В.А.ВАРЕНЦОВ, Г.М.КОВАЛЕНКО
fi С0СТАВ8
МОСКОВСКОГО ГОСУДАРСТВА
Очерки истории Великого Новгорода конца XV — начала XVIII в.
Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ
Санкт-Петербург
1999


Федеральная программа книгоиздания России
Юбилейное издание к И 40-летию Великого Новгорода
В книге раскрываются малоизвестные страницы жизни средневекового Новгорода. В XVII в. он играл большую роль в истории Русского государства. В городе продолжалось развитие торговли и ремесел, летописания, создавались оригинальные произведения искусства.
Рассчитана на массового читателя.
ISBN 5-86789-100-3
© В. А.Варенцов, Г.М.Коваленко, 1999 © Издательство ♦Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ», 1999


ОТ АВТОРОВ
Средневековый Новгород, который КМаркс называл «великой республикой средневековья», вписал в мировую историю особую главу, стал частью национального символа и поэтического образа России. Библиография исследований по истории и культуре древнего Новгорода насчитывает тысячи названий на разных языках.
«Позднему» Новгороду XVI-XVII вв. повезло гораздо меньше. Еще в 1842 г. А.И.Герцен отметил: «Как Новгород жил от Ивана Васильевича до Петербурга, никто не знает». Действительно, библиография этого периода значительно скромнее по сравнению с предшествующим, а обобщающих исследований практически нет. Такому положению во многом способствовала утвердившаяся еще в начале XIX в. точка зрения о том, что падение Новгородской республики означало конец истории Великого Новгорода. Дальнейшая его история представлялась многим исследователям как история упадка некогда великого города, превратившегося в «предисловие к Петербургу», который «придавил все древнее в самом месте зародыша». «Здесь умолкает особенная история Новгорода», — так определял значение присоединения Новгорода к Москве Н.М.Карам- зин. «Другая жизнь покатилась в Новгороде, с другими нравами, понятиями, языком, без воспоминаний о старой вольности, без желания новой», — писал НМ Костомаров.
Время пролетело, слава отжита; вече онемело, сила отнята.
Город воли дикой, город буйных сил - Новгород Великий тихо опочил,
— вторил историкам поэт Э.И.Гу б ер.
Между тем известный русский историк С.ФЛлатонов считал, что время от опричнины до Северной войны было «страдальческим периодом» в истории Новгорода, и отмечал, что изучение этой эпохи имеет «большой общерусский интерес».
3


Знаменский собор


конец вечевой респувлики
Включение Новгорода в состав Московского государства, произошедшее более 500 лет назад, до сих пор не получило однозначной оценки как со стороны современников, так и со стороны потомков, несмотря на то, что падение Новгорода оживленно обсуждалось в научной и художественной литературе, а также публицистике. История становления, развития и крушения демократических институтов в Новгороде и сегодня вызывает общественный интерес и наводит на политические раздумья.
Разный подход к оценке этого события в русской историографии и публицистике, наметившийся в начале XIX в., был обусловлен прежде всего разницей в оценках особенностей общественного строя Великого Новгорода, а также отношением к самодержавию на фоне конкретной общественно-политической ситуации в стране.
Герцен и декабристы, усматривавшие в вечевом строе Новгорода прообраз демократической России, оплакивали поражение Новгорода в борьбе с Москвой, которая была для них олицетворением самодержавия.
К их точке зрения был близок Н.М.Костомаров, который оценивал противостояние Новгорода и Москвы как борьбу вечевого и единодержавного начал и называл исход этой борьбы «новгородской катастрофой».
Исследователь новгородского летописания Н.Н.Яниш считал, что победа Москвы «упразднила в народе навыки к политическому почину» и пагубным образом повлияла на развитие страны. «Постепенное на долгий период времени оскудение нашей жизни в умственном и гражданском отношениях бесповоротно началось со дня падения Новгорода» .
Н.М.Карамзин, называвший историю Новгорода «особенной», считал гибель «утлой вольности новгородской» естественной, неизбежной и целесообразной. Практически той же точки зрения придерживался В.О.Ключевский, считавший победу Москвы исторически предопределенной, а следовательно неизбежной. Он отмечал, что уничтожение новгородской особности было жертвой, которой требовало благо всей земли. «Новгород при лучшем политическом устройстве мог бы вести более упорную борьбу с Москвой, но результат этой борьбы был бы тот же. Новгород неминуемо пал бы под ударами Москвы».
5


Концепцию Н.М.Карамзина не могли принять декабристы, для которых древний Новгород был символом народовластия. Поэтому они оплакивали его падение и считали «бессмысленной ложью» все утверждения о том, что он должен был стать «необходимой жертвой, принесенной величью государства».
Симпатии С.В.Соловьева, без особого сочувствия относившегося к новгородскому народовластию, были не на стороне Новгорода. Он писал, что «особый быт Новгорода давно уже поддерживался только усобицами княжескими, и необходимым следствием их прекращения было приравнивание Новгорода к другим городам Северной Руси, полное подчинение его князьям московским». В присоединении к Москве он видел восстановление «старины». В этой связи характерно, что Д.С.Ли- хачев характеризовал включение Новгорода в состав Московского государства как «воссоединение».
С.Ф.Платонов видел причину падения Новгорода не столько в цен- трализаторских устремлениях Москвы, сколько в политической слабости Новгорода, обусловленной внутренним разладом: несоответствием экономического устройства политической жизни, чрезмерной поляризацией общества и отсутствием в нем «среднего класса» («общественной середины»). По его мнению, процесс перехода от демократии к олигархии и распада государственного порядка начался уже в XIV в., а в XV в. новгородская демократия выродилась в охлократию, прикрывавшую собой олигархию небольшого круга богатейших семей и не имевшую перспектив развития. Он считал, что поход Ивана III на Новгород в 1471 г. носил религиозно-национальный характер, так как Новгород, пытаясь одним соседом заслониться от другого, потянулся к католической Литве.
Споры о прогрессивности или регрессивности падения вечевого строя не утихают и в наше время. В 1973 г. в «Венском славянском ежегоднике» была опубликована статья профессора Клагенфуртского университета А.В.Исаченко с характерным названием «Если бы в конце XV в. Новгород одержал победу над Москвой». В ней автор утверждал, что «Москва с ее ультрареакционным изоляционизмом была неспособна превратить полуазиатское государство в европейскую державу. Для этого потребовался полный пересмотр государственной идеологии, перенос центра новой империи на такое место, откуда удобнее было бы “прорубить окно в Европу”. Но если допустить, что руководящей силой на Руси еще в XV веке мог стать Новгород вместо Москвы, то и пресловутое “окно” оказалось бы излишним: ведь дверь в Европу через Новгород была бы открыта настежь... “Московский вариант” русской истории не оказался наиболее прогрессивным, наиболее удачным и даже не был необходимым».
В последнее время с наиболее аргументированным обоснованием «московского варианта» версии событий 500-летней давности выступил Ю.Г.Алексеев. Он считает, что интересы новгородской боярской олигархии были несовместимы с интересами России, а боярский Новгород даже в лучшие свои времена не был цитаделью свободы, его общест¬
6


венный строй не был идиллией. Потому он не мог стать колыбелью русской вольности. Выполнив свою историческую миссию, он с необходимостью должен был уступить место другой форме политического бытия, способной объединить Русскую землю и отстоять ее независимость.
Возражая ему, Р.Г.Скрынников отмечает, что «нет оснований рассматривать падение Новгорода и торжество московской централизации как торжество исторического прогресса. По своему уровню новгородская политическая культура не уступала московской и даже превосходила ее».
Профессор Нью-Йоркского университета Александр Янов в вышедшей в 1997 г. книге «Тень Грозного царя» пишет, что в конфликте Москвы и Новгорода более всего удивляет терпение великого князя. «Даже перед лицом открытых провокаций медлил он призвать к порядку мятежную “отчину”. Даже когда измена Новгорода стала самоочевидной, он не бросился опрометью его наказывать... Замысел его заключался в том, чтобы предоставить Новгороду первым нарушить “старину”. И он дождался. Новгородцы в отчаянии попытались искать помощи у традиционного врага Руси - Ливонского ордена». После того, как они в 1470 г. пригласили на княжение в Новгород литовского князя Михаила Олельковича, а в 1471 г. подписали с Казимиром IV договор о признании вассальной зависимости Новгорода от Польши и Литвы, Иван III предпринял поход на Новгород и разгромил новгородскую рать под Коростынем и в Шелонской битве.
После Шелонской битвы безоружная и беззащитная республика лежала у ног Ивана III, но он вступил в переговоры с ней и согласился на компромисс. По условиям Коростыньского мира новгородцы отказались от союза с Литвой, признали Новгород «отчиной» великого князя московского и обязались выплатить ему около 16 000 рублей. Коро- стыньский договор ликвидировал внешнеполитическую независимость Новгорода и установил его судебно-административное подчинение власти московского князя. Новгород перестал быть самостоятельным политическим организмом. Однако Иван III дал Новгороду шанс войти в строящуюся национальную структуру с максимальным сохранением своей “старины”. Он практически в прежнем виде сохранил старую администрацию и стереотипные ограничения княжеской власти: обещал «суда без посадника не судити, и волостей без него не раздавать, и держать волости мужами новгородскими». Как отметил М.Н.Покровский, «он бы, может быть, и вече оставил - после первой своей победы в 1471 году он его не тронул, - если бы была какая-нибудь надежда добиться от него “соблюдения прав” московского великого князя». Но Новгород не использовал этот шанс, и великий князь пошел на ликвидацию новгородской вольности.
Зимой 1477 г. он предпринял новый военный поход на Новгород, осадил его и предъявил новгородцам ультиматум, в котором потребовал полного подчинения Новгорода власти московского князя. 15 января 1478 г. новгородцы принесли присягу Ивану III, после чего он
7


вступил в город как победитель и расправился со своими политическими противниками. Восемь бояр, в том числе Марфа Борецкая, были отправлены в Москву. Туда же вывезли вечевой колокол и богатейшую сокровищницу новгородского Софийского дома. В целом же падение боярской республики не сопровождалось казнями политических противников и унижением горожан. Великий князь даже обещал новгородским боярам сохранить их вотчины.
Как отметил А.А.Зимин, «присоединение Новгорода к Русскому государству в 1478 г. не означало полного слияния новгородских земель с Северо-Восточной Русью... Новгород как центр международной торговли соперничал с Москвой. В условиях неизжитой феодальной обособленности земель Новгород сохранял специфическую социальную и политическую структуру, порожденную особенностями его экономикогеографического положения и многовековой истории... В Новгороде сохранялся свой монетный двор и своя денежная система, лишь приравненная к московской. Отличалась от московской и система обложения, в основе которой лежала окладная единица - “обжа”».
С присоединением Новгорода к Москве началась перестройка системы его внутреннего управления. Во главе управления Новгородом были поставлены великокняжеские наместники, которые руководили новгородским войском, ведали внешнеполитическими делами, вопросами градостроительства, вершили суд и расправу над новгородцами. В их руках постепенно сосредотачивалась вся реальная власть, в то время как политическое значение архиепископа уменьшалось.
Зимой 1479/80 г. Иван III подавил антимосковский заговор в Новгороде, в котором были замешаны новгородский архиепископ Феофил и удельные князья Андрей Васильевич Угличский и Борис Васильевич Волоцкий. 1480-е гг. стали периодом решительного наступления на новгородское боярство. В.Н.Вернадский отметил, что «присоединение Новгорода впервые поставило московское правительство перед необходимостью заняться ломкой, и притом решительной ломкой вотчинного землевладения на огромной территории Новгородской земли. Оставить землю в руках новгородского боярства московское правительство не могло прежде всего потому, что не могло управлять новгородскими землями через новгородских бояр. Слишком непримиримы были новгородская и московская “старина”. Политическая мощь новгородского боярства и новгородской церкви с их вековыми традициями самостоятельной политики не могла быть поставлена на службу централизованному государству и возглавлявшему его самодержавию».
Конфискации боярских и монастырских земель, начавшиеся в 1475 г., сопровождались «выводами» землевладельцев. По словам А.М.Андрия- шева, «Все новгородцы, владевшие землей, кто бы они ни были, - бояре, купцы или житьи люди, богатые собственники многих десятков сох и бедняки, сидевшие на одной обже, сторонники новгородской партии и сторонники московской партии, - все должны были оставить свои насиженные гнезда». Из Новгорода в Москву, Владимир, Муром, Ростов и другие города было переселено более 2000 представителей
8


привилегированных сословий: бояр, детей боярских, житьих и торговых людей. Насильственное переселение новгородцев было одним из мероприятий, направленных на уничтожение системы крупного землевладения и новгородских республиканских традиций. Земельную реформу, в результате которой вотчинное землевладение сменилось поместным, завершила перепись новгородских земель 1495-1505 гг. Тогда был установлен единый размер окладной единицы: обжу приравняли к 15 десятинам. Новгородская земля в административном отношении была разделена на пять пятин (Бежецкую, Водскую, Де- ревскую, Обонежскую и Шелонскую), которые сохранялись до губернской реформы 1775 г.
К концу столетия боярское и купеческое землевладение было ликвидировано полностью, церковное землевладение сократилось на 75%. В собственность государства перешло свыше 70 тысяч обеж. Часть земель перешла в разряд дворцовых. На оставшихся было испомещено около 2000 бояр, детей боярских, служилых людей и гостей из Москвы, замосковных, низовых и других городов.
В составе нового землевладельческого класса из местного населения сохранились так называемые «своеземцы», которые происходили от житьих людей и владели небольшими вотчинами. К концу XVI столетия они растворились среди других сословий, а их вотчины превратились в поместья.
Эти мероприятия совпали с началом гонений на новгородских еретиков, решительную борьбу с которыми повел архиепископ Геннадий Гонзов, избранный архиепископом в конце 1484 г. По прибытии в Новгород он приказал переписать в своей епархии все церкви и священнослужителей и наложил на них особую архиепископскую подать. Он занимал новгородскую кафедру около 19 лет, и почти все это время было заполнено решительной и бескомпромиссной борьбой с новгородской «крамолой» - религиозным вольнодумством, традиции которого сложились в Новгороде еще в XIV в. Новгородских еретиков называли «жидовствующими», поскольку яростно обличавший новгородских еретиков Иосиф Волоцкий называл основателем ереси литовского «жидо- вина Схарию». За недостатком источников вопрос о происхождении новгородской ереси и связи ее с иудаизмом остается не вполне ясным. Единственную достоверную точку соприкосновения новгородских еретиков с иудаизмом представляет их широко распространенное в то время в Европе увлечение астрологией.
Основную массу новгородских еретиков составляли представители низших слоев белого духовенства, стоявших вне церковной иерархии и не имевших доли в ее богатствах. Среди них были боярин Григорий Тучин, протопоп Софийского собора Гавриил, попы Григорий из Семеновской церкви и Герасим из Никольской церкви, дьякон Макар, монах Захар, подьячий Алексей Костев. В их идеологии было много общего с ересью стригольников. Они не верили в божественность Христа, не признавали священников и церковных обрядов, не поклонялись иконам и мощам, отрицали церковную иерархию, выступали про¬
9


тив церковного стяжательства и поставления священников «по мзде» (т.е. с уплатой специальной пошлины), не верили в «конец света», который, как ожидали, наступит в 7000 (1492) году. По мнению А.А.Зи- мина, «новгородская ересь была одним из наиболее ярких проявлений классовой борьбы в Русском государстве конца XVI в. Она переплеталась с растущим недовольством политикой подавления, которую неуклонно осуществляли в Новгороде московские наместники». Еретическое вольнодумство получило распространение не только в городах, но и в сельской местности.
Из Новгорода ересь перекинулась в Москву, где в середине 1480-х гг. образовался кружок во главе с дипломатом дьяком Федором Курицыным. Взгляды московских еретиков в некоторых вопросах отличались от новгородских, объединяло их то, что и те и другие развивали идеи, которые могли привести русскую церковь к реформации.
В отличие от Геннадия, Иван III не склонен был придавать слишком большое значение делу о новгородских ересях. Дело в том, что выступление еретиков против официальной церкви произошло в тот момент, когда вопрос об отношениях духовной власти со светской и о секуляризации церковных земель приобрел особую остроту. Иван III был первым русским государем, осознавшим необходимость церковной реформации и посягнувшим на независимость церкви от светской власти и на ее собственность. Орудием, с помощью которого можно было «взрезать земную плоть русской церкви», могла стать новгородская ересь, пустившая корни в Москве. Но, как пишет А.Янов, Иван III понимал, что «церковь - как хранительницу святыни, как материальное и духовное воплощение православия - должно было поднимать высоко, а не унижать, что православие нужно ему во всем девственном блеске своего авторитета... Он хотел лишить церковь ее земель, но не просто так, а в защиту истинного православия... обменять ересь на церковные земли».
В борьбе с клерикальным консерватизмом он решил использовать «нестяжателей» во главе с Нилом Сорским, для которых «секуляризация церковного землевладения была залогом освобождения церкви для исполнения ее естественной функции», а также новгородских еретиков, которые импонировали ему своей антиклерикальной позицией. Не случайно при его покровительстве обвиненные в еретичестве новгородские священники Дионисий и Алексей сделали в Москве головокружительную карьеру: один стал протопопом Успенского, другой - Архангельского собора. Не приходится удивляться и тому, что все призывы новгородского архиепископа Геннадия, который, ссылаясь на опыт католической инквизиции *, требовал жечь и вешать еретиков, не встретили поддержки со стороны великого князя.
Правда, иногда ему все же приходилось идти на уступки. Не желая доводить дело до открытого разрыва, он согласился на проведение церковного собора для суда над новгородскими еретиками, бежавшими
1С этим опытом его познакомил в 1486 г. проезжавший через Новгород посол австрийского императора Николай Поппель.
10


под его защиту в Москву. В 1488 г. новгородские еретики Григорий, Герасим и Самсон были отлучены от церкви, «биты на торгу кнутом» и высланы в Новгород. В борьбе с ересью в Москве и Новгороде Геннадия активно поддержал страстный обличитель еретиков игумен принадлежавшего к Новгородской епархии Волоколамского монастыря Иосиф Волоцкий (Санин).
Новое постановление против еретиков было принято на соборе 1490 г. Однако Иван III не согласился с прозвучавшими на соборе требованиями смертной казни. Из девяти еретиков двух сослали в монастыри, остальных выслали в Новгород, где по распоряжению Геннадия они были подвергнуты публичному позору. (Подробнее об этом будет рассказано в главе «Дела церковные».)
Но торжество Геннадия не было полным. Всероссийской антиерети- ческой кампании за этим не последовало, и ересь искоренить не удалось. Мало того, после возвращения в Новгород с осудившего еретиков собора 1504 г. он был лишен кафедры.
Как отметил А.П.Пронштейн, ликвидация политической самостоятельности Новгорода оказалась значительно более трудной, чем это представлялось на первый взгляд. «За несколько столетий существования Новгородской феодальной республики там выработались сравнительно устойчивые политические формы, которые обеспечивали более или менее успешное разрешение стоявших перед господствующим классом Новгорода задач внутренней и внешней политики».
Процесс присоединения Новгорода к Москве и его превращения в областной центр Русского государства занял несколько десятилетий. Однако некоторые рудименты былой самостоятельности сохранялись довольно долго. М.Н.Тихомиров отмечал их присутствие в сфере внутренней жизни Новгорода на протяжении всего XVI в. В предисловии к работе А.П.Пронштейна «Великий Новгород в XVI в.» он писал: «В Новгороде XVI в. мы найдем традиционное деление города на концы. О пятиконецких старостах как представителях населения известно из документов конца XVI в. Существовали также купецкие старосты. Что касается особых таможенных порядков в Новгороде, то таможенные грамоты, как известно, выдавались не только таким крупным городам, каким был Новгород, но и относительно мелким торговым центрам... Даже в XVII столетии некоторые новгородцы объясняли свое недовольство московскими порядками тем, что москвичи “новгородского извычая не знают”».
Эти мало заметные в повседневной жизни элементы старины усиливались при малейшем ослаблении центральной власти. Б.Д.Греков еще в 1926 г. отметил, что в начале XVII в. в Новгороде быстро воскресли «еще не совсем забытые старые новгородские обычаи. Город Новгород с поспешностью восстанавливает некоторые свои выборные должности, почти целиком уничтоженные Иваном III».
Иван III придавал большое значение Новгороду как центру торговли и мощному форпосту на северо-западных рубежах. В 1484 г. в горо¬
11


де началась работа по строительству нового каменного детинца «по старой основе». За пятнадцать лет кремль был основательно перестроен в соответствии с новыми принципами крепостного строительства. Были возведены заново и частично выдвинуты за пределы стен некоторые башни, что позволяло вести фланкирующий огонь. В 1502-1504 гг. по старому валу были сооружены новые деревянные стены с деревянными башнями.
В 1502 г. по повелению Ивана III на месте старого княжеского двора рядом с Никольским собором был сооружен новый великокняжеский двор.
В 1508 г. в Новгород из Москвы прибыл боярин Василий Бобр. Ему было поручено «урядити в Новгороде торги и ряды и улицы разметить по-московски». Так началась перепланировка городских улиц и новгородского торга.
К приезду великого князя Василия III в 1510 г. был сооружен мост через Волхов. В том же году была освящена первая церковь, построент ная московскими гостями Сырковыми - церковь Жен Мироносиц.
В начале XVI в. Новгород был одним из крупнейших городов Русского государства. В нем проживало около 30 тыс. человек, и по численности населения он стоял на третьем месте после Москвы и Пскова. По своему экономическому и культурному значению он уступал только Москве. Не случайно польский историк Матвей Меховский сравнивал его с Римом. В Европе его считали «знаменитейшим и богатейшим из всех северных городов».


СПОР о «посольском овычле» и «герлльдическАЯ война»
Покорив Новгород, Москва унаследовала его прежние политические отношения с соседями. Поэтому одним из рудиментов периода независимости было сохранение в XVI в. дипломатической практики, при которой западные соседи Новгорода - Швеция, Ливония и Ганза поддерживали отношения не с Москвой, а с наместниками великого князя в Новгороде 1.
Во второй половине XVI в. такая практика сталах дополнительным источником конфликтных ситуаций в и без того непростых отношениях России с молодым Шведским государством.
Шведских королей династии Васа в Москве долгое время считали «обдержателями» или наместниками, недостойными того, чтобы сноситься непосредственно с царем. Поэтому в дипломатической практике Русского государства XVI в. сохранялся обычай вести переговоры со шведами через новгородских наместников. Этот обычай восходил ко времени включения Новгорода в состав Московского централизованного государства.
Однако в то время независимого Шведского государства не существовало, и Иван III сохранил этот обычай в качестве «старины». А Иван IV использовал его для идеологического обоснования своей концепции международного права, согласно которой существует определенная иерархия (своего рода местничество) государств.
В 1550-60-х гг. он называет Швецию «землями за Выборгом», отмечая, что даже пригороды Новгорода больше, чем Стокгольм. Поэтому он считает, что старая практика, при которой в договорных грамотах Швеция и Новгород фигурировали как равные величины, должна быть продолжена. Потом он находит более тонкие доводы, чтобы доказать неполноценность Швеции: отмечает ее длительное подчинение Дании, отсутствие древней королевской династии, критикует практику участия сословий в решении международных вопросов (договоры под¬
1 М.Н.Тихомиров считал такую практику переговоров со шведскими королями чистой фикцией. По мнению же Н.А.Казаковой (1982), «анализ формул договоров Новгорода с Ливонией и Ганзой конца XV - нерв. пол. XVI в. показывает, что хотя договоры заключались по велению государя всей Руси и Новгород назывался его отчиной, тем не менее формуляр договоров рисует Новгород как до^ некоторой степени обособленную политическую единицу, обладавшую известной самостоятельностью в сфере внешних сношений».
13


писывал также архиепископ упсальский и советники короля). Таким образом он критикует уже государственное устройство (конституцию) Швеции.
Шведские короли династии Васа пытались ликвидировать этот унижающий их дипломатический обычай и установить прямые дипломатические отношения с Москвой, минуя Новгород. Речь шла фактически о признании новой династии де юре. Особенно важно это было для ее родоначальника Густава I. Но Иван IV никогда не считал его равным себе государем. Не случайно русские летописи называют Густава Васу «избранным королем». Царь приравнивал положение Швеции в рамках расторгнутой унии с Данией к положению Новгорода в составе Русского государства и распорядился не допускать шведских послов лично к нему. Смысл этой политики выразил впоследствии Федор Иоаннович, заявивший: «То нам за честь, что государи посылают посольства к нашим слугам».
Густава Васу раздражало и оскорбляло стремление царя поставить его на одну доску с новгородским наместником. Поэтому со своей стороны он прилагал все усилия к тому, чтобы заставить царя отказаться от такой дипломатической практики. Урегулированию этой проблемы должно было содействовать создание Финляндского герцогства в 1556 г., в разгар русско-шведской войны 1555-57 гг. О замысле шведского короля можно судить по его письму царю, доставленному в Москву гонцом Кнутом Юханссоном в конце июля 1556 г. В нем Густав Васа писал: «Чтобы ныне оставить раздор, посадил я своего сына Юхана властителем в Финской земле. И наместнику Великого Новгорода ссылаться бы с ним о всяких земских делах». Одновременно Юхан обратился с письмом к новгородскому наместнику князю Михаилу Васильевичу Глинскому, в котором, называя его своим ближайшим соседом, писал о том, что причиной раздоров между Швецией и Россией были самовольные действия пограничных начальников, и чтобы положить этому конец, король «отпустил его, королевича, управлять Финскою землей». Создавая промежуточную инстанцию, аналогичную новгородскому наместничеству, Густав I стремился к достижению равенства с Иваном IV. Он предложил, чтобы с новгородскими наместниками ссылался финляндский герцог, а сам он обращался бы непосредственно к царю, минуя новгородского наместника.
9 августа Кнут Юханссон был принят посольским дьяком Иваном Михайловичем Висковатым, который дал ему ответ на просьбу об установлении прямых контактов между двумя монархами. Он разъяснил, что согласие царя на прием шведского посольства - это милость, вызванная униженными просьбами шведского короля, которого не должны оскорблять переговоры с новгородскими наместниками, назначаемыми из представителей родов более древних, чем род Васы. Царь был согласен прекратить кровопролитие, «если король свои гордостные мысли оставит. Если же у короля и теперь та же гордость на мысли, что ему с нашими наместниками Новгородскими не ссылаться, то он бы к нам послов не отправлял, потому что старые обычаи порушиться не
14


могут. Если сам король не знает, то пусть купцов своих спросит: Новгородские пригороды - Псков, Устюг, чай, знают, сколько каждый из них больше Стекольные. Иван IV отверг предложение Густава Васы, сославшись на то, что он не хочет нарушать обычай, идущий, по его словам, еще от новгородского князя Юрия, заключившего в 1323 г. Ореховецкий договор со шведским королем Магнусом Эрикссоном.
В начале декабря 1556 г. новгородский наместник князь Михаил Васильевич Глинский получил известие о том, что к Новгороду приближается шведское посольство во главе со смоландским наместником Стеном Эрикссоном. Среди членов посольства были также упсальский епископ Лаврентий, «мейстер Михайло Агрикола, бискуп в Абове», и ранее приезжавший в Россию «архимандрит» Кнут Юханссон.
21 феврале 1557 г. посольство прибыло в белокаменную столицу. Переговоры начались 24 февраля. С русской стороны в них участвовали окольничий Алексей Федорович Адашев и посольский дьяк Иван Михайлович Висковатый. Одним из ключевых вопросов переговоров был вопрос о практике дипломатических отношений между Швецией и Россией. Шведская сторона настаивала на установлении прямых дипломатических отношений, минуя новгородского наместника. При этом они исходили из того, что Густав Васа уже 36 лет правит страной, являясь монархом суверенного государства, которое признано всеми европейскими державами. Поэтому для него унизительно вести переговоры через посредников. В ответ русские представители повторили аргументы, смысл которых сводился к тому, что новгородские наместники по знатности рода превосходят шведского короля, который в прошлом торговал скотом и лишь случайно оказался на престоле. Они в категорической форме предложили послам довольно жесткие условия. Густав Васа должен был, не требуя заключения договора непосредственно с царем, присягнуть на верность новгородскому наместнику. В конечном итоге послы были вынуждены принять эти условия. 21 марта состоялась прощальная аудиенция, и 24 марта они выехали в Новгород, где 2 апреля в соответствии с существовавшей в то время практикой дипломатических отношении между Россией и Швецией был подписан мирный договор.
Вступивший на шведский престол в 1560 г. Эрик XIV также попытался ликвидировать этот унизительный обычай и просил царя изменить практику дипломатических отношений. На это его послы получили ответ следующего содержания: «Того себе в мыслях не держите, что государю нашему прародительские старинные обычаи порушить, грамоты перемирные переиначить. Густав король таким же гордост- ным обычаем, как и государь ваш теперь с молодости помыслил, захотел было того же, чтобы ему ссылаться с Государем нашим, и за эту гордость свою столько невинной крови людей своих пролил... А вашего разума рассудить не можем: с чего это вы такую высость начали? Нам кажется, что или король у вас очень молод, или старые люди все извелись и советуется он с молодыми: по такому совету и такие слова». За это король отыгрался на новгородских послах, которых в Вы¬
15


борге «речами бесчестили и бранили, корму не давали и своих запасов взять не дали». А в Стокгольме им отвели помещение без печей и лавок и заставили пешком идти к королю, который был с ними очень груб.
Вскоре отношения между Эриком и Иваном IV улучшились, в 1564 г. между ними был заключен мирный договор и начались переговоры о союзе против Польши. Союзный договор был заключен в феврале 1567 г. Одним из его условий была выдача Ивану Васильевичу невестки Эрика (жены его брата Юхана, засаженного Эриком в тюрьму), - польской принцессы Екатерины Ягеллонки, руки которой царь добивался еще в 1560 г. у ее брата, короля Сигизмунда Августа. Эрик согласился выдать Екатерину, при этом он просил русских послов в случае мятежа взять его в Россию. Договор также фактически ликвидировал старый дипломатический обычай, предусматривая дипломатическое равенство и равенство в ранге. Однако этот договор так и не был реализован, поскольку Эрик XIV вскоре был свергнут с престола в результате дворцового переворота, подготовленного его братьями Юханом, Карлом и Магнусом 1.
С этими русско-шведскими переговорами связано создание печати новгородского наместника. В 1565 г. Иван IV приказал изготовить «печать нову в Великий Новград Ноугородским наместником печатати грамоты перемирные с Свейским королем, Новугороду о перемирии и грамоты посыльные печатати о порубежных и о всяких делех ко Свейско- му королю; а на ней клейно: место, а на месте посох, а у места с сторону медведь, а з другую сторону рысь, а под местом рыба: а около печати подпись: “царьского величества боярина и Великого Новагорода наместника печать”». Датский исследователь Д.Линд считает, что новая система символов, созданная Иваном IV для новгородского наместника, была адресована шведскому королю. Медведь (эмблема Финляндии) и рыба (элемент герба Нарвы) на печати новгородского наместника обозначали территории, на которые царь претендовал или уже получил их в ходе Ливонской войны. Так в 1565 г. Новгород стал участником геральдической войны, продолжавшейся 20 лет.
Юхан III, сменивший Эрика XIV на престоле, попытался избежать новой войны с Россией и закрепить практику дипломатических отношений между двумя государствами, основанную на принципе дипломатического равенства, примененного при заключении мирного договора 1567 г. Эта задача была возложена на членов шведского посольства 1569 г., которое возглавлял сменивший М.Агриколу на посту финляндского епископа Паавали Юстен. Его «Известие о посольстве в Россию» до сих пор остается вне поля зрения российских историков, занимающихся вопросами межгосударственных отношений XVI в.
Это посольство было не совсем обычным с точки зрения международного дипломатического права, поскольку члены посольства были
1 События в Швеции усилили подозрительность царя. Он стал предполагать, что Новгород и Псков готовы поддержать антиправительственный мятеж в пользу В.А.Старицкого. Это послужило одной из причин расправы с ним и опричного похода на Новгород в 1570 г.
16


интернированы и больше года провели в ссылке в Муроме. В качестве единственной причины такого обращения с послами называется, как правило, желание царя отомстить за оскорбления, которым подверглись члены посольства И.М.Воронцова 1567-69 гг. в Стокгольме. Сочинение Юстена позволяет установить еще одну не менее важную причину - нарушение шведской стороной норм русского дипломатического этикета, согласно которым все переговоры со Швецией велись в Новгороде, где печатью и крестным целованием скреплялись заключенные договоры. Как явствует из сочинения Юстена, шведские послы отказались вести переговоры с новгородским наместником, заявив, что в полученных ими инструкциях нет предписания вести с ним переговоры, поскольку они посланы непосредственно к царю. Юхан 111 решился на этот шаг, т.к. первым отступил от обычая Иван IV, когда он в 1567 г. «вопреки обычаям прежних правителей соизволил целовать крест в Москве* и назвал Эрика XIV «братом», т.е. признал его равным себе государем.
Таким образом, шведское посольство 1569 г. было одной из попыток шведской дипломатии ликвидировать обычай, унижавший королевскую власть и подрывавший международный авторитет Швеции, и установить прямые дипломатические связи с Москвой, минуя Новгород. Иван IV, ревностно относившийся к соблюдению русского дипломатического этикета и упорно не желавший считать шведского короля равным себе государем, отреагировал на эту попытку интернированием посольства и пошел на дипломатический конфликт, осложнивший и без того напряженные отношения со Швецией. Кризис в отношениях с Россией принял личный характер. Переписка Ивана IV, известного своим «кусательным» стилем, с Юханом III по своей озлобленности и изобретательности не уступает его знаменитой переписке с Курбским. Она постоянно затрагивает болезненный вопрос о претензиях, выраженных в титулатуре и геральдических символах печати новгородского наместника и большой государственной печати, в которую Иван IV всерьез намеревался включить герб Швеции, для чего просил Юхана III прислать ему его копию. В ответ Юхан пригрозил ему тем, что он может сам включить царский титул и герб в свой собственный. В 1577 г. он присвоил Финляндии статус Великого княжества и дал ей герб, символика которого была адресована Ивану IV и который сегодня является официальным гербом Финляндии 1. «Политически насыщенные» геральдические символы печати новгородского наместника позднее были зафиксированы в большой государственной печати и легли в основу новгородской территориальной эмблемы.
Д.Линд отметил, что «в лице Юхана III Иван Грозный нашел достойного противника, не собирающегося отступать ни на дюйм, который в конце концов перевернул их на позиции противоположные. К
1 Датский историк Д.Линд считает, что «в тот конкретный момент политическим мотивом включения льва в новый герб Великого княжества Финляндского могла быть только ассоциация с бывшим новгородским львом» старых печатей Великого Новгорода.
2 Зак. 305
17


моменту своей смерти в 1584 г. Иван IV был полностью разбит в придуманной им же самим битве геральдических символов».
Упорно отказываясь признавать шведских королей равными себе государями, Иван IV не мог, конечно, предположить, что через три десятилетия внук Густава Васы будет одним из претендентов на московский престол, и именно в Новгороде, согласно старой дипломатической практике, будет подписан договор о его призвании, а на документе о решении новгородцев пригласить Карла Филиппа на новгородский престол будет печать «господарства Великого Новаграда», а не новгородского наместника, которую он утвердил в 1565 г.


ОПРИЧНЫЙ разгром
В 1565 г. Иван Грозный ввел в государстве новый порядок управления. Вся страна была разделена на две части - «земщину* и «опричнину*. Опричниной традиционно назывались особое удельное владение женщин из великокняжеской семьи. Теперь же опричниной стал называться удел, находящийся в личном пользовании Ивана IV, с особой территорией, войском и государственным аппаратом. Остальная часть государства стала называться «земщиной*
Историки до сих пор спорят о том, что такое опричнина и против кого она была направлена. Однако разногласия между ними не меняют общей оценки опричнины как царского произвола, приобретшего характер абсолюта. Пожалуй, все они сходятся в мнении о том, что «варварские средневековые методы борьбы царя Ивана со своими политическими противниками накладывали на все мероприятия опричных лет зловещий отпечаток деспотизма и насилия*.
На уровне обыденного сознания под опричниной понимают систему внутриполитических мер для борьбы с предполагаемой изменой в среде феодалов, своего рода систему политического сыска, сопровождавшегося массовыми репрессиями, казнями, земельными конфискациями. В массовом сознании ярко запечатлелся образ опричника, носившего сшитую из грубой ткани черную одежду, напоминавшую монашескую. К седлам их коней были приторочены голова собаки и метла, символизировавшие преданность царю и желание «вымести* боярскую измену.
Одним из наиболее жестоких и кровавых эпизодов деятельности опричников стал жестокий и бессмысленный разгром Новгорода, поразивший сознание современников и навсегда оставшийся в памяти потомков.
Поводом к этой кровавой акции послужили два не связанных между собой события. Одним из них стала сдача литовскому войску в январе 1559 г. считавшегося неприступным русского пограничного города Изборска. Розыск о причинах сдачи Изборска породил недоверие царя к администрации Новгорода и Пскова и населению этих городов. Подозреваемый в измене комендант Изборска А.Нащокин был казнен. Около трех тысяч горожан было выселено из Новгорода и Пскова.
Как отметил известный биограф Ивана Грозного Р.Г.Скрынников, незадолго до этой акции царь получил от своих послов, вернувшихся  11 Новгород также был разделен на две части: Торговая сторона вошла в опричнину, а Софийская - в земщину.
19


из Швеции, информацию о том, что его союзник шведский король Эрик XIV, казнивший многих знатных дворян, был свергнут с престола своими братьями при поддержке «стекольских посадских людей».
Сходство ситуаций укрепило царя в мысли о том, что новгородцы готовы последовать примеру жителей Стокгольма и поддержать его двоюродного брата Владимира Старицкого, которого он подозревал в измене. Обвинив брата в попытке отравить царя, он заставил его выпить яд. В связи с делом Старицких подозрение пало и на новгородцев, поскольку Старицкие имели в Новгороде двор, их владения находились в непосредственной близости от новгородских земель, и многие новгородские дворяне были у них на службе. К розыску был привлечен новгородский подьячий А.Свиязев, и его данные под пытками показания положили начало следствию по делу о новгородской измене. Поиск заговорщиков привел к главе Пушкарского приказа боярину В.Д.Данилову и новгородским дьякам Андрею Безносову и Кузьме Румянцеву. В ходе следствия фигурировал также некий документ («польская грамота»), свидетельствовавший о намерении новгородцев «предаться» польскому королю.
Очевидно, вскоре после похода 1570 г. в Новгороде возникло предание, отводившее от новгородцев обвинения в измене. Согласно легенде, записанной в XVIII в., их оклеветал новгородский помещик Петр Волынец, наказанный за какие-то преступления новгородскими властями. Затаив злобу, он составил фальшивую челобитную от новгородских властей к польскому королю с просьбой взять Новгород под свое покровительство. Подбросив грамоту в Софийский собор, он донес об «измене» новгородцев Ивану IV. Р.Г.Скрынников поставил под сомнение достоверность этой легенды, а «польскую грамоту» считает фальшивкой польских «спецслужб», стремившихся подтолкнуть земщину к выступлению против царя.
Тем не менее подкрепленная ею официальная версия «новгородской измены» послужила достаточным основанием для карательной экспедиции на Новгород. В декабре опричная дума приняла решение о походе, и поздней осенью 1569 г. опричное войско выступило из Москвы на Новгород. Его путь проходил через Клин, Тверь, Торжок. Оставляя за собой кровавый след, 2 января опричники подошли к Новгороду. Они окружили город «крепкими заставами» и захватили наиболее крупные и богатые монастыри в его окрестностях.
По свидетельству летописи, опричники первым делом «во граде гостей, и приказных людей, государевых именитых и торговых людей переимаша и передаваша их по приставом, и повелеша их приставом держати крепко во оковах железных, а домы их и имения запечаташа, а жен их и детей повелеша стражем стрещи до государева приезду и до указу».
6 января в Новгород прибыл Грозный вместе с сыном Иваном и личной охраной, насчитывавшей полторы тысячи стрельцов. Царь и его свита остановились лагерем на Городище, в нескольких верстах от Новгорода.
20


В воскресенье 8 января Иван Грозный отправился в город, где на Волховском мосту его торжественно встречали архиепископ Пимен с церковниками и многочисленная толпа горожан. Отказавшись принять благословение от Пимена, царь всенародно обвинил его и новгородцев в измене.
После богослужения в Софийском соборе Грозный проследовал в покои архиепископа, где начался последний для Пимена и его слуг траурный пир. Во время пира царь, «возопив гласом великим с яро- стию», приказал схватить Пимена и ограбить софийскую казну, Владычный двор, все клети и палаты в кремле.
Опричники принялись опустошать Софийский собор. Они выломали, в нем старинные иконы, забрали драгоценную церковную утварь и колокола, сняли и вывезли древние Корсунские врата. По всему городу хватали именитых горожан и приводили их на Городище, где над ними было устроено судилище. Согласно летописному рассказу, на суд были приведены архиепископские бояре, служилые люди, богатые новгородские торговцы - гости, дети боярские, представители приказной администрации города - дьяки и подьячие.
Признание в измене вырывалось жесточайшими пытками, с применением «некою составною мукою огненной иже именуемую - поджар». Людей кололи ножами, рубили топорами, заливали на морозе водой. Их связывали веревками и десятками сбрасывали с Волховского моста в реку. По реке на лодках ездили опричники и добивали выплывавших баграми и топорами. После пыток признание в измене у новгородцев было вырвано.
Синодик опальных царя Ивана Грозного сохранил имена 379 казненных новгородцев. Среди них 211 дворян, 45 дьяков и подьячих и столько же членов их семей, 30 холопов, монахов и других лиц. Около 200 дворян под стражей было отправлено в Александрову слободу.
Наиболее знатными лицами из дворян, казненных в Новгороде, были В.Д.Данилов, В.А.Бутурлин, Г.И.Вороной-Волынский, князь А.М.Бычков-Ростовский. Вместе с ними на Городище погибли дьяки И.Юрьев, Ю.Сидоров, А.Безсонов и 40 новгородских подьячих.
Главным свидетелем казни многих новгородцев, в том числе и государева дьяка Федора Сыркова, был иностранец Альберт Шлихтинг. Будучи на военной службе у польско-литовского короля, Шлихтинг в ноябре 1564 г. попал в плен при взятии русскими войсками литовской крепости Озерище. В России Шлихтинг почти семь лет служил переводчиком у итальянского врача, находившегося при дворе Ивана Грозного, и принимал участие в походе на Новгород. В конце 1570 г. он бежал в Польшу и там написал свое знаменитое «Новое известие о России времени Ивана Грозного», предназначавшееся для польского короля Сигизмунда II Августа.
Вот как описывает Шлихтинг казнь «главного секретаря новгородского» - Федора Сыркова. «Велев привести его к себе, он (то есть Иван Грозный. - Авт.) приказывает привязать его посередине (туловища) к краю длинной веревки, крепко опутать и бросить в реку по имени Волхов, а другой конец веревки он велит схватить и держать телохра¬
21


нителям, чтобы тот, погрузившись на дно, неожиданно не задохся. И когда этот Федор уже проплавал некоторое время в воде, он велит опять вытащить несчастного и спрашивает, не видел ли он чего-нибудь случайно в воде. Тот тогда ответил, что видел злых духов, которые живут в глубине вод реки Волхов и в озерах, по имени Владоги (?) и Усладоги (?), и вот-вот скоро будут здесь и возьмут душу из твоего тела. За подобный ответ тиран велит вернуть его в лагерь, поставить ему ноги до колен в котел и поручает обварить их кипятком, желая выпытать у него муками, нет ли где у него спрятанных денег. Именно этот человек был богат до такой степени, что можно видеть 12 монастырей, выстроенных и основанных им на свой счет. И тиран выпытал у этого несчастного двенадцать тысяч серебряной монеты. После этих неслыханных истязаний, которые в свирепости своей тиран проявил к Федору, вымученную большую сумму денег и имущества он положил в свою казну, а тело этого мертвеца препоручил разрубить на части и разрубленное таким образом бросить в реку. Тот же конец имел родной брат Федора по имени Алексей».
После казни главных «заговорщиков» опричники принялись грабить новгородские монастыри. Они забирали монастырскую казну, церковную утварь, колокола, громили монастырское хозяйство и постройки. На 27 монастырей была наложена огромная денежная контрибуция. Немец-опричник Генрих Штаден писал в своих записках, что царь лично принимал участие в погромах. «Каждый день он поднимался и переезжал в другой монастырь, где давал простор своему озорству».
Погром в Новгороде длился шесть недель, со 2 января по 13 февраля 1570 г. Однако новгородский посад первоначально не был подвергнут репрессиям и жил обычной повседневной жизнью. Карательные меры опричников были направлены главным образом против богатой верхушки города, дворян, администрации и монахов. Только за несколько дней до отъезда из города во Псков Иван Грозный отдал приказ о разграблении посада и богатого новгородского торга.
Бесчинству опричников не было предела. Они били окна, ломали ворота, грабили усадьбы и дворы горожан. Сопротивлявшихся людей убивали на месте. В Новгороде были снесены все высокие постройки, было иссечено все красивое: ворота, лестницы, окна. Наиболее опустошительному разорению подвергся новгородский торг. Особенно ценные товары опричники делили между собой, а скопившиеся в течение двадцати лет на складах огромные партии льна, сала и воска для продажи в Западной Европе они свозили в большие кучи и поджигали.
Крайне жестоко опричники поступали с городской беднотой. Толпы обездоленных людей вследствие голодной зимы 1570 г. стекались в Новгород из окрестных сел и деревень, надеясь найти здесь пропитание. Однако царь приказал выгнать всех нищих за пределы города. Многие из них погибли на морозе у городских стен от холода и голода. Только 13 февраля по приказу Грозного на Городище были доставлены «из всякой улицы по человеку», которым «милостиво» было объявлено о прощении.
22


Вопрос о том, сколько новгородцев стало жертвами опричного террора, до сих пор остается открытым. Цифры, приводимые в разных источниках, сильно отличаются друг от друга. А.Курбский писал, что только в один день погибло 15 тысяч новгородцев, И.Таубе и Э.Крузе оценивают число жертв в 27 тысяч, Псковская летопись - в 60 тысяч; Д.Горсей считает, что царь погубил 700 тысяч новгородцев, «Повесть о разгроме Новгорода Иваном Грозным» говорит о гибели нескольких десятков тысяч новгородцев. Эти цифры следует считать явно завышенными, поскольку население Новгорода в середине XVI в. составляло 30-35 тысяч человек. Более точными являются сведения синодика опальных Ивана Грозного, в текст которого включена «скаска» Малю- ты Скуратова, где сказано, что «в ноугородской посылке Малюта отделал 1490 человек ручным усечением, ис пищали отделано 15 человек». В специальном исследовании «Трагедия Новгорода» (1994) Р.Г.Скрын- ников определяет число погибших новгородцев на основании синодика в 2170-2180 человек. При этом он отмечает, что «эти данные нельзя считать полными, поскольку многие опричники грабили и убивали на свой страх и риск, однако число их жертв было невелико по сравнению с количеством жертв организованных массовых убийств». Таким образом, общее число жертв новгородской трагедии можно оценить в 2,5-3 тыс, человек. Эта цифра соответствует данным, приведенным участником похода А.Шлихтингом (2770 человек, «не считая лиц низкого происхождения») и членами голландского посольства 1615-16 гг., в беседе с которыми новгородцы, помнившие опричный погром, называли цифру 1700 человек, касавшуюся только именитых новгородцев.
Историки по-разному оценивают смысл этой кровавой экспедиции Ивана IV. А.А.Зимин считает, что Новгород представлял опасность для Ивана IV как крупный феодальный центр, союзник старицкого князя и потенциальный сторонник Литвы, следовательно, ликвидация его обособленности и экономического могущества была необходимым условием завершения борьбы с политической раздробленностью страны. Поэтому он характеризует ее как завершающую) страницу борьбы Москвы с Новгородом, отмечая при этом, что «гибель многих тысяч новгородских крестьян и ремесленников, конечно, ничем не может быть оправдана».
С такой точкой зрения категорически не согласен Р.Г.Скрынников, который считает, что «опричный разгром Новгорода невозможно оправдать ссылками на необходимость преодоления пережитков феодальной раздробленности или экономической обособленности древней земли. Поход царя на Новгородскую землю был мерой жестокой и бессмысленной. Ограбление новгородцев не отвечало даже интересам фиска, поскольку на десятилетия подорвало источник налоговых поступлений в казну».
Вряд ли эту акцию можно считать средством борьбы с новгородским сепаратизмом. В этой связи историк А.Никитин отметил, что «у оставшихся в живых память о “московском правеже” оказалась такой живой, что и сорок лет спустя, в годы Смуты, новгородцы единогласно
23


постановили отложиться от Москвы за шведского короля, приняв у себя корпус Делагарди, и усиленно отстаивали свою независимость от Романовых и Москвы с 1611 по 1617 год».
А.Янов пишет, что в 1570 г. не было ни республики, ни сената, ни веча, ни оппозиции. Не было врагов, но армия и полиция обрушились на собственный совершенно беззащитный народ. Сравнивая Ивана III с Иваном IV, он отмечает, что разница в отношении монархов к управляемой ими стране наглядно видна на примере акций по усмирению Новгорода, предпринятых дедом и внуком.
По его мнению, «этот исторический эксперимент раскрывает разницу между “отчинной” и “вотчинной” ментальностью, между характером и политическим смыслом двух соответствующих режимов. Обе новгородские экзекуции были жестоки, обе были связаны с казнями, преследованиями, конфискациями. И обе, в конечном счете, были предназначены обеспечить успешное продолжение определенного внешнеполитического курса.
Но в первом случае акция была продиктована политической необходимостью, во втором случае была убийством ради убийства. В первом случае Москву привела в Новгород логика реконкисты; во втором - логика продления бесславной, давно потерявшей смысл Ливонской войны*.
По мнению Р.Г.Скрынникова, уже в следующем году отношение Ивана Грозного к Новгороду начало меняться, он стал считать его важным политическим центром. Летом 1572 г. царь со всей семьей спасался в Новгороде от крымского хана Девлет-Гирея, который в июле-августе совершил набег на русские земли и был остановлен в 45 км от Москвы. Допуская возможность того, что бояре-изменники сдадут Москву Девлет-Гирею, царь предполагал в этом случае перенести свою резиденцию в Новгород. Стремясь завоевать симпатии новгородцев, он восстановил в разделенном на земщину и опричнину городе старую систему управления: «уставил наместника по старине». А после роспуска опричнины, пытаясь найти опору в Новгороде, он приблизил к себе новоиспеченных новгородских помещиков. Однако в результате интриги «опричной партии», сумевшей использовать страх царя перед заговорами и крамолой, уже осенью 1575 г. царь расправился с «новгородским правительством», а заодно и с новгородским архиепископом Леонидом. Повод для расправы был практически тот же, что и в 1570 г., - связь с польским и шведским королями.
В марте 1616 г. в Новгороде побывало голландское посольство. В кремле в помещении, где жил посол Басс, голландцы увидели портрет Ивана Грозного 1. Это натолкнуло их на мысль побеседовать с местны¬
1 Это сообщение представляет большой интерес в связи с тем, что первые портреты (парсуны) появились в России на рубеже XVI-XVII вв. К их числу относятся портреты царя Федора Ивановича, князя М.В.Скопина-Шуйского и портрет Ивана Грозного русской работы, хранящийся в Национальном музее в Копенгагене. Как он попал в Данию — неизвестно. С известной долей вероятности можно предположить, что именно его видели в Новгороде голландские дипломаты.
24


ми жителями о кровавой резне, учиненной Иваном Грозным в Новгороде. Один старец, который был очевидцем опричного разгрома, рассказал им, что царь приказал утопить в Волхове 1700 новгородцев. Его рассказ о жестокой расправе с новгородским гостем Федором Сырковым и издевательствах над архиепископом Пименом во многом совпадает с описанием А.Шлихтинга.
Память о Грозном царе долго жила в народе. Жестоким тираном остался он в памяти новгородцев. Поэтому его изображения нет среди бронзовых фигур выдающихся государственных деятелей памятника «Тысячелетие России*, стоящего в центре Новгородского кремля.


