]




ИТИК
МИСТ
ЕСКИХ
ОМИЧ
ИИ
Допущено Министерством высшего и среднего
специального образования СССР в качестве учебного пособия
для зкономических вузов и техникумов

ИЗЙАТЕЛЪСТВО «ВЫСШАЯ ШКОЛА»
МОСКВА 1969

ИР
ОН
ОР
СК
ИХ


33.049
К82
РУКОВОДИТЕЛЬ АВТОРСКОГО КОЛЛЕКТИВАД()КТОР ЭКОНОМИ~1ЕСКИХ НАУК,
ПР()ФЕСС()Р А. 11. СМИРНОВ
ПОД РЕДАКЦИЕЙ ДОКТОРА ЭКОНОМИЧЕСКИХ НАУК, ПРОФЕССОРА Э. Я. БРЕГЕЛ5!
Авторский коллектив: доцент А. В. Балашова—
глава 2, з 2; доцент И. М. Бейлис — глава 19; профессор Э. Я. Брегель — главы 7, 18, 27; доцент Е. М.
Бух — глава 14; доцент Э. А, Валиев — глава 8, () 3; доцент В. М. Вашенцева — глава 3, () 11, 2, 3, 4, 5; Л. 'Г Васютина — глава 28; доцент А. П. Голеваглава 9; доцент Ю. П. Голева — глава 5; доцент Г. T.
Донабедов — глава 2, I) 1; доцент Г. В. Дьячков — глава 11; профессор А. С. Кузнецова — глава 6; кандидат экономических наук С. Р. Кириллов — глава 24; доцент К. Г. Корнеева — глава 17; доцент А. 3. Левит — глава 13, $ 2; профессор А. П. Мамалуй — глава 13, () 2; про-
~'* '~М:-*П--- Митрофанов — глава 21; доцент В. В. Назаров — глава 30; кандидат экономических наук В. Н. Орловский— глава 12; кандидат экономических наук А. И. Палагута — глава 4; доцент А. С. Пикин — глава 13, I) 1; профессор М. Н. Рындина — глава 15; профессор А. Д. Смирнов — главы 1, 26; кандидат экономических наук Т. Г. Семенкова — глава 16; доцент Г. Н. Сорвина — главы 20, 22; Л. Г. Суперфин — глава 23; доцент К. Ф. Соловьева — глава 10; кандидат экономических наук С. А. Хавнна — глава 25; профессор Г. М. Харахашьян — глава 29; доцент В С. Январев — глава 8, 3 1, 2.
Редакционная коллегия: Э. Я. Брсгель, Е. М. Бух,
"" "- ~Ж:-*"1 " '""" ' '
Сорвина.
В подготовке ряда материалов принимал участие зав. кабинетом политической экономии Московского экономико-статистического института — А. К. Решетников.
1-7-2
22-69


ВВЕДЕН И Е

В современную историческую эпоху, стоящую под знаком соревнования и борьбы двух противоположных общественных систем — социалистической и капиталистической, критика буржуазной и реформистской идеологии имеет огромное значение. Данная работа посвящена критике буржуазных и реформистских экономических теорий; она предназначена служить учебным пособием для студентов и аспирантов экономических и других гуманитарных вузов. В большинстве имеющихся учебников и учебных пособий по политической экономии критика антимарксистских теорий занимает сравнительно небольшое место. Предлагаемое учебное пособие может явиться в этом отношении дополнением к ранее изданным курсам политической экономии. Оно может быть использовано не только студентами и аспирантами вузов, но и в системе партийного просвещения, а также лицами, самостоятельно изучающими политическую экономию.
При подготовке пособия авторский коллектив руководствовался следующими соображениями.
Прежде всего имелось в виду создать не монографию, а учебное пособие. Это определило, во-первых, расположение материала в той последовательности, в какой соответствующие проблемы изучаются в курсе политической экономии, и, во-вторых, отбор критикуемых теорий с таким расчетом, чтобы были рассмотрены наиболее важные из них. Не стремясь к исчерпывающему охвату критикой всех имеющихся антимарксистских экономических теорий, авторский коллектив поставил перед собой задачу сосредоточить внимание главным образом на современных теориях, имеющих в настоящее время распространение и влияние среди буржуазных экономистов и реформистов. Разумеется, современные буржуазные и реформистские экономические теории


имели своих предшественников; нередко они пропагандируют в несколько подновленном виде старые идеи и взгляды. Поэтому в соответствующих главах приводятся необходимые сведения о генезисе тех или иных теорий и указывается, кто был их родоначальником. Тем не менее в центре внимания находятся именно современные теории.
Требованию теснейшей связи с современностью подчинен и самый отбор объектов критики. Такие теории, которые были выдвинуты буржуазными экономистами в X IX в., но впоследствии сошли со сцены и не имеют хождения в современной буржуазной политической экономии (например, теория фонда заработной платы, теория «последнего часа» Н. Сениора, теория прибыли Е.Бем-Баверка), не подвергаются рассмотрению. Напротив, много внимания уделено критическому разбору таких теорий, которые играют видную роль в современной буржуазной политической экономии (например, кейнсианским концепциям, теориям «экономического роста» и т. д.).
Данная книга представляет собой учебное пособие по политической экономии, а не по истории экономических учений. Этим определяется как его структура в целом, так и структура отдельных глав. Критика антимарксистских экономических теорий дается здесь не в историческом, а в логическом разрезе, хотя читателям и сообщаются некоторые исторические сведения о критикуемых теориях. В курсе истории экономических учений видное место занимает рассмотрение взглядов предшественников К. Маркса — классиков буржуазной политической экономии. В данной работе авторы не ставили перед собой такой задачи. Правда, в некоторых случаях, когда это было безусловно необходимо, в отдельные главы включался материал об экономических воззрениях В. Петти, А. Смита, Д. Рикардо (глава 3) или о взглядах еще более ранних буржуазных экономистов — физиократов (глава 15). Однако главное место в учебном пособии занимает не история теории стоимости, теории воспроизводства и.т. д., а современные буржуазные концепции по соответствующим проблемам.
Разумеется, необходимо четко разграничивать классическую и вульгарную буржуазную политическую экономию. Первая имеет большие научные заслуги, последняя же, как указывал К. Маркс, подменяет научный анализ предвзятой и угодливой буржуазной апологетикой. Соответственно в учебном пособии имеем@


дифференцированный подход к этим двум направлениям буржуазной политической экономии.
Поскольку данная книга предназначена служить пособием по политической экономии, а не по истории экономических учений, в ней не ставилась задача подробно прослеживать историческое развитие каждой буржуазной теории. Поэтому, рассматривая ту или иную теорию, авторы ограничивались краткими указаниями на ее родоначальников, а затем сосредоточивали внимание на критике современных представителей этой теории.
Учебный профиль книги предопределил ограниченный объем каждой главы и необходимость выбора ограниченного круга авторов, подвергаемых критике. Ни по одной теме не преследовалась цель дать исчерпывающую характеристику и анализ имеющихся буржуазных и реформистских концепций, но ставилась лишь задача отобрать и подвергнуть критике наиболее важные из них.
Экономические воззрения определенных авторов и направлений современной буржуазной политической экономии включают в себя взаимосвязанные концепции по ряду политико-экономических проблем. Например, имеется тесная связь между кейнсианской теорией «полной занятости», кейнсианской теорией воспроизводства и кейнсианскими взглядами по вопросам денег, кредита и финансов. Поэтому в ряде глав по необходимости отмечались некоторые общие черты кейнсианской теории.
Данная книга в отличие от ранее выпущенных охватывает большой круг тем не только по политической экономии капитализма, но и по политической экономии социализма. При этом всем главам присуще определенное единство в отношении самого подхода к критике антимарксистских экономических теорий и основных направлений этой критики. Последняя развертывается по четырем направлениям: 1) методологическая критика, 2) логическая критика, 3) фактическая критика, 4) социологическая критика.
Авторский коллектив исходил из того, что необходимо не только показать несостоятельность буржуазных и реформистских экономических теорий по существу, но и раскрыть порочность их методологии. Поэтому немало внимания уделено методологической критике. Например, в ряде глав критикуется субъективно-идеалистический подход многих буржуазных экономистов к экономическим законам и категориям, раскрывается


ложность их антиисторической трактовки экономических явлений, доказывается, что ряд теоретических построений методологически базируется на ошибочной меновой концепции и т. д.
Прежде чем подвергать определенную теорию критике, дается краткое, но достаточно доступное для учащихся изложение содержания данной теории. В последующей критике авторский коллектив стремился к тому, чтобы сделать ее не декларативной, но аргументированной, чтобы доказать ошибочность исходных теоретических посылок, неправильность логического хода анализа, неверность выводов буржуазных экономистов и реформистов.
Методологическая и логическая критика сочетается с фактической критикой. Везде, где это допускает характер рассматриваемых вопросов, приводится современный фактический материал, доказывающий, что буржуазные экономические теории идут вразрез с экономической действительностью, противоречат фак.там и опровергаются жизнью.
Экономические воззрения буржуазных экономистов и реформистов возникают на определенной материальной почве. Следуя положению исторического материализма, что общественное сознание определяется общественным бытием, авторский коллектив обращал должное внимание на выяснение социальной обусловленности критикуемых теорий, их классовой сущности и направленности. В этом состоит социологическая критика антимарксистских теорий.
Необходимо иметь в виду, что задача этих теорий не сводится только к апологии капитализма, но одновременно включает в себя и попытки исказить сущность социалистической системы хозяйства, затушевать противоположность между нею и капиталистической системой, «доказать» мнимое превосходство капитализма над социализмом. В ряде глав сборника раскрыта и эта сторона антимарксистских теорий.
Книга написана профессорами и преподавателями кафедр политической экономии МЭСИ и некоторых других вузов, а также рядом научных сотрудников Института экономики Академии наук СССР.
Авторский коллектив просит направлять свои отзывы и критические замечания по сборнику в издательство «Высшая школа» (Москва К-51, Неглинная ул., дом 29/14) и на кафедру политической экономии Московского экономико-статистического института (Москва, Г-435, Б. Саввинский пер., дом 14).


Глава 1
БУРЖУАЗНЫЕ ОПРЕДЕЛЕНИЯ ПРЕДМЕТА
ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ
1. ОПРЕДЕЛЕНИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ
КАК НАУКИ О БОГАТСТВЕ, НАУКИ О ХОЭЯЙСТВЕ
И НАУКИ ОБ УДОВЛЕТВОРЕНИИ ПОТРЕБНОСТЕЙ
Среди буржуазных экономистов издавна широкое распространение получило определение политической экономии как науки о богатстве, данное еще А. Смитом в его работе «Исследование о природе и причинах богатства народов» (1776 г.). Оно и после А. Смита (особенно в работах Д. С. Милля), и в настоящее время в разных вариантах воспроизводится буржуазными экономистами. В 1890 г., например, английский экономист, профессор Кембриджского университета Д. Н. Кейнс в книге «Предмет и метод политической экономии» писал: «...в экономической литературе выражение экономический употребляется просто как прилагательное, соответствующее существительному богатство. Таким образом, под экономическим фактом разумеют всякий факт, относящийся к явлениям богатства; под экономической деятельностью — виды человеческой деятельности, которые направлены на создание, присвоение и накопление богатств... Политическая экономия или экономика есть свод учений об экономических явлениях в вышеуказанном смысле» '.
В американской энциклопедии политическая экономия определяется как наука о «производстве, распределении и потреблении богатства» '. По мнению Дж. М. Киржнера, предметом экономической теории являются «действия человека в связи... с богатством»'.
Определения политической экономии как науки о богатстве нельзя считать научными, правильными в методологическом отношении. Прежде всего они выхолащивают социальное содержание политической экономии. Как известно, богатство представляет собой совокупность вещей, материальных благ. Следовательно, наука о богатстве согласно взглядам буржуазных экономистов становится
' Д. Н. К е й н с. Предмет и метод политической экономии, 1899, стр 2.
» «Encyclopaedia Americana». N. Y., 1944, vol. 9, р. 556.
» J. К i r z n е г. The Economic Point of View. N. Y., 1961, р. 53.


наукой о совокупности вещей, об их производстве, распределении и потреблении. Но политическая экономия, будучи общественной наукой, изучает не вещи, не материальные блага (это — задача других наук), а общественно-производственные отношения между людьми, возникающие в процессе производства материальных благ.
Выхолащивая социальное содержание науки, буржуазные экономисты тем самым затушевывают реальные противоречия между классами в капиталистическом обществе, и прежде всего между рабочим классом и буржуазией. Вместе с тем определения политической экономии как науки о богатстве затушевывают исторический характер политической экономии, Известно, что богатство, т. е. совокупность вещей, производится, распределяется и потребляется в разных исторических условиях; однако на различных этапах развития человеческого общества производственные отношения неодинаковы. При одних исторических условиях, когда не существует эксплуатации человека, они являются отношениями товарищеского сотрудничества и взаимной помощи, при других исторических условиях, когда общество разделено на классы и один класс является господствующим, эксплуататорским, а другой подчиненным, эксплуатируемым,— это отношения эксплуатации.
Но в буржуазных определениях предмета политической экономии говорится о производстве вообще, о богатстве вообще, вне конкретной формы, при которой происходит создание совокупности вещей. Наконец, в этих определениях не упоминается о том, что политическая экономия выясняет объективные экономические законы. Игнорирование объективных экономических законов, неправильная их трактовка характерны для многих буржуазных экономистов.
Наряду с определением политической экономии как науки о богатстве в буржуазной экономической литературе распространено определение ее как науки о народном хозяйстве, о хозяйственной деятельности вообще. Например, в XIX в. немецкие экономисты В. Рошер и К. Бюхер объявляли предметом политической экономии «народное хозяйство», которое рассматривалось как система отношений человека (или совокупности людей) к внешней природе. Австрийский экономист Бем-Баверк считал, что учение о народном хозяйстве должно «искать корни, объясняющие экономические явления, в субъективных ощущениях» '.
Буржуазные экономисты, считающие предметом политической экономии хозяйственную деятельность вообще, спорят по поводу сущности народного хозяйства, отдельного (единичного) хозяйства, социального хозяйства. «...Мы определяем хозяйство,— говорил русский буржуазный экономист П. Струве,— как субъективное телеологическое единство рациональной экономической деятельности или хозяйствования» '. Приведя это определение, В. И. Ленин пи-


' E. В б h m-В а w e r k. Positive Theoric des Kapitales.Insbruck,1921, $. 264.
» В. И. Лени н. ПСС, т. 25, стр. 42.


сал: «Это звучит «ужасно учено», но на самом деле представляет из себя пустейшую игру словами. Хозяйство определяется через хозяйствование! Масляное масло...» '.
В книге П. Самуэльсона среди определений приводится одно из определений предмета экономики, в котором экономическая теория объявляется наукой о «повседневной деловой жизни и деятельности людей» '.
Ряд буржуазных экономистов подменяют хозяйственную деятельность человеческой деятельностью вообще. По утверждению, например, Л. Мизеса, «из политической экономии вытекает всеобщее учение о деятельности людей, праксеология» '. Определение политической экономии как науки о народном хозяйстве не может считаться научным. Критикуя П. Струве, В. И. Ленин писал, что Струве сочинил «...хозяйство», которое объектом политической экономии никогда не было и быть не может» ',
Во-первых, определения политической экономии как науки о народном хозяйстве или о хозяйственной деятельности игнорируют ее подлинный предмет — производственные отношения. Если предметом науки объявляются отношения человека к внешней природе, выражающиеся в его хозяйственной деятельности, то общественно- производственные отношения, совокупность которых составляет экономический строй общества, исчезают из поля зрения.
Во-вторых, подобные определения выхолащивают из политической экономии ее исторический и классовый характер. Говоря о хозяйственной деятельности вообще, буржуазные экономисты фактически имеют в виду капиталистическое хозяйство. Такой подход, давая возможность рассматривать капиталистические отношения как внеисторические, вечные и естественные, представляет собой прямую апологетику капиталистического строя.
В-третьих, народное хозяйство не может быть предметом политической экономии, потому что «народное хозяйство» — широкое и по-разному толкуемое понятие. Обычно считают, что народное хозяйство включает и технику, но последняя не является предметом политической экономии.
Некоторые буржуазные экономисты, определяя политическую экономию как науку о народном хозяйстве, дают настолько расплывчатую трактовку этого понятия, что даже включают в него надстроечные явления, выходящие за рамки производительных сил и производственных отношений. Например, Г. Шмоллер относит сюда этику, мораль и т. п.
Среди буржуазных экономистов распространено определение политической экономии как науки об удовлетворении потребностей.


1 В. И. Л е н и н. ПСС, т. 25, стр. 42.
«П. С а м у э л ь с о и. Экономика. «Прогресс», 1964, стр. 24.
» 1.. М i s е з. Nationalokonomie. Genf, 1940, р. 3.
«В. И. Л е н и н. ПСС, т. 25, стр. 43.


«Политическая экономия,— писал, например, Л. Л. Мейерс,— 'занимается человеческими потребностями и их удовлетворением» '. Автор статьи в энциклопедии общественных наук утверждает, что политическая экономия занимается изучением социальных явлений, концентрирующихся вокруг вопроса об удовлетворении материальHblx нужд индивидуумов» '.
Буржуазные экономисты при этом изучают «формы человеческого поведения при распоряжении редкими благами» ', а также составляют универсальные формулы рационального ведения хозяйства, практического поведения хозяйствующего субъекта, действующего в отрыве от конкретных социально-исторических условий.
Считая главной задачей политической экономии изучение отношения между потребностями индивидуума и способом их удовлетворения, сторонники приведенного определения приходят к выводу о первенстве потребления над производством, а мотивом действия людей объявляют психологию индивидуума. Психологический фактор, таким образом, превращается в основной фактор экономической жизни, а экономические законы становятся в конечном счете законами психологическими.
Определение политической экономии как науки об удовлетворении потребностей является ненаучным, несостоятельным с методологической точки зрения. Оно прежде всего подменяет производственные отношения между людьми отношениями человека к вещи. Но изучение отношения между потребностями человека и средствами их удовлетворения, отношения человека к вещи не входят в предмет политической экономии.
Это определение, как и предыдущие, затушевывает исторический и классовый характер политической экономии. Известно, что удовлетворение потребностей человека происходит при определенных общественных отношениях, в конкретных исторических условиях. Между тем буржуазные экономисты, определяя политическую экономию как науку, изучающую отношение между потребностями индивидуума и способами их удовлетворения, рассматривают ее не исторически, отвлекаются от общественных отношений, подходят к экономическим категориям как к естественным и вечным.
Определение политической экономии как науки об удовлетворении потребностей несостоятельно и потому, что буржуазные экономисты рассматривают хозяйственные процессы не с материалистических, а с идеалистических позиций, с психологической стороны, с субъективной точки зрения, ставя во главу угла субъективную полезность материальных благ. Идеалистический характер данного


' А. М е у е r s. Elements of Modern Economics. N. Y., 1937.
' «The Encyclopaedia of Social Sciences». N. Y., чо1. 5, 1931, р. 334.
» L. R о Ь b i n s. Essay on the Nature and Significance of Economic Science.
L., 1932, р. 15.
10


определения состоит в том, что оно, выпячивая на первый план потребности людей, игнорирует производство материальных благ, являющееся основой жизни общества и определяющее самые возможности удовлетворения тех или иных потребностей и степень их удовлетворения.
Общей чертой всех рассмотренных определений предмета политической экономии является то, что в них отсутствует указание на специфический объект изучения этой науки, т. е. на производственные, или экономические, отношения людей. Но даже в тех случаях, когда буржуазные экономисты признают существование экономических отношений, они понимают под этим не отношения производства, а, как правило, отношения обмена. «Мы рассматриваем, — писал, например, И. Шумпетер,— все экономические отношения как обмен и полагаем, что даже там, где отношений обмена нет, хозяйство развивается точно так же, как если бы они существовали» '.
Другой общей чертой подвергнутых выше критике буржуазных определений является их антиисторичность, обусловленная классовой ограниченностью буржуазных идеологов. Буржуазные экономисты ищут «всеобщих», универсальных экономических категорий, вместо того чтобы сосредоточить внимание на исследовании исторически изменяющихся систем производственных отношений и их связи с развитием производительных сил общества.
Буржуазные экономисты не могут дать научного определения предмета политической экономии, так как научный подход предполагает признание историчности каждого способа производства, а следовательно, признание закономерности смены капиталистического способа производства новым, социалистическим.
2. подмЕнА политичЕскоЙ экономии «экономикоЙ».
«НОВАЯ» ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭКОНОМИЯ
Попытки вместо курса политической экономии ввести ..более широкий и, как увидим в дальнейшем, расплывчатый курс экономики делались еще в начале ХХ в. В настоящее время в вузах США, Англии и ряда других капиталистических стран в качестве основной экономической дисциплины изучается курс экономики. Под таким названием вышли в свет многочисленные учебники и учебные пособия, в частности известный учебник американского профессора П. Самуэльсона, вышедший за период с 1948 по 1961 г. пятью изданиями.
В энциклопедиях, опубликованных за последние 2 — 3 десятилетия, редко встречается термин «политическая экономия». Все, что относится к содержанию и истории этой науки, помещается в стать-
' 1. Sc h u m р е t е г. Das Wesen und die Hauptinhalt der theoretischen
Nationalokonomie. 1.eipzig, 1908, S. 50.
11


ях под названием «economics». Например, автор статьи в Британской энциклопедии пишет: «Термин «экономика» вошел в общее употребление в 20-м столетии, вытеснив более старое название, которое отражало смутно определенную отрасль общественной науки. Изменение названия отразило и изменения в самой дисциплине» '. Аналогичным образом Р. Барнс отмечает, что «старым названием экономики была политическая экономия» '.
Изменения в названии науки и в определении ее предмета обусловлены новыми моментами в развитии политической экономии. Буржуазные учения и школы, не выдержав исторической проверки, не смогли дать научного ответа на вопросы, выдвигаемые жизнью. Буржуазная политическая экономия стоит в настоящее время перед неразрешимой задачей: доказать жизнеспособность, стабильность и гармоничность способа производства, находящегося на стадии паразитизма и загнивания, раздираемого антагонистическими противоречиями. Буржуазные экономисты по-прежнему стремятся затушевать реальные экономические отношения, прикрыть их социальное содержание формальными теоретическими построениями.
В условиях общего кризиса капитализма восхваление внутренних сил капитализма, закона свободной конкуренции сменяется дифирамбами в адрес государственного вмешательства в экономику. Буржуазные экономисты пытаются определить способы регулирования экономики, методы программирования, пути анализа экономических процессов, изучить вопросы организации монополий, способы повышения их активности, пути решения практических хозяйственных задач.
Буржуазные экономисты при определении предмета экономики в ряде случаев отмечают, что эта наука является общественной наукой. «Мы полагаем,— писал П. Джемилл,— автор вышедших в Нью-Йорке в 1960 г. «Основ экономики»,— что слово «экономика» может вполне быть определено как общественная наука» '. Но какую сторону жизни человеческого общества изучает экономика, что является ее предметом — об этом говорится в расплывчатых, эклектических, лишенных научных, правильных методологических основ, формулировках.
Вот некоторые определения предмета экономики, приведенные в книге П. Самуэльсона.
1. Экономика есть наука о видах деятельности, связанных с обменом и денежными сделками между людьми.
2. Экономика есть наука об использовании людьми редких или ограниченных производительных ресурсов (земля, труд, товары производственного назначения, например, машины и технические знания) для производства различных товаров (таких, как пшени-


«Епсус1ораейа Britannica», 1963, V. 7, р. 937.
' R. В а r n e s. Fundamentals of Economics. L., 1962, р. 1.
' Р. G e m m i l l. Fundamentals of Economics. N. Y., 1960, р. 16.


ца, говядина, пальто, дороги и яхты) и распределения их между членами общества в целях потребления.
3. Экономика есть наука о повседневной деловой жизни и деятельности людей, извлечении ими средств к существованию и использовании этих средств.
4. Экономика есть наука о том, как человечество справляется со своими задачами в области потребления и производства.
5. Экономика есть наука о богатстве '.
Отметив, что экономика, несомненно, включает в себя все элементы, указанные как в этих определениях, так и в тех, которые могли бы войти в более длинный перечень, П. Самуэльсон дает шестое, свое собственное определение: «Экономика есть наука о том, какие из редких производительных ресурсов люди и общество с течением времени, с помощью денег или без их участия, избирают для производства различных товаров и распределения их в целях потребления в настоящем и будущем между различными людьми и группами общества» '.
По словам П. Самуэльсона, с его положениями согласны 904 экономистов западного мира. И это не пустая фраза. Аморфность, эклектицизм. порочные методологические основы присущи определениям предмета политической экономии, встречающимся в работах многих буржуазных экономистов. Как признает американский экономист Т. Хэлстоун, «если бы мы почитали с полдюжины различных учебников, мы весьма возможно нашли бы столько же различных определений. В одном учебнике может быть сказано, что экономика есть наука о богатстве, другой учебник даст определение ей, как науке о деятельности человека, пытающегося удовлетворить свои потребности, третий определит эту науку, как науку, изучающую человечество, занимающееся своей обычной деятельностью. Хотя существует много различных определений, все они имеют много общего» '.
По словам Х. Хэрвитца и Т. Шоу, большинство западных экономистов будут удовлетворены следующим определением: «Экономика это наука о том, как люди производят и распределяют товары и услуги, в которых они нуждаются. Она рассматривает деятельность людей, когда они работают, тратят, экономят, платят налоги для того, чтобы удовлетворить свои основные потребности в пище и жилье; дополнительные потребности в услугах и в удобствах; коллективные потребности, такие, как образование и национальная оборона» 4.
Приведенные формулировки свидетельствуют о том, что буржуазные экономисты не могут дать научного определения предмета


1 См.: П. С а м у э л ь с о н. Экономика, стр. 2о,
'Там же.
» Т. Н а i 1 s t о н е s. Basic Economics. Cincinnati, 1960, р. 3.
4 Н. Н и г w i t z аnd Т. Shоw. Mastering Basic Economics. Oxford, 1962,
р. Q.


экономики. Создавая окрошку из различных определений, строя эклектические конструкции, буржуазные экономисты уводят экономическую науку в сторону от изучения общественно-производственных отношений, а следовательно, в сторону от изучения загнивающих и умирающих производственных отношений современного капитализма.
Курсы экономики не имеют четко определенного предмета. По признанию самих буржуазных экономистов, «...демаркационная линия между предметом экономики и предметом других социальных теоретических дисциплин весьма туманна» '. В предмет экономики ими включаются вопросы социологии, политической науки, психологии и антропологии. Их предмет, по утверждению, например, П. Самуэльсона, частично совпадает с предметом экономики. Более того, по его словам, экономика, оказывается, «находится на полпути между искусством и наукой» '.
Можно, конечно, согласиться с тем, что дать точное описание предмета науки, которое бы четко отделило его от смежных дисциплин, «дело весьма нелегкое», но если крупнейший экономист западного мира утверждает, что «в этом, по сути, и нет необходимости» ', то он тем самым расписывается по существу в ликвидации самой науки. Определить предмет науки — значит выделить объект исследования. Предметы науки, объекты исследования могут и должны быть разграничены, хотя, конечно, между науками существует взаимосвязь, поскольку такая связь имеет место между процессами в природе и обществе.
Существенный недостаток в определениях буржуазными экономистами предмета экономики заключается в смешении политической экономии с отраслевыми экономиками. Экономика — широкая сфера жизни общества. Она изучается не только политической экономией, но и отраслевыми экономиками (экономика промышленности, экономика сельского хозяйства, экономика транспорта и т. д.). Однако в то время как политическая экономия выясняет законы, управляющие производством, обменом, распределением и потреблением материальных благ в человеческом обществе, отраслевые экономики изучают проявление этих законов в данной конкретной области. При этом они имеют свои специфические задачи, средства и методы их решения.
Попытка подменить научное определение предмета политической экономии созданием расплывчатых конструкций приводит к тому, что курсы экономики лишаются стройной системы, превращаются в набор различных, органически не связанных между собой разделов. Характерно признание П. Самуэльсона, что он стремился излагать


' «Encyclopaedia of the Social Sciences». N. Y., 1931, чо1. б, р. 334.
' П. С а м у э л ь со н, Экономика, стр. 27.
» Там же.


материал таким образом, чтобы преподаватель мог при желании менять порядок изучения '.
Смешение политической экономии с другими науками, эклектическое сочетание различных школ и направлений осуществляют и другие буржуазные экономисты. В этом смысле показательно «научное» кредо американских экономистов Дж. и М. Дэгерти, изложенное ими в предисловии к книге «Принципы политической экономии». Его стоит привести полностью. «Мы попытались,— пишут они,— в этой книге синтезировать основы экономики, как таковой, с другими областями. Мы попытались также произвести второй основной вид синтезирования в пределах самой экономики. В отношении последнего мы попытались органически соединить теорию фирмы и промьппленности с экономическими принципами, относящимися ко всей экономике в целом, ... и объединить различные школы или подходы экономической мысли в одну единую теорию» ',
Такой или подобный антинаучный «синтез» производится и другими буржуазными экономистами. И вот что из этого получается. В 1962 г. вышла в свет книга М. Димока под броским заголовком «Новая американская политическая экономия». С чем же имеет дело «новая американская политическая экономия», какие вопросы входят в ее предмет? Оказывается, она рассматривает следующие вопросы: «Как в дальнейшем процветать, не превратясь или, вернее, не став материалистичным; как сотрудничать, не потеряв личной инициативы; как создавать большие учреждения, не превращаясь в бюрократов; как помещать капиталы без помощи диктаторства свыше, указывающего на то, как выполнять работу и т. п.; как обеспечить эффективность, не предусматривая свободы выбора; как управлять сложными учреждениями деловой жизни людей и правительственными учреждениями в соответствии с правильными решениями и своевременно> '.
На случай, если вдруг читатель усомнится в том, что рассмотрение всех этих «проблем» относится к предмету политической экономии, М. Димок заявляет решительно и категорически: «Политическая экономия имеет дело и рассматривает все эти факторы, и я ничего другого, кроме этого, не знаю более» '. Чтобы не оставалось никаких сомнений по поводу предмета новоявленной «американской политической экономии», М. Димок перечисляет ее основные вопросы «в приблизительно следующем порядке: внутренние связи, баланс, сокращение доходов, стоимость, жизненный уровень, политика, организация, общественный интерес, государственность, консервация, управление, сотрудничество, конкуренция, рыночная


1 См.: П. С а м у э л ь с о н. Экономика, стр. 19. » G. а n d М. D а у g h e r t y. Principles of Political Economy. Boston,
1950, р. Ч11. » М. D i m о k. The New American Political Economy. N. Y., 1962, р. 4 — 5. « 1 b i d., р. 5.
15


цена, эффективность, кооперирование, принятие решения, координация, энергетические ресурсы и управление» '.
Обилие различных определений предмета политической экономии при отсутствии научного подхода к содержанию курса вынуждает иногда даже самих буржуазных экономистов говорить о «болезни», которой поражена политическая экономия» '.
Порочность приведенных определений предмета «экономики» или «новой политической экономии» заключается в том, что они несостоятельны в методологическом отношении, им присущи субъективистские идеалистические черты, они основаны на метафизическом, а не на материалистическом методе анализа экономической жизни общества. Эти определения игнорируют роль общественного производства в развитии человеческого общества, роль способа производства, значение производственных отношений. Если буржуазные экономисты и говорят о производстве (а это происходит далеко не всегда), то они имеют в виду преимущественно технологические задачи, возникающие при этом, производство вообще. Но политическая экономия «...занимается вовсе не «производством», а общественными отношениями людей по производству, общественным строем производства» з. Она выясняет «условия и формы», при которых происходит производство, обмен и распределение продуктов 4.
Наглядным примером того, как в предмет «экономики» включают анализ «производства вообще», а не исторически определенных форм общественного производства, может служить трактовка этой науки П. Самуэльсоном. По его словам, любое общество, является ли оно «полностью коллективизированным коммунистическим государством, племенем обитателей островов Южных морей, капиталистической индустриальной нацией, семейством робинзонов или состоит из одного только Робинзона Крузо — и даже можно добавить, если это просто рой пчел, должно тем или иным путем решить три коренные взаимосвязанные экономические проблемы:
1) что должно производиться,
2) как будут производиться товары,
3) для кого предназначаются производимые товары...
Эти три вопроса — основные и общие для всех хозяйств» '.
Здесь игнорируются различия в общественно-производственных отношениях, в формах собственности, а главная роль отводится формам управления, способам решения перечисленных трех задач. Это не материалистическая, не соответствующая реальной действительности концепция.
Но во многих (если не сказать в большинстве) определениях предмета «экономика» вообще не упоминается о производстве. Вот


16
' М. D i m о k. The New American Political Economy, р. 36.
««Encyclopaedia of the Social Sciences». N. Y., 1931, vol. 5, р. 334.
з В.И. Ленин. ПСС,т.з,стр.53.
4 См.: К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с. Соч., изд. 2, т. 20, стр. 150.
' П. С ам у эл ь сон. Экономика, стр. 34 — 35.


несколько примеров: «Экономика, — пишет П. Джеммилл, — изучает усилия человека удовлетворить свои потребности путем использования ограниченных ресурсов, предоставляемых природой» '. «Экономика,— пишут А. Барнс и др.,— обычно определяется как наука о деятельности человека в использовании ограниченных ресурсов» '. «Экономика — заявляет Р. Бэрнс,— является наукой о распределении ограниченных ресурсов с целью разрешения определенной задачи, и это распределение в условиях свободной экономики определяется системой цен» '.
Как видим, во всех этих определениях ни слова не сказано о производстве материальных благ, о законах, управляющих производством, т. е. о том, что составляет главное, определяющее в развитии общества. Если же упоминается о распределении и потреблении материальных благ, то об этом говорится вне конкретной исторической формы, без намека на изучение законов, управляющих этими процессами в различных общественно-экономических формациях.
Марксистско-ленинская подлинно научная политическая экономия не отвлекается от процессов распределения, обмена и потребления материальных благ, но она выясняет их общественную специфику, законы, управляющие ими, причем подчеркивает определяющую роль производства.
З. ВУРЖУАЗНЫЙ ОбЪЕКТИВИЗМ И ЕГО КЛАССОВАЯ СУЩНОСТЬ
Отрицая марксистское положение, что политическая экономия по своей природе является наукой классовой, партийной, буржуаз,ные экономисты усердно подчеркивают свою «беспристрастность». Еще в конце XIX в. Д. Н. Кейнс писал, что он «...старался избегать партийности и, при рассмотрении спорных вопросов, излагать беспристрастно мнения сторон» '.
Примерно о том же пишет и современный буржуазный экономист П. Самуэльсон: «Чтобы добиться успеха, все мы должны стараться выработать объективность и беспристрастность, способность видеть вещи такими, каковы они есть на самом деле, независимо от наших симпатий и антипатий» '. Он, явно вступая в противоречие с фактами и делая наивный жест, заявляет о невозможности якобы «одной экономической теории для республиканцев, а другой — для демократов, одной — для рабочих и другой — для предпринимателей» '.
.' Р. G em m i l l. Fundamentals of Economics, N, Y., 1960, р. 16.
» А. В u r п е s and others. Modern Economics. N. Y., 1948, р. 3.
а R. В а r п е s. Fundamentals of Economics. L., 1962, р. 15.
«Д. К е й н с. Предмет и метод политической экономии, 1899, стр. 1.
б П. С а м у э л ь со н. Экономика, стр. 28.
«Там же.


Нельзя не согласиться с тем, что у республиканцев и демократов, являющихся членами различных партий одного и того же класса — буржуазии, действительно не может быть принципиально разных экономических теорий. Но у рабочего класса имеются свои классовые интересы, противоположные классовым интересам капиталистов. Рабочий класс заинтересован в ликвидации эксплуатации, в победе нового коммунистического строя. Буржуазия же, напротив, заинтересована в сохранении и усилении эксплуатации, в спасении умирающего капитализма. Цели и интересы, как видим, диаметрально противоположны. Вот почему у рабочего класса есть своя марксистско-ленинская политическая экономия, не боящаяся правды, заинтересованная в познании закономерностей экономического развития общества.
Разговоры буржуазных экономистов о своей якобы надклассовой позиции, о том, что экономическая теория — это лишь определенный набор инструментов (Ьох of tools) для анализа, а такая техника нейтральна по своей природе, эти разговоры не должны никого вводить в заблуждение. Именно здесь и выявляется буржуазный, классовый подход к явлениям экономической жизни общества, подход, основанный на выгодном для буржуазии игнорировании производственных отношений, на использовании субъективно-психологического метода.
Многие буржуазные экономисты отказываются от познания объективных экономических законов, что, естественно, отражается на определении предмета политической экономии. Нередко вместо понятия «экономический закон» употребляется категория «экономический принцип». Н. Спалбер, например, считает понятие «закон» равнозначным понятию «принцип»'. Дж. и М. Дэгерти определяют экономику «как науку о принципах и проблемах, связанных с использованием и увеличением человеческим обществом ресурсов, являющихся ограниченными по отношению к людским потребностям, которые должны быть удовлетворены» '. Ряд буржуазных экономистов, признавая существование экономических законов, трактует их неправильно, кладя в их основу психологические мотивы людей, в то время как определяющую роль играют объективные экономические условия — реально существующие производительные силы и производственные отношения.
Марксистско-ленинская политическая экономия исследует объективные законы экономического развития общества. Изучение их не может не привести к выводу о неизбежности смены капитализма коммунизмом. Вот почему апологеты капитализма боятся экономических законов, извращают их, прячутся от них под ширмой психоло-


' N. S р и 1 b e r. Sov]et Strategy for Economic Growth. Bloomington, 1964,
р. 1О1. ' G. а n d М. D а у g h e r t y. Principles of Political Economy. Boston, 1950,
р. 16.


гических переживаний изолированного индивидуума, становятся на идеалистические позиции.
Прав американский прогрессивный экономист и философ П, Кроссер, когда он указывает, что замена «положений, основанных на признании объективной реальности, нематериалистическими, т. е. субъективистскими, идеалистическими фикциями, означает замену научной политической экономии псевдонаучной формой экономического исследования» '.
Буржуазная политическая экономия защищает и оправдывает капиталистический строй — и это важная ее функция. В. И. Ленин в работе «Материализм и эмпириокритицизм» писал, что ни единому буржуазному профессору политической экономии нельзя верить ни в одном слове в области теории политической экономии, какие бы ценные работы он ни давал в области фактических, специальных исследований, ибо «в общем и целом профессора-экономисты не что иное, как ученые приказчики класса капиталистов...» '.
Характерно, что автор «новой американской» политической экономии М. Димок ые скрывает классовой направленности своего «труда». «Американская политическая экономия, — заявляет он,— это бизнес и правительство, сотрудничающие вместе на базе общих интересов и общих принципов»'.Димок откровенно опровергает домыслы буржуазных теоретиков о надклассовости американского государства — государства «всеобщего» благоденствия. У бизнеса и правительства действительно общие интересы — яснее не скажешь.
П. Самуэльсон, видимо забыв, о чем он писал в начале книги, оказался также вынужденным при подведении итогов открыто показать свое классовое лицо. Он пишет: «Как явствует из материала, приводившегося на протяжении всей книги, автор убежден в том, что при помощи соответствующей политики... можно добиться улучшения в рамках самой капиталистической системы» 4.
Защищая капиталистический строй, буржуазная политическая экономия вместе с тем ведет атаку против социализма, имеет ярко выраженную антикоммунистическую направленность.
Буржуазные классовые позиции, уход в сторону от изучения и познания законов общественного развития проявляются и при определении задач курсов «экономики». Для чего нужно изучать эту дисциплину? — спрашивают, например, Х. Харвитц и Т. Шоу, и отвечают: «Знание экономики может помочь людям более эффективно решать проблемы, которые играют важную роль в жизни каждого человека; знание экономики поможет вам стать настоящим членом


' П. К р о с с е р. Экономические фикции. ИЛ, 1962, стр. 368. » В. И. Л е н и н. ПСС, т. 18, стр. 364. » М. D i m о Е The New American Political Economy. N. Y., 1962, р. 1Х.
(подчеркнуто мною,— Авт.). «П. С а м у э л ь с о и. Экономика, стр. 683 (подчеркнуто мною.— Авт.}.
19


общества..., стать более принципиальным, интересным и ценным человеком» и т. п.'.
Для рабочего класса, трудящихся масс не это главное. На вопрос, для чего нужно изучать экономическую теорию, правильный ответ дает единственно научная марксистско-ленинская политическая экономия. Изучение этой науки имеет огромное значение для трудящихся, потому что знание экономических законов капитализма вооружает народные массы на борьбу против этого эксплуататорского строя, а познание экономических законов социализма необходимо для их успешного использования в практике социалистического и коммунистического строительства.


' Н. 11 u r w i t z а n d Т. S h о w. Mastering Basic Economics. Oxford, 1962,
р. 1О — 11.


Глава 2
БУРЖУАЗНЫЕ УЧЕНИЯ О ДОКАПИТАЛИСТИЧЕСКИХ СПОСОБАХ
ПРОИЗВОДСТВА
I. КРИТИКА БУРЖУА8НЫХ В8ГЛЯДОВ НА ПЕРВОБЫТНОЕ
И РАБОВЛАДЕЛЬЧЕСКОЕ ОБЩЕСТВО
Классовые интересы буржуазии требуют увековечения частной собственности. В соответствии с этим буржуазные идеологи отрицают существование в древнейшей истории человеческого общества такой формации, для которой была характерна общественная собственность на средства производства и продукты труда.
В ряде работ, опубликованных после второй мировой войны в Западной Германии, Бехтель, Лютге и другие авторы утверждают, что германские племена никогда не знали первобытнообщинного строя, который именуется «коммунистическим первобытным состоянием». Представление о существовании такого строя Лютге называет «заблуждением» и «чисто теоретической конструкцией» '. В свою очередь Бехтель заявляет: «...мысль о существовании даже в самой глубокой древности... аграрного коммунизма...— такая мысль является ошибочной, недоказуемым предположением» '. Некоторые немецкие буржуазные авторы утверждают, что общая собственность была только у «неполноценных» народов, у народов <низшей расы», германцы же как «высшая раса» не знали первобытнообщинного строя с общей собственностью на средства производства.
Буржуазные концепции находятся в противоречии с историческими фактами и теоретически несостоятельны. Их коренной методологический порок состоит в антиисторическом, метафизическом подходе к экономическим явлениям. Буржуазные идеологи исходят из того, что частная собственность на средства производства порождена присущим человеческой природе инстинктом эгоизма и индивидуализма, а потому якобы является вечной и незыблемой категорией. Такие утверждения в корне ошибочны. Низкий уровень развития производительных сил в первобытном обществе необходимо обусло-
Р. L Qt ge. Deutsche Sozial-und Wirtschaftsgeschichte. Berlin, 1952, $. 17.
» Н. В е с h t e l. Wirtschaftsgeschichte Deutschlands чоп der Urzeit his
zum Ende des Mittelalters. MQnchen, 1951, $. 94.



вливал коллективный характер труда, а это в свою очередь обусловливало коллективную, первобытнообщинную собственность на средства производства.
Во имя отрицания первобытнообщинного строя буржуазные концепции идеализировали прошлое, искажая действительную историческую картину. Они представляли первобытное общество таким, где якобы люди не зависели от природы, ибо земля сама «приносила» им все необходимые для существования материальные блага. Еще в конце XVIII в. французский просветитель Яан Как Руссо изображал первобытный период как счастливое время человеческой истории и идеализировал первобытное общество как некий «золотой век». В ХХ в. аналогичные представления были высказаны немецким экономистом-историком К. Бюхером и русским «легальным марксистом» Булгаковым, который ревизовал учение К. Маркса.
Критикуя буржуазных экономистов, проповедовавших легенду о «золотом веке», В. И. Ленин писал: «Что первобытный человек получал необходимое, как свободный подарок природы,— это глупая побасенка, за которую г. Булгакова могут освистать даже начинающие студенты. Никакого золотого века позади нас не было, и первобытный человек был совершенно подавлен трудностью существования, трудностью борьбы с природой» '.
К. Бюхер называл первую ступень развития общества «периодом индивидуального добывания пищи»». По его словам, первобытный человек длительное время, пользуясь дарами природы, в одиночку разыскивал себе пищу на свой риск и страх и индивидуально ее потреблял, никакого коллективного труда в то время якобы не существовало. Более того, Бюхер утверждал, что в первобытный период в основе человеческой деятельности лежит не труд, а прежде всего игра. Он писал: «Несомненно, что в течение продолжительных периодов человек существовал не работая» '.
Все эти утверждения в корне неправильны. Каждый человек, прежде чем заниматься игрой, должен был хотя бы удовлетворить свою потребность в пище, а чтобы добыть пищу, необходимо было затратить много труда. При той примитивной технике, какой располагали люди в первобытном обществе, они не могли добывать средства существования в одиночку, а должны были работать сообща. Вопреки К. Бюхеру, не индивидуальные усилия, а коллективный труд характерен для первобытного общества.
Рабовладельческий строй — вторая общественно-экономическая формация в истории человеческого общества. В представлениях буржуазных ученых о рабовладельческом строе видное место занимают концепции модернизма и движения исторического процесса по замкнутому кругу. Согласно этим представлениям исторические


22
' В. И. Л е н н н. ЛСС., т. 5, стр. 103.
' К. Б ю х е р. Возникновение народного хозяйства, 1910, стр. 29.
» Т а м ж е, стр. 16.


процессы проходят одни и те же циклы, для которых характерно повторение тех или иных явлений, принимающих каждый раз специфически конкретный характер, но не меняющих ни содержания, ни своего значения.
Циклические концепции возникли давно и с новой силой проявились в конце XIX и начале ХХ в. В докладе «Экономическое развитие древнего мира» Эд. Майер, основываясь на своей концепции циклического развития для Европы, пытался представить рабовладельческий способ производства как «капитализм древнего мира» — Греции и Рима. Современные циклические теории имеют реакционный характер. Они отрицают прогресс в социально-экономических отношениях, игнорируют качественные различия общественно-экономических формаций, поступательное движение истории.
Реакционные буржуазные историки, отстаивая идею «вечности» буржуазного общества, переносят некоторые черты, характеризующие капиталистическое общество, на эпоху античности. Кроме Э. Майера, трактовку экономики рабовладельческого общества как «античного капитализма» развивал крупный немецкий историк Т. Момзен. Но аргументация Майера, Момзена и их последователей совершенно несостоятельна. В доказательство существования «античного капитализма» они ссылаются на развитие в Древней Греции и Древнем Риме денежного обращения, торговли, купеческого и ростовщического капитала. Однако наличие таких, по выражению К. Маркса, «допотопных» форм капитала отнюдь не свидетельствует о наличии в античном мире капиталистического способа производства. Ведь главная отличительная черта последнего — эксплуатация наемного труда; между тем для Древней Греции и Древнего Рима была типична эксплуатация рабского, а не наемного труда.
Ряд современных буржуазных ученых прямо выступает против марксистско-ленинского учения о рабовладельческой формации. Так, американский историк Уэстерман в своем большом труде «Системы рабства греческой и римской античности» и немецкий историк С. Лауфер в книге «Рабство в Греко-Римском мире» преуменьшают роль античного рабства, отрицают какие-либо закономерности, присущие различным системам рабства, считают, что рабство было случайным и привходящим моментом в истории Греции и Рима.
Уэстерман заявляет: «...рабство, подобно другим человеческим учреждениям, никогда не является одним и тем же в различных местах. Даже в мире греческих городов-государств развивающиеся здесь системы рабства никогда не представляли единого стандартного образца» '.
В свою очередь Лауфер утверждает, что рабство было экономически необходимым явлением и достигло значительного распростра-


' W. W est e r m а n. The Slave Systems of Greek and Roman Antiquity.
Philadelphia, 1955, р. 19.


нения лишь в немногих обществах древности, главным образом в торгово-ремесленных греческих полисах классического периода, а также в позднереспубликанском Риме, да и то на протяжении коротких отрезков времени. Что же касается остальных областей античного мира или других периодов в истории развития античного мира, то для них, по Лауферу, рабство не было ни экономической необходимостью, ни основополагающим элементом общественного строя. Отмечая наличие различных форм зависимости, промежуточных «между свободой и рабством», распространенных в Греции и Италии, Лауфер заявляет, что они «не вели к развитию и распространению рабства», о распространенности же рабства в подлинном смысле, по его словам, можно говорить только со времени развития работорговли, которая превратилась в «коммерческую категорию» '.
Как Уэстерман, так и Лауфер в своих работах идеализируют положение античных рабов. Свою точку зрения по этому вопросу Лауфер сформулировал так: «Особое эмоциональное содержание нашего слова «раб» не должно склонить к предположению, что вследствие правовой несвободы с рабом вообще обращались хуже и не- достойнее, использовали и «эксплуатировали» его интенсивнее, чем других зависимых лиц в античную и иные эпохи. Во многих отношениях скорее можно предположить обратное» '.
Основоположники марксизма в своих трудах высмеивали манеру некоторых авторов «разражаться целым потоком общих фраз по поводу рабства и т. п., изливая свой высоконравственный гнев на такие позорные явления» ', и рассматривали существование рабства в древности как необходимый и прогрессивный этап в истории развития человеческого общества. Вместе с тем К. Маркс и Ф. Энгельс решительно отмежевывались от буржуазных идеологов, которые противопоставляли античному рабству мнимую «свободу» наемного рабочего. Основоположники марксизма расценивали наемный труд капиталистической эпохи как «эмансипированное рабство» 4, при котором трудящийся в отличие от античной эпохи является рабом не одного человека, а всего имущего класса.
Как Уэстерман, так и Лауфер, ссылаясь на разнообразные формы использования рабов, утверждают, что рабский труд не играл решающей роли в производстве, потому что рабы не только были производительными работниками, но и, говоря современным языком, выполняли работы служащего, чиновника, врача, учителя и т. д. Производительным физическим трудом занимались не только рабы, но рядом с ними трудились самостоятельные ремесленники, крестьяне, а также наемные работники. Однако такая аргументация несостоя-


' S. L а u f f er. Die Sklaverei in der griechisch-гбппвсЬеп Welt, XI Congres International des sciences historiques, Rapports 11 Antiquite. Gotteborg-StockholmUppsale..., $. 84 — 86.
' 1 b i d., $. 87.
'" К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с. Соч., изд. 2, т. 20, стр. 186.
' См.: К. М а р к с и Ф. Э н г ел ь с. Соч., т. 2, стр. 135 — 136.


тельна. Рабский труд был типичен для античного мира, но это не исключает и наличия свободного труда мелких производителей.
Уэстерман почти полностью отрицает использование рабского труда в сельском хозяйстве, совершенно умалчивает об эргастериях даже в классический период рабства в Афинах. Признавая лишь применение в широких масштабах рабского труда на Лаврионских серебряных рудниках, Уэстерман делает такой общий вывод: «Даже в Афинах, в одном из немногих городов, где ремесленное рабство было высоко развито, более чем сомнительно предположение, что рабский труд преобладал над свободным где-либо, за исключением горного дела и, возможно, домашнего хозяйства и розничной торговли» '.
Буржуазные историки Уэстерман и Лауфер, отвергая глубокие антагонистические классовые противоречия, представляют социальное положение рабов в Древней Греции и Риме как удовлетворительное. Лауфер даже утверждает, что труд рабов оплачивался в одинаковой степени, как и свободный труд, причем раб был заинтересован в труде, надеясь за хорошую работу получить известные преимущества вплоть до отпуска на волю либо выкупа. По его словам, «путем соответствующего поведения раб мог побудить господина дать ему свободу», так что «практически ликвидация отношений рабства столь же зависела от раба, сколько и от господина» '.
Смысл приведенных рассуждений заключается в том, чтобы попытаться доказать отсутствие сколько-нибудь серьезных экономических различий между свободным и рабским трудом и этим самым свести на нет специфический характер античной экономики как экономики рабовладельческой. Однако в действительности попытки заинтересовать рабов в труде не были органическим свойством рабовладельческих производственных отношений. Напротив, рабский труд — это труд открыто принудительный, а свойственная рабовладельческому строю дисциплина труда была дисциплиной плети.
В работах указанных авторов значительное место занимаеттак называемая теория градаций, заключающаяся в подчеркивании неодинакового положения различных категорий рабов, принадлежавших не только частным собственникам, но также античному государству и храмам. «Эти градации,— утверждает Уэстерман,— характерные для греческих и эллинистических типов рабства, не дают возможности провести одну резкую линию различия между свободным и рабом» . Подобные утверждения представляют собой затушевывание антагонизма между рабами и рабовладельцами как непременного атрибута рабовладельческого способа производства.
Это, далее, используется для отрицания закономерности классовой борьбы рабов против рабовладельцев. В частности Лауфер,


' W. Westerтап. Ор. cit., р. 14.
' 8. 1. a u f f e r. Op. cit., S. 83.
» W. W e s t e r т а п. Ор. cit., р. 10.


рассматривая крупные восстания рабов в качестве частного случая, порожденного особыми историческими условиями в некоторые периоды, пишет: «... современное понятие классовой борьбы в его точном смысле в данном случае не применимо... Невозможно сомневаться в том, что рабство было в свое время в общем терпимым состоянием, жизнеспособным и даже функционировавшим в течение столетий общественным институтом. Эта жизнеспособность и исторически продолжительное существование рабства были бы невозможны при сознательной либо бессознательной классовой борьбе» '.
Однако отрицание закономерности классовой борьбы при рабовладельческом способе производства есть искажение самой сущности этого способа производства и вместе с тем искажение исторической действительности. Особенности классовой борьбы рабов, носившей в значительной мере стихийный характер ', отнюдь не исключают того, что эта борьба была органически связана с рабовладельческими производственными отношениями, представляла собой закономерное явление и сыграла крупную роль в разложении и гибели рабовладельческого строя.
Буржуазные теоретики по-разному пытаются опровергнуть марксистско-ленинское понимание характера и значения классовой борьбы в античном мире. Одни историки полностью игнорируют наличие классовой борьбы в античном мире, другие — Р. Пельман, И. И. Ростовцев, А. Тойнби — признают ее, но развивают модернизаторские концепции, отождествляя классовую борьбу рабов с классовой борьбой пролетариата и даже истолковывая восстания рабов во 11 и 1 вв. до н. э. как «пролетарские революции».
Порочность этих модернизаторских концепций состоит в том, что они игнорируют существенные различия между классом наемных рабочих, осознающим как свои собственные интересы, так и объективные потребности исторического развития общества, и классом рабов, который не был способен понять тенденции общественного развития, не мог ясно формулировать свои цели и завоевать политическую власть. Буржуазный классовый смысл отождествления восстаний рабов с пролетарской революцией состоит в попытке внушить мысль, что пролетариат так же неспособен перестроить общество, как не могли это сделать рабы.
2. КРИТИКА БУРЖУАЗНЫХ ТЕОРИЙ ФЕОДАЛИЗМА
Современные буржуазные теории феодализма ставят своей целью опровергнуть марксистско-ленинскую теорию исторического развития человеческого общества, показывающую закономерность смены способов производства, и доказать «вечность» капитализма.
' S. L а u f f е г. Ор. cit., S. 77 — 78.
' См.: В. И. Л е и и и. ПСС, т. 39, стр. 82.


В современных буржуазных теориях можно выделить две основные концепции феодализма: государственно-правовую концепцию, определяющую феодализм как политико-юридическую систему и отвергающую его общественно-экономическое содержание, и модернизаторскую концепцию, рассматривающую феодализм как средневековый «незрелый», «зачаточный» капитализм.
Еще в XIX в. французские историки Гизо и Тьери определяли феодализм как государственно-правовую систему, для которой характерны соединение верховной власти с землевладением, ленное владение земельной собственностью и иерархическая система законодательных, судебных и военных органов. Современные буржуазные экономисты и историки, исходя из государственно-правовой концепции феодализма, дают ему еще более узкое, одностороннее толкование, чем их предшественники, выпячивая одну какую-либо сторону: они понимают под феодализмом или «метод управления», или «ленную систему», или «политическую раздробленность» и т. п.
В 1956 г. в США вышел сборник «Феодализм в истории» под редакцией P. Кулборна. В этом сборнике феодализм определяется как «метод управления, а не социально-экономическая система» ', причем своеобразие этого метода управления заключается во власти сеньора над вассалами. «Это метод управления, в котором существенны отношения не между правителем и подчиненным и не государством и гражданином, а между феодальным сеньором и вассалом» '. В основе вассалитета якобы лежат договорные отношения между индивидуумами.
Авторы «нового» определения феодализма по существу стоят на старых позициях государственно-правовой концепции феодализма, но при определении феодализма они берут лишь одну произвольно вырванную черту политической организации средневекового общества — вассалитет. Социально-экономическое содержание феодализма ими совершенно исключается. «Сам по себе факт,— пишет P. Кулборн,— что один человек держит землю, полученную от другого, еще не создает необходимого феодального отношения... тот факт, что лорды содержались трудом подвластных им крестьян,— не свидетельствует о существовании феодализма»'.
Отмеченная особенность «нового» подхода к изучению феодализма проистекает из стремления авторов сборника приспособить понятие «феодализм» к модной теории о смене цивилизаций как главном содержании мировой истории. По их мнению, феодализм устанавливается тогда, когда цивилизация (под которой они понимают общность культуры, причем главное значение отводят религии) переживает упадок, «кризис» и феодализм оказывает помощь в возрождении цивилизации. Феодализм служит «грубым, но силь-


' «Feudalism in History». Ed. by. R. Coulborn. Princeton, 1956, р. 4.
»1Ьid., р. 4 — 5.
6 1 ь 1 d., р. 7.


ным механизмом» дезинтеграции «отжившей культуры», «инструментом распространения новой цивилизации» '. Авторы сборника считают, что феодализм устанавливается при следующих условиях: 1) неспособность правительства защитить подданных от внутренних угнетателей и внешнего насилия, 2) захват военной власти узкой общественной группой, 3) уничтожение существовавшего экономического единства или образование политического единства без экономической основы. Отрицая феодализм как закономерную ступень в экономическом развитии человеческого общества и трактуя его только как особый метод управления, они находят феодализм и в древнем мире, и в средние века, и в новое время.
Государственно-правовая концепция феодализма получила широкое распространение в Германии. Немецкая буржуазия призвала к пересмотру традиционных представлений о прошлом Германии, имея целью опровергнуть марксистскую теорию исторического развития.
Г. Миттайс, крупный историк государства и права, сводит феодализм к ленной системе. «Ленная система — есть феодализм положительно измененный»'. Ленное право, как утверждает Г. Миттайс, возникает там, где стоит задача политически организовать обширное пространство при отсутствии сколько-нибудь развитых средств сообщения и денежного хозяйства. В этих условиях ленное право становится правом управления средневековым государством, формой личной власти, порядка в дворянском государстве.
Однако средневековое государство Г. Миттайса не охватывает всей социальной структуры феодального общества. Это — государство знати, в котором отсутствует класс крестьянства, эксплуатируемый и не стоящий у власти. Г. Миттайс игнорирует тот факт, что феодальное государство всегда было диктатурой класса феодалов, защищало их интересы, подавляло всякие попытки покушения на их экономическое и политическое господство. Имея целью доказать «извечность» и «незыблемость» капиталистического строя, Г. Миттайс утверждает, что «от феодализма ленная система ведет к возникновению государства нового времени» ', имея в виду буржуазное государство.
Аналогичных взглядов на феодализм придерживается западногерманский историк О. Бруннер. Упрощенно и односторонне толкуя марксистское понимание феодализма, О. Бруннер сводит его к крупной земельной собственности и сеньериальной власти, хотя в действительности марксистско-ленинская наука указывает на целый комплекс основных черт феодального способа производства: господство крупного феодального землевладения, внеэкономическое принуждение крестьян к труду на феодалов, натуральное хозяйст-


' «Feudalism in History». Ed. by R. Coulborn. Princeton, 1956, р. В.
' Н. М i t t e i s. Der Staat des Hohen Mittelalters. Weimar, 1948, $. 21.
з 11;,1


во, низкая и рутинная техника. В противовес марксистскому пониманию феодализма Бруннер заявляет, что «не землевладение— определяющий фундамент феодализма» ', а «сословность», Бруннер не в состоянии дать целостную, научную характеристику феодального строя; он остается на позициях государственно-правовой концепции феодализма, присоединяясь к Г. Миттайсу, который видел сущность феодализма в ленной системе.
С позиций государственно-правовой концепции рассматривается феодализм и в обобщающих курсах истории. Так, в курсе «История Европы» К. Хейса, М. Болдуена, Г. Гоула, вышедшем в 1956 г. в США, под феодализмом понимается форма правления, базирующаяся на земельных держаниях. В другом американском обобщающем труде «История мировой цивилизации», изданном в 1957 г., главным признаком феодализма объявляется соединение землевладения с политической властью. Феодальные отношения, по мнению авторов, не включают крестьянство, они охватывают только господствующий класс. Авторы «Кембриджской новой истории» (1957 — 1958 гг.) под феодализмом понимают политическую раздробленность страны.
Характерной и общей чертой различных определений феодализма, выдвигаемых буржуазными экономистами и историками, является понимание феодализма не как определенного способа производства, а как системы институтов, характеризующих политические и социальные отношения внутри господствующего класса. Иначе говоря, в основу определения феодализма кладутся не экономические отношения людей, определяемые господствующей формой собственности, а политические институты и юридические отношения между группами феодалов, занимающих различные ступени на иерархической лестнице.
Коренной методологический порок буржуазных учений о феодализме состоит в их идеалистическом подходе, выражающемся в отрыве политической надстройки от экономического базиса, который является определяющим. Игнорируя сущность производственных отношений феодальной эпохи, они скрывают, что вся иерархия господствующего класса в целом держалась на эксплуатации сословно неравноправного и крепостного крестьянства, что источником всех привилегий господствующего класса феодалов являлась монопольная собственность на землю, экономически реализующаяся в виде феодальной ренты. Распределение ренты и стремление феодалов удержать свое политическое господство лежали в основе ленного права.
Марксистско-ленинская наука не отрицает значения политических институтов, но рассматривает их как надстроечные, которые определяются экономическими отношениями людей. Это подтвержда-


1 О. В r u n n е г. Feudalism. Ein Beitrag zur Begriffsgeschichte. «Abhandlungen der Academic der Wissenschaften Literatur» geistes-und sozial-Wissenschaftliche К1аазе Mainz, 1958, № 10, S. 611 — 612.
29


ется историей. Политические институты феодализма были неодинаковы в различных странах и исторически изменялись в каждой стране. Но эти институты всегда способствовали принуждению крестьян к труду на феодалов, обеспечивали возможность присвоения прибавочного труда и прибавочного продукта.
Буржуазные идеологи представляют феодалыюе государство как надклассовый орган, обеспечивающий «социальный мир», отрицают классовую борьбу в период феодализма, игнорируют роль народных масс как решающей силы общественного прогресса. Подобного рода взгляды не имеют ничего общего с действительным анализом процесса возникновения, развития и гибели феодального способа производства.
Наряду с государственно-правовой концепцией феодализма в буржуазной науке имеет распространение модернизаторская трактовка феодализма как «вотчинного капитализма». Исходя из неправильной, антимарксистской переоценки роли обмена и отождествляя товарно-денежные отношения с капиталистическими, австрийский историк А. Допш разработал теорию «вотчинного капитализма». «Капиталистический дух, стремление к прибыли, — писал он, — не был еще отчетливым, но мы можем наблюдать его» ' в древнем мире и в средние века.
По мнению А. Допша, формы феодальной собственности (вотчина, поместье и т. п.) — это лишь государственно-правовые формы, экономическим содержанием которых являлся капитализм. По его словам, еще в период раннего средневековья в западноевропейских вотчинах применялся наемный труд, а капиталистический дух вотчинников проявлялся в их стремлении к увеличению богатства путем расширения производства товаров в своем хозяйстве для продажи на рынке. «Крупные вотчины,— заявляет Допш,— являлись предприятиями, которые могут рассматриваться как капиталистические», а крупные вотчинники — как «капиталистические предприниматели» '. Отсюда он делает дальнейший вывод, будто бы нельзя разграничивать или определять те или иные исторические эпохи. Учение о ступенях развития общества он считает «необоснованным упрощением очень разнообразного и различно протекавшего развития в отдельных странах и в отдельные периоды» '.
Эта теория А. Допша, получившая широкое распространение в 30-х годах ХХ в., оказывает значительное влияние на экономистов и историков и в наше время, Так, Ф. Лютге, профессор экономической истории и политической экономии в Мюнхенском университете, пропагандирует идею «вотчинного капитализма» А. Допша. Ф. Лютге избегает употреблять термин «феодализм» и рассматривает средневековую вотчину как «основу всей хозяйственной жизни общества,
' А. D o p s c h. Naturalwirtschaft und Geldwirtschaft in der Weltgeschichte.
Wien, 1930, $. 237.
' I Ь i d., S. 236 — 237.
" 1 Ы d., $. 261.


носителя социального и хозяйственного прогресса>'. По его мнению, вотчина не была замкнутым хозяйственным комплексом, а характеризовалась широкими торговыми связями и даже применением наемного труда.
Аналогичных взглядов на феодализм придерживаются западногерманский историк-экономист, профессор высшей технической школы в Мюнхене Г. Бехтель и английский историк-экономист, профессор Кембриджского университета М. Постан. Ф. Лютге и Г. Бехтель, идя по стопам А. Допша, пытаются доказать, что зачатки вотчины имелись у западноевропейских народов еще во времена бронзового века: тогда уже применялся принудительный труд военнопленных, имелись свободные держатели вотчинной земли за небольшие оброчные повишюсти, была ясно выражена социальная дифференциация "-, что, по их мнению, свидетельствует о зачатках капиталистически х отношений.
Ф. Лютге и Г. Бехтель проповедуют «социальный мир» в вотчине средних веков. По их мнению, взаимоотношения между вотчинниками — земельными собственниками — и крестьянами — держателями их земли — не могут рассматриваться как эксплуатация первыми последних, так как они якобы строятся на взаимных обязанностях. В докладе «Экономическая основа средневекового общества», представленном Х Международному конгрессу историков в 1954 г., М. Постан рассматривает рост населения, изменения в технике производства, развитие торговли и денежного обращения и совершешю игнорирует экономические отношения людей, возникшие B непосредственном производстве. По его мнению, основными показателями развития экономики страны являются «рыночная конъюнктура и денежные отношения». На этом основании М. Постан предлагает делить историю человечества на периоды не по общественной организации производства, а прежде всего по состоянию «рыночной конъюнктуры».
Антинаучный характер теории «вотчинного капитализма» состоит в том, что его авторы исходят в понимании феодализма из меновой концепции, придают первостепенное значение не производству материальных благ, а обмену, развитию товарно-денежных отношений. Коренной методологический порок данной теории — то, что она игнорирует главный признак, отличающий один экономический строй общества от другого, — характер собственности на средства производства, и кладет в основу понимания истории человеческого общества не способ производства материальных благ, а развитие обмена.
Сторонники «вотчинного капитализма» искажают понимание капитализма, сводя его сущность к товарно-денежному хозяйству.


' F. L ii t g e. Deutsche Sozial-und Wirtschaftsgeschichte. Enzyklopadie der
Rechts-und Staatswissenschaft. Berlin, 1952, S. 44. » См. i Ь i d., S. 7.
31


Между тем, как указывал К. Маркс, «... денежное хозяйство присуще всякому товарному производству, а продукт выступает в качестве товара в самых различных производственных организмах» '. Действительно, товарное производство, обмен и денежные отношения существовали еще при рабовладельческом строе, а затем — в условиях раннего и развитого феодализма; однако лишь на определенной исторической стадии развития — на стадии разложения феодализма — развитие товарно-денежных отношений привело к возникновению капитализма.
Точно так же отдельные факты применения наемного труда еще не свидетельствуют о существовании системы капиталистических производственных отношений. Капитализм характеризуется господством системы наемного труда, которая предполагает наличие на одной стороне владельцев денег и товаров, на другой — владельцев только одной рабочей силы. При капитализме товарное производство становится всеобщей формой производства, основанного на эксплуатации наемного труда, а это предполагает массовое превращение рабочей силы в товар.
Следует отметить, что сторонники теории «вотчинного капитализма» признают только эволюционное развитие человеческого общества, причем отказываются признать, что рост количественных изменений на определенной ступени приводит к новым качественным сдвигам в экономике.
Отмечая факты применения наемного труда и наличия товарно- денежных отношений в период средневековья и в древнем мире, апологеты капитализма делают вывод о «вечности» капитализма. Например, М. Постан заявлял, что буржуазия так же стара, как сама английская история. Классовая сущность такой «теории» очевидна: это — попытка затушевать закономерность смены общественно-экономических формаций и историческую необходимость революционных взрывов, оправдать капиталистический строй «вековыми традициями», уходящими своими корнями в далекое прошлое. Но весь ход общественного развития опровергает концепцию «вечности капитализма».
В годы второй мировой войны и в послевоенный период во Франции получила распространение концепция феодализма как особого типа социальной структуры общества. Основоположником этой теории является профессор Страсбургского, а затем Парижского университетов, автор двухтомного труда «Феодальное общество» (1939 — 1940 гг.) Марк Блок. Его учеником и продолжателем в наше время является историк Ф. Бутрюш, автор книги «Сеньория и феодализм» (1959 г.).
М. Блок и его последователи понимают под феодализмом такую социальную структуру общества, которая охватывает все общество,


ЗЯ
' К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч.,т,24, стр. 133.


начиная от короля и кончая крепостным крестьянином. Феодальные отношения рассматриваются ими не только как «ленные отношения» — взаимоотношения в рамках класса феодалов, но и как сеньориальные отношения, т. е. крестьянско-вотчинные отношения. Сеньорию они определяют как территорию, большая часть доходов с которой поступает одному хозяину, являющемуся главой зависимого населения.
Характерными чертами феодализма, по мнению М. Блока, являются: 1) крестьянская зависимость, 2) вознаграждение за службу земельными держаниями, 3) господство военного класса и вассальная зависимость в его среде. Возникновение феодализма они связывают не с развитием производительных сил, а с внешними завоеваниями и действием психологических факторов. По мнению М. Блока, феодализм возник в результате разрушения варварами-завоевателями древних обществ, основанных на государственных (Рим) или кровно-родственных (древние германцы) связях, причем важное значение в возникновении феодализма имела обстановка постоянной опасности, подозрительности. М. Блок понимает цод феодализмом как определенную социальную структуру общества, так и определенную совокупность идей, взглядов.
Теоретики феодализма как определенной социальной структуры общества в понимании феодализма стоят на идеалистической позиции. Данная теория является эклектической. Ее авторы кладут в основу определения феодализма не экономические отношения людей, а несколько факторов — социальную структуру общества, идеи, взгляды, которые в действительности, как доказал марксизм, определяются экономическим базисом. Рассматриваемая концепция страдает двумя коренными методологическими пороками. Во-первых, она впадает в идеализм, отрывая надстроечные явления феода. лизма от экономического базиса. Во-вторых, она исходит из меновой концепции, поскольку при характеристике феодального строя уделяет главное внимание развитию обмена, денежных отношений.
Далее, следует отметить, что социальная структура феодального общества в трактовке М. Блока не отражает действительной классовой структуры феодализма. Под классом он понимает не категорию людей, занимающую «...особое положение в общественном строе производства...» ', а отдельные социальные группировки. Так, известные различия в экономическом положении крестьянства в период перехода к денежной ренте Блок рассматривает как проявление классового неравенства, а сеньориальных управляющих он считает особым классом феодального общества. Отказываясь признать наличие двух антагонистических классов: эксплуататорского класса— феодалов и эксплуатируемого класса — крестьян, он отрицает наличие классовой борьбы при феодализме. История человеческого


' В.И. Ленин. ПСС,т.41,стр.24.
2 № 3295


общества представляется им не как борьба общественных классов, а как сотрудничество и борьба различных возрастных «поколений».
В основу периодизации истории человеческого общества Блок кладет не способ производства, а понятие «поколений», которые соединяются в цивилизации, понимаемые как комплекс социальной и политической структуры, экономики, верований и психологии людей. Но такие взгляды несостоятельны. Многочисленные факты истории убедительно свидетельствуют о том, что люди, относящиеся к одному поколению, по-разному реагируют на одни и те же события в зависимости от классовой принадлежности.
Концепция феодализма как определенной социальной структуры общества не случайно зародилась во Франции в период второй мировой войны. Прогрессивно настроенные люди болезненно переживали поражение Франции в войне с фашистской Германией, понимали, что одной из причин этого поражения являлось предательство правящей верхушки французского общества. Освобождение Франции от фашистских оккупантов они связывали с выступлением широких народных масс. Но, будучи идеологами буржуазии, выступая против предательства правящей верхушки, которую они рассматривали в качестве «старшего поколения» французского общества, верные своим классовым целям, они связывали будущее Франции не с приходом к власти народных масс, эксплуатируемых классов, а с молодым поколением буржуазии.


Глава 3
БУРЖУАЗНЫЕ ТЕОРИИ СТОИМОСТИ.
РЕВИЗИОНИЗМ В ТЕОРИИ СТОИМОСТИ
I. ТЕОРИЯ СТОИМОСТИ КЛАССИЧЕСКОЙ
БУРЖУАЗНОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ
Классическая буржуазная политическая экономия является родоначальницей теории трудовой стоимости. В этом ее главная заслуга.
Основы теории трудовой стоимости заложил еще Вильям Петти (1623 — 1687 гг.). Определяя стоимость товаров трудом, В. Петти писал: «Если кто-нибудь может добыть из перуанской почвы и доставить в Лондон одну унцию серебра в то же самое время, в течение которого он в состоянии произвести один бушель хлеба, то первая представляет собой естественную цену другого» '.
В. Петти различал «естественные» и «политические» цены. Г1од «естественной» ценой он понимал стоимость, под «политической»— рыночную цену. Например, в «Трактате о налогах и сборах» В. Петти 'писал, что «естественная цена... есть истинная политическая цена, исчисленная исходя из естественных оснований. А эта последняя, будучи сопоставлена с обычным искусственным стандартом — серебром, дает то, что мы ищем, т. е. истинную рыночную цену» '. Следовательно, В. Петти впервые разграничил рыночные цены товаров и стоимость. Но он еще отождествлял стоимость с меновой стоимостью, причем меновую стоимость он рассматривал только как денежную форму стоимости. По словам К. Маркса, В. Петти берет меновую стоимость «...как она проявляется в процессе обмена товаров, как деньги...» а.
В. Петти также в известной мере смешивал стоимость товаров с их потребительной стоимостью. Правильно указывая, что труд есть отец богатства (т. е. потребительных стоимостей), а земля — его
' В. П е т т и. Трактат о налогах и сборах. Экономические и статистические
работы. Экономиздат, 1940, стр. 40.
' Т а м ж е, стр. 73.
а К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с. Соч., т. 13, стр. 40.
35


мать, В. Петти вместе с тем ошибочно утверждал, что «оценку всех предметов следовало бы привести к двум естественным знаменателям — к земле и труду...» '. На самом же деле природа наряду с трудом участвует в создании потребительной стоимости, но стоимость товара создается только трудом.
В. Петти не видел двойственного характера труда, воплощенного в товаре. Он выделял один вид реального труда — труд по добыче золота и серебра, считал этот конкретный, а не абстрактный труд источником стоимости.
А. Смит (1723 — 1790 гг.) в отличие от В. Петти дал более последовательное определение стоимости товара трудом. Он писал: «Труд является единственно всеобщим, равно как и единственно точным мерилом стоимости» '. При этом А. Смит подчеркивал, что стоимость («естественная цена») товара является тем центром, к которому тяготеют и вокруг которого колеблются рыночные цены. «Рыночная цена всякого отдельного товара,— писал Л. Смит,— ...постоянно тяготеет, если можно так выразиться, к естественной цене» '.
А. Смит в отличие от В. Петти четко разграничил потребительную стоимость и меновую стоимость товара. «Надо заметить,— писал А. Смит,— что слово стоимость имеет два различных значения: иногда оно обозначает полезность какого-нибудь предмета, а иногда возможность приобретения других предметов, которую дает обладание данным предметом. Первую можно назвать потребительной стоимостью, вторую — меновой cTQHMOcTblo» 4.
А. Смит уже фактически различал труд простой и сложный и понимал, что различные виды труда нужно сводить к какому-то единому мерилу. Он указывал, что «один час занятия таким ремеслом, обучение которому потребовало десять лет труда, может содержать в себе больше труда, чем работа в течение месяца в каком-нибудь обычном занятии, не требующем обучения» '. Но тем не менее А. Смит не смог раскрыть категории абстрактного труда, а поэтому он, как и В. Петти, не видел двойственного характера труда, воплощенного в товаре.
Во многом взгляды А. Смита являются противоречивыми. Например, наряду с правильным определением стоимости товара трудом он, далее, допускал ошибку, считая, что сам труд имеет стоимость. Поэтому Л. Смит, говоря о товарах и деньгах, утверждал, что «они содержат стоимость известного количества труда, которое мы обмениваем на то, что по нашему предположению содержит в данное


! 2 !962,
3 4 6
В. П е т ти. Трактат о налогах и сборах, стр. 35.
А. С м и т. Исследование о природе и причинах богатства народов. Соиэкгиз,
стр. 42.
Т а м же, стр. 59
'I' à ì же, стр. 36 37.
Т а м же, стр. 39.


время стоимость такого же количества труда»'. В этом положении А. Смита имеет место и другое противоречие: наряду с правильным определением стоимости трудом, затраченным на производство товара, он определял стоимость количеством труда, которое можно получить в обмен на данный товар.
Противоречивость взглядов А. Смита проявляется и в следующем. Наряду с правильным положением, что источником стоимости является только труд, у А. Смита имелось и ошибочное положение, что «заработная плата, прибыль и рента являются тремя первоначальными источниками всякого дохода, равно как и всякой меновой стоимости» '. При этом первое положение он применял к простому товарному производству, а второе к капитализму. Вместо того чтобы показать, что при капитализме закон стоимости действует в более сложной форме, чем при простом товарном производстве, Л. Смит сделал совершешю неправильный вывод, будто закон стоимости действовал лишь при «первобытном состоянии общества», под которым ов понимал простое товарное производство, при капитализме же стоимость товаров якобы складывается из суммы доходов различных классов капиталистического общества.
Несмотря на противоречивость его взглядов, заслуга Л. Смита в развитии классической буржуазной политической экономии огромна. А. Смит сформулировал теорию трудовой стоимости, хотя и дал противоречивую характеристику соотношения простого товарного и капиталистического производства.
Теория трудовой стоимости классической буржуазной политической экономии получила завершение у Д. Рикардо (1772 — 1823 rr.), который весь анализ экономического строя капиталистического общества построил на основе теории трудовой стоимости. Это, по словам К. Маркса, составляло великую научную заслугу Д. Рикардо. «Основа, исходный пункт для физиологии буржуазной системы,— писал К. Маркс,— для понимания ее внутренней органической связи и ее жизненного процесса — есть определение стоимости рабочим временем... В этом именно и состоит великое историческое значение Рикардо для науки...» '.
Д. Рикардо исправил многие ошибки А. Смита. Так, он преодолел противоречивость взглядов А. Смита, который определял стоимость товара иногда «купленным», а иногда «затраченным» трудом. Д. Рикардо твердо заявлял, что «меновая стоимость произведенных товаров пропорциональна труду, затраченному на их производство»4.
В отличие от А. Смита Д. Рикардо считал труд единственным источником стоимости как при простом товарном, так и при капита-


' А. С м и т. Исследование о природе и причинах богатства народов, стр. 38
(выделено мною. — Авт.).
«Т а м ж е, стр. 53.
а К. М а р к с и Ф. Э и r е л ь с. Соч., т. 26, ч. 11, стр. 178.
4 Д. Р и к а р д о. Начала политической экономии и налогового обложения.
Госполитиздат, 1955, стр. 43.
37


листическом производстве. Однако он не сумел раскрыть той превращенной, модифицированной формы, которую принимает стоимость в условиях капитализма, т. е. он не сумел показать, что закон стоимости при капитализме выступает в форме закона цен производства. Это смог сделать лишь К. Маркс.
Взгляды Д. Рикардо не лишены известной ограниченности. Его интересовала лишь относительная стоимость товаров или «их стоимость сравнительно с другими вещами» ', т. е. меновая стоимость. Выйти за пределы количественного анализа стоимости, дать ее всестороннюю качественную характеристику Д. Рикардо не смог. Занявшись проблемой величины стоимости товара, Д. Рикардо, как и А. Смит, не видел действительной природы стоимости, вытекающей из двойственного характера труда, воплощенного в товаре. В силу своей буржуазной ограниченности он также не видел исторически преходящего характера категории стоимости.
Итак, классическая буржуазная политическая экономия положила начало теории трудовой стоимости. Однако в теории стоимости классиков буржуазной школы имелись существенные пробелы и недостатки, причиной этого была буржуазная классовая ограниченность их взглядов. Классики буржуазной политической экономии видели в стоимости только отношение вещей (обмен товара на товар). Но там, где они видели только отношение вещей, товаров, указывал В. И. Ленин, там К. Маркс вскрыл производственные отношения людей — товаропроизводителей. Классики буржуазной политической экономии вместе с тем неправильно трактовали товар и стоимость как вечные, неизменные категории, так как они считали капитализм вечным и естественным строем общества.
Незаконченность их теории трудовой стоимости выразилась прежде всего в том, что они не видели двойственного характера труда, овеществленного в товарах, не могли понять того, что стоимость товара создается абстрактным трудом, а потребительная стоимость— конкретным трудом. Непоследовательность их взглядов проявилась в том, что они не смогли показать диалектической связи между стоимостью и меновой стоимостью, часто одну категорию подменяли другой, отождествляли их.
Только К. Маркс преодолел недостатки теории стоимости классиков буржуазной политической экономии, раскрыл сущность стоимости как исторической категории товарного производства, дал глубокий анализ внутреннего противоречия товара, исследовал двойственный характер труда, проанализировал историческое развитие форм стоимости и раскрыл тайну товарного фетишизма. И в этом — одна из величайших заслуг экономического учения К. Маркса.


' Д. Р и к а р д о. Начала политической экономии и налогового обложения. Госполитиздат, 1955, стр. 43.
38


2. ТЕОРИЯ СПРОСА И ПРЕДЛОЖЕНИЯ
Вульгарная буржуазная политическая экономия с первых своих шагов в целях апологетики капиталистического строя отказалась от теории трудовой стоимости классической буржуазной политической экономии и выдвинула другие, антинаучные теории стоимости. К таким теориям относятся теория спроса и предложения, теория издержек производства и теория предельной полезности.
Сторонником теории спроса и предложения был родоначальник французской вульгарной буржуазной политической экономии )КанБатист Сэй (1767 — 1832 гг.). Однако у него наряду с определением стоимости спросом и предложением встречаются и другие трактовки стоимости — определение стоимости полезностью, а также теория «трех факторов производства», являющаяся разновидностью теории «издержек производства». Поэтому Ж.-Б. Сэя можно назвать эклектиком в теории стоимости.
Ярым защитником теории спроса и предложения был английский экономист XIX в. Г. Д. Маклеод (1821 — 1902 rr.). Стоимость он сводил только к меновым пропорциям, или меновым отношениям, заявляя; «Меновые отношения каждого количества к другому количеству называются его ценностью» '. Иными словами, он полностькэ подменял стоимость меновой стоимостью, причем ограничивался только рассмотрением поверхностных явлений обмена и рыночных отношений.
Г. Д. Маклеод отрицал, что труд является создателем стоимости, «Мы убеждаемся,— писал Маклеод,— что не труд сообщает предмету ценность, а что, наоборот, ценность предмета привлекает к нему труд» '. Сводя стоимость только к меновым пропорциям и рыночным отношениям и подменяя стоимость рыночными ценами, Г. Д. Маклеод сделал вывод, что в основе стоимости лежат спрос и предложение. Он утверждал, что «ценность обусловливается отношением между предложением и спросом» и что «цена, во всех случаях, подчиняется отношению спроса и предложения» '.
Основной методологической ошибкой теории спроса и предложения является то, что решающим в экономике она считает не производство материальных благ, а обмен и рыночные отношения. Отсюда вытекают все другие ошибки эгой теории. В противоположность классикам буржуазной политической экономии, которые разграничивали рыночные цены и стоимость товара, теория спроса и предложения отождествляет рыночные цены со стоимостью товара. В действительности же спрос и предложение влияют только на отклонения рыночных цен от стоимости, но не оказывают воздействия на величину самой стоимости.
! Г. Д. М а к л е о д. Основания политической экономии. СПб., 1865, стр. II. э Там же, стр 24. » Там же, стр 107.


К. Маркс в 10-й главе 111 тома «Капитала» показал, что в состоянии равновесия, когда спрос равен предложению, товары обмениваются по стоимости и тогда перестают действовать силы, лежащие на стороне спроса и предложения. Отсюда К. Маркс делает вывод, что спрос и предложение не влияют на величину стоимости. Они влияют только на рыночные цены. Предположим, что спрос и предложение как хлеба, гак и обуви на рынке уравновешиваются. Тем не менее цена 1 кг хлеба намного меньше, чем цена 1 пары обуви. Очевидно, что разницу в рыночных ценах этих товаров можно объяснить только величиной стоимости каждого из них, но отнюдь не спросом и предложением.
Выводя цены из спроса и предложения, сторонники этой теории попада|от в заколдованный круг, ибо спрос и предложение в свою очередь зависят от цен. Так, чем ниже ценз товара, тем больше предъявляемый на него спрос, а чем выше цена товара, тем меньше спрос на него. Вместе с тем рост цен ведет к росту производства и предложения товаров, а понижение цен — к сокращению производства и предложения товаров. Поэтому не только цены, но сами спрос и предложение, как указывал К. Маркс, могут быть объяснены только на основе закона стоимости.
3. ТЕОРИЯ ИЗДЕРЖЕК ПРОИЗВОДСТВА
Чувствуя несостоятельность теории спроса и предложения, ряд буржуазных экономистов заменил ее теорией издержек производства. Наиболее яркими представителями ее были английские экономисты Р. '1'орренс (1780 — 1864 гг.), Мак-Куллох (1789 — 1864 гг.) и Дж. Ст. Милль (1806 — 1873 гг.). Сторонники теории издержек производства определяют стоимость товара издержками его производства, под которыми понимаются затраты капиталиста на покупку средств производства и рабочей силы.
Наглядным примером теории издержек производства могут служить следующие рассуждения Торренса: «Предположим, что применяются капиталы различной степени долговечности. Пусть, например, фабрикант сукна и фабрикант шелка применяют капиталы в 2000 ф. ст. каждый, причем первый затрачивает 1500ф. ст. на долговечные машины и 500 ф. ст. на заработную плату и материалы, тогда как второй затрачивает на долговечные машины только 500 ф. ст., а на заработную плату и материалы — 1500 ф. ст.... Когда применяются капиталы одинаковой величины, но разной долговечности, то произведенные в одной отрасли производства товары вместе с оставшимся в этой отрасли капаталом будут равны по меновой стоимости продуктам и оставшемуся капиталу в другой отрасли производства» '. Торренс утверждал, что при капитализме «...ме-
' Цит. по: К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с. Соч., т. 26, ч. !! 1, стр. 68.
40


новую стоимость товаров определяет количество затраченного в производстве каггггтала...» ', т. е. издержки производства.
Другой представитель теории издержек производства Мак-Куллох в своих примечаниях к трудам А. Смита писал: «Необходимо различать между меновой стоимостью и действительной стоимостью — или стоимоспгью издержек — товаров или продуктов... под действительной стоимостью, или стоимостью издержек, товара понимают то количество труда, которое требуется для его производства или присвоения...» '.
Ошибочность теории издержек производства прежде всего состоит в том, что ее сторонники неправильно отождествляли капиталистические издержки производства со стоимостью товара, причем, сводя стоимость товара к сумме денежных затрат, требовавшихся для его производства, они вращались в порочном кругу. Цены на товары сторошгики этой теории объясняли ценами на машины, сырье, материалы, которые необходимы для производства этих товаров, а также суммой затрат на заработную плату рабочих, занятых в их производстве. Например, цену ткани они определяли ценами пряжи, станков и т.д. и затратами на заработную плату рабочих- ткачей. Иначе говоря, теория издержек производства попадает в порочный круг, так как она определяет цены ценами.
Кроме того, эта теория находится в противоречии с фактами. На самом деле стоимость товара не равна капиталу, затраченному на его производство, она больше этих затрат, поскольку в стоимость товаров, произведенных на капиталистических предприятиях, кроме издержек производства капиталиста, входит его прибыль. Если родоначальники вульгарной буржуазной политической экономии выступали еще как «последователи» Л. Смита и Д. Рикардо, как «комментаторы» их учения, то последующий период в развитии вульгарной политической экономии (30 — 50 годы XIX в.) характеризуется уже открытым разрывом с классической буржуазной школой.
Рост капитализма и усиление политических позиций буржуазии сопровождались в этот период резким обострением классовой борьбы между буржуазией и пролетариатом. Интересы буржуазии требовали теперь развенчания Д. Рикардо, особенно его учения о стоимости. Буржуазия нуждалась в новых формах и методах апологии капитала, которые нашли яркое воплощение во взглядах английского экономиста Нассау Вильяма Сениора (1790 — 1864 гг.).
Учению Рикардо о труде как единственном источнике стоимости Сениор противопоставлял теорию «воздержания», которая представляет собой разновидность теории издержек производства. Согласно теории «воздержания» Сениора издержками производства являются труд и капитал, причем последний сводится к воздержанию капиталистов от личного потребления. В своей работе «Очерки полити-


' Цит. по: К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с. Соч., т. 26, ч. 111, стр. 69.
' Т а м ж е, стр. 176.


ческой экономии» (1836 г.) Сениор писал: «Я... заменяю слово капитал, рассматриваемый как орудие производства, словом воздержание» '. Источником стоимости наряду с трудом объявляется и «воздержание» капиталиста, вознаграждением за которое служит прибыль.
Однако «воздержание» капиталистов от непроизводительного потребления не в состоянии создавать капитал. К тому же в действительности никакого воздержания капиталистов не существует вообще. Это — пошлая выдумка апологета буржуазии. Накопление капитала наряду с ростом расточительного потребления буржуазии — таковы очевидные явления капиталистической действительности, которые опровергают теорию «воздержания» Сениора.
Классовый смысл этой «теории» очевиден. Она имеет целью скрыть классовые противоречия буржуазного общества, затушевать эксплуататорскую природу капитализма и представить последний как систему производства, которая якобы базируется на взаимных жертвах рабочих и капиталистов.
4. ТЕОРИЯ ПРЕДЕЛЬНОЙ ПОЛЕЗНОСТИ
Во второй половине XIX в. вульгарная буржуазная политическая экономия создала новую теорию стоимости — теорию предельной полезности, с которой выступили английский экономист У. Джевонс (1835 — 1882 гг.) и австрийские экономисты К. Менгер (1840— 1921 гг.) и Е. Бем-Баверк (1851 — 1914 гг.). Сторонники этой теории ставили своей целью опровергнуть марксизм. Они выступали против теории трудовой стоимости К. Маркса и его учения о прибавочной стоимости. Теория предельной полезности имеет распространение и в современной буржуазной политической экономии.
Для теории предельной полезности характерна прежде всего субъективистская трактовка стоимости, или «ценности». К. Менгер, глава австрийской школы, писал, что «ценность, это суждение, которое имеют хозяйствующие люди о значении находящихся в их распоряжении благ для поддержания их жизни и их благосостояния, и потому вне их сознания не существует» '. Итак, ценность, в понимании К. Менгера, не экономическая категория, отражающая реально существующие экономические отношения между людьми, а субъективное суждение людей; и существует она только в челове.еском сознании.
Е. Бем-Баверк различал ценность в объективном и в субъективном смысле. Он писал, что субъективная ценность блага есть его «важность с точки зрения благополучия человека», а объективная
«Цит. по: К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с. Соч., т. 23, стр. 610.
' К. М е н г е р. Основания политической экономии, 1903, стр. 85.


ценность.— «важность, основывающаяся на меновой силе» ', Стоимости как объективному воплощению труда в товарах сторонники теории предельной полезности противопоставляют категории полезности и субъективной ценности, выражающие лишь отношение человека к вещи, независимо от всяких социально-экономических отношений. При этом субъективная ценность связывается с редкостью блага, т. е. с величиной запаса того или иного вида благ. «Ценность предполагает,— писал Бем-Баверк,— именно ограниченность количества вещей, отсутствие ценности предполагает избыток их» '.
Защитники теории предельной полезности, выводя ценность из полезности, считают необходимым различать два вида полезности: а) абстрактную или родовую полезность, т. е. способность блага удовлетворять какую-либо потребность людей (хлеб удовлетворяет одну потребность, одежда — другую потребность), б) конкретную полезность, которая означает субъективную оценку полезности данного экзсмпляра этого блага. Эта субъективная оценка зависит от двух факторов: от имеющегося запаса данного блага и от степени насьпцения потребности в нем.
В поисках средства измерения величины субъективной полезности сторонники теории предельной полезности используют так называемые «законы Госсена». Согласно этим законам по мере удовлетворения потребности «степень насыщения» растет, а величина конкретной полезности (степень «настоятельности потребности») падает. Это означает, что каждое последующее благо, удовлетворяющее данную потребность, обладает меньшей полезностью, чем предыдущее, а при ограниченном запасе блага имеется его «предельный экземпляр», удовлетворяющий наименее настоятельную потребность. Отсюда делается вывод, что ценность блага данного рода определяется полезностью предельного экземпляра, удовлетворяющего наименее настоятельную потребность.
Иллюстрацией этого у Е. Бем-Баверка служит «классический» пример К. Менгера с пятью мешками зерна, которыми обладает старик-отшельник, живущий в лесу'. Полезность этих мешков зерна располагается в убывающем порядке, поскольку первый мешок употребляется для удовлетворения самых насущных потребностей питания, второй — для улучшения питания, третий — для откорма домашних птиц, четвертый — для изготовления пива, пятый,для забавы (кормление попугаев). Лишившись какого-либо одного .мешка, отшельник фактически отказался бы лишь от корма для попугаев, т. е. от удовлетворения наименее настоятельной потребности. Поэтому именно ею и определяется ценность каждого из мешков


' Е. Б е м - Б а в е р к. Основы теории ценности хозяйственных благ. Изд-во
аПрибой», 1929, стр. 10.
» Там же, стр. 23.
а См. там же, стр. 41 — 42.



зерна. По определению Е. Бем-Баверка, «ценность вещи измеряется величиною предельной пользы этой вещи» '.
Для наглядного пояснения существа теории предельной полезности К. Менгер приводил следующую схему:
1V V Vi VII VIII !х х
6 5 4 3 2 1
5 4 3 2 1 0
4 3 2 1 0
3 2 1 0
2 1 0
0
0
10 9 8 7
9 8 7 6
8 7 6 5
7 6 5 4
6 5 4 3
4 3 2
4 3 2 1
3 2 1 0
0
0
0

' Е. Б е м-Б а в е р к. Основы теории ценности хозяйственных благ, стр. 40,
Здесь изображена шкала полезностей, причем римские цифры от 1 до Х относятся к категориям потребностей, расположенным в нисходящем порядке, по степени их настоятельности, например 1 может обозначать потребность в пище, а Х — потребность в украшениях, арабские цифры от 10 до 0 показывают конкретную полезность данного рода благ, падающую по мере увеличения их количества. Если, например, полезность первого килограмма хлеба равняется 10, то полезность второго килограмма будет равна 9, третьего — 8 и т. д. Полезность последней единицы каждого данного блага, т. е. той единицы, которая удовлетворяет наименее настоятельную потребность, и есть предельная полезность. По мнению сторонников данной теории, субъективная оценка каждого блага человеком непосредственно определяется предельной полезностью этого блага, а объективные меновые пропорции или цены товаров зависят от субъективных оценок и в конечном счете тоже определяются предельной полезностью.
Важнейшим методологическим пороком теории предельной полезности является отрицание решающей роли производства. Сторонники этой теории исходят только из потребления и совершенно не учитывают роль производства. Теория предельной полезности игнорирует значение труда в производстве материальных благ и в создании стоимости. Это ей необходимо для того, чтобы скрыть действительный источник стоимости, затушевать существо капиталистической эксплуатации наемного труда.
Второй методологический порок теории предельной полезностисубъективистский подход к экономическим процессам и явлениям. Меновую стоимость товаров сторонники этой теории выводят из субъективно-психологических оценок людей. Значит, теория предельной полезности на первое место ставит не объективные факторы,


а сознание людей, и, следовательно, она является идеалистической теорией. Определяя стоимость товара предельной полезностью и исходя из того, что полезность вещей есть внеисторическая категория, эта теория пытается увековечить категорию стоимости и вместе с тем доказать вечность и неизменность существования капитализма,
Ошибочность теории предельной полезности состоит и в том, что она пытается свести меновую стоимость товаров к их потребительной стоимости, между тем как по своей потребительной стоимости или полезности товары, удовлетворяющие различные потребности, качественно разнородны и количественно несоизмеримы. Поэтому нельзя определять меновую стоимость товаров их полезностью.
Теория предельной полезности запутывается во внутренних противоречиях. Она определяет величину стоимости товаров их предельной полезностью, а предельную полезность — интенсивностью человеческих потребностей и редкостью материальных благ. Но «редкость» благ, воспроизводимых человеческим трудом, обычно зависит от их стоимости: товары, имеющие высокую стоимость, потребляются ограниченным количеством людей, а потому производятся в ограниченном количестве и оказываются «редкими». Выходит, что стоимость зависит от предельной полезности, последняя зависит от редкости, а редкость в свою очередь зависит от стоимости. Таков порочный круг, из которого не может выйти теория предельной полезности.
Классовый смысл теории предельной полезности состоит в том, что она служит идеологическим оружием класса буржуазии в борьбе с марксизмом. Защитники теории предельной полезности используют ее для борьбы с марксовой теорией прибавочной стоимости, для отрицания эксплуататорской сущности капиталистического общества. Субъективистско-психологический подход к оценке экономических процессов и явлений имеет своей целью абстрагироваться от классовых противоречий, скрыть и завуалировать существо капиталистических производственных отношений, доказать вечность и незыблемость капитализма.
5. ЭКЛЕКТИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ СТОИМОСТИ
Английский экономист А. Маршалл (1842 — 1924 гг.) сделал попытку соединить теорию предельной полезности с теорией спроса и предложения и теорией издержек производства. Метод А. Маршалла — это функциональный метод, показывающий лишь наличие количественных связей между определенными величинами, без вскрытия качественной природы отдельных категорий и без выяснения причинных связей между различными явлениями.
Стоимость,— по мнению А. Маршалла,— выдуманная метафизическая категория, которая не соответствует действительности. Он
45


утверждал, что в реальной жизни существуют только цены, только пропорции, в которых обмениваются товары или товары и деньги. Отсюда, по Маршаллу, «понятие ценности есть относительное понятие, ...оно выражает отношение между двумя вещами в определенном месте и в определенное время» '.
Главная роль в эклектической теории стоимости А. Маршалла принадлежит идее равновесия спроса и предложения, вернее — цень~ спроса и цены предложения. Он указывал на то, что цена и спрос находятся между собой в обратной функциональной связи, т. е. высоким ценам на данный товар соответствует незначительный спрос, низким же ценам, наоборот, соответствует большой спрос. С другой стороны, пена и предложение, по Маршаллу, находятся между собой в прямой функциональной связи, т. е. чем выше цена, тем больше будет предложение товара. Цены спроса и цены предложения А. Маршалл изображал двумя кривыми, из которых одна движется вниз, а другая -- вверх. При этом цены равновесия определяются пересечением двух кривых — цен спроса и предложения.
А. Маршалл писал: «Когда же цены спроса и предложения равны, то отсутствует тенденция как к увеличению количества производимых товаров, так и к уменьшению — налицо равновесие» '. Далее А. Маршалл пытался вывести закон спроса из закона «убывающей полезности», а закон предложения увязать с издержками производства. По его мнению, ценность товаров в равной мере определяется полезностью и издержками производства, причем «полезность определяет предлагаемое количество, предлагаемое количество определяет издержки производства, издержки производства определяют ценности» '.
Методологическая основа теории стоимости А. Маршалла — эклектическое соединение трех методологически порочных и несостоятельных теорий: спроса и предложения, издержек производства и предельной полезности. Как было показано выше, каждая из этих теорий неверна, а значит, ошибочной является и теория стоимости А. Маршалла. А. Маршалл в своей эклектической теории стоимости, точно так же, как и представители других вульгарных теорий стоимости, сводит стоимость только к количественным соотношениям, к меновым пропорциям. Он игнорирует сущность стоимости как выражения абстрактного труда, воплощенного в товарах, затушевывает тотфакт, чтостоимость выражает отношения людей в товарном производстве, а в условиях капитализма — отношения эксплуатации наемного труда.
А. Маршалл, как и сторонники теории спроса и предложения, смешивает стоимость с рыночными ценами. Попытка А. Маршалла свести спрос к предельной полезности, а предложение к издержкам


' А. М а r s c h а ! 1. Principles of Economics. L., 1910, р. 61. ' 1 Ь i d., р. 345.
~ 1Ы d., p. 818.


производства приводит к тому, что он лишь повторяет ошибки этих теорий. Классовый смысл эклектической теории стоимости, как и теории предельной полезности, состоит в том, что она представляет собой орудие буржуазии в борьбе с экономическим учением К. Маркса, служащим руководством к действию для рабочего класса.
Другим предсгавителем эклектической теории стоимости является профессор П. Самуэльсон — один из крупных современных экономистов США. Претендуя на объединение различных школ и направлений вульгарной буржуазной политической экономии на основе так называемого «оптимистического неоклассического синтеза» ', П. Самуэльсон отмечает, что в основе этого «синтеза» лежат классические доктрины «ценообразования и редкости благ» ', причем под «классическими доктринами» он по существу подразумевает теорию цешюсти субъективной школы.
Взгляды П. Самуэльсона по вопросам теории стоимости представляют собой эклектическое соединение теории спроса и предложения, теории издержек производства и теории предельной полезности. Например, критикуя взгляды A. Смита, П. Самуэльсон пишет: «Для Смита оставалось еще неизвестным различие между общей и предельной полезностью... обидная полезность воды не определяет ее цены или спроса на нее. Только относительная полезность и издержки на последнюю небольшую порцию воды определяют ее цену» s
П. Самуэльсон, как и П. Маршалл, объясняет «цены спроса» предельной полезностью, а «цены предложения» увязывает с издержками производства. Он пишет: «Мы уже видели: 1) как функционирует механизм конкуренции — взаимодействие предложения и спроса на одном рьшке; 2) как кривые спроса частного лица выражают сравнительную предельную полезность для него или сравнительное предпочтение им тех или иных товаров; 3) как кривые предложения товаров в процессе конкуренции выражают совокупные, предельные издержки производства и издержки производства на единицу продукции» 4.
Использование функционального метода, подменяющего изучение внутренних причинных связей явлений рассмотрением только количественных взаимосвязей между различными величинами, помогает П. Самуэльсону,— точно так же, как ранее А. Маршаллу,— с помощью анализа количественных факторов уйти от глубокого анализа внутренних закономерностей, объясняющих суть стоимости и цены.
В отличие от своих предшественников П. Самуэльсон ищет функциональные зависимости между ценами спроса и предложения, издержками производства и предельной полезностью в условиях гос-


' П. С а м у э л ь с о и. Экономика, стр. 398.
» Там же.
а Т а м же, стр. 433.
4 Т а м ж е, стр. 671.


подства монополистического капитала, причем он признает, что «монополия нарушает процесс ценообразования» '. Однако он считает, что общество может объявить монополию «общественно полезным предприятием» и установить контроль над ее ценами.
Методологическая несостоятельность теории стоимости П. Самуэльсона состоит в том, что она представляет собой эклектическое соединение теорий спроса и предложения, издержек производства и предельной полезности. Ранее было показано, что каждая из этих теорий методологически порочна и неверна, а следовательно, неверна и теория стоимости П. Самуэльсона, объединяющая все эти теории в одну эклектическую теорию стоимости.
Классовый смысл эклектической теории стоимости П. Самуэльсона состоит в том, что она выполняет социальный заказ монополистической буржуазии. Это есть попытка оправдать установление высоких монопольных цен и вмешательство буржуазного государства в процесс ценообразования для обеспечения монопольно-высоких прибылей крупнейшим монополистическим группам.
6. ПОПЫТКИ РЕВИЗИИ ТЕОРИИ СТОИМОСТИ К. МАРКСА
Ревизионисты на словах признают, а на деле извращают теорию стоимости К. Маркса. Одним из методов ревизии этой теории служит игнорирование учения К. Маркса о двойственном характере труда, воплощенного в товаре, хотя сам К. Маркс придавал положению о двойственном характере труда исключительно важное значение, причем указывал, что «...этот пункт является отправным пунктом, от которого зависит понимание политической экономии...» '.
В работах социал-демократов — Р. Гильфердинга, О. Бауэра, Г. Экштейна,— в которых речь идет о теории стоимости, ничего не говорится о двойственной природе труда, воплощенного в товаре. К. Каутский в работе «Экономическое учение Карла Маркса», написанной в первый период деятельности, когда он сделал немало для пропаганды марксизма, не упоминает даже об абстрактном труде, ограничиваясь указанием, что стоимость образуется «затратой человеческой рабочей силы вообще» '. Игнорирование абстрактного труда по существу означает игнорирование качественной определен. ности труда, образующего стоимость, и сосредоточение внимания исключительно на количественной стороне. И действительно, упомянутые авторы в трактовке стоимости сосредоточивают свое внимание на категории общественно необходимого труда, определяющего согласно теории К. Маркса величину стоимости товаров.
' П. С а м у э л ь с о н. Экономика, стр. 530.
' К. М а р к с и Ф. Э н г с л ь с. Соч., т. 23, стр. 50.
» К. К а у т с к и й. Экономическое учение Карла Маркса. Госполитиздат,
1938, стр, 20.


При наличии ясных и определенных указаний К. Маркса на то, что абстрактный труд образует субстанцию стоимости, а общественно необходимый труд определяет величину стоимости ', Р. Гильфердинг утверждал, что стоимость образуется общественно необходимым трудом. Оп писал: «То, что я могу установить на основании опыта, это — конкретная затрата труда, потребная для производства определенного блага. Насколько этот кокретный труд означает обществешю необходимый труд, в какой мере он, следовательно, может быть принят в расчет, как создающий ценность, я мог бы установить лишь зная данный средний уровень производительности и интенсивности производительных сил и то количество данного блага, которое потребно для общества» '. Здесь Гильфердинг прямо противопоставляет конкретному труду не абстрактный труд, а общественно необходимый.
Точно так же и Г. Экштейн утверждал, что стоимость создается, общественно необходимым трудом, а не абстрактным: «В самую гущу... противоречий вводит нас определение Маркса, что стоимость создается общественно необходимым трудом» '. Неправильность и недопустимость такой постановки вопроса состоит в том, что здесь имеет место, во-первых, игнорирование прямых указаний Маркса, что стоимость создается абстрактным трудом, и, во-вторых, искажение марксовой теории стоимости по существу. Труд, образующий стоимость, имеет качественную и количественную сторону. Количественная сторона согласно теории К. Маркса выражается в общественно необходимом труде; качественно труд, воплощенный в товаре, является, с одной стороны, абстрактным трудом, создающим стоимость, а с другой — конкретным трудом, создающим потребительную стоимость. Отказ от признания абстрактного труда — при данной альтернативе — приводит к утверждению, что стоимость образуется конкретным трудом, а это явно противоречит учению К. Маркса.
Современные правые социалисты в своей ревизии теории стоимости К. Маркса идут значительно дальше, чем Р. Гильфердинг и Г. Экштейн. Вместо теории стоимости К. Маркса они пропагандируют теорию «трех факторов» вульгарных экономистов.
Правые социал-демократы в Западной Германии в своем «Справочнике социал-демократической политики» заявляют: «В качестве экономических сил, «факторов производства» обозначаются те силы, которые участвуют в создании благ и оказании услуг. Экономические силы делятся на три группы: а) рабочая сила человека; б) земля и полезные ископаемые; в) капитал. Каждый фактор в отдель-


' См.: К. М а р к с и Ф. Э н r е л ь с. Соч., т. 23, стр. 47 — 48.
2 Р. Г и л ь ф е р д и н г. Бем-Баверк как критик Маркса. Госиздат, 1920, стр. 18.
' Г. Э к ш т е й и. О методе политической экономии. Основные проблемы политической экономии. Госиздат, 1922, стр. 97.
49


ности не может создать никакой экономической стоимости» '. Эту же концепцию, которая, по мнению ее сторонников, заменяет теорию К. Маркса, проповедует и Вальтер Таймер в своей книге «Марксизм».
Теория «трех факторов», образующих стоимость товара, подвергнута острой и исчерпывающей критике К. Марксом, который иронически заметил, что эти три фактора «...относятся друг к другу примерно так же, как нотариальные пошлины, свекла и музыка» '. Капитал — это не вещь, а определенное производственнос отношение в условиях капиталистической формации. Земля — неорганическая природа. Труд — производительная деятельность человека вообще, посредством которой он осуществляет обмен веществ с природой, деятельность, осуществляющаяся на всем протяжении существования человеческого общества, независимо от общественной формации.
Вульгарная политическая экономия не стремится проникнуть в сущность явлений, познать их; она ограничивается тем, что систематизирует и описывает то, что происходит на поверхности.
Принятие правыми социалистами концепции «трех факторов» означает полный отказ от учения К. Маркса о товаре. Марксистская теория различает продукт и товар. Результат производства выступает как продукт, как потребительная стоимость на протяжении всего существования человеческого общества; но продукт общественного труда выступает как товар, как единство потребительной стоимости и стоимости лишь в условиях товарной формы производства, высшей стадией развития которой является капиталистическое производство.
Заявляя, что источником стоимости являются три фактора в их сочетании, а не только труд, Таймер и другие правые социал-демократы отождествляют материальное благо, потребительную стоимость с товаром, единством потребительной стоимости и стоимости, отказываются от открытия К. Маркса, произведшего переворот в политической экономии,— от учения о двойственном характере труда, воплощенного в товаре,— и берут на вооружение плоскую, опровергнутую марксизмом, ничего не могущую объяснить, ограничивающуюся простым описанием поверхностных явлений теорию вульгарных экономистов прошлого века.
7. КРИТИКА ТЕОРИЙ, ПЫТАЮЩИХСЯ ОПРОВЕРГНУТЬ ТЕОРИЮ
СТОИМОСТИ К. МАРКСА
Современные буржуазные экономисты, ревизионисты и реформисты пытаются опровергнуть теорию стоимости К. Маркса, в основном повторяя аргументы, которые выдвигались противниками
' «Handbuch sozialdemokratischer Politik». Bonn, 1953, S. 227 — 228.
' К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с. Соч., т. 25, ч. 11, стр. 380.
50


теории стоимости К. Маркса еще в X IX в. Прежде всего они пытаются объявить категорию стоимости в трактовке К. Маркса фикцией.
Представитель шведской, стокгольмской школы политической экономии, профессор Гуннар Мюрдаль в 1957 г. в лекции, посвященной теории стоимости Д. Рикардо, прочитанной в Москве, заявил, что любая теория стоимости, если она стремится выразить более глубокие взаимоотношения, нежели поддающиеся наблюдению факты, является метафизической. Этот аргумент имеет свою историю. В 80-х годах прошлого столетия, еще при жизни Ф. Энгельса, Конрад Шмидт, бывший тогда социалистом, опубликовал статью, в которой трактовал категорию стоимости в интерпретации К. Маркса как фикцию. Ф. Энгельс разъяснил К. Шмидту, почему категория стоимости в понимании К. Маркса не является фикцией: онане выдумка, а понятие, которое, как всякое правильно построенное понятие, отражает действительность и потому имеет объективное значение '.
Э. Бернштейн в 1898 г. выступил в книге «Проблемы социализма» с ревизией марксизма по всем разделам, в том числе с ревизией экономической теории. При этом он повторил голословное утверждение К. Шмидта, будто стоимость есть фикция.
В 1913 г. П. Струве, который успел из «легального марксиста», каким он был в конце Х1Х и начале ХХ в., превратиться в злостного «марксоеда», опубликовал свою докторскую диссертацию «Хозяйство и цена», в которой обрушился на марксистскую теорию стоимости. На том основании, что стоимость в понимании К. Маркса— понятие, абстракция, что ее нельзя статистически выразить, он заявил, что стоимость в такой трактовке это — фантом, что категория стоимости (по терминологии Струве, «категория объективной ценности») есть лишь метафизическое удвоение категории цены '.
В. И. Ленин подверг работу Струве уничтожающей критике. Попытке Струве сдать в архив теорию стоимости К. Маркса, объявлению стоимости «фантомом» В. И. Ленин противопоставил марксистскую трактовку стоимости как научной абстракции. Марксизм-ленинизм рассматривает научные понятия, правильные абстракции как категории, имеющие объективную значимость. Требованию трактовать категорию стоимости так, чтоб ее можно было эмпирически воспринять, В. И. Ленин противопоставил роль обобщений, понятий в естествознании: того, кто в области естественных наук сказал бы, что законы естественного мира — фантом, посадили бы в дом для сумасшедших '. Вряд ли точка зрения, несостоятельность которой была доказана Ф. Энгельсом и В. И. Лениным, может обрести силу


' См.: К, Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 25, ч. II. стр. 469 — 475;
К. М а р к с и Ф. Э и г е л ь с. Избранные письма. Госполитиздат, 1947, стр.
481 — 485. ' См.: П. С т р у в е. Хозяйство и цена, 1913, стр. 96 — 97. а См,: В. И. Л е н и н. ПСС, т. 25, стр. 46.
51


Ь
при повторении ее во второй половине ХХ в., в период торжества марксизма-ленинизма на теоретическом фронте и на практике.
Наряду с провозглашением стоимости «фикцией» критики Маркса выдвигают против его теории тот аргумент, что она якобы несостоятельна потому, что не может объяснить уровня цен отдельных товаров. Вскоре после выхода в свет II I тома «Капитала» итальянский экономист Лориа писал: «...заниматься стоимостью, по которой товары не только не продаются, но и не могут продаваться... этого не делал еще, да и никогда не сделает ни один экономист, сохранивший хотя бы следы рассудка...» '.
Бем-Баверк примерно тогда же заявил: «На вопрос о проблеме ценности марксисты сначала отвечают своим законом ценности, что блага обмениваются в отношении к овеществленному в них рабочему времени; затем они берут — явно или скрыто — этот ответ обратно по отношению к области обмена отдельных товаров, т. е. как раз к той области, для которой этот вопрос вообще имеет смысл...», так как, по мнению Бем-Баверка, «задача «закона ценности»... заключается как раз в объяснении наблюдаемого в действительности менового отношения благ» '.
Так же ставит вопрос ревизионист Э. Бернштейн, а в современных условиях — представительница кейнсианства Джоан Робинсон: «Трудовая теория стоимости не позволяет обосновать теорию цен» з
В новейшее время американский экономист Р. Кемпбелл заявляет, что понимание того, как измерять стоимость, есть основа всех практических проблем калькуляции, а для того, чтобы добиться успеха в этой области, нужно освободиться от ограничений марксистской теории стоимости, так как согласно этой теории осуществить измерение стоимости отдельных товаров нельзя.
Но эти утверждения неосновательны. Экономическое учение К. Маркса включает учение о цене — об ее сущности и о ценообразовании. Сущностью цены на всех этапах развития товарного производства является стоимость: цена есть денежное выражение стоимости. Что же касается ценообразования, проявления сущности, то в связи с различными этапами развития товарного производства формы проявления стоимости, методы, способы образования цены различны.
На первых этапах развития товарного хозяйства, в условиях простого товарного хозяйства товары в среднем обменивались как эквиваленты, а рыночные цены колебались вокруг стоимости, отклоняясь от нее вверх или вниз в зависимости от конкретных условий, при которых совершались сделки обмена или купли-продажи. Условия существенным образом изменились с превращением просто-


52
' К. М а р к с и Ф. Э н r е л ь с. Соч., т. 25, ч. II, стр. 463.
' Е. Б е м-Б а в с р к. Капитал и прибыль. СПб., 1909, стр. 498 — 499.
' J. R о Ь i n s о п. Лп Essay on Marxian Economics. L., 1949, р. 117.


го товарного хозяйства в капиталистическое хозяйство. В число товаров включился товар — рабочая сила, появилась новая категория— «капитал»; основным мотивом и целью капиталистов стало стремление к получению возможно большей прибыли. В этих условиях появляется новая категория — цена производства, представляющая собой издержки производства плюс средняя прибыль; но по своей сущности цена производства есть превращенная форма стоимости, что подробно раскрыто К. Марксом в 11I томе «Капитала».
Учение о цене производства и капиталистическом методе ценообразования не является отказом от теории трудовой стоимости, развитой К. Марксом, а, напротив, представляет собой дальнейшее развитие этой теории, позволяющее обьяснить явления цен и ценообразования при капитализме. В условиях капиталистического хозяйства на законе стоимости основано движение цен, их повышение и понижение, но это не означает, что уровень цен каждого товара определяется его стоимостью. К. Маркс писал: «Стоимость товаров проявляется непосредственно лишь в том влиянии, которое изменения производительной силы труда оказывают на понижение и повышение цен производства, на их движение, а не на их конечные пределы» '.
Критики К. Маркса либо не понимают, либо не хотят понять его теории стоим«с: и. Они игнорируют, что К. Маркс пошел дальше своих предшественников, в частности Д. Рикардо. Критики приписывают К. Марксу точку зрения Д. Рикардо, который не различал простого товарного и капиталистического хозяйства.
Одна из заслуг К. Маркса в развитии теории стоимости заключается в том, что он показал, как с появлением высшей формы товарного производства — капиталистической — появляется превращенная форма стоимости — цена производства, причем доказал, что стоимость является той основой, на которой строятся цены товаров.
Поставив перед теорией стоимости задачу определения уровня цен на отдельные товары и констатируя, что эта задача теорией стоимости Маркса решается не так, как она должна была бы решаться по их мнению, критики заявляют о несостоятельности теории трудовой стоимости. Между тем К. Маркс ставил вопрос по-другому. В предисловии к 1 тому «Капитала» он заявил, что целью его работы является открыть закон движения капиталистического способа производства. Энгельс, подводя итог тому, что сделал Маркс, констатировал, что он достиг поставленной цели — открыл закон движения капитализма. В достижении поставленной цели важнейшую, решающую роль сыграла созданная К. Марксом теория стоимости.
Попытки критиков марксистской теории стоимости доказать ее несостоятельность на том основании, что она не является орудием составления прейскуранта цен, терпят крах, так как бьют мимо цели. Тому, кто внимательно и объективно относится к теории


' К. М а р к с и Ф. Э н г «л ь с. Соч., т. 25, ч. l I, стр. 396
бЭ


К. Маркса, это ясно. «Закон стоимости не дает безжизненной формулы для калькулирования цен» '.
Американский экономист П. Самуэльсон в своем учебнике политической экономии затрагивает вопрос о ценообразовании при социализме, а в связи с этим и вопрос о теории трудовой стоимости. Не давая себе труда ознакомить читателя с теорией стоимости К. Маркса и с его учением о ценообразовании, П. Самуэльсон в категорической форме заявляет: «...использование трудовой теории стоимости в ее простейшей форме приведет к неправильному и неэффективному использованию трудовых и нетрудовых ресурсов даже в самом совершенном социалистическом обществе» '. Никакого доказательства своего утверждения автор не дает.
Выше было сказано о разнице между сущностью цены и ценообразованием, о том, что критики К. Маркса подсовывают ему свое понимание процесса ценообразования, якобы вытекающее из теории трудовой стоимости, и критикуют это понимание, ничего общего не имеющее с тем, о чем говорит теория стоимости и цены Маркса. Этому методу «критики» следует и П. Самуэльсон.
Наконец, буржуазные экономисты прибегают к искажению теории стоимости К. Маркса, объявляя ее моральной, этической концепцией, а не экономической теорией. Например, русский буржуазный экономист М. И. Тугаи-Барановский писал: «...в построении категории трудовой стоимости играют определенную роль и чисто этические соображения... Почему мы признаем только труд человека активным деятелем производства?... Без сомнения, потому, что мы молчаливо исходим из руководящей этической идеи политической экономии — верховной ценности и, потому, равноценности человеческой личности...» '.
В новейшее время теорию стоимости К. Маркса попытался представить в качестве этической концепции правый социал-демократ В. Таймер. Он пишет: «В основе он (К. Маркс.— Авт.) исходил из чисто этических предпосылок о справедливости и несправедливости з экономике, как утописты, в конечном счете из воззрений естественного права. Из теории стоимости... вывел он «теорию эксплуатации», само название которой содержит моральную оценку. Вокруг этой более морально, чем экономически обоснованной теории вращается все марксистское учение» '.
Попытки объявить теорию стоимости не экономической теорией, а этической концепцией совершенно несостоятельны. В предисловии к 1 тому «Капитала» К. Маркс подчеркнул, что он рассматривает развитие экономической общественной формации как естественно-


' Д. И т о н. Маркс против Кейнса. ИЛ, 1958, стр. 101.
' П. С а м у э л ь с о н. Экономика, стр. 676.
а М. И. Т у г а и-Б а р а н о в с к и й. Основы политической экономии.
Изд-во «Право», 1918, стр. 59 — 60.
4 W. Т h e i m е г. Der Marxismus. Lehre. Wirkung. Кг111к. Franke Verlag.
Bern, 1957, S. 104.


исторический процесс, что конечной целью его является открытие экономического закона движения капитализма. Доказательство действия экономических законов ведется строго научно, на основе анализа большого конкретно-исторического материала. О том, что присвоение прибавочной стоимости при капитализме есть следствие действия присущих капитализму объективных законов, К. Маркс говорил с исчерпывающей ясностью: «...товарное производство в известный момент своего развития неизбежно становится «капиталистическим» товарным производством и... согласно господствующему в нем закону стоимости, «прибавочная стоимость» причитается капиталисту, а не рабочему» '.
Попытки изобразить теорию стоимости и следующие из нее выводы как этическое построение делались и при жизни основоположников марксистской теории. В свое время Ф. Энгельс внес ясность в этот вопрос: «По законам буржуазной политической экономии наибольшая часть продукта не принадлежит рабочим, которые его произвели. Когда же мы говорим: это несправедливо, этого не должно быть,— то до этого политической экономии непосредственно нет никакого дела. Мы говорим лишь, что этот экономический факт противоречит нашему нравственному чувству. Поэтому Маркс никогда не обосновывал свои коммунистические требования такими доводами, а основывался на неизбежном, с каждым днем все более и более совершающемся на наших глазах крушении капиталистического способа производства; Маркс говорит только о том простом факте, что прибавочная стоимость состоит из неоплаченного труда» '.
Итак, все попытки буржуазных экономистов и реформистов опровергнуть теорию стоимости К. Маркса не имели и не имеют успеха. Эти попытки основаны либо на непонимании марксистского учения, либо на сознательном искажении его.


' К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с. Соч., т. 19, стр. 398.
' К. Маркс и Ф.Энгельс. Соч.,т.21,стр. 184.


Глава 4
БУРЖУАЗНЫЕ ТЕОРИИ ДЕНЕГ
I. МЕТАЛЛИСТИЧЕСКАЯ И НОМИНАЛИСТИЧЕСКАЯ ТЕОРИИ ДЕНЕГ
!1о вопросу о сущности денег буржуазные теории делятся на два направления — металлизм и номинализм.
Сущность металлпстической теории денег, получившей развитие ец)е на заре капитализма, в XVI XVII вв., в работах первой школы буржуазной политической экономии — — меркантилизма, состоит в отождествлении денег с благородными металлами. Металлисты признают лишь те функции денег, для выполнения которых необходимы металлические деньги -- функции меры стоимости, сокровища и мировых денег. Развитие металлистической теории денег исторически было связано с притоком золота и серебра из Лмерики в страны Европы, происходившим в XVI и XVII вв.
Рассматривая золотые и серебряныс деньги как единственный вид денег, металлисты фетишизировали благородные металлы, считая их деньгами в силу естественных свойств золота и серебра. Они не понимали, что деньги представляют собой продукт развития товарного производства, что золото и серебро сами по себе не деньги, а становятся деньгами лишь тогда, когда выражают производственные отношения людей в товарном хозяйстве. Металлистическая теория денег выражала идеологгпо торгового капитала и нарождавшейся промышленной буржуазии.
Выступая против порчи монет, за устойчивую валюту, металлисты играли в то время прогрессивную роль. Металлистическую теорию денег излагал видный английский представитель меркантилизма крупный купец Томас Мэн (1571 — 1641), который считал, что деньги — это мера для других богатств и что они обладают внутренней стоимостью. Мэн указывал, что не название фунтов, шиллингов и пенсов уважается, а внутренняя ценность монет.
Нарождавшийся капитализм нуждался в устойчивой металлической валюте, отсюда возникновение на заре капитализма металлистической теории денег. Промышленный капитализм более позднего периода испытывал потребность в безналичных банковских расчетах и кредитных орудиях обращения, что подрывало авторитет металлистической теории денег, признававшей деньгами лишь зо-
б6


лото и серебро. В дальнейшем крах золотого стандарта и переход к бумажно-денежному обращению привели к широкому распространению в буржуазной политической экономии номиналистических взглядов на деньги.
Однако практическая непригодность номиналистических рецептов лечения капитализма от безработицы, экономических кризисов, низких темпов роста производства, охватившая весь капиталистический мир инфляция с ее пагубными последствиями, привели к тому, что среди части буржуазных экономистов номинализм утратил доверие и стали возрождаться идеи металлистической теории денег. Сторонники современной металлистической теории денег, выступая с критикой номинализма, призывают к восстановлению золотого стандарта, выдвигая в его полыгу следу!опцие доводы.
1. Роль золота как денежного товара не падает, а возрастает, о чем можно судить по стремл'Itlllo казначейств и центральных банков собрать в своих подвалах как можно больше золота.
2. Снижение золотых запасов СП1Л вызвало понижение роли доллара как мировой вал1оты.
3. Бумажные деньги обесцениваются и не пользуются доверием.
4. Восстановление золотого стандарта будет способствовать ограниченшо вмешательства государства в сферу денежного обращения и кредита.
5. Золотой стандарт создает здоровую основу роста экономики.
Так, представитель западногерманских финансовых кругов Шахт предлагает ввести в Западной Германии специальную денежную единицу «золотой талер». Во Франции видными защитниками идеи восстановления золотого стандарта выступают советник правительства Рюэфф, экономисты Рист, Тулемон и др. Защитники идеи возврата к золотому стандарту, как и более ранние сторонники металлистической теории денег, считают, что золото по своей природе представляет собой деньги. При этом современные сторонники металлистической теории денег, как и их предшественники, видят в деньгах вещь, золото, а не производственные отношения, выраженные посредством вещи. Правда, современные металлисты считают золото не единственной, а лучшей формой денег.
Идеи возврата к золотому стандарту не имеют реальной почвы, поскольку государственно-монополистический капитализм немыслим без широкой системы государственного регулирования экономики, сферы денежного обращения и кредита, что несовместимо с системой золотого стандарта. Утопичность идеи возврата к золотому стандарту признают и многие буржуазные экономисты. Например, видный американский экономист Дж. Дьюсенберри писал: «Некоторые люди требуют возврата к «золотому веку золотой монеты», это мистика. Настоящая система хотя и несовершенна, но никто не может предложить лучшей системы» '.


