Author: Новиков Н.В.  

Tags: капитализм   буржуазная философия  

Year: 1974

Similar

Соединённые Штаты Америки как они есть. 200 лет возможности, обещания и действительность

В лабиринте пророчеств

За фасадом буржуазных теорий. Фальшивы нимб "большого бизнеса".

Социальная философия «неомарксизма»

Text
                    Н.В .НОВИКОВ
МИРАЖ
=ОРГАНИЗО­
ВАННОГО
ОБЩЕСТВА
СВ
я


Н.В.НОВИКОВ
МИРАЖ
^ОРГАНИЗОВАННОГО
ОБЩЕСТВА*
(СОВРЕМЕННЫЙ КАПИТАЛИЗМ
И БУРЖУАЗНОЕ СОЗНАНИЕ)
Издательство политической литературы
Москва • 1974


@ ПОЛИТИЗДАТ, 1974 г.


ВВЕДЕНИЕ
На основе всестороннего научного ана­
лиза в документах международного Совещания ком ­
мунистических и рабочих партий в Москве и реше­
ниях X X IV съезда КПСС сформулирован важный
теоретический вывод о новых чертах современного
капитализма, который вынужден приспосабливаться
к условиям борьбы двух систем, к требованиям на-
учно-технической революции. Связанные с этим про­
цессы не могли не привести к определенным изме­
нениям в различных областях и сферах обществен­
ной жизни развитых капиталистических стран.
Одним из следствий усиления государственно-моно­
полистического характера современного капитализма
является рост, укрепление и совершенствование бур­
жуазных организаций как специфических единиц ка­
питалистического общества, в рамках которых на­
зревают и проявляются социальные противоречия
капитализма.
В области экономической жизни к таким органи­
зациям относятся колоссальные объединения по
производству и сбыту продукции, в том числе и непо­
средственно производственные комплексы — пред­
приятия. Организации в области политической жиз­
н и — это государство и его аппарат, все более разбу­
хающий и становящийся автономной силой по отно­
шению к воле граждан и перипетиям политической
борьбы: в области культуры и идеологии это целые
комплексы по производству массовой духовной
продукции и выработке массового политического
3


сознания (средства массовой коммуникации). В систе­
ме современного развитого капиталистического обще­
ства буржуазная организация, выступающая как
определенное социальное целое, играет роль его глав­
ной составной ячейки, а организационные связи и
зависимости пронизывают все сферы социальных
отношений; в связи с этим само современное капита­
листическое общество все более превращается в сво­
его рода «организационное общество» («общество
организаций»).
Впервые научный анализ капиталистической ор­
ганизации и ее места в жизни буржуазного общества
был дан К. Марксом. Выделив из совокупности орга­
низаций капиталистического общества организацию
экономическую, Маркс вскрыл главные, специфиче­
ские черты капиталистического способа производст­
ва. Учение о прибавочной стоимости, о капиталисти­
ческой эксплуатации, о сущности классового антаго­
низма и революционной роли пролетариата было
выработано Марксом на основе анализа закономер­
ностей и взаимоотношений, складывающихся в нед­
рах капиталистической организации.
Рост и укрепление экономических организаций в
процессе эволюции капитализма Маркс связывал с
рождением и развитием монополий. Его вывод о ра­
стущей концентрации производства в рамках капи­
талистических организаций как следствии отноше­
ний свободной конкуренции В. И. Ленин считал одним
из важнейших теоретических обобщений марксизма:
«Полвека тому назад, когда Маркс писал свой «Капи­
тал», свободная конкуренция казалась подавляю­
щему большинству экономистов «законом природы».
Казенная наука пыталась убить посредством заго­
вора молчания сочинение Маркса, доказавшего те о­
ретическим и историческим анализом капитализма,
что свободная конкуренция порождает концентрацию
производства, а эта концентрация на известной сту ­
пени своего развития ведет к монополии. Теперь мо­
нополия стала фактом. Экономисты пишут горы книг,
описывая отдельные проявления монополии и про­
должая хором заявлять, что «марксизм опровер­
гнут».
Но факты — упрямая вещь, как говорит
английская пословица, и с ними волей-неволей при­
4


ходится считаться. Факты показывают, что различия
между отдельными капиталистическими странами,
например, в отношении протекционизма или свобод­
ной торговли, обусловливают лишь несущественные
различия в форме монополий или во времени появ­
ления их, а порождение монополии концентрацией
производства вообще является общим и основным за­
коном современной стадии развития капитализма» \
Развивая эти марксистские положения, В. И. Ле­
нин создал теорию империализма, в которой процессы
концентрации и монополизации в хозяйственной
жизни были исследованы в качестве основы измене­
ний политической и идеологической системы капи­
тализма. «Монополия, раз она сложилась и ворочает
миллиардами, с абсолютной неизбежностью прони­
зывает все стороны общественной жизни, независи­
мо от политического устройства и от каких бы то ни
было других «частностей»» 2.
В. И. Ленин показал, что концентрация экономи­
ческой власти в руках крупнейших монополистиче­
ских образований с неизбежностью ведет к повыше­
нию роли государства в хозяйственной и политиче­
ской жизни буржуазного общества. А этим, в свою
очередь, обусловлена та характерная черта совре­
менного капитализма, что главной формой экономи­
ческих и политических связей и отношений стано­
вятся постепенно организационные связи и отноше­
ния. Ленин подчеркивал, что замена свободной кон­
куренции взаимосвязями и взаимозависимостью
хозяйственных единиц, промышленных и финансо­
вых объединений сопровождается ростом и укрепле­
нием специфически буржуазной «организацион­
ноеTM».
Особенно важное значение в этой связи имеют два
вывода В. И. Ленина, которые выступают в качестве
научно-теоретического фундамента для понимания
процессов роста и укрепления системы организаций
в современном капиталистическом обществе.
Во-первых, вывод о том, что монополистический
капитализм никоим образом не «отменяет» основных
закономерностей капитализма как общественно-эко ­
1 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 27, стр. 314—315.
2 Там же, стр. 355.


номической формации, не «снимает» противоречий и
конфликтов, присущих обществу, основанному на
эксплуатации наемного труда. В борьбе с буржуазно­
реформистскими и ревизионистскими доктринами
В. И. Ленин доказал, что господство гигантских орга­
низаций, использующих новейшие достижения нау­
ки и техники, укрепление организационных связей и
зависимостей между различными отраслями хозяйст­
ва, все более изощренная «организация» политиче­
ской жизни со стороны государства ни в коей мере не
превращают капитализм в некое «новое», «некапита­
листическое» или «неокапиталистическое» общество.
Во-вторых, вывод о том, что обобществленное
производство в условиях государственно-монополи­
стического капитализма, расширение и укрепление
сети организационных зависимостей в экономической
жизни, введение элементов планирования представ­
ляют собой подготовку материально-технической
базы нового социально-экономического строя — со ­
циализма. Но принципы обобществления производст­
ва и новые организационно-технические факторы,
складывающиеся в недрах капиталистической эко­
номики, получают полный простор для своего разви­
тия лишь после социалистического переворота, в ре­
зультате уничтожения буржуазной социально-эконо­
мической системы. Не случайно планирование, науч­
ное управление, научную организацию труда, методы
регулирования общественной жизнью на началах ее
организованности В. И. Ленин относил к коренным
проблемам социалистического строительства и вы ­
двинул задачу их совершенствования.
Жизнь подтвердила правильность ленинской тео ­
рии капитализма X X в. Государственно-монополи­
стический капитализм, повышение роли государства
в экономической и социальной жизни в развитых ка­
питалистических странах, формирование там военно-
промышленного комплекса, использование в эконо­
мике этих стран определенных принципов организа­
ции, введение науки в процесс управления и т. д. —
все это никоим образом не «вывело» их за пределы
капитализма. И в «эру организаций» социально-эко ­
номической основой капиталистического общества
продолжает оставаться эксплуатация наемного труда
б


и противоречие между ним и капиталом. Буржуаз­
ные принципы погони за прибылью подрывают воз­
можность действительно рационального ведения х о ­
зяйства и управления социальной жизнью в масшта­
бах общества. Как отмечается в документе между­
народного Совещания коммунистических и рабочих
партий в Москве, «государственно-монополистиче­
ское регулирование, осуществляемое в формах и
масштабах, отвечающих интересам монополистиче­
ского капитала и направленное на сохранение его
господства, не в состоянии обуздать стихийные силы
капиталистического рынка» В эп оху государствен­
но-монополистического капитализма воспроизводят­
ся на новой основе все социально-экономические про­
тиворечия «классического капитализма» и возника­
ют новые противоречия, подрывающие возможность
его превращения в планомерно функционирующую,
рациональную социальную систему.
Жизнь подтвердила и ленинскую идею о том, что
лишь в условиях социализма использование принци­
пов организации ведет к действительной организо­
ванности экономической, социальной, политической
жизни общества. Это особенно характерно для разви­
того социализма — высшей ступени социалистиче­
ского общества, на которой принципы организован­
ности пронизывают все сферы общественной жизни
и отношений. В нашу эпоху развитый социализм вы­
ступает в качестве воплощения единства начал де­
мократизма и организованности в жизни общества.
Организация в условиях развитого социализма
открывает широчайшие возможности для прогресса
общественного производства, совершенствования со ­
циальных отношений. Именно в рамках организации
осуществляется соединение научно-технической ре­
волюции с преимуществами социализма, которое, в
свою очередь, выступает в качестве необходимого
условия строительства коммунизма.
Совершенствование организации во всех областях
общественной жизни становится в наши дни коренной
задачей коммунистического строительства. Развивая
ленинское положение о социализме и коммунизме
1 «Международное Совещание коммунис ти чес к их и рабо­
чих партий. Москва. 1969». Прага, 1969, стр. 18.
7


как высокоорганизованном обществе, JL И. Брежнев
в докладе «О пятидесятилетии Союза Советских Со­
циалистических Республик» подчеркнул, что «совре­
менный уровень развития нашей социалистической
экономики, достигнутый в наши дни уровень научно-
технического прогресса предъявляют самые высокие
требования не только к чисто профессиональной ква­
лификации работников, но и к их трудовой дисцип­
лине, четкости, организованности», что мы строим
« самое организованное... общество в истории челове­
чества» *.
Специфика социально-экономической базы социа­
листической организации, которая выражается в об­
щественной собственности на материальные условия
и факторы функционирования этой организации, о т­
крывает перед последней широкие возможности со­
вершенствования. В противоположность этому, в
условиях капиталистической организации прогресс ее
структуры и принципов деятельности противоречив
и ограничен частнособственнической социально-эко ­
номической базой. Капитализм обнаруживает орга­
ническую неспособность последовательно и эффек­
тивно в масштабах общества в целом использовать
достижения современной организации. Эксплуата­
торская система лишь приспосабливает организа­
ционные формы, структуры и принципы к потребно­
стям и нуждам капитала и буржуазного государства.
Процесс расширения и усложнения социальных
организаций, являющийся одной из характерных
черт современного капитализма, особенно наглядно
проявляется в США. Ряд буржуазны х социологов
констатирует превращение американского общества
в «организационное общество» («общество организа­
ций»): «Наше общество — это организационное обще­
ство. Мы рождаемся в организациях, получаем в них
воспитание и образование, и жизнь подавляющего
большинства из нас заключается в работе на ту или
иную организацию. Большая часть нашего свободно­
го времени заключается в том, что мы тратим наши
деньги, развлекаемся или молимся в различных о р ­
ганизациях. Даже смерть большинства из нас свер ­
1 Л. И. Брежнев. О пятидесятилетии Союза Советских
Социалистических Республик. М., 1972, стр. 56—57.
8


шается в рамках организаций, и когда приходит вре­
мя похорон, то для этого надо получить разрешение
у самой крупной организации в обществе — у госу­
дарства» К
Повышение значения организаций и организаци­
онных принципов в жизни американского общества
стало фокусом, где скрестились практические инте­
ресы бизнесменов, администраторов, политиков. Оно
стало также объектом пристального внимания со сто­
роны широкого общественного мнения. Поэтому не
случайно начиная с 20-х годов проблема внутренних
механизмов и места социальной организации в жиз­
ни буржуазного общества привлекает в США внима­
ние не только экономистов, но и социологов, филосо­
фов, социальных психологов.
Развитие организаций в условиях капитализма со­
провождается и стимулируется рядом процессов, за­
трагивающих все стороны общественной жизни. Пре­
жде всего это относится к научно-техническому
прогрессу — открытию и совершенствованию новых
видов производства и управления, новых средств ру­
ководства технологическими и коммуникативными
процессами. Научно-технический прогресс, особенно
автоматизация производства и управления, неотрыв­
ны от социальной организации: они взаимно предпо­
лагают друг друга и изменения в одной области слу­
жат обычно толчком для изменений в другой. Имен­
но поэтому одним из важных аспектов социальных
последствий развертывающейся сейчас научно-тех-
нической революции в условиях капитализма явля­
ется влияние научно-технического прогресса на
принципы, структуру и направления эволюции бур­
жуазной социальной организации. Под воздействием
последней складываются новые виды связи между
индивидом и обществом: традиционные нормы и кол­
лективные ценности трансформируются в соответ­
ствии с тем типом социальных зависимостей, кото­
рый представлен организационной структурой ячеек
общества. Изменения в общественном разделении
труда приводят к углублению существующей соци­
альной дифференциации и появлению новых соци-
1 A. Etzioni. Modern Organizations. New Jersy, 1964, p. 1.
9


альных групп. Изменяется весь комплекс чувств, на­
строений, практической этики и идеологических на­
слоений, который можно назвать индивидуальным
опытом человека. Условия жизни требуют выработки
новых форм поведения человека и закрепления в
качестве социально санкционированных новых видов
мотивации и целеполагания.
Что же нового вносит развитие и укрепление ор­
ганизаций в социальную жизнь и индивидуальную
суд ьбу человека в капиталистическом обществе? Что
является здесь действительно новым, а что лишь вы ­
глядит новым в результате идеологических и психо­
логических аберраций буржуазного сознания?
Ответ на эти вопросы имеет значение для уясне­
ния сущности кризиса, охватившего современное
буржуазное общество и проявляющегося в виде не­
разрешимых в рамках капиталистического строя со­
циальных проблем, а также проблем индивидуально­
го бытия людей. Это в конечном счете ответ на воп­
рос, в какие новые социальные противоречия вверга­
ет общество монополистический капитализм, какие
новые способы подчинения личной судь бы человека
несправедливому социальному строю вырабатывают­
ся в его условиях.
Американская буржуазная социология и филосо­
фия расценили процесс роста и укрепления органи­
заций в X X в. как кардинальное изменение в приро­
де и структуре капиталистического общества. Начи­
ная с 30-х годов в США утвердилась точка зрения,
согласно которой развитие организаций — это якобы
новый этап истории, эпоха « организованного общ е­
ства», знаменующая собой наступление нового соци­
ального порядка, «неокапитализма», в условиях кото ­
рого теряют силу старые и возникают кардинально
новые механизмы социальной, экономической и по­
литической жизни.
В то же время, пожалуй, никакой иной социаль­
ный процесс в условиях капитализма не породил
столь огромного числа апокалиптических видений
будущего общества. Современная буржуазная анти­
утопия (О. Хаксли, Д. Оруэлл и др.) в своих представ­
лениях об «организованном» будущем фактически
лишь гиперболизирует мнения и ощущения челове-
1Q


Кй по поводу его настоящего. Состояние обеспокоен­
ности, постоянной взбудораженности обыденного и
теоретического сознания в США по поводу рождения
«нового», «организованного порядка» — факт очевид­
ный. Проблема «организованности» в условиях капи­
тализма превратилась в навязчивую идею американ­
ской социологии, политической экономии, социаль­
ной психологии. Эти процессы затронули концепции,
доктрины, не только непосредственно связанные с
проблемами социальной организации, но и такие на­
правления социальной философии и социологии, ко ­
торые заняты решением «традиционных», «вечных»
проблем: о природе человека, о существе социальных
связей и отношений, о роли культуры в обществе
и др.
Попытка ответить на вопрос, каким образом про­
исходит скрытое или явное «теоретическое усвоение»
социально-философским и социологическим знанием
в США отмеченных новых явлений капитали­
стического общества, а также показать типичные из­
вращения, которым подвергаются в обыденном и тео­
ретическом буржуазном сознании природа «органи­
зационного общества» и направления «организацион­
ной революции», и предпринята в данной книге.
Разумеется, в одной работе невозможно проана­
лизировать все формы «организационной» идеологии
и все мотивы и проблемы американской социологии,
порожденные потребностями осмысления «органи­
зационного общества». Тем более что в США нет сей­
час ни одной отрасли социального знания, ни одной
специализированной области идеологии, которая по
своей проблематике и стимулам не была бы тесней­
шим образом связана с рефлексией над судьбами
« общества организаций». Мы ограничимся поэто му
рассмотрением лишь некоторых аспектов социологи­
ческого и социально-философского осмысления про­
цессов, связанных с укреплением социальных орга­
низаций и принципов организационности в США:
концепции индивида и социальной системы, представ­
ленной в доктрине «социологии как науки о социаль­
ном поведении»; эволюции технократической идеоло­
гии как устойчивой формы буржуазной интерпрета­
ции роли научного и технического фактора в жизни
11


капиталистического общества; концепций «массового
общества» и «массовой культуры» как форм буржу­
азно-критической реакции на реальность развитого
капитализма; наконец, мы рассмотрим судьбы идео­
логии «новых левых» как особой формы протеста
против «современного общества».
В общем комплексе идеологических течений и о б­
ластей социологического знания в США указанные
направления занимают центральное место. Их род­
нит отождествление «организационного общества»
(«общества организаций») с «организованным о бще­
ством», признание «организованного общества» в ка­
честве «реальности» и акцент на социальных по­
следствиях этого «факта». Идеи и концепции, разви­
ваемые в рамках данных направлений, теснейшим
образом связаны с формированием специфических
черт буржуазной идеологии в эпоху государственно-
монополистического капитализма, присущих как
откровенно апологетическим концепциям, так и тем,
которые играют роль социально-критических по от­
ношению к капитализму. Кризис традиционных бур­
жуазны х ценностей, попытки реформирования и «пе­
реформулировки» классических буржуазных лозун­
гов и ориентиров социальной и индивидуальной дея­
тельности находят в указанных направлениях
наиболее явное выражение. Эволюция этих направле­
ний, полемика между ними и внутри них, присущие
им противоречия и попытки их разрешения, приспо­
собление содержания данных направлений к изме­
няющейся реальности, воспринимаемой через при­
зму буржуазного сознания,— все эти процессы тесно
связаны с существом изменений, происходящих в
буржуазной идеологии в целом К
1
Рассмо трению сдвигов в буржуазной идеологии в связи
с формированием государственно-монополистического капи­
тализма, изменением целей внеш ней и внутренней поли ти ки
буржуазных государств, эволюцией образцов и типов обы­
денно го буржуазного сознания посвящен ряд исследований
советских философов и социологов. См., например: «Истори­
ческий материализм и социальная философия современной
буржуазии». М., 1960; Ю. Я . Семенов. Общественный про­
гресс и социал ьная ф и лософ ия современной буржуазии. М.,
1965; Ю. А . Замошкин. Кризис буржуазно го индивидуализма
и личность. Социологический анализ некоторых тенденций в
12


Каковы же социальные истоки идей и концепций,
присущих данным направлениям, в чем заключают­
ся социальные причины эволюции их содержания?
В свое время К. Маркс и В. И. Ленин раскрыли
одну из существенных тенденций, присущих буржу­
азному социальному знанию, которая заключается в
подмене теоретического подхода «логикой» обыден­
ного буржуазного сознания, теоретической картины
общества — совокупностью буржуазных житейски-
практических представлений о нем. К. Маркс пока­
зал, что житейски-практические представления аген­
тов буржуазных отношений становятся субстратом
теоретического мышления буржуазного исследова­
теля. Он писал о том, что вульгарная политическая
экономия — «не что иное, как дидактическое, более
или менее доктринерское истолкование обыденных
представлений действительных агентов производст­
ва, и... лишь вносит известный рациональный поря­
док в эти представления»...» 1 Она «ограничивается
тем, что педантски систематизирует затасканные и
самодовольные представления буржуазных деятелей
производства о и х собственном мире как лучшем из
миров и объявляет эти представления вечными исти­
нами» 2. В. И. Ленин показал произвольный, субъ ек­
тивистский по отношению к задачам научного иссле­
дования характер подмены теоретического знания той
или иной обыденно-житейской конструкцией. Одним
из
коренных пороков буржуазной социологии
В. И. Ленин считал то, что ее теоретик, «начиная свое
рассуждение якобы с «живых личностей», на самом
деле начинает с того, что вкладывает в эти личности
такие «помыслы и чувства», которые он считает ра­
циональными...» 3
общественной пси холо ги и США. М., 1966; «Современная бур­
жуазная идеология в США (Некоторые социально-идеологи­
ческие пробле мы)». М., 1967; И. С. Кон. Социологи я личности .
М., 1967; Л. Н. Митрохин. Ан ти ко ммунизм в США. Идеоло­
гия правого экстремизма. М., 1968; С. И. Попов. Критика со­
временной буржуазной социологии. М., 1970; Н. С. Юлина.
Буржуазные идеологические течения в США. Проблемы и
п ротиворечия «а мерика нско го сознани я». М., 1971.
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 25, ч. II, стр. 398.
2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 91.
3 В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 1, стр. 424.
13


Установленная К. Марксом и В. И. Лениным за­
кономерность «конструирования действительности»
путем подмены теории продуктами обыденного бур­
жуазного сознания находит подтверждение и в прак­
тике современной буржуазной социологии и социаль­
ной философии, в частности в концепциях «органи­
зованного общества» — в построениях «науки о со­
циальном поведении», технократических доктринах,
в левокритической и леворадикальной идеологии.
В качестве стимула их возникновения, источника вы ­
двигаемых в них проблем и основы их внутренней
противоречивости выступают специфические черты
и противоречия обыденного буржуазного сознания,
характерные для современного капитализма.
Подход К. Маркса и В. И. Ленина служит важней­
шей методологической основой научного анализа
этих и других буржуазных социологических и фило­
софских теорий, позволяет проанализировать не
только их внутреннюю структуру, но и уяснить ме­
сто данных теоретических конструкций в конфлик­
тах и противоречиях современного капиталистическо­
го общества, их связь с формированием сознания и
идеологии различных классов и социальных групп.
Очевидно, что все эти проблемы находятся в цен­
тре идеологической борьбы. Ведь в современном ка­
питалистическом обществе, вопреки утверждениям
сторонников концепции «деидеологизации», происхо­
дит возрастание идеологического стимулирования и
идеологической оформленности экономической, по­
литической, культурной и тому подобной деятельно­
сти как на коллективном, так и индивидуальном
уровнях. Идеология в виде разработанных доктрин
включается в систему внешней и внутренней поли­
тики капиталистических государств. Средства мас­
совой коммуникации превращают идеи, вырабатыва­
емые в социальной философии и социологии, в стере­
отипы массового сознания, в инструменты манипу­
ляции убеждениями и поведением людей, различных
социальных групп.
Тенденции социальной утилизации, казалось бы,
«отвлеченных», «академически» ориентированных
учений и концепций, и прежде всего философских и
социологических доктрин «организованного общест­
14


ва», получили в США широкое распространение. Эти
доктрины и концепции используются там для усиле­
ния идеологического влияния на массы. В них созда­
ются «образы» современного капиталистического об ­
щества, пользующиеся значительной популярно­
стью в массовом сознании.
В данной работе основное внимание как раз и уде­
ляется выявлению социальных истоков и социальной
роли концепций «организованного общества», т. е.
проблема познавательного смысла этих социологи­
ческих и социально-философских концепций рассма­
тривается через призму их идеологического содержа­
ния и влияния на общественное сознание.
В связи с этим и последовательность их рассмот­
рения соответствует хронологической последова­
тельности выдвижения на протяжении последних
пятидесяти лет на первый план комплексов опреде­
ленных идеологических проблем и доминирования
того или иного «образа» «организованного общества»
в данный период истории США. Так, способ интер­
претации «организованного общества» в виде «мира
социального поведения» выражал существенные
характеристики общественного сознания в США в 30-
40-е годы; представления об «организованном обще ­
стве» как «мире организационно-технической рацио­
нальности» отражают массовидные идеологические
чаяния 50-60 -х годов. Интерпретация «организован­
ного общества» в идеологических построениях «новых
левых» в 60-е годы выступила в качестве «конкрети­
зации» его «образа» в доктринах «массового обще­
ства», в особенности популярных в первые послевоен­
ные десятилетия. Разумеется, эти «смены» идеологи­
ческих форм не были радикальными в смысле
полного «выталкивания» все х иных форм за пределы
идеологической жизни.
Прежде чем приступить к рассмотрению «образов»
«организованного общества», вырабатываемых у п о­
мянутыми выше направлениями современной амери­
канской социологии и социальной философии, необхо ­
димо разобрать само явление, скрыто или явно нахо­
дящееся в центре их внимания,— буржуазную орга­
низацию и «организационность».


Глава I
СОВРЕМЕННАЯ
БУРЖУАЗНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ:
СПЕЦИФИКА И НАПРАВЛЕНИЯ
ЭВОЛЮЦИИ
Историко-материалист ический
взгляд
на организацию означает рассмотрение ее в тесной
связи со всей совокупностью социально-экономиче­
ских отношений общества и фундаментальными
принципами его жизнедеятельности, понимание ее
как специфической формы или вида социальных
отношений.
Буржуазный способ производства с момента сво­
его развития в массовом и социально значимом мас­
штабе (т. е. с возникновением машинной индустрии,
фабрики) всегда и повсюду выступал в форме соци­
альной организации. Монополистическая концен­
трация экономической жизни в X X в. лишь много­
кратно усилила этот процесс. Место сотен тысяч мел­
ких и средних предприятий заняли колоссальные
объединения (корпорации, концерны, тресты), сосре­
доточившие в своих рамках производство и сбыт про­
дуктов. Процессы образования государственно-моно­
полистического капитализма привели к рождению
ряда специфических закономерностей в жизни капи­
талистического общества: к повышению роли госу­
дарства в экономической сфере, крайнему обостре­
нию экономической конкуренции между монополия­
ми, появлению новы х форм этой конкуренции и т. д.
Эти процессы и связанные с ними новые черты эко ­
номического регулирования в странах капитала до­
статочно глубоко исследованы в марксистской поли­
тической экономии 1.
1
В ряде работ советских исследователей содержится все­
сторонний анализ тенденций и зако номерностей эко но ми че -
16


Рост и укрепление буржуазных организаций в
XX в. непосредственно связаны с процессами совре­
менного научно-технического прогресса. Новые фор­
мы управления диктуют усиление «организацион­
ных начал» и организационного единения видов дея­
тельности. В свою очередь, именно крупная органи­
зация может служить сейчас адекватной базой
научно-технического прогресса: лишь в условиях
развитой организации могут осуществляться совре­
менные научно-технические разработки и их внедре­
ние. Таким образом, р ост и развитие организаций
совпадают с главными тенденциями научно-техниче-
ского прогресса: укреплением принципа научно-тех-
нической рациональности в производстве и управле­
нии, их автоматизацией и кибернетизацией, превра­
щением научно-исследовательских служб в неотъем­
лемые ячейки организации, совершенствованием те х­
нических возможностей достижения целостности того
или иного процесса производства или распреде­
ления.
Степень совпадения уровня и темпов организа­
ционного и научно-технического развития в различ­
ных областях жизни капиталистического общества,
разумеется, различна. В целом процесс организаци-
Юнной координации опережает формирование научно-
технической базы различных социальных образова­
ний. Это объясняется тем, что и в наше время суще­
ствует значительное количество видов деятельности,
с трудом поддающихся технизации и подчинению
принципам научно-технической рациональности. Не­
смотря на попытки рационализировать с помощью
ской жизни в современных США как базы социальных изме­
нений, происходящих в различных сферах буржуазного об­
щества. См., напри мер: В. А . Никитин. С трук турные измене­
ния в капиталистической экономике. М., 1965; А. А . Манукян.
Проблемы послевоенного развития эко номики капи та лис ти­
чески х стран. М., 1966; М. И. Захматов. Монополи и и вне ш­
неэкономическая полити ка США. М., 1967; В. М. Шундеев.
Государство и накопление капитала в США. М.,
1967;
Ю. Я . Исаева. Лабиринты военного бизнеса. М., 1969; Р. А . Фа-
рамазян. США: милитаризм и экономика. М., 1970; С. А . Да­
лии. США: послевоенный государственно-монополистиче­
ский капита лиз м. М., 1972; Н. Н. И ноземцев. Современный
капитализм: новые явления и противоречия. М., 1972; «Сое­
диненные Штаты Америки». М., 1972.
2
аI
17


тех или иных современных технических средств
управление в различных областях социальной жизни
(в том числе и в политической сфере), можно сказать,
что блок организационности и современной техники
характерен в общем лишь для экономических орга­
низаций.
Иными словами, в самом процессе роста органи-
заций и организационных зависимостей следует вы-
делить специфическую тенденцию развития и укреп­
ления таких организационных форм, которые, по
существу, вырастают на почве современного научно-
технического прогресса. В процессе превращения
капиталистического общества (прежде всего в США)
в общество, насыщенное «организационностью», та­
кая тенденция выступает в качестве центральной.
В конечном счете именно она и является объектом
дискуссий между различными идейными течениями
в США по поводу судеб американского общества.
В качестве главной проблемы в этих дискуссиях вы ­
ступает вопрос о характере и объеме влияния про­
цессов роста и совершенствования организаций, а
также современного научно-технического прогресса
на социальные отношения, складывающиеся в рам­
ках буржуазной организации.
Термин «социальное» в строгом смысле слова
применим ко всем отношениям и процессам, связан­
ным с деятельностью человека. В рамках буржуаз­
ной организации это и классовые отношения между
различными группами наемного труда и собственни­
ками средств производства, и отношения различных
профессиональных групп в системе разделения тр у­
да. В социальные процессы в рамках организации
входит вся совокупность действий человека по обра­
щению с техникой; к ним относится также обыденно­
практическая деятельность членов организации, т. е.
деятельность, направляемая их ценностными ориен­
тациями, целями, интересами и т. д.
Для определения общего направления влияния
роста буржуазных организаций и развития их науч-
но-технической базы на складывающиеся в их рам­
ках социальные отношения необходимо рассматри­
вать эти организации как один из феноменов буржу ­
азного общества, воплощающий и реализующий
18


Принц ипы данной общественно-экономической фор­
м а ци и . Очевидно, что единственной научно обоснован­
н о й концепцией, содержащей общеметодологические
п о с ы л к и исследования буржуазной организации и ее
эво л ю ц и и , служит марксистское учение о капита­
лизме.
Каковы же главные принципы и черты буржуаз­
ной организации как совокупности социальных отно­
ш ен и й? Каковы типы и формы ее внутренних связей
л зависимостей? Иными словами, каковы черты и
принципы буржуазной организации как специфиче­
ского социально-исторического образования?
1. Буржуазная организация
как социальное целое
Границей, отделяющей капитализм от
всех докапиталистических социальных форм, было
утверждение массовой системы наемного труда как
формы эксплуатации. В. И. Ленин писал: «Каков
главный признак капитализма? — Употребление на­
емного труда» 1. Буржуазное общество с самого на­
чала своего возникновения базируется также на гос­
подстве принципа частного интереса, принимающего
форму денежного интереса. К числу первостепенных
и исторически-специфических характеристик капи­
тализма относятся частная собственность на средст­
ва производства и процесс самовозрастания капи­
тала, тождественный процессу производства и при­
своения прибавочной стоимости. Марксизм не только
установил и подверг анализу эти фундаментальные
механизмы и принципы капиталистических отноше­
ний, но и показал их теснейшее единство и взаимо­
связь. Именно в единстве эти механизмы и прин­
ципы воплощаются в жизнедеятельности буржуаз­
ной организации; именно их единство определяет
сущность и лицо последней.
В своих экономических и социально-философских
работах К. Маркс исследовал значение принципа
частного интереса в буржуазном обществе как регу­
1 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 23, стр. 434,
19


лятора экономической жизни и морально-психологи­
ческой догмы индивидуального действия.
Конституирующую роль денежного интереса в си­
стеме отношений буржуазного общества К. Маркс
выводил прежде всего из того, что он становится
принципом функционирования общественного произ­
водства. Ведь в условиях буржуазного общества
обладание деньгами становится базой для соедине­
ния их с трудом и получения прибавочной стоимо­
сти, тем самым — превращения денег в капитал.
И поскольку процесс самовозрастания стоимости
К. Маркс рассматривал в качестве главной функции
капитала, то стремление к удовлетворению во все
более значительной степени денежного интереса вы­
ступает в качестве объективно складывающейся нор­
мы, основы и главного стимула капиталистического
производства.
К. Маркс показал, что наемный труд как основ­
ная характеристика труда в условиях буржуазного
общества необходимо предполагает деньги как цель
деятельности и форму общественной связи в обще­
стве.
«Элементарной предпосылкой буржуазного
общества является то, что тр уд непосредственно пр о­
изводит меновую стоимость, следовательно деньги,
и что затем деньги столь же непосредственно п о ку­
пают труд, т. е. покупают рабочего лишь постольку,
поскольку он сам отчуждает в обмене свою деятель­
ность. Таким образом, наемный труд, с одной с то­
роны, капитал — с другой, представляют собой лишь
другие формы развитой меновой стоимости и денег
как ее воплощения. Тем самым деньги непосредст­
венно суть реальная общественная связь [Gemeinwe-
sen], поскольку они — всеобщая субстанция сущест­
вования для всех и вместе с тем совместный продукт
все х» \ К. Маркс считал, что деньги «в качестве раз­
витого момента производства могут существовать
лишь там, где существует наемный труд; что, следо­
вательно, в этом случае деньги не только не разла­
гают форму общества, но являются, напротив, усл о ­
вием ее развития и движущей силой развития всех
производительных сил, материальных и духовных...
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 46, ч. I, стр. 171.
20


Как материальный представитель в сеобщего богат­
ства, как индивидуализированная меновая стоимость
яеньги
должны непосредственно быть предметом,
п ел ью и продуктом всеобщего труда, труда всех ин­
дивидов. Труд должен непосредственно производить
ценовую стоимость, т. е. деньги. Поэтому он должен
быть наемным трудом... Деньги как цель становятся
зде сь средством всеобщего трудолюбия» К
В учении об отчуждении труда К. Маркс дал
обобщенную характеристику общества, в котором
господствует принцип денежного интереса. Главная
черта этого общества заключается в том, что труд
превращается из цели в средство, и тем самым с о ­
держание деятельности человека — в инструмент
достижения иных, вне самой деятельности лежащих
целей. Не случайно рассмотрение проблемы отчуж­
дения труда К. Маркс начинает с осмысления суще­
ственной взаимосвязи «между частной собственно­
стью, корыстолюбием, отделением друг от друга тру­
да, капитала и земельной собственности, между об­
меном и конкуренцией, между стоимостью человека
и его обесценением, между монополией и конкурен­
цией и т. д., между всем этим отчуждением и д е­
нежной системой» 2. Все те формы, которые отчуж­
дение труда принимает, по К. Марксу, «в самом акте
производства, в самой производственной деятельно­
сти», и все последствия этого отчуждения непосред­
ственно связаны с той ролью, которую играют в бур­
жуазном обществе деньги. Выражение итогов дея­
тельности в сумме денежных средств представляет
собой замену труда как самоценной и самодостаточ­
ной деятельности. «. ..Сам ?руд, сама жизнедеятель­
ность, сама производственная жизнь оказываются
Для человека лишь средством для удовлетворения
одной его потребности, потребности в сохранении фи­
зического существования» 3. Вместе с этим удовле­
творение денежного интереса как результат деятель­
ности является в буржуазном обществе основой того,
что труд вообще может выступать в этой своей
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 46, ч. I, стр. 168—169.
2 К. Маркс и Ф. Энгельс . Из ранних произведений . М.,
1956, стр. 560.
3 Там же, стр. 565.
21


извращенной форме, т. е. в качестве средства. « . . .Че­
ловек именно потому, что он есть существо сознатель­
ное, превращает свою жизнедеятельность, свою с у щ ­
ность только лишь в средство для поддержания сво­
его существованья» !. Ориентация труда на получе­
ние денежного вознаграждения выступает в качестве
необходимой формы его общего принудительного
(в экономическом смысле) характера. Деньги в бур­
жуазном обществе выступают в качестве единствен­
ного опосредствующего звена между индивидуаль­
ным и всеобщим богатством, в качестве единствен­
ного средства удовлетворения потребностей чело­
века.
К. Маркс подверг анализу также буржуазную
природу участия индивида во всеобщем богатстве —
буржуазную природу потребления. Он неоднократно
подчеркивал, что непосредственной целью наемного
труда является потребление. Именно в области по­
требления наемный труд, по К. Марксу, выступает
в качестве самостоятельного субъекта действия,
хотя это и означает, что «человек (рабочий) чувст­
вует себя свободно действующим только при выпол­
нении своих животных функций — при еде, питье, в
половом акте, в лучшем случае еще расположась у
себя в жилище, украшая себя и т. д.,— а в своих
человеческих функциях он чувствует себя только
лишь животным» 2. В ориентации труда лишь на де­
нежное вознаграждение в качестве предпосылки со ­
держится, во-первых, отношение к самому труду как
средству и, во-вторых, к акту потребления как цели.
И потому, хо тя потребительство как идеология и
целеполагание деятельности было развито во все
исторические эпохи, лишь в условиях господства де­
нег как цели деятельности оно становится столь же
конституирующим моментом общественных связей,
как и сам наемный труд.
Установка на удовлетворение денежного интере­
са приобретает в сознании и практике индивидов
буржуазного общества характер и смысл первейшей
и важнейшей потребности. В практике целеполага-
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений . М.,
1956, стр. 566.
2 Там же, стр. 564.
22


ния они нередко опускают «посредствующее зве­
но»- — служебность денег как средства удовлетворе­
ния каких-либо иных потребностей — и формулиру­
е т свою цель в виде денег «как таковых».
Подчеркнем, что социологически обоснованный
ответ на вопрос «для чего же деньги?» ни в коем слу­
чае не может заключаться в указании на какую-либо
одну потребность, якобы составляющую сущность
человека (или на несколько потребностей, состав­
ляющих аналогичную сущность). Такого рода попыт­
ки предпринимались в истории социологии и соци­
альной философии в XIX и XX вв. Пожалуй, их
наиболее распространенным вариантом было указа­
ние на потребность в обладании властью, как на ту
«сущность» человека, которая в специфических усло­
виях капитализма реализуется с помощью денеж­
ного богатства, с помощью «власти денег». Нам пред­
ставляется, что наиболее явным опровержением
этого утверждения является сама реальность потреб­
ностей членов буржуазного общества: далеко не все­
гда капиталистический организатор производства
ориентирован потребностью в осуществлении и ощу­
щении власти; самые различные потребности и соо б­
ражения (семейное благополучие, достижение вы со­
кого уровня личного потребления и т. д. и т. п.) ле­
жат в основе его деятельности. И, разумеется, уж
совсем не потребность во власти является движущей
силой денежного интереса со стороны наемного тр у­
да. Более того, можно сказать, что стремление к
«власти как таковой» в условиях буржуазного обще­
ства (исторически основанного на принципах мате­
риального интереса, материальной эффективности и
коммерциализации деятельности) вообще не может
стать развитой массовой потребностью членов о бще­
ства. К. Маркс справедливо писал, что в буржуазном
обществе «жажда власти есть один из элементов
страсти к обогащению» 1.
Господство в буржуазном обществе принципа де­
нежного интереса определяет специфические законо­
мерности как возникновения и функционирования в
Данном обществе социальных организаций, так и
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 606.
23


складывающихся в их рамках связей и зависимо­
стей, специфику внутриорганизационных отношений.
Исходным пунктом для научного понимания всей
совокупности социальных внутриорганизационных
отношений, как уж е отмечалось, служит учение
К. Маркса о капитале и процессе самовозрастания
стоимости. Вопреки представлениям буржуазных
социологов, это учение является не только политико-
экономическим, но и теоретико-социологическим, ибо
К. Маркс проанализировал здесь наряду с экономи­
ческими и другие социальные аспекты, стороны и
характеристики внутренней жизни буржуазной орга­
низации. Он определил общие методологические
посылки анализа буржуазной организации как спе­
цифического социально-исторического образования и
тем самым — «пределы» тех изменений, которые бур­
жуазная организация переживает, оставаясь при
этом буржуазной по типу внутренних связей и зави­
симостей.
В качестве объекта внимания Маркса в учении о
самовозрастании стоимости выступает прежде все­
го процесс эксплуатации наемного труда, в котором
различается два этапа.
Первый этап — акт продажи рабочей силы капи­
талисту, в котором рабочий и капиталист выступают
в качестве контрагентов торговой сделки. К. Маркс
показал, что при все х внешних признаках эквива­
лентного и равного обмена этот акт является тако­
вым лишь в сознании его участников. В действитель­
ности рабочий отдает взамен меновой стоимости,
предлагаемой ему капиталистом в виде заработной
платы, не свой продукт, а лишь свою способность
производить продукт.
«Фактически это равенство
нарушается уже тем, что этот по видимости простой
обмен предполагает его (рабочего.— Я . Я .) отноше­
ние к капиталисту как рабочего, как потребительной
стоимости в форме, специфически отличной от мено­
вой стоимости, в противоположность стоимости, по­
ложенной как стоимость; предполагает, следова­
тельно, что — помимо отношения обмена, при кото­
ром природа потребительной стоимости, особенная
потребительная стоимость товара как таковая без­
различна,— рабочий уже находится и в некотором
24


другом отношении, экономически определенном
образом» *. Это «некоторое другое отношение»
есть результат того, что рабочий лишен средств про ­
и зво дс тва и вынужден продавать свою рабочую силу.
Экономическое принуждение к труду делает сделку
меЖДУ рабочим и собственником средств производ­
ства обменом лишь по форме. К. Маркс неоднократ­
но подчеркивал это, говоря, что акт продажи рабочей
си л ы можно отнести к сфере простого обмена лишь
на основе его чисто внешних характеристик и пре­
жде всего отвлекаясь от заложенного в этом акте
неравенства положений «покупателя» и «продавца».
Картину повседневных, житейских представле­
ний об акте обмена между капиталом и трудом он
характеризовал как перенос на него представлений
о существе денежного обмена вообще.
В то же время в этих обыденных представле­
ниях агентов капиталистического производства за­
ключена реальная движущая сила их поведения и
деятельности. К. Маркс отмечал не только иллюзор­
ность обыденного практического сознания агентов
капиталистических отношений, но и реальность
этого сознания как движущей силы их жизнедея­
тельности. Сама видимость акта купли-продажи
рабочей силы как акта равного, свободного, эквива­
лентного обмена выражается в существенных для
буржуазного общества социальных образованиях;
прежде всего она принимает реальную институцио­
нальную форму системы найма рабочей силы. Прак­
тика борьбы рабочих за повышение заработной пла­
т а во многом основывается на требованиях «равен­
ства» и «свободы» сторон.
■ На втором этапе отношений капитала и рабоче­
г о — в процессе производства — рабочий перестает
быть контрагентом капиталиста, ибо в обмен на зара­
ботную плату он предоставил капиталисту «распо­
ряжение его трудом». В процессе производства функ­
ционирует уж е не рабочая сила, а труд, представ­
ляющий собой процесс потребления рабочей силы
капиталом и выступающий в качестве орудия про­
изводства стоимости.
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 46, ч. I, стр. 236.
25


Таким образом, из Марксова анализа следует, что
единственная сфера, где наемный работник объектив­
но выступает в качестве представителя интереса
(денежного),— это акт купли-продажи рабочей силы.
В процессе производства наемный работник высту­
пает уже в роли момента капитала: его тр уд не при­
надлежит ему, а составляет лишь момент самовоз-
растания капитала. Иными словами, труд, процесс
труда наемного работника, не является в экономиче­
ском смысле областью его действий как субъекта
денежного интереса.
К этому выводу К. Маркс неоднократно возвра­
щался в своих работах, полемизируя с буржуазной
политической экономией. «В производстве заработ­
ная плата фигурирует только один раз, в качестве
фонда, предназначенного для превращения в зара­
ботную плату, как потенциальная заработная плата.
Как только она превратилась в действительную за­
работную плату, она уже выплачена и фигурирует
только в потреблении, в качестве дохода рабочего.
Но то, что обменивается на заработную плату, пред­
ставляет собой рабочую силу, которая совсем не фи­
гурирует в производстве, где фигурирует только ее
использование — труд. Труд выступает как орудие
производства стоимости, потому что он не оплачен,
т. е. не представлен в виде заработной платы. Как
деятельность, создающая потребительную стоимость,
труд также не имеет ничего общего с наемным тру­
дом. Заработная плата в руках рабочего — уже не
заработная плата, а фонд потребления. Только в р у ­
ках капиталиста она представляет собой заработную
плату, т. е. ту часть капитала, которая предназна­
чена для обмена на рабочую силу. Для капиталиста
заработная плата воспроизвела могущую вновь п о­
ступить в продажу рабочую силу, так что с этой
стороны само потребление рабочего происходит в
интересах капиталиста. Он вовсе не оплачивает са­
мый труд, а только рабочую силу. Конечно, делать
это он может лишь благодаря активности самой этой
рабочей силы» К
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 46, ч. И, стр. 90.
26


какова же, по Марксу, действительная роль на­
мн о го работника в процессе производства, т. е. в
е 0цессе производства им стоимости?
Этот процесс представляет собой потребление
уда капиталом, т. е. процесс воспроизводства ка­
птала и производства прибавочной стоимости. Н а ­
е мн ы й работник функционирует в нем как инстру­
мент удовлетворения интересов капитала. Н а уровне
взаимоотношения работника и организационно-тех­
нической системы капиталистического предприятия
эТо означает превращение работника в технический
момент единой производственно-организационной
системы.
Рассматривая переход от мануфактурного типа
разделения труда к машинному, К. Маркс проанали­
зировал закономерности формирования технической
основы этой «всеобщей связи работ». Трудовая функ­
ция рабочего задана принципами функционирования
машины. Рабочий «придан» машине и организацион­
но-техническим схемам. Эксплуатация его труда
совершается посредством превращения его самого в
объект организационно-технического руководства со
стороны аппарата управления.
Итак, наемный работник является элементом
организационно-технической системы в рамках бур­
жуазной организации. Право на «распоряжение его
деятельностью», как и право на использование ма­
шины, принадлежит капиталу и представляющим его
органам, аппарату управления. Его деятельность
определяется этими органами в качестве функции
по отношению к задачам организации в целом. Ис­
пользование наемного работника в процессе произ­
водства есть оперирование им для достижения целей
организации и как таковое совершенно безразлично
его собственному отношению к этим целям.
Однако и в акте «обмена» с капиталистом, и в
процессе производства наемный работник выступает
еще как человек, член общества, который ставит
Перед собой собственные цели, реализует определен­
ные ориентации, стремится к удовлетворению тех
Или иных интересов. Типичным для обыденного, жи ­
тейского сознания в условиях буржуазного обще­
ства, является установка на участие во «всеобщем
27


богатстве» . И подобно тому, как акт купли-продажи
рабочей силы представляется обыденному сознанию
наемного работника (во всяком случае в идеале, нор­
мативно) в качестве эквивалентного, свободного акта
обмена, процесс труда выступает в таком сознании
как средство удовлетворения денежного интереса,
как область, в которой наемный работник фигури­
рует в качестве «интереса» . Процесс труда выглядит
для наемного работника (и во многом для собствен­
ника) как зарабатывание денежного вознаграждения.
Именно под влиянием этих обыденных, житейских
представлений и складываются все текущие, прак­
тические отношения между ним и собственником
средств производства, представленным аппаратом
управления. Это находит выражение в таких сто ро­
нах жизнедеятельности капиталистического пред­
приятия, как повышение заработной платы в зави­
симости от производительности труда, конкуренция
между наемными работниками за лучшие условия
труда, за повышение своего ранга (профессиональ­
ного, в служебной иерархии) в рамках организацион­
но-технической системы. Во всех этих случаях
отношения базируются на ориентации на труд как
источник денежного вознаграждения.
Деятельность наемного работника и как винтика,
элемента организационно-технической системы, и в
определенном смысле как субъекта «интереса» пред­
ставляет собой один и тот же процесс потребления
его рабочей силы капиталом, взятый лишь с разных
сторон. В первом случае это способ включения куп­
ленной капиталом способности к труду в систему
производства как его технического момента; во вто­
ром — это способ действия обладателя способности к
труду в соответствии с его обыденным, житейским
сознанием, выражающим ценностные представления
общества, в котором он живет. Оба эти уровня функ­
ционирования наемного труда взаимно предполагают
друг друга. Включение труда в систему организаци­
онно-технических зависимостей превращает его в
глазах наемного работника в средство достижения
денежного интереса. В то же время именно как с о ­
циальное существо, обладающее мотивацией, ценно­
стными ориентациями, интересами, человек и может
28


^полнять какую бы то ни было выпадающую на его
функцию, в том числе и роль придатка органи-
ДаЦионно-технической системы. (Буквальное превра­
щение человека в «техническое орудие», обладающее
только инструментальным по отношению к выпол­
н е н и ю технических задач сознанием,— это лишь
один из вариантов технократических утопий.)
Отношения эксплуатации составляют внутреннее
содержание процесса труда, организованного капита­
листическим образом, т. е. деятельности человека,
низведенного до состояния технического инструмента
и рассматривающего выполнение этой роли в каче­
стве средства удовлетворения своего денежного
интереса. Присвоение прибавочной стоимости — цель
и итог эксплуатации — является основой соединения
труда и капитала, в широком смысле — основой су ­
ществования процесса капиталистически организо­
ванного труда. Тем самым оно задает социально-эко ­
номическую роль наемного работника как источника
прибавочной стоимости. В конечном счете наемный
работник выступает в системе капиталистически
организованного труда одновременно (хотя и в раз­
ных отношениях) и в качестве объекта эксплуата­
ции, и в роли элемента организационно-технической
системы, и в качестве существа, ориентируемого
принятыми в данном обществе ценностями, целями
жизнедеятельности.
В рамках социально-экономического отношения,
существо которого составляет собственность капита­
листа на покупаемую им способность работника к
труду и которое Маркс определил как «деспотизм
особого рода», наемный работник противостоит капи­
талисту как эксплуатируемый эксплуататору. Уст­
ранение этого антагонизма не может быть достиг­
нуто в рамках наемного труда, ибо интерес послед­
него выступает в виде классового интереса, направ­
ленного на слом всей капиталистической организа­
ции труда, и сталкивается с противоположным инте­
ресом собственника средств производства (капитала).
Классовое сознание наемного рабочего и предпола­
гает осознание этого коренного классового интереса
И превращение его в стимул индивидуального пове­
дения.
/
29


