ПЕЧАТАЕТСЯ
ПО ПОСТАНОВЛЕНИЮ
СОВЕТА
Н А Р О Д Н Ы Х КОМИССАРОВ
СОЮЗА С С Р
ОТ 23 ОКТЯБРЯ

1935

1 8

4 3 - 1 9 2 0

Г \ V

:

Г- О

0

ООО

! 2.7 - J> ß *

+

КЛИМЕНТ АРКАДЬЕВИЧ

Т И М И Р Я З Е В

СОЧИНЕНИЯ
том

ОГИЗ

*

ГОСУДАРСТВЕННОЕ

КОЛХОЗНОЙ

И

СОВХОЗНОЙ

СЕ А Ь Х О З Г И З

ИЗДАТЕЛЬСТВО
ЛИТЕРАТУРЫ

-1

9

4 О

2011096172

Ответственный

редактор

АКАДЕМИК В . Л .

Заместитель

ответственного

ПРОФЕССОР Д . К .

Редактор

КОМАРОВ

ТИМИРЯЗЕВ

десятого

ПРОФЕССОР А . К .

тома

ТИМИРЯЗЕВ

редактора

К. А

ТИМИРЯЗЕВ
1901

К. А. Т И М И РЯ З Е В
СТАТЬИ
РАЗНЫХ ЛЕТ.
ПРЕДИСЛОВИЯ
И ПЕРЕВОДЫ

CEJI ь х о з г и з

1940

СТАТЬИ
РАЗНЫХ ЛЕТ

НЕСКОЛЬКО СЛОВ
О ФОТОГРАФИРОВАНИИ РАСТЕНИИ *

ще А. Гумбольдт совершенно верно заметил, что
главным мотивом, определяющим физиономию ландшафта, я в л я е т с я растительность, а между тем именно
фотографирование растительных масс долгое время
составляло камень преткновения для фотографа. В настоящее
время, благодаря широкому распространению превосходных
сухих орто- или изохромных пластинок, этого препятствия
более не существует, но все же нельзя с к а з а т ь , чтобы ортох р о м н а я фотография завоевала, по крайней мере, между любителями этого искусства, то место, которое ей п р и н а д л е ж и т
по п р а в у . Многие все еще полагают, что это какое-то излишнее ухищрение, без которого можно свободно обойтись, между
тем к а к стоит только сделать несколько строго сравнительных
* Эта статья была напечатана в журнале «Фотографическое обозре.
ние», 1896 г., № 3. Ред.

опытов, чтобы убедиться в громадном превосходстве этого
способа.
Д л я того, чтобы дать себе я с н ы й отчет в тех р е з у л ь т а т а х ,
которые получаются п р и ф о т о г р а ф и р о в а н и и больших растительных масс, нужно а н а л и з и р о в а т ь это явление в его простейших элементах — над отдельным зеленым листом. Свет,
получаемый от каждого отдельного л и с т а , сетчатой ли оболочкой глаза или чувствительной поверхностью фотографической
пластинки, слагается из следующих частей. Одна часть его
состоит из лучей белого света, о т р а ж е н н ы х
поверхностью
листа; она зависит от у г л а о т р а ж е н и я луча и от свойства поверхности листа — гладкой, блестящей или матовой. Д р у г а я
составная часть света, посылаемого листом в г л а з или в к а меру, состоит из лучей, которые, п р о н и к н у в с передней поверхности в глубину листа, претерпевают там множество внутренних зеркальных о т р а ж е н и й и выходят обратно н а р у ж у , п р о й д я
предварительно через
прозрачные зеленые к р у п и н к и окрашивающего лист вещества (хлорофилла) х . Наконец, т р е т ь я
составная часть света, получаемого от листа, будет та, котор а я у п а л а на него сзади и, пройдя через его т о л щ у , т а к ж е ,
по большей части, окрасилась в зеленый цвет. Т а к к а к в этом
зеленом свете отсутствуют синие, фиолетовые и ультрафиолетовые лучи, действующие на обыкновенную п л а с т и н к у , то
очевидно его ничтожное фотографическое действие. Отсюда
становятся понятными те жесткие контрасты, то отсутствие
полутонов, которыми отличаются и з о б р а ж е н и я растительности
на обыкновенных п л а с т и н к а х . Б л и к и отраженного белого
света выходят даже более резкими, чем они п р е д с т а в л я ю т с я
глазу, а части, не отражающие белого света и окрашенные
в бесконечно разнообразные оттенки матового зеленого цвета,
выходят однообразно черными. На эту контрастность особенно
жалуются путешественники, наблюдавшие тропическую растительность и ее фотографии. В тропической растительности
1
Что значительная часть получаемого от листа света такого происхождения, не трудно доказать. Стоит пропитать лист водой, тогда при падающем свете он станет более темным и при проходящем более светлым.
Здесь наблюдается такое же различие, как между сухим снегом и снегом,
на который плеснули водой.

На простой бромо-серебряной

пластинке

преобладает ж е с т к а я , к о ж и с т а я листва с ее бесчисленными
отражениями, что сообщает ей белесоватый, серебристый тон,
в отличие от более насыщенных зеленых тонов нашей растительности, зависящих от лучей света, проходящих сквозь более тонкую и в то же время менее блестящую листву.
Ортохромная фотография и я в л я е т с я средством смягчить,
сгладить эти контрасты и воспроизвести различные оттенки
проходящего зеленого, а не одни только б л и к и отраженного
белого света,Современный фотограф имеет в своем р а с п о р я ж е н и и превосходные пластинки, чувствительные к желто-зеленым л у ч а м ,
соответствующим цвету растительности. Но необходимо собственными г л а з а м и убедиться на одном и том же объекте в
различии полученных результатов д л я того, чтобы вполне
оценить значение этого приема. П р и л а г а е м а я таблица, превосходно воспроизведенная К . А. Фишером, мне к а ж е т с я ,
особенно наглядно поясняет различие двух способов. Всего
резче оно, понятно, выступает по отношению к свету, проходящему сквозь листву. Ветвь к л е н а , установленная на темном
фоне находящихся в тени деревьев, освещена сзади непосредственным солнечным светом. Оба снимка сняты в течение одной
и той же минуты, т. е. в течение п р о м е ж у т к а времени, потребного для того, чтобы повернуть кассету, в которой были
заложены простая и изохромная пластинки. Что в обоих
с л у ч а я х солнце светило одинаково я р к о , о том можно судить
по верхнему к р а ю ветви, по оторочке листьев и, местами освещенной, их изнанке J .
Различие в полученных результатах говорит само за себя,
В одном случае листья едва выступают на темном поле, и падающие на них сзади тени почти не отличаются от просвечивающих частей. Во втором (особенно если рассматривать
диапозитивы) л и с т ь я представляются
прозрачными, пронизанными ж а р к и м и л у ч а м и летнего солнца, что особенно ясно
выступает вследствие черноты л о ж а щ и х с я на них сзади теней. У первых (также п р и рассматривании диапозитивов в
1
А также по завязкам, которыми листья были подвязаны, чтоб
устранить их движение.

проложении) на темной мякоти листа резко вырисовывается
белая сетка ж и л о к ; на вторых этого р е з к о г о контраста, к а к
и в природе, не замечается.
Видя, к а к различно относятся обыкновенные и ортохромные
пластинки к основному элементу, из к о т о р о г о слагается зелень на наших л а н д ш а ф т а х — к л и с т у , мы легко поймем и
их значение по отношению к ц е л о м у . В приведенном примере
мы имели дело почти и с к л ю ч и т е л ь н о с п р о х о д я щ и м светом.
Д л я дальнейшего смягчения у к а з а н н о г о выше контраста между
проходящим и отраженным светом о б ы к н о в е н н о полезно еще
прибегать к слабым желтым с в е т о ф и л ь т р а м . Существует, к а к
известно, много р а з л и ч н ы х систем с в е т о ф и л ь т р о в . Самая соверш е н н а я , конечно, т а , к о т о р у ю недавно п р е д л о ж и л Анго для
фотографирования облаков, и с о с т о я щ а я и з сосудов с жидкостью, закрепляемых перед объективом. Н о их приготовление и употребление довольно х л о п о т л и в о . С другой стороны,
при употреблении ж е л т ы х стекол н а х о д и ш ь с я в полной зависимости от того, что встретишь в п р о д а ж е . Я считаю наиболее
практичной т а к у ю систему. И з черного к а р т о н а вырезаются
диафрагмы, отверстия которых
заклеиваются
покровными
стеклышками, покрытыми слоем к о л л о д и я ,
подкрашенного
ауранцией. Т а к и х стеклышек не трудно приготовить ц е л ы й
набор, целую с к а л у р а з л и ч н ы х тонов. Опыт п о к а з ы в а е т , к а к о й
из этих диафрагм следует п о л ь з о в а т ь с я д л я данного предмета, при данных условиях освещения. Д л я
ландшафтов,
обыкновенно, достаточно самых слабых. Иное дело цветы.
Если снять на обыкновенной пластинке букет, состоящий из
васильков, белой ромашки и ж е л т ы х л ю т и к о в , то п о л у ч и т с я
изображение, одинаково оскорбляющее и г л а з х у д о ж н и к а и
глаз ботаника. В а с и л ь к и о к а ж у т с я т а к и м и же белыми, к а к
ромашка; середки ромашки будут совершенно черные, а цветки
лютика представятся словно покрытыми японским л а к о м ,
т. е. совершенно черными с резкими белыми бликами. При
употреблении
изохромных пластинок
и удачном
подборе
более густо окрашенного светофильтра отношение тонов получится совершенно нормальное.
Эта заметка, конечно, не заключает ничего нового д л я
специалистов; я имел в виду только еще раз обратить вни-

\

О ФОТОГРАФИРОВАНИИ РАСТЕНИЙ
мание любителей на невозможность получать вполне
творительные результаты

в области ландшафтной

удовле-

фотографии

без п р и м е н е н и я и з о х р о м н ы х п л а с т и н Ч

1

Против изохромных пластин еще существует какое-то предубеждение, основанное на том, что они будто бы скоро утрачивают свою чувствительность. Я работал на пластинках Ильфорда и Шипанга. Первые сохранялись у меня даже полгода (сколько прошло времени с момента их отпуска с фабрики — мне неизвестно) и, тем не менее, давали превосходные
результаты.

2

К. А. Тимирязев, т. X

КАКИМ ТРЕБОВАНИЯМ
ДОЛЖНЫ УДОВЛЕТВОРЯТЬ ДИССЕРТАЦИИ
НА СТЕПЕНЬ ДОКТОРА
ПО ПОВОДУ ДИССЕРТАЦИИ П Р И В А Т - Д О Ц Е Н Т А М. Г О Л Е Н К И Н А
«МОРФОЛОГИЧЕСКИЕ И Э К С П Е Р И М Е Н Т А Л Ь Н Ы Е ИССЛЕДОВАНИЯ
НАД ПЕЧЕНОЧНИКАМИ» *

Д

окторская диссертация имеет у нас особенно в а ж н о е
значение, к а к потому, что т р е б о в а н и я , предъявляемые
к магистерской диссертации, у ж е очень понижены, так
и потому, что эта степень дает право на профессорскую кафедру.
Доктор — не только человек, з а я в и в ш и й о своей способности
производить самостоятельные исследования, но он может сделаться на долгие годы и руководителем начинающих исследователей. От самостоятельного исследователя мы в праве
требовать: 1) умения выбрать и поставить вопрос; 2) умения
пользоваться средствами исследования, которыми располагает наука (если уже не находить свои, новые); 3) умения
разобраться в полученных результатах, т. е. понимать, что
дало исследование и дало л и оно что-нибудь. С этих трех точек
зрения я и разберу диссертацию приват-доцента Г о л е н к и н а .
* Эта статья была напечатана отдельной брошюрой в 1904 г. (Москва,
типо-литография т-ва И. Н. Кушнерев и К°). Ред.

Прежде всего, к а к о й вопрос и л и к а к и е вопросы поставлены и разрешены автором? Войреки обычному приему ясного
формулирования задачи и выводов исследования, автор возл а г а е т весь этот т р у д на читателя.
Повидимому, выводы эти разбросаны между 31 и 42 стр.
второй главы.
Этих выводов два: во-первых, что автору удалось установить стеблевой х а р а к т е р слоевищ печеночников, .и, во-вторых, п о ж а л у й , еще более общий вывод, что автору удалось
определить, к а к и е черты строения маршанциевых могут быть
изменены действием внешних факторов, к а к и е составляют
и х неизменную специфическую особенность.
I. Доказательство тому, что слоевища даже маршанциевых можно считать за стебли, автор усматривает в том, что,
будто бы вопреки господствующему мнению, он признает
чешуйки на брюшной стороне слоевищ за листья. Он говорит,
что большинство ботаников отрицает этот листовой х а р а к т е р
и что «пожалуй, несколько отличные взгляды я н а х о ж у у
Горожанкина и Stephani*». Но у ж е за тридцать п я т ь лет до
появления лекций профессора Г о р о ж а н к и н а , в классическом
руководстве Бекетова это воззрение проводится самым категорическим образом; в свою очередь, Б е к е т о в заимствует это
воззрение у Гофмейстера, который т а к ж е категорически признает их за листья, у к а з ы в а е т на их двурядное расположение,
дает их историю р а з в и т и я и т. д. Т а к о в о было воззрение пятьдесят лет назад. В позднейшей монографии печеночников
Шифнера (1893 г.) они т а к ж е называются листьями — Schupp e n b l ä t t e r , а д л я слоевища употребляется термин frons, а
не-слоевшц — t h a l l u s . Наоборот, и Лейтгеб и Гёбель, которых
автор делает ответственными за противоположные воззрения,
высказываются с оговорками; т а к , Лейтгеб говорит: «Я допускаю, что у к а з а н н ы е о б р а з о в а н и я могут быть подведены под
это понятие (листьев), но предпочитаю у д е р ж а т ь старое индиферентное название „ ч е ш у й к и " » и т. д. Гёбель в основе не считает их листьями, потому что они не ассимилируют, но у ж е
Гофмейстер у к а з ы в а л на присутствие в них хлорофилла.
* Стефани. Ред.
2*

19

Т а к и м образом, на оригинальность своего воззрения автор
не имеет никакого п р а в а : оно встречается у ж е более полувека в компетентных источниках, с о р о к лет тому назад принято в самом известном русском учебнике и должно быть признано господствующим.
Н о , может быть, автор п р и в е л к а к и е - н и б у д ь новые наблюдения в защиту этого общепринятого воззрения?
Повидимому, он действительно полагает, что доставил новое экспериментальное доказательство. Он п о в т о р я л , неоднократно до
него производившиеся, н а б л ю д е н и я н а д развитием слоевищ
в темноте и полагает, что на т а к и х с л о е в и щ а х листовой х а р а к тер чешуек более ясно в ы р а ж е н . Н о , во-первых, самые наблюдения не новы, а д л я р а з р е ш е н и я вопроса ничего не дают
сверх того, что у ж е известно. Один из предшественников автора,
Каммерлинг, совершенно ясно и не п р и д а в а я этому никакого
незаслуженного значения, говорит: «У этиолированных экземп л я р о в (маршанции) ч е ш у й к и часто раздвигаются, что прямо
находится в с в я з и с усиленным ростом в длину» несущего их
органа.
Повторяю, д л я установления морфологического х а р а к т е р а
органов эти наблюдения р а з в и т и я в темноте не дают ровно
ничего нового, а самые наблюдения не новы.
Можно остановиться только на приемах, употребляемых
автором в том, что он называет своими экспериментальными
исследованиями. Приемы эти к р а й н е грубы, а порою п р я м о
невежественны. Ж е л а е т он исследовать изменение форм п р и
ослабленном испарении — и для этого з а л и в а е т растение водой,
причем, понятно, в некоторых с л у ч а я х р а с т е н и я под водой
плохо развиваются и ни в одном случае не дают ответа на
поставленный вопрос. Желает автор исследовать развитие
своих мхов в отсутствие угольной к и с л о т ы , — он помещает
«дерновины
с землей» под к о л п а к , «замкнутый ртутью», а
«чрез колпак просачивается воздух, п р е д в а р и т е л ь н о прошедший чрез три сосуда с едкой щелочью». К а к ботаник, автор
должен был бы знать, что не только в течение месяцев, но и
в течение дней н е л ь з я оставлять растения в присутствии ртути
без их отравления, а всякому натуралисту должно быть понятно, что пропускать через «три сосуда с едкой щелочью»

воздух, поступающий п о д к о л п а к , когда под этим к о л п а к о м
н а х о д я т с я постоянно выделяющие у г л е к и с л о т у «дерновины
с землей», — п р я м о й абсурд.
Второй аргумент в п о л ь з у стеблевого х а р а к т е р а слоевищ
печеночных мхов автор заимствует из рассмотрения слоевищ юнгерманиевых. Н о не г о в о р я у ж е о Фоссамбронии,
у
іхоторой едва л и кто-нибудь отрицал существование стебля,
даже относительно Блазии,
на которую постоянно обращено
внимание автора, без в с я к и х колебаний высказывалось мнение,
что ее слоевища — настоящие стебли. Б е к е т о в в своем руководстве говорит: «Род б л а з и я снабжен собственным стеблем,
п р а в д а , весьма напоминающим собою слоевище», и затем подробное описание этого стебля дает у ж е в группе стеблевых
юнгерманиевых. Отсюда можно судить, н а с к о л ь к о верно заявление а в т о р а : «Что т а к о е таллом у юнгерманий, трудно с к а з а т ь
на основании существующих литературных данных». Наоборот, с о о б р а ж е н и я автора о Фоссамбронии и Б л а з и и давно
п р о н и к л и д а ж е в русские руководства.
Но эти слоевцевые Юнгермании в а ж н ы д л я
рассматриваемого вопроса и с другой стороны. Что такое эти явно переходные формы: з а р о ж д а ю щ и е с я из слоевищ стебли и л и стебли,
вырождающиеся в слоевище? Имеем л и мы дело с процессом
у с л о ж н е н и я или у п р о щ е н и я ? Ответить на это можно, и л и
изучив развитие отдельного организма
(онтогенетическим
путем), или соображениями о последовательном п о я в л е н и и
различных сюда относящихся форм (филогенетическим путем).
Автор, очевидно, считает разрешение этого вопроса весьма
важным и полагает, что он способствовал его разрешению.
Но не трудно убедиться, что он ровно ничего не п р и б а в и л
к имевшимся у ж е более полувека данным. Что н у ж н о сдел а т ь , чтобы показать, что у Б л а з и и стебель вырождается в
слоевище? Н у ж н о д о к а з а т ь , к а к это ясно всякому эмбриологу, что более ранние стадии имеют более выраженный стеблевой х а р а к т е р , постепенно его у т р а ч и в а я .
В 1851 году Гофмейстер, без малейших колебаний признававший Б л а з и ю за стеблевую форму, у ж е замечал, что
в молодом возрасте стебель имеет сечение эллиптическое и
только позднее делается плоским. Более ранних стадий он

не приводит, но с восторгом отзывается о работах Готче, относящихся к сороковым годам. Эти ж е старые наблюдения Готче
фигурируют и в новейшей монографии Шифнера 1893 года.
Мы здесь видим ясные стебельки с разодвинутыми листьями.
Наблюдения Готче подтверждены Лейтгебом и над спорами
и над почками. Автору удалось, по его словам (рисунка д л я
этого самого важного д л я него факта он, к с о ж а л е н и ю , не приводит), повторить наблюдения Готче; н а б л ю д е н и я с почками
ему не удались, и об этом н е л ь з я не п о ж а л е т ь , т а к к а к па основании своих собственных наблюдений я могу с к а з а т ь , что они
гораздо убедительнее наблюдений над спорами.
Следовательно, д л я этого самого важного д л я его воззрений пункта автор не прибавил ничего к тому, что у ж е было
известно в сороковых годах. Н о , что еще важнее, автор д а ж е
не отдает себе отчета в значении этих фактов, так к а к в общей
части п р и обсуждении вопроса не упоминает о них ни одним
словом. Он только совершенно голословно утверждает, что
«лопасти блазии считаются (кем?) неразделившимися листьями», и высказывает сожаление, что ему не удались опыты
этиолирования Б л а з и и , к а к будто, если б они у д а л и с ь , они
сколько-нибудь подвинули его в разрешении вопроса: имеет
л и он дело с прогрессивным или регрессивным процессом!
Тем не менее, автор считает возможным у т в е р ж д а т ь , что
его исследования 1 привели его к заключению, что слоевища
печеночников — регрессировавшие стебли. Мысль эта очень
ясно развита известным венским профессором Веттштейном
в его превосходном руководстве, появившемся в 1903 году.
Веттштейн идет именно вторым из указанных выше путей —
путем филогенетических соображений. Автор
диссертации
позволяет себе отзываться об этой книге в покровительственнопренебрежительном тоне, между тем у Веттштейна эта мысль
строго мотивирована и я в л я е т с я развитием общего его взгляда
на понятие «слоевища», высказанного еще в 1901 году, тогда к а к
у автора вывод этот (на стр. 40) является д л я читателя совершенной неожиданностью, не имеющей н и к а к о й с в я з и с обсуждаемыми фактами.
1
Главным образом, упомянутые выше соображения о листьях Map.
шанции,

I I . В т о р а я з а д а ч а , к о т о р у ю , по мнению а в т о р а , ему у д а л о с ь
р а з р е ш и т ь , это — у с т а н о в л е н и е специфических особенностей
в о р г а н и з а ц и и м а р ш а н ц и е в ы х , не п о д д а ю щ и х с я и з м е н е н и ю
п о д в л и я н и е м в н е ш н и х у с л о в и й . Это з а я в л е н и е в ы р а ж а е т с я
а в т о р о м в д о к т о р а л ь н о й форме:
«Развитие
воздухоносных
камер...
развитие устьиц стоит в связи только со специфическими особенностями
верхушечной
клетки
печеночников
и не
зависит от внешних условий» (стр. 32; то ж е в еще более к а т е г о рической форме п о в т о р я е т с я на стр. 36). К этому выводу а в т о р
п р и х о д и т на том о с н о в а н и и , что ему самому не удалось наблюд а т ь т а к о й зависимости. А в т о р у , о д н а к о , известно, что франц у з с к и й у ч е н ы й Б о в е р и п о к а з а л , что в отсутствие света не
о б р а з у е т с я ни к а м е р , ни устьиц. От этого
свидетельства
м а л о известного и с с л е д о в а т е л я а в т о р о т д е л ы в а е т с я дешевым
средством: он в ы с к а з ы в а е т уверенность, что
тот, «очевидно»,
не у м е л н и м и к р о с к о п и р о в а т ь , ни д а ж е п о л ь з о в а т ь с я л у п о й .
Н е п о д о з р е в а л т о л ь к о автор, что этим вопросом з а н и м а л с я
не один Б о в е р и , что этот вопрос имеет семидесятилетнюю
л и т е р а т у р у и что на стороне Б о в е р и стоят авторитеты, от
согласного свидетельства к о т о р ы х н е л ь з я о т д е л а т ь с я одним
презрением. В 1835 г о д у п о я в и л а с ь к л а с с и ч е с к а я , опередивш а я на п о л в е к а свое в р е м я , и з у м и т е л ь н а я по точности и и з я ществу о б р а б о т к и м о н о г р а ф и я « M a r c h a n t i a p o l y m o r p h e » знаменитого М и р б е л я . Эту м о н о г р а ф и ю о б я з а н знать в с я к и й ботан и к - м о р ф о л о г , а не т о л ь к о с п е ц и а л и с т по этой м а р ш а н ц и и ,
к о и м выступает в своей д и с с е р т а ц и и а в т о р . Е с л и б а в т о р з н а л
эту м о н о г р а ф и ю , то е м у было бы известно, что у ж е М и р б е л ь
з а д а л с я этим в о п р о с о м — специфическое л и это свойство орган и з м а — о б р а з о в а т ь у с т ь и ц а и к а м е р ы , и л и оно з а в и с и т от
света, и очень и з я щ н ы м и опытами р а з р е ш и л его в с м ы с л е
о б р а т н о м тому, что утверяедает а в т о р . В 1870 году Пфеффер
п о в т о р и л и д о п о л н и л исследование М и р б е л я , о чем у п о м и нает в обоих и з д а н и я х своего известного р у к о в о д с т в а 1 .
В 1883 году Ш т а л ь , этот замечательно о с т о р о ж н ы й и т о ч н ы й
и с с л е д о в а т е л ь , вновь п о в т о р я л э т и опыты и г о в о р и т , что п р и
недостаточном освещении д а ж е через два м е с я ц а не было ни
1

Пфеффер говорит о рисунках Мирбеля «herrliche» и «ganz korrekte»
(«великолепные» и «вполне правильные». Ред.),

следа к а м е р и устьиц. Н а к о н е ц , в 1893 году Ч а п е к дал обратное доказательство: к у л ь т и в и р у я молодое слоевище на вращ а ю щ и х с я аппаратах т а к , чтобы они п о л у ч а л и равномерно
свет со всех сторон, он п о л у ч а л слоевища с устьицами и
камерами, расположенными со всех сторон. Все это не известно
автору и говорит за верность наблюдений Б о в е р и , к которым
он отнесся с таким презрением. Н а о б о р о т , отрицательное
свидетельство автора, что «ему не удалось», особенно когда
нам известно, как небрежно он производит свои опыты, не
заслуживает никакого внимания.
Таково главное содержание диссертации. Н о , быть может,
при всей своей бессодержательности, небрежности и очевидном незнакомстве с тем, что сделано до него, автор повторил
наблюдения, требующие известного и с к у с с т в а и умения? Н е л ь з я
с к а з а т ь и этого; все приемы и с с л е д о в а н и я т а к о в ы , что доступны
любому н а ч и н а ю щ е м у 1 . Н а к о н е ц , самые размеры диссертации не свидетельствуют о значительности потраченного на нее
труда, тем более, что, несмотря на ее ж и д е н ь к и й объем
(115 стр.), многие факты и р а с с у ж д е н и я п о в т о р я ю т с я по два,
по три раза.
В довершение — изложение к р а й н е небрежно. Можно у к а зать целые страницы (например, стр. 30), п о р а ж а ю щ и е отсутствием логического смысла, в чем в конце к о н ц о в сознается
и сам автор — не проще было бы от них воздержаться?
На основании всего сказанного, не н а х о ж у в рассматриваемой диссертации ни одного из тех качеств, которым д о л ж н а
удовлетворять диссертация на степень доктора.
Во что превратится, не говорю н а у к а , — н а у к и подобные произведения не касаются, — но во что п р е в р а т и т с я у н и верситетское преподавание,
если подобные
произведения
будут официально п р и з н а в а т ь с я за н а у к у , а и х авторы этим
открывать себе путь на университетские кафедры?
21 апреля 1904.
1
А в тех немногих случаях, где нужно более искусное препарирование, автор рисунков не приводит, а довольствуется заявлением, что он
видел то, что видали его предшественники (например, когда говорит о
точке роста).

ш
МАРС КАК ОБИТАЛИЩЕ ЖИЗНИ«
Mars as the abode of life. By Percival Lowell, New-York,

190S. **

В

феврале текущего
[1909] года
п о я в и л а с ь эта д а в н о
о ж и д а е м а я к н и г а , о дне выхода к о т о р о й и з в е щ а л о с ь
н е с к о л ь к о р а з в печати. Интерес, в о з б у ж д а е м ы й ею,
о б ъ я с н я е т с я п о л е м и к о й , в о з н и к ш е й по поводу предшествов а в ш е й к н и г и того ж е а в т о р а (Mars a n d i t s c a n a l s * * * ) . В ч и с л е
оппонентов, выступивших против первой книги, находился
и з н а м е н и т ы й , п о л н ы й э н е р г и и , несмотря на пошедший ему
девятый десяток, А. Уоллес.
* Эта статья К. А. о появившейся под таким же заголовком книге
П. Лоуелля была напечатана в журнале «Вестник Европы», 1909 г.,
книга 5. См. в томе I настоящего собрания сочинений стр. 459—465 («Из
переписки К. А. Тимирязева с Персивалем Ло'уеллем»). Ред.
* * Персиваль Лоуелль. — Марс как обиталище жизни. Нью-Йорк,
1908. Ред.
* * * «Марс и его каналы». Ред.

Н о в а я книга известного американского астронома представляет изйщное и з л о ж е н и е его в о з з р е н и й и в то же время ответ
на сделанные ему в о з р а ж е н и я . Ж е л а н и е включить в это изложение и новейшие блестящие его н а б л ю д е н и я заставило его,
вероятно, задержать выход к н и г и . Л о у е л л ь состоит директором
Флагстафской обсерватории в А р и з о н е , деятельность которой почти всецело посвящена и з у ч е н и ю М а р с а , при исключительно благоприятных атмосферных у с л о в и я х , определяемых климатом Аризоны. Едва л и к а к о й астроном может с ним
конкурировать в этой области и с с л е д о в а н и я .
Книга состоит из двух частей: п е р в а я изложена вполне
популярно и представляет переработанный р я д публичных лекций; вторая состоит из п р и м е ч а н и й , с л у ж а щ и х оправдательным материалом по астрономическим, физическим и даже
психо-физическим и л и физиологическим вопросам и, понятно,
имеет в виду т о л ь к о специалистов, т а к к а к и н а я строка и л и
даже просто цифра первой части опирается на десятки страниц второй.
Общее направление деятельности своей
обсерватории
Л о у е л л ь определяет термином планетология
и видит в этой
области соединительное звено между учением о происхождении миров из туманностей и дарвинизмом, т. е. учением о происхождении живых существ. Главный интерес к н и г и сосредоточивается на доказательстве возможности и л и даже логической необходимости сначала допущения, что Марс обитаем.
Д л я этого автору необходимо сначала у с т р а н и т ь в о з р а ж е н и я ,
клонящиеся к отрицанию возможности ж и з н и на этой планете,
а затем у ж е он переходит к тем п о л о ж и т е л ь н ы м а р г у м е н т а м ,
которые говорят в пользу этого д о п у щ е н и я , т. е. к ф а к т а м
необъяснимым иначе, к а к исходя из него. Л о у е л л ь прежде
всего весьма остроумно напоминает, с к а к о ю осторожностью
вообще нужно п р е д ъ я в л я т ь подобного рода отрицательные
заключения. К а к и х - н и б у д ь пятьдесят лет тому назад, и даже
менее, считалось очевидной истиной, что дно океанов не может
быть обитаемо. В самом деле, температура этих бездн, вероятно,
постоянно ниже н у л я ; там царит вечный м р а к , и, н а к о н е ц ,
давление на к а ж д ы й к в а д р а т н ы й дюйм живого тела вместо
пятнадцати фунтов, к а к н а земле, достигает к о л о с с а л ь н о й

цифры десяти тысяч фунтов — к а к и е у ж тут организмы?
Все они будут смяты и раздавлены! И, однако, в результате
глубинных исследований экспедиции Ч а л е н д ж е р а оказалось,
что на этом дне ж и з н ь к и ш и т и притом представлена даже
такими сложными формами, к а к
моллюски, ракообразные
и рыбы.
Главнейшие в о з р а ж е н и я против обитаемости Марса вертел и с ь около двух соображений — слишком низкой температ у р ы и отсутствия воды. Л о у е л л ь показывает, что п р и оценке
температуры руководились только расстоянием от солнца, упус к а я из виду целый р я д других соображений (отражение света,
отсутствие облачности, продолжительность лета и т. д.), п р и
н а д л е ж а щ е й оценке которых Марс оказывается далеко не таким
обиженным в сравнении с землей, к а к это считали до сих пор.
Т о л ь к о к р а й н о с т и лета и зимы на нем должны быть выражены
более резко. Около одной шестой всей поверхности поочередно
бывает покрыто ослепительно белой ш а п к о й снегов. Но ведь
и «философы на Марсе, — иронически замечает Л о у е л л ь , —
е с л и они похожи на н а ш и х доморощенных, могли бы д л я
вящшего своего удовольствия доказывать, что ж и з н ь на нашей
земле невозможна»; «однако, — продолжает он, — целые великие нации зимуют в пределах нашей северной снеговой ш а п к и ,
не прибегая даже к зимней спячке, что с т а к и м успехом проделывают многочисленные животные».
Второе возражение, которое ему было сделано, именно
у к а з а н и е на отсутствие
в атмосфере водяного п а р а , было
им блистательно опровергнуто в 1908 году посредством спектр а л ь н о г о исследования, п о к а з а в ш е г о в атмосфере Марса присутствие водяного п а р а д а ж е в большем количестве, чем в
земной атмосфере. -Устранив таким образом выдвинутые против его воззрений п р е п я т с т в и я , он переходит к изложению
приобретенных им п о л о ж и т е л ь н ы х данных в защиту обитаемости Марса.
В своей аргументации Л о у е л л ь отправляется с двух противоположных концов: он доказывает существование растительности и присутствие р а з у м н ы х существ. Н а поверхности
Марса у ж е давно о б р а щ а л и на себя внимание значительные
площади, окрашенные в зеленый (или, вернее, синевато-зеле-

ный) цвет. Их принимали за м о р я , но, по Лоуеллю, это —
пространства, покрытые растительностью. И в доказательство
этого он приводит замечательный факт периодической смены
их окраски — из зеленой в ж е л т у ю — и притом к а к раз в
соответствии со сменой времени года. «Нам известен только
один предмет, — говорит он, — изменяющий под влиянием
солнца свою окраску то в сине-зеленую, то в охристо-желтую—
это растительность». «Именно эту картину представляла бы
и наша земля из глубины мирового пространства со сменою
времен года». Эти с о о б р а ж е н и я Л о у е л л я приобретают особый
интерес ввиду новейшего его поразительного открытия (не
вошедшего в его книгу). В с п е к т р а х других планет ему удалось
п о к а з а т ь полосы п о г л о щ е н и я , сходные со спектром х л о р о ф и л л а ,
т. е. красящего вещества зеленых растений. Е с л и бы ему удалось показать то же д л я зеленых поверхностей на Марсе,
вопрос о жизни на нем и з области предположений перешел
бы в область полной достоверности.
Но пока самые убедительные доводы Л о у е л л я носят не
столько физический, сколько чисто логический и л и психологический х а р а к т е р . По остроумному его замечанию, астроном
превращается здесь в искусного детектива. К а к тот, по следам преступления, разыскивает преступника, т а к астроном
открывает виновников тех явлений, которые наблюдаются на
Марсе, с тем только различием, что р а с к р ы в а ю т с я на этот
раз следы разумной деятельности —чуть не добродетелей! Здесь
идет речь о знаменитых, открытых в 1877 г. С к и а п а р е л л и , к а н а лах Марса. Е с л и по отношению к поразительным наблюдениям
знаменитого итальянского астронома была еще возможна
доля скептицизма — предположение об их субъективности,
об участии в их создании воображения н а б л ю д а т е л я , — то
эти сомнения едва л и применимы к деятельности Л о у е л л я .
Во-первых, видимость к а н а л о в — настолько ж е р е а л ь н ы й факт,
к а к и видимость телеграфной п р о в о л о к и на расстоянии 150
футов Ч А главное, в настоящее время у него идет речь у ж е
не о зарисовывании к а н а л о в (особыми, специально трениро1

А по весьма любопытным, находящимся в приложении, психо-физическим наблюдениям Лоуелля, предел видимости этого предмета наступает
только на расстоянии 1 800 футов.

ванными рисовальщиками), а об их фотографировании. Когда
Скиапарелли увидел первые, полученные во Флагстафе, фотографии Марса, он в о с к л и к н у л , что и не в о о б р а ж а л , чтобы когданибудь можно было достигнуть чего-либо подобного. Д а и
достигнут был этот результат не так-то легко. Первые попытки
сделаны в 1901 году; два года терпелись неудачи; два года
дело н а л а ж и в а л о с ь , и только с 1906 года стали получаться
вполне удовлетворительные результаты.
Общий вывод, что все эти многочисленные к а н а л ы (их
число со 113, открытых Скиапарелли, возросло, по наблюдениям Флагстафской обсерватории, до 437) необъяснимы иначе
к а к произведения искусства. Это, несомненно, не трещины
и не реки, а прямые л и н и и , вытянутые иногда на протяжении
нескольких тысяч миль,
словно нанесенные «циркулем и
по линейке» и соединяющие конечные пункты кратчайшим
путем. Иногда несколько линий пересекается строго в одной
точке. Еще поразительнее так называемые двойные к а н а л ы ;
они т я н у т с я п а р а л л е л ь н о , к а к два рельса железнодорожного
пути. Что же такое в действительности эти образования? Конечно, не к а н а л ы в тесном смысле, а нечто, их сопровождающее. Если бы с Марса мы смотрели на Н и л , то увидали бы не
самую реку, а всю орошаемую им полосу земли. Против
реальности этих образований выдвигалось то соображение,
что они периодически исчезают и снова п о я в л я ю т с я . Но Л о у е л л ь
обращает это в о з р а ж е н и е в самое удачное объяснение природы
этих к а н а л о в . Д л я этого им сделано не более не менее к а к
10 900 наблюдений над 109 к а н а л а м и , имеющими общее направление от полюсов к э к в а т о р у , начинаясь у снеговой п о л я р н о й
ш а п к и и п о я в л я я с ь в таком же порядке последовательности.
По мере того к а к . поток подвигается к экватору, он пробуждает по своему пути растительность. Это йоявление и исчезание линий — та же смена о к р а с к и , к о т о р а я наблюдается на
зеленых п л о щ а д я х . Т о л ь к о , конечно, цвета линий нельзя распознать; выступают они только с различной степенью резкости
на розовато-желтом фоне общей пустыни г . Б о л ь ш у ю часть
^"Лоуелль дает раскрашенный рисунок Марса, но говорит в одном
месте книги, что невозможно передать опалесцирующиѳ тона этого самого
красивого предмета, какой только можно видеть на небе.

поверхности Марса Л о у е л л ь уподобляет Сахаре; ему у д а л о с ь
однажды наблюдать и самум, т. е. облако пыли, д в и г а в ш е е с я
по к р а ю планеты. Вообще же атмосфера ее безоблачная, благодаря чему и возможно такое подробное изучение ее поверхности. Только на границе п о л я р н о й снеговой ш а п к и у д а е т с я
иногда видеть облачность, а порой — и снежные метели.
Этим не ограничиваются р а з о б л а ч е н и я Л о у е л л я . Н а пересечениях к а н а л о в , и только на п е р е с е ч е н и я х , встречаются
правильные круглые
оазы — Л о у е л л ь подчеркивает
это
постоянство их формы. Это — города, числом 186. То-есть,
собственно, центры этих к р у г о в , по мнению Л о у е л л я — г о р о д а ,
величиною с Токио и л и Лондон, т а к к а к т о л ь к о эти т о ч к и не
изменяют резкости своих очертаний; о к р у ж а ю щ а я и х зона
представляет ту же смену ясности, к а к и к а н а л ы , — это может
быть, окружающий города, необходимый д л я их п р о п и т а н и я
пояс культур.
К а к о й же общей мыслью с в я з ы в а е т Л о у е л л ь эти диковинные факты? Он говорит: поверхность Марса (за исключением
зеленых пространств) — одна с п л о ш н а я безводная п у с т ы н я
под безоблачным небом, не з н а ю щ а я ,
что такое дождь.
У его обитателей одна забота — забота о воде, к о т о р у ю дают
только тающие снега попеременно того и другого полюса.
У л о в и т ь ее и р а с п р е д е л и т ь — единственное условие, делающее
возможным самое существование; и это обеспечивается изумительной системой к а н а л и з а ц и и . Успех ее значительно
облегчается свойством поверхности — полным
отсутствием
гор, а может быть, и сравнительною легкостью механических
работ: «слон там может п р ы г а т ь с легкостью газели». Осуществление этой общей оросительной системы должно
было
объединить все население планеты; и обитатели Марса, ш у т л и в о
замечает Л о у е л л ь , конечно, не знают н и н а ш и х войн, ни нашего национализма. Во всяком случае, — говорит он в другом месте, — п с и х о л о г и я обитателей Марса будет всегда более
доступна нашему изучению, чем их формы.
Сказанного достаточно, чтобы п о к а з а т ь глубокий интерес
книги Лоуелля. Д о б а в и м , что она и з л о ж е н а строго научно,
чем отличается от произведений Ф л а м м а р и о н а , Бёльше и им
подобных.

Л о у е л л ь справедливо з а я в л я е т , что он не пускается ни
в к а к и е праздные умствования. Он только связывает тщательно
наблюденные факты единственным, представляющимся ему
возможным, логическим объяснением. «Двенадцатилетнее изучение Марса, — говорит он, — дает мне некоторое п р а в о иметь
свое суждение о нем, такое же п р а в о , к а к о е п р е д ъ я в л я ю т те
люди, которые его никогда не видали».
К а к и п р е д ш е с т в у ю щ а я , книга эта, конечно, вызовет полем и к у , на которую Л о у е л л ь т а к ж е , вероятно, ответит новыми
открытиями. Издана к н и г а очень и з я щ н о и прекрасно иллюстрирована.

IY
ВОЗМОЖНОЕ ФИЗИЧЕСКОЕ ИСТОЛКОВАНИЕ
ТЕОРИИ ТРЕХЦВЕТНОГО ЗРЕНИЯ *

ОСТРОУМНОЕ
ПРЕДПОЛОЖЕНИЕ
В ТО В Р Е М Я ,
КАК, ВПРОЧЕМ,
И
ВСЕГДА, БЫЛО БОЛЕЕ СВОЙСТВЕННО
МОЕМУ
ЧЕСТОЛЮБИЮ,
ЧЕМ
ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ
ДОКАЗАТЕЛЬСТВО.
ТОМАС ЮНГ

И

зучение важнейших из недавно опубликованных сочинений по этому вопросу 1 снова з а ж г л о во мне давно
тлевшее желание пойти на р и с к о в а н н у ю попытку физического истолкования этой проблемы с т о ч к и зрения, которая, к а к мне к а ж е т с я , я в л я е т с я не совсем обычной.
Т а к а я смелая попытка, и с х о д я щ а я от ботаника, может
найти себе извинение в том факте, что, будучи з а н я т более
сорока лет исследованием величественнейшего, из всех происходящих на нашей планете, актинохимического процесса,
я не раз, помимо своего ж е л а н и я , в ы н у ж д е н был р а з м ы ш л я т ь
1

Гельмгольтц. Руководство по физиологической оптике. Третье издание. Второй том, 1911. Проф. Эдридж Грин. Гунтерианская лекция,
1911. Сэр Виллиам Абней. Исследования о цветном зрении.
* Эта работа была напечатана в виде отдельной брошюры на английском языке (Москва, 1913 г.). Для настоящего издания она впервые переведена сыном К. А. — профессором А. К. Тимирязевым. Ред.

над такими
вопросами,
как,
например, п р и р о д а самого
актинохимического
действия и одного и з
его в а ж н е й ш и х п р о я в л е н и й — а к т а зрения.

А

Пл

Чтуоа

Абсорбент
или
резонатор

Фиг. 1. Кривые

.
tjac>1l°

а

Гельмгольтца

З а с л у ж и в а е т вним а н и я тот ф а к т , что п р и н е п р е р ы в н о м н а к о п л е н и и н о в ы х
п о д т в е р ж д е н и й этого в а ж н е й ш е г о о б о б щ е н и я , с в я з а н н о г о с
в е л и к и м и и м е н а м и Ю н г а , М а к с в е л л а и Г е л ь м г о л ь т ц а , не было
сделано ни одного н о в о г о ш а г а д л я в ы я с н е н и я о б ъ е к т и в н о г о ,
физического б а з и с а этого о б о б щ е н и я .
В самом деле, Г е л ь м г о л ь т ц (1. е., стр. 120), о т б р а с ы в а я г р у бую а н а т о м и ч е с к у ю гипотезу Ю н г а о т р е х р а з л и ч н ы х нервн ы х в о л о к н а х , у к а з ы в а е т , что она ничего существенного не
п о т е р я е т , если вместо д о п у щ е н и я о т р е х независимых нервных о к о н ч а н и я х , мы п р и з н а е м существование трех р а з л и ч н ы х
процессов ( V o r g ä n g e ) и л и действий ( T h ä t i g k e i t e n ) в одном
и том ж е веществе н е р в а 1 .
Н а с к о л ь к о я з н а ю , не было с д е л а н о п о п ы т о к о т ы с к а т ь
три таких физических фактора или три условия, которые
соответствовали бы т р е м о щ у щ е н и я м цвета и и м е л и
бы
в спектре р а с п р е д е л е н и е , сходное с т р е м я с х е м а т и ч е с к и м и
к р и в ы м и , и з о б р а ж е н н ы м и Г е л ь м г о л ь т ц е м (фиг. 1).
М е н я часто п о р а ж а л а м ы с л ь , что т а к о е совпадение дейс т в и т е л ь н о с у щ е с т в у е т и что эти т р и ф а к т о р а , т. е. существов а н и е п о г л о щ а ю щ е г о р е з о н а т о р а , а м п л и т у д ы и частоты к о л е б а н и я , м о г у т о к а з а т ь с я теми ж е с а м ы м и и д л я о р г а н а з р е н и я
и для органа слуха.
I . Р а с п р е д е л е н и е о щ у щ е н и я к р а с н о г о — если мое толков а н и е в е р н о — соответствует в о с п р и я т и ю а м п л и т у д ы колеб а н и й . В с к о р е после о п у б л и к о в а н и я р а б о т ы Л а н г л е я о распределении энергии в диффракционном спектре, я попытался
1

В письме лорду Рэйлею приблизительно в ту же пору (1885) он называет их просто «тремя переменными» (Кенигсбергер. Г. Ф. Гельмгольтц,
1911).
3

К. Д. Тимирязев,

т. X

^ ^ V / V V X A / W W J I W •
24 22 20 18 16 14 12 10 9 8 7 6 5 4
Фиг. 2. Относительные амплитуды

колебаний

ИЗОБ

ОТНОСП
РАЗИТЬ
тельную амплитуду в
следующей схемати2'
Ч еСКОй ф о р м е ( ф и г

числа,
щие

0,1

микрона

инфракционной)

1

. Максимум

ной части. Величина
летовому

концу

соответствую-

в видимой части спектра и 0,2 микрона
амплитуды

находится в

в

крас-

а м п л и т у д у б ы в а е т и к к р а с н о м у и к фио-

спектра

так

же, как

и в

гельмгольтцевой

кривой ощущения красного цвета.
II. Кривая

восприятия зеленого

ответствует к р и в о й п о г л о щ е н и я

цвета весьма близко

зрительного

пурпура,

со-

имею-

щей максимум в зеленой части с п е к т р а и с н и ж а ю щ е й с я к пределам спектра
III.

2

.

Третья кривая

Гельмгольтца,

имеющая

максимум

в

фиолетовой части, может быть отнесена к восприятию частоты
к о л е б а н и й с изменением на пределе

спектра благодаря

погло-

щению внутреннему (зрительный пурпур) и внешнему (желтый
пигмент желтого пятна), а т а к ж е

и поглощению атмосферы

3

.

1
Журнал Русского Химического Общества. Петербург, 1884. Annales
des Sciences Nat. Botanique, 1884.
2
Химическая гипотеза, касающаяся функции зрительного пурпура,
повидимому, приобретает основание: сэр Виллиам Абней высказывается
решительно в ее пользу (1. е., стр. 220). Профессору Эдриджу Грину удалось устранить наиболее грозное препятствие, стоявшее на ее пути (ссылку на отсутствие зрительного пурпура в желтом пятне; 1. е., стр. 12).
Что известная доля поглощения существует в красной части спектра, доказывается фактом выцветания, хотя и очень слабого, в этой части спектра.
Конечно, здесь не место вести обсуждение о различии между рядом независимых резонаторов (аппарат Корти) в органе слуха и сложного резонатора (зрительный пурпур), различно настроенного на различные колебания, — различии, быть может, объясняющем большую разницу в способности двух этих органов анализировать различия в частоте, так живо нарисованную Больцманом в его великолепном очерке о Кирхгофе (Популярные статьи, стр. 58). Случай оптического резонатора, различно настроенного на разные колебания, искусно иллюстрирован сэром Виллиамом Абнеем с помощью аналогии с действием спектра на хлористое серебро (1. е., стр. 216).
8
Я имею в виду спектр солнца. Мимоходом, пожалуй, можно отметить любопытную аналогию. Весьма большая частота вредна для уха,

Следовательно, мы можем п р и н я т ь , что ощущение красного соответствует ощущению амплитуды, ощущение фиолетового — ощущению частоты, ощущение зеленого соответствует степени поглощения поглотителя или резонатора. Ощущение желтого соответствует наиболее эффективной комбинации
поглощения и амплитуды, ощущение синего — наиболее эффективной комбинации поглощения и частоты. Ощущение белого
соответствует наиболее эффективной комбинации всех этих
трех факторов.
1. Все колебания имеют то общее, что они все обладают
всеми тремя физическими факторами; поэтому очевидно, что
ощущения трех цветов должно быть распределено по всему
спектру, различие будет только в степени, а в результате
будет общая примесь белого, максимум которого будет в
зеленой части спектра (а, Ъ, с, фиг. 1).
2. Невозможность непосредственного сравнения различных цветов — красного, фиолетового, желтого и голубого —
становится очевидной, так к а к это столь же безнадежно, к а к
и сравнение силы з в у к а с его высотой.
3. Максимум резонанса в зеленой части может объяснить
тот факт, что «последние следы света н а х о д я т с я в зеленой
части», когда сила света достигает минимума (Абней, 1. е.,
стр. 211).
4. К р и в а я белого света (а, Ъ, с, фиг. 1) может объяснить
сумеречное зрение (Dämmerungssehen современных немецких
физиологов; Гельмгольтц, 1. е., стр. 242).
5. Т а к к а к ощущение красного соответствует восприятию амплитуд, то у б ы л ь этого ощущения в связи с убылью
н а п р я ж е н и я света (эффект Пуркинье) становится очевидной.
6. То же объяснение приложимо и к противоположному
эффекту, наблюденному Гельмгольтцем (1. е., стр. 61), именно, что с увеличением н а п р я ж е н и я света все цвета спектра
приобретают ясно
выраженный желтоватый или беловатый оттенок, к а к это и должно быть при добавлении
красного.
часто гибельна для глаза и причиняет повреждения растениям так же,
как и животным.
3*

35

7. Интенсивность а к т и н о х и м и ч е с к о г о
эффекта,
будучи
ф у н к ц и е й энергии (или, скорее, а м п л и т у д ы к о л е б а н и й )
объя с н я е т факт с о в п а д е н и я максимума я р к о с т и света (рассматриваемого к а к х и м и ч е с к и й процесс) не с зеленой частью с п е к т р а ,
соответствующей м а к с и м у м у п о г л о щ е н и я зрительного пурп у р а , а с ж е л т о й , соответствующей наиболее эффективному
сочетанию п о г л о щ е н и я и а м п л и т у д ы
8. Н а том же о с н о в а н и и мы м о ж е м о б ъ я с н и т ь ф а к т , у п о м я н у т ы й Г е л ь м г о л ь т ц е м (1. е., стр. 118), что ни одна к о м б и н а ц и я
к р а с н о г о и зеленого не может быть сделана р а в н о й по я р к о с т и
ж е л т о й ч а с т и с п е к т р а 3 . Т о ж е самое о т н о с и т с я к смесям зеленого и фиолетового по с р а в н е н и ю со с п е к т р а л ь н ы м синим.
Я был бы весьма б л а г о д а р е н ч и т а т е л я м этого к р а т к о г о
р а с с у ж д е н и я , более осведомленным,
чем а в т о р
настоящего
т р у д а , в этом с л о ж н о м в о п р о с е , п р и н а д л е ж а щ е м одновременно
к о б л а с т я м ф и з и к и и ф и з и о л о г и и , е с л и бы они любезно у к а з а л и
мне у я з в и м ы е п у н к т ы моей г и п о т е з ы , к а к и е - л и б о факты и л и
с о о б р а ж е н и я , не п р и н я т ы е в расчет и л и несовместимые с прин я т ы м и п р е д п о л о ж е н и я м и , и л и у к а з а л и бы мне на к а к и е - л и б о
изъяны в последующих выводах.
1
Предположение, полагаю, в первый раз высказанное мной (Bot.
Zeitung, 1869, С. R. и Ann. de Ch. et de Physique, 1887), но теперь весьма
часто приписываемое немецкими писателями в области актинохимии покойному профессору Вант-Гоффу.
2
Случаи сходного несовпадения максимума абсорбции света с максимумом актинохимического действия не являются редкими; максимум
действия, как правило, смещен к красному концу спектра в направлении
больших амплитуд, как указано в моей Крунианской лекции, Ргос. R.
Soc., vol. 72, стр. 443. (См. том I настоящего собрания сочинений, стр.
391. Ред.). Повидимому, непосредственно актинохимическае данные, которые мы имеем относительно зрительного пурпура (его выцветание в спектре),
приложимы лишь к «бесцветному зрению» (П. Лазарев. Выцветание пигментов; русский оригинал, 1911 г., стр. 46). Но другая — физическая стор о н а — ток в сетчатке (сэр Джемс Дьюар, профессор Уоллер и др.)
представляет два максимума — один в зеленой части спектра, соответствующей «адаптации в темноте», и другой в желтой части спектра, соответствующей «адаптации на свету» (Гельмгольтц, 1. е., стр. 51).
3
С этой точки зрения, повидимому, в высшей степени интересные
опыты лорда Рэйлея (Nature, 1881, стр. 69) направлены к выяснению индивидуальных различий в способности отличать оба фактора — амплитуду и резонанс.

Многие из современных авторов рассматривали этот вопрос с биологической и л и эволюционной точки зрения. В этой
с в я з и можно у п о м я н у т ь о любопытной аналогии или, скорее,
о взаимно-дополнительном характере двух основных актинохимических процессов, протекающих в растительном и животном мире.
Существеннейший актинохимический процесс в зеленом
растении производится пурпуровым светом (смесью красного
и синего), поглощаемым растением. В г л а з у происходит обратный процесс — зеленый свет всего сильнее поглощается зрительным пурпуром. Место, где происходит актинохимический
процесс, доставляющий животному его основной источник
существования, вскрывается действием дополнительного актинохимиМеского процесса в глазу. Поистине это один из наиболее замечательных случаев органического приспособления В
22 мая 1913.

1
В своем достопамятном сочинении «Органическое движение» и т. д.
Роберт Майер после обсуждения общей проблемы о превращении солнечной энергии в химическое сродство, как средстве, с помощью которого
поддерживается существование человечества, делает следующее замечание: «Простое созерцание богатой растительности возбуждает во всяком
человеке инстинктивное чувство благосостояния». Эти слова могут со временем приобрести более реальный биологический смысл, чем это было предположено тем, кто их написал.

ПРОСТЕЙШАЯ ФОРМА ФИТОАКТИНОМЕТРА *

1

ОПИСАНИЕ П Р И Б О Р А

В

начале лета 1917 года К . А. Т и м и р я з е в спроектировал
фитоактинометр простейшей к о н с т р у к ц и и , к о т о р ы й и был
выполнен по его у к а з а н и я м в городе К л и н у искусным
столяром Федором Дмитриевым.
Прибор состоял из я щ и к а
(рис. 1) р а з м е р о м 2 6 x 6 , 5 x 6 см
с отверстиями а и е диаметром 15 мм на д в у х его основаниях
А ж В. Отверстие е было заклеено тонкой п л а с т и н к о й слюды.
Внутри ящика помещались три перегородки с отверстиями Ъ,
с, d. Т а к и м образом, если направить я щ и к основанием на солнце,
то можно было получить пучок лучей на оси я щ и к а a b o d e .
Установка производилась следующим образом. К я щ и к у
привинчивалась ш а р и к о в а я головка F, обычно употребляе(Эта статья составлена профессором А. К. Тимирязевым по сохранившимся в архиве К. А. Тимирязева черновым записям измерений, произведенных К. А. летом 1917 года. Ред.

мая для фотографических камер, к о т о р а я н и ж н е й своей частью
G з а ж и м а л а с ь в обычный лабораторный статив. Поворачив а я головку, можно было без труда н а п р а в л я т ь пучок лучей
от солнца по оси а Ъ с d е; проверка установки осуществлялась
с помощью б у м а ж к и , приложенной к слюдяному окошку.
Непосредственно за диафрагмой с отверстием d помещался
термоэлемент Н , состоявший из двух проволочек, железной
и константановой, диаметром в 0,8 мм. Термоэлемент соедин я л с я с клеммами h и
Непосредственно с я щ и к о м была
связана рамка CDE, з а к р ы т а я фанерой со стороны, обращенной к солнцу. В фанере было сделано отверстие I на одной
л и н и и с а Ъ с d е. В р а м к у CDE можно было вставлять стекл я н н ы й сосуд К с п л о с к о п а р а л л е л ь н ы м и стенками Ч Сосуд
состоял из двух частей L и M , имевших отверстия, закрывающиеся пробками N и
К клеммам h vi hi присоединялись
провода, шедшие к гальванометру с в р а щ а ю щ е й с я к а т у ш к о й
системы Гартмана и Б р а у н а . Чувствительность гальванометра:
1 деление скалы = Ю - 9

ампера.

2
МЕТОД

ИЗМЕРЕНИЯ

Прибор у с т а н а в л и в а л с я перед отверстием в ставне, к а к
п о к а з а н о на рис. 2 (окно было открыто и заставлено ставнями).
П р и к л а д ы в а н и е м б у м а ж к и к отверстию е можно было убедиться,
1

Сосуды были изготовлены еще в 1913 году фирмой Лейбольда в
Кёльне.

Рис. 2
что лучи солнца проходят по пути 1 ab с d е и, следовательно,
попадают на спай термоэлемента Я , помещенного в отверстии
диафрагмы d. Измеряя ток в гальванометре г0 (в делениях
скалы), мы получаем величину,
пропорциональную энергии солнца, падающей в единицу времени на 1 см 3 д л я данного

момента. Вставляя сосуд К (содержащий в L чистый растворитель, а в M раствор хлорофилла) так, чтобы отверстие а
было закрыто частью L, содержащей чистый растворитель,
мы измеряем опять показание гальванометра і � Это показание
меньше г0 потому, что стекло и растворитель поглощают и
отражают, световую энергию. Наконец, продвинув сосуд К
так, чтобы часть M закрыла отверстие а, мы вновь измеряем показание гальванометра і2, что дает нам возможность
определить долю световой энергии, поглощенной хлорофиллом.
Хлорофилловый раствор приготовлялся следующим образом. При помощи специальной сечки из листа (чаще всего
кленового) высекалась
часть,
соответствовавшая сечению
сосуда M . С помощью спирта из этой части листа извлекался
содержащийся в нем хлорофилл (лист доводился до полного
обесцвечивания). Количество спирта, употреблявшееся для
извлечения хлорофилла, строго соответствовало емкости сосуда М. Таким образом, можно было быть уверенным, что
в указанных выше опытах измерялось то количество хлорофилла, которое находится в слое, соответствующем взятому
листу. В сосуде получался, по выражению К . А. Тимирязева,
«жидкий лист». Далее опыты производились с количеством
хлорофилла, соответствующим какой-либо доле толщины
листа:

РЕЗУЛЬТАТЫ .ИЗМЕРЕНИЙ
Приводим протокол одного из типических
измерений,
произведенных с указанным выше прибором в августе 1917
года (см. табл. 1).
Доля падающей энергии, поглощенная хлорофиллом одно92
го листа
= 29,97% = ~ 30%. В таблице 2 даны резуль307
таты одной из типических серий опытов.

Таблица
Отклонение г а л ь ванометра
в делениях
скалы

Непосредственное солнце .
Раствор с хлорофиллом .
Сосуд с растворителем . .

30,7
10,4
19,6

Относительные
значения
поглощенной
энергии

Хлорофилл + раствор +
+ сосуд
Растворитель -f сосуд .
Хлорофилл
Таблица

Доля
листа

1,0
0,5
0,35

Поглощение
(в %)
30,0
26,5
23,0

1

Доля
листа

0,2
0,1
0,05

203
111
92
2

Поглощение
(в %)
16,5
10,0
5,0

Приведенные в таблице 2 числа изображены в виде кривой
на рис. 3.
4
ИСТОЛКОВАНИЕ

РЕЗУЛЬТАТОВ

А. К р и в а я (рис. 3) обнаруживает все особенности так назы 1
ваемых кривых насыщения; в данном случае это показывает,
что в листе количество хлорофилла соответствует наиболее
выгодным для растения условиям. Увеличение количества
хлорофилла по сравнению с тем, какое имеется в листе, не
повлекло бы за собой заметного увеличения в поглощении света, так к а к к р и в а я при количестве х л о р о ф и л л а , соответствующем одному листу, идет у ж е почти п а р а л л е л ь н о оси абсцисс.
•Б. Подсчет количества энергии, поглощаемой хлоропластом (частицами, содержащими красящее вещество — хлорофилл), производится следующим образом.
Прежде всего в листе клена (в среднем) можно насчитать
десять слоев, состоящих из окрашенных хлоропластов. К р а с я щее вещество* располагается в тонком поверхностном слое
* См. том I настоящего собрания сочинений, стр. 436. Ред.

0,1

0,2

0,3

Долге

0,4

0,5

листа

0,6

0,7

0,8

0,9

Целый

1

лист

Рис. 3
хлоропласта толщиной в 0,1 микрона. Т а к и м образом в листе
поглощение происходит в 20 слоях, толщина каждого из кото1

рых равна 0,1 микрона. Полученное поглощение для ^

листа

(см. рис. 3, а т а к ж е табл. 2) соответствует поглощению одного
такого слоя. Поглощение этим слоем, к а к мы видели, составляет 5 % всей падающей энергии. Если мы предположим, что
вся поглощенная энергия превращается в тепловую и что эта
тепловая энергия не выходит за пределы данной части хлоропласта, то мы получаем исключительно высокую температуру в 6 500 градусов!* В самом деле, пусть q, так называемая
солнечная постоянная = 1,3 Gal в одну минуту на один квадратный сантиметр. Если радиус хлоропласта г, то п а д а ю щ а я
на хлоропласт в минуту энергия выразится
поглощенн а я же им энергия равна 0,05 лr 2 q. Если пренебречь потерями
и допустить, что у д е л ь н а я теплота
хлорофилла = 1, то мы
получаем:
тгГ2<2 • 0,05 = ъгЩТ) .... (1),
где Т — прирост температуры вследствие поглощения солнечной энергии. Из формулы (1) получаем:

h

(2),

* См. том 1 настоящего собрания сочинений, стр. 437. Ред.

где h — толщина

с л о я = 0,1 микрона.

Итак, Т -

1,3-0,05 =
о і-іо--д

6 500 градусов! Этот результат соответствует данным, приведенным К . А. Т и м и р я з е в ы м в его К р у н и а н с к о й лекции «Космическая роль р а с т е н и я » * . Т а к и м образом, приведенные в
настоящей статье измерения полностью подтверждают сообр а ж е н и я , высказанные К . А. Тимирязевым в его прежних
работах.
* См. в настоящем издании том I, стр. 391. Ред.

N

ПРЕДИСЛОВИЯ
К.А.ТИМИРЯЗЕВА

ПРЕДИСЛОВИЕ Е КНИГЕ И. РЕИНКЕ
«КРАТКИЙ УЧЕБНИК ФИЗИОЛОГИИ РАСТЕНИИ»*

ОТ Р Е Д А К Т О Р А

ПЕРЕВОДА

редлагаемый учащимся перевод второго
отдела
руководства Р е й н к е 1 вызван главным образом настоятельной потребностью
минуты. В настоящее
время в к н и ж н о й торговле не находится ни одного
оригинального или переводного руководства по физиологии
растений. Оба сочинения Сакса, притом успевшие отчасти
устареть, у ж е разошлись, а нового и з д а н и я перевода пока не
появилось. Руководство Р е й н к е , по моему мнению, может не
* Перевод этой книги под редакцией К. А. вышел в 1883 г. (Москва,
издание А. Л. Васильева). Ред.
1
Полное заглавие сочинения: Lehrbuch der' allgemeinen Botanik m i t
Einschluss der Pflanzenphysiologie. Für den Gebrauch der Studierenden
an Universitäten und Akademien sowie zum Selbstunterricht, bearbeitet
von D-r I. Reinke, ordentlichem Professor der Botanik und Director des
pflanzenphysiologischen Instituts der Universität Göttingen. (Учебник общей ботаники с включением физиологии растений. Для учащихся универ-

т о л ь к о временно п о п о л н и т ь этот п р о б е л , но и з а н я т ь свое место
в педагогической л и т е р а т у р е , р я д о м с д р у г и м и более объемистыми сочинениями. Г л а в н ы е его достоинства — к р а т к о с т ь
и и з в е с т н а я систематичность и з л о ж е н и я — делают его у д о б н ы м
к о н с п е к т о м для г о т о в я щ и х с я к э к з а м е н у .
У ч а щ и м с я в н а ш и х у н и в е р с и т е т а х и д р у г и х высших учебных заведениях руководство это, в е р о я т н о , п о к а ж е т с я с л и ш к о м
к р а т к и м , но это т о л ь к о д о к а з ы в а е т д а в н о , впрочем, и з в е с т н у ю
и с т и н у — относительную у м е р е н н о с т ь т р е б о в а н и й г е р м а н с к и х
университетских п р о г р а м м . Н е с м о т р я , о д н а к о , на к р а т к о с т ь
его руководства, Р е й н к е у с п е в а е т з а т р о н у т ь в нем все существенные вопросы опытной ф и з и о л о г и и растений.
Я счел и з л и ш н и м с н а б д и т ь п е р е в о д к а к и м и - л и б о дополнениями и л и п о п р а в к а м и , т а к к а к одно т а к о е изменение д е л а л о
бы м е н я к а к бы с о л и д а р н ы м с а в т о р о м к н и г и во всем о с т а л ь н о м ,
а с другой стороны, п о л н а я п е р е р а б о т к а целого с о ч и н е н и я не
п р и в о д и т к ж е л а е м о й ц е л и , т а к к а к не передает верно ни возз р е н и й автора, н и в о з з р е н и й того, к т о берется их и с п р а в лять.
Выпущены т о л ь к о те р и с у н к и , к о т о р ы е , не п р е д с т а в л я я
особого ф и з и о л о г и ч е с к о г о з н а ч е н и я , н а п р а с н о у в е л и ч и в а л и
бы цену и з д а н и я , д о с т у п н о с т ь ж е цены п р е д с т а в л я е т не последнее из достоинств в с я к о г о р у к о в о д с т в а .
ситетов и академий, а также для самообразования. Составлен доктором
И. Рейике, ординарным профессором ботаники и директором Института
физиологии растений при Гёттингенском университете. Ред.). Переведен
только второй отдел — Физиология, так как первый отдел — Морфология, снабженный многочисленными рисунками, потребовал бы значительных затрат со стороны издателя, которые едва ли окупились бы содержанием этой части, во многих отношениях менее удовлетворительной.