лихолетье
«Никогда Россия не была в столь бедственном положении, как в начале семнадцатого столетия: внешние враги, внутренние раздоры, смуты бояр, а более всего совершенное безначалие - все угрожало неизбежной погибелью земле русской» - такими словами начинает свой роман о Смутном времени «Юрий Милославский» М.Н.Загоскин. Действительно, в начале XVII в. Русское государство переживало один из самых драматических периодов своей истории. Неурожаи, голод, обострение борьбы за власть между феодальной знатью и служилым дворянством, накал классовых противоречий - вот составные части того глубокого внутреннего кризиса, который поставил Русское государство на грань распада.
Тяжелым внутренним состоянием России поспешили воспользоваться иностранные державы, прежде всего ее ближайшие соседи - Польско-Литовское государство и Швеция. Не остались в стороне и другие европейские государства. Польское вмешательство во внутренние дела России получило поддержку со стороны католической Испании, рассчитывавшей получить морскую базу для борьбы с Англией и использовать Финляндию в качестве плацдарма против России в том случае, если польскому королю Сигизмунду III достанется шведская корона. Одним из отрядов гетмана Сапеги командовал испанский дворянин, а в войске шведского военачальника Эверта Горна служил английский капитан Томас Чемберлен - один из авторов неосуществленного проекта английского вмешательства в русские дела.
Ослаблением Русского государства решила воспользоваться и Дания. Христиан IV потребовал, чтобы русские отказались от Лапландии и эвакуировали русское население Кольского полуострова.
Польша и Швеция вмешались во внутренние дела России под предлогом «помощи законному государю». Только «законные государи» для них были разными: для Польши - Лжедмитрий, а для Швеции - Василий Шуйский. Вознаграждением же за эту помощь должны были стать русские земли. Одним из объектов их территориальных притязаний был Новгород. Он был обещан Лжедмитрием I его непосредственным покровителям - семейству Мнишеков. Планы шведских феодалов в начале XVII в. шли значительно дальше их территориальных притязаний в XVI в. и распространялись на Новгород и Новгородский уезд.
Наибольшей активностью была отмечена внешняя политика Польско-Литовского государства. После того как Борис Годунов отверг про¬
26


ект «соединения* Русского государства с Речью Посполитой, ее правящие круги решили воспользоваться тяжелым внутренним кризисом Русского государства для того, чтобы устранить царя, отклонившего их предложения, и способствовать возведению на московский престол такого правителя, который содействовал бы осуществлению планов «соединения* двух государств. Активными организаторами авантюры Лже- дмитрия стали украинские и малопольские магнаты Речи Посполитой, поддержанные королем и римским папой.
В Стокгольме с неослабным вниманием следили за развитием событий в России. Успехи самозванца вызывали тревогу у правящих кругов Швеции и заставляли их готовиться к принятию ответных мер. Для Карла IX, захватившего престол у своего племянника польского короля Сигизмунда III Васы, важно было добиться у европейских государей признания его королем Швеции и не допустить создания русско- польско-литовской коалиции, направленной против Швеции. Создание такой коалиции грозило ему потерей не только шведских владений в Прибалтике, но и шведской короны. Поэтому после вступления Лже- дмитрия I в Москву Карл IX предлагает ему ратифицировать Тявзин- ский договор 1595 г. и заключить союз против Сигизмунда III. Однако Лжедмитрий не признал его законным государем и отказался вести с ним переговоры.
Важное место в политических расчетах шведского короля занимал Новгород. Карл IX вспомнил о его былой самостоятельности, о том, что Новгород и в рамках централизованного государства сохранял некоторые черты федеративного устройства и автономии, о том, что новгородские наместники и воеводы сохраняли право прямых сношений со шведскими королями. Поэтому в своей восточной политике он решил «разыграть новгородскую карту* и оживить в Новгороде дух былой вольности. В 1605 г. Карл IX обратился к новгородцам с воззванием, в котором изобличал перед ними коварную политику папы римского, учинившего в России смуту и кровопролитие с целью искоренения православной религии, и заявлял о своей готовности оказать им помощь. В октябре 1606 г. он приказал комендантам пограничных крепостей вступить в переговоры с новгородскими властями о восстановлении независимости Новгорода. В то же время он предложил Василию Шуйскому помощь в борьбе с Польшей. Царь, потопивший в крови крестьянское восстание под предводительством Ивана Болотникова, в борьбе со сторонниками Лжедмитрия II не мог опереться на собственный народ, которого он боялся. Поэтому он принял помощь, предложенную шведами.
В феврале 1609 г. в Выборге был подписан союзный договор со Швецией, по условиям которого Россия отказывалась от претензий на Балтийское побережье и передавала Швеции «в вечное пользование* город Корелу с уездом. Шведское правительство должно было послать в Россию пятитысячное войско для борьбы с противниками Василия Шуйского. По меткому выражению Н.И.Костомарова, со стороны Карла IX это была «помощь во имя собственного спасения*, так как если
27


бы полякам удалось овладеть Московским государством, то Сигиз- мунд III обратил бы соединенные силы двух государств «для возвращения короны, похищенной его дядей». Для Карла IX было важно поддерживать в России всякое независимое от Польши национальное правительство. В то же время Смута создавала благоприятные возможности для территориальных приобретений. Из комбинации этих причин и возникла возможность шведского вмешательства в русские дела.
В августе 1608 г. в Новгород прибыл племянник царя Михаил Васильевич Скопин-Шуйский. Молодой талантливый полководец, с 18 лет начавший ратную службу, был популярен в различных слоях русского общества. Василий Шуйский использовал военные и организаторские таланты племянника в борьбе со своими врагами - восставшими крестьянами и польско-литовскими войсками. На этот раз ему было поручено заключить договор со шведами, собрать ратных людей и, дождавшись прибытия вспомогательного шведского войска, выступить к Москве.
Ко времени прибытия Скопина-Шуйского в Новгород там сложилась напряженная обстановка. Брожение, охватившее Новгородский уезд в период Крестьянской войны под предводительством И.Болотникова, усилилось после ее подавления под влиянием сосланных сюда болотниковцев и слухов о приходе шведских войск.
После получения известий о восстании в Пскове обстановка в Новгороде настолько накалилась, что воевода Михаил Татищев и дьяк Ефим Телепнев 8 сентября бежали из города, склонив к этому и М.В.Скопина-Шуйского. А.С.Мельникова предполагает, что причиной бегства была также неудавшаяся попытка «организовать денежный откуп и выпустить ухудшенные деньги, для чего был привлечен Ефим Телепнев», который в 1610 г. стал головой Денежного двора и руководителем Денежного приказа в Москве.
После их бегства развитие событий в Новгороде приняло угрожающий характер. В городе назревало недовольство против властей, бросивших его в трудный час на произвол судьбы. Гнев народа был направлен также против «лучших» людей. Очевидец событий И.Тимофеев писал, что «избранные, которые имели богатые сокровищницы, произносили тихо, но чтобы слышал народ, немногие кроткие и мирные слова, лицемеря в ту и другую сторону, чтобы не быть растерзанными толпой».
Несмотря на чрезвычайную скудость источников о новгородских событиях 1608 г., можно все-таки сделать вывод о том, что социальные противоречия обострились там так же сильно, как и в восставшем Пскове. Как развивались события - неизвестно, но есть свидетельства, что вскоре митрополиту Исидору удалось успокоить волнение в городе, и к М.В.Скопину-Шуйскому была послана делегация с просьбой о возвращении.
Вернувшись в Новгород и заключив в ноябре 1608 г. предварительное соглашение о военной помощи с королевским секретарем Монсом Мортенссоном Пальмом, он «строит рать» и ведет агитацию против
28


самозванца в замосковных и поморских городах. Придавая большое значение земскому движению, Скопин устанавливает связи с земскими мирами на всем русском Севере - от Перми до Соловков. Ему удалось собрать к Новгороду дружины из Вологды, Каргополя, Тихвина, Устюжны, Заонежья; на службу к нему прибыли «вольные казаки» Тимофея Шарова, сражавшиеся ранее в армии И.Болотникова. Благодаря деятельности М.В.Скопина-Шуйского зимой 1608/09 г. Новгород становится оплотом в борьбе против Лжедмитрия II и его покровителей на севере Русского государства и центром движения русских городов против самозванца.
Тушинское правительство, встревоженное вестями о действиях Скопина-Шуйского, отправило к Новгороду отряд под командованием полковника Кернозицкого. Узнав о приближении врага, Скопин решил навстречу ему выслать отряд к Бронницам. Возглавить этот отряд вызвался М.И.Татищев. Но новгородцы донесли Скопину, что он замыслил измену и хочет перейти на сторону самозванца. Выслушав их, Скопин собрал ратных людей и в присутствии Татищева объявил о доносе на него. Толпа, подстрекаемая недоброжелателями Татищева, набросилась на него и без всякого разбирательства расправилась с ним. Вряд ли М.И.Татищев, будучи одним из самых активных противников одного Лжедмитрия, хотел перейти на сторону другого. Н.М.Карамзин объяснял такой исход дела тем, что Скопин не сумел сдержать страсти толпы против человека едва ли виновного. Вполне вероятно объяснить происшедшее тем, что обстановка в городе еще не нормализовалась и Скопин не чувствовал себя хозяином положения. После гибели Татищева исчезла одна из причин народного недовольства и опасность мятежа уменьшилась.
Передовой отряд к Бронницам так и не был выслан. Кернозицкий беспрепятственно подошел к Новгороду, встал «у Спаса на Хутыне и многую пакость делал Новгороду и уезду». Узнав о приближении к городу ополченцев из-под Тихвина и Заонежских погостов, он отступил к Старой Руссе.
Сохранение Новгорода в руках правительства В.Шуйского позволило сделать его базой для выступления против тушинцев.
В конце марта 1609 г. шведское войско под командованием опытных военачальников Эверта Горна, Христиерна Сомме, Акселя Курка, Андерса Бойе подошло к Новгороду. Его возглавлял 26-летний Якоб Делагарди, сын побочной дочери шведского короля Юхана III и известного шведского военачальника Понтуса Делагарди, прошедший хорошую школу воинского искусства у опытного полководца, наместника Нидерландов графа Морица Оранского. Оставив свои главные силы в Тесове, он с небольшим отрядом прибыл в Новгород, где ему была устроена торжественная встреча. Здесь Скопин-Шуйский подтвердил своей подписью Выборгский договор и выплатил часть жалованья наемному войску.
Армия Делагарди состояла из солдат-профессионалов различных национальностей: шведов, финнов, немцев, англичан, шотландцев, фран¬
29


цузов. Таким образом, правительство В.Шуйского получило квалифицированную и грозную боевую силу. Но, обладая хорошими боевыми качествами, армия эта отличалась чрезвычайной неустойчивостью в моральном отношении. К ней вполне применима характеристика, которую дал Ф.Энгельс европейской пехоте XVI-XVII вв. Он, в частности, писал: «В это время система военного наемничества была общепринятой в Европе; образовалась категория людей, которые жили войной и ради войны; и хотя тактика от этого, может быть, выигрывала, но зато качество людского состава - материала, из которого образуются армии и который определяет их morale (моральное состояние, облик), - от этого, конечно, пострадало. Центральная Европа была наводнена всякими кондотьерами, для которых религиозные и политические распри служили предлогом для того, чтобы убивать и грабить целые страны».
Приход шведских войск повлиял на ход событий. Некоторые города стали переходить на сторону правительства. Отряд под командованием Федора Чулкова и Эверта Горна был направлен к Старой Руссе против Кернозицкого. Не вступая в бой, Кернозицкий поджег город и бежал за Ловать. Чулков и Горн преследовали его и 25 апреля разбили его отряд при селе Каменка Торопецкого уезда, а затем взяли Торопец, Торжок, Порхов и Орешек, население которых, узнав о поражении Кернозицкого, стало переходить на сторону В.Шуйского.
В мае начался совместный поход русских и шведских войск к Москве. 10 мая Скопин с двухтысячным войском выступил из Новгорода. В тот же день из Тесова вышло десятитысячное войско Делагарди. Совместными усилиями был взят ряд городов, но под Тверью в войске наемников начался мятеж, вызванный задержкой выплаты жалованья, и Делагарди был вынужден повернуть назад. Продолжить наступление он смог только в начале 1610 г., притом с сильно поредевшим войском, численность которого составляла немногим больше 5 тысяч человек.
Вступление шведских войск в Россию вызвало ответные меры со стороны Сигизмунда III. От скрытого вмешательства он переходит к открытой интервенции. Осенью 1609 г. король во главе большого войска вторгся в пределы Русского государства и осадил Смоленск. Часть польской шляхты покинула Тушино и присоединилась к королевским войскам. Тушинский лагерь распался, Лжедмитрий II бежал в Калугу. В марте 1610 г. Скопин-Шуйский и Делагарди, освободив Москву от осады, торжественно вступили в столицу.
После внезапной смерти Скопина-Шуйского, породившей множество слухов, люди Делагарди соединились с войсками Дмитрия Шуйского, которые стояли под Можайском, и двинулись навстречу полякам, шедшим из-под Смоленска на Москву. В битве под Клушином 24 июня 1610 г. войско Д.Шуйского потерпело поражение, при этом большая часть наемников перешла на сторону поляков. Сам Делагарди, заключив соглашение с гетманом Жолкевским, с отрядом в 300 человек направился к Новгороду. Однако новгородцы отказались впустить его в
30


город, «велели как можно скорее убираться в Швецию и на 10 миль не подходить к городу, иначе они укажут ему дорогу». Этим закончился первый этап пребывания шведских войск в России, когда в течение года они воевали против польско-литовских отрядов и сторонников самозванца, способствуя очищению от них значительной части русских земель.
Дальнейшие действия Делагарди следует расценивать уже как интервенцию. Для того, чтобы лучше понять ее развитие, следует уяснить причины, ее породившие. Успехи польско-литовских войск, их вступление в Москву и заключение договора об избрании польского королевича Владислава русским царем сводили на нет условия Выборгского договора. Ситуация в России становилась угрожающей для Карла IX. Национальной династии, которую он мог бы поддерживать, больше не существовало. Русско-шведский союз против Польши был похоронен. Налицо возникла угроза создания русско-польской коалиции, направленной против Швеции. В этих условиях Делагарди стремился овладеть северо-западной территорией Русского государства для того, чтобы не дать Владиславу распространить свою власть на эту территорию и создать барьер для польского наступления в Прибалтике. Захват русских территорий на северо-западе должен был послужить гарантией того, что в будущем Швеция получит от России все обещанное В.Шуйским в 1609 г.
В августе 1610 г. Делагарди обратился с письмами к московским и новгородским властям, в которых предостерегал их от избрания сына польского короля на русский престол и советовал им избрать царем одного из сыновей шведского короля или кого-нибудь из его родственников или друзей, если они не хотят избранника из своей среды. Карл IX также пытался повлиять на развитие событий, но, в отличие от Делагарди, он никогда не выдвигал своих сыновей на московский престол, а советовал избрать великого князя из природных московских бояр.
После того как 17 августа боярское правительство в Москве заключило договор с поляками, признав Владислава русским царем, поляки вошли в белокаменную столицу. Русское государство, по образному выражению В.О.Ключевского, «потеряв свой центр, стало распадаться на составные части, преображаясь в какую-то бесформенную мятущуюся федерацию».
Московский договор поставил новгородцев перед дилеммой: Владислав или Лжедмитрий? После длительных переговоров с посланным сюда из Москвы Иваном Салтыковым новгородцы присягнули Владиславу. При этом они присягали не столько ему, сколько боярскому правительству, единственной власти, которую в то время можно было считать законной. Но боярское правительство не смогло дать стране ни мира, ни новой династии. Вскоре оно превратилось в игрушку в руках польских оккупационных властей, и народ окончательно отвернулся от него. После неудачного антипольского восстания в Москве новгородцы схватили Ивана Салтыкова и, обвинив его в том, что он хотел
31


сдать Новгород полякам, казнили его. После этого новгородцы порвали с боярским правительством и открыто примкнули к освободительному движению, постановив «Московскому государству на разорителей нашей православной христианской веры на польских и литовских людей помогать и стоять всем за истинную православную христианскую веру единомышленно».
Новгородцы разбили двухтысячный отряд есаула Рудницкого, пришедший от Старой Руссы к Новгороду, и разослали письма с призывом к единению в Псков, Ивангород, Ладогу, Ярославль, Торжок. Они уведомили П. Ляпунова о своем намерении отправить ополчение под Москву, но приход шведов в Новгородский уезд помешал осуществлению этих планов.
В начале марта 1611 г. пала Корела, и Делагарди послал в Новгород Коброна, поручив ему выяснить, намерены ли новгородцы соблюдать Выборгский договор и считают ли они шведов по-прежнему своими союзниками. Не получив определенного ответа, Делагарди переждал весеннюю распутицу и, получив подкрепление, двинулся к Новгороду. В середине июня он встал лагерем у Хутынского монастыря.
Готовясь к длительной борьбе с Сигизмундом, новгородцы должны были позаботиться об обеспечении тыла. Мир и союз со Швецией казались им наилучшим выходом из положения. Швеция, казалось, была готова пойти навстречу. Еще в марте Карл IX обратился к новгородцам с посланием, обещая им помощь в борьбе с польско-литовскими войсками. В союзе со шведами были заинтересованы и руководители Первого ополчения, стремившиеся избежать войны на два фронта. В мае в Новгород прибыл представитель ополчения Василий Бутурлин. Ему было поручено вместе с новгородскими властями договориться с Делагарди об отправке к Москве вспомогательного шведского войска. Подталкиваемые с двух сторон, новгородцы вступили в переговоры со шведским командованием.
Уже на ранней стадии переговоров выявились шведские планы отторжения северо-западных уездов от Русского государства. Делагарди получил из Стокгольма инструкции, предписывавшие ему направить все усилия на то, чтобы присоединить к Швеции Ивангород, Орешек, Ям, Копорье, Гдов и Колу. Лидеры ополчения были готовы пойти навстречу требованиям шведов, чтобы как можно скорее получить военную помощь. Новгородцы же заявили, что они скорее умрут, чем уступят свои земли. Бутурлин не смог выработать общей линии с новгородскими властями в переговорах со шведами и стал проводить их сам на свой страх и риск. Никакой информации о его переговорах со шведами новгородские власти не получали. «Василей с ними съезды творяше и пияше с ними, а мысли их никто не ведаше», - сообщал «Новый летописец». Такие действия Бутурлина вызывали недоверие новгородцев к нему и представляемому им Земскому совету.
Бутурлин просил Делагарди как можно скорее оказать ополчению военную помощь, отложив решение спорных вопросов до избрания нового царя. При этом он вновь поднял вопрос о кандидатуре одного из
32


шведских принцев. Трудно сказать, действовал ли он по собственной инициативе или по поручению руководства ополчения, но он использовал это как средство давления на Делагарди. Гонцы, отправленные к П.Ляпунову с этим предложением, прибыли под Москву в середине июня. К этому времени положение ополчения ухудшилось. В начале мая под Москву пришел гетман Сапега и разбил свой лагерь на Поклонной горе. Попытки руководства ополчения войти в соглашение с ним не увенчались успехом. Сапега заключил договор с Гонсевским и объявил войну ополчению.
В этой ситуации сближение со Швецией представлялось его руководителям неизбежным шагом. 23 июня Совет всей земли принял решение об избрании одного из сыновей Карла IX «государем, царем и великим князем всея Руси». Это решение знаменовало крутой поворот в династической политике и означало формальный отказ от польской кандидатуры. Оно было продиктовано прежде всего стремлением найти выход из трудной ситуации, а также желанием некоторых его представителей вернуть Русскому государству единство и спокойствие, сплотив его, хотя бы на время, вокруг шведского кандидата. Конечно, принять такое решение было нелегко. По всей вероятности, у шведского кандидата в Совете всей земли были не только сторонники, но и противники. Не случайно «бояре и дворяне и думные дьяки и всяких чинов служилые люди советовались со всякими людьми не по один день*, прежде чем приняли это решение.
2 июля приговор ополчения был доставлен в Новгород, но новгородцы не передали его Делагарди, а лишь изложили его содержание, умолчав о том, что приговор предусматривал уступку шведам пограничных крепостей Ладоги и Орешка. Новгородские власти придерживались собственной линии в переговорах со шведами. Об их позиции можно судить по сохранившемуся черновику проекта договора, составленного в воеводской канцелярии. Этот проект предусматривал подтверждение Выборгского договора, союз со Швецией и совместные действия против польско-литовских отрядов. Делагарди должен был очистить Ям, Ивангород, Копорье и Гдов, но не присоединять их к Швеции, а вернуть Московскому государству. Особый упор в этом проекте договора делался на то, что шведские войска не должны вступать в Новгородский и Ореховский уезды. Примечательно то, что в тексте этого проекта нет никаких намеков относительно избрания шведского королевича русским царем.
Переговоры зашли в тупик, и Делагарди решил взять Новгород штурмом, чтобы заставить новгородцев принять его условия. Он перенес свой лагерь к Колмову монастырю. В то время, когда власти бездействовали и не принимали никаких мер, чтобы дать отпор шведам, а купцы ездили торговать в шведский лагерь, простые новгородцы начали борьбу. Они прятали продовольствие и фураж, оказывали шведам вооруженное сопротивление. В первой половине июля произошли два крупных столкновения со шведами под стенами города. Время переговоров миновало, и решающее столкновение было неизбежно.
3 Зак. 305
33


На рассвете 16 июля шведы начали штурм города. Начав его отвлекающей атакой с юго-востока, они нанесли главный удар с запада. У Делагарди не было осадной артиллерии, поэтому он решил прибегнуть к испытанной тактике: взорвать ворота петардами, после чего неожиданно атаковать. Главную ставку он делал на неожиданность. Поэтому, чтобы сохранить свой план в тайне, он объявил его только тогда, когда были заняты позиции перед атакой. Шведам не удалось взять штурмом укрепления Окольного города, так как петардист был убит, и взорвать ворота они не смогли. Новгородская летопись сообщает, что шведам помог попавший к ним в плен Ивашка Шваль, который тайком пробрался в город и открыл Чудинцевы ворота. Защитники города отступили по валу к башням и вели оттуда огонь. Сильное сопротивление встретили шведы со стороны отряда В. Бутурлина. Но это сопротивление было непродолжительным. Спасаясь от окружения, Бутурлин ушел на Торговую сторону, ограбив лавки и дворы под предлогом, что все равно все заберут шведы.
В городе начался пожар, вызвавший панику среди гражданского населения, укрывавшегося за городскими стенами. Но мужественные защитники города продолжали сопротивление. Летописй сохранили их имена. До последнего сражались стрелецкий голова Василий Гаю- тин, дьяк Анфиноген Голенищев, казачий атаман Тимофей Шаров, Василий Орлов. Погиб в огне протопоп Амос, отказавшийся сдаться врагам. Шведы овладели укреплениями Малого земляного города. Однако их атака захлебнулась у стен детинца, имевшего мощную систему укреплений, прорвать которую без осадной артиллерии было практически невозможно.
В осажденном детинце собрался военный совет. Донесения дьяков и воевод были неутешительны. В кремле не было запасов провианта и боеприпасов. Кормить ратников и мирных жителей, укрывшихся в детинце, было нечем. Крепостные орудия молчали, так как не было пороха. Кроме того, в распоряжении Делагарди была теперь трофейная артиллерия. Учитывая все это, воевода Одоевский и митрополит Исидор приняли решение о прекращении сопротивления. 17 июля шведы, заключив с новгородскими властями соглашение о перемирии, вошли в кремль. Целую неделю шли переговоры об условиях соглашения.
Договор был заключен 25 июля от имени Новгородского государства и шведского короля. Его преамбула содержала ссылку на решение Совета всей земли от 23 июня. Он подтверждал Тявзинский мир 1595 г. и Выборгский договор 1609 г., но отличался от них прежде всего тем, что признавал шведского короля покровителем России и предусматривал избрание одного из его сыновей великим князем Новгородского государства, а также Московского и Владимирского государств, если они захотят присоединиться к Новгороду. Особый упор делался на союз против Польши. Специально оговаривалось сохранение православной религии и «старины» в судопроизводстве. До прибытия шведского принца в Новгород управление Новгородской землей переходило в руки Делагарди, а митрополит Исидор и воевода Одоевский должны бы¬
34


ли «держать с ним совет». Формально июльский договор отделял Новгород от Русского государства, связывал его обязательствами перед Швецией. Фактически Новгород порвал с земским освободительным движением.
С взятием Новгорода шведами и подписанием июльского договора некоторые исследователи связывают и образование так называемого «Новгородского государства*. Однако ни в одной редакции договора ничего не говорится о создании такого государства. Напротив, от его имени заключается договор. Это вполне соответствовало дипломатической практике, сложившейся к концу XV столетия. Новгородская феодальная республика вошла в состав державы Ивана III в качестве Новгородского государства, сохранявшего на протяжении длительного времени известную автономию. Новгородские наместники и воеводы «ведали всякие государственные и земские дела, не отписываясь к царю». До начала XVII в. сохранялись рудименты старых порядков, в соответствии с которыми все переговоры со Швецией велись в Новгороде, а договоры и соглашения заключались новгородскими наместниками и скреплялись печатью, изготовленной в 1565 г. специально для скрепления перемирных грамот со Швецией. Следуя этой традиции, Василий Шуйский послал в 1608 г. в Новгород М.В.Скопина-Шуйского для переговоров со шведами. Как уже упоминалось, в ноябре 1608 г. он заключил здесь предварительное соглашение с королевским секретарем Монсом Мортенссоном Пальмом, а в апреле 1609 г. подтвердил Выборгский договор, скрепив его печатью Новгородского государства. В соответствии с этой традицией новгородские власти заключили от имени Новгородского государства и июльский договор со Швецией.
Очевидно, ни одна из сторон, заключивших договор, не была в полной мере удовлетворена им. Делагарди не знал, одобрят ли в Стокгольме его план создания новой правящей династии в России и как отнесется ополчение к захвату Новгорода и заключению договора. Не случайно он только через месяц известил Карла IX о взятии Новгорода и подписании договора. Его опасения были не напрасны. Правящие круги Швеции были заинтересованы прежде всего в территориальной экспансии. Поэтому Густав II Адольф, сменивший Карла IX, не торопился сажать на московский трон своего брата Карла Филиппа и разъяснял Делагарди, что приносить экспансионистские планы Швеции в жертву династической политике не следует.
Приговор ополчения от 23 июня и договор новгородцев со шведами, подписанный 23 июля 1611 г., были важными вехами в истории русской политической мысли, открывавшими возможность для реализации одной из альтернатив развития российской государственности, которыми изобиловала Смута. Шведский исследователь Бенгт Янгфельдт считает, что решение совета об избрании одного из сыновей шведского короля «государем, царем и великим князем всея Руси» в случае его реализации могло бы изменить не только карту, но и историю Европы. Десятилетний шведский принц Карл Филипп мог бы стать русским царем шведского происхождения. Его кандидатура, одобренная сове¬
35


том ополчения 23 июня 1611 г., в дальнейшем получила поддержку в Новгороде.
Договор 1611 г. открыл новую главу в истории Новгорода, закончившуюся в 1617 г. Весь спектр ее оценок заключается между двумя крайними точками зрения. Одна из них представлена С.Ф.Платоновым. По его мнению, «религиозно-национальные связи Новгорода с прочей Русью были так крепки, что отделиться от Москвы в особое государство Новгород не желал и не мог. Старые предания о новгородской особности и вольности давно уже замерли на берегах Ильменя и Волхова; московская объединительная политика за полтора столетия не только успела вытравить отсюда эти предания, но сумела насадить здесь московское население и свой патриотизм. Новгородцы XVII в. представляли себе дело так, что «особно Новгородское государство от Российского царствия не бывало и никогда в смутные времена от Московского государства Новгород отлучен особно не бывал*.
Согласно другой точке зрения (А.Никитин), «у оставшихся в живых память о “московском правеже” (опричном разгроме 1570 г. - Авт.) оказалась такой живой, что и сорок лет спустя в годы Смуты новгородцы единогласно постановили отложиться от Москвы за шведского короля, приняв у себя корпус Делагарди, и усиленно отстаивали свою независимость от Романовых и Москвы с 1611 по 1617 год*.
Между этими двумя крайними точками лежит не истина, а проблема, которую можно обозначить как регион в условиях кризиса (распада государства). При ее изучении следует иметь в виду, что этот регион имел свои исторические, географические и политические особенности и традиции. Какие-то похожие явления, о которых источники сообщают крайне лаконично, имели место в Вологде и Казани.


под властью шведов
Взяв Новгород штурмом и заставив новгородские власти подписать с ним союзный договор, Делагарди возглавил управление Новгородом и Новгородскими землями. Понимая, что удержать завоеванные земли гораздо труднее, чем завоевать их, он стремился расположить к себе население и осуществлял управление оккупированной территорией на основании русских законов, опираясь на существовавшую здесь администрацию. При этом воеводы и приказные всех рангов дублировались шведскими чиновниками. Источники сохранили названия «немецкий воевода», «немецкий комендант», «немецкий пристав», «немецкий подьячий». Фискальная практика шведской администрации опиралась на русские традиции, налоги, взимаемые на содержание шведских войск, поначалу были сравнительно невелики. Для того, чтобы привлечь на свою сторону дворян и новгородскую верхушку, Делагарди использовал земельные пожалования. Только воевода И.Н.Одоевский получил в 1612 г. весь Славятинский погост. Вместе с ним крупные поместья получили П.Якушкин, О.Оболенский, С.Отрепьев, У.Лупан- дин, Б.Дубровский, Г.Негановский, П.Григорьев. Всего в поместное владение было роздано более 5000 четвертей земли.
Играя важную роль в отношениях между Россией и Швецией, Делагарди пытался добиться избрания на русский престол шведского принца Карла Филиппа и стать создателем новой правящей династии в России. Еще в августе 1610 г. он советовал новгородцам и москвичам избрать царем одного из шведских принцев, если они не могут выдвинуть кандидата из своей среды. Это был не первый опыт его участия в большой политике: еще во время пребывания в Голландии в 1606- 1608 гг. он пытался содействовать заключению брака между принцем Морицем Оранским и дочерью Юхана III принцессой Анной с тем, чтобы содействовать утверждению оранской династии на шведском троне. Это вызвало негативную реакцию в Стокгольме, где его действия связали с происками враждебной Карлу IX польской партии.
В 1611 г. в Новгороде перед ним открылась вполне реальная и заманчивая перспектива стать создателем новой правящей династии в России и занять при ней соответствующее место. В своих письмах к королю, вдовствующей королеве и шведским сановникам он доказывал, что избрание Карла Филиппа было бы для Швеции единственной возможностью оказывать действенное влияние на развитие событий в России, и просил, чтобы принц как можно скорее выехал в Новгород.
37


«Если Карл Филипп, - писал он, - будет избран русским царем, то Швеция получит не только мир и спокойную границу на востоке, но и союзника в борьбе с Польшей. В противном случае усиление анархии в России создаст условия для расширения польской интервенции». Карл Филипп на московском престоле казался ему предпочтительнее, чем Густав Адольф, объединивший под своей властью две державы. В этом плане его интересы совпадали с интересами новгородцев, которые надеялись в лице Карла Филиппа обрести твердую власть и гарантию от территориальных притязаний шведского короля.
Однако династические планы Делагарди также не встретили одобрения в Стокгольме. Густав II Адольф решил взять в свои руки бразды, поэтому он медлил с решением этого вопроса и упустил время, задерживая выезд Карла Филиппа в Россию.
Но не только политикой занимался Делагарди в Новгороде. Во весь рост перед ним стали экономические проблемы - проблемы финансирования, питания и фуражирования наемного войска, которое воевало до тех пор, пока ему исправно платили жалованье. Задержки с его выплатами были источниками серьезных конфликтов. Так в мае 1610 г. наемники, недовольные задержками с выплатой жалованья, подняли мятеж и были готовы перейти на сторону поляков. Командовавший ими Эверт Горн вынужден был решительными мерами наводить порядок. Слухи о том, что перед Клушинским сражением Делагарди отправил в Швецию военную казну, стали одной из причин мятежа. Для того чтобы решить финансовые проблемы и обеспечить содержание войск, шведские власти прибегли к «порче монеты». Последовав примеру своих соперников поляков, которые в 1610 г. начали в Москве выпуск «облегченных» медных денег, шведы, использовав оказавшиеся в их распоряжении подлинные штемпели, стали выпускать легковесные монеты с именем Василия Шуйского. Как отметила А.С.Мель- никова, в соответствии с условиями договора 1611 г. шведы оставили в неприкосновенности тип русской монеты. Новгородская копейка должна была декларировать антипольскую направленность и приверженность общерусским интересам, поэтому шведы продолжили прерванную в 1610 г. чеканку В.Шуйского, единственного в их глазах законного русского государя, с которым их связывал договор 1609 г. На первых порах они оставили в неприкосновенности трехрублевую стопу, по которой чеканились монеты при В.Шуйском. «Полновесная монета с его именем должна была стать орудием в борьбе против поляков и способствовать завоеванию симпатий новгородцев». Однако нехватка денежных средств вскоре заставила их выпускать облегченные, т.е. по сути дела фальшивые копейки. Шведы скупали старые монеты и серебро у населения и переделывали их, чеканя из гривны 360 копеек вместо 300. В 1615 г. новгородские копейки стали еще легче: из гривны стали чеканить 390 копеек.
А.С.Мельникова считает, что «выбор при расчетах денежной стопы не общерусской денежно-весовой единицы - почки, с весом 0,17 грамма, а почки новгородской, в XV в. составлявшей величину около
38


0,20 грамма», был проявлением новгородского сепаратизма в монетном деле.
Густав Адольф одобрил эти действия шведских властей. В обнаруженном И.Г.Спасским письме короля руководителю Государственного казначейства говорится: «Здесь, в России, производятся на содержание войск большие траты денег, и вы сами должны понимать, как затруднительно доставлять их из Швеции для содержания гарнизонов. Поэтому мы считаем, что здесь в стране должны найтись средства для содержания войск без особенно больших затрат из Швеции. В особенности это касается монет, которые чеканятся в виде новых копеек. Бели там найдется порядочная сумма в запасе, из которой можно чеканить, то это будет выгодно».
К началу 1612 г. шведы захватили большую часть Новгородских земель, в том числе русское побережье Финского залива и бассейн реки Невы. Угроза шведского вторжения нависла над русским Поморьем. Это создавало для Второго ополчения угрозу войны на два фронта. Тем более что, признав царем «псковского вора», земское правительство тем самым отвергло кандидатуру шведского королевича и оказалось на пороге военного конфликта со Швецией. Для того чтобы нейтрализовать Швецию и по возможности заручиться ее поддержкой в борьбе с Польско- Литовским государством, руководители Второго ополчения вступили в переговоры со шведами, использовав в качестве посредника Новгород.
Весной и летом 1612 г. произошел обмен посольствами между Ярославлем и Новгородом. Инициатором этих переговоров выступило ярославское правительство. Ополчение не могло начать поход на Москву, пока существовала угроза захвата шведами русского Севера - главной базы его снабжения. Чтобы нейтрализовать опасность с тыла и избежать военного столкновения со Швецией, Дмитрий Пожарский вступил в переговоры с Новгородом. Это была главная, но не единственная цель переговоров.
Вступить в переговоры с Новгородом его побуждали также опасения за судьбу Новгородских земель. В посланной из Ярославля грамоте было сказано: «А того мы бояре и воеводы, всех чинов служилые и жилецкие люди опасаемся, чтобы Карлус король не учинил так же над Новгородским государством, как польский король преступил крестное целование, Московское государство разорил и сына своего на Московское государство не дал». Кроме того, вступая в переговоры с Новгородом, Пожарский хотел положить конец попыткам Новгородского государства подчинить себе северо-русские города. Поэтому ярославский посол С.Татищев, приехав в Новгород, потребовал, чтобы новгородцы больше не предлагали северным и поморским городам присоединиться к ним без ведома руководства Второго ополчения.
Таким образом, переговоры Ярославля с Новгородом в 1612 г. носили многоцелевой характер. В конечном итоге главная цель переговоров, заключавшаяся в том, чтобы устранить угрозу шведского вмешательства, была достигнута. Войны на два фронта удалось избежать, и в октябре 1612 г. Москва была очищена от интервентов.
39


После освобождения Москвы новгородские власти напомнили руководству ополчения о Карле Филиппе и получили от него ответ, в котором было сказано: «Нам теперь такого великого государственного и земского дела, не обославшись и не учиня совета и договора с казанским, астраханским, сибирским и нижегородским государствами и со всеми городами Российского царства, со всеми людьми от мала и до велика одним учинить нельзя; и мы теперь об избрании государском и о совете, кому быть на Московском государстве, писали во все города, чтобы из всех городов прислали к нам в Москву».
Кандидатура Карла Филиппа имела на Земском соборе 1613 г. сторонников. Среди них были Д.Пожарский, И.Куракин, Ф.Мстиславский, В.Черкасский. Их позиция определялась стремлением к союзу со Швецией, без помощи которой, как они полагали, «нельзя будет стоять против врагов и оборонять страну». Они опасались также, что избрание Михаила Романова вызовет расширение шведской агрессии. Тогда ослабевшему Русскому государству придется воевать одновременно с двумя сильными противниками. Сторонники Карла Филиппа надеялись обрести в нем православного царя, служащего русскому национальному делу, связав условиями, которые обеспечили бы национальный характер его правления.
Однако сильны были и доводы их противников. Захват Новгорода шведами не свидетельствовал об их добром расположении к русским. Проволочки с давно обещанным отпуском Карла Филиппа в Россию также внушали опасения и подозрения. Но, пожалуй, главным аргументом против Карла Филиппа было национальное чувство, укрепившееся под впечатлением побед над интервентами.
Избрание царем Михаила Романова в 1613 г. осложнило политическую ситуацию в Новгороде, хотя в то же время дало альтернативу, намечая путь для выхода из бедственного положения, в котором город оказался. Движение за возвращение в состав Московского государства усилилось и охватило все более широкие слоя населения. В это время Новгородская земля стала ареной действия самых разнородных политических сил. Сюда устремились остатки разгромленных под Москвой польско-литовских отрядов, здесь же бесчинствовали литовцы, перешедшие на службу к шведам.
Провалом кончились начавшиеся летом 1613 г. переговоры в Выборге об избрании Карла Филиппа. Новгородские представители отказались признать его русским царем от лица всего Русского государства. Один из членов новгородского посольства гость Степан Иголкин заявил, что новгородцы не подчинятся шведской власти, как не подчинились польской, до тех пор, пока в живых останется хотя бы один ребенок. С большим трудом новгородским послам удалось спасти его от ареста.
Делагарди - самый осведомленный о делах в России швед - занял особую позицию и в Выборг не поехал. Очевидно, он уже не верил в успех этих переговоров. Его беспокоили территориальные планы короля, которые могли толкнуть русских к Польше. Он склонялся к миру с Россией и советовал королю начать мирные переговоры с новым мо¬
40


сковским руководством. В 1615 г. архимандрит Киприан говорил в Москве, что к миру «сходительнее всех Яков Пунтусов» (т.е. Якоб Де- лагарди, сын шведского военачальника Понтуса Делагарди. - Авт.). Польским же представителям, попытавшимся прозондировать его позицию, Делагарди твердо заявил, что «ему с литовскими по смерть не мириться». В отличие от Э.Горна, он не проявлял особого усердия в том, чтобы привести новгородцев к присяге шведскому королю. Это отметили в 1615 г. посланные в Москву новгородские представители: «Как был в Новгороде Яков Пунтусов, и писал король к нему о том, чтоб ему привести новгородцев ко кресту на королевское имя, и Яков им о том говорил, а при... Якове не столь жестоко, как ныне Эверт Горн». Такая позиция Делагарди вызвала нарекания в Стокгольме. Когда на переговорах в Выборге новгородцы хвалили Делагарди, называли его «разумным боярином», в ответ «королевичевы лутчие бояре начинали его лаять: какой де его разум? Доступая чужие земли, свою землю всю запустошил; а что чужие земли и доступал, и те все опять отдавать». Впрочем, были и такие, кто осуждал его за то, что «он в Московском государстве войну начал».
Провал переговоров в Выборге поставил шведского короля перед проблемой: что делать с оккупированными Новгородскими землями? Надо сказать, что он предвидел такой исход и заранее дал своим комиссарам инструкцию, которой предписал в случае неудачи переговоров стянуть в Новгородскую землю войска и постараться обратить ее в шведскую провинцию.
В январе 1614 г. шведские военачальники Якоб Делагарди и Эверт Горн в соответствии с приказом короля попытались привести новгородцев к присяге шведской короне. Новгородцы отказались от присяги на том основании, что они уже присягали в 1611 г. Карлу Филиппу, и даже обвинили шведов в нарушении договора. В это время к Новгороду шла московская рать под командованием Д.Трубецкого, и это вселяло в новгородцев уверенность и придавало им мужества.
Но твердость новгородцев не заставила шведов отказаться от своих попыток. После того как Д.Трубецкой потерпел поражение и повернул назад, Э.Горн опять попытался привести жителей Новгорода к присяге. Он обрисовал им те беды и несчастья, которые ждут их в случае возвращения города Московскому государству, и противопоставил этому картину «счастливой жизни» под властью шведского короля. По его настоянию в Новгороде был проведен плебисцит. Причем новгородские власти организовали его не совсем обычным способом. Пятико- нецким старостам велено было спросить во всех улицах, «хотят ли жители целовать крест Густаву Адольфу или хотят остаться верными прежней присяге королевичу Карлу Филиппу». Естественно, что на сформулированный таким образом вопрос все отвечали, что хотят остаться верными прежней присяге. «Особно Новгородское государство от Российского царствования не бывало, и никогда в смутные времена Новгород от Московского государства отлучен особно не бывал», - заявили они Э.Горну.
41


Еще одна попытка привести новгородцев к присяге в декабре 1614 г. также окончилась неудачей, и Э.Горн сообщал королю: «С тех самых пор, как прибыл я в Новгород, я изо всех сил стараюсь уговорить новгородцев на то, что желает от них Ваше Королевское величество, но почти никто из них на это не склоняется, напротив, владычество их земляков так сильно им по душе, что все они сговорились лучше лишиться жизни, чем отделиться от Московского государства*.
Следует отметить, что в эти трудные годы важную роль в организации отпора притязаниям шведов в Новгороде сыграла церковь. Немало сделал для сохранения православной веры и прав новгородцев митрополит Исидор. В 1611 г. он вместе с защитниками Новгорода находился на городских стенах и молитвой укреплял боевой дух новгородцев. По его инициативе из Георгиевского собора Юрьева монастыря были перенесены мощи князя Федора Ярославича, старшего брата Александра Невского, разгромившего шведов в 1240 г. 1 Тогда эта акция носила вполне определенный политический смысл. В 1615 г. митрополит Исидор говорил шведскому военачальнику Эверту Горну: «А когда нас королевич (Карл Филипп. - Авт.) от себя отказал, и мы стали вольные, дайте нам повольность. Что вы нами торгуете, издеваетесь, что скотом, а люди есми*.
В ответ на упорное сопротивление новгородцев шведские власти ужесточили свою налоговую политику в Новгородских землях. Поборы росли с каждым месяцем. Кроме того, в результате развития военных операций Новгород оказался отрезанным от южных районов страны, почти прекратился подвоз продовольствия, сократилась торговля. Это вызвало продовольственный кризис, следствием которого стали голод и эпидемия, унесшие в Новгороде только в 1615 г. восемь тысяч жителей.
С ухудшением экономической ситуации в Новгородских землях была связана организация таможенного поста в Невском устье, который стал первой новгородской пограничной таможней. Испытывая постоянные затруднения в обеспечении войск, шведская администрация в Новгороде стремилось изыскать новые источники финансирования. Одним из таких источников должно было стать увеличение таможенных сборов.
Весной 1615 г. по распоряжению Эверта Горна в устье Невы были посланы подьячий Афанасий Бражников и приказной человек Фредрик Me л ер, которым было поручено собирать «государеву таможенную пошлину с торговых немецких и русских людей, которые ездили с Невского устья в Орешек и в Новгород и назад и которые немецкие и русские люди торговые, стоя торговали на Невском устье*.
В мае-октябре 1615 г. сюда пришло 14 торговых судов - из Голландии, Стокгольма, Норчепинга, Выборга, Ревеля, Нарвы, Ивангорода и других городов. На них везли главным образом продукты питания: мясо, рыбу, масло, хлеб, муку, зерно, соль, мед, сыр, солод, яблоки,
1 Как установил В.Л.Янин, тогда по ошибке были перенесены не мощи Федора Ярославича, а останки князя Дмитрия Шемяки, также захороненного в Георгиевском соборе.
42


пряности, а также алкогольные напитки: водку, вино, пиво. Примечательно, что в сельскохозяйственный регион с Запада везли продовольственные товары, даже из Норчепинга привезли рожь. Это было прежде всего следствием жестокого продовольственного кризиса, разразившегося в Новгородских землях. Только в двух случаях выпись фиксирует продукты местного происхождения: 18 мая «взята пошлина у копор- ских мужиков з девети коров 70 навгородок», да «июня в 30 день навгородец Первого сын Прокофьева Степанко перевез 50 коров да пол- трете тысечи белок».
Тем временем ситуация в городе ухудшалась. Побывавшие там весной 1616 г. голландские дипломаты наблюдали ужасающие картины бедствий новгородцев. Вот отрывки из путевого журнала посольства: «Во время нашего пребывания в Новгороде мы ежедневно выходили из кремля в город и были свидетелями большой нужды и бедствий, царящих там. Здесь и там на улицах видели мы бедных людей, умиравших от голода и холода. По утрам их без всяких церемоний свозили на санях в специальное помещение, где застывшие трупы громоздили друг на друга, как бочки. Один или два раза в неделю трупы вывозили за город, где зарывали их в больших и глубоких ямах. В две самых больших в эту зиму набросали больше 18 000 человек, которые были жертвами ужасного холода, голода и других бедствий. Бедняги, которые еще живы, волочатся по улицам до тех пор, пора их держат ноги, и мы видели мужа, жену и их ребенка, которые поддерживали друг друга под руки. Они почти не имели одежды и выглядели как почерневшие от голода кожа и кости. Они стонали так жалобно, что даже жестокосердечные люди не могли не дать им милостыни. Когда они падают на землю от слабости, то ползут, пока могут, между домами в грязи, чтобы умереть в нужде без помощи и утешения».
Упорное сопротивление новгородцев всем попыткам подчинить их шведскому господству заставило Густава II Адольфа отказаться от намерения удержать за собой Новгородские земли, и он стал склоняться к мысли о необходимости закончить конфликт дипломатическим путем. Для достижения этой цели решено было использовать новгородское посольство в Москву, в котором были заинтересованы как новгородцы, так и шведы. Новгородские власти возлагали на это посольство большие надежды, рассчитывая не только добиться прекращения военных действий между Московским государством и Швецией и освобождения Новгорода от оккупации на основе мирного договора, но и получить от московского правительства гарантии от возможных репрессий.
Одним из инициаторов посольства был новгородский дворянин Яков Боборыкин. Он сумел внушить шведам мысль о том, что их интересы к Установлению контактов с правительством Михаила Романова совпадают с интересами новгородцев и посольство в Москву может стать отправным пунктом мирных переговоров. Естественно, что сам он был среди членов посольства архимандрита Киприана, выехавшего из Нов- города в январе 1615 г.
43


• В целом посольство было успешным. Царь простил вину новгородцев и обещал начать переговоры о мире со шведами. Как отмечает специально изучавший этот вопрос Г.А.Замятин, московское правительство также извлекло пользу из переговоров с новгородскими послами. После бесед с ними оно обрело уверенность в том, что шведы действительно хотят мира, и получило представление о том, на каких условиях они желают заключить его. Новгородцы сообщили московским боярам важную военно-политическую информацию об отношениях Швеции с Данией, Польшей и Голландией, о шведском войске и его военачальниках, а также о лазутчиках, собиравших информацию для шведов. Яков Боборыкин и Матвей Муравьев принесли присягу царю и получили от него тайную жалованную грамоту новгородцам, в которой он писал, что еще до их челобитья он «скорбел душой и телом о Новгороде и помышлял о его освобождении».
Эта грамота была с радостью принята новгородцами. Исчезла боязнь репрессий со стороны московского правительства, изменилось отношение к шведам. Новгородцы почувствовали опору под ногами и смогли отказаться не только от присяги королю, но и от кандидатуры Карла Филиппа. В июле 1615 г. они составили отказную грамоту, которую вручили Э.Горну. За это Я.Боборыкин был закован в цепи и выслан в Выборг. Вместе с ним из Новгорода были высланы Матвей! Муравьев и Никифор Мещерский, призывавший новгородцев «умереть, i а креста королю не целовать». Густав Адольф приказал посадить Яко-i ва Боборыкина на кол, и только вмешательство английского диплома-1 та Джона Мерика спасло его от этой мучительной казни.
Последняя попытка привести новгородцев к присяге была предпринята уже во время переговоров о мире в 1616 г. Шведские власти в Новгороде, взимая недоимки, устроили «правежи великие: кто не претерпя правежа, крест поцелует королю, на тех ничего не правят, а ссылают с женами и детьми в Ивангород». Но и таким спо-; собом шведы не смогли заставить новгородцев принести присягу шведской короне.
В феврале 1617 г. в деревне Столбово близ Тихвина был подписан мирный договор между Россией и Швецией. По его условиям Швеция возвращала Новгород и большую часть Новгородских земель, но сохраняла за собой Корелу с уездом и побережье Финского залива с крепостями Ям, Копорье, Орешек и Ивангород. В начале марта в Новгород пришла царская грамота с известием о заключении мира и возвращении Новгорода - «искони нашей отчины». Царь призвал новгородцев возвращаться из городов, остающихся за шведами, обещая всем виновным свое полное прощение.
Через две недели после заключения Столбовского мира шведы ушли из Новгорода. 13 марта царские послы князь Д.И.Мезецкий, окольничий А.И.Зюзин, дьяки Н.Новокрещенов и Д.Семенов торжественно вошли в Новгород. Они везли с собой список с чудотворной Тихвинской иконы Божией Матери, который был главной порукой с русской стороны при подписании мирного договора со шведами. В полутора
44


верстах от города их встречала торжественная депутация новгородцев во главе с митрополитом Исидором.
К 23 августа Мезецкий и Зюзин составили обширный документ о состоянии Новгорода и Новгородских земель после шведской оккупации. В нем, в частности, было сказано: «На Софийской стороне белых 24 двора, а жильцов в них 25 человек, тяглых 40 дворов, а жильцов в них 49 человек. А опричь того на Софийской стороне дворов нет, вся Софийская сторона стоит пуста, дворы и лавки сожгли». В несколько лучшем состоянии была Торговая сторона, где шведы не стояли. Там уцелело 429 дворов, в которых писцы зафиксировали 764 жильца.
Если в дозорных книгах писца Василия Овцина за 1607 г. в Новгороде насчитывалось 3 гостя, 34 «лутчих», 238 «середних» и 883 «мо- л отчих» людей, то после шведской оккупации по переписи 1623 г. писцов Александра Чоглокова и Добрыни Семенова в городе зафиксировано только 408 дворов и 527 живущих в них людей.