Таким образом, роль наемного работника как объ>
екта эксплуатации является исходной в качеств^
социально-экономического содержания других его
ролей.
То же самое относится к системам отношений, ^
которы х находится наемный работник. В первом
случае это система организационно-технических от­
ношений; во втором — отношения наемных работ­
ников между собой и с теми, кто воплощает «инте-
ресы организации в целом» (собственниками, груп^
пами управления и т. д.); в третьем — система анта^
гонистических противоречий между наемным трудом
и капиталом. В реальной буржуазной организации
все эти системы отношений существуют в единстве .
Организационно-техническая система есть в то ж }
время и система распоряжения наемным трудом как
«собственностью на время»; отношения наемного
работника с теми, кто персонифицирует интерес
капитала (собственники, администрация), предстают
в то же время как система выжимания из него при*
бавочной стоимости; выполнение наемным работай-
ком своих обязанностей в рамках организационно-
технической системы является в то же время про­
цессом участия в системе отношений как «интересов
ит.д.
Самостоятельность и специфический характер
этих систем отношений (своего рода уровней буржу­
азной организации) находят выражение в особенно ­
стях способов решения возникающих в их рамках
противоречий. Так, повышение эффективности ра­
боты буржуазной организации как организацион *
но-технической системы обеспечивается введением
принципов научно-технической рациональности г.
процесс использования техники и человека, приме
нением более эффективных методов руководства
(эти принципы включают в себя и выводы социаль­
ной науки — индустриальной социологии, инженер­
ной психологии и т. д.). В качестве способа решения
проблем, возникающих в системе отношений работ­
ников как субъе ктов «интереса», обычно выступает
практика манипулирования этими интересами (их
удовлетворение или создание видимости удо влетво ­
рения). Для этого в рамках капиталистического пред-
30


лцятия разрабатывается порядок так называемых
рУД0ВЫХ отношений, включая и направление дея­
тельности профсоюзов. Буржуазная социология и
соЦиальная психология предоставляют в распоряже­
ние менеджеров концепции мотивационной струк­
т у р ы действия наемного работника.
Наконец, на подавление классового интереса ра­
бочих» стремящихся к уничтожению «деспотизма» и
освобождению от эксплуатации, направлены все
средства «регулирования» отношений капитала и на­
емного труда.
Коренной методологический порок большинства
буржуазных концепций заключается в отрыве орга-
низационно-технической системы, а также взаимоот­
ношения «интересов» внутри организации от отно­
шений эксплуатации; соответственно игнорируется
капиталистическое угнетение как специфическое
отношение в буржуазной организации, в котором про­
является классовый антагонизм между капиталом и
наемным трудом. Эти концепции в качестве «ядра»
организации рассматривают либо ее организационно­
технический срез, либо уровень взаимоотношения
«интересов».
Подход к буржуазной организации как организа­
ционно-техническому «единству» или как к «си сте ­
ме интересов» в отрыве от отношений социально-
экономического антагонизма ведет к ложному толт
кованию природы механизмов, управляющих жизнью
буржуазной организации как целого. Общим для
различных американских социологических и соци­
ально-философских доктрин является то, что все они
определяют эти механизмы как функциональные
($то считается специфической «привилегией» соци­
альной организации), а ее проблемы интерпрети­
руются исключительно как проблемы функциональ­
ного единства. Такой подход характерен не только
$Ля «теории организации», ставящей перед собой
1
>зитивные задачи совершенствования буржуаз-
>й организации, но и для многочисленных вариан-
в социально-критических концепций, которые
ювозглашают функционализм главным грехом
►ганизации, обрушивая на него проклятия и
>итику.
31


Марксистский анализ буржуазной организации
показывает, что в действительности механизмы ее
как целого имеют гораздо более сложную природу,
нежели механизмы функционального единства.
Особенностью функционального целого является
то, что частичные процессы и явления в его рамках
существуют и действуют как средства сохранения
и развития данного целого. Эта роль и определяет их
природу как функций по отношению к целому *.
Капиталистическое предприятие с его техниче­
ской стороны представляет собой функциональное
целое, действующее на основе определения частич­
ных задач в связи с общей задачей сохранения и раз­
вития целого. В том числе и организационно-техни ­
ческая система в виде иерархии профессиональных
и управленческих групп базируется на принципе
выполнения функциональных задач. Раскрывая
двойственную природу капиталистического управле­
ния, К. Маркс подчеркивал, что задачи социально-
экономической эксплуатации совмещаются со стоя­
щей перед капиталистическим управлением целью
регулирования и координирования элементов произ­
водства, в том числе и людей. К. Маркс определял
содержание этого руководства как деятельность по
регулированию «связью работ», «связью функций
рабочих», обеспечению «их единства как производи­
тельного коллективного тела», как деятельность,
ориентированную потребностями укрепления, рас­
ширения, детализации, совершенствования тех прин­
ципов разделения труда, которые были вызваны к
1 В последние годы в советской философской и социоло­
ги че ской литературе уделяе тся большое внимание анализу
природы функциональных механизмов, связей и зависимо­
стей. Рассматривая этот специфический механизм на уровне
«организационного», «с ис тем ного » или «с трук тур но го » анали­
за, ряд авторов справедливо исходит из того, что общая при­
рода функциональ ной связи заключаетс я в том, что действие
час ти подчинено действию целого. Удачную, на наш взгляд,
формулировку понятия функции дал, например, М. И. Сет-
ров: «...функцию можно определить как такое отношение ча­
сти к целому , при котором само существование или какой-
либо вид проявлени я части обеспечивает существование или
какую-либо форму проявления целого» (М. И. Сетров. Ме­
тодологи ческие при нци пы построения единой организацио н­
ной теории. «Вопросы философии», 1969, No 5, стр. 30).
32


#сизни машинной промышленностью. Направлен­
н о с т ь регулирования и координации капиталистиче­
ского производства как общественного процесса тр у ­
да состоит в укреплении организационно-техниче­
с к о г о функционализма буржуазных организаций,
отработке частичных задач для осуществления об­
щих целей, детализации разделения труда в соотве т­
ствии с потребностями технической системы как
целого, введении методов комплексного управления
на основе разделения функций. Функциональный
характер взаимодействия целого и частей присущ
буржуазной организации как организационно-техни­
ческому комплексу. При этом выполнение каждой
из функциональных организационно-технических за­
дач служит для исполнителей средством удовлетво­
рения интереса в денежном вознаграждении. Наем­
ный работник, действуя в качестве организационно­
технического звена, управляемого и «управляющего
собой» как техническим орудием, именно в этой роли
видит область достижения своего частного интереса.
На различных ступенях капиталистической орга­
низации ориентация наемного работника на дости ­
жение интереса «целого» как на средство удовлетво­
рения собственного интереса проявляется с различ­
ной степенью интенсивности и в разных формах.
Интенсивность этой ориентации определяется ур ов­
нем развития норм и ценностей буржуазного инди­
видуализма, а форма ее зависит от специфики труда
работников в системе разделения труда. Однако сам
механизм отношения общего и частного интересов
задается наемному работнику в рамках капитали­
стической организации, поскольку^ он играет в ней
роль элемента организационно-технической системы.
В рамках буржуазной организации, таким обра­
зом, находит выражение не только организационно­
технический, но и поведенческ ий функционализм.
Последний является своего рода житейской, обыден­
но-практической оболочкой организационно-техни­
ческого функционализма. Буржуазная организация
вырабатывает, закрепляет и модифицирует, в зави­
симости от уровня технического развития, от специ­
фики сознания и культуры наемных работников, эти
реальные поведенчески-функциональные механизмы
3
Н. В. Новиков
33


в институциональных формах (системы продвиже­
ния работников, вознаграждений и поощрений,
правила трудовой этики и т. д.).
Складывающийся в итоге техпико (организацион-
по)-поведенческий функциональный блок охватывает
весь комплекс деятельности членов организации,
выступающих одновременно в качестве элементов
организационно-технической системы и субъектов
денежного интереса, всю область их житейски ори­
ентированных действий на «благо целого», а также
отношений, складывающихся между ними и органи­
зацией. Однако к этому блоку никак не сводится
совокупность всех отношений в буржуазной органи­
зации. В качестве базисного и в то же время специ­
фического ее уровня, как было показано выше, вы с­
тупают механизмы капиталистической эксплуатации.
Отношения эксплуатации («деспотизм» и присвое­
ние прибавочного труда рабочего) базируются на
принципиально отличном от фукциональных связей
принципе — на антагонистическом противоречии ин­
тересов наемного труда и капитала. Эксплуатация
как социально-экономическое содержание капитали­
стического распоряжения трудом — это система под-
чинения наемного труда интересам капитала, сдер­
живания или сглаживания остроты классового ин­
тереса групп наемного труда, прежде всего рабочего
класса. Именно поэтому эксплуатация как тип отно­
шений не только выходит за рамки функциональных
связей, но и представляет собой специфический и по
своему содержанию противоположный функциона­
лизму тип связей и отношений.
Антагонистическое противоречие интересов не
относится и к области так называемых дисфункцио­
нальных связей, как это нередко изображается в
ряде работ буржуазных «теоретиков организации».
Под дисфункциональными связями в американской
социологии имеются в виду такие процессы и явле­
ния, суть которых заключается в том или ином
отклонении при реализации функции (например,
недостаточное соответствие между целями или инте­
ресами целого и частей и т. п.).
Механизм взаимоотношения классово-антагони­
стических интересов капитала и наемного труда в
34


рамках буржуазной организации относится к анти-
лункционалъному типу отношений. Вместе с тем
именно отношения эксплуатации являются и сход ­
ны м и и базисными по отношению ко всем склады­
вающимся в буржуазной организации связям и зави­
симостям, в том числе и функциональным.
Таким образом, буржуазная организация пред­
ставляет собой сочетание, совокупность различных
уровней, «срезов» и типов связей и отношений. Тип
функциональных связей и зависимостей воплощает­
ся в работе технико (организационно)-поведенческо­
го функционального блока; антифункциональных —
в системе эксплуатации, в классово-антагонистиче­
ских отношениях.
Для каждого из этих двух главных типов меха­
низмов характерны специфические формы разреше­
ния существующих и возникающих в буржуазной
организации противоречий. На уровне технико
(организационно)-поведенческого блока противоре­
чия разрешаются в виде взаимного приспособления
частей и целого: культивирование производитель­
ных возможностей работника; приспособление орга­
низации и техники, в особенности условий труда, к
индивидуальным возможностям работника; взаим­
ное приспособление интересов с помощью системы
мероприятий, направленных на поддёржание пред­
ставлений обыденного сознания и стимулирование
трудовой деятельности в зависимости от вклада в до­
стижение общих целей организации. На уровне
классовых отношений труда и капитала в рамках
буржуазной организации противоречие вообще не
находит разрешения. В качестве механизмов «взаи­
модействия» этих интересов (а точнее, их борьбы как
взаимоисключающих) вы ступают насилие, подавле­
ние, ограничение с «позиции силы». При этом отно­
шения в рамках технико (организационно)-поведенче-
ского функционального блока не существуют «авто­
номно», независимо от социально-экономических,
классовых отношений. В самой системе организаци­
онно-технических зависимостей наемный труд вы ­
ступает в качестве субъекта и обыденно-частного
И классового интереса. Поэтому управление внутри
буржуазной организации носит одновременно и
35


функциональный и «деспотический» характер, т. е.
характер подчинения классового интереса наемного
труда интересам капитала. Не случайно функцио­
нальные принципы работы буржуазной организации
воплощают также и механизмы подчинения, подав-
ления интересов наемного труда интересами «целого».
Исходность, базисность антагонистического противо­
речия в системе буржуазной организации приводит
к тому, что принципы функционализма никогда не
могут быть там реализованы полностью и последо­
вательно.
Отрыв функциональных (организационно-техни­
ческих или обыденно-поведенческих) отношений от
эксплуатации (социально-экономических отношений)
ведет к искажению природы буржуазной организа­
ции. Абсолютизация того или иного ее механизма
при игнорировании или извращении существа анта­
гонистических социально-экономических отношений
составляет основной методологический порок буржу­
азных концепций, пытающихся определить судьбы
буржуазной организации в период современной науч­
но-технической революции. Главная проблема, в ко ­
торую упирается при этом буржуазная социология и
социальная философия,— это существо изменений,
происходящих в буржуазной организации как тех-
нико (организационно)-поведенческом функциональ­
ном целом.
Эволюция организационно-технических систем
под влиянием научно-технического прогресса полу­
чает в последние десятилетия все более яркое выра­
жение. К. Маркс и Ф. Энгельс неоднократно подчер­
кивали, что, в отличие от социально-экономической
природы наемного труда, не подвергающейся моди­
фикации в зависимости от конкретно-исторических
и технологических условий, обыденное сознание
агентов капиталистического производства и вместе с
ним вся совокупность конкретных приемов и прак­
тики их жизнедеятельности также подвергаются
существенным изменениям в зависимости от целого
ряда факторов: исторических условий применения
наемного труда, общего уровня культуры и культуры
труда, степени развития трудового законодательства,
политических условий.
36


В связи с этим для понимания особенностей сов­
ременной буржуазной организации в сравнении с
буржуазной организацией прошлого важно опреде­
ление тех новых форм, в которых осуществляется
с в я з ь и единство организационно-технической си­
стемы и обыденно-поведенческого аспекта деятель­
ности индивидов в рамках внутриорганизационных
отношений. Существенное значение приобретает
также вопрос о соотношении социально-экономиче­
ской структуры капиталистической организации и
изменений в ее организационно-технической и обы ­
денно-поведенческой сферах.
Каков же в действительности тип отношений в
рамках сегодняшней буржуазной организации, кото­
рый объявляется в ряде буржуазных социологиче­
ских доктрин «радикально новым»? Каковы направ­
ления и масштаб влияния организационно-техниче­
ского прогресса в современных условиях на механи­
змы и принципы социально-экономических отноше­
ний капиталистической организации?
2. Сдвиги в организационно­
технической сфере и
социальная структура
Научно-технический прогресс оказыва­
ет решающее влияние на изменение организацион­
ны х структур и принципов буржуазной организации.
Его достижения все более привлекаются для совер­
шенствования управления и разделения функций
административного персонала; возникают новые
профессиональные группы и слои в управленческой
иерархии и т. д. Необходимость изменений диктуется
возросшей сложностью функционирования социаль­
ных организаций в условиях государственно-моно­
полистического капитализма, требованиями конку­
рентоспособности.
Организационные принципы и стр уктуры капита­
листического предприятия в конечном счете подчи­
нены задачам получения прибылей и сверхприбылей,
а не просто выработке научных схем разделения
труда и управления. Такие схемы органически вклю­
чают правила и принципы эксплуатации человека.
37


Пути и формы совершенствования современной
капиталистической организации многочисленны и
сами по себе могут быть предметом специального
анализа Для нас важно указать лишь на некоторые
общие характеристики и направления этих процес­
сов, имеющие значение для организационно-техниче­
ских функциональных механизмов современной бур­
жуазной организации.
Функционирование современных организаций
предполагает совершенствование научно-техниче ­
ской рациональности в управлении людьми и пред­
метной стороной их деятельности. Усиливается тен-
денция к организационной координации и «ед ин е­
нию» частичных видов деятельности и процессов в
рамках тех или иных комплексов. Она проявляется
не только в производственных единицах (корпора­
циях, промышленных объединениях и т. д.), но и в
научно-исследовательских организациях, политиче­
ских объединениях и т. д. Эта тенденция ведет к
централизации управления: сосредоточению в руках
крупных правлений, комитетов, советов и т. д. всей
полноты власти. При этом в колоссальных масшта­
бах возрастает необходимость в труде высококвали­
фицированных специалистов по проблемам органи­
зации — юристов, экономистов, специалистов по вы ­
числительной технике и планированию, по организа­
ции труда и организационной стр уктуре и т. д. Как
отмечают многие социологи, современные организа­
ции, в особенности в США, все чаще представляют
собой сознательно конструируемые и трансформи­
1
Эти ф ормы и направле ния достато чно полно описаны
в ряде работ. См., например: «Вопросы организации произ­
водства в США». М., 1956; «Организация производства на
промышленных предприятиях США». М., 1960; Н. И. Много-
летова. Формы концентрации в промышленности США и ха­
рактер связей между предприятиями. М., 1964; Е. Л. Х мель­
ницкая. Очерки современной монополи и. М., 1971; «США:
эконо мические рычаги в управлении промышленны ми ф ир­
ма ми ». М., 1971; Д. М. Гвишиани. Организация и управление.
Социологический анализ буржуазных теорий. М., 1972. Де­
тальный анализ форм со верше нст во ва ни я капи та листической
организации не входит в задачи данной книги. Поэтому мы
не стави м своей целью определить , какие именно из них
наиболее о твечаю т требованиям эфф ективнос ти деятел ьности
этой организации.
58


руе м ы е в соответствии с задачами эффективного
функционирования ячейки общества Планирование
jcaK деятельность по предвидению контролируемых
результатов является одним из самых существен­
ных условий их работы.
Особое значение в связи с этим приобретает ав­
томатизация производства и управления. Понятие
«автоматизация» обозначает не только специфиче­
ские технические характеристики средств труда и
управления, но и тип разделения труда по управле­
нию, осуществляющему плановую увязку всех эле­
ментов процесса производства и сбыта. Один из аме­
риканских специалистов по автоматизации, Д. Ди-
болд, так определяет сущ ество автоматизации: «Уже
нет необходимости думать об индивидуальных ма­
шинах и даже группах машин; напротив, впервые
появилась возможность практически рассматривать
производство в целом или производство, управляе­
мое с помощью процесса информации, как интегри­
рованную систему, а не как серию индивидуальных
этапов... Автоматизация — это новый способ мыш­
ления и новый способ исполнения» 2. Не менее круп­
ный авторитет в этой области, П. Дракер, замечает:
«Автоматизация — это определенная концепция орга­
низации труда. Она применима к организации рас­
пределения, конторской работы, промышленного
процесса» 3.
Эти определения отражают существо изменений,
вызываемых развитием новой техники,— появление
и совершенствование организационных форм, со от­
ветствующих задачам функционирования производ­
ственной единицы как единого целого, в котором
Деятельность каждого элемента строго определена
Целями и задачами всех элементов, взятых в сово­
купности. Такие изменения означают чрезвычайно
интенсивное усиление и кристаллизацию тенденций,
присущих производству уже в эпоху первой промыш­
ленной революции. Технизация и рационализация
1 A. Etzioni. Modern Organizations, p. 3.
2 Цит. по: P. Sultan, P. Prasow. Automation: Some Classifi­
cation and Measurement Problems. In: «Labour and Automa­
tion». Bulletin JVb 1, 1964, Geneva , p. 13.
3 P. Drucker. The Practice of Management. N. Y., 1954, p. 19.
39


производства и управления, превращение труд;,
в элемент технико-организационной целостности
планирование и рациональное разделение труда ь
рамках той или иной единицы общества — это непо­
средственные результаты современного научно-тех
нического прогресса, которые в то же время нахо­
дятся в русле тех изменений, которые связаны с
превращением производства в машинную индустрию
а координации человеческой деятельности — в систе­
му организационных зависимостей внутри капитали­
стического предприятия. Сближение организацион­
ной и научно-технической сторон, охват организаци­
онно-техническими схемами все большего числа ви­
дов деятельности, в том числе управления, выражаю!
тенденцию организационного укрепления капитали­
стического предприятия как функционального ц е­
лого.
Конкретное выражение эти процессы находя!
прежде всего в изменении содержания труда суще­
ствующих профессиональных групп и возникнове­
нии новых групп, что получило широкое освещение
в марксистской литературе. Так, в ряде работ де­
тально прослеживаются сдвиги в содержании труда
различных профессиональных групп в рамках бур­
жуазной организации, связанные с автоматизацией
производства и управления, интеллектуализацией
труда; фиксируется и описывается возникновение
новых видов труда и новых профессиональных
групп — программистов, специалистов по проблемам
координации и планирования и т. д . 1
Каково же существо указанных изменений в со ­
держании труда профессиональных групп и про­
фессиональной структуре буржуазной организации?
1
См., например: «С труктура рабочего класса капи тали­
стичес ки х стран. Материалы обмена мне ниями, проводив­
шегося в журнале «Проблемы мира и социализма» в 1960—
1961 гг.». Прага, 1962; «Совреме нный рабочий класс капи та ­
л ис тически х стран (Изменения в структуре)».
М.,
1965;
С. А. Супоницкий, М. Ф. Буняев, Г. Н. Прибылева. Цифры
и факты о положении рабочего класса капиталистических
стран. М., 1967; Я. Д. Гаузнер. Научно -те хни чес кий прогресс
и рабочий класс США. М., 1968; С. Надель. Научно-техниче­
ская инте ллигенция в со временно м буржуазном обществе.
М., 1971; Г. С. Данилин. Автоматизация и ее социально-эко­
н омические последствия при капитал изме. М., 1971.
40


редут ли они к изменениям в социально-экономиче­
ской сфере буржуазной организации?
Для ответа на эти вопросы необходимо, на наш
взгляд, выделить и осмыслить содержание труда
профессиональных: групп в связи с характеристика­
ми места и роли этого труда в организационно-тех­
нической системе как целом.
С момента возникновения капиталистическая
организация рождает и в дальнейшем все более кри­
сталлизует два главных типа функций труда. Пер­
вый тип функции — это непосредственное производ­
ство, т. е. материальная деятельность, содержанием
которой является изготовление продукта с помощью
средств и орудий труда. Результат индивидуального
труда как соединения живого труда со средствами и
орудиями труда может при этом стоять довольно
далеко от конечного продукта производства. Второй
тип функции — непосредственное обеспечение рабо­
ты целого — представляет собой деятельность по ре­
гулированию элементов организационно-технической
системы (машин, людей), обеспечению условий эф­
фективного выполнения их функций, решению
задач, выдвинутых потребностями организации как
целого.
Каждый из типов труда служит в конечном счете
общей цели — производству — и по отношению к осу­
ществлению этой общей цели является частичным.
В рамках этих двух главных типов труда распре­
деляются различные профессиональные виды дея­
тельности
Наряду с указанными двумя типами
существуют промежуточные виды труда, представ­
ляющие собой ту или иную комбинацию д вух глав­
ных функций.
Деление по функциям труда не совпадает с ад­
министративным делением производственной орга­
низации на сферу непосредственного производства
И сферу обслуживания (обслуживающий персонал).
В сфере непосредственного производства наличест­
v 1 Задача классификации конкретных видов труда в рам­
п а х буржуазной организации по указа нным главны м типам
$го функц ий вы ходи т за рамки данного исследования. Нам
Фажно лиш ь подчеркнуть общий принц ип различени я эти х
гоункций.
I
41


вуют как первый, так и второй типы функций труда
В свою очередь, в сферу вспомогательных служи
организации входят также и ячейки, производящие
те или иные виды продукта производства. В наик
время эти вспомогательные службы непосредствен^
смыкаются со службами научно-технического обес­
печения организации в целом. Научно-технические
службы не относятся к сфере непосредственной
производства, однако функции ее работников также
довольно отчетливо делятся на два указанных типа
Существенное значение имеет вопрос о месте ап
парата научно-технического обеспечения и управлен­
ческого персонала в классификации профессий по
главным типам функций труда.
Научно-техническое обеспечение включает ра­
боту конструкторских бюро, вычислительных цент­
ров, исследовательских групп, групп техническогс
планирования и т. д. Независимо от места работника
в служебной иерархии данных групп (технический
сотрудник, инженер-вычислитель, начальник лабо­
ратории и т. д.) содержание его конкретного труда
по своему функциональному значению служит обес­
печению работы целого. Это — определение направ­
ления труда либо в сфере непосредственного* произ­
водства (например, разработка новой конструкции),
либо в сфере управления (например, расчеты опти­
мального варианта бухгалтерского учета) и т. д.
То же самое относится и к труду управленческого
аппарата (финансовые службы, службы информации,
документации, делопроизводства и т. д.). Работники
этих служб выполняют функции, относящиеся к об­
ласти непосредственного обеспечения работы органи­
зации как целого. Применение технических средств
никоим образом не изменяет принадлежности их
труда к указанному типу функций. Счеты — арифмо­
метр — счетно-вычислительное устройство — это все­
го лишь историческая последовательность требова­
ний к квалификации конторского труда. Применение
ЭВМ никак не делает служащего непосредственным
производителем. И служащий, и инженер (ученый,
конструктор) выступают как «производители» лишь
в том смысле, что работают на производство как
конечную цель, что их усилия фиксируются в орга-
42


^зационно-технических схемах, способствуя произ-
родству продукта. Но функцию непосредственного
производства эти виды труда не выполняют.
Нетрудно заметить, что один из двух типов про­
фессий, выделенных нами, охватывает профессии
рабочих, другой — профессии так называемого интел­
лигентского труда. Профессии, относящиеся к раз­
ряду «служащие», «научно-исследовательские ра­
ботники», «эксперты», «руководство» и прочие интел­
лигентские профессии, целиком входят в тип труда
цо обеспечению работы организации в целом; про­
фессии, относящиеся к разряду «токарь», «слесарь»,
«флифовальщик», «автоматчик» и другие рабочие
профессии, целиком входят в тип труда по непо­
средственному производству. В то же время — и это
наиболее существенный
момент — границы этих
главных типов труда в общем и целом выступают в
качестве границ рабочих и интеллигенции (служа­
щих) как социально-экономических групп, как еди­
ниц социально-экономической структуры буржуаз­
ной организации.
В целом социально-экономическое деление капи­
талистической организации — это деление на класс
собственников средств производства и рабочий класс.
И К. Маркс, и В. И. Ленин определяли положение
интеллигенции и служащих как промежуточное по
отношению к этим основным классам буржуазного
общества При этом Маркс писал об инженерно-тех­
ническом и управляющем персонале как «особой
категории наемных работников»2; Ленин, говоря о
сложной, двойственной природе интеллигенции, так­
же исходил из ее принадлежности к категории наем­
ного труда в целом3. Иными словами, промежуточ­
ное положение интеллигенции между классом собст­
венников и рабочим классом в системе буржуазной
организации тем не менее предполагает ее принад­
лежность^ общей категории наемного труда4.
1 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 26, ч. II, стр. 636;
В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 41, стр. 258.
2 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 343.
3 См. В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 4, стр. 209.
4 Это положение нашло всестороннюю и глубокую раз­
работку в марксис тс кой литературе. См., например, фунда­
ментальный труд по вопросам классовой структуры капита-
43


Этот вывод имеет важное методологическое зна­
чение для исследования буржуазной организации.
Дело в том, что в условиях современного капита­
лизма управление со стороны собственников все
более приобретает форму той или иной профессио­
нальной деятельности. В этом случае профессио­
нально-интеллигентский характер занятий индивида
ни в коей мере не делает из него представителя ин­
теллигенции как социально-экономической группы.
В ряде работ советских ученых показано, что
верхушка американского бизнеса, занятая выполне­
нием труда, характерного для интеллигенции, в со ­
циально-экономическом отношении столь же далека
от нее, как и от рабочих *. Причисление к разряду
интеллигенции верхушки высшего управленческого
аппарата корпораций неправомерно именно потому,
что в исходной социально-экономической дифферен­
циации они относятся к совокупному классу собст­
венников.
Промежуточное положение интеллигенции и слу­
жащих как социально-экономической категории ме­
ж ду классом собственников и рабочим классом выра­
жается в ряде существенных черт их социального
положения: в величине и источниках их доходов, в
содержании труда, который включает и функции
распоряжения наемным трудом. Дело в том, что ка­
питалистическое распоряжение трудом не исчерпы­
вается его непосредственным руководством. Это вся
система определения целей и задач труда наемного
работника, установления степени и норм его эффек­
тивности и т. д. Она предполагает установление
параметров технического развития (итогом и научно-
исследовательской, и конструкторской, и других п о­
добных видов деятельности всегда являются те или
иные изменения в формах и направлениях труда
наемных работников — как в сфере непосредствен­
ного производства, так и в сфере управления), обоб­
щение итогов деятельности предприятия и разра­
л исти ческого общества : В. С. Семенов. Капита лизм и классы.
М., 1969.
1 См. С. М. Меньшиков. Миллионеры и менеджеры. Со­
временная структура финансо вой олигархии США. М., 1965;
В. С. Зорин. Некоронованные короли Америки . М., 1968.
44


ботку его перспективных планов (с финансовой, экб-
номической, технической сторон).
В условиях современной капиталистической ор ­
ганизации изменился сам характер надзора за наем­
ным трудом. Принуждение работника к максималь-
ному вложению сил, изыскание методов «пону­
кания» к труду не только принимают все более
опосредствованную наукой форму, но и вообще
выделяются в столь же специальный вид труда, как,
например, бухгалтерский или конструкторский, и все
более осуществляются разного рода звеньями, вклю­
ченными в систему предприятия: специалисты по
«и ндустриальным отношениям», «трудовым отноше­
ниям», лаборатории «индустриальной психологии»
и т. д. Все эти функции по распоряжению трудом и
осуществляют интеллигенция и служащие.
Распоряжение трудом как социально-экономиче­
ская функция интеллигенции и служащих во многом
определяет ее характер промежуточной социально-
экономической группы между рабочим классом и ка­
питалом. Являясь частью наемного труда и потому
объектом эксплуатации, эта группа в то же время
служит инструментом, орудием эксплуатации в р у ­
ках капитала, поскольку реализует или обеспечивает
реализацию его функции по эксплуатации наемного
труда. В то же время социально-экономическая роль
интеллигенции и служащих — это не роль эксплуа­
татора. Эксплуатация как социально-экономическое
отношение является функцией капитала и персони­
фицирующих капитал групп собственников.
Социально-экономическое положение интелли­
генции и служащих двойственно, промежуточно
именно в указанном смысле, но никоим образом не
в том, что они якобы представляют собой слой, одно­
временно относящийся и к эксплуататорам и к экс­
плуатируемым, или же слой, специфика которого
заключается в том, что часть его относится к экс­
плуатируемым, а часть — к эксплуататорам, а остаю­
щееся «ядро» постоянно подвергается модификации
в этих направлениях. Подобное представление об
интеллигенции вытекает главным образом из непра­
вомерного отождествления эксплуатации как соци­
ально-экономического отношения с одной из форм
45


реализации и обеспечения эксплуатации, а именно
с непосредственным руководством трудом.
Как известно, современные процессы научно-тех­
нического прогресса,
во-первых,
существенным
образом суж ают сферу профессий по непосредствен­
ному управлению людьми в рамках производства, а
во-вторых, ведут к общему количественному росту
интеллигентских профессий, занятых в области на­
учно-технического, научно-инженерского, управлен-
чески-конторского обеспечения работы организаций.
Неправильное осмысление этого факта в сочетании
с отождествлением функции эксплуатации и непо­
средственного руководства наемным трудом служит
почвой для ложных концепций. В одной из них
утверждается, что сужение сферы непосредствен­
ного руководства наемным трудом и рост указанных
интеллигентских профессий ведут к образованию в
рамках буржуазных организаций «нового» среднего
класса, включающего в себя и рабочий класс и ин­
теллигенцию (они якобы становятся. тождественны­
ми в качестве объекта эксплуатации). Такая точка
зрения представлена в работах теоретиков леворади-
калистского толка, например Г. Маркузе. Сторон­
ники другой концепции считают, что эти же самые
процессы ведут к совершенно противоположному
результату, а именно — к образованию «нового рабо­
чего класса». В данном случае факт развития групп,
осуществляющих капиталистическое распоряжение
трудом в иных формах, нежели непосредственное
руководство наемным трудом, рассматривается как
свидетельство того, что эти группы «выходят» из гра­
ниц «среднего класса» и якобы включаются в рабо­
чий класс. В обоих случаях в качестве социально-
экономической функции «собственно» интеллигенции
неправомерно рассматривается (скрыто или явно)
функция эксплуатации.
В действительности интеллигенция и служащие
как социально-экономическая категория — вполне
четко очерченный слой в рамках буржуазных орга­
низаций; его определенность диктуется спецификой
деятельности по распоряжению тр удом в рамках бур­
жуазной организации. Эксплуатация как общее
отношение капиталистического производства (про-
46


язводство прибавочной стоимости и превращение е е
р часть капитала) обеспечивается деятельностью всех
ГрУпп и составных элементов организации. В этом
см ы сл е деятельность каждой частицы буржуазной
организации (каждого конкретного вида труда) слу­
жит задачам эксплуатации других видов конкретного
труда, обеспечивает эту эксплуатацию. Но в отличие
0т всякого труда в рамках буржуазной организации
трУД интеллигенции и служащих выполняет эту
функцию как специфическую и главную. Границы
такого рода профессиональной деятельности совпа­
дают с границами деятельности по обеспечению
функционирования буржуазной организации как ц е ­
лого. В свою очередь, совокупность профессиональ­
ных обязанностей и задач по внесению в предмет
труда материальных изменений —: непосредствен­
ное производство — является практическим вопло­
щением социально-экономической функции рабо­
чего класса как объекта, капиталистического распо­
ряжения трудом. В целом деление труда на уровне
буржуазной организации как организационно-тех ­
нической системы (группы непосредственного произ­
водства и группы непосредственного обеспечения
работы целого) совпадает с делением труда на соци­
ально-экономическом уровне буржуазной органи­
зации.
Осмысление этих объективно складывающихся
принципов структурирования буржуазной организа­
ции позволяет выявить существенные тенденции в
эволюции ее организационно-технической и социаль­
но-экономической системы. Главное направление
влияния научно-технического прогресса на организа­
ционно-техническую структуру буржуазной органи­
зации — это колоссальное (по сравнению с ее прошлым
состоянием) увеличение объема функций и, соо т­
ветственно, видов профессиональной деятельности
по непосредственному обеспечению работы органи­
зации как целого. В течение X X в. в буржуазных
организациях в огромных размерах возрастает
управленческий аппарат, а также аппарат научного
и технического обслуживания производства.
Рост и умножение этих профессиональных групп
ни в коей мере не означает «революции» в организа­
47


ционно-технической системе буржуазной организа
ции: функции этого труда, как показал Маркс, з а д ат
в ней с самого начала оформления капиталистичес
кого производства как специфической историческое
формы. Но этот рост представляет собой важны*
этап в эволюции буржуазной организации. Измене­
ния в организационно-технической системе не озна
чают также «революции» в социально-экономическое
природе и структуре буржуазной организации. Зна­
чительный рост интеллигенции и служащих не из­
меняет их социально экономической роли и положе­
ния рабочего класса в системе капиталистической
эксплуатации.
В буржуазной социологии процесс совершенство­
вания организационно-технического функционализ­
ма, уменьшение доли непосредственного надзора над
наемным трудом нередко изображаются в качестве
доказательства того, что социально-экономическое
отношение (антагонистический конфликт интересов
наемного труда и капитала) якобы «отмирает» или,
по крайней мере, «растворяется» в организационно­
технических механизмах. Капиталистическое распо­
ряжение трудом якобы вообще исчезает, а на его
место приходит чуждая эксплуатации специализиро­
ванная деятельность армии профессионалов — инже­
нерно-технических и научно-технических работни­
ков, экспертов по управлению, экономическим расче­
там и техническому планированию.
Такого рода утверждения являются в теоретиче-
ческом отношении совершенно несостоятельными.
На самом деле расширение в рамках буржуазных
организаций объема деятельности по обеспечению ее
работы как целого и тем самым совершенствование
функциональной природы организационно-техниче­
ской системы являются в то же время расшире­
нием объема и возможностей капиталистического
распоряжения трудом, капиталистической эксплуа­
тации.
Профессиональная деятельность групп, о сущ е ст­
вляющих функции обеспечения работы организации
как целого, представляет собой прямое воплощение
распоряжения купленной капиталом способностью к
труду. Увеличение объема и всесторонности капита-
48


мистического распоряжения трудом является непо-
средственным социально-экономическим содержани-
e]Vl совершенствования организационно-технического
функционализма. Этот процесс ведет к обострению
антагонистических, социально-экономических проти­
воречий в рамках буржуазной организации.
Таковы некоторые сдвиги в организационно-тех­
нической системе буржуазной организации в ходе
научно-технического прогресса, а также социально-
экономическое содержание этих сдвигов.
Изменения, которые буржуазная организация с
ее организационно-технической стороны переживает
в X X в., тесно связаны с изменениями в ней как
поведенчески-функциональной системе. Механизмы
действия членов буржуазной организации как с убъ ­
ектов интереса в рамках преследования интереса
«целого» суть одновременно и механизмы их дейст­
вия в качестве элементов организационно-техниче­
ской системы, о чем уже шла речь выше. Сдвиги в
организационно-технической системе выступают, та­
ким образом, в качестве основы сдвигов в формах и
способах повседневного поведения индивида в рам­
ках организации. Они ведут к тому, что связи и за­
висимости в буржуазной организации как поведен-
чески-функциональном целом приобретают новый,
специфический характер.
Однако, прежде чем рассмотреть изменения бур­
жуазной организации как поведенчески-функцио-
нального целого, необходимо ответить на вопрос: из­
меняются ли в современных условиях, а если изме­
няются, то в каком направлении, характеристики
члена буржуазной организации как индивида, дейст­
вующего в рамках принятого и вырабатываемого в
буржуазном обществе идейного, культурного и мо­
рально-психологического кодекса?
3. Нормы и способы
внутриорганизационной
деятельности
По^еденчески-функциональный уровень
буржуазной организации основан на действии ее эле­
ментов (индивидов, групп) в соответствии с обыден­
4 н. В. Новиков
49


ным, житейским сознанием, с вырабатываемыми в
ходе практической жизнедеятельности установ­
ками, целями, ориентациями. Эти установки, цели,
ориентации, а также сами способы практической
жизнедеятельности претерпевают изменения под
влиянием экономической и культурной эволюции ка­
питалистического общества.
Выше мы пытались показать, что процессы эво­
люции организационно-технической сферы буржуаз­
ной организации никоим образом не означают рево­
люции в материальных основах капиталистического
производства:
изменения, свершающиеся здесь,
представляют собой конкретизацию принципов ма­
шинной индустрии.
Можно сказать, что в основном изменения в обы­
денном сознании и нормах поведения и деятельности
членов буржуазной организации в условиях государ­
ственно-монополистического
капитализма
также
сводятся ко все более полному и последовательному
развитию принципов и норм, сложившихся ранее в
буржуазном обществе. В ходе стихийного процесса
« отбора» и манипуляторской деятельности органов
управления в обществе буржуазное сознание, бур­
жуазные нормативы и цели преобладают в обыден­
ном сознании членов общества и становятся глав­
ными регуляторами их поведения.
Это относится прежде всего к такому интеграль­
ному принципу буржуазного обыденного сознания и
практического действия, как преследование частного
(денежного) интереса. Повышение роли этого прин­
ципа как двигателя индивидуальной и групповой дея­
тельности в развитом капиталистическом обществе
совпадает с двумя существенными процессами.
Во-первых, в услови ях развитого капиталисти­
ческого общества происходит массовизация этого
принципа, он становится исходным мотивом дейст­
вия все более широких социальных групп и слоев.
В сущности, лишь в X X в. в буржуазном обществе
окончательно исчезают всякого рода докапиталисти­
ческие формы хозяйства и отношений в промышлен­
ности, в сельском хозяйстве и т. д. Подавляющая
часть общества превращается в представителей тех
или иных категорий наемного труда (в том числе и
50


таких новых категорий, как научный труд, новые
грУпПЫ инженерно-технического и управленческого
яерсонала).
Во-вторых, преследование денежного интереса пе­
реживает в условиях развитого капиталистического
обШества специфическое изменение, которое, хотя и
выступает лишь в качестве тенденции, является тем
не менее существенным по своим последствиям. Речь
идет об установке на рост уровня удовлетворения ча­
стного (денежного) интереса.
Разумеется, денежный интерес всегда включает
в себя такую установку, но в качестве самостоятель­
ной и доминирующей она складывается лишь в оп­
ределенных условиях.
В XIX в. установка на повышение денежного воз­
награждения характеризовала не столько уровень
обыденного сознания представителей наемного тр у­
да, сколько их классовые требования, которые выд­
вигались в качестве составной части требований ре­
волюционного преобразования общества В качест­
ве основы обыденного сознания некоторых групп на­
емного труда (рабочей аристократии) эти установки
были тогда, как неоднократно подчеркивали К. Маркс
и Ф. Энгельс, выражением предательства классовых
интересов пролетариата. Тип обыденного сознания
наемного работника в целом на первых этапах капи­
тализма К. Маркс и Ф. Энгельс рассматривали как
чрезвычайно близкий к сознанию, характерному для
рабского труда: стремление к получению средств чи­
сто физического существования; необходимость вы­
бора не между хорошо или плохо оплачиваемым
трудом, а между физическим существованием и
смертью. Баланс между установкой на удовлетворе­
ние денежного интереса и установкой на рост уров­
ня этого удовлетворения был в этих условиях, не­
сомненно, в пользу первой из установок.
1
Революционное значение требований повышения уров­
ня материал ьного возна граждения за труд в наше время
проявляется в эко номически менее развитых страна х (на­
пример, *в бывших колониальных и зависимых странах), где
капитал функционирует в условиях более или менее анало­
гичных тем, которые были свойственны периоду восходяще­
го ка питализма в Европе.
51


В процессе эволюции капитализма обнаружилась
его способность к повышению уровня материальное
стимулирования наемного труда. Эксплуататорская
система вырабатывает формы материального стим у­
лирования, интенсифицирующие труд. Применяются
те системы оплаты, в которых наиболее высок коэф­
фициент выгоды для рабочего и служащего в случае
повышения производительности труда; широко и с­
пользуются системы вознаграждений за рационали­
зацию и перевыполнение плана; наконец, система
продажи акций работникам корпораций (сколь ни
ничтожны были бы при этом активы «рабочих-соб-
Ственников») также имеет стимулирующее значение
на уровне обыденного сознания. В итоге этих меро­
приятий и политики в области заработной платы на­
емный работник, разумеется, ни в коей мере не ста­
новится богачом, но его «поиск выгоды» получает из­
вестное удовлетворение.
В развитом капиталистическом обществе расши­
ряются также области и возможности так называе­
мой горизонтальной социальной мобильности — про­
фессиональной, квалификационной, географической
и т. д. Разнообразные виды такого «движения» инди­
вида служат средством реализации установок на
«поиск выгоды». Такую же роль играет большая де­
мократизация образования в ведущих капиталистиче­
ских странах в сравнении с начальным периодом раз­
вития буржуазного общества. Все эти процессы, ко ­
нечно, не могут служить подтверждением апологе­
тических лозунгов о современном капиталистическом
обществе как «обществе равных возможностей», но
они способствуют выработке в обыденном сознании
ориентации на постоянное увеличение дохода.
Эволюция капитализма в X X в. сопровождается
развитием специфически буржуазной потребитель­
ской ориентации членов общества, превращением ее
в массовое явление. Общепризнано, что современный
капитализм с помощью рекламы постоянно осущест­
вляет выработку у членов общества своего рода ис­
кусственных потребностей. Это так называемое «пре­
стижное потребление», смысл которого состоит в
стремлении к потреблению как таковому, потребле­
нию ради потребления. Такой подход становится
52


рм°й поведения в жизнедеятельности людей в
буржуазном обществе. Это явление ярко обнаружи­
вает себя в закономерностях потребительского спро­
са на новые образцы. Социологическими исследова­
н и я м и , например, установлено, что «потребность» в
н о во м образце не связана с его потребительским зна­
чением, которое интересует потребителя лишь после
соверш ения покупки. Даже содержание рекламы
да нного товара интересует покупателя после покуп­
ки в гораздо большей степени, чем до нее. Акт при­
о бре те ни я в буржуазном обществе вообще имеет тен­
денцию превращения в самодовлеющую ценность,
достижение которой равнозначно выполнению соци­
альной нормы потребительства. Именно искусствен­
ный характер потребностей в системе «престижного
потребления» диктует и своего рода искусственный
характер критерия «потребительства»: им становит­
ся простой факт получения потребительского блага
в свое распоряжение, т. е. акт приобретения. Также
и в основе удовлетворения «естественных» потреб­
ностей— столь же постоянно растущих и обновляю­
щихся— лежит акт приобретения. Но для расшире­
ния масштабов приобретения необходимо повышение
уровня денежных доходов. Поэтому ориентация на
потребительство (во всех его формах) есть лишь
оборотная сторона установки на активное преследо­
вание денежной выгоды. «Высокий уровень потребле­
ния— это высокий доход» — эта максима буржуаз­
ного индивидуализма приобрела характер самооче­
видной морально-психологической нормы-дирек-
тивы.
Именно в виде стремления к выгоде принцип
преследования денежного интереса превращается в
современном капиталистическом обществе в соци­
альную норму массового сознания и жизнедеятель­
ности. Показательна в этом смысле устойчивая
тенденция увеличения объема труда и за счет это ­
го — суммы дохода (индивида, семьи в целом). Эконо­
мическую сторону погони за увеличением доходов
иллюстрируют данные, приводимые американским
экономистом Дж. Гэлбрейтом: «С 1941 по 1965 г. сред­
няя рабочая неделя в промышленности несколько
Увеличилась. Нормальная рабочая неделя сократи­
53


лась, но это сокращение было перекрыто возросшим
спросом на сверхурочную работу, который с готов­
ностью удовлетворялся. В течение указанного пери­
ода недельные заработки, исчисленные с учетом п о­
вышения цен, почти удвоились. Приходится сделать
вывод, что с увеличением своих доходов люди склон­
ны работать больше и меньше стремятся к досугу»
Очевидно, что, наряду с остротой проблемы получе­
ния необходимых средств существования для низко­
оплачиваемых групп, в общем стремлении увели­
чить свой труд выражается ориентация на увеличе­
ние доходов выше уровня, необходимого для поддер­
жания физического существования работника и его
семьи. «Большинство американцев хотело бы пот­
реблять все больше товаров и готово все больше ра­
ботать ради этого. Согласно исследованиям, 73% глав
семейств в возрасте до 35 лет сказали, что у них мно­
жество неудовлетворенных потребностей... Около
40 % мужчин работает сверхурочно. А каждый из де­
сяти — ночью. По-видимому, есть много незарегист­
рированных лиц, желающих работать еще больше.
Итоги опроса показали, что 49% лиц ниже 35-летне-
го возраста выразили желание получить дополни­
тельную работу... Одним из результатов все возра­
стающего желания иметь все больше и больше для
потребления является то, что сам доход восприни­
мается совершенно по-новому... доход становится
функцией расходов или, точнее говоря, образа жиз­
ни, которого люди хотят достичь в данный момент» 2.
Стремление «делать деньги», увеличивать свой д о­
ход превращается в исходный критерий «социальной
полноценности» индивида. Оно находит выражение
в крайней напряженности и интенсивности пресле­
дования выгоды членами общества.
Именно в виде социальной нормы, подчиняющей
себе жизнь человека, принцип преследования выго­
ды становится главным объектом критики и поводом
отрицания буржуазного общества со стороны совре­
менной левокритической идеологии в США. Ее с то­
1 Дж. Гэлбрейт. Новое индустриальное общество. М., 1969,
стр. 421.
2 С. F. Silberman. Identity Crisis in the Consu mer Markets.
«Fortune», 1971, March, p. 94.
54


ронники справедливо подчеркивают сравнительно
Невысокую эффективность преследования выгоды
пяД0ВЬШ представителем американского общества и
констатируют, что социальная обязательность данной
нормы от этого не уменьшается. Они усматривают в
этом своего рода «удвоение» пустоты и изуродован-
д о с ти индивидуального бытия в условиях общества,
построенного на принципе погони за выгодой.
Идеология и практика погони за выгодой приоб­
рели в условиях развитого капитализма на м ассов ом
ур о в н е формы, сложившиеся в рамках организации
и существенно отличающиеся от подобных явлений
в условиях свободной экономической конкуренции.
Агент экономической конкуренции сам определя­
ет свои цели (задачи) и средства их осуществления.
Конечный результат экономической конкуренции
(крах той или иной компании, возвышение другой,
картелизация, снижение цены товара и т. д.) вы сту­
пает в качестве объективного итога борьбы стихий­
ных сил. В концепциях буржуазного утилитаризма
XIX в. источник этой специфической черты про­
цессов экономической конкуренции был метафориче­
ски определен как «рука Провидения», управляющая
действиями « своекорыстных атомов » — искателей
выгоды.
Процессы монополизации и концентрации приве­
ли к решительному сужению сферы экономической
конкуренции. Модель свободного рынка, на котором
действует масса экономически независимых пред­
принимателей, обнаруживает сейчас свою полную
иллюзорность, ибо возможности экономической кон­
куренции открыты лишь перед крупными и круп­
нейшими корпорациями. Концентрация производства
и сбыта в рамках мощных объединений, повышение
регулирующей роли государства в экономике приве­
ли к тому, что господствующей формой экономиче­
ской деятельности в современном американском о б­
ществе стало включение усилий той или иной еди­
ницы в более широкий комплекс, функционирование
в его рамках в качестве зависимой частицы. Пред­
принимательское сознание и деятельность в этих у с­
ловиях переживают существенные изменения. В ка­
честве нормы этого сознания и набора практических
55