п
ПРЕДИСЛОВИЕ К КНИГЕ В. А. ПОУЛЬСЕНА
«БОТАНИЧЕСКАЯ МИКРОХИМИЯ»*

Ф

изиолог, изучающий состав и взаимные превращения
веществ, из которых слагаются организмы, конечно,
прежде всего руководится основными методами, общими
д л я всех химических исследований, но химическое изучение
организмов представляет и свои особенности, зависящие от
самого объекта изучения, свои приемы исследования, не имеющие или почти не имеющие применения в общей химии. Один
из т а к и х приемов заключается в наблюдении, так сказать,
пространственных отношений между веществами, в особенности при помощи м и к р о с к о п а . Местонахождение известного
тела, его появление на смену другому, постепенный, прослеженный под микроскопом, переход одного тела в другое —
все это нередко может дать ценные намеки на происхождение,
* Эта книга была переведена с датского на немецкий Карлом Мюллером. На русском языке, в переводе С. Навашина с немецкого издания,
она вышла в 1883 г. (Москва, издание A. JI. Васильева). Ред.
«

К. А. Тимирязев. m. X

на взаимное превращение, на генетическую связь веществ.
Подобный намек приобретает значительную степень вероятия,
когда химическое изучение строения веществ подтверждает
возможность такой связи, достигая полной достоверности л и ш ь
тогда, когда химии удается осуществить это превращение
путем анализа или синтеза. У к а ж у , к а к на пример, на предположение о генетической с в я з и между углеводами и белковыми веществами, с к а ж д ы м днем приобретающее все более и
более вероятия в области растительной физиологии, но с чисто
химической точки зрения п о к а еще не имеющее достаточно твердой почвы. Отсюда п о н я т н о , какое значение представляет для
физиолога микрохимическое изучение организмов. Конечно,
химическое изучение составных частей организмов под микроскопом крайне ограничено и по самой своей природе не удовлетворительно; исследователь по большей части имеет дело с
более или менее сложными смесями веществ, может исследовать
их только с качественной стороны, х а р а к т е р и з у я их притом
только теми физическими свойствами, которые могут быть наглядно обнаружены, к а к о в ы цвет, изменение аггрегации и т. д.,
но эта ограниченность средств изучения не уменьшает значения тех средств, которые у ж е удалось найти.
Кроме чисто научного интереса, приемы микрохимического
исследования находят применение и в некоторых технических вопросах — достаточно у к а з а т ь между прочим на исследование качеств волокнистых веществ. Все это доказывает, что
микрохимическое исследование растений должно приобретать более и более значения в науке, а между тем до настоящего времени не существовало ни одного сколько-нибудь
полного описания употребительных реактивов и приемов исследования, так к а к в ботанических руководствах, посвященных микроскопической технике, предмет этот излагается
далеко не удовлетворительно.
Небольшая к н и ж е ч к а П о у л ь с е н а выполняет этот пробел,
давно ощущавшийся в ботанической литературе; она представляет тщательный свод наличных сведений по этому предмету, рассеянных на страницах ж у р н а л о в и монографий.
Приготовление реактивов, их применение к изучению главнейших встречающихся в растительных т к а н я х тел, описание

К К Н И Г Е В. А. ПОУЛЬСЕНА

различных приемов о к р а ш и в а н и я , получивших в последнее
время широкое применение в исследовании я д р а и при изучении б а к т е р и й — э т и х организмов, привлекающих на себя
внимание у ж е не одних ботаников, наконец, подробный переч е н ь относящейся сюда л и т е р а т у р ы — все это делает из к н и ж к и
П о у л ь с е н а , несмотря на ее скромные размеры, ценный вклад
в учебную ботаническую л и т е р а т у р у , и можно смело сказать,
что к а ж д ы й микроскопист не р а з скажет ее автору искреннее
спасибо за сбереженный т р у д и время, которое нередко приходилось тратить в поисках за несколькими строками необходимых практических у к а з а н и й .
Москва, 1882

N I
ПРЕДИСЛОВИЕ К КНИГЕ Э. СТРАСБУРГЕРА
«КРАТКИЙ ПРАКТИЧЕСКИЙ КУРС
РАСТИТЕЛЬНОЙ ГИСТОЛОГИИ» *

Д

ля изучения природы мало одного з н а н и я — необходимо еще умение. Почти к а ж д а я отрасль естествознания предполагает в изучающем известную долю личного
искусства, без чего невозможно не только приобретение новых
научных истин, но и критическое отношение к истинам, у ж е
добытым наукой, а следовательно, и основательное их усвоение. Потому-то в с я к а я ш к о л а , имеющая п р и т я з а н и е ознакомить
учащихся с данною отраслью естествознания, д о л ж н а не только
сообщить им известные знания, но и снабдить их соответствующим умением. К сожалению, далеко не все естественные н а у к и
успели достигнуть в этом смысле одинакового совершенства.
Первый пример в этом направлении был дан, как известно,
химической школой Л и б и х а . Изучение химического а н а л и з а ,
этого искусства, без которого химик не может сделать ш а г у ,
* Эта книга в переводе С. Навашина вышла в 1886 г. (Москва, типография И. Н. Кушнерева и К°). Ред.

выработано до такой степени совершенства, что составляет
необходимую основу естественно-исторического образования.
Позднее появились подобные же систематические приемы
о з н а к о м л е н и я у ч а щ и х с я с методами исследования, употребляемыми в физике. В н а у к а х естественно-исторических выработался в этом отношении только отдел систематики: искусство определять растения доведено, например, до значительной
степени совершенства и может, н а р я д у с аналитической химией,
с л у ж и т ь хорошей ш к о л о й д л я логической дисциплины ума.
К сожалению, нельзя с к а з а т ь того же о д р у г и х двух отдел а х ботаники — о физиологии и анатомии растений; не слож и л о с ь еще таких общих приемов, такого систематического
хода исследования, к а к в упомянутых т о л ь к о что н а у к а х .
В физиологии растений это даже почти невозможно, так к а к
почти к а ж д ы й физиологический опыт представляет продолжительное исследование, исход которого зависит от многих
у с л о в и й . В более выгодном положении, очевидно, находится
а н а т о м и я растений; почти вся ее область легко доступна,
любое почти наблюдение может быть с успехом повторено в
сравнительно короткий срок, при сравнительно небольшом труде
и искусстве. Но приобретение этого искусства, этот т р у д могут
быть значительно облегчены благодаря советам опытного руководителя, и таким я в л я е т с я автор этой книги, бесспорно наиболее искусный и сведущий из современных ботаников-микроскопистов; он д о к а з а л это целым рядом обширных исследований по всем почти основным вопросам, занимающим современных гистологов.
Книга предназначена не только для изучающих предмет
в высших учебных заведениях, под руководством преподавателей, но и д л я самообучения, и на этот раз это не обычная
только реклама. Все у к а з а н и я так полны и обстоятельны,
что, обладая этой книгой и основными сведениями по ботанике (что и предполагает автор), всякий может приступить
к микроскопическим з а н я т и я м , почти не н у ж д а я с ь в руководителе. Изложение книги — явление, редкое в немецкой ученой
литературе — просто и понятно. Не малое достоинство книги
заключается в рисунках; все они оригинальные,
сделаны
с натуры, но в то же время отличаются почти схематической

ясностью, т. е. сосредоточивают внимание читателя на главном
предмете, не развлекая его посторонними случайными подробностями, а всякий, кому случалось иметь дело с начинающими заниматься, знает, к а к в а ж н о это обстоятельство. Н е л ь з я
не назвать удачной мысль автора — издать свой труд в двух
изданиях, подробном и к р а т к о м . Д л я большинства учащихся
краткое издание заключает все необходимое, и обращение с
подробным только затрудняло бы справки, не говоря у ж е
о его цене, которая сделала бы его мало доступным. Наконец,
к а ж д ы й занимающийся не замедлит вскоре сам оценить пользу
подробных, тщательно составленных указателей.
Одним словом, можно смело сказать, что в учебной ботанической литературе редко п о я в л я л а с ь к н и г а , в такой мере
удовлетворяющая, с одной стороны, давно ощущаемой потребности, а с другой — тем основным требованиям, которые можно
предъявлять к такого рода произведениям. Нетрудно т а к ж е
предсказать, что ее появление в русском переводе будет немало
способствовать успешному распространению у нас основательных знаний не только по анатомии растений, но и по микроскопической технике вообще.

IY
ПРЕДИСЛОВИЕ К КНИГЕ ВАРМИПГА
«СИСТЕМАТИКА РАСТЕНИИ» *

К

числу существенных
успехов, отличающих современное положение учебного дела в наших университетах
от того, что можно было наблюдать за какую-нибудь
четверть века, следует отнести обилие х о р о ш и х руководств,
к а к оригинальных, так и переводных
В нашей памяти свежо
еще то время, когда весь б а г а ж студента-натуралиста, выраж а я с ь современным той эпохе студенческим я з ы к о м , огранич и в а л с я «Егоровной» и «Григорьевной», да еще двумя-тремя
к р а т к и м и компилятивными учебниками. Это имело, может
быть, и свою хорошую сторону, в ы н у ж д а я более энергичных
позаботиться о приобретении того практического з н а н и я иностранных я з ы к о в , которого не д а в а л а , да, к а ж е т с я , и до сих
1
Кто может, например, оценить теперь, какой толчок изучению химии сообщило в свое время появление почти забытого прекрасного учебника органической химии Д. И. Менделеева!
* Эта книга в переводе С. Ростовцева и М. Голенкина вышла в 1893 г.
(Москва, издание Н. И. Мамонтова). Ред.

пор не дает, с р е д н я я ш к о л а . Но для большинства учащихся
этот недостаток х о р о ш и х руководств был источником большого
зла: процветания л и т о г р а ф и р о в а н н ы х записок, этого, если
не ошибаюсь, наследия дореформенных кадетских корпусов.
Но в ряду необходимых пособий для университетского
п р е п о д а в а н и я до настоящего времени ощущался, однако, пробел
в той отрасли ботаники, к о т о р а я должна лечь в основу правильного усвоения этой н а у к и . Я разумею Б о т а н и к у описательную,
и л и Систематику растений. Все, что имелось по этому предмету
в учебной л и т е р а т у р е , русской и иностранной, или было не
закончено, и л и не удовлетворяло двум основным условиям —
не обладало ни достаточным объемом целого, ни относительною
соразмерностью частей. Появившийся в шестидесятых годах,
не имевший себе подобного в современной европейской литературе, университетский к у р с А. Н . Бекетова, впервые ознакомивший у ч а щ и х с я в русских университетах с новейшими
завоеваниями н а у к и в области споровых растений, к сожалению, до настоящего времени не окончен и у ж е н у ж д а л с я бы
в соответствующей истекшему времени переработке первой
части. Д р у г и е , позднее появившиеся русские учебники скорее
удовлетворяют потребностям средней школы или разве вступительного университетского курса.
Сходный у п р е к можно было бы сделать и большинству
иностранных учебников, посвященных этому отделу ботаники:
все они были и л и слишком кратки, или слишком объемисты,
а главное — их составители долгое время не могли найти
надлежащей меры д л я двух отделов своего обширного предм е т а — д л я того, который посвящен цветковым, и того, который
посвящен споровым растениям. Наше поколение еще помнит
то время, когда университетская ботаника о г р а н и ч и в а л а с ь
цветковыми растениями. Потом явилась другая крайность:
стоит вспомнить т а к ш и р о к о распространенный учебник Сакса,
в котором, рядом с подробным изложением отдела споровых
растений, . цветковым у д е л я л о с ь всего несколько страничек
какого-то перечня главнейших групп. Эти колебания, вызванные временным перемещением центра тяжести научных
интересов из одной области н а у к и в другую, привели, наконец,
к правильному их уравновешиванию. Н о , тем не менее, до

последнего времени т р у д н о было бы у к а з а т ь на к н и г у по систематической б о т а н и к е , не с л и ш к о м объемистую и не слишк о м к р а т к у ю , не т о л ь к о сообщающую новейшие о б о б щ е н и я ,
но и б о г а т у ю е д и н и ч н ы м и ф а к т а м и , новыми и старыми,
не
т о л ь к о х о р о ш о и з л о ж е н н у ю , но и с н а б ж е н н у ю х о р о ш и м и
р и с у н к а м и , — одним словом, у д о в л е т в о р я ю щ у ю тем требован и я м , к о т о р ы е в п р а в е п р е д ъ я в л я т ь р у к о в о д с т в у университетские с л у ш а т е л и .
Р а з р е ш и т ь эту з а д а ч у , на мой в з г л я д , вполне у д а л о с ь
симпатичному профессору К о п е н г а г е н с к о г о университета Варм и н г у . Д о к а з а т е л ь с т в о м с л у ж и т х о т я бы тот факт, что к н и г а
его, несмотря на обилие о р и г и н а л ь н ы х н е м е ц к и х руководств,
была переведена на н е м е ц к и й я з ы к . В а р м и н г у , прежде всего,
у д а л о с ь п р о я в и т ь то чувство меры по отношению к р а з м е р а м
целого и соответственности частей, которого недоставало его
п р е д ш е с т в е н н и к а м . Мастерское, сжатое, немногословное изл о ж е н и е делает к н и г у не т о л ь к о удобной д л я и з у ч е н и я , но
и в п о л н е л е г к о й и доступной д л я ч т е н и я и л и с п р а в о к . Автор
сумел слить в одно стройное целое общую к а р т и н у системы
растительного ц а р с т в а с достаточно п о л н ы м описанием отдельных г р у п п и форм, осветить и з л о ж е н и е необходимыми морфологическими обобщениями, о ж и в и т ь его биологическими данными и , н а к о н е ц , с н а б д и т ь в и з о б и л и и теми п р а к т и ч е с к и м и
указаниями,
которые в былое в р е м я п р и в о д и л и с ь под загол о в к о м « q u a l i t a t e s e t usus»*, а позднее нередко совсем изгонял и с ь со с т р а н и ц к у р с о в т а к н а з ы в а е м о й н а у ч н о й ботаники.
Т а к и м образом, в к н и г е В а р м и н г а у ч а щ и е с я п о л у ч а ю т
о б и л ь н ы й и р а з н о о б р а з н ы й ф а к т и ч е с к и й м а т е р и а л , ценный по
его с в е ж е с т и и у м е л о й г р у п п и р о в к е и к р а й н е искусно с?катый
до в о з м о ж н о м а л о г о объема. Р и с у н к и , отчасти новые, отчасти
з а и м с т в о в а н н ы е и з л у ч ш и х источников, щедро и равномерно 1
распределенные в тексте, еще более облегчают его усвоение.
1
В этом заключается одно из преимуществ книги Варминга, например, перед выдающимся во многих отношениях Traité de Botanique («Трактатом по ботанике». Ред. ) Ван-Тигема, в котором изложение споровых растений пояснено многочисленными рисунками, между тем как отдел цветковых совсем лишен их.
* «Качества и употребление». Ред.

В итоге н е л ь з я не быть благодарным С. И. Ростовцеву,
в известной степени ученику Варминга, за счастливую мысль
обогатить русскую учебную л и т е р а т у р у этим прекрасным
переводом, тщательность которого, при неустановившемся
еще у нас техническом я з ы к е , могла .быть достигнута только
ценою значительного и крайне добросовестного труда.
Март 1893

ПРЕДИСЛОВИЕ К КНИГЕ ВАН-ТИГЕМА
«ОБЩАЯ БОТАНИКА.
МОРФОЛОГИЯ, АНАТОМИЯ И ФИЗИОЛОГИЯ РАСТЕНИЙ»*

О

сновы ботаники» ( E l é m e n t s de Botanique) Ван-Тигема
представляют сокращенную переработку его более обширного T r a i t é de B o t a n i q u e * * и могут быть п р и з н а н ы
весьма удачно составленным руководством, в размере требований наших высших учебных заведений 1 .
Г л а в н а я особенность обеих книг з а к л ю ч а е т с я в группировке материала, не раздробленного на обычные
отделы
органографии, анатомии и физиологии, а представляющего
1
Предлагаемый в настоящем переводе первый том Eléments содержит
общую ботанику: перевод второй части, заключающей систематику растений, был бы едва ли не излишен, ввиду имеющегося перевода руководства
Варминга.
* Перевод этой книги — со второго французского издания, под редакцией, с примечаниями и дополнениями Ростовцева — вышел в 1895 г.
(Москва, издание И. И. Мамонтова). Ред.
* * «Трактата по ботанике». Ред.

стройную общую к а р т и н у растения к а к живого целого. Известно, что еще недавно в немецкой учебной литературе существовало, будто бы вызываемое требованиями научно-философского мышления, стремление к строгому разграничению
областей морфологии и физиологии — стремление, наглядно
выразившееся в попытке Сакса провести коренное различие
между «морфологическим членом» и «физиологическим органом». П о н я т н а вся искусственность этой попытки составить
себе отвлеченное представление об организме без органов,
это ж е л а н и е возвыситься до метафизического п о н я т и я о том,
что бы было, если б не было того, что есть. Ван-Тигем, наоборот, возможно тесно сливает изучение строения органа и его
о т п р а в л е н и я : дав описание внешней формы, он раскрывает
внутреннее строение, указывает на ход развития органа и
вслед затем переходит к изучению совершающихся в нем
жизненных явлений. Излишне говорить, к а к объединяется
и о ж и в л я е т с я , б л а г о д а р я этому приему, изложение нередко
сухих и непонятных подробностей строения. Обычный в большинстве существующих руководств порядок и з л о ж е н и я вынуждает преподавателя, д л я ободрения учащихся,
прибегать
к обещаниям и посулам, что все это станет ясным и понятным
при изучении физиологии, а когда очередь доходит до этой
последней, о к а з ы в а е т с я необходимым восстановлять в п а м я т и
легко забываемые, вследствие отсутствия в них осмысленности,
чисто морфологические факты.
Правда, способ и з л о ж е н и я , избранный Ван-Тигемом, представляет и неудобство: общие положения физиологии несколько разбиваются и повторяются при каждом органе (например,
учение о дыхании, о росте и т. д. могли бы быть успешнее
изложены в одном месте), но это неудобство не велико и могло
бы быть обойдено.
К сожалению, прием Ван-Тигема, безусловно предпочтительный при самообучении, не совпадает с порядком чтения
различных отделов ботаники, уже освященным временем в
наших университетах, где изучение биологии не следует за
изучением основных н а у к — физики и химии, а ведется п а р а л лельно с ними. Этот, неизбежный у нас, порядок преподавания может сделать пользование книгой Ван-Тигема менее

удобным, в узко учебном смысле, но, я полагаю, даже ищущие
в руководстве только пособия для экзаменов не затруднятся
выделить из общего ряда те главы, которые соответствуют
требованиям начальных курсов, и только пробегут, ознакомятся вскользь с г л а в а м и , посвященными физиологии, отлож и в их изучение до соответствующего времени.
Во всяком случае, эти второстепенные и чисто формальные неудобства книги с избытком и с к у п а ю т с я обилием умело
подобранного в ней м а т е р и а л а . Здесь уместно у к а з а т ь на суждение о французских ученых и их руководствах, хотя еще нередко повторяемое, но у ж е ставшее анахронизмом, — именно:
на обвинение их в недостаточном будто бы знакомстве с немецкой литературой. Ван-Тигем принадлежит к числу тех далеко
не малочисленных французских ученых, которые с успехом
могли бы вернуть этот упрек своим зарейнским критикам.
Е с л и в настоящем к р а т к о м руководстве автор, очевидно, умышленно воздерживается от всяких у к а з а н и й на литературу,
то обстоятельные библиографические у к а з а н и я в его подробном
сочинении оставляют вне сомнения обширность и разносторонность его литературных сведений и могут с л у ж и т ь пособием
д л я читателей этого руководства, которые п о ж е л а л и бы ознакомиться подробнее с тем или иным вопросом.
Наконец, ясность и простота и з л о ж е н и я , эти общепризнанные достоинства французских научных произведений, продолжающие их отличать от неисправимой тяжеловесности большинства произведений немецкой научной литературы, и обилие
хороших рисунков значительно облегчают труд изучения
этой полезной книги.

ПРЕДИСЛОВИЕ К КНИГЕ ВЮИЛЬМЕНА
«БИОЛОГИЯ РАСТЕНИИ»*

О

дним из наглядных признаков плодотворности глубокого
переворота, вызванного в современном естествознании
дарвинизмом, можно считать возникновение той новой
области научного исследования, которую обозначают, к сожалению, совершенно неудачным названием «биологии растений».
Выражение это неудачно, во-первых, потому, что термин биология уже давно имел в н а у к е вполне определенный широкий
смысл, означая совокупность учения о ж и в ы х существах —
животных и растениях, а теперь п р е д л а г а е т с я в более узком
смысле, для обозначения лишь части одной из биологических
наук — ботаники. Но даже условившись относительно такого
нового применения старого употребительного слова, сталкиваешься с еще большим затруднением п р и определении границ
этой новой области и ее отношения к двум установленным
* Эта книга в переводе И. А. Петровского под редакцией К. А. вышла
в 1897 г. (Москва, типография А. Г. Кольчугина). Ред.

отделам биологии (в прежнем смысле этого слова) — к ее
статике и ее динамике, т. е. к морфологии и физиологии. По
мнению одних, биология растений обнимает вопросы и задачи,
касающиеся жизненных особенностей растения, не допускающих обработки строго физиологическим, т. е. физико-химическим методом; по мнению других — это л и ш ь учение о «приспособлениях» растительного организма ко всем условиям его
существования, неорганическим и органическим, т. е. раскрытии
физиологического значения всех частей растений. Т а к или иначе, выходит, что под «биологией растений» разумеют какую-то,
если не исключительно, то по преимуществу
описательную
физиологию.
Но подобное сопоставление слов представляет
или C o n t r a d i c t i o i n a d j e c t o * — так к а к физиология, по существу, наука опытная, экспериментальная, а не описательная —
или указывает на то, что в так называемой биологии растений
должно видеть только зачаточную или переходную стадию некоторых новых глав физиологии — стадию накопления сырого
м а т е р и а л а , еще ожидающего строго научной обработки. Т а к
оно и оказывается на деле; в таком смысле и высказываются по
этому вопросу наиболее серьезные ученые, к а к , например,
Визнер. Но этим отчасти объясняется и тот ж и в о й интерес,
который возбуждает эта н о в а я область науки; все новое, зарождающееся, хотя бы и не выяснившееся, неопределившееся,
представляет всегда какую-то особую заманчивую прелесть,
в сравнении со строго установившимся и выясненным. Но
рядом с этим интересом новизны не следует у п у с к а т ь из вида
и несовершенства такого рода знаний, возможность поспешных,
не проверенных опытом, заключений — возможность
смешения смелой догадки с действительным научным объяснением.
К а к бы то ни было, в основе того к р у г а понятий, в котором вращается биология растений, л е ж и т ,
проникнувшись
в плоть и к р о в ь современного естествознания, убеждение в
том, что во всех особенностях организмов мы должны искать
«приспособления». Еще К а н т справедливо замечал, что если
физика исходит из п о л о ж е н и я , что ничто не происходит случайно, то биолог присоединяет к этому убеждение, что в живых
* Приписывание предмету противоречащего ему свойства. Ред.

существах ничто не существует напрасно. Дарвинизм доставил
логическую опору д л я этого убеждения, бывшего прежде только
простым обобщением наблюдения, — он убеждает нас, что
в организмах мы не можем видеть одни
бессодержательные
формы, что с этой формой — того требует экономия организма —
должно быть связано отправление, и если оно нам не известно,
его следует найти. Это умозаключение, к а к показывает все
последующее развитие н а у к и , побуждает к плодотворным исследованиям, но само в себе не заключает еще ручательства за
успешность его применения. Биологические объяснения и л и
догадки могут получить определенное значение и н а у ч н у ю
ценность только под условием их проверки физиологическим
опытом. G другой стороны, ум, воспитанный на о б р а з ц а х
точного естествознания, не может довольствоваться одним
з а я в л е н и е м факта, хотя бы проверенного опытом, что такой-то
орган представляет в высшей степени совершенное приспособление д л я данного о т п р а в л е н и я или у с л о в и я существов а н и я , — такой ум должен стремиться объяснить себе, в силу
к а к и х известных физических факторов могло создаться такое
совершенное приспособление, и это снова составляет задачу
опытной физиологии. Т а к и м образом, и точкой отправления
и конечным объяснением для биологического факта должно
я в л я т ь с я экспериментальное физиологическое исследование.
Т а к понимал эту задачу и ученый, давший толчок всему этому
движению 1 . К сожалению, некоторые ученые и в особенности
компиляторы нередко смотрят иначе на свою задачу и, ограничиваясь передачей одних биологических наблюдений и л и
догадок в качестве объяснения, предлагают еще более темные
догадки о волевых и л и инстинктивных стремлениях растений 2 .
Причиной такого превратного н а п р а в л е н и я отчасти может
служить сот факт, что за биологические вопросы, по самому
1

Подробное разъяснение этой точки зрения можно найти в заключительной главе моей книги «Чарлз Дарвин и его учение». (В настоящем издании см. главу V I «Краткого очерка теории Дарвина», том V I I , стр.
183.

Ред.)
2

Такова, например, толстая и полезная по собранному в ней материалу, но отличающаяся отсутствием здравой критики компиляция Лудвига «Lehrbuch der Biologie der Pflanzen». Автор ее, впрочем, совершенно
неизвестен как самостоятельный исследователь.

своему существу требующие склада ума экспериментатора,
всюду ищущего объяснения тому, что он наблюдает, чаще
всего берутся морфологи и систематики, привыкшие в своей
деятельности довольствоваться простым
описанием факта.
Этим объясняется и обратное явление — несколько враждебное
отношение к этому биологическому направлению, проявляющееся у некоторых физиологов строго экспериментального
направления.
Автор настоящего т р у д а , п о л ь з у ю щ и й с я во Ф р а н ц и и почетною известностью, принимает биологию растений в более
широком смысле, т. е. не выделяет ее из общей физиологии,
вследствие чего, в его и з л о ж е н и и , она л и ш а е т с я того одностороннего х а р а к т е р а , которым отличаются немецкие трактаты,
носящие то же название, х о т я главное содержание к н и г и относится к тем я в л е н и я м приспособления растительного организма, которые обратили на себя внимание в последние десятилетия.
Несмотря на малый объем к н и ж к и , ее содержание довольно
богато и разнообразно, о х в а т ы в а я почти все выдающиеся
я в л е н и я , начиная с ж и з н и клеточки и к о н ч а я социальной
жизнью высших представителей растительного м и р а . По некоторым вопросам, по которым н а у к а сделала значительные успехи, со времени выхода французского
о р и г и н а л а , русским
переводчиком сделаны необходимые и с п р а в л е н и я и добавлен и я . В общем итоге, я п о л а г а ю , что книга эта доставит интересное чтение д л я всякого ч и т а т е л я , не специалиста, но желающего ознакомиться, в самых общих чертах, с основными явлениями растительной ж и з н и .

5 К. A. TuMuvne't

m. X

ПРЕДИСЛОВИЕ К КНИГЕ ГО. ВИЗНЕРА
«ФИЗИОЛОГИЯ РАСТЕНИИ»*

Х

отя на русском языке имеется превосходный к р а т к и й
учебник проф. П а л л а д и н а , представляющий во многих
отношениях даже преимущества перед соответствующими
по объему иностранными руководствами, тем не менее, н е л ь з я
не признать полезным появление в русском переводе одного
из лучших немецких произведений этого рода.
Главное достоинство этой книги з а к л ю ч а е т с я , конечно,
в научной авторитетности ее автора (чего н е л ь з я сказать,
например, о Нолле, Ганзене, Франке, Детмере и других многочисленных немецких компиляторах). Визнер сам немало способствовал успехам современной физиологии, и некоторые его
исследования, например, в области изучения явлений роста,
справедливо признаются образцовыми. Он п р и н а д л е ж и т к числу
* Эта книга в переводе Бойно-Родзевича под редакцией и с дополнениями Н. С. ІІонятского вышла в 1900 г. (Москва, издание магазина
«Книжное дело»). Ред.

действительных, а не тех случайных физиологов, которых в
последнее время, к сожалению, появилось так много, — физиологов, занимавшихся в течение долгих лет исключительно
описательной ботаникой и внезапно выступающих судьями
в сложных физиологических вопросах, забывая, что на то
дает право только д о л г о л е т н я я экспериментальная школа,
вырабатывающая известный способ мышления, нередко совершенно ч у ж д ы й простому наблюдателю. Типом физиолога этой
второй категории был, н а п р и м е р , К е р н е р , автор объемистой,
но в физиологическом отношении довольно легковесной «Жизни
растений».
Второе достоинство этой к н и г и , делающее ее особенно ценной д л я начинающих и з у ч а т ь физиологию, — ясность и простота и з л о ж е н и я . Н е л ь з я не заметить любопытного факта, что
австрийские ученые (например, Эндлихер, У н г е р , Габерланд,
Виз не р и их ученики) всегда отличались отсутствием расплывчатой и тяжеловесной туманности и з л о ж е н и я , свойственной их немецким к о л л е г а м , самым ярким представителем
к о т о р ы х я в л я е т с я проф. Пфеффер; о его произведениях даже
его соотечественники в ш у т к у в ы р а ж а ю т с я , что их еще нужно
было бы перевести на немецкий я з ы к . Главной причиной простоты и доступности и з л о ж е н и я у Визнера я в л я е т с я , конечно,
та я с н а я , р е а л ь н а я , строго н а у ч н а я точка зрения, с которой
он не сходит на п р о т я ж е н и и почти всей своей книги, за исключением последней главы, почему я и считаю полезным сказать
о ней несколько слов.
Известно, что Сакс и в особенности его ученик Пфеффер
пытались свести я в л е н и я растительной жизни к совершенно
неудачно заимствованному из физиологии животных поня1
тию раздражимости
. Это одно из тех несчастных словечек,
которые Гёте давно з а к л е й м и л своим сарказмом:
«...eben wo Begriffe fehlen
Da stellt ein W o r t zur rechten Zeit sich ein»*.
1

Замечу кстати, что эта точка зрения не представляет новизны, как
полагают ее защитники. Еще в 1838 году ясный и точный ум Де-Кандоля
подверг ее критике, как не способную внести что-либо плодотворное в изучение явлений растительной жизни.
* «...как раз где недостает понятий,
Там во-время ставится слово». Ред.
5»

67

Б л а г о д а р я этому слову, разделяющий эти воззрения физиолог заканчивает свои исследования к а к раз там, где в г л а з а х
истинного экспериментатора оно только начинается 1 . Убедившись, что данное явление зависит от известного фактора,
истинный ученый задает себе вопрос о ближайшей природе,
о механизме этого воздействия, сторонник же учения о «раздражимости», довольствуясь заявлением факта, только уснащает простое его описание целым словарем выражений вроде
«перцепции», «конвекции», «индукции», «реакции», нисколько
не подвигающих в понимании дела. Б у д у щ и й историк физиологии растений, конечно, отметит, к а к вредно отозвалось
это несчастное слово «раздражимость» на ближайшем направлении физиологических исследований.
Трудно было бы о б н а р у ж и т ь всю бесплодность этого учения нагляднее, чем это сделал, умышленно или неумышленно,
Визнер в заключительной главе этой книги. Изложив фактическое содержание своей н а у к и , ни р а з у не обмолвившись
словом «раздражимость», он на нескольких страницах последней главы объясняет, что после этого у ж е не представит труда
применить к этим фактам «запутанное понятие
раздражимости», и вслед за тем совершенно верно добавляет: «хотя введение в растительную физиологию этого понятия» и не поможет
нам «объяснять физиологические
процессы растения», так к а к
простое не объясняется сложным и, следовательно, не физиология растений должна искать объяснения в сложных явлениях животной жизни, а наоборот. Д а л е е следует перечисление уже известных читателю фактов с приставкой к ним
слова «раздражимость» в различных сочетаниях 2 . К а к бы то
ни было, внимательный читатель, из сопоставления бессодержательности этой главы со всем фактическим содержанием
этой книги, извлечет назидательную п а р а л л е л ь между действительным и чисто словесным объяснением явлений природы.
1
Наглядным примером такого отношения к своей задаче может служить исследование над гелиотропизмом проф. Ротерта, одного из сторонников учения о раздражимости.
'' Должно, однако, заметить, что Визнер в этом очерке все же не идет
так далеко, как Пфеффер, решительно все приурочивающий к этому слову.

К числу достоинств к н и г и должно отнести довольно подробные библиографические у к а з а н и я .
Перевод весьма тщательно проредактирован Н . С. ІІонятским и снабжен им обстоятельными примечаниями, касающимися преимущественно вопросов, обработанных русскими
учеными.

TILL
ПРЕДИСЛОВИЕ К КНИГЕ Ф. БЕРГЕ
«ИЛЛЮСТРИРОВАННАЯ ЕСТЕСТВЕННАЯ
ИСТОРИЯ» *

лавное достоинство
этой
иллюстрированной естественной истории для первоначального ознакомления и
для самообучения, конечно, заключается в ее к а р т и н к а х .
Понятно, что к н и г а эта не может к о н к у р и р о в а т ь с более роскошными и обширными однозначащими и з д а н и я м и , но зато в ее
пользу говорит ее доступность. Едва л и возможно было бы,
при соблюдении этого у с л о в и я , дать более обильный, наглядный материал для детей и подростков, ж е л а ю щ и х узнать по
названию и в их главнейших особенностях о к р у ж а ю щ и х их
живых существ — в природе л и или в т а к любимых ими зоологических садах.
Хотя многие, может быть, станут возражать против уместности таких мелких рисунков, к а к большинство в х о д я щ и х
в состав таблиц, но, не говоря у ж е о том, что при удачном
* Эта книга в переводе Н. С. Понятского вышла в 1903 г. (Москва,
издание Кнебель). Ред.

К К Н И Г Е Ф. БЕРГЕ

исполнении такие рисунки имеют значение даже в книгах
серьезного содержания 1 , не подлежит сомнению, что дети
особенно любят маленькие к а р т и н к и .
Текст, конечно, не имеет п р и т я з а н и я на научную систематичность, особенно в ботанической части, но группировка
материала довольно естественная и простая, некоторые опис а н и я , несмотря на к р а т к о с т ь , очень удачны, и молодой читатель найдет много интересных сведений и ответы на многие
возникающие у него вопросы.
Перевод Н . С. Понятского весьма тщательно выполнен, и
всякое затруднение в подыскании русских названий разрешено удовлетворительно.
В итоге, к н и ж к а эта, в ы д е р ж а в ш а я несколько изданий
в богатой такими произведениями немецкой, — не может не
иметь успеха в несравненно более бедной ими русской детской
литературе.
1

Укажу, например, на известные иллюстрации к «Британской флоре»
Бентама, разошедшиеся по бесчисленным немецким и русским изданиям.

ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРЕВОДУ I ТОМА
«СОБРАНИЯ СОЧИНЕНИИ Ч. ДАРВИНА» *

ОТ Р Е Д А К Т О Р А

ПЕРЕВОДА

Ч

ерез два года ц и в и л и з о в а н н ы й мир, конечно, помянет
две годовщины: столетнюю годовщину дня
рождения
(1809 г.) одного из величайших мыслителей всех времен
и, несомненно, самого оригинального мыслителя девятнадцатого века — Ч а р л з а Д а р в и н а , и полувековую
годовщину
(1859 г.) п о я в л е н и я его бессмертной книги, влияние которой
отозвалось в отдаленнейших областях человеческой мысли,
начиная с ботаники и з о о л о г и и и к о н ч а я социологией и этикой.
Помянув эти две годовщины, справедливо будет вспомнить
и, совпадающую с п е р в о й и з н и х , третью годовщину — появления труда предшественника Д а р в и н а , Л а м а р к а , его Philosophie Zoologique** (1809 г . ) . Вспомнить ее будет вдвойне справедливо, к а к для того, чтобы отдать д о л ж н у ю дань у в а ж е н и я

* Москва, издание Ю. Лепковского. Первый том этого юбилейного издания трудов Ч. Дарвина вышел в 1907 г. Ред.
* * Философии зоологии. Ред.

смелому мыслителю, решившемуся порвать цепь предрассудков, опутывавшую в его время вопрос о происхождении ж и в ы х
существ, т а к и для того, чтобы подтвердить неизмеримое превосходство учения Д а р в и н а н а д неудачной попыткой его предшественника, заслугам которого в последнее время, особенно
в Германии, пытаются п р и д а т ь несоответственное значение
в ущерб Д а р в и н у .
Ввиду сказанного н е л ь з я не приветствовать п о я в л е н и я
нового издания русского перевода главнейших трудов Д а р в и н а .
Мысль издателя сообщить этому, так с к а з а т ь юбилейному,
изданию возможно и з я щ н у ю внешность мне представляется
т а к ж е удачной, т а к к а к я вполне разделяю мнение Р ё с к и н а ,
что образованный человек должен ценить хорошую книгу и
не ж а л е т ь на нее тех средств, которые не задумываясь тратит
на мелкие житейские удобства и удовольствия нередко далеко
не высокой пробы. А произведения Д а р в и н а п р и н а д л е ж а т
к числу тех немногих, которые не ставят на п о л к у , наскоро
перелистав и х , а долго и тщательно изучают, и это изучение
не только расширяет умственный к р у г о з о р читателя, но и
служит, по верному замечанию П и р с о н а , умственной гимнастикой, лучше всего подготовляющей человека к разрешению
и тех сложнейших вопросов, которые ему п р е д ъ я в л я е т ж и з н ь .
Учение Д а р в и н а представляет в то же время одно из тех
редких произведений человеческого гения, п р и постепенном
созидании которых в уме и х творца читателю удается в значительной степени присутствовать, благодаря «Автобиографии»
и «Дневнику путешествия»
Н а с т о я щ е е русское издание «Происхождения видов» представляет в этом отношении преимущество перед всеми другими,
даже английскими. К нему п р и л о ж е н а к р а т к а я з а п и с к а , достав л е н н а я Д а р в и н о м , по настоянию Л а й е л я и Г у к е р а , в 1858 г.
в Линнеевское общество 2 . Это первый с в я з н ы й набросок теории, п е р в о н а ч а л ь н а я р е д а к ц и я которого восходит к 1844 году.
Н а к о н е ц , страничка из записной к н н ж к и 1837 года дозво1

Этот последний составляет второй том издания.
К сожалению, эти страницы сверстаны в моем отсутствии, не по исправленным мною гранкам, чем объясняются досадные ошибки, указанные в списке опечаток, приложенном в конце книги.
2

ляет читателю быть свидетелем, т а к сказать, самого момента
зарождения теории в уме 28-летнего ученого. Беспорядочные
незаконченные фразы к а к будто у к а з ы в а ю т , что рука не успевала набрасывать теснившиеся в голове мысли, что молодой
ум подавлен р а с к р ы в а ю щ е й с я перед ним необъятной перспективой, хотя уже вполне сознает все значение осуществляемого
умственного подвига, со всеми его отдаленными последствиями.
Никогда, быть может, не оправдывалось в такой степени
известное изречение: Le g é n i e c ' e s t une idée de la jeunesse développée par l'âge mûr *.
Перевод « П р о и с х о ж д е н и я видов» сделан с шестого английского издания. Главы V I I I , X I I , X I I I , X I V и часть V I I переведены профессором М. А. Мензбиром; главы X и X I — профессором А. П. П а в л о в ы м ; I X — И. А. Петровским; остальное (Исторический очерк, Введение, 1, I I , 111, IV, V, V I , V I I ,
и XV главы) — мною. **
* Гений, это — идея молодости,

развиваемая

в зрелом возрасте.

Ред.
* * В первом томе «Собрания сочинений Ч. Дарвина» (М., 1907 г.)
напечатана также «Автобиография» Ч. Дарвина в переводе К. А. Ред.

ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРЕВОДУ
ПРИЛОЖЕНИЯ
К «СОБРАНИЮ СОЧИНЕНИИ Ч. ДАРВИНА» * .

В

п р е д и с л о в и и к п е р в о м у тому мною было в ы с к а з а н о ,
что д е я т е л ь н о с т ь Д а р в и н а п р е д с т а в л я е т ту р е д к у ю особенность, что ч и т а т е л ь может п р о с л е д и т ь развитие его
колоссального труда, начиная с первых намеков, разбросанных т а м и с я м в его п у т е ш е с т в и и , в а в т о б и о г р а ф и и , в в ы д е р ж к а х и з его з а п и с н о й к н и ж к и х , в к р а т к о й з а п и с к е , п р е д с т а в л е н ной в 1858 году в Л и н н е е в с к о е общество по н а с т о я н и ю Г у к е р а
и Л а й е л я , за к о т о р ы м и и с т о р и я с о х р а н и т п р о з в и щ е «восприемников» д а р в и н и з м а 2 , и , н а к о н е ц , в п я т и т о м а х его перепи1

Самая любопытная из них, относящаяся к 1837 г., приложена в
форме автографа в первом томе. (В настоящем издании см. том V I I , вклейка к стр. 545. Ред.)
2
Портрет сэра Джозефа Гукера, приведенный в заголовке (см. этот
портрет в томе V I I I настоящего собрания С9чинений, стр, 401. Ред.), получен мною год тому назад, когда ему было уже 92 года.
* Том V I I I , Москва, 1909 г., издание 10. Лепковского, стр. І І І и IV.
Перевод приложения вышел под редакцией К. А. Ред.

ски 1 . Н о , к о н е ч н о , в этих п я т и т о м а х не все представляет одинак о в ы й интерес д л я ч и т а т е л я ые-специалиста, и потому в этом
п р и л о ж е н и и помещено т о л ь к о н е с к о л ь к о г л а в и з к н и г и сына
Д а р в и н а , Ф р э н с и с а , L i f e of C h a r l e s D a r w i n * . П р е ж д е всего те
г л а в ы , в к о т о р ы х п о м е щ а ю т с я п и с ь м а , о т н о с я щ и е с я к периоду
з а р о ж д е н и я и п о я в л е н и я т е о р и и и той, з а в я з а в ш е й с я по ее
поводу, о ж е с т о ч е н н о й б о р ь б ы , к о т о р а я т а к быстро п р и в е л а
к п о л н о м у ее т о р ж е с т в у . В с л е д у ю щ е й небольшой г л а в е собраны п и с ь м а , р а з ъ я с н я ю щ и е з н а ч е н и е д л я теории его ботанических р а б о т , п р и в е д е н н ы х в этом и з д а н и и . Г л а в н ы м к о р р е с п о н дентом, с к о т о р ы м Д а р в и н неизменно делил свое горе и свои
радости, был тот ж е сэр Д ж о з е ф Г у к е р , к о т о р ы й п о б у д и л его
издать «Происхождение
видов» и к о т о р о м у
Дарвин
еще
ранее п о л а г а л д о в е р и т ь о к о н ч а н и е своего т р у д а , в те мрачные м и н у т ы , к о г д а е м у п р и х о д и л а м ы с л ь , что он сам никогда
не д о ж и в е т до его о к о н ч а н и я . Н а к о н е ц , в еще двух г л а в а х ,
Ф р э н с и с Д а р в и н о ч е н ь ж и в о и з о б р а ж а е т те у с л о в и я , п р и которых п р и ш л о с ь р а б о т а т ь Д а р в и н у в течение сорока лет уединенной ж и з н и в Д а у н е , к у д а он у д а л и л с я к а к вследствие своего слабого з д о р о в ь я , т а к и вследствие с о з н а н и я , что иначе он
не в ы п о л н и т своего г р о м а д н о г о т р у д а .
В том ж е п р е д и с л о в и и к п е р в о м у тому я в ы с к а з а л м ы с л ь ,
что это и з д а н и е будет ю б и л е й н ы м , и действительно, его окончание совпадает с р я д о м ю б и л е й н ы х чествований, к о т о р ы м
у ч е н ы й м и р в с т р е ч а е т и будет п р о в о ж а т ь этот год, отмечая
вековую годовщину
дня рождения Дарвина
(12
февраля
1809 г. н. ст.) и п о л у в е к о в у ю со д н я п о я в л е н и я « П р о и с х о ж д е н и я видов» (24 н о я б р я 1859 г.). По этому п о в о д у естественно
я в л я е т с я ж е л а н и е п о д в е с т и к р а т к и й итог современному
сос т о я н и ю у ч е н и я , о ц е н и т ь з н а ч е н и е п р е д ъ я в л е н н ы х ему в о з р а жений или предложенных изменений и дополнений.
Этой
задаче
посвящены
две
заключительные
статьи
прилож е н и я **.
1

Life and letters (Жизнь и переписка. Ред.) в трех томах, 1887 г.,
и More letters в двух томах, 1903 г.
* Жизнь Чарлза Дарвцна. Ред.
* * К. А. имеет здесь в виду свой перевод статьи Альфреда Уоллеса
«Современное положение дарвинизма» и свою статью «Пятидесятилетний
юбилей дарвинизма» (см. в настоящем издании том V I I , стр. 521 и 569).Ред.

m
ПЕРЕВОДЫ
К. A . ТИМИРЯЗЕВА

•

б;

•

1

А.ІГАРВУА

ОБНОВЛЕННАЯ

ЗЕМЛЯ

С К А З А Н И Е О ПОБЕДАХ
СОВРЕМЕННОГО ЗЕМЛЕДЕЛИЯ
в АМЕРИКЕ

СОКРАЩЕННОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ
К,,А . ТИМИРЯЗЕВА

ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ

еболыная к н и ж к а Гарвуда, предлагаемая в сокращенном и з л о ж е н и и С п р е д с т а в л я е т с я мне к р а й н е своео б р а з н о й и п о я в л я е т с я очень к с т а т и д л я многочисленных русских читателей. В легкой, почти литературной форме а в т о р п ы т а е т с я в о з б у д и т ь интерес в с а м ы х ш и р о к и х
к р у г а х п у б л и к и к т о м у , н е с л ы ш н о , почти невидимо соверш а ю щ е м у с я в судьбах з е м л е д е л ь ч е с к о г о к л а с с а Соединенных
Ш т а т о в , г л у б о к о м у п е р е в о р о т у , к о т о р о м у , быть м о ж е т , с у ж д е н о
стать н о в о й эрой в и с т о р и и всего человечества. Отмеченный и м
и с х о д в деревню в н у ш е н не сентиментальною п р о п о в е д ь ю
о преимуществах патриархальной жизни, а является резуль1

Сокращения касались, главным образом, слишком напыщенных
риторических мест, не редких в американских произведениях, имеющих
притязание на литературность.
* Книга Гарвуда в сокращенном изложении К. А. Тимирязева впервые вышла в 1909 г. (Москва, издание Сытина). Через 10 лет она была
переиздана Государственным издательством (Москва, 1919 г.). Здесь текст
книги перепечатан по второму из названных изданий. Ред.

6 К.А.Тимиряаав, m. X

татом г л у б о к о г о и з м е н е н и я в э к о н о м и ч е с к и х у с л о в и я х древнейшего и з человеческих п р о м ы с л о в под в л и я н и е м з а в о е в а н и й
современной н а у к и и з а б о т д е й с т в и т е л ь н о демократического п р а вительства свободной с т р а н ы *. Это содействие
обеспечивает а м е р и к а н с к о м у з е м л е д е л ь ц у п о л ь з о в а н и е теми б л а г а м и
общей к у л ь т у р ы , к о т о р ы е до с и х пор были и с к л ю ч и т е л ь н ы м
у д е л о м ж и т е л я г о р о д о в , и р а с к р ы в а е т п е р е д ним п е р с п е к т и в у
несметных истинно н а р о д н ы х богатств.
К а к с п р а в е д л и в о з а м е ч а е т Г а р в у д , его «Сказание о новой
земле» 1 — не к а к о й - н и б у д ь ф а н т а с т и ч е с к и й р а с с к а з и з неизвестного б у д у щ е г о , не в е с т и ниоткуда,
а вполне р е а л ь н а я ,
х о т я порою и г о в о р я щ а я в о о б р а ж е н и ю к а р т и н а п о р а з и т е л ь н ы х ,
почти г р а н и ч а щ и х с ч у д е с н ы м , у с п е х о в , у ж е о с у щ е с т в л е н н ы х
в определенную э п о х у , в определенном месте и о п р а в д ы в а ю щ и х т а к у ю ж е р е а л ь н у ю у в е р е н н о с т ь в том, что н е д а л е к о в р е м я ,
когда ч е л о в е к в п о л н е п о б е д и т п р и р о д у , вынудит ее д а в а т ь
наибольшее количество
продуктов с наименьшей затратой
т р у д а и п о л у ч а ю щ и й с я в р е з у л ь т а т е досуг о б р а т и т на свое развитие, умственное и н р а в с т в е н н о е .
Одного в з г л я д а на о г л а в л е н и е достаточно, чтобы у б е д и т ь с я ,
к а к интересно и р а з н о о б р а з н о с о д е р ж а н и е к н и г и ; п о з в о л ю
себе о б р а т и т ь в н и м а н и е ч и т а т е л я на п е р в у ю и п о с л е д н ю ю
главы: беглое з н а к о м с т в о с н и м и у я с н и т ему ее основную м ы с л ь .
Это чтение н а в о д и т н а г р у с т н ы е п а р а л л е л и и р а з м ы ш л е ния. К а к о е сходство в м р а ч н о й к а р т и н е еще недавнего прош1

Это название пришлось изменить, чтобы [избежать географической
двусмысленности, и заменить словами Обновленная
земля,
пожалуй,
даже лучше передающими представление о том возрождении или, вернее,
о том пробуждении к новой жизни американской деревни, которое составляет предмет этого сказания, этой агрономической поэмы — своеобразных Георгин X X века, задуманных автором.
* Свое предисловие к книге Гарвуда К. А. писал в 1908 году, в период жестокой столыпинской реакции, в дни резкого ухудшения положения малоземельных крестьян и деревенской бедноты и усилившегося
расслоения русской деревни. При учете этой конкретной исторической
обстановки становятся понятными и слова К. А. о «действительно демократическом правительстве свободной страны», и строки, в которых
сочувственно передаются мысли Гарвуда о значении и силе фермерских
ассоциаций в Америке, и «грустные параллели», касающиеся общих
оценок американской и русской деревни в начале X X века. Ред.

лого а м е р и к а н с к о й деревни с нашей деревней и к а к бесконечно различно их настоящее! Между тем к а к беспомощность
и б е з н а д е ж н а я придавленность была и осталась уделом нашей
деревни, а м е р и к а н с к а я деревня за эту к р а т к у ю эпоху обновления совершенно п р е о б р а з и л а с ь . А м е р и к а н с к и й земледелец,
по в ы р а ж е н и ю Г а р в у д а , у ж е заговорил в м а ж о р н о м тоне.
К а к назидательно т а к ж е читать в другом месте напоминание автора, что начало всему этому движению положено мудрыми мерами конгресса, предпринятыми в самые безнадежные
минуты к р о в а в о й междоусобной войны, а равно и читать советы
а в т о р а , обращенные к правительству и обществу — не увлек а т ь с я теперь после внешней войны — войны победоносной —
погоней за военным флотом а озаботиться созданием торгового флота, необходимого народу д л я сбыта избытков его
земледельческих произведений.
Продажа избытков, — к а к о ю болью отзывается этот загол о в о к одной из глав! Может л и русский народ, сам недоедающий, к о г д а не голодающий, говорить о продаже избытков? Кто
не помнит знаменитого и з р е ч е н и я одного нашего известного
государственного человека: «Голодает ли н а р о д и л и не голодает, а продавать хлеб мы будем»?
Г а р в у д проводит мысль, что Соединенные Штаты, несмотря
на громадное развитие своей промышленности и торговли, все
ж е — страна по преимуществу земледельческая, и приводит,
между прочим, следующие цифры, доказывающие, к а к и е
колоссальные богатства созидаются
благодаря
новейшим
успехам земледелия. Ценность годичных продуктов американского земледелия в т р и раза превышает к а п и т а л ы всех
а м е р и к а н с к и х банков. Ценность этих продуктов за два года
превышает ценность добычи .золота на всем земном шаре со
времени открытия Америки, а одной выручкой от п р о д а ж и
я и ц , снесенных за два месяца, можно уплатить проценты государственного долга! И а м е р и к а н с к и й земледелец начинает
сознавать свое значение. Г а р в у д подробно рассказывает историю борьбы одной ассоциации фермеров с могущественными
монополиями, — борьбы,
из которой победителями вышли
фермеры. Если эти идеи о х в а т я т всех т р у ж е н и к о в земли, —
замечает по этому поводу Г а р в у д , — создастся м о г у ч а я ' с и л а ,

п р е в о с х о д я щ а я все, что м о ж е т себе п р е д с т а в и т ь с а м а я богат а я ф а н т а з и я , и тогда горе э к с п л о а т а т о р а м , е с л и их освободившиеся ж е р т в ы п р и м е н я т к ним их с о б с т в е н н у ю т а к т и к у .
И этот блестящий расцвет з е м л е д е л и я д о с т и г н у т ч у т ь не
г л а в н ы м образом тем, что п р а в и т е л ь с т в о с в о б о д н о й с т р а н ы
я в и л о с ь у м е л ы м посредником м е ж д у н у ж д а м и д е р е в н и и средствами их удовлетворить, д о с т а в л я е м ы м и н а у к о й 1 . Н а м к а к - т о
т р у д н о составить себе п р е д с т а в л е н и е о с т р а н е , где с л о в о департамент 2 звучит ободрительно, к а к символ п р о г р е с с а и р а з у м ной помощи действительным н у ж д а м н а с е л е н и я , а не к а к
синоним п р о и з в о л а , у с м о т р е н и я и п р о т и в о д е й с т в и я в с я к о й
просветительной идее, в с я к о м у свободному п о ч и н у .
Ч т е н и е к н и г и Г а р в у д а в ы з в а л о в моей п а м я т и д а л е к и е
воспоминания: в с п о м н и л с я н е в о л ь н о Н е к р а с о в , ч и т а ю щ и й на
л и т е р а т у р н о м вечере в П е т е р б у р г с к о м университете свою
«Песню Е р е м у ш к и » , в с п о м н и л с я его п р и з ы в в о с п и т а т ь в себе
Необузданную, дикую
К лютой подлости вражду
И доверенность великую
К бескорыстному труду.
Г а р в у д не стесняется п р и м е н я т ь Н е к р а с о в с к о е с л о в о к тем,
кто, по его мнению, н а л а г а е т к л е й м о позора на а м е р и к а н с к у ю
нацию, к монополистам с и х т а к т и к о й , с в о д я щ е й с я к д в у м
словам: «раздавить или р а з в р а т и т ь » , но зато во всей своей
книге, с п е р в о й г л а в ы и до последней, с восторгом о т з ы в а е т с я
он о «бескорыстном труде» а м е р и к а н с к и х у ч е н ы х , на опытных с т а н ц и я х , в бесчисленных земледельческих ш к о л а х , в
различных бюро департамента земледелия п р и л а г а ю щ и х свои,
во в с я к о м случае, не д ю ж и н н ы е способности не к л и ч н о м у
обогащению, путем э к с п л о а т а ц и и ч у ж о г о т р у д а , а к б а с н о с л о в ному обогащению своего н а р о д а , п у т е м его п р о с в е щ е н и я .
[1908]
1

К.

ТИМИРЯЗЕВ

Во всяком случае, достигнут он не панацеей хуторского хозяйства.
Другого хозяйства Америка не знала, и, тем не менее, оно не спасло ее от
бедственного состояния, изображенного в первой главе этой книги.
2
Всякий, кому приходилось читать превосходные издания, особенно
отчеты департамента (по-нашему — министерства) земледелия Соединенных Штатов, вероятно, испытывал желание увидать общую краткую сводку этого богатого материала. Это желание до некоторой степени и выполняет Гарвуд,

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА

В

ряду завоеваний, сопровождающих вторжение людей
н а у к и , наиболее строгого типа, в необъятную область
неизвестного, встречается, конечно, кое-что и непосредственно приложимое к ж и з н и , помогающее нашей расе двиг а т ь с я вперед, но все же б о л ь ш а я часть этих открытий имеет
только чисто научное значение, доступное пониманию л и ш ь
тесных к р у г о в специалистов.
Р я д о м с этим существует и другой к л а с с ученых, не многочисленный, но постоянно р а з р а с т а ю щ и й с я , ч ь я деятельность
в р а з л и ч н ы х отделах департамента земледелия в Вашингтоне
и еще более на опытных с т а н ц и я х , разбросанных по всей территории Соединенных Штатов, не только вполне научна по
своему содержанию и х а р а к т е р у , но представляет в то же время
громадное экономическое значение для всей страны. П р и
составлении этого томика автор неизменно п о л ь з о в а л с я содействием этих людей к а к в собирании материала, рассеянного

в бесчисленных изданиях, т а к и в проверке приводимых фактов. Эти люди не только составляют славу своих отдельных
штатов, не только увеличивают в громадных размерах богатство всей нации, но и являют собою миру выдающиеся образцы
высокого, самоотверженного труда.
«Обновленная Земля» — не к а к а я - н и б у д ь фантастическая,
никогда не существовавшая страна. Х о т я многое в ней облечено возбуждающим воображение туманом таинственности и
ждет разъяснения, тем не менее, в целом она представляет
область у ж е практически осуществленного и отмечает наступление новой эры, быть может, одной из наиболее замечательных в судьбах человечества.

СТАРОЕ И НОВОЕ

Иссушенная

ветрами, занесенная снежными метелями,
з а г л у ш ё н н а я сорными травами в ы п а х а в ш а я с я С т а р а я
З е м л я , с ее ж а л к и м и у р о ж а я м и , была далеко не раем.
С угрюмым, разоренным, по большей части неопрятным ж и л и щем, с нависшим над ним двойным проклятием, едой, непригодной в п и щ у , и постоянно нарастающим долгом, отрезанная
от всего мира, без возможности какой-нибудь человеческой
к у л ь т у р ы , нелюбимая, порою ненавидимая, — такова была эта
Старая Земля.
И р я д о м с нею зарождается Н о в а я , О б н о в л е н н а я З е м л я .
Ш и р о к и й простор превосходно возделанных полей; здоровый
скот на тучных пастбищах; прекрасные постройки; современный уютный дом с его радостями — книгой, м у з ы к о й , умственным трудом; в непосредственном общении со всем, что
идет вперед; с недурным балансом в банке; с возможностью
посвятить себя избранному п р и з в а н и ю , столь ж е древнему к а к

само человечество, п р и з в а н и ю , составляющему гордость сильного мужчины и разумной женщины, — такова в основных
чертах эта Обновленная З е м л я .
Не только подробности, но даже и основы этого обновлен и я земли представляются большинству тех, кто наиболее
в нем заинтересован, как-то смутно, словно сквозь туманную
дымку. А миллионы населения, самое существование которых
связано с трудом тех, кто возделывает землю, даже не подозревают о чудесных д е я н и я х у ж е сходящего со сцены поколения. Изобразить в а ж н е й ш и е из осуществленных в этом направлении успехов и составляет задачу этого небольшого томика.
Возделывающий землю, хотя он сам этого не сознает, является жизненной опорой всей нации, — это он, а не кто другой, создает в самом п р я м о м смысле слова те условия, без
которых не работали бы ни ее р у к и , ни ее мысль. Он не только
непосредственно кормит и одевает ее в настоящем, но он же
еще заботится о сохранении всей возделываемой площади земли
в состоянии постоянной пригодности д л я будущих возрастающих потребностей: без его заботливой р у к и эта земля давно
превратилась бы вновь в пустыню и убежище диких' зверей.
Перед ним неотступно стоит к о л о с с а л ь н а я задача — забота
о судьбе целой нации. Это побуждает его к благородным усилиям, заставляет его н а п р я г а т ь все лучшие стороны своей природы. Но для него самого эти у с и л и я нередко кончаются пустым кошельком и разбитыми надеждами. Е с л и он, кормилец
расы, не исполнит своего долга до к о н ц а , — она выродится.
Из этого, к а з а л о с ь бы, естественно вытекает,
что н а ц и я
должна быть с ним не только на дружеской ноге, но и д о л ж н а
питать к нему те глубокие и симпатические чувства, на которые т а к а я дружба обязывает. На деле было ровно наоборот.
До самого недавнего времени из всех людей он был самым
несчастным; на него смотрели с пренебрежением, свысока.
Слуга, когда он должен быть господином, бедный, все более
и более п о г р у ж а ю щ и й с я в нищету, ж е р т в а обманщиков, он
настойчиво оставался верен призванию, которому, если на
него взглянуть с надлежащей точки з р е н и я , нет равного н и
по могуществу, ни по размерам, ни по значению для всего
человечества.

