РОССИЙСКАЯ
АКАДЕМИЯ
НАУК


•'s*
РЕДКОЛЛЕГИЯ СЕРИИ «НАУЧНО-БИОГРАФИЧЕСКАЯ ЛИТЕРАТУРА»
И ИСТОРИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ КОМИССИЯ ИНСТИТУТА ИСТОРИИ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ И ТЕХНИКИ РАН
ПО РАЗРАБОТКЕ НАУЧНЫХ БИОГРАФИЙ ДЕЯТЕЛЕЙ ЕСТЕСТВОЗНАНИЯ И ТЕХНИКИ:
А. Т. Григорьян, В. И. Кузнецов, Б. В. Левшин, Соколовская (ученый секретарь), В. Н. Сокольский, . И. Соловьев, А. С. Федоров (зам. председателя),
А. Федосеев (зам. председателя), | А. П. Юигкеви1^, А. Л. Яншин (председатель), М. Г. Ярошевский


Б. Ф. Тарасов
Яков
Александрович
СЕВАСТЬЯНОВ
1796-1849
Ответственный редактор д-р техн. наук. М. Я. ВОРОНИН
Санкт-Петербург
„НАУКА”
1995


ББК 22.15 T 19
УДК92 Севастьянов:515(09):62(09):7411744(09)
Тарасов Б. Ф. Яков Александрович Севастьянов. 1796—1849.СПб.: Наука, 1995. 189 с.
Книга посвящена жизни, научной и педагогической деятельности выдающегося русского ученого, основоположника начертательной геометрии в России, профессора Я. А. Севастьянова, который внес значительный вклад в становление и развитие отечественного высшего технического образования. Дается анализ научных трудов Я. А. Севастьянова в области начертательной геометрии и обширных ее приложений, показана его инженерная деятельность в ведомстве путей сообщения. Приводится история создания начертательной геометрии и оценивается вклад Я. А. Севастьянова в развитие этой науки как автора первых в России учебных курсов и фундаментальных научных трудов.
Книга рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся историей отечественной науки и техники.
Рецензенты: д-р техн. наук П. В. ФИЛИППОВ, д-р техн. наук В. И. ЯКУНИН Редактор издательства Л. С. ТИХОМИРОВА
Книга издана при финансовой поддержке Петербургского государственного университета путей сообщения
^ 1602050000-545 г
Т 042(02)-95 Без объявления © Б. Ф. Тарасов, 1995
© Российская академия наук, 1995
ISBN 5-02-024808-8


От редактора
Книга профессора Б. Ф. Тарасова представляет собой первую монографию о жизни и творческой деятельности выдающегося русского ученого, инженера и педагога, основоположника отечественной начертательной геометрии, профессора Якова Александровича Севастьянова, который внес крупный вклад в развитие науки и техники и в становление высшего технического образования в России. В своей работе над монографией автор использовал обширные архивные материалы и многие научные источники, позволившие на высоком профессиональном уровне исследовать научное наследие ученого и показать значение его трудов в развитии теории начертательной геометрии и многочисленных ее приложений к различным инженерным дисциплинам. Я. А. Севастьянов представлен в книге не только как крупный ученый и автор фундаментальных научных трудов и монографий, как организатор системы высшего технического образования и прекрасный педагог, создавший первые в нашей стране учебные курсы по начертательной геометрии на русском языке, но и как человек высокой культуры и широкой эрудиции.
В книге показана и большая роль Я. А. Севастьянова в развитии транспортного строительства в России, его участие в создании таких уникальных инженерных сооружений и конструкций, как первый металлический арочный мост через Неву.
Я. А. Севастьянов в 1814 г. окончил Петербургский институт корпуса инженеров путей сообщения (ныне Петербургский государственный университет путей сообщений) и почти всю свою жизнь посвятил научной и педагогической деятельности в этом старейшем в России транспортном высшем учебном заведении. Здесь он препо¬
5


давал 30 лет, руководил учебной работой, создал все свои научные труды и учебные курсы и основал первую в нашей стране кафедру начертательной геометрии.
Автор монографии Б. Ф. Тарасов 40 лет преподает начертательную геометрию в Петербургском университете путей сообщения и 20 лет руководит той кафедрой, которая была создана в начале XIX в. профессором Я. А. Севастьяновым. Кафедра бережно хранит память о своем основателе и те прекрасные традиции в организации научной и учебной работы, которые были им заложены.
В 1996 г. исполнится 200 лет со дня рождения Якова Александровича Севастьянова, и эта книга будет скромной данью его высоким заслугам и выражением памяти о выдающемся российском ученом и педагоге.
М. И. Воронин


Введение
Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно; не уважать оной есть постыдное малодушие.
А С Пушкин
Яков Александрович Севастьянов — генерал-майор Корпуса путей сообщения, профессор, выдающийся ученый и педагог, основоположник российской школы начертательной геометрии — посвятил всю свою творческую жизнь отечественной наукё и технике, становлению высшего технического образования и развитию транспортного строительства в нашей стране.
Я. А. Севастьянов вошел в историю отечественной науки прежде всего как автор первого в России оригинального учебника по начертательной геометрии, давшего возможность российским студентам изучать эту науку на родном языке. Вся научная терминология этой дисциплины на русском языке, созданная им в своих учебных курсах, почти полностью сохранилась до наших дней. Благодаря трудам Севастьянова начертательная геометрия в 20—30-х годах XIX в. получила широкое распространение в высших технических учебных заведениях и университетах России.
Севастьянов в своих научных трудах не только развил теорию начертательной геометрии, но и показал ее большие возможности в прикладных дисциплинах. Его уникальный труд «Приложение начертательной геометрии к воздушной перспективе, к проекции карт и к гномонике» был удостоен наивысшей награды — Демидовской премии Академии наук, а автор этой работы был «пожалован бриллиантовым перстнем» от имени Короля Пруссии.
В период становления в нашей стране высшего технического образования наиболее ярко проявились дарования и талант Севастьянова как педагога и организатора учебного процесса. Работая на посту помощника директора Института корпуса инженеров путей сообщения, он внес существенный вклад в развитие отечественной педагогики и ме¬
7


тодики преподавания; Объединив вокруг себя многих выдающихся ученых, среди которых были академики М. В. Остроградский, В. Я. Буняковский, Д. С. Чижов,
А. 	Я. Купфер, Г. И. Гесс и другие, Севастьянов сумел создать в путейском институте в первой половине XIX в. такую систему образования, которая была принята за образец многими высшими учебными заведениями Петербурга.
Широкая эрудиция и педагогический талант Севастьянова несомненно способствовали раскрытию способностей многих его учеников, впоследствии ставших выдающимися учеными и крупными инженерами. Среди них были и те, кто своими трудами прославил отечественную науку и технику: П. П. Мельников- — один из основоположников транспортной науки, строитель первой в России железной дороги Петербург—Москва; С. В. Кербедз — выдающийся инженер, автор проекта и строитель первого постоянного арочного металлического моста через Неву; Д. И. Журавский — крупный ученый и инженер в области мостостроения и строительной механики, автор теории расчета многорешетчатых ферм, и многие, многие другие.
Генерал-майор Корпуса путей сообщения Севастьянов внес большой вклад и в развитие российского транспортного строительства. В течение нескольких лет он входил в состав Совета Главного управления путей сообщения, был одним из организаторов строительства первого постоянного моста через Неву и принимал участие в «начертании общего плана водяных и сухопутных сообщений Империи». Он также входил в состав Комиссии по составлению «Полного строительного Устава», который стал в те годы важнейшим технико-нормативным документом, оказавшим большое влияние на развитие теории строительного искусства и совершенствование практики транспортного строительства.
Севастьянов принимал активное участие в подготовке, организации и выпуске «Журнала путей сообщения», который был одним из первых в России научно-техническим периодическим изданием и «единственный мог сравниться с трудами Императорской Академии наук». Являясь в течение многих лет редактором этого журнала и автором многих публикаций, Севастьянов способствовал широкому распространению исторических, статистических и научно- технических сведений о транспортном строительстве и путях сообщения в «пространной Российской Империи». Орден Святой Анны с Алмазными знаками и ордена Святых
8


Владимира и Станислава, которых был удостоен Севастьянов, явились заслуженными наградами за его многолетнюю научную, педагогическую и трудовую деятельность.
Особую страницу в жизни Севастьянова составляет его поэтическое творчество. Сборники его стихотворений «Беседа с музами» и «Идиллии» были изданы Российской академией наук. В настоящей работе дан обзор жизни, творческой деятельности и научного наследия Севастьянова — выдающегося русского ученого, педагога, инженера, гражданина и патриота.
Автор выражает глубокую благодарность ректору Петербургского государственного университета путей сообщения профессору В. Е. Павлову за внимание и участие, без которых издание этой книги было бы невозможным.


Глава первая
Начало жизненного пути Я. А. Севастьянова (1796—1814 гг.)
В геометрию нет царственных путей!
Евклид
Яков Александрович Севастьянов родился в Санкт-Петербурге 22 сентября 1796 г.1 в дворянской семье, приближенной к Императорскому дому. Его отец Александр Федорович Севастьянов, крупный русский ученый, ординарный академик Российской академии наук, внес значительный вклад в развитие отечественных естественных наук. Он оказал большое влияние на нравственное воспитание, формирование взглядов и жизненных позиций своего сына, поэтому краткое описание его жизни и деятельности заслуживает внимания читателя.
Александр Федорович родился в 1771 г. в деревне Не- стерово Егорьевского уезда Рязанской губернии, где семья Севастьяновых имела небольшое поместье и 40 душ крестьян.2 Начальное образование он получил «от щедрот Императрицы Екатерины II, пользуясь неоценимым счастием находиться в юности при Высочайших Императорских Особах и Великом Князе Константине Павловиче».3
В 1781 г. Александр Севастьянов в возрасте десяти лет поступил на службу в лейб-гвардии Преображенский полк и одновременно, числясь в полку и получая чины, обучался в академической гимназии под руководством И. И. Лепехина. Петербургская гимназия при Академии наук была открыта еще в 1726 г. и «поставила для России немало ученых мужей».
Выдающийся русский путешественник и натуралист, академик Петербургской академии наук (с 1771 г.) и доктор медицины, автор многих работ по ботанике и зоологии Иван Иванович Лепехин (1740—1802) уже в те годы высказывал прогрессивные идеи о строении земли, о причинах
1 Здесь и далее все даты приводятся по старому стилю.
2ПФАРАН, р. 7, on. 1-С, ед. хр. 8, л. 1 — 19.
3 	Там же, л. 4.
10


образования пещер, об изменениях свойств растительного и животного мира под воздействием внешней среды. Вполне возможно, что его увлекательные рассказы о природе и путешествиях по Уралу, Поволжью и Северу России зародили в душе Александра Севастьянова любовь к естественным наукам, которым он впоследствии посвятил всю свою жизнь.
Прекрасное владение несколькими иностранными языками позволило Александру Севастьянову после окончания гимназии в 1794 г. поступить переводчиком на службу к генерал-фельдцейхмейстеру князю Платону Александровичу Зубову (1767—1822) — видному государственному деятелю и последнему фавориту Екатерины II. В июне 1796 г. Севастьянов Высочайшим указом был произведен в майоры, но уже в декабре этого же года, Тпосле смерти Императрицы и завершения карьеры князя Зубова, Александр Федорович был уволен «к статским делам» с получением гражданского чина коллежского асессора и назначен библиотекарем на службу к Его Императорскому Высочеству цесаревичу Константину Павловичу.4
С этого времени началась большая и плодотворная научная деятельность Александра Федоровича. Еще с юных лет он чувствовал склонность к естественным наукам, посещал занятия Лепехина, слушал лекции по зоологии в академическом музее, изучал иностранную литературу и в 1799 г. представил Конференции Академии наук свою диссертацию на французском языке «Réflexions sur les bornes des deux regnes de la nature — l’animal et le végétal, ou sur les vrais signes distinctifs des corps, qui les composent» («Размышления о границах двух царств природы — животных и растительности, или об истинных отличительных чертах субъектов, их составляющих»). За этот труд 4 ноября 1799 г. он был принят адъюнктом в Академию наук, оставаясь одновременно библиотекарем цесаревича.
Научное наследие Александра Федоровича велико и разнообразно. Оно включает в себя большое количество работ по естествознанию, истории, медицине, геологии, географии и сельскому хозяйству, напечатанных в «Ученых известиях» (1802 г.), «Технологическом журнале» ( 1804— 1815), «Умозрительныых исследованиях Академии наук» (1815—1819), «Трудах Академии наук» (1821— 1823) и во многих других периодических изданиях. Кроме
4 	ПФА РАН, ф. 4, оп. 5, ед. хр. 7, л. 90—95.
1


Ординарный академик А. Ф. Севастьянов (1771 —1824).
оригинальных научных работ его перу принадлежит очень много переводов с французского, немецкого и латинского языков. Здесь в первую очередь следует отметить переводы таких фундаментальных трудов, как «Система природы» выдающегося шведского естествоиспытателя Карла Линнея (1707—1778) и «Геогнозия»5 крупного немецкого геолога и минералога Абраама Вернера ( 1750— 1817), за которые Севастьянов в 1804 г. был «пожалован от Александра I бриллиантовым перстнем».
5 	Геогнозия — устаревшее, предложенное Вернером название науки, фактическое содержание которой теперь относится к геологии.
12


Научные труды и переводы Александра Севастьянова получили высокую оценку: в 1803 г. он избирается экстраординарным, а в 1810 г. — ординарным академиком Российской академии наук, по кафедре зоологии. Он также был избран членом многих российских и иностранных научных обществ: Петербургского вольного экономического (1800 г.) и Фармацевтического (1818 г.), Московского общества испытателей природы (1805 г.) и Лондонского Лин- неевского. Избрание Севастьянова в члены Комитета правления Академии наук (1811 и 1820 гг.) говорит о высокой оценке его исследований и о признании его авторитета в научных кругах России. В 1806 г. за заслуги в развитии отечественных естественных наук он «всемилостивейше пожалован орденом Святой Анны второй степени», а в 1819 г. произведен в чин статского советника, и награжден Алмазными знаками ордена Святой Анны.
Часть своей жизни Александр Федорович посвятил и педагогической деятельности. С 1808 г. в течение нескольких лет он в звании профессора читал лекции по зоологии и минералогии в Императорской медико-хирургической академии. Принимал он и активное участие в чтении публичных просветительных лекций, которые были очень популярны в Петербурге в первом десятилетии XIX века. Один из современников так оценивал его лекторское искусство: «Летом 1802 г. в Петербурге читались публичные лекции по четыре дня в неделю у Обухова моста в доме Лепехина... Из всех чтецов адъюнкт Севастьянов, бывший прежде библиотекарем у Великого князя Константина Павловича, обладал большими сведениями и учтивостью».6
Александр Севастьянов внес заметный вклад и в развитие русской словесности. Он начал свою литературную деятельность «на поприще изящной словесности» еще будучи на службе в Преображенском полку, опубликовав свои стихотворения и басни в «Новых ежемесячных сочинениях». Среди его поэтических произведений особое место занимают «Ода на новый 1793 г. Их Императорским Высочествам Александру Павловичу и Константину Павловичу», которая была издана отдельной книгой, и стихи на кончину русского астронома, академика Петербургской академии наук Петра Борисовича Иноходцева (1742—1806), опубликованные значительно позднее в «Истории Российской
6 	М. Ф. де Пуле. Отец и сын // Русский вестник. 1875. № 5 (май). С.165.
13


академии наук».7 Избрание в 1814 г. Александра Федоровича Севастьянова почетным членом «Общества любителей русского слова» явилось признанием его поэтических дарований и высокой оценкой его вклада в развитие отечественной литературы.
Особо следует сказать о переводах Севастьянова с немецкого языка «Санкт-Петербургских карманных месяцесловов», которые издавал известный российский астроном и геодезист, член Петербургской академии наук, заведующий академической обсерваторией Федор Иванович Шуберт (1758—1825). Восемь книг таких месяцесловов Александр Федорович перевел и опубликовал в период с 1812 по 1819 г. Под редакцией Шуберта выходил еще и «Морской месяцеслов», издаваемый для нужд морского флота. Эти месяцесловы в те годы пользовались большой популярностью у читающей публики.
Недолгая, но плодотворная жизнь крупного русского ученого, педагога, переводчика и поэта оборвалась5 декабря 1824 г., о чем кратко сообщалось в газете «Санкт-Петербургские ведомости»: «Истекшего 1824 года в ночи с 4 на 5 декабря скончался от мокротного колотья в груди на 54 году от рождения академик Императорской российской академии наук и многих научных обществ Александр Федорович Севастьянов, статский советник и кавалер ордена Святой Анны».8
После смерти Александра Федоровича осталось пять его сыновей: Яков (1796 г.), Александр (1799 г.), Николай (1801 г.), Петр (1803 г.), Всеволод (1809г.) —и дочь Ольга (1807 г.).9
Старший из сыновей, Яков, как и все другие в семье дети, получил прекрасное домашнее воспитание и начальное образование. Большое внимание в семье Севастьяновых обращалось на нравственное, эстетическое и религиозное воспитание детей. Яков Севастьянов к десяти годам уже в совершенстве владел французским языком и переводил с латинского, проявлял большие способности в математических науках, прекрасно знал русскую литературу, увлекался поэзией и, подражая отцу, пробовал писать стихи.
Среднее образование Яков Севастьянов получил в одной из петербургских гимназий, которую с блестящими
7 СухомлиновМ. И. История Российской академии наук. СПб., 1876. Т. III. С. 236—264.
8 Санкт-Петербургские ведомости. 1825. № 81.
9 ПФА РАН, ф. 4, оп. 5, ед. хр. 7, л. 91.
14


успехами закончил в 1811 г. Особое увлечение и способности талантливого юноши педагоги гимназии отмечали в изучении точных наук. На математическое дарование Севастьянова обратил внимание и крупный ученый, адъюнкт Академии наук Василий Иванович Висковатов (1779— 1812),10 который в те годы преподавал в этой гимназии арифметику, геометрию, алгебру и логарифмы.11 В 1810 г. Висковатов был приглашен на должность профессора в Петербургский институт корпуса инженеров путей сообщения, и вполне возможно, что впоследствии именно по его рекомендации Севастьянов поступит в это старейшее в России транспортное высшее учебное заведение и на всю жизнь свяжет с ним свою судьбу.
В гимназические годы учителя отмечали еще и глубокие познания Якова Севастьянова в литературе и предсказывали ему большое будущее в поэзии. Со временем детское увлечение стихами перейдет в серьезное занятие поэзией, два сборника стихов Севастьянова будут опубликованы в академических изданиях, но все же основная часть его жизни будет полностью посвящена другому призванию — геометрической науке.
В 1811 г. Яков Севастьянов поступает в Петербургский институт корпуса инженеров путей сообщения (ныне Петербургский государственный университет путей сообщения).
С 1798 г. в России всеми вопросами путей сообщения занимались Департамент водяных коммуникаций и Экспедиция устроения дорог. 20 ноября 1809 г. в соответствии с Высочайше утвержденным манифестом было организовано самостоятельное ведомство — Управление водяными и сухопутными сообщениями, главным директором которого был назначен принц Георг Голыптейн-Ольденбургский (муж сестры Александра I, Великой княгини Екатерины Павловны). Управление находилось в Твери12 — центре важнейших российских водных и торговых путей сообщения того времени.
Одновременно этим же манифестом были утверждены Корпус инженеров путей сообщения и Институт корпуса инженеров путей сообщения. Корпус был создан для вы¬
10 11 марта 1807 г. Висковатов был избран экстраординарным академиком.
11 РГИА, ф. 207, он. 15, ед. хр. 23, л. 263—264, 275—276.
12 В 1816 г. местопребывание «Управления» было перенесено в Петербург.
15


полнения всех строительных и ремонтных работ по ведомству путей сообщения, а институт — для подготовки инженерных кадров этого корпуса. В манифесте «Об управлении водяными и сухопутными сообщениями» указывалось, что «для образования способных исполнителей учреждается особенный институт, в коем юношеству, желающему посвятить себя сей важной части, открыты будут все источники наук, ей свойственных.. .»13
Первым инспектором14 этого института был назначен
А. 	А. Бетанкур.
Августин Августинович Бетанкур (1758—1824), испанец по происхождению, потомок короля Канарских островов, получил в Мадриде прекрасное образование в Королевском учебном заведении и в Академии изящных искусств и уже в 1784 г. был избран почетным членом этой академии.15
Еще в 1780-х годах Бетанкур серьезно начинает заниматься конструированием различных машин и механизмов, и в 1784 г. для продолжения образования он выезжает во Францию, где на его формирование как ученого и инженера большое влияние оказали лекции Ж.-Р. Перроне (1708—1794) — члена Парижской академии наук, генерального инспектора дорог Франции, выдающегося инже- нера-мостостроителя, первого ректора Национальной школы мостов и дорог, и Г. Монжа (1746—1818) — выдающегося математика, геометра, академика, видного государственного и политического деятеля Франции, создателя и профессора знаменитой Парижской политехнической школы.
Под влиянием идей Монжа Бетанкур по возвращении в Испанию создает уникальную коллекцию машин и механизмов ив 17*91 г. возглавляет Королевский кабинет машин.
С 1801 г. Бетанкур руководит Корпусом путей сообщения, который был учрежден в Испании в 1799 г., а на следующий год исполняется его давняя мечта: в Мадриде во дворце Буэн Ретиро открывается Школа дорог, каналов и мостов и он становится ее первым руководителем.
13 Полное собрание законов Российской Империи, 1809 г. Реестровый номер 23966.
14 В современной структуре высшего учебного заведения эта должность соответствует ректору института.
15 Боголюбов А. Н. Августин Августинович Бетанкур. M.: Наука, 1969.
16


Основатель и первый ректор (инспектор) Института корпуса инженеров путей сообщения А. А. Бетанкур (1758—1824).
К сожалению, школа, созданная Бетанкуром, просуществовала недолго — менее 6 лет. В 1808 г. дворец Буэн Ретиро, в котором находилась Школа дорог, каналов и мостов, вместе с коллекцией Кабинета машин был уничтожен артиллерией другого ученика Монжа — генерала Бонапарта.
В 1806 г. Бетанкур был обвинен инквизицией в еретической затее — в попытке передавать слова с помощью изобретенного им оптического телеграфа и вынужден навсегда покинуть Испанию и уехать во Францию. В Париже Бетанкур усиленно занимается проблемами теории машин
2 Б. Ф. Тарасов
17


и механизмов и в 1808 г. представляет в Совет Политехнической школы «Курс построения машин», написанный им вместе с испанским математиком X. М. Ланцем. Эта работа была опубликована во Франции, получила высокую оценку самого Монжа и стала первым классическим учебником по теории машин и механизмов, по которому училось не одно поколение европейских инженеров XIX века. Последнее издание этой книги вышло в 1840 г. уже после смерти авторов.
В сентябре 1808 г. состоялась историческая эрфуртская встреча императоров России и Франции, которая коренным образом изменила судьбу Бетанкура.
На этой встрече Бетанкур был представлен императору Александру I как выдающийся ученый в области механики и теории построения машин, как крупный специалист по ведомству путей сообщения, организатор и руководитель Школы дорог, каналов и мостов в Мадриде. Российского императора давно беспокоило состояние путей сообщения в стране, и он пригласил Бетанкура организовать подобный путейский институт в Санкт-Петербурге.
Бетанкур дал согласие, и с этого года до последних дней жизни вся его научная деятельность и инженерное творчество были неразрывно связаны с Россией, которая стала его второй родиной.10
При составлении проекта организации Петербургского института корпуса инженеров путей сообщения и разработке его первых учебных планов и программ Бетанкур использовал все самое лучшее, что было создано к этому времени в системе высшего технического образования в Европе, и в первую очередь опыт своих французских учителей — Монжа и его Политехнической школы, Перроне и его Школы мостов и дорог — и, конечно, свой собственный опыт по организации Мадридской школы дорог, каналов и мостов.
Основная цель создаваемого учебного заведения была четко сформулирована Бетанкуром в записке к проекту организации института: «снабдить Россию инженерами, которые прямо по выходе из заведения могли бы быть назначены к производству всех работ в Империи».*  * * 17 Для до-
10 Бетанкур еще до этой встречи имел беседу в Мадриде с российским
послом по поводу его перехода на русскую службу и впервые посетил
Россию в конце 1807 г.
17 	ЖиМков С. М. Институт инженеров путей сообщения Императора Александра I: Исторический очерк. СПб., 1899. С. 15.
18


Первое здание путейского института (Юсуповский дворец).
стижения такой цели безусловно требовалось, чтобы учебные планы предусматривали сочетание глубоких теоретических познаний физико-математических наук с изучением прикладных дисциплин. Бетанкур считал, что воспитанники института «должны быть знакомы с основными началами наук и практическими их приложениями к инженерному искусству».
За сравнительно короткий срок (менее года), с момента утверждения манифеста (20 ноября 1809 г.) до начала занятий в институте (3 ноября 1810 г.), Бетанкур проводит большую работу по составлению проекта организации и структуры учебного заведения, разработке первых учебных планов и программ, подбору профессоров и педагогов, подготовке помещений института, учебных аудиторий, мастерских и библиотеки.
Для помещения института был приобретен за 350 тыс. руб. дворец князя Н. Б. Юсупова на Фонтанке — творение выдающегося архитектора Джакомо Кваренги (1744— 1817), из Франции были выписаны на сумму более 36 тыс. руб. инструменты и книги для оснащения мастерских и библиотеки. 1 ноября 1810 г. институт был торжественно открыт, а 3 ноября начались занятия с воспитанниками первого набора. Газета «Санкт-Петербургские ведомости»
2*
19


так сообщала об этом событии: «Ноября 1 -го дня сего 1810 г. открыт торжественным образом Институт путей сообщения, предназначенный по Высочайшей Его Императорского Величества воле для образования инженеров внутренних сообщений уставом, Высочайше утвержденным ноября 20-го дня 1809 г., и состоящий под непосредственным начальством Его Императорского Высочества Принца Георга Гольштейн-Ольденбу ргского».1 8
С первых дней своего существования Петербургский путейский институт пользовался большим авторитетом.
Дети самых богатых и знатных дворянских семей считали счастьем стать воспитанниками этого учебного заведения, а выдающиеся ученые, академики и профессора почитали за честь преподавать в этом институте. «Счастливый Высочайшим покровительством Императора Александра I, управляемый ученейшим педагогом (имеется в виду Бетанкур. — Б. Т.) институт стоял высоко во мнении публики. Дети самых лучших фамилий добивались чести слушать там лекции, отличнейшие воспитанники Пажеского корпуса по Высочайшим повелениям переводились в новое учебное заведение, где не только находилось много окончивших университетский курс, но были и классные чиновники, бывшие уже на государственной службе. Институт вполне оправдывал такую репутацию. Многие из офицеров, окончивших институт, поступали в свиту его Величества»18  19, — так оценивал авторитет института один из его питомцев.
Сначала предполагалось разделить всех воспитанников института на два отделения, в которых учебные курсы ограничивались бы только одними специальными предметами и продолжались бы по 2 года. Однако на первых же приемных экзаменах стало очевидным, что поступающие не обладали достаточными знаниями по «чистой математике», химии и физике, поэтому институт с первых дней своего существования принял на себя и часть общего образования, программа которого с годами расширялась.
Весь курс обучения в институте рассчитывался на 4 года, поэтому все воспитанники института разбивались на
18 Санкт-Петербургские ведомости. 1810. № 92.
19 Киприянов В. Л. Очерки. К воспоминаниям о Корпусе инженеров путей сообщения и его Институте. M., 1882. С. 170.
20


4 	бригады (на 4 курса, в современном понимании). Четвертая бригада считалась низшею, подготовительной (первый курс), третья — средней, вторая — высшей, теоретической бригадой прапорщиков, и, наконец, первая — практической бригадой подпоручиков. Перевод из одной бригады в другую (с одного курса на другой) и производство в чины прапорщика, подпоручика, а при выпуске из института на службу в поручики проводились только по результатам годовых экзаменов. Такие экзамены обычно проводились в мае, о чем обязательно сообщалось в петербургских газетах. На эти экзамены приглашались «господа члены Императорских академий наук и художеств, профессора петербургских институтов и гимназцй и офицеры Корпуса путей сообщения». Приглашенные профессора и офицеры не только присутствовали на экзаменах, но имели право задавать вопросы воспитанникам института и оценивать их знания. Постоянным членом таких экзаменационных комиссий в те годы был ординарный академик Академии наук Николай Иванович Фусс (1755—1825) — ученик великого Леонарда Эйлера, автор многих работ по различным областям математики, физики, механики и астрономии.
В октябре 1811 г. состоялся второй прием в институт. Среди 30 воспитанников, принятых в институт, был и Яков Севастьянов, который по итогам вступительных экзаменов был зачислен сразу в третью, среднюю бригаду.
В соответствии с учебными планами и программами, разработанными Бетанкуром, воспитанники третьей бригады в течение учебного года изучали тригонометрию, приложение алгебры к геометрии, логарифмы, дифференциальное и интегральное исчисление, геодезию и начертательную геометрию с ее приложениями к черчению, рисованию и перспективе.20 Вторая бригада прапорщиков летом до начала учебного года занималась практикой на строительных работах, а затем в течение учебного года изучала «умозрительную» (теоретическую) механику, разрезку и кладку камней, плотничное искусство и гражданскую архитектуру. Первая бригада подпоручиков после летней практики слушала лекции по прикладной механике, устройству различных зданий и машин, производству разного рода работ.
20 	В четвертой, низшей подготовительной, бригаде изучались арифметика, алгебра и геометрия.
21


Воспитанники путейского института.
С акварели академика-портретиста И. Е. Эггинка.
Кроме всего этого в процессе обучения воспитанники изучали основы физики и химии, географию, астрономию, делопроизводство, счетоводство, а также получали обширные сведения о всех в государстве реках, каналах и дорогах и об «ожидаемой от оных пользе».
Мундир для воспитанников института был назначен, как и для всех чинов инженерного корпуса, военного покроя и шился из темно-зеленого сукна с черным бархатным воротником, красной выпушкою и серебряным шитьем. Отличительными признаками инженеров путей сообщения от прочих военных были серебряные эполеты, на кото¬
22


рых золотыми звездочками обозначались чины, и треугольная шляпа с плюмажем из черных перьев.21
В институте соблюдался строгий военный порядок и уделялось большое внимание воспитанию студентов, трудовой и учебной дисциплине. Воспитанники приходили в институт к 9 часам утра (в летние месяцы занятия начинались на час раньше), слушали лекции и занимались «репетициями» (практическими занятиями) до 15 часов дня. Это время посвящалось в основном теоретическим предметам: математике, механике, начертательной геометрии. Вечером, в период с 18 до 20 часов, учебное время главным образом отводилось графическим работам: черчению, рисованию и составлению проектов. Преподавание в институте велось исключительно на французском языке.
По проекту Бетанкура предполагались и наказания воспитанников за различные проступки. Кроме замечаний и выговоров предусматривались еще арест, карцер «на хлеб и воду» и как высшая мера наказания — исключение из института.22
Особо следует сказать о некоторых профессорах и педагогах, которые в годы обучения Севастьянова преподавали в путейском институте и безусловно оказали огромное влияние на формирование его как инженера и ученого, обратили внимание на математическое дарование юноши и способствовали его развитию, что в дальнейшем и определило судьбу Севастьянова в науке.
Лекции по «чистой» и прикладной математике с первых дней занятий в институте читал Севастьянову знакомый ему еще по обучению в гимназии академик Висковатов — крупный ученый в области математического анализа и вариационного исчисления. Это его лекции по приложению анализа к геометрии положит позднее в основу своего фундаментального труда «Начальные основания аналитической геометрии» его талантливый ученик Севастьянов.
Особо большое внимание в учебном процессе путейского института уделялось преподаванию графических дисциплин — рисованию и черчению. Любой технический проект в те годы состоял не только из расчетной части и тщательно выполненных чертежей, но и обязательно со¬
21 	Соколовский Е. Пятидесятилетие института и Корпуса инженеров путейсообщения. СПб., 1859.
2z Ларионов А. И. История Института путей сообщения за первое столетие его существования 1810-^1910. СПб., 1910.
23


провождался изображением строительной конструкции или сооружения в перспективе. Такие перспективные изображения выполнялись с цветной раскраской (отмывкой) в различных тонах и требовали прекрасной подготовки инженера в области рисования.
Своим высоким уровнем художественного образования Севастьянов был обязан в первую очередь знаменитому русскому архитектору, великолепному рисовальщику, акварелисту и создателю великолепного ансамбля петербургской биржи Тома де Томону ( 1760—1813), который преподавал в путейском институте с 1811 г. Томон получил образование в Парижской академии художеств, изучал памятники архитектуры в Италии ив 1801 г. был принят на русскую службу профессором перспективы в Российскую академию художеств.23 Вполне возможно, что его уроки рисования легли в основу теории воздушной перспективы, которую впоследствии создал Севастьянов, удостоенный за этот труд самой престижной в те годы награды — Демидовской премии Академии наук.
На очень высоком уровне в путейском институте было поставлено и преподавание черчения.
Чертежи на Руси возникли еще в XVI в. и представляли собой главным образом планы городов, поместий и областей. К таким первым чертежам можно отнести изображение города Пскова (1581 г.), «аксонометрический чертеж Кремля» (1600 г.), «Годунов чертеж Москвы» (1616— 1619 гг.) и другие планы зданий, заводов и земельных участков. Чертежники в XVII в. были еще редкими специалистами в России; так, по переписи 1638 г. из 2367 ремесленников Москвы было всего 2 чертежника.24 Изучал чертежное дело и великий преобразователь России Петр I. Полученный им от голландского корабельного мастера Пола диплом гласил: «Корабельную архитектуру и черчение планов изучил основательно и уразумел эти предметы в такой степени, сколько мы сами разумеем».25
В XVIII в. технические чертежи в России выполнялись уже в виде планов с «профилями и видами», хотя и без проекционной связи. Примерами таких чертежей могут служить чертежи паровой машины И. И. Ползунова
23 РГИА, ф. 207, оп. 15, ед. хр. 23, л. 264—266.
24 Кузин А. А. Краткий очерк истории развития чертежа в России. М., 1956. С. 27.
25 Очерки русской морской истории. СПб., 1875. 4. 1. С. 109.
24


(1776 г.) и арочного моста русского изобретателя И. П. Кулибина (1776 г.). Эти и другие чертежи, созданные руками техников и умельцев, подготовили русских специалистов к быстрому восприятию и освоению проекционного черчения, основанного на методе проекций Монжа.
Петербургский путейский институт стал первым пропагандистом идей Монжа в нашей стране и первым инициатором внедрения метода проекций в чертежное дело. Воспитанники института выполняли чертежи на высоком графическом уровне. Все чертежные работы в те годы исполнялись тонкими линиями, тушью, с раскраской. Деревянные части конструкций закрашивались желтой краской, каменные — красной, а металлические — серой. Краски не только придавали изображениям рельефность и красивый вид, но и являлись своего рода условными обозначениями строительных материалов.
Нетрудно предположить, сколько требовалось труда, прилежания и аккуратности при изготовлении этих работ, если учесть, что они выполнялись 15—16-летними юношами, преимущественно в вечернее время, при свечах. В качестве чертежных инструментов воспитанники института использовали готовальни, изготовленные в Германии, а несколько позднее уже и чертежные инструменты, отечественного производства и выполненные самими студентами в мастерских института.
Небольшая коллекция таких чертежных инструментов хранится сейчас в Центральном музее железнодорожного транспорта в Петербурге. Начало собранию чертежных и геодезических приборов и инструментов было положено в одно время с основанием института. Первые его питомцы занимались каждое лето съемкою и составлением подробного плана Петербурга для Комитета городских строений, председателем которого в те годы был Бетанкур. Для проведения таких работ Бетанкур и учредил при институте мастерские, в которых силами воспитанников изготовлялись геодезические и чертежные инструменты, различные приборы и макеты.
Наибольший интерес в этой коллекции представляет личная готовальня Бетанкура,20 изготовленная в Лейпциге. В ящике размером 53x26x4.5 см, обтянутом коричневым сафьяном, расположено 25 чертежных инструментов: три  2626 	Центральный музей железнодорожного транспорта МПС РФ. 069:629. 4, 0-61.
25


обычных циркуля разной величины, циркули эллиптический и пропорциональный, кронциркуль, рейсфедер, угольники медные и деревянные, палочки для кистей, чашки для красок, линейки и пр. Такому набору чертежных инструментов мог бы позавидовать и любой современный конструктор.
Высоким уровнем точности и качеством отделки отличались и чертежные инструменты, изготовленные в России. Так, посетители Московской мануфактурной выставки отмечали, что их «поразила чистота отделки и достаточность чертежных инструментов из белого металла выделки крестьян — братьев Новиковых».27
За весь период обучения в институте воспитанники выполняли большое количество чертежно-графических работ и проектов. В четвертой, подготовительной бригаде воспитанник должен был представить к экзамену «три чертежа копий проектов и три топографических плана, выполненных пером». В третьей бригаде выполнялись «два чертежа сооружений пером и два красками и тушью»; кроме того, к экзамену необходимо было сделать два «ситуационных плана и два фасада, сочиненных самим воспитанником, и одну перспективу». Прапорщики во второй бригаде к экзамену представляли проекты по разрезке камней и плотничному искусству и четыре проекта по архитектуре. Подпоручики первой бригады в течение учебного года выполняли два проекта по производству строительных работ. Воспитанник должен был «под присягой удостоверять, что представленные им при испытании сочинение и проект составлены им самим без всякого постороннего в том содействия».
Заслужившие европейскую известность профессора Петербургского института путей сообщения, выпускники Парижской политехнической школы, Г. Ламе (1795— 1870) и Б. Клапейрон (1799—1864), высоко оценивая графическую подготовку в путейском институте, значительно позднее писали, что «русские отличались большими успехами в прикладных науках и практических занятиях, большая часть воспитанников института достигла в искусстве черчения такого совершенства, до которого едва ли могли возвыситься ученики Политехнической школы».28
Кроме российских ученых, инженеров и архитекторов
27 Александров А. И. Из истории инженерной графики Урала и Сибири. Свердловск, 1959. С. 65.
28 Ершов А. С. О высшем техническом образовании в Европе. М., 1857. С. 4.
26


по инициативе Бетанкура в 1810 г. для преподавания в институте и для производства работ по ведомству путей сообщения впервые в Россию были приглашены из Франции (а не из Германии и Голландии, как это было принято до этого) четыре выпускника Парижской политехнической школы: Александр Яковлевич Фабр (1782—...), Карл Иванович Потье (1786—1855), Морис Гугонович Дестрем (1788—1855) и Павел Петрович Базен (1783—1838).
Фабр и Потье сразу же были определены на педагогическую работу в институте на должности профессоров начертательной геометрии и математики, а Дестрем и Базен были направлены в Одессу в распоряжение генерал-губернатора Новороссийского края герцога Решелье29 на строительство черноморских портов («для сочинения проекта Евпаторийского порта и для построения гидротехнических зданий в Одесском порту»). Впоследствии Базен и Дестрем тоже перешли в путейский институт, первый — профессором математики, а второй — профессором механики.30 Следует отметить, что двое из этих французских ученых впоследствии стали вторым и третьим директорами Петербургского путейского института: Базен в 1824—1834 гг., а Потье в 1834—1836 гг.
Одним из важнейших предметов в путейском институте со дня его основания была начертательная геометрия с ее приложениями к практике построения теней и перспективных изображений. Начертательная геометрия как наука была создана трудами и гением французского математика Гаспара Монжа.31 В 1798 г. во Франции вышло в свет первое издание его книги «Начертательная геометрия» («Geometrie descriptive»), в которой он полностью изложил основы созданной им науки и дал возможные направления и области ее применения. Этот год по праву считается годом рождения новой науки — начертательной геометрии.
Одной из важнейших заслуг Бетанкура в создании российской системы высшего технического образования является то, что он как ученик Монжа прекрасно понял и предугадал огромное значение этой науки для прикладных дисциплин и ввел ее в учебный процесс путейского инсти¬
29 	Арман Эммануэль Решелье (1766—1822) — французский и русский государственный деятель. После реставрации Бурбонов (1814 г.) вернулся во Францию.
50 РГИА, ф. 207, оп. 15, ед. хр. 23, л. 216—219.
31 	Более подробно об истории начертательной геометрии как науки о методах изображения будет сказано в гл. IV.
27


тута. Петербургский институт пу'вей сообщения стал колыбелью начертательной геометрии в нашей стране. Ученые этого учебного заведения не только развили теорию этой науки и создали на ее основе новые прикладные дисциплины, но и осуществили мечту ее создателя Монжа, который писал, что «народному образованию будет дано полезное направление, если наши молодые специалисты привыкнут применять начертательную геометрию к графическим построениям, необходимым во многих областях, и пользоваться ею для построения и определения элементов машин, при помощи которых человек, используя силы природы, оставляет за собой только работу разума».3.? Такое «полезное направление народному образованию» в России дали профессора путейского института, которые впервые в России стали читать курс начертательной геометрии.
На первом году обучения Севастьянова в третьей бригаде лекции по начертательной геометрии читал молодой французский профессор Фабр. Он после двух лет обучения в Парижской политехнической школе с отличием окончил Школу мостов и дорог, слушал лекции самого Монжа и еще будучи студентом принимал участие как инженер в строительстве дороги Ницца—Женева.32  33
В Россию Фабр прибыл в 181Ö г. с прекрасными рекомендациями директора Парижской школы мостов и дорог и был определен на службу в путейский институт в звании подполковника профессором начертательной геометрии и математики с жалованием в 6600 франков (в первые годы все французские инженеры считались на французской службе и командированными в Россию).
Возможно, прекрасные лекции этого профессора и те знания, которые он получил у самого Монжа и искусно передавал российским юношам, заставили одного из них, Якова Севастьянова, принести на алтарь Начертательной Геометрии всю свою жизнь. Может быть, именно Фабра и его замечательные лекции имел в виду Севастьянов, когда значительно позже, в 1821 г., в одном из своих классических курсов писал: «Франция, счастливая успехами в науках определенных, может гордиться её сынами: они проложили надежные пути при изыскании истины, и их творения, отличающиеся глубокими познаниями, ясно¬
32 Монж Г. Начертательная геометрия. Л.: Изд-во АН СССР, 1947. С. 12.
33 РГИА, ф. 207, оп. 15, ед. хр. 23, л. 271—272.
28