средств ее осуществления выступает «подключением
к тем или иным широким структурам и объедине­
ниям. Установка на преследование их выгоды как
«целого» представляется способом своего самостоя­
тельного действия и получения собственной выгоды.
Подобные сдвиги и изменения в обыденном со з­
нании приводят к тому, что обострение гонки за вы­
годой в масштабах общества в целом сопровождается
обострением проблем «внутриорганизационной» реа­
лизации принципов буржуазного индивидуализма.
Эпоха монополистического капитализма не изобрела
внутриорганизационных способов погони за выгодой,
но сделала практиковавшиеся и ранее способы соци­
ально-типичным, массовым механизмом жизнедея­
тельности.
Превращение конкуренции в универсальную ха­
рактеристику социальной жизни является отличи­
тельной чертой развитого капиталистического обще­
ства. Но, в отличие от предшествующей эпохи, в ус­
ловиях монополистического капитализма превали­
рует внутриорганизационная конкуренция (личное
максимально эффективное выполнение задач, при­
способление к целям и потребностям организации).
Представители социально-критического крыла аме­
риканской социологии анализируют содержание соз ­
нания, целей и мотивов действия разнообразных
групп в современных организационно-технических
системах. Они описывают те специфические формы
и средства борьбы за индивидуальную частную вы ­
году, которые практикуются членами этих групп в
системе организации1. В то же время, констатируя
доминирующее значение ценностей частной выгоды
в сознании служащих, представителей управленче­
ского и научно-технического персонала и т. д., аме­
риканская социальная критика как и вся американ­
ская социология, фетишизирует область обыденного
сознания членов буржуазной организации.
Ограниченность и ошибочность взгляда на на­
емного работника лишь как на субъекта частного ин-
1 См., например: W. Н. W hyte. The Organization Man.
N. Y., 1956; V. Packard. The Status Seekers. N. Y ., 1957;
V. Packard. The Pyra mid Climbers. N. Y ., 1962.
56


^ереса становятся особенно очевидны, когда это от ­
носится к рабочим.
Во многих американских социологических иссле­
дованиях (исследования «мотивации», «удо влетво ­
рения трудом», факторов текучести рабочих кадров
VL ДР-) фиксируется распространенность среди аме­
риканских рабочих установок на преследование ча­
стного денежного интереса и отождествления ими
своего труда с источником повышения уровня уд о­
влетворения этого интереса. Однако лишь в немно­
гих исследованиях отмечается убеждение американ­
ских рабочих в том, что существующие условия и
особенности их труда не дают им возможности реа­
лизовывать эти установки *. В действительности же
именно специфические черты труда рабочих ставят
границы их действию как субъе кто в частного инте­
реса и в то же время выражают крайнюю степень их
положения эксплуатируемых в рамках капиталисти­
ческой организации. Речь идет о преимущественной,
сравнительно с другими профессиональными груп­
пами, привязанности рабочего к средствам труда, о
его роли частичного орудия в организационно-техни­
ческой системе. Профессиональная деятельность ра­
бочего в условиях буржуазной промышленной си­
стемы, как правило, либо вообще не требует прояв­
ления самостоятельности, поиска, активности, либо
сужает их до минимума. Но тем самым ставятся пре­
грады преследованию частного интереса в процессе
труда. И не случайно, что исторически сложивша­
яся практика рабочего как субъекта интереса в зна­
чительной степени перенесена в область взаимо­
отношений его (в лице профсоюзов) с администра­
цией.
Разумеется, содержание труда наемного рабочего
не снимает возможности субъективно ориентиро­
ваться на труд в качестве масштаба удовлетворения
денежного интереса и поиска выгоды (различные
формы экономического стимулирования труда на
1 См. результаты известного в США социологического об­
следовани я рабочих автомобильных заводов, изложен ные
в книге: Ely Chinoy. Automobile Workers and the American
Dream. N. Y., 1956.
57


капиталистическом предприятии учитывают эту в оз ­
можность). Однако возможности рабочего в этом от­
ношении существенно ограничены по сравнению с
возможностями других профессиональных групп —
управленческого, инженерно-технического, научно-
технического и подобного персонала. Такие преиму­
щественные характеристики содержания труда этих
последних, как высокая насыщенность его ум ствен­
ным и творческим потенциалом, определенная ши­
рота действий, обусловливают возможность приме­
нения более разнообразных средств преследования
частной выгоды по сравнению с профессиональны­
ми группами рабочих.
Наконец, именно представители управленческо­
го, инженерно-технического и научно-технического
персонала стоят на более высоких ступенях иерар­
хической лестницы в рамках организационно-тех­
нической системы и потому имеют возможности
бороться за продвижение по ней. Упомянутые воз­
можности постоянно расширяются в связи с усложне­
нием и детализацией системы власти в ходе укруп­
нения организаций и совершенствования и х научно-
технической базы. Современная буржуазная орга­
низация вырабатывает все большее число формали­
зованных уровней власти и тем самым стимулирует
на продвижение значительные контингенты интел­
лигенции. Рабочие же практически полностью лише­
ны возможности использовать путь продвижения по
иерархической лестнице.
Труд и рабочего и инженерно-технического ра­
ботника (служащего), как отмечалось, является на­
емным трудом и — соответственно — объектом экс­
плуатации. Однако содержание их труда предполагает
весьма различные степени и формы их капиталис­
тической эксплуатации в рамках организации.
Связь между содержанием наемного труда, во з­
можностями преследования частной выгоды в рам­
ках его выполнения и степенью эксплуатации со
стороны организации — это одно из главных кон­
кретных выражений единства и взаимозависимости
организационно-технического, обыденно-поведенче-
ского и социально-экономического уровней буржу­
азной организации.
58


Итак, в чем же заключаются главные изменения,
обходящ ие в буржуазной организации как по-
^ деНчески-функциональном целом?
3 Вы ш е мы писали, что поведенчески-функцио-
а л ь н ы й механизм буржуазной организации высту­
па ет в качестве своего рода оформления на уровне
интересов, мотиваций и ориентаций членов органи­
зации те х связей и зависимостей, которые склады­
ваются в рамках организационно-технического функ­
ционализма. Поведенческие механизмы реализации
интересов членов организации на основе достижения
интереса организации в целом заданы их включен­
н о с т ь ю в организационно-технические схемы разде­
ления труда.
Сдвиги в характере поведенчески-функциональ-
ных зависимостей в рамках буржуазной организа­
ции заключаются в возрастании об ъ е м а и зна чения
функциональной связи
между удовлетворением
частного интереса и непосредственным обеспечением
интереса организации как целого. На уровне мотива­
ций, установок и субъективно оформляемых целей
этот процесс выражается в том, что в рамках буржу­
азной организации ориентации на непосредственное
обеспечение интереса «целого», достижение его блага
как средства достижения индивидуальной частной
выгоды получают массовый характер.
Этот процесс не сводится лишь к массовизации спо­
собов обыденного действия представителей профес­
сиональных групп интеллигенции и управленческого
персонала. В ходе научно-технической перестройки
организаций тип их труда, их функции становятся
важнейшими в деятельности организации. Возникает
новый уровень общественного характера процесса
производства, в условиях которого выполнение задач
непосредственного обеспечения работы целого стано­
вится своего рода моделью эффективного труда. Со­
ответственно ориентация на непосредственное обес­
печение работы целого, его интересов и блага зада­
ется членам буржуазной организацией в виде дирек­
тив и норм трудовой деятельности.
Очевидная эффективность подобной ориентации
как средства получения высокого дохода и ее офи­
циальное
одобрение
руководством
корпораций
59


способствуют ее превращению в норму сознания ц
поведения членов организации; она находит выраже
ние в конформизме, активном преследовании индиви ~
дами интереса системы в целом, «патриотизме» по о т ­
ношению к «общему делу» и т. д. В практике отноше
ний капитала и труда эта ориентация выражается i,
том, что удовлетворение текущих экономических ин­
тересов наемного труда ставится в непосредственнук
зависимость от повышения прибылей корпораций
Общая цель успеха корпорации становится созна­
тельно преследуемой целью включенных в нее инди­
видов.
В сочетании с теми изменениями в организаци­
онно-технической системе, о которых мы говорили
выше, эта тенденция является одной из главных х а­
рактеристик современной буржуазной организации.
В организационно-техническом плане проблема обес­
печения работы организации как целого все более
тесно увязывается с задачами развития ее общих ре­
гулирующих функций. Все новейшие научно-техни­
ческие усовершенствования (кибернетизация управ­
ления, использование счетно-вычислительной техни­
ки, рационализация процесса принятия решений
и т. д.) по своему содержанию служат этой цели.
Тенденции в поведенчески-функциональных о т­
ношениях и эволюция организационно-технической
системы составляют единый процесс — процесс из­
менений и сдвигов в том феномене, который мы на­
звали технико (организационно)-поведенческим функ­
циональным блоком в рамках буржуазной организа­
ции.
***
Извращение смысла и значения проанализиро­
ванных выше изменений буржуазной организации
является одним из главных источников различного
рода «образов» ( «видений») «организационного об ­
щества» в современной буржуазной, в особенности
американской, социологии и социальной философии.
В связи с этим необходимо хотя бы кратко обри­
совать общую оценку описанных изменений буржу­
азным сознанием — оценку, которая воспроизводит­
ся в самых различных формах: от апологетической
60


социально-критической, от «технократической» до
гуманистической». Общим для всех них является
г0 что изменения оцениваются как рождение нового
fund соци альн ой реальности, независимо от того,
принимается или отвергается он идеологом, незави­
симо от того, каким образом фиксируются конкрет­
ные, ближайшие следствия из «факта» его возникно­
вения.
Основой этого характерного для буржуазной фи­
лософии и социологии способа осмысления рассмот­
ренных изменений является «классическое» буржу ­
азное сознание, т. е. форма обыденного сознания
агентов буржуазных отношений и его теоретически-
идеологического выражения, которая сложилась в
эпоху становления и конституирования капитализ­
ма. Исходные посылки этого сознания были сформу­
лированы в идеологии свободной конкуренции. По­
следовательное выражение этот тип идеологии на­
шел в концепциях А. Смита и утилитаристов (И. Бен-
тама и Дж. Ст. Милля), а затем в общесоциологиче­
ских вариантах «естественного» или «разумного»
общества, как общества борьбы частных интересов,
активности и свободы индивида в качестве эгоисти­
ческого существа, самостоятельно определяющего
цели и средства деятельности.
Однако буржуазное общество эпохи свободной
конкуренции вовсе не соответствовало представле­
ниям о нем, как об обществе «равных возможно­
стей», универсальной свободы экономической ини­
циативы. Не соответствовал действительности и
центральный социологически-философский «образ»
индивида того времени — «э кономический человек» !.
Эти идеи и представления не соответствовали дейст­
вительности уже хотя бы потому, что огромная
часть населения в то время не была еще вовлечена в
систему буржуазных отношений. Более же глубо­
кой причиной несостоятельности этих идей было то,
Что наемный труд вообще никогда не представляет
1 Под этим название м в доктри нах утили тариз ма и со ­
циологических вариантах концепций борьбы за существова­
ние выступал буржуазный индивид, п реследующий эко но ми ­
ческую выгоду в столкновении с другими и обладающий воз­
мож ностями свободно конкурировать с ними.
61


собой субъекта экономически независимой самостск
ятельной инициативы. К. Маркс неоспоримо дока-
зал, что принципы свободной конкуренции, «свобс,
ды обмена» и т. д. вообще не относятся к наемному
тр уду в системе буржуазных отношений. Наемны \
работник никак не соответствует образу «экономичс.
ского человека» .
Принципы и правила взаимодействия индивидов
в качестве агентов независимой экономической д е я­
тельности— это в строгом смысле слова лишь обоб­
щенный образ действия собственников средств про­
изводства, капиталистов. Будучи всего лишь идео
логической иллюзией, в качестве образа механизмов
«социального взаимодействия вообще», «социаль
ного действия вообще» эти принципы и правиле
в то же время являлись характеристикой обыден
ного сознания буржуазного индивида и постепенно
становились главным идейным и морально-психо
логическим оформлением его установок. Одновре­
менно на широком обыденно-мировоззренческом
уровне представления о царстве свободной, эконо
мически независимой деятельности, самостоятельно
ориентируемой частной инициативы стали стерж­
нем «образа» буржуазного общества. Зафиксирован­
ные в раннебуржуазной идеологии, указанные черты
и принципы превратились в массовом сознании в
критерий капиталистического характера общества,
а как универсальные принципы хозяйственной, со ­
циальной, культурной и тому подобной жизни по­
лучили в буржуазной идеологии смысл его главной
характеристики. Этот взгляд составил сущ ество са­
мых различных теорий XIX в. по поводу буржуаз­
ного общества, начиная от критических работ А. Ток-
виля и кончая социологической апологией в духе
Г. Спенсера.
На деле подобное представление есть лишь фик­
сация производных, вторичных механизмов буржу­
азной жизни. Буржуазное сознание в X X в. отнюдь
не освободилось от этой иллюзии как на уровне мас­
сового сознания агента буржуазных отношений, так
и на уровне идеологически оформленных концепций.
Между тем эволюция капиталистического об ­
щества в X X в. приводит как раз к обесцениванию
62


бпаза капитализма, созданного классической бур-
0 разной идеологией. Формирование государствен-
"^монополистического капитализма сопровождает­
ся значительным сужением сферы действия меха­
низмов свободной конкуренции; основа независимо­
го предпринимательства — массовость частной соб­
ственности на средства производства — подрывается
Процессами ее концентрации в руках монополий
И государства; индивид все более перестает быть
свободным, независимым «искателем выгоды» и ста­
новится таковым в качестве винтика организацион­
но-технической системы корпораций. Все эти про­
цессы никоим образом не затрагивают существа ка­
питализма как социально-экономической формации,
однако для буржуазного сознания они вы ступают
мнимым свидетельством того, что в той или иной
степени меняется сама природа капитализма. В раз­
вернувшихся в капиталистических странах остр ы х
дискуссиях о «судьбах» капитализма основу подав­
ляющего большинства буржуазны х социологиче­
ских и социально-философских позиций составляет
признание «нового порядка» («неокапитализма», «не-
капитализма») в качестве несомненной реальности.
При этом общими для различных по своей идейной
ориентации концепций, в особенности в США, стали
представления о капиталистическом обществе как
«организованном обществе».
Понятие «организованности» было выдвинуто в
качестве альтернативы понятию «необходимости»,
«руки Провидения» — той «средней человеческих
воль», которая осуществляла себя в виде законо­
мерности в стихийных актах конкуренции и борьбы
за частный интерес в эпох у капитализма свободной
конкуренции. С точки зрения «классического» бур­
жуазного сознания такого рода «необходи мость»
также «организовывала» стихийные действия «чело­
веческих атомов». Однако новый тип социальной ре­
альности, который якобы приходит на смену капи­
тализму, заключается в том, что деятельность те­
перь непосредственно включена в систему того или
иного «целого» и поэтому якобы теряет смысл и
содержание буржуазной деятельности, ориентиро­
ванной частным интересом, частной волей вообще.
63


«Организационность» в социальных отношениях был^
воспринята буржуазным сознанием в качестве ал ь­
тернативы буржуазному способу жизнедеятельно.
сти на всех его уровнях — на уровне действия еди^
ниц экономической жизни (корпораций) и на уровн >
индивидуальной практики. Она была отождествле­
на буржуазным сознанием с «организованностью», и
укрепление в обществе организаций, расширени.
сферы и областей организационных зависимостей
было расценено им в качестве «рождения» «органи
зованного общества», приходящего на смену капи
тализму. Не случайно поэтому появление в разви­
тых капиталистических странах новых философско-
социологических учений, концептуальных
схем.
приобретающих популярность в общественном мне­
нии. Оно выражает социальную потребность в ос­
мыслении «организационного общества» и его судеб.
Как удовлетворяется эта социальная потреб­
ность? Каким образом сдвиги и изменения в капита­
листическом обществе отражаются в социологиче­
ских и социально-философских доктринах? Нако­
нец, каков механизм этого отражения, механизм
образования ряда устойчивых и приобретших силу
идеологического штампа представлений о современ­
ном капиталистическом обществе как «организован­
ном обществе»?
Рассмотрим эти вопросы на примере некоторых
направлений и областей социологического и соци­
ально-философского сознания в США.


главаII
«М ИР СОЦИАЛЬНОГО
ПОВЕДЕНИЯ»
Буржуазная социология в X X в. выра­
ботала специфическую концепцию — так называемую
«науку о социальном поведении». Возникшая перво­
начально на американской почве, эта концепция в
течение последних десятилетий стала одной из глав­
ных форм буржуазного социологического мышления.
Точнее было бы сказать, что эта концепция перерос­
ла рамки социологического направления и преврати­
лась в своего рода мировоззрение. В него входят как
элементы социологической традиции, так и сугубо
новые социологические «открытия», как констатация
эмпирических фактов, так и утопические картины
«совершенного мира», как продукты теории, так и
здравого смысла. «Наука о социальном поведении» и
вырабатываемый ею образ современного капитали­
стического общества теснейшим образом связаны со
становлением и укреплением «организационного об­
щества».
1. «Нормативный порядок»
и источники его фетишизации
Понимание «социального поведения»
(social behaviour) в качестве объекта социологии было
впервые выдвинуто в работе американских социоло­
гов Р. Парка и Э. Берджесса «Введение в науку социо­
логии» 1. Подавляющее большинство современных
1
R. Park, Е. Burgess. Introduction to the Science of Socio­
logy. N. Y ., 1921.
Б H. В. Новиков
65


учебников социологии на Западе начинается с опре­
делений, аналогичных тому, которое дают, напри­
мер, Ландберг, Шрэг и Ларсен: «Социология изучает
социальное поведение индивидов и групп» 1.
Развитие концепции «науки о социальном пове­
дении» тесно связано с претензиями буржуазной
социологии на создание «специальной», «точной», «де-
идеологизированной» социологии в противовес соци­
альной философии XIX — начала X X вв. Представи­
тели этой концепции выступают против «энциклопе-
дичности» — попыток таких буржуазных социологов
прошлого, как Конт, Спенсер, Тард, Уорд, Тённис,
Гиддингс, Смолл и др., выяснить закономерности об ­
щества в единстве его экономической, политической,
духовной и других сторон. Они рассчитывают создать
научную социологию на пути выделения ее специфи­
ческого предмета — «социального поведения», пони­
маемого в виде «особого ряда» общественных явле­
ний.
Существо этого направления в буржуазной (в о со­
бенности американской) социологии состоит прежде
всего в той конструкции реальных отношений и свя­
зей в обществе, которая скрывается за понятием «со ­
циального поведения» . В свою очередь, эта конструк­
ция является продуктом учения о «специфически-
социальном» факторе; объяснение с его помощью ре­
альных связей и отношений в обществе объявляется
изучением их как «социального поведения» 2.
«Общие основы» поведения и «специфически-со -
циальное» лежат, с точки зрения социологии «как
науки о поведении», в области взаимоотношений ин­
дивидов как личностей. Н. Тимашев пишет: «В каче­
стве основного объекта социологии, единицы, подле­
жащей социологическому анализу, всеми сейчас при­
знается взаимодействие между двумя или более че­
ловеческими существами»3.
1 G. Landberg, С. Schrag, О. Larsen. Sociology. N. Y.,
1954, p. 13.
2 Подробный анализ концепци и «социал ьного по ведения»
см. в нашей книге «Критика со временной буржуазной «науки
о социа льном поведении »» (М., 1966).
3 N. Timashetf. Sociological Theory. Its Nature and Growth.
N. Y ., 1955, p. 294.
66


В рамках этого «взаимодействия» буржуазные со­
ц и о л о ги и ставят своей задачей обнаружить факторы,
выявление которы х объяснило бы формы и направ­
ление деятельности индивидов и групп. «Упор на рас­
смотрение социальных отношений делает социоло­
гию специальной дисциплиной»,— пишет американ­
ский социолог А. Грин, который одновременно с этим
отстаивает понимание социологии в качестве дисцип­
лины, изучающей «социальное поведение» 1. Этот
упор на «социальные отношения» (точнее — межлич­
ностные отношения — interpersonal relations) делает,
по мнению Грина, современную социологию антипо­
дом социальной философии X IX — начала X X вв.,
ибо открывает собственный объект социологии.
«Специфически-социальное» во взаимодействии
людей буржуазные социологи обычно определяют с
помощью понятий, содержание которых прямо или
косвенно совпадает с понятием коммуникации. « Со ­
циальное взаимодействие,— пишет американский со ­
циолог П. Лэндис,— это основной социальный про­
цесс в жизни людей. Оно имеет различные формы, но
основу большей части социального взаимодействия
составляет коммуникация, т. е. способность одного
человека делать себя понятным другому» 2. Комму­
никация предполагает взаимопонимание между людь­
ми. Но поскольку всякое взаимопонимание зависит
от представлений людей об обстановке и окруж а­
ющ их людях, то в область коммуникации включаются
и сами эти представления. «Коммуникация,— пишут
американские социологи М. Эллиот и Ф. Меррил,—
это взаимопонимание между людьми и их общее пред­
ставление о ситуации, короче говоря, согласован­
ность (consensus) между ними» 3. Под «согласованно­
стью» имеется в виду подчиненность отношений лю­
дей общим, принятым в той или иной социальной
системе, группе, нормам, «образцам» поведения и
мышления. Она представляет собой, с точки зрения
сторонников данной концепции, опирающееся на
1 A. Green. Sociology. An Analysis of Life in Modern
Society. N. Y., 1953, p. 1.
2 P. Landis. Man in Environment. N. Y., 1949, p. 70.
3 M. A . Elliot, F. E. Merrill. Social Disorganization. N. Y.,
1941, p. 9.
67


нормы взаимное сознательное отношение индивидов
друг к другу, акт «нормативно-обусловленного» мо-
рально-психического отношения между ними.
Этот акт и представляет собой, с точки зрения
буржуазных социологов,
«специфически-социаль-
ный» фактор, существо социальных процессов и от­
ношений людей. «Специфически-социальными», со ­
гласно «науке о социальном поведении», являются
взгляды, настроения, чувства и эмоции людей, с ко ­
торыми они участвуют во взаимодействии. Это скла­
ды вающиеся в процессе отношений с другими инди­
видами представления человека об окружающем,
включая и других людей, его представления о себе,
тип понимания действительности, вырабатывающий­
ся в результате жизненной практики. В область,
«специфически-социального» буржуазные социологи
тем самым фактически включают весь комплекс
практического, обыденного сознания членов обще­
ства.
Из этой концепции вытекает существо модели дея­
тельности и отношений людей и групп как «социаль­
ного поведения» . Под последним в буржуазной социо­
логии имеются в виду не просто реальная деятель­
ность и отношения, а определенная их конструкция,
как целиком определяемых сознанием взаимодейст­
вующих индивидов. Связь деятельности и отноше­
ний людей с не зависящими от их сознания процесса­
ми и структурами экономического, политического и
тому подобного порядка принципиально не учитыва­
ется «наукой о социальном поведении».
«Обработанная» таким образом действительность
выглядит в концепции «социального поведения» как
продукт сознательных установок и ориентаций лю­
дей. Общество рассматривается в качестве результа­
та сцеплений и взаимодействия «человеческих воль»,
а закономерности его как социальной реальности —
в качестве форм взаимодействия этих «воль». Обще­
ство предстает в этом случае в виде своего рода «мира
социального поведения». В качестве единственной
силы, упорядочивающей эту стихию поведения, вы ­
ступает подчиненность человеческого действия систе­
ме общественных норм. Независимо от интерпрета­
ции понятия «норма» в различных «социально-пове­


денческих» доктринах, для всех них характерно вы ­
движение данного понятия на роль единственного
фактора «организации» социальных действий и о т­
ношений. Эта точка зрения обосновывается в рабо­
тах Ф. Знанецкого, Р. Мак Айвера, П. Сорокина,
Т. Парсонса и других менее влиятельных амери­
канских представителей «науки о социальном пове­
дении». «Нормативный порядок», т. е. подчиненность
индивидуального поведения системе принятых в о б­
ществе норм, интерпретируется в качестве реально­
сти общества, организованного «специфически-соци-
альным» образом.
«Социально-поведенческий» подход получил осо­
бенно широкую популярность в американской социо­
логии начиная с 30-х годов. Вплоть до конца 50-х го­
дов основные принципы «поведенческой социологии»
играли роль своего рода социологической догматики.
Да и до последнего времени идеи «нормативного по­
рядка» удерживают позиции одной из главных вер­
сий современного развитого капиталистического о б­
щества.
Конкретное содержание идей «науки о социаль­
ном поведении» и способы их обоснования как «об­
раза» капиталистического общества обнаруживают
тесную связь с процессом осмысления буржуазным
сознанием превращения американского общества
в «организационное общество» — роста и укрепления
в нем системы буржуазны х организаций и связанных
с этим изменений в экономической и социальной
жизни.
Для анализа смысла построений «науки о соци­
альном поведении» используем «теорию социального
действия», развиваемую Парсонсом и рядом других
американских социологов и социальных психологов,
которая многими исследователями квалифицируется
как ведущая современная социологическая теория в
США. Понимание «социального поведения» как пред­
мета социологии, а самой социологии как «науки о
социальном поведении» является исходным пунктом
всех построений «теории действия».
По Парсонсу, «социология имеет дело с наблюде­
нием и анализом человеческого социального поведе­
ния, т. е. взаимодействия множества человеческих


существ, форм, которые принимают их взаимоотно­
шения в различных условиях, и детерминант этих
форм и отношений»
В духе общих представлений «науки о социаль­
ном поведении» Парсонс считает, что акт простого
отношения д вух (любых) индивидов является той
«клеточкой», изучение которой якобы дает возмож­
ность установить закономерности, механизмы соци­
альных отношений. К исходным посылкам «теории
действия» относится убеждение, что для понимания
существа деятельности групп, слоев, классов и т. д.
достаточно обратиться к характеристикам сознания
индивидов, составляющих эти группы. В «теории
действия» в качестве центральных выступают следу­
ющие категории: мотив, цель индивидуальной дея­
тельности, «экспектация» (ожидание одним индиви­
дом действий со стороны другого индивида), ориен­
тация, «идентификация» (сознательное отнесение ин­
дивидом себя в ту или иную группу).
Модель «взаимодействия», которую выдвигают
сторонники «теории действия», претендует на о боб­
щение главных черт всех форм социальных связей:
трудовых, политических и т. д. Ее существом явля­
ется механизм так называемой «взаимодополнитель-
ности экспектаций», когда действие индивида («эго»)
направлено на соответствие ожиданиям другого ин­
дивида («другого») насчет этого действия, а расчеты
индивида относительно собственного действия на­
правлены на соответствие расчетам другого индиви­
да насчет этого действия2. Подобное соответствие дея­
тельности играет в схеме «действия» роль механизма
подчинения индивидуальной деятельности группо­
вым, коллективным нормам.
Этот же механизм рассматривается теоретиками
«действия» в качестве механизма достижения чело­
веком индивидуальной цели в обществе: лишь в сл у­
чае «нормативности ориентации» (соответствия ин­
дивидуальных планов ожиданиям непосредственно­
го окружения) индивид достигает своей цели.
1 Т. Parsons. Psychology and Sociology. In: «For a Science
of Social Man». Ed. by J. Gillin. N. Y., 1954, p. 68.
2 T. Parsons. The Social System. Glencoe, 1951, p. 38,
327 etc.
70,


Существом функционирования социальных обра­
зований, единиц общества теоретики «действия» счи­
тают «единство ценностей» или, как они пишут, «нор­
мативный порядок», т. е. состояние подчиненности
индивидуальных ценностей и ориентаций общим,
нормативным образцам. В конечном счете «норма­
тивный порядок»,— это, по их мнению, состояние общ­
ности, единства черт индивидуальных сознаний, спо­
собных на этой основе коммуницировать между со­
бой (ситуация, аналогичная «согласованности»). Пар­
сонсу, Шилзу, Толману и другим сторонникам «т ео ­
рии действия» представляется, что признание общих
черт в сознании индивидов является аргументом, оп­
ровергающим понимание общества как «механиче­
ской сум мы атомов», против которого они выступают.
Если суммировать содержание модели индивида
в «теории действия», то получается следующая кар­
тина: главный механизм «действия» — это установка
действующего лица на соответствие требованиям,
предъявляемым к нему непосредственным человече­
ским окружением, постоянное ориентирование своей
деятельности и поступков на мнения окружающих
относительно их целесообразности и формы осущест­
вления («нормативность ориентации»). «Индивид во ­
обще» выступает в «теории действия» в виде некоего
«локатора» — он придирчиво корректирует свое по­
ведение в соответствии с реакциями окружающих.
Подобный образ индивида характерен для всей со в­
ременной поведенческой социологии. В некоторых
случаях он доктринерски замаскирован системой
рассуждений о механизмах личности, культуры и
«социальности», в некоторых — фиксируется с поле­
мической четкостью. Американский индустриальный
социолог Э. Мэслоу так, например, пишет о современ­
ном человеке: «Он не имеет собственных мнений или
желаний, но отчаянно борется за одобрение со сто ро­
ны окружающих, и для него общественное мнение —
это последний Верховный Суд» *.
Ключ к пониманию источников и природы подоб­
ной модели индивида указывает сам Парсонс: весь
комплекс идей относительно «индивида вообще» он
выдвигает в качестве антитезы учению об индивиде в
1 «Problems of Power in American Democracy». Ed. by
A. Kornhauser. N. Y., 1957, p. 93.
71


утилитаризме XVIII—XIX вв. Работа Парсонса
« Структура социального действия» 1 посвящена обос­
нованию концепции индивида, котор ую Парсонс оп­
ределяет как «волюнтаристическую» («социально­
поведенческую»), в противоположность утилитарист­
ской концепции, называемой им «позитивистской».
«Преодоление» позитивистской концепции Бента-
ма, Милля, Спенсера осуществлялось, пишет Пар­
сонс, в работах пионеров волюнтаристической кон­
цепции — английского экономиста А. Маршалла, со ­
циологов В. Парето, М. Вебера, Э. Дюркгейма. Уже
само определение Парсонсом роли этих буржуазных
ученых в создании волюнтаристической концепции
вскрывает источники его собственной оппозиции к
утилитаристской доктрине. При этом Парсонс доволь­
но точно указывает главное содержание учений пред­
шественников «теории социального действия»: Мар­
шалл впервые поставил вопрос о том, что экономиче­
ская деятельность, имеющая своей целью прибыль­
ность предприятия, основана на следовании индиви­
да распространенной в обществе системе моральных
норм, ценностей; Вебер в учении о «духе капитализ­
ма» свел существо хозяйственного развития к пре­
следованию индивидами целей, лежащих не в обла­
сти «голого интереса», а в области мировоззрения и
морали («протестантская этика»); Парето считал, что
деятельность людей представляет собой не выбор и
манипулирование средствами достижения целей, а
своеобразную противоположность этому — она «нело­
гична», хотя он не определил эту «нелогичность»
позитивно; Дюркгейм показал обоснованность поста­
новки вопроса в совершенно иной, нежели позити­
вистская, плоскости: цель индивидуальной деятель­
ности порождается принадлежностью индивидуаль­
ного сознания «социальному сознанию», «сознанию
рода», зависимостью (генетической) индивидуальных
взглядов и представлений о должном от тех, которые
приняты в обществе, в группе в целом.
Все эти концепции содержат отрицание утилита­
ристской концепции «экономического человека» и п о­
пытку по-новому определить интерес, мотивы пове­
1 Т. Parsons. The Structure of Social Action. Glencoe, 1968.
72


дения члена буржуазного общества. С точки зрения
Парсонса, в его собственной теории — « теории соци­
ального действия» — получила отражение та истина,
которую якобы обнаруживает развитие капитализма
в X X в., а именно что реальной картине экономиче­
ской (предпринимательской) и вообще повседневной
деятельности в этих условиях соответствует модель
« экономически не заинтересованного» поведения.
В качестве антитезы индивидуализму Парсонс
выдвигает понятие «нормативной ориентации дейст­
вия» как стержня человеческой деятельности. Это
относится и к «экономической» деятельности пред­
принимателя, и к повседневной деятельности «ср ед­
нестатистического» члена буржуазного общества.
Своекорыстному «искателю выгоды», описанному
у утилитаристов, Парсонс противопоставляет в ряде
работ о проблемах мотивации — «социологический об­
раз» «нормального», «естественного» индивида. «Це­
лостная личность чувствует обязанность жить в своих
различно определяемых ролях в соответствии с экс-
пектациями окружающих — быть «хорошим пар­
нем», «хорошим студентом», «производительным ра­
бочим» и т. д. Таким же образом эта личность имеет
и чувствует обязанность уважать законную власть в
лице других людей и использовать ее правильно, ко ­
гда владеет ею сама. Она обязана уважать права
других, а иногда моральные мотивы диктуют пози­
тивную обязанность настаивать на уважении своих
собственных прав. Наконец, эта личность обязана
признавать статус других индивидов соответствен­
но стратификации, в особенности — но не во всех от­
ношениях — статус тех, кто стоит выше данной лич­
ности. Момент подобных обязанностей — это момент
« экономической незаинтересованности» индивида.
Это вопрос «идентификации» с общим образцом, со ­
ответствие с которым «правильно»» *.
Образ «индивида вообщ е» как «экономически не
заинтересованного» субъекта в противоположность
«экономическому человеку» утилитаристов являет­
ся неотъемлемой чертой концепции «науки о соци­
альном поведении». В общих и специальных иссле­
1
Т. Parsons. Essays in Sociological Theory Pure and
Applied. Glencoe, 1965, p. 56—57.
73


дованиях в США делается попытка доказать, что
«экономическая мотивация», стремление к денежно­
му интересу — это якобы фикция, что член совре­
менного капиталистического общества в своем обы ­
денном поведении якобы исходит из иных ориента­
ций. Парсонс описывает эту ориентацию в духе всей
«поведенческой социологии»: индивид стремится не
к материальной, денежной выгоде, а к достижению
высокой оценки собственной деятельности в глазах
окружающих людей. Эту цель деятельности «эконо­
мически не заинтересованного» индивида Парсонс оп­
ределяет с помощью понятий «успех», «престиж»,
«признание», «уважение». «В самом общем смысле
можно сказать, что главным вознаграждением в та­
кой системе (современном капиталистическом обще­
стве.— Я. Я .) является «успех», определяемый как
уровень одобрения оцениваемого достижения»
Не
материальная выгода, а «одобрение и уважение явля­
ются источниками прямого удовлетворения в этой
социальной системе»2. «Престиж» как цель деятель­
ности существует лишь в виде оценки деятельности
данного индивида со стороны окружающих. Элемент
преследования денежной выгоды в капиталистиче­
ском обществе, согласно Парсонсу, эфемерен: если
люди стремятся к денежной выгоде, то лишь как к
символу престижа и успеха.
Как видим, сущ е ствует непосредственная связь
между моделью «экономически не заинтересованного»
субъекта и теоретической моделью «действующего
индивида», развиваемой в «теории действия» .
Буржуазная идеология (в том числе и в концеп­
ции «экономического человека») всегда выдавала за
модель «индивида вообще» модель предприниматель­
ской деятельности, как она представляется самим
агентам буржуазной экономической и социальной
жизни. «Поведенческая социология» в лице «теории
действия» осуществляет этот же самый прием. За до­
казательством истинности волюнтаристической кон­
цепции Парсонс обращается к рассмотрению прак­
тики современного бизнесмена. Модель «экономиче­
ски не заинтересованного индивида», которая в « те о­
1 Т. Parsons. The Social System, p. 184.
2 Ibidem.
74


рии действия» послужила основой модели «индиви­
да вообще», явилась слепком с представлений об
«экономически не заинтересованном предпринимате­
ле», который начиная с 30-х годов становится столь
же популярным персонажем социологических работ
в США, как и «человек-локатор». С одной стороны,
раздаются жалобы на «упадок экономической моти­
вации» предпринимателя, «крах индивидуализма» и
в связи с этим на возможный крах американского об­
щества вообще. Эту пессимистическую точку зрения
выражают представители все еще живучей идеоло­
гии свободного предпринимательства, свободной кон­
куренции 1. С другой стороны, тип предпринимателя,
руководствующегося не соображениями максималь­
ной выгоды, а требованиями морали, заботой о ко ­
операции, о сотрудничестве, провозглашается вопло­
щением «нового социального порядка», признаком
прогресса. Подобную точку зрения в предвоенные и
послевоенные десятилетия выражали в США боль­
шинство индустриальных социологов и психологов.
Типичным обоснованием реальности такого типа биз­
несмена является, например, следующее рассужде ­
ние: «Бизнесмен — это человек, и было бы совершен­
но нереалистичным предполагать, что его деятель­
ность должна протекать в этическом вакууме. Как
человек он глубоко озабочен тем, насколько его дей­
ствия согласуются с его собственным сознанием, ува­
жением своей семьи и мнениями партнеров. Мораль­
ные стандарты изменяются, и в то время как 50 или
100 лет назад менеджер, стремящийся обеспечить
максимальные прибыли, мог быть терпим в опреде­
ленных кругах общества, то сегодня общество совер­
шенно определенно ждет от бизнесмена ответствен­
ных действий. Но он не может действовать ответст­
венно и одновременно стремиться к максимальному
увеличению своих доходов» 2.
Та социальная реальность, которая отражается в
виде представлений о «новом типе предпринимате­
ля», «новых чертах бизнеса» и т. д.,— это всесторон­
1 См., например, сб. «Essays in Individuality». Ed., by
F. Morley, N. Y., 1958, p. 116, 256 etc.
2 P. Anthony. The Trouble with Profit Maximization. «Har­
vard Business Review», vol. 38, No 6, 1960, p. 132—133.
75


няя монополизация экономических источников п олу­
чения выгоды немногочисленной группой собствен­
ников и смыкающимся с нею высшим руководством
корпораций. Для индивида, занятого поисками выго­
ды, но не входящего в состав социально-экономиче­
ской «элиты», практически закрыт путь самостоя­
тельной деятельности в области производства или на
рынке сбыта. Для него возможно лишь подключение
и приспособление к существующему разделению эко­
номической власти, служение интересам «высших
собственников ».
Сознательная ориентация «искателя выгоды» на
приспособление к задаваемой ему организацией роли,
тщательное соблюдение принятых норм (труда, мо­
рали, мировоззрения), постоянное самоограничение
требованиями окружения и ориентация на соответст­
вие этим требованиям — все это определяет действия
индивида в рамках внутриорганизационного способа
преследования частного, денежного, интереса. Имен­
но этот набор «внеэкономических» средств достиже­
ния выгоды и выступает для буржуазного социологи­
ческого мышления в качестве противоположности
экономической мотивации; направляемая индивиду­
алистическим расчетом ориентация на единство с
«нормативным порядком» представляется отрицани­
ем индивидуализма.
Специфические — по сравнению с «классической»
ситуацией свободной конкуренции — черты вну­
триорганизационного способа преследования частных
интересов и находят выражение в концепции «во­
люнтаристического» действия. Процессы укрепления
«организационного общества» сделали эти черты со ­
циально-типичной характеристикой жизнедеятель­
ности в США начиная с 40-х годов XX в.
Представления «науки о социальном поведении»,
сколь абстрактный характер они не носят, сколь не
выступают в глазах их адептов в качестве продукта
«ч истого» развития социального знания, на самом
деле имеют в своей основе фетишизацию внутриор­
ганизационных отношений, воспринимаемых глаза­
ми действующего в их рамках буржуазного индиви­
да. «Нормативный порядок» выдвигается в социоло­
гии на роль первостепенной, кардинальной характе­
76


ристики капиталистического общества потому, что
действие в его рамках становится главным условием
обыденной практики члена буржуазной организации.
В представлениях теоретиков «социального пове­
дения» о господстве «нормативного порядка» находит
отражение расширение и укрепление принципов о р-
ганизационности в американском обществе, в том чи­
сле и в сфере предпринимательства. Однако значе­
ние этого процесса в действительности заключается
вовсе не в том, что он якобы ведет к превращению
сознания (пусть «нормативно-ориентированного») в
силу, «организующую» общество.
Становясь на эту точку зрения, Парсонс вовсе не
преодолевает пороков утилитаризма; объявление им
современного капиталистического общества «норма­
тивно-организованным» обществом, по существу,
основано на понимании общества как «механической
суммы атомов». Парсонс лишь переформулировал эту
традиционную буржуазную иллюзию (как и образ
«экономического человека» в концепции «человека-
локатора»). В учении о «нормативном порядке» Пар­
сонс дублирует сочетание волюнтаризма и фатализ­
ма, которое в утилитаристской доктрине выражено в
представлениях об «эгоистическом атоме» и «скры­
той руке» — «слепой необходимости». В «теории дей­
ствия» нормативность как воплощение «общества» и
индивид выступают в качестве сталкивающихся сил,
первая из которы х организует, направляет поведение
индивидов. Коллизию «индивида» и «общества» (ко­
торая является на самом деле буржуазной иллюзией
относительно места и роли индивидуальной деятель­
ности в обществе) Парсонс лишь переносит в область
взаимодействия форм сознания (индивидуальных
ценностей и коллективных норм прежде всего).
Социологические представления о капиталистиче­
ском обществе как «мире социального поведения»,
«организованном» в виде «нормативного порядка»,
выразили общие сдвиги в буржуазном осмыслении
эволюции американского общества. Главные положе­
ния «науки о социальном поведении», зафиксировав­
шие эти сдвиги в буржуазной идеологии, вырабаты­
вались в тесной связи с потребностями социологиче­
ского прикладного знания, включающего дисциплины,
77


которые начиная с 30-х годов объединились в так на­
зываемой индустриальной социологии, или социоло­
гии индустриальных отношений. Задачи выработки
наиболее эффективных методов управления трудом,
совершенствования организационных структур, по­
следовательного использования работников в каче­
стве «средств» и «инструментов» организации стали
главными ориентирами исследований в индустриаль­
ной социологии. «Наука о социальном поведении» со
всем комплексом ее идеологических иллюзий и абер­
раций выступила в качестве теоретической базы этих
исследований. Соединение идеологической програм­
мы «организованного» «мира социального поведе­
ния» с потребностями совершенствования эксплуата­
ции наемного труда нашло наиболее полное выраже­
ние в доктрине и практике «человеческих отноше­
ний» в американской индустрии.
Если исследования в области индустриальной со­
циологии непосредственно играли роль эмпирическо­
го обоснования концепции «социального поведения»
на первых этапах ее существования (в 30— 40-е годы),
то концепция «нормативного порядка» получила в
доктрине «человеческих отношений» конкретизацию
применительно к практическим проблемам капита­
листического распоряжения трудом. Вместе с тем в
этой доктрине был конкретизирован и «образ» бур­
жуазной организации как «мира социального поведе­
ния».
2. «Межличностные отношения»
как «единственная реальность»
Доктрина «человеческих отношений»,
возникшая в 30-х годах в США и ставшая основой
практической политики менеджмента по отношению
к наемным работникам, получила распространение в
большинстве капиталистических стран Главные ее
1 Содержание и общие идеологичес кие функци и данной
доктрины рассмотрены в ряде работ советских исследовате­
лей. См., например: Э. Д. Вильховченко. Критика современ­
ной буржуазной теории «человеческих отношений в промыш­
л енности ». М., 1971; С. И. Эпштейн. Индустриальная соц ио ло­
гия в США. М., 1972.
78


принципы как практической политики стали предме­
том своего рода экспорта американской прикладной
социальной науки в европейские капиталистические
страны — Францию, Англию, Италию. Популярность
«человеческих отношений» как концепции и практи­
ки социального управления базируется в конечном
счете на том, что ее использование приносит непо­
средственный эффект в виде повышения производи­
тельности труда, укрепления существую щей органи­
зационной структуры, известного сглаживания про­
тиворечий в системе капиталистической организа­
ции.
Концепция «человеческих отношений» возникла в
качестве непосредственной оппозиции программе
тэйлоризма («научного руководства»). Для тэйлориз-
ма была характерна установка на эксплуатацию на­
емного работника прежде всего как биологического
существа (акцент на повышении эффективности наи­
более простых, физических навыков и умений). Эта
установка совмещалась с такой чертой тэйлоризма,
как авторитарный, принудительный характер управ­
ления, рассмотрение работника в качестве «орудия в
руках руководства». Тэйлористская практика служи­
ла ярчайшей иллюстрацией марксистских положе­
ний о деспотической форме капиталистического уп­
равления.
Сторонники «человеческих отношений» выступи­
ли с программой пересмотра тэйлористских и близких
к ним доктрин и методов социального управления в
рамках организаций. В 30— 40-х годах в американ­
ской специальной литературе, посвященной пробле­
мам менеджмента, возобладало направление, призы­
вающее к отказу от «биологической» концепции че­
ловека, лежащей в основе тэйлоризма, и к разработ­
ке «психосоциальной» его концепции, в которой
учитывались бы не только физические и физиологиче­
ские качества, но также воля, эмоции, мораль, цен­
ностные установки человека. Американские социоло­
ги Рестлисбергер, Мур и другие основатели доктри­
ны «человеческих отношений» с самого начала под­
черкивали прикладное значение своих «открытий» в
области «сущности человека». В экспериментах, а
также в теоретическом обосновании доктрины речь
79


шла о выработке наиболее эффективных способов
управления производственной деятельностью работ­
ника капиталистического предприятия, повышении
производительности его труда.
Исходной идеологической посылкой «человече­
ских отношений» стал тезис о якобы растущей «эко­
номической незаинтересованности» работника капи­
талистического производства. В противоположность
тэйлоризму, «человеческие отношения» исходят из
того, что экономическая мотивация деятельности за­
нимает подчиненное место по сравнению с идеально­
моральными побуждениями человека, что «иные цен­
н ости — ценности статуса и уверенности в труде,
ценности групповой «принадлежности» и «индивиду­
ального признания» — могут быть столь же важны­
ми для поддержания заинтересованности рабочего в
труде, сколь плата в долларах» К «Психосоциаль­
ность» индивида, согласно этой точке зрения, заклю­
чается в том, что человек (рабочий, служащий) обла­
дает не только навыками и способностями (способы
манипуляции которыми разработал тэйлоризм), но
также морально-психологическими побуждениями,
выражающимися в его заинтересованности в содей­
ствии благу коллектива, организации в целом. Инте­
рес в достижении тех или иных общих целей харак­
теризуется при этом как «коллективизм» в противо­
положность ориентации на достижение собственной
выгоды. Мотивация индивида, по теории «человече­
ских отношений», претерпевает коренные измене­
ния в зависимости от его непосредственного окруже­
ния и коммуникации с другими людьми (в трудовых
отношениях — с начальством, подчиненными, кол­
лективом в целом).
Акцент в концепции «человеческих отношений»
на морально-психологических основах трудовой дея­
тельности родствен принципам «науки о социальном
поведении». В духе всей «поведенческой социоло­
гии» сторонники «человеческих отношений» видят в
сознательном отношении человека к миру и окружа­
ющим людям главную сферу, в которой должно быть
найдено решение внутренних проблем организацион­
1 J. W. Hill. Corporate Public Relations. A rm of Modern
Management. N. Y ., 1958, p. 89.
80


ного порядка. Социальное управление, согласно этой
доктрине, должно прежде всего ориентироваться на
задачу изменения ценностей, морали и установок
членов организации.
В «науке о поведении» в качестве «социальной»
структуры выступают нормативно-упорядоченные,
стабилизированные отношения индивидов как лич­
ностей. Концепция «человеческих отношений» пред­
полагает понимание стр уктур ы организаций в виде
«межличностных отношений» (interpersonal relations).
Функциональные
зависимости
между людьми
(отношения между исполнителями и руководством,
разделение труда и обязанностей и т. д.) рассматри­
ваются здесь в качестве продукта их отношений как
личностей, системы их взаимной психологической
настроенности (симпатий и антипатий) друг к другу.
Главным условием организационной целостности той
или иной ячейки общества считается состояние мо­
рально-психологической интеграции (обозначаемой
словом «morale») всех членов данной ячейки. Лозунг
«Возлюбим друг друга», обращенный к руководству
и рабочим, стал одним из основных.
В многочисленных эмпирических исследованиях
была подтверждена прагматическая ценность д ок­
трины и практики «человеческих отношений» по
сравнению с тэйлоризмом. Повышение заинтересо­
ванности работников в своем труде, налаживание
хотя бы видимости взаимопонимания (коммуника­
ции) между руководством и исполнителями, введе­
ние творческих элементов в труд, использование вся­
кого рода заменителей демократии в управлении
производством, внушение каждому члену организа­
ции, что у него должно быть чувство единства со сво­
ими коллегами по труду и начальством,— все эти и
подобные рекомендации оказались эффективным
средством повышения производительности труда и
укрепления организационной структуры предприя­
тий. Непосредственный прагматический эффект при­
носили и мероприятия по сглаживанию тр удовых
конфликтов с помощью методов «человеческих отно­
шений» — урегулирование возникающей напряжен­
ности между руководством и подчиненными, стрем­
ление добиться позитивного отношения наемных
б
H. В. Новиков
81


работников к выполняемому труду и распоряжениям
начальства, внушить им чувство ответственности за
«общее дело» и т. д.
Социальные ориентации политики «человеческих
отношений» и основания ее прагматической эффек­
тивности легко объяснимы. Стабилизация, наступив­
шая в США к концу 30-х годов после экономическо­
го кризиса, сопровождалась повышением занятости и
жизненного уровня трудящихся, что породило благо­
приятные для них условия на рынке труда. В такой
ситуации обращение с работником как «инструмен­
том в руках руководства», бездушным комплексом
физических способностей и навыков уже не оправды­
вало себя и было обречено на неудачу. Кроме того,
на фоне роста технического уровня работников, их
квалификации и образования, которым сопровождал­
ся научно-технический прогресс, тэйлористские ме­
тоды увеличения продуктивности труда выступали
в качестве архаичных и не достигающих цели.
Переход к эксплуатации работника как «психоло­
гического существа» был в этих условиях законо­
мерным. Как справедливо пишет один из критиков
индустриальной социологии в США, JL Бариц, требо­
вания эффективности производства «вынудили неко­
торых наиболее проницательных менеджеров вклю­
чить внутренние механизмы человеческой личности
в свою калькуляцию... Попросту говоря, менеджеры
рассудили, что понимание человеческого поведения
могло бы позволить им увеличить свой контроль над
подвластными и тем самым увеличить прибыли» К
Одной из главных проблем, решение которой счи­
тают своей заслугой сторонники «человеческих отно­
шений», является определение природы и общих
задач руководства в организациях. Управление, счи­
тают они,— это «работа с людьми». Первейшей функ­
цией руководителя является обращение к внутрен­
ним возможностям личности руководимых, соответ­
ственно — ориентация администратора не на фор ­
мальные предписания, а на отзвук распоряжений в
душах исполнителей, применение средств, много­
1 L. Baritz. The Servants of Power. A History of the Use
o f Social Science in A merican Industry. Middletown, Conn,
1960, p. 14, 16.
82


