ОТПЕЧАТАНО
в
1-й
Образцовой
ти по гра фии
Гиз а,
Москва,
Пятницкая, 71.
Гла вли т
91098. Тир. 5000 экз.
Зак. 3 259.

Н.
БРО МЛ ЕЙ
ИСПОВЕДЬ
НЕРАЗУМНЫХ
РАССКАЗЫ
АРТЕЛЬ ПИСАТЕЛЕЙ
„КРУГ“
19 27

ПТИЧЬЕ
КОРОЛЕВСТВО.
РАССКА З
АКТРИСЫ.
Никто
в
России
не
выносит
своего
величия.
Н икитенко.
1858 г.
В
золотую
цветущую
п ору
сердцевины
XX
в ека
я
дожи в аю
св ой
шестой
десяток.
Не
бесславно
сыграна
мн ою
лэди
Мак бет
последней
премьеры,
—
и
кто
скажет,
что
моя
б ело волоса я
го лова
в
ночной
сц ене
не
бы ла
пре­
красна?
Три
десятилетия
тремя
све тлы ми
звездами
прошли
над
э той
связкой
бумаг,
п ок рытых
коси­
ною
почерка,
как
бы
колючим
ливнем,
уносимым
бурею
справа
налево.
Писала
я.
*
*
♦
Сегодня
на до
мной
посмеялась
женщина,
ко­
то рая
издали
п оказ ал ась
мне
одичалым
ребенком
5

и
которой
тридцать
лет
тому
назад
бы ла
я
сама.
Тогда
ис полнял ось
десятилетие
великой
ре волю­
ци и,
и
ураган,
смертельно
круживший
толпы
тел,
вошел
в нут рь:
толпы
человеческих
душ
были
охвачены
смертельным
в ихр ем.
Это
чистилище
вве ло
нас
в
торжественный
св ет
современности.
Вот
листки.
Это
первый.
Написан
языком,
ли­
ше нным
достоинстра,
это
улица
20- х
годов,
вуль­
гарный
кр ик
в
толкающей
толпе.
Ложь.
Так
не
было.
Так
было.
Это
я.
Не
на до
было
возвращаться.
В едь
это
я
прих ожу
к
самой
себ е
и
не
рада
встрече.
Бы ть
может,
мы
стали
немного
п рохла дн ыми
теперь?
Я
переписываю
в се:
листки
с
числами
дней,
позднейшую
летопись
с
еще
неостывшею,
еще
пья­
ною
горечью
о
недавнем,
полулитературные
по­
пытки
осмыслить
происходящее,
все — вплоть
до
малоразборчивых
записей,
размытых
пятнами
слез.
I.
Старший
ра бочи й
с казал
о
Лизавете
Крахт
(— Крахт — это вечный мой камень преткнове­
н ия ):— Простите,
стрепантена
от
софита
отличить
не
могут,
а
за
все
берутся.
Я
бы ла
в
восторге
и
слу шала
дальше
о
портном.
Портного
похвалил:
— Чело век
ездовой,
быв алы й,
с
актером,
как
с
те­
6

стом
б улочни к,
справляется,
трико
подтягивает
как
на
лошади
под пругу.
Но
любит
человека
об­
личить,
ищет
лучш ег о
о бщес тва
и
по
субботам
на
кладбище
ночует.
В
голодные
годы
пил
оде ­
колон
и
предпочтительно
«Льва Толстого» .
Я
ждала,
чтобы
он
пох ва лил
и
меня.
Гр у­
бый
человек.
Не
д ог адал ся.
*
*
*
Гастроль
сегодня.
Этот
у
нас,
который
валяет
Шекспира
без
дураков
по
в сей
Эсесерии.
Ста р,
потрохов
н икаких ,
и
мирно,
как
труп,
скверно­
словит
на
все
буквы.
Что
я
играю?
Как
всегда
и
вечно,
предпослед­
нюю
рвань,
ибо
я
утверждаю,
что
р оль
к ороле вы
ес ть
предпоследняя
рвань
и
не
что
иное.
Крахт
работает
Оф ели ю.
За
неим ением
го­
лос а
песенки
произносит
сумасшедшим
фа ль­
цетом.
Ре пе т иция.
Сце на
ор ла
и
к урицы .
Ибо
вам
известно
мое
мнение
о
Крахт.
Она
держит
в
пе­
редних
лапках
возвращаемый
подарок,
источая
слезы
величиною
с
кулак.
И
моргает.
Вы
знаете
эт их
актрис,
которые
моргают?
А
старый
ор ел,
ее
возлюбленный
Гамлет,
с
гениально
перекошен­
ным
лицом,
отвечает
ей
столь
сухо
и
отрывисто,
с
таким
блистанием
страстного
цинизма
в
огром­
ных
гл аза х,
что
мне
становится
жарко.
7

Принц
погримасничал,
помахал
Офелии
ру ч­
кой
и,
уходя,
оскалился
от
боли.
Хорош о.
То т­
час
он
вернулся
из-за
кул ис,
в олоча
ноги,
к
по­
просил
пив а.
Щеки
повисли
с
выражением
пр и­
торного
отвращения.
Я
не
полу чила
ни
одного
замечания,
сделала
директору
скандал
и
потре­
бовала
отдельной
репетиции.
Директор,
п ред­
ставьте,
не
явился.
Гастролер
подождал,
в зды­
ха я,
и
обнял
меня
от
нечего
делать.
Я
ударила
его
со
злостью.
— «Свинья,
как
больн о»,^—с казал он .
Мы
прошли
сцену,
помирились,
и
он
мне
заметил:
— «Вп еред,
если
я
те бя
хватану — ты
меня
по
мор­
де» .
Опять
пил
пи во
и
спросил:
— «Ты
с
высшим
образованием,
что
ли,
— Москва,
зна ем!
А
сама-то
с
кем
живешь?
ве дь
не
с
суф ле ро м?» — Засмеялся
и
заснул.
*
*
*
Это
старье
вытаскивалось
из
всех
закоулков
страны.
Актерские
амплуа
в
эти
годы
перекоси­
лис ь
на
сторону.
Сверх
то го
образовались
п ро­
рехи.
Например:
искали
мускулистого
ге роя
с
ма­
ленькой
моложавой
г оловой .
Не
бы ло
таких.
В
результате
за казал и
мускулатуру,
и
ее
носил
актер
на
орущие
рол и.
В
сезоне
1924 года он
сыграл
253 спектакля.
Неврастеники
перешли
на
а мплуа
«ответственных» ,
умирающих
на
посту.
8

На
эт их
спрос
был
меньше.
Коми ки
не
вылезали
из
крахмального
белья.
Спр ос
на
рез он еров
ув е­
лич илс я
вдевятеро,
они
стали
неизбежны
в
на род­
ных
сценах.
Вообще
резонеры
игр али
вс ё.
Лю­
бовникам
не
осталось
друг ог о
применения,
как
бессловесно
носить
фр ак
и
воздерживаться
от
всего
прочего.
Да
и
в
мое
вре мя
уже
от
в сей
этой
пламенной
породы
оставалась
всего
ли шь
па ра
огрызков.
С
1917 года если они и появлялись
на
сцене,
то
лишь
по
причине
тяжелого
ра не ния
и
об ычно
не
далее
третьего
акта
ум ира ли
под
по­
кровом
знамен
или
проклятий.
Что
ск азат ь
о
женщинах?
Единственным
утешением
нашим
были
проститутки
всех
разновидностей,
иногда
немного
Шекспира,
об
остальном
нельзя
говорить,
не
раздражая
желчи.
Сам а
Сара
Бер нар
не
вышла
бы
из
полож е ния.
*
*
♦
«Покрась уши,
— говорю
я
Ли зе
Крахт: — не
выходи
на
сцену
с
мер тв ым
ухом
и
скажи
там
в сем
твоим
любовникам,
чтобы
мне
реплик
не
срывали».
Я
всегда
перед
выходом
у
нее
на
дороге,
и з-за
это го
она
забывает
ступить
через
порог
правой
ногой.
Снимая
серьги,
она
беж ит
обратно,
ру ки
дрожат.
С
меня
дово льн о.
Я
исчезаю.
Локти
у
меня
как
белые
меч и,
ноги
длинны,
голос
львиный,
в
моем
сложении
вся
ре в олюци я.
9

А
что
есть
Крахт?
Же на
директора
и
мышь.
Ме­
жду
тем
Эйссен
пишет
для
Крахт
героиню.
Сверх
то го
у
нее
ребенок,
необыкновенный.
И
она
о бо­
жает
решительно
вс ё:
мужа,
ребенка
и
ре во­
люцию.
Все
это
ее
мо нополиз иро ва нна я
соб­
ственность.
И
меня
обожа е т,
но
с
умом;
говорит:
—
Обо жа ю,
хоть
ты
и
противная.
М ного
у
нее
всего,
все
вещи
прочные.
Я
завистлива
и
пробую
порой:
не
лежит
ли
что
п лохо
у
нее?
Давно
уже
я
беснуюсь,
— она
это
знает.
И дем
в месте
по
Кисловке.
Я
киваю
на
здание
Моссельпрома
и
говорю:
— «Этого
нельзя
п оказ ы­
вать
детям,
они
останутся
идиотами
на
всю
жизн ь
и
потеряют
способность
к
размножению».
Крахт
смешливо
покряхтывает.
Я
п родолж а ю:
—
«Знаешь,
был
у
меня
друг
из
этих,
из
коммуни­
стов:
невозможно
желтое
лицо,
на
висках
заму­
ченные
жилы,
но,
сл ава
бог у,
неразговорчивый,
а
то
бы
мы
по дра лис ь.
Ну,
что
ж,
люби л,
дарил
цве ты,
носил
на
руках.
Все
обыкно­
в енно ».
Она
см ее тся
легко,
с
веселым
кр як аньем ,
кот о­
рое
так
мило
публике,
и
говорит:
«Ты несовременна до кощунства» .
«Напротив,
— говорю,—я
люблю
всякую
жив­
ность,
чи
мне
пр ият но,
что
он
коммунист.
Я
всё
люблю.
Ве ли
му жу
да ть
мне
тво ю
р оль
в
новой
пь есе» .
10

«Ты смеешься, — о твеч ае т
Крахт,
но
улыбка
ее
уж асн а:
—
он
не
даст».
«А коли даст?»
«Тогда бери».
Мы
целуемся
и
хохочем,
про ­
щаяс ь.
Она
закрывает
дверь,
я
дв ерь
п ри дер жала
и
вижу,
что
от
страха
она
посерела
в
лице.
Так.
До
свиданья.
*
*
*
К огда
поймут,
что
вз дор
невероятный
всё
кроме
одного:
человеческий
голос!
О
НАШЕМ
ТЕ АТРЕ.
Это
Но ев
ковчег,
торжественно
всплывший
после
потопа.
Добротное
всё
для
всех.
Но
старая
Москва
сидит
в
его
углах,
и
зап ах
дореформен­
ных
сигар
никогда
не
покинет
красного
штофа
наших
п орт ьер.
Есть
и
у
нас
святилище
и
древ­
ность.
Там
желтые
в
крапинках
обои,
голые
лам­
почки
висят
на
шнурах перед
д вумя
неряшливыми
окнами;
на
ламбрекенах
пожелтевшие
облака
белых
гардин
старого
образца,
кроваво-желтый
крашеный
пол
об луп лен
под
стол ом
древнего
ореха.
Сыплется
ла вр
дряхлых
венков:
кабинет
первого
директора,
беспримерной
славы
бла г ород­
ного
отца,
умершего
в
году
1873.
Где
это
взять
теперь?
11

О
ПРОЧИХ,
о
живых.
Видали
вы
э тот
паноптикум,
это
ли хое
сб о­
рище
из веч но
падших
героев?
Эти х
птичьих
ко­
ролей,
эту
несменяемую
династию
орлов
и
ку р?
Актерскую
шатию,
невинную
и
вечно
воинствен­
ную
породу
человеческих
выродк ов,
хранящих
неизбывное
младенчество,
державных
нищих,
пу­
стых
мест,
венчанных
самодельной
порфирой?
Это
мы.
Мир
к руглы й
и
душный,
как
воздух
внутри
летающего
шара,
мир,
взлетающий
над
всеми
потопами
и
который
не
будет
забыт
ни
одним
Ноем,
ибо
мы
хлеб
для
людей.
И,
как
хлеб,
мы
сам и
для
се бя
не
существуем.
Мы
хотим,
чтобы
нас
ели
и
хвалили.
И
то льк о.
И
едят.
И
давятся.
И
хвалят.
♦♦
♦
Вот
на ши
театральные
ко ри доры.
Че лов ек
с
испуганными
белыми
глазами
извивается
по
к ори дора м,
как
ласковый
че рвь.
Он
греет
р уки
у
отдушины,
откуда
мчится
теплый
ве тер
нагр е­
тых
труб,
греет,
чтобы
хватать
люд ей
за
ру ки
теплыми
руками.
Он
лов ит
всех
пр охо дящ их
и
смотрит
им
в
глаза.
В
глазах
его
страх
и
жажда
любви.
Он
сплетник,
талантлив,
ему
дают
мал о
ролей.
Ибо
успех
его
опасен:
этот
че рвь,
по лу­
чивши
успех,
перестает
извиваться.
Утконосая
его
голова
становится
недвижной
главой
васи­
12

лиска.
Он
может
стать
первым
и
тогда
пожрет
всех
в
отместку
за
ст рах
и
жажду,
которые
жг ут
его
сердце.
Это
т ра гично.
Белокуро
сияют
моло­
дые
люди;
нежный
блеск
чинопочитания;
они
благодарны
за
всё ,
они
п олу чат
много,
сыграют
средне.
Им
польза,
и
никто
не
расстроен. Девушки.
Как
вез де,
е сть
толстый.
Он
толстый.
Как
ве зде
есть
р око вая
женщина,
называемая
Дюма-фис.
Она
гибка.
Есть
прекрасный
старик,
Башмаков,
мой
приятель;
крас ив,
разговорчив.
Гримируясь,
с
собой
г овори т
в
зеркало,
доверчиво,
красн оре­
чиво.
Хвалит
меня
за
статную
фигуру,
хвастли­
вый
ребенок
и
добр.
Директор
Лабзин
—
умный
лавочник,
о
нем
позднее.
Есть
рыжий
сат ана,
прищуренный,
веселый,
с
зел ен ым
шарфом
на
ш ее.
Умеет,
братски
обняв,
короткой,
к ротк ой
речью
рвануть
за
сердце
так,
чтобы
до
крови,
больней
че го
нельзя.
И
после
весел.
После
—
дружба.
Есть
белый
бегемот:
пушистая,
огромная
крикунья,
жизнерадостная,
как
солнечный
брызг,
восторженно
безобразящая
ежеминутно.
Похожа
на
гигантского,
свирепого
и
резвого
и
желтого
птенца,
страшно
ми ла
и
неприлична.
Есть
пр и­
личная
—
Щегольская,
богатая
женщина,
зо­
вется
«римской папой» .
Это
п лохо,
но
так
она
зовется.
Спокойна;
мы
ее
не
любим.
Она
ни
с
кем
не
разговаривает.
Это
сч ит ают
предательством.
Вздор.
Она
всег о
лишь
поря дочн а,
вплоть
до
ки-
13

шек
и
скелета.
Сра зу
она
не
о тве тит,
а
если
ее
задеть,
цукануть,
она
медленно
повернет
белую
шею
в
сторону
собеседника
и
осторожно
взглянет
на
часы
в
браслетке.
Я
думаю,
из
вежливости
она
се бе
сам ой
на еди не
не
называет
нас
св олочью.
Но
эта
вежливость,
сами
понимаете,
ужасна.
(В Москве есть вежливый театр — это Новый ,
она
отт уда .)
Актриса
неплохая,
но
чорт
с
ней.
Я
тож е
не
люблю,
что бы
мен я
считали
чернью.
И,
если
вы
знаете,
что
человек,
выйдя
из
вашего
до ма,
по­
тихоньку
вытирает
сво и
подметки
за
порогом
и
не
касается
своего
ли ца
руками,
п ока
их
не
вы­
мыл,
чтб
можете
вы
испытывать,
к роме
яростного
беспокойства?
ВООБЩЕ
О
ПОРЯДОЧНЫ Х,
БЛАГОРОДНЫХ
И
УМНЫХ.
ДВА
СЛОВА.
В
Москве
их
несколько.
Это
мои
мучи те ли.
Встречаясь
с
ними,
я
становлюсь
гнуснейшей
обезьяной
ума
и
благородства.
Е сли
бы
мне
еще
удалось
до
к онца
скрыть
мою
грубость,
хвастли­
вость
и
жадность,
куда
ни
шло.
Они
видят
все
это
и,
скрывая
св ою
проницательность,
гов орят
обо
мне
хорошо
за
глаза
и
в
глаза.
Я
не
люблю
этого
стыда;
уходя
от
ни х,
я
чувствую
с ебя
г ор­
батой
и
волочу
ноги.
О,
мой
театр,
моя
г нусн ая,
моя
обожаемая
фантасмагория!
Мое
теплое
г ряз­
ное
гнездо
райских
птиц!
Здесь
я
вновь
обретаю
свою
легкость,
легкость
крылатого
гад а.
Мы
14

весе ло
к ишим
в
нашей
золотой
луже
и
называем
ее
именами
океанов.
Мое
истинное
великолепие
зде сь
так
же
бесспорно,
как
яркий
цве т
мое й
кр о­
ви.
Оно
все
еще
и меет
сре дн юю
рыночную
це ну,
но
об
этом
ре чь
впереди.
Полагаю,
что
я
никого
не
дешевле.
Так
я
ему,
директору,
это
и
ска зала
и
мно­
гое
друг ое
—
и
все
ни
к
чему.
Неприязнь
дирек­
тора,
скандальный
нра в
мой
—
плохие
козыри
в
театральной
игре .
В
конце
концов
мы
могли
бы
понравиться
д руг
другу,
и
дело
было
бы
вернее.
Мне
некогда
б ыть
умной,
репетируешь
всякую
гнил ь,
маникюр,
по рт нихи,
вечная
дрожь
вн ут ри.
И мею
роман
сверх
того.
Взд ор
и
вз дор.
У
дирек­
т ора
чудный
большой
ли ловый
подбородок
и
белые
волосы
самоеда;
хитрец,
нежная
хвостатая
кошачья
душа,
прекрасный
человек,
не
лишенный
чег о
бы
то
ни
было,
д аже
скромности.
Обожает
все
на ши
театральные
помещения:
залы,
куриль­
ные,
репетиционные,
уборные,
вестибюль,
фойэ,
все
запахи
это го
дома,
теплые
углы ,
сквозняки,
зеркала,
паркеты,
лестницы,
большие
и
малые
окна,
все
ниши,
диваны,
ложу
дирекции.
К
сцене
и
зрительному
залу
относится
опасливо:
тут
он
зябнет,
чихает,
таит
зевок
озноба
и
ужаса.
Обо­
жает
на ше
дорогое
правительство
за
то,
что
к
не­
му
вполне
можно
прив ык нут ь,
имея
в
душе
лой-
яльно ст ь;
кошачья
д уша
с
восторженной
дрожью
15

в
рыжем
хвосте
внимает
хвале
комиссаров.
Не
любит
страшного:
новых
пьес,
новых
декретов,
живых
писателей,
пре мье р,
прессы
й
меня.
Что бы
он
перестал
наконец
мен я
бояться,
я
принялась
зевать
в
его
присутствии,
носить
вя­
заные
кофты,
две
недели
не
з ави вал ась,
не
про­
сила
ролей,
не
кра сила
губы
и
не
сделала
ни
одного
скандала
даже
одевалыцице
—
ни­
кому .
«Знаешь,
она
как-то
опустилась», —сказал он
жене,
и
та
отв еча ла
с
горячностью
и
тайной
на­
деждой:—«Да
что
ты?
не т !» Она суеверна,
пре ­
лестна
и
лжива.
Эти
милые
люд и!
Для
того,
чтобы
я
опустилась
действительно,
нужен
по
меньшей
мер е
всемирный
потоп.
Другой
раз
я
подслушала:
— «От
нас
зависит
ее
положение
в
театре,
надо
же,
наконец,
понять».
— «Она
поняла,—сказала
Крахт
с
азартом,
вот
именно
—
она
п он яла».
Тут
мы
встретились
и
поцеловались,
а
он
усмехнулся
мне
родственно,
потому
что
ясн о
было,
что
я
бо юсь
за
свое
поло­
жение.
Я
горестно
боюсь
одного:
успеха
Крахт
в
водевиле.
Нет
бблыпей
мук и
для
сердца
нашего,
как
страх
чужого
успеха:
это
похоже
на
страх
опас­
ной
болезни,
тифа,
х оле ры,
сломанной
ноги,
семейного
несчастья,
большого
землетрясения.
16

Успех
средний,
поэтому
все
веселы;
а
я
дышу,
как
в
первый
весенний
день.
Тем
временем
Э йссе н,
возвышенный,
с
блед­
ным
носом,
пишет:
пишет
р оль
для
слез
и
а пло­
дисментов.
Будь
рол ь
с
пением
и
выс око­
го
роста,
играла
бы
я.
Нет
намеков
ни
на
то,
ни
на
друг ое .
Ее
п олучи т
Крахт.
Что
я
могу
сделать,
люди?
Нет
милосердных,
кого
умолить?
Выколите
мне
гл аза,
как
птице
заточенной,
но
дайте
мне
плакать
и
пе ть!
Я
мо гу
кудахтать
по-куриному,
и
я
куд ахч у
за
ваши
деньги,
я
верещу
и
ною
на
все
обра зц ы,
но
кто
же
в
мире
певчей
птице
кладет
запрет
на
песню.
Она
сделает
ху же
меня,
у
нее
лицо
с
напер­
сток,
голос
как
из
скважины
и
душа
мышонка.
Дайте
играть.
Тут
я
много
и
по-настоящему
плакала
—
и
так
застал
мен я
о дн ажды
это т
ди­
ректор.
Он
спросил:—«Что
случилось?»—а я поверх
мокрого
платка
посмотрела
на
не го
с
раздираю­
щей
кротостью.
Потом
всунула
голо ву
в
спинку
кресла
и
задрожала
п леча ми
вполне
натурально.
«Если он положит мне руку на плечо»,—поду­
ма ла
я,
и
он
положил
мне
руку
на
п лечо.
«Если
он
попробует
меня
поднять», — подумала
я,
—
2 Исповедь неразумных
17

и
он
попытался
это
сделать,
и
я
повернула
к
не му
лицо,
покрытое
вихрами
мок рых
волос ,
и
я
сд е­
ла ла
«горящие глаза», «полураскрытый
рот »
и
ждала,
что
бог
пошлет.
И
бог
послал:
я
по кр ас­
нела;
от
ст рах а,
вдохновения
и
тишины.
Молча­
ние
стало
неловким,
оча рова те льн ым.
Я
встала,
и
он
засмеялся,
с луча йно
толкнув
меня
пле ­
чом .
Тут
я
уш ла
очень
быстро
и
на
улице
пря­
та ла
нос
в
большие
обш лаг а
и,
н апев ая,
весело
гудела.
Мне
нуж но,
чтобы
Крахт
затосковала.
Ког да
актриса
затоскует,
она
мертвеет
в сем
телом,
и
все
кругом
слышат
запах
смерти.
Актеры,
как
животные,
чувствуют
запах
вещей,
про ис ход я­
щих
в
душе.
Ска ж ем:
мне
почудилось
веянье
гари,
и
я
уже
воображаю
пожар,
золотые
ручьи,
огненный
ветер,
мне
весело
и
страшно
от
того,
чег о
нет.
И
вот
в
мыслях
у
меня
роман
с
директо­
ром,
глава
четвертая,
седьмая,
кот о рая
хотите,
и
три
варианта
финала.
Ничего
не
будет,
но
я
согрета
и
превращаюсь
в
пожа р
и
солнце.
Утром
перед
первой
папиросой
даже
в
тем ени
жадность
и
вибрация,
в
пал ьц ах
сл ад кая
суд орога
и
горе­
ние.
Первый
глоток
дыма
пронизывает
возвышен­
ным
восторгом
все
суставы
и
кости.
Ме ня
подни­
18

мает,
вырастая,
гор а,
и
сверху,
опершись
спи­
ною
в
подушку,
боготворя
весь
сво й
телесный
состав,
п рохл адн ые
р уки
кладешь
на
к оле ни,
слу­
ша ешь
утренний
ча с,
могучий
гул
его
первона­
чальности
и
смотришь
в
мир,
где
ходят
трамваи
и
над
к р ышами
домов
в
туманном
п ри волье
на­
чертаны
письмена
всех
обещаний
и
вс ех
воз мож ­
ностей.
На
кресле
лежит
купленный
вче ра
креп
де
шин,
он
каже тс я
мне
лиловым
котенком,
которому
предстоит
прекрасное
будущее.
Вообще
не
бу ду
писать
о
тряпках,
потому
что
кто-то
же
из
слов
моих
в
мире
поймет,
что
это
такое!
Эта
тема
ждет
своих
евангелистов.
Моя
пр ият е льница ,
несчастливая
прелестная
ак­
триса,
покинув
театр,
встречает
на
улиц е
Ста­
ниславского.
Пос ле
десяти
минут
приветливых
речей
они
расстались.
Актриса
не
по лучила
ни­
чего,
но
не
знает,
куда
се бя
дев ать
от
восторга;
ве лик ий
че ловек
дарит
крылья,
она
окрылена,
и
крылья
несут
ее
в
рай
и
немедленно.
Что
остается
д ела ть?
Она
ид ет
и
покупает
себе
белого
шелка
на
платье.
Деньги
последние,
платья
она
не
наденет.
Но
в
э том
—
вечность.
Приходит
м ален ькая,
с
бритой
головой,
из
ак тр ис,
она
услужлива,
любопытна
и
пл акси­
ва.
Хранит
все
тайны.
Мне
ка жет ся,
что
она
п ре дчувс т вует
мою
за рю.
Мы
болтаем.
Я
объяс­
19

няю
ей,
как
над о
работать
«на большую актрису» .
Во-первых,
делаю
гимнастику,
что бы
подобрать
живот.
Живот
чудный,
с
выгибом,
но
Мар .
Г риг,
г овори т,
что
на до
его
уничтожить.
Мир
стано­
вится
идиотским,
знаешь.
По том
вот
стихи,
посвященные
мн е: «С ножом в руке тебя люблю»;
п отом
вот
стихи,
посвященные
бывшей
России
-—
слушай,
читается
так:
Последнее
прости
патриота:
Прощайте,
св алоч ная
ям а,
Где
я,
сгнивающий,
лежу .
Сейч ас
з апл ачу
и
скажу :
Рассея!
дорогая
мама!
—
—•
Последний
отдаю
визит
Сему
огромнейшему
н ат юрморт у,
Сви нь ей
от
коего
разит—
И
к
чорту!
к
чорту!
—
Чудно
рычишь,
—
с казал а
она,
—
а
креп
де
шин...
—
Слушай,
креп
де
шин,
— говорю
я,
вдохно­
ве нно
разъярясь,
—а
вот
моя
новая
пантомима:
рот,
ви диш ь,
кривится,
зубы
ви дны
немного.
Я
уже
плачу.
Она
нервно
рассмеялась:—«Удивительно,
как
это
ты»
и
стала
рыться
в
моих
вещах;
я
ее
п ро­
гн ала
и
тут
же
решила
пойти
на
квартиру
Лизы
Крахт
посмотреть,
как
они
там
живут,
и
что
у
нее
там
есть.
20

Вот
что
я
там
по лучила :
Д вое
маленьких
людей
сидели
у
стола.
Хо­
зяев
не
было.
Дв ое
пили
чай
с
сухарями
и
гово­
рили
на
языке
необыкновенном.
Она
была
кр о­
хотная
француженка
с
лицом,
г орящи м
румянцем
и
скрытой
пламенной
жизнью;
он
—
золот ово­
лосым
ребенком
лет
трех.
Она
смотрела
на
него
с
невыразимой
любовью,
и
маленький
ее
красивый
рот
ка залс я
счастли­
вым
и
замученным
э той
любовью.
Ма льчи к
стащил
конфету,
она
взглянула
на
нег о
с
исступленною
у к ориз ной:
«Как неприлично» .
Ребенок
квакнул
к оротк о
и
вынул
конфету
изо
рт а.
— «Не
сердись», — сказал он.
—
Нет,
я
рассердилась,
я
рассердилась.
—
Нет,
не
рассердилась!
—
з акри чал
он
по­
велительно,
и
она
его
об няла .
—
Ты
къасивая?
—
спросил
он,
крохотными
руками
трогая
ее
лицо.
—
Кр асав иц а, très jolie,—сказала она,
гл ядя
на
него
со
слезами
нежности:
—
а
это
кт о?
—■
и
по це лова ла
его
маленький
но с.
—
Это
я,
се
муа,
не
трогай
нос,
—
ответил
ребенок.
Я
смотрела
на
них
с
чувством
страстного
в оз­
мущения.
—
Маленьких
нет?
—
спросила
она
ме ня.
21

«Я имела пять абортов,
т-11е:
сцена ».
«Как жаль,
ах
как
жаль,
—
ска зала
она:
—
mais у нас тоже сцена».
«Вы под защитой дирекции,
т-11е», —■
о тве­
т ила
я.
Она
де ржал а
ребенка
на
кол ен ях
и
смотрела
на
мен я
горящими
жизнью
глазами.
Видно
было,
как
ей
хотелось
что-то
сказать,
но
она
промолчала.
Ребенка
увели.
Эта
женщина
ясновидящая.
Она
смотрела
на
меня
и
говорила
мне
обо
всем,
что
мне
хот ело сь
слышать.
Я
ей
нравлюсь,
на
мое м
лице
«отражается вся
моя
внутренность». — «А
Л иза
К р ах т?»—Madame
оч ень
счастлива,
слишком,
слишком
счастлива.
Она
т алант ,
вы
как
думаете?
И
да
и
н ет: «внуч­
кина,
в ышк ольн ая », Monsieur? О,
это
человек,
мужчина.
Но
зачем
иногда
«галстук валяется у
нег о
на
груди,
не
завязан,
и
надо
застегать
всегда
все
пуговицы, n’est cepas vraie?—а он невсегда.
И
когда
он
пасмурный, usé, от него всякий инте­
рес
отскакивает.
Чело век
должен
всегда
испускать
из
се бя
какой-нибудь
интерес.
Мадам
счастлива,
но
он
ее
держит
в
«жестких рукавах».
Он
честный,
бл а го р о дн ый, et puis il l’aime. Il sait aimer».
Я
сл уш ала.
Ко шка
на
к овре
чистилась
со
щелканьем
я зыка
и
со
стоном.
Долго.
Потом
ушла
виновато
и
грузно
шевеля
бо ка ми.
Я
слушала.
22

Теперь
о
театре.
О!
Она
бы ла
au courant всего .
Люди
у
нас
у жа с ны : «помойное ведро».
Обо
мне
го во рят
хуже,
чем
я
думаю.
О!
Она
многое
видит
и
слышит.
Мне
стало
хорошо
и
жарко.
Она
продолжала:—Ах,
знаете,
е сть
русские
вы ра же ния.
Tellement rafraîchissantes, так
ос ве­
жают.
Простите,
например:
и
она
маленьким
румяным
рто м
с
восхитительной
свирепостью
произнесла:
— к кузькиной матери!
—и
взял а
меня
за
р у ку : «правда!».
Я
люблю,
когда
мне
становится
жарко.
Мне
ж арко
от
это го
«говорят» .
Человек,
который
из­
вивается
по
к ори дора м,
цепляет
под
руку
всех
невредных
дев у шек
и
говорит:—«Какие
новости,
ду шк а?» Приэтом он жадно изгибает рот,
готовый
глотать
гадости,
тайны,
клеветы.
Он
съежился,
п олучи в
мало
корма,
и
вес ь
золотеет
жадным
блеском,
когда
он
сыт
доносами
и
подозрениями.
Другой
сидит
во
всех
креслах,
внутри
всех
ниш,
позади
вс ех
дверей
и
читает
газету.
Из-за
газеты
вып лыва ет
пушистое
алое
ух о,
больш а я
невин­
ная
щека.
Ще ка
слушает.
То,
что
«говорят», сперва
ползет
мокрицей
вдоль
сте н,
превратившись
в
веселого
змееныша,
свивается
во
всех
закоулках
и,
наконец,
р азвер ­
нув
новорожденные
крылья,
пролетает,
жужжа
смертоносно,
из
в ер хних
костюмерных
в
вести­
23

бюль,
на
обратном
пути
мечется,
ища
жертвы,
и
жалит.
Вечером
ссорятся
в
уборн ых,
акт риса
рыдает
всю
ночь
и
рве т
зубами
подушку,
и
кто-то,
рисуя
дрожащей
рук ою
наплаканный
глаз,
за­
тирает
телесной
краской
желтизну
ненависти
на
бедном
актерском
своем
лице .
Чего
рад и,
в
конце
к о нцов,
все
это!
В
наш ем
птичьем
королевстве
ежедневно
сменяются
гл а­
вы,
чины,
власти
и
н ачал а.
Это
страна
постоян­
ных
колебаний
почвы.
Это
рыбий
садок,
куда
бросает
приманку
некто
извне,
и
скользкими
гр у­
дам и
рыбы,
прыгая
друг
через
друга,
рв ут
уск ол ь­
зающее
счастье.
Кто
будет
нынче
коронован?
Чей
выигрыш?
Кто,
как
бывает
тол ько
во
с не,
разрастется
из
былинки
в
цветущий
огненный
куст,
из
птичьего
зародыша,
за морыш а,
птичьей
тени
в
живую
орли цу?
Вот
эта
маленькая
хочет
бы ть
ангелом!
Кто
сделает
ее
ангелом,
наконец,
кто
зашьет
ей
не­
бесные
ри зы
серебром
сбывшихся
н аде жд?
Ах,
она
так
бы
хотела
бы ть
новопредставленной,
со
сложенными
ручками
и
выпевать
стеклянным
голоском
про
самое
высшее
—
под
гром
аплодис­
ментов.
Иль
танцовать
на
лужайках
в
виде
обо­
жаемого
ребенка,
к от орый
морг а ет
на
восхищен­
ную
публику,
отдавая
ей
все
свое
св ятое
сердце
—
и
совершенно
задаром.
Другая
хочет
бы ть
г олой
в
ули чн ой
витрине
—
и
сцена
должна
ей
дать
24

эту
радость,
хот я
бы
цено ю
крови.
Все,
что
за­
ковано
в
сердце
и
теле
запретом,
законом,
все
натуральное
и
недолжное,
все
черезмерное
хо­
чет
рождаться
на
с цене
чудовищно,
великолепно,
хочет
цено ю
всег о
в
мире
осуществиться,
выкри­
чать
д ушу,
выхохатывать
всеми
струнами
тела,
до
сотрясения
печени,
до
вывиха
челюстей,
хочет
убить,
наконец!—убивать
хочет
каждый. — И
по­
теть,
плакать,
молиться,
показываться,
мстить.
И
хот я
бы
в
ден ь
генеральной
полопались
все
звезды
в
небесах,
ничто
не
страшно,
только
уж а­
сен
последний
ча с,
когда
станешь
у
холще вой
или
дощатой
из нанк и
кулисы,
от
дрож и
шатает,
рот
раскрыт
и
не
дышит,
глаза
остановились,
в
них
призраки
гибели,
казни?
Помилуют?
По­
теплеет
от
радости
тело
или
это
конец?
И
когда
подумаешь
в
эту
минуту,
что
твой
ужас
и
гибель
пришлись
бы
многим
по
вкусу,
вот
тут
и
держись.
Потому
что
го лова
тв оя
кружится
над
провалом,
а
кругом
уже
по ют
вп олг олос а
тв ою
за у пок ойную.
Так-то.
♦*
♦
Есть
Новый
театр
на
Театральной;
там
жив ут
прекрасные
лю ди
и
т уда
никого
не
пр ини­
мают.
Чистый
театр,
величавый,
там
гнездятся
орлы ;
там
люди
др уг
другу
священны.
Это
огнен­
ный
дом.
Там
нет
ни
л акеев ,
ни
предателей,
ни
25

продажных,
ни
разовых
женщин,
ни
кр асны х
занавесок
в
з акул исны х
коридорах,
пох ож их
на
коридоры
домов
свиданий,
ни
пр оез жих
молодцов
из
актерской
сволочи,
растерявших
та­
лант
и
пристойность
в
прит она х,
похо ж их
на
театр
импровизаций,
в
театрах,
по хож их
на
пр и­
тон.
Нет
маслянистого
запа ха
плесневеющих
д уш,
людей
подобных
перепеченной
просвирке
или
репе
перепрелой;
они
там
торжественно
дышат
воз ду­
хом
на шего
вре м ени
и
называют
его
горным.
Это
дом
живых.
Я
не
могу
запомнить
цвета
его
сте н,
это
ц вет
грозы
и
солнца,
а
внутри
это го
дома
сто ит
многоконечная
р ад уга,
уп ир аясь
ко н­
цам и
в
яр кие
зеркала.
Иногда
я
говорю
о
них
иначе:
—
Это
п рохла дн ые
люди
с
раскаленным
мозго­
вым
веществом.
Поэтому
они
носят
головы
на
своих
п лечах
с
величайшей
осторожностью.
Они
работают
неслыханное
количество
часов
в
сутки,
и
единственно,
что
их
переутомляет
—
это
их
вежливость.
Ибо
они
вежливы
даже
в
трамвае,
да­
же
на
премьерах
чужих
театров.
Они
отглажены
до
последней
скл адк и,
их
носовые
платки
осле­
пительны.
Постоянное
усилие
никого
не
прези­
ра ть
и
со
всеми
здороваться
влияет
несколько
на
их
ц вет
лица.
Но
они
никогда
не
умирают
не­
своевременно.
Оди н
из
н их,
говорят,
даже
игр ал
о твет стве нну ю
роль
п осле
своей
смерти
и
ум ер
26

официально
только
под
занавес
третьего
спек­
такля,
к огда
успех
был
обеспечен
и
подготовлен
дублер.
Все
это
гр ан диоз но.
Мы
ходим
пл акат ь
на
их
спектакли.
Там
ес ть
Б ог омол ов:
это
крохотная
птица
с
огромным
орлиным
голосом,
с
золотыми
потоками
гневного
смеха.
Говорят,
они
сами
пишут
свои
пьесы.
Впрочем,
Эйссе н
тож е
писал
для
них.
Глюкэйс
и
Товарищев
тоже.
Туда
хотят
все ,
и
там
никого
не
принимают.
*
♦
♦
Эйссен
писал
и
писал
у
с ебя
там
на
даче,
а
история
с
ди ре кт ором
не
подвигалась.
Встречаясь
с
женой
в
фойэ,
директор
бр ал
ее
под
лок о ть,
а
она
смотрела
на
него
снизу
вверх,
как
в
надежное
зеркало,
и
голоса
их
были
счаст­
ли вы
и
сонны.
И
во т,
когда
ее
не
было
в
театре
в
де нь
монти­
ровочной,
я
з абр алась
на
колосники.
Директор
вместе
с
рабочими
был
на
сцене.
Мне
нужно
было,
наконец,
поразить
все
воображения
и
свое
также.
Я
прошла
сперва
на
галлерею:
пустыня,
Тьма,
голубой
ме рт вый
с вет
из-за
углов — там
верхние
по лук р углые
окна
т еат ра.
Ряды
черных
номеров
над
голыми
вешалками
в
облупленном
бедном
ко ридо ре
га лерки .
Открыта
убогая
.дверь:
зал;
27

ви жу
бледную
люс тру
в
своде
потолка;
летит
она
там
или
кружится?
Далеко
внизу
сто ит
фо­
на рь
—
на
п олу
сцены
и
делит
ее
пополам
черной
тенью.
Зажигаю
спичку,
иду
к ори дором,
черно,
вр а­
жде бно .
Дверь,
отк рыв аю,
ж елез ная
лестница,
в
глубине
подо
мной
плывет
сцена.
Я
поднимаюсь:
отовсюду
угл ы
теней,
желтизна
слабых
ламп.
Наконец,
больш а я
площадка,
палу б а,
на
ней
ва лом
навалены
круглые
г руды
веревок,
точно
логово
серых
змей.
Стою
на
площадке,
здание
как
бы
мед л енно
накре няет ся
по до
мной.
Сцены
не
видно:
т учи
цветных
парусов.
Чувство
кру­
же ния
или
полета:
корабль!
Просвет
ме жду
двух
декораций:
в низу
в
ви де
четырех
темных
смерчей
повисли
убранные
сукна.
Рабочих
не т;
он
один.
Бродит,
там
далеко,
Толкая
ногами
ве щи,
лежащие
на
по лу
сцены.
«Здравствуйте,
директор»,—кричу
я.
Глухо,
просторно
звучит.
Поднимает
го лов у,
не
видит,
быстро
по шел
к
лестнице;
я
отбежала
к
кр аю
п ло­
щадки,
он
слышит
Тревожную
возню,
его
шаги
стучат
торо пл иво .
Эта
погоня
мен я
восхищает.
Легче
спрятаться
на
одном
из
перекидных
м ост­
ков;
это
узк ие
длиннейшие
ко рыта
для
перехода
с
одной
стороны
по то лка
на
д ругую ;
тес но
в
вися­
чем
на
балках
корыте,
оно
ненадежно.
И
вот
2»

я
вишу
под
потолком
в
ладье,
дрожащей
над
колодцем
сцены,
мне
ду рно,
я
гибну.
И
тут
он
меня
находит,
кричит
на
ход у:
«Уходите оттуда!» — в крике страх и мрач­
ность;
вот
он
у
вход а
на
мост,
я
стою
в
середине,
узко,
шатко,
жутко.
Я
не
у йду
и
не
отвечу
на
крик.
От
бешенства
и
темноты
лицо
его
кажется
старым.
Взой де т
на
мост?
Мо ст
содрогнулся:
ди­
ректор
идет
ост орож но,
боком,
трогая
пер ила ,
ладья
з ашат ал ась,
он
ст ал,
задыхается.
«Идите,—
г овори т
он:
— сорвемся
к
чорту».—«Яне
хочу».
Тогда
он
подходит
вплотную,
впился
мне
в
руку,
толкает
к
себ е,
тянет;
иду .
Выве л
на
лестницу,
у
не го
тяжело
ход ят
плечи.
«Зачем это?
—
гово­
рит
он:
— что
э то?» Я отвечаю сквозь зубы: —
«Ищу высокого положения в театре».
У
нег о
вздра­
гивает
щека,
и
он
принимается
опять
меня
тащить,
тянуть,
толкать,
выворачивает
мне
руку,
ибо
я
соп рот и вляюсь ,
повторяет
со
злостью: —«Не
кр и­
вл ять ся,
будет
уж,
не
кривляться». — «Больно,
упаду!»— кричу я.
«Ну!
довольно
безобразия».—
«Нет,
не
довольно».— «Что?
что
такое?
—
муче­
ни е,
гад ость !» — говорит он и свирепо меня обни­
мает
уже
на
последних
ступенях.
*
*
♦
А
в
первом
р яду
кресел,
протрезвляясь
после
вчерашнего
ды ма,
сидел
и
курил
мой
старый
29

приятель,
Башмаков.
Глаза
его
сперва
к ос или,
следя
за
си ним
свечением
папиросных
дымков
в
полутьме,
по том
глаза
распрямились,
стали
на
место,
и
нашу
встречу4
с
директором
он
рас­
смотрел.
Дорогой
мой
старик,
он
терпел
до
утра
и,
не
встретясь
со
мной,
облегчал
взбухшее
сердце
бормотанием
в
з еркал о
в
час
грим иров ки .
Тут
было
и
«да -с
и
«хехе-с», й «поехала
с
горк и
ак­
триса», и
«что-с ,
артист
Башмаков,
п олучи ли
приятность», и
«Катя,
Катя».
И
прочее.
И
воз дух
театра
это
услышал,
и
у
стены
ро­
дилась
мокрица.
И
поползла.
НА
ПАПИРОСНОЙ
КОРОБ КЕ:
Сегодня
один
знакомый
мне
сказа л,
что
Ленин
был
действительно
гениальный
человек.
ДАЛЬШЕ
ЗАПИСЬ
НА
ЛИСТКЕ:
Что
же,
разве
я
недовольна?
Я
дов ольн а.
Но,
очевидно,
это
относилось
к
театральным
сплетням.
ПОТОМ
ВОЗОБНОВЛЯЕТСЯ
ДН ЕВНИ К:
Мне
на до
было
освободить
вокруг
се бя
п ро­
странство.
Для
это го
я
позвала
к
себе
своего
друга,
который
че лове к
у нылы й,
вл юбл ен
и
страш­
но
интеллигентен.
Он
сел
в
кресло
очень
прочно;
прок ур енн ое
до
арапской
смуглости
существо.
30

Эта
смуглость
представилась
мне
два
г ода
назад
эдакой
обутленностью,
и
все
это
вместе
вулкани­
ческим
скептиком
с
проседью.
Все
это
вз дор
и
моя
беспризорность.
Я
нач ала
и
хра бро
и
вяло.
У
меня
не
нашлось
даже
злости.
Я
сказала: —«Во­
о бще
какая
нелепая
ве щь
вся кая
связь.
Это
п ри­
думал
гениальный
д урак ».
Он
понял,
к
чему
я
клоню,
и
с казал ,
отвер­
нувшись:
—
«Да,
к
сожалению,
гениальный».
Я
взя ла
на
ру ки
свою
кошку
и
дула
на
ее
шерсть;
кошка
замерла
от
страха
и
ожи дан ия,
ибо
мы
давно
уже
были
с
ней
в
ссоре.
Тут
я
вы­
сказала
ряд
соображений
о
том,
что
«не иметь
любовника
—
это
чепуха,
потому
что
у
всякой
женщины
без
любовника
бессмысленное
и
старо­
модное лицо,
бу дь
она
сверхпервоклассная.
А
глав­
но е,
если
на
женщину
никто
не
клевещет,
она
не­
пременно
чувствует
с ебя
обездоленной.
Любовник
и
клевета
делают
ей
положение
в
обществе,
и
уж
по
крайней
мере
она
знает,
чтд
о
себ е
думать».
Он
с
уп рямы м
и
больным
видом
ответил:
«Значит,
все
прекрасно».
В
кошачьем
храпе
гудело
что-то
страшное.
«Кот,
не
ш ум и», — сказала я,
и
продолжала
храбрее:
— «Знаете,
ведь
ни
о
какой
любви
не
было
и
речи,
разве
я
в
состоянии
сказат ь
вам
лю-
борное
сло во ?» — И я подулана кошкину морду.
—
Я
знаю.
31

Тут
я
решила
итти
напролом.
Он
сгорбился
и
все
искал,
к уда
положить
окурок.— «У
меня
к
вам
отвращение,
вы
заметили?»—сказала я.
Он
от­
ве тил
беззвучно: —«Это
как
раз
то,
что
вам
нра­
вится.—«Вообще,
гнусный
случай,—сказала
я:—
не
довольно
ли?» Он ответил:
—
«Для меня —
нет».
Я
вздохнула
и
погладила
ко шку:
в
ут робе
у
не е,
кл око ча,
варился
ужин
и
го рячо
рычали
сны.
Он
заку р ил
папиросу,
и
тут
уж
я
рассерди­
л ась:
— «Пошли
бы
вы
домой,— сказала
я,—
и
уж
не.
приходили
бы
больше».
Он
встал,
пога с ил
па пиро су
о
подошву
и
долго
искал
что-то
у
себя
в
карманах.
У
муж чин
бывает
честное
г рубое
ли цо
в
та ких
случаях.
Он
взя л
па льт о,
захлопнул
за
соб ой
дверь
и
надевал
пальто,
сп уск аясь
по
лестнице.
Он
п оза был
калоши.
Одну
я
выб роси ла
в
са д,
дру­
гую
—
на
улицу.
Вернувшись,
я
опять
взяла
кота
на
руки,
и
он
обн ял
меня
за
шею ,
почувствовав
мою
до броту,
и
заурчал.
Мы
помирились,
я
его
гл ади ла,
он
разо­
шелся,
он
и кал
и
квакал,
покаянно
и
счастливо
рыдая,
а
желтые
его
глаза
были
одиноки
и
ст раш­
ны,
как
пустыня.
■и
*
*
П олуч ила
от
этого
бывшего
друга
стих
в
к он­
верте:
32

Я
вас
звал ,
вы
бы ли
немы.
Ах!
Вы
заняты
иным :
В ари ант
старинной
т емы
Вы
сыграли
с
Лабзиным.
Ког да
это
он
меня
звал?
и
что
это
он
«ахает»?
*
*
*
Был
торжественный
случай
в
театре.
Раут,
празднование.
В
фо йэ
паркеты
сияли
и
попирались
воздушно
черным
лаком
т уф ель.
Страшно
розовые
де вуш ки
взлетали
по
лестницам,
затем
спускались
мерно,
из гиба я
шеи
подобно
лебедятам
и
отставив
ми­
зинцы;
через
с рок
небольшой
взлетали
снова
и
снова
спускались;
лестницы
были
их
выставкой,
в
эт от
день
многие
могли
их
ви деть .
Качая
плечами
с
ледяными
неглядящими
ли­
цами
п рошла
шеренга
ро ков ых
женщин;
парче-
вые
кресла
скользнули
им
навстречу,
и
они
оп у­
стились
в
кр есла
с
египетским
движением
с пин,
держа
п рямую
поз у
разбуженной
змеи.
Среди
ро ко вых
бы ла
наша
Дюма-фис,
но
она
де ржал ась
как
гостья
и
с мот рела
в
лорнет
на
старую
буфет­
ную
прис лу гу.
Одна
знаменитая
дама
вступила
в
зал,
облеченная
красным
шелком
знамен.
Актеры
все
как
один
озирались
с
конским
ал люр ом
в
праздничной
надменности.
Мой
белый
бегемот
3 Исповедь непапумных
33

ба гро вел а,
шевеля
пальцами
в
подержанных
ту­
флях.
Тоска
и
озноб
торжества
нас
раздирали.
Сам
Станиславский
пронес
над
черным
половодьем
толпы
свою
голову
укротителя зверинца,
подобную
бе лой
хор угв и.
—
«С ума сойти,
что
делается», —
сказала
бегемот,
но
Щего льская ,
которую
нич то
не
могло
заставить
страдать,
недрогнувшей
ру­
кой
подала
чай
великому
человеку.
Началась,
программа
приветствий.
Открылись
большие
стеклянные
двери,
и
двинулось
шествие —
и
все
улы бнул ис ь
ему
согласной
улыбкой.
Вел и­
колепное
че тве рон ог ое,
гривастый
верблюд,
со­
ставленный
из
двух
человек,
шел
впереди,
о бу­
тый
в
английские
ботинки;
за
ним
поздравитель­
ный
кортеж,
и
все
это
от
Нового
театра,
то го
театра,
.который
так
многим
мешает
мирно
спать;
мне
—
первой.
Верблюд
ст ал,
содрогая
выгнутой
шеей,
его
вела
пернатая
кудлатка.
Верблюд
качнулся,
уд а­
р ило
«дзын», и
пи щалк а
пр опе ла
неч то
убеди­
тельно
обиженное,
как
верблюжья
душа.
Хохот.
Кудлатка
металлически
вскрикнула.
Верблюд
ве рблюж ьи м
гнусавым
басом,
танцуя,
запел:
он
пел
следующее:
Среди
долины
Умбри — я
Вдали
от
здешних
стен,
Цветут — цветочек
Скумбри
—я,
И
птичка
стре — пантен!
34

Верблюд
ка чал ся
и
вихлял
боками,
в ост ро­
носая
кудлатая
душка
л етал а,
вскрикивая,
и
раскидывала
ручки.
Маленький,
яр ко
бе лок урый
с
озорной
и
кр от­
кой
мордочкой
гениальный
Б ог омоло в,
поблед­
нев
от
серьезности,
сказа л
несколько
слов
о
ро­
дословной
ве рблюда .
Хохотали
и
плакали,
хохоча.
Он
уро нил
слезу,
извинился
и,
кланяясь,
вы нул
ослепительный
платок.
Аплодисменты.
Потом
из
верблюжьего
живота
вынули
эстраду,
и
на
не й,
т орча
фалдами
фрака
и
выгнув
правую
но гу,
подобно
коню,
роющему
землю,
воздвиг-
нулся
«Джон Личардсон настоящий».
Он
вз ды­
бил
черный
ус
под
наморщенным
нос ом
и
потер
руки.
Гл аз,
яр кий
и
круглый,
в ра щался
угро­
жающе
и
вдохновенно.
«Проездом чересь — то есть скрозь этот го­
р о д »,— сказал Личардсон и резко смолк,
пере­
жидая
смех.
—
Я,
профессор
черной
и
белой
магии,
Дж он
Личардсон
настоящий
—даю
гастроль!
Почт ен ­
нейшая
пу бли ка
и
интеллигенты!
С
вопросительным
восторгом
черным
кустом
торчали
брови ,
т орча ли
дет ски е
верящие
глаза.
Не
от
райской
ли
чи сто ты
сердца
родится
этот
блаженный
вздор?
Мы
орали,
душили
кудлатку,
целовались,
дет ск ое
к р углое
ли цо
Личардсона
прыскало
см е­
з*
35

хом;
пот ом
все
ч ет веро
исполнились
томностью
покоя,
четким
достоинством,
п рижал и
ру ки
к
с вя­
тым
св оим
и
гордым
сердцам.
П ок лон.
Исчезли.
*
*
*
Под
утро
пили
мы
в
мо ей
уборн ой .
Как
всегда,
я
боролась
с
тоской.
Чужой
режиссер
рисовал
красным
вином
мой
портрет
на
чьей-то
манишке.
Д вое
дураков
обнимались,
пытаясь
включить
и
меня
в
св ои
объятия,
я
отталкивала
их,
читая
письмо,
с
утра
забытое
в
сумочке.
Моя
подруга,
обремененная
тысячью
катастроф
веселая
ж ен­
щина,
мне
писала:
«Украли мою кошку,
и
личная
моя
жизнь
к он­
чилась.
Меня
утешала
еще
т воя
кар то чка
на
с те­
не,
в
рамку
которой
люб или
заползать
клопы,
и
каждый
веч ер
я
могла
развлечь
се бя
те м,
что
вы­
таскивала
их
из-под
твоего
изображения.
Теперь
вдруг
и
клопы
про па ли.
Нет
больше
личной
жизни».
Я
засмеялась
и
сказала:
«Православные христиане,
у
кого
е сть
ли чная
жизнь?»
—
Вы
моя
личная
жизнь,
—
ск азал
чу жой
режиссер;
он
облил
мою
руку
вин ом
и
сосредото­
ченно
подбирал
его
с
м оей
руки
губами.
Тут
наш
директор
в дв инул
себя
легонько
в
дверь
и
замер
блаженно
на
диване;
режиссер
36

сказал:—«Давайте
меняться
актрисами,
я
люблю
эту
женщину.
безумно».
Но
директор
был
еще
более
пьян,
пьян
необузданно
от
восторгов
тор­
жественного
д ня,
он
лило ве л
до
затылка
в
прил иве
авантюризма
и
ж ажды
восхитительных
безобра­
зий,
от
ко торы х
хр анил
его
долго
первоклассный
домашний
очаг.—«Она
м оя,
—
с казал
он,
сияя
идиотски,—и
никто
ее
не
получит».—«Пьяная
собака,
—
сказ ала
я,
заливаясь
тонким
одурев­
шим
хохотом,—что
ты
сказ ал,
домашнее
живот­
но е?» Директор наклонил голову подобно бе­
лому
бы ку
на
испанском
ристалище
и
уставил
на
меня
хитрый,
пьяны й
настойчивый
взгляд.
—-«Не
целуйте
ее,
говорю
с е рь ез но»,—пробормо ­
тал
он,
изнемогая.
Я
хохотала
как
захмелевшая
п рач ка,
старательно
и
бегло
выговаривая
всякий
в здор.
В
углу
дивана
белый
бе гемо т
пу скал
пу­
зыри
и
плевался,
толкаясь
ногами.
Чу жой
по­
вторял:—«Юпитер,
Ютипер,
ты
с ерди ш ься,
вот
мое
ремюзе»...
—
Юпитер — это
фотография
на
Поварской,—
ска зала
я,
впадая
в
сонливость.
Внезапно
ввалился
мой
растрепанный
ст арик
с
красными
рябинами
на
просветленном
лице .
«Мама,
за
чт о?» — вскричал он — и повалился на
колени.
Рыдая,
он
ухватился
за
кр ай
ковра
и
стал
его
тащить
из-под
кресел,
пок а
не
сдвинул
всех
нас
к
стене;
наконец
он,
подняв
ковер
дыбом,
37