стью изложения и пламенною любовью к наукам и славе, освящены печатью Гения»34 [5, с. 1 ].
Прекрасно сдав переводные экзамены, Яков Севастьянов 11 июня 1812 г. успешно закончил обучение в третьей бригаде и был «произведен в прапорщики, имея от роду 15 лет» .35  36В ночь на следующий день, 12 июня 1812 г., войска Наполеона перешли российскую границу, началась Отечественная война, которая, естественно, отразилась и на ходе занятий в институте. Французские профессора были высланы, из Петербурга сначала в Ярославль, а затем в Иркутск, Из 16 воспитанников, только что закончивших обучение во второй бригаде и произведенных в подпоручики, 12 были командированы в распоряжение Главнокомандующего армиями, поступили на службу в Егерский батальон Ее Императорского Высочества Великой княгини Екатерины Павловны и приняли участие в военных действиях.
Обратился к руководству Корпуса путей сообщения о командировании в действующую армию и профессор Алексей Иванович Майоров30 (1780—1852), только что принятый в июне в институт для чтения лекций по механике. На отказ в его просьбе, мотивированный тем, что институт остро нуждается в профессорах, он писал, что «при существующих обстоятельствах никому не пойдет на ум ни преподавание, ни слушание лекций», и объявил, «что при затруднении прикомандировать в армию с настоящим его чином подполковника, он охотно пойдет простым волонтером».37 Его просьба была удовлетворена только в октябре 1813 г., и он достойно выполнил свой патриотический долг.
В период Отечественной войны 1812 г. питомцы института проявили себя с самой лучшей стороны не только как патриоты и воины, но и как профессиональные инженеры- строители. В приказе Главнокомандующего армиями генерал-фельдмаршала Барклая де Толли от 31 января 1815 г. сказано: «Быв личным свидетелем, с какою готовностью и усердием чиновники корпуса путей сообщения, состоящие при армии,... исполняли возлагаемые на них поручения в
34 Здесь и далее для удобства чтения в цитируемые тексты внесены некоторые грамматические и стилистические правки, не меняющие смысла, в соответствии с требованиями современного русского языка.
35 РГИА, ф. 207, оп. 16, ед. хр. 104, л. 110.
36 В ранних изданиях его фамилия писалась Майюров (Маюров).
37 Житков С. М. Институт инженеров путей сообщения Императора Александра I: Исторический очерк. СПб., 18.99. С. 26.
29


устроении переправ, наведении мостов, проложении и починке дорог и вообще, что до обязанности их относилось, я приятным долгом поставляю объявить им мою благодарность».38
29 	октября 1812 г. приказом генерал-фельдмаршала М. И. Кутузова 9 питомцев института были произведены в поручики; 13 июня 1813 г. по списку, представленному Барклаем де Толли, «О награждении за неусыпные труды в нынешнюю кампанию» многие воспитанники института были повышены в чинах и пожалованы орденами Святой Анны третьей степени, а поручик С. И. Муравьев-Апостол (будущий декабрист) был награжден золотой шпагою с надписью «за храбрость».
1812/13 учебный год был тяжелым для института: французские ученые находились в изгнании, умер академик Висковатов.
С октября 1812 г. в институт для чтения лекций был приглашен профессор Петербургского педагогического института Дмитрий Семенович Чижов (1785—1853), впоследствии (1828 г.) член Академии наук. Он читал в бригаде прапорщиков, в которой уже обучался к тому времени Севастьянов, лекции по механике, математике и аналитической статике. Чижов с первых лекций обратил внимание на талантливого юношу, и прекрасные отношения профессора и студента со временем переросли в научное сотрудничество двух крупных ученых. Впоследствии Чижов стал первым ценителем и редактором учебного курса Севастьянова «Начальные основания аналитической геометрии», который был опубликован в 1819 г. В предисловии к этому курсу Севастьянов писал: «.. .выражаю глубокую благодарность профессору Чижову, который прочел сие сочинение и отзыв которого ободрил меня представить труд мой Ученому собранию Императорской Академии наук» [4, с. 1 ].
Профессор Майоров в течение всего 1812/13 учебного года читал прапорщикам приложение анализа к геометрии. Мог ли тогда он предположить, что первый теоретический курс по этому предмету впоследствии в 1819 г. издаст один из его учеников, Яков Севастьянов, и назовет этот курс «аналитической геометрией». Значительно позднее, в 1826 г., в «Журнале путей сообщения» в статье «О трудах офицеров Корпуса путей сообщения» Севастьянов даст подробный анализ и высокую оценку научных трудов сво¬
38 	Там же. С. 27.
30


его учителя и покажет, что «орудие Майорова, математический анализ, должно быть предпочтено в геометрии по его точности тому (орудию. — Б. Г.), которое состоит из одних построений, не поверенных анализом».
Летом 1813 г. Севастьянов успешно заканчивает обучение во второй бригаде прапорщиков и переходит на последний год обучения в первую бригаду подпоручиков. В связи с военным временем присвоение званий в этой бригаде было несколько задержано и в чин подпоручика Севастьянов вместе с другими прапорщиками был произведен только 21 февраля 1814 г.
В 1813/14 учебном году положение с педагогическим составом в институте, остававшееся по-прежнему тяжелым, усугубилось еще и тем, что осенью 1813 г. был командирован в действующую армию профессор Майоров и умер профессор архитектуры Томон.
Бетанкур принимает ряд экстренных мер для пополнения преподавательского состава института. Летом 1813 г. он приглашает для чтения курса механики известного ученого, академика Семена Емельяновича Гурьева (1766— 1813) — основоположника теории расчета сводов. Сам Бетанкур еще с 1812 г. начинает читать лекции по начертательной геометрии, а к проведению репетиций по этой дисциплине привлекает талантливого воспитанника из бригады подпоручиков Федора Ивановича Рерберга (1791 —1871 )30 — будущего сенатора и крупного инжене- ра-строителя. Впоследствии Рерберг примет участие в строительстве черноморских портов (1815—1817), шоссе Петербург—Москва (1817—1818) и военных поселений (1818—1825), войдет в состав комиссий по строительству Николаевского моста (1844) и Исаакиевского собора. С 1825 по 1827 г. он будет возглавлять в Москве основанное графом Строгановым*  40 училище технического рисования41 и преподавать там начертательную геометрию.
23 	декабря 1813г. состоялся первый выпуск института: 11 воспитанников его успешно сдали экзамены, получили звания инженеров путей сообщения и были произведены в чин поручиков. Лучшего из них, Андрея Даниловича Гот- мана (1790—1865),42 Бетанкур оставляет в институте для
зд РГИА, ф. 207, on. 15, ед. хр. 23, л. 240—241.
40 Сергей Григорьевич Строганов (1794—1882) — государственный деятель, участник войны 1812г., крупный помещик и меценат.
41 Ныне Московское художественно-промышленное училище.
42 РГИА, ф. 207, оп. 15, ед. хр. 23, л. 239—240.
31


преподавания курсов рисования и архитектуры, Готман впоследствии станет директором путейского института (1836—1843), председателем комиссии для рассмотрения проектов и смет, членом комитета для устроения гидравлических работ и примет участие в строительстве Обводного канала, нового здания института и других сооружений в Петербурге.
Бетанкур в учебных планах созданного им института уделил большое внимание прикладным дисциплинам и вопросам инженерной практики. Он считал, что воспитанники его института в процессе всего обучения должны заниматься прикладными дисциплинами, а «последний год пребывания в институте должен быть полностью посвящен практике».
В соответствии с этими учебными планами воспитанники бригады подпоручиков, в которой обучался Севастьянов, в 1813/14 учебном году не только слушали теоретические курсы прикладной механики Гурьева и гражданской архитектуры Готмана, но и выполняли большое число проектов по разрезке и кладке камней, расчетам сводов, плотничным работам, производству работ, составлению сметных расчетов, а также проходили практику на строительстве петербургских дорог, мостов, набережных, каналов, зданий и других инженерных сооружений.
20 	августа 1814 г. состоялся второй выпуск института: 14 его воспитанников успешно завершили курс обучения. «Первым по успехам» был Яков Севастьянов, который был произведен в чин поручика и «оставлен для приготовления к научной работе в институте».43 Из этого выпуска для научной и педагогической работы в институте были оставлены еще два талантливейших воспитанника: Рерберг, о котором было сказано выше, и Алексей Иванович Рокасов- ский (1798—1850)44 — впоследствии сенатор (1848), товарищ главноуправляющего45 путями сообщения и председатель комитета «для начертания общего плана сухопутных и водяных путей Империи».
Позади были три напряженных и трудных студенческих года: глубокое изучение теоретических дисциплин, освоение новых наук, составление проектов различных конструкций и сооружений, выполнение сложнейших чертеж-
43 РГИА, ф. 207, оп. 16, ед. хр. 104, л. 110.
44 РГИА, ф. 207, оп. 15, ед. хр. 23, л. 364—365.
45 Заместитель главноуправляющего.
32


но-графических работ, производственная практика и сдача экзаменов — и все это в условиях строгой военной дисциплины и высокой требовательности. Окончив институт, Севастьянов, возможно под влиянием прекрасных лекций профессоров Висковатова, Фабра и Майорова, принимает твердое решение посвятить себя геометрии.
В III в. до н. э. выдающийся военачальник Александра Македонского, основатель правящей династии в Египте Птолемей I, прослышав о геометрии, ее аксиомах и теоремах, призвал к себе Евклида и сказал, что он желает тоже изучить эту чудесную науку, но только как-нибудь побыстрее. В ответ на это великий геометр произнес слова, взятые эпиграфом к этой главе: «В геометрию нет царственных путей!»
Действительно, путь к вершинам геометрии тернист и труден и идущий по нему должен обладать большим талантом и трудолюбием. И Севастьянов прошел этот путь.
Закончились юность и студенческие годы Якова Севастьянова и началась плодотворная научная и педагогическая деятельность его в старейшем транспортном учебном заведении России.
3 Б. Ф. Тарасов


Глава вторая
Педагогическая и научная деятельность Я. А. Севастьянова в Институте корпуса инженеров путей сообщения (1814—1843 гг.)
После хлеба просвещение есть первейшая потребность народа.
Ж. Дантон
30 	лет педагогической и научной деятельности Севастьянова были неразрывно связаны со старейшим транспортным высшим учебным заведением России — Петербургским институтом корпуса инженеров путей сообщения. Поручик Севастьянов сразу же после окончания института, в сентябре 1814 г., был назначен на должность репетитора по курсу начертательной геометрии. В 1814/15 учебном году лекции по этой дисциплине читали Бетанкур и Рерберг, а практические занятия («репетиции») начал вести Севастьянов.
Классический курс основоположника этой науки Мон- жа «Начертательная геометрия»,1 изданный во Франции, отныне стал не только настольной книгой для Севастьянова, но и прекрасным образцом научного творения, образцом для подражания.
В течение всей своей последующей педагогической деятельности он с особой энергией будет претворять в жизнь завет великого геометра: учить «пользоваться начертательной геометрией всех способных молодых людей, как богатых, для того чтобы они были в состоянии употребить свои капиталы с пользой — равно для себя и государства, так и тех, у которых образование является единственным богатством, чтобы они могли увеличить цену своего труда».2
Вместе с тем Севастьянов прекрасно понимал, что для того чтобы «научить пользоваться начертательной геометрией» молодых российских людей, необходимо издать свой отечественный учебник по этой дисциплине на русском языке. Очень скоро такая возможность у него появилась.
1 Géométrie descriptive. Paris, 1799.
2 Монж Г. Начертательная геометрия. Л.: Изд-во АН СССР, 1947. С. 9—10.
34


В апреле 1815 г. возвращаются в Петербург из ссылки опальные французские инженеры Фабр и Потье3 и, осознав неустойчивость своего двойственного положения, навсегда отказываются от службы Франции и изъявляют желание перейти «исключительно на русскую службу Его Императорскому Величеству». В июне 1815 г. император утвердил представление Главного директора путей сообщения Франца Павловича Деволанта (он сменил на этом посту умершего в декабре 1812 г. принца Гольштейн-0льденбург- ского) «об оставлении только на одной российской службе вызванных из Франции инженеров». Фабр был отправлен на составление проекта и изыскание Военно-Грузинской дороги, а Потье по ходатайству Бетанкура вновь назначается в путейский институт профессором для чтения лекций по начертательной геометрии и ее приложениям.
Вэто время, вмае 1815 г., Рерберг командируется на юг России на работы по устройству черноморских портов. Бетанкур поручает полностью чтение курса начертательной геометрии профессору Потье, а сам занимается исключительно обязанностями инспектора института. Таким образом, с начала 1815/16 учебного года начертательную геометрию ведут только профессор Потье и репетитор Севастьянов.
Трудности получения книг из Франции в послевоенное время и то, что «классические сочинения Монжа, написанные со всевозможной ясностью, не принадлежат к сочинениям элементарным», побудили Потье приступить к созданию учебника по этой дисциплине. Потье понимал, что возможность широкого распространения такого учебника по всем высшим техническим учебным заведениям России будет полностью зависеть от того, на каком языке он будет написан, и поэтому он предложил своему молодому помощнику выполнить перевод его будущей книги с французского на русский язык. Разве могло быть для Севастьянова предложение более заманчивым, почетным, радостным и ответственным? Ему, 19-летнему юноше, только что окончившему институт, поручается перевод курса начертательной геометрии, написанного профессором Потье, учеником самого Монжа, — курса, которому суждено стать первым в России учебником по этой дисциплине!
В 1816 г. выходит в свет в издании Императорской академии наук учебник Потье «Основания начертательной
3 	РГИА, ф. 207, оп. 15, ед. хр. 23, л. 268—269, 279—280.
3*
35


Титульный лист книги К. И. Потье «Основания начертательной геометрии» (переводЯ. А. Севастьянова), 1816 г.
геометрии» как на французском языке,4 так одновременно и на русском в переводе Севастьянова [1 ]. В предисловии «сочинителя» Потье писал, что за основу своего труда он принял курс Монжа, «в коем начала сей науки, как и все
4 	Potier. Traité de géométrie descriptive. St. Petersbourg, 1816.
36


сочинения сего славного Геометра, написаны ясно, просто, понятно и доведены до совершенства» [1, с. VII ].
Однако учебник Потье не был простым повторением или пересказом работы «славного геометра», он был изложен своеобразно и весьма кратко с минимумом самых необходимых иллюстраций (всего два листа с 15 рисунками!), составлен в аксиоматической форме, в духе «Начал» Евклида, и структурно подразделялся на определения, первоначальные теоремы и прикладные задачи. Этот труд излагал основные идеи ортогонального проецирования Монжа, способы задания поверхностей и решения позиционных задач на пересечение поверхностей и на проведение к ним касательных прямых и плоскостей. Особое внимание в этом курсе Потье уделяет теории проведения касательных, которая в последующих его работах была блестяще использована в развитии теории начертательной геометрии в применении к построению теней, перспективных проекций и к практике разрезки камней. Наивысшим признанием этой работы явилось издание ее в 1817 г. во Франции, на родине Монжа.5
В предисловии переводчика Севастьянов также дает высокую оценку этой работе, «отличительные свойства которой поставляют ее на ряду с лучшими учебными книгами, а порядок, воной-заключающийся, определительность, ясность и краткость доказательств учинили перевод оной особенно приятным» [1, с. I—II ].
Это был первый учебник по начертательной геометрии, изданный в России, и огромная заслуга Севастьянова заключалась не только в том, что он «учинил перевод оной», но еще и в том, что он практически разработал и создал всю терминологию по этой науке на русском языке, которая впоследствии почти целиком дошла до наших дней. Книга, посвященная «Императору Александру Павловичу — самодержцу Всероссийскому», стала большим научным событием в стране. За труд по написанию этого учебника Потье был произведен в полковники, а переводчик этой работы поручик Севастьянов 21 августа 1816 г. был награжден «Высочайшим благоволением, объявленным ему в лестном письме генерал-инспектора института Бетанкура», и единовременной выдачей годового оклада. Несколько позднее, 8 мая 1817 г., Севастьянов был произведен в инженер-капитаны.
5 	Potier. Traité de géométrie descriptive. Paris, 1817.
37


Здесь следует сделать небольшое отступление от главной темы в связи с тем, что в 1817 г. в издательстве Академии наук выходят в свет два поэтических сборника стихотворений Севастьянова: «Идиллии» и «Беседы с музами». В этих сборниках — первые юношеские лирические стихотворения о неразделенной любви и прекрасные романсы, поэтические раздумья и посвящения друзьям, попытки переложить на стихи библейские псалмы и перевод трагедии французского драматурга эпохи классицизма Ж. Расина (1639—1699) «Митридат». Целью данной работы не является ни исследование, ни анализ, ни оценка поэтических произведений Севастьянова, но все же любые стихи в какой-то мере характеризуют автора и помогают лучше представить его образ, скрытый от нас столетиями, поэтому приведем здесь хотя бы одно из его произведений.
Беседа с музами
Подруги нежные моих унылых дней,
О, Музы! Горести со мною вы делили;
Беседой стройною, отрадною своей Часы печальные поэта усладили.
Луною бледною во мраке освещенный,
Певец неопытный на лире я бряцал;
И к песням дружбою, любовью ободренный В восторге сладостном о счастии мечтал.
Простите, если глас мой юный без искусства Ваш путь ко мне не мог цветами устилать;
Не выражения, мои цените чувства:
Их силой нашу мог беседу услаждать.
Богини кроткие! Не славою прельщенный,
Перстами слабыми я бегал по струнам,
Счастлив, коль сердцем глас, невольно оживленный, Приятен будет всем чувствительным сердцам.
Я. А. Севастьянов, Санкт-Петербург, 1817.
В 1817 г‘. Севастьянову — 21 год, он недавно окончил путейский институт, три года преподает мало кому известную в России новую науку — начертательную геометрию, перевел на русский язык фундаментальный труд Потье — первый в России учебник по этой дисциплине, и вдруг — стихи, талантливые, лирические и необыкновенные. И больше за всю жизнь никаких поэтических сочинений, никаких литературных произведений. Невольно возникает вопрос: что это — отзвук ушедшей лирической юности или эмоциональное влияние поэзии Батюшкова, Жуковского, поэта-партизана Дениса Давыдова или первых лицейских стихов Пушкина? А может быть, это просто большой поэ¬
38


тический Талант — талант, не расцветший и принесенный в жертву другому великому призванию — Геометрии, которая потребовала всего интеллекта, всех сил и всего сердца? На эти вопросы нет ответов. Ответить на них мог бы только один человек — сам Севастьянов.
Больше не было никаких поэтических публикаций, но через всю свою жизнь Севастьянов пронес большую любовь к литературе. Его ученики, выпускники путейского института в своих воспоминаниях о студенческих годах говорят, что очень часто Севастьянов, прерывая свои лекции по геометрии, начинал страстно рассказывать своим слушателям о русской литературе, великих писателях и поэтах прошлого, а иногда и читать стихи. Вот как об этом вспоминает один из его учеников Валериан Александрович Панаев: «Севастьянов очень любил изящную литературу, в особенности поэзию, и сам пописывал некогда стишки. Случалось нередко, что, обходя наши большие классные залы, где помещалось 100 человек и более, он остановится перед каким-нибудь воспитанником... и вдруг продекламирует несколько стихов из какого-нибудь произведения Державина, Пушкина, Крылова или другого писателя и затем быстро уйдет. Эти его выходки имели смысл: надо было только догадаться — было ли то какое-нибудь замечание, или добрая шутка, или выражение удовольствия».6
Как знать, может быть эти зерна любви к отечественной литературе, посеянные Севастьяновым в сердцах его воспитанников, дали позднее богатые всходы? Может быть это его беседы и стихи привели многих его учеников к писательской деятельности, а некоторых сделали профессиональными литераторами? Назовем хотя бы некоторых из его воспитанников, питомцев путейского института, которые впоследствии посвятили себя литературе.
Авдеев Михаил Васильевич (1821—1876) окончил институт в 1842 г., работал на строительстве канала, соединяющего реку Москву с Волгой, был директором дистанции в Нижнем Новгороде и столоначальником Департамента проектов и смет в Петербурге. В литературе имя Авдеева сохранилось как автора талантливых произведений «Тамарин» и «Подводный камень». Полное собрание его сочинений было издано в Петербурге в 1868—1870 гг.
Губер Эдуард Иванович (1814—1847) окончил инсти¬
6 	Панаев В. А. Воспоминания Валериана Александровича Панаева / / Русская старина. 1893, ноябрь. T. LXXX. С. 396.
39


тут в 1834 г. Свою инженерную деятельность тоже сочетал с литературным творчеством. В 1835 г. Губер сделал перевод «Фауста» Гете, но цензура не разрешила его печатать, и Губер уничтожил рукопись.7 Пушкин, узнав об этом, познакомился с Губером и настаивал на том, чтобы он вторично занялся переводом. Губер издал перевод Фауста в 1837 г., когда Пушкина уже не было в живых. В 1845 г. Губер опубликовал сборник стихотворений, который был высоко оценен В. Г. Белинским: «В его стихотворениях мы увидели хороший обработанный стих, много чувства, еще более неподдельной грусти и меланхолии, ум и образованность».8
Ястржембский Николай Феликсович ( 1808—1874)9 окончил институт в 1832 г., работал в институте репетитором и помощником профессора по курсу построений и практической механики, а с 1844 г. — профессором. В 1839 г. за издание курса «Практическая механика» был удостоен Демидовской премии Академии наук, принимал участие в строительстве Киевского шоссе, разработал ряд проектов мостов. О литературном таланте Ястржембского свидетельствует очень интересный случай из его биографии.
Ястржембский был страстным поклонником Гоголя, но резко осуждал его за вторую часть «Мертвых душ» и сделал попытку сам написать три первые главы второй части этого романа. В январском номере «Русской старины» за 1872 г. появилось это произведение Ястржембского как якобы вновь найденные варианты «Мертвых душ». Эта публикация произвела огромное впечатление на читающую публику.
Сходство с Гоголем было настолько велико, что несколько позднее, в июле этого же года, в «Вестнике Европы» появилась статья В. Чижова, который писал: «Счастливый случай не ранее как через 20 лет по смерти великого писателя дал нам возможность заглянуть в его душу и прозреть луч света среди окружавших его сумерек».10 Только категорическое заявление Ястржембского о том, что эти варианты сочинены им, смогло опровергнуть мнение, будто бы поправки и переделки принадлежат самому Гоголю.
7 Житков С. М. Биографии инженеров путей сообщения. СПб., 1889. С. 22—25.
8 Белинский В. Г. Стихотворения Эдуарда Губера: Собр. соч. M.: Худож. лит., 1981. T. VII. С. 576.
9 Житков С. М. Биографии инженеров путей сообщения. СПб., 1889. С. 113—116.
10 Чижов В. // Вестник Европы. 1872, июль. С. 449.
40


Печатали свои литературные произведения в виде мемуаров и другие ученики Севастьянова, питомцы путейского института, и среди них в первую очередь следует назвать уже цитированных В. А. Киприянова, В. А. Панаева, а также А. К. Бошняка,11 А. И. Штукенберга12 и А. И. Дельвига.13
Но вернемся к главной теме, прерванной описанием литературного творчества Севастьянова и его учеников. После выхода в свет в 1816г. учебника Потье «Основания начертательной геометрии» и его перевода на русский язык Севастьяновым научное сотрудничество этих двух ученых расширяется.
В 1818 г. были опубликованы еще два сочинения Потье в переводе на русский язык, выполненном Севастьяновым: «Приложение начертательной геометрии к рисдванию» [2 ] и «Начальные основания разрезки камней» [3 ].
Первая работа была полностью посвящена приложению начертательной геометрии к построению теней и перспективных изображений. В предисловии к этому учебнику Севастьянов писал, что «таким образом составляется полный курс начертательной геометрии, приложения которого в инженерном искусстве бесчисленны». В этой работе, так же как и в первом учебнике, опубликованном в 1816 г., на долю Севастьянова выпадает опять сложная и ответственная задача — создание полной терминологии на русском языке теперь уже в прикладных разделах начертательной геометрии — в тенях и перспективе. О трудностях создания такой терминологии пишет и сам Севастьянов в предисловии: «Преложение сих сочинений на российский язык представляло трудности, вообще не встречавшиеся при переводе книг математических. Я должен был составлять новые слова, весьма часто прилагательные употреблять вместо существительных, стараясь при том сохранять ясность изложения и избегать однозвучия, которое сопутствует всегда изложению какой ни есть науки на том языке, на котором ее номенклатура не обработана. Успел ли я преодолеть сии трудности, оставляю судить внимательному читателю, коротко знакомому с обоими языками, начертательной геометрией и ясным методом преподавания» [2, предисловие переводчика14 ].
11 Боитяк А. К. Воспоминания об ИИПС // Русская старина. 1880, август. С. 651—666.
12 Штукенберг А. И. Воспоминания. ПГУПС (рукопись).
13 Дельвиг А. И. Мои воспоминания. СПб., 1913.
14 В этом издании страницы предисловия не нумерованы.
41


Время показало, что Севастьянов превосходно «успел преодолеть сии трудности», терминология в области теории теней и перспективы, созданная им, сохранилась до наших дней.
Вторая книга, «Начальные основания разрезки камней», вышла в весьма оригинальном издании: на правых страницах излагался текст Потье на французском языке, а на левых — этот же тёкст на русском языке в переводе Севастьянова. Книга была большого формата (примерно 40x50 сU), в шикарном переплете с золотым тиснением и с прекрасно выполненными чертежами и рисунками.
Этот труд был полностью посвящен приложению начертательной геометрии к искусству кладки каменных сводов, куполов и винтовых лестниц. В те годы каменная кладка уже была широко распространена в инженерных конструкциях и сооружениях. Разрезка камней для изготовления сложнейших форм сводов, куполов, оконных проемов и лестниц выполнялась по чисто эмпирическим правилам и рекомендациям и полностью зависела от искусства строителей. Потье предложил впервые теорию разрезки камней, основанную на базе начертательной геометрии. Эта теория позволяла выполнять точные чертежи не только самих конструкций, но и отдельных камней различной формы, из которых они сооружались.
Теория сводов в те годы объединяла собой как бы две части проблемы: геометрическую и механическую. Геометрическая часть включала в себя изображение самих конструкций и определение форм и размеров элементов, их составляющих, сюда же входило начертание поверхностей, ограничивающих своды, и поверхностей сопряжения отдельных их частей. Механическая часть заключалась в расчете равновесия сводов и в определении давлений их элементов. Если вторая часть базировалась на основах теоретической механики, то первая — полностью относилась к начертательной геометрии и составляла курс разрезки камней, который в те годы преподавался отдельной дисциплиной.
Эта работа явилась классическим примером приложения теории начертательной геометрии к решению прикладных задач строительного искусства — разрезке камней, определению поверхностей, их ограничивающих, к изображению их на чертеже. Позиционные задачи на пересечение поверхностей и проведение касательных, которые были глубоко исследованы в теоретическом курсе «Ос¬
42


нования начертательной геометрии», были с блеском использованы в теории сводов при сопряжении различных поверхностей и в рекомендациях по кладке камней. Этот курс может представить интерес и для современных специалистов, занимающихся вопросами конструирования и проектирования сводов и куполов сложной конструкции, а также проблемами построения сопряжений при создании обтекаемых поверхностей.
9 июня 1818 г. за переводы этих книг Потье и «в воздаяние ревностной службы, особенных трудов и отличных познаний в математических науках» Севастьянов был Всемилостивейше пожалован орденом Святой Анны третьей степени.15  16В предисловии переводчика к работе Потье «Приложение начертательной геометрии к рисованию» Севастьянов писал: «Остается пожелать, чтобы Сочинитель со временем издал приложения сей науки и к другим частям инженерного искусства». Этому пожеланию не суждено было исполниться, судьба распорядилась по-иному: в 1818 г. Потье вынужден был покинуть институт, прекратить свои занятия начертательной геометрией, а разрабатывать и издавать «приложения сей науки к другим частям инженерного искусства» уже пришлось Севастьянову.
В феврале 1818 г. Потье по распоряжению Главного директора путей сообщения Деволанта направляется сначала на работы по изысканию соединения рек Дона и Волги, а в августе занимает пост управляющего директора первого отделения четвертого округа путей сообщения в Одессе.10 В 1820 г. Потье принимает российское гражданство, «учинив присягу на верность России», и в декабре причисляется к дворянам Таврической губернии. В июне
1823 г. Потье был произведен в генерал-майоры, а в апреле
1824 г. переведен в Петербург и назначен членом Совета путей сообщения. В путейский институт Потье вернется только в декабре 1834 г., но уже в звании генерал-лейтенанта и займет место директора института.
С февраля 1818 г., после ухода из института Потье, ведущим лектором (в современной структуре вуза — заведующим кафедрой), не имея еще звания профессора, становится Севастьянов. С этого времени в течение четверти века (до ноября 1843 г.) он один читает весь курс начерта¬
15 РГИА, ф. 207, оп. 16, ед. хр. 104, л. 111.
16 РГИА, ф. 200, on. 1, ед. хр. 2360.
43


тельной геометрии с приложениями к теории теней, перспективе и разрезке камней. 16 декабря 1818 г. Севастьянов награждается бронзовой медалью «В память 1812 г.» на Владимирской ленте.
1819 год был особым годом в жизни Севастьянова: в этом году вышел в свет его первый собственный научный труд — оригинальный учебник «Начальные основания аналитической геометрии» [4], изданный Академией наук.
Преподавание математических дисциплин в путейском институте с самого начала было поставлено на очень высоком уровне. Основными учебными пособиями в те годы были сочинения французских ученых, первое место среди которых занимал курс Лакруа,17 по которому училось несколько поколений студентов Франции и других европейских стран. «Приложение анализа к учению о кривых линиях второго порядка на плоскости, о линиях и плоскостях в пространстве, — вспоминает впоследствии Севастьянов, — преподаваемо было в институте инженеров путей сообщения по курсу Лакруа ... с некоторыми прибавлениями преподававших профессоров, предлагаемыми воспитанникам в рукописи» [6, кн. 5, с. 1 ].
С 1816 г. институт начинает литографировать и издавать учебные пособия и курсы лекций своих профессоров. В 1817 г. был издан учебник Базена по дифференциальному исчислению, в основу которого было положено сочинение Лакруа. Однако уже в этом курсе Базен более широко дает применение дифференциального исчисления к различным задачам анализа, определение экстремальных значений функций и теорию соприкасающихся кривых. В 1819г. этот уцебник был переведен на русский язык выпускником института Валерьяном Емельяновичем Галяминым (1794—1855). Галямин обучался вместе с Севастьяновым и вместе с ним окончил в 1814 г. институт, впоследствии он был директором Императорского фарфорового завода (1832—1848).
В 1817 г. выходит в свет оригинальное сочинение профессора Майорова «Вышняя геометрия в пространствах» — «плод его занятий в Политехнической школе Франции». В этой работе с точки зрения анализа рассматривается тео¬
17 	Сельвестр Франсуа Лакруа (1765—1843) — ученик Монжа, профессор Парижской политехнической школы, член Парижской академии наук (1799 г.).
44


рия поверхностей второго порядка вообще и теория «косых поверхностей» в частности, которые «по их странности столь занимательны и по частому употреблению в практике приносят большую пользу». Сочинение Майорова было первой попыткой создания теоретической базы аналитической геометрии, которую он с большим успехом приложил к практике расчета и проектирования фортификационных сооружений и «сим приложением показал как действовать орудием анализа, употребляя касательные плоскости к косым поверхностям» [6, кн. 3, с. 2 ].
Возможно прекрасные лекции по математическому анализу профессора Висковатова и лекции по приложению анализа к геометрии профессора Майорова побудили Севастьянова сразу после окончания института приступить к написанию учебника по аналитической геометрии. В предисловии к курсу «Начальные основания аналитической геометрии» сам автор писал, что его работа была «плодом четырехлетних трудов, изысканий и наблюдений». Это было первое самостоятельное научное исследование Севастьянова, и окрыленный и ободренный прекрасным отзывом профессора Чижова молодой ученый решается не издавать учебйик литографированием внутри института, а представить его на самый высший суд — Ученому собранию Академии наук.
27 января 1819 г. Севастьянов с робкой надеждой и трепетом обращается в столь высокую научную инстанцию с письмом:
«В Ученое Собрание Императорской Академии Наук.
Недостаток в элементарных сочинениях умаляет ход к просвещению; будучи употреблен в течение нескольких лет при преподавании Анализа в одном из богатейших Рассадников Математических Наук в России, я написал Начальные Основания Аналитической геометрии.
С свойственною боязливостью неизвестному еще в ученом свете и глубочайшим почтением к мужам, составляющим сие Собрание, принесшим богатые плоды на поприще классической учености, и между коими еще парит дух знаменитого Эйлера, осмеливаюсь представить мое сочинение. Кому, как не Императорской Академии наук, ценить и ободрять возникающие таланты. Я смею ласкаться надеждою, что Академия Наук, распространяющая более и более круг ея действий к отечественному просвещению, не откажет ободрить меня напечатанием сей книги, если оная найдется того достойною. Все экземпляры сего сочинения предоставлю в
45


Текст письма Я. А. Севастьянова в Академию наук, 19 января 1819 г.
46


пользу Академии Наук, полагая в одобрении столь знаменитого Сословия лестнейшую награду трудам моим.
Инженер-Капитан и кавалер
Яков Севастьянов.
18
Санкт-Петербург, января 19 дня, 1819 года».
Сочинение Севастьянова было поручено рассмотреть адъюнктам Академии наук П. Н. Фуссу18  19 и Э. Д. Коллинсу,20 которые представили Конференции Академии наук «хвалебные отзывы» на этот труд. Адъюнкт Фусс отметил, что великий Эйлер первым приложил анализ к геометрии линий и кривых поверхностей всех порядков и «аналитическая геометрия вошла в учебную систему, особенно относительно линий и поверхностей второго порядка». С этого времени во Франции появились сочинения.по аналитической геометрии, но в наших учебных заведениях, по мнению Фусса, «не доставало руководств на русском языке» и труд Севастьянова устранил этот недостаток «самым похвальным образом».21
Адъюнкт Коллинс в своей рецензии писал, что «сие сочинение соединяете себе достоинства: ясность, краткость, строгость и методический порядок — и соответствует всему тому, чего можно требовать от сочинителя».22 Оба рецензента заключили, что работа Севастьянова достойна быть напечатанной за счет Академии наук. 11 августа 1819 г. на заседании Конференции Академии наук было принято решение печатать учебник Якова Александровича Севастьянова «Начальные основания аналитической геометрии».23
Труд Севастьянова был первым и самым полным учебным руководством по аналитической геометрии в нашей стране, краткое содержание которого очень точно определил сам автор: «Сие сочинение заключает анализ Декарта в приложении к теории кривых второго порядка, к теории взаимного положения точек, линий и поверхностей, к теории касательных плоскостей и нормалей и аналитического определения контура собственных теней» [6, кн. 5, с. 2 ].
18 ПФА РАН, ф. 1, оп. 2, ед. хр. 2, л. 7.
19 Павел Николаевич Фусс (1798—1855) — впоследствии (1823 г.) академик, сын академика Н. И. Фусса.
20 Эдуард Давыдович Коллинс (1791 —1840) — впоследствии (1826 г.) ординарный академик, внук Эйлера и ученик Н. И. Фусса.
21 ПФА РАН, ф. 1, оп. 1а, ед. хр. 30, §72, л. 17.
22 Там же, § 59, л. 14.
23 Там же, § 240, л. 63.
47


Для иллюстрации некоторых положений аналитической геометрии Севастьянов иногда прибегает к терминологии и понятиям начертательной геометрии (ведь он только что перевел три классических курса Потье!). Так, в примерах он часто использует задание плоскости следами: «Прямые пересечения какой ни есть плоскости с плоскостями проекций называются следами оной» [3, с. 238 ]. При исследовании поверхностей, заданных аналитически, он часто пользуется секущими плоскостями, параллельными плоскостям проекций (прием, типичный для способов начертательной геометрии), и по виду и положению кривых, полученных в сечениях, судит о свойствах этих поверхностей [4, с. 268 ].
В этой работе Севастьянов более глубоко, чем его французские предшественники, анализирует геометрические свойства поверхностей второго порядка, используемые в инженерной практике: гиперболоида, параболоида и особенно двухполостного гиперболоида вращения («ипербо- лоида о двух полах»). При исследовании конических сечений Севастьянов формулирует условия положения секущей плоскости в пространстве относительно конической поверхности для получения тех или иных кривых. И совершенно новым для этого раздела математики были разработанные им аналитические способы определения контуров собственных теней на различных поверхностях при солнечном и точечном их освещении (здесь вновь звучат задачи начертательной геометрии!).
В предисловии к этому учебнику Севастьянов писал: «Польза, которую сие сочинение принесет моим соотечественникам, будет для меня лестнейшею наградою». И он получил эту награду: его сочинение в течение многих лет было основным учебником по аналитической геометрии в технических институтах и Петербургском университете и принесло большую пользу отечественному образованию.
4 декабря 1819 г. за написание учебника «Начальные основания аналитической геометрии» и « в воздаяние отличных дарований, оказанных при издании книги», Севастьянов был Всемилостивейше пожалован орденом Святого Владимира 4 степени,24 а 28 мая 1820 г. он был произведен в инженер-майоры.
В 20-х годах XIX в. в путейском институте были прове¬
24 	РГИА, ф. 200, on. 1, ед. хр. 12, л. 3.
48


дены значительные структурные изменения и пополнился профессорско-преподавательский состав.
В 1820 г. при институте была учреждена Военно-строительная школа путей сообщения с трехгодичным сроком обучения. «Цель этой школы — как было указано в Положении о ней — состоит в образовании офицеров-строите- лей, способных к практическому производству разного рода работ, как по водной, так и сухопутной части, равно всех зданий, постройка которых на Главное управление путей сообщений возлагается».25
Эта школа представляла собой среднее профессиональное учебное заведение, которое готовило техников строительных специальностей. Все занятия в ней проводили профессора и преподаватели путейского института.
Выпускники школы направлялись на работу в Строительный отряд путей сообщения, учрежденный также в 1820 г., а лучшие из них оставлялись в институте для продолжения образования.
В декабре 1823 г. институт из открытого был преобразован в закрытое учебное заведение с четырехлетним сроком обучения по образцу военных кадетских корпусов, поэтому в учебные планы были включены военные дисциплины и фронтовое обучение. С этого времени все учащиеся подразделялись на четыре отделения: четвертое и третье (младшие, соответствующие современным первому и второму курсу) — портупей-прапорщики, второе — прапорщики и первое — подпоручики. Выпускал институт, как и прежде, офицеров в звании поручиков. Общий контингент студентов был установлен в 120 человек, из них большую часть составляла рота портупей-прапорщиков (75 человек) , которые жили в доме института.
В 1829 г. новым Положением26 об Институте корпуса путей сообщения, утвержденным Императором Николаем I, Военно-строительная школа была присоединена к институту и введен шестилетний срок обучения. С этого времени в институте стало шесть классов: шестой, пятый и четвертый (младшие классы) — кадеты, третий — портупей-прапорщики, второй — прапорщики и первый (старший класс) — подпоручики.
Этим положением перечислялись все предметы, которые изучались в институте, утверждался порядок вступи¬
25 РГИА, ф. 200, on. 1, ед. хр. 12, л. 3.
26 РГИА, ф. 200, on. 1, ч. 1, ед. хр. 88, л. 39—52.
4 Б. Ф. Тарасов
49


тельных, переводных и выпускных экзаменов, а также определялся круг обязанностей преподавателей, чиновников и руководителей института. Особым параграфом Положения устанавливались задачи Совета, Конференции и Комитета института: «При институте учреждается Совет, обязанный заниматься усовершенствованием разных частей сего учебного заведения и обсуждением чрезвычайных случаев».27 Совет состоял из двух отделений: «по учебной части» и «по части дисциплины и хозяйства». Первое отделение именовалось Конференцией института и «обязано было наблюдать за способами преподавания наук и за усовершенствованием учения». Второе отделение называлось Комитетом и должно было заниматься «попечительством всего, что относится до нравственности воспитания юношей, фронтовой части, дисциплины, продовольствия и всей хозяйственной части».
Несколько позднее, в ноябре 1832 г., была утверждена Главноуправляющим путями сообщения «Инструкция должностным лицам, состоящим при Институте корпуса путей сообщения».28 Об этом весьма интересном документе целесообразно сказать особо.
В Инструкции, состоящей из 202 параграфов, излагались должностные обязанности и права директора, его помощников, профессоров, репетиторов и учителей. Определялся круг обязанностей вспомогательных служб: библиотеки, модельного цеха и мастерских института. Особое внимание уделялось дисциплине, нравственности воспитанников и офицеров, поэтому специальным разделом оговаривались обязанности ротных командиров, дежурных офицеров и полицмейстера.
Особый интерес представляет раздел, регламентирующий деятельность профессоров и преподавателей. Профессор должен был ежегодно предоставлять помощнику директора института по учебной части программу своего предмета с «кратким изложением содержания его», а при любом изменении необходимо было «донести начальству».
Профессор в процессе преподавания своей дисциплины должен был, «начиная с простейшего переходить к сложнейшему и труднейшему с соблюдением строгой постепенности, чтобы предыдущее всегда служило приготовлением к последующему, к коему переходить тогда только, когда учащиеся достаточно поймут первое».
27 Там же, л. 48.
28 Там же, л. 106—115.
50


В Инструкции высказывалась очень важная мысль о необходимости самостоятельного размышления студентов, требовалось «основывать учение преимущественно на очевидности, дабы учащиеся познавали предметы не только из слов учителя, но и по собственному рассматриванию и убежденности». Некоторые мысли этого документа звучат убедительно и для наших дней: «При преподавании быть терпеливым и не досадовать на непонятливость учащегося, а стараться преодолевать оную повторением преподаваемого и объяснением другими словами, примерами, уподоблениями, пока наконец он не поймет».
Большое внимание в Инструкции уделялось необходимости добиваться в учебном процессе понимания студентами изучаемых дисциплин, а не заучивания их. «Надобно требовать собственных рассуждений, — говорилось*в одном из параграфов, — а не удовольствоваться тем, чтобы учащиеся выучивали наизусть... Стараться сколь можно больше действовать на их рассудок, не обременяя много памяти выучиванием наизусть, и доводить их до того, чтобы они изъясняемое им понимали более разумом нежели памятью»,
В 1820 г. в институт были приглашены французские инженеры: Бенуа Клапейрон — профессором химии и механики и Габриэль Ламе — профессором математики и физики (оба впоследствии были избраны членами Петербургской академии наук). В 1830 г. в институт были зачислены на должности профессоров выдающиеся ученые, академики Михаил Васильевич Остроградский (1801 —1861) — автор многочисленных работ по математической физике, гидродинамике, теории упругости и небесной механике, один из основоположников Петербургской математической школы, и Виктор Яковлевич Буняковский (1804— 1898) — автор работ по теории вероятности, математическому анализу и теории чисел. Остроградский преподавал аналитическую (теоретическую) механику, астрономию и проработал в институте свыше 30 лет. Буняковский читал в течение 28 лет курс дифференциального и интегрального исчисления. Примерно в эти же годы в институте начали работать академики Герман Иванович Гесс (1802—1850) — выдающийся химик, автор основного закона термохимии, и Адольф Яковлевич Купфер (1799—1865) — видный ученый в области физики.
Продолжая традиции, начатые Бетанкуром еще с первых выпусков офицеров, руководство института и в эти годы широко привлекало к педагогической деятельности
4*
51