' J. D u e s e n b e r r y. Money and Credit. Impact and Control, 1964, р. 9.
57


В ХХ в. преобладающей буржуазной концепцией по вопросу о сущности денег стала номиналистическая теория, которая имеет наибольшее распространение среди буржуазных экономистов и в настоящее время. Однако исторически зародыши этой теории возникли еще давно. Так, в средние века порча монет феодалами оправдывалась рядом авторов ссылкой на то, что деньги — условный знак, создаваемый государями. В начале XVIII в. номинализм пытался обосновать видный русский экономист Посошков. Основная идея номиналистической теории денег состоит в том, что деньги не имеют товарной природы, но представляют собой условный знак, свидетельство, ценность которого определяется наименованием или устанавливается государством, но совершешю не зависит от металлической субстанции.
Номиналистическая теория денег была развита в XVIII в. английским философом-идеалистом Беркли, который утверждал, что названия денежных единиц должны рассматриваться как простые названия отношений абстрактной стоимости, лишенные материального содержания. Видя в деньгах лишь билеты или знаки для счета, Беркли писал: «И разве деньги на самом деле суть что-либо другое, чем марка, или знак для перенесения и регистрации такой власти, и разве представляет большую важность, из какого материала эти марки сделаны?» '. К. Маркс, критикуя взгляды Беркли, указывал: «Здесь имеет место смешение, с одной стороны, меры стоимостей с масштабом цен, а с другой стороны, золота или серебра в качестве меры стоимостей и в качестве средства обращения. Из того, что в акте обращения благородные металлы могут быть заменены знаками, Беркли заключает, что эти знаки, в свою очередь, не представляют ничего, т. е. представляют только абстрактное понятие стоимости» '.
Другой английский экономист, Джеймс Стюарт (1712 — 1780 гг.) рассматривал деньги лишь как идеальный масштаб с равными делениями, как счетные деньги, показатели пропорций. Если цены товаров выражены 10, 20, 30 фунтами стерлингов, то для Стюарта представляют интерес лишь пропорции чисел 10, 20, 30, показывающие, во сколько раз стоимость одного товара больше стоимости другого товара, экономическая же основа пропорций — воплощенный в товаре труд — остается вне поля зрения автора, Однако, подобно тому как измерять вес тел можно лишь с IIQMQIgblo таких вещей (гирь), которые сами имеют вес, измерять стоимость товаров могут только полноценные деньги, обладающие собственной стоимостью. К. Маркс, критикуя Стюарта, писал: «Не понимая превращения меры стоимостей в масштаб цен, он, естественно, полагает, что определенное количество золота, служащее единицей измерения, относится как мера не к другим количествам золота, а к стоимостям как тако-


' Цит. по: К. М а р к с и Ф. Э и г е л ь с. Соч., т. 13, стр. 63.
' Там же.


вым» '. Деньги в функции средства обращения номиналисты отрывали от золота и игнорировали золото как основу всех функций денег. Между тем и в функции средства обращения деньги не могут рассматриваться изолированно от их материального содержания, хотя эту функцию могут выполнять и знаки стоимости.
Процесс обращения распадается на отдельные акты купли-продажи, в которых деньги выступают как средство реализации цены товара, а цена есть выражение стоимости обыкновенного товара в специфическом, денежном товаре — золоте. Отрыв номиналистами денег в функции средства обращения от золота как специфического денежного товара порождает основные пороки номиналистической теории денег и делает ее теоретически несостоятельной.
Крупным выразителем номиналистических идей в эпоху империализма был немецкий экономист Г. Кнапп (1842 — 1926 гг.), автор книги «Государственная теория денег» (1905 г.)..Он рассматривал деньги как продукт права, творение государства, способного якобы устанавливать законы обращения денег и их ценность. «Сущность денег,— писал Кнапп,— заключается не в материале знаков, а в правовых нормах, регулирующих их употребление» '.
В деньгах Кнапп видел лишь «хартальное платежное средство» (charta — знак). Согласно его теории, для того чтобы кусок бумаги или золота стал платежным средством, необходима лишь санкция государства, предписывающая обществу принимать в качестве денег те или иные вещи. Монета, как утверждал Кнапп, потому имеет ценность и обращается как средство платежа, что силой штемпеля государственной власти ей придается определенная ценность. Лучшей формой денег он считал бумажные деньги, как обладающие той ценностью, которой их наделило государство, тогда как золотые или серебряные деньги обладают ценностью и как материальные блага, удовлетворяющие немонетарные потребности, что будто бы противоречит их денежной природе.
Порочность теории денег Кнаппа состоит не только в том, что он, как и его предшественники-номиналисты, отрицал товарный характер денег, их внутреннюю стоимость, но и в том, что Кнапп рассматривал деньги как юридическую категорию, фетишизировал роль государства и игнорировал объективные экономические законы денежного обращения, обусловленные товарной природой денег.
Из всех функций денег Кнапп ставил во главу угла функцию платежного средства. Но в действительности деньги выполняют не только функцию средства платежа, но и другие функции, не связанные с государственным штемпелем, и прежде всего функцию меры стоимости, которую Кнапп по существу игнорировал. Все обращающиеся государственные знаки представляют собой знаки золота,


' К. М а р к с и Ф. Э н r е л ь с. Соч., т. I 3, стр. 64.
» G. К п а р р. Staatliche Theoric des Geldes, 4 Auflage, MGnchen, 1923, $.2.
59


от которого они и получают реальную ценность, замещая его в процессе товарооборота.
В ХХ в. видный австрийский экономист Бендиксен, считавший себя учеником Кнаппа, пытался экономически обосновать номинализм. Он создал ложную теорию идеально функционирующего капиталистического хозяйства, где происходит взаимный обмен услугами, в котором деньги играют лишь вспомогательную роль средства счета, общего знаменателя, выражающего меновые пропорции. Рассматривая деньги как «ассигновки на встречные услуги», Бендиксен выступал против золотой валюты, ратуя за переход к системе неразменных банкнот.
Распространение номиналистической теории денег в буржуазной политической экономии характерно для периода общего кризиса капитализма и отражает перерасташге монополистического капитализма в государственно-монополистический, сопровождающееся усилением вмешательства государства в экономику, финансы и денежное обращение. Мировой экономический кризис 1929 — 1933 гг. привел к краху систему золотого стандарта и к ишрокому распространению системы неразменных банкнот и бумажных денег. На этой почве номинализм получил дальнейшее развитие, причем стал выполнять несколько иную служебную роль.
Крупнейший буржуазный теоретик, апологет государственно-монополистического капитализма английский экономистДж. М. Кейнс (1893 — 1946 гг.), занимая по вопросу о сущности денег номиналистические позиции, рассматривал деньги как прокламируемое государством законное платежное средство. Он объявил золотой стандарт «пережитком времен варварства», ценность золота считал искусственной и призывал отказаться от «золотого предрассудка», ратовал за бумажные деньги, регулируемые государством, видя в бумажно-денежной эмиссии важное средство обеспечения «полной занятости».
Номиналистическая теория денег заняла господствующее положение в буржуазной теории денег после второй мировой войны. Ее сторонниками являются в СШЛ Э. Хансен, П. Самуэльсон, в Англии — Р. Харрод, Р. Хоутри, в Западной Германии -- Ган и др.
Самуэльсон, как и другие номиналисты, идеалистически подходит к вопросу о сущности денег, что представляет собой коренной методологический порок его теории. «Деньги,— пишет Самуэльсон,— это искусственная социальная условность» '. Развивая эту мысль, он, далее, утверждает: «В отличие от других экономических благ деньги приобретают ценность в силу социальной условности; мы наделяем их косвенной ценностью не за их непосредственную полезность, а из-за того, что можем покупать на них товары» '.


' П. С а м у э л ь с о н. Экономика, стр. 64.
' Там же, стр. 72.


Восстанавливая ход истории денег, Самуэльсон все же вынужден признать, что раньше существовали и товарные деньги: скот, табак, кожа, золото и серебро, обладающие внутренней стоимостью. Но внутреннюю стоимость золота Самуэльсон определяет его редкостью, а не общественным трудом, затраченным на его производство. Так, он пишет: «...на протяжении большой части истории стоимость каждой унции золота ввиду его редкости была такой высокой, что для покупок на небольшую сумму требовались чрезвычайно мелкие монеты» '. Это старое положение, давно раскритикованное К. Марксом, Самуэльсон использует для апологии бумажных денег, утверждая, что невозможность создания их в неограниченном количестве частными лицами сохраняет и за бумажными деньгами их редкость, в силу чего и бумажные деньги имеют самостоятельную стоимость.
Самуэльсон пытается приспособить номиналистическую теорию к современным условиям. Впитав идеи Кейнса, он полностью демонетизируст золото, утверждая: «Бумажйые деньги олицетворяют сущность денег, их внутреннюю природу. Деньги — как деньги, а не как товар — нужны не сами по себе, а ради тех вещей, которые на них можно купить» -.
Самуэльсон признает за деньгами две основные и две неосновные функции. По его мнению, свои основные функции деньги выполняют: 1) как средство обмена, 2) как счетная единица или общий знаменатель масштаба цен, понимая под последним общий знаменатель ценности, показывающий, как сравнивать и оценивать такие разные товары, как, например, пачка жевательной резинки и автомобиль. К неосновным он относит функции денег: 1) как запаса ценности или способа сохранения личного богатства, 2) как масштаба отсроченных или будущих платежей. Первую из этих функций деньги выполняют в том случае, если люди часть денег держат на руках, не помещая их в банк или в ценные бумаги, т. е. это празднолежащие, не приносящие дохода деньги. Вторую (из неосновных) функцию деньги выполняют при погашении долговых обязательств.
Самуэльсон, как и другие современные номиналисты, ошибочно отождествляет понятие «деньги» с бумажными деньгами, рассматривая последние как самостоятельную форму денег, не связанную с золотом, но являющуюся основой других типов денег: разменной монеты, современных банкнот, банковских депозитов. При этом он игнорирует тот факт, что бумажные деньги представляют собой знаки золота, не имеющие самостоятельной стоимости. В процессе обращения бумажные деньги представляют стоимость золотых денег, вместо которых они обращаются. Таким образом, бумажные деньги не могут быть основой других форм денег.
Между тем, по мнению номиналистов, бумажные деньги якобы способны обслуживать все потребности товарооборота в деньгах.


' П. С а м у э л ь с о и. Экономика, стр. 68.
' Т а м ж е, стр, 68 — 69.
61


Так, Самуэльсон приписывает бумажным деньгам способность выполнять роль масштаба цен и средства сохранения запаса ценности. В действительности бумажные деньги могут выполнять лишь две функции: средства обращения и средства платежа. Бумажные деньги, будучи лишены внутренней стоимости, не могут служить масштабом цен и средством сохранения стоимости.
Самуэльсон, отрицая товарную природу современных денег, не признает за ними ни функции меры стоимости, ни функции мировых денег, т. е. игнорирует те функции, которые требуют от денег их материального бытия.
Игнорируя роль золота как денежного товара, превратив деньги из экономи чес кой категории, выражающей п роизводственные отношения, в социальную условность, Самуэльсон старается распространить ложное мнение о внеклассовой природе денег, закрывая глаза на тот факт, что деньги при капитализме слу жат средством эксплуатации.
2. КОЛИЧЕСТВЕННАЯ ТЕОРИЯ ДЕНЕГ
Г1о вопросу о стоимости денег в бур>куазной политической экономии издавна господствует количественная теория денег, которая утверждает, будто стоимость денег находится в обратной зависимости от их количества.
Основоположниками кол ичественной теории денег были во Франции Ш. Монтескье (1689 — 1755 гг.), в Англии — Д. Локк (1671— 1729 гг.) и Д. Юм (1711 — 1776 гг.). Придерживаясь номиналистических взглядов по вопросу о сущности денег, основоположники количественной теории видели и в металлических деньгах лишь знак, не обладающий внутренней стоимостью; они определяли стоимость золотых и серебряных денег их количеством и утверждали, что чем больше в стране денег, тем выше товарные цены.
В отличие от Монтескье, определявшего стоимость денег как частное от деления общего количества денег на общее количество товаров, Юм определял стоимость денег соотношением между количеством обращающихся денег и массой находящихся на рынке товаров, полагая, что товары и деньги, не вступающие в обращение, не влияют на цены.
Главный порок количественной теории денег состоит в отрицании функции денег как меры стоимости, в признании за деньгами лишь функции средства обращения, в фетишизации последней. Количественники считают, что всякие деньги приобретают «покупательную силу» в результате их обращения, а до процесса обращения деньги якобы стоимости не имеют. К. Маркс, критикуя количественную теорию Юма, писал: «По его мнению, товары входят в процесс обращения без цены, а золото и серебро — без стоимости» '.
' К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с. Соч., т. 13, стр. 145.
62


Представители количественной теории денег ошибочно считают, что товарные цены устанавливаются в сфере обращения в результате соотношения между количеством денег и товаров. В действительности же товары сначала соизмеряются в деньгах как мере стоимости и приобретают цены, причем это происходит до того, как они поступают в продажу и сталкиваются с деньгами как средствами обращения.
Второй норок количественной теории денег состоит в отождествлении золотых и бумажных денег и распространении законов обращения бумажных денег на золотые и серебряные деньги.
Третий порок количественной теории состоит в ошибочном понимании связи между стоимостью денег, ценами товаров и количеством денег, находящихся в обращении. Сторонники этой теории утверждают, что количество полноценных денег в обращении ~е зависит от условий производства, цен и стоимости товаров, что в обращении может находиться любое количество денег, даже золотых, и что количество денег определяет их стоимость и уровень цен товаров. К. Маркс, показывая, что не цены товаров зависят от количества обращающихся денег, а, наоборот, количество полноценных денег, необходимых для обращения, определяется уровнем товарных цен, писал: «Таким образом, цены не потому высоки или низки, что в обращении находится большее или меньшее количество денег, а наоборот, в обращении потому находится большее или меньшее количество денег, что цены высоки или низки» '.
Особую группу сторонников количественной теории в лице видных английских экономистов Д. Рикардо (1772 — 1823 гг.), Джеймса Милля (1773 — 1836 гг.), Джона Стюарта Милля (1806 — 1873) можно назвать представителями классической количественной теории денег. Они рассматривали деньги как товар, не лишая их внутренней стоимости. Тем не менее эти авторы ошибочно утверждали, будто количество денег оказывает определяющее влияние на уровень товарных цен. Так, Рикардо писал: «...что товары повышаются или падают в цене пропорционально увеличению или уменьшению количества денег, я считаю фактом, не подлежащим спору» '.
Д. Рикардо сделал попытку сочетать количественную теорию денег с теорией трудовой стоимости, для чего он создал учение об автоматическом регулировании количества золота в обращении путем ввоза и вывоза его за границу. Согласно этой теории чистый импорт золота или рост его добычи внутри страны увеличиваюг количество денег в обращении, в результате чего создается избыток денег в обращении, ведущий к росту цен и снижению относительной стоимости денег. Это должно привести к отливу золота за границу, в результате чего количество денег сократится, цены упа-


К. М а р к с н Ф. Э и г е л ь с. Соч., т. l3, стр. 88 — 89. ' Д Р и к а р д о. Оживет господину Ба»анкету. Соч., т. 2, Госполитиздат,
1941, стр. 106.


дут до нормального уровня, а относительная стоимость золота повысится.
Несостоятельность этой теории состоит в опшбочном допущении, что все золото, находящееся в стране, служит редством обращения. В реальной жизни даже в условиях золотого обращения часть золота всегда служит сокровищем или мировыми деньгами и не находится в сфере внутреннего обращения. Рикардо не понимал экономического закона, регулирующего количество денег в обращении. Согласно этому закону количество полноценных денег в обращении всегда поддерживается на уровне, соответствующем потребностям обращения в деньгах, а ненужные для обращения деньги тезаврируются, уходят в сокровища. В период общего кризиса капитализма количественная теория денег в сочетании с номинализмом используется в целях оправдания бумажно-денежного обращения и политики инфляции.
Видный американский представитель так называемой новой количественной теории денег И. Фишер (1867 — 1947 гг.) создал математическую формулу зависимости уровня цен от денежной массы
PQ =- MV,
где M — денежная масса;
V — скорость обращения денег;
Q — количество обращающихся товаров;
P — уровень товарных цен.
Преобразовав данное уравнение, мы получим, что Фишер опреМv
деляет уровень товарных цен по формуле P =-, т. е. про-
Q
изведением массы денежных знаков на скорость их обращения, деленным на количество товаров.
На основании этой формулы Фишер приходит к выводу, что стоимость денег обратно пропорциональна их количеству: «Таким образом,— пишет автор,— из того простого факта, что деньги, затраченные на блага, должны равняться количеству этих благ, помноженному на их цены, следует, что уровень цен должен повышаться или падать в зависимости от изменения количества денег, если в то же время не будет происходить изменений в скорости их обращения или в количестве обмениваемых благ» '.
«Уравнение обмена» Фишера PQ=MV выражает количественные зависимости между суммой товарных цен и обращающейся денежной массой; но это уравнение не дает права на вывод, что цены товаров определяются количеством денег, находящихся в обращении. Наоборот, количество денег в обращении определяется товарными ценами, поскольку товары приобретают цены до их вступления в обращение и не в силу функционирования денег как средства обращения, а в силу функционирования денег как меры стоимости.


64
' И. Ф и ш е р. Покупательная сила денег, 1926, стр. 17.


Фишер создал теорию «стабилизации покупательной силы денег», пытаясь доказать возможность стабилизации цен посредством изменения золотого содержания валют и видя в этом средство преодоления циклических колебаний капиталистической экономики. При понижении покупательной силы, например, доллара, сопровождаемом ростом товарных цен, Фишер предлагал соответственно росту цен повысить золотое содержание доллара, и тогда, как он утверждал, цены останутся на прежнем уровне, что позволит обеспечить бескризисное развитие.
Теория стабилизации покупательной силы денег в рамках капитализма, имеющая ряд сторонников среди буржуазных экономистов, совершенно несостоятельна. Основное противоречие капиталистического способа производства проявляется, в частности, в анархии производства, последняя же исключает стабилизацию цен, а тем самым и стабилизацию покупательной силы денег. Идея исцеления капитализма от кризисов путем стабилизации покупательной силы денег неосновательна по существу и имеет буржуазно- апологетический классовый смысл.
Имевшая место в период и после первой мировой войны инфляция выявила несоответствие движения цен движению денежной массы, что побудило буржуазных экономистов внести некоторые поправки в количественную теорию денег. Кейнс, выступая ярым поборником антикризисных мероприятий, взял на себя миссию модификации старомодной количественной теории денег. По Кейнсу, между уровнем цен потребительских благ и сбережениями имеется зависимость. Исходя из того, что общество расходует на покупку предметов потребления сумму, равную разности между совокупным денежным доходом и сбережениями, Кейнс построил следующее уравнение:
PR=E — 5,
где P — уровень цен потребительских благ;
R — количество этих благ;
Е — совокупный денежный доход общества;
S — сумма сбережений.
Таким образом, уровень цен потребительских товаров Кейнс определяет, как и представители старомодной количественной теории денег, соотношением между денежной массой и количеством
E — S
денег ', что видно из формулы P = . Вычтя из общей денежной массы сбережения, Кейнс не изменил методологического подхода к определению уровня цен товаров. Кейнс, как и его предшественники-количественники, пускает в оборот товары без цены, а деньги—


' По мнению Кейнса, уровень цен на «капитальные блага», т. е. средства производства, зависит от соотношения между сбережениями и инвестициями и определяется отношением денежных доходов, направленных на покупку капитальных благ, к количеству этих благ.
65


без стоимости, ошибочно полагая, что процесс ценообразования совершается в сфере обращения. То обстоятельство, что при определении цен товаров Кейнс делил не всю «кучу денег» на всю «кучу товаров», как это делали представители старой количественной теории, а, расчленив денежную и товарную массы на их составные части, противопоставлял отдельные части денежной массы соответствующим группам товаров, по существу не меняло сути дела.
На основе своих поправок к количественной теории денег Кейнс создал теорию «регулируемой валюты», которая в дальнейшем приобрела много сторонников. Сущность этой теории состоит в утверждении о возможности создания устойчивой покупательной силы бумажных денег посредством государственного регулирования. При этом Кейнс и его последователи рассматривают систему бумажно-денежного обращения как образец регулируемой валюты. Так, видный американский кейнсианец Э. Хансен пишет: «Золото больше не регулирует денежную массу ни в одной ведущей промышленно-развитой стране. Везде автоматически действовавший золотой стандарт уступил место преднамерешюму денежному регулированию» '.
Как показывает опыт, существующая в капиталистических странах система бумажно-денежного обращения, регулируемая государственными органами, вопреки утверждениям буржуазных идеологов, не способна устранить кризисы, обеспечить стабильность цен и преодолеть безработицу, поскольку государственное регулирование при сохранении основ капиталистического способа производства не устраняет действия стихийных экономических законов капитализма.
Буржуазные экономисты нашего времени утверждают, что в условиях хронической недогрузки производственных мощностей и массовой безработицы надо искать зависимость не только между количеством денег в обращении и уровнем цен, но и зависимость между количеством денег в обращении и величиной национального дохода. Новый вариант количественной теории денег, утверждающий о зависимости между уровнем цен и величиной национального дохода, получил название «развитой количественной теории денег».
Однако коренных, принципиальных различий между старым и новым вариантами количественной теории денег нет. Характерно, что П, Самуэльсон, являясь сторонником нового варианта, установил наличие тождества между старой и развитой количественной теориями денег, выведя следующие математические формулы:
~~.р PQ
V=
М М
но NNP=PQ, следовательно, MV=Pq,


' А. Н а n s en. The Dollar and the International Monetary System, 1964,
р. 59.


где V — скорость обращения денег;
ИНР — национальный доход;
Р — уровень цен;
Q — количество обращающихся товаров;
М — количество денег;
:= — — знак тождества.
Сторонники развитой количественной теории денег видят главную причину роста цен в повышении доходов, в первую очередь заработной платы. Отсюда делается вывод о необходимости «замораживания» и даже снижения заработной платы. Это наглядно свидетельствует о буржуазной классовой сущности данной теории.
З. БУГЖУЛЗНЫЕ ТЕОРМ14 ИНЭЛЯЦИИ
В период общего кризиса капитализма инфляция стала почти хронической и охватила все капиталистические страны. Многие экономисты кейнсианского направления видят в инфляции важное средство регулирования экономики и стимулирования экономического роста. Например, П. Самуэльсон пишет: «Г1ри слабой инфляции колеса промышленности хорошо смазаны и выпуск продукции близок к производственным возможностям» '.
Сущность инфляции большинство буржуазных экономистов видит в росте товарных цен. 1-1екоторые буржуазные экономисты дают совершенно расплывчатое и бессодержательное понимание инфляции, отождествляя ее с любым «избытком». Так, например, трактует инфляцию английский экономист П. Эйнциг '. В ряде случаев в буржуазной литературе фигурируют понятия «инфляция цен», «инфляция заработной платы», «инфляция спроса» и т. п.
Дж. М. Кейнс связал понятие инфляции с чрезмерностью спроса на товары, не покрываемого предложением и ведущего к росту цен. Кейнс призывал к использованию инфляции для обеспечения экономического роста, полной занятости и снижения реальной заработной платы.
После второй мировой войны широкое распространение получила «шведская теория» инфляции, представленная наиболее полно Б. Хансеном. ОМ дает следующее определение инфляции: <Когда мы говорим об инфляции, то мы обычно связываем с нею повышение цен или повышение доходов, отсюда следует, что поскольку причиной роста цен можно считать избыточный спрос, то инфляцию можно определить как такую ситуацию, когда существует «обширный» избыточный спрос на рынках на многие товары» '. Б. Хансен, как и другие буржуазные экономисты, отождествляет рост цен с инфляцией.
' П. С а м у э л ь с о и. Экономика, стр. 20. ' См.: Р. Е i n z i g. Inflation. 1., 1952, р. 24. а В. Н а n s е п. А Study in the Theory of Inflation. 1, 1951, р. 3.
67


Теоретическая несостоятельность отождествления инфляции с ростом цен состоит прежде всего в том, что эта концепция, игнорируя теорию трудовой стоимости и ее применение к деньгам, не разграничивает золотые и бумажные деньги, ошибочно распространяя понятие «инфляция» на все виды денег и на любое повышение общего уровня цен. Но рост цен может иметь место и не только в результате инфляции, а по многим другим причинам, например в результате циклического подъема производства, неурожая, взвинчивания цен монополиями. Инфляционным следует считать лишь рост цен, обусловленный избытком и обесценением бумажных денег. Отождествляя всякий рост цен с инфляцией, буржуазные экономисты пытаются отвлечь внимание трудящихся от взвинчивания цен монополиями.
Другой существенный порок буржуазных определений инфляции заключается в игнорировании наличия двойственности цен товаров в условиях системы бумажно-денежного обращения. Если мы не можем сейчас наблюдать динамику золотых цен на поверхности общества, то это не означает, что их нет. Следует различать цены в золоте и цены в бумажных деньгах. Отождествление цен в золоте с ценами в бумажных деньгах теоретически ошибочно, поскольку это связано с отрицанием роли золота как меры cTQHMocTH товаров и приписыванием бумажным деньгам не свойственной им способности служить мерой стоимости товаров. Разрыв между номинальной и реальной ценностью денег и представляет собой характерную черту инфляции.
Французский экономист Э. Жамс определяет инфляцию как само- возобновляющееся и необратимое повышательное движение цен, вызванное избыточным спросом по сравнению с предложением-товаров. Под «самовозобновляемым движением цен» он понимает процесс, при помощи которого возникший рост цен, распространяясь в экономике, создает доходы, вызывающие дальнейший рост цен. Слово «необратимый» употребляется, чтобы различать инфляционный рост цен от роста цен, вызванного другими причинами, например временным недостатком товаров на отдельных рынках, или причинами циклического характера..
Неправильность такого определения инфляции состоит в том, что оно пытается изолировать инфляцию от динамики денежного обращения, в чем нетрудно видеть классовый смысл. Автор делает попытку снять ответственность за послевоенное углубление инфляции с государства, которое покрывает свои возросшие расходы за счет выпуска в обращение избыточной массы бумажных денег.
В современной буржуазной политической экономии имеет широкое распространение теория «инфляционной спирали заработной платы и цен», суть которой сводится к утверждению, будто повышение заработной платы является основной причиной инфляции, поскольку, как утверждают буржуазные экономисты, предприниматели в этом случае вынуждены повышать товарные цены, что в свою
58


очередь побуждает рабочих вновь бороться за повышение заработной платы и т. д.
Утверждение буржуазных экономистов, будто повышение заработной платы ведет к росту цен и является основой инфляции, теоретически несостоятельно, так как прямой причинной связи между уровнем заработной платы и уровнем цен нет. Увеличение издержек на заработную плату при прочих равных условиях должно вызвать снижение прибылей, поскольку и заработная плата, и прибыль имеют один источник — вновь созданную стоимость. Это не исключает, однако, того, что в действительности монополиям часто удается компенсировать повышение издержек на заработную плату повышением цен, оставив неприкосновенными свои прибыли.
Тезис об инфляционном действии роста заработной платы, несомненно, имеет классовое назначение, ставя своей целью обвинить трудящихся капиталистических стран в развитии инфляции. В действительности, выступая против повышения заработной платы, буржуазные экономисты ведут не борьбу против инфляции, а борьбу за обеспечение высоких прибылей капиталистов.
Несмотря на некоторый рост реальной заработной платы трудящихся в развитых капиталистических странах после второй мировой войны, инфляция отрицательно влияет на положение трудящихся, ибо рост заработной платы не был повсеместным, не охватывал все слои рабочего класса. Тенденция отставания заработной платы от роста цен, свойственная инфляции, сохраняет свою силу и в современных условиях.
Буржуазные экономисты стараются приуменьшить значение указанной тенденции и доказать, что от инфляции страдают и монополии. Так, профессор Цюрихского университета Георг Ниханс писал, что от инфляции страдают капиталисты, а выигрывают рабочие. «Можно прийти к выводу, что в США, например, инфляция имеет тенденцию улучшать положение трудящихся за счет получателей прибылей» '. Так рассуждают буржуазные апологеты, искажая действительность. На самом же деле инфляция ухудшает положение трудящихся, причем наиболее сильно страдают получатели фиксированных доходов (пенсии и т. п.).
Итак, буржуазные теории инфляции неправильно трактуют самую сущность инфляции, сводя ее к росту цен или к «избыточному спросу»; вместе с тем они пытаются взвалить вину за инфляцию на рабочий класс и обосновать понижение заработной платы. Эти теории, несомненно, выражают интересы монополистического капитала.


1 D. Н а g U е. tnflation, 1962, р. 305.


Глава 5
БУРЖУАЗНЫЕ ОПРЕДЕЛЕНИЯ КАПИТАЛА
И АНТИМАРКСИСТСКИЕ УЧЕНИЯ
ОБ ОТСУТСТВИИ ЭКСПЛУАТАЦИИ ПРИ КАПИТАЛИЗМЕ
I. НритикА БуржуАзных опрЕдЕлЕниЙ кАпитАлА
«...Капггпгал предполагает наемный труд, а наемныйтруд пред- по.тгггет капитал...,— писал Маркс, — ...капипгал и наемный пгруд — эпго две стороны однова и того же опгноигенггя» '. Капитал выражает производственные отношения между двумя антагонистическими классами буржуазного общества — капиталистами и наемными рабочими, а потому является исторически преходящей категорией.
На противоположных позициях стоят буржуазные экономисты, которые видят в капитале вечную категорию. Они издавна отождествляют капитал со средствами производства, определяют капитал как накопленный труд, служащий для дальнейшего производства, для облегчения живого труда.
Классическая буржуазная политическая экономия в своих теоретических исследованиях стояла на голову выше вульгарной политической экономии. В то же время в определении капитала представители классической буржуазной политической экономии и вульгарные экономисты стояли на принципиально одинаковых позициях.
Классики буржуазной политической экономии считали капитал вечным и естественным условием всякой формы общественного производства. Так, Адам Смит рассматривал капитал как накопленный труд, предназначенный для дальнейшего производства, как особую разновидность «запасов». При этом он указывал, что запасы возникают в человеческом обществе с появлением разделения труда и обмена. «Ткач,— писал А. Смит,— не может целиком заняться своей специальной работой, если заранее не образован запас или в его собственном владении, или во владении какого-либо другого лица, достаточный для содержания его и снабжения его материалами и
' К. М а р к с к Ф, Э н r ел ь с. Соч,, т. 6, стр. 444 — 445.
70


орудиями для его работы, пока он не только соткет материю, но и продаст ее» '.
В первобытном обществе, указывал Адам Смит, еще нет запасов, так как потребности первобытных людей удовлетворяются по мере их возникновения. Запасы А. Смит делил на две части: предназначенные для потребления и для дальнейшего производства. Эта вторая часть запасов может давать, по мнению А. Смита, дополнительный доход и является капиталом. Таким образом, по определению А. Смита, капитал — это часть запасов, предназначенных для дальнейшего производства.
Давид Рикардо также сводил капитал к совокупности средств производства. «Капитал, — писал он, — есть та часть богатства страны, которая употребляется в производстве и состоит из пищи, одежды, инструментов, сырых материалов, машин и пр.... необходимых, чтобы привести в движение труд» '. Д. Рикардо считал капиталом всякий накопленный труд и вследствие этого, по его мнению, еще в первобытном обществе имелись якобы «капиталисты» — владельцы лука, камня и палки.
Представители классической политической экономии А. Смит и Д. Рикардо не имели отчетливого представления о сущности капитала, не видели того, что средства производства становятся капиталом лишь при определенных производственных отношениях, когда они становятся средством эксплуатации наемного труда.
Определение капитала как совокупности средств производства типично и для вульгарных экономистов. Один из видных представителей вульгарной политической экономии ХГХ в. — французский экономист Ф. Бастиа (1801 — 1850 гг.) писал: «Капитал состоит из рабочих инструментов, материалов и припасов, без которых никто, ни в одиночестве, ни в обществе не мог бы предпринять никакой продолжительной работы» '. По мнению Бастиа, капитал существует везде, где есть производство, поэтому и Робинзон на необитаемом острове также является обладателем капитала. «Орудия, материалы, запасы,— вот что Робинзон, без сомнения, назовет своим капиталом» 4
Вульгарные экономисты ХХ в. пошли по стопам своих предшественников. Так, американский буржуазный экономист Д. Б. Кларк писал: «Капитал состоит из средств производства, которые всегда конкретны и материальны... Капитал мира есть (как и был) одно великое орудие в руках работающего человечества, вооружение, посредством которого человечество подчиняет и преобразовывает сопротивляющиеся элементы природы» '.
' А. С м и т. Исследование о причинах и природе богатства народов, т. 1, кн. 2, 1931, стр. 277.
' Д. Р и к а р д о. Основания политической экономии и налогового обложения. Соч., т. 1, стр. 86.
3 Ф. Б а с т н а. Экономические гармонии, 1896, стр. 209.
4Там же.
а Д. Б. К л а р к. Распределение богатства. Соцэкгиэ, 1934, стр. 108.
71


Современный американский буржуазный экономист П. Самуэльсон также определяет капитал как совокупность средств производства. «Рассмотрим,— пишет он,— важную экономическую роль капитала. Если бы люди должны были голыми руками обрабатывать неплодородную почву, то производительность и потребление находились бы на крайне низком уровне. Однако постепенно, с течением времени, наша экономическая система оказалась способной накопить громадные запасы орудий производства, множество фабрик и строений, товаров в стадии незавершенного производства» '.
По мнению П. Самуэльсона, как и всех представителей вульгарной политической экономии, капитал вечен, присущ любой общественно-экономической формации: «Товары производственного назначения необходимы любому хозяйству, ибо они способствуют повышению производительности. Эго справедливо как для советского коммунизма, так и для нашей системы» '. Современные буржуазные американские экономисты Келсо и Адлер в своей книге «Капиталистический манифест» пытаются даже утверждать, что капитал является в большей мере создателем богатства, чем труд.
Итак, буржуазная политическая экономия, начиная с домарксовских времен и по настоящее время, определяет капитал как совокупность вещей, как средства производства, существующие вечно, во всех общественно-экономических формациях. В определении капитала на позициях буржуазной политической экономии стоят и правые социалисты. Они также отождествляют капитал со средствами производства. Например, английский лейборист Крослэнд, определяя капитал, пишет, что капитал есть «средство производства».
Главным пороком буржуазных определений является то, что они выхолащивают социальное содержание капитала, затушевывают классовый антагонизм между наемным трудом и капиталом. Сводить капитал к совокупности вещей — средств производства — значит, стоять на фетишистских позициях. Никакие вещи, в том числе и средства производства, сами по себе не являются капиталом. Они становятся вещественным воплощением капитала только в рамках капиталистических производственных отношений, когда они служат средством эксплуатации рабочих, средством присвоения прибавочной стоимости.
Изображая капитал как «помощника» живого труда, буржуазные экономисты ставят вещи на голову. В действительности капитал не «помогает» труду, а эксплуатирует последний. «Капитал,— писал К. Маркс,— это мертвый труд, который, как вампир, оживает лишь тогда, когда всасывает живой труд и живет тем полнее, чем больше живого труда он поглощает» '.
' П. С а м у э л ь с о н. Экономия, стр. 162.
' Т а м ж е, стр. 64.
а К. М а р к с и Ф. Э н r е л ь с. Соч., т. 23, стр. 244.
72


Капитал есть историческая категория, возникающая там, где появляется эксплуатация наемного труда рабочих, и исчезающая вместе с ликвидацией эксплуатации человека человеком. Между тем буржуазные определения вместе с социальным содержанием капитала выхолащивают и его исторический характер. Антиисторичность определений капитала выражает типичную черту антинаучной методологии буржуазной политической экономии — присущий ей метафизический метод, для которого характерно рассмотрение экономических явлений вне движения, вне истории.
Буржуазные определения капитала имеют определенный классовый смысл: трактовка капитала как неисторической категории служит мостиком к увековечению капиталистического строя. Вместе с тем в современных условиях такая трактовка используется для затушевывания коренных различий между капиталистической и социалистической системами.
2, КРИТИКА БУРЖУАЗНЫХ ТЕОРИЙ ОБ ОТСУТСТВИИ
ЭКСПЛУАТАЦИИ ПРИ КАПИТАЛИЗМЕ
Один из виднейших французских буржуазных вульгарных экономистов XIX в. )K.-Б. Сэй пытался доказать, что эксплуатации при капитализме не существует. В процессе производства, утверждал Сэй, участвуют три фактора: труд, капитал, земля, причем каждый из этих факторов оказывает известную «производительную услугу». Три фактора производства имеют трех владельцев: рабочих, капиталистов, землевладельцев, которые и получают в свое распоряжение соответственно результаты услуг своих факторов: рабочие— заработную плату, капиталисты — прибыль, а земельные собственникии — ренту.
Своей теорией трех факторов производства Сэй старался доказать отсутствие эксплуатации при капитализме. Поскольку в процессе производства продукта, заявлял он, участвуют не одни рабочие, постольку и результаты производства должны по справедливости распределяться между различными участниками процесса производства. Указывая на явно апологетический характер теории Сэя, К. Маркс называл утверждения вульгарных экономистов «пустыми увертками», «бессодержательными уловками» '.
Французский вульгарный экономист Ф. Бастиа вслед за Сэем пытался доказать, что при капитализме нет противоречий, нет антагонистических классов. Бастиа заявил, что капиталистическое общество является «...самой прекрасной, совершенной, прочной, всемирной и справедливой из всех ассоциаций» '. Он пытался доказать, что в таком «идеальном» обществе «...с чудными гармо-
1 См.: К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с, Соч., т. 23, стр. 204.
«Ф. Б а с т и а, Экономические гармонии, стр. 168.
73


ниями социального механизма, установленного самим богом» ', не может быть и речи об эксплуатации человека человеком.
Для доказательства того, что при капитализме отсутствует эксплуатация, Бастиа выдвигал понятие услуг, которое он заимствовал у Сэя. Между рабочими и капиталистами, по его мнению, суп.ествуют взаимоотношения равноправных людей, оказывающих друг другу услуги: рабочие оказывают услуги своим трудом, капиталисты — капиталом. Бастиа восклицал: «...взаимность услуг есть сама справедливость» '.
Своей теорией экономических гармоний Бастиа пытался бороться против нарастающей классовой борьбы пролетариата, против социалистов, призывающих к ликвидации капиталистического способа производства как единственному пути освобождения трудового народа от эксплуатации. Бастиа утверждал, что социалисты, «изобретатели искусственных обществ», «отказались бы от своих дряблых и тяжелых утопий» ', если бы познакомились с «чудными гармониями» капиталистического общества.
В научном отношении теория экономических гармоний Бастиа является абсолютно несостоятельной, К. Маркс раскрыл эксплуататорскую сущность капитала и на огромном фактическом материале показал исторшо его возникновения. Он доказал, что первоначальное накопление связано с насилием, грабежом, работорговлей, чудовищной эксплуатацией туземного населения, что «...новорожденный капитал источает кровь и грязь из всех своих пор, с головы до пят» 4.
Попытка Ф. Бастиа выдать капитал за результат честных трудовых сбережений капиталиста есть вопиющее извращение действительности. Не только возникновение капиталистического способа производства, но и все его дальнейшее существование и развитие опровергает буржуазно-апологетическую теорию «экономических гармоний». Производственные отношения буржуазного общества зиждятся на эксплуатации наемного труда капиталом, а вовсе не на пресловутой «гармонии» классовых интересов.
В ХХ в. вульгарная политическая экономия продолжаетпроповедовать теорию гармонии интересов, стремясь затушевать, скрыть антагонизм между рабочим классом и классом капиталистов, и во имя этого отрицает наличие эксплуатации при капитализме.
Американский экономист Д. Б. Кларк, несколько видоизменив «триединую формулу» Сэя, заявляет, что в производстве постоянно участвуют четыре фактора: 1) капитал в денежной форме, 2) капитальные блага — средства производства и земля, 3) деятельность предпринимателя, 4) труд рабочего. Каждый из участников произ-


' Ф. Б а с т и а. Экономические гармонии. стр. 216.
'Там же, стр.210.
а Т а м ж е, стр. 216.
4 К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с. Соч„т. 23, стр. 770.


водства создает, по его мнению, часть стоимости продукта и должен получить причитающуюся ему долю созданного продукта. Так, капитал дает капиталисту процент, капитальные блага дают ренту, предпринимательская деятельность капиталиста приносит ему прибыль, а труд рабочего дает рабочему заработную плату. «Каждому агенту,— писал Кларк,— определенная доля в продукте и каждому — соответствующее вознаграждение,— вот естественный закон распределения» '.
Следовательно, никакой эксплуатации при капитализме нет, а «... различные классы людей, сочетающие свои силы в производстве, не могут иметь претензий друг к другу» '. Эта теория была прямо направлена против марксизма. Кларк своими измышлениями пытался снять с капитализма обвинение в том, что он основан на эксплуатации наемного труда и «доказать», что рабочим нечего стремиться к социальной революции.
Р. Штольцман — глава «социально-правового направления» в немецкой политической экономии — также пытался подменить антагонизм между трудом и капиталом гармонией классовых интересов. Защищая основы буржуазного строя, он утверждал, что капиталистическое хозяйство подчинено определенному этическому принципу, а капиталисты и рабочие выполняют социальные функции, опре.деляемые этим принципом. «Таким образом,— писал Штольцман,— труд в себе и собственность (капитал) в себе сведены к одинаковому началу: и тот и другой — лишь деятельные функции на службе общества. И тот и другой — одновременно право и обязанность, право на труд и обязанность труда, обязанность управлять собственностью, согласно законам общества, право собственности при условии соответствия возложенной на него обществом обязанности охраны последнего» '.
Проповедуя гармонию классовых интересов, Штольцман утверждал, что целью капиталистического производства является не производство прибавочной стоимости, а производство средств «пропитания», т. е, средств существования для всех членов общества.
Тенденция Штольцмана к «этизированию» политической экономии была широко использована в фашистской экономической литературе. Нацистские экономисты утверждали, что народное хозяйство в гитлеровской Германии регулируется государством во имя осуществления высших национальных интересов. Это утверждение выдвигалось ими для маскировки факта подчинения всех хозяйственных ресурсов гитлеровского государства интересам подготовки и ведения захватнических войн. Гитлеровцы утверждали также, что рабочие и капиталисты находятся на службе у фашистского государства и что участие в процессе производства является их общест-


1 Д. Б. Кл а р к. Распределение богатства, стр. 40.
«Там же.
а R. S t о 1 z гп а п п. Die Philosophic der Volkswirtschaftslehre, $. 164 — 165.


венной обязанностью, за выполнение которой они получают свою долю в общественном продукте.
При помощи пресловутой «триединой формулы» пытался доказать отсутствие эксплуатации при капитализме идеолог германского империализма Вернер Зомбарт. «В капиталистическом хозяйстве,— писал он, — общий доход является продуктом всех необходимо участвующих в производстве факторов. А в капиталистическом хозяйстве необходимо участие предпринимателей, капитала и рабочих, что опять-таки является идентичным положением; капиталистическое хозяйство есть такое хозяйство, в котором обязательно участвуют эти три фактора» '.
Заявляя, что все факторы, участвующие в производстве, получают полностью по своим заслугам, в том числе и рабочие (в этом заключается весь смысл апологетики), получают полностью за свой затраченный труд, Зомбарт писал: «Утверждать, что класс наемных рабочих получает меньше произведенной им стоимости, т. е. меньше дохода своего труда, значит утверждать бессмыс1ицу...» '. На самом же деле бессмысленно противоположное утверждение, будто бы рабочие получают всю произведенную ими стоимость, так как это означало бы отсутствие прибавочной стоимости, что несовместимо с капиталистическим способом производства.
На позиции полнейшего отрицания факта эксплуатации при капитализме стоял венский профессор Отмар Шпанн, который оказал большое влияние на фашизацию немецкой политической экономии в период, предшествовавший приходу к власти Гитлера, и который в дальнейшем прислужничал фашизму. С целью апологии империализма Шпанн создал «теорию целостности», суть которой заключается в том, что общество есть своеобразное целое, а отдельные его части служат интересам этого целого. Фактически интересы «общественного целого», о которых говорил Шпанн, являются синонимом интересов монополистического капитала.
Основным принципом общественной организации согласно шпанновской «теории» является принцип субординации, заключающийся в беспрекословном подчинении одних по отношению к другим. «Общественное целое» в изображении Шпанна выступает как общество, в котором правит ничтожная верхушка, 'подавляющая же масса населения находится в качестве слепого орудия в руках у этого ничтожного меньшинства. Шпанн — ярый противник всякого равенства. «Равенство,— заявляет он,— есть конец жизни. Только ранг, различия означают жизнь. Без различия по рангу не может существовать мир» '.
«Общественное целое» Шпаны делит на активных и пассивных членов, на руководителей и руководимых. Первые имеют несрав-


' В. 3 о м б а р т. Современный капитализм, т. 111, п/т 1, стр. 144 — 145.
' Там же, стр. 145.
а О. S р а п п. Kategorienlehre, 1924, S. 154 — 155.


ненно ббльшую ценность, чем вторые. Неравноценность людей, их неравноправие является, по Шпанну, основой общественной организации. «Человек чувствует,— пишет он,— что только через подчинение высшим он находит свое настоящее место, настоящую ценность и ранг» '.
Таким образом, Шпаны стремится замаскировать коренное противоречие, антагонизм между трудом и капиталом. С этой же целью он выдвигает категорию «услуг». Услуги оказывают, по его мнению, и капиталисты, и ученые, и государственные служащие, и рабочие. При этом услуги капиталистов и государственных служащих Шпанн расценивал как «услуги высшего порядка», услуги же рабочих он считал услугами исполнительскими, относящимися к услугам низшего порядка. На основе категории «услуг» Шпанн пытался доказать, что эксплуатации при капитализме нет и не может быть, поскольку рабочие пользуются услугами капиталистов — услугами высшего порядка, а сами оказывают меньшие услуги — услуги низшего порядка. Таким образом, по Шпанну выходит, что не капиталист живет за счет рабочего, эксплуатирует его, а рабочий пользуется услугами капиталиста, не оплачивая их, т. е. происходит, как он писал, производство «обратной прибавочной стоимости».
Идея Шпанна о неравноценности людей была широко использована фашистами. «Теория целостности» Шпанна, как откровенно заявил гитлеровский «теоретик» Федер, автор программы «националсоциалистической» партии, была положена в основу демагогического фашистского лозунга «общее благо выше частного».
В настоящее время широкое распространение среди буржуазных экономистов Западной Германии получило неолиберальное направление. Западногерманские неолибералы в своей попытке доказать отсутствие эксплуатации при капитализме исходят из старой теории «трех факторов», причем они модернизируют эту теорию, вводя четвертый фактор' — предпринимательство. Следует отметить, что и здесь они не оригинальны: об этом факторе задолго до неолибералов говорил английский экономист Маршалл. Неолибералы утверждают, что капиталистической системе присущи не классовые противоречия, а мирное гармоническое содружество всех факторов, участвующих в производстве: природы, капитала, предпринимателей и рабочих. По их словам, владельцы всех «факторов» производства получают «справедливую» плату за свои услуги. «Представим себе предпринимателя,— пишет В. Репке,— который рассчитался в форме заработной платы с рабочим, ренты — с собственником земли и процента — с собственником капитала за все участвующие в производстве факторы производства, который себе оставил обычную среднюю плату за свой труд...» '.


1 О. S р а п п. Kategorienlehre, S. 155.
' W. R ё р k e. Die 1.ehre чоп der Wirtschaft. Ziirich, 1946, $. 231.


С целью обмана трудящихся масс немецкие неолибералы выдают современную западногерманскую экономику, которую они называют «социальным или свободным рыночным хозяйством», за систему, где отсутствует эксплуатация, где каждый может получить работу и «достойное человека существование», где существует равноправие и единство интересов всех групп населения. «Социальной мы называем систему,— пишет Бем,— которая в состоянии предоставить широким массам населения, включая неспособных к труду детей,— стариков, больных и инвалидов, достойное человека существование и всем трудоспособным членам общества соответствующие возможности для работы при условиях, достойных человека»'. Эта теория, направленная на отвлечение трудящихся масс от классовой борьбы, является ничем иным, как перепевом известной теории гармонии интересов более ранних буржуазных вульгарных экономистов.
П. Самуэльсон пытается представить капитализм как способ производства, целью которого является производство богатства, удовлетворение потребностей людей, а не производство прибавочной стоимости. Он изображает капитализм как общество, где нет эксплуатации, где в производстве участвуют три фактора («затраты труда», «земля», «товары производственного назначения»), а распределение произведешюго продукта осуществляется по справедливости, в соответствии с участием каждого фактора в производстве. По словам Самуэльсона, «... подобно тому как заработная плата и рента являются ценами первичных факторов — труда и земли, точно так же... процентные ставки... могут с полным основанием рассматриваться как факториальная цена, которая является вознаграждением и которая вместе с тем нормирует ограниченную массу различных товаров производственного назначения и капитальное строительство в обществе» '.
П. Самуэльсон пытается доказать, что при капитализме нет купли-продажи рабочей силы, а следовательно, и нет неоплаченного труда рабочих. «... Закон,— пишет он,— запрещает превращать в капитал человеческую способность к заработку. Человек не волен даже продавать самого себя» '. Такие заявления проф. Самуэльсона противоречат капиталистической действительности. В условиях капитализма рабочий, лишенный средств производства, вынужден продавать капиталисту свою рабочую силу. Он находится в полнейшей экономической зависимости от капиталиста, прикован к нему «золотой цепью», и капиталист благодаря этому имеет возиожность эксплуатировать рабочего, получать прибавочную стоимость.
Итак, различные вульгарные экономисты, начиная с Х!Х в. до наших дней, стремятся доказать, что эксплуатация рабочего класса


78.
' F. В ё h m. Die Aufgaben der freien Marktwirtschaft. MCinchen, 1951, S. 5,
» П. С а м у э л ь с о и. Экономика, стр. 62.
»Там же, стр.65.


при капитализме отсутствует, что «... капитализм,— как заявляют современные американские буржуазные экономисты Л. Келсо и М. Адлер,— сам по себе совершенен и без всяких примесей социализма способен создать экономически свободное и бесклассовое общество» '. Здесь в обнаженном виде выступает апологетический характер антимарксистских «теорий» современных буржуазных экономистов.
3. КРИТИНА РЕВИЗИОНИСТСКИХ И РЕФОРМИСТСКИХ ИЗВРАЩЕНИЙ
МАРКСОВОЙ ТЕОРИИ ПРИБАВОЧНОЙ СТОИМОСТИ
Реформисты еще издавна выступали с ревизией учения К. Маркса о прибавочной стоимости. Так, один из виднейших ревизионистов конца XIX в. немецкий социал-демократ Э. Бернштейн утверждал, что стоимость и прибавочная стоимость представляют собой лишь «чисто мыслительньш факт». «В тот момент,— писал он,— когда трудовая ценность может претендовать лишь на значение теоретической формулы или научной гипотезы, сама прибавочная ценность превращается в формулу, притом еще такую, которая, в свою очередь, покоится на гипотезе» '. Таким образом, Бернштейн превращал реально существующие в капиталистическом обществе явления — стоимость и прибавочную стоимость — в чисто мыслительные понятия, что означает идеалистическое извращение учения К. Маркса.
В начале 30-х годов ХХ в. правые социалисты выступили с новой ревизией теории прибавочной стоимости. Германские социал-демократы А. Браунталь, Эрик и Эрнст Нельтинг отрицали существование рабо;ей силы как товара, отрицали наличие стоимости рабочей силы. Они утверждали, что продажа рабочим его рабочей силы превратила бы его в раба, поскольку же рабочий юридически свободен, постольку, заявляли они, не может быть и речи о продаже его рабочей силы. Они считали, что рабочий продает не рабочую силу, а «трудовую услугу». «Вопрос о «меновой стоимости товара рабочая сила» является логически бессмысленным» ',— утверждали братья Нельтинг.
Эти утверждения несостоятельны, так как исходят из ошибочного отождествления рабочей силы с самой личностью рабочего. Рабочая сила — это не сам человек, а его способность к труду; поэтому продажа рабочей силы вовсе не превращает рабочего в раба.
' 1.. К е 1 s о а п 4 M. А d 1 е г. The Capitalist Manifesto. N. Y., 1958, р.
XVI, 29. » Э. Б е р н ш т е й н. Условия возможности социализма и задачи социал-
демократии. СПб., 1906, стр. 49. ' Е r i k u n d Er n s t N б1t i n g. Einfuhrung in die Theoric der Wirt °
schaft. Berlin, 1929, $. 129.
79


Капиталисты на рынке, по мнению Нельтингов, стремятся сни; вить цену труда, покупаемого у рабочих. Из этого положения они делали противоречащий действительности вывод, будто капиталистическая эксплуатация осуществляется в сфере обращения, сводя ее к неэквивалентному обмену. Пытаясь скрыть реально существующие производственные отношения капиталистического общества— отношения эксплуатации классом капиталистов класса наемных рабочих, социал-демократы подменяли их распределительными и меновыми отношениями. А. Браунталь, например, заявлял, что борьба между рабочим классом и классом капиталистов «...в первую очередь является борьбой за распределение общественного продукта» '.
Подобные утверждения означали полное отрицание теории прибавочной стоимости К. Маркса, попытку скрыть наличие эксплуатации рабочего класса в самом процессе производства, скрыть антагонизм между пролетариатом и буржуазией.
Современные правые социалисты пропагандируют известную буржуазную теорию трех факторов производства. Так, западногерманские социал-демократы пишут: «... факторами производства называются такие силы, которые вносят или могут внести вклад в производство товаров и предоставление услуг» '. Такими факторами, по их утверждению, являются: 1) рабочая сила, 2) земля и полезные ископаемые, 3) капитал. Эксплуатация возникала бы,— заявляют они,— в том случае, если бы капиталист получал в свое распоряжение большую часть стоимости, чем часть, созданная капиталом. Но поскольку на вопрос, какую часть стоимости создает каждый из 3 факторов: труд, капитал, предпринимательская деятельность, точного «научного ответа дать нельзя» ' постольку, по мнению современных реформистов, неправомерно ставить вопрос о наличии эксплуатации рабочего класса при капитализме.
Искажая теорию прибавочной стоимости Маркса, западногерманский социал-демократический теоретик Арндт пишет: «При помощи этого учения о прибавочной стоимости К. Маркс хотел доказать наличие неправильного «исчисления», при котором рабочий не получает полностью трудового дохода» 4. Следовательно, эксплуатация, по Арндту, это — явление, не присущее капитализму, а связанное только с неправильным исчислением заработной платы рабочим. Стоит лишь устранить этот недостаток — «неправильное исчисление», как исчезнет и эксплуатация. На самом же деле эксплуатация наемного труда — это основная черта капита-


' А. В r а и n t h а 1. Die Wirtschaft der Gegenwart und ihre Gesetze. Berlin,
1930, S. 48.
' «Handbuch sozialdemokratischcr Politik». Bonn, 1953, S. 227.
з Е. А г n d t. Die Lohnpolitik in einzel-und gesamtwirtschaftlicher Sicht,
1953, S. 10.
4 Ibid. S. 9.


листического способа производства, и исчезнет она вместе с ликвидацией последнего.
Среди правых социалистов, отрицающих марксову теорию прибавочной стоимости, видное место занимают английские лейбористы. Так, Джон Стрэчи в своей книге «Современный капитализм» (195б г.), пытаясь опровергнуть учение Маркса о прибавочной стоимости, заявляет, что Маркс «допустил ошибку», применив теорию трудовой стоимости к рабочей силе. Стрэчи считает, что распределение богатства между различными классами в капиталистическом обществе происходит «в интересах всего общества».
Своеобразным методом маскировки эксплуататорской природы прибавочной стоимости служит трактовка ее как категории вечной, присущей любой общественно-экономической формации. По словам английского лейбориста Крослэнда, прибавочная стоимость производится «... в любом обществе, кому бы ни принадлежали средства производства... Создание и присвоение прибавочной стоимости является обязательным условием экономического развития. Это одинаково верно для коммунистической и капиталистической страны» '. Здесь налицо вопиющая путаница: смешение прибавочного продукта с прибавочной стоимостью. Такое смешение понятий используется правыми социалистами для сближения и даже отождествления социалистической экономики с капиталистической. На самом деле прибавочная стоимость в отличие от прибавочного продукта есть специфическая категория капитализма, которая отнюдь не свойственна социалистической экономике.


' С. С r о s 1 а n d. The Future of Socialism. L., 1956, р. 416,


Глава 6
БУРЖУАЗНЫЕ И РЕФОРМИСТСКИЕ ТЕОРИИ ЗАРАБОТНОЙ ПЛАТЫ
Особенность категории заработной платы при капитализме состоит в том, что внешняя форма ее проявления маскирует, затушевывает ее действительную сущность. На поверхности буржуазного общества заработная плата выступает как цена труда, хотя на самом деле она есть превращенная форма стоимости и цены рабочей силы.
Такая форма заработной платы, стирающая всякие следы разделения рабочего времени на необходимое и прибавочное время, на оплаченный и неоплаченный труд, затушевывает сущносты<апиталистической эксплуатации и дает возможность буржуазным идеологам представлять в искаженном виде капиталистические производственные отношения. «На этой форме проявления,— писал К. Маркс,— скрывающей истинное отношение и создающей видимость отношения прямо противоположного, покоятся все правовые представления как рабочего, так и капиталиста, все мистификации капиталистического способа производства, все порождаемые им иллюзии свободы, все апологетические увертки вульгарной политической экономии» '.
Характерными общими чертами всех буржуазных и реформистских теорий заработной платы являются; отрыв распределения от производства, отрицание закона стоимости рабочей силы, отрицание эксплуатации в капиталистическом обществе и признание «гармонии» классовых интересов рабочих и капиталистов. Вместе с тем между этими теориями имеются и известные различия.
I. «ЖЕЛЕЗНЫЙ ЗАКОН ЗАРАБОТНОЙ ПЛАТЫ»
Период раннего капитализма, начиная с конца XVIII в. и до 70-х годов X IX в., характеризовался широким распространением теории «минимума средств существования», согласно которой заработная плата под влиянием спроса и предложения на труд в конечном итоге якобы неизбежно сводится к физическому минимуму средств существования. Возникновение этой теории объясняется историче-
' К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с. Соч., т. 23, стр. 550.


скими условиями периода промышленного переворота, когда жизненный уровень рабочего класса был очень низким.
Одним из родоначальников теории минимума средств существования был французский буржуазный экономист А. Тюрго (1727— 1781 гг.), который утверждал, что в результате большого предложения труда и конкуренции между рабочими «заработная плата рабочего ограничивается тем, что необходимо, чтобы обеспечить ему средства к существованию» '.
Теория «минимума средств существования» была направлена к тому, чтобы объяснить тяжелое положение рабочего класса и, в частности, низкий уровень заработной платы не только экономическими, но и главным образом естественными условиями. Так, классик буржуазной политической экономии Д. Рикардо, основываясь на ложном учении Мальтуса о законе народонаселения, связывал движение заработной платы с естественным движением населения.
Рикардо исходил из того, что рабочий продает капиталисту труд, который имеет «естественную» и рыночную цену. ! 1од «есгественной» ценой он подразумевал необходимый минимум средств существования. Рыночная цена труда отклоняется от «естественной» под влиянием спроса и предложения, причем изменения в предложении труда якобы обусловливаются ростом или сокращением численности рабочих. «Когда рыночная цена труда,— писал Д. Рикардо,— превышает его естественную цену, рабочий достигает цветущего и счастливого положения, он располагает большим количеством предметов необходимости и житейского удобства и может поэтому вскормить здоровое и многочисленное потомство. Но когда вследствие поощрения к размножению, которое дает высокая заработная плата, число рабочих возрастает, заработная плата опять падает до своей естественной цены. Она может даже иногда, в силу реакции, упасть ниже последней» '.
Позднее теорию минимума средств существования пропагандировал немецкий мелкобуржуазный социалист Фердинанд Лассаль (1825 — 1864 гг.), который назвал эту теорию «железным законом заработной платы». К. Маркс в «Критике Готской программы» отмечал, что, кроме названия, Лассалю в этой теории не принадлежит ничего. Лассаль также исходил из той предпосылки, что заработная плата — это цена труда. «... Лассаль не понимал, чтб такое заработная плата,— писал К. Маркс,— и вслед за буржуазными экономистами принимал видимость за сущность дела» '.
Основным фактором, обусловливающим колебания заработной платы, согласно теории Лассаля является спрос и предложение
~ А. Т u r g о t. Ref lexions sur la formation et la distribution des richesses.
Collection des principaux economistes, т. III, р. 10. » Д. Р и к а р д о. Начала политической экономии и налогового обложения.
Госполитиздат, 1941, стр. 48. » К. М а р к с и Ф. Э н r е л ь с. Соч., т. 19, стр. 25.
83


труда, но эти колебания имеют определенную закономерность, заключающуюся в том, что в среднем величина заработной платы тяготеет к минимуму средств существования.
«При теперешних отношениях, под господством спроса и предложения труда,— писал Ф. Лассаль,— рабочую плату определяет следующий железный закон: средний размер заработной платы всегда сводится на безусловно неооходимое содержание, требуемое привычками народа для поддержания жизни и для размножения. Вот точка, вокруг которой вращается действительная поденная плата, как маятник, никогда не поднимаясь надолго выше и никогда надолго не опускаясь ниже. Она не может надолго подняться выше этого среднего размера, потому что тогда, вследствие улучшения положения рабочих, браки между ними стали бы чаще, усилилось бы размножение, рабочее население умножилось бы и, таким образом, увеличилось бы предложение рук, что низвело бы рабочую плату к прежнему размеру или ниже.
Но заработная плата не может долго продержаться и ниже размера, безусловно необходимого для существования, потому что тогда наступают выселения, безбрачие, воздержание от деторождения и, наконец, уменьшение числа рабочих посредством нищеты, что ослабляет предложение рабочих рук и потому возводит заработную плату до прежнего размера» '.
Таким образом, Лассаль абстрагировался от сущности капиталистических производственных отношений и сводил причины низкой заработной платы при капитализме к естественным условиям — к рождаемости и смертности населения.
К. Маркс, критикуя взгляды Лассаля, отмечал, что обоснование «железного закона заработной платы» представляет собой не что иное, как мальтусовскую теорию народонаселения '. Не останавливаясь здесь подробно на критике мальтузианской теории ', отметим лишь, что в действительности не существует прямой зависимости между ростом населения и уровнем заработной платы. Факты показывают, что рост населения происходит более интенсивно в экономически слаборазвитых странах с низким уровнем жизни при меньшем спросе на труд и, наоборот, в экономически развитых странах с более высоким уровнем жизни темпы роста населения ниже.
Теория «железного закона заработной платы» объективно была направлена к защите капитализма, объявляя нищету определенной части человечества неизбежной в силу естественных законов природы, действующих в любом обществе.
Теория «железного закона заработной платы» широко использовалась вульгарной политической экономией в борьбе против марк-


' Ф. Л а с с а л ь. Соч., т. 11. СПб., стр. 67.
' См.: К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч.,т. 19,стр.24.
з Критику мальтузианства см. в гл. 7, З 1.


сизма. «Опираясь как раз на эту теорию, — писал К. Маркс, — экономисты уже больше пятидесяти лет доказывают, что социализм не может устранить нищеты, обусловленной самой природой, а может лишь сделать ее всеобщей, равномерно распределив ее по всей поверхности общества!» '. Кроме того, теория Лассаля наносила прямой вред рабочему движению, так как внушала рабочим мысль о бессмысленности экономической борьбы за повышение заработной платы.
В настоящее время теория «железного закона заработной платы» уже не пользуется признанием, но она по-новому используется буржуазными экономистами и реформистами для дискредитации марксизма. Например, П. Самуэльсон заявляет, что марксистская теория заработной платы представляет собой лишь «другую версию» железного закона заработной платы, так как «существования безработицы, по Марксу, оказывается достаточно для того, чтобы понизить заработную плату до уровня самого скудного прожиточного минимума» '. Английские лейбористы Дж. Стрэчи и Ф. Мэйтленд также приписывают К. Марксу лассальянскую трактовку закона заработной платы. По словам Ф. Мэйтленда, «не может быть никаких сомнений, что Маркс формулировал абсолютный закон заработной платы, который звучит подозрительно похоже на «железный закон» Лассаля» '. С аналогичными утверждениями выступил в 1958 r, и американский ревизионист Э. Браудер, исключенный из коммунистической партии США.
Подобные утверждения искажают марксистское учение. К. Маркс не только не был сторонником сведения уровня заработной платы к физическому минимуму средств существования, а, напротив, в своей работе «Критика Готской программы», написанной в 1875 г., дал уничтожающую критику лассальянской теории «железного закона заработной платы» и разоблачил апологетическую и оппортунистическую сущность этой теории.
2. ТКО~ИЯ П~ОИЗВОДИТКЛЬНОСТИ
Эта теория была выдвинута вульгарной политической экономией еще в первой половине XIX в. Основой для нее послужила теория «трех факторов» производства и трех источников дохода вульгарного французского экономиста 5К.-Б. Сэя 4. Теория производительности утверждает, что рабочий в виде заработной платы получает полный продукт своего труда, и, следовательно, при капитализме никакой эксплуатации нет.
1 К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч.,т.19,стр.24.
' П. С а м у э л ь со н. Экономика, стр. 601.
' F. М а i t l а п d. The Law of Wages.— «The Socialists Leader». Glasgow, 1957, August, 17, р. 3.
~ Общая характеристика этой теории дана в гл. 5 и 16. Здесь рассматривается лишь та ее часть, которая относится к заработной плате.


Одним из первых представителей теории производительности был американский буржуазный экономист Генри Чарльз Кэри (1793 — 1879 rr.). В своих работах «Опыт об уровне заработной платы» (1835 г.) и «Курс политической экономии» (1833 г.) Кэри объяснял национальные различия в заработной плате неодинаковой производительностью труда рабочих различных стран. Отсюда он сделал апологетический вывод, что рабочие заинтересованы в росте производительности труда, так как это приведет к росту заработной платы.
Используя теорию Сэя, Кэри пытался доказать отсутствие классовых противоречий между капиталистами и рабочими, так как те и другие получают доходы в соответствии со своим участием в производстве. При этом, по его словам, от роста производительности труда выигрывают больше рабочие, чем капиталисты, так как будто бы доля капиталистов в национальном доходе снижается, а доля рабочих соответственно увеличивается.
Аналогичные взгляды проповсдовал американский буржуазный эко;омист Френсис Уокер, по словам которого прибавка в количестве продукта в результате роста производительности труда «...достанется рабочсму классу в виде увеличения заработной платы»' . Подобным же образом немецкий буржуазный экономист Шульце-Геверниц утверждал, что с развитием крупной машинной индустрии «труд получает все большую и болыпую долю общего национального производства» '.
Теория, сводящая заработную плату наемных рабочих к производительности их труда, несостоятельна, так как неверными являются обе ее основные предпосылки: во-первых, что рабочие якобы продают капиталистам свой труд, и, во-вторых, что «цена труда», или заработная плата, равняется всему продукту труда. В действительности же, как показал К. Маркс, наемный рабочий получает в виде заработной платы в лучшем случае только стоимость продаваемого им специфического товара — рабочей силы, а прибавочная стоимость, созданная его трудом, присваивается капиталистом как продукт неоплаченного труда.
Теория производительности позднее развилась в «теорию предельной производительности труда», основные положения которой были впервые сформулированы немецким экономистом Тюненом. Он выдвинул формулу: «Заработная плата в крупном предприятии равна продукту, созданному последним, приставленным к делу рабочим» '.


' Цит. по: В. )К е л е з н о в. Главные направления в разработке теории заработной платы, 1904, стр. 259.
' Г. Ф. Ш у л ь це-Г е в е р н и ц. Крупное производство. СПб., 1897, стр. 218 — 229.
' В. Ж е л е з н о в. Главные направления в разработке геории заработной платы, стр. 313.
86


В дальнейшем эта теория была развита английским экономистом Альфредом Маршаллом и в наиболее законченном виде изложена американским экономистом Джоном Бейтсом Кларком (1847— 1938 гг,) в его основном труде «Распределение богатства». Главной задачей Д. Б. Кларка являлось опровергнуть учение К. Маркса об эксплуатации рабочего класса при капитализме и доказать, что рабочий в виде заработной платы получает «полный продукт своего труда».
«Над обществом тяготеет обвинение в том, что оно «эксплуатирует труд»,— писал Кларк,— рабочих, как говорят, «регулярно грабят, лишая их того, что они производят...». Если бы это обвинение было доказано, всякий здравомыслящий человек стал бы социалистом... Мы должны разложить продукт общественного производства на его составные элементы для того, чтобы увидеть, способен ли естественный эффект конкуренции дать каждому производителю ту долю богатства, которую именно он производит» '.
Трудность, по мнению Кларка, заключается в том, чтобы отделить в продукте долю капитала и долю труда. Для этого он использует понятие «предельной производительности», исходящее из так называемого «закона убывающей производительности», согласно которому каждое дополнительное приращение труда (т. е. увеличение числа рабочих при неизменной величине капитала) будет давать более низкую производительность, чем ранее затрачивавшийся труд. Отсюда Кларк делает вывод, что, наконец, наступит такой момент, когда труд последней добавочной группы рабочих будет иметь столь низкую производительность, что не будет приносить капиталистам ни прибыли, ни убытка.
Это будет «зона безразличия», а эти рабочие будут «предельными» рабочими. Создаваемый ими продукт, по Кларку, равен по стоимости затратам.их труда. Стоимость этого продукта «предельного» рабочего якобы и определяет уровень заработной платы всех рабочих данной квалификации. «Заработная плата,— утверждал Кларк,— стремится быть равной продукту предельного труда, и та часть рабочей силы которая занимает зону безразличия, является таким образом, предельной» '.
Снижение производительности труда по мере увеличения числа рабочих при неизмешюм размере капитала Кларк объясняет тем, что увеличение числа рабочих означает уменьшение их технической вооруженности, так как величина капитала, приходящаяся на каждого рабочего, будет падать. Так, рассуждает Кларк, если в обществе имеются средства производства на сумму 100млн. долл. и их обслуживает одна тысяча рабочих, то на каждого человека придется капитал в размере 100 тыс. долл.; если же прибавится еще одна тысяча рабочих, то на каждого придется капитал только в 50 тыс. долл.


' Д. Б. К л а р к. Распределение богатства. Соцэкгиз, 1934, стр. 41.
» Там же, стр. 101,
87


и соответственно понизятся техническая вооруженность и производительность труда; наконец, когда число рабочих достигнет 10 000 чел., то самая последняя принятая на работу тысяча человек будет иметь такой уровень производительности труда, при которой продукт их труда только окупит оплату труда. Этот «предельный продукт» и определит размеры заработной платы не только «предельных рабочих», но и всех рабочих данной квалификации.
Какие же выводы вытекают, из теории «предельной производительности»?
Во-первых, то, что уровень заработной платы зависит не от производительности труда вообще, а от его «предельной производительности» и изменяется пропорционально ее росту или понижению.
Во-вторых, что «предельная производительность» зависит от численности занятых рабочих, которая в свою очередь связана с их естественным размножением. «Закон заработной платы...,— писал Кларк,— делает очевидным, что возрастание населения, в то время как специальный фонд капитала остается тем же самым, приводит к снижению предельного продукта труда и тем самым нормы заработной платы> '. Так Кларк использовал в теории «предельной производительности» мальтузианскую теорию для оправдания высокого уровня прибыли капиталистов и низкого уровня заработной платы рабочих, возложив ответственность за последний на самих рабочих.
В-третьих, главный вывод из теории «предельной производительности» заключается в том, что рабочие в виде заработной платы получают полный продукт своего труда, и, следовательно, эксплуатации рабочих при капитализме не существует.
Теория «предельной производительности» является явно апологетической теорией, направленной к защите и оправданию капиталистического строя, к затушевыванию капиталистической эксплуатации. Она является антинаучной теорией, так как построена на отрицании теории трудовой стоимости и признании самостоятельной производительной силы капитала, воплощенного в средствах производства, тогда как единственНым источником стоимости, и в том числе прибыли капиталистов, является труд.
Теория «предельной производительности» основана на так называемом «законе убывающей производительности труда». Обоснование действия этого закона в теории Кларка находится в явном противоречии с действительностью, так как с развитием капитализма техническая вооруженность предприятий не снижается, а, напротив, все больше возрастает, а вместе с этим возрастает и производительность труда.
Теория «предельной производительности» в силу ее апологетического характера имела большой успех среди буржуазных экономистов и в течение первых трех десятилетий текущего века заняла


1 J. В. С 1 а r k. Essentials of Economic Theory. N. Y., 1927, р. 315.


господствующее положение в буржуазной экономической литературе. Однако в дальнейшем она стала подвергаться пересмотру, различным поправкам для наибольшего приспособления ее к интересам монополистического капитала. Характерны в этом отношении высказывания современных буржуазных экономистов по поводу недостаточности старой теории предельной производительности. Например, английский экономист Т. Уилсон отмечает «...трудность примирить маржиналистскую теорию с фактами хозяйственной жизни» ', а американский экономист Данлоп пишет: «Теория маржиналистской производительности... не является широко применимой к сложной структуре заработной платы...» '.
Поправки к теории «предельной производительности» делаются, как правило, в реакционных целях — для оправдания наступления монополий на жизненный уровень рабочего класса. В условиях господства монополий в экономике капиталистических стран теория предельной производительности модифицируется в том направлении, чтобы не только снять с капитализма вину за эксплуатацию рабочего класса (это делала и старая теория предельной производительности), но и обосновать выгодную для монополий политику понижения заработной платы.
В то время как старая теория утверждала, что заработная плата предельного рабочего всегда равна стоимости предельного продукта, современные сторонники теории «предельной производительности» (Э. Чемберлин, Д, Хикс идр.) считают, что заработная плата при господстве монополий должна быть ниже стоимости «предельного продукта». Этот тезис они пытаются обосновать следующим образом. Когда монополия привлекает на работу «предельных рабочих», то это будто бы обязательно сопровождается падением цены единицы продукта вследствие увеличения предложения товаровна рынке. Поэтому если бы капиталист оплачивал «предельным рабочим» стоимость «предельного продукта» из расчета прежней стоимости каждой единицы продукта, то он потерпел бы убыток.
Если, например, стоимость единицы продукта равнялась 1 долл., а предельный рабочий производит 10 единиц продукта, то стоимость предельного продукта составит 10 долл.; однако коль скоро с вовлечением в производство«предельного рабочего» цена единицы продукта упадет, допустим, до 0,9 долл., то, уплатив рабочему заработную плату в 10 долл., но, продав «предельный продукт» за 9 долл. (0,9 долл. Х10 единиц), капиталист понесет потерю в 1 долл. Отсюда делается вывод, что в условиях не «чистой конкуренции», а «монополистической конкуренции» заработная плата должна быть меньше, чем стоимость «предельного продукта» (исчисленная исходя из неизменного уровня цен).
' Т. W i I s о n. The Inadequacy of the Theory of the Firm as а Branch of Welfare Economics. Economic Papers. Oxford, 1952, February, vol. 4, р. 18.
» J. D u n1 о р. The Task of Contemporary Wage Theory (New Concepts in Wage Determination). L., 1957, р. 123.
89


По книге Чемберлина «Теория монополистической конкуренции» в условиях монополии заработная плата регулируется уже не стоимостью «предельного продукта», а «предельным доходом продукта», причем последняя величина равняется первой за вычетом той потери, которую якобы должен понести капиталист вследствие понижения цены продукта после вовлечения в производство «предельных рабочих». В приведенном выше примере заработная плата должна составить не 10 долл., а 9 долл.
Вся эта хитроумная конструкция не выдерживает критики прежде всего потому, что несостоятельна исходная предпосылка— будто бы привлечение дополнительных рабочих обязательно должно повлечь за собой падение цен продукции. Известно, что даже при расширении производства монополии могут не только удерживать цены на высоком уровне, но и егце более вздувать их. Замена Э. Чемберлином понятия «предельный продукт» понятием «предельный доход продукта» не устраняет коренных пороков теории предельной производительности, а добавляет к имевшимся раисе ошибочным положениям еще одно ошибочное положение. Практический же смысл нового варианта теории предельной производительности заключается в «обосновании» правомерности давления монополий на уровень заработной платы для его снижения.
Теория производительности и предельной производительности, выдвинутая буржуазными экономистами, принята на вооружение и право-социалистическими экономистами, которые утверждают, что заработная плата растет при капитализме параллельно росту производительности труда, следовательно, интересы капиталиста и рабочих совпадают. Например, немецкий социал-демократ Арндт в книге «Теоретические основы политики заработной платы» заявляет, что «благодаря повышению производительности труда были бы созданы предпосылки для повышения заработной платы» '. Однако на самом деле рост производительности труда в условиях капитализма имеет совершенно иные последствия: он ведет к снижению стоимости рабочей силы и к повышению степени эксплуатации рабочих.
3. СОЦИАЛЬНАЯ ТЕОРИЯ 8АРАБОТНОИ ПЛАТЫ
В начале ХХ в. русским буржуазным экономистом М. И. Тугаи-Барановским была выдвинута так называемая «социальная» теория заработной платы, направленная против марксистской теории заработной платы. Тугаи-Барановский отрицал, что в основе заработной платы лежит стоимость рабочей силы. «Будучи формаль-
' Е. А r n d t. Theoretische Grundlagen der Lohnpolitik. TQbingen, 1957, р. 10.
90


но ценой,— писал он,— рабочая плата оказывается несводимой к законам цены» '.
Уровень заработной платы согласно теории Тугаи-Барановского зависит от распределения общественного продукта между различными классами. Таким образом, категория заработной платы в его трактовке является категорией не производственной, а распределительной. Распределению подлежит «чистый общественный продукт», т. е. часть общественного продукта, остающаяся за вычетом израсходованных в процессе производства средств производства.
С точки зрения социальной теории распределения уровснь заработной платы в данном обществе определяется двумя факторами: «производительностью общественного труда, определяющей, как велик общественный продукт, подлежащий разделу между общественными классами, и социальной силой рабочего класса, от которой зависит доля общественного продукта, поступающая в распоря>кение рабочего» '-'. Таким образом, признавая зависимость величины заработной платы от роста производительности труда, что сближает его теорию с «теорией производительности», Тугаи-Барановский подчеркивал в то же время влияние на высоту заработ.- ной платы «социаль^ого фактора», а именно, экономической борьбы рабочих. 11о его словам, «... на каком же именно уровне обычно устанавливается заработная плата,— это определяется борьбой рабочих с предпринимателями, социальной силой рабочего класса» ".
Социальная теория Тугаи-Барановского является антинаучной теорией, в которой буржуазная апологетика более искусно замаскирована, чем в рассмотренных ранее теориях. Ее несостоятельность в научном отношении заключается в том, что, во-первых, она игнорирует объективную основу заработной платы — стоимость рабочей силы — и вследствие этого не дает возможности раскрыть подлинную сущность заработной платы; во-вторых, она отрывает распределение от производства, рассматривая заработную плату как категорию распределения, независимую от способа производства.
Апологетическая сущность этой теории состоит прежде всего в том, что она признает сотрудничество капиталистов и рабочих, известную общность их интересов, так как и те и другие согласно этой теории заинтересованы в повышении производительности труда. Далее, эта теория направлена к тому, чтобы создать иллюзию у рабочего класса о возможности кардинального улучшения своего положения в условиях капитализма путем экономической борьбы и тем самым отвлечь его от революционной борьбы за свержение


' М. И. Т у г а н-Б а р а н о в с к и й. Основы политической экономии. Петроград, 1918, стр. 382.
' Т а м ж е, стр. 392 — 393.
а Т а м ж е, стр. 394.


капитализма и уничтожение эксплуатации. Этим характером «социальной теории распределения» объясняется то, что она была принята на вооружение реформистами и ревизионистами и в несколько измененных вариантах имеет хождение и в настоящее время.
Одним из вариантов «социальной» теории в современной буржуазной политической экономии является так называемая «коллективно-договорная» теория заработной платы, представителями которой являются Ф. Пирсон, Дж. Данлоп, P. Лестер, ~К. Бекман и др. Сторонники этой теории отрицают всякую объективную основу заработной платы и считают, что уровень заработной платы определяется в результате переговоров и соглашений между капиталистами и рабочими в зависимости or соотношения сил этих сторон. При этом вместо экономических факторов определения уровня заработной платы выдвигаются такие внеэкономические социальные факторы, как влияние профсоюзов, государства и т. д,
Так, американский экономист Данлоп отмечает, что в области теории заработной платы теперь стоят такие проблемы: «Каков результат действий профсоюза, включая забастовки, на распределение национального продукта? Может ли доля труда быть увеличена этим действием?» '. В свою очередь Ф. Пирсон пишет: «Многие влияния, оказываемые на тех, кто устанавливает уровень заработной платы, и могущие серьезно ограничить свободу их действий, являются по своей природе скорее социальными, чем экономическими» '.
Современный американский экономист Дж. 10тслер, излагая «договорную» концепцию заработной платы, пишет: «Имеется ряд возможных норм заработной платы в пределах от высшей до низшей границы... В какой точке этих границ установится в действительности заработная плата, будет зависеть от соотношения сил между профессиональным союзом и предпринимателем при заключении договора»'..
Одним из исходных принципов коллективно-договорной теории заработной платы является принцип «максимизации», который заключается в том, что как капиталисты, так и рабочие имеют целью получить максимальную выгоду: капиталисты — наибольшую прибыль, рабочие — наиболее высокую заработную плату. Если заработная плата достигает такого уровня, который ведет к сокращению прибыли, то капиталисты принимают меры к увеличению таковой путем сокращения занятой рабочей силы, улучшения техники, повышения интенсивности труда рабочих и т. д. Сокращение же числа рабочих приведет к увеличению предложения рабочей


' J. D u n l о р. The Task of Contemporary Wage Theory, р. 121 — 122.
» G. Т а у l о r, F. P i r s о n. New-Concepts of Wage Determination.
1957, р. VIII.
' J. Y о u t s l e r, Labor's Wage Policies in the Twentieth Century. N. Y.,
1956, р. 28.
92


силы и, как следствие, к снижению общего уровня заработной платы; тогда устанавливается равновесие, в результате которого определяется уровень заработной платы и уровень прибыли.
Одной из разновидностей «коллективно-договорной» теории является теория так называемой билатеральной (двусторонней) монополии. Суть ее заключается в следующем. Профессиональные союзы квалифицируются как крупнейшие монополистические объединения, обладающие огромным могуществом и противостоящие монополиям капиталистов. Уровень заработной платы определяется соотношением сил этих монополий.
Уровень заработной платы согласно этой теории имеет верхнюю и нижнюю границу. По словам Ф. Пирсона, «...верхний предел лежит на той точке, на которой будет установлена заработная плата (и объем занятоготруда), при условии, когда Объединение (профсоюз.— Акт.) может использовать все привилегии монополии. Аналогично — нижний предел заработной платы будет установлен тогда, когда все привилегии монополии будут на стороне предпринимателя. 1!ри билатеральной монополии заработная плата и объем занятого по найму труда обычно лежит где-то между верхним и нижним пределами» '. При этом буржуазные экономисты, говоря о «двусторонней» монополии, фактически имеют в виду главным образом монополию профсоюзов. О монополии капиталистов они говорят весьма туманно, не раскрывая ее сущности, зато они подчеркивают могущество профсоюзов как монополистических объединений.
Представляя профсоюзы в виде мощных монополий, буржуазные экономисты пытаются внести распри и вражду внутри рабочего класса, указывая на то, что профсоюзы защищают права и добиваются повышения заработной платы только для членов профсоюза в ущерб трудящимся — не членам профсоюзов. Проводя политику «закрытого цеха», т. е. добиваясь приема на работу толькосвоих членов, профсоюзы в то же время якобы ограничивают занятость, чтобы сохранить высокую заработную плату для своих членов, следствием же этого является безработица среди не членов профсоюза.
Трактовка роли профсоюзов как организаций, обладающих почти неограниченной властью, не соответствует действительности. Хотя прогрессивные профессиональные союзы являются действительными защитниками интересов рабочего класса, сдерживающими наступление капитала на его жизненный уровень, однако возможности их экономической борьбы за повышение заработной платы ограничены производственными отношениями капитализма,— тем, что собственность на средства производства находится в руках капиталистов и что при капитализме действует закон стоимости рабочей силы.
Извращением действительности является также квалификация роли профсоюза как защитника интересов только членов профсою-


' F. Р i r s 0 n. An Evolution of Wage Theory. L., 1957, р. 22.
93


зов. Профсоюзы защищают интересы всех трудящихся, и каждый трудящийся может стать членом профсоюза.
Сторонники «социальной»теории заработной платы приписывают большую роль в деле установления «справедливой» заработной платы буржуазному государству. Например, австрийский экономист П. Блау в работе «Заработная плата» утверждает, что высота уровня заработной платы «зависит от экономических отношений... от конкуренции и отношения государства» '. Аналогичное положение высказывал австрийский правый социалист К. Реннер в книге «Новый мир и социализм». Для обоснования роли государства в распределении национального дохода оба они ссылались на то, что государство способствует законодательным путем «социализации» части заработной платы, чтобы использовать ее на социальное обеспечение, просвещение, здравоохранение и т. д.
При этом буржуазное государство изображается как надклассовый орган, организующий «справедливое» распределение в интересах всего общества. «Наконец, я надеюсь,— писал К. Реннер,— рабочий класс преодолел унаследованное им зло отрицания государства, поняв, наконец, что государство через вышеописанную социализацию переменного капитала сделалось существенной частью личной жизни каждого рабочего»'.
Такие теории направлены на то, чтобы внушить рабочим идею общности интересов капиталистов и рабочих, идею «классовой гармонии», мысль о возможности «справедливого» распределения произведенного общественного продукта при сохранении капиталистического строя. Современные буржуазные и реформистские теоретики, отрицая марксистско-ленинскую теорию заработной платы, противопоставляют ей антинаучные, апологетические теории, представляющие перепев давно раскритикованных К. Марксом теорий вульгарной политической экономии.


' Р. В 1 а в. Der Lohn, S. 15.
' К. К е п п е г. Die neue Welt und Socialismus. Salzburg, 1946, S. 36.


Глава 7
БУРЖУАЗНЫЕ ТЕОРИИ БЕЗРАБОТИЦЫ
Проблема безработицы — одна из острейших проблем капитализма. В эпоху общего кризиса капитализма громадные масштабы и хронический характер безработицы приковывают к ней особенное внимание. Буржуазные идеологи нередко не скрывают того, что рост безработицы вызывает острое недовольство пролетариата капиталистической системой, а это ставит ее перед угрозой революционных потрясений.
В этом отношении характерны свидетельства «Американской энциклопедии». В ее довоенном издании было написано: «При изложении характерных черт безработицы не надо упускать из виду, что наличие большого количества здоровых и желающих работать рабочих, неспособных найти себе занятие, влечет за собой как прямое следствие негодование и «смуту» в народе, главным образом, среди рабочих, — болезнь политического организма, которая всегда порождает анархистов и революцию» '.
В новом издании «Американской энциклопедии» по существу та же мысль выражена Р. Лэмпменом в более завуалированной форме следующим образом: «Можно заключить, что безработица есть главная проблема свободной рыночной экономики... Степень, в которой и средства, с помощью которых эта угроза индивидуальному благосостоянию удерживается в умеренных границах, может определить будущее существующих экономических и политических институ- TOB» '.
Более откровенно выражается американский экономист И. Шистер, прямо заявляющий: «Мы не можем ожидать политической стабильности, когда миллионы людей не имеют работы. Рано или поздно безработные потребуют реформы, которая может повлечь за собой социальный переворот» '.
Буржуазные экономисты по-разному объясняют безработицу. Наиболее типичные буржуазные теории безработицы видят решаю-
' «The Encyclopedia Americana», 1940, vol. 27, р. 278.
' R. 1. а m p m а n. Unemployment. «The Encyclopedia Americana», N. Y.,
1961, vol. 27, р. 279.
з 1, S h i s t е г. Economics of the Labor Market. N. Y. 1961, р. 279.
96


щую причину безработицы в одном из следующих обстоятельств: 1) избыток народонаселения (мальтузианская теория), 2) технический прогресс (технологическая теория), 3) недостаточность рыночного спроса (кейнсианская теория), 4) высокий уровень заработной платы (школа «свободного предпринимательства»). Остановимся на рассмотрении этих теорий.
(. МАЛЬТУ8ИАНСКАЯ ТЕОРИЯ
В 1798 г. английский вульгарный экономист Томас Мальтус (1766 — 1834 гг.) опубликовал книгу «Опыт закона о народонаселении». Главная идея Мальтуса состояла в том, что нищета и безра; ботица порождаются якобы чрезмерно быстрым ростом народонаселения, опережающим увеличение количества средств существования. По его словам, население имеет тенденцию удваиваться через каждые 25 лет и увеличивается в геометрической прогрессии, тогда как количество средств существования увеличивается будто бы тол ько в арифметической прогрессии. Иначе говоря, динамика этих величин согласно теории Мальтуса может быть изображена следующим образом:
Народонаселение 1 — 2 4 8 — (б
Средства существования 1 — 2 — 3 — 4 — 5
Отсюда следует, что с течением времени на каждую душу населения приходится все меньшее количество средств существования, и именно в этом Мальтус усматривал коренную причинч чанг и безработицы.
По словам самого Мальтуса, суть его «закона народонаселения» состоит в «постоянном стремлении, свойственном всем живым существам, распложаться быстрее, чем это допускается находящимся в их распоряжении количеством пищи» ', причем этот закон действует «во все времена и при всевозможных условиях, в которых жил или продолжает жить человек» '. Мальтус прямо заявлял, что каждый человек, родившийся в среде трудящихся, когда мир уже «занят», есть лишний человек и не имеет права на существование. «На великом жизненном пиру нет для него места. Природа повелевает ему удалиться, и не замедлит сама прйвести в исполнение свой приговор» '. Это происходит в результате голодовок, болезней, эпидемий, высокой смертности, которые Мальтус цинично объявлял благом для человечества, поскольку они ведут к сокращению избытка населения.
' Т. М а л ь т у с. Опыт о законе народонаселения, т. 1, СПб., 1888, стр. 18. ' Там же, стр. 98. з Там же, стр. 12.


Во второй половине XIX в. последователи Мальтуса, неомальтузианцы, утверждали, будто сам рабочий класс виновен в безработице и нищете, так как он чересчур быстро размножается. Они предлагали рабочим воздерживаться от браков и деторождения, чтобы улучшить свое положение.
Мальтузианская теория имеет широкое распространение и среди современных буржуазных идеологов. Например, американский мальтузианец П. С. Хеншоу утверждает: «Мы видим два важных процесса, идущих бок о бок,— растущее население и сокращающиеся ресурсы» '. Другой американский мальтузианец Ф. Осборн заявляет: «Народонаселение земли растет, а запас имеющихся на земле жизненных ресурсов уменьшается» '.
В 19бб г. новый президент Американской экономической ассоциации, профессор Дж. Спенглер выступил на собрании членов атой ассоциации с докладом о проблеме народонаселения, выдержанным в мальтузианском духе. Г1ерефразируя изречение покойного президента США Джона Кеннеди, что если человечество не уничтожит войну, то война уничтожит человечество, Спенглер говорит: «Если человечество не положит предел росту населения, то рост населения положит предел человечеству» '. И далее: «При современном положении дел перспектива — определенно мальтузианская, причем люди сидят на демографической бомбе замедленного действия...» '. В свою очередь современный французский мальтувианец.Э. Миро пишет: «Во всяком случае нельзя избавиться от впечатления, что в настоящее время слишком много человеческих существ живет на земном шаре» '.
Несостоятельность мальтузианской теории заключается прежде всего в 'чочности ее методологической основы. Для мальтузианской ме ологии характерны, во-первых, попытка сведения экономических законов к естественным законам и, во-вторых, трактовка закона народонаселения как вечного, неисторического закона. Мальтузианцы ошибочно отождествляют законы роста народонаселения в человеческом обществе с биологическими законами размножения организмов.
Например, английский биолог Ч. Дарвин (внук знаменитого Чарльза Дарвина), разделяющий мальтузианские взгляды, заявляет1 «Человек есть животное, и как бы много пищи ни производилось, всегда будет слишком много ртов, требующих ее» '. Но перенесе-


' P. Н в n s h а w. Adaptive Human Fertility. N. Y., 1956, р. 108.
«F. О s b u r n. Our Plundered Planet. Boston, 1948, р. 201.
а J. S р е n g l er. The Economist and the Population Question. «The American Economic Review», 1966, March, р, 17.
« I bi d.
' E. М i г е а u. Actuality de Malthus. «1.а Кечие de deux mondes», 1965, 15 dhcembre, р. 481.
4 «Standing Room Only? Effect of Growth !п Population», U. S. News and World Report, 1959, 23 November, р. 81 — 82.
4 а аааа


ние биологических законов на человеческое общество недопустимо, так как общество качественно отличается от животного мира: в отличие от животных, которые только приспособляются к природе и извлекают из нее наличные средства существования, люди используют созданные ими орудия производства, активно воздействуют на природу, преобразуют ее и своим общественным трудом умножают количество средств существования.
Игнорирование мальтузианцами качественных отличий человеческого общества от животного мира предопределяет несостоятельность их попытки подвести и людей, и животных под какой-то единый закон размножения живых существ. «Абстрактный закон населения,— указывал К. Маркс,— существует только для растений и животных, пока в эту область исторически не вторгается человек» '.
Крупным методологическим пороком мальтузианства является, далее, надисторическая трактовка закона народонаселения как универсального и вечного закона, одинакового для всех исторических периодов развития человеческого общества. На самом же деле не существует единого закона народонаселения для всех общественно-экономических формаций, но «...всякому исторически особенному способу производства в действительности свойственны свои особенные, имеющие исторический характер законы народонаселения» '. Например, капиталистический закон народонаселения утратил силу при социалистическом строе, где действует совершенно иной, социалистический закон народонаселения. Выдавая присущую капитализму безработицу за абсолютное перенаселение, якобы свойственное всем историческим эпохам, мальтузианцы следуют антиисторической буржуазной методологии: во имя увековечения капитализма они увековечивают его экономические законы.
Неверная в методологическом отношении, мальтузианская теория несостоятельна и по существу. Главный ее теоретический порок — игнорирование или, в лучшем случае, крайняя недооценка прогресса техники и развития производительных сил общества. Утверждая, будто рост производства средств существования отстает от роста народонаселения, Мальтус фактически исходил из неизменного уровня техники, тогда как в действительности все время происходит прогресс науки и техники, производительность труда растет и в результате этого рост производства опережает рост населения.
Однако даже мальтузианцы не могут просто отрицать технический прогресс; но они весьма приуменьшают его значение. Например, Хеншоу пишет: «поскольку темп технического прогресса ограничен, основные элементы лимитирующего процесса (рост насе-


98
' К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч.,т.23,стр.646.
"Там же.


ления.— Авт.) остаются теми же самыми» '. Еще категоричнее высказывается Файрчайльд, который заявляет: «Но никогда, ни в какие времена при наиболее тщательном использовании своей изобретательности человек не был в состоянии улучшить технику производства настолько быстро, чтобы уберечься от естественного, биологического роста своей численности. Всегда и везде давление народонаселения на запас пищи порождало голод, нищету, конфликты, страдания и в конечном счете смерть» '.
Подобные утверждения совершенно неосновательны. Технический прогресс в принципе неограничен. Еще в одной из своих ранних работ Ф. Энгельс указывал на то, что «производительная сила, находящаяся в распоряжении человечества, беспредельна» '. Особенно актуальны эти слова для настоящего времени, когда происходит научно-техническая революция, дающая возможность колоссального роста производства разнообразных материальных благ, в том числе и необходимых средств существования.
В противовес мальтузианским бредням представители подлинной науки подчеркивают безграничные возможности прогресса науки и техники, исключающего возникновение абсолютного перенаселения. 11апример, известный английский ученый Джон Бернал пишет: «Сейчас, когда получена ядерная энергия на базе деления ядра атома и можно с полным основанием ожидать еще большего количества ее от ядерного синтеза, дальнейшие перспективы производства пищи являются фактически неограниченными... С призраком Мальтуса теперь покончено раз и навсегда» 4.
Мальтузианская теория находится в противоречии с фактами. Во-первых, рост населения фактически не происходит в геометрической прогрессии. Мальтус измыслил свои темпы роста населения (удвоение за каждые 25 лет) исходя из роста народонаселения в СШЛ в XVIII в., причем он ипюрировал, что в этот периодчисленпость населения в США росла не столько за счет естественного прироста, сколько в результате притока иммигрантов из Европы.
Во-вторых, в результате прогресса техники и роста производительности труда производство материальных благ увеличивается быстрее, чем народонаселение, т. е. имеет место обратное тому, что утверждают мальтузианцы. Например, за последнее 30-летие, с 1936 по 1966 г., численность населения земли увеличилась в 1,5 раза, производство сельскохозяйственных продуктов возросло приблизительно на 70 — 75io, а на душу населения — на 10~~о.
Правда, в молодых развивающихся странах бывают периоды, когда рост производства не опережает рост населения или даже отстает от него; но это вовсе не доказывает правильности мальтузиан-


' P. Н е n s h а w. Op. cit., р. 245.
» Н. F а i r c h i l d. The Prodigal Century. N. Y., 1950, р. 15.
» К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч.,т.1,стр.563.
4 Д ж. Б е р н а л. Наука в истории обшества. ИЛ, 1954, стр. 520.


ской теории. Длительное господство империализма над этими стра; нами и сильные остатки докапиталистических, в частности феодальных, отношений затормозили их развитие. Но, избавившись от империалистического гнета, развивающиеся страны могут встать на путь быстрого технического и экономического прогресса, что позволит им развивать свое производство быстрее, чем растет народонаселение. По мнению президента бельгийской Академии по изучению заморских стран М. Ван ден Абеля, «нет ничего невозможного в очень многих странах увеличить местное сельскохозяйственное производство на 50/e, а часто — даже на 100% путем применения научных методов и надлежащей техники» '.
В-третьих, наглядным опровержением мальтузианской теории является факт ликвидации безработицы в СССР и в других социалистических странах. Это показывает ошибочность сведения безработицы к «вечному» закону народонаселения.
В-четвертых, экономические кризисы в странах капитализма также говорят о несоответствии мальтузианской теории фактам: во время кризисов налицо и избыток товаров, и избыток населения (резкое увеличение безработицы); между тем мальтузианская теория связывает избыток населения с недостатком средств существования.
Будучи порочным в методологическом и теоретическом отношениях и явно противореча фактам, мальтузианское учение упорно проповедуется в капиталистических странах, потому что оно выгодно для буржуазии. Классовый смысл мальтузианства состоит прежде всего в том, чтобы оправдать капитализм, сняв с него вину за безработицу и нищету масс и перенеся ее на«вечные законы природы». Например, американский мальтузианец В. Фогт, утверждая, будто «на земле имеется слишком много людей по сравнению с ее ограниченными ресурсами», пишет: «Пора понять это и перестать винить существующие экономические системы...» '.
Реакционный характер мальтузианства особенно усилился в условиях современного капитализма, когда мальтузианство не только выполняет прежнюю задачу оправдания капиталистического строя вообще, но и используется по-новому — для оправдания империалистических войн и колониализма. Современные мальтузианцы объясняют «давлением перенаселения» империалистические захваты и войны, тем самым оправдывая их. Тем же избытком народонаселения они объясняют низкий жизненный уровень колониальных народов.
До каких чудовищных выводов доходят современные мальтузианцы, видно из слов американских социологов Ф. Пирсона и Д. Па-


' М. 'Ч а n d е п А Ь е i l е. 1а theoric de Malthus et 1'avenir des раув en voi
de developpement. «Academic Royal des sciences d'outremer. Bulletin des seances»,
1960, № 5, р. 838. «W. F о g t. Road to Survival. N. Y. 1948, р. 288,
100


арльберга, для которых «война... представляла собой эффективный способ привести численность населения в соответствие с продовольственными ресурсами»'. Апология империалистической агрессии и войн — такова сугубо реакционная социальная функция современного мальтузианства '.
2. ТЕХНОЛОГИЧЕСНАЯ ТЕОРИЯ БЕЗРАбОТИЦЫ
Весьма широкое распространение в современной буржуазной политической экономии получила теория «технологической безработицы», объявляющая причиной безработицы прогресс техники. На состоявшейся в 1954 г. в Вене дискуссии о средствах и путях обеспечения полной занятости итальянский профессор Баттара утверждал, что безработица «возникает вследствие внезапного преобразования техники производства» '. Характерно следующее высказывание профессора экономики Висконсинского университета Д. Лейкойе: «многие из ... технологических изменений вытесняют рабочих из их прежних занятий, не давая никакого нового» '.
Так же трактует проблему безработицы и ряд буржуазных социологов. Например, профессор социологии Гарвардского университета Т. Парсонс, указывая, что технический прогресс устраняет некоторые старые специальности, заявляет, что «это есть, очевидно, хорошо известное явление технологической безработицы» '.
«Технологическое» объяснение безработицы дается и в документах некоторых правительственных органов. Так, в опубликованном в 1964 г. докладе подкомиссии американского сената, специально занимающейся проблемой занятости, сказано: «Подкомиссия считает, что этот постоянно высокий уровень безработицы есть только один из симптомов распространяющейся повсюду и далеко идущей революции в человеческой силе» (Manpower Revolution), которая в свою очередь «является первым и самым главным результатом технологических изменений» '.
Коренной методологический порок теории «технологической безработицы» состоит в том, что она пытается вывести социально- историческое явление — безработицу — из технического прогресса
' F. P e a r s o n a n d D. P a a r l b e r g. Starvation Truths, Half-Truths, Untruths, Ithaca, 1946, р. 13.
' Подробнее об апологии империализма у современных мальтузианцев см. в гл. 18.
» «Mittel und Wege der Чо11ЬезсЫ111дппдзро1Ий. Schriftenreihe der Arbeitskammer in Wien», Wien, 1954, S. 83.
««Unemployment. Encyclopaedia Britannica». 1945, vol. 22, р. 683.
а Т. P а r s о n s. The Social System. L., 1952, р. 506.
«Toward Full Employment.À Report prepared by the Subcommittee on Employment and Manpower of the Committee on Labor and Public Welfare. U, S. Senate. Washington, 1964, р. 15.
101


как такового. Прогресс техники вовсе не является отличительной особенностью лишь капитализма, т. е. того строя, при котором именно и существует безработица. Технический прогресс ведет к безработице не сам по себе, а только в рамках капиталистических производственных отношений.
Теория «технологической безработицы» извращает самое существо проблемы, смешивая машины как таковые с их капиталистическим применением. «Не подлежит никакому сомнению,— писал К. Маркс,— что машины сами по себе не ответственны за то, что они «освобождают» рабочего от жизненных средств» '. В капиталистических условиях прогресс техники сопровождается выбрасыванием массы рабочих на улицу. Однако из этого отнюдь не следует, что безработица порождается техническим прогрессом как таковым, имеет «технологнчсское» происхождение.
Причиной безработицы является не сам по себе технический прогресс, а связанное с ним, но вытекающее из капиталистической системы производственных отношений относительное уменьшение спроса на рабочую силу в результате роста органического строения капитала. Лучшим доказательством того, что технический прогресс сам по себе вовсе не ответствен за безработицу, может служить факт отсутствия безработицы в социалистических странах, хотя в них прогресс техники происходит быстрыми темпами. Это было официально признано на Женевской конференции Международной организации труда в 1957 г., когда директор этой организации в своем докладе сказал: «В социалистических системах экономики технические усовершенствования, по-видимому, не приводят ни к открытой безработице, ни к возникновению опасения безработицы».
Классовая сущность буржуазной теории «технологической безработицы» состоит в том, что, перенося вину за безработицу с капиталистического строя на технику, она пытается отвлечь народные массы от борьбы против капитализма, являющегося подлинным виновником безработицы и нищеты. В этом смысле характерны следующие слова бывшего вице-президента США Г. Хемфри: «Технологический прогресс в первую очередь ответствен за экономическое положение и за нынешний и будущий уровень безработицы».
Из технологической теории безработицы следует реакционный вывод, будто бороться с безработицей можно путем сдерживания и ограничения технического прогресса. Такую идею проповедует, например, профессор Чикагского университета Г. Файнер, по словам которого «правительство... может быть вынуждено замедлить развитие, чтобы уменьшить фрикционную безработицу» '.
Характерно, что, в то время как в странах социалистического лагеря прогресс техники приветствуется всеми в качестве важного фактора неуклонного роста производства и повышения благосостоя-


102
' К. М а р к с и Ф. Э и г е л ь с. Соч., т. 23, стр. 451.
' А. Р i e r s о n. Insuring Full Employment, iV. Y., 1964, р. Х.


ния народных масс, в капиталистических странах технический прогресс вызывает беспокойство и опасение роста безработицы. Это одно из ярких проявлений того, что капитализм изжил себя.
Ряд буржуазных экономистов не соглашается с теорией «технологической безработицы». Например, проф. Брозен категорически заявляет: «Нет такой вещи, как технологическая безработица» '. Но нередко буржуазные противники рассматриваемой теории сами стоят на апологетических позициях: они видят в техническом прогрессе как таковом фактор роста занятости даже в условиях капиталистической системы.
Еще в XIX в. была выдвинута «теория компенсации», утверждающая, будто вытеснение рабочих машинами из одних отраслей производства компенсируется добавочным спросом на рабочую силу в других отраслях, в частности тех, где производятся новые машины. Ныне эта теория воскрешается применительно к современной автоматизации производства. Например, американский экономист проф. Шелленберг утверждает, что технический прогресс вообще и автоматизация, в частности, «всегда создает больше мест, чем уничтожает, и делает возможной постоянно расширяющуюся экономику, которая поглощает больше рабочих, чем вытесняет» '.
Однако несостоятельны как перенесение на технический прогресс вины за безработицу, так и провозглашение технического прогресса верным средством ликвидации безработицы. Коренной порок обеих концепций заключается в отрыве производительных сил от производственных отношений. Прогресс техники сам по себе не порождает безработицу; но он и не может сам по себе явиться способом ее преодоления. Безработица порождена капиталистической системой производственных отношений и ликвидируется только в результате перехода от капитализма к социализму.
3. НЕЙ НСИАНОНАЯ ТЕОРИЯ БЕЗРАБОТИЦЫ
И «ПОЛНОЙ ЗАНЯТОСТИ»
Наибольшее распространение в современной буржуазной политической экономии имеет теория безработицы английского экономиста Дж. М. Кейнса, которая может быть названа теорией недостаточного спроса. Согласно утверждению Кейнса «объем занятости совершенно определенным образом связан с объемом эффективного спроса»', а наличие «неполной занятости», т. е. безработицы, обусловлено ограниченностью спроса на товары.
Недостаточность потребительского спроса Кейнс выводит из свойств человеческой психологии, заявляя, что склонность к по-
' «Automation and Society». N. Y. 1959, р. 282. ' «Automation in Business and Industry». N. Y, 1957, р. 571. а Дж. М. К е й н с. Общая теория занятости, процента и денег. ИЛ, стр. 252.
103


треблению уменьшается с ростом доходов. По его словам, люди по мере роста своего дохода все меньшую часть его затрачивают на потребление и все большую сберегают, причем уменьшение склонности к потреблению является якобы вечным психологическим законом. «Психология общества,— утверждает Кейнс,— такова, что с ростом совокупного реального дохода увеличивается и совокупное потребление, однако не в такой мере, в какой растет доход» '.
Недостаточность спроса на средства производства Кейнс объясняет слабостью «стимула к инвестициям». Этот «стимул к инвестициям» зависит, по его мнению, от многих факторов: от того, какие доходы капиталист рассчитывает получить в результате инвестиций, от того, верит ли он в надежность капиталовложений или же считает их рискованными, оптимистически или пессимистически он оценивает экономические, социальные и политические перспективы и т. п. Здесь Кейнс также основную роль отводит психологическим моментам.
Особое значение Кейнс придает уровню ссудного процента. Он утверждает, что уровень процента является регулятором объема инвестиций и что чем выше норма процента, тем меньше у предпринимателей стимулов к инвестициям. Норма процента, по Кейнсу, в условиях современного капитализма слишком высока, что тормозит инвестиции и тем самым приводит к большой безработице.
Выступая, по остроумному выражению Уильяма Фостера, в качестве врача скорой помощи при больном капитализме, Кейнс утверждает, что безработица — это такая болезнь современного капитализма, которая вполне исцелима, если только применить надлежащие лекарства. «Ясно,— писал Кейнс,— что мир больше не потерпит безработицы, которая, за исключением коротких периодов ажиотажа, сопутствует и, по моему мнению, неизбежно сопутствует современному капиталистическому индивидуализму. Однако можно с помощью правильного анализа проблемы излечить болезнь и сохранить в то же время эффективность и свободу» ', т. е. уничтожить безработицу при сохранении капитализма, который Кейнс считает синонимом «эффективности и свободы».
Для ликвидации безработицы в рамках капитализма, по Кейнсу, надо увеличить государственные расходы, что якобы можетвозместить недостаточную склонность к потреблению частных лиц и довести общий объем эффективного спроса до уровня, обеспечивающего «полную занятость». Он считает, далее, необходимым стимулировать инвестиции путем понижения нормы процента, для чего государство и центральные банки должны увеличивать выпуск в обращение бумажных денег или неразменных банкнот,
Учение Кейнса нашло многочисленных последователей: в Англии — В. Беверидж, Дж. Робинсон и др., в США — Э. Хансен,


104
' Д ж. М. К е й н с. Общая теория занятости, процента и денег. ИЛ, стр. 26.
'-' Т а гн ж е, стр. 868.


С. Харрис и др., а также в других капиталистических странах. Кейнсианцы тоже исходят из положения об определяющей роли рыночного спроса. Например, по словам Э. Хансена, «единственное, чего не хватало до войны, единственное в чем нуждается американска~ экономика,— это достаточный совокупный спрос» '. Называя проблему обеспечения такого спроса «наиболее важной проблемой», Хансен пишет: «Нельзя полагаться на то, что частная экономика самостоятельно породит достаточную энергию, чтобы обеспечить полную занятость» '. Поэтому он высказывается за увеличение государственных расходов как путь к обеспечению полной занятости. Отмечая «громадное увеличение финансовых операций правительства», Хансен заявляет, что «именно это есть ксйнсианское лекарство против стагнации» ', средство обеспечения достаточного совокупного спроса и полной занятости.
Кейнсианская теория «полной занятости» получила распространение не только среди буржуазных экономистов, но и среди правых социалистов. Например, она пользуется большой популярностью у английских лейбористов. Видный лейбористский теоретик Дж. Коул прямо присоединился к выводам Кейнса, заявив, что «во власти правительств... поддерживать занятость на постоянно высоком уровне путем принятия необходимых мер для поддержания совокупного спроса» 4.
С аналогичными утвер>кдепиями выступили и другие реформистские идеологи. Так, известный лейбористский теоретик и политический деятель Джон Стрэчи заявил, что «ужасы массовой безработицы могут и должны быть устранены» ' в рамках капитализма, причем путь к полной занятости лежит через стимулирование спроса государством. Другой лейбористский теоретик P. Кроссмен утверждает: «Массовая безработица, вместо того чтобы быть самой трудной и фундаментальной проблемой западного общества, есть нечто такое, с чем сравнительно легко может справиться любое правительство, понимающее экономическую систему и имеющую надлежащие орудия для контроля и манипулирования ею» '.
Методологическая порочность кейнсианской теории состоит прежде всего в том, что она берет за основу психологические мотивы «хозяйствующих субъектов». Исходя из идеалистических взглядов на общество, Кейнс пытается вывести объективные экономические явления и процессы из субъективных психологических мотивов: «склонности к потреблению», «стимула к инвестициям» и т. д. Психологический метод Кейнса является в то же время и метафизическим, ибо с его помощью исторические явления, присущие ка-


' А. Н а n s e n. The American Economy. N. Y., 1957, р. 26.
е А. Н а п е e n. Economic issues of the 1960's. N. Y., 1960, р. 182.
е 1 Ь i d., р. 209.
4 G. D. Н. С о l e. Capitalism in the Modern World. L., 1957, р. 18.
е J. S t r а с h е у. Contemporary Capitalism. L., 1956, р. 206.
е R. Н. S. С r о s s m а n. The Politics of Socialism. N. Y., 1965, р. 59 — 60.
105


питалистическому способу производства, выводятся из каких-то якобы вечных свойств человеческой психологии. Так, например, ссылка на вечный психологический «закон» отставания роста потребления от роста доходов служит Кейнсу для затушевывания исторического экономического закона, присущего только капитализму,— всеобщего закона капиталистического накопления.
Ставя психологию «хозяйствующих субъектов» на первое место, Кейнс отнюдь не выступает в качестве новатора, а идет по проторенной дорожке субъективной школы буржуазной политической экономии. Нбвым у Кейнса является не сам по себе «психологический метод», а те конкретные мотивы, которыми он оперирует: он много говорит о мотивах «предосторожности» и «неуверешюсти», которые ведут к «отталкиванию от инвестиций». По сути дела, Кейнс отражает в своей теории психологио перепуганного буржуа эпохи общего кризиса капитализма. Такой буржуа опасается вкладывать свои капиталы в производство из-за крайней экономической и политической неустойчивости, характерной для современного капитализма. Таким образом, кейисианская теория представляет собой идеологический продукт общего кризиса кашпализма.
Оншбочность методолопш и неправильность кейнсианской теории по существу состоит, далее, в том, что она, следуя типичной для буржуазных экономистов меново~) концепции, приписывает решающее значение в капиталистической экономике рыночному спросу, недостаточность которого якобы порождает безработицу. Но спрос есть явление не первичное, а вторичное, обусловленное производством. Безработица порождается не слабым спросом на товары в силу малой склонности людей к потреблению,. а ростом органического строения капитала, обусловленным расширенным капиталистическим воспроизводсгвом.
Между тем и Кейнс, и его современные последователи остаются на поверхности явлений; они не проникают в глубины капиталистического производства, а видят корень зла только в недостаточности рыночного спроса. В этом отношении характерно высказывание Дэвида Смита, редактора журнала «Канадский банкир», который пишет: «...значительная часть высокой безработицы прошлого десятилетия может быть объяснена общим недостатком спроса» '.
Кейнсианская теория придает непомерно большое значение уровню ссудного процента, считая его фактором, определяющим величину инвестиций и уровень занятости. Однако занятость и безработица определяются вовсе не уровнем процента.
Фактические данные свидетельствуют о том, что никакой прямой связи между уровнем ссудного процента и уровнем безработицы нет. Так, в США в 1953 — 1954 гг. процентная ставка снизилась с 2 до 1,5',4, а безработица возросла с 1,9 млн. до 3,6 млн. человек;


' D. S m i t h. The Controversy over Causes of Unemployment. «The Canadian
Banker», 19б5, Summer, р. 13.
10б


в 1956 г. процентная ставка повысилась до 3%, а безработица уменьшилась до 2,8 млн. человек; на протяжении 1957 — 1958 гг. процентная ставка снизилась с 3,5 до 1,75»/о, а безработица резко возросла — с 2,9 млн. до 4,7 млн. человек; в 1959 г. процентная ставка повысилась до 4«/о, а безработица уменьшилась до 3,8 млн.; в 1960— 1961 гг. процентная ставка снизилась до 3%, а безработица увеличилась до 4,8 млн. человек; в 1963 — 1965 rr. процентная ставка повышалась, достигнув 4,5«/a, безработица же сокращалась, составив в 1965 г. 3,5 млн. человек '. Таким образом, кейнсианская теория находится в явном противоречии с фактами.
Не вскрыв подлинных причин безработицы, Кейнс не смог предло>кить и сколько-нибудь эффективной программы «борьбы с безработицей». Его программа представляет собой сочетание социальной демагогии с мероприятиями, направленными к обеспечешпо монопольно высокой прибыли.
Социальная демагогия Кейнса и кейнсианцев состоит в поль.тках внушить массам мысль о возможности исцеления капитализма от безработицы и кризисов. Это им нужно, чтобы отвлечь трудящихся от борьбы против капитализма. «Ведет ли,— спрашивает Хансен,— кейнсианский анализ к социализму или же он является средством спасения капитализма и индивидуализма?» И отвечает: «Кейнс был сильно убежден в преимуществах индивидуализма и свободного предпринимательства» '-'. Действительно, Кейнс и его последователи являются апологетами капитализма. Все их стремления направлены к тому, чтобы примирить народные массы с капитализмом и спасти его.
Кейнсианство — апология не просто капитализма, а государственно-монополистического капитализма. Ратуя за «вмешательство» буржуазного государства в экономику во имя исцеления капитализма от безработицы и кризисов, Кейнс и его последователи фактически выступают за широкое использование монополиями подчиненного им буржуазного государства для получения монопольно высоких прибылей.
Реальное существо той программы, которую рекламирует кейнсианство для борьбы с безработицей, состоит в милитаризации капиталистической экономики и в инфляции. Кейнсианская теория служит прежде всего попыткой оправдания военных расходов и милитаризма путем ссылки на их «благодетельную» роль в борьбе с безработицей. Характерно следующее заявление Кейнса: «Представляется политически невозможным для капиталистической демократии организовать расходы в объеме, необходимом для осуществления великого эксперимента, который доказал бы мою правоту, за исключением условий войны» '.
' См.: «Statistical Abstract of the United States», 1962, р. 215; 1966, р. 218,
454.
' А. Н Н а n s е п. А Guide to Keynes. N. Y., 1953, р. 218, 222.
"«New Republic», 1940, 29 July, р. 158.
107


Современные кейнсианцы развивают ту же идею. Так, американские экономисты Х. Бауэн и Дж. Мейер указывают, что «расходы на оборону остаются единственной крупной статьей расходов, которая может быть существенно увеличена без угрозы нарушения частной предприимчивости» '. Между тем милитаризация капцталистическо й экономики, подготовка и ведение войн выгодны только заправилам монополистического капитала, которым они приносят кровавую жатву обильных прибылей. Народным массам гонка вооружений и война несут огромные лишения и жертвы.
Кейнсианское учение служит также апологией инфляции, поскольку его последователи ратуют за инфляционистскую денежную политику, утверждая, что увеличение бумажно-денежной массы якобы приведет к снижению процента, росту инвестиций и исчезновению безработицы. В действительности же инфляция несет рабочему классу не ликвидацию безработицы, а падение реальной заработной платы. Зато капиталистические монополии загребают на инфляции чудовищные прибыли. Именно их интересы и защищает кейнсианство.
Итак, под флагом защиты интересов трудящихся («борьба с безработицей») кейнсианство оправдывает милитаризацию экономики в интересах монополий и их наступление на жизненный уровень трудящихся. Кроме того, о полной ликвидации безработицы кейнсианцы даже и не помышляют. Они считают, что некоторый уровень безработицы, по словам Хансена — 4 — 5%, является «нормальным» и устранению должна подлежать лишь «чрезмерная» безработица.
Следует, однако, отметить, что, кроме правого кейнсианства, обосновывающего реакционную политику милитаризации экономики и инфляции и тем самым оправдывающего дальнейшее наступление монополий на жизненный уровень рабочего класса, имеется и левое кейнсианства, Его представители — в США — Л. Кайзер- линг, в Англии — Джоан Робинсон — отличаются от правых кейнсианцев тем, что вместо роста военных расходов и инфляционистской политики предлагают повышать заработную плату и увеличивать государственные расходы на социально-культурные мероприятия. Эти практические предложения прогрессивны; однако в теории левые кейнсианцы разделяют ложные положения Кейнса — о решающей роли рыночного спроса, о недостаточности спроса как причине безработицы и о возможности достижения «полной занятости» в рамках капитализма.
Кейнсианское учение о «полной занятости» противоречит капиталистической действительности. Только в некоторых капиталистических странах в послевоенный период безработица находится на низком уровне; но во всем капиталистическом мире даже по заниженным официальным данным, учитывающим только явную и пол-


' Н. В о we n а n d G. М е! е г. Institutional Aspectsof FconomicFluctuations. «Post-Keynesian Economics», New Brunswick, 1954, р. 163.


ную безработицу, число безработных после второй мировой войны колеблется вокруг уровня в 10 млн. человек. «Буржуазный миф о «полной занятости» оказался зловещей издевкой — рабочий класс постоянно страдает от массовой безработицы, от неуверенности в завтрашнем дне» '.
4. ТЕОРИЯ БЕ8РАБОТИЦЫ ШКОЛЫ
«СВОБОДНОГО ПРЕДПРИНИМАТЕЛЬСТВА»
Ряд современных буржуазных экономистов в противоположность кейнсианцам стоит на позициях «свободного предпринимательства» и восхваляет стихийный рыночный механизм. Эти экономисты утверждают, будто причиной безработицы является слишком высокий уровень заработной платы и будто путь к полной занятости лежит через снижение заработной платы.
Наиболее подробно разработана данная теория профессором Кембриджского университета А. Пигу. Основные положения Пигу сводятся к следующему: а) количество рабочих, занятых в производстве, находится в обратном отношении к уровню заработной платы, т. е. занятость якобы тем ниже, чем выше заработная плата, б) существовавшее до первой мировой войны известное равновесие между уровнем заработной платы и уровнем занятости объясняется тем, что заработная плата устанавливалась в результате свободной конкуренции между рабочими на таком уровне, который обеспечивал почти полную занятость, в) усиление после первой мировой войны роли профсоюзов и введение системыгосударственного страхования от безработицы сделали заработную плату «неподатливой», позволяя удерживать ее на слишком высоком уровне, что и является причиной массовой безработицы, r) для достижения полной занятости необходимо снижение заработной платы.
Эту теорию Пигу упорно отстаивает на протяжении более двух десятилетий. Например, в 1954 r, он выступил в газете «Таймс» со статьей против повышения заработной платы, мотивируя это тем, что такое повышение якобы породит безработицу.
Аналогичную концепцию можно найти в работах многих буржуазных экономистов, В Англии ее проповедуют профессор Манчестерского университета Г. Клей, профессор Лондонского университета Л. Роббинс и др,, в США — профессор Калифорнийского университета Б. Андерсон, в Австрии — профессор Грацкого университета В. Таухер.
Тезис об обратном соотношении между объемом занятости и и уровнем заработной платы Пигу выражает формулой
F
ж'
' «Программа Коммунистической партии Советского Союза». Политиздат,
1968, стр. 30.