ГОРОД СТРОИТСЯ
Печальную картину представлял собой цветущий некогда Новгород, оставленный шведами. Только каменные церкви и детинец возвышались над пустынными улицами, остатками деревянных домов и развалинами каменных палат. За валом, окружавшим недавно богатый и многолюдный город, теперь простирались «многие сады, и огороды, и хмельники, и луга, и пустые места, и по пустым местам пасут животину».
Медленно и трудно входила в привычное русло жизнь новгородцев, но процесс этот начался сразу же после ухода завоевателей. На-, правленная сюда специальная комиссия занялась учетом уцелевшего населения, церковного и монастырского имущества. Церквам передавали колокола, отобранные у шведов и сохраненные жителями. Вскоре возобновили работу Приказная изба, денежный двор, таможня и кабаки. На Торговой стороне был устроен город, но жить в нем было! некому. О причине малолюдства сказано в одной из челобитных: «Как были в Новегороде немецкие люди (шведы. - Авт.), и от их великих налогов и правежев многие посадские людишки сами на себя посяга- ли, давилися, а иные, не терпя великих правежев и мучения, разбре-1 лися розно, да и те людишки на дорогах от литовских и от немецких; и от воровских людей побиты, а иные с мразу и с гладу на лесах! померли». |
Как сказано в одном источнике, «в Новгороде всякий хлёб был дорог и запасы были скудны». Поэтому некоторое время московское! правительство вынуждено было закупать хлеб за границей. В 1616 и| 1617 гг. голландский купец Григорий ван дер Гейден доставил в государевы житницы в Новгороде и Ладоге рожь и ячмень по умеренной; цене, за что получил от царя жалованную грамоту. !
В начале 1630-х гг. началось восстановление оборонительных сооружений. Этому предшествовало обследование состояния городских! укреплений. При этом лишь укрепления детинца не вызвали тревоги! у представителей воеводской администрации. «Отсыпь крепка, ров добр и к осадному сиденью то место крепко», - доносили они в Москву. Поэтому работы в детинце носили более характер реконструкции. Двурогие зубцы были заменены прямыми, в Покровской башне были сделаны выступавшие за край стены бойницы подошвенного боя, построен тайничный городок с колодцем. Сюда перевели администра-; тивные учреждения, продовольственные и военные склады. I
46


Внутри детинца застройка была очень плотной. В 1623 г. там находилось 26 церквей, 36 лавок, 152 двора. В конце столетия была реконструирована Пречистенская башня. Общий принцип застройки детинца, в соответствии с которым северная сторона была церковной, а южная - гражданской, сохранялся на протяжении всего XVII столетия.
Малый земляной город, напротив, находился в аварийном состоянии. ♦Ров около вала заплыл и засорился, а острог весь подгнил и во многих местах развалился. И в приход воинских людей в том остроге сидеть нельзя», - сообщали воеводы Ю.Сулешов и С.Гагарин царю. Ссылаясь на то, что длина городских укреплений составляет 2722 сажени, а гарнизон насчитывает немногим больше тысячи стрельцов и казаков, а также на недостаток рабочей силы и строительных материалов, они предлагали сократить линию оборонительных сооружений на Торговой стороне и перенести оттуда ♦дворы всяких людей на Софийскую сторону». Однако их дворы не были приняты во внимание. Царским указом от 19 июня 1631 г. им было приказано ♦на Торговой стороне по старой осыпи делать острог весь без убавки, острог и башни ставить по прежнему месту. А лес покупать и плотников нанимать из своей казны из новгородских доходов».
Восстановительные работы начались в 1631 г. с ремонта Земляного города. При этом был углублен ров, восстановлены земляные укрепления, переделаны деревянные надстройки и бастионы. В верхней части рубленых стен сделали обламы - нависающие выступы срубов для ведения подошвенного боя. Вместо восьми разнотипных башен на стене и бастионах стало одиннадцать башен шатрового типа.
Для ускорения темпов работ в 1632 г. из Москвы в Новгород была отправлена группа иностранных городовых мастеров во главе с ♦городовым смышлеником» шведом Юстом Матсоном ♦делать рвы и всякие городовые крепости». Осмотрев укрепления и сделав необходимые промеры, ♦смышленик» распорядился углубить и расширить ров и укрепить его тыном. ♦А болыпи, государь, того иного мастерского Юст Матсонового вымыслу у того рва по ся места нет никакого. А что, государь, впредь у него каково вымыслу объявится, и о том, государь, к тебе ко государю мы, холопи твои, отпишем», - писали царю новгородские воеводы. В этой же отписке они сообщали в Москву о более чем странных действиях Матсона. Вынутую из рва землю он распорядился разносить по огородам и пустым местам, в то время как ею следовало бы заровнять неровности городского вала. Кроме того, по его приказу в непосредственной близости от Земляного города с северной стороны был насыпан высокий холм. Когда подобный холм стали насыпать с южной стороны, воевода Ю.Сулешов запретил эти работы, так как не без оснований считал, что две высоты, господствующие над городскими укреплениями, могут быть полезны только врагу. В Москве, очевидно, согласились с такой оценкой деятельности ♦городового смышленика». Весной 1633 г. его потребовали выслать в Москву, а насыпанный по его распоряжению холм приказали срыть.
47


В 1632 г. начались работы по строительству береговой линии укреплений Окольного города на Торговой стороне, которые были завершены в 1634 г. На Софийской стороне Окольный город практически заново был построен в 1657 г., во время войны со Швецией. По сравнению с XVI в. количество его башен сократилось с 25 до 20. Десять лет спустя был построен Окольный город на Торговой стороне, при этом были разобраны все береговые башни, а новую возвели на месте Михайловских ворот. К концу столетия оборонительные сооружения на Софийской и Торговой сторонах пришли в аварийное состояние.
Это строительство тяжелым бременем легло на плечи жителей Новгорода и уезда. Царский указ 1631 г. предписывал деньги на острожное дело «разложить на сошных всяких людей, и на посад и на черные волости и на дворянские и на детей боярских поместья и вотчины и на митрополичьи и на монастырские и на церковные земли по сошному письму». Они же были главной рабочей силой при выполнении наиболее тяжелых и трудоемких земляных работ. Сохранившиеся документы позволяют составить представление о том, в каких условиях им приходилось трудиться: «И как учла осень быть и новгородцы посадские середние и молотчие люди тот ров копали в самую дождевую погоду и в заморозы с великою нуждою бродили в воде и в грязи по пояс, и от тово от промыслов своих отбыли и оскудели и многие молотшие люди обнищали и плач и докука от них была великая. А ходило посадских людей копать рву на день по девяносту и по сту человек и больше».
К середине века все более настоятельной становится необходимость ремонта укреплений детинца. Работы продолжались всю вторую половину столетия. Для их проведения пришлось привлечь мастеров из Москвы. Новгородцы, более знакомые с плотницким искусством, не имели опыта строительства каменных сооружений. Поставленный ими в 1645 г. каменный бык (боковая часть бастиона) Пречистенской башни отстал от стены, в 1663 г. обрушилась пристроенная к Знаменскому собору колокольня. Поэтому новгородский воевода просил царя прислать в Новгород «каменных дел подмастерья, а без подмастерья каменного городового дела здесь делать некому».
Одним из мастеров, оставивших заметный след в архитектуре Новгорода XVII в., был «каменных дел подмастерье» Приказа каменных дел Семен Ефимов. Самым значительным сооружением из построенных им в Новгороде был Воеводский двор, поставленный на месте прежнего, деревянного, начало строительства которого относилось, по всей вероятности, еще к 20-м гг. XVII в. Затем, через пятьдесят лет, он представлял собой большую усадьбу, состоявшую из нескольких жилых и хозяйственных построек, огражденных деревянным тыном. Главное служебное помещение двора - Приказная палата, делившаяся на столы, то есть отделы: Разрядный, Посольский, Большого прихода, Поместный, Судный, Хлебный, Ямской.
В начале 1686 г. постройки первого Воеводского двора сгорели, и на его месте началось строительство нового Воеводского двора. Как
48


пишут А.В.Воробьев и М.Х.Алешковский, «на строительство собираются деньги с населения города и уезда, тратятся средства из государственной казны, но московские власти даже не ставятся об этом в известность». И только случайно узнав о том, что в Новгороде выстроен новый Воеводский двор, они требуют, чтобы воевода П.В.Ше- реметев отписал в Москву, «что чего построено и из каких великих государей доходов и по какому великих государей указу на то строение деньги сбираны».
Этот Воеводский двор, как и первый, был деревянным. Его главное помещение - изба - состояло из двух комнат, разделенных сенями. Рядом стояла изба поменьше. Кроме них было еще две жилые и несколько подсобных изб и построек. Через шесть лет деревянные постройки второго Воеводского двора пришли в негодность, и воевода Б.И.Прозоровский просил в Москве разрешения на строительство нового. Чтобы покончить наконец с частыми ремонтами деревянных сооружений, решено было третий Воеводский двор строить из камня, «чтобы впредь то строение было твердо и прочно, и мочно б было боярам жить в тех каменных житьях без утеснения и без нужды».
Строительство нового Воеводского двора началось в 1692 г. Его возглавили «воевода и ближний боярин» Б.И.Прозоровский и «каменных дел подмастерье» С.Ефимов, предложивший строить из камня и кирпича весь двор, а не только палаты для бояр и воевод. В 1696 г. строительство двора было закончено. Он представлял собой комплекс построек, типичных для гражданской архитектуры второй половины XVII в. Территория двора была ограничена с запада и юга стенами кремля от Покровской до Спасской башни, с севера и востока - новыми стенами, а с северо-востока - угловой башней. Главным зданием Воеводского двора являлись Большие палаты, расположенные вдоль стен кремля. В них жил воевода, останавливались московские бояре и дьяки. Палаты были двухэтажными. Верхний этаж соединялся переходами с кремлевской стеной и Каланчовской башней. Между Большими палатами и Покровской башней находились несколько жилых палат и поварня, вплотную примыкавшая к кремлевской стене. В 1690-х гг. к Воеводскому двору на месте раската была пристроена пятиярусная каланча. Ее венчало золотое яблоко с прапором. Внутри Воеводского двора были также сад, дровяной сарай и конюшенный двор.
С именем С.Ефимова связаны и другие строительные работы в Новгороде. По его проекту и сметам был переброшен мост через Волхов - один из первых каменных мостов на Руси. Вместе с мостом городское строительство шагнуло на другой берег Волхова, здесь у входа на мост были возведены Проездные ворота. На Торговой стороне был построен каменный гостиный двор, который наряду с торговой выполнял и военно-оборонительную функцию. Вершиной творческой мысли С.Ефимова стала Каланчовская башня - одно из первых высотных сооружений такого типа. Он же реконструировал Пречистенскую башню кремля. В конце XVII в. в кремле был построен так называемый Лихудов
4 Зак. 305
49


корпус, в котором в начале XVIII в. размещалась славяно-греко-латинская школа братьев Лихудов.
В 1626-1627 гг. в самом центре новгородского торга в соответствии с условиями Столбовского мирного договора за счет русской казны был сооружен Шведский торговый двор. В 1633 г. он сгорел и был восстановлен, по всей вероятности, только к 1648 г. В 1656 г. его закрыли в связи с начавшейся русско-шведской войной. Возобновил он свою деятельность в 1663 г. Хотя двор и назывался шведским, большинство проживавших на его территории купцов были не шведами, а прибалтийскими немцами. Шведские подданные были полновластными хозяевами на предоставленном им дворе, неподсудными новгородским властям.
В 1637 г. датчане обратились к Михаилу Федоровичу с просьбой о разрешении построить свой торговый двор в Новгороде. Разрешение, полученное в 1642 г., не было реализовано. Датский торговый двор в Новгороде так и не построили, хотя место под него было выделено на Торговой стороне еще при Василии III в 1517 г., а затем при Иване Грозном в 1562 г. и Борисе Годунове в 1603 г.
В 1698-1699 гг. были проведены крупные работы на Пушечном дворе, находившемся на территории кремля. Под руководством «каменных дел подрядчика» С.Билибина здесь были построены два двухэтажных складских помещения для хранения пушек и боеприпасов.
Если систему городских укреплений и казенные здания строили и ремонтировали в сравнительно короткие сроки, то ремонт новгородских церквей, состояние которых в описи 1617 г. характеризовалось, как правило, стереотипной фразой: «церковь разорена, кровля ободрана, паперти обозжены и стены розбиты», растянулся на длительное время. Но тем не менее такие работы в Новгороде велись. В 1682-1688 гг. на месте древней церкви Знамения был построен пятиглавый Знаменский собор. Подверглись значительной перестройке Рождественская церковь, церковь Федора Стратилата, церковь Флора и Лавра, Покровская церковь, ставшая одной из главных церквей кремля. Большое строительство велось в Вяжищском и Деревяниц- ком монастырях.
Строительные работы проводились и в Софийском соборе. В 1649 г. новгородский митрополит Никон «взял каменщиков и хотел соборную церковь Софии премудрости Божией рушить и столпы ломать». Однако новгородцы изгнали мастеров из собора. В середине века при митрополите Макарии были переделаны несущие части конструкций Софийского собора. Узнав об этом, Никон, ставший к тому времени патриархом, приказал все сделать по-старому. Основательно перестроил собор митрополит Корнилий к концу столетия.
О том, как развивалось жилищное строительство в Новгороде, можно судить на основании переписей. По данным переписи 1678 г., в городе насчитывалось 874 двора, то есть почти в два раза больше, чем в 1617 г. Исходя из этого, население Новгорода в последней четверти XVII в. можно оценить в 9-10 тысяч человек.
50


Большим бедствием для города и горожан были пожары, уничтожавшие лавки, жилые постройки, казенные здания и церкви. Летописи отмечают пожары 1633, 1671, 1674 и 1696 гг. Последний был самым страшным. На Торговой стороне выгорели почти все церкви, лавки и дворы, в огне погибло 775 человек. Третья новгородская летопись сообщает, что сильный ветер разметал огонь и пожар был так силен, что новгородцы, спасавшиеся от огня на реке в лодках, «все погорели, стоя на воде».
После заключения Столбовского мира Новгород стал своего рода связующим звеном между Русским государством и русскими территориями, перешедшими под власть шведской короны. В соответствии с договоренностью, достигнутой между русской и шведской сторонами, православное духовенство этих территорий подчинялось новгородскому митрополиту, который назначал священников в православные приходы Корельского уезда и Ижорской земли, руководил церковным строительством и вершил суд по церковным делам. В Новгород из-за шведского рубежа приезжали монахи, священники, торговцы и перебежчики, спасавшиеся от национального угнетения и феодальной зависимости от шведских и немецких феодалов.
Девяностые годы завершили целый период в истории новгородского градостроительства, связанный с деятельностью воевод, которые стремились укрепить обороноспособность города. В конце столетия начинается возведение гражданских зданий, в результате чего значительно увеличился их вес в архитектурном ансамбле города. Кремль, превратившийся из крепости в административный центр, окончательно потерял свой прежний грозный и неприступный вид. Четкие контуры его стен сменились разнохарактерными силуэтами гражданских построек, громоздившихся друг на друга. Как отметил И.И.Кушнир в специальной работе, посвященной архитектуре Новгорода, изменилась и планировочная структура города. «Усиление роли кремля как административно-общественного центра города, развитие сухопутных связей с другими городами по дорогам, расходившимся от кремля, создали условия для радиальной планировки Софийской стороны. На Торговой же стороне появились условия для развития прямоугольнопрямолинейной планировки».
К концу столетия Новгород утратил свое значение как город-крепость, но по-прежнему играл важную роль во внутренней и внешней торговле Русского государства.


ремесло, торговля, проллыслы
Новгород в конце XV и в течение XVI в. оставался одним из крупнейших центров ремесла и торговли России. Основное посадское население города составляли ремесленники различных специальностей, тесно связанных с рынком. Они бережно сохраняли и приумножали традиции ремесленного производства предшествующих поколений.
Подъем экономики Новгорода первой половины XVI в. прежде всего был связан с развитием ремесленного производства, отличающегося разнообразием технических приемов, совершенствованием орудий труда и высоким качеством изготовляемых изделий.
Среди исследователей новгородского ремесла нет единого мнения о численности ремесленников и сходных данных о разнообразии ремесленных специальностей. А.В.Арциховский, отмечая, что его подсчеты ниже подлинного числа ремесленников, приводит цифру в 5465 человек, распределенных по 237 профессиям. По данным Г.С.Рабино- вич, ремесленников было 3208 человек и более 200 ремесленных специальностей. А.П.Пронштейн, детально проанализировав писцовые и лавочные книги по Новгороду 80-х гг. XVI в., свидетельствует о 6163 посадских людях, занятых ремеслом и разделенных на 293 профессии. Профессии составляли двенадцать основных групп, отражавших специальности жителей города.
Несмотря на различие в подсчетах исследователей, видно, что ремесло являлось ведущим занятием большинства горожан, представленных всеми основными видами ремесленных специальностей.
Новгород XVI в. сохранил старое территориально-административное деление на пять концов, сложившееся еще в республиканское время. Некоторые концы, отдельные районы и улицы города свидетельствуют о принадлежности живших здесь новгородцев к некоторым видам ремесла. Известны издавна Плотницкий и Гончарный концы города, ремесленные районы - Котельники и Молотково на правом берегу Волхова, Кожевники на Софийской стороне; улицы - Щитная, Бронная, Кузнецкая, Железная, Оловянка, Красильницкая.
Новгородские летописи XVI в. нередко упоминают дворы ремесленников, которые являлись причиной многочисленных пожаров в городе. Так, в марте 1547 г. на Рогатице загорелось от кузницы несколько построек, а в июне этого же года возник пожар на Торговой стороне «от Ондрея, от медника», в 1549 г. - снова пожар на Рогатице «от Степана Губана кафтаника», в 1567 г. «загорелось у Ефрема у
52


серебряника во дворе» и т.д. Всего Новгород в XVI в. горел 32 раза. Нередко выгорали не только дворы и улицы, но даже целые кварталы и стороны города.
Высокого совершенства в Новгороде достигло развитие старых традиционных видов ремесленного производства: гончарного, деревообрабатывающего, кожевенного и кузнецкого. Дифференциация ремесла вызвала появление новых специальностей. Ведущей отраслью, как и прежде, оставалась металлообработка. В ней наиболее всего представлена широкая специализация ремесленников. По данным А.П.Пронштейна, 263 посадских человека занимались обработкой черных металлов и торговлей изделиями из них. Внутри этой отрасли производства они делились на 23 профессии. Из них своей численностью выделяются замочники, кожевники, окон- ничники и гвоздочники.
Работа новгородских мастеров, связанных с железом, базировалась на местном сырье. Наличие болотной железистой руды, из которой в Лопских и Заонежских погостах выплавлялись железные крицы, являвшиеся основой для кузнечного дела, позволяло удовлетворять спрос на изделия из железа самых различных слоев населения. Новгородские кузнецы снабжали своей продукцией не только горожан, но и сельское население, изготовляя для него сельскохозяйственные орудия (лемехи, косы, серпы) и предметы повседневного спроса (подковы, замки, топоры, ножи, гвозди, иглы, булавки, пилы).
Технология металлообрабатывающего производства Новгорода XVI в. была развита очень высоко. Оборудование кузницы и инструмент кузнеца достигали такого уровня, который был преодолен только в XIX в. В кузнице обычно работало три человека. Они выполняли определенные обязанности. Главную роль играл сам кузнечный мастер. В одной руке он держал клещами поковку на наковальне, а маленьким молотком, зажатым в другой руке, указывал места ударов молотнику. Тот, держа в руках большой молот, бил им по поковке. Поодаль подмастерья раздували пламя горна мехами.
Представление о работе кузнецов дают материалы археологических раскопок Новгорода, а также изображение кузницы на иконе «Видение пономаря Тарасия» и некоторые миниатюры XVI в.
Среди ремесленников, связанных с обработкой металлов, были специалисты по изготовлению оружия: щитов, секир, копий, стрел, боевых топоров, шестоперов. Новыми для Новгорода XVI в. были ремесленники по изготовлению огнестрельного оружия: пушек, пищалей и боеприпасов к ним. Рядом с лучниками и саадачниками (саадак - лук с налучником и колчан со стрелами - оружие конницы) работали дробинники, зелейники (ремесленники, изготовлявшие порох - зелье), пушечные и самопальные мастера. «Емчюжные и пищальные» мастера - специалисты по изготовлению пороха и пищалей - упоминаются в 1545 г. в связи с подготовкой Казанского похода. Им поручалось изготовить в Новгороде порох и взять его с собой. Известны в городе дворы казенных пищальников. В 1547 г. пищальники должны
53


были явиться на службу со своим оружием, порохом, свинцом и иметь при себе «по пищали ручной».
Писцовые книги по Новгороду конца XVI в. отмечают в районе Зверинцевой и Новой Кузнецкой улиц Неревского конца дворы мае- теров-зелейников, занимавшихся изготовлением пороха. Здесь же в 1582 г. на левом берегу ручья Гзень был отстроен «государев зелей- ный емчужный толчейный двор», работавший на привозном сырье. Емчужная варница (производство пороха и селитры) находилась на берегу Волхова, «на Островке», напротив Владимирской башни детинца. Кроме пороха новгородские оружейники изготовляли пули и ядра. В 1555 г. новгородские кузнецы получили срочный заказ из Москвы на изготовление 600 железных ядер. Им предписывалось «ядра делати круглые и гладкие, каковы им укажут пушкари», которые прибудут из столицы. Район, где жили зелейники, соединялся с основной территорией города Зелейным мостом, упоминаемым в 1569 г.
Высокий уровень развития ремесла в Новгороде наиболее ярко виден на примере литейного производства. Ремесленники этого времени успешно освоили новые приемы литья таких крупных изделий, как пушки и колокола. Одна из ранних литых медных пищалей датируется 1513 г. с надписью: «...делал Бурчак Ноугородцов».
Литейное производство Новгорода достигает расцвета к середине XVI в. Оно было тесно связано с псковской школой литейщиков, колокола которых известны с 20-х гг. XVI в. Во второй половине XVI в. в Новгороде уже существовала своя школа мастеров-литейщиков.
Производство колоколов было черезвычайно трудным и дорогим делом. Поэтому колокола тщательно сохраняли и учитывали, особенно при переписи церковного и монастырского имущества. Сведения о наиболее выдающихся колоколах как памятниках литейного искусства, имевших нередко свои собственные имена, попадали в летописи, во вкладные книги, дипломатические документы. В 1530 г. для Софийской звонницы, в память рождения Ивана IV, по приказу архиепископа был отлит 250-пудовый колокол. В 1555 г. при архиепископе Пимене для нее же отлили благовестник весом в пятьсот пудов, провисевший на звоннице до 1570 г. Колокол весом в 70 пудов, отлитый в 1557 г., имел надпись: «...а лил Иван да Филипп с Городища». Литье колоколов в Новгороде было явлением постоянным, и в XVII в. здесь работало много известных мастеров этого литейного искусства.
Издавна в Новгороде своим искусством славились ювелиры. В XVI в. новгородские мастера-серебряники не только не утратили свое мастерство, но в ювелирном производстве занимали ведущее место среди других провинциальных центров. По неполным данным писцовых книг, в конце XVI в. в городе работали более 100 серебряников. При Софийском соборе находились «владычные» мастера, трудившиеся в ювелирной мастерской новгородского архиепископа.
Среди мастеров-серебряников, как и в других профессиях, сущёст- вовала узкая специализация по отдельным видам ювелирного искусства. В писцовых книгах упоминаются сережники, пуговичники, кре-
54


стечники, колечники, ожерельники. Среди новгородских серебряников были мастера по изготовлению серебряных и золотых ковшей различной формы и величины. Из них выделялись наиболее дорогие - «выносные», предназначенные для «пожалований» и даров, а также более простые ковши - «питьи».
Наиболее распространенная техника работы по серебру в Новгороде - серебряная скань. Многие вещи из новгородских храмов и монастырей сделаны с применением этой техники. Серебряные сканные иконы, венцы, панагии, образки, разнообразные богатые узоры из серебра, покрывающие оклады богослужебных книг, - все это свидетельство большого и давнего художественного вкуса новгородских мас- теров-серебряников.
Наряду со сканью во второй половине XVI в. в Новгороде появляется эмаль, украшающая сканный орнамент. Синяя, белая, красная, зеленая, черная эмали в сочетании с серебряным узором придавали изящество и благородство многим вещам, выходившим из рук искусных ювелиров. Работы новгородцев были известны далеко за пределами города, а мастеров-серебряников специально вызывали для работы в Москву. Так, в 1556 г. в столицу были посланы мастера серебряного дела Ортемка и Родионка Петровы.
К мастерам-ювелирам примыкали ремесленники чисто художественного профиля - иконники. Эта группа ремесленников по писцовым книгам 80-х гг. XVI в. насчитывала 41 человека. Большинство из них работало на рынок.
Были также известны и другие специалисты художественного ремесла - резчики по кости и книжники. Книжники не принадлежали к духовному званию и работали среди простого посадского люда. Ремесленники-книгописцы составляли значительный слой посадского населения Новгорода XVI в. В своей работе они достигли очень высокой квалификации, переписывая каллиграфическим почерком книги и оформляя их оригинальными заставками, орнаментом и миниатюрами. К числу лиц свободных профессий относились также грамотеи и толмачи. Резчики по .кости изготовляли высокохудожественные изделия. Среди них трости и посохи, костяные рукоятки ножей, гребни, орнаментированные пластинки для украшения и многое другое.
Самыми известными и распространенными в Новгороде были специалисты по обработке дерева, гончары и кожевники. Новгород продолжал оставаться городом деревянным. Нарядные терема богатых горожан, скромные жилища ремесленников, деревянные церкви, мостовые улиц, хозяйственная утварь, лодьи рыбаков и многое другое создавалось умелыми руками плотников. Новгородцы славились своим мастерством и нередко работали по заказу за пределами города. Среди плотников были другие специалисты по обработке дерева - токари, бочевники, щепетники, кружечники, дощаники, ситники. К ним примыкают изготовители кораблей и лодок - насадники, судяни- ки и учанники.
55


Известны также искусные новгородские резчики по дереву Иван Бел озерец и Евтропий Стефанов. Примером их талантливой работы могут служить выполненные для Софийского собора святительское и царское «моленные места». Святительское место для новгородского владыки было изготовлено в 1560 г., а для Ивана Грозного - в 1572 г.: «...доспели и поставили в Софии место новое царьское, все позолочено и резано и святые писаны».
Моленные места - это деревянные шатровые сооружения с многочисленными главками и кокошниками, во время богослужения там находились царь и новгородский владыка. Ограждения мест покрыты резьбой в виде вьющихся стеблей, цветов и плодов. Верх царского места венчался позолоченным голубем, а владычного - крестом.
Новгородские ремесленники, занимающиеся обработкой дерева, нередко владели несколькими смежными специальностями. Это позволяло им изготовлять вещи, требующие знаний в различных видах ремесла. Большим спросом, например, на рынке пользовались новгородские желтые и красные коробьи, окованные для прочности черным и белым железом, с личинными (внутренними) замками. Они охотно раскупались всеми слоями посадского населения. В коробьях обычно хранили деньги, книги, полотно, дорогие вещи и различную «рухлядь». Новгородские коробьи были широко распространены по всей стране, особенно в северных монастырях, в Москве и ее окрестностях. В столице, при царском дворе, в них хранились платья царей Федора Ивановича, Бориса Годунова, Василия Шуйского. Коробейники и ларечники особенно выделялись среди ремесленников-кузнецов Новгорода XVI-XVII вв. В XVII в. особенно популярны были разнообразные виды сундучных изделий различных наименований. Это большие сундуки, скрыни (шкафы), шкатулки, ларцы, поставцы, казенки, коробьи, погребцы и популярные в это время подголовки. Нередко поставцы, книгохранительницы и шкафы были расписаны изображениями цветов и фруктов.
Представители кожевенного производства являлись самой многочисленной группой из всех ремесленников города. Всего по данным писцовых книг 80-х гг. XVI в. их насчитывалось 1192 человека. Среди них не только те, кто непосредственно занимался обработкой кожи, но и сапожники, подошвенники, скорняки, сыромятники, ирош- ники (обработчики кожи под замшу).
Наибольшей была группа сапожников, насчитывавшая 488 человек. Они изготовляли для сельского и городского населения сапоги из красной, зеленой и желтой кожи. Обувь знатных людей отличалась высоким каблуком, загнутым носком и голенищем, украшенным тиснением, жемчугом и камнями. Посадские люди предпочитали носить поршни, кроившиеся из цельного куска кожи, стянутого вокруг щиколотки ремнем, либо мягкие сапоги различного покроя с подшитой подошвой или без нее. Обувь простых людей была желтого, иногда черного цвета.
Для повседневных нужд покупателей кожевники изготовляли в большом количестве сыромятные ремни, конские сбруи, седла, ко¬
56


шельки и сумки. Сбыту кожевенных изделий способствовало высокое качество и относительно дешевая цена кожи по сравнению с другими городами России. Не случайно среди новгородцев кожаная обувь и изделия из кожи были широко распространены и пользовались постоянным спросом.
Новгородские пятины снабжали город разными мехами, служившими основным сырьем для работы скорняков и ремесленников-ме- ховщиков. Всего специалистов этого вида ремесла насчитывалось в Новгороде 195 человек. Среди них - медведники, лисичники, бобров- ники, белочники, овчинники. Часть скорняков занималась изготовлением и окраской меховой одежды и головных уборов. Большинство изделий предназначалось для массовой продажи, а некоторая часть выполнялась по заказам богатых новгородцев.
Хорошо было развито керамическое производство, одно из наиболее древних городских ремесел. Новгородские гончары, горшечники, кирпичники постоянно удовлетворяли запросы горожан на свои изделия, сделанные из обожженной глины различного цвета (красного, белого, серого, черного). На рынок поступали керамические сковороды, кувшины, миски для еды, плошки для светильников, горшки, рукомойники, фляги, лампады, глиняные курительные трубки, игрушки для детей и многое др.
В XVI в. среди изделий гончаров появляется лощеная посуда. Внутренняя и внешняя поверхность такой посуды тщательно полировалась еще до обжига ее в печи. Некоторые керамические предметы XVI в. с черным лощением были обнаружены археологами при раскопках Окольного города. Гончары изготовляли также кирпичи и черепицу, использовавшиеся в основном при строительстве церквей, оборонительных сооружений и общественных зданий. Известно и об изготовлении в Новгороде XVI в. печных изразцов зеленого цвета.
Широкое распространение в среде горожан-ремесленников издавна получили ткачество, шитье одежды и головных уборов. По данным писцовых книг, специалистов этой отрасли в Новгороде насчитывалось 706 человек, представляющих 29 профессиональных групп мастеров. Среди них были армячники, кафтанники, варежники, портные, пуговичники, телогрейники, рубашечники, колпачники, шапочники, порточные мастера, шубники и многие другие специалисты по изготовлению платья.
Довольно много новгородцев занималось приготовлением пищи, превратив это занятие в постоянное ремесло. Насчитывалось 740 специалистов этого профиля. Их продукция приобреталась покупателями многолюдного новгородского посада и приезжими торговцами, потреблявшими большое количество изготовляемых ежедневно хлебных изделий и напитков - кваса, киселя, сбитня и пива.
Возрождение Новгорода после заключения Столбовского мира 1617 г., укрепление и постоянный рост новгородского посада связаны с дальнейшим развитием ремесла и торговли. Несмотря на значительные потери среди ремесленного населения Новгорода, он в XVII в.,
57


как и в XVI в., оставался одним из ведущих центров ремесленного производства России.
Возобновлялась деятельность многих ремесленников, составляющих различные категории городского населения. Наряду с посадскими ремесленниками в Новгороде появились монастырские, архиепископские, митрополичьи ремесленники. Выделилась группа казенных мастеров и целая категория работных людей, пришедших в город из других мест для «работы по найму». Проведенный в 1639-1640 гг. сыск посадского населения Новгорода зафиксировал в росписях сведения о 87 посадских людях, связанных с 50 видами ремесла. Среди них котельники, красильники, кирпичники, плотники, горшечники, кожевники и другие представители самых разнообразных профессий.
Сохранившаяся неполная перепись посадского населения Новгорода 1678 г. отмечает свыше 60 различных профессий горожан. Среди них наиболее массовых насчитывалось: кузнецов - 18 человек, сапожников - 14, свечников - 12, рыбников - 11, серебряников - 10 человек. Всего 232 человека. Имелась, по этой переписи, значительная группа работных людей в 270 человек, которые «за скудостью кормятся работою меж двор». Одной из многочисленных групп ремесленников были люди, занятые в сфере производства продуктов питания, насчитывающие 13 специальностей.
Ведущее место в производстве по-прежнему принадлежало кузнецам, гончарам, холщевникам, кожевникам, серебряникам. Широко в это время были известны семейные артели литейщиков Матвеевых и Леонтьевых. Кроме семейных артелей колокольных мастеров известны такие мастера, как Брмолай Васильев, Иван Туров, Иван Анти- пьев. Продолжателем дела пушечного литья был новгородец Василий Андреев, ученик знаменитого московского мастера пушечного и колокольного ремесла Андрея Чохова.
Ремесленники, занимающиеся обработкой железа, издавна жили за городским валом Неревского конца, у Волхова. Еще в 1503 г. повелением великого князя Ивана III городские власти «выслаша за город хлебников и калачников и кузнецов, жити на поле». Это повеление было связано с заботой о пожарной безопасности горожан. Этот район в конце XVI в. получил название «Кузнецы». Во второй половине XVII в. русское правительство часто использовало новгородских кузнецов для выполнения казенных надобностей, прежде всего военных заказов. В это время они изготовляли ружейные стволы, замки к ружьям, бердыши, секиры, сабли, пики и другое холодное оружие. Изделия новгородских кузнецов были широко распространены по всей России.
Несмотря на резкое сокращение численности посадского населения в Новгороде, видное место по-прежнему занимали мастера-серебряники. Благоприятные условия для развития ювелирного дела создавал большой приток иностранной серебряной монеты, обусловленный важной ролью Новгорода во внешней и внутренней торговле.
Новгородские серебряники владели всеми приемами ручной обработки драгоценных металлов и с большим мастерством украшали свои
58


изделия ручным тиснением, чеканными и резными узорами, литыми деталями, сканью, эмалью и чернью.
В середине XVII в. среди мастеров-серебряников, успешно работавших не только в Новгороде, но и в Москве, были Виктор Амосов, Кирилл и Григорий Ивановы, Степан Марков, Илья и Ларион Михайловы. Серебряные ковши, чарки, корчики новгородских мастеров, украшенные затейливыми изображениями зверей и птиц, растительным орнаментом, до сих пор восхищают своим изяществом, тонкой ювелирной техникой. В 1653 г. шесть новгородских серебряников были вызваны в Москву для работы над новым иконостасом Успенского собора Московского Кремля, к росписи которого привлекались также и новгородские живописцы. Новгородская школа живописи в XVII в. не утратила своего значения. Мастера-иконописцы расширили сферу своей деятельности, работая не только для церквей, но и среди посадского населения, делая иконы на заказ. Широкое распространение в посадской среде во второй половине XVII в. получили рукописные лицевые письма, тетради и листы, содержавшие не только текст, но и рисунки, нередко сатирические, на религиозную тему, на царей, патриарха и епископов. Изменилось сословное положение живописцев. Среди них можно теперь встретить не только лиц духовного звания, но и простых посадских людей.
В XVII в. Новгород, как и прежде, оставался крупным центром гончарного производства. Кроме глиняной посуды здесь в большом количестве изготавливали черепицу, кирпич, изразцы. Барабаны под куполами шести новгородских церквей этого времени украшены изразцовыми плитками. Печи в покоях новгородских митрополитов и жилых помещениях воевод в кремле, в кельях некоторых окрестных монастырей также были облицованы разноцветными изразцами.
Славился Новгород изделиями из льна и крашениной. Среди ремесленников, изготавливавших и красивших ткани, были белильни- ки, красильники, холщевники. Один богатых северных монастырей - Соловецкий - в значительных количествах закупал новгородские холсты, крашенину различных цветов, пряжу.
Новгород, как и прежде, известен в это время и мастерами по изготовлению разноцветных оконных стекол, которые активно закупала казна для царских покоев. Еще в 1556 г. в Новгород поступило распоряжение из Москвы о покупке и присылке в столицу с оконничником Иванком Московитиным оконных стекол различных цветов.
Приходно-расходные книги новгородских пятиконецких старост 1636/37 гг. дают возможность представить характер труда основных ремесленных специальностей и его оплату: «Майя в 12 день. Плотнику Нехорошие с товарищем с Тимошкою дано 3 алтына 2 деньги, что делали на боярском дворе переходную лестницу*. «Майя в 17 день. Двем человеком работником Ивашку Федорову дано 8 денег, что чистили на дьячем дворе три колодези. Куплено у Богдашки горшечника сто бревен двусаженных на дьячей двор. Дано 2 рубли. А теми бревнами городили на огороди тын куда ходит дьяк Богдан Обобуров к
59


церкви Клименту. Провозу от тех бревен стрельцу Филке с товарищи 6 алтын 4 деньги*. «Куплено у Сергея свечника гривенку свеч. Дано 4 алтына 2 деньги. Да полгривенки темьяну. Дано 2 алтына 2 деньги*. «Июня в 17 день. Куплено у Евдокима кузнеца на дьячей двор к баенным дверям три скобы луженых да скоба черная. Дано 3 алтына 2 деньги*.
По тому же источнику приведем примеры цен на некоторые товары. «Куплено у Евдокима кузнеца 50 гвоздов двоетесных да 20 однотесных на боярский двор, дано 3 алтына 2 деньги*. «Куплено у Мар- темьянка у перевощика судно, дано тридцать алтын. А в прибавку ему ж дано старое градцкое судно за дватцать алтын. А отдано то судно боярину ездеть на пашню*. Интересно сопоставить эти платы с ценами на продукты питания. К примеру, в начале XVII в. пуд меда в Новгороде стоил 120 денег. В документах XVII в. встречается упоминание о государевом «Славенском* саде, ранее входившем в состав царского двора, сооруженного в 1572 г. и сгоревшего от удара молнии в 1580 г. Видимо, после расчистки территории и был заложен Государев сад. Там в большом количестве росли яблоки, груши, сливы и вишни. В саду работали садовник и подключник. Плоды, собранные с фруктовых деревьев, отправлялись в Москву к государеву столу.
Новгородские мастера-ремесленники XVI-XVTI вв. обладали высоким профессионализмом, освоив новые приемы труда и новые профессии. Благодаря расслоению внутри основных видов ремесел расширился ассортимент изготовляемых изделий. Высокая культура производства, значительная техническая оснащенность его приводили к созданию качественных предметов ремесла, способных не только конкурировать с другими изделиями на русском рынке, но и пользовавшихся большим спросом за границей.
Новгород после присоединения к Москве не утратил своего значения в торговле, продолжая оставаться крупнейшим рынком России XVI в. Во внешней торговле его главными партнерами по-прежнему остаются Ганза, Ливония и Швеция. Вся внешняя политика Новгорода осуществлялась в рамках единого централизованного государства, подчиняясь интересам экономического развития всей страны в целом.
Географические карты, созданные иностранцами в XVI в. прежде всего для политических и торговых целей, наряду со столицей «Московии* отмечают Новгород как один из известных на Западе крупных торговых центров.
Новгород нанесен на две карты Бернарда Ваповского, изданные в 1526 и 1528 гг., на карту «Севера» Якоба Циглера, опубликованную в Страсбурге в 1532 г., «Морскую карту» Олауса Магнуса в 1539 г.
Посол римского императора Максимилиана барон Сигизмунд Гер- берштейн, посетивший Россию в 1517-1518 и 1526 гг. и собравший обширнейшие сведения о «Московии», также поместил Новгород на изданной им карте в 1546 г. Бежавший от великого московского князя боярин Иван Васильевич Ляцкий с помощью картографа Антония
60


Вида составил в Польше в 1542 г. подробную карту России, опубликованную в 1555 г. Эта карта была первой в Европе с надписями на русском и латинском языках, где также отмечен «Новгород Великий*.
В 1562 г. английский капитан Антоний Дженкинсон изобразил на своей карте обширную русскую область «Новогардию* со сведениями, относящимися к концу XV в.
Таким образом, известия о местоположении и значении Новгорода наглядно фиксируются многими картографами и путешественниками Европы XVI в.
Сигизмунд Герберштейн, опубликовавший в 1549 г. свое знаменитое сочинение «Записки о московитских делах*, писал о значении средневековой новгородской торговли: «В то время там (в Новгороде. - Авпг.) было величайшее торжище всей Руссии, ибо туда стекались отовсюду из Литвы, Польши, Дании и из самой Германии огромное количество купцов, и от столь многолюдного стечения разных народов граждане умножали свои богатства и достатки*.
Первая английская торговая экспедиция Х.Уиллоуби и Р.Ченсле- ра, посетившая Россию в 1553-1554 гг., отмечала: «После Москвы первое место занимает Новгород, хотя и уступает ей в великолепии, но зато превосходит обширностию и составляет как бы рынок целой империи. Счастливое местоположение этого города у реки... привлекает множество купцов за кожами, медом и воском. Большое изобилие льна и конопли бесспорно доставляет Новугороду преимущество перед всеми русскими городами*.
Князь Андрей Курбский называл Новгород в середине XVI в. «великим старожительным местом* и писал, вторя иностранцам, что в «Но- веграде род живет куплелюбен. Бо мают, от самого места, путь водный к морю, сего ради и богати зело бывают*.
Лавочные книги Новгорода 80-х годов XVI в. сохранили до наших дней описание новгородского Торга. По данным А.П.Пронштейна, он насчитывал свыше 1800 лавок, прилавков, амбаров, шалашей и полок. Все эти помещения были объединены в 43 торговых ряда. Некоторые ряды Торга имели несколько наименований. Особенно выделялся Великий ряд, называвшийся также Сурожским, Корыстным, Большим и Пробойным. Он включал в себя 235 лавок, амбаров и лавочных мест. Наиболее характерные названия рядов отражали ремесленную специфику Новгорода. На Торгу имелось четыре сапожных ряда (Сапожный, Другой сапожный, Третий сапожный, Новый сапожный) со 116-ю лавками и лавочными местами, четыре Терлич- ных ряда со 123 лавками, в которых продавалась одежда, два ряда с 68-ю лавками принадлежали кожевникам, 105 лавок было в Серебряном, 96 - в Рыбном, 87 - в Суконном, 49 - в Ременном, 46 - в Шубном, 43 - в Холщевном, 41 - в Тимовном, 37 - в Пушном или Бобровном, 34 - в Сермяжном, 22 - в Белильном рядах. Здесь же размещались - Овчинный, Котельный, Железный, Пирожный, Хлебный, Иконный, Льняной, Красильный, Чупрунный, Сумочный, Рукавичный, Шелковый, Мыльный и Скорнячный торговые ряды.
61


Лавки в рядах представляли собой небольшие помещения от 13 до 15 кв. м, в которых торговали по 2-3, а иногда и 5 человек. Владельцами лавок в основном были ремесленники и мелкие торговцы.
Торг был центром хозяйственной жизни Новгорода и занимал вместе с пристанями у правого берега Волхова значительную часть Торговой стороны напротив кремля (детинца).
Кроме многочисленных рядов и торговых помещений, на территории Торга располагались русские торговые дворы - Псковский и Тверской, а в непосредственной близости от них иностранные - Немецкий и Готский.
Псковский двор являлся наиболее старым по времени возникновения среди русских торговых дворов и был известен в Новгороде с начала XV в. В 1570-е гг. он был заново устроен неподалеку от Волхова на улице Лубянице. На дворе в то время находилось четыре горницы на подклетах, 24 амбара по правой и 17 амбаров по левой сторонам, расположенных в два ряда «от реки от Волхова... по Льняному ряду».
Тверской двор появился в Новгороде только в 1570 г. Под его постройки были отведены пустые дворы горожан на Ивановской улице. Предназначался Тверской двор для русских купцов различных местностей, приезжавших в Новгород для торговли. По описанию двора в «Лавочных книгах» на его территории находилось 3 жилые горницы с сенями, 3 избы наземные и каменная палата, разрушенная на момент переписи, а также 46 амбаров на подклетах.
Лавочные книги 1583 г. фиксируют на Торгу несколько таможенных помещений. Рядом с Тверским гостиным двором в книге упомянута «избушка таможная окупная, дают на окуп ноугородские дьяки». На улице Малой Лубянке на Хлебной горке, «где торгуют всяким хлебом новгородские посадские люди» и торговцы из других городов, находилось центральное таможенное помещение. «Да туто ж изба таможная, збирают в ней тамгу с хлеба окупщики, а дают тамгу в окуп наугородцкие дьяки большие поместные избы».
Тамгу во второй половине XVI в. собирали также у церкви Ивана Предтечи на Опоках: «под Иваном святым царя и великого князя весчая тамга, збирают целовальники на государя». Около Псковского двора под избою, «где ставились прежние рыбники», «брали тамгу целовальники, которые берут большую тамгу».
О широких торговых связях Новгорода с различными областями России свидетельствуют новгородские таможенные грамоты 1571, 1577, 1586 и 1587 гг.
Ранняя по времени таможенная грамота, данная Новгороду 17 марта 1571 г., не только устанавливала размер пошлин, но и определяла порядок их сбора. В отношении порядка сбора в грамоте определялось: «Брати тамгу и все таможенные пошлины гостем и купцом московским и новгородским на государя царя на веру, в котором году кого в головы поставят боярин и новгородский наместник князь Петр Данилович Пронский, да Алексей Михайлович Старой, да государев
62


царев и великого князя дьяк Семен Федорович Мишурин и целовальников выберут, и откупщикам, в котором году велит государь отдати на откуп, по сей уставной грамоте*.
Сбор пошлин возлагался на городское население - на гостей и посадских людей. Из их среды представители царской власти должны были ставить голов и выбирать целовальников, если пошлины собирались «на вере*. Они же подыскивали откупщиков, которые брались (обычно на год за определенную плату) собирать таможенные пошлины. Таможенная грамота 1571 г. действует до конца XVI в. Выданная первоначально для опричной части Новгорода (Торговая сторона), она с 1572 г. (в связи с отменой опричнины) становится основным уставным документом для всей новгородской торговли.
Руководящую роль в организации и сборе таможенных пошлин в Новгороде играли государственные чиновники - дьяки. Каждый год в один и тот же день (17 марта, а позднее с 1 сентября) дьяки приказывали собирать пошлины определенной группе целовальников или откупщикам, а иногда тем и другим вместе. Способ сбора пошлин «на вере*, т.е. через целовальников, практиковался значительно чаще и применялся в отношении главных пошлин, зафиксированных основной таможенной грамотой. В 70-80-е гг. XVI в. на откуп отдаются несколько конкретных пошлин - амбарная, привязная, поворотная, пятенная и явочная.
Таможенная откупная грамота от 1 сентября 1586 г. дает на откуп сбор поворотной пошлины на гостиных дворах на год новгородцу Ивану Филатову льнянику. Эта же грамота дает ему право сбора в Великом Новгороде явочной, пятенной и привязной пошлин. Другая таможенная грамота от 1 сентября 1587 г. дает на откуп весчую пошлину новгородцу Трифону Васильеву сыну укладнику, и она же кожевнику Пятому Андрееву определяет право сбора в городе номерной и покоренной пошлин.
Приоритет по сбору пошлин отдавался целовальникам, которые выбирались из местного населения. Они знали условия местной торговли, сами в ней участвовали, могли наилучшим образом осуществить контроль над торгующими. Правительство ежегодно формировало отряд из 20-30 целовальников для этой работы. Они должны были за год собрать в казну определенную сумму денег. Хотя минимальная сумма (ведь они собирали формально «на вере*, т.е. сколько соберут) не указывалась, но было, однако, обязательное требование, чтобы сумма пошлин в данном году была не меньше прошлогодней. Недобор пошлин целовальники были обязаны возмещать. По грамоте 1571 г. этот недобор возмещался в двойном размере. Дьяки как государственные чиновники стремились увеличить доход в казну. Поэтому они нередко обращались к откупам.
Обычно откупщик давал наддачу к прошлогодней сумме, но это всегда встречало противодействие со стороны горожан, считавших откупщика лихоимцем, стремившимся к выколачиванию пошлин, чтобы получить не только откупную сумму, но и доход. Если откупщик,
63


рассчитывая на свои силы, сам предлагал свои услуги дьякам, то целовальники избирались пятиконецкими старостами. В документах 80-х гг. XVI в. постоянно повторяется формула: «збирать пошлину на государя целовальником новгородцом по их новгородцких пятико- нецких старост выбору». В выборе участвовали жители всех городских концов Новгорода, заинтересованные в исполнении этих обязанностей по очереди, поскольку эта служба была связана с материальными затратами.
В грамоте 1577 г. целовальникам, например, приказывалось жить не в своих домах, а на гостином дворе. Они должны были вникать во все подробности торговых операций (кто продавал, кто покупатель, цель покупки и т.д.). От этого зависело, какие пошлины надлежало брать в каждом конкретном случае.
В обязанности целовальников входило постоянно быть то на пристани, то на Торгу, то на дороге, ведущей в Новгород. Они следили не только за привозимыми товарами и их движением внутри города, но и наблюдали, чтобы товары не перехватывались скупщиками на дорогах, не утаивались во дворах и т.д. Целовальники также вели книгу записей пошлин, хранили таможенную казну.
Документы конца XVI в. показывают, что обязанность сбора пошлин возлагалась на рядовых жителей Новгорода. С 1572 г. по 1586 г. на должностях целовальников побывало 235 человек. Из них городские ремесленники представлены 74 специальностями и более 50 человек составляли неремесленные слои населения.
Таможенный двор нередко сочетался с гостиным, но в Новгороде он занимал отдельное помещение. В Четвертой новгородской летописи сохранилось известие о том, что в 1545 г., после пожара, торговля лошадьми была перенесена от Пятичной избы «на Козьи Бородки» (специальную площадку на Торгу). Упоминание Пятичной избы (возможно, прообраз таможни) связано с пятном (клеймом), которым клеймили проданных лошадей. В таможенной откупной грамоте от 1 сентября 1587 г. о сборе померной и покоренной пошлин можно прочитать следующее распоряжение: «А пятиконецким старостам у откупщика меры имати и спущати по воскресеньям, а пятно старостам у себя держати». Таким образом, пятно (клеймо) и меры, выдаваемые таможенному откупщику, как символы государственной власти находились под контролем пятиконецких старост.
Таможня этого времени представляла помещение, где размещались ее руководитель - таможенный голова (в Новгороде их нередко было двое) и подчиненные ему целовальники. Целовальники - самая многочисленная категория служащих, но кроме них в таможне имелся еще и вспомогательный персонал: подьячие, истопники, сторожа, рассыльные или ходоки. Старшими среди них были подьячие, которые вели всю документацию таможни, составляли таможенные книги, делали выписки и отписки.
Здесь же, на Торгу, находились патрональные храмы новгородского купечества - церкви Иоанна Предтечи на Опоках и Параскевы
64


Пятницы. Церковь Иоанна Предтечи с давних времен являлась центром, где в Новгороде взвешивали «заповедные» товары. Таможенная грамота 1571 г. предусматривала «воск, и мед, и олово, и свинец, и квасцы, и ладон, и темьян весить по старине на крюк, у Ивана святого под церковью, на Петрятине дворище».
Параскева Пятница как покровительница торговли была наиболее почитаема в средневековом Новгороде. Заботясь о своей патронессе, московский гость Дмитрий Сырков «и людие иже в Великом ряду сидят» в 1524 г. отремонтировали на свои деньги верх этой церкви, а в 1536 г. рядовичи Великого ряда установили в ней повседневную службу.
В 1546-1547 гг. были проведены значительные работы по реконструкции новгородского Торга. Было построено около 60 каменных лавок, располагавшихся вокруг церквей Успения, Георгия, Иоанна Предтечи, Дмитрия. К этому времени относится упоминание о Коневой площадке (ее северная часть называлась Хлебной горкой). Площадь располагалась за алтарями церквей Георгия, Дмитрия и Успения между Лубяницей и Славной улицами.
Новгородский Торг был тесно связан не только с городскими ремесленниками и торговцами. Он также являлся центром снабжения ремесленными изделиями большой сельскохозяйственной округи, примыкавшей к Новгороду. Крестьяне, приезжая в город для продажи продуктов и изделий домашних промыслов, приобретали на Торгу необходимые в сельском хозяйстве и в быту городские товары.
Основными товарами на новгородском рынке были продукты сельского хозяйства и деревенских промыслов, потребность в которых в первой половине XVI в. быстро возрастала. Первое место по продаже среди сельскохозяйственных товаров занимал хлеб. Летописцы неоднократно отмечали на страницах летописей неурожаи хлеба или повышение цен на него. «Хлеб дорог, четверка ржи по гривне московской», - пишет летописец в 1544 г. «...Пала туча велика снегу, да и мороз велик и ветер, и много в Новегороде с хором кровель драло и лодей разбило с хлебом на Волхове», - записано современником в 1559 г. «...Снег велик добре и стаел... ещо в те поры хлеб в поле не пожат и не обряжен бысть», - отмечает он же в сентябре 1563 г.
Такое внимание к хлебу не случайно. Он был товаром, пользовавшимся большим спросом на рынке и широко распространенным во внутренней торговле. В Новгороде торговля хлебом шла на специальном месте, на «Хлебной горке», где «торгуют всяким хлебом посадские люди и всякие приезжая люди изо всех городов».
Новгородские таможенные грамоты второй половины XVI в. упоминают важнейшие сельскохозяйственные продукты, привозимые в город на продажу. Это - рожь, ячмень, пшеница, просо, гречиха, мука, толокно, ячменный солод. Наряду с оптовой торговлей хлебом, на Торгу во множестве продавали хлебные изделия - калачи, пироги, блины и пряники.
Много поступало на рынок с городских огородов и садов овощей и фруктов. Постоянными в пищевом рационе горожан были лук, капус¬
5 Зак. 305
65


та, огурцы, чеснок, морковь, репа, редька, хрен, горох, свекла, яблоки, груши, сливы, вишни. С окрестных лесов на Торг доставлялись лесные ягоды: малина, черника, земляника, клюква, брусника, смородина, а также лесные орехи. Иностранные купцы привозили винные ягоды, грецкие орехи, мускат, имбирь, перец, лимоны. Так, в марте 1548 г. Софийский дом приобрел на Торгу 300 лимонов «критских» за 20 алтын.
В значительном количестве на новгородском Торгу продавали скот и продукты животноводства. Для продажи лошадей и коров имелись специальные площадки. Одна из них - Конева - находилась рядом с Хлебной горкой. После пожара 1545 г. лошадьми торговали на «Козьих Бородках» - площадке рядом с церковью Успения на Торгу. Таможенная грамота 1571 г. указывает также, что коров необходимо гнать «на продажу к Ивану святому на Опоки».
В мясных лавках Торга было много разнообразных мясных продуктов - говядины, свинины, баранины, гусей, кур и уток. Тут же торговали коровьим маслом, творогом, сырами, сметаной, молоком, яйцами. Много также продавалось кож, сала, льна и пеньки. Джон Хасс, агент Английской торговой компании в России, отмечал в 1554 г., что «Новгород хорошо снабжается льном, воском, кожей, говяжьим салом и многими другими вещами. Лучший лен в России привозится туда и продается там сотнями тюков».
Новгородская округа поставляла на Торг рыбу различных сортов. В источниках встречается не менее 35 наименований промысловой рыбы, вылавливавшейся в реках и озерах Новгородского края. Рыбу охотно покупали все слои населения. Софийский дом часто закупал для своего стола свежую рыбу. Его приходно-расходные книги за 1547-1548 гг. скрупулезно фиксируют подобные покупки, сделанные на Торгу. «Месяца генваря в 8 день, - читаем в книгах, - куплена бочка лососей, а денег дано полтора рубля и 6 алтын в московское число. Того же месяца в 9 день куплено рыбы свежей 50 лососей, да 90 судоков с судоком. А денег дано за тое рыбу 2 руб. 20 алт. с гривною московским числом». Рыбная пища, наряду с хлебными и мясными продуктами, была основным видом питания горожан. Ее употребляли как начинку в пирогах, свежепросольную, жареную, вареную, сушеную и копченую. Соленая рыба поступала в Новгород из Холмотор вместе с тюленьим жиром, солью и мехами.
Значительное место в торговле Новгорода по-прежнему составляли традиционные экспортные товары - мед, воск и пушнина, пользующиеся особенно большим спросом у иностранных купцов.
Мед был незаменимым продуктом в кондитерском производстве и широко применялся для изготовления различных напитков. Его нередко закупали десятками и сотнями пудов. Особенно много меда закупали монастыри. Известно несколько видов меда: простой, пресный, сытный, восковой, патока, а также фруктовые меды - вишневый, малиновый, яблочный. «Домострой» содержит специальный раздел, в котором расписано, «как меды сытити всякие». Здесь же приведе¬
66