В стране пальм. Калифорнийский

ландшафт

В этом-то ж а л к о м его п о л о ж е н и и п р и ш л а к нему на выр у ч к у н а у к а , — та ч у т к а я н а у к а н а ш и х п р о с в е щ е н н ы х дней,
к о т о р а я в и д и т свою к о н е ч н у ю ц е л ь не в одном т о л ь к о р а с к р ы т и и н о в ы х и с т и н , но и в и х п р и л о ж е н и и к ж и з н и , та н а у к а ,

которая испытывает высшую радость не в одном только формулировании законов природы, но и в облегчении т я ж е л о г о
бремени т р у д я щ е г о с я люда.
Тогда возник тот замечательный ряд агрономических опытов, которые должны быть отнесены к числу в а ж н е й ш и х приобретений только что истекшего столетия, опытов, предвидеть все последствия которых бессильно самое живое воображение. Во всех отраслях человеческой деятельности, т а к и л и
иначе связанных с землею, за последние пятьдесят лет сделано
более успехов, чем в предшествующие пятьдесят веков.
В наши дни образованный фермер, садовод, лесовод, скотовод и л и занимающийся молочным хозяйством, ряды которых все более и более пополняются людьми состоятельными,
возвращающимися к земле к а к источнику, доставляющему,
в конце концов, самое счастливое существование, — все они
ищут в практической науке разрешения задач,
выдвигаемых
вперед Обновленной Землей. Продолжает влачить свое ж а л к о е
существование и старозаветный хозяин; попрежнему льнет
он к старине, частенько не п р и з н а в а я другого закона, кроме
счастливого случая; попрежнему он сеет, сажает, ходит за
растением, собирает у р о ж а и — все наудачу; п о п р е ж н е м у
остается невеждой, когда стоило бы только п о р а с с п р о с и т ь
людей науки, всегда готовых поделиться своими з н а н и я м и ;
попрежнему, коснея сам в невежестве, впадает он в роковую
ошибку, воспитывая в том же невежестве и своих детей. Но
при возрастающем свете н а у к и и он начинает смотреть шире,
и более просвещенный хозяин, умеющий читать з н а м е н и я
своего времени, начинает у ж е р а з б и р а т ь с я в своем деле. Он
искренно интересуется занятиями своих сыновей и л и дочерей, возвращающихся на ферму с головой, переполненной теми
знаниями, которым он теперь слишком хорошо знает цену
и к а к и м и в его ж а л к и е школьные годы не о б л а д а л и д а ж е его
учителя. Он стал восприимчивее к новым идеям; он старается
не отставать от своего века и потому я в л я е т с я влиятельной
фигурой в своей общине.
В предшествовавшем поколении молодой человек д е л а л с я
земледельцем или потому только, что его отец был земледелец,
или потому, что это считалось единственным занятием, д л я

Поля сельскохозяйственной станции в Минпезоте
к о т о р о г о не было надобности ч е м у - н и б у д ь у ч и т ь с я . Он и п о ж и н а л то, что с е я л . С к а ж д ы м годом в его у м с т в е н н о й ж и т н и ц е
увеличивался запас разочарований. К а ж д ы й год завершался
т о л ь к о в о з р а с т а в ш и м и о п а с е н и я м и за
следующий. К а ж д ы й
год п р и н о с и л с собою его ж е н е и детям и , что еще г р у с т н е е ,
ему самому все более и более н а к и п а в ш у ю н е н а в и с т ь к этой
земле.
Но в наше время возделывающий землю должен приступ а т ь к своему делу в т а к о м ж е в о о р у ж е н и и з н а н и я , к а к адвок а т , и з д а т е л ь , доктор и л и «капитан», у п р а в л я ю щ и й п р о м ы ш л е н н ы м п р е д п р и я т и е м ; т е п е р ь д л я в с я к о г о с т а л ясен д и к о в и н н ы й ф а к т , что то п р и з в а н и е , д л я которого еще недавно безграм о т н ы й неуч считался с т о л ь ж е п р и г о д н ы м , к а к и ч е л о в е к
о б р а з о в а н н ы й , — что это п р и з в а н и е п р е д ъ я в л я е т н а с т о я т е л ь ное т р е б о в а н и е з н а н и й , с т о л ь ж е ш и р о к и х и р а з н о с т о р о н н и х ,
к а к и в л ю б о й иной ч е л о в е ч е с к о й деятельности.
По м е р е того, к а к мы будем п о д в и г а т ь с я в своем повествов а н и и , будет в ы я с н я т ь с я , с к о л ь к о нового и п о р а з и т е л ь н о г о
у ж е с о з д а н о в эту еще к р а т к у ю эпоху О б н о в л е н н о й З е м л и .
Р а з в е р т ы в а ю щ а я с я перед н а м и к а р т и н а — н е к а к а я - н и б у д ь эпоха

ренессанса, не Возрождение, нет, это — начало новой творческой эры, быть может, самой замечательной в летописях
истории.
II
ПОЧВА
Когда, приветствуемое дружным хором пернатых,
над
росистой прерией из-за далекой цепи гор восходит солнце, земледельцу Старой Земли и в голову не п р и х о д я т мысли о земле;
он и не подозревает, к а к о й изумительный фактор, производящий и поддерживающий ж и з н ь , попирает он ногами. Изумительные отправления этой почвы, таинственная деятельность
кишащей в ее мрачных темницах ж и з н и , развитие мириад микроскопических деятелей, вырабатывающих в этих лабораториях пищу для его пшеницы, его ячменя или к у к у р у з ы , —
все это для него книга за семью печатями. Д л я него она просто—
почва, взрытая плугом его предков и еще не т а к давно носивш а я следы быстрой ноги бродячего индейца. П о у б а в и л а с ь только
ее рыночная ценность, в сравнении с той,, что была при отце,
а сама она все та же, прозаическая, неинтересная, с детства
нелюбимая, у которой он вымогает порою сносные, но еще
чаще ж а л к и е средства существования, к которой он п р и к о в а н
цепями неоплатных долгов.
Если б он только мог заглянуть п о г л у б ж е , если б он мог
понять, что это у ж е не старая земля его предков, но целый
новый мир, — к а к скоро все изменилось бы, к а к о й глубокий
интерес вызвала бы в нем эта же земля, к а к скоро п о р в а л и с ь
бы эти цепи и он воспрянул бы свободным человеком. Вместо
старой, истощенной временем, все менее и менее плодородной,
она теперь стала бы вновь богатой, производительной, легко
приспособляемой ко всем потребностям, у ж е не чем-то пригодным только для того, чтобы копать, п а х а т ь и проклинать,
а благородным полем кипучей деятельности, бьющимся пульсом жизни, открытым для беспредельных возможностей.
Не приходится, впрочем, особенно настаивать на невежестве хозяина старой земли: ведь не прошло и одного, много —
двух поколений с той поры, к а к даже те, кто и з у ч а л и эту

Совершенно бесплодная почва под микроскопом

землю наиболее т щ а т е л ь н о , отдали себе отчет — и то еще
не вполне — в ее истинном значении и раскрывающихся ей
широких возможностях прогресса. А для миллионов, выросших в г о р о д а х , она и до сего дня более неведомая страна,
terra i n c o g n i t a , чем для х о з я и н а доброго старого времени.
В средине того века, который недавно пришел к концу, велик и й германский химик Л и б и х , провидя пророческим оком,
что обещают в будущем те з н а н и я , которые раскрывались
перед ним, высказал такое положение: «Усовершенствованное
земледелие — истинная основа торговли и промышленности;
оно — первый источник всех народных богатств».
Т е п е р ь это еще определеннее, и уже на основании принесенных практических плодов, сознается теми, кто посвящает всю свою ж и з н ь служению Обновленной Земле. Одной
из в а ж н ы х сторон этого с л у ж е н и я является изучение почвы,
этого исходного фактора д л я всех тех отраслей житейской
деятельности, которые ответвляются от общего ствола — земл е д е л и я . К а к оберегать эту почву, к а к ее питать, к а к возв р а щ а т ь ее к ж и з н и , когда она умерла, к а к о в ее состав, из
чего о б р а з о в а л а с ь она, к а к — если позволительно т а к выразиться — истолковать ее, чтобы это толкование было в с я к о м у
понятно, — вот з а д а ч а , которую предстояло и еще предстоит
осуществить.
Отсюда возникло изучение почв, привлекшее к себе внимание химиков, бактериологов, геологов, агрономов, этой тесной, но могучей к у ч к и людей—исследователей и истолкователей
современного земледелия.
В одно прекрасное весеннее утро, когда солнце у ж е веселит, но еще не п р и п е к а е т , старозаветный земледелец с изумлением примечает н е з н а к о м ц а , который шагает по п о л я м , то
и дело н а к л о н я я с ь , чтобы в з я т ь образчик почвы. Он их тщательно перемешивает и берет небольшую среднюю пробу. Он
не справляется о к а к и х - н и б у д ь старозаветных, по большей
части основанных на п р е д р а с с у д к а х , приметах плодородия,
не расспрашивает и о том, кто и к а к и м орудием возделывал
эту землю под у р о ж а и п р о ш л ы х лет. Нет, он только подвергает
свой образец исследованию, физическому или химическому,
и уже на основании одного этого исследования может нередко

•

дать земледельцу совет: что ему делать и чего не делать и что
в ы р а щ и в а т ь , чтобы получить наилучший результат. Он может
ему п о к а з а т ь , что в его почве условия плодородия плохо уравновешены: того она лишена вовсе, а другого не содержит в достаточном количестве.
Он учитывабт биллионы землистых частиц, умещающихся
в его посудинке величиною с детский наперсток, это примерно
его обычная мера, грамм. В одном кубическом футе средней
фермской почвы поверхность частиц, с которой приходят
в соприкосновение к о р н и растений, представляет площадь
примерно в три а к р а (около десятины). Е с л и в ы т я н у т ь шестьдесят тысяч грубых г л и н я н ы х частиц в одну линию, то она
будет в двадцать дюймов длиною и только в две десятитысячные дюйма шириною. У ч е н ы й порою у к а з ы в а е т , сколько биллионов этих частиц должно заключаться в его сосудце-наперстке д л я того, чтобы можно было рассчитывать с успехом
к у л ь т и в и р о в а т ь то и л и другое растение. Е с л и в пробе той
земли, на которой фермер думал поселиться, о к а ж е т с я менее
биллиона семисот миллионов частиц, то он поступит благоразумнее, если поищет другой земли.
Это наглядное различие почвы богатой и почвы тощей
автор пытался изобразить фотографией. Е с л и две пробы —
одной из наиболее плодородных в мире пшеничных почв и
другой вполне бесплодной — рассыпать, п о с т у к и в а я и сдув а я , на стеклышко, которое поместить под микроскоп, то
получатся две совершенно различные к а р т и н ы . В первом
случае перед нами — т о н ч а й ш а я , богатая черным перегноем
пыль, которую только п о с т у к и в а я и сдувая можно сделать
достаточно прозрачной д л я фотографирования. Во втором
с л у ч а е — широко раздвинутые, словно разбросанные валуны,
частицы к в а р ц а и гранита, сверкающие своими бесчисленными
г р а н я м и , словно алмазы.
В первом случае частицы, сплотившиеся на неуловимо
м а л ы х р а с с т о я н и я х , образовали богатую почву, почву биллионера, с к а з а л и бы мы, — плодородную носительницу несметных богатств для отдельного л и ц а и для всей н а ц и и ; во втором
случае частицы были плохого качества и раздвинуты на большие р а с с т о я н и я , почва была практически негодная, постоянно

н у ж д а ю щ а я с я в удобрении д л я того, чтобы довести ее до состояния самого умеренного плодородия. В первом случае громадное число частиц, тесно между собою сдвинутых, могло
удерживать влагу на почти неопределенное время, подобно
какой-нибудь плотной т к а н и ; во втором — вода сбегала, к а к
сквозь грубое решето, не о с т а в л я я по себе следов. Б о г а т а я
почва накопляла в л а г у , бедная без пользы ее растрачивала.
Вода самого ж и в и т е л ь н о г о дождя быстро исчезает из грубозернистой бессвязной почвы, к а к та, к о т о р а я и з о б р а ж е н а на
фотографии (нижней). И даже там, где почва располагает
большими запасами п и щ и , вода исчезла бы, не о с т а в л я я н и к а кого запаса на черный день засухи. Можно почти с к а з а т ь ,
что такой грубой почве и дождь не впрок.
Вода оказывается самым важным условием успеха на т а к и х
почвах. Исследования п о к а з а л и , что д л я получения среднего у р о ж а я клевера или картофеля необходимо, по к р а й ней мере, четыреста тонн воды на акр; на а к р гороха, пшеницы или овса — триста семьдесят пять тонн; на а к р к у к у р у з ы —
триста тонн, между тем к а к на акр подсолнечника требуется
целых шесть тысяч тонн, т. е. двенадцать миллионов фунтов воды.
Один английский исследователь считает, что необходимо
шестьсот пятьдесят тонн воды для получения .двух с половиною тонн зерна. Обычные полевые у р о ж а и расходуют примерно триста фунтов воды на фунт получаемого сухого вещества растения.
Это испарение растением — очень любопытное
явление.
Только часть воды пропускается или и с п а р я е т с я самой почвой,
громадное количество ее проходит чрез растение. Р а с т е н и е
выкачивает, к а к насос, воду из почвы своими к о р н я м и и стеблями, часть ее употребляет на свои нужды, остальное выбрасывает листьями в в о з д у х , испаряет. Сухой, знойный ветер может
иссушить растение, погубить целый у р о ж а й только потому, что
вода, внезапно и с п а р я е м а я растением, превышает его способность накачивать ее из почвы.
Но откуда взялась эта почва? На это дает ответ г е о л о г и я .
Когда-то, по словам геологов, поверхность земли была покрыта
массивной, сплошной, бесплодной корой горных пород без при-

знаков ж и з н и . Они были непригодны для ж и з н и , к а к непригодны д л я п и щ и зерна пшеницы, овса или к у к у р у з ы наших полей,
пока и х не измельчат жернова наших мельниц. Такими естественными мельницами, перемалывавшими первичные породы,
были могучие ледники, когда-то покрывавшие громадные пространства; к их действию присоединялось действие попеременных с ж а т и й и расширений, связанных с переходами от ж а р а к
х о л о д у , от холода к ж а р у , действие г л о ж у щ е й камень и растворяющей его воды, наконец, разрушающее действие простейш и х форм жизни, о с т а в л я в ш и х по себе следы р а з л о ж и в ш е г о с я
органического вещества. В результате этих совокупных действий на протяжении несметных веков и создалось то, что мы
называем почвой. Т а м и сям вследствие неравномерного распределения того, что мы, п о ж а л у й , можем н а з в а т ь отрубями
этих ледяных мельниц, появились те грубо измельченные бесплодные почвы, не достигающие у к а з а н н ы х биллиона семисот
м и л л и о н о в частиц на грамм почвы, в и х современном состоянии
ни на что не годные, но которые вооруженный научными знаниями земледелец будущего еще, может быть, завоюет для плуг а , к а к и теперь у ж е на далеком западе тысячи акров земли,
когда-то бесплодной по отсутствию необходимой влаги, стали
его достоянием.
Н о существует другой еще более в а ж н ы й подход к изучению почвы Обновленной Земли, это — изучение ее химического состава. Эти мельчайшие частицы д о л ж н ы содержать
не т о л ь к о все основы плодородия, но и содержать их в известном уравновешенном отношении. Физические свойства почвы,
ее строение представляют большое значение, и то, что приобретено до сих пор с затратою значительного т р у д а , вероятно,
еще только намек на то, что даст будущее. Но дело современного химика-агронома не ограничивается у к а з а н и е м на
то, из к а к и х частиц и в к а к о м числе построена известная
почва; он должен знать, из к а к и х веществ состоят эти
частицы, пригодны ли эти вещества для данного растения,
к а к и м д р у г и м должен его заменить фермер, если о к а ж е т с я ,
что он ш е л по ложному пути, какого именно вещества недостает его почве, если она не дает средних у р о ж а е в , и к а к достать это вещество в его наиболее пригодном виде, по наиболее
7

К. А. Тимирязев,

т.X

97

сходной цене. В некоторых западных земледельческих штатах
сотни и сотни фермеров посылают образцы своих почв химик а м земледельческих у ч и л и щ , чтобы у з н а т ь , извлекают л и
они из этих почв все возможное. В одном случае почва непроизводительна вследствие п р и с у т с т в и я вредного избытка к а к и х нибудь солей, в другом — она слишком к и с л а . В к а ж д о м отдельном случае нужно п р и м е н я т ь особый прием. Х и м и к и подает
фермеру совет, что и с п р а в и т ь в старой почве и л и к а к а я культура обещает поселенцу л у ч ш и й у р о ж а й на новой, незнакомой
ему почве.
Высчитано, что все фермеры Соединенных Штатов затрачивают в последние годы по крайней мере семьдесят миллионов
долларов на продажные
искусственные удобрения. Е с л и
дело пойдет таким ходом, то за одно поколение наши земледельцы израсходуют свыше биллиона пятисот миллионов на
эти удобрения. З н а ч и т е л ь н у ю часть этой колоссальной суммы
фермеру — любителю или профессионалу — удастся сберечь,
если он изучит поближе свою почву и у з н а е т , к а к восстановл я т ь ее плодородие, у ж е растраченное, к а к
предупредить
его растрату в будущем.
Между тем к а к рассматриваемая с физической т о ч к и зрения почва образована сравнительно небольшим числом веществ,
происшедших чрез измельчение горных пород, и остатками растений и животных, — с химической точки з р е н и я земная
кора состоит почти из семидесяти элементов. Но д л я земледелия из них важны только двенадцать, а о щ у щ а е т с я порою
недостаток только в четырех. Эти четыре: азот, фосфор,
к а л и й и кальций. Но стоит только о б н а р у ж и т ь с я недостатку
хоть в одном из них, и последствия д л я х о з я и н а будут самые
плачевные. К этому искусно налаженному к в а р т е т у сводится
вся гармония земледелия.
Ч а с т ь деятельности современного а г р о н о м а - х и м и к а заключается в том, чтобы анализировать п р и с л а н н у ю ему почву
и определить не только ее физическое строение, но и у з н а т ь ,
находятся ли эти важнейшие химические составные части
в необходимой гармонии, или, быть'может, одни из них отсутствуют, другие находятся в избытке, а т а к ж е , может быть,
присутствуют вещества прямо вредные, к а к , например, к и с л о т ы

и т. д. Д л я в з в е ш и в а н и я всех этих веществ, присутствующих
иногда в ничтожных количествах, у химиков существуют весы,
до того чувствительные, что они могут п о к а з а т ь прибыль в весе
к л о ч к а б у м а г и от сделанной на нем к а р а н д а ш н о й пометки.
Н е б о л ь ш и е количества почв сушатся, промываются, сжигаются,
обрабатываются различными химическими веществами, — словом, подвергаются самым разнообразным пробам
и п р и этом снова и снова взвешиваются.
Е с л и взять, например, щепотку самой плодородной пшеничной земли из долины К р а с н о й реки, п о л о ж и т ь ее в маленьк у ю платиновую посудину, величиной с д о л л а р , и поставить
на огонь лампы, дающей целых 1000 г р а д у с о в , то увидим,
к а к постепенно будет исчезать черный цвет этой почвы; он
п р е в р а т и т с я в зольно-серый, и в остатке п о л у ч и т с я немного
красноватой пыли. П о д микроскопом она не сохранит и следа
сходства с теми бархатно-черными частицами, в которых скрыв а л а с ь т а й н а растительной ж и з н и , и прежде всего в ней исчезнет азот, который представляет одно из главнейших условий
этой ж и з н и .
Ч е р н о е растительное и л и , к а к его называют, перегнойное
вещество, которое так т р у д н о поддается фотографированию,—
один из главных источников азота, необходимого д л я той
пшеницы, которой с л а в и т с я эта земля. Полное меню различных растений насчитывает до двадцати веществ, но без
азота н и к а к н е л ь з я обойтись, его ничем не заменишь, и к а к
только он начинает истощаться в нашей почве-кладовой, силы
растения начинают падать.
Один исследователь, ж е л а я доказать значение плодосмена,
п о к а з а л , что а к р пшеничной земли, на которой возделывали
из года в год одну пшеницу, потерял за пять лет сто семьдесят
один фунт • этого важнейшего начала п л о д о р о д и я — азота,
м е ж д у тем к а к на таком же поле, где с пшеницей чередовалось
другое растение, земля не только не утратила своего плодор о д и я , но еще приобрёла шестьдесят фунтов азота. К о г д а ,
к а к это наблюдается в западных ш т а т а х , например, в Айове,
из года в год сеют пшеницу, она, вечно г о л о д н а я по части
азота, ж а д н о выбирает его из почвы, а в результате исчезает
и органическое вещество перегноя, связывающее
частицы
7*

99

почвы; разъединенные, они у ж е не удерживают необходимой влаги, она легко просачивается, почва становится тощей, и
у р о ж а и непременно понижаются. Д е с я т к и тысяч акров земли
в этом и других центральных штатах З а п а д а , когда-то славившиеся своими урожаями пшеницы, перестали их давать и, постепенно ухудшаясь, наконец, стали совершенно непригодными
к к у л ь т у р е . Почва произнесла свой протест, на который нет
апелляции. К а ж д а я ферма в сто шестьдесят акров, если на
ней возделывается одна пшеница, отнимает ежегодно у почвы
плодородия на двадцать восемь тысяч пятьсот фунтов азота,
пять тыуяч фунтов поташа, три тысячи фунтов фосфорной
кислоты*.
Но еще важнее, чем химический анализ почв, — опыты
выращивания растений в искусственно составленных почвах.
Посредством повторных промываний водою получают почву,
из которой удалены ее составные части, необходимые д л я
питания растения. Чтобы сделать почву еще более бесплодной, ее еще обрабатывают крепкой кислотой, которую затем
снова тщательно вымывают. Семя растения, которое желают
исследовать, проращивают в воде или в чистом песке и затем
пересаживают в полученную бесплодную почву.
Понятно, что п р и т а к и х условиях растение недолго влачило
бы свое ж а л к о е существование, но тут-то подоспевает исследователь со всеми, к а к мы сказали, уже известными ему веществами; он дает их растению, поодиночке, по два, по три,
наконец, в полном составе, и растение, у ж е бывшее на к р а ю голодной смерти, словно чудом возвращается к ж и з н и . По ж е л а нию, он его кормит, недокармливает, перекармливает и л и снова
замаривает голодом и таким образом узнает во всех подробностях потребности своего растения. Есть что-то неотразимо
чарующее в этих опытах, доказывающих всю в л а с т ь н а у к и над
жизнью.
Но почва — не простая смесь землистых частиц. Она в то
же время — обиталище несметных полчищ живых существ.
Н е п р и г л я д н а я эта ж и з н ь , но т а к а я же несомненная ж и з н ь ,
к а к и ж и з н ь того ученого, который р а с к р ы в а е т ее тайны.
* В килограммах: азота около 13 ООО, поташа около 2 300, фосфорной кислоты около 1 400. Ред.

К о г д а мы ж г л и в платиновом сосудце образчик почвы,
мы не т о л ь к о уничтожили черный перегной, но в одно мгновение у н и ч т о ж и л и более отдельных ж и з н е й , чем сколько обитает человеческих существ на всем земном ш а р е . В нормальной п о ч в е , менее плодородной, менее богатой ж и з н ь ю , чем та,
к о т о р у ю мы сожгли, насчитывают более биллиона шестисот
м и л л и о н о в бактерий на один грамм. Они бесконечно малы,
но в них теплилась н а с т о я щ а я ж и з н ь в то мгновение, когда
они погибали в пламени.
Эта изумительная ж и з н ь , совершающая свою неустанную
работу в почве, в известном смысле, п о ж а л у й , наименее понимаемая нами, наименее оцененная из сил природы. С нею
приходится ознакомиться д л я того, чтобы п о н я т ь , что такое
почвенные п р и в и в к и , т. е. восстановление истощенных почв
при помощи бактерий, взятых из других почв, —' это чудо из
чудес Обновленной Земли.

III
ПОЧВЕННЫЕ

ПРИВИВКИ

Слово «бактерии» пользуется очень дурной славой. Их
так привыкли связывать с болезнью и смертью, что как-то
трудно себе их представить в роли помощников человека.
И все же они приносят громадную пользу человеку, культивирующему растение.
Х о т я об их существовании знали у ж е давно, но только
с наступлением эры Обнввленной Земли стали их изучать
с надлежащим вниманием. Они вездесущи, они заселяют и
с у ш у , и воздух, и море. Д у м а л и в них видеть животных, теперь
они всеми признаются за самые низшие формы растений. Их
известно чуть не тысячи р а з л и ч н ы х сортов, но эти списки
растут по мере того, к а к н а к о п л я ю т с я новые сведения.
О н и по большей части обладают способностью делиться
надвое, вслед затем к а ж д а я половинка делится снова надвое,
и так далее, в поражающей прогрессии. Одна и з н и х , по наблюдению одного бактериолога, предоставленная сама себе,
наплодила бы семнадцать миллионов себе подобных в двадцать
четыре часа. По вычислению другого ученого, одна особенно

быстро р а з м н о ж а ю щ а я с я б а к т е р и я , если б только она могла
успешно питаться, произвела бы четыре т ы с я ч и семьсот семьдесят два биллиона потомков в один день. В т р и дня, если б
этому размножению ничто не препятствовало, получилась бы
масса в семь тысяч пятьсот тонн.
По исследованиям, произведенным на К а н з а с с к о й опытной станции, оказалось, что в почве одного п о л я было биллион
шестьсот восемнадцать миллионов шестьсот восемьдесят одна
тысяча восемьсот десять бактерий в одном грамме, между
тем к а к в другой почве и х было немного свыше м и л л и о н а .
Численность их быстро падает по мере у г л у б л е н и я в почву,
пока не дойдешь до такого у р о в н я , где их у ж е вовсе не встречается. В одной почве и х было шестьсот пятьдесят тысяч на глубине восьми дюймов, пятьсот 'тысяч девятнадцать — на глубине девятнадцати дюймов, п я т ь тысяч шестьсот — на глубине пятидесяти п я т и дюймов и ни одной на глубине шестидесяти п я т и . Д р у г а я проба, в з я т а я в Европе, дала миллион
шестьсот восемьдесят тысяч на поверхности и четыреста десять
на глубине шести футов.
Много семейств этих бактерий и з б р а л и _ себе обиталищем
почву. Одни способствуют разложению ее составных н а ч а л ,
п р е в р а щ а я их в пищу растений; ^другие черпают эту пищу и з
ее громадных запасов в воздухе. В тех и д р у г и х с л у ч а я х они
я в л я ю т с я пособниками человека.
Четыре пятых того воздуха, которым мы дышим, состоят
из одного и з важнейших питательных н а ч а л растения —
из азота. Но этот азот должен бы»ь превращен в п р и г о д н у ю
форму, в такую,' из которой растение могло бы в о с п о л ь з о в а т ь с я
им для построения своих стеблей, своих листьев, своих зерен.
Н а д к а ж д ы м акром высится в воздухе семьдесят п я т ь миллионов фунтов атмосферного азота, откуда мы м о ж е м заключить,
к а к неизмеримо велик запас пищи, доступной, т а к сказать,
задаром.
Очень вероятно, что фермер Старой З е м л и взглянет на такое
предприятие, к а к почвенные прививки, с тою же недоверчивостью, с к а к о й он относится ко многим другим новшествам,
видя в них теоретические затеи, лишенные всякого п р а к т и ческого смысла.

Р а с х о д о в а т ь государственные средства на то, чтобы перевозить б а к т е р и и из одного штата в другой, д л я того, чтобы
восстановить его утраченное плодородие, представлялось бы
ему т а к о ю же бессмысленною тратой денег, к а к и швыряние
их на воспитание сыновей и дочерей.
Н о фермер или садовод нового склада, человек с ограниченными средствами, но с истинной любовью к своему к л о ч к у
старого ли сада или той девственной земли, которую он хочет
завоевать для земледелия, а н а р я д у с ними и те, все более и
более возрастающие в числе, зажиточные люди городов, которые действительно облагораживают А м е р и к у , з а т р а ч и в а я свои
избытки на блестящий подъем ее к у л ь т у р ы , — эти обитатели
Обновленной Земли, конечно, с большим интересом услышат
об открытии почвенных п р и в и в о к , чем об открытии новой
звезды.
Мне привелось однажды видеть в лаборатории одного
х и м и к а р я д г о р ш к о в с растениями. В одной местности того
ш т а т а , где это происходило, вследствие неразборчивой, неряшл и в о й к у л ь т у р ы земля совершенно истощилась. Один из горшк о в был наполнен этой землей; из нее пробивалось несколько
тощих стебельков к л е в е р а . Ж а л к и е , пожелтелые, хворые
растеньица, к а к и е у в и д и ш ь только на в ы п а х а в ш е й с я , утратившей свое плодородие почве. А рядом с ним, в другом горшке,
в той же самой истощенной почве, другие растения. Х и м и к
не позаботился о том, чтобы снабдить и х своей удивительной
искусственной пищей; не были они поставлены и в более благоприятные условия по отношению к теплу, свету и л и в л а ж ности; семена были точно те ж е , что и в первом горшке. Но
растения во втором г о р ш к е были чудного зеленого цвета,
тогда к а к первые были болезненно желтого; их стебли были
рослые и могучие, тогда к а к у первых они были приземистые,
х и л ы е — настоящие нищие м е ж д у растениями; и между тем
к а к эти были на пути к богатому у р о ж а ю , те в л а ч и л и свое
существование в ожидании бесплодного з а в я д а н и я .
И все различие между д в у м я группами растений заключалось в том, что вокруг семян во втором г о р ш к е было посыпано щепоткой-земли, измельченным комочком простой г р я з и ,
привезенной из другого штата. Б ы т ь может, она была несколько

иного физического состава, не т а к а я р а с п ы л е н н а я , п о ж а л у й ,
слегка потемнее цветом, но все же, на г л а з , это был такой
же ком г р я з и .
То, что произвело это чудо, была к о л о н и я бактерий, этих
самых низко организованных существ, видимых только в
самые сильные микроскопы, но д в и ж у щ и х с я , ж и в ы х , настолько
же ж и в ы х , к а к зеленые травы на л у г у , к а к ш е п ч у щ и е с я между
собою деревья в лесу, в известном смысле, п о ж а л у й , как и
сам человек.
Н а более широкую ногу, чем в этом л а б о р а т о р н о м опыте,
факт этот был подтвержден в Канзасском земледельческом
училище. На этот раз прививка производилась не в г о р ш к а х ,
а на п р о т я ж е н и и целых полей. К а к и в опытах с г о р ш к а м и ,
все отличие от обычного приема возделывания заключалось
в присыпке семян почвой, заведомо содержавшей бактерии.
И результаты этого опыта в большом масштабе были еще более
поразительны.
К а н з а с с к и е исследователи выбрали д л я своего опыта сою,
это бобовое растение, дающее такой превосходный к о р м . У ж е
давно было известно, что бобовые растения, к а к к л е в е р , горох,
бобы, вика, люцерна и им подобные, образуют на к о р н я х наросты — ж е л в а ч к и , к а к и х называют. Никто не з н а л , что
такое эти ж е л в а ч к и , к а к о й в них прок, а многие д а ж е думали,
что это были болезненные наросты.
Но наука распутала смысл этих ж е л в а ч к о в : почему они
образуются только на этих растениях, на что они с л у ж а т растению, полезны л и они или приносят вред. Она п о к а з а л а , что
эти наросты очень в а ж н ы д л я растений, на к о т о р ы х они появл я ю т с я , и что растения, их лишенные, р а з в и в а ю т с я гораздо
х у ж е . Мало того, было выяснено, что эти наросты — ж и л и щ а
благотворной бактерии, работающей, п р а в д а , еще не вполне
понятным образом, но несомненно на п о л ь з у человеку.
Задача этих бактерий — выкачивать азот и з его громадного
резервуара в воздухе, этих четырех п я т ы х всей атмосферы,
и в своих маленьких подземных л а б о р а т о р и я х п р е в р а щ а т ь
его, приспособлять и л и к а к там называть этот еще не вполне
разгаданный процесс изменения азота воздуха в т а к о й азот,
который годен для п р и н я т и я в пищу растением,

Опыт прививки почвы под клевер. Левый горшок содержит почву без бактерий; второй — без азота; третий — без азота, но с бактериями-,
четвертый — без фосфора-, пятый — без калия-, шестой — бег всякой
пищи
Г л у б о к о под землею, в п о с т о я н н о м м р а к е , д е л а ю т б а к т е р и и
свое дело и днем и н о ч ь ю , в течение всей ж и з н и р а с т е н и я ,
от п о я в л е н и я первого р о с т к а в п л о т ь до сбора у р о ж а я , не н у ж д а я с ь ни в свете с о л н ц а , н и в в о з д у х е там н а в е р х у , т а к к а к
и того в о з д у х а , к о т о р ы й н а п о л н я е т п р о м е ж у т к и м е ж д у билл и о н а м и частиц почвы, д л я н и х достаточно, а он всегда н а л и ц о ,
всегда под р у к о й .
Многие подробности в ж и з н и этих б а к т е р и й еще н у ж д а ются в р а з ъ я с н е н и и , многое еще темно в этом и з у м и т е л ь н о м
я в л е н и и п р е в р а щ е н и я а з о т а , одном и з самых т а и н с т в е н н ы х
процессов, с о в е р ш а ю щ и х с я н а земной п о в е р х н о с т и . Одно т о л ь к о
л е ж и т вне сомнения, что эти ж е л в а ч к и , к о г д а - т о предмет опас е н и й х о з я и н а , s д е й с т в и т е л ь н о с т и — з а п а с ы п и щ и д л я пот р е б н о с т е й растения.
Н о о к а з ы в а е т с я , что в н е к о т о р ы х п о ч в а х этих б а к т е р и й
вовсе не н а х о д я т . Т а к было и с к а н з а с с к и м и п о ч в а м и . Отсюда
я в и л а с ь м ы с л ь получить и х и з почв, где они я в л я ю т с я , т а к
с к а з а т ь , т у з е м н ы м населением, и переселить и х в К а н з а с .
Почва, которую перевезли, происходила из Массачузетса.
Это б ы л а с у х а я , н и с к о л ь к о не и н т е р е с н а я п о ч в а , попросту
г о в о р я , п ы л ь . Н е с к о л ь к о л е т к р я д у на п о л я х К а н з а с с к о г о

училища разводили сою, но никогда не образовалось на ее
корнях желвачков, этих м а л е н ь к и х к л а д о в ы х драгоценного
азота. Из этого заключили, что в почве не было необходимых
бактерий. Когда пришла пора посева, в о к р у г семян посыпали
ничтожное количество этой привозной земли, а в то же время
на расстоянии сделали посев т а к и х ж е семян в той же земле,
без примеси чужой. Опыты велись и на м а л е н ь к и х делянках
и на больших участках.
Во всех случаях результат был тот же. Везде, где соя была
высеяна в почву, получившую щепотку массачузетской земли,
на к о р н я х появились ж е л в а ч к и , между тем к а к там, где она
была высеяна при тех ж е самых у с л о в и я х , но без этой ничтожной примеси чужой земли, ж е л в а ч к о в не было попрежнему.
Ж е л а я узнать, может л и почва, р а з получившая прививку бактерий, с л у ж и т ь снова для дальнейших прививок,
предприняли опыты с той к а н з а с с к о й почвой, на которой пол у ч и л а с ь эта соя с ж е л в а ч к а м и на к о р н я х , и получили доказательство, что и своя домашняя почва после одной п р и в и в к и
оказалась столь же пригодной для дальнейших п р и в и в о к ,
к а к и почва привозная. Очень вероятно, что почва, р а з получившая п р и в и в к у , у ж е более в ней не нуждается.
Меяеду тем как у р о ж а й сои обычно был невелик, растения
с желвачками на к о р н я х дали несравненно л у ч ш и й у р о ж а й
к а к в отношении кормового вещества, так и в отношении семян.
Первоначальный прием п р и в и в к и простым разбрасыванием
почвы с бактериями на поверхности той, которой х о т е л и их
привить, оказался совсем негодным. З е м л я , с о д е р ж а щ а я
бактерии, доляша приходить в тесное прикосновение с семенами. Соя, получившая тысячу фунтов массачузетской земли,
рассеянной вразброс, дала в среднем по семи ж е л в а ч к о в на
двадцать растений, между тем к а к в другом случае, когда
эта земля рассевалась сеялками, трехсот семидесяти п я т и
фунтов ее было достаточно, чтобы вызвать образование тридцати пяти ж е л в а ч к о в на каждые двадцать растений. А к о г д а
массачузетская земля рассыпалась еще гуще в борозды с е я л к и ,
куда затем падали семена, на каждые двадцать растений приходилось круглым числом у ж е пятьсот девять ж е л в а ч к о в ;

число и х на одном растении доходило до шестидесяти девяти
и семидесяти одного.
Н о всего важнее запомнить и з этого примера, что эти желвачк и на к о р н я х — лучшее средство д л я восстановления утраченного плодородия земли. Они увеличивают плодородие почвы
самым лучшим образом. Они приносят ей азот и ничего не изв л е к а ю т из нее. К о г д а в течение целого ряда лет возделывают
на той ?ке почве одно к а к о е - н и б у д ь растение, к а к , например,
пшеницу, азот почвы истощается, вследствие постоянных требований на него, п р е д ъ я в л я е м ы х пшеничным растением. З е м л я
отказывается, наконец, д а в а т ь у р о ж а и : она истощена. Ее считают у ж е негодной д л я в о з д е л ы в а н и я пшеницы, — может быть,
ее оставляют надолго в з а л е ж и . Тут-то и выступает благодет е л ь н а я р о л ь этих б а к т е р и й , п о я в л я ю щ и х с я в ж е л в а ч к а х бобов,
г о р о х а и л и к л е в е р а ; они снабжают почву азотом, черпая
его и з неистощимого р е з е р в у а р а атмосферы и п р е в р а щ а я его
в и н у ю форму, удобоусвояемую растениями. В примере п л а н т а ц и й сои в К а н з а с е эти р а с т е н и я без ж е л в а ч к о в на их к о р н я х
п р о д о л ж а л и истощать п о ч в у , к а к и любое другое растение,
но к а к только в почву были внесены бактерии, вызвавшие
образование ж е л в а ч к о в , истощение почвы было приостановлено
и наступило ее обогащение.
Старозаветный х о з я и н п р о д о л ж а л бы стоять на своем;
посев за посевом давал бы все более и более скудные у р о ж а и ,
пока, н а к о н е ц , почва не истощилась бы окончательно, а за
этим последовало бы разорение. Фермер' Обновленной Земли
знает, что вернуть азот его земле можно простой п р и в и в к о й .
Следует отметить, что департамент земледелия в Вашингтоне рассылает бактерии д л я почвенных п р и в и в о к всюду,
где это оказывается необходимым.
Многие из этих, так называемых бобовых растений, снабж е н н ы х корневыми ж е л в а ч к а м и , у ж е давно применяют к а к
зеленое удобрение; их з а п а х и в а ю т , а вместе с ними и те богатые з а п а с ы азота, которые б а к т е р и и отложили в них на счет
атмосферы. Н о если на к о р н я х этих растений нет ж е л в а ч к о в ,
к а к это мы видели на примере сои, то так же мало смысла запах и в а т ь их в качестве зеленого удобрения, к а к и любое другое
растение. К с т а т и заметим любопытный факт, что бактерии

.

различных бобовых, например, гороха и л и к л е в е р а , различны,
и бактерии одного растения отказываются, повидимому,
селиться на к о р н я х другого, и наоборот.
В Алабаме, одном из штатов, п р о и з в о д я щ и х наиболее
х л о п к а , очень охотно разводят на зеленое удобрение так называемый коровий горох (Cow-pea). Д а в н о опасались там истощения почвы и даже местами н а ч а л и его ощущать. Вопрос
о прививке основательно обсуждался на опытной станции при
земледельческом училище этого штата. Б ы л о выяснено, что
Cow-pea, когда оно снабжено ж е л в а ч к а м и , к а к всякое бобовое,
обогащает почву азотом, без них оно т а к же истощает ее, к а к
и хлопчатник или любой з л а к . Значение Cow-pea, к а к собирателя азота, было вне сомнения, но этого было недостаточно.
Требовалось еще такое растение-, которое не только было бы
пригодно, к а к зеленое удобрение, но и своими к о р н я м и еще
препятствовало бы .в мочливые южные зимы вымыванию из
почвы питательных веществ (главным образом, селитры).
Н а ш л о с ь растение, удовлетворявшее и этому условию, — так
называемая мохнатая вика ( H u r y vetch). Но ее к у л ь т у р а не
о к а з а л а с ь успешной за отсутствием необходимых бактерий
в почве. Тогда р а з ы с к а л и огородную почву, в которой когда-то
росла обыкновенная вика, в з я л и комок этой почвы, разболтали с водой и в этой воде вымочили семена мохнатой в и к и 1 .
Результат этой жидкой п р и в и в к и был
поразительный.
Из двух одинаковых делянок т а , которой была сделана прив и в к а м и в середине я н в а р я была покрыта могучей ярко-зеленой растительностью, между тем к а к д р у г а я , не п о л у ч и в ш а я
прививки, представляла побуревшую, пересохшую поверхность. К о р н и растений на привитой почве были покрыты ж е л вачками, между тем к а к на других не было ни одного. В
конце мая, ко времени сенокоса, растения на привитом участке были так могучи, что их пришлось ж а т ь серпами, м е ж д у
тем к а к на непривитом участке они были настолько к о р о т к и ,
что их можно было только косить. На первом участке растен и я достигали трех футов, между тем к а к редкие стебельки
на втором едва дотягивались до восьми дюймов. Зеленый к о р м
1

Dolichos,

с первого р а в н я л с я девяти тысячам ста тридцати шести фунтам на а к р , со второго — только
девятистам. Сена первый
дал две тысячи пятьсот сорок фунтов, второй — двести тридцать два фунта. Прибыль на сене р а в н я л а с ь девятистам девяноста п я т и процентам. И напомним, что обе почвы отличались
т о л ь к о одной прививкой.
П р о б ы других почв и з того же штата д а л и при опытах
лабораторного в ы р а щ и в а н и я обычные доказательства выгодности прививки. Многочисленные опыты в горшках были
предприняты над пунцовым клевером, растением, т а к ж е не
удававшимся в Алабаме. Н а тридцати фермах попытки его
разводить о к а з а л и с ь безуспешными, и постоянно на к о р н я х
не было ж е л в а ч к о в . Т о л ь к о на нескольких э к з е м п л я р а х был о найдено несколько совсем м а л е н ь к и х . Опыты, произведенные в земледельческом у ч и л и щ е , оказались совсем неудачными;
не о б н а р у ж е н о было ж е л в а ч к о в , и неудача приписана азотному голоду. Тогда испробована была п р и в и в к а , и результат
был вполне удовлетворителен. Н а почве из-под х л о п к а , расчищенной за двадцать лет п р е д тем, у р о ж а й повысился на семьдесят один процент; на той ж е почве, расчищенной за п я т ь
лет, — на семьдесят четыре процента; на лесной почве — на
триста двадцать шесть процентов. В среднем, на различных
почвах получилась п р и б ы л ь в у р о ж а е на сто пятьдесят процентов д л я надземных частей и сто двадцать восемь процентов
д л я корней.
Н а опытной станции штата Иллинойс т а к ж е производились
на ш и р о к у ю ногу и с с л е д о в а н и я над значением бактерий,
к а к производителей необходимой пищи д л я растений. Опыты
производились над самыми разнообразными бобовыми: коров ь и м горохом (Cow-pea), соей, красным клевером, люцерной
и сладким клевером (Sweet clover). Во всех этих опытах особенно подчеркивалось то общее основание, что все эти растения,
а р а в н о и другие из того ж е семейства бобовых, к а к известно,
восстановляющие плодородие, не сами черпают азот из атмосферы, а делают это только п р и содействии бактерий, которые
берут его из воздуха и п р е в р а щ а ю т в пригодную д л я растений
п и щ у . В неистощимом запасе азота воздуха, в б а к т е р и я х , всегда
н а х о д я щ и х с я под рукой, всегда готовых в пищу растению,

человек имеет к своим услугам даровое средство обогащения,
столь же ценное по своим размерам, к а к и удивительное по
своему существу. Работа, осуществленная в Иллинойсе, была
замечательно успешна. Она я в и л а с ь блестящим практическим
подтверждением значения этого великого о т к р ы т и я , отметившего эру Обновленной Земли.
Приводим общие выводы, к которым п р и ш л и в Иллинойсе
на основании многочисленных опытов; из них можно усмотреть, к а к доступны общему пониманию эти результаты, казалось бы, мудреных научных изысканий.
Почвенный азот по большей части не может быть использован растениями, пока не будет превращен деятельностью нитрифицирующих бактерий в азот селитряный.
Атмосферный азот не может быть использован ни одним
возделываемым растением, кроме' бобовых, и даже эти растения не обладают способностью извлекать азот из воздуха,
если не будут снабжены подходящими бактериями, собирателями азота.
К а к общее правило, почти каждое возделываемое бобовое
растение нуждается в особом виде бактерий.
Вообще говоря, земледелие штата Иллинойс, все равно,
будет ли оно ограничиваться производством зерна и л и выкармливанием скота, нуждается в культуре бобовых, к а к существенной черте экономической системы, поддерживающей плодородие почвы; а д л я успешного возделывания бобовых растений присутствие и помощь определенного вида собирающей
азот бактерии я в л я ю т с я безусловно необходимыми.
Х о т я нет повода покидать и другие способы восстановления плодородия истощенных почв и хотя рациональный плодосмен останется предметом забот хозяина, — всего, что было
сказано, полагаю, достаточно д л я доказательства, что почвенные прививки составляют прием в высшей степени практический, хотя у с п е ш н а я прививка может быть осуществлена
только под условием обеспечения основных качеств почвы.
Почвам, к а к и золотым россыпям, свойственно истощаться
после долголетней эксплоатации. В течение ряда лет они, к а к
и россыпи, дают большие доходы, затем в течение нескольких лет они только окупают расходы, наконец, наступает год,

когда и фермер, как и золотопромышленник, не может более
сводить концов с концами. Но этим сходство и оканчивается,—
в отличие от золотопромышленника фермер может вернуть
золото в свои поля.
Удобрение искусственными азотистыми т у к а м и — почти
то ж е , что восстановление добычи золота в россыпи ценою
з а т р а т ы того же золота из другого источника, это только перек л а д ы в а н и е из одного к а р м а н а в другой, и то на худой конец.
Возвращение почве азота п р и содействии бактерий и проще,
чем применение удобрений, и рациональнее, и естественнее,
и удобоисполнимее, и , главное, несравненно дешевле. Это —
один из важнейших даров Обновленной Земли человеку.
Но если поистине изумительно это приспособление почвы
к потребностям растения, то, п о ж а л у й , еще изумительнее
осуществление обратной задачи — приспособления растения
к у с л о в и я м почйы.
IV

ПОЛУЧЕНИЕ НОВЫХ ЗЕРНОВЫХ

ХЛЕБОВ

Есть что-то наводящее у ж а с в одной мысли о возможности
неотразимого, безжалостного, рокового наступления такого
периода, когда вся земля не в состоянии будет прокормить
человеческую расу, — периода повсеместного голода. Люди,
внимательно следившие за постоянным расхищением плодородия земель там, где хлебные з л а к и возделывались из года
в год с обычным последствием, постепенным падением урожайности, н а ч и н а я с роскошных у р о ж а е в впервые обработанной
девственной почвы, — эти л ю д и предсказывали наступление,
и не в очень далеком будущем, такого периода, когда земля
эта не будет более в состоянии прокормить живущего на ней
•населения. И эти п р е д с к а з а н и я нередко исходили из источн и к о в высоко авторитетных.
Но если достаточно было сказано о восстановлении плодородия истощенных почв, д л я того, чтобы доказать, что наступление такого периода будет
настолько отсрочено, что
самая забота о нем может быть совершенно изъята из числа
серьезных соображений, то еще более того у ж е осуществлено

в направлении создания новых плодовитых пород пшеницы
и к у к у р у з ы , я в л я ю щ и х с я на смену неудовлетворительным
старым. Создание новых улучшенных пород хлебных злаков—
один из величайших творческих актов людей Обновленной
Земли. Х о т я и не предпринятое с целью отразить аргументы
алармистов *, оно, тем не менее, почти устраняет их грозную силу. Эти усовершенствованные з л а к и у ж е созданы;
мало того, они начинают входить в обиход земледельца.
Они доказывают, что мы находимся еще на самой низкой ступени использования естественных средств природы, что то,
что мы получаем теперь, — только тень того максимального
производства пищевых веществ, к которому мы должны и у ж е
можем стремиться.
Создание новой пшеницы и л и к у к у р у з ы , обладающих лучшими питательными качествами, чем старые, легче сопрот и в л я ю щ и х с я засухе, болезням и н а п а д е н и я м вредных насекомых и дающих еще больший у р о ж а й , чем их самые могучие современные соперники, — один т а к о й подвиг в состоянии обратить в бегство целую армию т р у с л и в ы х алармистов.
Е с л и б этот подвиг ограничивался только лабораторией и
теплицей, то и тогда даже, по той силе, с которой он способен будить мысль, он был бы чреват неисчислимыми последствиями.
Но он не ограничился этим. Нет, он у ж е вошел в обиход
фермера. Новые пшеницы, обладающие значительно большей
урожайностью, п р и тех ж е питательных качествах, существуют не на опытных только д е л я н к а х , но и на фермах передового американского агронома, покрывающих тысячи а к р о в .
Мало того, были выведены новые пшеницы, подходящие к
данному к л и м а т у , вследствие чего были завоеваны громадные
площади заброшенной земли, так к а к она была объявлена
по своим климатическим условиям окончательно непригодной
для производства пшеницы.
Т а к ж е созданы и новые к у к у р у з ы , несравненно
более
богатые пищевыми веществами, несравненно более плодовитые, чем лучшие типы прошлого. Мало того, были созданы
* Алармисты, или алярмисты — люди, склонные к

панике.

Ред.

і

Колос новой пшеницы, отобранный не только ради величины, но и ради
питательных качеств и сопротивления болезням

litote Л\ï'>fiM
. ' '1: ' ' ' • ?
ищиI Pі | р н
I i i
іИіиІ
Слева пшеница, полученная от крупных
от крупных зерен крупных колосьев

8 1С. А. Тимирязев, т.Х

зерен мелких колосьев; справа —

4

к у к у р у з ы , отвечающие самым разнообразным специальным
требованиям человека, — по его п р и к а з а н и ю богатые одним
составным началом, бедные другим, годные то в пищу человека, то в пищу скоту, — словом, такие ж е искусственные
произведения, как и ваза, в ы х о д я щ а я из рук горшечника.
Все это, конечно, не было достигнуто в один день. Много
пришлось затрачивать времени и энергии. Пришлось считаться с мнвгочисленными и т я ж е л ы м и разочарованиями.
Создать новую пшеницу, призвать к ж и з н и растение, которого мир еще не видал, — разве это не истинный творческий
•акт? Заставить две породы, вопреки обычному ходу явлений,
вопреки, почти можно сказать, законам природы, слиться
воедино, дать начало новой, смешанной расе — разве это не
отзывается почти чудом? З а целый р я д годов в производящих
пшеницу округах Америки у р о ж а и неизменно падали, а там,
где не падали, постоянно колебались. По мере того, к а к цивил и з а ц и я подвигалась на запад, производство пшеницы переставало быть главным фактором в ж и з н и фермы, т а к что теперь
едва л и не одни только обширные пространства западной Канады считаются последним источником д л я с н а б ж е н и я пшеницей континента. Но и здесь, на девственной почве, начинают
падать прежние чудовищные у р о ж а и . Е с л и тут при чемнибудь невежественное хозяйничание фермера, если это явл я е т с я отчасти результатом истощения когда-то богатых почв,
то, тем не менее, не этим обстоятельствам должно быть исключительно поставлено в вину наблюдаемое явление.
Пшеница — растение самооплодотворяющееся, веками сохраняющееся постоянным, не превращающееся в новую форму,
не возвращающееся к какому-нибудь старому т и п у , но воспроизводящееся в тех же формах из поколения в поколение.
И, тем не менее, она может слегка изменяться; зерна одного
у р о ж а я могут быть х у ж е зерен другого, могут заключать,
например, менее питательных веществ. Т а к и человеческие
породы вырождаются при полном устранении примеси посторонней крови. Люди, вступающие в брак в близких степенях
родства, должны ожидать, что их потомство будет в ы р о ж д а т ь с я .
Изменяющиеся у с л о в и я , примесь свежей крови играют в а ж н у ю
роль в сохранении могучей расы.

Слева сотня колосьев среднего размера от покупного образца пшеницы.
Справа столько же растений от крупных зерен средней величины колосьев
Н о п ш е н и ц а не р а с п о л а г а е т в о з м о ж н о с т ь ю в ы б о р а . Она не
о б л а д а е т с р е д с т в а м и к п е р е к р е с т н о м у оплодотворению и не
м о ж е т п у с к а т ь с я в н о в ь в ж и з н е н н ы й оборот с н о в ы м и силами,
о с в е ж е н н ы м и с к р е щ и в а н и е м с д р у г и м растением.
П ш е н и ч н ы й цветок р а с п у с к а е т с я п р и рассвете у т р е н н и х
с у м е р е к , п о к а все к р у г о м е щ е п о г р у ж е н о в сон; его п ы л ь ц а
п а д а е т н а его ж е р ы л ь ц е , и это самооплодотворение п о в т о р я е т с я
и з в е к а в в е к . У в е р я ю т , х о т я это и о с п а р и в а е т с я н е к о т о р ы м и
у ч е н ы м и , что з е р н а п ш е н и ц ы , в з я т ы е и з г р о б н и ц ы египетской
м у м и и , п о г р е б е н н о й т р и т ы с я ч и лет тому н а з а д , д а л и превосходный у р о ж а й и д а л и бы е г о , п р о л е ж и они еще т р и т ы с я ч и
л е т . К а к бы то ни было, но несомненно, что п ш е н и ц а , собранн а я в п е р в ы е годы х р и с т и а н с т в а , и до сих пор по собственному
п о ч и н у не и з м е н и л а бы своего т и п а .
Н о в м е ш а л с я человек, и п ш е н и ц а изменилась. Н о в ы й могуч и й ф а к т о р п р и б а в и л с я в ж и з н и всего мира. Осуществление
этого ч у д а — только одно и з п р о я в л е н и й чудодейственной
силы ч е л о в е к а Обновленной З е м л и .
Д в а г л а в н ы х фактора п р и н и м а ю т участие в этом деле:
о п л о д о т в о р е н и е и отбор. Н а р а н н е й заре цветень одного сорта
п ш е н и ц ы т щ а т е л ь н о п е р е н о с и т с я на рыльце д р у г о г о , в расчете, о с н о в а н н о м на их п р е д ш е с т в у ю щ е й и с т о р и и , что из этого

сочетания получится потомство более могучее, чем каждый из
родителей. Но, может, этого и не выйдет, потому что из сотен
созданных пшениц большинство придется уничтожить, так к а к
они не окажутся лучше своих предков. К о г д а исследователь
опылил избранной пыльцою рыльце других избранных растений, он увертывает колос в бумажный мешочек, чтобы оградить его от птиц и насекомых; к вечеру цветок закрывается,
з а м ы к а я в себе свою драгоценную тайну. От соединения этих
двух пшениц может зародиться третья, быть может, п р и з в а н н а я
произвести переворот в пшеничном производстве целого континента и стать крупным фактором в торговле и питании всего
мира.
Это дело создания новых пшениц возникло у ж е много лет
тому назад в Европе. Может, быть, их была создана не одна
тысяча со времен первой удачной пробы. Один п а р и ж с к и й
торговец семенами произвел их более трех тысяч, и я видел
сотни и сотни этих пшениц за стеклом в лаборатории этого
семеноторговца, в его имении близ П а р и ж а
И ни одна из
них не имела н и к а к о й цены, кроме свидетельства, что от сортов, служивших им родителями, н е л ь з я ожидать чего-либо
путного, потому что из тысяч полученных новых пшениц только
немногие оказались лучше их родителей, тысячи были д а ж е
хуже.
Эти-то немногие, к а к а я - н и б у д ь одна из тысячи, и вознаг р а ж д а л и за годы трудов. Эта новая пшеница, более плодовитая, чем ее предшественницы, столь же богатая и л и более
богатая питательными веществами, так же (или еще лучше)
сопротивляющаяся болезням, будет воспроизводить себя неопределенно долго, хоть до скончания веков; она не изменится
иначе к а к по новому велению человека.
Но сколько времени уйдет до той поры, пока я в и т с я возможность высказать какое-нибудь
определенное суждение об
относительном достоинстве этой новой породы, в сравнении
со старыми. Н о в а я порода начинается с одного зерна. Н а
следующий год оно произведет только несколько зерен; они
должны быть собраны с величайшей осмотрительностью, и
1
Автор, очевидно, имеет в виду одного из представителей известной
семьи Вильморенов, дом которых изображен на прилагаемом рисунке.

lib

лучшие из них сохранены для дальнейших опытов. В целом
ряде последующих поколений повторяется тот же отбор. Пройдёт еще год — другой, пока удастся собрать что-либо похожее на жатву этих зерен, и то, пожалуй, кукольную. Но год
за годом эта жатва растет. Может быть, только лет через десять
новая пшеница покроет площадь в одну двадцатую акра; с
этого момента прогрессия начинает расти быстрее, ее результаты становятся осязательнее.
Но прежде чем будет достигнут этот результат, может
случиться, что исследователь придет к заключению, что его
новая пшеница ничуть не лучше старой, не более плодовита, не
лучше противостоит болезням, не богаче питательными веществами, чем та, от которой происходит. Мало того, он может
убедиться, что новая во многом уступает старой и что годы
упорных исследований и забот пошли на смарку.
Но в то же самое время многие другие пшеницы проделали
тот же длинный путь, и, может быть, изо всех одна оказалась
лучше старой. Она-то и есть избранница, на погоню за которой никакая затрата времени и труда не слишком велика.
В течение вереницы годов история этих пшениц отмечалась
со всею возможною точностью. Каждая родоначальница и
все ее потомство сохраняется отдельно от остальных. Каждое
событие в их жизни записывается в книгу.
В нее заносится не только урожайность, со всею математическою точностью отнесенная к акру, но и вес, цвет, свойство питательных начал зерна, высота соломины, длина корня,
степень сопротивления болезням. Все эти подробности должны
быть записаны с возможною тщательностью и без малейшего
упущения.
Размножение и отбор идут рука об руку. Отбор заключается
в постоянном сохранении только наилучших, в строгой системе устранения, исключения всех менее удовлетворительных пшениц. Он начинается с семян (берут только зерна, соответствующие самому совершенному типу) и продолжается
в течение всего периода роста и развития, вплоть до жатвы,
так что в конечном результате получаются совершеннейшие
примеры «переживания наиболее приспособленного», направляемого сознательною рукою человека. Заботятся о том, чтобы

Как ведутся записи, заключающие все подробности жизни новой пшеницы
пшеничное растение было отборным во всех отношениях. Оно
должно обладать превосходством не только в смысле выносливости и плодовитости в поле, но еще должно выдержать конкуренцию и на мельнице и в лаборатории химика. Если оно
не выдержит конкуренции в этих последних инстанциях, на
него не обратят внимания, каково бы ни было его превосходство в поле.
На основании уже имеющихся исследований очевидно,
что производство пшеницы на всем земном шаре возрастет
в громадных размерах благодаря введению этих новых сортов.
Во многих случаях замена старых пшениц северо-западных
штатов новыми выразилась прибылью от двух до пяти бушелей с акра, нередко прибыль была еще более значительной.
Б ы л и случаи, когда новые пшеницы давали в среднем до сорока
семи бушелей с акра, между тем как рядом с ними старые
пшеницы в штатах Миннезота, Северной и Ю ж н о й Дакоте
давали средний урожай в двенадцать — пятнадцать бушелей
с акра. Даже тогда, когда почва северо-западных штатов
была девственной, еще не истощенной непрерывной к у л ь т у р о й
пшеницы, у р о ж а и только достигали того, что дают теперь

новые пшеницы. Одна из новых пшениц, в течение длинного
ряда лет испытанная на опытной станции штата Миннезота,
где произведено столько важных исследований, распространяется так успешно, что теперь, в 1906 году, покрывает площадь в миллион акров; другая — также миллион, а третья,
выведенная на той же станции, — полмиллиона акров. Рассчитано, что эти новые пшеницы, вместе с новыми усовершенствованными разновидностями овса, ячменя и льна, полученными на той же станции, вскоре покроют площадь в двадцать
миллионов акров, увеличивая урожай на несколько долларов
с акра. Не менее двух тысяч пшеничных помесей исследуются
в настоящее время на той же станции в Миннезоте.
Если бы общий урожай пшеницы в Соединенных Штатах
повысился всего на три доллара с акра, то это увеличило бы
народное достояние, по меньшей мере, на сто миллионов
долларов в год, а весь мир, по той же оценке, обогатился
бы на пятьсот шестьдесят миллионов в год. И это не теоретические только соображения, это-—факты, основанные на результатах, полученных на обыкновенных фермах.
В известном смысле, еще удивительнее возможность создать пшеницу, удовлетворяющую условиям данного климата.
На юге встречаются большие пространства, признанные негодными для возделывания пшеницы; когда-то они были пшеничными почвами, в полном смысле слова, но затем истощились.
В штате Тенесси производство пшеницы в 1900 г. упало до
восьми миллионов бушелей на миллион акров земли, которая должна была бы успешно родить пшеницу. Все препятствие заключалось в отсутствии подходящей пшеницы, которая могла бы расти на ней и давать хорошие урожаи.
На опытной станции университета этого штата было решено
получить пшеницу, которая соответствовала бы требованиям
климата и почвы этого штата. После длившихся целые годы
изучений климатических условий, после многочисленных проб
и тщательного отбора получилась пшеница, дающая, вместо
обычного среднего урожая в восемь—-десять бушелей, целых
сорок восемь, при тридцати семи в четырех — пятилетней сложности. Значение подобных фактов в агрономической
жизни этого штата и других, обладающих такими же площа-

Машина для посадки семян, обеспечивающая абсолютную точность учета
дями почти прогульной земли, громадно. Они указывают
на путь к завоеванию громадных площадей почти заброшенной земли, т. е. к увеличению поверхности всей страны.
Если мы перейдем теперь к к у к у р у з е , самому важному
злаку в Соединенных Ш т а т а х в отношении ценности ее годичного производства, то мы увидим, что добытые результаты почти
так же важны, к а к и с пшеницей. С к у к у р у з о й дело ограничилось почти исключительно отбором. К у к у р у з а не принадлеж и т к числу самооплодотворяющихся растений, она опыляется ветром и насекомыми, переносящими пыльцу с цветка
на цветок. Результаты, здесь полученные, словно переносят
нас в сказочный мир.
Цель, к которой на этот раз стремились, заключалась не
в том только, чтобы получить л у ч ш и й у р о ж а й , но в том, чтобы
изменить самые свойства зерна. К у к у р у з а , идущая в п и щ у человека, должна быть богата одними веществами; к у к у р у з а ,
идущая на производство разнообразных выделываемых из нее
продуктов, должна быть богата совсем другими составными
частями. Сначала пришлось тщательно изучить зерно со стороны его состава и затем приняться за его изменение. Отбирая

r

mSÊIÊÊ

Посадка новых сортов пшеницы в первые годы руками по одному зерну
отдельные зерна из початков, оказавшихся особенно богатыми
тою или другою составною частью, и продолжая их культивировать и отбирать год за годом, мало-помалу, с бесконечным
терпением и трудами, получили новые к у к у р у з ы , с совершенно
новым химическим составом, или, выражаясь правильнее, с
совершенно новым отношением между составными частями.
Промышленник желает, чтобы к у к у р у з у переделали соответственно его потребностям. Он хочет, скажем, добывать к у к у рузное масло, теперь наиболее ценный продукт этого растения.
На него громадный спрос в Европе, в странах, производящих
оливковое масло; и если не совсем утешительно думать, что
то масло, которым мы приправляем свои салаты, так подделывается, то, с другой стороны, доставляет удовлетворение мысль,
что значительная часть этого ввозного продукта у ж е побывала
в Америке и, как кукурузное масло, приобрела добрую славу
здорового, вкусного растительного масла. Масло заключается
собственно в зародыше семени, и чем более зародыш, тем более
запас масла. Повидимому, открываются еще новые направления для сбыта этого кукурузного масла, так что оно, кажется,

Поле кукурузы, возделываемой ради
содержания масла

большего процентного

находится еще при начале своей блестящей коммерческой
карьеры. С. Г. Гопкинс, профессор земледельческого училища в
Иллинойсе, после нескольких лет тщательного изучения получил новую кукурузу, оставлявшую далеко позади все другие по
богатству содержания масла. Отправляясь от сортов, дававших
с небольшим четыре процента масла, он получил сорт, дававший почти семь. Так как для торговцев маслом каждый процент его дает, по меньшей мере, пять центов на бушель, то,
понятно, какую коммерческую ценность представляет эта
новая кукуруза. Для других промышленников, наоборот, это
масло, заключенное в зародышах, не представляет цены; для
них он извратил свой процесс отбора, понизив содержание
масла до двух с чем-то процентов.
Наиболее ценная составная часть кукурузы, как питательного вещества, — протеин, или белковое вещество, строящее наши мышцы, — также по произволу увеличивалась или,
наоборот, уменьшалась, когда для иных целей оказывалась
надобность в другом веществе. И все это осуществлялось также
отбором. Получилась кукуруза с шестнадцатью слишком процентами белковых веществ, и наоборот, другая только с шестью
с небольшим процентами этого белка, представляя различие
на целых десять процентов. Кукуруза, всем известно, разводится также и специально ради своего крахмала, и в этом
направлении достигнуты такие же блестящие
результаты.
Словом, в руках людей науки кукуруза стала поистине чудорастением.
Рядом с этими качественными превращениями, соответствующими специальным требованиям спроса, шло постепенное
увеличение урожайности кукурузы. Это увеличение, по всей
вероятности, можно оценить в целый десяток бушелей на акр,
что составляет прибавок национального богатства, выражающийся круглой цифрой четырех сот миллионов долларов в год.
Может быть, ни в одной стороне деятельности Обновленной
Земли не обнаруживается такого тесного слияния теории с
практикой, как в этом создании новой пшеницы и новой кукурузы. Эти два злака, от которых зависит в такой степени питание всего мира, питание человека и животных, представляют
в некотором смысле одно из условий самой возможности их

жизни на земле. Все, что касается этих растений, что улучшает или ограждает и х , важно для развития человеческой расы; все, что увеличивает их продуктивность, сохраняя
неизменным их пищевое достоинство, увеличивает ее благосостояние.
Многое по отношению к их развитию еще облечено тайной;
много еще предстоит изучить. Даже те, кто находятся в теснейшем общении с этими удивительными растениями, приносящими такие услуги человечеству, сознают еще свое совершенное бессилие перед всеми возможностями, которые осуществит
будущее в своих попытках использовать жизнь растения. Из
всех тайн тайна жизни — самая великая. Но мы увидим, что в
числе завоеваний эры Обновленной Земли успехи в понимании
жизни растения и в усилии подчинить ее власти человека превосходят все, что было достигнуто в этом направлении с самого
начала мираДо наступления этой эры. Развитие растения, от его
прорастания вплоть до жатвы, представляет такой глубокий
интерес, с которым мало что может сравниться.
V
РАЗВИТИЕ РАСТЕНИЯ
Соображения, высказанные по поводу созидания нового
растения, приспособленного к данной почве, естественно наводят на рассмотрение новейших успехов наших знаний о
жизни растений вообще, — знаний, к которым может с пользою для себя прибегать -возделыватель Обновленной Земли
при разрешении своих все более и более расширяющихся
задач. В сравнении с другими областями своей деятельности,
человек в длинном ряде веков обнаруживал поразительную
отсталость во всем, что касалось жизни растения. Даже теперь,
когда кипучая деятельность Обновленной Земли вступает
в период своего расцвета, человек, стоящий в стороне от науки,
удивляется частому разладу во мнениях у тех, кто, казалось бы,
должны быть вполне между собою согласны относительно самых
основ своих знаний. Он удивляется той поспешности, с которой
провозглашаются и отвергаются новые законы, новые теории.
Несмотря на богатую уже литературу о растении и его жизни.