где Е — объем занятости;
F — количество средств существования, получаемых рабочим
классом в виде реальной заработной платы;
W — средний уровень реальной заработной платы.
Из этой формулы Пигу делает следующий вывод: «...если мы берем за исходный пункт объем занятости, то этот объем может изменяться только в соответствии с изменением либо уровня реальной заработной платы, либо количества средств существования, притекающих к получателям заработной платы, к примеру, еженедель, но» '.
Однако в действительности никакого данного фонда заработнон платы, определяющего объем занятости, не существует. Общая сумма заработной платы в капиталистическом обществе равняется величине переменного капитала, затрачиваемого капиталистами на покупку рабочей силы. Капитал не является какой-то даннои величиной, а увеличивается в результате накопления капитала. Часть прибавочной стоимости, используемая для расширенного воспроизводства, превращается в добавочный переменный капитал и затрачивается на покупку дополнительной рабочей силы. Так называемый фонд заработной платы (в реальном выражении) является в каждый данный период величиной, производной от количества занятых рабочих и уровня реальной заработной платы. И когда Г1игу выдает фонд заработной платы за исходную величину, а объем занятости — за производную, то он ставит вещи с ног на голову.
Утверждение Пигу, что до первой мировой войны имелось такое <равновесие», при котором заработная плата устанавливалась на уровне, обеспечивающем полную занятость, не соответствует действительности. Никакой «полной занятости» и тогда не существовало. Например, в Англии за период 1900 — 1913 гг. безработица колебалась в пределах от 2,1 до 7,8',4.
Неверно и утверждение Пигу, будто после первой мировой войны установился «уровень заработной платы, существенно более высокий, чем тот, который требуется для отсутствия безработицы, и значительная часть послевоенной безработицы обязана своим существованием этому факту» '. Если принять за 100 уровень реальной заработной платы 1900 г. в Англии, то средний уровень реальной заработной платы за полную рабочую неделю в период 1919 — 1939 гг. составлял только 99,3оо, между тем как безработица соответственно возросла с 2,5 до 12,8М.
Кроме Пигу, имеется ряд других буржуазных экономистов, пытающихся объяснить безработицу высоким уровнем заработной платы. Так, Л. Роббинс берет за исходный пункт положение, что спрос на любой товар тем меньше, чем выше его цена. Отсюда он делает вывод, будто повышение заработной платы уменьшает спрос


110
' Л. С. Р i g о u The Theory of Urxmployment, L., 1933, р. 21.
'1bid., р 2бб


на труд и порождает безработицу. «Рынок труда,— заявляет он,— подобен всем другим рынкам в том отношении, что проданное количество — количество занятого труда — является функцией цены. Если преобладающая цена находится выше определенного пункта, то товар не распродается — в результате имеется безработица» '.
На аналогичных позициях стоит один из наиболее видных буржуазных противников кейнсианства, американский экономист Г. Хазлит, который обвиняет в безработице профсоюзы, добивающиеся «чрезмерно высоких» ставок заработной платы. Он пишет: «Чем долыпе продолжается массовая безработица, тем болыпе мы уверены в том, что главная причина ее — чрезмерно высокие ставки заработной платы» "-.
Эта концепция несостоятельна, ибо она механически распространяет положение об обратной зависимости величины спроса от уровня цен с обычных товаров на специфический товар — рабочую силу. I lo если, например, с повышением цены на пиво потребитель последнего вынужден ограничить свой спрос на него, то нельзя сказать того же относительно товара — рабочей силы и его потребителя — капиталиста. При потреблении рабочей силы в процессе капиталистического производства создается стоимость, превышающая стоимость и цену самой рабочей силы. Поэтому капиталисты не лишаются стимула к предъявлению на нее спроса даже в случае повышения заработной платы.
Еще один из вариантов теории, сводящей безработицу к высокому уровню заработной платы, принадлежит американскому экономисту Б. Андерсону. Он пытается связать вопрос о влиянии заработной платы на занятость с вопросом о ее влиянии на прибыль, рассуждая следующим образом: «Сердцевина проблемы заключается в прибылях. Когда прибыли выглядят многообещающими или растут, производство и занятость расширяются. Когда прибыли находятся под угрозой или падают, производство и занятость уменьшаются. Центр проблемы лежит, конечно, в отношении цен к издержкам, а издержки на труд являются важнейшим фактором совокупных издержек» '. Отсюда Андерсон делает вывод, что повышение заработной платы порождает безработицу, ибо вызывает рост издержек, уменьшение прибыли и сокращение производства.
И эта концепция несостоятельна. Конечно, движущим стимулом капиталистического производства является прибыль. Однако неправильно считать, что с повышением заработной платы прибыль, а вместе с нею и спрос на рабочую силу обязательно сокращаются. Величина прибыли зависит не только от уровня зар бот, ой


' 1.. R о Ь Ь i n s. The Great Depression. L., 1934, р. 82.
' Н. Н а z1 i t t. The Failure of the «New Economics». Princeton, 1959, р. 153.
» В, An der son. The Road Back to Full Employment. «Financing American Prosperity», N. Y,, 1945, р. 17.
111


платы, но также от других факторов — продолжительности рабо-, чего дня, интенсивности и производительности труда. Поэтому повышение заработной платы может сопровождаться не понижением, а повышением прибыли; это, например, имеет место, если производительность труда повышается в еще большей степени, чем Йработная плата.
Величина прибыли находится также в большой зависимости от смены фаз промышленного цикла. В периоды промышленного подъема прибыли высоки и капиталисты предъявляют большой спрос на рабочую силу, несмотря на сравнительно высокий уровень заработной платы. Наоборот, в периоды кризисов и депрессий, когда прибыли низки, спрос на рабочую силу незначителен и безработица особенно велика, несмотря на низкий уровень заработной платы.
Итак, ни один из вариантов теории, объясняющей безработицу высоким уровнем заработной платы, не выдерживает критики. Цинизм этой теории, пытающейся убедить рабо шх в полезности для них самих низкой заработной платы, наглядно выражен в утверждении Пигу, будто «достаточно низкий ypouenb ставок денежной заработной платы обеспечил бы полную занятость» '.
Еще дальше идет западногерманский профессор Форстман. Он не только объявляет причиной безработицы «ìînîïîëHñòè÷åñêîå влияние профсоюзов на заработную плату», в результате которого заработная плата поднимается выше ее «естественного уровня», но и делает отсюда вывод, что имеет место «эксплуатация рабочих рабочими», поскольку якобы остающиеся занятыми рабочие получают «неправомерно высокое вознаграждение» за счет тех рабочих, которые из-за этого лишаются работы '.
Трактовка безработицы как результата слишком высокого уровня заработной платы теоретически совершенно несостоятельна, а практически направлена против интересов рабочего класса. С помощью этой теории капиталистические монополии пытаются оправдать свое наступление на жизенный уровень пролетариата.


' А. С. Р 1 g о в. 1apses from Full Employment. L., 1945, р. 39. "- А. F о r s t m а л n. Volkswirtshaftliche Theoric des Geldes. Zweiter Band.
Berlin, 1955, $. 521, 681.


Глава 8
БУРЖУАЗНЫЕ И РЕФОРМИСТСКИЕ ВЗГЛЯДЫ ПО ВОПРОСУ
О ПОЛОЖЕНИИ РАБОЧЕГО КЛАССА ПРИ КАПИТАЛИЗМЕ
I. КРИТИКА БУРЖУАЗНОЙ ТЕОРИИ
«НАРОДНОГО БЛАГОСОСТОЯНИЯ»
В современной бур>куазиой политической экономии широкое распространение имеет теория «государства всеобщего благосостояния». Наиболее энергично эту концепцию разрабатыва.от Дж. М. Кларк, Дж. Голбрейс (США), Н. Калдор (Англия), Г. Мюрдаль (Швеция) и др. Пропагандистами «государства всеобщего благосостояния» являются и многие государственные деятели капиталистических стран.
Общие положения, составляющие ядро концепции «государства всеобщего благосостояния», следующие: 1. Капитализма, о котором писал К. Маркс, больше не существует — капитализм «трансформировался». 2, Одно из направлений «трансформации» — изменение задач и функций капиталистического государства, деятельность которого теперь направлена главным образом на то, чтобы обеспечить «благосостояние для всех». 3. Основным в содержании «государства всеобщего благосостояния» считается регулирующая деятельность государства по социальному страхованию, в области налогов, трудового законодательства, заработной платы, занятости, цен и денежного обращения и т. д. С помощью государственных действий в этих сферах якобы осуществляется «революция в доходах» (см. ниже ~ 2).
Таким образом, «государство всеобщего благосостояния» мыслится его сторонниками как государство, которое вмешивается в экономические процессы для обеспечения высокого уровня жизни всех социальных групп.
Первое, что бросается в глаза при рассмотрении концепции «государства всеобщего благосостояния» — это полное отсутствив какого-либо научного анализа даже центральных ее проблем. Ни один из авторов не делает попыток доказать, почему капиталистическое государство «трансформируется» в этом направлении, ни один не дает теоретического обоснования сущности «государства благосостояния» или закономерностей его развития. Типичней-
1И


ший способ изложения теории состоит в хронологическом описании государственных актов, относящихся к сфере социальных мероприятий, и в подсчете сумм, которые государство израсходовало на эти мероприятия за тот или иной период. Один из виднейших сторонников этой концепции Дж. М. Кларк так и пишет: «Экономика благосостояния есть объяснение путей, с помощью которых экономическая система обслуживает или не обслуживает благоденствие людей» '.
При таком подходе весь «анализ» сводится к перечислению (и восхвалению) действий буржуазного государства в социальной области, причем в центре внимания оказывается лишь конкретное, единичное. Тем самым буржуазные ученые закрывают себе путь к позншшю общего, от исследования явлений не могут перейти к познанию сущности.
Бу ржуазные экономисты дают субъективистское объяснение причин деятельности государства: основой «трансформацни» его отношения к народному благосостоянию считается «осознание» государством своей ответственности перед всеми членами общества. «Государство благосостояния,— пишет английский экономист С. Г. Стурмей,— есть государство, в котором общество в целом осознает коллективную ответственность по отношению к слабым или обездоленным членам этого общества и предпринимает различные меры, чтобы помочь этим членам» '. Британское государство благосостояния, разъясняет он, «есть продукт социальной ответственности» британского народа, «продукт упадка взглядов XIX в., согласно которым положение отдельного человека в общсстве зависит от него самого». Но чем объяснит~» упадок взглядов XIX в. и появление «социальной ответственности», чем обьяснить такой сдвиг в государственном «сознании»? На этот вопрос не дает ответа ни один из буржуазных ученых; эволюция «взглядов» государства берется ими сама по себе. Следовательно, концепция «государства благосостояния» исходит из идеалистических позиций.
Такое положение не случайно. Дело в том, что создать научно обоснованную теорию всеобщего благосостояния для буржуазного общества нельзя: из экономических законов капитализма не вытекает необходимость обеспечения благосостояния трудящихся. Напротив, имея своей целью присвоение максимума прибавочной стоимости, капиталистическое производство предполагает систематический рост эксплуатации трудящихся.
В действительности главной причиной социальных мероприятий буржуазного государства является борьба рабочего класса, сила и масштабы которой резко возросли в условиях современного капитализма. В. И. Ленин указывал, что буржуазия в зависимости от


' J. С! а r k. Economic Institutions of Human Welfare. N. Y., 1957, р. 20.
(подчеркнуто мною.— Авт ). ' S. S t u r m е у. Income and Economic Welfare. L., 1959., р. 142.
114


конкретных обстоятельств использует против трудящихся либо метод прямого насилия, либо метод социальных реформ.
Результаты завоеваний трудящихся капиталистических стран в современных условиях следует рассматривать в неразрывной связи с развитием мировой социалистической системы. Пример этой системы, обеспечившей ликвидацию безработицы, осуществление права на труд, значительное повышение заработной платы, введение государственного социального страхования и социального обеспечения и т. д., оказывает большое революционизирующее влияние на рабочий класс капиталистических стран, а боязнь революционных потрясений заставляет буржуазию проводить известные социальные реформы.
Таким образом, очевидно, что «забота» буржуазного государства о «благосостоянии» трудящихся продиктована прежде всего страхом перед их возрастающей силой во всем мире. Вынуждеш~ый характер социальных реформ признают и буржуазные экономисты. Так, бывший канцлер ФРГ и один из крупнешпих теоретиков неолиберализма ~l. Эрхард пишет: «Мне кажется опасным, что работодатели никогда не берут на себя инициативу увеличить заработную плату, а делают это только лод дав,ieeuenr, профсоюзов» '.
Социальным реформам способствуют, в определенной степени, и превратности рыночной кош юнктуры. Для современного периода характерны государственно-монополистические мероприятия, имеющие антикризисное назначение. Среди них мы находим, например, в США продление на три месяца сроков выдачи пособий по безработице и увеличение пенсий инвалидам войны в 1957 — 1958 гг., сокращение подоходного налога в 1964 г., повышение минимума почасовой оплаты и т. п. Э. Хансен так характеризует снижение подоходного налога в 1964 — 1965 гг.: «... правительство США заранее разработало программу, направленную на предотвращение очередного спада». Он добавляет, что в прошлом подобные программы «имели целью остановить спад, уже достигший серьезных размеров» -. Следовательно, одна из целей социальных мероприятий государства — защита капиталистического хозяйства от опасных для него потрясений, а вовсе не забота о «слабых и обездоленных». Вместе с тем социальные реформы в буржуазных странах эпизодичны, не охватывают всех категорий трудящихся, служат одним из средств подкупа части рабочего класса и относительно непрочны.
В США первая волна социальных реформ возникла в виде рузвельтовского «нового курса», как средство преодолеть последствия чудовищного кризиса 1929 — 1933 гг. Ряд законодательных мероприятий, направленных на повышение покупательной способ-


т Л. Э р х а р д. Благосостояние для всех. Карлсруэ, 1961, стр. 201.
(курсив мой.— Авт.). » Э. Х а н с е н. Послевоенная экономика СШЛ. Иэд-во «Прогресс», !966,
стр. 30 — 31,
115


ности отдельных категорий населения, был осуществлен в связи q кризисом 1958 г. Программа «великого общества» президента Джонсона являлась в значительной степени попыткой «сплотить нацию» перед лицом растущих внешнеполитических трудностей. Аналогичную картину можно наблюдать во многих «государствах всеобщего благосостояния».
Капиталистическое «государство благосостояния» не упускает возможности затормозить рост жизненного уровня тех слоев трудящихся, которые недостаточно сплочены или слабо связаны с передовыми отрядами рабочих. Нищенский уровень жизни остается уделом для жителей некоторых районов США (юг Аппалачей, плато Лзарк и др.), для низших служащих Франции, для пенсионеров Англии и т. д. Трудным является положение национальных меньшинств США: негров, индейцев, американцев мексиканского, итальянского, пуэрториканского происхождения. Доходы индейской семьи составляют менее половины доходов негритянской семьи и менее /4 среднего дохода семьи в целом по стране.
Видный американский экономист, сторонник теории «всеобщего благосостояния» Дж. Голбрейс признает; «Мы слишком долго поздравляли себя, глядя на средние показатели. Мы слишком мало думали о тех людях, чей жизненный уровень остается самым низким. И положение этих людей нельзя рассматривать, как результат личной неспособности, ибо эта бедность в очень большой мере захватывает целые общины» '.
Еще тяжелее условия жизни в бывших колониях, которые до последних лет были источником обогащения для империалистических государств и этим обрекались на нищету и голод. По свидетельству Н. Калдора, реальный годовой доход на душу населения в этих странах в 40 раз меньше, чем в США. Разница, пишет он, продолжает расти как относительно, так и абсолютно.
Неустойчивость социальных завоеваний трудящихся определяется неустойчивостью капиталистической экономики. Ни одно буржуазное государство не может, если бы и хотело, дать гарантии от кризисов перепроизводства, не в силах остановить послевоенного роста цен и т, д. Поэтому неуверенность в завтрашнем дне становится хроническим явлением не только для трудящихся, но и для руководителей «государств благосостояния». «Следовало бы,— пишет Л. Эрхард,— искать подлинных и окончательных решений для обеспечения счастливого будущего нашему народу, но нет — мы охвачены чувством неуверенности, причем не только наши умы, но и наши сердца и души пришли в смятение» '.
Наконец, особенностью социальных реформ при капитализме является их ограниченный характер. Для буржуазного государства


' «Problems of United States Economic Development». Х. Y., 1958, vol. 1,
р. 787. ' Л. Э р х а р д. Благосостояние для всех, стр. 314 — 315.
116


невозможны такие уступки трудящимся, которые угрожали бы господству капиталистов: лишали бы их прибыли, даже просто затрудняли бы капиталистическое накопление.
Вопреки утверждениям сторонников теории «государства всеобщего благосостояния», перераспределение национального дохода через государственныи бюджет осуществляется не в ущерб капиталистам, а в их пользу. Подавляющая часть средств продолжает расходоваться империалистическими государствами отнюдь не на социальные нужды трудящихся, а на военные цели и на обогащение капиталистических монополий.
Хотя социальные расходы буржуазных государственных бюджетов за последние десятилетия возросли, экономическая природа этих расходов не меняется от увеличения их размеров. Источником для их покрытия служит либо часть стоимости рабочей силы, которая предварительно была изъята в виде налога с самих рабочих, либо в «лучшем» случае часть прибавочной стоимости, которую государство изымает в свой бюджет через налоговое обложение капиталистов.
Итак, концепция «государства благосостояния» является идеологическим отражением интересов монополистической буржуазии, возни кш им на базе современного государственно-монопол истического капитализма. Классовое значение этой концепции состоит в том, что она стремится набросить на возрастающее вмешательство империалистического государства в отношения между трудом и капиталом маскировочную сетку «заботы о трудящихся».
Сторонники концепции благосостояния проповедуют выгодность мероприятий капиталистического государства для народных масс. Так, английский экономист Е. Мишан заявляет: «Мы может перераспределять так, чтобы каждому было хорошо, хотя некоторые будут в лучшем положении» '. Л. Эрхард выступает с теорией, согласно которой чем богаче капиталистическая страна, тем большую долю от общественного «пирога» получат и бизнесмен, и рабочий: различия в богатстве не устраняются, но благосостояние каждого возрастает. Это — совершенно откровенная защита классовой структуры капитализма.
Вынужденное проводить некоторые социальные реформы, буржуазное государство стремится осуществлять их не просто с меньшими потерями для буржуазии, но прямо к ее выгоде. Тот же Л. Эрхард предлагает поставить размеры пенсий в зависимость от величины годового национального дохода, чтобы «каждый трудящийся, как и каждый пенсионер», был бы, во-первых, «заинтересован в собственной активности в период своей активной трудовой жизни», а во-вторых, представлял бы собой «центр сопротивления любой попытке вызвать инфляцию», которая, по мнению Л. Эрхарда, вызывается


' Е. М i s h а п. А Survey of Welfare State 1939 — 1959. «The Economic Jourпа1», 1960, June, р. 202.
117


повышением ставок заработной платы. Таким образом, сами реформы становятся средством политического и экономического закабаления трудящихся буржуазией!
Концепция благосостояния пытается, таким образом, не только примирить рабочий класс и всех трудящихся с монополистической буржуазией, но и превратить рабочего в пособника финансовой олигархии. Трудно переоценить опасность этой концепции для рабочего движения, особенно в США, в Англии, в скандинавских странах. В. И. Ленин писал: «... Как ни странно звучат эти слова, а в капиталистическом обществе буржуазную политику может вести и рабочий класс, если он забывает о своих освободительных целях, мирится с наемным рабством и ограничивается заботами о союзах то с одной, то с другой буржуазной партией ради мнимых «улучшений» своего рабского положения» '.
Нужно ли в таком случае рабочему классу бороться за социальные реформы? Разумеется, нужно, поскольку такие победы не только частично улучшают материальные условия жизни трудящихся, но и сплачивают рабочих, повышают их организованность, вселяют веру в свои силы.
Но рабочий класс не должен ограничиваться экономической борьбой, являющейся лишь первой ступенью великой школы рабочего движения. «Золотая цепь», о которой говорил К. Маркс, приковывающая рабочий класс к колеснице капитала, должна быть не просто ослаблена, но разбита победой трудящихся в социалистической революци.и.
2. КРИТИКА ТЕОРИИ «РЕВОЛЮЦИИ В ДОХОДАХ»
Концепция «революции в доходах», или «уравнения доходов», и концепция «государства всеобщего благосостояния» тесно связаны друг с другом, поскольку под «государством всеобщего благосостояния» буржуазные экономисты понимают такое государство, одна из главных задач которого состоит в выравнивании доходов различных слоев общества с помощью налоговой политики, социального обеспечения рабочих, субсидий фермерам и т. п.
Однако буржуазные ученые не считают «революцию в доходах» следствием одного только государственного вмешательства. Поих мнению, это в значительной мере также результат спонтанных процессов, происходящих ныне в капиталистическом производстве: роста заработной платы рабочих и служащих, роста доходов фермеров, уменьшения доли высших слоев общества в сумме доходов населения.
Наиболее видными представителями учения о «революции в доходах» являются американские экономисты Саймон Кузнец,
' В. И. Л е н и н. ПСС, т. 22, стр. 232.
118


Дж. Голбрейс, Э. Хансен и др. «Бедные становятся все более богатыми, а богатые — беднее»,— утверждает Г. Моултон '. «Сравнительное распределение дохода — пишет С. Кузнец,— движется по направлению к равенству...» '.
Из этих и других определений следует, что данная концепция включает в себя два основных положения: 1) в США и ряде других капиталистических стран доходы трудящихся значительно возросли за последние 20 — 25 лет; 2) доходы бедных слоев населения растут быстрее, чем доходы богатых, в результате чего осуществляется тенденция к сближению, уравниванию этих категорий доходов.
Первый момент уже рассмотрен в связи с критикой учения о «государстве всеобщего благосостояния». Следует добавить, что имевший место в развитых капиталистических странах за послевоенный период рост доходов рабочих отшодь не изменяет классового положения пролетариата, который был и остается в капиталистическом обгцестве классом наелшых рабочих.
11риступая и рассмотрению второго положения учения — n6 «уравнении в доходах»,— мы встречаемся с явлением, которое пам также знакомо: аргументов теоретического характера, обосновываюгцпх объективную необходимость этого процесса и закономерность его в буду~цем, нет.
Решающим аргументом защитников концепции служат цифровые данные о динамике доходов населения. Официальные американские источники показывают, что годовые личные доходы '/, американских семей возросли с 1935 — 1936 гг, по 1962 г. более чем вдвое, а у «высшей пятой части» американских семей — «только» на 74',~~ (в долларах 1950 г.). 11оэтому доля 20% семей, обладающих самым высоким доходом, в общей сумме личных годовых доходов сократилась за этот период с 51,7 до 45,5,о. Отношение доходов «высшей пятой части» американских семей к доходам «низшей пятой части» вместо 12,5: 1 ныне составляет примерно 10: 1. Доля «наивысших 5оо» семей понизилась еще больше: с 26,5 до 19,5 ',4 общей суммы семейных доходов '. 11o мнению сторонников рассматриваемой концепции, эти данные свидетельствуют о том, что в США происходит уравнение доходов различных слоев обшества.
Прежде всего авторы данной концепции допускают коренную теоретическую ошибку. Если доходы рабочих предназначены исключительно для личного потребления, то доходы капиталистов не исчерпываются только их личными доходами. Капиталисты получают прибавочную стоимость, или прибыль, которая включает в себя пе только часть, расходуемую на личное потребление, но и ту часть, которая должна превратиться в новый капитал, пойти


' Н. М о и I t о n. America' s Wealth. Washington, 1952, р. 30 — 31.
' S. К u z n e t s. Economic Development and Inequality of Incomes. «The
American Economic Review», 1955, March, р. 4.
' «Statistical Abstract of the United States». Washington, 1965, р. 340.
119





на расширение производства. В капиталистических корпорациях (акционерных компаниях) значительная часть прибавочной стоимости остается в виде «нераспределенных прибылей» и не учитывается статистикой «личных доходов». Таким образом, действительные доходы буржуазии преуменьшаются. Кроме того, данные о личных доходах капиталистов являются недостоверными потому, что основаны на налоговых декларациях самих капиталистов. Динамика личного среднегодового доходи
семей США (в долл.) „Наивысшее Д' Вшсшал гр.
5И 3У 20. 1 8Р
южг
1УЯ 1555 1У
аЗ5-Л ЮН Последние дают заниженные цифры своих доходов, чтобы уплачивать меньший подоходный налог.
Наконец, деление семей только по уровню личного дохода является ненаучным, так как в одних и тех же группах оказываются люди, принадлежащие к совершенно различным классам и социальным слоям: высшие служащие и капиталисты, рабочие и мелкие буржуа и т. п. Социальная принадлежность характеризуется местом человека в системе отношений собственности; положение наемного рабочего и положение эксплуататора будет принципиально иным, каковы бы ни были их личные доходы,
Но даже если взять только личный доход семей по неточным данным официальной американской статистики, то и его динамика не подтверждает концепции «уравнения в доходах». Это видно из диаграммы.
Данные показывают прежде всего абсолютное увеличение разрыва между группами семей с высшими и низшими доходами. Так, разрыв 120


между доходами 1 и V групп, составлявший в 1935 — 1936 гг.
3879 долл., в 1962 г. достиг величины в 14 843 долл. Разрыв между доходами 1 группы и «высших 5',о» семей увеличился соответственно с 8317 до 26820 долл.— одна лишь эта разница больше, чем сумма среднегодового дохода каждой из семей первых четырех групп, вместе взятых!
Темпы роста доходов, наблюдающиеся за последние 20 — 25 лет, у каждой из групп семей довольно устойчивы; на графике динамика этих доходов практически выражена прямыми, Расчеты показывают, что при сохранении существующих темпов роста доходов ни одна из групп не сможет догнать другую даже в самом отдаленном будущем, а из I, 11 и Ill групп каждая никогда не сможет достичь и половины среднегодового дохода, получаемого пятой, высшей группой! Чтобы уровни начали сближаться, темпы роста доходов низших групп должны возрасти против нынешних темпов в несколько раз Таким образом, видимое падение доли высших групп в общей сумме личных доходов маскирует тот факт, что никакого сближения даже личных доходов «богатых и бедных» на самом деле не происходит.
Это подтверждается также данными о доле фонда заработной платы производственных рабочих в «присоединенной стоимости» (последняя в американской статистике получается путем вычета из цены продукта затрат на сырье и вспомогательные материалы). В обрабатывающей промышленности США эта доля за 1947 — 1964 rr. упала с 40,6 до 31,9%'. И это еще весьма неполный показатель разрыва в доходах, так как число рабочих, между которыми распределяется совокупный фонд заработной платы, во много раз больше числа капиталистов, получающих основную часть «присоединенной стоимости».
Итак, тезис буржуазных теоретиков об уравнении в доходах опровергается и марксистской теорией, и современной капиталистической действительностью. Уравнение в доходах при капитализме экономически невозможно.
8. НРИТИНА РЕФОРМИСТСКИХ ВЗГЛЯДОВ ПО ВОПРОСУ
0 ПОЛОЖЕНИИ ПРОЛЕТАРИАТА
Ревизионизм возник в конце XIX в, в германской социал-демократии. Главным его представителем был Эдуард Бернштейн. Впоследствии на позиции ревизионизма скатился и Карл Каутский. Современные реформисты и ревизионисты не отличаются оригинальностью и по существу стоят на старых ревизионистских позициях.
Э. Бернштейн прямо отрицал основы экономического учения К. Маркса — теорию трудовой стоимости, теорию прибавочной
' Исчислено по «Statistical Abstract of the United Stated», Washington, 1966,
р. 765.
121


стоимости, всеобщий закон капиталистического накопления и т. п. Требуя ревизии учения К. Маркса об ухудшении положения пролетариата, Бершптейн ссылался на наличие противодействующих факторов, к которым он относил профессиональные союзы и рост капиталистического производства. По его словам, профсоюзы способствуют уничтожению власти капитала, обеспечивают непосредственное влияние рабочих на ведение промышленности и могут парализовать рост безработицы. Рост капиталистического производства увеличивает количество материальных благ и потребление их трудящимися, поскольку сами капиталисты вместе со своей челядью не в силах потребить все возрастающую массу товаров.
Однако эти аргументы Бернштейна несостоятельны. Рабочие под руководством профсоюзов в упорных забастовках добиваются некоторого повышения заработной платы, сокращения рабочего дня, оплачиваемых отпусков и т. д., но они не могут ликвидировать безработицу и обеспечить «право на труд». Напротив, в период общего кризиса капитализма безработица растет и превращается в хроническую массовую безработицу.
С другой стороны, возрастание массы товаров с ростом капиталистического производства не означает автоматического увеличения потребления трудящихся. 51рким примером служит экономический кризис 1929 — 1933 гг., когда огромное количество продовольственных и промышленных товаров сжигалось, выбрасывалось в море и т. д. Кроме того, рост общего объема личного потребления с развитием капитализма не тождествен повышению жизненного уровня рабочего класса, поскольку этот рост приходится в большой мере на потребление эксплуататорских классов и их паразитической челяди.
Наконец, рост капиталистического производства еще и потому не означает соответствующего увеличения потребления трудящихся, что в ходе расширенного воспроизводства быстрее всего растет производство средств производства, идущих на производительное потребление, а рост производства таких продуктов, которые обращаются на личное потребление, происходит более медленными темпами.
Таким образом, оба аргумента Бернштейна не выдерживают критики. К. Каутский допускал обнищание пролетариата при капитализме только как тенденцию, складывающуюся в результате «борьбы между капиталистической тенденцией к обнищанию и пролетарской к подъему» '. Вместе с тем он разграничивал «нищету в физическом смысле», которая измеряется физиологическими потребностями человека, и «нищету в социальном смысле». Каутский отрицал увеличение «физической нищеты» и признавал увеличение «социальной нищеты» пролетариата. Он писал: «...ðàñòåò не физи-


' К. К а у т с к и й. К критике теории и практики марксизма. Одесса, 1905,
стр. 181.


ческая, а социальная нищета, а именно — противоположность между культурными потребностями и возможностью для отдельного рабочего удовлетворить их. Другими словами, количество продуктов, достающихся каждому отдельному рабочему, может увеличиваться, но доля рабочего в создаваемом их количестве продукта уменьшается» '.
За этими рассуждениями скрывалось противопоставление относительного обнищания («социальной нищеты»), которое Каутский признавал, абсолютному («физической нищете»), которое он отрицал. Взгляды Каутского являлись отступничеством от марксизма. Правильно отметив наличие двух тенденций, он умолчал, что одна из них является преобладающей — это капиталистическая тенденция к ухудшению положения рабочих. Также неверно и отождествление Каутским абсолютного ухудшения положения пролетариата с ростом физической нищеты. Извращая сущность абсолютного ухудшения положения пролетариата, Каутский сводил его только к понижению реальной заработной платы, тогда как это понятие намного шире: оно означает ухудшение всей совокупности условий жизни и труда рабочих и включает такие решающие моменты, как рост безработицы, интенсификация труда и многие другие.
Современные реформисты выступают защитниками капитализма, отрицая обычно не только абсолютное, но даже и относительное ухудшение положения рабочего класса в условиях современного капитализма. Среди них наиболее известны Джон Стрэчи, Р. Крослэнд (Лнглия), В. Таймер (ФРГ), Рэмбер, Лора (Франция) и др.
Следует сказать, что идейное «вооружение» современных реформистов не отличается оригинальностью. Ойи также выдвигают положение о наличии двух тенденций в положении пролетариата, причем тенденцию к подъему жизненного уровня объявляют господствующей, а капиталистическую тенденцию к ухудшению положения рабочего класса — «ниспровергнутой». Так, Стрэчи пишет: «Существует такая тенденция, которую описывал Маркс (к ухудшению положения пролетариата.— 9. В.)... Однако эта тенденция ниспровергнута в передовых капиталистических странах, но не повсеместно, значительными внеэкономическими силами, наличие которых Маркс просмотрел» '.
Французский социалист П. Рэмбер и западногерманский социал-демократ В. Таймер также считают рабочее движение, борьбу профсоюзов и рабочих партий важнейшими «внеэкономическими силами», благодаря которым тенденция капитализма к обнищанию не превратилась в абсолютный факт. Сюда же они относят «изменившиеся взгляды работодателей и правительств по вопросам социал ь ной пол ити ки» '.


1 К. К а у т с к и й, К критике теории и практики марксизма, стр.
197 — 198.
' J. S t r а с h е у. Contemporary Capitalism, L., 1956, р. 109.
~ W. Т h e i m е г. Der Marxismus. Lehre-Wirkung-Kritik. Bern, 174.


По этому поводу Крослэнд заявляет: «Распределение личного дохода не определяется исключительно формами собственности. Оно зависит от ...многих разнообразных факторов ...и более всего— политического облика правительства. Вполне возможно, что распределение дохода претерпит большие изменения без коренного изменения собственности, как это имело место в Лнглии» '. Такой подход к вопросу тесно связан с поддерживаемой реформистами буржуазной теорией «государства всеобщего благосостояния».
Реформистские взгляды на положение рабочего класса при капитализме неверны прежде всего с методологической точки зрения. Они являются идеалистическими, так как отрицают объективный характер экономических законов, которые, как известно, не могут отменяться действиями людей и правительств. Сознательная деятельность людей, рабочего класса имеет огромное значение для изменения мира — свержения капитализма. Но, до тех пор пока капитализм существует, никакая сознательная деятельность (профсоюзов, рабочих партий и т. д.) не может отменить его объективных экономических законов.
Улучшения жизненных условий рабочих, добытые в упорных классовых боях под руководством профсоюзов и рабочих партий, носят временный и частичный характер. Рабочий класс отстаивает свои права на улучшение жизненных условий в ожесточенной борьбе. Но этому стремлению масс монополистический капитал противопоставляет механизм монопольных цен, инфляцию, «политику доходов», пытаясь блокировать заработную плату и свести на нет экономические завоевания трудящихся.
Профессиональные союзы не могут устранить такие явления капиталистического производства, как кризисы, безработица, интенсификация труда, рост налогов. Только социалистическая революция способна обеспечить массам неуклонное повышение их благосостояния.
Методология реформистов не только является идеалистической, но основывается также и на прямых фальсификациях учения Маркса, в частности понятия жизненного уровня трудящихся. Они отождествляют его с уровнем реальной заработной платы трудящихся и выдают свое понимание жизненного уровня за взгляды Маркса. Так, Рэмбер пишет о «нелепой теории абсолютного обнищания, т. е. понижения реальной заработной платы» '. Стрэчи приписывает Марксу положение, «что рабочие не могут существенно увеличивать свои доходы, пока не свергнут капитализм...», и называет его «наиболее существенной ошибкой в системе взглядов и предсказаний Маркса»'.


' С. А. R. С r о s 1 8 n d. The Future of Socialism. L., 1957, р. 72.
' Р. R i m Ь е r t. Controverse sur la pauperisation avec 1'economiste sovihtique Arzoumanian, «1 а Revue Socialiste» 1957, April, р. 420.
' J. S t r а с h е у. Contemporary Capitalism, p, 106.
124


Таким образом, имеющее широкий смысл марксистское понимание жизненного уровня рабочего класса, охватывающее весь комплекс условий труда и жизни и относящееся ко всему пролетариату, включая как занятых рабочих, так и безработных, суживается, искажается, сводится к одному показателю — уровню реальной заработной платы. Поскольку уровень заработной платы в условиях послевоенного капитализма повысился, а Маркс якобы говорил о систематическом ее снижении, теория Маркса объявляется «ниспровергнутой».
На самом же деле К. Маркс никогда не сводил положение пролетариата только к уровню его реальной заработной платы. Напротив, он писал об ухудшении положения пролетариата даже при повышении его заработной платы: «По мере накопления капитала положение рабочего должно ухудшаться, какова бы ни была, высока или низка, его оплата» '. Выпячивая только уровень реальной заработной платы, реформисты замалчивают увеличивающийся разрыв между реальной заработной платой и стоимостью рабочей силы. Вследствие интенсификации труда требуется большее количество жизненных средств для воспроизводства рабочей силы. Кроме того, развитие капитализма неизбежно влечет за собой появление новых потребностей (телевизоры, пылесосы, холодильники, стиральные машины и т. д.).
Однако и при повышении реальной заработной платы растет разрыв между тем, что получает рабочий, и тем, что необходимо для его существования. Это можно проследить даже по приблизительным данным, исчисленным самими буржуазными учеными. Так, согласно подсчетам Калифорнийского университета годовые расходы на удовлетворение минимальных физических и культурных потребностей американской рабочей семьи из 4 человек (бюджет Геллера) выросли с 2964 долл. в 1944 г. до 6778 долл.-в 1961 г. В то же время среднегодовая заработная плата в обрабатывающей промышленности США выросла с 2396 до 4802 долл., что составляет соответственно 80,9 и 70,8а/о к «бюджету Геллера».
К началу 60-х годов среднегодовая заработная плата в обрабатывающей промышленности Западной Германии составляла 75'/о прожиточного минимума, Франции — 70, Японии — 65%. Если реальная заработная плата и повышается, то медленнее, чем выработка. Например, при увеличении реальной заработной платы рабочих в США в 1963 г. по сравнению с 1950 г. на 35% почасовая выработка рабочих выросла на 50% '.
В связи с интенсификацией труда достигает громадных размеров число несчастных случаев на производстве. Например, в США в 1962 г. получили увечья на производстве почти 2 млн. человек. Растет необеспеченность существования трудящихся. Провозгла-


' К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч.,т.23,стр.ббО.
' См.; «Коммунист», 19б5, № 17, стр. 112.
125


шенная реформистами эра «полной занятости» оказалась мифом. По мере усиления интенсификации труда, механизации и автоматизации производственных процессов над все большим количеством рабочих нависает «Дамоклов меч» безработицы. По данным американского Министерства труда, в результате автоматизации ежегодно высвобождается 2 млн. рабочих.
В бО-х годах безработица в главных капиталистических странах составляла 8 млн. человек. Фактически число безработных было больше. По данным авторов известного Манифеста о «тройственной революции», в США в 1962 г. насчитывалось более 8 млн. полностью безработных ', тогда как официальная американская статистиta показывала 4 млн. безработных, или 5,5оо общего числа занятых.
В Соединенных Штатах Америки проживает в нищете значительная часть населения. Это вынуждены признавать сами буржуазные экономисты, а также государственные деятели CILIA. Так, по оценке президента Ф. Рузвельта, в период кризиса 1929 — 1933 г. '/» американской нации имела неблагоустроенные жилища, плохо питалась и одевалась '-'.
Американский буржуазный экономист Э. Хансен в 1951 г. писал, что Америка — страна великого богатства, но также и «значительной нищеты широких слоев общества»'. По данным Хансена, в конце 40-х — начале 50-х годов проживало в нищете от 25",о до 30',п семей. В середине 60-х годов живут в условиях бедности, по признанию самого правительства СШЛ, 32 млн. американцев.
Нельзя судить о поло>кении пролетариата во всем капиталистическом мире только по наиболее высокоразвитым капиталистическим странам, как это делают реформисты. Они игнорируют тот факт, что сравнительно высокому жизненному уровшо в этих странах противостоит резко выраженная нищета трудящихся в колониях, а также в молодых развивающихся странах, находившихся длительное время в колониальной зависимости. По данным ООН, национальный доход на душу населения в этих странах в десятки раз ниже, чем в США и Англии. В странах Латинской Америки ежедневно умирают от голода, болезней и преждевременной старости 5,5 тыс. человек '.
Если абсолютное ухудшение положения пролетариата отрицается всеми реформистами и ревизионистами, то относительное — преобладающей их частью: Дж. Стрэчи — Англия; П. Боннель, Л. Лора — Франция; Г. Неннинг, П. Андерс — Австрия и др. Они прямо говорят о стабилизации доли доходов капиталистов и рабо-


' См.: «Вопросы экономики», 1965> № 5, стр. 102.
' См.: Н. М i 11 е т. Rich Man, Poor Man. The Distribution of Income in America. N. Y., 1964, р. 56.
' Л. Н а n s en. Business Cycles and National Income. N. Y., 1951, р. 571— 572.
' См,: «Коммунист», 1965, № 3, стр. 39.
126


чих в общественном продукте и даже о повышении доли трудящихся слоев в большинстве стран.
Однако марксистская теория и фактические данные говорят об обратном. Относительное ухудшение положения пролетариата имеет место даже при росте реальной заработной платы. К. Маркс писал: «Относительная заработная плата может падать даже в том случае, когда вместе с номинальной заработной платой, с денежной стоимостью труда, повышается и реальная заработная плата...»'. Как известно, рост производительности труда ведет к увеличению относительной прибавочной стоимости; повышение же нормы прибавочной стоимости означает, что все меньшая доля вновь созданной стоимости (национального дохода) получается рабочим классом и все большая доля присваивается классом капиталистов.
Для доказательства мнимого увеличения доли рабочего класса в национальном доходе реформисты пользуются явно антинаучными построениями. Так, Стрэчи в заработную плату рабочих и служащих включает «онлату вооруженных сил» '-'. По данным самого Стрэчп, доля заработной платы в национальном доходе Англии понизилась с 39,5',о в 1911 г. до 35,2',4 в 1944 г. Для доказательства «роста» доли заработной платы Стрэчи прибавляет к ней долю, израсходованную в 1944 г. на оплату вооруженных сил (14 "о), и в результате получает необходимый ему процент. Но все это говорит лишь о фальсификации фактов, поскольку Стрэчи смешивает распределение и перераспределение национального дохода и отождествляет производителей материальных благ с силами, уничтожающими эти блага.
Наглядным подтверждением относительного ухудшения положения пролетариата по сравнению с положением класса капиталистов служат сравнительные данные о движении заработной платы и прибыли. Эти данные говорят о более быстром возрастании прибылей капиталистов по сравнению с ростом заработной платы рабочих и служащих и, следовательно, об увеличении доли капиталистов в национальном доходе. Например, в Англии за 26 лет (1938 — 1964 гг.) заработная плата выросла в 5,6 раза, а прибыль акционерных обществ — в 6,5 раза '. В ФРГ объявленная чистая прибыль 50 западногерманских акционерных обществ за 10 лет (1950 — 1960 гг.) увеличилась в 7 раз, а общая сумма заработной платы — менее чем в 4 раза '.
Современные реформисты (Стрэчи и др.) на свой лад перепевают буржуазную теорию «революции в доходах». Так, английские лейбористы выступают с теорией «уравнения доходов», по которой происходит все большее перераспределение национального дохода в пользу рабочего класса благодаря прогрессивному налоговому обложению и «социальным выплатам» (пенсии, пособия и т. д.). Например,
«К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с. Соч., т. 6, стр. 450.
' J. St r а сh e y. Contemporary Capitalism, р. 133.
» См.: «Annual Abstract of Statistics», 1958, р. 248; 1965, р. 251.
4 См.: «Коммунист», 1965, № 17, стр. 113.
127


Крослэнд пишет, что «распределение доходов после вычета налогов стало более уравнительным, чем до войны» '. В свою очередь Стрэчи заявляет, что «значительная часть общественного дохода... изымается путем налогов, централизуется в руках государства и используется обществом... на общественное потребление посредством каких-либо социальных услуг или на оборону» '.
Хотя и нельзя отрицать значения прогрессивного подоходного налога, однако в корне неверно приписывать налоговому обложению в странах капитализма роль фактора, якобы «выравнивающего» доходы. В общем и целом налоги в капиталистических странах служат инструментом перераспределения национального дохода в пользу монополий. Капиталисты прямо укрывают от налогового обложения значительную часть прибыли; большая часть налоговой суммы возвращается через государственные заказы; само буржуазное государство облегчает налоговое бремя для крупных капиталистов путем предоставления им крупных льгот (уменьшение налогов на сверхприбыль, сокращение сроков амортизации основного капитала и т. д.). С другой стороны, налоги на трудящихся систематически растут.
Как показывают факты, никакого «уравнения богатств» и «революции в доходах» в капиталистических странах не происходит. Отрицая ухудшение положения пролетариата, реформисты заменяют марксистскую теоршо классовой борьбы буржуазной теорией гармонии классовых интересов. Вместо революционной борьбы за свержение господства буржуазии они предлагают ограничиться борьбой за частичные улучшения и «реформы», создавая тем самым иллюзии, будто бы рабочий класс может такой борьбой систематически улучшать свое положение в рамках капитализма. Политическая вредность реформистских взглядов состоит в том, что они направлены против социалистической революции.


' С. Л. R. C r o s l a n d. The Future of Socialism, р. 51.
' J. St r а с he y. Contemporary Capitalism, р. 193,


Глава 9
БУРЖУАЗНАЯ И РЕФОРМИСТСКАЯ МЕНОВАЯ КОНЦЕПЦИЯ
1. СУЩНОСТЬ МЕНОВОЙ КОНЦЕПЦИИ
Буржуазные экономисты в противовес марксизму заявляют, что обращение, а не производство играет решающую роль в экономике. Теория, утверждающая примат процесса обращения над процессом производства, получила название меновой концепции. Эта теория находится на вооружении вульгарной буржуазной политической экономии со времен возникновения последней и до наших дней.
Один из основоположников вульгарной политической экономии французский экономист Жан-Батист Сэй выдвигал процесс обращения на первый план и подменял производственные отношения людей отношениями взаимного обмена равноценными «услугами» трех факторов — труда, капитала и земли. Тем самым Сэй отрицал наличие эксплуатации наемного труда капиталом.
Другой французский вульгарный экономист Ф. Бастиа, опираясь на меновую концепцию, пытался опровергнуть учение о классовом неравенстве и противоречиях буржуазного общества, доказать гармоничность и справедливость последнего. Источник «экономических гармоний» буржуазного строя Бастиа видел в обмене и в неограниченной конкуренции. Вслед за Сэем он утверждал, что «...взаимные сношения людей... не могут быть ничем другим, как взаимным обменом услуг» '. Придавая первостепенное значение процессу обращения и отношениям обмена, Бастиа провозгласил «великим законом» общества положение о том, что «...услуги обмениваются за услуги» '.
Все эти рассуждения потребовались для того, чтобы завуалировать факт эксплуатации рабочих капиталистами. Сведя понятие «услуги» к любому усилию, которое прилагается человеком и от которого освобождается другой человек, пользующийся данной услугой, Бастиа утверждал, что в производстве стоимости участвуют своими «услугами» не только рабочие, но и капиталисты и землевладельцы. При такой трактовке вопроса отношения между наемными
' Ф. Б а с т и а. Экономические гармонии. «Библиотека экономистов», вын.
VI, 1896, стр. 168.
'Там же, стр.213.


рабочими и капиталистами выступают не как отношения эксплуатации, а как отношения взаимного «обмена услугами», все участники которого в равной степени имеют право на получение своей доли дохода.
На тех же позициях меновой концепции стоят и представители современной вульгарной буржуазной политической экономии. Например, французские буржуазные экономисты jK. Маршаль и ~К. Лекайон, исходя из пресловутой «теории услуг» ранних вульгаризаторов, утверждают, что лица, получающие заработную плату, «опираются на свой труд», который «уступают третьим лицам в обмен на денежное вознаграждение» '. Такая трактовка вопроса прикрывает эксплуататорскую природу капитализма. Современные представители меновой концепции ограничиваются поверхностным изучением экономических явлений, относящихся исключительно к сфере обращения.
Буржуазные экономисты, искажая природу капитализма, усиленно занялись исследованием так называемых «рыночных форм» с целью доказать, что эксплуатация не характерна для капитализма, а возникает только прп определенных условиях рынка, которые легко могут быть устранены при помощи государственного вмешательства. Особенно ревностно пропагандируют эту точку зрения западногерманские неолибералы, которые, подчеркивая жизнеспособность капиталистической системы, указывают на то, что «непригодными оказались лишь некоторые рыночные формы и некоторые денежные системы» '. Стоит их заменить — и все противоречия, по их мнению, будут ликвидированы.
Меновая концепция объединяет различные направления современной буржуазной политической экономии — идеологов «свободного предпринимательства» и идеологов государственного регулирования экономики. Последние приписывают этому регулированию способность ликвидировать противоречия капитализма путем изменения и улучшения рыночных форм в рамках капиталистической системы хозяйства. Эта идея, например, отчетливо выражена у немецкого буржуазного экономиста Г. Штакельберга. «Огсутствие равновесия при определенных рыночных формах,— пишет он,— может устранить государство путем их изменения... Государство может создать и другие рыночные формы, которые оно в состоянии лучше контролировать» '.
Представление о возможности ликвидации противоречий капитализма и, в частности, уничтожения эксплуатации посредством контроля над рыночной сферой нашло отражение и у представительницы современной английской буржуазной политической экономии Джоан
' J. М а r c h а l et J. 1.е с а i l l on. 1.а repartition du revenu national.
P., 1958, р. 71 — 72. ' W. Е и с k e n. Grundsatze der Wirtschaftspolitik. Hamburg, 1952, S. 55. ' Н. St а с k e l Ь e r g. Qrundlagen der theoretischen VolkswIrtschaftslehre.
Bern — Tubingcn, 1951, $. 229.
130


Робинсон, стоящей на кейнсианских позициях. Она заявляет: «Единственное лекарство от эксплуатации — это контроль над ценами» '. Перенесение исследования из сферы производства в сферу обращения используется буржуазными экономистами для того, чтобы скрыть эксплуататорскую природу капиталистического способа производства. В процессе обращения капиталисты и рабочие внешне выступают как свободные, юридически равноправные лица, а их взаимоотношения кажутся лишь отношениями товаровладельцев, которые обмениваются эквивалентами. В сфере обращения эксплуатация наемных рабочих капиталистами скрыта, завуалирована. Поэтому вульгарные экономисты все свои суждения и понятия о капиталистическом обществе берут из сферы обращения. «...Буржуазному кругозору,— указывал К. Маркс,— при котором все внимание поглощается обделыванием коммерческих делишек, как раз соответствует воззрение, что не характер способа производства служит основой соответствующего ему способа обмена, а наоборот» '-.
Но стоит покинуть сферу обращения и обратиться к анализу капиталистического процесса производства, как обнаружится, что никакого равноправия в положении рабочих и капиталистов нет, ибо неоплаченный труд рабочих является источником обогащения капиталистов. Формальное равенство между рабочими и капиталистами, выступающее на поверхности явлений в сфере рыночных отношений, уступает место в сфере производства отношениям между эксплуататорами и эксплуатируемыми.
Несостоятелен тезис современных представителей меновой концепции о том, что посредством контроля над сферой обращения можно якобы ликвидировать противоречия капитализма, капиталистическую эксплуатацию. Обмен не играет решающей роли в экономической жизни общества; он является одной из сторон процесса воспроизводства и обусловливается производством. Так, основой купли-продажи рабочей силы является отделение наемных рабочих от средств производства. Отношение между капиталистом и наемным рабочим, указывает К. Маркс, «...в основе своей зиждется на общественном характере производства, а не способа обмена; последний, напротив, вытекает из первого» '. Поэтому никакие преобразования в одной лишь сфере обращения не могут ликвидировать капиталистическую эксплуатацию и коренным образом улучшить положение трудящихся масс.
Меновая концепция используется для апологии капитализма при рассмотрении различных политико-экономических проблем. Например, исходя из меновой концепции Кейнс и его последователи объясняют безработицу недостаточностью рыночного спроса и приходят


' J. R о Ь i n s о n. The Economics of Imperfect Competition. 1., 1948,
р. 284.
' К. М а р к с и Ф. Э и г е л ь с. Соч., т. 24, стр. 133.
а Там же.
5в


к выводу, будто она может быть устранена в рамках капитализма посредством регулирования денежного обращения, ссудного процента и рыночного спроса. Меновой концепцией проникнуты взгляды многих буржуазных экономистов на промышленный цикл и кризисы, причем они проповедуют идею «бескризисного развития капитализма» опять-таки на основе регулирования сферы обращения.
Коренной порок этих теорий заключается в том, что они ищут причины кризисов не в сфере производства, а в сфере обращения. Однако «из обращения самого по себе, — указывал по этому поводу К. Маркс, — конечно, нельзя усмотреть, откуда возникаетэта приостановка (приостановка реализации товаров. — Авт.). Обращение лишь обнаруживает самое наличие этого явления» '. Кризисы могут быть уничтожены только с ликвидацией капитализма.
Используют меновую концепцию буржуазные экономисты и в теории империализма. Например, французский буржуазный экономист Ж. Уссно в своей работе «Монополистическая власть» вместо раскрытия того, что объективной основой возникновения монополий является концентрация производства, сводит развитие монополий к так называемой «рыночной стратегии» предприятия, под которой он понимает поведение предпринимателя на рынке, его способность вступить в соглашение со своими конкурентами и таким путем добиться монополии. По словам Ж. Уссио, «...поведение фирмы на рынке является определяющим фактором возникновения монополий» '.
С тех же позиций меновой концепции рассматривает возникновение монополистического капитализма и представитель западногерманского неолиберализма — швейцарский буржуазный экономист В. Рёпке, который утверждает, что «капитализм, основанный на конкуренции, отнюдь не из-за своих внутренних тенденций развития превращается в монополистический капитализм» ', а из-за изменения рыночных форм.
Марксистско-ленинская теория империализма показала, что возникновение капиталистических монополий, их сущность и развитие определяются прежде всего процессами, происходящими в сфере капиталистического производства, а не в сфере обращения.
2. ВЗГЛЯДЫ СТОРОННИКОВ МЕНОВОЙ КОНЦЕПЦИИ
НА ПРОЦЕСС ЭКОНОМИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ ОБЩЕСТВА
Сторонники меновой концепции пытаются доказать, что в основе экономического развития общества лежит развитие обмена. Так, немецкий экономист середины XIX в. Бруно Гильдебранд делил историю экономического развития общества на следующие три
' К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч.,т.23,стр131.
' J. Н о u s s i а и х. 1 е pouvoir de monopole. Р., 1958, р. 91.
» W. R ё р k e. Die Lehre von der Wirtschaft. Erlenbach — Zurich — Stuttgart,
1954, $. 203.
132


периода: 1) натуральное хозяйство; 2) денежное хозяйство; 3) кредитное хозяйство.
Эга схема исходит из ненаучных предпосылок, так как кладет в основу периодизации не изменения в способе производства, обусловленные изменениями характера собственности на средства производства, а изменения в характере обмена. Раскрывая ненаучность такой периодизации, К. Маркс указывал, что в ней «...подчеркивают и берут в качестве отличительного признака не хозяйство, т. е. не самый процесс производства, а соответствующий этому хозяйству способ обмена между различными агентами производства или между производителями...» '.
Далее К. Маркс подчеркивал, что указанные Гильдебрандом три формы хозяйства не представляют собой равноценных фаз развития. Так, выделенное им в качестве самостоятельной ступени «кредитное хозяйство» является лишь формой денежного хозяйства. Ведь широкое развитие кредита с ростом капиталистического производства вовсе не ведет к ликвидации денежных отношений. В свою очередь «денежное хозяйство» также не может служить определяющей особенностью какой-либо одной ступени развития общества, так как оно присуще всякому товарному производству, которое существует в ряде общественно-экономических формаций.
Другой немецкий экономист Карл Бюхер в конце XIX — начале ХХ в., основываясь на меновой концепции, дал свою схему развития общественного хозяйства, причем подразделил историю народного хозяйства на следующие три периода: 1) домашнее или замкнутое хозяйство, в котором нет обмена, 2) городское хозяйство, где часть продуктов поступает от производителя к потребителю через обмен, 3) народное хозяйство, в котором большинство продуктов неоднократно подвергается купле-продаже, прежде чем поступить в потребление.
Схема Бюхера, как и Гильдебранда, исходит из примата обращения над производством. В основу экономического развития обшества она кладет степень и формы развития обмена, совершенно абстрагируясь при этом от изменений, происходящих в способе производства.
Такая классификация ступеней экономического развития общества приводит к стиранию различий между общественно-экономическими формациями и дает возможность ее автору относить к одной общественно-экономической формации самые различные формы хозяйства. Так, например, к домашнему или замкнутому хозяйству Бюхер относит и хозяйство первобытного общества, и экономику рабовладельческого Рима, и феодальное хозяйство раннего средневековья. С другой стороны, одна и та же общественно-экономическая формация в схеме Бюхера относится к различным типам хозяйства: феодальное хозяйство раннего средневековья — к домашнему или


' К. М в р к с и Ф. Э н г е л ь с. Соч., т. 24, стр. 132 — 133.


замкнутому хозяйству, а позднего средневековья — к городскому хозяйству.
Наиболее наглядно апологетический характер схемы Бюхера проявляется в том, что вместо понятия капиталистического способа производства он даетдругое понятие — «народное хозяйство», в котором легче скрыть эксплуатацию наемного труда капиталистами,
Меновая концепция используется для характеристики хозяйственных систем и представителями современной вульгарной буржуазной политической экономии. Так, глава неолиберального направления в современной буржуазной политической экономии ФРГ профессор Вальтер Ойкен в противовес марксистско-ленинскому учению об общественно-экономических формациях конструирует свою теорию «идеальных моделей» хозяйства, выделяя две модели: «свободное или рыночное хозяйство» и «централь_#_о-управляемое хозяйство». В «свободном или рыночном хозяйстве», которое, по мнению Ойкена, является наиболее совершенным типом хозяйства, регулирование экономики осуществляется при помощи рынка, посредством «механизма свободных цен», тогда как в «центрально-управляемом хозяйстве» регулирование экономики подчинено исключительно принципу «центрального экономического руководства». Другой представитель западногерманского неолиберализма В. Рёпке противопоставляет «рыночному хозяйству» «командную экономику» или «бюрократическое хозяйство».
Указанная классификация хозяйственных систем исходит из игнорирования способа производства, абстрагируется от форм собственности на средства производства и выдвигает на первый план обмен и рыночные отношения. Несостоятельность и реакционная сущность классификации Ойкена и Рёпке отчетливо выступают, когда они к «центрально-управляемому хозяйству» относят самые различные, несовместимые формы хозяйства — такие, как социалистическое плановое хозяйство и хозяйство фашистских государств. Положив в основу своих идеалистических построений меновую концепцию, западногерманские неолибералы открыто отрицают роль формы собственности для определения и характеристики хозяйственной системы. Так, Ойкен безаппеляционно утверждает, что было бы «фундаментальной ошибкой... ожидать решения социальных и хозяйственно-политических вопросов от строя собственности»'.
В действительности, как доказала марксистско-ленинская наука, различные формы хозяйства отличаются друг от друга не формами обмена, а характером производственных отношений, который определяется прежде всего формой собственности на средства производства, В зависимости от характера собственности находится положение людей в системе общественного производства, классовая


' W. Е и с k e n. Die Wettbewerbsordnung und ihre Verwirklichung. Ordo,
1949. Bd. 11, $. 46 — 47.
134


структура общества; от этого зависит, основано ли общество на эксплуатации одного класса другим или нет.
Отвергнув в своей теории «идеальных моделей» решающее значение форм собственности для характеристики различныхтипов хозяйства и выдвинув на первый план рыночные, меновые отношения, Ойкен устраняет понятие капиталистического способа производства. «Кто спрашивает, что такое сущность капитализма,— заявляет оН,— и в этом направлении ищет ответ, тот уже вопрос поставил не исторически, ложно и узко» '. В. Рёпке вслед за Ойкеном советует вместо якобы скомпрометированного понятия «капитализм» пользоваться «нейтральным и незапятнанным понятием, каким является, например, понятие хозяйственной системы» '.
Искусственное устранение вульгарными буржуазными экономистами из хозяйственных систем понятия «капитализм» объясняется стремлением уйти от ответа на коренной вопрос нашей эпохи, возникающий в умах многих люден: капитализм или социализм? Однако стремления защитников буржуазного строя путем словесных ухищрений завуалировать сущность капиталистического строя, скрыть его антагонистические противоречия и пороки не могут изменить эксплуататорской природы этого строя.
Использование меновой концепции в сочетании с «технологической концепцией» для прикрытия эксплуататорской природы капиталистического строя нашло свое отражение и в учебнике «Экономика» известного американского буржуазного экономиста проф. П. Самуэльсона.
Положив в основу характеристики общественно-экономических систем поверхностно и искаженно трактуемые формы обмена и управления, он делает апологетический вывод о том, что в современных условиях якобы существуют четыре общественные системы: капитализм, лейбористский социализм, фашизм и марксистский коммунизм, различающиеся между собой только формами управления, но имеющие общую основу в виде «современной экономики», которой присущи использование машин, разделение труда и наличие денег. При помощи этой «общей основы», характерной якобы для всех современных экономических систем, проф. Самуэльсон подменяет в своей книге проблему неизбежной революционной смены капитализма коммунизмом надуманной проблемой выбора наилучших форм управления хозяйством.
Тот элементарный факт, на который указывает П. Самуэльсон, что разделение труда и применение машин имеют место и при капитализме, и при социализме, ни в коей мере не устраняет противоположности этих двух социально-экономических систем. Разделение труда и машины в буржуазном обществе служат орудием усиле-


' ~Ч. Е и с k е n, Die Grundlagen der Nationa15konomie. Springen-Verlag.
Berlin, 1960, $. 64. » W. R o p k e. Civitas Humana. Zurich, !946, $. 36.
Г35


ния эксплуатации класса наемных рабочих классом капиталистов. При социализме они служат интересам всего общества. Социальная природа и роль денег также принципиально различны при капиталистических и социалистических производственных отношениях.
3. ИСПОЛЬЗОВАНИЕ МЕНОВОЙ КОНЦЕПЦИИ РЕФОРМИСТАМИ
Меновая концепция находит широкое применение в теориях реформистов. К. Каутский, Р. Гильфердинг, К. Реннер и современные представители реформизма выдвигают на первый план сферу обращения для того, чтобы исказить природу капиталистического строя и его противоречий, создать иллюзии о наличии общности интересов рабочих и капиталистов, о возможности «мирного врастания капитализма в социализм» через «социализацию обращения». К. Каутский, исходя из меновой концепции, утверждал, что в сфере товарного обращения рабочие имеют общие интересы с капиталистами, так как и те и другие в одинаковой мере заинтересованы в том, чтобы обмен осуществлялся непрерывно. На этой же позиции стоят и современные реформисты (Д. Стрэчи, Л. Лора и др.), которые проповедуют общность интересов рабочих и капиталистов, говоря об «экономической демократии», сущность которой состоит в «свободе покупать и продавать». Подобные утверждения реформистов означают отрицание эксплуатации рабочего класса капиталистами и направлены к сохранению частной капиталистической собственности на средства производства.
Опираясь на меновую концепцию, Р. Гильфердинг сводил производственные отношения людей, выражающиеся в стоимости товара, к процессу обмена. Он заявлял, что любое «благо становится товаром, когда оно вступает в отношение к другим благам» ', т. е. в сфере обращения. В действительности, как доказал К. Маркс, продукт труда в товарном хозяйстве становится товаром в самом процессе производства, ибо он производится и предназначается с самого начала для продажи. В то время как по К. Марксу специфически общественный характер труда товаропроизводителей в обмене лишь проявляется, Гильфердинг заявляет, что самый обмен превращает частный труд в общественный.
Если К. Маркс показал, что общественные связи между товаропроизводителями существуют в самом производстве, а обмен является лишь формой их проявления, то Р. Гильфердинг утверждает, что только посредством обмена товаров складываются общественные связи. По его словам, капиталистическое общество «становится обществом только посредством процесса обмена — единственного
' Р. Г и л ь ф е р д и н г. Бем-Баверк как критик маркса. Изд-во
«Моск. рабочий», 1923, стр. 13.
136


общественного процесса, известного этому обществу в качестве экономического процесса» '.
Сведение общественных производственных отношений к отношениям обмена дает возможность завуалировать противоречия капиталистического производства. Действительно, утверждение, что потребительная стоимость становится товаром только в процессе обмена, приводит к выводу об отсутствии в товаре внутреннего противоречия между потребительной стоимостью и стоимостью. Положение о создании общественных связей между товаропроизводителями в процессе обмена позволяет сделать вывод, что противоречия существуют только между производством и обменом или только в процессе обмена, но не в самом производстве.
Придавая решающее значение процессу обращения, Р. Гильфердинг пришел даже к заключению, что «задача теоретической экономии заключается в том, чтобы найти закон обмена» '. Игнорирование марксистского принципа примата производства над обращением привело Гильфердинга к серьезным ошибкам и по целому ряду других теоретических вопросов, в частности в теории империализма. Базируясь на меновой концепции, Р. Гильфердинг свой анализ финансового капитала начинал с рассмотрения денег и их функционирования в процессе обращения. От анализа денег он переходил к рассмотрению кредита и лишь отсюда подходил к исследованию монополий и финансового капитала. Придавая главенствующее значение обращению, Р. Гильфердинг приписывал банкам и кредиту решающее значение в образовании промышленных монополий. Финансовый капитал он выводил из обращения, абстрагируясь при этом от анализа капиталистического производства и образования капиталистических монополий '.
Ошибочная, проникнутая меновой концепцией трактовка сущности финансового капитала привела Р. Гильфердинга к неправильным выводам относительно пути социалистического преобразования общества. Он выдвинул положение, что овладение шестью крупными берлинскими банкаьй будто бы равносильно овладению важнейшими сферами крупной промышленности. Этот вывод противоречит марксистско-ленинскому учению, согласно которому социалистическое государство при переходе от капитализма к социализму должно овладеть важнейшими средствами производства, а не только банками.
Выдвижение на первый план обращения служит правым социалистам основой для различного рода рекомендаций о возможности устранения пороков капитализма путем реформ в обращении, не затрагивающих основ производства. К. Каутский, Р. Гильфердинг,


' Р. Г и л ь ф е р д и н г. Финансовый капитал. Соцэкгиз, 1959, стр. 49.
~ Т а м ж е, стр. 48.
а Подробнее критика теории финансового капитала Р. Гильфердинга дается
в гл. 19.
137


К. Реннер и вслед за ними современные реформисты, исходя из меновой концепции, проповедуют теорию «мирного врастания капитализма в социализм» посредством социализации и регулирования процесса обращения. Эга теория получила наиболее полное развитие у австрийского социал-демократа К. Реннера, который прямо провозгласил тезис о примате обращения над производством. Он называл процесс обращения «высшим законодателем и судьей капиталистического общества» и именно в нем видел «существо» проблемы социализирования.
В противовес марксизму, доказавшему, что переход от капитализма к социализму возможен только путем уничтожения капиталистической собственности на средства производства и перехода их в руки социалистического государства, К. Реннер утверждал, что «социализация не может начинаться с производства». «Захват фабрик, отчуждение предприятий, изгнание фабричной бюрократии... не представляет пути к достижению цели» ', заявлял он. Реннер рекомендовал «шаг за шагом, начавши с обращения... перевести на новые пути и капиталистическое производство» '.
Антимарксистская теория «социализацип» через обращение Реннера направлена на то, чтобы отвлечь рабочий класс от революционной борьбы, от покушения на частную капиталистическую собственность и замены ее социалистической общественной собственностью. Исходя из меновой концепции, К. Реннер предупреждал, что всякое вмешательство в экономический процесс повергает рабочий класс в бедствия, связанные с безработицей, ибо это вмешательство поражает капиталистическую систему обращения, которую К. Реннер называл «тонким механизмом»-и «изумительнейшим созданием человеческого ума». Единственный путь перехода от капитализма к социализму К. Реннер видит в социализации процесса обращения, в постепенном внедрении государственного регулирования в сферу денежного обращения, торговли, кредита и банковского дела. Он объявлял экспроприацию капиталистов «генеральной бессмыслицей», из которой «ничего, ê~Üìå хаоса, не получается».
Рассмотренные теории «социализации» обращения направлены против марксистско-ленинской теории социалистической революции, ибо их планы «социализации» не затрагивают основы капиталистического строя — частнокапиталистической собственности на средства производства — и не устраняют эксплуатации наемных рабочих капиталистами. Эти теории являются попыткой доказать в противовес марксизму-ленинизму возможность эволюционного перехода от капитализма к социализму.
Жизнь давно разоблачила ложность и антиреволюционную сущность этих теорий. Однако современные реформисты продолжают широко использовать меновую концепцию для того, чтобы отвлечь


138
' К. Р е н н е р. Теория капиталистического хозяйства. ГИЗ, 1926, стр. 319.
' Там же.


рабочий класс от революционной борьбы и внушить ему иллюзии о возможности «мирного врастания капитализма в социализм» посредством реформ в сфере обращения. В программах ряда социал-демократических партий подчеркивается, что их «социализм» основан не на обобществлении решающих средств производства, а на реформах в рыночной системе.
Например, в своей предвыборной программе после второй мировой войны лейбористская партия Англии утверждала, что «стержнем всей экономической системы является контроль над ее денежным обращением, банковским аппаратом и методами вложения капитала». В свою очередь последняя программа социал-демократической партии Германии, подменяя марксистско-ленинский вывод о неизбежности революционной борьбы рабочего класса утверждением о «солидарности» рабочих и капиталистов, объявляет о «своей приверженности к свободному рьшку», посредством которого рабочие Западной Германии якобы получают освобождение от эксплуатации, свободу и равенство.
На деле свою «приверженность» к «рыночному хозяйству» социалдемократическая партия Германии подчиняет интересам монополистического капитала. Она рассматривает целесообразность превращения в государственную собственность тех или иных предприятий или отраслей хозяйства не с точки зрения социалистического преобразования общества, а с точки зрения использования этих мер в интересах господствующих классов. «С признанием системы рыночного хозяйства,— писал теоретический орган западногерманских профсоюзов,— изменяется отношение СДПГ к общественному хозяйству1 оно стало из средства достижения социализма средством хозяйственной политики» '. На те же самые «теоретические» положения опирается и программа социалистической партии Австрии, в которой сказано: «Инициатива предпринимателей, конкуренция и механизм цен получают широкий простор для своего развития в рамках экономики, служащей исключительно интересам общества» '.
Меновая концепция и идея о социализации обращения как средстве мирного врастания капитализма в социализм послужили основой для конструирования реформистской теории «самоликвидации капитализма». Один из проповедников этой теории, французский оппортунист Л. Лора заявляет: «Долой всеобщую социализацию, которую 'К. Реннер называл всеобщей бессмыслицей! .. Социализм заинтересован в том, чтобы решительно сказать «нет» антикапитализму»'.
Исторический опыт показал полное банкротство реформистских концепций. СССР и другие страны мировой социалистической системы пришли к социализму через установление диктатуры пролетариата и социалистическое обобществление важнейших средств производства, а не путем реформирования сферы обращения.
» «Geverkschaftliche Monatshefte», 1956, 'Ч» 10, $. 579.
' «Arbeiter — Zeitung», 15-Ч, 1958.
> L. Ь а и r а t. ProbIems actuels du socialism. P. 1955, р. 112.


Глава 10
БУРЖУАЗНЫЕ ТЕОРИИ ПРИБЫЛИ
I. Т6ОРИЛ ПРИ6Ь1ЛИ K/IACCI41408 6МРН4УДЭНОй
политической экономии
Исходя из теории трудовой стоимости Адам Смит близко подошел к раскрытию сущности капиталистической прибыли и ее источника. Он указывал на то, что при господстве наемного труда, т. е. в условиях капитализма, реализованная меновая стоимость не остается целиком у производителя товара, как это было при простом товарном производстве, а делится на заработную плату, прибыль и ренту.
Определяя стоимость трудом, Смит пришел к правильному выводу, что прибыль является вычетом из продукта труда; это — неоплаченный труд рабочих. Он писал: «Стоимость, которую рабочие прибавляют к стоимости материалов, распадается сама на две части, из которых одна идет на оплату их заработной платы, а другая на оплату прибыли их предпринимателя»'. Положения, что прибыль присуща капиталистическому производству, основанному на наемном труде, и что она воплощает в себе неоплаченный труд наемных рабочих, относятся к большим научным заслугам А. Смита.
Однако учение А. Смита о прибыли, как и его учение о стоимости, отличалось двойственностью: наряду с научной теорией оно включало в себя и вульгарные элементы. Как было показано в главе 3, у А. Смита имелось не только определение стоимости товаров трудом, но и определение ее суммой доходов рабочих, капиталистов и землевладельцев — заработной платы, прибыли и ренты. Это определение стоимости подвело Смита к неправильному пониманию прибыли как дохода, который якобы служит вознаграждением капиталиста за услуги капитала. Хотя для самого А. Смита решающее значение имела его научная теория, имевшийся все же у него вуль.гарный элемент в трактовке прибыли был впоследствии широко использован вульгарными экономистами — Сэем, Сениором и др.
' А. С м и т. Исследование о природе и причинах богатства народов, т. 1.
Соцэкгиз, 1935, стр. 46.
140


Д. Рикардо развил научное определение прибыли Л. Смита, в чем состоит одна из его крупнейших заслуг. Теория прибыли Рикардо базируется на следующих основных положениях: во-первых, все товары продаются по стоимости, которая определяется рабочим временем; во-вторых, из стоимости товара вычитается заработная плата; в-третьих, остаток образует прибыль.
Отсюда Д. Рикардо сделал очень важный вывод о том, что изменение прибыли зависит исключительно от изменения заработной платы, причем прибыль повышается тогда, когда понижается заработная плата, и падает, когда последняя повышается. Рикардо отмечал, что рост производительности труда приводит к снижению стоимости средств существования и, следовательно, к сокращению расходов на заработную плату, что соответственно повышает прибыль. Если бы производительность труда была так низка, что заработная плата поглотила бы всю стоимость товара, произведенную трудом, то прибыли вообще не было бы, указывал Рикардо. Определяя так прибыль, Рикардо по существу рассматривал ее как прибавочную стоимость, которая произведена рабочим, как разность между стоимостью, созданной трудом рабочего, и той стоимостью, которую он получает в виде заработной платы.
Однако существование прибыли Рикардо считал естественным и никогда не ставил вопроса об ее происхождении. Его интересовали , лишь факторы, определяющие величину прибыли. II,. Рикардо не исследовал природы прибыли как превращенной формы прибавочной стоимости. Это поставило его перед неразрешимым противоречием: с одной стороны, причиной образования прибыли является производительность труда, а с другой — всякий капитал приносит среднюю прибыль независимо от того, какое количество труда приводит его в движение. Здесь Д. Рикардо натолкнулся на противоречие между законом стоимости и законом средней нормы прибыли, которое он не смог разрешить.
Д. Рикардо рассматривал стоимость и цену производства как категории непосредственно совпадающие. Этот ошибочный взгляд привел к тому, что'Рикардо не смог объяснить, почему капиталы, равные по величине, но имеющие различное органическое строение, приносят равные прибыли.
Согласно закону стоимости прибыль является частью стоимости, созданной трудом, и определяется уровнем его производительности. Согласно закону средней нормы прибыли прибыль зависит от величины капитала и пропорциональна ей. Но этого противоречия Рикардо даже не заметил. Он рассматривал прибыль то как прибавочную стоимость, то как среднюю прибыль, отождествляя их. Вопрос о превращении прибыли в среднюю прибыль Рикардо не ставил.
Рикардо не заметил и того противоречия с законом стоимости, которое вытекает из его утверждения, что рабочий продает свой труд и что заработная плата есть стоимость труда. Если- бы ра-


бочий продавал труд, то существование прибыли противоречило бы определению стоимости трудом. В действительности рабочие продают не труд, а рабочую силу, свою способность к труду.
Итак, вполне научного, до конца последовательного анализа прибавочной стоимости и прибыли у Рикардо нет. Однако эту проблему он развил значительно дальше, чем Смит, освободив ее трактовку от смитовских противоречий.
2. ТЕОРИИ ПРИБЫЛИ ВУЛЬГАРНОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ
Вульгарные экономисты искажают происхождение и сущность прибыли, ставя своей целью затушевать классовый антагонизм между трудом и капиталом, выхолостить из прибыли ее эксплуататорскую природу, оправдать получение и рост прибылей, обелить капиталистический строй, при котором движущим стимулом производства является погоня за прибылью.
В трактовке прибыли, характерной для вульгарной буржуазной политической экономии, можно выделить следующие три основных направления: 1) теория «производительности капитала», 2) теории «воздержания», «ожидания», «риска» и т. п., 3) теории, трактующие прибыль как разновидность заработной платы.
Теория производительности напитала
В начале XIX в. эта теория была развита родоначальником вульгарной политической экономии, французским экономистом Сэем. По Сэю, капитал, отождествляемый со средствами производства, обладает самостоятельной производительностью, совершенно независимой от производительности труда; и результатом этой производительности капитала будто бы является получаемая капиталистами прибыль. Таким образом, из капиталистической прибыли выхолащивалась ее эксплуататорская сущность, она оправдывалась и объявлялась справедливым вознаграждением капиталистов за «производительную услугу», оказываемую их капиталом. Буржуазно-апологетический характер этой теории очевиден.
Во второй половине XIX в. теория «производительности капитала» была несколько видоизменена: она превратилась в теорию «предельной производительности», которая получила законченную форму в работе американского экономиста Джона Бэтса Кларка «Распределение богатства». В своей теории предельной производительности Д. Б. Кларк исходит из того, что каждый фактор производства, в том числе и~капитал, имеет свою «специфическую производительность», измеряемую так называемым «предельным продуктом» данного фактора. При этом под «предельным продуктом» понимается прирост продукции, получаемый от последней, наименее
142


производительной единицы данного фактора. Долей труда в созданном продукте, по Кларку, является результат от произведения продукта предельного рабочего на общее число рабочих, а долей капитала является произведение продукта предельной единицы капитала на число единиц капитала. Таким образом, утверждает Кларк, каждому фактору полностью оплачивается созданная им доля общественного продукта в соответствии с его «специфической производительностью», а следовательно, эксплуатация наемного труда отсутствует.
Для подтверждения своих мыслей Кларк приводил пример с 5 рабочими, из которых первый производит продукта на 10 долл., второй — на 8, третий — на 6, четвертый — на 4, пятый — на 2 долл. В данном случае стоимость предельного продукта труда равна двум долларам. Она и определяет заработную плату рабочих: 5 рабочих получают заработную плату, равную (5 х 2) 10 долл. Однако новая стоимость, заключенная во всей произведенной продукции, равна 10-1 8-,-6+4-;-2=--30 долл. Разница между вновь созданной стоимостью и заработной платой, равняющаяся в данном примере (30 долл.— 10 долл.)=-20 долл. и образующая прибыль капиталиста, является, по Кларку, результатом производительности самого капитала. В предисловии к своей работе «Распределение богатства» Кларк писал: «Задача этой работы — показать, что распределение общественного дохода управляется естественным законом и что этот закон, действуя без трений, дает каждому фактору производства ту сумму богатства, которую этот фактор создает» ',
Положение о производительности капитала, отождествляемого со средствами производства, сочетается у Кларка с идеей. о производительных функциях капиталистов. Кларк пытался доказать, что каждый человек получает то, что он лично производит. Если он работает, он получает то, что создает своим трудом; если он предоставляет капитал, он получает то, что производит его капитал, а если он оказывает услуги путем координирования труда и капитала, то он получает продукт, который является результатом именно этой функции. Таким образом, Кларк определял прибыль как «...доходы от некоторого процесса координирования, выполняемого лицами, использующими труд и капитал. Эту чисто координирующую работу мы называем функцией «предпринимателя» и вознаграждение за нее мы называем прибылью» '. Эта функция предпринимателя, утверждает Кларк, является производительной функцией, а прибыль — ее результатом.
Смешивая прибыль со сверхприбылью, Кларк объясняет возникновение ее тем, что предприниматель движет вперед технику производства и постоянно вводит какие-либо усовершенствования, увеличивающие производительность и позволяющие реализовать это уве-


' Д, ж. Б. К л а р к. Распределение богатства. Соцэкгиз, 1934, стр. 35.
' Т а м ж е, стр. 40.
143


личение в виде прибыли, пока они не получат всеобщего распространения. Он утверждает, что, после того как поднялся общий уровень техники, прибыль отпадает и плоды возросшей производительности достаются рабочему, предприниматель же снова изыскивает пути повышения производительности, чтобы через некоторое время снова уступить результаты этого повышения рабочему.
Итак, суть теории Кларка сводится к тому, что прибыль возникает из действия самого капитала или из деятельности капиталиста, но якобы отнюдь не является результатом эксплуатации рабочих. Поэтому нет оснований для антагонизма между трудом и капиталом. Теория предельной производительности капитала получила широкое распространение в США, Англии, ФРГ и других капиталистических странах.
Современный американский экономист Э. Денисон утверждает, что различные факторы производства участвуют в создании национального дохода. По его словам, «в условиях конкуренции, при равновесии, любая единица фактора производства однородного качества дает одинаковый доход... Величина этого дохода будет равна стоимости предельного вклада в производство единицы данного фактора, т. е. величине, на которую национальный доход или продукт будет изменяться при добавлении или вычитании указанной единицы» '. Каждому фактору производства, утверждает Э. Денисон, воздается полная плата за его «вклад». Заработная плата — это полная оплата труда, прибыль же — результат и эквивалент капитала.
Западногерманский экономист Мюллер также является сторонником этой теории. «Закон доходности», по его формулировке, состоит в том, что «при постоянстве одного фактора или группы факторов и изменении одного или нескольких других факторов в сторону увеличения изменяющиеся факторы, начиная с определенного уровня, доставляют уменьшающийся прирост доходности» '.
Теория производительности капитала во всех ее вариантах несостоятельна. Ей присущ ряд коренных пороков.
1. Прежде всего следует отметить методологическую несостоятельность данной теории, заключающуюся в ее метафизическом, антиисторическом подходе к экономическим. явлениям. Рассматривая средства производства безотносительно к конкретным историческим условиям, представители этой теории пытаются поставить знак равенства между капиталом и средствами производства вообще, Но эта исходная посылка совершенно неверна. Процесс производства осуществляется при определенном общественном строе, где труд и средства производства исторически обусловлены. Капитал


1 Е. D e n i s о n. The Sources of Economic Growth in the United States and
the Alternatives before U. S. 1962, р. 30. » 1. М Ci l l е г. ZGr okonomischen Problematik des Ertragsgesetze, «Zeitschrift
fQr cine gesamte Staatswissenschaft» 111. В., 1 Heft, 1955, $. 71.
144


вовсе не является вечным фактором всякого производственного процесса. Только при капиталистических производственных отношениях средства производства становятся капиталом, так как они используются для эксплуатации наемных рабочих.
2. Коренным теоретическим пороком теории производительности капитала является то, что она приписывает средствам производства (ложно отождествляемым с капиталом) некую самостоятельную производительную силу, существующую якобы независимо от труда рабочих. В действительности производительной силой располагают только рабочие, производящие материальные блага с помощью разнообразных средств производства. Орудия производства оказывают большое влияние на уровень производительности труда, но сами по себе орудия производства, как бы совершенны они ни были, никакой самостоятельной производительностью не обладают.
3. Теория производительности капитала смешивает производство потребительных стоимостей вообще с производством прибавочной стоимости. Средства производства являются необходимым условием для создания потребительных стоимостей, но они не создают ни стоимости, ни прибавочной стоимости и прибыли.
4. К числу главных пороков теории производительности капитала относится отождествление постоянного и переменного капитала, приписывание одинаковой роли всем факторам производства в создании общественного продукта с целью маскировки подлинного источника прибавочной стоимости и прибыли. Однако стоимость, воплощенная в средствах производства, только переносится на вновь изготовленный продукт при помощи конкретного труда, создателем же стоимости и прибавочной стоимости является абстрактный труд наемных рабочих.
5. Теория производительности капитала носит буржуазно-апологетический характер, утверждая, будто никакой эксплуатации наемного труда нет, а, напротив, при капитализме якобы существует полная гармония классовых интересов. Эга теория направлена к тому, чтобы замаскировать капиталистическую эксплуатацию, приукрасить капиталистический строй, доказать, что он является вечным, наиболее целесообразным и разумным общественным строем. Однако в действительности капитализм основан на частной собственности на средства производства, на эксплуатации наемного труда, что порождает непримиримые противоречия между пролетариатом и буржуазией. Единственным средством, освобождающим рабочих от эксплуатации, является социалистическая революция.

Теории «воздержания», «ожидания», «риска»
Эти теории утверждают, что прибыль представляет собой вознаграждение капиталиста за его «воздержание», «ожидание», «отсрочку» потребления, «риск». «Воздержание» выражается якобы в том, 'что капиталист отказывается от немедленного потребления имею-


щихся у него средств или борется со своим желанием израсходовать имеющийся капитал, или подвергается переживаниям, «рискуя», «ожидая» эффекта от вложенного в производство капитала. Экономические условия жизни общества рассматриваются сторонниками этих теорий как факторы производные, зависящие от психологических явлений, от переживаний капиталистов.
Среди вульгарных экономистов, проповедующих эти теории, особую известность получил английский экономист Н. Сениор. Он пытался сделать понятие «воздержание» основой, центральной категорией всей политической экономии. Сениор утверждал, что стоимость товаров определяется издержками производства, которые сводил к двум видам «пожертвований» — труду и воздержанию. Человек, утверждал он, делает то, что доставляет ему удовольствие, и избегает того, что причиняет страдание. Труд есть жертва: трудящиеся жертвуют своим покоем и досугом, за это им причитается вознаграждение в виде заработной платы. Капиталисты, доставляя средства производства, жертвуют своими личными потребностями, удовольствиями, развлечениями, и вознаграждением за их воздержание служит прибыль. Следовательно, заключал Сениор, не может быть и речи об эксплуатации рабочего капиталистом.
Сениор подразделял прибыль на предпринимательский доход и процент, причем сводил вознаграждение за «воздержание» капиталиста к проценту, а предпринимательский доход изображал как вознаграждение за деятельность предпринимателя. Следует отметить, что, выступая против сокращения рабочего дня, Сениор выдвинул другую «теорию», согласно которой прибыль производилась лишь в «последний час» работы. Тем самым он по существу признал, что прибыль создают рабочие. Одно объяснение прибыли Сениора исключало другое, но это противоречие в «теории» Сениора его не ,смущало, так как он, не считаясь со средствами, выполнял заказ своих хозяев — буржуазии.
Близкими к теории воздержания являются взгляды тех современных буржуазных экономистов, которые пытаются объяснить прибыль психологическими факторами. К их числу относится американский экономист П. Самуэльсон. Одним из вариантов теории прибыли Самуэльсона является утверждение, что источником прибыли служат «риск», «неопределенность», «предвидение» собственника средств производства., Самуэльсон пишет, что «прибыль получают те, кто в предшествующий период смог обеспечить более выгодную эффективность,— эффективность в сфере производства или продажи товаров или эффективность в предвидении будущих событий. Через механизм получения прибыли общество направляет в сферу осуществления новых рискованных операций тех, кто уже ранее накопил опыт успешного ведения таких операций» '.


146
' П. С а м у э л ь с о н. Экономика, стр. 667.


Самуэльсон характеризует капитализм как наиболее разумно устроенное общество, где лентяи (имеются в виду рабочие) получают низкие доходы. «Сообразительные и энергичные дельцы (имеются в виду капиталисты. — Авт.) получают высокие доходы. Высокоинтеллектуальные альтруисты, которые пытаются добиться улучшения жизненных условий для других людей, получают низкие доходы. Смышленые девушки, родившиеся у умных и удачливых родителей, получают высокие доходы. Глупые девушки, родившиеся у умных и удачливых родителей, тоже получают высокие доходы. Те, кто смог получить хорошее образование в возрасте от 5 до 20 лет или даже от 5 до 12 лет, будут получать более высокий доход за счет тех, кто не получил образования. Так все и идет» '. Это, по утверждению Самуэльсона, естественное состояние общества. Изменить его нельзя, и нецелесообразно пытаться сделать это.
Характеризуя экономическое развитие капитализма, Самуэльсон подчеркивает выдающееся значение капиталистов-новаторов, которые, внедряя новую технику, организуя по-новому производство, получают за свое новаторство большие прибыли. Таким образом, одним из источников прибыли является новаторство, а не эксплуатация. Анализируя капиталистическое развитие, Самуэльсон приходит к выводу, что с развитием капитализма все виды доходов снижаются, снижаются и прибыли капиталистов. А раз так, то дальнейшее расширение и совершенствование производства требуют от капиталиста еще большей «прозорливости», большего «риска», развития большей и верной «интуиции», чтобы получить эффект, прибыль.
Все разновидности психологической теории, объявляющие источником прибыли «воздержание», «ожидание», «риск», «предвидение» капиталистов, ничего общего не имеют с наукой и опровергаются самой капиталистической действительностью.
Во-первых, психологические теории прибыли основаны на ненаучном, субъективистско-идеалистическом методе исследования. Капиталистическая прибыль представляет собой объективно существующее экономическое явление, проистекающее из капиталистической системы производственных отношений, а не из ожиданий и расчетов капиталистов. К. Маркс научно доказал, что прибавочная стоимость получается капиталистом независимо ет его духовных свойств и психологических переживаний, что она создается исключительно трудом наемных рабочих.
Во-вторых, теория воздержания находится в вопиющем противоречии с реальной действительностью. Никакого «воздержания» капиталистов не было и нет. Все возрастающая эксплуатация наемных рабочих позволяет капиталистам накоплять громадные капиталы отнюдь не в ущерб своему личному потреблению. Особенно в эпоху империализма происходит увеличение накопления капитала


' П. С а м у э л ь с о н. Экономика, стр. 666 — 667.
147


при одновременном росте паразитического потребления, роскоши, невиданной ранее расточительности эксплуататоров.
В-третьих, теории, трактующие прибыль как следствие «воздержания» или каких-то психологических переживаний капиталистов, носят явно выраженный буржуазно-апологетический характер. Они пытаются оправдать присвоение капиталистами прибыли как якобы неэксплуататорского дохода. Вместе с тем они стремятся защитить и увековечить капиталистический строй.
Теории, трактующие прибыль как трудовой доход
Трактовка прибыли как трудового дохода, вознаграждения за предпринимательскую деятельность, возникла в первой половине XIX в. Родоначальником объяснения прибыли трудом капиталиста является английский вульгарный экономист Джеймс Милль. В своих трудах Д. Милль утверждал, что прибыль является вознаграждением за «труд» капиталиста. Наиболее видными последователями этой теории выступали английский экономист Мак-Куллох и французский экономист Бастиа. Мак-Куллох доказывал, что под трудом можно понимать как «непосредственный» труд человека, так и «труд капитала». Он писал: «Прибыль на капитал есть лишь другое название для заработной платы накопленного труда» '.
Другой вульгарньш экономист Бастиа считал, что капиталист- предприниматель затрачивает высококвалифицированный труд на организацию производства и руководство им. Предпринимательский доход, по Бастиа, есть не что иное, как вознаграждение за труд предпринимателя. Аналогичных взглядов придерживался немецкий вульгарный экономист середины прошлого века В. Рошер, который определял прибыль как «предпринимательскую заработную плату»; вместе с тем он видел в прибыли и результат «воздержания» капиталистов.
Во второй половине XIX в. английский буржуазный экономист Маршалл сводил предпринимательскую прибыль к плате за надзор и управление производством, считая ее разновидностью заработной . платы, или трудовым доходом. Он утверждал, что в процессе производства рабочие и капиталисты находятся в отношениях сотрудничества и не противостоят друг другу как враждебные классы.
В начале XX в. трактовку прибыли как особого вида трудовых доходов развил немецкий буржуазный экономист Р. Штольцман. Он утверждал, что целью капиталистического производства является «обеспечение пропитания» всех членов общества, в том числе рабочих и капиталистов. И те и другие, по словам Штольцмана, выполняют «социально необходимые функции», причем функцией ра-
' J. Ма с Culloch. The Principles of Political Economy. Edinburgh,
1825, р. 291.


'бочих является исполнительский труд, а функцией капиталистов— организаторский, высококвалифицированный труд. За свой труд рабочие получают заработную плату, а капиталисты — прибыль. Штольцман писал: <Капиталисты имеют то общее с другими классами, в особенности с рабочими, что они получают социально необходимые доходы за социально необходимые функции» '.
Одним из видных современных проповедников трактовки прибыли как разновидности трудового дохода является английский экономист Р. Ф. Харрод. Он заявляет: «Прибыль... люди зарабатывают службой, личным усердием, работой воображения, мужеством» '. По словам Харрода, люди одаренные, талантливые организаторы и мыслители должны получать высокие доходы за свою трудовую деятельность в виде больших прибылей. Харрод оправдывает и даже воспевает имущественное неравенство; он требует «покончить с атаками на капитализм с позиций коллективизма».
Все разновидности теорий, трактующих прибыль как разновидность трудового дохода, совершенно несостоятельны. Их главные пороки состоят в следующеьЬВо-первых, все эти теории идут вразрез с капиталистической действительностью. К. Маркс доказал, что производительным трудом является только труд работников сферы материального производства, создающий стоимость и прибавочную стоимость. Труд людей, занятых в торговле, а также деятельность предпринимателей не являются производительным трудом; они не создают ни стоимости, ни прибавочной стоимости.
Во-вторых, теоретическая несостоятельность трактовки прибыли как «заработной платы накопленного труда» состоит в распространении понятия «труд» с человека на средства производства. В соответствии с теорией «накопленного» труда в процессе производства трудятся не только рабочие, но и машины. В действительности труд — есть производительная деятельность людей, использующих средства производства. Машины, воплощая в себе человеческий труд, затраченный на их производство, сами труда не совершают. Что же касается определения капитала как «накопленного труда», под которым подразумевается совокупность средств производства, то, как было уже ранее выяснено, подобным определением буржуазные экономисты выхолащивают социальное содержание капитала как специфически капиталистической категории, пытаясь доказать вечность капитала, его незыблемость.
В-третьих, трактовка прибыли как трудового дохода находится в явном противоречии с фактами. В условиях развитого капиталистического производства капиталисты не только не выполняют труда в непосредственном процессе материального производства, но, как правило, сами не занимаются даже и управлением предприятиями, нанимая для этого особых служащих.
' R. S t о 1 z m а n n. Der Zweck in der Volkswirtsehaft. Berlin, 1909, S. 297.
' Р. Х а р р од. К теории экономической динамики. Новые выводы экономической теории и их применение в экономической политике. ИЛ„1959, стр. 189.
149


В-четвертых, теории, трактующие прибыль как разновидность трудового дохода, имеют буржуазно-апологетический характер. Их цель — внушить трудящимся, что прибыль есть разновидность заработной платы, получаемая людьми высокой квалификации, вытравить из понятия прибыли ее эксплуататорский характер, замаскировать обостряющиеся противоречия между классом наемных рабочих и классом капиталистов.
3. БУРЖУАЗНЫЕ ТЕОРИИ МОНОПОЛЬНОЙ ПРИбЫЛИ
Современные буржуазные экономисты, выполняя социальный заказ магнатов капитала, пытаются замаскировать причины крайнего обострения противоречий монополистического капитализма, приукрасить его паразитический, загнивающий характер, затушевать возрастающую алчность монополий, которые не удовлетворяются средней нормой прибыли, а любыми средствами выколачивают монопольно высокие прибыли.
Буржуазные экономисты, стремясь завуалировать положение и роль монополий и монопольной прибыли на современном этапе, применяют разнообразные приемы и способы. С этой целью одни буржуазные экономисты расширяют понятие монополий, считая монополиями любые, даже самые мельчайшие предприятия, выпускающие какие-либо уникальные товары. Другие экономисты стремятся сузить понятие монополий вплоть до полного отрицания наличия монополий и монопольной прибыли. Третьи пытаются доказать, что монополии и монопольная прибыЖ существовали всегда и впредь будут существовать во всех обществах как единственно надежный двигатель развития производства и технического прогресса.
Одним из видных современных буржуазных теоретиков, ярым защитником монополистического капитала является американский экономист Э. Чемберлин, профессор Гарвардского университета. Он пытается доказать, что в основе монополий лежит дифференциация производимой продукции, наличие у нее индивидуальных свойств. По его мнению, монополия и есть право владения такими товарами, которые имеют особенные, отличающие их от других товаров, качества. Все товаропроизводители, по Чемберлину, даже самые мелкие, могут являться монополистами.
Отождествляя монополии со всеми нововведениями в производстве, позволяющими выпускать новые продукты, Чемберлин делает вывод, что всякий новатор производства, до тех пор пока его новшество не получило всеобщего распространения, пользуется монополией и что всякая сверхприбыль новатора является монопольной прибылью. Он подчеркивает, что монополии — это условие технического прогресса, а монопольная прибыль есть сверхприбыль, по-. лучаемая за технические нововведения.
150


Пытаясь запутать понятие монополии и монопольной прибыли, Чемберлин к числу монополистов относит даже лиц свободных профессий — врачей, адвокатов, артистов, спортсменов, научных работников и др., имеющих определенные индивидуальные черты и особенности. Он пишет: «Специфические особенности любого единичного предприятия, которые не могут быть воспроизведены (вроде таких, например, как личные достоинства собственника), приводят к образованию прибыли, относящейся к тому же разряду; в сфере деятельности лиц свободных профессий подобный же результат дают репутация, мастерство, особые дарования» '. Искусный врач, крупный актер и т. п., получающие повышенную оплату за свои услуги, якобы реализуют монопольную прибыль.
Чемберлин не исследует источников создания и возникновения монопольных прибылей. Он пытается уйти от сферы производства, утверждая, что монопольная прибыль возникает в обращении, где всякое преимуществешюе положение продавца на рынке порождает монополию и монопольную прибыль. Чемберлин выступает против марксистско-ленинского учения о монополии как результате наивысшего развития концентрации производства при капитализме. С его точки зрения «суть монополии заключается в контроле над предложением» '. Ненаучное, метафизическое определение монополий, искажение социальной сущности монополий направлено на вуалирование роли магнатов монополистического капитала.
Не случайно поэтому Чемберлин утверждает, что наличие монополии не связано обязательно с монопольной прибылью. Для обеспечения «дифференциации» продукта в производстве или сбыте, заявляет он, зачастую требуются высокие дополнительные затраты, в результате чего монопольная прибыль может и не возникнуть. Если же монопольная прибыль образуется, то она якобы представляет собой лишь временное явление. Чемберлин пишет: «... если прибыли превышают конкурентный уровень, то увеличение числа производителей снова сводит их к этому уровню, так что, несмотря на то, что цены остаются монопольными, прибыли имеют конкурентный характер и одинаковы для всех»'.
Маскируя грабительскую сущность монополий, Чемберлин пытается доказать, что с развитием капитализма монопольную прибыль могут получать лишь единичные фирмы в силу исключительных условий сбыта товаров. Все другие, даже самые мощные предприятия монопольной прибыли якобы не получают в силу выравнивания прибылей на основе конкуренции. Подобные утверждения представляют собой попытку извратить подлинную сущность монополий, скрыть эксплуататорскую природу и быстрый рост монопольных прибылей.
' Э. Ч е м 6 e p л и н. Теория 'монополистической конкуренции. ИЛ, 1959,
стр. 173.
' Там же, стр. 114.
а Там же, стр. 172.
161


Теория монопольной прибыли Чемберлина непоследовательна„ противоречива. В одних случаях он чрезмерно расширяет понятие монополии, включая в монополии любое предприятие, выпускающее уникальную продукцию, в других случаях он чрезмерно сужает это понятие. Примером такого сужения является его учение о «чистой монополии», когда одна фирма подчиняет себе целиком, на все сто процентов, данную отрасль, устраняя всякую конкуренцию внутри отрасли. Такие случаи чрезвычайно редки в капиталистической действительности, а отсюда делается вывод, что и монополия представляет собой исключительно редкое явление. Чемберлин утверждает: «...элемент монополии, вместо того чтобы быть абсолютным и законченным, почти не существует вовсе» '. Отсюда следует, что и монопольная прибыль есть явление редкое, исключительное.
Некоторые буржуазные экономисты определяют монополии как право контроля над производством и сбытом продукции на рынке. Так, например, Махлуп утверждает, что все капиталисты, даже средние и мелкие товаропроизводители, являются монополистами и получают монопольную прибыль. В своей работе «Политическая экономия монополий» Махлуп писал, что монопольные цены и, следовательно, монопольную прибыль могут получать не только крупные, но и мелкие компании, которые в силу ряда обстоятельств могут диктовать цены на рынках. Махлуп говорит, что «абсолютный» монополист устанавливает такой объем производства, при котором разность между ценой и предельными издержками производства достигает максимальных размеров» '. И далее он утверждает, что максимальный избыток цены над предельными издержками производства является монопольной прибылью.
Буржуазные теории монопольной прибыли направлены к защите монополистического капитала, к оправданию монопольных прибылей. Основные пороки этих теорий состоят в следующем. Прежде всего они исходят из неправильной методологии, игнорируя решающую роль концентрации производства в образовании и развитии монополий. Так, определение монополий Чемберлином и Махлупом исключает из состава монополий современные тресты и концерны, основанные на высоком уровне концентрации производства. Они затушевывают господство монополий в экономике капиталистических стран. Применяемые буржуазными экономистами методы исследования монопольной прибыли характеризуются субъективизмом, подменяют сущность явлений внешними формами их проявления.
Далее, несостоятельны утверждения буржуазных экономистов о том, что целью монополий является не извлечение монопольно


610,
152
' Э. Ч е м б е р л и н. Теория монополистической конкуренции, стр. 115.
' F. M а с h l u p. The Political Economy of Monopoly. Baltimore, 1952, р.


высоких прибылей, а наиболее полное и всестороннее удовлетворение потребностей членов общества. Положение Чемберлина о том, что монополии и монопольные цены могут существовать без монопольной прибыли, находится в вопиющем противоречии с подлинной природой капиталистических монополий, которые для того и образуются, чтобы обеспечить присвоение монопольно высокой прибыли. Попытки Чемберлина изобразить монополии без монопольных прибылей делаются с целью приукрасить грабительскую сущность монополий, а высокие монопольные цены объяснить ростом издержек производства или сбыта.
Теоретически несостоятельна также трактовка буржуазными экономистами источника монопольных прибылей. Видя этот источник в сфере обмена, выводя монопольную прибыль из исключительно благоприятных условий спроса и предложения, они пытаются скрыть отношения эксплуатации, таящиеся в капиталистическом производстве. В действительности монопольная прибыль, хотя и получается через механизм монопольно высоких цен, создается не на рьшке, а в процессе производства. Главными источниками ее служат стоимость, создаваемая наемными рабочими, и стоимость, создаваемая мелкими товаропроизводителями как в развитых капиталистических странах, так и в экономически слаборазвитых странах.
Наконец, теоретически несостоятельно и смешение избыточной прибыли с монопольной прибылью. Избыточная прибыль получалась еще в условиях господства свободной конкуренции, тогда как монопольная прибыль есть результат смены свободной конкуренции господством монополий. Избыточная прибыль имеет временный характер, будучи связана с временным расхождением между индивидуальной и общественной стоимостью; напротив, монопольная прибыль имеет длительный характер, она существует, пока существуют монополии. Монопольная прибыль значительно превышает избыточную прибавочную стоимость, так как она имеет своим источником не только эксплуатацию наемных рабочих, но и ограбление непролетарских слоев трудящихся своей страны и народов зависимых и экономически отсталых стран.
Буржуазные теории монопольной прибыли носят апологетический характер, защищая интересы монополистического капитала и приукрашивая его роль. Например, вместо того чтобы разоблачить грабительскую роль капиталистических монополий, Чемберлин изображает их в розовом свете, сводя назначение монополий к индивидуализации продукта и приспособлению его к вкусам покупателей.
Однако никакие вымыслы буржуазных экономистов не смогут спасти монополистический капитализм и удержать рабочий класс и всех трудящихся от борьбы за ликвидацию капиталистического . строя, за победу социализма.


Глава 11
БУРЖУАЗНЫЕ И РЕФОРМИСТСКИЕ ТЕОРИИ ССУДНОГО КАПИТАЛА,
ПРОЦЕНТА И КРЕДИТА
1. юрж~лзныЕ взгляды нА ссудный кдпитлл
И ПРОЦЕНТ
Буржуазные экономисты не видят в ссудном капитале специфической экономической категории; опи отождествляют ссудный капитал либо с действительным капиталом, либо с деньгами.
Классики буржуазной политической экономии А. Смит и Д. Рикардо отождествляли ссудный капитал с действительным капиталом. По их представлению, накопление ссудного капитала есть в то же время и накопление действительного капитала. Однако отождествление ссудного и действительного капитала ошибочно. Действительный капитал функционирует в каком-либо предприятии, ссудный капитал в предприятие не вкладывается, а является только собственностью денежного капиталиста. Несмотря на то что накопление ссудного капитала основано на накоплении действительного капитала, у них нет и не может быть параллельного движения. С развитием капитализма накопление ссудного капитала обгоняет накопление действительного капитала. Например, в США за период с 1930 по 1963 г. совокупная государственная и частная задолженность (в которой выражается величина ссудного капитала) возросла в реальном выражении в 2,8 раза, а реальная стоимость зданий и оборудования обрабатывающей промышленности — только в 1,6 раза.
Буржуазные экономисты Х Х в. (А. Ган, И. Шумпетер, Д. Кейнс, Р. Хоутри) отождествляют ссудный капитал с деньгами. По их мнению, величина ссудного капитала зависит от количества обращающихся денег. Так, Хоутри утверждает: «Деньги есть заменитель кредита», «создание кредита зависит от обращения денег», «путем выпуска бумажных денег власти могут содействовать расширению или сокращению кредита» '. В американской и английской энциклопедиях указывается: «...банк может... создавать кредит, а
' R. Н а w t r е у. Currency and Credit, 4 <» ed., L. 1950, р. 16, 89, 91.
154


следовательно, и деньги» ', «банки способны создавать деньги путем увеличения своих займов» '.
Однако неправильно отождествлять ссудный капитал с деньгами. Между ними существуют различия и в количественном, и в качественном отношении. Качественное различие заключается в том, что деньги представляют из себя всеобщий эквивалент, причем функционирование денег как таковых не может увеличить имеющуюся стоимость; ссудный же капитал есть возрастающая стоимость, так как он приносит прибавочную стоимость в виде процента. Количественное различие состоит в том, что ссудный капитал в несколько раз больше массы денег в обращении.
Например, в США в марте 1966 г. масса денег в обращении (вне банков) составляла 35,8 млрд. долл., а депозиты всех банков (кроме межбанковских) — 358,3 млрд. долл.'.
К. Маркс в 111 томе «Капитала» доказал, что «...масса этого ссудного денежного капитала отлична и независима от массы обращающихся денег» 4.
Наконец, неверен взгляд, будто движение ссудного капитала независимо от движения промышленного капитала. В действительности движение ссудного капитала имеет теснейшую связь с кругооборотом промышленного капитала. Заемщик может возвратить взятую ссуду лишь в результате использования полученных им денег для вложений в предприятие и получения прибавочной стоимости.
Отождествляя ссудный капитал с деньгами, буржуазные экономисты имеют цель выхолостить из него сущность капитала как самовозрастающей стоимости. Отрывая ссудный капитал от процесса производства, они тем самым пытаются скрыть эксплуатацию наемного труда и отрицать важную роль ссудного капитала в углублении капиталистических противоречий.
Классики буржуазной политической экономии правильно определяли ссудный процент как часть прибыли, произведенной ссудным капиталом. По их мнению, норма процента зависит от нормы прибыли, и движения последних параллельны. Однако при этом процент они ошибочно считали «естественной» (вечной) формой дохода.
Для периода домонополистического капитализма наиболее характерной была буржуазная теория процента К. Викселя, изложенная им в книге «Процент и цены». В своей теории Виксель исходил из различия двух видов процента: «естественного», или капитального и «банковского», или денежного.
«Естественный» процент, по Викселю, равен норме промышленной прибыли (без применения банковского кредита); «банковский» процент устанавливается самим банком. Размер разницы между
' «The Encyclopedia Americana». N. Y., 1961, vol. VIII, р. 172.
' «Encyclopaedia Britannica». L., 1963, vol. 6., р. 713.
' «Statistical Abstract of the United States». Washington, 1966, р. 447, 452.
4 К. М а р к с и Ф, Э и г е л ь с. Соч., т. 25, ч. 11, стр. 43.
155


ними определяет величину спроса на ссудный капитал. Если «банковский» процент меньше <естественного», то это стимулирует рост капиталовложений, ибо предприниматели получают дополнительную прибыль. По мнению Викселя, снижение «банковского» процента есть важнейшее условие расширенного воспроизводства и экономического развития страны,
В 30-х годах ХХ в. видными представителями буржуазной теории процента выступили И. Фишер и Дж. М. Кейнс. По определению Фишера, процент есть «плата за нетерпение» потребить настоящие блага вместо томительного ожидания будущих благ. Оценка благ, по его мнению, осуществляется на основе субъективно-психологических факторов, причем будущие доходы в связи с их неопределенностью представляют меньшую ценность, а разница в цене настоящих и будущих благ определяет величину процента.
Фишер стремился доказать, что чем больше у людей желание получить ссуду и тотчас. же ее израсходовать, тем охотнее они платят высокий процент. Величина процента как «платы за нетерпение:> определяется по Фишеру: 1) характером расходования средств (накоплений), 2) уровнем дохода (при увеличивающемся доходе плата больше, чем при уменьшающемся), 3) наличием и обеспечением наследников. Наибольшее стремление к расходованию проявляют лица расточительные, не имеющие наследников, и наоборот, наименьшую склонность к расточительству — лица, любящие накоплять, экономить доходы, имеющие наследии ков.
Кейнс определяет процент как «плату за расставание с ликвидностью». По его мнению, в основе процента находится особый психологический момент — «предпочтение ликвидности», сущностью которого является желание людей иметь богатство в наиболее «ликвидной», т. е. в легко реализуемой денежной форме. Собственник денег стремится удержать их у себя, не склонен безвозмездно расставаться с ликвидным имуществом, а процент есть уплачиваемая собственнику компенсация за временное расставание с денежной формой богатства. Величина нормы процента, по Кейнсу, зависит от двух факторов: 1) от «предпочтения ликвидности» — прямо пропорционально, 2) от количества обращающихся денег — обратно пропорционально. По представлению Кейнса, движения нормы процента и нормы прибыли не связаны друг с другом.
Буржуазные теории процента являются антинаучными. Прежде всего порочна их методология, в основе которой лежит субъективно-психологический метод. Определения процента как платы за «воздержание», «ожидание», «нетерпение», «расставание с ликвидностью» исходят из субъективных умонастроений «сберегателей» денег вместо анализа объективных экономических процессов. Психологическими моментами, явлениями вторичными, производными, буржуазные авторы пытаются объяснить первичные явления, экономическую жизнь общества, Свойственная им идеалистическая точка зрения на процесс экономического развития приводит к скольжению
156


но поверхности, не позволяет выяснить сущность экономических явлений.
Буржуазные теории процента несостоятельны по своему существу. Процент выражает не субъективные «склонности» собственников денег, а реально существующие, объективные производственные отношения людей, не зависящие от их сознания. Ссудный процент представляет собой часть прибавочной стоимости, которую предприниматели отдают ссудным капиталистам. Это не «плод» самого капитала и не вознаграждение капиталисту за отсрочку потребления, за «нетерпение», за «ожидание», за «риск», а доход, полученный в результате присвоения ссудными капиталистами части прибавочной стоимости, созданной наемными рабочими в процессе производства. Ссудный процент, как и другие виды прибавочной стоимости, выражает эксплуатацию наемного труда, антагонистические отношения между наемными рабочими и капиталистами.
Норма процента в каждый данный момент непосредственно определяется не «предпочтением ликвидности» и не количеством денег в обращении, а соотношением между спросом на ссудный капитал и его предложением, которые в свою очередь зависят от условий капиталистического воспроизводства. Так, спрос на ссудный капитал зависит в большой мере от потребности в производительном капитале, а на его предложение оказывают влияние прежде всего объективные процессы высвобождения денежного капитала во время кругообррота промышленного капитала. Кроме того, норма процента находится в определенной зависимости от средней нормы прибыли.
Буржуазные теории процента выражают интересы господствующих классов. Классики буржуазной политической экономии, считая процент «естественной» формой дохода, тем самым оценивали его как вечную категорию. Современные буржуазные экономисты, определяя процент как плату за «ожидание», «доверие», «нетерпение», «предпочтение ликвидности», всячески пытаются скрыть его содержание как особой части прибавочной стоимости, выхолостить из процента его эксплуататорскую сущность. Так, И. Фишер прямо утверждает, что «было бы ошибкой осуждать всякий процент как основывающий. ся на эксплуатации» '. Считая процент «плодом» капитала, пред- ставляя его справедливым вознаграждением капиталиста за «воздержание» от потребления, за риск потери капитала, они стараются оправдать капитализм.
2. БУРЖУАЗНЫЕ ВЗГЛЯДЫ НА СУЩНОСТЬ
И РОЛЬ КРЕДИТА
По вопросу о сущности и роли кредита в буржуазной политической экономии существует три теории: натуралистическая, капиталотворческая и теория «кредитного регулирования».
' 1. F i в h е г. Elementary Principles of Economics. N. Y., 1923, р. 371.
!57


В период домонополистического капитализма преобладала нату,- ралистическая теория кредита. Такое название она получила в силу того, что, по мнению ее родоначальников А. Смита и Д, Рикардо, объектом кредита является не ссудный капитал, а материальные ценности в их натуральной форме, Согласно этой теории кредит есть перемещение вещей из одних рук в другие, способ перераспределения существующих капиталов. Отличительной чертой данной теории является то, что она отводила кредиту незначительную роль вэкономической жизни общества. Для своего времени натуралистическая теория имела прогрессивное значение, Положительным в ней является утверждение, что кредит зависит от производства. Однако эта теория имела и серьезные ошибки. Указывая только на подчиненность кредита производству, классики буржуазной политической экономии не видели активного воздействия кредита на производство. Они отрицали важную роль кредита в процессе капиталистического воспроизводства.
Последователи натуралистической теории кредита в ХХ в. (A. Коможинский, К. Диль, В. Косинский и др.) в отличие от классиков считают, что кредит имеет «положительное» и «весьма полезное значение» в накоплении капитала и совершенствовании буржуазной экономики. Однако роль кредита они представляют однобоко. Они не понимают двойственного характера кредитной системы при капитализме. Отмечая важность кредита для развития производства, они пе видят другой его стороны — того, что кредит способствует углублению антагонистических противоречий при капитализме.
В ХХ в., в эпоху монополистического капитализма наиболее широкое распространение среди буржуазных экономистов получила капиталотворческая теория кредита, которая приписывает кредиту функции создателя, творца капитала и главного двигателя эконо. мического развития общества,
Эта теория появилась еще в XVIII в., т. е. на заре капитализма. Ее родоначальником был английский экономист Джон' Ло, который отождествлял кредит с деньгами, а деньги с капиталом, причем видел в кредите главный источник возрастания богатства страны. Во второй половине XIX в. капиталотворческую теорию кредита развил английский вульгарный экономист Г. Маклеод. Он называл банки «фабриками кредита», считая, что они создают капитал и в конечном итоге богатство страны.
В ХХ в. наиболее типичными защитниками капиталотворческой теории кредита явились немецкие экономисты И. Шумпетер и А. Ган. Они утверждают, будто кредит есть создатель капитала. I1o их мнению, с увеличением кредитных денег, выпускаемых банками, возрастает производительный капитал страны, обеспечивается неуклонное развитие экономики.
Видя причину кризисов в недостатке покупательной силы, они ваявляют, что дополнительную покупательную силу могут создать


банки при помощи так называемого «инфляторного кредита», применение которого приводит к росту цен на товары. По утверждению Гана, «без кредитной инфляции рост народного хозяйства замедлился бы или вообще был бы невозможен» '. Инфляторный кредит, по его мнению, это могучая капиталотворческая сила, с помощью которой можно использовать все скрытые производственные ресурсы, ликвидировать безработицу и экономические кризисы.
Капиталотворческая теория кредита в корне несостоятельна. Для ее методологии характерна вульгарная меновая концепция, приписывающая решающее значение не сфере производства, а сфере обращения, спросу, дены.ам и кредиту. В действительности в условиях капитализма неполное использование производственных мощностей происходит не вследствие недостатка «покупателыюй силы» и ограниченности банковского кредита, а в силу действия глубокого антагонистического противоречия между общественным характером производства и частнокапиталистической формой присвоения его результатов. Капиталотворческая теория кредита базируется на позициях идеализма, определяя кредит как «доверие», отрывая его от материального производства и видя его основу не в объективных экономических процессах, а в субъективных моментах — характере человека, его способностях и т. п.
Несостоятельность капиталотворческой теории кредита по существу заключается прежде всего в ошибочном отождествлении кредита с деньгами, а денег и кредита — с капиталом и богатством. Однако приравнивание кредита к деньгам неправильно. Деньги — это особый товар, играющий роль всеобщего эквивалента, кредит же есть форма движения ссудного капитала. Неверно также отождествление кредита с богатством, так как богатство есть совокупность материальных благ, способных удовлетворять потребности человеческого общества. Наконец, несостоятельно смешение кредита и капитала, ибо последний представляет собой стоимость, приносящую прибавочную стоимость.
Извращением действительности является утверждение капитало- творческой теории кредита о создании банками капитала. Кредит может лишь способствовать увеличению капитала и росту масштабов производства, но сам он не производит капитал.
Представители капиталотворческой теории кредита ставят на первый план такие банковские кредиты, которые предоставляются не за счет аккумулированных банками средств, а путем создания так называемых «мнимых вкладов», возникающих путем записи банками денежных сумм на текущие счета заемщиков. Однако «мнимые вклады» не увеличивают объем совокупного капитала в обществе. Хотя банкир может считать их своим капиталом, поскольку они приносят ему определенную прибыль, для общества — это фиктивный капитал. В конечном итоге удельный вес и роль «мни-


' А. Н а h n. Geld und credit. Frankfurt am Main, 1960, $. 40.
159


мых вкладов» ограничены, так как спрос на банковский кредит и открытие текущих счетов зависят не от произвола банков, а от состояния капиталистического производства.
Капиталотворческая теория кредита направлена к защите интересов эксплуататорских классов. В период империализма значение капиталотворческой теории кредита в буржуазной экономической науке резко возрастает вследствие того, что она оправдывает новую роль банков и защищает интересы монополистического капитала. Восхваляя силу банковских монополий, сторонники этой теории всячески пропагандируют способность банков обеспечить непрерывность экономического развития и его высокие темпы. Однако при этом они всемерно стараются затушевать антагонистические противоречия империализма. Вместе с тем в условиях современного капитализма капиталотворческая теория кредита имеет целью обосновать' и оправдать инфляционистскую политику монополий и буржуазного государства.
В период кризиса мирового капитализма широкое распространение получила теория «кредитного регулирования», которая приписывает кредитно-денежной системе определяющую роль в разви тии экономики, способность «регулировать» народное хозяйство, предотвращать кризисы перепроизводства и массовую безработицу. В 30-х годах главным проповедником этой теории выступал Дж. М. Кейнс. В современных условиях эта теория имеет два направления.
К первому направлению относятся Э. Хансен и С Харрис. Это — сторонники концепции «дешевых денег», или неокейнсианцы. Считая, что одной из главных причин недоиспользования производственных мощностей и массовой безработицы является высокий уровень ссудного процента, обусловливающий «недостаточный стимул к инвестициям»,они предлагают для преодоления этих отрицательных явлений выпускать больше денег, понижать норму процента, увеличивать спрос. Например, С. Харрис заявляет: «Процентная ставка служит решающим фактором, определяющим экономическую активность. Чем ниже ставка, ... тем больше поощряется инициатива к получению кредита, производству и производительному использованию праздных ресурсов и рабочей силы» '. Сторонники концепции дешевых денег вслед за Д. Кейнсом, который утверждал, будто «единственный выход...— в увеличении количества денег» ', считают наилучшим способом снижения уровня процента увеличение выпуска денег.
Ко второму направлению теории «кредитного регулирования» относятся А. Харт, Р. Роуза, А. Бернс. Это — сторонники концепции «гибкой монетарной политики», или неолибералы. Они выступают против полной занятости, считая наличие нескольких миллионов


'Б. G r о s s а n d W. Ь и т e r. The Hard Money Crusade. Washington,
l954, р. XII — XIII. » Д. К е й н с. Общая теория занятости, процента и денег, стр. 227.
160


безработных и небольшие падения производства даже необходимыми и полезными. Поэтому центральный банк, по их мнению, должен лишь смягчать, а не предотвращать циклические колебания а экономике. Представители этого направления, отрицая главное положение концепции «дешевых денег» — установление процента на постоянно низком уровне, считают одним из методов смягчения цикла проведение гибкой кредитной политики регулирования посредством повышения или снижения процентной ставки. Так, Е. Адамс утверждает, что «гибкая денежно-кредитная политика требует гибких процентных ставок» '.
Теория «кредитного регулирования» является в корне несостоятельной и антинаучной. Исходя из антинаучной меновой концепции, ее защитники приписывают спросу определяющую роль в экономике, тогда как в действительности главным является производство. Рост производства и капиталовложений обусловливает рост спроса, занятости, цен и т. д. Спрос не изолирован от производства, не может быть искусственно создан кредитной системой. Методология теории «кредитного регулирования» является идеалистической, ибо в ее основу кладутся не объективно существующие общественно- производственные отношения, а психологические склонности людей. Но последние возникают на базе объективных экономических условий и определяются ими.
Для теории «кредитного регулирования» характерно неправильное представление об определяющем влиянии нормы процента на объем капиталовложений. Такой вывод основан на неверной предпосылке, будто предприниматели ведут производство только за счет ссудного капитала. На самом деле ссудный капитал применяется лишь при наличии собственного капитала, в связи с чем уровень процента имеет второстепенное значение. Главным регулятором объема капиталовложений является не норма процента, а норма прибыли. В период депрессий норма процента находится на самом низком уровне, но тем не менее размеры капиталовложений очень малы.
Теория «кредитного регулирования» опровергается фактами. Например, в США закупка банками на открытом рынке государственных ценных бумаг на 1,5 млрд. долл. и снижение учетной ставки не предотвратили кризиса 1953 — 1954 гг. После наступления нового экономического кризиса в 1957 г. Федеральные резервные банки, пытаясь ослабить его, приобрели в 1958 г. государственные ценные бумаги более чем на 2 млрд. долл. и снизили учетную ставку с 3,5 до 1,75о4. Тем не менее кризис продолжался и объем промышленного производства в 1958 г. сократился на 14'/о. Не дала положительных результатов кредитная политика и в последующий период. Эти факты говорят о том, что ни манипуляции с учетным процентом, ни


' E. А d а m s. The Future of interest Rates. «Adress at the Annual Dean' s
Day Conference», 1958, 15 February.
Щ 329ф


операции на открытом рынке не в состоянии ликвидировать цикличность капиталистического воспроизводства.
Теория «кредитного регулирования» выражает интересы монополистической буржуазии и имеет апологетический характер. В условиях государственно-монополистического капитализма инфляция становится важным средством обеспечения монопольно высоких прибылей путем ограбления трудящихся. Проповедуя необходимость выпуска большей массы денег и снижения процентной ставки, защитники теории «кредитного регулирования» оправдывают политику инфляции, проводимую монополистической буржуазией для своего обогащения. Сторонники концепции «гибкой монетарной политики» по существу ратуют за повышение процентных ставок в интересах финансовых магнатов. В частности монополистические банки, увеличивая процентные ставки, получают дополнительные прибыли.
Своей теорией «кредитного регулирования» буржуазные экономисты, как неокейнсианцы, так и неолибералы, пытаются внедрить в сознание трудящихся ложную и вредную идею о возможности ликвидации антагонистических противоречий в рамках самого капитализма путем «регулирования» денежного обращения и кредита. Эта теория не только антинаучна, но и реакционна, ибо она пытается спасти гибнущий капитализм от его неизлечимых язв, отравить сознание трудящихся и отвлечь их от революционной борьбы против буржуазного способа производства.
3. РЕФОРМИСТСКИЕ ВЗГЛЯДЫ НА КРЕДИТ
И БАНКИ
В своей главной работе «Финансовый капитал» Р. Гильфердинг выводил кредит не из развития производительного капитала, а из функции денег как средства платежа. Он считал, что кредит появляется «из самих процессов обращения» и является той силой, которая «в конце концов получает господство над общественными отношениями» '. Отождествляя ссудный капитал с деньгами, Гильфердинг представлял банкирский кредит не как движение ссудного капитала, а как простое перемещение денег от кредитора к заемщику. Норму процента он ставил в зависимость не от спроса и предложения ссудных капиталов и не от нормы прибыли, а от количества денег в обращении, причем отрицал закон тенденции нормы процента к понижению.
Исходя из того, что будто бы кредит «представляет собой организацию и контроль в противоположность анархии» ', Гильфердинг приписывал капиталистическим банкам «организующую» роль,
' Р. Г и л ьф е р д и н г. Финансовый капитал, стр. 96.
' Т а м ж е, стр. 243 — 244.
162


утверждая, что они якобы в состоянии смягчать кризисы перепроизводства и предотвращать денежно-кредитные кризисы. По мнению Гильфердинга, в эпоху империализма банки «господствуют» над промышленностью, а потому они могут постепенно заменять анархию планомерной организацией производства.
Взгляды Гильфердинга на кредит и банки ошибочны и вметодологическом отношении, и по существу. Как доказал К. Маркс, кредит вытекает из движения капиталистического производства, имеющего первенствующее значение по сравнению со сферой обращения. Поэтому кредит не может играть господствующей роли в экономике, приписывание ему такой роли есть типичное проявление меновой концепции.
Рассматривая кредит как простое перемещение денег, Гильфердинг тем самым игнорировал классовую сущность ссудного капитала. Гильфердингу свойственно подвергнутое выше критике отождествление ссудного капитала с деньгами. Неправильно определяя норму процента количеством денег, он отрывал норму процента от нормы прибыли и выхолащивал классовую сущность процента как особой формы прибавочной стоимости. Его заявление о независимости нормы процента от нормы прибыли ведет к антимарксистскому выводу о поглощении процентом всей капиталистической прибыли.
В положении Гильфердинга об организующей роли банков и кредита при империализме ярко проявились его ревизионистские и оппортунистические взгляды. Здесь он солидаризируется с буржуазными экономистами, проповедующими теорию «контролируемого», «регулируемого», «планируемого» капитализма. Учение Гильфердинга о кредите и банках есть искажение марксизма, имеющее целью обосновать реформистскую концепцию эволюционного, «мирного врастания» капитализма в социализм.
Подобные оппортунистические, реформистские взгляды выдвигались и другими правыми социалистами. Так, лидер австрийских социал-демократов К. Реннер утверждал, что якобы развитие кредита и акционерных обществ в капиталистических странах представляет собой «путь к социализированию». По его словам, переход к социализму можно осуществить посредством превращения «банков... в чисто общественные публичные учреждения». В своей книге «Новый мир и социализм», опубликованной в 1946 г., Реннер утверждал, что с развитием акционерных компаний капиталистические предприятия утрачивают свою эксплуататорскую сущность, причем он изображал акционерные общества как некапиталистические предприятия, ссылаясь на то, что они управляются не собственниками капитала, а наемными служащими. Тем самым Реннер фальсифицировал капиталистическое общество.
В действительности магнаты капитала используют форму акционерных обществ для увеличения своей власти над общественным богатством, расширения эксплуатации трудящихся и возрастания своих прибылей. Реннер ставил на первый план второстепенный
163


.вопрос о функциях управления предприятиями и затушевывал главный вопрос — о собственности на капитал. Для него «вопрос о тбм, кому принадлежит данный комплекс в качестве собственности, отступает на задний план» '. Капиталистическим акционерным компаниям и банкам Реннер ложно приписывал функцию «социализации» экономики, отрекаясь от принципов революционного социализма и становясь на реформистские позиции.
Сущность и роль кредитной системы при капитализме извращается и английскими лейбористами, которые солидаризируются с буржуазными идеологами. По мнению Джона Стрэчи, послевоенные изменения, происшедшие в банковской системе, превратили ее «в мощную машину контроля, способную, при действии в ногу с государством, изменить весь экономический климат общества» '. Он считает, что «кейнсианские экономические предложения, соединенные с традиционными социалистическими принципами общественной собственности и социальной реформы, стали обязательными инструментами, посредством которых демократия может достигнуть своих целей»'. Другой лейбористский теоретик Кросленд считает необходимым обеспечить «планирование полной занятости и недопущение инфляции» посредством бюджетного и кредитно-денежного контроля. Он утверждает, что «этот путь должен предпочитаться потому, что он улучшает отношение общества к частной экономии, поощряет капиталовложения для роста потребления и способствует более справедливому распределению потребления среди различных социальных классов» '.
Реформистская концепция, приписывающая «социализаторскую» роль капиталистическим банкам, в корне несостоятельна. К.Маркс указывал, что «в банковской системе, конечно, дана форма общественного счетоводства и распределения средств производства в общественном масштабе, но только форма» '. Развивая эту мысль, В. И. Ленин подчеркивал, что при империализме в силу сохранения частной собственности на средства производства осуществляемое через посредство банков распределение средств производства по своей сущности остается капиталистическим. «...Иллюзия относительно чудодейственной силы кредитного и банковского дела, в социалистическом смысле, — указывал К. Маркс, — вытекает из полного непонимания капиталистического способа производства и кредитного дела как одной из его форм» '.
Реформистские взгляды противоречат капиталистической действительности. В самом деле, ни в одной капиталистической стране банки не смогли и не смогут ликвидировать конкуренцию и анар-


' К. R е п п е г. Die neue Welt und Sozialismus. Salzburg, 1946, S. 21.
» J. St r а с h е у, Contemporary Capitalism. L., 1956, р. 256.
» 1 b i d р 239
4 С. С r о s 1 а n d. The Future of Socialism, 1., 1956, р. 515.
' К.Ма р кс нФ.Э н гель с.соч.,т.25,ч.11,стр.156.
' Там же, стр.157.


