нов королевского совета, советников Парламента и Большого
совета, т. е. группы, весьма близкой к анкетируемой). Показа-
тели для этих групп в 1660—1661 гг. составили соответственно
288 и 323 тыс. ливров, а в 1713—1714 гг. — 404 и 380,3 тыс.
Очевидно, что члены королевского совета были более состоя-
тельными людьми, чем большинство военного и чиновного дво-
рянства. Однако более определенных выводов на основании
цифр Лабатю сделать невозможно, как потому, что он не
провел детального источниковедческого анализа контрактов, так
и потому, что остается не вполне ясным, к каким именно со-
циальным группам относятся эти цифры.109
Из всех фракций национальной элиты мы .можем сравнить
107 Исследование Р. Мунье, основанное на сплошном изучении «этюдов»
четырех парижских нотариусов за 1634—1636 гг., показывает, что превы-
шающее 100 тыс. ливров приданое (обычное для членов королевского сове-
та в это время) встречается только в 8 контрактах из 771, причем только
у робенов (см.: Mousnier R. La stratification... Р. 69). Работа Р. Деси-
мона позволяет датировать экономическое обособление робы от городского
общества концом XVI в., причем не только в количественном отношении,
но и в плане концепции богатства (для робенов было характерно символи-
ческое осмысление разных форм капиталовложений и стремление к наиболее 1
«респектабельным» из них, позволяющим весгн образ жизни рантье) (ем.:
Desci mon R. Qui etaient les Seize? P. 247, 250—252). Сравнить высшее
чиновничество с сельским дворянством позволяет работа Ж.-М. Констана. »
Среднее приданое, даваемое дворянами области Бос за своими дочерьми,
при Ришелье составляло 6 тыс. ливров, а при Людовике XIV — 4 тыс. (см.: >
Constant J.-M. Nobles.. . Р. 104).
Ю8 Labatut J.-P. Les dues... Р. 323—324. — Цифры выведены для
89 и 100 контрактов.
Ю9 Даже для относительно лучше изученного мнра робы здесь нет
ясности, ибо не указано, в какой пропорции представлены члены разных
корпораций. Высшее военное дворянство (за исключением герцогов и пэров)
почти совершенно не исследовано, и об его материальном положении неосго-
рожно судить на основании цифр Лабатю, возможно, случайных. (к
216 !
I eft бюрократией только две группы: герцогов и пэров и
истов. Состояние семей принцев кровн по брачным кон-
1 для начала XVII в. может быть определено в среднем
ян ливров, для второй четверти — в 2,3 млн, для второй
1Ы —в 2,6 млн, для начала XVIII в. —в 3 млн. Для «ря-
герцогов и пэров этот показатель составляет соответст-
806, 846, 938 и 997 тыс. ливров.1,0 К концу жизни со-
стояния большинства герцогов и пэров находились в интервале
от 2 до 4 млн, хотя иногда встречались астрономические суммы
(14,6 млн у Анри II Конде в 1651 г.).* 111 Эта группа, следова-
телыю, была Несколько богаче высшей бюрократии.1’2 Только
члены династий статс-секретарей и наиболее влиятельные ми-
нистры могли к концу жизненного пути сравняться богатством
с герцогами и пэрами. Еще более заметны различия в структуре
состояний. Герцоги и пэры — это в первую очередь землевла-
дельцы. Уже на момент брака земли составляли не менее поло-
вины их богатств, а в 64% случаев их доля превышала три чет-
верти.113 Известны и состояния, складывавшиеся только из зе-
мель. К концу жизни герцоги и пэры лишь в редких случаях
располагали землями менее чем на миллион ливров, а поместья
тютях оценивались в 2—3 млн и даже более.114 Ренты для них
были весьма второстепенным капиталовложением. Зато для мно
тих большое значение имели доходы от королевской службы в
мае жалования по военным и придворным должностям, пенсий,,
подарков и пр. Поступления от королевской службы редко не
достигали 50 тыс. ливров, а зачастую превосходили 100 тыс.,
I т. е. составляли треть или даже половину всех доходов герцогов
в пэров.115 Это уже несколько сближало их с высшей бюрокра-
тией, хотя нельзя не учитывать, что служба грандов нередко
бывала синекурой, чего никак нельзя сказать о членах королев-
ского совета.
Финансисты эпохи Короля-Солнце в начале карьеры были*
значительно беднее анкетируемых персонажей. Полученное ими
«• Labatat J. P. Les dues... Р. 248.
111 Ibid. Р. 257—270. — Цифры менее двух миллионов почти всегда от-
восятев либо только к земельным владениям, либо к состояниям жен гер-
вогов я юров.
118 Контраст, правда, несколько смягчается двумя обстоятельствами.
Во-первых, Лабатю рассчитывал стоимость не оцененных в источниках зе-
мель ю 30 денье (правда, государственных рент —из 10). Во-вторых, долги
герцогов я паров, по-видимому, обычно бывали более значительными, чем у
члоюв королевского совета.
1,1 La ba t u t J.-P. Les dues... P. 252—253.
114 Ibid. P. 257—270. — Существенные различия в этом плане между
герцогами и пэрами н высшей бюрократией лишь смягчаются, ио далеко не
ашмаются отмеченными различиями в оценке земель (см. прим. 112).
Ibid. Р. 260, 273—274. — Л а батю подчеркивает также постоянную
Мботу короля о поддержании экономического могущества герцогов н пэров
(Ibid. Р. 277—279). См. также: Fessenden N. В. Epernon and Guyenne:
provincial politics under Louis XIII. Columbia University Ph. D., 1972. P. 214.
2IF
приданое лишь в 16,3% случаев превышало 100 тыс., а их соб-
ственное состояние на момент брака лишь в каждом пятом слу-
чае достигало 200 или более тысяч.1,6 В момент наивысшего раз-
вития 1,7 состояния (после вычета долгов) в 57,5% случаев не
достигали миллиона (в том числе в 23% —0,5 млн), в 24,1%
находились в интервале от 1 до 2 млн, в 18,4% превышали 2 млн
(в том числе в 3,4% — 4 млн).116 117 118 Крупнейшие финансисты, следо-
вательно, стояли по своему богатству вровень с герцогами и пэ-
рами и наиболее состоятельными министрами, вторичная элита
финансистов находилась на уровне, типичном для большинства
членов королевского совета, но большинство финансистов не до-
стигало этого уровня. Среднее состояние наиболее богатой про-
слойки финансистов, генеральных откупщиков налогов (1 класс
капитации), равнялось 1456 тыс. ливров,119 т. е. примерно соот-
ветствовало состояниям государственных советников и доклад-
чиков прошений (IV и V классы).120
По структуре состояния финансистов были иными, чем со-
стояния членов совета или герцогов и пэров. Лишь в 12,6% слу-
чаев земли и дома вместе составляли более пятой части, но зато
«портфель» в 77% случаев превышал половину, а в 44,8% —три
четверти.121 Иным был и состав «портфеля» финансистов: в нем
преобладали не ренты, но краткосрочные долговые обязатель-
ства и права на коронные доходы.
Сравнить состояния членов королевского совета с состоя-
ниями парижских магистратов трудно. Приводимые Ф. Блю-
шем примеры последних лишены необходимого комментария и
к тому же относятся к периоду, когда серебряное содержание и
покупательная способность турского ливра изменились по срав-
нению с изучаемой эпохой. В самом общем виде можно, по-ви-
димому, сказать, что состояния элиты парламентариев (прези-
дентов и наиболее богатых советников) находились на уровне
членов королевского совета, в то время как основная масса пар-
ламентариев была беднее. Вполне убедительным представляется
вывод Блюша о том, что роль доходов от королевской службы
для магистратов была второстепенной. Провинциальные робены,
116 Dessert D. Argent... Р. 134. ТаЫ. 8.—В анкету’ Дессера вклю-
чены наиболее крупные финансисты, занимавшие должности не ниже гене-
ральных сборщиков финансов или не менее 10 раз выступавших поручателя-
ми в откупах. Такие финансисты относились к первым пяти классам тарифа
капитации.
117 Эволюцию состояний после брака Дессер изучает не на основании
разделов и инвентарей, ненадежных для среды финансистов, а на основании
их деклараций Палате правосудия 1716 г., проверенных по мере возможно-
сти нотариальными источниками.
118 Dessert D. Argent... Р. 135. ТаЫ. 9.
пэ Ibid. Р. 124.
120 Цифры Дессера не учитывают состояния жен финансистов, однако
они не должны были быть крупными, поскольку, как мы видели, приданые,
составлявшие их основу, были малы.
121 Ibid. Р. 143. ТаЫ. II.
218
ркнх, но в их состояниях, по-видимому, большую роль играли
[земли и меньшую ренты.122
' Итак, тариф капитации 1695 г. в целом правильно показы-
вает место высшей бюрократии в имущественной иерархии Ста-
рого порядка, однако несколько искажает сравнительные раз-
меры состояний военной, чиновной и финансовой элиты (пре-
уменьшает первые и преувеличивает последние). За исключе-
нием наиболее состоятельных министров, члены королевского
[совета были несколько беднее герцогов и пэров и находились
наравне с верхушкой парламентариев и крупными финанси-
стами. Масса робенов и финансистов была беднее. К сожале-
нию, за отсутствием специальных исследований невозможно
определить место в этой иерархии основной части военной и
придворной знати. По типу богатства высшая бюрократия яв-
лялась более или менее специфической группой. От грандов и
финансистов ее отличало относительное равновесие в состояниях
земель и рейт, а от магистратов верховных судов — видная
роль доходов от королевской службы. Анализ имущественного
положения анкетируемых персонажей вновь приводит нас к вы-
воду о том, что роба совета представляла собой до известной
степени самостоятельную и единую социальную группу.