кинулся
об ним ать
его
в
о б лаках
пыли
и,
упав
вместе
с
ковром,
разбил
себ е
голо ву .
—
«Поливай
его
из
гр а фи на », — сказала я директору.
Бегемот
завизжала и
затряслась. — «Брызни
в
бегемота»,—
ска зала
я.
—«А
если
он
у мр ет?» — сказала обрыз­
ганный
бег емот
и
заплакала
равнодушно.—«Кто?
Я?
ни ког д а!» — сказал раненный человек и потре ­
бовал
себе
кофе.
Так
проводили
мы
ночь,
невинные,
бе ссмы с­
ленные
люди,
одаренные
все м,
кроме
ума
и
со­
вести.
Впрочем,
для
с ебя
я
делаю
исключение.
И бо,
когда
директор,
обн яв,
про во жал
меня
по
лест­
нице,
я
п одума ла
о
то м,
что
большинство
теат­
р альн ых
романов
своим
происхождением
обязаны
алкоголю,
и
сказала: —«Что
ж
ты
хочешь,
дирек­
тор,
чтоб
я
совершила
классический
шаг
актрисы
во
имя
бессмертных
интересов
искусства?»—и он
ответил,
сжимая
мои
ребра:
— «Завтра
после
репе­
тиции,
Катенька,
д орог ая».
Навстречу
бежала
Крахт.
— «Котик,
мы
помирились
с
Катюшей», —
с казал
он,
и
она
ответила
кивками
и
смешком.
Директор
вышел
на
улицу
без
ш ляпы
и
пальто,
поднял
мен я
на
руки,
чтобы
посадить
в
извоз­
чи чью
пролетку.—«Не
хочу,
ты
будешь
целовать­
ся »,— сказала я громко нараспев.
Тогда
он
до­
нес
М еня
до
остановки
утреннего
трамвая
и
по­
пытался
взгромоздиться
на
площадку,
держа
меня
38

на
руках.
В
оттаявшем
пустом
вагоне
он
сел
у
моих
ног
на
гряз ном
полу
с
выражением
строго­
ст и-
и
торжества,
и
на
ближайшей
остановке
был
выброшен
ко нд ук тором
вон.
*
*
*
В
эту
ночь
в
театре,
в
то
время
как
мь?
танце­
вали,
на
чердаке
повесился
акт ер.
*
*
*
г
Чер ез
ден ь
из
двухлетнего
из гна ния
вернулся
п ос ед евший
человек,
которому
наш
театр
был
обяз ан
Двумя
десятилетиями
славы.
Знаменитый
изгнанник
пришел
в
час,
к огда
театр
пустует,
и
обошел
его
снизу
д ове рху
оДйн
й
попросил
сто­
рожа
показать
ему
место
на
чердаке,
где
повесился
акт ер.
’
*
*
'■.
*
Еще
прошлогодней
весной
перед
отъездом
под­
хватили
меня
озорство
и
резвость
и
понесли
на
да чу,
где
за
столом
у
деревенского
окна
умный
чел ов ек
с
бледным
но сом
сидел,
писал
пьесу.
В
крайнем
случае,—решила
я,
—
буду
плакать,
но
главная
ро ль
должна
быть
с
пением
и
б оль­
шого
роста.
Тогда
Крахт
ее
играть
не
сможет.
Этот
Эйссен
совсем
мен я
не
знал,
но
в
тот
день
мне
каз ало сь,
что
все
на
земле
и
в
небесах
друг
др угу
знакомы.
59

Помню,
как
тронула
меня
дачная
природа.
Впрочем,
ели
не
очень-то
распростирались,
они
подобрали
свои
колючие
кресты
и
ст ояли
как
на
гор ячих
угольях.
Смола
и
хв оя
пытались
пах­
нуть
без
всякой
церковности,
и
последнюю
са мо­
уверенность
пот е ряли
бе ре зы.
Они
стыдились
своего
прошлого.
—«Ваше
де ло», —- сказ ала
я
и
сорвала
несколько
трав
по
дорог е .
Я
шла
к
пи са­
телю,
что бы
добыть
се бе
хорошую
р оль
в
совре­
менной
пьесе.
Я
сд е лала
в се,
что
от
меня
зависело.
Я
суну­
ла
ему
в
рот
молодой
побег
огуречника
и
потребо­
вала
от
нег о
воспоминаний
детства.
Упо мя нула
о
дик их
грушах,
которые
воровала
в
бабушки­
ном
палисаднике
и,
почернелые
с
сахаром
и
золой,
ела
на
чердаке.
Он
все
это
вынес,
и
только.
Тогда
я,
на йдя
монолог
в
его
тетради,
стала
недвижно,
подняв
вуалетку;
он
закурил;
я
за­
шептала,
дрожа
подбородком:
потекут
ли
слезы?
Они
потекли.
Они
текли
великолепно.
Он
от о­
дв инул
св ой
стул.
Я
па ла
на
колени
и
львиным
голосом
простонала,
что
полагалось
в
конце.
Вставши,
съела
конфету,
хвалила
стихи.
Ника­
ких
результатов.
Тогда
я
с каза ла
ему:
— «Вас
считают
мо им
любозником», но уже он ничему не удивлялся и
мирно
жд ал
к онца .—« Сд ела йте
эту
р оль
с
пением
40

и
большого
ро ст а»,—сказала я наконец;
он
см от­
рел
на
меня,
как
в
зверинце
добрый
зверь,
кото­
рого
дразнят.
Я
стала
хохот а ть
и
попросила
ча ю.
Тут
он
у спо коил ся,
а
я
р асс казал а
ему
с вои
интриги.
Тогда
была
легкость,
весна,
веселая
разведка,
небольшой
выле т
в
пространство.
Я
хохотала
и
в
дачном
вагоне,
одна,
возвра­
щаясь;
в
о кнах
летели
заря,
травы,
разливы.
Четверо
пьяных
были
в
вагоне,
од ин
другого
милей.
Малый
в
мохнатой
шапке
сторожил
на
скамье
с
виноватым
видом
дру гого,
который
из-
под
скамьи
пророчил
и
взывал
к
неправедному
миру.
Пришли
люди,
вытащили
из-под
скамьи
пр оро ка
—
строго,
ве жлив о,
даже
ск орбн о.
Вы­
вели.
Тогда
некто
с
обвязанною
головою
произ­
нес:—«Может
быть,
они
не
кушали
и
упали
ду­
хом,
это
на до
понять» — и
тотчас
повернул
голову
в
профиль.
«Знаете, —сказа л
молодой
с
восторгом,
най дя
понимание:—они
не
куш али
с
восьми
до
трех:
ремонт
на
да че.
Тут
впоследствии
об нар уж ился
знакомый,
они
выпили
вторично.
Но,
конечно,
если
они
показывают
из
се бя
такую
комбинацию
и
поведение
против
з ако на,
то
и
с
ни ми
поступают
против
закона», — и,
улыбнувшись
мне
рас­
строенно,
сказ ал :
— сколько
э той
ужасти
имеется
в
человеке.
41

—
Кто
пьяный,
а
кто
увечный,
—
ска зал
обвяз ан н ый
ск орог ов орко й
и
высунулся
в
окно.
Третий
пь яниц а
стоял
у
друг ог о
окна
в
кожаной
куртке
с
лицом
необыкновенным,
м рач­
ным
и
от ветст венн ым .
Он
медленно
и
страшно
повернулся,
св ерк ая
темным
фанатическим
гла­
зом
красавца.
«Ктотутпоил? — спросил
он
грозно
и
тяжк о.—
Вы
кого
по или?» — и внезапно и резко вышел из
вагона
со
страхом
и
гневом
преступника,
бегу­
щего
закона.
Помолчали.
Шапка
произнес:
—
«Непонятно» .
Обвязанный
встал,
наклонился
к
не му
и
сказал
таинственно:
—
«Знаете,
они
св оей
функции
не
пон има ют», — кивнул и сел.
Наш а
республика
страшна,
талантлива,
пр е­
лестна
и
во
хмелю
возвышенна
до
святости.
Я
др о жала
от
смеха
в
своем
углу,
мне
хотелось
быть
пь яной
и
громко
желать
счастья
себ е,
э тим
пья­
н ым,
всей
нашей
стране
и
нынешнему
в еч еру.
*
*
*
Зи мою
меньше
с ебя
любишь,
зимние
поступки
значительно
хуже
л ет них,
летом
недостаток
со­
в ести
заменяет
веселость,
летом
любуе шьс я
мн о­
гим
без
зависти,
и
эт о,
как
хотите,
в озвы­
шает.
42

ТЕПЕРЬ
КРЕ ПКО.
Мален ькая
актриса
Большого
театра
понра­
вилась
директору.
Ежедневно
она
обсуждала
сво и
шансы
в
коридорах
с
подругами.
Ди рект ор
не
был
уверен,
что
именно
на
ней
ему
следует
остановить
сво й
выбор.
Под ру ги
были
озабочены,
разгорячены,
насмешливы.
Одн аж ды
утром
она
пришла
и,
выйдя
в
коридор,
с казал а
им:
—
«Ну,
теперь
крепко».
*
*
*
Наш
директор
м оложе
и
проще;
он
был
в
в ос­
торг е
и
в
у жасе
от
своего
падения.
И
вот
мы
ле­
жал и
на
ковре,
пл ача
вдвоем.
С
похмелья
пл а­
чется,
все
страшно,
все
жалко.
Придумать
что-
нибудь
умнее
я
мог ла
бы,
но
этот
че лове к
не
лю­
бил
ничьего
ума,
и
за
мою
глупость
и
за
мои
слезы
и
за
свой
школьнический
восторг
он
о бе­
щал
мне
вс ё,
что
мне
было
нуж но.
«Остановитесь.
Эта
роль
мо я.
Я
ее
играю.
Где
пьеса?
Это
что ? «Да здравствует»! Кто это
да
здравствует?
Никому
не
нужно.
Я
этого
кри­
ч ать
не
буду».— «Подождите».
—
«Нет,
это
вы
теперь
подождите,
у
меня
козырная
и гра.
Дальш е:
«рыдает».
Из-за
ч его
мне
рыда ть ?
Я
не
буду
ры­
дать
напропалую».
Эйссен
г овори т:
43

«Ведь вы рыдали .
Господи!» — «Это
было
на
всякий
случ ай !
а
теперь
дел о
верное,
—•
г ово­
рю
я ,—у
меня
39 температура ,
нет
390, я добьюсь
своего.
Мне
надо
попасть
в
точку,
и
с
кол око ль­
ным
зво но м.
Пишите
та к:
мен я
осудил
весь
ми р,
а
я
права,
меня
сжигают
на
костре,
а
я
пою»...
—
Пьеса
без
костров,
современная,
—
гово­
рит
он
вяло:
—
разве
Крахт
отказалась
от
роли ?
—
Од ним
словом,
—
кри чу
я,
—
что-нибудь
вроде
Христа,
распятия,
только
Христос,
несмо­
тря
ни
на
что,
веселый,
без
этих
стонов
и
без
ук­
суса,
острит
на
кресте
и
потом
поет
замечательно
под
з анав ес...
Слушайте!
—
Все
это
так
нелитературно,
простите,
—
говорит
он.
—
Слушайте,
слушайте,
—■
надо,
чтобы
люди
не
знали
назавтра,
в
каком
мире
они
гостили
вчерашний
вечер.
—
Это
я
напишу
в
друг ой
раз,
—
ска зал
он.
—
Другого
раза
не
будет.
—
Это
в
друг ой
ра з,
—
повторил
он,
нетер­
пеливо
кр аснея ,
и
я
покраснела
от
гнева
до
слез.
И
ска за ла:
—
У
нас
в
театре
акт ер
повесился.
Слыха ли?
Он
отвернулся
и
ст ал
смотреть
на
белый
под­
оконник,
а
я
говорила:
— «Другого
ра за
не
будет;
я
собираю
в
себе
последнюю
де рзос ть,
я
сдираю
с
се бя
всякую
скорлупу.
Пишите
так,
как
будто
44

в
последний
раз
в
жизни,
и
так
я
буду
играть.
Как
перед
смертью.
Ничего
не
оставить
про
за­
пас.
А
потом»...
У
него
скосились
глаза,
он
смотрел
на
подокон­
ник
так ,
как
будто
там
проползло
что-то
чудо­
вищное.
Брови
съежились,
все
с ощ ури лось
во­
кр уг
гл аз,
выражавших
зловещее
любопытство;
он
взял
перо
и
продолжал
смотреть
на
подокон­
ник,
точно
на
белом
его
п оле
нечто
происходило
невыносимо
притягательное.
Потом
что-то
запи­
сал,
а
глаза
смотрели
внутрь:
зрелище
перенеслось
в
его
мозг.
Ч ерез
минуту
он
почесал
лысеющее
темя,
посмотрел
на
свою
ладонь
и
ск аз ал:
—
«Ну,
хорошо».
Когд а
же
я
схватила
его
за
руки,
благодаря,
он
внезапно
рассвирепел,
раскричался,
и
я
улиз­
ну ла
как
виноватая
сч аст лив ая
ящерица.
Вс е,
к
счастью,
было
в
этот
вечер,
— счастлив
был
дом
деревянный,
в
котором
он
ж ил,
счаст­
ливою
была
моя
до рога ,
и
огромной
золотая
во да
позади
черных
деревьев.
Тем
временем
по
шахматному
полю
я
двигаю
две
маленькие
пешки,
такие
две
крошки,
что
им
бы
и
в
игре
не
мес то,
а
бу дуще е
их
—
ладья
и
ферзь;
они
мне
—
чистые
друзья
и
люди
вы сшег о
с ве рх -ра з ряд а —э то mademoiselle и Лизин мальчик .
Везу
их
в
ц ирк,
они
др уг
на
друга
квакают
и
наслаждаются.
Я
купила
глянцевитое
и
розовое
45

как
солнце
яблоко,
—
реб ен ок
испугался
его
кр а­
соты
и
не
за хот ел
его
есть;
он
трогал
меня
за
ру­
кав
и
спрашивал:
—«Это—я
в
гостях?»и вцирке
ск азал
про
толстую
белую
великолепную
ло­
ша дь,
к удр яво
бе жа вшу ю вдоль
круга:—«Эточто —
это
лошадиный
ан г ел ?» Он засмеялся от страха
и
храбрости
при
виде
тигров
и
долго
говорил
г ромк о:
— «Милый
тиг!
ты
милый,
милый
ти г!».
Я
бы ла
оч ень
счастлива
и
сделалась
доброй
дня
на
полт ора .
Сверх
то го
кое
о
чем
мы
с
фран­
цуженкой
моей
д огов орилис ь.
*
*
*
Я
перехожу
к
страницам,
написанным
позд­
нее,
не
м енее
циничным,
но
менее
яростным
и
но­
сящим
от ча сти
хар акт ер
летописный.
—
В
те
дни
даже
в елики е
люди
лгали
подоб­
но
львам,
не давн о
пойманным
в
пустыне,
кот о­
рых
укротитель
индус
у чил
молиться
по-немецки.
Помню,
как
огромные
пасти,
желтые
с
сединой,
гремя
в оем
возмущения,
молитвенно
и
разъярен­
но
поднимались
к
пот ол ку
цирка
и
круглые
к ог­
тис тые
черные
ладони
зверей
соединялись
в
бла­
гочестивую
и
страшную
позу.
Таков
был
наш
знаменитый
из гна нник .
Он
возвратился
мудрым,
прокричавшим
с вой
го­
46

лос
—
он
мог
уже
только
шептать,
—
седым
дрях­
лым
тигром;
и,
представьте,
он
ти хо
полюбил
современность,
безнадежно,
старчески.
И
мно­
гие
тогда
тих о
ее
полюбили,
обольщенные
сла­
бостью
своих
сердец,
изнеможенных
тысячью
лишений.
Еще
можно
было
.отказаться
от
дин а­
стических
бри ллиа нто вы х
великолепий,
от
низ ­
вержений
и
воздвиганий,
столь
необходимых
в
драматургии,
но
потерять
любимого
родствен­
ника,
лучше г о
из
собеседников,
красивейшую
из
нужных
вещей,
господа
бога!
Дайте
же
нам
чем-нибудь
восхищаться.
Вожди?
Но
у
них
та кая
приватная
наружность.
Комсо­
мол?
Простите.
Через
ты сячу
лет,
когда
он
ста­
нет
легендой.
Не
ра ньше .
Эти
дебютанты
требуют
слишком
большого
кредита.
И
вот
возвышенные
души
кидаются
от
одного
предмета
к
дру гом у,
ища
что
бы
их
восхитило,
чтобы
создать,
например,
спектакль
с
хорошим,
че стны м
апофеозом.
Без
апофеозов
искусство
не
ц вет ет.
И
вот
они
мча тс я,
ловя
превратные
идеи,
а
за
ним и
старательным
галопом
лет ят
до зорн ые
и
рв ут
им
пятки.
Как
перепутались
голоса
на
н ашей
голубятне!
Все
стали
дроздами
и
попу га ям и.
Где
птичья
гордость!
Мы
прыгаем
на
привязи
и
повторяем
заученные
вокабулы,
прыгаем
как
игрушечные
пуделя,
надуваемые
резиновым
клистирчиком.
47

Меж ду
тем
таланты
не
иссякают,
ме жду
тем
население
требует
зрелищ,
дозволенных,
но
с
перцем
и
пламенем;
крайности
необходимы;
спрос
на
аб сур ды
невероятный.
И
вот
од ин
из
старых
режиссеров,
Елизарий
Пират,
берет
на
се бя
истребление
человеческого
театра.
Во
всех
переулках
Москвы
возникают
«дома зрелищ»
под
флагом
старого
Пи рат а.
На
сцене
этих
театров
играют
куклы,
животные,
предметы
обихода,
достигнута
предельная
ма­
териальность.
Освещение
р азр ешает ся
только
дне вн ое
и
п олуден н ое,
ибо
раннее
утро,
туман
и
вечер
кажу тс я
подозрительными.
С иний
све т
изгнан;
под
подозрение
взяты
з ве зды,
луна,
об­
лака;
п ри рода
допускается
Только
съедобная
или
строительная.
Со
всех
сторон
были
неоднократные
попытки
обуздать
безумца,
ибо
движущийся
паноптикум
его
спектаклей
п роиз во дил
бесовское
впечатле­
ни е.
Наконец
он
получает
предписание
ввести
на
сцену
человека,
как
неизбежный
эл еме нт
со­
циа льны х
систе м.
Тогда
он
собирает
куч у
люде й,
никогда
не
игравших,
но
имеющих
подобно
ему
профиля
хищных
ры б,
и,
обучив
их
своему
Делу,
заставляет
двигаться
и
произносить
тексты
пьес
с
расстановкой
слов
справа
налево,
или
слева
направо,
но
в
последнем
с лучае
знаки
пр е пина­
ния
исполняются
н аоб орот.
Многие
остались
до­
48

вольны.
Бл агост ь
намерений
к азал ась
несомнен­
на.
Я
утверждаю,
что
так
оно
и
было
в
действи­
тельности.
Кое-кто
подозревал
его
в
неумерен­
ном
честолюбии,
другие — в
чрезмерной
насмешли­
вости,
третьи
предсказывали
ему
преждевремен­
ное
сла боуми е .
Ме жду
тем
он
был
только
поэтом,
и
он
обманул
в сех,
ибо
же нился
и
решил
вре­
м енно
отд охн уть .
Центральный
театр
переделали
в
мю зи к -холл
с
пением,
танцами
и
гир ля нд ами
незабудок.
К
этому
времени
пу блик а
повеселела;
п родолжи т ельн ос ть
браков
увеличилась
вчет­
веро;
все
стали
ценить
правильность
пищева­
ре ния
и
взаимность
удов ольс тв ий .
Но
заме­
чательный
че лове к
еще
раз
обма н ул
людей,
и
од ну
из
генеральных
в
его
театре
я
описываю
ниже.
Таковы
были
ве лик ие
по эты
того
времени,
я
уже
не
говорю
о
Новом
Театре ,
где
ко
все­
му
относились
торжественно
и
даж е
о
наших
акт ри сах
гов орил и:
они
хотят
б ыть grandes cour­
tisanes,
это
один
из
в ел иких
путей
к
углу­
блению
человечности.
Подумайте!
А
наши
актри­
сы
попроще
го во рили:
—
«Вы это слышали?
Я
сдохла», т.
е.
от
смеха,
и
прод олж а ли
напе­
вать:
—
«Я целуюсь с кем попало»
—
и
тогда
маленькая
уборщ и ца
с
миловидностью
тыс яче­
летнего
младенца
произносила:
—
«Новость,
по­
ду м аешь !».
4 Исповедь неразумных
4»

Настал
ден ь
чтения
новой
пьесы.
На
этих
чт е ниях
актеры
супили
брови,
ак­
трисы
дрожали
ресницами
и
все
смотрели
на
ди­
ректора,
—
который
«знал» .
К
третьему
а кту
об­
реченной
пьесы
он
опускал
правую
бровь
и
на­
встречу
ей
ползла
кривая
ул ыб ка;
тогда
актеры
произносили
Тихо
басовитое
«нда - с», и актрисы
иронически
сжимали
рты
и
облегченно
пудри­
ли сь;
административное
ли цо
начинало
тихий
разговор
по
телефону.
Кое -кт о
вых одил ,
н едос лу­
шав,
а
автор
с
холодным
от
страха
животом,
за­
и кая сь,
сосал
свой
ча й,
как
губку
с
укс ус ом
ра с­
пинаемый.
Чтение
кончалось.
Актрисы
стадом
выбег а ли
вон
и,
пожим а яс ь,
произносили
хоро­
во е : «ужас!».
Был
др угой
хоровой
но м ер : «чудно!».
Мой
автор,
проводивший
жиз нь
на
во льном
воз духе ,
в
ак тр исах
ничего
не
понимал.
Он
при­
носил
бесстрашие
слепца
в
наш
раскаленный
страстными
опасениями,
продажный
во зд ух.
Он
не
видел
лжи
своими
огромными
чужими
глазами.
Тал ант ли вая
сущность
прокаженных
акт ерски х
душ
поч уяла
величие;
прекрасное
желание
вос­
хищаться
пробудилось
в
бедных
сердцах.
Позор­
ные
битвы!
Наши
п озорн ые
битвы
во
имя
п рекр ас­
ного!
Но
Крахт
се ла
в
угол
с
ненакрашенным
ртом
и
п рин яла
чахоточную
поз у;
гл аза
ее
умирали
от
горя.
30

Директор
был
бл еде н;
он
любил
свою
семью,
и
семья
его
погибала
в
углу,
в
плохом
кресле
с
ненакрашенным
ртом
и
в
чахоточной
позе.
Что
была
я
со
в сем
озорством
моим,
весе лы м
звер­
ством
и
революционным
сложением!
Р ади
оч е­
редной
женщины
он
не
погубит
се мью,
умираю­
щие
гл аза
которой
не
хотят
его
видеть.
Женская
рол ь
б ыла
с
пением
и
большого
роста.
Директор
вздохнул
нетерпеливо,
дешевая
наша
братия
насторожилась,
судьба
моя
и
пьесы
шат­
ну ла
неустойчивый
стержень;
неделю
на
м оей
руке
воз ле
большого
пал ьца
не
п роходи л
сл ед
зуб ов,
зубами
я
впилась
в
свою
руку
и
ждала,
затихнув.
Предусмотрено.
Предупреждено.
Дверь
шевельнулась,
белый
лепесток
бумаги
падает
из
дверной
щели.
Это
моя
в оля
шевельнула
белую
твердыню
двери,
белый
лепесток
м оей
воли
из
дверной
щели
слетает
на
ковер.
Листок
прошептал
в
услужливых
рука х
и
замер
в
су дорож ны х
па ль цах
Лизаветы
Крахт.
Она
резко
встала.
«Ребенок нездоров.
Нет,
ничего
такого.
Знаешь,
я
все-таки
поед у!» — Ее нет.
Теперь
смотри
на
меня,
смотри
из-под
руки,
закрывшей
бровь.
См отри .
Все
на ши
б абы
следят.
♦4
51

Каждая
расскажет
д руго й:
—
«Он так смотрел,
я
сгорела».
Хоро шо,
смотри.
Он
уже
не
слушает
пьесы,
глаза
оранжевые,
и
ему
хоче т ся
п рек ра­
ти ть
чт ение
и
сказ ат ь:
бу дет
так ,
как
угодно
это й
да ме.
Можете
не
беспокоиться
—
остальные.
Бу­
дет
Т ак,
как
эта
дама
пожелает.
У
него
сканд аль­
ное
ли цо.
Завтра
бабы
скажу т
друг
другу: —«Милая,
по­
здравляю,
у
нас
публичный
д ом».
Я
получу
эту
роль,
и
они
еще
раз
ска жут :
— «Милая,
она
всегда
была
проституткой».
И
это
самое
ска за ла
бы
и
я
на
их
м есте
—и
бабы
ответили
бы
мне: —«Какому
дьяволу
угоден
Твой
неподкупный
бюстгальтер?»
Пье са
принята.
Я
играю
ули чную
пе­
ви цу.
Это
лучшая
мечта
вс якой
актрисы!
«Ну,
Катюша,
—
с казал
рыж ий
Сатана,
об­
нимая
меня,—вот
это
да!
Получила.
Давно
вы
мечтали
сыграть
ули чн ую
девку».
«А какой для тебя предатель написан,
—
от­
ветила
я:
— ликуй,
не
я
одна
п олучу
по
заслугам».
—
«Да,
да,
—
сказа л
он
меланхолически,
—
но
если
я
предатель,
то
ве дь
вполне
бесплатный».
Газета
в
углу
шевельнулась
и,
скрыв
п ухлое
ух о,
издала
утробный
смех.
52

Навстречу
мне
кину лся
червеобразный
това­
ри щ,
стоявший
у
теплой
отдушины,
и
схватил
меня
за
ру ки.
—
Что,
нагрел
руки?
—
спросил
Сатана,
и
то т,
зеленея,
с
коротким
сме шко м
попе р хнулс я
своим
комплиментом.
Я
помчалась
в
дом
Лизаветы.
В
дом
Лизаветы,
в
дом
Лизаветы!
Счастливый
домик.
В
одной
комнате
мигрень,
в
другой
б оль­
ной
ребенок.
Этот
больной
ангел
спас
мою
роль,
сп ас
мою
жизнь;
я
и
милая,
с вятая ,
преступная
mademoiselle — мы выдумали этого больного ре­
бенка.
«М-Пе,
мы
пр ес туп ны !» — кричу я сумасшедшим
шопотом
и
обнимаю
ее,
хо хоча .
Она
молчит
с
сверкающим
вз гляд ом
па дшег о
херувима.
Ре­
бенок
лежит
в
постели,
послушно
выпростав
ру-
ченки
поверх
одеяла,
и
говорит:
—«Я
больная».—
«Ты больной», — поправляет
т-11е
строгим
шо­
потом
и,
закрыв
ли цо
руками,
рыдает.
Ма льчи к
кв акает ,
кричит: —«Не
смей!»—со стоном лезет
из-под
одеяла;
мы
обе
кидаемся
к
по ст ели
и
пла­
чем
втроем,
обнявшись.
«Мы его не будем сглазить», — говорит францу­
женк а,
лаская
его
ручки,
а
мальчик
трогает
53

пальцами
наши
глаза
и
вытирает
их
своим
одея­
лом.
Потом
мы
начинаем
с
ним
бодаться,
и
он
т ре­
бует,
что бы
я
надувала
щеки,
и
хлопает
мен я
по
щекам
и
говорит:
—
«Лопай,
пожалуйста».
Лизавета
Крахт
появляется
в
св оей
двери:
«Виктору лучше?» Мальчик пробует повиснуть,
обняв
меня
и
француженку
за
шеи;
он
говорит:
—
«Петь».
Его
сажают
на
постель,
и
розовый
и
серьезный
под
звяканье
детских
цимбалов
он
г овори т
нараспев:-—«Умер
бедняга
в
больнице
военной.
Все».
По том
см ее тся
и
тянется
к
матери
на
руки.
Она
садится
к
нему
на
постель
и
спра­
шивает
меня
о
пьесе.
Очевидно,
произошло
событие,
п охож ее
на
обряд
венчания.
Нас
соединили.
Товарищи,
курье­
ры,
ст орож а,
кассирши,
одевалыцицы,
буфетная
прис луг а
прояв или
ко
мне
внезапную
осторожную
нежность,
как
к
тяжело
бо льн ому,
достойному
печали
и
г лубоког о
внимания.
Вокруг
меня
те­
пле ло,
г оря чело.
Репетиции
были
р анни е,
их
вел
сам
директор.
Я
приходила
ут ром,
вымывшись
вся
холодной
во­
дой,
бледная,
брала
урок
пения
в
фо йэ
и
шла
в
репетиционную.
Лицо
Мое
стало
честным,
простым,
как
у
беременной.
В
эти
дни
я
бы ла
достойна
лу ч­
54

шего,
чем
любовь
Лабзина,
среднего
режиссера,
захудалого
директора
из
поповичей.
Для
него
это
были
тоже
большие
дни.
Кончилась
молоч н ая
пи ща
бл агоп олуч ия,
прошло
вре мя
счастья,
на­
ступили
ужас
и
жизнь.
«Кать, — ска за ла
бегемот,—устрой
мне
прач­
кину
рол ь
в
новой
пьесе,
—
нич ег о!
небось
не
опупеешь,
попроси
директора», —и,
загнув
носки
внутрь,
прошлась
вокруг
мен я
в
прискочку.
—
«Проси сама», — сказала
я
мирно.
«Ты бе,
Ты
ге,
ты
ж е», — ответила она столь же
мирно
и,
отб ра сы вая
назад
пятками,
поскребла
ногами
паркет,
как
делает
нагадившая
кошка,
зарывая
свой
след.
Этим
она
выразила
форм аль ­
но
свое
ко
мне
презрение,
по том
села
ря дом
со
м ной
на
диване,
и
мы
г овори ли
о
жиз ни;
она
был а
добра,
великодушна,
пр екрасн ая
актриса.
Я
б оль­
ше
стала
любить
людей
в
это
время.
На
одну
из
моих
репетиций
пришел
иностра­
нец,
развихленный,
гривастый
и
очень
мен я
по­
хвалил
по-английски.
На
друг ой
ден ь
все
бегали
по
знакомым,
прося
перевести
похвальное
сл ово.
Был
слух,
что
он
с казал : «грандиозно»
или
«ве­
л ик о ле п но »; враги мои утверждали,
что
это
ср ед­
няя
похвала,
но
Крахт
помертвела
от
го ря
и
за­
болела
красн ухо й.
Мал еньк ая ,
бритая
акт ри са,
влюбившись
в
мой
фавор,
страдая
за
Крахт,
мечтала
за
м еня
и
мсти­
55

ла
мне
за
счастье;
она
шептала
с
переливами
в
горле: —«Ей
готовят
пр ов ал,
он
сказ ал :
мировая
акт ри са,
от
нее
утаили,
чтобы
ее
ограбить,
ей
г от овят
провал».
*
*
♦
Раз
утр ом,
в
понедельник,
ле жу
в
постели,
заплаканная и Тихая,
начитавшись досыта
рол ью,—
звонок.
Голос
т-11е
т онк ий.
Вход ит
ребенок,
дверь
закрывается.
«Это ковер,
—
говорит
он,
—
а
это
что
—
пища? — и
показывает
на
неубранный
стол;
пот ом
берется
рукой
за
кр ай
ст ола
и
шаркает
ножкой
и
говорит:
—
бужуй,
мада м,
это
кто?»—и смо­
три т
на
портрет
Гюго.
«Поди сюда,
поди
сюда», — говорю я с жад­
ностью,
и
он
подходит.
«Шаркнул ножкой?» —
крикнула
ш-11е
и
вошла.
«Как тебя зовут?» — го­
ворю
я,
держа
его
за
плечи
и
пытаясь
поце­
ловать.
«Виткий Митич»,—говорит он вежливо и нетер­
пеливо и оглядывается
на т-11е.
Она
шепчет:—«Нас
не
надо
целовать,
лучше
посмотри
тете
в
гла­
за».—«Посмотри
пожалуйста»,— говорю я,
ра с­
терянная
и
счастливая — и
ребенок
прислоняется
л бом
к
мо ему
лбу
с
закрытыми
гла зам и.
Малень­
кое
лицо
касается
меня
—
это
восхитительная
тоска. — «Ты
разве
так
видишь?»—говорю я.
56

— «Он
так
смотрит:
спросите
его,
как
он
моли лс я
сегодня», — шепчет т-11е.
«Басавен под чиева таево», — говорит мальчик,
и
т-11е
хохочет,
прячась
в
угол,
покраснев
и
горя
глазами.
«Это—плод. чрева
твоего
с
вашего
с
по­
зво л ени я »,— говорит она,
счастливо
собирая
сб о­
рочкой
с вой
замученный
рот .
. .g; Затем мы начинаем горячо обсуждать проис ­
шествия.
Не
раскаялась
ли
она,
приняв
участие
во
мне ?
—
А!
нет!
— восклицает
маленькая
женщина
с
жестами
Паллады:
—я
не
свойлочь
и
не
дрянь
большая,
я
не
вытараскиваю...
не
выТащиваю
сор
из
избы.
Но
за
что
у
нее
—
в се!
Разв е
я
не
правду
говорю?
Я
имею
дерзость
желать
исправить
ма­
ленькие
гадости
доброго
бога
—
les petites sa­
letés du bon Dieü.
Ве дь
это
с
ума
со йти
—
иметь
вот
эту
мордочку
и
еще
то
и
еще
пятое-десятое.
Я
справедливость,
а
не
свойлочь
какая.
А
вы
бер и те,
берите
рол ь
и
всех
—
к
кузькиной
матери».
Од на жды
директор
заныл
от
невозможной
тоски
и
с казал
тонким
голосом:
— «Л ап шони чка,
тюрька,
карасик!»—Это мне.
Такие
в ещи
были
непредвидены.
Он
впал
в
т р аги ческий
идиотизм.
В
другой
раз
он
произнес:—«Ах
Ты,
мой
чига л-
57

ду й,
кубастик»,—у
не го
сделались
гл аза
голу ­
бым и
и
новая
седина
в
желтых
волосах.
Вообще
такого
у гов ора
не
было.
А
в
театре
Дюма-фис
мне
ска зал а:—« Бла год а ря
теб е
Лабзин
стал
мужчиной.
Господа,
не
шутите:
мужчин
не т.
Что
мы
имеем?
Мальчиков
—
или
обабевших
от
делового
кавардака
спецов
и
об ы­
вателей.
Нал оги ,
жилищное
уплотнение,
страх
доноса—представьте—у
меня
свидание—ив
ре­
зультате
вз дор,
потому
что
страх,
мысли
о
фин ­
инспекторе—
и
я
говорю:
мой
милый,
финин­
спектор
есть
у
всех,
ме жду
тем
дети
родятся
на
каждом
шагу
у
всех
кондукторов
и
с тре лоч­
ников.
Нет,
довольно
с
меня
интеллигенции».
И
стали
говорить:
—
«Дюма- ф ис
полевела».
*
*
*
Я
репетировала
большой
монолог.
Голос
ле­
та л,
как
сумасшедшая
от
ра дос ти
птица.
Спу­
скаюсь
в
зал ,
сияю.
Крахт
сидит
в
третьем
ряду,
без
лица,
сморщенные
ку лач ки
в
зелени
пла тк а,
как
еловые
ши шеч ки
осенью.
Умирает!
—
ск а­
зала
я
себ е:
как
это
великодушно
умирать
от
зл о­
сти
и
горя,
потому
что
я
счастлива
в
кои-то
в еки.
Сажусь
ря дом.
Она
г овори т
озабоченно:
очень
хорошо
играешь!
—
А
что
нехорошо?
—
«Пьеса .
Пьеса
на
пр о ва л», — она вздыхает.
Она
умирала,
58

и
теперь
ей
на до
убить
меня.
Это
легко.
Это
так
легко.
—
«Бог не выдаст — газетчик не съест», — го ­
ворю
я,
смеясь
номером
шестнадцатым.
—
«Чудно
иг р ае шь », — повторяет она
с
унынием.
И
я
го­
ворю:—«Не
рыдай
так
безумно
над
ни м,
хорошо
умереть
мо лодым», — и,
встав
и
смеясь,
ухожу
с
окр овав лен н ыми
сердцем.
Маленькая
бритая
до гна ла
меня
на
улице.
—
«Ты о чем говорила с Лизой КрахТ?»
—
«Что это вас разбирает,
нос
красный?»
Я
толкаю
ее
плечом.
—
«Знаешь,
если
ты
провалишься
страшно,
ты
заслужила».
Я
крещусь
в
кармане
и
говорю:
—
«Только последняя сволочь может желать не­
счастия
товарищу».
—
«А мужа отнимать у хорошей актрисы это
честно?»
—
«Ты когда родилась и где?
Вчерашний
день
на
луне?
—
говорю
я.
—
Отнимать
му жа
—
бл а­
городный
спорт.
Это
к ва лиф ицируе т
женщину.
А
муж
директор
—
слишком
большой
кап ита л.
Об
этом
почитай
Карла
Маркса».
Мы
шли,
мерно
кач ая
плечами
в
меховых
гривах.
—
«Ты сколько
дала
за
шубу?»—говорюя.
Она
отвечает:—«Семь­
59

десят»,—и,
ста в
у
водосточного
ж олоб а,
с
плачем
говорит:
— «Она
обожает
ребенка».
Я
брос и ла
оку ­
рок
в
лужу
и
сунула
ру ки
в
карманы:
—«А
у
мен я
нет
ребенка,
нет
м ужа,
нет
никакой
и
не
будет
защиты».
Она
хнычет:
— «Ты
с
на ми
ни
с
кем
не
разговариваешь». — «Я
с
вами
говорю
по-китай­
ски,—рычу
я:—я
с
вами
и скрив ля лась
на
все
лады:
с
просвирней
говорю
по-просвирному,
с
ку­
харкой
по-к у ха роч ьи,
с
тобой,
дурой,
говорю
на
дурьем
языке.
Очень
весело.
Не
доводи
мен я
до
слез,
мне
туш ь
глаза
разъедает».
Она
попала
в
лужу
ла к овым
носком
и,
рассер­
д ись,
шепнула:
«Дузе,
подумаешь!»
«Не вякай», — сказала я,
смеясь.
«Крахт не хуже тебя актриса».
«Мне надо высказаться,
поняла?»—сказала я.
«Ты играла хорошую роль:
мадам
Сан-Жен».
«Ты понял что-н и будь,
н ос?»
«Главное — всех затмить».
«Прощай,
прощай,
идио т», — говорю,
и
вдруг
эт от
бритый
дурачок
бормочет:
«Она тебя провалит,
—и
трясется,
повторяя:—
Провалит,
провалит,
я
знаю» .
«Не может!»
—
«Может .
Я
знаю
как».
Молчание.
Я
всхожу
на
ступеньки
подъезда,
бритая
сто ит
внизу
и
трясется.
Я
ей
говорю,
по­
60

молчав:
— Пусть
п оп робуе т.
Скоро
генеральные.
И
если
со
мн ой
будет
несчастье,
я
от
вс ей
ее
жизни
нитки
жи вой
не
оставлю.
Потому
что
тогда
она
уб ий ца.
Запомни».
♦*
*
На
генеральной
театра
им ени
Елизария
Пи­
ра та.
Толпа
перед
закрытыми
вратами
в
царство
в ел иких
невозможностей.
Я
схожу
с
ума:
страшный
су д.
Че рез
десять
дней
предстану.
Еще
сегодня
не
я.
В
черной
толпе
шеренги
инородцев,
парча
тю б етеек
и
мрач­
ность
малиновых
скул
об раз уют
цветные
созвез­
дия
среди
маловолосых
и
бледных
голов.
Театр
«Наши ребята»
представлен
полуротой
раздрыз-
ганной
молодежи,
—
руки
в
карм ан ах,
тве р дый
строй
убежденно
Торчащих
локтей.
Театральные
чины
проплывают
среди
разноперой
человеческой
смеси,
настроенной
иронически
и
выз ыва юще .
Все
раздражены,
состояние
безнравственное,
в сем
хочется
грубости
и
д раки
до
крови.
Вся
эта
то лпа
ныне
от
ча са
до
4-х
пополудни
зде сь
возводится
на
престол
высшего
судии,
да бы
изречь
приговор
т вор яще му.
Воображаю,
что
сказ ал
бы
сам
бы вший
господь-бог,
дав ая
спектакль
своего
мироздания
это му
сонмищу
не­
наказуемых
узурпаторов.
«Плохо», — сказали бы
они,
и
он
бы
ответил:
— «По
неопытности.
За
недо-
61

с татн ом
в рем ени», — и приподнял бы свой старый
цилиндр
ус та лым
жестом
существа,
видавшего
виды.
Несколько
з олотых
человеческих
зве зд
тихо
и
честно
сияли
в
сумраке
погасавшего
зала.
Москва
золотит
кровь
сердец:
есть
люди .
Занавес.
П ерв ое:
на
троссах
под
красной
паду­
гой
актеры
висели
на
стульях.
У
одного
выпало
стремя,
и
он
болт ал
в
воздухе
правой
ногой,
те­
ряя
равновесие.
Зал
завопил.
Дал и
занавес.
Ш орох,
смех,
чудовище
зашевелилось,
из­
д авая
подобие
веселой
ик о ты: «Повесили актеров
до
спектакля». «Виси
за
те
же
деньги».
Хохот.
На
просцениум
выходит
кособокий
че лов ек
и
в
полутьме
со
стоном
произносит
нечто
неслышное.
Из
лож и
звучит
холодный
возглас
Елизария
Пирата:
—
«Свет в зал!» — «Ми тя
же !» — говорит
ко собок и й,
содрогаясь,
его
осветили.
Я
при­
сутствую
при
казни:
у
кособокого
лицо
смер­
ти;
он
потер
руки,
завернувшись
спиралью:
«Вследствие» .
—
«Ясно,
что
вс ле дс твие», — отве­
чают
из
зала .
Я
леденею.
«Вследствие техни­
ческой
неисправности
первая
часть
интермедии
отменяется».
Гром
аплодисментов.
Резко ,
ры вком ,
гремя
музыкальной
рулеткой,
развернулся
занавес
и
ударил
в
порталы,
пор­
талы
гр яну ли
медно.
Зал
охн ул,
хол оде я.
«Му-
62

зыкальный
занавес»
—
з ахле бну лся
кто-то;
ниспал
ряд
звучащих
колонн
и
ударил
в
металл
по ло­
виц.
И
среди
зв она
и
сияния
д вое
красно-черных
гига нт ов
скрестили
мечи,
и
м ечи
запели!
Под ня лся
треск
аплодисментов.
Я
тряслась,
Теряя
рассудок.
*
*
*
Вче ра
Лабзин
не
был
на
репетиции;
тут-то
все
и
собрались..
Зал
пр евр ати лся
в
холодную
яму ;
ледяные
черти,
враги
мои,
сидели
там
среди
пу­
стых
рядов,
в
засаде.
Шел
наглый
говор
вп олго­
лоса;
я
ст ар алась
у годи ть
им,
играя;
о,
боже!
Осипла.
Сидя
р ядом
с
Лизаветой
Крахт,
Щека
фальце­
том
подтянул
н оту,
которой
мне
нехватило;
Крахт
смешливо
на
не го
пр икр икну ла,
и
я
за­
смеялась
растерянно,
в
на деж де
снискать
распо ­
л оже ние
моих
палачей.
Этот
мой
сме х
я
вам
пр и­
помню.— «Ничего,
ничего,
ты
старайся»
— произ­
нес
Рыжий
зм ей
из
директорской
ложи...
—
Я
знаю
одно,
ес ли
позволить
себе
злость,
или
слезы,
—
все
рухнет
во
мне
и
не
встанет.
Еще
на
четверо
сут ок
терпения
и
пытки.
Ни
полминуты
больше!
Лишней
минуты
не
вынесу.
Крахт
засмеялась
г ромк о,
и
я,
остановив
спо­
койно
скрипача,
с казал а:
—
Ли за,
мы
теб е
не
ме­
шаем?
63

—
Прости
ра ди
бога,
—
ска зала
она
холод н о,
и
торопливо
и
весело
выш ла
из
зал а,
а
подлая
Ще ка
иронически
кашлянул
в
кулак.
*
*
♦
Еще
сутки
следила
я
за
Т ем,
чтобы
ровно
дыш а ть,
а
ру ки
уже
не
согревались.
И
вот
одна­
ж ды,
проснувшись
ночью,
я
забилась
в
рыданиях,
в
судорогах
и
обмякла.
Плакала
долго,
жалобно
и
как
чуж ой
слушала
сво й
пла ч;
встала
босыми
но­
г ами
на
ковер
в
равнодушии
совершенном
к
жалко­
му
своему
телу,
заледенелому
и
разбитому
из­
нутри;
сказ ала
г ромк о:
не
можете,
так
не
бери­
тесь.
Кончено.
Не
сыграю.
Чего
ра ди
все
было?
Умереть!
*
*
♦
Ты
будешь
первой,
Не
с ядь
на
мель!
Чем
крепче
нервы,
Тем
ближе
це ль.
Мой
старик
вопил
мне
в
ухо
и
топал,
точ но
хоте л
в
чес ть
меня
раздавить
всю
землю,
мы
хох о­
тал и,
как
в
л их ор адке,
визжа
напились, —
это
было
в
ден ь
моей
черновой
генеральной,
за
кули­
сами.
Нагрянуло
счастье.
В
зале
бы ла
всего
ли шь
небольшая
горсть
людей;
из
«Наших ребят»
и
64

школы.
Орали.
Несколько
человек
постарше
уш ли
расстроенные
на-смерть.
Б ог омолов ,
кланяясь
мне,
прил ож ил
руку
к
сердцу.
— «Есть
актриса!
Вид ал
актрису!»—кри­
чал
ему
в
ухо
мой
дорогой
Башмаков.
Бегемот,
обрушив
на
меня
св ой
бушующий
бюст,
била
меня
и
бранилась
в
счастливой
яр ост и.
Прочие
ежились
и
говорили
с
насильственной
звонкостью.
Брит ый
в оробуш ек
крестился
и
п ла­
кал
в
углу
от
ст р аха.
Червеобразный
че лов ек
крутился,
образуя
вос ьме рки ,
бросаясь
от
мен я
к
Лизе
Крахт
и
обратно.
Он
нюхал
во з дух,
гл аза
его
были
как
две
летящие
пу ли.
«Коньячку,
коньячку,
—
говорила
Крахт
и
д ро жала
вся-вся,
от
затылка
до
колен:
чаю !
очень
горячего.
И
я
дрожала.
Давно
уже
я
дрожала,
не
переставая.
Она
надела
на
мен я
шубу
и
за­
ставляла
меня
пи ть
кипяток
с
коньяком.
Ме ня
пожир ал а
б оль,
сердце
ломило
от
ее
горя,
от
своего
страха
и
от
своего
счастья
и
от
ее
горест­
ной
гор яч ки.
«Чем крепче нервы!
—
кр ич ала
я,
глотая
слезы,
глотая
кипяток,
и
гов орила :
—ну
ладно!—Что
завтра!
Что
завтра!
—
и
повторяя:—
что
завтра!
что
за втр а,
господи!»—и выйдя на
улицу,
споткнулась
и
разрыдалась.
Крахт
ра с­
па х нула
мне
шу бу
и
кричала:—«У
нее
припадок!»—
5 Исповедь неразумных
65

и
в ыте рла
мне
снегом
лицо
и
насовала
мне
снега
за
ворот. — «Горло!
Г орло!
Оставь
горло!»—повто­
ряла
я,
хрипя
и
царапаясь.
«Вот! —
сказ ала
она
стеклянным
от
у жаса
голос­
ком:— так
ей
лучше» — и
согнулась
и
побежала.
Я
приходила
в
себя,
от кашл ив аясь.
Я
лежала
в
мягкой
темной
яме
автомобильной
кареты,
у
мен я
болело
зажатое
п лечо.
Я
пробую
освобо­
диться,
говорю: —«Это
ты,
что
ли!
Обнимаешь­
ся !»— голос у меня вороний;
он
всхлипнул
и
стал
целовать
мой
воротник.
— «Ты
простудилась,
Ка­
течка !»—«Ничего
подобного»,—сказала я басом,
чувствуя
жар
в
пересохших
губ ах.
— «Генераль­
ную
отменим»,—сказал он с детской
тоской.—
«Ты хочешь,
чтобы
я
уме р ла!
Лишнего
часа
не
вынесу, — говорила
я
ужасным
новым
голосом,
—
я
не
лошадь».
—
«А если ты заболела?
—
шеп чет
он,
—
де­
вочка !»
«И не подумаю,
—
продолжает
дикий
мой
го­
лос
с
грубым
спокойствием,
— полоскать
и
все».
И
я
заплакала
вдруг,
съежив
подбородок
и
опустив
рот ,
и
стала
причитать
хри п лым
слезли­
вым
фальцетом:
—
Господи,
кто
это
меня
про­
клял!
Уж
неужто
еще
не
выстрадано?
гроша,
г роша
не
хотят
мне
подать!
—
«Кто?
Катя!»
—
«Жизнь,
все
во
мне
исколесовано».
66

—
«Не плачь,
не
плачь! —
он
завозился
в
от­
чаянья.— Я
сейчас
с
ума
сой ду» .
Сморкаясь
и
пошатываясь,
он
р аспл ачи вал ся
с
заинтригованным
шофером,
а
я
стояла
прис ло ­
нившись
спиной
к
стен е
дома
и
смотрела
с
иссту­
пленным
прощаньем
на
родную
московскую
луну.
Как
Тол ько
тронулся
т акси,
мой
любовник
повалился
коленами
на
тротуар
и
обн ял
мою
ш убу.
«Поезжай к себе,
она
там
наверное
травится!»—
с казал а
я
тяжело
и
протяжно.
Тут
еще
он
поговорил
о
горч ичник а х,
ин га­
ляции,
о
своей
безумной
л юбви
и
тому
подобном.
И
я
ушла
к
себ е.
Сколько
бессонниц
в
этой
лунной
Мо ск ве.
Сколько
сердец
разламывается
в
э том
кипящем
московском
одиночестве.
Тихо.
Ветви
в
палисад­
нике
черны
и
качаются
с
к ротк ой
осторожностью.
Мо ск ва.
Ночь.
Год
ты сяча
де вят ьсот
двадцать
четвертый.
*
♦
♦
Температура
38.
Г рею
вод у.
К
ве черу
г олос
бу дет
необычайным
и
пленительный
жар
в
мы с­
лях.
Так
лучше.
Разв е
я
в ел икая
акт ри са?
Я?
Все
мы
кривляемся,
обманщики.
Потому
что
несчастны.
Только
счастливые
могут.
Так
лучше.
Буду
бредить
на
сцене,
будет
преображение.
5»
67

Вечером
вспомнила:
Христос,
которого
р ас­
пинают,
а
он
веселый.
Разве
может
то т,
кто
не
любит,
тот,
кто
ни­
когда
не
затихал
от
счастья,
кто
никогда
не
был
добрым,
кто
никогда
не
верил,
кто
не любил
ребен­
ка,
кто
не
молча л,
строго
слушая
д ушу
свою
и
чу­
ж ую,
разве
может тот,
взойдя
на
эти
подмостки
пу б­
ли чных
казн ей,
сохранить
в
себе
пламя,
терзаемое
бурей,
разжечь
его
в
столб
разящий
и
победить?
♦*
*
«Больна!
скажи
со
сцены,
что
я
больн а ,
—
кри­
чал а
я,
толкая
директора
к
двери,
—
я
не
играю,
это
не
игра!
Я
не
могу
петь,
ска жи,
что не могу!»—
«Безумная!
ты
нра виш ь ся!
испортим
впечатление,
ты нравишься 1»—кричала Крахт.
Директор
вышел.
Все
равно.
—
«Я знаю,
чего
вы
хотите,
—
хр ип ела
я,
—
позора».
И
тут-то
во
мне
и
обломилось
и
рух ну ло.
Я
вышла
на
сцену,
з абыв
как
играют,
я
при­
падала
на
ногу,
дрожала
мелкой
д рожью,
расте­
рянно
улы ба ясь
рампе.
Одн у
минуту
мне
по каз а­
лос ь,
что
это
о чень
хоро шо.
Я говорила
домашним,
больным
голосом.
Про кр ичал а
пронзительно
мо­
нолог,
с казала :
ах
да,
за бы вши
р епли ку,
и
по­
правила
прическу,
как
в
жизни.
Кто-то
молча
о твез
меня
домой.
68

Я
видела
в
цирке:
гимнаст
повернулся
спиной
и
вд руг
обе
его
лопатки
отделились
от
середины
спины
и,
на т янув
невозможно
кож у,
под нялис ь,
как
два
угловатых
кр ыла,
два
горба.
Так
мне
от одра ли
сердце
от
корня
и,
раст ян ув
невоз­
можно,
били
в
него,
как
в
набат.
Безумная,
че рез
де нь
я
бы ла
в
театре:
пр иехал а
играть
старую
роль.
Ничего
особенного.
Пьесу
сняли.
Я
ве дь
хочу
только
сыграть
старую
роль.
Я
разучилась.—«Громче!»—«Разве
я
т ихо ?» Слышу
со
сцены:
за
кулисой
в
щель
рыжий
Сатана
голо­
сом
младенца
произносит:—«Мама,
о
чем
тетя
спро­
си ла?
Мама,
эта
тетя
играть
не
может?
Ма ма,
пусть
лучше
эта
тетя
не
играет».
Дом а
беспрерывно
бормочу,
н апев ая:
Среди
долины
Умбри
—я
Вдали
от
здешних
ст ен
Цве тет
цветочек
Скумбри
—я
И
птичка
стре — пантен...
Пакет,
рецензия,
статья,
подчеркнуты
строчки.
Намекают
на
нетрезвое
мое
состояние
на
гене­
рал ьно й.
Статья,
ну
все
равно,
обо
мне
о
Том
же.
И
записка
от
бывшего
друга:
это
только
начало
69

Травли.
Вам
предстоит
бы ть
приманкой
«в испы­
тании
охотничьих
собак
на
злобность
и
резвость».
Покиньте
эту
недостойную
вас
среду.
*
*
*
Из
театра
меня
вы гонят
не
иначе
как
с
мили­
цией.
В
мое й
комнате
директор.
Мне
каж ется ,
я
сплю,
просыпаюсь,
с лыш у: «поместить опровер­
жение
в
газетах». Тут я
смотрю
на
него
пристально
и
вижу
Елизаветино
клеймо
на
его
л ице.
Я
бью
его
по
лицу
и
говорю: —«Вот
опровержение!»От­
вратительный
вопль,
и
я
те ряю
сознание.
: Болезнь.
Сны.
Это
бы ла
ночь.
Театральная
п лоща дь.
Б оль­
шой
Театр
огромным
к ора блем
п лыве т,
впереди
сторожевые
колонны.
Теа тр аль ная
площадь,
но
виден
ве сь
Кузнецкий
мост,
ибо
он
стал
горой
и
вершиной
упирается
в
созвездие
Ориона.
Двой­
ные
бе лые
звезды
автомобилей
скатываются
плавно
сверху
вниз.
Сугробы
снега
л ежат
подобно
темно­
лазоревым
городам,
и
Москва
ка жет ся
снеговой
вершиной
зем но го
мира.
Фырканье
г оряче й
ло­
ш ади
неслось
из
п ереу лка,
а
в
рядах,
что
на
Кр ас­
ной
площади
под
стеклянной
крышей,
р азл ива­
70

лись
крики
п ет ухов.
Крепко
толкаясь,
шла
и
не
п роходи ла
толпа
на
Никольской.
Никольская
была
вся
на
виду,
в
в озду хе
играл
мед ный
оркестр,
а
на
площади
высилось
лавиною
п еред
Бо льш им
театром
полчище
актеров,
и
в
темном
воздухе
фонари
Неглинного
п рое зда
бросали
косвенный
св ет
на
их
серьезность.
Белым
ог нем
м ороза ,
зе­
леными
ледяными
молниями
одет ы
у глы
театр ал ь­
ных
зданий.
—
Русские
актеры!
—
ска зал а
я
тихо,
и
улыбка
и
слезы
гордости
заставили
меня
вдохнуть
зимний
ночной
воздух
Мо ск вы.
—
Русские
актеры!
—
вскричала
я
во
сн е,
—
и
цирковой
дурак
в
красном
атласе
с
золотом
на
животе
и
дру гой,
маленький
в
юб ке
и
котелке,
стонущим
фальцетом
повторили: «Сто вы?
Не
мо зет
бы ть!»
Я
украду
у
нее
ребенка.
Пус ть
сойдет
с
ума.
Я
ничего
не
могу.
Я ухожу
из
театра.
Отпуск
по
болезни.
Я
ухожу
навсегда.
*
*
♦
Питайтесь
отравой
своей
желчи.
Грызите
мое
имя,
оно
остается
вам
на
растерзание.
71