хию производства, создать организованное хозяйство и направить производство на удовлетворение потребностей трудящихся. Национализация Английского банка, осуществленная лейбористским правительством, подтвердила, что при сохранении основных и решающих средств производства в руках буржуазии не может быть никакого социализма. Новые социалистические отношения не могут появляться на чуждой им буржуазной основе. Для коренного преобразования капиталистического общества необходима ликвидация капиталистической собственности и утверждение общественной собственности на средства производства на основе социалистической революции.
Классовая сущность указанных теорий состоит в отречении от идей научного социализма и переходе на позиции вульгарной политической экономии. Маскируясь социалистической фразеологией, современные правые социалисты по существу защищают капиталистический строй, проповедуют антимарксистские взгляды о современном капитализме.
Разновидностью реформистских взглядов являются мелкобуржуазные утопии об эволюционном переходе от капитализма к социализму через различные виды кооперации, в том числе через кредитную кооперацию, Подобные мелкобуржуазные кредитные утопии проповедывали еще в конце XIX в. в России либеральные народники. Считая российский капитализм случайным явлением, они идеализировали мелкотоварное «народное» производство и пытались укрепить его на основе проведения различных реформ. Главную надежду они возлагали на организацию «дешевого народного кредита» через Крестьянский банк, призывали правительство предоставлять мелким собственникам необходимую помощь и ограждать их от конкуренции со стороны крупного капитала.
Антинаучные и вредные взгляды народников в области кредита были опровергнуты В. И. Лениным, доказавшим, что в условиях буржуазных отношений «...кредитами, улучшениями, банками... в состоянии будет воспользоваться только... представитель ничтожного меньшинства, мелкой буржуазии» '. В. И. Ленин вскрыл мелкобуржуазную классовую сущность кредитных утопий народников, указав, что своей экономической программой они c...öåëèêîì становятся на почву современного общества (т. е. на почву капиталистических порядков...) и хотят отделаться штопаньем и починкой его, не понимая, что все их прогрессы — дешевый кредит, улучшения техники, банки и т. п.— в состоянии только усилить и развить буржуазию» '.
' В. И. Ленин. ПСС,т. 1,стр.244.
» Т а м же, стр. 243.
!65


Острая ленинская критика маниловских проектов либеральных русских народников сохраняет свою актуальность и в наши дни, поскольку реформистская концепция «кооперативного социализма» пропагандируется в ряде капиталистических стран. Ее сторонниками являются в США — Д. Уорбасс, во Франции — Б. Лавернь. В теории «кооперативного социализма» немалое место принадлежит кредитной кооперации. Проповедники этой теории утверждают, что якобы на основе развития кредитной и других видов кооперации и распространения их влияния на сферу производства капиталистическое общество можно постепенно преобразовать в социалистическое. Кооперативные организации, имеющиеся в капиталистических странах, они изображают как зародыш социализма.
Эта теория является антинаучной, ибо она игнорирует первенствующее значение формы собственности на средства производства, объективные экономические законы, свидетельствующие о преимуществах крупного капитала по сравнению с мелким производством. Верно, что при капитализме кооперация имеет некоторые прогрессивные элементы, ибо она позволяет в известной мере поднять материальное положение трудящихся. Но, как отмечал В. И. Ленин, «...достижимые кооперативами улучшения ограничены очень узкими границами до тех пор, пока средства производства и обмена остаются в руках класса, экспроприация которого есть главная цель социализма...» '.
По своей сущности кооперативная собственность при капитализме не является социалистической, так как она существует в условиях господства частной собственности и стихийного действия экономических законов. Рост этой кооперации-не ведет к «социализации» хозяйства и не может преобразовать капиталистический способ производства. В обстановке буржуазного государства кредитная кооперация, подобно другим видам кооперации, является, по определению В. И. Ленина, «...коллективным капиталистическим учреждением» '. В нее неизбежно проникают мелкие и средние капиталисты, которые там фактически господствуют. В условиях действия объективных законов капиталистического рьшка, засилья банков и монополий кредитная кооперация способствует развитию капиталистических производственных отношений.
Вредность реформистской теории «кооперативного социализма» состоит в том, что ее представители отвлекают трудящихся капиталистических стран от революционной борьбы, нацеливая на путь мелких реформ.


' В. И. Л е н и н. ПСС, т. 19, стр. 310.
' В. И. Л е н и н. ПСС, т. 45, стр. 374.


Глава 12
СОВРЕМЕННЫЕ БУРЖУАЗНЫЕ УЧЕНИЯ О РОЛИ ФИНАНСОВ
Неустойчивость капиталистической системы и резкое обострение ее противоречий в условиях общего кризиса капитализма обусловили широкое распространение буржуазных теорий, обосновывающих необходимосчь государственного вмешательства в экономику, в частности, путем использования финансовых ресурсов.
Современные авторы вульгарных финансовых теорий, выражая волю монополистического капитала, в основном преследуют две цели: во-первых, доказать жизнеспособность капиталистического строя, возможность его «трансформации» с ликвидацией кризисов, безработицы и классовых противоречий без изменения экономической основы капиталистического строя, а лишь с помощью финансовых мероприятий; во-вторых, оправдать усиление эксплуатации трудящихся в результате увеличения бюджетных расходов на военные.цели, повышения налогового гнета трудящихся масс и снижения налогов с корпораций.
1. ТЕОРИИ «КОМПЕНСАЦИОННОЙ БЮДЖЕТНОЙ ПОЛИТИКИ»,
«ДЕФИЦИТНОГО ФИНАНСИРОВАНИЯ»
И «ЦИКЛИЧЕСКОГО БАЛАНСИРОВАНИЯ»
В основе современных буржуазных финансовых концепций лежит теория бюджетного финансирования Кейнса, согласно которой любые расходы государственного бюджета, даже непроизводительные, способны обеспечить процветание капиталистической экономики. Кейнс утверждал, что даже бросовые расходы, покрываемые займами, могут тем не менее в итоге обогатить общество.
Основная идея учения Кейнса о роли финансов заключается в следующем. Увеличение расходов государственного бюджета на капиталовложения в производственную и непроизводственную сферы ведет к росту совокупного платежеспособного спроса на товары, что в свою очередь служит толчком к новому расширению производства, к форсированию роста частных и государственных капиталовложений на строительство предприятий и сооружений. Эти ассигнования вызывают новое увеличение общего платежеспособного спроса,
167


дают новый стимул расширению производства и т. д. Этой схемой Дж. Кейнс пытался доказать, что раздувание бюджетных расходов способно постоянно создавать дополнительный спрос на товары и обеспечивать как подъем капиталистического производства и ликвидацию его кризисных спадов, так и рассасывание безработицы и всеобщую занятость.
В послевоенный период, в условиях дальнейшего обострения экономических и политических противоречий в странах капитала, с одной стороны, и укрепления социалистической системы хозяйства, с другой стороны, буржуазные экономисты — последователи Дж. Кейнса — Э. Хансен, С. Харрис, Д. М. Кларк, П. Самуэльсон, Р. Масгрейв и другие стали все активнее выступать за увеличение бюджетных расходов для достижения общей стабильности.
Так, американский экономист Э. Хансен признает, что в условиях современного капитализма «...экономика сама по себе неспособна производить достаточно энергии, чтобы обеспечить полностью весь возможный рост. Без помощи со стороны мощных финансовых сил государства мы окажемся неспособными достичь... максимума производства, занятости и покупательной способности» '.
Слепая вера буржуазных теоретиков в чудодейственную силу государственных финансов нашла воплощение в ряде вульгарных финансовых теорий, к числу которых относится теория «компенсационной бюджетной политики». Ее авторы рассматривают расходы государственного бюджета не только как важнейшее средство «компенсирования» упадка частных капиталовложений, но и как главный стабилизирующий фактор, призванный предотвращать экономические кризисы и обеспечивать высокие темпы роста капиталистического производства.
По их мнению, в периоды расширения объема частных инвестиций буржуазное государство должно проводить политику экономии государственных ресурсов и накапливать известный бюджетный излишек. В случае спада производства и сокращения частных инвестиций недостаток финансовых ресурсов должен «компенсироваться» с помощью ресурсов государственного бюджета. По словам американского экономиста Д. М. Кларка, только государство может компенсировать недостаток частных инвестиций и платежеспособного спроса путем увеличения своих расходов. «Если частные расходы недостаточны, то очевидным и простым методом является заполнеННе недостатка увеличением государственных расходов» '.
Особое место в подъеме хозяйственной активности отводится буржуазными экономистами расходам на военные цели. Еще Кейнс высказывался о благотворном влиянии на капиталистическое хозяйство войн и военных расходов. Многие его последователи усиленно


' А. Н а n s e n. Growth or Stagnation in American Economy. «Кеиеи of
~Economics and Statistics», 1954, November, р. 412. ' J. С 1 а r k. Guideposts in Tune of Change. N. Y,, 1949, р. 105.


восхваляют милитаризацию и увеличение государственных расходов на военные нужды в качестве важного фактора оживления экономики и обеспечения полной занятости. Например, известный американский экономист Э. Хансен, наиболее видный поеледователь учения Кейнса в США, вскоре после войны писал: «Растущие военные расходы, способные противостоять возможному падению капиталистических затрат, могут в самом деле дать нам почти бесконечный период высокой занятости»'. Следует, впрочем, отметить, что в своих позднейших работах Хансен подчеркивал и значение государственных расходов на дорожное строительство, народное образование и т. п.
Тщетно пытаясь доказать «благотворное» воздействие военных расходов на капиталистическое хозяйство и занятость, другой американский экономист К. Айрес пишет: «Война — вещь ужасная. Но в то же время она является главным фактором процветания... Военная программа любого вида увеличивает потребление и— пропорционально масштабам этой программы — сокращает разрыв между производством и потреблением в экономике страны» '.
В разгар американской агрессии во Вьетнаме газета «Джорнэл оф коммерс» — рупор монополий Уолл-стрита, захлебываясь от восторга, писала: «Неуклонная эскалация войны во Вьетнаме стабилизирует бизнес и помогает прекратить спад, который начался в прошлом году... В конечном итоге война обеспечивает экономике многочисленные стимулы...» '.
Требование буржуазных теоретиков использовать государственные финансовые ресурсы для регулирования и стимулирования капиталистической экономики находит широкое применение в практике государственно-монополистического капитализма США, ФРГ, Англии, Франции и других стран. В частности экономическая программа Л. Джонсона предусматривает в качестве главного мероприятия расширение государственных расходов для стимулирования капиталовложений американскими компаниями, а также другие меры в области налоговой и финансовой политики '. С особым удовлетворением государственно-монополистический капитал воспринимает концепции о производительном характере расходов на военные цели.
Однако факты свидетельствуют о том, что попытки буржуазных правительств использовать бюджетные ресурсы для регулирования капиталистической экономики неспособны устранить циклический характер развития капитализма и разрешить проблему занятости. Достаточно вспомнить, что на протяжении последних 20 лет в экономике США произошло несколько кризисных спадов производства.


' А. Н а n s en. Needed: А Cycle Policy — «Saving American Capitalism»,
Ed. by S. Harris. N. Y., 1948, р; 219.
» С. А у r e s. The Industrial Economy. Boston, 1952, р. 178.
» «Journal of Commerce», 1967, 24 August.
' См.: «United States News and World Report». Washington,1965. 8 February,
р. 103; 26 April, р. 35.


По данным Э. Хансена, индекс промышленного производства снизился: в 1949 г. — на 9о~а, в 1954 г. — на 10, в 1958 г. — на 14, в 1961 г. — на 6',4. Очередной спад экономики США оттянул «бум», вызванный войной во Вьетнаме. Но в первом полугодии 1967 г. начался новый экономический спад; производство стали снизилось на 8о~~, автомобилей — на 45, телевизоров и других предметов домашнего обихода — на 15, жилищное строительство сократилось на 18',4 .
Свертывание производства в 1967 г. имело место также во многих важных отраслях экономики ФРГ, Англии, Австралии и других стран. Несостоятельными оказались и попытки буржуазных правительств решить проблему безработицы, которая остается чрезвычайно острой. Широкое осуществление антикризисных программ путем увеличения непроизводительных, особенно военных, расходов за счет бюджетных ресурсов отрицательно сказывается на состоянии капиталистических финансов, ведет к образованию разрыва между доходами и расходами государственных бюджетов.
Бюджетные дефициты стали в послевоенный период постоянным явлением в экономике наиболее развитых капиталистических стран. За период с 1950 по 1965 г. бюджетный дефицит в СIIIА имел место в течение 12 лет, а его общий объем (с учетом бюджетного излишка в сумме около 8 млрд. долл.) составил более 61 млрд. долл. За тот же период государственный бюджет ФРГ имел дефицит в течение 11 лет, а общая сумма его составила 14 млрд. марок.
В средезащитников капиталистического строя со времен Дж. Кейнса все громче стали раздаваться голоса, призывающие отказаться от традиционной политики «здоровых финансов» и ежегодного сбалансирования государственных бюджетов. Современные последователи Кейнса — Э. Хансен, Р. Ф. Харрод, П. Самуэльсон и др.— сторонники теории «дефицитного финансирования» и «циклического балансирования» доказывают экономическую целесообразность допущения временного бюджетного дефицита, рассматривая его как действенное средство борьбы с кризисными спадами производства и обеспечения высокой занятости.
Р. Ф. Харрод, пытаясь оправдать политику манипулирования бюджетными ресурсами для смягчения кризиса, пишет: «Расходование средств за счет бюджетного дефицита — это отводный кран, который можно быстро открыть» '. Ряд современных буржуазных экономистов предлагает сознательно идти на допущение разрыва между доходами и расходами бюджета в годы кризисов и депрессий, а возникшие в результате этого бюджетные дефициты «компенсировать» в периоды высокой хозяйственной активности за счет мобилизации в бюджет налогов, возросших в результате повышения общей занятости и доходов населения.


170
' Р. Х а р р од. К теории экономической динамики. ИЛ, 1959, стр. 162.


Эта концепция, получившая название «теории циклического балансирования», исходит из необходимости равенства (баланса) между общей суммой дефицита и суммой бюджетных излишков за все годы цикла. «То, что расходуется в плохие годы,— пишет Харрод,— должно снова возвращаться в хорошие годы... Идея десятилетнего бюджета предполагает, что перерасходы плохих лет уравновешиваются избыточными поступлениями хороших лет»'. Он предлагает даже создать международный орган по координации бюджетных дефицитов и излишков бюджетных средств в различных странах, который должен стать важным «противоциклическим оружием» в руках капиталистических государств '.
Развивая дальше основные положения теории «циклического балансирования», американский экономист Э. Хансен выступает за создание «автоматического бюджетного механизма». Смысл этой теории заключается в установлении на протяжении всего цикла твердой шкалы государственных расходов и ставок налогов. По мнению автора, налоговые поступления в бюджет будут увеличиваться в периоды производственного подъема в результате роста прибыли, количества работающих и денежных доходов. При наступлении кризисного спада производства, уменьшении численности работающих и их денежных доходов сумма налогов соответственно сократится, а расходы из бюджета на антикризисные мероприятия станут возрастать. «Эта схема, — поясняет Э. Хансен, — создала бы автоматическую систему компенсирования, которая имела бы тенденцию сдерживания бума и смягчения депрессии. На годы бума предусматривалось бы образование излишков в федеральном бюджете, а в годы депрессии желанным был бы дефицитный федеральный бюджет» '.
Ряд буржуазных ученых пытается теоретически обосновать необходимость долгосрочного механизма дефицитного финансирования в качестве действенного средства устранения противоречий, свойственных современной капиталистической экономике. Так, Харрод предлагает создать такой механизм с помощью государственного «стабилизационного товарного фонда» и образования «буферных запасов», По его мнению, в годы кризисов государство за счет бюджетного дефицита должно осуществлять неограниченную скупку «товарных излишков», чтобы остановить сокращение производства и падение цен. В периоды подъема накопленные «буферные запасы» подлежат распродаже.
Эта мера, по его словам, призвана ограничить рост цен и чрезмерное расширение производства, а выручка от продажи товаров должна использоваться на погашение бюджетного дефицита, воз-


' Р. Х а р р о д. К теории экономической динамики. ИЛ, стр. 175 — 176. ' См. там же, стр. 163. ' Э. Х а н с е н. Экономические циклы и национальный доход. ИЛ, 1959,- стр. 663.
171


никшего в результате дефицитного финансирования «буферных запасов» в годы кризиса. Харрод пишет: «Можно надеяться, что в форме буферных запасов мы при всех условиях будем располагать противоциклическим средством. Наилучшим решением вопроса было бы сочетание наших буферных запасов с планом регулирования бюджетного дефицита» '.
Изложенные теории находят практическое применение в экономической политике ряда буржуазных государств. Однако факты свидетельствуют об их несостоятельности и малой практической эффективности. На практике никакого равновесия между суммой бюджетного дефицита и объемом излишка бюджетных средств в капиталистической экономике не наблюдается на протяжении многих лет. Наоборот, в большинстве капиталистических стран имеет место хронический, из года в год повторяющийся дефицит бюджета. Так, с 1950 по 1965 г. сумма дефицита государственного бюджета США составила более 69 млрд. долл., а сумма превышения бюджетных доходов над расходами — лишь около 8 млрд. долл.
Попытки правительства США урезать некоторые социально- экономические и другие невоенные расходы также не привели к ликвидации финансовой напряженности. Наоборот, 1966/67 финансовый год экономика страны завершила с небывалым бюджетным дефицитом в 11 млрд. долл. вместо предусмотренного в проекте бюджета разрыва в 1,8 млрд. долл., а в 1967/68 бюджетном году дефицит, по мнению многих экономистов, достигнет колоссальной цифры в 30 млрд. долл. Бюджетные дефициты стали неотъемлемой чертой также государственных финансов Франции, ФРГ, Англии.
Проводимые буржуазными государствами меры антикризисного регулирования экономики за счет средств своего бюджета не могут преодолеть глубоких противоречий капиталистической экономики и в первую очередь противоречия между общественным характером производства и частнокапиталистической формой присвоения. Нереальными в условиях капитализма представляются также проекты создания «стабилизационного товарного фонда» и «буферных запасов» с целью застраховать капиталистическую экономику от наступающего кризиса. В случае серьезного спада производства никаких бюджетных ресурсов не хватило бы для приобретения огромной массы товаров, а скупка их за счет возрастающего бюджетного дефицита неизбежно привела бы к усилению в стране финансового кризиса и инфляции.
Буржуазно-апологетическая классовая сущность теорий «дефицитного финансирования» и «циклического балансирования» состоит в том, что они призваны оправдать или завуалировать истинное стремление финансовой олигархии использовать государственный бюджет для перераспределения национального дохода в пользу монополий как путем прямых дотаций капиталистическим корпора-


172
' Р. Х а р р о д. К теории экономической динамики, стр. 184.


циям, так и посредством предоставления им выгодных заказов, займов, льгот во внешней торговле и т. д.
Огромные военные расходы, финансируемые за счет государственных бюджетов, являются одним из главных источников обогащения монополий.
Только за последние три года (1964 — 1967 rr.) прямые военные расходы США возросли с 55,4 млрд. до 70 млрд. долл. Сумма военных расходов США за 20 послевоенных лет в 48 раз превышает сумму военных расходов за 20 довоенных лет. Характерно, что в 1965/66 г. из общей суммы бюджетных расходов, составляющих около 100 млрд. долл., на социальные нужды ассигновано лишь 11 млрд. долл., или в 5 раз меньше суммы военных расходов. Поэтому понятно стремление апологетов монополистического капитала во что бы то ни стало доказать производительный характер военных расходов.
Распространение апологетических теорий о производительной роли военных ассигнований из бюджета как средства преодоления цикличности капиталистического производства и ликвидации безработицы помогает монополиям расширять гонку вооружений, которая обеспечивает им баснословные прибыли. Так, прибыль восьми крупнейших монополий США (после уплаты налогов) составила за 1956 — 1964 гг. более 34,3 млрд. долл., пяти монополий Англии— около 9 млрд. долл., пяти монополий ФРГ — 1,4 млрд. долл.
Увеличение расходов на милитаризацию экономики за счет с<дефицитного финансирования» ведет к искусственному увеличению совокупного платежеспособного спроса в денежном выражении и дает толчок расширению военных и связанных с ними отраслей производства. Однако военные и другие расходы буржуазных правительств способны лишь временно улучшить конъюнктуру и несколько оттянуть наступление очередного кризисного спада производства.
Оборотная сторона медали состоит в том, что увеличение расходов государственных бюджетов на милитаризацию экономики, рост дефицита государственного бюджета ведут к расточению национального дохода и людских ресурсов. По определению К. Маркса, война в экономическом отношении то же самое, как если бы нация кинула в воду часть своего капитала. Это вполне применимо и к современной гонке вооружений в империалистических странах.
Отвлечение все большей части национального богатства и национального дохода на гонку вооружения ухудшает и материальное положение широких масс трудящихся. Эго связано прежде всего с тем, что рост военных расходов ведет к увеличению налогового бремени. Кроме того, увеличение военных расходов сопровождается ограничением и урезкой расходов на социально-культурные целина народное просвещение, здравоохранение и социальное обеспечение.
Реакционный, милитаристский характер бюджетных расходов империалистических государств показывает антинародную сущ-


ность буржуазных теорий «дефицитного финансирования» и «циклического балансирования». Политика «дефицитного финанси рован и я», как показала действительность, неспособна долгое время стимулировать хозяйственную активность; она приводит к расстройству капиталистической экономики, финансов и денежного обращения. По признанию самого президента США, гигантский рост бюджетного дефицита — «...явная и актуальная угроза безопасности и экономическому здоровью Америки»,
Не случайно Р. Ф. Харрод, П. Самуэльсон и другие в последние годы выступили с призывом отказаться от практики «дефицитного финанс~сования», признав необходимым сокращение правительственных расходов и более активное использование кредитноденежных и налоговых рычагов в качестве стимулов «хозяйственной активности».
Однако эти призывы носят в значительной степени демагогический характер, так как ученые защитники империализма не отрицают правительственную политику, направленную на дальнейшее увеличение военных расходов и на оказание помощи монополиям, а рост этих расходов является основной причиной дефицитности государственных бюджетов в странах империализма.

2. «НОВАЯ ФИЛОСОФИЯ ГОСУДАРСТВЕННОГО ДОЛГА»
Громадный рост непроизводительных расходов империалистических государств и хронические бюджетные дефициты неизбежно приводят к колоссальному разбуханию государственного долга. В США государственный долг к июлю 1967 г. достиг 327 млрд. долл. В современной буржуазной политической экономии широкое распространение получили теории, пытающиеся доказать необходимость дальнейшего увеличения суммы государственного долга, его якобы производительный характер. Поскольку главной причиной роста государственного долга является хронический бюджетный дефицит и увеличение расходов на гонку вооружений, между теориями «дефицитного финансирования» и «новой философией государственного долга» имеется тесная связь.
Сторонники этих теорий Э. Хансен, Г. Моултон, П. Самуэльсон, Р. Масгрейв и другие стремятся обосновать политику дальнейшего накапливания бюджетных дефицитов и образования гигантской правительственной задолженности. Они предлагают использовать государственные займы как для стимулирования хозяйственной активности, так и для компенсирования недостатка частных инвестиций. Так, английский экономист Р. Паттон пишет, что буржуазные правительства должны принять на себя функцию компенсации недостатков частной экономики путем увеличения своего внутреннего долга «...при расходовании и инвестировании больших средств, чем может быть получено из его текущего дохода» '.
' R. Р а t t о n. The American Economy. Boston, 1953, р. 365.
174


Американский экономист Э. Хансен считает даже, что займы как источник финансирования непроизводительных расходов имеют некоторое преимущество перед налогами, так как за займы придется расплачиваться только будущим поколениям. Пытаясь обосновать дальнейший рост государственного долга, Д. Бьюкенен, К. Пуль, Р. Масгрейв и другие указывают на якобы производительный характер правительственных займов, в том числе и тех, которые используются для финансирования войн и гонки вооружений. По их мнению, производительный характер займов проявляется в том, что они способствуют расширению производства и занятости, являются источником увеличения национального богатства.
Стремясь скрыть милитаристские цели и крайне расточительный характер военных и других непроизводительных расходов, защитники монополистического капитала призывают трудящихся не бояться дальнейшего увеличения размеров внутреннего государственного долга. Сторонники Кейнса пытаются доказать, что внутренний государственный долг не есть реальный долг, поскольку его можно не возвращать. Рассчитывая на наивность читателя, П. Самуэльсон утверждает, например, что «...бремя внутреннего долга качественно и количественно отлично от бремени внешнего долга... Проценты по внутреннему долгу американцы платят американцам; здесь нет прямой потери товаров и услуг. Когда проценты по долгу выплачиваются за счет налогового обложения, то здесь нет прямой потери чистого личного дохода. Павел получает то, что Петр теряет; причем иногда — но только иногда — Павел и Петр — одно и то же лицо» '.
Несостоятельность утверждений о производительном характере государственного долга и об экономической эффективности займов подтверждается всей капиталистической действительностью. Факты говорят о том, что рост государственного долга и дефицитности бюджетов не только не способствует стабилизации капиталистической экономики, но ведет к дальнейшему обострению ее противоречий, к усилению инфляции и финансовых затруднений.
Способствуя искусственному расширению спроса на военную продукцию, военные займы приносят финансовой олигархии миллиардные прибыли, являются важным источником обогащения монополий. В этом свете неубедительными представляются доводы П. Самуэльсона, который своими рассуждениями пытается не только оправдать политику накапливания бюджетного дефицита в виде гигантского внутреннего долга, но также скрыть классовый характер долга и процентов по нему. Бремя расходов на уплату процентов по государственному долгу ложится отнюдь не на все население, не на всех «американцев» в равной степени, а главным образом на трудящихся города и деревни, которые уплачивают основную массу налогов. С другой стороны, проценты по государст-


' П. С а м у э л ь с о н. Экономика, стр. 388 — 389.
175


венному долгу присваиваются преимущественно крупной буржуазией, сосредоточивающей в своих руках наибольшую часть облигаций государственных займов.
Государственно-монополистический капитал широко использует государственные займы в качестве инструмента перераспределения национального дохода в пользу имущих классов и ограбления народных масс прежде всего путем усиления налогового бремени.
Буржуазные концепции, оправдывающие рост государственного долга, его милитаристский характер, воспринимаются государственно-монополистическим капитализмом как руководство в практической деятельности и служат в конечном счете интересам монополистической буржуазии.
8. ТЕОРИИ «НАЛОГОВОГО СТАВИЛИЗАТОРА»
И «АНТИИНФЛЯЦИОННОЙ РОЛИ НАЛОГОВ»
Буржуазные экономисты в послевоенный период пытаются представить налоговую политику в качестве мощного фактора стабилизации капиталистической экономики, смягчения кризисных спадов и ликвидации безработицы. «Под позитивной фискальной политикой,— пишет П. Самуэльсон,— мы понимаем процесс установления государственного налогового обложения и государственных расходов с таким расчетом, чтобы они 1) помогали гасить колебания экономического цикла и 2) вели к поддержанию развивающейся экономики высокой занятости» '.
В своих теориях антициклического регулирования капиталистического хозяйства Э. Хансен, П. Самуэльсон, Р. Ф. Харрод и другие буржуазные идеологи выдвинули идею, что в капиталистическом хозяйстве имеются «встроенные стабилизаторы», которые автоматически реагируют на циклические колебания и смягчают их. К таким «стабилизаторам» Хансен относит, например, подоходный налог и пособия по безработице. По его мнению, задача этого стабилизатора — смягчать разрушительное воздействие кризисных спадов производства на экономику, автоматически поддерживать объем платежеспособного спроса на необходимом уровне.
Хансен считает, что в периоды высокой хозяйственной активности и промышленного подъема, когда доходы населения увеличиваются, растут и поступления в государственный бюджет от подоходного налога; выплаты же из бюжета в виде пособий по безработице сокращаются. Напротив, в фазе кризиса поступления от подоходного налога уменьшаются, а выплаты пособий по безработице увеличиваются. Это якобы противодействует чрезмерному росту платежеспособного спроса в период подъема и чрезмерному сокращению его в период кризиса и тем самым содействует стабили-
' П. Сам у эл ь со н. Экономика, стр. 381.
176


зации капиталистической экономики. Ставки подоходного налога на протяжении всего цикла Хансен предлагает оставлять без изменения '.
П. Самуэльсон, наоборот, видит действие «налогового стабилизатора» в изменении ставок подоходного налога. Он считает, что в случае угрозы инфляции и экономических трудностей «...обязанность конгресса и президента будет заключаться в том, чтобы выступить с инициативой введения высоких ставок налогов или ограничения государственных расходов с целью восстановления равновесия при высокой занятости без инфляции» '. Автор далеепоясняет: «...правительство должно проводить строгую фискальную политику: повышать налоги и сокращать излишние расходы, создавая тем самым постоянное превышение бюджетных доходов над расходами» а.
Несостоятельность трактовки подоходного налога как автоматического («встроенного») стабилизатора капиталистической экономики заключается в том, что производные явления выдаются за основные. Доходы буржуазного государства от налогов получаются путем изъятия в государственный бюджет части национального дохода; они не играют определяющей роли. Конечно, во время промышленного подъема налоговые поступления в государственный бюджет увеличиваются; но эти поступления не ликвидируют временного излишка спроса над предложением. С другой стороны, пособия по безработице во время кризиса намного меньше, чем сокращение фонда заработной платы в результате сокращения занятости; поэтому они неспособны компенсировать потери трудящихся вследствие роста безработицы и не могут стабилизировать потребительский спрос.
Выдвигая задачу искусственного стимулирования развития капиталистического хозяйства с помощью «налогового стабилизатора», буржуазные идеологи прежде всего стремятся оградить интересы крупного капитала. Они усердно пытаются доказать, что только снижение налогов на прибыли корпораций может в достаточной мере способствовать «общей хозяйственной активности» и росту капиталовложений. Так, П. Самуэльсон в условиях трудностей, переживаемых американской экономикой, считает важнейшим способом форсирования капиталовложений введение налоговых льгот для корпораций и субсидирование их за счет казны.
Попытки буржуазных теоретиков доказать, будто налоги на прибыль монополий подрывают стремление предпринимателей к дальнейшему развитию производства, означают не что иное, как 'стремление переложить всю тяжесть налогов на трудящихся.


' См.: Э. Х а н с е н. Экономические циклы и национальный доход, стр.
662 — 663.
» П. С а м у а л ь с о н. Экономика, стр. 381,
а Там же, стр.386.


Сэтой же целью выдвигается теория об «антиинфляционной роли. налогов», т. е. об особой эффективности налогов на заработную плату рабочих и служащих в борьбе с инфляцией.
С требованиями повышения налогов на доходы тех групп насе.ления, которые «привыкли больше тратить», и введения льгот для тех, кто «привык к сбережениям», выступают американские экономисты С. Харрис, Г. Рид, Э. Ральф. В период войны в Корее С. Харрис писал: «Налоги, все больше налогов — вот в чем мы теперь нуждаемся и будем нуждаться еще больше по мере продолжения мобилизации... Чтобы сократить потребление, правительство должно наложить более жестокие налоги на группы населения с низкими доходами, так как на них падает болыпая часть суммы потребления» '.
Обосновывая высокую эффективность для государства повышения налогов на заработную плату рабочих и на доходы крестьян, буржуазные теоретики с яростью обрушиваются на демократический принцип «прогрессивного налогообложения», провозглашенный еще классиками буржуазной политической экономии. Некоторые современные буржуазные экономисты называют этот принцип устаревшим и вредным для капиталистического хозяйства.
Основные требования буржуазных налоговых теорий об усилении налогсюбложения широких масс населения и уменьшении налогов на сверхприбыли монополий находят воплощение в антинародной экономической политике империалистических государств. Например, в США в феврале 1964 г. был принят закон о сокращении ставок налогов на корпорации с 30 — 52 до 22 — 47%; выигрыш корпораций от этого закона составил не менее 3 млрд. долл. '. Доля налогов с населения в общей сумме федеральных налогов возросла за 1955— 1962 гг. с 62 до 65'/о, а удельный вес налогов с корпораций соответственно снизился с 38 до 35'/о.
Французское правительство, выражая интересы монополистического капитала, также все больше урезывает налогами заработную плату трудящихся: доля налогов на предметы широкого потребления составляет 85s/о всего налогового бремени.
Буржуазные налоговые теории, оправдывающие усиление налогообложения трудящихся тем, что это обложение якобы может служить главным условием оживления экономики и предотвращения инфляции, несостоятельны. Многочисленные факты показывают, что дальнейшее повышение налогового обложения народных масс ведет не к расцвету капиталистического хозяйства, а к еще большему снижению платежеспособного спроса, что становится тормозом развития капиталистического производства. Таким образом, налоги из «стабилизатора» капиталистической экономики превращаются в фактор усиления ее противоречий.
' S. Н а r r i s. The Economics of Mobilization and Inflation. N. Y., 1951,
у. 13Б. ' См.: «Есопоппс Report of the President», 19Б5, January, р. Б5.
178


Зту порочность налоговой политики империалистических государств заметили некоторые буржуазные экономисты, которые выступили с предложением снизить налоги с населения и тем самым несколько повысить объем платежеспособного спроса, необходимого для нормального капиталистического воспроизводства. «Гораздо лучше,— пишет Р. Ф. Харрод,— снизить налоги и предоставить гражданам самим использовать неожиданно выпавшие на их долю денежные средства. А если эти средства не будут ими израсходованы, налоги можно снизить еще больше!» '.
Правительство США в 1964 г. сделало попытку снизить налоги на 11,5 млрд. долл., чтобы тем самым обеспечить оживление экономической активности в стране. Однако это мероприятие, хотя и оказало определенное влияние на конъюнктуру американского производства, не смогло на продолжительное время увеличить платежеспособный спрос масс и решить проблему рынка. В условиях роста военных расходов, вызванного политикой эскалации войны во Вьетнаме, а также под нажимом крупных монополий правительство США в 1966 г. было вынуждено приостановить снижение налогов, а в 1967 г. президент США заявил о необходимости увеличения в новом бюджетном году подоходного налога на 10о/о для покрытия неудержимо растущих военных расходов и сокращения чрезмерного бюджетного дефицита. По мнению президента Л. Джонсона, «...болев высокие налоги в 1968 г. явятся гарантией нашего процветания».
Однако эскалация налогов не может привести ни к бюджетному равновесию, ни к процветанию экономики США. Повышение налогов и одновременный рост расходов на войну во Вьетнаме приведут к сокращению платежеспособного спроса населения, еще больше затормозят развитие американской экономики. Видный государственный деятель США Джозеф Кларк пишет в связи с этим: «Последнее решение президента Джонсона об увеличении налогов на 10 процентов показывает, что теория президента о том, что американцы могут иметь одновременно и пушки и масло, провалилась».
Действительной целью буржуазных теорий «налогового стабилизатора», «антиинфляционной роли налогов» и других является обеспечение монопольно высокой прибыли финансовой олигархии и оправдание дальнейшего усиления налогового бремени для широких слоев трудящихся.
Анализ современных буржуазных теорий финансового регулирования капиталистической экономики позволяет сделать вывод, что эти теории выполняют две функции — идеологическую и практическую.
Первая функция заключается в восхвалении капиталистического строя, доказательстве его незыблемости, оправдании эксплуатации трудящихся масс финансовыми методами. Прикрываясь теориями «компенсационной бюджетной политики>, «бюджетного и налогового


' Р. Х а р р о д. К теории экономической динамики, стр. 162 — 163.
179


стабилизаторов», «антиинфляционной роли налогов» и другими, государственно-монополистический капитал использует ресурсы государственного бюджета прежде всего для финансирования монополий, увеличения их прибылей через военные заказы, субсидии и субвенции; добивается снижения налогов с корпораций и усиления налогового бремени трудящихся масс.
Вторая функция состоит в теоретическом обосновании финансовых мероприятий буржуазных правительств, направленных на стимулирование хозяйственной активности, снижение безработицы и ликвидацию острых противоречий капиталистической экономики. Так, руководствуясь учением о «стабилизирующей» роли государственного бюджета, империалистические правительства используют огромные финансовые ресурсы бюджетов для расширения военного и дорожного строительства, а также для вложения в непроизводственную сферу. Увеличение капиталовложений в эти отрасли способствует известному росту производства, повышению покупательского спроса и некоторому сокращению безработицы.
Таким образом, осуществление мер финансовой политики может в известной степени способствовать оживлению хозяйственной активности, смягчению остроты кризисных спадов производства и некоторому уменьшению разрыва между расширением капиталистического производства и объемом покупательского спроса.
Однако никакие финансовые мероприятия монополистической буржуазии, в том числе и осуществляемые через государственный бюджет, не в состоянии обеспечить непрерывный ход капиталистического расширенного воспроизводства, преодолеть неустойчивость капиталистической экономики, ее циклический характер. Противоречие между общественным производством и частнокапиталистическим присвоением со всеми его неизбежными последствиями не может быть ликвидировано манипуляциями в финансовой области.
Неспособность буржуазного государства обеспечить с помощью финансовых и других мероприятий бескризисное развитие капитализма доказывается современной капиталистической действительностью. Только на протяжении 60-х годов произошли кризисные <пады производства в ряде капиталистических стран: (в 1960— 1961 гг.— в США, в 1964 r. в Италии, в 1967 r. в ФРГ), а за последнее время (1967 — 1968 гг.) капиталистический мир испытывает острый валютно-финансовый кризис. В свете этих фактов ясна несостоятельность приведенных выше буржуазных концепций.


Глава 13
БУР}КУАЗНЫЕ И РЕФОРМИСТСКИЕ АГРАРНЫЕ ТЕОРИИ
1. ТАК НАЗЫВАЕМЫЙ
«ЗАКОН УБЫВАЮЩЕГО ПЛОДОРОДИЯ ПОЧВЫ»
Еще представители школы физиократов, а затем и представители классической буржуазной политической экономии связывали получение дифференциальной ренты с действием так называемого «закона убывающего плодородия почвы». Сущность этого «за кона» заключается в том, что якобы почва все более истощается и каждое добавочное вложение труда и капитала в землю сопровождается производством относительно уменьшающегося количества продуктов. Д. Рикардо писал: «...рента неизменно происходит оттого, что приложение добавочного количества труда дает пропорционально меньший до- хоД» '. Вследствие того, что дополнительные вложения капитала в лучшие земли сопровождаются падением плодородия почвы, по мере роста населения в обработку начинают вовлекать, по утверждению Рикардо, средние и худшие земли, в результате этого повышаются цены на сельскохозяйственные продукты, а на лучших землях возникает дифференциальная рента.
Английский вульгарный экономист XIX в. Т. Мальтус считал, что по мере возрастания труда производительность его в земледелии уменьшается. «Человек,— писал он,— стеснен ограниченным пространством. Если мало по малу, десятина за десятиной, обработана будет вся плодородная земля, то увеличение количества пищи будет зависеть от улучшения уже обрабатываемых земель. По свойствам каждого рода почвы, улучшение это не может сопровождаться постоянно возрастающим успехом; последний, напротив того, будет все более и более уменьшаться...» '.
В ХХ в. теорию «убывающего плодородия почвы» подхватили английские буржуазные экономисты А. Маршалл, Дж. М. Кейнс, американский экономист Т. Карвер, русский «легальный марксист» С. Булгаков, современные мальтузианцы. Например, А. Маршалл
' Д. Р и к а р д о. Начала политической экономии и налогового обложения.
Соч., т. 1. Госполитиздат, 1941, стр. 34.
» Т. М а л ь т у с. Опыт о законе народонаселения. СПб., 18б8, стр. 99.
181


писал: «...продолжающийся рост приложения капитала и труда к земле должен в конечном счете иметь результатом уменьшение дополнительной продукции, которая может быть получена при данной дополнительной затрате капитала и труда» '. Это уменьшение дополнительной продукции при последующих вложениях капитала будет происходить, по его словам, независимо от развития техники земледелия. Эту же мысль проводит и Т. Карвер, заявляя: «Хотя большее приложение труда и капитала может продолжать давать большие урожаи, урожай не будет возрастать пропорционально труду и капиталу» '.
Основной довод буржуазных экономистов в пользу «закона убывающего плодородия почвы» сводится к тому, что если бы последующие приложения труда и капитала к земле давали не уменьшающееся, а одинаковое количество продукта, то незачем было бы вообще расширять запашки, а добавочное количество хлеба можно было бы производить на прежнем количестве земли. Буржуазные экономисты подчеркивают, что невозможно производить на одном гектаре столько продукции, сколько нужно для прокормления населения всего земного шара; причиной этого якобы и является «закон убывающего плодородия почвы», ограничивающий возможностидополнительных капиталовложений в одни и те же земельные участки.
Теоретическая необоснованность «закона убывающего плодородия почвы» была доказана классиками марксистско-ленинской политической экономии. К. Маркс в III томе «Капитала» показал, что для образования дифференциальной ренты ! необходимо и достаточно наличие неодинаковой производительности различных приложений капитала к земле. При этом. не имеет никакого значения, совершается ли переход от лучшей земли к худшей или, наоборот, от худшей земли к лучшей. Точно так же не имеет существенного значения при образовании дифференциальной ренты II, понижается ли производительность добавочных вложений капитала в землю или, наоборот, повышается.
В действительности имеют место самые различные случаи: как переход к худшим, так и к лучшим участкам земли, а добавочные вложения капитала к земле сопровождаются как понижающейся, так и повышающейся производительностью. Показав это, К. Маркс сделал следующее заключение: «Таким образом, отпадает та первая неверная предпосылка дифференциальной ренты, которая еще господствует у Уэста, Мальтуса, Рикардо, именно, что дифференциальная рента необходимо предполагает переход ко все худшей и худшей земле, или же постоянно уменьшающуюся производительность аемледелия. Дифференциальная рента, как мы видели, может иметь место при переходе ко все лучшей и лучшей земле; дифференциальная рента может иметь место, если низшую ступень занимает лучшая


182
' А. М y r s h а 11, Principles of Economics. Eight edition, 1927, р. 153.
' Т. С а r ч е г. The Distribution of Wealth. N. Y., 1925, р. 56.


земля вместо прежней худшей; она может быть связана с растущим прогрессом земледелия. Ее условием является исключительно неравенство категорий земли» '.
Установив, что условием образования дифференциальной ренты является неодинаковое плодородие, а не убывающее плодородие, «...Маркс освободил теорию дифференциальной ренты от всякой связи с пресловутым «законом убывающего плодородия почвы» '. Вместе с тем К. Маркс показал, что повышение цен не является обязательным условием возникновения дифференциальной ренты, как считал Д. Рикардо. Если сначала обрабатывались худшие по плодородию земли, а потом были втянуты в оборот лучшие земли, то повышения цен на продукты сельского хозяйства не произойдет, а дифференциальная рента тем не менее образуется.
«Закон убывающего плодородия почвы» основан на неверной теоретической предпосылке — на предположении о неизменном уровне техники в сельском хозяйстве. Буржуазные экономисты, утверждая, что дополнительные вложения труда и капитала в землю сопровождаются убывающей производительностью, оставляют в стороне самое главное: уровень техники, состояние производительных сил. Если добавочные вложения капитала происходят на базе данного, неизменного уровня техники, то «...в этом случае применим до некоторой степени и «закон убывающего плодородия почвы», применим в том смысле, что неизменное состояние техники ставит очень узкие сравнительно пределы добавочным вложениям труда и капитала» '. Однако и в этих узких пределах неизменного состояния техники производства, при добавочных вложениях труда и капитала «...отнюдь не всегда и не безусловно будет наблюдаться уменьшение производительности каждого такого добавочного вложения» 4.
В действительности дополнительные затраты труда и капитала, как правило, делаются при одновременном улучшении техники и организации производства, при применении большего количества и лучших машин, химических удобрений, улучшении системы полеводства и т. д., что ведет к повышению эффективности сельскохозяйственного производства. Г1о существу само понятие «последовательные вложения труда и капитала» в один и тот же участок предполагает, как правило, внедрение новой техники, изменение методов производства, рост производительных сил в сельском хозяйстве. Чтобы увеличить в значительных размерах приложение капитала к земле, надо изобрести новые машины, новые системы полеводства, новые методы содержания скота, создать новые мелиоративные сооружения, виды удобрений и т. д. О развитии техники земледелия в главных капиталистических странах можно судить по следующим данным.
' К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч.,т.25,ч.II,стр.211.
' В. И. Ленин. ПСС,т.5, стр. 109.
а Т а м ж е, стр. 101.
4 Т а м же, стр. 102.
188


В США тракторный парк увеличился с 827 тыс. шт. в 1929 г.. до 4625 тыс. шт. в 1965 г.; количество зерновых комбайнов на фермах увеличилось с 61 тыс. в 1930 г. до 990 тыс. в 1965 г. Во Франции в 1938 г. имелось только 33 тыс. тракторов и 0,3 тыс. комбайнов, а в 1965 г. — 1060 тыс. тракторов и 110 тыс. комбайнов.
Общее количество минеральных удобрений, потребляемых в мире, возросло с 9123 тыс. т в 1937 — 1938 гг. до 36 400 тыс. т в 1963 — 1964 гг., т. е, в 4 раза.
Буржуазные экономисты, например А. Маршалл, или не хотят замечать технического прогресса в сельском хозяйстве, или определяют его как случайное, «редкое» явление, или как «временную тенденцию», только до некоторой степени парализующую, но не отменяющую действия «закона убывающего плодородия почвы» (например, С. Булгаков). Приведенные выше фактические данные полностью опровергают тезис о «случайном» и «временном» характере прогресса техники земледелия; они показывают, что технический прогресс — общая закономерность. Поэтому происходит возрастание, а не падение производительности труда, и «закон убывающего плодородия почвы» оказывается мифом. «Вместо универсального закона мы получаем, следовательно, в высшей степени относительный «закон»,— указывал В. И. Ленин,— настолько относительный, что ни о каком «законе», и даже ни о какой кардинальной особенности земледелия не может быть и речи» '.
Наглядным опровержением «закона убывающего плодородия почвы» является тот факт, что количество сельскохозяйственных продуктов растет при уменьшающемся относительно и даже абсолютно сельском населении. Например, в США за период с 1915 по 1960 г. численность населения увеличилась со 100,2 млн. до 180 млн. человек, а сельское население уменьшилось с 32,4 млн. до 20,5 млн. человек, причем удельный вес его во всем населении снизился с 32,4 до 11,4'4~. Подобное положение характерно и для других стран капитализма. Например, в Японии сельское население уменьшилось с 14,8 млн. человек в 1950 г. до 11,6 млн. человек в 1962 г.; в Италии доля сельского населения снизилась с 45'4 в 1951 г. до 29% в 1961 г. Однако, несмотря на уменьшение численности сельского населения, производство сельскохозяйственных продуктов увеличивается.
В США валовой сбор основных зерновых культур с 1938 по 1962 г. увеличился более чем в 2 раза: с 34,2 млн. до 70 млн. т, в то время как общая численность населения страны выросла на 36о/о, а сельское население сократилось на 10 млн. человек, Все это свидетельствует не об «убывающем плодородии почвы», а о значительном росте эффективности сельскохозяйственного производства.
Среднегодовой темп прироста производительности труда в сельском хозяйстве за период с 1950 по 1960 г. составил в США 4,4'4,


184
' В. И. Л е н и н. ПСС, т. 8, стр. 101 — 102.


в ФРГ — 5,9, во Франции — 5,5o/o и т. д. При этом повышение производительности труда происходит одновременно со снижением затрат капитала на производство единицы сельскохозяйственной продукции.
Перевод сельского хозяйства капиталистических стран в последние годы на интенсивный путь развития способствовал снижению затрат капитала на единицу продукции и повышению производительности труда, что, однако, в условиях капитализма ведет не к улучшению жизни большинства фермеров, а к вытеснению и разорению миллионов мелких и средних фермеров.
О фактической несостоятельности «закона убывающего плодородия почвы» наглядно свидетельствует практика социалистического сельского хозяйства. Так, в колхозах СССР за период 1960 — 1964 гг. затраты труда в человеко-днях на производство 1 ц зерна сократились с 0,86 до 0,60; на производство 1 г1 хлопка-сырца — с 6,8 до 6.
Теоретическая и фактическая несостоятельность «закона убывающего плодородия почвы» была показана В. И. Лениным еще в начале ХХ столетия. Однако буржуазные экономисты до сих пор продолжают ссылаться на этот «вечный, естественный закон», чтобы отвлечь внимание трудящихся от общественных отношений. Они стремятся оправдать капиталистический строй, сваливая вину за ухудщение положения народных масс с капитализма на природу. Так, Кейнс утверждал, что вследствие «плодовитости человеческой расы» и «падения плодородия почвы» «пирог был слишком мал сравнительно с массой аппетитов, и если бы он был поделен на части, никто не получил бы выгоды от этого» '. Иначе говоря, Кейнс хотел «доказать», что в результате «убывающего плодородия почвы» в мире ощущается все больший недостаток сельскохозяйственных продуктов, а потому происходит постоянное повышение цен на продукты питания и увеличивается нужда и лишения масс.
Современные мальтузианцы используют теорию «убывающего плодородия почвы» и для оправдания империалистических войн. Например, американский экономист В. Фогт в своей книге «Путь к спасению», вышедшей в 1948 г., писал, что причиной экономических потрясений в капиталистических странах является «злая, скупая природа», даров которой хватает в США толькодля 100 млн. человек, а остальное население — «лишние люди». В войнах неомальтузианцы видят одно из средств восстановления определенного равновесия между численностью населения земного шара и ограниченным в силу действия «закона убывающего плодородия почвы» количеством продовольствия.
В действительности повышение цен на предметы потребления и ухудшение положения трудящихся масс происходят не вследствие «убывающего плодородия», а вследствие капиталистической частной


' Д ж. М. К е й н с. Экономические последствия Версальского договора.
ГИЗ, 1924, стр. 9.
186


собственности на средства производства и господства монополий. В. И. Ленин писал: «Увеличилась не трудность производства пищи, а трудность получения пищи для рабочего — увеличилась потому, что капиталистическое развитие вздуло земельную ренту и земельную цену, сконцентрировало сельское хозяйство в руках крупных и мелких капиталистов, сконцентрировало еще больше машины, орудия, деньги, без которых невозможно успешное производство. Объяснять эту растущую трудность существования рабочих тем, что природа сокращает свои дары,— значит становиться буржуазным апологетом» '.
2. СОВРЕМЕННЫЕ ТЕОРИИ «УСТОЙЧИВОСТИ»
МЕЛКОГО КРЕСТЬЯНСКОГО ХОЗЯЙСТВА
В конце XIX — начале ХХ в. ревизионисты выдвинули антимарксистскую теорию «устойчивости» мелкого крестьянского хозяйства. Сторонники этой теории — Бернштейн, Булгаков, Герц, Давид и другие утверждали, что мелкое крестьянское хозяйство в силу якобы присущих ему преимуществ не только успешно противостоит крупному капиталистическому производству, но и нередко вытесняет последнее. На этом основании они делали вывод о некапиталистическом пути развития сельского хозяйства в буржуазном обществе.
Пытаясь «обосновать» свой тезис об «устойчивости» мелкого крестьянского хозяйства, противники марксизма использовали прежде всего ссылку на природные особенности сельскохозяйственного производства, которые якобы делают малоэффективным и невыгодным применение здесь машин. «Силы природы,— заявлял Булгаков,— обрезывают крылья машинному производству в земледелии...» '. А так как широкое применение машин относится к числу важнейших преимуществ крупного производства перед мелким, то получалось, будто в сельском хозяйстве крупное производство лишено этого преимущества, а потому неспособно вытеснять мелкое производство. «С технической стороны не может быть отдано решительного преимущества ни одной из форм сельскохозяйственного предприятия» ', — писал Булгаков.
Вопреки домыслам идеологов буржуазии и ревизионистов, В. И. Ленин неопровержимо доказал на основе большого фактического материала по России, Германии, Дании, США, что наблюдается неуклонный рост применения машин в земледелии, причем применение машин имеет место главным образом в крупном капиталистическом производстве. Мелкие крестьянские и фермерские хо-
' В. И. Л е н и н. ПСС, т. 5, стр. 103 — 104.
' С. Б у л г а к о в. Капитализм и земледелие, т. 1. СПб., 1900, стр. 44.
» Там же, стр. 61.
186


зяйства в массе своей лишены возможности использовать машин. ную технику. Поэтому в техническом отношении они серьезно уступают крупным капиталистическим предприятиям и обречены на разорение и вытеснение.
В доказательство «устойчивости» мелкого крестьянского хозяйства и «декапитализации» сельского хозяйства буржуазные и мелкобуржуазные экономисты приводили статистические данные, показывающие, во-первых, уменьшение доли крупных хозяйств в общем числе хозяйств и в общей площади земли и, во-вторых, численное преобладание мелких хозяйств и даже абсолютный рост их количества.
В. И. Ленин раскрыл полную несостоятельность этого «довода» противников марксизма. Он показал, что в сельском хозяйстве процесс укрупнения производства происходит не только в экстенсивной форме — за счет расширения земельной площади хозяйств, но и в интенсивной форме — за счет дополнительных вложений капитала на единицу земельной площади даже при уменьшении величины последней. Однако буржуазные экономисты, взяв в качестве показателя величины сельскохозяйствешюго предприятия только размер его земельной площади, не видели и не хотели видеть процесса интенсификации, являющегося наиболее типичной формой развития крупного капиталистического производства в земледелии. «Именно здесь,— писал В. И. Ленин,— один из коренных источников всех злоключений буржуазной (в том числе народнической и оппортунистической) экономии по вопросу о мелком «трудовом» земледелии. Забывают ту «мелочь», что в силу технических особенностей земледелия процесс интенсификации его очень часто ведет к увеличению размеров хозяйства, к росту производства и капитализма при уменьа(ении среднего количества обрабатываемой земли в хозяйстве» '.
Другой особенностью процесса концентрации производства в сельском хозяйстве, как показал В. И. Ленин, является то, что он нередко сопровождается увеличением числа мелких крестьянских хозяйств, владельцы которых фактически все более превращаются в наемных рабочих с наделом, так как основным источником их существования становится продажа рабочей силы. Поэтому увеличение численности таких «хозяйств» говорит не о «декапитализации» сельского хозяйства, а, напротив, о развитии здесь системы наемного труда.
В. И. Ленин разоблачил также буржуазные измышления о «преимуществах» мелкого крестьянского хозяйства, усматриваемых в 'трудолюбии и бережливости крестьянина, в его способности выжимать из себя последние силы и т. д. В действительности все это свидетельствует не о преимуществах, а о деградации мелкого крестьянского хозяйства. В борьбе за свое существование, как показал


' В. И. Л е н н н. ПСС, т. 27, стр. 15á.
187


В. И. Ленин, «мелкое земледелие держится всяческим хищничеством: расхищением труда и жизненных сил земледельца, расхищением сил и качеств скота, расхищением производительных сил земли, а потому всякое исследование, не принимающее всесторонне во внимание все эти обстоятельства, представляет из себя просто ряд буржуазных софизмов» '.
В современных исторических условиях буржуазные идеологи создали новую разновидность догмы об «устойчивости» мелкого крестьянского хозяйства — теорию «семейной фермы» или «семейного хозяйства». Согласно этой теории в современном сельском хозяйстве капиталистических стран господствуют не капиталистические, а «семейные хозяйства», в которых все основные работы выполняются фермером (крестьянином) и членами его семьи.
Доктрина «семейной фермы» нашла ревностных поборников в лице буржуазных экономистов США (Л. Сот, Р. Николич и др.) и других стран. «Канада является страной семейных ферм» ',— утверждает канадский аграрник Дж. Бут. «Семейное хозяйство... в Западной Германии, как и в США, составляет основу аграрной структуры» ', — заявляет экономист из ФРГ Шефер-Кеннерт. Вслед за буржуазными экономистами данную концепцию подхватили многие реформистские и ревизионистские теоретики.
Прежде всего обращает на себя внимание тот факт, что представители данной теории фактически включают в понятие «семейная ферма» не только некапиталистические, но и капиталистические фермы. «Под семейной фермой»,— пишет американский аграрник Л. Сот,— я подразумеваю ферму, на которой вся масса труда обеспечивается фермером и его семьей» 4. Объявив сначала «семейную ферму» некапиталистическим предприятием, Л. Сот, однако, продолжает: «Я бы включил сюда и такую ферму, которая имеет постоянного наемного работника» '. Таким образом, понятие «семейная ферма» используется Л. Сотом для маскировки мелкокапиталистического хозяйства.
«Семейной фермой»,— утверждает другой американский экономист Р. Николич,— может считаться любая единица без ограничений в допустимом количестве наемного труда, в которой все руководство сосредоточено в семье» '. Совершенно очевидно, что фермы, именуемые Р. Николичем «семейными», в действительности включают в себя и крупные капиталистические предприятия.
Анализ данных сельскохозяйственных переписей опровергает вывод буржуазных апологетов, будто решающие позиции в эконо-


1 8 6 е 1962,
В. И. Л е н и н. ПСС, т. 5, стр. 176.
«Family Farm Policy». Chicago, 1947, р. 158.
«Berichte Qber Landwirtschaft», Band XL, Heft 1, 1962, S. 104.
Ь. S о t h. Farm Trouble. Princeton, 1947, р, 56 — 57.
1.. S о t h. Op. cit., р. 57.
R. N i k о 1 i t c h. Family and 1.arger-than-Family Farms. Washington,
р. З.


мике сельского хозяйства принадлежат «семейным фермам». Перепись 1959 г. зарегистрировала в сельском хозяйстве США 3,7 млн. ферм '. Среди них выделяются 102 тыс. крупных капиталистических хозяйств I группы (с годовой товарной продукцией от 40 тыс. долл. и выше). Эта численно небольшая группа (2,8'/о всех ферм) сконцентрировала у себя почти половину переменного капитала, применяемого в сельском хозяйстве, и использовала 35О/о всех наемных сельскохозяйственных рабочих. Фермы 1 группы производили 31,5О/о товарной продукции сельского хозяйства — больше, чем 1,6 млн. мелких и средних хозяйств.
Капиталистическими, хотя и менее крупными, являются в своем большинстве фермы II группы со стоимостью товарной продукции от 20 тыс. до 40 тыс. долл. В этой группе насчитывалось 210 тыс. хозяйств. Их удельный вес в расходах на заработную плату сельскохозяйственных рабочих составлял 18,4%, а в числе наемных рабочих — 17,3%. Подавляющее большинство (88,5%) ферм II группы имело затраты на наемный труд. Хозяйства 5,8% всех ферм рассматриваемой группы производили 18,4s/о товарной сельскохозяйственной продукции.
К капиталистической верхушке фермерства относится и большая часть ферм I I I группы со стоимостью товарной продукции от 10 тыс. до 20 тыс. долл. В хозяйствах этой группы было занято почти 18% всех наемных сельскохозяйственных рабочих. Примерно три четверти ферм 111 группы нанимали рабочих. Хозяйства 13'/о всех ферм этой группы давали 21,9u/о товарной сельскохозяйственной продукции.
Как видим, сельскохозяйственное производство США сконцентрировано главным образом на фермах I, II и 111 групп, большинство которых является капиталистическими хозяйствами. На фермы этих групп приходилось 71,8'/о товарной продукции. На них было сосредоточено 70,1% наемных рабочих, 56,3'/о общей площади земли, 69,6'/о крупного рогатого скота, 62% расходов на аренду машин, 66,6% применяемых удобрений. Следовательно, в американском сельском хозяйстве господствуют не трудовые фермерские хозяйства, а капиталистические предприятия.
Аналогичная картина наблюдается в сельском хозяйстве других стран. В ФРГ, например, в 1960 г. на долю 500 — 600 тыс. крупных хозяйств, из общего количества в 1,7 млн., приходилось 80% товарной продукции сельского хозяйства ',
К современным пропагандистам «семейного» сельского хозяйства полностью могут быть отнесены слова В. И. Ленина: <Разговоры о «крестьянской стране» и о «мелкой культуре» — сплошная буржуазная апологетика, извращение фактов разными титулованными и нетитулованными идеологами капитала» '.
' См. «U. S. Census of Agriculture 1959», чо1. 11, Washington, 1962.
' См.: «Agrarwirtschaft», 1962, № 11, S. 341 — 342.
' В.И. Ленин. ПСС,т.5,стр.248.
189


Для подкрепления теории «семейной фермы» буржуазные идеологи пытаются также тенденциозно истолковать переход сельского' хозяйства от мануфактурной к машинной стадии производства, утверждая, что технический прогресс открывает перспективу укрепления «семейной фермы». При этом ссылаются на то, что современные сельскохозяйственные машины якобы столь же хорошо применимы на «семейных фермах», как и в крупных капиталистических хозяйствах.
Например, видный американский экономист-аграрник Г. Хэлкроу заявляет, что «тракторы на резиновом ходу, современные комбайны, плу ги, грузовые машины хорошо приспособлены к семейным фермам» '. Аналогичные взгляды поддерживает и распространяет Л. Сот, утверждающий, что «...новая технология укрепила семейную ферму на Среднем Западе и в других основных сельскохозяйственных районах» '. Однако факты говорят о том, что современный технический прогресс охватил главным образом капиталистические хозяйства и не затронул значительное количество хозяйств мелких и средних производителей. В США, например, по данным переписи 1959 г., 27,7,о ферм не имели тракторов, 73,7,o — зерновых комбайнов и 80'Ы — кукурузоуборочных комбайнов.
Разительные контрасты в технической оснащенности различных социальных групп хозяйств имеют место и в сельском хозяйстве других капиталистических стран. В ФРГ в 1962 г. в среднем на 100 хозяйств площадью землепользования до 5 га приходилось 19 тракторов, в хозяйствах от 5 до 10 га — 76 тракторов, в хозяйствах от 10 до 20 га — 103трактора, в хозяйствах от 20 до 50 га — 155тракторов, а в хозяйствах свыше 50 га — 316тракторов.
Но и те мелкие и средние хозяйства, которые ценой тяжелых лишений пытаются в какой-то мере обеспечить себя машинами, не в состоянии успешно конкурировать с капиталистическими хозяйственными предприятиями, поскольку современная сельскохозяйственная техника в хозяйстве простых товаропроизводителей используется, как правило, менее эффективно, чем в крупном капиталистическом хозяйстве. Так, в США в 1959 г. на крупных капиталистических фермах со стоимостью товарной продукции в 40 тыс. долл. и более на один трактор приходилось 112 акров обрабатываемой площади, а на средних фермах со стоимостью реализованной продукции от 5 тыс. до 10тыс. долл.— 67 акров, соответственно на кукурузоуборочный комбайн — 163 и 172 акра посевов кукурузы '.
Буржуазные экономисты много твердят о создании новых конструкций мелких машин: бэби-комбайнов, легких тракторов небольшой мощности и т. д., которые якобы могут быть эффективно


~ Н. Н а l c r о w. Agricultural Policy of the United States. N. Y., 1953, р.
195.
' L. S о t h. Op. cit., р. 59.
з См.: «U. S. Census of Agriculture 1959», чо1. II, р. 1200.
:190


применены на небольшой «семейной ферме». Факты, однако, свидетельствуют о том, что мелкие машины на небольших фермах используются менее эффективно, чем крупные машины на крупных фермах. По данным американского экономиста Д. Ханта, при использовании самоходного зернового комбайна 4 футов на площади в.
100 акров издержки по его эксплуатации в течение года составляли 5,75 долл. на акр, при использовании комбайна 7 футов на площади в 200 акров издержки снижаются до 5 долл. на акр, при использовании комбайна 16 футов на площади в 500 акров издержки составляют только 4,5 долл. '. Все это доказывает вздорность утверждений буржуазных экономистов, будто усовершенствованные машины применимы на мелких фермах столь же хорошо, как и на крупных.
Рост технической оснащенности обеспечивает крупным капиталистическим хозяйствам более низкие издержки производства на единицу продукции, чем в хозяйствах простых товаропроизводителей. Поэтому не удивительно, что период коренных технических сдвигов в сельском хозяйстве является одновременно периодом беспрецедентного по масштабам вытеснения мелких и средних хозяйств. В сельском хозяйстве СШЛ в 1959 г. было на 3,1 млн. ферм меньше, чем в 1935 г. При этом, начиная с середины 50-х годов, в процесс экспропорции оказались вовлеченными фермы с одним трактором. В период 1954 — 1959 гг. количество таких хозяйств сократилось на 40,4 тыс., или на 24% '. Это говорит о том, что обладание трактором уже не гарантирует фермеру устойчивости.
В ФРГ с 1948 по 1964 г. было уничтожено 507 100 мелких и средних хозяйств. В Италии за последние пять лет сельское хозяйство покинуло более полумиллиона крестьян и батраков, во Франции за десять лет (1954 — 1964 гг.) — 950 тыс. человек, т. е. четверть всего сельского населения.
Приведенные данные полностью разоблачают фальсификаторский характер утверждений о «благотворности» технического прогресса для трудящихся крестьян и фермеров. Они убедительно подтверждают следующее положение Программы КПСС: «Развитие капитализма окончательно развеяло легенду об устойчивости мелкого крестьянского хозяйства. Монополии заняли господствующие позиции и в сельском хозяйстве. Миллионы фермеров и крестьян сгоняются с земли, а их хозяйство продается с молотка. Мелкое хозяйство держится ценой неимоверных лишений, недопотребления и чрезмерного труда крестьян. Крестьянство стонет под бременем растущих налогов и задолженности. Аграрные кризисы все более разоряют деревню» '.
В современных условиях буржуазные экономисты пропагандируют новую версию теории «декапитализации» сельского хозяйства.


' См.: «The Progressive Farmer», 1964, Мау р. 31.
» «U. S. Census of Agriculture 1959», vol. I, р. 19, 197; vol. V, Part 5., р. XIX.
» «Программа Коммунистической партии Советского Союза», стр. 30.
191


Ссылаясь на технический переворот в сельском хозяйстве и связанное с ним сокращение численности наемных сельскохозяйственно рабочих, они утверждают, что система наемного труда в сельском хозяйстве отмирает и все более уступает место «семейной ферме». Например, французский экономист Ж. Клатцман, ссылаясь на быстрое сокращение численности наемных работников в сельском хозяйстве, приходит к выводу, что «...Франция во все большей степени становится страной сельскохозяйственных предприятий семейного типа» '. По словам P. Николича, «механизация, сокращая потребность ферм в труде, переводит все большее количество ферм более крупных, чем семейные, в семейные фермы» '.
Сокращение численности наемных работников действительно характерно для сельского хозяйства в период его перехода на базис машинного производства. Однако это отнюдь не означает «декапитализации» сельского хозяйства, так как капитализм в сельском хозяйстве развивается и тогда, когда происходит сокращение числа наемных рабочих.
Капиталистический характер развития современного сельского хозяйства выражается прежде всего в том, что усиливается концентрация капитала и наемной рабочей силы на крупных фермах, которые производят основную и неуклонно растущую массу товарной продукции. Например, в США в 1954 г. на фермах с товарной продукцией в 10 тыс. долл. и более было занято 512 008 постоянных наемных рабочих, т. е. 78,8% общего их количества, а в 1959 г. на фермах было занято 567 404 постоянных наемных рабочих, т. е.
86,4»/о '. Вместе с тем возросла роль этих хозяйств в товарном производстве: в 1950 г. на их долю приходилось 50,8% товарной продукции, в 1954 г.— 58,2оо, а в 1959 г.— уже 71,8уо 4.
Итак, основную массу товарной продукции сельского хозяйства производят наемные рабочие на капиталистических фермах, и роль этих ферм в товарном производстве систематически растет. Следовательно, происходит не отмирание, а, напротив, развитие капиталистических производственных отношений в сельском хозяйстве.
В поддержку учения о «семейной ферме» буржуазные экономисты ссылаются на то, что экономические позиции «семейной фермы» могут быть упрочены и ее гибель предотвращена путем усиления государственного регулирования сельского хозяйства. Они сеют иллюзии, будто империалистическое государство является надклассовым органом, призванным помочь трудящимся фермерам. «Одна из целей сельскохозяйственной политики в США,— провозглашает профессор Чикагского университета Т. Шультц,— заключается в


» J. К! а t z m а n n. Problemy ralnichwa francus Kiego. «Lagadniemia economiki rolney», 1960, М 1, S. 88.
' R. N i k о 1 i t c h. Ор, cit. р. 6.
» См.: «U. S. Census of Agriculture 1969», чо1. I l, р. 1207.
' См. i Ь i d., р. 1203, 1206.
192



Т. S c h u 1 t z. Production and Welfare of Agriculture, N. Y., 1949, р. 31.
«Family Farm Policy». Chicago, р. 113.
См.: W. P e t e r s о n. The Great Farm Problem. Chicago, 1969, р. 116.
См.: М. P e r e z y n ' s 'k i. Interwengonizm na rynku. В. Brytanin, Wars-
1962, str. 220.
М. L а t i 1. L'evolution du revenu agricole. Paris, 1966, р. 302.
zawa,
Б

193
7 № 329б
усилении и поддержке семейных ферм» '. Только на путях усиления государственного вмешательства в сферу сельскохозяйственного производства, утверждает американский экономист С. Гамильтон, «...семейные фермеры Америки могут ждать от будущего золотого века прочности и процветания» '.
Однако в действительности государственное регулирование сельского хозяйства есть одна из форм проявления государственно- монополистического капитализма в сельском хозяйстве. Оно носит ярко выраженный классовый характер и вполне отвечает интересам капиталистических хозяйств.
В США, например, в 1957 г. 1,3 млн. крупных ферм, т. е. 27% общего количества, получили 79% субсидий, предоставляемых в порядке осуществления программы по поддержанию цен на сельскохозяйственные продукты. В среднем на каждую из этих ферм приходилось 1993 долл.; на долю остальных 3,5 млн. хозяйств приходился лишь 21'/о субсидий, причем размер субсидий на каждое из этих хозяйств был во много раз ниже, чем на крупных фермах. Например, 2,7 млн. из 3,5 млн. фермеров получили в среднем на каждое хозяйство всего лишь 109 долл. '. Столь мизерная сумма, конечно, не может спасти их от разорения.
В Англии 30% фермеров, принадлежащих к высшей доходной группе, получают 60'/о общей суммы государственных субсидий, предназначенных для и нтенси фи к ации п ро из водства зер на, молока, мяса и яиц 4. Такое положение и в других капиталистических странах. По свидетельству видного буржуазного аграрника М. Латиля, во Франции, как и в США, из политики субсидирования сельского хозяйства «...извлекают выгоду, главным образом, наиболее крупные хозяйства... »'.
Обеспечивая крупным хозяйствам с низкими издержками производства значительные доходы и благоприятные условия накопления, программы субсидирования сельского хозяйства способствуют концентрации капиталистического производства, что в свою очередь неизбежно ведет к ускорению процесса экспроприации трудящихся масс деревни.
Под маской защиты «семейной фермы» скрывается программа расчистки земли для крупных капиталистов и корпораций в сельском хозяйстве и обеспечения промышленных и других монополий дешевой рабочей силой за счет экспроприированных фермеров. Характерно, например, что, по словам Т. Шультца, для разрешения фермерской проблемы «правительству следует попытаться изба-


виться от избытка фермеров вместо избытка урожаев» '. За такую аграрную политику ратуют и монополистические круги США. Например, в документе, опубликованном в 1962 г. Комитетом экономического развития — организацией монополий по изучению проблем экономической политики, — предлагается для решения фермерской проблемы согнать с земли к 1967 г. 2 млн. фермеров '.
Правящие круги западноевропейских капиталистических стран под видом так называемых «структурных реформ» в сельском хозяйстве организуют невиданный еще в истории этих стран сгон мелких и средних крестьян с земли. В коммюнике совещания министров сельского хозяйства стран — участниц «Общего рынка» говорится: «Министры признают необходимым создание жизнеспособных сельскохозяйственных предприятий... Тенденция к тому, чтобы нежизнеспособные предприятия превратить в меньшее число экономически здоровых предприятий, рассматривается как решающий шаг для повышения доходов сельского хозяйства» '. По расчетам видного аграрного деятеля «Общего рынка» С. Мансхольта, в ближайшие годы в странах «шестерки» из сельского хозяйства должны быть вытеснены 8 млн. «нежизнеспособных» крестьянских хозяйств: в Италии — 4,5 млн., во Франции — 2 млн., в ФРГ— 1 млн., в странах Бенилюкса — 500 тыс. 4.
Таким образом, конечным результатом государственно-монополистических мероприятий по регулированию сельского хозяйства, ускоряющих капиталистическую эволюцию, является вытеснение и ликвидация крестьянских и фермерских хозяйств. Вот почему повсеместно растет недовольство и крепнет сопротивление тружеников земли против антикрестьянских мероприятий буржуазных государств.
Перед лицом усиливающегося наступления на крестьян и фермеров крупного аграрного капитала, монополий и подвластного им государства подлинным защитником жизненных интересов трудящихся масс деревни являются коммунистические партии капиталистических стран, которые стремятся расширять борьбу мелкого и среднего крестьянства против крупной буржуазии, объединять их борьбу с борьбой пролетариата.


' «Facts for Farmers», 1958, January, р. 1.
» См.: An Adaptive Program for Agriculture», N. Y., 1962, р. 59.
» Neue Ziircher Zeitung, 29. 11. 1964.
° См.: «1.а Terre», 15 — 21. VI, 1961.


Глава 14
БУРЖУАЗНЫЕ ТЕОРИИ ВОСПРОИЗВОДСТВА
1. ВОЗНИКНОВЕНИЕ И ЭВОЛЮЦИЯ БУРЖУАЗНЫХ ТЕОРИЙ
ВОСПРОИЗВОДСТВА
Начало анализу воспроизводства общественного продукта было положено в середине XVI I I в. главой школы физиократов Франсуа Кенэ в его работе «Экономическая таблица». Кенэ принадлежала первая в буржуазной политической экономии попытка показать в схематическом виде процесс общественного воспроизводства при капитализме.
В анализе воспроизводства общественного продукта Кенэ исходил из физиократического понимания классовой структуры буржуазного общества, в основу которой, как он считал, должно быть положено отношение различных социальных групп к «чистому продукту», его созданию и использованию. Кенэ делил общество на три класса: I) производительный класс, куда включаются фермеры-капиталисты и наемные сельскохозяйственные рабочие, участвующие в создании «чистого продукта», 2) класс собственников (землевладельцев), который присваивает в виде ренты весь «чистый продукт», 3) бесплодный класс — все занятые в промышленности и других сферах хозяйственной деятельности за пределами сельского хозяйства. Третий класс назван бесплодным не потому, что Кенэ считал его бесполезным, а потому, что он согласно представлениям физиократов не участвует в создании «чистого продукта»,
Ошибочные представления Кенэ о классах и их роли в создании прибавочной стоимости, которая у него выступает как «чистый продукт», придали его анализу воспроизводства ограниченный характер. Однако этот анализ все же представлял собой ценный вклад в политическую экономию и получил весьма высокую оценку со стороны Ф. Энгельса, по словам которого в «Экономической таблице» Кенэ дал «...гениальное для своего времени изображение годового процесса воспроизводства, опосредствуемого обращением.. » '. Раскрывая экономический смысл анализа воспроизводства у Кенэ, К. Маркс во II томе «Капитала» писал, что Кенэ «...íåìíîãèìè
' К. М а р к с и Ф. Э и г е л ь с. Соч., т. 20, стр. 262.
7б


крупными штрихами показывает, каким образом годовой продукт национального производства определенной стоимости распределяется посредством обращения так, чтобы, при прочих неизменных условиях, могло совершаться простое воспроизводство этого продукта, т. е. воспроизводство в прежнем масштабе» '.
При помощи схематического примера Кенэ показывает, как происходит реализация произведенного в стране в течение года общественного продукта: сельскохозяйственной продукции и промышленных изделий. За исходный пункт принято, что годовой продукт сельскохозяйственного производства, принадлежащий производительному классу, составляет 5 млрд. ливров. Его стоимость складывалась из амортизации части основного капитала — «первичных авансов» — на сумму 1 млрд. ливров, всего оборотного капитала — «годовых авансов» — на сумму 2 млрд. ливров и вновь созданного «чистого продукта» на сумму 2 млрд. ливров. Бесплодный класс имеет на 2 млрд. ливров промышленных изделий. Таким образом, весь совокупный общественный продукт исчислялся в сумме 7 млрд. ливров. Собственники — землевладельцы — располагают к началу процесса обмена 2 млрд. ливров наличных денег, полученных ими в виде арендной платы, представляющей «чистый продукт» прошлого года.
Весь процесс обмена между тремя классами дается в «Экономической таблице» Кенэ в виде пяти актов. В результате их осуществления каждый из участвующих в обмене классов получает необходимые для него материальные блага — средства производства или предметы потребления, что обеспечивает возобновление производства в следующем году, т. е. процесс воспроизводства.
Несомненным научным достоинством анализа воспроизводства у Кенэ является рассмотрение процесса обращения общественного продукта не в виде множества разрозненных актов купли-продажи между отдельными владельцами, а как процесс обмена между основными классами и отраслями народного хозяйства, взятыми в целом. При этом Кенэ с полным основанием абстрагировался от таких не нужных при теоретическом анализе воспроизводства экономических факторов, какими являются изменения цен и внешние рынки.
Если в разработке целого ряда других вопросов политической экономии Адам Смит сделал большой шаг вперед по сравнению с физиократами, то в анализе воспроизводства он пошел по неправильному пути. Исходным пунктом его взглядов в теории воспроизводства явилось ошибочное представление о том, что стоимость годового общественного продукта равняется сумме доходов трех классов капиталистического общества (заработная плата, прибыль, рента), что она не включает стоимости потребленных при создании этого продукта средств производства. Таким образом, Смит по су-


' К. М ар кс и Ф. Э н гел ь с. Соч., т. 24, стр. 404.


ществу отождествлял стоимость совокупного общественного продукта со вновь созданной стоимостью.
Это хорошо видно из следующего отрывка: «...в цене хлеба одна ее доля идет на оплату ренты землевладельца, вторая на заработную плату или содержание рабочих и рабочего скота, занятых в его производстве, и третья доля является прибылью фермера... Может показаться, что необходима еще четвертая часть для возмещения капитала фермера, т. е. для возмещения снашивания его рабочего скота и других хозяйственных орудий, Но надо иметь в виду, что цена любого хозяйственного орудия, хотя бы рабочей лошади, в свою очередь состоит из таких же трех частей... и поэтому, хотя в цену хлеба должна входить оплата цены и содержания лошади, в целом цена все же сводится — непосредственно или в конечном счете — к тем же трем составным частям: к ренте, заработной плате и прибыли»'.
Имеющееся у А. Смита отождествление стоимости совокупного общественного продукта с — , 'v-+т с вновь созданной за год стоимостью v+m было названо Марксом «догмой Смита». Критикуя эту догму, К. Маркс отмечал, что смешение всей стоимости годового продукта с вновь созданной стоимостью явилось в конечном счете следствием того, что Смит не различал двойственного характера труда, создающего товар, не понимал того, что благодаря своему двойственному характеру труд в одно и то же время создает новую стоимость и переносит на новый продукт старую стоимость средств производства.
Исходя из ошибочного представления о равенстве совокупного годового общественного продукта и вновь созданной в течение года стоимости (национального дохода) А. Смит делал вывод о полном соответствии между ростом производства и личного потребления. Он считал, что вся накапливаемая часть капитала, включая и ту,. которая непосредственно идет на приобретение дополнительных средств производства, в конечном счете расходуется на увеличение личного потребления рабочих, и, следовательно, никакого противоречия между общим объемом производства и потреблением быть не может.
Эта весьма оптимистическая трактовка возможностей реализации при капитализме была в дальнейшем подхвачена вульгарными экономистами. В наиболее развернутом виде апологетическое истолкование вопросов капиталистического воспроизводства было дано в начале XIX в. французским экономистом Сэем. Он настойчиво утверждал, что в капиталистическом обществе расширенное воспроизводство может осуществляться без возникновения каких-либо серьезных затруднений. Отрицая возможность общего перепроизводства, Сэй допускал возможность лишь частичного перепроиз-


' А. См и т. Исследование о природе и причинах богатства народов, т. 1.
стр. 47 — 48.


водства товаров. Он писал. «Известных товаров слишком много, потому что недостает других» '.
Представление о возможности бесперебойной полной реализации продукции капиталистического производства подкреплялось у Сэя положением, будто бы имеет место полное тождество спроса и предложения, поскольку продажа одного товара всегда производится с целью приобретения другого товара. Сэй ставил знак равенства между простым обменом товаров по формуле Т — Т и обменом, осуществляемым при участии денег по формуле Т — Д — Т, где обмен распадается на два самостоятельных акта — Т — Д и Д — Т. Сэй писал: «Деньги исполняют лишь временную роль в процессе обмена, как только состоялись сделки, всегда оказывается, что за продукты заплачено только продуктами»'.
В этом утверждении Сэя игнорируется то обстоятельство, что в действительности продажа одного товара вовсе не означает, что за ней обязательно последует покупка на всю вырученную сумму какого-то другого товара.
Теория реализации Сэя была воспринята многими современными ему экономистами. Не был свободен от его влияния в этом вопросе и Д. Рикардо. Если в истолковании ряда других важнейших положений политической экономии и прежде всего в трактовке стоимости Рикардо стоял на научных в своей основе позициях, прямо противоположных взглядам Сэя, то в теории воспроизводства они были очень близки. Рикардо солидаризировался с Сэем, отождествляя простой товарный обмен с обменом, осуществляемым при помощи денег, считая роль последних мимолетной.
Вместе с Сэем Рикардо признавал возможность лишь временного перепроизводства отдельных товаров как следствие недостаточной осведомленности предпринимателей о действительном спросе на эти товары. Прямо ссылаясь на высказывания Сэя, Рикардо писал, что общий спрос ограничивается только производством. Вслед за этим он, в полном согласии с Сэем, утверждал, что «всякий производитель необходимо становится или потребителем собственных товаров, или покупателем и потребителем товаров какого-нибудь другого производителя»'. Здесь полностью игнорируется возможность несовпадения актов продажи одних товаров и покупки других, в чем, как это в последующем было показано Марксом, уже заложена абстрактная возможность кризисов.
Ошибочные суждения Рикардо о реализации в условиях капиталистического воспроизводства в значительной мере предопределялись историческими условиями, тем, что во времена Д. Рикардо еще не возникало подлинных кризисов перепроизводства (они, как


' Ж. Б. С э й. Трактат политической экономии, 1896, стр. 42.
э Там же, стр.40.
э д. р и к а р д о. Начала политической экономии и налогового обложения.
Сопэкгиз. Соч., т. 1, 19об, стр. 239.
198


известно, начались с 1825 г., т. е. после смерти Д. Рикардо). Таким образом, у Рикардо не было достаточных фактических оснований для более глубокого и критического подхода к проблемам капиталистического воспроизводства.
В последующем, когда под влиянием все более усиливающихся противоречий капитализма процесс воспроизводства стал периодически нарушаться экономическими кризисами, буржуазные экономисты, исходя из апологетических целей защиты капитализма, стремились дать ложное истолкование закономерностей капиталистического воспроизводства. Подобно Сэю, они отрицали существование в капиталистическом обществе противоречий между производством и потреблением.
Однако аргументация, которая выдвигалась в пользу этого апологетического утверждения, в некоторых случаях существенно отличалась от той, которой оперировал Сэй. Это особенно отчетливо проявилось во взглядах известного русского буржуазного экономиста конца XIX и начала ХХ в. М. И. Тугаи-Барановского.
Если Сэй и большинство его последователей считали, что рост производства сопровождается соответствующим увеличением личного потребления, то для Тугаи-Барановского, наоборот, было характерно представление о якобы полной их независимости. Он утверждал, что капиталистическое производство может расти беспредельно не только без соответствующего роста личного потребления или при неизменном его уровне, но даже и при его сокращении. «Постоянное сокращение общественного потребления при постоянном расширении общественного производства,— писал Тугаи-Барановский,— не в силах вызвать хотя бы малейшего расстройства в процессе реализации продуктов капиталистического производства» '.
Тугаи-Барановский утверждал, что низкий уровень потребления и даже его снижение компенсируется ростом производства. «Расширение производства, производительное потребление средств производства заменяет собой человеческое потребление, и все идет так гладко, как будто бы не хозяйство было средством удовлетворения потребностей человека, а человек был средством удовлетворения потребностей хозяйства» '.
Тугаи-Барановский, являвшийся одним из виднейших представителей так называемого «легального марксизма», пытался в апологетических целях использовать схемы воспроизводства Маркса, давая им ложное истолкование. По утверждению «легальных марксистов», Маркс якобы показал в своих схемах, что расширенное воспроизводство в условиях капитализма может осуществляться бесперебойно.


' М. И. Т у г а н-Б а р а н о в с к и й. Периодические экономические кризисы. Изд-во «Книга», 1923, стр. 194.
'Там же.


Отстаивая марксистскую теорию воспроизводства от фальсификации ее «легальными марксистами», В. И. Ленин показал, что схемы К. Маркса имеют целью определить условия реализации при простом и расширенном воспроизводстве, но что Маркс никогда не утверждал, будто эти условия постоянно сохраняются.
В. И. Ленин указывал, что марксистская теория воспроизводства не только не отрывает производство от потребления, а исходит из признания тесной взаимосвязи между ними. Характеризуя марксистскую теорию реализации и развивая ее дальше, В. И. Ленин писал: «...рост внутреннего рынка для капитализма до известной степени «независим» от роста личного потребления, совершаясь более на счет производительного потребления. Но было бы ошибочно понимать эту «независимость» в смысле полной оторванности производительного потребления от личного: первое может и должно расти быстрее второго (этим его «независимость» и ограничивается), но само собою разумеется, что в конечном счете производительное потребление всегда остается связанным с личным потреблением» '.
Если Сэй по существу сводил производительное потребление к личному, то Тугаи-Барановский, наоборот, отрывал одно от другого. Однако в обоих случаях мы имеем дело с теориями, отрицающими противоречие между производством и потреблением. Несостоятельность этих теорий состоит прежде всего в том, что, сводя проблему реализации при капитализме только к обеспечению пропорциональности между различными видами производимого продукта, они совершенно игнорировали основное противоречие капитализма — противоречие между -общественным характером производства и частнокапиталистической формой присвоения, формами проявления которого является как диспропорциональность между отраслями производства, так и противоречие между производством и потреблением.
а. теория восп~оизводствА дж. м. кЕйнсА
Нарастание экономических противоречий, крайне обострившихся в связи с возникновением общего кризиса капитализма и в особенности небывалый по своей глубине экономический кризис 1929 — 1933 гг. нанесли сокрушительный удар старым буржуазным теориям воспроизводства, считавшим возможной бесперебойную реализацию общественного продукта.
В этих крайне тяжелых для капитализма условиях и возникла теория Дж. М. Кейнса, изложенная в его книге «Общая теория занятости, процента и денег», впервые опубликованной в 1936 г. Основой огромного успеха учения Кейнса в кругах буржуазных
' В. И. Л е н и н. ПСС, т. 3, стр. 42.


идеологов явилось то, что он стремился теоретически обосновать возможность оздоровления капитализма путем осуществления некоторых государственных мероприятий, не посягающих на капиталистическую собственность и господство монополий.
В своей книге Кейнс рассматривает многие вопросы капиталистического производства. Однако наиболее важной для него является «теория занятости», анализирующая проблему массовой безработицы. Кейнсианская теория «полной занятости» непосредственным образом связана с теорией капиталистического воспроизводства в целом, причем очень важное место в ней занимает попытка решения проблемы реализации в условиях общего кризиса капитализма.
Вопреки господствовавшим в прошлом в буржуазной политической экономии представлениям, будто предложение товаров автоматически порождает спрос на них, Кейнс был вынужден признать, что совокупный спрос вовсе не обязательно совпадает с совокупным предложением и что, следовательно, проблема реализации существует не только по отношению к отдельным товарам, но и как проблема всего производства в целом.
Причину нарушений нормального процесса капиталистического воспроизводства, выражающихся в массовой безработице и экономических кризисах, Кейнс усматривал в недостаточном «эффективном спросе», который распространяется на предметы как личного, так и производительного потребления. Недостаточное личное потребление оы объясняет действием некоего «психологического закона склонности людей к сбережениям», согласно которому люди склонны увеличивать свое потребление в меньшей мере, чем растет их доход '.
Однако этот «закон», которому Кейнс придает столь большое значение, является вымышленным. Он основывается на порочной идеалистической методологии Кейнса и во многом противоречит действительности. Кейнс пытался вывести какой-то универсальный закон, свойственный всем классам и всем историческим эпохам. В действительности об отставании роста потребления от роста доходов правомерно говорить лишь в отношении капиталистической верхушки буржуазного общества. И основной причиной отставания является не психология буржуазии, а то, что доходы часто превышают максимально возможный объем личного потребления.
Необходимо иметь, далее, в виду, что потребление рабочих подчинено закону стоимости рабочей силы. Рабочие, как правило, лишены возможности делать денежные сбережения, а если и осуществляют их, то под влиянием опасения безработицы, а не на основе действия кейнсовского абстрактного психологического закона, совершенно отвлекающегося от учета объективных социальных условий.
Причину недостаточного спроса на средства производства Кейнс усматривает главным образом в слабых стимулах к новым капитало-


а См.: Д ж. М. К е й н с. Общая теория занятости, процента и денег, стр. 90.
201


вложениям вследствие неуверенности капиталистов в будущем, высокого уровня ссудного процента и якобы низкой «эффективности капитала», т. е. нормы прибыли. При этом он пытается найти пути повышения размеров как личного, так и производительного потребления и тем самым ликвидировать разрыв между доходами и потреблением и обеспечить бесперебойную реализацию совокупного общественного продукта.
Высказывания Кейнса по вопросу о способах увеличения размеров личного потребления носят вполне очевидный классовый характер. Хотя Кейнс иногда и говорит о желательности преодоления в будущем резкого социального неравенства на основе более равномерного распределения национального дохода, эти его высказывания носят маскировочный характер, являясь приемом социальной демагогии, к которому он нередко прибегает при абстрактных рассуждениях. Однако когда речь идет о практических рекомендациях, Кейнс, наоборот, высказывается за сдерживание роста реальной заработной платы и даже за ее снижение.
Для расширения потребительского спроса Кейнс считал необходимым увеличение паразитического потребления господствующих классов, а также форсирование расходов государства на различного рода непроизводительные мероприятия и, в частности, на военные цели. Весьма примечательным в этом отношении является высказывание Кейнса о том, что «сооружение пирамид, землетрясения, даже война могут послужить к увеличению богатства» '.
Однако расширение непроизводительного потребления не выступает у Кейнса в качестве важнейшего условия обеспечения полной реализации общественного продукта. Решающее значение в достижении этой цели он придавал увеличению капиталовложений. Стимулирование капиталовложений являлось основным требованием кейнсианской программы. При этом сам Кейнс придавал решающее значение осуществлению частных инвестиций, а капиталовложениям, осуществляемым за счет государственных средств, отводил важную, но не решающую роль.
Увеличение частных капиталовложений должно было, по Кейнсу, достигаться за счет осуществления государством такой политики в области денежного обращения, которая ведет к умеренной инфляции, сдерживающей рост заработной платы, а также, как он считал, способствующей снижению уровня ссудного процента. Оба эти момента — снижение реальной заработной платы и уровня ссудного процента — должны были, по Кейнсу, способствовать увеличению нормы прибыли и тем самым усиливать склонность капиталистов к инвестициям, т. е. расширению спроса на средства производства.
Увеличению спроса на средства производства должны были служить и прямые государственные капиталовложения, осуществляемые за счет средств государственного бюджета. При этом Кейнса


303
' lI. М. К е fi н с. Общая теория занятости процента и денег, стр. 124.


не смущала проблема роста бюджетного дефицита. Это еще более характерно для ряда его последователей, особенно для американского экономиста Э. Хансена.
Взгляды Кейнса несостоятельны в теоретическом отношении, а по
своей социальной сущности они имеют буржуазно-апологетический характер. Крупнейшим пороком теории воспроизводства Кейнса является ее противоречивый характер, соединение в ней различных, а иногда даже противоположных по своему содержанию взглядов.
Так, в трактовке вопроса о соотношении между производством и потреблением у Кейнса уживаются представления о необходимости всемерного расширения паразитического потребления, которое в свое время проповедывал Мальтус ', с диаметрально противоположным представлением Тугаи-Барановского о возможности компенсации присущего капитализму недостаточного личного потребления все более расширяющимся производительным потреблением.
Оба эти противоречащие друг другу представления сосуществуют у Кейнса с третьим, согласно которому увеличение капиталовложений влечет за собой также и возрастание личного потребления.
Последнее положение обосновывается Кейнсом в связи с его рассуждениями о так называемом «мультипликаторе». Под инвестиционным мультипликатором Кейнс понимает коэффициент, показывающий, «насколько данное увеличение инвестиций увеличит эффективный спрос в целом»'.
Исходным пунктом теории «мультипликатора» служит положение, что каждый данный прирост инвестиций порождает не просто соответствующий, а многократный прирост занятости, дохода и потребления. Это, по мнению Кейнса, обусловлено тем, чТо сначала прирост инвестиций вызывает соответственный прирост занятости и дохода, но это дает толчок новым инвестициям, а следовательно, новому приросту занятости и дохода и т. д. Отсюда Кейнс делал вывод, что действительный прирост дохода в результате новых капиталовложений равняется первичному приросту инвестиций, умноженному на «мультипликатор». Вместе с тем «мультипликатор» равняется отношению прироста дохода к приросту инвестиций. Величина «мультипликатора», по Кейнсу, зависит от величины «склонности к потреблению», которая измеряется долей личного потребления 8 национальном доходе.
Сама зависимость роста потребления от увеличения производства не вызывает сомнения (она, как известно, была показана еще К. Марксом в его схемах расширенноговоспроизводства). Верно и то, что рост капиталовложений может давать множественный эффект, т. е. он благодаря наличиювзаимосвязи между производством
' Мальтус превозносил ту благотворную роль, которую якобы играет в обеспечении полной реализации потребление землевладельцев, духовенства, го.сударственных чиновников и других непроизводительных слоев буржуазного общества.
з Д. М. К е й н с. Общая теория занятости, процента и денег, стр. 291.


и потреблением может вызывать увеличение доходов и потребления', превосходящее первоначальный прирост инвестиций. Однако в высказываниях Кейнса о «мультипликаторе» имеет место апологетическое истолкование этдй зависимости. Он чрезвычайно преувеличивает коэффициент роста производных доходов по отношению к первоначальным капиталовложениям.
Основой этих преувеличений является отрыв от социально- экономических особенностей капитализма, игнорирование его коренных противоречий. Кейнс предполагает, что расширение производства при условии полного расходования доходов может происходить бесперебойно и безгранично, тогда как в действительности оно ограничено такими неустранимыми при капитализме факторами, как анархия производства и недостаточный уровень платежеспособного спроса со стороны широких масс трудящегося населения '.
Рекламируемый Кейнсом путь преодоления отставания платежеспособного спроса при помощи всемерного увеличения капиталовложений не может привести в условиях капитализма к решению проблемы реализации. Наоборот, форсирование капиталовложений ведет в конечном счете к тому, что производственные возможности еще более отрываются от покупательной способности. Кейнсианское истолкование вопросов капиталистического воспроизводства, как и его программа «полной занятости», не могут привести к преодолению органически присущих капитализму противоречий.
3. СОВРЕМЕННЫЕ БУРЖУАЗНЫЕ ТЕОРИИ ВОСПРОИЗВОДСТВА
В послевоенный период кейнсианство, оставаясь ведущим направлением в буржуазной политической экономии, претерпело довольно существенные изменения. Одновременно несколько усилилось влияние взглядов тех буржуазных экономистов, которые стоят на откровенно антикейнсианских позициях.
Пересмотр некоторых положений в области теории воспроизводства многими последователями Кейнса, а также распространение антикейнсианских взглядов произошли в значительной мере в условиях относительно высоких темпов роста капиталистического производства в послевоенные годы по сравнению с застойным его состоянием в довоенный период. Важное значение имело также все большее возрастание экономического соревнования двух систем, вступившего в свою решающую стадию.
Если внимание Кейнса было сконцентрировано на проблеме преодоления экономического застоя и катастрофической безработицы 30-х годов, то большинство современных буржуазных экономистов озабочено решением проблемы обеспечения устойчивого и достаточно высокого роста производства, что может явиться, как они
' 0 теории «мультипликатора» см. подробнее в гл. 1á, $ 2.


полагают, гарантией от поражения в экономическом соревновании. Именно этим и обусловливается то обстоятельство, что современные буржуазные теории воспроизводства преимущественно выступают как те или иные разновидности «теории экономического роста».
При всем многообразии оттенков в области трактовки проблем капиталистического воспроизводства в современной буржуазной политической экономии имеются два основных направления.
Первое из них, представляемое главным образом неокейнсианцами, в частности Э. Хансеном, А. Берли, П. Самуэльсоном и др., исходит из того, что главные трудности успешного разрешения проблем капиталистического воспроизводства связаны с решением проблемы реализации. Они, как и Кейнс, утверждают, что самым узким местом современной капиталистической экономики является недостаточный спрос, его более или менее систематическое отставание от накоплений. Американские экономисты ищут выход в увеличении не только частных инвестиций, но и государственных расходов.
Характерны, например, высказывания Э. Хансена. Он считает, вслед за Кейнсом, главным недостатком современной капиталистической экономики отсутствие такого спроса на товары, который уравновешивал бы их производство. Говоря об американской экономике 1950-х годов, Э. Хансен подчеркивает, что «совокупный спрос был совершенно недостаточен, чтобы создать полную занятость или какое- либо разумное приближение к полному использованию мощностей»'. На вопрос: что же надо сделать, чтобы устранить этот недостаток, Э. Хансен отвечает следующим образом: «Рост и экспансия не могут быть достигнуты просто путем сохранения современных высоких уровней государственных расходов (как бы высоки они ни были) плюс капиталовложения предприятий. Рост требует увеличения расходов» '.
Представители другого направления, к числу которых принадлежат английский экономист Н. Калдор, американские экономисты Дж. Чемберлин, Б. Андерсон, Г. Хазлитт, У. Хатт и др., наоборот, утверждают, что расширение масштабов производства в условиях современного капитализма в решающей степени лимитируется не спросом, а размерами накоплений. Они по существу отрицают наличие при капитализме каких-либо серьезных трудностей в реалиаации продукции.
Б. Андерсон в статье «Опровержение нападения Кейнса на доктрину, что совокупное предложение создает совокупный спрос», писал: «...покупательная сила вырастает из производства... Предложение пшеницы увеличивает спрос на автомобили, шелк, обувь, хлопчатобумажные изделия и другие вещи, в которых нуждается производитель пшеницы. Предложение обуви увеличивает спрос на пшеницу, на шелк, на автомобили и на другие вещи, в которых


1 А. Н а n s e n. Economic Issues of the 1960's. N. Y., 1960, р. 16.
«А. Н а n s e n. The Postwar American Economy. N. Y., 1964, р. 36.


нуждается производитель обуви. Таким образом, предложение и спрос в совокупности не только равны, но идентичны, поскольку каждый товар может рассматриваться либо как предложение его самого, либо как спрос на другие вещи» '. Утверждения Андерсона о равенстве спроса и предложения совпадают с высказываниями Сэя.
Некоторые из представителей антикейнсианского направления, возражая против теории реализации Кейнса, одновременно являются и рьяными его противниками в вопросе о роли государства в экономической жизни, выступая с позиций так называемого «свободного предпринимательства».
Однако было бы неправильным утверждать, что антикейнсианские воззрения в вопросах воспроизводства свойственны только приверженцам «свободного предпринимательства». Имеются и такие буржуазные экономисты, которые, исходя из интересов монополистического капитала, не возражают против усиления экономической роли буржуазного государства, его все более активного вмешательства в регулирование производства и распределения. Однако в отличие от кейнсианцев эти экономисты считают, что главной непосредственной целью государственного регулирования должно быть не преодоление трудностей реализации, а обеспечение максимальных накоплений в руках монополистической буржуазии. Они стремятся к обоснованию такой экономической политики, осуществляемой государством, которая направлена на все большее снижение налогов с корпораций '. Одновременно они выступают против повышения заработной платы, рассматривая ее рост как главную угрозу росту накоплений, а соответственно и расширению производства. Они настойчиво возражают и против какого-лйбо увеличения государственных расходов на социально-культурные нужды.
Игнорирование проблемы реализации всеми представителями рассматриваемого направления в значительной степени опирается на основные положения стародавней буржуазно-апологетической теории реализации Сэя, согласно которой при капитализме предложение якобы автоматически рождает спрос. Они, вслед за Сэем, утверждают, что существует равенство совокупного спроса и предложения, делающее невозможным общее перепроизводство товаров. Эта оптимистическая оценка условий реализации в определенной степени базируется также и на отсутствии за последние годы в капиталистической экономике серьезных кризисных спадов производства. Однако такое положение в решающей степени предопределяется преходящими конъюнктурными фак" орами, которые все более накапливают противоречия капиталистического воспроизводства и отодвигают их разрушительное проявление на более поздний срок.


' Н. 11 а z f i t t (editor). TheCritics of Keynesian Economics. N. Y., 1960,
р. 186. » Критика буржуазных концепций по вопросам налогов и государственных
расходов дается в гл. 12.


К числу такого рода факторов, в частности, относятся высокий уровень инвестиций и огромный рост покупок потребительских товаров в кредит. Однако рост капиталовложений, связанный с современной научно-технической революцией, не сопровождается соответствующим увеличением покупательной способности широких масс трудящихся. Покупка товаров длительного пользования в кредит не может явиться подлинным решением проблемы реализации, поскольку за товары, купленные сегодня, приходится платить завтра и послезавтра все из той же заработной платы. Кроме того, увеличение покупок в кредит одних товаров в конечном счете неизбежно сокращает возможность покупок других.
Угрозу для нарушения процесса капиталистического воспроизводства заключает в себе и наличие в ряде отраслей значительной недогрузки производственных мощностей, в большой мере связанной с невозможностью их переключения в условиях все большей специализации машинного оборудования на производство других видов продукции, имеющих в тот или иной период повышенный спрос.
Экономисты кейнсианского направления в отличие от антикейнсианцев видят некоторые трудности реализации. Однако буржуазная ограниченность научного кругозора лишает их возможности раскрыть подлинный характер противоречий капиталистического воспроизводства. Они игнорируют социальную природу этого воспроизводства, его глубинные черты. Более или менее критическая оценка капиталистического воспроизводства, с которой можно встретиться в произведениях неокейнсианцев, подчинена их ограниченной классовой цели — стремлению усовершенствовать капитализм, сделать его более жизнеспособным в соревновании с социализмом. Представители неокейнсианского направления, включая и так называемых левых кейнсианцев, исходят из ложного представления, что все недостатки капиталистического воспроизводства могут бытьпреодолены в рамках капиталистического способа производства.
Наиболее существенным отличием левых кейнсианцев от основного ядра последователей Кейнса является то значение, которое они придают в решении проблемы реализации преодолению узких границ личного потребления, недостаточной покупательной способности широких масс населения. Так, английская последовательница кейнсианской теории Джоан Робинсон, принадлежащая к левокейнсианскому направлению, подчеркивает то отрицательное воздействие на реализацию, которое оказывает несправедливое распределение доходов в буржуазном обществе. «Неравное распределение доходов порождает хроническую тенденцию к тому, что спрос на товары падает ниже производственных возможностей промышленности. Тот, кто хочет потреблять, не имеет денег, чтобы покупать, и поэтому не образует выгодного рынка» '.


1 J. R о Ь i n 8 о n. Coflected Economic Papers. Oxford, 1901, р. 136.
207


Дж. Робинсон и некоторые другие левые кейнсианцы предлагают для преодоления недостаточной покупательной способности широких масс населения обеспечить рост заработной платы, соответствующий росту производительности труда, а также увеличение расходов государства на социально-культурные нужды за счет увеличения налогов с монополий и сокращения военных расходов. Однако эти рекомендации левых кейнсианцев носят ограниченный характер. Сколько-нибудь полная их реализация в условиях сохранения капиталистического способа производства практически недостижима, и даже частичное осуществление такого рода предложений требует весьма упорной, хорошо организованной борьбы всех подлинно демократических сил буржуазного общества '.
Большинство неокейнсианцев, говоря о необходимости роста совокупного спроса, проявляет склонность сводить проблему реализации преимущественно к реализации накоплений, направляемых на приобретение средств производства, а также на строительство различного рода непроизводственных сооружений. Однако в действительности, как это было показано еще К. Марксом и В. И. Лениным, при реализации совокупного общественного продукта решающая роль в конечном счете принадлежит реализации предметов потребления, поскольку производительное потребление не обладает полной независимостью от личного.
Именно проблема роста личного потребления широких масс населения является камнем преткновения для неокейнсианцев. Будучи защитниками интересов крупной буржуазии, они, естественно, не могут рекомендовать путь радикального перераспределения национального дохода в пользу трудящихся. Поэтому они неспособны пойти дальше программы самого Кейнса, т. е. предложений о стимулировании частных капиталовложений, а также увеличения государственных расходов за счет роста государственного долга.


1 Подробнее о левокейнсианскнх взглядах см. в гл. 16.


Глава 15
СОВРЕМЕННЫЕ БУРЖУАЗНЫЕ ТЕОРИИ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОСТА
1. ВОЗНИКНОВЕНИЕ ТЕОРИЙ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОСТА
Центральной проблемой современных буржуазных теорий экономического роста является вопрос о темпах экономического развития и о факторах, влияющих на них. Одновремешю теории экономического роста включают и разработку экономической политики, направленной на регулирование темпов развития капиталистической экономики. Объективной основой распространения этих теорий, занявших в послевоенный период основное место в буржуазной литературе, является прежде всего рост сил социализма в экономическом соревновании двух мировых систем. Успехи стран социализма в области экономического развития, прогресса науки и техники вызвали беспокойство в буржуазных кругах за исход экономического соревнования. Как отмечает американский экономист Э. Домар, «международный конфликт делает проблему роста условием существования» '.
Проблема темпов экономического развития приобрела особую остроту и в связи с распадом колониальной системы империализма: задача преодоления экономической отсталости развивающихся стран связана с темпами роста производства в молодых национальных государствах. В основе распространения теорий роста лежат и глубокие внутренние причины: замедление темпов экономического развития в ряде передовых капиталистических стран, существование хронической безработицы, усиление государственно-монополистического капитализма — все это выдвийуло на первый план проблему темпов капиталистического воспроизводства.
Распространению теорий экономического роста способствовало то, что они оказались наиболее удобными для апологии современного капитализма. В этих теориях содержится защита монополистического капитала, теоретическое обоснование практики государственного регулирования капиталистической экономики; они тесно связаны с учением о «трансформации капитализма», о превращении его в «государство всеобщего благосостояния».
Характерной чертой буржуазных теорий является отсутствие единого определения экономического роста. Многие американские
1 Е. D о m а г. Essays in the Theory of Economic Growth. N. Y., 1957, р. 18.


буржуазные экономисты полагают, что экономический рост означает постоянное увеличение дохода на душу населения, некоторые считают экономическим ростом поддержание определенных темпов расширения производства.
Американский экономист К. Ландауэр пишет, что «экономический рост может быть определен либо как рост производства, либо как расширение способности к производству» ', Зто означает, что экономический рост имеет место и при снижении темпов выпуска продукции, если в этот период произошло увеличение мощности предприятий. Дж. Кендрик не согласен с такой трактовкой роста, считая что последний должен измеряться лишь приростом чистого национального продукта в неизменных ценах '.
Американский экономист С. Кузнец трактует экономический рост как постоянное увеличение производства благ, предназначенных для удовлетворения человеческих потребностей. При этом он вводит новое понятие — современный экономический рост, который, по его мнению, характеризуется высокими темпами роста населения; увеличением производства продукции на душу населения и ростом совокупного национального продукта '.
В теориях экономического роста отчетливо выступает различие между двумя направлениями современной буржуазной политической экономии — неокейнсианством и неоклассическим направлением.
Неокейнсианские теории роста, сторонниками которых являются английский экономист P. Харрод, американский экономист Э. Домар, преследуют цель проанализировать условия динамического равновесия и полной занятости, выяснить причины отклонений от этого равновесия. Неоклассическая теория роста, получившая в последнее время значительное распространение, занимается изучением потенциально возможных темпов роста ца основе оптимального использования различных факторов производства. Сторонниками этой теории являются американский экономист P. Солоу, английский экономист Дж. Мид.
Неокейнсианская и неоклассическая теории роста имеют одни и те же центральные проблемы — отыскание факторов, от которых зависит устойчивый темп экономического роста, разработка экономической политики, способной воздействовать на эти факторы.
Коренной порок буржуазных определений экономического роста состоит в том, что они рассматривают его только с количественной точки зрения, изолируя рост производства от системы общественно- производственных отношений. Под рубрикой «современный экономический рост» они рассматривают экономическое развитие стран, относящихся к совершенно различным способам производства,


' С. Ь а n d а u er. Contemporary Economic Systems. А Comparative Analysis. Philadelphia. N. Y., 1964, р. 39. ' «Inflation, Growth and Employment», Prentice НаП, 1964, р. 258. ' См.: S. Ku z net s. Postwar Economic Growth. Cambridge, 1964, р. 37.
ilO


маскируя, таким образом, коренные различия между капитализмом и социализмом, капитализмом и докапиталистическими общественно-экономическими формациями.
Между тем на темпы экономического роста и на его социально- экономические последствия решающим образом влияет характер производственных отношений. Игнорируя производственные отношения, буржуазные экономисты не могут дать научного объяснения различий в темпах роста производства в капиталистических и социалистических странах, а также объяснить неравномерность развития производства в странах мировой капиталистической системы хозяйства. Например, нельзя выяснить причины низких темпов роста производства в молодых развивающихся странах, отвлекаясь от существования там докапиталистических форм эксплуатации и гнета иностранных монополий.
Научный анализ темпов требует также рассмотрения конкретно- исторических условий стран и этапов развития капиталистического способа производства. Статистические данные показывают различия в темпах роста на разных этапах развития капитализма. Так, за период 1900 — 1913 гг. среднегодовой темп прироста промышленной продукции составил 5',4, а за период 1913 — 1961 гг.— только 2,74. В последние годы, начиная с 1962 г., прирост промышленной продукции в капиталистическом мире повысился в пределах 5,5 — 7,8о/о'. Но такие темпы вряд ли могут удерживаться длительное время. В 1965 г. начался спад производства в Англии, ФРГ, в Швеции.
Нельзя исследовать проблему темпов экономического развития, абстрагируясь от действия экономических законов капитализма, игнорируя его противоречия. В темпах роста наиболее отчетливо проявляется циклический характер капиталистического воспроизводства, его неустойчивость в эпоху общего кризиса капитализма.
В некоторых случаях буржуазные экономисты отмечают различия в «типах роста». Так, американский экономист Г. Экли пишет: «Первый тип роста или развития заключается в переходе от неразвитой к развитой экономике, второй — это рост развитой экономики» '. Но Экли и другие буржуазные экономисты сводят социально-экономические изменения к второстепенным, внешним признакам— изменениям в поведении людей, в организации предприятий. Между тем в поведении людей проявляются экономические законы, выражающие характер производственных отношений, что игнорируется буржуазными экономистами, которые берут за основу не объективные экономические законы, а психологию людей.
Буржуазные экономисты считают, что экономический рост ведет к смягчению социальных конфликтов исходя из того, что чем больше национальный доход, тем слабее борьба за его распределение между различными классами. Кроме того, многие буржуазные экономисты


' См.: «Проблемы мира и социализма», 1965, М ll, Приложение.
' G. Аck l еу. Масгоесопопис Theory. N. Y., 1961, р. 505.
211


заявляют, что на основе роста производства происходит '«выравни-. вание доходов».
В действительности экономическое развитие не притупляет, а углубляет противоречия капитализма. Вместо «выравнивания доходов» и «смягчения социальных конфликтов», происходит ухудшение положения пролетариата (см. гл. 8) при одновременномросте прибылей капиталистов и в первую очередь крупнейших монополий.
Следует отметить, что некоторые буржуазные экономисты не уверены в том, что экономический рост приведет к преодолению пороков капитализма. Так, американский экономист Д. Голбрейс подмечает, что расширение производства не улучшает положения бедных, так как, прежде чем покупать, эти люди должны иметь доходы. Другой американский экономист Д. Белл указывает на опасность роста; он пишет: «В середине ХХ века Америка во многих отношениях является беспокойной страной. Это беспокойство порождается не депрессией, а процветанием. В противовес тому простому замечанию, что процветание решает все социальные проблемы, американский опыт показывает, что процветание приносит новые беспокойства, новые проблемы» '.
Однако буржуазные экономисты не исследуют основу отрицательных последствий экономического роста, которая заключается в противоречиях капиталистического воспроизводства, в основном противоречии капитализма. Буржуазные экономисты считают, что при соответствующей политике можно избежать экономических и социальных трудностей, связанных с ростом. Признавая отрицательные последствия роста, некоторые буржуазные экономисты в то же время используют их для того, чтооы доказать необходимость «же тв» со стороны трудящихся во имя роста.
ак, американский экономист Дж. Кендрик пишет: «Рост требует жертв текущим потреблением для увеличения капиталовложений и повышения производительности труда»'. По существу Кендрик воспроизводит теорию «воздержания», в свое время разоблаченную К.Марксом. На деле' капиталистывовсе нежертвуюттекущим потреблением, осуществляя накопление капитала. Огромный рост прибылей позволяет капиталистам вести еще более роскошную, паразитическую жизнь, чем прежде.
2. ФАКТОРЫ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОСТА В ТРАКТОВКЕ
БУРЖУАЭНЫХ ЭКОНОМИСТОВ
Важнейшим фактором роста буржуазные экономисты считают объем капиталовложений или инвестиций. В послевоенный период доля инвестиций в валовом продукте капиталистических стран значительно увеличилась. Так, в Англии в среднем за период 1900—
' D. В е 11. The End of Ideology. Illinois, 1960, р. 94.
««Inflation, Growth and Employment», р. 390.


1929 гг. эта доля составляла 7,7 — 7,6О/о, а за период 1950 — 1960 rr.— 15 4О/о. В Италии за 1950 — 1960 гг. валовые капиталовложения в основной капитал составляли 20,8О/о валового национального продукта, в Германии — 24, во Франции — 19,1% '.
Под инвестициями буржуазные экономисты понимают покупку капитальных благ. При этом нередко игнорируется различие между производственными и непроизводственными капиталовложениями, а затраты на приобретение ценных бумаг отождествляются с реальными вложениями в производство, между тем как только последние определяют расширение производства.
Увеличение объема капиталовложений является одним из существенных условий роста производства; однако буржуазные экономисты часто преувеличивают значение этого фактора. В действительности не существует прямой пропорциональной зависимости между интенсивностью капиталовложений и темпами роста производства. Так, в Англии среднегодовой темп прироста продукции в 1870 — 1913 гг. составлял 2,2О/о, а в 1950 — 1960 гг.— 2,6%, что означает весьма незначительное увеличение, в то время как доля капиталовложений в валовом продукте в период 1950 — 1960 гг. увеличилась по сравнению с 1900 — 1920 гг. в 2 раза.
Английский экономист К. Сандерс отмечает, что увеличение выпуска продукции значительно превышает увеличение основного капитала и занятости. Например, в США с 1929 по 1957 г. реальный объем валового национального продукта увеличился на 125e/о, между тем основной капитал возрос на 68e/о, а количество отработанных человеко-часов — только на 35О/о '.
Таким образом, рост капиталовложений не всегда сопровождается пропорциональным увеличением производства; с другой стороны, рост производства может происходить и в условиях снижения темпов накопления. В основе этого несоответствия лежит то обстоятельство, что инвестиции при капитализме, с одной стороны, выступают как фактор роста, а с другой — как фактор углубления антагонистических противоречий. Размеры производства зависят не только от интенсивности капиталовложений, но и от уровня платежеспособного спроса населения. Вместе с тем расширение производства может происходить и за счет сокращения недогрузки предприятий, характерной для эпохи общего кризиса капитализма.
Буржуазные экономисты не могут дать удовлетворительного ответа на вопрос о том, чем обусловлен уровень капиталовложений и его изменения. В основном их рассуждения по этому вопросу сводятся к двум точкам зрения: 1) снижение прибыли тормозит капиталовложения, обусловливая как недостаток средств для этих целей, так и ослабление стимулов к капиталовложениям, 2) недостаток спроса является причиной низких темпов капиталовложений.
С. Кузнец отмечает, что за последние 50 лет в США норма произ-
м.: А. Ма d d i s о n. conomic Growth inthe West. N. У., L., 1964, р. 7 ~ См.: «Aspects of International Investment». L., 1963, р. 143.
213


водственного накопления снизилась. Причиной этого он считает выдуманное им уменьшение доли получателей высших доходов в национальном доходе. Он утверждает, что благодаря <выравниванию доходов» средства для накопления уменьшаются. На деле это не так. В индустриально развитых капиталистических странах имеются избыточные капиталы, которые не находят сфер высокоприбыльного применения.
Американский экономист У. Батлер возражает против мнения, согласно которому препятствием для инвестиций являются избыточные мощности, образующиеся вследствие недостатка покупательной способности. Он считает, что покупательная способность растет слишком быстро, а это якобы ущемляет прибыли, что и тормозит капиталовложения. Но фактически прибыли монополий неуклонно увеличиваются. Так, в США прибыли корпораций, после вычета налогов, возросли с 26,7 млрд. долл. в 1960 г. до 44,5 млрд. долл. в 1965 г. ', т. е. увеличились на 66оо. В Англии валовые прибыли компаний составили в 1960 г. 3,749 млн. ф. ст., а в 1964 г.— 4,564 млн. ф. ст., т. е. возросли на 21,2о/о '.
Рассуждения о снижении прибылей монополий направлены к тому, чтобы замаскировать их рост и вместе с тем обосновать политику государственного субсидирования монополий и другие мероприятия, способствующие увеличению их прибыли. Некоторые буржуазные экономисты — У. Ьаумол, А. Берли — заявляют об исчезновении мотива прибыли, рассматривая это как положительное явление, как признак трансформации капитализма. Другие, например И. Шумпетер, видят в ослаблении мотива прибыли признак разложения капитализма. На самом деле в условиях современного капитализма прибыль остается целью и стимулом капиталистического производства.
Существуют два мерила экономической эффективности капиталовложений — частнохозяйственный и народнохозяйственный. Если в прошлом буржуазные экономисты еще могли игнорировать народнохозяйственные критерии, то теперь, когда развертывается экономическое соревнование социализма с капитализмом, они вынуждены признать недостаточность частнохозяйственного подхода, а также противоречия между этими двумя критериями. Так, Э. Хансен отмечает, что мотив прибыли мешает внедрению новойтехники и тем самым тормозит развитие производительных сил. В этих высказываниях находит своеобразное отражение углубление основного противоречия капитализма.
Более близко к истинному положению дел находятся те экономисты, которые ищут причину низких темпов капиталовложений в недостатке спроса. Эта точка зрения нашла отражение в работах Л. Кайзерлинга, Э. Хансена и др. На самом деле недостаток платежеспособного спроса тормозит рост капиталовложений и производства.
' См.; «Statisticai Abstract of the United States», 1966, р. 326.
' См.: «Проблемы мира и социализма», 1966, № 11. Приложение.
214


Но буржуазные экономисты не в состоянии выяснить коренную причину этого явления. Оставаясь на кейнсианских позициях, они считают, что недостаток частного спроса можно компенсировать путем увеличения государственных расходов. Реализация этих предложений означает рост дефицита государственного бюджета и инфляции, что создает новые экономические трудности, не решая проблемы спроса. Таким образом, ни та, ни другая точки зрения не дают научного объяснения существующих темпов капиталовложений.
Очень часто буржуазные экономисты при оценке уровня и перспектив капиталовложений исходят из субъективного фактора— «настроений» капиталистов. В действительности «настроения» капиталистов не могут оказать существенного влияния на движение инвестиций, которое определяется объективными моментами накопления капитала.
Буржуазные экономисты правильно подметили тот факт, что между повышением уровня капиталовложений и ускорением темпов экономического роста в 50-х и 60-х годах существовала определенная связь. Однако само установление такой связи вовсе не является их заслугой. Еще Маркс показал, что источником расширения производства является накопление капитала, т. е. превращение прибавочной стоимости в капитал, и что темпы капиталистического накопления непосредственно зависят как от величины прибавочной стоимости, так и от того, в каких пропорциях прибавочная стоимость распадается на доход и капитал.
Рассматривая проблему капиталовложений, буржуазные экономисты остаются на поверхности явлений. Они объясняют прирост производства производительностью капитала — увеличением его количества и ростом эффективности. На деле за производительностью капитала скрывается производительность труда. Но классовая ограниченность кругозора мешает буржуазным экономистам понять, что действительной основой роста капиталовложений и расширения производства является усиление эксплуатации рабочих, рост производительности и интенсивности их труда.
Буржуазные экономисты не понимают глубокой противоречивости процесса накопления капитала. Поскольку рост капиталовложений и производства осуществляется за счет усиления эксплуатации трудящихся, постольку он обусловливает относительноеотставание платежеспособного спроса. В результате этого рост капиталовложений ведет к увеличению избыточных мощностей, что вызывает торможение производственного накопления. Даже в сравнительно новых отраслях промышленности США, в таких, как химия, электроника, несмотря на высокую хозяйственную конъюнктуру последних лет, производственные мощности загружены только на 81 — 84% '.


' Экономическое положение капиталистических и развивающихся стран.
Приложение к журналу «Мировая экономика и международные отношения»,1965,
Ж9, стр. 17.