кратно увеличивающих это эхо и превращающих его
в «бескорыстный энтузиазм». Такое понимание при­
роды управления привело к апелляции к интуиции
руководителя, умеющего рассчитывать и предвидеть
на основе здравого смысла и житейского опыта. Один
из специалистов в области «теории организации» так
описывал еще в 1939 г. нормальную, с его точки зре­
ния, ситуацию в административной деятельности:
«Решения индивидов, занимающих ответственные
посты, принимаются главным образом на основе ч ув ­
ства ситуации, включая элементы бессознательных и
не интеллектуальных реакций и привычек, лежа­
щих слоем ниже по сравнению с уровнем абстракции.
Опытные руководители, подобно опытным врачам,
часто способны правильно «дать диагноз», хотя они
и не способны быстро — а иногда и вообще — сфор­
мулировать разумные основания для своих реше­
ний» А. Концепция руководства, которую предлагают
«человеческие отношения», является точным выра­
жением идеи «общего руководства», ориентирован­
ного прежде всего задачами регуляции и совершен­
ствования системы «межличностных отношений»
в рамках организации.
Какой слой буржуазной организации в США и в
какой конкретно-исторический момент ее эволюции
воспринимает систему «межличностных отношений»
и правила действия в ее рамках как главную, фунда­
ментальную характеристику организационной ре ­
альности?.
«Человеческие отношения» с самого начала воз­
никли в США не только как прагматическая практи­
ка, но и как феномен общественного сознания, как
идеология, выражая интересы тех групп, которые вы­
полняют функции непосредственного обеспечения ра­
боты организации как целого. Это группы, для пред­
ставителей которых моральная и психологическая
установка работника на цель организации, внутрен­
няя посвященность ее интересам и безоговорочное
служение ей рассматриваются в качестве главной га­
рантии производительного труда и соответственно
высокого уровня вознаграждения.
1 Ch. Barnard. Dilemmas o f Leadership in the Democratic
Process. Princeton, 1939, p. 13.
83


Однако «человеческие отношения» в качестве бур­
жуазной идеологии не сводятся лишь к обоснованию
преследования частного интереса путем непосредст­
венного обеспечения «блага целого», их специфика
заключается в описании и санкционировании ряда
массовых конкретно-исторических форм, которые это
служение «целому» приняло в период укрупнения
корпораций в США после кризиса 1929 г. В ходе этого
процесса на первый план выдвинулась задача вну-
триорганизационного административного регулиро­
вания. Именно административная направленность о т­
личала в этот период труд по непосредственному
удовлетворению интересов организации в целом, что
находило выражение в численном росте «классиче­
ских» служащих и «классического» менеджмента —
людей, умеющих руководить другими людьми, обла­
дающих способностями вдохновить, заинтересовать
подчиненных, умело использовать их личные воз­
можности на «благо целого». Принципы «человече­
ских отношений» выступили прежде всего в качест­
ве эффективного инструмента руководства этим спе­
цифическим персоналом со стороны верховных групп
организации.
Самой существенной характеристикой кадров ад­
министративного, управленческого и обслуживаю­
щего персонала того времени был, несомненно, н и з ­
кий научный и технический уровень квалификации.
В конечном счете это обусловливалось не специфи­
кой задач этого персонала, а неразвитостью научных
и технических принципов администрирования. Это
находило выражение в том, что высшее общее и тех­
ническое образование, а тем более научные степени
еще не стали необходимым условием работы в сфере
административного руководства, обработки инфор­
мации. Важнейшим источником рекрутирования ад­
министративных и управленческих кадров монополи­
зированного бизнеса в то время была масса пред­
принимателей и менеджеров, «освободившихся» в
результате процессов концентрации и не обладавших
специальной подготовкой. Определяя сформировав­
шийся к концу 40-х — началу 50-х годов в США слой
административно-управленческого
и
конторского
персонала как «серых людей в серых фланелевых
84


костюмах», американские социологи обычно имеют
в виду низкий технический и научный уровень их
профессиональной квалификации.
В этих условиях морально-психологические ка­
чества работника, его энтузиазм, преданность фирме,
лояльность и т. д. выступили в качестве первейших
факторов эффективности его труда, а его максималь­
ное включение в систему «межличностных отноше­
ний» — как одна из основ управления.
В то же время действие в качестве элемента «меж­
личностных отношений» стало играть роль наиболее
эффективного внутриорганизационного способа ре­
ализации обыденных установок на получение ма­
териального, денежного вознаграждения, на продви­
жение в служебной иерархии, гарантирующее рост
доходов. Наиболее эффективным персонажем процес­
са поиска выгоды стал службист, ориентирующийся
на приспособление к системе «межличностных отно­
шений» в организации и провозглашающий его нор­
мой для всех членов организации. Философия при­
способления, умение «поладить» с начальством и
собратьями по преследованию выгоды, использовать
для достижения собственных интересов личные от­
ношения с другими людьми (прежде всего их одобре­
ние), умение быть «морально-психологическим су­
ществом» стали составлять главный козырь «серого»
администратора или служащего в процессе внутри-
организационной конкуренции — этих «крысиных бе­
гов», как их называли американские социологи. В ко ­
нечном счете это качество индивида полностью сов­
падало, как писал американский социолог П. Гудмен,
с его качеством «конформиста, благодаря которому
он процветает»
Фетишизация «межличностных отношений» в ка­
честве конституирующи х социальных принципов
является результатом того, что теоретики «челове­
ческих отношений» смотрят на организацию глазами
члена управленческой иерархии как «искателя вы ­
годы». Структура «межличностных отношений» вы ­
ступает для этого индивида в качестве поля, на
котором он «сеет и жнет». В его представлениях
1 P. Goodman. Growing Up Absurd. N. Y ., 1960, p. 159—160.
85


исчезает грань между объективными возможностями
действия и ограничениями, которые своим личным
отношением к нему ставит начальство. Система со ­
циальных отношений предстает в виде комплекса
личных отношений, нарушения в сфере которых
приводят к остановке в работе всей организации, а
поддержание — к бесперебойному ее функционирова­
нию. «Организованность» отношений выглядит тогда
как продукт единства целей деятельности людей,
единства их взглядов, соблюдения ими общих правил
общежития, норм морали — того, что в «науке о со­
циальном поведении» характеризуется понятием
«нормативный порядок».
Возведение этого «образа» до уровня «надлежа­
щей» модели буржуазной организации и управле­
ния составляет существо «человеческих отношений».
Именно этот «образ», как сугубо идеологический фе­
номен, лежит в основе практической политики «чело­
веческих отношений» применительно к различным
категориям наемного труда.
Рабочие по типу своего труда не относятся к груп­
пам непосредственного обеспечения работы целого.
В услови ях капиталистической организации рабочий
ограничен сферой действия в качестве элемента ма­
шины или системы машин. На отработку этого типа
его функционирования и направлено прежде всего
капиталистическое распоряжение его трудом. Но
практика «человеческих отношений», смоделирован­
ная по типу распоряжения трудом групп админист-
ративно-управленческого персонала, обращена также
и к рабочему. Разумеется, сглаживание противоре­
чий между рабочим и администрацией, ориентиро­
вание его на неукоснительное соблюдение норм
«межличностных отношений», на лояльность по от­
ношению к организации в целом и т. д. дают эффект
в виде повышения производительности труда. Меро­
приятия «человеческих отношений», применяемые к
рабочим, оказываются искусственным, но вполне
прагматически-эффективным стимулятором труда,
фактором его дополнительной интенсификации.
В абсолютизации «образа» внутриорганизацион-
ных отношений, складывающегося в обыденном созна­
нии административно-управленческого персонала,


лежит источник учения «человеческих отношений»
об «экономической незаинтересованности» наемного
работника.
«Человеческие отношения» полностью
ограничены горизонтами «классического» буржуаз­
ного сознания. Принципы, правила «межличностных
отношений» (подчинение нормам и необходимость
приспособления к интересам «целого») в действитель­
ности являются принципами преследования частного
интереса в новых, внутриорганизационных условиях,
хотя «человеческие отношения» характеризуют эти
принципы как выражение «экономической незаинте­
ресованности ».
Конформизм, пафос «общего дела», акцентирова­
ние «человеческих» возможностей подчиненных и
«личностного» характера приказов начальства были
распространены в буржуазны х организациях и в
XIX в. И в те времена в качестве условия реализа­
ции буржуазно-обыденных установок администра­
тивного и управленческого персонала выступало об­
ладание способностью действовать в системе «меж­
личностных отношений» и оперировать такими фак­
торами внутригрупповой жизни, как отношение со
стороны коллег и начальства. Процессы роста и
усложнения американских организаций, начиная с
30—40-х годов X X в., как мы уже отмечали, сопро­
вождались расширением сферы непосредственного
обеспечения работы организации как целого в виде
специфически-профессиональных форм труда групп
административно-управленческого персонала и при­
вели к тому, что способы и методы обыденно-практи-
ческого действия этих слоев стали одной из наибо­
лее существенных сторон жизни американского об­
щества в целом.
Превращение административно-управленческой
сферы (с присущими ей принципами «межличност­
ных отношений») в главную область реализации
стремления к выгоде по сравнению с областью неза­
висимого предпринимательства и соответственное из­
менение самого типа бизнесмена как массовидного
персонажа капиталистического общества фиксиру­
ются во многих работах американских социологов.
В образной форме это выразил, например, американ­
ский историк А. Шлезинджер. Он писал, что в прош­
87


лом в СШ А на сцене бизнеса в качестве героя высту­
пал «индивидуалист, грубый гений которого был по­
священ задаче производства все большего количест­
ва стали, нефти, автомобилей. У. Г. Вандербильд
снабдил этот тип бизнесмена максимой, когда сказал:
«Пошла она к черту, эта общественность!» Сейчас ге­
рой в бизнесе — это уже не созидатель; он все более
превращается в ту или иную форму коммивояжера...
Прежний свободный предприниматель может все еще
оставаться живой фигурой в мифологии бизнеса, но
его уже не встретить в покрытых богатыми коврами
коридорах крупнейших корпораций. Он вытеснен но­
вым типом руководителя индустрии — хорошо пост­
риженными молодыми людьми в их серых фланеле­
вых костюмах, всегда очень чутко-внимательных к
тому, как угодить боссу, для того, чтобы получить
символы положения, принятые в этой компании,—
диван в оффисе и ключи к туалету для высшего пер­
сонала» 1.
Популярность и влиятельность «человеческих от­
ношений» росли в США в прямой зависимости от
усложнения буржуазной организации, от темпов и
масштабов роста слоя «серых» управленческих ра­
ботников. Прагматический эффект применения р еко­
мендаций «человеческих отношений» существенно
повлиял на укрепление позиции этой доктрины как
формы прикладной социальной науки. К 50-м годам
принципы «человеческих отношений» стали обще­
принятыми в американской индустрии.
***
Доктрина «человеческих отношений», как мы ви­
дели, представляет собой конкретизацию принципов
«науки о социальном поведении»: учение о «межлич­
ностных отношениях» уточняет учение о «норматив­
ном порядке» как «специфически-социальном» сос­
тоянии общества в целом. Положения «теории со ­
циального действия» об «экономической незаинтере­
сованности» членов современного общества конкре­
тизируются в доктрине «человеческих отношений» в
1 A. Schlesinger. The Challenge to Liberalism . In: « A n
Outline of Man's Knowledge of the Modern World». Ed. by
L. Bryson. N. Y .— Toronto — L., 1960, p. 474.
88


виде представлений об «отмирании» частного инте­
реса у наемных работников буржуазной организации.
II та и другая концепция объединяются в понимании
современного американского общества как «мира со­
циального поведения», «организованного» «специфи-
чески-социальным» образом и потому якобы карди­
нально отличающегося от мира капитализма.
Представление о «мире социального поведения»,
пришедшем на смену капитализму, составляет осно ­
ву одного из главных направлений в буржуазной иде­
ологии X X в. «Образы» и «вйдения» «мира социаль­
ного поведения» фигурируют и в социологии, и в по­
литической науке, и в социальной психологии. Как
стереотипы массового сознания они формули руются
пропагандой в качестве «самоочевидных истин».
Главный и специфический смысл идеологии «мира
социального поведения» заключается в том, что в ней
суммируются новые по сравнению с эпохой свобод­
ной конкуренции требования к жизнедеятельности
индивида в современном капиталистическом общ ест­
ве: эта идеология содержит обоснование и требова­
ние «коллективизма» как «естественной», «самооче­
видной» характеристики отношений людей и о бщ ест­
венных связей. Понятия «коллективизм» и «сотруд­
ничество» переживают в идеологии «мира соци­
ального поведения» тот же процесс социально-фило-
софской поэтизации, который в эпоху свободной
конкуренции переживало понятие «борьба». Призывы
к «коллективизму», «сотрудничеству» и «приспособ­
лению» стали в США общенациональными лозун­
гами. В первые десятилетия X X в., пропет А. Шле-
зинджер, «существовала вера в конфликт как метод
демократии. Расхождение мнений, идей, интересов
казалось нормальным и необходимым средством, с
помощью которого свободное общество делает свое
дело... Современная эпоха, в отличие от этого, харак­
теризуется явлением ухода от конфликта... Наше на­
циональное устремление — мир умов, мир душ...
«Совместность» (togetherness) — вот знамя, под кото­
рым мы идем в смелый новый мир» *.
1 A. Schlesinger. The Challenge to Liberalism. In: «A n
Outline ot Man’s Knowledge of the Modern W orld», p. 475.
«Смелый новый мир» — название утопического романа анг­
89


«Нормативный порядок» в идеологии «мира соци­
ального поведения» считается системой, в которой
только и может развернуться все богатство челове­
ческой личности и ее деятельности. Эта идеология
вы ступает в качестве санкционирования манипуля­
ции личностью, стандартизации ее качеств и свойств
как «винтика» «организационной» машины.
В конечном счете идеология «мира социального п о­
ведения» используется в современном американском
обществе для внушения американцам лояльности по
отношению к господствующему экономическому и
политическому порядку, для пропаганды мнимого
«морального союза» антагонистических по своей со­
циально-экономической природе классов и иллюзор­
ной возможности единства всех членов общества на
основе безоговорочного принятия официальной, го су­
дарственной программы как шкалы оценок своих мо­
тивов и поступков. Воздействие на общественное мне­
ние средствами массовой коммуникации (радио, кино,
телевидение, печать) с целью выработки у него под­
держки официальной политики и растворения разли­
чий и расхождений в позициях политических групп
и группировок, т. е. «конструирование согласия», на­
ходит в идеологии «мира социального поведения» со ­
циологическое обоснование.
Эволюция капиталистического общества и буржу­
азных организаций в X X в. нашла выражение не
только в учении о «мире социального поведения».
Возникли и другие влиятельные идеологические на­
правления. Прежде всего это относится к тому широ­
кому течению, которое объединяет ряд социологиче­
ских и социально-философских концепций, абсолю­
тизирующих роль и значение в обществе науки, тех
ники, научно-технического фактора в целом.
лийского писателя О. Хаксли, в котором будущее общество
изображается в виде идеала бюрократической конформист­
ской организации.


Глава III
«М ИР ОРГАНИЗАЦИОННО­
ТЕХНИЧЕСКОЙ
РАЦИОНАЛЬНОСТИ»
Общесоциальное значение и смысл те х ­
нического, научного и организационно-технического
развития в X X в. буржуазная социология и филосо­
фия в США зафиксировали в концепции технокра­
тии1. Как широкое идейное течение эта концепция
пережила своеобразную эволюцию; изменение ее
содержания и идеологической роли характеризует
существо сдвигов в «духовном освоении» процессов
научно-технического развития и научно-техниче-
ской революции в современном капиталистическом
обществе. Концепция технократии внесла свою леп­
ту в разработку образа современного капиталисти­
ческого общества как «организованного общества»; в
ней оно предстает в виде «мира организационно-тех­
нической рациональности».
1. Радикальный технократизм
Основателем концепции технократии в
США был Торстайн Веблен. Данное им определение
смысла и существа «технократического общества» и
«революционной роли» техников (инженеров) стало
ядром технократической идеологии в целом. В ка­
1
Специальный анализ тех но кратическ и х доктрин, их
истории и современного состояния содержится в работах:
Г. В. Осипов. Техника и общественный прогресс. Критический
очерк современных реформистских и ревизионистских со­
циологических теорий. М., 1959; Э. А . Араб-оглы. В лаби­
ринте пророчеств. Социальное прогнозирование и идеологи­
чес кая борьба. М., 1973.
91


че с тв е единственной социальной формы, в которой
разрешаются все социальные противоречия и инди­
вид получает полную меру личного счастья, Веблен
рассматривал рациональную, технически обоснован­
ную организацию *, а в качестве главного противоре­
чия капитализма X X в. — конфликт между принци­
пами технического руководства (научно-технической
рациональностью) и принципами частного предпри­
нимательства. Его представление о том, что в рам­
ках капиталистической системы, т. е. в условиях
частной собственности, возможно формирование о б ­
щества, экономическая жизнь в котором целиком
регулируется принципами научно-технической ра­
циональности, превращается впоследствии в один из
главных лозунгов технократической идеологии.
Книга Веблена «Инженеры и система цен» 2 была
своеобразным манифестом технократической идео­
логии. Стихийность капиталистического производ­
ства и распределения, общая стихийность экономи­
ческой жизни стали там объектом страстной крити­
ки. В то же время в рекомендациях по спасению
американского общества от зол частного предпри­
нимательства Веблен выработал ряд идей, составив­
ших впоследствии «золотой фонд» технократиче­
ской идеологии. Веблен выдвинул идею о грядущей
революции в США, существо которой заключается
в том, что руководящее положение в обществе зай­
мут «инженеры» (специалисты, главным образом
технические специалисты). Веблен считал такую
революцию неизбежной и описывал разнообразные
способы сравнительно мирного «нажима» техников-
специалистов на общество, в результате которого
они могут получить власть. Сюда Веблен прежде
всего относил «всеобщую техническую забастов­
ку» — отказ техников-специалистов работать, что в
условиях, когда без их участия не может быть осу­
ществлен ни один важный для общества процесс,
равносильно прекращению существования общества.
Веблен ратовал за союз «инженеров» с рабочими,
которые, по его мнению, должны выступать в ка­
1 Т. Veblen. The Theory of Business Enterprise. N. Y., 1904.
2 T. Veblen. The Engineers and the Price System. N. Y ., 1921,


честве их помощников в борьбе. Он выработал даже
^ассификацию будущих техников-руководителей
общества: инженеры по ресурсам, инженеры произ­
водства и инженеры-экономисты производства. Эта
классификация — сколь не бедна она с сегодняшней
точки зрения — в те времена была первой попыткой
выделить группу, которая впоследствии получила
определение «технократического руководства».
Понять социальный смысл идей Веблена можно
лиш ь в контексте того течения, которое развивалось
в США начиная с 20-х годов и назвало себя «техно­
кратическим движением» . Будучи идейным течени­
ем, оно складывалось также и как политическое и
социально-политическое движение. Работы Веблена
играли для него роль теоретической платформы.
В 1918 г. Веблен в Нью-Йорке в Новой школе со­
циальных исследований собрал вокруг себя группу
близких ему по взглядам экономистов, инженеров
(этот момент можно считать началом технократи­
ческого движения). Там с ним встретился Говард
Скотт, будущий руководитель американских техно ­
кратов. В 1920 г. на основе этой группы была создана
организация «Технический союз», положившая в
основу своей пропагандистской и литературной дея­
тельности идеи Веблена, однако через несколько
лет она распалась.
На протяжении 20-х годов сторонники и последо­
ватели Веблена прозябали в неизвестности. Крити­
ческий пафос их выступлений против стихии рын­
ка, принципов свободного предпринимательства,
экономической инициативы, призывы преобразо­
вать жизнь американского общества на основах те х ­
нического руководства не встречали никакой (или,
по крайней мере, никакой сочувственной и положи­
тельной) реакции со стороны общественности.
Ситуация кардинальным образом изменилась в
30-е годы. Кризис и последовавшая за ним депрес­
сия привлекли внимание американской обществен­
ности ко всем возможным проектам и программам
«экономической реконструкции».
Критика в адрес
свободного предпринимательства стала модой, а
идея о том, что техника и знание (в том числе во­
площаемые в деятельности инженеров и специалис­


тов) могут быть противоядием от бед экономической
конкуренции, стала все более находить признание.
Последователи Веблена, участники всякого рода
технических союзов и обществ, по их представлени­
ям, столкнулись наконец с той ситуацией, которую
теоретически предвидел Веблен,— с моментом, когда
переход власти в руки техников, инженеров, спе­
циалистов является единственным выходом для за­
дыхающейся в тисках экономических противоречий
страны. Осознание периода кризиса и депрессии
30-х годов как чреватого политическими изменениями
и осознание своей роли в этой ситуации как возмож­
ного агента политического действия — прежде всего
в борьбе за власть — стало главным условием рас­
ширения социальной базы технократического дви­
жения.
Расчет на непосредственный политический эф ­
фект движения заставил в эти годы его идеологов и
организаторов привести в соответствие с этой зада­
чей и некоторые главные пункты своей «теоретиче­
ской платформы», в том числе и те понятия, кото­
рые использовались «отцом-основателем» Вебленом.
Вместо туманного и политически нейтрального те р­
мина «технологическое», «техническое» общество
сторонники Веблена (а точнее — в эти годы уже сто­
ронники Г. Скотта — лидера движения) выдвинули
недвусмысленное с точки зрения указания на спе­
цифический тип власти понятие «технократиче­
ского общества» как «нового», «грядущего» общества
в США. Соответственно термин «технократия»
(вместо расплывчатых в политическом отношении
терминов «инженеры», «техники» и т. д.) стал обо­
значением как сторонников и членов движения, так
и той группы, которая возьмет власть в обществе в
результате «технократической революции».
Начиная с 30-х годов слово «технократия» и во­
прос: «Может ли наука, воплощенная в технократии,
спасти нас?» — не сходят со страниц американских
газет, журналов и популярных изданий. Достаточно
сказать, что в 1933 г. лишь одна «Нью-Йорк тайме»
опубликовала около 60 очерков и статей о технокра­
тии и связанных с ней надеждах на нормализацию
экономической и социальной жизни в США.
94


Само технократическое движение в эти годы пе­
реживало процесс организационного оформления и
развития. На основе огромного числа стихийно воз­
никавших
тогда
местных
организаций было
создано два крупных объединения технократов:
Континентальный технократический комитет и Т е х­
нократия инкорпорейтед (во главе с Г. Скоттом,
ставшим признанным руководителем технократиче­
ского движения в США). Чтобы представить себе
масштабы технократического движения в эти годы,
сошлемся лишь на некоторые факты: кроме указан­
ных объединений в Денвере в 1932 г. образована Ам е ­
риканская технократическая лига; в Чикаго в 1933 г.
создана Технократическая партия; там же в 1932 г.
основан Всеамериканский технологический конгресс,
позднее переименованный во Всеамериканское те х ­
нологическое общество.
К 1938 г. Континентальный технократический ко ­
митет прекратил свое существование, уступив своих
членов организации Технократия инкорпорейтед.
Если Континентальный технократический комитет
был настроен на мирную просветительскую дея­
тельность (центральным пунктом его программы был
так называемый «План изобилия» — программа лик­
видации депрессии с помощью централизации власти
в руках существующего государства), то Технократия
инкорпорейтед сложилась как организация иного
типа. Главным пунктом ее программы был захват
государственной власти как единственный рычаг
преобразования американского общества в «те хно­
кратическое» и проведения в нем «технократиче­
ских» реформ, гарантирующих благоденствие и по­
рядок. Сама организационная структура Технокра­
тии инкорпорейтед была подчинена цели захвата
(не обязательно насильственным путем) власти те х ­
нократическим руководством. Эта организация была
полувоенной; члены ее носили форму, у нее было
знамя, и в виде лозунга она определяла себя как
«технологическую армию Новой Америки».
На политической арене технократы действовали
очень активно. Они постоянно выступали с резкой
критикой правительства и государственных органов,
а в 1936 г. провели кампанию по выборам в прези­
95


денты кандидата от технократической партии. Поли­
тическая активность технократов достигла своего
наивысшего уровня в первые годы второй мировой
войны. В 1941 г. технократы разработали «программу
обороны», рекламу которой они осуществляли чрез­
вычайно энергично: выступали в печати, на массовых
митингах. Главным пунктом их программы было
требование «тотальной войны», превращения амери­
канского общества в милитаристское авторитарное
государство, введения «всеобщей повинности»— не
только военной, но и трудовой. Генеральным дирек­
тором по обороне технократы призывали назначить
своего лидера Г. Скотта. В первое послевоенное де­
сятилетие в технократическом движении произошел
ряд расколов, и к настоящему моменту его место, как
справедливо отметил один из американских исследо­
вателей, «в мусорном ящике истории» *.
Идеологическая программа технократов с 20-х по
40-е годы, в сущности, не претерпела никаких изме­
нений. Ядро ее составляли все те же положения, ко­
торые были выработаны Вебленом и его сторонника­
ми в начале X X в. и выразились в идеале общества,
«организованного» специфически-техническим, спе-
цифически-инженерским образом. В соответствии с
этим программа технократов включала критику си­
стемы частного предпринимательства как неэффек­
тивной экономической системы; обоснование идеала
технического руководства как альтернативы меха­
низмам преследования частной выгоды; критику
капиталистического общества как хаоса индивидуа­
листически ориентированных независимых ячеек
и обоснование необходимости перехода к «научно и
технически организованной системе»; наконец, убеж ­
дение в том, что только переход власти в руки тех­
ников, специалистов, «инженеров вообще» может
спасти общество от разложения и гибели.
Технократическое движение потерпело крах и рас­
палось не из-за непривлекательности для широкой
американской общственности этого комплекса идей.
Напротив, содержание технократической идеологии в
30-е годы обнаруживало близость к настроениям ши­
1 Н. Eisner . The Technocrats. Prophets o f Automation.
Syracuse, 1967, p. 186.
96


роких слоев американского общества. Об этом гово­
рит не только значительный интерес к самому тех­
нократическому движению, проявляемый сочувству­
ющими, но также и то, что в различных областях
американской социологии стали разрабатываться
проблемы, родственные тем, которые были постав­
лены в работах Веблена. Широкое развитие уже в те
годы получает область «теории организации», в кото­
рой делаются попытки поставить проблему «рацио­
нальной организации» как системы технически-обус-
ловленных и технически-манипулируемых социаль­
ных связей и отношений. Тогда же было положено
начало исследованиям «трудовой мотивации» в духе
доктрины «человеческих отношений». Применитель­
но к сфере бизнеса пересмотр концепции «экономи­
ческого человека» — предпринимателя,
«на свой
страх и риск» преследующего частную выгоду,— вы ­
разился в доктрине «социальной ответственности»
бизнеса, столь модной в годы Нового Курса.
Причиной краха технократического движения
была не его социологическая и социально-философ­
ская платформа, а его выступление в американском
обществе в качестве политического движения, о т­
крыто ориентированного на захват власти с целью
радикального преобразования экономических, соци­
альных и политических структур и институтов. Это
политическое о ф ор м л ение технократических идей не
только внешне, но и по существу глубоко противоре­
чило традициям американской политической жизни.
Дело в том, что в ходе своего развития в X X в. аме­
риканское общество выработало специфические ме­
ханизмы «усвоения» тех или иных движений —
включение их в существующую политическую си­
стему. Основой успеха того или иного социально-по­
литического движения было его самоопределение в
качестве средства укрепления или совершенствова­
ния существующего общества. Именно в таком ка­
честве эти движения проходили и проходят своего
рода проверку в общественном мнении. Такая про­
верка, в частности, призвана показать, насколько
очевидной является эффективность программы того
или иного движения по отношению к потребностям
сегодняшней ситуации, а не к то му предполагаемо­
7 H. В. Новиков
97


му будущему, которое начнется после разрушения
«всего этого мира».
Технократическое движение, в лице его ведущих
организаций, с самого начала отказалось быть сред­
ством наличной социально-политической системы,
отказалось выполнять роль инструмента ее стабили­
зации или прогресса. Критика коррупции и злоупот­
реблений в системе государственной власти, потоки
ругани, которые обрушивали технократы на «бе зот­
ветственный» бизнес, призывы к реформам — все это
вполне лежало в рамках норм американской поли­
тической жизни и не только не отталкивало от тех­
нократов общественное мнение, но напротив, привле­
кало к ним внимание. Но установка на ликвидацию
налич ной системы в таких существенных пунктах,
как принципы частного предпринимательства и эко­
номической конкуренции, отказ выполнить какое-
либо из обещаний до момента получения власти с
целью кардинальной перестройки общества постави­
ли технократическое движение «вне закона». Опре­
деление «заговорщики», «заговор» стали сопровож­
дать характеристику технократов в печати, по радио.
Технократическое движение в рамках американ­
ской политической жизни было разновидностью ра­
дикального движения, но, подобно ряду других дви­
жений в истории США (диксикраты, голдуотеризм и
др.), оно было движением праворадикальным. В тер­
минах политической борьбы понятие «технократия»
означало идеал сильной, военной в своей сущности
власти. При этом до начала второй мировой войны
технократы прибегали к фразеологии, чрезвычайно
близкой к фашистской. Описывая преимущества во­
енной организации перед добровольными политиче­
скими партиями, Скотт писал, что военные — «это
единственно эффективный и дисциплинированный
организм, наименее подверженный д уху бизнеса» 1.
В манере, свойственной вождям национал-социализ-
ма, он характеризовал роль технократов следую­
щим образом: «Технократия — это единственная ор ­
ганизация в Америке, которая обладает иммуните­
том против социального сифилиса бизнеса, вызывае-
1
Цит. по: Н Eisner. The Technocrats. Prophets of Automa­
tion, p. 97.
98


доого им прогрессивного паралича политики; это —
единственная организация, не затронутая сла­
боумием демократии» К Такого рода истерически-де­
магогическая манера выражения своих политиче­
ских претензий непосредственно ассоциировалась в
общественном сознании с речами фашистских деяте­
лей.
Обращение к фашистской фразеологии было для
технократов средством выразительного акцентиро­
вания своего радикального (по сравнению с принятым
в американской политической жизни) типа политиче­
ского мышления и действия. Но, разумеется, это не
прибавляло движению популярности в глазах сред­
него американца и тем более среднего американского
интеллигента, приверженца буржуазно-демократи­
ческих свобод. Прямое отождествление технократии
с фашистскими режимами окончательно оттолкнуло
от технократического движения не только гумани­
тарную, но и техническую интеллигенцию в США.
Однако при этом проблемы власти «техников»
(инженеров), неэффективности принципа преследо­
вания выгоды по сравнению с принципом «те хниче­
ского руководства», проблемы места и роли научно-
технической организованности и научно-технической
рациональности в общественной жизни, выдвинутые
в ранней технократической идеологии, продолжали
оставаться в центре идейной жизни США. В качест­
ве широкого и все более растущего социального
слоя, для которого проблемы, поднятые в технокра­
тической идеологии, несмотря на крах технократи­
ческого движения, сохранили важное жизненное зна­
чение, выступил слой американской технич еск ой и
научной интеллигенции.
То обстоятельство, что крах технократического
движения и его политической идеологии произошел
именно в тот период, когда быстрыми темпами росла
армия инженеров и научно-технической интеллиген­
ции 2, ко торую технократы считали своей социальной
1 Н. Scott. The Dementia of Democracy. «Technocracy»,
1938, October , p. 3.
2 О количественном росте научно-технической интелли­
генции в а мериканском общ естве в послевоенный период
говорят такие данные: в 1927 г. в США исследованиями и
99


базой, свидетельствует, что в действительности не
они в своей массе были социальной базой технокра­
тического движения.
Максималистская и социально-утопическая прог­
рамма технократов возникла в период, когда груп­
па инженеров и техников находилась на грани прев­
ращения из «свободных профессионалов» в наемных
работников корпораций. В составе этой группы в
США в первые десятилетия X X в. была весьма вели­
ка доля самостоятельных и «независимо-предприни­
мательски» действующих специалистов. Именно эти
«интеллигенты-предприниматели» (хозяева проект­
ных бюро, мелких мастерских, изобретатели-одиноч­
ки и т. д. и т. п.) и составляли прежде всего социаль­
ную базу технократического движения. Защита при­
вилегий, которыми, несомненно, обладала техниче­
ская и научная интеллигенция в качестве «независи­
мой интеллектуальной силы», и протест против прев­
ращения ее в разновидность наемного труда — все
это вылилось в идеологии технократического движе­
ния в программу антикапитализма и «спасения» об­
щества с помощью «уникальных» способностей ин­
женеров. Процессы прогрессирующего включения
инженеров и ученых в качестве наемной силы в ка­
питалистическую организацию — вот что вызывало
страхи технократов и породило в качестве ответа с
их стороны правый радикализм.
Эти процессы, несомненно, были «суровой реаль­
ностью»: техническая и научная интеллигенция все
более превращалась в функционально обусловл ен­
ный элемент корпораций. Однако их следствием
было не расширение социальной базы технократиче­
ского движения, а, напротив, ее сужение; падение по­
научно-техническими разработками было занято всего 19 тыс.
ученых и инженеров; в середине 60-х годов в этой области
работало 500 тыс. уче н ы х и инженеров. Если в начале века в
США насчитывалось 1,2 млн. специалистов (людей, и меющ их
среднее или высшее специальное образование; в них не вхо­
дят менеджеры и собственники), то в 1968 г. число их до­
стигло 10,3 млн. человек (см. А . Галкин. Неко торые ис токи
социально-политического кризиса в капиталистических стра­
нах. «Мирова я экономи ка и международные отношени я»,
1969, No 12, стр. 103; А. Мельников. Интеллигенция США:
чис ленность, состав, социа льная дифференциация . «М ирова я
экономика и международные отношения», 1970, No 1, стр. 103).
100


пулярности радикалистских, «агрессивных» уста­
новок «классического» технократизма в 40-х годах
находилось в прямой зависимости от темпов вклю­
чения в систему американских корпораций отрядов
научно-технической интеллигенции и ее количест­
венного роста.
Каким же образом в новых условиях в сознании
американской научно-технической интеллигенции
воспроизводились основные постулаты и догмы т е х­
нократической идеологии? Какую ориентацию они
получали под влиянием реального социального поло­
жения научно-технической интеллигенции? Какие
социально-практические интересы этого слоя и в
виде каких лозунгов и программ стало выражать те х ­
нократическое мировоззрение?
2. Идеал «онаученного»
и «технизированного» капитализма
Процесс укрупнения и усложнения ор ­
ганизаций в экономической сфере капиталистического
общества, как мы говорили, привел прежде всего
к колоссальному расширению сферы администра­
тивного руководства в рамках корпораций и общест­
ва в целом. 30-е и 40-е годы в США отмечены посто­
янным количественным ростом кадров администра­
ции и сл ужб управления.
Одновременно с этим происходил процесс вклю ­
чения в рамки организаций техников, инженеров,
специалистов
как массовых
профессиональных
групп наемного труда. Его начало относится к 30-м
годам, а наиболее полное выражение — к послевоен­
ному периоду — 40—50-м годам. Этот процесс был и
результатом, и условием усвоения буржуазной ор­
ганизацией достижений научно-технического прог­
ресса. Научно-техническая революция послужила
причиной роста научно-технической интеллигенции
как отряда наемной силы в капиталистическом о б­
ществе.
Задачи эффективного функционирования буржу­
азной организации в услови ях научно-технической
революции выдвинули ряд новых требований. Это
101


прежде всего необходимость повышения роли и зна­
чения технических принципов, науки, специального
зна ния в деле координации, регуляции процессов в
организации и обеспечения ее работы. Постоянное
расширение объема научно-технических задач в об­
ласти управления процессами и людьми, возра­
стающая зависимость непосредственного производ­
ства от деятельности конструкторских и научно-ис­
следовательских ячеек, изобретение и использование
новых и все более усложняющихся видов техноло­
гии,— все это породило стабильную и растущую по­
требность в высококвалифицированных технических
и научных кадрах. В качестве ответа на такие по­
требности и формировался широкий слой научно-
технической интеллигенции, занимающей специфи­
ческое положение в буржуазной организации. Рост
интеллигенции значительно обгонял среднее увели­
чение общей занятости: удельный вес специалистов
в СШАс 1900до1968г.выросс4,3до13,6%.Ноос­
новной скачок в р осте численности интеллигенции
произошел в 50-е годы. За десятилетие (1950—
1960 гг.) численность специалистов увеличилась на
47 % — больше, чем какая-либо другая профессио­
нальная группа в США.
Особенно быстрыми темпами росла научно-тех­
ническая интеллигенция. Это касается прежде всего
тех ее групп, которые непосредственно включены в
рамки корпораций. Так, в 1930 г. число инженеров
составляло 215 тыс., в 1940 г.— 286 тыс., в 1950 г.—
534 тыс. в 1960 г.— 861 тыс. человек. Одновременно
росли кадры работников в области точных наук, свя­
занных с практическими потребностями производст­
ва и управления: в 1950— 1960 гг. число математиков
выросло в 4,5 раза, физиков — на 89%, геологов и гео­
физиков— на 75, биологов — на 51% и т. д. 1
Включение научно-технической интеллигенции в
механизмы капиталистической организации привело
к осознанию и идеологическому выражению ею сво­
их непосредственных социальных интересов как ин­
1 См. А . Мельников. Интеллигенция США: численность,
состав, социа льная дифференц иация. «Мировая эконом ика и
международные отношения», 1970, No 1, стр. 103; «Мировая
экономи ка и международные отноше ния», 1967, Х° 4, стр. 128.
102


тересов определенного слоя организации, сущ еству­
ющего наряду с другими слоями и вступающего с
ними не только в контакт на основе разделения тр у ­
да, но и в конфликты в области обыденных отноше­
ний.
Научно-техническая интеллигенция в рамках
буржуазной организации наглядно воплощает техни­
ческий и научный базис производства и управления.
Все более проявляющие себя в ходе научно-техниче-
ской революции потребности организации в разви­
тии и совершенствовании этого базиса непосредст­
венно совпадают в глазах научно-технической
интеллигенции с необходимостью не только ее собст­
венного количественного роста и эффективного функ­
ционирования в качестве составной части организа­
ционно-технической системы, но также и повышения
ее общего социального значения в рамках организа­
ций, с предоставлением ей возможностей — предпоч­
тительно перед другими слоями — социальной мо­
бильности, постоянного увеличения доходов и про­
движения в иерархии власти.
В качестве идеологического выражения этих ин­
тересов научно-технической интеллигенции и высту­
пают идеи технократии: представления о научных и
технических принципах как единственной основе эф­
фективной деятельности, противопоставление этих
принципов всяким иным (в том числе «социальным»,
«политическим» и т. д.) в качестве «идеального» спо­
соба действия на «благо целого», обоснование техни ­
зации и рационализации управления в качестве глав­
ного способа решения его проблем. Это относится и
к главному мотиву технократической идеологии — к
идее о том, что лишь ведущее положение научно-
технического труда в деле распоряжения, руководст­
ва обществом является залогом истинно рациональ­
ного способа его функционирования и развития.
Научно-техническая
интеллигенция
находит
источник удовлетворения своих обыденных интере­
сов в рамках самой буржуазной организации, и это
определяет границы критического содержания ее те х­
нократических воззрений. Главным объектом кри­
тики являются не буржуазная организация и буржу­
азное общество, а лишь определенный слой органи­
103


зации и общества. Идеологи научно-технической ин­
теллигенции выступают не против господствующих
принципов буржуазного общества (частная собствен­
ность, специфика экономических отношений как про­
цесса погони за прибылью и т. д.), а лишь против
принципа руководства и управления, который тор­
мозит выявление способностей самой научно-техни-
ческой интеллигенции в деле обеспечения «блага»
существующей организации и существующего обще­
ства.
Этим слоем, врагом No 1 для научно-технической
интеллигенции, был в 40— 50-е годы управленческий
персонал, выполняющий функции административ­
ной координации внутриорганизационных отноше­
ний; этим принципом, врагом No 2, было «общее р у ­
ководство», тактика «межличностных отношений»
(« человеческих отношений »), «морально-психологи­
ческого единства» и манипуляция ценностями.
Приложение технократические идеи нашли пре­
жде всего в разрабатываемых в 50-е годы в США со­
циологических концепциях «рациональной организа­
ции» и «рационального управления». В «неорациона-
листической» доктрине американских социологов
(Г. Саймон, Д. Марч и др.) за рассуждениями о кри­
териях «рациональности» управления и администри­
рования скрывалась постановка старой, «классиче­
ской» проблемы технократии.
Главный упрек, который «неорационалисты» на­
правляют в адрес доктрины «человеческих отноше­
ний» и сложившейся практики «общего руководст­
ва» и «межличностных отношений»,— упрек в во­
люнтаризме, в том, что они открывают лазейки для
произвольных решений. Свою задачу «неорациона­
лизм» видит в обосновании строго рационалистиче­
ской, научной схемы руководства и отношений лю­
дей в организации, которая, по мысли Г. Саймона,
заключается в разработке «принципов организации,
обусловливающих как верное принятие решений,
так и эффективность любого действия» К «Неорацио­
нализм» настаивает на «идеальной модели» админи­
1
Н. Simon. Some Further Requirements of Bureaucratic
Theory. In: «Reader in Bureaucracy». Ed. by R. Merton, A. Gray,
B. Hockey, H. Selvin. Glencoe, I960, p. 51.
104


стративной деятельности в виде процесса принятия
решений исключительно на основе знаний и квали­
фикации руководителя. Саймон различает два типа
руководства: исходящее из ценностей и исходящее из
фактов. Лишь руководство, ставящее задачей коор ­
динацию функциональных, технических сторон орга­
низации, по его мнению, может быть верным или не­
верным и потому может быть органически улучшено.
Он критикует введение «человеческого элемента» в
практику руководства и в систему внутриорганиза­
ционных отношений и формулирует правила рацио­
нальности управления в виде принципа технической
квалифицированности руководства и выполнения
функций, безотносительно к моральным, идейным и
психологическим отношениям с начальством, испол­
нителями или коллегами в системе разделения тр у ­
да. Полемически заостряя этот вопрос и используя
эффектные образы, Саймон пишет: «Если админи­
стратор, будучи поставлен перед необходимостью
принимать решения, вынужден волей-неволей оце­
нивать эти решения в качестве элемента всей со во­
купности человеческих ценностей, то рациональ­
ность в сфере административного управления невоз­
можна. Лишь в том случае, если он рассматривает
свои цели в свете ограниченных организационных за­
дач, достижение их более или менее находится в пре­
делах человеческих возможностей. Пожарник дол­
жен заниматься пожарами, работник здравоохране­
ния — болезнями, не отягощая себя косвенными про­
блемами» К Руководитель, согласно Саймону,— это
специалист, принимающий решения по поводу функ­
ционально-технической стороны управляемых про­
цессов, в том числе и тех, которые выглядят внешне
как управление «ценностями», «моралью» и т. д. В
противном случае «хаос приходит на место организа­
ции и ответственность испаряется» 2.
«Человеческие отношения» и доктрина «межлич­
ностных отношений» акцентируют внимание на
чувстве ответственности и его морально-психологи­
ческих аспектах, «неорационализм» — на формаль­
1 Н. Simon. Decision-Making and Administrative Organiza­
tion. In: «Reader in Bureaucracy», p. 187.
2 Ibidem.
105


ны х обязанностях. Строгая фиксация предписаний и
их строгое выполнение, основанное на соблюдении
научно-технических требований,— вот что, в отли­
чие от «необузданной энергии», является сущ е ст­
вом «неорационалистической» идеальной органи­
зации.
Наконец, «рациональная модель» руководства
включает также определенную модель организаци­
онных отношений и структуры. Саймон и другие вы­
ступают против той концепции организационных о т­
ношений, в которой преданы забвению проблемы фор ­
мальной организации в пользу неформальных связей
и отношений (концепция «социальной системы»,
«психосоциальная модель» и т. д.). «Неорационали­
сты» настаивают на концепции организационной
структуры как системы функциональных зависимо­
стей по разделению труда, системы обязанностей,
подчиненной формально-фиксированным предпи­
саниям и правилам. Идеи этого требования во мно­
гом заимствованы из «теории бюрократии» М. Ве­
бера.
В американской «теории организации» 40— 50 -х
годов обращение к идеям М. Вебера вообще вы ступа­
ет в качестве средства ревизии распространенных,
приобретших силу рутины представлений. М. Вебер,
отождествивший понятия организации и бюрократии,
в свое время разработал в общесоциологической фор­
ме основные требования к «идеальной модели» ор ­
ганизации, которые затем стали программой «неора­
ционализма» и близких ему доктрин. Понимание
М. Вебером рациональности в его концепции «бю ­
рократии» сводилось к пониманию организации как
системы деперсонализированных, профессиональ­
ных, технически обусловленных актов деятельности.
Характеристика М. Вебером принципов «бюрокра­
тии» настолько предвосхищает содержание концеп­
ции «неорационализма», что ее уместно вкратце при­
вести.
«Прежде всего, бюрократизация открывает
возможности для осуществления принципа разделе­
ния труда в административном управлении на основе
чисто технических соображений, распределения ин­
дивидуальных задач между исполнителями, которые
обучены как специалисты и постоянно совершенст­
106


вуются в процессе практической деятельности. « Про­
фессиональное» исполнение обязанностей в этом слу­
чае — это выполнение их «безотносительно к лично­
сти», но лишь в соответствии с точными правилами...
Бюрократия осуществляется тем успешнее, чем бо­
лее она «деперсонализируется», т. е. чем более ус­
пешно достигает того состояния, которое провозгла­
шается ее отличительным качеством — исключение
любви, ненависти и всякого личного, в особенности
иррационального и не поддающегося учету чувства
из исполнения служ ебных обязанностей. На место
руководителя старого типа, который руководство­
вался симпатией, благожелательностью, благородст­
вом и чувством достоинства, современная культура
требует от поддерживающего ее внешнего механиз­
ма эмоционально-безразличного и, следовательно,
«профессионального» специалиста; и чем более сл о­
жен и специализирован этот аппарат, тем более она
требует такого специалиста. Все эти элементы обес­
печиваются бюрократической структурой» К
Программа «неорационализма» сразу же приобре­
ла огромную популярность в американской «теории
организации». Она выступила в качестве следующего
за «человеческими отношениями» крупного этапа в
эволюции социологических учений в США об органи­
зации и управлении. Американской социологией «нео­
рационализм» был воспринят как направление,
радикально отличное от предшествующих и открыва­
ющее новые перспективы. Конкретные способы со ­
вершенствования организации, предлагаемые в рабо­
тах Саймона и Марча, стали объектом исследования
и начали использоваться на практике.
Коренным пороком социологической концепции
«неорационализма» является фетишизация организа­
ционно-технических принципов и отношений в бур­
жуазной организации. Достижение «собственно» на­
учной, технической и организационной рационально­
сти мыслится в этой концепции в качестве средства
решения всех проблем и противоречий буржуазной
организации. При этом, в отличие от ранней техно­
кратической идеологии, «неорационализм» видит в
1 М. Weber . Law in Economy and Society. Cambridge, Mass,
1954, p. 350—351.
107


научно-технической и организационной рационально­
сти средство не ломки или кардинального преобразо-
ния, а эффективной «отработки» существующих об­
щесоциальных принципов, совершенствования и ук­
репления буржуазной организации. «Неорационали­
сты» отнюдь не связывают несовершенство буржу­
азной организации с принципами буржуазного обще­
ства в целом. Между тем именно частная собствен­
ность, подчинение производства и управления целям
получения прибыли, погоня за выгодой как принцип
массового сознания агента буржуазных отношений
подрывают возможность функционирования буржу­
азной организации в виде «мира организационно-тех­
нической рациональности».
Представители «неорационализма» необоснованно
расширяют возможности принятия в условиях бур­
жуазной организации технических, организационных
решений, возможности действия на основе требова­
ний «дела», «собственных требований профессии» и
т. д. В конечном счете это объясняется тем, что дея­
тельность индивида в системе организационно-тех­
нических зависимостей они отрывают от социальных
механизмов, господствующих в обыденно-поведен-
ческой сфере буржуазной организации. Игнорирова­
ние этих механизмов, непонимание противоречиво­
сти буржуазной организации как социального обра­
зования составляют главный порок концепции
«неорационализма». Все это обусловливает глубоко
иллюзорный характер того образа «идеальной» бур­
жуазной организации, который им вырабатывается.
Образ буржуазной организации как «мира организа­
ционно-технической рациональности», как автомати­
чески работающей системы, «освобожденной» от про­
извола, от непримиримых противоречий и одновре­
менно остающейся буржуазной по своим исходным
социально-экономическим принципам,— это иллюзия,
благое пожелание.
Однако этот образ является вполне адекватным
выражением практического сознания реального со­
циального слоя в рамках буржуазной организации в
США — научно-технической интеллигенции, кото­
рую не удовлетворяет политика «межличностных от­
ношений». «Специалист приходит в промышленность
108