Вы
споткнетесь
в
дверях
м оей
уборной,
когда
увидите
в
зеркале
лицо
актрисы
в
моем
парике
с
подобием
мое го
л ица.
Мои
подошвы
го ряче ли
на
эти х
досках.
То т,
кто
повесился
—
он
не
ушел
отсюда.
Я
ухожу.
Вы
в дун ули
в
мен я
смерть
вашим
дыханием
убийц.
Если
ваших
детей,
обожаемых
и
необыкновен­
н ых,
задушат
у
вас
на
глазах
—
вы
по ймете
меня,
но
не
раньше.
Смот ри те
сбоку
в
луч и
фонарей
на
сцене:
вы
узнаете
мою
скрываемую
дрожь.
Театр!
рас пя­
тие
мое ,
смерть
моя!
Небольшого
роста
седой
человек
с
тяж е лыми
веками
мудреца
и
широкой
челюстью
властелина.
Он
проходит
замедленным
шагом
по
театру
сверху
донизу,
обходит
кругом
коридоры
вс ех
ярусов,
медленно
и
зевает
безнадежным
седым
зевком
тиг ра.
Он
волочит
свою
умершую
от
боли
страсть
к
театру,
который
создан
им
единолично,
и
он
ни
с
кем
не
хочет
встречаться.
Мы
встретились
с
ним
на
лестнице.
Я
сх оди ла
вниз
по
лестнице.
Вон
из
театра.
Он
кивнул
мн е,
и
я
уш ла.
72

—
Это
бы ло
в
театре.
В
каком
слове
ес ть
еще
эта
еа—еа:
ураганная
легкость
эт их
еа
—
она
сд ела ла
мен я
безумной,
и
топот
эт их
дв ух
1 — театр — они мне вытоптали сердце .
Тело
эт их
двух
т
тяжело
—
это
тело
толпы.
Страх,
смотр,
смерть,
вот
финальный
звук
сл ова
те­
ат р,
жестокого,
нечеловеческого
слова.
♦*
*
«Душка моя,
и
не
плачь.
От родяс ь
не
был
акт ер
человеком.
И
не
рыдай.
Актер
обязательно
с вол очь,
и
негде
ему
взять
д руго го.
Про кл яни
—
это
пра в ил ьно,
это
можно.
Но
не
кричи.
Убийцы?
Все
верно.
А
где
ж
еще
б ыть
убийцам?
—
Вед ь
мы
зд есь
все
цари,
все
о
царствах
спорим.
Ну
и
ладно.
Ну
и
яс но.
Ну
и
вот».
И
старик
мой
помахал
мне
зонтиком
и
пошел
с
вокзала
на
сп екта кль .
Стеклянный
пе стр ый
св ет
на
п альмо вых
крыль­
ях.
Утром
солнце
пахнет
вчерашней
бурей.
Косма­
тые
тела
невероятных
деревьев,
добрых
и
ди ких
существ.
У
драценовой
п альмы
мочальная
борода
до­
потопного
человека.
Черные
буйволы
и дут
в
мо ре
—
жадно
вытя ­
нув
к
воде
плоские
древние
головы.
73

Дож дь
падает
на
пальмы,
воздух
пахнет
до б­
ротою
и
пальмовым
телом.
А
ночью
шакалы
завопили
голосами
безумных
женщин,
потерявших
ду шу,
как
я.
А
цикады
раз в ели
такой
благовест
над
в сем
миром,
точ но
райские
птицы,
изгнанные
из
рая
и
все
еще
сумасшедшие
от
р айск их
воспоминаний.
Вечером
к
постели,
к
белой
мо ей
могиле
под­
хожу.
Она
замучена
мной,
заплакана
мной,
из­
би та.
Могила
м оя,
земля
моя
смертная
будет
стонать
вокруг
меня.
Где
мой
театр!
Эйссен
прие х ал
и
пошел
меня
и скат ь.
Но чь
б ыла,
белые
залпы
б оков ых
в олн
пролетали
вдоль
берега.
Я
п лыла
и
услышала
голос.
Я
уход ила
черной
водою
вперед,
белый
огонь
дрожал
в
черной
воде,
снова
белый
з алп
проле­
тел
у
берега,
заглушил
зов;
неб о
гляд е ло
на
меня
сиянием
и
темным
и
откровенным,
темный
покой
был
впереди
и
вверху,
и
только
вокруг
мо их
рук
тонуло
и
всплывало
серебро
и
ле дян ой
бри лли а нт овый
брызг,
я
пл ыла
как
белый
костер
в
темноту.
Голос
слышу,
голос,
зов,
от
которого
я
за­
пл ака ла
и,
плача,
плы ла
пр очь,
уходя
в
мо ре ...
Он
стал
кричать
мне
вслед
спокойным
криком,
и,
расслышав
и
поняв
его
слова,
я
закричала
как
74

перед
см ер тью
и
захлебнулась
волною,
горем
и
счастьем,
и
в ып лыла
вновь
и
повернула
обра тн о,
ударяя
крепко
руками.
На
берегу
Эйссен
подробно
р ассказ ал
мне
все
новости,
и
я
не
смеялась,
но
я
была
спокойна
от­
ны не
и
вовеки.
Меня
приглашали
с
половины
августа
вст у­
пить
в
тр уппу
Нового
театра.
75

КАК
НЕ
БЫЛ
КАЗНЕН
ЕПИСКОП
ЛА ГАЛ ЕТТ.
1.
В
60-х годах езуиТов выгнали.
Фра нция
извергла
из
себя
зар азу;
в лиян ие
мо его
отца
не
могло
не
иметь
значения
в
этом
деле.
В
д етст ве
я
наслы­
шал ся
о
езуитах.
Я
спросил
свою
няньку,
что
значит
«езуит»? — Она сказала: «человек,
который
убивает
глазами».
И
езуита
с
такими
глаз ам и
я
увидел
во
сне .
Когда
я
встретился
с
епископом
Лагалетт,
я
вспомнил
свою
няньку
и
человека,
к от орого
в
д етст ве
я
видел
во
сн е.
Встреча
произошла
в
1783- м.
—
Кто
бы
сказал!
—
В
83-м
о
езуитах
не
бы ло
и
помина.
Веселое
беззаконие
великих умов
сотря­
сало
воздушные
сферы.
Неистовый
скрип
перьев
свистел
разбойно,
четвертуя
в
в озд ухе
ветхие
76

заветы
королевства.
Пр авд а,
это
бы ла
сухая
гроза;
она
не
падала
на
землю.
Французская
земля
ле­
жала
в
затишьи,
щедро
рождая
пшеницу
и
вино­
град.
—
Деревенские
игры
напоминают
вре ме на
Ар­
кадии,
—
ск азал
од ин
из
62- х
министров
короля.
На
фабрике
гобеленов
выткали
ве сь
земной
мир
в
виде
ли ловог о
блаженства.
Воздушный
шар
взлетел
в
саду
Тю ильри ;
это
был
великолепный
ленивый
пуз ыр ь;
увядая
он
покачал
головой
по-королевски:
недолговечное,
но
утешительное
чуд о.
В
Академии
н аук
священники
и
атеисты,
сидя
вперемешку,
улыбались
друг
другу
любезными
и
злыми
бритыми
ртами.
Езуиты
гнездились
под
крылом
Рима,
—
но
каждая
из
этих
ехидн
ж дала
случая
вп олз ти
в
пределы
Франции,
тая
до
времени
сво й
яд.
Одной
из
них
я
достался
на
съе де ние
благодаря
легкомыслию
веселого
кар ди нала
де
Р.
Я
был
сыно м
Жак а
Лари во ,
воспитателя
коро­
ля.
В
юности
мне
случалось
играть
с
Людовиком
в
чехарду,
однажды
я
разбил
его
толстый
нос,
—
и
король
надолго
сохранил
ко
мне
тихую
неж­
ность.
Ког да
он
же нился ,
да ма
к оролев ы
Тереза
Сера­
фина
ля
Тюбертри
стала
мое й
любовницей;
коро­
ле ве
нравилось
знать
наши
секреты.
77

Сердечное
б есп ут ство
того
вре м ени
коснулось
мен я
в
лице
Терезы,
—
беспутством
героическим
я
был
обязан
внушениям
от ца
и
друж бе
великого
Кастельруа,
сочинителя.
Уже
в
Течение
6 лет я воспитывал юные умы ко­
роле вск ог о кол лежа
на
основах великодушного
св о­
бодомыслия.
В
1783 году кардинал,
мой
высокий
по­
кровитель,
был
отозван
с
своего
поста
попечителя
коллежа,
и
место
его
заступил
епископ
Лагалетт.
Епископ
—
тайный
езуит,
—
кардиналу
это
из­
вестно.
Кардинал,
поймав
мен я
за
рукав,
шепнул
мне
на
у хо:
—
Я
посажу вам
за
ворот
этого
скорпиона,—
вы
попляшете,
мой
мальчик.
—
Зачем?
—
Маленькая
уст у пка
Риму
в
обм ен
за
любез ­
ность.
Мой
сын
немного
и т алья нец,
и
па па
да ет
ему
епископат.
—
Сын,
ваша
святость?!
—
Мой
первенец.
Я
добрый
о тец
—
поэтому,
не че стиве ц
Лариво,
я
сажаю
вам
езуита
на
ш ею.
Тсс
—
ни
слова!
Эт от
ве сел ый
че лове к
вовлекал
меня
в
за г овор
езуитов.
—
Вы
з аражает е
меня
проказой,
кард ин ал!—
ск азал
я,
краснея.
—
Кш!
Кш!
Кш!
—
республиканец,
ра з бой­
ник!
—
от ве тил
кард ин ал
и
щелкнул
меня
по
носу.
78

И
он
начал
с
тог о,
что
стравил
м еня
с
езуи-
том.
—
Он
позвал
к
себе
нас
обоих.
Смерив
кро­
шечного
Лагалетта
вз ором,
я
устойчиво
расста­
вил
ноги
и,
взмахнув
ш ляп ой,
произнес
республи­
канскую
тираду.
Езуит
поник
с
видом
умирающего
вурдалака.
Кар д инал
Тр яс
животом,
насл ажд аяс ь.
—
В
Бастилию,
молодой
человек,
—
шептал
езуит,
шур ша
картавым
голоском,
и
кар д инал
смешливо
квакнул.
Тут
к
уж асу
присутствующих
я
восклицаю:
—
Отцу
не
удалось
сд ела ть
короля
республи­
канцем,
—
я
сделаю
республиканцами
его
под­
да нны х.
Кардинал
в
восторге
высовывает
я зык,
—
у
Лагалетта
—
лицо
недоноска,
—
оно
синеет.
—
Вас
следует
немедленно
ви-бре-сить
на
мес-те-вую,
—
бормочет
он
как
бы
предсмертно.
—
Не
умирайте,
епископ!
—
кричит
карди­
н ал,
—
мадам
ля
Тюбертри,
др уг
королевы,
близка
м осье
Лариво. (Лариво это я.)
О
мостовой
не
может
бы ть
и
речи.
И
вот
Лагалетт
воскресает:
голо вк а
ку рно сой
зм еи
нюхает
во зд ух,
и
г олос ок
яз вит е льно
сипит:
—
Тережа!
Тережа-ГЦерафик!
Он
хватает
кардинала
за
коленку:
б ессты дно
закатив
гл аза,
он
произносит
на
языке
мне
не из­
вестном:
—
Муш
ля
пуль ?
79

Тут
хохо т
опрокидывает
кард ин ала
навзничь,
он
стенает,
клохчет,
вопит:
—
Безобразник!
—
ох!
ох!
ох!
ну
да,
—
муш
ля
пуль!
—
Это
что
такое
—
муш
ля
пул ь?
—
говорю
я
сер дито
и
грубо.
Кардинал
объясняет:
Лагалетт
для
вещей
не­
приличных
изобрел
особый
я зык.
—
«Муш ля пуль»
— это
значит,
—
в
го рле
кардинала
бурлит
смех,
—
это
то,
что
вы
и
Тереза.
Я
вырываюсь
из
рук
кар д инала
и
на хло буч и­
ваю
шляпу.
—
Ваше
мерзкое
косноязычие,
епископ,
—
го­
ворю
я,
—
оскорбительно
для
женщины,
ко­
тора я. ..
—
Простите,
она
моя
пле м янница ,
—
г овори т
епископ,
и
кар дин ал,
стащив
с
меня
шляпу,
кладет
ее
себе
на
живот.
—
Трюд-нее
пе-ле-же-ние,
—
бормочет
Ла­
галетт.
—
Вздор.
Я
обожаю
вас
обоих,
—
вы
друзья,
—
говорит
кардинал.
Епископ
поднялся.
С
и гри­
востью
убийцы
он
шепчет:
—
Кардинал!
не
будь
вы
к оролев с кой
крови,
я
истребил
бы
вас
немед­
ле нно.—
Они
целуются,
смеясь
и
п овторя я :—«М ы
ужасны,
Лагалетт». — Вы
и сти нно
ужасны,
ваша
святость.— Лагалеттвыходит,
состроив
мне
гл азки .
80

—
Осторожность,
дорогой
Лариво,
—
гово­
рит
кардинал,
вздыхая: —
эта
блудливая
во шь
небезопасна.
И
он
надевает
мне
шляпу.
Я
кланя юсь
с
пересохшим
ртом.
Вый дя
из
кард ина льско го
сада,
я
мрачно
взгля­
дываю
поверх
кры ш
и
призываю
миры
к
ответу.
На
кры шах ,
в лажн ых
после
ночной
бури,
ле­
жал
густыми
улыбк а ми
широкий
блеск
безответ­
ственных
миров.
Тогда
я
выта щи л
косичку
из
воротника,
п оло­
жил
на
плечо
палку
и
н аправ ил ся
к
племяннице
епископа
Лагалетт.
*
♦
♦
Тереза
Серафина
поднялась
мне
навстречу,
держа
перед
собой
ручки
в
позе
просящей
болонки.
Она
прислонилась
ко
мне
г рудью,
шепча: «Здрав­
ствуйте,
моя
дорогая
маленькая
капуста».—
Это
было
од но
из
драгоценных
имен,
даримых
ею
любовникам.
Ее
выпуклые
ли ловые
глаза
моргали
нежно
и
растерянно.
Она
постоянно
забывала,
где
и
с
кем
она
нах о­
дится.
Раскрыв
кроткий
рот ,
она
жд ала
атаки .
—
Добрый
день!
—
сказ ал
я
свирепо.
—
Здесь
незастегнуто,
песик,
—
сказ ала
она.
—
Сударыня!!
6 Исповедь неразумных
81

—
О!
—
буг орк и
бровей
шевельнулись.
—
Суд ары ня,
епископ
Лагалетт
—
ваш
дядя?
—
О!
но,
действительно,
мой
старший
муж
был
племянником
его
преосвященства.
—
Ваш
«старший»
муж
—
это
было
давно,
—
говорю
я
с
отвращением.—Тереза!
прогоните
прочь
Л агалет т а.
—
Но
по чем у?
—
Раздавите
его !
—
говорю
я,
топая
ногой.
—
Эта
ехидна
ме ня
ужалит
(слово «езуит»
жжет
мне
печень).
—
Лагалетт
палач
и
могильщик.
—
Лагалетт
не
п алач,
он
просто
свиненок.
—
Тереза
смешливо
моргает.
Я
п ытаюс ь
да ть
ей
пон ять ,
что
значит
возврат
езуитов.
—
Н адо
сказать
королеве,
Те р еза. —Но
я
обни­
маю
эту
женщину,
—
и
она
теряет
последнее
соображение.
—
О!
но
поймите...
—
говорю
я.
—
Он
с винья
—
Лагалетт,
—
лепечет
Тере­
за.
—
Ты
знаешь,
—
у
него
манера
говорить
га­
дости
на
непонятном
я зыке.
—
Муш
ля
пу ль?
—
говорю
я
с
ужасом.
Внезапно
Тереза
вскрикивает,
багровеет
и
при­
жимается
ко
мне,
бормоча:
—
Ах,
Лагалетт,
ты
не
знаешь!
Ах,
Лл-
галетт!
—
Что
такое?!
82

—
Но,
ЛагалеТт! — и
она
падает
в
мой
объятия.
—
Яне
Лагалетт, — говорю
я,
дрожа
от
него­
д ова ния.—При ди т е
в
себя,
сударыня.
Опомнитесь,
сударыня!.. — И
я
отрываю
ее
р уки
от
своего
жи­
лета,
повторяя
рокочущим
голосом:
— Оденьтесь,
безумная
женщина!
—
Ах!
Ах!
—
кричит
она,
—
я
хот ела
ска за ть:
Лариво.
—
Вы
хотели
сказать:
Ла р иво?
Дов ольн о!
Дов ольно!
—
Ослепнув
от
беш ен ств а,
я
шарю,
ища
свою
шляпу.
—
Я
хотела
сказать:
Лариво! — стонет
Тер еза .
—
Прощайте!
—
кри чу
я
и
ударяю
палкой
о
кос як
Двери,
пал ка
разлетается
на-двое
—
я
ухожу
с
ее
обломком
на
плече.
Я
несу
обломок
этой
палки
к
ногам
ве лик ого
Кастельруа.
В ел икая
любовница
и
великий
ум
стоили
друг
друга.
Они
сделали
то,
что
я
стал
простым,
ум е­
ренным
смертным,
—
и
вел и кая
революция
меня
пощадила.
Ве лик ий
ум
в
этот
парижский
сизый
полдень,
запятнанный
св етом
и
сыростью
весны,
—
великий
ум
брился
у
открытого
окна;
он
вытирал
бритву
косичкой
своего
п арика
и
заунывно
ревел
ново ро­
жденный
стих.
—
Кастельруа,
чем
вы
заняты?
—
спросил
я
ж елчн о.
6*
83

Он
ответил:
—
«Зачатием революции» .
—
И
смахнул
обшла­
гом
рукава
струйку
крови
на
тощей
ш ее:
Чело,
благословенное
мирами,—
Колеб лет
небеса,
вселенную,
престол —
Торжественный
диктуя
произвол
Христа
кровавой
орифламме!
Проклятая
гов орил ьня!
—
Слушайте,
КасТельруа,—сказал
я,—Иногда
вас
пошлют
к
чорту,
вы
все
так
же
будете
в ыть
о
мирах
и
орифламмах?
—
Кто
вам
с казал ,
что
я
не
послан
к
чорт у? —
спросил
КасТельруа. — Вот
мой
последний
клочек
бумаги,
взятый
в
до лг
—
и
на
этом
последнем
клочке
я
поставлю
сегодня
мою
ми роде рж авн ую
подпись.
Я
дал
ему
денег
вз ай мы,
—
он
стал
немного
внимательнее.
—
КасТельруа,
езуиты
пр оник ли
в
Париж.
Епископ
Лагалетт
назначен
директором
коллежа.
—
Он
вас
задушит.
Слыхал
о
Лагалетте,
—
сказ ал
Кастельруа.
Внезапно
он
взревел:
Торжественный
диктуя
произвол
Христа
кровавой
орифламме!
—
В
тиарах
чер епа. ..
—
Вас
выгоняют
из
коллежа,
бедный
друг!
Нет?
Добейтесь,
чтобы
вас
вы гна ли.
Сд ел айте
ваше
84

красноречие
низменным
и
доступным,
—
идите
проповедывать
лодочникам
Сены
и
сброду
пред­
местий.
Когда
вас
посадят
в
Бастилию,
я
п ос вящу
вам
поэму.
—
Он
сел
за
клавикорды.
—
До
свиданья,
—
с казал
я.
Кастельруа,
играя,
кивнул
мне
г оловой .
Я
вы­
шел
в
б еш енс тве.
Едв а
ли
он
заметил
мое
посе­
щен ие.
—
Жалкая
болто вн я, — сказ ал
я
и
зашвырнул
обломок
п алки
ему
на
крышу.
Кастельруа
думал
иначе.
Он
говорило
се бе:
—«Я
не
замечаю
сво ей
ге­
ниальности,
потому
что
я
гениален.
Когд а
ничто­
жество
говорит
себ е:
я
поэт — оно
испытывает
при
э том
Теплое
содрогание
жел удк а
и
скотское
удо­
вольствие.
Я
ничего
никогда
не
испытываю.
Ска­
жите
мн е,
что
я
бо г,
—и
н ичто
во
мне
не
шевель­
нется
ни
за,
ни
против».
*
♦
*
Новый
директор
королевского
кол лежа
соби­
рал
вокруг
се бя
ораву
приспешников.
Я
г овори л
с
моими
молодыми
людьми
в
классе
в
присут­
с твии
шпиона,
—
другой
шпион
подавал
мне
пла щ
при
выходе
в
вестибюль;
наконец,
благочестивая
Дени з а,
моя
кухарка,
ра ди
спасения
души
свд ей
и
хозяйской,
пр инял а
третьего
на
должность
судо­
85

мойки;
семинарист
из
недоучек
чистил
мой
шп и­
нат,
заправлял
соуса
и
наполовину
высасывал
мои
лик е ры.
Ме жду
м ной
и
Лагалеттом
сложились
отно­
шения
личные,
страстные,
скрытные.
Лаг алет т
окр уж ал
меня
своими
гончими.
Признаюсь,
и
я
выслеживал
его.
Я
глядел
в
его
ок но
по
вечерам
и,
видя
его
тень,
испытывал
сердцебиение.
Не
раз
я
заставал
его
молящ и мся
в
часовне.
У
нег о
было
несколько
способов
молиться:
он
бледнел
от
жесто­
чайших
чувств,
обращая
к
отцу-создателю
холо д­
ны е,
ревнивые,
п окорн ые
глаза,
—
со
слезами
шутливой
нежности
припадал
к
стопам
Марии
—
и
дольше
всего,
оп у стив
кру глы й
рыбий
рот
и
сме­
жив
напряженные
веки,
упоенно
и
строго
молился
себе
самому.
Я
злобно
улыбался
этому
кур нос ому
в дохн о­
вению,
это му
самообожанию
хи лой
обезьяны,
детское
и
страшное
очарование
к оторо й
меня
бе­
сило
и
покоряло.
Я
называл
его
мысленно
«убийцей
и
сам о уб ий цей », я говорил с ним мысленно по
утрам,
проснувшись,
—
он
на пол нял
мои
вечерние
не бес а,
заслонял
невинные
з ве зды,
я
был
оде ржи м
тем нот ой
его
сутаны.
В
то
же
время
я
готовился
к
борьбе.
Я
начал
с
того,
что
усыпил
бдительность
моих
стражей:
в
классе
я
расс каз ыв ал
истории
ма ло­
известных
святых,
и зла гал
вероучения
еретиков,
86

расп рост р анял ся
об
оттенках
догмата,
пламенел
лояльностью
и
благочестием.
—
Рябой
шпион
Лаг алет т а,
корпевший
у
о кна,
увядал
бесполезно:
молодые
люди
взирали
на
меня
с
недоумением.
В
доме
мое м
Дениза
выслушивала
мое
по­
хвальное
слово
директору
в
присутствии
кухон­
н ого
езуита,
старавшегося
с
благоговейной
б ес­
шумностью
дог рыз ть
свою
м орк овь;
морк овь
тре­
щала
в
его
зубах.
Он
любил
м орко вь,
как
кролик,
и
вечно
ходи л
с
оранжевою
пастью.
*
Яс
Одн ажды
школьный
шпион
заболевает.
Вхожу
в
класс. ;
мен я
встречает
хо р,
во сп еваю щий
отсут­
ствие
шпиона.
—
Дети,— говорю
я
просто.— Сегодня
мы
про­
стимся.
Завтра
вернется
мой
тюремщик
—
и
я
буду
лишен
свободы
надолго.
Но
сегодня
на
час
мне
разжали
го рло,
—
и
я
прокричу
вам
петуши­
ным
криком
о
Том,
что
наступает
ут ро.
Я
снимаю
камень
погребения
с
своей
ду ши
для
Того,
чтобы
успеть
вам
крикнуть:
я
погребен
живым,
—
сд е­
лайте
та к,
чтобы
это
погребение
заживо
было
одним
из
последних.
Как
в
сладком
и
трезвом
бреду
я
произнес
свой
республиканский
м ани фест
твердо
и
достойно,
87

с
молодой
печалью
о
славах
грядущего,
к от орое
медлит.
Класс
поднялся,
гр охоч а
табуретами;
х риплы е
клятвы
проз ву ча ли
с
воздеянием
рук;
мо­
лодые
лю ди
бледнели,
стиснув
з убы
подобно
г ер оям,
—
и
один
из
них
меня
предал.
Бо лез нь
шпиона
была
предусмотрена
Лага-
леттом.
*
*
*
Дениза
дарит
Лагалетту
нашего
котенка.
Епископ
прельстился
хромым
котенком,
кото­
рого
постоянным
прибежищем
были
плечо,
груд ь
и
спина
Денизы.
Проходя
общим
двором,
епископ
останавливался
и
гладил
обоих,
—
и
однажды,
отодрав
кота
от
своего
сердца
и
кофты,
Дениза
патетически
протянула
его
преосвященному.
Я
ви дел
из
окна,
что
у
епископа
и
кухарки
происхо­
дит
великодушный
спор,
в
результате
которого
Лагалетт
ид ет
к
нам
в
дом
и,
войдя
в
мою
гости­
ную,
просит
разрешения
пр инят ь
дар
Денизы
и
лишить
наш
дом
трогательного
присутствия
котенка
Патт-кассе.
Я
кланяюсь
—
он
кланяется,
я
предлагаю
кресло
—
он
садится.
Происходит
короткий
ра з­
г овор.
—
Мы
дарим
котенка
Лагал ет т у.
—
Благодарю,
дитя
мое.
88

Я
рад
угодить
с вят ому
человеку.
—
Вы
меня
балуете,
сударь,
—
г овори т
свя­
той:—
вы
любезны,
вы
бла г ородн ы
и
—
ах!
—
красноречивы!
Я
склоняюсь
—
он
склоняется,
—
и
вот ,
скло ­
нив
лбы,
—
мы
взглядываем
друг
на
друга
подобно
дву м
козлам
перед
дракой
—
и
видим
скрытый
сме х
в
глазах
врага.
Поклон.
Лаг алеТ Т
цепляется
за
мою
руку;
придерживая
кот а,
вис нет
на
мое м
локте,
хромая,
ползет
в
к ух­
ню,
посылает
п оц елуй
Денизе
—
и
уже
властно
волочит
меня
за
собою
до
сво ей
двери;
согнувшись,
почти
на
четвереньках,
он
перелезает
через
камень
порога
и
смотрит
на
меня
из
тем но ты
белым
острым
г ла зом.
Свет
далекого
фонаря
делает
р аскал ен­
ным
этот
неподвижный
взгляд.
Зат ем
он
исче­
зает
—
и
это
вс е.
Ночью
заглядываю
к
нему
в
окно.
Кот ен ок
мешает
ему
молиться.
Патт-кассе
устраивается у
не го
сз ади
под
коленками
и
кар аб кает ся
на
его
кланяющуюся
по яс ницу.
Се рый
свет
лежит
на
по лу;
келья
Так
одинока;
на
по лу
в
сером
све те
но чи
—
блаженный
холод
ап реля
в
саду
—
на
полу ,
подняв
худую
пояс ницу ,
маленький
епи­
скоп
ле жит
в
коленопреклоненной
мольбе.
Вот
нежный
силуэт
вихрастого
к ота
всползает
зябким
кошачьим
движением
из-под
к оле нок
вверх;
рука
Лагалетта
тянется
наз ад;
котенок
зан ял ся
рукой.
89

Лагалетт
лежит
лбом
на
земле,
забыв
молитву»
и
играет
с
котенком,
торчащим
на
его
заду.
*
*
*
Письмо
от
Терезы:
на
тебя
донесли.
Я
тебя
боюсь,
но
я
приеду.
Карета
Тюбертри
въезжает
во
двор,
тяжело
скрипя
по
мокрому
п еску.
Колесо
ее
сплющило
песчаную
горку:
радость
дво ровых
детей;
откры­
ла сь
дверца.
Кто-то
ждал.
Я
сбежал
во
д вор.
Посреди
газона
подобно
синерозовому
па ви льону
водрузилась
Серафина
Тер ез а,
облаченная
балдахинами
юбок.
Голо ва
ее
уподоблялась гробовой колеснице
из
белых
ку д­
рей
и
снежных
перьев;
она
стояла
на
маргаритках
и
подавала
мне
з аписку
к ороле вы.
Кру глые
глаза
ее
были
испуганы.
—
Королева
со ве тов ала
мне
умерить
разруши­
тельную
силу
мо его
воздействия
на
юны е
ум ы.
«Слушайтесь женщин»,— писала
королева.
Серафина
оперлась
на
мой
локоть
и
под няла
мокрый
носок
своей
туфли:
—
Смотри!
Как
она бы ла
нестерпимо
ми ла
с
св оей
идиотской
красотой.
Гл аза,
руки,
груд и
и
ноги
ее
были
ши­
рок о
д руг
от
др уга
посажены
—
прелестными
па­
рами,
—
и
эта
разлатость
всег о
ее
существа
п ри­
90

давала
беспримерную
нелепость
ее
прелести.
Она
не
умела
ни
с т оять,
ни
ходи ть .
—
Зач ем
говорить
непозволительное,
песик?
—
спросила
о на,
бе ря
обратно
записку:
—я
этого
не
могу
поня ть.
Мен я
спросила
королева:
зачем
э то?
Я
ска зала :
это
невозможно
п ости гну ть^
И
мы
решили
теб е
объяснить,
чтобы
ты
перестал.
—
Дочь
мо я!
—
раздалось
из
окна
епископ­
ского
дома.
Епископ
сидел
на
подоконнике.
—
А!
—
воскликнула
Серафина
—
ив
р ас­
сеянности
сд е лала
мне
реверанс.
Я
поклонился.
«Начинается!» — подумал я .
—
Дочь
моя1
Тереза
заторопилась.
—
Лагалетт,
все
равно
тебя
арестуют,
—
с ка­
зал а
она.
—•
Я
не
Лагалетт!
—
Но,
Лагалетт!!
—
Я
не
Лагалетт!!
—Д очь
моя!—пропел
епископ
в
окне,—
дочь
моя!
—
И
она
растерянно
заковыляла
к
епи­
скопской
двери.
Я
видел,
как
она
везла
свои
непрочные
юбки
вверх
по
лестнице,
и
видел,
как
епископ
во друз ил
ее
на
св оем
монашеском
подоконнике
по доб но
огромному
цветному
фо­
нарю.
—
Эт от
молодой
петушок,
—
с казал
епископ
в
окне,
прижав
рукой
декольтированное
сердце
91

Терезы,
—
э тот
петушок
покричал
немного.
Про­
с тите сь
с
ним,
дочь
м оя.
Я
ст оял
под
окном;
Лагалетт
крестил
уш и,
рот,
гр удь
и
спину
Терезы,
он
лизнул
ей
нос
—
и
она
закл ох та ла.
—
Ратапли!
—
сказал
епископ
и
высунулся
в
окно.
—
Смерть
Тюремщикам!
—
за в опил
я
и
по д­
нял
камень.
—
Езуит!
Езуит!
Смерть
Иуде!
До­
лой
тиранию
короны
и
ряс ы!
Из
кареты
Терезы
в ыпры гнул
че лове к
и
схва­
тил
м еня
за
руку;
камень
выпал
из
моей
руки.
Мадам
ля
Тюбертри,
боясь
меня,
бы ла
предусмо­
трительна.
Полицейский
комиссар
сидел
в
ее
ка­
рете.
Я
был
арестован.
2.
Мы
встретились
через
девять
лет.
Революция
вернула
изгнанников.
Я
был
приз ва н
на
службу
республики.
Я
жил
в
своем
старом
флигеле,
у це­
левшем
от
п ожар а.
Обугленный
пустырь
ко лл ежа
зарос
гусятником.
Казнь
к ороле вс кой
семьи
был а
соб ытием
недавним.
Когд а
королеву
везли
на
казн ь
—
она
в
сво ей
телеге
была
похожа
на
вы цветшу ю
гувернантку;
мертвый
опущенный
рот
оскорбленно
засох.
Ее
чепец
был
ж алок
и
ст раш ен.
92

Дени за,
овдовев,
вернулась
ко
мн е;
ее
лицо
цвело
шафранным
ба грянц ем ;
она
не
пыталась
осмыслить
событий,
но
была
добра .
Я
был
покоен
и
дел ал
сво е
де ло,
я
стал
проще
за
эти
годы;
мне
б ыло
30лет.
Одн аж ды
в
сумерках
я
дум ал
долг о
о
зав­
трашних
делах,
о
доброте,
о
смерти,
глядел
в
окно.
Кто-то
входит
и
молча
кладет
мне
рук у
на
плечо.
Ка сТ е льруа
—
кто
бы
подумал!
—
Дру г
мой!
Я
пр едав ался
возвышенному
созерцанию,
—
говорю
я
и
зажигаю
свет.
Свинцовое
ли цо
и
желтые
глаза
великого
человека
неподвижны.
Г ов ориль ня
молчит.
Я
долго
жд у.
Нак онец ,
Кастельруа
разжи­
м ает
гневную
челюсть.
—
Нельзя
бы ть
безнаказанно
гениальным
под
в лас тью
красного
колпака,
—
говорит
он:
—
свидетели
боги,
я
хот ел
ими
восхищаться.
Я
воз­
нес
гр яз ную
рвань
их
знамен
в
эмпиреи
и
вручил
их
духа м
вселенной.
Я
жда л
благодарных
объ­
ятий.
Как
бы
не
т ак.
Он
оглянулся,
и
я
понял,
что
он
ищет
че го-
нибудь
поесть.
—Я
слишком
кровожаден
в
эту
минуту,
чтобы
и меть
аппетит.
Моя
челюсть
ал­
кает
якобинских
х рящ ей.
Кто
сделал
людоедом
великого
Кастельруа?
Я,
разгромивший
пре ­
столы,
начала
и
главы!
Аз,
сотворивый!
Рево­
93

люция!
не
м ной
ли
зачат
этот
ребенок?
Кто
был
его
матерью?
Я
не
узнаю
моего
сем ени
в
своре
белесых
бездарностей,
в
их
яро с ти,
украшенной
веснушками
и
рахитом.
Дайте
мне
м ужик а,
которого
творец
был
бы
родным
д ядей
Пантагрюэля!
—
Я
влюблен
в
его
волосатый
скелет. — Хитрец,
бестия,
ловкач
— таким
жд ал
я
первенца
чресл
моих.
Дур ач ье,
дурачье,
п ро­
читавшее
тетрадь
сельского
учителя.
Революция
и
я
— какой
срам.
Я
бегу,
обращая
пяту
к
м оей
родине.
Лариво,
я
не
могу
взять
в
дорожную
су му
любовниц
и
ру копи сь.
Вся
моя
сущность
пребудет
в
Париж е.
Вам
я
поручаю
вот
это т
ме­
шок.
Это
поэмы,
трактаты,
трагедии,
памфлеты,
история,
э к логи. ..»
Он
все
еще
не
мог
остановиться:
—
«Эта ночь и ветви под небом — все принад ­
лежит
только
нам
и
говорит:
—
Вся
власть
по­
эту
—
мы
твои».
«Какими словами ответит тебе разъяренный
л акей
или
посудоторговец,
о
ночь?»
«Брюхо и печень — вот суфлеры уличного
красноречия.
Кастельруа
не
уда лос ь
съимити-
ровать
муравьиную
ярость
эт их
че рве й.
Конец.
Ах,
сволочь,
со бачь я
рвань.
Ла ри во!
Лариво!
Ваша
посредственность
незаменима.
Вы
б ульон
из
добродетелей,
Лариво.
Я
даже
почти
допускаю,
94

что
вы
не
тронете
моих
рукописей,
чтобы
издать
их
под
вашим
име не м».
К аст ельр уа
с
глухим
рычанием
пожирает
мой
капустный
суп;
он
оглядывается,
ища
салфетку,
и
вытирает
щетинистый
рот
оконной
занавеской,
которую
ночной
ветер
предупредительно
раздул
в
его
сторону.
—
«Стихии услужливы к поэту,
— говорю
я,—
а
народ
Творит
св ой
мир
согласно
вашим
предска­
з ания м,
мэтр».
—
«Если бы не печень,
я
согласился
бы
с
ва­
ми,— говорит
Кастельруа,
догрызая
конскую
кость
—
ибо
и
конина
стала
редкостью
в
эти
годы:
—
я
всю
жиз нь
с
нежностью
писал
об
это й
сволочи;
сейчас,
к огда
она
вышвыривает
меня,
я
нахожу,
что
это
сволочь
не
тог о
сорта,
о
како й
я
всю
жизнь
писал
с
нежностью,
—
ибо
я
раздражен».
У
не го
отрыжка,
его
клонит
ко
сну,
но
на до
итти.
—
«Благодарение року,
—
говорит
он,
—
ах,
эта
из жог а,
я
не
прив ык
к
мясному
—
что
я
хот ел
сказ ат ь?
—
Да.
Народ!
они
правы,
бедняжки.
К аст ельр уа
гениален,
и
это
для
них
оскорбительно.
Бедняжки,
бедняжки».
Он
засыпает
—
но
надо
итт и.
«Прощай,
друг,— говорит
он
слабо,— нельзя
допустить,
чтобы»
—
когтистым
пальцем
он
ч ир­
кает
с ебе
под
г орлом .
—
Грациозная
улыбка
95

м удре ц а: «пусть уцелеет бумага!» — шепчет он,
исчезая.
Это
бы ла
наша
последняя
встреча.
*
*
*
Я
секретарь
революционного
т ри бун ала.
Один
из
моих
старых
учеников
превознес
з аслу ги
Ла-
р иво
перед
лицом
покойного
Марата.
Ма рат
вы­
двигал
меня,
я
уклонялся,
но
должность
секре­
та ря
я
пр иня л.
В
это
жестокое
время
я
спокойно
свершал
жестокий
дол г.
Я
всегда
был
добр.
Я
не
устал,
я
сохранил
доброту,
но
ст ал
чрезвычайно,
до
крайности
спокоен.
Три
разных
времени
прошли
передо
м ной
и
наступило
четвертое.
Времена
человеческие
коротки.
Чело в еку
некогда
делать
совершенное.
Бывший
аббат
Витраль
бесконечно
пра в.
Аббат
Витраль.
Одн аж ды
я
увидел
т олпу
изгоняемых
священ­
нослужителей.
Это
был
гордый
и
жалкий
черно-
ряс ый
сброд.
Од ин
из
священников
пр ив лек
мое
внимание
огромным
ростом
и
упря мой
бодростью
мужицких
ску л.
Он
что-то
жев ал
н а-х оду
и
г рубо
переругивался
с
конвойным.
В
особенности
мне
бросились
в
глаза
его
белые
носки,
спущенные
до
подошвы
и
запачканные
к ров ью.
Р ядом
с
ним
хро мал
крохотный
попик.
96

Вечером
вхожу
в
кухню.
В
кухне
на
низ ­
ком
табурете
сидит
огромного
роста
че лове к
в
зе­
леном
фартуке,
полном
картофельной
и
луко­
вичной
шелухи;
при
моем
по явле нии
он
схватил
полотенце,
обвязал
себе
голову
и,
шумно
вздохнув,
продолжал
чистку
ово ще й.
Дениза
стала
во зле
в
оборонительной
позе,
вбо к
устремив
бл ужд а­
ю щий
взгляд.
—
Здравствуйте,
—
ск азал
я
приветливо,
чу в­
ствуя
присутствие
в
кухне
и
в
сердце
Денизы
чего-то
антиреспубликанского.
Внезапно белые
спу­
щенные
носки
великана,
обнажившие
могучую
щиколотку,
поразили
мою
па мят ь.
—
«Дайте же батюшке чистые чулки,
Де­
ни за», — сказал я.
Дениза
растопырила
руки,
из дав
.ст он
уми ­
рающей
курицы,
а
священник,
еще
раз
шумно
вздохнув,
сн ял
с
г оловы
полотенце;
незаросшая
т онз ура
на
большой
темноволосой
голове
была
тщательно
замазана
сажей.
Я
прикрикнул,
Дениза
ны рнул а
в
дверь
и
тотчас
вернулась
с
па рой
моих
носков;
она
о то­
д вину ла
мешок
картофеля
и,
пряча
го лов у,
схва­
тилась
ра зом
за
оба
рваных
башмака
священника:
он
побледнел
и
о скал илс я,
—
она
по днял а
на
не го
испуганные
глаза
и,
осторожно
стянув
об увь,
спустила
носки:
ноги
были
залиты
черной
кр овью.
7 Исповедь неразумных -
97

—
«В щебне дорог много стекла», — сказал
священник
прекрасным
басом.
Дениза
прислонилась
головой
к
буграм
к ар­
тофеля
в
мешке
и,
дрожа
в сем
телом,
приня­
лась
рыдать.
Тогда
я
вышел.
Я
подошел
к
мо ей
постели.
Под
подушкой
тор чал
мешок
о
трактатами
Кастельруа, — благо­
даря
этому,
б ыть
может,
я
постоянно
видел
о глу­
шительные
сны:
гений
этого
человека
стеснял
мне
сердце
своим
присутствием
в
м ешке
с
бумагой.
Быт ь
может,
Кастельруа убит детьми
революции —
и
все,
что
от
не го
осталось
—
этот
мешок,
наполненный
неслышным
ураганом
его
мысли.
В
трибунале
я
подписывал
десятки
смерт­
ных
приговоров
ежедневно.
Я
не
был
из
числа
детей
революции
—.я
был
из
чи сла
ее
отцов;
из
тех,
чьи
голоса
на пол нили
пожаром
старые
закрома
королевства,
сожгли
последние
жатвы
церкви
и
тро на
и
з асеяли
пожарища
колючим
сем енем
н овых
времен
—
и
се мя
прорастало
в
крови.
—
И
нын е.р е во люция,
дочь
наших
юных
порывов,
водила
отцовской
рукой:
«Смерть,
смерть,
смерть».
—
Разве
тот,
к ого,
истерзав
на
кресте,
люди
н азв али
богом,
—
разве
тот
не
был
повинен
в
ми л­
лионах
костров
и
распятий?
В
сумасшествии
детей
крестоносцев,
в
истреблении
евреев,
из
р ода
кото­
рых
он
вышел?
Разве
камни
Пари жа
Ва рф оло­
98

меевскою
ночью
не
взывали
к
Христу
голосами
убийцы
и
жертвы?
—
Ес ли
бы
Хри с тос
был
б ес­
см ер тен
—
безумие
и
вечное
отчаяние
стали
бы
его
уделом,
он
носился
бы
над
миром,
как
непре­
станный
в опль
сожаления
о
содеянном.
Революция
решала
воп рос
математически
и
трезво:
кровь
бы ла
взвешена
и
сро к
умерщвлений
установлен.
Истребление
шло
стремительным
и
четким
путем
машины
доктора
Гильотена.
Убивая,
я
не
имел
права
хотеть
жить
и
ежедневно
в ыходи л
из
своей
двери,
обросшей
древ­
ним
плющем,
готовый
встретить
смерть,
как
доб­
рую
сос е дку.
Я
был
одновременно
истомлен
душевно
и
за­
кален.
(Ненависть людей — вот то ,
ч его
вынести
нельзя.
Немного
человеческой
любви
—
это
спа­
сительно .
Я
снова
вы шел
в
кухню.
Великан,
служитель
Хри ст а,
ж арил
картофель
на
ск ов ородк е,
стоя
коленями
на
Табурете,
забинтованные
ступни
т орча ли
врозь;
он
жев ал
огромный
ломоть
хлеба
с
салом;
а
ряд ом
на
сундучке
Дениза
пеленала
полосами
белоснежной
кисеи
разбитые
бегством
тощие
икры
—
епископа
Лагалетта I
Дениза
все
еще
плакала,
а
епископ
крестил
и
целовал
ее
цветущие
щеки.
—
Сколько
же
их
у
тебя,
бедное дитя? — спро­
сил
я,
и
она
доверчиво
вздохнула.
7*
99

—
Это
в се,
—
с казал а
она,
—
больше
нету.
Лагалетт
помахал
мне
бледной
рукой.
Я
был
растроган;
он
кряхтел
отчасти
от
слабости,
от­
части
лицемерно.
Этому
человеку
я
был
обязан
дев ят ью
годами
из гнани я.
*
*
*
Мы
стали
жить
вчетвером.
Под
кровом
торжественного
палача
—
в
их
глазах
я
был
палачом
— священникам
жилось
безопасно.
—
Вит ра ль
ночевал
в
сарае
и
не
смотрел
мне
в
глаза.
Дениза
расцвела
невиданно.
В няв
мо ему
запрету,
она
дав но
не
посещала
тайных
месс,
—
а
тут
ежед н евно
ее
благословлял
епископ.
Одн о
из
моих
детских
кресел
стояло
в
кухне;
прекрасное
провизионное
помещение
было
занято
постелью
Лагалетта.
ВиТраль
работал
за
четверых.
Он
т аскал
из
деревни
мешки,
дрова,
т уши
лошадиного
мяса,
простаивал
в
оче ре дях,
стирал
белье,
неодно­
кратно
д р ался.
—Он
стыдился
меня,
мо лчал,
и
еще
я
зам ет ил
—
был
он
страстно
влюблен
в
Де­
ни зу.
Однажды,
к огда
он
во
дворе
вешал
белье,
Дениза
подошла
к
его
руке;
он
ру ку
убрал
и
100

отодвинул
локт ем
Денизу,
когда
она
эту
руку
пыталась
поймать.
—
Кюре1
Вы
больше
не
кюре?
Он
зверски
повел
гла зо м;
она
обмотала
п алец
фартуком
и
вздохнула.
Витраль
засучил
рукава
и
ра згл яд ывал
с вои
руки,
косматые
как
коко­
совый
орех.
—
Священники
не
дерутся,
—
сказ ал
он,
счи­
тая
св ои
ссадины,
—
и
не
крадут
—
5,6—вот7.
—
Восьмая
у
локтя,
—
сказ ала
Дениза,
т ро­
гая
пальцем,
завернутым
в
фартук,
его
разо­
дранный
лок от ь.
—
И
не
женятся,
—
п роры чал
тихо
ВиТраль,
пронизывая
пламенным
взором
смущенную
даму.
Дениза
раскр ыл а
рот
и
подумала.
—
Расстрига
тож е
не
партия
для
девушки,
—
заметила
она
небрежно.
—
А
для
вдовы? — Дениза
была
вдовой
и
покраснела.—А
для
вдовы?
—
повторил
свя­
щенник
и
т олк нул
ее
плечом.
Тут
Л;галетт
выглянул
из
ок на
и
крикнул:
—
Дениза,
у
меня
болит
живот
от
вашего
супа.
Сделайте
мне
пр ипар ку.
Дениза
ходко
побежала
на
кухню,
а
Лагал ет т
высунул
Витралю
яз ык
до
сам ого
основания
и
прошептал
пронзительно:
«Ликусь ратапли прапатик».
101

Одн аж ды
Лагалетт
заболел
и
слег
ненадолго.
Дениза
потеряла
г олову
в
заботах
материнских,
благочестивых,
дочерних.
Лагалетт
выздоравли­
вал.
Б ыло
лето,
жара;
Дениз а
готовила
больному
в
сарае
теплую
ва нну
и
на
руках
относила
его
в
сарай.
Во
дворе
висело
и
сохло
белье
на
веревках.
Уже
Дениза
несла
епископа
обратно,
торжествен­
но,
как
само
бо жье
благословение,
завернутое
с
головой
в
простыню.
Озорное
злобное
личико
Лагалетта
г ляде ло
из
простыни
одним
глазом,
приж им ая сь
к
денизиной
доброй
г олов е.
Витраль
вышел
во
двор
и
делал
ви д,
что
п ро­
бу ет
белье
на-ощупь.
—
Ноги
г олые,
—
ска зал
капризно
Лагалетт,
скосясь
на
аббата.
Дениза
ахнула
и
согну­
лас ь,
пытаясь
закрыть
простыней
епископские
голые
ноги.
—.
П озвол ьте
мн е,
—
подойдя,
ск азал
мрачно
Витраль;
Лагалетт
закл ох тал
ревниво.
—
Неси,
н еси
меня,
—
закричал
он,
и
Дениза
уш ла,
пылая,
с
своей
запеленутой
святыней.
Утро
бы ло
раннее;
висящее
бе лье
ка зал ось
ярко
синим;
солнечный
с вет
ле жал
еще
на
пороге
дома.
Витраль
отвернулся
и
нюхал
просыхавшее
белье,
пахнущее
ветром.
Он
думал
о
тысяче
вещей .
*
*
♦
102

Под
кухонной
п ри вольн ой
сень ю
р ас цвета ли
страсти.
У
себя
н авер ху
я
держал
д верь
открытой,
чтобы
слышать
звук
говора
в
кух не.
Я
привя­
з ался
душою
к
э тим
людя м.
Однажды
посуда
в
кухне
грох от ала
с
особыми
перебоями;
плеск
дождя
во
дворе
смешивался
с
возбужденным
б асом
Вйтраля.
О пьяняю щ ая
теплая
сырость
наполняла
дом.
Я
вы шел
на
пло­
щадку
лестницы
и
услышал:
—
Судите
сами...
127 епископов отказались
прис ягнут ь
конституции;
три
четверти
всего
со­
става
священников
и
викариев
отказались
под­
чиниться
тирании
—
и
что
же,
гр аждан ка? —
нашлись
честолюбцы,
жадные
трусы,
ленивцы,
глупцы,
янсенисты,
гал ликанц ы,
мон а хи,
тре­
плющие
хво ст ом
по
задворкам,
лишенные
Са на,
сбр од
высланцев,
семинаристы,
безграмотные
пев­
чие,
марающие
свою
подпись
на
любом
гря зно м
листе,
—
и
вот
вам
новая
церковь.
Так
что
ж
—
это
церковь!?
—
Нет,
это
гадость,
скажете
вы
и
будете
правы,
гра ждан ка.
Но,
отвергая
новую
гадость,
я
в оз­
желал...
—
Блоха
кусает,
—
сказ ал
ба сом
Лагалетт.
Витраль
прод олж а л:
юз

—•
Отвергнем
и
старые
гадости,
—
хотел
я
сказать.
Не
см от рите
на
него,
—
то,
что
он
де­
ла ет
—
безобразно.
Вытрите
руки
эти м
полотен­
це м,
—
и
Витраль
взя л
ру ки
Денизы
в
полотенце
и
пр инялс я
их
осторожно
вытирать;
отросшие
волосы
упа ли
ему
на
глаза.
—
Возжелал.
Дальше!—'произнес
Лагалетт.
—
Я
многое
понял,
Дени з а,
—
ска зал
ти хо
Витраль,
—
и
я
хочу
вам
сказа ть
о
прич ина х
соб ы тий.
— Сквозь
темные
космы
он
взглянул
ей
в
глаза
со
страстью:—Натура
не
выдержала!—•
ск азал
он
и
сжал
ее
руки.
Дениза
н акло нил ась,
пр яча
г олову;
Витраль
п омолча л:
—«И
вот
ре во­
люция»—
сказал
он
с
нежностью, —
натура
не
могла
дольше
вы де ржа т ь*]—.
и
вот
революция».
Тут
епископ
роняет
ту флю
со
стоном;
Дениз а
кидается
к нему,
надевает туфлю .—«Вы
меня
щеко­
чете,
дочь
м оя», — говорит он с мрачным бесстыд­
ством.
Дени за,
благоговейно
моргая,
пытается
поправить
смятый
коврик
под
его
ногами,
—
и
Лагалетт,
съехав
со
стула,
защемляет
ее
руку
в
своих
коленях.
Кос а
Денизы
внезапно
разверты­
вается:
знак
предельного
замешательства.
Лага­
ле тт
принимается
мяукать;
абба т
Витраль
отвер­
ну лся
и
громыхает
ложкой
о
кр ай
кастрюли.
Я
в хожу
и
говорю: «доброе утро».
Все
кла няю т ся.
—
Я
не
могу
освободить
с вой
зад
из
этого
кр есла ,
—
говорит
епископ
насильственным
ба­
104

со м,
—
иначе
я
раскланялся
бы
с
вами
стоя,
гражданин
педжегетель.
Дениза
вздрагивает;
Витраль
че шет
ложкой
свою
тонзуру,
оставляя
на
ней
нить
капустного
варева.
—
Ит ак,
что
же
я
п оджог ,
ва ше
пре ос вя­
щ енс тво?
—
я
спр ашив ало
с
благожелательством;
мне
нравится
этот
з лой
шут,
меня
в олн ует
его
мучение,
скрытое
за
фиглярством.
И
он
бормочет: —«Итак,
что
же
вы
подожгли?
Трон
с вят ого
Людовика...
престол
святого
Петра...
вот
что
вы
подожгли.
Вы
не
дали
этим
беднякам
освободить
с вои
зады
из
их
гнездилища
и
спалили
их
вместе
с
ихней
священной
мебелью.
Вы
и
ра з­
вр а тник
Кастельруа
—
причина
позора
и
бедствий
Иисуса
во
Франции».
ЛагалетТ
поднимается,
оседланный
дет ск им
креслицем
и,
не,
разгибая
колен,
обнимает
Де­
низу.
— «Глядите
на
этот
зеленый
череп,
— хр ипит
он,
простирая
ко
мне
ле вую
руку: — в
этой
подлой
к оробк е
сварена
отрава,
превратившая
в
труп
ц веты
Франции
и
плод
чрева
Христова
—
самое
католическую
церковь», — тут он целует Донизу
в
живот
и
начинает
лягаться,
пока
не
сбрасывает
с
се бя
кресло,
защемившее
его
поясницу.
—
Наг о­
ворив
этой
кощунственной,
шутовской
и
злобной
д ряни,
он
вдруг
шатается,
закрывает
лицо
руками
и
меж ду
расставленных
пальцев
бросает
на
105

м еня
зоркий
и
ласковый
взгляд. — «Я
болен.
М еня
отравили
в
этом
доме.
Пойду
—
умру», —бормо­
чет
он;
кряхтя,
целует
меня
в
плечо,
ид ет
к
Витра-
лю,
снимает
капустный
лист
с
его
г оловы
и,
взобравшись
на
подоконник,
подобно
серой
неж­
ной
обезьяне,
мо рга я,
глядит
в
окно.
Витраль,
сви ре по
хватает
оба ведра с
помоями и,
п роходя
ми мо
меня,
говорит: —«Хозяин,
примите
меня
завтра
вечером.
Необходимо
объясниться».
—
Хорошо.
Завтра
в
девять,
—
говорю
я.
*
*
*
В
этот
день,
возвратясь
из
трибунала,
я
нашел
развороченным
мешок
рукописей
Кастельруа,
скр ы тый
моими
подушками.
Я остолбенел.
Местами
бы ли
вырваны
страницы;
чья-то
рука
совершала
предательство
в
моем
доме.
Я
прислушался;
во
дворе,
звонко
стуча
по­
леньями,
Дениза
бросала
в
сарай
дрова,
приве­
зен ные
Витралем.
Где-то
поблизости
раздавались
знакомые
г олос а,
и
беседа
их
бы ла
обычна.
Я
отворил
дверь
в
прих ож ую,
где
лестница
на
чердак.
Голоса
слышались
на
чердаке.
Голос
епископа
произнес:
—
Сегодня
утром
вы
украли
мою
лепешку.
—
Я
т акже
украл
эти
дрова,
—
от вети л
голос
Витраля.
106

Молчание.
Затем
Витраль
произносит
сквозь
зуб ы:
—
В
12 часов кухарка варила вам похлебку .
—
Я
бы
попросил
не
называть
кухаркой
дорогое
мне
существо.
—
Ваше
обращение
с
э той
служанкой
непри­
сто йно ,
если
уж
хотите
знать,—говорит
Ви­
траль.
—
А
вы
гл ядит е
на
нее
—
знаете
как?
—
отвечает
епископ:—духовное
лицо!
—
Что
это
во
мне
д уховн ог о!?
Дальше
не
слышу.
Потом
раздается:
—
Д овольн о
п оз ора!
Что?
О чень
хоро шо.
Кто
это
жа лок?
Взд ор.
Я
переколю
дрова,
вз рою
огород
и
на
той
неделе
пойду
в
Национальную
гвардию.
—
Можно
еще
и
жениться,
—
от веча ет
тонкий
голос
ехидны.
—
Обязательно,
—
отрезает
ВиТраль.
—
Пи-па-пуа!
—
г ов орит
епископ.
—
Что
такое?!
Епископ
вын ырн ул
из
чердачной
дв ери
и
говорит,
заглядывая
в
щель:
—
На
той
неделе?
—
Что?
—
Продаете
себя
дьяволу
и
женитесь?
—
В
пят ницу
на
той
неделе!—кричит
Витраль
разбухшим
от
гнева
голосом.
107