Проблема недогрузки предприятий становится все более острой, так как капиталовложения сами по себе не могли решить проблему рынка.
Кроме размера инвестиций, другим важнейшим фактором, влиящим на экономический рост, буржуазные экономисты считают технический прогресс. Последний, по их мнению, повышает «предельную производительность» капитала и труда, что в свою очередь ведет к расширению производства. Одновременно технический прогресс ведет к увеличению доходов на душу населения, к росту капиталовложений, что способствует общему расширению производства. Таким образом, технический прогресс расширяет и производство и спрос.
Технический прогресс, безусловно, влияет на увеличение производства продукции на душу населения, он также расширяет производственный спрос. Однако основной порок теорий экономического роста состоит в том, что технический прогресс рассматривается буржуазными экономистами как средство достижения устойчивых темпов роста. Теоретики «экономического роста» совершенно обходят вопрос о противоречивом характере последствий технического прогресса, а также об ограниченных возможностях использования новой техники при капитализме.
Темпы самого технического прогресса зависят от достигнутого уровня производительных сил и от характера производственных отношений. Известно, что в эпоху империализма капиталистические производственные отношения превратились в тормоз развития производительных сил. Монополии имеют экономическую возможность торможения технического прогресса и используют это в своих интересах. Буржуазные экономисты игнорируют противоречие между тенденцией капиталистического производства к расширению и ограниченным платежеспособным спросом населения. На деле же это противоречие существует и тормозит технический прогресс.
Современные технические сдвиги не могут быть полностью реализованы в условиях империализма, которые ограничивают возможности применения новой техники. Буржуазные экономисты пытаются отрицать это. «Летаргия, традиционный образ мыслей и недостаток информации являются более важными препятствиями для введения автоматизации, чем технические и экономические барьеры» ',— пишет американский экономист У. Бакингем. Но это в корне неверно. Дело не в недостатке информации и не в традиционном образе мыслей. Причины затруднений в осуществлении автоматизации находятся в самом капиталистическом строе. Массовое автоматизированное производство требует и соответствующего спроса; между тем расширение последнего ограничено капнталистичес-


' W. В и с k i n g h а m. Automation. Its Impact on Business and People.
N. У., 1961, р. 39.
216


кими производственными отношениями и даже без автоматизации отстает от роста производства.
У. Бакингем подчеркивает, что автоматизация вызывает необходимость составления долгосрочных планов развития производства, снабжения материалами, планирования сбыта, непрерывного роста капиталовложений и т. д. Он пишет, что «современная индустриальная экономика подобна ракете, которая должна постоянно увеличивать скорость, чтобы не упасть с неба» '. Но все это невозможно в условиях капитализма. Только изменением социального строя социалистическая революция обеспечит простор для дальнейшего развития производительных сил.
Технический прогресс ведет не к смягчению противоречий капитализма, а к их углублению; автоматизация, с одной стороны, способствует расширению производства, а с другой — вызывает увеличение безработицы, усиление эксплуатации и ухудшение положения широких народных масс, обострение классовой борьбы.
Производительность труда все более выдвигается буржуазными экономистами на первое место в качестве главного фактора экономического роста. Английский экономист К. Сандрес пишет о «заметной тенденции снижения доли доходов от капитала» '. По его мнению, в США и в Англии доходы всех занятых и доходы мелких производителей составляют 75о/о национального дохода, а 25оо являются результатом деятельности капитала. Отсюда Сандрес делает вывод, что как фактор производства капитал стал менее производительным по сравнению с трудом; поэтому важнейшее значение для повышения темпов роста имеет не увеличение капиталовложений, а повышение производительности труда. В последние годы буржуазные экономисты много пишут о так называемых «human investment», т. е. о «капиталовложениях в человека», понимая под ними расходы на образование и повышение квалификации рабочих.
Буржуазные экономисты не могут игнорировать опасный для капитализма рост безработицы. Они выдвигают предложения о переподготовке рабочих, чтобы сделать возможным их использование в условиях автоматизации. Однако буржуазные экономисты обходят главное — роль общественно-производственных отношений, их решающее влияние на положение рабочегокласса, а следовательно, и на производительность труда, и на темпы экономического роста.
Бесспорно, образование влияет на квалификацию рабочих и на производительность их труда; но не оно играет главную роль. Производительность труда в первую очередь зависит от уровня техники и от экономического строя общества. Состояние образования само обусловлено характером общественного строя. Капитал противодействует росту образовательного уровня рабочего класса.


' W. Buckingham. Op. cit., р. 155.
» «Aspects of International Investment». 1., 1963, р. 145.
217


В этом направлении действуют как погоня за прибылью, так и идеологические соображения.
Вопрос о производительности труда буржуазные экономисты рассматривают в отрыве от конкретных общественно-исторических условий. Они замалчивают усиление интенсивности труда и рост эксплуатации рабочего класса. Они игнорируют тот факт, что рост производительности труда ведет не только к росту производства, но и к отставанию платежеспособного спроса населения.
Теоретики «экономического роста» объявляют одним из важных факторов развития производства рост народонаселения. Но у буржуазных экономистов нет единой точки зрения по вопросу о влиянии роста населения на экономическое развитие. Те экономисты, которые считают, что темпы роста производства определяются величиной сбережений, следовательно, капиталовложениями, отрицательно относятся к увеличению населения. Они полагают, что рост населения ведет к сокращению сбережений, а тем самым — к сокращению капиталовложений и к росту безработицы. По их мнению, рост населения тормозит экономический рост и даже исключает его.
Другая группа экономистов, придающая наибольшее значение реализации товаров, рассматривает рост населения как положительный фактор. Эти экономисты считают, что ростом населения увеличивается число потребителей и тем самым расширяются возможности реализации товаров, дается толчок производству, темпы экономического развития повышаются.
Нельзя отрицать влияния роста населения на экономическое развитие. Однако неправильно считать темпы роста населения главной причиной, определяющей темпы роста производства. Рост населения может влиять на рост производства через увеличение занятости. Но, во-первых, в условиях типичной для современного капитализма хронической безработицы рост населения может не сопровождаться соответствующим увеличением занятости; во-вторых, само увеличение численности занятых играет меньшую роль в расширении производства, чем повышение производительности труда. Вместе с тем рост населения при капитализме вовсе не идентичен росту платежеспособного спроса, поскольку платежеспособный спрос зависит от ряда экономических причин.
Следовательно, влияние роста населения на производство никак нельзя анализировать в отрыве от характера производственных отношений, от конкретных социально-экономических условий, которые определяют прирост населения.
Наконец, среди факторов, влияющих на экономический рост, буржуазные экономисты придают большое значение достигнутому уровню, стадии развития. Так, К. Ландауэр пишет: «...как правило, промышленное производство растет быстрее на ранней стадии индустриализации, чем на более поздних» '. На такой же позиции
' С. 1. а n d а и е г. Contemporary Economic Systems. N. Y., 1964, р. 471.
218


находится и американский:экономист У. Ростоу. С помощью «теорий стадий» буржуазные экономисты пытаются объяснить различия в
темпах развития капиталистической и социалистической экономики.
Однако, как отмечает советский экономист Л. Б. Альтер ', статистические данные опровергают эти теории. В годы, которые
У. Ростоу считает стадией <зрелости» для США, т. е. в 1900 — 1913 гг., среднегодовой темп прироста промышленной продукции составил 4,8'/о, а в СССР в 1950 — 1960 гг. (стадия «зрелости», по Ростоу)— 11,8в/о, или почти в 2,5 раза выше, чем в США. Это свидетельствует о том, что дело вовсе не в выдуманных У. Ростоу стадиях, а в различных способах производства. Американский прогрессивный экономист В. Перло, отмечая, что американская промышленность развивалась быстрее в XIX в., чем в ХХ в., делает вывод, что «даже в сравнении с этими тучными годами американской промышленности советская промышленность растет теперь в 2 — 3 раза быстрее. Многие капиталистические страны в настоящее время являются более отсталыми, чем был СССР в 1928 году, когда он приступил к выполнению своей первой пятилетки. Однако эти страны вовсе не являются примером замечательно быстрого роста» '.
3. 6УРЖУАЗНЫЕ ПРОГНОЗЫ И ФОРМУЛЫ РОСТА
Буржуазные экономисты разрабатывают различные модели и формулы экономического роста, составляют прогнозы на будущее, причем стремятся добиться ускорения темпов роста производства.
В основе формул роста лежит кейнсианская теория «мультипликатора» '. В дополнение к ней теоретики экономического роста выдвинули положение об акселераторе. Если с помощью мультипликатора делается вывод о приросте национального дохода и занятости в результате капиталовложений, то акселератор представляет собой коэффициент прироста инвестиционного спроса к приросту спроса на готовую продукцию.
Прирост дохода, указывают теоретики экономического роста, вызывает увеличение спроса на предметы потребления, а в связи с этим отрасли, производящие предметы потребления, предъявляют повышенный спрос на сырье и оборудование, что означает дополнительные капиталовложения как в данные, так и в связанные с ними отрасли производства. Буржуазные экономисты утверждают что спрос на средства производства возрастает в итоге быстрее, чем спрос на конечные продукты. Именно в этом и заключается акселерация (ускорение).
' См.: Л. Б. А л ь т е р. Буржуазная политическая экономия в США. Соцэкгиз, 1961, стр. 760.
' В. П е р л о. Экономическое соревнование СССР и США, 1960, стр. 110.
а См. гл. 15 и 16.
210


В теории акселератора находит своеобразное отражение преимущественный рост производства средств производства по сравнению с производством предметов потребления и более ускоренное расширение рынка на средства производства. Но буржуазные экономисты обходят специфические черты капиталистического воспроизводства, его противоречия и диспропорции. Так, принцип акселерации не учитывает наличия недогрузки предприятий, за счет которой производство может расширяться без дополнительных капиталовложений. Для капитализма характерно постоянное нарушение пропорций между производством и потреблением, так как капиталовложения стимулируются погоней за прибылью, конкуренцией, а потребление неизбежно отстает от роста производства. Согласно же схеме акселератора инвестиции являются функцией спроса на предметы потребления.
Буржуазные теоретики экономического роста объединяют схему мультипликатора и акселератора в единый мультипликационный процесс и разрабатывают формулы непрерывного развития экономики. Наиболее простые кейнсианские формулы роста выглядят следующим образом.
Формула темпа.
S
Д
где
G — темп роста;
S — коэффициент сбережения в национальном доходе;
Cr — коэффициент акселератора.
Для достижения такого темпа роста необходимо, чтобы ресурсы
накопления использовались полностью. Об этом свидетельствует
формула накопления.
где 1 8,
1 — инвестиции;
8 — сбережения.
При условии этих пропорций предложение будет равно спросу,
что находит отражение в формуле реализации.
I,Ы —,
1
где
1, — производственная мощность (произведение величины инвестиций на их <производительносты), или величина предложения;
а1 — прирост инвестиций;
1
— — мультипликатор.
а
Произведение этих двух последних величин дает размеры спроса.
Все эти формулы абстрагированы от реальных условий капиталистического воспроизводства. Они отвлекаются от капиталистических производственных отношений, которые определяют цель капиталистического производства — прибыль как движущий мотив
220


накопления. Эти формулы игнорируют противоречия капитализма, обусловливающие диспропорциональность между различными сферами воспроизводства. Они совершенно не учитывают классовое содержание рассматриваемых категорий.
В результате накопление капитала сводится просто к инвестициям, рассматривается вне связи с производством и распределением прибавочной стоимости. Используемые в формулах понятия являются крайне расплывчатыми, неопределенными, не всегда проводятся различия между производственными и непроизводственными инвестициями. Потребление трудящихся отождествляется с потреблением капиталистов. Вместо реального потребления выдвигается «склонность к потреблению», представляющая собой психологическую категорию.
Представители неоклассического направления — Р. Солоу, Д. Мид и др.— выступают против чрезмерного упрощения формул роста и создают более сложные, многофакторные модели.
Теоретической основой многофакторных моделей роста является антинаучная теория факторов производства, согласно которой совокупный общественный продукт рассматривается как сумма «предельных продуктов» факторов производства. Конкретным примером этого является так называемая производственная функция КоббаДугласа. Ее общая формула.
и И dQ
где О= — LL+ — dê A+dr q,
0 — продукция;
L — труд;
К — капитал;
Q — земля.
Здесь вульгарная теория, приписывающая капиталу и земле самостоятельную производительность, якобы присущую им независимо от производительности человеческого труда, переплетается с исследованием объективных технико-экономических связей факторов производства, их взаимозаменяемости. Однако это исследование может иметь реальный смысл лишь на основе теории трудовой стоимости.
Социально-экономические факторы также находят отражение в некоторых моделях. В частности Д. Робинсон предпринимает попытки отразить влияние распределения национального дохода на ход воспроизводства. Однако самые важные социально-экономические факторы вообще не находят никакого отражения в моделях роста, например, классовая борьба, факторы, влияющие на величину накопления капитала, на стоимость рабочей силы, соотношение между денежной и реальной заработной платой и др.
Конечно, учет этих факторов в экономико-математических моделях является очень сложным делом. Но буржуазные экономисты не только поэтому игнорируют их. Они исходят из того, что
221


капиталистические отношения являются наилучшими, из того, что социально-экономическая среда якобы не изменяется, а потому от нее можно абстрагироваться. Подобные абстракции резко снижают достоверность моделей, делают их непригодными для отражения реальных процессов, происходящих в капиталистическом обществе. По существу в моделях разрабатываются лишь общиезависимости, конкретное преломление которых при каждом способе производства резко различается.
Математические модели и формулы используются буржуазными экономистами не только для выяснения количественных закономерностей существующих темпов роста, но и для выявления условий достижения определенных темпов роста или для прогнозирования. Прогнозы бывают трех типов — долгосрочные — 10 — 25 лет, среднесрочные — 3 — 5 лет и кратковременные — 1 год.
Одним из важных новых направлений буржуазной политической экономии является разработка долгосрочных прогнозов. Последние включают предполагаемые на длительный период рост населения, движение рабочей силы, динамику продукции в целом, по отраслям и по секторам и т. д.
Исследуя статистические данные за большие отрезки времени, буржуазные экономисты выясняют фактические зависимости между этими величинами, а затем делают прогнозы на будущее методом экстраполяции, учитывая при этом технический прогресс.
В основе буржуазных прогнозов лежит антинаучная теория факторов производства, согласно которой в создании национального дохода участвуют капитал, труд, земля и другие факторы. При этом многие прогнозы абстрагированы от таких существенных явлений, как экономические кризисы. В частности, это относится к прогнозу, разработанному национальной плановой ассоциацией США, авторы которого исходят из того, что в США до 1970 г. не будет серьезных экономических колебаний, из предположения о полной занятости труда и ресурсов '. Авторы прогноза развития восемнадцати европейских стран предполагают, что в период до 1970 г. не будет больших экономических спадов и очень сильной инфляции '.
Нереальные допущения могут катастрофически отразиться на реальности прогноза. Это вынуждены признавать и сами буржуазные экономисты. «Даже при этих «нормальных» условиях будущее всегда связано с неизвестностью и ни один прогноз не может претендовать на то, чтобы быть более чем подверженным ошибкам суждением человека, основанным на лучших данных, которыми мы располагаем» '.


» См,: «Long-Range Projections for Economic Growth. The American Economy
in 1970». Washington, 1969, р. 2. ' См.: J. D e w h u r s t, J. С о р р о с k, P. Yates and Associates. Europe's
Needs and Resources. N. J. Ld., 1961, XXVI. » J. D e w h u r s t, J. С о р р о с k. Op. cit., г. Х ХЧ1.


4. ПРАКТИЧЕСКИЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ ТЕОРЕТИКОВ
ЭКОНОМИЧЕСКОГО POCTA

В условиях современного капитализма экономическое прогнозирование сочетается с экономической политикой, с использованием тех или иных форм капиталистического регулирования экономики. В связи с этим у буржуазных экономистов все чаще наблюдаются попытки выйти за рамки косвенного регулирования экономики и использовать наряду с ними прямые методы регулирования производства. В частности во Франции сторонники так называемого дирижизма считают необходимым осуществление государством распределения рабочей силы и сырья между различными секторами производства, принудительное картелирование, регулирование цен, контроль над внешней торговлей и т. п. В буржуазной литературе приобрел распространение такой термин, как «планирование» экономики, разработка планов развития.
В действительности, это «планирование» в корне отличается от народнохозяйственного планирования при социализме. Оно представляет собой сочетание прогнозирования с методами капиталистического регулирования экономики и не затрагивает основ капиталистического способа производства.
В практических предложениях теоретиков роста отчетливо выявляются позиции двух основных направлений в современной буржуазной политической экономии: сторонников государственного регулирования экономики и сторонников свободы предпринимательства. Первые пытаются отыскать наиболее эффективные методы гоеударственного регулирования, тогда как предложения вторых направлены на ограничение государственного регулирования. В свою очередь между сторонниками государственного регулирования экономики имеются существенные разногласия в оценке эффективности различных методов регулирования для обеспечения устойчивых темпов роста.
Вслед за Кейнсом ряд современных буржуазных экономистов предлагают осуществлять снижение нормы процента, чтобы повысить стимулы для расширения капиталовложений и для повышения занятости. Все эти меры уже применялись или в настоящее время применяются правительствами капиталистических стран. Однако ожидаемого эффекта они не дали.
Фактические данные показывают, что норма прибыли значительно превышает норму процента, и опровергают вымыслы сторонников теории роста, будто бы капиталистам невыгодно увеличивать капиталовложения при высоком уровне ссудного процента. Как показал советский экономист С. Л. Выгодский, понижение процентных ставок не предотвратило падения производства в США в 1954 и 1958 гг., а повышение их в 1957 и 1959 гг. не помешало его росту '.
' См.: С. Л. В ы r о д с к и й. Очерки теории современного капитализма.
Экономиздат, 1961, стр. 220.
223


Болгарский экономист Т. Вылчев показывает, что в ФРГ в 1959 1960 rr., несмотря на ограничительные меры и удорожание кредита, кредитная экспансия продолжалась почти прежним темпом '. Повышение процента не могло приостановить подъема, стимулируемого ростом прибыли.
Конечно, между уровнем процента и объемом капиталовложений существует известная зависимость, но она не является главной, определяющей. Уровень капиталовложений зависит от общих условий капиталистического воспроизводства, от степени глубины его противоречий.
Одним из главных средств для регулирования экономического роста буржуазные экономисты считают налоговую политику. В то же время некоторые из них признают, что изменения в налоговой политике фактически являлись одной из главных причин отсутствия стабильности. Банкротство налоговой политики как средства достижения устойчивых и высоких темпов в Англии они пытаются объясн ить неправильным испол ьзова нием экономической политики, тем, что правительства при проведении этой политики вынуждены были руководствоваться предвыборными соображениями '.
Трудности осуществления практических предложений сторонников теорий роста признают и сами буржуазные экономисты. Американский экономист П. Самуэльсон указывает на ограниченность таких мероприятий, как изменение налоговых ставок, осуществление общественных работ. Трудность, по его мнению, заключается в точном определении, когда нужно «дать газ», а когда затормозить. Кроме того, отмечает он, частные собственники могут сократить или вовсе отказаться от капиталовложений.
Э. Хансен особый упор делает на ускоренную амортизацию, полагая, что рост амортизационных отчислений может компенсировать общее сокращение инвестиционного спроса, В этих рассуждениях находит отражение тот факт, что в результате технического прогресса доля амортизации в общей величине капиталовложений повышается. Однако рост амортизационных отчислений не может компенсировать общего сокращения инвестиционного спроса хотя бы потому, что фактический срок службы основных фондов может остаться без изменений. Это значит, что основные фонды в течение какого-то периода времени не будут обновляться, будутдействовать как даровые силы природы. Вместе с тем рост амортизационных отчислений уменьшает спрос на чистые сбережения, что способствует перенакоплению капитала.
Рассмотренные практические мероприятия направлены на повышение темпов капиталовложений. Но существуют и другие предло-


' См.: Т. В ъ л ч е в. Същност и методи на държавно-монополистического регулиране. София, 1963, стр. 50 — 51.
' См.: J. D о w. The Management of British Economy. 1945 — 1950. Cambridge, 1964, р. 411.
224


жеиия, идущие по линии расширения покупательского спроса. Так, представительница левого кейнсианства Джоан Робинсон считает, что условием гармонического роста является повышение заработной платы рабочих в соответствии с ростом производительности труда. Она полагает, что экономическая борьба'рабочих и соответствующая экономическая политика могут обеспечивать достижение этой цели.
Американский экономист Л. Кайзерлинг также считает, что не недостаток инвестиций, а недоиспользование производственных мощностей из-за недостатка спроса является главной причиной низких темпов экономического роста. Д. Голбрейс высказывается приблизительно в этом же смысле. «Доход или возможность приобретения дохода — вот пункт, с которого мы должны начать» ',— пишет он. Э. Хансен также считает, что одного манипулирования амортизационными отчислениями недостаточно и что необходимы также повышение доходов низкооплачиваемых слоев населения и увеличение государственных расходов па образование, здравоохранение, научные исследования и т. д.
Однако и эти экономисты не могут предложить реальной программы расширения спроса. Ведь главным средством расширения спроса они считают увеличение государственных расходов, в то время как основным источником средств для финансирования этих расходов являются налоги с населения, а рост налогов соответственно уменьшает покупательский спрос со стороны населения. Противоречие между тенденцией производства к безграничному расширению и ограниченным платежеспособным спросом не может быть устранено в условиях капитализма.
В противоположность кейнсианцам сторонники «свободы предпринимательства» объявляют причиной медленных темпов экономического роста государственное регулирование экономики. Эта точка зрения отчетливо выражена в сборнике статей, опубликованных Лондонским институтом экономических проблем. Авторы их видят причину отставания Англии по темпам экономического развития от других стран Европы в высоких налоговых ставках на капитал. Налоги, по их мнению, затрудняют инициативу, вследствие чего обновление основного капитала происходит медленно. Другим тормозящим фактором они считают деятельность профсоюзов и вме' шательство государства в трудовые отношения. По их мнению, эти организации не допускают увольнения рабочих даже в тех случаях, когда сокращение численности рабочих обусловлено требованиями технического прогресса. В результате искусственно тормозится рост производительности труда и необоснованно растет фонд заработной платы '.
Тормозящим фактором они считают и существование государственных предприятий, которые являются убыточными. Выдвигая


' .1. G а 1 b r а i t h. The Liberal Hour. L., 1961, р. 23.
~ См.: Rebirth of Britain. L., 1964, р. 23.
8 л"9 3295
225


свободную конкуренцию в качестве единственного критерия экономической эффективности, они требуют денационализации убыточных предприятий.
В США в качестве сторонников свободы предпринимательства выступают Г. Хазлитт, М. Фридман и др. Эти экономисты также требуют снижения налогов на корпорации, наступления на жизненный уровень трудящихся для повышения темпов роста. Несостоятельность этих требований видна из того, что в США и в Англии имеются избыточные свободные капиталы и быстро растут прибыли монополий. Поэтому сравнительно низкие темпы роста производства в этих странах не могут быть объяснены недостатком капиталов.
Итак, буржуазные экономисты не могут предложить конкретной и реалистичной программы ни для повышения темпов накопления капитала, ни для расширения покупательского спроса со стороны населения. Проведение широкой программы общественных работ и повышение заработной платы затрагивают интересы монополий и не могут быть осуществлены без серьезных демократических реформ.


Глава 16
БУРЖУАЗНЫЕ ТЕОРИИ НАЦИОНАЛЬНОГО ДОХОДА
1. ОПРЕДЕЛЕНИЕ НАЦИОНАЛЬНОГО ДОХОДА
И ЕГО ИСТОЧНИКИ
Интерес к проблеме национального дохода п роявляли еще экономисты XVII — XVIII вв. В отличие от физиократов Адам Смит правильно считал, что национальный доход создается во всех отраслях производства, но ошибочно отождествлял национальный доход с совокупным общественным продуктом.
Французский вульгарный экономист )Кан Батист Сэй создал апологетическую теорию, согласно которой стоимость и полезность вещи есть результат услуг трех факторов производства: труда, капитала и земли. Общую стоимость всех продуктов Сэй определял как доходы трех классов — рабочих, капиталистов и землевладельцев. Следовательно, согласно его теории создателями национального дохода являются все классы общества — и производительные и непроизводительные, в том числе обслуживающий персонал, чиновники, духовенство и т. д. Каждый, кто присваивает доход, якобы является создателем части национального дохода. При такой трактовке национального дохода, во-первых, необоснованно отождествляются производственная и непроизводственная сферы; во-вторых, капиталу и земле неправильно приписывается роль самостоятельных источников национального дохода наряду с трудом,
Американский буржуазный экономист Дж. Б. Кларк выступил с новым вариантом «теории факторов производства» — теорией предельной производительности (см. гл. 6 и 10). Он утверждал, что «распределение общественного дохода управляется естественным законом, и... этот закон... дает каждому фактору производства ту сумму богатства, которую этот фактор создает» '.
Несостоятельность буржуазных попыток выводить национальный доход из «услуг» различных факторов производства блестяще вскрыл К. Маркс. Он показал, что получение части национального дохода лицами, оказывающими некоторые услуги, еще не свидетельствует о создании ими национального дохода. «Всякая услуга
' Р ж. Б. К л а р к. Распределение богатства. Соцэкгиз, ИЗ4, стр. 35.
8"
227


производительна, — иронически писал К. Маркс, — для ее продавца'. Лжеприсяга производительна для того, кто получает за нее наличные деньги. Подделка документов производительна для того, кому за это платят. Убийство производительно для того, кому платят за убийство. Занятия сикофантов, доносчиков, прихлебателей, паразитов, льстецов производительны для них, если они выполняют такого рода «услуги» не бесплатно» '.
Современные буржуазные экономисты в вопросе о производстве национального дохода стоят на тех же позициях, что и прежние идеологи вульгарной политической экономии. Они обычно отрицают разделение экономики на производственную и непроизводственную сферы деятельности, утверждая, будто всякая деятельность имеет производительный характер, является источником национального дохода. Например, английский экономист А. Маршалл заявил, что «лучше всего рассматривать весь труд как производительный, за исключением того труда, который не достигает цели, к которой он направлен и, следовательно, не производит никакой полезности»'.
Стремление стереть грань между производственной и непроизводственной сферами, между производительным трудом и иными видами деятельности обусловлено желанием буржуазных апологетов доказать существование гармонии классовых интересов и отсутствие эксплуатации при капитализме и тем самым приукрасить капиталистический строй.
Признание любых «услуг» производительным трудом позволяет буржуазной науке считать производящими национальный доход лиц, служащих в армии, занятых в системе государственного управления, духовенство и домашних хозяек. Длина пути домохозяйки по квартире, измеренная при помощи шагометра, по их мнению, должна служить мерилом создаваемого домохозяйкой национального дохода. Такая трактовка национального дохода лишает эту категорию всякой определенности.
Единственно правильную теорию национального дохода создали основоположники научного коммунизма. Марксистско-ленинская политическая экономия учит, что национальный доход создается только производительным трудом наемных рабочих, крестьян, ремесленников и технической интеллигенции.
А лица, занятые непроизводительным трудом, не принимают участия в создании национального дохода и получают заработную плату в результате перераспределения национального дохода.
Как определить величину национального дохода? Наибольшее признание в буржуазной литературе получили следующие три определения.
Во-первых, национальный доход определяется как сумма вознаграждений факторов производства. Американский экономист


228
' К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч.,т.26,ч.1,стр.288.
' А. М а r s c h а 11. Principles of Economics, Ь., 1898, чо1. 11, р. 134.


П. Самуэльсон называет такой метод «методом потока доходов». Согласно этому определению источниками образования национального дохода являются доходы отдельных лиц или предприятий, продавших блага или услуги, т. е. заработная плата, прибыль, процент и рента.
Во-вторых, национальный доход определяется как сумма доходов отраслей народного хозяйства. Источниками национального дохода в данном случае признают доходы сельского хозяйства, промышленности, транспорта и связи, сферы распределения, страхования, банков, государственного аппарата и прочих услуг, в том числе доход от врачебной практики, частных школ, химчисток, прачечных и т. д.
В-третьих, национальный доход определяется по его конечному использованию, причем под национальным доходом в этом случае понимают сами блага и услуги, находящиеся в распоряжении общества в какой-то определенный период времени. П. Самуэльсон объясняет этот метод — метод «потока товаров» следующим образом: «Ежедневно люди употребляют товары, например, употребляют в пищу яблоки, апельсины, хлеб, делают маникюр» '. Все эти товары и услуги входят в национальный доход, причем общий годовой поток потребительских товаров и услуг обозначают буквой С.
Однако, продолжает Самуэльсон, люди желают не только покупать яблоки и делать маникюр, но и помещать часть своих доходов в сбережения и инвестиции. Поэтому к конечному потреблению следует отнести и частные капиталовложения — «чистые инвестиции» — 1. Кроме того, утверждает он, нельзя оставить в стороне самого крупного потребителя — государство. В конечном потреблении надо учесть «стоимость продуктов, которые нация потребляет коллективно» '. Сюда относятся: жалование государственных служащих, затраты государства на покупку товаров, пишущих машинок, пушек, самолетов и т. д. Сумму всех государственных расходов на покупку товаров и услуг обозначают буквой G. Таким образом, по этому методу национальный доход определяется как сумма С+1+ б.
Несостоятельность приведенных определений национального дохода состоит прежде всего в том, что они суммируют заработную плату рабочих, занятых в сфере материального производства, и доходы населения, полученные в непроизводственной сфере. Вознаграждение за труд, по их мнению, включает в равной мере заработную плату рабочих и чиновников, доходы высокооплачиваемых директоров акционерных обществ и денежные выплаты вооруженным силам, доходы врачей и юристов, доходы фермеров и ремесленников.
Но совершенно очевидно, что эти доходы неоднородны. Часть их относится к сфере производительного труда и образует самостоя-


' П. С а м у э л ь с о н. Экономика, стр. 220.
«Тамже,стр. 229.
229


тельную составную часть национального дохода, а часть — является вознаграждением труда в непроизводственной сфере и получена в результате перераспределения национального дохода. Например, доход врача представляет собой вычет из доходов рабочих и капиталистов, пользующихся услугами врача.
Буржуазные определения национального дохода неизбежно приводят к двойному счету, к неправомерному завышению национального дохода. Наглядный пример — включение в национальный доход в качестве самостоятельной составной части по рубрике «государственный аппарат» жалования военнослужащих, чиновников и т. п. В действительности — это производные доходы, черпаемые из основных и ни на ноту не увеличивающие весь национальный доход.
Следовательно, буржуазная политическая экономия не может дать ни научного определения национального дохода, ни научного анализа его источников.
2. ФАКТОРЫ РОСТА НАЦИОНАЛЬНОГО ДОХОДА
Буржуазные экономисты кейнсианского направления ставят вещи на голову: они определяют величину и динамику национального дохода величиной и динамикой «совокупного уровня расходов», включая частные потребительские расходы, расходы, связанные с капиталовложениями, а также и государственные расходы. Определяя величину национального дохода размерами потребления, сбережения и инвестиций, буржуазные экономисты придают огромное значение психологическим факторам, от которых якобы зависит соотношение между потреблением, сбережениями и инвестициями.
Буржуазные экономисты пытаются выяснить и арифметическую зависимость между потреблением, сбережениями и инвестициями. Насколько увеличится национальный доход при данном приросте инвестиций, буржуазные экономисты определяют при помощи численного коэффициента — мультипликатора (множителя).
Понятие мультипликатора было введено английским экономистом Каном в 1931 г., а позднее было развито Дж. М. Кейнсом в его книге «Общая теория занятости, процента и денег». Мультипликатор показывает, во сколько раз возрастает национальный доход при данном росте инвестиций. Например, инвестиции в строительство новых дорог равны 5 млн. долл. и вызывают первичную занятость в 1000 человек со средним доходом в 5 тыс. долл. в год. Но для строительства дороги требуется определенное оборудование и материалы, производство которых может вызвать занятость в 1200 человек (с тем же годовым доходом). В связи с возросшей занятостью растет спрос на потребительские товары, что в свою очередь приводит к расширению их производства и к дополнительной занятости еще


800 человек. Таким образом, в результате найма 1000 рабочих, непосредственно связанных с инвестициями, порождается конечная совокупная занятость в 3000 человек с общим доходом в 15 млн.долл., или в 3 раза больше первичной. В этом случае мультипликатор равен 3.
Формула мультипликатора, обозначенного буквой К, имеет следующий вид:

где
ЛУ — приращение дохода;
л1 — приращение инвестиций.
Далее эта формула преобразуется, исходя из того что Л1=
--=-Лу' — ЛС, т. е. прирост инвестиций равняется приросту дохода
за вычетом прироста потребления. Подставляя в знаменатель дроби
значение л1, получаем
л1 1
л~ — лс, лс
л!
лс
Отношение прироста потребления к приросту дохода Кейнс называет «предельной склонностью к потреблению». Если предельная склонность к потреблению будет равна 2/3, то прирост дохода составит величину, в 3 раза большую, чем прирост инвестиций:
1
К= — =3, т. е. мультипликатор равен 3.
1 — '
3
Итак, мультипликатор представляет собой число, на которое следует умножить прирост инвестиций л(, чтобы определить прирост дохода: ЛУ=КЛ1.
Несостоятельность модели мультипликатора заключается в неправильности ее исходных теоретических предпосылок и в первую очередь в идеалистическом подходе к процессу капиталистического воспроизводства. В буржуазных теориях «мультипликатора» влияние роста капиталовложений на увеличение национального дохода неверно поставлено в зависимость от субъективно-психологического фактора — «склонности к потреблению». В действительности экономический эффект инвестиций обусловлен рядом объективных факторов: техническим прогрессом, производительностью труда ит. д. Вместе с тем деление национального дохода на лично потребляемую, сберегаемую и накопляемую части зависит от объективных условий капиталистического воспроизводства, в частности от его циклических колебаний, а не от психологических склонностей к потреблению и сбережению.
Кроме того, оперируя понятием «склонность к потреблению», буржуазные экономисты затушевывают антагонистические противоречия капитализма, так как замалчивают классовую природу по.
2И


требления, которое включает в себя и потребление трудящихся, и паразитическое потребление класса эксплуататоров.
Коренной недостаток теории «мультипликатора» состоит в том, что она игнорирует технический прогресс и считает, будто дополнительный спрос на товары покрывается только за счет вовлечения в производство добавочной рабочей силы. Но отвлекаться от прогресса техники недопустимо, а если учесть его, то ясно, что увеличение производства, покрывающее добавочный спрос, может быть достигнуто почти без увеличения занятости — за счет повышения производительности труда.
В погоне за прибылью капиталисты вынуждены обновлять основной капитал — вводить новую технику, применять новые методы производства. Между тем Кейнс предполагал неизменность техники, неизменное количество и квалификацию рабочих, неизменные потребности населения. Признав недостаточность такого анализа, современные буржуазные экономисты выступили с обоснованием необходимости «динамизации» теории мультипликатора.
Теория мультипликатора не может дать объяснения динамического расширения производства, поэтому ее дополняют принципом акселерации, о котором уже вкратце говорилось в предыдущей главе. Сторонники теории акселерации исходят из того, что рост капитала происходит вслед за увеличением дохода или спроса, причем производство «капитальных благ» растет быстрее, чем производство потребительских товаров. Акселератор — это коэффициент ускоуения роста инвестиций в связи с ростом национального дохода. Формула акселератора имеет следующий вид:
1t=~(у~ I f Ä
lg
Y~ — Yi i
где
и — акселератор;
I — рост новых инвестиций;
У,— У,, — прирост дохода;
У, — доход за данный период;
У,, — доход за предшествующий период.
Принцип акселерации показывает, как с ростом национального дохода изменения в спросе на потребительские товары вызывают более сильные изменения в производстве средств производства, т. е. показывает, как расширение 11 подразделения дает толчок для еще большего расширения 1 подразделения. Допустим, что постоянный капитал в 200 млн. долл. ежегодно снашивается на 10оо, т. е. на 20 млн. долл. Пока спрос на потребительские товары «Б» остается постоянным, ежегодно будет потребляться оборудования на 20 млн. долл. Если спрос на потребительские товары увеличится на 10о/о как результат роста национального дохода, то это приведет к удвоенному производству средств производства: 20 млн. долл. на возмещение и 20 млн. долл.— на расширение производства для удовлетворения возрастающего спроса.
232


Буржуазные экономисты считают, что действия принципов мультипликатора и акселератора взаимосвязаны: мультипликатор предполагает, что с увеличением инвестиций растет национальный доход, акселератор на основании роста национального дохода приводит к росту инвестиций, которые вновь приводят в движение всю систему.
Однако теория акселерации, отмечая зависимость роста инвестиций от роста национального дохода, неправильно рисует картину беспрепятственного и безграничного роста производства. Сторонники этой теории игнорируют те границы, которые ставят расширению производства антагонистические противоречия капиталистического общества. Ошибочен и исходный пункт теории акселерации — тезис, что капитал растет вслед за спросом; на самом деле рост капитала обусловливает увеличение спроса. Приписывая решающую роль спросу, представители теории акселерации игнорируют определяющую роль нормы прибыли в процессе накопления капитала.
Несостоятельность теорий мультипликатора и акселератора состоит и в том, что они односторонне показывают связи между инвестициями и потреблением, подчеркивая только условия возможности роста национального дохода. А другую сторону, состоящую в том, что расширение производства предметов потребления ограничено узкими рамками низкого платежеспособного спроса населения, они игнорируют.
Другой недостаток этих теорий состоит в том, что они замалчивают противоречия в развитии отдельных отраслей производства. Они игнорируют тот факт, что рост одних отраслей может задерживать рост других отраслей. Например, развитие производства кожзаменителей тормозит развитие кожевенной промышленности.
Несостоятельным является также утверждение сторонников этих теорий о том, что каждое новое капиталовложение неизбежно влечет за собой «вторичный эффект» — потребность в еще большем расширении производства средств производства, поднимает занятость и способствует росту национального дохода. В действительности отнюдь не каждое капиталовложение приводит к росту занятости и, следовательно, к росту национального дохода. Расширение производства может осуществляться и без дополнительного вовлечения рабочей силы, за счет удлинения рабочего дня и интенсификации труда. Кроме того, рост национального дохода может не повлечь за собой действия акселератора, так как возросшие потребности могут быть удовлетворены без расширения производственного аппарата, за счет имеющихся и неиспользованных производственных мощностей. Таким образом, теории мультипликатора и акселератора, игнорирующие противоречия расширенного воспроизводства общественного капитала, не могут вскрыть истинных причин динамики национального дохода.



3. ПРОБЛЕМЫ РАСПРЕДЕЛЕНИЯ, ПЕРЕРАСПРЕДЕЛЕНИЯ и использовАния нАционАльного доходА
Среднегодовые прибыли корпораций США, млрд. долл.
6,1 !9,9 27,1 38,6 42,8 60,8
1936 — 1940 гг.
1941 — 1945 гг.
1946 — 1950 гг.
1951 — 1955 гг.
1956 — 1960 гг.
1961 — 1965 гг.
В то же время доля рабочих в создаваемой ими стоимости продолжает падать (см. данные, приведенные в гл. 8, ~ 2).
Мнимое изменение в распределении национального дохода в пользу рабочих буржуазные экономисты пытаются доказать ссылками на повышение заработной платы в результате технического прогресса. Выгоды от технического прогресса, по утверждению буржуазных теоретиков, должны получить все слои населения; якобы происходит «диффузия выгод». Однако несостоятельность утверждения, будто с ростом производительности труда соответственно повь1шается заработная плата, вскрыта самими буржуазными экономистами. Так, видный немецкий буржуазный экономист Битторф писал: «Это по меньшей мере невероятно. Ни одно предприятие, повысившее производительность труда путем автоматизации на 30%, не допустит, что-
' О теории «народного капитализма» см. гл. 18.
Широкое распространение в современной буржуазной политической экономии получило положение о выравнивании доходов или о «революции в доходах». Осуществление этой «революции», по утверждению буржуазных экономистов, является одним из условий превращения современного капитализма в «народный капитализм» '. Теория «революции, в доходах» имеет целью доказать, что на современном этапе развития капитализма распределение национального дохода изменилось в пользу получателей низких доходов. Выравнивание доходов, по мнению буржуазных экономистов, происходит в результате: 1) сокращения доли высшей группы получателей доходов и повышения заработной платы с ростом производительности труда, 2) участия рабочих в прибылях и изменения классового состава общества, 3) роста государственных расходов на социальные нужды, 4) введения прогрессивного налога на прибыль.
В действительности современному этапу развития капитализма присуще не сокращение удельного веса крупных доходов, а, напротив, концентрация богатства и доходов в руках миллионеров и мультимиллионеров.


бы и заработная плата персонала (даже если он сократился) соответственно повысилась» '.
В действигельности, даже если имеет место повышение реальной заработной платы, то оно сильно отстает от роста производительности труда. Например, в обрабатывающей промышленности США за период 1944 — 1964 гг. годовая выработка рабочего увеличилась на 77%, тогда как годовая реальная заработная плата повысилась только на 17%.
Изменение классового общества на современном этапе развития капитализма, по мнению буржуазных экономистов, обусловлено техническим прогрессом и состоит в «депролетаризации» и в увеличении «нового среднего класса», к которому они относят служащих. Это приводит, по их словам, к сокращению низкооплачиваемых и увеличению высокооплачиваемых работников, что в свою очередь якобы обусловливает перераспределение национального дохода в пользу трудящихся.
Следует прежде всего отметить коренной порок этой концепции— неправильное противопоставление служащих рабочему классу и отнесение их к особому «среднему классу». На самом деле подавляющая часть служащих (кроме менеджеров — управляющих капиталистическими компаниями, которые являются по существу частью буржуазии) живет на заработную плату, получаемую от продажи своей рабочей силы, и является составной частью пролетариата.
Неправильны и утверждения о все большей передвижке трудящихся в группу высокооплачиваемых. В условиях современного капитализма технический прогресс сопровождается некоторым повышением удельного веса квалифицированных рабочих, однако их заработная плата все меньше превышает заработную плату неквалифицированных рабочих. Так, в обрабатывающей промышленности США по отношению к оплате неквалифицированных рабочих, принятой за 100, заработная плата квалифицированных рабочих составляла в 1907 г. — 205, в 1940 г. — 165, в 1945 — 1947 гг. — 155, а в 1953 г. — только 137.
Перераспределение национального дохода в пользу трудящихся буржуазные экономисты стремятся доказать и ссылками на возрастающую роль государства, которое якобы перераспределяет национальный доход в интересах рабочего класса через государственный бюджет путем введения прогрессивного налога на прибыль и путем государственных расходов на социальные нужды.
Государство действительно перераспределяет все увеличивающуюся часть национального дохода (25 — 30%) через свой бюджет, но только не в интересах трудящихся, а с целью сохранения капиталистического способа производства и обеспечения высоких прибылей монополиям. Осуществляется такое перераспределение,


' W. В i t t о г f. Automation. Die Zweite industrielle Revolution. Dusseldorf, 1957. S. 206 — 207.


во-первых, путем переложения на трудящиеся массы главного бремени налогов и, во-вторых, путем направления государственных расходов на субсидирование монополий и увеличение их прибылей (высокоприбыльные для монополистов военные заказы, прямые субсидии и т. д.).
Буржуазные теоретики, однако, стремятся рекламировать незначительные расходы на социальное обеспечение и замалчивать гигантские расходы государства на миллитаризацию и другие мероприятия, способствующие возрастанию прибылей капиталистов.
Что представляют собой государственные расходы на социально- культурные нужды в действительности? Расходы государства на бесплатное образование, например в Англии, крайне малы. В результате — недостаточно число учителей и школьных зданий. Во многих школах обучается по 45 — 50 учеников в классе. Зато дети состоятельных родителей учатся в привилегированных школах, где плата за обучение составляет 490 ф. ст. в год, в то время как годовой заработок многих рабочих не превышает 600 ф. ст.
В начале 50-х годов в Англии был провозглашен принцип бесплатной медицинской помощи и создана Национальная служба здоровья. Однако государство расходует на здравоохранение только 3% национального дохода. Значительные средства на здравоохранение дают взносы трудящихся, которые непрерывно растут. Так, в 1948 г. взнос для мужчин был равен 8,5 пенсов, а в 1961 г.— более двух шиллингов.
В США правительственные расходы на здравоохранение составляют в настоящее время также 3% расходов государственного бюджета, причем примерно половина их направляется на медицинское обслуживание вооруженных сил и ветеранов войны.
Пособия по безработице, благодаря которым, как заявляют некоторые буржуазные экономисты, безработица больше не страшна рабочим, в действительности составляют лишь '/~ часть средненедельного заработка рабочего в Англии и выплачиваются только в течение 6,5 мес.
Социальное страхование, как ни стараются убедить рабочих, осуществляется в основном за их собственный счет. Так, в Англии доля государственных расходов на пенсии составляет только 14%, а остальные средства — взносы трудящихся. В заработке рабочих эти взносы составляют 5%; фактически они превратились в дополнительный налог.
Жилищное строительство для рабочих, которое рекламируется как помощь государства, в действительности ведется на средства самих рабочих. Субсидия государства, равная 22 ф. ст. на один дом, не покрывает и одного процента стоимости дома. Расходы на квартирную плату составляют '/,— '/, заработка рабочих.
Расходы государственного и местных бюджетов капиталистических стран на социально-экономические мероприятия означают отнюдь не изменение классовой природы капиталистических государств,


а лишь то, что они берут на себя часть расходов по воспроизводству рабочей силы, которые иначе пришлось бы включать в заработную плату, выплачиваемую капиталистами.
Использованием национального дохода завершается процесс его воспроизводства. При конечном использовании национальный доход распадается на фонд накопления и фонд потребления. Фонд накопления является источником капиталистического расширенного воспроизводства. Фонд потребления используется для личного потребления работников производственной сферы, личного (в основном паразитического) потребления эксплуататорских классов, а также расходуется на покрытие чистых издержек обращения, на содержание непроизводственной сферы и на покрытие военных расходов.
В противоположность марксистско-ленинской теории, которая различает спссобы использования национального дохода в зависимости от функционального и классового признака, буржуазная экономическая наука, руководствуясь апологетическими целями, пытается подойти к проблеме с «надклассовых» позиций. У буржуазных экономистов структура конечного использования национального дохода имеет следующий вид: 1) фонд потребления, 2) фонд государственных закупок, 3) фонд накопления, 4) сальдо заграничных инвестиций. При этом безоговорочно объединяется личное потребление трудящихся и личное потребление эксплуататорских классов и не анализируется распределение и использование фонда потребления в социальном разрезе, ибо такой анализ был бы похож на обвинительный акт капитализму. Что касается выделения в особую рубрику «фонда государственных закупок>, то это методологически неправильно, так как по функциональному признаку он частично относится к фонду накопления, но главным образом — к фонду непроизводительного потребления.
Главная цель современных буржуазных теорий, рассматривающих проблему конечного использования национального дохода,— предложить какие-то пути разрешения противоречий между производством и потреблением. При этом представители кейнсианского направления выступают за такое использование национального дохода, которое, по их мнению, должно способствовать увеличению «эффективного спроса» и устранению отставания потребления от производства. Для этого они считают необходимым, во-первых, повысить заинтересованность капиталистов в инвестировании путем уменьшения реальной заработной платы рабочих и снижения ссудного процента; во-вторых, использовать возрастающую часть национального дохода государством на финансирование капиталистов; в-третьих, стимулировать непроизводительное использование национального дохода на паразитическое потребление господствующих классов, на содержание государственного аппарата и армии.
Однако такое использование национального дохода не может укрепить капитализм, а, наоборот, ведет к еще большему обострению его противоречий. Так, снижение реальной заработной платы
237


приводит к обострению противоречия между производством и потреблением. В свою очередь увеличение государственных расходов отнюдь не ведет к общему росту потребления и спроса. Так как расходы буржуазного государства осуществляются главным образом на средства, полученные от налоговых поступлений в государственный бюджет, то государственный спрос возрастает за счет сокращения спроса и потребления населения. Использование национального дохода на государственное инвестирование приводит в конечном счете к усилению диспропорциональности в развитии — росту военной промышленности и отставанию отраслей, производящих предметы народного потребления.
В США расходы на военное строительство и военное оборудование составляют более 80',4 федеральных капиталовложений. Кроме того, крупные капиталовложения осуществляют местные органы власти в штатах. Местные капиталовложения официально направляются на гражданское строительство, однако эти капиталовложения играют важную роль в развитии инфраструктуры — строительстве автодорог, создании энергетических сооружений и систем водоснабжения, развитии воздушного и водного транспорта. Эти виды строительства в известной мере также имеют военно-стратегическое значение.
Использование большой доли национального дохода на гонку вооружений, оправдываемое рядом буржуазных экономистов, полностью отвечает интересам монополий. Милитаризация способствует укреплению монополистического капитала, облегчает финансовой олигархии проведение общей программы реакции, помогает монополиям посредством военных заказов перекачивать средства из государственного бюджета себе в карман. Однако милитаризация экономики ухудшает положение трудящихся масс и не разрешает, а, напротив, обостряет противоречие между производством и потреблением.
Левые кейнсианцы рассматривают проблему использования национального дохода несколько иначе, чем Кейнс. Их теория носит мелкобуржуазный характер. И хотя сторонники ее, как и Кейнс, объясняют разрыв между производством и потреблением недостатком «эффективного спроса» и верят в возможность преодоления этого разрыва путем государственного регулирования, однако они предлагают иные государственные мероприятия. Левые кейнсианцы стремятся направить государственное регулирование на использование национального дохода в интересах широких слоев населения: рабочих, служащих, интеллигенции, мелкой и средней буржуазии. Однако, выступая в защиту интересов народных масс, левые кейнсианцы в целом остаются на позициях буржуазной политической экономии, не понимают необходимости и закономерности революционного перехода от капитализма к социализму, выступают за улучшение и исправление капиталистического способа производства. Поэтому предлагаемые ими меры носят утопический характер,
238


Отмечая существующее неравенство в распределении национального дохода, левые кейнсианцы призывают использовать его в интересах широких слоев трудящихся: повышать заработную плату и увеличивать налоги на прибыль. Однако представители левокейнсианской теории, в частности Джоан Робинсон, ошибочно полагают, что повышение реальной заработной платы обеспечивается ростом производительности труда и увеличением количества предметов потребления, тогда как на самом деле уровень заработной платы при капитализме ограничен действием закона стоимости рабочей силы, а повышение ее может быть достигнуто лишь в результате упорной борьбы.
Одной из причин неравномерного использования национального дохода при капитализме левокейнсианцы считают монополии. Дж. Робинсон отмечает, что стремление монополий к повышению цен ведет к снижению реальной заработной платы и возникновению проблемы «недопотребления». Справедливо критикуя монополии и анархию производства, Дж. Робинсон делает утопические выводы из своей критики. Она считает возможным в рамках капиталистического способа производства посредством профсоюзной борьбы рабочего класса против монополий добиться необходимых условий для рационального использования национального дохода.
Осуществление экономических условий, согласно которым рост производства будет сопровождаться ростом потребления, приведет к установлению, по утверждению Дж. Робинсон, «золотого века», т. е. такого общества, в котором капиталисты и профсоюзы будут в равной мере заинтересованы в повышении реальной заработной платы, в котором будет действовать принцип «живи и дай жить другим». Ошибочность этих выводов Дж. Робинсон проистекает из того, что она только констатирует некоторые отрицательные стороны монополистического капитализма, не поднимаясь до научного понимания закономерностей развития капитализма. Она игнорирует тот факт, что монополии являются порождением капиталистического способа производства и могут быть ликвидированы лишь с уничтожением капитализма.
Важным условием для улучшения использования национального дохода левокейнсианцы считают государственные расходы, которые они в отличие от Кейнса рассматривают с демократических позиций. Энергично выступая против милитаризации, левокейнсианцы выдвигают требование использовать через государственный бюджет значительную часть национального дохода на социально-культурные нужды: на жилищное строительство, строительство школ и больниц, дорог и общественных учреждений. Эти демократические требования левокейнсианцев имеют прогрессивный характер; но осуществление их предполагает активную борьбу народных масс против монополистического капитала,


Глава 17,
БУРН{УАЗНЫЕ И РЕФОРМИСТСКИЕ ТЕОРИИ
ЭКОНОМИЧЕСКИХ КРИЗИСОВ
Буржуазные экономисты, реформисты и ревизионисты выступают с различными теориями экономических кризисов, извращающих их суть. Общей чертой для этих теорий является отрицание основной причины кризисов — противоречия между общественным характером производства и частнокапиталистической формой присвоения. В то же время ими выдвигаются другие причины, обычно не коренящиеся в самой сущности капиталистических производственных отношений. Многие апологеты капитализма, особенно после второй мировой войны, выступают с различного рода рецептами по ликвидации экономических кризисов при сохранении капиталистического строя.
Между отдельными буржуазными теориями кризисов имеются и различия, поскольку они выдают за причины кризисов различные явления — диспропорциональность производства, недопотребление, денежно-кредитные, психологические или технологические факторы.
I. ТЕОРИЯ ДИСПРОПОРЦИОНАЛЬНОСТИ
Многие буржуазные экономисты объясняют экономические кривисы нарушением пропорциональности в развитии отдельных отраслей производства.
Еще вульгарный буржуазный экономист Ж. Б. Сэй указывал, что вследствие непропорционального распределения производительных сил между различными отраслями могут возникнуть частичные кризисы. При этом Сэй отрицал возможность возникновения всеобщих кризисов, утверждая, что спрос и предложение, производство и потребление тождественны и всегда друг друга уравновешивают. К. Б. Сэй писал: «Полезно заметить здесь, что каждый продукт с того самого момента, как он произведен, открывает собою сбыт для других продуктов на полную сумму своей ценности»'. Утвер-
' N. Б. С э й. Трактат политической экономии. М., 1896, стр. 40.
24О


ждения Сэя были полностью восприняты представителем классической школы политической экономии Д. Рикардо, который также отрицал возможность всеобщих экономических кризисов, а частичные кризисы перепроизводства объяснял нарушением пропорциональности между различными отраслями производства. «Продукты,— писал Д. Рикардо,— всегда покупаются за продукты или услуги; деньги служат только мерилом, при помощи которого совершается этот обмен. Какой-нибудь отдельный товар может быть произведен в излишнем количестве, и рынок будет до такой степени переполнен, что не будет даже возмещен капитал, затраченный на этот товар. Но это не может случиться одновременно со всеми товарами»'.
С объяснением экономических кризисов диспропорциональностью в конце XIX в. выступил русский экономист М. И. Тугаи-Барановский. Он писал: «В капиталистическом хозяйстве накопление капитала создает постоянную тенденцию к расширению производства... Но для возможности сбыта товаров требуется пропорциональное распределение общественного производства... Эта трудность сбыта есть выражение... ни чего другого, как трудности достигуть пропорционального распределения общественного производства при условиях капиталистического хозяйства. В нормальное время эта трудность не препятствует расширению производства при условиях капиталистического хозяйства. Но от времени до времени она обостряется и тогда капиталистическое производство временно приходит как бы в состояние общего паралича — происходит то, что называют промышленным кризисом» '.
Теория диспропорциональности была поддержана социал-демократическим теоретиком — Р. Гильфердингом, который пытался выдать эту теорию за марксистскую. Р. Гильфердинг считал, что экономические кризисы вызываются непропорциональным развитием отраслей с низким и высоким органическим строением капитала. Он утверждал, что отрасли с высоким органическим составом капитала требуют больших сроков для обновления производственного аппарата, поэтому в них в период подъема, пока идет строительство, рост товарной продукции отстает от спроса, что приводит к повышению цен и росту прибыли, а следовательно, и к притоку капитала. В результате этого в отраслях с высоким органическим составом капитала происходит перенакопление капитала и перепроизводство, что якобы и вызывает экономические кризисы.
Теория диспропорциональности имеет сторонников также среди современных буржуазных экономистов и реформистов. Так, американский буржуазный экономист Б. Андерсон и английский лейборист Д. Коул полностью восприняли положения Сэя о равенстве спроса и предложения и о наличии при капитализме лишь частичных


1 Д. Р и к а р д о. Соч., т. 1, 1955, стр. 240. ' М. И. Т у г а н-Б а р а н о в с к и й. Периодические промышленные кризисы. Изд. Книжного Кооперативного товарищества. Смоленск, 1923, стр. 266.
241


кризисов. «Если товары,— пишет Андерсон,— производятся в надлежащей пропорции, то каждый из них представляет рынок для другого. Пшеница выступает на рынке как предложение пшеницы, но в то же время она представляет спрос на сахар, автомобили, текстильные и другие товары, в которых нуждается производитель пшеницы... Производство и потребление расширяются совместно»'. По словам Коула, «распределяемая сумма доходов, которая образует покупательную способность, и сумма цен произведенных в обществе товаров равны» '.
Сторонники теории диспропорциональности исходят из совершенно ошибочной предпосылки, будто товары обмениваются на товары, а потому спрос тождествен предложению. На самом деле товары продаются и покупаются на деньги, а спрос не обязательно должен совпадать с предложением и, следовательно, перепроизводство одних товаров не означает недопроизводство других. Теория диспропорциональности признает лишь частичное перепроизводство, т. е. перепроизводство товаров в одной или нескольких ушедших вперед отраслях промышленности. В действительности экономические кризисы характеризуются общим перепроизводством товаров по сравнению с платежеспособным спросом на них.
Главным пороком рассматриваемой теории является не само указание на диспропорциональность, которая действительно присуща капиталистическому производству, а то, что эта диспропорциональность отрывается от основного противоречия капитализма и объявляется первопричиной экономических кризисов. На самом деле нарушение пропорциональности между производством средств производства и производством предметов потребления, а также внутри каждого из этих подразделений, есть лишь неизбежное следствие и форма проявления глубинного и решающего противоречия — между общественным характером производства и частнокапиталистической формой присвоения.
Другим существенным пороком теории диспропорциональности является игнорирование противоречия между производством и потреблением. Основное противоречие капитализма проявляется не TOJIbKo в диспропорциональности между различными отраслями производства, но и в несоответствии между тенденцией к безграничному росту капиталистического производства и ограниченностью потребления трудящихся масс. Однако сторонники теории диспропорциональности игнорируют ухудшение положения широких масс трудящихся при капитализме. Они утверждают, что экономические кризисы совершенно не связаны с ограниченностью потребления народных масс, а обусловлены только несоответствием между размерами производства в различных отраслях. Характерно в этом смысле утверждение Тугаи-Барановского, что «единственным препятствием для


' Цит. по: Financing American Prosperity, 1945, р. 12.
' G. С о l e. Studies in World Economics, 1937, р. 107.


... реализации является непропорциональность распределения общественного производства, но отнюдь не недостаток общественного спроса на предметы потребления»'.
Тугаи-Барановский и другие сторонники данной теории разрывают связь между двумя подразделениями общественного производства, в их трактовке производство средств производства развивается совершенно независимо от производства предметов потребления. Тугаи-Барановский утверждал, что если произведено слишком много предметов потребления, то, значит, произведено слишком мало средств производства и для преодоления диспропорции необходимо расширять производство средств производства для самого I подразделения.
В этом рассуждении извращена связь между 1 и 11 подразделениями. Если возможно перепроизводство хлопка при недопроизводстве шерсти или перепроизводство обуви при недопроизводстве ситца, то нелепо утверждать, что перепроизводство всех предметов потребления, вместе взятых, означает недопроизводство всей продукции 1 подразделения. Последняя производится в конечном счете для производства предметов потребления (хотя часть продукции 1 подразделения предназначается для него самого); поэтому перепроизводство всех предметов потребления, вместе взятых, уже включает в себя и перепроизводство средств производства. «Допустим,— писал К. Маркс,— что имеет место перепроизводство железа, хлопчатобумажных тканей, полотна, шелка, сукна и т. д.; тогда нельзя сказать, что произведено, например, слишком мало угля и что это-то и является причиной указанного перепроизводства; ибо это перепроизводство железа и т. д. точно так же включает в себя перепроизводство угля, как, скажем перепроизводство ткани включает в себя перепроизводство пряжи» '.
Утверждая, будто проблема реализации может быть разрешена путем все большего роста продукции 1 подразделения для нужд его самого, Тугаи-Барановский писал: «...расширенное производство угля и железа за каждый последующий год будет поглощать уголь и железо, произведенное в предыдущем году, и так до бесконечности, пока не будут исчерпаны естественные запасы соответствующих материалов»'. Таким образом, из теории диспропорциональности следует буржуазно-апологетический вывод, будто развитие капиталистического производства не знает границ.
Порочность рассматриваемой теории заключается также в том, что она, отрывая диспропорциональность от основного противоречия капитализма, делает апологетический вывод о возможности преодоления экономических кризисов в недрах капитализма. Так,
' М. И. Т у г а н-Б а р а нов с к и й. Периодические промышленные кризисы, стр. 223.
з К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с. Соч,, т. 26, ч. II, стр. 589.
» М. И. Т у г а н-Б а р а н о в с к н й. Периодические промышленные кризисы, стр. 212.
243


Р. Гильфердинг утверждал, что в условиях монополистического капитализма пропорции между различными отраслями производства устанавливаются планомерно, ликвидируется анархия производства и прекращаются экономические кризисы. Таким образом, теория диспропорциональности сочетается с буржуазно-апологетической теорией бескризисного развития капитализма.
2. ТЕОРИЯ НЕДОПОТРЕБЛЕНИЯ
Родоначальником теории недопотребления был мелкобуржуазный швейцарский экономист первой половины XIX в. Ж. Сисмонди. Он утверждал, что с развитием капитализма происходит постоянное сокращение потребления народными массами, так как растет армия безработных, падает заработная плата наемных рабочих, а мелкие производители разоряются. В результате кризисы перепроизводства представляют собой, по его мнению, неизбежное и постоянное явление. Основной причиной кризисов Сисмонди считал противоречие между производством и потреблением. Он писал: «...вследствие концентрации имуществ у небольшого числа собственников, внутренний рьшок все более и более сокращается... быстро опережая потребление, производство порождает жестокие бедствия... неизбежным результатом существующей системы является загромождение рынков»1.
Теорию недопотребления в Х1Х в. проповедовал немецкий буржуазный экономист К. Родбертус, который считал, что кризисы вызываются недостаточным потреблением, связанным с неравномерным распределением национального дохода. Родбертус причину кризисов видел в том, что «при растущей производительности общест-' венного труда заработная плата рабочих классов становится все меньшей и меньшей частью национального продукта» '. В начале ХХ в. видный теоретик германской социал-демократии К. Каутский выступил с теорией недопотребления, пытаясь выдать ее за марксистскую теорию кризисов.
Теория недопотребления была подвергнута резкой критике со стороны В. И. Ленина. Он указал на ее методологический порок, состоящий в том, что она придает решающую роль в развитии общества не производству, а потреблению и потому основную причину кризисов ищет вне самого капиталистического производства — в противоречии между производством и потреблением.
В. И. Ленин показал, что совершенно неправы представители данной теории, выводя экономические кризисы из недопотребления. Недопотребление имело место и в докапиталистических обществен-
1 )K. С и с м о н д и. Новые начала политической экономии, т. 1. Соцэкгиз,
1936, стр. 314, 317, 319. ~ К. Р о д б е р т у с. Экономические сочинения. Соцэкгиз, 1936, стр. 183.
244


но-экономических формациях (при рабовладельческом строе и при феодализме), однако кризисы присущи только капитализму. Неверен и тезис теории недо отребления, что увеличение личного потребления определяет расширение производства. В действительности расширение производства приводит к увеличению потребления, причем в результате действия основного противоречия капитализма расширение производства происходит быстрее, чем рост личного потребления.
Теория недопотребления в модифицированном виде имеет хождение и в современной буржуазной политической экономии. Старая мелкобуржуазная теория недопотребления давала критику отношений распределения в буржуазном обществе и считала важнейшими средствами борьбы с экономическими кризисами поддержку мелких товаропроизводителей (Сисмонди) и повышение доли заработной платы в национальном доходе. «Лучшее распределение национального продукта..., — писал Родбертус, — ... было бы также и более радикальным средством борьбы против пауперизма и торговых кризисов»'. Немецкий социал-демократ Тарнов утверждал, что кризисы возможно преодолеть путем осуществления политики «высокой заработной платы».
Представители современной теории недопотребления далеки от критики отношений распределения в буржуазном обществе. Источник трудностей они видят не в снижении доли заработной платы в национальном доходе, а в росте доходов, в результате чего, как они утверждают, у люден появляется склонность осуществлять большие сбережения, а это приводит к недостаточному спросу на предметы как личного, так и производительного потребления.
Современная теория недопотребления разработана Дж. М. Кейнсом и Э. Хансеном. Кейнс связывает экономические кризисы с действием вымышленного им «основного психологического закона», заключающегося в том, что склонность людей увеличивать свое потребление отстает от роста их дохода'. Для того чтобы повысить общий спрос и изжить кризисы, Кейнс предлагал возмещать недостаточность потребительского спроса ростом инвестиций, которые должны стимулироваться государством.
Последователь Кейнса, американский буржуазный экономист Э. Хансен также сводит проблему кризисов к проблеме спроса (потребительского и производственного), причем считает, что если недостаточность частного спроса будет компенсирована государственным спросом, то проблема кризисов может быть решена. Для этого государство должно стать крупным заказчиком и инвестором. «В самом деле,— пишет Э. Хансен,— можно ожидать, что изменится


' К. Р о д б е р т у с. Экономические сочинения, стр. 145. » См.: Д ж. М К е й н с. Общая теория занятости, процента и денег,
стр. 90.
245


само явление цикла, если окажется, что инвестирование все больше и больше попадает под прямой контроль государства»'.
Кейнсианская теория недопотребления несостоятельна в своей основе, так как она исходит из методологически порочной меновой концепции и выводит кризисы не из глубинных противоречий капиталистического способа производства, а из недостаточности рыночногоспроса на товары. Кейнс и его последователи утверждают, что для борьбы с кризисами необходимо увеличить потребление, безотносительно в какой форме. В этом смысле для них нет принципиального различия между производительным и непроизводительным потреблением; более того, они даже подчеркивают необходимость увеличения непроизводительного потребления. В этом отношении теория Кейнса и его последователей примыкает к теории кризисов Мальтуса, с той только разницей, что теория Мальтуса делала упор на необходимость увеличения потребления паразитических слоев — крупных землевладельцев, священников и т. д., а кейнсианцы — на увеличение непроизводительного потребления государства.
Коренным пороком кейнсианского подхода к проблеме кризисов является также то, что недостаток спроса на предметы потребления выводится не из капиталистических производственных отношений, а из каких-то вечных психологических «склонностей» людей. Такой идеалистический подход отвлекает от рассмотрения сущности явления. Характерная особенность теорий кризисов Кейнса, Хансена и других буржуазных экономистов состоит в том, что у них теория недопотребления сочетается с другими объяснениями кризисов, которые нередко противоречат теории недопотребления.
Наряду с кейнсианским вариантом теории недопотребления в современной буржуазной политической экономии встречаются и попытки объяснить кризисы «перепотреблением», Такова «теория недостатка капитала» английского буржуазного экономиста Хайека. Он утверждает, что с развитием капитализма рост личного потребления обгоняет рост производства, что вызывает недостаток капитала и снижение спроса на средства производства. Хайек пишет: «...Не может быть сомнения в том, что если бы их денежный доход (доход потребителей. — Авт.) вновь возрос, они немедленно попытались бы расширить потребление...»'. Разрыв между объемом спроса на средства производства и объемом потребительского спроса, по Хайеку, создает трудности воспроизводства, порождает недостаток капиталов, в результате чего возникают экономические кризисы.
Теория кризисов Хайека извращает капиталистическую действительность. Для капитализма характерно не отставание производства от потребительского спроса, а, наоборот, отставание потреби-


' Э. Х а н с е н. Экономические циклы и национальный доход, 1959, стр. 619 ' F. А. Н а у е k. Prices and Production. 2 nd ed. 1., 1934, р. 57. По проис. хождению Хайек австриец; но он эмигрировал в Англию и причисляется к «Лондонской школе» современной буржуазной политической экономии.
246


тельского спроса трудящихся от роста производства. Капиталистическое расширенное воспроизводство, происходящее на баз прогресса техники, характеризуется опережающим ростом производства средств производства по сравнению с производством предметов потребления. Между тем Хайек, искажая факты, утверждает о преимущественном развитии I I подразделения.
Свою теорию Хайек использует для обоснования наступления буржуазии на рабочий класс: он рекомендует снижать заработную плату рабочим, а полученные от снижения заработной платы средства расходовать на приобретение основного капитала.
3. КРЕДИТНО-ДЕНЕЖНАЯ ТЕОРИЯ КРИЗИСОВ
Буржуазные экономисты еще издавна пытались объяснить кризисы кредитно-денежными факторами. Так, в первой половине Х1Х в. в Лнглии представители так называемой «дснежной школы», наиболее видным из которых был лорд Оверстон, утверждали, будто кризисы перепроизводства были порождены слишком либеральной
системой банкнотной эмиссии, при которой банки могли выпускать значительно больше банкнот, чем имевшийся у них золотой запас. Именно чрезмерную кредитную экспансию они считали причиной
роста цен и перепроизводства товаров. Большое распространение кредитно-денежная теория кризисов получила в ХХ в. Сторонники данной теории рассматривают кредит как решающий фактор в развитии капиталистического производства. Они считают, что расширение
производства ограничивается только размерами кредита и если бы не было факторов, лимитирующих кредит, то можно было бы развивать производство безгранично. ,1
Видный сторонник кредитно-денежной теории цикла английский
экономист P. Хоутри видит причину экономических кризисов в том, что банки время от времени переходят от расширения кредита к его сокращению, а в результате сокращения кредита происходит и сокращение деловой активности. «Если бы не произошло ограничения кредита,— пишет он,— то активная фаза торгово-промышленного цикла могла бы продолжаться безгранично (конечно, ценой неограниченного роста цен и отказа от золотого стандарта)»'. Американский
экономист Л. Минтс утверждает, что в смене промьппленных подь- ' емов кризисами виновен «полнейший беспорядок и ненадежность, имеющиеся в настоящее время в нашей денежной системе»'.
Кредитно-денежная теория кризисов несостоятельна прежде всего в методологическом отношении, так как она проникнута меновой концепцией и субъективистским, идеалистическим подходом к экономическим явлениям. Ее представители пытаются объяснить
' R. Н а w t r е у. Trade and Credit. L., 1928, р. 98. ' 1.. М i n t s. Monetary Policy for а Competitive Society. N. Y., 1950, р. 121.


кризисы ошибками банков, проводящих неправильную кредитноденежную политику. В действительности кризисы возникают не из-за субъективных заблуждений отдельных лиц, а в результате объективно присущего капитализму противоречия между общественным производством и частным присвоением.
Представители кредитно-денежной теории ошибочно выводят кризисы из явлений сферы обращения, т. е. рассматривают явления так, как они выступают на поверхности капиталистической действительности. Это отмечал еще К. Маркс, который указывал, что сторонники кредитно-денежной теории кризисов происхождение кризисов и способы защиты от них «...искали в самой поверхностной и самой абстрактной сфере процесса, в сфере денежного обращения» '.
Кредитно-денежная теория несостоятельна по существу, так как крайне преувеличивает роль кредита и денег в капиталистическом воспроизводстве. Конечно, кредит играет важную роль; однако он не определяет движения капиталистического производства, хотя и воздействует на последнее. Например, искусственное ограничение кредита вследствие неправильной кредитной политики может ускорить развязку кризиса и обострить его, а эластичная кредитная политика в состоянии смягчить отдельные кризисные явления. Но в основном не движение кредита определяет ход промышленного цикла, а, наоборот, промышленный подъем приводит к расширению кредита, а кризис — к сокращению кредита.
Кредитно-денежная теория кризисов используется в буржуаз1юапологетических целях — для доказательства того, что капитализм будто бы может быть избавлен от кризисов путем упорядочения кредитно-денежной системы. Так, Минтс заявляет: «Проблема могла бы быть решена разумной денежной политикой»'. Однако и в условиях современного капитализма сохраняет силу положение К. Маркса, что никакие кредитно-денежные реформы не в состоянии исцелить капиталистический способ производства от присущих ему недугов.
Кредитно-денежная теория кризисов опровергается капиталистической действительностью: никакие мероприятия кредитно-денежной политики никогда не оказывались способными ликвидировать кризисы. Например, лорд Оверстон и другие представители «денежной школы» предлагали для преодоления кризисов ввести жесткие ограничения банкнотной эмиссии, однако когда такие ограничения были в Англии введены в 1844 г. актом Пиля, то это не только не привело к исчезновению кризисов, а, напротив, еще более обострило их. В ХХ в. ряд буржуазных экономистов возлагал вину за кризисы на систему золотого стандарта и видел средство преодоления кризисов в замене золотого стандарта бумажно-денежным обращением. Однако и ликвидация золотого стандарта отнюдь не привела к ликвидации кризисов.


' К. М а р к с и Ф. Э и г е л ь с. Соч., т. 13, стр. 162.
'-' 1.. М i n t s. Monetary Policy for а Со~прей1че Society, р. 51.


Все это подтверждает марксистское положение, что кризисы коренятся не в кредитно-денежной системе, а в самом капиталистическом способе производства и могут быть устранены лишь путем его ликвидации и перехода от капитализма к социализму.
4. ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ
зкономичЕского циклА кЕЙнсА
При объяснении циклического движения капиталистического производства Кейнс исходил из психологического фактора. Он объявляет причиной цикла смену оптимистических и пессимистических настроений у предпринимателей. Промышленный подъем Кейнс объясняет «оптимистической оценкой будущих выгод от капитальных благ»', а кризис — тем, что «когда на увлекшийся чрезмерным оптимизмом и чрезмерными закупками рынок обрушивается разочарование, оно обрушивается с внезапной и даже катастрофической силой» '.
Резкая смена настроения чрезмерного оптимизма настроением чрезмерного пессимизма коренится, по Кейнсу, в особенностях человеческого характера, в присущей ему неустойчивости и склонности к увлечениям в ту или иную сторону. «Даже оставляя в стороне неустойчивость, возникающую в результате спекуляции, приходится считаться еще с неустойчивостью, проистекающей из определенной черты человеческой природы, выражающейся в том, что наша положительная деятельность в большей степени зависит от самопроизвольного оптимизма, чем от математического расчета, основанного будь то на моральных, гедонистических или экономических принципах»з
Из приведенных рассуждений Кейнса следует, что для предотвращения кризисов необходимо постоянно поддерживать оптимистическое настроение у капиталистов и не давать ни малейшего повода к расстройству их нервной системы.
Однако наряду с изложенным выше, в своих «Заметках о промышленных циклах», Кейнс дает и иное объяснение цикла, выдвигая в качестве причины смены фаз цикла колебания в размерах инвестиций, обусловленные соотношения между «предельной эффективностью капитала» (т. е. нормой прибыли, получаемой или ожидаемой от добавочного приращения капитала) и нормой процента. По Кейнсу, кризис наступает тогда, когда «предельная эффективность капитала» снижается до уровня существующей нормы процента и вследствие этого исчезает «склонность к инвестициям». Но определяющее значение и здесь имеют изменения в «психологии деловых
' Д ж. М. К е й н с. Общая теория занятости, процента и денег, стр. 305.
з Т а м ж е, стр. 306.
з Т а м же, стр. 153.
249


людей». Кейнс пишет: «Бум — это состояние, при котором чрезмерный оптимизм берет верх над нормои процента, слишком высокой в свете трезвых расчетов»'. Таким образом, оптимистические или пессимистические представления и переживания предпринимателей, связанные с ожидаемым доходом от капиталовложений, обусловливают соответственно восходящую или нисходящую фазы цикла. Следовательно, и здесь Кейнс говорит о возможности устранения кризисов путем перелома настроений капиталистов, путем проведения таких мероприятий, которые стимулировали бы «оптимизм» и поддерживали бы «склонность» капиталистов к инвестициям.
Психологическая теория цикла Кейнса, которая встречалась еще раньше у английских экономистов Лавингтона, Пигу и др., в своей основе порочна. Она исходит из идеалистического представления об экономических законах, как законах, порождаемых сознанием людей. Настроения капиталистов не могут определять смену подьемов кризисами. В фазе подъема капиталисты расширяют свое производство не потому, что у них появляется настроение большого оптимизма, а потому, что это необходимо для получения высоких прибылей; следовательно, не оптимизм предпринимателей порождает промышленный подъем, а, наоборот, промышленный подъем порождает оптимистические настроения у капиталистов. Аналогичным образом не паника порождает кризис, а кризис — панику.
Психологическая теория кризисов ложна в силу того, что она ищет причину кризисов не в характере самих капиталистических производственных отношений, а в психологии людей. Классовый смысл этой теории заключается в обосновании государственной политики, направленной на поднятие настроения капиталистов с помощью всякого рода материальных льгот и щедрого государственного финансирования монополий. По Кейнсу, путем активного вмешательства буржуазного государства в экономику возможно устранить экономические кризисы. Большое значение для ликвидации кризисов и стимулирования инвестиций Кейнс придает регулированию нормы процента. Он считает, что более низкая норма процента обеспечивает получение высокой прибыли, поддерживает оптимизм капиталистов, их склонность к инвестициям и сохраняет состояние бума. Кейнс писал: «Таким образом, в условиях бума нужна не более высокая, а более низкая норма процента. Последняя может содействовать удлинению так называемого бума»'.
Кейнс предлагал буржуазному государству через государственный бюджет производить крупные расходы, которые вместе с частными капиталовложениями смогут продлить состояние бума и предотвратить кризис. Он считал, что государство должно всемерно расширять свои расходы, не считаясь с возможностью крупного бюджетного дефицита, который должен покрываться за счет дополни-


250
' Д ж. М. К е й н с. Общая теория занятости, процента и денег, стр. 312.
' Там же.


тельного выпуска бумажных денег, т. е. с помощью инфляции. Следовательно, под видом антикризисных мероприятий Кейнс предлагал средства, которые ведут к дальнейшему ухудшению положения трудящихся и обогащению монополистов.
Говоря о необходимости увеличения частных и государственных инвестиций, Кейнс отдает предпочтение таким капиталовложениям, которые не увеличивают массу потребительских товаров, т. е. вложениям, направленным на развитие нематериальной сферы производства и на развитие военного производства. Кейнс писал, что «...война есть единственная форма крупных расходов за счет огромных займов, которую государственные деятели считают оправданной...»'. Такой же точки зрения на военную экономику придерживается ряд буржуазных экономистов. В частности американский экономист Сличтер утверждаетдаже, что военная экономика является единственно динамичной и вечно процветающей.
Милитаризация экономики, развитие военной промьппленности в первый период действительно может привести к увеличению капиталовложений и занятости населения, а тем самым к увеличению спроса. Однако подстегиваемый милитаризацией экономики промышленный бум имеет временный характер и рано или поздно с»еняется кризисом. Невозможность ликвидации экономических кризисов путем милитаризации экономики подтверждается примером США, где после второй мировой войны при наличии милитаризации четыре раза имели место кризисы.
Антикризисные мероприятия, сформулированные Кейнсом, были поддержаны, многими буржуазными экономистами и реформистами. Так, американские кейнсианцы Э. Хансен, С. Харрис и другие заявляют, что кризисы можно устранить путем организации огромных государственных заказов и государственных закупок. Они сравнивают государственные заказы и закупки с впрыскиванием адреналина в ослабевший организм человека.
Однако государственные расходы в империалистических странах покрываются за счет налогов, инфляции, займов. Таким образом, предлагаемые кейнсианцами мероприятия по устранению экономических кризисов должны осуществляться за счет ухудшения положения трудящихся. А это в конечном итоге неизбежно ведет к обострению основного противоречия капитализма и, следовательно, к возникновению новых кризисов.
Английские лейбористы Д. Стрэчи и Д. Коул восприняли взгляды Кейнса и встали на их защиту. По словам Стрэчи, теория Кейнса верна, а экономическая политика, предлагаемая Кейнсом, спасет капитализм, который без государственного регулирования экономики может потерпеть крах'. Стрэчи утверждает возможность бескризисного развития капитализма, в силу того что монополии в целях


' Д ж. М. К е й н с. Общая теория занятости, процента и денег, стр. 125.
' J. S t r а с h е у. Contemporary Capitalism. L., 1956, р. 241.


извлечения наибольшей прибыли иногда ограничивают производство. В. И. Ленин по этому поводу писал: «А если тресты, в периоды наибольшего подъема и спекуляции, ограничивают производство в том смысле, чтобы «не зарваться», то этим они в лучшем случае сберегают самые крупные предприятия, кризисы же наступают тем не менее» '.
Разумеется, нельзя отрицать роль государственного регулирования и возможность использования антикризисных «программ» для воздействия на ход капиталистического цикла и смягчения экономических кризисов. Но никакие мероприятия буржуазного государства не в состоянии устранить противоречие между тенденцией к безграничному расширению производства и ограниченностью платежеспособного спроса населения, которое находит свое насильственное разрешение в кризисах перепроизводства. Для ликвидации экономических кризисов необходимо уничтожить сами капиталистические производственные отношения.
б. ТЕХНОЛОГИЧЕСКИЕ ТЕОРИИ КРИЗИСОВ
Одно из влиятельных направлений современной буржуазной политической экономии пытается свести производственные отношения к технике. Представители этого направления создали технологические теории кризисов, которые возникли в начале 50-х годов нашего столетия. Сторонники технологических теорий видят причину кризисов в характере машинной техники до автоматизации производства, когда технический прогресс, по их словам, неизбежно сопровождается кратковременным конвульсивным ростом капиталовложений, а по окончании обновления основного капитала наступали кризисы. Вместе с тем сторонники технологических теорий утверждают, что на современной ступени технического прогресса, при автоматизации производства кризисы могут быть устранены.
Так, французский экономист Ж. 5К. Фурастье пишет: «Экономические кризисы имеют своей главной причиной фундаментальную неустойчивость в структуре производства и структуре потребления, порожденную техническим прогрессом»'. Выход из экономических кризисов Фурастье видит в развитии современной техники, прежде всего в автоматизации производства. По его мнению, автоматизация повышает производительность труда, тем самым повышает покупательную способность, и кризисы устраняются.
Американские экономисты Дж. Диболд и П. Друкер, английский экономист П. Эйнциг и другие экономисты также рассматривают технический прогресс в прошлом как причину экономических кризисов, а современную автоматизацию производства — как способ преодоления кризисов. Одним из доводов Диболда является
' В. И. Л е н н н. ПСС, т. 34, стр. 363.
' J. F о u r а s t i e. Le grand espoir du ХХ-e siecle. Paris, 1958, р.. 150.
252


то, что программы автоматизации, осуществляемые предприятиями, являются долговременными, а потому автоматизация якобы делает капиталовложения устойчивыми и предотвращает их сокращение. Этот довод поддерживается и Друкером. Он говорит, что планы капиталовложений при автоматизации рассчитаны на длительный срок и не могут быть приспособлены к «крупным конъюнктурным колебаниям». «Это означает, что значительная часть капитальных затрат будет все больше становиться независимой от конъюнктурных колебаний, и это в свою очередь приведет к стабилизации циклического движения» '. По Друкеру, автоматизация обладает свойством устранять в ходе расширенного воспроизводства диспропорции и несоответствия.
Автоматизацию как средство устранения экономических кризисов рассматривают и реформисты. Так, немецкий реформист Л. Волькерсдорф писал, что лидеры профсоюзов «видят в полной автоматизации возможность дальнейшего, очень большого роста общественного продукта...» '.
Технологическая теория кризисов в своей основе несостоятельна. Неправ Фурастье, объясняя экономические кризисы техническим прогрессом, Технический прогресс является материальной основой, на которой базируется капиталистический цикл, но он не является причиной экономических кризисов. Вместе с тем технический прогресс не может служить средством устранения кризисов в рамках капиталистического способа производства. Утверждение представителей технологической теории, будто переход к автоматизации производства стабилизирует капиталовложения и предотвращает циклические колебания, опровергается фактами.
Например, в США капиталовложения в обрабатывающую промышленность сократились во время кризиса 1957 — 1958 гг. на 28о4, причем это сокращение было не меньшим, чем во время кризиса 1948 — 1949 гг., хотя именно в 50-х годах в США стала развиваться автоматизация производства. Технический прогресс в условиях капитализма приводит к росту органического строения капитала, к увеличению безработицы и к усилению несоответствия между ростом производства и ограниченностью платежеспособного спроса. Автоматизация производства сама по себе неспособна устранить диспропорции и экономические кризисы. Полная автоматизация производства в условиях капитализма привела бы к крайнему обострению проблемы рынка; она натолкнулась бы на ограниченные, не способные поглотить произведенную продукцию рынки сбыта.
Представители технологической теории кризисов для доказательства возможности устранения кризисов в недрах капитализма прибегают еще к одному доводу — ссылке на возможность предвидения конъюнктуры с помощью электронно-счетных машин. Они
т Р. D r u c k е г. Die nachsten zwanzig Jahre. DQsseldorf, 1967, S. 69. » Цит. по: И. Н. Д в о р к и н. Научно-технический переворот и буржуазная политическая экономия. Изд-во «Наука», 1964, стр. 171.
263


считают, что государство, получая сигналы от этих машин о приближении экономического кризиса, должно проводить мероприятия по его устранению. Создание и развитие электронно-вычислительной техники действительно открыло новые возможности учета размеров рынка и производства. Использование таких машин облегчает непосредственные связи между промышленной монополией и сбытовыми фирмами, а также межотраслевые промышленные связи, прежде всего с поставщиками сырья. Однако никакие счетно-решающие устройства не могут предсказать, увеличится или уменьшится платежеспособный спрос на товары. Кризисы наступают всегда неожиданно, и государственное антикризисное регулирование развертывается главным образом после того, как кризис наступил.
Наглядным опровержением технологической теории кризисов может служить опыт мировой социалистической системы. В техническом отношении промышленность социалистических стран имеет ряд общих черт с промышленностью стран капитализма. Тем не менее первая не знает кризисов, а последняя подвержена нм. Это доказывает, что кризисы коренятся не в технике и технологии производства, а в том общественном строе производства, который присущ капитализму. Поэтому обязательным условием ликвидации кризисов является ликвидация капитализма.


. Глава 18
БУРЖУАЗНЫЕ ТЕОРИИ ИМПЕРИАЛИЗМА
1. ТЕОРИЯ «НАРОДНОГО КАПИТАЛИЗМА»
Для того чтобы примирить народные массы с капиталистическим строем, многие буржуазные экономисты изображают современный капитализм как строй, коренным образом отличающийся от старого капитализма; они утверждают, будто современный капитализм не только не основывается на эксплуатации народных масс, а, напротив, служит интересам народа. В этом и заключается основная идея теории «народного капитализма».
Следует отметить, что теория «народного капитализма» исходит из идеи «гармонии интересов», которая была выдвинута вульгарными экономистами Бастиа, Кэри и другими еще в XIX в., но приспосабливает эту вульгарную идею к современности. Некоторые положения теории «народного капитализма» были высказаны американским экономистом Карвером в 20-х годах нынешнего столетия; но полное развитие и распространение среди буржуазных идеологов теория «народного капитализма» получила после второй мировой войны. С пропагандой этой теории выступили не только экономисты, но и буржуазные государственные деятели, особенно в США и в ФРГ.
Главной причиной того, что именно в послевоенный период буржуазные идеологи и политические деятели взяли на вооружение теорию «народного капитализма», явились успехи мировой социалистической системы, которые оказывают революционизирующее влияние на народные массы капиталистических стран. Авторитет и влияние мировой социалистической системы настолько велики, что заправилы капиталистического мира всячески стараются ослабить притягательную силу социализма и восстановить в народных массах своих стран подорванную веру в мощь и жизнеспособность капитализма. Ради этого они и проповедуют идею, будто современному капитализму присущ «народный» характер, а потому народным массам в капиталистических странах надо не бороться против капитализма, а поддерживать его. Таким образом, теория «народного капитализма» есть одно из проявлений антикоммунизма, типичного для современной буржуазной идеологии.


Другая причина, побуждающая защитников буржуазного стро11 прибегать к теории «народного капитализма»,— крайнее обострение в условиях современного капитализма социальных противоречий внутри империалистических стран, а также противоречий между империалистической буржуазией, с одной стороны, и народами колониальных и зависимых стран — с другой. В легенде о «народном капитализме» монополисты ищут противоядия против революционизирования народных масс в империалистических странах и против национально-освободительного движения в колониальных и зависимых странах.
Теория «народного капитализма» включает в себя три главных элемента: 1) учение о коренном преобразовании капиталистической собственности, 2) учение об «управленческой революции», 3) учение о «революции в распределении доходов».
Представители теории «народного капитализма» утверждают, что за последние десятилетия в капиталистических странах произошла коренная «трансформация» характера собственности. Это, по их словам, выражается в диффузии, т. е. рассеивании собственности на капитал среди широких народных масс путем распространения акций.
Американский экономист А. Берли, восхваля" "коллективизацию капитала в корпорациях», называет распросгранение акционерных компаний «капиталистической революцией ХХ века». По его словам, в акционерных компаниях «капиталист... как-то исчез в большой мере из картины» '. Итальянский экономист М. Сальвадори заявляет, что в результате покупки акций и «диффузии собственности» в США произошло «расширение капиталистического класса до уровня, когда он включает большинство населения». Отсюда он делает вывод, что в новейшее время в США имела место «демократизация капиталистической экономики и ее трансформация, по крайней мере, в частичный народный капитализм» '.
Теория «народного капитализма» пропагандируется и западногерманскими буржуазными идеологами. Так, в 1957 г. В. Дрекслер опубликовал книгу под заглавием «Народный капитализм. Мысли о современном общественном строе». Одним из методов осуществления «народного капитализма» западногерманские буржуазные экономисты и политические деятели провозгласили передачу государственных предприятий в частную собственность с выпуском «народных акций» — мелких акций номинальной стоимостью в 100 марок.
Например, в 1961 г. был приватизирован крупный государственный автомобильный завод «Фольксваген», причем 60'/о его акционерного капитала было продано частным лицам в виде «народных акций». Бывший в то время министром хозяйства Л. Эрхард зая-


R. В е r 1 е. The Twentieth-Century Capitalist Revolution. L., 1955, р. 27.
' М. S а l и а d о r i. The Economics of Freedom, American Capitalism Today, 1959, р. 65 — 66,
256


вил: «Передачу заводов «Фольксваген» непосредственно в руки немецкого народа, т. е. многих отдельных людей, я считаю зажигательной идеей» '. На съезде Христианско-демократического союза в 1957 г. Л. Эрхард демагогически провозгласил лозунги «благосостояние для всех» и «собственность для каждого».
Тезис о превращении капиталистической собственности в «народную» есть полное искажение современной капиталистической действительности. Он несостоятелен в методологическом отношении и противоречит фактам. Прежде всего неправильно причислять любого акционера к капиталистам. Мелкие владельцы акций, к числу которых относится часть трудящихся — фермеров, ремесленников, рабочих и служащих, отнюдь не становятся капиталистами, вследствие того что они приобрели акции на незначительные суммы. Например, какой-нибудь американский рабочий, имеющий акции на несколько сотен долларов, получает по ним ничтожный доход и живет не на этот доход, а на заработную плату. Он остается по своему классовому положению наемным рабочим и вовсе не превращается в капиталиста.
Факты опровергают и буржуазную легенду о «диффузии» капитал истической собственности. Лишь небольшая часть населения капиталистичес. ''х стран владеет акциями. Так, в США в 1964 г. имели акции только 19% американских семей, а 81% совсем не владели акциями, причем из низших по доходам семей 95a/о не имели акций '. Кроме того, среди самих акционеров владение акциями распределено крайне неравномерно; кучка капиталистических магнатов сосредоточивает в своих руках подавляющую часть всего акционерного капитала. Так, в США в 1920 г. 1'/о взрослого населения владел 60О/о, а в 1953 г.— 76О/о всей суммы акций, находящихся в личной собственности.
Так же обстоит дело и в ФРГ. Здесь надолю рабочих в так называемых «народных» предприятиях приходится только 5 — 7% акций. Следовательно, действительность наголову разбивает измышления, будто через владение акциями происходит рассеивание капиталистической собственности. Напротив, развитие акционерных обществ означает все возрастающую централизацию капитала.
К каким фальсификациям прибегают апологеты «народного капитализма», видно на следующем примере. Определяя численность капиталистов в США, М. Сальвадори относит к капиталистам 10 млн. акционеров плюс 4 млн. фермеров-собственников плюс 4 млн. владельцев неакционерных предприятий в промышленности, торговле и т. д. плюс 0,5 млн. лиц свободных профессий. Суммируя эти цифры, М. Сальвадори делает следующий вывод: «Можно сказать, что по крайней мере от 1/4 до 1/3 всех американских семей


' «Der Volkswirt», 1957, ¹ 18, S. 870.
' См.: «Statistical Abstract of the United States», 1966, р. 473.
9 № 3295
267


принимают участие в собственности на естественный или искусственный капитал»'. Здесь налицо тройная фальсификация: 1) причисление к «капиталистам» всех акционеров, в том числе и трудящихся, имеющих ничтожное количество акций и живущих не на дивиденды, а на трудовые доходы, 2) причисление к «капиталистам» всех крестьян и ремесленников, 3) включение в класс капиталистов всей интеллигенции — врачей, адвокатов и т. д. Но даже с помощью этой тройной фальсификации Сальвадори удалось подвести под понятие «капиталисты» только 1/4-1/3 американских семей, а это явно противоречит его же утверждению, будто класс капиталистов охватывает «большинство» населения США.
Второй элемент теории «народного капитализма» — тезис о так называемой «управленческой революции», выдвинутый американским социологом Бернхемом и подхваченный рядом социологов и экономистов. Эта «революция», по их словам, состоит в том, что контроль над акционерными предприятиями перешел от капиталистов к особому слою «управляющих» (менеджеров), которые руководят предприятиями якобы в интересах всего общества, а не ради получения максимума прибыли. Несостоятельность этой концепции заключается в следующем.
Прежде всего методологически неправильно судить о природе предприятий по форме управления ими. Характер предприятий определяется не тем, кто управляет ими в административно-техническом отношении, а тем, кому принадлежат эти предприятия со всеми находящимися на них средствами производства и кто извлекает из них доход. Хотя во главе акционерных предприятий стоят специальные администраторы, тем не менее собственность на них принадлежит крупным акционерам — капиталистам, которые и присваивают подавляющую часть всех прибылей. Следовательно, акционерные предприятия полностью сохраняют капиталистическую природу.
Далее, совершенно несостоятельно мнение, будто в акционерных компаниях господствующую роль играют не капиталисты-акционеры, а управляющие. В действительности управляющие находятся на службе подлинных хозяев капиталистических корпораций— крупных акционеров, сосредоточивающих в своих руках контрольные пакеты акций. Даже директора и президенты капиталистических корпораций могут быть смещены со своих постов по воле финансовых магнатов, контролирующих капитал данных компаний. Например, в 1961 г. чикагский финансовый магнат Краун, скупив контрольный пакет акций «Дженерал дайнемикс корпорейшн», устранил от руководства этой компанией Пэйса.
Принципиально неверно противопоставлять менеджеров капиталистам и считать их особым общественным классом. Современные управляющие крупными капиталистическими компаниями по суще-


258
' М. Sа1vаdогi. Op. cit., р. 70.


ству представляют собой часть монополистической буржуазии. Под маской <вознаграждения за труд» верхушка управляющих фактически получает часть монопольно высоких прибылей, извлекаемых крупными компаниями. Об этом свидетельствуют размеры их доходов. Например, в СШЛ «жалованье» руководителей корпораций в промышленности и банковском деле составляет в среднем 120— 130 тыс. долл. в год, а в ряде случаев их доходы (включая жалованье, «бонусы», т. е. премии, получение акций по курсу значительно ниже рыночного и т. п,) достигают 500 — 600 тыс. долл. в год и даже более. Например, доход председателя крупной американской нефтяной компании <Галф ойл корпорейшн» Уайтфорда составил в 19б0 г. 727 тыс. долл.
Наконец, абсолютно неверно утверждение, что администрация акционерных предприятий руководит ими в интересах всего общества. Верить словам капиталистических магнатов, будто они и их доверенные лица — «управляющие» — заботятся не об извлечении максимума прибыли, а об интересах общества, имеется не больше оснований, чем считать, что американские гангстеры совершают свои налеты во имя блага человечества. «Управляющие» находятся на службе у финансовой олигархии и действуют в ее интересах. Характерно свидетельство председателя Комиссии по внепшеэкономической политике Рэндолла, признавшего «неспособность наших деловых кругов ставить национальное благосостояние выше собственных интересов» '.
Важную роль в теории «народного капитализма» играет положение о якобы происходящем в капиталистических странах после второй мировой войны все болыпем «уравнении доходов». (Подробная критика этого учения была дана в гл. 8, ~ 2.)
В целом теория «народного капитализма» направлена к тому, чтобы отвлечь народные массы от борьбы против капиталистического строя и привлечь их на его сторону. Эта теория стремится затушевать превосходство социалистической системы над капиталистиче ской. Но в действительности «народный капитализм» столь же невозможен, как, например, «живой мертвец»; капитализм по самой своей природе есть антинародный общественный строй.
Разоблачая лживые выдумки буржуазных апологетов о «народном капитализме», Программа КПСС указывает: «Защитники буржуазного строя, стремясь удержать массы в духовном плену, изобретают все новые «теории», маскирующие эксплуататорскую природу буржуазного строя, приукрашивающие капитализм. Они уверяют, будто современный капитализм изменил свою сущность, стал «народным капитализмом», в котором происходит «рассеивание» собственности и «демократизация» капитала, исчезают классы и


' С. R а п d а !1. А Foreign Economic Policy for the United States. Chicago,
1954, р. 80.
289


классовые противоречия, «уравниваются доходы» и устраняются экономические кризисы. В действительности развитие современного капитализма подтверждает правильность марксистско-ленинского учения о нарастании противоречий и антагонизмов капиталистического общества, об обострении в нем классовой борьбы» '.
2. ТЕОРИЯ «КОЛЛЕКТИВНОГО КАПИТАЛИЗМА»
Теория «народного капитализма» настолько грубо искажает действительность, что она быстро себя дискредитировала. Термин «народный капитализм», имевший распространение в буржуазной литературе 1950-х годов, стал сходить со сцены в 1960-х годах. Однако буржуазные ученые продолжают искажать сущность современного капитализма, хотя и более утонченными способами.
В 1962 г. видный американский экономист Г. Минз выступил с теорией «коллективного капитализма». По его словам, неправильно рассматривать акционерные предприятия как частные предприятия, так как они «объединяют труд десятков и сотен тысяч рабочих и капитал десятков и сотен тысяч инвесторов в большой производственный механизм, обслуживающий миллионы потребителей»'. Поэтому корпоративные предприятия Минз называет «коллективными предприятиями». Отсюда он приходит к выводу, что современный капитализм в целом есть «коллективный капитализм».
Минз пишет: «В настоящее время мы имеем отдельные корпоративные предприятия, в которых заняты сотни тысяч рабочих, которые имеют сотни тысяч акционеров, используют средства производства стоимостью в миллиарды долларов, обслуживают миллионы потребителей и контролируются одной управляющей группой. Этовеликие предпринимательские коллективы, и система, состоящая из них, вполне может быть названа «коллективным капитализмом» '.
Теория «коллективного капитализма» имеет общие черты с теорией «народного капитализма». Во-первых, обе они считают, что в современных условиях капитализм «трансформировался», что в настоящее время он коренным образом отличается от прежнего капитализма. Во-вторых, обе эти теории включают в себя идею «управленческого строя». Г. Минз считает подлинными хозяевами акционерных предприятий не акционеров, а управляющих. «Собственность и контроль,— пишет он,— отделились и находятся в различных руках» '.
Однако теория «коллективного капитализма» имеет и некоторые отличия от примитивной и явно апологетической теории «народного
' «Программа Коммунистической партии Советского Союза», стр. 52.
» G. N е а n s. Pricing Ро~чег and the Public Interest. N. Y., 1962, р. XIX.
» G. М е а n s. The Corporate Revolution in America. N. Y., 1962, р. 5I.
G. М е а n s. Pricing Power and the Public Interest, р. 254.
960


капитализма». Прежде всего Г. Минз не утверждает, что большинство населения уже превратилось в капиталистов. Он стоит на более реалистических позициях в отношении мотивов, которыми руководствуются управляющие капиталистическими корпорациями в своей деятельности. В отличие от тех буржуазных экономистов, которые утверждают, будто менеджеры руководствуются интересами общего блага, Г. Минз признает, что при современных условиях, когда доход управляющих акционерными компаниями в значительной мере состоит из «бонусов» — премий, уплачиваемых из прибыли, у менеджеров преобладает мотив погони за прибылью.
Следует отметить, что Г. Минз критически относится к этому мотиву. По его словам, стимул прибыли служит не только частнокапиталистическим, но и общественным интересам в условиях «классической конкуренции»; однако он перестает играть такую роль в условиях «коллективного капитализма». Г. Минз отмечает, что погоня крупных корпораций за максимальной прибылью ведет к установлению чрезмерно высоких цен, оказывает отрицательное влияние на распределение национального дохода, не обеспечивает оптимального использования ресурсов и может тормозить технический прогресс.
Придя к общему выводу, что «нельзя рассчитывать, чтобы погоня за прибылью была эффективным орудием достижения общественного интереса»', Г. Минз предлагает так реформировать руководство «коллективными предприятиями», чтобы личные интересы менеджеров стали совпадать с общественными интересами. «С общественной точки зрения, — заявляет Г. Минз, — коллективное предприятие есть производственный механизм. Оно использует ресурсы труда и капитала общества, чтобы удовлетворять потребности общества. В общественных интересах — чтобы такие механизмы велись с экономической эффективностью и со справедливостью по отношению ко всем участникам»'. А этого, по его мнению, можно достигнуть, заменив нынешнюю систему бонусов для менеджеров, базирующуюся на прибылях, новой системой бонусов, базирующейся на экономической эффективности. Если менеджеры будут премироваться не за максимизацию прибыли, а за экономически эффективную работу предприятий (под этим подразумевается, в частности, оптимальное использование ресурсов и обеспечение технического прогресса), то, полагает Г. Минз, они получат стимул «делать в своих собственных интересах то, что служит также общественному интересу»', а в результате «свобода предпринимательства была бы сохранена, но направлена по каналам служения общественным интересам»4.


1 G. Means. Pricing Power and the Public Interest, р. 274 — 275.
» I Ь i d., р. 286.
» I b i d., р. 311.
«! Ь i d., р. 321.


Из сказанного видно, что у Г. Минза имеется ряд правильных критических высказываний в адрес монополистического капитализ-' ма; в частности он верно отмечает, что установление монопольно высоких цен на товары не только ухудшает распределение национального дохода, но и отрицательно отражается на экономической эффективности работы предприятий. Г. Минз с полным основанием указывает на то, что завышенные монопольные цены (правда, он избегает этого термина и говорит об «администрируемых ценах») отвлекают в некоторые отрасли производства непропорционально большую часть экономических ресурсов общества, что они тормозят внедрение новой техники и противоречат оптимальному использованию ресурсов. Г. Минз довольно реалистически оценивает и поведение менеджеров, не идеализируя их так, как это делают представители теории «народного капитализма». Тем не менее теория «коллективного капитализма» несостоятельна как в своей основе, так и по конечным выводам.
Идея «коллективного капитализма» есть искаженное отражение реального процесса капиталистического обобществления производства. Г. Минз видит, что на гигантских капиталистических предприятиях заняты огромные коллективы рабочих и что продукция этих предприятий предназначена для потребления миллионов людей. Однако главный порок теории «коллективного капитализма» состоит в том, что она смешивает вопрос о характере труда с вопросом о том, кому принадлежат и кому служат крупные капиталистические предприятия. Процесс труда на этих предприятиях, действительно, обобществлен. Но собственность на средства производства остается частной, хотя в акционерных компаниях она принадлежит уже не индивидуальным капиталистам, а корпорациям.
Изображение современного крупного капиталистического предприятия только как производственного механизма, предназначенного для удовлетворения общественных потребностей, означает идеализацию корпораций и выхолащивание их социальной природы. Крупное предприятие в той или иной буржуазной стране — это не просто «производственный механизм», но такой производственный механизм, который является собственностью монополистического капитала и служит его интересам.
У Г. Минза имеется тенденция подменять классовый антагонизм гармонией интересов. Он ратует за то, чтобы капиталистические корпорации служили интересам «всех участников» экономической жизни — и рабочих, и предпринимателей, и менеджеров, и потребителей. Но это невозможно, ибо противоречит капиталистической природе таких корпораций,
Само определение современного капитализма как «коллективного капитализма» несостоятельно, поскольку оно отрывает характер производства от характера собственности. Капиталистическое производство, действительно, имеет общественный характер и является коллективным производством. Но, ведь, и социалистическое
262


производство имеет общественный, коллективный характер. Указывать только на эту черту — значит замалчивать специфику капитализма вообще, состоящую в капиталистическом присвоении общественных средств производства, и специфику современного капитализма в частности, состоящую в господстве монополий. Современный капитализм — это не «коллективный капитализм», а монополистический капитализм или, точнее, государственно-монополистический капитализм.
Реформаторские предложения Г. Минза — не более чем мелкобуржуазная утопия. Наивно думать, что капиталисты согласятся сделать верховным критерием деятельности своих предприятий не прибыль, а общественное благо и заменить принцип максимизации прибыли принципом максимизации экономического эффекта работы предприятий для общества. Правда, Г. Минз уповает не столько на самих капиталистов, сколько на государство: он предлагает государству в законодательном порядке ограничить прибыльдля крупных корпораций 8 процентами и ввести новую систему оплаты менеджеров. Но наивно думать, что буржуазное государство пойдет против «мотива максимальной прибыли», т. е. против интересов монополистической буржуазии, чьим органом оно по существу является.
Итак, в теории «коллективного капитализма» несостоятельны и исходные посылки, и конечные выводы. Разумеется, ее не следует ставить на одну доску с теорией «народного капитализма» — последняя апологетична от начала и до конца. В теории «коллективного капитализма» переплетаются элементы буржуазной апологетики с элементами критики и с утопическими проектами «оздоровления» капитализма посредством отдельных реформ.
3. ТЕОРИЯ «ПЛАНОВОГО» КАПИТАЛИЗМА
Еще в начале ХХ в. буржуазные экономисты стали приписывать монополиям роль «организующей силы» в народном хозяйстве.
Однако теория <планового» или «регулируемого» капитализма получила развитие после первой и в особенности после второй мировой войны. Создание планового хозяйства сначала в СССР, а затем в других странах мировой социалистической системы показало всему человечеству преимущества социалистической экономики перед капиталистической. В этих исторических условиях пропаганда теории «планового капитализма» стала настоятельной задачей для буржуазных апологетов: с помощью этой «теории» они пытаются убедить народные массы в том, что плановость не является отличительной чертой социалистического хозяйства, что она совместима с капитализмом, что современный капитализм «трансформировался», преодолев анархию производства и власть стихийных экономических законов.
263


Сторонники теории «планового капитализма» прежде всего ис-' ходят из очеш. расширительного толкования понятий «планирование» и «плановое хозяйство». Например, американский экономист Л. Лорвин определяет планирование как «сознательное направление человеческой энергии для достижения разумно желаемой цели», делая отсюда вывод, что «планирование — нормальный способ человеческого поведения» ' и что оно присуще любому хозяйству. Подобным же образом амери капские экономисты М. Аншен и Ф. Уормус заявляют, что «противопоставление планирования не- планированию является бессмысленным» ' и что различные экономические системы отличаются одна от другой не наличием или отсутствием планового хозяйства, а только задачами, объемом, техникой и организацией планирования.
В свою очередь норвежский профессор В. Кейльхау пишет: «Не существует и никогда не существовало беспланового хозяйства. Каждое хозяйство включает план»'. Один из новейших примеров самого широкого и расплывчатого толкования экономического планирования — следующее высказывание Я. Маршака: «Мы будем называть экономическим планированием процесс достижения оптимального решения» 4.
Другим исходным пунктом теории «планового» или «регулируемого» капитализма служит ссылка на то, что в условиях современного капитализма государство якобы превратилось в решающую силу, которая определяет весь ход экономического развития общества посредством сознательно проводимой им экономической политики. Превознесение регулирующей роли буржуазного государства характерно для Кейнса и его последователей.
Известный французский экономист Ф. Перру считает планирование характерной чертой «экономики ХХ века». Он изображает капиталистическое планирование следующим образом. Прежде всего имеются «планы микроединиц», т. е. отдельных предприятий или компаний. Однако «планы экономических единиц обычно несовместимы в динамике», причем «когда единица А составляет план, несовместимый с планом единицы В, то первая из этих единиц отрицает вторую» и между ними развертывается «война»'. Далее вступает в действие государство, разрабатывающее свой план. «Государство, которое... образует господствующую единицу, вводит свой план (план «общего интереса») вместо несовместимых планов микро- единиц и групп, чтобы сформировать глобальную величину: предложение и спрос на товары и услуги»'.
' 1.. 1. о r w i n. Tune for Planning. N. Y., 1945, р. 5, 7.
' М. А n ah е n., F. W or m u t h. Private Enterprise and Public Policy. N. Y., 1954, р. 709.
» W. К i е! h а u. Principles of Private and Publtc Planmng. L., 1951, р. 16.
4 Y. М а r s c h а k. Economic Planning and the Cost of Thinking. «Social Research», 1966, Summer, р. 151.
' F. P е г r о и х. L'economic du ХХ-ете siecle, Paris, 1961, р. 249, 251.
ibid p. 251 — 252
264


В книге английского экономиста Э, Шонфильда «Современный капитализм (изменение соотношения общественной и частной власти)», изданной в 1965 г., капиталистическое планирование превозносится как важнейший фактор экономического развития западноевропейских стран. Он приписывает этому планированию способность обеспечить оптимальное использование экономических ресурсов. Некоторые буржуазные экономисты видят в государственном планировании в странах капитализма нечто промежуточное между «экономикой свободного рынка» и социалистическим планированием. В таком духе высказывается, например, французский экономист П. Массе, который пишет: «Фундамент французского плана... соответствует среднему пути между традиционной экономикой свободного рынка и детализированным, централизованным и авторитарным типом планирования, который все еще действует в странах Восточной Европы»'.
Попытки многих буржуазных экономистов выдать современную капиталистическую экономику за плановую экономику несостоятельны. Прежде всего в корне неправильна универсализация понятия «плановое хозяйство», имеющая место у буржуазных экономистов, которые сводят плановость только к постановке цели и нахождению средств для ее осуществления или к «достижению оптимального решения». В любом обществе люди ставят перед собой определенную цель и принимают наилучшие, на их взгляд, решения, действуя сознательно; но отнюдь не в любом обществе существует плановое хозяйство.
О наличии планового хозяйства можно говорить лишь тогда, когда весь общественный труд и средства производства распределяются в сознательно организованном порядке и в надлежащих пропорциях между различными сферами и отраслями народного хозяйства, когда общество сознательно определяет направления и темпы технического прогресса, темпы роста производства и т. д. Иначе говоря, плановое хозяйство предполагает сознательную организацию всего общественного воспроизводства, а это возможно только на базе общественной собственности на средства производства.
Было бы неправильно вообще отрицать какое бы то ни было планирование при капитализме. Во-первых, в рамках единичного капиталистического предприятия планирование всегда имело место. Отмечая это, Ф. Энгельс в «Анти-Дюринге» указал на противоположность между организованностью производства на отдельном предприятии и анархией производства во всем капиталистическом обществе. Во-вторых, с появлением и развитием монополистического капитализма планирование стало практиковаться и на уровне монополистических объединений, каждое из которых охватывает


' J. Н а с k е t, А. Н а с k e t. Economic Planning in France. L., 1963, р. 7.
(Предисловие написано П. Массе.)


целый комплекс предприятий. Наличие такого планирования было отмечено В. И. Лениным в ряде работ при характеристике империализма. Наконец, в-третьих, в условиях современного государственно-монополистического капитализма некоторым «эрзацом» планирования служит экономическое программирование, осуществляемое в ряде стран буржуазными государствами и относящееся уже не к отдельному предприятию или объединению, а ко всему народному хозяйству.
Тем не менее продолжает существовать принципиальное различие между плановым социалистическим хозяйством и стихийно развивающимся, несмотря на все элементы планирования, капиталистическим хозяйством. Необходимо различать планирование и планомерность экономического развития. Экономическое планирование есть сознательная деятельность людей и государственных органов, ставящая своей целью развитие экономики в определенном направлении; планомерность же развития народного хозяйства есть экономический закон, объективно присущий только социалистической системе хозяйства.
Планомерность развития социалистической экономики исключает безработицу и кризисы. Между тем капиталистическое планирование даже на высшем уровне — на уровне государственных органов — отнюдь еще не означает, что в капиталистическом обществе стал действовать закон планомерного развития народного хозяйства. Безработица, цикличность экономического развития, кризисы неопровержимо свидетельствуют о том, что этот закон не действует в условиях современного капитализма.
Одним из коренных пороков рассматриваемой теории является отрыв плановости от характера собственности на средства производства. Так, американский экономист Джон Голбрейс заявляет: «Мы имеем государственную инициативу в планировании без государственной собственности. Эти две категории более не связаны между собой неразрывно» '. В свою очередь Э. Шонфильд ратует за государственный контроль и планирование в рамках капитализма, но противопоставляет их «социалистической формуле о захвате командных экономических высот» ', Однако попытки оторвать плановое хозяйство от общественной собственности на средства производства и перенести это понятие на капитализм представляют собой покушение с негодными средствами.
Методологическая несостоятельность этой концепции заключается в том, что ее сторонники стоят на идеалистических позициях, выводя планирование и плановое хозяйство из воли людей и государственной власти, причем игнорируют объективные экономические условия, характер производственных отношений. При


' J. G а1 Ь r а i t h. Economic Development in Perspective. Cambridge, 1962,
р. 34. ' А. S h о n f i е 1 d. Мо4егп Capitalism. L,, f965, р. 224.


господстве частной собственности на средства производства плановое ведение народного хозяйства невозможно, независимо от того, хотят этого заправилы капиталистического общества и служащее им государство или nет. Частная собственность на средства производства дробит капиталистическое хозяйство на множество частных предприятий, действующих автономно,- вслепую и несогласованно друг с другом. Частная собственность исключает единство воли и цели во всем народном хозяйстве, исключает возможность планового ведения этого хозяйства. Она неизбежно порождает анархию производства, диспропорции в народном хозяйстве, стихийные рыночные колебания, смену промышленных подъемов кризисами перепроизводства, безработицу и т. д.
Теория «планового капитализма» в искаженном ниде отражает факт большого усиления экономической роли государства в условиях современного государственно-монополистического капитализма. Но, хотя эта роль в настоящее время, несомненно, значительно больше, чем была в прошлом, тем не менее буржуазное государство и теперь не держит в своих руках решающих средств производства, а потому не в состоянии осуществлять плановое руководство народным хозяйством в целом.
В ряде капиталистических стран государство разрабатывает экономические программы, нередко именуемые «планами». Например, во Франции принят уже «пятый план», рассчитанный на 1966 — 1970 гг. Однако это планирование (обычно называемое в советской литературе «экономическим программированием») принципиально, коренным образом отличается от социалистического планирования и вовсе не означает наступления эры «планового капитализма». В капиталистических странах применяется так называемое «индикативное планирование», т. е. правительственные планы сводятся к рекомендациям, которые не обязательны для частнокапиталистических предприятий и компаний. Такие планы не определяют развитие народного хозяйства, хотя оказывают на него известное влияние. Между тем в настоящем плановом хозяйстве, каковым является экономика социалистических стран, государственные планы обязательны для предприятий и действительно направляют развитие всего народного хозяйства.
Некоторые буржуазные экономисты вынуждены признать ограниченность планирования при капитализме. Например, видный голландский экономист Ян Тинберген пишет: «В странах с обширным частным сектором секторные планы имеют скорее характер предвидений, чем планов» '. Английские экономисты Дж. и А. Хэкет, посвятившие специальное исследование экономическому планированию во Франции, пришли к выводу, что «план является планом для отраслей, а не для фирм. Это означает, что не существует


' J. Т i n b e r g e n. Central Planning. New Haven and London, !904, р. !5.


четких заданий для каждой фирмы... Другими словами, план остается в большой мере упражнением в части макроэкономики»'.
Ошибочность методологии, которой руководствуются сторонники теории «планового» капитализма, состоит также в том, что они придают решающее значение сфере обращения и финансов, ставя ее над сферой производства. Именно с позиций этой меновой концепции они и предлагают через государственное регулирование денежного обращения, кредита и финансов планомерно руководить всей капиталистической экономикой, что, однако, невозможно.
Теория «планового» капитализма противоречит фактам. Несмотря на государственное регулирование, современная капиталистическая экономика характеризуется хронической недогрузкой производственного аппарата, хронической безработицей, подвержена кризисам и депрессиям. Все это несовместимо с плановым хозяйством. «Буржуазные теории о «бескризисном» и «планируемом» капитализме развеяны в прах всем ходом развития современной капиталистической экономики» '.
Теория «планового» капитализма имеет буржуазно-апологетическую классовую сущность; приукрашивая современный капитализм, она пытается затушевать тот факт, что плановое ведение народного хозяйства есть одно из решающих преимуществ социалистической системы хозяйства.
Однако рассматриваемая теория, как и ряд других, выполняет не только идеологическую функцию, будучи новой разновидностью апологии капитализма, но и практическую функцию. Государственное регулирование экономики в рамках капитализма неспособно обеспечить плановое ведение народного хозяйства; но оно приносит реальные выгоды монополистической буржуазии, получающей высокоприбыльные правительственные заказы, субсидии, кредиты и т. д. Разработка теории «планового капитализма» включает в себя и разработку методов государственного воздействия на капиталистическую экономику, что представляет практический интерес для монополий и находящегося у них на службе империалистического государства.
4. ТЕОРИЯ «СФОРМИРОВАННОГО ОБЩЕСТВА»
Теория «сформированного общества» была выдвинута идеологами западногерманского империализма в последние годы. Она появилась на сцену в такой исторической обстановке, которая характеризовалась для ФРГ значительным замедлением темпов экономического развития и увеличением трудностей внутри страны и на
' J. Н а ck et, А. Н а ck et. Economic Planning in France. L., 1963,
р. 352. » «Программа Коммунистической партии Советского Союза», стр. 27.


международной арене. Годовой прирост промышленной продукции ФРГ, достигнув максимума — 10,7% в 1960 г., в дальнейшем стал резко падать: он составил в 1961 г. 5,7%; в 1962 г. — 5,0%; в 1963 г.— 3,8%. Правда, в 1964 г. имел место конъюнктурный скачокдо 8,5%, но затем опять стало происходить снижение: в 1965 г.— 5,5%, в январе — мае 1966 г. по сравнению с соответствующим периодом 1965 г. только 3,2%, а в конце 1966 г. и в 1967 г. имел место экономический кризис.
Замедлилась и внешнеэкономическая экспансия ФРГ: доля ФРГ в совокупном экспорте капиталистических стран, поднявшаяся за период 1950 — 1961 гг. с 3,6 до 10,9%, в дальнейшем оставалась примерно на том же уровне, а торговый баланс ФРГ стал пассивным. Все это свидетельствует о том, что времена пресловутого «экономического чуда» для ФРГ миновали. В новой исторической обстановке идеологи западногерманского империализма стремятся укрепить позиции монополистического капитала посредством наступления на рабочий класс и прибегают для идеологического обоснования этого к новой доктрине «сформированного общества».
Хотя самый термин «сформированное общество» ввел еще в 1960 г. публицист Р. Альтманы в своей книге «Наследство Аденауэра», в развернутом виде данная концепция была провозглашена только в 1965 г. Людвигом Эрхардом на съезде Христианско-демократического союза и на заседании бундестага.
Сторонники рассматриваемой теории утверждают, что капитализм проходит в своем развитии через следующие три фазы: «классовое общество XIX в»; «плюралистическое общество союзов» и «сформированное общество». В XIX 8., признают они, еще существовали противоположные классы, причем пролетариат боролся против капиталистического строя. После первой мировой войны коренная противоположность между классами якобы исчезла и появилось «плюралистическое общество союзов», состоящее из организаций предпринимателей и профсоюзов, между которыми происходит уже не борьба по вопросу о существовании или уничтожении капитализма, а только борьба за распределение национального дохода. Наконец, в настоящее время и эта борьба будто бы все более сходит на нет; на смену «плюралистическому обществу» приходит «сформированное общество>, в котором будет царить полное единство интересов.
В статье «12 тезисов к «сформированному обществу», опубликованной в 1965 г., западногерманские буржуазные экономисты В. Рийк, Л. Шютце и Р. Вильгельми заявляют, что сформированное общество «основано на свободном взаимодействии всех групп и интересов в соподчинении общим общественным целям» '. Теоретики «сформированного общества» — Л. Эрхард, Г. Брифс, Э. Фе-


' W. R ieck, L. Sch iit ze, R. W i 1 helm i. 12 Thesen zur «Vormierten
Gesellschaft», «Gesellschaftspolitische Kommentare», № 13/14, 1965, $. 158.


гелин и другие определяют его как «сообщество услуг», в котором все члены общества взаимно оказывают услуги друг другу и нет места борьбе различных групп за свои эгоистические интересы.
Доказательством наличия такого «сообщества услуг» буржуазные экономисты считают развитие разделения труда, ведущее к взаимозависимости людей, предприятий и отраслей хозяйства. Один из основоположников теории «сформированного общества», профессор Э. Фегелин пишет: «Разделение труда в производстве материальных благ, в области услуг и в сельском хозяйстве настолько далеко пошло вперед, что в результате нарушений хозяйственной деятельности в одном ключевом пункте... возникают большие нарушения в других секторах общества» '. А в «символе веры» идеологии «сформированного общества» в «12 тезисах» указывается: «Сформированное общество есть общество с высокой степенью взаимозависимости»'.
Экономическим базисом «сформированного общества» признается так называемое «социальное рыночное хозяйство», в котором прибыль является решающим мотивом производства, рынок играет главенствующую роль, но рыночные процессы служат «общему благу». Это якобы обеспечивается вмешательством государства.
Следуя традиционным буржуазным учениям о государстве, провозвестники «сформированного общества» трактуют государство как «стража общего блага», причем подчеркивают, что для выполнения этой функции государство должно быть наделено сильной властью. Они выступают за ограничение демократии, называя демократизм «опасностью для свободы и достоинСтва человека и для всех человеческих и социальных образований»'. Теоретики «сформированного общества» выступают за усиление центральной государственной власти и за ограничение прав местных органов. Они предлагают централизовать финансовые ресурсы и поручить центральным государственным органам планирование экономики.
Демагогически говоря о подчинении всех групповых интересов интересам «общего блага», трубадуры «сформированного общества» фактически выдвигают на первый план капиталистических предпринимателей. На экономическом совещании ХДС/ХСС сторонник теории «сформированного общества» А. Хортен заявил, что предприниматель есть двигатель технического прогресса и что он выполняет «в высшем смысле социальную, служащую общему благу задачу» '. Еще яснее выразился один из руководителей предпринимательских организаций Э. Шнейдер, который сказал: «... общество, в котором мы живем, сформировано предпринимателями... Мы, предприниматели, вынужденные самостоятельно нести ответственность


' «Gesellschaftspolitische Kommentare», 1965, № ll, S. 124.
» W. R i есk, L. Sc hut zе, R. W i ! hе1m i. Op. cit., $. 162.
» «Gesellschaftspolitische Kommentare», 1965, № 15, S. 171.
4 Цит. по: Р. Н е s s, Okonomische Grundlagen und Triebkraite der «Formierten Gesellschaft»,— «Wirtschaftswissenschaft», 1966, № 7, S. f063.


и риск, видим опасность преобразования общества яснее и острее, чем другие... Вся внутренняя политика должна в значительно большей мере осознавать свою ответственность перед предпринимательским хозяйством» '.
Теория «сформированного общества» в искаженном виде отражает реальный процесс капиталистического обобществления производства. Развитие общественного разделения труда, рост взаимозависимости людей, предприятий и отраслей производства — несомненный факт. Но он вовсе не означает ликвидации классовых антагонизмов и перехода к какому-то якобы бесклассовому «сформированному обществу». Это — вопиющее искажение действительности в буржуазно-апологетических целях. На самом деле капитализм расколот на антагонистические классы, и борьба между ними продолжается. Маскируясь теорией «сформированного общества», буржуазные идеологи и политики стремятся помешать рабочему классу отстаивать свои интересы.
В теоретическом отношении попытки обоснования идеи перехода от «плюралистического» к «сформированному» обществу не выдерживают критики. Таким «обоснованием» служит ссылка на пресловутую «взаимозависимость», причем одна сторона капиталистического производства — его растущее обобществление — выпячивается, а другая сторона — частный характер присвоения — замалчивается. С помощью такого нехитрого трюка теоретики «сформированного общества» выхолащивают из капитализма его основное противоречие.
Практически теория «сформированного общества» направлена на усиление господства монополистической буржуазии и против рабочего класса. Представители этой теории прямо выступают против профсоюзов, которые они третируют как «монополистов», якобы действующих вразрез с интересами «общего блага». Так, проф. Фегелин заявляет: «Монополия интересов рабочих... начинает в наше время устраняться, когда большинство населения, которое состоит не из промышленных рабочих, выдвигает требование, чтобы защищались совокупные интересы общества против рабочих» '. Он оправдывает антирабочие законы под тем предлогом, будто рабочие и их профсоюзные организации мешают рациональному ходу экономического развития общества.
Реакционная теория «сформированного общества» имеет еще один аспект: она предназначается буржуазными идеологами служить противовесом социализму, выдвигаемым «свободным миром». В этом смысле знаменательно следующее высказывание Л. Эрхарда: «Сформированное общество» не является моделью, которая функционирует только внутри национального государства. Скорее в нем может


' Цит. по: Р. Н е s s. Okonomische Grundlagen und Triebkrafte der «Formierten
Gesellschaft», — «Wirtschaftswissenschaft», l966, № 7, S. ! 063. » «Gesellschaftspolitische Kommentare», 1965, № ll.