>22 Mousnier R. Les institutions... Т. 2. Р. 330; Meyer J. La nob-
lesse... T. 2. P. 969—981.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Члены королевского совета при Людовике XIV представ-
ляли собой относительно единую и самостоятельную социаль-
ную группу. Ее единство проявлялось в единообразии карьер,
в едином правовом статусе, в общих для подавляющего боль-
шинства составлявших ее семей социальном происхождении в
путях социального возвышения, в однотипности контактов с дру-
гими группами, прочных внутренних связях (в частности, мат-
римониальных), наконец, в едином типе богатства и примерно
одинаковом уровне благосостояния. Право говорить о ней как
о самостоятельной социальной группе дают специфичность
карьер, широко распространенная наследственность службы в
совете, тенденция к эндогамии (правда, неизбежно ограниченная
малочисленностью группы) и экономические отличия от прочих
фракций высшего общества, в том числе и от столичной маги-
стратуры. Роба совета не была ни чисто профессиональной
группой, объединявшей представителей разных социальных
слоев, ни политической фракцией высшего чиновничества, со-
циально вполне идентичной магистратам верховных судов.
Но не следует и переоценивать степень единства и самостоя-
тельности высшей бюрократии как социальной группы. Как н
всякая группа, она не была монолитом и имела сложную внут-
реннюю структуру. Ее «чистую среду» составляли старее па-
рижские робенские династии, поколениями связанные с королев-
ским советом, в то время как «смешанную среду» — иртявяне
выходцы из групп военного дворянства, среднего чиновничества,
финансистов, адвокатов, буржуа, а также и из некоторых про-
винциальных парламентов, социальный облик магистратов кото-
рых заметно отличался от столичной робы (например, Реннского
парламента). К «смешанной среде» относились также и некото-
рые министерские семьи, в то время как другие были плоть от
плоти старых династий совета.
220
«Смешанная среда* далеко не была однородной. Ее «аристо-
кратический полюс» образовывали представители министерских
династий» которые стояли на социальной и имущественной лест-
нице значительно выше рядовых членов совета. В некотором
смысле они принадлежали к придворному обществу: имели
квартиры в Версале, вращались в среде высшей знати, чаще
других вступали с ней в матримониальные связи, располагали
состояниями, равными по размерам состояниям герцогов и
пэров. И все же даже они далеко не были ровней придворной
знати и не смешивались с нею, хотя их наследники порой до-
бровольно или вынужденно меняли робу на шпагу и тогда со
временем смешивались с военной знатью.
i Для немногочисленных выходцев из среднего провинциаль-
ного дворянства шпаги поступление в совет означало вхожде-
ние в национальную элиту и, следовательно, социальное возвы-
шение. Несмотря на их равенство в матримониальных отноше-
ниях с военными семьями «среднего эшелона» и порой специфи-
ческую структуру состояний, они отнюдь не возвышались над
основной массой робы совета, а иногда были неравноправны в
брачных связях с ее старыми династиями. Такие семьи обычно
ориентировались на слияние с робой совета. Аналогичным было
положение знатных семей провинциальных робенов.
«Демократический полюс» робы совета составляли столь же
немногочисленные сыновья буржуа, которые обычно приходили
в совет к концу жизни после длительного «стажа» в верховных
судах, позволявшего им «внедриться» в ряды робы, и делали в
нем лишь весьма посредственные карьеры. К ним были близки
и некоторые выходцы из семей мелких финансистов и средних
чиновников, порой заметно отличающиеся от старых семей со-
вета весьма скромным достатком. В более благоприятном поло-
жении оказывались сыновья крупнейших финансистов, успеш-
ные карьеры которых в совете были во многом подготовлены
богатством и тесными связями отцов в правительственных кру-
гах. Многие из них, по-видимому, довольно быстро становились
«своими людьми» в совете, особенно благодаря бракам, позво-
лявшим им «включиться» в старые робенские династии. Таких
людей вместе с выходцами из семей дворянства шпаги и рядо-
вых, чуждых миру совета робенских семей можно отнести как
бы ко «второму кругу» робы совета, непосредственно примы-
кающему к ядру ее старых династий.
Некоторые семьи -после недолгого пребывания в совете поки-
дали его навсегда, ио другие закреплялись в нем и вливались
в среду робы совета. Обычно одного поколения службы в совете
было вполне достаточно для этого, и во втором поколении семьи
членов совета уже почти не отличались от более старых ди-
настий.
Роба совета была составной частью слоя высшего чиновни-
чества, и прежде всего парижского. Постоянные профессиональ-
I г 221
ные и личные контакты между ними, закрепленные прочными
матримониальными связями, единство социального происхожде-
ния, общий образовательный и культурный потенциал, наконец,
экономическая близость не позволяли им составить изолиро*
ванные социальные группы. Процесс вычленения высшей бюро-
кратии из столичной робы не был вполне завершен, ^ожно го-
ворить о двойственности в положении членов королевскбПГсо-
вета: образуя до известной степени самостоятельную социаль-
ную группу, они вместе с тем были составной частью более ши-
рокого слоя высшей магистратуры. Такое положение было обус-
ловлено особенностями французского общества XVII в., «обще-
ства корпораций и коллегий». В подобных обществах партику-
ляристского типа (в отличие от «открытых» обществ) каждая
корпорация имеет сильную тенденцию к социальному замыка-
нию, а тем самым — и к превращению в относительно само-
стоятельную социальную группу. Наследственная верность опре-
деленному трибуналу» была вообще характерна для~фр~а нц \з-
скбго чиновничества XVII в. Трудно сказать, отличался ли коли-
чественно в этом плане королевский совет, например, от Счет-
ной палаты или Большого совета. Это вполне возможно, по-
тому что он был не просто одним из государственных учрежде-
ний, но учреждением уникальным благодаря тесной связи с ко-
ролевской властью, что было серьезным дополнительным стиму-
лом приверженности к службе в нем. Однако очевидно, что в
условиях Старого порядка относительная замкнутость совета
должна рассматриваться в первую очередь как корпоративное
явление, качественно близко родственное замкнутости того или
иного королевского трибунала.
Основные этапы формирования высшей бюрократии как со-
циальной группы таковы. К эпохе религиозных войн относится
выделение магистратов верховных судов в самостоятельный со-
циальный слой, четко отличный от буржуазной среды, един-
ство которой к этому времени в Значительной степени утрачи-
вается. Однако робы совета в это время не существует. При по-
следних Валуа преобладающим влиянием в совете пользуются
люди шпаги и церкви, а немногочисленные робены, появляю-
щиеся в нем, — это преимущественно президенты Ьерховных су;
дов, особенно Парижского парламента, которые принадлежат
к среде магистратов и лишь «по совместительству» служат в
совете. При Генрихе IV в социальной истории совета происхо-
дит перелом. Военное дворянство и духовенство уступают свои
позиции высшему чиновничеству. Однако последнее еще не
образует особой среды — большую роль среди них играют интен-
данты финансов, пока во многом более близкие к миру дельцов,
чем к робенскому обществу, а карьеры государственных совет-
ников робы остаются еще по преимуществу парламентскими
карьерами. Решающим этапом формирования робы совета явля-
ется первая половина XVII в., и особенно период правления
222
W кардиналов-министров. Важным фактором этого процесса явля-
v ется сближение корпорации докладчиков прошений со средой
V совета. Постепенно допущенные к работе в нем в качестве
ш младших, но полноправных членов, они поставляют основные
Л кадры вновь формирующемуся институту провинциальных ин-
fl тендантов. Благодаря этому создается специфический тип карье-
1 ?ы’ целиком ориентированный на продвижение в аппарате ко-
ролевского совета: советник верховного суда — докладчик про-
I шений интендант провинции — государственный советник,
а иногда и министр. Постепенно с миром робы сближаются и
I некоторые чиновники финансового управления, служащие в со-
I вете, генеральный контролер и интенданты финансов. Регла-
I мент 1657 г., запрещающий совмещать посты государственных
I советников с продажными должностями в верховных судах и
I других трибуналах, юридически закрепил отделение членов со-
вета от мира магистратуры.
При Людовике XIV мы застаем робу совета уже вполне сло-
жившейся социальной группой (хотя и тесно связанной с робой
в целом). Советники Короля-Солнце, поступая в совет в воз-
расте около тридцати лет, а иногда и раньше, оставались в нем
на всю жизнь, если какие-либо особые обстоятельства не вы-
нуждали их оставить службу. Параллельно вызревала социаль-
ная сплоченность робы совета, устанавливалась традиция на-
следственной службы в нем и тенденция к эндогамным связям.
Формирование робы совета происходило в первую очередь за
счет выходцев из семей магистратов верховных судов и круп-
нейших финансистов, причем к концу XVII в. именно последние
’ давали ей большинство новых семей, что связано с возраста-
нием роли финансовых дельцов при ЛюдовикеXIV, но вместе
с тем еще раз подчеркивает относительную самостоятельность
робы совета в составе высшего чиновничества в целом.
Каково было место высшей бюрократии во французском об-
ществе JCVII в.? Чтобы ответить на этот вопрос, необходимо оха-
рактеризовать модель этого общества в целом. Прежде всего
следует учесть, что в условиях перехода от феодализма к ка-
питализму его структура отличалась чрезвычайной сложностью.
Разумеется, не следует упрощать структуру общества в «клас-
сические» (обычно весьма кратковременные) периоды развития
того или иного строя. Все же в принципе для классического
французского средневековья можно говорить о приблизитель-
ном совпадении экономического класса сеньеров и юридического
сословия дворян, равно как и об относительной замкнутости и
изолированности этого слоя от других общественных групп.
Несмотря на широкое разнообразие локальных вариантов сама
эта система была достаточно универсальной в силу относитель-
ной простоты.
В XVI в. традиционные социальные водоразделы потеряли
былую определенность. Значительное развитие (хотя и далеко
223
еще не преобладание) получили новые фор мы. богатства, связан-
ные с денежным хозяйством, и власти,'воплощенные в государ-
ственном аппарате. Традиционная социальная иерархия не могла
ле испытать влияния этих перемен. Структура общества значи-
тельно усложнилась, а социальный статус индивида яриобрел
более комплексный характер. В этих условиях усилились разли-
чия локальных вариантов, увеличившие разнообразие социаль-
ных типов. К этому добавлялся корпоративный характер обще-
ства, придававший этим типам известную жесткость. Разуме-
ется, экономическая граница между сеньерами и несеньерами и
юридическая — между дворянамии^и^еддаряОЖЗЖГ^^^/
Но они перестали совпадать друг с другом и служить грШПщей
реального, т. е. более или менее единого социального слоя.