наиболее одаренных и талантливых своих питомцев. Назовем хотя бы некоторых из них, тех, которые учились у Севастьянова, затем в 20-х годах пришли преподавать в институт и впоследствии стали известными профессорами и выдающимися деятелями в различных отраслях транспортной науки и техники.
Петр Александрович Языков (1800—1869) окончил институт в 1820 г. и после непродолжительной инженерной работы в 1823 г. приступает к педагогической деятельности по курсу военной географии. Впоследствии он — профессор военных наук, а его труд «Опыт теории военной географии» был отмечен Демидовской премией Академии наук.
Матвей Степанович Волков (1802—1875) окончил институт в 1821 г. первым по успехам и был оставлен репетиром по курсу построений. Впоследствии он — профессор института, крупный ученый в области строительного искусства, создатель отечественного «Курса построений».
Павел Петрович Мельников (1804—1880) окончил в 1822 г. Военно-строительную школу, а в 1825 г. — институт, и как «первый по успехам» в науках был оставлен в нем репетитором по курсу прикладной механики. Впоследствии он — крупный ученый, один из основоположников транспортной науки, профессор института, руководитель проектирования и строительства железной дороги Петербург—Москва, Почетный член Петербургской академии наук.
В эти годы достигает своего наибольшего расцвета и научная деятельность Якова Александровича Севастьянова. Он публикует несколько фундаментальных работ по начертательной геометрии [5, 7, 8 ], которые были отмечены высокими наградами, в том числе и Демидовской премией Академии наук.
В 1821 г. выходит в свет оригинальная работа Севастьянова «Основания начертательной геометрии» [5].29 Это был первый в нашей стране учебник по этой дисциплине, написанный российским автором на русском языке. Этот труд дает основание по праву считать Севастьянова основоположником отечественной начертательной геометрии.
Эта работа не явилась пересказом начертательной геометрии Монжа, в ней Севастьянов развивает теоретические разделы этой науки и указывает новые пути к практи¬
29 	Подробный анализ этой и всех последующих работ Севастьянова по начертательной геометрии и ее приложениям будет дан в IV и V главах.
52


ческому ее применению. Отличался коренным образом учебник Севастьянова и от курса Потье [1 ]. Если последний, изложенный в аксиоматической форме, скорее был задачником, чем учебником, и представлял собой примеры решения задач пространственной геометрии с элементарными теоретическими обоснованиями, то в учебнике Севастьянова значительное место отводилось теории, которая прекрасно иллюстрировалась решением практических задач.
В предисловие к своему курсу Севастьянов четко формулирует и цель своей работы: «Пламенея желанием пересадить на родную землю дерево Начертательной Геометрии, принесшее богатые плоды в благодатном климате Франции, я надеюсь увидеть его в полном цвете под благотворным Эгидом30 Императора Александра» [ 1, предисловие ].
Севастьянов не только «пересадил дерево начертательной геометрии» на российскую почву, а как опытный и любящий садовник добился богатого урожая и новых плодов. Благодаря трудам Севастьянова начертательная геометрия начинает быстро распространяться и в другие учебные заведения Петербурга и всей России. Эту дисциплину вводят в учебные планы Инженерное и Артиллерийское училища, Морской кадетский корпус, Петербургский и Московский университеты. Немного позже начертательную геометрию стали преподавать в Училище гражданских инженеров, Технологическом институте и в Учебном морском экипаже. В 1822 г. в Казанском университете курс начертательной геометрии начал читать создатель неевклидовой геометрии Николай Иванович Лобачевский (1792—1856) — великий русский математик.
19 октября 1821 г. «в вознаграждение оказанных познаний в математических науках и особенных трудов в сочинении и издании учебника „Основания начертательной геометрии” Севастьянов был пожалован орденом Святой Анны второй степени».31
В 1822— 1824 гг. Севастьянов по распоряжению Главного управления путей сообщения принимает активное участие в работе различных комиссий.
30 апреля 1822 г. он был включен в состав Комиссии
30 Эгида — в греческой мифологии щит Зевса. Вместо принятого в настоящее время «под эгидой» (под защитой, покровительством) Севастьянов употребляет «под Эгидом».
31 РГИА, ф. 200, on. 1, ч. 2, ед. хр. 3606, л. 5.
53


Главного управления путей сообщения «по исследованию действий некоторых управляющих Округами путей сообщения». Члены этой комиссии были наделены чрезвычайно высокими полномочиями и должны были проверить состояние дел во всех Округах. К этому времени уже многие руководящие и инженерные должности в Округах путей сообщения занимали выпускники путейского института, и участие в этой Комиссии позволило Севастьянову повстречать многих своих воспитанников и увидеть плоды их трудов. В своем отчете он писал: «Я встретил повсюду мою родную семью и вынес о ней самое утешительное и самое отрадное впечатление»,32
За годы работы в институте Севастьянов зарекомендовал себя дисциплинированным, добросовестным, исполнительным работником и человеком высокой принципиальности и порядочности. Возможно, эти качества послужили причиной того, что он неоднократно включался Главным управлением в комиссии, которые расследовали различные чрезвычайные происшествия и конфликтные ситуации по ведомству путей сообщения.
Так, только за период с 1822 по 1824 г. он принимал участие в комиссиях по производству следствия о пожаре в казармах Обводного канала, по делу о строительстве казарм в Пелле, по исследованию причин потопления баржи с сеном. Кроме того, в эти же годы он дважды назначался асессором в комиссию военного суда по рассмотрению различных дел офицеров Корпуса путей сообщения.
28 июня 1823 г. Севастьянов производится в инженер- подполковники,33 а в сентябре месяце вступает в брак с Александрой Антоновной Томич, дочерью генерал-лейтенанта Томича.34
1824 год принес Севастьянову и радостные дни, и тяжелые утраты. 8 января 1824 г. за успехи в научной и педагогической деятельности он был назначен на должность профессора начертательной геометрии и ее приложений,35 а 4 апреля избирается членом Совета Института корпуса путей сообщения. 18 июля того же года в семье Севастьяновых родилась первая дочь Ольга, всего у них будет трое детей: сын Яков (1827 г.) и вторая дочь Зинаида (1828 г.)
32 Панаев В. А. Воспоминания Валериана Александровича Панаева // Русская старина. 1893. T. LXXX, ноябрь. С. 398.
33 РГИА, ф. 200, on. 1, ч. 2, ед. хр. 3606, л. 4.
34РГИА, ф. 207, оп. 16, ед. хр. 104, л. 121.
35 	Там же, л. 104.
54


Однако начался 1824 г. серьезной и длительной болезнью Севастьянова — это были первые грозные симптомы тяжелого сердечного заболевания, а 14 июля 1824 г. умер создатель и первый ректор (инспектор) путейского института Бетанкур, который сыграл огромную роль в судьбе Севастьянова. Бетанкур был не только одним из лучших его педагогов, но и первым научным руководителе5м и человеком, всегда окружавшим его «отеческой заботой».
Путейский институт был не единственным наследием Бетанкура в России. Имея инициативный характер, огромную энергию и обладая неисчерпаемыми техническими идеями, Бетанкур принес немалую пользу Российскому государству.
В 1816 г. он возглавляет Комитет для строений и гидравлических работ и проводит большую работу по планированию и упорядочению строительства в столице. По его проектам реконструируются Тульский оружейный завод и Александровские мануфактуры; созданная им 45-метровая ферма с оригинальной конструкцией стропил была применена при строительстве здания Московского манежа — крупнейшего для того времени однопролетного сооружения. В Нижнем Новгороде по проекту Бетанкура и под его руководством был построен комплекс зданий и система водоснабжения Нижегородской ярмарки.
В 1817 г. Бетанкур был введен в состав Комиссии по сооружению Исаакиевского собора как руководитель технической частью этого строительства. Он был автором проектов многих мостов и вместе со своими учениками заложил основы российского мостостроения. В 1819 г., после смерти Деволанта, он возглавил ведомство путей сообщения и с целью ознакомления с состоянием российских водных и сухопутных путей побывал во многих волжских городах, на Кавказе и в Крыму. Руководил Бетанкур ведомством путей сообщения недолго, в 1822 г. он был отстранен от этой должности и Главноуправляющим путями сообщений (так стала называться эта должность с 1823 г.) был назначен герцог Александр Виртембергский. Путейский институт Бетанкур возглавлял до последних дней жизни.
После смерти Бетанкура на должность директора Института корпуса инженеров путей сообщения (с этого года так стала называться должность руководителя этого учебного заведения) был назначен генерал-майор Базен — крупный инженер-строитель, профессор математики, питомец Парижской политехнической школы.
55


В 1823 г. институт переехал в новое здание на Обуховском проспекте (ныне Московский пр., 9). Это здание для Главного управления путей сообщения построил питомец института Готман. Однако в 1823 г. было решено это здание передать институту, а в Юсуповский дворец переехало Главное управление путей сообщения, возглавляемое герцогом Виртембергским.
В 1824 г. Якова Александровича Севастьянова постигает самая тяжелая утрата: 5 декабря на 54 году жизни скончался его отец Александр Федорович, Осиротевшая семья Севастьяновых к тому времени жила в большом собственном доме в третьем квартале Нарвской части Петербурга.30 Трое братьев Якова Александровича — Александр, Николай и Петр — были уже взрослыми людьми, имели высшее образование и вели самостоятельную жизнь. Сестра Ольга и младший брат Всеволод были еще несовершеннолетними детьми, и поэтому все заботы по их содержанию, воспитанию и образованию полностью легли на плечи матери и Якова Александровича как старшего брата.
Осенью этого же года петербуржцам пришлось пережить большое стихийное бедствие: 7 ноября 1824 г. ветер ураганной силы с Финского залива обрушился на город, и как писал Пушкин:
«.. .силой ветров от залива Перегражденная Нева Обратно шла, гневна, бурлива,
И затопляла острова,
Погода пуще свирепела,
Нева вздувалась и ревела...
И всплыл Петрополь как Тритон По пояс в воду погружен...»
Наводнение тшкогда не было неожиданным или удивительным явлением для Петербурга и его жителей. Невские воды каждую осень, а иногда и по нескольку раз выходили из берегов, затопляя наиболее низкие районы города, заливая подвалы и разрушая постройки, принося беды и страдания.
Наводнение 1824 г. превзошло по своему размаху и принесенному ущербу все предыдущие. Если уровень «ординарной воды у футштока» (над уровнем моря) даже при самых больших наводнениях предыдущих лет не превышал  3636 	Там же, л. 110.
56


11 футов (1 ноября 1726 г. — 8 футов и 2 дюйма, 1752 г. — 8 футов и 5 дюймов, 10 сентября 1777 г. — 10 футов и 7 дюймов), то отметка воды в роковой день 7 ноября 1824 г. поднялась до уровня 13 футов и 7 дюймов37 (1 рус. фут = 12 дюймам — 0.3 м).
Естественно, что уровень земли в различных районах города не одинаков, поэтому и высота затопления была разной: у Академии художеств — 5 футов, на Елагином острове — 10 футов, в районе Института корпуса инженеров путей сообщения — 5 футов. Наибольшего уровня подъем воды над уровнем земли достиг в Галерной гавани — 12 футов.
«На другой день, — вспоминает очевидец, — Галерная гавань представляла вид ужаснейших развалин: там большие суда и гальоты лежали во множестве по улицам и дворам; в некоторых местах, где были ряды домов, сделались площади, поперек улиц стояли и лежали снесенные дома и крыши; разными обломками и домашней утварью была большая часть улицы так завалена, что почти не было возможности пройти, со всех сторон под грудами развалин видны были трупы людей и домашнего скота».38
Последствием наводнения были развороченные плиты набережных, разрушенные дома, снесенные мосты и крыши, погибшие люди. Потрясенные ужасными картинами этого наводнения горожане долгие годы искренне верили в предание о таинственной связи этого события со смертью Императора Александра I, которая последовала ровно через 12 месяцев и 12 дней после стихийного бедствия (другое большое наводнение 10 сентября 1777 г. было за три месяца и три дня до его рождения).
Напоминанием о наводнении 1824 г. были сохранявшиеся многие годы на стенах домов металлические, а кое-где и мраморные доски с указанием уровня невской воды в день 7 ноября. Сохранилась такая доска и на цоколе здания путейского института.
В конце следующего, 1825 г., в Петербурге произошли трагические события, потрясшие всю Россию. 14 декабря на Сенатскую площадь столицы вышли восставшие части лейб-гвардии Московского и Гренадерского полков и весь
37 Каратыгин П. П. Летопись петербургских наводнений: 1703— 1879 гг. СПб., 1888. С. 74.
38 Там же. С. 47.
57


гвардейский экипаж, прозвучали выстрелы и пролилась кровь.
Следствие по делу декабристов велось в Петербурге при непосредственном участии нового императора Николая I. 13 июля 1826 г. на кронверке Петропавловской крепости были казнены главные вдохновители и руководители декабрьского восстания: П. И. Пестель, С. И. Муравьев-Апо- стол, М. П. Бестужев-Рюмин, К. Ф. Рылеев и П. Г. Каховский. Остальные участники заговора были приговорены к различным мерам наказания: к ссылке на каторгу или на поселение в Сибирь, тюремному заключению, часть осужденных была лишена чинов и дворянства, разжалована в рядовые и отправлена на службу на Кавказ.
Архивные документы и воспоминания современников тех грозных событий не позволяют однозначно судить об отношении Севастьянова к декабристам и их идеям. Однако имеются некоторые материалы, косвенно свидетельствующие о близких отношениях его с Г. С. Батеньковым — одним из активнейших участников подготовки декабрьского восстания и его сочувствии декабристам.
Декабрист Гавриил Степанович Батеньков (1793— 1863) — герой Отечественной войны 1812г., инженер-путеец, философ и мыслитель, поэт и литературный критик был одним из кандидатов во Временное революционное правительство. «Его жизнь, деятельность, „загадка” 20- летнего заключения в Алексеевском равелине Петропавловской крепости и многогранное творчество изучались и анализировались в трудах историков и литературоведов, юристов и философов, общественных деятелей и архитекторов».39
Родился Батеньков в Тобольске в 1793 г., окончил в Петербурге 2-й Кадетский корпус, поступил прапорщиком в артиллерийскую бригаду и осенью 1812г. принял участие в боевых операциях. В 1813—1814 гг. во время заграничных походов проявил «беспредельную храбрость и ратные подвиги», за что был произведен в поручики и награжден орденом Святого Владимира четвертой степени с бантом. О героизме Батенькова во время войны можно судить хотя бы по одной выписке из его «формулярного списка»: «30 января 1814 г. прикрывал отступление корпуса при местечке
39 	Брегман. А. А. Декабрист Гавриил Степанович Батеньков // Г. С. Батеньков. Сочинения и письма. Иркутск, 1989. T. 1. С. 3.
58


Монмираль и получил штыками десять ран, взят был в плен и находился в оном до 10 февраля».40
Вернулся Батеньков в Россию после войны вместе с армией 24 декабря 1815 г. и уже 5 октября 1816г. экстерном успешно сдал экзамены за полный курс наук Петербургского института корпуса инженеров путей сообщения, получил звание инженера третьего класса и назначение «по его прошению и желанию» на службу в десятый (Сибирский) округ. Вполне возможно, что его первая встреча и знакомство с Севастьяновым произошли именно в это время.
В Сибири Батеньков пробыл 5 лет и все эти годы активно занимался проектной и инженерно-строительной деятельностью. Он руководил строительными работами в Томске, проектировал и строил набережные реки У шайки, наблюдал за вскрытием сибирских рек. Здесь же он познакомился и сблизился с генерал-губернатором Сибири Михаилом Михайловичем Сперанским (1772—1839), по указанию которого проектировал набережные реки Ангары в Иркутске.
В 1821 г. Батеньков возвращается в Петербург, где был прекрасно принят Главным директором Корпуса инженеров путей сообщения Бетанкуром, назначен на службу по этому ведомству, получил «махровые эполеты» и чин инженер-майора. Бетанкур, подписывая в 1821 г. формулярный список инженера Батенькова, написал «capable et digne» («одаренный и способный»).41 В 1824 г. Батеньков был произведен в инженер-подполковники.
В Петербурге Батеньков сближается с Рылеевым и с одним из основателей и руководителей «Северного общества» С. П. Трубецким и принимает активное участие в подготовке декабрьского восстания. После разгрома этого восстания начались аресты его руководителей и активных участников заговора.
28 декабря 1825 г. военный министр писал Главноуправляющему путями сообщения герцогу Виртембергскому : «.. .покорнейше прошу... приказать немедленно взять под арест состоящего по ведомству путей сообщения подполковника Батенькова с принадлежащими ему бумагами, употребив осторожность, чтобы не имел времени к истреблению их, и представить как оные, так и его самого к Его
40РГИА, ф. 200, оп. 1,4. 1,ед. хр. 108, л. 34.
41 	Брегман А. А. Декабрист Гавриил Степанович Батеньков // Г. С. Батеньков. Сочинения и письма. Иркутск, 1989. T. 1. С. 24.
59


Императорскому Величеству».42 В этот же день герцог Вир- тембергский под грифом «секретно» сообщал в Сибирский Комитет, что «состоящий при оном Корпуса инженеров путей сообщения подполковник Батеньков... арестован и со всеми в его квартире найденными бумагами представлен Его Императорскому Величеству».43
Все материалы следствия подробно изложены в обширном «Деле о подполковнике Корпуса инженеров путей сообщения Батенькове».44
В ходе следствия, находясь в Алексеевском равелине Петропавловской крепости, Батеньков признал свое участие в заговоре, считал это «лучшим делом своей жизни» и заявил, что он «не только член тайного общества, но член самый деятельный».45
5 	июля 1826 г. он был осужден Верховным уголовным судом и приговорен «по лишении чинов и дворянства к ссылке вечно на каторжную работу». 10 июля 1826 г. по указу Николая I вечная каторга была заменена двадцатилетней, а спустя месяц, по случаю коронации монарха, срок каторги Батенькову был сокращен до 15 лет. Почти год он просидел в крепости Свартгольм на Аландских островах и 18 июня 1827 г. вновь был переведен в Алексеевский равелин Петропавловской крепости, где провел 18 лет, 7 месяцев и 28 дней.
31 	января 1846 г. Батенькову сообщили об его освобождении и ссылке на поселение в Томск. В 1856 г. декабристам было разрешено покинуть Сибирь и Батеньков переехал в Тульскую губернию в имение Петрищево к своему другу и однокашнику Алексею Андреевичу Елагину. Скончался он на 71 году жизни в Калуге и был похоронен по его завещанию в Петрищеве рядом со своим боевым товарищем Елагиным.
Сохранилось несколько документов, подтверждающих близкие и даже дружеские отношения между Севастьяновым и Батеньковым.
В письме к А. А. Елагину еще 15 апреля 1824 г. Батеньков писал: «При всем том я грущу и имею причину, ибо теряю одного из лучших товарищей по нынешней моей службе. Милый Севастьянов ужасно болен, каждый день
42 РГИА, ф. 200, оп. 1,ч. 1, ед. хр. 108, л. 1.
43 Там же, л. 2.
44 Восстание декабристов: Материалы. M., 1976. Т. 14. С. 29—145.
45 Там же. С. 90.
60


навещаю его семейство; мало надежды, чтобы дитя его не родилось сиротою».46 Несколько строк, но как много информации. Не простое знакомство связывало этих людей, а Батеньков считал «милого Севастьянова одним из лучших товарищей». Болезнь Севастьянова, о которой говорилось выше, очевидно, была настолько серьезна, что близкие боялись потерять его.
Узнав о поражении восстания, Батеньков, по его словам, «боялся уже ехать к Трубецкому, полагая его важным участником, а о Рылееве считал, что он только знает и потому зашел к нему, но, увидев плачущую жену Рылеева и осведомившись об А. Бестужеве, мгновенно отправился домой и лег спать». В подтверждение этих своих слов в процессе допроса Батеньков упомянул, что «разбудил его подполковник путей сообщения давнишний знакомый Я. А. Севастьянов, который, зная о разговорах Батенькова утром 14-го в Дежурстве по поводу переприсяги, волновался о его судьбе, так как о начале арестов ему уже было известно».47
Этот документ говорит не только о том, что Севастьянов в какой-то мере догадывался о причастности Батенькова к событиям 14 декабря, но также о его большом дружеском чувстве к Батенькову: ведь Севастьянов, «волнуясь о нем», идет в его дом, когда вокруг уже начались аресты. Кроме того, двери дома Севастьяновых не были закрыты для Батенькова, причастного к заговору, вплоть до его ареста у них же на вечере.48  49И еще один интересный документ. 22 января 1826 г. герцог Виртембергский секретным письмом обер-аудитору Корпуса путей сообщения Богомолову предписал: «...на квартире полковника Батенькова в присутствии чиновника со стороны Сибирского Комитета и частного пристава... приступить к разбору библиотеки Батенькова»/9 В этом же письме требовалось представить Главноуправляющему путями сообщения «любые бумаги, какие найдутся между книгами, равно как запрещенные и зловредные книги». В результате этого «разбора библиотеки» появилась «опись имущества, оставшегося после бывшего подполковника Батенькова», составленная уже 10 сентября 1828 г. В этой
46 Батеньков Г. С. Сочинения и письма. Иркутск, 1989. T. 1. С. 177.
47 Там же. С. 70.
48 Там же. С. 71.
49 РГИА, ф. 200, on. 1, ч. 1, ед. хр. 108, л. 18.
61


описи в разделе «Книги» под номером восемь числится книга Севастьянова «Основания начертательной геометрии».50
Но вернемся к главной теме, прерванной кратким описанием декабрьских событий 1825 г.
Особую страницу в жизни Севастьянова составляет его деятельность в Комитете по изданию «Журнала путей сообщения», которой он посвятил более 10 лет. В состав этого Комитета он был введен еще 9 ноября 1822 г. и принял активное участие в работах по подготовке к изданию этого журнала, в решении организационных, технических и редакционных вопросов.
15 апреля 1826 г. в своем распоряжении о выпуске журнала Главноуправляющий путями сообщения герцог Вир- тембергский так определил основные его задачи и цели: «Желая распространить сколь можно более чтение сего издания, в коем должны помещаться сведения относительно улучшения сообщения внутри пространной Российской Империи, следует сделать его занимательным и полезным не только для служащих по сей части, но и для всех, любящих отечественное благо».51
В апреле 1826 г. было опубликовано объявление о выпуске «Журнала путей сообщения», в котором говорилось, что первый номер выйдет из печати к 1 июля 1826 г., а «за оным последуют и прочие без малейшей остановки». В каждый месяц планировалось выпускать один номер журнала объемом пять печатных листов с «присовокуплением к тому нужных для объяснения планов, рисунков, карт и таблиц». Каждый номер должен был выпускаться «на российском и французском языках».
В объявлении указывалась и тематика журнала: исторические сведения о путях сообщения, статистика, проекты новых путей сообщения и сооружений, гражданская архитектура и научные статьи по математике, физике, химии, геологии, относящиеся к строительному искусству.
27 апреля на имя герцога Виртембергского поступает на утверждение «оглавление статей первых четырех журналов», представленное председателем Комитета по изданию журнала, директором путейского института, генерал-майором Базеном.
25 июня 1826 г. за большую подготовительную работу к выпуску первого номера журнала и «в воздаяние отличного
50 	Там же, л. 107.
51РГИА, ф. 210, on. 1, ед. хр. 1,л. 2.
62


усердия по службе» Севастьянов был награжден Алмазными знаками ордена Святой Анны.
Первый номер «Журнала путей сообщения» вышел в свет в июле 1826 г. В предисловии к этому изданию говорилось, что его целью является «ознакомление читателей с пространною и могущественною Россией» и что «все сведения будут питать в сердцах Россиян пламенную любовь к отечеству, составляющую отличительное свойство их народного характера». В этом номере была помещена работа Базена «О построении водохранилищ для судоходных каналов и о способах сберегать воду, ежегодно издерживаемую в Ладожском канале» и статья полковника И. С. Рези- мона «О службе и трудах генерал-лейтенанта Бетанкура», посвященная памяти выдающегося инженера и основателя путейского института.
В других номерах журнала этого года были опубликованы различные материалы по вопросам транспортной науки и инженерного искусства и среди них работы Ламе и Клапейрона «Об устойчивости сводов», Дестрема «Об измерении Невы и ее рукавов», Ламе «О висячих мостах», Ламе, Клапейрона и Стремухова «О построении веревочных многоугольников» и другие.
Этот журнал стал главным научным печатным органом Корпуса инженеров путей сообщения, который знакомил своих читателей с основными достижениями транспортной науки и техники. Главная заслуга в его создании, выпуске и работе принадлежала Комитету по изданию этого журнала.
С первых дней работы Комитета Севастьянов занял в нем ведущую роль: он был главным редактором по всем материалам на русском языке. Подбор материала, его рецензирование и редактирование входили в обязанности Севастьянова.
3 апреля 1828 г. Севастьянов представляет отчет об итогах выпуска журнала за первый год, который начинался словами: «По случаю окончания первого журнального года, состоящего из 12 книг на русском и 12 книг на французском языках, в звании редактора по русскому языку, честь имею представить Комитету отчет о трудах по ученой части».52 В этих журналах «было опубликовано 40 оригинальных сочинений как по теории, так и по практике, составивших около 60 печатных листов и принадлежащих все без
52 	РГИА, ф. 210, on. 1, ед. хр. 8, л. 34—36.
63


исключения офицерам Корпуса инженеров путей сообщения». Севастьянов дает в отчете краткую рецензию всем работам и указывает на главную особенность издания, которая заключалась, по его мнению, в том, что публиковались исключительно оригинальные сочинения, благодаря чему журнал, «единственный в нашей стране, мог сравниться с трудами Императорской академии наук».
Севастьянов был не только редактором журнала, но и активным его автором. Только в период с 1826 по 1835 г. он опубликовал на страницах журнала 4 научные статьи [6, 11, 12, 13], причем первая из них печаталась в трех книгах журнала. Некоторые свои статьи в этом журнале Севастьянов подписывал псевдонимом «Сев.».
Наибольший интерес, безусловно, представляет первая из этих статей [6 ], в которой он дает краткое описание и оценку научных работ и учебных пособий, изданных офицерами Корпуса инженеров путей сообщения в период с 1816 по 1825 г. В начале этой статьи Севастьянов высказывает мысль о необходимости создания в России системы специального высшего образования. Он считает, что для каждой отрасли промышленности и строительства должны быть специальные высшие учебные заведения, «свои рассадники талантов и познаний» [6, с. 31 ]. Образование и воспитание Севастьянов образно сравнивает с постройкой нового здания, фундаментом которого он считает теоретические науки, и если «основание положено крепко, то зодчий может смело воздвигать верхние этажи здания». С этой точки зрения он считает, что Бетанкур был прав, выбрав за образец французскую систему высшего образования: «Предположив целью учредить учебное заведение для офицеров путей сообщения, Правительство искало образец в других государствах Европы и должно было кинуть один токмо взор, чтобы убедиться, что Франция, в которой точные науки достигли столь высокой степени совершенства, одна могла дать наставников для преподавания как инженерного искусства, так и наук, с ним сопряженных» [6, с. 32—33].
Далее Севастьянов отмечает большое значение среди наук, преподаваемых в системе высшего технического образования, начертательной геометрии, которая своим появлением и практическими приложениями «представляет нечто новое и необыкновенное в нашем отечестве», и замечает, что «утешительно видеть как растение, взращенное и
64


лелеемое в благом климате Франции, приносит плоды под угрюмым небом Севера» [6, с, 33—34 ].
Здесь же Севастьянов говорит об интернациональном духе науки: «...там, где природа резкою чертою отделяет свои действия, там Творческий дух сливает в согласном свете различные отблески дарований; тут нет пределов: вознесенные очищенными мыслями и развитием в яркий свет искры Творческого духа народы составляют одно семейство и в дружелюбном союзе сливаются мыслями под благотворным покровительством Провидения» [6, с. 34 ].
Далее Севастьянов, демонстрируя широту своей эрудиции и глубокие познания в различных науках и прикладных дисциплинах, дает подробный анализ и оценку работ офицеров Корпуса путей сообщения, относящихся к совершенно различным областям знаний. Одно только перечисление рецензируемых им трудов говорит о широком круге его интересов и познаний: здесь учебные курсы Потье по начертательной геометрии и ее приложениям, Базена и Ламе по дифференциальному и интегральному исчислению, Майорова по приложению анализа к геометрии и Дестрема по теоретической механике; труды Рокурта об искусстве составления известковых и цементных растворов, работы Третера по расчету цепных мостов и другие.
Не обошел вниманием Севастьянов и свои работы, подверглись анализу его труды «Начальные основания аналитической геометрии» и «Основания начертательной геометрии».
За усердную работу в Комитете по изданию «Журнала путей сообщения», за большие заслуги «на поприще редактора статей на русском языке» и в связи с 15-летием трудовой деятельности 22 августа 1828 г. Севастьянов был награжден знаком «отличия за 15 лет беспорочной службы» (награждение этими знаками всегда проводилось 22 августа — в день коронации Николая I), а 6 декабря 1829 г. он был произведен в инженер-полковники.
Как уже говорилось выше, преподавание в путейском институте со дня его открытия велось на французском языке, на этом же языке печатались и все первые учебные пособия и курсы. Севастьянов был первым, кто нарушил эту традицию, опубликовав переводы на русский язык учебных курсов по начертательной геометрии Потье (1816 и 1818 гг.), и его учебник «Начальные основания аналитической геометрии» (1819г.) впервые в институте был издан на родном языке.
5 Б. Ф. Тарасов
65


Севастьянов стал также инициатором чтения лекций в институте на русском языке. В архивах Корпуса путей сообщения сохранился документ, подтверждающий данное ему на это официальное разрешение в начале 1831 г. Этот документ представляет собой рапорт директора института Главноуправляющему путями сообщения. Генерал-лейтенант Базен писал: «Состоящий при Институте ... профессор Севастьянов просит о позволении ему преподавать на российском языке. Вследствие чего осмеливаюсь представить о сем на разрешение Вашего Королевского Высочества». Резолюция на документе гласила: «Дозволяю. А. Вир- тембергский. 10 февраля 1831 г.».53
Еще работая над своей книгой «Основания начертательной геометрии», Севастьянов видел большие возможности этой науки в прикладных дисциплинах и уже тогда принял решение написать ряд трудов, посвященных ее приложениям.
Монж в своем классическом курсе писал, что «среди различных возможных применений начертательной геометрии имеются два замечательных как по своим обобщениям, так и по своей изобретательности: это построение перспективы и точное определение теней на рисунке».54 Этим двум проблемам и был посвящен очередной труд Севастьянова «Приложение начертательной геометрии к рисованию» [7 ], опубликованный в 1830 г.
В этом курсе он с теоретических позиций начертательной геометрии излагает основы линейной перспективы и способы построения собственных и падающих теней различных поверхностей от солнечного и точечного источников света.
В предисловии к этой книге Севастьянов высказывает очень интересные мысли об образовании вообще и методах преподавания в частности. С его точки зрения любое обучение должно основываться на постижении и понимании истины, а не быть механическим заучиванием постулатов. «По моему мнению, — пишет он, — преподавание точных наук не терпит посредственности и никогда не позволяет удаляться от истинного духа сих наук, по коему рассматриваются предметы не иначе, как с постижением причин; рабское послушание учителю, по которому все должно по¬
53 РГИА, ф. 200, on. 1, ед. хр. 1827, л. 1.
54 Монж Г. Начертательная геометрия. Л.: Изд-во АН СССР, 1947. С. 12.
66


читаться истиною, что им говорится, не может иметь места» [7, с Л ].
Как истинный педагог и прогрессивный ученый Севастьянов выступает за необходимость развивать юные таланты и природные дарования и в учебном процессе всеми силами добиваться «постижения истины, а не запоминания правил». «Не должно быть заучивания наизусть, — говорит Севастьянов, — иначе благороднейшая должность развивать врожденные дарования обратится в жестокое занятие — подавлять их» [7, с. I ].
Здесь же он с гордостью отмечает, что после выхода в свет в 1821г. его первого курса «Основания начертательной геометрии» эта наука «распространяется приметно в любезном нашем отечестве, столь богатом дарованиями и, к сожалению, столь отставшем от других просвещенных народов». Он перечисляет технические институты и университеты, которые вслед за путейским институтом ввели в свои учебные программы начертательную геометрию, и видит в этом и свой скромный вклад: «С удовольствием любуюсь я на сие распространение полезной науки, которой отечественная словесность составляет плоды моих трудов, начатых на девятнадцатом году возраста скромными переводами оснований начертательной геометрии Потье» [7, с. II].
Заключает предисловие к своей книге Севастьянов словами, в которых отчетливо звучат ноты патриотизма и уверенности в том, что внедрение новых наук и образование народа приведут страну к процветанию: «.. .да оживят истинных сынов отечества к подвигам многотрудным, направленным к единой высокой цели: возвысить отечественное владычество в области наук соответственно тому могуществу оружия, которым грозна Россия на чреде Государств просвещенных» [7, с. IV ].
Книга была высоко оценена в научных кругах России и так же, как и первый учебный курс Севастьянова, имела большое распространение в институтах Петербурга и других городов. Столичная газета «Северная пчела» 21 января 1831 г. в разделе «Новые книги» под номером 13 писала : «„Приложение начертательной геометрии к рисованию” (теория теней, линейная перспектива, оптические изображения) издано Я. А. Севастьяновым Корпуса путей сообщения Полковником и Кавалером, СПб., 1830, в типографии Главного управления путей сообщения, 152 с., с двадцатью чертежами. Отечественная публика обязана
5*
67


Г-ну Севастьянову единственными у нас руководствами к начертательной геометрии, им переведенными и сочиненными. Изданием нынешней книги он довершает свои общеполезные труды. Продается по 15 руб. в Библиотеке Института путей сообщения и у самого издателя, 4 Адм. ч., 3 кварт, в доме № 465».55
Севастьянов, воодушевленный высокой оценкой своего труда, решает преподнести эту книгу императору Николаю I. По существующей в те годы субординации он обращается к директору института Базену с просьбой разрешить сделать такое подношение. Базен с аналогичной просьбой обращается по инстанции к Главноуправляющему путями сообщения герцогу Виртембергскому, а тот направляет книгу Севастьянова с сопроводительным рапортом на имя императора. Ввиду важности и определенного интереса целесообразно привести здесь этот документ полностью, так как он в какой-то степени характеризует самого Севастьянова, его деятельность и научные труды.
Его Императорскому Величеству
Главноуправляющего путями сообщений
РАПОРТ
Состоящий при Институте корпуса путей сообщения профессором Полковник Корпуса инженеров путей сообщения Севастьянов издал новое сочинение свое под заглавием «Приложение начертательной геометрии к рисованию» и просит о удостоянии его поднесением сей книги на Высочайшее Вашего Императорского Величества воззрение.
Достоинства сочинения равно и отличные качества сего Штаб- офицера побуждают меня принять смелость удовлетворить таковому священному его желанию, налагают долг свидетельствовать пред Вашим Императорским Величеством о неутомимых трудах его, глубоких сведениях и усердии к распространению полезного образования между соотечественниками. Воспитанный в Институте корпуса инженеров путей сообщения Полковник Севастьянов первый принес с французского языка на поле русской классической словесности столь важную отрасль точных наук, как начертательная геометрия. Для исполнения сего ему предстояло преодолеть чрезвычайные трудности, встречаемые обыкновенно, когда надлежит изыскивать выражения, наименования, определения, одним словом создавать язык науки, до толе неизвестный, нелегкий, внятный и точный.
Проложив таковыми трудами новый путь к достижению цели
55 	Северная пчела. 1831, 21 января. № 16.
68


своей, он не замедлил исполнить оную изданием в свет в 1821 году собственного своего сочинения «Начертательной геометрии», первой оригинальной книги в сем роде на русском языке, отличной по своей методе, полноте и ясности и которая принята в руководство по некоторым высшим Военно-учебным заведениям и Университетам.. Не ограничиваясь столь полезным сочинением, Полковник Севастьянов издал «Аналитическую Геометрию», которая принята Императорскою Академиею наук с отличным одобрением.
При неусыпных в течение 16 лет трудах его по преподаванию в Институте корпуса путей сообщения, польза коих доказывается отличными успехами обучающихся в сем учебном заведении, он постоянно стремится к умножению отечественной образованности, и настоящее сочинение его есть вторая часть курса, изданного в 1821 году, и ныне он занимается сочинением третьей и последней части оного.
Таким образом наука начертательная геометрия, столь важная своими приложениями к искусствам, художествам, трудами Севастьянова получает полное, классическое развитие-в русской словесности, тогда как еще на французском языке некоторые части ее еще несовершенно обработаны.
Повергая на Всемилостивейшее Вашего Императорского Величества воззрение столь примерное усердие Полковника Севастьянова, обремененного большим семейством, к поддержанию коего он не имеет других средств кроме собственных трудов своих на службе, я имею счастие всеподданнейше ходатайствовать перед Вашим Императорским Величеством о Всемилостивейшем внимании к таковому усердию Полковника Севастьянова как истинного ревнителя к пользам отечественного просвещения, столько благодетельно поощряемого щедротами Вашего Императорского Величества.
Главноуправляющий путями сообщения, Герцог Александр Виртембергский 27 декабря 1830 г.».56
29 декабря 1830 г. Статс-секретарь Муравьев уже сообщал Главноуправляющему путями сообщения герцогу Виртембергскому, что император «во внимание к полезным трудам Полковника Севастьянова пожаловать ему изволил подарок ценою в две тысячи рублей»,57 а 18 мая 1831 г. герцог Виртембергский направил бриллиантовый перстень директору института Базену для вручения полковнику Севастьянову, «Всемилостивейше награжденного этим подарком».58
56РГИА, ф. 200, оп. 1,4. 1,ед. хр. 1758, л. 17—18.
57 Там же, л. 20.
58 Там же, л. 23.
69


В 1831 г. выходит в свет следующий фундаментальный труд Севастьянова «Приложение начертательной геомет- рйи к воздушной перспективе, к проекции карт и к гномо- нике»59 [8 ]. Эта работа была посвящена трем прикладным дисциплинам, которые имели большое значение в те годы.
Проекционное черчение Монжа уже занимало прочные позиции в инженерном проектировании, однако каждый проект строительного сооружения, как и прежде, сопровождался его изображением в перспективе. Причем перспектива выполнялась с тщательной тоновой отмывкой (окраской) и с соблюдением законов воздушной перспективы, т. е. с учетом возрастания или уменьшения контрастности света и тени в зависимости от прозрачности воздуха и удаления предмета от картинной плоскости. Изучение геометрических основ этой проблемы составило первую часть книги.
Во второй части книги рассматривались возможности применения начертательной геометрии к изображению на чертеже земной поверхности, к построению картографических проекций. Третья часть была полностью посвящена проблеме построения циферблатов солнечных часов в зависимости от их поверхности и географического положения.
Книга была посвящена «Его Королевскому Высочеству герцогу Александру Виртембергскому, Главноуправляющему путями сообщения, Генералу от кавалерии, всех Российских и разных иностранных орденов Кавалеру». Обращаясь в предисловии к герцогу Виртембергскому, автор писал: «Я имел счастие быть первым из Россиян, передавшим язык сей науки переводом трех сочинений и первым издавшим достаточно полное руководство к начертательйой геометрии и ее приложениям. Сообразуясь с настоящими успехами оной во Франции, я имел в виду ввести в мое Отечество одну из полезнейших отраслей человеческих познаний». Здесь же Севастьянов выражает глубокую благодарность институту, давшему ему образование и возможность научной деятельности: «Ласкаемый надеждою, что успел достигнуть сей цели, могу ли в полной мере не чувствовать благодарности к Институту? Институт сохранил и питал во мне любовь к Отечеству — благороднейший источник общественной деятельности; институт показал мне обширное поле наук
59 	Гномоника — наука о построении солнечных часов.
70


Математических, передал мне язык Начертательной Геометрии и открыл служебное поприще...» [8, Предисловие 60 ].
30 марта 1832 г. за сочинение «Приложение начертательной геометрии к воздушной перспективе, к проекции карт и к гномонике» Севастьянов был «Всемилостивейше награжден единовременным годовым окладом в 4200 рублей».61
30 апреля Севастьянов, получив разрешение у Главноуправляющего путями сообщения, направляет свою книгу как «скромное подношение» королю Пруссии Фридриху- Вильгельму III. Книгу сопровождало письмо следующего содержания (в переводе с французского) :
«Его Величеству Королю Пруссии.
Сир,
Верноподданный и преданный слуга Августейшего Монарха, связанного кровными узами и длительной дружбой с Вашим Величеством, осмеливается преподнести к подножию Вашего Трона курс „Приложение начертательной геометрии к воздушной перспективе, к проекции карт и к гномонике”. Этот труд является плодом десятилетних размышлений. Постоянное покровительство, которое Ваше Величество оказывали всем полезным знаниям, позволяет мне надеяться, что Вы соблаговолите бросить благосклонный взгляд на труды русского, который первым попытался представить на своем родном языке и вырастить на почве своей Родины науку, которую мы можем рассматривать как светоч искусства и промышленности.
С уважением к Вашему Величеству преданный и верный слуга Яков Севастьянов, Полковник на службе его Величества Императора. всея России, профессор Института путей сообщения, Кавалер орденов Св. Анны и Св. Владимира.
30 апреля 1832 г.».62
19 января 1833 г. директор института доносил Главноуправляющему путями сообщения о том, что профессор Севастьянов «имеет счастие получить от Его Величества Короля Пруссии в знак благодарности бриллиантовый перстень при рескрипте (письме)».63 Письмо прусского коро-
60 Страницы в предисловии не нумерованы.
61 РГИА, ф. 207, оп. 16, ед. хр. 104, л. 115.
62 РГИА, ф. 200, on. 1, ед. хр. 1819, л. 25.
63 Там же, л. 37.
71


Текст письма Я. А. Севастьянова Королю Пруссии Фридриху-Вильгельму III. 30 апреля 1832 г.
72