найти отражение картина единой Европы. Поэтому оно пригодно быть руководящей идеей для преобразования нашего континента,' а также для хозяйственного и социального развития других народов. Если нам этот шаг удастся, то притягательная сила так построенного общества окажется намного превосходящей все другие формы. Вместе с тем оно... идеологически и политически поглотит социализм» '.
Итак, «сформированное общество» мыслится его провозвестниками выходящим далеко за рамки ФРГ и даже всей Западной Европы. В истории идеологий часто бывает так, что желание рождает мысль. Идея «сформированного общества» в значительной мере порождена желанием буржуазных идеологов и политиков сплотить воедино антисоциалистические силы. Однако тщетны их надежды на «поглощение» социализма капитализмом под маской «сформированного общества». Закономерность исторического процесса — переход от капитализма к социализму, а не обратное.
6. БУРЖУАЭНАЯ АПОЛОГИЯ ИМПЕРИАЛИСТИЧЕСКОЙ ЭКСПАНСИИ
И АГРЕССИИ
Одной из главных современных задач буржуазных апологетов является оправдание империалистической экспансии и колониальных захватов. Этой цели служит ряд буржуазных концепций империализма.
Расовая теория, предназначенная оправдать колониальные захваты империалистических держав, появилась еще в конце XIX в.; ее представителями были французский дипломат и писатель граф Гобино, автор книги «Опыт о неравенстве человеческих рас», и английский социолог Б. Кидд, автор книги «Контроль над тропиками». Они утверждали, что различные расы по своей природе не равны, а так как в силу своих естественных особенностей белые расы якобы превосходят цветные по способностям и развитию, то Англия и Франция «естественно» стали колониальными державами, а народы колоний «естественно» попали под их господство. Один из главных оруженосцев английского империализма Сесиль Родс, оправдывая английские колониальные захваты в Африке, заявил: «Я считаю, что мы первая раса на земле и что чем шире мы населим мир, тем лучше будет для человечества».
В дальнейшем расовую теорию взяли на вооружение немецкие империалисты, причем в гитлеровской Германии она была возведена в ранг официальной доктрины. Свою захватническую политику немецкие фашисты оправдывали ссылками на всемирно-историчес-
' 1.. Е r h а r d. Programm fQr Deutschland. Referat auf dern 13 Bundesparteitag der CDU, 31 Marz, 1965. Цит. по: «Wirtschaftswissenschaft», 1966, №7, S. 1071.
272


кую миссию арийской расы, на ее призвание к мировому господству, к владычеству над прочими, «неполноценными» народами, которых они относили к «расам рабов». Расовая теория свила себе гнездо и в США, где она пропагандируется рядом авторов и политических деятелей для обоснования притязаний американского империализма на мировое господство.
Например, американский социолог Э. Богардус в статье «Расовое рабство» трактует порабощение империализмом колониальных народов как «условие культурного и биологического единства», оправданное расовым превосходством колонизаторов. Этнограф Рут Бенедикт подразделяет «модели культуры» по расовому признаку на высшие и низшие, причем считает господство одних народов над другими естественным результатом их расового превосходства. Видным представителем расовой теории является американский социолог Э. Росс. Он пренебрежительно третирует народы тропической зоны как «интеллектуально малоразвитые», противопоставляя им «северную расу», якобы наделенную высшей силой разума и наиболее ценными психическими качествами. Ссылками на мнимое расовое превосходство колонизаторов Росс оправдывает установление ими господства над колониальными народами и даже истребление последних. «Превосходство расы, — заявляет он, — не может быть сохранено без кровной гордости и бескомпромиссного отношения к низшим расам» '.
Расовую теорию проповедуют и некоторые американские политические деятели. В этом отношении характерно следующее высказывание сенатора Бевериджа: «Бог... сделал нас искусными организаторами, которые должны установить порядок в мире, где царит хаос... Он сделал нас сведущими в управлении с тем, чтобы мы могли руководить дикими и беспомощными народами... И из всех рас он указал на американский народ, который должен в конечном счете привести к возрождению мира»,
Расовая теория порочна в самой своей основе. Никакого деления рас на «высшие» и «низшие» не существует. Экономическая и культурная отсталость тех или иных народов объясняется не какими-то естественно присущими им «расовыми> признаками, а историческими условиями. Так, отсталость колониальных и зависимых стран явилась результатом того, что они длительное время находились под господством империалистических держав, искусственно тормозивших их развитие. Таким образом, не подчиненное положение колониальных народов проистекает из их отсталости, якобы порожденной расовой принадлежностью, как лживо утверждают сторонники расовой теории, но самая отсталость колониальных стран в экономическом и культурном отношениях есть следствие господства над ними империализма. Наглядным подтверждением этого 'является


' Е. R о s s. The Causes of Race Superiority. «Annals of the American Academy of Political and Social Sciences», vol. IV, № 1, р. 85.


тот факт, что, сбросив с себя империалистический гнет, эти страны начинают быстро двигаться по пути экономического и культурного прогресса.
Несостоятельная в научном отношении расовая теория практически направлена к тому, чтобы сохранить колониальное господство империализма, внушая колониальным народам идею их «неполноценности» и неизбежности подчинения «высшей расе». Однако происходящий после второй мировой войны распад колониальной системы империализма показывает тщетность этих попыток и свидетельствует о крахе реакционной расовой теории. Многие азиатские и африканские народы, третировавшиеся империалистами как представители «низших рас», сбросили с себя политическое иго империализма, доказали свою способность самостоятельно руководить государством и в настоящее время ведут активную борьбу за экономическую независимость.
Наряду с расовой теорией активную роль в «обосновании» и оправдании империалистической экспансии и агрессии играет неомальтузианская теория империализма. С ее помощью многие буржуазные апологеты пытаются объяснить и оправдать империалистические захваты, утверждая, будто «перенаселенность» империалистических держав лежит в основе их экспансии. Мальтузианская теория широко использовалась перед второй мировой войной в Германии и Японии для оправдания их империалистической экспансии.
В частности, немецкие фашисты, сочетая расовую теорию с мальтузианством, заявляли, что немецкий народ — это «народ без пространства», так как ему якобы не хватает территории для прокормления быстро растущего населения. Вместе с тем они утверждали, что существуют «пространства без народа» — слабонаселенные страны, в которых живут «низшие» расы, неспособные использовать свои ресурсы. Отсюда делался вывод, что у Германии нет иного выхода, кроме завоевания «жизненного пространства».
В современных условиях мальтузианство поставлено на службу прежде всего американскому империализму, идеологи которого пытаются оправдать его агрессивную политику ссылками на избыток населения в США. Один из американских мальтузианцев В, Фогт пишет: «Бурный рост населения более опасен и представляет более непосредственную угрозу, чем водородная бомба» '. Таким образом, современные мальтузианцы пытаются отвлечь внимание от гонки ядерных вооружений и внушить людям мысль, будто главную угрозу для человечества представляют не империалистические агрессоры, готовящие атомную войну, а... рост народонаселения!
Ряд современных мальтузианцев объявляет перенаселенность мира главной и неизбежной причиной войн, а в самих войнах, ве-


' W. F о g t. Реор!е! Challenge to Survival, N. Y., l960, р. 224.


дущих к гибели миллионов людей, представители этой человеконенавистнической теории видят даже «спасительное» средство против «перенаселенности» земного шара. Вот несколько примеров того, как современные мальтузианцы «объясняют» и оправдывают войны.
Г. Бэрч и Э. Пенделл: «Перенаселение — это не только основная причина войны, оно представляется... неизбежной причиной войны» '.
Ф. Осборн: «... одна из главных причин агрессивных склонностей отдельных наций и большей части теперешних раздоров между группами наций сводится к уменьшению продуктивных земель и к возрастающему давлению народонаселения» '.
Э. Боннефу: «Человечество... рискует погибнуть не только от голода, но и от войн, если оно будет продолжать расти современными темпами» '.
П. Ребу: «Все возрастающее население земли делает необходимым применение атомной бомбы... Жестокость войн прямо пропорциональна избыточному количеству людей... Изобретение атомной бомбы — это необходимое средство разрушения, пропорциональное излишнему количеству людей» 4.
Совсем недавно американский мальтузианец Дж. Спенглер писал о «демографической бомбе» и о том, что человечеству угрожает уничтожение в результате бурного роста населения '. В свою очередь французский мальтузианец Э. Миро, рисуя мрачные перспективы переполнения земного шара людьми через 200 лет, утверждает, что «борьба за жизненное пространство могла бы ввергнуть людей в отчаянное соперничество и в истребительные войны» '.
Несостоятельность мальтузианской теории народонаселения была уже выяснена в гл. 7. К сказанному там добавим только некоторые замечания, касающиеся специально мальтузианского «объяснения» империалистической экспансии и войн.
Прежде всего здесь вновь проявляется порочность метафизической методологии, характерной для мальтузианства. Империалистическая экспансия и территориальный раздел мира характерны лишь для определенной исторической ступени развития общества — для эпохи монополистического капитализма. Империалистические войны объясняются действием закона неравномерного развития капитализма в эпоху империализма. Между тем мальтузианцы пытаются


' G. В и r c h а n d Е. P e n d e l l. Human Breeding and Survival. Х. Y.,
1947, р. 42.
' F. О s Ь о r n. Our Plundered Planet. Boston, 1948, р. 200 — 201.
' Е. В о п п е f о u s. 1.а guerre ou la faim. «Revue politique et parlementaire»,
1961, janvier р. 32.
4 P. R е Ь о и х. Trop d'enfants. Paris, 1951, р. 253 — 255.
» См.: J. S р еп g l е г. The Economist and the Population Question. «The
American Economic Review», 1966, March, р. 17, 21.
«Е. М i r е а и x, Actualite de Malthus. «Revue de deux mondes», 1965, 15
decembre, р, 492.
275


вывести эти исторические явления из своего «вечного» закона народонаселения.
Мальтузианское объяснение империалистической экспансии и войн абсолютной «перенаселенностью» тех или иных стран противоречит фактам. В империалистических странах, осуществлявших колониальные захваты и ведших империалистические войны, прогресс техники сопровождался таким ростом производительности труда, что размеры производства материальных благ увеличивались быстрее, чем росло народонаселение, т. е. имело место обратное тому, что утверждают мальтузианцы. Характерно, что современные мальтузианцы, например, в США — Херцлер, договариваются даже до объявления очагами агрессии не империалистических держав, а экономически слаборазвитых стран с большой численностью населения. Здесь извращение фактов достигает апогея.
Современное мальтузианство имеет ультрареакционный характер: оно оправдывает колониальный гнет, выдавая за причину нищеты народных масс в колониях «перенаселенность» последних; оно представляет собой апологию империалистической агрессии и войн.
Одна из новейших попыток апологии империалистической экспансии и агрессии предпринята американским социологом и экономистом Уолтом Ростоу (до недавнего времени занимавшим пост специального помощника президента), который в 1960 г. выступил с учением о «стадиях экономического развития». По Ростоу, вся история экономического развития общества делится на следующие пять стадий: 1) традиционное общество, характеризующееся слабым развитием производства на основе «доньютоновской» науки и техники, 2) стадия создания предварительных условий для взлета, характеризующаяся ростом капиталовложений и модернизацией промышленности, 3) взлет — период, когда силы экономического прогресса растут и начинают господствовать в обществе, 4) движение к зрелости, когда современная техника получает общее распространение и рост производства регулярно опережает рост населения, 5) эпоха высокого массового потребления, характеризующаяся перемещением центра тяжести от производства к личному потреблению.
Исходя из этой схемы, Ростоу дает свое объяснение империализма, который он всецело сводит к территориальной экспансии и войнам. При этом он связывает с различными стадиями экономического развития три вида войн: колониальные войны; войны, вызванные региональной агрессией, и громадные войны ХХ в. Колониальные войны Ростоу относит к XVII — XVIII вв., объясняя их, с одной стороны, соперничеством между европейскими державами, а с другой— неспособностью «традиционного общества» в отсталых странах к самоорганизации.
На второй и третьей стадиях экономического развития, по Ростоу, имели место только войны, вызванные региональной агрессией возникших тогда централизованных национальных государств; в
276


общем же государства были поглощены модернизацией своей экономики и не проявляли больших экспансионистских устремлений на мировой арене.
Четвертая стадия экономического развития, по словам Ростоу, породила новый вид войн — «громадные войны ХХ в.», так как с приближением к экономической зрелости у крупных держав возникают честолюбивые стремления к расширению внешнего могущества, и они осуществляют экспансию мирового масштаба. В этом и заключается, по Ростоу, империализм.
Наконец, пятая стадия экономического развития, к которой Ростоу относит главным образом США, ведет к отказу от экспансии, поскольку внимание сосредоточивается на всестороннем удовлетворении потребностей собственного населения, а не на захвате чужих территорий.
Теория Ростоу основана на неправильной периодизации экономического развития общества, лишенной какого-либо точного научного критерия. Он разграничивает пять стадий экономического развития по пестрому набору технико-экономических признаков: степень развития техники, степень «модернизации» промышленности, объем и характер потребления и т. д., которые не могут служить основой для научной периодизации, так как игнорируют главное— систему производственных отношений, определяемую характером собственности на средства производства.
Что касается теории империализма, то коренным пороком взглядов Ростоу по данному вопросу является неправильное отождествление империализма с территориальной экспансией вообще. Тем самым империализм сводится только к внешней политике, а его экономическая суть — господство монополий — совершенно игнорируется. Неудовлетворительны и попытки Ростоу связать различные виды войн с различными стадиями экономического развития общества.
Во-первых, трактовка Ростоу колониальных войн XVI I — ХИ11вв. есть явная апология колониализма: одной из главных причин этих войн он считает «неспособность традиционного общества к самоорганизации», а европейским державам, которые огнем и мечом покоряли колонии, истребляя колониальные народы, приписывается цивилизаторская миссия «организовать» общество в отсталых странах.
Во-вторых, поверхностно и ненаучно объяснение войн местного масштаба некоей тенденцией к региональной агрессии. Не вскрывая корней агрессивности, Ростоу идеалистически объясняет ее национальным духовным складом, возникшим в определенных государствах неизвестно почему.
В-третьих, выводя мировые войны ХХ в. из достижения странами ступени экономической зрелости, Ростоу стремится разорвать внутреннюю связь между империалистическими войнами и монополистическим капитализмом. Подчеркивая антимарксистскую направленность своей «теории», Ростоу пишет: «В той мере, в какой великие битвы ХХ века за господство имеют экономический базис,


этот базис не лежит в империализме или в побуждениях, проистекающих из так называемой монополистической стадии капитализма»'. На самом же деле именно монополистический капитализм, а вовсе не какая-то «зрелость» сама по себе, породил мировые империалистические войны.
В четвертых, Ростоу клеветнически приписывает агрессивные тенденции Советскому Союзу. Это выражается в том, что к «великим битвам ХХ века» он относит не только первую и вторую мировую войны, но также и «холодную войну», вину за которую он возлагает на СССР.
В-пятых, Ростоу выступает с прямой апологией американского империализма: современный монополистический капитализм США он идиллически изображает как общество, перешедшее к «эпохе высокого массового потребления» и лишенное агрессивного характера.
В целом теория У. Ростоу является антинаучной как в понимании ступеней экономического развития вообще, так и в понимании империализма.


' W. К о s t о w. The Stages of Economic Growth Л Yon-Corrrrrrrrnist Mani.
festo. Carrrbridge, 1960, р. 121.


Глава 19
РЕФОРМИСТСКИЕ И РЕВИЗИОНИСТСКИЕ ТЕОРИИ
ИМПЕРИАЛИЗМА
1. ТЕОРИЯ ИМПЕРИАЛИЗМА
И УЛЬТРАИМПЕРИАЛИЗМА КАРЛА КАУТСКОГО
Лидер 11 Интернационала и один из крупнейших его теоретиков Карл Каутский отрицал, что империализм является высшей и последней стадией капитализма, кануном социалистической революции. Он рассматривал империализм как особую политику промышленно развитых капиталистических государств, направленную на захват и подчинение отсталых аграрных стран. Каутский прямо заявлял, что империализм не есть современный капитализм, а лишь одна из форм его политики.
В статье «Империализм», опубликованной в 1914 г., он дал следующее определение империализма: «Империализм есть продукт высокоразвитого промышленного капитализма. Он состоит в стремлении каждой промышленной капиталистической нации присоединять к себе или подчинять все большие аграрные... области, без отношения к тому, какими нациями они населены»'.
В. И. Ленин дал исчерпывающую критику теории империализма Каутского и вскрыл ее буржуазно-реформистскую сущность. Главный методологический порок теории империализма Каутского— отрыв политики империализма от его экономики, игнорирование экономического базиса и перенесение центра тяжести анализа в область надстроечных явлений. Пренебрегая марксистско-ленинским принципом первичности экономики по отношению к политике и сводя империализм к политике, Каутский рассматривал ее совершенно независимо от экономического базиса. Он обошел вопрос о глубочайших сдвигах, происшедших в экономике капиталистических стран с переходом от домонополистического капитализма к империализму, и прежде всего вопрос о закономерной смене свободной конкуренции господством монополий. Между тем именно в экономической сущности монополистического капитализма заложены глубокие корни империалистической политики.
Сводя империализм к политике, Каутский сеял иллюзии о возможности другой, неимпериалистической политики в условиях гос-
' В.И. Ленин. ПСС,т.27,стр.388,


подства монополий и финансового капитала. Разоблачая Каутского, В. И. Ленин писал: «Суть дела в том, что Каутский отрывает поли-' тику империализма от его экономики, толкуя об аннексиях, как <предпочитаемой» финансовым капиталом политике, и противопоставляя ей другую возможную будто бы буржуазную политику на той же базе финансового капитала. Выходит, что монополии в экономике совместимы с немонополистическим, ненасильственным, незахватным образом действий в политике» '.
Каутский ошибочно связывал политику империализма с промышленным капиталом, тогда как империализм характеризуется господством не промышленного, а финансового капитала. Кроме того, Каутский сводил политику империализма к стремлению капиталистических держав к захвату только аграрных стран и областей, Такое ограничительное толкование объекта империалистической экспансии не соответствует действительности.
В. И. Ленин подчеркивал, что «для империализма характерно как раз стремление к аннектированию не только аграрных областей, а даже самых промышленных...»'. История монополистического капитализма полностью подтверждает это ленинское положение. В годы первой мировой войны Франция стремилась захватить у Германии прежде всего Эльзас-Лотарингию и Саарский бассейн; Германия в свою очередь пыталась захватить промышленные территории Бельгии, Франции. Вторая мировая война, как известно, началась с нападения гитлеровской Германии на промышленные страны— Данию, Норвегию, Бельгию и др. Все это опровергает утверждение Каутского, что империалистическая политика направлена только к захвату аграрных стран.
Каутский ограничивал империализм лишь областью внешней политики, игнорируя неразрывную связь между внешней и внутренней политикой империализма. Между тем, писал В. И. Ленин: «...политически империализм есть вообще стремление к насилию и к реакции» '. Стремление к насилию, подавлению, реакции — характерная черта как внешней, так и внутренней политики империализма.
Единственным проявлением империализма Каутский считал прямые территориальные захваты. Но в действительности этим не исчерпываются методы, к которым прибегают империалистические государства для порабощения и подчинения других стран и народов. Наряду с открытым захватом территорий они в широких масштабах осуществляют экономическую экспансию. Под видом так называемой «экономической помощи» другим странам, особенно развивающимся, империалисты стремятся захватить командные позиции в экономике этих стран, лишить их самостоятельности и опутать сетью экономи-


' В, И. Л е н и н. ПСС, т. 27, стр. 390.
» Т ам же, стр. 389.
» В. И. Л е н и н. ПСС, т. 22, стр. 255.


ческой и политической зависимости. Сведение империализма к политике прямых территориальных захватов ведет к отрицанию многих других, особенно замаскированных форм осуществления господства финансового капитала.
В 1915 г. Каутский выдвинул реакционную теорию «ультраимпериализма». Он утверждал, что в своем развитии капитализм может вступить в новую, мирную фазу «ультраимпериализма», на которой якобы произойдет всеобщее объединение империалистических государств, прекращение борьбы между ними и устранение войн. Каутский допускал возможность вытеснения империалистической политики «...новою, ультраимпериалистскою, которая поставит на место борьбы национальных финансовых капиталов между собою общую эксплуатацию мира интернационально-объединенным финансовым капиталом» '.
В. И. Ленин подверг теорию ультраимпериализма сокрушительной критике и вскрыл ее реакционный смысл. Важнейшим методологическим пороком рассуждений Каутского является метафизический подход к анализу процесса развития капитализма на его последней стадии. Изображая этот процесс только как развитие от национальных монополий к международным и от них — к одной всемирной монополии, Каутский брал лишь одну тенденцию, а именно— тенденцию к интернационализации капитала, но при этом игнорировал другую сторону процесса — обострение противоречий монополистического капитализма.
Конкретно-исторический анализ подменялся мертвыми, ненаучными абстракциями, не отражающими всей совокупности реально существующих отношений и процессов экономического развития монополистического капитализма. Он обошел молчанием то обстоятельство, что тенденция к интернационализации капитала осуществляется в обстановке острых противоречий и конфликтов, ожесточенной борьбы между монополистическими группами и капиталистическими государствами.
Опровергая теорию Каутского, В. И. Ленин указывал, что, абстрактно рассуждая, можно мыслить себе развитие к единому всемирному тресту. Но все дело в том, что «...развитие идет к этому при таких обстоятельствах, таким темпом, при таких противоречиях, конфликтах и потрясениях,— отнюдь не только экономических, но и политических, национальных и пр. и пр.,— что непременно раньше, чем дело дойдет до одного всемирного треста, до «ультраимпериалистического» всемирного объединения национальных финансовых капиталов, империализм неизбежно должен будет лопнуть, капитализм превратится в свою противоположность»'.
' В. И. Л е и и н. ПСС, т. 27, стр. 415.
» Т а м ж е, стр. 98.
281


Мертвой абстракции «ультраимпериализма» В. И. Ленин противопоставил научный анализ капиталистической системы мирового хозяйства, в частности анализ действия закона неравномерности экономического и политического развития капитализма в эпоху империализма. В противоположность утверждениям Каутского В. И. Ленин доказал, что господство монополий и финансового капитала не только не ослабляет, а, наоборот, значительно усиливает неравномерность развития капиталистических стран, делает эго развитие скачкообразным, чреватым конфликтами и военными столкновениями. В. И. Ленин подчеркивал, что при капитализме невозможно иное основание для раздела сфер влияния, колоний и np., кроме как учет силы участников дележа. Допуская возможность временных соглашений между империалистическими державами, В. И. Ленин вместе с тем указывал, что действие закона неравномерного развития ведет к постоянным изменениям в соотношении сил между ними и к обострению империалистических противоречий.
Ленинские положения подтверждаются фактами развития интеграционных процессов в современном капиталистическом мире. Несмотря на предпринимавшиеся империалистами неоднократные попытки создания единого межгосударственного экономического объединения, им это не удавалось осуществить даже в рамках Западной Европы, которая продолжает оставаться разделенной на две основные группировки — «Европейское Экономическое Сообщество» (ЕЭС), или «Общий рынок», и «Европейская Ассоциация Свободной Торговли» (ЕАСТ).
Между странами «Общего рынка», а также между ними и монополиями США обостряются противоречия, обусловленные изменением соотношения сил отдельных империалистических стран в результате усиления неравномерности их развития. Об этом свидетельствуют такие факты, как провал планов включения Англии в «Европейское Экономическое Сообщество», обострение конкурентной борьбы между двумя группировками (ЕЭС и ЕАСТ), соперничество между странами «Общего рынка» и американскими монополиями. Объективной тенденции к интернационализации хозяйственных связей капиталистических стран противостоит тенденция к углублению межимпериалистических противоречий.
Своей теорией «ультраимпериализма» Каутский отвлекал массы от острых противоречий монополистического капитализма, сеял вредные иллюзии о возможности вступления капитализма в фазу бесконфликтного развития, отвлекал рабочий класс от революционной борьбы с империализмом.

2. СОВРЕМЕННЫЕ РЕФОРМИСТСКИЕ ТЕОРИИ ИМПЕРИАЛИЗМА
Современные реформистские концепции империализма представляют собой эклектическое соединение буржуазных теорий с теорией Карла Каутского. Подобно Каутскому, идеологи современного ре-
282


формизма сводят империализм к захвату колониальных территорий, установлению политического господства высокоразвитых капиталистических держав над отсталыми аграрными странами. В этом отношении особенно характерны концепции западногерманского социал-демократа В. Теймера и английских лейбористов Д. Стрэчи и М. Брауна.
«Всеобщее стремление государства и народов к власти, — писал Теймер, — есть главная основа империализма» '. Таким образом, Теймер понимает под империализмом захватническую политику вообще, вне всякой связи не только с монополистическим капитализмом, но и с капитализмом вообще, распространяя понятие «империализм» на все исторические эпохи. Таким образом, Теймер пошел еще дальше Каутского, который по крайней мере связывал империализм с капитализмом.
Джон Стрэчи в книге «Конец империи» дает следующее определение: «Под империализмом я понимаю процесс, посредством которого народы или нации завоевывают, подчиняют и затем постоянно господствуют (либо де-юре, либо де-факто) над другими народами или нациями»'. Как и Теймер, Стрэчи сводит империализм к захватнической политике как таковой, независимо от того, кем, при каких исторических условиях и с какой целью она проводится. Он считает империализм «многовековым институтом господства одного народа над другим, который до сих пор был неразрывно связан с самой цивилизацией» '.
Другой лейборист, Майкл Браун, в книге «После империализма» (1963 г.) определяет империализм как «комплекс политических и экономических отношений зависимости бедных слаборазвитых стран от богатых индустриальных держав» 4. Как поясняет сам автор, речь идет о господстве империализма в колониях и об отношениях зависимости колоний от метрополий. Ставя вопрос о том, «в какой мере разрыв между богатыми и бедными странами явился результатом политической и экономической зависимости бедных стран от богатых?», он заявляет: «Это центральный вопрос того, что мы называем империалистическими отношениями» '. Браун также распространяет империалистические отношения на докапиталистический период развития общества, отождествляя понятия «империя» и «империализм».
Сводя империализм к колониализму, Стрэчи и Браун утверждают, будто распад колониальной системы означает «самоликвидацию» империализма. Вопреки фактам действительности, они заявляют, что капиталистические державы добровольно отказываются от своих


' W. Т h e i m е г. Der Marxismus, 2-te Auflage. Bern, 1958, р. 148.
2 J. S t r а с h е у. The Endof Empire. L., 1959, р. 7.
з Ibid., р. 191
4 М. В r о ч n. After imperialism. L., 1963, р. 10.
» 1 b i d., р. 14.
283


колониальных владений, в результате чего империализм якобы «автоматически» исчезает с исторической арены. По этому поводу Браун пишет: «Какие изменения нашли свое отражение в нашем обществе и в колониях в связи с недавним прекращением Британией и другими европейскими державами политического господства в ко- лонияхР... Это можно назвать вопросом конца империализма» '. Таким образом, Браун, как и Стрэчи, считает империализм уже пройденным этапом в развитии общества.
Реформистские концепции империализма несостоятельны в научном отношении и противоречат действительности. Прежде всего порочны исходные методологические позиции реформистов. Следуя за Каутским, они также отрывают политику от экономики, причем сводят империализм к явлениям и процессам, происходящим в области надстроечных отношений. Стрэчи утверждает, что политические институты современного капитализма независимы от экономической структуры буржуазного общества. «Удобнее и легче,— писал он,— рассматривать политические институты и силы как нечто внешнее и отделимое от современного капитализма» '. Идеологи реформистов стремятся уйти от анализа социально-экономических отношений, порождающих политические отношения.
К коренным методологическим порокам реформистской трактовки империализма относится ее антиисторизм. На основе чисто внешнего сходства Теймер, Стрэчи и Браун неправомерно объединяют политику государств, находящихся на различных ступенях исторического развития. При этом с помощью метода формальных аналогий делается попытка «открыть» существование империализма даже в глубокой древности. Например, Стрэчи сваливает в одну кучу «ассирийский империализм», «римский империализм», «феодальный империализм», «современный империализм». При такой постановке вопроса игнорируются исторические социально-экономические условия развития общества, конкретные причины и движущие мотивы внешнеполитической экспансии в условиях рабовладельческого строя, феодального строя и на различных стадиях развития капитализма. В этой схеме отсутствует главное — характеристика производственных отношений, в результате чего смешиваются различные общественно-экономические формации.
Определение империализма идеологами реформизма почти совпадает с характеристикой, данной буржуазным профессором Х. Сетон-Уотсоном, согласно которой империализм есть «господство одного государства над другим или несколькими государствами»'. В свое время В. И. Ленин, разоблачая подобные взгляды буржуазных экономистов, писал: «... «общие» рассуждения об империализ-


'М. Вrоwn. Op. cft., р. 15.
' J. S t r а с h е у. Contemporary Capitalism. 1., 1956, р. 208.
' Н. S e t о n-W а t s о n. Neither War Nor Peace. The Struggle for Power in
Роз(-war World. L., 1960, р, 263.


ме, забывающие или отодвигающие на задний план коренную разницу общественно-экономических формаций, превращаются неизбежно в пустейшие банальности или бахвальство, вроде сравнения «великого Рима с Великой Британией» '.
Совершенно несостоятельна теория «самоликвидации» империализма, исходным пунктом которой является отождествление империализма с колониализмом. Конечно, колониальная система— важная составная часть империализма; однако в корне неправильно сводить империализм к колониальной системе, как это делаютСтрэчи, Браун и другие реформисты, отрицающие монополистическую стадию капитализма и выпячивающие на первый план лишь одно из конкретных проявлений империализма. Неверным и апологетическим является и их вывод, будто ликвидация колониальной системы империализма равносильна устранению самого империализма.
Крушение колониальной системы, хотя и наносит огромный удар по империализму, отнюдь не означает исчезновения самого империализма, поскольку сохраняются господство монополий, финансового капитала и другие экономические и политические признаки империализма и продолжает существовать капиталистическая система мирового хозяйства. Кроме того, реформистские теоретики извращают само понятие «колониализм», отождествляя его с политической зависимостью. Делается это для того, чтобы доказать, что если колонии обрели политическую независимость, то тем самым якобы полностью ликвидирован колониализм. Но в действительности распад колониальной системы не означает отказа империалистов от колониальной политики.
В. И. Ленин указывал, что «финансовый капитал — такая крупная, можно сказать, решающая сила во всех экономических и во всех международных отношениях, что он способен подчинять себе и в действительности подчиняет даже государства, пользующиеся полнейшей политической независимостью...»'. В современных условиях империалистические государства, применяя новые, более замаскированные формы и методы неоколониализма, стремятся сохранить свои экономические позиции и политическое влияние в освободившихся от колониального гнета странах, причем продолжают экплуатировать их народы. Таким образом, утверждения идеологов правых лейбористов, что крушение колониальных режимов означает прекращение самой колониальной политики, является вымыслом, призванным завуалировать новые формы империалистического господства и новые методы эксплуатации народов развивающихся стран.
Наряду с использованием скрытых форм колониализма империалисты продолжают применять и методы открытого насилия для подавления национально-освободительного движения. Наглядное сви-


1 В. И. Л е н и н. ПСС, т. 27, стр. 379.
' Там же.


детельство тому — империалистическая агрессия США протиц Вьетнама.
Наконец, самый процесс распада колониальной системы представлен Стрэчи и Брауном в ложном свете, поскольку они изображают его как результат «добровольного» отказа империалистических держав от своих колониальных владений. Это — грубая фальсификация исторических фактов, рассчитанная на обман народных масс. В дей ствительности народы колоний и полуколоний добились политиче ской независимости в упорной борьбе, в результате национально- освободительных революций. Распространяя миф о «добровольном» отказе империалистов от своих колоний, реформисты стремятся скрыть это обстоятельство и пытаются также умалить роль мировой социалистической системы в исторической победе национально-освободительного движения народов.
Теория «самоликвидации» империализма является одной из главных форм апологии современного империализма и неоколониализма. Ее назначение состоит в том, чтобы отвлечь народы от борьбы за полную ликвидацию колониализма и удержать освободившиеся страны в мировом капиталистическом хозяйстве.
8. РЕВИЗИОНИСТСКИЕ ТЕОРИИ «ОРГаНИЗОваННОГО»
и «планового» капитализма
Теория «организованного напитализиа» 1». Гильфердинга
В 1910 г. видный социал-демократический теоретик Рудольф Гильфердинг опубликовал книгу «Финансовый капитал». В. И. Ленин довольно высоко оценил эту книгу в целом и отметил в ней ряд положительных моментов в анализе империализма. Вместе с тем он подверг решительной критике методологические и теоретические ошибки автора «Финансового капитала».
Гильфердинг неправильно понимал финансовый капитал, отождествляя его с банковым капиталом, применяемым в промышленности. Он дал следующее определение финансового капитала: «Все возрастающая часть капитала, применяемого промышленностью, представляет собой финансовый капитал: капитал, находящийся в распоряжении банков и применяемый в промышленности» '. И далее: «Банковый капитал, следовательно, капитал в денежной форме, который таким способом в действительности превращен в промышленный капитал, я называю финансовым капиталом» '.
Необходимо отметить порочность исходных методологических позиций Гильфердинга. Его трактовка финансового капитала тесно связана с меновой концепцией. пронизывающей всю его книгу.
' Р. Г и л ь ф е р д и н г. Финансовый капитал. Соцэкгиз, 1959, стр. 301.
» Там же.


Пренебрегая важнейшим принципом марксистской экономической теории, заключающимся в признании определяющей роли производства по отношению к другим сторонам экономической жизни общества, Гильфердинг рассматривал возникновение финансового капитала вне связи с концентрацией производства и образованием промышленных монополий. В. И. Ленин подчеркивал, что в определении Гильфердинга «...нет указания на один из самых важных моментов, именно: на рост концентрации производства и капитала в такой сильной степени, когда концентрация приводит и привела к монополии» '.
Гильфердинг приписывал банкам решающую роль в возникновении промышленных монополий. Он утверждал, что стремлению промышленных капиталистов к конкуренции противостоит стремление банков к объединению промышленных предприятий в монополии. Банки действительно способствуют процессу концентрации производства и сыграли активную роль в образовании монополий; однако основой возникновения и развития монополий являются не банки, а концентрация производства.
Явно переоценивая роль банков, Гильфердинг выдвинул положение о господстве банкового капитала над промышленным. «Промышленность,— писал он,— попадает во все возрастающую зависимость от банкового капитала», «власть банков растет, они становятся учредителями и в конце концов господами промышленности» '. В другом месте своей книги он еще более категорично заявил, что «господство банков над промышленностью — важнейшее явление новейшего времени» '. Разумеется, важная роль банков в эпоху империализма — бесспорный факт. Они являются, по характеристике В. И. Ленина, «центрами» хозяйственной жизни, «главными нервными узлами» капиталистической системы народного хозяйства 4. Но это отнюдь не означает, что банки господствуют над промышленностью. Являясь составной частью финансового капитала, они сами находятся под контролем его верхушки — финансовой олигархии — и служат важными инструментами ее господства над целой системой компаний, подчиненных финансово-монополистическим группам.
Вскрывая несостоятельность определения Гильфердинга, В. И. Ленин противопоставил ему научное понимание сущности финансового капитала и исторического процесса его возникновения: «Концентрация производства; монополии, вырастающие из нее; слияние или сращивание банков с промышленностью — вот история возникновения финансового капитала и содержание этого понятия»'.


' В. И. Л е н и и. ПСС, т. 27, стр. 343.
«Р. Г и л ь ф е р д и н г. Финансовый капитал, стр. 302.
э Там же, стр. 114.
'См,:В.И. Ленин. ПСС,т.34,стр 161.
а В. И. Л е н и н. ПСС, т. 27, стр. 344.
237


Подменив всевластие финансового капитала всевластием банкового капитала, Гильфердинг пришел к оппортунистическим выводам: он утверждал, что овладение шестью крупными берлинскими банками при переходе от капитализма к социализму равносильно овладению важнейшими отраслями промышленности. Этот вывод фактически отрицал необходимость экспроприации промышленных капиталистов и овладения всеми командными высотами народного хозяйства в ходе социалистической революции.
Отмечая отрицательные стороны книги Р. Гильфердинга, В. И. Ленин подчеркнул, что в ней почти полностью отсутствует анализ экономического и территориального раздела мира, игнорируется связь финансового капитала с паразитизмом и империализма с оппортунизмом '.
В период общего кризиса капитализма Гильфердинг выступил с апологетической теорией «организованного капитализма», начало которой было положено в его работе «Финансовый капитал». Эту теорию он изложил в развернутом виде в 1927 г. в докладе на Кильском съезде Германской социал-демократической партии. Сущность ее заключается в утверждении, будто концентрация капитала и развитие монополий ведут к исчезновению конкуренции, анархии производства, кризисов, что означает «принципиальную замену капиталистического принципа свободной конкуренции социалистическим принципом планомерного производства» а.
Гильфердинг игнорировал тот факт, что империализм является развитием и прямым продолжением основных свойств капитализма вообще, что он не отменяет законов капитализма, хотя существенно меняет конкретные формы их действия. Монополии не только не устраняют конкуренцйи, а, наоборот, обостряют ее и порождают новые формы конкурентной борьбы. Это подтверждается фактами острой конкурентной борьбы внутри монополий, между ними и аутсайдерами, между монополиями, производящими однородные, а также взаимозаменяемые товары. Использование монополиями государственного аппарата порождает борьбу за руководящие посты и должности в самом государственном аппарате, за получение выгодных правительственных заказов и т. п. Конкурентная борьба между современными корпорациями не идет ни в какое сравнение даже с самой разрушительной конкуренцией эпохи домонополистического капитализма.
Монополии не могут устранить анархию всего капиталистического хозяйства и экономические кризисы. Как известно, почти вслед за провозглашением Гильфердингом эры «организованного капитализма» наступил мировой экономический кризис 1929 — 1933 rr., и после второй мировой войны капиталистическая экономика, осо-


» В. И. Ленин. ПСС,т.39,стр. 44. ' Р. Г и л ь ф е р д и н г. Капитализм, социализм и социал-демократия.
Изд-во «Московский рабочий», 1928, стр. 127.


бенно экономика CIIIA, неоднократно переживала экономические кризисы, что опровергает теорию «организованного капитализма».
Теория «организованного капитализма» не только несостоятельна в теоретическом отношении, но реакционна с политической точки зрения. Она проповедывала возможность устранения капиталистических противоречий и классовой борьбы в эпоху империализма и антимарксистскую концепцию «мирного врастания капитализма в социализм». Своим острием она была направлена против марксистской теории социалистической революции и диктатуры пролетариата.
Теория «чистого иипериализиа» Н. Бухарина
Разновидностью теории «организованного капитализма» является концепция «чистого империализма» Н. Бухарина, утверждавшего, что с ростом монополий якобы ослабляются внутренние противоречия в капиталистических странах, а вопросы рынка, цен, конкуренции все более становятся проблемами мирового хозяйства, внутри страны они заменяются проблемой организации. Согласно концепции Бухарина империализм перестроил всю капиталистическую экономику, осуществив сплошную ее монополизацию, очистил экономику от мелких производителей и ликвидировал противоречия товарного производства. Исходя из этого, Бухарин выступил на Vill съезде РКП(б) в 1919 г. с предложением исключить из программы партии положения о домонополистическом капитализме и простом товарном хозяйстве, оставив в ней только характеристику империализма.
Теория «чистого империализма» была подвергнута уничтожающей критике В. И. Лениным, вскрывшим ее научную несостоятельность и ошибочность политических выводов, которые из нее вытекали. В. И. Ленин показал, что империализм возникает на базе старого капитализма, является продолжением и развитием его основных свойств и не только не ослабляет, а, наоборот, в крайней степени обостряет противоречия капитализма. Империализм не изменяет и не может изменить самой природы капитализма. Он «...не перестраивает и не может перестроить капитализма снизу доверху, Империализм усложняет и обостряет противоречия капитализма, «спутывает» со свободой конкуренции монополии, но устранить обмена, рынка, конкуренций, кризисов и т. д. империализм не может» '.
Раскрывая порочность концепции «чистого империализма», В. И. Ленин при обсуждении программы партии на VIII съезде РКП(б) говорил: «Чистый империализм без основной базы капитализма никогда не существовал, нигде не существует и никогда существовать не будет» '. Бухарин неправильно изображал реальную
' В. И. Л е н н и. ПСС, т. 32, стр 145.
В. И. Л е н н н. ПСС, т. 38, стр. 151.
10 № 3»95


систему экономических отношений, сложившихся при империализме. Его концепция была оторванной от жизни и потому неверной. Империализм, как указывал В. И. Ленин, является своего рода надстройкой над старым капитализмом. Монополии вырастают на почве свободной конкуренции, но почва, на которой растут монополии, не уничтожается их существованием.
Наряду с монополиями, занимающими господствующее положение в экономике, даже в самых развитых странах империализма существуют немонополизированные предприятия, составляющие наибольшу1о часть общего количества промышленных предприятий. В 1958 г. в обрабатывающей промышлешюсти США капиталистические предприятия с численностью работающих в каждом от 1 до 19 составляли 68,2',4, от 20 до 99 — 22,7~о общего количества промышленных прсдпрнятий. Мелких предприятий с числом работающих до 19 человек в 1958 г. насчитывалось 204 тыс., а мельчайших предприятий с числешюстью работающих до четырех человек в обрабатывающей промышленности США было 106 тыс.'. Таким образом, даже в такой мощной стране, как СШЛ, монополии не в состоянии охватить все капиталистическое производство.
Продолжают существовать, особенно в деревне, миллионы мелких производителей, представляющих докапиталистические формы хозяйства. По данным последней сельскохозяйственной переписи 1959 г., в Соединенных Штатах Америки из 3,7 млн. всего числа ферм мелкие фермы с количеством земли до 100 акров составляли в 1959 г. 1710 тыс., средние фермы с количеством земли от 100 до 219 акров — 998 тыс., мелкокапиталистические фермы с количеством земли от 220 до 499 акров — 660 тыс. и капиталистические фермы с количеством земли от 500 и более акров — 336 тыс.'.
В. И. Ленин не только вскрыл теоретическую несостоятельность взглядов Бухарина, но и показал, что концепция «чистого империализма» могла нанести огромный вред при решении важнейших практических задач социалистического преобразования общества, так как из нее вытекали глубокоошибочныеполитические выводы. Если бы существовал «чистый империализм», означающий сплошную монополизацию производсгва, и все подчинялось бы одному финансовому капиталу, то переход от капитализма к социализму был бы сравнительно легким делом, ибо «тогда оставалось бы только сия гь верхушку и передать остальное в руки пролетариата. Это было бы чрезвы-


' См.: Л. Я. Берри, К. И. Клименко, Я. А. Обломский, Э. С. С а в и н с к и й, С. А. Х е й и м а н. Промышленность США в 1929 — 1963 гг., 1965, стр. 355.
' См.: В. А. Мартынов, М. А. Меньшикова, А. И. Тулупник о в. Структурные сдвиги в сельском хозяйстве США, 1965, стр. 313.
П р и и е ч а и и е. Как отмечают авторы книги, в основу выделения мелких, средних, мелкокапиталистических и капиталистических ферм по количеству земли были положены данные о расходах на наемный труд, о размере товарного производства и величине капитала в среднем на ферму по группам хозяйств.
290


чайно приятно, но этого нет в действительности» '. Концепция Бухарина вела к отрицанию необходимости упорной и длительной борьбы против капиталистических элементов после завоевания пролетариатом политической власти.
Политический вред теории «чистого империализма» был особенно виден при решении вопроса об отношении пролетариата к крестьянству. Эта теория совершенно обходила среднее крестьянство, исключала его из поля зрения, так как отрицала само существование мелкого товарного производства. «На самом деле,— говорил В. И. Ленин,— откуда мог взяться средний крестьянин в эпоху чисто империалистического капитализма?» '. Таким образом, теория «чистого империализма» игнорировала среднее крестьянство и вела к отрицанию союза рабочего класса с крестьянством.
Современные реформистские и ревизионистские теории
«планового» капитализма
Лидеры правых социалистов утверждают, что расширение системы государственных регулирующих мероприятий и капиталистическое программирование могут якобы обеспечить планомерное развитие всей экономики при сохранении частной собственности на средства производства. Основой этих утверждений является отрицание связи планирования народного хозяйства с природой общественного строя и характером собственности на средства производства.
Во Франкфуртской декларации реформистского социалистического Интернационала сказано, что «социалистическое планирование совместимо с существованием частной собственности в важных областях» '. Ту же мысль развивает видный теоретик французской социалистической партии Жюль Мок. Заявляя, что «социалистическое планирование совместимо... с частной собственностью» 4, он возлагает особые надежды на его осуществление в буржуазном государстве.
В новой программе французской социалистической партии (СФИО), принятой в 1961 г., говорится: «В противоположность капиталистической и советской системам, социалистическая концепция предполагает гарантирование обществу демократического господства над экономикой. Последнее будет достигнуто благодаря социалистическому планированию» '. Лидеры французской социалистической партии рассматривают национальное и даже европейское «планирование» как основной путь движения к социализму.
' В. И. Ленин ПСС,т. 29,стр. 147,
' В. И. Л е н и н. ПСС, т. 38, стр. 156.
' «Soziatistische Weltstimmer». Berlin und Наппочег, 1958, S. 300.
4 J. М о с h. Socialisme Vivant Six lettres d'un jeune. Paris, 1960, р. 93.
' Avant projet de programme fondamental. «Revue Socialiste», 1961, ¹ 138,
р. 461.
10»
291


Вслед за правыми социалистами ревизионисты, выступившие в некоторых зарубежных компартиях в конце 50-х и начале 60-х годов, например, итальянский ревизионист Джолити и американский ревизионист А. Биттельмен (исключенный из коммунистической партии США), также приписывают буржуазному государству способность организовать развитие всей экономики по единому хозяйственному плану.
Реформисты и ревизионисты извращают сущность социалистического планирования народного хозяйства, отождествляя его с капиталистическим программированием; между тем они принципиально различны по своей социальной природе, целям и методам осуществления. Марксистско-ленинская политическая экономия не отрицает возможности планомерной организации производства в отдельных капиталистических предприятиях, монополиях. Она также не отрицает возросшей экономической роли буржуазного государства и определенного практического значения экономического программирования, получившего широкое распространение за послевоенный период в ряде капиталистических стран. Однако капиталистическое программирование не может преодолеть анархию всего общественного производства, как это было доказано ранее. Оно играет вспомогательную роль по отношению к главному механизму капиталистического хозяйства — стихийному рынку.
Одним из коренных пороков теории «планового капитализма» реформистов и ревизионистов является отрыв планирования от характера собственности на средства производства. Вопреки их взглядам, плановое ведение экономики в масштабах всего общества возможно только на основе общественной собственности на средства производства. Капиталистическое производство, взятое также в масштабах всего общества, подчинено действию стихийных'экономических законов. Поэтому совершенно несостоятельными являются попытки реформистов распространить на него понятие планомерности, существующей в пределах отдельных предприятий или монополистических объединений.
Общим пороком буржуазных и реформистских теорий «регулируемого» и «планового» капитализма является также крайнее преувеличение значения регулирующих мероприятий буржуазного государства, которому приписывается роль решающей силы, якобы определяющей весь ход экономического развития.
Сторонники этой концепции игнорируют объективные границы и реальные результаты государственного воздействия на капиталистическую экономику. Каковы бы ни были масштабы вмешательства буржуазного государства в экономическую жизнь, оно не может выйти за рамки действия объективно существующих стихийных законов капитализма, не в состоянии преодолеть его коренных противоречий и пороков. Буржуазное государство не владеет решающими средствами производства, без чего невозможно осуществление пламов~зго управления народным хозяйством.
292


Оказывая известное воздействие на экономику, капиталистическое программирование отнюдь не решает проблемы планомерного руководства народным хозяйством в целом Это подтверждается такими явлениями в экономике капиталистических стран, как недогрузка производственных мощностей, экономические кризисы, безработица и др., что несовместимо с плановым хозяйством.
Лидеры правых социалистов извращают классовое содержание так называемого «демократического планирования» экономики в капиталистических странах, утверждая, что оно якобы осуществляется в интересах трудящихся и ведет к «трансформации» капитализма в социализм. Эта концепция находится в противоречии с действительностью. Практика капиталистического «планирования» показывает, что его действительной целью является мобилизация капиталов для финансирования крупных монополистических группировок и осуществления внешнеэкономической экспансии за счет ограничения потребления трудящихся.
Вот почему коммунистические партии тех капиталистических стран, где осуществляется программирование, развернули активную борьбу против антинародных государственно-монополистических планов укрепления позиций монополий и противопоставляют им требования демократизации программирования, переориентации его на удовлетворение нужд трудящихся, обуздание монополий и осуществление национализации.
Весь ход исторического развития человеческого общества, сама жизнь показывают банкротство как идеологии, так и политики социал-демократизма и убедительно подтверждают правоту марксистско-ленинского учения об исторической необходимости социалистической революции и диктатуры пролетариата для осуществления перехода от капитализма к социализму.


Гпаеа 20
БУРЖУАЗНЫЕ И РЕФОРМИСТСКИЕ ТЕОРИИ
ГОСУДАРСТВЕННО-МОНОПОЛИСТИЧЕСКОГО КАПИТАЛИЗМА
В буржуазных теориях, рассматривающих проблемы государственно-монополистического капитализма, следует выделять две стороны: апологетическую трактовку сущности и роли государственного вмешательства в экономику и разработку конкретных методов и форм государственного регулирования экономики. Для выработки конкретной экономической политики государства стало необходимым изучать механизм экономических процессов, искать способы воздействия на этот механизм. Но апологетический подход препятствует углубленному познанию буржуазными экономистами сущности экономических процессов, ограничивает их исследования изучением форм, внешнего проявления закономерностей.
1. ТЕОРИЯ «СМЕШАННОЙ ЭКОНОМИКИ»
Большинство сторонников данной теории являются кейнсианцами или придерживаются взглядов, близких к кейнсианству. Наиболее видные пропагандисты «смешанной экономики» — американские экономисты Элвин Хансен, Джон Морис Кларк, Поль Самуэл ьсон.
Рассматривая вмешательство государства в экономику, буржуазные экономисты-кейнсианцы пришли к выводу, что оно привело к двоякому изменению характера капиталистической экономики. Во-первых, «это был переход от индивидуальной экономики к смешанной государственно-частной». Во-вторых, эта экономика делает «упор» на «социальное благосостояние», что превратило современные капиталистические страны в «государства благоденствия». «Это был переход от экономического либерализма XIX в. к тем формам национального экономического планирования, которые повлекли за собой возникновение государства благоденствия» '. Причиной такого перехода явилась, по их мнению, «революция в экономических
' А. Н а n s e n. The American Economy. N. Y.— Toronto — L., 1957, р. 10.


функциях буржуазного государства», которое «превратилось из полицейского в позитивную экономическую силу» '.
Характерная черта «смешанной экономики» заключается в том, что образуется «разделепие труда» между правительством и бизнесом, когда «правительство делает большие затраты, но выполняет работу частное предпринимательство» '. В чем заключаются (или должны заключаться) экономические функции буржуазного государства в «смешанной экономике»? Основываясь на теоретической кош1епции 1(ейнса, его последователи разработали конкретные программы государственного регулирования экономики. Это, во-первых, программа вмешательства государства в ход цикла и, во-вторых, политика повышения темпов экономического роста.
К основным средствам воздействия государства на экономику сторонники теории «смешанной экономики» относят использование средств государственного бюджета (многие из них выступают за увеличение военных расходов), налоговую политику и денежнокредитное регулирование. Большое внимание они уделяют методам улучшения общих условий воспроизводства, прежде всего так называемому государственному общественному инвестированию. Э. Хансен, например, считает необходимым государственные инвестиции для развития природных ресурсов, строительства школ, развития образования, здравоохранения, исследований в области медицины ', инвестиции в жилищное строительство для более бедных слоев населения, строительство автомобильных дорог, электрификацию сельских местностей, международные проекты капиталовложений, социальное страхование 4.
Почему же именно эти отрасли должны стать объектом государственного предпринимательства? Прежде всего потому, что государство, по мнению буржуазных авторов, не должно вторгаться в традиционную сферу частного предпринимательства. Оно должно вкладывать свои капиталы в такие отрасли, от которых отказываются частные предприниматели (как правило, в силу их недостаточной прибыльности). Кроме того, в современных условиях развитие ряда отраслей вообще невозможно без участия правительства.
Эти государственные инвестиции, по мнению буржуазных авторов, должны сыграть огромную роль в развитии экономики капиталистических стран. Осуществление различных государственных проектов «поднимает производительность труда и уровень жизни», «открывает путь частным капиталовложениям», а затраты на социальное страхование «действуют как ирригационная система, распределяющая покупательную способность широко по всей стране,


' J. М. С!а r k. Demobilisation of Wartime Control. N. Y., 1944, р. f87.
«А. Н а n s e n. The American Economy, р. 39.
' См.: А. Н а n s е п. Ор. cit., р. 148.
4 См.: А. Н а n s е п а n d Н. Р е r 1 о f f. State and Local Finance in the
National Economy. N. Y., 1944, р. 183.
295


таким путем поднимая уровень личного потребления и деловую активность», Более того, государственные инвестиции способствуют «достижению полной занятости». А все перечисленное вышеэто «пути увеличения нашего реального дохода, значительно выше того, каким он мог бы стать, если бы эти мероприятия не были осуществлены правительством» '.
В последнее время, исходя из потребностей научно-технического прогресса, кейнсианцы к традиционным отраслям инфраструктуры добавляют государственные расходы на научные исследования, обучение кадров, переквалификацию рабочей силы.
В целом предлагаемые кейнсианцами методы государственного воздействия на экономику основаны на классовых позициях защитников капиталистического строя и покоятся на неправильной трактовке совремешюго капитализма как «смешанной экономики» и «государства благоденствия». Порочность их концепций состоит в следующем.
Признавая изменившийся характер капитализма, кейнсианцы неправильно трактуют суть этих изменений. Они не признают факта слияния силы монополий с силой государства в единый механизм, тем самым отрицая существование государственно-монополистического капитализма. Они отрицают тот факт, что мероприятия государства подчинены интересам монополистического капитала.
Представители теории «смешанной экономики» неправиль но противопоставляют частному предпринимательству буржуазное государственное хозяйство, будто бы руководствующееся интересами всего общества. Нередко у представителей этой теории (особенно в западноевропейском ее варианте) можно встретить высказывание, что государственная собственность в капиталистических странах не имеет качественных отличий от социалистической государственной собственности.
Однако сущность государственной собственности (равно как и всех экономических мероприятий государства) определяется социальной природой самого государства. Капиталистическое государство является организацией господствующего класса буржуазного общества — капиталистов. Именно этой социальной природой буржуазного государства объясняется сущность и направленность государственного регулирования экономики в капиталистических странах. «Современное государство, какова бы ни была его форма,— писал Ф. Энгельс в «Анти-Дюринге»,— есть по самой своей сути капиталистическая машина, государство капиталистов, идеальный совокупный капиталист. Чем больше производительных сил возьмет оно в свою собственность, тем полнее будет его превращение в совокупного капиталиста и тем большее число граждан будет оно эксплуатировать. Рабочие останутся наемными рабочими, пролетариями.


296
' Л. Напзеп and Н. Perlof f. Op, cit.,р.19.


Капиталистические отношения не уничтожаются, а, наоборот, доводятся до крайности, до высшей точки» '.
По своей социальной природе государственное хозяйство является в буржуазных странах таким же капиталистическим, как и частное, и противопоставлять одно другому теоретически неправильно. Это разные формы проявления однойсущности — капиталистических производственных отношений.
Утверждения кейнсианцев о якобы некапиталистическом характере государственного сектора в экономике капиталистических стран опровергаются и фактами. Государственный сектор создается за счет расходов государственного бюджета, т. е. за счет налогоплательщиков, которые в США в 1961 г. составили 48 583 тыс. чел. Однако все выгоды от деятельности государственного сектора получают не трудящиеся, а монополистический капитал. Это проявляется, в частности, в том, что, как правило, государственные предприятия почти не дают поступлений в государственный бюджет, а создаваемая на этих предприятиях прибавочная стоимость присваивается монополистическим капиталом путем установления искусственно заниженных цен на продукцию государственных предприятий, поставляемую монополиям: уголь, газ, электроэнергию и т. д.
Одним из главных пороков теории «смешанной экономики» является то, что ее авторы приписывают капиталистическому государству решающую, определяющую роль в экономике, видя в нем такую силу, которая якобы способна стабилизировать экономику, преодолеть цикличность, обеспечить экономический рост, а также установить полную занятость и повысить покупательную способность населения.
В то же время теоретики «смешанной экономики» ограничивают сферу экономической деятельности государства, не допуская значительного развития государственной собственности и включая в сферу государственной предпринимательской деятельности только «инфраструктуру». При таком «разделении» хозяйственной деятельности все ключевые позиции в экономике остаются в руках монополий. Характерны слова Хансена: «Государство благоденствия есть в первую очередь перераспределитель дохода и колоссальный покупатель продуктов частных предприятий. Но частные предприятия делают работу» '.
В действительности не государство, как утверждают кейнсианцы, а монополии играют решающую роль в современной капиталистической экономике. Например, в США доля государственных предприятий в национальном доходе составляет менее 1,5оо. Даже в таких странах, как Англия, Франция, Италия, где после второй мировой войны происходил значительный рост государственной собственности, государственные предприятия имеют сравнительно небольшой


' К. М а р к с и Ф. Э и г е л ь с. Соч., т. 20, стр. 290.
» А. Н а n s e n. The American Economy, р. 149.
297


удельный вес в сфере материального производства. В Англии в государственном секторе работает 22о/о всех занятых в сфере материального производства. Во Франции в 1963 г. государственные предприятия давали лишь 15~4 национального валового дохода.
Предложенное сторонниками теории «смешанной экономики» размежевание сфер деятельности государства и частного капитала означает, что монополии получают право присваивать прибыли, а государство должно этому содействовать. Государство допускается в отрасли, недостаточно прибыльные для монополий, но важные для их деятельности, равно как и для существования самого капитализма. Государственное инвестирование в инфраструктуру, а также в топливно-энергетические отрасли промышленности создает наилучшие условия для функционирования монополистических предприятий. Расходы государства на научно-исследовательскую работу дают возможность использовать достижения науки и техники без каких- либо затрат со стороны самих монополий. Так, 80",'о расходов федерального правительства С111Л на научные исследования (в 1964 г. они составили 7,5 млрд. долл.) направляются в частные научные учреждения и связаны с военным производством.
Экономическая деятельность буржуазного государства осуществляется для спасения капитализма и обогащения монополий. Она может оказать временное воздействие на конъюнктуру и структуру экономики, но не может ликвидировать присущих капитализму противоречий. В неспособности понять это, в стремлении найти способы ликвидации внутренних противоречий капитализма в рамках самого же капитализма проявилась буржуазная ограниченность теории «смешанной экономики».
К числу коренных пороков теории «смешанной экономики» относится также то, что она, изображая империалистическое государство как «государство всеобщего благосостояния», крайне преувеличивает роль и искажает сущность государственных социальных мероприятий (критику теории «государства всеобщего благосостояния» см. в гл. 8).
В послевоенный период предложенные кейнсианцами методы регулирования экономики применялись в ряде капиталистических стран, но особенно широкое распространение они получили в США. Американское правительство воздействовало на «эффек ~ ивный спрос», создав за счет закупок, особенно военных, огромный государственный рынок (в последние годы государство закупает почти 1/5 всего валового национального продукта). Для осуществления антициклических программ государство широко использовало финансовокредитную политику. Проводились мероприятия и по стимулированию экономического роста, в частности государство стимулировало обновление основного капитала путем налоговой политики (повышенные нормы амортизации, снижение налога на корпорации и др.), а также значительным увеличением расходов на научные исследования.
g98


Среди этих мероприятий были и успешные. Например, государственное стимулирование обновления основного капитала было одной из причин, способствовавших увеличению частных капиталовложений в производственную сферу в 1964 г. на 18,4% против 6,9% в 1963 г. Налоговая реформа 1964 г. привела к увеличению расходов потребителей на 9 млрд. долл., причем на долю снижения налогов пришлось 37,5% всего прироста потребительских расходов. Однако и это мероприятие, и все другие носят на себе совершенно явную классовую печать: они осуществляются в интересах монополий. Например, снижение ставок подоходного налога проводилось таким образом, что наибольший выигрыш получили богатые слои населения: свыше 1/3 всего сокращения налогов пошло на пользу лишь 1Зо~о налогоплательщиков страны.
Американскому правительству не удалось ликвидировать цикличность. За послевоенный период развитие американской экономики протекало более неустойчиво, чем в других странах; оно имело наибольшее количество кризисных спадов производства. Не была достигнута и полная занятость: в настоящее время проблема безработицы продолжает оставаться одной из самых острых проблем.
Таки м образом, внутренняя противоречивость предложенных кейнсианцами программ государственного регулирования экономики заключается в том, что все государственные мероприятия осуществляются в узкоклассовых интересах монополистической буржуазии и неспособны уничтожить противоречия капитализма.
2. ТРАКТОВКА ГОСУДАРСТВА
КАК «УРАВНОВЕШИВАЮЩЕЙ СИЛЫ»
Теорию «уравновешивающих сил» выдвинул известный американский экономист Джон Голбрейс. По его мнению, механизм свободной конкуренции в условиях современного капитализма отсутствует, а на смену ему пришли «уравновешивающие силы», которые противостоят монополиям и уравновешивают их давление. Под «уравновешивающими силами» Голбрейс подразумевает монополию покупателей, которая противостоит монополии продавцов, а также профсоюзы, кооперацию и государство. Голбрейс считает, что государство должно не тормозить образование монополий, а выступать в качестве уравновешивающей силы там, где недостаточно действуют частные уравновешивающие силы.
Это «стало самой главной функцией государства во внутренней жизни страны». Целью государственного вмешательства должно быть, по мнению Голбрейса, «хорошее функционирование экономики» и осуществление антикризисных программ; однако он считает необходимым ограничить вмешательство государства налоговой и


финансовой политикой, выступая против проведения национализации. «Я думаю,— пишет он,— что политика налогового обложения и создание ресурсов для удовлетворения общественных потребностей есть нечто более подходящее, чем национализация» '.
Голбрейс выдвигает также определенную социальную программу, известную под названием «общества изобилия». По его мнению, человечество, населяющее высокоразвитые капиталистические страны, оставаясь в рамках капитализма, ликвидировало нищету и вступило в царство материального изобилия. «В настоящее время товары имеются в изобилии. В США больше умирают от того, что слишком много, а не слишком мало едят».
Однако в «обществе изобилия», по мнению Голбрейса, нет «социального равновесия». Его достижение и является функцией государства. «Общество изобилия» страдает также от недостатка жилищ, больниц, школ, научно-исследовательских институтов, недостаточно высокого уровня занятости. Ликвидация этих недостатков приведет к значительному росту государственных расходов, который должен компенсироваться увеличением налогов и главное — сокращением военных расходов. «В середине пятидесятых годов военные расходы составляли намного больше половины всех расходов федерального правительства и были гораздо выше всех расходов штатов и местных расходов, вместе взятых. Если бы в любой значительной части эти суммы были использованы для гражданских учреждений, находящихся в ведении федерального и местных правительств, социальное равновесие было бы быстро восстановлено» '.
В целом теория Голбрейса, несмотря на содержащиеся в ней отдельные элементы критики капитализма и на прогрессивное предложение увеличения социально-культурных расходов государства за счет сокращения военных расходов, является буржуазно-апологетической теорией государственно-монополистического капитализма. Несостоятельность теории Голбрейса заключается прежде всего в том, что отправным пунктом всей концепции «уравновешивающей силы» является ошибочное положение об отсутствии конкуренции в условиях 'современного капитализма. Однако в действительности конкуренция существует; она лишь принимает новые формы. Концепция Голбрейса «обосновывает» те государственно-монополистические процессы, которые очень интенсивно происходят сейчас во всех капиталистических странах: государство всеми возможными мерами содействует проникновению монополий в отрасли, слабо затронутые концентрацией производства, что приводит к сокращению и ликвидации мелкого и среднего производства в сельском хозяйстве, торговле и т. д.
Далее, концепция государства как «уравновешивающей силы»


' J. G а l Ь r а i t h. American Capitalism. Boston,1952, р. 133.
' J. С а 1 Ь r а i t h. The Affluent Society. Cambridge, 1958, р. 312,


искажает действительность, рассматривая государство как орган надклассовый, способный противостоять монополиям. На самом деле империалистическое государство не противостоит монополиям и не «уравновешивает» их силу, а, напротив, служит их интересам и всемерно содействует усилению монополий.
Голбрейс воспринял ошибочную кейнсианскую трактовку буржуазного государства как решающей силы в экономике. Правда, его взгляды по этому вопросу более прогрессивны, чем у Хансена или Самуэльсона. Заслуживает положительной оценки предложение сократить военные расходы и увеличить за их счет «социальное инвестирование». Однако нельзя забывать о том, что даже в проведении социальных мероприятий империалистическое государство является выразителем воли монополистической буржуазии, а это буржуазные экономисты, в том числе и Голбрейс, не видят.
«Социальное инвестирование» принимает формы, наиболее удобные для монополий. Так, из 1,1 млрд. долл., выделенных в США для помощи бедствующим районам, 840 млн. долл., т. е. 76%, направляются на дорожное строительство, тогда как на строительство школ — лишь 1,5%, больниц — 6,3%; совсем не выделены средства на строительство жилищ. Буржуазная печать США рассматривает социальное инвестирование как одно из орудий помощи монополиям, взбадривания конъюнктуры, поскольку возникает возможность для монополий получать государственные заказы и контракты, т. е. гарантированный рынок.
Даже мероприятия по социальному страхованию, завоеванные рабочими в упорной борьбе, проводятся таким образом, что они дают выигрыш монополиям. Так, по закону 1935 г. уплата в фонд страхования в США осуществляется как рабочими, так и предпринимателями (в настоящее время этот налог взимается в размере 5,6% с жалованья работающих); однако предприниматели получили право включать этот налог в издержки производства, а значит — в цену продукции. Таким образом, практически весь налог прямо или косвенно выплачивается трудящимися.
Теоретически несостоятельна концепция «общества изобилия» Голбрейса. Рассматривая США как страну, где производство товаров превышает абсолютные потребности и которая поэтому является «обществом изобилия», Голбрейс неправильно смешивает потребности с покупательной способностью. Избыток товаров в США является не абсолютным по отношению к потребностям, а относительным по отношению к покупательной способности.
Буржуазно-апологетическая направленность теории Голбрейса заключается в том, что основной целью рекомендуемых им государственных мероприятий и в области экономической, и в области социальной является спасение капиталистического строя. В целом Голбрейс выступает как идеолог тех кругов монополистической буржуазии, которые понимают сложность проблем современного капитализма, существующего в условиях быстрого развития социали-


стической системы. Они отдают также себе отчет в том, что вопрос «кто — кого» невозможно решить с позиции силы, путем войны. От-' сюда — буржуазно-либеральная программа несколько подправленного государственно-монополистического капитализма.
8. КРИТИКА НЕОЛИБЕРАЛЬНЫХ ВЗГЛЯДОВ
НА ЭКОНОМИЧЕСКУЮ РОЛЬ ГОСУДАРСТВА
В противоположность сторонникам «регулируемого капитализма» неолибералы объявляют себя защитниками экономики свободного предпринимательства. Они считают, что механизм стихийных цен и прибыли является идеальным средством регулирования капиталистической экономики. Основоположники этой теории вообще отрицали необходимость вмешательства государства в экономическую жизнь капиталистических стран. Но в современных условиях сторонники теории «неолиберализма» — Л. Эрхард, Г. Ортлиб, В. Хатт, Х. Хэзлитт уже не могут не считаться с тем, что фактически государство стало активным участником экономики, и потому при. знают необходимость государственного вмешательства в экономику. Так, Г. Ортлиб пишет: «Мы должны понять, что старый спор о том. чему отдать предпочтение — плановому или рыночному хозяйству, в настоящее время не представляет интереса. Гораздо важнее комбинация и того и другого, т. е, «управляемая рыночная экономика» '..
В работе «Благосостояние для всех» Л. Эрхард следующим образом объясняет роль государства в такой экономике: «Я считаю, что так же, как судья на футбольном поле не имеет права участвовать в игре, так и государство не должно принимать в ней участие. Существенной предпосылкой правильной, хорошей игры является то, что игроки следуют определенным, заранее установленным правилам. То, к чему я стремлюсь, проводя политику рыночного хозяйства,,это выработать порядок и правила этой игры» '. Далее Эрхард делает вывод, что основой рыночного хозяйства является конкуренция, а государство должно стоять на страже свободы конкуренции.
По мнению Хатта, роль государства в экономике должна ограничиться тремя функциями: 1) гарантировать надежность контрактов, 2) обеспечивать «свободу» движения цен, 3) стимулировать сбережения.
Под «свободным» движением цен неолибералы понимают, в частности, свободу изменения предпринимателями ставок заработной платы. Они решительно выступают против борьбы профсоюзов за повышение заработной платы и требуют значительного ослабления или даже ликвидации профсоюзов. Например, по словам Хэзлитта,
' Н. О r t 11 е b. Das Ende des Wirtschafts wunders. Wiesbaden !962.
' Л. Э р х а р л. Благосостояние для всех. Карлсруэ, 1961, стр. И2.
302


«все, что требуется от правительственной политики, кроме поддержания здорового денежного обращения,— это принять законы против засилия и запугивания и отменить законы. которые предоставляют исключительные легальные привилегии и иммунитет профсоюзным лидерам» '.
Неолиберализм — наиболее реакционное направление в современной буржуазной политической экономии, пытающееся дать экономическое обоснование наступлению монополий на права и жизненный уровень рабочего класса. Неолибералы считают борьбу профсоюзов за повышение заработной платы нарушением «свободы цен», но в то же время они обходят молчанием вопрос о высоких ценах, устанавливаемых монополиями. Под тем же предлогом сохранения «свободной» рыночной экономики они стремятся ликвидировать все социальные мероприятия государства.
Однако неолибералы отнюдь не возражают против государственных мероприятий, направленных на обогащение монополистического капитала (гарантированные заказы, субсидии и кредиты, льготы по амортизации и т. д.). Таким образом, идея «свободного» движения цен фактически выражает требование ликвидации завоеваний рабочего класса в социальной области. Неолибералы на деле выступают не против всех форм государственного вмешательства в экономику, а лишь против тех форм, которые являются уступками рабочему классу.
4. РЕеОГМИСТСНИЕ ТЕОГИИ ГOCYQAPCTBEHHOМОНОПОЛ ИСТИЧЕСНОГО НАПИТАЛИЗМА
В период между двумя мировыми войнами, а также в первые годы после окончания второй мировой войны большое распространение получила реформистская теория национализации, которая пропагандировала буржуазное огосударствление как средство мирного, постепенного перерастания капитализма в социализм.
Один из лидеров английских лейбористов Хью Дальтон в книге «Практический социализм для Британии» (1935 г,) писал, что в Англии «можно осуществить мирный, спокойный и плановый переход к лучшему социальному порядку» и что «при условии лейбористского большинства в палате общин пять лет деятельности решительного правительства могут заложить основы этого порядка» '. Основными средствами создания в Англии «лучшего социального порядка» Дальтон считал демократию и «социализацию».
В книге Дальтона ни слова не говорится об изменении классовой . природы государства, о создании государства диктатуры пролета-
' H. Н а z! i t t. The Failure of the «New Economics». Princeton, 1959,
р. 426. «Н. D а! t 0 n. Practical Socialism for Britain. L., 1935, р. 7.
303


риата. Вся «демократия» сводится к изменению парламентских процедур, «полной демократизации палаты общин» и т. п. «Социализацией» Дальтон называет огосударствление отраслей экономики, т. е. капиталистическую национализацию. «Любое данное общество,— утверждает он,— является социалистическим», но степень «социализации» неодинакова: ее «можно измерить путем сравнения объема социализированного сектора и частного сектора в экономике» '.
Процесс социализации должен, по мнению Дальтона, затронуть следующие отрасли: электроэнергетику, транспорт и угольную промышленность. Для осуществления перехода в государственную собственность необходим, по мнению Дальтона, «спокойный и справедливый путь». Он решительно отвергает конфискацию, не только полную, но и частичную. «Демократизация» и «социализация» приведут, по мнению Дальтона, к тому, что «наше общество будет сделано процветающим, бесклассовым и свободным» '.
Проведенная в Англии после второй мировой войны национализация именно таким образом, как предлагал Дальтон, не привела, однако, к осуществлению там идеалов социализма, не улучшила положения рабочих, а, напротив, повысила прибыли монополий.
Порочность лейбористской теории национализации как основного средства построения социализма состоит в следующем.
1. Реформисты затушевывают классовый характер капиталистического государства, рекламируют государство как орган надклассовий, выражающий интересы всего общества.
2. В реформистских теориях отсутствует сколько-нибудь четкое определение социализма. Реформистам чужд взгляд на социализм как совокупность определенных производственных отношений, как на первую ступень коммунистической общественно-экономической формации, возникшую и развивающуюся по своим собственным законам. Они проповедуют ложную идею о формировании социалистического уклада в рамках самого капитализма.
3. Исходя из искаженной трактовки проблем социализма и государства, реформисты делают порочный вывод, что социализм может быть построен буржуазным государством в условиях, когда основная часть средств производства находится в частной собственности, а некоторые отрасли экономики переданы в собственность государства. Капиталистическое огосударствление ряда отраслей экономики при выплате крупных сумм компенсации бывшим акционерам реформисты объявили основным средством построения социализма.
Марксизм-ленинизм связывает построение социалистического общества прежде всего с вопросом о государстве. Буржуазное государство, являясь выразителем интересов класса капиталистов, проводит свои мероприятия в интересах именно этого класса, в интересах поддержания его власти. Огосударствление, осуществляемое


304
' Н. D а 1 t о п. Ор. cit., р. 27.
» Ibid., р. 26.


буржуазным государством, не ликвидирует капиталистических производственных отношений, но ведет к развитию государственно-капиталистической собственности в рамках этих отношений.
Предложенное лейбористами для национализации число отраслей невелико; это — угольная, электроэнергетическая промышленность, транспорт и Английский банк. Таким образом, в «социалистическом» обществе лейбористов остается частный сектор, охватывающий наибольшее число отраслей экономики. Вполне естественно, что в таких условиях выплата компенсации бывшим собственникам, на которой настаивает Дальтон, это лишь перевод капитала из одних, как правило, малоприбыльных отраслей в другие.
Деятельность национализированного сектора в Англии и во Франции (где национализация проводилась еще в большем объеме) показывает, что она подчинена интересам финансового капитала. Так, цены на уголь, электроэнергию, газ, продаваемые монополиям государственными отраслями, искусственно занижаются, устанавливаются на уровне издержек производства или даже ниже этого уровня. В 1959 г. во Франции массовые потребители платили за газ, отпускаемый государством, в 2,3 раза больше, чем промышленные. По сравнению с 1951 г. цены на газ для домашнего потребления выросли в 1959 г. почти в 1,5 раза, в то время как цены для промышленных потребителей почти не увеличились '.
Английское государство устанавливает самые низкие в Западной Европе цены на уголь, продаваемый монополиям, несмотря на то, что издержки производства в английской угольной промышленности значительно выше, чем, например, в ФРГ и Италии. В результате английские монополии имеют возможность снижать издержки производства и тем самым повышать конкурентоспособность своих товаров на мировых рынках.
Национализация, проведенная лейбористским правительством, явилась государственно-монополистическим мероприятием. Провести это государственно-монополистическое мероприятие при поддержке народа, под флагом социализма, направляя движение рабочего класса в русло, выгодное буржуазии,— вот действительный смысл лейбористского плана «мирного построения социализма».
На современном этапе, в условиях обострения общего кризиса капитализма, произошел значительный сдвиг вправо всех реформистских теорий, что еще больше сблизило их с современными буржуазными теориями. Реформисты стали пропагандистами теории «смешанной экономики» и «государства благоденствия», с тем только отличием от буржуазных экономистов, что лидеры реформистов пытаются представить «государство благоденствия» и «смешанную экономику» как переходную ступень от капитализма к социализму.
Один из идеологов реформизма Джон Стрэчи называет экономику современного капитализма «смешанной» государственно-частной,


' См.; «Economic et Politique». Paris, 1961, Juin, р. 79.
305


делая вывод, будто в капиталистическом обществе возникают эле; менты социализма. В заявлении руководства лейбористской партии, опубликованном в 1957 г., утверждалось, что в результате проведения национализации и осуществления различных мер государственного контроля в Англии была создана «смешанная экономика», отличная от «свободной конкуренции предвоенных лет» '.
По мнению реформистов, такая «смешанная экономика» не является еще социализмом, но это уже и не капитализм. Элементы «социализма» якобы представлены национализированным сектором. Реформисты видят элементы социализма также в выполнении буржуазным государством различных экономических и социальных функций. Лейбористы считают, что в связи с возросшей ролью государства в экономической жизни капитализм якобы более не существует, а появился новый общественный порядок — «стейтизм», при котором класс капиталистов уже не господствует, а подчиняется, подобно другим классам, государству, действующему в интересах «общества как целого» '. В «смешанной экономике» достигнуто якобы более равное распределение «богатства и дохода». Современная Англия, заявляют лейбористские теоретики, превратилась в «государство всеобщего благоденствия, которое является чрезвычайно популярным» '. Однако положение о более равном распределении «богатства и дохода» опровергается фактами. Как показывает официальная английская статистика и отмечает журнал «Экономист», '/, англичан по-прежнему не имеют никакой «значительной собственности» '.
За последние десятилетия рефомисты стали отказываться от своего традиционного лозунга национализации, причем некоторые правосоциалистические партии стремятся совсем исключить из своих программ пункт о национализации. Например, программа социалдемократической партии Германии, принятая в 1959 г., допускает превращение средств производства в «общую собственность» лишь как крайшою меру общественного контроля '. Подобные взгляды выражены также в программах австрийских, голландских, швейцарских социалистов.
Более умеренную позицию по этому вопросу занимает нынешнее руководство лейбористской партии. В июле 1967 г. была осуществлена давно намеченная лейбористским правительством национализация 13 компаний черной металлургии. Однако в предвыборном манифесте 1964 г. прямо подчеркивается, что наиболее важной формой


' «Industry and Society. Labour's Policy on Future Public Ownerschip». L., 1957, July, р. 10.
R. Н. S. С r о s s m а n. Socialism and New Despotism. 1., 1956, р. 5.
» «New Fabian's Essays». L., 1953, р. 42.
' «The Economist», 1966, 15 — 21 January, р. 217 — 218.
' См.: J u 1 i u s В r а и п t h а I. Yearbook of the International Social 1 abour Movement, L., 1960, vol. 1., р. 461.


«более эффективного контроля над экономикой со стороны государства» лейбористы считают составление национальной, отраслевых и региональных программ развития экономики ', г. е. речь идет о капиталистическом планировании, направленном на оказание помощи частнокапиталистическому сектору.
Современные реформисты на деле считают первоочередной задачей государства оказание помощи крупному капиталу. Яркий пример — экономическая политика английских лейбористов. Несмотря на огромный дефицит платежного баланса и затяжной кризис фунта стерлингов, лейбористское правительство сочло возможным увеличить военные расходы с 2260 млн. ф. ст. в 1967/68 финансовом году до 2271 млн. ф. ст. в 1968/69 финансовом году. В 1968 г. правительство выделило 165 млн. ф. ст. для оказания помощи частным предпринимателям. Вместе с тем осуществляется увеличение прямых и косвенных налогов, «замораживание» заработной платы, значительное сокращение государственных расходов на социальные нужды.
Если раньше правые социалисты обманывали массы фальшивыми посулами постепенного нереволюционного перехода к социализму путем национализации средств производства, проведенной буржуазным государством, то теперь они отказались даже от этого лозунга, объявив переходом к социализму развитие государственно монополистического капитализма.
«Правые социалисты»,— говорится в Программе Коммунистической партии Советского Союза, — начали с противопоставления социальных реформ социалистической революции, а пришли к защите государственно-монополистического капитализма. В прошлом они внушали пролетариату, что их разногласия с революционным марксизмом касаются не столько конечной цели рабочего движения, сколько средств ее осуществления. Теперь они открыто отрекаются от социализма. Раньше правые социалисты отказывались доводить признание классовой борьбы до диктатуры пролетариата. Сегодня они отрицают не только классовую борьбу, но и само существование антагонистических классов в буржуазном обществе» '.


' См.: Е. Х г с и н. Зкономические проблемы Англии н политика лейбористов, МЗиМО, l965, № б, тр 57.
««Программа Коммунистич<ской партии Советского Со«о»а», r<p 55.


ДЕЙСТВИЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО ЗАКОНА ПОВЫШЕНИЯ ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОСТИ ТРУДА ПРИ СОЦИАЛИЗМЕ И СОВРЕМЕННЫЙ АНТИКОММУНИЗМ

Диалектика становления коммунистического способа производства, формирование материально-технической базы коммунизма объективно обусловливают необходимость бурного и поступательного развития производительных сил, повышения эффективности общественного производства. Обеспечение оптимальных и устойчивых темпов развития народного хозяйства в СССР во многом зависит от глубокого научного познания и успешного использования всей системы экономических законов социализма в управлении и регулировании экономического механизма общества.
Определяющую роль в повышении эффективности процесса социалистического производства играет действие и применение закона повышения производительности общественного труда. В современных условиях вопрос об ускорении и обеспечении устойчиво высоких темпов роста производительности труда стал главным в экономической политике социалистического государства. Обеспечение неуклонного роста производительности общественного труда — решающее условие победы СССР и мировой социалистической системы хозяйства в экономическом соревновании с США и мировой капиталистической системой хозяйства.
Неуклонный рост производительности общественного труда при социализме имеет место при постоянной напряженной борьбе за совершенствование процесса социалистического производства.
XXIII съезд КПСС уделил большое внимание выяснению и обоснованию решающих факторов повышения производительности общественного труда. Съезд указал на необходимость изучения новых качественных явлений в развитии производительных сил, учета своеобразия происходящей в современных условиях научно-технической революции.
В этой связи перед экономической наукой выдвигается на первый план задача отыскания и обоснования наиболее эффективных и рациональных путей и факторов повышения производительности общественного труда, исследования механизма действия и проявления экономического закона, управляющего этим процессом.
В последние годы и в капиталистических странах наблюдается повышенный интерес к теоретическим и практическим проблемам,


связанным с необходимостью увеличения темпов роста производительности труда. Создаются крупные центры, органы, институты, специально занимающиеся изучением уровня и динамики производительности труда в ведущих отраслях.
Так, во Франции организованы Генеральный Комиссариат по производительности труда и французская ассоциация увеличения производительности труда. Эти организации имеют десятки филиалов по стране и финансируются за счет средств государственного бюджета. Кроме того, существует ряд частных организаций, изучающих в основном вопросы рационализации управления предприятий.
С целью усиления и повышения научно-экономического потенциала Японии и широкого внедрения американских методов и форм организации производства в 1954 г. в Японии был создан Японо- американский Комитет по повышению производительности труда. Сейчас он реорганизован в Японский центр по изучению производительности труда, получающий ассигнования от государства. Менее чем за 10 лет более 400 групп высококвалифицированных японских специалистов выезжали в США для изучения форм и методов повышения производительности труда и организации производства. Кроме того, созданы 7 региональных центров в экономически наиболее развитых районах страны.
В Великобритании также существует Британский центр по производительности труда. В Англии 1962/63 г. был объявлен Национальным годом повышения производительности труда, причем для подготовки к его проведению были привлечены многие научные, экономические и технические учреждения; посылались многочисленные группы экспертов в США. На основе полученных данных выдвинута задача: в течение 1963 — 1966 гг. повысить темп роста производительности труда до 4% в год.
За последние 5 — 7 лет появились и теоретические работы, авторы которых пытаются широко исследовать вопросы повышения производительности труда. Так, в Англии в 1963 г. вышла книга проф. С. Файнштейна «Производство и производительность труда в Великобритании в 1920 — 1962 rr.», в США проф. Дж. Кендрик написал одну из самых крупных монографий (630 стр.) «Тенденции развития производительности труда в CIIIA». В книге охватывается период с 1899 по 1957 г. Во Франции, Японии, Италии также вышел ряд книг на эту тему.
В последние годы буржуазные экономисты стали уделять большое внимание вопросам экономического развития СССР и стран мировой социалистической системы, формам и методам хозяйствования при социализме.
Гигантские успехи Советского Союза, принятие Программы КПСС, определяющей перспективы социально-экономического развития, проведение крупной хозяйственной реформы, предусмотренной решениями сентябрьского (1965 г.) Пленума ЦК КПСС, утверж-


дение XXIII съездом КПСС Директив по пятилетнему плану развития народного хозяйства СССР на 1966 — 1970 гг.— все это способствовало тому, что идеи коммунизма стали необычайно популярными во всем мире.
Именно поэтому идеологи антикоммунизма стали уделять в последнее время еще большее внимание вопросам экономического развития СССР, формам и методам хозяйствования при социализме. При этом идеологи антикоммунизма стремятся мобилизовать все средства для того, чтобы опорочить и дискредитировать коммунизм, его благородные цели и задачи, чтобы отравить сознание людей, помешать им правильно понять причины выдающихся успехов социализма.
Изобретением различных вариантов критики социалистической системы хозяйства заняты теперь десятки научно-исследовательских организаций стран Запада, их правительственные эксперты и политические деятели. В Соединенных Штатах Америки находятся многочисленные «русские» центры или институты, щедро финансируемые из различных источников и специализирующиеся на антикоммунистической пропаганде. Такие «центры» имеются в США при Колумбийском, Гарвардском, Сиракузском университетах и Массачусетском технологическом институте; они финансируются из фондов Рокфеллера, Форда, Карнеги и др.
Аналогичные «центры» функционируют в ФРГ: Гамбургский, Мюнхенский, Ганноверский, а также при Кильском институте мировой экономики; в Англии. при Лондонской школе экономических и политических наук, при Оксфордском университете; во Франции: Страсбургский, а также при Практической школе высших науки Национальной ассоциации политических наук; в Бельгии: при Королевском институте современной социологии и так называемый Национальный «центр» по изучению коммунистических стран; в Швейцарии: при Женевском университете и так называемом Африканском институте и в ряде других капиталистических стран.
Всего в США насчитывается более 150 учреждений, занятых изучением различных сторон социально-экономической жизни СССР, издается ряд антисоветских журналов. Так, более двадцати лет издается журнал «Рашен ревью», раз в два месяца выходит в Вашингтоне журнал «Проблемы коммунизма». В ФРГ существует весьма крупная антикоммунистическая организация — «Остфоршунг» (изучение Востока), располагающая многочисленными кадрами специалистов и всеми современными средствами пропаганды. В системе «Остфоршунга», щедро субсидируемой монополиями и выполняющей их заказы, насчитывается более 100 институтов и кафедр. Головной институт «Остфоршунга» — Мюнхенский институт Восточной Европы — координирует свою работу с научными центрами при Гарвардском, Калифорнийском и других университетах США.

310


Книжный рынок капиталистических стран наводнен мутным потоком антикоммунистических изданий. Так, в Нью-Йорке выпущена двухтомная «История народного хозяйства СССР» Прокоповича, книги сотрудника Вашингтонского исследовательского центра по изучению советской экономики Н. Ясного «Советская индустриализация» и «Очерки по советской экономике», У. Наттера «Рост промышленного производства в Советском Союзе», А, Бергсона «Реальный национальный доход Советской России с 1928 года», профессора Вашингтонского университета К. Виттфогеля, одного из авторов пресловутого «Руководства по мировому коммунизму», западногерманских экономистов Вебера «Советская экономика», Беттхера «Советская экономическая политика на распутье», английского эксперта по советским делам Алека Ноува «Советская экономика» и многих других.
В последнее время наиболее нашумевшими изданиями явились откровенно пропагандистский антикоммунистический выпуск специального номера журнала «Лайф» (США), который был полностью посвящен охаиванию различных сторон жизни советского народа, и пресловутый «Справочник по мировому коммунизму», первое издание которого вьипло в 1958 г. в ФРГ и Швейцарии. Именно об этом справочнике буржуазные пропагандисты писали, что он якобы «дает наиболее полное представление о коммунизме» и является лучшим источником информации о «самых различных аспектах политической и духовной жизни в Советском Союзе и коммунистических странах».
В конце 1960 г. в Токио состоялся так называемый Международный конгресс советологов, который точнее было назвать сборищем антисоветских экспертов капиталистических государств. Выдвинутые на этом конгрессе «теории» и «концепции» о советской экономике, формах и методах социалистического хозяйствования уже не являются частным мнением того или иного буржуазного экономиста; они возведены теперь в ранг официальной государственной доктрины ряда ведущих империалистических держав и служат важным средством идеологической борьбы. Подобные конференции были проведены в 1961 г. в Риме, в 1964 г. в Лондоне, в 1967 г. в Западном Берлине.
Характер антикоммунизма различен: от грубейшей и примитивной клеветы до самых изощренных концепций, направленных своим отравленным острием на то, чтобы с помощью различных наукообразных тезисов и выкладок, а также передержек и прямой подтасовки и фальсификации статистических данных исказить действительную картину неуклонного роста экономического могущества СССР и мировой социалистической системы.
В последнее время в многоголосый хор антикоммунистов внесла свой вклад и американская разведка. Полнейшая несостоятельность измышлений руководства ЦРУ по поводу темпов развития общественного воспроизводства в СССР была полностью раскрыта в материалах, опубликованных в нашей печати.
311


Большое внимание уделяется в США разжиганию антикоммунистических идей и настроений в колледжах и университетах. Ныне в учебных заведениях США широко распространено преподавание антикоммунизма. Группой профессоров написан специальйый учебник «Что означает коммунизм?».
Начиная с 1961 г. в американских школах введен курс «Изучение коммунизма», точнее, антикоммунизма. О, содержании школьных курсов можно судить по следующей выдержке из закона «О преподавании коммунизма», принятого в штате Флорида в 1961 r.: «В курсе следует особо подчеркнуть угрозу коммунизма, средства борьбы с коммунизмом, зло, исходящее от коммунизма, заблуждения и ложные доктрины коммунизма». Есть в этом законе и такая примечательная рекомендация: «Ни один учитель, читающий курс, и ни один учебник не должен изображать коммунизм как систему, более предпочтительную, чем система конституционного правительства, свободного предпринимательства и конкурирующей экономики, свойственной США» '.
Литература для курса антикоммунизма черпается из печатной продукции «общества Джона Бэрча» и других источников подобного рода. Наиболее авторитетным учебником считается произведение шефа ФБР Эдгара Гувера «Изучение коммунизма», в котором нашла свое концентрированное выражение антисоветская, антикоммунистическая стряпня ультраправых. Систематически обрабатывая школьников в таком духе, реакционеры ставят своей целью поставить школы на службу холодной войны и тем самым подготовить поколение людей, готовых воевать с Советским Союзом. Шумная возня затеяна ультраправыми в связи с 50-летним юбилеем Советского государства.
Круг вопросов, изучаемых всеми этими организациями, группами, центрами, институтами, весьма широк. К главным из них относятся вопросы о действии при социализме системы объективных экономических законов; о механизме проявления и использовании этих законов в практике строительства социализма и коммунизма; о формах, принципах и методах управления экономическим механизмом общества; об объективных критериях оценки хозяйственной деятельности социалистических предприятий; о возможности реального применения в социалистической экономике таких важных стоимостных категорий, как деньги, кредит, процент; о конкретных путях, направлениях и факторах повышения производительности общественного труда при социализме и др. Исследование всех этих проблем ведется с идеалистических позиций, с конечной целью опорочить и дискредитировать коммунизм, его благородные идеалы, цели и задачи, методы хозяйствования.


' А. 1.е1m an. Teaching About Communism in American Public Schools.
N. Y., 1965, р. 23.
312


В современной буржуазной политической экономии сформировалось определенное направление, представители которого пытаются вообще отрицать возможность функционирования при социализме системы объективных экономических законов '. Концепция несовместимости строительства коммунизма с функционированием системы объективных экономических законов исключает исследование и анализ отдельных специфических экономических законов социализма.
Так, буржуазные экономисты практически не исследуют вопрос о содержании экономического закона повышения производительности общественного труда, его основных чертах, его месте в системе других экономических законов. Они почти полностью игнорируют методологические аспекты действия экономического закона, регулирующего процесс неуклонного возрастания производительности общественного труда при социализме. Даже в наиболее крупных работах буржуазных экономистов, таких, как в книге проф. С. Файнштейна «Производство и производительность труда в Великобритании в 1920 — 1962 гг.» и в монографии проф. Дж. Кендрика (США) «Тенденции развития производительности труда в США», по существу нет выяснения содержания этой категории, не поставлено даже вопроса о специфике действия этого экономического закона, хотя в одной из своих работ проф. Дж. Кендрик замечает, что <возможно самым важным элементом экономического роста является рост производительности» '.
Большое распространение среди буржуазных экономистов имеет теория «логической и практической неосуществимости экономического расчета при социализме», «иррациональности социалистической системы хозяйства», «командной», «управляемой» экономики и др. Составной частью этой теории является положение о невозможности выбора оптимальных путей повышения производительности труда в социалистическом хозяйстве. Например, М. Хофф (Норвегия) считает, что отсутствие при социализме межотраслевого перелива капитала, рыночной ставки процента, игры цен, биржи, акций не позволяет планирующим органам правильно оценивать и выявлять экономические преимущества того или иного способа повышения производительности труда.
Не имея возможности далее замалчивать реальные факты устойчиво высоких темпов роста производительности труда в СССР и странах мировой системы социализма, буржуазные теоретики выдают это за случайное явление или в лучшем случае изображают его как результат совокупности технических и организационных мероприятий, осуществляемых администрацией. Тем самым полностью отрицается роль производственных отношений в обеспечении высоких темпов роста производительности общественного труда. Профес-


' Подробнее об этом см. в гл. 23.
2 J. К е п а r i c k. inflation, Growth and Employment, р. 2б2.
313


сор Колумбийского университета У. Гейленсон заявляет, в частности, что при социализме рост производительности труда не может быть показателем социального прогресса.
Используя раздуваемый буржуазной пропагандой миф о принудительном характере труда в странах социализма, буржуазные и реформистские идеологи выдвигают тезис о том, что в основе процесса повышения производительности общественного труда при социализме лежит принуждение к труду. Французский правый социалист Л. Лора утверждает, что рост производительности труда в СССР есть результат «государственного принуждения, которое сковывает и парализует советскую экономику» '.
Наиболыпая пестрота взглядов и точек зрения наблюдается в буржуазной экономической литературе по вопросу о факторах, направлениях, путях и методах повышения производительности труда при социализме. Однако каких-либо обобщающих крупных исследований этой проблемы в буржуазной политической экономии нет. Научная классификация факторов роста производительности труда отсутствует. Обычно буржуазные экономисты делят всю совокупность факторов роста производительности труда на несколько весьма расплывчатых групп: на внутренние и внешние и на экономические и неэкономические. Характерно, что к «неэкономическим» факторам буржуазные идеологи относят наряду с семейными отношениями, религией, традициями и привычками также и отношения собственности, трактуя их лишь как юридические отношения. БурЖуазные экономисты не пытаются даже проследить взаимосвязь и взаимообусловленность между этими группами факторов, считая их абсолютно независимыми и автономными.
Наиболее типичным для буржуазных экономистов является отрицание активного влияния системы производственных отношений на рост производительности труда. К. Ландауэр (США) утверждает, что «превосходство в темпах роста производительности труда вовсе не является доказательством того, что данная экономическая система более благоприятна для роста» '.
Значительная группа буржуазных экономистов считает, что каких-либо специфических, присущих только социализму факторов повышения производительности труда не существует. Так, сторонники теории «единого индустриального общества» утверждают, что при социализме и при капитализме действуют одни и те же экономические закономерности, одни и те же факторы и пути повышения производительности труда. Г1ринципиальные социально-экономические различия между двумя системами полностью игнорируются. В наиболее концентрированном виде эта концепция изложена профессором Кембриджского университета У. Ростоу в книге «Стадии


' «Figaro», 1965, 4 fevrier.
'-' С. L а n d а и е г. Contemporary Economic System. А Comparative Analysis !'hiladelphia and N. Y., 1964, р. 46.
314


экономического роста. Некоммунистический манифест». Она развивается также в пухлой книге профессора 3. Бжезинского, директора Института по делам коммунизма при Колумбийском университете и профессора Гарвардского университета С. Хантингтона «Политическая власть: США — СССР. Сходства и различия».
Представитель этой широко распространившейся в последнее время концепции французский социолог Р. Арон прямо говорит, что в современных условиях необходимо «избежать противопоставления социализму капитализма и рассматривать социализм и капитализм как две разновидности одного и того же рода — индустриального общества» ', что якобы экономической основой сближения двух систем является «процесс индустриализации планеты», который означает «унификацию» объединения человечества» ', и что вследствие такой унификации американское и советское общества «оба определенным образом приближаются к одной и той же ели» з
Разумеется, поскольку рост производительности общественного труда есть процесс, происходящий во всех социально-экономических формациях, постольку имеются и некоторые общие факторы роста производительности труда — технический прогресс, повышение квалификации работников и т, д. Однако, во-первых, даже эти факторы по-разному действуют при различных системах производственных отношений и, во-вторых, кроме общих факторов имеются и специфические факторы роста производительности труда при социализме. Так, важную роль здесь играет социалистическое соревнование.
Буржуазные экономисты не только признают лишь общие факторы роста производительности труда, не зависящие от экономического строя общества, но к тому же превратно толкуют и эти факторы. В качестве общих для социализма и капитализма факторов повышения производительности общественного труда буржуазные экономисты называют пресловутые «три фактора производства». Так, Д. Голбрейс (США) утверждает, что «любое производство требует всех трех факторов производства» 4. Но все же главными, определяющими факторами возрастания производительности труда в рамках отдельного предприятия при социализме называются коммерческий расчет, погоня за прибылью. При этом представители данной концепции считают, что указанные факторы эффективно влияют на развитие национального хозяйства только в условиях, когда коньюнктура, рынок, закон стоимости определяют и регулируют хозяйственную деятельность предприятий. Следовательно, по их мнению, право на существование при социализме имеют только те факторы,


' R. А r о n. Dix-huit lemons sur la societe industrielle. Paris, 1962, р. 50.
' R, А r о п. 1а societe industrielle et la guerre. Paris, 1960, р. 5.
» R. А r о n. Dix-huit lemons sur la societe industrielle, р. 25.
' J. G а 1 Ь r а i t h. The Liberal Hour. L., 1961, р. 43.
315



которые в какой-то степени используются в капиталистической экономике.
Сторонники широко распространившейся в последнее время в буржуазной политической экономии «теории конкурентного социализма» в качестве основного фактора повышения производительности общественного труда при социализме выдвигают косвенное регулирование производства на предприятиях через сферу обращения. Главный тезис этого направления — абсолютная обособленность каждого предприятия в выборе путей, факторов и методов повышения производительности труда.
Ряд буржуазных экономистов пытается распространить на социализм надуманный экономический «закон убывающей производительности труда». В этой связи в журналах и газетах усиленно протаскивается идея о затухании темпов роста производительности общественного труда при социализме, приводятся фальсифицированные данные. Однако практика показывает, что именно социализм обеспечивает неуклонный рост производительности общественного труда. Об этом убедительно свидетельствуют статистические данные.
Таблица 1
ТЕМПЫ РОСТА ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОСТИ ТРУДА
В ПРОМЫШЛЕННОСТИ СССР ЗА 1918 — 1965 гг. '
Прирост производитель-
ности труда

Годы
в среднем
за год

всего
1918 — 1928 1929 — 1932 1933 — 1937 1938 — 1941 1941 — 1945 1946 — 1950 1951 — 1955 1956 — 1960 1961 — 1965
41,0 40,0 75,0 27,0 14,0 27,0 49,0 37,0 26,0
3,5 8,8 11,6 6,0 2,7 4,9 8,3 6,5 4,7
!639,0
18,1
И т о г о за 1918 — 1961 гг.
Рассчитано по данным справочников;
«Достижения Советской власти за 40 лет» стр. 27:
«Народное хозяйство СССР в 1936 г.», стр. 62, 73,110, 1111
«Промышленность СССР в 1963 г.», стр. 33 — 36, 56 — 61;
«Народное хозяйство СССР в 1964 г.», стр 70, 71. 123 124.
316
При социализме не только происходит значительное и систематическое повышение темпов роста производительности труда, но и резко возрастает реальное содержание каждого процента роста производительности труда, что свидетельствует о высокой эффек-



Таблица 2
ВЫПУСК ПРОМЫШЛЕННОЙ ПРОДУКЦИИ НА ОДИН ПРОЦЕНТ
ПРИРОСТА ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОСТИ ТРУДА

Единица
измерения

1958 г. 1965 г.
1970 r
Наименование продукции
тивности социалистических форм, методов и принципов ведения хозяйства.
Коренные экономические преимущества социализма перед капитализмом наиболее отчетливо проявляются в решающей сфере человеческой деятельности — в сфере материального производства. Именно анализ развития важнейших сторон общественного про-
Таблица 3
ТЕМПЪ| РОСТА ЗА 1951 — 1966 гг. (В ПРОЦЕНТАХ К 1950 г.|
На душу населения
Всего
Национальный доход:
СССР
США
Капитальные вложения:
СССР
США
Промышленная продукция:
СССР
США
Сельскохозяйственная продукция:
СССР
США
Грузооборот основных видов транспорта:
СССР
США
391 177
302 136
474 160
367 124
297 209
384 161
201 135
155 104
316 115
409 149
Валовая продукция
Электроэнергия
Сталь
Нефть .
Уголь .
Цемент
Газ
Металлорежущие станки
Автомобили
Тракторы
Ткани
Обувь
млрд руб.
млрд. квт и
млн. т
»»
»»
млрд. мв
тыс. шт.
>>»
»»
тыс. м'
млн. пар

1,27 2,35 0,55 1,13 4,6 0,33 0,30 1,38 5,1 2,2 58 3,56
2,34 5,07 0,91 2,43 5,8 0,72 1,29 1,85 6,16 3,5 75 4,86
3,4 — 3,5
8,3 — 8,5
1,24 — 1,29
3,4 — 3,5
6,6 — 6,7
1,0 — 1,05
2,3 — 2,4
2,2 — 2,3
13,6 — 15,1
6,0 — 6,2
95 — 98
6,1 — 6,3


изводства в СССР и в СШЛ за продолжительный отрезок времени показывает всю несостоятельность версии буржуазной политической экономии о так называемом «кризисе» советской экономики.
Таким образом, статистические данные убедительно показывают, что именно социализм обеспечивает простор действию объективного экономического закона повышения производительности общественного труда, создает возможности для возрастания эффективности общественного производства, для поступательного развития и совершенствования производительных сил.


Глава 22
БУРЖУАЗНЫЕ И РЕФОРМИСТСКИЕ ТЕОРИИ
СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ СОБСТВЕННОСТИ
I. АНТИМАРКСИСТСКИЕ ВЗГЛЯДЫ НА СУЩНОСТЬ
СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ СОБСТВЕННОСТИ
В буржуазной литературе отсутствует сколько-нибудь четкое представление о социализме как первой фазе коммунистического способа производства. Многие буржуазные авторы кейнсианского направления, а также реформисты выдают за «социализм» капиталистическое огосударствление. Такая трактовка буржуазными экономистами термина «социализм» не является случайной. В противоположность марксистской науке, которая считает, что каждый общественный строй характеризуется определенной системой производственных отношений, буржуазная политическая экономия ищет различия между тем или другим экономическим строем в сфере обмена.
Важнейшим критерием, в соответствии с которым буржуазные экономисты строят свои модели экономических систем, является «способ распределения редких ресурсов». Суть социализма они видят в отличном от капитализма «способе распределения ресурсов», подразумевая под этим степень развития рыночных отношений, а также уровень централизации.
Известный идеолог неолиберализма Л. Мизес в книге «Социализм» выделяет: капитализм (или «свободную рыночную экономику»); интернационализм (наряду с частными есть государственные предприятия, которые не отменяют рынок, но, наоборот, сами «должны соответствовать механизму рыночной экономики» ') и социализм. Сущность социализма, по его мнению, состоит в следующем: «Все средства производства находятся под исключительным контролем организованного общества. Это и это одно есть социализм. Все другие определения только вводят в заблуждение» '. Характерной чертой экономики социализма является, по мнению Мизеса, отсутствие в условиях такого контроля рыночных отношений.
' 1.. М i s e s. Socialism. Лп Economic and Sociological Analysis. L., 1951,
р. 528.
» 1 Ь i d., р. 239.
319


Английский экономист П. Уайлз, автор известной в капиталистических странах книги «Политическая экономия коммунизма», пишет: «Наши определения социализма и капитализма чрезвычайно просты: общественная и частная собственность на средства производства соответственно»'. Однако при ближайшем рассмотрении эти определения оказываются довольно сложными, ибо автор предлагает две модели капиталистической и две модели социалистической собственности и еще несколько моделей собственности кооперативной. Уайлз выделяет «управляемый социализм» и «государственный социализм». Последний отличается от всех прочих моделей собственности, по мнению Уайлза, тем, что он отменяет свободный рынок и имеет своим базисом «командную экономику» '.
Как видно из приведенных выше высказываний Мизеса и Уайлза, авторы из разных посылок и разными путями приходят к одинаковому выводу: социализм отличается от капитализма отсутствием свободного рынка, высокой степенью централизации. Подобные же высказывания можно встретить и у других буржуазных авторов. Так, Гроссмэн говорит о «противоположности» экономики СССР «рыночной экономике» западных стран» '.
Буржуазные концепции социализма неправильны как по существу, так и в методологическом отношении.
Буржуазные экономисты исходят из положения, что товарно-денежные отношения и рынок — это категории чисто капиталистические. В действительности же товарно-денежные отношения существовали задолго до капитализма, а также существуют в условиях первой фазы коммунистического способа производства — социализма. Поэтому наличие товарных отношений и степень их развития сами по себе ни в коей мере не могут служить характеристикой социальной природы экономического строя. Однако социалистическое товарное производство совершенно иное по своему содержанию, чем капиталистическое, что обусловлено коренным различием социалистических и капиталистических производственных отношений.
Буржуазные экономисты критикуют марксистское определение социализма как системы производственных отношений, ведущую роль в которых играет социалистическая собственность на средства производства. По мнению буржуазных авторов, марксисты придают слишком большое значение «этому формальному вопросу» — смене форм собственности. В том, что научный социализм вместо «традиционного социалистического идеала равенства» на первое место выдвинул положение о замене частной собственности, они усматри-.


' P. J. D. W i ! е s. The Political Economy of Communism. Cambridge, Mass,
!962, р. 3. » 1 Ь i d., р. 6, 337. » G. G r о s s m а n. The Structure and Organisation of Soviet Economy. The
Development of the USSR. An Exchange of Views. University of Washington Press,
Seattle, !964, р. 45.
320


вают отступничество от социалистических идеалов. «... Эта идея социализма,— подчеркивает Мизес,— не имеет ничего общего с идеалом перераспределения богатства» '.
Современныв реформистские теории социалистической собственности во многом сходны с буржуазными. Как и буржуазным экономистам, реформистам чужд взгляд на социализм как совокупность определенных производственных отношений. Многие реформистские лидеры вообще отказываются дать сколько-либо четкое определение социализма. «Что понимается под словом социализм в настоящее время?»,— задает вопрос один из лидеров английских лейбористов Крослэнд. И отвечает: «Лейбористская партия еще не дала ясного ответа на этот вопрос»'.
Правые социалисты единодушно утверждают, что отношения собственности на средства производства не являются основными, решающими в определении того или иного общественного строя. Так, Крослэнд подчеркивает, что отношения собственности не могут быть основным критерием, в соответствии с которым можно определить то или иное общество или отличить одно общество от другогоа. По его мнению, более правильно было бы различать общества «в зависимости от степени равенства, или классовых отношений, или политических систем»4.
Такая трактовка роли и места собственности приводит реформистов к отрицанию необходимости ликвидации частнокапиталистической собственности при переходе к социализму. По словам Карла Ландауэра, «традиционное значение социализма — коллективная собственность на средства производства — больше уже не применимо в качестве основ ного его критерия, с тех пор как практически все социалистические партии в Западном мире отказались ставить этот постулат на первое место»'. По мнению одного из лидеров французских социалистов Жюля Мока, «для осуществления социалистических преобразований гораздо более необходимо завоевание власти экономической, социальной и юридической, основанной на режиме частной собственности, нежели обобществление самой этой собственности»'.
Мнение буржуазных и реформистских авторов о том, что отношения собственности не имеют существенного значения, основано на неправильной трактовке самого понятия «собственность». Следуя старым традициям, буржуазная политическая экономия трактует собственность как «чисто физическое отношение человека к вещи, независимое от общественных отношений между людьми» '.
' L. М i s e s. Socialism, р. 52.
» С. А. R. С r о s 1 а n d. The Future of Socialism. L., Саре, 1957, р. 79.
з См iЬid р 75.
' Ibid, р. 76.
5 С. L а n d а и е г. Contemporary Economic Systems. А Comparative Analysis.
Philadelphia — N. Y., 1964, р. 231.
' «Revue Socialiste», Paris, 1959, № 125, р, 398.
' I.. М l s e s. Ор. cit,, р. 37.

11 l4 3295
321


Эта точка зрения развивается Мизесом следующим образом. По его мнению, «собственником является тот, кто распоряжается данной вещью»', кто заставляет ее служить своим экономическим целям. Собственниками средств производства, например, являются, по его словам, потребители продукции, изготовленной с их помощью, так как средства производства «служат каждому, кто покупает или продает на рынке» '. Те же лица, которые «считаются собственниками, могут быть названы собственниками в юридическом смысле», поскольку они являются «администраторами собственности других людей»'. В результате Мизес и приходит к выводу, что характерной чертой социализма является не общественная собственность на средства производства, а общественный контроль.
Критика буржуазных теорий собственности была дана еще К. Марксом, который писал, что отношения собственности нельзя рассматривать как отношения человека к вещи. Это есть отношения между людьми по поводу их отношения к вещам.
В своей трактовке собственности Мизес фактически подменяет понятие «собственность на средства производства» понятием «присвоение предметов потребления». Однако присвоению предметов потребления предшествует их распределение. А распределение в свою очередь зависит от существующих в обществе отношений собственности на средства производства. Мизес же рассматривает проблему присвоения абстрактно, совершенно не касаясь вопроса о том, почему один человек имеет возможность присваивать больше другого.
Марксистско-ленинская теория потому и придает такое большое значение собственности на средства производства, что от нее зависят другие экономические отношения. Форма собственности на средства производства определяет не только классовые отношения в обществе, но и характерную для него систему распределения. Проблема экономического равенства может быть решена только на основе установления общественной собственности на средства производства. Критикуя марксистов за их пристрастие к «смене форм собственности», буржуазные экономисты тем самым стремятся выхолостить из социализма самое важное и существенное, скрыть коренную противоположность социализма и капиталистического способа производства.
Ис.<аженная трактовка буржуазными теоретиками и реформистами роли собственности во многом связана с их пониманием отношений собственности как чисто юридических, устанавливаемых государством. Права собственности «устанавливаются государством» и основаны на законе, «который может быть в любое время изменен»4,— писал Дальтон.
' L. М i s e s. Socialism, р. 37.
' l b i d., р. 41.
"1Ьid., р. 41 — 42.
' Н. D а 1 t о n. Practical Socialism for Britain. 1., 1935, р. 159,
222


На самом деле имущественные порядки являются лишь юридическим выражением производственных отношений. Они не создаются государством, а закрепляются в законах и поддерживаются всей государственной машиной. Буржуазное право закрепляет капиталистические отношения собственности: сосредоточение средств производства в руках буржуазии, лишение рабочих всего, кроме свободы продавать свою рабочую силу. Социалистическое же право выражает социалистические отношения собственности — общественную собственность на средства производства.
2. АНТИМАРКСИСТСКИЕ ВЗГЛЯДЫ НА ФОРМЫ
СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ СОБСТВЕННОСТИ
Для буржуазных и реформистских авторов характерно отождествление социалистической собственности с государственной собственностью. Исходя из этого они впадают в двойную ошибку: во-первых, называют «социализмом» собственность буржуазного государства, а, во-вторых, многие из них противопоставляют социалистической государственной собственности колхозно-кооперативную как собственность иного типа.
Буржуазные экономисты не видят коренных различий в характере государственной собственности при капитализме и в условиях социалистического способа производства. Так, голландский экономист Дуггал пишет: «Неэкономисты обычно пытаются приравнивать западную экономическую систему к частной собственности на средства производства и полной децентрализации производства, а коммунистическую экономическую систему — к государственной собственности на средства производства и полной централизации производства. Это неправильное представление, так как в экономике западных стран обычно имеется значительный государственный сектор и производство в значительной степени прямо или косвенно регулируется, в то время как, с другой стороны, в экономике коммунистических стран не все средства производства находятся в собственности государства, и производство не является полностью централизованным. Различие поэтому не такое фундаментальное, как полагают. Это скорее количественные различия, чем различие по существу».'
Как и буржуазные авторы, реформисты отождествляют капиталистическую государственную собственность и социалистическую собственность. Государственные капиталистические предприятия называются в их работах «общественными», «социализированными». Это связано с их трактовкой государства как надклассового органа, выражающего интересы всего общества, и отношений собственности как правовых, устанавливаемых государством. На этом основании
' V. D u g g а 1. Optimum Extent and Operation of the Public Sector with
Special Reference to the Netherlands. Rotterdam, 1961, р. 1 — 2.
323


буржуазные и реформистские теоретики представляют собственность буржуазного государства как собственность всего общества, а не класса капиталистов в целом.
Самым существенным в государственной собственности буржуазные экономисты считают форму ее организации и опять-таки степень развития рыночных отношений. Например, Уайлз называет национализированные отрасли в западноевропейских странах «управляемым социализмом» на том основании, что они «выступают независимо от государства на свободном рынке». В то же время современная экономика СССР отличается от рассмотренной выше модели, по мнению Уайлза, тем, что «управление отраслями» здесь выступает как «часть государственной машины». На этом же основании автор утверждает, что «многие элементы» этой системы «присущи британской послевоенной национализации»'.
Он критикует марксистов за то, что они называют экономику национализированных на Западе отраслей «государственным капитализмом», отмечая, что такая точка зрения может привести к тому, чтобы «назвать капитализмом любую систему общественной собственности»'. Такой взгляд связан с непониманием буржуазными экономистами сущности государства, его классовой природы. Например, Мизес пишет, что «современная доктрина государства понимает под словом «государство» авторитетную единицу, аппарат принуждения, характеризуемый не его целями, а его формой» '.
На самом деле определяющим в характере государственной собственности является классовая природа государства. При социализме государство имеет совершенно иной характер, чем при капитализме, оно с самого начала представляет интересы громадного большинства членов общества, а с победой социалистических производственных отношений во всех сферах экономики — интересы всего монолитного социалистического общества. Поэтому государственная социалистическая собственность является собственностью общенародной, в то время как собственность буржуазного государства, являющегося выразителем интересов класса капиталистов, есть по своему характеру капиталистическая собственность.
С непониманием сущности социалистической собственности связан тот факт, что буржуазные экономисты не видят различий между национализацией и обобществлением, называя разграничение этих понятий «академическим» 4. Но в действительности социалистическая национализация является лишь первым шагом по пути к социалистическому обобществлению. Это неоднократно подчеркивал В. И.Ленин: «Можно быть решительным или нерешительным в вопросе о национализации, о конфискации. Но в том-то и гвоздь, что недо-


> P. J. D. W i 1 e s. The Political Economy of Communism, р. 6.
'1bjd,р.7.
» L. М f s e s. Socialism, р. 129.
4 l b i d., р. 241.


статочно даже величайшей в мире «решительности» для перехода от национализации и конфискации к обобществлению... А обобществление тем как раз и отличается от простой конфискации, что конфисковать можно с одной «решительностью» без уменья правильно учесть и правильно распределить, обобществить же без такого уменья нельзя»'. В. И. Ленин подчеркивал, что даже национализация, проведенная государством диктатуры пролетариата,— это еще не обобществление. Перед социализмом стоит задача «преодолеть капитализм и привычки, созданные господством частной собственности на средства производства» '.
В буржуазной экономической литературе нередко можно встретить утверждение, что национализация проводится коммунистическими партиями с единственной целью организовать плановое ведение хозяйства. Так, Уайлз пишет, что «для Маркса национализация была определением социализма... она была необходимой предпосылкой планирования». По его словам, само изменение форм собственности осуществлялось именно потому, что Маркс и его последователи «считали логическим противоречием, что пролетарское государство должно планировать производство, средства которого находятся в собственности буржуазии» '.
В выполнении плана Уайлз видит цель производства при социализме. Подобную же идею высказывает и К. Ландауэр, который считает единственным преимуществом «национализированной промышленности» по сравнению с системой промышленности, «находящейся в частной собственности», то, что «первая делает возможным или, по крайней мере, более легким планирование» 4.
Нельзя не согласиться с утверждением о преимуществах плановой социалистической экономики. Однако само по себе плановое ведение хозяйства никогда не было самоцелью социалистической национализации. В. И. Ленин видел суть социализма в революционной замене частной собственности на средства производства общественной и переходе к планомерной организации общественного производства для обеспечения благосостояния и всестороннего развития всех членов общества. Таким образом, целью создания социалистической общественной собственности, равно как и планового ведения хозяйства, является неуклонное повышение материального и культурного уровня трудящихся.
Буржуазные теории искаженно трактуют не только сущность социалистической государственной собственности и цели ее создания, но и формы управления государственной промышленностью, взаимоотношения между государством и социалистическими предприятиями, Характерной чертой управления при социализме буржуазные


1 В. И. Л е н'н н. ПСС, т. 36, стр. 293, 294. "
» В. И. Ле н н н. ПСС, т. 38, стр. 97.
» P. W iles. The Political Economy of Communism, р. 57.
4 С. Ь а n d а и е г. Contemporary Economic Systems, р. 330.
323


экономисты считают исключительно высокий уровень централизации, почти полностью ликвидирующий товарно-денежные отношения (отсюда и их название советской экономической системы — «командная экономика»).
Так, Мизес утверждает, что при социализме «все экономические предприятия являются такими же департаментами правительства, как администрация армии и флота или почты»'. Американский экономист Ландауэр подчеркивает: «Советское промышленное предприятие является, прежде всего, административной единицей... В принципе оно не имеет собственных прав»'. На основании этих посылок буржуазные экономисты приходят к выводу, что в СССР существует «тоталитарная» и «бюрократическая» системы управления.
Все эти и им подобные утверждения буржуазных экономистов не имеют ничего общего с действительностью, так как планомерная организация и управление социалистической экономикой основаны не на принципах «тоталитаризма», а на ленинских принципах демократического централизма, который представляет собой сочетание централизованного руководства с развертыванием творческой инициативы и энергии самых широких масс. Этой второй черты, характерной для управления социалистическим хозяйством, и не видят буржуазные экономисты.
В. И. Ленин предостерегал от смешения централизма с бюрократизмом, подчеркивая, что демократический централизм отличается от централизма бюрократического. Демократический централизм призван обеспечить единство народнохозяйственного организма и в то же время предполагает впервые в истории создание возможности «...полного и беспрепятственного развития не только местных особенностей, но и местного почина, местной инициативы, разнообразия путей, приемов и средств движения к общей цели»'.
Не соответствует действительности и утверждение буржуазных экономистов, что социалистическое предприятие представляет собой административную единицу. Демократический централизм в управлении предприятиями состоит в сочетании централизованного руководства с обеспечением оперативной самостоятельности предприятий. Последние вступают в хозяйственные связи друг с другом посредством купли-продажи товаров, работают по принципу самоокупаемости и получают прибыль. Поэтому рассматривать предприятия в качестве административных единиц — это значит противоречить реаль- ным фактам.
Вместе с тем управление современными крупными предприятиями без подчинения всех их действий единству воли немыслимо. Поэтому с ростом социалистической экономики развиваются оба


' 1.. М i s e s. Op. cit., р. 529.
' С. 1. а п d а u er. Op. cit., р, 354.
а В. И. Л е н и н. ПСС, т. 36, стр. 152.


начала демократического централизма — как демократизм управления, так и централизация руководства.
Неправильно трактуя социалистическую государственную собственность, буржуазные идеологи противопоставляют социалистическое государство и предприятие. Например, Ландауэр пишет, что в СССР «прибыль предприятия принадлежит государству»'. Уайлз, как бы продолжая его мысли, отмечает, что прибыли предприятий «по существу поступают в государственный бюджет..., а право предприятия оставлять себе часть своих прибылей рассматривается как уступка»'.
Такое противопоставление социалистического предприятия государству в корне неверно. Предприятия при социализме являются государственной, общенародной собственностью, поэтому неизбежно значительную часть своих прибылей они направляют через государственный бюджет — на общенародные нужды (развитие здравоохранения, просвещения, социального обеспечения и т. д.). Вместе с тем, будучи самостоятельной оперативно-хозяйственной единицей, работая на хозрасчете, предприятие должно обеспечить расширение своего производства, а также материально заинтересовать коллектив своих работников в лучшей работе. С этой целью часть прибыли остается у предприятия. Это — объективная необходимость при социализме, и рассматривается она не как «уступка» предприятию, а как важное средство материального стимулирования его более эффективной деятельности.
Стремление буржуазных экономистов исказить сущность социалистической государственной собственности проявляется и в том, что Уайлз расценивает государственные кредиты населению и колхозам как «предоставление долгосрочных займов капитала», за которые государству выплачивается «процент на капитал». «Национализированный сектор,— пишет он,— это что-то вроде одного крупного государственного капиталиста, который имеет полное право брать плату за фонды, предоставляемые в кредит идеологически подчиненным секторам» '.
Равным образом буржуазные экономисты оценивают вводимую в настоящее время в СССР плату за фонды для социалистических предприятий. Однако ни средства производства, передаваемые государством в кредит предприятиям и колхозам, ни денежные средства, получаемые населением, не являются капиталом. Капитал — это сумма стоимостей, сосредоточенных в руках капиталистов и служащих для эксплуатации наемных рабочих. Социалистическая государственная собственность, являясь собственностью общенародной, не может быть капиталом. Отсюда отождествление социалистического государства с капиталистом является попросту абсурдным.


1 С. 1. a n d a u e r. Op. cit., р. 354. » P. W 11 е s. The Political Fconomy of Communism, р. 5.
» P. W i l e s. Op. cit., р. 62.
327


Выше уже отмечалось, что буржуазные теории рассматривают кооперативную собственность не как вторую форму социалисти-' ческой собственности, а как форму собственности, которой- якобы присущи элементы как капитализма, так и социализма. Например, к модели «производственная кооперация» Уайлз относит наряду с кооперативами в социалистических странах артель в царской России, производственные объединения района Лагуны в Мексике (которые он называет «коллективными хозяйствами, очень близкими к советскому типу»), кооперативы в Израиле и Испании'.
По его мнению, такого рода кооперация во многом сходна с капиталистическим акционерным предприятием и «в идеологическом отношении диаметрально противоположна социализму», так как «здесь нет никакой первоначальной экспроприации, напротив, производитель — мелкий капиталист, который внес свой собственный капитал добровольно и может все еще получать процент на него»'. Далее автор говорит о том, что вместе с тем «добровольно или нет, но в кооперативах такого типа есть много элементов социализма»'.
Практически Уайлз рассматривает в этой модели капиталистическую кооперацию, по самой своей сути отличную от социалистической. На самом деле кооперативной собственности, как какой-то отличной и от капитализма, и от социализма формы собственности, не существует. Социальная природа кооперации онределяется не самой ее формой, а всем социально-экономическим строем общества. В обществе, где господствует частнокапиталистическая собственность на средства производства, кооперативы неизбежно являются предприятиями коллективно-капиталистическими (это отмечает и Уайлз, когда говорит о близости производственной кооперации акционерному обществу). Как государственная, так и кооперативная собственность при капитализме представляют собой формы капиталистической собственности с ее характерными чертами: отделением непосредственных производителей от средств производства и эксплуатацией наемной рабочей силы.
В условиях социализма собственность на крупные средства производства сосредоточена в руках социалистического государства и является общенародной. При социализме все члены общества совместно владеют средствами производства. Здесь нет и не может быть эксплуатации. Поэтому кооперативная собственность в условиях социализма является социалистической. В. И. Ленин еще в 1923 г. писал: «При нашем существующем строе предприятия кооперативные отличаются от предприятий частнокапиталистических, как предприятия коллективные, но не отличаются от предприятий социалистических, если они основаны на земле, при средствах производства, принадлежащих государству, т. е. рабочему классу»'.
' См.: Р. W i 1 å s. Op. cit., р. 8.
' Ibid.
I b i d., р. IO.
4 В. И. Л е н и н. ПСС, т. 45, стр. 375.