ны рецепты приготовления «белого», «патошного», «боярского», «простого», «з зелием», ягодного меда и «медвяного» кваса.
Воск новгородского происхождения был основным экспортным товаром России, закупаемым иностранными торговцами в первой половине XVI в. Большие партии воска поставлялись в Таллинн и другие города Прибалтики для дальнейшей перепродажи на Запад.
Однако на первом месте среди товаров, вывозившихся за границу, оставались меха. Шкурки песцов, куниц, горностаев, норок, бобров, лисиц, зайцев, медведей, волков большими партиями приобретались иностранцами в Новгороде и вывозились в Западную Европу и страны Востока. Джильс Флетчер, посланник английской королевы Елизаветы к царю Федору Иоанновичу, отмечал, что новгородские купцы, продавая лен, сало, кожи и рыбу, торговали также лучшими рысьими, беличьими и горностаевыми мехами. Новгород в XVI в. продолжал оставаться школой пушного дела для торговцев мехами во всем мире. Подмастерья-любечане с Немецкого двора учились в Новгороде распознавать меха, отправляемые затем в города Германии и Англию. Среди английской аристократии XVI в. русские меха пользовались наибольшим спросом и приобретались в значительном количестве.
Ассортимент товаров новгородского Торга был значительно расширен за счет продаваемых здесь изделий городских ремесленников. Торговля ремесленными изделиями составляла большую долю в товарообороте Новгорода. В хозяйственной деятельности горожан торговля и ремесло были неотделимы. Большинство жителей являлись в одно и то же время изготовителями, продавцами и покупателями предметов ремесленного производства.
Ремесленники по обработке железа поставляли на рынок самые разнообразные металлические изделия - гвозди, замки, строительный инструмент, оружие, сельскохозяйственный инвентарь, посуду. Медники, например, продавали на торгу не только предметы кухонного обихода, но и ювелирные изделия из меди и ее сплавов - пряжки, застежки, булавки, перстни, кольца, браслеты, медные части конской сбруи, медные и бронзовые детали мужского и женского костюма.
В торговых рядах можно было приобрести не только вещи из металлов, но и железо в слитках, медь, олово, свинец. Так, в 1556 г. русское правительство поручило новгородским дьякам закупить в городе «к пушечному и пищальному делу» 1500 пудов меди, которую необходимо было прислать в Москву. Софийский дом сам покупал цветные металлы на торгу или платил мастерам за починку изделий из них.
В 1548 г. им «куплено меди пуд и 16 гривенок. А денег дано 60 алтын с гривною. А переделывали в той меди котел медяной вощаной». Или «дано Нечайку котельнику на олово да на нашатырь 9 алтын с деньгою лудить суды поваренные, котлы и сковороды».
Большим спросом у новгородцев пользовались необходимые в каждом доме строительные материалы - бревна, доски, брусья, дранка на крышу, а также дрова, деготь, лыко, лучина, сита, решета, коро-
67


бьи. Много продавалось деревянной посуды, необходимой в домашнем хозяйстве.
Наличие на Торгу четырех Сапожных, четырех Терличных, двух Кожевенных рядов свидетельствует, что изделия из кожи и одежда постоянно приобретались покупателями в широких масштабах. Отдельно от готовых изделий продавали также домашнего изготовления ткани - холсты, крашенину, полотно, различные сукна.
Кроме местных изделий, в Новгород поступало множество товаров из других краев русского государства и из-за границы. Иностранные купцы ввозили в большом количестве сукна английского, фландрского, немецкого производства. Предпочитались сукна, окрашенные в синий, голубой, зеленый, лазоревый, малиновый, вишневый, желтый, лимонный цвета. Зажиточные горожане приобретали на Торгу шелковую одноцветную ткань - камку, поступавшую в город через итальянские колонии в Крыму.
Приходно-расходные книги Софийского дома пестрят такими записями: «заплачено суконнику Андрею Девкину за 7 аршин влоскаго сукна лазореваго 42 алт. ... куплено у Петра Тараканова 7 поставов сукон Тюпинских: 3 поставы серы, а две зелены, а две лазоревы... куплено шелку зеленого 6 золотников. А денег дано за тот шелк 6 алт. ...куплено у Тучка у Цветнаго 4 портища камок: два портища на рудожелте ценин- не шелке, да портище на рудожелте шелке... куплено тафты шамахейки зеленыя под окладныя иконы 9 аршин. Дано 9 алтын».
В первой трети XVI в. заметно увеличились поставки в Новгород серебра, меди, свинца и олова. Среди этих металлов особое место отводилось серебру, ввозившемуся в слитках и в виде готовых ювелирных изделий и монет.
Ганзейские купцы доставляли из Европы серу, использовавшуюся для приготовления пороха. Для дальнейшего развития стеклоделия, кожевенного и текстильного производства большое значение имели ввозимые в Новгород квасцы. В торговых сделках между новгородскими и иностранными купцами часто упоминались соль, сельдь, перец, вина, сыр, изюм, предметы роскоши и многое др.
На новгородском рынке того времени можно было приобрести бумагу, поступавшую из Польши, Франции и Германии. Новгородский летописец отмечал в 1555 г.: «...бумага дорога была, лист пол деньги писщея».
Основными участниками торговых операций были ремесленники и мелкие купцы города. Однако среди посадского населения резко выделялась группа крупных торговцев - московских гостей-сурожан, стоявших во главе новгородской торговли. Сурожанами называли купцов, постоянно торговавших в Суроже (современное название города - Судак), итальянской колонии в Крыму. Несколько семей сурожан появились в Новгороде в конце XV в. Это Никита Тараканов и его сыновья Владимир и Василий, Фома и Гавриил Саларевы, Иван Сырков, Федор Боровитинов, Михаил Ямской, братья Иван, Семен, Матвей, Алексей Корюковы.
68


Фома и Гавриил Саларевы происходят из известного рода сурожан Саларевых, берущих свое начало со времен Дмитрия Донского. Иван Сырков и Гавриил Саларев в конце XV в. не раз были кредиторами московской знати. Купец Торокан, родоначальник знаменитых Таракановых, заложил едва ли не первые в Москве каменные палаты, недалеко от Фроловских (Спасских) ворот у стен Московского Кремля.
Переселившись в Новгород, гости получили возможность прочно обосноваться в городе, построив в нем свои усадьбы. По данным писцовых книг второй половины XVI в., дворы гостей находились на Торговой стороне города и принадлежали трем-четырем поколениям владельцев.
Дворы Таракановых располагались на улице Рогатице. Дворы и огороды Саларевых находились на Загородной улице, рядом с городским валом. Ямские и Корюковы имели дворы на Павлове, Варяжской и Кйро-Ивановской улицах. Боровитиновы жили на Никитине улице, а двор гостей Сырковых в течение трех поколений находился около Торга, рядом с построенной Иваном Сырковым в 1506-1510 гг. церковью Жен Мироносиц.
В середине XVI в. представители второго-третьего поколения переселенцев - гости Дмитрий Сырков с сыновьями Федором и Алексеем, Богдан Корюков, его двоюродные братья Михаил и Василий, Василий Никитич Тараканов, Андрей Ямской занимают высокое положение среди новгородского купечества. Все они упоминаются в качестве купеческих старост и вместе с наместниками участвуют в подписании торговых договоров с Ливонией, Ганзой и Швецией.
После опричного разгрома Новгорода и вывода из него в Москву значительного числа гостей состав новгородского купечества к концу XVI в. меняется. Наряду с небольшим количеством местных торговцев в Новгороде последней четверти XVI в. действуют переселенные сюда из Пскова Юрий Афанасьевич Иголкин с сыновьями Иваном и Степаном, Григорий Минин из Москвы. Кроме них, группа других торговцев - Иван и Захарий Сосковы, Истома Демидов с сыном Сергеем, Иван Девкин, Тимофей Шипов, суконник, Яков Васильев, Никита Плаксин, Федор Прокофьев, Константин Тулейкин, Никита Яблочник, Яков Тимофеев.
Они активно участвуют в городской жизни, укрепляя экономические связи Новгорода с другими городами России и западноевропейскими странами.
От Новгорода в центральные районы страны, на северо-запад в Прибалтику и на юг вели несколько важнейших торговых путей. Старинная дорога через Торжок, Тверь и Волок Дамской связывала Новгород со столицей русского государства - Москвой. С ней складывались наиболее тесные экономические отношения города как крупнейшего поставщика ремесленных изделий, продуктов сельского хозяйства и деревенских промыслов.
Давние торговые связи были у Новгорода с Псковом и его пригородами. Сухопутный путь до Пскова, длиною около 155 верст, лежал
69


через Пшагу (Мшагу). Летом можно было добраться частично водой по озеру Ильмень и реке Шелони. Через Псков новгородцы ездили торговать в Ригу, в ливонские земли, Ивангород, Нарву (Ругодив), Тарту (Дерпт) и Таллинн. Волхов тесно связывал Новгород с Ладогой, Орешком и Корелой, а через Ладожское озеро и Неву - с Финским заливом.
Через дороги, ведущие к Онежскому озеру, и по реке Свири купцы из Новгорода проникали в Поморье и в Заволочские земли. На юг, через Старую Руссу, Холм, новгородцы ездили в Полоцк и Смоленск, а через них - в Литву и Польшу.
Новгород активно посещали многие русские и иностранные торговцы. Таможенные грамоты свидетельствую о широких связях города с внешним миром. «А кто приедет в Новгород из всех Новгородские земли, - свидетельствует одна из грамот, - и изо всех городов и волостей Московские земли и из Тверские земли, и рязанец, и смолянин, и литвин и всякий иноземец, с деньгами, а купит товар каков ни буди...»
Наряду с русскими в Новгороде часто бывали ганзейские, английские, литовские, шведские, датские и голландские купцы. В 20-х гг. XVI в. в Новгороде торговали армяне.
Таким образом, включение Новгорода в экономическую жизнь русского государства упрочило его экономическое положение. Тесно связанный с областными центрами России и вовлеченный в международную торговлю, Новгород сохранил ведущее место и авторитет крупнейшего рынка Европы.
Захват Новгорода шведами и оккупация Новгородской земли, продолжавшиеся с 1611 по 1617 г., надолго прервали торговые связи новгородцев с пограничными территориями на северо-западе России и ее центральными районами. Восстановление нарушенных торговых отношений приходится на первые два десятилетия после заключения Стол- бовского мира.
По условиям, принятым между русской и шведской сторонами в Столбове, в текст договора было внесено пять статей, непосредственно касающихся вопросов торговли. Договор предусматривал, что единственным торговым партнером России, с которым русские купцы могли вести прямую торговлю, была Швеция. В статье 14 русским торговым людям обеспечивалось право свободной торговли в Стокгольме, Выборге, Ревеле (Таллинне), Нарве (Ругодиве). Особенностью этой торговли было то, что кроме прямых торговых операций в Стокгольме русское купечество осуществляло транзитную торговлю при посредничестве шведов с западноевропейскими купцами через прибалтийские города. Монопольное право торговли шведов с русскими купцами повторялось позднее в Валиесарском (1658 г.) и Кардисском (1661 г.) договорах.
Если в прибалтийских владениях Швеции повеление торговать только в Выборге, Нарве и Ревеле соблюдалось не очень строго, то на территории континентальной Швеции власти ограничили торговлю
70


русских купцов единственным городом - ее столицей Стокгольмом. Русские послы на переговорах в Столбове выдвинули требования к шведской стороне по отведению гостиных дворов для русских купцов в Ревеле, Ивангороде, Стокгольме и Выборге, что и было зафиксировано статьей 15 договора. В свою очередь, русское правительство обязалось предоставить условия для устройства шведских торговых дворов в России. Это обязательство прозвучало в жалованной грамоте шведским купцам в 1618 г.
По жалованной грамоте 1618 г. предполагалось в Новгороде для шведского двора отвести участок на Софийской стороне, однако в период шведской оккупации эта сторона почти полностью выгорела, поэтому шведы на размещение своего двора на Софийской стороне не согласились. Между Москвой и шведскими купцами возник затянувшийся спор, разрешившийся только к середине 20-х годов XVII в. В 1624 г. русское правительство предоставило шведам земельный участок на территории Торга и выстроило шведский двор на свои деньги. В начале 1627 г. шведский гостиный двор в Новгороде начал свою деятельность.
Столбовский мир оказал существенное влияние на дальнейшее развитие русско-шведских торговых отношений. Русские купцы, вынужденные вести свою торговлю в западном направлении под контролем шведов, при посредничестве прибалтийских купцов, все же оказались, при всех сложных внешнеполитических условиях, в выгодном положении.
Швеция была единственной западноевропейской страной, которая хотя и присвоила себе монопольное право на торговлю с Россией, но объективно содействовала развитию русско-шведской торговли, а значит, положительно влияла на процессы, происходившие в экономике страны на протяжении всего XVII в.
Примером заинтересованности русских купцов в торговых отношениях со Швецией может служить одно любопытное дело, связанное с появлением в 1627 г. в посадской среде Новгорода списка с грамоты Столбовского договора 1617 г. Исследователи прошли мимо этого факта, и он не отражен в фундаментальных публикациях документов по русско-шведским экономическим отношениям, хотя заслуживает пристального внимания.
По извету подьячих Разрядного стола новгородской Приказной избы Гриши Федосьева «с товарищи», в Новгороде сыскана и взята у новгородца «Степана Первого сына Прокофьева, без дьячи приписи, грамота о мирном договоре и о послех о князе Федоре Борятинском с товарищи, что писана по харатейному листу».
Посланные в 1627 г. расспросные речи в Москву, предпринятые новгородским воеводой князем П.Я.Одоевским и дьяками Григорием Волковым и Рахманом Болдыревым, позволили выяснить обстоятельства появления в Новгороде списка с грамоты Столбовского договора.
Допрошенные подьячие показали, что, проходя к себе в приказ Большим рядом новгородского Торга, они увидели у лавки торговца
71


Богдана Шорина много людей, которые «чтут лист харатейный»; посмотрев читаемую грамоту, подьячие выясняли, что это грамота от царя Михаила Федоровича шведскому королю о мирном договоре. Титул царя был написан золотом, а в грамоте «посольская договорная запись вся описана подлинно». Спросив у людей, «где они ту грамоту взяли», подьячие услышали объяснение о ней сидельца в лавке Богдана Шорина Сергушки. Сергушка ответил, что его хозяин взял ее у Степана Прокофьева для снятия списка (копии) и положил в лавку.
Из показаний Степана Прокофьева выяснилось, что после Стол- бовского договора его отец выехал из Новгорода в Москву, где и пробыл четыре года «без съезду». В Новгород он вернулся только в 1620/21 г. «и ту де грамоту привез с собою*. Дал ему эту грамоту подьячий, который писал, и взял за нее рубль. В 1625 г. гость Первый Прокофьев умер. Сын его в это время находился в Москве. Грамота попала в руки другого известного гостя Андрея Харламова и была у него полгода. После приезда из Москвы Степан Прокофьев получил документ отца и держал его у себя, «и ныне де у нево просил ее Богдан Шорин и велел списывать Ваське Шпилькину». Допрошенный Васька Шпилькин, видимо с испугу, заявил, «что грамоты у Богдана Шорина не видел и ничего не списывал».
Из расспросов Андрея Харламова стало ясно, что гость Первый Прокофьев «в Великий пост приказывал ему Андрею, отходя сего света», поберечь его имущество, пока его сын не приедет из Москвы. В Вербное воскресенье Первый Прокофьев скончался. Переписывая имущество гостя, Харламов нашел в платье «тот харатейный лист» и «по досмотру» положил в коробью и запечатал ее своею печатью. Когда из Москвы вернулся Степан Прокофьев, он отдал ему имущество отца вместе с грамотой.
Богдан Шорин, давший показания властям, объяснил, что в разговоре со Степаном Прокофьевым он узнал об этой грамоте и попросил дать ему посмотреть, после прочтения он отдал ее обратно, сказав, что «с тово листа себе ничего не списывал, для того что де то дело великое».
Таким образом, история с грамотой затронула и, возможно, подтолкнула к решительным действиям именно тех людей, которые первыми начали ездить по торговым делам в Швецию. Естественно, что они интересовались состоянием русско-шведских отношений, зафиксированных в условиях Столбовского договора. Кроме Степана Прокофьева и его умершего отца, Богдана Шорина, Андрея Харламова грамоту читали и поручители за Степана перед властями - торговцы Богдан Толмачев, Никифор Хамов, Федор Шелковников и Сергей Иголкин.
Первые регулярные поездки новгородцев в Стокгольм начинаются с 1626 г., хотя еще в 1622 г. в шведской столице побывал новгородец Макар Загорский, проведя в ней три летних месяца. В 1627 г. с партией пеньки в Стокгольм приехал новгородец Богдан Шорин. Тогда же Шорин получил заказ на привоз большой партии шелка-сырца для
72


королевского двора. Предполагалась значительная сделка на обоюдовыгодных условиях. Шелк должен был быть привезен на средства шведской казны, зимним путем. Пошлины за него не брались. Вернувшись в Новгород, Шорин привлек к этой торговой операции гостя Андрея Харламова.
В начале 1628 г. они вместе отправились в Москву, где обратились к правительству с просьбой о выдаче им большой партии шелка из царской казны. Всего Шорину и Харламову было выдано 3 тая (16 пудов) шелка с обязательством заплатить за него вырученными в Швеции ефимками для пополнения пустовавшей государственной казны. Весной 1628 г. «зимним последним путем» товар был отправлен в Швецию. Вместе с Шориным шелк повез младший брат Андрея Харламова - Федор. Они доехали до Орешка и, согласно договоренности, получили у коменданта 8 казенных подвод до Выборга. Дальнейший путь от Выборга до Стокгольма пришлось проделать на судне.
Продаже шелка-сырца иностранным купцам в государственной торговле придавалось исключительное значение. От этой торговли в русскую казну поступали значительные доходы. Достаточно сказать, что в Персии, где закупался шелк русскими купцами, один его пуд стоил 3-3,5 рубля, на Балтике же - 36-45 рублей. Поэтому привоз в шведскую столицу большой партии этого товара обратил на себя внимание шведских властей. Шорин был вызван 29 мая 1628 г. на заседание Государственного совета и расспрошен о возможности поставки шелка в Швецию и в дальнейшем. Шведы проявили повышенный интерес к этой проблеме, поскольку испытывали конкуренцию со стороны голландских купцов, монополизировавших торговлю шелком. Шорин заверил шведские власти о возможности поставки шелка в Стокгольм, при условии беспошлинной его доставки в пограничный город-крепость Нотебург (Орешек). Позднее, в середине XVII в., за границей по поручению правительства шелком торгуют Петр Микляев, Константин Харламов, Максим Воскобойников, вывозя его на продажу в Нарву, Таллинн, Ригу, Любек и Гамбург. Так, например, в 1650 г. П.Мик- ляев вместе с К.Харламовым повез продавать в названные города 600 пудов шелка стоимостью в 27 тысяч рублей. В 1651 г. П.Микляев и М.Воскобойников продали в Таллинне из казны шелку-сырцу 62 тая (372 пуда) ратману Михаилу Паулсену «на ефимки».
Шорину не удалось после передачи шелка заказчику-осмотрителю суконной мануфактуры Иоахиму Фурбрандту получить причитавшиеся ему деньги. Тот попросил отсрочки на пять недель, но и далее стал Уклоняться от уплаты долга. Шорину пришлось снова обращаться в Государственный совет. И.Фурбрандту пригрозили тюрьмой, поскольку это затрагивало интересы налаживающихся торговых контактов России и Швеции, и вскоре деньги были найдены. 28 июля 1628 г. на заседании государственного совета Шорин поблагодарил правительство за оказанную помощь. Сумма, которую получили Шорин и Харламов, составляла 2600 (или 2700) ефимков любских и 100 ефимков за возмещение убытков, куда входила плата за проживание и аренду
73


наемного дворд. Получив проезжую грамоту, новгородцы отбыли из Стокгольма на родину. Добравшись морем до Копорья, они через Новгород вернулись в Москву, где сдали деньги в царскую казну.
Поездка Шорина и Харламова в Швецию вызвала подозрение новгородских властей, и братья Харламовы были на время следствия арестованы. Ездивший в 1628 г. в Стокгольм новгородец Митька Воскобойников (зять Шорина), также арестованный, показал на следствии, что Шорина и Харламова принимали с почестью: «от королевских бояр была им честь большая и корм им давали». Упомянул он также и о данных им 100 ефимков и жалованных грамотах, подозревая Шорина и Харламова в измене. В судном деле намек на эту измену был обоснован тем, что в Орешке «орешковский державец брата его Фет- ку узнал, что он при немцах жил с отцом своим в их стороне и поместье дано им было в Колыванском уезде». Однако невиновность Шорина и братьев Харламовых была доказана.
Начало торговли новгородцев со шведами было положено. Хотя данные источников не позволяют проследить регулярный характер поездок, тем не менее в 20-30 гг. XVII в. в торговлю со Стокгольмом было втянуто несколько пограничных городов и уездов. Ведущую роль в этой торговле играл Новгород, поскольку большинство торговцев, упоминаемых в документах, были новгородцами.
Новгород с Прибалтикой и Швецией связывало несколько торговых путей, по которым вывозились и ввозились различные товары. Обычным был путь из Новгорода до Тесова (Тесовской заставы), затем по реке Луге до Нарвы; другая, более сложная дорога, водным путем в 50 верст, вела до Пшаги (Мшаги). Со Пшаги также водным путем 10 верст до Медведицкого погоста, затем по суше до деревни Волока 15 верст и от Волока до деревни Онежиц (Онежицкая застава) 20 верст к пристани на Луге. Оба эти пути сливались у Онежицкой заставы, куда могли доходить речные суда.
Зимой новгородцы ездили в Швецию через Орешек. Далее их путь лежал в Выборг и через море в Стокгольм; позднее, в 40-е годы XVII в., дорога «за рубеж» проходила через Канцы (Ниеншанц) - шведскую крепость в устье Охты при впадении ее в Неву. Сам город был не только транзитным торговым пунктом, но и центром крупнейшей торговли со шведскими и западноевропейскими купцами.
Наиболее интенсивно новгородцы посещают шведскую столицу после постройки в ней к 1637 г. Русского торгового двора. Первоначально он был деревянным. На нем было построено 20 бревенчатых лавок и 13 более простых, сделанных из досок. На дворе были сооружены: часовни, важня и амбар для съестных припасов. К началу 1640-х гг. был построен постоянный Русский гостиный двор, где было уже 33 торговых помещения, а в 1645 г. здесь торговало уже 46 купцов. Позднее,; в 1664-1671 гг., рядом с деревянным был поставлен каменный гостиный двор, просуществовавший до 1874 г.
Если шведы после Столбовского мира, несмотря на благоприятные условия, созданные для развития русско-шведской торговли, не про¬
74


являли заинтересованности в ее укреплении на территории России, то русские купцы были в этом отношении более активны. Русское, в том числе и новгородское купечество вело прямую торговлю на территории континентальной Швеции в ее столице - Стокгольме. Близость этого города к промышленным районам страны, особенно к областям, связанным с добычей меди и железа, создавала предпосылки для активизации деятельности русского купечества тем более, что торговцам из России запрещалось с 40-х гг. XVII в. посещать другие шведские города, кроме столицы.
Еще в 40-е гг. XVII в. шведские резиденты в Москве и Новгороде доносили, что русские торговцы, пытаясь избавиться от шведской опеки, стремятся через балтийские порты установить непосредственную связь с западноевропейским купечеством. В 1649-1650 гг. новгородские купцы неоднократно возбуждали в Стокгольме ходатайства о проезде их в Западную Европу через Прибалтику, но неизменно получали отказ.
Одновременно делались попытки проникнуть на Балтику в обход шведской Ливонии, через Курляндию. Торговля русского купечества в прибалтийских городах и в Стокгольме жестко регламентировалась шведскими властями, нередко допускавшими злоупотребления и прямые насилия над русскими торговцами. Новгородские купцы нередко жаловались шведским властям на то, что постоянно нарушаются условия Столбовского договора. Активная торговля русских, при бездействии шведов, оказывала негативное влияние на шведских чиновников, противодействующих нормальной торговле русского купечества.
В жалобе новгородцев шведскому королю Густаву II Адольфу от 28 июля 1632 г. говорилось, что «таможенные чиновники здесь в Стокгольме поступают вопреки дружественно навечно заключенному мирному договору». Они «осмеливаются запрещать нам вывозить вашего королевского величества медные монеты» и «смеют говорить нам, что мы должны на них скупать имущество и товары» в принудительном порядке. Купцы отвечают, что эти действия чиновников «противоречат 14-й статье в Столбовском мирном договоре, где говорится о свободной и беспрепятственной торговле». Далее следует соответствующее предупреждение о том, что если «ваше королевское величество совсем хочет запретить нам и прочим русским купцам вывозить те медные деньги, которые мы получаем за наши товары, и запретом вывоза таких медных денег вынудить нас покупать товары нам в убыток и разорение, то мы скорее перестанем впредь приезжать».
Согласно шведскому законодательству, русские купцы были обязаны Нести торговлю только на территории гостиных дворов, категорически запрещалась торговля в розницу. Русские купцы не могли также торговать с иностранными купцами и жителями сельской местности. На русских купцов налагались произвольно большие пошлины. Так, с 1642 г. в Канцах (Ниеншанц) бургомистры и ратманы собирают с русского судна по любскому ефимку. В Риге, где двор русских Для торговли поставлен за городом («от города версты с полторы»),
75


купцы «всякую неделю» платят большое постоялое, по ефимку с человека, да за лошадей по две гривны серебряных, да «амбарное» noj пол-ефимка любских. Такое же положение в Нарве, Колывани и Сток-! гольме. В уезды и на ярмарки русских торговцев не пускают. Приказные «свейские» люди торговых людей грабят и собирают большие! пошлины, особенно с вывозимых «шкилевых» денег и меди.
Если русский торговец задолжал, то его товары оценивают вполовину и отдают челобитчикам. Товары и деньги умершего торговца конфискуют, даже если он оставил поручение кому-либо из своих товарищей. Власти заставляют русских торговать с переводчиками, нередко злоупотребляющими тем, что русские купцы не знают шведского языка и могут быть обмануты. Им вменяется в обязанность нанимать только шведских работников, товары с судов носить только самим русским купцам, власти нередко задерживают их при отъезде домой.
Книги «обидных» дел, сохранившие жалобы многочисленных торговцев, в том числе и новгородцев, шведским властям (за 1622-1656, 1663, 1666, 1672-1673, 1676, 1680, 1683 гг.), содержат многочисленные примеры злоупотреблений со стороны шведских чиновников. В жалобе 1649 г. русскому царю 15-ти новгородцев, которые постоянно ездят торговать в Стокгольм, эти злоупотребления отмечались за четыре года - с 1645 г. по 1648 г.
Книги «обидных дел» сохранили также конкретную информацию о тех торговцах из Новгорода, кто непосредственно пострадал от произвола шведских чиновников. Так, в челобитной Семена Стоянова 1649 г. отмечалось, что в прошлом году в Канцах «свейской таможенный зборщик отнял с судна у брата ево Семенова у Михаила без вины 320 ефимков свейских, да з другого судна у судовщика у Федотка Пастухова отнели ево ж Семеновых 160 ефимков свейских». Письмо новгородского воеводы князя С.А.Урусова к властям в Канцы осталось без ответа. Такая же история еще раньше произошла в 1647 г. с новгородскими посадскими людьми Степаном Кошкиным, Тимофеем Иевлевым и Денисом Семеновым. Приехав в Канцы из Стокгольма «в самое осеннее время», они явили таможеннику медные деньги, что были взяты «для харчу и для зимнего пути наймовать их же зарубеж- ских людей до Великого Новгорода 730 ефимков». И те деньги «ка- нецкий таможенник отнял неведомо за что». Новгородцу Тихону Якимову, бывшему в 1646 г. в Стокгольме, «повезло» еще меньше. По доносу толмачей Власа Матвеева да Анца, по прозвищу Нос, он был обвинен в краже королевской серебряной посуды («блюд и судов»). Лавка Якимова была обыскана, но кроме купленного «горелого» серебра и документов на него ничего найдено не было. Тихон был посажен «в смертную тюрьму, за крепким караулом». И только после вымогательства денег он, «видя их великое насильство», заплатив 30 ефимков, вышел из тюрьмы. Во время обыска лавки Якимова «утерялось» 65 золотых да шляпа немецкая ценою в 3 любских ефцмка. Подобные примеры можно умножить. Московское государство в 40-60-х гг. XVII в. неоднократно пыталось путем мирных перегово¬
76


ров урегулировать торговые отношения со Швецией. Русские послы на переговорах в 1632-1633, 1646, 1647,1649,1656,1659-1661,1663, 1666, 1676, 1680-1683 гг. ставили самые различные вопросы, касающиеся юридического положения русского купечества на территории Швеции. С 1663 г. постоянно поднимался вопрос о торговом суде для русских купцов в Швеции и неоднократно проходили переговоры, касающиеся выполнения шведской стороной условий Кардисского и Плюсского договоров.
С восстановлением новгородского посада к середине XVII в. в Новгороде сложилась ведущая группа торговцев со Швецией. Для первых двух десятилетий имена их известны, многие из них продолжают торговую деятельность и позднее. В численном отношении, далеко по неполным данным « сказок» торговых людей, их насчитывалось: в 1648 г. - 15, 1663 г. - 24, 1666 г. - 15,1672 г. - 6,1673 г. - 7,1680 г. - 8, 1681 г. - 9, 1682 г. - 9, 1683 г. - 9 человек. На протяжении многих лет в Стокгольм в разное время ездили: Богдан Шорин (1627 и 1628 гг.), Харламовы - 1-я ветвь (1617, 1619, 1628, 1640-80-е гг.), Харламовы - 2-я ветвь (1650, 1660-80-е гг.), Воскобойниковы (1630-е, 1650-1660, 1680-е, 1694 гг.), Кошкины (1640-е, 1654, 1660-е, 1673, 1680-е, 1699 гг.), Жулевы (1660-80-е гг.), Клеткины (1660-80-е, 1690 гг.), Тетерины (1640-50-е гг.), Проезжаловы (1640-50, 1670-е гг.), Гавриловы (1663, 1664, 1666, 1680-е гг.), Микляевы (1640-1660-е гг.), Стояновы (1645- 1650, 1653, 1654, 1660-е гг.) и другие.
Многие перечисленные торговцы входили в состав высшего купечества России. За свою деятельность в сфере торговли и на государственной службе они жаловались в гости, получая от имени царя жалованные гостиные грамоты с различными льготами и привилегиями.
Одними из первых такие грамоты получили Иван (1620 г.) и Андрей (1625,г.) Харламовы, в 1648 г. Иван и Семен Стояновы, в 1650 г. Никифор Микляев, а в 1652 г. его сын Петр. В 1652 г. - Василий Гаврилович Стоянов и Василий Никифорович Микляев. Гостиные грамоты получили также Семен Гаврилов (1658 г.), его сын Иван (1685 г.), Максим Воскобойников (1675 г.)
Значительная часть новгородских торговцев имела льготные грамоты, освобождавшие их от постоя служилых людей и разрешавшие держать для себя во дворе «питье» (т.е. предоставлявшие право заниматься винокурением).
Такие грамоты с частичными льготами были выданы Никифору Клеткину (1648 г.) и его сыновьям Михаилу и Максиму (1665 г.), Тимофею Кошкину (1652 г.), Василию Проезжалову (1654 г.) и его сыновьям Ивану, Филиппу и Якову (1685 г.), Василию Жулеву (1676 г.) и другим.
Эти новгородцы являлись ведущей группой русского купечества в торговле со Швецией. Несмотря на сложнейшие условия в развитии торговых отношений со своим северным соседом и сопротивление шведов, противодействующих экономическому возрождению России, новгородское купечество отвоевывало себе на внешнем рынке право ак¬
77


тивной купли-продажи, необходимое как для собственного развития, так и для всей России в целом. В Швеции по вопросам русско-шведской торговли имелись различные мнения и один из проектов был связан с перенесением русской транзитной торговли в шведские порты на Финском заливе. Оценивая в 1660 г. русско-шведскую торговлю, шведский дипломат Филипп фон Крузенштерн отмечал ее выгоды для шведского государства. Он писал, что «надо будет любым путем добиваться, чтобы шведским подданным в этом деле никоим образом не чинились препятствия». Стремление шведов перенести русскую торговлю в прибалтийские владения Швеции и в шведскую столицу было связано также с конкуренцией голландских и английских купцов, развернувших активную торговлю в первой половине XVII в. в Архангельске.
Объективно это было выгодно новгородскому купечеству. Новгород был ближе к Прибалтике, а в зимнее время дорога даже для купцов из Москвы была наполовину дешевле, чем дорога в Архангельск. Ямщики ездили напрямую по снежному пути через реки и болота. Дорога в Архангельск была длиннее и опасней, а порт был мелок, неудобен для погрузки товара, быстро замерзал. Торговый путь через Новгород был удобней, дорога не опасна, и товары по ней быстро доставлялись по назначению.
Столбовский мир был первым крупным внешнеполитическим успехом шведского короля Густава Адольфа. Все побережье Балтийского моря, принадлежавшее России, оказалось в руках шведов. По договору шведам отошли все русские города вдоль Финского залива, Ко- рельский уезд и северо-западное Приладожье. Однако Новгород и Псков оставались в составе России. С этого времени вся балтийская торговля России должна была вестись через подвластные Швеции прибалтийские земли. Доходы от русской транзитной торговли и непосредственно на Русском торговом дворе в Стокгольме существенно обогащали шведскую казну, поэтому шведы стремились сохранить контроль над этой торговлей и даже стимулировать ее на первом этапе.
В конце 20-х - начале 30-х годов наблюдается политическое сближение России и Швеции. Закончив в 1629 г. многолетнюю войну с Польшей, Швеция вступила в 1630 г. в Тридцатилетнюю войну. Со стороны России в 1633 г. заканчивался срок Деулинского перемирия 1618 г., и правительство стало думать о возобновлении войны с Польшей. Общий враг России и Швеции - Польша толкала эти государства к поискам взаимных полезных политических и экономических контактов.
В 1629-1631 гг. Россия и Швеция вплотную подошли к идее создания военно-политического союза против Польши. В ходе оживленных дипломатических переговоров весной 1629 г. неоднократно поднимались вопросы об организации закупки хлеба в России для Швеции. Говорилось о выгоде этой торговли для обеих сторон. Во время переговоров шведской стороной поднимался также вопрос о заключении торгового договора между Россией и Швецией. Однако идея торгового соглашения тогда не осуществилась на практике, но и не была отвергнута ни шведской, ни русской сторонами.
78


Охлаждение в русско-шведских отношениях после смерти Густава Адольфа не принесло выгоды русско-шведской торговле, но русское правительство не упускало возможности ее наладить. Новгородское купечество, составлявшее к 30-40 гг. XVII в. значительную группу посадского населения, готово было занять активную позицию в этом вопросе.
Привлекая всю совокупность источников, мобилизуя не использованные еще данные новгородских таможенных книг XVII в., сохранившиеся в «Сметных списках денежных доходов и расходов» Новгородской приказной избы, можно определить не только ассортимент товаров, ввозимых и вывозимых из России через Новгород, но и выяснить объем новгородской торговли за многие годы.
Ввоз-вывоз товаров новгородскими торговцами распадался как бы на две части. С одной стороны ввозились и вывозились казенные, «заповедные» товары, составляющие монополию царской казны (шелк, меха, цветные металлы, оружие, предметы роскоши, галантерейные товары, пряности и др.), с другой - собственная торговля «за свитским рубежом». В первом случае это была государственная торговля товарами, получаемыми из царской казны в Москве, и закупка для царского двора необходимых товаров за границей. Именно в этом случае новгородское купечество отрабатывало льготы, полученные по жалованным гостиным грамотам, выполняя поручения правительства за границей.
В то же время эти поездки способствовали расширению масштабов собственной торговли, которая нередко строилась с учетом ежегодных потребностей государства в тех или иных товарах.
Вывоз товаров из царской казны новгородскими торговцами касался прежде всего продажи за границей мехов («соболиной казны») и шелка-сырца, составлявших монополию государства. Так, в 1627 г. для продажи государевой и «соболиной казны» в Ригу был отправлен Иван Микляев. В 1639-1640 гг. в Швецию и Данию с таким же товаром ездил Иван Стоянов. В 1647-1648 гг. в Любек для торговли пушниной направляется племянник гостей Стояновых - Петр Микляев. Он же дал в долг в 1651 г. соболей из государственной казны торговому немчину Индриксу Ленгеру, за которые собирался взять 50 литров пряденого золота. Как уже было отмечено, в 30-х гг. в Швеции по поручению правительства шелком-сырцом торгуют Борис Шорин и Федор Харламов. В 1650-1652 гг. в «немецкие городы», в Нарву, Таллинн, Ригу, Любек и Гамбург для торговли шелком посылаются Петр Микляев, Константин Харламов, Максим Воскобойников. В 1650 г. П. Микляев повез продавать в названные города 600 пудов шелка стоимостью в 27 тысяч рублей. В 1674 г. Василию Проезжалову выдается из Оружейной Палаты четыре пуда шелку для беспошлинной торговли за рубежом.
Торговля пушниной как из государственной казны, так и своя собственная, наряду с шелком-сырцом приносит значительные доходы и казне и новгородским торговцам. На рынок поставляли меха куниц, белок, соболей, горностаев, медведей, волков, песцов, лисиц, зайцев и др. Нередко их вывозили уже в обработанном виде.
79


Новгородское купечество выполняло и другие поручения правительства, закупая для государства многие требуемые в России товары. Сохранившиеся выписки из новгородских таможенных книг пестрят сообщениями о привозе таких «заповедных» товаров в Новгород. Кроме того, новгородским гостям постоянно поручалось покупать за границей ефимки - тогдашнюю валюту. Для этой цели из новгородской таможни выделялись специальные средства. В 1656-1658 гг. на новгородской таможне ежедневно отмечаются суммы уплаченных пошлин с привезенных гостем П.Микляевым товаров для государственной казны. Так, в 1656 г. «на госте П.Микляеве с привозных товаров взять 294 рубля 12 алтын 2 деньги». В 1657 г. на нем же взято 71 рубль 30 алтын 3 деньги. В следующем, 1658 г. «на госте П.Микляеве да на брате его Офонасье за уговорной порох и за латы и за вино, что им дано было из государевы казны 3200 рублев и те деньги взяты».
В 1660 г. П.Микляев был отправлен в Голландию, Гамбург и Любек для покупки оружия для русской армии. В Любеке он, в частности, купил у голландца Иоганна фон Горна 10 тысяч пудов меди и заключил договор на отливку 300 пушек, которые должны были изготовить здесь же по присланному образцу и вместе с медью доставить в Архангельск. В Любеке же Микляеву было поручено купить «две тысячи пар пистолетов, да тысячу карабинов двоествольных об одних замках, одни пульки верхние, другие нижние, закрываютца верхними, каковы он видел у стольника, князя Юрия Ивановича Ромодановского».
Для Пушечного двора в Москве Микляев также приобретает «по государеву указу» «книгу пушечного и огнестрельново строю и другую о золотой и о серебрянной руде». Другой гость - Семен Стоянов получил из казны в 1656 г. на покупку ефимков 14 500 рублей. В том же году он привез в Россию из Нарвы и Канцев 9471 мушкет. По его челобитной в 1652 г. правительство выдает Стоянову 360 рублей на «поновление» церкви Николая Чудотворца в Колывани (Таллинне) - патронального храма русских купцов на территории Прибалтики. Всеми делами по ремонту и найму мастеров руководит П.Микляев. Еще раньше, в 1632 г., в связи с подготовкой к Смоленской войне в Нарву был послан для закупки оружия у немчина Ефима Рогонова - Борис Кол- товский. Всего было закуплено оружия на десять тысяч ефимков, которое на 139 подводах было отправлено в Москву. Позднее «под остальное закупленное ружье» необходимо было еще 80 подвод, отправленных в Москву 5 марта 1632 г.
Значительные поручения правительства за границей во второй половине XVII в. выполняет гость Семен Гаврилов. В новгородской таможне в 1664 г. на госте Семене Гаврилове «со 6 сороков соболей, которые свезены за рубеж, повышенных пошлин довелось взять 100 рублей». По грамоте из Москвы повышенных пошлин не взято, поскольку «те соболи присланы к нему на продажу из казны великого государя». В 1667 г. он получает 675 рублей на покупку шести лошадей для царской конюшни. В 1684 г. на приобретение станичных
80


лошадей ему выдают - 500 рублей и на ефимочную покупку 1777 рублей. В 1680 г. в новгородской таможне с Гаврилова «с привозного питья с 34 бочек французского довелось взять ефимочных пошлин по 20 ефимков з бочки. И всего 680 ефимков». В 1683 г. Гаврилову выдают из таможни для покупки валюты 508 рублей 29 алтын 1,5 деньги. Его сын Иван в 1689 г. отдает на ефимочную покупку иноземцу Якову Мейру 135 рублей 3 алтына 2,5 деньги. Велел он поставить ефимки его отцу гостю С.Гаврилову по 18 алтын 1,5 деньги за ефимок. В 1686 г. Гаврилов привозит по поручению правительства в Пушкарский приказ на «полковые расходы» 2500 пудов свинца. В 1689 г. он приобретает в Германии 20 немецких жеребцов.
Кроме упомянутых товаров, привозимых купцами по поручению правительства, ввозимые из Швеции товары имели прочно сложившийся устойчивый характер. Отлично зная положение по вопросам торговли в стране и за рубежом, новгородское купечество в течение долгого времени поставляло на внутренние рынки России товары, пользующиеся наибольшим спросом как у государства, так и у частных лиц. К числу наиболее дефицитных товаров прежде всего относились металлы. Россия остро нуждалась в меди и железе, поэтому вывоз этих товаров в Россию стоял на первом месте.
О значении для русской промышленности шведской меди и железа очень ярко говорится в статейном списке русско-шведских переговоров 1663 г. Во время этих переговоров возникло опасение, что шведская сторона откажется подтвердить право русских торговцев свободно покупать в Швеции медь. Послы обратились к новгородцам и псковичам с вопросом о последствиях такого отказа. Торговые люди, неоднократно бывавшие в Стокгольме и хорошо знакомые с конъюнктурой шведского рынка, ответили послам, что если в Швеции русским купцам будет невозможно покупать медь, то «великого государя торговым людям в свейской стороне покупать и на товары менять будет нечего, для того что-де в Свее и во всех свейских городах кроме меди и железа, иных никаких товаров, опричь привозных нет».
Если русское железо, более низкого качества, добытое в основном в сельских крестьянских домницах, шло на изготовление орудий сельскохозяйственного производства, предметов домашнего быта, то шведское железо в силу того, что оно изготовлялось на предприятиях промышленного типа, больше шло на изготовление вооружения, доспехов, применялось в строительстве крепостных сооружений, монастырей и общественных зданий. Некоторая часть шведского железа использовалась для изготовления орудий труда и инструментов. Для речных и озерных судов делались якоря, якорные цепи, для тюрем - решетки и кандалы. Из него же для сельского хозяйства изготовляли: сошники, наральники, серпы, косы, топоры и пр.
Медь и медные изделия приобретались в Швеции как в слитках, так и в виде металлического лома. Чаще всего новгородцы покупали медь в виде готовых изделий: котлов, кувшинов, тазов, горшков, ковшей, подсвечников, колоколов, люстр, канделябров. Много меди вы¬
81


возилось в виде проволоки и жженой меди, латуни, листовой и кровельной меди. Из других цветных металлов ввозились в небольшом количестве серебро в слитках и изделиях, олово и оловянная посуда, а также свинец, поступавший в Стокгольм из Англии.
Вывозились также и плоты - большие доски из высококачественной меди с королевским вензелем, выполнявшие функции денег, которые затем шли на переплавку. Нередко на переплавку закупали и мелкие медные разменные монеты, так называемые шкилевые деньги.
Железо поступало в Россию двух видов: «прутовое» и «досчатое» (железные слитки в виде доски). В меньшем количестве вывозилось кровельное железо, железная и стальная проволока, лопаты, топоры, пилы, замки, якоря, сковороды, руда.
Закупала Россия и оружие (пушки, ядра, мушкеты, доспехи, сабли и другое холодное оружие). Сохранилось значительное количество документов, фиксирующих привоз русскими торговцами из Стокгольма исключительно железа и меди. Этот факт подтверждают и «сказки* русских торговых людей, в том числе и новгородцев, предъявлявших шведам претензии, касающиеся условий русской торговли в Швеции.
Основными покупателями металлов у новгородских торговцев была казна. В 1649 г. в отписке новгородского воеводы князя Ф.Хилкова в Москву при перечне запасов Пушечного двора было отмечено: «Да куплено в нынешнем 7157 году на Пушечном дворе у гостя Семена Стоянова свейского железа 416 пуд 26 гривенок, да у посадского человека Микифора Микляева куплено свейского железа 232 пуда 30 гривенок, цена 116 рублей 19 алтын 3 деньги*. Сюда же, на Пушечный двор, в 1641 году Иван Стоянов привез 26 пищалей, приобретенных за границей. Позднее Пушечный двор также пополнял свои запасы железом из Швеции. В 1669 г. в новгородской таможне с привезенного на Пушечный двор железа у посадского человека Ильюшки Золотарева взято пошлин 23 рубля 26 алтын. В 1670 г. Тимофей Кошкин с проданного железа заплатил в таможне 13 рублей 8 алтын 2 деньги.
Покупал у новгородских торговцев металлы и оружие Иверский монастырь. В период строительства монастыря в 1653-1656 гг. он интенсивно приобретает у известных новгородских гостей металлы и оружие. В мае 1655 г. по «государеву указу* Семен Стоянов поставляет в монастырь 435 пудов 11 гривенок меди «досчатой*, да 100 пудов трубчатого олова. Дополнительно Стоянов присылает 182 пуда меди, но он довез ее только до Крестец и просит монастырские власти самим ее оттуда забрать. В июне он снова привозит в монастырь из Новгорода 100 прутьев железа, весом 235 пудов и три четверти. Привезший в Иверский монастырь 1 апреля 1658 года грамоту Алексей Микляёв просит власти уплатить его брату Петру деньги за взятые у него еще три года назад «свитцкого железа 630 пуд 20 гривенок, цена 5 рублей по 8 алтын 2 деньги за пуд, да 30 мушкетов с банделяры. Цена за мушкет по рублю 8 алтын 4 деньги*. Константин Харламов также просит заплатить деньги за немецкого жеребца, что «государь взял у него в Москве и отослал монастырю».
82


В 1667 г. монастырь, в уплату долга казне Василия и Семена Стояновых в 5 тысяч рублей, записывает за собой: «досчатой меди... больших и малых и середних досок весом 204 пуда 3 гривенки, шкилевой меди принято и с угаром 248 пудов 11 гривенок, да олова трубистого принято 99 пудов. За медь и олово деньги зачтены в платеж в приказе Большой казны в Москве». Да по договору, без грамоты, у Семена Стоянова в это же время принято шкилевой меди 88 пудов 3 четверти.
Значительное количество металла в Россию привозили Кошкины. Железо приобреталось ими в виде прутов либо в виде досок и вывозилось очень крупными партиями. В 1684 г. в привозе из Стокгольма было более 1220 пудов, в 1689 г. - свыше 3937 пудов на сумму в 1177 рублей. В августе 1690 г. Кошкины погрузили на свой баркас в Стокгольме 3055 прутов весом 4210 пудов 10 фунтов. Кроме железа они приобретали и железные изделия; например, в 1689 г. было куплено 40 заступов.
Приобретали они также сталь, которая закупалась бочками. В 1684 г. в привозе было 10 бочек, в 1689 г. - 30 бочек (весом 110 пудов 10 фунтов), в декабре 1692 г. - 12 бочек, в 1693 г. - 56 бочек. В 1694 г. в Москву было отправлено 47 бочек.
Наряду с железом и сталью Кошкины ввозили медь разных сортов и олово. Медь привозилась красная, зеленая, латунь и запрудная. Всего красной меди в изделиях Кошкиными было привезено в 1684 г. 296 котлов весом 322 пуда 16 фунтов и трубы винокуренные. В 1689 г. - 112 котлов, в 1692-1693 гг. в Москву было доставлено 88 котлов (более 166 пудов) и 293 пуда 21 фунт ветоши, а в 1694 г. - 415 котлов, 180 труб и 280 пудов 6 фунтов ветоши. В 1684 г. Кошкины привезли красную медь в монете - «штиефимочных плотах», медных досках весом около 6,6 фунтов. Всего в этом году привезено 116 пудов «дощатых» денег, в 1689 г. - 326 пудов, в 1690 г. - 350 пудов 3 фунта.
Зеленая медь приобреталась в проволоке, в котлах и тазах. В 1689 г. было куплено 791 таз и 158 котлов зеленой меди. В этом же году проволоки было привезено 290 пудов 30 фунтов, а в 1692 г. - 102 пуда 3 фунта, в 1693 г. - 112 пудов 30 фунтов. Общая сумма стоимости разных сортов меди, привезенных Кошкиными, равнялась 30 782 ефимкам 10 рунстикам, что составляло 3078 рублей 20 копеек. В 1699 г. Никита Кошкин подает в Новгородскую приказную избу челобитную о гибели его судна в Балтийском море. В ней он извещает о том, что в прошлом 1698 г. с его товарами в Стокгольме был его брат Никифор. После продажи своих товаров Никифор купил меди красной и зеленой, и железа, «и иных товаров» на сумму 39 535 ефимков. На судне было «денег свейских мелких» 2530 ефимков.
Потонувший карбас с платьем и «с хлебными и харчевыми и с ыными со всякими припасами и с рухлядью» Никита оценивает в 500 рублей. Гибель карбаса Кошкин связывает с задержкой его шведским таможенником на пять дней и просит власти «о таких обидах, кому по твоему, великого государя, указу надлежит, свейским полномочным послом выговорить, чтобы потоплой живот напрасно не пропал».
83


Кроме металлов Кошкины вывезли из Швеции в 1697 г. - 323 выдры и 5080 лисиц, стеклянные изделия и многое другое. Большинство их товаров отвозится в Москву, часть продается в Новгороде.
Медь и железо новгородскими торговцами на протяжении всего XVII в. приобретались постоянно. Привозились эти металлы непосредственно из Стокгольма на судах новгородских или зафрахтованных новгородцами карбасах тихвинских, олонецких и ладожских торговых людей. Часть шведских металлов поступала в Новгород и далее шла на продажу в другие русские города.
При посредничестве немецких и частично шведских купцов значительная часть металла из Швеции шла через Нарву, в меньшей мере - через Ниеншанц, Ригу и Ревель. Таким образом, в новгородско-шведской торговле преобладающим товаром были медь и железо. Эти товары закупались как по линии правительства, так и для собственной продажи на внутреннем рынке России.
Кроме металлов и оружия, новгородское купечество в меньшей степени ввозило из-за границы предметы роскоши, пряности, иностранные ткани, сельдь, табак, галантерейные товары. Показателен для характеристики вывоза товаров новгородцами из Стокгольма сохранившийся «Русский список за 1675 год», выявленный из шведских архивных материалов Э.Д.Рухмановой. Он содержит сведения о русских торговцах, приехавших в этот год в шведскую столицу. Новгородцев в 1675 г. в Стокгольме побывало 22 человека. Они вывезли товаров на сумму в 94 723 далера 27 эре, или на 47 362 рубля 41 копейку. Весь вывезенный из Стокгольма русскими торговцами через Кан- цы товар в 1675 г. стоил 284 842 далера 24 эре, или 142 421 рубль 36 копеек. Очевидно, что треть суммы от всех видов закупленных товаров составляют деньги новгородцев.
Новгородские торговцы вывозили за «свейский рубеж» товары, пользовавшиеся наибольшим спросом на прибалтийском и шведском рынках. Их ассортимент был чрезвычайно разнообразен. К ходовым товарам относились продукты питания, сельского хозяйства и деревенских промыслов, изделия новгородских ремесленников, пушнина, мед и воск.
Продукты питания: мясо, сало, крупа, хлеб, рыба, предметы местного производства: одежда, сермяжные сукна, полотна, холст, крашенина, лен, льняные ткани, пенька, смола, деготь, поташ, селитра, воск, домашняя утварь, мыло, кожи различного качества большими партиями продавались в городах Прибалтики и в Стокгольме.
Известные новгородские гости Стояновы занимались значительной оптовой торговлей, вывозя за границу большие партии разнообразного товара. В 1650 г. Василий Стоянов, несмотря на тяжелое положение с продовольствием в Новгороде и запрет властей вывозить его «за рубеж», просил в челобитной на имя царя разрешить ему поездку в Швецию.
Для вывоза он заготовил на сумму в 396 рублей 30 возов мяса и 6 возов рыбы, хранящихся в амбарах Новгорода и Тихвина. Мотивируя
84


свое обращение к властям, Стоянов в челобитной пишет: «...а продать, государь, мясишка и рыбенка в твоих государевых городех и уездах нельзе, потому что на свитцкую руку солят мясишка плохие и соль кладут малую и сушат насухо, и рыбенко солят так же». Разрешение на выезд Стоянову было выдано.
С 1645 г. в Стокгольме начинает торговать Семен Стоянов. В этом году он пробыл там три месяца (июль, август, сентябрь), о чем свидетельствуют ведомости оплаты русскими купцами аренды помещений на городском дворе в Седре Мальме 1645 г. Он сообщил по приезде в Новгород, что русские торговцы продали в этом году большие партии товара и вывезли в Россию много меди и железа. Только пошлины, которые заплатили русские торговые люди шведам, составили 5 тысяч рублей («пошлины довелось было взять на твоих государевых на русских торговых людех с их товаров по смете ефимков тысеч 10»). Был Семен Стоянов в Стокгольме и позднее. В 1648 г., жалуясь царю на задержку шведскими властями новгородцев «до самого позднего осеннего» пути, торговые люди упоминали, что «от той их задержки и невольности... суды на Русь и до мест не доходили, а гостя Семена Стоянова, карбас, на море розбило».
Гости Стояновы имеют значительные суммы денег, покупая по 400 и более голов крупного рогатого скота для продажи за рубежом. Их товары сосредоточены в амбарах Новгорода, Тихвина, Старой Руссы и Москвы. В столице, в земляном городе за Фроловскими (Спасскими) воротами, гость Василий Стоянов имел обширный жилой двор.
Новгородцы по-прежнему вывозят в Стокгольм продукты питания, сельскохозяйственных промыслов, кожи, крупу, сало, мыло, капусту, уксус, пряники, орехи и многое другое. Так, в 1663 г. у С.Гав- рилова и К.Харламова в таможенной заявке для вывоза за рубеж было написано: «20 возов и 6 бунтов пеньки, еще 128 берковец пеньки, сала-сырцу 28 пудов 2 четверти и топленого сала 3 пуда».
В октябре-ноябре 1664 г. С.Гаврилов получает специальный проезжий лист в Швецию. Причем его выдача была связана не только с его собственной торговлей, но и с выполнением поручений правительства за границей.
Тимофей Кошкин в 1673 г. торгует в Стокгольме кожами, льном, мехами (20 котов черных). Василий Микляев в 1675 г. в Канцах торгует красными кожами, юфтью, пенькой. В 1677 г. С.Гаврилов, М.Воско- бойников, Степан и Тимофей Кошкины повезли в Стокгольм большую партию продуктов, свиные туши, задубные кожи, юфть, крашенину, гриву коневую, хмель, лен, мыло, уксус и др. В таможне у С.Гаврилова было взято пошлин 46 рублей 6 алтын 1,5 деньги, у М.Воскобойникова 23 рубля 28 алтын 3,5 деньги, у С.Кошкина 71 рубль 22 с полуденьгою и у Т.Кошкина соответственно 177 рубль 5 алтын 3 деньги.
Таким образом, новгородская торговля со Швецией и ее прибалтийскими владениями, вопреки распространенному мнению, не носила со стороны Новгорода, да и всей России в целом пассивный характер. Скорее всего, только пассивность самой Швеции и внешнеполи¬
85


тические обстоятельства мешали новгородцам действовать еще энергичнее в этом направлении. Причем эта торговля не была только торговлей новгородской сельскохозяйственной округи с передовой промышленной страной. Наоборот, традиции новгородского ремесленного производства, давние связи с западными странами и Прибалтикой делали торговлю Новгорода со Швецией явлением прогрессивным, способствующим экономическому возрождению Новгорода XVII в.
На этой торговле выросли и окрепли значительные торговые дома, по своему потенциалу не уступающие торговым домам Москвы, Ярославля, Вологды, Нижнего Новгорода и других городов России. В целом, новгородская торговля хотя и уступала архангельской, но была круглогодичной и относительно стабильной, удобной как для всех русских купцов, так и для иностранцев, торговавших вблизи промышленно развитых городов Пскова и Новгорода. Для Новгорода она носила активный торговый баланс и была выгодна не только верхушке новгородского посада, но и всему населению города.