К классу сеньеров принадлежали захудалые сельские жан-
тийомы и провинциальные буржуа, «крепкие хозяева» (костяк
провинциального дворянства) и столичные робены, придворная
знать и финансисты. Эти социальные типы образовывали раз-
ные социальные группы, причем зачастую соединялись в еди-
ных группах с другими социальными типами, не принадлежав-
шими к числу сеньеров (например, буржуа-сеньеры входили в
состав городской верхушки, где далеко не все были привилеги-
рованными землевладельцами). Группы сеньеров отличались
между собой не только профессией или правовым статусом, раз-
мерами богатств или почетными привилегиями. Экономическн1 1
облик этих групп (как это отчасти было показано выше) был \
качественно различен. Сеньерии занимали разное место в струк- с
туре их состояний. Наконец, это были именно социально раз- л
личные группы, относительно изолированные и неравноправные 11
в матримониальных контактах. Эту пестроту увеличивало раз- б
нообразие локальных вариантов, создававших в той или иной Р
провинции такие социальные образования и связи, которые от- К.
сутствовали в других. То же самое можно сказать и о сословии Н,
дворян. Юридическая граница разделяла надвое муниципальные
верхушки и группы финансистов, но зато охватывала безземель- ст
них дворян, не входивших в класс сеньеров (правда, во Фран- бс
ции таких было немного). Поэтому для XVII в. уже нельзя го-
ворить, как это, по-видимому, уместно для классического сред- Съ
невековья, просто об иерархической структуре социально одно- Qv
родного класса-сословия сеньеров-дворян (пусть даже, что ненз-
бежно, включавшего «смешанную среду», своего рода «зону
контакта» с другими классами). Этот класс не представлял со-
бой социального единства и распадался на разные социальные Г '
группы. Аналогичным образом дело обстояло и для средневеко- cj'
вого сословия горожан, которое также распалось в этот пе- |>
риод на разнообразные социальные группы, экономически a
культурно (а порой и юридически) резко различные и соцналь-
но в значительной мере изолированные друг от друга, из котог
рых далеко еще не образовались основные классы буржуазного
224 'Vfj
города XIX в. В этой ситуации простое выделение наряду с дво-
рянством и буржуазией особого социального слоя чиновниче-
ства— джентри, который на самом деле тоже далеко не был
един, не позволяет решить вопрос о соответствии нашего поня-
тийного аппарата социальным реалиям XVII в. Человек-историк
склонен оперировать понятиями, характеризующими макрогруп-
|пы, но в XVII в. единство макрогрупп было весьма призрачным.
Все склоняет к мысли, что традиционные схемы трех (и даже,
если выделить чиновничество, четырех) сословий или четырех
классов не позволяют в полной мере отразить сложность со-
циальной структуры Франции Старого порядка. Повторим, это
не означает, что классы и сословия отсутствовали в этом обще-
стве или что мы не вправе использовать эти понятия для орга-
низации материала в историческом повествовании. Однако не-
обходимо помнить, что они не представляли социальных единств.
Реальными единицами социальной структуры были более мел-
кие социальные группы.
Задача перечислить и описать все эти группы вряд ли пол-
ностью выполнима при современном уровне изученности фран-
цузского общества Старого порядка и, во всяком случае, выхо-
дит далеко за рамки нашего исследования. Однако приведенная
характеристика общества Старого порядка подводит нас к важ-
ному выводу: вопрос «чиновничество — это дворянство или бур-
жуазия?» по сути дела лишен смысла. Он имел бы смысл, если
бы дворянство и буржуазия представляли собой более или
менее единые социальные образования. Но поскольку они, как
и само чиновничество, таковыми не являлись, но распадались на
более мелкие социальные группы, вопрос о месте высшей бю-
рократии в обществе XVII в. надо ставить иначе: рядом с ка-
кими группами стояла она в этом обществе и в каких отноше-
ниях с ними находилась?
Члены королевского совета составляли относительно само-
стоятельную социальную группу, являвшуюся составной частью
более широкой группы — высшего столичного чиновничества.
Эта последняя группа, в свою очередь, входила вместе с маги-
стратами ряда провинциальных верховных судов в общефран-
цузский слой высшего чиновничества. Однако магистраты вер-
ховных судов разных провинций были в разной мере связаны
между собой. Так, со столичной робой были тесно связаны пар-
ламенты Руана и Меца и почти совсем не связаны магистраты
Гренобля и Экса. Во многих провинциальных верховных судах
социальный облик магистратов существенно отличался от па-
рижского образца. К сожалению, далеко не все верховные суды
изучены в достаточной мере, чтобы судить, принадлежали ли
их магистраты к общефранцузскому слою высшего чиновниче-
ства. В некоторых провинциальных парламентах, зачастую
весьма аристократических по своему составу, магистраты го-
раздо теснее были связаны с местным дворянством шпаги, чем
15 Заказ Kt 525 225
со столичными собратьями по профессии. О парламенте Ренна
это можно утверждать с уверенностью, о парламентах Экса а
Гренобля — со значительной долей вероятности. Гораздо хуже
нам известны финансовые верховные суды, и нет полной уве-
ренности, что общество парламентариев им всегда было ближе,
чем мир финансистов.
Парижское общество и, в частности, национальная элита изу-
чены в целом гораздо лучше, и о месте анкетируемой группы в
их составе можно судить с большей определенностью. Вместе
с магистратами столичных верховных судов члены королевского
совета, безусловно, являлись одной из фракций национальной
элиты наряду с военной и придворной знатью, высшим духовен-
ством и крупнейшими финансистами. Все эти фракции сущест-
венно различались между собой по типу богатства, профессии,
образу жизни, составляли разные социальные группы и не сли-
вались друг с другом. Если оставить в стороне прелатов, то
первое место среди них занимала высшая знать, второе — ро-
бены, третье — финансисты. Речь идет в данном случае не
о предрассудках и аристократическом чванстве, но о социаль-
ных реалиях, проявившихся в характере перехода из одной груп-
пы в другую и в матримониальных связях. Характерно, что эта
социальная иерархия, по крайней мере, не расходилась с иму-
щественной, поскольку нет оснований думать, что придворная
знать была беднее массы робенов или финансистов. Разумеется,
в каждой из этих фракций была своя «первичная элита», и при
более дробном членении отношения иерархии менялись: многие
министры стояли не ниже, если не выше массы придворных,
а наиболее богатые финансисты — выше рядовых членов со-
вета и т. д. Однако здесь речь идет скорее уже не об отноше-
ниях социальных групп, но об отношениях отдельных персо-
нажей.
Что касается принадлежности членов корилсовета
к тому или иному сословию или классу». TQ J8£e. QHH юридически
являлись дворянами (причем около половины считались по тог-
дашним меркам родовитыми), а4 экономически — сеньерамн
с той, однако, оговоркой, что их место вклассовои структуре
было довольно сложным в силу того, что значительную (нередко
большую) часть их богатств составляли рёнтЫ1'1Г1пп своему
экономическому облику они были полу-сеньерами, полу-рантье
(Сен-Симон предпочитал чиновничество в цёЛЪМ относить
к рантье, а не к землевладельцам).1
Формирование робы совета, совпавшее с «критической фа-
I зой» социально-политического развития французского общества
Старого порядка, с завершением формирования французского
абсолютизма, является важным аспектом этого процесса. Воз-
никновение высшей бюрократии было обусловлено укрепле-
1 Сен-Симон Л. де. Мемуары. М.; Л, 1936. Т. 2. С. 248—250.
226
|*ль4сц1е7,',чеСКодЛя-Солнце бЫЛО ВрЯД Ди Ьа*. ^РЗТи
ГГрдР1* Анархии6П 0ШибкТ°Я1пп0Вейшие СОапа'!1алРа0ГсРа^а «отоТ
Г^,>етй > ху'Н-"”55-"
’чЛ'^Л. cQnO,Vfv _е^е
:- '-ч^о-о 4>
^S°ev?e-
*ЧСХС-
Ч5Ж'''
НЕОПУБЛИКОВА ИНЫЕ ИС ТО ЧНИКИ
Париж, Национальная библиотека, отдел рукописей
(Paris, Bibliotheque Nationale, Cabinet des manuscrits)
Manuscrits fran^ais 7013, 14018, 14 028, 16216, 18 155, 18 245, 19 770, 20 867,
21 812, 22 730, 22 770, 32 785—32 786.
Nouvelles acquisitions fran^aises 9731, 9732, 11 640—11 643.
Collection Clairembaut 648, 664, 754.
Pieces originales 14, 36, 37, 52, 89, 128, 180, 188, 195, 204, 207, 228, 23o,
236, 261, 287, 289, 300, 308, 312, 313, 315, 318, 330, 337, 375, 376, 426,
436, 438, 465, 480, 490, 521, 541, 603, 659, 689, 722, 804, 840, 8o9,
878, 884, 952, 1015, 1021, 1054, 1076, 1103, 1111, 1112, 1139, 114a.
1153, 1165, 1191, 1204, 1215, 1217, 1218, 1219, 1222, 1269, 1282, 1294,
1298, 1340, 1370, 1422, 1423, 1425, 1443, 1445, 1477, 1480, 1486, 1э21,
1527, 1535, 1572, 1596, 1621, 1666, 1667, 1677, 1717, 1773, 1784, 1786,
1794, 1803, 1807, 1822, 1856, 1880, 1895, 1897, 1914, 1921, 1939, 1941,
1942, 1943, 1980, 1981, 1982, 2042, 2055, 2097, 2120, 2180, 2197, 2198,
2199, 2220, 2227, 2228, 2242, 2285, 2322, 2325, 2327, 2351, 2386, 2400,
2423,2463,2464, 2489, 2561, 2581, 2582, 2629, 2671, 2672, 2673, 2676,2698,
2788, 2819, 2892, 2894, 2897, 2898, 2976, 2982, 3018, 3037, 3041, 3055.