В условиях переходного периода от капитализма к социализму могут существовать также кооперативы полусоциал исти ческого типа (как это было в ряде социалистических стран), где доля каждого труженика в доходе колхоза определяется не только его трудовым вкладом, но также и количеством внесенной земли. Такие кооперативы постепенно под определяющим воздействием социалистического государства развиваются в кооперативы социалистические.
Социалистический характер кооперации в странах социализма определяется тем, что в колхозно-кооперативном секторе устанавливаются социалистические производственные отношения. Это проявляется в следующем. 1) Ликвидируется частная собственность на средства производства. Действительно, создание кооперативного сектора не предусматривает экспроприации мелких товаропроизводителей, что не только не противоречит социализму, как это утверждает Уайлз, но с неизбежностью вытекает из задач строительства социализма. Социалистическая собственность создается здесь другим путем — путем добровольного объединения, кооперации мелких товаропроизводителей. С этого времени они перестают быть частными собственниками средств производства, сохраняя лишь определенную личную собственность. Собственность кооператива представляет собой групповую собственность, все члены кооператива в равной мере являются собственниками средств производства. 2) На смену характерным для капитализма отношениям эксплуатации наемного труда приходят отношения товарищеского сотрудничества и взаимопомощи. 3) В социалистических кооперативах строго соблюдается принцип социалистического распределения — «от каждого по его способностям, каждому по его труду».
Таким образом, в странах капитализма и социализма имеются лишь сходные формы кооперации, но сущность кооперации различна. При социализме колхозно-кооперативный сектор является социалистической формой собственности, в то время как в условиях капитализма кооперативная собственность есть одна из форм капиталистической собственности.
Неправильно трактуя сущность колхозно-кооперативной собственности, буржуазные экономисты отказываются понять и отношения, которые складываются между колхозами и государством. Например, Уайлз относит советские закупки сельскохозяйственных прод~~тов наряду с программами поддержания цен на сельскохозяйственные продукты, осуществляемыми в Англии и США, к модели «капиталистическая военная экономика»'. Однако в действительности государственно-монополистические мероприятия, направленные на поддержание крупного фермерства, не имеют ничего общего с системой закупок сельскохозяйственных продуктов в СССР.


' Р. W i 1 е s. Op. cit., р. 70.
329


В США и Англии государство скупает так называемые «излишки»' сельскохозяйственных продуктов для того, чтобы в условиях низкого платежеспособного спроса населения и резкого падения цен на сельскохозяйственную продукцию оказать противодействие этому падению. Поскольку «программа» затрагивает крупное фермерство, постольку целью ее является обеспечение прибыли сельскохозяйственному капиталу. Закупленные государством «излишки» вывозятся за рубеж по программе «продовольствие ради мира» и используются для закабаления экономически отсталых государств.
Сложившаяся в СССР система закупочных цен на сельскохозяйственные продукты выражает экономические отношения между двумя формами социалистической собственности. Это — социалистические товарно-денежные отношения, причем закупленные государством в колхозно-кооперативном секторе продукты через государственную торговую сеть поступают населению.
Говоря о будущем колхозно-кооперативной собственности, буржуазные экономисты высказывают мысль, что для того, чтобы колхозы стали социалистическими предприятиями, их необходимо «национализировать»'.
Выше уже отмечалось, что колхозы с самого начала являются предприятиями социалистического типа. Развитие колхозно-кооперативной собственности в период перехода от социализма к коммунизму будет происходить наряду с развитием государственной собственности, до тех пор пока обе эти формы собственности не сольются в единую общенародную коммунистическую собственность.
Характерной чертой буржуазных теорий является то, что они вообще не видят различий между коммунистической и социалистической собственностью. Так, Уайлз единственным отличием собственности в условиях полного коммунизма считает еще больший уровень централизации («...будет полностью централизованная экономика»)'. Мизес же усматривает различие между коммунизмом и социализмом только в системе распределения'.
Непонимание буржуазными экономистами сущности и особенностей социалистической собственности явилось основой той критики справа, которой встретила буржуазная пропаганда проводимую в СССР и других социалистических странах хозяйственную реформу. Совершенствование социалистических товарно-денежных отношений, широкое использование показателя прибыли, материальное стимулирование стали рассматриваться как применение капиталистических методов ведения хозяйства, а развитие инициативы трудящихсякак отход от централизованного управления. В этом еще раз очень ярко проявился характерный методологический порок буржуазных теорий социализма — сначала приписать социализму несвойственные ему черты, а потом их же критиковать.
' Р. W i 1 е s. Op. cit., р. 339.
' Ibid., р. 338.
' См.: Ь, М i s e s. Socialism, р. 553.


Глава 23
БУРЖУАЗНЫЕ ВЗГЛЯДЫ НА ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ЗАКОНЫ
СОЦИАЛИЗМА
Характерной чертой современной буржуазной политической экономии является отрицание объективных экономических законов. Подчеркивая это, французский историк экономической мысли Э. Жамс отмечал, что западные экономисты «все больше и больше отказываются от чистого детерминизма марксистского или иного плана и стремятся отвести все больше места обновляющему действию, направляемому человеческой волей»'.Отрицание объективного характера экономических законов используется буржуазными теоретиками для борьбы против марксистского положения о том, что крушение капитализма и возникновение социалистического способа производства являются закономерным результатом общественного развития.
Весьма характерна позиция английского советолога П. Уайлза, который провозглашает принцип «свободного выбора формы социально-экономического устройства по усмотрению самих работников» '. Согласно Уайлзу построение социалистического обществаэто лишь один из «экономических экспериментов», которые будто бы произвольно осуществляло человечество на протяжении своей истории. Б уржуазные экономисты игнорируют тот факт, что действия людей, сознательность и организованность которых играют важную роль, особенно в переломные моменты человеческой истории, отражают назревшие объективные потребности общественного развития.
В буржуазной трактовке экономических законов социализма можно выделить два основных направления. Представители одного из них ставят знак равенства между экономическими законами капитализма и социализма, подменяя специфические экономические законы некими универсальными законами.
Экономисты другого направления утверждают, что в плановом социалистическом хозяйстве вообще не могут действовать экономические законы, а вся хозяйственная деятельность определяется произвольными, случайными факторами.
' Э. Ж а м с. История экономической мысли ХХ в. ИЛ, 1958, стр. 9.
' P. W i l e s. Polit ical Economy of Communism. Oxford, 1962, р. 12.
331


I. ОТОЖДЕСТВЛЕНИЕ ЗКОНОМИЧЕСКИХ ЗАКОНОВ КАПИТАЛИЗМА И СОЦИАЛИЗМА
Представители первого направления исходят из неверного методологического принципа, признавая лишь существование всеобщих законов, свойственных всем общественно-экономическим системам, и игнорируя специфические законы различных способов производства. Такая точка зрения извращает реальные экономические процессы.
Действительно, существуют некоторые всеобщие экономические законы; однако, как подчеркивает Маркс, «...так называемые обилие условия всякого производства суть не что иное, как эти абстрактные моменты, с помощью которых нельзя понять ни одной действительной исторической ступени производства» '.
Общие экономические законы, присущие не всем формациям, а лишь некоторым из них (как, например, законы товарного производства), сами по себе также недостаточны для характеристики конкретной социально-экономической системы, ибо их характер и форма действия, их роль в экономическом развитии различных способов производства неодинаковы. Отличительные особенности и характерные черты каждой исторической формации невозможно понять без учета присущих им специфических экономических законов. В целом лишь совокупный анализ всеобщих, общих и специфических экономических законов в их диалектическом единстве позволяет раскрыть многообразие сторон объективной экономической действительности. Поэтому попытка буржуазных экономистов абсолютизировать всеобщие законы и растворить в них специфические экономические законы является несостоятельной и обрекает на бесплодность вытекающие отсюда рассуждения.
Под всеобщими экономическими законами буржуазные экономисты понимают отнюдь не законы, отражающие такие условия производства, которые действительно необходимы для различных социально-экономических формаций (закон соответствия производственных отношений характеру производительных сил, закон повышения производительности труда и др.). Обычно буржуазные экономисты рассматривают в качестве всеобщих законов любой рациональной хозяйственной деятельности законы товарного производства, причем в их трактовке эти законы большей частью носят субъективно- идеалистический характер.
Экономисты, заявляющие о тождественности экономических законов капитализма и социализма, как правило, руководствуются идеалистической методологией так называемой субъективной школы в политической экономии, односторонне концентрируя внимание на сознательных, волевых действиях людей и игнорируя, что поведение людей определяется объективно существующими производственными отношениями. Тем самым политическая экономия превра-
' К. Маркс и Ф.Энгельс. Соч.,т. 12,стр. 714.


щается в «экономическую психологию», а экономические законы становятся субъективистскими, психологическими законами.
Эти законы, по утверждению буржуазных экономистов, одинаково присущи капитализму и социализму. Как заявляет видный французский политический деятель и социолог П. Рейно, «именно человеческий фактор, рассматриваемый через посредство законов экономической психологии, понимаемой как синтез некоторых данных психологии и экономики, связывает различные существующие режимы и определяет их инфраструктуру» '.
Необоснованно считая определяющим экономическим фактором дефицитность производственных ресурсов, буржуазные экономисты рассматривают экономические законы как законы поведения людей по отношению к богатству, как выражение взаимозависимости между потребностями отдельных лиц или групп и ограниченностью ресурсов. Отсюда — внеисторический универсальный характер этих законов.
Законы редкости, предельной и убывающей полезности, насыщения потребностей, убывающего дохода и др.— вот якобы те «основные экономические принципы, которые, действуя в капиталистической экономике, действуют также в экономической организации любого типа»'. В основе большинства этих законов лежит категория полезности, трактуемая с субъективистских позиций, как «выражение отношений между благами и удовольствием или страданиями, которые испытывает человек»'. Видя в полезности внеисторическую категорию, буржуазные экономисты соответственно трактуют и экономические законы, «Активный элемент в законахэто фактор полезности, который всегда остается тем же, потому что это — форма и категория деятельности человеческого разума»4,— заявляет итальянский экономист К. Антони.
Категории субъективно-идеалистического характера составляют теоретическую основу большинства современных буржуазных трактовок закона стоимости. Как правило, они исходят из теоретических положений, выдвинутых в свое время Маршаллом, которого многие буржуазнь:е советологи считают «главным авторитетом в решении экономических проблем социалистической экономики»'.
Один из последователей Маршалла, видный представитель англо-американской школы Л. Роббинс, характеризуя субъективистскую трактовку закона стоимости, подчеркивал: «Обобщения теории стоимости применяются как в действиях изолированного


' P. R е у п а и d. Economic Generalisee et Seuils de Croissance. Paris, 1962,
р. 16. ' W. L о и с k s. Comparative Economic Systems. N. Y., 1957, р. 6. » «The Mcgrow-Hill Dictionnary of Modern Economics». N. Y., 1965, р. 541. 4 On Freedom and Free Entreprise. Essays on Honour of L. von. Mises. N, Y.,
1956, р. 137. 5 В. В е с k w i t h. The Economic Theory of а Socialist Economy. Stranford, 1949, р. 16.


человека или руководящей власти в условиях коммунистического общества, так и в действиях индивидуума в меновой экономике»'.
Среди представителей субъективной школы существует весьма сильная тенденция превратить политическую экономию в раздел так называемой «праксеологии», т. е. «общей теории человеческой деятельности». Согласно определению Л. Роббинса «экономическая теория — это наука, исследующая человеческие поступки как отношения между целями и ограниченными средствами, которые могут иметь альтернативное применение»'. В соответствии с принципами праксеологии действия человека считаются рациональными, если они исходят из принципа экономичности, т. е. из стремления максимально реализовать поставленную перед собой цель при помощи ми ни мал ьных средств.
Закон максимизации полезности объявляется основой любых рациональных действий, будь то сфера экономики или техники, политическая деятельность или военная стратегия, игра в шахматы или кулинария. Законы политической экономии превращаются, таким образом, в основы правильного умозаключения, в законы логики, а сам экономический процесс становится некой «общей логикой экономического поведения». В итоге социализм провозглашается результатом, логически вытекающим из рациональной человеческой деятельности. Так, И. Шумпетер, один из крупнейших авторитетов буржуазной политической экономии ХХ в., утверждает, что «попытка развить общую логику экономического поведения автоматически приводит к теории социалистической экономии, как к побочному продукту» '.
Система «универсальных> законов, сконструированная теоретиками экономического субъективизма, по самой своей сути является антинаучной. Законь1, дающие субъективно-идеалистическое истолкование экономической действительности, абстрагирующиеся от самого предмета политической экономии — производственных отношений, не отражают реального развития экономической жизни общества. Тем более неправомерно рассматривать их как законы социалистического способа производства, так как в своей основе они представляют собой искаженное поверхностное отражение условий капиталистического хозяйства. За стремлением превратить эти законы во всеобщие законы экономической деятельности кроется попытка буржуазных идеологов увековечить экономические отношения капитализма.
Такая позиция отнюдь не является новой. Ее в весьма откровенной форме изложил еще в середине прошлого века один из наиболее


' L. R о Ь Ь i n s. On Essay of the Nature and Significance of Economic Theory. L., 1946, р. 20.
' L. RоЬЬins. Op. cit., р. 16.
» J. S c hu m p et er. The History of Economic Analysis. N. Y., 1954, р. 987.


типичных представителей вульгарной политической экономии Ф. Бастиа. «Действие экономических законов является одинаковым, идет ли речь о совокупности многих людей, о двух индивидуумах или даже об одном человеке, которого обстоятельства вынуждают жить изолированно. Если бы индивидуум в течение некоторого времени мог вести изолированный образ жизни, то в одно и то же время он был бы капиталистом, предпринимателем, рабочим, производителем и потребителем. Вся экономическая эволюция совершалась бы в нем. Наблюдая каждый составной элемент: потребность, усилие, удовольствие, даровую полезность и полезность, стоящую труда, он мог бы получить представление обо всем механизме в целом, хотя бы последний и был сведен к своему наипростейшему выражению»'.
Как бы непосредственно развивая идеи Бастиа, столетием позже известный западногерманский экономист К. Гензель сконструировал модель централизованного социалистического хозяйства на основе субъективистских законов экономического поведения личности в условиях капиталистической конкуренции.
Теория «универсальных» экономических законов нашла широкое применение как основа для построения антинаучных концепций сходства капитализма и социализма. Свидетельство этого — работы таких видных буржуазных экономистов, как И. Шумпетер, А. Лернер, Э. Хейман и др. Но наиболее отчетливо эта тенденция проявилась в моделях математической школы, одной из разновидностей субъективного направления в буржуазной политической экономии.
Характерным примером могут служить работы итальянского экономиста Э. Бароне, создавшего так называемую модель общего экономического равновесия. Он построил «универсальные» уравнения, выражающие действие закона стоимости в субъективистской интерпретации, причем закон стоимости рассматривается как концентрированное выражение всех экономических отношений. По мнению Бароне, выведенные им «универсальные» уравнения являются совершенно одинаковыми для капитализма и социализма. Математические формулы для обеих систем остаются неизменными, меняются лишь конкретные числовые значения.
Подобного рода моделирование игнорирует принципиальные качественные различия в экономических отношениях капитализма и социализма и концентрирует внимание лишь на количественной стороне экономического процесса. Но и количественное движение материальных благ, отражающееся в этих универсальных моделях, не может относиться в равной мере к капитализму и социализму, так как для каждой из этих формаций ее специфические законы обусловливают различные пропорции воспроизводства, иную структуру народного хозяйства, валового продукта, национального дохода и т. д.


' F. В а s t i а t. Harmonies 2conomiques. Paris, 1850, р. 254.


Тем не менее в буржуазной литературе конструкция Бароне до сих пор продолжает рассматриваться как классическое обоснование теории сходства экономических систем капитализма и социализма. Тенденция поставить знак равенства между экономическими законами обеих формаций служит питательной почвой для несостоятельных противопоставлений экономических факторов социально-политическим. На ней строятся попытки доказать, что «различия между двумя системами сводятся к социальной организации и психологическим стимулам, а не к чисто экономическим вопросам»'. Отсюда делают вывод, что рациональная хозяйственная деятельность при социализме должна строиться в основном по образцу и подобию капитализма.
2. от1 ицдниЕ зкономичЕских здконов пги социдлизмк
Ряд буржуазных экономистов отрицает возможность рационального ведения хозяйства в условиях социализма и утверждает, что при социализме вообще не могут действовать какие бы то ни было экономические законы. Эту точку зрения выдвинула сравнительно небольшая группа защитников свободного предпринимательства— Л. Мизес, Ф. Хаек, Р. Хофф и др.— откровенные, воинствующие апологеты буржуазного строя, на протяжении нескольких десятилетий ведущие яростную борьбу против социализма, что и определило во многом их теоретические построения. На этот факт указывают сами буржуазные экономисты. Так, известный американский историк экономической мысли Б. Селигмэн, характеризуя идеи Хаека, признает, что <хотя его заявления имеют вид аксиоматических истин и как будто бы обладают элегантностью строгой логики, при проверке историческим опытом в них обнаруживаются просто политические предрассудки» '.
К этой группе экономистов старолиберального толка примыкают также сторонники неолиберализма, большей частью западногерманские теоретики. Вопреки фактам действительности, либералы и неолибералы утверждают, что экономические законы могут действовать лишь в условиях капиталистических рыночных отношений при господстве частной собственности и конкуренции. Эти экономисты заявляют, что «невидимая рука свободного рынка» является единственно возможным эффективным регулятором хозяйственной жизни. За пределами же капиталистических рыночных отношений могут царить будто бы лишь произвол и случайность. Так, Л. Мизес, взгляды которого отличаются крайней метафизичностью, противопоставляет планирование рыночным отношениям, заявляя,
' Е. Н е i m а п n. History of Economic Doctrines. N. Y., 1964, р. 208 — 209. » В. S е 1 i g m а п. 7he Main Currents in Modern Economics. Glenkoe, 1962,
р 360.


что <паралич рыночной системы может привести лишь к хаосу. Хаос прокладывает путь к социализму»'. Не случайно американский экономист Э. Хейманн, касаясь идей Мизеса, подчеркивал, что тот <выступил с самой энергичной и радикальной защитой капитализма, которая осуществлялась в последнее время» '.
Социалистическая экономика трактуется представителями неолиберализма как некое «центрально-управляемое хозяйство», где экономические отношения между людьми и экономические законы заменены чисто техническими и административными связями. Весьма популярен в антикоммунистических кругах один из вариантов концепций «центрально-управляемого хозяйства» — теория так называемой «командной экономики». Ее авторы пытаются доказать, будто экономическая деятельность социалистического общества, уничтожившего частное предпринимательство, а вместе с ним якобы и основу для нормальных экономических связей, должна строиться лишь на принципах командования и подчинения. «Коллективизм может быть лишь командной экономикой и ничем иным»',— декларирует швейцарский экономист В. Репке.
Буржуазные экономисты, как правило, отрицают действие специфических законов социализма, открытых и разработанных марксистско-ленинской политической экономией. Особенную активность проявляют здесь представители либерализма и неолибералы, с их выводами вполне солидаризируются и защитники идеи «универсальности» экономических законов. Законы социалистического способа производства рассматриваются как некие идеологические догмы или юридические предписания, не имеющие какого бы то ни было объективного содержания.
Весьма характерна для современной буржуазной политической экономии трактовка специфических экономических законов социализма, данная известным американским экономистом Г. Гроссманом. «Эги законы,— утверждает он,— ...не отличаясь от юридических законов, носят характер предписаний и приказаний с добавлением большой дозы предостережений и воспитательных функций. Они представляют собой не что иное, как производное от воли человека, или, по крайней мере, от воли человека, стоящего у власти»4.
Отрицая объективный характер экономических законов социализма, буржуазные экономисты используют при этом весьма тривиальную аргументацию, Отождествление объективности со стихийностью, а планомерности с субъективизмом играет здесь главную роль. Буржуазные экономисты утверждают, что объективными можно считать лишь законы, отражающие взаимосвязи между обо-


1 1.. М i з е s. Economic Planning. N. Y., 1945, р. 13.
» Е. Н е i m a n n. Op. cit., р. 208.
» Цит. по кн.: A. К r а u s e. Wo Steht die Nationaldkonomie Heute, Miinchen,
1951, $. 47.
««American Economic Review», 1962, June, р. 548
337


собленными, разрозненными производителями. Эти законы должны пробивать себе дорогу подобно слепым, непознанным силам, к действию которых участники экономического процесса приспосабливаются стихийно, зачастую мучительно, в процессе разрушительной конкуренции. Недаром К. Маркс называл конкуренцию «исполнителем» экономических законов капитализма '.
Иногда буржуазные экономисты, подобно американскому советологу Д. Берлинеру, демагогически противопоставляют сформулированные Марксом экономические законы буржуазного общества (в частности, закон стоимости) как «объективные законы, характеризующие отношения, сложившиеся в условиях капитализма независимо от знаний и воли людей», экономическим законам социализма, которые якобы «по самой своей природе носят волюнтаристский характер»'.
Подобные взгляды несостоятельны. Экономические законы социализма, как и экономические законы любой социально-экономической формации, представляют собой «...формы, вытекающие из естественной необходимости... и не зависящие от воли, политики и т. д. Это — материальные законы... »'. Сущность экономических процессов, внутренние, необходимые, устойчивые причинные связи и взаимозависимости производственных отношений — вот, что отражают экономические законы, открытые и сформулированные марксистско-ленинской политической экономией.
Отождествляя стихийность и объективность, механически трактуя соотношение свободы и необходимости, буржуазные экономисты черпают философское обоснование своих антинаучных взглядов в идеалистических философских концепциях. Буржуазные экономисты широко используют тезис, выдвинутый немецкими философами- идеалистами В, Виндельбандом и Г. Риккертом, будто бы категории «закона» и «цели» в принципе несовместимы, следовательно, если хозяйственная деятельность осуществляется целенаправленно, во имя реализации определенной цели, то, значит, ни о каких закономерностях экономического развития не может быть и речи.
Цель экономического развития трактуется здесь как нечто самодовлеющее, не связанное с общественно-производственными отношениями, внесенное будто бы в экономический процесс извне. Однако в действительности, как это было теоретически обосновано создателями исторического материализма и практически доказано опытом социалистического строительства, экономические законы и цель хозяйствования вовсе не исключают друг друга. Цель экономической деятельности людей определяется производственными отношениями и складывается под действием объективных экономических законов.


1 См.: Л. Л е о н т ь е в. О предварительном варианте «Капитала» Маркса,
1946, стр. 85.
2 «Problems of Communism». 1964, September — October, р. 6.
» К. М а р к с 'и Ф. Э н г е л ь с. Соч., т. 26, ч. 1, стр. 12.


При социализме общественный характер процесса производства, основанный на социалистической собственности на средства производства, диктует необходимость познания экономических законов и обусловливает их планомерное использование. И хотя содержание самих объективных экономических связей и выражающих их экономических законов не зависит от того, познаны они обществом или нет, при социализме эти законы могут осуществляться лишь планомерным путем. Нормальное, эффективное развитие социалистического хозяйства предполагает планомерную реализацию экономических законов посредством деятельности объединенных в масштабе общества людей, которые познают эти законы и осуществляют свои действия в соответствии с их требованием. Между тем буржуазные экономисты, не понимая специфической для социализма взаимосвязи экономических законов и сознательной деятельности людей, приходят к совершенно ошибочному отрицанию объективного характера экономических законов социализма.
В социалистическом обществе, где руководство экономической деятельностью носит государственный характер, планомерная реализация экономических законов осуществляется при помощи политической надстройки. Буржуазные экономисты, привыкшие в своих исследованиях скользить по поверхности явлений, не проникая в их сущность, пытаются представить этот факт как отрицание объективного характера экономических законов социализма и доказательство волюнтаристского развития социалистической экономики.
Волюнтаристские, произвольные действия, которые не вытекают из природы социалистического способа производства, но имели место в истории Советского государства и нанесли серьезный ущерб нашей экономике, выдаются буржуазными экономистами за правило, за неизбежный метод хозяйствования в условиях социализма. Марксистско-ленинская концепция экономических законов социализма, по их мнению, подчинена будто бы «отождествлению любых действий государства с объективной необходимостью»'.
Волюнтаристская трактовка экономической политики, ее отрыв от действия экономических законов открывает перед буржуазными экономистами широкий простор для социальной демагогии. Многие достижения социализма, вытекающие из самой природы социалистического способа производства и его специфических экономических законов, трактуются как результат экономической политики, способной осуществляться при любой социально-экономической системе.
Так, в своем стремлении обосновать возможность гармонического бескризисного развития капиталистического хозяйства большинство защитников идеи регулируемого капитализма рассматривают планирование в отрыве от каких бы то ни было объективных законов,


1 А. N о ч е. Soviet Economy. L., 1961, р. 286.
339


в частности от общественной собственности на средства производства, определяющей действие закона планомерного развития народного хозяйства. В их интерпретации планирование выступает как реализация буржуазным государством некоего «всеобщего стремления к использованию разума, предположения и координации в экономических и общественных интересах» '.
Подобный подход характерен и для трактовки целого ряда других проблем. Например, осознавая огромную притягательную силу принципа распределения по потребностям некоторые буржуазные экономисты пытаются отрицать его обусловленность специфическим законом коммунистического способа производства. При этом распределение отрывается ими от всего комплекса общественно- производственных отношений и трактуется как воплощение определенных морально-этических норм, которые реализуются при активном участии буржуазного государства. Исходя из этих методологических принципов, П. Уайлз, например, провозглашает, что распределение по потребностям в настоящее время успешно «осуществляется во всех западных странах от Калифорнии до Испании» '.
Проповедуя волюнтаристские идеи, буржуазные экономисты заявляют, что марксистско-ленинская концепция экономических законов социализма является будто бы совершенно бесполезной для практической плановой деятельности и бесплодной в теоретическом отношении. Гроссман, например, утверждает, что учение об объективных экономических законах социализма является «тяжелой обузой для развития советской экономической теории»'. По мнению Берлинера, «основные принципы советской экономической политики, как они интерпретированы советскими экономистами в их «экономических законах социализма», показывают, что марксистская теория оказывает совершенно незначительное влияние на решение экономических проблем, стоящих перед Советским Союзом» '.
Подобные заявления грубейшим образом искажают действительное положение дел. Именно глубокий научный анализ экономических законов составляет тот фундамент, на котором разрабатывается и осуществляется экономическая политика Советского государства. Вопреки Гроссману, Берлинеру и их единомышленникам, углубленное всестороннее исследование проблем, связанных с познанием экономических законов социализма и механизма их действия, является для марксистско-ленинской политической экономии задачей первостепенной важности. Ее теоретическое и практическое значение трудно переоценить.
' А. L а u t e r Ь а с h. Kapitalismus and $ос1а11впшв in Neuer Sicht. MQnchen
1963, S. 18.
' P. W i 1 е s. Op. cit., р. 22.
в «American Economic Review», 1962, June, р. 547.
4 «Problems of Communism», 1964, September — October, р. 6.


Глава 24
БУРЖУАЗНЫЕ И РЕФОРМИСТСКИЕ ВЗГЛЯДЫ
НА СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЕ ПЛАНИРОВАНИЕ
(. ПСЕвдотЕории «нЕрАционАльности» ооциАлистичЕского
ПЛАНОВОГО Х08ЯЙСТВА И ЕГО КОНФЛИКТА
С ЛИЧНОЙ СВОБОДОЙ
Формы и методы критики буржуазными экономистами социалистического планирования изменялись по мере того, как развивалось и росло социалистическое хозяйство. В 20-х и 30-х годах буржуазная печать предсказывала неизбежный крах каждого советского пятилетнего плана. В 50-х и 60-х годах такие предсказания исчезли со страниц буржуазной прессы, так как опыт осуществления пятилетних планов убедительно показал всему миру несостоятельность подобных предсказаний.
Буржуазные оценки пятилетних планов опирались на определенные политико-экономические теории, которые отрицают возможность успешного хозяйствования при социализме. Буржуазная политическая экономия выдвинула следующие два положения: вопервых, при социализме якобы отсутствует основа для «рационального хозяйства», которая представлялась в виде стихийно-рыночного механизма; во-вторых, в условиях плановой экономики будто бы невозможна свобода человека.
Главной теоретической основой буржуазных предсказаний о крахе социалистического планирования, о невыполнимости советских пятилетних планов служит псевдотеория абсолютной «нерациональности» и «неэффективности» социалистического планового хозяйства. Причиной этого, по мнению буржуазных апологетов, является неспособность плановых органов заменить действие стихийно-рыночного механизма, который будто бы обеспечивает более эффективное развитие экономики, чем это может сделать плановое руководство.
Например, видный западногерманский экономист, специализировавшийся на критике советского хозяйства с первых лет его существования, А. Вебер заявляет: «В социалистическо-коммунистической системе, как показывает весь имеющийся опыт, невозможна наилучшая комбинация элементов производства в рамках всего хо-


зяйства в целом, так как для этого необходима спонтанно образующаяся цена для каждого товара, для каждого элемента производства... Подобное ценообразование возможно, однако, только на основе частной собственности на средства производства при свободной производственной конкуренции» '. Как видим, стихийный капиталистический рынок объявляется идеальным механизмом для обеспечения эффективного развития народного хозяйства.
Для обоснования утверждения о «нерациональности» планового социалистического хозяйства широко привлекается субъективистская теория предельной полезности, согласно которой в основе цены лежит субъективная полезность, «интенсивность желаний потребителей», или «редкость». А так как измерить величины этих последних почти невозможно, то отсюда делается вывод, что плановые органы якобы не в состоянии удовлетворительно решить проблему установления цен в социалистическом плановом хозяйстве.
Видный американский буржуазный экономист А. Бергсон утверждает, что при социализме цена, как правило, не устанавливается на таком «уровне равновесия», при котором для каждого продукта спрос соответствовал бы предложению. Причина этого заключается, по его словам, в том, что «система директоров», как он называет советскую систему планового управления, будто бы не может отразить с достаточной точностью «различия интенсивности желаний» потребителей. «Без сомнения,— пишет он,— основной вывод состоит в том, что система директоров просто не является чувствительной к этим различиям»'. В еще более категорической форме то же самое утверждает и А. Вебер: «Невозможно, чтобы центральный мозг мог измерить то, что хотят миллионы потребителей...»'.
На самом деле плановое установление цен при социализме предполагает измерение не субъективных желаний потребителей, а объективных величин. Прежде всего установление цен требует правильного учета количества труда, общественно необходимого для производства того или иного товара. Эта задача может быть решена с достаточной степенью точности. Точно так же не возникает никаких непреодолимых затруднений принципиального порядка, когда надо учитывать при установлении цен другие объективные моменты, влияющие на ценообразование: спрос и предложение, необходимость получения каждым нормально работающим предприятием определенной величины прибыли и т. д.
Таким образом, подлинные проблемы, которые стоят перед плановыми органами в области ценообразования, не имеют ничего общего с мнимыми задачами по измерению «различий интенсивности желаний» потребителей. Плановое ценообразование имеет огромные преимущества перед стихийно-рыночным капиталистическим


342
' А. W е Ь e r. Sowjetwirtschaft heute. Berlin, 1962, S. 14.
» А. В е r g s о n. The Economics of Soviet Planning. New Haven,1964, р. 68.
' А. W е. Ь е г. Sowjetwirtschaft und Weltwirtschaft. Berlin, 1959, S. 157.


ценообразованием, так как оно ликвидирует постоянные колебания цен, связанные с циклическим развитием народного хозяйства в условиях капитализма.
Практика развития социалистического хозяйства убедительно свидетельствует о полном провале псевдотеорий об отсутствии «рациональности» при социализме в хозяйственной области. С 1950 по 1965 г. промышленное производство в странах социализма возросло на 412'/о, в то время как в развитых капиталистических странах — на 116О/о.
В такой ситуации понятно, что многих буржуазных экономистов в настоящее время не устраивают старые теории об отсутствии экономической «рациональности» при социализме. Беспокойство буржуазных экономистов по поводу несоответствия старой аргументации против плановой экономики очевидным фактам быстрого экономического роста социалистических стран хорошо выразил, в частности, западногерманский буржуазный экономист Э. Беттхер. «Защита рыночного хозяйства,— пишет он,— ведется обычно с помощью аргумента, что только оно может достичь наиболее высокого уровня производства благ. Если теперь опыт докажет противоположное, то можно было бы на основании того же самого аргумента оправдать тотал и та р ную систему» '.
Беттхер с тревогой спрашивает: как быть, если социализм обеспечит более быстрые темпы роста и более высокий уровень благосостояния по сравнению с капитализмом? Он ратует за изменение старых догм буржуазной политической экономии о мнимых пороках планового хозяйства. Целый ряд буржуазных экономистов выступает теперь за то, чтобы экономически «рациональной» признать и плановую экономику.
Успехи социалистического хозяйства в большой степени способствовали тому, что идея планирования народного хозяйства сделалась популярной среди народных масс в капиталистических странах, а также получила, наконец, права гражданства и в буржуазной политической экономии. Э. Хейманн делает характерное признание, когда говорит, что сам он долгое время ошибался в оценке советского планирования, как ошибалась, по его словам, «вся экономическая наука западного мира», которая «на протяжении десятилетий предавала советское экономическое планирование проклятию как нечто невозможное» '.
Теперь великие преимущества плановой экономики не могут не видеть наиболее трезвые западные экономисты. Некоторые из них, признавая экономическое превосходство плановой экономики, даже призывают заимствовать у социалистических стран опыт народнохозяйственного планирования и внедрять его в экономическую жизнь


' Е. В о е t t c h е г. Die sowjetische Wirtschaftspolitik am Scheidewege.
Tubingen, 1959, S. 279. » Е. Н е i m а n n. Sociale Theoric der Wirtchaftssysteme. TQbingen, 1963, $. 263.
343


западных стран. Так, видный западногерманский экономист Х. Ортлиб считает, что если Запад не пойдет по этому пути, то он в конце концов проиграет экономическое соревнование с Востоком. «Если мы на Западе,— говорит он,— будем полагаться на то, что мировая история находится на нашей стороне из-за превосходства нашего рыночного хозяйства, то мы находимся на верном пути к тому, чтобы потерять преимущество в соревновании систем, как мы его уже, кажется, потеряли в атомном соревновании. Но только в соревновании систем один раз проигранная позиция не сможет быть восстановлена никогда» '.
Подобные высказывания свидетельствуют о том, что прямое восхваление стихийного рыночного хозяйства и его мнимых достоинств перед плановой экономикой потерпело крах. Это означает жестокое поражение буржуазной апологетики. Помимо успехов социалистического хозяйства, ломке традиционных представлений буржуазных экономистов о плановом хозяйстве способствовало развитие в капиталистических странах государственно-монополистического регулирования.
Другим теоретическим положением, которое использовалось и продолжает использоваться буржуазными апологетами в их нападках на плановую экономику, является утверждение о невозможности свободы человека в социалистическом плановом хозяйстве. Видные буржуазные теоретики Л. Мизес, Х. Хайек, В. Ойкен и другие отстаивали в целом ряде работ это положение. Хайек даже называл социализм «путем к рабству» в своей работе под одноименным заглавием. В 40-х годах этот же тезис отстаивал один из основоположников западногерманского неолиберализма В. Ойкен. Имея в виду социализм, он писал: «Человек становится частичкой анонимного государственного аппарата. Отдельный человек становится вещью и теряет свой характер как личность. Аппарат есть цель, человек— средство» '.
Однако утверждения буржуазных экономистов, будто бы плановая социалистическая экономика подавляет личность человека, его свободу и инициативу, не имеет ничего общего с действительностью. Планирование предполагает активное участие всех трудящихся в составлении планов, контроле за их выполнением и т. д, Более того, центральные плановые органы могут рассчитывать на успех в своей деятельности только тогда, когда они опираются на широкую самодеятельность народных масс. Поэтому подлинные интересы и цели центральных плановых органов состоят не в подавлении отдельной личности, а во всемерном развитии ее активности и самодеятельности. Вопреки утверждениям буржуазных экономистов о существовании некой всеобъемлющей централизации в планировании, большая часть вопросов экономической жизни решается на


344
' Н. Q r t l i e Ь. Das Ende des Wirtschaftswunders. Wiesbaden,1962, $. 156.
» W. Б и с k е n, Grundsatze der Wirtschaftspolitik. 1955, S. 177.


местах в децентрализованном порядке, в районах и на предприятиях, самостоятельность которых в настоящее время значительно расширяется.
Деятельность центральных плановых органов совсем не является чуждой и враждебной интересам и потребностям народных масс, как это стараются доказать буржуазные апологеты, которые крайне преувеличивают отдельные недочеты социалистического планирования. Они не хотят видеть, что положение центральных плановых органов, характер их деятельности определяются в конечном счете отношениями общественной собственности, которая обусловливает и цель социалистического производства — удовлетворение материальных и духовных потребностей членов общества. Это предопределяет направление деятельности плановых органов и обусловливает то, что положение личности в условиях социалистической плановой экономики улучшается. Уже одно право на труд, введенное в социалистических странах, дает личности при социализме огромные преимущества в сравнении с капиталистическим строем, обрекающим миллионы людей на безработицу.
В социалистическом плановом хозяйстве интересы развития человеческой личности совпадают с целью общественного производства, что создает необходимые предпосылки для быстрого развития личности при социализме — духовного и физического.
Буржуазные утверждения о подавлении отдельной личности в условиях плановой'экономики находятся в вопиющем противоречии с тенденцией увеличения активности граждан социалистических стран, роста их участия в руководстве хозяйственным строительством. С буржуазными псевдотеориями не согласуются, например, такие факты социалистической действительности, как расширение прав профсоюзных организаций, увеличение роли производственных совещаний, всемерное развитие контроля снизу, практика публикаций центральной и местной печатью писем трудящихся, в том числе и относящихся к экономическим вопросам: о качестве продукции, организации торговли и т. д., и обнародование тех мер, которые принимаются по этим письмам.
Каждый шаг в развитии социалистической хозяйственной демократии опровергает нарисованную буржуазными экономистами фантастическую картину «всевластия» и «произвола» центральных органов, при котором каждый отдельный человек превращается в ничего не значащую «вещь». Лживость этих «теорий» станет в будущем еще более явной, по мере того как будут осуществляться грандиозные задачи в области развития хозяйственной демократии, намеченные Программой КПСС.
Наиболее трезвые буржуазные экономисты признают, что успехи социалистического хозяйства опровергают утверждения, будто бы плановое хозяйство исключает свободу человека, развитие личности. Характерное признание делает в этом отношении Э. Хейманы: «Отмирает лелеянная долгое время западными критиками идея о том, что


только в результате безжалостного давления тирании на двести миллионов людей возможно было осуществить все это — построить на протяжении жизни одного поколения могучую промышленную и военную машину, вести и выиграть величайшую в истории войну и ошеломить нас своими техническими открытиями»'.
2. ИСКАЖЕНИЕ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ПЛАНИРОВАНИЯ
С ПОЗИЦИЙ ТЕОРИИ «ИНДУСТРИАЛЬНОГО ОБЩЕСТВА»
Главным положением доктрины «индустриального общества» во всех ее разновидностях является утверждение, будто СССР и другие социалистические страны лишь повторяют те стадии, которые современные капиталистические государства уже давно прошли в процессе своего индустриального развития. Это положение лежит в основе нашумевшей работы американского экономиста У. Ростоу «Стадии экономического роста», объявленной им «некоммунистическим манифестом». Западногерманский экономист Э. Беттхер следующим образом подводит итог в своей работе: «...центральным тезисом этой книги является то, что все существенное в реальном развитии экономики и социальной структуры Советского Союза означает лишь повторное исполнение того, что уже давно было проделано при капитализме» '.
С точки зрения рассматриваемой теории планирование в условиях социализма представляет собой будто бы лишь повторение в своеобразной форме меркантилистской политики абсолютистского государства XVII I в. Согласно теории «индустриального общества» плановое руководство развитием хозяйства в социалистических странах представляет собой какое-то временное явление, связанное с выполнением задач по индустриализации страны. После того как пройдены первые шаги по пути индустриализации и промышленность получает достаточное развитие, плановое руководство хозяйством становится якобы ненужным и даже вредным. Государственное руководство хозяйством в социалистических странах, по мнению ряда буржуазных экономистов, не обусловлено существованием общественной собственности на средства производства и по своей природе будто бы однотипно с вмешательством в экономическую жизнь капиталистического государства в эпоху первоначального накопления.
Но в действительности мероприятия абсолютистского государства ХИ I и ХЧ111 вв., поощрявшего развитие мануфактур и промышленности, хотя и сыграли большую роль в развитии производительных сил при капитализме, отнюдь не означали планового руководства развитием экономики. Такой задачи абсолютизм даже не ставил.
' Е. Н е i m а n n. Soziale Theoric der Wirtschaftssysteme. Tubinen, 1963,
$. 289. ' Е. B o e t t c h e r. Op. cit., S. 291.


Планирование народного хозяйства стало возможным только после того, как в недрах капиталистического общества были подготовлены основные материальные предпосылки для перехода к социалистическому способу производства в виде достаточно развитых производительных сил. Кроме того, при капитализме подготавливается создание единого аппарата управления социалистическим хозяйством в масштабе общества. В этом отношении крупные банки, промышленные монополии, капиталистическое «программирование» и другие мероприятия по государственно-монополистическому регулированию создают условия для быстрейшего перехода к функционированию социалистического аппарата управления хозяйством. Совершенно очевидно, что в эпоху первоначального накопления капитала отсутствовали материальные предпосылки для планового ведения народного хозяйства.
Теория «индустриального общества» не принимает во внимание, что планирование народного хозяйства становится возможным только в условиях общественной собственности на основные средства производства. Теоретики этого направления, отдавая дань духу времени, говорят о необходимости планирования и для капиталистических стран; однако это планирование на поверку оказывается у них совместимым с существованием частной собственности и по существу не решает проблемы создания действительно планового руководства развитием народного хозяйства.
Придерживаясь теории «индустриального общества», многие буржуазные экономисты предсказывают постепенный отказ социалистических стран от важнейших принципов социалистического планирования, с большей или меньшей реставрацией капитализма. Метод подхода этих экономистов во многом сводится к вульгарному материализму, считающему, что производительные силы непосредственно определяют все явления общественной и экономической жизни. В действительности вполне возможно, что страны, где по ряду исторических причин производительные силы менее развиты, чем, например, в США, могут иметь более передовой общественный строй и служить прообразом будущего для самих США. Так и обстоит дело со странами социализма. Однако по логике буржуазных экономистов современный монополистический капитализм в США, являясь будто бы вершиной развития, обязательно должен быть финишем развития всякой другой страны. Они пытаются представить дело так, как будто отсутствие централизованного планирования в США является признаком прогрессивности их общественного строя, и, следовательно, социалистические страны, развивая свои производительные силы, будут вынуждены пойти по пути отказа от принципов социалистического планирования.
Например, западногерманский экономист Г. Вагенленер пишет: «Централизованное планирование, которое на экстенсивной фазе давало толчок производству, становится на интенсивной фазе препятствием для производства. Мало-помалу его функции разрушаются и
347


передаются низшим хозяйственным органам»'. На самом деле ника. кого ослабления централизованного планирования в социалистических странах не происходит. В данном случае «теоретики индустриального общества» неправильно истолковали процесс постепенного перехода в странах социализма к экономическим формам руководства хозяйством, которые, увеличивая действенность централизованного планирования, вместе с тем расширяют самостоятельность отдельных предприятий и объединений. В результате плановое руководство хозяйством осуществляется не посредством прямых указаний из центра по каждому вопросу, важному для работы предприятий, а посредствомдоведения до предприятия только важнейших обобщенных показателей его работы.
8. И8ВРАЩЕННАЯ ТРАКТОВКА Х08ЯЙСТВЕННОЙ РЕФОРМЫ
КАК «ДЕПЛАНИРОВАНИЯ»
В социалистических странах, как известно, проводятся экономические реформы, направленные на расширение сферы действия товарного производства, на переход от административных к экономическим методам руководства и планирования народным хозяйством. Буржуазные экономисты стремятся доказать, что все эти мероприятия либо вообще не'могут иметь успеха, либо должны оказаться всего лишь переходной ступенью к восстановлению в социалистических странах стихийного рынка капиталистического типа. «Те, кто хочет десталинизировать свою экономику,— заявляет П. Уайлз,— должны создать свободный рынок... те, кому не нравятся законы спроса и предложения, должны сталинизировать свою экономику. Третьего пути нет»'. С ним соглашается в принципе также и Б. Уорд, хотя он и считает в отличие от Уайлза, что некоторое время может существовать «гибридная структура» в качестве «переходной стадии» к восстановлению «свободного рынка»'.
На самом деле такой альтернативы нет. Здесь проскальзывает старая идея буржуазных апологетов о стихийно-рыночном капиталистическом хозяйстве как единственно рациональном и эффективном образце экономики, Но практика показывает, что от этого «идеала» давно отошли даже капиталистические страны, где господствует государстмнно-монополистический капитализм, а не механизм «свободного рынка».
Более широкое и последовательное признание товарного характера социалистического производства совсем не означает отказа от централизованного планового руководства экономикой и восстановления стихийно-рыночного механизма капиталистического типа.
' Q. % а g е п 1 е h n е г. Das sowjetische Wirtschaftssystem und К. Marx.
К51п — Berlin, 1960, S. 339.
» «Value and Plan». Berkeley. 1960, р, 19, 153.
' 1Ь i d., р. 153, 156.
348


Товарный характер социалистического производства принципиально отличается от товарного производства при капитализме, причем одним из коренных отличий является то, что социалистическое товарное производство предполагает планомерное руководство экономическим развитием общества. Стихийное бесплановое развитие чуждо природе социалистических производственных отношений, в том числе и товарных отношений при социализме.
Экономическая реформа приведет к повышению эффективности планового руководства, а не к отмене этого руководства. Переход на экономические методы руководства, опирающиеся на широкое признание товарного характера социалистического производства, означает не реставрацию капитализма, а дальнейший прогресс самих социалистических производственных отношений. Вопреки утверждениям П. Уайлза, использование законов спроса и предложения в социалистическом хозяйстве совсем не будет означать восстановления того стихийного типа экономического развития, который существовал при «свободном рынке» в условиях капитализма.
Всем буржуазным теориям социалистического планирования присущ коренной методологический порок — непонимание связи планомерного развития народного хозяйства с общественной собственностью на средства производства. Даже наиболее трезвые представители буржуазной политической экономии, которые выдвигают требование скорейшего развития планирования в своих странах, не видят, что плановое хозяйство может возникнуть только вместе а установлением общественной собственности в той или иной форме.
Социалистическое народное хозяйство представляет собой сложное целое, в рамках которого работа каждого предприятия зависит от работы сотен других предприятий, а продукция данного предприятия требуется многим другим. Общественному характеру производства при социализме соответствует общественная собственность на средства производства, причем решающая часть последних принадлежит всему народу в лице социалистического государства. Нормальное развитие социалистического хозяйства немыслимо без функционирования специальных плановых органов, которые могли бы координировать деятельность каждого предприятия с деятельностью всех других, в централизованном порядке определять наиболее эффективные пути развития всего народного хозяйства.
Однако, во-первых, функционирование центральных плановых органов должно опираться на участие предприятий во всех процессах планового ведения хозяйства; во-вторых, чтобы осуществлять планомерное развитие социалистической экономики, нет необходимости регламентировать деятельность каждого предприятия до деталей, достаточно определить основные народнохозяйственные связи. Поэтому совершенно неправы те буржуазные экономисты (В. Ойкен, Хайек и др,), которые изображают плановое хозяйство как целиком централизованный механизм, не допускающий проявления инициативы'и самодеятельности предприятий и их объединений.
349


На самом деле централизованное планирование не только не мешает, но даже обязательно предполагает децентрализованное принятие решений по ряду хозяйственных вопросов. Централизованное планирование зиждется на активном участии всех трудящихся и их коллективов в управлении хозяйством. Только при этих условиях оно может выявить все свои огромные преимущества перед капиталистическим хозяйством, которое развивается стихийно, через постоянные диспропорции.
В настоящее время в СССР серьезно совершенствуется вся система планирования и управления промышленным производством. Вводится новая система' показателей, которые будут устанавливаться планирующими органами для предприятий. При этом предприятию вместо большого числа показателей, в которых предусматривались и регламентировались различные стороны его деятельности, будет спускаться несколько главных показателей, вполне достаточных для того, чтобы направить работу предприятия в то русло, которое отвечает интересам общества в целом. Все остальные стороны своей деятельности предприятие будет определять само, исходя из своих условий.
Однако это повышение самостоятельности предприятия не может привести к той изолированности и отчужденности, которые характерны для предприятий в условиях господства частной собственности и которые исключают возможность перехода к плановой экономике при капитализме. Социалистическое предприятие в СССР по-прежнему будет функционировать в рамках единого планового народного хозяйства, не разобщенного частнособственническими перегородками и непреодолимыми рвами частных интересов. Поэтому увеличение самостоятельности предприятий не поставит под угрозу функционирование централизованного планового хозяйства и не уменьшит направляющую роль центральных плановых органов в народном хозяйстве.
Напротив, совершенствование планирования и управления промышленностью в СССР должно привести к укреплению планового руководства народным хозяйством и повышению его действенности. В новых условиях плановое руководство деятельностью предприятия будет сосредоточено на самых ключевых сторонах работы предприятия, не растворяясь в попытках предусмотреть в плане все стороны его работы. Осуществление намеченных мероприятий в области совершенствования планирования не только не уменьшит, таким образом, значение принципа централизованного планового руководства социалистической экономикой, вопреки утверждениям многих буржуазных экономистов, а серьезно повысит эффективность централизованного планирования.
Введение в план предприятия показателя прибыли (нормы рентабельности) должно сильно повысить материальную заинтересованность коллектива предприятия в наиболее эффективной, экономичной деятельности. Вместе с тем при новой системе материального
350


стимулирования предприятие станет заинтересованным в принятии более высоких плановых заданий, в осуществлении тех важных народнохозяйственных задач, которые определены в планах. В результате народное хозяйство станет лучше управляемым, руководство экономикой со стороны плановых государственных органов будет более действенным и эффективным.
Поэтому совершенно беспочвенны многочисленные утверждения в буржуазной печати, будто происходящие изменения в планировании СССР приводят к насаждению каких-то элементов капитализма и к ослаблению централизованного планового руководства народным хозяйством. На самом же деле речь идет об увеличении гибкости централизованного планирования, т. е. об его укреплении и совершенствовании.
Буржуазные экономисты неправильно истолковывают связь социалистического планирования с товарным характером производства при социализме. По их мнению, эти две стороны социалистического производства не связаны неразрывно друг с другом, а находятся в антагонизме, так что расширение рыночных связей будто бы обязательно означает ослабление централизованного планирования.
На самом деле развертывание при социализме товарных связей и рыночных отношений, расширение сферы их действия в результате осуществления проводящейся в настоящее время хозяйственной реформы не только не противоречит централизованному плановому руководству хозяйством, а существенно облегчает в современных условиях эффективное осуществление этого руководства из единого центра. Такие категории, как прибыль, плата за фонды и т. д. в странах социализма,— это категории не стихийно-рыночной экономики, а социалистической экономики, направляемой из единого центра. Поэтому прибыль, плата за фонды и другие формы товарных отношений не противоречат плановому руководству хозяйством, а неразрывно связаны с этим плановым руководством, «оснащая» его наиболее эффективными экономическими методами и рычагами воздействия на каждое отдельное предприятие.
Неверно, следовательно, представление многих буржуазных экономистов, что расширение сферы действия рыночных отношений в результате осуществления нынешней реформы приведет к «демонтажу механизма планирования». Напротив, этот плановый механизм лишь увеличит свою действенность, так как административные методы воздействия сильно уступают по своей эффективности экономическим. Этого не могут не признать многие дальновидные буржуазные экономисты. Одна из американских газет писала: «Если новые методы будут успешно внедряться в Советском Союзе, то имеются серьезные основания считать, что они помогут этой стране создать более производительную и гибкую экономику... Короче говоря, Советский Союз станет более могущественной страной...». И с этим нельзя не согласиться.

351


4. РЕФОРМИОТОКИЕ ВЗГЛЯДЫ НА СОЦИАЛИСТИЧЕОКОЕ ПЛАНИРОВАНИЕ
Отличительной особенностью ревизионистского подхода является игнорирование существенных различий между социалистическим планированием и государственно-монополистическим регулированием экономики в капиталистических странах. Мероприятия по регулированию хозяйственных процессов в этих странах объявляются целиком равнозначными социалистическому планированию. На самом деле они не разрешают проблемы планового руководства народным хозяйством, поскольку ставят целью только частичное и ограниченное использование планирования. «Конкуренция — насколько возможно, планирование — насколько необходимо»,— таков известный лозунг западногерманских социал-демократов.
Такая позиция означает, что реформисты идут в значительной мере в фарватере экономической политики монополий. Ведь монополии сами заинтересованы в развитии планирования в собственных интересах в ограниченных рамках. «Еще в 1891 году,— отмечал В. И. Ленин,—... ЭнгеЛьс говорил, что нельзя по-прежнему толковать капитализм, как отсутствие планомерности»'. Однако планомерность эта не охватывает всего народного хозяйства, направлена не на увеличение благосостояния всего общества, а на обеспечение интересов частных собственников, монополий, на увеличение их прибылей.
Таким образом, развитие планирования в узких рамках, определяемых монополиями, совсем не подрывает господство монополий, и потому лозунг социал-демократов в ФРГ не означает борьбы за подлинное народнохозяйственное планирование для обеспечения максимального удовлетворения потребностей всего населения. Этот лозунг в области экономической политики является реформистским.
Как известно, в настоящее время капиталистическое государство влияет на уровень цен большей части видов продукции. Однако регулирование цен осуществляется не в целях стимулирования максимального выпуска продукции, что было бы в интересах всего населения, а для увеличения прибылей монополий. Регулирование цен капиталистическим государством отнюдь не направлено на ликвидацию монопольных цен, при которых объем выпускаемой продукции искусственно ограничивается в частных интересах.
Правда, политическая и экономическая борьба современного высокоорганизованного рабочего класса может оказать настолько сильное давление на буржуазное государство, что последнее может в какой-то степени пойти на уступки в области ценообразования. В данном случае цены будут несколько ниже высокого уровня монопольной цены. Однако это нисколько не изменит общего характера планирования цен капиталистическим государством, так как в целом
' В. И. Л е и и н. ПСС, т. 31, стр. 355.
352


их уровень будет по-прежнему устанавливаться монополиями в их общих интересах. Поэтому, хотя некоторое внедрение планирования в рамках капиталистической экономики и имеет место и далеко не безразлично для рабочего класса, все же оно не решает коренных проблем подлинного планового руководства народным хозяйством и используется монополиями в своих корыстных интересах.
Выдавая мероприятия по государственно-монополистическому регулированию за подлинно плановое ведение всего народного хозяйства в интересах народа, реформисты стремятся тем самым в конечном счете направить борьбу широких масс против монополий в удобное для них русло. Требование подлинно планового ведения хозяйства в значительной мере выхолащивается и подменяется программой проведения таких мероприятий, которые или совсем не затрагивают жизненные интересы монополий или же затрагивают их в незначительной степени.
Вместе с тем следует иметь в виду, что рабочий класс вместе со служащими, интеллигенцией и мелкой буржуазией в состоянии посредством политической и экономической борьбы заставить капиталистическое государство в своей экономической политике считаться с общенародными интересами и идти на такие меры в области планового регулирования хозяйством, которые могут явиться хорошим преддверием к отстранению монополий вообще от планирования и регулирования народным хозяйством и к переходу уже к полному и широкому планированию всей экономики в интересах всего народа.
В этих условиях необходим конкретный анализ экономических мероприятий, предлагаемых реформистами в капиталистических странах и объявляемых ими равнозначными переходу к социалистическому планированию. Коммунистические партии не исключают блока и даже длительного союза с теми социал-демократическими партиями, которые в своих экономических требованиях в той или иной степени выступают против господства монополий.


Глава 25
БУРЖУАЗНЫЕ ВЗГЛЯДЫ НА ТОВАРНО-ДЕНЕЖНЫЕ ОТНОШЕНИЯ
ПРИ СОЦИАЛИЗМЕ
3. ПРОТИВОПОСТЛВЛЕНИЕ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ПЛДНИРОВДНИЯ
ТОВАРНО-ДЕНЕЖНЫМ ОТНОШЕНИЯМ И РЫНКУ
Основой буржуазных трактовок проблемы товарно-денежных отношений в социалистическом обществе служит положение, что социализм якобы несовместим с товарным производством и обращением, что он исключает их существование. Этот тезис провозглашается большинством буржуазных экономистов в форме альтернативы: «план или рьшок».
Наиболее последовательно противопоставление планового ведения народного хозяйства товарно-денежным отношениям и рынку проводится в теориях «логической и практической неосуществимости социализма», «центрально-управляемого хозяйства», «командной экономики». Первые две концепции развиваются главным образом теоретиками старой и новой либеральной школы буржуазной политической экономии. Родоначальники теории «логической и практической неосуществимости социализма» — наиболее консервативные защитники экономического либерализма профессора Л. Мизес и Ф. Хайек. Мизес в 1936 г. выпустил книгу «Социализм», которую его последователи и поныне провозглашают «наиболее исчерпывающим анализом социализма, подобного которому не знает мировая литература»'. Центральный тезис этой книги: «Либо социализм, либо рынок»'. Допуская существование лишь стихийного капиталистического рынка, Мизес объявил «ликвидацию рынка главной целью социализма».
Та же альтернатива «план или рынок» лежит в основе теории «центрально-управляемого хозяйства», развиваемой западногерманскими неолибералами. Их теоретический вождь В. Ойкен противопоставляет друг другу два «идеальных типа организации»: «свободное рыночное» и «центрально-управляемое» хозяйство. В «свободной рыночной экономике» каждое из отдельных хозяйств устанавливает
' «On Freedom and Free Entreprises. Essays in Honor of Ь. Mises». Princeton,
1956, р. 35.
» L. M i s e s. Socialism. London, 1951, р. 142.
364


и выполняет свои собственные планы, а координация планов разрозненных экономических единиц осуществляется при посредстве рынка.
В «центрально-управляемой экономике», наиболее последовательной и чистой формой которой неолибералы считают социалистическое народное хозяйство, экономический процесс ведется исключительно на основе планов центрального планового органа. По их словам, предприятия здесь лишены какой-либо хозяйственной самостоятельности, товарно-денежные связи между ними отсутствуют. В. Ойкен исходит из несовместимости общественной собственности на средства производства с использованием товарно-денежных форм. «Логика вещей — утверждает он,— связывает коллективную собственность с централизованным управлением экономическим процессом; рыночные формы хозяйства здесь неприменимы»'.
Противопоставление планового ведения хозяйства товарному производству и обращению является исходной предпосылкой также и теории «командной экономики», представляющей собой дальнейшее развитие и конкретизацию теории «центрально-управляемого хозяйства». В то время как Ойкен рассматривал свою конструкцию «центрально-управляемого хозяйства» как «идеальный тип», «мыслимую абстрактную форму», авторы теории «командной экономики» (американский экономист Г. Гроссман, английский экономист П. Уайлз и др.) превращают ее в теоретическую модель реальнодействующей социалистической экономики.
Плановое социалистическое хозяйство изображается ими как «командная экономика», в которой связи между производителями поддерживаются с помощью «командного принципа», т. е. директив и приказов свыше, основанных на расчетах в натуре. Американский экономист Д. Граник так характеризует систему «командной экономики»: «В этой системе центральные власти провозглашают свои производственные цели в физических единицах и обеспечивают в физических единицах различные затраты, необходимые для их реализации. Интеграция экономики проводится, таким образом, централизованным порядком; не существует никакого обеспечения или опоры на стандарт (такой, как деньги), который обеспечил бы критерий для децентрализованного принятия решений» '.
В действительности общественная социалистическая собственность и порождаемая ею централизация управления экономическим процессом не только не исключают, а, напротив, предполагают использование товарно-денежных форм. Объективная необходимость товарного производства обусловливается характером общественной собственности на средства производства на стадии социализма. Общественная социалистическая собственность и определяемая ею степень зрелости непосредственно общественного труда обуслов-


' W. Е и с k e n. Grundsatze der Wirtschaftspolitik. Niinchen, 1963, S. 96.
» «The Development of the USSR». Washington, 1964, р. 68.


ливают существование личных и коллективных материальных интеpecos, обособленных от интересов общества в целом. Обособление личных интересов участников производства и коллективных интересов отдельных предприятий предполагает сравнение интересов различных предприятий, выравнивание их и соподчинение общим интересам, играющим ведущую роль. А это требует осуществления обмена деятельности между ними на началах эквивалентности, что и ведет к существованию товарного производства и обмена при социал изме.
Провозглашая тезис о несовместимости общественной собственности на средства производства и централизованного планирования с товарным производством и обращением, буржуазные теоретики используют догматические извращения сущности марксистско-ленинского учения о социализме. Они возводят в ранг «закономерностей» социализма серьезные недостатки, сложившиеся в прошлом в практике социалистического планирования: его чрезмерную централизацию, слабое использование товарно-денежных отношений.
Альтернатива «план или рынок» опровергается творческим развитием марксистско-ленинской политической экономии социализма, реальными процессами, происходящими ныне в экономике социалистических стран. Хозяйственная реформа, осуществляемая в СССР, изменение методов хозяйствования в европейских странах социализма направлены на дальнейшее совершенствование планирования народного хозяйства, обеспечение правильного сочетания централизованного планового руководства с развитием товарно-денежных отношений.
2, ДВА ОСНОВНЫХ НАПРАВЛЕНИЯ БУРЖУАЗНЫХ КОНЦЕПЦИЙ
ТОВАРНО-ДЕНЕЖНЫХ ОТНОШЕНИЙ ПРИ СОЦИАЛИЗМЕ
Общим для представителей всех направлений буржуазных теорий социализма является отрицание принципиально нового содержания и функций товарного производства при социализме, а следовательно, отрицание нового содержания и функций законов и категорий, выражающих его отношения. Вместе с тем по выводам, которые делаются из этого, все теории можно разбить на два направления. К одному направлению относятся теории «логической и практической неосуществимости социализма», «центрально-управляемого хозяйства», «командной экономики».
Авторы их из мнимой невозможности изменения содержания и формы категорий товарного хозяйства делают, как мы видели, вывод об их несовместимости с социализмом. Когда же эти теоретики оказываются перед фактом существования товарно-денежных форм в реальном экономическом процессе, то спешат объявить их произвольными, лишенными закономерной основы. Планомерный характер использования законов и категорий социалистического товарного


хозяйства выдается этими экономистами за ликвидацию их объективной природы и коренных народнохозяйственных функций.
Ко второму направлению относятся сторонники так называемой неоклассической экономической теории социализма, «теорий индустриального общества». Они признают возможность и необходимость существования рынка, товарного производства и обращения при социализме, но, отрицая их новое качество, отождествляют сущность, форму и функции социалистических и капиталистических товарно- денежных отношений.
Основой такого отождествления служит тезис о существовании «общей логики экономического процесса, нейтральной по отношению к общественно-экономическому строю». Он вытекает из свойственного буржуазной политической экономии подхода к экономическому процессу как к процессу использования редких благ для удовлетворения данной системы потребностей. Такое использование, по мнению защитников этого тезиса, должно иметь свою логику, не зависящую от характера социально-экономического строя. Элементами этой «вечной общей логики», «внеисторическими инструментами рационального выбора» и объявляются категории товарного хозяйства. Они якобы предназначены выполнять общие, необходимые для всякой рационально организованной экономики функции по обеспечению оптимального использования редких факторов производства.
Представители этого направления также считают единственно мыслимой формой товарных отношений стихийно-рыночные связи, получающие всеобщее распространение и наиболее полное развитие в рамках капитализма. Поэтому они выдвигают в качестве элементов «общей логики экономического действия» категории частнокапиталистического товарного хозяйства. Если теоретики «центрально- управляемого хозяйства», «командной экономики» отрицают существование объективных законов и категорий социалистического товарного хозяйства, то сторонники «неоклассической экономической теории социализма» усматривают в их действии проявление «общей логики экономического процесса» и тем самым увековечивают законы и категории стихийно-рыночного капиталистического товарного хозяйства.
Один из наиболее видных представителей современной буржуазной политической экономии И. Шумпетер в своей книге «Капитализм, социализм и демократия» подверг резкой критике теорию «логической и практической неосуществимости социализма». Однако он ставит знак равенства между социалистическими и капиталистическими товарно-денежными формами, рассматривая последние как категории «общей логики экономического действия». В условиях социализма «все категории, вытекающие из общей логики экономического действия, появятся вновь,— утверждал Шумпетер,—... Только очень наивные люди могут быть разочарованы тем фактом, что социалистическое чудо не создает своей собственной логики, и представлять капитализм как дикие джунгли без логики и порядка.

12 и 3295
357


Разумные люди разных убеждений должны согласиться с существованием такого сходства»' (между капитализмом и социализмом.— Авт.).
Действительно, различные формы товарного хозяйства, существовавшие в недрах различных общественно-экономических формаций, имеют некоторые общие черты. Как известно, производственным отношениям каждой формации свойственны элементы, унаследованные от предыдущих формаций. Такие общие элементы присущи отношениям всякого товарного хозяйства, в том числе и социалистического. Поэтому в корне новые социалистические товарные отношения сохраняют некоторые черты, общие с товарными отношениями других формаций, в частности капитализма. Производство товара предполагает создание потребительной стоимости для других и реализацию ее посредством обмена. В основе товарного обмена лежит обмен эквивалентов. При этом общественный труд неизбежно приобретает вещную форму стоимости, общую всякому товарному хозяйству.
Однако наличие общих признаков товарного производства отнюдь не означает, что существует «товарное производство вообще», категории которого служат выражением некоей общей логики экономического действия. Производственные отношения любого способа производства носят специфический характер. Отсюда вытекает специфический характер системы законов и категорий, имеющей в каждой формации свою собственную логику, в которой определяющую роль играют специфические, а не общие элементы.
Производство приобретает товарный характер в рамках нескольких общественно-экономических формаций. В каждой из них отношения производителей выступают в форме специфических товарных отношений данной формации. При капитализме — это капиталистические товарно-денежные отношения, при социализме — социалистические товарно-денежные отношения. Социалистическому товарному хозяйству свойственны качественно новые по своему содержанию, форме и функциям отношения. Они выражают прежде всего производственные связи между социалистическими предприятиями во всех сферах народного хозяйства: внутри государственного и кооперативно-колхозного секторов и между ними. Социалистические товарные отношения включают и отношения между социалистическими предприятиями и потребителями, доходы которых образуются всоциалистическом производстве, а также взаимосвязи личного подсобного хозяйства с общественным сектором и с потребителями. Поскольку социалистические товарные отношения выражают отношения общественной социалистической собственности в двух ее формах и личной социалистической собственности, они исключают эксплуатацию.


' 1. Sc hum peter. Capitalism, Socialism and Democracy. New York, 1942,
р. 181 — 182,
358


8. БУРЖУА8НЫЕ ЭКОНОМИСТЫ О ДЕНЬГАХ И ЦЕНЕ В СОЦ1ИАПИСТИЧЕСКОМ ХО8ЯИСТВЕ
Два охарактеризованных выше направления в антимарксистской трактовке товарно-денежных категорий особенно отчетливо проявляются при анализе важнейших стоимостных форм социалистического хозяйства: денег и цены.
Представители первого направления, вопреки фактам социалистической действительности, отрицают необходимость использования денежной формы стоимости в планомерно развивающемся социалистическом хозяйстве. Считая натурализацию хозяйственных связей неотъемлемой предпосылкой централизованного планирования народного хозяйства, они утверждают, что использование денег несовместимо с плановым хозяйством. Известный западногерманский специалист по советской экономике проф. К. Тальхейм заявляет: «Всякому централизованному плановому мышлению относительно далеки денежные процессы. Плановики в центральном органе думают всегда прежде всего в натуральных величинах; они думают в конкретных количествах железа, стали, угля, машин и т. д. Они не думают в первую очередь в стоимостях»'.
Наиболее полное развитие положение о невозможности использования денег в процессе единого планового руководства хозяйством получило в книге западногерманского неолиберала П. Гензеля «Введение в теорию центрально-управляемого хозяйства». В отличие от своего учителя В. Ойкена Гензель считает возможным осуществление экономического расчета при централизованном планировании народного хозяйства. При этом деньги могут быть использованы лишь «для облегчения решения проблем вознаграждения труда, распределения потребительских товаров и контроля над отдельными хозяйствами и работниками»'. По мнению Гензеля, планомерное определение основных народнохозяйственных пропорций осуществляется исключительно при помощи системы натуральных расчетов и балансов. «При централизованном планировании, — пишет он,— плановые решения принимаются в натуральных величинах. Общая единица измерения невозможна и в ней нет необходимости»'.
Но это в корне неверно. Так как социалистическое производство имеет товарный характер, а экономические связи в социалистическом хозяйстве осуществляются в денежной форме, то и планирование народного хозяйства необходимо предполагает использование денег. Система стоимостных показателей народнохозяйственного плана является столь же неотъемлемой его частью, как и соответствующая ей система синтетических балансов, служащая планомерному опре-
' «Vergleich zwischen der Wirtschaftssystemen in der Welt». Berlin, 1961, $. 20.
«Р. Н е n s e l. Die Einfiihrung in die Theoric der Zentralverwaltungswirtschaft. Stuttgart, 1959, S. 161.
з 1 b i d $ 208
359


делению стоимостных пропорций воспроизводства. Планирование производства и использования продукта в натурально-вещественном выражении и в стоимостных показателях — это две стороны одного и того же процесса планового руководства народным хозяйством.
Буржуазные теоретики принимают коренные изменения сущности и функций денег в социалистическом обществе, вызванные тем, что последние выражают принципиально иные производственные отношения, за трансформацию самой денежной формы. Эта трансформация, по их мнению, состоит в следующем: 1) деньги якобы выступают как расчетные знаки, не имеющие внутренней стоимости, как «инструмент экономической политики», 2) они перестают быть всеобщим эквивалентом и, выполняя ряд присущих им функций за пределами государственного сектора, не играют роли действительных денег в отношениях между предприятиями, 3) изменение функций денег проявляется в нарушении их единства: деньги выполняют роль расчетного средства, но могут не быть средством обмена.
Научный анализ сущности и функций денег в социалистическом обществе показывает несостоятельность этих взглядов. Денежный эквивалент в условиях социализма служит средством выражения стоимости и ее самостоятельной формой, внешней вещной мерой труда, заключенного в товарах. Но деньги могут выражать и измерять стоимость товаров, лишь сами являясь товаром, обладающим внутренней стоимостью. Представителями такого товара и являются денежные знаки при социализме.
Поскольку товарная форма есть всеобщая форма всех частей общественного продукта — как средств производства, так и предметов потребления, постольку деньги выступают как всеобщий эквивалент. При этом сущность денег определяет единство их функций. Будучи всеобщим эквивалентом, деньги выражают и измеряют стоимость всех товаров, т. е. выполняют функцию меры стоимости. Обслуживая реализацию стоимости обращающихся в хозяйстве товаров, как предметов потребления, так и средств производства, они выполняют функции средства обращения и средства платежа.
В то время как теоретики «центрально-управляемого хозяйства», «командной экономики» отрицают наличие у денег социалистического общества тех общих черт, которые присущи всякой денежной форме стоимости, защитники «неоклассической экономической теории социализма», абсолютизируя эти общие черты, игнорируют особенности сущности и функций денег при социализме. Они применяют к социалистическому хозяйству старый, давно раскритикованный марксизмом взгляд на деньги как технический инструмент обмена и распределения, как средство «рационального выбора редких ресурсов» и, следовательно, неотъемлемое условие всякого экономического процесса.
Американский профессор В. Бакингем рассматривает деньги как «необходимый элемент всякой экономической системы». Он пишет: «Деньги сами по себе не являются причиной экономических потрясе-
360


ний; они служат средством обмена, единицей счета. Как и рента, прибыль и процент, они не являются сами посебе категориями эксплуатации. Только злоупотребление ими ведет к страданиям. Денежная система также необходима для специализированной промышленной экономики, как улицы для города»'.
Трактуя деньги как нейтральную категорию, вытекающую из «общей логики экономического процесса», представители этого направления отрывают деньги от товарного производства и производственных отношений того способа производства, в недрах которого они существуют. Тем самым стираются специфические черты сущности денег в каждой общественно-экономической формации, а сама эта сущность сводится к двум функциям: средства обмена и масштаба цен.
Конечно, деньги сами по себе не выражают отношений эксплуатации, но при определенных исторических условиях они превращаются в капитал, т. е. выражают отношения капиталистической эксплуатации. Это накладывает специфическую печать на сущность и функции денег при капитализме.
Раскрывая подлинную сущность денег при социализме, марксистско-ленинская политическая экономия показывает, что они являются особой стоимостной формой социалистических производственных отношений. Это и предопределяет специфические черты денег социалистического общества, их коренные отличия как по сущности, так и по содержанию и характеру осуществления функций от денег капиталистического общества.
Два направления проступают и в антимарксистских трактовках сущности и роли цены при социализме. Мизес, Хайек, Ойкен и их последователи отрицают объективную основу цен при социализме, изображают их как «административные, чисто условные оценки». Так, В. Ойкен утверждает, что рациональная система цен, являющаяся показателем оптимального использования ресурсов, возможна лишь при наличии «свободного» механизма цен, что в «центрально- управляемом хозяйстве» цены суть лишь оценки центральных плановых органов, устанавливаемые без учета издержек производства.
Буржуазные идеологи, относящиеся к этому направлению, считают произвольность цен как необходимой предпосылкой централизованного планирования, так и его неизбежным следствием. П. Уайлз пишет: «Центр силен, если цены произвольны или отсутствуют, поскольку децентрализация была бы в этом случае иррациональной. Но поставьте средства децентрализации — рациональные ценына службу экономике, и центр потеряет свой престиж и смысл существования»'. Искажая природу социалистического хозяйства,


' W. В и с k i n g h а m. Theoretical Economic Systems. Washington, 1958,
р. 371. ' P. W i 1 е s. The Political Economy of Communism. Oxford, 1962, р.
159 — 160.
361


буржуазные экономисты выдают ликвидацию стихийно-рыночного механизма цен и внедрение планомерности в процесс ценообразования при социализме за отмену его закономерной основы.
Будучи категорией товарного хозяйства, плановая цена выражает те общие элементы, которые присущи всяким товарным отношениям, а именно, отношения эквивалентного обмена продуктов труда в форме меновой стоимости. Она является денежной формой стоимости. Задача плановых органов состоит в том, чтобы наиболее правильно, адекватно выразить в ценах затраты общественно необходимого живого и овеществленного труда. Плановая цена, будучи экономической категорией, обслуживающей распределение национального дохода, материальное стимулирование деятельности предприятий, тем лучше выполняет эти свои функции, чем полнее она выражает стоимость товаров.
Буржуазные экономисты, чрезвычайно утрируя имевшие место в прошлом серьезные недостатки системы цен, используют их для обоснования своей трактовки цены как произвольной, чисто административной формы. Действительно, в ряде случаев в нашем хозяйстве устанавливались необоснованные цены, не учитывались объективные критерии. Это открывало простор для субъективистских решений, наносило большой вред народному хозяйству, порождало диспропорции.
В настоящее время в СССР проводится большая работа по совершенствованию всей системы цен, тесно связанная с улучшением методов управления хозяйством и материального стимулирования. По постановлению мартовского (1965 r.) Пленума ЦК КПСС с осени 1965 г. введены новые закупочные цены на основные зерновые культуры. По решению сентябрьского (1965 г.) Пленума ЦК КПСС, поставившего задачу улучшения системы ценообразования, осуществляется пересмотр оптовых цен на продукцию промышленности. Все это создает необходимые условия для перехода к новым формам экономического стимулирования, достижения оптимальных народнохозяйственных пропорций.
Представители «неоклассической экономической теории социализма» рассматривают цену в социалистическом хозяйстве как «инструмент рационального выбора редких ресурсов», т. е. как вечную категорию, не зависящую от социальной формы экономического процесса. Именно такой подход к анализу необходимости и природы цены проповедовал И. Шумпетер. «Чтобы показать, что цены представляют явление, общее для всех форм организации общества и экономического действия в целом,— писал он,— достаточно взглянуть на них как на коэффициенты экономического выбора» '.


' Цит. по; W. 1. е е m а n. Capitalism, Narket Socialism and Central Planning.
Boston, 1963, р. 131.
362


Отрывая плановую цену от выражаемых ею социалистических производственных отношений, эти экономисты отрицают ее новое содержание и форму в плановом хозяйстве. Коренные отличия цены в социалистической экономике от цены при капитализме определяются тем, что она обслуживает здесь не капиталистическое, а социалистическое воспроизводство, имеющее планомерный характер. Отсюда вытекает и плановый характер цены, особый плановый механизм ценообразования.
4. ЗАКОНЫ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ТОВАРНОГО ПРОИЗВОДСТВА
И ОБРАЩЕНИЯ В ТРАКТОВКЕ БУРЖУАЗНЫХ ЭКОНОМИСТОВ
Поборники антикоммунизма уверяют, что марксова теория трудовой стоимости устарела и не может быть использована в политической экономии социализма. Французский экономист Ф. Бернар усматривает один из главных недостатков теории трудовой стоимости в том, что «ни один из выдвигаемых (на ее основе.— Авт.) методов установления цен не позволяет учитывать относительную редкость благ и оказываемых ими услуг»'.
Принцип редкости отражает реальный факт ограниченности ресурсов общества, дефицитности тех или иных предметов потребления в каждый данный момент. Но, абсолютизируя принцип редкости и кладя его наряду с потребностями в основу экономического процесса, буржуазная экономическая наука абстрагируется от того, что определяет этот процесс,— от воспроизводства материальных благ.
Ограниченность средств производства и потребительских товаров, принимаемая буржуазными экономистами за исходную базу, сама нуждается в объяснении с позиций воспроизводства. Редкость средств производства есть лишь иная форма выражения объективных границ производства. Так же как и данная система потребностей, она в свою очередь является результатом предшествующего развития производства, взятого в единстве производительных сил и производственных отношений. Дефицитность тех или иных предметов потребления или средств производства — результат несоответствия сложившейся в данный момент структуры общественного производства общественным потребностям.
Буржуазные экономисты утверждают, что стоимость, т. е. абстрактный труд, затраченный на производство товара, не можетслужить основой цены, так как при этом не учитываются остальные факторы, функционирующие в процессе производства. Они отрицают действие закона стоимости как закона, регулирующего цены вообще, в социалистическом хозяйстве в частности. Ф. Бернар утверждает, что «цены, основанные на трудовой стоимости, на практике слишком низки, чтобы их применять, ибо в социалистическом обществе, так
' P. В e r n а r d. Destin de la planification sovihtique. Paris, 1963, р. 262.


же как и в капиталистическом, нужно накоплять, чтобы финанси-, ровать расширение производства»'.
Но это положение совершенно несостоятельно. Цены, основанные на трудовой стоимости, включают в себя и стоимость прибавочного продукта, за счет которой образуется фонд накопления. Конечно, объективная необходимость расширения социалистического производства требует расходования части произведенной стоимости на нужды накопления. Однако не размеры накопления определяют величину стоимости, а, напротив, величина вновь произведенной стоимости определяет масштабы фонда накопления при данном объеме фонда потребления.
Пытаясь доказать неприменимость теории трудовой стоимости к социализму, буржуазные и реформистские экономисты заменяют ее маржинализмом, т. е. теорией предельной полезности и связанными с нею теориями. Американский экономист Б. Беквит в объемистом трактате «Экономическая теория социалистического общества» утверждает, что теория трудовой стоимости «бесполезна» для установления заработной платы, цен, объемов социалистического производства, тогда как буржуазная политическая экономия дает для этого более ценное орудие, а именно, теорию предельной полезности'.
Современные маржиналисты отрицают стоимость как субстанцию цены, ее внутреннее содержание. Они подменяют теорию стоимости теорией цены, в которой эклектически сочетаются теория спроса и предложения, теории предельной полезности и предельных издержек производства. Законом цен объявляется закон спроса и предложения, функционирующий во взаимодействии с законами убывающей предельной полезности и предельной производительности. При этом сторонники «неоклассической экономической теории социализма» пытаются применить маржиналистские принципы к анализу социалистического хозяйства, приписывают их последнему.
Они объявляют необходимым атрибутом социалистического народного хозяйства «цену равновесия», которая складывается в результате взаимодействия спроса и предложения. Это — цена без стоимости. Концепция «цены равновесия» исходит из «редкости потребительских и производственных благ» и необходимости ее отражения в ценах. Американский экономист М. Борнстейн характеризует такие цены, как «цены редкости, т. е. цены, уравновешивающие спрос и предложение» '. Таким образом, общей закономерностью социалистического хозяйства объявляются особенности образования цен на редкие товары.
Стремясь преодолеть заколдованный круг, с которым сталкивается всякая теория спроса и предложения (поскольку спрос и предло-
' Р. В е r n а r d. Op. cit., р. 261.
«См,: В. В е с k w i t h. The Economic Theory of а Socialist Economy. Stanford, 1949, р. 18, 68.
» М. В о r n s t e i n. Comparative Economic Systems. Models and Cases. Illinois, 1965, р. 307.
364


жение, определяя цены, в свою очередь зависят от них), современные маржиналисты, как и их предшественники, апеллируют к предельной полезности. Некоторые, как, например, Б. Беквит, рассматривают цену как непосредственное выражение психологических переживаний хозяйствующих субъектов. Он пишет, что «в социалистической экономике цены играют такую же роль, как непосредственные ощущения полезности и противополезности в хозяйстве изолированного индивида» '.
Согласно современным маржиналистским концепциям цена устанавливается в точке пересечения кривых спроса и предложения. При этом кривая спроса определяется законом убывающей предельной полезности, в соответствии с которым предельная полезность каждой дополнительной единицы товара падает; что касается кривой предложения, то она совпадает с кривой предельных издержек и определяется законом убывающей предельной производительности.
«Закон убывающей производительности» абстрагируется от прогресса науки и техники и провозглашает рост издержек производства во всех отраслях народного хозяйства по мере роста производства. Под «предельными издержками производства» понимаются расходы, связанные с производством последней единицы продукции. Этоиздержки производства единицы продукции, произведенной при наихудших условиях. Они не совпадают с действительными издержками производства, т. е. со стоимостью товаров, определяемой всем количеством живого и овеществленного труда, затраченного на единицу продукции при общественно нормальных условиях производства. Установление цен в социалистическом хозяйстве на уровне предельных издержек в значительной мере лишило бы цену ее роли экономического стимула улучшения деятельности как отстающих, так и передовых предприятий.
Методологически несостоятелен и другой применяемый к социалистическому хозяйству принцип маржинализма, выводящий цены факторов производства из цен потребительских благ. Французский прогрессивный экономист Мари Лавинь так характеризует коренные различия ценообразования, основанного на этом принципе, и ценообразования, в основе которого лежат общественные издержки производства, т. е. стоимость товара. «Определение цены, исходя из издержек,— пишет она,— основано на приоритете производства; напротив, критерий спроса и предложения предполагает приоритет потребления: исходя из розничной цены, идут к производным ценам факторов производства» '.
В реальной экономической действительности имеет место обратная зависимость: не цены средств производства определяются ценами предметов потребления, а, напротив, стоимость средств производства в той мере, в какой она переносится живым трудом на готовый про-


' В. Beckwith. Op. cit., р. 72.
» М. L а ч i g n e. Le capital dans Гeconomie sovietique. Paris, 1961, р. 120.
365


дукт, образует составную часть стоимости предметов потребления, влияя тем самым на общую величину их стоимости.
Таким образом, трактовка закона спроса и предложения как закона цен в социалистическом хозяйстве зиждется на основных методологических предпосылках субъективной школы: примате потребления и потребностей, редкости факторов производства, выведении цен факторов производства из цен на предметы потребления, убывающей предельной производительности и определяющем значении предельных издержек производства.
Объявив закон спроса и предложения регулятором цен в социалистическом хозяйстве, буржуазные теоретики идут еще дальше, приписывая ему роль стихийного регулятора народнохозяйственных пропорций. Наиболее яркое выражение эта идея получила в теориях так называемого «рыночного» или «конкурентного социализма», видными защитниками которых являются И. Шумпетер, английские экономисты Г. Дикинсон, Р. Холл и др. С буржуазно-реформистскими теориями «рыночного» или «конкурентного» социализма тесно смыкаются ревизионистские концепции «саморегулируемого» социализма.
По мнению сторонников подобных теорий, пропорции социалистического воспроизводства должны складываться на основе стихийных колебаний цен в зависимости от соотношения спроса и предложения. Расширение спроса на тот или другой товар, повышая цену, автоматически приведет к расширению его производства, и наоборот. В результате роль планирующих органов сводится к искусственному воспроизведению стихийно-рыночного механизма спроса и предложения. В лучшем случае, как, например, в концепциях Ф. Тэйлора, И. Шумпетера, центральный плановый орган фиксирует цены на средства производства. Но и тогда он лишь слепо следует за стихийными колебаниями спроса и предложения, устанавливая эти цены на уровне равновесия спроса и предложения.
Как видим, теории «рыночного» или «конкурентного» социализма искажают специфически социалистический механизм регулирования пропорций, образуемый таким единством планомерного прямого распределения ресурсов и косвенного экономического регулирования путем использования товарно-денежных отношений, в котором ведущую роль играют прямые методы поддержания пропорций. По существу сторонники этих теорий проповедуют отказ от планирования народного хозяйства.
Несовместимость автоматического образования пропорций на основе стихийного действия закона спроса и предложения с плановым ведением хозяйства подчеркивают и некоторые буржуазные ученые. Американские экономисты А. Оксенфельдт и Е. Гааг резонно усматривают сущность планирования в «устранении автоматических отношений, при которых денежный спрос является главным стимулом и указателем производственных решений» '.


366
' «The Quarterly Journal of Economics», 1955, № 3, р. 461.


Закон спроса и предложения не является основным законом товарных отношений, регулятором цен при социализме. Роль такого закона выполняет закон стоимости, выражающий объективную необходимость планомерного установления цен в соответствии с общественно необходимыми затратами труда. Это, однако, не означает, что планомерное использование закона стоимости исключает планомерное действие закона спроса и предложения. Последний выражает объективную необходимость балансирования спроса и предложения, разрешения противоречий между структурой производства и структурой потребностей путем планомерных отклонений цен от стоимости.
Оба закона функционируют в тесной взаимосвязи и взаимодействии. Это взаимодействие проявляется, в частности, в том, что спрос, выражающий общественную потребность в данном товаре, учитывается при определении размеров производства и влияет на господствующие технические условия производства, а следовательно, косвенно и на величину стоимости.
Исходя из альтернативы «план или рынок», некоторые реформистские теоретики отрицают действие в плановом социалистическом хозяйстве закона спроса и предложения. Французский социалист С. Войня считает закон спроса и предложения специфическим законом капиталистического стихийного рынка, исчезнувшим вместе с механизмом последнего '.
На деле закон спроса и предложения — объективный закон социалистического товарного обращения. Игнорирование его при ценообразовании ведет к возникновению неоправданных разрывов между платежеспособным спросом и предложением, к дефицитности одних и образованию излишних запасов других товаров, к нарушению нормального хода процесса обращения.
Специфика действия закона стоимости и закона спроса и предложения при социализме состоит в том, что, обслуживая планомерное распределение труда в соответствии с общественными потребностями, они не служат главным регулятором производства. Это выражается в том, что в условиях социализма не действует механизм приспособления структуры производства к структуре потребностей при посредстве стихийных отклонений цен от стоимости. Формирование структуры социалистического производства, его общих пропорций осуществляется планомерно на основе познания и использования всей совокупности экономических законов социализма.
Вместе с тем товарный характер социалистического производства и обмена обусловливает объективную необходимость планомерного использования законов товарного производства и обращения. Новыми формами такого использования служат прямые связи между предприятиями-изготовителями и предприятиями-потребителями, система заказов торговых предприятий промышленности, снижение


' См.: «Ьа revue socialiste», 1965, № 187, р. 411.
367


оптовых цен на морально устаревшие изделия и повышение их на новые, более совершенные изделия, корректировка планов производства в соответствии с учтенным в ценах соотношением спроса и предложения. Объективный характер косвенной связи производства и потребления, осуществляемой при посредстве цен, дает себя знать каждый раз, как только планы производства не учитывают соотношения цеv. В этих случаях цены вызывают через рентабельность нарушения предприятиями планового ассортимента, а следовательно, способствуют возникновению диспропорций.
Таким образом, жизнь опрокидывает как домыслы теоретиков «центрально-управляемого хозяйства», отрицающих существование товарно-денежных отношений при социализме, так и утверждения тех буржуазно-реформистских и ревизионистских экономистов, которые отождествляют социалистические товарно-денежные отношения с капиталистическими.


Глава 26
БУРЖУАЗНЫЕ КОНЦЕПЦИИ ХОЗЯЙСТВЕННОГО РАСЧЕТА
Буржуазные экономисты, специализирующиеся по советской экономике, издавна уделяли большое внимание деятельности социалистических предприятий на началах хозяйственного расчета. Это внимание резко усилилось в связи с осуществлением экономической реформы, предусматривающей дальнейшее совершенствование планирования и стимулирования производства, внедрение системы полного хозяйственного расчета.
Рассматривая те или иные стороны деятельности социалистических предприятий, буржуазные экономисты и социологи развивают ряд концепций хозяйственного расчета и тесно связанных с хозрасчетом категорий прибыли, цены и себестоимости. Однако в понимании хозяйственного расчета среди буржуазных теоретиков нет единства. Напротив, их концепции имеют те или иные оттенки, особенности, а порою и значительные различия. Несмотря на это, взглядам буржуазных экономистов свойственно общее — они основываются на ошибочных исходных методологических предпосылках.
Рассмотрим две основные концепции буржуазных авторов по вопросу о хозяйственном расчете при социализме. Для сторонников одной из них характерно отрицание возможности хозяйственного расчета в советской («командной», «не рыночной») экономике или признание хозрасчета имеющим только символическое значение. Для авторов другой концепции типично признание хозрасчета в качестве экономической формы, свойственной как «коллективистской», так и «капиталистической» экономике.
I. ОТРИЦАНИЕ БУРЖУАЗНЫМИ ЭКОНОМИСТАМИ
ВОЭМОЖНОСТИ ХОЭЯЙСТВЕННОГО РАСЧЕТА В ПЛАНОВОЙ
СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИКЕ
По мнению одного из сторонников первой концепции, английского экономиста П. Уайлза, «хозрасчет — явно элемент рыночного социализма» ', и в «командной» экономике ои играет символическую роль. Эта позиция служит исходным пунктом и при определении содержания хозяйственного расчета в социалистическом обществе.
' P. W i 1 е s. The Political Economy of Communism. Harvard, 1962, р. 34.
369


Главное, что характерно для этого определения,— отрицание хозяйственного расчета как экономической категории, игнорирование тех реальных экономических отношений, которые возникают в процессе возмещения затрат за счет выручки от реализации продукции и получения соответствующих накоплений.
' Как полагает Г. Гроссман, «под хозяйственным расчетом в плановой экономике следует понимать ряд правил, которые, как предполагается, должны направлять действия советских хозяйственников» '. Эту мысль Г. Гроссман повторяет несколько раз. По его мнению «хозрасчет сводится к правилу, которое предписывает хозяйственникам увеличивать техническую эффективность, т. е. уменьшать потери и подчиняться всеобщему бюджетному ограничению в требовании общественных ресурсов для производственного использования» '. В другом месте он отмечает, что «хозрасчет это система контроля деятельности директоров в командной экономике, где директорам представляется некоторая самостоятельность» '.
Считая хозяйственный расчет элементом рыночного социализма, П. Уайлз полагает, что в плановой («командной») экономике «хозрасчет, охватывая все основные правила для директора, означает экономическую отчетность, а не экономическую деятельность» 4.
В соответствии с пониманием сути хозяйственного расчета буржуазные авторы подходят и к объяснению причин, вследствие которых социалистические предприятия перешли на хозрасчетные начала. Пытаясь показать, почему хозрасчет стал внедряться в работу предприятий, американский экономист Д. Грэник (имея в виду советское руководство) писал: «Они не имели единого критерия, при помощи которого можно было бы оценивать успех деятельности. Для того чтобы справиться с возникшими в связи с этим трудностями, они подчеркивали значение хозрасчета, создавая, таким образом, комплексный критерий финансового успеха, хотя они никогда не допускали, чтобы он преобладал над другими критериями (такими, как количество произведенной продукции)» '.
Таким образом, по мысли буржуазного экономиста, перевод предприятий на хозрасчетные начала вызван не внутренними объективными факторами, свойственными социалистической экономике, а якобы трудностями, возникшими из-за отсутствия «единого критерия».
Отрицая объективную необходимость хозяйственного расчета в плановой экономике, П. Уайлз утверждает, что «весьма маловероят-


1 G. Gr оssman. Notes for а Theory of the Command Economy. Soviet
Studies, vol. ХЧ 1963, October, № 2, р. 116.
» 1 Ь i 4, р. 117.
Ibid.
4 P. W i l e s. The Political Economy of Communism., 1962, р. 55.
' D. G r а n i c k. Management of the Industrial Firm inthe USSR. N. Y., 1954,
р. 267.
370


но, чтобы кто-либо из руководства точно знал, какие будут последствия этого. Может быть наиболее важным результатом такого хозрасчета,— продолжает он,— было то, что возлагалась ответственность на директора предприятия или другой хозяйственной единицы» '.
Отрицание хозрасчета в «командной» экономике, отрицание тех реальных экономических отношений, которые возникают в хозрасчетном процессе, ведет ряд буржуазных авторов к неправильному пониманию ими экономических условий осуществления хозяйственного расчета. Это касается, например, такого важного условия, как предоставление предприятию определенной экономической самостоятельности.
Ряд буржуазных теоретиков пытается уверить читателей в том, что у руководителей предприятий слишком мало прав. Отметив, что «в современной советской системе предприятие фактически является отдельной единицей и даже считает себя такой единицей», П. Уайлз утверждает, что у предприятия слишком мало прав для принятия независимых решений. Это в основном связано с тем, что хотя оно и лишено таких прав, однако на него твердо возложена ответственность '. «Ответственность отдельных предприятий за их хозяйственно-финанеовую работу (хозрасчет),— продолжает П. Уайлз,— была создана для удовлетворения только практических потребностей и в нем все еще существуют многочисленные исключения» '.
Изображая предприятие как лишенное каких-либо прав, П. Уайлз пишет о том, что прибыли в основном идут в государственный бюджет, а если предприятие оставляет у себя часть прибыли, то лишь ничтожную. Так доводится до логического конца концепция о невозможности хозрасчета в экономике, которая действует на «основе приказов».
Одним из важнейших экономических условий хозяйственного расчета, как известно, является экономический контроль за деятельностью предприятий, выступающий в различных формах. Одна из таких форм — контроль со стороны других предприятий, осуществляемый при помощи хозяйственных договоров. Если, как утверждают буржуазные теоретики, хозрасчет в плановой экономике имеет формальное значение, то формальный характер имеет и «система контрактов».
По мнению Г. Гроссмана, система контрактов, являясь выражением известной децентрализации в «командной экономике», выполняет следующие две функции: 1) формально передает обеим сторонам спецификацию продукции, условия и время доставки и 2) устанавливает формальное обязательство, закрепленное законом для обеих сторон. «Спецификация и обязательства,— отмечает Г. Гроссман,—


' P. W i 1 е s. The Political Economy of Communism., 1962, р. 34.
» См.: P. W i 1 е s. Op. cit., р. 34.
» P. W i l e s. Op. cit., р. 5.
371


вытекают из планов и директив, которым подчинены обе стороны, что является обильным источником осложнений, особенно из-за частого' пересмотра планов» '.
Взгляду на хозрасчет при социализме как на нечто символическое соответствуют взгляды и на другие, тесно связанные с хозрасчетом, категории. Так, говоря о цене при социализме, А. Лоу отмечает, что в этой системе цена играет «символическую роль» '.
В соответствии с исходной концепцией о несовместимости товарно-денежных форм (хозяйственный расчет, цена и т. п.) с плановой экономикой ряд авторов отрицает существование при социализме закона стоимости. Весьма красноречиво по этому поводу писал П. Уайлз: «Когда они (советские экономисты.— Авт.) говорят о законе стоимости при социализме, я должен признаться, что я не понимаю, что многие из них до недавнего времени вообще имели в виду. Фактически они говорят просто бессмыслицу, поскольку, с одной стороны, закон стоимости не может быть без эксплуатации, которая была уничтожена, а с другой стороны, проблема выбора не получила признания»'.
Таковы, кратко, основные положения одной из концепций хозяйственного расчета при социализме, развиваемые рядом буржуазных экономистов.
Коренными пороками указанной концепции являются: 1) утверждение, что хозрасчет в плановой экономике играет символическую роль, 2) сведение содержания хозяйственного расчета к ряду правил, 3) неверное понимание причин, вследствие которых предприятия были переведены иа хозрасчетные начала, 4) неправильное понимание экономических условий хозрасчетной деятельности предприятий: экономической самостоятельности и договорной системы.
Хозяйственный расчет — это реальная экономическая категория. Те отношения, которые возникают в процессе ведения деятельности на основе хозрасчетного метода, являются экономическими отношениями. Это отношения между самими предприятиями, между ними и вышестоящими организациями, внутри предприятия. Хозрасчетные отношения возникают в процессе непосредственного производства, в процессе обмена, распределения и потребления материальных благ.
При хозрасчетном методе ведения экономической деятельности расходы предприятия покрываются за счет его доходов от продажи продукции и вместе с тем обеспечивается получение прибыли, необходимой для платы за производственные фонды, для образования фондов экономического стимулирования и других нужд. Если предприятие осуществляет эти процессы, то оно находится на хозяйственном расчете. Как сказано в постановлении ЦК КПСС о переводе


372
' G. G r о s s m а п. Ор. cit„p. 117.
» А. 1. о we. On Economic Knowledge. N. Y., 1965, р. 142.
» Р W 11 е s. Op. cit., р. 52.


совхозов на полный хозяйственный расчет, указанные предприятия за счет собственных средств обеспечивают возмещение всех производственных затрат, осуществление дальнейшего расширенного воспроизводства, создание фондов экономического стимулирования и других фондов, а также своевременный возврат кредитов банка. Этим хозрасчетное предприятие отличается от предприятий, находившихся на бюджетно-сметном финансировании,
Конечно, ведя экономический процесс на основе возмещения расходов за счет доходов, дирекция предприятия руководствуется рядом правил. Но не они составляют содержание хозяйственного расчета.
Концепция ряда буржуазных экономистов о хозяйственном расчете как о правилах поведения базируется на отрицании при социализме экономических процессов вообще, экономических отношений. Весьма откровенно по этому поводу писал А. Лоу: «В такой системе экономически важные процессы сводятся почти полностью к техническим манипуляциям» '. «Командная» экономическая система, по утверждению Р. Гринслейда — одного из авторов доклада «Новые направления в советской экономике», не имеет иного средства, кроме как отдавать приказы.
Почему буржуазные авторы пытаются изобразить советскую экономику как экономику, действующую лишь на основе приказов, а хозяйственному расчету отводят чисто символическую роль? Отрицание экономических отношений в советской экономике понадобилось ряду буржуазных теоретиков для доказательства нежизнеспособности социалистического строя, невозможности рационального хозяйствования при социализме, а следовательно, для доказательства дееспособности и преимущества капиталистических форм экономической деятельности,
Несостоятельной является попытка ряда буржуазных экономистов объяснить причины перевода предприятий на хозрасчетные начала трудностями в экономике. Д. Грэник близок к правильному пониманию роли хозяйственного расчета в социалистической экономике, когда он говорит о хозрасчете как о комплексном критерии финансового успеха, о том, что хозрасчет не противопоставляется другим критериям; но он явно противоречит реальным фактам, утверждая, что переход на хозяйственный расчет вызван трудностями в развитии народного хозяйства.
Еще в первые годы Советской власти наша партия во главе с В. И. Лениным рассматривала хозрасчет как категорию, свойственную социалистической экономике. На XI Всероссийской конференции РКП(б) было подчеркнуто, что хозяйственный расчет должен лежать в основе ведения всей государственной промышленности. В решениях XI съезда РКП(б) подчеркивалось, что в ближайшем будущем «этот тип (хозрасчетных предприятий.— Авт.) станет преоб-


' А. 1. о w e. On Economic Knowledge. N. Y., 1965, р. 142.
373


ладающим, если не исключительным» '. На XI съезде партии сооб; щалось о первом опыте работы предприятий на основе хозяйственного расчета.
В статье, написанной к четырехлетней годовщине Октябрьской революции, В. И. Ленин подчеркивал, что подвести миллионы трудящихся к коммунизму необходимо «не на энтузиазме непосредственно, а при помощи энтузиазма,... на личном интересе, на личной заинтересованности, на хозяйственном расчете .. » '. В. И. Ленин неоднократно обращался к вопросам хозяйствования, он призывал считаться с необходимостью перевода предприятий на хозяйственный расчет, с необходимостью его укрепления.
Ленинские принципы социалистического хозяйствования, организации полного хозяйственного расчета легли в основу мероприятий по совершенствованию планирования и усилению экономического стимулирования производства, осуществляемых в настоящее время.
Перевод предприятий на хозрасчет и его укрепление вызваны не трудностями в развитии экономики, а теми же внутренними причинами, вследствие которых при социализме существуют товарно- денежные отношения и товарно-денежные формы. Результатом внедрения хозрасчетного метода в работу социалистических предприятий явилось повышение эффективности производства, рост социалистического накопления, ускорение темпов развития.
Специалист по советской экономике Г. Гроссман был вынужден признать «положительные результаты хозрасчета», хотя он тут же спешит уверить читателя в обратном, заявляя, что хозрасчету «не удалось предотвратить колоссальные потери не столько из-за ошибок в его организации, сколько из-за злоупотребления рьяным и ревностным применением командного принципа к предприятию» '. Здесь автор прибегает к типичному приему буржуазных критиков социализма: он возводит определенные недостатки в практике проведения хозяйственного расчета до экономической реформы в ранг закономерностей социалистической экономики, чтобы опорочить ее.
Однако нельзя не видеть больших успехов в коммунистическом строительстве, которых добился советский народ под руководством партии, положительных итогов в деятельности предприятий, обусловленных переходом на хозрасчетные начала. Об этом «почему-то» забывают буржуазные теоретики.
П. Уайлз и ряд других экономистов искажают действительность, утверждая, что хозрасчетные предприятия имеют слишком мало прав. Конечно, их экономическая самостоятельность не является абсолютной. Речь идет об относительном характере самостоятель-


' Директивы КПСС и Советского правительства по хозяйственным вопросам, т. 1 Госполитиздат, 1957, стр. 279.
' В. И. Л е н и н. ПСС, т. 44, стр. 151.
з G. G r о s s m а п. Notes for а Theory of the Command Economy. «Soviet Studies», 1963, October, р. 117.
374


ности, о самостоятельности в рамках плановых заданий, в выборе конкретных средств для выполнения плана.
Социалистические предприятия — не изолированные друг от друга звенья народного хозяйства. Их деятельность имеет известные границы потому, что хозрасчетный метод — метод социалистического хозяйствования, метод, присущий плановой экономике. Но эти ограничения оставляютдостаточно простора для проявления инициативы и хозяйственной самостоятельности. Предприятия, например, самостоятельны в осуществлении капитального строительства и реконструкции основных фондов, в области совершенствования техники и технологии, в распоряжении финансовыми ресурсами, в организации учета и т. п.
В результате экономической реформы самостоятельность предприятий увеличивается. Это проявляется, в частности, в сокращении круга централизованно планируемых показателей, в повышении роли предприятия в воспроизводстве основных фондов, в расширении прямых связей и т. д. Органическое сочетание централизованного планирования с инициативой и самостоятельностью хозрасчетных предприятий — одно из преимуществ социалистической экономики, залог ее успешного функционирования.
Утверждения Г. Гроссмана о формальном характере договорной системы при социализме противоречат действительности. Г. Гроссман верно подметил особенность договорной системы, заключающуюся в ее связи с планами развития народного хозяйства. Но задачи, решаемые при помощи договоров, как бы ни пытались доказать обратное буржуазные авторы, не носят формального характера.
Не следует, разумеется, полагать, что эта система не лишена недостатков. Об этом говорилось в решениях Коммунистической партии и Советского правительства. В соответствии с экономической реформой договор становится документом, определяющим права и обязанности сторон по поставке всех видов продукции. Однако недостатки в организации договорных отношений неверно было бы, как это делает ряд буржуазных авторов, возводить в ранг закономерностей социализма.
В связи с этим несостоятельно деление хозрасчета на финансовый и юридический, как это пытается сделать П. Уайлз. «Вместе с финансовым хозрасчетом, — отмечает он, — создано нечто вроде юридического хозрасчета в том смысле, что каждое предприятие получало право взыскивать убытки (а также с него могли взыскивать убытки) в порядке гражданского права при нарушении контракта другим предприятием. Это также осталось от НЭПа» '.
П. Уайлз по существу смешивает реальные экономические отношения, связанные с возмещением затрат за счет выручки от реализации продукции, с теми юридическими и организационными формами, в которые облекаются экономические отношения. Эти формы, хотя и


' Р. W! 1e s. Op. cit., р. 34.


связаны с хозрасчетным процессом и им обусловлены, сами по себе еще не составляют хозрасчета.
Кроме того, необходимо иметь в виду, что указанные формы, отражая экономические процессы, не являются привнесенными извне, как бы инородными («остались от НЭПа»), а органически свойственны социализму потому, что последнему внутренне присущи товарно-денежные отношения. Мысль об юридическом хозрасчете повторена П. Уайлзом и в другом месте. «Возможность предприятия предъявлять претензии — нечто в роде юридического хозрасчета— весьма ограничена и совершенно не применима в отношениях между теми предприятиями, которые входят в одно министерство» '.
Может ли хозяйственный расчет и другие товарно-денежные формы быть реальными при социализме? По мысли буржуазных теоретиков, они смогут играть не символическую роль лишь в случае ... исчезновения плана. Вот, оказывается, в чем смысл тайных надежд, надежд на капиталистическую эволюцию социалистической экономики '. Выдавая желаемое за действительное, Гринслейд писал, что <основным содержанием этих реформ (имеется в виду экономическая реформа), не очень ясно, но последовательно выраженным, является рыночный социализм».
Как он полагает, «по мере развития конфликта между новой системой и старой руководство будет все увеличивать гибкость планирования цен, расширять свободу предприятий, пока, наконец, план не исчезнет вовсе и его место не займет рынок» '. Эту же мысль, но в другой форме высказала газета «Коррьере де ла сера» (9 апреля 1966 г.). Констатируя, что по мере развития экономики планирование становится все более сложным, газета писала, что есть только один выход: возвести на трон короля цену. Американский журнал «Бизнес уик» от 31 октября 1964 г. утверждал, что, «повышая роль рынка и снижая значение централизованного планирования в этом секторе потребительских товаров, Советы, может быть, откроют ящик Пандоры».
По меньшей мере наивные заблуждения. Рынок как момент процесса воспроизводства (как и другие моменты) имеет при социализме плановый характер и не может быть противопоставлен плану. Развитие товарно-денежных отношений отнюдь не означает исчезновения плановых основ экономики. Народное хозяйство СССР по-прежнему развивается по единому общегосударственному плану, направляющему деятельность всех предприятий и организаций. Происходит дальнейшее совершенствование планового руководства экономикой, повышение научного уровня государственного планирования, улучшение системы стимулирования развития производства.


' P. W 1 1 е s. Op. cit., р. 6.
«См. в «New Directions in the Soviet Economy», 1966, р. 65 — 94, статью М. Воr n st e i n, Soviet Price and Policy.
s ibid
376


й. ВНЕСОЦИАЛЬНАЯ И ВНЕИСТОРИЧЕСКАЯ ТРАКТОВКА ХО8ЯЙСТВЕННОГО РАСЧЕТА
Для ряда буржуазных экономистов характерна внесоциальная и внеисторическая трактовка экономической категории хозяйственного расчета, как и других экономических форм; цены, прибыли и т. п.
Сторонники этого направления неоднократно пишут об общих целях человеческой деятельности, которые присущи якобы человеку от природы„а потому свойственны всем эпохам общественного развития. Весьма характерно в этой связи высказывание русского буржуазного экономиста А. А. Мануилова о принципах, которыми руководствуются люди в их хозяйственной деятельности. Политическая экономия, писал он,— «... предполагает, что люди в их хозяйственной деятельности всегда руководятся хозяйственным расчетом ... стремятся достигнуть наибольших результатов при данных затратах или данного результата с наименьшими затратами ... Это правило разумного хозяйствования, являющееся последовательным применением «Экономического принципа» '.
Согласно принципам праксеологии — общей теории человеческой деятельности,— если человек в своих действиях руководствуется стремлением максимально реализовать свою цель при минимальных средствах, то его действия являются рациональными. Эта максимизация, по утверждению авторов подобной концепции, есть основа любых рациональных действий.
«Больше производить, чтобы больше распределять, хорошо распределять, чтобы больше производить» ', таков принцИп хозяйствования, по мнению французского буржуазного экономиста Лескюра. Принцип хозяйственного расчета, минимальных издержек буржуазные экономисты пытаются поставить в центр единой экономической науки.
Мероприятия Коммунистической партии и Советского правительства по совершенствованию планирования и стимулирования развития производства, по внедрению полного хозяйственного расчета ряд буржуазных теоретиков рассматривал как применение «общих принципов» экономики.
Характеризуя экономическую реформу в СССР, профессор университета штата Огайо Д. Гуделл писал: «Решения относительно всех фаз производства должны приниматься на самом предприятии, а прибыль будет вознаграждением тех, кто нашел правильное решение. Таков обычный порядок при системе свободного предпринимательства» '.
' А. А. М а н у и л о в. Политическая экономия. Вып. 1, 1918, стр. 90.
> Цит. по: Я. К р он р од. Законы политической экономии социализма.
Изд-во «Мыслы, 1966, стр. 25.
з Д ж. Г удел л. Этична ли прибыль? «Америка», № 121, стр. 4.
13 и 3296
377


Демонстрируя неглубокое знание советской экономики, Д. Гуделл продолжает: «Прибыль советского предприятия — это, в основном, разница между затратами данного предприятия и других предприятий такого же рода, так как продажная цена готового продукта определена заранее. Это мало чем отличается от американской концепции, где цена определяется не правительством, а конкуренцией на рынке» '.
Внесоциальный, внеисторический подход ряда буржуазных авторов к проблемам экономики отчетливо выступает и при рассмотрении побудительных мотивов деятельности руководителей хозрасчетных предприятий. Так, американский журнал «Бизнес уик» 31 октября 1964 г. утверждал, что «линия, которая разделяет мотивы советского руководителя предприятия и мотивы руководителя предприятия, принадлежащего крупной американской корпорации, менее отчетлива, чем думают некоторые. Премии для обоих определяются прибылями. Личный интерес является движущей силой. Собственность отделена от управления — в одном случае государством, в другом— частными акционерами».
Подходя к хозяйственному расчету и другим экономическим формам неисторически, некоторые буржуазные экономисты затушевывают принципиальные различия между экономическими системами и пытаются представить политическую экономию единой для капитализма и социализма. По утверждению, например, Х. Смита: «Современная экономическая наука... может быть применена как к коллективистской, так и конкурентной экономической системам» '. «Различия между двумя системами, как полагает Э. Хейманн, сводятся к социальной организации и психологическим стимулам, а не чисто экономическим вопросам» '.
По мнению ряда буржуазных экономистов, «в условиях идеального социализма должны решаться те же уравнения, что и в условиях конкурентного капитализма» '.
Коренными пороками данной концепции хозяйственного расчета (а также связанных с хозрасчетом экономических форм) являются: 1) внесоциальная и внеисторическая трактовка экономической категории, 2) внеисторический подход при рассмотрении побудительных мотивов деятельности руководителей предприятий, 3) затушевывание принципиальных различий между социалистической и капиталистической системами.
Между социалистическим и капиталистическим методами хозяйствования имеется лишь внешнее сходство, проявляющееся в следующем. В процессе экономической деятельности капиталистические предприятия возмещают свои расходы за счет собственных доходов.


378
1 Д ж. Г у д е л л, Этична ли прибыль? «Америка», № 121, стр. 4.
» Н. S m i t h. The Economics of Socialism Reconsidered. L., 1962, р. 14 — 15.
» Е. Н е i m а nn. History of Economic Doctrines. N. Y., 1964, р. 208 — 209.
' П. С а м у а л ь с о н. Экономика, стр. 682.


Они должны (если не хотят быть подавленными своими конкурентами) получить прибыль, достаточную для расширения производства и удовлетворения потребностей капиталистов. Капиталисты, следовательно, сами отвечают за результаты деятельности принадлежащих им предприятий. Этот процесс внешне похож на процесс возмещения затрат за счет выручки от реализации продукции и получения прибыли, происходящий на социалистических предприятиях, действующих на хозрасчетных началах. Однако за внешним сходством кроется коренное, принципиальное различие, заключающееся прежде всего в сущности тех производственных отношений, которые выражаются экономическими категориями и в рамках которых осуществляется экономическая деятельность предприятий.
Капиталистический коммерческий расчет выражает отношения эксплуатации, возникающие в процессе непосредственного производства (отношения по производству и присвоению прибавочной стоимости), отношения капиталистического обмена результатами деятельности, возникающие при купле-продаже товаров, отношения частных товаропроизводителей. Специфическими являются и отношения распределения: это отношение по поводу прибавочной стоимости, созданной рабочим классом, но безвозмездно присваиваемой собственником средств производства; это отношение по возмещению капиталистических издержек производства, отношение между группами капиталистов и государством при распределении прибавочной стоимости.
Хозяйственный расчет при социализме выражает иные отношения, возникающие в процессе производства, обмена и распределения материальных благ, характерной чертой которых является прежде всего общественная собственность на средства производства. Социалистический хозяйственный расчет отличается целями и задачами, решению которых он служит: если социалистический метод хозяйствования применяется для того, чтобы обеспечить непрерывный рост общественного производства для всестороннего удовлетворения постоянно растущих материальных и культурных потребностей народа, то при ведении хозяйства на основе капиталистического коммерческого расчета ставятся принципиально иные цели и задачи, главная из которых — получение максимально высокой прибыли.
Социалистический хозяйственный расчет отличается от коммерческого расчета также характером установления соотношения между выручкой от реализации продукции, издержками производства и прибылью. В условиях социалистического общества это соотношение устанавливается планомерно, тогда как при капитализме оно образуется в стихийном порядке.
Социалистический хозяйственный расчет отличается и способами, за счет которых достигается наилучший хозрасчетный результат— разница между выручкой от реализации продукции и затратами. При социализме это достигается прежде всего путем повышения производительности труда (на основе технического прогресса), рацио-
379


нальной организации труда и производства, совершенствования разделения труда и т. д. В условиях капитализма наилучший результат деятельности предприятий; действующих на коммерческих началах, достигается путем повышения эксплуатации рабочего класса, интенсификации производства, замораживания заработной платы, т. е. теми способами, которые повышают норму прибавочной стоимости. Этот результат достигается также спекулятивным вздуванием цен на товары, фальсификацией качества продукции и т. п.
Наконец, организация хозяйственного расчета основывается на использовании экономических законов в интересах всего общества, в интересах коллективов трудящихся и каждого члена общества, благодаря чему работники социалистических предприятий объективно заинтересованы в укреплении и развитии хозрасчета.
Принципиальные отличия характерны и для других категорий социалистической экономики (товар, деньги, прибыль, цена и др.). Попытка Д. Гуделла изобразить прибыль и цену при социализме как мало отличающиеся от прибыли и цены в условиях «свободного предпринимательства» является несостоятельной. Указанные категории отличаются существенным образом не только потому, что они выражают принципиально иные производственные отношения, но и потому, что цена при социализме имеет плановый характер, а прибыль выступает как разница между ценой и себестоимостью продукции, т. е. как результат хозрасчетной деятельности данного предприятия. Кроме того, решение относительно всех фаз производства в социалистических условиях принимается в ином порядке, чем при системе свободного предпринимательства.
Весьма отчетлива и линия, разделяющая мотивы руководителей социалистических и капиталистических предприятий. Главное, что разделяет их,— чьим интересам они служат. Директор социалистического предприятия служит интересам народа, а не частным интересам капиталистов, и это уже само по себе кладет глубокую пропасть между руководителем социалистического и капиталистического предприятия.
Как бы ни старались буржуазные теоретики «смазать» различия между двумя системами и между экономическими категориями, они от этого не перестанут быть принципиальными. Основное отличие вытекает из диаметральной противоположности частнокапиталистической и социалистической собственности. А это в свою очередь порождает и ряд других коренных различий.
Как уже было сказано, защищая капиталистический строй, буржуазная политическая экономия ведет атаку против социализма, имеет ярко выраженную антикоммунистическую направленность. Попытки изобразить в ложном свете процессы в социалистической экономике, ошибочные концепции хозяйственного расчета — одно из свидетельств банкротства буржуазной политической экономии.


Глава 27
БУРЖУАЗНЫЕ ТРАКТОВКИ ПРИБЫЛИ И РЕНТАБЕЛЬНОСТИ
В СОЦИАЛИСТИЧЕСКОМ ХОЗЯЙСТВЕ
Проблема прибыли в социалистическом хозяйстве привлекала и привлекает к себе значительное внимание со стороны буржуазных экономистов и буржуазной прессы. По этому вопросу у различных авторов имеются различные мнения. Мы остановимся на тех позициях, которые являются наиболее типичными для буржуазной политической экономии и имеют наибольшее значение.
Подход буржуазной экономической литературы к проблеме прибыли в социалистическом хозяйстве был неодинаков до проведения экономической реформы в социалистических странах и в настоящее время, в условиях проведения экономической реформы. До проведения в странах социализма экономической реформы в буржуазной экономической литературе доминировала концепция, отрицавшая значение прибыли в социалистическом хозяйстве. Напротив, в современных условиях в буржуазной экономической литературе получила распространение концепция, преувеличивающая роль прибыли в социалистическом хозяйстве, придающая этой категории чрезмерно большое и даже главенствующее значение.
Первая концепция базировалась на трактовке социалистической экономики как «командной экономики». Исходя из оценки социалистического хозяйства как командной, чисто администрируемой экономики, буржуазные идеологи отрицали совместимость с социализмом категории прибыли.
Типичным примером этого может служить видный «советолог», автор книги «Политическая экономия коммунизма», опубликованной в 1962 г., английский экономист П. Уайлз. Утверждая, что прибыль якобы не имеет существенного значения для социалистического хозяйства, Уайлз писал: «В централизованно планируемом хозяйстве центральный плановый орган может потребовать от предприятия любых действий, любой политики, и этот орган обеспечит сохранение существования предприятия, какова бы ни была прибыль» '. По словам Уайлза, «прибыль... ни в коем случае не является обычным показателем в советской экономике» '.
' P. W i I e s. The Politicai Economy of Communism. Cambridge, Mass.,
1962, р. 76.
' Ibid., р. 85.


Развивая это положение, Уайлз противопоставлял прибыли натуральные показатели плана, причем выдвигал эти показатели на первое место и, напротив, отодвигал прибыль на задний план. Вот что писал он по этому поводу: «Прибыль, естественно, менее важна, чем выполнение пользующихся приоритетом частей плана. Даже когда она сама является одной из рубрик плана, она все же отступает на задний план перед задачами выпуска продукции в натуре» '.
Уайлз был отнюдь неодинок в такого рода утверждениях. На аналогичных позициях стояли многие буржуазные экономисты. Ограничимся только еще двумя примерами. Американский экономист Уйэллиж в книге «Экономика советского блока», опубликованной в 1964 г., писал, что в социалистическом хозяйстве «предприятие мало интересуется прибыльностью своей деятельности; его цель — максимальное увеличение производства» '. В свою очередь французский экономист Марчевский утверждал, что социалистическое хозяйство «теоретически враждебно прибыли» '.
Следует отметить, что изложенная концепция, хотя и искажала сущность социалистической экономики, отражала некоторые стороны тогдашней действительности. На определенных этапах развития социалистического хозяйства, когда над экономической политикой в большой мере довлел волюнтаризм, руководители центральных органов нередко требовали от руководителей предприятий выполнения планов производства по натуральным показателям и по совокупной стоимости валовой продукции «во что бы то ни стало», т. е. без должного учета рентабельности производства. Однако пренебрежение к прибыльности отнюдь не вытекало из самих принципов социалистического хозяйствования, а, напротив, было их нарушением. Между тем буржуазные идеологи охотно выдавали ошибки хозяйственного руководства за имманентные принципы социалистической экономики, приписывая последней отрицание роли прибыли. А это есть извращение экономических законов социализма.
После того как в странах социализма стала осуществляться экономическая реформа, в буржуазной экономической литературе и в прессе начали все громче и громче звучать совсем иные ноты. Если раньше буржуазные идеологи отрицали значение прибыли в социалистическом хозяйстве, то сейчас они склонны провозглашать решающую роль прибыли в экономике социалистических стран. При этом буржуазные идеологи утверждают, будто бы Советский Союз и другие социалистические страны восстанавливают прибыль в той роли, какую она играет при капитализме. А отсюда делается вывод, что экоцомическая реформа в целом представляет собой движение по


' P, W i i e s. The Political Economy of Communism, Cambridge, Mass., 1962, р. 21.
«S. W e l l i s z. The Economics of The Soviet Block, N. Y., 1964, р. 219.
8 J. М а r c z e w s k i. Le role du profit dans la planification de type sovietique. «L'economic sovihtique en 1957», Paris, 1958, р. 82.


пути от социализма к капитализму, якобы означая внедрение капиталистических методов хозяйства в социалистическую экономику. Вот несколько иллюстраций этой концепции.
Когда происходил сентябрьский (1965 г.) Пленум ЦК КПСС, Стюарт Лури опубликовал в газете «Нью-Йорк Геральд Трибюн» статью: «Сдвиг в СССР к рентабельной экономике», в которой писал: «Когда это совещание окончится, старой надежной опоре капитализма, стимулу прибыли будет отведено новое важное положение в советской экономике» '.
Другой американский журнал в своей редакционной статье, характеризуя советскую экономическую реформу как «заимствования Советского Союза из книги капитализма», писал: «Испытываешь определенное удовлетворение, как если бы хотелось сказать: «Ну вот, мы же вам говорили», когда слышишь, как руководители Советского Союза признают, как они это сделали на прошлой неделе,— что капиталистическая концепция прибыльности может играть полезную роль в экономическом развитии их страны» ~.
Маргарет Миллер, автор ряда работ о советской экономике, в статье «Новая русская революция» в журнале «Нейшн» утверждала, что в СССР имеет место отказ «от марксистской экономической доктрины в пользу экономики, основанной по существу на прибыльности» '.
Сравнительно недавно вышла пятитомная работа Экономической комиссии американского конгресса под заглавием «Новые направления в советской экономике». В первой части этого издания Р. Гринслейд в статье о современной советской экономике, указывая на «центральную функцию прибыли», трактует советскую хозяйственную реформу как эволюцию в направлении к капиталистическим методам хозяйствования. «Хотя защитники реформы,— пишет Р. Гринслейд,— посвящают бесконечные страницы доказательствам того, что прибыль, спрос и плата за капитал не находятся в несоответствии с марксистской теорией или с ленинскими взглядами, очевидно, что вдохновителем всех новых идей является западная экономическая теория и практика» 4.
Прежде чем перейти к рассмотрению отдельных положений современных буржуазных идеологов по вопросу о прибыли в социалистическом хозяйстве, следует обратить внимание на коренные методологические пороки их взглядов. К числу таких методологических пороков относится в первую очередь антиисторический, метафизи-


' «New York Herald Tribune», 1965, 27 September.
' «Business Week», 1965, 9 October, р. 202.
» М. М i 1 1 е г. The New Russian Revolution. «The Nation», 1965, 6 December, р. 455.
«R. G r е е n s 1 а d e. The Soviet Economic System in Transition, «New Directions in the Soviet Economy». Studies Prepared by the Subcommittee on Foreign Economic Policy of the Joint Economic Committee. Congress of the United States, 1966, Part 1, р. 10.


ческий подход к проблеме, выражающийся в отрыве зкономической категории прибыли от тех систем производственных отношений, в рамках которых зта категория существует. Для большинства буржуазных идеологов характерен взгляд на товар, рынок, деньги, прибыль и т. д. как на какие-то экономические категории с неизменным содержанием, а потому тождественные и при капитализме, и в социалистических странах. При этом не учитывается, что одноименные экономические категории в действительности имеют принципиально различное содержание при капиталистической и социалистической системах производственных отношений.
Вторым из коренных методологических пороков самого подхода буржуазных идеологов к проблеме прибыли является меновая концепция, из которой они исходят. Это выражается в том, что к пониманию прибыли они подходят поверхностно, с рыночных позиций. Внешне, на поверхности явлений прибыль и при капитализме, и при социализме выступает как разница между продажной ценой реализованных товаров и издержками производства предприятий. Таким образом, внешнее сходство здесь налицо. Игнорируя, что за внешним сходством форм, обнаруживающихся в сфере обращения, скрывается совершенно различное экономическое содержание, определяемое способом производства, буржуазные ученые приходят к отождествлению прибыли при капитализме и при социализме. Однако игнорировать коренные различия между прибылью при капитализме и прибылью при социализме недопустимо.
К числу кардинальных различий прежде всего относится различие по происхождению прибыли, по ее источникам. В то время как капиталистическая прибыль представляет собой превращенную форму прибавочной стоимости и базируется на эксплуатации наемного труда капиталистами, в социалистическом хозяйстве прибыль представляет собой определенную конкретную форму проявления стоимости прибавочного продукта, являющегося общественной собственностью. При этом важнейшее отличие социалистической прибыли от капиталистической заключается в том, что она не выражает отношений эксплуатации.
Во-вторых, прибыль при социализме отличается от капиталистической прибыли по характеру использования. Капиталистическая прибыль используется, с одной стороны, для личного, паразитического потребления буржуазии, а с другой — для накопления капитала. Что касается прибыли в социалистическом хозяйстве, то она не присваивается классом капиталистов и не используется для их паразитического потребления, а направляется главным образом на расширение социалистического производства, а также используется для более полного удовлетворения потребностей членов общества, особенно в современных условиях экономической реформы, когда часть прибыли предприятий превращается в фонд материального поощрения работников этих предприятий, а также в фонд социально-культурных мероприятий и жилищного строительства.