посадское строение
Во второй четверти XVII в. в структуре населения Новгорода произошли значительные изменения, обусловленные как последствиями интервенции, так и оборонительными мероприятиями, проводившимися правительством в пограничных городах. Уменьшение численности населения и сокращение торгово-промышленной деятельности привели к ослаблению экономической мощи новгородского посада. Наряду с этим наблюдалось и другое явление - рост численности военно-служилого населения города. На опустевших местах посадских людей правительство устраивало слободы стрельцов, казаков и пушкарей, что затрудняло возвращение тяглецов.
Посадская община Новгорода была частью городского населения наряду с духовенством и служилыми людьми. Она отличалась наследственной принадлежностью ее членов к посаду, торгово-промышленной или ремесленной деятельностью и обязанностью нести тягло, то есть платить налоги и исполнять различные государственные повинности. От податей и повинностей в пользу государства были освобождены ремесленники, холопы и крестьяне, принадлежавшие патриарху, боярам или монастырям. Они назывались беломестцами.
Экономическое положение новгородского посада было чрезвычайно тяжелым. Его теснили поселенные на посадских землях служилые по прибору люди, то есть стрельцы, пушкари, затинщики *, воротники 1 2 и местные гости Стояновы. Конкурентами посада на торгах и промыслах были митрополичьи и монастырские' люди и крестьяне, торговавшие на деньги своих господ. Поэтому посадские люди постоянно жаловались на экономическое засилье беломестцев, в решительном наступлении на которых с помощью правительства они видели единственное спасение. В 1636 г. они сетовали правительству на бедность и малолюдство посада: «А в твоей государевой вотчине в Великом Новгороде Софийская сторона вся пуста и разорена до основания, а на Торговой стороне, государь, также многие улицы и ряды пусты; а в некоторых, государь, улицах и есть жильишка, и тех немного; в улице человек по осьми и по десяти, да и те бедны и должны... и тем достальным людишкам обжитца не о ком: ссужати их некому, добрых и прожиточных нет*.
1 Служилые люди, обслуживавшие «затинную» (стоявшую за крепостной стеной) артиллерию.
2 Караульщики, охранявшие городские (крепостные) ворота.
87


Главное требование посадских людей состояло в признании за ними исключительного права на занятия ремеслами, промыслами, торговлей и в защите посада от конкуренции в этих сферах деятельности. Тяжесть повинностей, лежавших на посаде, заставляла посадских тяглецов переходить в «закладчики», то есть отдавать себя под покровительство духовных и светских феодалов. Посадская же община, отбывавшая все повинности за круговой порукой, была кровно заинтересована в сохранении своих членов и вела упорную борьбу с закладничеством.
В этом плане интересы посада совпадали с финансовыми интересами правительства, которому нужны были богатые города с многочисленными посадскими общинами, способными сполна платить государственные повинности. Исследователь истории русского города П.П.Смирнов отмечал, что период 1634-1638 гг. был в истории русского общественного движения периодом «своеобразного чартизма», когда отдельные городские корпорации или целые миры бьют челом правительству о закладчиках. Правительство шло навстречу этим требованиям и в 30-40-х годах XVII в. провело в ряде городов сыск посадских тяглецов и закладчиков и возвратило их на посад. Был проведен такой сыск и в Новгороде. К этому времени в городе было три основных группы населения: посадская, служилая и духовная. Причем посадская не была самой крупной и систематически теряла своих членов в пользу двух остальных.
Социальная борьба в Новгороде имела несколько направлений. С одной стороны, это была борьба черных тяглых людей города против феодального строя и феодалов, против воеводских злоупотреблений за развитие местного самоуправления. С другой стороны, это была борьба всего посада против беломестцев за возвращение закладчиков в тягло. И наконец, это была борьба низов посадского населения, так называемых «молодших» людей, против верхов - «лучших» посадских людей, угнетавших основную массу посадского населения.
Брожение 1648 г. охватило многие русские города, в том числе и Новгород, где с особой силой разгорелась борьба «лучших» и «меньших» посадских людей. «Меньшие» в союзе с «середними» попытались положить конец уклонениям «лучших» от государственных сборов и податей. Они подали в Москве челобитную на «лучших» людей. А те, в свою очередь, написали челобитную, в которой стремились представить действия своих противников как «опасный шум». Однако в Москве не поверили извету, и оттуда пришло распоряжение «сыскать всем городом кроме лутших людей». Воспользовавшись этим,
«середние» и «молодшие» люди выбрали из своей среды новых старост Филиппа Кривоносова и Никифора Лаврентьева.
Обострение социальной борьбы на посаде проявилось и во время выборов представителей на Земский собор 1648-1649 гг. Выборы состоялись 10 августа в Земской избе. При этом Земский совет раскололся на две партии. Партия «нарочитых» людей во главе с гостем Семеном Стояновым и пятиконецким старостой Федором Холщевни¬
88


ком выдвинула своих кандидатов Андрея Васильева и Никиту Тете- рина, ссылаясь на то, что их кандидатам «земское дело за обычай, а молодшие окромя смуты никакого дела не знают». «Молодшие» во главе с новыми старостами Ф.Кривоносовым и Н.Лаврентьевым выдвинули своих претендентов и не позволили земскому дьячку написать «выбор», который затем должны были подписать все. «Нарочитые» обратились за поддержкой к воеводе Хилкову, но он не стал вмешиваться, а посоветовал обратиться с челобитной в Москву.
Избирательная борьба длилась около десяти дней. В конце концов обе партии пришли к соглашению, и на собор были избраны по представителю от каждой группировки: Андрей Шелковник от «лучших» людей и Никифор Клетка от «молодших». Москва согласилась принять от Новгорода двух выборных, так как в присланных инструкциях по ошибке от Новгорода было потребовано два выборных вместо одного.
Этот эпизод, по мнению П.П.Смирнова, характеризует не только борьбу между «лучшими» и «молодшими» людьми новгородского посада, но и отношение посадских людей к выборам представителей на Земские соборы, то есть к политической жизни страны. Интерес новгородцев к Собору осложнялся борьбой посадских группировок. В 1648 г. новгородские посадские люди смотрели на свое участие в Земском соборе как на важное дело, считая его своим правом, а не разновидностью государственного тягла.
В первой половине столетия партию «лучших» людей новгородского посада возглавляли гости Стояновы. К середине века их экономическое и политическое могущество так усилилось, что они распоряжались в Новгороде, как в своей вотчине. Они владели «многими оброчными местами из малого оброка и безоброчно... насильством отнимали» у местных жителей сенные покосы и рыбные ловли. Поставив самовольно свои дворы на Старом городище, они отняли у жителей их городской выпуск для скота: «...всем градским жителям скотину пускать не велят». Исполняя обязанности голов по сбору соляной пошлины, они взимали ее с Новгорода и Новгородских пятин «напрасно боем и большим правежом». Сами же беспошлинно и без разрешения вывозили товары за рубеж и даже пытались монополизировать торговлю со Швецией.
Сильные своим богатством и связями в Москве, Стояновы перестали считаться даже с воеводой. Иван Стоянов говорил, что у него есть государев указ «выбирать им целовальников самим мимо воевод». Очевидно, по извету Стояновых в 1648 г. началось следственное дело воеводы Урусова. В вину ему ставилась попытка натравить посад на Стояновых. Уличая его в том, что воевода собирал людей со всего города послушать рассказы очевидцев о событиях в Москве, Иван Стоянов обвинял его, по сути дела, в подстрекательстве к бунту.
Действия Стояновых вызывали многочисленные жалобы на них со стороны посадских людей, которые называли их «грабилыциками». Эти жалобы в конце концов возымели действие, была назначена специальная комиссия для следствия по делу Стояновых во главе с дво¬
89


рянином Александром Леонтьевым. Но уже вскоре обнаружилось бессилие следователей. Стояновы и их приспешники откровенно издевались над ними, «говорили им невежливые слова». Одновременно Иван Стоянов подал в Москве челобитную с просьбой о прекращении сыска. В результате 30 ноября была дана грамота, предписывавшая передать следствие по делу Стояновых псковскому воеводе Собакину. Фактически это означало прекращение дела, так как Собакин покровительствовал Стояновым. Такое завершение сыска не было неожиданным, оно, как отмечал М.Н.Тихомиров, явилось следствием привилегированного положения гостей как прямых приказчиков правительства.
Недовольство политикой правительства и действиями городской верхушки накапливалось среди различных слоев населения Новгорода. Служилых по прибору людей, которые почти все занимались ремеслом и торговлей, не устраивала городская политика Бориса Морозова, рассматривавшего городские торги и промыслы как посадскую привилегию, связанную с посадскими обязанностями. По его мнению, тот, кто хотел заниматься торгово-промышленной деятельностью, должен был нести посадское тягло. Поселенные в Новгороде казаки были недовольны тем, что они не могли сохранить свое привилегированное положение в качестве особого служилого сословия и не могли добиться наделения поместьями.
Особое положение в Новгороде занимал митрополичий дом - крупная феодальная вотчина. В 1628-1635 гг. ее возглавлял митрополит Киприан, который по своим взглядам на соотношение духовной и светской власти во многом был предшественником патриарха Никона, занимавшего митрополичью кафедру в Новгороде в 1648-1652 гг. Подобно Никону, он считал, что священство выше царства, а митрополит независим от государства. Он полагал также, что митрополит не обязан во всем подчиняться и патриарху. Такие воззрения Киприа- на нашли отражение и в его действиях. Считая себя не зависимым от Москвы владыкой, он вел себя в Новгороде как хозяин и позволял себе не считаться как с указами царя, так и с распоряжением патриарха. Он игнорировал назначаемых к нему государственных светских чиновников и старался отстранить их от участия в управлении епархией. Он практически не считался с воеводой и часто самовольно расправлялся с неугодными, начиная с крестьян и кончая дворянами. Митрополичий дом стремился переложить ряд «государственных тягот» на плечи посадского населения, например, выполнение работ по строительству и ремонту городских укреплений. А дети боярские Софийского дома, безоброчно владея лучшими дворами и садами, были сильными соперниками посадских верхов. По мнению Б.Д.Грекова, в Новгороде существовало две партии. Партия, оппозиционно настроенная к Москве, была представлена Казенным приказом Софийского дома, митрополитом и детьми боярскими Софийского дома. Им противостоял Судный приказ во главе с назначенным Москвой дьяком. Проявлением борьбы этих партий был большой донос, составленный в Судном приказе и воеводской канцелярии.
90


Так же самовластно, как и Киприан, вел себя в Новгороде Никон, ставший новгородским митрополитом в 1648 г» Он самоуправно вершил в городе суд и расправу: «всяких чинов людей и чернцов на своем митрополичьем дворе бил на правежи и батоги и осолопьем насмерть». Его деятельность в Новгороде была ознаменована церковными нововведениями. Во всех новгородских церквах он запретил «многогласие» и ввел единогласное церковное богослужение. В 1649 г. он решил что-то перестроить в Софийском соборе, «взяв каменщиков, хотел соборную церковь Софею Премудрость божию рушить и столпы ломать». Это вызвало волнение в городе. Новгородцы пришли на митрополичий двор и заявили Никону: «Прежде многие власти были, а старины не портили; мы тебе старого ничего в соборной церкви переделывать не дадим». От него толпа пошла к Софийскому собору и изгнала оттуда мастеров. Недовольство Никоном накапливалось исподволь и проявилось во время восстания в 1650 г.
Таким образом, в середине XVII столетия в Новгороде была довольно сложная расстановка социальных сил. С одной стороны, мы наблюдаем сближение интересов посадских и служилых по прибору людей на почве общего недовольства политикой правительства, с другой - несмотря на то, что по характеру своих повседневны^ занятий ремеслом и торговлей служилые люди были близки посадскому населению, до проведения посадского строения они не несли наравне с последними «государева тягла» и не платили пошлин и оброка. Поэтому иногда их интересы были прямо противоположны.
После городских восстаний 1648 г. посадские люди, заинтересованные в ликвидации закладничества и частновладельческих слобод в городах, на Земском соборе 1648-1649 гг. настойчиво требуют ликвидации частновладельческих слобод на посадах и включения в посадское тягло всех, занимавшихся промыслами и торговлей.
Земский собор принял новое положение о городах, явившееся важным этапом в развитии городского законодательства. Оно ликвидировало «белые слободы» и сосредоточивало все городское ремесленноторговое население в государевом посаде. Посадские люди получали право монопольной торговли в городах, где крестьянам запрещалось держать лавки и они могли торговать лишь с возов. Стрельцы, казаки и все служилые по прибору люди, занимавшиеся торговлей, должны были платить таможенные пошлины и оброк с лавок. Всех закладчиков, ушедших с посадов, надлежало вернуть в тягло.
Реализация этих постановлений Земского собора была возложена на Приказ сыскных дел во главе с князем Ю.А.Долгоруковым. Приказ разослал по всем городам специальных агентов - «стройщиков». В Новгород был послан Василий Михайлович Оничков, который ранее был уже здесь воеводой. Кроме него посадским строением должен был заниматься также местный воевода Ф.А.Хилков.
Посадское строение в Новгороде, начавшееся в феврале 1650 г., было прервано восстанием. Оничков и Хилков вынуждены были прекратить свою деятельность, которая могла лишь обострить ситуацию.
91


Поэтому «строельные» книги из Новгорода были получены в Приказе сыскных дел только в 1652 г. На их основании можно судить, что посадское строение в Новгороде коснулось исключительно дворов и людей. Никаких указаний на лавки и амбары в книгах нет, а указания на земельные владения свидетельствуют лишь о том, что все притязания на них со стороны посадских людей потерпели фиаско. По подсчетам П.П.Смирнова, по торгу и промыслам было взято только 12 закладчиков. Всего у митрополита было взято 18 дворов с 26 живущими в них людьми. 8 крестьянских дворов было взято у монастырей и 1 - у патриарха. У приказных людей было взято 6 дворов, 20 дворов у мелких церковнослужителей. Служилые по прибору люди отдали в посад 35 дворов. Кроме того, в посад было взято 2 помещичьих двора и 37 дворов «разных чинов людей». Всего в Новгороде было взято в посад 130 дворов, что дало прирост посада на 20 процентов. В них проживало немногим больше 150 человек, среди которых было 29 ремесленников различных специальностей.
Таким образом, в конечном итоге новгородский посад получил гораздо меньше того, на что он рассчитывал. Посадское строение в Новгороде обратило в тягло наиболее зажиточных из числа служилых по прибору людей, монастырских и церковных крестьян, бобылей и закладчиков, ослабило их конкуренцию в посадских промыслах и торговле. Выгадали главным образом средние слои ремесленников и торговцев, больше других заинтересованные в устранении конкурентов. Сильный удар был нанесен по городскому церковному землевладению. Следует, однако, учитывать, что не все выводы в посадское тягло были осуществлены: 18 дворов так и остались за митрополитом. В то время вряд ли можно было рассчитывать на то, что всесильный патриарх Никон позволит отобрать у своей бывшей митрополии ее старинные владения в Новгороде.
После подавления восстания и проведения посадского строения «лучшие» люди по-прежнему самовластно правили мирской жизнью в городе. Только в 1660-е гг. на смену Стояновым, возглавлявшим партию «лучших» людей в 1630-1650-х гг., пришло семейство Гавриловых, главенствующее положение в котором во второй половине столетия занимал гость Семен Гаврилов, роль которого можно сравнить с той ролью, которую играл в первой половине столетия его тезка из рода Стояновых.
«Лучшие» люди, видимо, не извлекли уроков из событий 1648 и 1650 гг. и по-прежнему уклонялись от выполнения податных обязанностей. В этом им всячески содействовал пятиконецкий староста Семен Гаврилов. В 1661 г. он вместе с другими окладчиками не записал в окладные книги многих «нарочитых» людей. «Поверстание в оклад» (распределение налогов и повинностей) было причиной столкновения между «молодшими» и «лучшими» людьми в 1660-1670-х гг. (1661, 1664, 1671). При этом «лучшие» люди, апеллируя к центральной власти, старались представить всякое противодействие им со стороны «молодших» людей как буйство, которое может перерасти в
92


бунт. «Молодшие* люди, ссылаясь на недобор государевых денег из- за уклонения «нарочитых» людей от платежей, пытались провести в окладчики своих кандидатов.
Так было в июле 1671 г. на заключительном этапе Крестьянской войны, когда «середние» и «молодшие» люди Новгорода выступили против засилья верхов посада и предложили своего кандидата в органы земского управления. В ответ на это «лучшие* люди во главе с С.Гавриловым обратились к воеводе - князю И.П.Пронскому - с челобитьем, обвинив при этом своих противников в бунтовстве и намекая на возможность повторения событий 1650 г.
Воевода арестовал зачинщиков С.Красильникова, Г.Борисихина и И.Суму, подверг их пытке и, не добившись раскаяния, известил об этом приказ Новгородской четверти. Глава приказа А.С.Матвеев распорядился провести дополнительный обыск в Новгороде. Однако за взятых под стражу новгородцев вступился митрополит Питирим, не ладивший с верхушкой посада. Его вмешательство заставило А.Мат- веева дать распоряжение об обыске «опричь изветчиков». Как пишет исследовавший этот эпизод Ю.А.Тихонов, результатом обыска был царский указ и боярский приговор о взыскании убытков с «лучших* людей, «затеявших смуту ложно». Столкнувшись с сопротивлением основной массы посадских людей, верхи новгородского посада потерпели поражение.
В 1680-1690-х гг. продолжалась борьба посада и феодалов за тяглецов, и опять во главе новгородского посада мы видим С.Гаврилова. В 1693 г. он направил в Москву челобитную, в которой сообщил, что «в прошлых годех* пришло в Новгород много вотчинных и поместных крестьян и бобылей из разных уездов. Живя на посаде и в близлежащих деревнях, они «промышляют всякими посадскими промыслами, торгуют и в лавках сидят, и всякими рукодельными и отъезжими промыслами промышляют», а тягла не платят и «городовых служб не служат». Ссылаясь на указы 1677, 1685 и 1688 гг., в которых были выработаны общие формулы прикрепления крестьян, бобылей и закладчиков к посадам, челобитчики просили прислать в Новгород грамоту с разъяснением по этому вопросу. Такая грамота «с прочетом» была послана в Новгород в том же 1693 г. Она содержала изложение указов 1670-1680-х гг. с посадской крепости и требовала от новгородского воеводы включить в посадское тягло и прикрепить к посаду всех поместных и вотчинных крестьян, поселившихся в Новгороде с 1649 по 1684 г. и занятых торгово-промышленной деятельностью. Правительство пошло навстречу требованиям посадских, людей, так как рассматривало посады как основной источник денежных поступлений в казну.


управление городом
Одним из наиболее важных государственных мероприятий Ивана III, после присоединения Новгорода к Москве, было изменение структуры управления городом. Вместо республиканских органов власти в Новгороде появились наместники великого князя, обладавшие широкими полномочиями. Введение наместничьего управления соответствовало политическим притязаниям Ивана III, рассматривавшего новгородскую землю как вотчину великих князей. Софийская вторая летопись сформулировала эту позицию такими словами: «Мы, великие князья, хотим государства своего, как есмы на Москве, так хотим быти на отчине своей Великом Новегороде».
Наместники назначались великим князем из представителей титулованной знати - древних княжеских фамилий и старомосковского боярства. Упрочение власти наместников складывалось постепенно, наряду с проведением мероприятий по ликвидации остатков олигархического правления новгородских бояр. На короткое время в Новгород было назначено сразу четыре наместника. В январе-феврале 1481 г. на Софийской стороне наместниками были Ярослав Васильевич Оболенский и князь Иван Васильевич Булгак, на Торговой стороне - Иван Зиновьевич и князь Василий Федорович Шуйский. С сентября 1481 г. устанавливается система двойного наместничества. В конце 1481 г. новгородскими наместниками были В.Ф.Шуйский и Г.В.Морозов.
Пожалованные в наместники представители московской служилой знати получали за свою службу корм, определенный специальной уставной грамотой, поэтому наместников нередко называли кормленщиками. За превышение нормы корма, собираемого с посадского населения, полагалось наказание.
Наместникам вменялось в обязанность «всякие... дела судебный и земския правити по великого князя пошлинам и старинам». Их власть распространялась в основном на тяглое население посада. Часть новгородцев была освобождена от суда и власти наместников. К ним принадлежали служилые люди, а также церковные учреждения, белые слободы и дворцовые вотчины.
Функции наместников были разнообразны. Кроме участия в судебно-административных делах, наместники часто командовали новгородским войском во время общерусских военных походов и неоднократно подписывали договоры с давними торговыми партнерами России - Ганзой, Ливонией и Швецией. Наместники в Новгороде сменялись часто. С 1478 г. по 1572 г. их сменилось около ста человек.
94


Нередко кормленщики использовали свое служебное положение для личного обогащения, мало заботясь об интересах государства. Они по существу грабили городское население, рассматривая свое назначение в наместники как «доходное место», подрывая авторитет верховной власти среди населения. Так, в 1518 г. в Москве стало известно о злоупотреблениях новгородских наместников, которые «судят сильно, а тиуны их судят по мзде», то есть за взятки. По распоряжению великого князя Василия III суд в Новгороде был реорганизован. Теперь он состоял из двух инстанций: в высшую, наряду с наместником, входил купеческий староста Василий Никитич Тараканов, а в низшую - вместе с тиунами - четыре выборных целовальника из «лучших людей» города, менявшиеся каждый месяц.
К середине XVI в. злоупотребления наместников не только в Новгороде, но и в других городах достигли таких размеров, что правительство Ивана IV вынуждено было ограничить их произвол специальным указом 1555-1556 гг. под названием «Приговор царский о кормлениях и службах». Этот документ по существу отменил кормления в стране. Наместничество всюду было заменено губными и земскими учреждениями. В Новгороде в марте 1556 г. был проведен ряд мер по восстановлению наместничьего управления в связи с назначением в феврале на пост наместника влиятельного человека - князя Михаила Васильевича Глинского, не лишенного корысти и грабившего городское население. Однако вскоре этот пост был ликвидирован Иваном IV вследствие чудовищных злоупотреблений со стороны наместника.
Система наместничьей власти в Новгороде ненадолго была восстановлена здесь в самом конце опричнины - в январе 1572 г. В городе, разделенном рекою на две половины - Земскую (Софийская сторона) и Опричную (Торговая сторона), были поставлены два наместника: на Софийской стороне - князь Иван Федорович Мстиславский, на Торговой - опричник князь Петр Данилович Пронский. Осенью 1572 г. система двойного наместничества была отменена, и царь назначил «управу чинить людям» в Новгороде князю Семену Даниловичу Прон- скому.
После смерти Ивана Грозного в России широко распространилось воеводское управление, напоминающее нередко практику предыдущих кормлений. Воеводами в города на один-три года стали назначать бояр, дворян и детей боярских, которые, как и наместники, не прочь были получать с населения соответствующий корм. Назначение в воеводы шло от имени царя с «боярским приговором». Воеводам поручался набор войска, раздача хлебного жалованья, определение места службы военных людей. Они были обязаны по долгу службы ловить воров, разбойников, преследовать беглых, принимать меры против пожаров, запрещенных игр, кормчества. Им же принадлежал суд над городским населением.
В некоторых пограничных городах, в том числе и в Новгороде, воеводы существовали еще при наместниках как представители воен¬
95


ной власти. Одним из первых воевод в Новгород был назначен в 1552 г. Федор Иванович Троекуров. Жители новгородского посада обращались в Москву с просьбами о разрешении судебных споров у воевод, а не у наместников, больше доверяя людям, получавшим государственное жалованье. Вместе с наместниками из Москвы в Новгород приезжали дьяки, ведающие наместничьей канцелярией и контролирующие денежно-хозяйственные вопросы. Власть наместников была с их появлением сильно ограничена и находилась под контролем московских приказов.
Государевы дьяки в Новгороде появляются в середине 40-х гг. XVI в. Чаще всего их было двое. С 1533 г. это - Афанасий Курцев и Яков Шишкин, с 1539 г. - Ищук Бухарин и Дмитрий Скрипицин, с 1548-1550 гг. - Чюдин Митрофанов, Федор Сырков и Дмитрий Горин. В середине и во второй половине XVI в. в Новгороде известны дьяки Казарин Дубровский, Федор Еремеев, Василий Угримов, Леонтий Ананьин, Козьма Румянцев, Никита Шелепин, Андрей Бессонов, Постник Хворощин, Третьяк Нардуков и другие.
Воеводы, дьяки и подьячие составляли в Новгороде управленческий аппарат, известный под названием Приказной или Съезжей избы. Помещение Приказной избы, где собиралась городская администрация для рассмотрения различных дел, находилось в центре кремля, рядом с каменной церковью Входа в Иерусалим. В 1550 г. по приказу царя дьяки Дмитрий Скрипицин и Ищук Бухарин « сметали» старую деревянную дьячью избу. На этом месте после расчистки был выкопан глубокий котлован под фундамент новой каменной дьячьей избы. Строительство тогда не удалось, так как на этом месте было обнаружено старинное кладбище. В 1571 г. старая Дьячья изба была разобрана и на ее месте поставлена палата. Изображение палаты встречается на планах и рисунках XVII-XVIII вв.
Новгородские дьяки большей частью происходили из нетитулованного боярства и имели прочные связи с Москвой. Некоторые из них набирались из представителей привилегированного купечества - гостей. В 20-х гг. XVI в. государевым дьяком становится московский гость Владимир Тараканов, в середине XVI в. - новгородский гость Федор Сырков.
Функции новгородских государевых дьяков были разнообразны. В отличие от наместников и воевод, менявшихся очень часто и порой не успевших вникнуть в существо дела, дьяки часто являлись единственными представителями центральной власти, самостоятельно разрешавшими сложные вопросы управления и суда.
В сферу деятельности дьяков входили поместные и судные дела, сбор всевозможных пошлин с городского и сельского населения, выплата денежного жалованья государственным людям, исполнение царских указов и памятей, поддержание порядка в городе, его благоустройство, ведение делопроизводства и многое другое. Авторитет новгородских дьяков в государственных делах был высок. Нередко указы из Москвы адресовывались прямо на имя соответствующих дьяков.
96


В 1546 г., приехав в первый раз в Новгород, Иван IV остановился на Прусской улице во дворе у дьяка Казарина Дубровского, впоследствии присутствовавшего в феврале 1547 г. при венчании Грозного с Анастасией Романовой-Юрьевой.
Находясь в подчинении московских приказов, новгородские дьяки самостоятельно ведали органами местного управления, осуществляя за ними постоянный контроль как в Новгороде, так и в его пригородах. Особенно интенсивная деятельность государевых дьяков падает на 1554-1556 гг.
В 1555 г. дьяки Федор Сырков и Казарин Дубровский решают вопрос о пропуске для торговли в Ругодив (Нарву) гостя Юшки Патрикеева, а в феврале 1556 г. они распоряжаются «в Новегороде сделати вес новый пуд в пятнадцать или двадцать» для отправки его городовым приказчикам в город Невель. В этом же году дьяки получают для исполнения царскую грамоту о высылке в Москву недобранных ранее таможенных пошлин из Новорусского и Порховского уездов. Они же решают вопрос о досмотре мастером печатных книг Марушей Нефедь- евым камня к помосту церкви Сретения в Московском Кремле, высылают в столицу резчика по дереву Васюка Никифорова, назначают лекаря Григорию Нащокину для излечения его огнестрельной раны и выполняют другие многочисленные дела. Об интенсивной деятельности дьяков можно судить на примере работы Федора Сыркова. За период 1554-1556 гг. ему от имени Ивана Грозного адресовано около 70 сохранившихся грамот по судным и поместным делам. Дьяки единолично ведают органами местного управления, вместе с наместниками они осуществляют общий надзор над всей Новгородской землей и принадлежащими ей территориями.
Независимая деятельность дьяков в Новгороде в середине 60-х годов XVI в. часто приводила к трениям с центральной властью, а порой и к отставке от службы. Так, 1 февраля 1556 г. был отстранен от дьяческих дел Федор Сырков - за систематическую неотправку в Москву «новгородской казны». После отставки Ф.Сыркова дьякам Ф.Еремееву и К.Дубровскому в царской грамоте была адресована прямая угроза: «...а не пришлете Ноугородцкие казны, бранья 64 (1556) году и недоборов прошлых лет всех сполна к нам на Москву, часа того... вам от меня царя и великого князя быти в великой опале и в продажи».
Важную роль вместе с наместниками, воеводами и дьяками в управлении Новгородом играли представители привилегированного купечества - московские гости. Большая группа торговцев из Москвы была переселена еще Иваном III в конце XV в. Они участвовали в решении вопросов, связанных с торговлей и внешней политикой Новгорода, заседали вместе с наместниками в городском суде, заведовали денежным двором, выполняли поручения по сбору налогов с населения и заботились о наведении порядка в городе.
Одной из наиболее примечательных страниц в истории Новгорода XVI в. является участие гостей вместе с наместниками в дипломатических переговорах с торговыми компаньонами России - Ганзой и
7 Зак. 305
97


Ливонией. Помещенные на место выведенных новгородских купцов и гостей московские гости активно содействовали развитию внешней торговли Новгорода в интересах всего Российского государства.
Центральное правительство, сохранив некоторую самостоятельность Новгорода во внешней политике, неоднократно поручало заключать своим наместникам «мир* в городе при непосредственном участии гостей. Заключение «мира» в Новгороде «по старине» не раз упоминается в общерусских летописях. В отношении великодержавной Швеции русское правительство проводило особую политику, низводя переговоры с ней до уровня новгородских наместников. Великие князья сами отстаивали сложившиеся ранее отношения в этом вопросе. «А того из веку не бывало, чтобы от нашие державы быти послам в Свейской земле, все хаживали послы от ноугородских наместников», - писал в одной из грамот Иван IV шведскому королю. Посланное в 1557 г. в Москву посольство от шведского короля Густава Васы одну из главных причин русско- шведской войны 1555-1557 гг. видело в ущемлении прав шведов, вынужденных разговаривать не с великим князем, а с новгородцами.
«А в посольстве говорили, чтоб королю с царем и великим князем ссылаться, а не с наместниками ноугородскими: того для и раздор учинился и война прошла», - пишет летописец. Посланные с ответом А.Ф.Адашев и дьяк Иван Михайлов и в этом случае отвечали, «что государю старины никак не рушивати».
Практически все новгородско-ливонские, новгородско-ганзейские и новгородско-шведские договоры конца XV - первой половины XVI в. со стороны Новгорода подписывают вместе с наместниками известные нам Саларевы, Ямские, Таракановы, Корюковы и Сырковы. Причем все они упоминаются в должности купеческих старост, стоявших во главе новгородской торговли.
Договорные грамоты Новгорода с Ганзой и Ливонией конца XV - первой половины XVI в. показывают, насколько изменился состав участников переговоров и лиц, подписывающих договоры, по сравнению с периодом новгородской независимости. Если раньше в договорах перечислялся состав высших должностных лиц республиканского Новгорода (архиепископ, посадник, старые посадники, бояре, тысяцкий, старые тысяцкие, купцы, вече), то теперь в конечном тексте договора фигурируют имена наместников Новгорода (обычно двух), бояр, купеческих старост (гостей) и «всего Великого Новгорода*.
Хотя договоры заключались от имени великого князя и по его «велению» и Новгород называется в документах его «отчиной», формуляр грамот подтверждает, что Новгород во внешнеполитических делах сохраняет некоторую самостоятельность и после включения его в состав Российского государства. В 1565 г. специально для Новгорода по приказу Ивана IV была изготовлена печать «печатати. грамоты перемирные с свейским королем Новугороду о перемирии и грамоты посыльные печатати о порубежных и о всяких делех ко свейскому королю». На ней была вырезана характерная надпись: «царьского величества боярина и Великого Новагорода наместника печать».
98


Известный новгородский гость Федор Сырков, ставший государственным дьяком, непосредственно участвовал в крупных переговорах, предшествующих Ливонской войне, и был послом великого князя в Ревеле (Таллинне). Ревельский магистрат встретил его враждебно. На людей, сопровождавших Сыркова, было совершено нападение, и их избили. Торжественного приема ему как послу великого князя оказано не было. Тем не менее Сырков подчеркивает в своих переговорах, что он « прислан не для раздора, а для мира». В Ревеле он держится с достоинством, и когда к нему прислали людей с бранью, то посол отнесся к ним с презрением.
Подчеркивая характер своей миролюбивой миссии, Ф.Сырков заявляет, что государь приказал своему новгородскому наместнику послать его в Ревель, «дабы между нашим государем и великим князем и вашим магистром до окончания срока перемирной грамоты не происходили раздоры и кровопролития». Трудная миссия Сыркова была успешно завершена. Не случайно данный перед поездкой обет о строительстве монастыря в Новгороде, если он вернется невредимым домой, был выполнен. В 1548-1554 гг. недалеко от города на деньги посланника возводится Сырков монастырь.
На московских гостей возлагалось также и руководство новгородским денежным двором, который начал действовать с 20 июня 1535 г., в период проведения в стране денежной реформы Елены Глинской. Находился он на Торговой стороне в переулке между церквами Святых отцов и Николы на Ярославовом дворище. «А во дворе денежном, - пишет летописец, - велел князь великий ведати, смотрети накрепко делыциков денежных и мастеров своему гостю Московскому Богдану Семенову сыну Корюкова с товарищи, чтоб во дворе было без всякоя хитрости».
Гости исполняли и чисто полицейские функции. На них возлагались обязанности по поддержанию порядка в городе и контроль за работой различных городских служб. В грамоте, присланной из Москвы в Новгород в 1556 г., говорится об одном из гостей, «старосте большом» Алексее Сыркове, который контролировал продажу вина в питейных заведениях. При исполнении служебных обязанностей ему было нанесено оскорбление словами и действием со стороны корчем- щика. За это виновный был обязан заплатить штраф в 50 рублей. Сумма штрафа (годовой оклад пятиконецкого старосты) соответствовала «бесчестью гостя», за что по статье 26 Судебника 1550 г. уплачивалась такая же сумма. «Большой староста» также ведал сбором налогов с населения. В платежнице Деревской пятины 1558 г. говорится о «податях» большому старосте и земским дьячкам, которые выделены в особую статью сборов.
Наряду с официальными органами управления Новгородом на посаде активно действовали органы городского самоуправления, представленные пятиконецкими старостами и целовальниками. Деятельность их особенно активизировалась в последние два десятилетия XVI в., в период ослабления центральной власти. Выбирали пятико-
99


нецких старост «всем миром*, то есть большинством посадского населения города по очереди и «по улицкому выбору* на один год. Местом пребывания и службы старост была Земская изба, где решались основные вопросы городской жизни.
От прежних старост новые выборщики принимали все решенные и нерешенные дела. Для передачи дел составлялась «роспись* о приеме различных документов. В ней отмечались присылаемые из Москвы царские указы и грамоты, списки с писцовых, переписных, окладных и таможенных книг, поручные записи, платежные расписки и неизрасходованные городские деньги.
Основными обязанностями пятиконецких старост в Новгороде бы- ди «выборы* «служебщиков* (или целовальников) и «голов* в различные городские службы, контроль за их деятельностью. Целовальники были непосредственными исполнителями воли старост в городских делах. Они назначались на денежный двор, к винному погребу, к мельницам, общественным баням, в таможню, в тюрьмы, в кабаки, для сбора побережной пошлины у Ильмень-озера, для взвешивания хлеба и калачей, выполняли другую работу.
Кроме «выбора* целовальников пятиконецкие старосты объявляли перед населением города царские указы и памяти, занимались переписью населения, подавали челобитные от имени посада к царю. Вместе с выборными от городского населения людьми они могли продавать горожанам пустые дворы и огороды, контролировали работу откупщиков, суда, таможни, денежного двора, собирали налоги и пошлины. Старостами и целовальниками были в основном простые посадские люди (свечник, рыбник, мясник, солодовник, кожевник и т.д.). Однако на основные службы (таможню, денежный двор, в кабаки, суд) выбирали «прожиточных людей», чаще всего торговцев и представителей верхушки новгородского посада - гостей. Гости в конце XVI в. также занимали должности пятиконецких старост. Ими, например, были Иван Сосков и Григорий Минин, получившие одни из первых жалованные гостиные грамоты от имени Бориса Годунова 15 сентября 1598 г.
Основной единицей территориального и нередко профессионального объединения жителей Новгорода XVI в. была улица. Каждая улица имела своего уличанского старосту, и за ней признавались определенные юридические права. Мнение старосты и жителей улицы было решающим для высшего руководства города при раскладке повинностей, получения информации о месте жительства горожанина, при описании дворов и земельных угодий. Жители улиц были тесно связаны между собой в экономическом отношении, имея в общем пользовании выгоны, огороды, нивки, торговые помещения и амбары.
Профессиональными объединениями ремесленников Новгорода были кроме улиц еще и торговые ряды, где не только продавали товары, но здесь же и изготовляли. Торговый ряд, так же как и улица, имел своего выборного старосту.
Высшее новгородское купечество имело свою особую организацию. В нее, называвшуюся «гостиной сохой», входили купцы наибо¬
100


лее богатого торгового ряда Торга - Великого или Сурожского. В середине XVI в. посадское население Новгорода делилось на гостей, суконников и черных людей. По данным «Разметного списка» о сборе ратных людей и пороха по случаю Казанского похода 1545 г., в Новгороде насчитывалось 240 гостиных дворов против 4160 дворов черных людей.
«Разметный список» дает нам также возможность определить структуру новгородского посада, в которой особо выделена верхушка купечества - гости и суконники. Неравномерная разверстка по снаряжению в поход ратных людей соответствовала финансовым возможностям каждого представителя названного в списке двора. По разверстке предполагалось с гостиных дворов «нарядити со двора по человеку, а с черных с 5 дворов по человеку». При выполнении разверстки гостям удалось сократить число ратных людей, снаряженных гостями, на шесть человек. Из-за этого произошло обострение отношений между гостями и низами посада. Правительство, поддержавшее гостей в этом споре, жестоко наказало новгородцев. Двадцать пять человек было выведено из Новгорода, а их дворы и имущество конфискованы. Таким образом, гости, поддерживаемые великокняжеской властью, были противопоставлены основному посадскому населению города.
После вывода в Москву в период опричнины значительной части новгородского купечества писцовые книги конца XVI в. фиксируют деление посада на «молодших», «середних» и «лучших» людей. «Лучшие» - 19 семей - составляют ничтожную часть посада, «середние» составляют 162 семьи, в то время как «молодшие» - 1051 семья - являются основным объектом эксплуатации феодального государства.
Итак, с одной стороны, управление Новгородом центральной властью в лице наместников, воевод и дьяков предполагало постоянный и неослабный контроль за развитием города. С другой стороны - представляло возможность развиваться демократическим элементам посадского управления в лице торговых людей (гостей) й пятиконец- ких старост.
Этот двойственный характер структуры власти порождал своеобразие политического и экономического развития Новгорода XVI в., особенно ярко проявившееся в следующем, XVII столетии.
Освобождение Новгорода из-под власти шведов привело к восстановлению государственных учреждений и налаживанию управления городом. Значение Новгорода как бывшего крупного политического центра древней Руси сохранило за ним авторитет и одно из ведущих мест в социально-экономической и культурной жизни России XVII в. Поэтому структура управления городом была особенно сложной и тщательно контролируемой Москвой, прежде всего в сфере высших должностей, к которым относились посты назначаемых в Новгород воевод и государевых дьяков.
Назначение осуществлялось Разрядным приказом, утверждалось царем и Боярской думой. Воеводы, посылаемые в Новгород, происхо¬
101


дили из представителей титулованной знати - древних княжеских фамилий, бояр или дворян. За свою службу воеводы получали «корм» в виде натуральных продуктов, но кроме него еще и соответствующий поместный денежный оклад. Обычно служба длилась от одного года до трех лет, и для того чтобы предотвратить злоупотребления властью, центральное правительство часто перемещало воевод из одного города в другой.
Прибывавшие в Новгород воеводы чаще всего носили высший служебный чин России XVII в. - боярина, реже - окольничего. Среди них, например, в 1607 г. - боярин и воевода князь Никита Романович Трубецкой, в 1609 г. - князь Михаил Васильевич Скопин-Шуйский, в 1618-1619 гг. - князь Иван Андреевич Хованский, в 1629-1630 гг. - князь Дмитрий Михайлович Пожарский, в 1636-1638 гг. - князь Петр Александрович Репнин.
В середине и во второй половине XVII в. - это известные по другим городам воеводы: окольничий князь Федор Андреевич Хилков, писавшийся наместником Алатырским, служивший в Новгороде в 1648-1649 гг., в 1655-1657 гг. - боярин и воевода Василий Григорьевич Ромодановский, писавшийся наместником Дорогобужским, в 1668-1669 гг. - окольничий и воевода князь Дмитрий Алексеевич Долгорукий, писавшийся наместником Галицким, и др.
Перед отъездом в Новгород воевода обычно получал в приказе соответствующий наказ, определявший круг его деятельности, то есть своеобразную должностную инструкцию. В наказе определялся не только комплекс вопросов, подлежавших ведению воеводы, но и закреплялась основная военно-административная функция исполнителя воли центральной власти.
Воевода в Новгороде обладал всей полнотой власти и решал хозяйственные, военно-полицейские, судебные, административные и оборонные вопросы вместе с дьяками и представителями органов городского самоуправления.
В связи с ростом военно-стратегического значения Новгорода на протяжении всего XVII в. значительно увеличивался его военный гарнизон. В 1617 г., когда Новгород вошел по Столбовскому миру обратно в состав Российского государства, в нем насчитывалось 20 пушкарей и 687 стрельцов новгородских и выведенных из Ивангорода, Яма и Копорья.
По смете 1632 г. в Новгороде имелось 30 пушкарей, 6 воротников, 12 кузнецов и 6 казенных плотников. Стрельцов было 864 человека. К 1648 г. военный гарнизон составлял 1000 стрельцов, по смете 1661- 1663 гг. - 1084 человека. К 1675 г. в Новгороде находились 150 казаков рейтарского строя, 150 пеших казаков, 90 копорских казаков и в двух приказах, Московском и Новгородском, по 500 человек пятидесятников, десятников и рядовых стрельцов. Таким образом насчитывалось около 1400 военных людей. Кроме них на посаде жили еще 40 человек пушкарей, 14 казенных кузнецов, 10 воротников и один часовой мастер, обслуживавшие фортификации города. Среди посадских
102


людей Новгорода находилось еще 1238 вооруженных человек. Пищалями были снабжены 664, копьями - 346, «топорками» - 153, бердышами - 60 горожан.
Существование в Новгороде большого гарнизона выделяло в первую очередь оборонительные функции воеводы. Он прежде всего отвечал за состояние городских укреплений и их ремонт. Воевода также набирал на военную службу дворян, детей боярских, ведал местными служилыми людьми «по прибору» - стрельцами, пушкарями, ворбт- никами. Он же был ответственным за все городские учреждения, военный арсенал города - Пушечный двор, военные и съестные припасы, которые он принимал и сдавал по описи. В наказе 1676 г. воеводе князю Н.С.Урусову, например, было написано, чтобы ему «в Великом Новегороде Каменного города башен и стен городовых и кровли досмотреть, нет ли где в котором месте у башен и у городовые стены и на городе худых мест. Да буде по осмотру объявятца худые места, а бес поделки быть немочно, и те все худые места велено измерить в сажени и подмастерьям и плотникам сметити, сколко на те городовые худые места надобно камени и извести и кирпичю, а на городовую кровлю брусья и бревен и тесу и гвоздья и всяких запасов... А худые места, которым бес поделки* быть нелзе, велено поделывать понемногу, чтоб худых мест болши того не объявилося».
Особенностью деятельности воевод в таких пограничных городах, как Новгород и Псков, было то, что им приходилось активно заниматься внешнеполитическими делами, выполняя указания центрального правительства. Отчасти это было возможно при помощи купцов, бывавших в прибалтийских городах и в Швеции, которым поручалось собирать разнообразные «вести» о политическом положении пограничных с Россией государств. Впоследствии эти сведения сообщались в Новгороде воеводам, которые их записывали, проверяли и затем отсылали в Москву. Русское правительство специально давало указания новгородским властям, чтобы они собирали «вести» из-за границы и посылали торговцев со специальным заданием «проведать вестей».
Так, 13 сентября 1652 г. новгородский воевода князь Ю.Буйносов- Ростовский получил от имени царя грамоту с прямым указанием послать в Прибалтику «знающего человека, ково пригоже, тайным обычаем*. Ему было поручено разведать «подлинно ис Польши кору иной подканцлер рады Евской в Свею отъехали, а будет отъехали и где он ныне в свейских городех и у королевы он на приезде был ли и как его приняли. И в Свее ли у королевы хочет в службе быть иль проситца в иное которое государство».
Приезжавшие из-за «рубежа* новгородские торговцы в обязательном порядке подвергались расспросу в Съезжей избе перед новгородской администрацией. В 1650 г. новгородский воевода князь Ф.А.Хил- ков и дьяк Василий Софонов расспрашивали торговца Василия Закутана, который был в Ивангороде и Канцах. Закутан в разговоре отметил, что «в то время из под Риги шли на Ивангород салдаты, восемь прапа¬
103


ров, сот с восмь». Прибывший из Риги в Новгород 27 ноября 1651 г. Константин Харламов рассказал, что в «немецкие городы посланы богомольные грамоты по их вере, хотят Свейскую королеву Христину короновать».
Для «проведывания вестей» новгородские власти в мае 1650 г. послали в Ивангород и Нарву торговца Никиту Тетерина. «А велели ему Миките за рубежом в свейских городах... про всякие вести прове- дывати подлинно». Родной брат Никиты - Иван был послан в это же время «за рубеж для проведывания вестей нарочно». Он ездил в Орешек и Канцы. Для прикрытия ему дали проезжую грамоту, «что он Иван отпущен для торговли с товаром».
Возвратившийся из поездки Иван Тетерин рассказал, что слышал он «от торговых немецких людей, что ис Канец ж в Орешек провезли сто бочек зелья (пороха. - Автп.), да триста мушкетов, да триста шпаг, да триста заступов железных, да ядра железные и каменья и огненные». «Да он же слышал, что в Корелу провезли двесте бочек зелья, да пять сот мушкетов, да шпаг пятьсот, да заступов 500, да ядра всякие, да десять человек пушкарей, да два человека над ними начальных людей».
Новгородский торговец Максим Воскобойников в 1652 г. пересказывал властям сведения, услышанные им от приказчика шведского двора в Новгороде Адольфа Эберса. Эбере говорил, что «ис Польши отъехал подканцлер и приехал де к королеве в Стекольно», а в Польше «пришли де запорожские казаки с татары з двесте тысеч, да турских людей с восемьдесят тысеч на Бугу реку и город».
В 1653 г. Иван Микляев, прибывший из Стокгольма, отметил, что «свейская королева Христина с бояры отъехали из Стекольна в город Вопсала, а для чего она выехала он не ведает». Семен Стоянов и Иван Карпов сообщали в 1654 г. о моровом поветрии в «свейской стороне».
После заключения «вечного мира» в 1661 г. в селе Кардис между Швецией и Россией новгородские власти большое внимание, как и прежде, уделяли вопросам новгородско-шведской торговли. Спорные проблемы были постоянными в переговорах русской стороны со шведами. В мае 1663 г. воеводы Новгорода и Пскова получили распоряжения о сборе и записи данных с новгородцев и псковичей об условиях их торговли в Шведском государстве и о понесенных там «обидах». Новгородский воевода провел запись «сказок» торговых людей Новгорода и поручил выполнить такую же работу воеводам Ладоги, Олонца и архимандриту Тихвинского монастыря, осуществлявшего в Тихвине функции гражданской власти.
Новгородские торговцы часто были свидетелями в посольских делах и в переговорах по торговым делам со Швецией. Обширные сведения о притеснениях новгородцев и всех русских купцов были предметом пристального внимания русского правительства.
Новгородцы, опрошенные в июне-июле 1663 г., заявляли в своей «сказке»: «И от тех их невольностей и помешке в торговых промыс- лех... нам торговым людем чинятся убытки многие и в товарех накла¬
104


ды и обиды великие». Вся собранная информация использовалась послами при подготовке основного документа, изложившего русские претензии шведам по вопросам торговли, - письма от 15 октября 1663 г.
Центром деятельности воеводы была Приказная, или Съезжая, изба. В Новгороде с 1673 г. она носила название Приказной палаты, что связано с расширением во второй половине XVII в. военно-административных функций этого учреждения. Здесь воевода осуществлял все дела по управлению городом и уездом. В Приказной палате хранились присылаемые из Москвы государственные грамоты, печать, приходно-расходные книги, росписи податей и денежных сборов, государева казна, боевое знамя Новгорода.
В штат Приказной избы ввиду пограничного положения Новгорода входили переводчики и толмачи со шведского и немецкого языков. Они помогали воеводам при чтении документов, поступавших из Швеции и ее прибалтийских владений, присутствовали на приемах и переговорах с иностранцами, приезжавшими в Новгород. Среди них были шведы и немцы, перешедшие на русскую службу, и русские люди, овладевшие не только устной речью, но и письменным переводом. Источники сохранили имена некоторых переводчиков и толмачей. В 20-30-х гг. XVII в. - Тимофей Фаннемин и Ефим Фентуров, в 50-60-х гг. - Михаил Сахарников, Лазарь Циммерман, Андрей Иванов, Яков Гинтер.
Для изучения русского языка шведы часто приезжали в Новгород. Грамоте их обучали церковные дьячки, которые нередко склоняли своих учеников к переходу в православную веру.
При передаче дел в 1688 г. от воеводы П.В.Шереметева вновь назначенному правителю Новгорода князю С.В.Прозоровскому был составлен «росписной список», который детально перечисляет имущество, находившееся в ведении воеводы. С.В.Прозоровский принял по описи «печать Новгородского государства да знамя великих государей Новгородского розряду», городовые ключи от кремля, башен и ворот малого и большого Окольного города, военные запасы на Пушечном дворе, «государеву казну» и документацию, хранящуюся в Приказной палате. Одних только «воротных и калиточных» ключей было передано 56.
Новгородским арсеналом был Пушечный двор, его запасы в то время были довольно значительны. Здесь хранилось около 100 пушек, из них 54 железные, остальные медные, свыше 656 пудов пороха, 364 пуда свинца, более 34 тысяч больших, средних и малых ядер, множество пищалей, шпаг, топоров, пил и другого военного имущества. Передано также по описи вооружение малого каменного и большого деревянного города на Софийской и Торговой сторонах.
Среди документов, находившихся в распоряжении воеводы, были списки с наказов прежних воевод, список с писцовой книги Новгорода 1623 г. Александра Чоглокова и Добрыни Семенова, их же список с лавочных мест того же года, книги раздачи жалованья, списки дворян и детей боярских по всем новгородским пятинам и многое др.
105