Dossiers bleus 5, 8, 11, 16, 30, 32, 38, 56, 57, 58, 66, 69, 79, 83, 84, 87, 89,
90, 92, 93, 94, 95, 99, 103, 106, 113, 115, 116, 119, 126, 130, 132, 150,
155, 166, 168, 170, 178, 187, 191, 199, 201, 208, 213, 215, 216, 219, 226.
228, 232, 239, 240, 241, 242, 250, 251, 256, 259, 261, 262, 264, 265, 267,
269, 272, 275, 276, 277, 278, 279, 280, 292, 299, 300, 306, 307, 309, 314.
315, 317, 324, 325, 327, 330, 336, 337, 339, 340, 341, 343, 352, 353.
356, 357, 358, 360, 363, 368, 371, 376, 377, 378, 381, 383, 385, 386.
387, 390, 395, 398, 400, 413, 417, 418, 422, 427, 428, 431, 432, 437, 440.
442, 445, 449, 452, 454, 463, 471, 473, 485, 487, 489, 495, 511» 512, 514.
515, 518, 520, 525, 532, 533, 539, 540, 541, 551, 554, 558, 562, 564» 567.
585, 589, 598, 609, 613, 623, 630, 634, 636, 640, 650, 653, 660, 664,
666, 671, 673, 674, 677, 678, 683.
Carres d’Hozier 12, 31, 90, 93, 101, 148, 256, 331, 412, 650.
Cabinet d’Hozier 5, 13, 27, 35, 43, 64, 91, 93, 96, 111, 121, 130, 140, 142, 146,
157, 179, 183, 186, 209, 260, 316, 343.
Nouveau d’Hozier 12, 40, 59, 73, 99, 120, 134, 148, 163, 209. 239, 256. 295.
Cherin 3, 8, 15, 18, 23, 26, 34, 36, 37, 44, 61, 73, 81, 84, 92, 110, 115. 127k
128, 130, 132, 134, 135, 153, 154, 161, 166, 172, 179, 194, 196, 200, 205»
210.
Париж, Библиотека Арсенала
(Paris, Bibliotheque de 1’Arsenal)
Manuscrits 3970, 4171, 4589, 4967. 5039, 5041.
228
Париж, Библиотека Института
(Paris, Bibliothdque de 1’Institut)
Manuscrit 237.
Париж, Национальный архив
(Paris, Archives Nationales)
MM 823.
’U 945*.
E 1683W-S1, 1683м, 16834I-«\ 1683м-60, 1683е2-66, 168366, 1683е3-85, 1683107-110,
1683”'-136, 1683,7°-176.
V6 1227, 1228, 1229, 1235, 1236, 1237, 1238, 1239, 1240, 1241.
Minutier Central X—233; XI—395; XII—247; XIV—132; XVI—425, 436; XIX—
348, 420, 443, 541; XX—439; XXIV—342; XXVI—234, 262, 269; XXIX—
327, 334, 339, 348; XXXIII—336; XXXVI—103, 368; XXXIX—58, 141,
162, 255, 284; XLIV—436; LI—152, 182, 205, 437, 657, 683, 703, 714;
LIV—391, 654, 657, 668; LVII — 84; LXII —199, 316; LXVI —337;
LXVII —389; LXVIII —254, 301; LXXIII — 591; LXXV —33, 160, 184,
195, 215, 443, 496; LXXVII—20, 28; LXXXIII—166, 245, 342; LXXXVI—
397, 426; LXXXVIII — 50, 408, 475, 486; LXXXIX—148, 157; XC —
65, 231, 233; XCII — 345; XCVI —117, 169b‘\ 182, 213; XCVII —155;
XCVIII —333, 342; XCIX —284, 363; C —512, 517; CII —181, 233,
246; CV —704, 967, 991, 1091, 1106, 1154; CVII —123, 140, 183;
CVIII —160, 275; CIX —214; CX —151; CXII — 389a, 431b, 446b;
CXV—157, 399, 400; CXV1 — 134; CXVII —686; CXXII — 452, 500.
БИБЛИОГРАФИЯ
ИСТОЧНИКИ
I. Трактаты о королевском совете,
его регламенты и трактаты о других
государственных учреждениях
Briquet Н. A. De 1’origine et du progres des charges de secretaire
d’Etat La Haye, 1744.
Du Chesne F. Le nouveau style du conseil d’etat et prive du roi.
Paris, 1662.
Gilbert de Voisins P. Vues sur les cassations d’arrests et de juge-
ments en dernier ressort / P. p. M. Antoine // RHDFE. 1918. A. 36. P. 1—33.
Girard E. Trois livres des offices de France. Paris, 1647. T. 1—2.
Guillard R. Histoire de conseil du roi. Paris, 1718.
Guyot, Merlin. Traite des droits, fonctions, franchises, exemptions,
prerogatives et privileges annexes en France a chaque dignite, a chaque office,
a chaque etat. Paris, 1786—1788. T. 1—4.
La Roche Flavin B. de. Treize livres des parlements de France.
Geneve, 1621.
Lescalopier de Nourar. Recherches sur 1’orignie du conseil du
roi. Paris, 1765.
Pasquier E. Les recherches de la France. Paris, 1643.
Reglement fait par le roi pour etre observe en son conseil d’Etat
// Vidaillan de. Histoire des conseils du roi. Paris, 1856. T. 2. P. 194—205.
Les reglementsdu conseil du roi sous Louis XIII / P. p. R. Mous-
nier. Paris, 1949.
II. Информативные бюллетени и листы XVII—XVIII вв.
Almanac royal. Paris, 1699—1715.
Bureaux de MM. les conseillers d’Etat pour la communication des in-
stances des parties pendant Гаппёе 1704 (В. N.« Lf21 I. F. 6).
Bureaux de Messieurs les conseillers d’Etat pour le semestre de ianvi- ।
er 1686. Paris, 1688 (B. N., Lf21 1. F. 2). '
L’Etat de la France. Paris, 1658—1715.
E s t a t de MM. les conseillers d’Etat dont seront composes les bureaux
pour la communication des instances et affaires de finances qui se poursui- .
vront au conseil. Paris, 1686 (B. N., Lf21 I. F. 3). 1
Griselle E. Formulaire de lettres de Francois Iм й Louis XIV at Etat
de la France dress6 en 1642. Paris, 1919.
III. Генеалогические истории и словари XVII—XVIII вв.
Anselme de Sainte-Marie. Histoire genealogique et chronology
que de la maison royale de France. Paris, 1726—1733. T. i—9. >
230
de Fran-
1668,
de Fran-
k.rd F Les genealogies des malt res des requites ordinaires de
glancnara ». ь
j-Hdtel s n eS*F. Histoire des chanceliers et gardes des sceaux
ce. Pan®» J^j^t du Toe A. Histoire des secretaires d'Etat. Paris,
FeU. I .p d’. Armorial gdnfral ou registres de la noblesse
1738-1768. T. 1-10.
pans, esnaye.Desbois, р.д.Е de. Dictionnaire de la noblesse,
•ei 770—1786. T. 1—15.
ParlMoreri L. Le grand dictionnaire historique. Paris, 1759. T. 1—10.
тесчегеаи A. Histoire chronologique de la grande cbancellerie de
FraJe Paris. 1710. T. 1-2.
IV. Трактаты о дворянстве
AI о и e 11 e F. Г. Traite des nobles et des vertus dont ils sont formes.
РаГ*В a c7q и e t J. Traite des droits de francs-fiefs, de nouveaux acquets,
d’annoblissements et d’amortissements // Bacquet J. Les oeuvres. Paris, 1664.
T 2
В el leg uise A. de. Traite de la noblesse et de son origine suivant les
prejuges rendus par les commissaires deputes pour la verification des titres
de noblesse. Paris, 1700.
Bertaut de FreauvilleF. Les prerogatives de la robe. Paris, 1701.
Budaeus G. Annotationes priores et posteriores in pandectas. Lutetiae,
1556.
Cherin L.-N.-H. Abrege chronologique d’Edits, declarations, reglements,
arrets et lettres patentes des rois de France concernant le fait de noblesse.
Paris, 1852.
Dornat J. Les loix civiles dans leur ordre naturel: Le droit public et
legum delectur. Paris, 1767. T. 1—2.
La Rocque G.-A. de. Traite de la noblesse. Paris, 1710.
Le Bret C. De la souverainete du roi. Paris, 1632.
Idem. Recueil d’aucuns plaidoyez faicts en la Cour des aydes. Paris,
1609.
Loyseau Ch. Les oeuvres. Paris, 1640.
Menestrier C.-F. Les diverses especes de noblesse et les manieres
a en dresser les preuves. Paris, 1684.
, Thierri a t F. De la noblesse de race, de la noblesse civile et de I’immu-
ute des ignobles trois parties ou traictes. Paris, 1605.
r- * i r a q и e 11 и s A. Commentarii de nobilitate et jure primigeniorum //
iiraquellus A. Opera omnia. Francofurti, 1574. T. 1.
V. Мемуары, дневники, жизнеописания, переписка
Aguesseau H.-F. d’. Discours sur la vie et la mort, le caractere et
r de d’Aguesseau, conseiller d’Etat. Chateau du Fresne, 1720
S//C V u n e p'p- d’. La vie de M. le marquis de Torcy /Р. p. J. Mar-
L 47 ы ™ue d’histoire diplomatique. 1932. A. 46. N 3. P. 310—343; 1933.
r N. L p- 51—76.
Henne H.-A. de. Memoires. Paris, 1824. T. 1—2.
D r • • >-*Л. Civ. /’^lernOllvS. a <1113) 1OZ4. 1. 1
Ch.c.nne H ’L- de- Memoires. Paris, 1828. T. 1-2.
Ch«Ler,V P- de. Memoires. La Haye, 1669. T. 1—2.
Cou!h d.e’ M6moires / p- P- M- d« Lescure. Paris, 1888. T. 1—2.
is, 186|_| од т । g tre8’ *n8tructions et m&noires / P. p. P. Clement. Pa-
»• SrP°.n dance administrative sous le r$gne de Louis XIV / P. P-
Co J Д' ж n Г18’ J 850~1856- T- 1 ”4
Pondance des contrdleurs gentraux des finances avec les in-
231
tendants des provinces / P. p. A. M. de Boislisle. Paris, 1874—1876. T. 1—1
С о u 1 a n g e s P. E. de. MGmoires / P. p. Monmerque. Paris, 1820.