Наконец, в-третьих, имеется существенное различие между социалистической и капиталистической прибылью и по ее эюномичгской роли. В то время как в буржуазном обществе прибыль является целью всей хозяйственной деятельности капиталистов, при социализме прибыль отнюдь не служит верховной целью производства и универсальным критерием успешности хозяйствования социалистических предприятий. Здесь мы подходим к вопросу о том, как буржуазные экономисты трактуют цель производства социалистических предприятий в условиях экономической реформы. В буржуазной литературе раздаются голоса, что в современных условиях прибыль в СССР и в других социалистических странах, как и при капитализме, становится целью производства.
В американском журнале «Тайм» в статье «Россия заимствует у капитализма» было написано следующее: «...ведущиеся за последнее время поиски стимулов, которые бы дали русской экономике возможность снова двигаться вперед, являются... красноречивым свидетельством фиаско одного из основных кредо коммунизма: что стимул прибыли представляет собой зло и что он не нужен для функционирования общества» '. Далее, в той же статье утверждалось, будто советские экономисты ратуют за «еретические реформы западного стиля, за главенствующую роль прибыли» '.
Еще раньше, в 1964 г., когда в СССР ряд предприятий легкой промышленности был в экспериментальном порядке переведен на систему прямых связей с торговыми организациями, американский журнал «Бизнес уик» оценил это как «флирт с рынком и прибылями как главной целью производства» '. Несколько позднее Гарри Шварц, обсуждая тот же вопрос на страницах «Нью-Йорк таймс», заявил: «Старый коммунистический лозунг «производство для потребления, а не для прибыли», видимо, придется выбросить, поскольку прибыль все более применяется как советский критерий экономической эффективности» 4. А вскоре после сентябрьского (1965 г.) Пленума ЦК КПСС издатель журнала «Тайм» Бернард Ауэр назвал советскую экономическую реформу «идеологическим банкротством старого марксизма», ссылаясь на то, что эта реформа есть «поклон в сторону мотива прибыли» '.
Итак, в экономической реформе и, в частности, в усилении роли прибыли в социалистическом хозяйствовании буржуазные идеологи усматривают отказ от цели социалистического производства — все более полного и всестороннего удовлетворения потребностей членов общества — и признание извлечения прибыли целью производства, как это имеет место при капитализме.


' «Time», 1965, 12 February, р. 27.
» 1 b i d. р. 21.
» «Business Week», 1964, 31 October.
4 «New York Times», 1965, 25 April, р. ЕЗ.
».«Time», 1965, 8 October, p. 17.


Коренной порок этой концепции заключается в смешении цели со средством. При капитализме прибыль действительно есть цель производства, причем капиталистам безразлична потребительная стоимость производимой на их предприятиях продукции, лишь бы производство приносило им достаточно высокие прибыли. В условиях же социалистической экономики прибыль перестала служить целью и определяющим мотивом производства. При социализме прибыль имеет существенное значение, но не как самоцель, а как средство, используемое для расширения социалистического производства и тем самым, через расширение производства, для все более полного и разностороннего удовлетворения потребностей членов социалистического общества.
Рассматриваемая концепция смешивает конкретные задачи предприятий с общей целью социалистического производства, а это не одно и то же. Социалистические предприятия, конечно, должны стремиться к обеспечению большей прибыли, но при непременном условии — производства полезной для общества продукции. Прибыль «любой ценой» вовсе не является целью социалистического хозяйствования. Л между тем буржуазные экономисты пытаются изобразить руководителей социалистических предприятий наподобие капиталистических менеджеров, стремящихся во что бы то ни стало обеспечить своим компаниям максимум прибыли, невзирая на то, насколько полезна для общества продукция руководимых ими предприятий.
В противовес буржуазным трактовкам следует подчеркнуть, что экономическая реформа не изменяет цели социалистического производства. Реформа представляет собой в высшей степени важный комплекс хозяйственно-политических мероприятий, призванных более эффективно использовать экономические законы социализма, но никаких новых экономических законов реформа не создает, а ранее действовавших экономических законов она не отменяет. Целью социалистического производства было и остается все более полное удовлетворение материальных и культурных потребностей членов общества. Экономическая реформа призвана повысить экономическую эффективность хозяйствования в странах социализма и тем самым лучше и полнее осуществлять цель социалистического производства.
Искажением действительности является также выдвигаемый буржуазными идеологами тезис о «введении» прибыли в экономику СССР в результате хозяйственной реформы.
Еще накануне проведения советской хозяйственной реформы и особенно с тех пор, как эта реформа была объявлена, на страницах буржуазной прессы стал все громче звучать мотив «восстановления» .прибыли в СССР, «возвращения» к прибыли.
Например, японская газета «Асахи ивнинг ньюс» от 2 октября 1965 г. в статье под заглавием «Советская экономическая реформа» расценивала эту реформу как «введение понятия прибыли капитали-


стического типа». Еще более решительно высказалась итальянская газета «Мессаджеро». В редакционной статье, опубликовашюй ею 29 сентября 1965 г., советская экономическая реформа уподоблялась революции, которая, по словам газеты, «заключается в том, чтобы реабилитировать типично капиталистический фактор прибылей в управлении предприятиями».
Необходимо подчеркнуть, что тезис о «введении» прибыли в советскую экономику хозяйственной реформой превратно изображает социалистическое хозяйствование предшествующего периода как такое, которое якобы исключало прибыль. На самом же деле прибыль в условиях социалистической экономики существовала еще задолго до проведения экономической реформы, будучи неразрывно связана с социалистическим хозяйственным расчетом.
Неотъемлемый элемент социалистического хозяйственного расчета — принцип рентабельности. В соответствии с ним цены, по которым предприятия реализуют свою продукцию, устанавливаются на таком уровне, чтобы не только возмещать издержки производства, но и обеспечивать прибыль всем нормально работающим предприятиям. В. И. Ленин еще при введении новой экономической политики считал «...настоятельнейшею необходимостью повысить производительность труда, добиться безубыточности и прибыльности каждого госпредприятия...» '.
Таким образом, утверждение, будто бы прибыль только сейчас, в. условиях экономической реформы, «вводится» в СССР, означает искажение той социалистической экономики, которая существовала в период, предшествовавший экономической реформе.
Следующий момент, в высшей степени типичный для буржуазных идеологов в их трактовке прибыли в социалистическом хозяйстве,. это — противопоставление прибыли планированию. Зто противопоставление исторически прошло через две стадии. В период, предшествовавший экономической реформе, буржуазные идеологи утверждали, что социализм ставит в центр внимания план, прибыль же представляет собой какое-то инородное тело в системе социалистического хозяйства.
Например, Марчевский говоря о советской экономической системе, заявляет: «Ее главный недостаток состоит в одновременном ис-. пользовании двух противоречивых способов стимулирования производительности: принципа рентабельности и принципа выполнении и перевыполнения количественных плановых заданий. До тех пор, пока второй принцип будет оставаться в силе, прибыль не может правильно выполнять никакой из своих функций, к большому ущербу для рационального использования национальных ресурсов» и. А. Ноув, полностью отрицая роль прибыли при социализме как показателя эффективности хозяйствования, также противопоставлял


1 В. И. Л е н и н. ПСС., т. 44, стр. 343.
» J. M a r c z e w s k i. Op. cit., р. 83 — 84.


ей количественные плановые задания. Он писал: «Первостепенным, существенным показателем успеха является выполнение плана по количественным показателям» '.
Противопоставление планирования прибыли в наиболее резкой форме выражено у западногерманского экономиста Э. Хейманна, который писал: «...планирование делает теоретическую категорию прибыли неприменимой в России»'.
В период проведения экономических реформ в социалистических странах буржуазные экономисты продолжают противопоставлять прибыль плану, но теперь они утверждают, что планомерность должна отступить на задний план перед прибылью. Так, в статье «Москва и прибыли», опубликованной в газете «Вашингтон ивнинг стар» от 30 сентября 1965 г., было написано: «Централизованное планирование душит производство вместо того, чтобы поощрять'его. А политические последствия заставляют Советский Союз заново изучать западные мысли. Ввиду этого Россия довольно быстро идет по пути, ведущему к системе прибылей». Получается, будто СССР переходит от системы планирования к системе прибылей. Аналогичные утверждения высказывались в одном из бюллетеней «Ферст нэйшнл сити бэнк», где основной идеей хозяйственной реформы в СССР объявлялась замена плановых заданий прибылью в качестве главного критерия оценки хозяйственной деятельности промышленных предприятий.
Новейшим примером противопоставления в буржуазной экономической литературе прибыли планированию могут служить высказывания, имеющиеся в сборнике Комиссии американского сената «Новые направления в советской экономике». Здесь Р. Гринслейд пишет: «Хотя прибыли, процент и немного торговли включаются в реформы, выпуск главных продуктов предприятия все еще будет планироваться. Эта определенная двусмысленность вероятно уничтожает всякую надежду на успех этого раунда реформ» '.
Следовательно: либо прибыль, либо планирование — так ставят вопрос буржуазные экономисты. При этом в их противопоставлении планового начала прибыли явственно звучат два различных мотива. Один мотив — торжествующий: теперь, говорят некоторые буржуазные идеологи, в СССР признается прибыль; значит, приходит конец плановому хозяйству. Другой мотив — сожаление: в СССР, говорят другие буржуазные идеологи, и теперь все еще признается ведущая роль планового хозяйства; поэтому прибыль не сможет найти себе должного места в экономике. Последний мотив явственно звучит,


~ А. N о v e. Economic Rationality and Soviet Politics. N. Y., 1964, р. 87. Следует отметить, что и в новом издании своей книги о советской экономике, опубликованном в 1966 г., А. Ноув продолжаеттвердить об «иррациональности мотива прибыли в советских условиях». См.: А. N о ч е. The Soviet Economy, Revised edition, N. Y., 1966, р. 172.
«Е. Н е i m а nn. Wirtschaftssysteme und Gesellschaftssysteme. Tiibingen, 1954, S. 35.
' «New Directions in the Soviet Economy», part 1, р. 13.


например, у Г. Гроссмана, который, называя мотив прибыли «величайшим источником экономического движения во всей истории», отмечает, что в СССР прибыль существует, но будто бы не играет важной роли, так как «план» всегда выступает на первом месте» '.
Однако всякого рода противопоставления плана прибыли и прибыли плану в самой своей основе несостоятельны. Необходимо подчеркнуть, что в социалистическом хозяйстве планомерность представляет собой всеобщую форму действия всех экономических законов и общую черту, присущую всем экономическим категориям, в том числе и категории «прибыль». Противопоставление прибыли планомерности социалистического производства совершенно неправомерно прежде всего потому, что прибыль в условиях социалистического хозяйства на всех стадиях ее движения тоже является одним из объектов планомерного регулирования. В самом деле, и производство, или создание, прибыли, и ее распределение, и ее перераспределение при помощи финансовых рычагов, и, наконец, использование прибыли в условиях социалистической экономики осуществляются планомерно.
Противопоставление плана прибыли и прибыли плану совершенно неправильно также и потому, что получение социалистическими предприятиями прибыли представляет собой важное средство выполнения хозяйственных планов. Между планомерностью и прибылью в условиях социалистической системы хозяйствования имеется двусторонняя связь. С одной стороны, прибыль определяется не стихийно, а планомерно и является объектом планирования. С другой стороны, прибыль служит важным инструментом эффективного осуществления хозяйственных планов. Так, чтобы успешно выполнить план по расширению производства, предприятия должны выполнить план по прибыли, обеспечить накопления, необходимые для осуществления социалистического расширенного воспроизводства.
В тесной связи с проблемой прибыли находится проблема платы за производственные фонды. В то время как до проведения хозяйственной реформы прибыль социалистических предприятий поступала в государственный бюджет в основном через каналы отчислений от прибылей, в современных условиях введен в действие новый экономический механизм: предприятия вносят в государственный бюджет .плату за используемые ими производственные фонды.
Некоторые зарубежные авторы и органы печати еще в период, когда введение платы за фонды только обсуждалось, выступили с утверждением, будто плата за пользование фондами противоречит
' G. Q r о s s m а n. Economic Systems, Englewood Cliffs, 1967, р. 26, 78.
389


марксистской теории. Например, американский журнал «Тайм» называет процентные платежи предприятий за фонды «отходом от марксистской идеологии», а профессор Гренобльского университета P. Моссе, исходя из того, что «платить за пользование капиталом... является не чем иным, как процентом с капитала», усматривает в таких платежах отход от марксовой теории трудовой стоимости и признание буржуазной теории производительности капитала.
Р. Моссе пишет: «Марксисты долгое время отрицали существование того фактора производства, который называется «капитал», который имеет стоимость и производительность и должен как-то оплачиваться или вознаграждаться...
Но вот через 80 лет после Бем-Баверка советские экономисты делают открытия. Когда для создания фондов предприятия, говорят нам, изымают ресурсы у общества, это означает временное «отсутствие прибыли» для общества, что должно быть компенсировано тем предприятием, на пользу которому пошло капиталовложение» '.
Аналогичные взгляды высказывает и Гарри Шварц, который, подобно Р. Моссе, трактует плату за фонды как оплату производительности капитала и отказ от теории трудовой стоимости. Г. Шварц писал: «...в Советском Союзе, видимо, наверняка будет введен процент на капитал... Советские экономисты давно выступали против идеи процента, поскольку марксистская трудовая теория стоимости, видимо, считает такой шаг незаконным. Но сейчас признано, что отсутствие процента привело к грубым ошибкам, поскольку невозможно правильно учесть нехватку капитала и необходимость использования его самым эффективным образом. Именно это последнее достигается в западной экономике, безусловно, с помощью процента» '.
Итак, плату за фонды пытаются подвести под понятие «процент на капитал», а введение ее истолковывают как отход от Маркса... к Бем-Баверку! Но такая концепция не выдерживает критики. Трак~ товка платы за фонды как сползания к теории «производительности капитала» есть фальсификация и социалистической действительности, и марксистского учения.
Сущность теории «производительности капитала» состоит из следующих положений: 1) капитал есть совокупность средств производства, 2) при любых исторических условиях капитал является необходимым фактором в процессе производства наряду с трудом, 3) капитал обладает самостоятельной производительностью, т. е. часть произведенных продуктов обязана своим существованием не труду, а капиталу, 4) результатом производительности капитала является прибыль, присваиваемая капиталистами.
Ни одного из этих положений марксистская экономическая теория не приемлет. Напротив, К. Маркс подверг теорию «производи-


' R. М о s s е'. Ои en etait le degel de la pensee economique sovietique? «Ье
Monde», 1964, 25 — 26 Octobre, р. 9. » «New York Times», 1965, 25 April, р. ЕЗ.
390


тельности капитала» уничтожающей критике. Он доказал, что капитал не сводится к совокупности средств производства и отнюдь не представляет собой вечной категории. Во всяком производстве, кроме труда, действительно участвуют средства производства, но вовсе не всегда они являются капиталом. Под капиталом марксистская теория понимает не совокупность вещей (средств производства), а сумму стоимостей, сосредоточенных в руках капиталистов и служащих средством присвоения прибавочной стоимости путем эксплуатации наемных рабочих.
Средства производства представляют собой овеществленный труд в отличие от живого труда; они не обладают самостоятельной производительностью, так как не действуют сами по себе, а применяются рабочими. Даже самые совершенные средства производства не в состоянии произвести ничего, если к ним не приложен живой человеческий труд. Прибыль вовсе не есть продукт мифической «производительности капитала», как утверждают буржуазные апологеты, чтобы снять с капитализма обвинение в эксплуатации наемного труда. В условиях капитализма прибыль есть прежде всего прибавочная стоимость, результат неоплаченного труда наемных рабочих, присвоенного капиталистами.
Все эти положения марксистской экономической теории остаются незыблемыми; они нисколько не затрагиваются проводимыми в СССР и в других социалистических странах экономическими реформами. Введение оплаты производственных фондов в социалистическом хозяйстве не имеет никакого отношения к буржуазной теории производительности капитала.
Марксистская теория считала и считает общественный труд единственным источником стоимости товаров. Она отвергала и отвергает вымыслы о «производительности капитала». Но это нисколько не исключает возможности использования в социалистическом хозяйстве такого экономического инструмента, как передача предприятиями определенной доли своей прибыли государству в виде платы за используемые ими производственные фонды.
Во-первых, такие платежи не являются «процентом на капитал», поскольку капитал — это вовсе не средства производства сами по себе (как его обычно трактуют буржуазные экономисты), а стоимость, приносящая прибавочную стоимость. Производственные фонды социалистических предприятий не являются по своей социальной природе капиталом. Если же назвать плату за фонды «процентом на капитал», то от этого она не станет таковым в действительности. Как остроумно заметил Ф. Энгельс, критикуя Дюринга, если назвать половую щетку млекопитающим, то от этого у нее не появятся молочные железы.
Во-вторых, введение процентных платежей за фонды отнюдь не означает признания какой-то их самостоятельной «производительности» вне и помимо производительности человеческого труда. Речь идет только о том, чтобы часть стоимости, созданной трудом, пред-
391


приятия уплачивали социалистическому государству как собственнику производственных фондов, т. е. всему народу.
Оплата пользования производственными фондами есть особый метод экономического стимулирования социалистических предприятий. Положительное значение платы за фонды состоит в том, что она побуждает предприятия в максимальной степени использовать имеющиеся у них производственные фонды, не держать у себя неиспользуемое оборудование, не накоплять излишних запасов сырья, топлива и материалов. Будучи обязаны уплачивать государству определенную сумму с каждого рубля своих производственных фондов, предприятия становятся экономически более заинтересованными производить и реализовать предусмотренную планами продукцию с минимальным использованием основных и оборотных фондов, чем это было тогда, когда наибольшая часть производственных фондов предоставлялась государством предприятиям безвозмездно.
По своей социально-экономической природе платежи государственных социалистических предприятий за используемые ими фонды — это не «процент на капитал» и не выражение пресловутой «производительности капитала», а часть чистого дохода социалистических предприятий, которая уплачивается ими государству за пользование производственными фондами и имеет своим назначением экономическое стимулирование предприятий к наиболее эффективному использованию этих фондов.
Не выдерживает критики проводимое буржуазными идеологами противопоставление платы за фонды теории трудовой стоимости, откуда они делают вывод, будто введение платы за фонды есть отказ от марксистского учения. Теория трудовой стоимости объясняет, как стоимость создается; между тем внесение предприятиями государству платы за производственные фонды происходит после того, как стоимость уже создана, и относится к ее распределению. Тот факт, что часть своей прибыли предприятия в той или иной форме (будь то отчисления от прибылей или же плата за фонды) вносят в государственный бюджет, ни в каком противоречии с теорией трудовой стоимости не находится.


Глава 28
БУРЖУАЗНЫЕ КОНЦЕПЦИИ ПО ВОПРОСАМ О ТЕМПАХ
И ПРОПОРЦИЯХ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ВОСПРОИЗВОДСТВА
1. БУРЖУАЗНЫЕ ЭКОНОМИСТЫ О ТЕМПАХ
СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ВОСПРОИЗВОДСТВА
Большое внимание современной буржуазной экономической литературы к проблеме темпов экономического роста вызвано поисками средств укрепления позиций капитализма в экономическом соревновании двух систем и идеологической борьбе.
Авторы буржуазных теорий и «моделей» социалистического воспроизводства преследуют две классовые цели: практическую и апологетическую. Первая состоит в том, чтобы на основе изучения социалистического воспроизводства использовать в условиях капитализма элементы планового регулирования воспроизводственного процесса ради ускорения его темпов. Вторая цель — путем отрицания объективных закономерностей и искажения реального процесса социалистического расширенного воспроизводства дискредитировать социалистический путь развития в глазах народов, в частности народов развивающихся стран.
«Темпы роста,— пишет американский социолог Дж. Монсен,— превращаются в главное оружие, используемое в борьбе идеологий, ... политический конфликт между Востоком и Западом перешел в идеологический спор о путях и темпах экономического развития» '. В свою очередь председатель Американской плановой ассоциации Г. Обрей выступил со следующим заявлением: «Сравнение экономического роста в разных странах переместилось из сферы кабинетных дискуссий среди ученых-представителей общественных наук на бурную арену мировой политики. Выдвинув в качестве показателя эффективности экономической и политической системы темпы роста, Советский Союз бросил вызов капиталистическому миру»'.
На лондонской дискуссии западных экономистов о советской экономике участники ее откровенно признавали, что их очень
' J. М о n s e n. Modern American Capitalism. Boston, 1963, р. 82, 123.
' «The Comparative Study of Economic Growth and Structure». NBER. N. У.,
1959, р, 103.
393


тревожит быстрый рост советской экономики, так как чем выше будут темпы роста в СССР, тем быстрее будет расти притягательная сила коммунизма '.
Статистика свидетельствует о преимуществе социализма перед капитализмом в темпах индустриального развития. Так, за период с 1950 по 1965 г. промышленная продукция стран социализма возросла в 5,1 раза, тогда как промышленная продукция развитых капиталистических стран увеличилась только в 2,3 раза'.
Отдельные буржуазные экономисты, не останавливаясь перед прямым насилием над фактами, отрицают превосходство темпов социалистического воспроизводства. Этот вывод они «обосновывают» с помощью фальсифицированных индексов роста производства в странах социализма. Таковы, например, индексы роста промышленного производства СССР, рассчитанные профессором Русского исследовательского центра Гарвардского университета Д. Ходжмэном и профессором Виргинского университета У. Наттером.
Расчет Ходжмэна «скорректированных индексов продукции крупной промышленности СССР за 1928 — 1937 и 1937 — 1951 гг.» ' произведен на основе произвольной выборки, принятия необоснованных допущений и оценок. Индексы построены на неверной базе: стоимость условно-чистой продукции промышленности СССР приравнена к заработной плате, выплаченной рабочим и служащим советской промышленности в 1934 г., причем исключена значительная часть прибавочного продукта социалистического общества — прибыль и налог с оборота.
Был выбран ограниченный круг отраслей, неточно определены их удельные веса: занижена доля машиностроения и металлообработки (19,3% вместо действительных 25,8%), растущих наиболее высокими темпами; в то же время завышена доля отраслей, растущих менее высокими темпами,— черной металлургии (8,1% вместо 5,6%), топливной промышленности (13,8% вместо 7,2%). Произвольно исключен ряд важнейших отраслей промышленности, составляющих в общей сложности 29% валовой продукции промышленности в ценах 1926/27 г. и 45% по численности занятых (в том числе транспортное машиностроение, судостроение и др.); исключены многие продукты таких динамичных отраслей, как химическая и электромашиностроительная. В результате подобных манипуляций индекс Ходжмэна оказался ниже действительного показателя роста советской промышленности на 55%.
Аналогичную методику применил и У. Наттер, взявший на себя задачу <раз и навсегда покончить с мифом о советском промышлен-


' См.: «The Soviet Economy. А Discussion». L., 1956, р. 10.
» См.: «Народное хозяйство СССР в 1965 году». Статистический ежегодник ЦСУ СССР, 1966, стр. 83.
' D. Ноdgmаn. Soviet Industrual Production 1928 — 1951. Cambridge, 1954, р. 53 — 108.
394


ном росте», доказать, что темпы роста промышленности СССР за 1913 — 1955 гг. были вполне доступны промышленности царской России, примерно совпадают с темпами роста американской промышленности за тот же период и несколько ниже, чем темпы роста промышленности США в 1880 — 1920 гг. и в 1864 — 1914 гг.'. В расчет индексов «промышленных полуфабрикатов» и «готовых изделий» Наттер включил по СССР только гражданское производство, причем отобрал отрасли и продукты, производство которых росло темпами ниже средних по промышленности, а по США — всю промышленность, в том числе и военную, темпы роста которой значительно выше темпов роста других отраслей. Обращает на себя внимание тенденциозность периодизации. Автор сравнивает темпы роста промышленности в СССР за 1913 — 1955 гг.— период, включающий годы мировых войн, интервенции и гражданской войны, когда имело место сокращение производства, а в США — за 1864 — 1914 гг.— 50-летие бурного подъема.
Собственный индекс по СССР, охватывающий в основном сырье и продовольственные товары, Наттер сравнил с «полным» американским индексом Федерального резервного управления и, таким образом, получил среднегодовой темп прироста продукции советской промышленности — 3,9%, а американской — 3,7о/о.
Попытки доказать, будто советские и американские темпы экономического развития примерно одинаковы, имеют целью обосновать желательный для буржуазных апологетов вывод, что СССР никогда не сможет догнать и перегнать США в экономическом отношении. Однако эти попытки основаны на фальсификации.
Фактически среднегодовой темп прироста промышленного производства СС(.'Р за 40-летие Советской власти составил 10«4~. Что касается периода 1880 — 1920 гг., то, по данным американской статистики, среднегодовой темп прироста промышленного производства США составил 4,2оо ', что почти в 2,5 раза ниже среднегодового темпа прироста промышленного производства СССР за 40-летие Советской власти. Темпы прироста промышленного производства СССР в период социалистической индустриализации в 2 — 3 раза превышали темпы промышленного развития дореволюционной России за 50 лет царского режима. В этом наглядно проявилось превосходство социалистической системы хозяйства над капиталистической.
Не только до второй мировой войны, ио и на всем протяжении послевоенного периода Советский. Союз значительно превосходит США по темпам роста как валового общественного продукта, так и национального дохода. С 1945 по 1965 г. валовой общественный продукт увеличился в СССР в 6,9 раза, а в США — только в 1,7 раза.


» См.: «U. S. News and World Report». 1957, 1 March, р. 46 — 55, 110 — 123;
«American Economic Review». 1958, Мау, чо1. Х1.Ч111, ¹ 2, р. 407; «American
Economic Review». Мау, 1957, vol. Х1 Ч11, № 2, р. 618 — 631. » См.: «Historical Statistics of the United States». Washington, 1960, р. 179.
395


За этот же период национальный доход в СССР возрос в 7,2 раза, а в США — в 1,6 раза'.
Во взглядах буржуазных экономистов на темпы социалистического воспроизводства можно отметить определенную эволюцию. Если в 1930-х годах они единодушно отрицали превосходство темпов социалистического воспроизводства, то в настоящее время большинство вынуждено признать его. Например, американский экономист Д. Бергсон, хотя он значительно занизил темпы роста национального дохода СССР, тем не менее был вынужден заявить: «Следует сделать вывод, что Советское производство имеет тенденцию систематически расти быстрее, чем наше (американское.— Авт.) производство»'. На конференции, посвященной воспроизводственным циклам, Бергсон признал отсутствие в социалистической экономике циклических колебаний, подобных «кумулятивным колебаниям капитализма»'. Английский экономист Д. Кершоу выделяет как характерную черту развития советской экономики устойчивый и высокий темп роста«. «Возможность депрессий заложена в природе капиталистической экономики, отсутствие их — замечательное преимущество коммунизма»,— признает профессор Оксфордского университета П. Уайлз'.
Однако служа не истине, а интересам капитала, буржуазные теоретики не могут признать, что высокие и устойчивые темпы роста имманентны социалистическому производству. Они игнорируют обусловленность высоких темпов роста производства социалистическими производственными отношениями, искусственно отделяют развитие производительных сил от производственных отношений. Например, американский профессор Ф. Бауэрвальд считает главной ошибкой марксистской теории воспроизводства то, что она включает в свой анализ производственные отношения как движущую силу развития производства '. П. Уайлз пишет, что экономический рост зависит главным образом от внеэкономических факторов, «от идеалов, присущих данному обществу, и его способности к самодисциплине» '.
Буржуазные экономисты отрицают либо преуменьшают значение социалистической общественной собственности и планового ведения народного хозяйства как основных условий бескризисного развития социалистического. производства и высоких темпов его роста. «Приписывать высокие темпы 'роста производства в Советской России общественной собственности на средства производства — большая
» См.: «Народное хозяйство СССР в 1965 году», стр. 85.
» «Economic Trends in the Soviet Union». Ed. by А. Bergson and S. Kuznets. Cambridge, 1963, р. 14.
» «Conference on Business Cycles». N. Y., 1951, р.388.
4 См.: «Soviet Economy». Ь., 1963, р. 297.
' «The Soviet Economy». А Discussion, р. 125.
«См.: F. В аи er w a i d. Economic System Analysis: Concepts and Perspectives. N, Y., 1960, р. 4.
' Р. W i 1 e s. The Political Economy of Communism. Ь., 1962, р, 24.


ошибка, не следует привлекать в качестве решающей причины такого роста... коллективизм или планирование... в обеспечении этого роста решающее значение имеет фактор. власти, который используется в интересах расширения капиталовложений» ',— заявляли западные экономисты на лондонской дискуссии. «Успехи советского роста — декларирует французский экономист А. Шамбр,— не зависят от ... планирования»'.
Буржуазные теоретики дают субъективистское толкование высоких темпов социалистического воспроизводства, отделяют их от общественной собственности и планирования. Между тем именно общественная собственность на средства производства и обусловленное ею плановое ведение народного хозяйства, а также другие коренные черты социалистической системы производственных отношений определяют быстрые темпы расширенного воспроизводства при социализме.
Исторический опыт показывает, что переход от капитализма к социализму служит мощным ускорителем экономического прогресса. Если в царской России в период капиталистической индустриализации ежегодный темп прироста промышленного производства был равен 6%, то в СССР в период социалистической индустриализации— 18%, т. е. в 3 раза выше. В условиях капитализма Чехословакия, Польша, Венгрия, Румыния имели низкие темпы прироста промышленного производства: в 1913 — 1938 гг. Чехословакия — 2,1%, Польша — 0,2%, Венгрия — 1,7%, Румыния — 2,2%; между тем социалистическая индустрия указанных стран превзошла в 5 раз и более свои дореволюционные темпы,
Буржуазные критики социалистического воспроизводства берут на вооружение теорию «экономической зрелости», известную также как теория «стагнации», или «затухания» темпов роста. Основное ее содержание составляет положение об обратной зависимости темпов воспроизводства от уровня экономического развития независимо от социальной формы производства. Классовая буржуазно-апологетическая цель теории «зрелости» состоит в том, что она, во-первых, отрывает снижение темпов капиталистического воспроизводства от специфических условий общего кризиса капитализма, а, во-вторых, пытается оторвать устойчиво высокие темпы роста экономики стран социализма от социальной формы социалистического воспроизводства с целью доказать, что они не являются специфической закономерностью последнего. Согласно теории «зрелости» высокие темпы доступны лишь «незрелой» экономике, в процессе же индустриального развития появляется тенденция к снижению темпов.
В основу этой теории положен «закон» убывающей производительности трех факторов производства. Ее проповедники обосновывают неизбежность «затухания» темпов роста производства редко-


' «The Soviet Economy. А Discussion» р. 66, 73.
' «The Development of the USSR». Washington, 1964, р. 64.
397


стью капитала, труда и земли и необходимостью использовать все менее производительные их элементы, а также ростом трудностей реализации произведенной продукции. Они утверждают, что угроза застоя «обусловливается не социальными причинами, а слишком быстрым экономическим ростом прошлых лет»'.
Автор уже подвергнутой выше критике вульгарно-исторической концепции стадий роста ' У. Ростоу сводит различия в темпах воспроизводства в старых промышленно развитых капиталистических странах и в странах социализма к различиям в стадиях роста, на которых они якобы находятся. По его мнению, экономика стран социализма не достигла еще высшей стадии зрелости — стадии «массового потребления», а по мере «созревания», продвижения к этой стадии темпы роста социалистической экономики должны снижаться. П. Самуэльсон ссылается на мнение западных экспертов, полагающих, что когда Советский Союз достигнет стадии роста, на которой находится американская экономика, рост его национального дохода замедлится.
Итак, буржуазные экономисты утверждают, будто страны социализма «снимают сливки» первых ступеней индустриального развития, уже пройденных развитыми странами капитализма. «Более быстрый рост молодой системы, которая училась на ошибках и достижениях старой системы, представляется вполне естественным и ничего не доказывает» ',— заявляет западногерманский экономист 9. Хейманн. Причиной высоких темпов социалистического воспроизводства буржуазные экономисты объявляют «индустриальную незрелость» социалистических стран, обладание обширными и малоиспользуемыми природными ресурсами и наличие избыточной рабочей силы. На более высокой ступени «зрелости», когда снизится темп прироста населения и стабилизируется его структура (закончится перелив излишков рабочей силы из деревни в город) и будут исчерпаны наиболее доступные и богатые природные ресурсы, темп экономического роста в странах социализма якобы обязательно снизится.
В книге, изданной в 1961 г., английский экономист А. Ноув утверждает, что «в настоящее время Советский Союз находится на стадии наименее развитой индустриальной страны» 4. Однако тезис об «индустриальной незрелости» СССР несостоятелен. По объему промышленного производства Советский Союз уже к концу второй пятилетки вышел на второе место в мире. В настоящее время СССР значительно превосходит развитые европейские страны капитализма по производству электроэнергии, стали, цемента, сер-


' Э. Ж а м с. История экономической мысли ХХ века. ИЛ, 1963, стр. 477.
» См. гл. 18, 95.
" Е. Н е i m а н n. Sozial Theoric der Wirtschaftssysteme. TQbingen, 1963, S. 257.
' А. N о v e. The Soviet Economy. An Introduction, Rev. Ed., N. Y.— Washington, 1965, р. 311.
398


ной кислоты. В 1965 г. национальный доход СССР составил 62'% объема национального дохода США. По объему национального дохода на душу населения Советский Союз приближается к Англии и Франции, причем темпы роста дохода на душу населения в СССР значительно выше.
Имея высокий уровень экономического развития, СССР и на современном этапе опережает по темпам роста промышленности США, Англию, Францию. В 1959 — 1965 гг. среднегодовые темпы прироста промышленной продукции составили в СССР 9,1О/о, США — 3,9, Франции — 4,5, Англии — 2,6О/о.
Все доводы теории неизбежного «затухания» темпов социалистического воспроизводства построены на абстрагировании от неуклонного роста производительности общественного труда, являющегося основой интенсивного расширенного воспроизводства при социализме. В рассуждениях об обострении проблемы редкости труда и капитала речь идет лишь об экстенсивных факторах расширения производства — о росте объема капиталовложений и численности рабочей силы. Между тем в СССР за счет роста производительности труда в первой пятилетке был получен 51% общего прироста промышленной продукции, во второй пятилетке — 79%, в годы войны и четвертой пятилетки — 69, в пятой пятилетке — 68, в 1959— 1964 гг.— 66%.
«Пророки», предрекающие замедление темпов социалистического воспроизводства вследствие того, что якобы исчерпаны трудовые ресурсы, «забывают» об интенсивном техническом прогрессе, обусловливающем экономию живого труда. Ресурсов рабочей силы в странах социализма вполне достаточно для поддержания высоких темпов расширенного воспроизводства. СССР превосходит по численности трудоспособного и занятого в материальном производстве населения не только Великобританию, ФРГ и Францию, вместе взятые, но и США. Повышение уровня экономического развития в условиях социалистического общества сопровождается развитием системы образования и подготовки квалифицированной рабочей силы, что в свою очередь способствует дальнейшему росту общественного производства. По количеству дипломированных инженеров, занятых в народном хозяйстве, СССР более чем в 2 раза превосходит США (в 1965 г. в СССР 1631 тыс. чел., а в США — 725 тыс. чел.).
Происходящая в настоящее время техническая революция, вопреки утверждениям о том, что «прогресс прошлого закрывает путь прогрессу будущего», открывает широкие возможности развития производительных сил, в том числе роста новых прогрессивных отраслей производства. Социалистический способ производства позволяет реализовать эти возможности для освоения все более продуктивных ресурсов и непрерывного роста производства высокими темпами.
Некоторые страны капитализма достигают в отдельные периоды благоприятной конъюнктуры высоких темпов роста производства,


что также свидетельствует об отсутствии обратной зависимости темпов роста от уровня экономического развития, в то время как страны социализма сохраняют преимущество по долговременному темпу роста.
Авторы исследования современных тенденций развития советской экономики, подготовленного для объединенного экономического комитета конгресса США, Дж. Хардт, Д. Галлик и В. Тремл констатируют, что «советская экономика растет внушительными темпами и по-прежнему идет впереди американской по долговременным темпам роста» '.
На протяжении послевоенных лет темпы роста промышленности СССР в 3 раза превосходят темпы роста промышленности США. Таким образом, отрицание буржуазными экономистами необходимой внутренней связи между социалистической системой хозяйства и высокими темпами расширенного воспроизводства неверно теоретически и опровергается фактами.
2. ВУРЖУАЗНЫЕ ЭКОНОМИСТЫ О ПРОПОРЦИЯХ
СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ВОСПРОИ8ВОДСТВА
Современная буржуазная политическая экономия отрицает возможность установления экономически обоснованных, рациональных народнохозяйственных пропорций в условиях социалистической плановой экономики. Буржуазные экономисты противопоставляют планомерность объективности, давая ей вульгарную субъективист- скую трактовку. Например, американский экономист А. Гершенкрон, абсолютизируя «властную форму» установления темпов и генеральных пропорций социалистического воспроизводства, пишет, что они устанавливаются «не на экономической, а на плановой основе», тогда как рыночный механизм спроса и предложения, по его мнению, образует эффективную систему контроля и корректировки пропорций '.
Это — одна из тех формул буржуазной науки, «...на которых,— по выражению К. Маркса,— лежит печать принадлежности к такой общественной формации, где процесс производства господствует над людьми, а не человек над процессами производства,— эти формулы представляются ее буржуазному сознанию чем-то само собой разумеющимся, ... естественным и необходимым...» '.
Современные буржуазные представления о пропорциях социалистического воспроизводства исходят из тождества основных воспро-
1 «New Directions in the Soviet Economy. Studies Prepared for the Subcommittee on Foreign Policy of the Joint Economic Committee of the Congress of the United States». Washington, 1966, part. 1, р. 30.
' А. G e r s c h e n k r о n. Economic Backwardness in Historical Perspective, Cambridge. Massachusetts, 1962, р. 279.
» К.Маркс и Ф. Эигел ьс.Соч.,т.23,стр.91.


изводственных пропорций социализма и капитализма и абстрагируются от социально-экономических условий формирования пропорций. Однако в действительности не только способы осуществления пропорциональности (в условиях капитализма она устанавливается стихийно, а в условиях социализма — планомерно, сознательно), но и самое существо пропорций неодинаково в различные исторические эпохи и находится в большой зависимости от экономического строя общества.
Действие экономических законов социализма обусловливает специфику основных пропорций социалистического воспроизводства: пропорции между накопляемой и потребляемой частями национального дохода, между производством средств производства и предметов потребления и т. д. «Ведя борьбу за создание материально- технической базы коммунизма, мы не копируем структуру ...наиболее развитых капиталистических стран, а создаем свою собственную структуру... определяемую требованиями экономических законов социализма» ',— подчеркнул в выступлении на XXII съезде КПСС тов. А. Н. Косыгин.
В буржуазных моделях социалистического воспроизводства оптимальное распределение ресурсов осуществляется посредством автоматического рыночного регулирования. А. Бергсон полагает, что «условия оптимума, разработанные для случая, когда цель планового органа состоит в удовлетворении интересов потребителей, за некоторыми исключениями, совпадают с условиями равновесия при «совершенной» капиталистической конкуренции» '.
На самом деле характер взаимосвязи между темпами и пропорциями социалистического и капиталистического воспроизводства неодинаков. В условиях капиталистического воспроизводства пропорциональность означает прежде всего возможность реализации прибавочной стоимости, а не установления какого-либо общего оптимума. На базе социалистической собственности возникают возможность и необходимость оптимального распределения ресурсов в соответствии с экономическими потребностями социалистического общества. «Только там, где производство находится под действительным предопределяющим это производство контролем общества, общество создает связь между количеством общественного рабочего времени, затрачиваемым на производство определенного предмета, и размерами общественной потребности, подлежащей удовлетворению при помощи этого предмета» '. Оптимальная пропорциональ-. ность социалистического воспроизводства есть необходимое условие его высоких темпов и все более полного удовлетворения общественных и индивидуальных потребностей.


' «ХХ11 съезд Коммунистической партии Советского Союза». Стенографический отчет, Госполитиздат, 1962, ч. 1, стр. 579.
' «Survey of Contemporary Economics>, N. У., 1948, р. 432.
» К.Мар кс и Ф.Энгел ьс. Соч.,т.25,ч.1,стр.205.
401


Буржуазные теоретики ставят вопрос о связи темпов и пропорций социалистического воспроизводства с ног на голову, противопоставляя оптимальную пропорциональность высоким темпам. Они заявляют, что поскольку основной принцип социалистической экономики — «упорное преследование целей роста», задача достижения оптимальной структуры производственных факторов не ставится '. Социалистическому воспроизводству приписывается как постоянно действующий фактор диспропорциональность. Например, С. Кузнец рассматривает социалистическое накопление с его высокими темпами как пример «насильственного роста» на основе искусственно создаваемых диспропорций ', а, по мнению П. Уайлза, «выбор между накоплением и потреблением в централизованной плановой системе явно иррационален» '.
Буржуазные критики отрицают саму по себе постановку вопроса об оптимизации накопления и потребления, длительного и текущего накопления в марксистской теории и практике социалистического воспроизводства, заявляя, будто бы распределение производственных ресурсов в социалистической экономике подчинено принципу: «Все для будущего». «Поскольку целью является максимальный рост,— пишет А. Бергсон,— плановики предпочитают будущее настоящему, накопление — потреблению» 4.
В действительности социалистическое воспроизводство требует оптимального сочетания накопления общественного продукта с его потреблением как в текущем периоде, так и в длительной перспективе. Ущемление личного потребления может иметь своим результатом замедление темпов роста производительности труда и производства. С другой стороны, если общество направит на потребление больше ресурсов, чем того требует объективная необходимость, то это также вызовет диспропорциональность воспроизводства и приведет к снижению его темпов, в результате чего в дальнейшем окажется невозможным.удовлетворение материальных потребностей трудящихся.
Задача оптимизации потребления и накопления ставилась с первых лет социалистического строительства. «В области соотношения между производством и потреблением,— было указано в резолюции XV съезда ВКП(б),— необходимо иметь в виду, что нельзя исходить из одновременно максимальной цифры того и другого... ибо это неразрешимая задача, или исходить из одностороннего интереса накопления... или исходить из одностороннего интереса потребления. Принимая во внимание и относительную противоречивость этих моментов и их взаимодействие и связанность, причем с точки зрения развития на длительный срок интересы эти, в общем, совпадают,


' См.: А. В е r g s о п. Ор. cit., р. 7, 356; Е. Н е i m а n n. Op. cit.; Р. W i 1 е s.
Ор. cit., Ch. Ч.
' «Economic Trends in the Soviet Union». Ed. by А, В е r gs о п а n d S.
К u z n e t s. Cambridge, 1963, р. 371.
» Р. W i 1 е s. Op. cit., р. 130.
«А. В е r g s о п. Ор. cit., р. 7.
402


необходимо исходить из оптимального сочетания обоих этих моментов» '.
Однако при незначительном объеме национального дохода резкое повышение нормы накопления в первые годы индустриализации в СССР, диктовавшееся необходимостью форсированного развития тяжелой промышленности, не могло не сказаться на потреблении в ближайшие годы. Возможности оптимального сочетания накопления и потребления возрастают с ростом уровня экономического развития. Когда накоплен значительный производственный потенциал, отпадает необходимость в резком повышении нормы производственного накопления для обеспечения высоких темпов воспроизводства.
В буржуазной литературе социалистическое накопление противопоставляется потреблению, «критерий роста» — «критерию благосостояния». П. Уайлз утверждает, что высокий уровень и темп социалистического накопления достигается лишь за счет «долговременного, хотя и невечного фактора превосходства в степени воздержания» '. Л. Торджон считает единственным преимуществом социалистической экономики по сравнению с капиталистической ее способность ограничивать увеличение общей массы потребления на протяжении длительных периодов времени и, таким образом, использовать сравнительно высокий процент своих внутренних ресурсов на цели накопления капитала '. Аналогичные взгляды высказывают и другие буржуазные экономисты. Например, представитель неолиберализма В. Ойкен навязывает социалистическому производству цель накопления капитала, причем утверждает, что личное потребление при социализме ограничивается «минимумом жизненных средств для поддержания рабочей силы, которая требуется для осуществления капиталовложений» 4. А. Гершенкрон объявляет постоянным фактором социалистического воспроизводства «недопотребление» '.
Буржуазные экономисты приписывают социалистическому воспроизводству присущее капиталистическому воспроизводству антагонистическое противоречие между накоплением и потреблением. В действительности при социализме такого противоречия нет, а накопление служит необходимым условием для осуществления цели социалистического производства — неуклонного повышения уровня народного потребления, ибо «прибавочный продукт идет не классу собственников, а всем трудящимся и только им» '. За период с 1940 по 1965 г. реальные доходы населения СССР в расчете на душу населения увеличились в 3 раза, за 1961 — 1965 гг. реальные доходы населения возросли на 20 /о, на 1966 — 1970 rr. намечен прирост на 30 /о '.
' «КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК»,
ч. 11. Изд. 7, Госполитиздат, 1954, стр. 453.
' Р. W i l e s. Op. cit., р. 388.
' См.: L.Тиr gеоn.Ор.cit.,р.47.
' W. Е и с k e n. Grundzatze der Wirtschaftspolitik. Miinchen, 1960, S. 73.
' А. Ger sc hen kr on Op. cit., р. 273.
«Ленинский сборник Х1, стр. 382.
' См,: «Народное хозяйство СССР в 1965 году», стр. 593.
403


Преимущества социалистической системы хозяйства обеспечивают ей более высокую норму накопления по сравнению с нормой на'- копления при капитализме. В странах социализма из года в год накапливается 20 — 25% национального дохода, что более чем вдвое превосходит соответствующий показатель капиталистических стран. В СССР в 1964 г. на накопление было направлено 25,6% национального дохода, в 1965 г.— 26,1%. СССР превосходит США по норме накопления в 1,5 — 2 раза, а по норме производственного накопления — в 2,5 раза. Среднегодовой темп прироста капитальных вложений за 1951 — 1965 гг. составил в СССР 10,5%, в США — 2,7, Англии — 5,5, Франции — 6,0% '.
Многие буржуазные экономисты видят это преимущество социализма, но лишают его экономической основы. Так, И. Шумпетер признает, что социалистическое общество может намного превзойти капиталистическое по объему накопления, но основой этого преимущества он объявляет «авторитарную дисциплину» '. Подобным же образом П. Уайлз характеризует «советскую плановую модель» как «чудовищно эффективную в области накопления», благодаря тому, что она «крайне произвольна» '. Но в действительности превосходство социализма над капитализмом по норме накопления порождено не субъективным произволом, а объективными преимуществами социалистической системы хозяйства — общественной собственностью на средства производства, планомерностью экономического развития, ликвидацией паразитического потребления и расточительства, свойственных капитализму, и т. д.
Одной из причин высоких темпов социалистического накопления буржуазные экономисты объявляют диспропорции в структуре фонда накопления, «направление непропорционально большой части капиталовложений в отрасли, производящие капитальное оборудование, ...неуклонное увеличение объема продукции тяжелой промышленности, невзирая на возникающие диспропорции» ', «предпочтительное развитие производства средств производства за счет производства потребительских товаров» '. Они не видят объективной необходимости опережающего роста отраслей, производящих средства производства, объясняя наличие такого роста в СССР «авторитарным контролем над инвестициями» (А. Бергсон) «тоталитарной диктатурой», «произволом администраторов из центра» (А. Ноув и А. Гершенкрон) и т.д.
Буржуазные экономисты отрицают закон преимущественного роста производства средств производства, утверждая, будто бы технический прогресс и снижение капиталоемкости производства устра-
' См.: «Народное хозяйство СССР в 1965 году», стр. 593, 109.
' J. S c h u m p e t e r. Kapitalismus, Sozialismus and Demokratie. Bern,
1946, S. 335 — 336.
» Р. W i 1es. Ор. cit.„ch. 1.
' «Soviet Economic Growth: а Comparison with the United States», Washington,
1957, р. 27.
' D. H o d g m a n. Op. cit., р. 1, 4.


няют необходимость опережающих темпов роста 1 подразделения. Противопоставляя производство потреблению, развитие 1 подразделения социалистического производства развитию 11 подразделения, они утверждают, что «экономический рост дорого обошелся советскому народу, который получил небольшую выгоду от развития огромной индустриальной машины» ' и что попытки повысить жизненный уровень при преимущественном росте производства средств производства якобы обречены на провал '. Трубадуры антикоммунизма стараются отвратить развивающиеся страны от социалистического метода индустриализации, внушают, что «форсированная скорость развития тоталитарного коммунизма достигается за счет упора на тяжелую промышленность», ценой «удушения» легкой промышленности '.
В действительности же опережающее развитие 1 подразделения по отношению ко II подразделению общественного производства представляет собой общий закон интенсивного расширенного воспроизводства, осуществляемого на основе технического прогресса, в том числе и социалистического воспроизводства. К. Маркс показал, что рост общественной производительности труда, выражающийся в экономии живого труда по отношению к овеществленному, необходимо связан с ростом технического и органического строения производства, с возрастанием доли средств производства в общественном продукте. Технический прогресс и происходящий на его основе рост производительности общественного труда не только не «отменяют» закон опережающего роста производства средств производства, а, напротив, являются его основой,
Будучи общим законом интенсивного расширенного воспроизводства, преимущественный рост 1 подразделения при социализме служит росту народного потребления, тогда как при капитализме средства производства, выступая как капитал, используются для усиления эксплуатации наемных рабочих, что имеет своим результатом углубление противоречия между производством и потреблением. В условиях социалистического строя темпы роста не только тяжелой, но и легкой промышленности значительно превышают темпы их роста при капитализме. Например, за период с 1950 по 1965 г. продукция машиностроения и металлообработки возросла в СССР в 7,6 раза, а в США — только в 2,3 раза; за тот же период продукция текстильной промышленности увеличилась в СССР в 2,7 раза, а в США — только в 1,4 раза, продукция пищевой промышленности — соответственно в 3,3 и в 1,5 раза '.


' «Soviet Economic Growth: а Comparison with the United States. А Study
prepared for the Subcommitee on Foreign Policy of the Joint Economic Committee
of the Congress of the United States». Washington, 1957, р. 144. '. См.: W. Н о f m а n. Wohin Steuert die Sowjetwirtschaft? Berlin, 1955. » См.: А. Й а ns en. The Economic Issues of the 1960's. N, Y., 1960, р.
164; N. Y а s n y. Soviet Industrialisation, 1928 — 1952. Chicago, 1961, р..4. ' См: «Народное хозяйство СССР в 1965 году», стр. 92.


Буржуазные экономисты приписывают социалистическому воспроизводству отрыв производства средств производства от производства предметов потребления. Модель «государственного социализма», сконструированная П. Уайлзом, предусматривает «безграничное развитие производства средств производства, при полном его отрыве от производства предметов потребления» '. Такая ко!1струкция вполне в духе Тугаи-Барановского, но не имеет ничего общего о действительными закономерностями социалистического воспроизводства.
Закон преимущественного роста 1 подразделения не означает неуклонного роста степени превышения темпов роста отраслей 1 подразделения над II. В условиях социалистического воспроизводства соотношения темпов роста 1 и II подразделений изменяются в соответствии с конкретными условиями и задачами определенного этапа развития народного хозяйства. Отступление от экономических законов, допущение диспропорций между I и II подразделениями приводит к замедлению развития общественного производства, что было отмечено в решениях мартовского и сентябрьского (1965 г.) Пленумов ЦК КПСС.
В результате преимущественного роста производства средств производства повышается общий уровень экономического развития, создается мощный производственный аппарат, который обеспечивает высокие темпы роста как всех отраслей производства, так и народного потребления. Тем самым создается возможность сближения темпов роста 1 и II подразделений. В СССР в первые пятилетки, в период форсированного накопления и создания отраслей тяжелой индустрии темпы роста отраслей промышленности группы «А» превышали темпы роста группы «Б» почти на 70О/о, а за период 1950— 1960 rr. это превышение составило только 23%.
В Программе КПСС указывается: «Создание материально-технической базы коммунизма, задача превращения промышленности СССР в технически самую совершенную и мощную промышленность мира требуют дальнейшего развития тяжелой индустрии. На этой основе будут ...перевооружены все другие отрасли народного хозяйства...» з.
Существенное сближение темпов роста двух подразделений запланировано на предстоящее пятилетие. Высокоразвитое производство средств производства будет все более полно использоваться для роста И подразделения. Согласно 5-летнему плану на 1966 — 1970 rr. производство средств производства возрастет на 49 — 52%, а производство предметов потребления — на 43 — 46% (в 1961 — 1965 гг. группа «А» увеличилась на 58%, а группа «Б» на 36%). Эти цифры показывают, что сближение I и II подразделений будет происходить при сохранении преимущественного роста I подразделения.
' Р. W i! е s. Op. cit., р. 26 — 27. ««Программа Коммунистической партии Советского Союза», Политиздат,
!96!, стр. 67 — 68.


Глава 29
О БУРЖУАЗНЫХ ИЗВРАЩЕНИЯХ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ
МЕЖДУ СОЦИАЛИСТИЧЕСКИМИ СТРАНАМИ
I. ПОПЫТКИ ПОДРЫВА ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНОГО ЕДИНСТВА
СОЦИАЛИСТИЧЕСКИХ СТРАН
Мировая система социализма представляет собой социальное, экономическое и политическое содружество свободных, суверенных народов, идущих по пути социализма и коммунизма, объединенных общностью интересов и целей, тесными узами международной социалистической солидарности. Она означает, что социалистические производственные отношения вышли за рамки одной страны и обрели новую, международную сферу. Происходит процесс формирования и развития нового, социалистического типа международных экономических отношений между суверенными и свободными народами социалистических государств. Программа КПСС содержит глубокую марксистско-ленинскую характеристику социально-экономической природы этих отношений.
«Мировая система социализма,— говорится в Программе КПСС,— новый тип экономических и политических отношений между странами. Социалистические страны имеют однотипную экономическую основу — общественную собственность на средства производства; однотипный государственный строй — власть народа во главе с рабочим классом; единую идеологию — марксизм-ленинизм; общие интересы в защите революционных завоеваний и национальной независимости от посягательств империалистического лагеря; единую великую цель — коммунизм. Эта социально-экономическая и политическая общность создает объективную основу для прочных и дружественных... отношений в социалистическом лагере. Полное равноправие, взаимное уважение независимости и суверенитета, братская взаимопомощь и сотрудничество — характерные черты отношений между странами социалистического содружества» '.
1 «Программа Коммунистической партии Советского Союза», стр. 20 — 21
407


В этом определении дана характеристика анатомии мировой системы социализма, показано то цементирующее начало, которое сплачивает народы социалистических стран в единую братскую семью. Оно позволяет понять причины огромного влияния мировой системы социализма на ход общественного развития, осмыслить те признаки, которые характеризуют процесс превращения этой системы в решающий фактор современности.
Когда Советский Союз был единственной социалистической страной, идеологи империализма видели свою главную задачу в том, чтобы в извращенном свете представить социалистический общественный строй и тем самым попытаться ослабить силу его воздействия на судьбы народов других стран. Однако все эти попытки оказались тщетными: вслед за Советским Союзом на путь социализма встали народы ряда стран Европы и Азии, а также народ Кубы. Образовалось мировое содружество социалистических стран; возник новый, социалистический тип международных экономических отношений, который практически демонстрирует свои решающие преимущества перед капиталистическим типом межгосударственных экономических отношений, характеризующимся гнетом и эксплуатацией целых стран и народов монополистическим капиталом.
Таким образом, неизмеримо усилилось влияние мировой системы социализма на весь процесс современного общественного развития. Но одновременно открылся новый фронт идеологической борьбы: идеологи империализма направляют свои усилия на то, чтобы любой ценой извратить и скомпрометировать новый, социалистический тип международных экономических и политических отношений и тем самым попытаться подорвать силу внутреннего единства стран социалистического содружества и ослабить его влияния на ход мирового развития.
Новый тип международных отношений не мог возникнуть сразу в готовом виде. Процесс формирования и развития этих отношений проходит через определенные этапы. Соответственно изменялись формы и методы борьбы идеологов империализма против мировой системы социализма. И так как новый тип международных отношений получает наиболее законченное организационно-политическое выражение в рамках Совета Экономической Взаимопомощи, то именно СЭВ подвергается наиболее яростным атакам со стороны идеологов империализма.
В первый период возникновения и развития мировой социалистической системы, когда экономические отношения нового типа едва начали формироваться и еще не были достаточно четко обозначены, идеологи империализма пытались воспрепятствовать этому процессу, посеять в странах народной демократии недоверие к Советскому Союзу. Главным мотивом идеологической диверсии империализма против складывающихся новых международных отношений был пресловутый тезис о так называемом «экспорте революции» из Советского Союза в страны Юго-Восточной Европы и Азии. Эта насквозь


фальшивая идея использоваласьдаже в выступлениях официальных государственных деятелей, среди которых бывший президент США Д. Эйзенхауэр был отнюдь неодиноким. Буржуазные деятели пытались доказать, будто Советский Союз, его Вооруженные Силы, вопреки воле и желанию народов стран Юго-Восточной Европы и Азии, навязали им народно-демократические революции, что внутриэтих стран не было предпосылок для таких революций.
Вздорность подобных измышлений давно доказана еще В. И. Лениным и подтверждена всей практикой мирового революционного процесса. Марксизм-ленинизм всегда исходил из того, что социалистическая революция может успешно развиваться лишь в той стране, где созрели для этого внутренние условия, и никому не может быть навязана извне. Идея «экспорта революции» находится в явном противоречии с фактами.
Развитие и укрепление нового типа международных экономических и политических отношений, разработка теоретических основ этих отношений в документах ряда совещаний коммунистических и рабочих партий, а также в документах ХХ, XXII и XXIII съездов КПСС заставили идеологов империализма искать какие-то новые аргументы, чтобы извратить отношения между социалистическими странами, изобразив их в уродливом свете. При этом апологеты империализма прилагают особые усилия, чтобы в извращенном свете представить саму природу экономических отношений между социалистическими странами, подорвать их единство и сплоченность, посеять взаимное недоверие между народами этих стран.
Эти стремления с особенно циничной откровенностью выразил реакционный буржуазный экономист Шарль Монтириан. В книге «Революционный мир — отпор подрывной деятельности», изданной еще в 1958 г., Монтириан призывал капиталистический мир «делать ударение на противоречиях между нациями» '.
Стремление разжечь противоречия между социалистическими странами, используя идеологию национализма и расизма, является одним из краеугольных камней внешней политики империалистических государств, и прежде всего американского империализма. Одним из многочисленных подтверждений этого служит доклад под названием «Внешняя политика США. СССР и Восточная Европа», подготовленный в 1960 г. (по заданию Комиссии по иностранным делам Сената США) группой «специалистов» из Русского института Колумбийского университета. Весь доклад написан в духе пресловутой политики «холодной войны».
Авторы доклада прежде всего ориентируют внешнеполитический курс правительства США на то, чтобы поколебать единство и сплоченность социалистических стран. Следует, однако, отметить, что


' «Критика буржуазной политэкономии». Сборник научных докладов. Изд-во
МГУ, erp. 83 — 84.
!4 _#_9 3295


сами авторы доклада не оптимистически оценивают перспективй внешней политики США в отношении Советского Союза и стран народной демократии. Они считают, что основное «внимание следует обращать на политическое укрепление и экономическое развитие некоммунистического мира», так как «центр тяжести американской внешней политики лежит за пределами Восточной Европы, в некоммунистическом мире». Таким образом, главную задачу внешней полити.ки США авторы доклада видят в том, чтобы воспрепятствовать распространению коммунистических идей в тех странах, где все еще господствует капиталистический способ производства.
В то же время авторы доклада не скрывают своего резко отрицательного отношения к тому, что произошло в Восточной Европе после второй мировой войны. Они пытаются доказать, что «Восточную Европу нельзя и не следует исключать из сферы внимания американской внешней политики» и что необходимо использовать все средства борьбы, вплоть до насильственного отторжения народно-демократических стран от мировой системы социализма. Новым выражением этого политического курса являются агрессивные действия пентагоновской военщины в Индокитае и открытая агрессия против Демократической Республики Вьетнам.
Несмотря на уроки истории, авторы доклада рекомендуют такой внешнеполитический курс, который способствовал бы морально-политической подготовке .новых актов агрессии с целью ослабления, а затем и полной ликвидации мировой системы социализма.
Вместе с тем для доклада характерно вынужденное признание того факта, что попытки опорочить общие закономерности развития социалистических стран и пробудить буржуазно-националистические настроения среди населения социалистических стран успеха не имели. Учитывая, что американское влияние в Восточной Европе ограничено, говорится в докладе, сомнительно, чтобы политика США могла непосредственно способствовать такому автономному (читай: националистическому. — Авт.) развитию.
Другим вариантом идеологической диверсии империализма в отношении стран мирового социалистического содружества является попытка воспрепятствовать развитию социалистических стран на основе принципов братского содружества и интернационализма. Отношения, развивающиеся на основе общих закономерностей социалистической революции и строительства социализма, сформулированные в Декларации Совещания коммунистических и рабочих партий (1957 г.), вызывают ярость у империалистических хищников. Внешняя политика США, как и других империалистических держав, делает ставку на использование национальных особенностей в развитии каждой из социалистических стран, стремясь к тому, чтобы не общие закономерности, а «более яркое выражение местных интересов и потребностей» были положены в основу развития этих стран, Иначе говоря, цель американского империализма состоит в том, что-


бы подорвать интернациональное единство социалистических стран и всячески поощрять мелкобуржуазный национализм, в какой бы форме он ни проявлялся — будь то «национальный коммунизм», ревизионизм или догматизм и сектантство.
С этой целью идеологи империализма направляют свои главные усилия прежде всего на то, чтобы извратить смысл и значение такой общей закономерности строительства социализма, как социалистическое обобществление средств производства, т. е. замену капиталистической собственности на средства производства социалистической общенародной собственностью. С помощью псевдонаучных уверток они пытаются вовсе отрицать возникновение и существование социалистической собственности. Наиболее типичным в этом отношении является высказывание западногерманского экономиста Е. Креннера. «Хотя в Советском Союзе осуществилось марксистское требование о ликвидации частной собственности на средства производства,— пишет он,— тем не менее в Советском Союзе полностью, а в странах народной демократии большей частью господствует не социалистическая экономика, а чистый государственный капитализм» '.
В главе 22 было показано, что с помощью подобных дефиниций буржуазные апологеты пытаются стереть грань между социалистической и капиталистической экономикой.
Одна из главных целей идеологов империализма, отрицающих социалистическую природу экономики Советского Союза и других стран мировой системы социализма, состоит в том, чтобы тем самым отрицать социалистическую природу экономических и политических отношений и между этими странами. Более того, они все чаще высказывают плоскую идею о якобы «тождественности» международных экономических отношений социалистического и капиталистического типа. С этой целью они неустанно твердят о советской «гегемонии» в рамках Совета Экономической Взаимопомощи. Так, «Вентикуаттра Орэ» от 11 апреля 1962 г. писала о стремлении «Советского Союза извлечь выгоду из неравноправного положения, характеризующего «социалистический лагерь» и обязанного преимуществу, которое имеет в нем СССР». Эти высказывания являются типичными для многих ученых лакеев империализма. Однако никому из них не удалось и не удастся привести сколько-нибудь убедительные доказательства.
В действительности господство общественной социалистической собственности означает, что в странах социалистического содружества отсутствуют общественные силы, которые были бы заинтересованы в неравноправных экономических и политических отношениях между странами. Равенство, взаимная выгода, братство и взаимопомощь в отношениях между социалистическими странами объективно обуслов-


14»
' Е. Кr е n n ег. Russland und die Welt чоп Morgen. Munchen,1957, $. 85.


лены природой их экономики и властью рабочего класса и всех тру~ дящихся.
Другая общая закономерность развития социалистических стран и взаимоотношений между ними, которую идеологи империализма пытаются опорочить, — это планомерное развитие экономики. Буржуазная критика планомерности развития народного хозяйства внутри социалистических стран уже была рассмотрена в гл. 24.
Поэтому ограничимся рассмотрением некоторых «теоретических» догм идеологов империализма о планомерности применительно к экономическим отношениям между социалистическими странами.
Как известно, с образованием содружества социалистических государств планомерность развития экономики выходит за национально-государственные границы и обретает межгосударственную сферу. И это понятно, ибо экономические отношения между государствами с плановым хозяйством должны носить планомерный характер. Это стало особенно очевидным с тех пор, как социалистические страны начали согласование своих народнохозяйственных планов, притом и текущих, и перспективных.
Координация планов и есть международное плановое начало, которое наглядно демонстрирует одно из коренных преимуществ нового, социалистического типа международных экономических и политических отношений, способствуя в конечном счете повышению эффективности общественного производства. Именно поэтому координация планов стала одним из главных объектов для нападок идеологов империализма. Одни из них, чрезмерно вознося свободное рыночное хозяйство, видят в координации планов в рамках СЭВ тормоз в развитии экономических отношений и, в частности, в расширении международного социалистического разделения труда.
Так, участники конференции на тему «Восточный блок, ЕЭС и развивающиеся страны», состоявшейся в Западной Германии, пришли к выводу, что «плановое хозяйство очень тяжело поддается (если вообще поддается) интеграции». Еще более категорический вывод дел ает «Вентикуаттре Орэ» от 24 января 1962 г., утверждая, что «единственный путь к интеграции стран с плановой экономикойэто принятие единого плана, действительного для всех заинтересованных стран, навязанного единым руководящим центром, чему неизбежно предшествует полное объединение политической системы».
Итак, не координация планов суверенных государств, а единый план для стран, объединенных в единую политическую систему, т. е. с потерей национально-государственной независимости,— таков путь к подлинной экономической интеграции. Альтернативу авторы видят лишь в свободном рыночном хозяйстве, преимущество которого всячески превозносят. В том же номере «Вентикуаттре Орэ» авторы пишут: «Преимущества гибкой экономики свободного рынка по


сравнению с жесткой структурой, присущей плановому хозяйству, состоят в том, что она позволяет постепенно и без тяжелых потрясений решить центральную проблему нашего времени. Эта проблема заключается в экономическом освоении все больших территорий, без чего немыслимо рациональное и всеобъемлющее использование современных производительных сил».
Однако жизнь начисто опровергает эти выводы. Опыт координации планов подтверждает возможность консолидации экономики социалистических стран без малейшего ограничения их национального суверенитета и независимости. Разумеется, на пути согласования возникает немало сложных и трудных задач. Но они успешно решаются. Во всяком случае странам, объединенным в Совете Экономической Взаимопомощи, удается успешно решать такие задачи, в том числе «в экономическом освоении все больших территорий», которые оказались не в состоянии решить межгосударственные объединения стран с так называемой «гибкой экономикой свободного рынка», в том числе и страны «Общего рынка». Как будет рассмотрено в дальнейшем, это нашло свое отражение в развитии социалистического международного разделения труда.
Апологеты американского империализма отнюдь неодиноки в своих идеологических выпадах против содружества социалистических стран и общих законов их развития. Пример американских идеологов империализма оказался особенно заразительным для их западногерманских и западноберлинских сообщников. Именно здесь за последние годы создаются все новые и новые организации, «исследовательские» центры, публикуются пухлые книги, как две капли воды похожие друг на друга и имеющие целью ослабить влияние мировой системы социализма на ход развития мирового освободительного движения. На это направлены усилия специально созданного еще летом 1957 г. в Западном Берлине «Комитета по изучению восточного вопроса». При западноберлинском университета основан Институт Восточной Европы.
По заданию Комитета по изучению восточного вопроса большая группа западногерманских буржуазных экономистов под общим руководством профессоров Г. Яна и В. Биссинга приступила к изданию четырехтомного сочинения под названием «Экономическая система государств Восточной Европы и Китайской Народной Республики», из которых к 1961 г. вышли в свет первые два тома. Авторы с самого начала относят к главным задачам своего «исследования» прежде всего выяснение и критику общих закономерностей социалистической системы хозяйства (именуемой хозяйством «советского образца»).
В первых разделах книги В. Биссинг и Г. Раупах делают попытку рассмотреть социалистическую систему хозяйства и общие закономерности ее развития. Затрагиваются вопросы народнохозяйственного планирования, ценообразования, накопления, рабочей оилы, производительности труда, земельной ренты, денег и денежного


обращения, кредита и банков, воспроизводства, торговли. Однако все эти проблемы рассматриваются ими в извращенном свете, с буржуазных позиций.
Далее следует серия глав, написанных довольно стереотипно, в которых авторы, считающие себя специалистами по тем или иным социалистическим странам, рассматривают, как эти проблемы экономики решаются в социалистических странах Европы и в Китайской Народной Республике. На протяжении почти 900 страниц двух томов назойливо навязывается читателю одна плоская идея, сводящаяся к тому, что применение общих закономерностей развития социалистических стран якобы пришло в странах народной демократии Европы и в Китае в «конфликт» с национально-государственными интересами.
Можно указать и на другие подобного рода публикации, направленные против мирового социалистического содружества. Таковы, например, книга Е. Клинкенмиллера и М. Рубана «Экономическое сотрудничество государств восточного блока», изданная в 1960 г. Институтом Восточной Европы при западноберлинском университете, антисоветская книга группы авторов под заглавием «Советизация Восточной и Центральной Европы», изданная в 1959 г., книга западногерманского автора К. Э. Шенка «Разделение труда в Совете Экономической Взаимопомощи», изданная упомянутым Институтом в 1964 г., книга Е. Гакера и А. Ушакова «Хозяйственная интеграция Восточной Европы», изданная в 1966 г. в Кельне.
Однако едва ли сами авторы этих публикаций серьезно могут рассчитывать на то, что их досужие сочинения в состоянии изменить что-то в поступательном движении общественного прогресса, сорвать укрепление братской дружбы и сотрудничества социалистических стран. Идеологи империализма не могут и не хотят понять, что общность закономерностей строительства социализма, их интернациональное единство имеют такую объективную основу, как формирование и развитие интернациональных черт в самом материальном производстве. Международное разделение труда и всемирная концентрация производства предполагают поддержание планомерных связей между странами, хозяйства которых становятся звеньями мирового хозяйства.
Между тем капиталистические международные отношения с их антагонизмами исключают саму возможность планомерности этих отношений. Возникает неразрешимое в рамках империализма противоречие между обобществлением производства в интернациональном масштабе и капиталистическим типом международных экономических отношений. Замена этих последних новым, социалистическим типом международных экономических отношений призвана разрешить это противоречие и обеспечить простор для всемерного развития интернациональных черт современного материального производства. В этом состоит в высшей степени прогрессивная миссия стран социалистического содружества,
414


2. ЛЖЕТЕОРИЯ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ «АВТАРКИИ» СТРАН СОЦИАЛИЗМА
Апологеты американского и западногерманского империализма все чаще пытаются использовать некоторые трудности, возникающие на пути укрепления единства социалистических стран. Непомерно раздувая значение этих трудностей, буржуазные экономисты рисуют перспективу развития экономических отношений между социалистическими странами в мрачных красках. Такую попытку предпринял, в частности, американский буржуазный экономист Э. Эймс, который в докладе на XVII ежегодном съезде американской ассоциации выразил сомнение в возможности дальнейшего укрепления экономических отношений между социалистическими странами, в самой эффективности этих отношений под тем предлогом, что якобы нет и не может быть единых цен, которые «устанавливаются в административном порядке», нет межгосударственного движения капиталов и рабочей силы, ограничен объем кредитов и платежи осуществляются с применением двустороннего клиринга на базе рубля,
Аналогичные сомнения выражает западногерманский экономист К. Тальгейм. По его мнению, на пути укрепления единства и сотрудничества социалистических стран (или, как их именует автор, «центрально-управляемых стран») возникают непреодолимые препятствия, так как эти страны будто бы проявляют далеко идущую тенденцию к автаркии и изолированному развитию своей экономики. Кроме уже упоминавшейся проблемы цен, К. Тальгейм видит причину такого развития в существовании в социалистических странах монополии внешней торговли и валютной монополии '.
Нетрудно понять всю надуманность «аргументов» В. Эймса и К, Тальгейма, их стремление гиперболически преувеличивать некоторые трудности, возникающие в экономических отношениях между социалистическими странами. Ведь хорошо известно, что всякое новое начинание связано с известными трудностями. Это тем более неизбежно в таком сложном явлении, как процесс формирования нового, социалистического типа международных экономических отношений. Но все это — не что иное, как трудности роста, которые успешно преодолеваются либо уже преодолены.
На мировом социалистическом рынке нет свободной игры цен, а монополия внешней торговли является для социалистических стран неотъемлемым элементом их планового хозяйства. Это значит, что социалистические страны не подчиняются ни диктату:капиталистических монопольных цен, ни стихийным ценам мирового капиталистического рынка. С помощью монополии внешней торговли они не позволяют монополистическим группам империалистических государств господствовать как на внутренних рынках социалистиче-
' См.: К. Т h а ! h e i m. Grundztige des sowjetischen Wirtschaftssistems. Кё!п,
1962, S. 135 — 136, 139.
415


ских стран, так и на мировом социалистическом рынке. Таким об'- разом, монополия внешней, торговли используется как противоядие экспансии монополий империалистических государств. Именно это выводит из равновесия апологетов империализма, а не мнимое беспокойство о том, что из-за монополии внешней торговли социалистические страны проявляют тенденцию к автаркическому развитию. Социалистические страны заботятся о своем плановом хозяйстве, об экономической и политической независимости, об укреплении братских связей между странами содружества в целом.
Хорошо известно, далее, что социалистические страны и в условиях монополии внешней торговли неизменно выступают с инициативой расширения торговых отношений с капиталистическими странами на основе принципов полного равенства и взаимной выгоды. В частности Советское правительство неоднократно выступало с предложением о развитии торговых связей с Соединенными Штатами Америки. Эти предложения с одобрением встречались в деловом мире США, но они всякий раз отвергались правящими кругами США под различными неблаговидными предлогами. Ясно, что рассуждения Э. Эймса и К. Тальгейма о мнимой тенденции социалистических стран к автаркии не стоят и ломаного гроша.
Что же касается цен на мировом социалистическом рынке, то они устанавливаются планомерно и на взаимоприемлемой основе. Эти цены являются прочными, стабильными, чего нельзя сказать о ценах мирового капиталистического рынка. Но планомерное ценообразование не имеет ничего общего с так называемой тенденцией к автаркии. Оно лишь отражает развитие экономических отношений на основе полного равноправия и взаимной выгоды. Такое сотрудничество способствовало тому, что на основе углубления социалистического международного разделения труда объем товарооборота на мировом социалистическом рынке растет примерно вдвое быстрее, чем на мировом капиталистическом рынке.
В 1966 г. объем внешнеторгового оборота стран Совета Экономической Взаимопомощи возрос в сравнении с 1955 г. почти в 2,7 раза, в том числе в Болгарии — в б,7, в Венгрии, ГДР, Польше и Советском Союзе — примерно в 2,6, а в Румынии — в 2,7 раза. Эти данные красноречивее всяких слов подтверждают, что ни о какой автаркии в социалистических странах и речи не может быть.
Между социалистическими странами действительно нет стихийной миграции капиталов и рабочей силы. И это вполне понятно, ибо вывоз капиталов неизбежно означает характерное для мировой капиталистической системы экономическое господство иностранных монополий в экономически слаборазвитых странах. Подобное явление несовместимо с самой природой нового, социалистического типа международных экономических отношений. Социалистические страны, и прежде всего наиболее промышленно развитые из них, оказы- BBIoT молодым развивающимся странам огромную и бескорыстную помощь промышленным оборудованием, часто предоставляемым на


основе долгосрочного и выгодного кредита. Но здесь нет и не может быть даже намека на экономический диктат.
Известно также, что социалистические страны не знают такого явления, как межгосударственная миграция рабочей силы. Рабочие капиталистических стран тянутся в другие страны из-за безработицы, в поисках средств к существованию, в то время как в социалистических странах устранены сами причины, порождающие безработицу и неуверенность в завтрашнем дне. Здесь действуют такие закономерности, которые обусловливают непрерывный и быстрый рост материального благосостояния и культурного уровня жизни трудящихся. На смену стихийной миграции рабочей силы приходит планомерное сотрудничество социалистических стран в подготовке специалистов всех категорий. Тысячи юношей и девушек из других стран обучаются в высших и средних специальных учебных заведениях Советского Союза и других социалистических стран. На советских промышленных и сельскохозяйственных предприятиях получают профессию и проходят стажировку многие тысячи рабочих из зарубежных братских стран.
Ни на чем не основаны кривотолки 3. Эймса и К. Тальгейма по вопросу о якобы ограниченных возможностях межгосударственного кредита между социалистическими странами. Вопреки предсказаниям этих авторов, кредитные отношения между социалистическими странами уже получили широкое развитие и являются одной из важных форм их экономического сотрудничества и взаимопомощи. В послевоенные годы Советский Союз предоставил братским социалистическим странам Европы и Азии кредиты на сумму около 10 млрд. руб., главным образом в виде оборудования для новых промышленных объектов. В рамках мировой капиталистической системы кредит предоставляется с целью наживы, а уровень процента редко опускается ниже, чем 5 — 6% годовых.
Кредит же между социалистическими странами предоставляется на условиях платежа не более 1 — 2%. В кредитных связях между социалистическими странами преобладающее значение имеет долгосрочный (на срок более 5 лет) и среднесрочный (на срок от 1 года до 5 лет) кредит. Социалистический международный кредит не ведет к истощению валютных запасов стран-заемщиков, так как он обычно предоставляется и погашается в форме товаров, являющихся предметами традиционного экспорта.
Извращением действительности являются такжв рассуждения Эймса и Тальгейма о валютной монополии в социалистических странах. В социалистических странах действительно существует валютная монополия, которая, как и монополия внешней торговли, является составной частью планового хозяйства. Одна из главных аадач валютной монополии состоит в том, чтобы оградить социалистические страны и все их мировое содружество от валютной экспансии~ валютного демпинга и т. п. явлений, характерных для отношен Й между капиталистическими странами. Рубль же, как самая прочная


валюта в мире, признан странами Совета Экономической Взаимопомощи базой для межгосударственных расчетов, и это отражает не недостаток, а важное преимущество в развитии экономического сотрудничества между социалистическими странами.
Совершенно беспочвенны утверждения упомянутых выше авторов и о том, что социалистические страны располагают крайне ограниченными возможностями перехода от двусторонцего к многостороннему клирингу. Такой переход уже фактически осуществлен. По рекомендации VI I сессии СЭВ 20 июня 1967 г. было подписано соглашение странами — участницами СЭВ о переходе к многостороннему клирингу, а в октябре 1963 г. был учрежден Международный банк экономического сотрудничества, который стал расчетным центром и организатором многосторонних платежных операций между странами социалистического содружества.
Таким образом, рассуждения Э. Эймса, К, Тальгейма и других противников мировой системы социализма о какой-то тенденции социалистических стран к автаркии являются не более как досужей фантазией.
3. БУРЖУАЗНАЯ КРИТИКА СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО
МЕЖДУНАРОДНОГО РАЗДЕЛЕНИЯ ТРУДА
В рассмотренных выше буржуазных теориях основное внимание было обращено на то, чтобы опорочить товарно-денежные отношения между социалистическими странами: внешнюю торговлю, ценообразование, кредитные связи и т. п. Но экономические отношения между социалистическими странами не ограничиваются этим, а характеризуются также постепенным переходом к сотрудничеству непосредственно в сфере производства путем планомерного социалистического международного разделения труда. Одной из главных задач,координации народнохозяйственных планов стран СЭВ является планомерное осуществление межгосударственной специализации и кооперирования производства и его рационального размещения на базе «Основных принципов международного социалистического разделения труда», принятых странами СЭВ в июне 1962 г. Эти принципы были положены в основу, в частности, координации перспективных планов стран СЭВ на 1966 — 1970 гг.
Успехи социалистического международного разделения труда привлекли особое внимание идеологов империализма, которые пытаются опорочить планомерные экономические отношения между социалистическими странами. Типичным в этом отношении является уже упоминавшийся выше К. Э. Шенк — автор книги «Разделение труда в Совете Экономической Взаимопомощи». Эта книга, как и многие другие публикации подобного рода, полна клеветнических измышлений о якобы неравноправном характере экономических от-
418


ношений в рамках Совета Экономической Взаимопомощи, о мнимом «диктате» Советского Союза по отношению к другим европейским социалистическим странам и т. п. Подобные выдумки находятся в вопиющем противоречии с действительностью.
Что касается главной теоретической концепции, то и здесь К. Шенк не вносит ничего существенно нового. Он критикует систему социалистического международного разделения труда с позиций пресловутой теории «факторов производства». С самого начала автор заявляет, что в системе, в которой существуют рынки средств производства, рабочей силы и продуктов, имеются две силы, которые могут обеспечить специфическую комбинацию этих факторов, а именно: стремление к прибыли, которое достигается посредством этих факторов, и конкуренция. При этом конкуренция рассматривается Шенком как движущая сила «интеграции», так как она якобы обеспечивает межгосударственное движение факторов производства— капитала и рабочей силы.
Исходя из этой позиции Шенк сопоставляет экономические отношения между странами СЭВ и странами «Общего рынка», причем категорически заявляет, что средства, применяемые в плановом хозяйстве, значительно менее эффективны для достижения цели интеграции в межгосударственных отношениях, чем в рамках национальных хозяйств. Более того, Шенк утверждает, что плановое начало в межгосударственных экономических отношениях препятствует процессу интеграции, и возносит до небес мнимые превосходства «рыночного хозяйства» в рамках европейского сообщества. Отмечая тот факт, что страны «Общего рынка», значительно уступая по доле в общем объеме мирового промышленного производства странам СЭВ, превосходят их по объему товарооборота, Шенк видит в этом свидетельство того, что в условиях свободного «рыночного хозяйства» и конкуренции имеется больше возможностей для международного разделения труда, чем в условиях планового хозяйства.
Однако эта аргументация несостоятельна, так как при стихийном развитии межгосударственных связей капиталистических стран, в том числе и стран «Общего рынка», объем внешней торговли создает искаженное представление о действительных масштабах международного разделения труда. Дело в том, что торговля между странами «Общего рынка» включает огромное встречное движение товарных масс, обусловленное отнюдь не международным разделением труда, а соображениями наживы и конкурентной борьбы.
Известно, например, что в свое время западногерманский уголь потоком хлынул на французский рынок, что пагубно отразилось на французской угольной промышленности. Ан алогичным образом обстояло дело с вывозом западногерманских вин во Францию, создавшим немало забот для французских виноградарей и виноделов. Такое движение товаров из одной страны в другую входит в общий объем товарооборота, но не является выражением рациональной межгосударственной специализации производства, а, напротив, показывает


уродливые стороны капиталистического международного разделения труда.
В отношениях между социалистическими странами движение товарных масс отражает реальное развитие планомерной межгосударственной специализации производства. Кроме того, социалистическое международное разделение труда несовместимо с однобокой уродливой специализацией производства в той или иной стране, характерной для международного разделения труда при капитализме. Социалистические страны, участвуя в межгосударственной специализации, имеют возможность в то же время комплексно развивать производительные силы. А это оказывает известное влияние на темпы роста товарооборота между социалистическими странами. Всего этого оказался не в состоянии понять западногерманский апологет «Общего рынка» К. Шенк, безмерно восхваляющий конкуренцию как «движущую силу», без которой якобы немыслима полная интеграция.
К, Шенк пытается наметить и некие пути, идя по которым страны СЭВ якобы смогут осуществить рациональное международное разделение труда. Для этого он рекомендует им вместо согласования планов по объему производства перейти к «свободному рыночному хозяйству», в котором решающую роль должно сыграть свободное движение «факторов производства» и свободная игра цен. Хозяйственные реформы в социалистических странах Шенк рассматривает как шаг, направленный к «свободному рыночному хозяйству» со свойственным ему стихийным ценообразованием, чем извращается самая сущность этих реформ '.
Двусторонние соглашения о товарообороте, заключаемые социалистическими странами на основе координации планов, всегда учитывали экономические интересы сторон и основывались на взаимовыгодных ценах. Социализму вообще и в том числе социалистическому типу международных экономических отношений глубоко чужда стихийная игра цен и стихийное «рыночное хозяйство>, характерное для мировой капиталистической системы. Социалистические страны прочно и непоколебимо стоят на позициях сознательного использования объективных экономических законов социализма, в том числе закона стоимости, в интересах планомерного строительства социализма и коммунизма, во имя укрепления единства и сплоченности стран социалистического содружества.
Экономические отношения между социалистическими странами, строящиеся на основе объективных закономерностей и взаимных интересов, имеют безграничные возможности для дальнейшего укрепления и плодотворного развития, вопреки лжетеориям апологетов империализма. Жизнь подтвердила, что прочной материальной основой дальнейшего сближения стран социалистического содружества является все более углубляющееся международное разделение


' Подробнее об этом см. гл. 25 и 26.


труда, планомерно осуществляемое в форме межгосударственной специализации и кооперирования производства.
Социально-политической основой такого сближения является тот факт, что в социалистических странах отсутствуют такие классы и социальные группы, которые были бы заинтересованы во враждебном отношении одной нации к другой, одного национального государства к другому. Для мировой социалистической системы характерно совпадение коренных интересов народов, вставших на путь социализма и коммунизма. Наконец, отношения между социалистическими странами строятся на нерушимой основе пролетарского интернационализма, означающего гармоническое сочетание общих интересов и задач с интересами и задачами каждой социалистической страны.


Глава 30
БУРЖУАЗНЫЕ КОНЦЕПЦИИ ПО ВОПРОСАМ
ЭКОНОМИЧЕСКОГО СОРЕВНОВАНИЯ СОЦИАЛИЗМА
С КАПИТАЛИЗМОМ
1. УЧЕНИЯ О «СВЛИЖЕНИИ» ДВУХ СИСТЕМ
Современное развитие человечества происходит в условиях одновременного существования и соревнования двух общественных систем — социализма и капитализма. Экономическое соревнование социализма с капитализмом прошло в своем развитии длительный, полувековой путь. Первоначально оно возникло между одной страной, вступившей на социалистический путь развития,— Советским Союзом. и остальным капиталистическим миром. В дальнейшем, с образованием мировой социалистической системы хозяйства, экономическое соревнование социализма с капитализмом стало происходить между двумя мировыми общественными системами. Страны социализма своими хозяйственными успехами наглядно демонстрируют превосходство нового строя над старым, способствуют превращению социализма в решающий фактор развития человеческого общества.
Буржуазные экономисты не могут игнорировать успехи мировой социалистической системы. Они вынуждены в известной мере признать достижения социалистических стран и особенно Советского Союза в развитии народного хозяйства, науки и техники. Так, профессор Нью-Йоркского университета С. Хук в своей книге «Политическая власть и свобода личности» был вынужден признать, что основным политическим фактом нашего времени является существование советского коммунизма и его возрастающая экономическая мощь по сравнению с капитализмом '. Английский буржуазный экономист А. Ноув в книге «Советская экономика» также отмечает, что «достижения советской системы являются впечатляющими» '.
Возрастающую экономическую мощь и популярность социализма вынуждены признавать даже ярые защитники капитализма. Сотруд-
' См.: S. Н о о k. Political Power and Personal Freedom. Critical Studies in
Democracy, Communism and Civil Rights. N. Y., 1959, р. 105.
' А. N о ч е. The Soviet Economy. L., 1961, р. 288.
422


ник реакционного американского журнала «Лайф» У. Миллер, директор Русского института при Колумбийском университете проф. Г. Робертс и сотрудник Русского исследовательского центра Гарвардского университета проф. М. Шульман в книге «Значение коммунизма» ' отмечали, что коммунистические идеи сильно влекут к себе людей на Западе и «призрак коммунизма бродит теперь по всему миру».
Поэтому вполне понятен интерес буржуазных экономистов к ходу экономического соревнования двух общественных систем. В странах Запада и особенно в США появляется все больше работ, посвященных изучению и анализу развития экономики Советского Союза и других социалистических стран. Только по линии Объединенной экономической комиссии конгресса США на эту тему было подготовлено несколько докладов.
Однако большинство буржуазных экономистов необъективно огвещает состояние и перспективы развития экономики стран двух общественных систем. Они всячески пытаются ослабить влияние социализма и поддержать престиж капитализма. С этой целью ряд буржуазных экономистов пытается доказать, что происходит перерождение социализма и капитализма. По их словам, различия между двумя общественными системами постепенно стираются и в конце концов якобы произойдет их слияние в единую социально- экономическую систему. Так, западногерманский социолог А. Лаутербах утверждает, что «экономические системы сближаются. Мы накануне освобождения от обеих утопических идеологий, в соответствии с которыми либо только свободная конкуренция превращает человека в человека, либо только плановая экономика устраняет самоотчуждение человека» '. Еще дальше идет профессор С. Хук, который утверждает, что «современное экономическое развитие сделало различия между капитализмом и социализмом как экономическими системами, весьма трудно обнаруживаемыми на практике» '.
Подобная концепция имеет несколько разновидностей: «теория индустриального общества», «теория стадийного развития общества», «гибридное общество», «теория конвергенции» и т. д. Несмотря на некоторые внешние различия, суть названных теорий одна — затушевывание антагонизма и борьбы между двумя общественными системами,
Многие буржуазные экономисты утверждают, что в наши дни происходит становление единого, так называемого «индустриального общества», в котором, как заявляет американский экономист Дж. Адамс, достигается «объединение масс людей и оборудования в целях


' W. М i 11 е r, Н. К о Ь е r t s, М. S h u! m а n. The Aeaningof Communism,
Ы. Y., 1963. ' А. L а u t e r Ь а с h. Kapitalismus und Sozialismus in neuer Sicht. Reinbeck,
1963. Biicherbericht. «Welt und Wort», 1964 Januar, S. 29. ' S. 1-1 о о k. Political Power and Personal Freedom. N. Y., 1959, р. 140.


использования великих возможностей, заключенных в современной технологии и технике управления» '.
При таком подходе весь упор делается на технико-экономические факторы развития, причем полностью игнорируется деление общества на классы и различные социально-экономические формы его организации. Общие черты индустриальной системы, по мнению французского социолога Раймона Арона, американского экономиста С. Кузнеца и некоторых других, сводятся к таким моментам, как высокий уровень развития техники, большой удельный вес промышленности в народном хозяйстве, развитие транспорта, связи и т. д. Но при этом игнорируется, что при капитализме машинная техника служит эксплуататорам, тогда как при социализме она служит народу, что капиталистическая промышленность базируется на частной собственности, а социалистическая — на общественной собственности на средства производства.
Буржуазные экономисты, пользуясь всеобщей схемой «индустриального общества», рассматривают производительные силы в отрыве от производственных отношений. Бесспорно, индустриальное развитие стран порождает ряд однотипных технико-экономических факторов. Но главный порок буржуазного подхода состоит в том, что принимаются во внимание лишь количественные показатели техникоэкономического развития страны, причем совершенно игнорируется качественная сторона, характер социально-экономических отношений. В соответствии с такой схемой все индустриально развитые страны, независимо от их социально-экономических систем, включаются в одну рубрику «индустриального общества», несмотря на то, что одна страна является капиталистической, а другая — социалистической.
Прикрываясь теорией «растущего сходства», буржуазные экономисты не только защищают капитализм, но и нападают на социализм, искажают его сущность. Так, чистейшим вымыслом является утверждение буржуазных экономистов об усилении в социалистическом обществе элементов капитализма. Хорошо известно, что в странах социализма навсегда изжит капитализм. В большинстве этих стран завершено или успешно завершается строительство социалистического общества, а в СССР уже осуществляется постепенный переход от социализма к коммунизму.
Буржуазные экономисты ссылаются на хозяйственные реформы, проводимые в СССР и в других социалистических странах, причем извращают их смысл и содержание. Многие из них считают, что проводимые в социалистических странах реформы основаны на заимствовании капиталистических методов хозяйствования, на «впрыскивании некоторых освященных временем приемов свободного предпринимательства» ' в социалистическую экономику. Перестрой-


' J, Л d а m s. Competitive Economic Systems. N, Y., 1955. р. 470.
' «Current History», 1965, March, р. 77i.


ка управления социалистической промышленностью должна привести, по мнению буржуазных экономистов, к тому, что «с централизованным планированием было бы покончено и его заменили бы принципами рыночной экономики (принципом предложения и спроса) в крупных секторах советской экономики» '.
Исходя из такой извращенной трактовки социалистических хозяйственных реформ буржуазные идеологи делают вывод, что в социалистическую экономику все более внедряются элементы капитализма. Таким образом, они хотят доказать, что мало-помалу стираются различия между капитализмом и социализмом. Буржуазный экономист М. Ланбильот на основе этого даже заявляет об «ошибочности» представления, что социализм и капитализм являются «систематически антагонистическими» '. Но в действительности происходящая в Советском Союзе и ряде других социалистических стран перестройка управления и планирования народным хозяйством означает вовсе не возрождение капитализма, а совершенствование социалистической экономики.
Касаясь буржуазных извращений нашей экономической реформы, Л. И. Брежнев говорил на XXIII съезде КПСС, что «реакционная буржуазная пресса немало писала в последнее время о каком-то «кризисе» советской экономики. А кое-кому даже мерещилось, будто наши последние экономические мероприятия представляют собой отход от социализма.
Что можно сказать по этому поводуг
Эти утверждения от начала до конца смехотворны. Для всех очевидно, что незыблемой основой у нас была и остается общественная собственность на средства производства. Мы не только сохраняем, но и совершенствуем плановые начала в развитии экономики» '.
Хозяйственные реформы в СССР и других социалистических странах, усилившие роль экономических методов и стимулов в управлении народным хозяйством, повысившие хозяйственную самостоятельность предприятий и обеспечившие более гибкое использование товарно-денежных отношений„направлены не на замену плановости рыночной стихией, а на улучшение социалистического планирования и повышения эффективности социалистического производства '.
Итак, теория сближения двух систем несостоятельна, искажает действительность. Никакого сближения и тем более слияния двух противоположных общественных систем не происходит и происходить не может. Социализм и капитализм — диаметрально противоположные антагонистические системы, борьба между которыми, в том числе и в области экономики, не прекращается.
«Busines Wee», 1, Sep ember, р. 1
' См.: «Syntheses», 1965, №226. р. 156-158.
з Л. И. Б р е ж н е в. Отчетный доклад Центрального Комитета КПСС XXI I I съезду Коммунистической партии Советского Союза. Политиздат, 1966, стр. 53 — 54.
4 Q недопустимости противопоставления социалистическик товарно-денежных отношений плану см. гл. 24, 25.


2. ИСКАЖЕННЫЕ ТРАКТОВКИ ЭКОНОМИЧЕСКОГО СОРЕВНОВАНИЯ ДВУХ СИСТЕМ
Буржуазные идеологи искажают сущность экономического соревнования социализма с капитализмом тем, что приписывают социалистическим странам стремление к экономическому могуществу ради накопления военной мощи для осуществления всемирной революции. По их утверждению, Советский Союз не начал войну против капиталистических стран с целью расширения мирового революционного процесса только благодаря отсутствиюблагоприятного момента. «Если советское руководство,— указывалось в докладе комиссии по иностранным делам сената США,— когда-либо заключит, что его военное и техническое превосходство способно обеспечить победу в тотальной войне без больших разрушений в их собственной стране, оно вполне может быть готово начать так называемую прогрессивную войну, чтобы вызвать конечный крах капиталистического мира» '.
Защитники американского империализма открыто клевещут на Советский Союз, приписывая ему агрессивные намерения и стремление к экспорту революции с помощью военной силы. Но в Советском Союзе, как и в других социалистических странах, нет классов и социальных групп, которые были бы заинтересованы в агрессии и развязывании войны, в захвате чужих территорий. Социализму как общественной системе чужд милитаризм. Народамсоциалистических стран для созидания нового общества нужен мир, так как успешное выполнение планов развития социалистической экономики возможно лишь в мирное время.
Поэтому Советский Союз и другие социалистические страны всегда выступают за мир и дружбу со всеми народами, за предотвращение войны. Социалистическим странам нет необходимости прибегать к вооруженному вмешательству в дела других стран и осуществлять «экспорт революций». Социализм имеет превосходство над капитализмом в экономической организации общества, в государственном строе, в подъеме экономики, в повышении материального и культурного уровня жизни народов. Достижения социалистических стран являются лучшим средством распространения идей марксизма-ленинизма и ускорения революционного процесса мирового развития.
С развитием экономики и повышением жизненного уровня трудящихся социалистических стран усиливается популярность социализма, возрастает притягательная сила его идей во всем мире. На эту сторону воздействия социализма на мировой революционный процесс обращал внимание еще В. И. Ленин, указывавший, что социализм оказывает главное воздействие на ход общественного развития хозяйственной политикой. «На это поприще борьба перенесена
' «Ideology and Foreign Affairs». Washington. 1960, 17 January, р. 15.
426


во всемирном масштабе. Решим мы эту задачу — и тогда мы выиграли в международном масштабе наверняка и окончательно» ',
Положение, выдвинутое В. И. Лениным, легло в основу многогранной деятельности коммунистической партии и Советского правительства. Главной целью своей внешнеполитической деятельности КПСС считает обеспечение мирных условий для построения коммунистического общества в СССР, развитие мировой системы социализма, а также вместе со всеми миролюбивыми народами избавление человечества от мировой истребительной войны '.
Разумеется, социалистические страны наряду с активной борьбой ва мир вынуждены принимать меры по укреплению своей обороны, учитывая агрессивные тенденции империализма. Но укрепление военной мощи страны социалистического лагеря имеет целью не нападение на другие государства, а защиту мирного труда своих народов.
Экономическое соревнование двух общественных систем с течением времени все полнее демонстрирует превосходство социализма над капитализмом. Однако буржуазные экономисты пытаются доказать, что капитализм, основанный на частной собственности на средства производства, создает более благоприятные условия для развития производительных сил, в то время как социализм якобы задерживает это развитие вследствие устранения частной предпринимательской деятельности. «Обобществленная экономика с ее неизбежным выбором всеобщих социальных целей и соответственно с произвольным ценообразованием,— пишет американский экономист У. Лаукс в книге «Сравнительные экономические системы»,— не может существовать без значительного вмешательства либо в свободу выбора для потребителя, либо в свободу занятия, либо в то и другое вместе. Если избраны всеобщие цели, то действия индивидуума должны приспособиться к этим целям; свобода действий индивидуума несовместима с осуществлением определенных всеобщих экономических задач» а. '1
Главным объектом для нападок буржуазные экономисты избрали социалистическое государство, которое якобы сковывает развитие производительных сил. Наиболее полно эту мысль выразил Людвиг Мизес в следующих словах: «Основной порок социализма состоит в государственном управлении экономикой, которое разрушает исторически сложившуюся кооперацию производства и разделения труда». По его мнению, «нет никакого другого средства достижения полной занятости, повышения реальной заработной платы и высокого стандарта жизни для простого человека, кроме частной инициативы и свободного предпринимательства»'.


' В. И. Л е н и н. ПСС, т. 43, стр. 341.
«См.: «Программа Коммунистической партии Советского Союза», стр. 56.
а %. 1. а и с k s. Comparative Economic Systems. N. Y., 1957, р. 270 — 271.
«L. М i s e s. Anticapitalist Mentality. N. Y., 1957, р. 102.
427


Подобные же буржуазно-апологетические рассуждения положены в основу докладов, изданных Объединенной экономической комиссией конгресса США. Так, в одном из докладов этой комиссии говорится, что «хотя рыночное хозяйство не всегда функционирует так гладко и безболезненно, как нам хотелось бы, оно остается все же самой эффективной из когда-либо существовавших систем» '. В другом докладе содержится утверждение, что «Запад обладает огромной экономической мощью, в то время как Советский блок путем пропаганды и невыполнимых обещаний скрывает свое экономическое отставание» '.
Буржуазные экономисты понимают, что одних голословных утверждений для доказательства превосходства капитализма над социализмом недостаточно. Поэтому, не довольствуясь пропагандистскими заявлениями, они стремятся исказить показатели экономического развития стран, принадлежащих к двум общественным системам. Наибольшей фальсификации подвергаются показатели, характеризующие темпы роста экономики — главный объективный показатель прогрессивности того или иного строя (см. гл. 28, 9 1).
Социализм, пришедший на смену капитализму, обеспечивает планомерное, бескризисное развитие экономики. Общественная собственность на средства производства устраняет те преграды развитию производительных сил общества, которые ставит частная собственность. Социализм создает благоприятные условия для развития науки и техники, лучшей организации процесса труда, всестороннего развития трудящихся. Все это создает объективные и субъективные условия для высоких темпов развития социалистического производства, целью которого является все более полное удовлетворение потребностей трудящихся.
Буржуазные экономисты, чтобы скрыть пороки капитализма и преимущества социализма, занижают темпы экономического развития социалистических стран и соответственно завышают темпы развития капиталистических стран, искажая тем самым действительный ход экономического соревнования двух общественных систем. Делают они это под предлогом недоверия статистическим органам социалистических стран, хотя более реалистически настроенные буржуазные экономисты вынуждены признать достоверность данных социалистических стран. Например, американский экономист Л. Тэрджон отмечает, что у него «нет никакого основания полагать, что подробные статистические данные, используемые планирующими органами, существенно отличаются от выкладок, обнародованных в пропагандистских целях» '.


' Soviet Economic Growth: А Comparison with the United States. Washington, 1957, р. 18.
' «Trends in Economic Growth: А. Comparison of the Western Powers and the Soviet Bloc,» Washington, 1955, р. 4.
' » Ь. Тurgeоn. The Contrasting Economies(А Study of Modern Economic Systems). Boston, 1963, р. 27.


Буржуазные экономисты США, Англии, ФРГ и других стран разрабатывают свои показатели развития социалистической экономики, в частности экономики СССР, В США экономическое развитие СССР изучают несколько институтов и групп, каждая из которых рассчитывает свой показатель. Так, индекс промышленного производства СССР рассчитывается Объединенной экономической комиссией конгресса США, группами Наттера, Ясного, Ходжмэна, Гершенкрона и др. Каждая из названных групп экономистов обычно пользуется своим методом расчета, в силу чего их показатели существенно различаются между собой. Однако имеется и общее, которое состоит в том, что все они значительно занижают показатели развития экономики социалистических стран. Для этого буржуазные экономисты используют выборочный метод, метод произвольного конструирования индекса на основе различных оценок и т. п.
Одновременно буржуазные экономисты всячески стремятся завысить показатели экономического развития капиталистических стран. Отмечая это обстоятельство, Л. Тэрджон пишет: «Поскольку русские преуспевают в том, чтобы сократить расстояние между двумя экономическими системами, не удивительно, что некоторые наши ведомственные и неведомственные статистики прибегают к приемам, направленным на то, чтобы как можно больше отдалить перспективу исчезновения этого расстояния. Можно указать на попытки пересчитать наши темпы роста в сторону их увеличения или же скрывать явно слабые стороны» '. Например, в конце 1959 г. Федеральное резервное управление США пересчитало индекс объема промышленного производства и завысило его за период 1947 — 1957 гг. на 8% по сравнению с предшествующими расчетами.
Искаженные таким образом показатели развития стран, относящихся к двум общественным системам, сопоставляются буржуазными экономистами. Естественно, что такое сравнение не дает правильного и объективного представления о развитии стран, об уровне их экономического могущества. Подобные методы сравнения позволяют буржуазным экономистам искусственно приписывать превосходство американской экономике над советской.
Для объективного анализа экономического положения стран, принадлежащих к разным общественным системам, следует брать такие периоды их развития, в рамках которых эти страны находились бы в более или менее равных условиях. Однако часто буржуазные экономисты при сравнении промышленного производства США и СССР берут такие периоды времени, где заведомо ставят Советский Союз в невыгодное положение. Так, в докладе, подготовленном для Объединенной экономической комиссии конгресса США, ~Тенденции экономического роста: сравнение западных держав и Советского блока» был взят для сопоставления развития промышленности США и Советского Союза период с 1938 по 1953 г.
. Тur gеоn. Т е ontrasting conomies. ( Study of Modern Econom
Systems). Boston, 1963, р. 36 — 37.


Известно, что данный период включает Великую Отечественную войну, во время которой значительная часть территории Советского Союза была оккупирована, многие промышленные предприятия разрушены, а общий объем промышленного производства снизился, что вообще отнюдь не характерно для социалистической экономики. Кроме того, после войны Советскому Союзу пришлось затратить много усилий и времени на восстановление народного хозяйства.
В противоположность Советскому Союзу США в период второй мировой войны значительно расширили свое промышленное производство, которое росло исключительно высокими темпами, примерно в 2,5 раза превышавшими темпы мирного времени '. Понятно, что в рассматриваемый период Советский Союз и США находились в диаметрально противоположных условиях и при объективном подходе их сопоставлять нельзя. Но буржуазным экономистам как раз и нужно было выбрать такой период, в котором условия были бы благоприятными для СШЛ и неблагоприятными для СССР. В силу такого необъективного подхода были получены завышенные темпы роста американской промышленности и соответственно заниженные темпы развития советской промышленности.
В другом докладе — «Советский экономический рост: сравнение с США», подготовленном группой видных американских буржуазных экономистов, дается более точная оценка хода экономического соревнования. Тем не менее и здесь принижаются статистические данные Советского Союза. В докладе отмечается, что средние темпы роста промышленной продукции в Советском Союзе за период 1929— 1955 гг. были выше, чем в США; но при этом средние темпы прироста продукции советской промышленности определяются лишь в 7,7%, а американской — в 3,6%. На основе приведенных в докладе данных утверждается, что «темпы развития советской экономики снижаются по сравнению с очень высокими темпами развития, которые наблюдались в короткий период после окончания второй мировой войны» '. На самом деле, по данным ЦСУ СССР, средние темпы прироста промышленной продукции были у нас за указанный период равны 12,3%. Следовательно, средние темпы прироста промышленной продукции Советского Союза превосходили американские в 3,4 раза, а не в 2 раза, как указано в докладе.
Другим фальсификаторским приемом, применяемым американскими буржуазными экономистами с целью занижения темпов развития советской промышленности, является выбор таких периодов времени, в которые механически включают царскую Россию и Советский Союз. Такое объединение совершенно недопустимо, так как царская Россия была капиталистической страной с сильными пережитками феодализма, а Советский Союз является крупнейшей социалистической державой.
' См.: «СССР в цифрах». Статистический сборник. Госстатиздат, 1958, стр. 18.
' «Soviet Economic Growth: А Comparison with the United States». Washington, 1957, р. 123.
430


В качестве примера можно привести расчеты известного американского экономиста С. Кузнеца. В своей книге <Шесть лекций об экономическом росте» ' он сравнивает темпы развития промышленного производства в Советском Союзе и в США за период с 1870 по 1954 г., т. е. он объединяет царскую Россию и Советский Союз. В результате для нашей страны (Россия и СССР) он получил средний за десятилетие прирост продукции на душу населения, равный 15,4%, и прирост совокупного продукта — 31%. Соответственно для США прирост за тот же период, по расчетам С. Кузнеца, составил 20,3
и 41 2о/о.
Получается, что темпы прироста продукции в США были выше, чем в нашей стране. Но к такому выводу, вполне устраивающему С. Кузнеца, можно было прийти лишь с помощью методологически недопустимого фальсификаторского приема: объединения в одну рубрику царской России и Советского Союза. Если же сравнивать с США не царскую Россию и СССР, вместе взятые, а только Советский Союз, то получаются совершенно иные данные. Так, среднегодовые темпы прироста промышленного производства за период с 1918 по 1959 г. составили в СССР 10,1%, а в США — 3,3%. При сравнении периода мирного развития экономики (1945 — 1959 гг.) темпы прироста производства были в СССР 10,7%, а в США — только 1,7% '.
Превосходство в темпах развития советской экономики имеет место и в последующие годы, несмотря на некоторое снижение темпов в СССР и повышение темпов в США. Этим обстоятельством воспользовались в США, где государственный департамент издал документ под характерным названием «СССР спотыкается в соревновании с Соединенными Штатами в области экономического роста». В этом документе доказывалось, что в период 1961 — 1965 гг. по сравнению с 1956 — 1960 гг. темпы роста национального продукта в СССР сократились почти на треть.
В пятитомном сборнике «Новые направления в советской экономике»', опубликованном в июле 1966 г., в целом дается более реалистическая оценка экономического положения СССР. Однако и в нем допускаются искажения и передержки. В сборнике отмечается, что «темпы роста советской экономики сократились почти наполовину по сравнению с прежним уровнем». Утверждения американских экономистов ошибочны и не подтверждаются официальными данными,
Из таблицы видно, что промышленное производство в Советском Союзе всегда развивалось более высокими темпами, чем в США или других капиталистических странах. В более поздний период имело место некоторое снижение темпов роста в Советском Союзе в результате появившихся недостатков в управлении и планировании эко-


' S. К u z n e t s. Six Lectures on Economic Growth. N. т'., 1961.
» См.: «СССР — США (цифры и факты)». Госполитиздат, 1961, стр. 36.
а «New Directions in the Soviet Economy». Washington, 1966.
431



Таблица 4
СРЕДНЕГОДОВЫЕ ТЕМПЫ ПРИРОСТА ПРОМЫШЛЕННОИ ПРОДУКЦИ И СССР
И НЕКОТОРЫХ КАПИТАЛИСТИЧЕСКИХ СТРАН о/о'

СССР США
Англия Франция
За 49 лет (1918 — 1966 гг.)
В том числе:
За 38 лет (1929 — 1966 гг.)
За 32 г. (за 12 довоенных лет и 20 послевоенных лет, исключая годы Отечественной войны, т. е. в среднем за 1929 — 1940 и 1947 — 1966 гг).
За 16 лет (1951 — 1966 гг.)
2,1
3,7
9,9 3,7
11,1 4,0
2,5
2,5
3,2 3,0
3,8 4,7
14,3 10,6
4,2 5,7
° «Страна Советов за 60 лет». Сборник статистических материалов. М., 1967,
стр 106.
' См.: «СССР в цифрах в 1966 году». Статиздат, 1967, стр. 38.
432
номикой, недооценки хозрасчетных методов хозяйствования, неполного использования материальных и моральных стимулов труда.
Коммунистическая партия и Советское правительство приняли решительные меры по устранению выявленных недостатков и совершенствованию экономических отношений нашего общества. С этой целью в СССР проводится экономическая реформа, результаты которой yme сказываются на развитии народного хозяйства. Ежегодные темпы прироста промышленного производства СССР составили в 1961 ã. — 9,10/0, в 1962 г. — 9,7, в 1963 г. — 8,1, в 1964 г. — 7,3, в 1965 г. — 8,7, в 1966 г.— 8,60/0.
Как видим, замедление темпов роста советского производства было кратковременным и не таким существенным, как хотелось бы американским экономистам.
Некоторое повышение темпов прироста промышленного производства в США произошло в последнее время под влиянием временной специфической конъюнктуры и милитаризации экономики. В настоящее время эти факторы роста американской экономики себя уже исчерпали, и в США наблюдается снижение темпов. Статистические данные показывают, что американские экономисты поспешили с заявлением о ТОМ, что Советский Союз спотыкается в экономическом соревновании с США. Народное хозяйство нашей страны на протяжении всей истории Советского государства развивалось высокими темпами, недоступными для капиталистических стран.
Превосходство в темпах позволяет Советскому Союзу с каждым годом сокращать разрыв с США в уровне промышленного производства. Если в 1913 г. на территории царской России производилось лишь 12,50/0 объема промышленной продукции США, то в 1957 г. СССР производил 47/о, а в 1966 г.— уже свыше 65% всего объема промышленной продукции США '. Приведенные данные опровергают



вымыслы буржуазных экономистов о том, что темпы развития промышленности в СССР ниже, чем в США. Сокращение разрыва в объеме промышленного производства между СССР и США как раз и является результатом превосходства советских темпов над американскими.
Высокие темпы роста нашей промышленности позволили Советскому Союзу в последнее время превзойти США по абсолютному ежегодному приросту важнейших видов продукции, к числу которых относятся чугун, сталь, железная руда, кокс, нефть, металлорежущие станки, тепловозы и электровозы, тракторы ' и др. Несомненно мы здесь имеем еще один важный показатель успешного продвижения Советского Союза по пути мирного экономического соревнования с США.
Авторы сборника «Новые направления в советской экономике» пытаются также проанализировать развитие экономики в социалистических странах Европы, причем утверждают, будто темпы развития промышленности в социалистических странах ниже, чем в капиталистических странах Западной Европы. Подобные утверждения американских экономистов несостоятельны и опровергаются фактическими данными.
Таблица 5
СРЕДНЕГОДОВЪ|Е ТЕМПЫ ПРИРОСТА ПРОМЫШЛЕННОЙ ПРОДУКЦИИ в стрАнАх — члвнАх сэв и в стрАнАх «QBIIIÁão рынКА»
Страны «Общего рынка»
Страны — члены
сэв

Среднегодовые темпы прироста промышленной
продукции
за 16 лет (1951 — 1966 гг.)
за 9 лет (1958 — 1966 гг.)
за 5 лет (1962 — 1966 гг.)
10,4 9,1 8,1
6,9 5,9 5,4
» «Правда», 1967, 26 мая.
1 См.: «Соревнование двух систем». Справочник. Политиздат, 1964, стр. 35.
Из приведенных данных видно, что промышленное производство стран, входящих в СЭВ, развивается значительно более высокими темпами, чем в странах «Общего рынка».
Социалистические страны в 1966 г. произвели промышленной продукции в 9,82 раза больше, чем ее создавалось на той же территории в 1937 г. За то же время производство промышленной продукции в остальных странах возросло лишь в 3,64 раза. Таким образом, социализм успешно доказывает свое превосходство над капитализмом не только на примере отдельной страны или группы стран, но и целой мировой системы хозяйства.


Наглядным выражением превосходства социализма над капитализмом является неуклонный рост его доли в мировом промышленном производстве.
Из таблицы видно, что доля стран социализма в мировом промышленном производстве неуклонно растет. В то же время доля остальных стран постоянно сокращается. Если учесть, что «остальные страны» неоднородны (сюда входят как империалистические государства, так и развивающиеся страны), то доля развитых капиталистических стран будет еще меньшей. На их долю приходилось в 196бг. примерно лишь 55% мировой промышленной продукции '.
Рост экономического могущества социалистических стран, повышение материального и культурного уровня жизни их трудящихся усиливает притягательную силу идей социализма, способствует дальнейшему еще большему изменению соотношения сил на мировой арене в пользу социализма.
Анализ буржуазных концепций по вопросам экономического соревнования социализма с капитализмом показывает, что все попытки буржуазных экономистов принизить преимущества социализма и скрыть пороки капитализма обречены на провал. Социализм представляетсобой продукт неизбежного развития человечества. И рано или поздно на путь социализма вступят все народы мира. «Революционное дело, начатое Великой Октябрьской социалистической революцией, ширится, крепнет и побеждает. Социализм — сегодняшний день сотен миллионов людей и завтрашний день всего человечества» '.
' См.: «Страна Советов за 50 лет». Сборник статистических материалов, 1967, стр. 47.
' «50 лет Великой Октябрьской социалистической революции. Постановление Пленума ЦК КПСС. Тезисы ЦК КПСС. Политиздат, 1957, стр. 5.



СОДЕРЖАНИЕ
Стр.
3

Введение
ll 17
21
21 26
35
Глава 4
Буржуазные теории денег
56
56 62 67
Глава 5
Буржуазные определения капитала и антимарксистские учения об отсутствии
эксплуатации при капитализме ... . . . . . . . . . . . . . . . . . . 70
70
435
['лава l
Буржуазные определения предмета политической экономии
l. Определения политической экономии как науки о богатстве, науки о
хозяйстве и науки об удовлетворении потребностей
2. Подмена политической экономии «экономнкой», «Новая» политическая
экономия
3. Буржуазный объективизм и его классовая сущность .
Глава 2
Буржуазные учения о докапиталистических способах производства
l. Критика буржуазных взглядов на первобытное и рабовладельческое
общество.....
2. Критика буржуазных теорий феодализма ..
Глава 3
Буржуазные теории стоимости. Ревизионизм в теории стоимости
1. Теория стоимости классической буржуазной политической зкономии
2. Теория спроса и предложения ..
3. Теория издержек производства ...
4. Теория предельной полезности ...
5. Эклектическая теория стоимости ...
6. Попытки ревизии теории стоимости К. Маркса .
7. Критика теорий, пытающихся опровергнуть теорию стоимости К. Маркса
l. Металлистнческая и номнналистическая теории денег
2. Количественная теория денег...
3. Буржуазные теории инфляции...
1. Критика буржуазных определений капитала
35 39 40 42 45 48 50


Стр.
2. Критика буржуазных теорий об отсутствии эксплуатации при капитализме ..................,.......... 73 3. Критика ревизионистских и реформиотских извращений марксовой
теории прибавочной стоимости................... 79
Глава В
Буржуазные и реформистские теории заработной платы

1. «Железный закон заработной платы» ..
2. Теория производительности ....
3. Социальная теория заработной платы ..
Глава 7
Буржуазные теории безработицы...
1. Мультузизнскзя теория....
2. Технологическая теория безработицы...
3. Кейнсианская теория безработицы и «полной занятости» .
4. Теория безработицы школы «свободного предпринимательства»
Глава 8
Буржуазные и реформистские взгляды по вопросу о положении рабочего
класса при капитализме...
1. Критика буржуазной теории «народного благосостояния» .
2. Критика теории «революции в доходах» .
3. Критика реформистских взглядов по вопросу о положении пролетариата
Глава 9
Буржуазная и реформистская меновая концепция .
1. Сущность меновой концепции ...
2. Взгляды сторонников меновой концепции на процесс экономического
развития общества....
3. Йспользование меновой концепции реформистами ..
Гл ава 10
Буржуазные теории прибыли...
1, Теория прибыли классиков буржуазной политической экономии . . .
2. Теории прибыли вульгарной политической экономии. Теория производительности капитала ....
Теория «воздержания», «ожидания», «риска» .
Теории, трактующие прибыль как трудовой доход .
3, Буржуазные теории монопольной прибыли .
Глава11
Буржуазные и реформистские теории ссудного капитала, процента и кредита
1. Буржуазные взгляды на ссудный капитал и процент
2, Буржуазные взгляды на сущность и роль кредита .
3. Реформистские взгляды на кредит и банки .
Глава И
Современные буржуазные учения о роли финансов
1. Теории «компенсационной бюджетной политики», «дефицитного финансирования» и «циклического балансирования» .,
82 85 90
95
96 101 103 109
И3
118 118 121
129 132 136
140
140
142 145 148 150
154
154 157 162
167



Стр.
2. «Новая философия государственного долга»............. 174
3. Теории «налогового стабилизатора» и «антиинфляционной роли налогов» 176

181
181 186
Гл ава 14
Буржуазные теории воспроизводства
195
195 200 204
209 209 212 219 223
227
227 230
234
240
240 244 247 249 252
Гл ава 18
Буржуазные теории империализма .
255
255 260 263 268 272
437
Глава 13
Буржуазные и реформистские аграрные теории
1. Так называемый «закон убывающего плодородия почвы» .
2. Современные теории «устойчивости» мелкого крестьянского хозяйства
1. Возникновение и эволюция буржуазных теорий воспроизводства .
2. Теория воспроизводства Дж. М. Кейнса..
3. Современные буржуазные теории воспроизводства ..
Глава 15
Современные буржуазные теории экономического роста .
1. Возникновение теорий экономического роста ..
2. Факторы экономического роста в трактовке буржуазных экономистов
3. Буржуазные прогнозы и формулы роста .
4. Практические предложения теоретиков экономического роста .
Гл а в а 16
Буржуазные теории национального дохода ..
1. Определение национального дохода и его источники 2. Факторы роста национального дохода ..
3. Проблемы распределения, перераспределения и использования национального дохода ....
Гл ава 17
Буржуазные и реформистские теории экономических кризисов .
1. Теория днспропорциональности ....
2. Теория недопотребления ....
3. Кредитно-денежная теория кризисов...
4. Психологическая теория экономического цикла Кейнса ..
5. Технологические теории кризисов...
1. Теория «народного капитализма» ...
2. Теория «коллективного капитализма» ...
3. Теория «планового» капитализма ...
4. Теория «сформированного общества» ...
5. Буржуазная апология империалистической экспансии и агрессии . .
Глава 19
Реформистские и ревизионистские теории империализма .
1. Теория империализма и ультраимпериализма Карла Каутского .
2. Современные реформистские теории империализма ..
3. Ревизионистские теории «организованного» и «планового» капитализма
Теория «органнзованного капитализма» Р. Гильфердинга .,
Теория «чистого империализма» Н. Бухарина .
Современные реформистские и ревизионистские теории «планового» капи'-
тализма
279 279 282 286 286 289 291



н
Гл а в а 20
Буржуазные и реформистские теории государственно-монополистического
капитализма . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 294
Глава 21
Действие экономического закона повышения производительности труда при
социализме и современный антикоммунизм .. . . . . . . . , . . . . . 308
319
l. Антимарксистские взгляды на сущность социалистической собственности 319 2. Антимарксистские взгляды на формы социалистической собственности 323
331
1. Отождествление экономических законов капитализма и социализма . 332 2. Отрицание экономических законов при социализме...,...., 336
Глава 24
Буржуазные и реформистские взгляды на социалистическое планирование 341
1. Псевдотеории «нерациональности» социалистического планового хозяйства и его конфликта с личной свободой............... 341 2. Искажение социалистического планирования с позиций теории «индустриального общества»........................ 346 3. Йзвращенная трактовка хозяйственной реформы как «депланирования» 348 4. Реформистские взгляды на социалистическое планирование ..... 352
Глава 25
Буржуазные взгляды на товарно-денежные отношения при социализме .. 354
354
356 359
369
1. Отрицание буржуазными экономистами возможности хозяйственного
расчета в плановой социалистической экономике.......... 369 2. Внесоциальная и внеисторическая трактовка хозяйственного расчета 377
Глава 27 Буржуазные трактовки прибыли и рентабельности в социалистическом хозяйстве . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 381
l. Теория «смешанной экономики» ...
2. Трактовка государства как «уравновешивающей силы» .
3. Критика неолиберальных взглядов на экономическую роль государства
4. Реформистские теории государственно-монополистического капитализма
Гл а за 22
Буржуазные и реформистские теории социалистической собственности
Глава 23
Буржуазные взгляды на экономические законы социализма
l. Противопоставление социалистического планирования товарно-денежным отношениям и рынку ..
2. Два основных направления буржуазных концепций товарно-денежных
отношений при социализме ...
3. Буржуазные экономисты о деньгах и цене в социалистическом хозяйстве 4. Законы социалистического товарного производства и обращения в трактовке буржуазных экономистов...
Гл as a 26 Буржуазные концепции хозяйственного расчета
294 299 302 303



Стр.
1. Буржуазные экономисты о темпах социалистического воспроизводства 393 2. Буржуазные экономисты о пропорциях социалистического воспроизводства ..... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 400
Глава 29
О буржуазных извращениях экономических отношений между социалисти-
ческими странами...,................ '....... 407
1. Попытки подрыва интернационального единства социалистических стран
2. Лжетеория экономической «автаркии» стран социализма .
3. Буржуазная критика социалистического международного разделения
труда.....
407 4!5
4!8
Глава 30
Буржуазные концепции по вопросам экономического соревнования со-
циализма с капитализмом
422
1. Учения о «сближении» двух систем
2, Искаженные трактовки экономического соревнования двух систем
422 426
Глава 28
Буржуазные концепции по вопросам о темпах и пропорциях социалистичес-
кого воспроизводства .... . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 393


КРИТИКА ВУРЖУАЗНЫХ
И РЕФОРМИСТСКИХ ЭКОНОМИЧЕСКИХ
ТЕОРИЙ
Редактор В. Я. Верещаги на
Художник Л. М. Ч е р ныш ев
Художественный редактор В. П. Баб и к о в а
Технический редактор А. К. Н е с те р о в а
Корректор В. С. Ки коть
А-04928. Сдано в набор 13/Х1 68 г. Подп. к печати 20/111 69 г. Формат 60 Х 90'/1,. Объем 27,5 печ. л. Уч.-изд, л.
27,03. Изд. № ЭК-143 Тираж 15 000 экз. Цена 1 р. 14 к. Тематический план издательства «Высшая школа» (вузы и техникумы) на 1969 г. Позиция № 22
Москва, К-51, Неглинная ул., д. 29/14
Издательство «Высшая школа»
Ордена Трудового Красного Знамени
Первая Образцовая типография имени А. А. Жданова Главполиграфпрома Комитета по печати при Совете Министров СССР. Москва, Ж-54, Валовая, 28.