Воеводы в Новгороде жили в южной части кремля, где находился первый Воеводский двор, построенный в начале 20-х гг. XVII в. Закончено строительство Воеводского двора было в 60-70-х гг. XVII в. Это была большая усадьба городского типа, на которой находилось несколько жилых и хозяйственных помещении, огражденных деревянным тыном. Усадьба появилась вновь после пожара 1686 г.
Главным зданием двора была так называемая «тройня» - изба, состоявшая из двух больших комнат, разделенных сенями. Крыша «тройни* покрыта тесом - полаткой. В комнатах установлены изразцовые печи, а дымоходная труба выведена через сени. Под хоромами находились подклеты с кирпичными печами. Перед входом в «тройню» находились еще сени. Помещения избы для воеводы были светлыми с 24 застекленными окнами.
Рядом с помещением для воевод была сооружена изба поменьше, из двух комнат с печами и подклетами с запасными закромами и шатровыми крыльцами. Здесь же были выстроены «черная горница», новый ледник, поварня, две людских горницы на подклетах, 4 избы, конюшня и забор.
Строительство каменного двора в 1692-1696 гг. было поручено «каменных дел подмастерью» Семену Лукичу Ефимову, прибывшему в Новгород из Москвы. Новый комплекс построек был ограничен кремлевскими стенами и угловой башней. Главным зданием являлись Большие палаты, где жил воевода и останавливались во время приезда московские бояре и дьяки. Палаты тянулись вдоль стен кремля и были двухэтажными. Здесь же, на территории двора, находились фруктовый сад, конюшенный двор и дровяной сарай. Над входными воротами Воеводского двора возвышалась восьмигранная башенка, крытая высоким шатром, на котором был укреплен герб Российского государства.
Новгородскому воеводе непосредственно подчинялась вся администрация Приказной палаты, в начале века - избы, состоящей из дьяков и подьячих. Состав этого учреждения сформировался в основном в 20-30-х гг. XVII в. под названием «Дьячей», а позднее «Съезжей избы». В 40-х гг. в ней работали 25 человек. Через тридцать лет Новгородская приказная палата считалась одним из немногих крупных местных учреждений России. В ней работали 24 старых, 9 средней статьи и свыше 90 молодых подьячих.
Первоначально в новгородской Приказной избе было пять столов (приказов) или отделов. Это - Разрядный, Большого прихода, Поместный, Судный и Ямской столы. С созданием Новгородской приказной палаты количество столов в ней увеличилось до восьми. Появились новые столы: Посольский и Хлебный, а также временный стол Новоприемного хлеба, действовавший с 1689-го до середины 90-х гг. В 1675 г., например, под началом стольника и воеводы князя М.А.Чер- касского и дьяка Ивана Олухова в восьми столах Приказной избы работали 72 подьячих. Из этого числа только 31 человек получал «государево» жалованье, другим же «великого государя жалованья окладов не учинено».
106


Оклады, получаемые от государства подьячими разных столов, были неодинаковы. Они определялись в зависимости от стажа и опыта работы подьячих, важности дел, которые они вели, и многих других причин. К примеру, подьячий Разрядного стола Никифор Андреев получал 16 рублей, Посольского стола Сидор Родионов - 12 рублей, Большого приходу Борис Козынин и Дмитрий Веригин - по 16 рублей. Это были высокие оклады, другие подьячие получали много меньше. Например, подьячий Посольского стола Ильяшка Кирилов получал всего 16 алтын 4 деньги, а большинство других - по одному рублю. Если в 1627 г. основная часть окладов подьячих новгородской Приказной избы (свыше половины) не превышала 10 рублей, то к концу XVII в. выделяется значительная часть подьячих (около трети) с окладами от 21 до 25 рублей.
К концу века число приказных людей, обслуживающих государственные учреждения Новгорода, увеличилось. В 1691 г. в Приказной палате работали 77 подьячих, в Судной палате - 4 подьячих, в Земской палате - 3 дьячка, в Таможенной избе - 2 дьячка, в Пушкарской избе - 1 подьячий.
Главным действующим лицом, управлявшим этим многочисленным штатом государственных чиновников, был дьяк. В Новгород их нередко назначалось двое. Функции дьяков были чрезвычайно разнообразны, а их положение при воеводах носило хотя и подчиненную, но достаточно важную роль. Не случайно грамоты из Москвы адресовались не только воеводам, но и дьякам. Подьячий Посольского приказа Григорий Котошихин в своем сочинении «О России в царствование Алексея Михайловича», отмечая функции дьяков, писал: «А на Москве и в городех и в приказех з бояры и окольничими, и думными и ближними людьми, и в посольствах с послами бывают они в товарищах; и сидят вместе и делают всякие дела, и суды судят, и во всякие посылки посылаются».
Основной заботой дьяков была организация сбора налогов с населения города, который проводили пятиконецкие старосты и целовальники. Значительную роль дьяки играли в судопроизводстве. Разбирая спорные дела, они нередко подавляли судей своим авторитетом.
Постоянным делом дьяков был контроль за работой подьячих с ежемесячной проверкой денежных сумм, хранящихся у них. За недостачу денег подьячие несли персональную ответственность. Царский указ 1669 г. настойчиво предписывал дьякам систематически заниматься проверкой финансовой деятельности подьячих.
Значительное число дел, проходивших через столы новгородской Приказной избы, предопределяло со стороны дьяков постоянный контроль за правильным ведением делопроизводства. Они проверяли исходящие документы, посылаемые в Москву и другие города, скрепляли своей подписью купчие, меновные, раздельные и другие грамоты, фиксировали переписи населения. В непосредственном ведении дьяков находились исполнители их распоряжений. Это многочисленные приставы, неделыцики, рассылыцики. В 1675 г., например, ♦приставов, которые ходят в розсылке», насчитывалось 14 человек.
107


Под неослабным контролем дьяков были также такие важные государственные учреждения, как таможня, денежный и кружечный дворы. Именно с них шел постоянный доход в государственную казну.
Срок работы дьяков в Новгороде не был определен хронологическими рамками. По мере надобности они перемещались из города в город или же оседали в Москве в центральных приказах.
Один из наиболее известных дьяков Новгорода начала XVII в., Добрыня Никитич Семенов, начинал работу подьячим приказа Большого дворца. В 1607 г. он дворцовый дьяк в походе Василия Шуйского под Тулу, в 1611 г. - дьяк в Муроме, в следующем году - в Суздале. С февраля по апрель 1617 г. вместе с князем Данилой Ивановичем Мезецким ездил заключать Столбовский мирный договор со Швецией. Потом год был дьяком в Москве. С 1619 по 1626 г. Добрыня Семенов - дьяк в Великом Новгороде. В июне 1622 г. он вместе с. Александром Чоглоковым получил наказ описать посады Новгорода и Старой Руссы. После Новгорода Добрыня снова в Москве в Каменном приказе, а в 1628-1631 гг. - дьяк в Казани. Умер он 10 августа 1631 г. и был похоронен в Троице-Сергиевом монастыре.
География деятельности дьяков была поистине обширна. Сегодня они могли быть в Москве, а завтра колесили по необъятным просторам России, пересекая ее с севера на юг и с запада на восток. Показательна в этом отношении биография другого новгородского дьяка Василия Григорьевича Шпилькина. Он начинал работу в Москве подьячим Новой четверти. В столице у него был свой двор, зафиксированный в «Роспис- ном списке Москвы» в 1638 г. В сороковые годы он был подьячим в Енисейске. С мая 1654-го по февраль 1657 г. Шпилькин - дьяк в Новгороде. В августе 1659 г. он назначен в Пушкарский приказ, ведавший военными силами Русского государства того времени. В 1661 г. получил наказ ехать на Двину, Кевролу и Мезень отыскивать серебряную руду. В 1667-1668 гг. упоминается как дьяк в Мангазее. С 1665 г. по 1676 г. В.Г.Шпилькин - дьяк в Томске, где впоследствии и умер.
В самом низу управленческой лестницы Новгорода находились пя- тиконецкие старосты и целовальники, подчиненные воеводе и дьякам. Деятельность пятиконецких старост изучена еще недостаточно, но некоторые наблюдения об их функциях и занятиях можно сделать. Должности пятиконецких старост известны в Новгороде еще от республиканского времени и сохранились в XVI и XVII вв. Советский археолог А.В.Арциховский, исследуя новгородское кончанское самоуправление, отмечал: «Система кончанского самоуправления оказалась удивительно живучей и пережила на 200 лет новгородское вече. Москва, по-видимому, считала эту систему политически безопасной и даже сумела использовать ее в своих фискальных интересах».
Выбор пятиконецких старост происходил «всем миром», то есть большинством посадского населения Новгорода по очереди и «улиц- кому выбору» на год. Местом пребывания и службы пятиконецких старост была Земская изба, где решались основные вопросы городского самоуправления.
108


От прежних старост новые выборщики принимали все решенные и нерешенные дела. Для передачи дел составлялась «роспись» о приеме различных документов. В ней отмечались присылаемые из Москвы царские грамоты, списки с писцовых, переписных, окладных и таможенных книг, поручные записи, платежные расписки и оставшиеся от прошлого года неизрасходованные городские деньги. Основной функцией пятиконецких старост в Новгороде был выбор «служебщи- ков», то есть целовальников и «голов», в различные городские службы и контроль за их работой.
Выбор в целовальники происходил из низового посадского населения. Ими могли быть'рыбник, мясник, свечник, кожевник и т.д. Но на основные службы - в таможню, денежный двор, суд - выбирали «прожиточных людей», чаще всего торговцев и представителей привилегированного купечества - гостей. Гости также выбирались в пя- тиконецкие старосты.
Документы 1611 г. свидетельствуют, что старосты выбирали в этом году двух голов и 18 целовальников в новгородскую таможенную избу, двух голов с четырьмя людьми и дьяком в кабак на Софийскую сторону и столько же на Торговую. На денежный двор были выбраны голова и четыре целовальника, к винному погребу - четыре целовальника, двое - к винному курению, а на мельницы и к баням - по трое целовальников, к тюрьмам - по двое, к варке пива - один, к Иль- мень-озеру - целовальник для сбора побережной пошлины и двое для взвешивания хлеба и калачей. Старостой в суд был выбран гость Первый Прокофьев, а целовальником - Тимофей Яковлев «с Ильины улицы». Целовальники, таким образом, были главными исполнителями воли старост в городских делах.
В обязанности старост входило объявление на посаде царских указов и «памятей». Они могли вместе с выбранными из посада людьми продавать пустые городские дворы и огородные места, занимались переписью населения, подавали челобитные от посада царю, контролировали работу откупщиков, таможни, денежного двора, систему судопроизводства, собирали налоги.
По окладным книгам пятиконецкие старосты собирали для государственных дел и городских расходов в Земскую избу деньги с торговых людей (гостей) соответственно их доходам с торговли и промыслов. Эти деньги шли на наем подвод для «государевых гонцов», государственным людям на жалованье, на «городовое дело» (то есть на ремонт городских укреплений) и др.
Предметом особой заботы пятиконецких старост было поддержание порядка, хозяйственные работы и ремонт строений на боярском и Дьячем дворах. Сохранившийся отрывок приходно-расходной книги Пятиконецких старост Новгорода, датируемый 1636-1637 гг., позволяет проследить день за днем в течение мая и половины июня одного из этих годов непрекращающуюся деятельность старост по благоустройству жилых дворов высших должностных лиц Новгорода.
109


Вот запись от 17 мая: «Куплено у Евтихея каменщика двесте плит"1 на боярский двор, дано 23 алтына 2 деньги. От тех плит Киприяну! стрельцу провозу дано 2 алтына. Каменщиком трем человекам Фет- ке Козмину с товарищи дано 10 алтын, что делали на боярском дворе в поварни большую печь хлебную, а другую печь делали приспещ. ную». Или запись через месяц, 17 июня: «Трем человекам Ондрющ- ке Корелы с товарищи дано 5 алтын, что делали на боярском дворе в конюшне стойла да ясли».
Приходно-расходная книга пятиконецких старост Новгорода - один из немногих документов, позволяющих заглянуть в повседневную жизнь дьячьего двора: активно готовятся весенние работы на огороде, ремонтируются ветхие строения, строится новая баня, приводится в порядок территория. Старосты скрупулезно фиксируют: «Майя в 7 день. Четырем человекам работником Микитки Прокофьеву с товарищи дано 4 алтына, что делали на дьячем дворе, ставили тын. Того же дни трем человекам работником Минки Прохорову с товарищи дано 3 алтына, что носили на огород навоз в гряды на дьячем дворе». На следующий день запись: «Перевощику Никифору Лопатки дано 3 алтына 2 деньги, что возил дьячей хлеб на мельницу молоть».
Строительные работы на дворе не прекращаются ни на день. Есть в книге некоторые записи относительно строительства новой бани: «Майя в 20 день. Куплено у Петра Григорьева у стрельца Семенова приказу Муравьева сруб. Дано 3 рубли с полтиною. А тот сруб свезен на дьячий двор на байню. Майя 28 день. Плотником Нехорошке да Фетки с товарищи пяти человекам дано 16 алтын 4 деньги, что делали на дьячем дворе два дни у байни верх забирали и покрывали, да печок в байни делали и мост мостили. Майя в 31 день. Двем человекам каменщиком Ефтишки Ермолину, Гришке Спиридонову дано 8 алтын 2 деньги, что делали на дьячем дворе в новой байни печь».
Приходно-расходная книга фиксирует и повседневные обязанности старост. Вот пометы от 9 мая: «Куплено у Дмитрея Кукол кина семь дестей бумаги, дано 14 алтын. 3 дести дано к счетчикам, как считали в другие Никифора Хамова. А четыре десте разошлося для градцкого земского дела». От 27 мая: «Ходаком трем человекам Ивашку с товарищи дано 4 алтына 4 деньги, как выбивали из рядов посадских людей в Земскую избу».
Непосредственным исполнителям распоряжений верховных властей, мелким служащим - дьячкам, ходокам, биричю (глашатаю) - старосты выплачивали соответствующее жалованье. Запись от 27 мая: «Максиму Корелы за четыре недели хоженого дано 13 алтын 2 деньги. Корнышки за семь недель хоженого дано 23 алтына 2 деньги»- За 31 мая: «Земскому дьячку за май месяц служебного дано рубль. Биричю за май месяц служебного дано 16 алтын 4 деньги». От 11 июня: «Омельяну Судной избы дьячку за четвертую четверть году дано служебного рубль 25 алтын».
Таким образом, старосты распространяли свою власть практически на все стороны служебной, хозяйственной и финансовой жизни города, его учреждений и на повседневный быт горожан.
110


Во второй половине XVII в. значительную роль в деятельности пятиконецких старост и целовальников стали играть гости. Челобитные этого времени, исходящие из Новгорода, в своем формуляре содержат постоянную формулу, на первом месте которой стоит имя гостя, затем имя старосты «с товарищи» и на третьем - все посадские люди. Например, «гость Василий Никифоров и пятиконецкий староста Семен Гаврилов с товарищи» или «гость Семен Гаврилов да пяти- конецкие старосты Федор Павлов с товарищи и посадские люди», «гости Семен Гаврилов, Иван Семенов, да пятиконецкие старосты Иван Гаврилов с товарищи и все посадские люди».
Нередко внутри верхушки посада происходили столкновения, при которых торговцы боролись между собой за доходные места или выдвигали своих людей в городские службы. Так, на выборах 1667 г. гость Семен Гаврилов, недовольный тем, что выборы прошли в его отсутствие, обвинил торгового человека Константина Харламова в подтасовке списков выборщиков. Между ними в Земской избе произошел спор, во время которого Гаврилов избил Харламова, угрожая ему «смертным убийством». Выбранные «всем миром» в головные службы Михаил Стоянов и Василий Земской не устраивали Гаврилова, и он выместил свое зло на Харламове.
Собственные интересы верхушки новгородского посада часто отражались на простых новгородцах, подвергавшихся из-за гостей различным «правежам» и наказаниям.
В июле 1671 г. пятиконецкие старосты Иван Вспольский «с товарищи» вместе с гостем Семеном Гавриловым подали изветную челобитную на восьмерых новгородцев. Обвинив посадских в том, что они помешали раскладу денег и вместо выбранного богатеями «головы» предложили своего кандидата, гость Семен Гаврилов просил у властей защиты от «смутных и шумных людей». Богатеи всячески старались опорочить своих противников, называя их «плутами, ворами и бражниками». Они заявляли, что приходить в земскую избу не смеют, ибо «наперед сего от таких смутных и шумных людей были биты и мучены и граблены», намекая на восстание 1650 г.
По заявлению Гаврилова новгородские власти провели следствие по этому делу. Всего было опрошено 413 человек и проведено три сыска. В дело вмешались центральные органы во главе с начальником приказа Новгородской четверти думным дворянином Артамо- ном Сергеевичем Матвеевым.
Обвиняемые новгородцы, отданные под стражу, обратились за помощью к митрополиту Питириму, у которого были трения с гостями, и он поддержал заключенных. По распоряжению А.С.Матвеева духовенство организовало свой сыск, и в материалах, посланных в Москву, было заявлено, что «бунту и шуму» в Новгороде не было. В конечном итоге обвинение не подтвердилось. Гостям не удалось опорочить невиновных и пришлось заплатить убытки за «бесчестье» согласно Уложению 1649 г.
Оправдываясь перед властями, «лучшие» говорили, что «про... шум
111


и бунт извет не подавали, а били челом опасаясь... впредь дурна», ибо в 1648 г. «середним» и «молотчим» была «учинена... ослаба, то и воз- ник бунт», и «нарочитых» били и грабили.
Гость Семен Гаврилов, инициатор ложного обвинения посадских людей, и после таких неудач вмешивался в городские дела, стараясь управлять мирской жизнью. В 1677 г. он протестовал против приписки Николо-Лятского монастыря к Иверскому, в 1694 г. добивался освобождения от приписки Сыркова монастыря к Вяжищскому. Гаврилов здесь также защищал свои интересы, поскольку владел рыбными ловлями приписываемых монастырей, на словах прикрываясь заботой о монастырской братии.
В 1689 г. он и его сын Иван настаивали на подсудности духовенства мирскому суду, а в 80-90-х гг. XVII в. Гаврилов нередко возглавлял борьбу старорусского посада против Иверского монастыря. Личные цели побуждали его находить компромиссные решения как со старцами монастыря, так и с официальными властями и предавать интересы старорусцев.
Хозяйничая на новгородском посаде, гости часто вступали в конфликты с низами и с городскими властями. Это было не только перед восстанием 1650 г., но и позднее.
В деле о злоупотреблении гостя Василия Никифорова на денежном дворе в 1659 г. городские власти жаловались в Москву на гостей: «А свою, государь, братью посадских теснят всячески напрасно и в приказ приходят к нам, холопам твоим, большим шумом и невежеством, и безчестят всячески всех нас, холопей твоих, и называют выборы и дела наши, холопей твоих, воровские...»
Несмотря на трения, власти все же старались считаться с гостями, активно используя их в городском самоуправлении и других общественных делах.
Таким образом, в структуре управления Новгородом XVII в. отчетливо видно сочетание власти представителей феодального государства в лице воевод, приказной администрации - дьяков и подьячих - и элементов демократического управления в лице пятиконецких старост и целовальников. Кроме того, на посаде активно проявились две противоборствующие силы. Это крупные представители торгово-промышленного мира - гости и низы посада, между которыми происходила острая борьба в сфере управления городом, распределении обязанностей и в выполнении основных городских служб. Этот двойственный характер структуры власти порождал своеобразие политического развития Новгорода XVII в. и приводил к острой социадьно- классовой борьбе, особенно проявившейся в восстании 1650 г.


«великое смятение»
XVII в. вошел в историю России как «бунташный» век. Так называли его современники, а В.О.Ключевский назвал его «эпохой народных мятежей». Действительно, история России в XVII в. была отмечена резким обострением социальных противоречий. Движущей силой антифеодальных выступлений было крестьянство, важное место в них занимала также борьба посадских людей в городах. Городские восстания, как и крестьянские войны, были одной из форм социальной борьбы, характерной для феодального общества. Мощная волна городских восстаний потрясла Россию в середине века. Одним из звеньев в их цепи было Новгородское восстание 1650 г., названное летописцем «великим смятением».
Его причины уходят корнями в начало столетия. В 1617 г. по условиям Столбовского мирного договора во владение Швеции перешел Корельский уезд, обещанный шведам еще на переговорах в Выборге в 1609 г. Из запустевших в результате военных действий земель уезда был образован Кексгольмский лен, который, как и другие шведские провинции, не имел статуса метрополии и не был представлен в риксдаге. Так же как и Эстляндия, Ингерманландия и Лифляндия, он стал объектом колониальной эксплуатации. Черносошные в большинстве крестьяне Корельского уезда попали в феодальную зависимость к шведским и немецким феодалам. Единственное средство избавления от феодального и религиозного гнета они видели в переселении в пределы Русского государства. Переселенческое движение, начавшееся уже в период осады Корелы, в 30-х гг. приняло массовый характер.
Уход карелов на русские земли грозил запустением территории Кекс- гольмского лена. Поэтому шведские власти принимали все меры к тому, чтобы остановить этот процесс и вернуть переселенцев. Политика русского правительства в этом вопросе не была однозначной. С одной стороны, правительство было заинтересовано в привлечении на свою сторону карелов, селившихся чаще всего на запустевших территориях, с другой - стремясь сохранить добрососедские отношения со Швецией, оно создавало видимость того, что русские власти пытаются воспрепятствовать переселению, разыскивают и возвращают перебежчиков.
Важным вопросом русско-шведских отношений во второй четверти XVII в. был вопрос о так называемых «карельских выходцах». Он был решен на переговорах в Стокгольме в 1649 г. Под угрозой срыва переговоров русские представители пошли на уступки и согласились в буду¬
Я Зак. 305
113


щем выдавать всех перебежчиков, оказавшихся в пределах Русского государства после 1 сентября 1649 г. Переселившиеся ранее этого срока выдаче не подлежали. В качестве компенсации за них русские власти должны были выплатить шведской стороне 190 тысяч рублей. По просьбе шведского правительства шведам было разрешено закупить в счет этой суммы хлеб в северо-западных районах России.
Русское правительство не впервые использовало зерно в качестве орудия дипломатии. В годы Тридцатилетней войны (1618-1648) оно в скрытой форме финансировало государства антигабсбургского блока, принявшие на себя роль кондотьеров. Предоставление им хлеба беспошлинно по низким ценам было не чем иным Как военной субсидией в товарной форме. Поэтому можно сказать, что эта европейская война, в известном смысле, велась на русские деньги. Не случайно французский историк А.Рамбо писал, что «армии, поставленные на ноги Ришелье, быть может, питались хлебом Московии*.
Однако для русской экономики эти поставки оказались тяжелым бременем. Хлебные цены на внутреннем рынке резко пошли вверх. Военные субсидии антигабсбургскому блоку легли на плечи прежде всего посадского населения, вынужденного покупать хлеб по ценам, которые втрое, а то и вчетверо превышали обычные. Как отмечал автор исследования по истории русско-французских отношений XVI-XVII вв. Г.Жордания, «государственная монополия хлебной торговли, отпуск его в большом количестве иноземцам, а также незаконный вывоз хлеба последним - все это вызывало вздорожание хлеба и больно било по карману население русских городов, посадских людей, главных покупателей хлеба на внутреннем рынке. Это обстоятельство также объясняет известным образом неприязнь русских людей к иноземным купцам: русские гости и торговые люди видели в иноземцах своих конкурентов, люди же, занимающиеся различными ремеслами, не могли не усматривать в торговле иноземцев и в вывозе ими русского хлеба одну из главных причин «хлебной дороговизны*. Неудивительно поэтому, что вывоз хлеба за границу из нечерноземных районов - Архангельска, Вологды, Костромы, Устюга, Ярославля и Галича - встретил сопротивление со стороны населения и местных властей. В 1630 г. в Архангельске в миниатюре произошло то, что в значительно большем масштабе повторилось двадцать лет спустя в Новгороде и Пскове. Архангельцы напали на шведские суда, груженные хлебом, и «учали работных людей побивать и тех людей с судов разгоняли и, поймав и перевязав, били и безвечили на смерть и к разрядной избе силою их привели*. В этой связи известный советский историк Б.Ф.Поршнев отмечал, что «если бы закупка хлеба для отправки “за море” не была сокращена в 1632 г., то волна посадских беспорядков и восстаний несомненно прокатилась бы в Московском государстве уже в 30-х годах XVII в.*.
В 1649 г. хлеб предполагалось закупить в новгородских и псковских землях. Когда в Москву прибыл шведский представитель Юхан
114


де Родес, то выяснилось, что найти здесь 30 тысяч четвертей ржи, как того хотели шведы, не представляется возможным по двум причинам. Во-первых, 1649 г. в этих областях был неурожайным. «Того лета бысть велия засуха, и не бысть дождев, и после того велия теплота бысть», - отмечал новгородский хронограф XVII в. Поэтому жители города писали в Москву: «И буде ныне в такую великую скудость поволить немецким людям хлеб покупать и им всем новгородцам голодной смертью помереть». Во-вторых, увеличение числа служилых людей в Новгороде и Пскове и введение института «пашенных солдат * в Заонежских и Лопских погостах в том же году привели к тому, что при сокращении производства хлеба потребление его увеличилось. Решено было продать шведам 10 тысяч четвертей ржи из государственных житниц Новгорода и Пскова по существующим здесь рыночным ценам. Для того чтобы увеличить их, решено было скупить хлеб в Новгородском и Псковском уездах.
Эти меры имели самые серьезные последствия. Не такие люди были новгородцы, чтобы позволить вывезти за границу хлеб, в котором они сами нуждались. Б.Д.Греков отмечал, что «новгородская деревня могла прокормить себя, но не могла снабжать хлебом города, особенно такие большие, как Новгород, который уже в XII в. живет привозным хлебом».
Правительственные мероприятия осложнили и без того напряженную продовольственную ситуацию в Новгороде. Несмотря на то, что в начале 1650 г. продажа продуктов за рубеж была запрещена, их вывоз в Швецию продолжался. Этим занимались купцы Семен и Василий Стояновы и Максим Воскобойников. Характерно, что разрешение на вывоз продовольствия в ряде случаев они получали непосредственно из Москвы.
Кроме того, в Новгороде, еще хранившем память о шведской интервенции начала века, стали распространяться слухи о том, что шведы «умышляют иттить на Новгород и Псков». Говорили, что зерно и деньги они намереваются вывезти из России и использовать для содержания войска, которое будет послано сюда. На это наслаивались слухи об измене воеводы, о том, что он «послал на заставы на рубеж из Великого Новгорода стрельцов и казаков, а пороху и свинца им ничего не дал». В измене обвиняли не только воеводу, но и верхушку посада. Народная молва тянула нить измены из Москвы, главным изменником называли Бориса Ивановича Морозова, против которого был направлен гнев восставших москвичей в 1648 г. Особенно накалилась обстановка в Новгороде после получения письма от псковичей с призывом стоять заодно и не допустить вывоза зерна и денег в Швецию.
Июньское восстание 1648 г. в Москве послужило толчком ко многим выступлениям горожан в России. В Новгород известия о событиях в столице поступили очень скоро и стали предметом обсуждения в среде горожан. Центром информации о восстании был дом Семена, Василия и Ивана Стояновых. Стояновы были тесно связаны с московской торговой средой и погибшим во время восстания дьяком Назаром Чис¬
115


тым, вышедшим из гостей. «Назарей де был нам батько», - говорили Стояновы. Московские события несомненно волновали новгородских богатеев, и выступления москвичей, направленные против бояр, гостей и приказной администрации, получили в их среде осуждение.
Иван Стоянов говорил о московской «смуте» даже с новгородским воеводой князем С.А.Урусовым, посетив его в тюрьме, куда тот попал на неделю по доносу в «государевом деле». Впоследствии Стоянову пришлось объясняться относительно его рассказа о событиях в Москве, поскольку после выхода из тюрьмы Урусов подал на него «извет», обвинив в распространении слухов, опасных для общественного спокойствия.
Волнение верхушки новгородского посада было не напрасным. Недовольство низов Новгорода произволом и злоупотреблениями «лучших» людей вылилось в открытое выступление против них и представителей царской администрации.
Восстание в Новгороде началось 15 марта. В этот день на площади у Земской избы собрался мирской сход для выбора целовальников. Среди собравшихся распространился слух о том, что Стояновы вывозят в Швецию хлеб и мясо, а «немцы (шведы. - Авт.) везут с Москвы денежную казну». Большая толпа горожан, стрельцов и казаков во главе с земским старостой Андреем Гавриловым двинулась с площади в Каменный город. Она опрокинула караулы у ворот и ударила в набат. С этого момента фактически и началось восстание. Его лозунгом было не допустить вывоза за границу хлебной и денежной казны. На это, как свидетельствуют донесения очевидца событий шведского торгового представителя в Новгороде Адольфа Эберса, были направлены действия восставших.
В первый же день был арестован, ограблен и избит датский дипломат Эверт Краббе, возвращавшийся из Москвы на родину. Приняв его за шведского представителя Юхана де Родеса, который должен был вывезти за рубеж деньги и зерно, новгородцы искали у него деньги и «предательские» письма. Они не только обыскали его и слуг, но и объехали в поисках денежной казны и писем те места, где он останавливался по дороге в Новгород. Убедившись в своей ошибке, они разрешили ему следовать дальше, но он потребовал, чтобы его отправили обратно в Москву. В тот же день были разграблены дворы новгородских купцов, активно торговавших со шведами: Стояновых, Тетериных, Василия Проезжалова, Михаила Вязмитина, Василия Никифорова. При этом горожане обвиняли их в измене.
16 марта восставшие ворвались на шведский гостиный двор и арестовали только что прибывшего туда шведского подданного Дениса Эш- филлера. Он был послан в Россию для закупки хлеба и имел при себе рекомендательное письмо от шведской королевы к царю. Его схватили и, грозя пыткой, спрашивали, не привез ли он с собой каких-либо писем из Москвы и не является ли он одним из покупателей пшеницы. После того как переводчик прочитал обнаруженные у одного из его слуг письма, Эшфиллер вынужден был открыть цель своего приезда, но
116


сказал, что он хотел купить зерно не в Новгороде, а в Архангельске. После этого он был посажен под арест; все купцы, находившиеся на территории шведского двора, были интернированы, а их товары конфискованы. Для того чтобы перехватить де Родеса на пути в Швецию, восставшие послали несколько отрядов к Бронницам.
Документ, появившийся в ходе восстания и известный под названием «Новгородской челобитной», посланный впоследствии из Новгорода царю Алексею Михайловичу, обвинял новгородского воеводу Ф.А.Хилкова, митрополита Никона и гостей Стояновых в различных злоупотреблениях и действиях против посадских людей. По поводу гостя Семена Стоянова в челобитной отмечалось: «...Семен Стоянов ездит в Свейскую землю по многие годы. И в нынешнем, государь, в 158-м году (1650 г.) летом в карбасех, а зимой в возех к немцам (возил. - Авт.) рожь, и мяса, и свиные полти, и всякие съестомые запасы. И немецких людей кормят и с ними советуют, а нас всех православных християн голодом морят и в конец губят. Да он же, Семен Стоянов, с немецкими свейскими людьми и иных орд, которые приезжают в Великий Новгород, пьет и ест заодно и в дом к себе приводит, и ночи с ними у себя просеживают и за город их провожает с питьем».
Действия восставших были направлены также против воеводы и митрополита. По словам одного из очевидцев, они «митрополита Никона били и за окольничим за князем Федором Андреевичем Хилковым и за дьяки за Василием Софроновым да за Исаком Кудриным с оружием и с каменьем гоняли». Будучи не в состоянии что-либо предпринять, Хил- ков перешел на двор митрополита и обратился к царю с просьбой об отставке: «Вели, государь, меня, холопа своего, переменить, чтоб их, новгородцев, злоба унелась». Отставки воеводы требовали и сами восставшие, в челобитной царю они писали: «Вели, государь, из Великого Новагорода околничево князя Федора Андреевича Хилкова переменить, вели, государь, в Великом Новегороде на его место быть иному воеводе». По свидетельству очевидца клирика Ивана Шушерина, бывшего в услужении у Никона, восставшие обвиняли воеводу в том, что он по совету Бориса Морозова разрешил «за рубеж хлеб, мясо и рыбу на продажу возити», отчего им «скудость и дороговизна чинится».
Силу восстанию придавали стрельцы и казаки. По словам одного из свидетелей, «весь тот мятеж держат стрельцы, а только б де не стрельцы и посадских людей немного и делать было им нечего». Интересы посада не были чужды стрельцам, а Уложение 1649 г. еще больше сблизило их. Недовольство политикой правительства, которое «о своих подданных не радеет, а немцам помогает», захватило не только низшие слои городского населения. В восстании участвовали представители «середних» и даже «лучших» людей, которые старались сдерживать развитие событий. По их инициативе была поставлена охрана от гилевщиков, «чтобы ничьих дворов больше не грабили».
16 марта восставшие ворвались во двор к митрополиту и освободили двух узников - Ивана Жеглова и Игнатия Молодожника, ставших во главе мятежа. К этому времени Андрей Гаврилов, убоявшись содеянного, «ухоронился» от восставших. Уже на второй день город как
117


бы раскололся на две части, в нем фактически было два правительства: Земская изба на Торговой стороне и Приказная изба в детинце. Земская изба, в которой кроме Ивана Жеглова и Игнатия Молодож- ника заседали также посадские люди Елисей Лисица, Никифор Оло- вяничник и стрелец Щербаков, стала штабом восстания. Туда собирались все недовольные: «...у земские избы в зборе у них были многие люди, изо всех чинов стоят гилем».
Однако не бездействовала и противная сторона. Оставшиеся на свободе воевода и митрополит сносились с Москвой и вели агитацию в Новгороде. Обнаруженные советским историком В.М.Панеяхом документы свидетельствуют о том, что в период восстания продолжала функционировать Приказная изба, и уже с 21 марта сюда подавали челобитные с жалобами на мятежников и заявления о неучастии в восстании. Активно действовал митрополит Никон. Для устрашения своих прихожан он прибегнул к такой сильной мере, как поименное церковное проклятие, за что был избит восставшими. Он писал царю, что во время волнений он новгородцев уговаривал и «в твоей милости веру им давал, а только б не так уговаривать, то бы все отчаялись за свое плутовство и на большое бы худо вдалися». Одновременно он вел агитацию за прекращение восстания через городских попов. Никону активно помогали вернувшиеся из Москвы в Новгород Василий Стоянов и Василий Никифоров (Микляев), которые «великому государю радели, воровских людей от всякова дурна уговаривали». Следует отметить, что новгородские события сыграли исключительную роль в карьере Никона (как псковские в карьере А.Л.Ордин-Нащокина). В 1652 г. он стал патриархом, получив при этом обещание царя не мешать ему в проведении церковной реформы. Не были забыты и Василий Стоянов и Василий Никифоров, в 1651 г. им были выданы жалованные грамоты на звание гостя.
Восставшие пытались сплотить и расширить свой лагерь. В их среде возникла мысль о привлечении на свою сторону служилых людей из пятин. Были намерения послать представителей в Псков для того, чтобы выработать общий план действий, чтобы «стоять обоим городам заодно». Жеглов добивался от новгородских дворян и детей боярских, чтобы они подписали круговую поручную запись с обязательством «стоять крепко и никого не выдавать». Но они отказались сделать это, заявив, что подпишут только челобитную к царю с просьбой не пропускать за рубеж хлеб и казну. Тогда казаки и «молодшие» люди пошли с Торговой стороны на Софийскую, чтобы расправиться с дворянами и детьми боярскими, но у моста их встретили стрельцы и «середние» люди и уговаривали их повернуть назад. «Надобно ту беду утушить, которую завели, а не вновь воровство заводить», - говорили они. На время перевес получили сторонники компромисса, и 2 апреля в Москву была послана челобитная.
Известия о событиях в Новгороде и Пскове вызвали тревогу и озабоченность в Москве. Шведский резидент Юхан де Родес писал королеве Кристине: «Все это причиняет при здешнем дворе большое бес¬
118


покойство, и существует сильный страх, потому что если эти беспорядки перешли в Новгород как бегучий огонь, то очень боятся, чтобы он не распространился дальше, где до сих пор его не было». 21 марта из Москвы в Новгород был послан дворянин Яков Соловцев. Он вез от царя к воеводе письмо, предписывающее добиваться выдачи зачинщиков и улаживания конфликта мирным путем. Однако к тому времени воевода Хилков фактически был отстранен от власти, а на требование Я.Соловцева «выдать воров и мятежников» мирской сход заявил, что таких среди них нет, но есть другие, от которых пошло все зло. Царская грамота, посланная в Новгород, была объявлена подложной, говорили, что ее написал Борис Морозов, а не великий князь. Сам Соловцев был арестован и взят заложником за челобитчиков, посланных в Москву. Эти события активизировали кампанию по сбору подписей под круговой записью, на этот раз «лучших» людей заставляли силой расписываться под ней.
В то же время противники восстания, прежде всего Никон, внушали жителям города веру в царское милосердие и агитировали за прекращение мятежа. В конце концов им удалось расколоть восставших, отделить «середних» людей и стрельцов от «меньших» людей.
В начале апреля к Новгороду подошел отряд князя Ивана Никитича Хованского, посланный на подавление восстания. Тогда представители городской верхушки «переговорили меж собою боярина Ивана Никитича Одоевского со товарищами и со всеми служилыми людьми в город пустить и дворы где им стоять приговорили». И.Жеглов и В.Стоянов передали ему письмо с обещанием впустить в город. Раскол среди восставших был, пожалуй, главной, но не единственной причиной, обусловившей успех миссии Хованского. Из донесений Эберса явствует, что он действовал хитростью. Он подошел к городу с небольшим отрядом, с посланными к нему представителями мятежников беседовал ласково и сказал, что пришел сюда не карать, а по-хорошему расследовать все обстоятельства. Так Хованский добился того, что его пустили в город. Между тем, действуя по инструкции, он тайно распространил в Новгородском уезде указ, предписывавший собирать ратных людей. Все дворяне должны были явиться к нему в сопровождении 20-30 человек. Когда в его распоряжении было уже более 2000 человек, он начал следствие. Василий Стоянов оказал ему большую помощь, передав составленный им список активных участников выступления. Хованский взял под стражу многих мятежников и их руководителей. В Земской избе он изъял все бумаги восставших, особенно интересуясь перепиской с Псковом. Очевидно, обстановка в городе продолжала оставаться напряженной, так как, по свидетельству Эберса, больше сотни стрельцов день и ночь охраняли дом, в котором разместился Хованский.
Не дожидаясь распоряжений из Москвы, Хованский приказал казнить посадского человека Трофима Волка, ограбившего и избившего Эверта Краббе. Чтобы удовлетворить посланника, обратившегося с жалобой к Хованскому, и «предотвратить разрыв царского величества с королевским», Волка обезглавили на площади. Вскоре из Моск¬
119


вы пришло распоряжение казнить Ивана Жеглова, Андрея Гаврилова, Елисея Лисицу, Игнатия Молодожника. Однако исполнение приговора было отложено, а вскоре он был смягчен. Виновные были биты кнутами и батогами и сосланы в отдаленные места. Еще 162 человека были биты кнутом и отданы на поруки. Сравнительно мягкая расправа над восставшими объяснялась тем, что восстание в Пскове продолжалось и правительство не хотело ожесточать псковичей.
Документы, исходящие из правительственного лагеря, свидетельствуют о стремлении правительства не только подавить восстание по возможности без больших жертв, но и доискаться до его корней. Поэтому Хованскому было поручено провести тайный сыск о наличии связей восставших с Москвой и выяснить, что делали в Новгороде люди князя Семена Урусова, который ранее обвинялся в том, что распространял в Новгороде сведения о Московском восстании 1648 г.
Самый пристальный интерес к новгородским событиям, происходившим в непосредственной близости от границ шведских владений, проявляли шведские власти. О событиях в Новгороде и Пскове сообщали в Стокгольм шведские дипломатические и торговые представители Карл Померенинг, Юхан де Родес, Петер Лоофельт, Адольф Эбере, Якоб де Мулин. Уже 28 марта новгородский воевода Хилков сообщал в Москву о том, что в Новгород приехал шведский подданный - якобы для торговли. Он внушил подозрение новгородским властям тем, что «товары у него небольшие». Поэтому воевода предположил, что швед прибыл не для торговли, а для «проведывания вестей», т.е. для сбора разведывательной информации.
Московские власти интересовались реакций шведского правительства на события в Новгороде и Пскове. Отправленному на подавление восстания князю Хованскому было поручено выяснить, не ссылались ли восставшие «с окрестными государствами», с поляками и шведами. Информация, интересовавшая правительство, поступала в Москву из Новгорода прежде всего от новгородцев, побывавших в шведских владениях. В Приказной избе опрашивали всех вернувшихся из Швеции. В следственном деле есть запись показаний, которые 1 апреля давал Алешка Нестеров, ездивший в Колывань. Он рассказал, что военных приготовлений там он не заметил, а «с цесарем и поляками у свеян мир или война, про то он не ведает и слышать ни от кого не случилось». 5 апреля посадский человек Федор Свечник, побывавший в Канцах (Ниеншанце) и Выборге, рассказал о том, что «слышал от торговых от русских людей, что королева с цесарем помирились», а в Выборг вернулись взятые оттуда на службу солдаты.
Приходили в Новгород вести и непосредственно с границы - от командира пограничной заставы на реке Лавуе Федора Обернибесо- ва, доносившего воеводе, что в Орешке (Нотебурге) был усилен шведский гарнизон, «да от зарубежных мужиков слух несется, что еще будет людей в Орешек».
О реакции Швеции на новгородские и псковские события можно было судить и по сообщениям лазутчиков. Так, документ сообщает, что
120


20 апреля «пришел на государеву заставу зарубежский мужик Федька романов и про вести зарубежские сказывал». Он, в частности, рассказал, что в Канцах о событиях в Новгороде и Пскове стало известно от шведских агентов, «что на Руси засажены». Узнав о восстании, комендант Ниеншанца распорядился, чтобы «все служивые люди по всем уездам были готовы, а числом их, сказывают, восемь прапоров».
По распоряжению из Москвы новгородские власти засылали на шведскую территорию купцов «для проведывания вестей». Так, в июне 1650 г. с проезжей грамотой для торговли в Ивангород и Нарву был отправлен торговый человек Никита Тетерин. Кроме документа, удостоверявшего, что он «отпущен для торговли с товаром», ему из государевой казны была выдана довольно крупная сумма денег. Вернувшись в Новгород, он сообщил о военных приготовлениях на границе: «Слышал от торговых людей, что из Ниеншанца в Орешек привезли сто бочек зелья, да триста мушкетов, да триста шпаг, да триста заступов железных, да ядра железные, да пять пушкарей, а шестой над ними начальник. Л был тот начальной человек в Цесарской и в Испанской и в других землях в бою». Еще он сказал, что между Выборгом и Або «стоят два приказа солдат числом 1200, а начальник над ними Нильс Ассер- сон, а до тех мест он был в бою с ратными людьми против датского короля». Шведский генерал расспрашивал его в Ниеншанце о событиях в Пскове, но Никита сказал ему, что он человек неслуживый, торговый, в Пскове не было и о псковских событиях ничего не знает.
Новгородское восстание привлекло внимание зарубежных наблюдателей. О нем сообщало издаваемое в Германии «Европейское обозрение» («Theatrum Europaeum»), освещавшее важнейшие события политической и общественной жизни Европы. Любопытно, что в его освещении дело выглядит так, что царь вынужден был чуть ли не оправдываться перед новгородцами. Во всяком случае, он пытался как-то объяснить смысл правительственных мероприятий, встретивших сопротивление. По его словам, они вызваны тем, что он хотел получить за зерно «многие тысячи людей, которые на вечные времена останутся в его владении». Зерно же, которое он обещал шведской короне, не отличается особым качеством, и по этому поводу они не должны тревожиться, им останется еще так много зерна, что они не только не умрут от голода, но будут иметь его в изобилии. Царь обещал в случае необходимости обеспечить Новгород хлебом, но совсем отказаться от вывоза хлеба в Швецию он не пожелал, «потому что между государствами ссылке и всякой торговле как не быть».
Таким образом, Новгородское восстание 1650 г. - это «хлебный бунт», направленный против местных властей - воеводы, митрополита и связанных с ними посадских верхов. В период восстания проявились классовые антагонизмы, но, так же как и в Пскове, борьба верхов и низов посадского населения лишь сопутствовала антиправительственной борьбе. Восстание было подавлено, но главное требование восставших было выполнено: ненавистный воевода Хил ков был смещен, его место занял князь Ю.П.Буйносов-Ростовский.


Делл церковные
В конце XV в. одной из самых крупных епархий на Руси было новгородское архиепископство. В результате борьбы новгородских бояр против княжеской власти победа досталась боярской верхушке - олигархии. Новгородский архиепископ в системе управления вечевой республикой занял особое место. Не случайно он стоял во главе «Совета господ», исполнительного органа республиканской власти. Архиепископ считался главой Новгорода - «всей земли Святой Софии», имел свои вооруженные силы - «владычный полк». Доходы в новгородскую церковь шли с обширных монастырских волостей. Наряду с «домом Святой Софии» крупные земельные владения принадлежали новгородскому черному духовенству. Бояре, находясь на верху республиканской власти, постоянно искали пути к ограничению всех церковных богатства, в том числе и земельных угодий.
Москва зорко следила за событиями в Новгороде. Когда там стало известно, что «некоторые посадницы и тысяцкии, да и от новгородцев мнози, въставляют некаа тщетнаа словеса, мудрствующе... да хотят грубости чинити святей Божией церкви и грабити святыа церкви и монастыри», то митрополит Филипп в 1467 г. обратился к новгородцам с грамотой. В ней он грозил им небесными карами, особенно тем, кто «имения церковные и села данаа (пожертвованные) хотят имати собе». Боярский проект, при обсуждении боярами и населением, предусматривал конфискацию вотчин, пожертвованных новгородской церкви землевладельцами. После обращения митрополита Филиппа этот проект потерпел поражение.
Иван III окончательно решил ликвидировать новгородскую феодальную республику. В 1471 г. в битве на реке Шелони московские войска и их союзники-псковичи разгромили новгородское ополчение. После похода на Новгород в 1477-1478 гг. и «Городищенского стояния» великий князь окончательно расправился с республикой. Вече было ликвидировано. Софийская вторая летопись сформулировала политические притязания Ивана III к новгородцам словами: «Мы, великие князья, хотим государства своего, как есмы на Москве, так хотим быти на отчине своей Великим Новгороде». 13 января 1478 г. новгородцы «целовали крест» великому князю, а 20 января в Москву с гонцом была послана грамота, извещавшая о том, что Новгород окончательно подчинился воле великого князя.
122


Иван III потребовал от побежденных новгородцев земель, без которых он не мог «государство свое дръжати на своей отчине». Новгородские бояре решили пожертвовать церковными землями, предложив ему десять владычных (архиепископских) волостей, сохранив взамен свои вотчины. Великий князь, после некоторых колебаний, согласился на предложение бояр. Крупнейшим новгородским монастырям пришлось расстаться с половиной своих сел. Милость великого князя, который «у владыки половины волостей не взял», видимо, связана с заступничеством московского духовенства. Проводя церковную конфискацию, Иван III опирался на своих сторонников из среды бояр и духовенства. Некоторые впоследствии были переведены в Москву и введены в круг придворного духовенства.
Покушение на церковную собственность издавна считалось на Руси святотатством, поэтому великий князь не мог в этом деле рассчитывать на помощь со стороны митрополита и высших иерархов церкви. Духовенство пыталось отстоять свои законные права. Правда, у Ивана III были и сторонники в среде церковников. Это ростовский епископ Вас- сиан Рыло, чудовский архимандрит Геннадий Гонзов, старцы Кирил- ло-Белозерского монастыря Паисий Ярославов и Нил Сорский.
Во время поездки в Новгород зимой 1479/80 г. Иван III расправился с новгородским архиепископом Феофилом. Выбранный новгородцами, он не хотел подчиняться воле великого князя. Иван III приказал арестовать Феофила, обвинив его в крамоле, и отправить в Москву в заточение, где его продержали более двух лет без суда и следствия. В прощальной грамоте владыка объявил, будто оставил кафедру по причине «убожества своего ума». Зимой 1482/83 г. его заставили отречься от архиепископского престола. После этого его перевели в московский Чудов монастырь в Кремле, где он и умер.
Это был последний из выбранных новгородцами владык. В дальнейшем их стали присылать из столицы, включая в число архиепископов лиц, преданных центральной власти. Устранение Феофила сопровождалось конфискацией церковных имуществ.
В честь победы Ивана III над новгородцами в Москве возводится церковь во имя святителя Иоанна Златоуста, небесного покровителя великого князя. Храм сооружается в 1479 г. после возвращения Ивана III из Новгорода. Его закладка состоялась 11 июля, в день памяти равноапостольной княгини Ольги. Следующий после Феофила новгородский архиепископ был выбран из монахов Троице-Сергиева монастыря. Им стал после жеребьевки инок Сергий, проявивший себя активным сторонником великокняжеской власти.
Конфискация казны и земельных владений Святой Софии породила финансовые затруднения. Новый владыка пытался поправить дела с помощью поборов, обычных в Московской земле. Сергий, в силу давних предубеждений против новгородской церкви со стороны Москвы, пренебрежительно относился к новгородской «старине». Он не скрывал этого и от своей паствы. Причем его крайне непочтительное отношение к местным святыням, нежелание приравнять их к москов¬
123


ским вызвало враждебное отношение к нему со стороны новгородского духовенства.
В 1483 г. новгородские бояре последний раз исполняли свои обязанности в качестве правителей. Они по поручению Ивана III ездили в окрестности Нарвы заключать мир с ливонцами. Едва наступила зима, великий князь велел арестовать « больших бояр новгородских и боярынь и казны их и села все велел отписати на себя».
Иван III нарушил договор 1478 г. Когда новгородцы присягнули ему, он за это гарантировал боярам неприкосновенность их вотчин. Сергий санкционировал действия великого князя по конфискации боярских вотчин. Это повлекло подозрение и презрение к нему со стороны новгородцев. Пробыв в Новгороде менее года, Сергий сложил с себя архиепископский сан, признав свою неспособность влиять на население. В прощальном послании от 26 июня 1484 г. Сергий, оправдываясь, писал, что оставляет свое место «за немощью». Вернувшись в Троицкий монастырь, этот «немощный» человек прожил еще 20 лет.
Новгородский архиепископ был, после митрополита, вторым иерархом церкви. Поэтому при избрании нового владыки Иван III, отказавшись от жеребьевки, решил дело в пользу Геннадия Гонзова. Он пользовался доверием великого князя, был человеком смелым и решительным, а главное, за свое избрание он мог внести в казну немалые деньги. Геннадий пытался оправдаться после избрания, что он не покупал себе сан. Однако современники не верили ему, а осведомленный летописец писал, что чудовский архимандрит «дал от того (т.е. за назначение. - Автп.) две тысячи рублев князю великому». Посвящение в сан Геннадия состоялось 12 декабря 1484 г.
В отличие от Сергия он не противопоставлял себя новгородским обычаям и стремился поддержать авторитет владыки. Геннадий старался упрочить как политическое, так и церковное влияние Москвы. Он впервые ввел ежедневные молитвы за государя и стремился распространить в Новгороде чествование московских святых. Подобно своему предшественнику, Геннадий тщательно пополнял софийскую казну и нещадно облагал различными поборами новгородское духовенство. Он стремился не ссориться с новгородцами и поддерживать с ними мир, однако ему это плохо удавалось. Геннадий скептически относился к местным чудотворцам и святыням. Новгородцы, а особенно местное духовенство, подозревали его в ереси. В свою очередь новгородцы, не желавшие заменить своих святых московскими, выглядели в глазах владыки и москвичей сущими еретиками. В 1490 г. Геннадий писал, жалуясь, своим единомышленникам в Москву: «И как мню ныне вы положили то дело ни за что, как бы вам мнится, Новгород с Москвою не едино православие». Себя архиепископ почитал борцом за единое православие - естественно, московского образца. Архиепископ не раз помогал присланным из Москвы наместникам разорять верхи новгородского общества, а они помогали Геннадию избавляться от священников, не признававших его авторитет.
Геннадий собирался привести новгородцев в единую веру с Моек- , вой. Время шло, но положение не менялось. Расхождения между обра¬
124


зованными новгородцами и владыкой касались различных сложных вопросов, включая близкий «конец света». В раннем христианстве идея конца света и второго пришествия Христа занимала важное место. В Византии, откуда эту мысль взяли русские книжники, широкое распространение получило мнение, что мир, сотворенный в семь дней, погибнет в 7000 г. В Писании по этому поводу было также сказано: «Тысяча лет для Бога как день единый». Поэтому в конце XV в. на Руси духовенство и миряне ждали конца света.
Споры по поводу конца света пробудили интерес к астрономии. Геннадий обратился к книге «Шестокрыл», включавшей сочинение еврейского астролога Эммануила бар Якова. Поскольку существовало расхождение в восемь лет между пасхалиями на Руси и пасхальными таблицами католической церкви, то владыка сразу же обличил иудейскую «прелесть». По общепринятому календарю мир возник за 5508 лет до рождества Христова, а по александрийскому счету, которым пользовались богословы, Христос родился в 5500 г. после сотворения мира.
Геннадий увидел в этом расхождении ересь. С еретиками он начал бороться. Начался розыск. Были обвинены в ереси многие новгородские священники. Судьи над еретиками утверждали, что они «ругались образу Христа», писанному на иконах, иконы «щепляли и огнем сжигали», «о землю били и грязь на них метали», крест «зубами искусали» и пр. Участь вольнодумцев была незавидной.
Так, протопопа Софийского собора Гавриила, дьяка Гридю и других новгородцев обрядили в шутовские наряды и, посадив на лошадей лицом к хвосту, возили по всему городу. На берестяных остроконечных шапках, покрывавших голову, красовалась надпись: «Се есть са- танино воинство». В конце 1490 г. «Геннадий владыка одних велел жечи, на Духовском поле, иных торговые казни предали, а иных в заточение посла, а иные в Литву збежали, а иные в немцы».
При Геннадии, попавшем в новгородскую культурную среду, Владычный двор стал центром одного осуществленного грандиозного культурного проекта. Здесь издавна при Софийском соборе существовала богатейшая на Руси библиотека и книжная мастерская. Новгородской Софии служило немало талантливых людей, придерживавшихся ортодоксальных взглядов. Из них в Новгороде выделялись два брата - архидьякон Софийского собора Герасим Поповка и Дмитрий Герасимов. Будущий дипломат Герасимов учился в Ливонии, овладел немецким и латинским языками, перевел на русский язык латинскую азбуку Доната. Начинал он карьеру как переписчик владычной мастерской, которой и руководил его брат Герасим. В 1499 г. в мастерской была перебелена так называемая Геннадиевская библия - полный свод библейских книг в переводе на славянский язык. Это была значительная по объему книга XV в., включавшая как известные, так и впервые выполненные переводы библейских книг.
Сам Геннадий написал «Церковный устав и иныя повести», «Молитву к Богоматери», ему принадлежат грамоты, направленные против еретиков, с его именем связана известная «Повесть о белом клобу¬
125