не всегда поручишься сегодня, что будут утверждать завтра.
Для людей, непричастных науке, то, что величают этим именем,
частенько кажется не заслуживающим этой чести, являясь
то грубым эмпиризмом, то еще процессом искания, то интересным, пожалуй, даже искренним, но все же как будто шарлатанством. Казалось бы, знание должно быть абсолютным, но частенько оказывается, что знать сегодня — значит сомневаться
завтра и прямо-таки отрицать послезавтра. У известной доли
да?ке добросовестных искателей нередко встречается достойная
сожаления легкомысленность в заявлении того, от чего завтра
же они с такой же легкостью будут отрекаться. Не то, чтобы
человек должен был упорствовать в своих ошибках и не спешить
их исправить, об этом не может быть и речи, — но дело в том,
что если уже человек становится, под защиту знамени науки,
то он должен прежде всего помнить, что служение науке предполагает, мало того — безусловно требует от него истинного, строгого знания.
Но, тем не менее, должно признать, что, хотя многое из
того, что выдвигалось вперед, затем покидалось, и те успехи,
которые уже теперь прочно осуществлены, громадны.
Пишущему эти строки, не принадлежащему к сонму ученых, случалось заглядывать в микроскоп на одной из наших
так называемых биологических станций на берегу очаровательной морской бухты, и одного взгляда на жизненные явления —
деление и воспроизведение самых простейших микроскопических существ, только что зачерпнутых с морского дна, —
было достаточно, чтобы оценить, какое значение имеет это изучение тайны жизни в ее простейших проявлениях для ее понимания в более сложных формах. Становилось в то же время
понятно, что находятся люди, посвящающие этому изучению
целые жизни. Рядом с ними другие люди, — и число их постоянно растет, — сосредоточивают свое внимание на изучении жизненной тайны тех сложных растений, с существованием которых неразрывно связана жизнь всего человечества.
Эти две группы да еще и многие другие, работающие в параллельных направлениях, ведут нас к тому более и более совершенному знанию, которое прежде всего характеризует эру
Обновленной Земли.

Весы, сита, книги записей и пр., употребляемые при разведении новых
сортов хлебных злаков
Еще не так давно, если мерить время течением веков, все
касающееся жизни расіёний было скрыто за непроницаемой
пеленой. За нею во мраке расстилалась необъятная страна,
не исследованная, не нанесенная еще на карту, куда человек
порою пытался проникать, но каждый раз возвращался со скудною добычей, далеко не окупавшей затраченных трудов. Когда
искусства и литература Греции и Рима были в полном расцвете, известно было всего пятьсот растений. На исходе средних
веков, в начале эпохи Возрождения, число их почти удвоилось,
так что современники Шекспира уже насчитывали тысячу
пятьсот двадцать. С Линнеем число их достигло восьми тысяч,
а теперь их известно более двухсот тысяч. Одних культурных
растений с их бесчисленными разновидностями наберется,
п о ж а л у й , тысяч пятьдесят. Вплоть до шестнадцатого столетия
растения ценились чуть не исключительно ради их действительных, а чаще воображаемых лечебных свойств: стоит упомянуть о так называемых печеночных мхах, так названных
ради их будто бы сходства со строением печени и ради еще
более сомнительного, предполагаемого на основании этого
сходства, целебного действия при страданиях этого органа.

С наступлением эры Обновленной Земли, возделывающий
ее стал приходить в несравненно более тесное общение с природой, чем когда-либо с тех пор, как свет стоит. Он не только
знает более о тайнах природы, обступающих его со всех сторон
в его новой, осмысленной деятельности, но и научается пользоваться указаниями этих разоблаченных тайн для непосредственного увеличения своего собственного
благосостояния.
Он знает, что разводимые им растения не просто былинки
травы, соломины злака, мясистые корнеплоды, укрывающие
его в своей тени деревья, а бесконечно сложные организмы,
конечно, не такие сложные, как его собственный, но, тем не
менее, носящие печать ясно выраженной индивидуальности.
Он знает, что растение нуждается для поддержания своего
существования в целом ряде минеральных веществ — извести,
магнезии, поташе, сере, железных солях, а порою содержит
алюминий, цинк, даже свинец и медь. Он знает, что в листьях
злаков находится тот же кремнезем, который вкраплен зернами
кварца в гранитной скале и переливает всеми цветами радуги
в опале. Он знает, что эти минеральные вещества, поддерживавшие летом жизнь зеленой листвы,* осенью, когда листья
пожелтеют и собираются опасть, отливают обратно в стебель
и корни, составляя запас на следующий год; что питательные
органические вещества листьев, как только начинает назревать
плод, переносятся к нему в виде крахмала, сахара, белковых
веществ, определяя его питательные свойства, его цвет и вкус.
Он знает, что, когда листья наших деревьев почти отслужили,
при их основании образуется особая ткань, которая, порывая их сообщение с остальным растением, определяет их отмирание, и тогда осенний ветер может их оборвать и разметать
с самым ничтожным ущербом для растения.
Зеленое вещество листьев, так называемый хлорофилл,
при свете новейших открытий приобретает для него новое и
важное значение. Он узнает, что этот хлорофилл, которым окрашены луга и молодые всходы его полей, сродни красящему
веществу крови, разносящему во все концы его тела кислород, без которого нет жизни. Узнает он, что и то и другое вещество нуждается для своего образования в солях железа, и
это еще более убеждает его в близком сходстве, несмотря

Действие искусственных удобрений на салат:
1 —• без удобрения; 2 —• удобрено калием; 3 — калием и азотом; 4 — калием и фосфорной кислотой; 5 — калием, фосфорной кислотой и азотом

на и х видимое различие, изумрудной зелени растения и алой
к р о в и его собственного тела.
И с какою настойчивостью предъявляет растение свое
требование минеральной п и щ и ! Дознано, например, что акр
пшеницы для полного созревания требует десять фунтов извести, акр
свекловицы — тридцать три, луговая трава —
пятьдесят, клевер — сто, а табак не будет вполне пригоден
для наших сигар, пока не получит своих ста тридцати фунтов.
Одно растение пшеницы получало в лаборатории химика все
необходимые питательные вещества; отказано ему было только
в извести. Оно захирело, и , когда уже было близко к смерти,
ему прописали эту необходимую ему известь. Не прошло
многих часов, к а к оно, словно к а к и м чудом, вполне оправилось
и стало отбивать новые побеги. В той же извести нуждается
и человек: она идет на построение его костей.
Вообще, чем более изучает человек растение, тем более
убеждается в сходстве между ним и собою. Испытывает, например, человек какое-нибудь сильное желание, — будет л и
то желание дать лучшее воспитание своим детям и л и приобрести этот чудный клочок л у г а , который к а к раз подошел
к его меже, — и он не ограничится одним желанием, но начнет
9

К. А. Тимирязее,

m. X

129

действовать, действовать с упорством и выдержкой, пока не
осуществит своего желания. Более скромно, но с таким же упорством пролагает свой путь и корень растения.
Его разветвление, измеренное у одного экземпляра тыквы,
имело общую длину в несколько тысяч футов. Самая верхушка
корня снабжена особым колпачком, чехликом, как его называют,
защищающим ее от поранения, когда она проталкивается между
частицами почвы в своих поисках за пищей и водой. Сверх
того, этот кончик обладает
способностью сворачивать в
сторону и обходить препятствия, которые встречает на пути.
Корень обладает не только упорством, но и силой, необходимой,
чтобы действовать. Тонкий корешок, пробивающийся в почве,
может оказывать давление на расталкиваемые им частицы,
равняющееся трем стам фунтам на квадратный вершок. К а к
человек, он не отступает, а добивается своего.
Корневую систему растения очень удачно называют его
якорем, так как она растет не только по мере возрастания
потребности в пище, но в то же время служит все более и более
могучим якорем, удерживающим надземные части растения.
Корень служит еще сверх того складом пищи для будущих потребностей растения. Это его значение, как кладовой, нигде
не обнаруживается так ясно, как в сахарной свекловице,
содержащей от восьми до двадцати процентов сахара, не считая других» веществ.
И здесь снова человек наталкивается на сходство между
собою и растением. Как он отлагает в своем теле запасы, затрачиваемые в случаях болезни, так и растение сохраняет
их для. будущих своих потребностей. Человек, положим,
руководится в своих действиях волей, но зато растение неукоснительно заботится о том, чтобы не очутиться с пустой кладовой. И человек, в конце концов, вместе с растением, не
находится ли он в полной зависимости от благоприятных
условий почвы, тепла, солнечного света, воздуха, дождя?
Без них растительный мир погиб бы, а с ним не ушел бы от
гибели и человек.
Не одни корни, а в еще большей мере и воздушные части
растения делают свое дело усвоения или изготовления пищевых веществ, благодаря чему растение так же, как человек,

растет и развивается, достигает зрелости, за которой наступает старость и, наконец, разложение. Но так же, как и человек, особенно в последнее время, стал с успехом заботиться
об увеличении продолжительности жизни посредством улучшенного питания, более здоровой обстановки, — словом, при
помощи более гигиенических условий, так, повидимому, и
растение уже давно включило достижение долговечности в
число своих насущных задач. Гигантские хвойные деревья
Калифорнии, древнейшие из живых существ, видевшие еще зарю
христианства, эти представители бессмертия растения,— не доказывают ли они своими двумя тысячами лет существования,
что жизнь может быть продолжена далеко за пределы того,
что обыкновенно признано считать естественными ее границами?
Но в отличие от всего до сих пор сказанного главный источник пищи растения, тот, из которого берется вся его сила,
для человека — яд. Это — газ, углекислота. Она находится
в атмосфере в количестве немного более одной части на пять
тысяч частей воздуха. Х о т я она является приятной на вкус составной частью всех шипучих напитков, но при сколько-нибудь
продолжительном вдыхании очень вредна. Она постоянно выдыхается легкими и портит спертый воздух тесных, плохо вентилируемых помещений, где один и тот же воздух постоянно
выдыхается и вдыхается вновь.
Растение поступает лучше или, во всяком случае, не так,
как человек. Днем оно BÔnpàeT в себя атмосферную углекислоту,
разделяет входящие в ее состав углерод и кислород, углерод
принимает в пищу, а кислород возвращает в атмосферу. Благотворный для растения углекислый газ — враг человека.
Вследствие того, что он тяжелее воздуха, он стекает в низины
или в углубления почвы, образуя удушливые газы некоторых
пещер и рудников.
Подсчитано, что человек выдыхает ежедневно до двух
фунтов этого газа. Отсюда высказывались опасения, что при
известных условиях всему человечеству могло бы грозить
великое бедствие, так как даже при нормальных условиях
выбрасывается в атмосферу громадное количество углекислоты.
Было, однако, высчитано, что если все человечество вместе с
9*

131

некоторыми простейшими растениями и животными может выделять в воздух шесть тысяч миллионов фунтов углекислоты в
сутки, то, в свою очередь, все растительное царство за то же
время поглощает вдвое более углекислоты, возвращая ее кислород в воздух. Само же оно затрачивает на свои потребности,
примерно, только одну десятую этого количества кислорода.
В известном смысле растение можно считать очень целесообразно устроенным насосом: своими корнями оно качает
воду из земли, часть ее потребляет на свои нужды, а большую
часть выбрасывает в атмосферу в виде пара. Тополь обыкновенных размеров испаряет целую бочку в день. Найдено,
что при этом играет важную роль находящийся в древесине
воздух. Давление этого воздуха в сахарном клене было тщательно изучено на Вернонской опытной станции, и оказалось,
что по временам этот воздух находится в очень разреженном
состоянии, действуя как засасывающий насос. Таким образом,
сок засасывается стеблем, а не гонится в него корнем, как
полагали прежде. Но существует, однако, и корневое давление,
и ученые убеждают нас, что сверкающие как алмазы капли,
которые на утренней заре разбросаны на листьях и которые
мы зовем росой, совсем не роса, т. е. не сгустившийся на
холодной поверхности пар, а вода, засосанная за ночь корнями
и за отсутствием солнца или вообще тепла не испаряющаяся, а
принимающая форму капель, • что особенно ясно видно на
заостренных кончиках былинок злаков.
Во всех проявлениях жизни растения, — будет ли то цветок,
сегодня распускающийся, а завтра увядающий, или дерево-великан, пережившее целые человеческие цивилизации, —
участвует внутренний фактор, так называемая протоплазма.
Это вещество имеет очень сложный состав, хотя на восемьдесят пять процентов состоит из воды. У растения она заключена в оболочку, образуя вместе так называемую клеточку.
Жива протоплазма, живо и растение; умирает протоплазма,
умирает растение. В этой протоплазме кроется, между прочим,
.способность перерабатывать принятую пищу, превращая ее
в те бесконечно разнообразные вещества, из которых слагается
растение. Самое слово взято с греческого и означает нечто
первозданное, нечто такое, чье существование предшествует все-

му остальному. В растении, как и в животном, протоплазма —
неизменная основа, источник и непрерывающийся носитель
всей жизни на земле.

VI
ВРАГИ РАСТЕНИЯ
Природа обыкновенно соблюдает строгий баланс в администрации дел разнообразных типов жизни, и факт этот имеет
важное значение в применении к некоторым сторонам деятельности Обновленной Земли. Природа допускает справедливую
конкуренцию. Она признает закон «переживания наиболее
приспособленного» и при нормальных условиях соблюдает величавый нейтралитет, только побуждая каждый фактор, будь то
планета, растение или человек, к напряжению всех своих
сил. Она не терпит зловредной монополии, хотя относится
благосклонно к организованному труду и состязанию. Она
следит за тем, чтобы ни один фактор не получил перевеса.
Впрочем, рассуждая таким образом, мы должны остерегаться,
как бы не запутаться в теориях тех мудрецов, которые прославляют благодетельное значение войн или чумы, как необходимой, хотя, по их мнению, не всегда достаточной узды,
задерживающей перенаселение. Мы рисковали бы заблудиться
в темных дебрях умозрения, а если что характеризует руководящие принципы Обновленной Земли в отличие от Старой,
то именно их ясность и определенность. Она никогда не пускается в беспочвенные умозрения, а все свои положения
наглядно демонстрирует и осуществляет на деле. Если эти
демонстрации и сопровождаются блестящими, почти театральными, порою даже драматическими эффектами, то они зато
никогда не заходят за границы здравого смысла.
Равновесие, соблюдаемое
природой при обыкновенном
течении явлений, никогда не проявляется с такою очевидностью, как при его нарушении нашествиями вредных насекомых. В этих случаях природа не обходится без помощи человека. Иногда натиск врагов бывает так стремителен, что она
не в силах одна оказать им отпор. Это всего лучше обнаруживается при нападении саранчи. Тот, кто когда-нибудь попа-

дался на пути этих полчищ, истребляющих на своем пути
всякую растительность, не нуждается в том, чтобы ему объяснили весь ужас этого бедствия. Саранча для зеленого покрова
земли, что чума для человека. Слышать треск бесчисленных
крыльев, наблюдать выражение ужаса в глазах людей, уже
испытавших эту напасть, видеть все, что зелено, — поля, кустарники, деревья, — уничтоженным, сознавать, что это означает гибель всякой жатвы, гибель последней надежды земледельца, это — такое испытание, следы которого целую
жизнь не могут изгладиться из памяти человека.
Нашествия насекомых, от времени до времени нарушающие
равновесие природы, бывают двух родов: насекомых, поселяющихся в своей жертве, и таких, которые нападают на нее извне.
Большая часть этих врагов действительно животного происхож д е н и я — м у х и , моль, гусеницы и т. д. Но существуют напасти
и другого типа. Это — растения, простейшие формы растительной жизни, различные ржавчины, головни, мильдиу,
плесени и др., они приносят непоправимый вред нашим урожаям. Они — грибного характера и, где бы н и появлялись,
несут с собою разложение и разрушение.
Но пока мы остановимся на истреблениях, причиняемых
насекомыми; они особенно интересны потому, ' что' в борьбе с
ними обнаружились самые очевидные и выдающиеся успехи
тех деятелей науки, которые посвящают целую жизнь труда
на благо Обновленной Земли.
Если бы населению нашей страны грозило уплатить, в форме ли военной контрибуции или займа, вынужденного безумным
мотовством или бездарностью ее правителей, такую сумму,
какую она теряет теперь благодаря истреблениям, причиняемым
насекомыми, то оно ответило бы на это всеобщей революцией;
а если бы оно узнало, что ему предстоит уплачивать эту страшную дань из года в год, то людьми овладел бы ужас, как перед
чем-то угрожающим прямо жизненному нерву всей нации.
Потери Соединенных Штатов за последние десять лет,
причиненные насекомыми, не считая косвенного вреда, также
не маловажного, оцениваются в семь биллионов долларов —
сумму, в три раза превышающую национальный долг, —
сумму, колоссальную даже для богатого народа, привыкшего

Опрыскивался каждые
две недели

Не опрыскивался

Опрыскивание картофеля на Корнелъской станции
Прибыль — 283 бушеля на акр

Опрыскивался
раза

три

(Нью-Йорк).

к крупным цифрам, и эти потери нарастают с каждым годом
на семьсот миллионов долларов, чего было бы достаточно
для уплаты всех расходов нации, включая пенсии и содержание армии и флота.
В борьбе с этими напастями, причиняющими из года в год
такое громадное зло, изобретательность человека была напряжена до последней степени. И снова наука пришла к нему
на выручку со своими точными методами. Изобретательная
способность, кажется, была вполне истощена. Миллионы
долларов истрачены и продолжают затрачиваться. Дорогие
аппараты и содержание многочисленных наблюдателей поглотили наибольшую часть этих затрат, не говоря уже о погибш и х жатвах, уничтоженных плодовых садах. В одном только
штате Массачузетс затрачено восемь миллионов долларов на
борьбу с какой-то гусеницей. В с я гамма химической изобретательности нашла себе применение, и хотя некоторая польза
и была извлечена из различных обливаний, опрыскиваний,
окуриваний и порошков, но во всяком случае в них можно
было видеть только паллиативы, — они смягчают бедствие,
но не предотвращают его.

Я очень хорошо припоминаю длинные беседы с доктором
Отто Луггером, одним из наиболее известных старых энтомологов в стране, теперь уже умершим. В течение долгого
ряда лет сделал он из этого вопроса специальный предмет своего изучения. Между прочим, задолго до возникновения современной борьбы с малярийными лихорадками указывал он
на их связь в тропических странах с москитами Центральной
Америки, естественную историю Ткоторой он изучал. Исследуя образ жизни одного клопа (Chinch-bug) 1 , приносившего
громадный вред хлебным растениям северо-западных штатов,
он напал на план его истребления, хотя и не получивший
практического осуществления при его жизни вследствие отсутствия разумной поддержки со стороны малообразованных фермеров, но заключавший основную мысль, позднее оказавшуюся
весьма плодотворной. Он задумал натравить на клопов тех
же клопов — простейший экономический прием, в последнее
время получивший широкое применение, хотя в несколько
измененной форме. Он знал, что существует болезнь, по временам поражающая этих клопов в таких размерах, что ею можно
было воспользоваться в целях их истребления. Он выделил
эту болезнь в виде какого-то простейшего грибного или бактериального организма, размножил его при помощи лабораторных
культур, осыпал ими в виде белого порошка здоровых клопов,
выпустил их на волю между другими здоровыми клопами и
убедился, что они быстро разнесли заразу. Тогда он стал разводить эту заразу в больших размерах, рассылал ее в трубочках фермерам с инструкцией, как ее распространять, но
смерть похитила его прежде, чем он успел довести свое дело
до конца. Не знаю, было ли бы оно успешно, но во всяком
случае в этом исследовании лежал зачаток колоссальной
силы, призванной сыграть выдающуюся роль в борьбе со
страшным злом.
В Калифорнии этот же прием, но в несколько измененной
форме получил применение с поразительным успехом. Он
заключался в истреблении вредных
насекомых
другими
насекомыми. Там, где равновесие природы было нарушено,
1

Blissus leucopterus.

человек подоспел ей на помощь для осуществления того
равновесия, восстановить которое не было под силу ни ей,
ни ему в отдельности. От времени до времени то той, то
другой отрасли плодоводства, представляющего в Калифорнии
такое широкое развитие, грозило почти полное уничтожение
вследствие нападений какого-нибудь насекомого. Потери были
громадны. Искусственные меры защиты — в форме обливаний,
опрыскиваний, о к у р и в а н и й — поглотили огромные суммы. Соседство с океаном, облегчавшее сообщение с далекими странами,
доставляло и совершенно исключительные удобства для ввоза
заразы из самых отдаленных земель. Так, случилось, что один
плодовод ввез какой-то новый сорт лимонного дерева, полагая
этим исправить местную породу, но оказалось, что оно было
убежищем маленького насекомого, какой-то растительной вши 1 ,
очень мелкой, но размножавшейся с поразительной "быстротой.
Она уничтожала все — листья, цветы и плоды. Этот сорт лимонного дерева стал раскупаться другими плодоводами, не подозревавшими, что в нем скрывалось вредное насекомое, и распространение заразы было так поразительно быстро, что стало
угрожать самому существованию культуры апельсинов и лимонов, столь распространенной в южной Калифорнии. Х о т я вывозная торговля апельсинами не имела еще тех размеров, как
теперь, тем не менее, экспорт их достигал восьми тысяч возов,
грузивніихся на корабли за год до появления этого насекомого.
Когда зараза успела распространиться, вывоз сократился до шестисот возов. Ничто не помогало. Обливания, окуривание, опрыскивание не привели ни к чему. Выкапывание и сжигание
целых плантаций, подобно тому, как в городах при свирепствующем пожаре взрывают на его пути целые здания, чтобы остановить его распространение, также не помогало, потому что зараза
уже широко распространилась по всей стране, угрожая превратить ее в такую же пустыню, какою она была до введения
культуры.
В этот критический момент помощь пришла из совершенно
неожиданного источника. Маленькое насекомое, прелестное
созданьице ярко-красного цвета, из семейства обыкновенных
1

Из группы Coccidae — червецов.

божьих коровок, явилось спасителем обширной отрасли хозяйства целого штата. Садоводственная комиссия этого штата
проведала, что в Австралии, где встречались эти несекомые,
описанный выше враг апельсиновых деревьев, повидимому,
задерживается в своем распространении. П р и содействии Томаса Байарда, в то время министра иностранных дел, добыты
были яички этой божьей коровки и привезены в Америку.
Здесь из них вылупились насекомые, которые со всею возможною
поспешностью распространялись в зараженном округе. Они
размножились с такою же быстротою, как и вши, и как только
их сажали на зараженное дерево, они разыскивали этих последних и принимались за свое дело истребления. Божьи коровки
сами благоденствовали на своей службе и продолжали размножаться с почти непонятною быстротой. Они не желали иметь
другой пищи, кроме этого врага апельсинового дерева. Это
была мера самой природы в борьбе с фактором, пытавшимся
нарушить установленное ею равновесие. Плантации вновь
воспрянули к жизни. Обширная отрасль хозяйства в стране
была спасена, миллионы долларов в настоящем и в будущем
были обязаны своим происхождением этому врагу апельсинной
заразы. Vedalia cardinalis — так звалась эта божья к о р о в к а —
была героем дня, благодаря ей разорение, причиняемое врагом
апельсиновых плантаций
прекратилось.
Так возникло одно из плодотворнейших направлений многосторонней деятельности Обновленной Земли. Восстановление
нарушенного равновесия природы — вот что лежало в корне
этой деятельности. В Австралии травяная вошь и божья коровка
находились в равновесии. Н и та, ни другая не были в избытке.
Как только вошь брала верх, божья коровка принималась
за свое дело и продолжала его до тех пор, пока между ними
не устанавливалось равновесие. Рассчитано, что если бы все
тысячи яичек, из которых состоит икра одного экземпляра
трески, достигали бы зрелости, и так продолжалось бы в
каждом поколении, то потребовалось бы не особенно много
времени для того, чтобы все мировое пространство, до пределов отдаленнейшей планеты, даже до отдаленных звезд, напол1

Cottony Cushion Scale — Icerya purchasi — червец

апельсинный.

нилось бы одной треской, — так быстро растет эта прогрессия.
Но природа допускает до полного развития только необходимое число яичек и этим сохраняет равновесие. Руководясь этим
принципом, и принялась за работу калифорнская комиссия.
Сведущий человек, находящийся одновременно на службе
этого штата и правительства западной Австралии, путешествует по всему свету в поисках за истребителями, которых
можно было бы напускать на вредных насекомых. Однажды
в центре Испании он находит место, где яблони очень мало
страдают от тех червяков, которые наносят такой вред урожаю яблок как в Европе, так и в Соединенных Штатах, в
одной этой последней стране причиняя убытки на двадцать
миллионов долларов в год. Червячок этот — гусеница особой
моли (Codling moth) Ч Он был найден и в испанских плодовых садах, но в небольшом числе; это заставило исследователя задаться вопросом, почему этого червяка не было здесь
так же много, как в других странах, когда остальные условия
были одни и те же. Ой нашел в садах насекомое немного более
обыкновенной мухи и значительно крупнее австралийской
божьей коровки, очень стройное, немного похожее на осу,
с двумя парами черно-синих крыльев. Оно было снабжено могучим длинным стилетом (яйцекладом), спрятанным в ножках.
Его главным делом было умерщвление этих гусениц моли,
столь вредных для плантаций плодовых деревьев.
Собраны были куколки этих мух и отправлены в Сан-Франциско. В инсектариуме калифорнской садоводственной комиссии они вывелись в небольшой рой насекомых. Им было предложено несколько яблоневых ветвей с червями, и они немедленно принялись за свое дело истребления. Их стилетик так
могуч, что легко пробивает кору, без ошибки поражая сок р ы т у ю под нею жертву. Они разыскивают ее, убивают и кладут в ее тело несколько из многочисленных яиц, которые они
обыкновенно приносят. Любопытно, что, повидимому, теплоты
тела червя достаточно, чтобы личинки вывелись из яиц через
два часа. Т р у п червя служит как бы гостиницей для проживания молодых мух. Они живут в нем и питаются им, пока
1

Carpocapsa pomonella.

не разовьются вполне для того, чтобы вступить в период своей
деятельной жизни. Через сорок два — сорок три дня они
готовы уже продолжать свое дело истребления. Так как каждая самка кладет несколько сот яиц, то прогрессия размножения, где только находится достаточная пища, очень велика.
Как только мухи достаточно размножались, рои их рассылались в различные края Калифорнии, и они тотчас же принимались разыскивать и умерщвлять червей. Эта кампания в
1905 году приняла надлежащие размеры, результаты которых
могли быть оценены по достоинству. Благоприятные отзывы
стали получаться комиссией спустя немного времени после рассылки насекомых. Указывалось на положение дела, совершенно
сходное с тем, что было замечено в Испании; мухи так быстро
истребляют червей, что, вероятно, не далеко время, когда весь
штат будет охраняться этими насекомыми, патрули которых рассыпались по всем садам. Расширение этого плана действия на
все зараженные округа, быть может, совершенно устранит
опасность, так долго грозившую американскому яблочному
плодоводству.
Вслед за тем появилось новое вредное насекомое (Black
scale1); оно грозило почти таким же бедствием, как и первое.
Исследование показало, что его естественным врагом является
другая божья коровка родом из южной Африки, черная и несколько крупнее маленькой красной. Из Кэптоуна были высланы в Сан-Франциско ветви олеандра с яичками этого насекомого. Из этих яичек вывелось очень немного насекомых — всего
семнадцать, а из них только четыре оказались самками, да и
из тех одну убил паук, схоронившийся в свернутом листе в той
же посылке. Таким образом, всего три жалких насекомых должны были вступить в борьбу с несметными полчищами. Н о и эти
три оказались на высоте своего положения. Каждое из них снесло много яиц, из которых вывелось много насекомых; эти,
в свою очередь, положили яйца, и через несколько времени их
было уже достаточно для рассылки. Они дружно принялись за
свое дело летом 1905 года, и всюду, где была замечена вредная
вошь, она сразу стала исчезать.
1

Saissetia nigra.

В поисках за корневым сверлильщиком персика (гусеницей
Aegeria exitiosaj

Абрикосы калифорнских плодовых округов стали страдать
от одной бурой вши, которая не только истребляла молодые
плоды и листья, но появлялась в таких несметных количествах,
что у г р о ж а л а даже ветвям и стволу. Другие деревья, особенно
сливы, т а к ж е не избавлялись от его нападений. Д л я борьбы
с этим врагом, как только он появляется в сколько-нибудь значительных количествах, у комиссии всегда наготове запас бурых м у х , очень маленьких, почти микроскопических. П р и пер-

вом известии о появлении врага в какой-нибудь части штата
комиссия немедленно отправляет туда этих мух, и равновесие
восстановляется. Ветви и побеги, несущие этих благодетельных
насекомых, собираются в мае и помещаются в глухие ящики,
в стенках которых вделаны закрытые с наружного конца стеклянные трубки. Насекомые выползают из ветвей на свет и набираются в трубки. Как только в одну из них наползет штук
двадцать пять или более мух, трубку отделяют от ящика и отверстие затыкают ватой так, чтобы мухи не улетели, но получали бы необходимый воздух. Всю трубку заключают в картонный чехол и отправляют по почте плодоводам пострадавших
местностей. Десятки тысяч таких отправок расходятся по стране,
и бедствие предотвращается cïîopo и верно.
Эти враги насекомых сами по себе не причиняют никакого
вреда. Вся их забота добраться до своих жертв, которые, в свою
очередь, — враги плодовых деревьев. Эти враги культур не
могут быть окончательно истреблены в данной стране, но введение их врагов устанавливает равновесие, и опасность оказывается устраненной, так как враги дерева и враги его врагов
уживаются рядом.
Этих примеров достаточно для того, чтобы иллюстрировать
образ действия комиссии. Но это — не единственные случаи:
существуют и другие вредные насекомые, борьба с которыми ведется по тому же плану. Когда враг известного вредного насекомого найден, но это последнее не настолько распространено,
чтобы вызывать активные против него операции, яички первого
могут сохраняться неопределенное время в холодном помещении. В инсектариуме комиссии я видел однажды маленькое апельсинное дерево, подготовленное к далекому путешествию, и этот
случай может иллюстрировать характер работ этой комиссии
и их широкую приложимость. Деревцо было заражено какимито растительными вшами, от которых можно было опасаться
большого вреда. Насекомое это только что появилось в Калифорнии и было известно как очень вредное. Но было также
известно, что в одной из внутренних провинций Китая это вредное насекомое и его враг встречаются вместе, в таком равновесии, что фруктовые деревья не терпят никакого вреда.- Дерево
было готово к отправке в Гонг-Конг, где его должен был встре-

тить агент комиссии для того, чтобы отправиться с ним в далекое путешествие в центр Китая. Там оно должно было получить
на свои листья запас яичек этого насекомого-врага и вернуться
назад в Сан-Франциско, где будут выведены из этих яичек насекомые, и одно насекомое будет напускаться на другое везде,
где в том окажется надобность.
Удивительно, что, насколько известно, каждое вредное насекомое имеет своего определенного врага или паразита. Так,
например, утверждают, что маленькая божья коровка, спасшая
апельсинные и лимонные плантации, околеет от голода при какой бы то ни было пище, кроме именно этой вши; она как будто
специализировалась на этом только исключительном деле
истребления.
»
Для предотвращения новых бедствий, вызываемых вредными
насекомыми, штат Калифорнии установил строжайший карантин на все ввозные растения, чтобы предотвратить возможность
заноса новых насекомых. К числу очень распространенных,
к борьбе с которыми комиссия уже готовится, разыскивая по
всему свету их врагов-истребителей, относятся следующие:
тли сливовые, мохнатые, черная персиковая, вши капустная,
виноградная, грушевый червец, персиковая моль
персиковый корневой сверлильщик 2 , раковый червь 3 , шатровая гусеница 4 , вишневый слизень, арлекинский капустный клоп 5 ,
самшитный клоп, фуллеров розовый ж у к в , различные трипсы, красные паучки и разного рода клещи.
Предполагается
возможным для всех вредных насекомых найти истребляющих их врагов.
Калифорнская комиссия не советует
отказываться от
искусственных мер защиты, когда под рукой нет такого врага
или если не доказана его способность оказать необходимую услуг у , но она предупреждает, что все эти опрыскивания, обмывания, окуривания и так далее обходятся дорого и не всегда ока1
2
3
4
5
8

Aegeria exitiosa.
Гусеница предшествующей.
Anisopteryx pometaria.
Lasiocalnpa americana и другие шелкопряды.
Murgantia histrionica.
Macrodactylus subspinosus.

зывают решительную помощь. Природа где-нибудь да схоронила благодетельного клопа, готового убить зловредного клопа,
и дело человека разыскать первого и напустить его на второго
там, где он может его истребить.
Внимание и других штатов уже обращено на эту замечательную деятельность Калифорнского, и, вероятно, она распространится вширь и вдаль. Повидимому, нет повода сомневаться,
чтобы этот прием не был распространен на борьбу со всеми вредными насекомыми. Национальное правительство также проявило деятельность в том же направлении, пытаясь способствовать расселению врагов различных вредных насекомых, наносящих вред злакам, хлопчатнику и плодовым деревьям.
Приводимая ниже сводка сведений о вреде, причиняемом
насекомыми, обнародованная департаментом земледелия в Вашингтоне, ясно показывает необходимость каких-нибудь радикальных мер. Калифорнские плодоводы, доведенные до пределов отчаяния, нашли средства для борьбы и теперь, повидимому, могли бы прийти на выручку и снабдить всю страну этими
средствами избавиться от страшных убытков, выражающихся
такими цифрами: для злаков — 200 ООО ООО долларов; сена —
53 ООО ООО; хлопка — 6 0 ООО ООО; табака — 5 300 000; фруктов—
27 000 000; сахарного тростника — 5 000 000; фермских лесов—
1 000 000; различных растений — 5 800 000; животных продуктов — 175 000 000; естественных лесов и их продуктов —
100 000 000. Общий ежегодный итог убытков, причиняемых
всеми насекомыми в Соединенных Штатах, — 795 100 000.
Общая годичная ценность продуктов всех этих отраслей —
5 551 000 000; убыток от насекомых составляет в различных
отраслях от десяти до пятидесяти процентов. При этом расчете
не приняты во внимание косвенные убытки, как, например,
жалование служащим, расходы на попытки прямой защиты,
ущерб, наносимый всему предприятию, и так далее, что составило бы уже само по себе большую и постоянно возрастающую
сумму.
Уничтожение одного из величайших зол в земледелии п р и
помощи средств, доставляемых самой природой, но направляемых человеком, представляет одну из славнейших побед Обновленной Земли. Задача, перед которой беспомощно останав-

ливалось все искусство человека с той поры, как он стал обитателем земли, задача, попытки разрешить которую поглотили
несметные состояния, — эта задача разрешилась, как это нередко случается, самым простым образом. В течение веков
средство было под рукой, нужно было только суметь им воспользоваться.
VII
СОРНЫЕ

ТРАВЫ

Но дела Обновленной Земли не всегда идут как по маслу.
Случаются задержки, остановки, вырастают препятствия, и,
что того хуже, появляются воры, упорно, безжалостно обворовывающие земледельца, даже не останавливающиеся перед открытым разбоем. И эти разбойники черпают свои силы из тех
же самых источников, которыми поддерживают свое существование их жертвы, становясь таким образом вдвойне зловредными. Словно как бы грабитель, вламывающийся ночью в ваш
дом, был ваш собственный сын, живущий плодами ваших трудов.
Или, прибегая к другому сравнению, словно перед вами организованная смертоубийственная война между людьми той же
крови, но различных вкусов и наклонностей. С этой точки зрения представляется, будто мы имеем перед собою борьбу между
двумя партиями того же народа, борьбу с переменным успехом,
но в которой одна из двух сторон должна в данный момент
брать перевес, так как никакая сделка между ними невозможна.
Так же, как два народа с ясно определившимися национальными характерами не могут быть соединены под одним флагом,
так и эти факторы должны стоять порознь. Раз они приходят
в столкновение, одного из двух ожидает истребление.
И л и , с еще иной точки зрения, это неукротимое столкновение напоминает нам борьбу за переживание наиболее приспособленного, тот процесс, начавшийся на заре всякой жизни,
хотя раскрытый только современной наукой, — процесс, в котором слабый уступает сильному, а этот еще сильнейшему, причем все медленно подвигаются по направлению к более совершенному целому.
10 К. А. Тимирязев,

m, X

145

Но с какой бы точки зрения мы ни взглянули на дело, будет
ли это разбой, война или переживание наиболее приспособленного, сорные травы представляют одного из самых могучих
деятелей, вечно грозящих человеку. Только покорив их, может
он возвыситься. И настолько, насколько он уступает им в борьбе,
настолько он сам оказывается в рабстве. Да и в сущности, что
бы там ни говорилось, что бы ни делалось, человек в физическом
отношении —жалкое, слабое существо. Может он убивать других людей, может до некоторой степени подчинить себе природу,
может строить города и разрушать их. Но перед циклоном,
перед застилающими солнце полчищами саранчи, перед молнией
или землетрясением, перед застигающим в открытом океане
его утлую лодочку ураганом, даже перед надвигающеюся белой
чумой — он при всем своем прогрессе бессилен.
И когда он допускает, чтобы природа во всей мощи своей
растительной силы надвинулась на него, он почта так же бессилен. Сорные травы, эти отверженные бродяги, располагают
силами, к которым не приходится относиться с пренебрежением.
Их опустошительные набеги измеряются не столетиями, даже
не десятилетиями, д месяцами, пожалуй, неделями. Они обладают какою-то зловещею плодовитостью. В засуху, "никем не
охраняемые, они преуспевают. Когда человек всего менее обращает на них внимание, тут-то они и достигают высшей точки
своего могущества.
Сколько было предложено определений того, что такое сорная трава! Один ученый говорит: «Сорная трава, это—всякое
бесполезное растение, причиняющее ненужные хлопоты». Другой говорит: «Всякое растение, кроме того, семена которого
умышленно рассеяны рукой земледельца, — сорная трава».
Мы могли бы значительно умножить эти цитаты 1 , но во всех
выступала бы на все лады одна и та же мысль — об их полной
бесполезности или вреде.
В течение веков, с той поры, как человек стал делать различие между прирученными и дикими растениями, он наделял
самыми диковинными характеристиками этих отверженцев,
1
Автор, действительно, приводит на двух страницах такие цитаты,
очевидно, из новейших американских книг по сельскому хозяйству, но
едва ли они представляют интерес для русского читателя.

изгоняемых из пределов цивилизованного мира. Известные качества, заимствованные от формы, размеров, запаха или других
особенностей, навязываемых им людьми с богатым воображением, послужили поводом для наделения их кличками.
С течением времени, с успехами знаний, бессмысленность
этих кличек, по крайней мере постольку, поскольку они выражают качества, приписываемые растениям, становилась более
и более очевидной. Можно было бы собрать целые тысячи этих
диковинных названий, столь же многочисленных, как и бесполезных 1 .
Чем более углубляемся мы в изучение этого важного фактора природы, тем более проникаемся его значением. Сорные
травы не только вынуждают человека тратить время и деньги
на борьбу с ними, но всегда готовы при первой его оплошности
окончательно разорить его. Не поддаются они и первому натиску человека, так как обладают, кажется, в высшей степени,
чем все другие растения, выносливостью и упорством. Они сыграли не последнюю роль в той суровой школе, которую прошел
человек, научив его полагаться во всем только на собственные
силы. Как никакое приобретение не дается без усилия и борьбы,
так и завоевание земли не далось человеку без столкновения
с этим ожесточенным врагом, окончившегося победою над ним.
С распространением знаний, этой выдающейся чертой Обновленной Земли, люди поняли, что эти сорные травы, к которым относились с таким пренебрежением, заслуживают самого серьезного внимания. И вот почему в современной земледельческой
школе их изучению отводится такое важное место. Учащиеся
в ней обязаны уметь назвать их по первому взгляду, должны
знать все известное об их строении, жизни и о том, как они отбивают пищу у возделываемых растений. Их приносят в школы
не только для того, чтобы учащиеся научились их названиям,
но чтобы они умели их распознавать по отдельному листочку
или по семени. По пригоршне листьев или семян учащийся
должен составить себе картину растительности данной мест1
Автор приводит полстраницы этих названий, напоминающих наши
курослепы, сороканедужные травы и т. д., доказывающих только бесплодность погони за так называемыми народными названиями, нередко
и у нас составляющей предмет забот у ботаников.

10*

147

ности. Попутно узнает он много практически важного, но основанного на строго научных данных: например, что они могут
порою понизить урожай на целых пятьдесят процентов, извлекая из почвы питательные вещества или, что не менее важно,
высасывая из нее воду, по праву принадлежащую возделываемому растению. Эти сорные травы не только отнимают у него
место на земле, но и глушат его своею тенью, отнимают у него
тепло и свет солнца. Они нередко отличаются, как показали
анализы Персиваля, профессора в Уайском земледельческом
училище в Англии, значительным процентным содержанием
фосфорной кислоты и калия. К тому же, несмотря на все старания, семена сорных трав часто примешиваются к семенам собираемой жатвы, понижая их рыночную ценность, портя доброкачественность муки, как это нередко бывает с пшеницей, если
на мельнице не будут приняты самые тщательные предосторожности. Узнают учащиеся и о сорных травах, паразитирующих
на культурных растениях и высасывающих из них жизненные
соки, и о сорных травах, дающих приют вредным насекомым,
и о тех, что ядовиты для скота, и о тех, что сообщают дурной
вкус или запах молоку. Природа, можно сказать, щедро одарила эти сорные травы. Она снабдила большую часть из них
поразительной плодовитостью; нередко одно растение дает
триста семян, каждое из этих трехсот — снова триста и так
далее, в головокружительной прогрессии. Одно растение в три
поколения, что обыкновенно равняется трем годам, оставляет
по себе двадцать семь миллионов потомков.
И каждый из этих миллионов принадлежит к той же разбойничьей породе. Многие не ограничиваются рассыпанием семян;
они ведут еще свою подземную атаку. Они пускают подземные
корневища, отбивающие по местам корни вниз и стебли вверх,
и все это за глазами человека. Другие не менее упорно распускают по поверхности земли свои плети, которые то тут, то там
укореняются и дают начало новым здоровенным растениям.
Пускаются ими в ход разнообразнейшие приемы для обеспечения своего существования и для широкого распространения.
Для этого служат разнообразные механические приспособления,
при помощи которых созревшие семена с силою разбрасываются
вокруг, захватывая сразу обширные площади вновь завоеван-

Защита новой пшеницы от воробьев и непогоды
ной земли. Другие семена снабжены крылатками, летучками,
так что легко подхватываются ветром и даже малейшим движением воздуха. Еще иные своими крючками вцепляются в шерсть
и л и волну рогатого скота и овец и вместе с ними странствуют
вширь и вдаль. Есть что-то прямо-таки мародерское в длинной веренице этого противного русского чертополоха х , которого осенний ветер гонит по плодородной прерии, грозя ей несказанными бедами, если только земледелец не вступит смело
в борьбу на жизнь и на смерть с этим пришельцем.
Учащиеся узнают, что только одно слово выражает вкратце
отношение к сорной траве каждого земледельца, желающего
сохранить свою независимость, это слово — истребление. Необходимо изучить всю биографию сорного растения — его строение, наклонности, повадки, все его особенности, его подземную
ж и з н ь так ж е , как и надземную, но прежде всего — средства
его истребления, различные в каждом отдельном случае. Необходимо знать, какие условия почвы наиболее соответствуют его
1

Salsola Kall.

хищническим нравам, для того, чтобы заранее принять меры
при первом слухе об его приближении. Рассказывают диковинные вещи об их странствиях. Говорят, что, смятые наступающими ледниками, они выждали свое время, и когда ледники,
в свою очередь, с изменением климата, стали отступать, вернулись на свои старые места. Так и теперь, вынужденные отступить перед культурой человека, они на время укрываются
в более гостеприимные дикие убежища. Стоит человеку хотя
немного убавить свою деятельность, и их разбойничьи орды
снова завладевают землею, превращая чудные поля и луга в
жалкие пустыри, в заросли, пригодные только для дикого
зверя.
Сорная трава — чистейший тип дикаря. Она может быть
на время сделана ручной, она может быть, пожалуй, цивилизована введением в нее более смягченной крови, ею можно даже
воспользоваться для восстановления сил изнеженной, выродившейся цивилизованной породы, но, предоставленная сама себе,
она снова становится тем же неисправимым дикарем. Даже подчиненная цивилизации, она при малейшем удобном случае возвращается к своей прежней дикой, бродячей жизни.
Я всегда испытывал чувство удивления перед могучими ордами, пронесшимися по лицу всей Европы в первые века христианской эры и с дикою яростью набросившимися на великую
цивилизацию юга. Нельзя, хотя в несколько ином смысле, не
изумляться и той сокрушительной силе, которой природа снабдила и эти полчища растительных дикарей, проносящихся по
лицу всей земли, сметая перед собою всякое сопротивление,
если только их не задерживают напряженные и преемственные
усилия последующих цивилизаций. Если б только одно поколение Обновленной Земли, узнавшее об этих врагах человека
более, чем все предшествующие поколения, взятые вместе,
если б это одно поколение отказалось от общей дружной
борьбы с этими сорными травами, то изможденная фигура Голода, рука об р у к у с Болезнью, и оба под мрачным покровом
Смерти пронеслись бы из края в край земли, и человечество,
в свою очередь, было бы обречено на то безжалостное истребление, которое оно теперь вынуждено вносить в ряды своего непримиримого врага.

Профессор Гейз (товарищ министра земледелия) •читает лекцию о сорных травах в земледельческой школе штата Миннезота
Х о т я человек в течение веков более и л и менее успешно боролся с этими врагами и в одной Америке затратил сотни миллионов на свои вооружения, — на машины, сочетающие истребление сорных трав с возделыванием земли, — тем не менее,
только в недавнее время он убедился в недостаточности отдельных, индивидуальных усилий и обратил внимание на необходимость общей борьбы п р и помощи законодательных мер. Далеко
не все люди, кормящиеся от земли, даже немногие из тех, кто
ближе присматривался к этому злу, отдают себе полный отчет
о его размерах. Но по мере того, как научные знания получают
более широкое распространение, растут и попытки д р у ж н о г о ,
совместного действия. Д л я ограждения всех от преступной небрежности немногих издаются законы,исполнение которых предписывается со всею возможною строгостью, — законы, требующие соблюдения мер для предотвращения распространения сорных трав и для борьбы с н и м и там, где они уже появились.
Было бы крайне любопытно, если бы этому не препятствовали малые размеры этой к н и г и , показать, к а к многочисленны
и широко распространены предпринятые за последние пятнадцать лет различными штатами законодательные меры против
сорных трав.

VIII
ЛЮТЕР БЕРБАНК
В нашем обзоре главнейших факторов, вызвавших обновление земли, мы не можем обойти молчанием деятельности величайшего из творцов новых растительных форм — Лютера Бербанка. Эта деятельность открывает совершенно новые необозримые горизонты.
Новая Земля изобилует неожиданностями. На смену прозаическому, будничному прошлому идет нечто, напоминающее
внезапные театральные превращения и обещающее стать для
человека источником небывалого благосостояния.
Быть может, никто на свете не способствовал превращению
современного земледелия в такой мере, как Бербанк, хотя сам
он и не земледелец. Он подчинил себе силы жизни. Он пошел
далее тех, кто натворил столько чудес при помощи химии и
электричества. Он вошел победителем в область самой жизни.
Он наложил свою властную руку на эту жизнь и заставил ее
творить новые формы по его указке.
С него начинается новая эпоха в жизни растения. Х о т я величайшие его дела еще впереди, но и то, что он уже осуществил,
дает ему право считаться величайшим творцом новых растительных форм, более, чем какой другой смертный, способствовавшим
естественному обогащению и украшению земли. Для того, чтобы
доказать это положение, стоит только бросить беглый взгляд на
общее направление его трудов, так как для одного простого перечисления их здесь недостало бы места. Его тщательные опыты
охватывают более чем две тысячи пятьсот новых произведений,
а перспективы, которые они раскрывают, обещают почти безграничную
возможность совершенствования
растительных
пород. Вся его деятельность, начиная с его первого произведения — картофеля, носящего его и м я , — и вплоть до настоящего времени, в течение тридцати лет была непрерывным актом
творчества, творчества совершенно новых растительных форм.
Он, по желанию, отнимает у растения или придает ему ту или
иную новую черту строения, но оно неизменно выходит из его
рук более совершенным, чем он принял его из рук природы.
Никогда еще природа не имела такого выдающегося пособника

в деле увеличения производительности растительного мира на
благо человечества, никогда еще человек не умел в такой мере
управлять силами природы для достижения этой цели, и,
если и явятся новые деятели в этом направлении, они только
выдвинут вперед все значение его деятельности.
Эта деятельность сводится к двум основным задачам. Вопервых, к перерождению старых форм растительной жизни,
диких, заброшенных или выродившихся, и к их улучшению,
признаваемому многими за вполне удовлетворительное, но в
его глазах представляющему только первые шаги на пути безграничного усовершенствования. Во-вторых, к созданию совершенно новых форм жизни, заменяющих неудовлетворительные
старые или стоящих совершенно одинокими, беспримерными
добавлениями к современному растительному царству. Каждое
его исследование обнимает периоды в десятки лет, но одна эта
их продолжительность еще не говорит ничего о напряженном
внимании, о проницательности и об изумительной изобретательности, благодаря которым он умел высматривать одного
избранника из ста тысяч конкурентов и успевал с неподражаемым искусством сливать в одну две формы жизни, казалось бы,
совершенно между собою несовместимые.
Вся жизнь мистера Бербанка своею блестящею многосторонностью напоминает алмаз с его многочисленными сверкающими
гранями, но ярче всех блестит в нем полное отсутствие эгоизма.
Он не тратил своего времени только ради того, чтобы заставить
людей говорить о себе. Весь этот нескончаемый труд, требовавший порою неимоверного напряжения всех его сил, нравственных и физических, всю н у ж д у , все лишения ранних лет 1 он перенес ради одной высшей цели, ради блага наибольшего числа.
Согласно с этим принципом, он продавал свои новые создания с
ясно оговоренным условием, что они не могут превращаться в
чью-нибудь монополию, а остаются всеобщим достоянием; вырученные же деньги шли у него на постановку новых и новых
опытов.
1
Эти лишения в его молодые годы доходили до того, что ему одно
время приходилось спать в клетке вместе с порученными его надзору к у .
рами, а после одной тяжкой болезни молодой организм его выходился
только благодаря такой же бедной, как он, старой работнице, делившей с
ним свою кринку молока.

П р и создании какого-нибудь нового типа плода он руководился исключительно только желанием приспособить его к
нуждам человека. Никогда не создавал он новой разновидности
только ради того, чтобы показать, что он в состоянии это сделать. Для него было правилом, что новый плод должен быть
лучше старого, лучше в смысле большей питательности, плодовитости, красоты, пригодности к пересылке и неприхотливости
по отношению к почве и климату, обеспечивающей более широк у ю область его культуры.
Пути, которыми он достигал своих поразительных результатов, были скрещивание и отбор. Скрещивание, как средство
соединить качества двух пород, а еще более, как средство расшатать организацию и вызвать усиленную изменчивость, как материал для отбора, благодаря которому в ряде поколений сохранялись самые видные экземпляры (иногда один изо ста тысяч),
пока не достигался намеченный идеал. Иногда получались удивительные и совершенно новые формы; они тщательно выхаживались, если обещали какое-нибудь улучшение, и безжалостно
бросались в огонь вместе с сотнями тысяч обыкновенных, если
являлись только диковинками. Так шел он своим путем, производя усовершенствованные породы — цветы, плоды, кормовые
травы, орехи, овощи, деревья, — мало того, созидая совершенно новые формы, благодаря сочетаниям, казавшимся прежде
просто немыслимыми. Где он может направлять обычную деятельность природных сил, он это делает, а где может
заставить природу выйти за пределы ее обычных проявлений,
он не останавливается и перед этим. Если он видит, что
два далеко отстоящие одно от другого растения могут
быть слиты воедино и дать начало третьему, лучшему, чем каждое из них в отдельности, то не задумывается перед осуществлением того, чего природа не создала бы без его участия.
Во всем, что он делает, он одновременно подвигается в двух
направлениях: в научном и в практическом, никогда не теряя из
виду ни того, ни другого. О н — самый практический из людей,
когда созидает новое растение или подновляет старое, но в то
же время он вполне человек науки, постоянно пополняющий
сокровищницу человеческих знаний, постоянно исследующий
новые области, еще не занесенные на карту науки. Если н у ж н о ,

он для одного опыта работает над миллионом растений, и
можно сказать, что до него н и один человек не имел случая делать наблюдения на т а к у ю широкую ногу. Оценив именно этот
двойственный характер его труда и раскрываемые им в будущем
необъятные возможности, институт Карнеги в Вашингтоне
предложил ему сто тысяч долларов, распределив их на следующие десять лет, начиная с 1905 года. Благодаря этому содействию, Бербанк получил возможность поставить свои опыты на
еще более широкую ногу как в практическом, так и научном отношении. Он не искал этой поддержки и принял ее в том же
духе, в каком она была предложена, — в духе бескорыстного
служения на благо человечества.
В числе важнейших созданий мистера Бербанка,'Представляющих наибольшее значение с точки зрения Обновленной
Земли, упомянем следующие: новый гибрид съедобного кактуса,
лишенного колючек и обещающего превратить необозримые пустыни во всех частях света в плодородные равнины х ; быстро
растущие древесные породы, дающие возможность скорого облесения обширных площадей леса, сведенного хищническим
хозяйничанием 2 ; совершенно новые, впервые созданные рукою
1
Вместе с «Обновленной Землей» Гарвуд издал другой томик: «Новое творчество в области растительной жизни», посвященный исключительно рассказу о деятельности Бербанка и уже выдержавший два издания. Заимствуем из него некоторые подробности. Значение нового кактуса (помеси опунций) определяется следующими соображениями и цифрами. Культура его, как кормового и плодового растения, возможна там,
где по недостатку влаги невозможна иная культура; к тому же выведенная
Бербанком разновидность вынослива по отношению к климату, выдерживая даже снег и морозы. Площадь, дающая под люцерной пятьсот тонн
кормового вещества, под кактусом дает девять тысяч, а при орошении—
пятнадцать тысяч. Выращиваемый для винокурения (денатурированного
спирта) кактус может дать 520 долларов чистого дохода, где кукуруза дает
только 32. Очень вкусные, также им усовершенствованные плоды уже начинают конкурировать с апельсинами. Примечание
переводчика.
2
Особенно поразительные результаты получены Бербанком по отношению к помеси грецкого ореха, названной им Парадокс. Четырнадцатилетние деревья имеют 80 футов высоты и два в поперечнике. Древесина, годная на ценные поделки, признана ничем не уступающей лучшим образцам. Доход при существующих рыночных ценах, по вычислению, приводимому Гарвудом, прямо баснословный. Насаждение в 160 акров через 12 лет может дать 485 ООО долларов! Заметим, что при получе-

человека плоды и цветы: сливы без косточек и помеси сливы
и персика (plumcot); феноменальная
ягода, помесь ежевики и
малины длиною в три дюйма; айва с ароматом ананаса и георгина
с запахом магнолии вместо обычного для нее противного запаха;
амариллисы с цветами в целый фут в поперечнике и лилии о
двух лепестках и т. д.; наконец, кормовые травы и картофель 1 ,
оставляющие за собою все до сих пор известное по питательности, урожайности, способности сопротивления болезням
и климатической выносливости, — вот только слабые намеки
на то, что уже осуществлено Бербанком и обещает еще большие чудеса в будущем.
Этот человек и его дело обращают теперь на себя внимание
всего мира. Газеты и ж у р н а л ы разнесли его славу и в этой стране и далеко за ее пределы. Знаки отличия, редко достающиеся
на долю частного лица и л и общественного деятеля, сыплются
на него со всех сторон. И это всесветное одобрение внушает
этому человеку только твердое намерение послужить еще более
на пользу человечеству. Очень ч у т к и й к справедливой оценке,
мистер Бербанк совершенно нечувствителен к лести. Признание его заслуг несется к нему со всех концов мира — от простого рабочего и от европейских коронованных голов, от ученого
и от коммерческого деятеля, от ученых обществ и от высших
учебных учреждений.
К а ж д ы й год приводит в его скромный дом в Санта-Роза,
в Калифорнии, тысячи паломников. Мистер Бербанк вынужден
принимать самые решительные меры, чтобы.сократить этот поток посетителей, не потому, чтобы он таил какие-нибудь сении этой породы Бербанк, как всегда заботился о ее климатической выносливости, вследствие чего для нее открывается широкая область культуры. Примечание
переводчика.
1
С самого начала своей деятельности Бербанк обратил особое внимание на картофель. Он увеличил в нем содержание крахмала на двадцать пять процентов, значительно увеличил его сопротивление болезням
и т. д. В этом последнем отношении особенно утешительные вести уже получаются из Ирландии, этой классической страны картофельных голодовок. Крайне любопытны его опыты над помесями и взаимными прививками картофеля и томатов; им получены воздушные картофельные клубим
на ветвях томата и совершенно новые вкусные плоды картофеля — роmato. Примечание
переводчика.

Кактус без колючек, выведенный Бербанком, и рядом с ним старый кактус
с колючками
креты, — нет, его дело ясно к а к день, — и не потому, чтобы он
сторонился людей, — мало кто так интересуется людьми и их
ж и в ы м делом, как он, — но потому, что его занятия таковы,
что ему необходимо поболее оставаться наедине с самим собою х .
Его имение Санта-Роза и находящийся в восьми милях от него
Севастополь, где опыты производятся на большую ногу, абсолютно закрыты для п у б л и к и , и никто не имеет права нарушать
выставленные у входов предупреждающие о том объявления.
Посетители не только отнимают у него время и силы, но и вынуждают его прерывать опыты, требующие самого напряженного
и пристального внимания. Проистекающая от этого потеря
двоякая: человек напрасно растрачивает свою энергию, а мир
лишается новых приобретений.
В Санта-Роза, где находится его дом, мистер Бербанк на
нескольких акрах производит свои первоначальные опыты, а
1
Недостаток средств мешал мистеру Бербанку вести обстоятельные
записи хода своих опытов, хотя, по словам Гарвуда, у него имеется целая
библиотека ему одному понятных записных книжек. Помочь ему в этом
деле и вместе с тем сохранить для науки драгоценный материал его наблюдений составляет одну из задач явившегося ему на помощь института
Карнеги. Примечание переводчика.

по отношению к цветам и окончательные
В Севастополе 2 ,
где у него семнадцать акров, опыты производятся' на более широкую н о г у , хотя нельзя сказать, чтобы они были потому интереснее, так как в них воспроизводится только то, что уже создано в Санта-Роза. Здесь сотни тысяч плодовых и других деревьев, лоз, кустарников и растений всяких наименований подвергаются окончательным проверочным исследованиям. Во
всей деятельности Бербанка, к а к уже сказано, главным фактором является скрещивание и отбор, и в Севастополе выступает
на первый план именно отбор; самое лучшее растение отбирается всегда самим Бербанком когда из десяти, когда из ста
тысяч конкурентов, которые тут же уничтожаются, сжигаются
на кострах.
Только тогда, когда растение продержалось на полях Севастополя число поколений, признанное достаточным, чтобы
считать породу установившейся, оно пускается в мировой оборот. Оно выдержало свой окончательный экзамен, с тем только
различием, что вместо того, чтобы с этого момента только начинать изучение действительной жизни, к а к это делает человек,
оно в эти свои учебные годы уже успело совершенно с ней освоиться. Д л я того, чтобы достигнуть того, что он осуществил,
мистеру Бербанку приходилось не щадить своих физических
сил, и только совершенно исключительно воздержная жизнь
позволяла ему оправляться от утомления, связанного с некоторыми из наиболее продолжительных его работ. Он обладает
совершенно необыкновенной выдержкой и терпением, а также
искусством угадывать вперед результаты своих трудов. Не падая духом при неудаче, он и не почивает на лаврах своих необычайных триумфов.
Обновленная Земля у ж е и сегодня неоплатный должник
Бербанка, но завтра его заслуги выступят в еще большем блеске, потому что во всем, что он делает, истинные плоды пожи1

Однако о размерах и этих опытов можно судить по одному такому
факту: при искусственном оплодотворении лилий цветочная пыль употреблялась целыми пинтами, хотя наносилась на рыльца, как всегда, кисточкой, а сам Бербанк даже предпочитает для этого собственные пальцы.

Примечание переводчика.
» Севастополь лежит на впадающей в Тихий океан реке Русской.

нает только будущее. Много лет прошло с тех пор, как он создал
свой картофель, и один этот его дар собирает ежегодно в народную сокровищницу миллионы и миллионы. Так и с другими его
созданиями, — их значение только растет с годами. Прошло
двенадцать лет с той поры, как он окончательно бросил доходное торговое садоводство, чтобы всецело посвятить себя своей
творческой деятельности, своему призванию раскрыть миру
всю ширь развертывающихся перед ним возможностей на пути
созидания новых растительных форм. И этого срока оказалось
едва только достаточно для того, чтобы довести новый плод,
новый цветок, новый овощ до того состояния, когда, со свойственною ему крайнею добросовестностью, Бербанк признает возможным пустить их во всемирный оборот. У нас нет примеров для
сравнения, чтобы можно было измерить всю глубину значения
этой творческой деятельности. И почти одинаково трудно оценить, что он дал и еще даст миру в смысле его обогащения, как и
оценить, какие онпринес ему сокровища красоты и наслаждения.
Но как ни велики его завоевания, в области ли науки, или
практики, как ни чрезвычайны размеры того прироста всемирного благосостояния, которыми они еще чреваты в будущем,
они отступают на задний план перед светлым нравственным
обликом человека, в наши дни грубого презрения к правам
ближнего, являющего^ собою редкий пример почти полного отсутствия эгоизма. Свет, им излучаемый, не только влечет к нему
людей издалека, — он истекает от него вширь и вдаль по лицу
земли, куда только ни проникает созданный им новый плод,
новое семя, становящиеся в свою очередь новыми центрами,
новыми источниками света. Многому научился мир у Бербанк а — у ч е н о г о и практика; он мог бы научиться еще большему
у Бербанка-человека. *
IX
УСПЕХИ

ПЛОДОВОДСТВА

Двенадцатая перепись Соединенных Штатов, в 1900 г., первая за все время их существования, дала определенные результаты относительно значения для всей страны ее плодоводства.
* См. в томе V I настоящего собрания сочинений (стр. 266) статью
К. А. о Лютере Бербанке, к которой приложен и портрет Бербанка. Ред.

В течение почти двух с половиною веков плодоводство оставалось делом отдельных лиц, не достигая таких коммерческих размеров, которые заслуживали бы внимания всей
нации.
Но развитие этой отрасли хозяйства за период, о котором
идет речь в этой книге, было так быстро, что правительство
приложило старания и воспользовалось этой переписью для
того, чтобы выдвинуть вперед все значение этого фактора в общей национальной жизни. Плоды выращивались в нашей стране с незапамятных времен. В те далекие дни, в 1000 году, когда
Норе Лиф, сын Эрика, проник в Новый Свет, его всего более
поразило обилие дико растущего винограда, почему он и назвал
страну Винланд, т. е. страной винограда. В 1562 г. испанцы
посадили апельсины во Флориде, там, где теперь город св. Августина, и около того же времени иезуиты ввели грушу в страну
Великих озер. Первые виноградники были разведены лордом
Делавэром в Мэрилэнде, хотя и более ранние исследователи
Виргинии признали местные лозы ничем не уступающими европейским. Первые колонизаторы Новой А н г л и и нашли много
ягод и несколько сортов винограда, причинивших им немалую
радость, о чем сохранилось любопытное письмо некоего Уильяма Вуда, относящееся к 1629 году.
В Нью-Йорке, еще в 1866 г., можно было видеть грушевое
дерево, посаженное в 1614 г.; оно процветало бы и до сих пор,
если бы не было выворочено каким-то ломовиком. Яблоки появились, очевидно, до 1639 года, так как под этим годом в летописи города значится, что было продано пятьсот бочек сидра.
Но прошло много лет, чуть не два столетия, пока яблоко превратилось в сколько-нибудь распространенный съедобный плод;
ранее оно употреблялось исключительно для приготовления
сидра.
Во время знаменитого странствования группы католических священников из Мексики в ту часть испанских владений, которая теперь носит название Калифорнии, в начале
и около средины восемнадцатого столетия, по их следам
распространились
оливковое дерево, груша и виноград
и, повидимому, нашли
себе здесь очень гостеприимное
убежище.