ля, к сожалению, не сохранилось в архивах Корпуса инженеров путей сообщения.
В 1832 г. путейский институт представил сочинение Севастьянова «Приложение начертательной геометрии к воздушной перспективе, к проекции карт и к гномонике» в Академию наук на соискание Демидовской премии.
Еще до учреждения Демидовских премий в Академии наук существовал обычай, восходящий ко второй половине XVIII в., «задавать задачи», которые торжественно объявлялись на заседаниях Академии и печатались в ее периодических изданиях и на особых «листах». Лица, решившие эти «задачи», получали награды и различные поощрения. Перечни всех таких задач и программ за период с 1751 г. по 1861 г. были впоследствии опубликованы.04
Впервые при Академии наук были установлены денежные премии как нечто постоянное 17 апреля 1831 г., тогда же было напечатано и «Положение о наградах, учрежденных камергером П. Н. Демидовым».
Павел Николаевич Демидов (1798—1840) — владелец петербургских чугунолитейных заводов, промышленник из знаменитого рода Никиты Демидова (зачинателя горного дела в России), почетный член Академии наук — вносил ежегодно по 20 тыс. руб. «на награды залу чшие по разным частям сочинения в России» и по 5 тыс. руб. «на издание увенчанных Академией наук рукописных творений».
В Положении о Демидовских премиях говорилось, что, «желая содействовать преуспеванию наук, словесности и промышленности», устанавливаются эти премии в размере 5 тыс. руб. (т. е. четыре премии ежегодно) банковскими ассигнациями каждая для авторов «отличнейших сочинений, коими в течение предшествовавшего года обогатилась Российская словесность».64  65
Право присуждения наград предоставлялось Академии наук как «первому ученому сословию в государстве», которая должна была направлять представленные на соискание премий сочинения известным ученым для рецензирования и оценки. Творения, удостоенные наград, должны были торжественно провозглашаться на чрезвычайном публич¬
64 Систематический и алфавитный Указатель статей, помещенных в периодических изданиях Императорской Академии наук. СПб., 1875. Ч. И. С. 321—327.
65 Положение о наградах, учрежденных 17 апреля 1831 г. Камергером П. Н. Демидовым. СПб., 1831.7 с.
73


ном заседании Академии наук. На получение наград могли «притязать» только оригинальные работы на русском языке.
К конкурсу допускались работы «о всех отраслях человеческих познаний, если последние обогащают науку важным открытием»: сочинения по теории изящных искусств и словесности, о новых изобретениях «на поприще промышленности», учебные книги, «излагающие полную систему какой-либо науки и могущие стать наряду с лучшими сочинениями не только в России, но и в чужих краях». На конкурс также допускались ученые записки о путешествиях, словари, сочинения по истории, переводы и грамматика русского, восточных и древних языков. Все действительные члены Академии наук не имели права участвовать в конкурсе.
В соответствии с этим Положением труд Севастьянова был принят на конкурс и представлен на отзыв академику Остроградскому.
В своем докладе Академии наук, написанном на французском языке, Остроградский дал положительную оценку сочинению Севастьянова и высказал уверенность, что автор «достоин поощрительной премии».60 В своем отзыве он писал, что «невозможно оспорить вносимый автором вклад в распространение начертательной геометрии в нашей отчизне» и что труды его «являются единственными руководствами для тех наших соотечественников, которые, не зная иностранных языков, стараются изучить методы проецирования и применить их в искусстве и промышленности». В своей рецензии Остроградский обращает внимание на важность той проблемы, которой посвящено это сочинение. «Использование начертательной геометрии очень широко и многообразно, — пишет академик, — эта наука своей теорией обогащает промышленность, скульптуру, гражданскую архитектуру, фортификацию, топографию, геодезию, оптику, перспективу, искусство рисунка, и, наконец, она необходима повсюду, где идет речь о том, чтобы дать описание или точное представление о каком-либо предмете».
В 1832—1833 гг. на соискание Демидовских премий за 1832 г. было представлено 14 работ, в числе которых находились сочинения по математике, истории, статистике, медицине, по истории права, изящной словесности, русскому  6666 	ПФА РАН, ф. 2, on. 1, ед. хр. 1, л. 2.
74


языку, технологии и другие. Четыре сочинения были в рукописи, остальные опубликованные.
Полными премиями были удостоены только два сочинения: «Русская грамматика» Александра Востокова, изданная в Петербурге в 1831 г., и рукопись иностранного автора Рейфа «Этимологический словарь русского языка». Сочинение Севастьянова было в числе шести других, удостоенных поощрительных (половинных) премий в размере 2500 руб. (общий фонд премий за 1832 г. составлял 25 тыс. руб.). 19 мая 1833 г. Севастьянову было официально объявлено о присуждении ему Демидовской премии Академии наук,67 25 июня «за отличную усердную службу и неустанные труды по институту» он был пожалован орденом Святого Станислава третьей степени, а 22 августа этого же года он был награжден знаком «отличия за 20 лет беспорочной службы высшего достоинства».68
В начале 1834 года вышло в свет второе исправленное и дополненное издание курса Севастьянова «Основания начертательной геометрии» [10]. В этом издании в отличие от первого автор более четко формулирует способ вспомогательного проецирования, вводит раздел о графическом методе отыскания геометрических мест и значительно расширяет главу об образовании, изображении и классификации кривых поверхностей.
В предисловии к этой книге Севастьянов с гордостью говорит, что к начертательной геометрии как науке в России проявляется все больший интерес: «„Основания начертательной геометрии”, изданные мною в 1821 г., в течение 13 лет составляли учебное пособие в различных первоклассных заведениях. В последние годы усиленное требование сей книги показало, что вкус к сей науке быстро распространяется в нашем Отечестве» [10, с. I ]. Здесь же он высказывает уверенность в большом будущем этой науки, которая «распространилась потому, что приложенные для сего труды были согреты любовью к Отчизне и потому что воспитанники разнесли свет познаний по сей части во все края нашего обширного Отечества» [10, с. II—III ].
В июне 1834 г. Севастьянов обращается к директору института Базену с просьбой разрешить преподнести экземпляры своей книги Императору Николаю I и Главноуп¬
67 	Отчет Императорской академии наук о втором присуждении пре¬
мий, учрежденных Камергером П. Н. Демидовым за 1832 г.
Î, учрежденных Камергером П. Н. Демидовым за 1 68 РГИА, ф. 207, оп. 16, ед. хр. 104, л. 114—116.
75'


равляющему путями сообщений генерал-адъютанту графу Толю. Карл Федорович Толь (1777—1842) — один из военачальников в период Отечественной войны 1812г., участник сражения под Бородино, занял пост Главноуправляющего путями сообщения после смерти герцога
А. 	Виртембергского в 1833 г.
В соответствии с этой просьбой Базен 2 июля 1834 г. направляет оба экземпляра книги графу Толю, а в сопроводительном рапорте пишет, что профессор Севастьянов «просит один экземпляр повергнуть к стопам Его Императорского Величества как знак того, что одна из полезнейших наук, введенная в Царствование Императора Александра I, укорена прочно в Российском Государстве, и другой — поднести собственно Вашему Сиятельству».69 Резолюция графа Толя на этом документе гласила: «Написать представление Государю Императору, обратив милостивое внимание на сочинение Полковника Севастьянова. От меня благодарить его особенно, а книгу переслать в дом мой».
В представлении Императору, отмечая большие заслуги Севастьянова в науке, граф Толь просил принять книгу Севастьянова и «пожаловать ему за его постоянные труды и за его более нежели двадцатилетнюю отличную службу аренду по чину».70 (Имелась в виду аренда земли в соответствии с чином и занимаемой должностью, которая выдавалась в те годы в знак поощрения за труды и усердие).
Император принимает еще более милостивое решение и дает соответствующее распоряжение Министру финансов. Копия этого распоряжения сохранилась в архивах Корпуса путей сообщения, и его целесообразно привести полностью:
«Господину Министру Финансов.
По засвидетельствованию Главноуправляющего путями сообщения и публичными зданиями71 об отлично усердной службе и неутомимых трудах состоящего при Институте путей сообщения профессором Полковника Севастьянова Всемилостивейше повелеваю:
Производить ему, Севастьянову, вместо аренды по чину, не в пример другим, из Государственного Казначейства в течение две¬
69 РГИА, ф. 200, on. 1, ед. хр. 2144, л. 1.
70 Там же, л. 2.
71 Так стала полностью называться эта должность.
76


надцати лет по восьми сот рублей серебром ежегодно, о чем и учините все надлежащие распоряжения.
На подлинном собственноручно Его Императорского Величества рукою написано „Николай”.
Петергоф, 27 июля 1834 г.».72
Через 12 лет, 25 июня 1846 г., будет «Всемилостивейше повелено продлить выплату еще на 4 года», т. е. до срока, до которого Севастьянову не суждено будет дожить.
В 1834 г. по Корпусу инженеров путей сообщения был издан весьма интересный документ, который достоин внимания читателя, так как в нем дается объективная характеристика Севастьянова. 3 февраля 1834 г. Начальник Штаба Корпуса путей сообщения генерал-майор Мясоедов под грифом «Секретно» подписал документ, направленный Управляющим всех округов, в соответствии с которым следовало представить в Штаб «списки всех господ офицеров с обозначением по строгой справедливости их нравственности, способности ума и усердия по службе».73
Через пять дней, 8 февраля, директор путейского института представил в Штаб Корпуса путей сообщения также под грифом «Секретно» списки всех сотрудников с их оценкой по четырехбалльной системе: «отлично», «весьма хорошо», «хорошо» и «похвально». В списке сотрудников путейского института указано 52 человека, первым из них числится Севастьянов. По всем характеристикам (нравственность, способность ума и усердие по службе) он имел отличные оценки.74
В конце 1834 г. произошли изменения в руководстве путейского института, по указанию Императора директором института 6 декабря был назначен генерал-лейтенант Потье,75 который начал педагогическую деятельность в институте еще в 1810 г., а затем в 1818 г. был командирован на инженерную работу в Одессу. Уже 28 декабря 1834 г. в рапорте на имя Главноуправляющего путями сообщения Потье докладывал, что он принял институт «по ведомостям в отличном порядке и исправности».76
7 мая 1935 г. газета «Северная пчела» (№107) дала
72 РГИА, ф. 200, on. 1, ед. хр. 2144, л. 8.
73 РГИА, ф. 200, on. 1, ед. хр. 251, л. 1.
74 Там же, л. 2—3.
75 РГИА, ф. 200, on. 1, ч. 1, ед. хр. 2196, л. 2.
76 РГИА, ф. 200, on. 1, ед. хр. 8813, л. 32—33.
77


подробное описание проведения экзаменов в путейском институте. На ее страницах сообщалось, что 4 мая в присутствии Главноуправляющего путями сообщений и публичными зданиями графа Толя и «многих знаменитых посетителей» было проведено «публичное испытание воспитанникам и господам офицерам, слушающим курс наук в первых четырех классах». Предметы испытания состояли в Законе Божием, Российской и Французской словесности, истории, географии, статистике, в полном курсе чистой и прикладной математики, астрономии, военных науках, физике, химии, минералогии, начертательной геометрии с приложением к искусствам, архитектуре и курсе построений. Вопросы испытуемым задавали не только профессора, но и «господа посетители, следуя по сему случаю специально изданной программе». Принятые для преподавания в институте курсы, четкие и правильные ответы его питомцев «заслужили полное и справедливое одобрение присутствующих при том особ».
После экзаменов гости осмотрели физический и минералогический кабинеты, а также собрание моделей, рисунков, чертежей и проектов, составленных воспитанниками. Отличный порядок, богатство и полнота учебных пособий «возбудили в посетителях твердую уверенность, что при подобных попечениях и неусыпных трудах начальства питомцы сего Института, как нравственным своим образованием, так и прочными познаниями в науках и искусствах, будут истинно полезными слугами Государя и Отечества».
На экзамене присутствовали Президент Академии наук, министр народного образования С. С. Уваров, генералы Корпуса путей сообщения, а также члены Академии наук и профессора других учебных заведений. Перед собравшимися с речью выступил директор института генерал-лейтенант Потье.
В своем выступлении Потье77 сказал, что основой всякого образования является глубина познаний и строгость доказательств, которые «есть единственное средство приучить ум судить смело и быстро, отличать ложное от истинного, неполное от полного, доказанное от сомнительного».
По его мнению, образование может быть трех степеней. Первая степень образования состоит в простом понимании
77 	Потье К. Речь, произнесенная директором Института корпуса инженеров путей сообщения 4 мая 1835 г. // Журнал путей сообщения.
1935. Кн. 33. С. 1—9.
78


сущности конкретной науки. Вторая степень образования позволяет не только «исследовать науку, но и устранять сомнения в ней имеющиеся». Потье считал, что такая степень образования достигнута в путейском институте.
И наконец, третья степень образования, самая высшая, — степень познания профессора. Она позволяет обладать такими знаниями науки, которые дают возможность передавать эти знания другим в ясной и при том краткой форме. «Такое соединение познаний и способностей, — сказал Потье, — может быть уделом только некоторых высоких умов». Потье с гордостью заявил, что институт достиг и этой третьей степени образования, так как «многие курсы наук преподаются профессорами, прежними воспитанниками института».
В конце 1835 г. Институт корпуса инженеров путей сообщения приступает к изданию «Собрания чертежей по части строительного искусства» [14]. Это было вызвано тем, что большинство описаний уникальный инженерных конструкций и сооружений в те годы было выполнено на иностранных языках, что ограничивало круг российских специалистов, которые могли бы с ними ознакомиться. Поэтому по инициативе профессора Севастьянова и под его редакцией молодые инженеры, выпускники института,
В. 	Евреинов, С. Кербедз, И. Буттац, А. Демидов, Н. Ястржембский и В. Данненштерн решили выпустить альбомы чертежей отечественных и иностранных сооружений с кратким их описанием на русском языке.
«Творения иностранцев по части строительного искусства, — говорилось в этом издании, — составляют почти единственные источники познаний для офицеров Корпуса путей сообщения. Вот причины, подавшие издателям мысль пополнить этот недостаток составлением Атласа чертежей и описаний примечательнейших сооружений архитектуры гидравлической (гидротехнической. — Б. Т.) и гражданской» [14, с. 1 ].
В Атласе были представлены следующие сооружения:
1. Мост через реку Нарову, построенный в 1829 г.;
2. Купол церкви Св. Троицы в Петербурге, спроектирован¬
ный генерал-лейтенантом Базеном;
3. Купол парижского хлебного рынка архитектора Белан¬
же;
4. Каменный мост, построенный в Мелизее (Франция) на
реке Оньон;
79


5. Вращающийся мост, построенный Тейхманом в Антвер¬
пене;
6. Каменноостровский мост в Петербурге, построенный в
1813 г. через Малую Невку и соединяющий Каменный и Аптекарский острова, как пример первого опыта сооружения постоянного моста через Неву. (Мост строился под руководством Бетанкура, производителями работ были подпоручики, еще в то время слушавшие курс наук в институте, Готман и Пантелеев).
3 декабря 1835 г. газета «Северная пчела» (№ 274) в разделе «Новые книги» под номером 182 сообщала о выходе этого уникального «Собрания чертежей» и выражала уверенность в том, что «участие в издании Г-на Севастьянова доставйт непременный успех этому предприятию».
Отмечая высокое качество издания, газета писала, что оно отличается «ясностью и отчетливостью описаний, изяществом и прекраснейшей художественной отделкой чертежей». Заметка кончалась словами: «Полезные и прекрасные произведения их (молодых авторов. — Б. Г.) должны быть для почтенных их наставников и образователей сладчайшею за многолетние труды наградою!».
27 декабря 1835 г. приказом Главноуправляющего путями сообщения и публичными зданиями Севастьянову была объявлена благодарность «за составление Атласа чертежей примечательнейших сооружений Архитектуры».78
Потье руководил институтом совсем недолго, менее двух лет, но за это время он провел ряд мероприятий, способствовавших усовершенствованию учебного процесса и преобразованию образа жизни воспитанников. Как уже отмечалось выше, в институте существовал очень строгий режим дня, высокая требовательность и военная дисциплина. Не все воспитанники выдерживали такие условия жизни.
В начале 1836 г. Главноуправляющий путями сообщения граф Толь в секретном письме на имя директора института выражал беспокойство тем, что «к крайнему прискорбию замечено, что с некоторого времени смертность между кадетами увеличивается и в последнее время число больных, находящихся в лазарете, возросло до 20 человек».79 Главную причину в этом он видел в «чрезмерных занятиях кадет», которые, даже находясь в лазарете, осо¬
78 РГИА, ф. 207, оп. 16, ед. хр. 104, л. 117.
79 РГИА, ф. 200, on. 1, ед. хр. 2341, л. 1.
80


бенно перед экзаменами, работали с четырех утра и даже ночью, «тогда как по инструкции института время от вечерней зари до утренней определено сну».
На указание Главноуправляющего об улучшении состояния здоровья воспитанников Потье отреагировал не сокращением учебных программ и не снижением требовательности к уровню их знаний. В институте была создана прекрасная «гимнастическая зала», введены занятия фехтованием и было предложено «принимать в строжайшее внимание заключения врачей относительно здоровья кандидатов».
В 1835 г. Потье обращается к графу Толю с письмом, в котором сообщал, что кадеты, «содержащиеся под арестом в карцере за разные проступки, не посещая классы, отстают в науках», и просил разрешения «выводить таковых из-под ареста в классное время, а по окончанию уроков обращать их по-прежнему на свои места». На это обращение было принято положительное решение, но «арестованный должен был сидеть особо от остальных и для отличия арестанта от невинных полагалось делать ему нашивку из серого сукна на рукав мундира».80
24 	сентября 1836 г. Потье подает рапорт с просьбой освободить его от исполнения должности директора института по состоянию здоровья и, учитывая его заслуги перед Россией, назначить ему «пенсион с тем, чтобы он мог пользоваться им как внутри России, так и вне ее».81 Указом Его Императорского Величества от 3 октября 1836 г. генерал- лейтенант Потье «согласно его прошению был уволен от службы».
В этот же день граф Толь обращается с рапортом на Высочайшее имя с просьбой утвердить директором института генерал-майора Готмана «как достойнейшего занять сие место по его дарованиям, примерным нравственным качествам и обширным сведениям не только в теории наук, но и в приложении оных в практике». 5 октября 1836 г. Николай I утверждает генерал-майора Готмана в должности директора Института корпуса инженеров путей сообщения.82
На следующий день после увольнения Потье, 4 октября, подал рапорт об увольнении со службы «по преклонности
80 РГИА, ф. 200, on. 1, ч. 1, ед. хр. 2232, л. 2.
81 РГИА, ф. 200, on. 1 ч. 1, ед. хр. 2360, л. 1—2.
82 Там же, л. 80.
6 Б. Ф. Тарасов
81


лет» и его помощник по учебной части генерал-майор Ре- зимон. Иван Степанович Резимон, профессор математики, из бывших французских дворян был зачислен в институт 13 марта 1810 г. и работал со дня его открытия.83 Обязанности помощника директора института он исполнял с 1823 г., и система учебных занятий, введенная им и «имеющая целью возбудить между воспитанниками соревнование и охоту к труду, заслужила общее одобрение всех просвещенных посетителей института, как русских, так и иностранных, и послужила образцом для других учебных заведений».84
7 октября 1836 г. граф Толь на имя Императора представляет рапорт, в котором просит уволить от службы генерал-майора Резимона и назначить на должность помощника директора института по учебной части профессора, полковника Севастьянова как «известного во всех отношениях с весьма хорошей стороны».85
9 октября 1836 г. в ответ на этот рапорт последовал Указ императора Николая I, в котором он «повелевал» генерал- майора Резимона, согласно его прошению, уволить от службы, а «на месте его быть Корпуса инженеров путей сообщения Полковнику Севастьянову».86 И уже 26 октября Готман рапортовал графу Толю, что он принял институт от генерал-лейтенанта Потье «во всех частях сего учебного заведения в отличном устройстве».
Таким образом, впервые со дня открытия этого учебного заведения высшие руководящие должности в нем заняли его питомцы, окончившие институт «первыми по успехам»: выпускник 1813 г. Готман стал директором, а выпускник 1814 г. Севастьянов — его помощником по учебной части. 6 декабря 1836 г. в соответствии с занимаемой новой должностью Севастьянов был произведен в генерал-майоры.
С октября 1836 г. коренным образом изменилась вся жизнь и деятельность Севастьянова. Как человек исполнительный и преданный своему долгу, он с этого времени полностью посвящает себя руководству учебной работой института: скрупулезно изучает учебные планы, программы и совершенствует их; тщательно подбирает новые педагогические кадры и любовно растит их; по его предложениям Конференция института принимает ряд положений,
83 РГИА, ф. 207, оп. 15, ед. хр. 23, л. 268—269, 279—280.
84 РГИА, ф. 200, on. 1, ед. хр. 2361, л. 7.
85 Там же, л. 16.
86 Там же, л. 19.
82


улучшающих учебный процесс и производственную практику, контроль и оценку знаний воспитанников, методику преподавания и проведения экзаменов.
Возможно, это явилось причиной того, что за последние 7 лет работы в институте, исполняя обязанности помощника директора, Севастьянов почти не занимается научным творчеством. За это время им был опубликован в 1840 г. только один и последний его научный труд — учебный курс «Начальные основания плотничного искусства» [15]. Но зато его труд на административном поприще увенчался многообразными прогрессивными преобразованиями в институте в области учебной работы.
Уже в декабре 1836 г. директор института Готман в рапорте87 на имя графа Толя признает нужным и просит привести в исполнение ряд предложений его помощника по учебной части Севастьянова, поддержанных Конференцией института. Эти предложения Севастьянова заключались в необходимости повышения квалификации репетиторов и их авторитета в институте. С этого времени репетиторы получили право с разрешения профессоров повторять их лекции воспитанникам, а наиболее подготовленные из них назначались помощниками профессоров. Таким образом Севастьянов стремился создать резерв профессуре, отобрать из наиболее одаренных и способных репетиторов потенциальных профессоров.
В этом же месяце Конференция института утверждает и еще одно нововведение Севастьянова. По его предложению, все предметы, преподаваемые в институте, подразделялись на три разряда, «судя по отношению оных к инженерному искусству путей сообщения».88 К первому разряду относились математика, начертательная геометрия с ее приложениями, механика, геодезия, курс построений и правила составления проектов. Гражданская архитектура, статистика, физика, химия, минералогия, астрономия и военные науки были отнесены ко второму разряду. В дисциплины третьего разряда входили русский и французский языки, российская словесность, история общая и российская.
При подсчете общего балла успеваемости воспитанника экзаменационные оценки по дисциплинам первого разряда умножались на 3, второго разряда — на 2, а оценки дисцип¬
87 РГИА, ф. 200, on. 1, ед. хр. 2372, л. 1.
88 РГИА, ф. 200, on. 1, ед. хр. 2373, л. 1—2.
б*
83


лин третьего разряда принимались без изменения. С учетом этих коэффициентов подсчитывался средний годовой балл. Этой системой оценок знаний студентов Севастьянов поднимал их заинтересованность в лучшем овладении наиболее важными для путейского искусства предметами.
В конце 1836 г. Севастьянов разрабатывает еще и проект нового Положения о приеме экзаменов, и у!же 21 января 1837 г. директор института Готман представил его на утверждение графу Толю. В своем сопроводительном письме Готман писал: «Помощник мой по учебной части генерал-майор Севастьянов представил проект распорядка проведения экзаменов. Согласно мнению Конференции Института, входившей в рассмотрение сего проекта, признавая полезным привести оный в надлежащее исполнение, имею честь испрашивать на сие разрешение Вашего Сиятельства».89
В этом Положении,90 утвержденном графом Толем, все экзамены разделялись на два рода: годовые для перевода из класса в класс и полугодовые для «узнания степени познаний воспитанников в половине курса». Наиважнейшими считались экзамены при приеме в институт, при переводе во второй класс, т. е. для производства в офицеры и, наконец, публичный выпускной экзамен для присвоения звания поручика.
Положение предусматривало форму и характер каждого экзамена. Так, на приемных экзаменах рекомендовалось «не столько обращать внимание на количество познаний, сколь на способность к точным наукам».
Конечно, особое внимание в этом документе уделялось выпускному экзамену, который составлял «существенный отчет в ученом и нравственном воспитании, в том совершенстве, которое доступно столь отличному заведению как путейский институт». Целью выпускного публичного экзамена было не столько оценка знаний студентов, сколько «показать публике объем знаний, методику преподавания и специальное направление системы обучения в институте».
В состав экзаменационной комиссии входили директор института и его помощник по учебной части, члены Конференции й профессора. Возглавлял ее Главноуправляющий путями сообщения. В выпускном экзамене имели пра¬
89 РГИА, ф. 200, on. 1, ед. хр. 2411, л. 1.
90 Там же, л. 2—8.
84


во принимать участие «все лица, посетившие сие торжественное собрание».
Особо была разработана Севастьяновым и сама процедура проведения публичного выпускного экзамена. Экзаменационные билеты, утвержденные Конференцией Института, помещались в «особенный ящик, скрепленный печатью Института». Главный экзаменатор в присутствии публики должен был вскрыть этот ящик, и тогда «вопросы испытуемым определялись ими самими, или избранными по их доверию особами Корпуса путей сообщения, или же по их усмотрению особами посторонними, присутствующими на публичных испытаниях».
Все эти мероприятия, направленные на совершенствование учебного процесса, были разработаны Севастьяновым всего за три месяца 1836 г.
27 января 1837 г. прогремел выстрел на Черной речке, потрясший всю Россию. На дуэли был смертельно ранен Пушкин. Толпы народа круглые сутки стояли у дома Пушкина. Жуковский вывешивал при входе в дом краткие сообщения о состоянии здоровья поэта. 29 января Пушкин скончался. «В течение трех дней, в которых тело его оставалось в доме, множество людей всех возрастов и всякого звания беспрерывно теснились пестрою толпою вокруг гроба. Женщины, старики, дети, ученики, простолюдины в лулупах, а иные даже в лохмотьях, приходили поклониться праху любимого народного поэта», — так описывала происходящее современница событий дочь H. М. Карамзина.91 Петербург прощался с национальным гением России.
Возможно, среди них в морозный январский день, низко склонив голову, стоял на набережной Мойки и профессор путейского института, генерал-майор Севастьянов — страстный поклонник великого поэта, автор «Идиллий» и «Бесед с музами», тоже отдавший поэзии частицу своего сердца.
19 февраля 1837 г. Конференция института рассмотрела и одобрила проект о порядке проведения геодезической практики, подписанный Севастьяновым и разработанный им совместно с помощником профессора, выпускником института Евреиновым. 10 марта, утверждая проект, граф Толь написал на этом документе: «В Штаб. Объявить, что я с особенным удовольствием читал порядок проведения
91 	Петров С. А. С. Пушкин: Биографический очерк // А. С. Пушкин. Полное собрание сочинений. М., 1949. T. 1. С. 63.
85


практических занятий, а потому утверждаю оный для приведения в исполнение».92
В этом документе указывалось, что цель практических занятий по геодезии — «приучить воспитанников на деле к произведению с достаточной верностью различных изысканий, необходимых при составлении проектов каких-либо сооружений». Эти изыскания состояли из съемки местности, нивелирована, определения скорости течения и расходов воды в реках и потоках и исследования свойств грунтов. Эта практика проводилась летом при переходе воспитанников из четвертого в третий класс, т. е. после окончания курса геодезии и до начала изучения курса построений.
Авторы этого документа определяли возможные места проведения практики, ее сроки, необходимые геодезические инструменты. Четко указывались состав и обязанности руководителей и воспитанников. Помощники профессоров, назначаемые руководителями, несли ответственность не только за обучение студентов, но и за их поведение, содержание и качество выполненных ими планов и записок. По окончании практики предусматривался экзамен как «в теоретической части геодезии, так и в приложении к практике».
18 марта 1837 г. по инициативе Севастьянова Конференцией института было принято решение, утвержденное графом Толем: «...признавая полезным для возбуждения соревнования обучающихся, составить список первых трех воспитанников каждого выпуска со времени учреждения Института ... и, обложив в золотую раму, выставить оный в большом зале публичных испытаний».93 В этом списке золотыми буквами указывались не только фамилии лучших выпускников и годы окончания института, но и чины, звания и имена «начальников, под управлением которых Институт имел счастье находиться». Эта традиция сохранялась в путейском институте многие годы,, в наши дни она была возрождена в 1968 г. Сейчас имена лучших выпускников заносятся золотыми буквами на мраморные доски, которые висят на стенах мемориального зала Петербургского государственного университета путей сообщения.
С первых дней вступления в должность помощника директора института Севастьянов уделяет большое внимание
92 РГИА, ф. 200, on. 1, ед. хр. 2422, л. 1.
93 РГИА, ф. 200, on. 1, ед. хр. 2426, л. 1.
86


подготовке педагогических кадров, он старается оставить при институте наиболее талантливых выпускников, а в среде репетиторов заметить тех, кто в дальнейшем может претендовать на должности профессоров. 30 марта 1837 г. директор института Готман, по рекомендации Севастьянова, обращается к графу Толю с просьбой утвердить список репетиторов, которые «оказывают особенное расположение к своему предмету, могут с успехом исполнять возложенные на них поручения и которых можно назначить помощниками профессоров».94 В этом списке были те, кто впоследствии стали крупными учеными и принесли славу институту: С. В. Кербедз и Н. Ф. Ястржембский — репетиторы по курсам построения и прикладной механики,
В. 	С. Глухов — по рисованию и физике, П. А. Докушев- ский — по математике и гидрографии и А. Д . Сивков — по архитектуре и разрезке камней.
На следующий день, 31 марта, на этом рапорте Готмана Главноуправляющий путями сообщения и публичными зданиями граф Толь написал резолюцию: «Согласен, но чтобы всякое прибавление жалованья получали из сумм Института».
В 1838 г. Севастьянов разрабатывает и представляет на утверждение два очень серьезных и важных документа: «Пенсионное обеспечение по Институту корпуса путей сообщения»95 и «Свод постановлений об офицерах, слушающих курс наук в Институте корпуса путей сообщения».96
В предисловии к первому документу, перечисляя все заслуги института перед «Государем и Отечеством», Севастьянов отмечал, что путейский институт не имеет «важного права, присвоенного Военно-учебным заведениям и Институту горных инженеров, — права иметь „особенное пенсионное положение”».
По проекту пенсионного обеспечения, разработанному Севастьяновым и изложенному на 8 листах, каждый сотрудник института, прослуживший «беспорочно» 25 лет должен был получать «пенсион» в размере полного оклада жалования, а прослужившие 20 и 15 лет — соответственно половину и треть оклада. Этим проектом предусматривалась также пенсия для вдов и малолетних детей, оставшихся сиротами. Кроме того, проект Севастьянова учитывал и добавление к пенсии в зависимости от важности препода¬
64 РГИА, ф. 200, on. 1, ед. хр. 2430, л. 1.
д5 ргиА, ф. 200, on. 1, ед. хр. 2492, л. 1—32.
66 РГИА, ф. 200, on. 1, ед. хр. 2562, л. 1 — 16.
87


ваемых дисциплин, которые в соответствии с этим были разбиты на несколько разрядов.
На основании этого проекта «Пенсионного обеспечения» начальником Штаба Корпуса путей сообщения А. И. Мясоедовым был подготовлен рапорт на имя графа Толя.
Мясоедов, не решаясь высказать своего мнения по поводу этого проекта, указывал в рапорте, что такое пенсионное обеспечение является «особою милостью Монарших щедрот» и поэтому окончательное решение может быть принято только Главноуправляющим, который должен решить достаточны ли приводимые генерал-майором Севастьяновым доводы, чтобы преподаватели Института получали особые пенсии по сравнению с прочими офицерами Корпуса путей сообщения. Таким образом, Начальник Штаба, не приняв никакого решения, представил «сей предмет на прозорливое и справедливое благоуважение Его Сиятельства».
Этому проекту не суждено было воплотиться в жизнь. 18 апреля 1838 г. Его Сиятельство начертало резолюцию: «Я не усматриваю причины, почему инженеры путей сообщения, занимающие при Институте должности профессоров и репетиторов, должны иметь преимущества в отношении к Пенсионному положению, против прочих офицеров, находящихся на действительной службе по ведомству путей сообщения. Как те, так и другие получают одинаковое образование, служба же при Институте доставляет во многих отношениях возможность иметь больше удобностей жизни, нежели служба по ведомству путей сообщения, сопряженная с большею ответственностью. Повелеть сим оставить настоящее дело без всякого производства».97
Второй документ «Свод постановлений об офицерах, слушающих курс наук в Институте корпуса инженеров путей сообщения»,98 состоял из 43 параграфов и представлял собой собрание приказов Главноуправляющего, изданных в разное время и «относящихся к порядку, который должны соблюдать обучающиеся в Институте». Этот документ был утвержден графом Толем, с его разрешения литографирован и преподнесен ему директором института Готманом 14 мая 1839 г.
«Свод постановлений» регламентировал весь образ
97 РГИА, ф. 200, on. 1, ед. хр. 2492, л. 32.
98 РГИА, ф. 200, on. 1, ед. хр. 2562, л. 2—17.
88


жизни и учебы в институте, определял права и обязанности офицеров, слушающих курс наук. В «Своде постановлений» предусматривались меры наказания за отсутствие или опоздание на занятия. Так, за утреннее опоздание вычиталась четверть балла из оценки за поведение, а за вечернее — полбалла. Отсутствие без уважительной причины на занятиях наказывалось арестом. Каждый офицер в начале года получал 30 баллов за поведение, и тот, кто в течение года терял более 10 баллов, «немедленно отчислялся из института и переводился на действительную службу в Строительный отряд путей сообщения».
Только в «самых необыкновенных случаях» офицеры могли обращаться к дежурному репетитору с просьбой о пропуске занятия и то лишь при условии «наличия успехов в науках и примерном поведении». Если офццер уличался «в объявлении ложной причины пропуска занятий», то он лишался права повторного увольнения «на всю бытность его в институте».
«Свод постановлений» предусматривал порядок на лекциях и репетициях. Особый поряд0к требовался в чертежных залах, все чертежные инструменты должны были находиться «в совершенной чистоте и исправности». Дежурным репетиторам вменялось в обязанность сообщать руководству института фамилии тех офицеров, «кои мало занимаются в залах своим делом, а проводят время более в разговорах и прогулках по корридорам».
«Свод постановлений» уделял большое внимание воспитанности и интеллигентности офицеров, в нем утверждалось, что чистота и опрятность помещений составляют необходимые условия жизни благовоспитанного человека, ибо «показывают внимание к месту, в котором человек находится, к лицам, с которыми он встречается, и к предметам, которые его окружают». «Сводом постановлений» предписывалось и строгое соблюдение чистоты и опрятности самого офицера. Он всегда должен был быть одетым по форме, запрещалось иметь бороду и усы, определялась и длина волос, которые «не должны были закрывать ни ушей, ни воротничка и приглаживались справа налево».
Во время выходов «при Высочайших особах» офицеры Корпуса путей сообщения должны были быть в полной парадной форме и занимать места между офицерами артиллерии и Корпуса жандармов.
«Свод постановлений» строго предусматривал форму одежды офицеров в различных случаях: при представле-
89


нйи начальству, в дни полковых праздников, в дни погребения офицеров, во время бракосочетания. В этом документе указывалось также, как должен был вести себя офицер в быту и в общественных местах: в театре, на празднествах, публичных гуляниях, на минеральных во- - дах и даже в таких экстремальных ситуациях, как на пожаре.
Особый раздел «Свода постановлений» регламентировал отношенияиафицеров со старшими по чину. При встрече как «с Высочайшими особами, так и с господами генералами и офицерами, старшими по званию», следовало отдать честь, «становясь при этом во фронт».
Каждый офицер, имеющий за собой более 100 душ крестьян, имел право на получение казенного денщика. Указывалась форма и обязанности денщиков, а «господа офицеры, выезжающие в экипажах, должны были иметь лакеев, одетых не иначе, как в форменной военной ливрее».
В заключение высказывалась уверенность, что «офицеры, слушающие курс наук в Институте путей сообщения, поставят себе в непременную обязанность во всем следовать требуемому порядку с всевозможною точностью и ревностью, дабы через то сделаться достойными воспитанниками Института».
4 	июня 1838 г. «за отличную усердную службу и труды по институту» Севастьянов был награжден орденом Святого Станислава второй степени, а 22 августа 1839 г. он был «пожалован знаком отличия за 25 лет беспорочной службы высшего достоинства».
В 1839 г. Севастьянов разрабатывает еще один очень важный для учебного процесса в институте документ: «Правила по определению молодых людей в число кадет».99 До этого времени правила приема в институт регламентировались «Положением об институте», Высочайше утвержденным 19 июня 1829 г.
В новых «Правилах» Севастьянов как помощник директора института по учебной части естественно основное внимание уделяет уровню подготовленности абитуриентов и детально разрабатывает программы вступительных экзаменов по всем дисциплинам. Как уже было сказано выше, в эти годы срок обучения в институте составлял 6 лет и абитуриент мог поступить в любой класс, а при желании и
99 	РГИА, ф. 200, on. 1, ед. хр. 2633, л. 1—24.
90


сдать экстерном экзамены за весь курс института. Поэтому Севастьянову пришлось создавать программы вступительных экзаменов по всем дисциплинам всех шести классов.
Так, например, если в программу вступительных экзаменов шестого (начального) класса включались: закон Божий (по вероисповеданию каждого), русский и французский языки, начальное рисование и черчение, география, история и арифметика «до пропорций», то поступающий в третий класс уже должен был знать: «теорию уравнений в алгебре», тригонометрию сферическую, нивелирование, приложение алгебры к геометрии и начертательную геометрию с приложениями к теории теней и перспективы.
Севастьянов разрабатывает не только программы вступительных экзаменов, но и приводит детальный список рекомендованной литературы по всем учебным дисциплинам. Интересно, что, составляя этот список литературы, он уже отходит от существовавших в те годы традиций и наряду с классическими учебниками Лакруа и Лежандра100 на французском языке приводит и учебные курсы, изданные учеными путейского института на русском языке, в том числе и свои труды по начертательной геометрии.
В новых «Правилах» уже оговаривались возраст и требования к состоянию здоровья абитуриента: «.. .поступающие должны быть годны к военной службе, не моложе 14 лет и здорового сложения, имеющие же свыше 18 лет от роду не иначе могут быть принимаемы как в 3 и 4 классы».
В «Правилах» перечислялись и все необходимые документы о происхождении и образовании, которые должны были быть представлены в институт: «Каждый определяющийся обязан приложить к прошению аттестат о приобретении сведений о науках с засвидетельствованием о поведении и нравственности». Если же поступающему было более 17 лет, то он должен был еще предоставить свидетельство обер-полицмейстера о том, что его поведение было «одобрительно и никаких предосудительных поступков за ним не было замечено». Кроме того, все абитуриенты должны были «ко всему прочему присовокупить свидетельство о прививке оспы»/
Поступающие могли быть зачислены на учебу как «за счет казны», так и «на собственное содержание». Желающие поступить в институт «на собственное содержание с
100 	Адриен Мари Лежандр (1752—1833) —французский математик, член Парижской академии наук (1783 г.).
91


платою в сумме 1200 рублей и со взносом всякий раз за половину года вперед» обязаны были предоставить поручительство «нескольких достойных доверия особ, жительствующих в Петербурге». Офицеры, получившие образование за счет казны, обязаны были прослужить в ведомстве путей сообщения десять лет.
17 мая 1841 г. «за отличную, усердную службу и труды по институту» Севастьянов был награжден орденом Святого Станислава первой степени.
Разрабатывая различные Положения, направленные на совершенствование учебного процесса, Севастьянов постоянно уделял большое внимание и подбору педагогического персонала института, повышению его квалификации и лекторского мастерства. За годы его руководства учебной работой потенциал профессорско-преподавательского состава института достиг высокого уровня, как научного, так и профессионального.
Механико-математические курсы, как и прежде, вели академики Остроградский и Буняковский.
Лекции Остроградского отличались высоким научным уровнем, общностью и изяществом изложения, что сделало его самым популярным педагогом. «Вся внешность Остроградского, — вспоминает воспитанник института тех лет Панаев, — выражала могущество, невольно поражавшее всякого. Глядя на его благородное, возвышенное чело, на его лицо, приятное и выражающее глубокий ум и твердость, чувствовалось, что вы видите перед собой могучего мыслителя».101
Лекции Буняковского при богатстве и глубине содержания всегда отличались поразительной ясностью, увлекательностью и в то же время литературной красотой изложения, делали легко доступными самые сложные разделы математики и увлекали даже безучастных слушателей. В 1839 г. Буняковский опубликовал первый том своего «Лексикона чистой и прикладной математики», который представлял собой словарь математических терминов и понятий на русском языке. При очень незначительном количестве сочинений по математике на русск0м языке в те годы «Лексикон», к сожалению, изданный только до буквы «D», являлся ценным вкладом в отечественную науку.
В 1836 г. по инициативе Севастьянова на должности
101 	Панове В. А. Воспоминания Валериана Александровича Панаева // Русская старина. 1893. T. LXXX. С. 78.
92


профессоров приглашаются три выпускника института: Н. О. Крафт, Н. И. Липин и В. П. Соболевский.
Николай Осипович Крафт (1798—1857) после окончания института принимал участие в составлении проекта соединения Волги с Доном, а в 1836 г. был назначен профессором путейского института по курсу составления технических проектов. В 1841 г. он вместе с П. П. Мельниковым был «по Высочайшему повелению» введен в состав Комитета по составлению проекта железной дороги Петербург—Москва. С 1842 г. Крафт возглавлял строительство южного участка этой дороги от станции Бологое до Москвы, а по завершению строительства в 1852 г. занял пост начальника дороги.
Николай Иванович Липин (1812—1877) в 1833 г. после окончания института был оставлен репетитором, но на следующий год командируется в Московский округ для составления проекта шоссе Москва—Брест. В 1836 г. он возвращается в институт и занимает место профессора по курсу строительного искусства. Впоследствии Липин также принимал участие в строительстве железной дороги Петербург—Москва.
Владимйр Петрович Соболевский (1809—1882) в 1830 г. окончил институт и был направлен на строительство Шлиссельбургских шлюзов. В 1836 г. был приглашен в институт и назначен профессором минералогии.
В конце 30-х и в начале 40-х годов в институте преподавали и другие ученики Севастьянова. Курс построений и практическую механику вели помощники профессора
С. 	В. Кербедз (профессор с 1842 г.) и Н. Ф. Ястржембский (профессор с 1844 г.), курс составления технических проектов и смет преподавал инженер И. Буттац (профессор с 1842 г.).
В начале 1837 г. Севастьянов, представляя Кербедза и Ястржембского к награде, писал: «Отличные офицеры по познаниям, способности и ревности к службе. Со временем по курсу построений и практической механике составят славу образовавшего их института».102 И Севастьянов в своем предвидении не ошибся. Станислав Валерианович Кербедз (1810—1899) стал впоследствии членом-коррес- пондентом и почетным членом Петербургской академии наук, автором проекта и строителем первого постоянного моста через Неву (1850). Н. Ф. Ястржембский, как уже
102 	цгиа СПб., ф. 381, оп. 13, ед. хр. 1012, л. 22.
93