Dangeau P. de. Journal / P. p. M. Soulie etc. Paris, 1854—1860.
T. 1—19.
Foucault N.-J. Memoires / P. p. F. Baudry. Paris, 1862.
Gassot J. Sommaire memorial / P. p. P. Champion. Paris, 1934.
Le Pelletier C. Deux memoires historiques. / P. p. L. Andre. Pari%
1906.
Louis XIV. Memoires / P. p. Ch. Dreyss. Paris, I860* T. 1—2.
Or mess on 0. L. d’. Journal / P. p. A. Cheruel. Paris, 1860—1861.
T. 1—2.
Saint-Simon L. de. Memoires / P. p. A. de Boislisle. Paris, 1879—1928.
T 1—41. (сокращенный русский пер.: Сен-Симон.Мемуары/Пер. И. М.
Гревса. М., Л„ 1934. Т. .1—2).
То г су J.-B. de. Journal inedit pendant les annees 1709, 1710 et 1711 /
P. p. F. Masson. Paris, 1884.
VI. Издания Парижской кутюмы и комментарии к ней
С ass an J. Le nouveau et parfait notaire frangois. Paris, 1684.
C h о p p i n R. Commentaires sur les coustumes de la prevoste et vicomte
de Paris // Choppin R. Oeuvres. Paris, 1662. T. 3.
Coustume de la ville, prevoste et vicomte de Paris ou droit civil pari-
sien. Avec les commentaires de L. Charondas le Caron. Paris, 1603. T. 1—2.
Coutumes de la prevoste et vicomte de Paris avec les notes de Ch.
Du Moulin ensemble les observations de J. Tournet, J. Joly et Ch. Labbe.
Paris, 1691. T. 1—2.
Coustumes de la prevoste et vicomte de Paris. Paris, 1580.
Ferri ere C. J. de. Nouveau commentaire sur la coutume de la prevoste
et vicomte de Paris. Paris, 1728. T. 1—2.
Ferri ere C.-J. de. La science parfaite des notaires. Paris, 1686. 1
VII. Другие источники
Фюретьер А. Мещанский роман I Пер. А. А. Поляк. М., 1962.
Мольер Ж. П. Школа жен / Пер. В. С. Лихачева // Мольер Ж. П.
Сочинения. СПб., 1912. Т. I. С. 325—373.
В о s s u е t J.-B. Politique tiree des propres paroles de I’Ecriture sainte.
Paris, 1709.
Chasot de NantignyL. Tablettes de Themis. Paris, 1755. T. 1—2. p
Chastellux H.-P.-C. de. Notes prises aux archives de I’Etat civil de
Paris, brulees le 24 mai 1871. Paris, 1875. j.
Histoire du conseil et des maitres des requites de 1’Hdtel du roi
Paris, 1765. t
Le marquis de Pomponne, secretaire d’Etat (1618—1699): Documents
/ P. p. L. Delavaud. Paris, 1911.
T °o *a U x conseil de 1661 / P. p. J. de Boislisle. Paris, 1905—
9; Notes du premier president Pellot sur la Normandie /Р. p. ♦
G. A. Prevost. Rouen; Paris, 1915. u
ИССЛЕДОВАНИЯ
VI11. Общие работы
п Люблинская А. Д. Франция в начале XVII века. 1610—1620 гг. Ц
/ I I VI rtU *
232
Она же. Франция при Ришелье: Французский абсолютизм в 1630—
642 гг. Л., 1982.
Ока же. Французские крестьяне в XVI—XVIII вв. Л., 1978.
Она же. Французский абсолютизм в первой трети XVII в. М.; Л., 1965.
Малов В. Н. Был ли кризис XVII века? // Новая и новейшая история.
1985. № 5. С. 72—78.
Поршнев Б. Ф. Народные восстания во Франции перед Фрондой
(1623—1648). М.; Л., 1948.
Токвиль А. де. Старый порядок и революция. М., 1911.
Avenel G. <Г. Histoire de la fortune frangaise. Paris, 1927.
Braudel F. Civilisation materielle, 6conomie et capitalisms XVе—
XVIIIе sidcles. Paris, 1979. T. 1—3.
Co u t u г i e г M. Recherches sur les structures sociales de Chateaudun,
1525—1789. Paris, 1969.
Descimon R. Qui etaient les Seize? Mythes et realites de la Ligue
iparisiennc (1585—1594) // Paris et Г Ile-de-France. 1983. T. 34. P. 1—304.
Drouot H. Mayenne et la Bourgogne: Etude sur la Ligue. 1587—1596.
Paris, 1937. T. 1-2.
Dupaquier J. La population francaise aux XVIIе et XVIIIе siecles.
Paris, 1979.
Esmonin E. Etudes sur la France des XVIIе et XVIIIе siecles. Paris,
1964.
La faille en Normandie au temps de Colbert (1661 —
N. B. Epernon and Guyenne: provincial politics under
Esmonin E.
1683). Paris, 1913.
Fessenden
Louis XHI. Ann Abor, 1979. * ' 1
Goubert P. L’Ancien Regime. Paris iQfiQ—107Q t i о
GrTndmaVso? С®Т L’expteX° PariS’ '96°' Г ‘~2-
igures usites dans le blazon / P. p₽ j..p. MiZne laDde.scrlPt‘on des termes ct
fcapitation'de HiM//’ AESC^e"AML TwlB1060S L°UiS XIV: La
Hauser H. Recherches et documents sur’rhk/-
de 1500 a 1800. Paris, 1936. 1 histoire des prix en France
Histoire economique et sociale de la / e , ,. .
del et E. Labrousse. Paris, 1970—1977. T 1___8ous ^a dir. de F. Brau-
Jacquart J. La crise rurale en He-dA.Pre«« n-r-»
Kossman E. La Fronde. Leiden, 1954 ance- 1550—1670. Paris, 1974.
L a co u г • G a у e t G. L’education oolitic T
Lavisse E. Histoire de la France^ Pari^ ionnLouis XIV- Paris» 1898-
Major J. R. Bellievre, Sully and the It 19??~191 L T- !“8-
Philadelphia, 1974. assembly of notables of 1596.
Mousnier R. Les institutions de la Fr«
1598—1789. Paris, 1974—1980. T. 1—2. rance sous la monarchic absolue.
Idem. Quelques raisons de la Fronde // м
et le marteau. Paris, 1970. P. 265—300. ' Vlousni'er R. La plume, la faucille
Parker D. The making of French ab^i,,*-
Peronnet M. C. Les eveques de ГАпп,- utlsm- London, 1983.
Г. 1—2. Bienne France: These. Lille, 1977.
Pic a vet C. G. La diplomatie francaisp
iutions, moeurs et coutumes. Paris, 1930/ 6 au temps de Louis XIV: Insti-
P i И о r g e t R. Les probldmes monetai^ ,
<VHe siecle. 1966. N 70-71. P. 107—130. aires bn9ais de 1602 a 1689 //
Roupnel G. La ville et la campagnp
jopulations du pays Dijonnais. Paris, 1922. au XVII» siecle- Etudes sur les
Thierry A. Essai sur I’histoire de la г
‘tat. Paris, 1853. T. 1-2. formation et'des progrds du tiers-
Wolf J. B. The formation of the king /z P g
Idem. Louis XIV. London, 1968. K /z F*HS. 1953 T. 1.
233
»
IX Справочные издания.
Работы по источниковедению,
генеалогии и просовографин
Les actes notaries, source d’histoire sociale. XVIе—XIXе siecles. Stras^
Ь0“ГАnuTne M. Le fonds du conseil d’etat du roi aux Archives National
Berce-Pathie F. Les genealogistes des ordres du roi//Positions des
theses de I’Ecole des chartes. 1959. P. 73—78.
Char le Ch., N agle J., Perrichet M„ Richard M., Wore»
noff D. Prosopographie des Elites francaises (XVIе—XXе siecles). Pans*
1980. . „ . .
Du Roure de Paulin E. Le juge d’armes de France et les gene*
alogises des ordres du roi. Paris, 1908.
Idem. Les rois, herauts et poursuivants d’armes. Paris, 1906.
Du Roure S. Les recherches de noblesse en Provence sous Louis XIVet
Louis XV. Paris, 1910. л Л .
Mar say J. de. De l’£ge des privileges au temps des vamtes. Paris,
1932.
Mauduit H. Le general Cherin (1769—1799). Vitry-sur-Seine, 1973.
Meurgey deTupigny J. Genealogie // L’histoire et ses methodes»
Paris, 1961. P. 724—739.
Meurgey de Tupigny J., V a u x de Folletier F. de. Guide des
recherches genealogiques aux Archives Nationales. Paris, 1953.
Newton W. R., U 11 e e J. M. The minutier central: a research note //'
FHS. 1974. Vol. 8. N 3. P. 489—493.
La Nouvelle histoire / Sous la dir. de J. Le Goff. Paris, 1978.
Pastoureau M. Traite d’heraldique. Paris, 1979.
Peronnet M. Genealogie et histoire: approches methodiques // RH. 1968.
Janv.—mars. P. 111—122.
Idem. Pour un renouveau des etudes biographiques //91е Congres natio-
nal des societes savantes. 1966. Section d’histoire moderne. Paris, 1969.
Perrichet M. Pour une prosopographie de la France moderne // Pour
une prosopographie des elites francaises. XVle-r-XXe siecles. Paris, 19791
P. 4—11.
Poisson J.-P. Notaires et societe. Paris, 1985
France3 Уан1\9Й-“9790Т^Л8ёПёа10е‘Чие- “raldi4Ue * П°Ь.............. "
dies tod7ye New YoTl!^. « F > * * Н*‘ОТка*
X. Работы no методологии социальной истории
ы . ®'ucrhe F- Les sociaux du tarif de capitation de 1685/A
P 57-64. r3nta'se’ noblesse bongroise. XVI'-XIX’ si6cles₽ Budapest. 19821
ce. Gendve?1983.' Solnon J F L1 veritable hHrarchie de I’ancienne Frarr-
milieu de XV HP sfclf Paris 196|StrUClur*S et re,,tions «>ciales a Paris ant
bert Р.°С1ь'рагтР les h^mS P«is,**|976^drea: v-biage ou rb.itfs? // Gotb
Historical’studies"today J/ E^TbyT ‘ №**‘*1?