подготовленным к тому, что он будет участвовать в
логически ясной, четко сформулированной системе
отношений с членами управленческой иерархии и
будет осуществлять точные, методически понятные
функции, для выполнения которых его подготовили
во время обучения. Но тут он должен учиться тому,
что 1) его свобода функционировать погрязает в сети
неформальных обязанностей; 2) его академическая
специальность... часто не имеет никакого значения
для выполнения им его формальных обязанностей и
3) самая важная вещь, которой надо научиться,— это
знать, кто из начальства на производстве обладает на
неформальной основе наибольшей властью и какие
идеи он будет приветствовать, учитывая, что они при­
емлемы и для высшего руководства» {.
Представители научно-технической интеллиген­
ции считают основой для своего продвижения именно
научные и технические знания и навыки. Средний на­
учно-технический, инженерный работник в амери­
канской корпорации, далекий от реальной власти,
тем не менее ощущает и сознает всю глубину потреб­
ности в нем, которую испытывает «дело». Коллизии,
которые «неорационализм» выразил в социологиче-
ски-идеологической форме, складываются в рамках
американских корпораций в виде вполне житейских,
обыденных склок, споров, столкновений, а иногда
прямой борьбы. Главной темой распрей при этом
остается вопрос о механизмах и критериях социаль­
ного продвижения в системе организации. Потоки
желчи выливают представители научно-технической
интеллигенции на «классического» менеджера —
этот образец безграмотности и некомпетентности.
Американские социологи Бенсман и Розенберг сле­
дующим образом описывают позицию недовольных:
«Предполагается, что та или иная степень некомпе­
тентности, соединенная с гладкой речью и подкреп­
ленная «связями»,— это именно то, что выдвигает че­
ловека на вершину служебной иерархии» . Подобные
инвективы, по мнению этих социологов,— результат
восприятия техниками-специалистами ситуации в
1
М. D alton. Conflict Between Staff and Line Managerial.
Officers. «American Sociological Review», 1959, No 3, p. 345—346.
109


американской организации как не уд овлетворяющей
их потребности в продвижении К
Критицизм «неорационализма» основан на возве­
дении в абсолют тех способностей действия в качест­
ве «субъекта интереса», которые присущи предста­
вителю научно-технической интеллигенции и не учи­
тываются в сложившейся системе буржуазной орга­
низации. Абсолютизация этих способностей, в конеч­
ном счете гарантирующих возможности социального
продвижения научно-технической интеллигенции,
составляет смысл выдвигаемых в «неорационализ­
ме» технократических по своему содержанию лозун­
гов: «Власть должна быть основана на знании», «У п­
равлять должны специалисты». В качестве той си­
стемы, которая должна гарантировать свободное про­
движение научно-технической интеллигенции на
вершины власти в буржуазной организации, и вы ­
двигается в «неорационализме» технократическая
«идеальная модель» буржуазной организации как
«мира организационно-технической рациональности».
Коллизия между научно-технической интеллиген­
цией и бюрократизированным в духе «межличност­
ных отношений» «человеческим материалом» бур­
жуазной организации — явление, характерное уже
для эпохи 30—40-х годов. Но наибольшей остроты
это противоречие достигло в 50-е годы, в условиях
бурного научно-технического перевооружения аме­
риканских организаций. В эти годы слой научно-тех­
нической интеллигенции получает название «техни -
ков-интеллигентов» (за этим понятием скрываются
обширные группы инженерно-технического, научно-
технического персонала, группы экспертов, специа­
листов и т. д.). Проблемы, с которыми этот слой стал­
кивается в системе буржуазной организации, стали
приобретать смысл и значение проблем общества в
целом.
Для широкого общественного сознания в США
противоречие между требованиями, выраженными в
идеологии научно-технической интеллигенции, и тра­
диционными принципами внутриорганизационных
отношений выступило в качестве своего рода «рацио-
1 J. Bensman, В. Rosenberg. Mass, Class and Bureaucracy.
N. Y ., 1963, p. 312.
110


нализации» глубинных противоречий, которые при­
сущи капитализму и особенно остро вскрываются в
ходе современной научно-технической революции.
Процессы научно-технического развития, перево­
оружения буржуазных организаций в послевоенный
период натолкнулись на явную невозможность их
полного развития в условиях капитализма. В столк­
новении научно-технического развития с ограничи­
вающими его социальными (относящимися в конеч­
ном счете к области производственных отношений)
принципами капитализма лежит источник таких нео­
споримых фактов и процессов, как искусственное
замедление темпов научно-технического прогресса,
избирательность его направлений, невозможность
практического осуществления требований, выдвига­
емых внутренней логикой развития науки и техни­
ки, и т. д. Грандиозные возможности, открываемые в
послевоенные десятилетия наукой и техникой перед
производством и управлением, не получают реализа­
ции в условиях капитализма.
Общественное сознание в такой развитой капита­
листической стране, как США, не только зафиксиро­
вало достаточно впечатляющие факты неполноцен­
ной, ограниченной реализации этих возможностей,
свидетельствующие, что научно-техническая рацио­
нальность функционирует в урезанном виде, что
строгим требованиям знания и науки подчиняется
далеко не всё, но и попыталось — в социологических
и социально-философских доктринах — «освоить» эту
ситуацию, интерпретировать ее, выработать «рецеп­
ты». Главную роль стала играть идея, что источник
неполноценности и извращений научно-технической
революции в неразвитости самой научно-технической
сферы общества, что существующий «остаток»
иррациональности может и должен быть преодолен
с помощью «излишков» рациональности, что необхо­
димы всесторонность и бескомпромиссность в
использовании науки и техники в производстве и уп­
равлении обществом (в том числе и политическом
управлении). Идеологическое «освоение» проблем
научно-технической революции в США в первые
послевоенные годы прошло под знаком этой идеи.
Совершенствование управления в форме мето­
111


дов и способов научно-технического манипулиро­
вания, последовательное приложение науки ко всем
областям знания и действия, применение техники и
технического расчета ко всякому труду и всякой дея­
тельности, выработка технически обоснованных па­
раметров нетехнической по своей природе деятель­
ности, создание научных или «онаученных» схем
влияния на сознание — все это было провозглашено
средством преодоления противоречий, в которых на­
ходится научно-техническое развитие в рамках ка­
питалистической системы. И соответственно были о т­
вергнуты методы и способы действия, противополож­
ные по д у ху научным и техническим. Не коренные
социально-экономические принципы и структуры ка­
питалистического производства и управления, а «тра­
диционные», «донаучные», «несовременные» и том у
подобные формы
капиталистической практики
были провозглашены ответственными за неполноту
и внутреннюю противоречивость научно-техничес­
кого развития.
Это извращенное понимание источников противо­
речивости научно-технического развития в условиях
капитализма стало основой распространения в аме­
риканском общественном сознании в 40— 50-е годы
технократической идеологии. Технократическая идея
не столько утверждала необходимость власти науч­
но-технического слоя, сколько необходимость вла­
сти техники (технических принципов) и науки (на­
учного знания). Технократическая критика капита­
лизма превратилась в критику «антитехнических»,
«антинаучных» «пережитков» в системе капитализ­
ма, фундаментальные принципы которой не подвер­
гались сомнению.
Новый вариант технократической идеологии на­
шел выражение в широком и чрезвычайно популяр­
ном в послевоенный период идейном течении, кото­
рое получило имя «сциентизма». Его существо за­
ключается в безудержном воспевании науки и техни­
ки как средств решения всех проблем социального и
научно-технического развития общества. Однако не
возрождение весьма старых и «классических» уже
для X IX в. лозунгов буржуазного рационализма и
просветительства было отличительной чертой сциен­
112


тизма, а идея необходимости выражения и решения
ссоциальных проблем на научно-техническом ур овне,
введения научно-технических принципов в анализ и
регулирование собственно социальных процессов и
отношений. Именно эта особенность отличала сциен­
тизм и от технократической идеологии начала X X в.
Если для Веблена и разносчиков его идей из «техно­
логической армии Новой Америки» техническое дол­
жно было преодолеть социальное и занять его ме­
сто, то для идеологов сциентизма техническое дол ­
жно проникнуть собой социальное и стать его
душой.
Эта установка нашла выражение в сциентистской
программе социальной науки, представляющей собой
последовательную формулировку неопозитивистских
идей, но именно в этой последовательности обретшей
специфическое технократическое содержание. В со от­
ветствии с этой программой социальная наука, будучи
построена на тех же принципах и методах, которые
используются в естественных, точных науках, стано­
вится, как писал один из главных апологетов сциен­
тизма, Д. Ландберг, «единственным путем к спасе­
нию» 1. 40-е и 50-е годы в США прошли в социологии
под знаком обоснования и пропаганды «революцион­
ной роли» «научной», «точной», «квантифицирован­
ной», «сциентизированной» социальной науки, дока­
зательства того, что превращение социального знания
в раздел естественной науки, «сциентификация» его
проблем и методов единственно и превращает его
в действенную силу.
Программа «сциентификации» социальной науки
была связана с программой «сциентификации» и «т ех­
низации» всякого социального действия. Понятие
«социальной инженерии» — научно и технически
обоснованного регулирующего действия в сфере со ­
циальных отношений — прочно вошло в обиход аме­
риканской социологии и практики управления. Доста­
точно хорошо иллюстрируют сциентистскую позицию
Материалы одной из конференций, проводившихся в
эти годы в США: «Условия, которые определяют
человеческое счастье, поддаются открытию с по­
1 G. Landberg. Can Science Save Us? N. Y., 1947.
8
H. В. Новиков
ИЗ


мощью научных методов и по большей части могут
быть достигнуты... Более, чем когда-либо, главной
потребностью мира являются наука о социальных
отношениях и искусство социальной инженерии, о с ­
нованное на законах науки. Мы должны, если это
выразить грубо, больше уделять внимания научным
аспектам социальных проблем, нежели философ­
ским». «Вызов, который в наше время бросает миру
социальная инженерия, подобен вызову, который
пятьдесят лет назад бросила ему техническая инже­
нерия. Если первая половина X X в. была эрой инже­
неров в области техники, то вторая его половина м о­
жет стать эрой инженеров в области социальных
отношений»1,— провозглашалось в передовой статье
одного из американских социологических журналов.
«Сциентификация» и превращение в «социальную
инженерию» должны, по мысли сторонников сциен­
тизма, затронуть все типы и формы социального регу­
лирования в обществе, в том числе и политическое.
Типичным в этом смысле было полное энтузиазма
заявление биолога Д. Хаксли: «Подобно тому, как
варвар-хирург эпохи средневековья уступил место
современному врачу, обладающему изощренной на­
учной подготовкой, любитель-политик нашего вре­
мени должен уступить место новому типу специали-
ста-профессионала, обладающего научным образо­
ванием» 2.
Истоки сциентистских идей легко обнаружить в
наследии X I X в. Например, социалисты-утописты
и сторонники позитивизма во многом базировали свое
видение будущего на программе не пр осто макси­
мального использования науки и техники в жизни
общества, но на превращении их в конституирующую
общество силу. Сен-Симон так, например, формули­
ровал роль политика в будущем обществе: «...когда
политика возвысится до ранга опытных наук, что
сейчас уже не может быть очень замедлено, тогда
станет точным и определенным характер способно­
1 Цит. по: W. Whyte. The Organization Man. N. Y., 1956,
p. 27, 29.
2 Цит. по: B. Barber. Science and Social Orger. N. Y., 1952,
p. 249—250.
114


стей, требующихся для занятия ею; занятие полити­
кой будет тогда исключительно поручено специаль­
ному классу ученых, который заставит умолкнуть
болтунов» \ Однако сциентизм X X в., в отличие от
визионерства Сен-Симона, О. Конта и других мысли­
телей прошлого, имеет в своей основе «трезвый»,
«здравый» взгляд на вещи, который покоится на пре­
доставленных в распоряжение человечества совре­
менных научно-технических знаниях и средствах,
пригодных для использования в антагонистическом
обществе в качестве инструментов манипулирования
общественным сознанием (например, средства массо­
вой коммуникации).
Наконец, сама буржуазная социальная наука в
XX в. начиная с 40-х годов все более последовательно
реализует лозунги и требования, сформулированные
позитивизмом — «точного» социального знания, отд е­
ления социальной науки от духовных ценностей, пре­
вращения количественных методов в собственную
методологию обществоведения, уподобление социаль­
ной науки наукам точным, естественным.
Использование методов социального исследования
непосредственно для нужд промышленности, произ­
водства, сбыта, в деятельности правительственных
организаций и т. д. укрепило положение социальной
науки в американском обществе как одного из техни­
ческих средств решения текущих, повседневных
проблем управления. В этих условиях призывы и
требования сциентизма стали программой совершен­
ствования уж е «сциентифицируемого» и «технизи­
руемого» общества, уничтожения препятствий на
пути естественных, с точки зрения сциентистов, тен­
денций «наукократии» и «техникократии».
В действительности возрастание роли научно-тех­
нической рациональности в управлении обществен­
ной жизнью, «технизация» социальных проблем и т. д.
вовсе не приводили к превращению американского
общества в научно управляемую систему социальных
отношений. Имела место лишь технически отрабо­
танная манипуляция частными социальными процес­
сами.
1 Сен-Симон. Избр. соч., т. II. М . — Л., 1948, стр. 18.
115


Ограниченность практики «социальной инжене­
рии» ни в коей мере не снижала популярности лозун­
гов, требований и программ сциентизма. Идея пре­
вращения науки и ее воплощения — техники — в
принцип социального устройства и силу социального
развития стала популярнейшей и влиятельнейшей
формой идеологического прожектерства. Характерно,
что даже в случае критического отношения к резуль­
татам использования науки и техники в капиталисти­
ческом обществе преклонение перед их «возможно­
стями» было неотъемлемым элементом представле­
ний об их роли в обществе.
Под влиянием идей «техникократии» и «наукокра-
тии» разрабатывались социологические концепции
«желательного», «должного» общества. Одной из та­
ких концепций в 50-е годы была концепция «постин­
дустриального общества», выдвинутая Д. Беллом и
получившая признание у буржуазных обществоведов,
идеологов и публицистов в США.
Основной идеей этой концепции является утве рж ­
дение, что в «постиндустриальном обществе» наука
и научно-технические принципы вы ступают в каче­
стве главных двигателей и критериев социального
прогресса. Белл мыслит «постиндустриальное общ е­
ство» как результат преодоления существующего
недостаточно сциентифицированного и технизиро­
ванного капиталистического общества, которое в ходе
трансформации, разумеется, не лишается своих соци­
ально-экономических основ в виде частной собствен­
ности на средства производства и системы наемного
труда. Главное содержание «перехода» от существую­
щего общества к «постиндустриальному» обще­
ству для Белла составляет повышение социальной
роли научно-технической интеллигенции в обществе.
В концепции «постиндустриального общества» нет и
намека на идеи превращения научно-технической ин­
теллигенции во «властвующую элиту» и тем более
«з ахвата» ею власти в обществе, как это предполага­
лось в работах раннетехнократического направления.
Однако перспектива осуществления работниками на­
учного труда, научно-технической сферы в целом
главных и решающих функций в обществе неотрывна
от содержания концепции «постиндустриального о б­
116


щества» во всех ее вариантах. Д. Белл утверждает,
что «старый индустриальный порядок на исходе и
начинается создание нового общества. Грубо го­
воря, если ведущими лицами за последние сто лет
были бизнесмены, предприниматели и промышлен­
ные администраторы, то «новыми людьми» станут
ученые, математики, экономисты и социологи, спе­
циалисты в области новой «интеллектуальной техно­
логии», которая нарождается благодаря появлению
вычислительных машин. Основными учреждениями
нового общества, от которых будет зависеть творче­
ский поиск и выбор талантов, станут интеллектуаль­
ные учреждения. Ведущая роль в новом обществе бу­
дет принадлежать не бизнесменам и корпорациям,
какими мы видим их сегодня, а корпорациям иссле­
дования и развития, индустриальным лабораториям,
экспериментальным центрам и университетам» 1. При
этом Д. Белл далек от наивного представления, что в
условиях «постиндустриального общества» «техники-
специалисты» могут превратиться во «властвующую
элиту» . Они лишь расширят границы своего влияния,
станут важнейшей частью социальной структуры.
В условиях «нового общества», с его точки зрения,
научно-техническая интеллигенция включается в
существующие образцы буржуазных социальных
структур.
В целом концепция «постиндустриального обще­
ства» Д. Белла играла роль идеологического обосно­
вания и защиты интересов научно-технической ин­
теллигенции как особого социального с л о я 2. Она
выражала требования, которые выдвигал и «неора-
ционализм», но на более широком — в масштабах
общества в целом — уровне. Дух научности, «технич­
ности», которым руководствуются и «неорациона­
лизм», и концепция «постиндустриального общества»,
оказывается важнейшим аргументом в обосновании
текущих, обыденных интересов данного социального
слоя._____
1 D. Bell. Notes on the Post-Industrial Society. Part I. «The
Public Interest», Winter 1967, No 6, p. 26—27.
2 Эта специф и ка концепций «по ст индустриал ьного общ е­
ства» глубоко проанализирована в книге Э. А. А раб-о гл ы
«В лабиринте пророчеств», в главе «Миф о «послеиндустри­
альном общ естве » (М., 1973).
117


Технократический смысл и содержание такого
рода программы несомненны. Но, в отличие от ран­
нетехнократической идеологии, в качестве условия
установления «нового порядка» здесь выдвигается
не «захват» власти технократами, а всего лишь
узаконение сложившихся возможностей технической
элиты и расширение ее прав в рамках существующей
буржуазной системы. Так из бунтарски-визионерской
технократическая идеология превратилась в умерен­
но-прагматическую, из идеологии протеста против
бизнеса — в идеологию его реформирования на науч­
ны х принципах. В основе этой трансформации лежал
в конечном счете процесс превращения технических
кадров в массовый отряд в рамках корпораций,
сознающий себя в качестве элемента этих корпора­
ций («организационного общества» в целом) и выраба­
тывающий такие принципы и нормы обыденно-прак­
тического действия, которые обеспечивали бы ему
продвижение по иерархической лестнице в рамках
существующей системы. Именно отсюда вытекает тот
парадоксальный на первый взгляд факт, что количе­
ственный рост научно-технических, инженерных кад­
ров привел не к массовизации радикалистской те х­
нократической идеологии, а, напротив, к утрате ее
популярности, не к расширению рядов технократиче­
ского движения, базирующегося на программе «за­
хвата власти», а к его распаду.
В социологических и публицистических работах,
пропагандировавших идеалы «наукократии», «техни-
кократии» и сциентизма, содержалась известная доля
критики сложившегося положения в буржуазных
организациях и обществе в целом, в частности кри­
тика монополизации экономической и политической
власти узкой группой «властвующей элиты». Верхов­
ные собственники и управляющие собственностью,
верховная политическая власть и ее органы посто­
янно оказывались под огнем обвинений в п отворст­
вовании «некомпетентному», «неквалифицированно­
му» персоналу. Критический пафос новой технокра­
тической идеологии был, несомненно, той чертой,
которая привлекала к ней взоры недовольных из
самых разных социальных слоев в США. В целом и
сциентизм, и концепции, обосновывающие необходи­
118


мость рационального управления, функционировали
в 40— 50 -х годах в качестве варианта критической
идеологии.
В 60— 70-е годы технократическая идеология пе­
реживает следующий этап своей эволюции: сущест­
венно изменяется ее место в общем комплексе идей­
ной жизни капиталистического общества; она приоб­
ретает новый социальный смысл.
3. «Наукократия» и «техникократия»
в идеологических констатациях
и в реальности
Идеи «наукократии» и «техникократии»
в 60— 70 -х годах в США получают выражение в ряде
направлений теоретической и прикладной социоло­
гии, в экономической науке и политических теориях.
Эти идеи используются в практике бизнеса, государ­
ственных органов, политике партий, в деятельности
многочисленных прогнозирующих центров. Несмотря
на всю широту диапазона современных технократи­
ческих воззрений, общим для них является утвержде­
ние, что «организованное» с помощью науки и тех­
ники общество — это реальность развитого капита­
лизма, где якобы установилось господство принципов
науки и техники. В эти же годы разрабатываются
общесоциологические концепции современного капи­
талистического общества как долгожданного, с точки
зрения технократического сознания, «мира организа­
ционно-технической рациональности».
Наиболее полно и последовательно такого рода
попытка осуществлена в работах американского эко ­
номиста Д. Гэлбрейта. Его книга «Новое индустриаль­
ное общество» — это своего рода катехизис социоло­
гической веры в реальность «организованного обще­
ства» в США как системы «наукократии» и «техни­
кократии». В отличие от «постиндустриального обще­
ства» Д. Белла или сциентистски ориентированных
теорий организации и управления, в концепции
Гэлбрейта констатируется господство «нового по­
рядка».
Узловые моменты концепции «нового индустри­
ального общества» Гэлбрейта представляют собой
119


прямое повторение и продолжение технократических
воззрений 20— 30 -х годов. Центральной идеей этой
концепции является утверждение, что «в новом инду­
стриальном обществе» якобы происходит отмирание
принципа максимизации прибыли как цели деятель­
ности корпораций. В качестве таковой в современной
деловой организации, по Гэлбрейту, выступает те х-
нико-экономическое развитие — ускоренный органи­
зационно-технический рост, беспрепятственное и по­
стоянно форсируемое усвоение достижений науки и
техники, расширение объема производства и т. д.
Задачи получения гарантированной прибыли якобы
лишь подчинены главной задаче — экономическому
и организационно-техническому р осту корпорации.
«Отмирание» целей максимизации прибыли соо т­
ветствует наиболее «радикальным» проектам техно­
кратического движения 20— 30 -х годов. Вполне в духе
технократических «ожиданий» и «планов» — на о с­
нове принципа «совместимости» интересов — описы­
ваются и отношения центров экономической деятель­
ности в развитом капиталистическом обществе — кор­
пораций и государства. Они, согласно Гэлбрейту,
именно потому имеют возможность «служить друг
д ругу», что в их отношениях покончено с принципом
максимизации прибыли. Государство становится со ­
юзником корпораций, а корпорации — союзником го­
сударства в силу того, что их целью якобы являются
технико-экономические показатели развития обще­
ства в целом — экономический рост, прогресс мате­
риального производства и благосостояния населения,
высокие темпы научно-технического развития и т. д.
Вместе с развитием научно-технической базы про­
изводства и распределения, с выдвижением на перед­
ний план задач технико-экономического роста, со ­
гласно Гэлбрейту, неизбежно отмирают и отношения
конкуренции.
Осуществляется якобы и другое, не менее сущест­
венное технократическое «предвидение».
Гэлбрейт
описывает «приход к власти» так называемой техно­
структуры — инженерно-технической интеллигенции,
специалистов, экспертов и т. д .— как
свершившийся
факт. Критерием власти в корпорации Гэлбрейт
считает степень и интенсивность участия в подго­
120


товке и разработке решений. Эти группы, по его мне­
нию, обладают реальной властью в буржуазной орга­
низации, власть же правлений и советов акционеров
фиктивна. Согласно Гэлбрейту, «подлинное право
принимать решения принадлежит инженерам, плано­
викам и прочим специалистам... Именно эта группа
людей, а не администрация направляет деятельность
предприятия, является его мозгом» *.
В этой связи Гэлбрейт пересматривает относя­
щуюся к 30-м годам концепцию «революции управ­
ляющих» Бернхейма, который считал, что реаль­
ная власть в корпорации принадлежит «управляю­
щему» — менеджеру, администратору. Если представ­
ления о «власти менеджеров» и были справедливы в
свое время, то сейчас они, по мнению Гэлбрейта,
не соответствуют действительности. «...В наше время
источником власти служит тот сплав знаний и опыта,
который представляет техноструктура» 2.
В концепции Гэлбрейта получило обоснование и
«классическое» технократическое вйдение «новой
элиты власти» как независимого от общества и все
более увеличивающего степень своей самостоятель­
ности центра экономических и политических решений.
По Гэлбрейту, «самостоятельность техноструктуры
необходима» и «должна быть целью социальной по­
литики» 3. Пожалуй, ни в одном другом социологиче­
ском исследовании в США не была столь тщательно
обоснована эта сторона «господства технократов» .
Каковы же цели, во имя которых «технострук­
тура» сознательно использует свой профессиональ­
ный опыт, знания, способности? С помощью «прин­
ципа совместимости» Гэлбрейт весьма упрощенным
способом «разрешает» ряд сложны х проблем. « Га­
рантированная прибыль», укрепление власти — вот
Цели «техноструктуры», которые, согласно Гэлбрейту,
совпадают с целями корпорации. В качестве мотивов
«техноструктуры» при этом выступают «отождест­
вление» (принятие «техноструктурой» заинтересо­
1 Дж. Гэлбрейт. Новое индустриал ьное общество, стр. 110,
2 Там же, стр. 186.
3 Там же, стр. 215, 214.
121


ванности корпорации в технико-экономическом росте)
и «приспособление» («подгонка» «техноструктурой»
целей корпорации к своим потребностям во власти,
самостоятельности и независимости). Оба эти мотива,
с точки зрения Гэлбрейта, воплощают «экономиче­
скую незаинтересованность»: в целом «технострук­
тура в силу необходимости исключает погоню за лич­
ной выгодой» *.
В подобном представлении о мотивации деятель­
ности в условиях развитой корпорации утверждается
в качестве реальности та модель «надлежащего»
поведения, на которой столь усиленно настаивали и
«классическая» технократическая идеология, и д окт­
рины типа «неорационализма». Бескорыстная забота
о «благе целого», сосредоточение внимания на техни­
ко-экономических проблемах организации и подчи­
нение своей профессиональной квалификации нуж ­
дам и потребностям ее развития — это идеал «лич­
ной заинтересованности», который технократическая
идеология противопоставила «погоне за личной выго­
дой» в качестве «социально здорового» и «социально
эффективного». Необходимость поощрения со сто­
роны организации именно такого типа действия, как
было отмечено выше, обосновывалась и «неорацио­
нализмом». Характерно, что Гэлбрейт заимствует по­
нятия «отождествления» и «приспособления» из работ
Г. Саймона и Д. Марча.
Концепция Гэлбрейта суммирует наиболее харак­
терные тенденции в интерпретации современного ка­
питализма буржуазной идеологией в 60-е годы в
США. Аналогичные идеи развиваются в эти годы в
работах У. Ростоу, Г. Кана, 3. Бжезинского и др.
Гэлбрейт лишь наиболее последовательно и беском­
промиссно сформулировал комплекс представлений
о превращении современного капитализма в «общ е­
ство организационно-технической рациональности».
Реальные отношения корпораций и государства в
США опровергают тезис Гэлбрейта об «экономической
незаинтересованности» 2. В действительности способы
1 Дж. Гэлбрейт. Новое индустриал ьное общество , стр. 162.
2 В работах советских экономистов и социологов подвер­
гаетс я обоснованной крити ке тезис Гэлбрейта об «о тмирании »
цели получени я макси ма льной прибы ли как принци па дея ­
122


перераспределения национального дохода, которые
Практикует современное капиталистическое государ­
ство, в конечном счете ведут именно к росту прибы­
лей корпораций. Самая обширная область «союза »
государства и корпораций — военные заказы прави­
тельства— является в то же время и самой доход­
ной для корпораций. Бешеная борьба за эти заказы,
вмешательство корпораций в государственную поли­
тику для обеспечения возможностей получения
сверхприбылей — вот что составляет реальные отно­
шения корпораций и государственной власти в США.
«Совместимость» интересов корпораций и государ­
ства, общества и корпораций, о которой пишет Гэл­
брейт, на самом деле основана на удовлетворении
корпорациями собственных интересов с помощью
государства за счет интересов общества.
За кардинальные изменения капитализма Гэл­
брейт выдает лишь изменения в формулировании
корпорациями «старых» целей и в средствах их до­
стижения. Нынешняя корпорация в США получает
максимальные прибыли не с помощью независимой
от государства и нередко откровенно антиобществен­
ной полугангстерской практики, характерной для на­
чала X X в., а в результате конкуренции в области
научно-технического перевооружения, служения це­
лям «национальной обороны», прокламируемой дея­
тельности на «благо общества». Однако и в условиях
государственно-монополистического
капитализма
корпорация остается в точном смысле слова предпри­
нимательской корпорацией, т. е. организацией, с лу ­
жащей целям получения прибылей.
w
На фоне этих процессов технократическое убежде­
ние Гэлбрейта в том, что научно-технический про­
гресс сам по себе отменяет конкуренцию, выглядит
навязчивой идеей. Развитие научно-технических спо­
собов разделения и регулирования труда в американ­
ском обществе привело лишь к совершенствованию
тел ьности корпораций . См., например, вс тупи тел ь ную ста тью
Н. Н. Иноземцева, С. М. Меньшикова и А. Г. М и лейковского
к работе Гэлбрейта «Новое индустриальное общ ество » (М.,
1969), а также статью С. Далина «Теории индустриального об­
щества» ( «Мировая эко номи ка и международные отноше ­
ни я», 1969, No 10-11).
123


и «осовремениванию» форм конкуренции между
крупнейшими монополистическими объединениями.
На нее оказывает влияние также использование го су ­
дарственных заказов в качестве источника прибылей,
необходимость сотрудничества монополистических
объединений в ходе их выполнения. Роль главного
орудия конкуренции между корпорациями стала
играть политика «Laissez — innovere!» («Дорогу изоб­
ретениям!»), личная уния капитала с правительст­
вом, политическая деятельность промышленного и
финансового капитала и т. д. Но сама конкуренция
как борьба за наиболее выгодные условия и источ­
ники получения максимальных прибылей остается
интегральным принципом экономической политики
крупных корпораций.
В целом современное капиталистическое обще­
ство никоим образом не соответствует его технокра­
тической интерпретации как «организованной» те х ­
нико-экономической системы, в которой и корпора­
ция, и государство спаяны воедино целями прогресса
общества и его стабильности.
Эта технократическая интерпретация лишь ре­
зультат приписывания сущностного значения изме­
нениям в области форм, способов и методов капита­
листической практики. Фетишизация, возведение в
абсолют таких изменений вполне соответствуют
обыденно-практическому сознанию, которым в усло­
виях государственно-монополистического капитали­
зма ориентируются деятели бизнеса — «новой, разви­
той корпорации». По сравнению с действием в усло­
виях свободной конкуренции — этим эталоном мак­
симизации прибыли для буржуазного сознания —
формы и методы обеспечения прибылей в условиях
государственно-монополистического капитализма (по­
вышение регулятивной роли государства, промыш­
ленно-военного комплекса и т. д.) выглядят в каче­
стве своего рода отказа от преследования корпора­
циями выгоды вообще, в качестве «экономически
не заинтересованной» деятельности. Во всяком сл у­
чае— и это самое важное — деятель современной
американской корпорации имеет убедительную (для
себя и окружающих) возможность маскировать,
камуфлировать цели преследования сверхприбылей
124


с помощью специфических методов и способов их
достижения. Внешнее оформление этого процесса
с точки зрения буржуазного сознания совпадает с
«э кономически не заинтересованной» деятельностью,
ориентируемой лишь ценностями «экономического
роста», «общего блага» и «общей стабильности». За
внешне социально-индифферентными требованиями
науки и техники, за научными параметрами и на­
правлениями работы корпораций, как за плотным
занавесом, скрываются подлинные социально-эконо­
мические стимулы и борьба за прибыли между кор­
порациями в рамках «планируемой» экономики.
Акцент на якобы свершившемся превращении
организационно-технической рациональности в дви­
жущую силу жизнедеятельности корпораций и обще­
ства составляет существо концепции Гэлбрейта. Все
ее главные положения связаны с фетишизацией изме­
нений в формах капиталистического хозяйствования
и управления, выражающихся в возрастании роли
науки и техники.
Этот методологический порок доктрины Гэлбрейта
ярко сказывается в утверждении о «приходе к вла­
сти» в «развитой корпорации» инженеров, ученых,
экспертов. В этом утверждении ложным образом
интерпретируется прежде всего несомненный факт
количественного роста функций инженерно-техниче-
ского, научно-технического и все более технизируе­
мого административного труда в рамках корпораций.
Включение научно-технического персонала во все
клеточки и ячейки современной буржуазной органи­
зации, прямая зависимость между эффективностью
работы организации и ее насыщенностью научно-
техническим аппаратом, решение группами научно-
технической интеллигенции жизненно важных для
организации задач; наконец, огромный диапазон
функций регулирования и контроля, выполняемых
техническими специалистами,— все это и вызывает
иллюзии технократического толка о «приходе к вла­
сти» научно-технической интеллигенции. Ученые,
инженеры, специалисты, «технизированные» админи­
страторы действительно играют ключевую роль в
организационно-технической системе американских
корпораций. Однако это не означает, что научно-тех­
125


ническая интеллигенция занимает ведущее полож е­
ние в системе власти в корпорациях.
Понимание власти Гэлбрейтом (разделяющим в
данном пункте коренную ошибку большинства аме­
риканских буржуазных социологов) как текущих
актов принятия решений крайне поверхностно, так
как оставляет в стороне вопрос, кому принадлежит
право принимать важнейшие решения. Вся со вокуп ­
ность внутренних узловых проблем деятельности
корпораций (расширение или сохранение тех или
иных отделов, создание новых видов производства,
финансирование модернизации и т. д.) решается в са­
мых высоких сферах корпорации. Вся область отно­
шений корпорации с «внешним миром» (связь с внут­
ренней и внешней политикой правительства), «взаим­
ного обеспечения» интересов корпорации и государ­
ства, в особенности в рамках военно-промышленного
комплекса,— это сфера действия собственников, кр уп­
нейших акционеров, членов правлений.
Подавляющее большинство инженерно-техниче­
ских, научно-технических работников, служащих,
технически-квалифицированных администраторов не
участвуют в принимаемых реальной экономико-поли­
тической элитой решениях. Большинство научно-
технической интеллигенции по характеру своей про­
фессиональной деятельности в рамках корпорации не
имеет отношения к сфере выработки и принятия дан­
ных решений.
Реальность, которая скрывается за иллюзорными
представлениями о «приходе к власти» научно-тех­
нической интеллигенции, специалистов, экспертов
и т. д.,— это также и изменения в формах и способах
осуществления власти самой экономико-политиче­
ской элитой: принятие решений на основе рекомен­
даций высококвалифицированного научного и те х­
нического персонала. Требования эффективности
управления корпорациями в условиях научно-техни­
ческой революции сделали необходимостью для выс­
шего руководства обращение к науке. Это, конечно,
привело к повышению значения в рамках организа­
ции деятельности эксперта, специалиста. Привлече­
ние групп научного и специализированного техниче­
ского персонала к подготовке и выработке решений.
126


Принимаемых высшим руководством, также создает
иллюзию «перехода власти» к научно-технической
интеллигенции. Гэлбрейт прямо отождествляет уча­
стие в подготовке решений, выработку рекомендаций
с принятием решений. Высшее руководство корпора­
ций (крупнейших акционеров, директоров, членов
советов и правлений) он изображает в виде персона­
жей театра кукол: они якобы выполняют волю «ре­
альных» действующих лиц — экспертов, ученых, спе­
циалистов. Отсюда вытекает и самый разительный по
несоответствию действительности «образ» высшего
руководства как института, главная функция кото­
рого состоит якобы в выполнении задач «представи­
тельства» корпорации. Эти характеристики приме­
няются Гэлбрейтом к тому кругу лиц, который в дей­
ствительности «увязывает» цели внешней и внутрен­
ней политики правительства с задачами получения
сверхприбылей, решает судьбы и перспективы эко­
номического развития отраслей производства, финан­
сирует деятельность государства.
Превратно отражаются в концепции Гэлбрейта
также и изменения в характере функций, формально
осуществляемых самой экономико-политической
элитой.
В условиях современного капитализма управле­
ние со стороны собственников все более приобретает
форму той или иной специфически профессиональ­
ной деятельности. И в X IX в. капиталист выступал
не только в качестве человека, стригущего купоны
или «надсмотрщика» — организатора производства, но
и инженера, изобретателя. В X X в., в особенности в
США, начиная с 40-х годов значительная группа соб­
ственников выполняет те или иные фиксированные
в организационно-технических схемах виды деятель­
ности, охватывающие не только современный адми­
нистративный труд (руководство специализирован­
ными службами, организационно-научное, организа­
ционно-конструкторское руководство и т. д.), но и
обязанности эксперта, специалиста (по техническим,
экономическим, юридическим проблемам).
Профессионально-интеллигентский характер за­
нятия индивида сам по себе еще не делает его пред­
ставителем интеллигенции как социалъно-экономиче-
127


ск о го сл о я . Согласно же Гэлбрейту, реальная власть
групп высшего руководства, выполняющих профес­
сионально-квалифицированный труд, выступает в
качестве «власти» научно-технической интеллиген­
ции. На самом деле власть групп высшего руковод­
ства основана вовсе не на их принадлежности к раз­
ряду специалистов, экспертов, т. е. к «технострукту­
ре», а на их принадлежности к совокупному классу
капиталистов.
Продуктом технократической иллюзии являются
и представления Гэлбрейта об «экономической неза­
интересованности» «техноструктуры» — о перемеще­
нии интересов научно-технической интеллигенции,
административного персонала и высшего руководства
корпораций из области частных, денежных интере­
сов в область служения целям роста корпораций.
Выражением этого является, согласно Гэлбрейту,
прежде всего мотив «отождествления», о котором мы
уже говорили. Гэлбрейт описывает его в виде некоей
«поглощенности» индивида делами фирмы, обязан­
ностями, которые непосредственно связаны с обеспе­
чением «блага» корпорации в целом, например науч-
но-технические расчеты, определение экономико-фи-
нансовых перспектив деятельности корпорации и ее
отделов, р уководство коллективами. Однако рисуемые
Гэлбрейтом эмпирические картины труда, ориенти­
руемого мотивом «отождествления», страдают суще­
ственной неточностью. В них отсутствует такой кон­
ституирующий признак труда в условиях капитали­
стических отношений, как его наемный характер.
А между тем и инженерно-технический работник,
и ученый, и эксперт, и администратор служат корпо­
рации потому и затем, чтобы получать заработную
плату. Любое другое объяснение причин выполнения
наемным работником своих функций (какими бы в
профессиональном отношении они ни были) пред­
ставляет собой либо поэтизацию, либо лицемерное за­
туманивание существа дела. Реальные жизненные
проблемы интеллигенции в условиях капитализма
лежат в гораздо более прозаической, земной области.
Стремление к повышению своего статуса в организа­
ции, к продвижению по служебной лестнице во мно­
гом представляет собой лишь «превращенную ф ор му»
128


стремления к получению более высокого дохода.
В особенности это касается тех способов обыденно­
практического действия, которые присущи таким
отрядам наемного труда, как научно-техническая
интеллигенция, современный
«технизированный»
менеджмент.
Общие черты обыденно-практической жизнедея­
тельности члена буржуазной организации служат
Гэлбрейту основанием для утверждения о его «эко ­
номической незаинтересованности». Как это ни па­
радоксально на первый взгляд, концепция Гэлбрейта
полностью опирается на каноны «классического» бур­
жуазного мировоззрения, представленного идеологией
утилитаризма и индивидуализма. Х отя Гэлбрейт вся­
чески открещивается от этой идеологии, именно опи­
санный ею тип индивидуализма он считает единст­
венной формой преследования личного, частного
интереса. Несовпадение этого «образа» индивидуа­
лизма с формами деятельности работника современ­
ной буржуазной организации интерпретируется Гэл­
брейтом в качестве свидетельства «экономической
незаинтересованности» «техностр уктуры» . Гэлбрейт
сводит преследование личного денежного интереса в
рамках корпораций лишь к «эгоизму», «рвачеству»
и т. д. Получение частной денежной выгоды в усло­
виях организации он целиком отождествляет с воров­
ством, злоупотреблениями, спекуляциями (не слу­
чайно он обычно иллюстрирует ориентацию на «мак­
симизацию личных доходов» примерами преступной
деятельности» *. Дело в том, что внутриорганизацион-
ный способ жизнедеятельности воспринимается Гэл­
брейтом в качестве антитезы преследованию част­
ного интереса, частной выгоды.
Питательной почвой иллюзий Гэлбрейта во многом
служат особенности деятельности научно-техниче-
ской интеллигенции. Для научно-технической интел­
лигенции, групп экспертов, «технизированного» ме­
неджмента и т. д. задачи по непосредственному обес­
печению работы организации как целого включены
в их профессиональные обязанности. Представитель
научно-технической интеллигенции действительно
1 См. Дж. Гэлбрейт. Новое индустриальное общество,
стр. 165.
Н. В. Новиков
129


поглощен интересами корпорации, проблемами коор ­
динации ее работы, технического, экономического,
финансового обоснования способов ее укрепления и
развития.
Для Гэлбрейта же, как, впрочем, и для других
технократически-ориентированных американских с о ­
циологов, этот специфически профессиональный под­
ход указанных групп представляется противополож­
ным стремлению к «максимизации личных доходов».
Однако на самом деле подобное «отождествление»
основано не на отказе от частных интересов и раство­
рении в интересах «целого», а на преследовании част-
н и х интересов с помощью профессионального обес­
печения интересов «целого». Конкуренция за наибо­
лее квалифицированное обеспечение работы органи­
зации, наиболее эффективное достижение ее «блага»
становится формой личной конкуренции среди пред­
ставителей инженерно-технического, административ­
ного, научного персонала корпораций. Одновременно
реальный механизм «отождествления» выступает и в
качестве способа, с помощью которого осуществляет­
ся процесс эксплуатации данной наемной силы. Тре­
бование квалифицированно обеспечивать интересы
корпорации является в той или иной форме пунктом
контракта между инженером (администратором,
экспертом) и корпорацией.
Гэлбрейт в своей концепции «отождествления»
фиксирует лишь поверхностный аспект внутриорга-
низационных отношений, не затрагивая их содержа­
ния, обусловленного социально-экономической систе­
мой буржуазной организации, не связывая специфи­
ческие черты обыденного сознания и морально-пси-
хологической ориентации работника с его ролью в
этой системе.
Как мы уже отмечали, «экономическую незаинте­
ресованность» «техноструктуры», «отмирание» у нее
мотива денежного интереса Гэлбрейт обосновывает
также «приспособлением» интересов корпорации к
интересам «техноструктуры». Источник этой идеи ле­
жит в абсолютизации и возведении в ранг всеобщих
некоторых специфических черт деятельности совре­
менного высшего руководства корпораций. Неоправ­
данно объединяя в категории «техноструктуры» со-
130


рершенно различные в социально-экономическом
отношении группы (представителей наемного труда
Л эксплуататоров), Гэлбрейт судит о всей «техно-
структуре» по положению и установкам лишь неко­
торых из ее групп.
Можно ли серьезно говорить о «приспособлении»
интересов корпорации к интересам таких широких
групп, как инженерно-технический персонал или ра­
ботники научно-исследовательских служб? Какими
реальными возможностями подчинять себе деятель­
ность корпорации как целого они обладают? То же
самое относится и к служащим, к работникам таких
важных для деятельности корпораций ячеек, как пла-
ново-экономические отделы, отделы сбыта, рекламы
и т. д. Все эти группы выполняют предписанные
функции и вовсе не могут свободно изменять глав­
ные направления политики корпорации. Да и вообще,
может ли играть сколько-нибудь важную роль в
комплексе обыденно-практических установок данных
групп мотив «приспособления» интересов корпорации
к своим интересам? Установленная Гэлбрейтом со­
циологическая «истина», что человек «служи т орга­
низации... из-за возможности повлиять на ее цели в
сторону их сближения со своими собственными це­
лями» *, на самом деле относится к области фантазии.
Несомненно, что человек в капиталистическом
обществе служит организации, исходя из необходимо­
сти удовлетворять гораздо более настоятельные по­
требности— прежде всего потребности в получении
средств существования. Это относится и к предста­
вителю такого слоя, как научно-техническая интел­
лигенция. Развивая концепцию «приспособления»,
Гэлбрейт и не ссылается на примеры из жизнедея­
тельности данного слоя. Удобнее в этом случае рас­
суждать о «техноструктуре вообще», хотя почву для
таких рассуждений дает лишь деятельность высшего
руководства корпораций — элиты собственников и
смыкающихся с ними управляющих. В данном отно­
шении концепция Гэлбрейта не вносит ничего прин­
ципиально нового в картину распределения и о сущ е­
ствления действительной власти в капиталистической
1 Дж. Гэлбрейт. Новое индустриал ьное общество , стр. 207.
131


организации. «Новизна» взглядов Гэлбрейта состоит
лишь в том, что за цели «приспособления» он пытается
выдать технико-экономическое, научно-техническое
развитие корпораций само по себе, а не максимиза­
цию их прибылей. Подобное толкование целей вы с­
шего руководства корпораций не выдерживает кри­
тики. Об этом свидетельствует признание самого же
Гэлбрейта, что задачи «чисто» технико-экономиче-
ского роста корпораций в конечном счете выража­
ются в виде задач по максимизации суммы от про­
дажи товаров корпорации. Это признание парадок­
сально в том отношении, что полностью опровергает
его же идею о том, что руководство корпорации отка­
залось о т погони за прибылями 1.
На примере анализа концепции Гэлбрейта мы
стремились показать, что современное технократиче­
ское видение капитализма ни в коей мере не со отве т­
ствуе т действительности: образ капитализма как
эпохи «наукократии», «техникократии» и «технокра­
тии» (хотя и замаскированной стыдливо под «техно­
структуру»)— это в действительности не новый «мир
организационно-технической рациональности», а со ­
вокупность порожденных процессами научно-техни­
ческой революции форм действия и проявления кар-
динальных социально-экономических механизмов и
структур капиталистической системы. Технократиче­
ские констатации относительно современного «орга­
низованного» капиталистического общества лишь
иллюзорный продукт ненаучного подхода к анализу
капитализма, отказа от учета его существенных, со ­
циально-экономических принципов.
Новый технократический образ корпорации не
случайно стал складываться в США в 60— 70-е годы,
когда в практике корпораций образцы действия и
сознания, воплощающие научно-техническую рацио­
нальность, закрепились и стали нормой и мерой
эффективного труда работника. В первую очередь
это коснулось труда по управлению, инженерно-тех­
ническому обслуживанию, научного труда. В органи­
зационно-технической стр уктуре американской кор-
1См. Н. Н. Иноземцев, С. М. Меньшиков, А. Г. Милей-
ковский. Вступительная статья в книге: Дж. Гэлбрейт. Новое
индустриальное общество , стр. 26.
132


лорации научно-техническая интеллигенция, экспер­
ты, специалисты всякого рода превратились в глав­
ную и признанную силу, от которой зависит эффек­
тивность работы корпорации {. В конкуренции за бли­
зость к власти, за возможность повышать уровень
доходов, продвигаться по служебной лестнице науч­
но-техническая интеллигенция явно одержала вер х
над слоем «классических» администраторов. Диплом
технического специалиста открывает в наше время
путь наверх в американской корпорации.
В эти же годы впервые в американской истории
наука и научные методы стали широко использо­
ваться в разработке политической стратегии. Практи­
чески это выразилось в том, что не только внутри
корпорации, но и в системе государственного, пар­
тийного аппарата выросло число специалистов,
экспертов с высшим образованием и научными степе­
нями. Идея о том, что политический босс — это сво­
его рода руководитель коллектива специалистов, на­
учных работников в области политики, стала не про­
сто модной, но и осуществляется на практике. В це­
лом признание престижа, стратегического значения
науки, научной обоснованности действия в любой из
областей общественной жизни в эти годы непосред­
ственно совпало с выдвижением интеллигенции на
роль поощряемого и продвигаемого слоя в системе
организации.
Именно эти процессы находят отражение в обы­
денном сознании агента внутриорганизационных
отношений в форме констатации якобы свершив­
шейся технизации и сциентификации корпорации и
общества в целом.
Высшее руководство корпораций заинтересовано в
поддержании и укреплении этой иллюзии: действие
работника в соответствии с духом научности и тех­
ничности отношений в корпорации, его поглощен­
1 Прогнозы , осуществленн ые в 60—70-е годы, показали,
что рост отрядов и инженерного и научного труда являетс я
в высокой степени устойчивым: в США с 1960 по 1975 г. ко­
личество инженеров увеличится с 810 тыс. до 1450 тыс., уче­
ных в области естественных наук — с 236 тыс. до 465 тыс.
(см. С. Наделъ. Классовая и социальная структура развитого
ка питал исти ческого общества . «М ировая эконо мика и ме ж ду-
Народные от но шени я», 1970, No 12, стр. 70).
133


ность проблемами организационно-технического обес­
печения работы корпорации как своими личными,
частными проблемами, наконец, активное и макси­
мально ответственное (будто с позиции власти) уча­
стие в процессе подготовки решений высшего руко­
водства — все это способствует эффективности труда
научно-технического и управляющего персонала.
В то же время высшее руководство заинтересовано
в популяризации своего собственного «образа» как
«техноструктуры» — группы, ориентированной альт­
руистическими (в социальном и личном плане) уста­
новками. Пожалуй, ни один стереотип массового
сознания в 60— 70-е годы не проповедуется в США
столь усердно, как образ современного руководителя
корпорации, превратившегося якобы в антипод биз­
несмена — в «экономически не заинтересованного»
технического специалиста, власть которого базирует­
ся на способности мыслить и руководить конструк-
тивно-технически.
В целом в качестве базы современной технокра­
тической идеологии выступают далеко не единые в
социально-экономическом отношении группы. Это
группы высшего руководства, реально осуществляю­
щие распоряжение судьбами корпораций и те х или
иных сфер общества с помощью набора развитых
научных средств и рекомендаций специалистов; ве рх­
ний слой научно-технической интеллигенции, игра­
ющий важнейшую функциональную роль в процессе
реализации власти капитала и потому близкий к
кругам высшего руководства; наконец, группы рядо­
вой научно-технической интеллигенции и рядового
инженерного персонала, представители которых вос­
принимают признание со стороны начальства и свою
роль специалистов, экспертов, «без которых нельзя
обойтись», в качестве свидетельства своей «власти»
или «власти» науки и техники.
Представители этих различных групп по-разному
реализуют в своих интересах принципы науки, тех­
ники, научно-технической рациональности, компе­
тентности, профессионализма и т. д. Для высшего
руководства это средство получения и увеличения
прибылей корпорации; для научно-технической ин­
теллигенции это средство повышения денежного воз-
134


f награждения и продвижения по служебной лестнице.
f Однако и в том и в другом случае представление о
современной корпорации как наконец-то осуществ­
ленном «мире научно-технической рациональности»
ориентирует индивида на апологетическое отношение
К наличной буржуазной организации. Принципы и
противоречия буржуазной организации, замаскиро­
ванные ее технократическим «образом», перестают
быть объектом — прямым или косвенным — критики
со стороны технократической идеологии. В ее кон­
статирующем варианте она играет роль апологи и
наличного социально-экономического и политиче­
ск ого состояния капиталистической ор ганизации и
капиталистического общества.
Это находит выражение во всех наиболее суще­
ственных положениях современного технократизма.
Прежде всего это относится к идее «технократии» —
власти специалистов, техников, ученых. В концепции
«техноструктуры» «власть техников», «власть инже­
неров» интерпретируется в качестве той силы, кото­
рая гарантирует и укрепляет существующий эконо­
мический и политический порядок.
Технократическая идеология все более тяготеет
к превращению в систему общемировоззренческих
установок властвующей социально-экономической
элиты. Если в начале века технократизм опирался на
группы техников, инженеров, специалистов, бывших
своеобразными аутсайдерами в экономической и по­
литической системе; если идеология «техников-интел-
лигентов» формировалась как отражение умеренно
критической позиции научно-технической интелли­
генции, то новый вариант технократизма главным
образом выражает интересы верховны х групп аме­
риканского общества. Программы дальнейшей «т ех­
низации» и «онаучивания» современного американ­
ского капитализма служат обоснованию нерушимости
существующей экономической и политической систе­
мы. К ним относятся идеи Г. Кана, У. Ростоу. Соот­
ветствуют духу времени и работы 3. Бжезинского,
в особенности его книга «Между двух веков» *, где
он совершенно недвусмысленно рисует будущее Ам е­
1 Z. Brzezinski. Between Two Ages. America's Role in the
Technotronic Era. N. Y., 1970.
135