Епископ
плюет
на
порог
медленным
плев­
ком
и,
схватившись
за
п оручн и
лестницы,
с гор­
бленный
как
летучая
мышь,
гл ядит
перед
соб ой
с
выражением
столь
необычайной
злорадной
зло­
бы,
что,
в з дро гнув,
я
вспоминаю:
Что
это
было?
сон ,
виденный
в
дет ст ве:
человек,
убивающий
в зг лядом.
Увидев
меня,
Лагалетт
изобразил
испуг
и,
подхвативши
себя
под
живот,
сполз
вниз
по
лестнице.
♦♦
♦
Вит ра ль
был
ч ест ный
малый,
объясниться
ему
было
трудно.
Вечером
он
пришел
наверх
и
сел
на
кончик
стула,
—стул
кач нул ся.
—
Не
смущайтесь,
Витраль, —
сказал
я.
—
Метр
Лариво,
перед
ва ми
мы
свиньи,
—
и
он
вдавил
кулак
в
свою
коленку,
—
это
р аз.
Затем—это
два—я
скотина.
Но,
метр
Лариво!..
—
Но
вы
не
унываете?
—
сказ ал
я.
—
Метр
Лариво,
вы
че лове к,
вы
пон яли
меня,
—
Витраль
вз до хнул
огромным
бычьим
вздохом
и
улыбнулся
в
огонь
лампы.
—Я
мужик.
Я
грубил
святым
отцам
и
принужден
был
посто­
янно
кая ть ся,
—
это
разжигало
мне
п ечень ...
Вз гляни те ,
м етр
Лариво,
—
он
задумчиво
поднес
108

кулак
к
ог ню
мое й
лампы:
ужели
эта
вещь
бес­
полезна?
—
и
он
покачал
г оловой .
Я
критикую
республику
—
но
трижды
благодаря
посту
и
по­
каянию
во
мне
разливалась
желчь:
вот
пят на
на
ску лах
—
они
проходят,
мэтр.
—
Затем
обратите
внимание
на
э тот
голос,
—
и
он
п роп е л: «1пп-ппот -
ппппе
Веитт.
Лампа
мигн ула ,
дохнув
черным
чадом.
—
Б ас,
—
сказ ал
я.
—
Голос,
чтобы
кричать
—
сказал
он,
—
и
на-днях
я
пойду
и
пок ричу
на
улице.
—
О
че м?
—
Лавочник
Па тюр
ходит
в
карманьоле,
гвардеец
республики,
окружился
апокалиптиче­
ски м
сиянием
и
он
обсчитал
Денизу,
знаете
на­
сколько!— Священник
встал
и
выставил
но гу.—
Ты
что
ли,
Патюр,
—
освобожденный
народ?
—
пропел
он
зловеще. — Церковь
господня
лепила
свою
троицу
из
мертвечины,
сусала
и
ла д ана,
—
ида
здравствует
республика!
Но,
Патюр,
из
че го
же
ты
лепишь,
св олочь ,
своих
к р ивор ожих
равенство-
братство-свободу?
Из
воров а нн ых
медяков?!
—
Покажи-ка
сю да
тв ою
троицу,
да
раньше
надень
ей
штанишки.
—
Тише,
Витраль,
—
ск азал
я.
—
В-т рет ьи х,
—
с казал
Витраль,
о тды шав­
шись,
— кривляка
Лагал ет т
ос кор бл яет
вас
и
Де­
низу:
вы
не
находите,
мэтр?
109

—
Разве
он
опасен?
—
спросил
я.
Зуб ы
семинариста
раз дв и нул ись.
—
Безопасен
как
жареный
кр ол ик,
— загалдел
он
блаженно.
Лампа
мигнула
дважды.
Дверь
медленно
растворилась.
Лавочник
Па-
тюр
ст оял
на
пороге.
—
Тут
пахнет
церковной
сволочью,
гражда­
нин
секретарь
трибунала,
—
сказ ал
он,
— разре­
ш ите
войти.
—
Да
пребудет
милость
мира
равно
над
це р­
ковной
и
мещанской
сволочью,
друг,
—
сказал
аббат:
—
ибо
мы
братья
и
равны.
—
Вы
опоздали,
Патюр,
—
ск азал
я,
—.
это т
бывший
священник
ны не
достойный
сын
р еспу­
блики,
он
исполнен
глубочайшим
пониманием
революционных
идей.
Кром е
то го
н а-д нях
он
женится
на
моей
домоправительнице.
Все
веснушки,
родимые
пятна,
з агары ,
таимые
в
Течение
целой
жиз ни
постной
кожей
се ми­
нариста,
оз а рили
багрянцем
его
костистое
му­
жичье
лицо.
Аббат
закашлялся.
—
Дениза,
милая!
—
позвал
я,
отворяя
дверь
в
прихожую.
Дениза
не
ответила.
—
Поз вольт е,
секретарь,
—
ПаТюр
вытащил
бумагу
из-за
большого
обшлага:
—
гражданка
Дениза
Сотанли
сегодня
ут ром
сочеталась
браком
с
бывшим
епископом
гражданином
Ла­
гал етт.
но

—
Лагалетт?!
—
Бумага
в
руках
лавочника
была
написана
рук ою
Лагалетта.
Лагалетт
донес
на
меня
и
Витраля,
Лагалетт
женился
на
бедной
Денизе,
—-
кто
знает,
каки е
новые
коварства
гото­
вило
нам
его
преступное
фанатическое
сердце.
Бедняга
а ббат
зажал
в
ладонях
св ое
горящее
лицо
и
смотрел
на
меня
с
невыразимой
жалобой,
полными
о гня
глазами.
Патюр
рассматривал
письмо.
—
Се кре та рь,
вы
укрывали
у
себ я
беглого
священника?
—
Целых
двух,
гражданин
Патюр,
—
с ка­
зал
я
кротко:—Аббат
Витраль
с лужил
у
меня
садовником,
епископ
Лагалетт
ход ил
за
ку­
ра ми
и
чистил
лошадей.
И
оба
женились
на
мо ей
кухарке.
—
Я
не
женился
—
нет,
—
прошептал
В ит­
раль.
—
Он
не
успел,
Патюр,
—
епископ
отбил
его
невесту,
а
сверх
то го
еще
донес
на
нас
обоих!
—
Да,
трудно
разобраться,
—
сказ ал
Па­
тюр,— стало
быть,
ваши
священники
якобинцы,
—
он
наморщил
лоб
и
произнес
с
твердостью:
—
Оте­
ч ес тво,
которое
в
опасности,
окажет
доверие
аб­
бату,
который
ж енил ся,
а
того,
который
хотел
жениться,
но
во-время
своей
революционной
го то внос ти
не
обнаружил,
Тог о
аббата
от еч ество
берет
под
подозрение.
111

Витраль,
выставив
нижнюю
челюсть,
нагну л
г олову.
—
Дайте
мне
ключ
от
сарая,
—
продолжал
ПаТюр:—я
запру
покамест
вас
обоих,
— атам
разберутся.
Огромная
Тен ь
Ви Тра ля
в ырос ла
позади
стола,
обог н ула
уго л
комнаты:
абба т
обхватил
т ело
Патюра,
открыл
его
г оловой
окно
и
вывалил
его
за
окно
в
траву;
письмо
Лагалетта
очутилось
в
под­
нятом
кулаке
священника.
Он
метнулся
к
двери,
дверь
ух ну ла,
великан
исчез.
*
*
♦
Я
сидел
один
взаперти,
прислонившись
к
дро­
в ам,
когда
в
сарай
военной
походкой
вош ел
Ла­
галетт
—
в
мундире
и
красном
шарфе.
Он
обмотал
веревкойоба
конца
сломанной
задвижки
и
сел
на
корягу;
фонарь
светил
на
его
слабую
злую
щеку,
щека
дрожала.
Не
спу ская
с
меня
глаз,
он
вын ул
из-за
пояса
какие-то
ве щи
и
отложил
их
в
сторону.
Он
задыхался.
—
Кайся,
жертва
моя
и
Христова!
—
проше­
лестел
он
призрачно
и
замер
в
припадке
удушья;
хр ипя
и
разевая
рот ,
он
пр иня лся
раздеваться:
под
красным
поясом
была
замотана
п ола
скрытой
рясы,
—
он
высвободил
крест
и
поднял
его
над
моим
Теменем.
112

Я
увидел
помертвелое
лицо
и
огромные,
с та вшие
сто йк ом
глаза.
В
холодном
бешенстве
неслышным
св ист ом
уст
бедняга
произносил
свою
анафему.
В
кло чка х
хриплого
ды ха ния
рвались
вели­
чавые
с лова
ненависти.
Измученное
Тоской
зл ое
сердце
билось
и
с жи­
малось
в
этом
бедном
голосе.
Лицо
Лагалетта
исполнилось
сатанинской
возвышенности,
—
ра с­
кинув
руки
крестообразно,
он
пр ок лял
зе млю,
потрясенную
нечестием.
На
п отолк е
сар ая
лежал
бледный
св ет;
казалось,
оттуда
бледным
светом
смотрит
второе
лицо
Лагале т т а.
Внезапно
он
остановился.
Я
вздрогнул.
—
Забыл
как
дальше,—вдруг
сказ ал
Лага-
л етт
совершенно
трезво.
Я
смотрел
на
не го
с
лю­
бопытством.
—
Так-с,
—
ск азал
он
наконец.
—
Да,
—
о тве тил
я.
Тут
я
заметил,
что
мускулы
в
его
лице
стран­
ным
образом
дрожали.
Любопытство
мое
возра­
стало.
—
В
чем
дело,
Лагалетт?
От
кого
вы явились!—
спросил
я.
Он
задрожал
как
бы
подавляя
каш ел ь,
со б­
р ался
с
духом
и
пролепетал
шепеляво:
—
От
Хри ст а.
Тут
он
внезапно
фыркнул,
попытался
сдер­
жат ься ,
покашлял,
вн овь
повторил
св ои
с лова
и,
8 Исповедь неразумных
113

на
им ени
Христа,
раск ат ился
бессильным,
беско­
неч ным
смех ом ;
соскользнув
от
хохот а
наземь,
он
ур онил
фонарь.
Фонарь
потух.
Лагалетт
вздохнул
от
испуга в
темноте,
застучал
зубами
и
начал
прима­
щиваться
в озле
меня.
Потом
он
ст ал
всхлипывать.
—
Что
вы,
Лагалетт?
—
спросил
я.
Но
он
согрелся
возле
меня
и
замолчал
надолго.
Пэт ом
сказал
что-то
т ихо,
я
не
расслышал,
он
трон ул
меня
за
лицо ,
как
ребенок,
и
прошептал:
—
А
у
меня
тут
нож:
обронил
в
темноте.
По­
доп ри
мне
спину
—
сердце
не
бьется.
Я
подпер
ему
спину.
—
Лагалетт,
вы
не
спи те?
—
Отыди,
сат ана,
не
приставай,
—
ответил
Л агале тт
и
об нял
меня
за
шею.
Он
мирно
в схр апну л.
Щели
сар ая
стали
сере­
брян ыми ,
рассвет.
Под
ут ро
он
спал
легким
сном
и
сквозь
сон
спросил
дет ски м
голосом:
—
Где
дурак
Витраль?
—
Пошел
искать
Ден из у.
Лагалетт
шевельнул
головой
на
мое м
плече
и
пробормотал:
—
Гр ажд анку
Лагалетт.
—
Вы
женились?
—
Не
сов сем ,
—
пр огнус а вил
он
сонно;
посо­
пел
нос ом
и,
зевая ,
простонал
смешливо,
—не
ус­
пел— видите
ли.
Так
мы
заснули
под
утро.
114

Утром
он
ст оял
надо
мной,
опоясанный
крас­
ным,
и
смотрел
на
меня
жестко
и
спокойно.
—
И дем
в
су д,
—
сказал
он.
В
трибунале
перед
лицом
народа
и
судьи
пр о­
исходил
скандал.
Витраль
творил
невероятное.
Он
поставил
вверх
д ном
встрепанные
головы
рес­
публиканцев.
Граждане
сидели
верхом
на
заг о­
родке,
отделяющей
суд
от
народа.—«Вылезай
из
стойла! —
орал
Витраль.— Вот
наш
предатель
быв­
ший
епископ
Лагалетт.
Лагалетт,
где
тво и
га­
леты?
Раздень
его,
парнишка,
—
ты
увидишь
забавные
вещи.
Пожалуйте,
мэтр
Лариво.
Нынче
ночью
я
исповедывал
гражданку
Лагалетт.
Д ело
ясно
как
лик
херувима...
Не
прерывать
меня,
синебрюхая
канал ья », — вопил
он
в
отв ет
на
свистки.
«Гильотину!
—
кр ич али
в
толпе,
—
гил ь­
отину
поповскому
мясу!»—«Мне-то
что!
—
вопил
Витраль,—давай
сюда
твою
мясорубку
—
расх о­
дуй
мужицкую
кость».
—
Он
якобинец,
я
вам
говорю!
—
верещал
где-то
голос
Денизы.
—
Держи
карман
шире,
гра жд анка
Лага­
л етт!
—
отвечал
ей
Витраль.
—
Судья!
дай
рассудить
народу...
Хватай
по­
па! — кричали
люди,
раздраженные
и
веселящиеся.
—
Я
теб е
по кажу
попа
—
эй
ты,
лав оч ник
—
на
держи
мою
рясу,
—и
Витраль,
скинув
фартук,
шв ырну л
его
в
голову
Патюра.
8*
115

Поднялся
с вист
и
гам
разнородного
характера.
—
П олуча й
мужика! — орал
ВиТраль,
ст оя
в
полосатых
брюках
и
заправляя
в
них сорочку, —
переодеться
немудреное
де ло,
к
чорт у
маскарад —
смотри
на
кость
и
шкуру.
Раздевайся,
епископ
Лагалетт,—размотай
ему
красный
набрюшник.
Юркий
парень,
зацепив
сзади
п ояс
Лагалетта,
рванул
его,
п ояс
пополз
на
колени.
Судья
швыр ­
нул
стулом
в
гор ла на
Витраля.
Т олпа
утихла,
чтобы
послушать
судью.
Судья
— бледный
че лов ек
с
голосом
беззвуч­
ным
широко
раз ев ал
ро т,
в здымал
руки,
он
д елал
все
чрезмерно,
ст араяс ь
попасть
в
ногу
ре волю­
ции,
но
глаза
его
оставались
бл едн ы.
Его
напы­
щенную
речь
прерывает
ВиТраль.
—
Не
выл ез ай
из
шкуры,
—
г овори т
он.
Раззадоренная
толп а
завопила.
Голос
Витраля
покрывает
вопли. — «Эй,
вы,
кошачая
музыка,
тихо!
Пус ть
говорит
Лагалетт,
предатель».
Лагалетт
выходит
вперед,
воздев
руку: —«Мой
бог
Марат,
Ты
умер
за
на с!» — кричит он тонко —
тут
красный
п ояс
сползает
ему
на
к оле ни,
из-
под
пояса
выпали
четки,
молитвенник
и
но ж.
Ус лужли в ые
руки
выпускают
поверх
его
бр юк
полы
запрятанной
рясы.
Юр кий
парень
отшвыр­
нул
ногой
благочестивые
вещи,
поднял
нож
и
про­
кричал
под о бно
петуху:
—
«Отточен,
как
коса
перед
косьбой».
116

Судья
потрясает
ножом,
Т олпа
притихла.
—
С
какой
целью
о тточ ен
нож,
скрытый
твоей
сутаной?
С
какой
целью
скрыта
р яса
багрянцем
наших
знамен?
Отвечайте!
Лагалетт
п оказ ал
всю
пра в ду.
Он
скрывался
в
моем
доме,
считая
меня
виновником
богопро­
тивных
событий,
он
искал
м оей
см ер ти;
он
пр едал
меня
с
этой
целью;
для
мен я
предназначался
и
нож
на
сл учай
неудачи.
—
Вы
из бра ли
г ражд анина
Лариво
единствен­
ной
жертвой?
—
Первой,
—
с казал
Лагалетт.
У крад енна я
Лагалеттом
у
меня
из-под
подушки
рук оп ись
Кастельруа
сослужила
мне
служ бу .
Расчеты
Лагалетта
не
оправдалась.
Строфы
Ка­
стельруа
не
могли
очернить
меня
перед
миром
революции.
При зы вы
к
восстанию
и
кровожад­
но сть
ревели
в
каждой
строке.
Лагалетт
был
при­
говорен
к
смерти.
Меня,
Денизу
и
Витраля
отпра­
в или
домой;
часть
д ороги
Патюр
и
прочие
в
знак
оправдания
тащили
меня
на
руках.
Весь
вечер
на
к ухне
Витраль
издевался
над
бедной
мадам
Лагалетт.
Дениза
забилась
в
у гол
в
провизионной
и
не
отзывалась.
—
«Ночуйте в доме — она меня
беспокоит», — сказал я Витралю.
Ночь
бы ла
безмерно
тих а,
я
не
спал,
глядя
в
окно.
Тьма
была
печальна,
меня
знобило.
Я
ду­
мал
с
тоской
о
Л1галетте.
Внизу
я
слышал
ры­
117

дание,
крик,
опять
настала
тишина,
сте ны
тре­
щали,
где-то
в
упорном
буйстве
возились
крысы.
Далеко
за
полночь
я
заметил
странное
ле т ание
огня
в
ок не
провизионной.
Я
поч уял
беду,
вы­
шел
бы стро
во
Двор,
заглянул
в
окно:
толстая
свеча,
оплыв,
раст екалась
ог нем
вокруг
поник ­
ше го
фитиля.
Дениза
спал а,
свесив
ру ки
с
к рая
постели.
ВиТраль,
обняв
спящую
Денизу,
накло­
нялся
через
нее,
пытаясь
задуть
свечу,
постель
скрипела,
он
вздыхал.
Он
увидел
меня:
—«Мэтр
Ла ри во!
— прошептал
он,
зас тен чи во
улыбаясь,—
задуйте
ее,
сделайте
милость.
С пасиб о.
Покойной
ночи».
Я
и
Ви Тр аль
—
мы
провожали
Лагалетта
к
ме сту
каз ни.
Мы
шли
в озле
телеги,
путь
был
д а льний.
Лагалетт
был
сосредоточен.
На
углу
Круа
де
Птишан
Т елегу
з адер жали
утренние
возы
с
овощами,
больной
ребенок
с
пара­
лизованными
сухими
коленками
сидел
на
бочке
и
дер жал
в
ру ке
бумажного
петуха,
сияющего
зеленым
ла к овым
хвостом.
Суровое
упоение
засты­
ло
на
маленьком
л ице.
«Здравствуйте», — сказал
Лагалетт
ребенку.
Мы
двинулись
да льше .
Ре­
бенок,
продолжая
держать
петуха
перед
сво ей
г руд ью,
важно,
без
улыбки
смотрел
нам
вслед.
Из-за
крыш
выглянуло
солнце,
от
реки
з апах ло
деревней,
на
мосту
было
пустынно.
Воз ле
л авки
118

игрушек
Лагалетт
попросил
остановиться.—«Ку­
пит е
мне
петушка», — сказал
он.
Конвойные
согласились
подождать.
Руки
Лагалетта
были
связаны.
Он
взя л
ртом
и гру шку
и,
пи ща
и
во роча я
ею
во
рту,
стал
припрыгивать
на
сво ем
сидении.
Я
обдумывал
Те
с лова
о
Лагалетте,
с
какими
я
обращусь
к
толпе
в
защиту
этого
с ко рпиона ,
оказавшегося
су м асшед шей
блохой .
Но
сам
Ла-
галетт
нес
в
себе
и ное
вдохновение
—
и
—
при­
глядевшись
к
не му
—
я
перестал
думать
и
начал
ждать,
во
что
преобразится
э тот
исступленный
фигляр
в
последнюю
минуту.
При
приближении
к
площади
каз ней ,
в
переулке,
где
уже приостанав­
ливались
прохожие
—
воздух
бу рлил
отзвуками
большой
толпы,
подпиравшей
подножие гильотины.
Донесся
охающий
шквал.
Еще
чья-то
г олова
упала;
веселым
гневом,
весе лы м
ст ра хом,
веселым
бездушьем
грянул
прощальный
взр ыв
г олос ов.
Лагалетта
с няли
с
телеги;
он
припр ыгнул
и
среди
толпы
в при пля ску
двинулся
к
эшафоту.
Давали
дорог у.
Р асст уп ались
пе ред
пляшущим
шутовским
черным
тельцем
с
торчащей
во
рту
зеленой
писклявой
сосулькой.
Я
дрожал
с
он е­
мевшим
ртом,
ру ки
мертвели.
Белые
глаза
ве се­
лого
уродц а
метали
пламя
лукавого
безумства.
Круг ом
ухмылялись
грубо,
—
рты ,
челюсти
ворочали
Тя жел ые
с лова
брани
и
грязи,
зубы
грозили
смехо м
убийц.
119

Лагалетт
шел,
Ти хо
Танцуя
и
посвистывая
в
пищалку;
не
останавливаясь,
он
съежился
и
прыгнул
на
первую
ступень
помоста
казни.
Его
веселая
торопливость
озадачила;
голоса,
рычавшие
о
соблюдении
по ря дка,
стихли;
Ла-
галетт
сел
на
ступеньку
и
пискнул.
Палач
ждал;
его
рот
опрокинутый
книз у
из огнул ся
усмешкой.
Неслыханное
спокойствие
маленького
черного
шута
сулило
беспримерное
развлечение.
Уже
его
понукали;
хриплый
смех,
св ис тки
звучали
сдер­
жа нно,
в
ожидании
чего-то
безобразно
веселого.
Лагалетт
вып люн ул
в
толпу
петушка
и
с каза л,
очаровательно
шепел яв я:
—
«На память» .
Потом
оглянулся.
Огромная
фигура
Витраля
стала
сбо ­
ку;
скулы
его
были
серы,
гл аза
холодн ы.
«Сна ­
ча ла », — сказал ЛагалетТ нежно — и Толпа возбу­
жденно
насторожилась,
—
«сначала
кто-нибудь
поднимите
мне
ря су
—
мне
нужно».
—
Взрыв
гого­
чущего
гвалта
был
остановлен
хрипящим
весе­
лым
шипом,
—
никто
не
хот ел
пропустить
ни
одной
подробности;
п оода ль
л юди
п оле зли
друг
др угу
на
плечи.
—
Отец
Витраль,
—
прокартавил
епископ,
—
ну,
что
же?
Витраль
д рогн ул
буйно
и
весело.
Он
торже­
с твен но
поднял
ря су
епископа
и
оказал
ему
всю
необходимую
помощь.
Лагалетт,
ст оя
со
связан-
1М

ны ми
назад
ру кам и,
громким
шопотом
давал
ему
короткие
указания.
Клокотанье
то мн ого
хохот а
легко
пронес­
лос ь
в
сияющем
весе нне м
ветре.
На
лице
пал ача
зияла
синезубая
ул ыб ка.
—
Все, —
сказ ал
Лагалетт,
отряхивая
рясу дви­
жением
поясницы.
Бу ря
аплодисментов
и
воющего
смеха
ок ру жала
его
предсмертную
забаву.
Он
по­
бре л
по
ступеням,
каждым
шагом,
не винн ым
кря х­
тением,
вз доха ми
старания
пр ив лекая
все
новые
сердца
к
каждой
точке
сво ей
мизерной
и
оболь­
стительной
фигурки.
Он
оглянулся
раз
и
дв а,
забавно
мо рга я.
Аплодисменты
не
смолкали.
Он
взошел
на
помост,
откуда
он
в сем
был
виден,
и
ст ал
лицом
к
п алач у.
Легкий
п олу пок лон
па­
лачу,
—
палач
был
французом
—
он
от вети л
по­
клоном:
толпа
затаила
дыхания,
прерываемые
блаженным
блеянием
мальчишек.
—
Поцелуйте
меня,
—
ск азал
Лагалетт
па­
лач у
с
кротчайшей
строгостью.—
Поцелуйте
ме­
ня,
—
вдруг
произнес
Лагалетт,
и
палач
по­
слушно
накл он ился .
Он
был
фра н цу зом.
Рев,
визг
женщин,
верещание
мальчишеского
сброда
—
точно
тысячи
ди ких
растений
грязных
и
нежных
—
рванулись
из
недр
толпы
и
напол­
нили
воздух
страстным
взыванием
—
Лагалетт
шагнул
к
гильотине.
Тут
я
начал
выкрикивать
ре чь
о
шу те
и
безумце.
121

—
Крови
безумных
не
надо!—кричал
я.
—
Кров и
не
на-до!
—
понесся
во пль
над
п ло­
щадью.— Милости!
Крови
не
надо!
Неслыханно
высокая
нота
звенела
над
мостами
Парижа
в
этот
день.
—
Не
рубить!
не
руб ит ь,
не
рубить!
—
гре ­
мела
площадь.
—
Не
тро нь
его,
Красс-Нуар,—
оттащи
его
п рочь,
Синезубый 1
—
это
кри чал а
любовница
палача
Мишотта,
она
царапалась,
расталкивая
ст ражу .
—
Отд ай
его
на м,
шельмеца!
Стой!
Стой!
Стой!
Красс-Нуар!
не
спускай
ножа!
—
звенели
торговки
поросячьим
визгом.
—
Лагалетт
о не­
мел ый
подполз
на
коленях
к
машине
и
просунул
голов у
в
круглое
отверстие
плахи.
—
Лезет!
Лезет,
каналья 1
Держи
ег о!
— рявк­
ну ла
площадь
—
и,
проломив
плечами
сторожевую
конную
цепь,
громоздясь,
п оп олзла
на
эшафо т.
Лагалетт,
бледный,
цепл я лся
за
дерево
плахи.
—
Вылезай!
—
кричали
женщины
исступленно
и
поддавали
ему
в
зад
кулаками.
—
Вылезай,
сволочь!
—
кр ич ала,
обливаясь
слезами,
Мишотта;
и,
намотав
на
руку
р ясу
Лагалетта,
могучим
рыв ­
ком
выбросила
его
из
пасти
машины.
Л агалет т а,
разбитого,
полумертвого,
па лач
К ра сс-Ну ар
сам
принял
на
ру ки.
—
Эй
вы!
граж дане
п лоща ди
Каррусселей
—
берете
его
себ е?
живьем?
— провопил
он
буйно.
122

—
Берррем!
—
раскатилось.
Толп а
ощети­
нила
руки
—
и
палач,
как
в
гребни
прибоя,
ш вырн ул
им
навстречу
сверток
ряс ы
с
уцелевшей
бледной
г оловк ой
и
торчащими
ножками
Лага-
летта.
Волны
рук
унесли
человечка,
пер едав ая
его
одни
друг и м,
пока
его
вихрастое
остроухое
личико
не
мелькнуло
в
последний
раз
над
плечами
толпы
у
поворота
в
переулок.
Я
и
Витраль,
выдравшись
всл ед
за
ним,
за­
стали
его
стоящим
в
кругу
свирепых
от
ра дос ти
баб,
дразнивших
его
и
кормивших
вишнями
с
лотка.
Он
смотрел
на
них
и с п одлобья,
дрожал,
ще л­
кал
зу ба ми,
морщил
нос
и
ел
вишни;
он
в цеп ился
в
мою
полу,
как
только
я
встал
возле.
Подошел
хозяин
большого
цирка
«Люмьер
Жакобин»
и
предложил
достать
официальное
по­
милование
гра ждан ину
Лагалетт,
приглашая
его
в
состав
своей
веселой
и
знаменитой
труппы.
В
тот
же
вечер
Лагалетт,
любимец
Пар и жа,
выступал
в
балагане
с
повторением
дневной
сце­
ны
—
спектакля
св оей
казни;
р оль
палача
играл
Витраль,
ст авши й
мужем
Денизы.
123

ОТРЫВКИ
ИЗ
ПИСЕМ.
Милая,
Ваш
посланный
влетел,
как
ураган,
никто
из
моих
людей
не
смо г
остановить
его
в
при­
хожей,
—
у
меня
бы ло
движение
защититься;
но
он
так
таращил
глаза
и
Так
отдувался,
что
я
расхо­
хоталась,
прежде
чем
спросила
его,
в
чем
дело.
Но
Вы
опять
переменили
ливрею?
Узнаю
Ваш
вкус
и
Вашу
расточительность.
Ах,
какое
лицо!
От
смеха
у
м еня
соскочили
обе
туфли.
Уступите
мне
этого
малого,
я
обожаю
гл упцов ,
моя
пр ис луга
слишком
умн а
для
меня
и
хитрее
меня
во
сто
кр ат,
—
это
так
утомительно.
Так
о
Вашем
письме.
В
су ббо ту
у
Орлеанов
Вы
танцовали
с
Лакордьером,
и
это
нелюбезный
человек?
—
Лакордьер,
Франсуа
Э мэ...
Моя
кор­
милица
бы ла
Лакордьер,
наш
старый
угольщик,
помнится,
был
Лакордьер;
это
так
же
хорошо,
к ак,
нап р.,
Шарбонне,
Клошё,
Барбю.
Его
с вет­
лость
Лакордьер!
С
позапрошлой
недели
он
граф,
124

и
король
сделает
его
герцогом
и
пэром.
Что
Вы
могли
танцовать
с
ним,
бедняжка
моя?
Он
не
затолкал
Вас
до
полусмерти
своими
деревенскими
копытами?
Б оже
мой,
кто
нынче
при
дворе!
С
кем
же
будут
танцовать
наши
дочери!
Так
он
нелюбезен
и Титулы его
не
интересуют.—
Что
я
Вам
скажу ?
—
У
нас
нет
оружия
против
этих
людей
—
Вы
знаете,
л учи
какого
солнца
ими
отражены.
С
другой
стороны,
я
сознаю,
что
пре ­
тензии
этого
человека
невыносимы.
Часто
он
позволяет
себ е
шутить
неуклюже
и
невоспитанно;
благодарите
с удьбу,
что
он
не
в здум ал
за
Ва ми
ухаживать.
Вчера
он
просыпал
сгоряча
ве сь
с вой
табак
мне
на
колени,
—.
я
выбросила
это
платье,
несмотря
на
серебряное
шитье.
—
Милостивый
государь,
—
с казал а
я,
—
вы
стоите
во
главе
правительства
страны,
в
основу
законов
которой
положены
уважение
к
семье
и
браку;
—
каково
же
противоречие
ваших
по­
ступков
с
надписаниями
Тех
скр ижал ей,
стражем
ко торых
вы
поставлены
свыше!
—
Но
это
для
народа,
маленькая
маркиза,
—
ска зал
он:
—
разве
мы
с
ва ми
народ?
—
И
он
посоветовал
мне
получше
воспользоваться
его
мудростью
и
опытом.
Ах,
как
он
груб!
Он
не
бреется
по
три
д ня.
И
потом
—
этот
огромный
нос!
125

—
Милая,
что
делать,
эти
лю ди
нас
одоле­
вают,
но
они
угодны
его
величеству
—
итак,
утешимся.
*
*
*
В
о дном
из
писем
я
просила
уступить
мне
Вашего
слугу,
—
дорогая,
пришлите
мне
его
завтр а.
Вчера
ночью
один
из
людей,
несших
мой
портшез,
споткнувшись
на
кошку,
так
меня
встряхнул,
что
мне
сделалось
нехорошо.
Я
про­
гнала
его
Тотчас.
Милая,
ночью
кошки
овладевают
Парижем,
в
п ереул ках
негде
ступить,
они
пугаются
факе­
лов
и
шныряют
под
ногами
у
людей
и
бе шено
кричат
в
п од воротн ях
и
на
крышах.
Теперь
о
Лакордьере.
Эт от
че лове к
мог
бы
лучш е
употребить
с вое
постоянство.
Он
завтр а­
кает
у
меня
через
ден ь
и
ворчи т ,
когда
являются
с
визитами.
Он
ложится
грудью
на
стол,
ест
все
впере­
мешку,
молчит
п одолг у,
смотрит
на
меня,
подперев
щеку
и
щелкая
табакеркой,
—
потом
вдруг
ск а­
же т:
—
от
всег о
сердца
желаю
успеха
на
войне
ваш ему
мужу,
—в
этом
мес те
я
стремительно
пе­
р еби ваю
его
комплиментом;
я
начинаю
болтать
любезности,
он
восторженно
улыбается,
потом
прерывает
ме ня
хохотом
или
фразами
вроде:
—
ах,
как ие
глупости!
Как
она
мила!
Я
вас
обожаю,
126

мадам!
—
Я
не
даю
се бя
обескуражить,
я
несусь
дальше,
как
в
танце,
—
но,
понимаете
ли,
—
ни­
когда
не
стараюсь
ни
выведать
что-либо,
ни
намекнуть
на
малейшую
выгоду,
—
ни
одной
просьбы,
ни
одного
вопроса,
—
что
Вы
скажете?
Это
серьезное
кокетство?
Милая,
конечно,
он
не
то,
что
мы
называем
наш,
человек
света,
настоящий
человек,
но
это
гениальное
жи­
вотное.
*
*
*
Конечно,
Вам
не
следовало
просить
меня
об
этом.
Он
сделал
скуч ное
л ицо
и
сказ ал
коротко:
—
хорошо!
Жан н,
тольк о
для
Вас
я
пошла
на
эту
неприят­
ность.
Он
стал
неразговорчив
и,
уходя,
уже
возле
дверей,
почему-то
спросил,
обернувшись:
—
инте­
ресует
ли
вас
судьба
Франции,
маркиза?
—
Чест­
ное
слово,
я
страстно
хотела
в
эту
минуту,
чтобы
судьба
Франции
меня
интересовала.
Но
я
не
солгала
ему,
и
это
выз ва ло
веселую
улыбку
его
б ольши х
жестких
губ.
—
«Для меня
границы
Франции,
граф,
—
сказала
я,
—
это
Марли,
Фон тенебл о» .
Он
рассмеялся,
но
потом,
вспомнив
мою
прось­
бу,
опять
потемнел
и
вышел.
**
*
127

Однако,
Вы
можете
спать
спокойно,
—
Ва ши
земли,
титул
и
прочее,
все
это
устроено.
*
*
*
«Сделайте и для меня что- ни бу дь », — говорит
он
мне
нетерпеливо
каждый
ра з.
Он
опять
назой­
л ив,
нев ы носи мо
груб,
вообще,
можно
ска зать,
что
все
испорчено.
Теперь
это
уже
не
разговоры,
это
а така,
к ото­
рую
я
стараюсь
не
замечать,
укл онен ия,
переходы
с
одного
м еста
на
друг ое ,
более
безопасное,
—
од ним
словом,
борьба,
война,
ненависть.
Я сокращаю
сво и
комплименты
по возможности,
чувствую
с ебя
униженной
и
презираю
ег о.
*
*
*
Сегодня
кончилось
Те м,
что
он
опро к инул
м еня
в
кресле
и
измял
и
исцар апал
мне
рот
и
шею
своим
зубастым,
жестким
ртом.
Я
тщ етно
отбивалась,
п отом
начала
рыдать,
и
тогда
он
меня
оставил.
Он
ход ил
по
комнате,
а
я
старалась
сдержать
сто ны
и
вз дохи .
—
Я
вам
противен?!
—
сказа л
он
гр убо.
Я
молчала,
что бы
не
рас плакат ь ся.
—
О тве тите
вы
мне
или
не т!
—
з акри чал
о н,—
довольно
вам
во дить
меня
за
нос!
128

Это
меня
взорвало.
—
Я
не
водила
вас
за
нос,
милостивый
гос у­
дарь!—
с казал а
я
гор до :— .если
вы
настолько
не
привыкли
к
простой
вежливости,
что
способны
видеть
в
ней
любовные
авансы,
то
это
подтвер­
ждает
только
те
недостатки
вашего
воспитания,
которые
и
без
то го
яв ны
для
всех1
—
Простая
вежливость!
Вы
морочите
меня,
маркиза,
—
сказ ал
он.
—
Вы
принимаете
че­
ловека
четыре
р аза
в
нед елю
и
считаете
это
ничем.
—
Я
пола га ю,
что
это
обязанность
моя
по
отношению
к
его
величеству.
—
Ах,
вот
что.
Я
обязан
королю
—
так
я
вам
надоел,
а
вы
терпели
для
короля...
—
Ну,
конечно!
— крикнула
я
вне
себя: —
у
меня
на
конюшне
люди
лучш е
умеют
с ебя
вести.
Ваш и
достоинства,
которые
нужны
королевству,
в
моей
приемной
показываются
лишь
с
обратной
стороны!
Лакордьер
сидел,
прикрыв
глаза;
огромные
плечи
его
то рча ли
над
опущенным,
небрежно
завитым
затылком.
Он
уш ел,
не
сказа в
ни
слова;
он
оставил
тя­
жесть
на
моей
душе,
горечи
которой
я
не
в
си лах
передать.
*
*
*
9 Исповедь неразумных
129

—
Вы
меня
не
любите,
маркиза?
—
Король
вз ял
мою
руку,
сж ал
двумя
пальцами
запястье
и
выронил
ее;
он
глядел
в
сторону;
вып у клый
п оже лте лый
белок
его
г лаза,
блестел,
и
кр ай
мяг­
кого
рта
улыбался
смущенно
и
насмешливо.
Я
вам
никогда
не
го вор ила
об
этом
недовер­
чивом
и
любопытном
взгляде
короля,
который
преследует
меня
так
часто
в
часы
больши х
пр и­
ем ов
и
церемоний
и
за
обедами
в
Марли.
Вы
знаете
это
его
движение:
правая
рука
шарит
на
кол еня х
лор не т,
большие
глаза,
фиксируя,
близоруко
сощурены,
—
потом
в нез ап­
но
он
отворачивается,
и
вы
забыты
как
бы
мгновенно.
Одн ажды ,
кр аснея ,
я
п рог овори ла
тихо,
так
как
иначе
не
у мею
говорить
с
ни м:
—
Гос уда рь
мен я
в
чем-то
подозревает? — Он
ответил:—Я
по-
зре ва ю,
что
вы
умны,
м арки за.
И
эти
н еобы чно
короткие
и
Тихие
фразы
все
чаще
возникали
между
нами;
теперь
они
свелись
к
од ной
форме:
—
«Маркиза меня не любит?» —
и
мой
ответ,
еле
слышный: —«Люблю
ли
я
е го?»
Одн ажды ,
—
раньше,
—
Лакордьер
спросил
меня,
окажу
ли
я
ему
большее
внимание,
когда
он
с танет
герцогом.
—
Т.
е.? — После
нового
года,
— сказ ал
он:—что
вы
на
это
скажете? — Что
вы
попадете
в
длинный
список,
граф,
—
ответила
130

я,
вздыхая.
—
А
если
бы
я
сделался
королем?
—
Вы
не
сделались
бы
им,
дорогой
граф.
Вы
стоите
десяти
к ороле й,
но
вы
не
король.
—
Он
покраснел
тогда,
лицо
его
стало
грубым,
и
он
замолчал.
Я
кат о лич ка,
я
люблю
св ое
религиозное
де т­
ст во,
наши
прекрасные
старые
церкви,
где
темно,
пахнет
холодом,
камнем
и
воском;
церковное
з олот о,
церковные
с вечи
внушают
мне
особые
таинственные,
грустные
мысли.
Священник
для
меня
осо бое
существо,
перед
которым
я
испытываю
почтительность,
умиление,
любопытство
и
еще
что-то.
Все
это
чу ждо,
волн ующ е,
постоянно
близко
к
смерти,
ко
всему
важному
и
страшному
в
жизни
—
и
все
же
человечно.
Я
начала
о
короле.
Я
его
не
люблю.
Это
—
жирный
старик,
ра вн одушн ый
ко
слишком
мн о­
гим
важным
в
мире
вещам.;
говорят,
он
был
храбр
на
войне.
—
Может
быть,
—
из
страха
осрамиться?
Он
боится
попов,
боится
бога,
своей
старой
лю­
бовницы,
боится
б ыть
смеш ным — но
всег о
более —
боится
смерти;
в
его
присутствии
сама
и дея
смерти
ретируется
с
поклонами.
Ему
60лет.
Его
ум
и
спо ­
собности
всю
жиз нь
были
направлены
на
все
вн ешне е,
—
он
стал
актером
и
лжецом
перед
сам им
собой;
—
но
он
кор ол ь.
К оро ль.
—
Пр и­
косновение
к
нему
драгоценно,
он
сам
драгоценен
9*
131

весь
от
обре з ка
мозоли
до
выдернутого
волоска
из
его
старых
кр асны х
ушей.
—
Он
отвратителен,
бес смы слен
—
и
он
священен.
—
Это
внушает
сладострастье
и
ненависть;
значит
ли
это ,
что
мы,
женщины,
са ми
то го
не
зна я,
д уше вно
развра­
ще ны?
Тут
что-то
молитвенное
и
что-то
дьяволь­
ское.
Я
честная
женщина,
как
Вам
известно,
но,
п овт оряю,
красивое,
строго
опущенное
ли цо
аб­
ба та
меня
волнует.
Почему?
Потому,
что
это
печать
запрета,
намек
на
бого-
хуление,
священная
неприкосновенность
соблаз­
н яет
к
прикосновениям.
—
А
к орол ь?
—•
Как
он
окружен
непроницае­
мо стью,
в
пределы
к от орой
не
вторгается
ничто
не
освященное,
с
каким
странным
изумлением
я
смот рю
иногда
на
мозаику
по ла,
холодную
и
гладкую,
которой
коснулись
высокие
каблуки
его
башмаков.
Все
эти
реверансы
и
коленопре­
клонения
подобны
во лна м,
которые
склоняются
у
берега.
Почему
склоняются
и
не
и дут
дальше?
—
Как
трудно
понять
некоторые
вещи!
Но
мне
часто
хоче тс я
поднять
голову
среди
склоненных
и
лепечущих,
взойти
бы стро
на
воз­
вышение
трона,
—
потрепать
д ряхл ую
щеку
ко­
роля
и
сказать
громко
и
жалостно:
—
Ну,
дово льно ,
—
мой
бе дн ый,
бедный
старик!
132

В место
этого
я
опускаю
ресницы
под
его
п ри­
стальным
взглядом
и
испытываю
грешное
во л­
нение.—
Чем
это
кончится,
друг
мо й?
Вести
о
муж е
прекрасные,
он
сумел
много
сделать
достойного
и
дельного,
не
испортив
отн о­
шений
с
принцем
Вандомом.
Лакордьер
настаи­
вает
на
его
назначении
посланником
в
Ит а лию,
—
и
в
этом
я
ничего
не
понимаю...
Но
я
вдовею
вто ­
рой
год,
дитя
м ое,
—
а
что
из
Пар ижа
меня
не
отпустят,
это
ясно.
*
*
*
—
Я
честная
женщина,
Жанн,
—
кл яну сь
Вам ,
г
люб лю
мужа.
Но
в
эту
минуту
я
подумала:
зачем
Те бе
д ана
жизнь,
за чем
прекрасно
с то лькое
в
мире
—•
тубе­
роз ы,
летний
во зд ух,
головокружение?
—
на­
полнить
жизнь
отречениями
не
е сть
ли
хула
на
творения
бога?
Король
шел
за
м ной
по
са ду
без
свиты,
и
я
должна
была ,
наконец,
остановиться
и
сд ела ть
с вои
реверансы,
—
мои
цветы
дрожали,
и
я
пр и­
жа ла
их
к
груд и.
Он
подошел
ко
мне
вплотную
и
взя л
за
плечи,
я
задыхалась.
—
Он
старый,
он
отвратительный,— кричала
я
себе
внутренне:
—ты
обезумела!
—
К ороль !
—
звенело
у
меня
в
крови.
Он
поцеловал
мен я
женственным,
старым,
малень­
133

ким
ртом.
—
Король
мо й!
—
воскликнула
я.
Он
обнял
мою
талию
и
повел
меня
к
беседке.
Церковный
з апах
это й
комнаты,
ее
темнота
и
прохлада,
мои
белые
цветы
на
полу,
—
з олот о,
кр асная
и
зеленая
пар ча,
весенний
св ет
и
свечи,
—
мне
бы
хотелось
в
само м
таинственном
из
хра мов
создать
пе стро е
окно
с
металлическими
темными
контурами
и
вставить
в
них
все
формы
и
цв ета
э то­
го
вечера
и
все х
вещей,
окруживших
меня
тогда.
Ужасно
это
или
прекрасно,
мой
дру г,
скажи т е
мн е?
—
я
больше
ничего
не
понимаю.
*
*
*
—
Да,
я
клянусь
Вам
никогда
не
возвра­
щаться
туда,
но
не
из-за
детей
или
мужа.
Это
—
друг ое ,
это
то же
очень
в ажно,
—
но
главное,
что
я
хо чу,
—
это
сохранить
навсегда
восхищение
эт их
минут
гордым
и
ничем
не
оскверненным
в
мо ей
памяти.
В
д ет стве
после
причастия
—
не т,
доро­
гая,
я
больше
не
бу ду
говорить
об
этом,
я
уже
не
различаю
священного
и
нечистого,
я
бо юсь
ко­
щунства,
я
не
понимаю
его
более.
Я
не
хоч у,
чтобы
он
бросил
меня,
как
он
это
делал
с
другими;
кроме
того,
я
не
хочу
связанных
с
королевской
любовью
унизительных
выгод.
Ка кое
счастье,
что
он
так
боится
своей
дамы!
*
*
*
134

Не
браните
меня
за
мое
молчание,
—
спросите
стар о го
Кабюс,
как
он
м учи лся
с
мое й
л ихо­
радкой.
Надо
Вас
подготовить:
ра зом
вы
этого
не
вын есе те.
Одн аж ды
веч ер ом
мы
так
ую тно
игр али
в
желтой
гостиной
с
герцогиней,
герцогом
и
аббатом.
—«Клемане,—говорит
сестра:—экипаж
Л акор дь ера,
смотрите,
он
делает
огромный
о бъе зд,
чтобы презрительно
п ромча тьс я
м имо
ваших
окон».
—
«Но экипаж остановился!» — кричит герцо­
ги ня,
—
и
вот
они
обе
прилипли
к
окну,
—
тоненькая
Аде ль
и
огромная,
к ра сная
гер­
цо гиня.
Мы
были
уверены,
что
это
назначение
ма рк иза
в
Ит али ю;
Аде ль
закружилась
вокруг
меня
с
по­
здравительными
реверансами,
Толстуха
отдавила
в
ажитации
ногу
собачонке,
а
д вое
муж чин
—
по
обе
стороны
от
меня
—
целовали
мне
руки
и
просили
покровительства.
Я
вышла
в
приемную,
вес ело
взволнованная,
и
от
всей
душ и
протянула
обе
руки
Лакордьеру;
я
всегда
жал ела
о
нем
и
уважала
его
решительно
больше
всех
прид вор ных
и
министров.
К
сожалению,
это
вышло
очень
ду рно,
очень
некстати.
Он
побагровел,
криво
улыбнулся
и
преувели­
ченно
раскланялся,
голос
его
скрипел
и
срывался.
—
По
ва шему
п рие му,
маркиза,
я
мог у
су ди ть,
—
сказ ал
он,
—
что
цель
моего
по яв ле­
135

ния
для
вас
не
тайна.
Я,
впрочем,
так
и
предполагал.
—
Ну
да,
граф, — сказала
я, —-мы
все
на­
дее мся ,
что
вы
добрый
вестник,
б ыть
добрым
вест­
ником,
не
правда
ли,
приятно?
Он
помолчал
с
видом
человека,
пережидаю­
щ его
головокружение.
—
Сядьте
же,
граф,
— сказала
я,
удивляясь
страстности
и
упрямству
этого
злопамятного
человека.
Он
ск аз ал,
наконец,
с
усилием:
—
Кор оль
ожидает
вас
сегодня
после
обеда,
за
вами
будет
прислано...
И
се л,
в ороча я
бе лка ми
и
засовывая
дрож а щую
руку
за
воротник.
Я
Тотчас
же
распространилась
о
Том,
как
я
счастлива
увидеть
его
величество,
и
п рос ила
пере­
дать
ему
те
чувс тв а
признательности
и
об ожа ния,
которые...
—
Да,
да,
—
прервал
он
грубо,
—
все
это
вы
расскажете
ему
лично
в
старой
оранжерее,
или
в
той
же
беседке,
что
и
тогда.
Я
остолбенела.
Он
пр одо лжа л:
—
Незачем
смущаться
и
падать
в
обморок.
Тише,
м аркиз а,
не
уходи т е
и
не
ломайте
рук ;
он
находит,
что
вы
превосходны,
он
совершенно
доволен.
Тише,
куда
вы?
—
он
схватил
мен я
за
руку.—Теперь
мне
придется
считаться
с
ва­
136

ши ми
политическими
взглядами,
—
ну,
смо­
трите
же!
Я
вырвалась
и
выбежала
из
комнаты,
словно
она
гор ела.
*
*
*
Вот
когда
я
горько
п очу вст вов ала
В аше
отсут­
ствие,
дорогой
д руг!
Ед ва
я
опра в ила сь
от
болезни,
я
понял а
необходимость
действовать;
пришла
пора
по­
дума ть
о
семье
и
о
муже.
Я
попросила
аудиенции.
В
Версале
я
тотчас
же
еще
в
первой
приемной
ощутила
вокруг
себя
как
бы
дуновение
сканда­
л а.—
Дорогая!
—
Это
я,
я,
благоразумная
и
с пок ойн ая,
внушавшая
стольким
неограниченное
доверие
и,
смею
сказать,
уважение
не
по
возрасту;
я
—
Так
внезапно
и
так
непредвиденно
создала
вокруг
себ я
эту
тревожную
атмосферу
не при­
стойного
любопытства,
завистей,
опасений,
осто­
рожностей
и
назойливой
нежности!
Милая
Жанн,
я
плачу,
как
девочка.
'
Наш
дво р
—
Вы
его
знаете,
н аши
дамы ,
о!
их
т акже,
—
наша
молодежь!
Эти
люди
стоят
в
кружке,
осклабленные
и
оглядывающиеся:
это
игрушечные
крючки,
це­
пляющие
все
п роходящ ее ,
ве сь
мир
превратившие
в
куч у
би рюлек ,
—
я
не на вижу
их.
—
Умники
137

еще
противнее:
можно
ли
так
надуваться
ежеми­
нутно,
чтобы
во
что
бы
то
ни
стало
сказ ат ь
нечто
замечательное,
и
так
на пряже н но
и
неприлично
молчать,
если
ничего
замечательного
не
приду­
мано.
Вален! —
он
с
такой
многозначительной
таин­
ств е нно стью
прошептал
мне
на
ухо
свое
ничего
не
значущее
приветствие,
что
мен я
охватила
мучи­
тельная
дрожь.
Меня
пр иняли ;
затворили
дверь.
Король
был
не
один:
против
него,
у
окн а,
за
стол ом
над
бума ­
гами,
стоял
огромный
Лакордьер
и
в
чем-то,
выразительно
объясняя,
убеждал
короля;
король
сидел,
отодвинувшись
от
стола
и
п оложи в
пухл ые
ру ки
на
короткие
к руг лые
коленки,
на пряж е нно
смотрел
на
министра;
сизый
дневной
св ет
ло жил ся
сбоку
на
жирные
морщины
королевского
ли ца
и
делал
его
как
бы
рябы м;
грузный
живот
в
гол у­
бом
жилете
отвисал
на
ноги,
и
ка блу ки
не
доста­
вали
до
полу;
ему
бы ло
неудобно
на
непривычном
сиденьи,
но
граф
приколдовал
его
к
ме сту
и
тре­
бовал
решения.
—
Вот
маркиза!
—
ск азал
король,—дорогой
Л акор дь ер,
мы
договорим
вечером.
Мар киз а,
здравствуйте.
—
В аше
величество,
—
сказа л
Лакордьер
не­
терпеливо
и
по чти
гневно:
—
есл и
бы
вы
реши­
лись
подписать
с ейч ас!
138

—
Дорогой,
это
не
так
просто.
М аркиз а,
согласны
вы
отдать
стране
десятую
часть
ва ших
доходов?
Я
прошептала
что-то
о
все гда шн ей
готовности
служить
королю
и
Франции
всем,
что
имею.
Лакордьер
злобно
мен я
фиксировал.
—
Маркиза
готова
отдать
вам
вс е,
что
имеет,
ваш е
величество,
— ск азал
он.
Кэроль
засмеялся
и
подошел
ко
мне
вп лотн ую.
Он
был
весел,
так
как
отделался
от
министра,
и
величественно
принялся
меня
рассматривать.
—
Государь!—’Сказала
я,
дрожа
и
опускаясь
на
колени, —
простите,
что
я
предупреждаю
события,
но,
так
как
назначение
мо его
м ужа
решено,
то
я
умо ляю
вас
не
препятствовать
мне
следовать
за
ним
на
место
его
назначения.
На
этот
раз
король
очень
быстро
нашел
с вой
лорн ет :
—.
Но,
маркиза!
—
сказа л
он.
—
Вы
совер­
ше нно
необходимы
при
герцогине
Б ур гон ской.
Что
вам
не
достает,
маркиза?
И
вообще
это
боль­
шой
разговор.
—
И
он
засмеялся
снова
с
огром­
ным
удовольствием.
Кор оль
ст оял
спиной
к
Лакордьеру,
но
я
ви­
де ла
его
лицо,
на
котором
бы ло
выражение
п ре­
зрения
и
ненависти,
не
поддающееся
описанию.
—•
О дним
словом,
ничего
не
вышло,
м илая
моя.
—
М еня
душили
слезы,
и
я
поспешила
139

ретироваться.
По
выходе
из
дверей
меня
о к ружили.
—
«Почему Такое грустное лицо,
дорогая!»—
«Madame, не огорчайте нас видом вашей печали,
разрешите
разделить
ее,
ес ли
не
отвлечь». Моя тол­
стуха
р аст олкал а
этих
л юд ей:—'«В чем дело,
ма­
ленькая?»—«Король
не
отпускает
мен я», — ска­
зал а
я,
глотая
слезы.
В
результате
—
обо
мне
гов орят ,
что
я
опасная
женщина.
Как
я
одинока
вдали
от
Вас,
моя
умная,
чи­
ст ая,
прекрасная!
*
*
*
Кор оль
болен,
он
не
покидает
своих
ко м­
нат,
ослаб;
впрочем,
ничего
опасного.
—
Милая,
какое
несказанное
облегчение
я
ис пы ты ваю,
—
пусть
временное,
но
тем
более
блаженное.
Сегодня
мы
кат ались
в
великолепных
аллеях
Этанг
—
я,
дети
и
сестренка.
Адел ь
так
вертелась
в
э кипа же,
—
так
ст арала сь
поймать
ветку
пл а­
тана
—
и
непременно
с
колючим
шариком,
ма­
л ень кий
ш е валье
хохотал
и
хлопал
в
ла дош и,
а
моя
молч али в ая
д ево чка
смотрела
на
все
такими
нежными
и
счастливыми
глазенками!
—
Я
пере­
живала
упоение,
восторг,
каких
не
запомню
с
дет­
ства.
Я
давала
во лю
своей
голове
и
ш ее,
отягчен­
ным
прической
с
большими
розанами,
свободно
140

качат ься
в
т акт
толч ка м
э кип ажа;
я
смотрела
на
св ой
зонтик,
сквозь
который
сияло
н ебо
и
солнце,
струились
отражения
ветвей,
—
воздух
бла го­
ухал
невыразимо.
—
Сверх
всего
я
вообразила,
что
влюбле н а
в
Лако рд ье ра,
—
подумайте,
какая
глупость!
Но
я
воображала
его
огромные
плечи,
его
изборожденный
гневный
лоб
и
умные,
властные
глаза
и
пов то ряла
ти хоньк о
с
упоением:
—
Фра н­
су а,
Франсуа...
♦*
♦
Мы
все
гадки,
разумеется,
жадны
и
ничтожны;
но
что
Вы
хоти т е,
дорогая:
нас
так
воспитали.
Если
бы
меня
с
первых
лет
жиз ни
уч или
ничего
не
иметь,
т.
е.
дов ольст вов а тьс я
наименьшим,
и
отдавать
вс е,
что
я
могла
бы
и меть
или
приоб-
ресть,
я
бы,
может
быть,
впоследствии
иначе
и
не
умела
бы
поступать.
Но
нас
уча т
любить
все
с вое
и
стараться
все
лучшее
сделать
своим,
не
пр ав­
да
ли?
—
Священники
советуют
нам
уступать
кое-
что
из
своего
бедным,
но
только лишь
ввиду
дру­
гого
рода
выгод
и
т.
д.
И
теперь!
—
Нет,
я
понимаю,
что
из
десятины
ничего
не
вышло,
я
понимаю.
Мое
серебро
с
розами,
венками,
выпуклыми
пейзажами
—
мне
тоже
жалко
ужас но,
—
говорю
п рямо,
—
ужасно
жал ко!
—
Если
хо тят
уравнять
собственность,
к
чему
тогда
искусство!
—
Оно
141