1972. P. 1—26. * ' Г" u,,l>er* and S. K. Graubard. New lork^
occidentals auz^XVui* unc histoire de la bourgeoisie
zionale di scienze storiche. Firenze^ig^ J&ML£o,,*reeSO
М • n d г о и R. Classes et luttes de classes en France au debut du XVII*
jiecle. Messine; Firenze, 1965.
Mousnier R. Les concepts d’“ordres”, d’“etats”, de “fidelite” et de
♦monarchic absolue” en France de la fin du XVе siecle & la fin du XVIIIе /J
j?H. 1972. T. 247. P. 289—312.
Idem. Les hierarchies sociales de 1450 a nos jours. Paris, 1969.
Idem. Problemes de methode dans 1’etude des structures sociales des XVIе,
£VIIe, XVIIIе siecles // Mousnier R. La plume, la faucille et le marteau. Pa-
lis, 1970. P. 12—26.
Idem. Problemes de stratification sociale // Mousnier R., Labatut J.-PM
Purand Y. Deux cahiers de la noblesse pour les Etats Generaux de 1649—
1651. Paris, 1965. P. 9—49.
Idem. La stratification sociale a Paris aux XVIIе et XVIIIе siecles. Paris,
1976.
T i r a t J.-Y. Problemes de methode en histoire sociale // RHMC. 1963.
T. 10. P. 211—218.
XI. Работы по истории государственных учреждений
Bayard F. Les chambres de justice de la premiere moitie du XVIIе
siecle // Cahiers d’histoire. 1974. T. 19. N. 2. P. 121—140.
Buisseret D. Sully and the growth of centralized government in
France. London, 1968.
C h a r m e i 1 J.-P. Les tresoriers de France a I’epoque de la Fronde. Pa-
ris, 1963.
Doucet R. Les institutions de la France au XVIе siecle. Paris, 1948^
T. 1—2.
F г о s t i n Ch. Le chancelier de France Louis de Pontchartrain, ”ses”
premiers presidents et la discipline des cours souveraines (1699—1714) //
Cahiers d’histoire. 1982. T. 27. P. 9—34.
Major J. R. Represtentative institutions in Renaissance France. Madi-
son, 1960.
M о о t e L. The revolt of the jtidges. The Parlement of Paris and the
Fronde. Princeton, 1971.
Pages G. Essai sur Г evolution des institutions administratives en.
France du commencement du XVIе siecle a la fin du XVIIе // Revue d’histoire
moderne. 1932. T. 7. P. 8—57; 113—137.
Idem. La monarchic d’Ancien regime en France. Paris, 1928.
Richet D. La France moderne: 1’esprit des institutions. Paris, 1973.
Robin R. La compagnie des secretaires du roi. 1351—1791. Paris, 1933.
Shennan J. H. The Parlement of Paris. London, 1968.
Tessier F. Diplomatique royale frangaise. Paris, 196'2.
XII. Работы о королевском совете и министерствах
Antoine М. Colbert et la revolution de 1661 // Un nouveau Colbert f
P. p. R. Mousnier. Paris, 1985. P. 99—109.
Idem. L’administration centrale des finances en France du XVIе au XVIIIе
siecle // Antoine M. Le dur metier du roi. Paris, 1986. P. 31—60.
Idem. Le Conseil du roi sous le regne de Louis XV. Geneve, 1970.
Idem. Le conseil royal des finances au XVIIIе siecle et le registre E 3659
des Archives Nationales. Geneve, 1973.
AndreL. Michel Le Tellier et Louvois. Paris, 1942.
Aucoc L. Le conseil d’Etat avant et depuis 1789. Paris, 1876.
Bailhache G. Le maftres des requetes de 1’Hotel du Roi de 1350 a 1453
// Position des theses de I’Ecole des chartes. 1924. P. 27—32.
В о i s 1 i s I e A. M. de. Les conseils du Roi sous le regne de Louis XIV.
Paris, 1884.
/, t,^,u , sseгeD., В ar biche B. Sully et la surintendance des finances
// ВЕС. 1965. T. 123. P. 538—543.
Congres national des societes savantes. 1976: Section d’histoire moderne et
contemporaine. Paris, 1978. T. 2. P. 165—188.
Roux M. de. Louis XIV et les provinces conquises. Paris, 1938.
Saint-Leger A. de. La Flandre maritime et Dunkerque sous la domi-
nation francaise, 1659—1789. Paris, 1900.
XIV. Работы о французском чиновничестве
Autrand F. Naissance d’un grand corps d’Etat: Les gens du Parle-
ment de Paris, 1345—1454. Paris, 1981.
В a r t i e r J. Legistes et gens de finances au XVе siecle: Les conseillers
des dues de Bourgogne. Bruxelles, 1955—1957. T. 1—2.
Bluche F. Les magistrate des cours parisiennes au XVIIIе siecle,
hierarchie et situation sociale // RHDFE. 1974. A. 52. N 1. P. 87—106.
Idem. Les magistrats du Parlement de Paris au XVIIIе siecle (1715—
1771). Besan^on, 1960.
Carriere C. Le recrutement de la Cour des Comptes, Aides et finan-
ces d’Aix-en-Provence a la fin de 1’Ancien Regime // Actes du 81е Congres
national des societes savantes. 1956: Section d’histoire moderne et contempo-
raine. Paris, 1956. P. 141—159.
Church С. H. Revolution and red tape: the French ministerial bureau-
cracy, 1770—1850. Oxford, 1981.
Dewaid J. The formation of the provincial nobility. The magistrates of
the Parlement of Rouen, 1499—1610. Princeton, 1980.
Dupont-Ferrier G. Les officiers royaux des bailliages et senechaus-
sees et les institutions monarchique locales en France a la fin du moyen age.
Paris, 1902.
Egret J. L’aristocratie parlementaire francaise a la fin de FAncten Re-
gime // RH. 1952. T. 208. N 3. P. 1—14.
F e d о u R. Les hommes de la loi lyonnais a la fin du Moyen 5ge. Paris;
1964.
Goubert P. Les officiers royaux des presidiaux, bailliages et elections
dans la societe francaise au XVIIе siecle // XVIIе siecle. 1959. N 42—43.
P. 54—75.
G r e s s e t M. Le monde judiciaire a Besantjon de la conquSte par Louis
XIV a la revolution fran£aise: These. Lille, 1975. T. 1—2.
Gue nee B. Tribunaux et gens de justice dans le bailliage de Senlis 2
la fin du moyen age (vers 1380 a 1550). Paris; Strasbourg, 1963.
Hamscher A. The Parlement of Paris after the Fronde. 1653—1673.
Pittsburgh, 1976.
Huppert G. Les bourgeois gentilshommes. Chicago, 1977.
Le Pesant M. Le personnel d’une cour souveraine sous le regne de
Louis XIV // ВЕС. 1971. T. 129. P. 431—444.
Louvencourt A. de. Les tresoriers de France de la generalite de
Picardie. Amiens, 1896.
Mousnier R. La venalite des offices sous Henri IV et Louis XIII.
Paris, 1971.
Pages G. La venalite des offices dans 1’ancienne France // RH. 1932.
T. 169. N 5.
P a u 1 h e t J.-C. Les parlementaires toulousains a la fin du XVIIе stec-
le // AM. 1964. T. 76. P. 189—204.
Powis J.-K. Officiers et gentilshommes: A parlementaire classe in the
seventeenth-century Bordeaux?//Bordeaux et les Iles Britanniques du XIII*
au XXе siecle. Bordeaux, 1975. P. 27—36.
Quill iet B. Les corps d’officiers de la prevdte et vicomte de Paris et
de l’Ile-de-France, de la fin de la guerre de Cent ans au d6but des guerres
de religion. Etude sociale. These. Lille, 1982. T. 1—2.
Ro set P. Les conseillers au Cliatelet de Paris a la fin du XVIIе siecle
//Paris et l’Ile-de-France. 1970. T. 21. P. 173—293; 1971. T. 22. P. 233—
302; 1972. T. 23. P. 145—197.
238
— Saive E. Guillaume de Nesmond (1627—1693), president au Parlement
И j Paris//Actes du 96е Congres national des societes savantes. 1971: Section
И d’histoire moderne et contemporaine. Paris, 1976. T. 1. P. 301—314.
И Trudon des Ormes A. Notes sur les prevots des marchands et eche-
Kvins de la vilie de Paris au XVIIIе siecle (1701—1789). Paris, 1911.
XV. Работы по социальной истории высшей бюрократии
Колосов Н. Е. К вопросу о месте высшей бюрократии в социальной
| структуре абсолютистской Франции // Проблемы социальной структуры и
В идеологии средневекового общества / Под ред. Г. Л. Курбатова. Л., 1984.
В С. 121 — 135.
В Bluche F. L’origine sociale des secretaires d’Etat de Louis XIV (1661 —
В 1715) // XVIIе siecle. 1959. N 42—43. P. 8—22.
к Idem. L’origine sociale du personnel ministreriel au XVIIIе siecle // Bul-
letin de la Societe d’histoire moderne. 1957. A. 56. janv. P. 9—13.
Bourgeon J.-L. Les Colbert avant Colbert: Destin d’une famille mar-
chande. Paris, 1973.
Dessert D. Fortune politique et politique de la fortune: a propos de
la succession du surintendant Abel Servien // La France d’Ancien Regime.
Toulouse, 1984. T. 1. P. 207—214.
D о г n i c F. Une ascension sociale au XVIIе siecle: Louis Berryer, agent
de Mazarin et de Colbert. Caen, 1968.
Egret J. Un conseiller d’Etat a la fin de 1’Ancien Regime: J.-J. Vidaud
de la Tour // RH. 1947. T. 198. P. 189—202.
G г u d e г V. R. The royal provincial intendants. Ithaca; New York,
1968.
Harsgor M. Recherches sur le personnnel du conseil du roi sous Char-
les VIII et Louis XII: These. Lille; Paris, 1980. T. 1—4.