рики в виде технократического общества, называе­
мого им «технотронным». Он пишет о грядущей эре
«меритократии» — сосредоточении власти в руках
элиты высокообразованных ученых и техников. Дра­
матизируя проблему перехода к «технотронному
обществу», Бжезинский ставит в зависимость от ее
решения ликвидацию наиболее кричащих пороков
капиталистического общества и судьбы соревнования
капитализма и социализма на международной арене.
Однако он утверждает, что «технотронная револю­
ция» приведет не к ломке, а к укреплению и совер­
шенствованию существующей буржуазной социаль­
но-экономической и политической системы.
К чему в итоге сводятся его призывы и планы?
К тому, чтобы привлечь внимание к проблеме фор­
сированного развития научно-технической револю­
ции, эффективного использования науки и техники
в рамках капиталистического общества. Технокра­
тизм Бжезинского поэтому перестает быть «технокра­
тической утопией»,— это трезвая рекомендация пра­
вящим классам смелее и без компромиссов использо­
вать для укрепления своего господства современную
науку и технику.
В своем политическом выражении современная
технократическая идеология — это призыв к стабиль­
ности и внутренней целостности американского обще­
ства как якобы «нового», «технократического» по­
рядка; акцент на мнимой неправомерности возникаю­
щих в его условиях конфликтов и проблем, програм­
ма растворения противоборствующих социальных сил
в «техническом» и
«организационном» единстве.
В области внешней политики идеология «технико-
кратии» и «наукократии» становится платформой сво­
его рода «технологического империализма» — техно­
логической экспансии и агрессии.
Автор одной из работ, посвященных критике тех­
нократической идеологии, американский социолог
Д. Макдермот вскрывает подлинный социальный
смысл подобных лозунгов: «Именно эта доктри­
на связана с интересами элиты, правящей страной,
и с ее экспансионистской политикой во всем мире.
Отнюдь не случайно, что глашатаи этой доктрины —
всякие ростоу, бжезинские, хантингтоны и каны
136


(назовем лишь несколько наиболее одиозных имен)
находятся среди наиболее ярых, неразоружившихся
сторонников холодной войны в нашей стране... Мно­
гие силы американского общества, враждебные де­
мократии, сплотились под лозунгом «Laissez — inno-
vere»... Речь идет об основах новейшей идеологии
агрессивных правых сил в нашем обществе» *.
Будучи апологией социальных порядков в США,
все более обнаруживающих свой антигуманизм и
антидемократизм, технократическая идеология отвер ­
гается новыми левокритическими идейными направ­
лениями, получившими одновременно с ней широкое
развитие в 60— 70-е годы. Их «антитехницистский»
и «антитехнократический» идеологический «бунт»
обнаруживает близость к настроениям и пережива­
ниям широких групп и слоев американского общества.
Этим современная оппозиция идеологии технокра­
тизма отличается от тех многочисленных «предуп­
реждений», которые делались обществу со стороны
ряда буржуазных философов и социологов в 30-е годы
(например, антитехницистское визионерство писате­
лей О. Хаксли или JI. Мэмфорда) или в послевоенный
период, когда под впечатлением открытий в области
ядерного оружия в США сформировалась обширная
группа писателей, специализирующихся на призывах
к «разуму» и «ограничению» развития науки и тех­
ники. В те времена даже такой умеренный буржуаз­
ный социолог, как У. Огборн, прославился проектом
«моратория» на научно-технические открытия. Одна­
ко на фоне бурного подъема науки и техники, на
фоне тех благ, которые приносил научно-техниче­
ский прогресс во все области общественной жизни,
эти выступления оставались благородным, но непо­
нятным для широкого общественного сознания уси­
лием.
Ниже мы специально рассмотрим существо пози­
ции левой критики, в особенности «новых левых».
А пока отметим лишь, что распространение в послед­
ние годы критического отношения к процессам техни­
зации, сциентификации и технократизации в бурж у­
азном обществе вызвано теми острейшими противо­
1 J. Me Dermot. Technology: The Opium of Intellectuals.
«The New York Review ot Books», July 31, 1969, p. 26—27.
137


речиями, которые существуют в условиях современ­
ного капитализма между техническим и социальным
прогрессом. Гэлбрейт слишком самоуверенно припи­
сал технико-экономическому развитию безусловную
ценность в глазах всего общества: «...мы обнаружи­
ваем, что совершенствование техники, как показы­
вает сам термин, безоговорочно признается в каче­
стве цели общества. Оно — свидетельство прогресса.
Оно — синоним достижений общества. Если бы была
подвергнута сомнению святость семьи и религии, то
это, в общем, вызвало бы меньше споров, чем если бы
усомнились в абсолютных достоинствах технического
прогресса» К На самом деле, как неоспоримо показы­
вает идеологическая жизнь в современных США, как
раз прямая оппозиция ценностям научно-техниче­
ского прогресса «самого по себе», ценностям технико­
экономического роста как такового становится харак­
терной чертой американского общественного созна­
ния. Самые различные слои американского общества
ощ ущ ают тяж есть и конечную иррациональность
научно и технически рационализированной капита­
листической системы, негуманность и антидемокра­
тизм «онаученной» политики.
***
Технократическая идеология отразила общие
сдвиги в осмыслении «организационного общества» в
США на разных исторических этапах. Характерные
для каждого из этих этапов формы обыденного и
социологического сознания, разумеется, не исчезают
полностью из общественного сознания вместе с пере­
ходом к следующему этапу. Умеренно-критический
технократизм «техников-интеллигентов» сохраняет
роль мировоззренческой позиции значительной части
научно-технической интеллигенции и в наши дни,
когда констатирующая апология существующих по­
рядков становится главной функцией технократиче­
ского сознания. Бунтарская, мятежная ориентация
«классической» технократической идеологии на за­
хват власти также разделяется некоторыми (правда,
1 Дж.
Гэлбрейт.
Новое
и ндустриал ьное
общество,
стр. 220—221.
138


весьма незначительными) группами научного и инже­
нерного труда.
Формы сознания, характерные и для «классиче­
ского» технократизма, и, в особенности, для идеоло­
гии «техников-интеллигентов», наряду с откровенно
примиренческим констатирующим технократизмом,
являются живыми и реально функционирующими
формами сознания в условиях современного амери­
канского капитализма 60— 70 -х годов. Образ капита­
листического общества как «организованного обще­
ства» в варианте «мира организационно-технической
рациональности» является внутренним стержнем и
ориентиром этого сознания. Этот образ столь же ф е­
тишистский по своей природе, так же далек от
реальности и не соответствует возможностям капита­
лизма, как и образ «организованного» «мира социаль­
ного поведения».


Глава IV
КУЛЬТУРА В
«ОРГАНИЗОВАННОМ ОБЩЕСТВЕ»
Развитие «организационного общества»
привело к существенным сдвигам в способах функ­
ционирования культуры, в формах отношения ме­
жд у индивидом и обществом, привело к образованию
новых видов «разрыва» между ними, к новым соци­
ально обусловленным ориентациям в деятельности
институтов культуры. «Организационное общество»
в качестве своего органического элемента включает
новую форму производства и распределения культу­
ры — средства массовой коммуникации.
Пожалуй, ярче всего процессы изменения функ­
ций культуры в развитом капиталистическом обще­
стве нашли отражение в концепциях «массового об­
щества» и «массовой культуры» {.
Концепция «массового общества» в X X в. неиз­
менно играла роль социа льн о-к р ит ич еск ой формы
освоения буржуазной мыслью прогресса промыш­
ленной цивилизации. Теории Jle Бона, Ортеги-и -
Гассета представляют критическую рефлексию по
поводу процессов индустриализации, урбанизации,
буржуазной формы политической демократии, инду­
1 В советской философской литературе концепции «мас­
сового общества» и «массовой культуры» были критически
проанализированы в ряде работ. См., например: Ю. Н. Семе ­
нов. Концепция «массовой культуры» в американской социо­
логии; Э. Ю. Соловьев. Внутрикорпоративная конкуренция
и некоторые аспекты доктрины «массового общества». В сб.
«Современна я буржуазна я идеология в С ША». М., 1967;
В. Л. Глазычев. Проблема «массовой культуры».
«Вопросы
философии», 1970, No 12; Г. К. Ашин. Доктрина «массового
общества». М., 1971.
140


стриальных способов производства и потребления
культуры. Со времени Jle Бона и Ортеги концепция
«массового общества» пережила своеобразную ис­
торию.
С одной стороны, из нее выделились особые об­
ласти социального знания: например, проблематика
толпы (изучение так называемого «коллективного
поведения»), исследования производства, распростра­
нения и восприятия «массовой культуры» (социоло­
гия «массовой коммуникации») и т. д. С другой сто­
роны, концепция «массового общества» за последние
пятьдесят лет (мы не касаемся работ Карлейля, То к-
виля и других ранних ее представителей) продемон­
стрировала чрезвычайную чуткость ко всем новым
явлениям, возникающим в недрах буржуазного о б­
щества. Она обнаружила способность к «усвоению»
новых процессов и тенденций в рамках критически-
ориентированной схемы современного общества и
тем самым к продолжению жизни в различных по
названию и социально-политическим акцентам вари­
антах буржуазно-критического миросозерцания.
1. «Человек масс» и природа его
«социальной заброшенности»
Истоки концепции «массового общества»
и «массовой культуры» лежат в популярных на ру­
беже XIX и XX вв. буржуазных социологических
учениях о «д вух типах социальной связи» . Одним из
основоположников этих учений был немецкий исто­
рик и социолог Ф. Теннис К
Под «типом связи» Теннис имел в виду совокуп­
ность специфических социальных и социально-пси-
хологических отношений между людьми. Первый
тип социальной связи был определен им как «G e-
meinschaft» (сообщество, общность) и выступал в ка­
честве модели разрушавшихся традиционных допро-
мышленных отношений; второй тип, определяемый
как «Gesellschaft» (общество), выступал в качестве
1 Анализ взглядов Ф. Тенниса см. в книге: И. С. Кон.
Позитивизм в социологии. М., 1964.
141


модели новых отношений индустриального и урба­
низированного общества \
Первый тип обозначает органическое единство
конкретных жизненных действий и состояний людей,
с одной стороны, и культуры как системы соци­
альных норм, принятых и усвоенных ими в ходе
исторического
процесса,— с другой. Это — такое
единство, которое находит выражение, во-первых, в
факте существования морально и психологически
сплоченных общностей (большая семейная община,
сельское замкнутое сообщество и т. д.); во-вторых, в
полном, внутренне осознанном принятии личностью
той программы жизненного цикла, которая задается
ей нормативными схемами, имеющими силу закона;
в-третьих, во внутренне присущей человеческой лич­
ности морально-психологической стабильности, вы ­
текающей из сбалансированности между индивиду­
альными побуждениями и системой нормативно-иде­
альных образцов. Трудовая деятельность и другие
формы жизненного цикла человека (его отдых) но­
сят непосредственно личный характер. Культура « с о ­
обществ»— это продукт их духовной жизни (разу­
меется, фиксирующий и более широкие социальные
образцы), скрепляющий отношения людей. Чужая
культура осваивается, лишь проходя «цензуру» гос­
подствующих в данном «сообществе» социальных
норм и будучи включенной в сложившийся опыт
физического и духовного освоения мира.
Новый тип социальной связи, приходящий на
смену «сообществу», характеризуется Теннисом как
прямая противоположность предшествующему. Об­
щество «атомизируется»: распадаются традицион­
ные формы коллективной жизни, и каждый человек
оказывается предоставленным самому себе в сонме
подобных ему «заброшенных» индивидов. Утрачи­
вают силу привычные нормативы, и жизнь человека
начинает напоминать жизнь животного, идущего
путем «проб и ошибок»; мучительные поиски эффек­
тивных норм и ценностей, дающих возможность
приспособиться к непонятному миру, сопровождают­
ся глубоким внутренним разладом в душе человека;
1 F. Tonnies. Gemeinschaft und Gesellschaft. Grundbegriffe
der reinen Soziologie, 1887.
142


фундаментальные исходные критерии добра и зла
теряют смысл, и свобода человека все более сводится
лишь к проявлению его бессознательных побужде­
ний и инстинктов. Социальные нормы и ценности
получают полицейски-ограничительный характер и
именно в такой роли находят себе место и в индиви­
дуальном сознании в виде своего рода «принудитель­
ной самоцензуры». Культура в целом приобретает
прикладное значение, все более утрачивая д у х ов ­
ность. Хаотическим потребностям в развлечении,
ставшим функцией свободного времени людей, соо т­
ветствует хаотическая предпринимательская дея­
тельность институтов, производящих культуру для
масс.
Учение Тенниса о «втором типе социальной свя­
зи» и было по существу развернутым описанием
«массового общества».
Аналогичные идеи содер­
жатся в работах американского социолога Ч. Кули о
«первичных группах» и их распаде в процессе инду­
стриализации (понятие «первичной группы» очень
близко к понятию «сообщества» у Тенниса и означает
внутренне спаянную, традиционную, прежде всего
семейную, группу) 1. Описание процессов разложения
внутреннего морального кодекса и рождения «инст­
рументальной» морали дал М. Вебер. В дальнейшем
концепция «массового общества» была дополнена
идеями о растущей нивелировке, усреднении челове­
ческой личности в век «индустриализма» (стандарти­
зация образцов мышления и действия, ориентаций
и т. д.). К главным определениям «массового обще­
ства» стали добавляться характеристики его как «эры
потребления», «общества изобилия» и т. д. Но суще­
ство концепции осталось прежним: термин «м ассо­
вое общество» всегда означал и означает,— разуме­
ется, с определенными модификациями,— ситуацию
«разложения социальности» и существования о бще­
ства в виде «социальных атомов», складывающихся
в «массы» человеческих существ, не объединенных
органически системой норм и ценностей, а механиче­
ски связанных на основе способности «массового
человека» подчиняться тем или иным внешним сти ­
мулам и о граничениям.
1 Ch. Н. Cooley. Human Nature and the Social Order. N. Y.,
1902; Ch. H. Cooley. Social Organization, N. Y., 1909.
143


Картину «атомизированного общества», со стоя­
щего из «социально одиноких», «социально изолиро­
ванных» индивидов, утративших ощущение смысла
и содержания своей и чужой жизнедеятельности, мы
обнаруживаем в работах Ортеги-и -Гассета, JI. Мэм-
форда, Э. Фромма, У. Корнхаузера, Э. ван ден Хаага
и др. Американская публицистка Г. Паудермейкер,
используя идеи концепции «массового общества»,
следующим образом описывает характерные черты
современной американской жизни: «Человек стано­
вится все более одиноким. Хотя люди живут в тес­
ном физическом контакте, отношения между ними
все более деперсонализируются. Мы ощущаем, по­
нимаем, что живем с людьми, но не чувствуем, что
тем или иным образом связаны с ними. Мир биз­
неса и многие другие организации пытаются в ка­
кой-то мере придать личный оттенок своим отно­
шениям с клиентами, например сообщая посетителям
имена чиновников, но эти приемы уже никого не
могут ввести в заблуждение. Сфера рынка по-преж­
нему анонимна. Мы слушаем по радио, как незнако­
мые люди рассказывают об интимных моментах своей
семейной жизни или сообщают нам свое мнение по
поводу последних событий в мире и внутри страны.
Все это создает иллюзию сотрудничества с другими
людьми, которая, однако, лишь усиливает чувство
одиночества. Это чувство одиночества особенно рази­
тельно, если сравнить современного и примитивного
человека, включенного в сеть личностных отноше­
ний внутри своего клана. С момента рождения до
самой смерти он был связан со своим кланом взаим­
ными обязанностями и ответственностью. Он не мог
перестать быть членом клана, и его принадлежность
к нему была такой же неотъемлемой характеристи­
кой личности, как, допустим, пол» 1.
Рождение этого типа общества, согласно теорети­
кам «массового общества», является причиной и, в
свою очередь, следствием извращения природы и
социальных функций культуры. В «массовом обще ­
стве» культура становится комплексом внешних по
1Н. Powdermaker. Hollywood and the USA. In: «Mass
Culture. Popular Arts in America». Ed. by B. Rosenberg and
D. M. White. Glencoe, 1964, p. 278.
144


отношению к индивиду правил движения в мире,
чуждых ему, условных по своей природе и затраги­
вающих его лишь как сила, отрицательно (запрети­
тельно) или положительно (разрешительно) санкцио­
нирующая его жизненные проявления. Даже в каче­
стве элемента личности («эго», «суперэго») куль­
тура играет такую же роль — она «держит в узде»
инстинкты и потребности, тщательным образом обе­
регает личность от актов «неприспособленности»,
фрейдистские механизмы проекции, замещения,
перенесения и т. д., по мысли критиков «массового
общества», определяют динамику поведения лично­
сти.
На первый взгляд представляется парадоксаль­
ным тот факт, что концепция «массового общества»
вплоть до наших дней популярна в США. Казалось
бы, процессы развития «организационного общества»
должны были подорвать представления о «забро­
шенном» индивиде, обществе как сумме атомов,
культуре как своего рода смирительной рубашке.
Выше мы описали ту сеть обыденно-поведенческих
функциональных зависимостей, в которые вовлечен
член буржуазной организации. По мере развития и
укрепления организаций в самых различных обла­
стях жизни общество вырабатывает все более эффек­
тивные формы включения индивида в «единое це­
лое». Наконец, «организационное общество» разви­
вает новую, «коллективистскую» систему ориен­
таций.
Казалось бы, укрепление «организационной си­
стемы», эффективность норм и ценностей, принятых
в ее рамках, должны свести на нет трагические ж а­
лобы на «разобщенность» и «социальную изолиро­
ванность» людей в современном капиталистическом
обществе. В известной мере оправданной концепция
« массового общества» может представляться лишь
применительно к эпохе интенсивного экономического
развития США в конце X IX — начале X X в., когда
«грубая» индивидуалистическая ориентация выгля­
дела эталоном социально обоснованной практической
этики. Приложение же схемы «массового общества»
к современной «организационной реальности» в
США на первый взгляд кажется несовместимым
10 H. В. Новиков
145


с реальной действительностью. Этим пользуются со­
временные буржуазные критики концепции «массо­
вого общества». Так, Д. Белл утверждает, что систе­
ма организаций, развившаяся в США в течение
последних десятилетий, подрывает представления
об «атомизированности» общества, «социальной и зо­
лированности» индивида и т. д. Д. Белл не без па­
фоса сообщает читателю, что в США в настоящее
время существует около 200 тыс. добровольных
организаций, объединяющих 80 млн. человек К
Однако в действительности «организационное о б­
щество» как ступень эволюции «индустриального
общества» никоим образом не выходит за пределы
специфической системы социальных отношений ка­
питализма. П оэтому идеи о «социальном атомизме»,
«заброшенности индивида», извне навязанной ему
системе культуры и т. д. находят подтверждение в
условиях
«организационного общества» .
Именно
система функциональных, обыденно-поведенческих
и организационно-технических зависимостей, подчи­
няющая себе индивида и вырабатывающая у него
«организационную» этику и культуру, служит под­
тверждением и стимулятором новых вариантов кон­
цепции «массового общества».
В этой концепции объектом критики становятся
формы организационной связи между индивидом и
обществом, характеристики культуры как средства
внутриорганизационной социализации индивида: эти­
ка приспособления, ориентация на принадлежность
и совместность, такая форма «коллективистской ори­
ентации», как конформизм — установка на соответ­
ствие мнениям и требованиям окружения, функ­
ционирование индивида в организации в качестве
своеобразного «человека-локатора ».
Наиболее последовательная характеристика да­
ется с этих позиций судьбам индивида и культуры
в «организованном обществе» как «массовом обще­
стве» в учении американского социолога Д. Рисмена
об «индивиде, ориентируемом изнутри», и «инди­
виде, ориентируемом извне».
«Индивид, ориенти­
руемый изнутри»,— это тип личности, движимой
1 D. Bell. The End of Ideology. Glencoe, 1960, p. 36.
146


! внутренним моральным кодексом, пафос которого
заключается в его значимости для индивида. «Ин­
дивид, ориентируемый извне»,— это тип личности,
движимой ориентацией на выполнение внешнего по
отношению к личности кодекса, представленного эм­
пирически фиксируемыми мнениями и требованиями
окружения. Рисмен констатирует, что на массовом
уровне в современном американском обществе пре­
валирует второй тип ориентации. При этом он п од­
черкивает, что этот тип ориентации — продукт совре­
менной «организованной системы» и характерен пре­
жде всего для деятельности человека в системе
организаций К Рисмен назвал свою работу «Одино­
кая толпа». «Индивид, ориентируемый извне», как
составной элемент и продукт «организованной систе­
мы», согласно Рисмену,— это также и «человек тол­
пы», «массы», член «массового общества». Аналогич­
ным образом описывает «организационного челове­
ка» У. У ай т2. «Организационный человек» поглощен
стремлением подчиняться внешней системе требова­
ний и мнений. Его «социальность» заключается в
приспособлении к обществу как внешней регуля­
тивной силе: в сознательном подавлении собственных
мнений и суждений, в поддержании своей морально­
психологической стандартизированности, в стремле­
нии избежать внутренних личностных конфликтов
и искушений жить и действовать по собственным
представлениям. Система норм, ценностей, обыча­
ев — ку льт ур а — выступает для «организационного
человека» в виде комплекса общепринятых и внеш­
них нормативных образцов.
Социализация индивида при этом неизбежно о с у­
ществляется путем манипуляции, навязывания ему
господствующих ценностных представлений. Вот как
описывает эти процессы американский социолог,
оппозиционно настроенный по отношению к «массо­
вому обществу»: ««Приобрести культуру» и «быть
приспособленным к группе» — эти понятия рассмат­
риваются почти как тождественные. В любом сл у­
1 См. D. Riesman with N. Glazer and R. Denney. The Lo­
nely Crowd. A . Study o f the Changing American Character. New
Haven — L., 1961, p. 33—35.
2 Cm. W . Whyte. The Organization Man. N. Y., 1956.
147


чае отсюда следует, что можно научить людей чему
угодно; можно приспособить их ко всему, если ис­
пользовать правильные приемы техники «социали­
зирования» или «коммуницирования»» 1. Функция
куль туры как инструмента социализации и воспита­
ния человека в «организованном» или «массовом»
обществе служит средством формирования его как
«среднестатистического» индивида, освобожденного
от чувства самостоятельности и поглощенного стрем­
лением к приспособлению. Другой критик «массового
общества» пишет о «человеке массы» (это в равной
степени относится и к человеку как частице «орга­
низованной системы»): «Всякая неудовлетворен­
ность каким-либо моментом своей жизни, которую
этот человек может испытывать, и любое проявление
нонконформизма, которое он может себе позволить,
подавляются как проявления его неспособности к
единству с другими людьми и приспособлению к
жизни. То, что этот человек не только существует,
но и добивается усп ехов в борьбе за существование,
служит наиболее убедительным доводом в пользу
тех, кто считает человека лишь продуктом социаль­
ных сил и думает, что его можно заставить принять
в качестве надлежащего, благого и желаемого все,
что бы ни выдвигало в качестве такового общество.
Именно с этим массовым человеком имеет дело экс­
периментальный психолог и социальный инженер» 2.
Однако рекомендации по «освобождению» инди­
вида от тягот «массового общества», которые иногда
выдвигаются его западными критиками, сводятся к
призывам реализовать «бунт индивидуальности»,
освободить «собственно индивидуальное» из-под гне­
та «социального», т. е. от системы принудительных
норм, мнений окружающих людей, манипулирова­
ния. Один из таких критиков, Э. ван ден Хааг, заме­
чает: «Выбор один: банальность существования или
изоляция, стадность или одиночество, в котором нет
места даже простой общительности» 3.
1 P. Goodman. Growing Up Absurd, p. 4.
2 I. W. K rutch. As a Man Thinketh. In: «Essays in Indivi­
duality». Ed. by F. Morley. N. Y ., 1958, p. 234.
3 E. von den Haag. Of Happiness and of Despair we Have
No Measure. In: «Mass Culture», p. 509.
148


Наивность, теоретическая несостоятельность по­
добных рецептов освобождения от системы принуди­
тельных норм, внешнего индивиду регулятивного
культурного кодекса в «массовом» (или «организо­
ванном») обществе очевидна.
В свое время Маркс, рассматривая вопрос, по­
ставленный Штирнером: «Почему эгоист попадает
под власть государства, школьных учителей и бю­
рократической иерархии?» — иронизировал по пово­
ду ответа Штирнера: дело якобы в том, что у этого
индивидуалиста нет отчетливого сознания своего
индивидуализма. Ирония Маркса полностью отно­
сится и к рекомендациям современной буржуазной
«социальной критики»: воспитывать в себе ощуще­
ние своей индивидуальности. Маркс, применительно
к воззрениям Штирнера, писал, что такая «воспи­
тательная деятельность» приведет к превращению
каждого человека в «тайное полицейское государ­
ство»:
«шпионка-рефлексия», этот «собственный
жандарм в душе», должна «выслеживать» проявле­
ния «социальности» и «доносить» на них самой лич­
ности К
Представителям концепции «массового общества»
удалось в описательных характеристиках зафикси­
ровать ряд важнейших черт культуры в современ­
ном капиталистическом обществе. Позиция критици­
зма по отношению к «массовому» (или «организован­
ному») обществу ведет к выявлению и обостренному
восприятию тех противоречий в содержании и меха­
низмах функционирования культуры, которые в апо­
логетических «образах» «мира социального поведе­
ния» и «мира организационно-технической рацио­
нальности» скрыты за проповедью «естественности»
и «разумности» существующих порядков. Вместе с
тем, принимая капиталистическое общество за «орга­
низованную социальную реальность», а формы функ­
ционирования культуры в нем — за механизмы
« культур ы в организованном обществе», концепция
«массового общества» разделяет все пороки буржу­
азного социологического и социально-философского
осмысления современного капитализма.
1 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 3, стр. 234, 250—251.
149


Ей присуща крайняя абстрактность: «человек мас­
сы» и «человек организации» фигурируют под соци-
ально-индеферентным названием «современного че­
ловека»; специфические черты культуры «массового
общества» выводятся из ситуации «современной»
куль туры вообще. Подобная абстрактность связана
с главным пороком концепции «массового общест­
ва» — с неспособностью ее представителей выявить
конкретное социально-историческое содержание о б­
щественных процессов, обнаружить реальный соци­
альный тип, который вырабатывается капиталисти­
ческим обществом и одновременно является базисом
его существования. Абстрактные идеи о «социальном
атомизме» и «принудительности культуры» не спо­
собны вскрыть социальный механизм соотношения
индивида с социальной системой в условиях капита­
листического общества, механизм жизнедеятельно­
сти того социального типа, который называется
буржуазным индивидом , и специфическую роль,
котор ую приобретает в системе его отношений с об­
ществом буржуазная культура. Именно для буржу­
азного индивида культура выступает лишь в каче­
стве средства достижения тех или иных целей, пере­
ставая быть целью самой по себе.
Реальность формирования «массового общества»
как раз и лежала в укреплении и расширении спе ­
цифически буржуазной ситуации жизнедеятельно­
сти— отношения к миру, в том числе и «миру куль­
туры», как ср ед ст ву. В процессе индустриализации,
переплавляющем различные формы общежития и
системы ценностей, происходила массовизация этого
специфически буржуазного типа сознания и дея­
тельности. «Массовый человек» становился буржу­
азным индивидом, а буржуазный индивид— «массо­
видным человеком».
Развитие «организационного общества» не изме­
нило этой принципиальной структур ы отношений
индивида и культуры в буржуазном обществе. Оно
лишь принесло колоссальное обострение ситуации
«социальной изолированности» и «социального ато­
мизма», породило новую форму функционирования
культуры, которая стала превращаться в культуру
«меж лично стны х отношений». Разница, по сравне­
но


нию с XIX — началом XX в., заключается лишь в
том, что буржуазный индивид теперь «социально за­
брошен» в лабиринтах современной организации, а
не в трущобах «города-спрута»; общество «атомизи-
ровано» на индивидов, прочно «пригнанных» к вы ­
полнению функциональных задач, а не ищущих в
паническом страхе применения своим умениям и
способностям.
Укрепление принципов научно-технической ра­
циональности, повышение значения организационно­
технического фактора, призванного цементировать
связи и отношения в обществе, выработка правил
научного и технического действия в качестве ориен­
тиров деятельности буржуазного индивида — все эти
процессы лишь повысили значение культуры в раз­
витом капиталистическом обществе в качестве внеш­
него регулятивного механизма. Система культур ы
тяготеет в этих условиях к тому, чтобы стать куль­
турой «технических отношений». Превращение сов­
ременного буржуазного индивида из «морально-пси-
хологического существа» в «технологического чело­
века» (как его определил американский социолог
В. Феркисс)1 придает особые черты ситуации его
«социальной изолированности» в системе принуди­
тельных норм и принципов. Сам же факт «изолиро­
ванности» и «заброшенности» «технологического че­
ловека» остается одной из наиболее разительных
черт «мира организационно-технической рациональ­
ности».
Сторонники концепции «массового общества»,
рассматривая социальную роль индивида в развитом
капиталистическом обществе, в большинстве сл у­
чаев не учитывают, что «человек массы», о котором
они ведут речь, на деле это буржуазный индивид,
сущностью которого является приобретательство и
потребительство. Именно для этого социального
типа, а не для «современного человека» вообще ха­
рактерно обращение к культуре как совокупности
социально-инструментальных образований, и, в свою
очередь, лишь будучи обращена к нему, культура вы ­
ступает в роли внешних регулирующих механизмов.
1 V. G. Ferkiss. Technological Man: The Myth and the
Reality. N. Y ., 1969.
151


Именно этот и только этот социальный тип вы­
ступает в качестве «социального атома» и находится
в ситуации «социальной изоляции» и «заброшенно­
сти». «Человек вообще», в том числе выступающий
под названием «человек массы»,— это идеологиче­
ская иллюзия; реальностью «массового человека» в
современном развитом капиталистическом обществе
является буржуазный индивид.
Заблуждение теоретиков «массового общества»
относительно общечеловеческой сущности и природы
«массового человека» в конечном счете приводит к
тому, что теория «массового общества» играет роль
идеологии утопического и абстрактного романтиче­
ского протеста против некоего «современного обще­
ства». В действительности современное «массовое
общество» — это развитое капиталистическое обще­
ство, вырабатывающее специфические формы и спо ­
собы своего существования в соответствии со своей
социально-экономической природой и особенностями
своего «человеческого материала». Те социальные
механизмы, которые вырабатывает «массовое обще­
ство», функционируют на основе удовлетворения
интересов включенных в него индивидов. Этим ин­
дивидам «массовое общество» предоставляет формы
социального бытия — «с оциальную атомизирован-
ность» и «социальную заброшенность» — в качестве
реальных условий осуществления их конкретно-ис-
торической сущности — приобретательства и потре­
бительства.
Аналогичным образом культура «массового об­
щества» — это буржуазный тип культуры, который
с развитием «организационного общества» приобрел
законченные и стабильные черты внешнего по отно­
шению к индивиду регулятивного механизма. Имен­
но в этой форме современная буржуазная культура
(как система норм, ценностей, обычаев и т. д.) реа­
лизует свою функцию социализации и воспитания
индивида, включения его в общественные связи. Вы ­
полняя данную функцию, культура носит инстру­
ментальный характер: она не выступает в качестве
органического элемента индивидуальности, личности.
Буржуазное общество не способно сделать культуру
целью деятельности индивида; оно изолирует людей
152


друг от друга в системе жестких зависимостей. Тео­
ретическая слабость концепции «массового общества»
обусловливает тенденцию к превращению ее в си­
стему резонерской моралистической догматики.
Проблемы и противоречия культуры современно­
го капиталистического общества, как они обсуж дают­
ся в концепции «массового общества» и существуют
в действительности, далеко не замыкаются на функ­
циях культуры в форме нормативно-регулятивных
систем. Существует обширная область производи­
мой и распределяемой «символической культуры»,
которая получила имя «массовой культуры» и про­
блемы которой обсуждаются с той же горячностью,
что и общие проблемы «массового общества».
2. «Культура для потребления»:
социальная функция
Функционирование в современном капи­
талистическом обществе и скусства и литературы
тесно связано с развитием средств массовой комму­
никации— радио, телевидения, печати, кино. Средст­
ва массовой коммуникации — это институты не толь­
ко распространения, но и пр оиз водст ва «символиче­
ской культуры»: значительная часть находящихся
в обращении ее продуктов создана в редакциях газет,
на телестудиях, радио, киностудиях. Именно в связи
с содержанием и направлением деятельности этих
институтов производства и распространения «симво­
лической культуры» в современных США в большин­
стве случаев разворачиваются дискуссии по поводу
судеб «массовой культуры». Начиная с 40-х годов в
США обширная группа социологов, писателей, эссе ­
истов (наиболее признанные ее представители —
Д. Макдональд, Б. Розенберг, Д. Гринберг) разраба­
тывает с социально-критической позиции специфиче­
ский образ «массовой культуры» как «символиче­
ской культуры» «современного общества».
Несмотря на некоторые разногласия в их лагере
и оттенки в понимании ими путей преодоления «мас­
совой культуры», исходные позиции и главная на­
правленность их обвинений однотипны. «Массовая
153


культура» оценивается ими не только резко нега­
тивно как вполне соответствующая общему духу
«массового общества» и обращенная к «социаль­
но одиноким», «социально изолированным» индиви­
дам, замкнутым в скорлупе бессодержательного суще­
ствования. Их оценка проникнута еще настроениями
пессимизма. В различных формулировках и с раз­
личными акцентами она содержит общие обвинения
в том, что: средства массовой коммуникации произ­
вод ят стандартизированную культуру, рассчитанную
на массовый вкус; для нее характерен «общий и низ­
кий знаменатель» содержания, ценностей и идей;
«массовое искусство» и «массовая литература» сколь­
зят по поверхности явлений, не стремясь пробудить
у людей тягу к постижению фундаментальных про­
блем социального и индивидуального бытия; они
рассчитаны на удовлетворение быстротечных эмоций
и настроений человека, а не его стремления к позна­
нию истины и постижению прекрасного; «массовое
искусство» и вся совокупность продукции средств
коммуникации рассчитаны либо на снабжение ч ело­
века инструментами (чувствами, эмоциями) в его п о­
вседневной борьбе за существование, либо на то, что­
бы дать ему разрядку от этой борьбы; нормы и цен­
ности, доносимые до человека средствами коммуни­
кации, не подсказывают ему способов жить в
истинном единении с другими людьми и обществом
в целом. Надо признать, что подобные оценки «мас­
совой культур ы», несомненно, справедливы. Вполне
очевидны те глубоко отрицательные последствия,
которые
вызывает
распространение
продуктов
средств массовой коммуникации в современном ка­
питалистическом обществе, для состояния морали,
психологии самых различных групп и слоев.
Разумеется, современная американская культура
в целом включает и образцы прогрессивного, прони­
занного гуманистическими идеалами искусства и
литературы, отвечающие высоким эстетическим
требованиям. Суще ствуют такие образцы и среди
произведений, рассчитанных на широкую аудиторию,
на массы. Однако в океане производимого средствами
массовой коммуникации «культурного ширпотреба»
эти произведения не столь частые островки. Основ-
154


лая масса произведений литературы, кино, радио,
телевидения
вполне
соответствует негативным
характеристикам, которые дают им представители
критики «массовой культуры».
При этом социальные критики в США выраба­
тывают все же превратные представления о сущ е ­
стве и природе функционирования «массовой куль­
туры» в развитом капиталистическом обществе. Эти
представления непосредственно сказываются на по ­
становке вопроса о способах исправления ситуации —
о путях «замены» «массовой культуры» «истинной
культурой» в условиях капитализма.
Главная теоретическая слабость концепции «мас­
совой культуры» заключается в представлении, ко ­
торое явно или скрыто разделяется ее критиками, что
ее функция в обществе не только перестает быть
функцией гуманистического воспитания, но и ф ун к ­
цией социального воспитания вообще.
Основной причиной такого толкования выступал
и выступает для социальных критиков факт утраты
«символической культурой» значения «духовной
культуры». Буржуазными идеологами XIX в. «ду­
ховная культура» отождествлялась с «высшими
духовными ценностями», обнаружение и прояснение
которых было делом «элиты духа». Чисто аристо­
кратическая позиция, выраженная Ф. Ницше и раз­
деляемая затем, например, Ортегой-и -Гассетом, за­
ключалась в том, что «духовная культура» не только
создается «духовной элитой», но и создается ею для
себя самой. Массы недостойны великих откровений,
и тот факт, что, например, книги читаются широкой
публикой, автоматически означает, что это, выража­
ясь словами Ницше, «дурно пахнущие книги». Однако
в целом в XIX и начале XX в. такого рода крайние
взгляды не были популярны среди буржуазной ин­
теллигенции, настроения которой соответствовали
д уху либерализма. Буржуазная интеллигенция была
Поглощена в это время иной идеей и иными помыс­
лами: она хотела быть духовным наставником и ру­
ководителем общества, в частности и обездоленных,
«обиженных исторической судьбой» масс. Выражая
себя в «высших духовных ценностях», как полагала
буржуазная интеллигенция, она выражает якобы
155


всеобщую истину. Эти ценности и должны были
стать святым источником, к которому припадают
измученные духовной жаждой массы. В общем, при­
общение масс к «духовной культуре» мыслилось
довольно туманно: оно представлялось результатом
просветительской деятельности, филантропии и т. д.
Обычно такая деятельность сводилась к попыткам
создания условий для общения масс с «духовными
ценностями», прежде всего к попыткам повышения
их общего культурно-образовательного уровня (кон­
цепция «приобщения» масс к «духовны м ценностям»
развивалась в условиях почти сплошной их негра­
мотности и крайней культурной отсталости). Именно
в процессе «черпания» массами «духов ных ценно­
стей» из колодца «духовной культуры» буржуазная
интеллигенция в X I X в. видела социальную функ­
цию «символической культуры» как инструмента
просвещения народа.
«Массовое общество», т. е. индустриализм и спе­
цифические для него формы социального бытия че­
ловека, принесло буржуазной интеллигенции, на­
строенной просветительски и либерально, огромное
разочарование. Ибо как только начали в какой-то
степени осуществляться условия «приобщения» масс
к «духовной культуре» (развитие грамотности, сни­
жение цен на книги, увеличение свободного времени
и известный рост материального благосостояния),
«символическая культура» совершила предательство,
изменив «духовным ценностям», а «массы» обнару­
жили подозрительное нежелание «черпать из источ­
ника».
Дело в том, что уже во второй половине XIX в.,
т. е. еще до изобретения радио, кино и телевидения,
«символическая культура» стала стремительными
темпами превращаться в совокупн ост ь потребитель­
ских благ, производство которых никак не учиты­
вало достижений «духовной культуры», а потребле­
ние— никак не походило на общение с миром «ду­
ховных ценностей» (скорее оно походило на потреб­
ление пищи). Этот процесс находил выражение в
распространении литературы, рассчитанной на по­
требности «среднего» читателя, в том числе буль­
варных, коммерческих изданий, постоянном уве-
156


!
:личении числа газет и изданий для «широкой пуб­
лики», наконец, в коммерциализации театра и зре­
лищ вообще. «Символическая культура» становилась
«массовой культурой» — совокупностью благ, рас­
считан ны х на потребление и вкусы членов общества.
{Изобретение и распространение радио и кино в X X в.
привели лишь к обострению и кристаллизации этой
^тенденции, а телевидение в буржуазных странах
|стало воплощением производства «символической
^культуры» в качестве потребительского блага. Имен-
? но эта трансформация «символической культуры»
воспринимается первооткрывателями «массового об­
щества» и современными критиками «массовой куль­
туры» как потеря истинной социальной функции
культуры — быть средством социализации, воспита­
ния и единения людей — и приобретение ею новой
социальной функции — быть предметом пот ребления,
потребительским благом дл я ч ел о в е к а , равноценным
хлебу, платью или автомобилю. Дело изображается
так, что «символическая культура» была раньше
«духовным благом» (при этом забывается, что она
никогда не была таким благом для широких масс),
а сейчас стала благом материальным и потому не
может быть инструментом воспитания «социально
изолированных», «социально заброшенных» членов
«массового общества».
Можно сказать, что понимание «массовой куль­
туры» как производимой и воспроизводимой по зако­
нам рынка совокупности благ, рассчитанных на по­
требление членами общества, верно констатирует
существенное изменение, происшедшее в характере
«символической культуры» по сравнению с прош­
лым. Такое понимание справедливо указывает на
отличительную черту «символической культуры»
современного буржуазного общества, на то, что она
стала индустриально производимой. Превращение
производства культуры в «индустрию культуры» в
Широких масштабах стало возможным лишь с изо­
бретением и широким развитием средств массовой
коммуникации. Современная газета, киностудия,
радио- или телевизионная компания — это производ­
ственные комплексы. Техника производства в них,
разумеется, носит специфический, по сравнению,
157


скажем, с машиностроением, характер, но тем не ме­
нее это техника индустриального производства.
«П оточный» характер производства кинофильмов
в Голливуде или «научное производство новостей» в
агентствах печати — все это не просто образные в ы ­
ражения, но характеристики существенных черт ка­
питалистической «индустрии культуры». Как и вся­
кий другой вид индустрии, она основывается на тща­
тельном разделении труда, на введении принципа
«частичных операций» в производстве продукта, ис­
полнителями котор ых являются «специалисты», на­
бившие себе руку по подготовке именно данного сю ­
жета.
Специфика «символической культуры» как сово­
купности индустриально производимых на продажу
потребительских благ объясняет ряд ее внешних
черт: стандартизированность содержания ее п родук­
тов (усредненность), внешнюю привлекательность
ит.д.
Разумеется, тот факт, что предметы искусства
могут выступать в качестве товаров, был установ­
лен давно и в широких масштабах стал элементом
социальной практики с рождением буржуазного о б ­
щества. Однако возм ожность и реальность функцио­
нирования предметов культуры в буржуазном обще­
стве в качестве товаров еще не тождественны их
роли как потребительских благ. Американская пуб­
лицистка Ханна Арендт пишет: «Главное различие
между обществом (буржуазным обществом предше­
ствующего периода.— Н. Н.) и массовым обществом
состоит, очевидно, в том, что общество стремилось
к культуре, оценивало и переоценивало предметы
культуры, превращая их в товар, использовало их
и злоупотребляло ими в своих эгоистических целях,
но не «потребляло» их. Даже в своей наиболее изно­
шенной форме эти предметы оставались предметами,
они не были «потреблены» и поглощены, а сохра­
няли свою предметность. В массовом обществе, на­
против, товары, предлагаемые индустрией развлече­
ния, потребляются обществом, как и любой другой
потребительский товар. Они способствуют жизнен­
ному процессу общества, хотя и не отвечают такой
важной жизненной потребности, как, например, п о-
158


? требность в хлебе и масле» \ Действительно, в бур­
жуазном обществе прошлого (например, в X I X в.)
: роль товара играли далеко не только те продукты
искусства и культуры, которые предназначались для
«усредненного» потребительского вкуса. Произведе­
ния, создаваемые с установкой на выражение «выс-
г ших духовных ценностей», также не только прода-
v вались и покупались, но — что не менее важно — их
^ творцы именно в факте реализации их как товаров
(в продаже картины, в издании романа) видели глав­
ный признак их эффективности как «высшей куль­
туры» (способность увлечь публику, приобщить ее
к выраженным в произведении ценностям). Установ­
ка на создание произведения «на рынок» в этом слу­
чае вовсе не совпадала с установкой на создание
произведения как потребительского блага.
Что же касается «символической культуры» в со­
временном капиталистическом обществе, то она но­
сит характер поточно производимой, рассчитанной
на массовое потребление, подобно любому другому
товару из потребительских благ.
Существенная особенность «массовой» «символи­
ческой культуры» выражается и в характеристиках
ее как совокупности потребительских благ, рассчи­
танных на развлечение. Эта сторона подчеркивается
большинством критиков «массовой культуры».
Действительно, основная доля продукции средств
массовой коммуникации в капиталистическом о бще­
стве направлена на удовлетворение потребностей
« среднего» буржуазного индивида в развлечении,
которое выступает в качестве основной формы по­
требления культуры и, соответственно, главным
критерием полноценности ее продукта.
Однако критики «массовой кул ьтуры » гипертро­
фируют социальное значение факта развлекательно­
сти «массовой культуры». Они исходят из того, что
если в непосредственных условиях социальных орга­
низаций (прежде всего в сфере труда) люди хотя бы
механически связаны системой регулятивных меха­
низмов, то в условиях быта и досуга «массовый че-
1 Н. Arendt. Society and Culture. In: «Culture for Millions?
Mass Media in Modern Society». Ed. by N. Jacobs. N. Y ., 1961,
P. 46.
159


ловек» полностью «предоставлен себе», лишен какой
бы то ни было связи с обществом. «Символическая
культура» воплощает, с их точки зрения, отношения
индивида с обществом, «носящие характер хо ло д­
ного, лишенного интимности расчета; общество пред­
лагает— человек покупает. Функционирование «сим­
волической культуры» как совокупности товаров,
благ, потребляемых в процессе развлечения, якобы
постоянно поддерживает ситуацию трагического раз­
лада между обществом и индивидом.
В этом понимании лежит источник столь рас­
пространенной среди критиков «массовой культуры»
идеи о том, что развлечение — это новая социальная
функция «символической культуры», в противопо­
ложность функции социального воспитания, о сущ е ­
ствляемой «старой», «доброй» культурой с помощью
приобщения человека к «высшим ценностям». П о­
добное ошибочное заключение приводит к непони­
манию ряда важнейших особенностей функциониро­
вания буржуазной «массовой культуры», к утопизму
во взглядах на способы «освобождения» от нее обще­
ства.
В действительности превращение «символиче­
ской культуры» — в виде «массовой культуры» —
в совокупность потребительских благ представляет
собой лишь полное и последовательное осуществле­
ние ею функции социального воспитания и социали­
зации индивида в духе буржуазного общества. С этим
вынуждены все чаще соглашаться даже буржуазные
исследователи средств массовой коммуникации.
Так, Т. Адорно следующим образом характеризует
данный процесс: «Сейчас коммерческое производ­
ство товаров культуры рационализировано. Этот
процесс коснулся не только количества, но и поро­
дил новое качество. Популярная культура... уже не
ограничена более определенными жанрами, скажем
романом или танцевальной музыкой; она захватила
все
средства художественной выразительности.
Структура и содержание этих форм отличаются
удивительным параллелизмом, даже когда на по­
верхности между ними нет ничего общего (например,
джаз и детективный роман). Их вы пуск возрос на­
столько, что уклониться от них практически невоз­
160


можно; даже те, кто раньше стоял в стороне от
популярной культуры,— сельское население, с одной
стороны, и высокообразованная интеллигенция —
с другой, так или иначе подпадают под ее влияние.
Чем шире действует система превращения куль­
туры в продукт потребления, тем энергичнее стре­
мится она ассимилировать «серьезное» искусство
прошлого, приспосабливая его к требованиям новой
системы. Контроль так жесток, что любое отклоне­
ние от установленных правил apriori клеймится как
«высоколобое» искусство, которое поэтому не имеет
почти никаких шансов достичь широкой аудитории.
Повсеместный диктат этой системы культуры при­
водит к тому, что она может быть названа господст­
вующей идеологией нашего времени. Преобразив­
шись в институт, современная массовая культура
стала средством такого психологического контроля,
о котором ранее никто не смел и мечтать» *.
В действительности индустриализация производ­
ства и распределения «символической культуры»
привела к включению искусства и литературы в чис­
ло инст итуциализирова нных средств в оздейств ия на
индивида со стороны общества.
В противоположность представлениям духовной
элиты прошлого и современности, развитие «массо­
вой культуры» означает не отказ ее от формирова­
ния норм и ценностей человека в буржуазном о бще­
стве, а, напротив, осуществление ею этой функции
в массовом масштабе.
Коммерческая, «усредненная» по содержанию
и далекая от постановки «вечных проблем» и пропа­
ганды «высших духовных ценностей» культура и в
XIX в. была реальным проводником влияния обще­
ства на широкие массы населения: ярмарочная ли­
тература, массовые религиозные издания служили
основным источником сведений о морали и нормах
поведения для тех, кто умел читать. В конце X I X в.
к источникам формирования как общественного мне­
ния, так и общественного сознания прибавилась мас­
совая пресса. Но размах воспитательного и социаль-
но-контролирующего влияния потребительски ори-
1 Т. W . Adorno. Television and the Patterns of Mass Cul­
ture. In: «Mass Culture», p. 475.
11
H. В. Новиков
161