ке». Геннадий распространял церковно-полемическую литературу среди населения, устраивал для духовенства училища, обучал священников, выступал против «грамотеев» из мужиков.
После ареста Геннадия, обвиненного во мздоимстве, Иван III запретил священному собору проводить выборы нового архиепископа. Новгородская кафедра пустовала полтора года. Лишь после смерти великого князя его сын Василий III в 1506 г. направил в Новгород нового владыку. Им стал бывший игумен Троице-Сергиева монастыря Серапион, который не сразу принял предложение Василия III. Ехать, видимо, в Новгород ему не очень хотелось. Здесь он управлял Софийским домом всего три года. Не избежав участи своего предшественника, он был заключен под стражу и отправлен для покаяния в Андроников монастырь.
Причиной расправы явилось столкновение Серапиона с Иосифом Волоцким, которого Василий III взял под свою опеку. Обвинив новгородского владыку в том, что Серапион сравнивал удельного князя с небом, а великого - с землей, Иосиф расправился со своим противником, лишенным сана на соборе 1509 г.
Зная о резком столкновении Ивана III с архиепископом Геннадием, Василий III запретил посылать в Новгород нового архиепископа. Кафедра в Новгороде оставалась вакантной 17 лет.
Василий III обратил внимание в Можайске на архимандрита Лу- жецкого монастыря Макария, который снискал его расположение. Псковский летописец отметил: «Князь великии любяше его зело и проси благословения от святителя». Макарий обладал качеством, необходимым для священнослужителя - помощь тем, кто в ней остро нуждался. После развода Василия III и благословения его на второй брак, а также после свадьбы великого князя Макарий был посвящен в сан архиепископа и выехал в Новгород. Макарий ехал с наказом молить Бога, Пречистую Богоматерь и чудотворцев о молодоженах, «чтобы Господь Бог дал им плод чрева их». Власти, облегчая задачу владыки, вернули Софийскому дому сокровищницу старых архиепископов, много лет назад увезенную в Москву. В дополнение к этому Василий III назначил «бояр своих» в услужение Софии.
Назначение Макария, после долгого отсутствия пастыря, новгородцы восприняли с воодушевлением. Заняв свое место, владыка «людем заступление велие, и сиротам кормитель бысть». Макарий неустанно хлопотал в Москве за опальных новгородцев. По словам Максима Грека, немало «обидимых из темниц и от уз разрешил». При поездках в столицу Макарий печалился о церквах и о бедных людях, «еже во опале у государя великого князя много множества». Он также упразднил «особножи- тельство» во многих новгородских монастырях и ввел «общежительст- во». Макарий снизил поборы с черного и белого духовенства.
Поставив себе грандиозную задачу духовного обновления общества, Макарий решил собрать воедино все святые книги, «которые в Русской земле обретаются». Он объединил усилия десятков книжников из разных городов, чтобы переработать или сочинить заново десятки и сотни житий, посланий, слов и церковных актов. Минеи Четьи стали
126


грандиозным литературным новшеством Макария. В предисловии он поведал читателям, что собирал и объединял «святые великие книги» 12 лет. Первый экземпляр был изготовлен и подарен Софийскому собору Новгорода в 1541 г. Когда Макарий стал митрополитом, эта работа приобрела несравненно более широкий размах.
Позднее Макарий продолжил в Москве работу, начатую в Новгороде. Московские тома Миней Четьих предназначались лично для царя и для Успенского собора в Кремле. Макарий привлек к работе многих русских и славянских писателей. Среди них были Василий Тучков, Ермолай-Еразм, дьяк Дмитрий Герасимов, Илья Пресвитер, сербский монах-писатель Лев Филолог и др. До 60 лет архиепископ Макарий управлял Новгородской церковью, а затем занял митрополичий престол. Макарий, водворившись в Москве, провел в 1547 и 1549 гг. два церковных собора, учредивших почитание почти 40 новых чудотворцев, среди которых было немало новгородцев. Макарий умер 31 декабря 1563 г. примерно в 80-летнем возрасте. Церковь в трудное время лишилась своего авторитетного руководителя.
На место архиепископа Макария был избран в 1542 г. Феодосий - игумен Новгородского Хутынского монастыря, состоявший в сане игумена 10 лет. Сохранившиеся послания Феодосия свидетельствуют, что он заботился о церковной службе в своей епархии, о священниках, делал распоряжения об искоренении языческих мольбищ и обрядов. В 1547 г. он обращался к царю Ивану IV с просьбой об искоренении в Новгороде кормчества, грабежей и убийств. Это послание не осталось без ответа. На следующий год поступило первое распоряжение об искоренении в городе «корчмы и питья кабатцкого». При Феодосии были обретены мощи св. преподобного Иакова Боровицкого, составлено житие Александра Свирского. В 1548 г. он посвящает в игумены Соловецкого монастыря Филиппа, будущего митрополита Московского.
После отъезда архиепископа Феодосия в Москву в 1551 г. Новгород был без владыки «40 недель да и 4 недели». На его место в 1551 г. был избран в архиепископы Серапион Курцев - игумен Троице-Сергиева монастыря. На кафедре он был всего один год, 19 недель и 5 дней. 22 ноября 1552 г. митрополитом Макарием в Новгородские архиепископы хиротонисан Пимен - черный постриженник Адриановой пустыни в Заволжье. Он был человеком практичным и цепким, сохранившим свой сан на протяжении почти 20 лет.
Пимен оказал Ивану Грозному важные услуги при учреждении опричнины, помог ему расправиться с главой Русской церкви митрополитом Филиппом. Однако в декабре 1569 г. Иван IV в Александровой слободе в присутствии многих опричников объявил об измене Пимена и жителей Новгорода, якобы желавших перейти под власть польского короля.
О походе Ивана IV на Новгород уже говорилось в главе «Опричный разгром». Следует подробнее рассказать о судьбе опального владыки Пимена. Мы уже упоминали, что царь со свитой подошел к Новгороду 6 января 1570 г. 8 января, отказавшись принять благословение от ар¬
127


хиепископа и отстояв обедню в Софийском соборе, царь, тем не менее, принял после богослужения приглашение Пимена проследовать во владычные покои «хлеба ясти». Именно здесь, на пиру, где присутствовало многочисленное новгородское духовенство, Иван велел опричникам схватить Пимена и его слуг. На другой день в царском лагере на Городище, недалеко от города, начался суд. Глава новгородской церкви, еще недавний любимец и пособник опричного правительства, подвергся неслыханным унижениям и издевательствам.
Опричники сорвали с Пимена клобук, затем Иван IV с шутовской речью обратился к нему: «Тебе не подобает быть епископом, а скорее скоморохом, поэтому я хочу дать тебе в супружество жену». Настоятелям монастырей, присутствовавшим при этом, царь велел тут же внести большие суммы денег на шутовскую свадьбу. Унижения продолжались. Грозный велел привести Пимену кобылу. «Получи вот эту жену, - сказал самодержец, - влезай на нее сейчас, оседлай, отправляйся в Московию и запиши свое имя в списке скоморохов».
Опричники откровенно издевались над архиепископом. Престарелый Пимен, почти 30 лет возглавлявший новгородскую церковь, был посажен на белую кобылу задом наперед, крепко к ней привязан и покинул город, держа в руках всученные ему то ли гусли, то ли волынку. Так опричники пытались не только подорвать авторитет новгородского владыки, но и выставить его на всеобщее посмешище. Пимен был отправлен под стражей в Александрову слободу. Во второй половине июля 1570 г. священный собор осудил Пимена. После недолгого судебного разбирательства собор объявил о низложении новгородского владыки. Его заточили в Никольский монастырь в Веневе. Умер он 25 сентября 1571 г. После осуждения Пимена царь отдал приказ о казни всех его «сообщников».
Во время опричного разгрома Новгорода разорению подверглись многие окрестные монастыри. Опричники грабили кельи, забирали монастырскую казну, снимали колокола, громили монастырское хозяйство. В Вишерском монастыре они разломали раку местного святого Саввы.
На новгородское духовенство была наложена огромная контрибуция. Архимандриты должны были внести в опричную казну по 2 тысячи золотых, настоятели монастырей по тысяче, соборные старцы по 300-500 золотых. Городские священники платили по 40 рублей с человека. С начала января настоятели и соборные старцы находились под стражей. Царь распорядился передать старцев приставам и «бити их из утра и до вечера на правежи до искупа безщадно». Черное духовенство Новгорода было ограблено до нитки. Опричный разгром явился подлинной катастрофой для крупнейших монастырей города. Москва использовала любые средства, чтобы покончить с особым положением новгородской церкви. Из восьми архиепископов, возглавлявших кафедру после присоединения Новгорода к Москве, пять лишились поста в опале.
После заточения архиепископа Пимена Новгород целый год оставался без владыки, и только 4 декабря 1571 г. был поставлен новго¬
128


родским архиепископом архимандрит Чудова монастыря Леонид. Деятельность его была направлена к тому, чтобы (это было очевидно после погрома Новгорода) угодить царю.
Леонид в опричном правительстве слыл своим человеком и пользовался доверием. Когда он появился в Новгороде, то заявил, что будет штрафовать попов и монахов, если они осмелятся звонить в колокола раньше, чем зазвонят колокола Софии. Сумма штрафа составляла 2 рубля новгородских. Во дни опричного похода казна и имущество Софийского собора были разграблены. Столкнувшись с безденежьем, Леонид стал изыскивать новые статьи доходов. По его приказу новгородские иерархи должны были представить в Софийский дом «настольные грамоты», т.е. документы о назначении на должность, при этом с них взыскивали побор. Естественно, это вызвало возмущение у новгородцев. Однажды во время церковной службы он стал ругать юрьевского архимандрита Феоктиста за то, что тот не «кажет» и не подписывает у него «настольной грамоты». Феоктист решил объясниться начистоту, заявив: «Тоби, деи, у мене хочется содрать, а мне тобе нечего дать... хочешь, де, с меня, владыко, и ризы здери, и я о том не тужю».
Приехавший в Новгород в 1572 г. царь пожаловал новгородскому духовенству «милостивые деньги», которые целиком присвоил себе Леонид. Игумены и попы пытались искать справедливости у Грозного. Тогда архиепископ вызвал жалобщиков в Софийский собор, велел снять ризы и обругал последними словами: «Собаки, воры, изменники, да и все новгородцы с вами, вы, деи, меня оболгали великому князю». Священники, оскорбленные Леонидом, отказались служить во всех городских церквах. И только после вмешательства царя удалось этот скандал замять. Леонид объявил о «прощении» монахам, но еще целый месяц держал на них свой гнев. Вскоре он придрался к софийским дьякам и поставил их на правеж за то, что «дьяки не ходят к началу к церкви». За опоздание он требовал по полтине с человека. Леонид, приняв новгородскую кафедру, полностью подчинил ее целям опричной политики. После роспуска опричнины Грозный не доверял Москве и делал все, чтобы устроить себе резиденцию в Новгороде. Послушные руководители «двора» поспешили расстаться со своими московскими поместьями, взамен получив огромные новгородские.
Архиепископ Леонид поспешил установить особые отношения со «двором», но был заподозрен в измене и поплатился за это. Источники говорят о двух версиях его смерти. По одной - он был казнен, по другой - умер в заточении. Суд приговорил Леонида к смертной казни, но царь помиловал его и заменил казнь вечным заточением. Опального заковали в цепи, держали в погребе на хлебе и воде, но прожил он недолго. Скончался Леонид 20 октября 1575 г.
После отъезда архиепископа Леонида в Москву новгородская кафедра была свободной до 1577 г. На место Леонида был избран юрьевский архимандрит Александр. Это событие состоялось 12 сентября 1577 г. .
В сане архиепископа, а потом митрополита Александр управлял паствой около 15 лет. В 1589 г. архиепископ присутствовал в Москве
9 Зак. 305
129


на соборе, где избирали патриарха. Тогда же новгородская кафедра была возведена на степень митрополии, существовавшей до 1716 г. Скончался архиепископ Александр 26 июня 1591 г. и погребен в Мар- тирьевской паперти Софийского собора.
Вторым митрополитом Великого Новгорода был Варлаам, архимандрит Чудова монастыря, поставленный на кафедру в феврале 1592 г. и бывший на ней до 1601 г. Новгородская кафедра оставалась свободной около двух лет. Выбор вскоре пал на соловецкого игумена Исидора, который 6 февраля 1603 г. заступил на пост владыки после посвящения его в митрополиты патриархом Иовом. Митрополией Исидор управлял 16 лет. Русская церковь в этот период переживала тяжелые времена. Это был период польско-шведской интервенции, вся страна была в бесконечных войнах; Москва остается без патриарха семь лет.
В это время владыка Исидор принимал деятельное участие в делах церкви, был при избрании в Москве царя Бориса, участвовал в думе при избрании на царство Василия Шуйского и в других делах. Он содействовал князю Михаилу Скопину-Шуйскому в заключении оборонительного союза против Литвы, участвовал в переговорах со шведами, склоняя новгородцев встать на защиту законного царя. Митрополит Исидор правил паствою 16 лет. Умер он на Соловецком подворье 10 апреля 1619 г., но был, по завещанию, привезен в Новгород и похоронен в Софийском соборе близ гробниц архиепископа Василия и первых митрополитов - Александра и Варлаама.
При митрополите Исидоре Новгородской епархии были возвращены Двина, Каргополь и Вага, основаны Синозерская Благовещенская пустынь, Красногорский монастырь (в 1606 г.), возобновлены после шведского нашествия Валаамский и другие монастыри и церкви. В 1614 г. из Юрьева монастыря в Софийский собор перенесены мощи князя Федора Ярославича, брата Александра Невского.
После кончины митрополита Исидора святительскую кафедру занял переведенный в Новгород архиепископ Вологодский и Великопермский Макарий. Деятельность Макария в Новгороде была связана с заботой о восстановлении городов, монастырей и храмов, разрушенных из-за шведского нашествия. Кроме того, он заботился о невинно пострадавших из-за исправления церковных книг и занимался вопросом о православных, оказавшихся на шведской территории по Столбовскому договору 1617 г. Макарий считал, что, как и прежде, люди могут приходить к нему по всем духовным делам и получать от него благословение, посвящения на церковные степени, все, что относится к благоустройству храмов. Скончался Макарий в сентябре 1627 г.
Занявший престол после Макария митрополит Киприан был родом из Новгорода. Его старанием с 1627 г. восстанавливаются разоренные обители и храмы Новгорода, вводится должный порядок и благочиние при отправлении церковных служб. Немало сделал он для поддержания нравственности среди духовенства и народа, но особенно заботился о поддержании православия в местах, соседствующих с иноверцами
130


и перешедших под власть Швеции. Умер Киприан 17 декабря 1635 г. и погребен у святой Софии.
После кончины Киприана в 1635 г. из Переяславского Борисоглебского монастыря в Новгород прибыл игумен Антоний. Епархией он управлял 14 лет. В свое правление Антоний восстанавливал разоренный шведами Николо-Липенский монастырь, где возобновилось богослужение, а ранее произведен был ремонт монастырских построек. Он предпринял попытку поновить чудотворную икону Знамения Божией Матери, участвовал в 1642 г. при избрании нового патриарха - Иоасафа. В 1645 г. Антоний присутствовал при венчании на царство царя Алексея Михайловича. По его просьбе в 1649 г. Антоний с согласия царя удалился на покой в Варлаамскую обитель, где преставился 6 апреля 1652 г.
По воле и желанию царя Алексея Михайловича в Новгород в 1648 г. митрополитом на кафедру назначается архимандрит Новоспасского монастыря Никон. Это был человек недюжинных способностей, испытавший до назначения много страданий, но сильный духом и обладавший ясным умом и железной волей. Родился Никита Минов, как его звали в миру, в селе Вельдеманово Княгининского уезда Нижегородской губернии. В детстве он рано стал читать книги, которые пробудили в нем жажду знаний. Еще юношей он ушел в Макарьевский Желтоводский монастырь, а через несколько лет стал священником в соседнем с его родиной селе. Переехав по просьбе московских купцов в столицу, он не переставал осваивать знания и читать книги.
Потрясенный смертью своих детей, он убеждает жену уйти в монастырь, а сам отправляется на Север. Там, в Анзерском скиту, на Соловецких островах принимает монашество с именем Никон. В 1642 г. он появляется в Кожеозерском монастыре, где вскоре становится игуменом. После посещения монастыря царем Алексеем Михайловичем он перебирается в столицу, где становится «собинным* другом царя.
Попав в Новгород, Никон приобретает популярность своими проповедями, заботами о церковном благочинии, благотворительностью. Во время восстания 1650 г. он с риском для жизни пытается водворить порядок в городе. С этого времени царь в письмах к Никону называет его «воз люб ленником своим и содружебником». Именно в Новгороде у него родилась идея о реформе церкви, которую он впоследствии и осуществил. После смерти патриарха Иосифа Никон по воле царя Алексея Михайловича становится главою Русской церкви.
Новгородские церковные иерархи были разными людьми, но все они много делали для благоустройства новгородских церквей, способствовали строительству церковных зданий, помогали в развитии духовной культуры горожанам и всем жителям Новгородской земли. Их деятельность носила иногда противоречивый характер, но участие духовенства и особенно его наиболее ярких и талантливых представителей в человеческой судьбе создавало в жизни новгородцев тот особый нравственный стимул, который сопутствовал человеку на протяжении всей его нелегкой судьбы.
131


КУЛЬТУРА И БЫТ ГОРОЖАН
Новгород после присоединения к Москве сохранил в России одно из ведущих мест в развитии архитектуры, ювелирного искусства, иконописи, литературы и книжного дела, общественного и домашнего быта. В XVI-XVII вв. наряду с сохранением традиционных местных черт культура Новгорода испытала влияние художественного наследия Москвы, особенно в развитии архитектуры и декоративно-прикладного искусства.
Новгородская культура XVT-XVII вв. явление сложное. Это в полной мере связано с духовной жизнью новгородцев, формированием мировоззрения людей, ощутивших влияние западных гуманистических идей и городских ересей, формировавших основы духа и нравственной свободы. Образование единого государства со столицей в Москве нашло свое отражение в обновлении восприятия окружающего мира, новых представлений о возможности творчества и самоусовершенствования человека. Достижения новгородцев в культуре этого времени связаны прежде всего с новым духовным миром людей, осознавших свое предназначение и новое качественное состояние в изменении окружающей действительности.
После значительного перерыва в новгородском храмовом строительстве, связанного с событиями присоединения Новгорода к Москве, в начале XVI в. оно возобновилось. В 1505-1510 гг. «московский гость» Иван Сырков вместе с сыновьями Афанасием и Дмитрием возводит на Ярославовом дворище богато украшенную церковь Жен Мироносиц. Освящение ее состоялось 10 ноября 1510 г. Церковь Жен Мироносиц - фамильный храм Сырковых, рядом с ней располагался и их двор. Здание церкви разделено на три этажа. Нижний, подвальный, был дополнительно разделен на два яруса деревянным перекрытием. В подвал вел отдельный вход. Подвальные помещения, предназначенные для хранения товаров, были хорошо защищены от почвенной влаги, имели надежные металлические решетки на окнах и двойные двери, окованные снаружи металлом. Напротив церкви Жен Мироносиц расположена церковь Прокопия «с погребом», сооруженная в 1529 г. Дмитрием Сырковым. Складские помещения располагались в двух нижних этажах. Конструктивные особенности этих двух построек указывают на практическое использование каменных церквей в торговых целях.
Дмитрий Сырков, строитель церкви Прокопия, известный купеческий староста, в 1515 г. как «нарядчик» (распорядитель) присутство¬
132


вал на освящении церкви Успения в Тихвинском погосте. В 1524 г. он дал деньги на поновление патронального храма новгородского купечества - церкви Параскевы Пятницы на Торгу, а в 1531-1532 гг. возводит каменную трапезную и поварню с церковью Троицы в Колмовом монастыре. Сооружение трапезной в Колмове отвечало тенденциям новгородской церкви и архиепископа Макария после введения в 1528 г. общежития в новгородских монастырях.
В 1532 г. Д.И.Сырков ставит на Владычном дворе церковь св. Николая, а в 1536 г. по его приказу перестраивают верх церкви Варлаама на Ярославовом дворище.
Наряду с постройками Сырковых в Новгороде сохранилась церковь Климента на Иворове улице, восстановленная в 1520 г. Василием Никитичем Таракановым. Он же вместе с сыновьями строит церковь Успения в селе Сытино на берегу озера Ильмень в 1538 г. Жена его дяди, Ильи Тараканова - Елена, осенью 1538 г. распорядилась поставить церковь Федора Стратилата с трапезной в монастыре св. Николы в Воротниках.
Гость Богдан Корюков, руководитель Денежного двора, в 1532- 1533 гг. возвел две каменные церкви: одну во имя святого Иакова Заведеева, другую - Зачатия Иоанна Предтечи.
Летописи содержат и другие сведения о строительстве церквей московскими гостями в 1516, 1527, 1534, 1536 гг. Характерное в этом отношении сооружение - церковь Бориса и Глеба (1536 г.), сохранившаяся до наших дней на берегу Волхова, в Плотницком конце города. Строили ее пять месяцев «20 новгородских больших мастеров» при участии жителей Запольской и Конюховой улиц вместе с «Московскими гостями и Новгородскими». Специально для церкви Бориса и Глеба, своего нового патронального храма, московские и новгородские гости в 1560 г. заказали икону с избранными новгородскими и общерусскими святыми. На иконе были изображены два общерусских святых - Никола и Александр Свирский и два новгородских - Никита и Иоанн Новгородские, что соответствует летописному известию о составе ктиторов московских и новгородских купцов.
В 1548 г., по завершении трудной посольской миссии в Колывани (Таллинне), Ф.Д.Сырковым возводится недалеко от Новгорода Сырков монастырь. Здесь же в 1552-1554 гг. сооружается храм Владимирской иконы Божией Матери. Сырков монастырь был не только резиденцией государева дьяка, но и центром новгородского пригородного книгопи- сания. Из сохранившихся рукописных книг этого монастыря Устав церковный и Евангелие толковое имеют вкладные записи и пожертвованы Сырковым в период его строительства. В числе построек Федора Сыркова несколько монастырей: Николо-Розважский на берегу Волхова, рядом с территорией кремля (середина 50-х гг. XVI в.), Тихвинский Успенский, возведенный в центральном Обонежье по заданию Ивана IV в 1560 г., Арсениевский в 1562 г. - на берегу Волхова на Михайлове улице, а также Благовещения в Зеленой пустыни (вторая половина 1560-х гг.) и др.
133


Строительство в Новгороде осуществлялось не только купечеством, но заказчиками также были великие князья и новгородские владыки. Повелением Василия III в 1513-1515 гг. сооружается недалеко от Новгорода Преображенский собор Хутынского монастыря, парадное шес- тистолпное здание, увенчанное пятью куполами. Этот собор, символ центральной власти, воспринимался современниками как образец архитектурного сооружения XVI в., оказавшего влияние на церковные постройки не только Новгорода, но и других русских городов. Сходным с Преображенским храмом является построенный на деньги великого князя Успенский собор Ростова Великого. При архиепископе Макарии много сил и внимания было уделено благоустройству Софийского собора. Он был внутри частично перестроен, иконы главного яруса иконостаса обложены серебряными и позолоченными ризами, стены поновлены фресковыми росписями, отлит большой колокол и сделаны другие работы.
В 1533-1537 гг. в Антониевом монастыре Новгорода сооружается церковь Сретения с трапезной. Этот уникальный памятник архитектуры, его облик, конструктивные особенности и план отличались от предыдущих строений. В дальнейшем, только во внешнем облике, это сказалось в завершениях трапезных церквей Новгорода. Переплетение московско-новгородских архитектурных традиций отчетливо проявилось в новгородской архитектуре XVI в. Типично московский облик имела сооруженная в 1557 г. церковь Николы на Московской улице. У юго-восточного угла здания находился древний придел, над которым возвышалась колокольня. По инициативе Ивана Грозного и отчасти на его пожертвования в 1562 г. возводится Троицкий собор Клопского монастыря.
Церковное строительство середины XVI в. продолжает архитектурные традиции более раннего времени. Созданные в этот период храмы совмещают в себе как традиционные приемы архитектурных элементов сооружений, так и своеобразие стилистических признаков. Это и кирпичная кладка, расположение зданий, завершения построек, композиция и декоративные элементы, структура интерьера и многое другое.
В XVI в. в Новгороде возводится много гражданских зданий и продолжается работа по укреплению оборонительных сооружений города. С 1484 по 1499 гг. шло возведение Новгородского кремля (детинца) «по старой основе». Кремль был основательно перестроен в связи с введением в практику военного дела огнестрельного оружия. В 1502- 1504 гг. повелением Ивана III по старому валу были сооружены новые деревянные стены с башнями. Рядом с Никольским собором на Ярославовом дворище по распоряжению великого князя в 1502 г. на месте старого княжеского двора сооружен был новый великокняжеский двор.
С 1508 г. начинается перепланировка городских улиц и новгородского Торга. Для этой работы в Новгород прибывает московский боярин Василий Бобр. Задание, которое ему было поручено, сформулировано лаконично: «Урядити в Новгороде торги и ряды и улицы разметить по московски». В 30-40-е гг. регулярно проводятся различные мероприя¬
134


тия по благоустройству и поддержанию порядка в городе. В июле 1531 г. в Новгород из Москвы прибыли дьяки Яков Шишкин, Афанасий Курцов и дворцовый дьяк Митя Великий. По их приказу была проведена перепланировка города «ис поля в берег прямо», размерены после майского пожара улицы на Софийской стороне, поставлены по всему городу решетки и расставлены огневщики (пожарники). С 1 октября, после участившихся случаев «грабежа, татьбы и убийства и всех злых дел», у решеток появились сторожа, следившие за порядком в городе.
В 1532 г. был построен большой мост через Волхов, на сооружение которого было выделено 200 рублей московских. Летописи упоминают о возведении мостов в городе в 1536, 1537, 1547 гг. В Новгороде было несколько мостов: Великий, Волховский, Гребельский, Жилотужский, Зелейный, Кончанский, Нередицкий, Новый и Петровский.
К концу XV в. относится устройство тюрьмы в Новгороде. В 1531 г. во время пожара государственная тюрьма сгорела. К этому времени их было три, одна из них городская. Тюрьма находилась между Яневой и Росткиной улицами. Впоследствии она была перенесена на улицу Ро- гатицу. В 1552 г. в Новгороде были поставлены «три тюрьмы новых, да в них сажали тотар». Они были созданы не для города, а для содержания пленных.
В 1529 г. около Владимирских ворот кремля на Волхове была построена мельница. Несмотря на трудности, мельницы возводились и в XVII в. В 1600 г. «повелением царя и великого князя Бориса Федоровича зачата в Великом Новгороде мельница делати на Волхове». Мельницы упоминаются в 1611,1618,1631 гг. и позднее. Они обслуживались «мельничными мастерами», жившими во дворе на Михайловой улице.
В 1560 и в 1571 гг. были проведены в городе новые противопожарные мероприятия. В эти годы горожане были обязаны ставить на каждой улице во дворах и «хоромах» бочки и чаны с водой и иметь в каждой избе средства для тушения пожаров.
В 1582-1583 гг. в Новгороде вокруг детинца возводится Земляной город (средняя линия оборонительных сооружений). Он состоял из вала с шестью земляными бастионами для ведения пушечного боя по флангам и восьми многоугольных деревянных башен. На валу были сооружены деревянные стены, соединявшие всю оборонительную систему в единое целое.
К концу XVI в. Новгород представлял собой мощную крепость, состоявшую из трех рядов оборонительных сооружений с 86 каменными и деревянными башнями.
Еще в 1436 г. при архиепископе Евфимии II на Владычном дворе кремля были устроены башенные часы. Изображение часозвонни можно увидеть на иконе «Видение пономаря Тарасия», созданной в 1574- 1584 гг. На ней изображена двухъярусная постройка с глухим нижним ярусом и верхним ярусом с арочным шатром, в котором показан колокол. Часы в 1671 г., после падения «каменного Евфимиевого столпа, спали и разломилися». Восстановлены они были через два года митрополитом Иоакимом. Для этого он снова «учиниша столп высок
135


добре и часы боевые устроиша и указное колесо». Эта часозвоння сохранилась до нашего времени.
В Новгороде в XVI и ХУЛ вв. постоянно работали русские часовые мастера, сооружавшие башенные часы в пригородах Новгорода. Так «архиепископов мастер Семен часовик», по распоряжению архиепископа Макария в 1538-1539 гг., устанавливал часы в Соловецком монастыре. В 1536 г. в Хутынском монастыре строится церковь Григория Армянского. В конце XVI в. на колокольнице церкви появляются часы. В «Описи Новгорода 1617 г.» есть упоминание о часовом колоколе: *2 колоколы благовестных больших, а третей колокол часовой, а весу во всех трех колоколах 370 пудов». В монастырской описи 1642 г. отмечено: «Церковь каменная над колокольницею во имя Григория Армянского... на той же колокольнице часы боевые железные с перечасьем. Два колокола невелики перечасные, а сколько в них весу, того неведомо...»
В конце XVI - начале XVII в. часы имелись и в Антониевом монастыре. В описи 1617 г. упомянуты: «8 колоколов больших и малых. Часы с перечастьи». При описании часов в монастырской описи 1696 г. «часы боевые с перечастьем железные» были с указательным кругом, а в сушиле хранились «круг железный часовой, а другой малый». Юрьевский архимандрит Дионисий между 1577 и 1583 гг. также устроил «колокола и боевые часы на колокольне». Колокольня имела вид звонницы «о пяти шатрах». В 1617 г. в монастыре были «часы боевые железные». В 1685 г. на колокольне находились 9 колоколов больших, средних и малых и часы боевые.
Часы в XVI-XVTI вв. имелись в Вяжищском, Николо-Лятском, Духове, Деревяницком, Клопском, Аркажском, Благовещенском и других монастырях, находящихся в окрестностях Новгорода. В городе постоянно находился часовой мастер. Все это свидетельствовало о развитии знаний и культуры горожан.
В конце XVII в. новгородская архитектура утратила свои отличительные черты и постепенно слилась с общерусской архитектурной традицией. В это время широко развернулось крепостное и гражданское строительство. Сооружаются здания Воеводского двора, капитально перестраивается башня Кукуй в Кремле, реконструируется Пречистенская башня, возводится на Торговой стороне Гостиный двор. Из церковных построек наиболее интересен Знаменский собор, сооруженный в 1682-1688 гг. и сохранившийся до наших дней. Это большое пятиглавое здание, с трех сторон опоясанное закрытой галереей. Фасады собора завершаются закомарами, отделенными от основной части храма карнизом из фигурного кирпича. В 1702 г. Знаменский собор расписали костромские иконописцы во главе с Иваном Бахматовым. Среди расчищенных в наше время фресок, покрывающих внутренние стены здания, есть портретное изображение Петра I в характерном для него одеянии - мундире Преображенского полка.
Изменения в общественном бытии, разнообразная и многосторонняя деятельность горожан, постоянные связи с Европой, самостоятельность и рационализм в поведении не только способствовали повы-
136


щению духовного уровня, но и приводили к новым формам поведения новгородцев в домашнем быту. В городской среде складывались новые этические нормы поведения, зафиксированные в первой половине XVI в. «Домостроем».
Его автором и редактором исследователи считают уроженца Новгорода, сподвижника Иван IV, протопопа Благовещенского собора Московского Кремля Сильвестра. По мысли автора, «книга, глаголемая Домострой, имеет в себе вещи зело полезны, во учение и наказание всякому христианину, мужу и жене, и чадом и рабом и рабыням».
«Домострой» содержит три отдельные части текста, разделенные на 63 главы. В первой части помещено «поучение и наказание от отец духовных ко всем православным христианом, како веровати...» Вторая часть содержала правила взаимоотношений в семье, учение и наказание детей и домочадцев, отношения мужа и жены. В ней, написанной в Новгороде, изображен быт богатого новгородца. Третья часть «Домостроя» - «о домовном строении» - наиболее обширна. Составленная в Новгороде, она содержит правила, заметки и наставления экономии и хозяйства. Эти советы заимствованы из домашней практики, записей и памяток, которые издавна велись разумными домохозяевами и передавались по наследству.
Здесь помещены правила, как делать годовые запасы провизии и хлеба, как строить двор, лавку, амбар, как вести огород. Здесь наставления о счетах с торговцами, что подавать на стол, как приготовить кушанья и пиры для гостей и многое другое.
По «Домострою», дом христианина должен быть как бы малой церковью. В нем, в специальном месте, должны быть поставлены иконы, во время молитвы и священного пения должны зажигаться свечй и необходимо кадить благовониями и ладаном. Муж и жена каждый день с детьми поют вечерню с молитвами и поклонами. Всю неделю и в праздники следует быть в чистоте, беречься от объядения и пьянства, пустых бесед и смехотворства, от татьбы, блуда и всякого беззакония.
Муж - глава и господин дома, должен учить жену, детей и домочадцев не красть, не лгать, не обижать, не творить греха. Жена - хозяйка дома, должна указывать слугам каждому свое рукоделие, работу на день, кому печь и варить, шить и прясть, сама должна быть во всем примером. Если она внимательна и все исполняет, то муж ее любит и жалует.
Отец и мать должны иметь попечение о детях, воспитывать их в добром наказании, учить их всякому благочинию и страху перед Богом, любить и беречь детей и спасать страхом.
В XVII в. «Домострой» также рассматривался как образец патриархальной, ограниченной стенами дома жизни. Однако размеренное поведение человека в быту, мысли о долге перед ближними и Богом наполняли смыслом его нелегкое существование.
Первая половина XVI в. - время поисков нового в области культуры. Одним из итогов таких исканий были достижения в литературе. Наиболее значимой представляется деятельность новгородского архиепископа Макария, о чем уже упоминалось в предыдущей главе.
137


Макарий, который «знал великоразумно все премудрости и разума глубоких философских учений и богословских книг», что «от Бога дана ему мудрость», много сделал для развития художественной культуры Новгорода XVI в. Приняв в ранней юности постриг в Пафнутье- во-Боровском монастыре, где он провел 30 лет, Макарий усердно учился, пополнял свои знания, приобрел опыт иконописца и книгописца, овладел греческим и латинским языками. Побыв недолго архимандритом Лужецкого монастыря в Можайске, с 1526 г. он стал главою новгородской церкви в сане архиепископа.
Новгород издавна славился своими традициями книгописания. В городе постоянно жили квалифицированные книжники-писцы, переводчики, комментаторы и просто любители книги, широко образованные для своего времени. Этому способствовала культурная традиция, грамотность населения, широкие экономические, политические и культурные связи Новгорода с Москвой и соседними государствами. Особенно прочными были связи с белорусско-литовскими и украинскими землями - Полоцком, Острогом, Ковно, Вильно, Торопцом и др.
При Макарии литературно-издательское дело приобрело широчайший размах. По его инициативе был составлен так называемый «Владычный свод Макария», продолжение четвертой новгородской летописи и «Владычный свод Бвфимия». Вместе со священником Агафоником Макарий составил «Великий миротворный круг», продолжив работу архиепископа Геннадия, в котором пасхалия была вычислена на 532 года. В XVI в. в Новгороде появляются обширные жития новгородских святых - Антония Римлянина, епископа Никиты, Михаила Клопского и др. Эти произведения были не только поучительными биографиями, но и своего рода историческими повестями, где были собраны разнообразные источники по истории и литературе. Но главным достижением новгородского владыки было создание Великих Миней Четьих. Макарий затратил много сил и средств на эту грандиозную работу. Более чем двадцатилетний труд, включавший в себя «все святые книги... которые в Русской земле обретаются», в полном объеме содержал большое число зарубежных (преимущественно греческих) и русских текстов. Сюда вошли Евангелия и толкования на них, Апостол и апостольские послания, Псалтырь, сочинения Василия Великого, Григория Богослова, Иоанна Златоуста, патерики (в том числе и Киево-Печерский), воинская повесть Иосифа Флавия о разорении Иерусалима, Кормчая книга, сборники - Маргарит, Златоуст, Златоструй, Златая цепь. Здесь же произведения Кирилла Туровского, хождение игумена Даниила, жития Бориса и Глеба, Ольги, Владимира, - всего свыше 2000 произведений.
Макарьевские Минеи Четьи содержат более 27 тысяч рукописных страниц большого формата. Это 12 томов книг, примерно по 1500- 2000 листов в каждой, скрепленных в массивные кожаные переплеты и украшенных высокохудожественными заставками и миниатюрами. Над перепиской книг трудилось много писцов не только в Новгороде, но и «по градам многим».
138


В 1541 г. первую редакцию Великих Миней Четьих Макарий передал в библиотеку Софийского собора. Один комплект был заказан лично Иваном Грозным и еще один был изготовлен для Успенского собора Московского Кремля. По замыслу Макария, эти книги и их чтение каждый день должны были давать современникам примеры благочестия, примирения и смирения. Этот труд свидетельствовал о высоком духовном подъеме русского общества, в котором Новгород занимал ведущее место.
С 1556 г. в Новгороде известен типограф Маруша Нефедьев, вызванный в этот год для работы в Москву. Раньше знаменитого Ивана Федорова Маруша Нефедьев вместе с новгородцем гравером и рисовальщиком Васюком Никифоровым («умеет резати резь всякую») участвовали в создании первых печатных книг. Всего с 1556 по 1563 гг. в столице было выпущено не менее 8-10 книг, три из которых принадлежали работе новгородцев.
События бурного XVII в. наложили отпечаток на духовное состояние этого времени. В связи с начавшимися переменами в экономической и политической жизни России наряду со старыми формами, в которых еще прочно держалась традиционная русская культура, находящаяся в религиозной оболочке, пробивали себе дорогу ростки новой культуры.
Новые явления в развитии промышленного производства, в торговле, общественной жизни прежде всего затронули города. Сосредоточение больших масс людей в городах, активная деятельность горожан в материальной и духовной сферах постепенно приводили к изменению личности самого человека.
Человек семнадцатого столетия - это деятельная натура, не удовлетворяющаяся только божественным объяснением действительности. Он начинает осознавать свое место и роль в общественной жизни, в определении своей собственной судьбы. Это наглядно прослеживается в литературе, живописи, произведениях общественной мысли этого периода. Светские элементы начинают проникать во все стороны жизни человека, затрагивают архитектуру и прикладное искусство, просвещение и быт, формируют рационалистические представления людей. Изменяется психология личности с ее поисками истины, места человека в окружающем мире, а значит, идет дальнейшее формирование той активной силы, которая способна изменять действительность, влиять на развитие новой культуры.
Новгород XVII в. продолжал оставаться одним из ведущих культурных центров России. Однако развитие культуры определялось теперь не только местными особенностями. Оно было связано с культурными достижениями всего Российского государства, и это наложило отпечаток на некоторые стороны духовной жизни горожан. Грамотность населения Новгорода была особенно высока среди купечества, деятельность которого требовала знаний не только в письме и чтении, но и в метрологии, Денежном счете, истории, географии и иностранных языках.
В Новгород, продолжавший оставаться крупным центром международной торговли, для обучения русскому языку специально присы¬
139


лали молодых иностранцев, готовивших себя к торговой деятельно- сти. В 1624 г., например, к новгородскому гостю Андрею Харламову из Колывани (Таллинна) торговый немчин Федор Яганов прислал своего сына Пантелейку для обучения русской грамоте. В 1626 г. в Новгород приехали «любские земли торговые немцы» Пантелейко Филимонов и Мартын Андреев да «выборгский немчин» Андрюшка Борисов. Они просили разрешения у царя, чтобы он «пожаловал, велел в Великом Новгороде учиться русской грамоте». Разрешение было дано. Обучение проходило в посадской среде «у церковных дьячков».
Не только иностранцы обучались в Новгороде, но и новгородское купечество активно изучало иностранные языки, в частности, немецкий и шведский. Адам Олеарий, немецкий путешественник, побывавший в России в 30-40-х гг. XVII в., свидетельствовал, что известный новгородский торговец Петр Микляев добивался в Москве разрешения, чтобы его сын обучался у Олеария и латинскому и немецкому языкам.
Уже в конце XV в. русские люди начинают овладевать иностранными языками: греческим, латинским, немецким. В их числе были новгородцы Герасим Поповка и его младший брат известный переводчик и дипломат Дмитрий Герасимов, изучавшие немецкий язык и латынь в Ливонии. В Ростоке учился новгородец Сильвестр Малый. В конце столетия при дворе новгородского архиепископа Геннадия началась переводческая деятельность дипломата и переводчика Игната Власа Игнатова (Игнатьева), переводившего с немецкого языка и латыни.
Изучение иностранных языков в Новгороде стимулировалось его торговыми контактами с Западной Европой. Их география определяла приоритет шведского, немецкого и эстонского языков, на которых говорили торговые маклеры при церкви Св. Николая в Новгороде.
Важную роль играл также внешнеполитический фактор: со времени включения Новгорода в состав Московского централизованного государства до начала XVII в. Новгород был до некоторой степени обособленной политической единицей и обладал известной самостоятельностью в сфере внешних сношений.
В XVI в. «рабочим» иностранным языком в Новгороде был немецкий. Переводчиков с шведского языка, по всей вероятности, еще не было. В источниках XVI в. сохранилось имя одного из новгородских толмачей - Степана Симонова, сына Керклина. Неизвестно, однако, на каком языке он «толмачил».
Источники XVII в. позволяют составить поименный список новгородских толмачей и переводчиков с шведского и немецкого языков. Они появляются в Новгороде в начале .XVII в. во время шведского военного присутствия в России. В их числе были Арн Бук, Ганс Фле- рих, Эрик Андерссон, Ганс Бракель, Петр Романов, Иван Захарьев, сын Баранов, Тимофей Хахин.
Несмотря на то, что Столбовский договор затормозил развитие русской внешней торговли, он оказал положительное влияние на развитие прямой торговли России со Швецией, центром которой стал Новгород. Через него в XVII в. шел основной поток товаров «за свейский
140


рубеж» и в обратном направлении. Это привело к увеличению спроса на услуги переводчиков. В XVII в. в Новгородской приказной палате работал целый штат переводчиков и толмачей.
Андрей Петров ездил с посольством Ф.П.Барятинского в Швецию в 1617-18 гг., в 1624 г. жил в Новгороде. О нем известно, что он «по- свейски говорит и грамоту свейскую знает, а на русский язык свей- ской грамоты и по-руски розсказати без толмача не умеет».
На немецком и шведском языках толмачили также Еремей Еремеев, Ефим Фентуров, Михаил Розитин, Андрей Иванов, Лазарь Циммерман, Илья (Яков) Бюттнер (Гитнер, Гюттнер).
Одним из самых опытных и квалифицированных новгородских переводчиков 1640-50-х гг. был Михаил Сахарников. Он участвовал в межевых съездах русских и шведских представителей и торговых переговорах. Вместе с Андреем Ивановым он разоблачил шведского подданного ямгородца Костю Ларионова Кока, который по заданию шведского правительства собирал сведения о «корельских выходцах», т.е. о жителях отошедшего к Швеции в 1617 г. Корельского уезда, перебежавших в Россию. Известно также, что он переводил вестовые письма, тетради и листы, поступавшие в Новгород из Швеции, на основании которых в Посольском приказе составляли «Куранты» - специальный обзор международной информации.
Во время новгородского восстания 1650 г. восставшие хотели разграбить его двор, но он вместе с женой отбил их нападение пищальным огнем. За это они хотели казнить его, но один из руководителей восстания, Иван Щеглов, «убить его не дал, а сказал, что он человек надобный, без нево немецких писем переводить будет некому». Речь шла о письмах, перехваченных восставшими у датского дипломата Иверта Краббе. Их перевод расценили впоследствии как пособничество восставшим, за что вначале было велено бить его кнутом, но потом московские власти сочли возможным «переводчика Михаила Сахарникова освободить на поруки для того, что он немецкое письмо переводил поневоле».
Переводчики были не последними фигурами воеводской администрации в Новгороде. В 1585 г., когда встал вопрос о том, чтобы новгородский толмач сопровождал шведского гонца Ганса Страсберга в Москву, из Москвы в Новгород пришло распоряжение: «А буде немчин Анц по руски умеет и ехать без толмача мочно, и ему толмача из Новгорода не имати». Когда в 1624 г. из Москвы пришло распоряжение отправить одного переводчика на пограничные переговоры со шведами, из воеводской канцелярии ответили, что «в Новгороде без одново переводчика без Еремея быти нельзя». В 1648 г. шведский гонец Андрес Фрае жаловался Думному дьяку М.Ю.Волошенинову на то, что переводчик Михаил Розитин в Новгороде его «испозорил и бранил... и грозил на его, что его не отпустит ни с места, пока он грамоты свои не покажет».
Торговые связи со Швецией были выгодны для местного купечест- ва. На них выросло много крупнейших торговых династий Новгорода. Знание шведского языка было для них одним из условий коммерческого успеха. Только в 1648-1683 гг. в Швецию ездило более 100 нов¬
141


городских торговых людей. Торговавшие со Швецией новгородцы годами держали лавки в Стокгольме, заводили связи в шведском обществе и в какой-то степени умели говорить («толмачить») на шведском языке. Некоторые из них знали язык довольно хорошо, так что при заключении торговых сделок в Швеции не только сами могли обходится без помощи шведских переводчиков, но и оказывали помощь в этом своим соотечественникам, что позволяло им не прибегать к услугам официальных толмачей, работавших на Русском гостином дворе в Стокгольме. Это приносило весьма ощутимую экономию, так как в соответствии с инструкцией магистрата 1654 г. плата за услуги толмачей составляла 3% от стоимости торговой сделки, и шведские власти старались навязать их посредничество в торговых операциях.
Одним из таких торговых людей был Максим Воскобойников, знавший язык и местные условия, имевший связи среди шведских купцов: «ездит он для своего промыслу в Стекольну по всея годы и языку по свейски умеет и многие ему торговые люди свеяне знакомы». По поручению правительства он ездил в Швецию для изучения условий торговли и размеров таможенных пошлин и участвовал в качестве эксперта в русско-шведских переговорах.
Примером активного усвоения шведского языка является русско- шведский словарь-разговорник, составленный в конце XVII в. новгородскими купцом Никифором Тимофеевым сыном Кошкиным. Интересно, что кроме бытовой лексики в нем встречаются такие слова, как смерть, грех, дьявол, геенский огонь, ад. Очевидно, новгородским купцам в Швеции приходилось беседовать и на религиозные темы. Торговые поездки новгородцев в Швецию делали их более податливыми к европейской культуре, способствовали культурному сближению двух народов.
Одной из примечательных сторон в культуре Новгорода XVII в. по- прежнему было обращение к богатому письменному наследию прошлого. Просвещение новгородцев тесно связывалось с распространением, собиранием и переписыванием книг различного содержания как среди знати, так и в простой посадской среде. До наших дней с тех пор сохранились свидетельства о широком распространении книг. Причем многими из них нередко поочередно владели несколько человек, что характеризует постоянный интерес новгородцев к книжной культуре. Например, одна Толковая Псалтырь, являвшаяся в XVII в. учебным пособием, побывала за 18 лет у 6 владельцев. Известный торговец Максим Клеткин в 1671 г. продал ее подьячему Ивану Жилкину, сын которого в 1684 г. продал книгу новгородцу Василию Алексееву. В 1699 г. Псалтырь уже в руках попа Андрея Алексеева, продавшего ее в этом же году дьякону Якову Гаврилову.
Довольно много книг принадлежало лично горожанам, причем лицам не только духовного звания, но и выбывшим из него. Так, Данилка Иванов, «бывший подъяк», владел в XVII в. крюковым (нотным) сборником, свечник Матвей Васильев - Апостолом, благовещенский староста Ширяй Иванов приобрел «у попа Макария» Служебник. Многие вла¬
142


дельцы богослужебных книг называли себя «иконниками*, то есть ре- месленниками-иконописцами, жившими на новгородском посаде.
В XVI-XVII вв. продолжала пополняться книгами сокровищница Новгорода, знаменитая Софийская библиотека. При архиепископе Макарии, а затем при Пимене книги собирались по всей новгородской земле. В XVI в. в библиотеке хранились летописи, исторические и назидательные сочинения, жития святых, богослужебные книги, переводы греческих и латинских авторов.
Книги часто были предметом вклада в монастырь или церковь. Известный исследователь новгородской Софийской библиотеки Н.Н.Ро- зов, изучая приписки и пометы на полях сохранившихся книг, определил в качестве постоянного или временного их нахождения около 100 монастырей и свыше 250 церквей, располагавшихся по северу и северо-западу России. Около одной трети этих монастырей находилось в Новгороде и его окрестностях, где сохранялось и переписывалось значительное количество самых разнообразных книг.
Сведения о владельцах книг Софийской библиотеки известны нам по данным вкладных записей, сохранившихся на полях рукописей. Многие из этих записей относятся к XVI-XVII вв. В библиотеку жертвовали книги митрополиты, новгородские архиепископы, игумены монастырей, князья, дьячки, ремесленники, стрельцы и крестьяне. Книги поступали из Устюжны, Каргополя, Вологды, Вятки, Архангельска и других мест. По записям зафиксировано 61 монастырь и погост, 60 сельских и городских церквей, откуда книги поступали в Новгород.
По «Описи Новгорода 1617 г.» в разоренном шведами Новгороде в приходских церквах значилось 1618 книг «печатных и писменных и харатейных» и 107 напрестольных евангелий. В монастырях числилось 1595 книг и 63 напрестольных евангелия. Таким образом, только в церковной и монастырской собственности начала XVII в. находилось 3383 книги.
Активно поступали книги во второй половине XVII в. в приходские церкви Новгорода, являясь наиболее дорогим вкладом посадских людей. Михаил и Максим Клеткины, продолжая многочисленные вклады их отца Никифора Клетки в церковь апостола Филиппа на Нутной улице, постоянно поставляли в нее разные книги. В 1666 г. Максим Клеткин с женой дали в церковь Житие святого апостола Филиппа, десятилетием раньше Клеткин подарил Минею общую, а в 1675 г. братья Клеткины «дали книгу Знаменны в переплете, а в ней октаи большие, да праздники дванудесятые*. В этом же году они «в вечное поминанье* по родителям вложили в церковь «книгу в переплете*, где была собрана документация «о церковном строении и вотчины со всяких Дач и с крепостей списки*.
С активизацией работы Печатного двора в Москве к середине XVII в. Широкое распространение в России получила печатная книга, служившая средством просвещения. Новгородцы были постоянными покупателями печатных изданий, причем не только религиозного, но и светского характера.
143


Расходные книги Печатного двора за первую половину 1650 г. свидетельствуют, что из 32 городов России, жители которых приобрели наибольшее количество экземпляров ♦Соборного Уложения», на первом месте стоит Новгород. Всего новгородцами было приобретено 45 экземпляров. ♦Соборное Уложение» было куплено князьями Иваном Мещерским и Гаврилой Мышецким, подьячим Осипом Протопоповым, служителями новгородского Софийского дома, стряпчими Никитой Тютрюмовым и Никитой Зюзиным, настоятелями Хутынско- го монастыря - Варлаамом и Вяжищского - Евфимием, посадскими людьми Никифором Клеткиным, Иваном Карповым, Никитой Тетери- ным и другими новгородцами - князьями и служителями церкви, торговцами и посадскими людьми.
В 1645-1649 гг. новгородцы совершили девять покупок на Печатном дворе в Москве, приобретя 122 экземпляра учебной Псалтыри. В 1664 г., судя по сохранившимся отрывкам расходных книг, они купили 36 экземпляров Библии, две книги Евангелия. 19 экземпляров Библии приобрел торговец Константин Харламов, 7 книг - посадский человек Фома Декшин. О высоком уровне грамотности и книжной культуры новгородцев свидетельствует тот факт, что в городе существовал специальный книжный ряд гостиного двора, упоминаемый в одном документе начала XVII в.
В XVII в. возрос интерес новгородцев не только к книжному чтению, но и к событиям и документам своего времени, особенно если они непосредственно касались определенной социальной среды или лично человека, участвовавшего в исторических событиях века и осмысливавшего современную ему эпоху.
Одним из выдающихся исторических сочинений начала столетия, в котором оценивается современная история и дается характеристика политических деятелей эпохи, является написанный в Новгороде ♦Временник» дьяка Ивана Тимофеева. Иван Тимофеев попал в Новгород в феврале 1607 г. Срок его службы кончался в марте 1610 г., однако в Москву он не выехал. Вероятно, это было связано со смертью М.В.Скопина-Шуйского, сторонником которого был Иван Тимофеев. Василий Шуйский не хотел усиления ♦партии» известного полководца в столице, поэтому выезд Тимофеева был приостановлен.
Начавшаяся шведская оккупация Новгорода надолго прервала связи дьяка с Москвой. Попытка английского дипломата, посредника в русско-шведских переговорах Джона Мерика вызволить Тимофеева из Новгорода в 1615 г. не увенчалась успехом. Положение дьяка было тяжелым. После приезда в Новгород послов, заключавших Столбов- ский мир, Тимофеев получил от них жалованье ♦для бедности». Жил он тогда на Щитной улице Торговой стороны, на земле Соловецкого монастыря. Только в конце 1617 г. ему удалось выехать в столицу.
Замысел ♦Временника» возник в сложный период жизни Ивана Тимофеева, находившегося в занятом шведами Новгороде и видевшего страдания и ужасы ♦смутного» времени. Опасаясь преследований, испытывая физические лишения, Тимофеев урывками все же делает за¬
144