L a b a t u t J.-P. Aspects de la fortune de Bullion // XVIIе siecle. 1963.
N60. P. 11—39.
Mousnier R. Le conseil du roi de Louis XII a la revolution. Paris,
1970.
[ Idem. Recherches sur le chancelier Seguier et les maitres des requetes Ц
Lettres et memoires adresses au chancelier Seguier (1633—1649) / P. p.
R. Mousnier. Paris, 1964. T. 1. P. 7—183.
Pi 11 or get S. Gabriel Taschereau de Baudry, notable tourangeau et
lieutenant general de police de Paris (1673—1755) // Actes du 95е Congres
national des societes savantes. 1970: Section d’histoire moderne et contempo-
raine. Paris, 1974. T. 2. P. 345—360.
Eadem. Claude-Henry Feydeau de Marville (1705—1787)//Actes du 96е
Congres national des societes savantes. 1971: Section d’histoire moderne et
contemporaine. Paris, 1976. T. 1. P. 315—336.
Richet D. La formation des grandsnserviteurs de 1’Etat (fin XVIе —
debut XVIIе siecle) //L’Arc. 1976. N 65. P. 54—61.
Sturdy D. J. The formation of a ’’robe” dynasty: Etienne d’Aligre II
(1560—1635), chancellor of France // The English historical review. 1980. Vol.
95. P. 48—73.
XVI. Биографические и генеалогические
словари XIX—XX вв.
Antoine М. Le gouvernement et (’administration sous Louis XV: Dicti-
onnaire biographique. Paris, 1978.
Beauchet-Filleau H., Cherge Ch. de. Dictionnaire historique et
genealogique des families du Poitou. Poitiers, 1891 — 1915. T. 1—3.
Bluche F. Les magistrals de la Cour de monnaies de Paris au XVIIIе
siecle. 1715—1790. Paris, 1966.
Idem. Les magistrals du Grand Conseil .au XVIIIе siecle. 1690—1791. Pa-
ris, 1966.
239
Idem. Les officiers du Bureau des finance de Paris au XVIII* siiele.
1693—1791 // Paris et l’Ile-de-France. 1970. T. 97.
Idem. Les officiers du grenier a sei de Paris au XVIII* si£cle // Paris et
1'Ile-de-France. 1970. T. 21. P. 293—336.
Idem. L’origine des magistrats du Parlement de Paris au XVIII* siieto
(1715—1771): Dictionnaire genealogique. Paris, 1957.
Idem. Le personnel de I’Election de Paris, 1715—1791 // Paris et ITle-de-
France. 1975—1976. T. 26—27. P. 321—373.
Boyer de Sainte-Suzanne E. H. de. Le personnel administratif
sous 1’Ancien Regime. Paris, 1868.
Chaix d’E st Ange. Dictionnaire des families franfaises anciennes et
notables. Evreux, 1903—1929. T. 1—20.
F г о n d e v i 11 e H. de. Les conseillers du Parlement de Normandie as
XVIе siecle (1499—1594). Rouen; Paris, 1960.
Idem. Les conseillers du Parlement de Normandie sous Henri IV et sows
Louis XIII (1594—1640). Rouen; Paris, 1964.
Idem. Les conseillers du Parlement de Normandie de 1641 a 1715. Rouen».
1970.
Idem. Les presidents du Parlement de Normandie (1499—1790). Rouen;
Paris, 1953.
Jougla de MorenasH. Grand armorial de France. Paris» 1934—
1952. T. 1—7.
Haag E. et H. La France protestante. Paris; Geneve, 1846—1858. T. 1—
10.
Michel E. Biographie du Parlement de Metz. Paris, 1853.
Saulnier F. Le parlement de Bretagne, 1554—1799. Repertoire alpha-
bethique et biographique. Rennes, 1909. T. 1—2.
XVII. Генеалогии и биографии
отдельных анкетируемых персонажей
Badalo-Dulong С. Banquier du roi, Barthelemy Hervart (1606—
1676). Paris, 1951.
Barthelemy E. de. Philippe de Courcillon. Paris, 1862.
Certeau M. de. Politique et mystique. Rene d’Argenson, 1596—1651 /7
Revue d’ascetique et de mystique. 1963. T. 39. P. 45—82.
Choullier E. Les Trudaine. Arcis-sur-Aube, 1884.
Delavaud L. L’education d’un ministre // Revue de Paris, 1910. T. 17.
N 6. P. 331—345.
Depping G. Un banquier protestant en France au XVIIе siecle. Bar-
thelemy Hervart. Paris, 1879.
Desazars de Montgailhard. La famille Crozat. Toulouse, 1907.
Dessert D. Fouquet. Paris, 1987.
Fa ge R. Un terroriste au XVIIе siecle. Paris, 1906.
F г о s t i n Ch. La famille ministerielle des Phelypeaux, esquisse d‘u»
profit Pontchartrain (XVIе—XVIIIе siecles) // Annales de Bretagne. 1979.
T. 86. N 1. P. 117—140.
Idem. Les Pontchartrain et la penetration commerciale en Amerique espag-
nole // RH. 1971. N 498. P. 307—336.
К e r v i 1 e г R. de. Le chancelier Pierre Seguier. Paris, 1874.
Lair J. A. Nicolas Fouquet. Paris, 1890. T. 1—2.
Lizerand G. Le due de Beauvillier (1648—1714). Paris, 1933.
Mercier H. Une vie d’ambassadeur du roi Solei 1: Les missions de
Ch.-F. de Vintimille comte du Luc. Paris, 1939.
Meyer J. Colbert. Paris, 1981.
Murat Y. Colbert. Paris, 1980.
O’R e i 11 у E. M6moires sur la vie publique et priv£e de Claude Pellot
1619—1683. Paris; Rouen, 1881. T. 1—2.
Paringault E. Le conseiller d’Etat Henri Pussort, rehabilitation
historique // L’Investigateur. 1870. Vol. 10. P. 143—157; 167—175.
240
Rebellion A. Bossuet. Paris, 1900.
Saint-Germain J. La Reynie et la police au grand stecle. Paris»
1962
Swarte V. de. Claude le Blanc. Sa vie. Sa correspondence. 1669—1728.
Dunkerque, 1900.
Vian L. Les Lamoignon — une vieille famille de robe. Paris, 1896.
XVIII. Работы о французском дворянстве
Губер П., Мейер Ж. Проблемы дворянства в XVII веке. М., 1970.
Колосов Н. Е. Военное дворянство в королевском совете во Фран-
ции XVII века // Проблемы социальной структуры и идеологии средневеко-
вого общества//Под ред. Г. Л. Курбатова. Л., 1987. С. 157—169.
Пименова Л. А. Дворянство накануне Великой французской револю-
ции. М., 1986.
Avenel G. d’. La noblesse fran^aise sous Richelieu. Paris, 1901.
Barthelemy E. de. La noblesse de France avant et depuis 1789. Paris,
1858.
В eren ger J. Noblesse et absolutisme de Francois Ier a Louis XIV //
Noblesse fran^aise, noblesse hongroise. XVIе—XIXе siecles. Budapest; Paris,
1981. P. 12—34.
Bitton D. The French nobility in Crisis. 1560—1640. Stanford, 1969.
Bloch J.-R. L’anoblissement en France au temps de Francois Ier. Paris,.
1944.
Bloch M., F e b v г e L. Les noblesses. Reconnaissance generale du ter-
rain // Annales d’histoire economique et sociale. 1936. A. 8. N 39. P. 238—
242.
Bluche F. Les honneurs de la cour. Paris, 1957. T. 1—2.
Bluche F., Durye P. L’anoblissement par charges avant 1789. Paris,
1962. T. 1—2.
Bott in J. Seigneurs et paysans dans 1’Ouest du pays de Caux, 1540—
1650. Paris, 1983.
Carre H. La noblesse de France et I’opinion publique au XVIIIе siecle.
Paris, 1920.
Chaussinant-Nogaret G. La noblesse au XVIIIе siecle. Paris,
1976.
Constant J.-M. L’enqu€te de noblesse de 1667 et les seigneurs de Beau-
ce// RHNC. 1974. T. 21. P. 548—566.
Idem. Nobles et paysans en Beauce aux XVIе et XVIIе siecles: These.
Lille; Paris, 1981.
Corvisier A. Les generaux de Louis XIV et leur origine sociale //
XVIIе siecle. 1959. N 42—43. P. 23—53.
C u b e 11 s M. La politique d’anoblissement de la monarchic en Proven-
ce de 1715 a 1789 //AM. 1982. T. 94. N 157. P. 173—196.
Eadem. Usurpations de noblesse en Provence // Provence historique. T. 81.
1970. P. 224—301.
Devyver A. Le sang epure: Les prejuges de race chez les gentilshom-
mes fran^ais de 1’Ancien Regime. 1560—1720. Bruxelles, 1973.
Dey on P. A propos des rapports entre la noblesse fran^aise et la monar-
chic absolue pendant la premiere moitie du XVIIе siecle // RH. 1964. T. 231.
P. 341—356.
Ford F. L. Robe and Sword. The regrouping of the French aristocra-
cy after Louis XIV. Cambridge, 1953.
Forster R. The nobility of Toulouse in the XVIIIth century. A social
and economic study. Baltimore, 1960.
Goodwin A. The social structure and economic and political attitudes
ef the French nobility in the XVIIIth century // XIIе Congres international
des sciences historiques. Rapports. Vienne, 1965. T. 1. P. 356—368.
Harding R. R. Anatomy of a power elite. The provincial governors
of early modern France. New Hawen; London, 1978.
16 Заказ № 525 241
Jouanna A. L*id£e de race en France au XVI* et au <Ubut 4ti XVH*
siecle (14&8—1614): Thdse. Lille; Paris, 1976. T. I—3.
L a b a t u t J.-P. Les noblesses europtennes de la fin du XV* siecle * la
fin du XVIII* stecle. Paris, 1978.
Idem. Les dues et pairs de France au XVII* slide. Paris, 1972.
Meyer J. La noblesse bretonne au XVIII* slide. Paris, 1966. T. I—2.