ентированной культуры на общество был в то время
существенно ограничен низким уровнем образования
масс, малыми тиражами изданий, наконец, отс утст ­
вием той специфической возможности единовремен­
ного потребления одного и того же культурного бла­
га широким контингентом населения, которая была
впоследствии реализована в колоссальных масшта­
бах телевидением.
Индустриальное производство « символической
куль туры » радикальным образом изменило ситуа­
цию. Коренные преобразования в старых ее формах,
например в литературе, и — главное — изобретение
новых, невиданных еще форм (кино, радио, телеви­
дение) сделали реальностью осуществление функции
массового идеологического воздействия посредством
потребительских «культурных благ». Современные
средства массовой коммуникации оказывают огром­
ное влияние на поведение людей, формируют их по­
требности и предпочтения (в том числе в политиче­
ской, идеологической областях). При этом художест­
венная продукция средств массовой коммуникации
выполняет эту функцию не менее эффективно, чем
современная «онаученная» пропаганда.
Потребительское содержание и форма, которые
придаются искусству и литературе в условиях совре­
менного капитализма, являются исторически о бус­
ловленной, адекватной для данного общества формой
осуществления культурой роли инструмента социа­
лизации и воспитания. Потребление является тем ак­
том, в ходе которого буржуазным индивидом усваи­
ваются предлагаемые капиталистическим обществом
культурные образцы и нормативы; лишь этот акт
превращает социально-требуемое в индивидуально-
желаемое. Отсюда в конечном счете вытекает и спе­
цифика самих продуктов культуры как инструмен­
тов социализации: их социальная эффективность на­
ходится в прямой зависимости от их свойств как пот­
ребительского блага — привлекательности, доступ­
ности, «усваиваемости» и т. д. В конечном счете
«массовая культура» — это не просто продукт средств
массовой коммуникации, но в полном смысле слова
продукт буржуазного общества. Только раскрытие
социальной функции «массовой культуры» как ин­
162


струмента идеологического воздействия дает во зм ож ­
ность понять ее сущность как специфического соци­
ально-исторического явления. Критики «массовой
культуры», сводящие ее социальную функцию лишь
к потребительскому значению, оказываются на ан­
тиисторической позиции: «массовая культура» не­
правомерно выступает для них в качестве продукта
не столько буржуазного общества, сколько современ­
ного индустриально развитого общества вообще.
Для подавляющего большинства критиков «мас­
совой культуры» ее социально-воспитательная функ­
ция оказывается тождественной функции манипули­
рования индивидом со стороны анонимных средств
массовой коммуникации. Подобную позицию можно
проиллюстрировать словами уже упоминавшейся
американской журналистки Г. Паудермейкер: «Мас­
совые коммуникации становятся одним из самых мо­
гущественных средств манипуляции нашими эмоци­
ями и идеями» *.
Манипуляция при этом трактуется как всесторон­
нее тотальное управление индивидом со стороны ин­
ститутов «массовой культуры». Индивид же высту­
пает в роли пассивного, эластичного «социального
атома», реализующего любые требования извне. Ма­
нипуляция противопоставляется социальному воспи­
танию в качестве технического, нейтрального по о т­
ношению к социально-экономической природе обще­
ства способа влияния на индивида. Она рассматри­
вается как органический элемент современного
«организованного общества». В рамках этого общества
влияние средств массовой коммуникации на челове­
ка заключается во включении его в систему чуждых
ему, внешне регулятивных норм: социально-изолиро-
ванные существа, довольствующиеся потреблением
культуры, с этой точки зрения выступают лишь как
манипулируемые частицы «организованной систе­
мы». Кошмар потребительски ориентированного «ор­
ганизованного порядка», вызывая апокалиптический
ужас, преследует таких буржуазных критиков «мас­
совой культуры», как JI. Мэмфорд, Э. Фромм и др.
1Н. Powdermaker. Hollywood and the USA. In: «Mass
Culture», p. 286.
163


«Массовая культура», конечно, феномен «органи­
зационного общества», но само «организационное об ­
щество» есть не что иное, как определенный этап в
эв о л ю ц и и капиталистического общества. Верно то, что
индустриальное производство продуктов культуры в
условиях современной монополистической концен­
трации и научно-технической революции неизбежно
сопровождается развитием организаций как центров
этого производства. Но, во-первых, буржуазные ор­
ганизации в области производства и распределения
«массовой» «символической культуры» складывают­
ся и функционируют подобно деловым организациям
в целях получения прибылей и сверхприбылей. Во-
вторых, осуществление этими организациями (сред­
ствами массовой коммуникации) манипуляции носит
не просто организационный, но буржуазно-организа­
ционный хара ктер.
США — далеко не то «организованное общество»,
каким оно рисуется в кошмарных видениях крити­
ков «массовой культуры» или восторженных планах
технократов. Практика работы институтов «массово­
го общества» показывает, что манипулирование ин­
дивидами в нем, а тем самым и функционирование
социальной системы как организованной существен­
ным образом ограничено прежде всего конформи­
стской природой современного буржуазного индиви­
да. Основные социальные и психологические черты
последнего были выработаны в результате включе­
ния его в качестве винтика в систему организации,
превращения его в «человека массы», «организа­
ционного человека», «человека, ориентируемого из­
вне».
При всей кажущейся подвижности психики кон­
формиста, ее «эластичности» она обнаруживает чрез­
вычайную устойчивость, когда делаются попытки
ориентировать индивида на те или иные новы е об­
разцы мысли и действия, изменить его ценностные
ориентации, отношение к обществу и его проблемам.
На эту черту сознания и психологии «массовидного»
члена буржуазного общества обращает внимание ряд
исследователей в этой области. Данные многих соци­
альных психологов и социологов свидетельствуют
о том, что влияние продукции средств массовой ком-
164


$муникации в большинстве случаев заключается лишь
1в усилении ранее существовавших убеждений и по-
. зиций людей. Попытки вызвать резкие изменения в
социальных убеждениях и политических стереотипах
наталкиваются в общем на исключительно сильное
психологическое сопротивление. Средства массовой
коммуникации имеют дело прежде всего с таким со ­
циальным типом людей, а не с «идеальными гражда­
нами», готовыми жить и умереть «ради блага соци­
альных изменений».
Развитие буржуазных организаций имеет своим
следствием выработку специфического для данной
системы принципа манипулирования людьми и ячей­
ками общества — принципа сохранения status quo.
«Введение» в сознание индивида «программы» его
психологического, религиозного, политического и то ­
му подобного единства с существующим обществом,
воспитание в нем ориентации на наличные социаль­
ные порядки как «естественную», «нормальную» си­
туацию, на которой должны замыкаться принимае­
мые им решения,— вот суть манипуляторской дея­
тельности буржуазных средств массовой коммуни­
кации.
Подчеркивая
иллюзорность
«всемогущества»
средств массовой коммуникации, П. Лазарсфельд и
Р. Мертон пишут, что это «всемогущество» реально
осуществляется лишь в виде функции по поддержа­
нию данного социального порядка. Такие показатели
манипуляторских возможностей, как изменение о с­
новных, главных ценностей человека, руководство
им в целях изменения социальной ситуации, воздей­
ствие на общество с целью его изменения, неприме­
нимы, по их мнению, к средствам массовой коммуни­
кации. «Вследствие того, что существующие средства
массовой коммуникации в нашей стране укрепляют
по преимуществу бездумную верность нашей соци­
альной системе, они не могут послужить опорой в
работе по достижению даже небольших изменений
этой системы... Эти средства не только постоянно у т ­
верждают необходимость сохранения status quo, но в
равной мере отказываются поднимать вопросы, име­
ющие существенное значение для жизни общества.
Средства массовой коммуникации успешно исполь­
165


зуются для управления реализацией основных уста­
новок людей, но существует мало фактов, свидетель­
ствующих о том, чтобы им удавалось изменить эти
установки. Деятельность средств массовой коммуни­
кации достигает максимального пропагандистского
эффекта... когда их цель заключается скорее в ори­
ентировке процесса реализации основных установок
людей, нежели их изменения» 1.
Влияние, которое средства массовой коммуника­
ции реально осуществляют в современном капитали­
стическом обществе, а именно — приспособление соз­
нания и действия индивида к наличным образцам и
наличной системе, является прямым выражением
господства в обществе классов и социально-экономи­
ческих сил, заинтересованных в поддержании сущ е ­
ствующих порядков. К ним относятся прежде всего
крупный монополистический бизнес, буржуазное го­
сударство. Ограничение манипуляторской функ­
ции средств массовой коммуникации задачами сохра­
нения и поддержания существующих социальных по­
рядков и приспособления к ним членов общества не­
посредственно соответствует целям, которые ставит
перед «индустрией культур ы» монополистический
капитал как носитель высшей власти в обществе.
Движущей силой «индустрии культуры», как и
любого другого вида предпринимательства, является
прибыль. Издательства, кинокомпании, телевидение
работают на прибыль, и главным условием ее полу­
чения является формирование спроса на «культур­
ную продукцию» и совершенствование предложения.
В условиях коммерциализации культуры в США ее
потребление является главным (и, в сущности, един­
ственным) способом осуществления «массовой куль­
турой» социального воспитания и социализации ин­
дивида в духе согласия с существующими по­
рядками.
Прежде всего это относится к собственно инфор­
мационной деятельности средств массовой коммуни­
кации. Американец получает массу «хорошо упако­
1
P. Lazarsfeld, R. Merton. Mass Communication, Popular
Taste and Organized Social Action. In: «Mass Culture», p. 465—
466, 471—472.
166


ванного» и «удобного для усвоения» информацион­
ного материала. Но этот материал («новости») рас­
считан лишь на удовлетворение информационного
голода. Отношение американца к затрагиваемым
проблемам и событиям формируется не как активная
установка на действие, а как потребительский акт
его знакомства с этими проблемами и событиями. Ин­
тересно в этой связи свидетельство П. Лазарсфельда
# Р. Мертона, которые описывают процесс формиро-
!вания пассивного, примирительного отношения к ок­
ружающему у потребителей продукции, распростра­
няемой средствами массовой коммуникации: «На
среднего читателя или радиослушателя большой по ­
ток информации может подействовать скорее как
^наркотик, нежели вызвать у него прилив энергии.
|По мере все большего увеличения времени, посвяща-
f емого тому, чтобы слушать и читать, все меньшая его
£доля может быть использована для организованного
*действия. Люди читают отчеты о состоянии дел
и проблем и могут даже заниматься обсуждением
различных вариантов действия. Но все это имеет ско­
рее чисто умозрительное значение и далеко от пере­
хода к организованному социальному действию. За­
интересованный гражданин гордится возвышенным
характером своих интересов и своей информирован­
ностью и отказывается видеть, что он сам воздержи­
вается от принятия решений и участия в действиях.
Коротко говоря, его вторичные контакты с миром по­
литической реальности, т. е. тот факт, что он читает,
слушает радио и думает, замещают для него все
остальные виды деятельности в этой реальности. Он
начинает принимать знание о проблеме за участие в
ее решении. Его общественная совесть является без­
упречно чистой. Он действительно заинтересован. Он
действительно информирован. И он полон всяких
мыслей относительно того, что надо делать. Но после
того, как он справился с ужином, прослушал свои
любимые радиопередачи и прочел свою вечернюю га­
зету, наступает время ложиться спать. В связи с эти­
ми обстоятельствами средства массовой коммуника­
ции можно отнести к наиболее респектабельным и
наиболее эффективным социальным наркотикам. Они
Могут быть эффективными настолько, чтобы уд ер­
167


живать наркомана от признания в том, что он болен.
Очевидно, что средства массовой коммуникации по­
высили уровень информированности широких слоев
населения. Однако увеличивающиеся дозы и масшта­
бы массовой коммуникации превращают активное
участие в пассивную информированность» 1.
Приемы и методы влияния на индивида, контроля
за ним, специфические для «организационного» типа
социального воспитания, можно проследить и в ху д о ­
жественной продукции средств массовой коммуника­
ции. Рациональное отпущение грехов, искусственное
повышение значимости человека в его собственных
глазах, создание иллюзии причастности к решению
фундаментальных проблем — все эти принципы вы­
ступают в качестве установок телевизионной и пе­
чатной продукции и определяют приемы создания и
содержание произведений «массовой культуры». «Се­
годня доминирующим, пронизывающим все и скусст­
во мотивом,— пишет Т. Адорно,— является идея при­
способления и повиновения без какой бы то ни было
рефлексии. Идеалы конформизма и конвенциональ-
ности пронизывали романы для широкой публики с
самого момента их зарождения. В настоящее время,
однако, эти идеалы превратились в четкие предписа­
ния того, что можно и что нельзя. Результаты изо­
бражаемых конфликтов предопределены, и сами
конфликты, таким образом, превращаются в чистей­
ший обман. Общество всегда выигрывает, а инди­
вид — марионетка, действия которой определяются
законами общества. Рассказы учат читателей, что
следует быть «реалистом», что нужно отказаться от
романтических бредней, что необходимо любой це­
ной приспособиться к окружающему и что от инди­
вида ничего другого и не требуется. Конфликт между
обществом и индивидом превратился в слабое воспо­
минание, и лозунгом современного произведения ис­
кусства стала идентификация человека со status
quo» 2. Эти принципы находят воплощение в совер-
1 P. Lazarsfeld, R. M erton. Mass Communication, Popular
Taste and Organized Social Action. In: «Mass Culture », p. 464.
2 T. W . Adorno. Television and the Patterns of Mass Cul­
ture. In: «Mass Culture», p. 478.
168


щенно различных по жанрам и содержанию, но тем
не менее проникнутых одним и тем же духом кон­
формизма продуктах «массовой культуры». Мы не
имеем возможности рассмотреть здесь подробно всю
совокупность черт «массовой культуры», продикто­
ванных ее коммерческим характером. Проповедь на­
силия, порнография, бездумность, лакировка дейст­
вительности— все эти черты «массовой» литературы,
кинофильмов, передач телевидения и т. д .— харак­
терные признаки кризиса культуры в буржуаз­
ном обществе, и все эти черты теснейшим образом
связаны с выполнением «массовой» «символической
культурой» ее социальной функции — примирения
индивида с полной противоречий действительностью
капитализма, рационализацией его личностного о щ у ­
щения социальных проблем.
Критики «массовой» «символической культуры»,
воспринимая и интерпретируя потребительское зна­
чение ее продуктов как ее «новую» социальную функ­
цию, не учитывают того, что это лишь форма осуще­
ствления социальной функции воспитания и социа­
лизации, которая состоит в приспособлении индивида
к существующим общественным отношениям.
Из этой ошибки вытекает ряд заблуждений кри­
тиков «массовой культуры» относительно путей
и возможностей ее «реформирования» в условиях
капитализма. Они утверждают, что «символическая
культура» в развитом капиталистическом обществе
из совокупности «потребительских благ» должна пре­
вратиться в «высокую» «духовную культуру». Этот
процесс якобы автоматически «заменит» ее «неистин­
ную» функцию манипуляции в «массовом» («органи­
зованном») обществе функцией утверждения ценно­
стей, норм и идеалов, характерной для социальной
системы типа «сообщества» .
В связи с этим рекомендуется сделать продукцию
средств массовой коммуникации более проблемной,
Дискуссионной, социально-критичной, гуманистиче­
ской и т. д. В области эстетических характеристик
«символической культуры» эти требования выража­
ются в категорическом осуждении существующей
Массовой культурной продукции как халтуры (kitsch).
^Критики «массовой культуры» при этом верно под­
Il8
Н. В. Новиков
169


мечают процессы упадка буржуазной культуры в це­
лом и в особенности низкий эстетический уровень
продукции средств массовой коммуникации. Однако
сами их рекомендации оказываются утопией.
Предпринимаемые иногда прогрессивно настроен­
ными менеджерами и редакторами радио, телевиде­
ния попытки поднять продукцию массовой культуры
до уровня «вечных художественных ценностей»
чаще всего проваливаются. Произведения «высокой
духовной культуры» приобретают в системе капита­
листической «индустрии культуры» то же значение,
которое имеют мыльные оперы, детективы или от­
кровенно порнографическая халтура. И дело здесь
не только в насильственных способах, с помощью ко­
тор ых произведения истинного искусства, литерату­
ры превращаются в «продукт для потребления» (их
переработка, сокращение, включение в рекламные
передачи и т. д.). Сами эти способы — выражение бо­
лее глубинных механизмов «массовой культуры »,
нежели просто «злая воля» продюсеров, стремящих­
ся к сбыту своей продукции. Истинно художествен­
ные произведения литературы и искусства приспо­
сабливаются в системе средств массовой коммуника­
ции к выполнению главной социальной функции
«массовой символической культуры» — влиянию на
индивида с целью включения его в существующие
социальные порядки.
Программа повышения содержательного и эстети­
ческого уровня «массовой культуры» выражает по­
зицию и требования некоторых групп художествен­
ной интеллигенции в развитом капиталистическом
обществе, которые не включены (по тем или иным
причинам) в систему индустриального производства
культуры. Социальное положение этих групп, их
возможности влияния на общественное мнение, на­
конец, их престиж в глазах широкой публики, несом­
ненно, гораздо ниже, чем у «специалистов» по произ­
водству и распространению культуры — авторов
«бестселлеров», модных режиссеров, исполнителей
популярных программ и т. д. К числу тех, кто опре­
деляет лицо «массовой культуры», относятся также
специалисты массовой коммуникации — огромный
штат экспертов, редакторов, оформителей, постанов­
170


щиков, которые далеко не всегда известны широкой
публике, но фактически «производят культуру». Спе­
цифической чертой деятельности этого персонала
становится заимствование и использование тем, идей
и настроений антипотребительского искусства и пе­
реработка их в рамках продукции «массовой культу­
ры». «Разложение культуры в массовом обществе,—
пишет X. Арендт,— начинается там, где слишком
вольно обращаются с предметами культуры, чтобы
успешно распространять их среди масс населения.
Этому разложению способствует особый вид работ­
ников умственного труда, часто очень информиро­
ванных, чья единственная функция заключается в
организации, распространении и видоизменении пред­
метов культуры с целью сделать их привлекатель­
ными для тех, кто хочет развлекаться, или — что
еще хуже — для тех, кто хочет «повышать свой об­
разовательный уровень», т. е. требует максимально
дешевой культуры, чтобы повысить свое социальное
положение... Тревога, свойственная в настоящее вре­
мя интеллектуалу, объясняется тем, что он обнару­
живает, что его окружают не массы, от которых он,
напротив, почти полностью изолирован, а люди, спе­
циализирующиеся на выхолащивании, переписке, пе­
ределке предметов культуры... Беспокойство интел­
лектуала, окруженного массовой культурой... соци­
ально обусловлено существованием этого типа
работников умственного труда, существованием про­
изводителей массовой культуры, которые всегда об­
ладают численным превосходством, а потому и тягой
к власти, всегда имеющей больше шансов на успех
там, где люди связаны между собой и действуют бо­
лее или менее согласованно» К Рост средств массовой
коммуникации сделал этот слой специалистов широ­
ким и влиятельным. И критика «массовой культу­
ры» в значительной мере стимулируется протестом
художественной интеллигенции против определения
«судеб» культуры этим слоем, стремлением повы­
сить собственную роль не включенной в «организо­
ванную систему» творческой силы в деле выработки
1 Н. Arendt. Society and Culture. In: «Culture for Millions?
Mass Media in Modern Society», p. 49—50.
171


культурных ценностей. Воспевание «самостоятель­
ной», «независимой» творческой деятельности явля­
ется одним из самых типичных мотивов критики
«массовой культуры». В работах и Б. Розенберга, и
Э. ван ден Хаага, и Г. Рида, и других мы сталки­
ваемся с романтически-утопическим протестом про­
тив участия художника в «организованной» культуре.
Подобные идеи — это также отражение реальных
тягот, которые испытывает представитель художест­
венной интеллигенции, вынужденный включиться в
систему «массовой культуры» и переживающий все
муки приспособления к ней. Индустриализация про­
изводства культур ы означает его превращение в
предприятие, организованное на основе научно-тех­
нической рациональности. Место творца там опреде­
ляется так же, как и место всякого иного специалиста:
его деятельность подчиняется комплексу правил и
требований, он становится частицей организации.
Было бы нелепо относить современного специалиста в
области рекламы или сценариста Голливуда к «сво ­
бодным художникам», если иметь в виду не его соб­
ственные представления о себе, а его социальное по­
ложение — он типичный представитель «белых во­
ротничков».
Конечно, представителю творческого
труда в области культуры трудно смириться с такой
ролью. Дело не просто в том, что развивающаяся си­
туация противоречит выработавшимся в течение
столетий представлениям о «независимости» и «авто­
номности» творческой деятельности и сложившимся
на этой основе принципам оценки и самооценки ее
представителей. Дело еще в том, что в американ­
ском обществе, довольно успешно реализующем вы­
году принципов научно-технической рационально­
сти, процесс превращения интеллектуала, худож ни­
ка в винтик организации принимает бескомпромис­
сные формы. В качестве примера можно привести
расширение практики манипулирования творчески­
ми работниками в корпорациях — «контролирование
интеллекта» с пом ощью тестирования. Об этой прак­
тике пишет, в частности, М. Гросс: «Десять лет назад
или даже меньше того люди в этой привилегирован­
ной, ответственной области почти не имели контак­
тов с тестированием. Первоначально это исключи­
172


тельное человеческое сущ ество — нанималось ли оно
в силу своей не поддающейся тестированию способ­
ности писать передовицы, достойные премии Пулит-
цера, или довести до полного блеска представления
общественности о практике «паблик релэйшнс», или
найти для телевидения такое название марки пива,
от которого начиналось обильное слюноотделение,—
считалось не подлежащим тестированию. Однако, к о ­
гда контролеры интеллекта обнаружили свою неспо­
собность создать специальные тесты применительно
к творческому таланту, они решили просто приме­
нять обычные тесты для отбора людей — «специали­
стов по коммуникации». Сегодня контролеры интел­
лекта занимают все более господствующее положение
в этой сфере, и они сумели убедить руководство мно­
гих организаций, что любой работник, независимо от
того, является ли он редактором, служащим компа­
нии «паблик релэйшнс» или писателем, мало отлича­
ется от обычного человека и его интеллект в такой же
степени поддается тестированию и измерению, как
и сознание обычных людей» К
Противоречия между творческим трудом и прин­
ципами использования его в системе буржуазной ор ­
ганизации являются одним из главных источников
критических идей и настроений, выражаемых в кон­
цепции «массовой культуры».
***
Концепции «массового общества» и «массовой
культуры» во многих отношениях воспроизводят
буржуазную социологическую и социально-философ­
скую рефлексию по поводу превращения американ­
ского общества в «организационное общество». Мето­
дологически они разделяют пороки таких апологети­
ческих интерпретаций современного капитализма, как
образ его в виде «мира социального поведения» или
«мира научно-технической рациональности»; многие
черты и механизмы современного капитализма в дан­
ных концепциях интерпретируются в качестве «со ­
циально-индифферентных» черт и механизмов « сов­
1 М. L. G ross. The Brain Watchers. N. Y ., 1962, p. 107—108.
173


ременного общества». Ряд характеристик «организо­
ванного общества» эти концепции заимствуют из
откровенно апологетических доктрин «неокапитализ­
ма», «нового социального порядка» и т. д.
В целом концепция «массового общества» и «мас­
совой культуры» фиксирует ряд существенных поро­
ков и противоречий капиталистического общества и
играет в идейной жизни США роль критической идео­
логии. Наиболее существенные ее моменты были у с­
воены и развиты в различных вариантах идеологии
«новых левых». Многие из идей критиков «массово­
го общества» и «массовой культуры» были использо­
ваны левым радикализмом в связи с постановкой во ­
проса: «Что делать с организованным обществом?»


Глава V
« КАК БЫТЬ
С ОРГАНИЗОВАННЫМ
ОБЩЕСТВОМ?»
Как самостоятельное идеологическое и
общественно-политическое течение «новое левое»
движение получило развитие в США начиная с 60-х
годов. Его оформление связано с ростом оппозицион­
ных настроений в среде интеллигенции и молодежи,
направленных против милитаризации общественной
жизни, внешнеполитического курса правительства,
подавления демократических свобод внутри страны,
пороков и зол социальной и экономической системы
капитализма. Обострение социально-политического
кризиса в США в 60-е годы было главной причиной
рождения движения «новых левых» 1.
Движение «новых левых» представляло собой
амальгаму самых различных групп и группировок.
Классический либерализм, гуманизм, анархизм, раз­
личные формы «социальной критики» — все эти
идейные феномены фигурируют в воззрениях «но­
вых левых» в самых причудливых сочетаниях. Глав­
ной идеологической формой, в которую отлились эти
разнообразные идейные направления и мотивы, был
прежде всего левый радикализм, ставший идейной
1 Анализ источников и этапов движения «новых левых»
в США см. в работах: М. И. Новинская. Молодежь в условиях
современного капитализма. «Вопросы философии», 1969, No 3;
Г. Дилигентский, М. Новинская. Студенчество Запада и
антимонополисти ческая борьба. «М ирова я эконом ика и ме­
ждународные отношения», 1969, No 2; А. Р. Брычков. Молодая
Америка. М., 1971; С. С. Салычев. «Новые левые»: с кем и
против кого. М., 1972; «Преемственность по ко ле ний как со ­
цио ло ги ческая проблема ». М., 1973.
175


основой движения «новых левых» на первых его эта­
пах.
Левый радикализм выработал социально-крити­
ческую оценку современного капиталистического об­
щества, суммировав различные элементы социально­
критических концепций и выдвинув ряд новых идей.
При этом основное внимание его представителей
было направлено на проблему возможности «сня­
тия», «преодоления» этого общества. Левый радика­
лизм — одна из наиболее последовательных в рамках
«социальной критики» форм осмысления современ­
ного капиталистического общества как «организован­
ного общества». Концепции и идеи, присущие левому
радикализму, оказали огромное влияние на идейную
жизнь в США, перешагнув пределы движения «но­
вых левых».
В связи с этим встает вопрос о судьбах левого ра­
дикализма— о его роли в движении «новых левых»,
о социальных процессах, ведущих к изменению его
места в идеологии данного движения.
1. Образ «тотально отрицаемого
общества»
Взгляды леворадикальных критиков
современного капитализма чрезвычайно абстрактны.
«Современное общество» и «современный человек» —
вот те две константы, от которых отправляется и ана­
лизом которых занят леворадикальный идеолог. В
конечном счете абстрактность социально-философ-
ских построений левого радикализма (подобно абст­
рактности концепций «массового общества» и «чело­
века масс») выражает ненаучность самого их содер­
жания.
Для того чтобы стали совершенно очевидными
методологические и идейные пороки социально-фи-
лософских концепций левых радикалов, которые мы
специально рассмотрим ниже, попытаемся сначала
на примере «критической теории» Г. Маркузе 1 сум -
1 Критика философских и социологических взглядов
Г. Маркузе содержится в работах: Ю. А . Замошкин, Н. В. Мот-
рошилова. Критична ли «критическая теория общества» Гер­
176


пировать главные идеи леворадикалистского осмыс­
ления современного буржуазного общества. Теория
Маркузе изложена в работе «Одномерный человек»,
которая представляет собой кредо современного ле­
вого радикализма и приобрела огромную популяр­
ность на Западе.
Центральное положение концепции Маркузе —
это положение о «всеобщей», «тотальной», «чистой»
форме господства «организованного общества» над
людьми. Маркузе не находит в развитом буржуазном
обществе ни одной сферы, в которой человек мог бы
чувствовать себя субъектом, а не объектом социаль­
ных процессов. Всякая социально-историческая прак­
тика (в экономической, политической, духовной об­
ластях) возможна сегодня, согласно Маркузе, лишь в
форме субъективного подчинения человека «тоталь­
ному» господству не зависящих от него сил. Это под­
чинение, в свою очередь, является выражением о бъ ­
ективного процесса манипулирования человеком со
стороны персонифицированной, а чаще всего — ано­
нимной организованной власти. Фактическая эконо­
мическая или политическая власть в обществе рас­
сматривается Маркузе всего лишь как эфемерное
выражение гораздо более устойчивого онтологиче­
ского порядка вещей, заключающегося в «чистом гос­
подстве как таковом», порожденном эволюцией сов­
ременного общества — развитием его как «техниче­
ской цивилизации».
Фетишизируя роль техники в обществе, Маркузе
считает, что из инструмента в руках общества она
превратилась в конституирующую его основные ха­
рактеристики силу. «... Традиционное представление
о «нейтральности» техники уже лишено смысла. Тех­
ника как таковая больше не может быть изолирована
от ее использования; техническое общество — это си­
стема господства, функционирующего по правилам
техники и в ее формах» 1. В конечном счете как «ор­
ганизованность», так и неотъемлемые от нее прин­
берта Маркузе? «Вопросы философии», 1968, No 10; Э. Я. Ба­
талов. «Новые левые» и Герберт Маркузе. М., 1970; Э. Я. Ба­
талов. Философия бунта. М., 1973.
1
Н. Marcuse. One-Dimensional Man. Studies in the Ideo­
logy of Advanced Industrial Society. Boston, 1964, p. XVI.
177


ципы манипулирования людьми порождены, по мне­
нию Маркузе, повсеместным господством и постоян­
ным совершенствованием технического принципа,
являющегося основой социальной жизни во всех ее
областях. При этом под господством техники Мар­
кузе имеет в виду господство духа и правил специ­
фически технической рациональности, как ее пони­
мал до него, например, М. Вебер.
Эта рациональность — своего рода вытяжка,
экстракт из точного знания (в том числе и в области
социальных наук), получаемый на основе применения
к нему критериев непосредственной прагматической
эффективности (в противоположность тем или иным
«гуманитарным» — философским, идеологическим и
тому подобным критериям). Развитие, совершенство­
вание и расширение сферы применения принципов
этой рациональности Маркузе рассматривает как
причину того, что исторически сложившаяся форма
власти в «современном» (в действительности — бур­
жуазном) обществе неизбежно тяготеет к тотальной
власти: с проникновением духа технологической ра­
циональности в каждую сф еру жизни туда проникает
и современное манипулирование, могущее стать все ­
общим лишь на основе этого типа рациональности.
«Тотальность» господства над человеком принципов
научно-технической рациональности выглядит у
Маркузе как высшая мера «организованности» всего
социального порядка. В итоге он определяет описы­
ваемую им социальную систему как «тоталитарный
универсум технической рациональности» К
Интерпретировав развитое капиталистическое о б ­
щество в качестве «технической цивилизации», т. е.
выхолостив реальное социально-экономическое, по­
литическое содержание его противоречий, антагониз­
ма, конфликтов, Маркузе пытается обосновать мысль,
что в данном обществе меняются (по сравнению с
буржуазным обществом прошлого) все существенные
характеристики и параметры человеческой деятель­
ности. Прежде всего якобы подвергается модифика­
ции содержание понятия «свобода» . «Современная ин­
дустриальная цивилизация показывает, что она д о ­
1 Н. Marcuse. One-Dimensional Man, p. 123.
178


стигла такой степени развития, на которой «свободное
общество» нельзя больше рассматривать в традици-
онных понятиях экономической, политической и ду­
ховной свободы. Это происходит не потому, что сво­
бода потеряла значение, а потому, что она стала
слишком существенной для того, чтобы укладывать­
ся в традиционные формы. Нужны новые формы ее
реализации, в соответствии с новыми возможностями
общества» К Новое понятие свободы заключается,
согласно Маркузе, в возобладании индивида над всей
совокупностью противостоящих ему форм господст­
ва: организованностью, рациональностью, манипуля­
цией.
« Техническая цивилизация» вырабатывает и но­
вый тип индивида — «одномерного человека». «Одно­
мерное сознание» и «одномерное поведение» — это
сознание и деятельность, механизмы которых лежат
лишь в одной-единственной плоскости — в плоскости
отношения человека к обществу как целому. В ре­
альном житейском сознании и поведении человек
ориентирован на постановку и достижение самых
разнообразных целей и задач, но глубинной подосно­
вой и его успехов, и его поражений является якобы
отношение к обществу как тотальной совокупности
отчужденных и принимающих различные обличья
анонимных сил.
Рассматриваемое им общество, в котором гос­
подство «организованного порядка» над людьми ста­
ло универсальным не только в том смысле, что охва­
тывает всех, но и в том, что происходит порабощение
всех, даже самых интимных, сторон человеческой
личности; общество, где человек неотвратимо вцемен­
тирован в си стему манипулирования; общество, ко ­
торое ставит индивида на грань абсолютного осуж д е ­
ния всякой социальной формы как орудия аноним­
ного угнетателя — такое общество Маркузе считает
не заслуживающим права на существование и про­
возглашает его отрицание, прежде всего в сознании
(теоретическом и обыденном). Но какие пути ведут
к отрицанию его в историческом действии?
В ответе на этот вопрос проявляется вся пороч­
ность выхолощенно-абстрактных конструкций Мар­
1 Н. Marcuse. One-Dimensional Man, p. 3.
1
179


кузе, ненаучность его фетишистских представлений
о роли техники и «организационноеTM» в современном
капиталистическом обществе: эта проблема пред­
ставляется ему неразрешимой. Более того, убежде­
ние в отсутствии путей кардинального изменения су ­
щ ествующ его общества является одним из осознан­
ных главных принципов его концепции, его левора­
дикального взгляда на вещи. Все содержание своего
отрицания этого общества Маркузе сводит «к одному
абстрактному требованию — покончить с господст­
вом вообще» 1. «Тотальность» отрицания непосредст­
венно вытекает из невозможности установить в дан­
ном обществе факторы и агентов его преобразования.
Говоря о причинах, обусловливающих стабиль­
ность существующей системы «тотального» господст­
ва и угнетения, Маркузе выдвигает на первый план
специфические черты «человеческого материала» —
имманентные свойства «современного человека» . Он
категорически отвергает способность «одномерного
человека» к самостоятельному социально-историче­
скому творчеству. С его точки зрения, «одномерный
человек» по самой своей природе вмонтирован в с у­
ществующий порядок; он не имеет каких-либо инте­
ресов, которые не были бы связаны с ориентацией на
«ц елое»,— он един с ним. Исторический период мани-
пуляторской прививки его сознанию приобретатель-
ски-потребительской идеологии и совершающийся на
этой основе индивидуальный отбор в процессе со ­
циального выживания привели к рождению пассив­
ных и конформистски ориентированных человече­
ских существ.
«Современный человек» — и ничто
иное, согласно Маркузе,— является основой незыбле­
мости «организованного общества». Генеральная ли­
ния развития этого общества — повышение научной
рациональности, производительности труда и эффек­
тивности— лишь усугубляет ситуацию, а не подры­
вает ее. «Чем более рациональным, эффективным и
универсальным становится управление в обществе,
тем труднее вообразить возможные средства и спосо­
бы, с помощью которых подвергающиеся манипули-
1 Н. Marcuse. One-Dimensional Man, p. 225.
180


юванию индивиды могут покончить со своим рабст­
вом и добиться освобождения» 1.
Г В своей оценке «современного человека» как пас­
сивного объекта, а не активного субъекта истории
Маркузе не является первооткрывателем. Основа по­
добных представлений была выработана задолго до
появления его работ. Вспомним, что комплекс идей
Ь «социальном типаже» общества X X в. как сущест­
ве, не способном к социально-историческому творче­
ству, составлял и составляет сердцевину концепций
«массового общества».
* Буржуазные социально-критические построения,
которые получили особое развитие в последние деся­
тилетия и которые определяют в качестве объекта
своей критики «организованное общество», системы
«технического порабощения» человека и т. д., лишь
конкретизируют эти идеи, в новой форме воспроиз­
водя «открытие», с которым на арену идеологической
1жизни вышла концепция «массового общества» в на­
чале X X в. Это относится к воззрениям таких веду­
щих представителей «социальной критики» в США,
как Ч. Райт Миллс, Д. Рисмен, П. Гудмен, И. Горовитц
\и др.
Включенность человека в существующую соци-
‘ально-политическую систему, его ориентация на сох­
ранение существующих порядков и роль этой ориен­
тации как шкалы измерения социальной значимости
его помыслов и деяний, пассивность и неспособность
быть самостоятельным творческим субъектом исто­
рии,— этот «образ» роднит по-разному называемые
[типы «современного человека», описываемые в «со ­
циальной критике».
| «Одномерный человек» Маркузе не выходит за
эамки этой общей социально-критической трактовки
^современного человека». Специфика взглядов Мар­
кузе определяется лишь бескомпромиссностью его
Пессимистической позиции. Он не останавливается
^еред теми выводами, которые могли бы смутить
умеренного социального критика: в отличие от
рольшинства из них, Маркузе вообще отрицает во з­
можность для «современного человека» участвовать
U-________
[ 1 Я. Marcuse. One-Dimensional Man, p. 6.
181


в каком бы то ни было исторически полноценном
преобразовании общества. Маркузе отвергает идею
«классических» и современных концепций «массово-
го общества», в соответствии с которой «человек мае-
сы» является легкой добычей реформаторов-демаго-
гов. «Одномерный человек» Маркузе не только не
может быть инициатором исторического действия, но
и не способен соблазниться участием в нем. Его ори­
ентация— это ориентация на сохранение «тотально­
сти». Правда, Маркузе предлагает осуществлять не­
которые формы деятельности, имеющие значение
«реанимации» инстинктов социальной активности у
человека. Сюда он прежде всего относит развитие
практики участия «человека массы» в управлении
хозяйством, которо му придает значение процесса,
подготавливающего постепенные изменения в обще­
стве. Но в целом, по его мнению, «тоталитарные
тенденции одномерного общества делают традицион­
ные способы и средства протеста неэффективными и,
пожалуй, даже опасными, так как в них сохраняется
иллюзия суверенитета народа» К
Перспектива «преодоления» «одномерного общест­
ва» оказывается у Маркузе крайне неопределенной и
переносится в далекое будущее, никак не связанное с
настоящим, т. е. ситуацией «тотальной несвободы»,
«тотального угнетения», неотвратимого из-за отсут­
ствия реальных сил революционного изменения.
Свой пессимистический вывод Маркузе сопровож­
дает попыткой установить в структуре общества тот
элемент, который хотя и не является фактором его
революционного преобразования, но тем не менее
противостоит этому обществу, не «вмонтирован» в
него. В качестве такого элемента, согласно Маркузе,
выступают группы, сущностным признаком которых
является «отверженность», «невключенность» в об­
щество. Этот вывод логически связан с концепцией
«одномерного общества», в котором свобода может
быть лишь свободой от общества в целом, а отрица­
ние неизбежно должно быть «тотальным». Подобную
позицию могут занимать лишь индивиды, живущие
«на социальной периферии», выброшенные общест-
1 Н. Marcuse. One-Dimensional Man, p. 256.
182


вом, исключенные из всей совокупности институци-
ализированных связей и потому не могущие и неж е­
лающие делить с обществом его судьбу. Единствен­
ный, по мнению Маркузе, творческий фермент в «о д ­
номерном обществе» составляет, таким образом, слой,
«со стоящий из изгнанников и аутсайдеров, эксплуа­
тируемых и преследуемых представителей расовых и
национальных меньшинств, безработных и не спо ­
собны х стать наемной силой. Они существуют вне
рамок демократии, сама их жизнь — это выражение
непосредственной потребности в уничтожении невы­
носимых условий жизни и институтов. Поэтому их
оппозиция носит революционный характер даже в
том случае, если их сознание не революционно» К
\- Вывод Маркузе характерен для взглядов левого
радикала: поскольку все общество прогнило и в каж­
дой своей ячейке оно создает ситуацию анонимного
насилия, а каждый индивид не только является пас­
сивным объектом социального и духовного порабо­
щения, но и не заинтересованным в изменении дан­
ной ситуации конформистом, основой «тотального»
отказа данному общ еству в праве на существование
'может быть лишь сознательно или бессознательно
принятая ситуация «люмпена».
В итоге «критического анализа» «современного»
(«одномерного») общества Маркузе делает вывод, что
только «всеобщее», «тотальное» отрицание и есть
iфункция современной критической теории; «одно­
мерное общество» не дает возможности такой теории
•обоснованно ставить вопрос о путях и способах соци­
ального изменения или преобразования: «не беря на
себя такого рода обязательств и не демонстрируя в
данном отношении каких бы то ни было успехов, она
остается негативной в своей ориентации и по своему
|содержанию» 2.
Основные идеи Маркузе — рождение «одномерно­
го человека» и отсутствие реальных исторических
;сил изменения в «одномерном обществе» — непо­
средственно связаны между собой и имеют один
Источник: фальсификацию, вульгарное извращение
1 Н. Marcuse. One-Dimensional Man, p. 256.
2 Ibid., p. 257.
183


социально-исторической концепции марксизма, при­
лагаемой к современному развитому капиталистиче­
скому обществу. Маркузе постоянно ссылается на
марксизм, как на теорию, устанавливающую внут­
ренние силы и факторы революционного изменения
капитализма, подчеркивает, что определение марк­
сизмом рабочего класса как движущей силы этого
изменения является правильным... Но все это отно­
сится, по мнению Маркузе, к эпохе капитализма сво ­
бодной конкуренции. Эра «одномерного общества»
якобы настолько кардинально отличается от капита­
лизма X I X в., ч то к ней неприменимо марксистское
учение о внутренних революционных силах измене­
ния капитализма и о рабочем классе как главной из
них.
Заявляя о «несоответствии» современной дейст­
вительности марксистскому учению, Маркузе на са­
мом деле извращает это учение, выдавая новые ф ор­
мы, которые в условиях государственно-монополи­
стического капитализма приобретают организацион­
но-техническая и обыденно-поведенческая сферы
жизнедеятельности буржуазного общества, за «сня­
тие» его социально-экономических противоречий,
раскрытых марксизмом. Именно в таком извращен­
ном виде Маркузе трактует весь комплекс проблем,
связанных с силами революционного преобразования
современного капиталистического общества.
Маркузе утверждает, что якобы радикально из­
менилась природа и отношения класса капиталистов
и рабочего класса, в силу чего «они больше не высту­
пают в качестве агентов исторических преобразова­
ний. Все попирающий интерес к тому, чтобы сохра­
нить и улучшить наличное институциальное состоя­
ние, объединяет прежних антагонистов во всех наи­
более развитых областях современного общества» 1.
Источник этой роковой интеграции Маркузе у с ­
матривает в том, что на протяжении последнего ст о ­
летия наемный труд якобы утратил классовы й инте­
рес и потому перестал быть силой, противостоящей
системе наемного труда в качестве агента ее револю­
ционного преобразования.
1 Я. Marcuse. One-Dimensional Man, p. XII .
184


Логика, которую Маркузе демонстрирует в своих
рассуждениях, обнаруживает крайнюю произволь­
ность его обращения с марксизмом и чрезвычайную
поверхностность в оценке реальных процессов эволю­
ции капиталистического общества. Представления
Маркузе об «отмирании» классового интереса наемно­
го труда базируются на фиксации изменений в сфере
обыденной жизнедеятельности различных его групп.
Маркузе выводит «отмирание классового интереса»
из того, что в условиях современного американского
общества представители наемного труда ориенти­
руются не просто потребностью в получении средств,
необходимы х для физического существования, но
интересом в повышении уровня материального бла­
госостояния, роста дохода. Понятие «одномерности»
ориентации — по тому содержанию, которое Марку­
зе в него вкладывает,— это понятие специфической
обыденно-житейской ориентации наемного труда на
достижение денежного интереса с помощью выпол­
нения задач, служащих «благу целого»; это понятие
того типа манипуляции индивидом со стороны «орга­
низаций» и «организационного общества», которая ба­
зируется на его включенности в систему обыденно­
поведенческих и организационно-технических зави­
симостей. Но именно это понятие Маркузе ставит на
одну доску с понятием классового интереса, утвер­
ждая, что явление «одномерности» сменяет классо­
вый интерес. Формы обыденно-поведенческой и ор­
ганизационно-технической включенности наемного
труда в современное капиталистическое общество
Маркузе приравнивает к явлению социально-эконо­
мического антагонизма между трудом и капиталом
и полагает, что совершенствование и упрочение этой
включенности якобы тождественны ликвидации клас­
сового антагонизма.
Отождествление классового и обыденного созна­
ния наемного труда, положения наемного труда в
системе классовых отношений и в системе обыденно­
поведенческих и организационно-технических зави­
симостей по меньшей мере ненаучно. Выше мы по­
казали, что сдвиги и изменения в сфере обыденного
сознания и методов обыденного действия групп на­
емного труда никоим образом не затрагивают его
13
н. в. Новиков
185


социально-экономической природы как объекта экс­
плуатации. Действительно, в США в X X в. под влия­
нием сложившихся условий жизнедеятельности, под
давлением буржуазной пропаганды, в ходе борьбы за
существование и на фоне роста возможностей повы­
шения материального благосостояния наемный ра­
ботник усваивает господствующую обыденно-житей­
скую ориентацию и внутриорганизационные спо­
собы преследовния частного интереса. Наемный
работник все более превращается в функционально-
обусловленный элемент организационно-техничес­
ких структур, каждое действие которого вменяется
ему и выполняется им самим как действие, служа­
щее «благу целого». Однако все эти процессы вовсе
не ликвидируют классового сознания наемного тр у­
да, вырабатываемого им в качестве объекта эксплуа­
тации. Они не ведут к отмиранию его классового
интереса, так как не затрагивают антагонистическо­
го противоречия между трудом и капиталом в систе­
ме социально-экономических отношений. Напротив,
в процессе развития научно-технической революции
это присущее капиталистической системе противоре­
чие становится все более масштабным. Тот факт, что
оно скрыто под завесой организационно-техническо­
го и обыденно-поведенческого функционализма, во­
все не означает его отмирания.
Характеристика, которую Маркузе дает «совре­
менному» обществу, во многом заимствована им из
концепций технократической идеологии. Маркузе
также фетишизирует черты капиталистического х о ­
зяйствования и индивидуального действия в усл о ­
виях современной организации, как и представители
апологетического технократизма. Различие (разуме­
ется, существенное) заключается лишь в том, что к
технократическому образу «современного общества»
Маркузе добавляет негодующее «нет!» в противопо­
ложность восторженному «да!» пропагандистов «ми­
ра организационно-технической рациональности».
Свой коренной методологический порок концеп­
ция Маркузе разделяет с подавляющим большинст­
вом левокритических работ в США 60— 70-х годов, в
которых оппозиция современному капитализму сов­
мещается с представлениями о нем как о «новом»,
186


« технически организованном» обществе. И в рабо­
тах представителей левого радикализма, и в пропа­
гандистских выступлениях деятелей «новых левых»
главными мотивами является протест против «на-
укократии», «техникократии», «меритократии», как
реальности современного капитализма, сменившей
якобы антагонизм его социально-экономической си­
стемы. «Технизация», «сциентификация», «технокра­
тизация» отвергаются ими как уже осуществленный
или неизбежно наступающий кошмар «нового сме­
лого мира».
Антинаучность растворения социально-эконо­
мических антагонистических отношений в функцио­
нальных механизмах обыденно-поведенческой и ор ­
ганизационно-технической сфер ярко проявляется
и в тезисе Маркузе об «отмирании» полюсов власти
и безвластия в буржуазной организации. Маркузе
утверждает, что в сегодняшней буржуазной органи­
зации и в «организованном обществе-» в целом ан­
тагонизм между властью капитала и безвластием на­
емного труда — это якобы фикция. В ходе совершен­
ствования организационно-технической сферы, в
процессе рождения новых групп научно-техническо-
го персонала, умножения функций по управлению,
выполняемых представителями наемного труда,
власть якобы «размывается», «рассредоточивается»
по различным ступенькам служебных и технических
иерархий. Маркузе не квалифицирует это явление
как сосредоточение власти в руках научно-техниче-
ской интеллигенции, «техноструктуры» и т. д. Он рас­
сматривает его как процесс некоего «усреднения»
власти, ее «деперсонализации», превращения в ано­
нимную силу организации в целом.
Научно-организационное и научно-техническое
развитие, как мы уже отмечали, приводит к услож­
нению системы управления в буржуазных организа­
циях, «рассредоточению» функций технического, ор­
ганизационного руководства между специализиро­
ванными службами, представителями различных
профессиональных категорий. Однако все эти пр о­
цессы, на которые Маркузе ссылается для обоснова­
ния своей точки зрения, относятся к области власти
в рамках организационно-технической системы, а
187


вовсе не к области той власти, о которой он, собст­
венно, ведет речь,— социально-экономической вла­
сти капитала над наемным трудом. Эти процессы не
только не ликвидируют факта капиталистического
распоряжения наемным трудом со стороны собствен­
ников— тех, кто покупает рабочую силу, но, напро­
тив, приводят к совершенствованию и расширению
этого распоряжения. Рост групп, реализующих функ­
цию капиталистического распоряжения трудом, во­
все не означает превращения их в «эксплуататоров»
и, таким образом, «рассредоточения» социально-эко ­
номической власти между широкими группами ад­
министративного и научно-технического аппарата.
Полюс социально-экономической власти остается
полюсом капитала и персонифицирующих его групп
собственников;
полюс
социально-экономического
безвластия остается полюсом наемного труда — ра­
бочего класса, интеллигенции и служащих. Пропасть
между этими полюсами лишь углубляется: совр е­
менная монополистическая верхушка по отношению
к общей массе наемного труда в обществе становится
все более ничтожной в количественном отношении;
соответственно антагонизм социально-экономической
власти и социально-экономического безвластия при­
нимает все более острые формы.
Отправляясь от «факта» «отмирания» классового
интереса наемного труда, «отмирания» классового
антагонизма, «замены» его технико-поведенческим
функционализмом, «отмирания» полюсов власти и
безвластия, Маркузе вырабатывает специфическое
для левого радикализма понимание «современной»
формы угнетения в капиталистическом обществе.
Это — не социально-экономическое угнетение, в про­
цессе которого угнетатели и угнетенные противо­
стоят друг другу в виде определенных социальных
групп, а индифферентное в социальном отношении
«тотальное» угнетение человека со стороны безлич­
ных, анонимных «сил порядка»; это психологическая
и моральная подавленность человека «организован­
ным обществом», на цели которого он сам ориенти­
руется и по отношению к которому он одновременно
выступает в качестве пассивного объекта манипуля­
ции. Свое утверждение об отсутствии в современном
т