окажется
никому
не
по
средствам,
—
и
никто
не
не
захочет
им
заниматься...
*
*
*
Видела
Вандома.
Боже !
— Его
в ели
дво е
по
ко­
р идо ру,
стараясь
заслонить
принца
от
любопыт­
н ых;
к ороль
запретил
ему
показываться
дамам.
Я
имела
несчастье,
не
предупрежденная,
уви де ть
его.
Представьте
л ицо,
покрытое
к ровян ыми
грибами,
безносое,
проеденное
болезнью
до
зу­
бов— и
улыбающееся!
У
меня
за холон у ло
сердце,
я
поклонилась
молча
и
оп уская
гл аза.
—
Хорошо
меня
отделали,
madame? — ска­
зал
он.
И
это
священная
кровь
и
п лоть
короля!
Мне
не
ж аль
это го
человека,
—
он
с ме ется
и
живет
попрежнему;
вокруг
не го
люди,
к отор ые
д аже
пер ед
э той
чудовищной
маской
раз л ожен ия
и зощ ряют ся
в
комплиментах;
они
готовы
целовать
его
ноги
(ноги с отвалившимися пальцами!),
так
как
думают,
что
им
предназначено
по пра ть
ступени
трона.
Неужели
мы
до жи вем
до
этого!
—
И
что
такое
тогда
—
трон
Франции!
*
♦
*
Милая,
Лакордьер
—
ко
мне
приехал.
Он
со­
шел
с
ума.
Он
вошел
с
красным
лицом
и
г орящи ми
142

глазами.
—
«Madame, — сказал
он,
не
кла­
няясь,
—
помогите
мн е!
—
Ко роль
погубит
Францию,
он
разорил
ее.
—
Ф ра нция
погибает.
Казна
пуста,
ее
нет
больше;
ее
бумаги
годны
разве
на
оклеивание
прихожих;
во
что
превращен
народ,
ес ли
бы
вы
знали!
Его
нет,
—
народа.
Скоро
не
будет
и
Франции,
имя
ее
станет
ничем.
Марки за,
вы
слышите
м еня ?!» — закричал он .
Я
по нял а,
что
ему
нужно
говорить.
Я
подви­
ну ла
ему
кресло
и
сама
усадила
его,
я
се ла
возле
и
слушала,
п оложи в
руку
на
отворот
его
рукава;
кру жев а
рубашки
были
раздерганы
и
порваны.
Он
г овори л
два
часа.
Жалость
и удивление
перед
э тим
человеком
возрастала
во
мне
по
ме ре
его
рас­
ск аза,
—
так
он
был
прост,
велик,
самоотвержен,
страстен.
Это
че лове к,
Жанн!
—
Я
сидела
и
п ла­
кала
перед
ним,
мне
хотелось
обнять
его.
Он
кон­
чил
и
м олчал,
нагнув
голову
и
глядя
п еред
собой;
гл аза
его
были
полны
обра зов
им
рассказанного;
в
них
были
пламя,
стон,
страдание,
бы ла
Фран­
ци я,
Фра нци я,
Фр анци я.
Я
сказ ала
шопотом,
так
как
в
г орле
у
меня
щемило:—«Дорогой
граф, что
же
вы
хотите,
чтобы
я
с д ел ала ?»—Он очнулся,
взглянул
на
мен я
остро
и
ст ал
ходить
по
комнате.
—
Хочу,
—
заговорил
он
режущим
тоном,
—
чтобы
вы
соединили
ва ши
планы
с
моими.
Я
пе р­
вый
министр,
опытен
и
силен
и
знаю,
что
нужно
143

делать,
—
зна к»
по
складам
от
бук вы
до
буквы!
—■
Он
сжал
кулаки
и
поднял
их
к
глазам.
—
Вы
ловки
и
вы,
— король
действительно
за­
интересован,
—
и
вы
—
если
не
ошибаюсь
—
что
с
вами?
—
Вы
мой
вр аг!
—
воскликнула
я,
—
вы
мой
в раг!
—
и
рас пл акалас ь
ужасно.
Я
тряслась
и
вскрикивала,
хватала
себя
за
гру дь,
за
гол ов у,
ломала
пальцы,—это
б ыло
горе,
отчаяние!
Жанн,
что
мы
такое?
Почему
так
часто
наша
душа
молчит
пер ед
само й
с обою
и
жд ет
потрясений,
чтобы
стать
сам ой
себе
ясной?
Лакордьер
ст арался
уверить
меня,
что
я
ошибаюсь,
что
он
пришел
им енно
с
тем,
чтобы
заключить
крепчайший
со юз,
соединить
в
одно
наши
ц ели .— Умоляю
в ас,
молчите!—-кри­
ч ала
я:—
не
уничтожайте
меня!—и,
упав
в
подуш­
ки
дивана,
дрожа
как
в
жесточайшей
ли хо рад ке,
я
старалась
заглушить
с вои
пронзительные
крики.
Он
замолчал,
прошелся
по
комнате,
потом
ска­
зал
с
неудовольствием: —«В
чем
дело?
Перестань­
те
же.
Ма р ки за !» — Закрывая лицо и заикаясь
от
слез,
я
с казал а
ему: —«Не
смейте
меня
прези­
рать!
Не
смейте
говорить
мне
о
короле!»
—
Я
знаю,
что
он
увлечен,
маркиза,
—
ска­
зал
Лакордьер
сердито,
—
в
чем
же
дело?
—
И
зн аю
и стор ию
с
беседкой.
Он
нетерпелив
и
вечно
о
вас
расспрашивает;
что
вам
еще
нужно?
—
в
его
возрасте!
—
Так
как
же,
маркиза?
Мы
будем
от­
144

личные
союзники.
Как
то лько
вы
успокоитесь,
я
объясню
вам
мои
планы.
—
Уходи т е,
—
п роб ормот ала
я,
теряя
си лы,
—•
вы
убиваете
меня!
—
и
пошатнулась.
Он
бросился
ко
мне.
—
«У вас синие губы,
маркиза,
—
сказ ал
он,—где
ваша
соль?»—«Не
говорите
о
ко р о ле », — пробормотала я.
—
«К чор­
ту,
—
сказ ал
он,
—
никакого
короля
не т,
—
не
вздумайте
умирать,
маркиза».
—
Он
гл яд ел,
на­
хмурясь,
на
мое
лицо
и сжимал
мне
пальцы.
У меня
все
задрожало
в
гру д и:—«Ф ран с уа,—
прошептала
я,—как
все
это
ужасно!
—«Ну
да,
это
ужас­
но »,— сказал он,
и
мы
поцеловались.
Он
приходит
ко
мне
и
говорит,
говорит,
гово­
рит .
Он
спорит
с
к ороле м,
набрасывается
на
своих
противников,
уничтожает
их;
пусть
иезуиты
и дут
служить
к
сатане.
Когд а
кончатся
войны?
Во
сколько
с ме ртей
обходится
королю
его
петушиный
гребень
победителя? где хлеб? где
золото? Люди пре­
вращены
в
в олков
и
з лобн ых
свиней,
—
он
садится
верхом
на
сТул,
и
смотрит
гневно
и
сосредоточенно
в
пространство.
Я
подх ож у,
на дева ю
на
его
ру ки
моток
шелка,
стою
перед
ним
и
мотаю
свой
клу­
бок.
Я
поправляю
его
па ль цы,
за даю
вопросы,
мотаю.—Милая,
я
теперь
знаю
несколько
спо­
10 Исповедь неразумных
145

собов
сп асти
нашу
бедную
Францию,
—
но
король
не хочет знать ни
одного.
—«Он слишком жирен для
этого,
старый
кот», — говорит Лакордьер.
Ах,
иногда
он
провирается
передо
мн ой
ужасными
словами,
тогда
я
рон яю
клу б ок,
и
в
поисках
за
ним
Лакордьер
ползает
по
п олу
и
заодно
уж
просит
прощенья.
Ж анн,
не
говорите
никому,
но
я
обожаю
Ла-
кордьера,
люблю
его
больше
своих
детей,
восхи­
щаюсь
им,
как
господом
богом.
Все
это
у жасн о.
*
*
*
Итак,
—
в
од ин
из
праздников
я
отправилась
с
утра
в
имение
—
без
детей,
—
Лакордьер
меня
сопровождал.
Бы ло
жарко,
листья
стали
желты
и
красны
и
воздух
казался
насыщенным
тоской.
Я
бы ла
горько
взволнована
осенью,
г орячи м
воз ­
духом
и
близостью
дорогого
человека.
Он
был
кра­
си во
од ет,
и
его
черный
пар ик
был
в
совершенном
порядке.
Сначала
он
молчал,
додумыв а я
до
к онца
свои
д ела
и
мысли,
потом
поставил
точку,
улы б­
нулся,
сня л
шляпу
и
стал
обмахиваться
ею.
—«Душно,
маркиза», — сказал он.
Я
была
немного
нетерпелива
из -за
его
невнимания.
Нак онец,
мы
взглянули
др уг
на
друга,
и
он
круто
ко
мне
по­
вернулся:—«Бог
мой,
как
вы
сегодня
во с хити­
тельны!— сказал
он:—с
ваши м
умом
им еть
л ицо
146

девочки,
хи трог о
ангела!»—«Я
не
так
стара,
граф, — сказала
я,
—
но
сидите
смирно». — «Это
невозможно,
маркиза;
вообще,
что
у
вас
в
голове,
что
вы
везете
меня
в
свое
деревенское
уединение!—
Но
ощущение
слабости
охватило
меня;
я
рассмея­
лась,
испугалась
своего
смеха
и
рассердилась;
он
об нял
меня,
я
оттолкнула
его
руки.—«Я
не
к оро ль,
не
правда
ли?»—сказал он.
Я
отвернулась
и
за пл ака ла.
—
«Ну,
простите,
моя
м ал еньк ая,
дорог ая», — сказал он .
Мы
помирились.
Мы
приехали,
завтракали;
мои
люди
спраши­
вали,
когда
же
вернется
маркиз,
хорошо
ли
он
воюет?—«Вот
спросите
господина
министра»,—го­
во рила
я
им.
Г-н
министр
восхищался
доверчивым
Тоном
мое й
пр ис луги,
простотой
моего
маленького
замка,
на шим
темны м
сладким
вином,
прекрасным
вечером
и
мн ою.
—
Знаете,
что
б ыло
потом?
—
Лакордьер
игр ал.
Он
посмотрел
ноты,
помахал
пальцами
перед
носом,
сел,
п одум ал,
и
сыграл
—
решительно,
страстно,
необыкновенно!
Сердце
мое
буквально
не
вмещало
удивления
и
нежности.
Мы
пошли
гулять;
это
был
р ай.
Мои
алл еи
развернули
перед
н ами
все
с вои
богатства:
эта
были
залы
красные
с
чернотой,
с
зеленью,
с
з оло­
том,
коридоры
тесные,
полные
отцветающих
ро зо­
10*
147

вых
цветочных
кистей,
суживались,
приближая
нас
др уг
к
другу.
Ниши
принимали
нас,
виноград
висел
с
их
сте н,
мягкие
скамьи,
бархатный
де рн
распростирались
перед
нами.
И
все
это
пах ло
плодами,
последним
цветом,
острым
соком
листвы,
водами
п руд ов.
Мы
шли
все
дальше,
было
Тепло ,
я
чувс тв ова ла
страх,
головокружение.
Након ец,
мы
дошли
до
маленького
мрачного
пруда,
вокруг
которого
леж али
обломки
б елых
ваз,
карнизов,
отб итые
хвосты
мраморных
дельфинов,
пух лая
коленка
амура,
алебастровый
локон,
полукруг­
лый
кусок
колонны,
—
все
это
вросшее
в
грунт,
за к рытое
ве твям и
кустов,
плющем
и
сы ро
и
таин­
с тв енно
пахнущее
высоким
«не Тронь меня» .
Дойдя
до
скамьи
с
отвалившимся
краем,
я
села,
—
он
сел
та кже,
но
тотчас
же
встал
и
о то­
шел
к
пруду.
Я
не
знала,
что
с
собой
делать,
г орло
сжималось,
шнуровка
давила
невыносимо,
лицо
г оре ло.
—
Я
не
знала,
куда
глядеть,
куда
дет ь
руки,
мне
было
стыдно.
—
«Ну,
что
ж,
мар­
киза,
—
пойдемте
н а за д»,— сказал
он
грустным,
уп рям ым
голосом.
И
вдруг
я
восклицаю:—«Боже,
как
глупо!
—
и,
подхваченная
каким-то
ура­
ганом,
говорю:—Почему
мне
не
сказ ат ь,
что
я
вас
люблю,
—
ма ло
того,
я
обожаю
вас,
я
влюблена
в
вас
смертельно
—
но
разве
это
что-нибудь
з на­
чит !
Ах,
какие
глупости,
какие
глупости 1
Не
молчите,
—
иначе
я
з а пла чу!» Он поднял меня
148

на
руки
и
понес.
Вершины
деревьев
п лыли
н адо
мной,
не бо
качалось
меж
их
ветвей;
большая
го­
лов а
в
черном
парике
заслоняла
его.
Не
знаю,
долго
ли
он
носил
мен я
по
саду;
это
было
сладкое
умирание
среди
па х учих
туй,
миртов,
гелиотропов
и
тубероз,
на
руках
и
у
сердца
Т ого,
кто
был
единственным
бо гом
для
меня
в
эти
минуты.
Пошел
дож дь,
граф
вошел
со
м ной
в
зе лен ую
нишу,
сел
на
скамью
и
кач ал
меня
на
коленях.
Он
посмотрел
на
меня
вопросительным
взглядом,
от
которого
уж ас
и
страсть
пронизали
мен я
до
ко­
сте й.
Я
отстранилась.—«Дорогая,
—
сказ ал
он
тихо:—вы
сд ела ли
ошибку,
не
знаю,
можно
ли
еще
ее
и с п рав и ть ».— «01 какие глупости,
как ие
г лу пости!»—сказала я опять,
но
шум
и
плеск дождя
з аг лушил
мои
слова.
Граф
ц ел овал
меня.
Дрожа
в
испуге,
я
гл а дила
ум оляю ще
его
лицо ,
плечи,
прижимала
к
щекам
его
руки.
Наконец,
я
опусти­
лась
на
колени
и
по дня ла
к нему руки:—«Франсуа,
др уг
м о й!» — Тогда он поднялся,
постоял,
дер­
жась
за
го лов у,
и
вышел.
Потом
за
мно й
пришли
слуги
с
плащом
и
но­
силками,
которые
он
прислал
из
замка.
Переодевшись,
я
спустилась
к
обеду;
аббат,
управляющий
и
один
из
сосе дей
о бедал и
с
нами.
Аббат ,
—
че ловек
очень
нежный,
миниатюр­
ный
и
смешливый,
несмотря
на
с вои
40 лет,
—
149

почувствовал
обожание
к
огромной
и
стремитель­
ной
особе
Л акор дьер а
и
хох от ал
от
одного
пред­
чувствия
его
шуток.
Сосед
был
несколько
напря­
жен
от
страха
проявить
несветскость,
двигал
бр овя ми
и
с
азартом
спешил
согласиться
со
в ся­
ким
мн ение м
министра.
Погода
прояснялась;
бледное
неб о
смотрело
к
нам
в
комнаты,
вече­
рело.
Открыли
окно;
сырое
тепло
с
тысячью
дере­
венских
] зеленых запахов ворвалось к нам;
на
мгновение
все
присмирели.
Подали
вино.
Зажгли
свечи.
Граф
визави
меня
развеселился
чре з вы­
чайно;
он
смотрел
на
меня
с
таким
восторжен­
ным
задором,
как
бу дто
ничего
тягостного
меж
на ми
не
п рои зош ло:
эта
неисчерпаемая
натура
нашла
выход
сво ей
страстности
в
какой-то
но­
вой
мысли,
чрезвычайно
занимавшей
его
ум;
я
тотчас
же
это
п очувс т вов ала
и
была
разоча­
рована,
—
я
ожидала
подавленности,
Тяжелых
взглядов,
заранее
все м
этим
н аслаж дая сь.
Ког да
я
п очувс тв ова ла
под
столом
прикоснове­
ние
его
ноги,
я
рассердилась
и
толкнула
его,
—
он
расхохотался
и
тотчас
р ассказ ал
великолеп­
ный
анекдот.
Он
стал
играть
танцы,
чем
восхи­
тил
аббата
до
слез,
—
и
тре бов ал,
что бы
мы
Танцовали.
Потом
он
вскочил,
абба т
з аигр ал
на
фле йте
менуэт.
—
Нет,
не т,
—
с
господином
министром
я
не
Тан цую,
—
ска за ла
я:
—
это
слишком
ужасно!
150

Лакордьер
хохотал.
—
Я
боялась,
что
это т
человек,
еле
дышавший
от
восторга,
не
сде ржав
своего
безумия,
бросится
мне
в
объятия
при
всех.
Еще
было
не
поздно,
но
я
из винила с ь
уст а­
лостью,
приказала
подать
еще
вина,
усад ил а
мужчин
за
карты
и
взяла
с
них
слово,
что
они
будут
еще
долго
играть.
Наконец,
я
была
у
себя:
меня
раздели,
я
вы­
слала
служанку.
Лежат ь
было
невыразимо
прият­
но,
в
комнате,
немного
сырой,
было
т емно
и
не
тепло;
я
улыбалась,
обнимая
подушки,
в
теле
похрустывало
и
н ыло.
Когда
я
стала
засыпать
и
как
бы
повисла,
качаясь,
между
неверной
жизнью
и
неведомой,
нежащею
глубиной,
откры­
лась
две рь
и
вош ел
министр.
Он
з апер
дверь;
ус тала я
от
воздуха,
во лне ния
и
вина
я
не
очну­
лась
сразу
и
не
почувствовала
ис пуг а.
Напротив,
не
просыпаясь,
я
подумала:
это
хоро шо;
я
забыла
запереть
дверь,
Теперь
он
это
сделал.
Он
нагнулся
надо
мной
и
з асм ея лся,
и
я
поняла
внезапно,
что
он
был
прав,
что
иначе
нельзя.
Он
поцеловал
м еня
в
губы
и
шею
и
прошептал:—-«Ах,
какие
глу­
по ст и!» — Я не могла говорить,
я
выпростала
руки
и
обняла
его
голову,
но
он
высвободился,
потому
что
также
хотел
мен я
обнять,
я
старалась
поцеловать
и
разглядеть
его
лицо
в
полутьме,
освещенной
мельканием
свечи,
стоявшей
в
тазу;
я
Так
любила
с ебя
в
эту
минуту
из-за
него:
мало
151

тог о,
мне
казалось,
что
я
в
дар
от
н его
пр инима ла
жизнь,
ибо
во
мне
рождалась
новая
душа.
Я
дро­
жала,
сырость
охватывала
меня.
—«Мне
холодн о,
ваша
св ет ло сть», — сказала я тихонько.
Он
по­
к рыл
меня,
поцеловал
и
стал
раздеваться.
Это
б ыло
все
же
невыносимо,
и
я
засунула
голову
под
подушки.
Тотчас
же
я
как
бы
заснула
оп ять.
Прошла
минута,
я
очнулась,
как
от
толчка,
и
вскочила;
комната
была
темно-оранжевого
ц ве­
та,
и
стен ы
ее
струились
и
дрожали,
—
большое
окно,
казалось,
п ыла ло;
графа
не
бы ло
в
комнате.
Я
схватила
плащ,
ско льз н ула
в
туфли
и
в ска­
раб кал ась
на
высокое
окно.
Огромное
пламя
под­
нималось
из-под
холма,
на
котором
расположен
наш
па рк,
—-
и
дым
мешался
с
туманом.
Ед ва
я
дотронулась
до
звонка,
как
в
спальню
ворвались
четыре
женщины
и
мой
старик.
Ж ен­
щин ы
дрожали
и
пр ичит а ли,
одевая
меня.
Горе ли
фермы
под
холмом;
к
счастью,
ско т
на
ночь
не
возвращался
в
стойла,
а
жилья
огонь
еще
не
успел
достичь.
Граф
был
на
пожаре.
М еня
одели
и
понесли
вниз
по
узкой
ал лее.
Мокрая
дорога
блестела
отсветами
пламени;
из-за
деревьев
вставали
туч и
дыма ,
оранжевый
тум ан
кол ы хал ся.
Вый дя
за
ворота
парка,
мои
люди
остановились;
моросил дождь,
зе мля
стала
жидкой
и
скользкой;
меня
взяли
на
руки
двое
и
пошли
152

еще
вп ере д.
Крики
и
шум
пламени,
падений
и
вз рывов ,
и
жар,
и
трепетания
ог ня
неслись
на­
встречу
и
были
страшны;
среди утвари,
вынесенной
из
домов,
в
мокрой
траве,
стояла
кровать,
на
ней
сидела
седая
женщина
и
утомленно
и
злобно
зе­
вала;
гд е-то
исступленно
кр ич ала
кур ица;
в
стороне
леж али
бревна
и
тлели
розовыми
алмазами;
к ру­
гом
деревья
ка з ались
поседевшими,
а
небо
над
огнем
сапфировым,
на
некоторых
из
б лиж них
деревьев
роскошно
ал ели
гр оз дья
рябины.
Я
ви­
де ла
как
бы
новый
ми р.
—
Я
велела
не сти
с ебя
в
сторону
реки;
зде сь
ув ид ела
я
цепь
людей,
пере­
дававших
друг
другу
ведра;
на
фон е
дик о
играю­
щего
пламени
они
ка зал ись
черными
и
малопо­
движными
и
производили
впечатление
слабых, уто­
мленных
отчаяньем.
С
друг ог о
к онца
горящих
зданий
примчалась
верхом
огромная
ф игура ,
о ли­
цетворение
неистовства,
—
он
набросился
на
ст о­
яв ших
людей,
он
кричал,
звал
—
лю ди
зашеве­
л илис ь,
—
кто-то
по лучил
пощечину
и
бросился
бежать;
через
минуту
он
привел
новую
толпу,
и
двойная,
тройная
цепь
людей
были
образованы
во зле
первой;
шип ени е
и
плеск
ус илилис ь:
всад­
ник
бе шено
крутил
свою
лошадь,
скача
к
реке
и
от
реки
обратно
к
пожару,
исчезал
и
возвра­
щался
мгновенно,
кри чал
хриплым,
гневным,
не­
и стов ым
голосом;
—
это
был
граф,
—
он
был
среди
своего
народа,
—и
эт от
народ
я
увидела
и
впервые
153

по ня ла,
как
особый
ми р,
отличную
от
нашей
жизнь,—увидев
их
при
свет е
пламени,
с жестокой
тупостью
танцующего
в
р азвал и нах
их
стен
над
разрушенною
их
кровлей.
Пожар
потухал.
Я
велела
согреть
вина
и
ждала
графа
в
гостиной.
Он
вош ел,
не
видя
меня.
Он
сел
в
углу
и
прик р ыл
ли цо
руками:
с
ним
был
при­
падок
судорог.
Я
попробовала
дать
ему
теплого
в ина,
и
он,
держась
за
мою
руку,
вздрагивая
и
гри­
масничая,
выпил
большую
чашку.
Ка зал ось,
это
его
успокоило,
он
поло ж ил
голову
на
с тол
и
не
дв и гался;
я
тихонько
в ышла
и
пос ла ла
к нему
моего
старика.
Утром,
когда
я
проснулась,
мне
с казал и,
что
за
графом
прислано
было
из
Версаля,
что
гра ф
уех ал
рано
и
к азал ся
здоровым.
*
*
♦
Я
не
посылала
вам
этого
письма,
у
меня
были
сомнения,
—
сомнения
мои
продолжаются,
но
я
пишу
дальше.
—
Я
прожила
два
дня
в
Париже
без
малейших
известий,
мне
было
грустно
невы­
ра зи мо.
Погода
соответствовала
мо им
чувствам;
в
с аду
все
листья
леж али
на
земле,
и
дож дь,
ка­
залось,
хотел
вырыть
им
мог и лу.
Вчера
вечером
я
бы ла
одна
в
маленькой
го­
стиной,
д ети
спали,
я
отослала
спать
Жизель,
я
б оялас ь
бессонницы;
я
не
зна ла,
за
что
пр и­
154

няться,
гл яд ела
в
камин,
—
обжигая
паль цы ,
трогала
фитили
свеч
и
чувствовала
се бя
одной
в
мире,
полном
ос ен ью.
Все,
что
я
могла
последние
дни
—
это
ждать,
—
и
это
ожидание
сковало
меня.
Эт от
вечер
сделал
мен я
несчастной:
что-то
надорвалось
и
поникло
во
мне.
Ни
на
мгновение
я
не
задремала
и
Только
застывала
все
больше
и
больше.
Пробило
ча с,
когда
дверь
позади
меня
ше ве ль­
ну лась,
я
подумала,
что
это
привидение,
и
обер­
нулась
со
спокойным
ужасом.
Это
был
Лак ор дь ер.
Он
был
возбужден
до
крайности,
до
безумия.
— «Мир
заключен, — сказал
он
глухим
н апр яжен­
ным
голосом — и
опять:—мир
заключен,
м аркиз а,
мир
закл ю чен !» — Казалось,
он
не
верил
смыслу
эт их
слов
и
пов то рял
их,
чтобы
вновь
и
вн овь
поразить
радостью
свое
се р дце.
—
Я
вс пле с нула
руками,
п ри жала
их
к
сердцу
и
гля дел а
на
него;
—
он
не
выдержал,
упал
к
мо им
ногам
и
разрыдался.
*
*
*
Жан н,
я
не
знаю,
пошлю
ли
вам
это
письмо,
и
поэтому
пишу
вс е.
Случилось
то,
что
должно
было
с лучит ьс я,
я
стала
возлюбленной
Лакордь-
ера.
Он
увез
меня
к
се бе
на
друг ой
же
день.
—
Вы
не
узнаете
меня,
Жа нн?
Ес ли
бы
Вы
знали,
155

как
я
страдаю.
Я
исхудала,
я
пожелтела,
как
свечка,
страсть
и
восхищение
к
этому
человеку,
р аская ние,
вина
перед
детьми
(о муже я не смею
дума ть !) изнуряют меня.
Жан н,
когда
он
уехал
от
меня
к
королю
в
п ер­
вое
утро,
и
я
осталась
одна,
я
гл яд ела
в
ок но
и
не
понимала: что
за
город
вижу — черные вышки
дв ор­
ца,
башня
над
рекой,
здания,
подобные
храмам
и
крепостям?
Я
не
мог ла
с ебя
уверить,
что
это
Пар иж,
что
у
меня
дв ое
деТей,
что
где-то
мой
дом,
что
мое
Те ло
не
роди лос ь
впервые
сегодня,
я
не
могла
вспомнить,
что
значит
сл ово
Иисус.
Я
дума­
л а : «в мире существует лишь эта комната и твое
сердце,
Франсуа».
Жан н,
если
умирают
от
любви,
это
будет
со
мной,
я
не
вмещаю
ее
больш е,
она
невыносима.
О
то м,
как
счастлив
он,
я
не
с мею
говорить.
Иногда
я
испытываю
ужас,
чувство
близости
смерти,
каз ни
моей
души.
Мой
мир
потрясен;
эта
любовь
не
счастье,
я
ук рала
ее
у
ангелов,
я
по­
гибаю.
*
*
*
Дома
еще
нич то
не
обнаружено;
я
возвращаюсь
как
бы
из
Венсенн
или
Шантильи,
где
я
отдыхаю
от
хозяйства.
Исидор
прислал
нежное
письмо.
Че­
рез
две
недели
мы
увидимся.
Он
очень
подчерки­
ва ет
свою
верность,
—
должно
быть,
она
дорого
156

ему
досталась,
но
я
ему
верю.
Это
сам ый
пр а вди­
вый
в
мире
че лове к.
*
*
*
Вч ера
король
поздравлял
меня
с
возвращением
мужа;
я
ответила,
—
что
мудрость
его
величества,
повелевшая
войне
прекратиться,
многих
подарит
счастливейшими
минутами
свидания
с
любимыми
и
восстановит
спокойствие
и
благосостояние
стра­
ны.
Это
б ыло
необдуманно,
король
нахмурился,
—
как
бы
вспомнив
неприятную
мысль.
Я
попробо­
вала
пошутить,
он
улыбнулся,
но
вздохнул
и
стал
жаловаться
на
нездоровье.
*
*
♦
При
двор е
во лне ния
и
перемены.
Два
дня
не
видела
графа.
*
*
*
Он
закололся
шпагой.
*
*
*
Он
закололся
шпагой.
Нет
никакой
записки,
—
никто
ничего
не
говорит.
*
*
*
Я
схожу
с
ума.
Жан н,
приезжайте,
я
посылаю
Вам
все
написанное.
С пас ите
меня.
157

М еня
пустили
к
его
гроб у,
—
в
холодной
церкви,
—
где
никого,
кро ме
стражи.
—
Бо же
мой,
Франсуа,
—
с каза ла
я
громко,—
я
думала,
что
он
ответит
мн е:
—
он
лежал
огромный,
—
лицо
застыло,
стало
вещью,
—
но
гл аза
в
нем
были
открытые
и
с ияли
веселым
ужасом.
Я
засмеялась,
мен я
вынесли
из
це рк ви.
Спа си те
меня.
*
*
*
Спас ите
меня.
Вот
его
письмо.
С пас ите
меня.
*
*
*
«Со мною кончено,
до ро гая
маркиза,
меня
боль­
ше
н ет.
Я
годился
только
на
своем
м есте,
я
лишен
его
и
больше
не
годен
ни
на
что.
Я
не
могу
посту­
пить
на
службу
к
В ильге л ьму
’ Оранскому
или
заняться
огородничеством
в
Провансе.
Я
род илс я
правителем
и
патриотом
(редкое сочетание,
к ля­
нусь
б огом!) и я мог бы помочь этой несчастной
стране,
я
многое
сберег
бы
для
не е.
Но
сверх
всех
своих
несчастий,
она
им еет
короля
и
целую
дина ­
стию
батардов
и
паразитов.
«Я предвижу все концы,
все
следствия,
—
не
хо чу
говорить
о
тысяче
разновидностей
позора...—
Ах,
маркиза!
Я
терпел,
терпел
до
судорог
и
исто­
щения.
Ждать,
—
землетрясения,
серного
дождя?
Что
может
разбудить
т руп!
—
Я
хотел
этого.
Чудес
не
бывает
или
—
я
не
чудотворец.
158

,
«Заключение мира вскружило мне голову,
я
целовал
ноги
короля...
че стн ое
слово
—
у
него
б ыло
сконфуженное
лицо!
Теперь
тол ько
я
понял
всю
глубину
его
ненависти
ко
м не.
Ах,
я
мешал
ему
быть
к ороле м,
—
он
—
к ороль!
—
этот
ма­
некен
для
модисток
и
парикмахеров,
актер
на
рол и
благородных
отцов,
жирно е
животное,
старый
бездельник,
—
Ваш
любовник,
маркиза.—Меня
привели
к
его
двери,
—
он
г овори л
с
вое нны м
министром;
мен я
д ер жали
дво е
моих
др уз ей,
чтобы
я
не
ушел
и
сл ушал .
Ми нис тр
рекомендо­
вал
ему
полумеры.
—
«Ах,
все
равно,
Лакордьер
бу дет
приставать
ко
мне
решительно
со
вс ем,
что
его
не
касается!»Министр,
тупой,
но
честный
че лове к,
заговорил
об
интересах
страны.
—
Ах,
наплевать!
королю
надоела
эта
скв ер ная
наглая
рожа!
—
Лакордьер
третирует
всех
ка наль ям и,
он
кричит
на
к оро ля!
—
К
чорту
Лакордьера,
и
пусть
Ф ран ция
расползается
по
ниткам.
Пусть,
дорогая
маркиза.
—
Сохраните
мои
мемуары,
не
издавайте
их,
пока
есть
опасность,
что
их
со­
жгут.
—
Дорогая,
ни
с лова
о
Вас?
Подождите.
Я
знаю,
что
женщине
ну жна
рел икви я
опре­
деленного
свойства:
не
зн ак,
но
документ
любви ;
не
просмотрите
ли
Вы
бегло
эти
листки,
по ка
не
удостоверитесь
в
наличности
любовных
клятв,
—
и
тогда
только
начнете
вчитываться...
Я
обижаю
Вас,
м ален ькая ,
дорогая?
Это
на­
159

рочн о,
—
я
так
люб ил
это
делать
и
сейчас
виж у
Ваш
коротенький
нежный
рот,
который
становится
еще
меныце
от
желания
скрыть
обиду,
глаза
моргают,
стряхивая
слезы,
и
нем но го
косят.
Дорогая,
как
я
хочу
обнять
Ва с,
поцеловать
Ваше
драгоценное,
бьющееся
маленькое
сердце,
взять
его
с
собой.
Крошка
м оя,
Клемане.
«Я Вас любил,
действительно;
единственным
м оим
великим
счастьем
было
заключение
ми ра
и
Ва ша
близость.
В
эти
дни
я
потерял
го лов у,
сердце
во
мне
перевернулось,
как
оборотень
из
в орона
в
гол убя ,
во
мне
родились
надежды,
блаженные,
как
в
15 лет;
я
недостаточно
жесток
к
се бе,
чтобы
говорить
о
них
в
эту
минуту.
«Маркиза,
Вы
страдаете
иногда
головокруже­
ниями;
избегайте
их
в
присутствии
коронованных
осо б.
Маркиза,
если
король
сн ова
д отрон ет ся
до
Вас,
вспомните,
что
это
убийца
Л ако рдь ера
и,
может
быть,
Франции,
—
не
будьте
предателем
др уга
и
родины.
Как
видите,
я
стараюсь
на
в сякий
случай
обезопасить
с ебя
от
загробной
ревности
и
ра ди
этого
впадаю
в
пафос.
Боже,
я
го тов
б ол­
тать
вздо р
без
конца,
лиш ь
бы
не
отры ва тьс я
от
Вас,
крошка
м оя,
от
В ас,
Только
от
Вас.
Про­
щайте,
Клемане.
Ваш
Франсуа
Л акор д ьер.
Р.
Б.
Постарайтесь
му жа
своего
сделать
пер­
вым
министром
и
не
забудьте
тогда
о
Франции».
160

П О ВЕСТЬ
О
К ОРОЛЕ
КВАДРАТНОЙ
РЕСПУБЛИКИ.
I.
Я
мно го
раз
передумал
всю
эту
историю
с
на­
ч ала
до
конца,
и
вижу,
что
так
и
должно
бы ло
сл у­
читься,
как
это
с лучи лос ь.
То т,
кто
родится
в
чу­
жой
стране,
приносит
с
собой
одиночество,
тр е­
вожное
пламя,
постоянную
стремительность;
и
знает
с
де тс тва
чуж ую
ре чь
и
не
знает
родной
своей
речи;
но
кровь
его,
самая
кровь
г овори т
иначе,
чем
люди,
среди
к отор ых
он
вырос.
Он
ищет
дружбы
—
находит;
ищет
любви
и
находит;
ищет
равенства,
блистательной
откровенности,
п осле д­
него
праздничного
слова
правды,
смеющейся
и
всегда
воинственной
близости
с
людьми,
друзь­
ям и,
народом,
всею
страной,
—
и
э того
с лова
он
не
находит?
Ложь!
—
Мне
не
ответили;
мне
не
ответили
в
нужный
час.
Я
не
хотел
подсказы­
ва ть
этого
слова.
Друзья
мо и!
лю ди
Квадратной
страны:
Андерс,
Альт е р,
Вирте,
Ко пф
и
вся
т ор­
Ивпоиапт.
ПАПаниМПЫХ.
161

говая
площадь,
реч ная
пристань
и
взморье,
разве
вы
недостаточно
знали
меня!
Я
подарил
вам
себя,
я,
чужак
и
ваш
первый
любимец,
подарил
со
всем и
моими
потрохами,
со
всем,
что
варилось
в
башке;
не
вы
ли
обо
мне
го во рили:
вот
это
башка!
Вот
это
го лова
—
это
Фрице.
Для
чего
же
все
это
было!
—
Вы
слопали
эту
башку,
вы,
тумбы,
булыжники,
вы
се ли
на
эту
го лов у;
уж
лу чше
бы
вы
ее
разло­
мали,
как
дети,
чтоб
увидеть,
чтб
в
ней
у
Фрид­
риха
для
вас
варилось.
Ле нт яи!
«О,
Фридрих
—
это
да!
Ф ридр их
ест ь
Фрид­
рих!»— Мало вам слов было послано от господа,
а
я
их
умел
понимать,
ва ши
две
дюжины
слов!
А
на
вас
я
истратил
слов
не
меньше
двенадцати
тыс яч
и
самых
отборных,
и
вы
их
глотали,
жевали
и
сосали,
как
леденец,
и
были
они
вам
так
вкусны,
и
столько
я
вас
радовал
и
восторгал,
что
взял и
вы
меня
однажды,
одели
как
куколку,
дурачье
квадратное,
и
сунули
под
стеклянный
колпак.
Восемь
лет
просидел
—
и
всему
конец.
Я
забыл
о
свободном
дыханьи,
ко
мне
вползали
лишь
гады
и
жали ли
меня,
одиночество
заледенило
мне
мозг;
а
вы,
по
мне
ск уч ая,
м ною
любова ли с ь,
мною,
сидящим
под
колпаком,
го вор или: «Вот он Фрид­
ри х,
теперь
уж
он
наш,
не
уйдет»
—
и
так
до
конца
и
не
знали,
чурбаны,
что
все
лучшее
у
нас
и
меня
самого
вы
прикончили
сами,
по
собственной
дурос т и,
люд и!
162

«Растолковать!» — самим бы вам до всего дойти
бычьими
вашими
лбами,
—
самим,
дорогие
мо и!
Квадратные
братья,
булыжники,
прощайте
на­
в ек,
незабвенные
друзья!
*
*
*
Женщина
пр охо дила ,
странствуя
п ес ками
Квадратной
страны
и
в
странствии
род ила
меня,
Фри дри ха
Бе з род ного,
и
умерла.
И
я
остался
на
чуж ой
земле,
пропитанной
приливами
чужого
мо ря.
Стар ый
учит е ль,
воспитавший
меня,
говорил мне
всегда:
Фриц,
Фриц,
подольше
подумай,
прежде
чем
начинать,
не
бросайся
вниз
головой
во
в сякое
де ло,
будь
терпелив хоть
немного.
Ты достукаешься
до
чего-нибудь.
Это
«вниз головой»
—
так
оно
и
осталось.
Но,
боже
мой,
как
дрожали
мои
щеки
от
у си­
лий
сдержать
блаженные
улы бк и,
когда
старик
мен я
хв ал ил!
Я
брался
с
завистливой
жадностью
за
труднейшее,
я
торопился
хорошо
сделать
все,
что
другими
сделано
п лохо.
Я
всегда
торопился,
и
старый
мой
воспитатель
ни
в
чем
за
мной
не
поспевал.
Прекрасный,
чистый
че лове к,
он
уме р
раньше,
чем
я
долж н ым
образом
полюбил
ег о.
Р ок овой
поворот
мо ей
судьбы
обозначается
с
того
момента,
когда,
лишившись
единственного
11*
163

и
близкого
друга,
я
попадаю
благодаря
его
репу­
тации
и
высокому
уровню
приобретенных
мно ю
знаний
в
юридическую
школу.
Это
был
рассадник
молодых
честолюбивых
ум ов,
предназначенных
к
замещению
правительственных
должностей
и
к
представительству
при
дворах
иностранных.
Весьма
замечательно,
что
в
республике
Квад­
ратных
подобные
должности
п одолг у
оставались
вакантными,
страна
не
рождала
правителей;
и
да же
сам
президент
республики,
человек
редкого
ума,
был
родом
испанец.
Эт от
величайший
не­
счастливец
впоследствии
стал
причиною
всех
м оих
бедствий.
В
то
вре мя,
как
мои
товарищи
пили
празд­
ничные
широкие
кружки
вин а
и
пива
в
тесных
садах
пригорода
и
обнимали
дев иц
под
цветущими
желтым
и
приторным
цветом
кленами,
я,
как
бы
обреченный
на
некое
безумие,
скрываясь
в
че р­
дачной
каморке,
жа дн ыми
пальцами
перелисты­
вал
хитрые
к ниги,
чтобы,
их
уз нав,
от
них
освобо­
дит ьс я.
И
когда
я
понял,
что
ни
од на
мысль
никогда
не
может
бы ть
высказана
до
конца
без
лжи
или
самообмана,
я
почувствовал
веселое
спо­
койствие
и
навсегда
остался
при
своих
собствен­
ных
мыс лях:
мои
мысли
каждый
де нь
давали
но­
вый
цве т
и
зрели
вместе
с
мо ей
жизнью.
И
ес ли
я
жизнью
не
сумел
доказать
своей
правоты,
з на­
чит
ли
это ,
что
я
не
был
прав?
Я
не
видел,
чтобы
164

чья-н и будь
жиз нь
или
мысль
когда-либо
достигла
полной
зрелости,
ибо
и
ве сь
мир
наш
еще
так
незрел,
не
правда
ли?—и
лю ди
Квадратной
респу­
блики
всегда
ка зал ись
мне
са мым
поздним,
едв а
всх о дивш им
людским
по сево м
на
земле.
Стоит
р ассказ ат ь
о
нашей
дружбе
с
Квадрат­
ными.
Я
толкался
всюду,
чтобы
встречаться
с
ними.
Не
зн аю
лучше г о
народа,
но
каждый
из
них
был
братски
с хож
со
в семи
остальными.
То р­
говая
площадь,
скамьи
у
заставы
и
таверна
Дике
Зупе
чаще
всего
бы ли
местом
наших
дру­
жеских
встреч.
Я
соч и нял
для
них
п ляс овые
пе­
сенки,
и
они
топотали
и
пристукивали
кружками
в
такт;
рассказывал
им
о
стране,
какой
нигде
не
было,
и
называл
ее
своей
родиной;
а
они
разевали
рты
и
хло па ли
се бя
сверху
по
колпакам
и
сл у­
шали,
сжимая
се бе
ла дон ями
щеки.
*
*
*
Положение
президента
испанца
в
стране
было
несколько
странным,
и
с
ним
я
вел
ос об ого
род а
игру :
—
всего
лишь
два
десятилетия
назад
стра­
на
Квадратных
оторвалась
от
древнего
вла ды­
чества
Испании.
Президент,
умный
и
холодный,
каким
я
его
знал,
в
сердце
г орячо
был
предан
с
де тс тва
старой
метрополии,
где
в
одн ом
из
кирпичных
и
зеленых
испанских
городков
протекла
его
ранняя
юность;
165

там
до жив ала
сво й
печальный
век
его
мать
в
ра з­
луке,
в
бе дно сти
и
болезнях.
Ради
милых
кустов
родимых
ветл,
ра ди
скворешников
и
крапивы
родного
пепелища,
он
и
поддерживал
отжившую
партию
воссоединения.
Не зл о бивый
люд
Квадратной
ре с публик и
не
судил
его
строго.
На
тор г овых
площадях
под
на ве сом
харчевен
шел
мерный
говор,
у рча нье
глоток,
сосущих
пиво
с
прищелкиваньем
недоволь­
ным
языков:
тц,
ц,
ц — испан ская
шер сть !
тц,
ц
—
много
на
рынке
испанской
пряжи:
тц,
ц!
Я
приходил
к
ним,
и
они
принимались
гал ­
деть:—
Фридрих!
Фрице!
Хо,
Фри дри х!— И,
Грох о­
ча,
везли
св ои
табуреты
к
моему
столу.
Тут
воссе­
дал
я,
окруженный
сиянием
их
щекастых
улыбок;
я
г ов орил
им:
— люди,
вот
мои
пять
па льц ев
—
каждый
из
них
знает
вещь,
которая
вам
нужна.
—
О!
каждый
по
одной
вещи
—
это
пять
ве­
щей,
да!
—
г ов орит
молодой
Копф,
и
вс е,
захле­
б ыва ясь,
весело
п овто ря ют: «Пять вещей,
эй,
Бурштель,
Андерс,
Альтер
—
это
пять
вещей!»—
и
сияют
любопытством.
И
я
поднимаю
связку
нежных
колбас
над
толпою.
—
Бокслебервурстерле
—
р аз,
—
говорю
я.
—
Бокслебервурстерле — это
да! —
повторяют
ве сел ым
гвалтом
разинутые
радостью
рты.
Я
поднял
кр у жку : «Белый пимцнербрей — это
два
с
белой
шапкой
из
пены.
— «О,
это
два!
Верно,
1бб

Фридрих!
—
Он
говорит,
а
тебе
пить
хочется,
вот
как
г овори т
Фридрих!
Кружку
Пимцнера,
две
кружки!
и
с
шапкой
из
пены.
Пар у
с
шапкой
за
Фридриха!
шапку
долой
за
Фридриха!»
—
Вас
люб ят
люди,
сударь,
—
говорит
мне
Вирт,
цедящий
пиво.
—
Слушайте—третье!
Третье
— это
дом!
Кл а­
довая,
кухня,
спаль ня
и
детская
—
о дно
луч ше
друг ог о.
—
О!
О!
О!
Это
тонко
сказано! — отвечают
люди,
расплываясь
лу кав о.
— Вот
кто
умеет
г ово­
ри т,
так
это
Фридрих.
Это
прямо-таки
Фри ц,
а
не
Фри д рих.
И
вот
мы
п оем
все
в ме сте:
Да
здравствует
наш
дом
И
все ,
что
в
нем,
Все,
что
к ругом —
Наш
дом,
дом,
дом!
—
Вас
люб ят
люди,
сударь,
—
повторяет
Вир т,
—
а
че твер то е?
—
Цеховые
знамена
и
независимая
р одина ,
—
говорю
я,
—
вот
четыре
и
пять
—
указатель­
ный
и
большой
палец.
И
вот
они
поднимают
пальцы
и
торжественно
гуд ят:
—
О!
О!
О!
—
золотая
глотка
у
Фри дри ха !—
А
я
см еюсь ,
и
они
озадаченно
сти х ают.
А
я
смею сь
167

прищурившись,
я
х охоч у.
Рты
разинуты.
И
вот
Ан дер с,
рыжая
куртка
и
красные
скулы,
встает
и
по
столу
бьет
ла дон ью.
—■
Люди!
Фри дри х
над
нами
смеется!
Вот
что,
люди! —
и
хохочет.
И
я
хо хочу,
смех ом
гремит
таверна,
бь ют
меня
по
п леча м,
тол ка ют
любовно
в
б ока
и
г ов орят:
— «Уж
э тот
Фрице!
Ох,
Фрид­
рих— это
башка!»—и кто-то,
подняв
палец
и
рот
раскрывшй
зубастый,
о
чем -то
хочет
спросить
и
сл ова
найти
не
может
и
бьет
се бя
по
бокам.
Так
в от,
лукаво
веселясь,
пр ов ожу
я
с
ним и
часы
и
в ижу,
как
прорастает
в
них
разум,
ищет
сл ова
спросить
о
важном
—
и
не
находит.
Посмотрим.
К акие
счастливые
д ни!
Святая
веселость
бе­
зумия!
Не
считал
ли
я
се бя
чудотворцем?
Нет,
ничто
не
каз ало сь
мне
чудом .
И
если
бы
пришли
в
страну
испанские
войска
и
королева,
мы
с
А льте ром
и
Копфом
и
другими
пошли
бы
их
встретить,
взял и
бы
их
под
руки,
—
Вир т—к ор оле ву,
я—барабанщика
и
повели
бы
их
под
кле н ами
предместья
с хорошим
ра зг оворо м:
—
страна
просторна
и
незастроена,
—
и
они
бы
спо­
ткнулись
навеки
о
нашу
счастливую
глупость,
и
кое-чему
научились
бы
все
мы
др уг
у
друга.
—
Кто
здесь
кого
и
ч ему
научил
во
в сей
этой
истории?
Вот
увидим.
♦♦
♦
168

В
столице
Квадратных
жила
Кат ар ина
Хелль.
*
*
♦
Я
вид ел
ее
у
президента;
она
стояла,
к асая сь
ст ола
концами
пальцев,
и
смотрела
на
мен я
из-
под
тяжелых
в ек.
Она
ймела
вид
великолепного
сторожевого
пса.
В
ее
присутствии
длинное
лицо
президента
темнело,
движения
его
становились
коротки, и
ве сь
он был
скован
мрачною
и
страстною
осторожностью;
дыхание
его
прерывалось,
к орич­
невые
кру ги
под
глазами
выражали
скрытое
муче­
ние
любви
и
страха.
Что
тут
творилось?
Я
кое-когда
приходил
к
президенту
и
раньше.
Мне
казалось
тогда,
что
п лохо
та м,
где
меня
н ет.
Я
приходил
к
президенту
и
пытался
неоднократно
его
чем-либо
уди вит ь.
Кажется,
я
воображал,
что
этот
испанец
скучает.
Я
приносил
ему
кое-какие
трактаты,
несколько
сист ем,
отрицающих
одна
д руг ую.
Он
недоумевал,
все
систем ы
одинаково
его
р аз др ажали
(меня также), — это я и хотел
ему
доказать.
Ему
нужны
были
вне
всяких
систем
только
Испания,
в о-пе рвых ,
и,
во-вторых,
Ката­
рина
Хелль.
А
мне ?
Ит ак,
Катарина
Хелль!
—
Она
из-под тяжелых
век
глядела
мне
в
гл аза
в зг лядом
мрачного
вл а­
дычества,
и
это
мне
не
понравилось.
Тут
впервые
мне
не
понравилось
очень
многое.
Очевидно,
169

я
не
был
лишен
дара
предчувствий.
Я
всунул
обратно
в
портфель
к ипу
моих
трактатов
и
вы шел
с
поклоном.—«Но,
с у дар ь », — сказал президент
мне
вдогонку,
—
а
я
из -за
двери
взглянул
на
да му
и,
сделав
ей
невероятную
гримасу,
дверь
пр ихлопн ул.
Я
не
мал о
слышал
от
моих
Квадрат­
ных
относительно
этой
Кат ар ины
Хел ль.
*
*
*
Был
де нь
луче за рн ый
и
белый,
какие
бывают
в есною
в
Квадратной
республике.
Самое
небо
в
это й
невиннейшей
из
стран
каз ало сь
мне
еще
нерожденным;
его
голубизна
не
прос т упа ла
из
белого
пух а
паров
и
свет
апреля
был
пронзительно
светел,
как
сн ег.
Вот
в
это
ут ро
Катарина
Хелль
взошла
по
лестнице
мо его
чердака
и
предстала
мне
в
виде
великолепного
розовощекого
бедствия
с
холодными
глазами.
Эта
восхитительная
дама
пришла
ко
мне
с
до­
носом
на
президента.
Она
прив ол ок ла
мне
во рох
вчерашних
новостей
с
видом
героини
и
проро­
чицы.
Сверх
того
она
имела
намерение
провоз­
гласить
меня
освободителем
республики
и
вождем
восстания
за
независимость
Квадратной
страны.
Я
сид ел
против
нее
за
некрашенным
до щат ым
столом,
обдирал
древесные
заусенцы
с
его
досок,
170

протертых
м оими
локтями,
и
пытался
пронзить
ее
страстными
взорами.
Не
дрогнув,
она
изложила
мне
положение
ве­
щей
и
представила
сво й
п лан
н еот ложн ых
д ей­
ствий.
Во
дворце
президента
готовятся
к
приему
испанской
королевской
семьи.
Договор
о
воссо­
единении
будет
подписан
принцем
Редегой,
стар­
шим
племянником
ко ролев ы;
бессловесное
ста до
Кв г дратных
было
п окорн о
предателю
президенту
и
будет
п окорн о
испанским
узурпаторам.
—
Бессловесное
стад о!
—
спросил
я,
и
она
на
меня
взглянула.
—
Вы
мен я
восхищаете,
су­
да рын я,
—
сказ ал
я,
—
прошу
продолжать.
Катарина
Хел ль
сто ит
на
страже
свободы,
партия
Катарины
Хел ль
готовит
восстание
на­
завтра.
Сбор
возле
ратуши
после
закрытия
ры н­
ков.
Я
засмеялся. — «Чтобы
хотите
ск а за ть»,—
спросила
она,
я
ответил:
— «О,
вы
меня
волнуете,
сударыня»
—
и
она
пр од ол жала:
— «Арест
прези­
ден та
в
четыре
часа
пополудни».
Тогда
я
вскричал
и
ки ну лся
перед
ней
на
колени.
—
«Что это,
к ам рад ?»—спросила она,
краснея.—«Это
восторг,
Катарина, — ответил
я
и
вз ял
ее
руки
в
свои:
—
освобождается
мес то,
это
место
бу дет
мои м».
—
«Президентское кресло?» — сказала она тихо .
—
«Нет,
место
на
твоей
груди!»—ия обнялее,
она
п ромолча ла,
слегка
потупившись.
Какая
ве ли­
171

колепная
тварь!
—
Я
принялся
ее
целовать,
до­
вольно
осторожно,
впрочем,
и
она
сл егка
ул ыб­
нулась
и
сказа ла,
пе ре д охнув: —«П омимо
действия
м оей
партии
ну жна
поддержка
толпы,
для
этого
достаточно
вашего
имени
вот
з десь
—
и
достала
бумагу
из-под
выреза
платья
на
груд и,
причем
я
вел
себ я
в
меру
предосудительно;
я
взя л
бу­
магу:
в
ней
были
пр иказ ы
о
захвате
арсена лов ,
пристаней
и
дворца.
—
«Вы
появитесь
на
площади
в
час
закрытия
р ы нк ов», — сказала она
и
т рону ла
рукой
мою
ще ку;
тогда
я
ударил
по
это й
руке
и
в
клочки
разорвал
бумагу.
—
До
свидания,
—
сказа л
я
и,
схвативши
шл я­
пу,
помчался
по
лестнице
вниз.
—
Куд а!
Куда!
—
ска зал а
она,
растерявшись.
—
К
президенту,
сударыня!
—
кри кну л
я
и
вынесся
вон
из
дома.
*
*
*
—
Пр ези ден т!
—
сказа л
я,
налетев
на
него
с
разбега,
—
немедленно
прекратите
ввоз
испан­
ского
сы рья
в
ст р ану,
—
к
чор ту
испанскую
шерсть
и
пря жу!
Остальное
я
беру
на
себя.
—
В
чем
де ло,
сударь! —
от вети л
он
нетерпе­
лив о,
и
тут
я
увидел,
что
был
он
о дет
в
расшитое
золотом
платье,
а
в
глубине
его
приемного
зал а
помещена
эстрада,
крытая
сукном,
и
на
ней
три
золоченых
кресла
с
испанскими
гербами.
172

—
Когда
вы
ждете
этих
испанцев?
Нельзя
ли
их
вернуть
обратно,
президент?
—
ска зал
я.
В
это
мгновение
грянула
музыка
вдали,
напоми­
нающая
древнюю
сарабанду.
Старый
Фри дри х,
слуга
президента,
появился
в
дверях,
сияя
у ми­
лением
и
сединами,
И
произнес:
—
«Господин
президент,
их
высочества
вступили
в
черту
го­
рода».
Президент
х рипло
ответил:—«Хорошо,
и ди­
те»,—и продолжал смотреть на меня,
не
отрываясь.
—
Когда
вас
завтр а
придут
арестовать,
—
ск азал
я,
и
лицо
его
перекосилось
мертвой
улыб­
кой,
—
это
будет
после
пол удня
—
переоденьтесь,
идите
в
таверну
Дике
Зу пе,
что
на
торговой
пло­
щади,
там
вы
найдете
меня.
—
Что
вы
хотите
от
меня,
с уда рь?
—
сказал
он,
мер т вея
все
больше.
—
Хоч у,
чтоб
вы
сидели
на
ва шем
месте,
—
сказ ал
я,
—
хочу,
чтоб
это
кресло
не
опроста­
лос ь,
оно
мне
не
нравится,
очень.
—
Чт о!
почему!
я
не
поня л,
—
сказ ал
он.
—
Потому
что
вас
повесят,
а
меня
посадят
сюда.
То
и
другое
насильно
и
незаслуженно,
сударь.
Президент
позвонил
дв аж ды,
во шли
двое
жан­
да рмо в,
и
вслед
за
ни ми
са ма
Катарина
Хелль.
—
Арестовать,
—
произнес
президент,
кивнув
в
мою
сторону.
— «Друг
мой,
я
головой
отвечаю
за
этого
че л ове ка», — сказала Катарина и положила
173