Richard G. Noblesse d’affaires au XVIII* slide. Paris, 1974.
Roche D. Un aspect de la noblesse parisienne au milieu du XVIIIе
siecle: la noblesse du Marais // Actes du 86* Congris national des societes
savantes. 1961: Section d’histoire moderne et contemporalne. Paris* 1962.
P. 541—578. ,
Schalk E. Ennoblement in France from 1350 to 1660//JSH. 1902.
Vol. 16. N 2. P. 101—110.
Schalk E. From valor to pedigree. Ideas of nobility in France in the
XVlth and XVIIth centuries. Princeton, 1986.
Vaissiere P. Gentilshommes campagnards de 1’ancienne France. Pa-
ris, 1903.
Wood J. B. The nobility of the election of Bayeux, 1463—1666. Prince-
ton; New York, 1980.
XIX. Работы о финансах и финансистах
Bonney R. The king’s debts. Finance and politics in France, 1598—
1661. Oxford, 1981.
Chaussinand-Nogaret G. Les financiers du Languedoc au
XVIIIе siecle. Paris, 1970.
Idem. Gens de finances au XVIHe siecles. Paris, 1972.
Dent J. Crisis in finance. Crown, financiers and society in seventeenth-
century France. New York, 1973.
Dessert D. Argent, pouvoir et societe au grand siecle. Paris, 1984.
Durand Y. Les fermiers generaux au XVIIIе siecle. Paris, 1971.
Heumann P. Un traitant sous Louis XIII: Antoine Feydeau Revue
d’histoire moderne. 1938. T. 13. P. 5—45.
Levy C.-F. Capitalistes et pouvoir au stecle des Lumieres. Paris; La
Haye, 1969—1980. T. 1—3.
XX. Работы по истории семьи
Gaudemet J. Legislation canonique et attitudes seculieres i regard di|
lien matrimonial au XVIIе siecle // XVIIе stecle. 1974. N 102—103. P. IS—
30.
G h e 81 i n J. L’action des parlements contre les mesalliances aux XVH*
et XVIIIе siecles // RHDFE. 1956. T. 34. P. 74—110; 196—224.
Martin O. Histoire de la coutume de la prevdtfe et vicomte de Paris.
Paris, 1922—1926. T. 1—2.
Mousnier R. La famille, 1’enfant et I’education en France et en Gran-
de Bretagne du XVI* au XVIIIе siecle. Paris, 1975. Fasc. 1—3.
PilforgetR. La tige et le rameau: Families anglaise et francaise.
XVIе—XVIIIе siecles. Paris, 1979.
Portemer J. Reflexions sur les pouvoirs de la femme selon le droit
francais au XVIIе siecle // XVIIе stecle. 1984. N 144. P. 189—202.
FJcJ,el Familiales Verhalten der Eliten in Paris in der 2. Halfte des
16. Jahrhunderts. Quellen und Probleme // Familie zwlschen Tradition und Mo-
derne / Hrsg. von N. Bulst, J. Goy und J. Hoock. Gottingen, 1981. S. 39—49.
СПИСОК ТАБЛИЦ И ГРАФИКОВ
1. Таблицы
1. Эволюция финансовых секций королевского совета при Людовике XIV
2. Эволюция судебной секции совета при Людовике XIV
3. Профессиональный статус анкетируемых персонажей до поступления в
королевский совет
4. Профессиональный статус анкетируемых персонажей до поступления в
Парижский парламент
5. Поколения дворянства членов королевского совета
6. Древность дворянства семей членов королевского совета
7. Источники дворянства семей членов королевского совета
8. Динамика пополнения совета дворянами в разных поколениях
9. Первые известные предки изучаемых семей
10. Зависимость между социальным происхождением первых робенов в изу-
чаемых семьях и временем перехода семей в состав робы
11. Зависимость между поколением робы, в котором семьи попали в совет,
и временем их перехода в состав робы
12. Зависимость между поколением робы, в котором семья попала в совет,
и ее социальным происхождением
13. Социальные источники формирования робы совета
14. Динамика пополнения совета робенами в разных поколениях
15. Социопрофесснональный статус прадедов членов королевского совета
16. Динамика пополнения совета в зависимости от статуса прадедов
17. Социопрофесснональный статус дедов членов королевского совета
18. Динамика пополнения совета в зависимости от социопрофесснонального
статуса деда
19. Социопрофесснональный статус дедов в зависимости от прадедов
20. Социопрофесснональный статус отцов члена совета
21. Динамика пополнения совета в зависимости от социопрофесснонального
статуса отца
22. Социопрофесснональный статус отцов в зависимости от дедов
23. Социопрофесснональный статус дедов по матери в сравнении с дедами
по отцу
24. Динамика пополнения совета в зависимости от социопрофесснонального
статуса дедов по матери
25. Браки отцов анкетируемых персонажей в зависимости от социопрофес-
сионального статуса дедов
16*
243
26. Браки отцов анкетируемых персонажей в зависимости от их собственно-
го социопрофессионального статуса
27. Социопрофессиональный статус тестей сравнительно с отцами
28. Динамика пополнения совета в зависимости от социопрофессионального
статуса тестей
29. Браки анкетируемых персонажей в зависимости от статуса их отцов
30. Связь между социальным происхождением и началом карьеры анкетируе-
мых персонажей
31. Средний возраст назначения государственным советником
32. Процент анкетируемых персонажей, ставших министрами или государст-
венными советниками, в зависимости от статуса их родственников
33. Карьеры членов совета в зависимости от древности робенской традиции
в их семьях
34. Социопрофессиональный статус братьев анкетируемых персонажей в за-
висимости от их отцов
35. Браки братьев анкетируемых персонажей
36. Браки сестер анкетируемых персонажей
37. Социопрофессиональный статус сыновей анкетируемых персонажей в за-
висимости от социального происхождения последних
38. Браки сыновей анкетируемых персонажей
39. Браки дочерей анкетируемых персонажей
40. Изменение доли приданого жены, попадающей под режим общности иму-
щества в контрактах анкетируемых персонажей
41. Пропорция между вдовьей пенсией и состояниями супругов
42. Эволюция материального положения членов королевского совета в
XVII в. (по брачным контрактам)
43. Распределение состояний разных размеров по социальным группам (по
брачным контрактам после 1650 г.)
44. Структуры совместных состояний молодых семей членов совета
45. Средние структуры состояний выходцев из разных социальных груди
46. Состояния некоторых членов королевского совета в конце жизненного
пути
47. Стоимость основных должностей, занимавшихся анкетируемыми персо-
нажами
II. Графики
1. Совместные состояния семей членов королевского совета на момент
брака
2. Состояния членов королевского совета на момент брака
3. Приданое невест членов королевского совета
СПИСОК СОКРАЩЕНИЙ
AESC
AN
ВЕС
BN
CM
Cab. H.
Саг. Н.
DB
JSH
МС
ms
mss. fr.
n. a. f.
Nouv. H.
PO
RH
RHDFE
RHMC
Annales: Economies, Societes, Civilisations
Archives Nationales
Bibliotheque de I’Ecole des chartes
Bibliotheque Nationale
Cabinet des manuscrits
Cabinet d’Hozier
Carres d’Hozier
Dossiers bleus
Journal of Social History
Minutier central
manuscrit
manuscrits fran^ais
nouvelles acquisitions frangaises
Nouveau d’Hozier
Pieces originales
Revue historique
Revue historique de droit fran^ais et etranger
Revue d’histoire moderne et contemporaine
ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение **
Глава 1. Структура и состав королевского совета 33
§ 1. Королевский совет до 1661 г. . . —
§ 2. Структура королевского совета в 1661—1715 гг. 42
§ 3. Персонал королевского совета в 1661—1715 гг. . . . 54
§ 4. Карьеры членов королевского совета при Людовике XIV 63
Глава 2. Правовой статус членов королевского совета —70-
§ 1. Французские юристы XVI—XVII вв. о правовом статусе
высшего чиновничества . ..... —
§ 2: Дворянство членов королевского совета при Людовике XIV 87
Глава 3. Семьи членов королевского совета 105-
§ 1. У истоков истории семей —
§ 2. Прадеды членов королевского совета 112
§ 3. Деды членов королевского совета 113
§ 4. Отцы членов королевского совета . . 123
§ 5. Материнские семьи членов королевского совета 128
§ 6. Браки членов королевского совета . . . 133
§ 7. Социальные аспекты карьер членов королевского совета 140
§ 8. Продолжение истории семей. Братья, сестры н дети членов
королевского совета . ... 145
§ 9. Представители военного дворянства и церкви в королев-
ском совете . . . .... 154
§ 10. Высшая бюрократия и другие фракции национальной эли-
ты 157
Г лава 4. Имущественное положение членов королевского совета 162
§ 1. Источники . . 163
§ 2. Состояния на момент брака ... . 183
§ 3. Состояния членов совета в конце жизненного пути 198
§ 4. Землевладение членов королевского совета 204
§ 5. Доходы от королевской службы .... 207
§ 6. Место высшей бюрократии в имущественной элите Старо-
го порядка 212
Заключение 220
Неопубликованные источники 228
Библиография 230
Список 1аблиц и графиков 243
Список сокращений 245
216
—.чци (ДОГ
W Франции века
Редактор О. Е. Хованова
Обложка художника /О. И. Васильева
Художественный редактор С. В. Алексеев
Технический редактор А. В. Борщева
корректоры М. В. Унковская, И. Э. Брант
ИБ № 3219
Сдано с набор 16.03.89. Подписано в пе-
чать 27.12.89. М-24417. Формат бОхЭО’/к- Бу-
мага тип. № 2. Гарнитура литературная. Печать
высокая. Усл. печ. л. 15,5. Усл. кр.-отт. 15.69.
Уч.-изд. л. 18,11. Тираж 1539 экэ. Заказ №525.
Цена 3 р. 60 к.
Издательство ЛГУ. 199034, Ленинград.
Университетская наб.. 7/9.
Типография Изд-ва ЛГУ. 199034, Ленинград,
Университетская наб., 7/9.
f ой <
i
ИЗХЙ1 МЬСТВО ЛЕНИНГРАДСКОГО УНИВЕРСИТЕТА