Но только начиная с периода Обновленной Земли, плодоводство перестало быть предметом чисто индивидуальной предприимчивости, а стало обращать на себя внимание как отдельных штатов, так и всей нации. За этот период дело разрослось
до таких размеров, что к 1906 году уже насчитывалось более
трехсот семидесяти пяти миллионов фруктовых деревьев. За
десятилетие с 1890 до 1900 г. сбор фруктов увеличился на
1 500 000 000 фунтов. Обе цифры дают достаточное представление о движении этого производства при современных условиях.
Прививка сливы (чернослива) возникла в 1886 году, в первый
раз в Сан-Хозе, в Калифорнии, в долине Санта-Клара, теперь
самой выдающейся местности по культуре сливы на всем земном шаре. С той поры урожай сливы в одной Калифорнии достигает от 150 000 000 до 190 000 000 фунтов; но и в окрестных
штатах, Орегоне и Вашингтоне, получаются также большие
количества. Интересно отметить, что ввоз иностранного чернослива упал с 35 000000 в 1897 году до 500 000 в 1904 г., благодаря домашнему производству, к чему следует еще добавить,
что значительная часть местного чернослива отправлялась во
Францию для переработки и возвращалась назад в Соединенные
Штаты под названием французского.
Число яблонь, по последней переписи, за десятилетие 1890—
1900 гг. увеличилось в Соединенных Штатах на восемьдесят
миллионов деревьев. В 1894 году Калифорния вывозила немного
более пяти тысяч возов апельсинов, примерно миллион шестьсот
тысяч ящиков — теперь грузится более десяти миллионов ящиков. Изюм, лимоны, оливки, всякие сушеные и консервированные фрукты также в больших количествах вывозятся из
этого главного по развитию плодоводства штата всего Союза.
Одним из наиболее любопытных успехов в области плодоводства было развитие культуры фиг. Фиги плохого качества разводились еще в те времена, когда Соединенные Штаты были колонией, но никогда не могли сравняться с настоящими смирнскими. Причина этого оказалась в действии известной осы.
В Малой Азии, в окрестностях Смирны, фиговые деревья изобилуют. Рядом с ними растут другие деревья, так называемые
каприфики, являющиеся убежищем для одной осы, чьей главной жизненной заботой является кладка янц в цветы и молодые
11

К. А. Тимирязев,

т. X

161

ПЕРЕВОДЫ К. А. ТИМИРЯЗЕВА
плоды каприфики. Осыпанные цветом каприфик, молодые осы
разыскивают другие деревья для кладки яиц, и так как по соседству оказывается много съедобных фиг, то они опыляют и
эти съедобные фиги; в результате эти последние завязываются
в большем изобилии и дают более крупные и вкусные плоды.
Без этого содействия ос съедобные фиги оказались бы очень
плохими. Это привело к приему так называемой капрификации,
практикуемому в Смирне с незапамятных времен и состоящему
в том, что на деревьях съедобных фиг развешивают веточки так
называемых профик или фиг первого сбора каприфик. Осы выводятся из этих плодов каприфик, ищут новые цветы и находят
под рукой только цветы съедобных фиг, — каприфики с этой
целью разводятся поодаль, — опыляют их и исполняют таким
образом возложенную на них работу, способствуя тем торговле
и снабжая человека здоровой и лакомой пищей. Осе этой дали
тяжеловесную кличічу — Blastophaga grossarum, — но она
летает себе с цветка на цветок, даже не подозревая, что несет
на себе такое ответственное бремя.
Толчок, который был сообщен Обновленной Землей всем
сторонам хозяйственной деятельности человека, не мог оставить и смоковницу в жалком первобытном ее состоянии в новой
стране, ее усыновившей. Все в Новом Свете, повидимому, ей
благоприятствовало — климат, почва, спрос. Оставалось только
ввести осу. Она появилась, стала способствовать переносу цветня на соцветия съедобных фиг, и то же превращение, которое
еще в глубокой древности наблюдалось в Малой Азии, осуществилось и в Америке. Между тем как производство консервированных винных ягод в Калифорнии, где фиговое дерево широко распространено, в 1891 г. доходило только до трехсот шестидесяти тысяч фунтов, в настоящее время годичное производство достигает от пяти до семи миллионов фунтов. Качеством,
подтверждаемым как анализом, так и тщательной экспертизой,
они нисколько не уступают, а сточки зрения опрятности производства должны предпочитаться тем, которые получались с далекого Востока.
Прежде чем перейти к другим выдающимся отраслям плодоводства, отметим поистине изумительный рост плодоводственной промышленности за последние годы. Первое место в этом

отношении занимает Калифорния; по последней
переписи, ее оборот рав-ч
нялся 28 280 194 долларам, и л и 21,5% всего
плодоводства Соединенных Штатов. За нею следуют: Н ь ю - Й о р к , производящий на 15 844 346
долларов,
1

НИН —
Огайо

_
_
Слива без косточки. Семечко лежит прямо
в мякоти, без твердой костяной оболочки;
остатки оболочки еще иногда встречаются, но сливу можно раскусить без всякой
опасности для зубов

9 884 809,
8 901 220
'
Мичиган — на 5 559 362.
Эти пять штатов в совокупности дают 52,3% общего производства плодов по всей стране. За десятилетний период, 1890—1900, наибольший относительный прирост производства был для сливы 334%, для г р у ш и
2 4 6 % , для я б л о к — 6 8 % .
Рядом с этим быстрым развитием торгового плодоводства
нужно отметить и широкое распространение любительского,
интенсивного плодоводства. Здесь мы уже имеем дело с людьми,
не только заботящимися о снабжении своего собственного стола
отборными свежими фруктами, но прямо-таки пристрастившимися к этому увлекательному занятию. Пробуждение страсти ко
всякого рода занятиям на чистом воздухе, замечаемое в последнем поколении американского населения, несомненно отразилось на успехах плодоводства в малых, чисто индивидуальных
размерах. Оно не только является источником немаловажного
дохода, путем ли прямой продажи или удовлетворения своих
домашних потребностей, но доставляет широкий простор для
самых увлекательных опытов, развивает любовь к природе и ее
понимание, а сверх того, приносит громадную пользу здоровью.
Просто поражаешься, к а к и х результатов можно достигать на
самой ничтожной площади. Это бросается в глаза, когда видишь
остроумныеприемыфранцузских плодоводов, заставляющих грушевые деревья распластываться шпалерами на стенах и л и трелья ж а х , выигрывая таким образом много места. На каком-нибудь
тесном заднем дворике в Сан-Франциско иной любитель плодо11*

на
на

Пенсильва-

163

водства ухитряется получить свыше семидесяти различных сортов груши, персика, винограда, айвы, вишен, растущих в роскошном изобилии и доставляющих самые отборные фрукты.
Мистер Л. Корбет, плодовод при вашингтонском бюро растениеводства, сообщает в «Ежегоднике Департамента Земледелия» план плодового сада на площади в шестьдесят футов на
восемьдесят Ч Это сравнительно ничтожное пространство может
вместить четыреста семьдесят два плодовых растения, распределенные следующим образом: тридцать две виноградные лозы,
расположенные по окраине всего сада с промежутками в десять
футов; три ряда, по шести в каждом, всего восемнадцать карликовых грушевых деревьев; персиков, карликовых яблонь,
слив и вишен — по шести сортов; двадцать штук ежевики,
сорок blackcaps 2 , сорок красной малины, триста растений земляники.
Не только является возможность успешно заниматься плодоводством на таком тесном пространстве, но еще более любопытным, а, может быть, и более прибыльным, представляется получение новых сортов путем скрещивания и отбора. Тот, кто
успеет таким образом получить новый сорт плода или так улучшить уже существующий, что он вытеснит старые, не только
заинтересуется этим подвигом сам и заинтересует своих друзей,
не только может, если пожелает, продать его за крупную сумму
какому-нибудь торговому плодоводству, но и будет сознавать,
что со своей стороны постарался над увеличением суммы наслаждения и благосостояния своей расы. Может случиться, что
это будет даже немаловажное приобретение, увеличивающее
пищевые запасы всей нации или даже всего человечества. Значительный толчоі* в этом увлекательном направлении был дан,
как мы видели, нашим великим плодоводом — Лютером Бербанком при помощи методов и орудий, всегда находящихся к услугам каждого любителя, и то, что он сделал, не только обогатило
народы, но и открывает для всякого желающего почти безграничные возможности дальнейшего развития этого дела.
Успехи плодоводства не исчерпываются указанными нами
направлениями; плодоводы Обновленной Земли не ограничи1
2

Т. е., примерно, Ѵгь десятины.
Черная разновидность малины.

Финиковая пальма 6112 лет в Тукаоне. Получена
третий урожай плодов по 100 фунтов

отводка.

Приносит

вались только потребностями своей страны, а стали заботиться
о завоевании более далеких рынков за ее пределами, чтобы найти сбыт для сушеных и консервированных фруктов, а также,
конечно, уже в меньшей мере, вследствие трудностей упаковки
и длинного пути, и для своих свежих фруктов. В 1870 году экспорт из Соединенных Штатов фруктов, «запаянных в жестянках и иным образом консервированных», достигал суммы всего
81 735 долларов. Так же медленно, как вначале возрастала
площадь под плодовыми насаждениями, — так же медленно
развивался и экспорт. Через десять лет, в 1880 г., он достиг
371 118 долларов. Еще через десять лет он уже превышал шестьсот тысяч долларов. В следующие десять лет он возрос еще более,
достигнув в 1904 г. 2677002 долларов. Увеличение экспорта консервированных фруктов и овощей за период от 1890 до 1900 г.
равнялось 350,4%. Особенно разрослась торговля сушеными
фруктами. В 1895 году, когда сушка плодов для своих и иностранных рынков обратила на себя особое внимание, мы вывозили чернослива четырнадцать миллионов фунтов, а в 1904 году
уже более чем семьдесят миллионов фунуов. В 1895 году ввозилось шестнадцать миллионов фунтов изюма, а в 1904 году уже
только 6 800 000, и рядом с этим* ввозом, благодаря развитию
внутреннего производства, обнаружился уже вывоз его на триста тысяч долларов в год. Экспорт сушеных яблок из Соединенных Штатов в 1895 году был совершенно ничтожен, какихнибудь семь миллионов фунтов; в 1904 году он уже достиг пятидесяти миллионов фунтов. За одно поколение, т. е. с 1870 до
1904 года, общая сумма вывоза фруктов и орехов возросла с пятисот тысяч долларов до двадцати миллионов пятисот тысяч
в год.
В 1870 г. мы производили фруктов на сумму 5 425 677 долларов; в 1880 г . — на 17 549 576; в 1890 г. — на 29 862 416:
в 1900 г. — на 56 668 313, а увеличение за текущее десятилетие обещает быть еще более значительным.
Эти цифры показывают нам рост плодоводства за этот период,
с коммерческой точки зрения. Но почти так же важно, как мы
говорили, и возрастание чисто личного интереса к этому превосходному занятию. С постоянно растущим спросом, внутренним
и иностранным, с расширением климатической зоны этой куль-

Сливы поспели в

Калифорнии!

туры наше плодоводство, как ни велико было его разрастание
в пределах одного поколения, еще, повидимому, находится при
самом начале своего возможного развития.
X
СОВРЕМЕННОЕ

ЛЕСОВОДСТВО

Два факта с особенною ясностью выступают в памяти пишущего эти строки при воспоминании о его путешествии с острова
Готланда, на юге Балтийского моря, за полярный к р у г , на далекий север Швеции. Первый факт — это широкое применение молодой листвы и побегов вяза, употребляемых на этом
своеобразном маленьком островке в качестве корма для скота.
Второй—громадные пространства соснового леса, окаймляющие правительственную -железную дорогу, извивающуюся по
живописной, гористой стране, на север от Стокгольма, этой
истинной Швейцарии европейского севера. Большая часть
этих шведских лесов сохранилась благодаря тому правительственному давлению, какое только теперь начинает осуществляться и в Соединенных Штатах. Лесам, принадлежавшим
частным лицам и акционерным компаниям, грозило близкое,
окончательное истребление, несмотря на вековой назидательный пример южной соседки, Германии, доказывавшей необходимость охраны и правильной эксплоатации лесов. По счастью,
шведское правительство во-время поняло свои обязанности и
взяло леса под свое покровительство. Теперь Швеция имеет
свою национальную школу лесоводства и не отстает от самых
передовых стран в деле защиты и разведения лесов.
Правда, что за последнее поколение и в нашей стране много
успели сделать в отношении технического воспитания. Правда,
что успели насадить, как между непосредственно заинтересованными лесоторговцами, так и в широких кругах не менее жизненно заинтересованной в том нации, убеждение, что добросовестное отношение к природе столь же важно в лесу, как и в
поле. Но, тем не менее, в этом направлении предстоит сделать
еще много,очень много. И мы увидим, что только с пробуждением
Обновленной Земли началось действительное практическое
дело, последствия которого начинают сказываться. Поколение

Обновленной Земли, отличавшееся своим ускоренным ростом,
было свидетелем, как воспрянуло или, выражаясь картиннее,
было гальванизировано к жизни американское лесоводство.
Разрозненные, хотя и крайне добросовестные попытки, делавшиеся в начале и около средины прошлого столетия, могли,
конечно, возбудить вопрос о пользе охраны лесов, но действительные общенациональные шаги в этом направлении не предпринимались ранее 1876 года, а в 1881 году было основано бюро
лесоводства. Размеры и значение деятельности этого бюро значительно возвысились перемещением в 1905 году заведывания
государственным лесным запасом из ведения земельного управления министерства внутренних дел в ведение особого управления лесами. Меру эту нельзя не признать вполне разумной и
логичной. Главным лесоводом был назначен в 1898 году мистер
Джиффорд Пинчот — выбор также весьма удачный. Мистеру
Пинчоту страна обязана новейшими успехами своего лесоводства.
Шестьдесят три миллиона триста тысяч акров леса стали,
таким образом, предметом забот бюро лесоводства, и на атѳй
большой, но еще далеко не достаточной площади предпринято
на большую ногу разрешение практических задач современного
лесоводства. Как сохранить эти леса, как эксплоатировать их
в настоящее время и как обеспечить правильную эксплоатацию
на будущие десятилетия и столетия; как пособить тем, кто желал
бы сохранить производительность своих лесов; как всего лучше
обучить то постоянно возрастающее число молодых людей, которые, покидая школу, посвящают себя профессии лесовода;
как всего проще организовать всю эту сложную мелочную работу измерения и оценки леса, учета всех операций и т. д.;
как, наконец, создать леса там, где они не существуют, — эти
и много еще других вопросов в наши дни Обновленной Земли
настоятельно требуют разрешения. П р и разумном управлении
делами все эти вопросы должны быть разрешены в интересах не
сегоднешнего только, н о й завтрашнего дня, потому что лесовод
в значительной мере человек завтрашнего дня. «Сегодня» для
лесоводства важно, но «завтра» неизмеримо важнее.
Перед новым учреждением раскрывается безграничная перспектива облесения обнаженных площадей. Живо припоминается

Урок зимней

подрезки

деревьев

мне прогулка верхом в морозный зимний день через обширный сосновый лес, которого еще не касался топор, в одном из
наших северо-западных штатов. Это был чудный девственный
лес с прекрасными экземплярами, готовыми для лесопильни,
и молодыми подлесками молодых сосенок, пожалуй, даже слишком глушившими своих старших братьев. Несомненно, давно
пришла пора притти сюда с топором и пилою, и даже старые деревья были бы во всех отношениях лучше, если бы сюда во-время
проникли рациональные приемы современного лесоводства.
Через несколько лет мне привелось проезжать по тем же
местам. Передо мною наглядно развертывалась обычная возмутительная картина дикой жадности и бессмысленного хищничества. Где когда-то красовался чудный лес, расстилалась
выжженная пожаром бесплодная равнина—черная, ужасная
долина смерти. Земля была абсолютно потеряна для земледелия.
Ни климат, ни почва не были здесь пригодны для полевой культуры; это была по преимуществу и исключительно лесная страна. Не было оставлено ни одного дерева, даже самые мелкие деревца истреблены разбойничьей рукой в ее стремлении обобрать землю догола. Не было сделано ни малейшей попытки даль-

нейшего облесения; мало того, не оставили хотя бы нескольких
негодных в торговом смысле деревьев для размножения самосевом. А между тем все условия были необыкновенно благоприятны для сохранения леса, и если бы только послушались голоса простого здравого смысла и заботы о будущем, он простоял
бы тут тысячу лет. Это была возмутительная картина человеческой жадности; мало того, она доказывала, как мало понимали свое дело те жалкие дельцы, которые воображали, что
поступали, как следует практическим людям. Громадная площадь, вместо того, чтобы превратиться в пустыню, могла бы
остаться источником непрерывного дохода, если бы эти люди
обладали только небольшой долей действительного здравого
смысла.
В заседании американского лесоводственного конгресса
в Вашингтоне в январе 1905 года президент Рузвельт, обращаясь к его членам, произнес следующие знаменательные слова,
которые, будь они высказаны несколько лет ранее, когда еще
не развернуло своей деятельности поколение Обновленной Земли, вызвали бы только хохот или цлохо скрываемое озлобление
тех, кто в то темное время, не стесняясь, истребляли повсюду
леса.
«Явившись на этот конгресс, — так начал свою речь Рузвельт, — вы собрались на митинг, подобного которому не знает
история лесоводства. В первый раз лесной промысел, с одной
стороны, и лесные интересы целой нации — с другой, представлены делегатами, вполне достойными тех организаций, которые их сюда отправили для того, чтобы обсудить сообща частные и общественные интересы, связанные с существованием леса.
Всем вам, а особенно тем, кто является сюда с дальнего Запада,
известен тип хозяина, в чьем представлении культура родной
страны сводится на уничтожение леса до последнего колышка,
предоставляя бесплодную пустыню тому, кто придет вслед за ним
и озаботится вернуть ее вновь в обитаемое состояние. Т а к о й хозяин —сущее проклятие для всей страны. Когда на лес, живой
или мертвый, предъявляется непрерывно возрастающий спрос,
мы, конечно, в праве задать себе вопрос: можно ли рассчитывать, что этот будущий спрос будет действительно удовлетворен.
Плохие вы американцы, если ваши заботы о благосостоянии

Защита от ветра и кленовая изгородь в прерии, где начинают разводить лес
этой страны ограничиваются надеждой, что на ваш век станет.
Не имеет права считать себя порядочным гражданином тот,
кто не выполняет выпадающих на его долю общих забот, не
сознает, что политика страны должна быть ведена так, чтобы
не нам только, но и нашим детям, и детям детей наших жилось
хорошо. Наша страна, мы в этом все уверены, находится только
при начале своего развития. Если леса Соединенных Штатов
не будут приведены в состояние, соответствующее предъявляемым к ним требованиям, то это грозит неотразимым бедствием
для нашей торговли, — другими словами, равносильно гибели
всей страны... Если мы позволим истреблять леса, как они
истребляются до сих пор, не оказывая никакого отпора, то
в результате получится лесной голод. Огонь, хищническая и
бестолковая эксплоатация, а рядом с ними и законное потребление, — все это в совокупности истощает наши лесные запасы
гораздо быстрее, чем они успевают нарастать. Трудно представить себе всю совокупность последствий такого лесного господа. И период времени, который потребуется для того, чтобы
от него оправиться, будет измеряться продолжительностью того

времени, которое необходимо, чтобы дать дереву вырасти».
Союзное правительство, повидимому, продолжает развивать
далее эти воззрения президента, заботясь о приостановке истребления лесов, пока еще не поздно, а в то же время не менее важна была и деятельность отдельных штатов за этот период Обновленной Земли. Многие штаты принимают меры для охраны
лесов от пожаров, отводятся обширные запасные заповедные
леса и, по примеру других стран, заботятся облесением обширных площадей, где леса вырублены. Но* быть может, самой интересной чертой этой деятельности является разведение лесов
там, где их никогда ранее не бывало. Для ознакомления с тем,
что достигнуто в этом последнем направлении, всего лучше остановиться на штате Канзас; это — типический прерийный, степной штат, подвергающийся жестоким иссушающим ветрам,
нуждающийся в защитных лесных опушках и отдаленный
от местностей^ которые могли бы его снабжать лесным материалом.
Тридцать три года тому назад, в 1872 году, в то самое время,
к которому мы можем отнести начало эпохи Обновленной Земли,
опытная станция земледельческого училища штата Канзас
приступила к посадке древесных насаждений. Это был один из
первых опытов этой станции, хотя и ранее делались попытки разводить различные древесные породы. Этот опыт, в том виде,
как он разросся трудами целого поколения, был богат результатами. Испробовано было множество деревьев; одни обещали
большой успех в будущем, другие имели характер только пробных попыток. Выбиралась земля, наименее пригодная для земледелия, — крутые, песчаные, изрытые оврагами о б р ы в ы , —
так как имелось в виду показать, что для разведения леса пригодны именно те земли, которые негодны для полей. Понятно,
что деревья не росли так быстро, не были так могучи, как были
бы на более ровной и богатой почве, но руководители станции
обнаружили вполне здравое суждение, сделав такой выбор
местности для своих опытов.
Прежде всего для посадок остановились на европейской лиственнице, американском
красном и зеленом ясене, маклуре 2 ,
1
2

Fraxinus americana.
Maclura aurantiaca s— растение, близкое к шелковице.

*

катальпе х , айланте, американском грецком орехе 2 , гикори 3 ,
мягком клене и ветле. Одни, особенно посадки европейской
лиственницы, оказались неудачными, другие медленно подвигались вперед. Тогда принялись за другие деревья: норвежский
к л е н 4 , клен ясеневолистый 5 , твердый клен, гледичию в ,
кофейное дерево, русскую шелковицу 7 , тополь, ломбардский
тополь 8 , серебристый тополь, цельтис 9 , платан и несколько
видов дуба — красный 10 , черный 11 , burr 12 , pin Хз, shingle х4 ,
желтый каштановый Х5, болотный белый 16 и английский 17 .
Затем дошла очередь до хвойных, и это было одним из самых
разумных мероприятий. Руководители станции были того мнения, что «взглянуть ли на дело с точки зрения художника-пейзажиста или собственника, заботящегося об увеличении ценности своей земли, или, наконец, с точки зрения скотовода,
соображающего, что лесные защиты или опушки защищают
к у к у р у з у , а кукуруза—деньги^—вечно зеленые хвойные должны быть отнесены к числу наиболее красивых и полезных растений». Сосны: австрийская, шотландская 18 , белая 19 , смолистая 20
и Table mountain, кедры и ели были главнейшими хвойными,
на которых остановился их выбор. На этот раз успех был выдающийся. Некоторые деревья достигли высоты сорока футов и
1

Catalpa bignonioides.
Juglans americana.
8
Callya alba.
4
Наш обыкновенный клен, Acer platanoides.
5
Negundo aceroides.
6
Gleditshia triacanthos.
' Обыкновенная шелковица, Morus, почему-то называемая
8
Populus dilatata.
8
Celtis occidentalis.
10
Quercus rubra.
11
Q. tinctoria.
13
Q. macrocarpa.
18
Q. palustris.
14
Q. imbricaria.
15
Q. densiflora.
16
Q. bicolor.
17
Q. robur.
18
Разновидность нашей обыкновенной Pinus silvestris.
19
P. strobus.
20
P. rigida.
3

русской.

одного фута в поперечнике при основании и от шести до восьми
дюймов на высоте шести футов от земли. Оказалось, что даже
в этом штате, имеющем решительный прерийный характер,
далеко удаленном от каких бы то ни было гор, с которыми мы
привыкли связывать представление о соснах и им подобных деревьях, они могут расти с быстротой, обеспечивающей выгодность их разведения, как поделочного материала, а также вполне пригодны для целей украшения или в качестве защиты от
господствующих ветров, или, наконец, как топливо. Здесь,
как и в более обширных планах центрального правительства
по сохранению и расширению площади уже существующих
лесов, главная забота касается будущего. Земледелец Обновленной Земли, сажая деревья на своей канзасской ферме и пользуясь даровыми советами опытной станции своего штата, рассылающей от времени до времени свои бюллетени, получит,
пожалуй, и сам хороший доход от своих посадок и уж может
быть вполне уверен, что все последующие поколения будут его
благодарными должниками.
'Таким же образом дело подвигается и в других штатах.
Везде появление лесов являлось результатом
деятельности
представителей науки Обновленной Земли, бескорыстно распространявших в населении те знания, которые мы в праве называть практическими в отличие от других знаний, быть может,
столь же истинных и здравых, но еще не достаточно обработанных, не достаточно переваренных, чтобы прямо приходить на
помощь людям, в них нуждающимся.
Кроме своей специальной деятельности, Канзасская станция много поработала и в сотрудничестве с центральным бюро
растениеводства как в направлении древесных посадок, так и
в направлении испытания древесных семян; и штат и вся нация
извлекли одинаковую пользу из этих опытов. Здесь разрабатывались всевозможные вопросы, находящиеся в связи с облесением прерий. И результаты оказались очень плодотворными.
Канзас часто подвергался бедственным наводнениям, и в
борьбе с ними прибегли к облесению. Во Франции, при несколько
сходных обстоятельствах около столетия тому назад, лесоводство пришло на помощь народу. Вдоль французских берегов летучие пески упорно наступали на возделанные земли, превра-

щая их в пустыню. «Словно какой-то смертоносный порошок
присыпал нашу землю», к а к метко выразился Жюссеран, французский посланник, на том же конгрессе, на котором Рузвельт
произнес свою, приведенную выше, речь. Деревья были посажены, чтобы остановить движение песков, и страна была спасена. Т а к и в Канзасе остановились на плане посадки деревьев
по песчаным наносам вдоль берегов разливающихся рек, и
необходимые указания, к а к следует браться за дело, распространялись между фермерами при помощи бюллетеней опытной
станции. Тополь 1 , дерево замечательно быстро растущее, особенно пригоден для борьбы с наводнениями. Роща этих тополей,
разведенная по берегам реки Канзас, разрослась так быстро,
что чрез двадцать лет самые крупные экземпляры были свыше
ста футов в вышину, а в поперечнике два фута п р и основании
и полтора фута на высоте двадцати футов. Средняя высота деревьев была семьдесят пять футов. Эти насаждения не только
представляют защиту от наводнений, но при правильном обороте рубки дают значительный доход, потому что хотя их легкая
древесина не пригодна для столярных изделий, но на нее получился и с годами все более и более возрастает спрос, как на прекрасный поделочный материал для укупорочных ящиков и бочек. Цена за этот материал двадцать два доллара за тысячу
футов, а как топливо этот тополь оплачивается тремя долларами
за т у же меру 2 , за к а к у ю дуб ценится в пять.
Заливаемая полоса так низменна, что к о р н и деревьев находят изобильную влагу, и вообще слагаются условия, вполне
способствующие задержке разлива реки. Раз что берега таким
образом закреплены, она сохраняет свое русло, и окружающая
страна спасена от наводнения. За один 1903 год в Канзасе более
чем два миллиона акров были покрыты водою, уничтожено собственности на сорок миллионов долларов и погибло около ста
жизней. Не только истреблены были жатвы и нанесены другие
1

Cotton wood tree. Американцы обозначают этим названием несколько видов тополя, преимущественно Populus monilifera и P. angustifolia. Название заимствовано от волосков, покрывающих семена и напоминающих хлопок. Примечание переводчика.
2
Cord =128 куб. футам, 8 ф. длины на 4 ф. вышины и 4 ф. ширины.
Примечание переводчика.
12

К, А. Тимирязев, т. X

177

громадные убытки, но многие поля пришлось совсем забросить,
так как был смыт весь пахотный слой. А в более низменных местах плодородные земли были совершенно уничтожены нанесенным на них слоем ила и песка толщиною от нескольких дюймов до нескольких футов.
Значение насаждений не ограничивается только задержкой
разливов реки, — деревья служат и защитой от ветра, и это
очень важное обстоятельство, так как частицы плодородного
органического вещества в песчаных почвах так легки, что при
высыхании почв выдуваются постоянными сильными ветрами,
и плодородие земли уменьшается.
Некоторые отдельные штаты очень медленно предпринимали
самые важные лесоводственные мероприятия. Словно существовал какой-то неписанный закон, что лес прежде следует истребить, а затем уже позаботиться о его сохранении. Население
местностей, граничивших с еще некультурными областями,
сводило леса, не зная им цены, а жадность появлявшихся по
их следам лесоторговцев доканчивала это истребление. Джиффорд Пинчот, в одном из бюллетеней, изданных центральным
правительством, очень метко замечает, что первые английские
колонизаторы Америки явились из страны, где строевой лес
уже становился редкостью, где его истребление строго преследовалось законом и неукоснительно наказывалось. Это воспитывало в населении уважение к лесу, совершенно незнакомое
последующим поколениям.
В Небраске, в самом начале эпохи Обновленной Земли, по
мысли Стерлинга Мортона, впоследствии министра земледелия,
был учрежден Arbor Day—праздник древонасаждения. Главная черта этого праздника — посадка деревьев учениками школ
в указанный на то губернатором день—имела важное воспитательное значение. В настоящее время этот Arbor Day введен
почти во всех штатах и территориях.
Для получения точных и свежих сведений о мерах, принимаемых различными штатами для сохранения лесов, были разосланы письма к губернаторам многочисленных штатов, и на
основании полученных ответов, равно как из ответов, доставленных местными департаментами лесоводства, составлен следующий общий отчет о положении дел в соответствующих штатах.

Колорадо, как штат, сделал немного, ограничившись почти
исключительно изданием законов. Он не обладает никаким механизмом, приводящим их в действие, не имеет ни главного лесничего, ни учреждения для ответственного заведывания лесами,
ни определенной лесной политики. Правительство штата, совместно с землевладельцами, предприняло ряд кооперативных
опытов посадки деревьев в различных частях штата. Национальное правительство отвело площадь охраняемых лесов, простирающуюся до четырнадцати миллионов акров, с тремя лесными питомниками и проектированным четвертым. Двадцать
тысяч молодых сосен были посажены в 1905 г. с большим успехом. Открыта на частные средства школа лесоводства, располагающая пятнадцатью тысячами акров земли, под названием
парка Мониту, приблизительно в шестидесяти милях от города
Денвера, а земледельческое училище штата, со своей стороны,
с 1906 года открыло курсы лесоводства.
Приводим следующие убедительные строки из летучего листка, выпущенного лесной ассоциацией штата Колорадо—организацией, имеющей целью охрану лесов.
«Когда первые поселенцы явились в Колорадо, они нашли не
менее тридцати шести тысяч квадратных миль сосновых и еловых
лесов, наследие веков, ожидавшее горнозаводчика, фермера,
строителя городов и обещавшее запасы строевого леса для нужд
грядущих поколений. В течение долгих лет не было и речи о
каких-нибудь лесных законах. Леса были к услугам всех и сразу стали жертвой ненасытного скряжничества и беспорядочной
расточительности. Огонь и безумное хищение истребили тридцать тысяч квадратных миль девственного леса; таково, по крайней мере, мнение сведущих людей. Если только это мнение верно, то чудовищное истребление не имеет себе подобного в истории. Н и под каким небом, ни в какой стране, ни один народ,
цивилизованный или дикий, не уничтожил такого количества
леса на такое число обитателей в такой краткий промежуток времени. В результате этого обнажения страны снежный покров
тает ранее, чем прежде, течения рек изменились, количество
воды, которое несут они летом, уменьшилось, земледелие стало
ненадежным, и порою страну посещает вызываемый засухой
голод. Там, где истребление лесов достигло наибольших разме12*

179

Картинка
торговли
на Тихоокеанском
сплавляемые
по морю

поберезкьи.

Тонки

строевого

леса,

ров, реки наиболее изменились. Все реки восточного склона и
особенно Больдер, Клир-крик, Плат-ривер и Арканзас-ривер
значительно потерпели. Той же участи подвергаются реки Долорес, Сан-Джуан, Ункомфагре, даже Гуннисон и Гранд.
Для каждого человека, способного задумываться над тем,
что совершается на его глазах, очевидно, что мы стоим лицом
к лицу перед грозной опасностью, отвратить которую могут
только немедленные и энергические меры».
Небраска не издала никаких законов, направленных к охране лесов. В ней существуют праздники древонасаждения, но
они необязательны и держатся в силу прецедента и губернаторских прокламаций. По свойству местности это — типическая
прерия, имеющая очень мало строевого леса. Но поселенцы
очень заботливо разводили деревья около своих жилищ, и в
восточной части штата почти каждая ферма имеет рощицу или
несколько разбросанных тенистых деревьев. Вообще площадь
под деревьями скорее разрастается, чем уменьшается. Во многих местностях эти рощицы так многочисленны, что можно
вынести впечатление, будто страна обеспечена строевым лесом.

Защитная
опушка
из молодой
показывающая
приемы
облесения

норвежской
прерий

сосны

в

Северной

Дакоте,

Едва ли какой штат соблюдает так ревностно праздник древонасаждения. Тысячи и тысячи деревьев насаждаются по этому
случаю, но, конечно, этим все не ограничивается. Население
твердо убеждено, что увеличение лесов влияет благотворно на
климат, и это, конечно, способствует популярности их разведения. Некоторые части штата почти безводны, и если верна теория,
что леса—важный фактор, увеличивающий влажность, то у ж
этого одного достаточно для распространения идеи об общественной обязанности поддерживать леса.
В Иллинойсе на последней сессии генерального совета штата
(в 1905 г.) прошел закон, определяющий условия образования
заповедных лесных участков. Этот законодательный акт обращается к населениям графств, желающим организовать у себя
лесные.заповедные участки. В случае их организации губернатор назначает шесть комиссаров, на обязанности которых лежит
наблюдение за исполнением закона, распределение больших
проезжих и прохожих дорог и регулирование по ним движения.
До последнего времени в штате обращалось сравнительно мало
внимания на сохранение и возобновление лесов. Многие част-

ные лица делали насаждения в несколько акров, и они удавались.
Страна, бывшая прежде прерией, оказалась очень пригодной для лесных посадок, но так как она пригодна для земледелия, то не делалось попыток лесоразведения. Иллинойская
центральная железная дорога производила обширные посадки
выносливой разновидности катальпы для железнодорожных
шпал. Эти плантации, начатые лет восемь или десять тому назад, вполне оправдали ожидания. Оказалось только, что деревья
были посажены слишком тесно, и теперь принято за правило
рассаживать их не менее, как на расстоянии восьми футов.
Даже и при этих условиях придется позднее еще разрежать
посадки. Лет двадцать или тридцать тому назад были сделаны обширные посадки европейской лиственницы, и в настоящее время
имеется уже несколько прекрасных рощ хотя и не особенно высоких деревьев. Черный грецкий орех 1 также давно разводится,
но, повидимому, и здесь сделана та же ошибка, т. е. посадки
слишком часты, и развитие деревьев оказалось более медленным,
чем ожидали, и до настоящего времени они не удовлетворяют
требованиям рынка, так как их высокая ценность осуществляется только при достижении известных размеров.
Дерево это вообще растет успешно по всему штату и ценится
как материал для столбов и шпал. На черных, тяжелых глинистых почвах первоначальных прерий древесина его подвергается порче от точащих ее насекомых, но на более сухих глинистых или песчаных почвах они не подвергаются нападениям
насекомых. В этих последних условиях рост медленный, но,
тем не менее, дерево очень ценится для указанных целей.
В смысле облесения площадей, где леса сведены, не предпринимается ничего заслуживающего внимания, но рано или
поздно, несомненно, придется обратить на это внимание, особенно в полосах земли, подверженных разливу Иллинойса
и Миссисипи. В горных частях штата, когда-то особенно богатых лесами, кажется, нельзя отметить ничего, кроме их истребления.
Университет Иллинойса отвел ещев 1871 году около двадцати
акров, а позднее и более, под древесные посадки лиственных
1

Американский Juglans nigra.

Роща Sequoia gigantea
в Калифорнии,
показывающая
возможность
туры
этого
благородного
дерева.
Предкам
этих
деревьев,
еще
существующим
в Калифорнии,
более пяти
Ѵпысяч лет

культеперь

и хвойных пород, разбитые на участки, от одной четверти до
целого акра. Здесь имелось в виду исключительно производить опыты, и уже в настоящее время имеются любопытные
результаты. Лучшие результаты получались с выносливой разновидностью катальпы, европейской лиственницей, двумя видами д у б а — b u r r 1 и white 2 ,—зеленым ясенем и белой сосной3.
Успех последней был несколько неожиданный, принимая во
внимание, что она разводилась на ровной, плохо дренируемой,
тяжелой глинистой почве, а дерево это чаще встречается на
песчаной почве. Пока еще нельзя рассчитывать на получение
такого же дохода с этой земли, какой обеспечивается земледелием, но, может быть, дальнейшие опыты приведут к заключению, что п подобное помещение капитала окупится.
«Штат Алабама, — так гласит ответ из этой республики,—
ничего не предпринимает для облесения обширных площадей,
1
2
3

Q. тасгосагра.
Q. bicolor.
Piims strobus — веймутова сосна,

оставшихся от истребленных лесов. У нас еще не совсем перевелись леса, и наш народ, повидимому, еще не проникся
мыслью о необходимости возобновления тех лесов, которые он
сводит».
Штат Нью-Йорк, при содействии своего департамента лесоводства, уже предпринял и осуществляет в больших размерах
операции по восстановлению вырубленных и обнаженных площадей своего лесного запаса.
Дело было начато в скромных размерах в 1901 г., когда две
плантации веймутовой сосны были разведены в округе Катскиль.
В следующем году пятьсот тысяч молодых растеньиц веймутовой сосны, обыкновенной (шотландской) сосны, ели и лиственницы были высажены на спаленных равнинах Саранак Д ж у н к шиона в Франклиновском графстве. Это были двугодовалые
сеянцы или трех-четырехлетние саженцы из питомников штата.
Растения рассаживались с промежутками в пять футов. Дело
пошло очень успешно, погибло только около одного процента
деревьев, да и те были своевременно заменены, так что теперь
во всей плантации не найдется пустых мест.
В 1905 году были сделаны большие посадки, около миллиона
хвойных, и так как оказалось недостаточно питомников лесного
департамента, то комиссией была сделана закупка трехсот семидесяти тысяч саженцев веймутовой сосны в Галстенбековском
торговом питомнике, в Германии. Департамент намерен ежегодно производить посадки в таком количестве, в каком может получиться необходимый материал из питомников, а так как предвидится, что этого будет мало, то предполагается увеличить
число питомников.
В Техасе пока ограничиваются только организацией преподавания лесоводства в университете и в ботанической школе,
с целью разработки различных местных вопросов и пробуждения
к ним общественного интереса. В последней сессии законодательного собрания был избран особый комитет для освидетельствования принадлежащих штату лесов и составления плана их
эксплоатации, но билль успел только пройти чрез палату представителей, не достигнув сената, чтобы во-время быть им рассмотренным. Вопрос, несомненно, будет возбужден в следующую сессию,

.

В Орегоне не делается ничего заслуживающего внимания,
кроме мер, предпринятых в последнюю законодательную сессию для законного ограждения лесов, принадлежащих штату,
от пожаров, проистекающих вследствие небрежности, и для наказания ослушников этого закона. Но должно заметить, что
почти пятая часть поверхности всего штата занята лесами,
находящимися под охраною центральной власти президента
конгресса.
В Огайо губернатор, обращаясь к дорожной комиссии, приглашал ее принять меры для охраны лесов.
Северная Дакота—типический прерийный штат, но, тем не
менее, в нем делаются усилия разводить леса на обширных безлесных пространствах. Дело это руководится агрономическим
училищем штата, поощряющим посадки вокруг жилья, а сверх
того в последнюю законодательную сессию основана премия за
посадку, заключающаяся в. уменьшении земельной подати на
три доллара за каждый акр (не свыше десяти), на котором будет
разведен или будет поддерживаться в успешном состоянии лес.
Сверх того всякий, обсадивший деревьями общественные дороги,
получает премию в два доллара в год за каждые восемьдесят
стволов. Полагают, что эти меры возбудят охоту к разведению
леса в безлесных местностях.
В Кентукки, до 1905 г . , не было предпринято никаких мер
it сохранению лесов. Существует только частная организация,
носящая название Лесной организации штата Кентукки, и в
последнюю законодательную сессию поднялся было вопрос об
оказании ей содействия со стороны штата, но билль не был принят собранием.
Айдахо—очень молодой штат, и его законы находятся еще
в стадии развития. Но штат владеет большими лесами, и был
издан билль, обеспечивающий их дальнейшее существование.
Впредь продаваться может только лес, достигший коммерческой спелости, и покупщик должен оставлять вырубленную площадь в таком состоянии, чтобы чрез определенное число лет
лес представлял прежнюю ценность, и сверх того должны быть
вывезены сучья и все, что может увеличивать опасность от пожара.
Канзасское законодательное собрание в 1887 году создало

должность лесного комиссара, на которого возлагает обязанность поощрять посадку и разведение лесов. Отведены две значительные площади под устройство лесоводственных опытных
станций. Закон поощряет разведение деревьев, особенно—приспособленных к равнинной части штата. С этою целью саженцы
раздаются бесплатно всем жителям штата, обращающимся за
ними на опытные станции. Число обращающихся с 1888 года
колеблется между 1500 и 2 ООО в год. Комиссар Бобиен так отзывается о полученных результатах:
«Там, где еще десять лет тому назад наблюдалось только
утомляющее глаз бесконечное однообразие неба и травяной
степи, раздается пение дрозда и пересмешника в искусственно
насажденных лесах. И все это достигнуто, не прибегая к орошению».
Штат Пенсильвания владеет под надзором своих лесоводов
площадью в пятьсот шестьдесят тысяч акров строевого леса,
расположенного преимущественно в центре штата. Доказательством пользы государственной охраны леса в смысле ограждения от пожаров может служить тот факт, что, несмотря на то,
что в ноябре месяце, в самый разгар сезона охоты, выдано было
около трех тысяч разрешений, не было отмечено ни одного случая пожара от этого самого обычного его источника. Учреждена
лесная академия, находящаяся под управлением главного лесовода. Но, несмотря на все заботы, возобновление леса отстает
от его потребления. Интересной чертой пенсильванского лесоводства является поощрение разведения корзиночной ивы.
Плетение из нее идет не на одни корзины, а и на мебель, экипажи и автомобили. Но все же главный сбыт—корзины, в виду
вздорожания лесного материала все более и более вытесняющие
укупорочные ящики. Пенсильванский департамент лесоводства
отмечает сто шестьдесят разновидностей ивы и рекомендует
наиболее пригодные, которые могут разводиться на земле,
непригодной для каких-нибудь других целей. Выработаны и
рассылаются подробнейшие указания касательно посадки этих
ив и ухода за ними.
В период своей первоначальной истории штат Индиана был
богат ценными лесами. Но с появлением фермера леса стали быстро исчезать, и только с 1900 года они стали предметом забот

правительства штата. Почти полное исчезновение девственных
лесов и постоянно возрастающий недостаток в строевом лесе
были энергично поставлены на вид населению, и оно горячо отозвалось на предпринимаемые меры к улучшению лесного дела.
В 1901 году учрежден лесоводственный комитет штата из пяти
членов: одного от общества лесоводства, одного от ассоциации
розничной торговли лесными материалами, одного от университета в Пурдью, одного от ассоциации столяров и одного лесовода, сведущего по вопросам разведения и охраны лесов. Только последний, носящий звание заведующего лесами штата,
получает содержание. Через два года по учреждении комитета
уже было посажено более тридцати тысяч деревьев школьными
детьми в дни праздников древонасаждения, между тем как фермеры, проникшись значением нового движения, посадили двести
восемнадцать тысяч деревьев, не считая других, предназначенных для телеграфных столбов, железнодорожных шпал и т. д.
Выделено штатом две тысячи акров леса под опытную станцию,
питомники и пр. Вот что читаем в одном из последних бюллетеней, выпущенных комитетом и свидетельствующих о размерах и целях современного лесоводственного движения:
«Должно возбудить законодательное движение, в смысле
охраны и правильной эксплоатации существующего строевого
леса.
Должно организовать движение в направлении возобновления поддержания в настоящем состоянии существующих лесов,
особенно в частях штата, уже почти лишенных леса.
Все пустующие земли штата должны быть отведены под посадки наиболее ценных лесных пород, соответствующих условиям почвы и влаги.
Правительство штата должно признать всякое бесцельное
истребление леса проступком, законом наказуемым, наравне
с истреблением дичи и других естественных богатств страны.
Землевладельцам должно быть вменено законом в обязанность разводить и поддерживать леса на известной и определенной части своих владений, минимум которой также определяется законом».
Когда-то один из главных лесных штатов, Мичиган только
в 1897 году учредил лесоводственную комиссию, почти без

средств и не пользовавшуюся никаким авторитетом. Но несколько позже в распоряжение комиссии поступило сорок
тысяч акров земли; разведены питомники, и к 1906 году
миллион деревьев был готов для посадок; организованы курсы
лесоводства при университете, агрономическом училище, и
проектированы лекции по лесоводству во всех нормальных
школах штата. Около трети всей поверхности штата обезлесено
и спалено, а между тем, по мнению комиссии, каждый акр этой
громадной площади был бы пригоден для облесения. Делаются
все усилия, чтобы пробудить общий интерес к лесному делу и
выручить этот штат из того состояния, в которое он впал вместе
со многими другими штатами благодаря хищничеству и беспечности тех, кто обязан был позаботиться хотя сколько-нибудь
о будущем.
В Висконсине штат выделил в запас триста тысяч акров
земли под леса, главное значение которых—обеспечить истоки
важнейших рек и обеспечить лесным материалом те отрасли
промышленности, которые в нем нуждаются. Вот что говорит
главный лесовод штата Гриффин относительно принимаемых
мер предосторожности:
«Пока мы не огородим участков, по возможности в одной меже
и с широкими просеками для охраны от пожаров, мы, вероятно,
не приступим к посадкам, кроме разве небольших площадей,
исключительно свободных от болот. В следующую сессию мы
надеемся провести закон, избавляющий от налога участки земли, засаженные лесом в количестве не менее 1 200 деревьев на
акр; этим мы надеемся поощрить к разведению лесов отдельных
фермеров и компании лесоторговцев. Некоторые из этих компаний уже и теперь применяют какую-то первобытную систему
лесоводства, и я думаю, что интерес к этому делу начинает пробуждаться в нашем штате».
В Мэне, одном из штатов, наиболее богатых лесами, основана в 1891 году лесоводственная комиссия. Ее деятельность
постепенно развивалась; один из последних годичных отчетов
лесоводственного комиссара сообщает сведения о мерах, предпринятых для выяснения количества существующих лесов,
так как это признано за необходимую исходную точку для всех
дальнейших мероприятий. Были приглашены опытные иссле-

дователи и таксаторы. В результате оказалось, что в 1902 году
было в наличности 21 239 ООО ООО футов ели—главного древесного материала Мэна, идущего в больших количествах на выделку бумаги, а сверх того значительные количества сосны,
кедра и некоторых других пород. Установлено, что прирост
ели обеспечивает годичную вырубку в 637 ООО ООО футов, без
понижения запаса этого леса. Мельницы, выделывающие бумажную массу, поглощают около 275 ООО ООО футов, оставляя
на долю лесопилен 262 ООО ООО футов, без ущерба для нормального роста лесов. Таким образом доказано, что при ограждении
от лесных пожаров и обеспеченном правильном обороте рубки
штат может на неопределенное время удовлетворить современному значительному спросу на ель. Даже при хищнической
рубке лес подрастает в сравнительно короткий срок. С 1903/04
года организованы публичные курсы по лесоводству в Майском университете. Курсы обнимают общее лесоводство,
лесоводственную ботанику (с практикой в лесу и в лаборатории),
таксацию, рубку и заведывание лесами. Сверх того существуют
еще высшие курсы, четырехлетние, с правом получения степени
баккалавра лесных наук.
В штате Мичиган потребовалась целая четверть столетия для
того, чтобы пробудилось сознание важности лесного дела. Президент Гарфильд, бывший членом Мичиганской лесоводственной комиссии, в свое время говорил, что лесное дело почти не
двигалось с места, пока леса не исчезли, можно сказать,
начисто. Нужно было, чтобы на фермах обнаружился недостаток в топливе; чтобы заводы, за отсутствием сырого материала, стали один за другим перебираться в другие штаты;
чтобы, наконец, реки стали убывать, — для того, чтобы
население, наконец, очнулось и заинтересовалось вопросом
о лесоводстве.
Во всех штатах, где вопрос о лесах стоит на очереди и тщательно изучается, одним из первых соображений выступает
забота о защите от пожаров и об их предупреждении.
Но как ни существенны труды, предпринятые отдельными
штатами для разведения лесов, один из важнейших шагов вперед
обещает сделать то создание новых и быстро растущих лесных
пород, которое уже осуществляется в опытах Лютера Бербанка,

нашего великого растениевода. Мистер Бербанк показал, что
можно выводить новые породы деревьев с какою угодно целью,
с какими угодно качествами, толщиной, крепостью, формой,
содержанием смолы, таннина, сахара, быстротой роста и т. д . , —
и все это только путем скрещивания и отбора. Он создал чрез
скрещивание обыкновенных разновидностей грецкого ореха
новую его разновидность, вырастающую в тринадцать лет до тех
же размеров, как ее предки в двадцать восемь, и притом сохранив ту же крепость, плотность, то же строение древесины, которым отличались эти предки. Даже оказалось, что древесина
новой была несравненно красивее старых. В двенадцать лет,
без орошения, эти деревья были восьмидесяти футов в вышину,
их ветви раскидывались на семьдесят пять, при трех футах
в поперечнике на высоте трех футов и почти двух на высоте пятнадцати футов. С этими результатами налицо раскрываются совершенно новые перспективы в деле лесоводства всего мира. Они
указывают на возможность облесения обнаженных поверхностей с быстротой, до сих пор казавшеюся немыслимой. Тщательным отбором сеянцев (полученных чрез скрещивание или без
него), обнаруживших необычайную быстроту роста, получается потомство, удерживающее эту способность по истечении
нескольких поколений, достаточных для ее закрепления. Так
же и со всеми другими свойствами дерева: стоит только отбирать обладающие ими сеянцы, чтобы сохранить и закрепить
высшую меру искомого качества.
Поколение Обновленной Земли много потрудилось для обеспечения дальнейших успехов лесоводства, как с точки зрения
потребностей отдельных штатов, так и с общей национальной
точки зрения, и если сопоставить эти усилия с доказанною возможностью фактически созидать совершенно новые ценные породы, то приходишь к заключению, что будущее лесоводства
представляет нам несравненно более блестящие перспективы,
чем его прошлое. Н и в одной из разнообразных деятельностей,
так или иначе связанных с землей, не ощущалось такой потребности в возрождении, или, если хотите, скорее, в созидании
новых необходимых знаний, и нигде не принялись за осуществление этой задачи с такой дружной энергией, как в области
лесоводства.

СОВРЕМЕННОЕ МОЛОЧНОЕ

ХОЗЯЙСТВО

Приблизительно около того времени, к которому мы относим начало кипучей деятельности Обновленной Земли, степенные
обитатели одной живописной шведской деревушки и их ближайшие соседи очень потешались посещениями деревенского парнишки, бродившего из дома в дом, испрашивая, как милости,
разрешения поправить испортившиеся карманные или стенные
часы, спаять или починить какое-нибудь обручальное кольцо,
хозяйственную утварь, дверной замок и т. д. Не то, чтобы он
искал заработка, — нет, его тянуло к этой забаве какое-то прирожденное влечение. Добрые люди были рады угодить любознательному юноше, у которого оказывались золотые р у к и и
удивительно сметливая голова, — и все поломанные вещи каким-то чудом делались цельными. Слава молодого человека росла, и ему уже пророчили будущность изобретателя, что он и
не замедлил оправдать, придумав несколько хозяйственных
приспособлений, всегда клонившихся к той же цели — сбережению труда. Таков был автоматический доилыцик коров, возбудивший не малый интерес во всей округе.
Не знаю, это ли именно изобретение, или какое иное, привело его, наконец, и к тому изобретению, которое принесло ему
и громкую славу и деньги, но так или иначе он очень рано убедился, что старый прием—давать сливкам отстаиваться — во
всяком случае не лучший из мыслимых приемов. Он задался
мыслью придумать механическое приспособление для отделения сливок от молока. Изобретение было до того просто, прием
до того ясен, что казалось непонятным, как это никто ранее на
него не натолкнулся. К а к оно ни было просто, это изобретение
оказалось одним из важнейших изобретений своего в е к а , — это
был лавалевский сепаратор. Юноша, вызывавший восторги
своих деревенских земляков, был не кто иной, как знаменитый
шведский изобретатель, слава которого далеко не ограничивается его сепаратором.
Изобретение Де-Лаваля — один из существенных успехов,
отметивших деятельность Обновленной Земли. Без него современное молочное хозяйство не достигло бы своего цветущего

состояния. Эти маленькие машинки, получающие молоко прямо
от коровы, крутящие его с громадной скоростью, разделяющие молоко и сливки и вслед затем выпускающие в одну
сторону пенящееся молоко, а в другую — сливки, сыграли
важную экономическую роль. Тщетно стали бы мы пытаться
вычислить, на сколько миллионов долларов осуществлено экономии в труде, времени и разных побочных расходах. Но этим
дело не ограничилось; получилась еще большая экономия на
материале. Для стада хорошо содержимого породистого скота
можно принять за среднюю величину четыре процента масла,
т. е. четыре части масла на сто частей молока, между тем как
при старом способе отстаивания в плоских тазах получалось
только три с половиною процента, т. е. на одну восьмую менее.
Хорошо работающий сепаратор не оставляет в молоке более
одной десятой процента сливок. А при старом способе частенько
молоко оставляли отстаиваться в глубоких ведрах, погруженных в ледяную воду, причем терялось до восьми процентов
всего количества жира. Трата эта вполне устраняется сепаратором, в который молоко поступает прямо от коровы.
Должно отметить, что теперь Густав де-Лаваль пользуется
во всей Швеции таким же всеобщим уважением, каким в былые
годы пользовался у себя в деревне молодой человек, сумевший
покорить сердца домовитых хозяек. Это — человек с изумительной способностью к труду, как это доказывают не только
многочисленные его изобретения, но и замечательная способность к организации крупных промышленных предприятий.
В отличие от обычных изобретателей, он обнаружил и необычайную деятельность, выразившуюся в том, что он сумел
составить себе хорошее состояние. Знающие его говорят,
что это — в высшей степени привлекательный человек, не избалованный своим успехом, с очаровательными манерами.
Между тем, как по т у сторону Атлантического океана один
человек вырабатывал прием, вызвавший переворот в молочном
деле всего мира, другой, по сю сторону океана, усовершенствовал другое изобретение, призванное сыграть еще большую
роль во всесветном производстве молочных скопов. Должно
признать, что, несмотря на механическое отделение сливок,
современное молочное хозяйство не достигло бы своего совре-

менного уровня, если б один американец, доктор С. М. Бабкок,
на Висконсинской университетской опытной станции не придумал прибора для скорого определения содержания масла в
молоке, не дожидаясь его отделения отстаиванием или при по-*
мощи сепаратора. Прием его, как и многие другие крупные
открытия, крайне прост. Прибор состоял из чего-то вроде ведра
с крышкой и перегородками внутри для помещения нескольких
небольших бутылочек. П р и помощи зубчатки и рукоятки ведро
приводилось в очень быстрое вращательное движение.
В бутылочки наливалось молоко с небольшим количеством
серной кислоты. Эта кислота растворяла все твердые вещества
за исключением жира. П р и быстром вращении прибора масло
собиралось в горлышке бутылочки, снабженном делениями,
служившими для измерения слоя этого масла. Отсчитав число
делений на горлышке бутылки, занятых маслом, нетрудно
вычислить содержание его во взятом образце молока.
Операция крайне простая, но громадной важности по
ее значению для одной из крупнейших в мире промышленностей.
По мере того, как весть об этой простой пробе распространялась, становилось очевидным, что для молочного хозяйства
наступила новая эра. До тех пор молоко продавалось без всякого отношения к еГо качеству. Самые жирные продукты лучших стад вступали в нежелательную конкуренцию с молоком
самых жалких стад, с молоком, разбавленным водой или так
или иначе подделанным. П р и новом порядке вещей каждое
продается соответственно его личным достоинствам.
Никому
нет дела до того, сколько фунтов продуктов привез фермер
в местный склад; он оплачивается не соответственно количеству, а соответственно качеству своего товара. Это была целая революция и, как большая часть революций, в то же время
эволюция.
Теперь молочная проба Бабкока почти повсесветно принята.
Ее значение оказалось громадным. В Висконсине, где она впервые появилась, считают, что экономия, этим осуществленная,
доходит до миллиона долларов в год, а, по свидетельству одного заведующего, молочный синдикат (в состав которого входит сто тридцать молочных) делает при помощи этой пробы
13 к . А. Тимирязев, то. X

193

ежегодную экономию, по крайней мере, в полтораста тысяч
долларов.
Эти два человека не только сделали возможным современное
'молочное хозяйство, увеличили богатство народов, облегчили
в значительной мере человеческий труд, но и открыли неограниченные горизонты для молочного дела и, следовательно,
еще в большей мере способствовали расширению благосостояния
грядущих поколений, чем того, среди которого сами живут.
Не делая никаких сравнений, не имея ни малейшего желания набросить тень на доктора Де-Лаваля, отметим только,
что хотя доктор Бабкок мог бы также составить себе громадное
состояние, если бы взял привилегию на свое изобретение, он
предоставил его, — как это принято по отношению ко всему,
что вырабатывается на опытных станциях, — совершенно безвозмездно во всеобщее употребление. Не доказывает ли это,
что бескорыстная деятельность еще не совсем перевелась между
людьми, как это принято утверждать?
Но доктор Бабкок, как и Де-Лаваль, не ограничил своей
деятельности одним направлением, и выгоды, извлекаемые
из его других открытий, были также общественные, а не частные. Он предпринял обширные исследования над составом
молока, всегда имевшие в виду практические цели. Он изобрел
вискозиметр, прибор для определения вязкости масел, установил
метод анализа молока, принятый за нормальный всеми химиками Соединенных Штатов и широко распространившийся
и в Европе; придумал прием для определения числа и размеров
жировых шариков в молоке и прием механического отделения
казеина от других составных частей молока. Вместе с доктором Г. Л. Русселем, химиком той же Висконсинской станции,
он сделал важное открытие, найдя в молоке фермент, энзим,
вызывающий такие же процессы растворения белковых веществ,
как и панкреатин, фермент поджелудочной железы животных.
Фермент этот назван «галактазой». Открытие громадной важности, так как оказалось, что этот фермент играет главную
роль в поспевании сыров. Прежде думали, что поспевание сыров зависит от бактерий и происходит только при высокой температуре. На деле оказалось прямо обратное: сыр поспевает
при низких температурах, даже ниже нуля и только немного

выше; при этих условиях он гораздо вкуснее и менее усыхает.
Таким образом, прежние специальные помещения для поспевания сыров оказываются излишними, и можно сэкономить
несколько сот долларов при постройке сыроварни. Те же химики открыли так называемую Висконсинскую пробу на творог,
при помощи которой всякие нечистоты, грязь или бактерии
могут быть обнаружены в молоке. Эта проба имеет большое
значение в сыроварении.
Другие ученые-практики, как в нашей стране, так и в Европе, тщательно изучали молочное хозяйство. В Соединенных
Штатах опытные станции выпускают свои бюллетени, которые,
хотя имеют только ограниченное распространение (именно
в пределах своего штата, для того, чтобы бюллетени по одному
предмету, но из различных штатов, не перемешивались), тем
не менее, весьма ценны.
Некоторые tH3 этих бюллетеней заключают крайне любопытные сведения. Приведем несколько примеров.
В Айове, например, штате, значительно заинтересованном
в молочном деле, один недавний бюллетень в очень забавной
форме сообщает, что занимающиеся молочным хозяйством могли бы продавать на четыреста тысяч долларов воды в своем
масле, если бы только пожелали сообразоваться с узаконенными
нормами потребляющих масло государств Европы. Так, например, Англия, поглощающая более масла, чем какая другая
страна в мире, требует масло, содержащее шестнадцать процентов воды. А между тем в одном только 1902 году исследование восьмисот образцов, взятых из -четырехсот молочных,
в восемнадцати штатах, показало в американском масле содержание в одиннадцать процентов и восемь десятых. В одной
Айове переход к шестнадцати процентам увеличил бы сбыт
масла ф і два миллиона фунтов, что, по словам бюллетеня,
«представляет собою финансовую операцию, увеличивающую
доходы молочных хозяев Айовы на четыреста тысяч долларов,
не затрачивая на то ни одного доллара».
«Мы не желали бы, — иронически добавляют авторы бюллетеня, — чтобы нас поняли в таком смысле, будто мы одобряем
шестнадцатипроцентное содержание воды в масле, но если уже
высшие в мире научные и коммерческие масляные судьи, рас13*

195

смотрев дело и с точки зрения потребителя и с точки зрения
производителя, признают шестнадцать процентов за максимум
воды в хорошем масле, то производителям-дельцам приходится
сообразоваться с этой нормой».
Особенно многочисленны были исследования встречающихся
в молоке бактерий. Для того, чтобы дать наглядное представление об их размерах, один исследователь говорит, что если
увеличить бактерию до размеров игрального мяча, то, сохраняя
пропорциональность, рост человека пришлось бы увеличить
до пятидесяти миль.
Пока молоко находится в вымени здоровой коровы, в нем
нет бактерий, но как только оно вышло из него, оно подвергается тысячам случайностей быть зараженным бактериями
из воздуха, воды или почвы. По какой-то неизвестной причине
свежее молоко особенно подвержено заражению бактериями,
и на Мэрилендской станции было сделано многр исследований
в этом направлении. В кубическом сантиметре (примерно четверть чайной ложки) свежего молока найдено 7 ООО бактерий,
через пятнадцать часов — 2 500 ООО, через двадцать четыре
часа — 69 ООО ООО и 300 ООО ООО — через тридцать девять часов.
Действие бактерий на молоко, выражающееся между прочим
в его скисании, делает его менее пригодным для питания детей
и больных. Между этими бактериями могут находиться и вызывающие болезни, и если болезнь не всегда следует за принятием
в пищу нечистого молока, то потому, только, что организм оказывает им сопротивление.
Но с наступлением« эпохи Обновленной Земли, и в особенности за последние десять лет, сделано очень много для ограждения здоровья населения в этом отношении. Было доказано,
что грязь вредит здоровью да и невыгодна. ' Неопрятный молочный торговец доброго старого времени ретительнсЦютался
за флагом. Всевозможные приспособления для устранения
грязи, осмотры подозрительных молочных, официальные предупреждения, что к а к скот, так и стойла и посуда должны
быть содержимы в безукоризненной чистоте, — все это оказало
свое действие. Довольно сказать, что недавно ассоциация молочных хозяев штата Иллинойса, собравшись на съезд в агрономическом училище штата, дала роскошный завтрак, распо-

ложившись в среднем проходе коровника, так что гости могли
со своих мест протягивать р у к и в стойла, причем ни их зрение,
ни их обоняние нисколько не оскорблялось. При старых порядках что-либо подобное едва ли было бы возможно.
Рядом с заботой о соблюдении опрятности по отношению
к молочным продуктам, стоит необходимость установления нормального качества молока. В Соединенных- Штатах, как увидим, насчитывают более восемнадцати миллионов коров. Принимают, что треть всего получаемого от них молока продается
для непосредственного потребления. Мистер Фрэзер, семь лет
заведывавший санаторной молочной станцией Иллинойского
университета, где молоко продается потребителям в закупоренных бутылках, установил следующие пять пунктов, которым
должно удовлетворять продаваемое молоко: потребитель имеет
право требовать, чтобы доставляемое ему молоко не было
загрязнено; чтобы оно могло сохраняться, по крайней мере,
двадцать четыре часа при температуре не выше тринадцати
градусов Реомюра; чтобы вкус молока не был испорчен ненадлежащим кормом коровы, небрежным уходом за ней или развитием бактерий, вызывающих дурной вкус; чтобы оно не было
вредно для здоровья, как вследствие присутствия вызывающих болезни бактерий, так и вследствие присутствия веществ,
подмешиваемых для более легкого сохранения молока; и, наконец, чтобы молоко имело известный, определенный состав, не
изменяющийся изо дня в день.
Для обеспечения этого последнего и наиболее важного свойства молоко должно удовлетворять определенной установленной
норме, и это вполне возможно благодаря пробе Бабкока. Производитель может точно определить содержание масла в его
молоке и выставить это на ярлыке своих бутылок. От качества
этого молока, а не одного его количества, будет зависеть и цена.
Все молоко, продаваемое в Соединенных Штатах, могло бы
быть подчинено указанным правилам, и потребитель, а не один
только производитель, оказался бы под защитою закона; здоровье взрослого населения было бы ограждено, и одна из главных причин смертности детей устранена.
Другая очень важная сторона молочного дела, развившаяся благодаря деятельности этих опытных станций, заклю-

чается в тщательном учете каждой отдельной коровы. Каждой
корове ведется отдельная запись, из которой обнаруживается
цена ей. Если она не достигает известной нормы, как производящая молоко машина, она должна получить другой рацион
или подвергнуться иному уходу, или, если ни то ни другое не
помогает, должна быть устранена из стада. На многих из этих
станций производятся самые тщательные исследования над
кормом молочных коров, с целью установить, каким образом
наилучшие результаты могут быть обеспечены с наименьшей
тратой денег. В образцовом стаде ведется дневной журнал по
каждой корове. В графе расхода значится заданный ей корм,
в графе прихода — то, что она производит. Тщательно учитывается не только количество молока, полученного в день, но
и общее содержание в нем питательных веществ, в день, в неделю, в месяц. В конце месяца ее чековая книжка по дочитывается, и таким образом узнают со всею желаемою точностью
степень годности коровы.
На одной станции такие чековые записи велись для всех
коров десяти стад, распределенных в различных местностях
штата. Так, в одном стаде лучшая корова дала в год 8 230 фунтов молока; содержание масла было 5,03%; она дала, следовательно, 483 фунта масла. Самая плохая корова того же стада дала 1 986 фунтов молока; содержание масла было 4,78%; она дала
только 111 фунтов масла. При помощи этих чековых книг узнается со всею желаемою точностью доходность коровы; ее порода
и родословная играют, конечно, важную роль в хозяйстве, но еще
важнее — точно знать ее производительность молоком и маслом.
Рядом с этим получили широкое распространение и сведения
о лучших приемах доения коров. На станции Сторз, в Коннектикуте, были сделаны пробы доения в покрытые ведра, отверстие которых закрыто плотной металлической сеткой и сукном,
употребляемым в сыроварении. Таким образом устраняется
значительная часть нечистот. В закрытом ведре было только
тридцать семь процентов нечистот, попадавших в открытое;
другими словами, удалялось шестьдесят три процента грязи,
встречающейся при обыкновенном способе доения. Сверх
того, при употреблении закрытого ведра устранялось двадцать
девять процентов всех находящихся в молоке бактерий и сорок

один процент бактерий, вызывающих скисание молока. Интересно сравнить этот прием с процеживанием молока, практикуемым в Европе. В Вене фильтры состоят из больших барабанов с песком, и молоко протекает сверху вниз или прогоняется под давлением снизу вверх через этот слой песку. Хотя
на деле все молоко, которым снабжается Вена, фильтруется
через песок и хотя фильтрация воды через слой песку такой же
толщины дает, повидимому, хорошие результаты, тем не менее,
в одном бюллетене, выпущенном Мэрилендской опытной станцией, указывается на то, что прием этот далеко не дает таких
результатов, на какие можно было бы рассчитывать. «Молоко,—
говорится в этом бюллетене, — обладает каким-то удивительным сродством с грязью и как-то неохотно расстается с нею,
раз ее поглотило. Это особенно ясно обнаружилось в исследовании, сделанном на этой станции с целью испробовать средства
для удаления из молока запаха чеснока. Молоко профильтровали через костяной уголь, но оно прошло черное, как этот
уголь. Вода, в которой была взмучена тончайшая глина, вышла
из того же фильтра чистая, как кристалл. Тот же уголь в более
крупных частицах, тщательно промытый повторным взбалтыванием с водою, приведенный в прикосновение с молоком, все же
окрашивал его в черный цвет. Этим, вероятно, объясняется
и тот факт, что лучший песочный фильтр не удаляет всех не- •
чистот из молока. Повидимому, в нашей стране фильтры для
молока никогда не употреблялись, по крайней мере, нельзя
было получить никаких сведений о том. Но весьма вероятно,
что если наши города введут у себя контроль над продажным
молоком, они прибегнут, как и в Европе, к песчаным фильтрам,
если только до той поры не будет открыт какой-нибудь более
совершенный способ очищения молока».
В известном смысле одним из важнейших переворотов,
вызванных в молочном деле эпохою Обновленной Земли, было
освобождение женщины. Если когда-нибудь существовала тяжкая форма белого рабства, то это была та именно, которая приковывала жену и дочь фермера к маслобойке. До той поры жены
фермеров, сверх всех других своих обязанностей, должны
были заботиться о молоке, снимать сливки, взбалтывать молоко и тщательно «обрабатывать» его, пока оно не примет фор-

мы, предписанной рынком. Нередко и доение коров выпадало
на их же долю. Труд был тяжелый и утомительный. Он ухудшал болезни, к которым плохо накормленная и заваленная
работой женщина и без того была склонна. Жизнь становилась
в тягость, а, может быть, нередко преждевременно порывалась.
И, грустно сказать, этот продукт, добытый самым добросовестным трудом, вследствие недостатка знаний частенько оказывался никуда негодным, противным на вкус, прогорклым и
вредным для здоровья.
Общественные молочные
представляющие такое громадное
экономическое значение, увеличившие в такой мере общее
национальное богатство, игравшие немаловажную роль в подъеме общего благосостояния Соединенных Штатов, — эти общественные молочные явились освободительницами жен и дочерей
старозаветного американского фермера. Едва ли какая сторона
деятельности Обновленной Земли, оказала на женское население ферм такое благотворное влияние, как именно это учреждение общественных молочных.
Первая такая молочная в Соединенных Штатах была учреждена в Оранжевом графстве штата Нью-Йорк в 1861 году.
Мало-помалу эта система стала распространяться, так как фермеры поняли ее превосходство перед старой. Сначала фермеры
отправляли в молочную все молоко, но с 1878 года они начали
снимать сливки сами и отправляли их вместо молока. Отсюда
был один только шаг к механическим сепараторам. И стой поры
молочное дело в Соединенных Штатах, все более и более расширяясь, стремится занять в общем производстве страны то место,
которое ему принадлежит по праву. На основании последней переписи, общее число дойных коров в стране — более восемнадцати миллионов голов, и из этого числа девяносто четыре процента находятся на фермах или вообще в огороженных помещениях.
Более биллиона галлонов молока получалось в год переписи (1902), что дает в среднем четыреста двадцать четыре галлона на корову. Около пятидесяти процентов всего молока дают
северо-центральные штаты, Огайо,
Индиана,
Иллинойс,
Мичиган, Висконсин, Миннезота, Айова, Северная и Ю ж 1
Американцы зовут их «сливочными», так как в них
принимается теперь не молоко, а сливки.