было сказано выше, стал лауреатом Демидовской премии Академии наук.
В 1842 г. после смерти графа Толя Главноуправляющим путями сообщения и публичными зданиями назначается генерал-адъютант граф Петр Андреевич Клейнмихель (1793—1863), бывший адъютант А. А. Аракчеева, пользовавшийся большим расположением Александра I, а затем и Николая L За годы его правления ведомством путей сообщения были значительно изменены структура и порядки в путейском институте, введена в нем казарменная дисциплина с применением телесных наказаний.
1843 год был последним годом работы Севастьянова в Институте корпуса инженеров путей сообщения.
В этом году он разрабатывает совместно с майором Сту- артом еще один, последний свой документ «по учебной части» института «О преподавании особого курса военных сообщений».103
Программа этого курса состояла из трех разделов: военные дороги, переправы и мосты. Военные дороги включали в себя устройство временных путей сообщения в открытых, лесных, горных и болотистых местностях, а также «порчу существующих дорог для замедления продвижения неприятеля». Программа второго раздела предусматривала изучение изысканий и сооружений различных переправ: на плавучих средствах, паромных, по льду и других. Курс «Военные мосты» рассматривал конструкции и способы построения временных мостов на бревенчатых плотах, сваях, понтонных лодках, а также и методы разрушения каменных и деревянных мостов.
История утверждения этого документа весьма примечательна и в достаточной мере характеризует Клейнмихеля и методы его руководства.
27 сентября 1842 г. Клейнмихель обращается с письмом к директору путейского института Готману, в котором предлагает рассмотреть на Конференции института записку полковника Языкова «О преподавании военных наук» и «представить надлежащее заключение».104
14 октября того же года Готман сообщает Главноуправляющему, что Конференция института рассмотрела и одобрила предложение полковника Языкова о преподавании военных наук.
103 РГИА, ф. 200, on. 1, ч. 2, ед. хр. 2968, л. 2—4.
104 РГИА, ф. 200, оп. 1,ч.2, ед. хр. 2905, л. 1.
94


30 октября 1842 г. Клейнмихель, «утверждая заключение Конференции», приказал «оное привести в исполнение».105 В соответствии с этим приказом Готман поручает Севастьянову разработать программы курса «Военных сообщений» и уже 27 марта 1843 г. рапортует Клейнмихелю, что «чтение сего курса было начато в первых числах минувшего февраля».
На этот рапорт директора института последовало «строгое замечание» генерал-адъютанта графа Клейнмихеля: «Я воспрещаю Вам впредь вводить в учебный курс института предметы без особого на то письменного моего разрешения».106 Вот так, сначала «приказываю оное привести в исполнение», а потом «воспрещаю без особого на то моего разрешения».
За семь лет руководства учебной работой института Севастьянов постоянно уделял огромное внимание, проявлял большую заботу и затратил много труда на совершенствование учебного процесса, введение новых дисциплин и курсов, подбор и повышение квалификации педагогических кадров. Прекрасным примером этого может служить сохранившийся в архивах Корпуса путей сообщения «Отчет по учебной части Института»,107 составленный Севастьяновым только за один 1842/43 учебный год, за последний год работы его в должности помощника директора института.
Отчет был составлен 20 апреля 1843 г. и 24 мая представлен графу Клейнмихелю.
В отчете были приведены все распоряжения директора института и его помощника, а также все постановления Конференции, «служащие усовершенствованию учебной части»; перечислялись все приобретения для кабинетов, мастерских и библиотеки; сообщались результаты экзаменов во всех классах.
Только за один этот учебный год были введены новые дисциплины: «Военные сообщения» и «Устроение портов», значительно расширены и модернизированы курсы построений, дифференциального исчисления, архитектуры, минералогии и геогнозии.
За один учебный год воспитанниками института было выполнено 4976 графических работ и чертежей, из них:
105 Там же, л. 3.
106 РГИА, ф. 200, оп. 1,ч.2, ед. хр. 2968, л. 5.
107 РГИА, ф. 200, on. 1, ед. хр. 2982, л. 1 — 13.
95


проектов по части путей сообщения — 129, архитектурных — 142, фортификационных — 91, а чертежей по начертательной геометрии и ее приложениям — 1730. Было выполнено 2872 рисунка и географических карт.
308 студенческих чертежей были признаны лучшими и удостоены «быть наклеенными на картон, чтобы служить образцовыми оригиналами графических произведений для других воспитанников».
В отчете приводился список проектов «по части путей сообщения и публичных зданий», выполненных офицерами первого (выпускного) класса. В этом списке указаны проекты цепного, деревянного, каменного и металлического мостов, проекты музея, соборной церкви, театра, выставочного зала и библиотеки.
Высокая эрудиция, глубокие познания Севастьянова во многих науках инженерного искусства, его добросовестное отношение к труду и инициативность на посту помощника директора института уже давно были замечены руководством Главного управления путей сообщения. В первой половине 1843 г. он был введен в состав сразу нескольких комитетов, «Высочайше учрежденных» при Главном управлении: 1 марта он назначается членом «Комитета для начертания общего плана водяных и сухопутных сообщений в Империи», 5 апреля утверждается председателем «Комитета по начертанию правил о геодезических инструментах», 5 мая — членом «Комитета для издания полного строительного устава», а 7 мая был введен в Департамент проектов и смет для участия в рассмотрении статей «Журнала путей сообщения».
22 августа 1843 г. Севастьянов был награжден знаком отличия за 30 лет беспорочной службы.
Сочетание педагогической деятельности и работы на посту помощника директора института с участием во всех этих комитетах Главного управления становилось чрезвычайно трудным, и складывалось впечатление, что в ближайшее время Севастьянов полностью перейдет на службу в Корпус путей сообщения. Но разве мог представить Севастьянов свою жизнь без дорогого его сердцу путейского института, в который он пришел 15-летним юношей и которому посвятил 30 лет своей деятельности?
Но осенью 1843 г. в институте произошли события, которые заставили Севастьянова покинуть родной институт и перейти на работу в Главное управление корпуса инженеров путей сообщения.
Как вспоминает позднее А. К. Бошняк, один из выпуск-
96


ников института, все началось, казалось бы, с невинной шалости воспитанников.108 В начале сентября один из студентов был уличен в «наушничестве» и доносах начальству на своих товарищей. Студенты потребовали у него объяснений и, не найдя их удовлетворительными, решили его наказать. На шум и крики явился дежурный ротный офицер и приказал прекратить беспорядок. На его замечания студенты ответили свистом и угрозами. Это было неслыханным нарушением дисциплины. О случившемся дежурный офицер сообщил помощнику директора института по хозяйственной и фронтовой части генерал-майору
В. 	Н. Лермонтову, человеку злобному и питавшему чувства неприязни к директору института. Желая досадить Гот- ману, он сразу донес о происшествии самому Главноуправляющему путями сообщения графу Клейнмихелю.
Клейнмихель принял к нарушителям дисциплины самые строгие меры и воспользовался этим инцидентом «как средством, чтобы отнять от института всякое, даже малейшее, сходство с иностранными учебными заведениями и поставить его в уровень с обыкновенными кадетскими корпусами».
Клейнмихель доложил Николаю I о случившемся как о чрезвычайном происшествии. Директор института Готман 15 октября был отстранен от занимаемой должности, а его пост занял генерал-майор гренадерской дивизии Валериан Федорович Энгельгардт (1778—1856), не имевший даже инженерного образования. Помощник директора института Лермонтов как ответственный за воинскую дисциплину в институте был отправлен в отставку.
Через несколько дней в конференц-зале новому директору института Севастьянов, «облеченный в полную генеральскую форму с лентой через плечо», представлял весь коллектив института.
Энгельгардт произнес небольшую речь перед собравшимися, в которой объявил, что Государю было угодно назначить его директором института для «искоренения гнездившегося в нем духа своеволия и неуважения к начальству» и потребовал беспрекословного повиновения.
Очень строго были наказаны и зачинщики происшествия. Пятеро самых активных участников этого события были сразу же арестованы в институте. Они признали свою вину и просили наказать только их и освободить от взыска¬
108 	Бошняк А. К. Воспоминания об институте путей сообщения // Русская старина. 1880. Т. 28. С. 651—666.
7 Б. Ф. Тарасов
97


ния других воспитанников. Через несколько дней Клейнмихель вызвал провинившихся к себе и, «учинив им допрос», снова посадил их под арест, но уже у себя в Управлении.
19 октября 1843 г. приказом по Штабу корпуса путей сообщения109 все пять воспитанников Института «за оказанное ими буйство были разжалованы в рядовые с назначением на службу в Отдельный Кавказский корпус». Приказ подписал генерал-адъютант Клейнмихель. Кроме того, трое из них были приговорены к наказанию розгами по 250 ударов каждому.
Это был первый случай телесного наказания в путейском институте. Вот как его описывает свидетель тех событий, выпускник института Бошняк.
Воспитанники института были выстроены в три шеренги, в промежутках которых стояли ротные офицеры в полной парадной форме. Через некоторое время в зал вошел генерал путей сообщения товарищ Главноуправляющего Рокасовский, который по воле Клейнмихеля должен был выполнять «роль верховного палача». За ним следовал, «весь сияя от удовольствия, новый директор института», а за ним шел «низко опустив голову нахмуренный Севастьянов».
Все были облечены в мундиры; очевидно, готовившейся гнусной и жестокой сцене намеренно придавался особенно торжественный вид. Явно не подготовленный к такой «жалкой роли» Рокасовский дрожащим от волнения голосом сказал, что поступок студентов является нарушением воинской дисциплины и велел адъютанту зачитать приказ Клейнмихеля.
«Несчастные молодые люди в кадетских куртках бледные и испуганные» были введены под конвоем солдат. Затем в зал были внесены скамейки и розги. Далее Бошняк описывает весь ужас наказания и мужество, с которым провинившиеся перенесли его.
Рокасовский всю свою жизнь не мог без содрогания вспоминать о той роли, которую его, сенатора и заслуженного генерала, заставил играть Клейнмихель. Слух о жестоком наказании воспитанников путейского института прошел по всему Петербургу. В Михайловском театре публика, возмущенная этими событиями, устроила «Клейнмихелю демонстрацию», и он был вынужден покинуть театр.
109 	РГИА, ф. 200, on. 1, ед. хр. 3017, л. 10.
98


9 ноября 1843 г. на имя начальника Штаба корпуса путей сообщения был получен рапорт от дежурного офицера Штаба войск Кавказской линии и Черномории, в котором сообщалось, что все пятеро, «разжалованных в рядовые, доставлены к месту их дальнейшего прохождения службы».110
В институте начались коренные преобразования и усердная ломка всего старого порядка. «Несмотря на внешнее щегольство и на введение аракчеевских порядков, институт продолжал выпускать и во время Клейнмихельского порядка дельных и искусных инженеров и этим он был обязан не преобразованиям того времени, а духу, вложенному в это учебное заведение такими личностями, как Бетанкур, Базен, Потье и Севастьянов».111 Но это была уже другая страница истории путейского института, в написании которой Севастьянов не принимал участия.
Произошедшие события и создавшаяся в институте обстановка побудили Севастьянова принять предложение Главного управления о переходе на службу в Корпус путей сообщения.
25 	ноября 1843 г. «по Высочайшему повелению» он был назначен членом Совета Главного управления путей сообщения и освобожден от должностей, занимаемых им в институте.112
В путейском институте прошла почти вся жизнь Севастьянова. Сюда он поступил 15-летним юношей и проработал 30 лет, здесь он опубликовал все свои фундаментальные труды по начертательной геометрии и стал профессором. С именем этого института были связаны самые прекрасные его воспоминания юности и зрелых лет, здесь оставались его прекрасные коллеги, друзья и ученики, уже ставшие профессорами.
Оставляя с грустью институт, выступая последний раз на Конференции института, Севастьянов сказал, что самой большой своей заслугой он считает то, что родной русский язык занял достойное место в науке и учебном процессе: «Если бы семь лет тому назад в Институт слетел ангел с неба, то он подумал бы, что попал во Францию: по-французски шло преподавание, издавались руководства, шла
110 Там же, л. 15.
111 Боитяк А. К. Воспоминания об институте путей сообщения // Русская старина. 1880. Т. 28. С. 666.
112РГИА, ф. 207, оп. 16, ед. хр. 104, л. 118.
7*
99


переписка. Теперь же все изменилось. Русский язык здесь в Институте занял положение, которое он должен иметь; эта замена одного языка другим отнюдь не уменьшила и не уменьшит того значения, которое принадлежит Институту, и наука осталась и останется на подобающей ей высоте».113
Можно с полной уверенностью сказать, что именно такие ученые и педагоги, как Бетанкур, Потье, Базен, Севастьянов, Остроградский, Чижов, Буняковский, Волков, Мельников, Крафт, Кербедз и многие другие, работавшие в путейском институте в первой половине XIX в., создали имя, известность и авторитет этому учебному заведению. Это их имел в виду один из выпускников института тех лет В. А. Киприянов, когда писал: «Оглядываясь на прошлое, нельзя не сказать, что Россия верно исполняет завет своего Преобразователя, Великого Петра, который сказал ей, указывая на иностранцев: „Учитесь, сравнивайтесь с ними и, если можете, превзойдите их”. С гордостью и с открытым лицом можем мы утверждать, что Институт корпуса инженеров путей сообщения... доставил родине людей, которые не посрамили земли русской».114
Закончилась педагогическая и научная деятельность Якова Александровича Севастьянова в институте, принесшая ему славу основоположника отечественной начертательной геометрии, и началась короткая, но тоже плодотворная служба в Главном управлении Корпуса путей сообщения.
113 Житков С. М. Биографии инженеров путей сообщения. СПб., 1889. С. 93.
114 Киприянов В. А. Очерки: К воспоминаниям о Корпусе инженеров путей сообщения и его Институте. М., 1882. С. 170.


Глава третья
Служба Я. А. Севастьянова в Главном управлении Корпуса инженеров путей сообщения (1843—1849 гг.)
Жизнь коротка, искусство долговечно.
Гиппократ
Последние пять лет короткой жизни Севастьянова были связаны с работой в Главном управлении Корпуса инженеров путей сообщения. Как член Совета Главного управления и член различных Комитетов и Комиссий он* принимал активное участие в эти годы в развитии отечественного мостостроения, в проектировании, строительстве и реконструкции сухопутных и водных путей сообщения, гидротехнических и гражданских сооружений.
Еще в 30-х годах, будучи профессором путейского института, по личному распоряжению Главноуправляющего путями сообщения графа Толя Севастьянов командируется для составления описания и экспертной оценки состояния трех плотин на Северо-Западе России. По результатам этих поездок Севастьянов публикует три научные статьи в «Журнале путей сообщения» [11, 12, 13], в которых приводит чертежи и полное исследование состояния этих гидротехнических сооружений.
Девятинская плотина, расположенная на реке Вытегре и входившая в Мариинскую водную систему (Волго-Балтийский водный путь), была сравнительно большим для тех лет сооружением как по размерам, так и по перепаду уровней воды (примерно 8.5 м). Сложности, которые представляла для судоходства река Вытегра, были слишком велики, и многолетние изыскания подтверждали невозможность ее использования при создании водного пути. Однако сооружение Девятинской плотины позволило преодолеть препятствия этой реки. Проект этой плотины был составлен инженером Дево- лантом, строительство ее было осуществлено в 1802— 1804 гг., а первое судно по шлюзной системе Мариинского канала прошло в 1808 г. В своей статье [11] Севастьянов приводит полное техническое описание устройства этой плотины, составляет ее чертежи и дает оценку состояния.
101


Вторая его командировка была связана с изучением состояния разборной плотины при Бородинском шлюзе, построенном в 20-х годах XIX в. на Рождественских порогах реки Сясь. В порожистой части этой реки во время ледохода скорость движения льдин была очень высокой, и для предохранения плотины потребовалось бы установить множество мощных ледорезов, что привело бы к большим расходам. Автором проекта этого шлюза, подполковником Спенгле- ром, в 1824 г. было предложено устроить разборную плотину, части которой можно было бы убирать при закрытии судоходства и во время ледохода. Описанию этой плотины и исследованию ее конструкции была посвящена вторая статья [12 ] Севастьянова.
Третья командировка Севастьянова была связана с составлением описания плотины на реке Сухоне при шлюзе «Знаменитом». Река Сухона входит в водную систему, соединяющую Мариинский канал с Северной Двиной, и таким образом составляет часть водного пути из Петербурга в Архангельск. Из многочисленных песчаных и каменистых отмелей реки Сухоны наиболее тяжелые для судоходства находились при ее истоке. Для устранения этих препятствий была построена плотина с однокамерным шлюзом и ледорезами. Шлюз настолько выделялся «по огромности своего сооружения и по значительности затруднений, которые встретились при его построении», что был назван «Знаменитым». Полное описание с чертежами этой плотины было приведено в третьей статье [13] Севастьянова.
Все эти три статьи Севастьянова, опубликованные в «Журнале путей сообщения», безусловно представляли определенный интерес с точки зрения технического анализа существующих гидротехнических сооружений. Но, пожалуй, главная ценность этих научных трудов состояла в том, что автор разработал и создал проекционные чертежи этих плотин и шлюзов.
Ведь в 20-х годах XIX в. проекционные чертежи, основанные на методах начертательной геометрии, только что начали внедряться в инженерное проектирование и строительство, и многие конструкции и сооружения, созданные до этого, не имели соответствующей технической документации. Выполненные Севастьяновым технические чертежи этих гидротехнических сооружений не только представляли собой эту техническую документацию, но и могли быть использованы как учебные руководства для изучения студентами их конструкций и принципа работы.
102


Вполне возможно, что эти работы привели Севастьянова к мысли создать чертежи и других строительных конструкций и сооружений, появившихся в «доначертательную эру», а написание статей подтолкнуло к составлению и изданию «Собрания чертежей по части строительного искусства» [14 ], которые были выполнены в 1835 г. под руководством Севастьянова его учениками.
1 марта 1843 г. Главноуправляющий путями сообщения и публичными зданиями граф Клейнмихель издал приказ, в котором говорилось: «Вступив в Управление, Высочайше мне вверенное, я счел одною из главнейших обязанностей представить Государю Императору общий план всем путям, как водяным, так и сухопутным, к устройству в Государстве необходимым».1 Для начертания такого плана создавался особый Комитет, председателем которого назначен был товарищ Главноуправляющего генерал-лейтенант Ро- касовский. В состав Комитета входили «особые лица» от министерств: военного, морского, финансов, внутренних дел, государственного имущества и почтового ведомства. От Корпуса путей сообщения в состав Комитета были введены генерал-майор Я. А. Севастьянов и полковник М. С. Волков.
22 марта 1843 г. Клейнмихель рассылает всем губернаторам Империи циркуляр, в котором сообщалось, что «Его Императорское Величество одобрил намерение создать единый план водяных и сухопутных сообщений России», в связи с чем губернаторы должны были представить в Главное управление Корпуса путей сообщения подробное описание существующих путей сообщения, пожелания о строительстве новых дорог, каналов, пристаней. Требовалось также сообщить, «чем именно губерния изобилует, какая в ней торговля и промышленность, какие имеются способы к сбыту внутренних богатств и произведений».2
Все эти сведения должны были служить основанием для составления плана общих путей сообщения в России.
Комитет «для начертания общего плана водяных и сухопутных сообщений» проделал большую работу: рассмотрел возможности судоходства многих рек, проблемы соединения каналами некоторых рек между собою для создания единых систем водных сообщений, вопросы изыскания и строительства новых сухопутных дорог и мостов. Комитет
1 РГИА, ф. 169, on. 1, ед. хр. 1, л. 1.
2 Там же, л. 9.
103


занимался составлением гидрографических карт, усовершенствованием плотин и шлюзов на Мариинской водной системе. Основной же задачей Комитета было составление плана водных и сухопутных путей сообщения, как по отдельным губерниям, так и в целом по России.
Кроме того, Комитет рассматривал и оценивал многие научные сочинения и исследования по проектированию и строительству дорог, мостов, портовых сооружений, плотин и шлюзов. Комитет сыграл большую положительную роль в общем деле изучения состояния экономических связей отдельных регионов России. Из всех губерний страны был получен большой материал о состоянии путей сообщения, о возможности их реконструкции и дальнейшего развития. Обобщение всего этого материала, анализ состояния всех путей сообщения России и рекомендации по строительству новых дорог были большой заслугой Комитета, особенно на заре развития железнодорожного транспорта.
За пять лет работы в этом Комитете внес свой вклад в развитие отечественных путей сообщения и член Комитета генерал-майор Яков Александрович Севастьянов.
5 	мая 1843 г. Клейнмихель создает еще один Комитет «по изданию строительного устава». В приказе об учреждении этого Комитета говорилось: «Главное управление путями сообщения и публичными зданиями не имеет полного по Строительной части руководства. Руководство это сколько необходимо при образовании молодых людей в Институте и Строительном училище, столько же нужно инженеру и архитектору на службе».3 Для написания такого строительного устава был образован особый Комитет, председателем которого был назначен генерал-майор Иван Иванович Цвиллинг, член Совета Главного управления путей сообщения с 1834 г.
В состав Комитета вошли 10 известных архитекторов, инженеров и ученых. Возглавлял этот список генерал-майор, профессор Севастьянов. Среди членов этого Комитета были такие выдающиеся деятели того времени, как профессор архитектуры, действительный статский советник Василий Петрович Стасов (1769—1848) — автор проектов Павловских казарм, Преображенского и Троицкого соборов и Триумфальных ворот у Московской заставы Петербурга, и профессор архитектуры Александр Павлович Брюллов (1798—1877) —строитель здания штаба гвардей¬
3 	РГИА, ф. 224, on. 1, ед. хр. 1,л. 1.-
104


ского корпуса, входящего в ансамбль Дворцовой площади, Михайловского театра и Пулковской обсерватории.
В приказе были оговорены основные направления деятельности Комитета. Он должен был систематически издавать все «постановления по строительной части с необходимыми планами и чертежами, начиная от проекта и сметы до окончания работы и строения». Одним словом, этот устав должен был быть, с одной стороны, учебным курсом, а с другой — руководством к действиям инженеров-строите- лей и архитекторов.
Комитет этот просуществовал почти 6 лет и был упразднен 24 марта 1849 г., а все его дела были переданы в Учебный комитет Главного управления путей сообщения и публичных зданий.
За шесть лет существования Комитета им была проведена огромная работа по созданию и развитию теории строительного искусства и совершенствованию практики строительства.
В списке сочинений по строительной части, рассмотренных Комитетом, числится 15 научных работ. Среди них труды майора Ястржембского по теории сопротивления материалов и по курсу построения машин, сочинения полковников Волкова, Языкова по строительному искусству и других офицеров Корпуса путей сообщения. Здесь же приводится большой список образцовых чертежей для строительного устава, разработанных и выполненных Комитетом.4 За период своей деятельности Комитет издал ряд постановлений и правил по производству строительных работ, утвердил инструкцию для производства опытов по усадке щебня в насыпях шоссе, составил атлас образцовых чертежей по практической механике и разработал графические таблицы для руководства при проектировании выемок и насыпей.
В сентябре 1844 г. Комитет рапортовал Главноуправляющему путями сообщения и публичными зданиями графу Клейнмихелю о проведенной работе.5 Предполагалось издать Устав, состоящий из пяти глав: общие положения о строительном искусстве, изыскании дорог, строительные материалы, проектирование и производство работ, главные части сооружений.
Написание всей четвертой главы «Проектирование и
4 Там же, л. 28—29.
5 РГИА, ф. 224, ед. хр. 7, л. 1—42.
105


производство работ» было поручено генерал-майору Севастьянову. 30 января 1845 г. председатель Комитета сообщал графу Клейнмихелю о ходе работы по каждой главе Устава. По четвертой главе сообщалось, что «генерал-майором Севастьяновым разработан и составлен раздел „Производство земляных работ”».0 К сожалению, полностью закончить этот труд Севастьянову не удалось, так как в 1846 г. он был освобожден от работы в Комитете в связи с назначением членом Аудиториата.
Еще 6 ноября 1842 г. был опубликован приказ Главноуправляющего путями сообщения и публичными зданиями, в котором говорилось, что «Государю Императору благоугодно было утвердить Положение о сооружении в Санкт-Петербурге постоянного через реку Неву моста».*  7
К приказу прилагалось Положение о строительстве моста, подписанное графом Клейнмихелем и утвержденное Его Императорским Величеством. В соответствии с этим Положением образовывался Комитет по сооружению постоянного моста через Неву, председателем которого был назначен генерал-лейтенант М. Г. Дестрем. В состав этого Комитета входили: член Совета Главного управления путей сообщения генерал-майор И. И. Цвиллинг, член Комиссии проектов и смет М. С. Волков, директор путейского института А. Д. Готман, инженеры путей сообщения П. П. Мельников, С. В. Кербедз, А. И. Дельвиг, Ф. И. Рер- берг, предводитель Санкт-Петербургского дворянства, городской Голова и другие лица. Члены Комитета «получали жалованье по настоящим их должностям», особого жалованья по Комитету не предусматривалось.
На Комитет возлагался контроль и надзор за «успехом строительства, прочностью и правильностью производства работ по сооружению Невского моста». Все работы проводились по проектам, разработанным С. В. Кербедзом и Высочайше утвержденным 10 июня и 15 октября 1842 г. Планировалось выполнить строительство моста за 4 года — с 1842 г. до осени 1846 г.
К Положению о Комитете прилагался график производства работ.8 Директором строительства был назначен автор проекта моста майор Кербедз.
Место для строительства моста (ныне мост Лейтенанта
0 Там же, л. 14.
7 РГИА, ф. 218, on. 1, ед. хр. 5605, л. 1.
8 Там же, л. 10.
106


Шмидта) было выбрано по оси, проходящей через Благовещенскую площадь (ныне площадь Труда) на левом берегу и между 5- и 6-й линиями Васильевского острова на правом берегу Невы.9 Мост, так же как и площадь, стал именоваться Благовещенским (впоследствии — Николаевским) по названию Благовещенской церкви, которая была построена в центре площади по проекту архитектора К. А. Тона в 30-х годах XIX в. (до настоящего времени не сохранилась).
По проекту Благовещенский мост состоял из двух береговых устоев, одного речного устоя и шести речных быков, на которых располагались семь чугунных арок и разводная часть между береговым и одним из речных устоев со стороны Васильевского острова.10 Благовещенский мост был уникальным строительным сооружением тех лет и воплощением в жизнь передовой инженерной и научной мысли.
10 февраля 1844 г. Севастьянов назначается временно председательствовать в Комитете по строительству этого моста, а с 24 февраля этого же года становится постоянным членом Комитета, в составе которого он трудился в течение 5 лет.
К сожалению, он не дожил всего одного года до дня торжественного открытия первого постоянного моста через реку Неву, которое состоялось 21 ноября 1850 г.
В честь открытия моста по проекту выдающегося медальера Ф. П. Толстого была выбита специальная медаль. По случаю завершения строительства моста были изготовлены золотые и серебряные медали, которыми были награждены автор проекта и строитель моста С. В. Кербедз и многие члены Комитета по сооружению моста, в том числе М. Г. Дестрем, А. Д. Готман, Ф. И. Рерберг и другие. Среди них заслуженно мог бы быть и Севастьянов.
Севастьянов мог бы по праву гордиться этим уникальным инженерным сооружением не только потому, что он принимал участие в его создании как член Комитета, но еще и потому, что автор проекта Кербедз и многие другие участники строительства моста были выпускниками путейского института и его учениками.
Благовещенский мост не только соединил центр Петербурга с Васильевским островом, но и прекрасно вписался в архитектурный ансамбль этого района города. Строитель¬
9 Воронин М. И., Воронина М. М. Станислав Валерианович Кербедз. Л.: Наука, 1982.
10 Там же, с. 60.
107


ство моста потребовало создания удобных подъездов к нему с Невского проспекта через площадь перед Адмиралтейством к Благовещенской площади. Для этого был заменен трубой и засыпан Адмиралтейский канал, а на его месте разбит Конногвардейский бульвар (до недавнего времени бульвар Профсоюзов), часть Крюкова канала, проходящая через Благовещенскую площадь, также была заменена трубой и засыпана.
При въезде на Конногвардейский бульвар со стороны Сенатской площади (ныне площадь Декабристов) в 1845 г. по проекту архитектора К. И. Росси были установлены две колонны, увенчанные бронзовыми статуями Победы, в честь боевых заслуг конного лейб-гвардии полка в войне 1812—1814 гг. Эти колонны прекрасно дополнили общий архитектурный ансамбль Сенатской площади, западную часть которой к этому времени уже украшали здания Манежа, построенного в 1807 г. по проекту Джакомо Кваренги, и Сената и Синода, сооруженных в 1829—1834 гг. архитектором К. И. Росси. С восточной стороны площадь ограничивали корпуса Адмиралтейства, реконструированного к этому времени по проекту А. Д. Захарова.
Одновременно со строительством моста была расширена и полностью перестроена Благовещенская площадь, а несколько позднее, в 1853—1861 гг., по проекту архитектора А. И. Штакеншнейдера на ее восточной стороне был построен великолепный дворец (ныне Дворец труда).
Строительство моста потребовало реконструкции и правого берега Невы, набережная которого к этому времени была благоустроена только на участке от стрелки Васильевского острова до Академии художеств. В 1848— 1854 гг. была сооружена гранитная набережная и на участке от Академии художеств до Горного института, строительством которой руководил выпускник путейского института, инженер А. Серебряков.
Здесь следует отметить, что первая половина XIX в. была периодом расцвета градостроительного искусства в Петербурге. В эти годы в городе были созданы прекрасные архитектурные ансамбли, построены многие здания и монументальные сооружения, которые явились образцами русской строительной классики.
В 1811 г. по проекту А. Н. Воронихина было построено величественное здание Казанского собора с прекрасной колоннадой. Сооружение этого собора продолжалось 10 лет и было завершено перед самым началом Отечественной вой¬
108


ны 1812 г. «Сама жизнь связала собор с важнейшими для судеб России историческими событиями, сделала здание памятником русской воинской славы».11 Отсюда после торжественного молебна в августе 1812 г. фельдмаршал М, И. Кутузов отправился в армию, и здесь же в 1813 г. в склепе северного предела храма было захоронено тело великого полководца. В 1837 г. перед зданием Казанского собора были установлены памятники М. И. Кутузову и М. Б. Барклаю де Толли, выполненные скульптором Б. И. Орловским.
В 1811 г. на Васильевском острове по проекту А. Н. Воронихина было построено здание Горного института, а за год до этого завершилось строительство Биржи, сооруженной по проекту Тома де Томона. Площадь перед Биржей украсили Ростральные колонны, декорированные металлическими изображениями носовых частей кораблей и украшенные скульптурными аллегориями российских рек Волги, Днепра, Волхова и Невы, выполненными по моделям И. Камберлена и Ж. Тибо.
В первой половине XIX в. был завершен и архитектурный ансамбль Дворцовой площади. В 1829 г. по проекту К. И. Росси было построено здание Главного штаба, которое соединялось великолепной аркой, украшенной колесницей Победы, с огромным корпусом министерств финансов и иностранных дел. В 1834 г. состоялось торжественное открытие Александровской колонны — монумента, установленного в центре площади и посвященного, как и арка Главного штаба, подвигу русского народа в Отечественной войне. Проект этой колонны выполнил еще в 1829 г. Огюст Монферран, руководивший в те годы постройкой Исааки- евского собора, строительство которого было завершено в 1858 г. С восточной стороны архитектурный ансамбль Дворцовой площади был завершен в 1840 г. постройкой по проекту архитектора А. П. Брюллова здания бывшего штаба гвардейского корпуса. В 1839 г. был восстановлен Зимний дворец после пожара 17 декабря 1837 г. Руководство восстановительными работами осуществляла Комиссия, которую возглавил директор Института корпуса инженеров путей сообщения А. Д. Готман.
В эти же годы Петербург украсили и другие великолепные здания и сооружения: казармы лейб-гвардии Павлов¬
11 	Иогансен М. В., Лисовский В. Г. Ленинград. Л.: Искусство, 1979.
С. 	171.
109


ского полка на Марсовом поле (1819 г., В. П. Стасов), Михайловский дворец, ныне Русский музей (1823 г., К. И. Росси), Александринский театр (1832 г., К. И. Росси), Преображенский и Троицкий соборы (1829 и 1835 гг., В. П. Стасов), Нарвские и Московские триумфальные ворота (1834 и 1838 гг., В. П. Стасов). В 1841 г. на Невском проспекте через реку Фонтанку по проекту профессора И. Ф. Буттаца, выпускника путейского института, был построен Аничков мост, который в 1849 г. украсили четыре скульптурные группы «Укротители коней», выполненные известным российским ваятелем П. К. Клодтом.
Первая половина XIX столетия была и периодом расцвета русской литературы, живописи и музыки. Победа в Отечественной войне 1812 г., вызвавшая подъем национального самосознания и патриотических чувств, оказала большое влияние на развитие русского искусства. В эти годы в России были созданы многие шедевры литературы, живописи и музыки, которыми восторгается весь мир и в наши дни.
К этому периоду относятся лучшие патриотические стихотворения поэтов-y частников войны 1812 г. К. Н. Батюшкова и Д. В. Давыдова и романтическая поэзия
B. А. Жуковского, многие сочинения которого были посвящены войне 1812 г. В эти же годы творили свои бессмертные произведения А. С. Пушкин, М. Ю. Лермонтов, Н. В. Гоголь, А. С. Грибоедов, А. В. Кольцов и Ф. И. Тютчев.
В изобразительном искусстве этого времени формируется новое направление — романтизм. Наибольшей выразительности это направлние достигает в работах О. А. Кипренского. Галерея портретов деятелей войны 1812 г., созданная этим выдающимся живописцем, является гордостью русского изобразительного искусства. В эти же годы создавали свои прекрасные полотна В. А. Тропинин,
C. Ф. Щедрин, А. Г. Венецианов, К. П. Брюллов, А. А. Иванов, П. А. Федотов, работы которых стали достоянием мировой культуры.
В первой половине XIX столетия создается и русская классическая музыка, родоначальником которой был великий композитор М. И. Глинка. В его творчестве гармонично слились богатство народной музыки и высочайшие достижения композиторского мастерства. Опера Глинки «Жизнь за царя» (1836) явилась ярким выражением идеи народного патриотизма, а его оркестровые произведения составили основу русского классического симфонизма.
по


Народные мотивы звучат и в опере «Аскольдова могила» другого русского композитора и театрального деятеля того времени А. Н. Верстовского, управляющего Московской конторой императорских театров. К этому же периоду относится и музыкальное творчество великого русского композитора А. С. Даргомыжского, мастера хоровой музыки Д. С. Бортнянского, который управлял Императорской певческой капеллой в Петербурге, а также авторов популярных романсов А. Е. Варламова и А. А. Алябьева.
Жители Петербурга в эти годы имели возможность познакомиться и с музыкальным творчеством иностранных композиторов и исполнителей. В 1842 и 1843 гг. в Петербурге давал концерты великий венгерский пианист и композитор Ференц Лист, а в 1847 г. столицу посетил выдающийся французский композитор, автор многих романтических симфоний и знаменитого, грандиозного «Реквиема» (1837 г.) Гектор Берлиоз. В его концерте в Петербурге приняло участие 210 музыкантов и 180 певчих.12
Но вернемся к основной теме, прерванной кратким отступлением, посвященным описанию достижений выдающихся деятелей отечественной архитектуры, литературы, живописи и музыки, современником которых был Я. А. Севастьянов.
25 июня 1846 г. за «отличную усердную службу и неутомимые труды по Корпусу путей сообщения Всемилостивейше было повелено назначенное генерал-майору Севастьянову в 1834 г. на 12 лет производство ежегодной выплаты по 800 рублей серебром, вместо аренды по чину, продолжать еще 4 года».13
30 июля 1846 г. Севастьянов назначается членом Ауди- ториата Главного управления путей сообщения и публичных зданий.
Аудиториат Главного управления был образован 27 августа 1842 г. «для ревизии и решения судных и следственных дел о военных чинах Корпуса инженеров путей сообщения и принадлежащих к нему команд».14 Иначе говоря, Аудиториат являлся высшим воинским судебным и следственным органом в ведомстве путей сообщения. Аудиториат состоял из председателя и четырех членов. Председателем его по положению являлся Товарищ Главноуправляю¬
12 Столпянский П. Н. Старый Петербург. Л.: Мысль, 1926. С. 61.
13 РГИА, ф. 207, оп. 16, ед. хр. 104, л. 117.
14 РГИА, ф. 221, on. 1, ед. хр. 224, л. 1.
111


щего путями сообщения и публичными зданиями, а на- чальник Штаба Корпуса путей сообщения — его «непременным членом». Три других члена столь высокого органа назначались Главноуправляющим и утверждались Его Императорским Величеством.
22 июля 1846 г. в своем рапорте граф Клейнмихель «Всеподданнейше испрашивал» разрешения назначить членом Аудиториата генерал-майора Севастьянова,15 а уже через три дня последовал ответ:
«Господину Главноуправляющему путями сообщения и публичными зданиями
Члену Совета Главного управления путей сообщения и публичных зданий генерал-майору Севастьянову повелеваю быть членом Аудиториата сего же Управления.
На подлиннике Его Императорского Величества рукою написано „Николай”
Пароход „Невка” на Кронштадтском рейде 25 июля 1846 г.»16
30 июля был подписан графом Клейнмихелем приказ по Корпусу путей сообщения о назначении Севастьянова членом Аудиториата. С этого дня началась работа Севастьянова и в этом органе ведомства путей сообщения, которой он посвятил более двух лет своей жизни.
Аудиториат занимался судебно-следственными делами о преступлениях, совершенных офицерами, чиновниками и нижними чинами ведомства путей сообщения (растрата и продажа казенного имущества, подлоги, взятки, нерадивое отношение к службе, жестокое отношение к нижним чинам и пр.). Кроме того, Аудиториат занимался также и вопросами качества технических проектов и производства работ при строительстве различных конструкций и сооружений.
Для делопроизводства при Аудиториате имелась канцелярия, возглавляемая обер-аудитором. В ней велась вся переписка и хранились все сведения и дела, относящиеся к военносудной части Главного управления. Дела для слушания в Аудиториате готовились обер-аудитором и рас¬
15 РГИА, ф. 200, on. 1, ед. хр. 3302, л. 1.
16 Там же, л. 2.
112


сматривались на основании общего военносудного законодательства. Все решения Аудиториата представлялись на утверждение Главноуправляющему путями сообщения и публичными зданиями.17
Аудиториат просуществовал до 23 июня 1865 г., когда он был закрыт, а его канцелярия «присоединена к Штабу Корпуса путей сообщения с переименованием в Аудиторское отделение Штаба».18
Еще до образования Аудиториата Севастьянов принимал участие в работе различных военносудных комиссий, которые существовали при Корпусе путей сообщения и на базе которых практически и был создан Аудиториат. Высокая порядочность и принципиальность Севастьянова и его активная и добросовестная работа в этих военносудных комиссиях, очевидно, и явились главными основаниями для назначения его в столь авторитетный и высокий орган, каковым являлся Аудиториат.
Для того чтобы яснее представить характер и объем работы Севастьянова в военносудных комиссиях, приведем хотя бы несколько примеров следственных дел, в решении которых он принимал участие.
15 декабря 1822 г. на имя Главноуправляющего путями сообщения герцога Виртембергского поступил рапорт от генерал-губернатора Архангельского, Вологодского и Олонецкого вице-адмирала Алексея Федотовича Клокачева (1768—1823), в котором он обвинял инженер-полковника барона Боде в заведомых приписках в расходах на строительство канала в Архангельске, которое проводилось под его руководством.19
В соответствии с этим рапортом было принято решение герцога Виртембергского о «предании военному суду Управляющего девятым Округом инженер-полковника барона Боде за действия со службою и званием несообразные и предосудительные». Для расследования этого дела Главным управлением путей сообщения была создана комиссия под председательством генерал-майора Базена. В состав комиссии входили 7 человек, в том числе и Севастьянов. Резолюция герцога Виртембергского требовала инженер- полковника Боде от занимаемой должности отстранить и
17 Краткий исторический очерк развития и деятельности ведомства путей сообщения за 100 лет существования. СПб., 1898. С. 83.
18 Там же. С. 126.
19РГИА, ф. 221, on. 1, ед. хр. 16, л. 1—6.
8 Б. Ф. Тарасов
113


«судить его военным судом, а решение суда и заключительную сентенцию представить в Управление».20
Комиссия работала целый год и 22 февраля 1824 г. представила свой отчет Главноуправляющему путями сообщения.21 В этом отчете подробнейшим образом рассматривались и анализировались технические и экономические расчеты по проектированию и строительству канала, и комиссия пришла к выводу, что заведомых приписок и завышения расходов на строительство не «усмотрено». Военносудная комиссия признала полковника Боде «в возводимых на него бывшим генерал-губернатором Клокачевым (к этому времени генерал-губернатор скончался. — Б. Т.) изветах невиновным» и предложила на основании действующих законов «от суда erq освободить, и что он был под судом в формулярных списках не показывать».22 На основании выводов Комиссии полковник Боде решением Совета и Главноуправляющего путями сообщения был признан невиновным и восстановлен в своей прежней должности.23
Несколько позднее, в июле 1826 г., Севастьянов был введен в другую комиссию, образованную по делу «О предании военному суду Строительного отряда подполковника Фон-Принца».24
Подполковник Строительного отряда Фон-Принц в соответствии со своими служебными обязанностями должен был подготовить суда в городе Рыбинске для отправки в Астрахань двух тысяч солдат из лейб-гвардии сводного полка. Однако это поручение в назначенное время не было выполнено, и суда отправились в Астрахань с большим опозданием.
Решением Главноуправляющего путями сообщения подполковник Фон-Принц был предан суду и назначена комиссия ио расследованию его виновности. Комиссия тщательным образом исследовала причины задержки постройки и отправки судов и 24 декабря 1828 г. пришла к выводу, что «особых злоупотреблений со стороны Фон- Принца не было и, учитывая Всемилостивейший Манифест от 22 августа 1826 г.,25 подполковника Фон-Принца от суда
20 Там же, л. 39.
21 Там же, л. 94—113.
22 Там же, л. 173.
23 Там же, л. 183.
24 РГИА, ф. 221, on. 1, ед. хр. 42, л. 2—102.
25 Имелся в виду Манифест, изданный по случаю коронации Николая I.
114


следует освободить».26 4 февраля 1829 г. по Корпусу путей сообщения был издан приказ, который гласил: «По Его Императорского Величества повелению Строительного отряда подполковника Фон-Принца по силе Всемилостивей- шего Манифеста, в день 22 августа 1826 г. состоявшегося, от суда учинить свободным».27
Работая в Военно-судных комиссиях и будучи членом Аудиториата, Севастьянов принимал участие в расследовании многих подобных дел и всегда при вынесении своего мнения он руководствовался тщательным исследованием причин случившегося, принципиальностью и высоким чувством ответственности за судьбы людей.
22 августа 1848 г. за добросовестную службу в Совете Главного управления путями сообщения и публичными зданиями генерал-майор Севастьянов был награжден знаком отличия за 35 лет беспорочной службы.28
Это была последняя его награда. Состояние здоровья катастрофически ухудшалось, участились сердечные приступы, к которым присоединилось и тяжелое легочное заболевание. Выполнять служебные обязанности с каждым днем становилось все тяжелее, и в январе 1849 г. Севастьянов подал рапорт на имя Главноуправляющего путями сообщения и публичными зданиями графа Клейнмихеля с прошением увольнения в отставку по состоянию здоровья.
Через несколько дней, 3 февраля 1849 г., последовал приказ по Корпусу путей сообщения, в котором говорилось, что «по Высочайшему Его Императорского Величества Указу... по болезни уволен в отставку от службы генерал-майор Севастьянов с мундиром и пенсионом полного оклада, определенного Уставом 6 декабря 1827 г., по восьми сот пятидесяти рублей семидесяти копеек серебром в год».29
Приказ подписал генерал-адъютант граф Клейнмихель и «скрепил печатью» начальник Штаба Корпуса путей сообщения генерал-лейтенант А. И. Мясоедов.
2 апреля 1849 г. больному Севастьянову направляется приказ об его отставке за подписью Мясоедова с просьбой «о получении оного донести и доставить 2 руб. 70 коп. серебром гербовых пошлин по делу об увольнении».30
26 РГИА, ф. 221, on. 1, ед. хр. 42, л. 90.
27 Там же, л. 102.
28 РГИА, ф. 200, on. 1, ч. 2, ед. хр. 3606, л. 7.
29 Там же, л. 8.
30 Там же, л. 9.
8*
115