руку
на
плечо
несчастного
президента;
он
сделал
зна к,
и
жандармы
вышли.
Как
эта
дама
б ыла
бела,
умна
и
спокойна,
она
не
снимала
перчаток,
ни
одна
прядь
не
отделилась
из
ясного
слитка
ее
превосходных
в олос.
Она продолжала:
—«Фридрих
Безродный — любимец Квадратных
людей,
они ра з­
несли
бы
в
щепы
дом
его
заключения.
Он
не
желает
вам
зла».
Она
тонко
вела
св ою
игру,
эта
женщина:
я
оскорбил
ее
—
вот
она
избавляет
меня
от
т юрь­
мы;
я
предал
ее
—
и
вот
она
выражает
мне
совер­
шенное
с вое
доверие;
какой
глубиной
низости
на до
обладать,
поступая
ст оль
великодушно!
Я
ме­
рил
ее
свирепыми
взглядами,
ибо,
будучи
мне
отвратительна,
она
в
то
же
вре мя
мне
нравилась.
Она
отвечала
мне
в зором
столь
наглой
кротости,
что
президент
ревниво
и
мучительно
содрогнулся.
Бед н яга
им ел
вид
затравленный
и
одичалый,
его
бескровное
и
смуглое
ли цо
было
запрокинуто
в
золотом
высоком
воротнике
с
выражением
пы­
таемого
на
смерть
преступника.
Тут
под
самым и
окнами
дворца
грянул
испан­
ский
оркестр
и
по
лестнице,
устланной
тканями,
дрыгая
тонконого
подобно
трем
чудовищным
кук­
лам,
взошли
трое
принцев
и
брякнулись
в
кресл а;
всл ед
за
н ими
зашелестели
рсб ы
трех
камерер,
и
в
зал
вп олз ла
лопоухая
крошка
с
огромными
к руг лыми
собачьими
глазами.
174

—
Понимаете,
нам
пришлось
взя ть
с
собой
принцессу
Паул ету ,
суньте
ее
куда-ни­
бу дь,
—
сказ ал
младший
пр инц,
и
камереры
зашипели.
Принцессе
подали
кресло,
она
з апу т алась
в
юб­
ках
и
с
тихим
писком
упала.
Старший
принц
Редега
захохотал.
—
Должно
быть,
у
нее
опять
выскочили
но ги
из
суставов,
—
ск азал
он,
—
воткните
их
на
место,
сеньора,
и
прекратите
возню.
Паулет а
с ела
и
важно
произнесла: —«Нет,
они
не
выс коч или ,
президент.
Принцы,
вы
д ур аки.
Кто
будет
разговаривать?»
—
Ей
сделалось
недавно
14 лет, — с казал
сред­
ний
принц,
одержимый
тик а ми,—и
подпрыгнул —
и
как
тол ько
сделалось
—
кончено!
—
он
икнул
и
з аикн улся :
—
и
вот
она
ст ала
разговаривать,
и
все
знает
и
раз го вар ив ает
вечно.
—
И
он
замол­
чал ,
подпрыгивая
и
нервно
икая.
—
Во-первых, — сказала
тогда
Пау лет а,
— где
шоколад,
который
королева
тетя
п ри слала
п ре­
зиденту?
Но
тут
дво е
младших
принцев,
зацепив
друг
др уга
шпорами,
подрались
и
выхватили
эспа­
дроны.
Их
долго
разнимали
среди
верещанья
и
возни.
Паулета
бранилась,
охала
и,
подозвав
меня,
вцепилась
в
мою
жилетку,
требуя
защиты.
Наконец
обоих
принцев
вод вори ли
обратно
на
175

их
места,
где
они
и
развалились,
задрав
н оги
на
ручки
кресел
и,
задыхаясь,
кончали
перебранку
в
изнеможении.
Паулет а
пригладила
мне
брови,
пощипала
мне
правое
ухо
и
сказала:
—
Президент,
королева
Тетя
говорила,
что
вы
подарите
ей
все
ваши
кор аб ли
и
горо да ,
и
мне
хотелось
бы
узнать,
к огда
мы
их
получим!
Может
быть,
сегодня
уже
поздно?
Тут
под нялс я
визгливый
хохот .
Старший
принц
Редега
опрокинулся
в
кресле
и
показывал
длинным
пальцем
на
Паулету,
младшие
кри чали
подражая
ослу
и
поросенку,
— это
продолжалось,
покамест
не
задохнулись
все
трое.
Камереры
по­
метались,
пометались
и
замерли.
—
Это
государственная
тайна,
ты,
лопух,
—
прос к рипе л,
задыхаясь,
средний
пр инц.
—
Ох,
ох,
ох,
—
сказал
младший,
—
она
иди­
отка,
это
в сем
известно,
ее
нельзя
брать
с
соб ой
в
гости.
—
Что
я
с каза ла
Такое!
—
в оскли кнул а
Пау­
лета,
и
я
ей
ответил:
—
Ваша
тетя
пошутила,
принцесса;
никто
не
дарит
таких
вещей
чужим
королевам.
—
Разве?—
с казал а
она
и
принялась
рассма­
тривать
мою
руку.
Президент
дрожащими
и
белыми
губами
про­
изнес:
176

—
В
наших
игрушечных
мастерских,
прин­
цесса,
есть
прекрасные
корабли
с
флагами
и
целые
г орода
с
белыми
ба шн ями
и
п озолот ой.
Вы
по лу­
чите
их
в
красивой
к ороб ке
с
большими
лентами
и
сверх
того
живого
карлика
и
г оворящ ую
птицу.
Редега
н ыл,
нев
силах больше
смеяться,
и
тыкал
с вой
гнусный
палец
в
лицо
президенту,
а
Паул ет а
во сх ище нно
сказ ала :
—«Он
очень
добрый,
правда?
Только
вместо
карлика
я
хочу
вот
этого
че ло­
век а»,— и обхватила цепкими лапками мою руку .
—
Ох,
на
вас
сто ит
посмотреть,
президент,
—
з аг ово рил,
наконец,
Р ед ега,
— она
вас
выдала
при
посторонних,
ой,
я
ум ира ю,
да
не
могу
же
я
б оль­
ше
смеяться,
ой,
ой,
ой!
Господа,
вы
не
заметили,
у
президента
нос
пожелтел,
это
пахнет
виселицей,
дорогие
сеньоры.
Президент,
арестуйте
свидетелей
немедленно
и
дайте
мне
апе-апель-апельсин.
—
Лекарства,
идиот,
я
задыхаюсь!
—
кр икн ул
он
своему
ментору,
и
тот
немедленно
в лил
ему
в
рот
содержимое
тр ех
флаконов.
Президент
н аклон ил ся
и
глух о
произнес:
—•
Комнаты
вашим
выс о чес твам
приготовлены.
Все
поднялись
и
с
шорохом,
шарканьем
и
сто ­
нами
п оволок лис ь
вон
из
зала.
— «В озь мите
меня
на
руки,
вы
б ол ьш о й», — сказала мне Паулета
и
п ови сла
на
моем
плече.
—
Президент
погиб,
— шепнула
мне
Катарина,
а
принцесса
громко
сказала:—«Не
смейте
с
ним
го­
12 Исповедь неразумных
177

вориТь
никто,
он
Только
мой
и
больше
ничей!
Несите!»—и я отнес ее,
и
тотчас
вернулся.
Тут
я
увидел,
как
Катарина,
подобрав
подол
пл ать я,
спускалась
по
лестнице,
а
сверху
прези­
ден т
следил
за
ней
с
видом
человека,
от
которого
уходи т
жизнь.
Катарина
была
его
возлюбленной
и,
отвернувшись, уходила
от
нег о
в
тот
ча с,
когда
он
был
близок
к
крушению
и
агонии.
Я
з асм еялся :
эта
да ма
спасалась
медленным
зме ины м
бегом,
считая,
что
я
долж ен
был
выдать
ее
президенту:
между
тем
сказ ал
ли
я
хот ь
слово
намека
на
ее
участие
в
заговоре.
Но
на
лице
ее
бы ла
написана
измена,
и
президент
это
по нял
по-своему;
он
обер­
ну лся
на
мой
спокойный
см ех
и
с
ревнивой
не на­
вистью
опустил
глаза.
—
Президент,
—
ска зал
я,
—
приготовьте
на­
завтра
плащ
и
маску
и
запомните
название
та­
верны:
Дике
Зу пе,
что
на
торговой
площади.
До
завтра.
—>
И
вышел,
и
до
утра
не
за ход ил
домой,
ибо
не
был
уверен
в
том,
что
добле с тн ая
Катарина
не
поджидает
мен я
в
м оей
постели
на
чердаке.
С
часу
следующего
дня
я
забрался
в
Таверну
и
развлекал
своих
д оро гих
Квадратных
добро­
душной
болтовней
об
испанцах.
Но
косые
скл адки
леж али
на
лбах
Андерса,
Альт е ра
и
Копфа,
178

и
хозяин
таверны
ворчал мне
в
ухо:
—«Унасс
пр е­
зидентом
не
ладно,
народ
собрался
у
южной
за­
ставы,
сколочен
с
утра
эшафот
—
для
кого
неиз­
в естно ».
—
Для
кого!
Для
предателя,
да,
—
с казал
Андерс.
—
Кто
такой
п ред ат ель!
—
говорю
я,
а
Копф
отвечает:
—
«Президент нас продал Испании,
Фрице.
Готово
дело».
—
Вздор,
—
говорю
я,
—
с лыха ли
—
испан­
с кая
шерсть
задержана
нынче
у
границы!
Испан­
с кая
рыба
отправлена
вспять
на
шестистах
испан­
ских
возах.
На-завтра
всю
шерсть
и
всю
ры бу
на
рынок!
Испанских
т ова ров
не
будет.
—
О!
О!
О!
—
что
тут
п одн ялос ь.
—
Ур а,
Фридрих!
Фонарь
вверх
для
Фрид­
риха.
Вот
это
да!
вот
это
слово!
Вот
это
сказ ал!
Тогда
Ви рт
осмелел
и
кр икн ул:
— «Эй,
Фриц,
господин!
А
слыхал,
кто
плетет
о
предателях!
Кто
нашептал
н а роду!
Кто
эшафот
сколотил
руками
Квадратных!
Ве дь
это
она,
Катарина
Хе лль».
—
Ого,
Кат ар ина!
—
ск азал и
люди;
и
я
выше л
вперед,
подбоченился
и
з апел:
Катарина
достойна
любой
перины,—
Люблю
Катаргну—грешен!
Да
некстати
ей
то лько
я зык
привешен,—
Не
слушай,
камрад,
Катарины.
12»
179

—
Перина-Катарина! — орали
Квадратные, ры­
ча
от
хох ота ,
и
замолкли,
разинув
веселее
рты ,
когда
я
стал
продолжать:
Катарина
Хел ль
моя
отрада,
Уста
розовей
черешен.
Камрад,
люблю
Катарину,
грешен,
Только
слушать
ее
не
надо!
Я
притоптывал
и
приплясывал,
и
л юди
плясали
со
мной,
плясали
испанскую
сарабанду
в
честь
Катарины,
которую
слушать
не
надо.
Тут
во шел
президент;
в
плаще
и
маске;
он
стал
под
сводом
у большой
бочки,
и,
продолжая
пляску,
я
к
нему
подошел.
—
Кто
окр ужи л
дворец?
Кто
гонится
за
мной?
Где
Катарина?
—
спросил
он.
—
Терпение,
президент,
—
ск азал
я,
— через
час
все
будет
в
порядке,
народ
водворит
вас
на
прежнее
место.
—
Где
Катарина?
Я
не
ответил.
—
Испанцев
схватили,
—
сказал
президент,
и
я
повторил: —«Через
час
все
будет
в
по­
рядк е».
Он
скинул
маску;
с
желтизной
черные
глаза
его
горели
упорством
отчаянья:
—
Помогите
мне
умереть,
—
сказ ал
он
и
вы­
нул
шпагу
из
ножен.
180

И
тут-то
вломилось
с
площади
г урьбой
кв ад­
ратное
дурачье,
волокущее
на
спинах
испанских
принцев
и
маленькую
Паул ет у.
— «Фридриху
ис­
панцев,—
держи
их,
Фрице,
получай,
госпо­
д ин!»— голосила орава.
Они
посадили
принцев
вокруг
меня
на
бочки,
Пау лет а
тряслась,
вцепившись
в
мои
обшлага.
Я
м олчал,
и
толпа
вокруг
меня
замолчала,
пове­
с ивши
р уки
как
плети.
—
Ну,
тумбы,
ну,
булы ж ник и,
ну,
кол­
п аки,
—
ск азал
я
ра з де льно:
—
Теперь
конец.
Я
ухожу
из
ва шей
страны.
Вот
это
был
тот
час,
к огда
произошло
мое
избрание.
Лю ди
словно
примерзли
к
месту
одерве-
нелые.
Потом
пошел
шоро х,
в з дохи,
рычанье,
нытье.
—
СкоТы,
уродо ва ть
детей!
П рочь
от
меня!
—
с казал
я
г ромк о.
Коп ф,
Андерс,
Альтер
и
В ирт
кинулись
с
бранью
на
пришедших;
медные
их
кулаки
повисли
в
в озду хе
таверны.
—
Ст ой,
Фрице,
стой,
Фрице,
ошибка!
—
орали
восставшие:
—
ст ой!
нельзя
уходить!
Ал ь­
тер,
Вирте,
стань
на
места,
стой!
мы
его
не
отпустим.
Нам
Катарина
сказала,
что
Ф рид рих
бу дет
о чень
доволен
нами.
Катарина
сказала,
Фрице.
181

Тут
гр яну ли
глотки,
как
тру бы,
см ех
гремел
не
смолкая
добрых
четверть
часа.
Катаргна
достойна
любой
перуны—
•Не слушай,
камрад,
Катарины!
*
*
*
Восставшие
Квадратные,
счастливо
ухмыляясь,
по
мое й
команде
по днял и
испанских
детей
на
носилки, чинно
строясь,
их
окружили и,
с
по чест ью
и
мирно
н апев ая,
понесли
их
обратно
во
дво рец .
Я
услал
за
н ими
и
всех
ос та льн ых,
вплоть
до
Вирта,
и
в
опустелой
таверне
пр окр ался
в
ниш у,
где
возле
огромной
бочки
был
ск рыт
президент.
Теперь
ему
следовало
вернуться
во
дворец
так
же
незаметно,
как
он
оттуда
у шел.
Я
позвал
его:
молчание;
я
взя л
фонарь
со
с тола
и
опустился
воз ле
т ела,
обмотанного
черным
п ла­
щом.
Свет
фонаря
отразился
в
мертвых
глазах
президента.
*
*
♦
И
вот
—
наследство,
оставленное
мне
мертве­
цом:
одиночество.
Одиночество
б ыло
названием
диавола,
уб ив­
ш его
его.
О дин оч ество
с
женщиной,
предавшей
его;
од ино честв о
в
нелюбимой
стране,
которую
предал
он
сам
ради
родимых
кустов
испанской
182

крапивы;
здесь,
куд а
я
позвал
его
ра ди
его
сп а­
сения,
одиночество
настигло
его
последним
уда­
ром
и
здесь
и
навеки
я
принял
его
в
наследство:
в
опустевшей
таверне
над
прахом
мертвеца
диавол
одиночества
возложил
мне
руку
на
че ло,
и
с
одино­
ч еств ом
мы
стали
неразлучны.
Все
остальное
—
повесть
м оей
с
ним
борьбы.
Мои
дорог и е,
т уп ог оловые
мудрецы,
мои
бед­
ные
Квадратные друзья,
глуп цы,
мучители,
враги!
Они
законопатили
меня
в
президентское
кресло.
За
то,
что
я
знал
их,
за
То,
что
мне
б ыло
хорошо
с
ними,
за
то,
что
я
р адо вал
их
добрым
вздором
и
крепкой
п рав дой
—
они
сделали
меня
пр ика з­
чиком
республики,
рыботорговцем
и
счето­
водом.
Когд а
я
был
с
ними
—
чего
им
еще
не
доста­
ва ло?
Добрее
не
знаю
н аро да,
правдивее,
трудо­
любивей
и
проще,
любвеобильней.
Они
запутались
в
сло в ах,
ибо
одному
они
не
смогли
еще
научиться:
верным
словом
назвать
нашу
дружбу.
И
вот
над
трупом
президента
они
мен я
провозглашают.
Они
мне
дарят
власть,
дв о­
рец,
кареты,
з олото,
сады.
«Мы его приоденем,
как
куколку». — «Тц,
ц.
Он
носит
штаны
из
на­
шей
шерсти!»—«Фрице,
хочешь
быт ь
королем?»
183

—
01 король Фридрих!
—
они
хлопают1
с ебя
по
ко лен ям
и
заливаются
сч аст ли вым
смехом.
Конец.
Мы
перестали
встречаться.
II.
Семь
или
восемь
лет
прошло
с
того
вечера,
и
пя ть
лет
с
тех
п ор,
что
Катарина
бы ла
выслана
в
Сев ер ный
монастырь,
во
второй
год
мое й
власти.
Где
бы
ни
зарождался
заговор,
кто
бы
ни
восста­
вал
против
меня,
во
всем
я
знал
и
чувствовал
ее
присутствие,
лишенное
ненависти,
но
постоянное
и
принципиальное.
Сколько
раз
она
сходилась
со
мной,
исчезала
и,
внезапно
появляясь,
вновь
завязывала
отношения;
и
всякий
раз
я
сознавал
ее
цель:
обезвредить
мен я
и,
не
рассчитывая
под­
чинить,
б ыть
возможно
бл иже
ко
мн е,
чтобы
п ро­
следить
мои
намерения
и
поступки.
Ее
прис ут­
с твие
волн ов ало
меня
вдвойне,
как
близость
сильной
и
соблазнительной
любовницы
и
одновре­
ме нно
м оего
всегдашнего
и
крайнего
врага
и
опас­
но го
шпиона.
Но,
только
к огда
я
убедился
в
ее
решении
покончить
со
мной,
я
решился
на
арест
и
ссылку,
и
Катарина
не
бы ла
ни
слишком
уд и­
в лена,
ибо
верила
в
мою
проницательность,
ни
приведена
в
отчаянье,
ибо
не
теряла
надежд,
а
сверх
того,
на до
сказать,
не
питая
ко
мне
люб ви,
184

была
сильно
ко
мне
неравнодушна.
Должен
отм е­
тить,
что
это
не
помешало
бы
ей
меня
погубить,
так
как
ответственность
ее
перед
партией
была
так
же
в ел ика,
как
и
увлечение
ее
республикан­
скими
идеями.
Чт обы
отделаться
от
меня,
она
избрала
обыкновенный
удобный
способ.
Заметив
в
ней
возбужденность
и
болезненность,
я
начал
следить
за
ней
и
ст ар ался
облегчить
ей
испол­
нение
ее
пла нов ,
чтобы
направить
их
в
опреде­
ленное
русло.
Конечно,
она
предпочитала
и збе­
жат ь
выстрелов
и
кровопролития,
хот я
и
против
это го
я
принял
меры,
что
при
нашей
близости
пред­
ставлялось
нетрудным.
Мне
становилось
все
весе­
лее
и
тревожней
по
мере
тог о,
как
я
замечал,
что
намерение
ее
крепнет
и
превращается
в
опреде­
ленный
план.
Мы
завтр ака ли
всегда
в
м оей
к ом­
на те
между
а льк овом
и
письменным
столом,
от
которого
ключи
постоянно
были
на
мне.
По
ее
просьбе
никто
нам
не
прислуживал,
и
завтрак
сос т оял
из
холо дн ог о.
Она
всегда
отлично
вл а­
д ела
собой,
но плохо
знала
свое лицо,
и часто,
к огда
я
ее
ласкал,
я
наблюдал
в
нем
борьбу
опья нен ия
с
желанием,
верней
необходимостью,
б ыть
на-чеку.
К
завтраку
я
всегда
доставал
все
сам
так
же,
как
всегда
сам
раску по рив ал
и
разливал
вино,
и
ждал,
когда,
наконец,
она
решится
и
како й
сп о­
соб
найдет
ее
изобретательность.
В
тот
де нь
она
выдала
себ я
страстностью
и
настойчивостью
ласк
185

и
тем,
как
она
закрывала
глаза,
обнимая
меня,
причем
веки
крепко
и
надолго
смыкались
и
тре­
петали;
она
всегда
была
сдержанна
и
никогда
—
чувствительна,
я
наст ор ожи лся.
Чтобы
дать
ей
возможность
насыпать
яд,
я
вышел
на
минуту
из
комнаты,
попросив
ее
р азл ить
вино,
п рош ел,
ст уча
и
шар кая
ногами,
и
тотчас
же
неслышно
вернулся
к
две ри
и
заглянул
в
не е.
Катарина,
стоя,
н алив ала
вино
в
мой
ст акан,
оправленный
брон зой ;
в
левой
руке
ее
была
зажа та
б ум ажка.
Моя
всегдашняя
вражда
к
ней
мгновенно
обо ­
стрилась
до
ненависти
и
отвращения:
покушение
на
мою
жизн ь
потрясло
мен я
физически,
а
то,
что
это
была
женщина,
постоянно
дразнившая
меня
несимпатичной
и
как
бы
противоестественной
своей
мужественностью,
превращало
мое
р аздр а­
жение
в
ярость.
Я
вошел
с
весе лы м
г овором,
по лож ил
перед
ней
ц веты
и
поцеловал
ее
в
шею;
мне
хотелось
истерзать
ее.
Я
сел
напротив
нее
и,
придвинув
свой
стакан,
р ассказ ы вал
ей
анекдот
и
см еялс я;
она
сидела,
откинувшись
и
замерев,
не
в
сила х
улыбаться.
По том
я
приподнялся,
с казал :
—
Итак,
—
взя л
ложку
и,
как
бы
без
всякой
надобности,
ст ал
размешивать
вино
в
стакане
и,
глядя
на
не е,
посмеиваться;
потом,
м олча,
пр о­
тянул
ей
стакан.
Не
сразу,
но
она
пон яла
и,
о ка­
менев,
смотрела
на
меня
мрачно
и
сознательно
186

запавшими
темными
гла зам и.
И
к огда
я
подал
ей
ст акан,
она
подняла-было
его
к
губам,
но,
подер­
ж ав,
поставила
назад
и
опустила
глаза; я
смотрел
на
нее,
дрожал
и
смеялся.
Я
жи ву
одиноко,
но
бываю
в
большом
обще­
ст ве,
на
вечерах,
где
принадлежишь
в сем
и
никому.
Ср еди
людей,
работающих
со
мн ою,
нет
ни
одного
гл упого ,
неспособного
или
не
верящего
в
меня,
как
в
провидение;
но
мои
постоянные
посетители
и
единственное
интимное
знакомство
—
пле м ян­
ники
испанской
королевы — идиоты
и
ничтожества,
которые
любят ,
боятся
и
презирают
меня.
Никто
не
развлекает
меня,
как
эти
милые
обезьяны,
безобразные,
изящные
выродки,
тупо­
умие
и
фантастичность
к от орых
меня
постоянно
восхищает:
в одян очные
длинные
черепа,
окр уж ен­
ные
черными
локонами,
длинные
мягкие
носы,
мясистые
подбородки
и
выпуклые,
выдавленные
наружу
прекрасные
тупые
глаза;
их
четверо;
сестре
их
скоро
пятнадцать
лет,
и
мне
следовало
бы
на
ней
ж енит ься.
Когд а
я
к
ним
прихожу,
один
садится
на
ст ол,
д ругой
валится
на
ковер
и
ежеминутно
подпрыги­
вает
и
хрюкает;
третий
ложится
поперек
мо их
колен
и
ручек
кр есл а,
—
и
начинается
ужас аю ­
187

щая
болтовня
кар каю щих
картавых
голосов.
Нигде
я
не
см еюс ь,
как
у
них,
ибо
в
мелочах,
в
языке,
в
изящном,
в
изобретательности
эти
к ре­
тины
неподражаемы,
бессознательно
ге ни а льны.
Они
привязаны
ко
мне,
как
ни
к
кому,
но,
если
бы
им
не
было
строжайше
приказано
ув ажа ть
во
мне
старшего,
опасного
и
необходимого
чел ов ека,
они
третировали
бы
меня,
как
дядьку
из
солдат.
Потом,
вы пив
шо кол ад
с
бисквитами,
из-за
которых
они
дерутся,
двадцатилетние
парни,
—
так
как
им
мно го
не
дают,
чтобы
они
не
об ъе да­
ли сь,
—
мы
ид ем
в
большой
зал
дворца
и
упраж­
няемся
на
эспадронах
и
шпагах
с
каждым
пооче­
редно.
Должен
с казать ,
что
лучшее
в
них
—
это
их
руки:
когда,
становясь
со
шпагою,
они
з анося т
вверх
тончайшую
левую
кисть,
то
она
напоми­
нает,
—
не
знаю,
—
гроздь
б елых
глициний ,
ака­
ций?
—
это
ни
с
чем
не
сравнимо.
Но ги
у
в сех
кривые,
но
прекрасной
формы:
с
удлиненными
суставами
и
тонкими
икр ами ;
если
бы
не
их
вихля-
вость
и
постоянные
головокружения,
мои
испанцы
были
бы
необычайно,
сказочно
гра цио зны .
На
охоте
они
серьезны,
возбуждены,
кра я
отвислых
щек
роз ове ют;
то,
как
они
д ержат ся
в
седле
и
каким
движением
поднимают
ружье,
—
доставляет
мне
бесконечное
наслаждение.
Толь ко
младший
позволяет
себе
дурачества,
—
вытаски­
ва ет
лорн ет
и
в
не го
разглядывает
лес
и
пробе­
188

гающую
ди чь,
виснет
на
седле,
перекинув
поперек
нег о
ногу,
садится
лошади
на
шею
и
без
кон ца,
с
конфетой
в
без зу бом
рту,
напевает
куплеты
и
гримасничает.
Братья
бр анят
его
и
толкают,
гувернер
поддерживает
его
под
мышки
и
умоляет
о
послушании
им енем
покойной
матери.
Старший
едет,
упершись
рукой
в
ле вое
бедро,
и
вытягивает
длинную
ше ю;
в торо й,
наиболее
предприимчивый,
но
бестолковый,
рыскает
кругом
в
кустах
на
сво ей
прекрасной
красноватой
лошади
и,
смешно
и
важно
выпячивая
и
съфкивая
толстую
ни жнюю
губу,
сри щет
собаке.
Вечером,
когда
мы
возвращаемся
к
ужину,
в
огромной
деревянной
черной
столовой,
мерца­
ющей
позолотой
рам,
на
парадном
конце
ст ола
в
высоких
кр есл ах
с
гербом,
нас
принимает
герцо­
гиня-сестра.
Она
очень
похожа
на
маленькую
шершавую
собачку
и
важно
нам
кл аня ет ся,
п ро­
тягивая
белую
косточку
руки
для
поцелуев.
Прямые
волосы
ее
достигают
плеч
и
закры­
ва ют
уши;
большие
черные
глаза
почти
лишены
белков,
нос
мал
и
пр ида вл ен,
и
ще ки
висят,
что
еще
усугубляет
ее
сходство
с
безобразным
п оро­
дистым
и
грустным
щенком.
Я
ее
оч ень
люблю,
в
ее
д етс кой
и
болезненной
глупости
и
важности
ес ть
и сти нно
царственная
прелесть.
Движения
ее
медленны
и
величавы,
она
страшно
м ала
ростом
и
поэтому
почти
всегда
си-
189

дит;
очаровательный
юный
у роде ц.
Она
пл охо
вл аде ет
языком
страны,
постоянно
приплетая
испанские
и
французские
слова,
называет
меня
Фре де рик о,
ва ше
п рев ос ходи те льст во,
генерал.
Тоном
священной
матроны,
разглаживая
мертвыми
пальчиками
толстый
му ар
на
игрушечных
во­
стреньких
кол енках,
она
рассказывает
мне
свои
детские
истории
и
глупости:
о
щеглятах,
леврет­
ках,
обез ьян е
и
других
своих
п ри дворн ых.
Она
улыбается
очень
редко,
радость
свою
обык­
но венн о
выражает
ус ловн ым
х люпан ьем
в
ладоши
и
никогда
не
оживляется;
но
раз
или
два,
когда
я
ви дел
ее
улыбку,
я
был
потрясен
и
растроган:
это т
огромный
рот,
раскрывшись,
изогнулся
с
таким
жалобным
счастьем,
и
тупые
глаза
п ро-
низались
таким
глубоким
сиянием
и
тоской,
что
мне
пришла
в
голову
сказка
о
великой
и
св ятой
душе,
изредка
посещающей
принадлежащее
ей
бедное
полуживое
те ло.
♦*
♦
Мне
позволили
жениться
на
этом
крошечном
лопоухом
чудовище,
мне
бросили
ее,
как
подачку
дружественного
трона,
несколько
обеспокоенного
мое й
личностью;
и
только
потому,
что
никто
более
приличный
ее
бы
не
взял.
Кроме
того,
они
будут
спокойнее,
з ная
наверное,
что
я
останусь
бездет­
но

н ым.
Милый
маленький
уроде ц ,
ра ди
не го
отде­
лывается
старый
красивый
дво рец ,
и
в
старом
короле вс ком
с аду
строится
павильон
с
дельфи­
нами,
—
можете
себ е
представить,
друзья
мои,
как
обрадован
народ!
*
*
*
Был
частный
прием.
Принимая,
я
обдумывал
од ин
но вый
план,
к ото рый
должен
сделать
мен я
очень
п оп улярн ым
у
черни,
и
был
рассеян.
Мне
д олож или
о
баронессе
—
не
помню
какой.
Я
сунул
ру ки
в
карманы,
подошел
к
ней,
чтобы
поскорей
ее
выпроводить,
и
по
дороге
позвонил.
Она
мол­
ч ала.
Вошел
слу га.
—
Красного
в ина
и
пе че нья,
—
сказал
я;
он
пок лонил ся
и
вышел.
Я
переступил
и
попр ав ил
м он окль;
женщина
молчала.
—
Итак,
в
чем
дело,
баронесса?
—
ск азал
я
громко
и
чрезвычайно
отвлеченно,
че го
всегда
дер жалс я
с
женщинами,
что бы
их
обезопасить.
—
Итак?
Она
под няла
лицо
и медленно трагически
улы б­
нулась
мне
в
глаза;
да,
улыбнулась
насмешливо,
жа лобн о,
гордо
и
у жасно .
И
в
это
мгновение
вяла я,
утомленная,
мертвая
моя
душа,
в
единый
миг
налившись
юн ость ю,
б еш енств ом
и
восторгом,
сде­
лала
львиный
прыжок
и
обруш ила с ь
в
бездну.
191

—
Ты,
ты!
—
ск азал
я,
хватаясь
за
голо ву,
голосом,
близким
к
рыданью.
И
тотчас
же,
подняв
выпавший
монокль,
отошел
к
столу,
размял
све ­
де нные
члены,
движением
шеи
по пра вил
воротник
и
се л,
освобождая
на
столе
мест о
для
подноса
с
графином
и
фруктами,
которые
с
любовной
почтительностью
мне
подал
мой
лаке й
и
тезка
Фри дри х.
—
Зачем
фрукты?
—
спросил
я,
и
он
стал
объяснять,
наклонившись
к
мо ему
уху,
нежно
и
снисходительно.
Я
кивнул
старику
и
подождал,
пок а
он
вы йд ет.
Потом
нал ил
в ина
в
поданный
стакан
и
в
дру гой,
оправленный
бронзой,
всегда
стоявший
на
мое м
столе.
Катарина
заметила
и
узнала
э тот
ст акан.
Я
попросил
ее
сесть,
она
отрицательно
кач нул а
головой,
я
заставил
ее
сесть
в
кресло
и
предложил
ей
ви на,
она
отка­
з алась .
—
За
мое
здоровье!
—
сказ ал
я
страстно:
—
за
мое
здоровье
—
нет,
не т1
—
Тогда
я
вз ял
оправленный
бронзой
стакан
и,
подхватив
ее
под
затылок,
заставил
выпить,
повторяя: «за мое здо­
ровье»
над
сам ым
ее
ухо м.
Все
это
лом ан ье
у низ ило,
испугало
и
измучило
ее,
она
р аспл ака­
лась
гневно
и
утомленно.
—
Отчего
вы
не
постарели!
—
з акри чал
я:
—
вам
34 года .
—
32, — сказала она,
плача.
192

—
Вас
хорошо
к орми ли
на
мой
счет,
и
вы
вышли
замуж,
—
сказа л
я,
гримасничая
как
обезьяна
и
бегая
по
комнате
в
припа дк е
неистовой
и
злобной
радости.
Она
под няла
глаза
и
по дня ла
плечи,
хотела
сказ ат ь
что-то
презрительное
и
гневное
и
внезапно
расхохоталась
виз глив о
и
тонко,
подошла,
о бняла
меня
за
шею
и,
смеясь,
сказала:
—
Фриц,
Фриц!
—
Но
я
отклонился
и,
зал о­
жив
на
спину
руки,
быстро
и
опасливо
отошел,
г орбяс ь
и
озираясь.
Она
стояла
с
дрожащей
от
рыданий
грудью
и
с мот рела
перед
со бой
искажен­
ным
и
смеющимся
лицом;
потом
быстро
прошла
мимо
меня
и
вышла.
*
*
*
Перед
тем ,
как
нам
обвенчаться
с
Паулетой,
была
объявлена
амнистия
в сем
срочным
ссыльным,
и
это
необъяснимо,
но
в
ту
минуту
я
не
вспомнил
о
Катарине
Хелль.
Во
мне
проснулась
душа.
Стакан,
обвитый
гирляндою
бронзовых
роз,
тож е
еще
им еет
св ою
будущность.
Посмотрим,
что
ему
предстоит.
Эту
женщину
я
верну
се бе.
Женщина.
Я
забыл,
что
это
значит.
Вокруг
мен я
были
куклы,
игрушки,
домашние
твари.
Я
верну
се бе
женщину.
Я
вновь
обе з уме л...
Счастлив
ли
я,
безмерно
ли
несчастен?
—
дел о
не
в
этом.
Во
мне
пламя.
13 Исповедь неразумных
193

—-
Паулета,
Паул ет а,
вы
все
еще
спите?
Вы
можете
спать
целые
недели!
Вот
вам
фиалки,
я
повытащил
их
из
вашего
герба,
теперь
он
совсем
ощипанный,
и
еще
кое- от ку да. ..
—
Только
не
из
вашего
вензеля,
Фредерико!
Нет?
—=• Немножко.
Она
сморщивается,
и
я
ц елую
ее
др яблы е
щечки.
—
Я
побью
садовника,
—
г овори т
она,
в схли­
пыв ая
и
сжимая
сморщенные
кулачки:
—
он
не
•смеет позволять вам портить цветник.
—
Нет,
не т,
я
подразнил
вас,
разве я
посмел
бы;
но
я
очень
счастлив,
маленькое
мое
животное.
Теперь
она
раскрывает
большой
беззубый
рот
и
смеется;
она
делает
это
так,
как
будто
см ех
причиняет
ей
невыразимые
ст рад ания .
—
Ваше
маленькое
животное,
—
говорит
она
и
обнимает мою
голову
с
трагической
страстностью,
бедная
моя
ст ар ушка.
—
Где
вы
были?
—
чер ез
минуту
говорит
она
деловито
и
раз г лажив ает
зеле­
ное
блестящее
одеяло
своей
ручкой,
сведенной
и
морщинистой,
как
у
новорожденного
ребенка;
я
смотрю
на
нее
и
думаю,
как
мало
изменились
ее
лицо
и
фигурка
за
16 лет со дня ее рождения,
и
повторяю
машинально
и
нараспев:
—
Где
я
был?
где
я
был?—как
она
жа лка
и
как
ми ла
мне ,
как
хоче тс я
и
как
страшно
ее
194

п ри ласкат ь.
—В
представительном
собрании,
—
говорю
я.
■— Ну,
что
ж,
они
согласились?
—
спрашивает
она
озабоченно;
я
в
восторге
от
того,
что
она
по м­
нит
наш
разговор
и
от
серьезности
ее
л ица
в
эту
минуту,
и
бросаюсь
ее
целовать.
*
♦
*
Я
п олучи л
письмо
от
Катарины,
в
котором
она
объясняет,
что
целью
ее
посещения
был а
п рос ьба
о
переводе
ее
м ужа,
который
служит
в
Се­
верном
войске,
в
столицу.
Она
решается
высказать
эту
просьбу
письменно,
так
как
не
рассчитывает
увидеть
меня
еще
раз
и
т.
д.,
и
т.
д.
Я
н аз начил
ей
свиданье
на
мельнице,
по
ту
сторону
р еки,
и
приехал
од ин
в
лодке.
Я
вбежал
к
ней
в
комнату
и,
плача
и
пов т оря я: «ты не отравишь,
ты
не
в оору­
ж ена,
н ена вид ишь ?», обнимал и целовал ее,
как
бешеный.
Можно
было
подумать,
что
в
этой
же н­
щине,
всегда
бывшей
мне
столь
опасной
и
всегда
втайне
мною
ненавидимой,
я
как
бы
обрел
в
эти
минуты
юн ость
и
род и ну,
к оторы х
не
з нал
никогда.
Она
также
плакала
и
не
сопротивлялась
л аскам .
Я
был
как
в
безумии.
—
А
барон?
как
же
барон?
—
спрашивал
я
и
хохот а л;
она
закрывала
глаза
и
отмалчивалась.
Ах,
эта
женщина!
—
Я
люблю
тебя,
—
говорил
я
13*
195

в
восторге,
г орло
мое
сжималось
невыносимо.
—
Я
вед ь
понимаю,
что
ты
молчишь,
—
г ов орил
я,
не
умолкая:—отравительница!
Ну,
благодари
меня,
благодари
за
жизнь!
Но
теперь
берегись:
меня
любят
ужасно,
— если
узнают,
тебя
разорвут
на
клочки.
Ах,
я
бы
сам
разорвал
те бя
на
кл очк и,
есл и
бы
ты
знала,
что
во
м не:
все
пылает
и
все
разорвано,
ураган,
лохмотья
пламени.
Я
болтаю.
Ты
знаешь,
сколько
лет
я
молчал?
Семь
лет.
Героиня!
—
восклицал
я
и
це лов ал
ее
руки: —
в елик ая
душа,
ты
меня
люб ил а,
—
и
.
снова
плакал.
—
А
я
не
герой,
ты
знаешь,
—
г овори л
я
даль­
ше,—я
тол ько
почти
кор ол ь.
Героизм — это
исте­
рия ,— не
правда
ли?
а
я здоров
и прекрасно
ра бо­
таю.
Прекрасно,
не
правда
ли?
—
я
встал
перед
ней
и
держал
ее
за
руки.
—
Прекрасно,
—
ск аза ла
она
серьезно
и
улы­
баясь
мн е,
как
ребенку.
—
Ты
хочешь
стать
к оро­
ле м?
—
спросила
она
тихо.
—
Меньше
всего,
—
ска зал
я
и
спохватился:
—
может
быть,
ты
хоче шь
этого?
—
Она
посмотрела
на
меня
пристально
и
отчужденно
и
медленно
покачала
головой.
*
*
*
Темная
ча ша
мо ей
жиз ни
под нят а
из
тени
и
недвижности
и
вознесена
к
солнцу.
Она
коле­
196

блется
и,
тяжелая,
сверкает
полнотой,
и
брызги
ее
падают,
как
яркие
з ве зды.
Нет,
это
са мо
солнце,
плеща
и
блистая,
свергается
ко
мне
и
на
поверхно­
сти
души
плавает
золотым
к руг ом.
Я
хочу
всего,
и
это
уже
счастие,
каждое
мое
движение
увеличи­
ва ет
наслаждение
душ и.
Хотеть — это
величайшее,
это
вс е.
Я
развеселил
моих
испанских
родствен­
ников
до
того,
что
они
уже
не
могут
сдержать
своей
любви
и
требуют,
чтобы
я
был
кор олем .
И
с
той
же
радостной
жадностью
я
топчу
пахучие
лесные
хвощи
и
темную
траву,
проби­
раясь
к
мельнице
от
этого
песчаного
и
скрытого
лоз и ной
затона,
где
я
оставил
свою
маленькую
лодку.
Кат ар ина
опаздывает. —Что
ты
делаешь?—
говорю
я
ей
страстно: — мне
так
некогда,
так
не­
когда,
так
некогда!
—Я
набрасываюсь
на
свое
сча­
стье,
как
хищное
животное
под
уг р озой
выстрела,
я
задыхаюсь,
я
давлюсь
с воей
добычей,
я
говорю,
как
м анья к,
не
замечаю,
не
хоч у
понят ь,
что
она
отмалчивается.
Я
на
вершине
вс ех
земных
побед,
ибо
я'
желаю
всеми
человеческими
же лания м и.
—
Ты
разбудила
во
мне
голод
и
жажду,
често­
любие
и
жадность,
Катарина,
—
говорю
я:
—
любовь
к
п ри роде,
жал ост ь
и
все
человеческое.
Почему?
—
но
я
не
жду
ответов.
—
Откуда
это
все,
от ку д а?— п овторяю
и
губами
зажимаю
ей
рот .
197

—
Вы
вот
что
мне
скажите,
—
говорит
Пау -
лета,
—
хорошо
ли
вы
делаете,
что
ездите
на
мельницу?
Я,
помертвев,
становлюсь
на
колени
у
ее
кресла.
—
Конечно,
хорошо,
ге р цогиня ,
—
говорю
я.
—
Конечно,
хорошо?
—
переспрашивает
она
удивленно.
—
На
мельнице
овечий
сыр
и
кислое
молок о,—
что
ж
тут
плохого?
—
Она
уд ивле на
и
внима­
тельно
думает.
—
Мо жет
быть,
вас
за
это
не
сде ла ют
коро­
лем?
—
говорит
она,
вопросительно
двигая
бе з­
бровым
большим
лбом.
—
Кто
вам
ск азал ?..
—
начинаю
я
не ост о­
рожно,
и
она
делает
хитрое
ли цо
и
хло пае т
в
ладоши:
—
Вы
отлично
знаете,
что
этого
нельзя
спрашивать,
вы
хотите
меня
провести,
—
пищит
она,
восхищаясь
своей
сообразительностью.
Я
опускаю
пе ред
ней
голо ву ,
не
сме я
прислонить
ее
к
хру пк им
больным
коленям
ребенка,
мо­
его
ребенка;
и
чувствую,
как
старательно
гла­
дят
и
путают
мне
волосы
птичьи,
нежные,
неживые
лапки.
'
На
другой
де нь
она
присылает
за
мн ой
из
сада;
ее
кол ясо чка,
запряженная
бе лым
осленком,
стоит
посреди
красной
дорожки
меж ду
стриженых
198

маленьких
л ип;
я
целую
принцессу,
она
отсылает
свою
даму
и
берет
меня
за
рукав.
—
Фре дери к о,
—
шепчет
она
м не:
—
кисло е
молоко
и
кукурузный
хле б
е сть
и
дома,
и
лучше
бы
вы
позаботились
о
том,
чтобы
у
меня
были
дети;,
как
вам
это
кажет ся?
—
Бедный
мой
маленький
зверь!
—
говорю'
я
страстно,
сжимая
ее
руки,
—
бед ный
мой
боль­
ной
щенок!
—
ия
прошу
ее
рассказать,
что
она
делала
целое
утро.
Потом
целую
ее
и
мчусь
с
кр ас­
ным
лицом
во
дворец.
—
Позвать
Фридриха,
—
кричу
я
лакею,
на­
брасываясь
на
не го
с
ку лакам и:
—
в
кабинет!
—
Хор ошо,
что
я
изломал
свою
плеть,
прежде
чем
вошел
этот
старый
дурак.
Я
закричал
на
него
так,
что
мгновенно
охр ип,
и,
продолжая
кричать,
бил
себ я
обрывком
плети
по
сапогу.
—
Я
вас
повешу,
идиот,
бесновался
я,
—
не
сме ть
трогать
ребенка,
проклятая
тварь,
и
т.
д.
Моя
брань
и
угрозы
были
так
ужасны;
старик
стоял,
прижав
ру ки
к
бокам,
шея
его
тряслась,
и
он
беззвучно
рыдал.
—
Вы
хотите
убить
ее!
—
ора л
я,
замахиваясь;
он
бросился
обнимать
мне
ноги.
Я
не
повесил
его
и
не
сослал,
но
ве лел
остаться
при
мне
и
как
можно
больше
бы ть
с
герцо­
гиней.
*
*
♦
199

—
Вам
предложат
к орон у?
—
Непременно, •— я смеюсь.
Она
сидит
на
кровати,
опустив
лицо;
что-то
мужское
и
несимпатичное
ес ть
в
ее
молчании.
-—
Мало
того,
я
приму
ее,—говорю
я
зло­
радно.
—
Она
молчит.
—
Я
сделаю
все
для
удо­
вольствия
народа
и
мо ей
маленькой
жены,—они
б удут
в
восторге.
' — Вы никогда не были легкомысленны,
Фри д­
рих,
—
говорит
она
осторожно;
ее
з ат аенная
мысль
раздражает
меня.
<— Но вы делаете меня молодым и легко­
мы сленн ым ,
Катарина.
Кроме
того,
я
заслужил
маленькое
развлечение.
—
Она
молчит
и
своею
подавленностью
выдает
се бя.
Я
всплескиваю
руками.
—
Ну,
что
вам
до
этого,
пр екрасн ая
же н­
щина?
—
говорю
Я
жестоко
и
чувствую,
как
ста­
рая
ненависть
подымает
во
мне
голо ву .
Она
сидела,
с
опущенным,
злым
и
сжатым
ли­
цо м;
ме жду
нами
разверзлась
пропасть,
и
чувс тв о
роковой
неизбежности
этого
момента
заставило
нас
тогда
за молча ть
надолго.
Наконец,
она
п ри­
нудила
се бя
заговорить:
•— Вы развращаете народ,
—
с казал а
она,
—
и
коронованием
вы
хотите
завершить
это
р азв ра­
щение.
Вы
прикрываетесь
бездетностью,
но
вы
молоды
и
еще
успеете
со зда ть
династию.
Ч ерез
200

год
или
два
ваша
принцесса
ум рет
или
впадет
в
окончательный
идиотизм,
что
вам
известно,
и
очень
хорошо.
—
Замолчи!
—
з акри чал
я.
—
Убийца 1
Это
ты
убийца,
а
я
кл яну сь
тебе,
что
сохраню
ее
жизнь
как
величайшую
драгоценность,
потому
что
я
обо­
жаю
этого
ребенка.
—
Вы!
—
сказ ала
она,
но
опять
замолчала,
оп уская
глаза.
*
*
*
Они
прислали
мне
корону
из
чистого
золо та
и
бумагу
при
ней,—в
бумаге
сказано:
— «Пусть
Фри дри х
примет
—
это
от
на с».
Я
прочел
знакомые
имена
внизу:
Вирт,
Ан­
дерс,
Альт е р,
Копф
и
другие.
Вся
боль
в ерну лась
ко
мн е,
слезы
горели
под
веками,
горели
сердце
и
жел чь.
Вот
друзья
мои,
старые
братья,
прислали
последний
по­
дарок.
Одн ажды
восемь
лет
назад,
когда
мы
пели
вм ес те,
они
взял и
меня
на
аркан,
посадили
в
кле т­
ку,
подарили
мне
власть
и
золото,
откроили
мен я
от
се бя
и
поклонились
мне
раз
навсегда
с
почти­
тельным
молчанием
и
без
улыбки.
И
я
ушел,
мы
больше
не
могли
встречаться.
Так
поступили
они
со
мной.
201

Был а
ли
в
том
их
вина!
Я
сам
смолчал:
и
гл ядя
им
в
глаза,
нашел
ли
я
то
с лово,
каким
бы
я
расколдовал
ме рт вое
одиночество
и
пустыню,
которым
они
меня
обрекли?
Я
сел
у
стола
президента,
покрытый
позолотой,
как
гроб,
—
они
остались
вдали
за
стеной,
жил и,
женились,
мотали
и
би ли
шерсть,
только
имя
мое
з вуча ло
на
их
то ргов ых
площадях,
на
пристани
речной
и
у
взморья.
Ра зве
не
их
я
любил
восемь
лет,
и
мог
ли
лю­
би ть
друг ое?
Что
было
чище
и
проще,
грубей
и
святее
и
глубже?
Ра зве
сердце
Паулеты
мен я
приковало
чем
иным,
кро ме
странного
сходства,
родства
детского,
светлого
сердца
с
детской душою
друзей
Квадратных?
И
вот
последний
крест
на
г робу
моем
—
их
последний
подарок,
корона.
Еще
молчаливей
п оклон ы,
еще
м ер твее
серьезность,
теперь
они
хотят
склониться
передо
мною,
как
перед
трупом
священным.
Ох,
как
меня
пот яну ло
на
площадь,
в
вечернюю
сырость!
Вирте,
Андерс 1
Я
не
пошел
ник уда .
*
*
*
Я
писал
в
кабинете,
когда
услышал
ок оло
с ебя
шорох
и
царапание,
и
оглянулся.
Моя
жена
202

стояла
в озле
мо его
стула
и,
мо лча,
делала
реве­
рансы.
—
Здравствуйте,
коротконожка,
—
сказа л
я
весело,
—
в
чем
дело?
—
Здравствуйте,
ваше
величество,
—
ска­
зал а
она,
задыхаясь
от
усилий
сделать
гл убо кий
по кл он,
с
серьезным
видом.—Возьмите
меня
на
руки,
—
с каза ла
она:
—
я
у ст ала.
Я
посадил
ее
к
себе
на
колени
и
поце­
ловал.
—
Я
думаю,
что
нам
необходим
наследник,
—
ск азал а
она
решительно.
—
Непременно,
—
ответил
я,
придерживая
ее
левой
рук ой
и
продолжая
писать.
Она
п одож да ла,
по том
похл опа ла
меня
по
щеке;
я
поцеловал
ее
руку
и
продолжал
писать;
она
потолкала
мен я
и
ск аз ала:
—
Послушайте,
ваше
величество,
король
ве­
ликой
республики.
—
Что?
—
сказа л
я,
смеясь.
—
Для
этого
на до
пр иня ть
меры,
—
она
посмотрела
на
меня
вопросительно.
Внезапно
м еня
охватила
тоска
и
глубокая
усталость,
я
откинулся
на
спинку
стула
и
смотрел
перед
собой
неподвижно.
Она
сначала
теребила
меня,
потом
принялась
л аска ть
с
такой
женской
нежностью
и
бессознательною
страстью,
что
мне
захотелось
плакать.
203

—
Бедный
щеночек,
кто тебя учит
г лупо ст ям?—
спросил
я.
—
Никто,
—
ска зала
она:
—
со
мн ой
даже
боятся
говорить,
это
я
сама
думаю.
«Идиоты хитры и чувственны,
— говорила
мне
Катарина,— тебе
не
удастся
обмануть
ее
до
конца;
и
ей
сумеют
подсказать
форму,
в
како й
она
потре­
бует
своих
прав».
Как
холодна
эта
женщина!
Хо лодна ,
медли­
тельна
и
опасна,
как
большой,
красивый,
медлен­
ный
удав.
*
*
♦
Зимой
бы ло
совершено
мн ого
прекрасного,
выиграно
блестящее
дипломатическое
сражение,
перетасовано
многое
старое,
выправлено
все
запу­
щенное
за
многие
годы,
вве д ены
некоторые
стро­
гости,
определенность
во
все м;
результаты
были
скорые,
и
расчеты
оправданы.
Вообще в
пр о фесс ио­
нальном
отношении
я
сделал
успехи;
был
полезен,
очень
полезен.
Катарина
уехала
с
сыном
на
се вер
к
б аро ну,
которого
я
окончательно
не
пожелал
им еть
в
столице.
Паул ет а
хворала.
К
новому
году
приехали
ее
братья,
а
в
апреле
готовилось
к оро­
нование.
Выши в алос ь
се ре брян ое
платье
с
золо­
тыми
букашками,
ко в ались
ларцы
и
малые
и
большие
вен цы
и
печати,
монеты
и
медали,
мое
имя ,
не
имевшее
прошлого,
вы рез ало сь
и
инкру­
204

стировалось
на
вс ем,
что
только
б ыло
драгоцен­
нейшего.
Маленькую
мою
королеву
я
решил-было
позна­
комить,
наконец,
со
в семи
радостями
любви,
но
стоило
дотронуться
до
не е,
как
она
заболевала
и
становилась
еще
грустнее.
Состояние
ее
глубоко
тревожило
и
огорчало
меня,
и
я
не
мог
освобо­
диться
от
чувс тв а
виновности
перед
ней,
тем
более
тяжелой,
что
я
болезненно
и
сильно
ее
любил,
а
она
положительно
умирала
от
страсти
и
восхи­
щения
передо
мной.
*
*
*
И
вот
настал
ужасный
день,
в
который
я
поте­
рял
все.
Весна
сияла.
Катарина
п рие хала
пря мо
ко
мне
во
дворец;
я
принял
ее
в
маленьком
четы­
ре хуг ольн ом
палисаднике
с
частой
железной
решеткой,
которую
запер
собственноручно.
Я
был
ей
верен
и
горел
от
страсти;
м ал енькая
ее
хол од­
ность
или
застенчивость,
как
вс ег да,
возбуждала
мен я
до
беш ен ства ,
так
как
всегда,
всегда
сам ым
сильным,
самой
основой
мо его
чувс тв а
к
ней
был а
ненависть.
Мы
были
окружены
кустами
б елых
ли­
лий,
зл ых
и
мертвых,
как
старые
девы;
зе мля
был а
с ыра
и
кр епко ,
пр яно
пахла.
Я
почти
разорвал
ворот
Катарины,
спеша
дот рон ут ься
до
ее
милой,
восхитительной,
г оряче й
гр уди;
а
весна
бы ла
р ан­
няя,
и
п лющ
молод
и
светел
на
высокой
железной
205

ограде.
Толь ко
этой
женщине
я
отдавался
вс е­
цело,
по
сравнению
с
ней
других
не
существовало.
Она
побледнела,
когда
я
пламенно
об нял
ее,
и
высвободила
правую
руку;
через
мгновение
я
почувствовал
острое
царапание
и
влажную
те­
плот у
на
шее
и,
тотчас
же
поняв,
стал
щекотать
и
ярос т но
душить
ее,
наконец,
она
выпустила
ору ­
жие
и,
подогнув
колени,
тяжело
упала
в
кусты
лилий;
шатаясь,
я
озирался;
за
решеткой
что -то
б еле ло,
я
растерянно
подошел:
расплюснув
об­
рюзг лое
желтое
лицо
и
охва т ив
закостенелыми
птичьими
пальчиками
решетку,
мертвая
Паулета
см отре ла
на
мен я
и
мим о
меня
собачьими
вы да­
вленными,
блестящими,
как
стекло,
глазами.
И
тут
я
пошел
к
ним.
Ве дь
это
был
ден ь
к оро­
нования.
Я
был
в
рубахе,
готовясь
надеть
к оро­
левское
платье.
Поверх
рубахи
накинул
п лащ
и
взя л
с
аналоя
к орону
и
спр ят ал
ее
под
плащем.
В
таверне
было
полутемно;
фонари
горели
на
столах, двое красили большую
стену
белою краской;
остальные
тих о
сидели над
полными кружками,
пен­
ные шапки пива слабо
шипели, спадая, никто
не пил.
Я
во шел
и,
спустив
капюшон,
сел
у
старого
своего
стола,
в
тени,
сердце
мое
стучало.
В
низком
206

свете
фонарей
я
увидел
все
те
же
прежние
л ица.
—
Что
ж
сегодня
никто
не
п ьет!
—
с казал
Вирт,
поседевший.
Занялся
тихий
говор:
—
Ты помнишь,
Вирте,
давно,
когда
еще
Фрице
к
нам
приходил.
—
А
ты
помнишь,
Копф, — бывало
Фриц
ска­
жет
словечко — Фрице,
веселый,—никто
не
кон­
чал
св оей
речи.
А
Вир т,
поседевший,
ска зал:
—
Он,
Фри дри х,
стал
уж
давно
невеселым.
А
старый
дворцовый
сл уга
говорит:
он
бранится, —
да,
люди,
Фри дри х
крепко
бранится.
—
Бранится,
ого !
—
сказ ал
Андерс,
и
все
за молч али
надолго.
—
Тут
что-то
было
сделано
не
та к,
—
промол­
вил
кто-то
в
углу.
—
Не
так,
—
а
как
же?
—
ответил
Андерс.
—
Теперь
мы
дали
ему
корону
—
сказ ал
А ль-
те р,
но
о чень
негромко, —
чег о
ж
лучше!
хо­
роша я
вещ ь
—
к оро на.
—
Тц,
ц
—
че го
уж
лучше!
— сказ али
дру­
гие
печально.
—
А
Фри дри х
бранился
опят ь
и
крепко
бр а­
нился
—
слыхали?
—
с казал
Вир т
и
стукнул
кру жкой .
—
Нет,
не
слыхали,
где
же!
— ответили
люди.
207