обыкновенно

ная Дакота, Миссури, Канзас и Небраска. В течение того же
года было произведено биллион пятьсот тысяч фунтов масла
и триста миллионов пудов сыра. Мы получим истинное представление о современном состоянии молочного дела в Соединенных Штатах, когда узнаем, что все в совокупности оно оценивается в два биллиона долларов, при ежегодном доходе
в пятьсот миллионов долларов.
* Производство сыра в размерах, сколько-нибудь соответствующих широким возможностям, представляемым страною,
также началось со времени возникновения Обновленной Земли,
хотя первая сыроварня учреждена в Нью-Йорке, в графстве
Онеида, в 1851 г. Но к концу 1869 года в Соединенных Штатах
их было уже более тысячи. Первоначальное производство сыра
ограничивалось исключительно фермой, но результаты были
далеко не так удовлетворительны, как на возникших вскоре
больших сыроварнях, так что к 1900 году изо всего количества
трехсот миллионов фунтов только семнадцать миллионов производились на фермах. Четыре штата [ п я т ь ш т а т о в ] — Н ь ю - Й о р к ,
Висконсин, Огайо, Пенсильвания и Мичиган выделывали более
восьмидесяти процентов сыра, производимого во всей стране.
Люди прикладной науки заинтересовались сыроварением
не менее, чем производством масла. Для научного исследования
здесь открывается даже более обширное поле, чем в маслоделии. «Получение сыра первого сорта, — говорится в бюллетене нью-йоркской агрономической опытной с т а н ц и и , —
несомненно, самая интересная и самая трудная операция во
всей области молочного хозяйства. Оно гораздо интереснее производства масла, так как пределы „хорошего масла" очень ограничены, между тем как для „хорошего сыра" существуют чуть
не сотни степеней совершенства. Ничтожным изменением способа
приготовления молоко, эта жидкость мягкого сладковатого вкуса
и такого своеобразного аромата, может быть превращено в сыры,
то мажущиеся, как тесто (камамбер), то твердые, почти как
камень (пармезан), то мягкого и сладкого вкуса, как сливки,
то острого, пикантного, как настоящий чеддар, то зловонного
и отталкивающего, как лимбургский... Истинное искусство
сыроварения до сих пор было уделом немногих, и то не часто,
потому что специалисты только изредка признают тот или иной

сыр образцовым. Но еще не настало время, когда хоть некоторые сыровары станут производить образцовый сыр безошибочно,
а большинство — производить его хоть от времени до времени.
Причина этого лежит, очевидно, в том, что наука сыроварения
не поспевает за его искусством; ни один сыровар не сумеет
объяснить, почему частенько, при самых, казалось бы, благоприятных условиях, он терпит неудачу, и ни один научный
исследователь еще не поведал миру логического, точного описания тех превращений, из которых слагается история сыра,
и причинной связи, их обусловливающих. Пока такое полное
понимание совершающегося процесса не будет достигнуто,
успехи искусства будут зависеть только от случайных удач.
Но когда мы достигнем такого понимания, тогда разом повысится общий уровень производства, так как всякий сыровар
будет в состоянии усвоить лучшие методы получения сыра
и контроль необходимых для того условий. Тогда, быть может,
удастся получить сыры, превосходящие и все те, .которые мы
теперь признаем образцовыми».
Ш и р о к и й интерес к новейшим приемам молочного хозяйства
и сыроварения поднят и поддерживается устройством при
местных агрономических школах фермерских школ молочноводства, где фермеры данного молочного округа собираются
в скучные зимние месяцы и в несколько недель знакомятся со
своим делом под руководством опытных знатоков его. Многие
из этих фермеров были лишены в свои молодые годы преимуществ современного школьного образования и понимают все
практическое значение приобретаемых теперь знаний. Весь
вопрос о молочном хозяйстве, с его научной и практической
стороны, представляет, несомненно, много интересного. Это —
одна из наиболее привлекательных и при надлежащих заботах
одна из доходнейших сторон деятельности Обновленной Земли.
XII
ЖИВОТНОВОДСТВО
Едва ли во всей разнообразной деятельности, проявленной
Обновленной Землей, найдется другая отрасль, которая была бы так полна опасностями, так подвержена натиску врагов
и давала бы такое широкое поприще для проявления добра

и зла, как та область, которой посвящена эта глава. Может
быть, ни в одной отрасли современной жизни не обнаружилось
за этот период столько бездушного эгоизма, такой решимости
со стороны бессовестного капитала извлекать выгоды из стесненного положения народа. И , однако, все эти неблагоприятные
условия не помешали тем, кто шел навстречу возраставшему
потреблению, двигаться вперед. Таким образом в итоге оказалось, что производство рогатого скота, овец, свиней, лошадей
сделало успехи за последние тридцать лет, успехи, правда,
«

представляющие одну из видных сторон в деятельности американского фермерского хозяйства. Успехи эти обозначились
в двух направлениях — в направлении улучшения и расширения.
Улучшение туземных пород — путем скрещивания и отбора
и постоянных попыток освежения их крови смешением ее
с кровью новых пород.
Расширение — путем увеличения числа голов для удовлетворения потребления, тем не менее, возраставшего быстрее
предложения.
В нашей памяти невольно возникает следующая картина.
Над головой ясное синее небо; в воздухе бодрящий осенний
морозец; толпа деревенского люда, собравшегося на ярмарку,
забыв все ее приманки, нахлынула на огороженный зеленый
л у г , в конце которого движется невиданная процессия: ряд
конюхов, гордых сознанием важности совершающегося, ведет
под уздцы великолепных колоссов-першеронов, увешанных
лентами и медалями и вызывающих, один за другим, взрывы
восторженных аплодисментов всех присутствующих. А в первом ряду толпы стоит седобородый старик изящного типа
старых джентльменов Ю ж н ы х штатов; он внимательно следит
за каждым движением благородных животных, и в глазах
его вспыхивает огонек справедливой гордости каждый раз,
когда раздаются невольные, неудержимые клики восторга
тысяч здоровенных голосов, взрывы рукоплесканий тысяч
могучих рук. Это — первая публичная выставка, в первый раз
выписанных из Франции першеронов, а этот седой южанин —
первый пионер этого дела. Трудно было бы оценить по достоинству то огромное влияние, которое оказало на всю окрест-

ную породу появление этих удивительных производителей.
Эти колоссальные возовики, может быть, со временем сменялись и другими породами, обладающими какими-нибудь специальными достоинствами, но первоначально введенная этим
первым опытом новая кровь все же оставила могучие следы.
А главное, первый опыт имел громадное воспитательное значение; он убедил фермера в возможности усовершенствования
его местной породы.
Так живо закипело дело усовершенствования домашнего
животного по всей линии, начиная с горделивого жеребца и
кончая горланом петухом, провозглашавшим на весь свой куриный гарем, что и в его жилах течет благородная, «синяя»
кровь; так быстро распространился интерес к этому делу
усовершенствования всевозможных пород; так велико было
взаимное соперничество любителей, что оно вскоре отразилось, можно сказать, на всей животной ?кизни бесчисленных
хозяйств, рассеянных по всему пространству Соединенных
Штатов.
Большая часть так называемых туземных пород обязана
своим происхождением испанцам и англичанам. Первый породистый рогатый скот появился вместе с Колумбом в ВестИндии. Затем около 1525 года он проник в' Мексику, а отсюда
через другие испанские территории в те страны, которые теперь носят названия Калифорнии, Новой Мексики, Аризоны
и Техаса. Лошади появились также с Колумбом и очень пригодились Де-Соту, в его путешествиях на запад. Они, без.сомнения, были предками дикой лошади юго-запада, так же, как
рогатый скот был родоначальником техасского. Овцы были
также даром испанцев Америке. Отцы-миссионеры, направившиеся из Мексики на север, в современную Калифорнию, после
долгих испытаний не только нашли себе награду в цветущих
виноградниках и плодовых садах, но и разбогатели на своих
стадах, насчитывая в одно время до миллиона овец на своих
миссиях, не считая тех овец, которые находились в разбросанных по всей стране отдельных усадьбах.
Позднее англичане также приложили свои старания к увеличению животного населения Нового Света; они ввезли рогатый скот в 1624 году в Массачузетс; их соседка Голландия вы-

Бычки
с Луизианской
опытной
станции.
рисовых отрубях,
жмыхах
хлопчатника
выше всех
остальных

Откормлены
на черной
и сене. На чикагском
рынке

патоке,
стоят

везла его в Нью-Йорк в 1627 г., а Дания — в Нью-Гэмпшир в 1631 г. Между первоначальными породами встречались девонская, шортгорны, герарды, галловейская и алдернейская.
Но почти во всех отраслях животноводства усовершенствование подвигалось крайне медленно. Понадобился тот живой,
широко распространенный общий подъем интереса ко всему
касающемуся жизни фермы, которым отмечена эпоха Обновленной Земли, чтобы возбудить и частный интерес к животноводству. Вначале многое делалось только на показ. Весьма
естественно, что с развитием земледелия на западе явился большой спрос на рабочий скот, так что число лошадей на фермах
увеличилось с 1850 до 1900 г. без малого на 300 процентов.
Несмотря на довольно распространенный страх, что лошадь
должна будет уступить место велосипеду, мотоциклу и автомобилю, число лошадей в Соединенных Штатах достигло теперь
более двадцати одного миллиона, представляя по последней
переписи ценность более чем в два биллиона долларов. На чи-

кагском рынке цена лошади за период с 1899 по 1904 г. повысилась от десяти до тридцати пяти долларов с головы.
Любопытно отметить, что национальное правительство,
опираясь на постановление конгресса, выработало тип американской упряжной лошади. Теперь производится ряд опытов
с целью получения совершенно новой лошади, специально
приспособленной к потребностям американцев. Имеется в виду,
чтобы эта лошадь стала исходным началом для расы, совершенно независимой от иностранных.
В каждой почти отрасли животноводства делаются усилия
улучшить старые породы. Только начиная с эпохи Обновленной
Земли, свиноводство достигло существенных результатов. Первоначальная регистрация специальных ассоциаций свиноводов
относится к следующим годам. В 1875 г. возникла ассоцйация
беркширцев; в 1877 — Standard-Польско-Китайская; в 1879 —
Central-Польско-Китайская; в 1884 — Американская Честер,
Белая; в 1887 — Американская Эссекс; в 1890 — Американская
Дюрок-Джерсей.
Но хотя значительное улучшение достигнуто примесью
новой крови, главный успех в разведении домашних животных
зависел от того, что можно назвать животной культурой. Под
этими словами мы разумеем не только отбор и скрещивание для
получения улучшенной породы скота, овец, живности, но и тщательное систематическое экспериментирование над откармливанием.
Отбор и откармливание лежат на основе всего прогресса
в животноводстве. Это откармливание имеет в виду двоякую
цель: производить наилучших животных, наиболее выгодных
для фермы и для рынка, и достигать этого с возможно малой
затратой.
Расточительность, непроизводительная трата, глупая, безумная трата была одним из главных проклятий прежнего
американского хозяйничания. Одной из задач опытов кормления и было стремление положить предел этой непроизводительной трате, указав, что при помощи новых приемов можно
получать лучшие результаты и тратить при этом гораздо менее
денег. Немного найдется примеров, где бы значение современной науки, — настоящей науки, а не той нолумистической,

9

которая иногда только носит это название,— выступило бы с такою ясностью, как в этих обширных опытах над кормлением
животных, предпринятых в последние десятилетия. Остановимся
для иллюстрации общего направления этих опытов на исследованиях, предпринятых национальным правительством по вопросу о питании лошадей.
Этими опытами было в точности дознано, сколько какой
пищи усвояется лошадью, сколько тратится непроизводительно,
как комбинировать рационы и как, в результате, кормить лошадь самым экономным образом! Было показано, что только
сорок три [тридцать четыре] процента поглощаемой лошадью
пищи превращается в энергию, т. е. в работу, остальные шестьдесят шесть процентов идут на поддержание ее, как машины.
Опыты до того точны, что можно было показать, например,
что двадцать процентов энергии или способности производить
работу, заключающейся в овсе, затрачивается на жевание и
переваривание пищи, а при недостаточно теплой конюшне
тратится два фунта овса в день на покрытие расхода тепла
в организме, вызываемого слишком холодной конюшней. Было
также показано, что хотя лошадь может использовать всего
тридцать четыре процента своей пищи на работу, она распоряжается все же экономнее лучшей паровой машины, которая
может использовать только двадцать процентов своей пищи,
т. е. топлива. В Париже самая большая компания городских
экипажей делает экономию в двести тысяч долларов в год,
только пользуясь указаниями исследований над питанием
лошадей. Один из результатов этих исследований заключался
в установлении пользы замены овса кукурузой.
Целые годы уходят на опытных станциях Соединенных
Штатов на эти исследования над кормлением животных, но
зато и результаты их представляют высокое экономическое значение. Как осуществить самые удовлетворительные рационы
при наименьшей их цене и таким образом устранить почти преступную расточительность былого времени, это — только одна
задача.
А как произвести наибольшее количество мяса, масла, яиц,
молока как можно дешевле — другая задача. Для фермера
доброго старого времени показалось бы чем-то совершенно не-

*

понятным, если б ему стали говорить о корове, которую содержат разом для двух целей, пользуясь ее молоком и маслом для
домашнего потребления и выкормленными ею телятами как
мясом, для сбыта на рынке. Также совершенно превзошло бы
его понимание исследование, с успехом производившееся в течение целого ряда лет в одном из земледельческих училищ,
по вопросу, так сказать, о перевоспитании овец с целью приучить их приносить ягнят в более ранний сезон, когда фермер
мог бы их сбывать на рынке по более выгодной цене.
Потребовались бы томы для описания тех разнообразных
направлений, в которых работают ученые-практики, пытаясь
разрешить задачу о получении наилучших мясных продуктов.
Остановимся на одном примере. В Тенесси, как и во многих
других штатах, очень облюбовали люцерну, как крайне желательный корм для скота. К а к только люцерна стала распространяться, на опытной станции штата Тенесси взялись за изучение
точной питательной силы нового кормового вещества, задались
вопросом: точно ли оно не хуже прежних, и можно ли его получать так же экономично? В результате тщательных опытов
оказалось, что не только люцерна, коровий горох 1 и другие
бобовые растения могут заменить более дорогие концентрированные корма, без ущерба для достоинства мясного продукта,
но что эта замена сопровождается значительной экономией.
Самые тщательные опыты, сопровождаемые подробными протоколами, привели к такому выводу. Заменяя люцерной пшеничные отруби, при цене десяти долларов за тонну первой
и двадцати за тонну последних, Сберегают 2 доллара 80 центов
на каждые сто фунтов масла, 19,8 центов на каждые сто фунтов
молока. Производство тонны люцерны обходится от 3 до 5 долларов, между тем как тонна пшеничных отрубей стоит от 20 до
25 долларов.
На многих опытных станциях производились опыты кормления бычков и овец свекловичной патокой и мезгой, прежде
считавшимися за бесполезные отбросы. Мезга оказалась превосходным кормом, несравненно более дешевым, чем все ранее
употреблявшиеся. На станции в Утахе прирост ста фунтов
при откармливании бычков зерном обошелся в 4 доллара
1

Dolichos.

93 цента, такой же прирост в другом случае на смешанном корме
зерном, кукурузой и мезгой обошелся в 3 доллара 98 центов,
т. е. почти на доллар дешевле. Тысячи овец и бычков откармливались на одном сахарном заводе в Утахе мезгой, и результаты
были вполне благоприятны.
В Иллинойсе, где около четырех тысяч фермеров заняты
производством мясного скота, ежегодно отправляется на рынок
от 200 ООО до 300 ООО голов. Было высчитано, что одним использованием результатов научного исследования кормов и их эквивалентов может быть достигнута чистая прибыль значительно
более доллара с головы, что дало бы в результате на весь штат
к р у г л у ю сумму в два с половиною миллиона. Для того, чтобы
составить себе понятие о том, как обстоятельно собираются
сведения по вопросу об условиях, при которых находится производство мясного скота, упомянем об одном опросе (заключавшем до ста пунктов), с которым обратилась Иллинойская
станция к шести тысячам фермеров этого и смежных штатов.
Полученные ответы, сведенные в таблицу, представляют как бы
совокупный опыт тысячи ста человек, в течение четырнадцати
тысяч лет, над стадом в полтора миллиона голов. Общий вывод
был тот, что фермерам стала ясна необходимость улучшения
их пород и потребность в более сознательных сведениях об
относительном значении кормовых средств.
На станции Сторз в Коннектикуте обращено было особое
внимание на установление количества белковых веществ, необходимое для питания дойной коровы. Представители станции
сами посещали многочисленные стада в различных концах
штата, а из других мест получались тщательные записи. Оказалось, что при соблюдении выработанной на станции нормы
кормовых дач, с большим, чем обычно, содержанием белков,
получаются и лучшие продукты и лучшего качества навоз
и в итоге прибыль, равняющаяся сбережению 2,02 центов на
голову в день.
На станции в Миннезоте задались вопросом, может ли любой
мелкий фермер конкурировать на откармливании волов с владельцами обширных пастбищ дальнего запада. Были отобраны
телята, которые получали самые обыкновенные корма, имеющиеся в любом обыкновенном хозяйстве, и не пользовались ни14 К. А. Тимирязев,

т. X

209

каким особенным уходом. Результат получился очень удовлетворительный; оказалось, что, несмотря на то, что откармливание на пастбищах обходится гораздо дешевле, получение мясного скота при обычных условиях фермерского хозяйства может оказаться вполне прибыльным благодаря лучшему качеству мяса, и во всяком случае оказалось более выгодным скармливать полевые продукты своему скоту, чем
везти их прямо на рынок.
Другие станции тщательно следили за достоинством продажных кормовых средств, нередко рекламируемых самым
бессовестным образом. Так, Вермонтская станция в 1905 году
исследовала полтораста образцов этих искусственных кормов,
по большей части отбросов с различных маслобоен, винокурен,
глюкозовых и бисквитных заводов. Определялись в них, главным образом, белковые вещества. Некоторые образцы были
удовлетворительны, но большинство из них оказалось более
или менее неудовлетворительными, и бюллетень в своем заключении приходит к выводу, что чем они окажутся хуже, тем,
пожалуй, будет лучше, так как это, в конце концов, отучит от
них покупателей.
Разнообразие задач, преследуемых в настоящее время животноводством, поразит всякого, кто даст себе труд поближе
с ним ознакомиться. Для подробного их развития потребовались бы целые томы, но только ради иллюстрации остановимся на нескольких примерах. Что бы, например, подумал
фермер доброго старого времени, услыхав, что общественные
учреждения его штата тратят время и деньги на изучение
вопроса об ограждении скота от беспокойства, причиняемого
ему мухами, а сверх того, тратят еще немалую сумму денег
на отпечатание этих любопытных исследований и их широкое
распространение? И , тем не менее, Коннектикутская станция
извлекла из, этих материалов весьма важные практические
выводы.
В некоторых штатах, где особенно изобиловали всякие
«дурные» мухи, установилось убеждение, что существует «сезон», когда от истощения преследуемых мухами коров уменьшалась их молочность. Кому-то пришло на ум придумать вещество, предохраняющее от мух, и мало-помалу возникла це-

лая промышленность «самых верных средств», дающих, по
уверению продавцов, четырнадцать долларов чистого барыша
с каждой головы скота, не говоря уже о личных удобствах коровы и тех, кто ее доит. Стадо опытной станции было разделено на две половины, и одна из них опрыскана рекламируемым
предохраняющим веществом. Никакой прибыли ни в молоке,
н и в масле не оказалось, а только шерсть у коров слипалась,
и молоко нередко получало неприятный вкус., В результате
оказалось, что беспокойство, причиняемое мухами, и польза,
приносимая предохраняющими средствами, были совершенно
неосновательно преувеличены. На другой опытной станции,
в Висконсине, половина стада во все время «сезона мух» выдерживалась в стойле, а другая половина выпускалась на волю.
В результате оказалось, что коровы, для ограждения от мух
содержавшиеся на стойле, съели за четыре недели на восемьсот
тридцать пять фунтов более зеленого корма и потеряли на сто
тридцать три фунта живого веса более, чем те, которые оставались на воле, подвергаясь беспокойству от мух. Еще резче
обнаружился результат в том отношении, что они дали на шестнадцать и три десятых фунтов менее молока и на один фунт
тридцать пять сотых менее масла.
Другой пример. Некоторые части Калифорнии, именно
на сто миль вокруг Сан-Франциско, оказываются особенно
пригодными для производства цыплят и еще более — яиц.
По соседству города Петалума, в центре едва л и не самого значительного округа куроводства во всем мире, устроена опытная
станция по куроводству, где сведущие люди изучают болезни
к у р , определяют кормовые нормы, производство мяса, жира,
яиц, пера и общие гигиенические условия, — словом, снабжают весь округ необходимыми научными и практическими
сведениями. .Один из первых бюллетеней, выпущенных станцией, касается чахотки к у р . Болезнь эта, обращающая на себя
серьезное внимание в Европе, мало распространена в Америке,
но все же наблюдается в больших размерах в некоторых птичниках. Один куровод потерял от этой болезни в один год двести
пятьдесят к у р из тысячи четырехсот. Бюллетень подробно
сообщает внешние признаки болезни, дает изображение зараженных частей в убитом животном и объясняет пути, которыми
14*

211

зараза может распространяться. Указывается, что не существует
никаких средств для излечения, и что единственный прием
борьбы с заразой — убивать курицу, как только обнаружатся
несомненные признаки заболевания. Пока еще не найдено
также средства обнаруживать болезнь до появления признаков
полного истощения, так как туберкулин, употребляемый для
обнаружения чахотки у коров, на к у р не действует. По
важному вопросу об опасности переноса заразы на человека
бюллетень говорит следующее:
«Чахотка у человека не более распространена там, где встречается наибольшее число случаев куриной чахотки. Это зависит от того, что места эти не принадлежат к числу тех климатических местностей, которые посещаются чахоточными больными. Вопрос о возможности заражения от кур принадлежит
к числу вопросов, по которым очень трудно получить точные
сведения. То обстоятельство, что кур не едят иначе, как хорошо проваренными или зажаренными, свидетельствует в пользу того, что этой опасности практически не существует. Не
доказано, чтобы болезнь передавалась и через яйца, так как
и их едят вареными. И потому чахотка к у р , по всей вероятности, не внушает никаких опасений с точки зрения народного
здравия».
Было бы излишне гадать, каких размеров могло бы достигнуть в будущем животноводство Соединенных Штатов.
Что оно уже и теперь значительно и представляет собою один
из важных факторов народного богатства, можно усмотреть
из того факта, что общая ценность домашних животных Соединенных Штатов по последней переписи равнялась трем биллионам долларов. Эта громадная сумма распределяется следующим
образом: рогатый скот составляет 49,5 процентов; лошади—30,1;
мулы — 6,6; овцы — 5,7; свиньи — 7,8; ослы — 2; козы — 1.
Интересно отметить, что этот последний, с виду ничтожный,
один процент представляет собою два миллиона коз и ценность
более трех миллионов долларов. Большая часть всего перечисленного скота находится на фермах.
Новейшая статистика стран, производящих свиней, выражается следующими цифрами: Соединенные Штаты — 67 ООО ООО
голов; Германия — 17 ООО ООО; Россия — И ООО ООО; Венг-

Вараны,
откормленные
на станции
Вайоминг
и сене. Ученики
обучаются
придавать
тушам
привлекательный
вид

на

люцерне
возможно

рия — 7 ООО ООО; Канада — 3 ООО ООО; Испания — 2 ООО ООО;
Румыния — 2 000 000; Польша, Бельгия, Дания, Голландия
и Австралия — по 1 000 000. Следовательно, на долю Америки
выпадает преобладающая роль в мировом производстве. Большая часть овец находится также на фермах. С начала эпохи

Обновленной Земли среднее производство шерсти с каждой
овцы увеличилось на 140 процентов, а шерстяных изделий —
на 300 процентов. За то же время число голов овец увеличилось на 67 процентов. Все это, будучи сопоставлено с состоянием
овшводства в других странах и с широкими возможностями
для его расширения в нашей, представляет интересный предмет
для размышления. Странно сказать, но во всех других странах
за этот период замечалось сокращение овцеводства. По недавнему отчету консулов Соединенных Штатов, все стада за пределами нашей страны с 1873 .года убавились на девяносто три
миллиона голов. В отчете за 1905 год, представленном консулом
Вильямсом из Кардифа в Уэльсе, он, указывая на удобный
случай, представляющийся американскому фермеру, так выражается о причинах этого упадка:
«Человечество начинает съедать своих овец. Вот уже тридцать лет как его стада идут на убыль, и этот упадок отмечен
в стольких отдельных странах, что его следует признать одним
из выдающихся явлений агрономического движения нашего
времени. Целый ряд независимых одна от другой причин привел к этому результату. Первая заключается в современной
моде к изучению еврейской истории и литературы. Это привело
к обнаружению факта о преобладающем значении баранины
в'мясной диэте еврейского народа, чем, в свою очередь, пытаются объяснить и характер его цивилизации и его стойкость
как расы. Страх чахотки и плевропневмонии в одних странах
и трихины в других имел последствием вытеснение бараниной
других родов мяса, чему значительно способствовали мрачные
рассказы сенсационной печати. Высокая цена говядины за
последние годы понудила к тому же предпочтению баранины
еще большее число людей. Но главная причина сокращения
числа овец заключается в движении сельского населения
в промышленные центры, в города. Эта категория людей,
с уже приобретенными вкусами к баранине, находит более
широкую возможность удовлетворять и х , как благодаря удобствам рынка, так и благодаря более высокой заработной плате».
Хотя от времени до времени, по той или иной причине, за
пределами нашей страны и возникают жалобы на американские
мясные продукты, — факт остается фактом, что перенаселенная

На

свеклосахарном

заводе в

Миннезотё

Европа нуждается во внешних источниках снабжения мясом,
и ответить на этот спрос в значительной мере, а может быть
и преимущественно, в состоянии только Америка. В Германии
летом 1905 года, благодаря закону о пограничном досмотре
мяса, своей строгостью доходившему до полного почти запрещения его ввоза, цены на мясо так быстро возросли, и предложение так понизилось, что возник вопрос большей национальной важности, чем предполагаемая опасность от ввоза иностранного мяса. В зависимости от нового закона оптовая цена
на живых свиней возросла с 21,42 доллара за двести двадцать
фунтов в 1900 г. до 30,94 в 1905 г . , или более, чем на четырнадцать центов на фунт. Цена на быков возросла в еще больших размерах. В Берлине свежая свинина возвысилась на двадцать четыре цента на фунт, телятина — на тридцать пять
центов, баранина — на двадцать восемь с половиною центов,
говядина (бифштекс и ростбиф) — на тридцать пять с половиною центов. Таким образом мясо перестало быть доступным
рабочему населению. Последовали и другие усложнения; так,
например, пострадали и торговцы: в одном Франкфурте тридцать одна мясная лавка закрылась или объявила о близком

Сбор

сахарного

тростника

близ

Нового

Орлеана

в

Луизиане

закрытии вследствие недостатка и неприступной дороговизны
мяса.
Европейская Россия в 1905 году имела всего 24 ООО ООО голов
рогатого скота и 35 ООО ООО овец при населении, превышающем
90 ООО ООО, а н и одна европейская страна не имела даже такого
числа. Великобритания с Ирландией имели только И ООО ООО
рогатого скота, 6 ООО ООО свиней и 34 ООО ООО овец при населении в 43 ООО ООО. В те самые годы, когда в Европе отмечалась
убыль, в Соединенных Штатах наблюдалось совершенно обратное явление. В 1850 году вся совокупность рогатого скота,
лошадей и пр. «представляла ценность, немного превышавшую
пятьсот миллионов долларов. Прирост с 1850 по 1860 г. был
в 100,2 процента; с 1860 по 1870 г. — 12,9; с 1870 по 1880 г. —
28,2 процента; с 1870 по 1890 г. — 46,4 процента; с 1890 по
1900 г. — 29,1 процента. Теперь ценность всего нашего животноводства достигла трех биллионов; с возрастающим населением
значительно возросло и внутреннее потребление, а рядом с ним
открывается несомненная возможность все более и более возра-

»

стающего вывоза. С возрастающим спросом растут и цены
и жизненный вопрос тех, кто производит эти продукты для
страны, — получить и свою справедливую долю в выгодах
производства. Но за эти же годы Обновленной Земли в Америке народилась самая бессовестная монополия на мясные
продукты, и какое-нибудь средство для обуздания этой монополии и для противодействия ее разнузданной жадности должно
быть придумано, не теряя времени, иначе интересам всего
животноводства в. стране грозит неминуемое колоссальное
бедствие.
XIII
ЗАВОЕВАНИЕ Н О В Ы Х

ЗЕМЕЛЬ

Когда, бывало, мы учились географии и видели на картах
обширную область родной страны, границы которой были отмечены точками, а посредине красовалась надпись «Великая
американская пустыня», — в нашем детском воображении возникала такая картина: безграничные пески, безоблачное, неизменно синее небо, безжалостное солнце, редко рассеянные
оазисы пальм, а между ними тянутся караваны с несчастными
путешественниками, томимыми жаждой и еще более терзаемыми обманчивыми призраками миражей с их сверкающими
озерами и кристальными потоками воды. И думалось, приведет ли когда-нибудь судьба странствовать и нам по этой
пустыне, покачиваясь на спинах верблюдов.
Но мальчик вырос, и ему действительно пришлось проезжать
этой пустыней. Час за часом, нет, день за днем, несся он по
этой безлюдной, бесплодной пустыне, правда, не на спине
верблюда, а в хвосте чудовищной, могучей машины, которая
мчала его день и ночь туда, на дальний запад. И солнце вставало и садилось, заливая пожаром своих зорь и закатов далекую панораму пестрых гор с кое-где возвышавшимися белыми шапками снеговых вершин. Но там, внизу, под ногами,
был действительно песок, как его рисовало детское воображение, то расстилающийся ослепительно белою пеленой, то
нанесенный высокими дюнами, словно снег зимою. К не один
песок — были и оазисы. Да, оазисы, потому что в одно прекрас-

%

•

ное утро, там, на далеком краю горизонта, в неясных розовых
сумерках, на фоне белоснежных гигантских гор, сверкнула
изумрудная полоска. Эта полоска росла, росла, и, спустя какойнибудь час, пустыня отступила куда-то вдаль, и поезд, словно
волшебством, обступили со всех сторон рощи лип и лимонных
деревьев, маслины и смоковницы, а по ближайшим откосам гор
лепились виноградники, залитые мягкими, ласкающими лучами уже взошедшего солнца. Замелькали домики, тонущие
в розах и осененные стройными пальмами; появились маленькие города, куда еще не заглядывала нужда, и, наконец, развернулись прекрасные большие города с бьющимся в них
пульсом жизни, истинной американской жизни.
Это было величественное зрелище. Когда зачиналась Обновленная Земля, вся эта страна была занесенною песком степью,
частью «Великой американской пустыни». Это было чудом «духа
вод». Немного лет понадобилось для того, чтобы создать эти
оазисы, и хотя они оказались такими чарующими для глаза
и такими прибыльными для кошелька, они все еще только
пестрят небольшими точками, разбросанными по беспредельному простору пустыни; миллионы и миллионы акров и по сей
день остаются бесплодными. Так-то человек начал стирать
с карты, словно губкой, эту область Великой американской
пустыни. Теперь, с наступлением эры Обновленной Земли,
это движение находится в полном ходу, и с известных точек
зрения это едва ли не самое значительное движение за весь
этот знаменательный период.
Однажды я проходил по дороге, окаймленной пальмами.
Еще за несколько лет здесь царили пески, тощий чапаррал 1
и вселяющий ужас кактус, — словом, «мерзость запустения».
По одну сторону дороги, в направлении синеющих гор, блестели своими глянцевитыми ярко-зелеными верхушками лимонные деревья самой большой в мире плантации, покрывающей целых тридцать тысяч акров земли, отвоеванной у пустыни,
благодаря воде, проведенной с этих гор или извлеченной насосами на поверхность земли из этих диковинных калифорний1

дуба,

От испанского Chaparro, заросль низкорослого вечнозеленого
откуда — всякая колючая непроходимая заросль. Примечание

переводчика.

ских рек, схоронившихся от глаз человека глубоко в песке.
Далеко за цепью мексиканских гор расстилалась голубая гладь
Тихого океана с лениво покачивающимися на нем большими
броненосцами. Это была чудная картина, полная мирной красоты и наводившая на мысли о довольстве и обилии.
По другую сторону дороги деревья были мертвы; их обнаженные ветви были протянуты еще к спалившему их солнцу,
а безжизненные корни цеплялись за прокаленную на значительную глубину йочву. А к р ы за акрами совершенно бесплодной земли по направлению к оцепляющим их с севера
горам; только кое-где виднелось деревцо, совершенно обезлиственное, со следами желтых плодов; оно еще не окончательно погибло и со всем героизмом, на какой способно растение, боролось с надвигавшейся на него судьбой.
По одну сторону дороги год за годом пользовались водой,
пользуются ей и теперь, и эта сторона была цветущим садом;
по другую сторону, на расстоянии каких-нибудь шестидесяти
футов, также пользовались водой, пока растения выросли и
стали приносить плоды, а затем какой-нибудь неудачникхозяин запустил их, и вся страна стала быстро возвращаться
к состоянию первобытной пустыни.
Только тот познал цену воды, кто видел пустыню. Это не
только нечто драгоценное, это — элементарная сила природы,
которой, пожалуй, не найдется равной по широте и важности
значения.
Посмотрите, однако, как Обновленная Земля преобразила
эту пустынную странуі Еще за одно поколение точечные линии,
отмечавшие на карте «Великую американскую пустыню», были
границей царства смерти; а теперь она разбита на роскошные
участки. Национальное правительство убедилось, что единственное условие для превращения пустыни в цветущую плодородную страну заключалось в том, чтобы суметь завладеть
водой, с незапамятных времен сбегавшей с белоснежных гор
для того, чтобы только теряться в бесплодных песках равнины, — завладеть ею, взнуздать ее и заставить служить на
пользу человеку. Отсюда возник самый широкий проект завоевания новых земель, какой только видел современный мир, —
вероятно, самый величественный, какой известен истории.

Этот проект национального правительства в связи с тремя
другими начинаниями, о которых будет сказано далее, представляет четыре основных фактора, при помощи которых будет
осуществлено такое завоевание новых земель, такое превращение бесплодных пространств в плодородные, какого мир
еще не видывал. Говоря это, мы вполне сознаем, что не впадаем
в преувеличение.
В круглых цифрах, пятьдесят миллионов акров безводной пустыни подходят под точный смысл акта конгресса 1902 г.
Цель этого правительственного акта — превратить эту бесплодную площадь — целую империю — в плодородную страну.
Но не подумайте, что в этом проекте выражаются какие-нибудь
отеческие заботы нашего центрального правительства; нет,
оно обладает настолько здравым смыслом, чтобы понимать,
что отеческие попечения только поддерживают* в младенческих
народах такую же вялость умов, как и мышц, а в свободной
республике, как наша, они были бы национальным прегрешением. Эти пятьдесят миллионов акров бесплодной земли будут
превращены в плодородные на деньги, вырученные от продажи
государственных земель в тринадцати [шестнадцати] штатах и
территориях, которых касается этот колоссальный проект орошения, именно: Аризоны, Калифорнии, Колорадо, Айдахо, Канзаса, Монтаны, Небраски, Невады, Новой Мексики, Новой Дакоты, Оклагомы, Орегона, Южной Дакоты, Ютаха, Вашингтона,
Вайоминга. На первый конец ассигновано тридцать миллионов
долларов, которые скоро достигнут пятидесяти. Центральное
правительство распоряжается этими деньгами так, чтобы
они приносили наибольшую пользу наибольшему числу людей,
при помощи устройства водовместилищ, прорытия каналов
и распределения воды в безводной стране. Предполагается,
что, когда будут израсходованы эти пятьдесят миллионов
долларов, в этой Великой американской пустыне окажется
приют для пятисот тысяч людей, — приют, где у всех под
рукою будет достаточно земли, необходимая вода и благоприятные климатические условия, которые обеспечат им приличное,
удобное существование. И далее, опять во избежание отеческих
попечений, поселившиеся на этой земле, — разверстанной
на участки не менее сорока, не более ста пятидесяти акров

Пшеница,
еырагценная
в Калифорнии,
ных солонцах,
превращенных
культурой

в бесплодной
пустыне
на
в плодородную
почву

щелоч-

и никак не более одного участка в одни руки, — обязаны
постепенно уплатить правительству, пропорционально своим
прибылям, всю сумму, которая была затрачена на эти оросительные проекты. Вернувшиеся в р у к и правительства суммы
будут вновь израсходованы на такие же или сходные цели.
Каждый поселенец уплачивает небольшую сумму — двадцать
долларов — в десять годичных сроков. Сверх того^ он должен
быть действительным поселенцем, т. е. жить на своей земле.
Только при строгом соблюдении всех этих усАовий этот проект
станет тем, чем он должен быть, — одним из выдающихся
аграрных предприятий наших дней. Осенью 1905 года дело
обстояло так:
Проекты, уже осуществляемые
Штат
Дризона
Колорадо
Айдахо
Небраска и Вайоминг
Невада
Новая Мексика
Южная Дакота
Вайоминг

Проект
Соляной реки
Ункомфагре
Майнидока
Северн. Плате
Труки-Карзон
Гон до
Бель-Фурш
Шошон

Число
Имеющаяся
сумма для на- орошаемых
акров
чала работ
118 000
3 600 ООО
125 000
2 500 000
60 000
1 300 000
100 000
3 500 000
100 000
2 742 000
10 000
280 000
80 000
2 100 000
125 000
2 250 000

Проекты, осуществление которых уже предписано
Калифорния и Аризона Юма
Монтана
Гунтлей
Монтана и Северная
Дакота
Буффорд

3 000 000
900 000

85 000
35 000

1 800 000

60 000

Проекты, одобренные министерством внутренних дел
236 000
Водопад Кламат
1 000 000
100 000
Малер
2 250 000
200 000
Мильк-ривер
1 000 000
Бисмарк
15 000
18 000
Буффорд-Трентон
250 000
Палуз
2 800 000
80 000
1 300 000
250 000
Пайет-Буаз

Орегон и Калифорния
Орегон
Монтана
Северная Дакота
Пумпинг
Вашингтон
Айдахо

Площадь земли, которая будет орошена по исполнении
этих начальных проектов, будет равняться миллиону восьмистам пятидесяти девяти акрам. По примерной смете ценность
земли от этого возрастет на девяносто миллионов, а ежегодный доход с орошенных земель ожидается в тридцать миллионов долларов.
Раскрывающиеся этим выдающимся актом Обновленной
Земли широкие возможности трудно даже оценить. По
мере того, как будет возрастать интенсивность хозяйств первых переселенцев, будут открываться шансы для новых сотен
тысяч, и все они, а за ними новые миллионы, будут обязаны
своим благосостоянием «духу вод», победителю Великой американской пустыни.
17 июня 1905 года, через три года после подписания акта
конгресса, воды ^ек Т р у к и Карзон, в Западной Неваде, были
направлены в чудовищный канал, вырытый в этом штате, и
это было первым крупным шагом, осуществлявшим предначертания этого акта конгресса. Национальная система орошения в Америке стала совершившимся фактом. Эта, как принято
выражаться, единица всей колоссальной системы, покрывающая собой Столько штатов, будет орошать более трехсот пятидесяти тысяч акров земли, бывшей в течение несметного ряда
веков бесплодной пустыней. Потребуется еще девять миллио*
нов долларов, пока эта единица будет доведена до конца. Она
будет заключать девяносто миль главных каналов и тысячу
двести миль второстепенных каналов и оросительных канавок.
Это открытие было настоящим событием. Дело завоевания

Корневая
тиіагіа),
за водой
подпочву

система
австралийского
солончакового
растения
(Airiplex
Превосходный
корм для скота.
Растет
в пустыне.
В
пускает
корни
иногда
на глубину
полутора
метров в

питпоисках
твердую

новых земель, предпринятое национальным правительством,
открытие одной за другою этих единиц всей колоссальной
сети, предоставляющих во всеобщее пользование новые тысячи
акров когда-то бесплодной земли, приветствуется каждой
отдельной республикой, каждым штатом, как новый шаг по
пути прогресса.
Орошение, конечно, не новость. За тысячи лет до христианской эры оно применялось уже в Египте, правда, в первобытной форме, какую сохранило по большей части и до сих
пор. Американским оросителям, — так говорится в одном
правительственном докладе лиц, командированных в Е г и п е т , —
не приходится учиться у населения этой страны. Люди, до
сих пор ковыряющие землю крючковатой палкой вместо плуга,
не могли служить нам образцом. Осуществляемость орошения, возможность быстрого подъема ценности земли и обеспечения существования быстро возрастающих населений, — все
это давно поставлено вне сомнения на берегах Нила. Но только

гигантская Ассуанская плотина, в его далеких верховьях,
явившаяся результатом деятельности английской технической комиссии 1894 года, убедительно доказала все значение
более широкой утилизации этой великой африканской реки.
Первоначальная затрата на эту египетскую плотину почти
равнялась тому, во что обойдется вся наша Труки-Карзонская единица, а увеличение богатства египетского населения будет никак не менее одиннадцати миллионов долларов
в год.
Когда все нам#іенные каналы и плотины будут осуществлены во всех штатах, когда воспрянут все ожидаемые леса,
поля, огороды и плодовые сады, когда пятьдесят миллионов
акров превратятся из безводной пустыни в плодородную землю,
только ожидающую приложения к ней человеческого т р у д а , —
кто в состоянии оценить, как велики будут тогда размеры проистекшего от этого материального богатства? Орошение —
не сон, не плод расстроенного воображения. Оно опирается
на неотразимый аргумент — н а свидетельство несметных веков,
протекших с той поры, как человек стал владыкой земли. Скорее
можно удивляться, что мысль об орошении, как общенациональном предприятии, не возникла ранее в Америке.
Другая, быть может, не менее интересная черта, отметившая период Обновленной Земли в этом направлении завоевания бесплодных пустынь, проявилась в Калифорнии, по своему климату, по естественному богатству своих безводных
земель и другим благоприятным условиям являющейся изо
всех штатов наиболеее приспособленной к этого рода деятельности. С началом этого периода, предпринят был профессором Е. В. Гильгардом длинный ряд почвенных исследований,
оказавшихся весьма ценными. Приветствуя все усилия, направленные к осуществлению орошения, исследователи почв
имели ближайшею своею целью доказать, что изучение культуры растений, а в связи с культурой изучение строения и
потребности почвы, было не менее важно, чем ее орошение.
Соберите воду со всего света, и она не пойдет впрок, если
будет непроизводительно уходить в землю или вообще не
будет разумно использована. Профессор Гильгард остановился
на изучении разрезов почвы в этой пустыне. Он тщательно

исследовал почву на различных глубинах, определяя ее составные части и потребности, и пришел к результатам, имевшим
важное значение для культуры плодовых деревьев, — результатам, в значительной мере способствовавшим обогащению
штата. Т а к , например, он показал, что почва безводных пространств очень глубока, почти лишена подпочвы и, следовательно, может быть обработана на к а к у ю угодно глубину,
причем растения могут пускать корни на значительную глубину и противостоять засухе. С другой стороны, целый ряд
предварительных исследований показал, какие растения лучше
разводить вначале, прежде чем перейти к разведению плодовых
садов. Около пятисот почв исследуется станцией бесплатно
каждый год. После того как солонцы, так называемые щелочные земли, безводной местности оказались в основе необыкновенно плодородными, дальнейшее исследование показало,
что их непроизводительность проистекала только от избытка
солей.
Далее было доказано, что эти соли накопляются почти
исключительно на глубине четырех — пяти футов от поверхности почвы и не только могут быть в значительной мере удалены орошением, но что их дальнейшее поднятие может быть
предотвращено устранением поверхностного испарения — путем
глубокого орошения, так называемого орошения по глубоким
бороздам, при котором поверхность почвы остается сухой,
между тем как почва в соседстве корней достаточно увлажнена. Далее был предпринят длинный ряд анализов воды в
различных частях страны для того, чтобы по ошибке не орошать садов водой, которая причинила бы только вред. Известные части пустыни отличаются присутствием в почве так называемой черной щелочи, т. е. углекислого натра, — соды, —
бороться с которой было очень трудно. Было найдено, однако,
что помогает гипсование. Тотчас принялись за розыски, и
через несколько времени были найдены залеяот гипса в пределах самого штата и в почти неистощимых количествах.
Таков этот второй фактор в завоевании бесплодных земель.
Он имел последствием превращение в удобные земли земель,
прежде считавшихся негодными, на целые миллионы долларов, не говоря уже о тех будущих богатствах, которые полу15

К . А. Тимирязев,

т. X

225

Распределительный

канал

оросительной

системы

в штате

Монтана

чатся, когда эти земли получат свое окончательное назначение, будут превращены в плодовые сады.
Третьим фактором, выдвинувшимся вперед, с начала Обновленной Земли, на помощь человеку в его стремлении отвоевать у пустыни хотя часть ее простора, является безводное
хозяйство. Оно достигло полного своего развития в Ютахе и
уже подвергается тщательному исследованию и в других штатах, обладающих более или менее значительными безводными
пространствами. Выражаясь кратко, этими словами обозначают хозяйство без воды или при таком ничтожном ее количестве, что оно почти не идет в счет, рядом с чем идет приспособление к этим почвам растений, которые, подобно естественным
обитателям пустыни, каковы кактусы и указанный выше чапаррал, уживаются с едва приметными количествами влаги.
Опытная станция в Ютахе принялась за эту задачу и довела ее до очень удовлетворительных результатов. В этом
штате восемьдесят две тысячи сто девяносто квадратных
миль земли; и даже после того, как десять тысяч квадратных
миль будет орошено, чего придется ждать еще долго, останется
около сорока пяти миллионов акров безводных пространств.

Из восьмидесяти двух тысяч квадратных миль этого штата
в настоящее время только девятьсот восемьдесят три мили
получают орошение.
Следовательно, здесь вопрос ставится так: чего можно
достигнуть без воды или, вернее, с самым ничтожным ее количеством?
В ответ на этот вопрос получились крайне любопытные
факты. Так диковинно звучит это хозяйничание наперекор
солнцу, жаре и засухе, что кажется, будто вступаешь в
область чудесного.
Когда возник вопрос об этом безводном хозяйстве, как результат предварительных исследований на опытной станции,
законодательная власть штата Ютаха провела билль об устройстве четырех опытных ферм в пустынных местностях штата,
и на этих-то фермах дело двинулось вперед. Одной из самых
важных задач было — суметь использовать имеющееся незначительное количество воды, которое выпадает в виде дождя
или снега, и сохранить его в почвенном слое (в Ютахе необычайно глубоком) так, чтобы сберечь его для потребностей
растения. А когда вода была запасена в почве, выступала
на очередь вторая задача — разыскать такие растения, которые, довольствуясь самыми ничтожными количествами воды,
тем не менее, давали бы обильные урожаи.
На большую ногу дело было начато в 1904 году, хотя и
ранее уже существовали успешные попытки этого безводного
хозяйничания, предпринятые некоторыми передовыми фермерами, так что при более систематичной его постановке можно
ждать и более богатых результатов. Прежде всего подвергли
анализу почвы, а затем занялись отбором выдерживающих
засухи сортов пшеницы, овса, проса, свекловицы, кафрской
кукурузы, различных овощей и т. д. Когда приступили к опытам, фермы представляли собою типическую пустыню, поросшую низкорослой полынью
— словом, картину полного
бесплодия. Превращение было полное; пустыня превратилась
в цветущий сад. Х о т я некоторые опыты оказались неудачными,
как и можно было ожидать, в виду того, что все они имели
характер поисков и попыток, но в общем итоге можно сказать,
1

Artemisia tridentata.

что ютахские безводные фермы завоевали пустыню/ Выставка
продуктов этих сухих ферм в городе Соляного озера, показавшая их превосходные качества, вызвала всеобщий интерес.
Это был настоящий предметный урок, доказавший полную возможность безводного хозяйства. Так что следует считать вполне
достоверным, что, наперекор солнцу и засухе, и на тех сотнях тысяч, пожалуй миллионах, бесплодных акров земли,
которых не коснутся блага орошения, теперь же возможно
получение выгодных урожаев.
Четвертым фактором, обусловливающим завоевание человеком американской пустыни, является замечательное исследование Лютера Бербанка по разведению кактусов, служащих
на пропитание человека и животных. Кактус был всегда
верен пустыне, но это не мешало ему быть злейшим врагом
человека и животного. Он уживается при таких условиях,
при которых всякое другое растение погибает, и, отправляясь
от этого факта, мистер Бербанк посвятил несколько лет на то,
чтобы вывести породу кактуса без игл и колючек и с большим
процентным, содержанием питательных веществ. В различных
частях света были известны кактусы без — или почти без —
колючек, но они не подходили под начертанный им себе идеал.
Они не были достаточно питательны, не могли расти, как он
это наметил, во всевозможных климатах. Он выбрал несколько
кактусов с различных концов земли, колючих и без колючек,
разводил их в бесчисленных помесях, сажал эти помеси в десятках тысяч экземпляров и из этих тысяч производил отбор. Год
за годом повторял он эту операцию для того, чтобы добиться
именно того, чего желал, постоянно отбирая только то, что
ближе всего приближалось к его идеалу. И хотя до 1906 года
он еще не успел дойти до того, чтобы быть в состоянии подарить
миру это новое произведение, как всегда, безвозмездно, он
поставил вне всякого сомнения существование этого неколючего кактуса с сочными, богатыми питательным веществом
листьями и замечательно вкусными и также питательными
плодами, — кактуса, призванного превратить пустыню из врага
человека в его неизменного верного пособника.
Этот кактус — одно из величайших среди великих дел Бербанка. Повторяем: он может произрастать под любой широ-

той, в умеренном, тропическом или арктическом климате;
одновременно служа пищей для человека и для животного,
он призван преобразить пустыню.
Теперь сопоставьте эти четыре одновременных движения:
широкую национальную систему орошения, калйфорнскце
опыты над превращением солонцов в плодородные почвы
путем устранения вредных солей, широкое распространение
ютахского безводного хозяйства и,
наконец, разведение
этого кактуса. Сплетите эти четыре фактора в одно стройное
целое и затем постарайтесь выяснить себе, что может выйти
из этого начинания Обновленной Земли для грядущих поколений. Не правда ли, век, в котором мы живем, — век чудес?
И, что всего важнее, все эти чудеса практически осуществимы,
и все они служат на бла£о человечеству.
XIV
П И Щ А ОБНОВЛЕННОЙ ЗЕМЛИ
Если кто имеет право быть осведомлен о то^і, что такое
хорошая пища, то, конечно, тот, без кого иссяк бы всякий
источник пищи на земле, тот, кто, возделывая Обновленную
Землю, производит пшеницу и маис, рис и мясо, плоды и овощи,
тот, из чьих рук весь мир принимает свои средства пропитания.
Он — общий поставщик всей расы. Если доставляемый им
материал падает ниже нормы, — раса вырождается. Если он
сохраняет доброкачественность своих продуктов, и она сохраняет свои хорошие - качества. Если, наконец, он улучшит
питательные свойства своих пищевых продуктов, так что они
будут давать более единиц тепла для поддержания температуры тела, для развития мышечной силы, для возбуждения
общей жизнедеятельности, то он поведет мир вперед, по пути
прогресса.
Но до той поры, как занялась заря Обновленной Земли,
а во многих местах и по сей день, те, кто производили пищевые
вещества, не имели никакого понятия о том, что такое пища,
что она доставляет нашему телу и как и почему достигается
тот именно результат, который достигается. Да и не они
одни: до последнего поколения, или скорее до второй его поло-

вины, значительное большинство самого зажиточного городского населения едва ли имело какое-нибудь ясное представление о пище и пищевых эквивалентах. Хотя и теперь многие
относящиеся сюда вопросы нельзя считать вполне разработанными, тем не менее, в этом направлении уже сделаны большие успехи. В самом деле, должно признать, что изучение
пищевых веществ и степени их питательности, равно как и
изучение различных их подделок, подделок, к слову сказать,
возникших и непонятным образом размножившихся именно
за этот период развития научных знаний, произвело настоящую революцию в обычной диэте многих и многих тысяч населения. Конечно, никогда не искоренятся различные, более
или менее невинные капризы относительно способов приготовления и принятия пищи, но не подлежит сомнению, что с появ. лением нового строя распространились более глубокие знания, возникает более сильная раса мужчин и женщин, более
сильньіх физически и умственно, что не может не отозваться
* и на их образе жизни и даже на их нравственном складе. Я
полагаю, многие, на ферме и за ее пределами, начинают убеждаться, что в общем они слишком много едят; умеренность
в пище еще никогда не приводила к истощению, но истощение
бывало нередко уделом тех, чьи желудки в течение целой половины ?кизни были перекормлены.
Я полагаю, найдется немного областей человеческого знания, в которых кипела бы такая деятельность, как в изучении
значения пищи, начиная с агрономических школ и кончая
университетами. Люди науки, сознавая, какое значение имеет
изучение этих вопросов для будущности человечества, предались
ему с жаром, и полученные ими результаты имеют прямое
отношение к здоровью и счастью человека. Из всех людей,
пожалуй, самый жалкий тот, кто страдает плохим пищеварением,
диспепсией, этим жестоким наследием невежества. Человек,
научившийся тому, что и почему нужно есть, знающий, почему
данная пища вредна и как она может быть заменена другою,
столь же питательною и вкусною, значительно увеличивает
счастие своей -жизни.
Какие успехи сделаны в изучении пищи, стало для меня
ясно только после того, как мне привелось присутствовать

при опытах одного ученого, занимающегося агрономической
химией и определявшего при мне тепловой эффект одного
питательного вещества, т. е. значение его в организме человека, как топлива для поддержания температуры тела и его
способности к работе. Перед ним был маленький сосуд из
массивной стали, внутри выложенный платиной. В углубление сосуда он поместил небольшую лепешечку, вроде тех,
что дают от кашля. Эту лепешку химик сам тут же приготовил при помощи пресса. Представляла она из себя, так сказать,
сконденсированный препарат тыквы, так как изучал он в это
время именно питательные свойства этого овоща. Своим могучим прессом он превратил порядочный кусок тыквы в эту
лепешечку. На дне этой бомбы, так назывался этот стальной
сосуд, виднелась тонкая как ниточка железная проволочка.
Затем была навинчена крышка этой бомбы, и вся она помещена
в сосуд с водою, в котором находился термометр, позволявших! отсчитывать тысячные доли градуса. Чрез тонкую проволочку был пропущен электрический ток, который сжег ее; «
в свою очередь, она подожгла лепешку и та, сгорая, передала
свою теплоту через стенки стального сосуда воде, температура
которой и была измерена термометром.
Весь смысл этого опыта заключается в том, чтобы определить, сколько топлива, если так можно выразиться, заключалось в тыкве, а на основании этого заключить, каковы ее
достоинства как пищи, так как тот же процесс произошел бы
в теле человека, которому скормили бы эту тыкву, и то тепло,
которое показал термометр, пошло бы на пользу организму.
Стальной сосуд на техническом языке зовется калориметрической бомбой х . В основу всех своих расчетов химики принимают тепловую
единицу — калорию.
Это — количество
тепла, нагревающего один килограмм воды на 1 градус Цельсия,
или, что все равно, один фунт воды на 1,8 градуса. При переводе на энергию одна калория, например, в паровой машине
может поднять одну тонну на полтора фута. Как в угле заключается так называемая скрытая теплота, т. е. теплота, которая ждет только, чтоб его подожгли, чтобы обнаружиться
в осязательном виде в очаге, где мы стряпаем пищу, или в
1

Изобретена знаменитым французским химиком Бертло.

топке парохода, переносящего нас за океан, так точно и в пище
находится эта скрытая теплота, готовая сообщиться нашему
телу. Описанный калориметр позволяет измерять, сколько
находится скрытого тепла в различных пищевых веществах,
так что о каждой пище мы можем сказать, насколько она пригодна, как топливо, для нашего тела.
В другой комнате того же здания шесть молодых людей
собираются три раза на день принимать свою пищу. Пища эта
взвешивается самым тщательным образом. Каждый получает
свой отдельный рацион, сохраняющийся неизменным в продолжение всего опыта. Принимаются в расчет и все извержения,
так что определяется истинное достоинство пищи, словно в
машине, в которой ведется учет углю, золе и работе, которую
уголь производит в машине. Во все время опыта ведутся подробнейшие журналы, производится анализ питательных веществ,
и определяется степень их искусственной переваримости,
так что в результате профессор приходит к вполне определенной оценке сравнительного значения отдельных пищевых
веществ и различных рационов.
Еще более замечательны и широко поставлены опыты в
так называемом респирационном калориметре. В этом аппарате маленькая полость стальной бомбы разрастается до размеров целой комнаты, а ее стальная оболочка превращается
в стенки этой комнаты, обитые медью. На место лепешки из
тыквы, о которой только что была речь, помещается человек,
и над ним проделывается то же самое, что над этой лепешкой,
только в несколько менее героической форме. Тем не менее,
опыт выполняется с такою же тщательностью. П р и помощи
этого респирационного калориметра получаются ценные научные и практически важные данные, едва ли не самые замечательные из всего, добытого в этом отношении за период
Обновленной Земли. Человек остается в этой комнате неделю
или две. Как и в опыте над молодыми людьми, — с тем различием, что те продолжали свою жизнь на воле, занимаясь
каждый своим делом, — ведется подробный журнал всему,
что касается этого человека в клетке, а также учитывается
его пища, определяется ее состав, тщательно взвешивается
ее количество и так далее. Но этого еще мало. Не только учиты-

вается все извергаемое кишками и почками, но и вся трата
вещества, выделяемого из легких дыханием. Мало того, учитывается вся мускульная энергия, энергия, освобождаемая
в форме тепла, так как п р и всяком движении образуется
теплота. В этом приборе-комнате — небольшой комнатке, в
семь с половиною футов длиною, в четыре шириною и в шесть
с половиною вышиною, — помещается неподвижный велосипед
на тот случай, когда хотят определить количество тепла,
развиваемого при мускульной деятельности. Н а р у ж у выставляется термометр, показывающий ничтожные доли градуса. Наблюдателю, находящемуся снаружи, нет. надобности заглядывать внутрь или осведомляться у сидящего внутри человека,
чтобы узнать, например, когда он встает со своего кресла,
потому что этого действия, как ни ничтожно затрачиваемое
на него напряжение, достаточно, чтобы вызвать повышение температуры термометра.
Воздух, которым дышит человек в клетке, анализируется
со всею возможною тщательностью. Впускается он абсолютно
чистым, а выходит нечистым от его дыхания, и эта нечистота
тщательно измеряется чувствительным, приспособленным для
этого аппаратом. Иногда человек в клетке производит тяжелую
мускульную работу, иногда он не производит ровно никакой
работы, оставаясь пассивным; иногда, наконец, он подвергает
себя самой тяжелой умственной работе, и все это — с целью
определить достоинство пищи при самых разнообразных условиях деятельности и покоя.
Этим строго научным и в то же время вполне практическим
путем сумма наших знаний относительно значения пищи значительно увеличилась и еще продолжает увеличиваться. Исследования, сделанные
в этом направлении профессором
В. О. Атуотером на опытной станции Сторз в Коннектикуте,
при содействии вашингтонского
департамента земледелия,
представляют громадное значение. Это едва ли не самое замечательное научное исследование за весь рассматриваемый нами
период.
В результате всех этих исследований, определяющих питательное значение пищевых веществ и потребность в них человеческого тела, профессору Атуотеру удалось со всею стро-

гостью доказать, что закон сохранения энергии вполне оправдывается в применении к сложным и тонким отправлениям
человеческого тела: ни одна единица энергии, так же, как ни
малейшая частица материи, не исчезает и не возникает, а находится на строгом -учете, и это должно быть признано одним из
замечательнейших приобретений науки за последнее время.
На Пенсильванской станции подобный же ряд опытов был
произведен над кормлением скота и оказался весьма ценным
для установления кормовых норм.
Хотя исследования, касающиеся состава питательных веществ, в более или менее первобытной форме уже производились в течение семидесяти пяти лет в Европе, а в Америке за
период несколько менее этого, тем не менее, точные опыты,
подобные только что описанным, — дело последних лет. Профессор Атуотер указывает на сходство в составе нашего тела
и пищи. Четыре группы веществ входят необходимыми составными частями как нашего тела, так и нашей пищи, и это напоминает нам о том квартете, который лежит в основе гармонии
растительной жизни. Вот эти четыре группы. Во-первых,
белковые вещества. Это — азотистая составная часть пищи;
она находится в тощей части мяса, в белке яиц, в клейковине
хлеба и т . д.; она идет на построение мышц нашего тела. Вторая часть — углеводы, куда относятся крахмал и сахар, служат источниками энергии или силы, топлива, как можно,
пожалуй, выразиться. Третья — жиры, встречающиеся в различных мясах, рыбе, масле и в меньших количествах в растениях, особенно в оливках и семенах хлопчатника; она составляет также топливо организма и, так сказать, топливо конденсированное. Наконец, четвертую группу составляют минеральные вещества, идущие на построение скелета и т. д. Белковые
вещества строят и ремонтируют организм, так как понятно,
что в такой сложной машине, к тому же работающей без устали столько лет, потребность в ремонте сама собою очевидна.
К тому же белки играют также и роль топлива. Жиры и крахмал, сгорая в организме, как упомянутая выше лепешка из
тыквы в бомбе, доставляют только тепло и энергию. Жир образуется также и в самом организме, служа запасным топливом,
на случай истощения организма или его болезни. По словам

Животная

ев

ее
о
РЗ
%

«
а.
а
Й
о/
/о

а
«
о
а
«
К
и

>,
%

к Значение,1.
» как топлио ва, на
g фунт ве-

она покупается)1

3
о
о
р,
•р.
е.
О
%

à? Зола

Пища (в том виде, как

Белки

профессора Атуотера, разность между питательными веществами, поступающими в организм человека, над которым производится опыт, и тем веществом, которое отдается организмом,
выражает собою вещественный баланс, — из него мы усматриваем, приобретает ли или теряет организм; в то же время разность между энергиею, заключенною в пище, и энергиею, выделенною организмом в форме тепла и мышечной работы, представляет баланс энергии. Прилагаемая таблица крайне интересна с этой точки зрения; она представляет изданный департаментом земледелия бюллетень, заключающий сводку данных,
приобретенных в Европе и в Америке по вопросу о питательности пищевых веществ, о их главных составных частях, о количестве в них отбросов и значении пищи, к а к топлива, выраженном в калориях, выделяемых фунтом вещества і .