9 июня 1849 г. Севастьянов пишет на имя Мясоедова последнее в своей жизни письмо:
«Милостивый Государь Александр Иванович,
Впоследствии предписания Главного Управления, данного мне от 2 апреля № 600, честь имею донести, что Указ об отставке мною получен и представляю при сем следующие с меня за негербовую (так в оригинале. — Б. Т.) бумагу 2 р. 70 коп. серебром. Примите уверение в совершенном почтении и истинной преданности, Милостивый Государь, Вашего покорнейшего слуги
Якова Севастьянова»31
Это уже было письмо тяжело больного человека, написанное неузнаваемым почерком, а местами трудно читаемое. Здоровье с каждым днем ухудшалось, в августе последовал паралич, а 6 октября 1849 г. Яков Александрович Севастьянов скончался.
11 октября газета «Северная пчела» сообщила, что «в Петербурге 6 октября скончался отставной генерал-майор Севастьянов Яков Александрович»,32 а в ноябре «Журнал Министерства народного образования» поместил на своих страницах некролог с изложением биографии, послужного списка и основных достижений ученого.33
«Санкт-Петербургские ведомости» опубликовали «Краткое известие о жизни и трудах Якова Александровича Севастьянова», написанное академиком Буняковским.34
Свою статью академик Буняковский начинает словами: «С именем Севастьянова тесно связана для нас память и о человеке с редкими качествами душевными, и об ученом, которому многим обязана наша математическая литература. Пусть высказанное в этом кратком очерке послужит воспоминанием о покойном всем близким к нему и примером безукоризненной жизни для людей, знавших его понаслышке».
Отмечая высокую природную одаренность и талантливость Севастьянова, академик Буняковский пишет, что сразу после окончания института «началось учено-педаго¬
31 Там же, л. 12.
32 «Северная пчела». № 225, 11 октября 1849 г.
33 Журнал Министерства народного образования. Часть XIV, 1849, ноябрь, с. 41—42.
34 Буняковский В. Я. Краткое известие о жизни и трудах Якова Александровича Севастьянова // Санкт-Петербургские ведомости. 1849. 6 ноября. № 249.
116


гическое поприще покойного Якова Александровича, поприще, пройденное им с любовью к своей науке, свойственною только истинному ученому, с совершенным знанием дела и с редким даром слова; при таких ручательствах успех не мог быть сомнительным, и можно сказать утвердительно, что распространением столь полезных знаний по начертательной геометрии в России мы преимущественно обязаны, с одной стороны, его изустным лекциям, а с другой стороны, переводам и сочинениям по этому предмету, изданным им на русском языке».
Буняковский в краткой форме излагает «послужной список» Севастьянова, перечисляет его основные фундаментальные научные труды и классические учебные курсы, которые имели огромное значение в распространении начертательной геометрии и ее многочисленных приложений в России: «Всякий, сколько-нибудь следивший за успехами математических наук в наше столетие, очень хорошо знает, какое благотворное влияние имело распространение начертательной геометрии, созданной гением Монжа в конце прошлого века, на развитие и усовершенствование Строительного искусства, а равно многих ремесел и художеств. Везде, где нужно графическое изображение предметов, действительно существующих или только замышленных изобретательностью ума, там' начертательная геометрия является посредницей и надежнейшим путем ведет к предполагаемой цели. Эта наука прямо обнаруживает неисчислимую пользу, которую она приносит своими приложениями к Архитектуре, в обширнейшем смысле, к Кораблестроению, к Геодезии, Оптике, Перспективе, Гно- монике, к Ваянию и проч., и проч.».
В литературе и архивных материалах, к сожалению, сохранилось очень мало сведений о личной жизни, характере и человеческих качествах Севастьянова, поэтому, для того чтобы хоть в какой-то мере компенсировать этот пробел, приведем полностью часть очерка Буняковского, в котором он в прекрасной форме дает описание благородной души и внутреннего мира Севастьянова.
«Не одна наука лишилась в нем полезного и неутомимого деятеля: семейство, родственники, друзья и все знавшие лично покойного потеряли в нем достойнейшего и благороднейшего человека. Истинный Христианин, он исполнял все обязанности, семейные и гражданские, с усердием, одушевляющим только человека, проникнутого глубоким и вполне сознательным чувством религиозным.
117


Теплое сочувствие и участие в страданиях ближнего было всегда отличительною чертою его характера. Казалось, всеми его поступками руководили божественные слова Спасителя: „Придите, благословенные Отца Моего, наследуйте царство, уготовленное вам от создания мира, Ибо алкал Я и вы дали Мне есть, жаждал и вы напоили Меня, был странником и вы приняли Меня, был наг и вы одели Меня, болен был и вы посетили Меня, в темнице был и вы пришли ко Мне”.
Да, есть люди, которые с чувством душевного умиления вспомнят теперь о покойном и скажут о нем: были мы больны и он посещал нас, мы страдали и он успокаивал нас, были мы неимущи и он делился с нами! Такие отзывы мы слышали уже после смерти Якова Александровича, потому что покойный благотворил в тайне и требовал тайны от облагодетельствованных им.
Муж добра и правды, он был вместе с тем умным и веселым собеседником в обществе. Людей высшего образования он привлекал своим метким, светлым взглядом на предметы ученых прений, своею терпимостью в суждениях, соединенною с обширною эрудициею, в особенности по математике древних. В беседах обыкновенных никто не умел лучше его придать интерес разговору увлекательными замечаниями, остроумными шутками, всегда высказанными с примечательным даром слова. Когда случалось говорить ему о самопожертвованности, благородном, высоком поступке, он воспламенялся и речь его доходила до восторженности, свидетельствовавшей о доброте его души. Одним из любимейших предметов его разговоров была отечественная поэзия. Глубоко чувствуя красоты поэтические, он сохранил прежнюю любовь к изящным произведениям фантазии* и лучшие стихи наших поэтов знал наизусть».
Разве можно сказать что-либо лучшее о человеке? Разве можно в такой краткой форме более выразительно, ярко и образно нарисовать душевный портрет человека? Из этих строк мы видим Севастьянова высоко интеллигентным, образованным и широко эрудированным человеком, прекрасным с обеседником и увлекательным рассказчиком, человеком широкой и доброй души, чутким к чужим страданиям и бедам, всегда готовым оказать ближнему помощь и поддержку и постоянно творящим добро людям.
«Больно и между тем назидательно, — продолжает академик Буняковский, — было смотреть на Якова Александ¬
118


ровича в последнюю болезнь его. Человек, в котором прежде кипело воображение, который в беседе с вами на каждом шагу, так сказать, приобщал вас к своим быстро сменяющимся движениям страстей, то сострадания к ближнему, то умиления, иногда даже благородного гнева, этот самый человек, сохранивший умственные силы, вдруг является вам равнодушным, чуждым всяких душевных потрясений, но вместе с тем покорным воле Провидения. То была одна из психологических загадок, непостижимых для ума человеческого ».
Прекрасные человеческие качества Севастьянова, широту его души, доброту к людям и заботливое отношение к студентам отмечают в своих воспоминаниях и его ученики, бывшие воспитанники путейского института.
«Директор института, — вспоминает выпускник этого учебного заведения Панаев,— имел двух помощников: по учебной части — генерал-майора Севастьянова, а по фронтовой и хозяйственной — генерал-майора Лермонтова. Это были два враждебных лагеря, — что не мало облегчало нашу участь.
В одном начальстве, в учебном, мы встречали полнейшую справедливость, усерднейшее старание дать нам наилучшее образование и радушнейшее поощрение всему хорошему, при неумолимой строгости в оценке знаний. Это начальство мы глубоко уважали и очень любили. Не будь этого сильного стимула, институт был бы свидетелем многих неприятных историй.
Другое начальство смотрело на всех воспитанников с какою-то предвзятою злобою. Эта злоба проявлялась на каждом шагу, в каждом слове».35
«Чтение в классах литературных произведений воспрещалось, но, конечно, случалось, что Севастьянов застанет кого-либо за этим чтением. Если он найдет, что автор книги известный писатель, то скажет тихонько: „Спрячьте, а то дежурный офицер может отнять ее”; если же найдет книгу пустяковой, то сам отберет ее и устыдит чтеца... Севастьянов был исключительно добрый человек, но, не менее того, был строг при оценке воспитанников, — что не мешало им, однако, сильно любить его».36
О любви студентов к своему педагогу Севастьянову, о его доброте и душевном отношении к воспитанникам пи¬
35 Панаев В. А. Воспоминания Валериана Александровича Панаева // Русская старина. 1893. T. LXXX. С. 65.
36 Там же. С. 396—397.
119


шет в своих воспоминаниях и другой выпускник института Бошняк: «Зато общей любовью воспитанников пользовался инспектор классов, или, как у нас официально называли, помощник директора по учебной части, генерал-майор 5Îkob Александрович Севастьянов, Как теперь помню его добрую фигуру с золотыми очками на носу и с видом грозного начальника, который, впрочем, никого не обманывал. Как бы ни был шаловлив или даже просто никуда не годен воспитанник — добрый „Савоха” (так называли мы его на своем жаргоне) находил для каждого какое-нибудь извиняющее обстоятельство и легко прощал виновного. Добродушие его всем было известно и очень многие им злоупотребляли, но Севастьянов оставался все тем же и не изменял своей системы».37
Похоронен Севастьянов был в Петербурге на Смоленском кладбище со всеми воинскими почестями. По приказу военного министра генерал-адъютанта князя А. И. Чернышева от 29 января 1844 г.38 «по Высочайшему повелению при погребении генералов Корпуса путей сообщения» полагалось отдавать им почести, предписанные Уставом гарнизонной службы для погребения пехотных генералов.
К сожалению, история не сохранила для нас ни портрета Якова Александровича Севастьянова, ни его надгробия.
Вся жизнь основоположника отечественной начертательной геометрии, профессора Я. А. Севастьянова, выдающегося ученого, прекрасного педагога и патриота, была посвящена науке и благородному делу — подготовке инженерных кадров для России. Дело, которому он служил, осталось жить во многих его научных трудах, учебных курсах и бесчисленных творениях его учеников.
Выдающийся французский математик, член Парижской академии наук Жюль Анри Пуанкаре (1854—1912) значительно позже писал: «.. .наука — монументальное сооружение, строить которое нужно века и где каждый должен принести камень, а этот камень часто стоит ему целой жизни».39 Эти слова с полным правом можно отнести и к Якову Александровичу Севастьянову, жизнь и классические труды которого стали тем «камнем», на котором бла¬
37 Боитяк А. К. Воспоминания об Институте путей сообщения // Русская старина. 1880. T. XXVIII. С. 655.
38 РГИА, ф. 200, on. 1, ед. хр. 452, л. 1.
39 Пуанкаре А. О науке. М.: Наука, 1990. С. 659.
120


годарные потомки воздвигли «монументальное сооружение» отечественной начертательной геометрии.
Прекрасно сказал академик Буняковский, прощаясь со своим коллегой, соратником по науке и другом, в некрологе, посвященном памяти Севастьянова: «Память о полезных трудах его, неукоризненное имя его и благословение призренных им — вот единственное, но зато нетленное наследие, оставленное людям отошедшим в мир лучший».


Глава четвертая
Я. А. Севастьянов — основоположник отечественной начертательной геометрии
Вдохновение нужно в геометрии, как и в поэзии.
А. С. Пушкин
На протяжении всей своей истории человек пытался отобразить окружающий его мир. Первобытные наскальные рисунки — это первые попытки описания предметов, животных, ритуальных обрядов и торжественных событий. Изображения пространственных форм (рисунки, планы и фасады) уходят своими корнями в далекое прошлое. Еще в древнеегипетских папирусах встречаются планы различных сооружений, выполненные в масштабе. Планами зданий и городов пользовались архитекторы Древнего Востока, Греции и Рима.
Ученые, архитекторы, художники и живописцы на протяжении столетий, стремясь систематизировать свои познания в отображении окружающего мира, закладывают основы геометрической науки о методах построения перспективных изображений пространственных форм на плоскости.
Так, еще в III в. до н. э. древнегреческий геометр Евклид в своей «Оптике» изложил 12 аксиом и 61 теорему о правилах изображения и «видения» пространственных тел. Римский архитектор, инженер и историк Марк Витрувий (I в. до н. э.) в сочинении «Десять книг об архитектуре» описывает первые практические правила построения перспективы, вводит понятия «главных точек» и «точек зрения».
В XV в. начался период бурного развития геометрической теории и практики перспективных проекций.
Итальянский скульптор флорентийской школы и зодчий Лоренцо Гиберти (1378—1455) подробно исследует свойства и закономерности перспективных изображений. Выдающийся итальянский архитектор эпохи раннего Возрождения Филиппо Брунеллески (1377—1446) разрабатывает практические приемы построения линейной перспек¬
122


тивы, которые легли в основу современного «метода архитекторов». Итальянский художник Леон Баттиста Альберти ( 1404—1472) в трактатах «О живописи» ( 1435 г.) и «О зодчестве» (написана в 1446 г., а опубликована после смерти автора в 1511 г.) дает способ практического построения перспективы с помощью сетки, который используется до настоящего времени. Это ему принадлежат слова: «Ни один живописец не может писать, не зная геометрии».
Его современник, итальянский живописец Пьеро дел- ла Франческа (ок. 1420—1492) в сочинении «О живописи в перспективе» (1458 г.) впервые дал определение перспективы как центральной проекции.
Великий Леонардо да Винчи (1452—1529) в «Трактате о живописи» (издан в Париже после смерти автора р 1651 г.) развивает теорию перспективы линейной, купольной и воздушной, рассматривает вопросы построения теней в перспективе. Его «Тайная вечеря» является ярким примером широкого использования геометрических законов линейной перспективы в живописи.
Немецкий художник, математик и гравер Альбрехт Дюрер (1471—1528) в своих трудах высказал первые идеи ортогонального проецирования. В «Наставлениях» (1525 г.) он дает метод ортогонального изображения конических сечений и некоторых пространственных кривых, а в четвертой книге геометрического трактата «Четыре книги о пропорциях» (1528 г.) рассматривает проецирование на две и три плоскости проекций. В 1525 г. он впервые излагает способ построения перспективы предмета по его ортогональным проекциям.
Наиболее широкое развитие теория перспективы как геометрическая наука получила в трудах итальянского ученого Гвидо Убальди (1545—1607). Он обобщил в единую математическую теорию все известные сведения о перспективе, рассмотрел способы построения перспективных проекций на различных поверхностях: на цилиндре (панорамная перспектива), сфере (купольная перспектива) и конусе, а также описал театральную и рельефную перспективы. Использовав известные практические приемы построения перспективы, он теоретически обосновал и разработал метод, который ныне называется «методом архитекторов».
В 1637 г. французский геометр, физик и философ Рене Декарт (1596—1650) опубликовал работу «Геометрия», в
123


которой впервые изложил метод координат, положив его в основу аналитической геометрии. Его соотечественник, инженер и математик Жирар Дезарг (1593—1662) использовал этот метод координат для построения перспективных изображений («Общий метод изображения предметов в перспективе», 1662 г.), дал первые понятия о проективной геометрии и обосновал теорию аксонометрических проекций.
Английский математик Брук Тейлор ( 1685—1731) рассмотрел способы решения позиционных задач в перспективе, а немецкий геометр, астроном и физик Иоганн Генрих Ламберт (1728—1777) в работе «Вольная перспектива» (1759 г.) впервые решает обратную задачу перспективы: определение размеров оригинала по его центральной проекции (реконструкция перспективы).
Самобытными путями шло развитие геометрических методов изображения в России. Русские мастера и живописцы еще в глубокой древности использовали оригинальные приемы изображения. Замечательными памятниками русской архитектуры являются Софийские соборы в Киеве, Новгороде и Полоцке*(XI век). Многие фрески Новгородской школы XVI в. напоминают современную линейную перспективу.
Знаменитые фрески гениального древнерусского живописца Андрея Рублева (ок. 1360—1430) близки к «вольной перспективе», или изометрии. Росписи Благовещенского собора в Москве, фрески в Успенском соборе во Владимире, знаменитая «Троица» в Троице-Сергиевом монастыре и другие работы А. Рублева по праву считаются шедеврами мировой живописи XV века. К выдающимся достижениям древнерусской живописи относятся и фрески Дионисия (в Ферапонтовом монастыре).
Большой интерес с точки зрения развития геометрических методов изображения в нашей стране представляют перспективное изображение города Пскова (1581 г.), «аксонометрический чертеж Московского Кремля» (1610 г.), «Годунов чертеж Москвы» (1616—1619), а также другие чертежи и планы зданий, заводов, городов и земельных участков.
В XVII в. в России успешно развиваются технические чертежи, выполненные в виде планов и профилей в масштабе. Здесь в первую очередь следует назвать чертежи выдающегося русского механика, конструктора и изобретателя И. П. Кулибина (1735—1818). В его проекте деревянного
124


однопролетного арочного моста через Неву впервые используются ортогональные проекции (1773 г.).
Огромный вклад в развитие графических методов изображения, ортогонального проецирования внесли чертежи, выполненные русскими механиками, изобретателями и зодчими: И. П. Ползуновым (1728—1766), В. И. Баженовым (1737—1799) и М. Ф. Казаковым (1738—1812).
Наряду с перспективными и ортогональными проекциями разрабатываются и аксонометрические проекции.
Впервые способ косоугольного проецирования появился при изображении городов, планов построек и получил название «военная перспектива». Примером такого изображения может являться уже упомянутый «аксонометрический чертеж Московского Кремля».
Выдающийся астроном Иоганн Кеплер (1571 —1630) в 1616 г. дал первое изображение куба с вписанным в него октаэдром, напоминающее современную прямоугольную изометрию.
Косоугольным проецированием на вертикальную плоскость при разрезке и обработке камней пользовался французский военный инженер Амаде Франсуа Фрезье (1682—1773). В 1759 г. И. Ламберт распространяет метод перспективных изображений на получение параллельных косоугольных проекций, предполагая точку зрения бесконечно удаленной.
Теоретической же основой для создания теории аксонометрических проекций явились уже названные работы Р. Декарта и Ж. Дезарга.
Впервые теорию проецирования координатных осей на произвольную плоскость проекций и определение коэффициентов искажения по координатным осям при таком проецировании изложил Иоганн Карстен (1732—1787).
Вторая половина XVIII в. принесла Европе бурное развитие промышленности и строительства.
Расширение внутренних и внешних торговых отношений привело к строительству новых дорог, мостов, кораблей и портовых сооружений. Развитие текстильной промышленности способствовало производству и усовершенствованию прядильных и ткацких машин. Войны требовали строительства фортификационных сооружений, совершенства артиллерийской техники и военного инженерного искусства. Такой подъем уровня строительства и машиностроения привел в свою очередь к значительному развитию черной металлургии.
125


Однако большим препятствием на пути дальнейшего развития строительного искусства и машиностроения явилось отсутствие в те годы возможности передачи точной метрической информации о трехмерных объектах на плоском чертеже, т. е. будущий прогресс таких отраслей, как строительство, машиностроение и военная техника, зависел от создания новой науки — науки о методах изображения пространственных сооружений, машин и механизмов на плоском чертеже.
Эта наука была создана в конце XVIII в. великим французским геометром и инженером Гаспаром Монжем (1746— 1818).1
Первые идеи об ортогональном проецировании пространственных форм на плоскость, как было сказано выше, высказывались еще задолго до Монжа в начале XVI в. А. Дюрером. В чертежах И. П. Кулибина для изображения машин и механизмов тоже применялись ортогональные проекции на планах и профилях.
Большой вклад в развитие ортогональных проекций внес АТ Фрезье. В сочинении «Теория и практика разрезки камней и деревянных конструкций, или трактат о стереотомии» он рассматривает проецирование объекта на две плоскости — горизонтальную и вертикальную.
Но все же только Монж стал «тем гигантом, который, стоя на плечах других гигантов», создал стройную математическую науку о методах изображения пространственных фигур на плоскости, или, говоря современным языком, науку о геометрическом моделировании трехмерных объектов на двухмерном носителе информации, на чертеже.
В нашей стране имя Монжа широко известно как имя создателя начертательной геометрии — науки, которая стала теоретической основой современного технического черчения, компьютерной графики и автоматизированного проектирования.
Характерной особенностью научного творчества Монжа является многогранность его таланта. Кроме создания начертательной геометрии Монж внес существенный вклад в развитие аналитической и дифференциальной геометрии, в теорию образования поверхностей, в аналитическую и прикладную механику, в теорию построения машин.
Монж занимался теоретическими вопросами металлур-
1 	Боголюбов А. Н. Гаспар Монж. М.: Наука, 1978.
126


Член Парижской академии наук Г. Монж (1746—1818).
гии и практикой литья пушек, на заре развития воздухоплавания он был среди тех, кто совершал первые подъемы на аэростатах и воздушных шарах.
Монж внес большой вклад в развитие и становление высшего технического образования во Франции. Он принял активное участие в организации Центральной школы общественных работ (впоследствии Парижская политехническая школа), был ее президентом, директором и профессором. В этом учебном заведении, которое стало европейским центром развития математического естествознания и прикладных инженерных наук, он многие годы читал созданную им начертательную геометрию и классические курсы приложения алгебры и анализа к геометрии.


Монж принимал участие и в организации Нормальной школы, которая готовила педагогические кадры для учебных заведений Франции.
Имя Монжа вошло в историю Французской буржуазной революции конца XVIII в. Он уже был признанным ученым и академиком, когда началась революция, пала Бастилия и были провозглашены лозунги свободы, равенства и братства. Монж стал одним из шести министров Временного исполнительного Совета — первого правительства Республики. Подпись Монжа стоит под исполнительным актом, на основании которого был казнен Людовик XVI.
Особую страницу в жизни Монжа составляют его близкие отношения с Наполеоном. Он принимал участие в военных походах Бонапарта в Египет и Сирию. Наполеон, став императором, высоко оценил заслуги Монжа перед Францией: назначил его президентом Сената и присвоил ему титул графа. После падения Наполеона и возвращения к власти Бурбонов Монж был лишен всех титулов и званий, но до последних дней жизни был верен своему императору.
Научное наследие Монжа велико и разнообразно. Его работы по аналитической, дифференциальной и начертательной геометрии, механике и теории построения машин, металлургии и химии получили высокие оценки его современников и ученых последующих поколений.
Видный французский астроном и математик Доминик Франсуа Араго (1786—1853), имея в виду одно из главных открытий Монжа в геометрии — линии кривизны, писал, что эти линии «так же удивительны, как главные сечения Эйлера.
Таким образом, имена этих знаменитых геометров навсегда будут соединены капитальными открытиями в общей теории поверхностей».2
Историк математики Мишель Шаль (1793—1880) считал, что начертательная геометрия Монжа «представляет неисчерпаемый источник прекрасных теорий,... в ней кроются зачатки многих приемов, увеличивающих могущество геометрии и расширяющих ее область».3
Но, пожалуй, самое правильное, удивительно точное и яркое определение науки, созданной Монжем, дал россий-
2 Делоне Б. Н. Гаспар Монж как математик // Гаспар Монж: Сборник статей к 200-летию со дня рождения. Л.: Изд-во АН СССР, 1947. С. 11.
3 ШальМ. История геометрии. М., 1883. T. 1. С. 237.
128


ский ученый Николай Алексеевич Рынин (1877—1942), который значительно позднее писал, что «начертательная геометрия является наивысшим средством развития той таинственной и мало поддающейся изучению точными науками способности человеческого духа, которая зовется воображением и которая является ступенью к другой царственной способности — фантазии, без которой не совершаются великие изобретения и открытия».4
Особенностью всех работ Монжа, составляющих его научное наследие, является их оригинальность и реформаторский характер новых идей и открытий. Характеризуя работы французских ученых конца XVIII в., немецкий математик Феликс Клейн (1849—1925), очевидно, в первую очередь имел в виду Монжа, когда писал: «В то время как англичане строго консервативно держатся за старые учреждения, француз любит новое и часто даже вводит его не путем постепенного преобразования старого, а в форме внезапной реформы, которая скорее даже является революцией».5
Такой «революцией» в области геометрии и методов изображения стала книга Монжа «Начертательная геометрия» («Geometrie descriptive»). Первые лекции по начертательной геометрии Монж начал читать публично в 1795 г. слушателям первого набора Нормальной школы, хотя первые идеи ортогонального проецирования он высказывал еще за 20 лет до этого, будучи молодым профессором в Мезьерской школе. Стенограммы этих лекций впервые увидели свет в «Журнале» Нормальной школы в 1795 г., а первое издание книги «Начертательная геометрия» было осуществлено в 1798 г., в переводе на русский язык она была опубликована к двухсотлетию со дня рождения автора, в 1947 г.6
Сам Монж очень точно определил сущность созданной им начертательной геометрии как науки о методах «изображения на листе чертежа, имеющего только два измерения, ... любых тел природы, имеющих три измерения, при условии, что эти тела могут быть точно заданы».7
Как все гениальное, открытие Монжа было просто и
4 Рынин Н. А. Значение начертательной геометрии и сравнительная оценка ее методов. СПб., 1907. С. 1.
5 Клейн Ф. Элементарная математика с точки зрения высшей. M.: Наука, 1987. Т. 2. С. 335.
6 Монж Г. Начертательная геометрия. Л.: Изд-во АН СССР, 1947.
7 Там же. С. 13.
9 Б. Ф. Тарасов
129


заключалось в ортогональном проецировании точек трехмерного пространства на две взаимно перпендикулярные плоскости, которые затем совмещаются в одну плоскость чертежа.
Чертеж, полученный таким образом, принципиально отличался от существовавших до Монжа способов изображения. Он был обратимым, т. е. давал возможность определить любые геометрические параметры изображенного трехмерного объекта. Кроме того, по ортогональным проекциям Монжа графически решались любые позиционные и метрические задачи пространственной геометрии.
В своей книге Монж практически полностью изложил основы новой науки и дал возможные направления ее применения.
Первый раздел сочинения был целиком посвящен описанию метода проекций (который и сейчас носит имя автора «метод Монжа»), способов задания на чертеже трехмерных фигур и решению элементарных задач. Во втором разделе Монж переходит к более сложным геометрическим проблемам: проведению касательных плоскостей к поверхностям и построению конических сечений. В третьем и четвертом разделах рассматриваются кривые поверхности и методы построения линий их пересечения, кривые двоякой кривизны и развертки некоторых поверхностей. Пятый раздел книги посвящен вопросам определения кривизны поверхностей. Здесь Монж дает определение линий кривизны и исследует их свойства.
Особый интерес для дальнейшего развития методов изображения представляет «Приложение» к этой книге,8 в котором изложена геометрическая теория построения теней и перспективных проекций. Монж рассматривает перспективу не только с позиций геометрии, но и исследует проблемы освещенности предметов: тени, оттенки, изменение цветов и другие вопросы, относящиеся уже к сфере воздушной перспективы.
Книга Монжа стала новой эпохой в развитии геометрии вообще и методов изображения в частности. Оценивая этот научный труд, Ф. Клейн писал, что «такие книги читаются, как роман, и тем самым опровергают самым решитель¬
8 	Это «Приложение» было написано Б. Бриссоном, учеником Монжа, по неизданным лекциям Монжа.
130


ным образом старый взгляд, будто хорошие научные книги обязательно должны быть написаны скучно».9
Как новую эпоху в развитии геометрии оценивает науку, созданную Монжем, и историк математики М. Шаль: «После почти вековой остановки чистая геометрия обогатилась новым учением — начертательной геометрией, которая представляет необходимое дополнение аналитической геометрии Декарта и которая подобно ей должна была принести неисчислимые результаты и отметить новую эпоху в истории геометрии... Начертательная геометрия, будучи графическим переводом общей рациональной геометрии, послужила светочем при изыскании и истолковании результатов аналитической ... и тем самым удвоила наши средства исследования в науке о пространстве».10
Идеи Монжа намного пережили автора, перешагнули через границы Франции и распространились по всей Европе. В начале XIX в. зерна этих идей попали и на плодородную российскую научную почву.
Продолжателем идей Монжа в нашей стране, основоположником отечественной начертательной геометрии в России и автором первого классического научного труда и учебного курса по этой дисциплине на русском языке стал ровесник знаменитой книги Монжа «Geometrie descriptive» Яков Александрович Севастьянов. Его фундаментальный труд «Основания начертательной геометрии» [5 ], изданный в 1821 г. в типографии Главного штаба Его Императорского Величества, явился не только изложением новой науки, но и прекрасным примером творческого развития идей великого геометра.
Сочинение Севастьянова, включавшее в себя 186 страниц текста и 12 листов чертежей (всего 33 чертежа), состояло из трех частей (трех «книг») : «О прямой линии и плоскости», «О кривых поверхностях» и «О пересечении поверхностей». Как приложение были представлены «Общие примечания и прибавления», в которых автор исследовал аналитические уравнения кривых поверхностей, обертывающих цилиндров и конусов и рассмотрел определение кривизны и построение спрямлений пространственных кривых («кривых двоякой кривизны»).
9 Клейн Ф. Элементарная математика с точки зрения высшей. Т. 2. Геометрия. М.: Наука, 1987. С. 337.
10 Шаль М. История геометрии. М., 1883. T. 1. С. 217—218.
9 *
131


Титульный лист книги Я. А. Севастьянова «Основания начертательной геометрии», 1821 г.
В первой части своего труда Севастьянов подробно излагает сущность ортогонального проецирования на две взаимно перпендикулярные плоскости и формулирует некоторые основные инвариантные свойства этого проецирования: проекция точки есть точка; проекция прямой есть прямая; проекция прямой, перпендикулярной плоскости проекций, есть точка; если прямая параллельна плоскости про¬
132


екций, то ее проекция параллельна самой прямой; проекции параллельных прямых — параллельны.
Севастьянов, используя терминологию, впервые созданную им еще в 1816 г. [ 1 ], вводит основные определения и понятия метода ортогонального проецирования и формулирует основную теорему (свойство), составляющую основу построения проекционного чертежа («эпюра Монжа»): «При заданных плоскостях проекций и направлении проецирования (при заданном аппарате проецирования, в современном понимании. — Б. Т.) две проекции точки однозначно определяют ее положение в пространстве».
Далее автор рассматривает способы задания на чертеже прямых и плоскостей и анализирует частные случаи положения их в пространстве и условия принадлежности прямой плоскости. Здесь Севастьянов вводит понятие «следов плоскостей» как линий пересечения заданной плоскости с плоскостями проекций.
Изложив основы ортогонального проецирования, его основные инвариантные свойства и показав способы задания на чертеже точек, прямых и плоскостей, Севастьянов переходит к демонстрации графических методов решения широкого круга позиционных задач. Он определяет следы прямых и плоскостей, вводит понятие «проецирующие плоскости» и с их помощью решает задачи на построение точек пересечения прямых с плоскостями общего положения, используя вспомогательные секущие плоскости [5, лист 4, рис. 10 ], строит линии пересечения плоскостей. Он рассматривает задачи на проведение через заданную точку перпендикуляров к прямым и плоскостям, на построение взаимно параллельных и перпендикулярных плоскостей и другие.
Здесь же Севастьянов решает и некоторые метрические задачи: определение длины отрезка [5, лист III, рис. 7 ], кратчайшего расстояния между параллельными и скрещивающимися прямыми, величины двугранного угла. Можно считать решенными и задачи на определение расстояния от точки до прямой и плоскости, так как автором были рассмотрены способы проведения перпендикуляров из точки на прямую и плоскость и способы построения точки пересечения прямой с плоскостью.
Решением этих позиционных и метрических задач Севастьянов успешно показал большие возможности начертательной геометрии, графических методов решения задач
133


пространственной геометрии, их простоту и высокую наглядность.
Следует отметить, что в этой работе Севастьянов впервые показывает и использует в решении задачи вращение плоскости вокруг одного из ее следов до совмещения с плоскостью проекций [5, лист 4, рис. 12]. Впоследствии этот прием будет разработан более детально и войдет в классические способы преобразования ортогональных проекций под названием «совмещение» и получит широкое использование в начертательной геометрии.
Основные положения ортогонального проецирования и изображение поверхностей Севастьянов пытается иллюстрировать и чертежами, близкими к современным аксонометрическим проекциям. Он показывает изображение точки в системе двух плоскостей проекций, похожее на изометрию [5, лист 4, рис. 1 ], изображение прямой типа фронтальной аксонометрии левой системы координат [5, лист 1, рис. 4 ], а также цилиндрической [5, лист 5, рис. 15 ] и конической [5, лист 6, рис. 4] поверхностей. Здесь не следует забывать, что к этому времени, хотя и были уже известны некоторые работы А. Фрезье, И. Ламберта и И. Карстена, но основные теоретические исследования по аксонометрическим проекциям были еще впереди, не сформулирована и не доказана была еще и основная в теории аксонометрии теорема Польке—Шварца. Только еще в 1853 г. профессор Академии изобразительных искусств в Берлине Карл Польке (1810—1876) докажет теорему о метрических зависимостях оригинала и его изображений, а в 1864 г. Г. А. Шварц (1843—1921) сформулирует более общую теорему о проецировании тетраэдра.
Вторая часть книги Севастьянова «Основания начертательной геометрии» была полностью посвящена законам образования и изображению на чертеже кривых поверхностей: цилиндрических, конических, вращения и линейчатых с двумя направляющими и плоскостью параллелизма.
Особое внимание Севастьянов уделяет последней группе этих поверхностей: «косым» цилиндрам, конусам и плоскостям (в современной терминологии это поверхности Ка- талана11: цилиндроиды, коноиды и гиперболические параболоиды). Эти поверхности уже в те годы имели широкое использование в инженерном проектировании форти-
11 	Линейчатые поверхности с плоскостью параллелизма названы именем бельгийского математика Е. Катал а на.
134


«Косой цилиндр» (цилиндроид).
Рисунок из книги Я. А. Севастьянова «Основания начертательной геометрии».
фикационных сооружений, мостовых опор и откосов дорог, набережных и гидротехнических сооружений. Изображение «косых поверхностей», предложенное Севастьяновым [5, лист 8, рис. 22], было настолько удачным, что оно почти в неизменном виде дошло до современных учебных курсов.
В этом же разделе Севастьянов рассматривает способы проведения касательных к различным поверхностям и использует их для построения «обертывающих цилиндров и конусов». Обертывающий цилиндр — поверхность, образованная касательными к заданной поверхности, параллельными некоторой прямой (в случае обертывающего конуса эти касательные проводятся через точку вне поверхности) .
В последующих своих курсах [7,8 ] он с успехом использует эти понятия при построении теней: тень от поверхности при точечном источнике света трактуется им как след обертывающего конуса, вершина которого совпадает с источником света, а тень при солнечном освещении — как след обертывающего цилиндра, образующие которого параллельны световым лучам.
135


Здесь следует заметить, что обертывающими цилиндрами и конусами Севастьянов практически заложил основу вспомогательного параллельного и центрального проецирования — способа преобразования ортогональных проекций, который теоретически был обоснован более 100 лет спустя в трудах профессора С. М. Колотова12 и нашел большое применение в решении задач начертательной геометрии.
Здесь же Севастьянов показывает способы проведения касательных плоскостей и нормалей к различным поверхностям. Но особый интерес с точки зрения практической геометрии представляет раздел о построении касающихся линейчатых поверхностей и касательных плоскостей к двум поверхностям.
Севастьянов формулирует и доказывает очень интересную теорему: «Если направляющие косой плоскости (направляющие гиперболического параболоида — прямые линии) касаются направляющих косого цилиндра (цилиндроида) в точках, через которые проходит одна и та же образующая, и эти поверхности имеют общую плоскость параллелизма, то они касаются по образующей, проходящей через точки касания направляющих». Эта теорема позволила автору разработать способы построения касательных между собой «косых поверхностей».
Для проведения касательной плоскости к двум поверхностям Севастьянов использует два обертывающих их цилиндра, образующие которых параллельны, и показывает, что плоскость, касательная к этим цилиндрам, будет касательной и к заданным поверхностям.
Построение касательных плоскостей к различным поверхностям имеет большое применение в инженерной практике при проектировании различных строительных сооружений. На это указывал еще Монж, который писал, что «рассмотрение касательных плоскостей и нормалей к кривым поверхностям очень полезно в различных прикладных областях, а для многих из них оно является абсолютно необходимым».13
Продолжая и развивая идеи Монжа в области прикладной геометрии, Севастьянов разработал различные спосо¬
12 Колотое С. М. Вспомогательное проектирование. Киев, 1933; Колотое С. М. Вспомогательное проектирование. Киев: Госстройиздат УССР, 1956.
13 Монж Г. Начертательная геометрия. Л.: Изд-во АН СССР, 1947. С. 45—46.
136


бы проведения касательных плоскостей, рассмотрел возможности построения касательных линейчатых поверхностей и даже исследовал вопрос о проведении касательной плоскости к трем поверхностям вращения.
Материал этого раздела книги Севастьянова может представить некоторый интерес и для современных специалистов, занимающихся вопросами проектирования сопряженных поверхностей.
В третьей части своей книги Севастьянов излагает способы построения линий пересечения поверхностей и их разверток.
Для построения линий пересечения поверхностей он широко использует способ вспомогательных секущих поверхностей и плоскостей и четко его формулирует: «Сей способ состоит в пресечении (в пересечении. — Б. Т.) двух предложенных поверхностей системою вспомогательных поверхностей или плоскостей, которая бы избрана была так, чтобы кривые пресечения ее с двумя предложенными поверхностями определяли возможно простейшие кривые сих последних поверхностей. Точки пресечения таковых вспомогательных кривых будут общие точки двум предложенным поверхностям и, следовательно, будут принадлежать искомой кривой пресечения» [5, с. 97—98 ].
Здесь же Севастьянов решает ряд позиционных задач на пересечение поверхностей.
Особый интерес представляет приложение к книге Севастьянова «Основания начертательной геометрии», названное им «Общие примечания и прибавления». Здесь автор дает аналитические уравнения поверхностей, рассмотренных им в основных разделах книги, и исследует их свойства методами аналитической и дифференциальной геометрии.
На тесную связь начертательной и аналитической геометрии указывал еще Монж. В его математическом творчестве трудно провести раздел между аналитической и начертательной геометрией. Эти две ветви геометрии очень органично переплетаются в научных работах французского ученого. Он писал: «Нет ни одного построения в начертательной геометрии, которое нельзя было бы перевести на язык анализа; и если вопрос касается не более чем трех неизвестных, каждая аналитическая операция может быть трактована как запись геометрической картины».14 (Мог
14 Там же. С. 27—28.
137


ли тогда предвидеть великий геометр, что наука, рожденная им, позволит позднее создать и многомерную начертательную геометрию, которая сможет «трактовать аналитические операции» и при более чем трех неизвестных!) .
Севастьянов в своих научных трудах претворяет в жизнь эту мысль Монжа. Он широко использует методы аналитической геометрии для «трактования графических построений» и, наоборот, способы начертательной геометрии «переводит на язык анализа». Ярким примером такого сочетания в его творчестве методов начертательной и аналитической геометрии служат и изданный в 1819 г. его первый курс «Начальные основания аналитической геометрии» [4 ], и названное выше приложение к книге «Основания начертательной геометрии».
Еще большего развития теория начертательной геометрии получила во втором, исправленном и дополненном, издании книги Севастьянова «Основания начертательной геометрии» [10 ], которая была издана в 1834 г.
Здесь Севастьянов уже более определенно говорит о вспомогательном косоугольном проецировании, называя его «наклонным», или «косвенным», в отличие от ортогонального. «Когда проектирующие (в современной терминологии — проецирующие) лучи параллельны какой ни есть прямой и наклонны к плоскости проекций, — пишет Севастьянов, — тогда проекция называется наклонною, или косвенною, проекцией» [10, с. 183]. Этот способ «наклонного проецирования» он широко использует при решении позиционных задач на пересечение поверхностей. Если одна из пересекающихся поверхностей — цилиндрическая, то он предлагает за направление проецирования брать «производящую» (т. е. образующую) ; а если одна из поверхностей — коническая, то за центр проецирования рекомендуется брать ее вершину.
Способ «наклонного проецирования», разработанный Севастьяновым и впоследствии получивший название «вспомогательного проецирования», стал одним из классических способов преобразования ортогональных проекций, который нашел широкое применение в начертательной геометрии.
В новом издании книги представляет большой интерес и раздел, посвященный графическим способам построения геометрических мест, которые впервые были разработаны автором.
138


На более высоком и близком к современным понятиям уровне дает Севастьянов и классификацию линейчатых поверхностей.
Поверхности с плоскостью параллелизма он уже подразделяет на коноиды, цилиндроиды и «косые плоскости». «Когда одна из направляющих будет прямая линия, — пишет автор, — тогда произведенная поверхность, по некоторому сходству с конусом, называется коноидом» [10, с. 196]. Из класса коноидов Севастьянов выделяет и прямой коноид, прямолинейная образующая которого перпендикулярна плоскости параллелизма.
Линейчатую поверхность с плоскостью параллелизма, обе направляющие которой — прямые линии (гиперболический параболоид), Севастьянов, как и в первом издании, называет «косой плоскостью» (это название условно употребляется и в некоторых современных курсах).
Более глубоко он исследует в этой работе и линейчатые поверхности с тремя направляющими, уделяя особое внимание однополостному гиперболоиду, который он называет «иперболоид об одной полё»: «Если три направляющие — прямые линии, тогда произведется поверхность, называемая иперболоид об одной поле, которое название исходит из того, что сия поверхность может быть произведена иперболою, вращающейся около ея мнимой оси».
Севастьянов не только изложил законы образования линейчатых поверхностей и дал их классификацию, но и показал возможные способы их изображения на ортогональном чертеже.
Книга Севастьянова «Основания начертательной геометрии» была первым в России классическим научным трудом и прекрасным учебным курсом по этой дисциплине, изданным на русском языке. В этой работе Яков Александрович не только изложил основы науки, созданной Мон- жем, но и внес большой вклад в развитие ее теории и приложений, что позволяет по праву считать его основоположником отечественной начертательной геометрии.
Многие поколения российских инженеров осваивали новую науку по этим книгам Севастьянова. Их труд и свершения в области приложения начертательной геометрии к строительному искусству и технике стали прекрасным памятником их учителю.
В «Истории геометрии» М. Шаль пйсал, что «с появлением начертательной геометрии мгновенно расширилась, как по понятиям, так и по средствам, остававшаяся около
139


века в пренебрежении чистая геометрия — наука, прославившая Евклида, Архимеда, Аполлония, бывшая в руках Галилея, Кеплера, Паскаля, Гюйгенса единственным орудием при их великих открытиях законов природы, наконец — наука, породившая бессмертные Principia Ньютона».15
В развитие этой «чистой геометрии» внес свой вклад и выдающийся ученый, основоположник российской начертательной геометрии Яков Александрович Севастьянов.
15
ШальМ. История геометрии. M., 1883. T. 1. С. 240.