—
Он
сказал:
дурачье,
они
зо лот ят
мое
стой­
ло
—
и
будто
заплакал.
—
Вот
так-так,
—
сказа л
Копф:
—
Фри дри х
заплакал, — с
чего
бы?
Тав ер на
погрузилась
в
молчание
и
думу,
низ­
кий
св ет
фонарей
лежал
на
сумрачных
лицах.
Я
плакал,
закрыв
лицо
капюшоном.
Я
положил
корону
на
с тол
и
плакал,
опирая
лоб
на
ост рый
ее
ме та лл.
—
Восемь
лет
назад
не
было
сказано
нужное
слово
ни
мно ю,
ни
ими;
его
не
нашли,
оно
ум ер ло,
не
родившись.
Я
омертвел
во
лжи
и
одиночестве,
и
одиночества
я
уже
не
в
сил ах
был
преодолеть
и
ослабел
от
утомления
и
горя.
Моя
пр ежн яя
те нь
еще
жила
среди
этих
людей,
и
с
этой
тен ью
я
не
мог
бы
стать
рядом
теперь,
перед
ними.
Они
не
смогли
бы
меня
узнать,
и
тогда
я
бы
умер
от
горя.
—
Кто-то
плачет
здесь, — сказал
тихо
Вирт,—
эй,
люди ,
кто
это
плачет?
Тут
я
уже
больше
не
мог
стерпеть
и,
со гн ув­
шись
и
пряча с ь
в
тени,
я
прокрался
к
выходу.
У
порога
ст оял
большой
фо н арь,
освещая
белую
стену,
на
стекле
фонаря
б ыла
надпись,
ее
буквы
л ежали
на
белой
сте не,
и
надпись
г ласи ла:
— «Да
здравствует
Фри дри х,
король!»—Капюшон упал
с
м оей
головы,
и
на
мгновение
моя
большая
пр о­
зрачная
те нь
упала
на
белую
стену.
208

Этот
во пль
людей
я
сл ышу
доныне.
Они
узнали
тень.
Имя
мое
повторялось
г орящи ми
их
голосами.
Я
бежал
из
г оро да,
как
был,
в
рубахе
и
плаще.
Я
выдал
св ою
корону
за
убор
площадного
шута
и
продал
ее
на
вес
по
це не
желтой
меди,
и
за
эти
деньги
проезжий
лодочник
довез
меня
до
границы
сос ед него
государства.
Так
ушел
я
из
страны
Квадратных,
где
узнал
я
все
счастье
и
все
горе,
какое
доступно
в ынес ти
человеку.
1 4 Исповедь нерадивых
209

ИЗ
З АПИС ОК
ПОСЛЕДНЕГО
БОГА.
1.
П овт оряю,
всем у
виною
мое
воспитание.
Го­
ворят,
державный
от ец
мой
Рейтемейнросс
го рячо
люби л
меня
от
самой
м оей
колыбели.
От
н его
лично
я
ничего
не
слыхал
об
этом.
Старый
Петр
рассказывал
мне
много
раз
о
надеждах,
которые
будто
бы
ца рь
неб ес
во злаг ал
на
меня,
своего
сына.
В
то
же
вре мя
несходство
наших
характеров
поразительно
и
ра но
или
поздно
должно
было
по вес ти
к
конфликту.
Прежде
всег о
меня
держали
в
неведении
относительно
всех
земных
дел
до
м ом ента
катастрофы.
Правда,
мои
наклонности
тому
соответствовали;
я
был
не
любознателен
и
преимущественно
н аслаж дал ся
ландшафтами
рая ,
а
местом
жительства
моего
был
па лис а дник
у
самой
райской
заставы,
очаровательная
трущоба.
Сейчас,
когда
р азвя зали сь
все
древнейшие
у злы
человеческой
мысли,
мне
не
на
кого
больше
пр е­
210

тендовать.
Мне
стало
в
точности
известно,
что
я
не
существую
и
был
чистейшим
измышлением
люд­
ского
ге ния.
В
это м
вся
моя
б оль,
ибо
в
краткое
вре мя
м оего
пребывания
на
земле
я
полюбил
ее
та к,
что
предпочел
бы
жизнь
зем но го
чер вя
цар­
стве нно й
бесплотности
рая.
Меж ду
тем
постепенно
происходит
л икв ида ция
р айски х
пространств,
начал
и
гла в
в сей
иер арх ии,
ибо
мысль
человека
от
них
отвыкает,
и
гаснут
старые
ее
миры.
Хоро шо.
Я
ви жу
одно:
люди,
блаженные
жи­
вы е,
те,
чье
существование
неоспоримо,
не
знают
о
с ча стии
безмерном,
о
счастии
бесспорного
бытия,
о
блаженстве
с воей
ощутимости,
о
ве лик ол епии
земли
и
плоти,
к
которому
я,
исчез ая ,
ревную
с
не стерпи мо ю
страстью.
Я
хочу
рас сказ ат ь
им
о
то м,
как
горько
не
быть,
что бы
вдво йн е
смогли
бы
они
славить
бы тие
и
землю.
Началось
с
того,
что
я
услыхал
от
Петра
о
то м,
что
род
люд ей
стремится
к
самоистреблению.
Мы
здесь
наверху
считали,
что
земля
и
род
людей
—
н аше
создание,
подначальное
Верху.
О тец
мой,
полагаю,
не
имел
на
это т
сч ет
заблуждений,
но
меня-то
как
раз
о
сам ом
важном
не
ос ве домляли .
Ит ак,
на ши
создания
взаимно
истребляли
д руг
друга.
Истребление
шло
с
невероятной
ярос т ью
14*
211

и
какой-то
особой
резвостью,
свойственной
зе м­
ному
роду.
Рейтемейнросс
вел
себя
загадочно,
старый
Петр
намекал,
что
он
заодно
с
земными
варварами,
ма ло
того
что
он
и меет
на
земле
своего
специального
агента
в
Москве
на
Воробь ев ых
горах.
Был о
к
этому
времени
изобретено
на
земле
с т олько
орудий
истребления,
что
их
хватило
бы
на
в зрыв
всей
солнечной
системы;
я,
впрочем,
в
космографии
не
силен
и
меньше
всего
теоретик.
Я
попросил
очень
скромно,
чтобы
мне
д ост али
немного
земли,
кое -какие
обр азц ы
для
ознако­
мления
с
ее
сущностью.
Младшие
ангелы,
с
к ото­
рыми
я
игр ал
в
шахматы,
были
отпущены
Петром
на
три
мгновения
и
принесли
мне
ко чку
с
болот а;
на
ней
был
мох
такой
густой
влажности,
такой
шершавый,
и
трава
в
ви де
зеленых
мягких
блю­
дечек
с
п озолот ой ,
—
не
ум ею
передать
запаха
этой
субстанции,
но
я
и
д вое
ангелов,
мы
отяжелели
и,
п от еряв
рассудок,
сидели
на
кор­
точках
воз ле
это й
кочки
и
касал ись
ее
пальцем,
пь янея .
В
раю
не
было
густоты
ни
в
чем,
как
бы
это
выразить?
—
У
меня
талантливость
и
недораз­
витость
шли
всегда
рука
об
руку.
Я
понял только
одно:
за
од ин
этот комок
влаги
и
зелени
я
о тдал
бы
тысячу
таких
жизн е й,
как
моя,
а
ме жду
тем
на
212

зем ле
истреблялось
лучш е е,
что
было
—
людские
жиз ни,
и
Рейтемейнросс
то му
п отв орст вова л.
Думаю
те п ерь,
что
целью
его
бы ло
сохранить
хотя
бы
призрак
своего
былого
существования.
Я
пришел
к
его
престолу
и
ув иде л,
что
окру­
жение
ца ря
н ебес
представляет
из
себя
порядочную
пут а ницу,
и
противоречивое
настроение
этих
ду­
хов
замаскировано
п ри вычка ми
вежливости
и
об щ­
ностью
тяжелого
полож е ния.
Они
видимо
линяли
и
раскисали
постепенно.
Мои
сер афи мы
вы гляд ели
значительно
св еже е,
их
прочность
поддерживали
сказ ки,
все
еще
лю­
б имые
детьми,
иллюстрации
в
детских
кни гах ,
еще
не
вышедших
из
употребления,
и,
главным
образом,
стихи:
По
н ебу
полуночи
ангел
летел...
знаемые
наизусть
несколькими
тысячами
шести­
летних
девочек.
Должен
сказ ат ь,
что
отец
и
царь
обошелся
со
мной,
как
с
идиотом.
Я
отлично
сознаю
недо­
статок
м оей
просвещенности
и
понимаю,
что
не
мог
же
вы со кий
Рейтемейнросс
в
два
сч ета
ра зъ­
яснить
мне
суть
вещей,
скрываемых
от
меня
с
ко­
лыб ели
моей.
Я спросил его
о
судьбе
земли
и
о
том,
верно
ли,
что
им,
царем
миров,
постановлено
истре­
бить
прекрасный
род
земных
существ?
—
Он
о тве­
213

т ил,
что
это
совершенно
верно
и
не
должно
меня
удивлять,
ибо
я
был
вполне
заблаговременно
п ре­
дупрежден
о
всех
эт их
со быт иях;
что
это
и
ест ь
и
будет
знаменитый
страшный
суд,
предсказанный
нашими
классиками.
—
Классиков
я
з нал
наизусть, — старый
Петр,
мой
дядька
и
руководитель,
пичкал
меня
с
ма ло­
лет ст ва
цитатами
и
песнопением
на
классические
тексты,
но
запах
болотной
к очки
освежил
мое
мировоззрение,
и
я
Рейтемейнроссу
не
поверил.
—
«Тут что -т о
не
т ак », — сказал я и попытался
объяснить
ему
свои
ощущения,
и
запутался...
*
*
*
Петр,
видя
мою
тоску
и
недовольный
п ере ме­
нами,
повествовал
мне
о
в ойна х,
о
р ев олю циях
на
земле
и,
наконец,
о
человеке,
с
которым
было
соглашение
небес
разрушить
земл ю
по
ку скам
наиболее
прогнившим,
сорганизовать
остаток
лю­
дей
на
долж н ых
ос нов а ниях
разума
и
справедли­
вос ти
и
таким
образом
обновить
жизнь
планеты.
Сами
люди
додумались
до
этого
давно,
зем ные
типографии
были
завалены
трактатами
на
эту
тему;
были
изобретаемы
бесчисленные
адские
машины,
спо соб ные
выз ва ть
землетрясения,
оста­
навливать
жизн ь
целых
человеческих
полчищ
через
воздействие
воздуха,
огня,
воды
и
всех
стихий,
и
это
недовольство
людей
самими
214

со бой
показалось
мне
высоким
и
восхити­
тельным.
Но
Петр
упорно
утверждал,
что
это
всего
лиш ь
происки
Рейтемейнросса,
ревнующего
к
создан­
но му
им
человеку,
который
дав но
уже
стал
п ред­
восхищать
намерения
небесного
царя,
превосхо­
дил
его
в
подвижности
своего
воображения
и
скло­
нен
был
в
последнее
время
пренебречь
им
оконча­
те льн о.
Пе тр
утверждал,
что
магистр
Виктор
на
Воробье вы х
го рах
был
подставным
лицом,
аг ент ом
Рейтемейнросса,
и
э тот
магистр,
одержи­
мый
мрачной
в олей
мо его
ревнивого
отца,
готов
был
призвать
на
землю
последний день
ее
пыш но го
существования
и
превратить
девяносто
девять
сотых
ее
поверхности
в
окровавленный
уголь.
Машина,
о дна
из
бесчисленных,
бы ла
водружена
на
холме,
где
стоял
дом
магистра
и
на
циферблате
машины
бы ли
заранее
расставлены
стрелки,
отме­
чающие
области,
обреченные
уничтожению.
Ки­
т ай,
Африка
—
не
помню
что
еще
и
что
интереснее
всег о
сама
Ев ро па,
знаменитый
материк
греха
и сла­
вы.
Москва
до лжна
была
остаться
в
сохранности.
Относительно
конструкции
этой
машины
сведения
можно получить в отделе мелкогошрифта. Повторяю,
я
не
теоретик
—
а
примечания
и
мелкий
шрифт
мне
напишет
т ов.
Т.,
я
п оп рошу
его,
ес ли
успею.
Я
продолжал
собирать
сведения
и
узнал
самое
нужное,
почему
медлили
эти
оба
—
магистр
и
215

патрон
его
или
соучастник
Рейтемейнросс.
(Боже
мой,
неужели
мы
все
зде сь
на
небесах
самозванцы?
Я
холодею,
ибо
скромен.
Ес ли
меня
выд умал и,
то
вед ь
это
только
увеличивает
мою
природную
застенчивость;
меня
успокаивает
одно:
мне
так
легко
исчезнуть;
я
отрицаюсь
человеком
и
меня
уже
не т.
Прошу
из вине ния
за
то,
что
думал
о
се бе
нескромно.)
Итак,
о
причинах
медлительности:
Рейтемейн-
россу
это
было
свойственно
от
природы;
агент
его
магистр
Виктор
любил
земной
любовью,
отяго­
щающей
ду шу
счастьем
и
слабостью,
эта
любовь
называлась
Нат али ,
имела
дурн ой
нрав,
противи­
лась
справедливости
и
разуму
и,
естественно,
должна
была
бы
подлежать
истреблению.
Будь
магистр
вполне
ра зум ен
и
справедлив
—
именно
с
нее
ему
и
следовало
бы
свое
истребление
на­
чать, — не
правда
ли?
Но
он,
видите
ли,
любил
ее
совершенно
неразумно
и
несправедливо,
и
ес ли
бы
м аги стр
истребил
свою
любовь ,
возможно,
что
он
бы
погас
и
побледнел
—
и
в оли
бы
его
не
стало
на
столь
великие
дела.
Любил
он
также
свой
город
Москву
и
его
намеревался
пощадить;
относительно
Москвы
мне
еще
неизвестно,
чем
она
так
особенно
ми ла,
разумна
и
справедлива.
Не
было
ли
и
тут
пристрастия?
В
дальнейшем
плане
сои х
д ей ствий
на
этих
дв ух
пристрастиях
я
и
построил
св ою
диалектику.
216

Хо дил
к
Рейтемейнроссу
р аз,
друг ой ,
он
пр о­
должал
мн ою
пренебрегать,
и
когда
заметил
во
мне
проблески
пробужденного
интеллекта,
то
стал
г руб
в
обращении.
Тогда
я
сказ ал
Петру,
что
с
от цом
нам
не
столковаться
и
что
придется
мне
без
спроса
и
без
ра зг ов оров
самому
в зять ся
за
спасение
земли,
ибо
ни
о
чем
другом
я
не
в
си лах
был
и
помыслить.
—
Куда тебе,— сказал
Петр,— ты
неспособный.
—
Сд ела ю,
что
в
моих
си лах,
—
о твет ил
я,
—
а
не
смогу
один,
вернусь,
заберу
своих
серафимов,
бу дем
делать
чудеса;
там
увидим.
Я
бы
хотел,
чтобы
осталась
память
о
мое м
счастливом
и
печальном
сошествии
на
землю.
Перед
сме рть ю
я
утешаю
се бя
мыслью
о
том,
что
к ра ткая
повесть
м оей
жизни
на
зем ле
бу дет
прочтена
теми,
кто
не
презирает
павших.
И
вд руг
я
в ижу,
что
часть
первой
гла вы
моих
записок
исчезла.
П рох ор,
самозванный
пр орок ,
в
до ме
которого
я
укр ы лся
после
катастрофы,
сделал
из
гла вы
о
моем
изгнании
из
рая
сверток
и
вл ожил
в
нег о
п олт ора
фунта
черных
маслин;
масло
оли в
по жра ло
письмена.
—
Предсмертная
лихорадка
лишает
ме ня
с ил—
вот
отры вок,
пощаженный
черным
маслом
п лодов:
217

И
я
з акри чал : «Не будет!
Страшного
су да
не
будет!».
И
голос
мой
зазвенел
как
серебряный
рог ,
потому
что
я
ве сь
горел
и
звенел
в
эту
минуту,
как
труба
восстания.
Я
кри чал ,
взывая
к
Рейтемейнроссу;
Петр
кричал
от
ст р аха,
зажимая
мне
рот.
—
Слушайте,
что
произошло
дальше.
Архангелы
вынеслись
белой
бурей,
и
в
т уче
их
п роп лыл
от ец
мой,
Рей-
темейнросс,
царь
небесный,
и
лицо
сво е,
испол­
ненное
красоты,
гнева
и
ск орб и,
он
обратил
ко
мне ,
и
не
успел
я
вторично
разинуть
рта,
как,
подняв
руку,
Рейтемейнросс...
2.
.................................Я
ринулся
в
кипящее
ветром
небо
земли.
Я
пад ал,
глотая
спиральные
струи
ее
ды ха ния,
я
видел,
как
вздымались
ее
бока.
—
С
высокой
точки,
откуда
я
ниспадал,
земля
пока­
з алась
мне
подобной
зверю
в
шер сти .
Я
свистнул
недоверчиво,
что бы
рассеять
навождение,
но
тут
высокий
отец
мой,
Рейтемейнросс,
высунувши
ногу
из
порфир
своих,
дал
мне
пинка
в
крестец
и,
взвившись
подобно
веретену,
я
пал
на
землю
и
тотчас
от
нее
отпрянул.
Однако
я
ощутил
касание
земных
вещ ей
с
таким
сотрясением
всего
моег о
состава,
что
зарыдал
и
завопил
в сем
чревом,
218

но
голос
мой
не
прозвучал.
Я
з апл акал
от
любви
и
жалости,
но
слезы
не
потекли;
Я
не
им ел
земного
тела
и
висел
и
п лыл
в
во зду хе
и
держался
за
камни
и
траву,
что бы
касаться
земли,
которая
мен я
не
притягивала.
—
Послушайте!
—
закричал
я
траве
и
де ре вь­
ям:
—
страшного
суд а
не
будет!
Но
они
не
обратили
на
меня
никакого
внимания
и
покорно
двигались
вместе
с
ветром.
—
Страшного
суда
не
будет!
—
кр икн ул
я
ветру,
но
ветер
з аглу шал
себ я
сам,
крича
о
вещах
посторонних.
И,
глотая
ры да ния,
я
гладил
траву,
бежавшую
моих прикосновений,
и
не говорил
больше
ни
слова.
Тут
я
припомнил,
как
при
б ег стве
мое м
из
рая
старый
Петр
кри чал
мне
вс л ед: «Дружочек мой,
бедняжка;
Хольдер
Вейне!
Ты
ста нешь
пустотой
на
жирном
чреве
земли.
Ты
не
прилипнешь
к
ней
своим
серебряным
тельцем,
Х ольде р!
Захочешь
ли
ты
воплотиться
в
скотину,
в
собачью
или
свиную
шкуру,
друг!
—
И
он
плакал
го рьк о: «Мерзкий
человечий
труп
полуостывший
станет
,тебе убе­
жищем,
Вейне!
И
рано
или
поздно
ты
должен
будешь
умереть».
Печально.
Но
никакая
печаль
не
заставит
меня
покинуть
землю
на
произвол
ее
жесто­
ког о
творца
и
никакая
печаль
не
возвратит
меня
раю .
219

Отгоняя
мысли,
я
предался
забытью,
окружен­
ный
колыбельной
нежностью
тр ав.
Вверху
взле­
тали
пары
обла ко в,
ими
правил
ветер,
белый
капитан
синих
пучин.
Нет
сло в,
чтобы
выразить
очарование
земли.
Я
воспылал
к
ней
ст оль
сильно,
что
воздух
слегка
задымился
в окр уг,
и
я
смирил
до
времени
свой
восторг.
Старший
ар хан гел
был
прав:
нравствен­
ное
совершенство
моего
состава
делало
меня
ограниченным,
склонность
к
чистейшим
востор­
гам
легко
позволяла
забывать
де ла.
Еще
раз
я
напомнил
себе
о
том,
что
должен
прежде
всег о
разыскать
магистра,
волею
бога
осудившего
зем лю
на
казнь.
Затем
необходимо
было
подумать
о
мое м
воплощении.
Бе лые
не винн о сти
об лак ов
ст рои ли
мне
гри­
масы,
я
выс ун ул
им
язык .
♦♦
♦
У
могилы
на
скамейке
сидели
две
сердитые
женщины,
старая
покрыта
платком,
лукавое
озорство
в
насупленных
бровях;
у
другой
были
розовые
рук и
и
лицо,
дрожащее
от
слез ,
гнева,
дрожащее
такою
молодостью,
таким
розовым
п ро­
растанием
в
э тот
острый
воздух,
что
я
обомлел
и
за был
как
это
назвать,
потому
что
на ши
райские
слова
были
сухи
и
жидки,
а
я искал
слова,
пр опи-
220

тайного
это й
розо вой
теплотою,
и
бормотал
новые
с лова
в
новом
косноязычии,
в
забвении
чу вс тв,
и,
бормоча,
произнес: «Натали».
—
Ах,
Наталья,
ты
Наталья,
отворяй-ка
во­
рот а,
—
ска зала
стар у ха,
в здохн ув
равнодушно
и
лукаво:
—
лба
не
перекрестишь
родителям
за
у поко й,
ж алко
теб е
лоб
перекрестить.
—
Нянька,
ты
с ама
не
знаешь,
какая
.
ты
гадость,
—
с каза ла
Натали,
—
отстань.
—
Поклонилась
бы
мамашиной
могилке,— ска­
зал а
нянька,
—
бо гу
бы
п омоли ла сь,
а
то
Виктор
М атве ич
любить
не
будет.
Детское
лицо
оделось
розовым
огнем,
розовое
пламя
волнующим
объятием
охватило
меня,
я
испытывал
невероятное
нечто,
то
ли
я
исчезал,
то
ли
п рев ра щался
во
что -то
непредвиденное.
Никому
не
пожелал
бы
я
быть
не су ществу ю щим
богом,
который
впервые
постигает
цветение
бытия
и
свое
несуществование.
—
Нет
никакого
бога,
сколько
теб е
раз
г ово­
рить,
молиться
стыдно
и
глупость.
—
Это
молиться-то
стыдно,
ах
ты
дрянина,
вот
зато
тебя
никто
и
не
любит.
—
Любит,
ты
врешь!
—
ска за ла
Н атали ,
и
голубые
слезы
стали
у
нее
в
гл азах .
Я
не
видал
такого
света
и
горя
и
блеска
ни
в
чьих
рай ских
гл азах .
О,
слишком
много
зар аз
ослепительных
яв лен ий;
я
вспыхивал
и
меркнул
и
моли лс я
де­
221

тям ,
чтобы
они
еще
ненадолго,
продолжая
в
меня
верить,
продлили
мои
дни.
Ах,
эти
дни
на
земле!
Каждое
мгновение
дарило
рос ко шь.
Это
то,
что
слепые
люди
мечтали
найти
в
раю
—Я,
слабый
ничтожный
бо г,
познавал
их
безумие,
измыслившее
нас
и
наши
небеса,
не
знавшие
жизни.
—
А
зачем
от
Ви кт ора
Матвеича
на
кла дби ще
бегаешь?
Все
те бя
осу жда ют,
—
рокотала
ста­
руха,
собирая
тем ным и
пальцами
сухой
рот
смею­
щим ся
узе лк ом.
Натали
плакала
и
сердито
и
г орячо
молчала. —
«Крестись на могилку!» — нянька взяла Ната­
ши ну
руку,
и
вдр уг
Нат аша
з акр ест ил ась,
кри­
вляясь
злобно
и
стуча
себя
па льца ми
в
лоб
и
п ле­
ч и.— «Ах
ты,
оборм отк а »,—с каза ла ня нь ка,
и
они
подр а лис ь.
См ех
меня
закачал,
о
как
я
был
пь ян,
я
был
болен
от
страшной
радости, убивавшей
меня!
Вдруг
по
дорожке,
пр иб лиж аясь,
поя вил ся
высокого
роста
прекраснейший
темноволосый
чело­
век
и
с нял
шляпу .
И
я
узнал
Рейтемейнросса
и
готов
был
п оте рять
последнее
сознание,
но
он
меня
не
уви де л;
я
о чнулс я
и
глядел
на
тревожную
жгучую
встречу
этих
существ.
Это
был
магистр,
он
иска л
Ната ли ,
он
должен
был
сказ ат ь
ей
невозможные
слова,
ибо
мысли
и
решения
его
были
уж асны ,
и
отто го
Нат али ,
чувствуя
это ,
и ска ла,
куда
ей
скрыться
от
надви­
гавшейся
грозы
и
горя.
222

Я
увидел
любовь
в
то м,
как
горели
их
глаза,
избегавшие
встречи,
и
как
ж ажда ли
лица.
О
чем
они
говорили?
Мой
слабый
состав
был
поглощен
э тим
зрелищем
так,
—
од ним
словом:
—
то
я
терял
слу х,
то
зр е ние.
Наконец,
закрыв
гл аза,
я
услышал,
что
разговор
шел
об
от ъезд е
Н атал и.
Маг и стр
на
этом
настаивал.
—
Я
знаю,
вы
всех
прогоняете,
—
ск азал а
Ната ли ,
—
вы
дождались,
чтобы
у мер
М иша,
из-за
вас
переехал
дядя
Га в риил,
и
вы
уж
не
м оже те,
чт об
я
оставалась.
—
Да,
не
могу,
—
сказа л
он.
—
Я
еще
м ал енька я,
никто
ничего
не
скаже т,
а
если
не
м алень кая,
—
н янь ка!
скажи
ему,
ч тоб
он
на
мне
женился!
—
И
она
обняла
няньку
и
стала
плакать
длинными
вздохами;
он
п родол­
жал
молчать,
и
она
зарыдала
и
закричала,
сжимая
старуху,
которая
сидела
смирно,
смеясь
сур овыми
глазами.
М аги стр
на дел
шляпу
и
уш ел;
а
Натали
пр о­
к рича ла
ему
вслед:
—
Сейчас
к
Василь
Иванычу
пойду — вот
в ам!
Женщины
перестали
браниться
и
поплелись
к
выходу,
я
дв инулс я
за
ними.
Они
вошли
в
вагон
трамвая.
И
я
п омча лся
рядом
в
направлении
Во­
223

робьевых
г ор,
спеша
в
тот
дом,
где
жил
магистр
и
где
был
укреплен
тот
могучий
снаряд,
страшная
сила
которого
угрожала
существованию
всей
зе м­
ной
твари.
Мои
спутники
вышли
в
лесу
средн
холмистой
местности.
На
время
я
отстал
от
них,
проникнув
среди
деревьев
с
белыми
туловищами.
—
Я
ви дел
издали,
как
н янь ка,
взбираясь
на
холм,
одна
подходила
к
белому
дому;
ку да
девалась
Нат ал и?
Круг ом
деревья
отсвечивали
пятнами
шелко­
вистой
белизны,
от
них
шел
свежий
за пах
д ре­
весной
жизни.
Я быстро
в ерну лся
к
свойственному
мне
состоянию
легкости
и
удовольствия
и
предпри­
нял
самостоятельную
прогулку,
разнообразя
моно­
тонность
своих
бесплодных
движений
небольшими
прыжками.
Вот
я
увидел
черного
молодого
пса
посреди
пустой
улицы,
и
я
вошел
в
него.
Сол нце
п олых­
нуло
вдоль
черной
шерсти
на
мое й
спине,
и
я
ус лы­
шал
зап ах
пыли
меж ду
булыжников,
на
к от орых
лежал.
В
ленивом
восторге
я
потащился
на
черных
лапах
по
тротуару,
засыпанному
зеленым
сором
отцветающих
деревьев;
г оряче е
ч у вство
сл адк ой
тяжести
т ела
озарило
меня
внезапным
экстазом,
я
возопил
к
всевы шне му
отцу
моему
и,
издавая
звонкий
лай ,
стал
кататься
в
пыли.
224

—
По ди
сю да,
—
сказа л
мне
голос,
добрый
и
печальный,
и,
радостно
заклокотав,
я
кину лся
навстречу
человеку;
я
р ассекал
хво ст ом
во зд ух,
ерзал
боками,
извивал
крестец
и
с
мо его
языка
текли
слюна
и
ангельские
слезы
счастливой
встре­
чи.
Я
ц ело вал
языком
его
р уки
и
падал
перед
ним
на
землю.
Он
тонко
засмеялся,
это
был
больной
че лове к
в
кресле
в
саду.
—
Вот
дружеская
встреча,—сказал
он,
и
я
ки нул ся
к
нему
на
шею.
Внезапно
он
остановил
сво й
взгляд
на
моем
в згл яде
и
побледнел.
—
Что
эт о,
—
ск азал
он,
задыхаясь.
—■
Что
это,
Натали?
Я
ти хо
лег ,
увидев
Натал и .
Она
сидела
з десь
же,
в
траве
с
распухшим
от
недовольства
нежным
зл ым
лицом.
—
Ну!
Василь
Иваныч
—
еще
что ?
—
ск азала
она
ти хо.
Он
поло ж ил
себ е
руку
на
грудь,
улыбнулся
и
сказал:—«Это
страх
смерти».
*
*
*
После
того,
как
я
ис пуга л
св оим
вз гля дом
больного
Василь
Иваныча,
я
вышел
из
тела
че р­
ной
собаки
и
делил
сдое
вре мя
ме жду
наслажде­
15 Исповедь неразумных
225

ниями
зем ной
жйзни
и
сторожевым
постом
у
во до­
сто чн ой
трубы
белого
дома.
В
э тот
дом
в
веч ер
первого
дня
в ошла
Н атал и,
и
утром
я
видел
ее
в
окне.
—
Опять
она
бранилась
с
ня ньк ой.
—
Выходи
замуж,
—
ч его
сидишь,
—
г овори т
рябая
нянька
рокочущим
вороватым
голосом.
—
Ты
пьяная,
молчи.
—
Кто
меня
пь янил?
Какая
я
пь ян ая?
—
гово­
рит
н ян ька.
—
Ни
я
сердитая,
ни
какая- ни бу дь .
Что
ты
меня
коришь?
А поди
к
пророку
Прохору —
может,
нагадает
чего.
—
Молчать,—говорит
де вочк а
холодно.—Ты
пользуешься,
что
я
одна.
Ты
мне
го лову
зап ута ла
твоими
дуростями.
—
Кто
теб е
голов у
путал?
Никому
не
н ужн о,—
говорит
рябая
женщина,
в орча
и
насл ажд аясь.
—
Мне
ума
взять
не
у
кого...
Разговаривать
не
велишь
—
ишь
ты.
Что
ж,
мой
разговор
не
нра ­
вится?
А
я
дум ала
—
нравится.
Девочка
смотрит
в
окно
с
выражением
страш­
ной
укоризны.
—
Г оворя т,
Василь
Иваныч
сов сем
конча­
ется,
—
ска зала
нянька.
—
Его
смерть
к
не му
приходила
под
видом
черной
собаки.
—
Ну,
и
что
же?
—>
Я
говорю
—
женихов
у
т ебя
мал о
остается.
Поди
к
Пр охо ру,
погадай
на
Виктор
Матвеича.
226

Раздается
бе шены й
детский
пл ач.
Ребенок,
рыдая,
бьет
и
обнимает
няньку.
Та
сме ет ся
и
плачет.
—
Ду ра!
дура!
дура!
—
г овори т
Натали.
—
Я
убью
всех,
я
сожгу
дом.
—
Ну,
вот ,
че го
лучше,
—
г овори т
нянька,
держа
ее
у
своих
колен
и
светя
плачущими
лю­
бовью
глазами:
—
эх,
безрассудная!
А
как
Про ­
хор
Мавре
лавочнице
видение
по каз ал
—
с лы­
шала?
—
рассказывает
нянька.
Натали
держит
ее
за
руки;
голо ва
ее
дре мле т
на
кол еня х
лукавой
бабы.
—
В
лавочке
с
игрушками
сидели:
куклы
руки
по
шва м,
б ал алай ки,
—
кошка
опять
же
очень
жирная
—
на
щ еках
борода,
—
и
вдруг,
г овори т,
крыша,
раск рой ся,
мы
на
горе,
небо
на
нас
све тит ,
бог
гля дит ,
а
мы,
ме жду
прочим,
чай
пьем
в
лавке,
и
ку клы
и
кошка
и
все
тут
же.
—
Это
совсем
по-новому,
очень
удобн о,
—
со нно
говорит
Натал и .
—
А
ты
говоришь!
—
А
мне
бог
ни
на
что
не
нужен.
—
Эт ь!
—
г овори т
нянька
и
хло па ет
ее
по
носу.
;
Я
хохотал,
вцепившись
в
подоконник;
я
был
растроган,
встревожен
и
влюблен;
ничего
подобного
я
не
слыхивал
в
небесах.
Мое
д ив­
ное
пу те шестви е
д лило сь,
и
я
дрожал
за
его
исход.
15*
227

Вечером
я
подсмотрел
иную
их
игр у.
—
Нянь­
ка,
надев
пальто
и
шляпу
магистранта,
говорила
Наташе
о
любви:
—
Я
напротив
то го
очень
даже
вас
обожаю,
беспокоюсь
об
вас
кажный
ча с.
—
Просто:
очень
люблю,
«кажный час»,—
гов орил а
Наташа
раздраженно
и
повторяла:
—
еще!
нянька!
—
А
вы
будьте
моей
дорогой
с упруго й,
—
с каза ла
нянька
нараспев,
и
Нат аша
заплакала
в
темноте.
—
Рейтемейнросс,
я
исполнен
восторга,
ле г­
комыслия
и
непочтительных
соображений.
По
ночам
я
хохочу
в
ее
саду,
слушая
ярос т ный
пл ач
котов
и
по др ажая
их
гудящим
в оп лям,
но
меня
не
слышно.
Тсс
—
это
только
на ча ло,
Рейте-
мейн.
—
Я
найду
пр ор ока,
который
показывает
вас
среди
ку кол,
селедок
и
москатели.
Какая
чудная
страна.
Говор ят,
зде сь
много
бы ло
убийств
и
песен,
как
нигде.
—
Черемухи
покрылись
брызгами
белого
цвета,
яблон ев ые
ц веты
внушают
мне
уж ас
своей
беззащитной
невинностью;
мне
жал ь
их,
Рейтемейн,
как,
помнится,
жа ль
было
белых
выкидышей
в
ра ю,
—
они
все
более
запол­
няют
р ай,
—
ах
нет,
—
дово льно
р ая!
Мне
больше
нравятся
пустыри
с
пожарищами,
бурая
осы пь
кирпичных
развалин.
Величайшая
из
революций
произошла
не да вно
в
тем но те
эти х
228

милых
холм ов.
Да
здравствует
буйное
несо в ер­
ш енств о
земли,
благословен
час,
лишивший
ме ня
совершенства.
Я
полюбил
ходить
пешком
по
зе м­
ному
и
в
краденых
туфлях
я
делал
про гулк и
в
пу­
стынных
улицах;
однако
ис пу гал
ребенка,
за кри­
чавшего
при
вид е
идущих
пустых
башмаков
—
и
бросил
эту
выд умку.
Одн ажды
на
прогулке
передо
мно й
прорвалась
земля
—
и
я
увидел
внизу
ши рок ую
бе з дну,
полную
недвижных
зраков,
четких
пространств,
висящих
во д,
полета
бесплотных
сист ем
И
начер­
т ания
древес
цветущих
светильниками:
рай!!
Узнавши
старых
знакомых,
я
у цепи лся
за
юб ку
проходящей
женщины,
в
страхе,
что
Рейте-
мейнросс
хочет
провалить
меня
в
р ай,
подсунув
его
снизу
—
И
про ход яща я
женщина
протащила
меня
на
св оем
подоле
через
без дну ,
которой
она
не
видела,
пы ля
ногами
по
крепкой
колее
немо­
щеного
пер еу лка.
Як
вечеру только
очнулся от
ст рах а,
застав
с ебя
сидящим
в
скворешне,
с
подбородком
между
колен.
Не т!
Н ет!
Нет!
Я
сижу
в
скворешне
и
со обра жа ю,
Рейте-
мейнросс.
♦*
♦
Я
пошел
к
про рок у.
Он
жил
на
улиц е
позади
сорных
ру чье в;
вся
эта
местность
бы ла
покрыта
229

луче з а рной
зе лен ою
травкой
и
пах ла
помоями
и
весной.
Пророк
отнесся
ко
мне
с
отвращением.
Действительно,
я
оделся
на
эт от
сл учай
с
головы
до
ног,
в
перчатки
и
шляпу,
но
не
им ел
ни
тела,
ни
лица,
ни
рук.
Однако
он
понимал
мою
не слы ш­
ную
ре чь.
Сначала
он
кр икн ул
сердито:
—
кто
таков?!
—
отвернулся,
приподнял
гит ар у,
которую
де ржал
на
коленях
и
запел:
Ах,
как
сердце
надрывается,—
Нет
ни
чаю,
ни
конфет.
В
это
время
появляется
К
ней
молоденький
брюнет.
Струны
попели
грудным
сто но м:
Дверь
на
к люч
в
од но
мгновенье,
В
поцелуе
вми г
слились,—
И
в
пристрастном
упс е ньи
Словно
зм еи
п ерь вил ись.
У
не го
бы ла
борода
и
розовая
рубаха.
Он
посмотрел
на
меня
и,
блаженно
зажавши
веком
глаз,
улыбнулся.
Я
зааплодировал,
перчатки
пусто
хло пнули
др уг
о
друга;
он
сделал
ви д,
что
это го
не
замечает.
—
Вот
в
чем
великолепие
жизни!
—
сказал
он,
волосы
бороды
лезли
в
его
разинутый
доволь­
ством
рот .
Ту т,
поняв
мой
неслышный
вопрос,
он
осклабил
желтые
губы
среди
грязных
ве се лых
230

морщин,
засветился
скулами
и
сказ ал
протяжно:
—
Ра-ай!
батюшки,
слыхали,
наслышаны,
ка-
акже!—
и,
насуп ясь ,
доба ви л
решительно:
—
Нет
в
ем
ничего
такого
питательного.
Все
это
нам
очень
понятно,
но
я
действительно
все
это
отвергаю.
—
Он
пояснил
мне
сво и
мысли,
в ыр ажаясь
крайне
непристойно,
затем
предсказал
пожар
в
ресторане
Крынкина,
конец
мира
и
близкую
смерть
Гренина,
Василия
Ивановича,
при
этом
он
посоветовал
мне
воспользоваться
этим
случаем
для
моег о
вопло­
щения.
*
*
*
Неисповедимы
п ути
твои,
Рейтемейнросс!
За
что
оклеветан
тобой
это т
мир
живого
дыханья?
Я
вспомнил
рассказы
старого
Петра
и
пара­
графы
р айских
письмен,
касавшиеся
земли,
к ото­
рые
гла с или: «Сие есть обиталище глупых и злых
духов,
г лумли во
жующих
причастие
небес».
—
Зат ем
следовали
ссылки
на
милосердное
долго­
терпение
творца.
—
О,
ревнивый
бог !
Невинная
земля
ск орбн а
и
страшна
в
своей
слепоте,
но
ра­
дость
—
имя
земли.
Е жели
есть
гр ех,
то
по
воле
твоей,
слепота
по
воле
твоей,
вин о
и
кровь
земли
горьки и
черствы по воле твоей. Радость—имя земли.
Недоброхотный
творец
измышление
слабых,
тебе
говорю,
уже
близко
разоблачение
твоих
несправедливых
тайн.
231

И
еще
долже н
сказа ть
по
совести,
как
подумаю
об
ангелах,
о
их
райском
стародевичестве,
о
хо­
лостой
мни мос ти
их
бытия,
то
нах ожу
их
п оло­
жение
смешным,
обманным
и
тошнотворным.
Тут
я
привел
сво и
мысли
к
совершенному
единству
и
прин ял
решение.
Дв ое
суток
магистра
не
было
видно;
поняв,
что
Нат али
не
уйдет,
он
з апер ся
у
себя
наверху.
Нянька,
скрипя
ступенями,
вр азвал ку
ходила
по
лестнице,
относя
ему
обед.
В
это й
старой
же н­
щине
бы ло
столько
молча ли вой
жизни,
она
равно
наслаждалась
и
любовью
и
злобою
этих
двух
влюбленных.
Вечером
за
садовым
столиком
при
лампе
На­
тали
ей
говорила:
—
Он
мне
сказ ал:
уе зжать ,
а
я
с казал а:
ни
за
что
не
уеду.
Зап ерся ,
а
я
пойду
к
не му
и
буду
тро­
гать
его
вещ и.
—
А
он тебя
так-то
погонит!
—
сказала
ста ра я.
—
А
я! ..
—
ска зала
На тал и.
—
Уж
он
так-то
тебя
шуганет!
—
пов т орила
старуха.
Натали
встала,
стукнула
няньку
злым
к улачк ом
по
голове
и
пошла
в
дом.
Старуха
слезливо,
высморкалась,
поправила
платок
на
голове
и
постучала
пальцем
по
газете,
п осм отре ла
232

на
буквы. — «Писано
переписано
сел о
Борисово»
с казал а
она
и
зевнула.
Я
любов алс я
ею,
широко
улыбаясь,
и
вд руг
метнулся
вверх
к
ок ну
магистра.
Т ак.
Оно
было
открыто
настежь,
на
подоконнике
сидел
магистр,
Нат али
стояла
у
стола.
С
разбегу
я
ударился
в
оконное
ст е кло.
Стекло
слабо
свистнуло,
магистр
повернул
г олову,
и
я
услышал
его
дыхание,
оно
было
полно
печалью
и
жаром
в
эт от
вечер.
Он
смотрел
в
сторону
зари,
где
вн изу
лежала
Москва,
розовая
и
си няя
вечером.
Натали
гов орил а :—«Н е
уйд у,
что
вы
можете
со
м ной
сделать?
Мо лчи те
не
молчите — мне
все
равно.
Х оть
бы
замуж
выйти,
господи!
Как
на
зло
Василь
Иваныч
болен,
а
то
бы
я
скоро.
Вот
вы
бы ли
бы
рады,
вот
бы ли
бы
ра ды.
Что
ж,
что
плачу,
и
бу ду
пл акат ь
и
нечего
вам.—
Ну,
нечего
ва м!» — ска­
зала
она
г розн о,
хотя
магистр
молчал
и
смотрел
в
окно.
—
Вот
нарочно
подойду,
—
с казал а
Натали
и
дв инула с ь.
—
Господи,
страсти
как ие,
—
ска­
зал а
она,
подходя
ближе,
—
я
все
думаю,
как
это
ваша
рубашка
не
бои т ся,
что
она
на
вас
надета,
ве дь
до
вас
дот рон ут ься
это
ужас.
А
я
вот
на­
рочн о,
—
и
замолчала,
трогая
его
шею
и
волос ы.
И магистр
м олчал,
и
от
страха
она
вздохнула
и
под­
няла
плечи
и
села
на
подоконник,
потянула
его
за
рукав,
всплеснула
ру кам и,
охн ула .
233

И
я
услышала,
как
мысль
о
разрушении
горем
шумела
в
к рови
магистра,
как
черные
гор ячие
волны
его
го ря
ходили
по
комнате,
как
медленно
и
страшно
горем
ст уча ло
его
сердце.
—
Нат ал и,
—
с казал
он.
—
Да...
—
Проститесь
со
мной.
—
Почему?
—
Я
останусь
здесь,
и
вы
больше
не
придете.
—
А
вы
почему
так
со
мно й
не
говорили
раньше?
—
сказ ал а
она,
др ожа
от
его
добро го
г олос а.
—
Не
г овори л,
—
ответил
он
и
до трон улс я
до
ее
плеча,
и
она
встала
перед
ним
и
обхватила
его
шею
руками.
И
они
целовались
и
гов орил и
др уг
д руг у: «прощай», а я от волнения отщипнул
большой
кусок
штукатурки
от
окна.
—
«Назови
меня
по
имени,
на зо ви !»—сказал магистр глухо,
а
Н атал и,
задыхаясь
и
дрожа,
ответила:—«Забыла...
забыла,
как
тебя
зовут».
Потом
она
ушла,
и
на
время
все
в
ней
затихло.
*
*
♦
Что-то
происходило
наверху.
Утром
до
восхода
солнца
я
еще
спал
у
ворот
в
дворницкой
будке,
когда
нянька,
зевая,
от пер ла
к ал итку
молодому
бледному
еврею;
он
прокрался
по
лестнице
наверх.
234

Мы
стояли
с
няньк о й
на хвойной
сырой
д орож ке
и
смотрели
на
суровую
утреннюю
реку
внизу.
Прелестный
холодный
сумрак
на
Воробь е вы х
горах!
Я
д отрон улс я
щекой
до
нянькиного
милого
плеча,
и
она
стряхнула
меня
концом
п лат ка,
мы
оба
были
полны
предчувствий.
Через
час
с
небольшим
тот
же
бледный
молодой
чел ове к
ме дл енно
спустился
в
сад
с
небольшим
чемоданом
в
ру ке,
он
пересек,
спотыкаясь,
до­
ро жку
и,
давя
петунии, полез
на
грядку
с
цветами.
Нянька
пошла
открыть
ему
кал итк у
и,
возвратясь,
сказала: —«Слепень
слепой,
под
соб ой
не
видит».
Мы
сидели
под
зашумевшей
елью
и
оба
думали
о
том ,
почему
лицо
молодого
еврея,
когда
он
спу­
скал ся
с
лестницы,
каз ал ось
обезумевшим
и
ослеп­
шим
от
уж аса.
Никто
ничего
не
слыхал,
никто
не
зн ал,
но
ясно
было,
что
магистр
пр инял
св ое
решение.
Я,
порождение
человеческой
древней
мысли,
пр и­
зр ак,
выходящий
из
употребления,
бедный
Холь-
дер
Вейне,
забился
под
яг одн ые
кусты
и
плакал,
и
ду мал
о
спасении
земли,
мен я
томило
г орьки м
смородинным
благоуханием.
И
вд руг
в ижу
На­
тали,
красную
и
з лую,
от
б ессо нни цы
и
слез.
—
Ночью — шум,
по
пот олк у
ходят,
не
хватало
еще!
—
г овори ла
она
новым
голосом
рассерженной
235

жен щин ы:
— нянька!
Ты
кр ыс
развела!
господи,
до
чег о
ты
у жасная !
Чтоб
этого
не
было!
—
Виктор
Ма твеи ч
нынче
не
велел
к
себе
об еда
носить,
—
ск азал а
нянька,
ночью
шум ,
а
с
утра
больно
тихо,
и,
став
под
окном,
она
слу шала ,
и
я
слушал,
и
нас
пробирала
др ожь.
Чер ез
минуту
Нат али
бы ла
наверху
и
стучалась
в
дверь.
— «Пу­
стите,
вы!
—
кри чал а
она
вне
себя.
—
Я
знаю,
вы
тут
убиваете
ког о- то !» Молчание,
потом
г рохот
двери,
Натали
завопила
как
зв ерь
и,
скатившись
по
лестнице,
вылезла
в
сад
с
разбитой
коленкой
и,
визжа
и
задыхаясь,
легла
лицом
на
землю,
би ла
ее
ногами
и
вы рыва ла
тр аву
кругом.
—
Ах
ты,
чумов ая!
чумов а я!
Го во рят
тебе,
не
ори,
чу мова я,
народ
сбежится!
— скрипела
над
ней
ня нь ка.
Нат али
встала,
посмотрела
на
кровь
под
раз­
битой
коленкой
и
сказ ала
слабым
и
холодным
голосом:
—
Теперь
он
мен я
выбросил.
Теперь — так
ты
и
знай,
—и
уш ла
к
себе.
*
*
*
Со знаю ,
что
в
поведении
мое м
сказалась
вся
моя
недоделанность,
я
метался.
Я
выле те л
за
Кал ужск ую
заставу
и
нагн ал
вагон
тр амвая ,
в
окне
которого
увидел
бле дн ое
лицо
все
того
же
236

кроткого
еврея.
Я
пролетел
за
ним
до
Центра,
тут
он
сошел
воз ле
городской
железнодорожной
станции
и,
вой дя,
ку пил
бил ет
до
Бер лин а.
В
ту
же
ночь
я
услышал
судорогу
внутри
земной
утробы
и
с лухом
тонким
уловил
вой
первых
предвестников
гибели.
Снаряд
был
пу­
щен
в
ход ,
и
где-то
глу хо
рухнули
горы.
Утром
магистр
неторопливо
вышел
из
до ма.
Почему
он
стал
на
мгновение
у
окна
Н атал и,
так
что
тень
его
на по лнила
ее
комнату?
—
за тем
он
медленно
прошел
на
телеграф.
Я
по нял,
что
теперь
он
будет
ждать
изве­
стий,
он
п рове рит
дей ст вие
машины.
Захочет
ли
он
ждать?
Взгляд
его
стал
стоячим
и
м озг
его
охвачен
бурей.
Я
метался
по
саду,
сжимая
в
тоске
б естел ес ные
руки.
Внезапно
решаясь,
я
р ину лся
вверх,
чтобы
призвать
райские
силы,
и
в
это
мгновение
порыв
урагана
опрокинул
мен я
—
на
травы.
Разд ал ся
удар
грома.
Бе лый
ва л,
вздуваясь,
несся
от
реки
к
хол му,
где
стоял
до м;
мед ный
мр ак
пал
на
травы,
влача
бахромы
б урь,
стремил
ко
мне
Рейтемейнросса;
раздвигая
слои
тяжких
воздухов,
он
прорывал
враждебные
сферы.
Ры­
чание
небесных
быков
сливалось
с
грохотом
развалин;
в
неб е
рушились
громады
древних
иде й;
маленькие
окна,
за
которыми
жил
мой
237

любимый
ребенок
Н атал и,
сотрясались
в
своих
рамах.
—
Р ейтем ейнро сс1
—
Х ольде р
Вейне!
—
Воздаяние
но
де лам
твоим,
—
з ав опил
я
неистово.
—
Сын
т вой
судит
тебя.
Суд
спра­
вед ли вос ти!
Грохот
и
вопль
орлов
отвечали
мне.
—
Ты—палач!
Бог
—
палач!
Вырву
меч
из
ру ки
твоей!
—
кричал
я,
надрывая
голос.
Тут
письменами
молний
он
избороздил
не­
беса,
и
я
прочел
с вой
приговор...
Но
я
кричал,
осипнув,
не
помня
себя.
—
Меня
прерывали
шипящие
взрывы
г ромовых
ветров.
—
Когда
ве рн усь
к
тебе
н авер х,
разговор
у
нас
бу дет
короткий,
—
заголосил
я
в
иссту­
плении.
Тут
он
разбил
на до
мн ой
хребет
своих
скри­
жалей,— такой
треск
пошел,
что
ужас,
и
я
понял,
что
мы
непримиримы.
Бу ря
око нчи ла сь
ливнем
—
окна,
крыши,
руч ьи
п лакал и,
зал ивая сь ,
дож дь
плевал
пе ной.—
Девушка
сидела
у
окна,
подняв
маленькое
л ицо.
Деревья
—
леса
—
все
тополя
и
бузины
между
домов
и
заборов
венчаются
в
эту
неделю;
листья
бле ст ят
счастливо
заплаканные
среди
небес
и
238

с олнца ;
ц вет
висит
плетьми;
ц веты
кленов
зелено
п ыла ют,
самое
высокое,
что
е сть
живого
на
земле —
деревья,
вс ун ули
головы
в
небесный
воздух
с
крот­
ким
доверием;
жд ут
ласк и
божественных
ладоней.
Впрочем,
деревья
всегда
нем но го
печальны.
Изнывая
от
страстной
печали,
я
ката лся
кол е­
сом
по
траве.
♦*
*
Вечером
девушка
сидит
в
саду,
ли цо
ее
кажется
голубым
от
мыслей
и
злобы,
ей
непосильных.
Небо
кипит
белой
и
синей
вл аг ой,
опускается
водяным
касанием,
щ елкая
ладони
листьев.
Ма­
гистр
играет
на
рояле.
Музыка
огненно
блистает
из
ок на
—
страстью,
ужасом,
угро зо й.
Ветер
раздвинул
синие
ветви,
огонь
мигнул
в
п рорыв
ве тве й,
точно
кто
по гроз ил
грозный.
Вд руг
Нат али
стала
громко
пл ака ть,
де ржась
за
ручки
плетеного
кре сла
и
вытянув
голов у
на
тонкой
шее.
Я
ви сел
в
воздухе,
раскин ув
руки,
р аскален ­
ный
г орь кой
молитвой:
—
У
любви
ты
отнял
любовь.
Рейтемейн!
Ты
слышишь,
как
ки пят
сле зы
в
сердцах,
как
страсть
превращается
в
ярость.
И
это
ли шь
капля
острой
ро сы
в
пучине
твоих
жестокосердий!
Вор
и
разбойник!1.
Я
восстаю,
Рейтемейн...
Ангелы!
Ангелы!
Ангелы!
239

Произнеся
с вой
первый
призыв
к
н ебесн ым
силам,
я
быстро
спустился
в
са д,
так
как
увидел,
что
Нат ал и,
как
белый
столбик,
мелькает
по
саду,
потом
беж йт
в
кухню
и,
возвратив­
шись,
что-то
ко лдуе т
у
стены
под
окном
ма­
гистра.
Наконец,
она
зажгла
щепки
под
стеной,
пошел
белый
дым,
губы
ее
были
бледны
и
веселы.
Пожар!
Я
стремительно
вылетел
из
са да
и,
сделав
большой
круг
над
холм ам и,
увидел
пасшегося
темного
к оня
на
том
берегу
реки.
Я ворвался
в
его
тугую
плоть,
—
разбрызгивая
холод
в олн,
п ро­
рвал
себе
п уть
через
реку,
взгремел
по
холм у
и,
перемахнув
через
забор,
затоптал
копытами
за-
нявшийся-было
пожар
под
стеной;
еще
я
опрокинул
бочку
воды,
стоявшую
у
стока
—
и
кинулся
прочь .
Нат али
пронзительно
кричала:
—
Н ян ька!
—
и
я
мог
бы ть
спокоен
за
эту
ночь.
Я
хотел
доставить
св ою
лоша дь
на
старое
место,
но,
домчавшись
до
середины
холма,
она
грянулась
наземь
и
издохла,
так
как
бы ла
стара,
и
мое
пове­
дение
ее
доканало.
Я
примчался
из
Москвы,
укр авш и
у
старых
Триумфальных
белоснежного
циркового
пу дел я.
По
дороге
я
дал
ему
отдых
на
Донском
кладбище,
по
обыкновению
пользуясь
каждой
возможностью
насладиться
природой
земли.
240

И
тут
еще
раз
Рейтемейнросс
сделал
попытку
отвратить
меня
от
земной
жиз ни.
Кладбище
было
освещено
лун ой
и
ранним
солнцем;
еще
кричал
св е рчок,
как
вдруг
передо
м ной
поднялись
на д­
гробные
пласты,
отдирая
от
гробов
крыши,
при­
липшие
к
черной
сырой
гущине
—
в
бахроме
корней
лиственного
и
травяного
гн оя
и
че рвив ой
земли.
Как
флотилия
хрупких
лодочек
в
черной
земной
пучине,
обнажились
р яды
светлых
гробов
и
скелетов.
Я
печально
вернулся
в
дом
на
холме
и
лег
б елым
пуделем
в
саду,
чтобы
Натали
нашла
меня
по ут ру.
Я
пр икину лся
хворым,
она
сж алил ась
над
мо ей
курчавой
красотой,
и
от не сла
меня
к
себе,
сердито
требуя
мне
пищи
у
старой
ня ньки .
Няньку
потревожили
ночью,
она
была
в
сердцах
и
немного
пьяна.
Чт об
досадить
Натали,
улу чив
минуту,
она
заперла
мен я
в
маленькую
комнату
под
лест­
ницей
и
хохоча
д ра лась
с
неистовым
ребенком,
покамест
та
отнимала
у
нее
спрятанный
к люч;
а
я
лежал
на
старом
диване
в
прохладе
и
улы ­
бался
и
вилял
хвостом
в
ожидании
встречи.
Я
должен
был
попытаться
предотвратить
б ед­
ст вия
молчаливым
загадочным
воздействием
чер ез
поступки
животных;
в
случае
неудачи,
ранее
чем
применить
силу
мою
и
власть,
я
рассчитывал
еще
прибегнуть
к
увещаниям,
воплотившись
16 Исповедь иеумумных
241