пища

Говядина, задняя четверть
Телятина, задняя четверть
Баранина, задняя четверть
Ветчина копченая . . .
Курица
Гусь
Рыба, лососина . . . .
Яйца куриные
. . . .
Масло коровье
. . . .
Молоко цельное . . . .
»
снятое
. . . .
Растительная

Хлеб белый
»
ржаной
Картофель
Яблоки сушеные
Финики
Шоколад
Сахар

15,,

50,4

15,4

18,3

—

0,7

1 ,042

20,,

56,2

16,2

6,6

—

0,3

0,580

17,2
13,6
25,9
17,6

45,4
34,6
47,х
38, 6
63,5
65,6
И,о
87, 0
90, о

13,6
14,2
13,,

23,2
33, 4
12,з
29, s
12,і
9,з
85,о
4,о
0,з

0„
4,2
0,,
0,7
2,6
0„
3,0
0,7
0„

1 ,210
1 ,635
0,765
1 , 475
0,9І5
0,635
3,410
0 ,310
0,165

З5, 3
35„
62, 6
28 ; 1
13,з
5 ,о

9,2

1,1
1,6
0,6
2,0
1,2
2,2

1 ,200
1 ,170
0,295
1 ,158
1 ,275
5,625
1 ,250

—

И,2
—

13,4

21,6
13,і
1,0
3,з
3,4

—
—
—
—
—
—
—

0,0
5,!

і

пища

. . .

20,„
—

Ю,о
—

—

1,8
1,6
1,9
12,9
-

1,3
0,в
0,і
2,2
2,6
48,,
—

53,1
53,2
14„
66,і
70,6
30,з
100,о

—

1
Автор приводит длинный список на пяти страницах, из которого
мы приводим на выдержку только несколько цифр.

*

Приведенная таблица заслуживает внимания всякого, кто
пожелал бы вдуматься вообще в вопрос о пище и пищевых
эквивалентах, а также может служить для оценки достоинств
какой-нибудь определенной пищи.
Вообще можно сказать, что если наша пища, за изучаемый
период, осталась, пожалуй, тою же, какою была и до тех пор,
то наши сведения о ней значительно обогатились. К числу этих
результатов должно отнести раскрытие той непроизводительной траты, которой она подвергалась до сих пор. Не подлежит
сомнению, что одной из частых причин несварения пищи и
целого ряда ужасов, с ним связанных, является употребление
в пищу бесполезных пищевых веществ, которые только обременяют и закупоривают нашу систему. Новые знания учат
нас, как избегать этого, подбирая пищу так, чтобы сохранялся
необходимый баланс в нашем организме. Этого можно вполне
достигнуть, не подвергая тело истощению, даже не нарушая
привычных вкусовых потребностей. Мясо, яйца, рыба, свежие
овощи, молоко и плоды содержат наибольшее количество отбросов и воды; белками наиболее богата животная пища, семена
бобовых растений, а также и злаков; жиры преобладают в животной пище, а углеводы находятся исключительно в растительной и в молоке.
Исследование пищевых веществ не ограничилось их изучением как пищи, в тесном смысле этого слова, но захватило и
их влияние на здоровье, физическое и умственное.
Приобретены весьма интересные и ценные данные относительно времени, потребного для переваривания пищп в желудке здорового человека, дающие в то же время очень существенные указания относительно ухода за человеком больным. Хотя
значительная часть общего процесса пищеварения происходит
в кишках, тем не менее, очень важно знать, как долго пища
остается в желудке. Из длинного ряда наблюдений оказывается,
что два часа оставались в нем: десяток средней величины устриц; пара яиц — все равно сырых, вареных или в виде омлета;
восемь унций сладкого мяса; три с половиною унции белого
хлеба, цветной капусты или вишен. От трех до четырех часов:
восемь унций цыпленка; девять унций тощей говядины; шесть
унций вареной ветчины; три с половиною унции жареной те-

лятины или бифштекса; пять с третью унций грубого хлеба,
вареного риса, моркови, шпината, редиски или яблок. От
четырех до пяти часов: девять унций копченого языка; три с
половиной унции копченого мяса; девять унций жареного гуся;
пять с третью унций бобов' и семь унций гороховой похлебки.
Повидимому, вообще легче перевариваются вещества более
мягкой консистенции — белое мясо цыпленка покидает желудок скорее, чем темное мясо других животных, и рыба —
скорее, чем мясо.
Другой важный вопрос касается определения доли принимаемой пищи, которая при нормальных условиях усвояется .
организмом. Новейшими исследованиями установлено, что
при обыкновенной, смешанной диэте около девяноста двух
процентов белковых веществ, девяноста пяти процентов жиров
и девяноста семи процентов углеводов удерживаются в теле
питающегося. Замечается значительная разница между усвояемым количеством животной и растительной пищи. Из животной пищи усвояется девяносто семь процентов белковых веществ, девяносто пять процентов жиров и девяносто восемь
процентов углеводов. Из растительной ДИІЦІЕ усвояется восемьдесят четыре процента белковых веществ, девяносто процентов
жиров и девяносто семь — углеводов. Интересно сопоставить
с приведенной выше таблицей состава пищевых веществ заимствованную из того же бюллетеня департамента земледелия
таблицу усвояемости этих различных веществ организмом (см.
стр. 240). Она составлена на основании многочисленных опытов.
Быть может, при старом порядке ничто так не портило пищу, как способы ее приготовления. Даже и в настоящее время
нетрудно найти людей, получающих лучшую провизию, какую
только можно себе представить, и стряпающих ее так, — так,
действительно, по-дьявольски
— что, пожалуй, лучше было
бы вовсе не стряпать ее. Исследования пищи не могли не коснуться и этого важного вопроса — ее изготовления. Этот
процесс долями сделать ее более легко усвояемою. Несомненно,
и внешний вид пищи на столе да и вся обстановка стола имеют
влияние на пищеварение. Желудок долями, так сказать, крас1
Намек на английскую поговорку: «Бог посылает провизию, а дьявол — поваров».

Белковые
вещества

Углеводы

Пере- Значе- Пере- Значе- Пере- Значение,
вари- ние,
вари- ние,
варимость как то- мость к а к то- мость как топлива
плива
плива

Род пищи

•
ф
а

«s нg

RS

5 S
жX

97
97
97
97
85
78

1,910
1,980
1,940
1,940
1,750
1,570

о
а. »ч

Мясо и рыба
Яйца
• Молоко
Смешанная животная пища
Злаки
Бобовые
Сахар
Крахмал

Жиры

. .

Фрукты
Смешанная растительная пища .
Совокупность пищи (смешанная
диэта)

•

-а

•

®н
о.«

а а
о -

X
•V
а
о

RS

К я

Rg

G«1
ÏK

95
95
95
95
90
90

4,040
4,090
3,990
4,056
3,800
3,800

1,730
1,730
1,730
1,730
1,860
1,840
1,750
1,860
1,800
1,630
1,820
1,820

X
а

о

G®
л
я

83
85
84

1,410
1,520
1,840

90
90
90

3,800
3,800
3,800

98
98
98
98
98
97
98
98
95
90
97

92

1,820

95

4,050

97

—

—

—

—

—

—

—
—

ок

неть от удовольствия при виде пищи, т. е. кровь должна приливать к нему и способствовать его деятельности, и это достигается
только тогда, когда пища не только питательна, но и аппетитна
на вид. По всей стране, в школах, всего ближе стоящих к ферме
и посещаемых молодым женским населением ферм, обучают
искусству как можно привлекательнее приготовлять пищу и
в то же время таким образом, чтобы она была, по возможности,
удобоварима и, следовательно, лучшим образом подкрепляла
бы организм. Департамент земледелия Соединенных Штатов
издал много даровых бюллетеней, касающихся правильной
диэты, указывающих, из чего пища данной семьи должна состоять и каким образом она должна быть приготовлена, на
основании фактов, приобретенных исследователями, трудящимися над этими вопросами за последние годы в различных
концах мира.
Если кто пожелал бы определить, получает ли семья пищу
надлежащего качества и в необходимом количестве, интересное
и полезное исследование может быть сделано домашними сред-

ствами, основываясь на вышеприведенных таблицах. Это не сопряжено даже с большими хлопотами. Вся пища должна взвешиваться, скажем, в течение десяти дней. В первой приведенной таблице находятся все встречающиеся в домашнем обиходе пищевые вещества
с показанием количества отбросов
и содержания питательных составных частей. На основании
многочисленных исследований над различными людьми можно
считать установленными такие нормы: мужчина при усиленной мускульной работе требует одну и две десятых пищи,
потребляемой мужчиной при умеренном мускульном труде;
мужчина при незначительной мускульной работе или мальчик пятнадцати— шестнадцати лет — девять десятых пищи
мужчины при умеренной мускульной работе; мужчины при
сидячей жизни, женщины при умеренной работе, мальчики
от тринадцати до четырнадцати лет, девочки от пятнадцати до
шестнадцати лет нуждаются в восьми десятых пищи мужчины,
умеренно работающего. Женщины при легкой работе, мальчики
двенадцати лет и девочки тринадцати — четырнадцати лет
нуждаются в семи десятых; мальчики до одиннадцати и девочки
десяти — двенадцати — в шести десятых, и, наконец, дети
от шести до девяти лет — в пяти десятых количества пищи
мужчины при умеренной мускульной работе.
Что касается количества пищи, потребляемого данным человеком, то, конечно, он сам в том судья; приведенные соображения дают только понятие об относительной потребности,
а приведенная ранее таблица доставляет сведения относительно
средств ее удовлетворения. Но, повидимому, между лицами,
занимавшимися этими вопросами, очень распространено убеждение, что почти все люди едят слишком много. Конечно, важно
не общее количество пищи и даже не содержание в ней питательного вещества, но то, что усвояется, и едва ли есть повод
сомневаться в том, что количество, достаточное для покрытия
всех потребностей организма, может быть усвоено и при общем
количестве пищи, значительно меньшем, чем то, какое обычно
принимается.
В виде иллюстрации значения этих исследований в области
питания, остановимся на опытах профессора Снайдерса над
1

В переводе, как сказано выше, она значительно сокращена.

16 fr. А. Тимирязев m. X

241

питательностью сахара. Три человека подверглись двум параллельным опытам: в одном — сахар входил в состав пищи, в
другом — он был вполне исключен из нее. Приняты были все
предосторожности, чтобы удостовериться в действии сахара
на организм. Каждый человек получал в день четверть фунта
овсяной муки, четверть фунта сыра, три четверти фунта хлеба,
три унции * масла, две унции малины, пинту молока и два яйца.
В те дни, когда давался сахар сверх остальной пищи, каждый
человек съедал его пять унций.
Трата принятых пищевых веществ определялась со всею
желательною тщательностью, так что учитывалась истинная
питательность пищи.
Получились следующие результаты.
Оказалось отсутствие какого-либо косвенного влияния сахара
на переваривание другой пищи. По отношению к самому сахару не было замечено никакой бесполезной траты, так как
девяносто девять процентов и девять десятых заключенной в
нем энергии были утилизированы организмом. Количество
белковых веществ, задержанных организмом, было более при
сахарной диэте, — сахар доставлял необходимое топливо,
и потому организм Предъявлял менее требований на белок
остальной пищи. Главный вывод из опытов заключался в том,
что сахар, обыкновенно считаемый за приправу или вкусовое
вещество, на деле — очень существенная пища. Было показано,
что сахар не только равен крахмалу, как источник тепла или
энергии, но и воспринимается организмом гораздо легче, чем
крахмал. Факт, подмеченный кондитерами, что сбыт конфет и
леденцов зимою всегда более, чем летом, объясняется потребностью организма в тепле, заключающемся в сахаре.
Было сверх того доказано, что сахар — превосходное средство для поддержания усиленной, даже изнурительной деятельности организма. Сахар так полно и так быстро усвояется
организмом и так хорошо поддерживает его энергию, что одной
унции его достаточно, чтобы поддержать человека, силы которого были напряжены до последнего предела. В одном случае
человек, перенесший громадный труд и близкий к полному
изнеможению, получил вещество, которое по вкусу не мог отличить от сахара; оно не оказало ровно никакого действия,
* Унция=29,86 г. Ред.

но как только ему дали сахару, силы мгновенно вернулись
к нему. Один такой пример доказывает, что все это многостороннее изучение пищи клонится к обеспечению благополучия и
здоровья человека, и едва ли подлежит сомнению, что с улучшением диэты человека улучшается здоровье и увеличивается долговечность жизни.
Но в то самое время, когда ученые Обновленной Земли обращали свое внимание на изучение пищи, бессовестные люди
напрягали всю свою изобретательность на ее подделку и порчу.
И крайне любопытно отметить, что заботы об изыскании средств
для преследования и наказания таких зловредных проступков
вполне совпали с тем возрождением знаний, которое отметило
наступление эпохи Обновленной Земли. В 1861 году национальное правительство впервые выступило на путь законодательных мер, преследующих фальсификацию пищевых веществ,
хотя и ограничилось на первых порах простым налогом на товары, продаваемые не за то, что они в действительности представляют. Чрез несколько лет штат за штатом стал приниматься за то же дело. Тщательные исследования обнаружили
обман по отношению к любому почти пищевому веществу,
поступающему на рынок, и предпринят был целый крестовый
поход против виновников этих подделок.
За одно последнее поколение деятельность правительства,
вероятно, превысила все, что было предпринято в этом направлении страной за все время ее существования, — новое доказательство в подтверждение того факта, что период, о котором
идет речь в этой книжке — один из выдающихся в истории.
Х о т я й теперь еще законы нередко обходятся и хотя многое
зависит от строгости администрации, но и тех законов, которые уже изданы, вероятно, будет достаточно для преодоления
этой опасной формы преступности. Недавно национальное
правительство занялось исследованием вопроса о веществах,
употребляемых как средство для сохранения консервов. Химическое бюро департамента земледелия предприняло исследование над влиянием буры и борной кислоты на пищу в тех случаях, когда эти вещества употребляются при заготовлении
консервов. Исследования могли вестись тремя путями: при
помощи опытов искусственного переваривания этих пищевых
16*

243

веществ в лаборатории, опытов над животными и, наконец,
опытов над людьми. Эти последние опыты, конечно, были бы
наиболее убедительны, но кто согласился бы питаться пищей,
заведомо обработанной веществами, действие которых на организм могло оказаться вредным? И, тем не менее, явились добровольцы, и из них было выбрано двенадцать человек. В течение продолжительного времени они питались пищей, обработанной так же, как обрабатывались консервы, и в результате
оказалось, что применение с этой целью означенных веществ,
несомненно, вредно как при употреблении их в очень малых
количествах, но в течение продолжительного времени, так
и при употреблении их в больших количествах, но недолго.
По истечении очень небольшого срока наблюдался уже упадок
аппетита, нарушалась правильность пищеварения, и обнаруживалось общее расстройство здоровья.
Самоотверженность этих людей, готовых жертвовать собою
на благо ближних, не только опровергает мнение, будто наблюдается общий упадок истинного американского духа, но, наоборот, обнаруживает наряду с проявлением самого грубого
эгоизма и расцвет высокого рыцарского чувства.
Со всех возможных точек зрения пища Обновленной Земли
подвергается изучению и улучшению, все более и более приспособляясь к потребности человека. Сведения накопляются
на благо тем, кто так долго оставались во мраке. Для них открываются пути к здоровью. Этот крестовый поход против дурной пищи и забота о хорошей — одно из знамений времени.
Отрадно слышать, что забота о здоровье и счастье может окупаться и что один из путей к тому — забота о лучшей п и щ е , —
именно лучшей, а не более дорогой, — и что для этого прежде
всего нужно только проникнуться мыслью, что желудок не
какое-нибудь вьючное животное, которое можно нагружать
чем угодно, а один из самых хрупких, но драгоценных и могучих
органов человеческого тела. Забывая это, человек вступает в
область, которую страдающие диспепсией справедливо называют адом на земле; считаясь с этим, человек достигает высшего
физического и умственного, а в известном смысле, конечно,
и нравственного развития. Пища данной нации, ее изготовление и доброкачественность определяют силы и характер народа,

и чем шире будут распространены здравые о ней понятия,
тем скорее и вернее он приблизится к своему идеалу.
Изучение пищи не должно оставаться только делом ученого;
теперь любой житель городов или деревни, сознающий, что
добрую часть своей жизни он был обманут и не получал в своей
пище всего того, что в праве от нее требовать, может разобраться,
в чем дело, и позаботиться об ее улучшении самым простым и
верным способом. Наше поколение, а еще более те, которые еще
народятся, скажут спасибо людям науки, позаботившимся о
том, чтобы улучшить диэту человечества.
XV
ПРОДАЖА

ИЗЛИШКОВ

Припоминается мне прогулка, в один необычно ясный сентябрьский день, чуть не поперек всего Лондона, с целью получить сведения из первых рук о состоянии нашей мясной торговли. Я перебывал у более чем дюжины мясников, и на мой
вопрос, каким они торгуют мясом, получал неизменно тот же
ответ: «Самым первосортным шотландским!» Но когда я откровенно сознавался, что я не покупатель, а просто любопытствующий американец, я, за двумя только исключениями, получал такой же чистосердечный ответ, что, конечно, лучшее мясо
в лавке американское, только вслух этого говорить не приходится, так велико предубеждение лондонцев против американского мяса.
В конце своей прогулки я добрался, наконец, до одного большого американского экспортного мясного склада и поделился
с его содержателем своею опытностью. Он расхохотался и рассказал мне, что не далее как накануне с ним был такой случай.
Из какого-то важного дома в Вест-Энде он получил по телефону
от экономки, не доверявшей в этом отношении никому другому,
заказ прислать на завтра самого лучшего шотландского мяса.
Он замялся было и предупредил, что у него как раз только что
получено самое лучшее, свежее американское, и получил в ответ: «С чем вас и поздравляю, но только нам и нашим гостям
требуется самое лучшее шотландское, а до вашего американского нам дела нет». Н у , она и получила самое лучшее, и хозяева

и гости, вероятно, превозносили до небес свое шотландское
мясо и издевались над отвратительным американским.
И так-то стояло дело в былое время не с одним только мясом.
Но нередко, как, например, с фруктами, ошибки долгое время
были на нашей стороне. Если какой экспортер не получал
второго заказа, то исключительно потому, что не заботился
о том, чтобы его товар был не только лучшего сорта, но и красиво упакован. Такой же случай был и с кукурузой. В 1905
году приходилось слышать резкие жалобы на ее качество от
многих крупных европейских импортеров. Жаловались, что
кукуруза была сырая, подопрелая, заплесневевшая, загрязненная. Выславшие ее фирмы потерпели большие убытки, так как
товар не был принят. Американские консулы неоднократно
предупреждали экспортеров — высылать впредь только самое
лучшее зерно, вполне зрелое, вполне сухое, тщательно защищенное от подмочки во время перевозки, иначе вред, нанесенный всей торговле, долго не удастся поправить.
Несмотря на такие промахи, рост нашей внешней торговли
все же доказывает, что опыт не прошел для нас даром. Но если
принять во внимание то развитие, которое наше земледелие должно принять в близком будущем, современный вывоз, вероятно, еще ничтожен в сравнении с тем, чего он может достигнуть, если только мы будем поумнее.
Около 1870 года вывоз земледельческих продуктов достигал всего трехсот шестидесяти миллионов долларов, но и тогда
уже он был самой выдающейся чертой нашей вывозной торговли,
составляя 79,9% всего вывоза.
Спустя одно поколение, в 1900 году, вывоз в одну Великобританию превышал эту сумму на пятьдесят миллионов, а общий вывоз в этом 1900 году на сумму восьмисот сорока четырех
миллионов превысил привоз на четыреста двадцать пять миллионов долларов. В 1904 году ценность всего вывоза наших
земледельческих продуктов возросла, в круглых цифрах, до
восьмисот сорока миллионов, так что к этому времени, при
общем производстве на сумму почти пяти биллионов, мы могли
уделять около одного для продажи на сторону. Доказательством тому, как постоянен этот спрос на произведения Обновленной Земли, может служить итог за последние шестнадцать

лет (кончая июнем 1905 года). Мы продали за этот срок на двенадцать биллионов этих продуктов, при постоянном торговом
балансе в нашу пользу. Х о т я в 1904 году привоз иностранных
земледельческих продуктов (именно: кофе, чая, шоколада,
шерсти) был более значителен, чем в какой-либо другой год,
тем не менее, баланс в нашу пользу превысил триста миллионов долларов.
Нельзя не сознаться, что в наших коммерческих сношениях
с другими странами мы ворочаем колоссальными суммами.
Если остановиться на 1900 годе — годе нашей последней *
переписи, то мы увидим, что десять главных статей земледельческого вывоза располагаются в следующем порядке: хлеб,
хлопок, мясо, живой скот, табак, жмыхи и мука из них, растительные масла, плоды и орехи, молочные продукты и семена.
Эти десять статей составляли девяносто пять процентов всех
земледельческих продуктов вывоза. Нашим лучшим покупателем была Великобритания, покупавшая на сумму 408 000 000
долларов; за нею следовали: Германия — на сумму 134 000 000,
Нидерланды — на сумму 52 000 000, и далее: Франция, Бельгия, Италия и Япония — на суммы от нескольких сот тысяч
до нескольких миллионов.
Много требуется времени для того, чтобы нация могла
наладить свою внешнюю торговлю; немало нужно такта, терпения и умелой дипломатии и для того, чтобы, наладив дело,
суметь не только поддержать, но еще и расширить его. Также
немало проходит времени до тех пор, пока нация сумеет использовать все свои благоприятные естественные условия. Это особенно поражает меня п р и мысли, как мало мы еще использовали чудные средства сообщения, которые нам даны системой
Миссисипи и ее притоков. Это — естественный путь для передвижения продуктов нашей земли, открытый в течение почти
целого года. Ею орошается площадь десяти штатов с двадцатимиллионным населением, производящая самые разнообразные
и важные продукты, — словом, это одна из богатейших стран
в мире. А перед ней расстилается Мексиканский залив, а за
ним, оба океана, Восточный и Западный. Когда откроется Па* Последней, разумеется, перед появлением книги Гарвуда. Ред.

Доки

Сан-Франциско

намский канал * , мы получим прямой доступ к восточным
рынкам.
Заметьте, как изменятся с этой минуты все расстояния из
Нового Орлеана. В Сан-Франциско, вокруг мыса Горна —
15 052 мили, чрез канал — 4 047; в Вальпарайзо, вокруг
мыса Горна — 9 962, чрез канал — 3 987. В Иокагаму, через
Суэцкий канал — 14 929, чрез Панаму — 9 234. В Сидней,
вокруг мыса Доброй Надежды — 14 624, чрез Панаму — 9 251,
экономия целых 5 373 мили!
Железные дороги, пересекающие Миссисипи или тянущиеся ей параллельно, богатеют, развозя продукты этой царственной долины, а дивный водный путь, всем доступный, отвечающий всякому спросу, какой бы ему ни предъявили, —
забыт и запущен. Эта мысль постоянно приходила мне в голову, когда я стоял в гавани Нового Орлеана, сравнивая то,
что есть, с тем, что могло бы и должно бы быть. Правда, после
Нью-Йорка это второй наш порт, но все же поражаешься,
* Для движения судов этот канал был открыт в августе 1914 года.
Ред.

как мало он использовал еще свое, благодаря Миссисипи,
совершенно исключительное положение. Право, ни одна цивилизованная нация в мире не пренебрегала бы в такой мере выгодами этого положения. За самые последние годы все же наблюдается значительный успех. До сих пор вывозились, главным образом, хлопок, сахар и рис, но за последние годы замечается и быстрый рост вывоза хлебов. Т а к , в 1901 г. вывезено
25 ООО ООО бушелей пшеницы, между тем как в предшествовавшем ему году вывезено было всего три миллиона.
Теперь перенесемся на другую сторону континента, в СанФранциско. Здесь мы встретим совсем другое положение дела,
чем в Новом Орлеане, но все же и здесь внешняя торговля
находится еще в младенчестве. Здесь кипит борьба между
Сан-Франциско и другими портами северного Тихого океана,
и призом этой борьбы является торговля с Востоком, — приз,
из-за которого стоит бороться, так как в круглых цифрах он
измеряется двумя биллионами в год. Логически рассуждая,
они должны принадлежать этим портам, которые на девять
тысяч миль ближе к этим рынкам, чем любая другая торговая
нация. А между тем в 1904 году на долю Америки выпадало
всего девять процентов этой торговли. И Соединенные Штаты
не только ближе к этим рынкам, но и лучше к тому приспособлены, хотя бы взять для примера снабжение Востока продуктами нашего земледелия, в которых он так нуждается. Не
найдется другой страны, которая обладала бы такой площадью
обработанной земли, с такими удобными путями для вывоза
и населением, в такой мере приученным к эксплоатации ее
естественных богатств. И в этом направлении дело все же
подвигается вперед; между тем как в 1895 г. мы вывезли в Китай на 2 834 803 [доллара], в 1905, т. е. через десять лет,
вывоз возрос до суммы 50 104 767. Стоит прогуляться в порте
или заглянуть на один из тихоокеанских пароходов, чтобы
убедиться, как оживилась и как разнообразна наша восточная
торговля.
В 1903 году мы продавали на сторону на биллион пятьсот
миллионов наших избытков, и из этой колоссальной цифры
всего пять процентов выпадало на долю азиатов. Главные наши
сношения с внешним миром, таким образом, почти ограничи-

Склад

муки

для вывоза в

Европу

ваются атлантическим побережьем. Восемьдесят семь процентов вывозимых товаров направляются в Европу. Я проехал
по всему этому побережью, посетил главнейшие порты, изучая
наш экспорт, в особенности по отношению к важнейшему продукту мировой торговли — муке. Для меня выяснились два
факта громадной важности.
Во-первых, когда вы стоите в одном из этих портов, перед
вами расстилается безмерно широкая, свободная большая
дорога, которая длинный ряд годов, а если мы, американцы,
немного встряхнемся, и на целый ряд столетий останется путем
к нашему главному рынку, хотя, как мы сказали, никто не в
состоянии предвидеть, к а к у ю роль мы еще призваны сыграть
в торговле с Востоком. А пока что — миллионы европейского
населения должны быть накормлены и одеты, и эти их потребности должны быть удовлетворены Америкой, потому что,
когда вы стоите лицом к океану, за вашей спиной расстилается
страна, которая при всех своих новейших успехах в земледелии
стоит еще только на самом рубеже своих возможных успехов,
и для нее, во всяком случае, является вполне возможным не

Колыбель
«Пионер»

кооперативного
в Рочдэле

движения

всего

мира.

Библиотека

общества

отставать от постоянно
возрастающих требований из-за
океана.
Второй факт не менее важен, но далеко не так льстит
нашему национальному самолюбию и не говорит о нашей мощи.
Где бы вы ни следили за нагрузкой товаров, по атлантическому
ли или тихоокеанскому побережью, в Мексиканском ли заливе
или в Порт-Артуре, на озере Верхнем, этом центре пшеничного
экспорта, в Монреале, Квебеке или Галифаксе, вы можете быть
уверены, что люди, грузящие товары, — люди не вашей крови.
А флаги — ах, эти флаги! Вы увидите все, от креста св. Георгия на его красном поле, символа могущества Великобритании
на всех морях, до этого красного шара на белом поле, символа
восходящего солнца Японии, и только как редкое исключение
увидите наш национальный, полосатый со звездами.
Положим, утешительно вспомнить, что грузовместимость
американского торгового флота за последние полвека почти
удвоилась; зато в Великобритании за это время она учетверилась. В 1850 году в Великобритании она равнялась 4 232 952
тоннам, в Соединенных Штатах — 3 485 266, а в 1904 году в

Великобритании она равнялась 16 969 614, а у нас — 6 291 535
тоннам.
Помните, как внезапно изменилось мнение всего света о
нашей нации при быстром и неожиданном исходе нашей войны
с Испанией? Сначала все говорили: «Вы — народ лавочников;
ваше дело торговать свининой, а не воевать», а когда пришли
вести о победе под Сант-Яго, не было предела выражениям уважения и восторга. Иностранцы не могли себе представить, что
заморский человек, умеющий ходить за плугом, сумеет, если
в том окажется надобность, наводить и п у ш к у .
Но я все же думаю, что не в военных авантюрах, а в мирном
процветании великое будущее нашей страны. А для тех, кто
кормится от земли, внешняя торговля избытками произведений этой земли должна быть предметом самого внимательного
и тщательного изучения.
XVI
КООПЕРАЦИЯ
Стремление к улучшению было главным двигателем, обусловившим успехи Обновленной Земли. Со стороны людей науки,
кому, главным образом, обязаны этими успехами, дело шло
об улучшении положения других. Со стороны самих возделывающих землю и питающихся ее дарами дело шло об улучшении своего собственного положения, но из этого еще не следует,
что в корне этого' стремления лежал один эгоизм. В основе его
лежало чувство самозащиты или, вернее, благородной и высокой заботы о своих близких. Но естественно, что вместе с успехами, увенчавшими деятельность этого периода, явилось и
сознание достоинства и значения своего призвания, а вместе
с тем и сознание своей силы. Это сознание пробивалось наружу
в самых разнообразных формах, порою безуспешных вследствие недостатка дружных усилий, в других случаях вследствие узкой односторонности самих попыток, но все они были
неизменно согреты одним общим порывом к независимости.
Жителю городов, особенно больших городов нашего Востока,
где население в течение столетий привыкло к известному установившемуся укладу жизни, почти невозможно представить

себе положение фермеров Запада, только начинавших выходить из положения первых пионеров этой страны. Все находились в каком-то неустановившемся положении. Все только
налаживалось. Большинство фермеров было в ужасной бедности, как это неизменно случается, когда новые страны впервые
подпадают культуре. Они были по горло в долгах. С трудом
уплачивали они по своим обязательствам. К тому же это были
разрозненные единицы, а не сомкнутая корпорация.
Но приблизительно в то время, когда только зачиналась
Обновленная Земля, из-за моря стали все чаще и чаще доходить
слухи о чудесах, осуществленных соединенными силами рочдэльских ткачей, кучки людей, очутившихся в положении несравненно худшем, чем американские фермеры. Эти ткачи,
за поколение до начала Обновленной Земли жившие в английском мануфактурном городке Рочдэле, недалеко от Манчестера,
впали в ужасающую бедность. Тщетно пытались они сводить
концы с концами. Тщетно мечтали они, как бы выбраться из
своего положения. Но в один счастливый день двадцать семь
человек из них вошли между собою в соглашение. Они положили начало первому кооперативному обществу, в современном смысле этого слова, на свете. Это был не столько удар по
капиталу, сколько протест против бедности. Незадолго до основания этого общества, из дебатов Палаты общин стало известно, что в Рочдэле более чем две тысячи людей жило на сорок
шесть центов на человека в неделю, а были и такие, которые
имели всего двенадцать центов в неделю
Целые семьи имели
только по одному одеялу, а другие спали на соломенных тюфяках, ничем не покрываясь. Вопрос был поставлен ребром —
жить или умирать. И рочдэльские ткачи предпочли жить.
В первый год, когда они сорганизовались, их оборот был двадцать восемь фунтов стерлингов, или, в круглых цифрах, сто
сорок долларов 2 . Когда я посетил Рочдэль в 1899 году, оборот
этой первой по времени кооперативной организации на свете
со ста сорока долларов дошел до миллиона пяти сот тысяч долларов в год3 с прибылью, достигавшею до двухсот тысяч дол1
2
8

Около 24 копеек в неделю.
Около 280 руб. в год.
Около трех миллионов в год.

Доки

Нового

Орлеана,

когда

тронулся

хлопок

ларов в год1. Кооперация совершенно преобразила людей,
вырвала их из когтей долгов, дала им уютные дома, заменила
грязную нищету довольством и комфортом, раскрыла доступ
к ним культуре, превратила их из жалких рабов в свободных
людей, полагающихся только на свои собственные силы.
Медленно, но верно идея кооперации проникала и в другие
страны. В 1905 году в Европе, за пределами Англии, было
около пятидесяти тысяч кооперативных обществ и более восьмисот тысяч членов земледельческих кооперативных обществ
в одной Франции. В Англии, в качестве отпрысков рочдэльских
пионеров, существует две тысячи обществ, с более чем двумя
миллионами членов и ста пятьюдесятью миллионами капитала.
Я стоял перед мрачным зданием в Жабьем переулке (Toad
Lane) в Рочдэле, где некогда кучка ткачей собралась в беспросветное ноябрьское утро, в 1844 году, и поклялась сбросить
с себя ярмо бедности, и думал, что эту безобразную, разваливающуюся, мрачную постройку, давно получившую другое
назначение, было бы необходимо сохранить на вечные времена,
1

Около четырехсот тысяч рублей.

как колыбель одного из величайших движений, возникших
в наше время.
Если б положение западных фермеров было еще хуже, чем
оно было в действительности, если б оно более подходило к положению рочдзльских ткачей, то, быть может, кооперативное
движение сделало бы в Америке более быстрые успехи, потому
что, когда спасения приходится ждать лишь от собственных
усилий, случается, что чем ужаснее нужда, тем напряженнее
усилие и тем вернее спасение. В другой главе будет рассказано
об успехах фермеров Айовы, решившихся освободиться от эксплоатации бессовестным капиталом и обеспечить себе, помимо
него, получение всего необходимого. Хотя эта попытка, увенчавшаяся блестящим успехом, и не была в строгом смысле,
кооперативным предприятием, но в основе ее лежала та же идея,
которая лежит и в основе кооперации, — идея самозащиты.
Как только весть об успехе рочдэльского движения дошла до
нас из-за моря, в Соединенных Штатах возникло много попыток кооперации. Приблизительно в самом начале периода
Обновленной Земли несколько фермеров собрались в городе
Гатфильде в Массачузетсе и основали кооперативную молочную,
очень удавшуюся и вскоре приобретшую серьезное экономическое значение. Еще в 1860 г. кооперативные молочные распространились в среде нью-иоркских фермеров. В других штатах кооперация была испробована в той или иной форме, но
она достигла значительных размеров только тогда, когда фермеры Запада, подражая своим восточным соседям и прослышав
о рочдзльских ткачах, взялись за дело. Многие из этих западных фермеров были сыновьями пионеров, ценою громадных
лишений и трудов проложивших путь в эту страну. Они еще
жили, так сказать, под сенью старых долгов. Частенько, не
обладая надлежащими знаниями, они истощали свою почву
непрерывным возделыванием пшеницы и только на тяжелом
опыте узнали, что должны разнообразить свои культуры, чтобы
не погрязнуть еще глубже в своих долгах. Это были дни их
полной зависимости от капиталистов восточных штатов, и хотя,
может быть, они и были действительно многим обязаны этим
восточным займам, без которых, пожалуй, не справились бы
на первых порах с своей задачей; хотя, быть может, риск,

Нагрузка

муки

для отправки

в китайские

порти

которому подвергались атя ссужавшие их необходимыми средствами капиталы, и бывал порою более велик, чем подозревали
сами фермеры, тем не менее, долги были налицо, и их приходилось уплачивать.
Не прошло и нескольких лет после возникновения первых
гатфильдских кооперативных молочных, как уже можно было
наблюдать следующие картины. По вечерам, в школьных помещениях этих западных сельских общин, или по субботам, в по- •
мещениях этих управлений соседних крупных деревень, какихнибудь тридцать—пятьдесят фермеров собирались, чтобы потолковать вместе о кооперации, так как пора разговоров уже миновала и дело было для всех ясно.
Устанавливалось соглашение, заключавшее основную конституцию предприятия, состав заведующих и ручательство
каждого участника определить число коров, молоко от которых
он обязывался доставлять в предположенную молочную.
Собирался основной вклад, от двух до трех тысяч долларов,
на постройку молочной, а иногда и сыроварни. Местность для
17

К . А . Тимирязев,

m, X

257

этого выбиралась на железной дороге и, по возможности,
в центре населения договорившихся фермеров. Сюда доставлялось молоко всех окружных стад, поступавшее на сепараторы
и маслобойни. Для соблюдения полной справедливости молоко
кредитовалось не прямо мерой, а соответственно его качеству,—
проба Бабкока уже была в общем употреблении, — так что
возможно было определить, сколько масла действительно доставлено каждым участником. Откладывался и небольшой запасный капитал на ремонт и другие текущие потребности. Сбор
на него обыкновенно не превышал пяти центов с каждых ста
фунтов принятого молока. Если кто-либо из участников уличался в бесчестном подмешивании воды или каком другом подлоге, он, на основании статута, штрафовался десятью долларами за первый раз, двадцатью пятью за второй и изгонялся за
третий раз. В определенные и не очень длинные сроки, чтобы
накоплением доходов не вводить в соблазн заведующих, происходил дележ прибылей. Так как все находилось под непрерывным общим контролем, то обман был фактически невозможен.
Движение это быстро разрасталось. К концу первого десятилетия, приблизительно около 1898 года, все предприятие
в кооперативных молочных центрального Запада (со включением наиболее заинтересованных в нем штатов — Миннезота,
Висконсин, Айова и Иллинойс) выражалось уже суммой в тридцать миллионов долларов 1 . Полная возможность практического
осуществления кооперации в Соединенных Штатах была таким
образом доказана, несмотря ни на какие неблагоприятные условия или происки бессовестного капитала. Это было ясное,
" очевидное доказательство здравости положенных в ее основу
начал. Особенно убедителен был пример штата Мичигана.
Это исключительно земледельческий штат. В его пределах
не было вовсе промышленности, на поддержку которой можно
было бы надеяться. Год за годом фермеры сеяли пшеницу,
не считаясь с производительностью почвы. Наконец, природа
предъявила свой иск, на который не бывает отсрочки. Фермеры
обратились к кооперативным молочным, производившим масло.
На первых порах открылось их всего двадцать девять, с тремя
1

Приблизительно 60 миллионов рублей.

тысячами участников, или акционеров. В год основания молочных было двадцать четыре случая продажи заложенных земель
за долги, через четыре года был только один случай, а со следующего года они и вовсе прекратились. В первый год устройства молочных в банке соседнего города сумма вкладов, сделанных фермерами, была пятьдесят шесть тысяч долларов, через
десять лет она дошла до трехсот двадцати тысяч долларов,
к чему нужно прибавить еще тысяч шестьдесят, помещенных
в банк самими молочными. Фермерская земля, ценившаяся
вначале от десяти до тридцати долларов за акр, через десять
лет уже оценивалась от двадцати пяти до шестидесяти.
Этот пример заслуживает внимательного изучения; он показывает, что может быть создано кооперацией при обычных
условиях в Америке.
Но должно отметить, что кооперация в Америке и кооперация в А н г л и и идут не совсем одинаковыми путями. В основе
дух предприятий тот же и здесь и там, но только английская
кооперация смотрит на свои задачи гораздо т и р е . В Англии
кооперация до того развилась, что фактически охватила собою
все интересы земледелия, промышленности и торговли. Она
подчинила себе города, где основываются крупные предприятия, захватившие в свои р у к и значительную часть торговли,
розничной и оптовой. В Америке, где во многих отношениях
более свободы, где люди, наиболее в том заинтересованные,
каковы фермеры Обновленной Земли, обладают более широкими
воззрениями и большей свободой действия, для кооперативного
движения раскрываются еще более широкие возможности,
чем в Англии. Распространение кооперации за пределы молочных вполне в руках американского фермера. Предвидятся, конечно, и препятствия, но они совсем иного рода, чем те, которые,
как увидим, стояли на пути к осуществлению других фермерских организаций, да и преодолеть их будет гораздо легче.
Не подлежит сомнению, что известные эгоистические интересы
вступят в борьбу, открытую или тайную, со всяким движением,
направленным в эту сторону. Капитал, сконцентрированный
в руках бесчестных людей, будет также стараться погубить
возникающую кооперацию, как он подкапывается под соперничающую железную дорогу. Будут сделаны попытки так напра17*

259

вить самые разнообразные корпоративные интересы, чтобы
или прижать кооператоров к стене и заставить их, под угрозой
неминуемого разорения, продать свое дело, или соблазнить
их посулом более выгодных финансовых результатов при совместном действии, купленном ценою отказа от своего начинания, потерянной свободы и раздавленной конкуренции. Успех
современного капитала, в руках бесчестных людей, обыкновенно измеряется возможностью раздавить или развратить.
Чем внимательнее изучаем мы кооперацию в А н г л и и —
и особенно в Рочдэле, этой колыбели, этом первоисточнике всего
движения,— тем яснее нам становится его громадное значение. Нигде цели и размеры современного кооперативного движения не представлялись мне с такою наглядностью,, как в
прекрасной, содержащей 20 ООО томов библиотеке общества
рочдэльских пионеров. Кроме этой центральной библиотеки,
в городе рассеяно еще двадцать одна филиальная; ими кооператоры могут пользоваться, не будучи вынуждены итти далеко
в центральную; а сверх этих библиотек, в собственном смысле
этого слова, при каждом кооперативном складе в городе имеются
еще читальни, или газетные комнаты. Кооперативному движению в Соединенных Штатах открывается почти безграничная возможность. Для расширения этой системы,—пока она
не охватят решительно всего, касающегося фермы, молочной,
огорода, лесного хозяйства и городской жизни во всей ее совокупности, — конечно, найдутся несравненно более благоприятные условия, чем в Англии, а результаты этого движения
должны оказаться еще более плодотворными в стране, к а к
бы исключительно приспособленной для развития кооперативного труда, какою являются Соединенные Штаты.
XVII
ОПЫТНЫЕ

СТАНЦИИ

Три главных фактора способствуют распространению знаний
Обновленной Земли: национальное правительство чрез посредство департамента земледелия, земледельческие школы различных штатов и, основанные также отдельными штатами, опытные станции. П р и оценке круга деятельности и значения этих

трех могучих пособников современного земледелия нет надобности устанавливать, кто кого важнее, достаточно для них
славы и в их дружном, совместном действии. В своей сфере
действия каждый из них оказывает влияние и более широкое
и более важное, чем остальные два. Любопытно, что все эти три
деятеля возникли одновременно, в эпоху Обновленной Земли.
И в каких только разнообразных направлениях не проявился
совершенно новый порядок вещей почти в одно и то же время,
именно в начале последней трети девятнадцатого века; современное лесоводство, начало великого дела Лютера Бербанка,
изучение строения почв, почвенные прививки, разведение новых
сортов пшеницы и к у к у р у з ы , борьба с вредными насекомыми,
земледельческое образование, национальный департамент земледелия и созданные отдельными штатами опытные станции.
Это совместное пробуждение деятельности, в самых разнообразных направлениях, отметило эту эпоху, которую выше
мы назвали Возрождением, хотя она была собственно не возрождением, не возвращением к жизни, а зарождением новой жизни,
совершенно новым творческим актом.
П р и оценке великого дела, осуществляемого опытными станциями, не следует упускать из виду, что они составляют собственность самого народа в самом тесном и точном смысле. Х о т я
они находятся под управлением людей науки и поддерживают
сношения с национальным правительством, они по существу
вполне народное учреждение. Не оказывая никому отеческого
попечения, они, тем не менее, находятся в тесном общении с
теми, кто живет от земли, направляя их труд и помогая им в их
затруднениях. Руководящее начало всей деятельности опытных станций — полнейшее отсутствие каких бы то ни было
эгоистических стремлений. Они производят опыты и достигают
результатов, которые не только доставляют славу, но и могли
бы принести богатства тем, кто заправляет этим делом, если
бы они руководились только своими эгоистическими целями.
Если бы люди, трудящиеся на этих станциях, посвятили себя
приобретению богатств, они бы заработали в один год более
денег, чем сколотят их во всю свою жизнь своим жалким жалованием, потому что благодаря их открытиям порою создаются громадные суммы, в смысле ли косвенной экономии для целых

штатов или прямого приобретения самим народом. Их труд
по существу бескорыстен и, как всякий бескорыстный труд,
венчается успехом, в наиболее возвышенном смысле этого слова.
Эти станции имеют, в самом широком смысле, воспитательное значение. Они ведут за собой, побуждают, удерживают,
подают совет и контролируют. Они педагогичны без навязыван и я своих отеческих забот; влиятельны, не прибегая к понуждению; они властно указывают путь, но никогда не диктаторствуют. В известном смысле они — самый могучий двигатель
по тому влиянию, которое оказывают на все отправления и
на развитие Обновленной Земли.
Всех станций шестьдесят, по одной в каждом штате или территории, в некоторых штатах их по две и, сверх того, по одной
в Аляске и в Гаваи. Они все организованы на основании билля,
известного под названием Hatch B i l l , получившего силу закона
только в 1887 г. Но совершенно сходная деятельность уже
обнаружилась во многих штатах и до появления этого билля.
Признание станций национальным правительством сопровождалось ассигнованием на их нужды по пятнадцати тысяч долларов в год на каждую. Многие из штатов поспешили добавить
к этой сумме, так как значение станций для успехов земледелия было для всех ясно. Сверх того, штаты снабжали станции
землей и необходимыми постройками. ГоДичный итог всего,
что получают станции от национального правительства и от
штатов, равняется миллиону пятистам тысячам долларов, так
что на каждого жителя приходится всего 50 центов 1 . Барыш,
получаемый с помещенного таким образом капитала, если уже
становиться на чисто утилитарную почву, выходит за пределы
обычного представления о процентах — так громаден прирост
богатства штатов благодаря труду этих станций. Так, за десять
лет одна станция Северной Дакоты увеличила благосостояние
этого штата на сто миллионов — десять миллионов в год —
одними своими опытами над усовершенствованием злаков.
Это только один из многочисленных примеров.
Обыкновенно станции находятся в связи с университетами
или агрономическими школами, учебный персонал которых
1

Автор, очевидно, ошибается: эта последняя цифра должна быть раз
в двадцать менее. Примечание переводчика.

обслуживает и станции. Я бы не сумел лучше охарактеризовать
задачи, преследуемые станциями, как подлинными словами
акта, определившего общие черты Предстоящей им деятельности, хотя потребности многих штатов вызвали исследования
и в таких направлениях, которые не были предусмотрены в первоначальном правительственном плане. Станциям вменяется
в обязанность:
«Производить оригинальные исследования или проверять
опыты из области физиологии растений и животных; изучать
болезни тех и других, а равно и средства их излечения; химический состав полезных растений в различных стадиях их развития; сравнительную пользу различных севооборотов в различной их последовательности; способность новых растений к
акклиматизации; анализ почв и вод; химический состав удобрений естественных и искусственных, в связи с опытами над
их сравнительным влиянием на урожай различных растений;
приспособление и ценность трав и других кормовых растений;
состав и "степень переваримости различных кормов; научные
и экономические основы производства молока и сыра и другие
подобные же исследования и опыты, имеющие отношение к земледельческому промыслу Соединенных Штатов, наиболее в каждом данном случае желательные, принимая во внимание различные условия и потребности соответствующих штатов и территорий».
Вместе с этими общими основаниями было постановлено,
что станции, помимо годичных своих отчетов, должны выпускать обстоятельные бюллетени о своих трудах, по крайней мере,
раз в три месяца, рассылая по одному экземпляру в редакции
всех газет и всем, действительно занимающимся земледелием
и заявляющим о желании их получать. Эти бюллетени содержат массу ценных сведений строго практического свойства и
рассчитанных на то, чтобы притти на помощь и фермеру, и содержателю молочной, и садоводу, и плодоводу, — словом,
всем, живущим от земли и сталкивающимся с новыми задачами
при развитии своего дела. Цель этих бюллетеней — излагать
новые открытия в форме, доступной пониманию среднего человека. В некоторых случаях выпускаются бюллетени двух
родов: одни краткие, изложенные возможно простым языком,

для распространения в прессе и для непосредственного пользования земледельцами, и другие — более подробные и научные. Более шестисот тысяч фермеров внесено в почтовые списки
опытных станций. Около тысячи человек входит в состав служебного персонала станций, в их числе немало выдающихся
ученых, и все до единого первостатейные знающие люди. Они
производят самостоятельные исследования в области физики,
химии, ботаники, геологии, метеорологии, агрономии, садоводства, лесоводства, физиологии человека и животных, ветеринарии, животноводства, молочного хозяйства, инженерного
искусства и в других сходных направлениях. Но, сверх того,
они занимаются и вопросами, представляющими непосредственное значение для практики, подают из первых рук совет и помощь нуждающемуся в них фермеру; так, например, они предупреждают его о появлении вредного насекомого и о самом
новейшем средстве борьбы с ним; они дают отзыв о свойствах
его почвы или о качествах питьевой воды; они исследуют пищевые вещества, почему-либо возбудившие сомнения, и дают
определенный ответ о степени их пригодности для питания,
основанный на точном определении их состава; они отвечают
на тысячи запросов, иногда не представляющих не только
научного, но и вообще никакого значения. Сотни тысяч писем
отправляются ежегодно со станций со сведениями, которых
фермер не мог бы получить ни из какого другого источника,
и все это не стоит ему ни гроша. Национальное правительство
иногда само оказывает прямое содействие опытам, производящимся на станциях, будут ли они касаться истребления вредных
насекомых, содействия облесению, осуществления плана орошения или определения питательности кормов и пищи человека. Иногда специалисты вырабатывают бюллетени, которые
распространяются потом уже от имени самого национального
правительства.
Существует ассоциация американских земледельческих училищ и опытных станций, собирающаяся ежегодно для чтения
сообщений и обсуждения вопросов, представляющих общий
интерес для всех деятелей Обновленной Земли.
Можно было бы наполнить тома результатами, уже добытыми на опытных станциях. Решительно невозможно, хотя бы

приблизительно, оценить, что уже дали они стране. Помощь,
которую они оказывают, двоякого рода: во-первых, положительная, как прямая, так и косвенная, и, во-вторых, отрицательная.
Эту последнюю можно охарактеризовать словами: «чего не
следует делать». Период Обновленной Земли еще так непродолжителен, что накопившиеся знания еще не успели достаточно
распространиться, а от прошлого осталось большое наследие,
которое приходится еще порядком переворошить и просеять,
прежде чем окончательно решить, что принять, а что отвергнуть. Порою так же важно во-время сказать фермеру, что ему
не следует делать, к а к и сказать ему, что ему делать. Так,
например, станции оказали громадную пользу фермеру, указав, что он не должен из году в год производить одно и то же
растение, так как последствием этого будет несомненное истощение почвы. Они показали ему далее, что многие удобрения,
которые он употреблял, или вовсе бесполезны, или приносимая ими польза н и в каком случае не соответствует затрате.
Станция может его научить, как дешево, за какую-нибудь одну
двадцатую его обычного расхода, приобрести удобрение, гораздо
более пригодное, чем то, которым он до той поры пользовался.
Очень важны сведения, ими распространяемые,
касательно
ценности кормовых средств, — сведения, наглядно показавшие непроизводительные затраты прежних лет. Едва ли найдется хоть одна из всех шестидесяти станций, отрицательная
польза которой не была бы почти так же важна, как и положительная.
А когда желаешь при таком по необходимости сжатом изложении показать положительное, как прямое, так и косвенное,
значение этих станций, то встречаешь почти непреодолимое
препятствие. Одна станция, как, например, Калифорнская,
работает в направлении завоевания новых земель; она превращает пустыню в цветущие плодовые сады, показывая, как эти
земли могут быть сделаны плодородными, если к ним применять открытые ею средства. Эта деятельность его станции принесла этому штату миллионы и миллионы. Тому, кто заинтересовался бы вопросом, как же это осуществляется, стоит только
обратиться с этим вопросом по назначению. Другая станция,
также даром, доставляет все сведения касательно трудов одного

ее сотрудника в области молочного дела, и эти сведения сделали
переворот в молочном хозяйстве. Висконсинская станция в
придуманной доктором Бабкоком пробе дала легкое общедоступное средство определять содержание масла в молоке, о
чем была речь выше. В результате — много миллионов прибавилось к доходам всего народа, а самый прием распространился
по всему свету. Станция штатов, производящих пшеницу,
прибавила еще большее число миллионов к достоянию этих
штатов, выработав новые, во всех отношениях превосходные,
породы пшеницы, а в то же время и кукуруза также возросла
в своей производительности и приспособилась ко всем требованиям рынка. Громадные суммы были сбережены благодаря
трудам некоторых станций по ограждению скота от падежа;
другие станции создали такие же суммы благодаря применению
новых удобрений. Еще другие научили, как выводить лучшие
сорта фруктов; как оберегать их от заразных болезней; как откармливать убойный скот отбросами сахарной свекловицы или
сахарного тростника и тем одновременно получать хорошее
мясо и прекратить непроизводительную трату питательных
веществ; как вести хозяйство на почти безводной земле, применяя усовершенствованные приемы орошения; как лучше откармливать скот и живность; как получать более яиц и лучійего
качества мясо; как, наконец, суметь лучше прокармливать себя
такими средствами, которые доставляет ферма, так, чтобы пища
была не только более питательна, но и более привлекательна.
Вы не сумели бы указать ни одной отрасли современной сельскохозяйственной практики, которая не была бы так или иначе
связана с деятельностью опытных станций, не была бы обязана
им своими успехами.
Существует простая мерка, которая позволяет нам отличать
делаемое ими великое дело от обыкновенного научного исследования. Она заключается в вопросе: приходит ли оно комунибудь на помощь.
Главная цель этих ученых, посвятивших себя вопросам земледелия, заключается не в том, чтобы делать что-нибудь, вызывающее удивление, а что-нибудь такое, что придет кому-нибудь
на помощь, что-нибудь такое, что позволяет миру двигаться
вперед с меньшим трением, что делает жизнь людям, мужчинам

и женщинам, более легкою, увеличивает сумму человеческого
счастия. Никогда труд их не имеет характера простого умозрения или только удовлетворения простого научного любопытства. Он не является также делом одного дня, а последствием продолжительного, упорного исследования и наблюдения. Долгие годы проходят прежде, чем выяснится
результат иного опыта. Нередко этот результат не является осязательным, если его оценивать на звонкую монету,
порою даже вся ценность его заключается только в доказательстве, что того или другого нельзя или не следовало
делать.
Прежде всего требуется, сколько бы на то ни понадобилось времени, чтобы все было демонстрировано на фактах,
ничто не предоставлено пустым догадкам, а затем то, что с очевидностью демонстрировано, остается только применять,
и здесь-то кормящиеся от земли пожинают плоды исследований
ученого.
Хотя, как мы сказали ранее, на почтовых списках опытных
станций значится уже шестьсот тысяч корреспондентов, —
найдется еще много тысяч, которые в них отсутствуют. А между
тем все, что требуется для получения необходимой справки,
это — только обратиться за ней. Всякому, интересующемуся
каким-нибудь вопросом, стоит только обратиться к директору
станции своего штата, и ему будут высылать все относящиеся
бюллетени вполне бесплатно. Очень часто можно получать
бюллетени и из других штатов и таким образом обеспечить
себя сведениями из различных источников. Прямые сношения
путем корреспонденции также могут стать источником очень
ценных сведений и помощи. Директора слишком заняты своим
крупным делом, чтобы отвечать на такие вопросы, на которые
имеются уже ответы в изданных бюллетенях, или на такие, которые не имеют практического значения, но они всегда готовы
давать необходимые или полезные подробные разъяснения.
Опытами на станциях заведуют специалисты, и эти специалисты
всегда готовы делиться своими знаниями. Тысячи h десятки
тысяч долларов могут быть спасены благодаря станциям, если
только фермеры во-время обратятся к ним за советом. Может
быть, данной местности грозит опасность от вредных насеко-

мых, от заразной болезни скота, от паразитов на злаках, огородных или фруктовых растениях. Если дело не терпит, соответствующий специалист с первым же поездом является в угрожаемую местность. Бывает, что он в состоянии немедленно предложить готовое средство, но случается и так, что он вынужден
еще исследовать явление, проявившееся при новых условиях,
и ему приходится соображать, как найтись при неиспытанной
еще обстановке; он должен одновременно обдумать и меры немедленной борьбы и меры, которые отвратили бы повторение
бедствия на следующий год.
Таким образом, бюллетени, личная корреспонденция, а
также поездки фермеров на ближайшую станцию, — все вместе
образуют стройную систему научной помощи земледелию.
Порою делаются и коллективные экскурсии окрестных фермеров на станцию, при чем им объясняются производящиеся на
станции опыты.
К а к ни значительна помощь, уже оказанная фермеру, разумея под этим именем всякого живущего от земли, она, вероятно, еще ничтожна в сравнении с тем, чего можно ожидать
в будущем. Год за годом закладываются новые опыты, вырабатываются новые приемы исследования, открываются новые
пути для того, чтобы сделать деятельность фермера более обеспеченною от случайностей, его жизнь более привлекательной.
Не будет преувеличением мнение, что эти станции являются
разительным доказательством того, что американская цивилизация принесла с собою не одну только жадность наживы
или стремление поживиться чужим. В их основу положена
идея полного отречения от каких бы то ни было эгоистических
поползновений. Они идут своим путем, расточая кругом себя
умелую помощь и средства к обогащению, а в то же время действуют облагораживающим образом на окружающую среду,
являя пример деятелей, считающих высшей своею целью —
стремление помогать людям, находить пути,
как себе
помочь.
Но, йожалуй, в еще более тесном общении с населением, которое должно признать себя должником опытных
станций, находятся различные агрономические школы и училища.

АГРОНОМИЧЕСКОЕ

ОБРАЗОВАНИЕ

Одним из самых важных результатов движения, характеризующего период Обновленной Земли, было пробуждение
глубокого интереса ко всему, что касается фермы. В значительной степени этот результат осуществлен развитием
агрономического воспитания, теперь достигшего небывалого
развития. В течение веков труд фермера почти приравнивался к труду чернорабочего. Те, кто владели или распоряжались большими имениями, обрабатывая их чужими
руками, были свободны от всяких житейских трений, от
которых богатство всегда освобождает, и благоденствовали,
но преобладающая часть фермеров влачила прямо-таки жалкое существование. Предприимчивые люди, которые впервые
заселили великую западную страну, порою до такой степени
увлекались дикой, свободной жизнью пионеров, что с радостью несли ее лишения и тяготы. Но большая часть фермеров нашей великой республики, будь то мужчины или
женщины, и брались за это дело и оставались при нем не по
своей охоте.
С развитием агрономического образования, рядом с которым
развивались и другие стороны жизни Обновленной Земли,
развилась мало-помалу совершенно иная точка зрения на эту
деятельность. Молодые люди, покидавшие дома, чтобы поступить в сельскохозяйственную школу, возвращались домой
с совершенно новыми воззрениями на жизнь. Они убеждались,
что то же дело можно делать на совершенно новый лад. Они
проникались мыслью, что та же деловитость, которая необходима для банкира, необходима и для земледельца. Они узнавали, что неряшливая, неопрятная жизнь в поле, на гумне
или в своем доме вовсе не является чем-то неизбежным в жизни
фермера, что, напротив того, ферму можно привести в такое
состояние, что пребывание на ней станет наслаждением, а не
чем-то таким, чего по возможности стараются избежать, при
первой возможности меняя на что-нибудь иное. Они узнавали,
что разумным хозяйничанием можно наживать деньги и что

прежде всего в условие жизни на ферме не входит необходимость
быть под вечным гнетом неоплатных долгов.
С пробуждением интереса к земледелию стало ясно, что
образованный фермер так же необходим для процветания фермы,
как и образованный адвокат или законовед необходим для правильного отправления правосудия. То тут, то там и ранее делались успешные попытки агрономического обучения, но можно
сказать, что только с развитием современных, практически поставленных училищ, совпавшим с основанием больших университетов почти во всех штатах, возникло истинное агрономическое воспитание в Америке. Первое агрономическое училище,
именно в штате Висконсин, было открыто без малого пятьдесят
лет тому назад,, тогда как большая часть остальных возникла
на глазах последнего поколения истекшего столетия, т. е.
именно в эпоху Обновленной Земли. В 1862 году, в самый разгар междоусобной войны, конгрессом был принят так называемый M o r r i l b i l l , которым положено было основание училищам
для агрономического образования. Этим биллем для поддержания указанных училищ каждому штату отводилось по тридцати тысяч акров земли на каждого избираемого штатом депутата и сенатора. Это был щедрый дар стране. Но только по
окончании войны обнаружилась вся государственная мудрость
этой меры. С этой поры и берет свое начало агрономическое
образование в Америке.
Около половины агрономических училищ совершенно независимы от других воспитательных учреждений, остальные
же находятся в связи с университетами. Некоторые агрономические училища служат подготовлением к более основательному курсу в университетах, в результате чего приобретается
обыкновенная университетская степень, но и преподавание
в училищах достаточно широко поставлено, чтобы доставлять
оканчивающим его практически законченное агрономическое
образование.
Я полагаю, что самой важной ошибкой, сделанной при первоначальной организации этих училищ, было стремление ввести в преподавание более предметов, чем н у ж н о . Цель была не
то, чтобы слишком высока, но слишком широка. В наше время,
когда в деле образования затрачиваются такие громадные

Общий вид опытной
на переднем
плане

стлнции

в Калифорнии

с оросительным

резервуаром

умственные силы, учащемуся решительно невозможно знать
все. Кто-то высчитал, что на основательное изучение всех обычных основных предметов современного университета потребовалось бы по меньшей мере семьдесят лет. Человеку по необходимости приходится специализироваться, но при этом
соблюдать известное равновесие между изучаемыми им частями.
Остановлюсь на примере одного знакомого студента, проделавшего строго продуманный курс агрономического училища
широкого типа. Он знал самую малость латыни, немного немецкого, много возился с историей и логикой, два или три семестра
посвятил изучению математики и доказательств истинности
христианства. Рядом с этим он набрался и кое-каких полезных
сведений о жизни и деятельности на ферме, но, когда он получил
свою степень, оказалось, что он не годен ни для фермы, ни для
форума, ни для церковной кафедрьь, ни для торговой конторы, — его знания не были в надлежащем равновесии, и значительная. часть затраченного им труда не пошла ему впрок.
Неудача произошла оттого, что агрономическая часть его
образования была слишком сужена, а остальная слишком
расширена. В результате едва ли пятьдесят процентов его товарищей вернулись на ферму, а сам мой знакомый пошел в
адвокаты.
Но мне известно и другое агрономическое училище или,

как его уместнее называют, земледельческая школа. Она может
служить образцом более разумного обучения молодых людей,
желающих сделаться фермерами, и потому до 90% окончивших в ней учение с радостью возвращаются на свои фермы.
Молодой человек, прошедший четырехлетний курс такой школы, убеждается, что в практическом земледелии, основанном
на данных науки, раскрывается перспектива такого успеха,
какого не представляет, быть может, никакая иная отрасль
жизненной деятельности, а в то же время является и возможность зарабатывать хорошие деньги. Его не особенно соблазняет броситься в город, быть проглоченным его многомиллионной толпой, стать в зависимое положение от других и бороться
е двойным злом — малого заработка и больших расходов. Он
выходит из своей школы независимым, гордо несет свою голову,
его не подкупает городская сутолока, плохо оплачиваемая конторская работа или узкая специализация какого-нибудь скучнейшего торгового дела. Конечно, и город призывает к честному
труду, но он мало-помалу опутывает человека своими сетями,
деревня же зовет его к жизни, в одно и то же время здоровой и
свободной.
В такой земледельческой школе все практическое идет впереди. Проследим один день в школьной жизни нашего молодого
человека или лучше, скажем, средний день этой жизни. Он
научается строить любое орудие, встречающееся 1Кв обиходе
фермы, будет ли оно состоять из дерева, железа или стали;
мало того, он знает, как делать и те инструменты, которые употребляются при постройке этих орудий; он знает, как исправить
в своей самодельной кузнице косилку, жнейку, плуг, — словом, все, с чем он ежедневно обращается. А при старых порядках все хозяйство останавливалось, и время тратилось на поездку в город к кузнецу, у которого встречала целая вереница
таких же поломанных орудий, и приходилось ждать своей очереди. Таким образом, у современного хозяина сберегается
время, деньги и терпение. Его научают также, как беречь свою
машину, — соображение не маловажное в стране, где их покупают ежегодно на сто миллионов долларов. А какие суммы тратились непроизводительно из-за одного неряшливого обращения с машинами!