Глава пятая
Труды Я. А. Севастьянова в области прикладной геометрии
Рано или поздно всякая правильная математическая идея находила применение в том или ином виде.
Академик А. Н. Крылов
Начертательная геометрия как наука с самого начала стала теоретической основой методов изображения пространственных геометрических фигур на чертеже. Автор классических трудов по этой дисциплине профессор путейского института Валериан Иванович Курдюмов (1853— 1904) в конце XIX в. писал: «Если чертеж является языком техники, одинаково понятным всем народам, то начертательная геометрия служит грамматикой этого мирового языка, так как она учит нас правильно читать чужие мысли и излагать на нем наши собственные мысли, пользуясь в качестве слов только одними линиями и точками как элементами всякого изображения».1
В этом же видел основное назначение начертательной геометрии и Монж, который считал, что созданная им наука это — «язык, необходимый инженеру, создающему какой-либо проект, а также всем тем, кто должен руководить его осуществлением, и, наконец, мастерам, которые должны сами изготовлять различные части».2
Но уже с начала XIX в. открывались все новые и новые области применения начертательной геометрии в технике и строительном искусстве: перспективные и аксонометрические проекции, построение теней и гномоника, разрезка камней и плотничные работы, картография и геодезия, кристаллография и оптика, теория построения машин и механика, конструирование сложных поверхностей и архитектура. В конце XIX и в первой половине XX в. в начертательной геометрии создаются новые методы изображения (проекции с числовыми отметками, киноперспектива,
1 Курдюмов В. И. Курс начертательной геометрии: Проекции ортогональные. СПб., 1895. С. 86.
2 Монж Г. Начертательная геометрия. Л.: Изд-во АН СССР, 1947. С. 10.
141


•стереографические проекции) и разрабатываются различные способы преобразования пространства (перспективноаффинные, гомологические, гомотетические, топологические) , которые еще больше расширили область возможного приложения этой науки. В наши дни начертательная геометрия стала теоретической основой создания компьютерной графики и систем автоматизированного проектирования.
На заре создания начертательной геометрии как науки свой вклад в развитие ее приложений внес и Яков Александрович Севастьянов.
После выхода в свет теоретического курса «Основания начертательной геометрии» он приступает к поискам практических приложений этой науки и издает три курса: «Приложение начертательной геометрии к рисованию» ( 1830) [7 ], «Приложение начертательной геометрии к воздушной перспективе, к проекции карт и к гномонике» (1831) [8 ] и «Начальные основания плотничного искусства» (1840) [15].
Первая из этих книг, как указывает автор в ее подзаголовке, содержала сведения о построении теней, линейной перспективе и оптических изображениях. Как уже говорилось выше, в те годы при составлении технических проектов большое внимание уделялось их художественному оформлению. Любая создаваемая конструкция или сооружение изображались не только в ортогональных проекциях, но и в перспективе с обязательным нанесением теней и раскраской, поэтому преподаванию рисования в высших технических учебных заведениях придавалось большое значение.
Теоретической основой перспективных проекций и построения теней была начертательная геометрия. Еще Монж писал, что «среди различных возможных применений начертательной геометрии имеются два замечательных как по своим обобщениям, так и по своей изобретательности: это построение перспективы и точное определение теней на рисунке».3
Этим двум «замечательным применениям» и был посвящен курс Севастьянова «Приложение начертательной геометрии к рисованию», который состоял из трех частей (трех «книг») : «О теории теней», «О теории блестящих точек» и «О линейной перспективе».
3 	Монж Г. Начертательная геометрия. Л.: Изд-во АН СССР, 1947. С. 12.
142


Титульный лист книги Я. А. Севастьянова «Приложение начертательной геометрии к рисованию», 1830 г.
В первой части автор рассматривает геометрическую теорию построения собственных и падающих теней от солнечного освещения и точечного источника света. Севастьянов дает определение контура собственной тени как границы между освещенной частью геометрической фигуры и ее частью, находящейся в тени. Для определения этой границы при солнечном освещении он оригинально использу¬
143


ет обертывающие цилиндры, образующие которых параллельны направлению солнечных лучей, успешно применяя при этом теорию, изложенную им в курсе «Основания начертательной геометрии». Контур падающей тени определяется им как след обертывающего цилиндра на той поверхности, на которую стройтся тень.
При точечном источнике света для построения контура собственной и падающей теней Севастьянов использует обертывающий конус, вершина которого совпадает с источником света.
В приложении к этой части книги Севастьянов приводит множество примеров построения собственных и падающих теней для различных геометрических фигур: призмы, цилиндра, конуса и сферы [7, рис. I—VI ]. Здесь же он показывает построение теней на различных архитектурных фрагментах и на изделиях сложной конфигурации. Наивысшим уровнем искусства построения теней могут служить приведенные Севастьяновым примеры построения солнечных теней на Дорической римской капители [7, рис. VII ] и на вазе, освещенной точечным источником света [7, рис. VIII ].
Во второй части этой работы геометрическая теория теней дополняется теорией оптических изображений и показываются способы определения «блестящих точек» и полутеней на освещенных поверхностях. «Блестящая точка» на изображении освещенной поверхности геометрической фигуры определяется как точка, для которой отраженный луч перпендикулярен плоскости проекций. «Блестящие линии» (образующие цилиндров и конусов) трактуются как совокупности блестящих точек. Здесь Севастьянов приводит ряд примеров построения «блестящих» точек и Линий на изображениях различных геометрических фигур и поясняет способы их построения.
Особый интерес представляет приложение к этой части книги, в котором Севастьянов помещает материал о построении собственных и падающих теней в случае, когда источник света имеет конечные размеры (не может быть принят точечным). В этом случае автор использует две системы плоскостей, касающихся одновременно светящегося и освещенного тел (внутреннее и внешнее касание), снова используя созданную им ранее теорию проведения касательных плоскостей к двум поверхностям [5 ]. Точки касания этих систем плоскостей определяют две линии на освещенной поверхности — границы тени и полутени.
144


Построение теней вазы от точечного источника света. Рисунок из книги Я. А. Севастьянова «Приложение начертательной геометрии к рисованию».
Здесь же Севастьянов рассматривает отражение и преломление световых лучей в зависимости от состояния и природы освещенной поверхности, т. е. исследует влияние оптических факторов. Освещенные поверхности он подразделяет на те, которые поглощают свет (непрозрачные),
10 Б. Ф. Тарасов
145


отражают его (полированные и зеркальные) или преломляют световые лучи (вода и стекло).
Таким образом, Севастьянов при построении теней не только определяет их геометрические контуры, но и пытается исследовать влияние оптических явлений на характер освещенности геометрических фигур, а следовательно, и на их изображение. «Так как действия, производимые на освещенные тела упомянутыми нами явлениями света, весьма заметны, — пишет Севастьянов, — то Геометр, составляющий рисунок, необходимо должен иметь познание о тех изменениях, которые претерпевает свет от сих явлений» [7, с. 58 ].
В третьей части своего труда Севастьянов подробно излагает основные теоретические положения перспективных проекций и показывает способы их построения.
Перспективной проекцией, или перспективой, называется центральная проекция геометрической фигуры на специально выбранную поверхность. Эти проекции позволяют получить наглядные изображения инженерных сооружений, наиболее точно соответствующие реальному зрительному восприятию человека. Перспективные проекции и в наши дни широко используются в строительстве и архитектуре при изображении проектируемых промышленных и жилых зданий, монументальных сооружений, городских площадей и улиц, интерьеров служебных и общественных помещений.
В зависимости от вида поверхности (картины), на которую проецируются геометрические фигуры, перспектива подразделяется на линейную (вертикальная плоскость), плафонную (горизонтальная плоскость), панорамную (цилиндрическая поверхность), купольную (сфера) и театральную (многогранная поверхность).
Основное внимание в своей работе Севастьянов уделяет линейной перспективе, называя ее «естественной», но дает некоторые сведения и о других видах перспективных проекций, относя их к «искусственной» перспективе.
Формулируя основные инвариантные свойства центрального проецирования, он определяет перспективную проекцию как линию пересечения картинной плоскости с поверхностью обертывающего конуса, вершиной которого является центр проецирования (точка зрения), а направляющей — очертание изображаемого объекта. Здесь он вновь использует теоретические положения, разработанные им в «Основаниях начертательной геометрии».
146


Севастьянов показывает способы построения перспективных проекций точки, прямой, кривой линии и различных поверхностей.
Определенный интерес в этом разделе книги представляют исследования Севастьянова, посвященные выбору рационального положения картинной плоскости и точки зрения. Для получения наиболее выразительного изображения, соответствующего реальному зрительному восприятию человека, он рекомендует располагать картинную плоскость непосредственно перед изображаемым предметом. Предпочтительной высотой точки зрения он считает высоту, равную росту человека, однако при изображении пейзажей рекомендует повышенный горизонт, называя это «изображением с птичьего полета» ( этот термин сохранился и в современной литературе).
Определяя рациональное удаление точки зрения от картинной плоскости, Севастьянов считает естественным углом зрения угол 90° (это обусловлено устройством зрительного аппарата человека). Однако при построении перспективных проекций при таком угле зрения периферийные изображения получаются искаженными, не соответствующими реальным, поэтому Севастьянов рекомендует принимать угол зрения, равным 30°. Его исследования показали, что «.. .существует конус, находящиеся в котором лучи зрения сообщают глазу способность обозревать предметы явственно, и сей конус имеет при вершине угол 30°» [7, с. 88 ]. Более поздние исследования показали, что рациональным углом зрения при построении перспективы можно считать угол в пределах 28°...35°. Практически такой угол зрения получается в том случае, когда удаление точки зрения от картинной плоскости равно удвоенному размеру основания картины.
В приложении к этой части книги Севастьянов дает общие сведения о панорамной и театральной перспективах.
При центральном проецировании на плоскость проекцией прямой является прямая, что и определяет основное инвариантное свойство линейной перспективы. В панорамной же перспективе за картину принимается поверхность прямого кругового цилиндра, а центр проецирования (точка зрения) располагается на оси этого цилиндра. При таком проецировании проекцией прямой в общем случае будет эллипс (линия пересечения лучевой плоскости с цилиндром). Севастьянов, излагая общие положения о панорам¬
10*
147


ной перспективе, показывает и способы построения проекций прямой (точек эллипса).
Театральная перспектива представляет собой центральную проекцию на многогранную поверхность, т. е. частный случай линейной перспективы. Используя основные положения линейной перспективы, Севастьянов показывает примеры построения театральных декораций «сообразно с устройством зала и сцены».
Интересны и исследования Севастьянова в области графических способов построения отражений в плоских и цилиндрических зеркалах. Разработанные им способы таких построений впоследствии были использованы при выполнении перспективных изображений строительных сооружений, расположенных на берегах рек и водоемов.
Книга Севастьянова «Приложение начертательной геометрии к рисованию» стала не только естественным продолжением дальнейшего развития теории начертательной геометрии и ее приложений к построению перспективных проекций и теней, но и прекрасным руководством для изучающих основы рисования.
В 1831 г. выходит в свет уникальный труд Севастьянова «Приложение начертательной геометрии к воздушной перспективе, к проекции карт и к гномонике» [8], который, как уже отмечалось выше, был удостоен высокой награды — Демидовской премии Российской академии наук.
Эпиграфом к этому сочинению автор взял слова Монжа: «Распространение знаний, которые могут быть обращены к пользе искусств, весьма благоприятно для национального образования» [8, с. I ]. В этой короткой фразе была удивительно точно отражена основная идея книги Севастьянова: создать для будущих поколений инженеров учебный курс, который способствовал бы «распространению знаний» по начертательной геометрии и ее приложениям к различным «искусствам».
Этот труд, так же как и предыдущий, состоял из трех частей (трех «книг») и представлял собой приложение начертательной геометрии к трем совершенно различным прикладным дисциплинам: воздушной перспективе, картографии и гномонике.
Первая часть этого сочинения «О воздушной перспективе», скорее, должна была бы войти в предыдущий труд Севастьянова «Приложение начертательной геометрии к рисованию», так как была полностью посвящена законам перспективы, рисунка и живописи. О большом значении те-
148


Титульный лист книги Я. А. Севастьянова «Приложение начертательной геометрии к воздушной перспективе, к проекции карт и к гномони-
ке», 1831 г.
ории перспективы для живописи говорил еще великий Леонардо да Винчи: «Практика всеща должна быть построена на хорошей теории, для которой перспектива—руководитель, и без нее ничего не может быть сделано хорошо в живописи».4
4 	Школа изобразительного искусства: В 10-ти выпусках. М.: Искусство, 1965. Вып. 2. С. 161.
149


Теория воздушной перспективы5 изучает законы передачи пространственной глубины изображаемых на картине предметов. Наблюдательными художниками давно замечено, что по мере удаления предметов от картинной плоскости контрастность темных и светлых тонов постепенно смягчается, а на горизонте окраска их сливается в один тон. Законы перспективы устанавливают также, что предметы, удаленные от картинной плоскости, кажутся наблюдателю не только уменьшенными, но и более плоскими.
В изобразительном искусстве пространственная глубина подразделяется на три плана. На переднем плане изображаемые предметы показывают объемно, рельефно, а их окраску и светотень выполняют контрастно. На втором плане резкость окраски тонов смягчается, а на заднем плане сливается в общей воздушной дымке.
Толщина воздушной среды оказывает влияние и на изображение предметов, находящихся на переднем плане. Освещенность объекта зависит от времени года и дня, от погоды и состояния поверхности предмета, от характера отражения лучей и от рефлексов окружающей среды.
Изучению этих законов воздушной перспективы с позиций начертательной геометрии и была посвящена первая часть сочинения Севастьянова.
В предисловии Севастьянов высказывает мысль, что явления воздушной перспективы были известны еще древним художникам. «Апеллес,6 по свидетельству Плиния,7 — пишет он, — так живо изобразил колесницы, везомые четырьмя конями, что их колеса казались движущимися... Великие творцы сих картин, конечно, знали правила воздушной перспективы, не учась физико-математическим наукам» [8, с. II ]* Приоритет в приложении начертательной геометрии к законам воздушной перспективы Севастьянов все же отдает Монжу, «который первый преподавал воздушную перспективу как приложение этой науки и краткие наставления которого были изданы Бриссоном» [8, с. I ].
Воздушную перспективу Севастьянов считал теоретической основой рисования и живописи и полагал, что каж¬
5 Смирнов Г. Б., Буйнов А. Н. Явления воздушной перспективы // Там же. С. 154—156.
6 Апеллес (IV в. до н. э.) — древнегреческий живописец. Его произведения не сохранились и известны только по литературным описаниям.
7 Плиний (старший) (23—79 гг.) —древнеримский писатель.
150


дый художник должен овладевать ее законами: «Сие мнение должно быть врезано в память Художника, которого поприще ведет к славе и бессмертию. Но чтобы сего достигнуть, слепое подражание ничтожно. Художник должен постигать законы природы, открывать изящность оной и созидать искусственный мир, столь же разнообразный и очаровательный, как и тот, в неизмеримости которого он сам составляет одну пылинку» [8, с. II ].
Воздушную перспективу Севастьянов определяет как искусство передавать постепенное возрастание или уменьшение света и тени в зависимости от различных степеней плотности, или непрозрачности, толщ воздуха, находящегося между изображаемым предметом и картинной плоскостью. Если в работе «Приложение начертательной геометрии к рисованию» он изложил главным образом геометрическую основу построения перспективы, теней и определения «блестящих точек», то в разделе «О воздушной перспективе» он уже рассматривает вопросы влияния воздуха и удаленности предмета от картинной плоскости на характер изображения, освещенности, окраски и контрастности светотени и цветов.
Исследуя различные факторы, влияющие на освещенность (геометрия объекта, время года и дня, состояние погоды и пр.), Севастьянов дает 13 рекомендаций для изображения и окраски предметов в перспективе. Эти рекомендации могут и сейчас представлять определенный интерес для тех, кто занимается рисованием и живописью.
Прекрасным примером приложения начертательной геометрии к рисованию является оригинальный раздел этой части книги, который назван «О построении кривых равного отенения» (равной освещенности).
На каждом предмете есть система одинаково освещенных точек. Линию, проходящую через такие точки, Севастьянов называет линией «одинакового, или равного, отенения». Он рассматривает геометрию таких линий, показывает способы и примеры их построения на поверхностях вращения, освещенных солнечными лучами или точечным источником света.
К оригинальным работам Севастьянова может быть отнесен и раздел «О правилах тушевания», в котором автор дает 33 рекомендации по окраске предметов и их теней, изображенных в перспективе. Здесь показаны правила окраски теней, полутеней и отражений* различие в изобра¬
151


жении собственных и падающих теней, изменение их контрастности вблизи контура и своеобразие окраски неба, воды, деревьев, огня и солнца.
Вторая часть этого сочинения Севастьянова, названная им «О проекции карт», была посвящена приложению начертательной геометрии к построению картографических проекций.
В конце XVIII и начале XIX вв. в России проводились большие работы в области практической картографии, которыми до 1800 г. руководил Географический Департамент Академии наук.8 За 74 года картографической деятельности (с 1726 по 1800 г.) Географическим Департаментом были изданы 324 печатные карты и накоплен богатый фонд из 790 рукописных карт.9
В 1771 г. под руководством академика Г. Ф. Миллера (1705—1783) была издана карта России под названием «Почтовая карта Российской Империи». В 1773 г. адъюнктом И. Ф. Трускотом был составлен каталог карт — «Ре- эстр ландкартам, чертежам и планам Российской Империи, находящимся при Академии наук в Географическом Департаменте, вновь сочиненный в 1773 г. титулярным советником адъюнктом Иваном Трускотом», который сохранился лишь в рукописном виде. В этом же году Академия наук выпустила «Карманный Атлас Российской Империи», а в 1776 г. в связи с 50-летием основания Академии наук была издана «Генеральная карта Российской Империи», составленная адъюнктами И. Ф. Трускотом и Я. Ф. Шмидтом. Ими же была составлена и «Новая карта Российской Империи, разделенная на наместничества», которай была окончательно завершена Ф. И. Шубертом (1758—1825) и издана в 1786 г.
Император Павел I с первого года царствования взял под личный контроль российскую картографию ив 1796 г. основал «Чертежную Его Императорского Величества», которая на следующий год была преобразована в «Собственное Его Императорского Величества Депо карт» и присоединила к себе в 1800 г. Географический Департамент Академии наук. С 1800 г. «Депо карт» ведало составлением, изданием и хранением всех герграфических карт в России.
8 Фель С. Е. Картография России XVIII века. М.: Геодезиздат, 1960.
9 ГнучеваВ. Ф. Географический Департамент Академии наук ХУ1П века. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1946.
152


Этот же период характеризуется и развитием научно- исследовательских работ в области математической картографии.
Картография как наука об отображении на плоскость поверхности Земли в начале XIX в. была уже на достаточно высоком уровне. Учение об этом отображении уже сложилось в специальную науку, занимающуюся как разработкой аналитических методов такого отображения (математическая картография), так и графическими средствами фактического его воспроизведения геометрическими построениями (практическая картография). В начале XIX в. были уже известны и широко использовались в практической картографии многие способы отображения Земной сферы на плоскость, в основу которых были положены теоретические работы выдающихся математиков и основоположников картографии: Г. Меркатора 41512—1594), И. Делиля (1688—1768), Л. Эйлера (1707—1783), И. Ламберта (1728—1777), Ж. Лагранжа (1736—1813) и К. Моль- вейде (1774—1818).10
Для обзорных карт, не преследующих измерительных целей, использовалось ортографическое (ортогональное, прямоугольное) проецирование, которое позволяло дать только общее представление о контурах материков, водных пространств, государств и об их взаимном расположении.
При таком проецировании за плоскость проекций принимается плоскость, проходящая через центр сферы, а за направление проецирования — ортогональные (перпендикулярные) к ней лучи. Если при этом за плоскость проекций принимается плоскость земного экватора, а за направление проецирования — географическая ось Земного шара, то ортографическое проецирование называется полярным. В этой проекции земное полушарие отображается на карте кругом, меридианы — прямыми линиями, проходящими через центр этого круга, а параллели — концентрическими окружностями.
Если плоскостью проекций служит плоскость одного из меридианов, то ортографическая проекция называется меридиональной. В этом случае параллели изображаются параллельными прямыми, а меридианы — кривыми линиями.
Широко использовалась для обзорных карт в те годы и
10 	Каган В. Ф. Основы теории поверхностей. Ч. 2. M.; Л.: Гостехиздат, 1948.
153


глобулярная проекция, в основу которой были положены труды Лагранжа.11 Эта проекция являлась разновидностью меридиональной: географическая сетка глобуса (параллели и меридианы) изображалась на ней окружностями.
Употреблялось в картографии того времени и наиболее древнее, стереографическое проецирование, описание которого было дано еще Птолемеем.12 Эта картографическая проекция представляла собой центральное проецирование полусферы на плоскость экватора из ее полюса. В этой системе проекций полусфера отображается на плоскость кругом, меридианы — его диаметрами, а параллели — концентрическими окружностями.
Использовались для построения карт также цилиндрические и конические проекции, которые принципиально отличались от рассмотренных выше. При таком отображении сфера проецировалась не на плоскость, а на кривую поверхность, которая затем разворачивалась до совмещения с плоскостью карты. В качестве таких кривых поверхностей принимались цилиндрические и конические (отсюда и название этих проекций).
В цилиндрической проекции за поверхность проецирования принимается прямой круговой цилиндр, касающийся сферы по экватору. При таком отображении проекцией меридиана является линия пересечения его плоскости с цилиндром, т. е. вертикальная прямая (образующая цилиндра) , а проекцией параллели — линия пересечения ее плоскости с цилиндром, т. е., окружность на цилиндре и горизонтальная прямая на его развертке. Таким образом, проекции меридианов и параллелей в цилиндрической проекции представляют собой ортогональную сетку прямых линий на карте.
В картах, применявшихся в те годы в мореплавании, широко использовались цилиндрические проекции, предложенные еще в 1569 г. голландским математиком Меркатором, которого справедливо считают отцом научной картографии. Большим недостатком меркаторовых проекций были значительные коэффициенты искажения размеров по параллелям, которые возрастали от единицы на экваторе до бесконечности на полюсах.
Цилиндрическая проекция, предложенная в 1772 г. не¬
11 Lagrange J. L. Sur la construction des cartes géographiques. Berlin, 1779.
12 Птолемей Клавдий (Il в.) — древнегреческий астроном, географ и картограф.
154


мецким математиком Ламбертом, отличалась от меркато- ровской карты тем, что параллели отображались не прямыми линиями, а окружностями, по которым плоскости параллелей пересекали цилиндрическую поверхность.
Разновидностью цилиндрических проекций является и эквиариальная проекция, предложенная астрономом Моль- вейде. В этой проекции,так же как и в цилиндрической, параллели изображаются горизонтальными прямыми, а долготы на каждой параллели откладываются пропорционально действительной географической долготе точки, причем коэффициент пропорциональности изменяется от одной параллели к другой, и поэтому меридианы не проецируются прямыми линиями.
В практике построения географических карт в те годы использовались и конические проекции, которые представляют собой проецирование сферы на поверхность прямого кругового конуса, который касается или пересекает сферу по какой-либо ее параллели. При таком проецировании меридианы отображаются образующими конуса, а параллели — окружностями на поверхности этого конуса. На карте (на развертке конуса) меридианы представляют собой пучок прямых, проходящих через вершину конуса, а параллели — концентрические окружности с центром в той же вершине конуса.
В таких картах полярный угол каждого меридиана пропорционален его географической долготе, а радиус параллели представляет собой функцию ее географической широты. Наиболее простой конической проекцией является равнопромежуточная, в которой величина радиуса параллели есть линейная функция географической широты.
Крупные научные работы в области математической картографии были выполнены в конце XVIII в. и в России. Здесь в первую очередь следует назвать члена Петербургской академии наук (1726—1746) и директора астрономической обсерватории И. Делиля, автора одного из видов конической равнопромежуточной проекции, носящей его имя. К этому же времени относятся и теоретические работы Л. Эйлера, основоположника российской математической картографии.
В 1777 г. Эйлер разработал общую теорию всех равноугольных изображений на плоскости13 и получил общее
13 	Euler L. De projectione geographica superficiei sphaerici // Acta Ac. Petrop. Sant-Petersbourg, 1777. T. I.
155


уравнение конических проекций с ортогонально пересекающимися меридианами и параллелями14, а в 1778 г. провел математическое исследование проекций Делиля.15
Внес свой вклад в развитие отечественной картографии и профессор Яков Александрович Севастьянов. Весь второй раздел его сочинения «Приложение начертательной геометрии к воздушной перспективе, к проекции карт и к гномони- ке» был посвящен исследованию существовавших в те годы математических способов отображения Земной сферы на плоскость и поиску возможностей использования методов начертательной геометрии в практической картографии.
Все существовавшие в те годы картографические проекции Севастьянов подразделял на две группы. К первой группе он относил стереографические проекции, т. е. проекции, полученные центральным проецированием точек сферы на плоскость (ортографическое проецирование он считал частным случаем стереографического при расположении центра проецирования в бесконечности), а ко второй — все способы построения картографических проекций, связанные с проецированием точек сферы на кривые поверхности с последующим их развертыванием («развер- занием»).
Севастьянов четко определяет области возможного использования этих видов картографических проекций. Стереографические проекции он рекомендует использовать для построения карт Земных полушарий, т. е. обзорных карт, называя их общими, или географическими. Ортогра- фические проекции и проекции, полученные разверткой поверхностей, имитирующих часть сферы, он считает целесообразным использовать для построения карт отдельных государств (частные, или хорографические, карты) и небольших участков Земной поверхности (топографические карты).
Исследуя стереографические проекции, Севастьянов формулирует и доказывает два основных инвариантных свойства этого проецирования:
1. 	Проекция окружности, расположенной на сфере, есть окружность;
14 Euler L. De representatione superficiei sphaericai super plano // Ibid. P. 107—132.
15 Euler L. De projectione geographica Delisliana in mappa générali Imperii Russii usutata // Acta Ac. Petrop. Sant-Petersbourg, 1778. P. 143— 153.
156


2. 	Угол, образованный двумя окружностями на сфере, проецируется на плоскость без искажения (конформность такого отображения).
Эти два основных инвариантных свойства стереографического проецирования Севастьянов широко применяет затем при построении различных картографических проекций. Для построения проекций параллелей и меридианов, используя первое инвариантное свойство, он определяет проекции только трех их точек, проводя затем через них окружность. При построении картографической сетки он использует второе инвариантное свойство, полагая, что проекцией любого прямоугольного сферического четырехугольника, образованного меридианами и параллелями, будет также прямоугольный четырехугольник, образованный проекциями этих меридианов и параллелей.
Севастьянов не только исследует теоретические основы стереографических проекций, но и приводит примеры практического их применения. Он показывает построение карт Земных полушарий, используя различные виды стереографических проекций: полярные (центр проецирования совпадает с полюсом) [8, рис. VII, с. 92 ], меридиональные (центр проецирования расположен на экваторе) [8, рис. VIII, с. 94 ], горизонтальные (центр проецирования находится между полюсом и экватором) [8, рис. IX, с. 96 ] и ортографические [8, рис. XI, с. 102]. При построении этих карт Севастьянов широко использует геометрический аппарат линейной перспективы, изложенный им ранее в работе «Приложение начертательной геометрии к рисованию» (ведь стереографические проекции, как и линейная перспектива, являются центральным проецированием геометрических фигур на плоскость).
Из второй группы картографических проекций, основанных на проецировании точек сферы на кривую поверхность с последующей ее разверткой, Севастьянов наиболее подробно исследует конические проекции, хотя дает и некоторые сведения о цилиндрических проекциях (карты Меркатора), широко используемых в те годы в мореплавании.
Он рассматривает различные способы проведения конических поверхностей, имитирующих сферический пояс: конус касается сферического пояса по средней его параллели; конус пересекает сферический пояс по крайним или произвольным его параллелям. Исследует Севастьянов и тот случай, когда коническая поверхность пересекает сфе-
157


Построение картографической проекции.
Рисунок из книги Я. А. Севастьянова «Приложение начертательной геометрии к воздушной перспективе, к проекции карт и к гномонике».
рический пояс по двум параллелям, находящимся на равных расстояниях от его средней и крайних параллелей. Такая имитация сферического пояса конической поверхностью была использована Делилем при построении карты Российского Государства в интервале широт с разницей в 30° (средняя параллель 55°, а параллели, общие для конуса и Земного шара, — 47°30' и 62°30').
Севастьянов не только исследовал теоретические основы конических проекций, но и привел примеры построения карт с использованием этих проекций [8, рис. XIII, с. 112 и рис. XIV, с. 118].
Третья часть этого фундаментального сочинения Севастьянова, названная им «О гномонике», была полностью посвящена геометрическим основам построения солнечных часов.
Потребность человека измерять время возникла еще в доисторический период развития культуры.16 Уже тогда
16 	Пипуныров В. Н. История часов с древнейших времен до наших дней. М.: Наука, 1982.
158


люди создавали грандиозные сооружения, ориентированные по Солнцу и Луне, которые позволяли им с удивительной точностью определять начало времен года, предсказывать солнечные и лунные затмения и вести календарный счет времени. Еще в древнем мире для определения и исчисления времени человек создавал солнечные, водяные, песочные и «огневые» часы.
Принцип действия солнечных часов был весьма прост. На поверхности циферблата устанавливался гномон — указатель перемещения тени Солнца, по длине и направлению которой измерялось время. На циферблате наносилась система линий, совпадение с которыми тени, отбрасываемой гномоном, указывало на определенный час времени.
Гномоника — наука о солнечных часах — возникла и развивалась как неотъемлемая часть астрономических наблюдений человека. Одним из древнейших сооружений, которое служило человеку одновременно и астрономической обсерваторией, и каменным календарем, можно считать Стоунхендж, построенный на рубеже каменного и бронзового веков (XIX—XVI вв. до н. э.) .17 Это уникальное каменное сооружение, находящееся в Англии недалеко от города Солсбери и частично сохранившееся до наших дней, позволяло человеку определять точки восхода и захода Солнца и Луны в различных стадиях их видимого перемещения на небесной сфере, вести календарный счет дням, предсказывать солнечные и лунные затмения, определять важнейшие циклы движения Луны по небосводу.
За сотни лет человеческий гений создал множество различных конструкций солнечных часов. Некоторые из них, подобно Стоунхенджу, представляли собой грандиозные архитектурные каменные сооружения, измеряемые десятками метров, как например экваториальные солнечные часы, построенные около 1724 г. в Дели магараджей Савай- Джай Сингхом (1686—1743).18 Гномон этих часов был выполнен в виде каменного прямоугольного треугольника, вертикальный катет которого равнялся 27 м, а гипотенуза — более 45 м.
Выполнялись солнечные часы и в виде различных скульптурных композиций, барельефов и колонн, которые украшали здания церквей, монастырей и дворцов, город¬
17 Там же. С. 15—18.
18 Там же. С. 92—93.
159


ские площади и улицы. Позднее стали изготовляться и солнечные часы портативного типа, небольших размеров, для индивидуального пользования. Эти часы выполнялись в виде посохов, планшетов, блокнотов, но чаще всего представляли собой коробочки внутри которых помещались компас, циферблат и гномон. В XVII в. искусство изготовления портативных солнечных часов достигает такого высокого уровня, что уже появляются миниатюрные солнечные часы, вмонтированные в перстень, под крышечкой которого располагались компас, циферблат и гномон.19
Различались солнечные часы не только своими размерами, но и формой циферблата. Циферблаты солнечных часов выполнялись на плоских и кривых поверхностях. В качестве поверхностей циферблатов в солнечных часах использовались плоскости, сферы, конусы и цилиндры. В стационарных солнечных часах циферблаты располагались горизонтально, вертикально (на стенах зданий, на колоннах) и наклонно.
Основным недостатком переносных солнечных часов являлось то, что их показания были верны только для местностей, находящихся на одной и той же географической широте. Для устранения этого недостатка изготовлялись солнечные часы с двумя циферблатами, предназначенными для каких-либо двух городов, находящихся на различных географических широтах. Известны и более сложные конструкции солнечных часов, которые могли учитывать разницу времени в зависимости от местонахождения нескольких городов.20
Наиболее широкое применение солнечные часы, безусловно, получили в южных странах с большим количеством солнечных дней в году, но использовались солнечные часы и в России. Они устанавливались на стенах зданий, в монастырских двОрах, на верстовых столбах. Некоторые из них сохранились и до наших дней, например в Москве на здании Историко-архивного института, во дворе Новодевичьего монастыря, в музее-усадьбе Коломенском. В Петербурге солнечные часы можно увидеть, например, на верстовом столбе, находящемся на пересечении Московского проспекта и набережной реки Фонтанки, напротив бывшего Юсуповского дворца, в котором в 1809 г. был основан путейский институт и который сейчас является одним из кор-
19 Там же. С. 128—129.
20 Там же. С. 54.
160


пусов Петербургского государственного университета путей сообщения.
В XIV в. в Европе появляются первые механические часы. Такими первыми механическими часами, которые отбивали каждый час дня и ночи, считаются часы, установленные в Милане на башне дворца виконта.21
В России механические часы появились позднее, в начале XV в. Это были византийского происхождения часы с боем, установленные в Москве.22 В XVI в. в России уже изготовляются русскими мастерами башенные механические часы, которые устанавливаются в ряде монастырей: Хутынском (1535г.),Соловецком (1539г.) ипримерновто же время в Краснохолмском и Тихвинском.
В XVII в. уже почти все крупные российские монастыри и соборы имели башенные часы. В эти же годы подобные механические часы появляются и во многих городах России: Коломне, Великом Устюге, Архангельске, Твери и Тобольске.
В XVIII в. башенные часы устанавливаются на соборах в новой столице России и на многих промышленных предприятиях, возникших в Петровское время. В царствование Екатерины II создаются казенные фабрики в Петербурге и Москве, которые производят уже механические настенные и настольные часы индивидуального пользования.
В эти же годы выдающиеся русские часовых дел мастера Т. И. Волосков (1729—1806), Л. Ф. Сабакин (1Т46— 1813), Е. Г. Кузнецов (1725—...), М. Г. Медокс (1747— 1822) и другие создают оригинальные конструкции механических часов, не уступающие шедеврам западной часовой механики.
В конце XVIII в. и в первой половине XIX в. в России расширяется производство механических часов индивидуального пользования. Примерно в эти годы в среде российского дворянства и купечества появляются первые механические карманные часы иностранного и отечественного производства.
Однако появление и широкое распространение механических часов не уменьшило значения солнечных часов, которые еще многие годы служили эталоном определения времени и являлись по сути дела единой «службой времени».
21 Там же. С. 146.
22 ПипуныровВ., ЧернягинБ. М. Развитие хронометрии в России. M.: Наука, 1977.
11 Б. Ф. Тарасов
161


Книга Севастьянова «Приложение начертательной геометрии к воздушной перспективе, к проекции карт и к гномонике» вышла в свет в 1831 г., т. е. в то время, когда солнечные часы еще имели определенное значение.
В этом сочинении автор показал возможности начертательной геометрии в построении циферблатов солнечных часов на различных поверхностях. Проблему построения часовых линий на циферблатах солнечных часов Севастьянов свел к чисто геометрической задаче: построение линий пересечения 24 плоскостей, проходящих через одну прямую и составляющих между собой равные углы, с поверхностью циферблата солнечных часов.
Наиболее простое решение эта задача получает в случае построения плоского циферблата солнечных часов. Севастьянов на различных примерах показывает способы построения таких циферблатов в зависимости от географической широты места и расположения плоскости циферблата в пространстве (горизонтальное, вертикальное или наклонное) [8, рис. XV, фиг. 1 и 2, с. 144 и 145 ].
Отдельно автор рассмотрел построение циферблата солнечных часов для географической широты Санкт-Петербурга при различных положениях плоскости циферблата в пространстве [8, рис. XVII, с. 148 ].
Более сложное решение получает эта задача при построении циферблатов солнечных часов, расположенных на различных кривых поверхностях. Решая подобные задачи, Севастьянов использует теорию развертывания кривых поверхностей, изложенную им еще в курсе «Основания начертательной геометрии».
В случае построения циферблата солнечных часов на развертываемой поверхности (конус или цилиндр) он рекомендует сначала часовые линии наносить на ортогональных проекциях этих поверхностей, затем на развертке, а потом уже переносить по точкам на реальный циферблат. Если же циферблат располагается на неразвертываемой поверхности (например, на сфере), то часовые линии, построенные на ортогональных проекциях, рекомендуется сразу по координатам точек переносить на циферблат солнечных часов.
Как и в предыдущих частях своего сочинения, в разделе «О гномонике» Севастьянов иллюстрирует теоретические рассуждения и предложения практическими примерами построения циферблатов солнечных часов. Он показывает построение циферблатов солнечных часов в зависимости от
162


Построение солнечных часов на сфере.
Рисунок из книги Я. А. Севастьянова «Приложение начертательной геометрии к воздушной перспективе, к проекции карт и к гномонике».
11 *
163


заданной географической широты места на поверхности цилиндра [8, рис. XVIII, с. 153] и сферы [8, рис. XIX, с. 155].
Этот раздел сочинения Севастьянова, посвященный гномонике, конечно не нашел большого практического применения в практике построения циферблатов солнечных часов, так как уже во второй половине XIX в. в связи с широким распространением механических часов значение солнечных часов и их использование с каждым годом уменьшалось. Однако этот научный труд Севастьянова еще многие годы был прекрасным учебным пособием и примером творческого применения теории начертательной геометрии к практическим нуждам одной из древнейших наук, созданных человеком, — к гномонике.
В 1840 г, был опубликован последний научный труд Севастьянова «Начальные основания плотничного искусства» [15], который был посвящен приложению теории начертательной геометрии к практике строительства деревянных конструкций.
Богатейшие лесные ресурсы нашей страны всегда обусловливали технико-экономическую целесообразность применения дерева в качестве основного строительного материала. Прекрасные творения древнерусских зодчих, сохранившиеся до наших дней, свидетельствуют о высоком уровне строительного искусства и архитектурного мастерства наших предков. Преображенская церковь (1714 г.), входящая в ансамбль Кижского погоста, стала всемирно известным шедевром творения русских мастеров.
Появление в нашей стране ручной, а затем и механической распиловки леса сначала на водяных пильных мельницах (конец XVII в.), а потом на паровых лесопильных заводах (первая четверть XIX в.) способствовало широкому распространению брусчатых деревянных конструкций.23 Внедрение в строительное производство в начале XIX в. стержневых деревянных конструкций позволило перейти к созданию сооружений нового типа с перекрытиями больших пролетов без промежуточных опор (театры, дворцы, манежи и мосты).
Уникальным примером таких деревянных конструкций начала XIX в. может служить упомянутая ранее 45-метро-
23 	Деревянные конструкции / Под редакцией Г. Г. Карлсена. M.: Изд-во литературы по строительству, архитектуре и строительным материалам, 1961.
164


вая ферма с оригинальной конструкцией стропил, созданная А. А. Бетанкуром при строительстве здания Московского манежа — крупнейшего для тех лет однопролетного сооружения. К наиболее совершенным пространственным деревянным конструкциям XVIII в. и начала XIX в. можно отнести и шпиль Адмиралтейства, созданный по проекту И. К. Коробова (1700—1747), и купол Троицкой церкви пролетом около 25 м, построенный П. П. Мельниковым в Петербурге.
В это же время деревянные конструкции находят широкое применение и в строительстве мостов. В конце XVIII в. выдающийся русский механик, конструктор и изобретатель И. П. Кулибин (1735—1818) разработал оригинальный проект одноарочного моста через реку Неву пролетом около 300 м. В 1776 г. было проведено успешное испытание модели этой конструкции, выполненной в одну десятую натуральной величины. Несмотря на то что это грандиозное сооружение не было осуществлено, принципы его расчета и конструирования оказали большое влияние на дальнейшее развитие отечественного мостостроения.
Впервые предложенные Кулибиным многорешетчатые фермы послужили прототипом целого ряда систем мостовых конструкций, которые использовались в последующие годы. Подобные деревянные конструкции были применены при строительстве арочного моста с пятью пролетами через реку Нарву (1829 г.), а также через реки Пскову (1849 г.) и Мету (1842 г.).
С первых дней основания Петербургского путейского института, который готовил инженеров строительного профиля, деревянным конструкциям уделялось большое внимание в общей учебной программе. В курсе «Плотничные работы» излагались расчет и конструирование плоских и пространственных деревянных конструкций, строительство деревянных сооружений. Кроме того, сведения о дереве как строительном материале и специальные деревянные конструкции изучались и в таких дисциплинах, как «Курс построений», «Строительные материалы» и «Общие начала строительного искусства». В состав общего курса мостов также входил раздел «Деревянные мосты».
Внес свой вклад в развитие науки о деревянных конструкциях и профессор Севастьянов. Его сочинение «Начальные основания плотничного искусства» состояло из четырех разделов: «Определения и первоначальные понятия», «О подробностях деревянных сопряжений», «О полах
165


и перегородках» и «Различные системы связей, служащих поддержанию кровли или верха зданий».
К сожалению, два других раздела: «Деревянные своды» и «Лестницы», как указывает автор в предисловии, не были закончены и не вошли в состав этой научной работы.
С точки зрения приложения начертательной геометрии к проектированию деревянных конструкций особый интерес представляет второй раздел этой книги «О подробностях деревянных сопряжений».
Одним из основных элементов деревянных конструкций является соединение между собой брусьев, расположенных под различными углами. Если в современных деревянных конструкциях такое соединение осуществляется большей частью при помощи специальных металлических, деревянных или пластмассовых связей и крепежных изделий, то в первой половине XIX в. использовали главным образом врубки, т. е. непосредственное соединение соответственно опиленных бревен и брусьев.
Многолетний опыт строительства деревянных сооружений привел к созданию различных конструкций врубок (соединения уступами, зарубками, лобовым упором, зубчатым стыком и замками различных устройств).
До появления начертательной геометрии и проекционного черчения конструкции деревянных сооружений и врубок как их элементов передавались из поколения в поколение строителей непосредственным опытом, образцами и моделями. С внедрением начертательной геометрии в практику строительства появилась возможность изображать любую конструкцию и отдельные ее элементы на проекционном чертеже. Причем этот чертеж давал не только общее представление об изображенной конструкции, но и позволял определять любые метрические параметры ее — линейные и угловые размеры.
Во втором разделе своего сочинения Севастьянов показал различные способы соединения брусьев (врубок), существовавшие в те годы в практике строительства деревянных конструкций. Рассматривая брус как поверхность многогранника и используя теоретические положения начертательной геометрии (пересечение многогранника плоскостью и взаимное пересечение многогранников), автор дал чертежи различных врубок в ортогональных и аксонометрических проекциях. Это были первые графические изображения различных конструкций врубок на проекционном чертеже, по которым можно было с определенной
166


степенью точности определить любые их угловые и линейные размеры, а следовательно, и изготовить в любом масштабе.
Книга была богата иллюстрирована: на 8 листах представлено 104 чертежа. Кроме изображения врубок в ортогональных и аксонометрических проекциях в ней приводились чертежи различных конструкций балок, составленных из нескольких брусьев, стропил и мостовых ферм.
Все три рассмотренных сочинения Севастьянова: «Приложение начертательной геометрии к рисованию», «Приложение начертательной геометрии к воздушной перспективе, к проекции карт и к гномонике» и «Начальные основания плотничного искусства» — были не только оригинальными учебными курсами, но и прекрасным примером творческого приложения теории начертательной геометрии к таким практическим дисциплинам, как рисование, линейная и воздушная перспектива, картография, гномо- ника и деревянные конструкции.
Придавая большое значение прикладным дисциплинам, выдающийся немецкий математик и геометр Ф. Клейн писал: «.. .все еще встречаются университетские преподаватели, которые не жалеют презрительных слов по адресу всякого занятия приложениями. С высокомерием, которое сказывается в таких взглядах, следует бороться самым решительным образом. Всякое дельное достижение, относится ли оно к теоретической или прикладной области, следовало бы ценить одинаково высоко..., величайшие гении, каковыми являются Архимед, Ньютон и Гаусс, всегда охватывали равномерно теорию и практику».24
К ученым, которые в своем научном творчестве успешно сочетали «чистую науку» с прикладными дисциплинами, с полным правом можно отнести и создателя отечественной начертательной геометрии, профессора, инженера и педагога Якова Александровича Севастьянова.
24 	Клейн Ф. Элементарная математика с точки зрения высшей. Т. 2. Геометрия. М.: Наука, 1927. С. 292.