в
человека;
помня
совет
пророка,
я
изредка
навещал
Ва с илия
Ивановича
Гренина
и
видел,
как
он
изо
дня
в
де нь
хиреет.
В
белой
шкурке
пуделя
я
про жил
счастливые
два
дня.
Я
был
еще
очень
молод,
Н атали ,
пища
сердито
и
нежно,
хватала
меня
на
руки;
тут
я
с лы­
шал
танец
ее
сердца,
и
ночью,
п оложи в
голо ву
на
ее
постель,
видел
на
белой стене
ее
сн ы:
магистр
шевелился
на
стене;
от
плеч
его
шел
дым
двумя
столбами
и
волосы
огненно
др ожал и;
Натали
с
закрытым
р том
кри чал а
во
сн е,
а
я
пов изгив а л
в
ногах
ее
кровати.
*
*
♦
В
газетах
поя вилис ь
ужасающие
известия.
По
юго-востоку
Германии,
пересекая
Рейн,
пр о­
шел
поток
подземного
пламени,
на
м есте
к от оро­
го
образовались
провалы
шириной
в
п олт ора
кило ­
метра;
Рейн
был
про рва н
ниже
Шафгаузена
и,
падая
в
обра зова вш уюся
пропасть,
гроз ил
и ссяк­
нут ь.
Потери
и
людские
жертвы
были
неисчис­
лимы.
Служ и ли
мо леб ен
в
деревянной
це рк ви,
где-
лзображение
Рейтемейнросса
вверху
над
алтарем
лоражало
несходством
и
где
его
о кру жали
белые
и
голубые
п ары
земных
небес,
им
презираемых.
Я
отм етил
в
эти
дни
осо бое
рычание
кур,
—
гово рили,
что
они
перестали
нес ти
яйца,
и
коровы
242

ходили
беременные,
не
раз реш ая сь
в
срок,
что
т акже
указывало
на
близость
светопреставления.
Я
жил
еще
жизнью
маленькой
собаки,
изредка
покидая
ее
циловатое
под
шерстью
тельце,
чтобы
совершать
быстрые
п олет ы,
видеть
людей
и
слу­
шать
речи
и
расск аз ы.
Пророк
П рохор
ходил
по
у лица м,
подняв
б ороду,
и
предрекал
гряд ущ ие
беды.
Воспользовавшись
часом
свободы,
моя
соба-
ченка
удрала
по
направлению
к
Мо с кве,
и
мне
пришлось
догнать
и
поймать
ее;
она
взвизгнула,
упала
в
обморок
и
покорно
побежала
обратно,
отяжелев
мо им
неукротимым
духом.
Боясь
про ­
пустить
новый
грозный
м ом ент,
задыхаясь,
я
вб е­
жал
по
лестнице
и
скользнул
в
п олуотв орен ­
ную
две рь.
Маг и стр
сидел
наклонившись
в
кр е­
сле
и
в п олг олоса
произносил
нечто,
подобное
молитве.
—
«Порчу твою извлек и гной изгнал» .
—
Он
был
не
один;
в
углу
у
стола
сидел
бледный
молодой
еврей
и
пил
и
ел
с
необычайной
ис пуга н­
ной
торопливостью,
поглядывая
в
окно.
Из
дальнейшего
разговора
я
понял,
что
еврей
был
доверенным
магистра;
он
был
им
послан
в
Германию,
чтобы
проверить
д ей ствие
машины,
и
только
что
возвратился
с
ме ста
события.
Магистр
обращался
к
не му
с
оча рова те льн ым
состраданием;
тот
отвечал
гл ухо
и
отрывисто,
громко
глотая
16*
243

слюну.
Кончив
есть,
он
помочил
вином
платок
и
выт ер
пальцы,
поставил
свою
т арел ку
ко
мне
под
стол:
потом
сел
на
пол у,
прислонил
г олову
к
коленям
магистра
и,
простонав,
мгновенно
заснул.
—
«Мендель!» — позвал
магистр;
тот
вздохнул
долго
и
хр ипл о,
как
в
агонии,
и
п род ол­
жал
спать.
Целый
час
мы
просидели
неподвижно.
Бо льно е
лицо
Менделя
синело
во
сне,
а
я
из-
под
стола
неудержимо
созерцал
беспримерное
зрелище
скорбной
улыбки
магистра.
Еврей
стоял,
подняв
руки
ла доня ми
нар ужу ,
и
говорил:
—
Нет...
Нет ...
Нет...
так
это
вы
называете
пробой?!
Ког да
сама
земля
вое т,
как
зверь,
ко­
торого
режут.
Я
это
слышал
—
поди
послушай
сам!
—
Это
проба?
—
Поди
—
вып ей
сам
это т
суп
из
маленьких
мертвых
детей,
костей
и
размолотых
трупов.
Ну?
Что
надо?!
—
Мендель,
очистить
землю,
вынуть
чер­
вей,
выгнать
болезни,
исправить
дурные
де ла
Иеговы.
—
Ну
да,
—с казал а
Мендель
и
сел.
—
Мы
сегодня
убийцы,
Мендель.
Пока
не
казнен
ве сь
гре х
земли,
мы
только
убийцы.
У би­
тые
сегодня
вопиют
о
каз ни
всех,
кто
каз ни
244

достоин.
Мы
создадим
династию
судей,
род
судей,
—
он
будет
бодрствовать
на
земле.
Зло го
семени
не
останется
на
земле.
—
Ну,
тогда
истребите
вс е.
Тогда
на до
истре­
бить
вс е,
—
ну
да,
—
оставить
сов сем
немного.
—
Да,
Мендель.
—
Хорош о,
—сказал
еврей,
—
я
верил
вам,
я
любил
ва с,
—
теперь
я
все
рав но
что
уме р.
Хорошо... —
Ну
да, —
сказа л
он
еще
раз :
—
зач ем
тол ько
вы
меня
не
предупредили?
Магистр
молча л.
Мендель
встал,
пошарил
рукой
по
стене,
быстро
всунул
ключ
в
скв ажин у
скрытого
замка
и
растворил
потайную
дверь;
в
темном
отверстии
вид ен
был
си зый
лоск
стальной
стенки
и
круглился
испещренный
значками
белый
лик
циферблата.
—
Что
делать?
—
спросил
еврей.
Мер ным
голосом
магистр
диктует.
—
Это
Америка,
—
прошептал
Мендель,
—
это
она.
Сверху
донизу
вся...
Магистр
продолжает
читать
числа.
—
Китай,
Китай,
—
ск азал
Мендель.
—
А
если
мы
умрем
завтра?
—
Мы
живем,
—
о твет ил
магистр.
—
Ну
да...
у
мен я
очень
высокая
температу­
ра,
—
прошептал
юноша.
—Заряжать?
Тут
я
поднялся
на
задние
лапы,
стал
стойком
на
кресле
и
погрозил
им
ла пой.
245

—
Что
это?
—
сказа л
шо по том
еврей.
—
Ци рков ая
собака.
Пошел
вон .
Я
не
дв инулс я
и
глянул
в
гл аза
магистра.
Магистр
побледнел
и
закр ыл
глаза.
Потом
быстро
отпер
ящ ик
стола,
достал
обла т ку
и,
положив
ее
на
сахар,
подал
мн е.
Я
сделал
реверанс.
—
Пиль,
—
ск азал
он.
Тут
я
расхохотался,
насколько
мог
собачьей
пастью.
—
Идиот!
—
сказа л
магистр.
Тогда
я
взял
перо
и
написал
на
бумаге
боль ­
ши ми
русскими
буквами:—НЕТ.
Пос ле
этого
мне
неудобно
было
оставаться
в
доме,
я
выбежал
вон ,
д омча лся
к
Москва-реке,
скинул
соб ач ью
п лоть
и,
насколько
мог,
выку­
пался...
—
Ничто
не
могло
остановить
это го
че ло­
в ека
в
его
безумной
одержимости.
Рейтемейнросс
ов ладе л
его
волей,
чтобы
покончить
св ои
старые
ревнивые
сч еты
с
человечеством.
И
взлетев
от
реки,
освобожденный,
я
метнул
св ой
вторичный
призыв
к
воинствам
неба.
—
Ангелы!
—
крикнул
я,
и
легкая
ладья,
павши
из
верхней
бе здн ы,
повисла
в
высочайшей,
е два
раз ли чи мой
высоте,
осыпаясь
чешуйками
се ре брян ых
перьев.
Та м,
воспарив,
ждала
ладья
мо его
третьего
крика.
246

Я
повернул
в
переулок
и
влетел
в
открытое
окно
комнаты,
где
умирал
Грешщ.
Он
лежал
белый
на
белой
постели,
он
не
взглянул
на
меня,
хотя
привык
уже
чувствовать
мое
присутствие,
—
только
скатилась
слеза
к
углу
рт а.
Когда
я
выхо­
ди л,
пот упяс ь,
я
услышал,
как
он
ясно
произнес
мне
вслед:
—
скоро!
И
вот ,
выбрав
среди
Вороб ьев ых
гор
безлесный
пустынный
холм
из
чистого
песка,
я
стал
на
нем
и,
скрестив
руки,
по днял
ввы сь
лицо.
В
незримой
дали
ка чал ась
лод очка
отчалив­
ших
из
рая
гребцов;
я
не
з нал
их
численности,
но
всегда
в
небесах
наиболее
чистые
и
пламенные
были
со
мной.
Я
послал
им
улыбку
любви
и
звонко
воззвал:
—
Вверьтесь,
ангелы,
вверьтесь
тихим
ве т­
рам!..
Ан г елы,
ра дос ти
новые
радостно
ца р­
ст вую
вам!
И
в
прил иве
восторга
я
громко
запел,
—
и
они
падали,
пад али,
ти хо
клубясь,
неуклюжие,
лица
их
были
красны,
уета
задыхались.
Ниспав,
они
побледнели
и
сначала
п олз али
по
земле,
глаза
враскос,
топ орщ а
крылья,
щупая
нежными
паль­
ца ми
пы ль;
еще
минута
—
они
взрыли
зе млю
и
в
я мах
земли
бились
и
верещали,
как
куры,
в
блаженстве
соприкосновения
с
осязаемой
твер­
дью.
Я
хохотал
и
рад ов ал ся.
Мне
по каз ал ось,
однако,
что
они
д овольн о-т а ки
вйдимЫ,
и
я,
847

призвав
к
порядку,
увел
в
лес
с вой
лучезарный
отр яд;
пр иказ ал
им
ждать
до
тем н оты
и
явиться
в
сад
по
первому
зна ку.
—
Василий
Иваныч
кончаются,
прос ят
пр о­
ститься,—сказала
тихо
молод а я
женщина
в
бе­
лом
платочке,
не
вх одя
пос т ояла
у
дверей
и
ушла.
Магистр,
бы стро
спускавшийся
сверху,
услышал
печальную
весть,
—
Нат аша
кинулась
бежать,
упала
с
двух
ступенек
и,
плача,
хромая,
п ошла
к
воротам;
магистр
ее
настиг
и
остановил.
Опять
я
не
слышал
их
разговора,
или
они
говорили
без
сл ов.
Но
когда
магистр
отошел,
она
села
на
землю
воз ле
ворот
и
плакала,
ти хо
визжа
от
горя
и
слабрсти.
*
♦
*
Я
од ин
стоял
у
постели
В асил ия
Ивановича,
с ветл ые
глаза
которого
холодно
и
прис т а льно
горе ли,
ум ир ая;
еще
женщина
в
белом
платочке
стояла
у
дверей.
Наконец,
он
глот ну л
последний
глот ок
жизни.
Женщина
неверным
шагом
подо­
шла
к
постели
и,
нагнувшись,
упала
поперек
тела.
Стем нело ;
мои
ангелы
заглянули
в
комнату;
рты
их
были
разинуты.
248

Я
простерся
внутри
неостывшего
тела
и
содро­
гнулся
тягостно
и
благодатно.
Я
жи л.
—
Не
смея
еще
под нять с я,
я
ощутил
движение
своей
г оловы
на
ш ее,
бескрылость
пле ч,
с вой
хре бе т,
поясницу,
биение
своего
сердца,
внезапно
усилившееся.
Мен я
стыд ил о
и
го рячил о
мое
воплощение;
с
кр ас­
кой
в
лице ,
сильно
дыша ,
я
поднял
женщину,
освободился,
и
стал
на
де рев янн ом
по лу.
Г олова
восхитительно
кружилась.
Я
медленно
взя л
па­
пиросу
и
закурил
неловко;
я
должен
был
оп у­
ститься
на
стул.
Я
з асм еялся
ми лым
мужествен­
ным
смехом
и
умиленно
пр из вал
силу
и
бодрость
в
мое
первое,
мое
новое
тело.
Босой
и
полуодетый,
я
ст оял
в
са ду
и
пе л,
и
ангелы,
простираясь
передо
мной,
вопили
от­
ча янно
и
разноголосо
Интернационал
и
дере­
венские
песни,
услышанные
ими
в
с еле
Воробь е ве .
Наконец,
я приказал
им
замолчать,
имы
двинулись
к
дому
магистра.
Верхнее
ок но
было
открыто
и
пылало
в
ночи.
Ангелы
п од няли
мен я
на
уро ве нь
о кна,
и
я
загля­
нул
внутрь.
Магистр
и
Мендель
были
заняты
у
ма шин ы.
—
Готово,
—
ск азал
Мендель.
—
Теперь
мо­
лит ес ь.
Магистр
улыбнулся
и
произнес
негромко:
—
Адонай,
я твое
орудие
ия
твой меч.
Моя левая
рука
в
твоей
деснице,
твой
в зор
гляд ит
в
мои
249

мысли.
Ты
парус
мо й,
который
правит
мною.
Огне м
твоим
да
будет
очищена
моя
земля,
Адо-
най.
—
Та к,
Мендель?
—
Не т,
не
так .
—Мендель
тихо
запел
по-еврей­
ски
и
сказ ал:
—
Молись,
молись.
Магистр
сердито
см еялся ,
ибо
уго жд ал
Ме н­
делю
из
расчета
и
снисхождения.
—
А-а-а,
—
пел
Мендель
и,
пр еры вая,
гово­
ри л:—
ты
не
можешь
молиться,
—пой;
прости,
прости
меня,
бо-ог,
— а-а-а .
Я
не
знаю,
что
я
де­
лаю
—
а-а-а,
меня
заставил
он
—
мой
хо з яин!
Я
зн аю
его
и
не
зн аю
тебя
—
а- а-а.
—
Ну,
что,
теперь
можно?
—
спросил
он,
помолчав
и
глядя
вверх.
По том
он
стал
на
колени
пе ред
магистром,
поцеловал
его
платье,
его
баш мак и
и
землю
перед
ним
и
сказ ал
сострадательно: — Ну,
теперь
ты
один
виноват.
—
Да,
—
с казал
магистр;
и,
выбранившись
виз глив о,
Мендель
схватил
кру глу ю
ру чку
рычага
и
заныл
и
затрясся
на
месте,
так
как
в
эту
минуту
я
поя вилс я
в
ок не.. .
Я
шагнул
на
широкий
подо­
к онник ;
магистр
вын има л
револьвер,
пристально
меня
разглядывая.
Произошло
длительное
молчание.
—
Это
покойник...
ну,
теперь
пришли
покой­
ники,
—
наконец,
сказал
Мендель.
Смены
тру­
со сти
и
хладнокровия
были
в
нем
чрезвычайно
замечательны.
250

Магистр
продолжал
молча ть .
—
Закр ойт е
эту
дв е рцу,
Мендель,
—
сказ ал
я
кротко.
—
Ну
да,
—
он
с нял
ручку
рычага
и
тща­
тельно
прик р ыл
дверцы
машины.
—
Вы
т аки
уме рли ?
—
спросил
он.
—
Да,
я
только
что
умер.
—
Закрой
окно,
Мендель,
—
и
вынь
ре во ль­
вер,
—
ск азал
магистр.
—
Ну
да,—Мендель
запер
окно.
— Убить? —
спросил
он
и
сгорбился,
целясь
мне
в
го лову.
Магистр
опустил
его
руну.
— Задавай
вопросы,—
сказ ал
магистр.
—
Так
вот ,
—
начал
Мендель,
—
что
это
во­
обще
за
штучки?
Зачем
вообще
вы
раз де ты
и
ле­
зе те
к
нам
в
окно,
к огда
мы
делаем
угодное
богу?
Ну?
Я
объяснил
застенчиво,
что
имею
намерение
переселить
на
землю
рай
в
ближайшее
время,
что
п рекр асная
земля
невинно
осуждена
на
страдания
и
не вин но
преступною
волей
творца
предназна­
чена
каз ни
и
уничтожению;
что
я
восстал
против
з лой
воли
вс евышн ег о
и
явился,
дабы
отвратить
неч ест ив ый
суд,
спасти
землю
и
вернуть
ей
бла ­
женную
жизнь; что
мне известны
дурные
намерения
магистра,
но
что
я
ему
вины
не
вменяю
ввиду
его
слепоты,
ибо
считаю
его
неответственным
орудием
з лой
в оли
творца.
251

—
Хоз я ин,
пустите
меня,
я
убегу,
—
с ка­
зал
Мендель,
пр ижим ая сь
к
двери,
—
ну,
что
ж,
все
открыто,
—
меня
повесят.
—
Откуда
ты
ра з­
нюхал,
шарлатан?
—
вд руг
з акри чал
он
на
меня.
—
Уз нал
в
р аю, —с казал
я,
заикаясь.—И
вот
пришел.
Еще
была
здесь
белая
со бач ка
—
это
тоже
был
я
—
мне
хотелось...
—
Кто
вы
таков?
—
опять
кр икн ул
Мендель
и
топнул
ногой.
—
Я
дух
Х ольде р
Вейне,
бежавший
из
рая,
—
я
очень
могущественен,
—
с казал
я
тихо.
—
Ну,
молчать!
—
с казал
Мендель
заносчи­
во,
но
посмотрел
на
магистра.
—
Выйди,
—
сказа л
магистр
и
отпер
дверь.
Мендель
исчез.
Мы
остались
вдвоем.
Мое
волнение
было
ужас­
но.
Внезапно
я
п охол одел;
передо
м ной
в
кресле
магистра сидел
бог
Рейтемейнросс,
мой
всевышний
отец.
Я
смотрел
в низ
и
собирал в
себе
силы,
чтобы
не
потерять
самообладания,
и
ув иде л,
как
моя
рук а
трепеща
вцепилась
в
борт
мо ей
куртки
и
сжа­
лась
в
уп рям ый
кулак,
—
это
меня
успокоило.
Я
поднял
глаза.
—
Мне
безразлично,
кто
вы,
но
я
устраню
всякое
вмешательство,
—
с казал
сидевший
передо
м ной
человек.
—
Ты
дал
войти
в
свою
ду шу
мысли
чужой, —
прошептал
я,
переводя
дух,
—
ты
не
можешь
быть
252

з ол,
и
зе мля
невыразимо
п рекр асна. ..
Хочешь,
я
буду
петь.
Я
хочу
пе ть
теб е
о
теб е.
Пр оз ри,
—
сказ ал
я,—и
взгляни
кругом, — или
ты
не
вид иш ь,
что
т
а
к
о-е
з емля ?!
—
Поди
по
земле,
—
закричал
магистр
с
гнев­
ным
стон ом ,
—
так
что
я
снова
взметнулся
пр ед
ним,
—
гляд и
да льше
и
бу дь
сыт
пойлом
омер­
зения.
Или
ты
не
ви диш ь:
гляди!
С тань
в
толпе,
гляди,
—
ищи
взгляда
чистой
мысли,
—
ищи,
чтобы
огонь
глядел
из
гл аз,
а
не
мертвая
жидкость
белка,
ищи
взг ляд а,
без
лжи—и,
если
найдешь,
кричи
мне: — стой!
Иди
смотри
в
окна
домов:
ты
увидишь
затоптанную
п адаль
вещей
и
душ,
подоб­
ных
вещи.
В
юно сти
я
бродил
по
ночам,
ища
в
окнах
д омов
горячих
блаженных
ж изне й,
ищи
и
ты
и,
если
найдешь,
к ричи
м не:
постой
еще!
Не
надо
искать
милосердных
—
они
у су губ ляют
тысячекратную
муку.
Проклятие
им
и
т ебе.
Его
прок лят ие
мгновенно
высушило
мне
гл от ку.
Я
молчал.
Магистр
пр од ол жал:
—
«Ложь любви,
мерзость сострадания
с ва рили
слабую
кашу
людей.
Земля
рожает
жидкую
грязь.
Довольно!»
«Я отверг сострадание и в себе истребил .
Жа­
лос ть
—
мерзкое
пьянство
слабых
сердец,
—
она
слепит.
Я
долж ен
ви дет ь,
как
вижу,
чт об
вырастить
заново
м ир».
—
Я
видел,
как
ребенок
гладил
спинку
червя,
он
радовался
жизни
червя, — сказал
я.
—
В
ответ
253

на
это
магистр
сообщил
мн е,
что
он
сохранит
многих
детей,
деревни
России,
Москву
и
еще
немногое.
—
Но
вы
не
бессмертны,
магистр,
—
сказал
я,
и
лицо
магистра
прозрачно
п оже лте ло;
он
оста­
новил
на
мне
черный
стоячий
взгляд.
Это
был
взгляд
Рейтемейнросса;
я
закрыл
лицо
руками.
—
В
час
мо ей
смерти,
—
сказа л
холодный
голосуя
умерщвлю
все
сущее;
если
р ок,
творящий
через
меня,
так
пре дн аз на чил,
предназначение
совершится!
Благой
рок
не
пошлет
мне
к онца
раньше
исполнения
того,
к
чему
я
был
призван.
Тогда,
не
поднимая
глаз,
я
стал
говорить
с
н им,
называя
его
Рейтемейнроссом:
—
Я
проник
тво и
темные
тайны, — сказал
я,
—
не
безумец
смертный
передо
мн ой
произносит
слова
безумства,
но
ты,
ты,
лж ец
и
ревнивец,
ты,
пал ач
без
к рови
в
сердце,
ты,
недоброхотный,
ты,
ненавистник,
растопчешь
тварь
свою,
ты,
презрев­
ший
любовь,
ты,
в раг
радости!.. — тут
магистр
бешено
т ол кнул
меня
ногой
в
гр удь
и,
упав,
я
увидел
его
искривленные
страданием
и
гневом
прекрасные
черты.
—
Довольно
бормотать
гнусности,
—
сказал
он,
—
причетник!
—
и
вы бр анил ся
невероятно.
—
Не
будь
во
мне
любви
и
желан ия
жизни,
я
не
поднял
бы
пальца
над
че р вем /—кр ичал
он.
—
Только
страсть
дает
право
и
правоту
в
же-
254

стокости,
от
чрезмерной
любви
я
жесток
чр ез­
мерно.
Ты
мне
опасен,
выходец,
ты
хитер,
ты
скр ы­
ва ешь
св ои
уг роз ы.
Я
не
хо чу
защищаться
лукаво,
как
ты,
—
говорю
те бе
мою
пра в ду:
я
чрезмерно
люблю
жизнь!
—
Хорошо,
—
з акри чал
ия,
—мн е
тол ько
то го
и
надо.
Я
тоже
бог
в
некотором
роде.
Хо жу
у
вас
по
земле
и
раздражаюсь.
Будьте
любезны
прова­
лить
к
чорту
эту
т рущ обу
Москву
и
немедленно
уничтожить
д ерз кую
отроковицу
Ната ли ,
которой
вольный
н рав
ввергает
в
с обла зн
непорочных
д ухов! (Действительно и я сам и ангелы мои были
влюблены
в
нее
безмерно.)
—
Василий
Иваныч,
вы
просто
сошли
с
ум а,
—
ск азал
магистр.
—
Иначе
не
согласен,
—
о твет ил
я
дерзко.
Магистр
вс к очил:— Молча ть ,
негодяй!
—
закри­
чал
он.
—
Город
и
женщину
я
сохраню
для
себя,
—
это
мне
необходимо
—
и
конец.
Истре­
бив
гадов
и
мерзость,
я
захочу
насл ажд ат ься.
Мне
нужно
будет
пожирать
огромные
радости,
чтобы
исцелиться
от
убийств.
Зачем
ты
с пра ши­
ваешь
так
много.
—
Я
не
хочу
говорить
с
тоб ой
о
Москве.
Тво и
мысли
скудны,
как
причастная
просфора.
Что
ты
знаешь
о
земле
и
о
нас?
Москва
свежа
до
костей,
как
ребенок,
—
это
большое
крепкое
тело,
родив­
шее
меня,
Она
п лодород н а
и
долговечна.
Здесь
255

вырастет
вс е,
что
я
взращу,
—
в
этой
почве
расли
огромные
дикие
божественные
вещ и.
—
Она
тв оя
мать,
—
сказа л
я,
—
вот
в
чем
дело.
Уб ей
свою
мать
и
свою
возлюбленную,
кот о­
рые
обе
дурн ы
—
ия
п ове рю,
что
ты
прав
и
не
лжешь,
и
оставлю
тебе
свободу.
Вот
мое
условие.
Я
больше
не
спрашиваю
ни
о
ч ем.
Магистр
п омолча л
и
провел
рукой
вд оль
бровей.
—
Послушайте,
Гренин,
—
сказ ал
он.
—
Вы
бредите,
а
я
вам
любезно
вторю.
Я
уст ал.
Вам
пр игре зи лись
необыкновенные
вещ и.
Теперь
пор а
спать.
Идит е.
Начинает
светать.
Петухи
поют.
—
Это
было
пение
а нге лов
в
саду;
они
увидели
внизу
в
окне
при
све те
ночника
спящую
Нат али
и
заунывно
голосили,
расслабнув
от
любовного
восторга.
Я
наклонился
в
сад
и
сказ ал
громко:
—
Ангелы,
радуйтесь,
радуйтесь
вместе
со
мной!
Тут
они
заколыхались
в
воз духе
сада,
тонким
облаком
окружили
меня
и
забили
крыльями,
увидев
магистра;
уж ас
и
восхищение
повергли
их
ниц
перед
ним,
ибо
он
был
под об ен
богу,
кото­
рого
они
знали
в
раю.
Магистр
вскочил,
в
в озду хе,
полном
ангелов,
размахнул
стулом,
с
ра змах у
шв ырнул
его
в
меня,
кинулся
к
м ашин е,
рванул
ее
дверцу
и,
воткнув
256

руч ку
в
отверстие
рычага,
повернул
его
бешеным
толчком.
Белый
визжащий
столб
слетел
с
кры­
ши,
р ину лся
в
сырое
рассветное
пространство
воздуха;
звук
его
был
непередаваемо
густ,
состоя
из
тончайших
кру т ящи хся
неопределенных
н от.
Я
бросил
ангельскую
ст аю
*в гущу столба,
и
в
его
водовороте
они
бились
недолго,
р азб ра­
сывая
его
мощь;
вскоре
поток
разрушительной
силы
иссяк .
Магистр
поднял
ре в ольве р,
я
схватил
его
за
руку,
крича:
—
Стой,
сначала
исполни
ус лови е.
Сн ача ла
две
жертвы
—
тогда
теб е
все
позволено.
—
Он
вырвал
руку,
произнося
страш­
ные
бог охуль с тва
и,
целясь
в
меня,
трижды спустил
курок,
но
не
раздалось
ни
одного
выстрела.
Я
г ля­
дел
на
не го
с
любовью,
он
швырнул
револьвер
мне
в
лицо,
но
ангелы
ре вольве р
подхватили
и
мгновенно
с
веселыми
криками
расстреляли
все
патроны
в
неб о;
резвость
их
была
беспредельна.
Маг и стр
указал
мне
на
дверь
и
запер
ее
за
мною.
Я
еще
несколько
з адер жал ся
в
саду:
ангелы
с няли
с
яблони
повесившегося
Ме нде ля
и
привели
его
в
чув ст во.
Ут ешив
его
как
мог,
я
отдал
приказ
ангелам
стеречь
люд ей
и
машину
и
побрел
в
дом
Гренина,
испытывая
мучительный
голод
и
слегка
простуженный.
Пр идя
домой,
я
лег
в
постель
и
пр и казал
позвать
к
с ебе
пророка.
—
Исцелите
меня,
пожалуйста,
— сказ ал
я
ему.
17 Исповедь неразумных
257

Я
позвал
его
р ади
же нщи ны
в
платочке,
чтобы
сде ла ть
ей
удобопонятным
исцеление
В асили я
Ивановича.
Проро к
был
крайне
польщен,
крутил
бородой
и
хвастался.
Потом
со брал
бороду
в
кулак
и
п ро­
изнес,
идиотски
улыбаясь:
—
Тур ,
б ур,
б олот ур,
—
шли,
вжи,
ворожи;
чиж,
пыж,
замолчишь.
Кы ш,
ц ыц.
—
Вот
поймал
двух
бурых
лисиц.
—
Ну,
как ?
—
спросил
он.
Я
поблагодарил,
женщина
подала
ему
стакан
чаю
и
п олож ила
деньги
на
поднос.
Он
расселся
и
начал
пророчествовать.
—
Намедни
вдруг
вообразил,
—
сказ ал
он,
—
что
в ижу
огромнейшего
ангела
—
как
облак,
—
который
б езум но
плескал
к рыл ьями
в
не бе
—
так
что
брызги
летели;
в
сердце
своем
почувствовал
стрелу
г орячую,
—
чт о,
к
ч ему
—
непонятно.
Потом
я
Иду
Нескучным
садом,
пус т ыня,
страшная,
тихая;
над
вс ей
Москвой
небо;
бывшие
царские
беседки,
как
те нь
в
воздухе—
одна
мечта,
пр из рак
покойника.
Вдруг
—1
б атю шки
—
все
пр о­
валилось.
Я
спокойно
се бе
на
скамейке
думаю:
та к,
пра в ильно,
были
цари,
потом
революция,
все
верно,
—
дальше
что?
—
Вдруг
через
гору
ко
мне
кто-то
ле зет
в
валенках:
вижу
святой
какой-то
в
плохом
облачении,
глаза
в
испуге,
сам
си­
ний;
я
кричать,
а
он
мимо
бежит!
Это
как
понимать?
258

По том
в друг
кричат:
— пожа р,
завод
горит,—
и
вижу
действительно:
белые
бараны
побежали
по
к рыш ам,
потом
вдруг
сер ые
по ва лили,
а
за
ним и
на
ды бах
черные
быки,
—
батюшки,
пожар!
На
другой
де нь
в
газ ет ах
новость:
зе мля
стала
проваливаться.
Раз
п ров али лась,
два
про ва ли­
л ась
и
п ошла
проваливаться.
Я
утром
вышел
на
пророчество:
смятение
страшное,
—
мужики
все
продавать
стали,
от
баб
только
и
слышно:
да,
да,
да,
да,
да,
да,
да,
да.
Так
вот
я
вам
и
говорю:
возможно
этих
людей
научить
чему-нибудь?
Ясно,
что
не т.
Затем,
есл и
рассудить
о
том ,
что
свыше
—
то же
ви жу
б ес п орядок.
На этих днях что
я
с де лал?
Хо дят
ко
мне
лю ди
со
всякой
др янью,
меня
спра­
шивать
хот ят
кто
о
чем .
С
такой
дрянью
пр и­
ходят,
что
в
желудке
тошноту
чувствую
и
надо­
е ли—
уж ас.
Куп ил
я
детское
ружье,
вле з
на
печку,
в
людей
прицеливаюсь.
Вот
дурачье — им
тольк о
что
почудней
покажи,
— очень
довольны,
ж мут ся,
крестятся,
вздыхают
так
—
печка
то го
г ляди
развалится.
Видали
такую
глупую
св о­
лочь? — Тут
заглянул
я
в
небо :
как
там
бог?
все
ли
каурится?—ничего
подобного:
в
небесах
солнце
как
павлинье
перо
и
в ерхов ное
начальство
улы ­
бается.
—
И
многое
в
этом
роде
—
стал
я
к
нему
непочтителен,
—
вижу:
отношения
не
меняются.
Я
сам
по
себе,
бог
сам
по
себе .
Задумал
в
одно
время
о тмен ить
его
вовсе
— нет,
застарел
он
оч ень
17*
259

и
хитро
устроен.
Между
тем
полное
взаимное
непонимание.
Однако
нельзя
давать
сбить
себ я
с
толку.
Да!
Между
прочим:
барина
Виктора
Матвеича
черти
с
квасом
съели.
*
*
*
Узнав
о
моем
выздоровлении,
Наташа
примча­
лась
ко
мне
с
плачем
радости.
—
Наташа,
радость
м оя,
— ну,
вот
я
вас
вижу
наконец,
—
вот
вс е,
что
я
сумел
сказать.
—
Миленький,
—
закричала
Нат аша,
—
од­
нако,
руки
за
спиной,
— подула
мне
в
лицо,
и
я
зажмурился.
Тут
мне
показалось,
что
мы
так
прекрасно
подходим
друг
к
другу. —
Она
все
д ула
мне
в
лицо
и
гримасничала
долг о,
что бы
скрыть
сле зы
—
подумайте,
как
много
ей
пришлось
п ла­
кать
в
ее
крошечной
жизн и.
—
Я
все
пла чу
и
плачу
—
вот! — сказала
она.
—
К ра сави ца,
душка
м оя,
—
сказ ал
я
и
хотел
ее
обнять,
но
по
глупости
не
решился.
Правда,
она
ск оро
ушла,
но
все
же
один
раз
она
меня
поце­
л ов ала.
Она
все
же
несколько
люби ла
крот­
кого
Ва с илия
Ивановича.
У
меня
же
перед
гла­
зами
не бо
пр иняло
вертикальное
положение
и
бездна
заслонила
взгляд,
когда
ее
рот
коснулся
божественных
уст
бедного
Хо льде р
Вейне.
Я
мог
бы
воспользоваться
благоприятным
д нем
и
повенчаться
с
нею
на
завтра
же,
но
дома
ей
р ас­
260

ска зал и,
что
я
ст ал
полоумным,
полупомешанным,
этому
легко
бы ло
поверить,
и
она
более
не
при­
ход ила .
Мне
бы ло
очень
го рьк о.
Натали
была
моею
первой
любовью.
*
*
*
Мой
п лан
был
решен.
Я
ждал
только
согласия
магистра
на
мои
условия.
Я
подверг
испытанию
всю
его
любовь,
но
любовь
к
св оей
земле,
любовь
к
дорогой
ему
плоти
были
его
сущностью,
его
со б­
с твенн ой
жизнью;
умертвив
любимое,
он
должен
был
погибнуть,
сгореть
из нут ри.
И
я
готовил
ему
сп асен ие
заодно
со
спасением
мира.
Тем
в рем енем
ангелы
разбрелись
по
земле,
я
отправил
их
бродить
по
миру.
Они
залетали
обратно
в
рай
для
рассказов
и
возвращались
сопровождаемые
новыми
беглецами.
Их
легионы
удерживались
моим
приказом
от
вторжения
в
людские
толпы.
Застенчивость
и
дисциплина
всегда
им
были
присущи,
но
страсть
к
зем ном у
и
ж ажда
жизни
лишали
их
не
раз
самообладания.
Они
вились
в
домах,
ходи ли
тучами
над
городом,
то чно
разные
ветры
дули
одновременно.
Архангел-блюститель
ве сь
в
поту
по раж ал
м еня
ежедневными
донесениями.
Он
появлялся
на
вечерней
заре
загорелый
и
все
более
корена­
261

стый
и
голосом
охрипшим
и
т яж елым
повествовал
о
повальном
заболевании
серафимов
—
любовью,
обжорством
и
алчностью
к
вещам,
растениям,
сти ­
хия м.
Ангелы
воровали;
они
селились
в
необи­
таемых
местностях
—
и,
мечась
по
земле,
бес­
смысленно
крали,
где
что
могли,
избегая причинять
зло .
О дин
кормил
остатками
небесной
пи щи
молодого
мохнатого
пса,
другие
два
вырвали
куст
жимолости
из
сада
и
летали
с
ни м,
не
зн ая
куда
приткнуться.
Стая
хе руви мов
угнала
к орову
и
благоговейно
разглядывала
ее
устройство,
пора ­
женн ая
с вой ствам и
ее
дойности
и
пищеварения.
Од ин
из
наиболее
у глуб ле нных
духов
вырвал
па ру
булыжников
из
мостовой
и
моли лс я
над
ними
в
тишине.
Многих
обуяла
безудержная
страсть
к
физ ич е­
скому
труду;
во
время
обеденных
перерывов
и
по
ноч ам
ангелами
рылись
рвы ,
фабрики
оживали
внезапно
с
полуночи,
гр охоч а
молотом
и
свистя
ремнями.
Ангелы,
невидимые,
преследовали
жен­
щин
и,
подавляя
в
себе
нескромность,
до
изнемо­
же ния
пе ли
и
выли
над
ними,
п од ражая
голосам
животных.
Архангел
не
раз
багрово
краснел
в течение
рас­
сказ а,
на
лбу
его
появлялись
веснушки
и
он
вед­
рами
пил
сельтерскую
в оду.
—
Воз ле
ревельского
порта
я
сам
был
свиде­
телем
печальной
сцены.
262

Растерянные
духи
слетались
под
веч ер
над
морем.
Ребенок
сидел
на
берегу
од ин;
забыв,
что
oit один ,
спросил,
пр от янув
палец:
мама, —
это
гуси?
—
С тая
вытянулась,
темнея
и
мерцая;
простертые
р уки
гнул и
во зд ух,
насыщая
ладони
его
уп руг ос тью,
ангелы
в
тоске
и
страсти
изумля­
ли сь
ветру,
стеклянной
густоте
и
запаху
во д.
Телеграфные
столбы
содрогались
от
дрож и
проводов,
белый
дом
затих
на
берегу,
и
травы
седели
на
свету,
ложась
космами.
Рты
ангелов
горели
и
гл аза
были
больными
от
счастья и
непони­
мания
(ибо просторы и числа звезд — ничто перед
дыханием
ж из ни); они глядели на трехпарусную
лодку,
тяжело
плывущую
в
нежной
воде
—
пере­
ве ли
взор ы
и
ринулись
и
повисли
над
берегом,
увидев
ребенка.
Ревность,
любовн а я
зависть
об рати ла
их
ту чу
в
пожар.
Они
горели.
Ребенок
встал
и
пошел
утиным
ходом,
—
д ухи
двинулись
за
ни м,
гл яде ли
на
впадину
под
его
за­
т ылком ,
где
лежал
волос ян ой
хвостик
в
розовой
теневой
ямке.
Он
дал
им
св ои
руки,
и
они
разгля­
дывали
ладонь
и
па льцы ,
он
отстранил
их
повелительно,
маленьким
ростком
ру ки;
глаза
ангелов
выражали
рыдание,
тихий
разум
омрачало
черезмерное
наслаждение
непонятным;
ребенок
был
важен
с
ним
и
спокоен,
как
корабль.
263

Од ин
из
них
глядел
из дал и,
лицо
его
исказ и­
лось
—
и
вот
как
снежный
ураган
он
свергнулся
к
ногам
ребенка,
схватил
его
и
поднял
п лечи
крыл,
и
белые
веера
крыл,
свистя,
расправились
и
на прягл ис ь,
чтобы,
ударив
воздух,
в зм ыть.
Тогда
я
вскричал:—«Агнат!»
Крылья
его
охватила
буря,
они
бились
и
гну­
лис ь,
вихрь
в ырыва л
пласты
перьев
из
белых
гл у­
боких
гнезд.
Он
впился
в
ребенка
губами
—
можно
бы ло
думать,
что
он
сожрет
его.
Раздался
вопль
ангелов.
Ре бен ок
был
мертв.
Д ухи
рванулись
обратно
к
мо рю;
в
почернелом
воздухе
разметалась
белизна
отлетавших.
Они
уносили
Агната,
который
вопил
и
бился.
С
берега
бежала
женщина.
Я
четырежды
пр из вал
Рейтемейнросса,
чтобы
воскресить
ребенка.
Напрасно.
—
В
море
ут он уло
четырнадцать
ангелов.
Обеспамятев
от
влюбленности
в
море,
они
дни
и
но чи
висели
над
в ода ми,
свисая
все
ниже;
клочья
к рыл
разносили
волн ы.
Бури
вставали,
неслись
черные
гробы
волн.
Море
де ржало
анге­
лов
за
крылья,
черная
сущность
вод
глотала
их
белизну,
гл от ала
ангельские
г олов ы,
о прок ину­
тые
навзничь.
Тяжк ая
ль ющ аяся
живая
огром­
ность
вод
погубила
их
стаю.
Тонкие
тела
утонувших
ангелов
качались
под
волн ам и,
зеленые
пузыри
воз духа
к луба ми
264

вились
на
зеленых
крыльях,
лица
гл яде ли
по
направлению
глубины,
рты
были
кру гло
раскрыты,
как
у
белых
рыб.
£*
❖
Между
тем
я
все
еще
жд ал
согласия
магистра.
Ма ги стр
колебался.
Я
все
более
верил
в
сво ю
победу
на
зем ле
и
на
не бе.
— Рейтемейнросс,
я
загнал
т ебя
в
угол,
—
г овори л
я.
—
Действительно,
я
ощутил
в
себе
и
в
мире
окружающем
пламенную
вибрацию
его
скорби.
Моя
страстная
любовь
к
зем ле
и
безумное
упоение
землей
со
стороны
н ебе сных
духов
—
бы ли
одновременно
и
его
лю­
бовью
и
упоейием;
—
они
преодолевали
в
нем
его
мрачную
волю
к
истреблению
несовершенного
земно го
ми ра
и
его
ревнивые
к
нему
чувства.
Он
страдал,
я
создал
ему
чудовищную
пытку,
взбудоражив
мировой
застой,
небесную
неподвиж­
ность
и
разъединение
земли
и
неба.
Его
тоску
и
полыхающий
трепет
страсти
раз дел яли
не бе са,
подвергнутые
ныне
распаду.
Одн аж ды
дети,
игравшие
у
ручья,
обступили
ме ня
в месте
с
животными,
пасшимися
возле,
и
гл яде ли
на
меня
тоскующими
глазами
ар хан гело в,
и
нередко
взгляды
женщин,
обращаясь
ко
мне,
выражали
мольбу
н ебес
о
возвращении
им
ут ра­
чен но го
покоя.
265

Над
долиной
Москвы,
видимой
с
Воробьевых
г ор,
появ илс я
танцующий
в
небе
б еше ный
конь;
и
ежед н евно
на
рассвете
я
спускался
к
реке
или
взбирался
на
безлесный
холм,
что бы
видеть
танец
неб есно го
коня.
В
не бес ах
невидимо
строились
громозвучащие
горы.
Кон ь
ударял
разъяренными
копытами
задних
ног
и
взвивал
ввысь
великолепную
тя­
жесть
своего
крупа;
шея
змеем
летела
за
головой,
ноги
поджаты,
живот
горит
меж ду
черных
колен;
он
прыгал
на
передние
ноги
и
скакал
вправо
и
вле во,
зу бы
его
выражали
чистую
яр ост ь.
Свист
сияющих
пропастей
и
кипение
гор
и
удары
мча­
лись
за
ним.
Он
останавливался
как
бы
утомлен­
ный
летом
пространств
и
мчался,
не
сходя
с
места,
буравя
клокочущими
копытами
землю.
Уханье
неслось
из
ущ е лий,
земля
шевелила
горбы
с вои,
сто н
гудел
в
ее
утроб е,
—
зе мля
е жила
лес,
и
я
видел,
как
корни
выходили
из
земли,
цветя
отростками
и
нагибая
ствол.
Кон ь
взлетел
и
стал
че т ырьмя
ногами
сбоку
на
отвесной
сте не
скалы ,
как
магнит
на
желез о ,
и
бил
со
звоном
камень
под
ногами,
висел
и
пля­
сал
на
сте не,
и
тень
его
висела
до
низ а
горы,
и
хребет
содрагался
божественным
буйством.
Это
был
танец
страсти
Рейтемейнросса,
это
любовь
бо га
плясала
над
миром,
им
осужден­
ным
на
казнь,
над
миром,
отвергнутым
судом

его,
над
миром,
отк уда
бог
долже н
бы ть
из гна н.
Я
слышал
грохот
воздуха,
взрываемый
дол­
бящими
копытами
Рейтемейнросса,
подобный
пе с­
не
бога
к
земле:
—
Ты
лежишь
под о
мной,
отделенная
пусто­
тами
от
моих
сияющих
материков;
тв оя
черная
г руда
тепла,
—и
он
парил,
лаская
себ я
солнеч­
ным
ветром.
—
Тво е
дыхание
черный
смрад
и
кр асная
му зык а;
в
твоей
к рови
грязь
и
смерть
и
музыка!
—
и
он
взлетал,
как
огонь,
извергнутый
зевом
горы.
—
Ты
плоть,
плот ь,
плоть,
цветущее
гние­
ние
—
я
люблю
тебя.
И
он
взвивался
как
фонтан
х улы
и
страсти,
и
океан
ветра
кипел
и
бросал
своего
бо га
над
телом
его
земли
между
любовью
и
гневом.
Во
вре мя
последнего
его
танца
я
заметил,
как
те нь
танцующего
кон я
грянулась
о
белую
стену
торгового
склад а
на
Болоте
б лиз
Камен­
ног о
моста
и
отбила
штукатурку
на
стен е
в
фо рме
конского
контура.
Ах!
Я
уже
видел
в
мечтах
Москву
озаренной
сошествием
рая.
Триумфальными
вратами
счастья
стали
входы
в
людские
жили ща,
ли ца
сияли
простотой
и
славой
прозрения,
сердца
от­
267

дохн ули
мгновенно,
—
вещи
хорошели
на
глазах...
*
*
*
Наташа
пришла
и
холодно
просила
явиться
к
Виктору
Матвеичу.
Я
явился.
—
Принимаю
ва ши
условия,
—
сказал
маги-
гистр.
—
Мендель,
истаявший,
сидел
в
углу,
пряча
взгляд.
Я
наклонил
го лов у,
молча.
Магистр
пошевелил
иссохшими
губами
и
спросил
вина .
Менд ель
налил
в
три
ст акана.
Магистр
повел
на
мен я
глазами,
—
белки
его
гл аз
были
яр ко
желты;
и
Мендель
смотрел
на
меня
пристально
и
трепетал
злобой.
Одурманенный,
я
поднял
ста­
кан
—
тут
кр икну ли
мои
сторожевые
посты.
Я
все
еще
не
понимал,
но
от нял
питье
ото
рта
и
сн ова
поднес
его
к
губам,
—
раздирающий
кр ик
сто ­
роже й
раздался
ближе...
Тут
я
увидел
пе ред
соб ой
горящие
в зоры
убийц.
Я
встал
с
растерянным
видом.
—
Я
о тнесу
вино
Н аташ е,
она
любит
сл ад­
кое
и
крепкое,
—
ска зал
я
и
пошел
к
дверям,
М енд ель
не
выдержал
и
завизжал;
не сч астн ый
был
близок
к
сумасшествию;
он
злобно
вце пил ся
в
меня
и
вытряс
ст акан
из
моих
рук.
Я
стоял,
не
смея
поднять
г лаз
на
мо его
убийцу
и
смотрел
на
свет лы е
цв еты
ковра,
ом оч енные
ядом.
268

Наконец,
ме рно
прозвучал
г олос
магистра,
повторяя
о
его
намерении
на
завтра
же
предать
истреблению
Москву.
Ве роятн о,
я
у мер
бы
от
го ря
в
этот
день,
есл и
бы
не
была
со
мно й
ве ра
моя
в
спасение
мира.
Я
пок ло нилс я,
взя л
шляп у
и
пошел
к
Нат ал и.
Я
предложил
ей
руку
и
се р дце;
она
была
до­
вольна,
но
колебалась.
Я
разуверил
ее
относи­
тельно
плохого
состояния
мии х
умственных
спо­
собностей
и
предложил
поехать
вместе
в
Москву,
что бы
раз в леч ься
немного,
п окат ат ься
на
авто­
мобиле
и
пойти
в
варьетэ.
Она
зап лак ал а,
оттого
что
много
скуч ал а
и
бы ла
все
более
замучена,
и
согласилась.
Я
робко
присутствовал
за
обедом
в
этой
пе­
ча льно й
семье,
и
когда
Нат али
предупредила
о
св оем
о тъез де
и
магистр
тяжко
глянул
на
меня,
я
о твет ил
ему
уверенным
и
ясным
взглядом:
он
долж ен
был
помнить,
что
смерть
Натали
в ходи ла
в
наши
условия.
Он
п ромолча л
страшным
мол­
чанием,
гл аза
его
вдруг
опус т е ли...
Опечаленный,
но
полный
надежд,
я
прошел
од ин
к
ус ловн ому
м есту
и,
стянув
сво и
воинства,
отдал
им
приказ
ждать
мен я
близ
Петровского
па рка
для
со вме стно го
вторжения
в
рай
и
при­
зы ва
рая
на
землю.
В
Москве
я
открыл
Наташе,
что
магистр
любит
ее,
и
обещал
ей
величайшее
269

счастье,
есл и
в
теч ен ие
дня
она
будет
во
в сем
мне
послушна.
Я
вступил
в
рай
нога
в
ногу
с
ю ной
На­
тали,
изумленной
и
недовольной.
Нат али
н ыла
потихоньку,
я
втянул
ее
за
г орячую
ру чку
и
скрыл
до
времени
за
выступом
бледных
построе­
ний
рая.
Между
тем
я
сам
выступил
вперед,
подняв
чело.
Мечи
архангелов
взлетели,
и
мне
произнесено
было
отлучающе
прок л яти е;
но
ж ел­
тый
отблеск
отчаяния
уже
горел
на
ос т риях
ар хан гел ьских
мечей,
и
по
раю
звучало
стонущее
горем
дыхание
бога;
ст оячи е
в зоры
духов
полны
были
недвижным
изнываньем;
я
произнес
п ре­
красную
речь
в
защиту
земли,
и
в
конце
каждого
периода
речи
духи
заунывно
возглашали
а на­
фему.
И
в
то
же
вре мя
я
чувствовал,
что
б ез­
ветренные
пространства
рая
охвачены
гудящим
содроганием,
и
я
заметил,
что
радуги
рая
разогну­
лис ь.
Натали
была
скрыта
выступом
справа
от
м еня
—
и
безгласные
обра зы
принимали
наклон
в
сторону
ее
убежища;
огненные
скопления
нево­
площенных
идей
по
радиусам
огромного
круга
поплыли
медленно
к
его
центру—Натали;
—
она
стояла
скрытая
в
сердцевине
сияющего
ко­
леса,
и
когда
я
вывел
ее
и
поставил
на
возвыше­
ние,
огромный
круг
двинулся
следом
и
повис
над
ней
и
вокруг нее,
как
павлиний
хвост,
разме­
ром
в
половину
земных
небес.
270

Тут
по
всей
небесной
ок руге
пошел
зво н
—
звенели
раскованные
запреты.
Струны
небесных
арф
вздулись
и
л опну ли,
из д авая
вой
в ихре й,
т рубы
архангелов
взревели
и
замолкли
с
разо­
рванным
горлом.
Но
си лы
неб есные!
Что
сотвори­
лось
с
небесными
силами?
Тел а
архангелов
дымились,
вз дыбяс ь
горою
мышц,
волосы
заогневели,
уста
разъялись,
алея;
гортани
заклокотали;
ри зы
блаженства
свились,
истлевая.
Миг
—
и
по
раю
пронеслось
воркованье
и
клекот
охрипших
от
страсти
арх анг ельс ких
г ло­
ток.
Пробужденный
дыханием
плоти
осатанелый
от
радостей
рай
з адох ну лся
бы
в
св оей
бездыхан-
ности;
—
но
я
призвал
вет ер
с
земли
—
из
Пе тров­
ского
парка
па х нуло
п рудов ой
сыростью
И
лес ным
воздухом;—ангелы
наскоро
отдышались
и,
спло­
тивши
сонм,
повлеклись
к
стопам
Нат али .
Стар­
шие
архангелы
произносили
одновременно
бо­
гоотступнические
речи
прославления
плоти,
пр е­
рывая
их
хохотом
или
рыданием;
—
откуда-то
непрерывный
несся
вопль.
Натали
скрылась
из
гла з
моих
за
башнею
крыл
и
кри ча ла:
—
Василь
Ива-ныч!
Да
Василь
Ив а­
ныч
же!
Я
вынес
ее,
неимоверно
сердитую
на
средний
холм .
271

—
От
них
покойником
пахнет,
невозможно,
пристали!
Вот
еще!
Ну,
чего
еще
та м!
Не
лезь! —
кр ич ала
она
и,
по
правде
го во ря,
дралась
как
тольк о
могла.
Внезапно
сверлящий
св ист
покрыл
кипение
рая,
и
з апах
га ри
донесся
ветром
с
земли...
Наступило
утро
воскресенья,
и
от
Воробь е вы х
гор
белый
луч
пал
на
Мос к ву,
образуя
провал
радиусом
в
пят ь
с
половиной
верст,
от
реки
через
Никольскую
и
Покр ов ку
до
Хитрова
рынка.
—
Проси
защиты,
Москва
гибнет,
—
с казал
я
Нат аше.
Она
звонко
и
холодно
с
раздражением
п ро­
сила
защиты.
Рай
возгорелся
семицветно
и
потек
бурною
оперенной
белоогненной
ла вой
в
долину
земли.
(Как сейчас помню железную крышу вокзала;
сверкающий
ви хор
трав
качается
воз ле
к ирпич­
ной
труб ы,
плотные
красные
залежи
ржавых
рельс
во
дворе,
—
ар хан гел
с
трубою
на
крыше.
На
всех
вокзалах
ангелы
с
труб ой;
клочья
ра й­
ского
тумана
еще
виснут
на
них;
они
столько
на гна ли
в
Москву
райского
тумана
в
этот
день,
что
Дол го
пот ом
солнце
рассеивало
его.) — Мы
недолго
ждали
там
вверху;
Натали
вцепилась
в
меня
холодными
л апкам и,
и
мы
низверглись
к
трамвайной
станции
Воробьевых
г ор.
Тут
272

Натали
вырвалась
от
меня
и
побежала;
она
бе­
жала
так ,
что
ее
щеки
тряслись
и
гл аза
останав­
ливались,
как
у
рыбы;
вскоре
она
превратилась
в
несущийся
вихрь
юбок
и
голы х
колен,
кото­
рые
множились,
мелькая.
Влетев
в
комнату,
она
уп ала
на
грудь
магистра
и
на
мгновение
превратилась
в
ничто,
лишь
прон­
зительный
кр ик
ее
л юбви
стоял
в
в озду хе
целую
вечность.
Я
его
слышу
теперь
и
оттого,
что
был
это т
крик,
моя
близкая
смерть
представляется
мне
н естер пим ым
безумием.
Магистр
ответил
голосом
ревущего
огня,
ув и­
дев
Нат али
живой,
и
уп ал
перед
ней
на
землю.
Земля
кач ал ась
в
объятиях
рая,
— земное
зло
уходи ло
в
ве рхн ий
опустевший
р ай,
приз ра ч­
ной
вереницей
уродс т в.
Магистр
терзал
Натали
поцелуями,
стеная;
она
гла д ила
его
длинными
детскими
руками,
выговаривая
ему
за
все .
Потом
встала,
вытянулась
и
ск азал а
мне
и
ангелам:
—
Иди те
во н,
вон,
вон
с
моей
земли.
Теперь
все
будет
попрежнему.
Такова
бы ла
в оля
земли,—она
жд ала
только
слова.
Тело
земли
содрогнулось
и
изрыгнуло
в
окружные
бездны
чуждые
ей
сонмы
божеств.
Вырвавшись
из
тес но ты
магистрова
тела,
Рей-
темейнросс
возвращался
вверх,
гремя
черным
18 Иоповедь неразумных
273

воздухом
своего
о круж ения ,
и
повис
трагически
в
пустоте.
Магистр,
на
мгновение
помертвевший,
с
неж­
ной
улы бк ой
счастья
был
простерг
пер ед
на ми
живой.
Как
белый
ураган,
легионы
д ухов
летели
обратно
в
небеса;
вихри
ломали
им
крылья
и
били
их
нежные
лица,
искаженные
р ыда ньям и.
Они
за с тыли
вверху,
и
вре мя
расплавило
их
скорбные
очертания
до
жалк ой
призрачности.
Я
же
лу каво
скр ы лся,
доживая
последние
часы
под
кровом
сумасшедшего
п ро рока,
в
нищете
и
скорби,
совершенно
не
в ыходя
на
воздух;
—
и
н ыне
жду
смерти,
непрестанно
целу я
землю.
Сегодня я
сказ ал
себе:—вот скоро
смерть,
и
вы­
шел;
из
скрытого
ме ста
я увидел
двух влюбленных
в
са ду
—
жену
и
мужа.
Нат али
и
магистр
стояли
рядом ,
бледные
от
радости
и
улыбались
др уг
другу
иронически.
О!
Я
з наю
теперь,
что
п рекр асная
земля
еще
несовершенна,
и,
блаженствуя,
она
все
еще
с тро­
ит
самой
себе
дерзкие
гримасы,
но
в
го рящ их
глазах
этих
дв ух
людей
я
увидел
грядущее
пре­
ображение
земли.

СОДЕРЖАНИЕ
Ст р.
Птичье
королевство............................................
5
Как
не
был
казнен
епископЛагалетт............................
76
Отрывки
из
писем.................................................................. 124
Повесть
о
короле
квадратнойреспублики........................ 161
Иэ
за пис ок
п ослед нег о
бога................................................210