капиталистическом обществе противоборствующих
антагонистических сил Маркузе связывает с этим
типом угнетения. Именно его спецификой он объ яс­
няет невозможность формирования агента револю­
ционного изменения в лице того или иного социаль­
ного класса, социального слоя.
Совершенно очевидно, что Маркузе противопо­
ставляет свои взгляды марксистскому учению о со­
циально-экономическом, классовом угнетении. В ка­
честве альтернативы марксистскому учению о наем­
ном работнике выступает понятие «одномерного че­
ловека», в качестве альтернативы марксистскому
учению о социально-экономической, классовой эк­
сплуатации— понятие «одномерного общества» .
В действительности ни один процесс и ни одно
изменение, происходящие в рамках развитого капи­
талистического общества, не только не опровергают
марксистское учение о капитализме, но и не с у­
жают, не ограничивают рамки его применения.
Ни одно из изменений в области технико-организа-
ционных отношений, в области психологии, морали,
обыденного сознания наемного труда не снимает его
социально-исторической роли как силы революцион­
ного изменения капитализма. Идея о перемещении
революционной роли к слою «изгнанников и аутсай­
деров», к группам, вообще не включенным в соци­
ально-экономические отношения капиталистического
общества, глубоко антинаучна. Столь же научно не
обоснованным является представление Маркузе о
том, что действенное, ориентированное на радикаль­
ное изменение социальной системы, критическое соз­
нание может рождаться лишь как итог ощущения
«безличного» угнетения, как позиция необходимости
«свободы как таковой», «свободы от общества в це­
лом». Несомненно, что революционно-ориентирован­
ное сознание в услови ях капитализма может быть
лишь продуктом классового осмысления факта соци­
ально-экономической эксплуатации наемного труда.
Соответственно, лишь будучи ориентировано на
уничтожение системы наемного труда, а не «о бщ е­
ства как такового», оно может стать силой, преоб­
разующей существующие экономические и полити­
ческие структуры.
189


Когда Маркузе констатирует, что самый слабый
пункт его концепции — «неспособность указать осво ­
бодительные тенденции внутри общества» \ то он
направляет свой упрек не в адрес самой концепции,
а в адрес общества. Но это утверждение не подкреп­
лено основательностью социально-экономического
анализа. И потому весь образ «тотально отрицаемо­
го общества» повисает в воздухе... Обвинения в его
адрес, в том числе и обвинения в исторической бес­
перспективности, критика психологических и мо­
ральных тягот, которые несет «одномерный чело­
век», отчужденности организационных форм соци­
альной жизни и т. д., — в?е это лишь магические за­
клинания, а не научно обоснованный приговор об­
ществу. Эти заклинания сведены в систему, и жрец
не страшится призывать темные силы на свою же
собственную голову. Но заклинания остаются закли­
наниями. Их содержание и реальная жизнь, к кото­
рой они обращены, лежат в разных измерениях.
И в то же время в «критической теории» левого
радикализма чувствуется определенная целостность
и завершенность. Откуда эти черты, если они не по­
рождены ее научным, познавательным содержанием
как социальной теории?
Эти черты вытекают из того, что «критическая
теория» представляет собой систематизацию миро­
ощущения определенных групп в современном аме­
риканском обществе. Ее положения и утверждения
представляют собой социологически упорядоченное
оформление настроений, чувств, идей этих социаль­
ных групп. Только так можно объяснить факт, что
в 60-е годы данная теория стала не просто популяр­
ной социально-философской доктриной, но выраже­
нием в ер ы многих американцев.
2. Социальная база
«мятежного фатализма»
Социальные истоки мироощущения, ко ­
торое систематизируется в «критической теории»
Маркузе и в левом радикализме вообще, определить
сравнительно нетрудно. Маркузе выразил настрое-
1 Я. Marcuse. One-Dimensional Man, p. 254.
190


1шя, чувства и переживания значительной части л е­
вой молодежи (прежде всего студенческой) в США
на первых этапах движения «новых левых».
I Идеология «новых левых» с момента своего воз­
никновения претендовала на роль идеологии прежде
всего молодежного, студенческого движения: на об-
Ьбщение его практического и д уховного опыта, раз­
работку его общей социально-политической ориента­
ции. Приспособление либеральной, «критической»
идеологии в США к левому молодежному движению
и обратный процесс — усвоение левым молодежным
движением «критических» социологических и фило­
софских доктрин — главный механизм формирова­
ния идеологии «новых левых».
В 60-е годы американское студенчество и левые
молодежные организации зарекомендовали себя в
качестве весьма чувствительной и остро реагирую­
щей на социально-политическую несправедливость
части общества, показавшей отчаянную смелость,
протестуя против расизма, войны и всякого рода
проявлений человеконенавистничества.
Однако критический пафос студенческого левого
движения в США носит по преимуществу нигили­
стический характер. Его программа (излагаемая пе-
чатно или устно) сводится к отрицательной реакции
на действительность. Это фиксируется в «критиче­
ской теории» Маркузе. «Новые формы свободы», в
которой нуждается общество, по его мнению, можно
указать сейчас лишь в «отрицательных определе­
ниях»: экономическая свобода — это свобода от мо­
нополизации, политическая свобода — это свобода от
сил, не подчиняющихся контролю, духовная свобо­
да— свобода от массовой культуры1. Изредка выд-
ригаемое требование непосредственного участия ши­
роких масс в управлении обществом — единственное,
рожалуй, позитивное требование в программах л е­
вы х студенческих организаций.
Как это ни парадоксально, критическое по отно­
шению к обществу мироощущение американской мо­
лодежи (студенчества в особенности) развивается на
$>оне ее общего фаталистического взгляда на пер-
1 Я. Marcuse. One-Dimensional Man, p. 3.
191


спективы эволюции общества. П. Гудмен, автор кни­
ги о проблемах американской молодежи 1950—
1960 гг., определяет эту ситуацию следующим обра­
зом: «Фатализм молодежи— это ее ощущение, что
она не имела никаких шансов в прошлом, не имеет
никаких надежд на будущее и никакого прибежища
в настоящем... Это — религиозный кризис...» 1 Под
«религиозным кризисом» Гудмен имеет в виду кри­
зис идейно-моральных установок. Производными
чертами подобного фатализма являются оппозиция к
заранее намеченным программам действия (в том
числе и программам студенческих выступлений),
идиосинкразия ко всякой организационно оформлен­
ной деятельности, признание первостепенной значи­
мости спонтанной, стихийной реакции, а не запла­
нированной политической акции и т. д.
Отрицание сущ ествующего общества является
эмоциональной основой выступлений американской
молодежи и выполняет функцию скорее самоут­
верждения, нежели составной части борьбы за обще ­
ственное переустройство. В одном из отчетов комис­
сии, построенном на материалах бесед с участниками
студенческих волнений 1964 г. в Беркли, констати­
руется: «Лишь для немногих возможность действо­
вать для блага изменений в обществе — это сущность
всей их жизни. В основном они требуют не того, что­
бы общество было совершенным, а того, чтобы они
имели возможность содействовать этому» 2.
Каковы же причины того, что выражение значи­
тельной частью молодежи США своего протеста при­
обретает форму отчаянного «тотального отрицания»
общества?
Бессодержательность
буржуазно-демократиче-
ских процедур и их явное вырождение в форму, кото­
рая служит удовлетворению совсем иных, нежели
потребности общества, интересов (интересов военно-
промышленного комплекса, господствующих поли­
тических группировок и т. д.), на фоне глубоко уко­
ренившихся в общественном сознании представле­
ний о связи между «демократическим действием» и
1 P. Goodman. Growing Up Absurd, p. 211.
2 Цит. no: J. L. Simmons, B. Winograd. It’s Happening.
A Portrait of the Youth Scene Today. Los Angeles, 1967, p. 122.
192


«социальным изменением» порождают в среде моло­
дежи глубокое безверие в возможности изменения
данного общества. Американская молодежь в 60—
70-е годы демонстрирует небывалую остроту и рез­
кую форму протеста против «всего этого мира» при
одновременном ощущении своего бессилия его изме­
нить. Было бы неверно считать такого рода протест
чем-то искусственным, претенциозным. Этот вызов
обществу столь же серьезен и естествен, как, напри­
мер, не поддающийся контролю невротический при­
ступ человека, доведенного до отчаяния невозмож­
ностью изменить жизненную ситуацию, приносящую
страдание.
Современная форма политической активности ши­
роких слоев американской молодежи неразрывно
связана с позицией одновременно фатализма и «т о ­
тального нигилизма» по отношению к существующе­
му обществу и является, видимо, производной от
обусловленных этим настроений бессильного отчая­
ния. Не случайно в работах некоторых социологов
и журналистов комплекс подобных настроений полу­
чил удачное название — «этика опущенных р у к » 1.
Анализируя данный вид мировоззрения молодежи,
они считают его новой ступенью в эволюции идеоло­
гии американского общества после таких ее этапов,
как «протестантская этика» и «этика социабиль-
ности».
Под «протестантской этикой» — в соответствии с
традициями, идущими от М. Вебера и терминологи­
чески закрепившимися в американской социоло­
гии,— имеется в виду буржуазная этика эпохи капи­
тализма свободной конкуренции и первоначального
накопления. Это — суровое, ригористическое пресле­
дование частного интереса, опирающееся на отож де­
ствление в религиозном мироощущении труда, вы ­
годы и долга перед богом. «Этика социабильности»
определяет принципы поведения буржуазного ин­
дивида в услови ях бюрократического бизнеса, когда
в качестве главных ценностей человека выступают
выработанные организацией ориентиры на пути
1 J. L. Simmons, В. Winograd. It's Happening. A Portrait
of the Youth Scene Today. Los Angeles, 1967.
193


достижения личной выгоды — конформизм, лояль­
ность, ориентация на «человеческие отношения» с
персоналом и подчиненными; одним словом, это
этика «человека организации». Д. Симмонс и Б. Ви­
ноград описывают «этику опущенных рук» как этап
в эволюции житейского, обыденного сознания, рав­
ный по своей социальной значимости двум преды­
дущим.
«Этика опущенных рук» основана на нормативах
обособления от общества, «социальности» вообще.
Она проповедует независимость от общества, кото­
рое не только не в состоянии дать человеку достой­
ные его ценности, но и заплатить по то му счету,
который человеческое существо ему предъявляет.
В отличие от «этики труда», «этика опущенных рук»
рассматривает труд лишь как источник «хлеба» и
никакой иной, в том числе религиозной, функции за
ним не признает. Она отвергает и принцип «приспо­
собления», центральный в «этике социабильности»,
и провозглашает недоверие ко всем и всяческим с о ­
циально выработанным фетишам сознания (бог,
счастье и т. д.), ориентацию на собственный опыт,
спонтанность действия и чувства. Подобное миро­
ощущение находит выражение в литературе, музыке,
в стиле жизни и новых потребностях молодого по­
коления.
Студенческая молодежь в США, активно участ­
вующая в демонстрациях и беспорядках,— это та
часть американской молодежи, в сознании которой
кристаллизовано и обострено упомянутое фатали­
стическое мироощущение, причудливо смешанное с
готовностью и способностью бороться. Именно в ка­
честве систематизации и попытки теоретического
обоснования этого сложного и противоречивого ми­
роощущения выступает леворадикальная идеология.
Она обосновывает настроения презрения и ненависть
к обществу, становящемуся античеловечным. Одна­
ко левый радикализм фиксирует и обосновывает не
просто протест против общества, но его «тотальное
отрицание»: он стремится доказать никчемность и
бесплодность человеческих усилий, придавая реаль­
ной борьбе значение лишь воспитательного меро­
приятия или материала для раздумий и чувств.
194


В этом идеология левого радикализма также о т­
ражает реальные тенденции в настроениях значи­
тельного слоя американской молодежи в 60-е годы.
Сомнения в целесообразности какой бы то ни было
активной деятельности, в том числе и «спонтанных»
выступлений, в этот период разъедают молодеж­
ные организации в США не из-за соглашательства,
а в силу специфических представлений о высшем
уровне критического отношения к обществу, о вы с­
шей степени его «тотального отрицания». Д. Сим­
монс и Б. Виноград так описывают эти представле­
ния: «...движение 60-х годов — это еще не конец.
И мы не будем удивлены, если в течение следующих
нескольких лет американский радикализм незамет­
но получит новое направление — усвоит взгляд, со ­
гласно котор ому деятельность вообще бесплодна, а
система в целом — целиком прогнила и не поддается
спасению. Дело в том, что так думает уже значи­
тельная часть молодежи. Это будет максимально
радикальная позиция, ибо она не только основана на
простом отрицании существующего порядка, но
предполагает, что он не заслуживает даже мысли о
восстании против него. Некоторые назовут эту пози­
цию апатией, но в действительности она является
вершиной экстремизма» К
«Опущенность рук» перед имманентно присущей
обществу иррациональностью, эмоционально и м о­
рально стимулируемый спонтанный «протест без
надежды» против социальной несправедливости и
фаталистически-нигилистическое отношение к с у ­
ществующему обществу как высшая мера критици­
зм а — таковы основные настроения «бунтарской»
части американской молодежи, которые фиксирует
«критическая теория» Маркузе, его концепция « то ­
тального отрицания».
Нетрудно понять, что по своему содержанию эта
концепция никак не может иметь значения соци­
ально-исторической программы преобразования ка­
питализма. Такого рода идеология выполняет иную
социальную роль — она лишь свидетельствует о по­
рочности существующей социальной системы. Исхо­
1 J. L. Simmons, В. Winograd. It,s Happening. A Portrait
of the Youth Scene Today, p. 138.
195


дя из этого, некоторые «социальные критики» упо­
добляют свое положение в американском обществе
ситуации Гамлета в трагедии Шекспира. «Централь­
ным для характера Гамлета являются поиски своей
личной реальности в обществе, в котором коллек­
тивная реальность уж е не является очевидной исти­
ной. Его поиски — это поход за собственной целост­
ностью, но он обнаруживает, что может достичь
ее лишь в критике отношений, в которых он нахо­
дится с реальными и предполагаемыми персонажа­
ми вокруг себя» 1. «Достичь своей целостности в кри­
тике »— это и есть единственный позитивный эле­
мент программы левого радикализма.
Практические выступления американской моло­
дежи в 60-е годы, обнаруживая всю силу стихийного
протеста, тем не менее в целом лишены идейных и
политических ориентиров.
В конечном счете неспособность левого радика­
лизма стать идеологической программой практиче­
ского действия обусловливается специфическими
чертами его социальной базы — те х социальных
групп, условия жизнедеятельности которых выраба­
тывают в качестве критического отношения к обще­
ству лишь негативные настроения «тотального отри­
цания».
Хотя базой леворадикальной идеологии в США
является прежде всего молодежь, определяющим
здесь является не возрастной признак, а «невклю-
ченность» подавляющего ее большинства в «органи­
зованную» систему общества. Именно «невключен-
ность» и является питательной средой для настрое­
ний «тотального отрицания» общества и необходи­
мым условием поведения, соответствующего этой
идеологии. Студенческая молодежь, например, жи­
вет не по канонам принципов конкуренции в усл о­
виях бюрократизироранного бизнеса. В ряды левых
радикалов могут входить и люди старшего поколе­
ния, если они в силу своего положения (прежде всего
профессионального, например в качестве представи­
1 М. R. Stein, A . Vidich. Identity and History: an Overview.
In: «Identity and Anxiety. Survival of the Person in Mass
Society». Ed. by M. R. Stein, A. Vidich, D. M. White. Glencoe,
1960, p. 17.
196


телей «свободных профессий») не принадлежат к чле­
нам «организационного общества».
Для подавляющего большинства молодежи, пре­
жде всего студенческой, ситуация «невключенности»
более или менее строго ограничена во времени — она
неизбежно кончается со вступлением в самостоя­
тельную профессиональную жизнь (что обычно сов­
падает с необходимостью «устройства быта» и вооб­
ще началом «нормальной» жизни). Профессиональ­
ная деятельность кардинально меняет жизненную
ситуацию человека именно потому, что предполагает
включение его в систему той или иной организа­
ции.
Возможны самые различные способы сочетания
« бунтарского духа» с этикой «человека организации»,
но остается несомненным фактом, что в своем чис­
том в и д е настроения «тотального отрицания» полно­
стью противоречат нормам и принципам внутриорга-
низационной жизнедеятельности. Работа в организа­
ции предполагает ориентацию на активное служение
«благу целого», и наемный работник, ориентирую­
щийся ценностями «бунта» и «отрицания», просто не
имеет шансов удержаться в ней. То же касается
проблемы устройства личной жизни. Брак, семья,
дети, дом накладывают на индивида столь же суро­
вые требования, как и работа в организации: лишь
единицы могут позволить себе переступить через
общепринятую мораль, предполагающую, что «нор ­
мальный» муж и отец не может быть «подозритель­
ным левым» и тем более участником опасных для
жизни демонстраций. Вот почему участие амери­
канской молодежи в левых организациях перестает
быть активным после поступления на работу и уст­
ройства личной жизни. На это обстоятельство обра­
щает внимание исследователь движения «новых ле­
вых» в США К. Кенистон: «Большинство молодых
радикалов бросает активную деятельность в рядах
движения до того, как достигает тридцатилетнего
возраста. Те, кто начинает заниматься работой в
фирме и связывает себя с семьей, обычно оставляют
деятельность в рядах движения» К
1 К. Keniston. Young Radicals. Notes on Committed Youth.
N. Y ., 1968, p. 261.
197


Нестабильность социальной базы «чистого» левого
радикализма, являющегося выразителем «критиче­
ского сознания» тех групп, которые не включены в
систему наемного труда, опровергает претензии ле­
вы х радикалов выдать движение молодежи за своего
рода «дубликат» движения пролетариата. Классовая
борьба пролетариата есть результат его эксплуата­
ции; классовое сознание пролетариата формируется
в сфере его социально-экономических отношений
с капиталом. Настроения «тотального отрицания»
и выражающая их идеология левого радикализма
рождаются в иной среде и в иной системе отноше­
ний— в сфере чувств и мироощущения тех групп,
которые выражают свой протест против «организо­
ванного общества», еще не функционируя в рамках
«организованной экономики», «организованной по­
литики».
Включение молодежи, студенчества в систему
организаций ведет к существенным изменениям их
сознания и ориентаций. Молодые люди идут рабо­
тать в промышленные корпорации, правительствен­
ные учреждения, центры производства и распростра­
нения массовой культуры. Они приходят туда, ра­
зумеется, с запасом критического настроения, неудо­
влетворенности, ощущения своей чуждости данной
системе и обществу в целом, т. е. с запасом идей и
настроений, идеологически оформленных левым ра­
дикализмом. Нелепо полагать, что вступление в
должность или обзаведение семьей автоматически
превращает сознание человека в конформистское и
апологетическое. Если для одних получение «соци­
ального статуса» становится поводом к пересмотру
ценностей «юношеского порыва», то для других на
первый план выдвигается стремление сочетать «о т­
рицание общества» с позитивной программой его
преобразования. Для них работа в организации спо­
со бствуе т развитию и обогащению радикалистских
представлений. Однако, как справедливо замечает в
данной связи К. Кенистон, такого рода установки в
конечном счете все равно означают столь ненавист­
ную для радикала «включенность» в общество 1.
1 К. Keniston. Young Radicals. Notes on Committed Youth,
p. 131.
198


В этих условиях бунтарски-фаталистическое ми­
роощущение, с которым левая молодежь живет и
действует в период своей «невключенности», неиз­
бежно переживает процесс существенной трансфор­
мации. Как правило, это мироощущение принимает
такие формы, выливается в такие модификации «м я­
тежных» настроений, чувств и эмоций, которые
совместимы с функционированием их носителей
в качестве элементов, винтиков «организационной
системы».
В конце 60-х — начале 70-х годов процессы вклю­
чения носителей «мятежного фатализма» в систему
организаций в американском обществе привели к эво­
люции самой леворадикальной идеологии: внимание
ее теоретиков все более акцентируется на проблеме
функционирования критически ориентированных
групп в «организационной системе» и на определе­
нии их «революционных возможностей» в ее рам­
ках. В ряде концепций ревизуются представления о
невозвратимости «одномерного общества» к жизни и
о слое «аутсайдеров», как единственном носителе
революционного духа; их авторы делают попытку
оптимистически ориентировать левую молодежь на
включение в систему организаций как условие о с у ­
ществления ею «миссии революционного преобразо­
вания».
3. «Революция
с помощью сознания»
Наиболее полное выражение итоги эво­
люции идеологии «новых левых» в США к началу
70-х годов нашли в книге Чарльза Рейча «Зеленею­
щая Америка», которая была воспринята как собы­
тие в идеологической жизни США. Книга стала бест­
селлером; сам Рейч — очередным «гуру» («учите­
лем», «наставником») левой американской моло­
дежи.
Популярность книги Рейча не случайна. Автор
сумел отразить специфику момента в движении
левой интеллигенции в США и обсудить ряд его
«больных вопросов»: перспективы движения, роль
радикалистской идеологии, идейных ориентиров для
левой молодежи и т. д. Рейч поставил вопрос
199


о включении левых «революционно» настроенных
групп молодой интеллигенции в «систему общества».
Претендуя на роль теоретика «американской ре­
волюции» как «революции нового поколения», Рейч
начинает книгу с ошеломляющей читателя своей
категоричностью критики современного американ­
ского общества !. По большей части она основана на
развитии аргументов из арсенала левого радикали­
зма и на критическом осмыслении «образа» разви­
того капиталистического общества, который содер­
жится в «констатирующей» технократической идео­
логии.
Для обозначения современного капитализма в
США Рейч использует понятие «корпорационное
государство»: общество, не только состоящее из кор­
пораций, но и само представляющее единую корпо­
рацию. Рейч подробно описывает «социальные бо ­
лезни» этого общества: рост преступности, неподот-
четность власти воле народа; невозможность контро­
лировать развитие техники, все более становящейся
самостоятельной силой; упадок принципов демокра­
тии в общественной и политической жизни; искусст­
венный характер распространяемой в обществе
культуры; отсутствие истинно человеческого содер­
жания в отношениях между людьми и потерю чело­
веком индивидуального «я». Политическая демокра­
тия в США, по его мнению, подорвана превращением
государства в «административное государство», в ко ­
тором процессы руководства общественной жизнью
основаны не на конфликте и борьбе, а на совпадении
интересов различных политических групп и группи­
ровок.
Однако на вопросы, кто же правит «корпорацион­
ным государством», кто ответствен за все, что про­
исходит в нем, Рейч отвечает, что нет виновных во
всех тех социальных болезнях, кризисе демокра­
тии и ужасах отчуждения, которые несет с собой
«корпорационное государство», ибо в нем якобы нет
1
Анализ концепций Рейча см. в работах: Ю. А . Замош-
кин, Н. В. Мотрошилова. «Новые левые» — их мысли и на­
строения. «Вопросы философии», 1971, No 4; Э. Араб-оглы,
А. Жирицкий. Молодежь и будущее Америки. «Мировая эко­
номи ка и международные отноше ния», 1971, No 10.
200


групп и сил, ответственных за происходящее. Перво­
причиной кризиса американского общества, по Рей-
чу, является сама безличная и использующая для
своей выгоды человеческие страсти и надежды ма­
шина «корпорационного государства». «Корпораци­
онное государство, в котором мы живем,— это без­
мерно могущественная машина — упорядоченная,
узаконенная, рациональная, но при этом полностью
находящаяся вне человеческого контроля и безраз­
личная к человеческим ценностям... Именно корпора­
ционное государство, а не рынок, народ или абст­
рактные экономические законы, определяет, что мы
будем производить, потреблять и каким образом все
это будет размещено в обществе» К
Описывая «собственные» цели «корпорационного
государства» как автономного существа, Рейч во с­
производит все главные постулаты доктрины «орга­
низованного общества». Он прежде всего обращает­
ся к идеям «Нового индустриального общества»
Д. Гэлбрейта — представлениям о том, что законо­
мерностью работы современных корпораций являет­
ся якобы не политика, проводимая высшим руковод­
ством и собственниками, а потребности корпораций
в технико-экономическом развитии как таковом.
Рейч доводит эти идеи до логического конца, утверж­
дая, что «существующая система вышла за пределы
того, что можно было бы назвать продуктом капи­
тализма, империализма или действий властвующей
э л и т ы » 2. Это объясняется, с точки зрения Рейча,
тем, что организации не являются чьей-либо соб­
ственностью и руководствуются прежде всего требо­
ваниями техники и собственной структуры.
Закономерности действия машины «корпораци­
онного государства», согласно Рейчу, лежат вне
сферы досягаемости человеческой воли: люди — не­
зависимо от того, какое место они занимают в иерар­
хической структуре организации,— являются лишь
инструментами осуществления этих закономерно­
стей. Практически это выражается в том, что ни
одна группа, ни один слой в организации не обла­
1 Ch. A . Reich. The Greening of America. N. Y., 1970,
p. 88—89.
2 Ibid., p. 88.
14
H. В. Новиков
201


дают властью, в том числе и прежде всего не обла­
дают властью, по словам Рейча, те, кто стоит во
главе организаций и общества, — « властвующая эли­
та». Рейч пишет: «То существо, которое в апарта­
ментах руководства выглядит как человек, на самом
деле является лишь выражением того, что требует
от него организация. Он не руководит машиной, он
лишь обслуживает ее. Машина становится столь мо­
гущественной, что ни один администратор, вплоть
до президента США, не может свернуть ее с ее пу­
ти» *. Лишь установив отсутствие виновных, Рейч
дает волю своему критицизму, утверждая, что «кор­
порационное государство» находится в состоянии
войны со своим населением, что в его условиях на­
рушение законов и права — это нормальное явление
ит.д.
Представление о том, что современное общество
в США — это единая «тотальная система» аноним­
ного угнетения человека, не составляет открытия
Ч. Рейча, а является органическим элементом лево­
радикальной идеологии в целом и обусловлено неспо­
собностью этой идеологии вычленить в современном
развитом капиталистическом обществе главные со ­
циально-экономические классы и противоречия ме­
жду ними.
Однако леворадикальной идеологии в противопо­
ложность установкам Рейча присущ одновременно
пафос борьбы против «всего этого безумного мира»,
в том числе против тех сил и групп, которые вопло­
щают и практически реализуют установки «маши­
ны»,— полиции, правительства, реакционных уни­
верситетских властей, судебных органов и т. д.
В этом — известная непоследовательность и проти­
воречивость левого радикализма, которая как раз и
сближает движение левой молодежи (несмотря на
организационные и идеологические разногласия) с
борьбой других групп американского ' общества —
с негритянским движением, широким антивоенным
движением. Реальная борьба против античеловечно­
сти социального и государственного строя в США
является базой для сближения «бунтарской» моло­
1 Ch. A . Reich. The Greening of America, p. 106—107.
202


дежи, несмотря на ее идеологическую дезориентиро­
ванность, с борьбой рабочего класса.
Рейч же стремится доказать, что формы актив­
ной борьбы левого молодежного движения, мужество
и героизм в столкновениях с полицией бессмысленны
и «исторически не оправданны». Он считает, что нет
нужды для какой-либо группы людей в Америке бо­
роться с какой-либо другой, так как якобы все они
братья по несчастью и составляют как бы один класс.
Нет даже нужды бороться с машиной «корпорацион­
ного государства» как таковой, поскольку, согласно
Рейчу, «американское корпорационное государство
сейчас само свершает то, чего не могут сделать рево­
люционеры. Машина сама начала себя разрушать» К
«Саморазрушение машины», по Рейчу, заключа­
ется в том, что американское общество (правопоря­
док, институты и социальная структура) уже «рево­
люционным образом» меняется.
Что же это за «революция» и каким образом она
осуществляется? Ответ на этот вопрос составляет
существо книги Ч. Рейча. Он содержит ту программу
«переориентации» движения «новы х левых», которая
базируется на обращении к «революционным воз­
можностям» молодой интеллигенции, включенной в
«систему» — в
«корпорационное государство», по
терминологии Рейча. Якобы свершающуюся сейчас в
американском обществе «революцию» Ч. Рейч харак­
теризует как «революцию с помощью сознания». Он
называет это «сознание» по-разному— «новое созна­
ние», «сознание молодого поколения», «сознание но­
вого поколения», наконец, «сознание III».
«Сознание I», по Рейчу,— это сознание человека
эпохи «свободного предпринимательства», когда глав­
ной ценностью в жизни считалось богатство, пол у­
ченное в результате индивидуалистически ориенти­
рованной предпринимательской практики. «Созна­
ние II» — это сознание, вырабатываемое в условиях
господства «корпорационного государства», — со зна­
ние, ориентированное на подчинение индивида без­
личному «организованному порядку» и служение
«благу целого» — корпорации, государству, обществу.
1 Ch. A . Reich. The Greening of America, p. 189.
203


Наконец, «сознание III» — это новое сознание, пред­
ставленное чувствами, настроениями и мировоззре­
нием молодого поколения. Сущность этого «нового
сознания» заключается в «поиске человеческого» в
противоположность «мании техники и организацион­
ноеTM». Оно означает «полную личную ответствен­
ность», т. е. деятельность человека не в соответствии
с принятыми в обществе нормами и ценностями, а в
соответствии с ее внутренним смыслом и значимо­
стью для самого индивида. Основой этого сознания,
по Рейчу, является освобождение. «Смысл освобож­
дения заключается в том, что индивид становится
свободным для того, чтобы строить собственную фи­
лософию и собственные ценности, вырабатывать со б­
ственный стиль жизни и собственную культуру с
самого начала. Сознание III постулирует абсолютную
ценность каждого человеческого существа — каж ­
дого «я». Сознание III отвергает антагонистическую
или конкурентную доктрины жизни» 1.
Рейч считает, что «новое сознание» способно «за­
хватить изнутри» машину «корпорационного обще­
ства», поскольку институты этого общества, будучи
хорошо защищены от внешних атак и попыток из­
менения, якобы уязвимы для изменений, совершаю­
щихся изнутри. Поэтому, с точки зрения Рейча, един­
ственно возможный метод социальных изменений в
условиях современного постиндустриального обще­
ства — изменение сознания, захват все больших кон­
тингентов людей новым сознанием и новым стилем
жизнй (распространение среди всех слоев американ­
ского общества гуманности, любви, личной независи­
мости, в том числе и от «машины»). «Революция мо­
жет быть только культурной. Ибо культура образует
механизмы экономической и политической машины
общества, а не наоборот» 2. Все классы и слои (вклю­
чая и правящие классы) якобы уж е готовы при­
нять сознание свободы от «корпорационного государ­
ства». Им только не хватает ощущения ценности соб­
ственного «я», и молодежь служит для них в этом
отношении «идеальной моделью». Рейч настаивает
на том, что радикалистская позиция левой молодежи
1 Ch. A . Reich. The Greening of America, p. 225—226.
2 Ibid., p. 306.
204


Iдолжна превратиться поэтому из позиции «извне»
[общества (борьба с ним как врагом) в позицию «из­
н у тр и » (распространение «нового стиля жизни» в
[данном обществе).
Широкое распространение «нового стиля жизни»
;и будет представлять собой «овладение машиной кор­
порационного общества», «революцию с помощью
сознания», «революцию нового поколения». Рейч
считает, что этот процесс уже идет в США и описы­
вает его перспективы следующим идиллическим о б­
разом: «Когда сознание изменится, солдаты корпо­
рационного государства откажутся воевать, поли­
ци я— восстанет, бюрократы прекратят работать, а
тюремщики станут хозяевами баров. Ничто не может
остановить могущество сознания» 1.
С социологической и философской точек зрения,
концепция Рейча, несомненно, не выдерживает кри­
тики. Представление о том, что в современном аме­
риканском обществе не существует групп, стоящих
у кормила экономической и политической власти,
просто не соответствует действительности. Сколь ни
«распылена» ответственность в системе организаций,
сколь ни широко участие экспертов и средних слоев
управленческой иерархии в подготовке экономиче­
ских и политических решений, принимаются эти ре­
шения узкой группой «верховных собственников» и
«политического руководства».
В сущности, в основе рассуждений Рейча о во з­
можностях «революции с помощью сознания» лежит
идея, заимствованная им из технократического «об­
раза» современного капитализма. Это ложная идея
о том, что в современном американском обществе
отмирает и становится лишь реликтом прошлых эпох
погоня за выгодой и развертывающаяся на этой
основе борьба интересов. Отмиранием «экономиче­
ской мотивации», «экономического индивидуализма»
Рейч и обосновывает готовность «средних классов»,
в том числе и «организованного бизнеса», воспринять
«новое сознание».
В действительности, как мы показывали выше,
погоня за выгодой в развитом капиталистическом
1 Ch. A . Reich. The Greening of America, p. 348.
205


обществе не только не отмирает, но, наоборот, ста­
новится внутренним содержанием и главным ориен­
тиром деятельности все более широких контингентов
населения.
«Потребительство», развиваемое и под­
держиваемое политикой монополий, функционирует
на базе погони за выгодой («чтобы больше потреб­
лять, нужно больше приобретать») . Сознание «орга­
низационного человека» («сознание II», по Рейчу)
задано базисными социально-экономическими отно­
шениями капитализма. Поэтому надежды на его пре­
одоление в рамках сущ ествующей капиталистиче­
ской системы, которые питает Рейч, иллюзорны. Пре­
одолеть его можно, лишь уничтожив социально-эко ­
номическую базу, порождающую данное сознание,—
си стему капиталистических отношений. Но вопрос об
этом Рейч с самого начала предполагает лишенным
смысла.
Иллюзией являются и рекомендации Рейча ново­
му поколению — завоевать «корпорационное государ­
ство» «изнутри», включившись в его систему с «но­
вым сознанием». Для этого Рейч считает достаточ­
ным решиться на самостоятельность, ориентировать­
ся на собственное «я» , отказаться от «организацион­
ных ценностей» — от служения целям организации,
от конформизма и т. д.
Возникает вопрос: каким же образом люди, ис­
ходящие в своей трудовой деятельности из отрица­
ния смысла и целей организации и руководящиеся
принципами независимости, смогут работать в си­
стеме организаций? И вообще можно ли всерьез гово­
рить, что одно только специфическое самочувствие
(чувство независимости и личной ответственности)
способно радикально изменить сложи вшуюся соци-
ально-историческую систему так, чтобы человек в
ней превратился из раба в свободного? Конечно же
существующая система «организационного общест­
ва» достаточно крепка, чтобы «перемолоть» любой
человеческий материал, поступающий'в ее распоря­
жение. Основу этой ее внутренней крепости состав­
ляет блок интересов организации в целом с обыден­
ными интересами включенных в нее индивидов. По­
этом у гораздо больше оснований предположить, что,
напротив, «новое сознание» представителей моло­
206


дого поколения, включившихся в систему корпора­
ций, трансформируется в управляемую организацией
систему личных предпочтений и вкусов. Очевидно,
что «новому сознанию» не выжить в системе орга­
низации, а его обладателям (наиболее последователь­
ные из них будут просто вышвырнуты) не захватить
«механизмы власти» (вернее сказать — не отнять,
ибо хозяева этой власти, сколь бы ни были они за­
маскированы, все же существуют в лице крупных
собственников-монополистов).
Что же в действительности остается тогда от «про­
граммы» и «плана» Рейча? К чему сводятся его со­
веты: оставить бунтарство, идти и работать в систе­
ме буржуазной организации; совместить свои мятеж­
ные настроения с функционированием в качестве
винтиков «корпорационного государства»; сконцен­
трировать внимание на отработке «стиля жизни» в
данном обществе, а не на поисках путей изменения
общества? На деле оказывается, что эти советы ведут
к подчинению «нового сознания» нормам внутриор-
ганизационной жизни — нормам деятельности на бла­
го организации как целого. В реальных условиях
организации «новое сознание», о котором пишет Рейч,
может играть лишь роль допускаемой организацией
внешней формы, сопутствующ ей выполнению инди­
видом ее норм. «Новое сознание», включенное в ор­
ганизацию, может выступать лишь в таких формах,
как эпатаж, лицемерное словоблудие, идеологиче­
ский обман себя и окружающих, самоутешение ссыл­
ками на «истинные намерения» и т. д. Разумеется,
«новое сознание» может быть представлено и уста­
новкой на отказ служить целям организации, но в
этом случае его носителю не придется осуществить
пресловутую «революционную миссию» по той про­
стой причине, что ему не удастся работать в орга­
низации. Смысл «программы» и «плана» Рейча —
ориентировать левую молодежь, левую интеллиген­
цию на отказ от идеологии и тактики борьбы с «си­
стемой» и ее проявлениями, предложить взамен этой
борьбы такие формы участия в ней, которые остав­
ляли бы возможность лишь «чувствовать и мыслить»
критически. В этом смысле идеология «революции
с помощью сознания», несомненно, представляет
207


собой ревизию основных постулатов леворадикальной
идеологии. Эта ревизия заключается не только в о т­
казе от тактики открытой конфронтации, но и в
пересмотре главного, принципиального положения
леворадикальной идеологии — представления о том,
что единственной «революционной» силой в «совре­
менном обществе» являются группы аутсайдеров,
«невключенных», «исключенных» и т. д. В прямую
противоположность Маркузе и его леворадикальным
последователям, Рейч утверждает, что такой силой
являются именно «включившиеся», «действующие
изнутри системы» группы левой молодежи, левой
интеллигенции К
Попытка Рейча реформировать и «конкретизиро­
вать» идеологию «новых левых» обусловлена про­
цессами эволюции ее социальной базы, связанной с
переходом многих представителей левой молодежи
в разряд работников корпораций, государственных
учреждений,
научно-исследовательских
центров
и т. д. Вместе с тем в конце 60-х — начале 70-х годов
достигла пика ситуация идеологического хаоса, ко ­
торая всегда была характерна для движения «новых
левых»,— отсутствие четкой программы социально­
исторического преобразования капитализма совпало
с разочарованностью значительных групп этого дви­
жения в практикуемых методах борьбы. Неэффек­
тивность методов открытого протеста, открытой кон­
фронтации как способов «радикальной» переделки
общества стала очевидной. Вырождение этих мето­
дов в экстремизм отталкивало от них традиционно
демократически настроенную левую американскую
молодежь. Максималистски-радикальный взгляд, о
котором мы писали выше и который заключается в
последовательном «тотальном отрицании» общества,
когда отвергается и сама необходимость его преобра­
зования, «восстания против него», становится суще-
1 Неудивительно поэтому, ч то ко нцепци я Рейча вызвала
критику со стороны представителей «чистого» левого ради­
кализма, в то м чис ле и идеолога «п ротес та без надежды »
Г. Маркузе, который дал ей следующую оценку: это — «вер­
сия великого восстания, предложенная истэблишментом»
(Н. Marcuse. Charles Reich — A Negative View. «New York
Times», 6. XI. 1970).
208


ственным компонентом настроений и чувств левой
молодежи.
В этих условиях объективная тенденция вклю­
чения кадров движения в систему корпораций и
организаций была воспринята многими его активи­
стами и рядовыми участниками как выход из поло­
жения. Она приобрела значение фактора, обеспе­
чивающего возможность «мирной революционной
работы». Существенное значение имело и то обстоя­
тельство, что этот путь был привлекателен для разо­
чаровавшихся в движении, для тех, кто искал благо­
пристойной возможности, порывая с ним, не выгля­
деть предателем «идеалов».
Все эти процессы объективно вели к подрыву
влияния идей «чистого» левого радикализма. Доктри­
на и мировоззренческие установки Г. Маркузе в кон­
це 60-х — начале 70-х годов стали подвергаться
критике даже теми идеологами «новых левых», ко­
торые с полным основанием называли его своим
духовным отцом.
Концепция «революции с помощью сознания»
идеологически оформляет все эти реальные сдвиги
в сознании левой молодой интеллигенции в США в
современный период. И Рейч не далек от истины,
когда в конце своей книги пишет: «У меня нет о щ у­
щения, что это — моя собственная книга, а не общая
книга, продукт ума многих людей. Я попытался вы­
разить чувства, идеи и надежды моих друзей среди
студентов Йэльского университета. Эта книга несет
печать ошибок и ограниченности индивидуального
автора, но в истинном смысле слова — это их книга» К
Процессы постоянного разложения социальной
базы «чистой» леворадикальной идеологии и офор м­
ления новых идеологических основ «новых левых»,
например, в доктрине Рейча, составляют существо
того объективно происходящего «умиротворения»
движения левой интеллигенции, которое имеет место
в последние годы в США. Экстремизм, анархизм все
более выступают в условиях современной социаль­
но-политической борьбы в США в качестве вырож­
дения, деградации движения «новых левых» и тща-
1 Ch. A . Reich. The Greening of America, p. 399.
209


тельно от этого движения отмежевываются. Само
движение «новых левых», становясь все более
аморфным в организационном отношении и фор му­
лируя цели «мирнореволюционного участия в систе­
ме», фактически перестает быть движением. В этом
и заключается смысл объективно происходящего в
американском обществе включения идеологии «но­
вы х левых» в институциализированные структуры
сознания и социального действия. Исходный порок
идеологии «новых левых» — неспособность выявить
в современном капиталистическом обществе под­
линные силы его революционного преобразования.
Орган Коммунистической партии США «Политикэл
афферз» отмечал: «Проблема заключается не в том,
что «новые левые» слишком «антикапиталистичны»
или революционны, а в прямо противоположном.
Они до сих пор не понимают в полной мере того, что
представляет собой капитализм и каковы те силы,
которые занимают главное место в движении против
капитализма» Этот порок идеологии «новых левых»
составляет основу ее трансформации в тот или иной
вид идеологической прагматики или идеологического
фрондирования.
Проблемы идеологии и практики «новых левых»
стали объектом многочисленных и разносторонних
исследований. В марксистской литературе подверг­
нуты обстоятельному анализу возможности этого
движения как составной части антимонополистиче­
ской, антиимпериалистической оппозиции левых сил
в развитых капиталистических странах. Вывод о том,
что, лишь выступая в роли союзника рабочего клас­
са, левое молодежное движение сможет действенно
участвовать в борьбе за революционное преобразо­
вание, не только вытекает из научного анализа рас­
становки классовых сил в развитом капиталистиче­
ском обществе, но и подсказан всей практикой дви­
жения «новых левых». Намечающаяся в последние
годы тенденция сближения наиболее последователь­
ных сторонников левого молодежного движения с ра­
бочим классом отвечает интересам формирования
широкой антимонополистической коалиции в США.
1 «Political Affairs», 1970, No 2, p. 60.
210


Марксистско-ленинская позиция по отношению к
левому, в том числе молодежному, движению выра­
жена в документах Коммунистической партии США.
В «Новой программе КП США» говорится: «Отноше­
ние коммунистов к этим группам в среде левых сил,
и новых и старых, определяется стремлением доби­
ваться единства действий по конкретным вопросам
и в то же время дружеского обсуждения наших раз­
ногласий, в котором наша откровенная цель заклю­
чается в том, чтобы подвести тех, кто оказался под
влиянием этих тенденций, к принятию научного со ­
циализма Маркса, Энгельса и Ленина» К
***
Мы пытались показать, что платформа «новых
левых» при всей ее «мятежности» и «тотальном кри­
тицизме» основана на шаблонном воспроизведении
« образа» современного капитализма как «организо­
ванного общества». Отсюда и вытекает неспособность
левого радикализма выявить революционные силы
в рамках экономических и социальных отношений
современного капиталистического общества. Развитое
капиталистическое общество интерпретируется им
как «некапитализм», как такая социальная система,
в которой принципы борьбы интересов, в том числе
и кл ассовых, сменились якобы принципом социаль-
но-технического функционирования явлений и про ­
цессов, принципом автоматически-категорического
подчинения индивидов и групп «тотальности обще­
ства» — этому лишенному существенных социально-
экономических признаков организационно-техниче­
скому, социально-техническому «универсуму».
1
«Новая программа КП США». «США — экономика, по­
литика, идеология », 1971, No 2, стр. 103.


ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Каковы же итоги проведенного в нашей
книге анализа ряда направлений социологической и
социально-философской мысли в США? Кратко их
можно сформулировать так: все эти направления
представляют собой различные типы рефлексии по
поводу роста и укрепления системы социальных
организаций в современном капиталистическом обще­
стве. Концепция общества как «мира социального
поведения» отразила характерные черты социологи­
ческого мышления и практики социального управле­
ния, вытекающие из фетишизации новых способов и
форм обыденно-практического буржуазного действия
в условиях государственно-монополистического ка­
питализма. Анализ технократической утопии «мира
организационно-технической рациональности» позво­
лил раскрыть, что выработка концепции «организо­
ванного общества» имеет в своей основе идеологи­
ческое выражение интересов различных групп и
слоев буржуазной организации на разных этапах ее
функционирования в системе монополистического
капитализма. Мы пытались показать также, что наи­
более типичные заблуждения критиков «массового
общества» своеобразно проявились в толковании роли
и функций культуры в «организованном обществе».
Наконец, идеология «новых левых» свидетельствует,
что критически ориентированная концепция «органи­
зованного общества» не может служить и не служит
исходной базой для выработки программы социаль­
но-исторического преобразования капиталистического
общества.
212


Концепции «организованного общества», выдви­
гаемые в буржуазной социологии и социальной фи­
лософии, представляют собой форму иллюзорного
духовного освоения реальности современного капи­
тализма. Созданный в них «образ» развитого капи­
талистического общества, роднящий и апологетиче­
ские, и социально-критические доктрины, несмотря
на все различие их идейных ориентаций, является в
полном смысле слова знамением современной бур­
жуазной идеологии. Он выступает в качестве того
порога, через который современное буржуазное с о ­
знание не может переступить.
Только марксистско-ленинский историко-материа­
листический анализ буржуазной организации выяв­
ляет ее специфические черты и подлинное место в
системе государственно-монополистического капита­
лизма. Он показывает, что формирование «организа­
ционного общества» вовсе не означает рождения
«организованного общества». Развитие современной
организационно-технической стр уктур ы большин­
ства социальных ячеек в условиях капитализма еще
не свидетельствует о превращении буржуазного
общества в планово работающий социальный орга­
низм. Усложнение функциональных зависимостей и
структур не снимает и остроты антагонистических
социально-экономических противоречий капитали­
зма. Обострение конкуренции как принципа жизне­
деятельности индивидов, групп и институционально
оформленных ячеек общества развивается на фоне
обострения и кристаллизации противоречий между
ничтожной группой представителей монополистиче­
ского капитала и массой наемных тружеников.
«Организованное общество» — лишь мираж бур­
жуазного сознания, который вызывает чувство об­
легчения и уверенности в завтрашнем дне капита­
лизма у одних его представителей; у других он
вызывает ужас и протест... Но «путешествие» буржу­
азного сознания по современному капиталистиче­
скому обществу неизбежно сопровождается этим
фантастическим
призраком — навязчивым,
неот­
ступным.


ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение
Глава I. Современная буржуазная организация: спе ­
цифика и направления эволюции
1. Буржуазная организация ка к социал ь­
ное целое
2. Сдвиги в орга низационно -техни ческой
сфере и социа льная струк тура
3. Нормы и способы внутриорганизацион-
ной деятел ьнос ти
Глава II. «М ир социаль ного поведения»
1. «Нормативный порядок» и источники
его фетишизации
2. «Межличностные
отношени я»
как
«единственна я реальность»
Глава III. «Мир организационно-технической рацио­
на льности »
1. Радикальный технократизм
2. Идеал «онаученного» и «технизирован­
но го» ка питализма
3. «Наукократия» и
«техникократия» в
идеологических констатациях и в реаль­
но сти
Глава IV. Культура в «организо ванном общ естве »
1. «Человек масс» и природа его «социаль­
ной заброшенности»
2. «Культура для потребления»: социаль­
ная функция
Глава V. «Как быть с организованным обществом?»
1. Образ «тотально отрицаемого общества»
2. Социальная база «мятежного фата­
ли зма»
3. «Революция с помощью сознания»
3
16
19
37
49
65
78
91
101
119
140
141
153
175
176
190
199
Заключение
212


Новиков Н. В.
Н73
Мираж «организованного общества». (Соврем,
капитализм и буржуазное сознание).
М.,
Политиздат, 1974.
214 с. (Соц. прогресс и буржуазная философия).
На основе критического анализа американской философии
и социологии XX в. (теорий «социального действия», «чело­
веческих отношений»,
«технической цивилизации»,
«неора­
ционализма», «массового общества»,
концепций «новых ле­
вых» и др.) автор книги кандидат философских наук H. В. Но­
виков показывает кризис буржуазного сознания, иллюзор­
ность его представлений о современном капитализме как
«организованном обществе», вскрывает внутренние противо­
речия буржуазных социальных организаций, их подлинную
роль в капиталистической системе.
Книга адресована пропагандистам, преподавателям, сту­
дентам, всем , кто интересуется проблемами социологии и
идеологической борьбы в современном буржуазном обществе.
10506—135
Н ----------------- 194—73
1ФБ
079(02)—74


МИРАЖ «ОРГАНИЗОВАННОГО ОБЩЕСТВА»
(Современный капитализм
и буржуазное сознание)
Новиков Николай Васильевич
Заведующий редакцией А . И. Могилев
Редактор М. А . Лебедева
Младшие редакторы
Ж. П. Крючкова и Е. С. Молчанова
Художественный редактор Г. Ф. Семиреченко
Технический редактор Н. Л. Межерицкая
Сдано в набор 28 декабря 1973 г. Подписано в печать
3 апреля 1974 г. Формат 84Х 1087 з2 . Бумага типограф­
ская JVft 2. Условн. печ . л. 11,34. Учетно-изд. л. 10,68.
Тираж 27 тыс. экз . А 00099. Заказ JMe 3094. Цена 32 коп.
Политиздат. Москва, А-47, Миусская пл., 7.
Ордена Ленина типография «Красный пролетарий».
Москва, Краснопролетарская, 16.