Он научается, как бить крупный скот, овец или живность
и подготовлять мясо к продаже, чтобы оно имело возможно привлекательный вид. Сколько фермеров старого времени не имели
об этом никакого понятия и не знали даже, какие куски мяса
лучше, какие хуже! Они ели самые плохие и продавали лучшие
и проклинали этот налог на их челюсти и зубы. Современный
фермер знает, что так же легко получить на ферме хорошее,
как и плохое мясо; знает он и анатомию своего скота и относительную цену каждого куска. Он знает, как выбрать дойную
корову, как откармливать скот для продажи и чем его кормить
подешевле, чтобы получить поболее барыша, а с лошадью,
этим благородным другом и помощником, он сближается настолько, что не только облегчает себе тяжесть жизни, но делает и для нее жизнь более сносной. Он знает, какие где лучше
разводить хлеба, чтобы они соответствовали условиям климата
и почвы, как ходить за плодовыми деревьями, как делать посадк и , как подстригать и прививать, как улучшать их отбором и
как их заготовлять на продажу или для себя впрок на зиму.
Он знает образ жизни сорных растений и какщни обворовывают
фермера; он умеет распознавать сотни из них по одному виду
семени. Знает он, какое растение наиболее подходит к той или
иной почве и почему; знает он, почему зерно злака поддерживает силы в нашем организме, как переваривается пища, ка-'
кая пища полезнее и почему, и как поддерживается баланс между
приходом и расходом в организме ли человека или животного;
научается он готовить лучшее масло и сыр и извлекать доходы
из своего птичника. Все это только дает нам приблизительное
понятие о том умственном капитале, с которым он покидает
школу и радостно устремляется домой, на ферму, куда еще так
недавно возвращался бы только с накипевшею горечью и ненавистью.
Но свет Обновленной Земли, расточаемый современной
школой, падает не на одного только мужчину. Рядом с ним
выступает и его сестра. Она должна бытв так же подготовлена
к предстоящей деятельности на ферме, как и ее брат или будущий муж, иначе дело не пойдет на лад. Современное земледельческое воспитание рассчитано на то, что девочки не только
учатся многому из того, чему обучаются мальчики, но посещают
18

к . А. Тимирязев, т. X

273

вместе с ними и такие классы, где в былое время считалось бы
неприличным им даже показываться, и, нисколько не теряя
в своей женственности, приобретают те сведения, которые
им необходимы. Но они посещают и свои собственные классы,
о которых мальчики мало заботятся, так как они касаются,
главным образом, домоводства. И самым важным последствием
этого двойного воспитания является то, что жизнь на ферме
становится привлекательной. Когда дома живется хорошо,
не тянет в мелочную лавочку на перекрестке или в трактир.
Когда ферма-дом доставляет нам все облагораживающие удовольствия: музыку, картину, книгу, новый журнал; когда все,
касающееся к у х н и и столовой, так же продумано и тщательно
•обставлено, как и все относящееся до стойла и молочной; когда
пища толково приготовлена и привлекательно подана на стол,
а в то же время сопровождается разумной экономией; когда
черная работа превращается в полный достоинства труд, который, может быть, и тяжел, но никогда не унизителен, — тогда
ферма-дом становится так же привлекательна, как и роскошный дворец в лучшей части города, пожалуй, — еще привлекательнее.
А теперь проделаем и с одной из этих деревенских девушек
ее средний учебный день в земледельческой школе. Прежде
Всего она обучается себе самой, т. е. тому, относительно чего,
будь она воспитана в старозаветной школе, она оставалась бы
в полнейшем неведении. В школе находятся умные учителя,
которые понимают, чего она не знает; находятся матерински
участливые, опытные матроны, понимающие, что ей необходимо знать; наконец, находится женщина-врач, которая объясняет ей все функции и настоятельные потребности ее организма, все случайности, всю ответственность предстоящей ей жизни.
С первых своих шагов она приучается управлять собою физически, умственно и нравственно. И как широко расширяется
ее умственный кругозор! Она изучает химию пищевых веществ,
научается изготовлятгі их так, чтобы они обладали наибольшим питательным действием при наименьшей
бесполезной
трате; она знает молочную, как свои пять пальцев; не х у ж е
своего соседа-мальчика знает она все про растение и почву,
а по указаниям толковой женщины научается шить белье

и платье себе и своему ребенку, если ее судьба благословит
таковым, а когда платье и белье сшито, она сумеет его гладить,
чинить, штопать, — сумеет она, если б захотела, и вышивать,
а главное, она сумеет вести хозяйство в самом широком смысле
слова. Она научается управлять не только собою, но и своим
домом. Ее знания по преимуществу практические — гигиена,
диэтетика, экономия. Если б существовала ученая степень
магистра домоводственных наук, то она принадлежала бы ей
по праву.
Но рядом с этими знаниями она приобретала и другие, так
что ее умственный горизонт постоянно расширялся. Если б
она захотела, то наравне со своим братом могла бы проделать
и высший курс — университетский. Но изберет ли она этот
путь или иной, она превосходно подготовлена к той жизни,
которую ей предстоит вести. Она прониклась также необходимостью прогресса. У нее развилась охота знать как можно более,
и она многое узнает, потому что, благодаря той систематичности во всем, которой она научилась в школе, она всегда найдет
досуг для своего развития, а средства культуры будут у нее те
же, что и у ее городской подруги, т. е. картина, музыка и книга.
Так преобразилась жизнь на ферме. Многое сделали телефон
и железная дорога, особенно первый, в смысле устранения прежней ужасной оторванности от остального мира. Притупляющие
заботы и ужасающее однообразие прежней жизни лишали ее
всяких стимулов к развитию; они имели своим последствием
только вечное недовольство и раздражительность; человек
становился угрюмым, порою превращался в маниака. Силен
был характер у того человека, мужчины или женщины, кто
умел возвыситься над гнетущим однообразием и безвкусием
этого существования и сохранить бодрое, веселое отношение
к этой жизни. При новом складе вещей жизнь на ферме становится одною из наиболее привлекательных деятельностей,
на какую способен человек. Культура ума, пожалуй, известная
степень роскоши, но в меру, без излишка; занятие, всегда
полезное для здоровья; изрядный доход с постоянно накопляющимся капиталом; возможность ни на минуту не терять
связи с остальным миром при помощи деревенской почты,
дилижанса, ежедневной газеты, телефона, — со многих сторон

это, право, идеальная жизнь, и не удивительно, что тяга в город как будто приостановилась и наблюдается даже обратное
течение.
Несколько лет до выпуска в свет этой к н и г и автор ее имел
случай собрать самые точные сведения о наших земледельческих училищах для статьи в «Северно-Американском обозрении». Директоры (президенты) училищ, между прочим, сообщали о проценте учащихся, которые по получении степени возвращались домой на ферму. Наблюдались самые разнообразные
цифры, падавшие в нескольких случаях до десяти процентов,
в значительном числе случаев не превышавшие пятидесяти
процентов и только в двух случаях достигавшие полных ста
процентов. Но эти различия быстро сглаживаются, и уже не
далеко время, когда фактически все молодые люди и молодые
девушки, получающие агрономическую степень, будут возвращаться к себе на ферму. У ж е приблизительно десять тысяч получили свои дипломы, и если только семьдесят пять процентов
из них вернулись на фермы и каждый из них оказывает широко распространяющееся влияние на своих соседей, то общий
результат должен быть громаден. Этому-то влиянию и должно
быть приписано многое из того, что мы называем подъемом
земледелия в Америке. Число получающих степени должно
быстро расти, так как общее число посещающих училища уже
превысило пятьдесят пять тысяч.
К деятельности агрономических училищ и школ должно
присоединить и то, что делается во многих штатах в смысле
распространения начатков земледелия и в начальных школах,
сельских и даже городских. В этом обучении самая новизна содержания, столь отличного от обычных школьных предметов,
побуждает к занятиям, и дети мало-помалу вникают в тайны
окружающей их жизни, вступают в более тесное общение с природой, и эти навыки, приобретенные в те годы, когда слагаются
характер и вкусы будущего человека, невольно внушают ему
интерес к ферме и к тому, что на ней делается.
Самая выдающаяся черта этой системы воспитания, осуществленной Обновленною Землей, заключается в том, что не
просто заучиваются известные сведения, а делается привлекательным самый процесс приобретения знаний и вселяется глу-

Общий

вид опытных

участков

одной

из американских

станций

бокий и прочный интерес к их содержанию. В том виде, в каком
знание предлагается в настоящее время, оно не только показывает, как достигается тот или другой материальный успех,
но в то же время оно обращается и к воображению и к чувству
прекрасного, ко всему, что есть в жизни лучшего и высокого,
что делает характер человека гармоничным и уравновешенным.
Агрономическое воспитание стало в Америке могучим фактором,
налагающим свою печать на жизнь всей нации. Мы увидим,
что и национальное правительство за этот период Обновленной
Земли не отставало в общем движении и делало все усилия,
чтобы притти на помощь тем, кто находится в ближайшем общении с нашей общей матерью-землей.
•

XIX
НАЦИОНАЛЬНАЯ

ПОМОЩЬ

П р и быстром развитии нашей страны, с той поры, как она
перестала быть английской колонией, становилось все более и
более очевидным, что Америка, какими бы ни были ее успехи
на поприще промышленности, — нация по преимуществу зем-

ледельческая. От времени до времени делались попытки закрепить этот факт общественным признанием, но все эти попытки
оказывались безуспешными. Наконец, в самый разгар междоусобной войны, когда все интересы страны, севера и юга, были
сосредоточены на борьбе, национальный конгресс на мгновение отвернулся от ужасающего зрелища бесконечного кровопролития и 15 мая 1862 года постановил основать департамент
земледелия. Текст принятого закона гласит так:
«Сим учреждается в центре управления Соединенных Штатов департамент 1 земледелия, основные задачи и обязанности
которого заключаются в том, чтобы приобретать и распространять среди населения Соединенных Штатов полезные сведения
по предметам, имеющим отношение к земледелию в самом широком и понятном смысле этого слова, а равно и в том, чтобы добывать, размножать и распределять новые и ценные сорта
семян и растений».
Первоначальный отчет нового департамента, выпущенный
Исааком Ньютоном, первым комиссаром земледелия, занимавшим свой пост с 1862 по 1867 год, выяснил между прочими пунктами следующие, вполне заслуживающие внимания и в настоящее время:
«Занятие земледелием, — говорится в нем, — клонится к
тому, чтобы умерять ложное честолюбие народов, сообщая ему
иное направление, исцелять в них партийную вражду и раскрывать благородное поприще для достойного состязания. Приобретение хотя и сравнительно медленно достигаемого, но зато
верного богатства, извлекаемого из земли и на нее же обращаемого, развивает здоровое тело, дух независимости, простоту
жизни и любовь к своей стране, между тем как поспешное накопление богатств не путем производства, а торговлей и спекуляцией, является и неестественным и нездоровым. Оно привлекает людей в города и толкает их на самые рискованные
предприятия. Оно, к сожалению, слишком часто извращает
их нравственные принципы и заменяет любовь к отечеству
узким эгоизмом. Люди, живущие земледелием, ведут жизнь,
отличающуюся спокойным довольством; они являются глав1

Соответствующий нашему министерству. (Примечание К. А. к изданию 1909 года. Ред.)

ным источником богатства страны и преобладающим населением союза; в них должно видеть истинный консервативный
элемент нашей политической жизни. Люди городов, живущие
среди вечного возбуждения — политического, социального,
денежного и морального, — слишком часто развивают в себе
печальные источники падения наций, а именно: спекуляцию,
роскошь, изнеженность, политическую подкупность и личное
честолюбие... Развитие земледелия является источником и показателем здорового склада народной жизни; с возникновением
земледелия кончается варварство, и появляются все полезные
искусства. С процветанием земледелия процветают и все
остальные отрасли народной жизни. С его упадком обнаруживается общее угнетенное состояние, возникает паника, и
наступает полное разорение... Население Соединенных Штатов по существу земледельческое и должно оставаться таковым».
Х о т я успехи новейшего времени доказали, что население
Соединенных Штатов представляет из себя нечто более простой
земледельческой нации, так как ее промышленность и торговля, в тесном смысле этого слова, достигли поистине колоссальных размеров, — т е м не менее, бывший комиссар земледелия
был, очевидно, прав. Америка и теперь, как и в былые времена,
зависит от своего земледелия и всегда будет от него зависеть.
Учреждение департамента земледелия, хотя оно представлялось
мерой несколько запоздалой, явилось как раз во-время, подоспев на помощь земледельцу в его порывах вперед в тот самый
момент, когда он перековал свой меч на плуг. Возникнув в самом
начале периода Обновленной Земли, он своим появлением подчеркивал пробуждение всеобщего интереса к земледелию и являлся как бы обещанием всей нации оказать ему самое щедрое
содействие.
Это обещание было блистательно исполнено. Департамент
пережил не один кризис, наделал много промахов, достойных
сожаления, порою, может быть, останавливался в сомнении,
когда должен был бы энергично итти напролом, но его деятельность неизменно отличалась полнейшею искренностью;
он делал честь американской нации и оказал ей широкую
помощь.

Мало-помалу, с развитием новых идей, департамент расширял и свои задачи, не желая отставать в общем движении Обновленной Земли. Одна за другой открывались, новые точки отправления, делались новые шаги вперед, между тем как подбиралось и то старое, что обнаруживало признаки скрытой жизненности, способности к дальнейшему развитию. Первоначальная и основная его задача — приобретать и распространять
знания — никогда не упускалась им из виду. Попытка сделать
хотя бы приблизительный обзор всех тех направлений, в которых департамент способствовал успехам Обновленной Земли,
потребовала бы гораздо более места, чем мы здесь располагаем,
но мы постараемся хотя бы вкратце охарактеризовать могучее
и благотворное влияние этой деятельности на все, что касается
жизни американского земледельца.
Самое выдающееся место занимает здесь в настоящее время,
ввиду своего громадного национального значения, то его бюро,
которое посвятило ^ебя изучению жизни растения, — бюро
растениеводства; оно имеет целью оказать национальную помощь и ферме, и садоводству, и торговому огородничеству, —
словом, всем, чья деятельность так или иначе связана с растительной жизнью. Значительное число знающих людей, привлеченных этим бюро, разыскивает во всех частях земного шара
новые растения, изучая вопрос, возможно ли их введение в нашу страну и желательно ли оно в том случае, если б представилось возможным. Дело это оказалось столь важным, оно
разрослось в таких размерах, что обнаружился трудно пополняемый недостаток в необходимых людях. Для того, чтобы быть
пригодными для этого дела, люди эти должны обладать совершенно особенными качествами. Этих качеств, главным образом,
три: страсть к своему делу, специальное образование и совершенно исключительная приспособленность к своей деятельности. Качества эти должны сопровождаться недюжинным общим здравым смыслом и немалой долей дипломатического искусства. Эти люди, получившие наименование агрономических
разведчиков, теперь фактически рассыпались по всему свету.
По мере того, как удается воспитать новых разведчиков, земной шар подразделяется на более и более мелкие участки,
в видах возможно полного их исследования. К услугам бюро

в 1906 году было уже пятьсот таких разведчиков. Шестьдесят
процентов этих людей занято научными исследованиями и их
применениями к задачам фермы, плантации или плодового сада.
Одновременно с тщательной разработкой научной стороны
дела не забывается и практическая, — она даже, можно сказать, особенно выдвигается вперед. Так, например, бюро предприняло ведение фермерского хозяйства в некоторых местностях, преимущественно на юге, стараясь выяснить ряд вопросов, приведших втупик местных фермеров, непременно стремясь
к тому, чтобы наглядно показать, какие меры необходимо предпринять и почему именно. Под надзором бюро уже находятся
тридцать две такие фермы в Луизиане, Техасе, Георгии, Алабаме, Миссисипи, Северной Каролине и Флориде. Представители
бюро обыкновенно вступают в соглашение с представителями
местных опытных станций соответственных штатов и совместно
вырабатывают систематический план намеченных работ. В
этот план входят не только наглядные демонстрации того,
как известное растение должно быть культивируемо для получения наибольшего дохода, а и обстоятельные отчеты о том,
какие меры были приняты в каждом отдельном случае. Но
задача бюро никогда не заключается в отеческом управлении
фермами, а в том, чтобы только притти на помощь фермеру;
при этом никогда не упускается из виду, что тратятся народные
деньги, так как дело н и в коем случае не носит характера частного предприятия.
Другая важная отрасль деятельности бюро растениеводства
заключается в изучении относительной пригодности различных растений при их усовершенствовании и приспособлении
к новым условиям. Бюро предпринимает работы по разведению
новых сортов плодов, по обработке приморских песчаных дюн
разведением на них трав, оказывающих отпор ветрам и приливу; оно восстанавливает, как в Аризоне, плодородие пастбищ,
истощенных выпаскою на них слишком больших стад, определяя число голов, которых может прокормить данное пастбище.
Оно предприняло обширный ряд работ по разведению так называемой макаронной пшеницы, растущей на почвах, для
других сортов пшеницы непригодных, и этой пшенице пророчат большую будущность.

Департамент обратил также свое внимание на культуру
хлопка. Хлопководы юга получили его содействие не только
в смысле усовершенствования приемов культуры, но и в смысле
получения новых типов хлопчатника. На юге культуры риса
остановили на себе его внимание своею малою доходностью,
и ему удалось на своей опытной ферме, или плантации в Луизиане разрешить целый ряд важных вопросов, а также испробовать новые разновидности этого растения. Результатом был
общий подъем рисовой культуры на юге.
Усовершенствование культуры сахарной свекловицы поглотило много времени и внимания бюро Семена новых, так
называемых родословных сортов, со значительно большим
содержанием сахара, и притом таких, все условия развития
которых точно изучены и строго передаются потомству,
находятся теперь к услугам всякого. Кооперативная деятельность в области чайной культуры имела последствием получение в Южной Каролине сортов чая более высокого достоинства, чем обыкновенные сорта его, импортируемые из Китая.
Для высших сортов отбираются только молодые листья, и
каких-нибудь восемь, десять тысяч фунтов, ежегодно получаемых таким путем на опытной станции, превосходят все
привозимые китайские сорта. Изучение значения альфы, как
кормового средства, и возможности ее повсеместного разведения во всех почти штатах; разработка планов улучшения
плодородия почв, путем внесения в них поглощающих азот
бактерий; изучение способов сохранения плодов и лучших приемов их перевозки — таковы были, на выдержку, разнообразные стороны деятельности департамента, приводившие его
в тесное общение с населением. О размерах этой деятельности
могут дать понятие хотя бы следующие цифры. В течение одного
1904 года заботами департамента были введены в культуру
полторы тысячи новых сортов растений, из числа которых упомянем сорок две разновидности финиковой пальмы, девятнадцать разновидностей виноградной лозы с Кавказа, тридцать три
разновидности манго из центральной Индии, новый ячмень из
Моравии, множество выносливых сортов русской вишни и т. д.
Затем департамент делает очень ценные исследования в направлении завоевания новых земель, путем исследования со-

лонцов и указания мер для превращения их в плодородные
земли, а также в направлении вообще почвенных исследований,
производящихся в тридцати девяти штатах и охвативших площадь почти в 50 миллионов акров. Почвы эти подвергаются обстоятельному химическому анализу, так что фермеры, плодоводы, луговоды и другие хозяева получают точные сведения
о составе возделываемых ими земель, а одновременно и указания относительно необходимости разнообразить свои культуры.
Денежные средства, необходимые для производства всех этих
исследований, отчасти доставляются штатами, но главным образом — центральным правительством.
Деятельность бюро лесоводства была нами рассмотрена
в другом месте; но особенную, почти неисчислимую пользу
приносит бюро погоды своими предсказаниями волн холода,
морозов, наводнений, бурь всех родов, особенно с тех пор,
как оно стало в такое тесное непосредственное общение с населением деревни, благодаря широкому распространению его
предсказаний посредством телефона. Бюро энтомологии выдвинулось вперед своей успешной борьбой с вредными насекомыми,
а бюро животноводства при помощи своей обширно развитой
инспекции борется против нежелательных направлений в производстве убойндго скота и всячески поощряет упорядочение
внешней торговли мясом. Наконец, бюро химии неизменно
продолжает свое важное дело борьбы со всевозможными подделками пищевых веществ, установления норм питательности
всех родов пищи и определения необходимых рационов при всякого рода работе как в поле, так и дома. Широкий к р у г деятельности департамента мог быть здесь только намечен, но
и того, что сказано, достаточно, чтобы показать, какую помощь
приносят все его бюро и как способствуют они успехам Обновленной Земли во всех направлениях ее поступательного движения.
П р и содействии управлений различных штатов департамент
предпринял еще одно дело громадной государственной важности,
именно: наглядную демонстрацию практических способов проведения сельских дорог. Это предметный урок по одной из
самых капитальных современных задач, — обеспечения страны
важнейшими путями для передвижения товаров. Задача эта

одна из самых сложных и требующих колоссальных затрат,
особенно в тех частях страны, которых только начинает касаться
общая культура. Департамент считает эту задачу снабжения
Америки хорошими проселочными дорогами настолько существенною, что проектировал основание специального училища
дорожного дела, в которое учащиеся будут поступать, уже
пройдя кУрс в пользующихся известностью школах инженерного искусства.
Департамент земледелия находится в постоянном тесном
сношении с населением страны чрез посредство опытных станций, всевозможных школ, чрез многочисленные различные
свои начинания чисто практического свойства и, наконец, чрез
непосредственное общение с народом его многочисленных агентов, находящихся в постоянных разъездах по стране и появляющихся всегда там, где в них оказывается наибольшая надобность. Но, может быть, еще шире и глубже эта связь учреждения с народом поддерживается его многочисленными публикациями. За один 1904 год департамент издал двенадцать миллионов пятьсот тысяч экземпляров своих печатных изданий.
За это же время выпущено шесть миллионов одних только бюллетеней для фермеров. Число самостоятельных исследований,
выпущенных в этом году, достигало девятисот семидесяти двух
(из них триста двадцать девять совершенно новых), содержавших в итоге двадцать две тысячи страниц материала для чтен и я , — ц е л у ю библиотеку для тех, кто при новом порядке вещей научился ценить печатное слово, когда оно толково изложено. Труд департамента несут на себе четыре тысячи пятьсот
человек, а в переписке с ними находятся двести пятьдесят
тысяч корреспондентов, доставляющих свои сведения бесплатно со всех концов мира. Эта преданная, бескорыстная армия
доказывает, как высоко ценится везде деятельность департамента.
Где, в какой области громадных промышленных предприятий Америки, где в ее колоссальной мануфактурной деятельности, ее торговых оборотах, внутренних и внешних, или в
сложном сплетении профессионального движения всех классов ее населения, — где найдем мы что-либо подобное даровой
национальной помощи, доставляемой этой единственной отрас-

ли народного труда? Один этот факт заставляет нас задуматься
над тем значением, которое играет [имеет] в Америке земледелие. Это только наглядное подтверждение известного изречения Либиха: «Земледелие — основа богатства народов». Это —
внушительное признание зависимости всей нации от тех, кто
возделывает землю, и в то же время это — внушительное напоминание тем, кто возделывает землю, что их занятие совершенно исключительное, отмеченное августейшею печатью самой нации.
XX
ВЕЛИКОЕ ЗНАЧЕНИЕ

ФЕРМЫ

Господствующая нота, звучащая в жизни современной
фермы, — независимость, а преобладающий строй ее музыки —
мажорный. Господствовавшей нотой предшествовавшего поколения была зависимость, и строй ее был неизменно минорный.
Современный фермер, а под этим словом мы разумеем всякого,
кормящегося от земли, — сам себе хозяин. Он прошел чрез
все промежуточные стадии, и путь его был тернист. Он проделал школу тяжелого опыта и получил высшую почетную
степень. Он уже более не слуга, а господин.
Я бы не сумел лучше иллюстрировать это превращение,
чем на следующем конкретном примере группы пятисот фермеров в Айове, которых я посетил в один чудный осенний день.
Они ж и л и в богатом земледельческом центре, когда-то исключительно возделывавшем пшеницу, а теперь обнаруживавшем
самую разнообразную деятельность, и это одна из самых выдающихся особенностей, определяющих успех фермера наших
дней. Их почва, благодаря тщательному уходу, была так производительна, спрос на их хлеб, на их скот, овец, живность и другие пищевые продукты, ими доставляемые, был, говоря вообще,
так устойчив, что изо всех людей на свете они должны бы быть
наиболее независимы. Но в течение длинной вереницы лет они
находились в положении самой тяжелой зависимости, даже
и тогда, когда их земля вышла из рокового периода, когда
цена ей была каких-нибудь десять долларов за акр х , даже и
1

Приблизительно шестьдесят рублей за десятину.

тогда, когда цена эта возросла вдвое и вчетверо, они продолжали влачить жалкое существование. Они вполне зависели
от милости людей, которые не знали милости. Жадные люди
медленно, но верно продолжали затягивать накинутую на их
шею петлю.
»
И вот, одному из них пришло как-то в голову, что в сущности они такие же люди, как и другие, — не хуже какихнибудь купцов, банковских директоров, владйггьцев железных
дорог и им подобных; что они имеют такое же право на свободу,
как и эти железнодорожники, которые их притесняют, как эти
торговцы сельскохозяйственными машинами, которые их обсчитывают, как лавочник соседнего городишка, который систематически высасывает их кровь. Нашлось даже несколько
человек, которые собрались обсудить дело сообща. «Почему
бы и нам не повести своего дела самим? — додумались они
наконец. — Почему бы не составить фирму на обыкновенных
торговых основаниях? К у ч к а фермеров, конечно, могла бы
составить торговую фирму не хуже того, как это делает кучка
горожан, — не кооперативную, не коммунистическую, а просто
деловую».
Мысль эта была новинкой. Но она пустила корни. Ей
пошла впрок даже подлость людская. Эта мысль росла и крепла под бурей враждебного противодействия. Фирма пятисот
фермеров! Ведь, по прежним понятиям это такая же нелепость,
как фирма пятисот докторов, пятисот министров, пятисот профессоров!
Но закваска продолжала действовать, и фирма осуществилась. Был выбран заведующий из числа самих участников,
«чтобы было кому присмотреть за делом», и оно было пущено
в ход. Прежде всего они обратили внимание на то, что единственный лавочник их местечка, представлявшего муниципальный центр всего околотка, их бессовестно обирал. Он продавал
им свои товары по своей цене и покупал у них их товары тоже
по своей цене. По их мнению, он был уже слишком оборотист.
Фермеры сказали себе: «Как торговая фирма, мы будем покупать товары по оптовой цене, а будем продавать их себе самим
с ничтожной надбавкой, которая покрывала бы наши расходы.
А с другой стороны, мы построим свои собственные зерновые

элеваторы, спои собственные скотопригонные дворы, потому
что может случиться, что нам понадобится попридержать наш
хлеб или наш скот, пока нам не дадут справедливую цену».
А железнодорожная компания говорит им: «Хорошо же, так и
мы построим свой элеватор в нескольких милях от вашего и
отвлечем к нему хлеб со всей округи, так как будем платить
дороже». А фермеры только расхохотались и говорят: «Чего
же лучше, мы только и стоим за повышение цен, и коли вы будете нам платить дороже, чем мы сами, мы же будем в барышах,
а, к слову сказать, возить-то наши товары вы все же обязаны
всегда, когда это нам потребуется, — на то есть закон». И железнодорожные компании поняли, в чем дело. Тогда заговорили фабриканты сельскохозяйственных орудий. «Слушайтека вы, как вас там, извольте-ка покупать свои орудия попрежнему, у поставленных нами агентов, по различным ценам;
мы не признаем никакой такой торговой фирмы фермеров».
А фермеры говорят: «Мы представляем из себя обыкновенную
торговую фирму; мы готовы покупать у вас, если это удастся
наладить; мы заставим вас продавать нам, если вы упретесь,—
на то есть закон, ну, а если б это не удалось, то мы сами откроем
завод и будем изготовлять себе свои орудия». Заводчики сельскохозяйственных орудий также поняли, в чем дело. То же
произошло и со всеми оптовыми продавцами: угдя, соли, проволоки для изгородей, муки и другой провизии, одежды и так
далее; они видели, что фермеры составляли единственную
фирму в округе, так как мелочной торговец был обращен в бегство решимостью фермеров не давать более высасывать свою
кровь. А так как оптовые торговцы все же желали сбывать
свои продукты, то они сдались на условия фермеров, — также,
верно, поняли, в чем тут дело.
*
За этими пятьюстами фермерами было пятьсот ферм. Каждая из них, на к р у г , стоила около 10 тысяч долларов, так хорошо они были обставлены, и к тому же на большей части из них
не было долгов. Таким образом, за новой фирмой числился
капиталец в пять миллионов, — кругленькая сумма на случай,
если бы налетел какой-нибудь неожиданный шторм. Фирма
могла считать себя независимой.
Бессовестная монополия ворчала себе под нос и скалила

зубы. Бесчисленные враги пустились на всякие подвохи,
подлые и скрытные; подвохи рыночные и подвохи торговые, но
фермеры не были такими простаками, как воображали их враги. На первых порах они и сами сомневались в своем окончательном успехе. Ведь и другие фирмы банкротились: высчитал
же один статистик, что девяносто пять процентов успешных
дельцов, хоть раз в своей жизни, да банкротились, почему же
им составить счастливое исключение. Но они не обанкротились. Их дело постепенно разрасталось. Они придерживались
одного правила. Они были простые деловые люди. Они не
объявляли войны капиталу, как таковому. С монополистами
они готовы были всегда бороться на жизнь и на смерть, но
с простым капиталом, честно и открыто ведущим свои дела,
они готовы были вступать в сношения. Не были ли и они сами
в некотором смысле капиталистами?
Они не гонялись ни за какими теориями; не были они ни
социалистами, ни альтруистами, ни коммущістами; не принадлежали они ни к популистам, ни к политическому союзу фермеров, ни к какой другой партии. Лично каждый из них мог
придерживаться какой угодно теории, принадлежать к какой
угодно партии, но коллективно они составляли простую практическую, деловую фирму.
За все пятнадцать лет своего существования они процветали свыше всяких ожиданий. Они сломили сопротивление всех
монополий, пытавшихся наложить на них свою руку. Их оборотный капитал никогда не превышал двадцати пяти тысяч
долларов, и устав запрещает увеличивать его выше этой цифры. Их задолженность никогда не должна превышать пяти
тысяч долларов. Каждый заем делается не иначе, как с согласия
двух третей всех наличных членов, и все же не должен выходить
за пределы указанных пяти тысяч. В уставе определенно сказано: «Ни один акционер не может подписывать векселя,
обязательства, счета или контракта или каким иным способом принимать какую-либо ответственность письменно или
словесно, не имея на то разрешения большинства директоров».
Никакие денежные фонды ни под каким условием не могут
быть выданы в ссуду кому бы то ни было. Не дозволяется никакое накопление свободной наличности. Фермер получает

за свои продукты по высшей рыночной цене. Он покупает все
необходимое: муку, провизию, до фортепиано включительно,
по оптовой цене плюс четыре процента на покрытие действительных расходов.
Обороты общества достигают теперь
почти миллиона
долларов в год, и это, как сказано, при капитале, никогда не
превышавшем двадцати пяти тысяч долларов.
Текущие
расходы, со включением жалованья, круглым счетом не превышают четырех тысяч долларов в год. Не было случаев растрат,
во-первых, благодаря честности заведующих, а во-вторых,
потому, что деньги никогда не накопляются, так как доходы
делятся ежемесячно. Спрашивается, найдется ли в Америке,
да и на всем свете другая фирма, которая делала бы такие обороты при таком малом капитале и при таких ничтожных расходах на управление?
Находится множество желающих записаться в акционеры,
но общество ревниво охраняет свои ряды. Никто не может
проникнуть в него, если не состоит действительно фермером.
Устав общества ясно определяет, что он разумеет под этим словом: «Фермером считается тот, кто живет фермерским трудом
или жил им и находится на покое, но не участвует ни в каком
предприятии, могущем притти в столкновение с делом, которым
занимается общество».
Фирма фермеров не связана никакими умозрительными
путами, ни политическими, ни религиозными, ни социалистическими; она также и не анти, какая бы там ни была. Она просто производит то, без чего весь мир погиб бы. Не имеет ли она
права быть вполне свободной?
Влияние этой ассоциации айовских фермеров растет вширь
и вдоль, вызывая попытки подражания, но и в массу фермеров,
еще не делавших таких попыток, мало-помалу проникает
мысль,, что они имеют право на независимость и что ключ
к позиции, которая приведет их к завоеванию этой независимости, в их собственных руках. Много лет потребовалось на
то, чтобы фермер научился, что прежде всего ему нужно учиться. Теперь он проникся мыслью, что знание — сила. Только
обучением самого себя, своей жены, своих сыновей, своих дочерей завоюет он принадлежащее ему по праву место на свете.
19 К. А. Тимирязев,

т. X

289

Еще недалеко то время, когда самым выдающимся чувством
фермера был страх перед Wail-street 1 , от дружбы или вражды
которой зависело все его существование. Теперь Запад, по существу фермерский, совершенно освободился от подчинения
этому могущественному фактору. Порою и теперь разбогатевший на своей земле фермер заражается лихорадкой спекуляции, от которой излечивается или умирает благодаря лечебным
средствам, прописываемым ловкими знахарями Wall-street'а.
Но преобладающая масса западных земледельческих производителей, с одной стороны, допуская законное применение капитала, с д р у г о й , — освободившись от трескучих фраз демагогов,
весь капитал которых ограничивается их ненавистью к капиталу, прониклась мыслью, что их занятие -— такое же торговое дело, как и всякое другое; мало того, — что они-то и поддерживают то колоссальнейшее из производств, с процветанием которого связана самая возможность жизни на земле.
Они прониклись сознанием, что они-то и представляют из себя
независимый фактор, в зависимости от которого находятся те
миллионы, которых они кормят. И горе всему миру, если возделывающие землю когда-нибудь проникнутся тою тактикой, которой придерживаются до сих пор те, кто забрали
в Свои р у к и контроль над обработанными продуктами этой
земли.
Господствующее положение, занятое теми, кого охватила
пробудившаяся деятельность Обновленной Земли, выступает
в еще более убедительной и поразительной форме при оценке
тех размеров, которые приняла земледельческая профессия.
Ценность всех продуктов фермерского хозяйства в Соединенных
Штатах достигла в 1906 г. огромной суммы двенадцати биллионов пятисот миллионов долларов — цифры, которую ум отказывается себе ясно представить. По отчету секретаря 2 земледелия за 1904 г., все фермеры нашей страны за два года произвели
богатств на сумму, превышающую всесветную добычу золота
на земле за весь период со времени открытия Америки Колумбом. После этого не покажется ли слишком скромным заяв1

Улица, центр нью-иоркских капиталистов.
По нашему — министра. (Примечание К.
года. Ред.)
2

А. к

изданию

1909

Уборка

кукурузы

в штате

Тенесси

ление, что американский фермер имеет право на независимость?
Одни куры в этой стране, за тот месяц, когда они особенно
исправно несутся, дают яиц на сумму, достаточную для оплаты
процентов государственного долга. А за весь год они приносят
один и две трети биллиона яиц, т. е. по двести сорок пять яиц
на каждого американца. Одного урожая кукурузы Обновленной Земли хватило бы на уплату не только процентов, но и всего
государственного долга, да в придачу и большей части годичного
бюджета страны. В 1905 г. урожай кукурузы достиг своего высшего предела — 2 708 ООО ООО бушелей. Другие урожаи оценивались так: сена на 505 000000 долларов; хлопка на 575 000000;
пшеницы на 525 000000; овса на 282000000; картофеля на
138 000000; между тем как молочные продукты достигли суммы
665 000000 долларов.
Продукты Обновленной Земли за два года превышают в
шесть раз общий капитал всех американских банков, не говоря
уже о несметном капитале, представляемом самими фермерами.
За четыре года, с 1901 по 1904, ценность всех американских ферм
возвысилась на два биллиона долларов. За пять лет, кончаю19*

291

щихся 1905 годом, по отчету секретаря земледелия, совокупная
ценность всех ферм возрастала на три миллиона четыреста
тысяч долларов в день. Продукты ферм за два года, 1903 и 1904,'
превышают сумму всех наших экспортов и импортов в два раза,
а ценность всех минералов, добываемых в стране, т. е. золота,
серебра, железа, у г л я , строевого камня и т. д., в три с половиною раза.
Конечно, ферма Обновленной Земли — самая могучая производственная единица, какую только знала история.
И ее обитатель научился за это время не одному только земледелию, но и умению жить вообще; он научился не только тому,
к а к получать лучшие урожаи, но и тому, как поддерживать
благоприятный баланс в банке и как устроить счастливую домашнюю обстановку, окружив себя всем комфортом, всею
скромною роскошью, которую доставляет современная жизнь.
Увеличение банковских вкладов в штате Айовы, типичном западном земледельческом штате, с июня 1896 г. по октябрь
1904 г. равнялось ста шестидесяти четырем процентам; в Канзасе — двумстам девятнадцати процентам, в Миссури — тремстам одному проценту; между тем как средний прирост для
всех Соединенных Штатов в совокупности был всего девяносто
один процент. В сберегательных кассах за это же время в Айове
число вкладчиков возросло на двести девять процентов, в Соединенных Штатах, взятых как целое, — всего на тридцать
шесть процентов. В южных штатах в 1905 г. общая сумма банковских вкладов превысила биллион долларов, — самая крупная цифра, когда-либо отмеченная.
Сопоставим эти цифры с совокупною ценностью американских ферм, вероятно, представляющих теперь немыслимую
сумму двадцати одного биллиона долларов, и мы получим представление о том, какой могучей силой являются те, кто возделывает землю, — силой, которая при дружном совокупном действии может проявиться в таких формах, которых не в состоянии себе представить даже самое смелое воображение.
Но это — только материальная сторона дела. Еще далее
простирается нравственное влияние самого американского фермера, фермера Обновленной Земли. Он — существо единственное в своем роде; он — первый самостоятельный гордый пред-

ставитель профессии, начало которой совпадает с началом
истории. Он не прежний чернорабочий, он н и от кого более не
зависит, он сам господин своей судьбы. И на эту судьбу он взирает ясным взором, лишенным всякого эгоизма.
Однажды я спросил главу одного из крупнейших садоводственных учреждений Европы: почему на всех его рабочих
лежит отпечаток приветливости, мягкости и какой-то особой
утонченности обращения?
«А это все благодаря цветам и растениям, — был его ответ,—
они и людей, которые среди них работают, делают на себя похожими».
*
Так и ферма, новая ферма, с ее свободной жизнью на вольном воздухе, в постоянном общении с природой, с тяжелым,
но никогда не унизительным трудом, при непрерывном соприкосновении со всем, что современная цивилизация дает лучшего,
производит не только немыслимо ценные продукты, громоздя
биллионы на биллионы, но она же вырабатывает и новую породу
людей, мужчин и женщин, здоровых, уравновешенных, здравомыслящих, доступных всем высшим интересам, не только все
легко воспринимающих, но и умеющих удерживать воспринятое, свободных от духа спекуляции и глубоко ненавидящих
жадную погоню за наживой, эту язву, которая хотя, по счастью,
не окончательно, но все же достаточно прочно заразила американскую нацию, чтобы лечь на нее глубоким позором.
Фермер Обновленной Земли сам — высший продукт этой
Обновленной Земли, ее системы воспитания, ее предприимчивости, ее изобретательности, ее научных завоеваний, ее всестороннего прогресса. Но еще более он — продукт всей современной цивилизации и гражданин республики, которая, каковы
бы ни были ее недостатки, все же превзошла все остальные,
древние и новые, по тем услугам, которые она оказала человечеству.

ТЕРНЕР
Пять

ПИСЕМ
И POSTSCRIPTUM
ЛЬЮИСА ГАИНДА

П Е Р Е В О Д , ПРЕДИСЛОВИЕ
и ПРИМЕЧАНИЯ
Кг. А . ТИМИРЯЗЕВА

Фотография
титульной
страницы
к переводу этюда
Л. Гаинда
о Тернере
(издание
1910 г.)

ТЁРНЕРЪ
пять писемъ и postscriptum

ЛЬЮИСА ГАИНДА.
СЪ ВОСЕМЬЮ ИЛЛЮСТРАЦІЯМИ
ВЪ КРАСКАХЪ.
Перевод-ь с~ь примѣчаніями и предисловіемъ

К. Тимирязева.

МОСКВА—С.-ПЕТЕРБУРГЪ
КІЕВЪ.—ОДЕССА.
Книгоиздательство Ю И. Лепковскаго.

ОТ ПЕРЕВОДЧИКА

«СТЕПЕНЬ НАШЕГО ВОСХИЩЕНИЯ ЖИВОПИСЬЮ ТЕРНЕРА СЛУЖИТ ЛУЧШЕЙ
МЕРОЙ НАШЕГО ЗНАКОМСТВА С.ПРИРОДОЙ... КУДА Б Ы МЫ НИ НАПРАВИЛИСЬ,
ЧТО БЫ НИ УВИДЕЛИ, МЫ Ч У В С Т В У Е М ОЙ УЖЕ БЫЛ ЗДЕСЬ, ОН ЭТО ВИДЕЛ, ОН
ЭТО УЛОВИЛ РАНЕЕ НАС».
J. RUSKIN.

M o d e r n P a i n t e r s , vol. I, p. 4 3 6 * .

рочтя заглавие этой книги, читатель, конечно, с
удивлением спросит себя: по какому праву я, ботаник, берусь за перевод, да еще с примечаниями,
произведения, посвященного живописи?** Отвечу на
это — по праву давности, так как думаю, что в России вряд
ли найдется человек, который так же давно любовался бы
Тернером, сначала по воспроизведениям, позднее по оригиналам. С полною уверенностью могу сказать, что атому зна* Дж. Рёскин, Современные художники, том I, стр. 436. Ред.
* * Критический этюд Льюиса Гаинда о Тернере в переводе К- А. вышел в 1910 г. (Москва — Петербург — Киев — Одесса, книгоиздательство Ю. И. Лепковского). Текст перевода воспроизведен здесь по названному изданию. Предисловие К. А. к этому переводу, с незначительными
видоизменениями и небольшим сокращением, вошло в виде статьи
«Естествознание и ландшафт» в 4-е издание его книги «Насущные задачи современного естествознания» ( М . — П . , 1923). В настоящем издании
см. том V, стр. 429—436. Ред.

комству не менее шестидесяти лет, так как превосходно припоминаю тот № Illustrated London News, который был выпущен в 1851 году по случаю смерти Тёрнера и заключал наиболее известные его произведения — «Темерера», «Улисса и
Полифема», «Аполлона и Пифона» и др. Но еще ранее того
я любовался одним старым «кипсэком», который, как узнал
впоследствии, был его «Rivers of France»*. С 1870 года, когда
я в первый раз попал в Лондон, я не пропускал ни одной поездки
в Англию, не побывав в подвальном этаже Национальной галлереи, где собраны его акварели, и в Кенсингтоне; видел я
также и коллекции Оксфорда, Кембриджа и Брантвуда 1 .
Почему именно произведения этого . художника так особенно
приковывали мое внимание? Рассуждая задним числом, я
мог бы сказать, что как натуралист, я должен естественно был
увлечься именно им, но дело в том, что я заглядывался на его
произведения, когда еще не был натуралистом, даже «en
herbe»**. Очевидно ; между логикой исследователя природы
и эстетическим чувством ценителя ее красот есть какая-то
внутренняя, органическая связь. Неоднократно отстаивал
я мысль, что ландшафтная живопись не случайно достигла
своего развития именно в девятнадцатом веке — веке естествознания 2 , но к стыду моему, только на днях узнал, что
имел единомышленника и предшественника в этом отношении, в лице Д. И. Менделеева, высказавшего приблизительно
то же, хотя в несколько иной форме. Только на днях .из прекрасной его биографии английского химика Тильдена, любезно
приславшего мне свой труд, узнал я это любопытное место
из статьи Д. И. Менделеева, появившейся в «Голосе» в 1884 г . 3
Коснувшись влияния ландшафта на различные характеры,
1

Поместье Рёскина на Конистонском озере.
«Насущные задачи [современного] естествознания». Второе предисловие и статья «Фотография и чувство природы». (В настоящем издании
2

см. т о м . V , с т р . 16 и 227.
3

Ред.).

Привожу его в обратном переводе, так как не мог [добыть такого
трудно-доступного источника, как старая газета. Статья посвящена Куинджи, и теперь, когда после долгого забвения, вновь вспомнили об этом
талантливом художнике, ее интересно было бы перепечатать.
* «Реки Франции». Реді
* * «зеленым», незрелым. Ред.
.

ТЁРНЕР. ПЯТЬ ПИСЕМ И P03TSCRIPTUM ЛЬЮИСА Г А И Н Д А

Дмитрий Иванович продолжает: «Вначале мне казалось, что
это вопрос личного вкуса или различной отзывчивости людей
к красоте природы. Но, отрешившись от этого взгляда, я пришел к представлению, которое меня действительно удовлетворяет и которым я хотел бы поделиться с другими», «Ландшафт изображали и в древности, но он не пользовался почетом.
Даже великие мастера шестнадцатого века видели в нем только
рамку для своих произведений. Исключительно человеческие формы вдохновляли художника того времени. Даже боги,
даже сам Всемогущий представлялся им в образе человека.
Только в этой области видели они беспредельное, вдохновляющее, божественное. И это потому, что они преклонялись только
перед человеческим разумом, перед человеческим духом. В
науке это направление нашло себе выражение в исключительном развитии математики, логики, метафизики, политики.
Но позднее люди изверились в этой абсолютной таинственной
силе, присущей человеческому разуму, и открыли, что изучение внешней природы помогает в правильной оценке даже
внутренней природы самого человека. Таким образом природа
стала предметом изучения, возникли естественные науки, неизвестные древности и даже эпохе Возрождения. Наблюдение и
опыт, индуктивное рассуждение, подчинение неизбежному
вскоре положили начало новому и более производительному
методу разыскания истины. Стало очевидным, что природа
человека, включая и его сознание и разум, только часть одного
высшего целого и, как таковая, была легче постижима чрез
изучение внешней природы, чем внутреннего человека. Внешняя природа перестала быть только подчиненной его слугой, а
стала ему равной, и из мертвой и бесчувственной, какой казалась прежде, стала теперь живой. Всюду она оказалась полной движения, скрытой энергии, естественного разума, красоты и планомерности.
Индуктивная,
экспериментальная
наука стала венцом знания, а царственная метафизика и математика должны были ограничиться более скромным допросом природы. Одновременно с этим переворотом, а может быть,
и несколько ранее 1 , возникла ландшафтная живопись. И,
1
По Розену — в его Die Natur i n der Kunst. Studien eines
Naturforschers zur Geschichte der Malerei («Природа в искусстве». Этюды

быть может, придет время, когда наш век будет считаться
эпохой естествознания в философии и ландшафта — в живописи. Оба черпают свое содержание из источников внешних
по отношению к человеку. Вследствие этого человек не был,
однако, потерян из виду, как предмет изучения или художественного творчества, но он уже более не выступает вперед
как владыка или как особый микрокосм, а только как составная часть бесконечно сложного целого». Из двух положений
Д. И. Менделеева: одновременного возникновения естествознания и ландшафтной живописи и признания девятнадцатого
века — веком развития естествознания и ландшафта, — я полагаю, второе более очевидно, так как даже почти одновременное появление, в средине семнадцатого века, таких
крупных художников, как Клод Желэ, Сальватор Роза и
Якоб Рейсдаль, едва ли глубоко повлияло на общее направление искусства своего времени, развитие же ландшафта, как совершенно самостоятельной отрасли живописи, несомненно, одна
из выдающихся особенностей искусства девятнадцатого века.
Это совпадение в развитии естествознания и ландшафтной
живописи, вероятно, объясняется не путем какого-нибудь
прямого воздействия первого на вторую
а скорее одновременным возникновением отзывчивости к природе в двух: различных направлениях. В области литературы мы знаем примеры пробуждения той и другой в одном лице. У м Ж . Ж . Руссо
был одинаково восприимчив и к непосредственному созерцанию
естествоиспытателя к историй живописи. Ред.), 1903 — скорее ранее.
1
Совсем другой вопрос — влияние научных знаний на технику художника. Тернер был знаком с самыми выдающимися учеными своего
времени— с Фарадеем и Брюстером, и сведения последнего в оптике даже
эксплоатировал в интересах своего преподавания в Академии. Это знакомство с наукой своего времени пошло ему более впроц, чем некоторым
современным импрессионистам. Моклер в своей книге восхищается их
глубокими научными знаниями и приводит в пример Бенара, изобразившего на одном портрете человека с зеленым носом, на том основании, что
на него с двух сторон падает желтый и синий свет. Но так как желтый
и синий свет дают белый, то, очевидно, импрессионист зеленого носа не
видал в природе, а заключил о возможности его существования на основании неверно понятого наблюдения, что синий и желтый цвета дают на
палитре зеленый.

красоты природы (и ее воспроизведению словом) и к воспринятию логической красоты научных построений естествознания,
например, естественной системы Жюсье, одним из первых
красноречивых истолкователей которой он выступил в своих
«Письмах о ботанике». Эстетическое чувство пригодилось Гёте
в его учении о метаморфозе, хотя оно же оказало ему плохую
услугу в его походе против Ньютона.
Как бы то ни было, в этом характеристическом движении
искусства X I X века Тёрнеру принадлежит выдающаяся роль.
Найдется немного художников, в восхвалении которых сходились бы критики самых разнообразных направлений, выдвигая мотивами своей оценки самые противоположные соображения. Великий художник-реалист, каждая черта у которого основана на глубоком изучении, каждое произведение
которого «окно в природу», — г о в о р и т один; великий идеалист,
постигавший, что искусство не подражание природе, а самодовлеющее и равноправное ей самостоятельное творчество, —
говорит другой критик. Величайший из колористов, малопомалу сводивший все на игру света и красок, — говорили
одни; великий рисовальщик, слава которого ничего не потеряла бы, если б все его картины выцвели, как это случилось о
некоторыми из лучших, — утверждают другие. Предшественник современных пленэристов, всю жизнь проведший в непосредственном общении с природой, по одним; художник, обладавший совершенно феноменальной зрительной памятью и
уносивший с собою живое впечатление виденного в свою у г р ю :
мую мастерскую — по другим х . Художник исключительно
национальный, мало понятный для людей, воспитанных на
преданиях континентальных школ, — по одним; по другим —
великий англичанин, в течение полувека дважды оказавший
влияние на французскую школу (в первый раз через Делакруа,
во второй — через Моне). Фантаст, не оставивший по себе
1
Высказывалось мнение, что иначе даже и не мог поступать художник, главным образом воспроизводивший мимолетные эффекты движения
(моря) и освещения (солнца и озаряемых им облаков). Де-ла-Сизеран говорит, что он поступал как естествоиспытатель: он долго и внимательно
изучал законы этих эффектов и затем мог вызывать их по желанию в своей памяти.

ни

ш к о л ы , н и даже о д и н о к и х п о д р а ж а т е л е й ;

современного

родоначальник

импрессионизма в л у ч ш е м смысле этого слова Ч

Не берусь подвести и т о г этим п р о т и в о р е ч и я м и произнести
о к о н ч а т е л ь н у ю о ц е н к у в е л и к о м у х у д о ж н и к у 2 , останавливаюсь
т о л ь к о на том, что к нему влечет, чем у него л ю б у е ш ь с я . П р е ж д е
всего

его

универсальностью.

Рёскин

говорит,

что

великий

х у д о ж н и к не имеет п р а в а з а м ы к а т ь с я в у з к у ю специальность,
и Т е р н е р , к о н е ч н о , менее к о г о - л и б о г р е ш и л этим. Н е найдется
х у д о ж н и к , к о т о р ы й о х в а т и л бы т а к о й к р у г я в л е н и й п р и р о д ы .
Это не был м и р н ы й ,
cère
1

3

Констабля и

улыбающийся,

Барбизонцев,

б у д н и ч н ы й paysage

не б ы л

sin-

это и однообразно

О значении художника мы судим всего лучше по сравнению его с
теми, кто были до него и после него. О сравнении с самым опасным, своим
предшественником Клодом Лорреном, Тернер позаботился сам, завещав
поставить свои две картины рядом с двумя лучшими произведениями
Клода. Рёскин своими тремя колонками (в Modern Painters) наглядно пояснил различие chiaroscuro (распределения светотени. Ред.) Тернера и
Рембрандта, с одной стороны, и венецианцев — с другой; он показал искусственность светотени Рембрандта (как позднее Гельмгольтц) и естественность ее у Тернера. Мне кажется, это сравнение с Рембрандтом всего
лучше выступает в пользу Тернера при сравнении его излюбленного
Norham Castle («Замок Норам». Ред.) с известным Рембрандтовским ландшафтом в Кассельской галлерее, так как их содержание поразительно
сходно.
Из новейших художников всего естественнее напрашивается сравнение с Моне, который и сам признавал влияние на него Тёрнера. Есть
даже один сюжет, абсолютно сходный у обоих, именно западный портал
Руанского собора. Но если Моне дает нам этюд солнечного освещения здания, он не дает нам готики, а какую-то голую модель. У Тёрнера
понимаешь, почему художник, весь поглощенный природой,
увлекся
этой темой — в его изображении поражает именно то сочетание подавляющего величия целого и бесконечного разнообразия подробностей,
которое приближает создание готического искусства к произведениям
природы.
2
Один новейший немецкий критик разрешает эту задачу очень просто: Тернер был только пародией на еще не народившееся в его время плодотворное направление в искусстве.
3
Я предпочитаю это выражение Шено более ходячему paysage intime. (В переводе на русский язык трудно передать смысловые оттенки
сопоставляемых выражений; под тем и другим разумеется пейзаж, в
котором художник, отражая видимое, искренно, задушевно передает свое
настроение. Ред.),

опоэтизированный молочно-мглистый ландшафт Коро 1 — его
предметом была решительно вся природа, во всех ее проявлениях; было ли то пасмурное зимнее утро на однообразной
равнине или разгул стихий в Альпах или на море — и прежде
всего солнце с ослепительной игрой света и красок во всех
их бесконечных сочетаниях. Когда современному французскому художнику пришлось придумывать памятник для Клода
Лоррена, он не мог. обойтись без изображения лучезарного
Феба. Тернер сам себе его создал в своем «Аполлоне и Пифоне».
Один из лучших французских знатоков Тернера — Шено а ,
говорит, что одной этой фигуры было бы -достаточно, чтобы прекратить бесконечные разговоры о его неумении рисовать
фигуры 3 . Пока он подражал старым голландцам, изображая
тех «magots» * , которые когда-то так возмущали Людовика
X I V , — они были действительно безобразны, но из этого
не следует, что он не владел фигурой. Армстронг фронтисписом своей к н и г и о Тёрнере выбрал его картину «Адонис и
Венера», которую он в некоторых отношениях сравнивает с
тициановским «Петром мучеником». Мистрисс Северн 4 , показывая мне Тёрнеров, украшающих спальню Рёскина, указала
мне на фигуры, на которые обыкновенно обращал внимание
своих посетителей Рёскин, говоря, что на них нужно любоваться в лупу 5 . Один немецкий критик в похвалу мифологическим фигурам Тёрнера говорит, что он почти приближается
к Бёклину. Позволю себе высказать совершенно обратное
мнение. Признаюсь, я никогда не понимал псевдо-мифологических сюжетов Бёклина. Почему какая-то современная
1

Наполеон I I I не без ядовитости говорил, что никогда не мог встать
достаточно рано, чтобы увидать зори М-г Corot.
3
Я слышал от Коллингвуда (друга и биографа Рёскина и талантливого живописца), что Рёскин желал поручить Шено составление биографии Тёрнера и ассигновал на это значительную сумму..
* Это ходячее мнение высказывает и автор этой книги.
4
Теперешняя владетельница Брантвуда.
3
То же говорил он о виньетках Тёрнера, иллюстрирующих поэмы
Роджерса, этих высших произведениях английского граверного искусства, по словам одного знатока.
* «Magots» в общем смысле — некрасивые, уродливые фигуры.
Ред.

курносая кельнерша, позволяющая себе дебош купания без
костюмов с каким-то пузатым немецким пивоваром, приближает ко мне те поэтические образы, в которые облекала мир
фантазия грека и которые мне коротко известны по целым населениям из мрамора и бронзы, по счастью до нас дошедшим?
Почему свирепый полузверь-получеловек Кентавр, существовавший только в фантазии поэтов, вдруг превратится для
меня в действительность, если мне его покажут в неподходящей для него будничной обстановке хорошо оборудованной
кузницы? 1 Напротив, художник стихий, Тёрнер понимал и
мифы, как поэтические символы стихий. Для него Феб, убивающий извивающегося кольцами Пифона, — солнце, разгоняющее своими лучами туман, заволакивавший когда-то первобытную землю. Он понимал мифы, как наш. поэт:
С начала мира человек
Дремал ребяческими снами
И сень лесов, и воды рек
Он жаждал населить богами.
Свой страх тревожный воплотив
В неясный образ грозной силы,
Своих же снов не пережив,
Спускался род людской в могилы.

А потому-то эти боги:
Своей прозрачностью хранимы
Над отуманенной землей,
Они плывут неуловимы
Победоносною чредой...

Именно эту «неуловимую прозрачность» созданий человеческой фантазии, а не тяжеловесную реальность, втиснутую
в рамки будничной современной действительности хотел изобразить Тёрнер, когда прибегал к мифологии.
Но все это, конечно, соображения второстепенные. По*
вторяю, Тёрнер был и остался великим художником потому,
что охватил, как никто ни до него ни после него — всю совокупность, все бесконечное разнообразие форм и явлений при1
Точно так же, mutatis mutandis (с соответствующими изменениями,
с оговорками. Ред.), какой-нибудь Уде или Беро не приближает ко мне
евангельского рассказа, изображая Христа в обществе блузников, фрачников и декольтированных кокоток, а Поленов приближает своей исторической правдой и чарующим палестинским ландшафтом.

роды — от изящных изгибов лебединой шеи 1 или сверкающей в воде рыбки до причудливой листвы и разветвления деревьев, от грозных движений стихий в альпийской буре или урагане на море до ослепительных эффектов непосредственного
солнечного света или опаловых переливов занимающейся и
пожара потухающей зари, — словом, потому что он был величайший изобразитель природы, какого видел мир с той поры,
как изощренный глаз человека стал улавливать ее красоту,
а его искусная рука нашла тайну — передавать другим эти
впечатления 2.
Предлагаемый в русском переводе этюд известного английского художественного критика отличается очень теплым
и в то же время беспристрастным отношением к изучаемому
великому художнику. В тех местах, где я с ним не согласен,
я позволил себе сделать примечания. Главный, по моему мнению, недостаток к н и г и — выбор иллюстраций. Из бесчисленных 3 произведений этого, как всякий гениальный творец,
изумительно плодовитого художника и в то же время строгого
к себе судьи выбраны не 8 лучших, а на половину те, которые представляли интерес минуты, являясь (в 1905 г.) сомнительной новинкой. Они были извлечены из кладовых Национальной галлереи, где были схоронены дружеской рукой
Рёскина, как незаконченные и не предназначавшиеся самим
гениальным художником для потехи невежественной т о л п ы * .
Последняя глава (postscriptum) по своим намекам менее
понятна русскому читателю, но основная ее мысль напоминает остроумный разговор моралиста, ученого и художника
в прекрасном этюде И. Е. Репина «H. Н . Ге и наши претензии
к искусству» 4 .
1

В противоположность современным художникам, изображающим
ее (по примеру Бёклина) в виде прямой палки.
2
«Remember, you must paint your impressions» («Помните, краска—
ваша печать». Ред.) — был его завет молодому художнику.
3
Их насчитывают десятки тысяч, по нескольку на каждый день его
трудовой жизни.
4
Воспоминания, статьи и письма из-за границы И. Е. Репина, Петербург, 1901 г.
* Из восьми репродукций, которыми иллюстрировано издание 1910
года, здесь воспроизведены четыре. Ред.
20

К. А. Тимирязев, т. X

305

ЛУЧШИЕ ИЛЛЮСТРИРОВАННЫЕ
О
ТЁРІіЕРЕ
В

ИЗДАНИЯ

красках

The watercolour drawings of J. M. W . T u r n e r i n t h e N a t i o n a l
gallery. Издание Cassel. 55 таблиц.
Water colours of J. M. W . Turner. Издание Studio, 1903 . 30 таблиц.
The Genius of Turner. Издание Studio, 1903. Несколько таблиц
в красках.
Lectures on Landscape by J. Ruskin, delivered at Oxford i n
1871. Несколько таблиц в красках.
Гелиогравюры,

гравюры

и

пр.

Turner and Ruskin, an exposition of the work of Turner from
the writings of J. Ruskin 2 vol. 91 таблица.
Turner by Sir W i l l i a m Armstrong. 103 таблицы.
A selection from the Liber Studiorum. Издание Кенсингтонского музея.
Modern Painters by J. Ruskin. 1898 r.
Март 1910
К.

ТИМИРЯЗЕВ

ПИСЬМО I
ПОЯСНИТЕЛЬНОЕ
а, я очень хорошо помню то утро в Эксетере, когда я вас застал за этюдом,изображавшим западный портал собора. Несмело
зыступали на страницах вашей записной к н и ж к и старые изъеденные временем и стихиями, но по счастью не реставрированные старые
фигуры ангелов, апостолов, пророков, королей и воинов. Нѳ смело потому, что и тогда у ж е вас беспокоил, после часового труда, какой-то
туман, застилавший перед вашими глазами эти изваяния королей
и святых.
Ваша сестра прошла в собор молиться, неся букет белых цветов
для алтаря, а мы остались снаружи на солнце. У ж е не припомню,
как наш разговор перешел на Тернера, но, кажется, это было по поводу его акварели западного фасада собора в Сольсбѳри, одной из той
серии, которую он представил на академическую выставку, когда ему
было двадцать три года, что ему открыло путь в число сотрудников королевской академии. Это еще было в те времена, когда процветали раскрашенные архитектурные рисунки. Но в этом великолепном Солъсберийском соборе, где детали не были вырисованы, а только набросаны,
старые камни уже желтели на солнцо и синели в тени; Тёрнер был на

пути к свету, который должен был сделаться целью всей его жизни.
Он еще не высказывал никаких общих принципов, это не было в его
нравах, но эти маленькие блестящие глазки у ж е прозревали, что в тени так же, как и на солнце, есть свет.
Правда, Гиртин, его друг и товарищ, — этот удивительный юноша, — был еще жив, но искусство в 1779 году было в Англии еще в таком состоянии, что акварель Сольсбѳрийского собора делала Тёрнера
видным человеком. Я бы не пожалел, если б играющие на улице мальчишки, как и вообще все фигуры, вовсе отсутствовали. Но ему это
было необходимо для выделения первого плана и, как пейзажист, он
мало заботился о фигурах. Как известно, Клод со смехом говорил,
что он отпускал свои фигуры задаром. Все и х значение заключалось
в том, чтобы отодвигать средние планы.
Затем наш разговор перешел на акварели Тёрнера. Если бы он
не издал своег