Глава шестая
Развитие идей Я. А. Севастьянова учеными Института инженеров путей сообщения1
Следовать за мыслями великого человека есть наука самая занимательная.
АС. Пушкин
Еще при жизни Я. А. Севастьянова исполнилась его заветная мечта: ему удалось «пересадить на родную землю дерево Начертательной Геометрии, принесшее богатые плоды в благодатном климате Франции». Уже в середине XIX в. начертательная геометрия как наука и учебная дисциплина, основанная на классических трудах Севастьянова, заняла прочное положение во всех высших технических учебных заведениях России.
Российская школа начертательной геометрии, основоположником которой можно по праву считать Я. А. Севастьянова, дала нашей стране целую плеяду выдающихся ученых, имена которых связаны с открытиями новых методов и направлений в этой науке.2 Особый вклад в дальнейшее развитие теории начертательной геометрии, и ее приложений внесли ученики и последователи Севастьянова — профессора созданной им кафедры в Институте инженеров путей сообщения. Назовем хотя бы некоторых из них, труды которых стали достоянием отечественной науки.3
С 1864 по*1872 г. ведущим лектором по начертательной геометрии был талантливый ученик Севастьянова Александр Христофорович Редер (1809—1872), окончивший путейский институт в 1830 г. Свою службу он начал в Депо карт, затем несколько лет преподавал начертательную геометрию в Институте гражданских инженеров и работал в Учебном комитете при Главном управлении путей сообще¬
1 Так стал именоваться институт с 1846 г.
2 Шульжевич В. А. К стопятидесятилетию первой кафедры начертательной геометрии в России. ЛИИЖТ, 1960.
3 175 лет первой в России кафедре «Начертательная геометрия и графика» / Под редакцией Б. Ф. Тарасова. Рукопись, 1984. Библиотека ПГУПСа.
168


ния, а с 1851 г. до последних дней свой жизни занимался научной и педагогической деятельностью в родном институте, где в 1864 г. был избран на должность ординарного профессора.
В 1855 г. он публикует в «Журнале Главного управления путей сообщения и публичных зданий» статью «Об изометрической проекции».4 Это была первая в России оригинальная работа, посвященная аксонометрии, в которой на высоком научном уровне излагались теория и практика построения изометрических проекций. Автор рассмотрел не только способы построения этих проекций, но и показал рациональный выбор «наивыгоднейшего положения аксонометрических осей для получения более ясного и полного изображения». Редеру удалось доказать, что в изометрической проекции можно успешно соединить «выгоды перспективного изображения с удобствами перпендикулярной (ортогональной) проекции». В 1861 г. эта статья была издана отдельной книгой.5
В том же, 1855 г., вышло литографированное издание и другой оригинальной работы Редера «Теория проекций с числовыми отметками или дополнительными числами», в которой впервые в России был представлен новый метод изображения геометрических фигур, нашедший впоследствии широкое применение в проектировании земляных сооружений, железных и автомобильных дорог.
Учебник Редера «Приложение начертательной геометрии к рисованию» (1858 г.) явился прекрасным продолжением развития идей Севастьянова, изложенных им ранее в книге с аналогичным названием [7 ]. Используя теорию, созданную Севастьяновым, его ученик разработал новые способы построения теней и усовершенствовал правила тушевания. Эта работа Редера, по отзывам его современников, могла «по изяществу изложения смело конкурировать с лучшими иностранными сочинениями».6
В 1872 г. после смерти Редера кафедру начертательной геометрии ИИПСа возглавил Николай Павлович Дуров (1835—1879).7 Он окончил путейский институт в 1854 г. и
4 Редер А. X. Об изометрической проекции // Журнал Главного управления путей сообщения и публичных зданий. 1855. Т. 21. С. 27—52.
5 Редер А. X. Об изометрической проекции. СПб., 1861.
6 Некролог А. X. Редера, профессора начертательной геометрии. Санкт-Петербургские ведомости, 1872. № 331. (За подписью Ф. Б.).
7 Н. П. Дуров являлся ведущим лектором по начертательной геометрии и в 1862—1864 гг., будучи еще репетитором.
169


начал свою трудовую деятельность в Департаменте проектов и смет, но уже в 1858 г. перешел на педагогическую работу в институт, где в 1872 г. избирается экстраординарным, а в 1877 г. — ординарным профессором по курсу начертательной геометрии.
Основной заслугой Дурова в области начертательной геометрии является его существенный научный вклад в создание и развитие способов преобразования ортогональных проекций. Среди его учебных курсов особое место занимают «Лекции начертательной геометрии», опубликованные в 1872—1873 гг. литографированным изданием и состоящие из 464 страниц рукописного текста и альбома чертежей. В этой работе Дуров совершенствует и широко использует при решении геометрических задач «способ совмещения», который в общих чертах был предложен еще Севастьяновым в его «Основаниях начертательной геометрии» [5, лист 4, рис. 12 ]. Здесь же Дуров излагает и основы «способа перемены плоскостей проекций»8 и показывает его большие возможности в решении позиционных и метрических задач.
Этот труд Дурова, многие годы остававшийся основным учебным курсом по начертательной геометрии для студентов технических институтов, в 1778 г. был переиздан уже типографским способом.9
С 1878 по 1882 г. кафедрой начертательной геометрии ИИПСа руководил крупный ученый, выдающийся русский педагог высшей школы Николай Иванович Макаров ( 1826— 1904).
Он получил высшее образование в Петербургском артиллерийском училище и здесь же начал в 1848 г. свою педагогическую деятельность репетитором начертательной геометрии, а в 1878 г. был избран на должность профессора ИИПСа.
Макаровым было написано и опубликовано около 30 научных трудов и учебных курсов, причем некоторые из них переиздавались неоднократно. Здесь в первую очередь следует назвать учебники и учебные пособия по классической начертательной геометрии и ее приложениям, по которым обучалось не одно поколение российских студентов: «Начертательная геометрия» (семь изданий с 1870 г. по
8 В современной терминологии: «способ замены плоскостей проекций».
9 Дуров Н. 77. Лекции начертательной геометрии. Издание И. СПб., 1778.
170


1911 г.), «Изометрическаяпроекция» (1880,1882гг.), «Теория перспективы» (1881, 1892, 1914 гг.), «Теория теней» (1881, 1885, 1889, 1900 гг.), «Способ проекций с дополнительными числами и изометрическая проекция» (1885, 1903 гг.), «Плафоно-линейная перспектива» (1896,
1901 гг.) и «Линейная перспектива на плоскости» (1896,
1902 гг.).
Во многих своих учебных курсах Макаров развивает теоретические идеи и широко использует практические приемы в решении прикладных задач, предложенные еще Севастьяновым. При построении собственных и падающих теней он успешно применяет теорию обертывающих конусов и цилиндров, при изложении теории кривых поверхностей пользуется классификацией, предложенной Севастьяновым, в некоторой степени ее расширяя и совершенствуя. Учебные курсы Макарова все еще основывались на трудах Севастьянова, но они уже были более систематизированы и включали некоторые новые разделы начертательной геометрии (проекции с числовыми отметками, изометрические проекции, способ перемены плоскостей проекций и др.).
Высокий научный уровень, прекрасное лекторское мастерство и педагогический талант Макарова способствовали тому, что многие первоклассные высшие учебные заведения Петербурга почитали за честь видеть его среди своих профессоров. Кроме путейского института Макаров в разные годы читал лекции в 1 -м Кадетском корпусе, Институте гражданских инженеров, Технологическом институте и вел специальный курс линейной перспективы в Академии художеств.
Образ Николая Ивановича Макарова нашел свое отражение и в литературе. Вот как описывает свое впечатление о нем выдающийся русский писатель В. Г. Короленко, который, будучи студентом Технологического института, слушал лекции Макарова: «Во мне что-то дрогнуло, когда на кафедре перед огромной затихшей аудиторией, среди которой затерялась и моя скромная фигура, появился в первый раз человек в черном сюртуке. „Профессор, профессор...” Это был Макаров, читавший начертательную геометрию. Небольшая сухощавая фигура, с тонким нервным лицом и сосредоточенным взглядом. Читал он стоя, к доске подходил лишь в случаях, когда требовался более или менее сложный чертеж. По большей части он довольствовался движением рук в пространстве. Большим и указа¬
171


тельным пальцем левой руки он держал как бы крепко зажатую „математическую точку”, а правой проводил от нее мысленные линии, проектируя их на воображаемые плоскости,... я жадно следил за тонкими пальцами Макарова и за полетами воображаемой точки. Казалось, я вижу в воздухе даже ее следы, как тончайшие паутинки.. .»10
На рубеже XIX и XX вв. (1890—1904 гг.) кафедрой начертательной геометрии ИИПСа руководил Валериан Иванович Курдюмов (1853—1904) — выдающийся ученый, ординарный профессор, автор классических учебных курсов по этой дисциплине. Он окончил путейский институт в 1878 г., получил звание гражданского инженера и был направлен на работу в Департамент шоссейных и водных сообщений, которую с первых дней совмещал с педагогической деятельностью, являясь внештатным репетитором по начертательной геометрии «без содержания».
Затем, желая получить более широкий опыт практической инженерной работы, Курдюмов уезжает в 1881 г. на Кавказ на строительство Батумской железной дороги, где под его руководством были построены железнодорожная ветка Поти—Кутаиси и мост через реку Кура. В 1884 г. он возвращается в путейский институт и полностью посвящает себя преподавательской и научной работе в области начертательной геометрии.
Учебные курсы по этой дисциплине, написанные Кур- дюмовым и выдержавшие несколько изданий, и сейчас по праву считаются классическими. К этим работам в первую очередь, безусловно, следует отнести его фундаментальный труд «Курс начертательной геометрии» в четырех томах общим объемом 1163 страницы, издававшийся в течение 5 лет (1890—1895 гг.), который явился глубоким научным исследованием по всем разделам начертательной геометрии и почти на четверть века стал первоклассным учебником для всех российских технических институтов.
В этом курсе Курдюмов отошел от традиционного, принятого его предшественниками, изложения начертательной геометрии путем решения конкретных задач графическими способами. Он четко разделил теорию этой науки от ее практических приложений. «Исходя из того положения, что начертательная геометрия не есть продолжение или дополнение геометрии элементарной, — писал Курдюмов
10 	Короленко В. Г. История моего современника: Собр. соч. М.: Ху- дож. литература, 1990. Т. 4. С. 387.
172


в своем учебнике, — а представляет собой совершенно особую науку о способах точного изображения истинного, ... я строго разделяю теорию начертательной геометрии от ее приложений...».11 К теории начертательной геометрии он относил все методы изображения: параллельное и центральное проецирование, проекции с числовыми отметками и аксонометрию, а к приложениям — перспективу, тени, кривые линии, поверхности, позиционные и метрические задачи.
Очевидно, большой опыт инженерной деятельности привел Курдюмова к пониманию начертательной геометрии как науки, призванной решать прежде всего чисто практические, прикладные задачи. Это ему принадлежат слова, определяющие саму суть этой науки, которые впоследствии были воспроизведены многими авторами в научных работах и учебных курсах: «Если чертеж является языком техники, одинаково понятным всем образованным народам, то начертательная геометрия служит грамматикою этого мирового языка, так как она учит нас правильно читать чужие и излагать на нем наши собственные мысли, пользуясь в качестве слов одними только линиями и точками как элементами всякого изображения».12
Четырехтомный «Курс начертательной геометрии» Курдюмова, издание которого почти совпало со 100-летием выхода в свет знаменитой книги Монжа и со 150-летием со дня рождения ее автора, стал прекрасным завершением векового развития этой науки. Отдавая дань уважения и признательности своим учителям и предшественникам, Курдюмов указывает на особое значение работ Севастьянова. «Для правильной оценки значения самостоятельных трудов Севастьянова, — пишет он в своем курсе, — достаточно указать на то, что некоторые из них и по настоящее время являются единственными в русской литературе по предмету начертательной геометрии и ея обширных приложений».13
Кроме общего курса начертательной геометрии Курдю- мовым было написано и несколько работ по различным разделам этой дисциплины, важнейшими из которых являются: «Общие понятия об аксонометрии» (1891 г.), «Аксонометрия в прямоугольных и косоугольных проекциях,
11 Курдюмов В. И. Курс начертательной геометрии: Проекции ортогональные. СПб., 1895. С. XXXVIII.
12 Там же. С. 8.
13 Там же. С. XXVII.
173


или параллельная перспектива» (1892 г.), «Теория теней» (1894 г,), «Теория перспективы» (1894 г.) и другие.
Большой вклад внес Курдюмов и в развитие строительного искусства. Его научные труды: «Материалы для курса строительных работ» (семь изданий с 1894 по 1905 г.), «Курс строительных материалов» (1897 г.), «Краткий курс оснований и фундаментов» (1890, 1898, 1902 гг.) и другие — многие годы были основными учебниками для студентов строительных специальностей и практическими руководствами для инженеров.
Особую страницу в жизни Курдюмова составляет его увлечение теорией и практикой фотографии. Он был в числе первых в нашей стране, кто не только занимался фотографией, но и пытался применить ее к научным исследованиям. В 1892 г. он назначается заведующим созданной им в институте фотолабораторией и проводит большие научные работы по применению фотографии для изучения перемещения частиц песка под действием нагрузок. Многие из этих его работ были отмечены медалями на различных российских технических выставках.
Преждевременная смерть этого талантливого ученого и педагога не позволила осуществиться многим его начинаниям и планам. Благодарные студенты возложили на могилу своего любимого профессора венок с надписью: «Незабвенному Валериану Ивановичу Курдюмову. Плоды дарования твоего и труда просвещают нас и грядущих за нами. Имя твое, имя честного труженика и славного слуги своей Родины не умрет, а послужит для всех примером на поприще ученой и общественной деятельности».
В первой половине XX в. теория начертательной геометрии и ее приложения достигли наивысшего уровня в трудах Николая Алексеевича Рынина (1877—1942)14 — ученого с мировым именем, который заведовал кафедрой в Институте инженеров путей сообщения15 с 1918 по 1930 г. Педагогическую и научную работу в области начертательной геометрии Рынин начал в 1901 г., сразу после окончания путейского института, и посвятил ей всю свою жизнь.
Пожалуй, нельзя назвать ни одного направления начертательной геометрии, в которое бы не внес существенный научный вклад профессор Рынин. Им были написаны
14 Тарасов Б. Ф. Николай Алексеевич Рынин. Л.: Наука, 1990.
15 С 1924 г. в связи с переименованием города институт стал называться Ленинградским институтом инженеров путей сообщения (ЛИИПС).
174


фундаментальные научные труды и классические учебные курсы по всем основным разделам этой науки: «Методы изображения» (1911, 1916гг.), «Проекцииортогональные» (1911, 1916, 1918, 1935 гг.), «Перспектива на плоскости» (1912 г.), «Аксонометрия» (1913, 1922 гг.), «Перспектива» (1918 г.), «Проекции с числовыми отметками» (1922 г.), «Кинематография» (1924 г.), «Номография» (1924, 1934 гг.), «Киноперспектива» (1936 г.), «Начертательная геометрия» (1939 г.) и многие другие.
Одной из главнейших заслуг Рынина является развитие проективного направления в начертательной геометрии. В 1822 г. в Париже была опубликована работа французского инженера и математика Ж. Понселе (1788—1867) «Исследование проективных свойств фигур», которая открыла новое направление в математике — проективную геометрию (написан этот труд в России, в Саратове, в 1&13—1814 гг. во время нахождения Понселе в плену после разгрома войск Наполеона).
Мысль о том, что все существующие в начертательной геометрии методы изображения можно изложить на основе теории проективной геометрии, высказывалась Рыниным еще в 1907 г.16 Он считал, что если принять за основу проективные соответствия, то теория изображения получит большую общность и стройность. Рынин убедительно доказал, что «для правильного и ясного изучения начертательной геометрии необходимо изучение аналитической и проективной геометрии, и в особенности второй, и что все эти три вида геометрии тесно связаны между собой».17 Эта его мысль была воплощена в жизнь в курсе «Начертательная геометрия. Методы изображения» (1916 г.), в котором он, обобщая труды отечественных и зарубежных авторов, изложил с позиций проективной геометрии все существующие в начертательной геометрии методы изображения. Несколько позднее в уникальной работе «Проективная геометрия и применение ее в аэросъемке» (1931 г.) Рынин показал большие возможности этой науки в графических методах решения прикладных задач.
Большим вкладом в развитие теории начертательной геометрии является создание Рыниным научных основ киноперспективы как нового метода изображения. Еще в
16 Рынин Н. А. Значение начертательной геометрии и сравнительная оценка ее методов. СПб., 1907. С. 85—86.
17 Там же. С. 88—89.
175


1918 г. в курсе «Перспектива» он впервые излагает основы теории киноперспективы, которая получила наибольшее развитие в его капитальном научном труде «Киноперспектива» (1936 г.), где показаны геометрические зависимости между перспективным изображением предмета и перемещением его в пространстве.
Все научные работы Рынина были написаны на высоком теоретическом уровне. С этой позиции наиболее показательным является уже упомянутый учебный курс «Начертательная геометрия. Методы изображения», в котором показаны все известные в те годы методы изображения: ортогональные и аксонометрические проекции, перспектива, тени, проекции с числовыми отметками и специальные проекции, применяемые в картографии и кристаллографии. Особенно полно рассмотрены в этой работе теоретические основы всех видов перспективных проекций (перспектива линейная, панорамная, купольная, плафонная, воздухоплавательная, кабинетная, обратная, радиальная, а также перспектива на цилиндрических сводах и кривых поверхностях). Здесь же Рынин впервые в отечественной литературе излагает теорию перспективных рельефных изображений и проецирования из нескольких центров (бицентральная перспектива и стереография).
Обобщая методы начертательной геометрии, Рынин впервые показал перспективный характер этой науки как в творческом, так и в созидательном плане. В одной из своих работ он писал: «Хотя известный французский геометр Шаль в 1852 г. и говорил, что „начертательная геометрия лишь исполняет, а не творит”, однако последующие успехи ее применения и развитие на ее базе проективной геометрии, номографии, кинематографии показали ошибочность этого взгляда и выдвинули ее наравне с другими прикладными науками в число приемов, которыми человек может пользоваться для открытия новых законов и методов расчета различных сооружений».18
О широкой эрудиции Рынина в области геометрии, обширных знаниях литературы свидетельствует богатая библиография, которая приводится во многих его трудах. Так, в работе «Начертательная геометрия. Методы изображения» библиография содержит 717 (!) наименований научных источников отечественных и иностранных авторов. Среди них указаны и работы Севастьянова, которые были
18 	Рынин Н. А. Начертательная геометрия. Л., 1939. С. 6.
176


использованы Рыниным при изложении теории перспективы, теней, картографических проекций и других разделов начертательной геометрии.
Основной и наиболее яркой особенностью научного творчества и дарования Рынина является многогранность таланта: его перу принадлежит 270 научных, учебных и публицистических работ в области начертательной геометрии и строительной механики, воздухоплавания и авиации, реактивной техники и космонавтики.
Его фундаментальный труд «Курс воздухоплавания» (1910, 1911 гг.) в течение многих лет был настольной книгой для тех, кто изучал, проектировал и строил летательные аппараты легче воздуха. Работа Рынина «Теория авиации» (1916 г.) получила высокую оценку H. Е. Жуковского — отца русской авиации. Имя Рынина вошло и в историю отечественной космонавтики. Его классический 9-томный труд «Межпланетные сообщения» ( 1928— 1932 гг.) по праву был назван современниками космической энциклопедией. За выдающиеся заслуги в области авиации и космонавтики именем Рынина был назван один из кратеров на обратной стороне Луны.19
В 1930—1932 гг. в Ленинграде были созданы новые транспортные институты. Из Института инженеров путей сообщения выделились в самостоятельные высшие учебные заведения четыре его факультета: водных, воздушных, автодорожных и военных сообщений. На базе этих факультетов были созданы соответственно четыре ленинградских института: Водного транспорта (ЛИИВТ, 1930 г.), Гражданского воздушного флота (ЛИИГВФ, 1930 г.), Автодорожный (ЛАДИ, 1931 г.) и Военно-транспортная академия (ВТА, 1932 г.). После этого Институт инженеров путей сообщения стал готовить специалистов в основном для железнодорожного транспорта и поэтому в 1931 г. был переименован в Ленинградский институт инженеров железнодорожного транспорта (ЛИИЖТ).
ЛИИГВФ был образован на базе факультета воздушных сообщений, основателем и первым деканом которого был профессор Рынин, поэтому в 1930 г. он переходит на работу в этот только что созданный институт. В феврале 1941 г. на базе ЛИИГВФа была создана Ленинградская военно-воздушная академия (ныне Военная инженерно-космическая академия имени А. Ф. Можайского), которая в
19 	Атлас обратной стороны Луны. M., 1967. Ч. II. С. 222—229.
12 Б. Ф. Тарасов
177


начале Великой Отечественной войны была эвакуирована в Йошкар-Олу. Тяжело больной Рынин из Йошкар-Олы был отправлен в госпиталь, в Казань, где он и скончался 28 июля 1942 г.
После окончания Великой Отечественной войны начался новый этап в развитии начертательной геометрии и ее приложений. Трудами наших отечественных ученых за вторую половину XX в. были открыты новые направления и созданы новые разделы этой науки: многомерная начертательная геометрия и номография, геометрическое моделирование и автоматизированное конструирование поверхностей, компьютерная графика и многие другие. Начертательная геометрия стала не только одной из фундаментальных наук, составляющих основу инженерно- технического образования, но и теоретической базой геометрического конструирования в общих системах автоматизированного проектирования сложных технических объектов.
Но это уже страницы современной истории начертательной геометрии, новые ее открытия и достижения, связанные уже с именами других выдающихся ученых нашей страны. Но как бы ни развивалась и совершенствовалась любая наука, каких бы высот она ни достигала, живущее поколение никогда не должно забывать тех, кто стоял у ее истоков. Прошлое живо до тех пор, пока его помнят живые. ..
Одним из тех, кто стоял у истоков начертательной геометрии в России и внес «в свое Отечество одну из полезнейших отраслей человеческих познаний», был выдающийся ученый, талантливый педагог и истинный патриот Яков Александрович Севастьянов, который всю свою жизнь стремился вести лучших «сынов отечества к подвигам многотрудным, направленным к единой высокой цели: возвысить отечественное владычество в области наук».
178


Хронологическая запись ведущих лекторов (заведующих кафедрой) начертательной геометрии в Петербургском путейском институте с
1810 г.
Годы
Ведущий лектор (заведующий кафедрой)
Годы
Ведущий лектор (заведующий кафедрой)
1810-1812
А. Я. Фабр
1878-1882
Н. И. Макаров
1812-1814
Ф. И. Рерберг
1890—1904
В. И. Курдюмов
1814-1815
А. А. Бетанкур
1904-1918
В. А. Косяков
1815-1818
К. И. Потье
1918-1930
Н. А. Рынин
1818-1843
Я. А. Севастьянов
1930-1942
Д. И. Каргин
1843-1844
А. Д. Сивков
1942-1944
Я. Г. Чернихов
1844-1847
П. А, Докушев- ский
1944-1945
Я. М. Баскин
1847-1862
Е. П. Суханин
1945-1949
Д. И. Каргин
1862-1864
Н. П. Дуров
1949-1954
А. П. Тихонович
1864-1872
А. X. Редер
1954-1974
И. В. Тимофеев
1872-1878
Н. П. Дуров
С 1974
Б. Ф. Тарасов
12


Список сокращений
ПФАРАН
РГИА ЦГИА СПб
ПИИПС
ЛИИПС
лиижт
пиит
ПГУПС
— Петербургский филиал архива Российской академии наук
— Российский государственный исторический архив
— Центральный государственный исторический архив Санкт-Петербурга
— Петроградский институт инженеров путей сообщения
— Ленинградский институт инженеров путей сообщения
— Ленинградский институт инженеров железнодорожного транспорта
— Петербургский институт инженеров железнодорожного транспорта
— Петербургский государственный университет путей сообщения


Основные даты жизни и деятельности
Я. А. Севастьянова
1796.22 сентября. Родился в Петербурге.
1811. 13 ноября. Поступил в Институт корпуса инженеров путей сообщения.
1812.11 июня. Произведен в прапорщики, «имея от роду 15 лет». 1814.21 февраля. Произведен в подпоручики.
20 августа. Окончил институт «первым по успехам», произведен в поручики и оставлен в институте «для подготовки к научной работе». Назначен репетитором по начертательной геометрии.
1817.8 мая. Произведен в инженер-капитаны.
1818. Стал ведущим лектором по начертательной геометрии (заведующим кафедрой).
9 июня. Пожалован орденом Св. Анны третьей степени.
16 декабря. Пожалован бронзовой медалью «В память 1812 г.» на Владимирской ленте.
1819. Вышел в свет учебник Севастьянова «Начальные основания аналитической геометрии», одобренный Академией наук.
4 декабря. Пожалован орденом Св. Владимира четвертой степени.
1820.28 мая. Произведен в инженер-майоры.
1821. Опубликован первый в России на русском языке оригинальный учебник Севастьянова «Основания начертательной геометрии».
19 октября. Пожалован орденом Св. Анны второй степени. 1822.30 апреля. Назначен в Комиссию Главного управления путей сообщения по исследованию деятельности управляющих округами.
9 ноября. Назначен членом Комитета по изданию «Журнала путей сообщения». Назначен руководителем следствия о пожаре в казармах Обводного канала.
1823. 22 января. Назначен членом Особой комиссии по делу о построении казарм в Пелле.
7 февраля. Назначен асессором в Комиссию военного суда. 16 февраля. Введен в Комиссию по обследованию булыжного камня.
181


28 июня. Произведен в инженер-подполковники.
21 октября. Назначен членом Комиссии по исследованию машин для ввода судов в каналы.
1824. 8 января. Назначен профессором по кафедре начертательной геометрии.
15 января. Поручено заведование типографией Главного управления путей сообщения.
4 апреля. Избран членом Совета института.
1826. 25 июня. Пожалован Алмазными знаками ордена Св. Анны. 17 июля. Вновь назначен асессором в Комиссию военного суда.
1828. 22 августа. Пожалован знаком отличия за 15 лет беспорочной службы.
1829. 6 декабря. Произведен в инженер-полковники.
1831. Вышел в свет научный труд Севастьянова «Приложение начертательной геометрии к воздушной перспективе, к проекции карт и к гномонике», удостоенный Демидовской премии Академии наук.
1832.28 июня. Назначен профессором начертательной геометрии в школу гражданских инженеров.
24 ноября. Пожалован бриллиантовым перстнем Его Величеством Королем прусским.
1833.19 мая. Присуждена Академией наук Демидовская премия.
25 июня. Пожалован орденом Св. Станислава третьей степени.
22 августа. Пожалован знаком отличия за 20 лет беспорочной службы.
1834. 16 июля. Пожалован из Государственного казначейства в течение 12 лет по 800 рублей серебром ежегодно.
1836. 9 октября. Назначен помощником директора института по учебной части.
6 декабря. Произведен в генерал-майоры.
1838.4 июня. Пожалован орденом Св. Станислава второй степени.
1839. 22 августа. Пожалован знаком отличия за 25 лет беспорочной службы.
1841. 17 мая. Пожалован орденом Св. Станислава первой степени.
1843.1 марта. Назначен членом Комитета «для начертания общего плана путей сообщения Империи».
5 апреля. Назначен председателем Комиссии «по начертанию правил о геодезических инструментах».
5 мая. Введен в Комиссию для издания полного строительного Устава.
7 мая. Введен в Департамент проектов и смет.
22 августа. Пожалован знаком отличия за 30 лет беспорочной службы.
25 ноября. Увольняется из института. Назначен членом Совета Главного управления путей сообщения.
182


1844.10 февраля. Назначен временно председателем Комитета по строительству постоянного моста через Неву.
24 февраля. Введен в члены этого Комитета.
1846. 30 июля. Назначен членом Аудиториата Главного управления путей сообщения.
1848.22 августа. Пожалован знаком отличия за 35 лет беспорочной службы.
1849.3 февраля. Выходит в отставку по состоянию здоровья.
6 	октября. Скончался в Петербурге на 54 году жизни. Похоронен на Смоленском кладбище.


Библиография трудов Я. А. Севастьянова
1. Пер. ПотьеК. И. Основания начертательной геометрии / Пер. с фр. Я. А. Севастьянова. СПб., 1816.120 с.
2. Пер. Потье К. И. Приложение начертательной геометрии к рисованию / Пер. с фр. Я. А. Севастьянова. СПб., 1818. 90 с.
3. Пер. Потье К. И. Начальные основания разрезки камней / Пер. с фр. Я. А. Севастьянова. СПб., 1818. 77 с.
4. Начальные основания аналитической геометрии. СПб., 1819. 292 с.
5. Основания начертательной геометрии. СПб., 1821.186 с.
6. О трудах офицеров Корпуса инженеров путей сообщения (по технической части) // Журнал путей сообщения. 1826. Кн. 2. С. 29-37. Кн. 3. С. 1-18. Кн. 5. С. 1-21.
7. Приложение начертательной геометрии к рисованию. СПб., 183(. 152 с.
8. Приложение начертательной геометрии к воздушной перспективе, к проекции карт и к гномонике. СПб., 1831.157 с.
9. Пер. Потье. Основания начертательной геометрии. Изд. 2-е / Пер. с фр. Я. А. Севастьянова. СПб., 1834. 105 с.
10. Основания начертательной геометрии. Изд. 2-е, исп. и доп. СПб., 1834. 204 с.
11. Описание Девятинской плотины // Журнал путей сообщения. 1834. Кн. 30. С. 1-15.
12. Описание разборчатой плотины при Бородинском шлюзе // Журнал путей сообщения. 1835. Кн. 31. С. 1—11.
13. Описание плотины на реке Сухоне при шлюзе «Знаменитом» // Журнал путей сообщения. 1835. Кн. 33. С. 98—112.
14. Собрание чертежей по части строительного искусства / Под ред. Я. А. Севастьянова. СПб., 1835.
15. Начальные основания плотничного искусства. СПб., 1840. 86 с.


Указатель имен
Авдеев М. В. 39
Александр I 12, 13, 15, 18, 20, 37, 53, 57, 76, 94 Альберти Л. Б. 123 Алябьев А. А. 111 Апеллес 150
Аполлоний Пергский 140 Араго Д. Ф. 128 Аракчеев А. А. 94 Архимед 140, 167
Баженов В. И. 125 Базен П. П. 27, 44, 55, 62, 63, 65, 66, 68, 69, 75, 76, 79, 99, 100, 113
Барклай де Толли М. Б. 29, 30, 109 Баскин Я. М. 179 Батеньков Г. С. 58—61 Батюшков К. Н. 38, 110 Беланже 79 Белинский В. Г. 40 Берлиоз Г. 111 Бестужев А. А. 61 Бестужев-Рюмин М. П. 58 Бетанкур А. А. 16—21, 23, 25, 27, 31, 32, 34, 35, 37, 51, 55,59, 63, 64, 80, 99, 100, 165, 179 Боде ИЗ, 114 Бортнянский Д. С. 111 Бошняк А. К. 41, 96, 98, 120 БриссонБ. 130, 150 Брунеллески Ф. 122 БрюлловА. П. 104, 109 Брюллов К. П. 110 Буняковский В. Я. 8, 51, 92, 100, 116—118, 121 Буттац И. 79, 93, 110
Варламов А. Е. 111 Венецианов 110 Вернер А. 12
Верстовский А. Н. 111 Виртембергский А. 55, 56, 59—62, 66, 68—70, 76, ИЗ ВисковатовВ. И. 15, 23, 30, 33, 45 Витрувий М. 122
ВолковМ. С. 52, 100,103, 105, 106 Волосков Т. И. 161 Воронихин А. Н. 108, 109 Востоков А. 75
Галилей Г. 140 Галямин В. Е. 44 Гаусс К. Ф. 167 Гесс Г. И. 8, 51 Гете И. В. 40 Гиберти Л. 122 Глинка М. И. 110 Глухов В. С. 87 Гоголь Н. В. 40, 110 Гольштейн-Ольденбургский Г. 15, 20, 35
Готман А. Д. 31,32,56,80—84, 87, 88, 94, 95, 97, 106, 107, 109 Грибоедов А. С. 110 Губер Э. И. 39, 40 Гурьев С. Е. 31, 32 Гюйгенс X. 140
Давыдов Д. В. 38, НО Данненштерн В. 79 Даргомыжский А. С. 111 Деволант Ф. П. 35, 43, 55, 101 Дезарг Ж. 124, 125 Декарт Р. 47, 123, 125, 131 ДелильИ. 153, 155, 156, 158 Дельвиг А. И. 41, 106 Демидов А. 79 Демидов П. Н. 73 Державин Г. Р. 39 Дестрем М. Г. 27, 63, 65, 106, 107 Дионисий 124
185


Докушевский П. А. 87, 179 ДуровН. П. 169, 170, 179 Дюрер А. 123, 126
Евклид 33, 37, 122, 140 Евреинов В. 79, 85 Екатерина II10, 11, 161 Екатерина Павловна (сестра Александра I) 15, 29 Елагин А. А. 60
Жуковский В. А. 38, 85, 110 Жуковский H. Е. 177 Журавский Д. И. 8
Захаров А. Д. 108 Зубов П. А. 11
Иванов А. А. 110 Иноходцев П. Б. 13
Казаков М. Ф. 125 Камберлен И. 109 Каргин Д. И. 179 Карстен И. 125, 134 Каталан Е. 134 Каховский П. Г. 58 Кваренги Д. 19, 108 Кеплер И. 125, 140 Кербедз С. В. 8,79,87, 93,100,106, 107
Кипренский О. А. 110 Киприянов В. А. 41, 100 Клапейрон Б. 26, 51,63 Клейн Ф. 129—131, 167 Клейнмихель П. А. 94, 95, 97—99, 103—106, 112, 115 Клодт П. К. 110 Клокачев А. Ф. ИЗ, 114 Коллинс Э. Д. 47 Колотое С. М. 136 Кольцов А. В. 110 Константин Павлович (брат Александра I) 10, 11, 13 Коробов И. К. 165 Короленко В. Г. 171 Косяков В. А. 179 Крафт Н. О. 93, 100 Крылов И. А. 39 Кузнецов Е. Г. 161 Кулибин И. П. 25, 124, 126, 165 Купфер А. Я. 8, 51 Курдюмов В. И. 141, 172—174, 179
Кутузов М. И. 30, 109
Лагранж Ж. 153, 154 Лакруа С. Ф. 44, 91 Ламберт И. Г. 124, 125, 134, 153, 155
Ламе Г. 26, 51, 63, 65 Ланц X. М. 18 Лежандр А. М. 91 Линней К. 12
Леонардо да Винчи 123, 149 Лепехин И. И. 10, 11, 13 Лермонтов В. Н. 97, 119 Лермонтов М. Ю. 110 Липин Н. И. 93 Лист Ф. 111 Лобачевский Н. И. 53 Людовик XVI128
Майоров А. И. 29—31, 33, 44, 45, 65
Макаровы. И. 170—172, 179 Медокс М. Г. 161
Мельников П.П. 8,52,93,100,106, 165
Меркатор Г. 153, 154, 157 Миллер Г. Ф. 152 МольвейдеК. 153, 155 Монж Г. 16— 18, 25,27,28,34—37, 44, 52, 66, 70, 117, 126—131, 133, 136—139, 141, 142, 148, 150, 173
Монферран 0.109 Муравьев М. Н. 69 Муравьев-Апостол С. И. 30, 58 Мясоедов А. И. 77, 88/115, 116
Наполеон 117, 128, 175 Николай 149,58, 60, 65,68, 75,77, 81,82,94, 97, 112, 114 Ньютон И. 140, 167
Орловский Б. И. 109 Остроградский М. В. 8, 51, 74, 92, 100
Павел 1152
Панаев В. А. 39,41,92, 119 Пантелеев С. О. 80 Паскаль Б. 140 Перроне Ж.-Р. 16, 18 Пестель П. И. 58 Петр I 24, 100 Плиний (старший) 150 Ползунов И. И. 24, 125 Польке К. 134 Понселе Ж. 175
186


Потье К. И. 27, 35—38, 41 —43, 48, 53, 65, 67, 77—82, 99, 100, 179 Птолемей К. 154 Птолемей I 33 Пуанкаре Ж. А. 120 Пушкин А. С. 38—40, 56, 85, 110 Пьеро делла Франческа 123
Расин Ж. 38
РедерА. X. 168, 169, 179 Резимон И. С. 63, 82 Рейф 75
Рерберг Ф. И. 31, 32, 34, 35, 106, 107, 179
Решелье А. Э. 27
Рокасовский А. И. 32, 98, 103
Рокурт А. 65
Росси К. И. 108—110
Рублев А. 124
Рылеев К. Ф. 58, 59, 61
Рынин Н. А. 129, 174—179
Сабакин Л. Ф. 161 Севастьянов А. Ф. 10—14, 56 Серебряков А. 108 Сивков А. Д. 87, 179 Сингх Савай-Джай 159 Соболевский В. П. 93 Спенглер 102 Сперанский М. М. 59 Стасов В. П. 104, 110 Строганов С. Г. 31 Стуарт Э. 94 Суханин Е. П. 179
Тарасов Б. Ф. 179
Тейлор Б. 124
Тейхман 80
Тибо Ж. 109
Тимофеев И. В. 179
Тихонович А. П. 179
Толстой Ф. П. 107
Толь К. Ф. 76, 78, 80—88, 94, 101
Тома де Томон 24, 31, 109
Томич А. А. 54 Тон К. А. 107 Третер В. К. 65 Тропинин В. А. 110 Трубецкой С. П. 59, 61 ТрускотИ. Ф. 152 Тютчев Ф. И. 110
Убальди Г. 123 Уваров С. С. 78
Фабр А. Я. 27, 28, 33, 35, 179 Федотов П. П. 110 Фон-Принц 114, 115 Фрезье А. Ф. 125, 126, 134 Фридрих-Вильгельм III 71, 72 Фусс Н. И. 21 Фусс П. Н. 47
ЦвиллингИ. И. 104, 106
Чернихов Я. Г. 179 Чернышев А. И. 120 Чижов В. 40
Чижов Д. С. 8, 30, 45, 100
ШальМ. 128, 131, 139, 176 Шварц Г. А. 134 Шмидт Я. Ф. 152 Штакеншнейдер А. И. 108 ШтукенбергА. И. 41 Шуберт Ф. И. 14, 152
Щедрин С. Ф. 110
Эйлер Л. 21,45—47,128,153,155, 156
Энгельгардт В. Ф. 97
Юсупов Н. Б. 19
Языков П. П. 52, 94, 105 Ястржембский Н. Ф. 40, 79, 87, 93, 105


Оглавление
От редактора 5
Введение 7
Глава первая* Начало жизненного пути Я. А. Севастьянова (1796—
1814 гг.) 10
Глава вторая* Педагогическая и научная деятельность Я. А. Севастьянова в Институте корпуса инженеров путей сообщения (1814—1843 гг.) 34
Глава третья. Служба Я. А. Севастьянова в Главном управлении
Корпуса инженеров путей сообщения ( 1843—1849 гг.) . . 101
Глава четвертая. Я. А. Севастьянов — основоположник отечественной начертательной геометрии 122
Глава пятая. Труды Я. А. Севастьянова в области прикладной геометрии 141
Глава шестая. Развитие идей Я. А. Севастьянова учеными Института инженеров путей сообщения 168
Список сокращений 180
Основные даты жизни и деятельности Я. А. Севастьянова .... 181
Библиография трудов Я. А. Севастьянова 184
Указатель имен 185


Борис Федорович Тарасов
Яков Александрович Севастьянов (1796—1849)
Утверждено к печати редколлегией серии «Научно-биографическая литература» Российской академии наук
Технический редактор Е. Г. Коленова Корректоры О. М. Бобылева и Г. А. Самаковская
Компьютерный набор и верстка Н. К. Поповой
ЛР № 020297 от 27.11.91 Сдано в набор 21.02.95. Подписано к печати 14.06.95. Формат 84x108 1/32. Бумага офсетная. Печать офсетная. Уел. печ. л. 10.1. Уч.-изд. л. 10.2. Тираж 410. Тип. зак. № 550. С 1141
Санкт-Петербургская издательская фирма РАН 199034, Санкт-Петербург, Менделеевская лин., 1
Санкт-Петербургская типография № 1 РАН 199034, Санкт-Петербург, 9 лин., 12