писи о Новгороде, о современниках, о событиях начала века. Первоначальный замысел - рассказать о бедствиях Новгорода - перерастает в повествование о «Смуте», написанное ярким языком публициста.
Одним из наиболее сложных вопросов, затронутых в сочинении Тимофеева,- является вопрос о характере власти в стране, о ее роли в политической системе государства и отношении к ней различных слоев населения.
Признавая божественное происхождение власти царя, будучи сторонником сильной личности, Иван Тимофеев в то же время выдвигает идею общенародного избрания государя, авторитета монарха у народа. Поэтому беды и несчастья России начала XVII в. автор «Временника» видит в том, что нарушилась система старых обычаев, цари стали выдвигать на первые места «худородных» «нововельмож». Отсюда «самовластие» распространилось на всю страну, охватило все слои населения, привело к неповиновению людей: «по всей нашей земле непослушное самовластие рабов з затворением градов».
Автор бичует современных ему правителей за жестокость и властолюбие, разоблачает предательство вельмож и продажность чиновников из приказной среды, своими действиями поставивших страну в катастрофическое положение. Боль за страдания людей, за любимый Новгород, за Москву и Россию постоянно присутствует в сочинении Тимофеева, обвиняющего господствующий класс «благородных», допустивших польско-шведскую интервенцию и страдания русского народа. Сочинение дьяка Ивана Тимофеева - одно из ярких публицистических произведений современника, критически оценивающее русскую историю от Ивана Грозного до Василия Шуйского и раскрывающее основные политические проблемы современного писателю русского общества.
Одной из примечательных страниц в истории культуры Новгорода является развитие летописания в XVII в. До недавнего времени считалось, что крупнейшие летописи Новгорода относятся к XV в. и к концу XVII в. летописание прекращается. Однако исследования С.Н.Азбе- лева позволили выявить в рукописных собраниях Москвы, Ленинграда и Новгорода более 70 списков новгородских летописей XVII в. Из них четыре списка являются наиболее крупными по объему, излагающими новгородскую историю непрерывно за восемь столетий. Все эти своды - Забелинская летопись, Новгородская третья летопись, Ува- ровская и Погодинская - представляют большую ценность для изучения культуры Новгорода не только XVII в., но и более ранних веков.
Именно в летописях XVII в. имеются не встречающиеся в других сводах сведения об архитектуре, живописи, литературных памятниках Новгорода, его топографии, городском быте. Только в Новгородской третьей летописи мы находим единственное упоминание о строителе Георгиевского (1119 г.) собора Юрьева монастыря - мастере Петре. В ней же находятся уникальные сведения о деятельности известного живописца XIV в. Феофана Грека, работавшего над фресками церкви Спаса Преображения на Ильине улице в 1378 г.
ЮЗак. 305
145


В тексты летописей XVII в. включено значительное количество самостоятельных литературных произведений, имеющих большую культурную ценность. Среди них легенды и исторические повести о присоединении Новгорода к Москве, повести о событиях польско-шведской интервенции, о новгородском походе 1570 г. Ивана Грозного, «Повесть об осаде Тихвинского монастыря», «Сказание об Иверском монастыре» патриарха Никона и множество других произведений.
Не опубликованная до сих пор целиком Забелинская летопись является основным памятником литературы Новгорода XVII в. В ней проявился подлинный демократизм в изложении событий, в скрупулезности и точности описываемых фактов. Летописец сообщает о наводнениях, пожарах, волнениях людей, начинающих «великое смятение», пишет о различных «знамениях» (то есть затмениях солнца, северном сиянии), предвещающих недоброе, и многом др. Забелинская летопись по своему языку близка к народному, разговорному, содержит множество народных слов и выражений. В ней встречаются вошедшие в обиход иностранные слова: «рейтары», «драгуны», «салдаты».
Таким образом, летописная работа, подъем которой приходится на 70-80-е гг. XVII в., приводит к созданию в Новгороде обширных летописных сводов. Эти своды, наполненные богатой информацией, являются показателем титанического труда и высокой культуры летописцев, оставивших нам все лучшее, что сохранилось в Новгороде от летописания предыдущих столетий.
С подъемом хозяйственной жизни, расширением торговых связей с центральной Россией, городами Прибалтики и Швеции в Новгороде меняется быт горожан. Изменения в первую очередь коснулись жилых помещений, общественных построек, домашнего быта с проникающими в него элементами светской культуры.
Как и прежде, в Новгороде сохранилась значительная разница между дворами простых посадских людей и зажиточной верхушки посада. Но в то же время характерной чертой новгородских- построек XVII в. является их двухъярусность. Многие горницы (жилые комнаты) были на под- клетах (подизбицах), то есть имели нижний этаж, служивший для хранения всевозможных припасов. Подклет мог быть жилым и нежилым, глухим, без окон, однако часто имел свою особую наружную дверь. Вот описание двора кузнеца Тимофея Максимова на Холопьей улице: «Горница ветчана на подъизбицы да сени на подсенье, да повалуша на подклете». Такие же постройки на дворе портного мастера Федора Никитина на улице Лубянице.
Если набор помещений во дворе ремесленника или мелкого торговца был невелик, то в описании двора гостя Юрия Иголкина, сохранившегося от 1602 г. на Михайловой улице Новгорода, их довольно много. «Двор Юрия Иголкина, а на нем горница с комнатою, сени, повалуша, да перед комнатою сени ж; да к поварне и к мыльне крыльцо, да лес- ница, да другая горница, да сени, ледник, две поварни, одна на переднем дворе, а другая назаде, конюшня и на конюшне сенник, да у ворот
146


анбар, да на дворе ж полата с погребом, на полате сени, а в по лате и в погребах под полатою рухлядь Юрьева».
Во второй половине XVII в. дома богатых горожан заметно изменяются. Во дворах появляются каменные постройки, размеры их довольно значительны, жилые комнаты имеют «красные» окна, забранные стеклом.
В 1655-1657 гг. двор гостя Петра Микляева на Рогатице состоял из палаты, под которой находился погреб 6,5 на 5,5 сажени. «А в полате, в окнах семь окон стекольчатых, а затворы деревянные на крюках железных, обиты сукном. А в затворах окончины стекольчатые малые». Напротив палаты находилась новая горница на двух подклетах, между ними сени и на сенях чердак, покрытый тесом. На дворе также были баня, амбар с палатами, «житенка невелика». «Ворота створчатые, да около двора забору с улицы семь прясел». На том же дворе два сарая.
Другой его двор на Никитине улице отличается особенностью. В описании двора впервые встречается указание на жилое помещение, нарубленное сверху каменной палаты. Такие жилые помещения характерны для богатых горожан Пскова - Поганкиных, Ямских, Меньшиковых и других, постройки которых сохранились до наших дней. Во дворе П. Микляева на Никитине улице находилась каменная палата размером 6 на 5 саженей. У палаты две железные двери, у двух окон затворы тоже железные. Под палатою погреб с двумя оконцами, забранными железными решетками, и с железной дверью. В двух других окнах глухих две решетки железные, «своды в полате каменные». «Да над тою ж полатою вверх нарублено брусьями венцов з десять, покрыт тесом». Во дворе находилась горница «гораздо». Под горницею сени. Здесь же, перед палатой, надпогребница каменная, «в ней свод деревя- ной». У двора двое ворот на две разные улицы, одни покрыты тесом, другие нет, «около двора тын», а во дворе «сад 18 яблоней старых».
С изменением общественного быта новгородцев, характерной чертой которого является вовлечение все большего количества людей в общественную жизнь, меняется, хотя и медленно, домашний быт. Главным образом это характерно для феодальной знати и богатых торговцев. Люди становились более общительными, менее замкнутыми. Элементы светской культуры проявляются в обрядах, праздниках, во внешнем облике человека. В обиход верхушки новгородского посада в XVII в. вошли вещи иностранного производства - посуда из стекла, олова, меди, серебра; одежда иностранного покроя («немецкое» платье), галантерейные товары. В пище заметно прибавление все большего количества пряностей: перца, имбиря, корицы, - «заморских» сладостей, фруктов, вина.
Таможенная книга Новгорода 1610-1611 гг. упоминает о привозимых на продажу в город разнообразных заграничных товарах. Среди них западноевропейские и восточные ткани (английские сукна, зенде- ни, кармазин, адамашка, камка и др.), обувь, игральные карты, зеркала, гребешки слоновой кости, шахматные доски, очки, часы песочные, мыло «грецкое», иглы «шпанские», краска и т.д. Все это существенно
147


расширяло ассортимент предметов домашнего обихода новгородцев и разнообразило их быт.
Многие торговцы Новгорода приобретали за границей вещи иностранного производства, наполняя ими свой дом. Так, среди вещей новгородца Тихона Якимова, украденных у него в Стокгольме в 1664 г., были «блюда и суды серебряные», «шляпа немецкая». В 1687 г. со двора гостя Семена Гаврилова в Новгороде неизвестные воры крадут две пары заграничных стульев, которые «деланы за морем про обиход великих государей».
Именно в это время в образе жизни горожан происходит поляризация. В быту рядового горожанина изменения не столь характерны, и практически жизнь простого человека мало чем отличалась от существования новгородцев предыдущего столетия.
Налоги в казну, грабительская политика воеводы, зависимость от привилегированной посадской верхушки - все это обостряло отношения между различными слоями новгородского общества, нередко приводило к негативным явлениям. В Новгороде еще с XVI в. запрещалось продавать «питье», то есть спиртные напитки, где-либо кроме казенных заведений. Однако государственная торговля крепкими напитками в XVI-XVII вв. в Новгороде была широко распространена на посаде, что нередко смущало современников-иностранцев.
Еще в XVI в. Д.Флетчер отмечал, как «бедный работник и мастеровой часто проматывает все имущество жены и детей своих. Некоторые оставляют в кабаке двадцать, тридцать, сорок рублей и более, пьянствуя, пока всего не истратят. Вы нередко увидите людей, которые пропили с себя все и ходят голые». В XVII в. в Новгороде было три кабака: на Розважи, Рогатице и Михайловой улицах, с которых государству шел значительный доход. Цифры, которые приводит Флетчер, конечно, сильно преувеличены, но и те несколько копеек, которые мог получить «бедный человек» в день, часто пропивались в питейных заведениях.
Адам Олеарий в 1643 г. видел в Новгороде, как спившаяся братия «выходила из кабака: иные без шапок, иные без сапог и чулок, иные в одних сорочках... вышел из кабака мужчина, который раньше пропил кафтан и выходил в сорочке; когда ему попался приятель, направлявшийся в тот же кабак, он опять вернулся обратно. Через несколько часов он вышел без сорочки, с одной лишь парою подштанников на теле». Таким образом, пьянство было настоящим бедствием, нередко приводившим к еще большему ухудшению и без того тяжелого положения низов посадского населения.
Однако не эти отрицательные примеры из области быта и нравов горожан характеризовали общее состояние жизни города. В общественных и культурных событиях Новгорода происходили существенные изменения, характерные для «нового периода» русской истории, свидетельствующие о появлении нового человека, способного воспринимать идеи наступающего «просвещенного» XVIII в.


в годы северной войны
Международная обстановка, сложившаяся в Европе к концу XVII в., создавала благоприятные условия для того, чтобы завершить длинный ряд войн за выход к Балтийскому морю. В ноябре 1699 г. был заключен договор между Россией, Саксонией и Данией о совместном выступлении против Швеции. В начале 1700 г. войска саксонского курфюрста и одновременно польского короля Августа II осадили принадлежавшую шведам Ригу. Летом того же года после подписания мирного договора с Турцией в войну вступило Русское государство. Так началась Великая Северная война, продолжавшаяся более двадцати лет и принесшая России победу, в результате которой она «вошла в Европу, как спущенный корабль, при стуке топора и при громе пушек».
Только два раза за всю многовековую историю Новгорода подходили к его стенам иноземные рати. Но когда Россия воевала с Польшей или Швецией, то находившийся в непосредственной близости к театру военных действий Новгород до тех пор, пока не был построен Петербург, становился местом сосредоточения ратных людей, продовольствия и боеприпасов. Здесь собирал свои войска во время Ливонской войны Иван Грозный. Отсюда в 1654 г. двинул новгородских служилых людей к литовскому рубежу воевода В.П.Шереметев. В начале Северной войны Новгород также стал оперативной базой русских войск.
В январе 1700 г. Петр поручил думному дьяку Е.И.Украинцеву оценить состояние порубежных крепостей, в том числе и Новгорода. При подготовке к войне принималось в расчет и вооружение Новгородского кремля, где по сметной описи 1699 г. было «пушек медных и железных и тюфяков и пищалей 181. К тем ко всем пушкам 6934 ядра».
Еще до начала войны Новгород стал одним из пунктов сбора даточных людей, которых стали набирать в конце 1699 г. Всего предполагалось набрать 18 полков пехотных и 2 драгунских в две дивизии генералов Автонома Головина и Адама Вейде. Чтобы дезориентировать шведов и обеспечить внезапность нападения, эти мероприятия проводились под предлогом подготовки к войне с Турцией. Даже воеводы пограничных со Швецией Пскова и Новгорода ничего не знали об истинных замыслах Петра.
Война была объявлена 19 августа, и 22 августа царь выехал из Москвы, 27 августа он посетил Иверский монастырь, а утром 30 августа
149


из Бронниц отправился в Новгород на судне, присланном новгородским владыкой. Однако через 10 верст «из-за противного ветра» вынужден был поехать «сухим путем» и к вечеру того же дня прибыл в Новгород *.
Здесь к нему прибыл из-под Риги генерал герцог де Кроа с отличными рекомендациями австрийского императора и польского короля Августа II. Царь ласково беседовал с ним и предложил ему командную должность в своей армии.
В Новгороде Петр провел 8 дней, поджидая шедшие следом войска из Москвы, которые задерживались из-за недостатка подвод. В Новгороде к ним должны были присоединиться 2 солдатских и 5 стрелецких полков общей численностью около 5000 человек.
Объектом первого удара была выбрана Нарва - древнерусская крепость Ругодив. 1 сентября туда выступил новгородский губернатор Иван Трубецкой с двумя новгородскими полками и дворянами Новгородского разряда. 5 сентября в Новгород доставили пленного шведского прапорщика Симона Даргеля. На допросе он сказал, что гарнизон Нарвы насчитывает около 1700 человек, а крепостная артиллерия составляет 150 орудий.
8 сентября после обеда у герцога де Кроа Петр отправился из Новгорода к Нарве с отрядом генерал-майора Бутурлина. Он шел сначала западным берегом Ильменя на юг до Мшаги, откуда повернул на северо-запад. 23 сентября он переправился через реку Нарову и встал лагерем под Нарвой. В октябре из Новгорода под Нарву было доставлено 27 орудий разного калибра.
Здесь Петр получил письмо из Новгорода от Ф.А.Головкина, сообщавшего о нехватке подвод: «Полки все собрались, а подняться нечем. Искали в ямах, в ближних монастырях: всего явилось лошадей с 200. На чем пушки, порох везти? Одна беда - подводы. Не могу собрать более 500».
16 ноября Петр I получил от Б.П.Шереметева сообщение о том, что армия Карла XII движется к Нарве. Царь поручил командование войсками де Кроа и в ночь с 18 на 19 ноября «пошел от армии к Новгороду для того, чтобы идущие достальные полки побудить к скорейшему приходу под Нарву, а особливо для того, чтобы иметь свидание с королем польским». Как отметил Н.И.Павленко, «отъезд царя из-под Нарвы трудно объясним. Но вряд ли справедливо предположение о том, что он смалодушничал... Понятно стремление царя быстрее сосредоточить у Нарвы растянувшиеся на многие сотни верст русские войска. Столь же понятно и стремление к встрече с Августом II. Осуждать поведение Петра можно только будучи уведомленным о свершившемся факте - нарвском поражении. Однако до сражения никто не мог предсказать ход событий - ни царь, ни его генералы не были знакомы с полководческим “почерком”
впервые Петр I посетил Новгород 17-19 марта 1697 г. по пути из Москвы в Ригу во время своего первого заграничного путешествия в составе «Великого посольства».
150


Карла XII и не могли предположить, что тот с ходу бросит в сражение солдат, изнуренных походом, не дав им даже отдохнуть».
Карл XII не стал дожидаться «достальных полков», за которыми отправился Петр, а с ходу нанес удар по осадившим Нарву русским войскам. Русская армия капитулировала, при этом рядовые были отпущены, а генералы взяты в плен. Шведам досталось также вся русская артиллерия (145 орудий) вместе с ее начальником первым русским генерал-фельдцехмейстером грузинским царевичем Александром Арчиловичем Имертинским, умершим впоследствии в шведском плену. Как отметил Е.В.Анисимов, поражение под Нарвой «было следствием не только ошибочной стратегии и тактики, но и пороков всей государственной системы, частью которой была армия».
Петр приехал в Новгород из-под Нарвы 23 ноября и 6 декабря уехал в Москву, отправив Федора Салтыкова к Августу II с печальным известием о «Нарвской конфузии». Однако Петр сумел извлечь из поражения уроки и обратить его в победу. Он воспользовался передышкой, чтобы в короткий срок создать регулярную армию, обучить и вооружить ее. Рекруты нового набора были отправлены в Псков и Новгород. Здесь же собрались остатки уцелевших под Нарвой полков. В Новгород пришло около 10 000 солдат и офицеров «ограблены без остатку», около 6000 человек от стужи и голода умерло по дороге. По сообщению окольничего И.А.Желябужского, «в то ж время в Новгороде повешен Елисей Борисов сын Поскочин за то, что он брал деньги за подводы. А князь Яков Лобанов-Ростовский да Андрей Михайлов сын Новокщеный взяты за караул и привезены в Преображенский приказ».
После поражения под Нарвой стратегическое значение Новгорода возросло. Русское военное руководство, полагая, что-Карл XII двинет свои полки на Москву, приступило к спешному ремонту и строительству оборонительных сооружений в Новгороде, Пскове и Псково-Пе^ черском монастыре. Особенностью петровских укреплений было то, что они строились вокруг уже существовавших старых каменных оград на основе модернизации стен и башен этих оград и приведения их в соответствие с новыми земляными укреплениями - бастионами и куртинами.
В июне 1701 г. Петр I издал указ, согласно которому «на его великого государя службу в Великом Новгороде и Пскове велено быть генералу Б.П.Шереметеву с ратными людьми для охранения тех городов и над неприятельскими войски, обретающимися в Ливонии и Лифлян- дии для.поиску». Воеводой в Новгород был назначен энергичный Я.В.Брюс. Здесь комплектовалась и обучалась 20-тысячная дивизия А.И.Репнина, которая затем была направлена в Курляндию на помощь саксонским войскам.
Пополнялся и крепостной арсенал. В 1701 г. с Олонецких заводов датчанина Г.Бутенанта в Новгород было поставлено 100 пушек, свыше 20 000 ручных гранат, 10 000 ядер, 760 бомб. На берегу
151


Волхова у Владимирской башни, где еще в XVI в. находилась «зе- лейна» - мастерская по производству пороха, было организовано производство пороха для нужд русской армии. Сюда доставлялись гранаты и бомбы, которые начиняли порохом и отправляли к месту боевых действий. К весне 1701 г. потерянные под Нарвой орудия были заменены новыми.
Опись 1699 г. рисует довольно плачевное состояние новгородских укреплений: «Каменного города городовые стены и башни осыпались во многих местах, и кровля сгнила. По большому земляному валу город деревянный... во многих местах сгнил и развалился». В сентябре-октябре 1701 г. Петр I совершил инспекционные поездки в Новгород, где «фортификации укрепил». Еще в июле он приказал в течение двух недель снести на территории кремля все деревянные строения, которые могли стать помехой при обороне или представляли пожарную опасность: «хоромные деревянные строения сломать или перенести на порозжие места на Софийской и Торговой стороне». Собственно говоря, все оборонительные работы в самом детинце этим и ограничились. Авторы специального исследования по истории оборонительных сооружений Новгорода Н.Н.Кузмина и Л.А.Филиппова считают, что огромные оборонительные работы в Новгороде, которые развернулись в начале Северной войны под руководством генерала Р.Х.Боура и Я.В.Брюса, очевидно, мало затронули Каменный город. Все силы были направлены на переустройство укреплений Земляного города, которые не отвечали требованиям новой военной техники.
По свидетельству И.А.Желябужского, в 1701 г. «Новгород и Псков делали, рвы копали и церкви ломали, палисады ставили с бойницами, а около палисад окладывали с обеих сторон дерном. А на работе были драгуны, и солдаты, и всяких чинов люди, и священники, и всякого церковного чину, мужеского и женского полу. А башни насыпали землею, а сверху дерн клали. Работа была насуменная. А верхи башен деревянные и с города кровлю всю сломали. И в то время у приходских церквей, кроме соборной церкви, служб не было».
Н.Н.Кузмина и Л.А.Филиппова считают, что одним из участков строительных работ какое-то время руководил сам Петр I. Чтобы подать пример новгородцам, на строительство бастионов выходил также престарелый митрополит Иов.
К концу 1701 г. основные фортификационные работы в Новгороде были закончены. Деревянные стены и башни Земляного города были разобраны, а поверх усиленных насыпями и обложенных дерном земляных валов и бастионов-раскатов был поставлен бревенчатый бруствер - палисад с бойницами длиною 817 сажень. В конце декабря новгородский комендант В.Я.Брюс послал царю отчет с описанием новгородских укреплений.
Новгородцы готовились дать отпор шведам, но Карл XII не двинул свои войска на Новгород, он бросил их в Польшу. По мнению А.Г.За- харенко, «отказ Карла XII от похода на Петербург в значительной сте¬
152


пени зависел от нахождения на пути к нему таких сильных крепостей, как Псков, Новгород и Печорский укрепленный монастырь». Трудно сказать, повлияло ли это обстоятельство на решение Карла XII, скорее всего после блистательной победы под Нарвой он уже не считал Россию серьезным противником. Но если бы он все-таки пошел на Новгород, то встретил бы здесь вполне современную крепость, отвечавшую западноевропейскому техническому уровню.
Летом 1702 г. Петр I решил приступить к проведению крупных операций в Лифляндии и Ингерманландии, и Новгород, через который проходили водные пути к театру военных действий, вновь стал оперативной базой русских войск. Подготовкой к походу руководили В.Я.Брюс и Т.Н.Стрешнев. Новгородскому приказу было поручено «на реках Волхове и Луге для нынешней свейской службы под всякие полковые припасы и на дачу ратным людям сделать 600 стругов». Новгородские дворяне Кушелев, Бестужев и Мышецкий составили подробную роспись пути от Ладоги до Канцев. Этим путем в августе 1702 г. к шведской крепости Нотебургу (Орешку) из Новгорода были переброшены прибывшие сюда гвардейские полки.
Военные действия требовали интенсификации почтовой связи, поэтому Петру I пришлось заниматься и вопросами организации почтовой связи по новгородской дороге. В январе 1701 г. он подписал указ об устройстве ямских станов и организации почтовой гоньбы от Москвы до Новгорода, Пскова и Орешка. Потребность в ямщиках резко возросла, и к почтовой службе были привлечены крестьяне Валдайского и Иверского монастырей, а также помещичьи крестьяне. Почтарям было предписано «ехать по почтовым станам переменяясь наскоро денно и ночно, нигде не мешкая ни четверти часа». Письмо, отправленное из Новгорода в Москву, доходило до адресата через 52 часа.
После Нарвы у Карла XII было два варианта действий: двинуться на Псков и Новгород, чтобы нанести сокрушительный удар Петру I и принудить его к миру, или повернуть в Польшу, чтобы свергнуть Августа II с престола. Он выбрал последний - двинул свои войска не на Псков, а на Вильно, и к концу 1701 г. главный театр военных действий переместился в Польшу. Карл XII надолго «увяз» там, и Новгород утратил свое стратегическое значение, но война продолжалась, и новгородцам довелось не раз отличиться на полях сражений. В Полтавской битве Новгородский полк принял на себя первый, наиболее сильный удар шведов. Перебежавший к шведам унтер-офицер сказал им, что наименее боеспособный полк новобранцев одет в мундиры серого цвета, и Карл XII решил нанести основной удар по нему. Однако Петр I, предвидя такое развитие событий, приказал переодеть в серые мундиры солдат одного из лучших полков - Новгородского. Силами двух батальонов шведам удалось потеснить первый батальон новгородцев и прорвать первую линию русских войск. Увидев это, Петр лично повел в контратаку второй батальон. Впоследствии А.Меншиков говорил, что он «предстал в самое лютейшее и погибельнейшее время, в которое
153


неприятель Новгородского полку первый баталион сбил и уж начал отрезывать левое крыло от главной линии». Не выдержав стремительного, удара новгородцев, шведы дрогнули и отступили, прорыв был ликвидирован. При этом одна пуля пробила шляпу Петра, вторая попала в висевший на груди крест, третья застряла в седле.
Новгородцы проявили мужество и героизм не только на полях сражений. В народной памяти сохранилось предание о героическом поступке новгородского купца Иго л кина *. Торгуя со Швецией, он в начале войны оказался в Стокгольме и вместе с другими русскими был заключен в тюрьму. Он понимал шведский язык и однажды услышал от стоявших на карауле солдат, говоривших между собою, бранные слова о царе.
Иголкин пытался увещевать их, просил, чтобы они унялись и прекратили оскорблять помазанника Божьего, но они продолжали свой дерзкий разговор. Он обратился к начальнику караула и попросил его унять часовых, но тот лишь рассмеялся. Тогда он выхватил у одного из солдат ружье и заколол их обоих штыком.
На допросе он сказал, что он не злодей, поскольку вступился за честь своего государя и тем исполнил свой долг. Когда об этом узнал Карл XII, он воскликнул: «В столь грубом народе столь великий человек». Тронутый поступком Иголкина, он приказал освободить его и отправил домой, препроводив с ним к Петру письмо, в котором поздравил его с таким подданным, каких у него самого нет или очень мало.
Подвиг новгородского купца стал образцом мужества, героизма, непоколебимой верности и преданности престолу и отечеству, он был запечатлен на картина профессора живописи В.К.Шебуева и рисунке художника В.А.Табурина.
Среди многочисленных рассказов и анекдотов о Петре Великом есть и история о новгородцах. В первое время после основания Петербурга его снабжение продовольствием не было налажено, и столица нередко оставалась без хлеба. Однажды случилось так, что хлебных запасов в городе осталось на один день. Тогда Петр I предложил Сенату предпринять какие-то меры. Сенаторы предложили собрать по четверику хлеба с крестьянской души в Новгородской губернии. За новгородцев вступился Я.Ф.Долгорукий, он сказал, что «воры-комиссары не удовлетворятся одной четвертью, а возьмут по две. А губерния Новгородская от войны гораздо более пред другими чувствует отягчение, и многие крестьяне с нуждою себя с семейством прокармливают». Он предложил одолжить хлеб у сенаторов. Рассчитывая вместо лежалой муки получить свежую, они согласились с его предложением, которое одобрил и царь. Так новгородцы были избавлены от дополнительных поборов.
Однако в реальной жизни все было не так легко и просто. Все тяго- ты военного времени в полной мере легли на плечи новгородцев. Они
1 В предании не названо имя купца. По источникам конца XVII в. известны новгородский пятиконецкий староста Елисей Иголкин и его сын Иван. Однако нет никаких данных о том, что кто-то из них совершал торговые поездки в Швецию.
154


содержали расквартированные на их территории войска, несли тяжелую подводную повинность, работали на лесозаготовках, строили новую столицу.
Уже в первые годы Северной войны Русское государство вернуло утраченные в начале XVII в. новгородские земли. На их основе была организована Ингерманландская (Петербургская) губерния, в состав которой вошел и Новгород с пригородами. К этому времени он окончательно утратил свое стратегическое значение. В мае 1720 г. по указу Петра I было «велено новгородскую крепость оставить и гарнизону там не быть». В 1729 г. Новгород вновь был включен в штат крепостей, но никаких ремонтных работ в связи с этим там не проводилось.


НОВГОРОД ГЛАЗАМИ ИНОСТРАНЦЕВ
Россия всегда привлекала пристальное внимание соседей. Ни одна европейская страна не была столько раз и так подробно описана западноевропейскими путешественниками, купцами, дипломатами, врачами, профессиональными военными и историками, а то и просто авантюристами. Для одних Россия была загадочной страной, своего рода европейской Индией, для других - сильным военным и политическим соперником, для третьих - торговым партнером и лишь для немногих - объектом научного изучения.
Для нас эти сочинения интересны тем, что посторонний наблюдатель часто останавливался на таких явлениях обыденной жизни, над которыми русские люди обычно не задумывались, и давал им оценку с нетрадиционной точки зрения. Поэтому мы сегодня можем более зримо представлять повседневную жизнь русского человека. Несмотря на тенденциозность, а подчас и простую неосведомленность, иностранные авторы, писавшие о России, собрали в своих сочинениях обильный и в высшей степени интересный материал.
Как отмечал В.О.Ключевский, «незнакомый или мало знакомый с жизнью и историей русского народа, чуждый ему по укладу жизни, иностранец не мог дать верного объяснения русской жизни. Но описать ее, выделив наиболее заметные черты, высказать непосредственное впечатление он мог подчас лучше и полнее, чем люди, которые смотрели на них с “домашней” точки зрения».
Расположенный на северо-западных окраинах русских земель, на пересечении водных путей, связывающий их со странами Запада, Новгород находился в поле пристального внимания европейцев. Здесь в древности не только пролегал торговый путь «из варяг в греки», но и проходили дороги дипломатов, путешественников, ученых. Многие из них оставили свои описания этих земель.
Первое из известных описаний Новгорода принадлежит фламандскому рыцарю - советнику и камергеру герцога Бургундского Гильбе- ру де Ланнуа. В качестве воина, дипломата и путешественника он объездил почти всю Европу, посетил Египет и Сирию. Побывав в Новгороде в 1413 году, он оставил краткое описание города, зафиксировавшее хотя и внешние, но весьма характерные детали.
«Великий Новгород, - пишет Ланнуа, - удивительно большой город; он расположен на большой равнине, окруженной большими лесами, и находится в низкой местности среди вод и болот. Этот город
156


независим и имеет общинное правление. Внутри упомянутого города живет много больших сеньоров, которых они называют боярами, и там есть такие горожане, которые владеют землей в 200 лье (около 900 км. - Автп.) длины, богаты и могущественны удивительно. И не имеют русские других властителей, кроме этих бояр, выбираемых по очереди, как хочет община».
Описание Ланнуа отличается краткостью, однако в нем зафиксированы весьма важные детали, характеризующие политико-административное устройство Новгорода и жизнь горожан. Он характеризует Новгород как вольный город, управляемый городской общиной. В то же время он отмечает политическое могущество новгородского боярства и его экономическую мощь, основой которой являются обширные земельные владения. Следует отметить, что приводимая им цифра 200 лье характеризует скорее всего не размеры боярских владений, а их разбросанность по погостам и пятинам. Ланнуа отмечает также военную мощь Новгорода, который прикрывал Русь от натиска Ливонского ордена и шведской экспансии, и пишет, что новгородцы «выиграли прежде много больших сражений».
В целом рассказу Ланнуа можно доверять, но, учитывая кратковременность его пребывания в Новгороде и незнание языка, не следует считать его абсолютно достоверным. Следует также различать его собственные наблюдения и передаваемые им слухи, полученные от случайных собеседников. Так, например, когда он пишет, что у новгородцев есть 40 000 конницы, то следует иметь в виду, что сообщивший ему эту цифру мог сознательно завысить ее перед иностранцем.
Почти во всех сочинениях иностранцев о России сообщается о каких-нибудь чудесах. Ланнуа решил удивить читателей рассказами о русских морозах. Он пишет о том, как от холода раскалывались деревья, а вода в горшке, поставленном на огонь, кипела с одной стороны и замерзала с другой.
Средневековый Новгород был для европейцев частью далекой и загадочной Московии, поэтому в его описаниях наряду с достоверными фактами часто присутствовали фантазии и вымысел. Так, итальянский историк-гуманист Паоло Джовио (Павел Иовий), знакомый с Московией главным образом по рассказам посетившего Рим русского дипломата Дмитрия Герасимова, считал, что «в Новгороде царит почти вечная зима и тьма весьма продолжительных ночей, но во время солнцестояния там стоит почти непрерывный солнечный жар и зной». Вместе с тем он писал, что Новгород «удерживал за собой выдающееся положение вследствие невероятного количества своих зданий, удобного положения при весьма широком и рыбном озере и громкой славы своего весьма древнего и чтимого храма».
Один из советников папы Адриана VI (1522-1523) Альберте Кам- пензе характеризовал Новгород как «знаменитейший и богатейший из всех северных городов». Сам Кампензе в России не был, но о Новгороде был наслышан и знал, что в нем очень много великолепных церквей
157


и монастырей. Он считал, что по своим размерам он не уступает Риму, но строения его почти все деревянные.
Чем глубже и интенсивнее становились международные связи Русского государства, тем чаще приезжали сюда иностранные купцы и дипломаты, тем больше иноземных художников, зодчих, врачей и профессиональных военных служили при московском дворе; иностранные государи направляли в Россию самых искусных и эрудированных дипломатов. Многие из них оставили описания Руси, вызвавшие пристальный интерес у западноевропейских читателей, для которых Московия была далекой и загадочной страной.
Одним из наиболее известных и читаемых сочинений о России XVI в. были «Записки о Московитских делах» австрийского дипломата Сигиз- мунда Герберштейна, побывавшего в России в 1517 и 1526 гг. Он пробыл в стране около 16 месяцев и за это время смог хорошо изучить ее. Он интересовался не только Москвой, но и всем Московским государством и описал почти все его области и города, в том числе и Новгород.
«Новгород Великий - самое обширное княжество во всей Руссии... - пишет он. - Некогда во время цветущего состояния этого города, когда он был независимым, обширнейшая область его делилась на пять частей; каждая из них не только докладывала все общественные и частные дела надлежащему и полномочному в своей области начальству, но могла исключительно в своей части города заключать какие угодно сделки и удобно вершить дела с другими своими гражданами, - и никому не было позволено в каком бы то ни было деле жаловаться какому-нибудь иному начальству того же города. И в то время там было величайшее торжище всей Руссии, ибо туда отовсюду из Литвы, Польши, Швеции, Дании и из самой Германии стекалось огромное количество купцов, и от столь многолюдного стечения разных народов граждане умножали свои богатства и достатки».
Примечательно, что Герберштейн характеризует средневековый Новгород как своего рода федерацию пяти самоуправлявшихся концов и устанавливает связь кончанского деления города с делением Новгородской земли на пятины. Он первым из зарубежных авторов отметил важное значение торговли в жизни Новгорода, его роль в международной торговле.
Подобно многим иностранцам, Герберштейн испытывал страх перед ростом могущества Русского государства, представлявшего уже весьма внушительную политическую силу на европейском горизонте. Поэтому все, что делали московские великие князья, по его мнению, - зло, особенна если речь идет о «собирании земель». Не случайно он противопоставляет Новгородскую республику Новгороду, подчинившемуся власти великого князя, и пишет о падении нравов новгородцев, которые прежде были обходительным и честным народом.
На важное торговое значение Новгорода указывали и английские путешественники XVI в. Они отмечали, что выгодное географическое положение города, стоящего на реке, открывавшей путь в Балтийское море, позволяет ему по отдельным видам товаров конкурировать в за-
158


рубежной торговле с Москвой. Ричард Ченслер писал об обширной торговле льном, коноплей, воском, медом, салом, которую вели новгородцы. Джильз Флетчер сообщал о том, что лучшие рысьи, беличьи и горностаевые меха можно купить у новгородских купцов. Он относил Новгород к числу четырех городов, игравших важнейшую роль во внешней торговле Русского государства. А Климент Адамс считал, что «после Москвы первое место занимает Новгород, и хотя он уступает ей в великолепии, зато превосходит обширностью и составляет как бы рынок целой империи. Счастливое местоположение этого города у реки, вливающейся в Сарматское море, привлекает множество купцов за кожами, медом и воском. Большое изобилие льна и конопли бесспорно доставляет Новгороду преимущество перед всеми русскими городами».
В 1578 г. в России побывал датский дипломат Якоб Ульфельдт. В своем отчете о посольстве он отразил не столько дипломатические переговоры, сколько само путешествие и впечатления, полученные им во время пребывания в стране. По дороге от Пскова до Новгорода послы проезжали через разоренные опричниками деревни, в которых они не могли купить никакой провизии. Память об опричном разгроме 1570 г. была свежа и в самом Новгороде. Подобно тому как в 1537 г. ликвидация Старицкого удела повлекла за собой репрессии против новгородских сторонников князя Андрея Ивановича, так в 1569 г. после расправы с Владимиром Андреевичем Старицким Иван IV обрушил свой гнев на Новгород. Ульфельдт описывает опричный разгром Новгорода со слов переживших его очевидцев. Он пишет, что в Волхов было сброшено так много жертв, что «река вышла из берегов и затопила поля и луга».
Подобно Герберштейну, Ульфельдт считает время независимости наиболее яркой страницей в истории Новгорода. «80 лет назад Новгород был независим и пользовался самостоятельным управлением, - пишет он. - Область его имела 300 миль в длину и 200 в ширину. Он был так могуществен, что мог легко защититься от своих врагов. Отсюда присловье: “Кто против Бога и Великого Новгорода!” Благосостояние его росло, он процветал в мире до тех пор, пока не начались ссоры между его правителями. Ожесточение двух его партий дошло до того' что та и другая стали призывать на помощь великого князя. Поддерживая слабейшую, великий князь покорил сильнейшую, и в конце концов обе подчинились его верховной власти». Это описание - первый иностранный источник, в котором говорится о политической борьбе в средневековом Новгороде.
А вот каким увидел Ульфельдт современный ему Новгород: «Архитектура города русская. Его украшают множество церквей и монастырей. Расположен он в прекрасной местности: плодородные равнины, поля, луга, изобилующие рыбой озера и реки и всякие природные богатства, которые только может вожделеть сердце человеческое, окружают его со всех сторон».
На протяжении всего XVI в. все дипломатические сношения Московского государства со Швецией велись через новгородских наместников и все пути шведских дипломатов в Россию проходили через Нов¬
159


город. В качестве послов шведского короля здесь побывали два известных финляндских епископа - известный деятель Реформации в Финляндии, создатель финской письменности Микаель Агрикола и Павали Юстен, автор известной «Епископской хроники» и «Отчета о посольстве в Россию».
Поскольку послы вопреки обычной практике отказались вести переговоры с новгородским наместником, их на три с половиной месяца задержали в Новгороде, где их посадили под арест, плохо кормили и вдобавок ко всему ограбили. Такой прием наложил отпечаток на сочинение Юстена, ибо в своем описании трехмесячного пребывания в Новгороде он пишет только о тех невзгодах, которые претерпели здесь члены посольства. Другой участник посольства секретарь Матиас Шуберт описал свои злоключения в стихотворной форме: «По русскому обычаю нас встретил Новгород с учтивостью и блеском, но в тот же день доставлены мы были на ночлег, где неучтиво обыскали нас...»
Секретарь ордена иезуитов Антонио Поссевино, представлявший римского папу в России и Польше в 1581-1582 гг., первым из иностранцев сообщил о численности населения Новгорода в конце XVI в. По его оценке, она достигла 20 000 человек. Он описал также оборонительные сооружения Новгорода, сообщив, что в строительстве укреплений Малого земляного вала принимал участие «некий римский архитектор». По всей вероятности, эти сведения достоверны, поскольку, по наблюдениям Н.Н.Кузьминой и Л.А.Филипповой, в Малом земляном городе Новгорода фортификационные новшества сочетаются с традиционными формами русского оборонительного зодчества.
В новейшем исследовании Л.А.Юзефовича о русском дипломатическом этикете XV-XVII вв. отмечено, что «в последние годы правления Ивана Грозного вошло в обыкновение провозить западноевропейские миссии через города, в которых можно было видеть много нарядно одетых дворян, и прежде всего через Новгород и Псков». Их воеводы обязаны были следить за тем, чтобы при проезде имперских, английских и скандинавских дипломатов «было б в городе людно, всякие б люди были теми улицами», по которым поедут послы. Показав иностранным дипломатам многолюдные толпы на улицах Новгорода, московское правительство пыталось скрыть от них тяжелые последствия опричного разгрома, слухи о котором достигли европейских столиц. Его описали в своих «Записках» участники опричного похода на Новгород, перешедшие на русскую службу, ливонские дворяне Иоганн Таубе и Эйлар Крузе, а также вестфальский бюргер Генрих Штаден. По их словам, казни продолжались несколько недель, а число жертв царского гнева простиралось за 27 тыс. человек.
«Целых шесть недель без перерыва длились ужас и несчастье в этом городе. Все лавки и палатки, в которых можно было предполагать деньги или товар, были опечатаны. Великий князь неизменно каждый день лично бывал в застенке. Ни в городе, ни в монастырях ничего не должно было оставаться; все, что воинские люди не могли увезти с собой, кидалось в воду или сжигалось. Если кто-нибудь из земских пытался
160


вытащить что-либо из воды, то его вешали. Затем были казнены все пленные иноземцы; большую часть их составляли поляки с женами и детьми и те из русских, которые поженились на чужой стороне. Были снесены все высокие постройки; было иссечено все красивое: ворота, лестницы, окна. Опричники увели также несколько тысяч посадских девушек».
После погрома обозы из сотен подвод с награбленным добром потянулись из Новгорода. «Было приставлено множество возчиков с лошадьми и санями - свозить в один монастырь, расположенный за городом, все добро, все сундуки и лари из Великого Новгорода. Здесь все сваливалось в кучу и охранялось».
Описание новгородских событий 1570 г. оставил также выходец из Померании Альберт Шлихтинг. Он попал в русский плен в 1564 г., был слугой и переводчиком у врача А.Лензея при дворе великого князя. Благодаря своей близости ко двору, он был одним из самых осведомленных мемуаристов того времени. Сам он в походе на Новгород, по всей вероятности, не участвовал, однако в своем «Сказании о жестоком правлении московского тирана Васильевича» он подробно описал его. Шлихтинг считает поход одним из последствий раскрытия грандиозного заговора против Ивана IV, возникшего в 1567 г. В его описании привлекает внимание рассказ о массовом уничтожении товаров, которые копились здесь 20 лет. Характерно, что казни новгородцев он описывает как очевидец:
«Обычным родом казни у него (Ивана IV. - Автп.) был тогда следующий: он приказывал оградить частоколом обширное место, поручал привести туда огромную толпу знатных лиц и купцов, садился на коня с копьем в руке и, пришпорив коня, пронзал копьем отдельных лиц. Когда конь уставал, тиран сам усталый, но насыщенный, возвысив голос, кричал убийцам из опричнины, чтобы убивали всех без разбора и рассекали на куски, которые бросали в реку. Был придуман и другой способ казни: множество людей получало приказ выйти на воду, скованную льдом, и тиран приказывал обрубать топором весь лед кругом; и затем этот лед, придавленный тяжестью этих людей, опускал их всех в глубину... Он препоручил выгнать всех нищих за город, и выгнанных заставил пребывать под открытым небом, в то время как все было бело от снега и замерзло от холода. Горожане, также желая избежать гибели, грозящей городу, в большинстве облеклись в одеяние нищих и дали себя выгнать вместе с ними. Огромное большинство из них, изнуренное голодом и холодом, погибло, а многие украдкой отправились ночью в город, полный трупов, крали тела убитых и питались ими».
Почти хрестоматийным стало приведенное в его сочинении описание жестокой казни новгородского гостя Федора Сыркова.
Свидетельства иностранцев о новгородском погроме 1570 г. были широко известны в Европе и способствовали формированию негативного образа в восприятии России.
Смута начала XVII в. привела в Россию многочисленных искателей приключений из-за рубежа и породила обширную литературу о
11 Зак. 305
161


России. Ее создателями были дипломаты, военные, путешественники и купцы. Немец Матвей Шаум, служивший в войске Я.Делагарди, оставил подробное описание штурма Новгорода в июле 1611 г. В 1614 г. в Новгороде побывал шведский историк Мартин Ашаней. Он отождествил врата новгородского Софийского собора с Сигтунскими вратами, которые, согласно легенде, в 1187 г. были взяты в Сигтуне новгородцами. Это, кстати, был хороший предлог для того, чтобы вывезти их в Швецию. Не случайно шведский король, ухватившись за это, приказал привезти врата в Стокгольм. Так возникла легенда о Сиг- тунеких вратах Софийского собора в Новгороде, получившая распространение в России благодаря переведенной на русский язык «Истории Швеции» шведского историка Улофа Далина. Однако Сигтунскими вратами в ней названы не Корсунские, а внутренние врата Софийского собора.
Одно из наиболее интересных сочинений о Смутном времени в России - «История о великом княжестве Московском» - написано шведским дипломатом Петром Петреем. Важное место в нем занимает Новгород, составлявший предмет особых интересов Швеции. Петрей описывает былое величие Новгорода и его современное состояние: «Великий Новгород в старину был особым государством и все года имел своих князей и правителей. Город укреплен валами и рвами. Крепость находится в середине города на берегу реки Волхова и с одной стороны обнесена высокими и толстыми кирпичными стенами, с другой же идет кругом вал и ров. По всему городу несколько сотен церквей, монастырей и часовен, очень красиво построенных из дерева и камня по русскому способу постройки. Колокольни большей частью обиты листовой желтой и красной медью и позолочены чистым золотом; на них несколько тысяч колоколов больших и малых: самый большой принадлежит церкви Св. Софии. Вообще этот город и область в старину были богаты и изобильны всяким товаром, рыбою, разным хлебом и всякими съестными припасами».
Смутное время и шведская оккупация изменили облик города. Безотрадную картину состояния Новгорода под властью шведов дали голландские дипломаты, побывавшие в городе весной 1616 г. и наблюдавшие ужасающие картины бедствий новгородцев. В Новгороде послы беседовали с одним старцем, который был свидетелем жестокой резни, учиненной Иваном Грозным в городе. По его словам, царь приказал утопить в Волхове 1700 именитых горожан, а также монахов и простолюдинов. Одного купца, который уже захлебнулся в воде, он приказал вытащить из реки и привести в чувство, после чего спросил его, что интересного он видел под водой. На это купец отвечал, что он был в аду, где видел место, приготовленное для царя. Тогда царь приказал посадить его в котел, наполненный маслом, и варить на медленном огне. Долго жила в народе память о «московском правеже», и из поколения в поколение передавались рассказы об опричном разгроме Новгорода. Следы опричного разгрома увидел и ганзейский посол Иоганн Брамбах, побывавший в Новгороде в начале XVII в. «Вся область под-
162


1 верглась разорению и опустошению, так что еще и по сей день не вос- ' становила своего прежнего могущества», - писал он.
Не скоро оправился Новгород от разорения, почти до конца столетия были заметны раны, нанесенные интервентами. Но все-таки город | сохранил свой облик и продолжал поражать иностранцев своим величием и красотой. Вот каким увидел его автор самой известной в XVII в.
; книги о России «Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно» немецкий ученый-энциклопедист Адам Олеа- рий: «Город Новгород довольно велик: он имеет в окружности милю (5 км. - Авт.), ранее он был, однако, еще больше, как видно по ста- 1 рым стенам церквей и монастырей, расположенных снаружи и пришедших там и сям в разрушение. Из-за многих церквей, монастырей I и куполов город извне великолепен, но дома, а также валы и укрепле- j ния города, как и в большинстве городов России, сложены и выстрое- I ны из елового леса и балок. Город лежит в ровной местности у богатой ! рыбой реки Волхова, в которой наряду с другими рыбами имеются и | очень хорошие, жирные и вкусные окуни. Их продают по очень дешевой цене. В этих местах имеется много добрых пашен и пастбищ для скота; здесь получается много конопли, льна, меда и воска. Здесь же приготовляется прекрасная юфть, которой они много торгуют. Город i лежит весьма удобно для торговли, так как через него протекает судоходная река Волхов, которая берет начало из озера Ильмень и впадает в Ладожское озеро, дающее у Нотебурга (Орешка. - Авт,) начало реке Неве, изливающейся в Финский залив Балтийского моря. В прежние времена лифляндцы, литовцы, поляки, шведы, датчане и фламандцы вели оживленную торговлю с Новгородом, вследствие чего он стал весьма богат и могуществен. Великим князем московским назначены сюда воевода и митрополит, живущие во дворце, расположенном по эту сторону реки и окруженном крепкой каменной стеной. Через этих лиц великий князь управляет городом и всей провинцией в светских и духовных делах».
Вместе с Олеарием в составе посольства был талантливый поэт немецкого барокко Пауль Флеминг, посвятивший Новгороду свои поэтические произведения, в том числе и поэму «Новгородская идиллия», в которой он описал крестьянскую семью, пленившую его своей добродетелью и трудолюбием.
Большое место истории России уделил в своем «Путешествии в Московию» австрийский дипломат барон Августин Мейерберг, писавший свое сочинение не как досужий наблюдатель, а как пытливый исследователь. Он дал краткое описание всех земель Русского государства, в том числе и Новгородского княжества. По его мнению, новгородцы призвали варягов для того, чтобы они «обороняли их от киевлян, борьбу с которыми они едва выдерживали». По замечанию М.А.Алпатова, такой вариант гораздо доказательнее объяснял завоевание Киева новгородским князем Владимиром Святославовичем.
Еще больший интерес для исследователей представляет изготовленное по указанию Мейерберга собрание чертежей и рисунков, которые
163


сопровождаются краткими пояснениями, написанными, очевидно, самим Мейербергом. Больше десяти рисунков представляют различные местности Новгородской земли: деревни Наволок, Красную, села Зайце- во, Вины, Крестцы, Рахино, Яжелбицы, Иверский монастырь, переправу через реку Мошню. Особенно тщательно, с соблюдением пропорций выполнена прорисованная в деталях панорама Новгорода со стороны Ильменя. Авторами рисунков были, по всей вероятности, находившиеся в составе посольства рисовальщик Сторн и живописец Пюман.
Почти в одно время с Мейербергом в Новгороде побывал в составе голландского посольства 1664-1665 гг. географ и путешественник Ни- колаас Корнелиссон Витсен, собиравший сведения по географии и этнографии Русского государства. Он вел подробный дневник посольства, который недавно был опубликован в Голландии и в скором времени появится в русском переводе. В Австрийской Национальной библиотеке хранятся выполненные с натуры рисунки Витсена с видами местностей и городов. О них сообщил на страницах журнала «Знание - сила» доктор исторических наук А.Н.Кирпичников. Он, в частности, писал: «В венской коллекции выделяется, наверное, самая большая из всех созданных в XVII в. панорама Новгорода. Ее длина 1,9 метра. Город изображен с юга. Видны образующие выразительный силуэт скопления построек на Софийской и Торговой сторонах, кремль, знаменитый, соединяющий обе части города мост. Множество церквей сопоставимы с ныне существующими, хотя некоторые и требуют топографической привязки и других расшифровок. Детально показаны деревянные и каменные укрепления города, прорисован «тайничный городок» для получения воды, пристроенный к кремлю со стороны Волхова, обозначены даже часы на воротной Пречистенской башне кремля. На Торговой стороне высится каменная с навесным зубчатым боем воротная башня. О таком сооружении мы до сих пор не знали. Неоценимым подарком для всех интересующихся деревянным зодчеством является изображение усадьбы близ Новгорода».
Пристальный интерес к Новгороду проявляли его ближайшие соседи - шведы, стремившиеся держать руку на пульсе своего восточного соседа. Новгород был для Швеции не только крупным центром русской торговли, игравшим важную роль в русско-шведских торговых связях, но и мощным форпостом на северо-западных рубежах Русского государства, его «северным щитом».
Автором одного из описаний Новгорода XVII в. был инженер-капитан Эрик Пальмквист, прикомандированный к шведскому посольству Г.Оксеншерны 1673-1674 гг. Ему было поручено собрать сведения о русской армии, коммуникациях и укреплениях. Сразу после возвращения он представил своему правительству подробный отчет о проделанной работе, известный под названием «Заметки о России». Особое место в этих «Заметках» отведено Новгороду. В них даны описание, план и зарисовки города со стороны Москвы и Антониева монастыря.
«Город делится рекой на две части, - писал Пальмквист, - из которых западная кроме замка состоит из трех других отдельных частей,
164


каждая из которых имеет свои особые валы и башни. Самое прочное укрепление из имеющихся в Новгороде - это замок, обнесенный красивой, высокой и очень толстой стеной и окруженный рвом. В двух верстах от города находится более 30 каменных монастырей. В Софийском монастыре находится также колокол весом в 120 шиффунтов (около 20 тонн. - Авт.). Сам город выделяется прекрасным видом, благодаря многочисленным соборам, церквам и башням».
Исследователям истории Новгорода хорошо известен план города, составленный Пальмквистом. На этом плане он указал, что Софийская сторона населена по преимуществу ремесленниками и простолюдинами, а Торговая сторона - знатными горожанами и купцами. Это свидетельство Пальмквиста послужило одним из главных аргументов для историка Н.А.Рожкова в обосновании им теории о том, что Волхов разделял население города на две антагонистические группы. Несостоятельность всех попыток связать топографическое деление Новгорода с делением по классовому признаку доказана давно советской исторической наукой. А.В.Арциховский писал в этой связи: «Истолкованию новгородских социальных движений вредит явление само по себе невинное: а именно то, что Волхов делит город пополам».
План Пальмквиста озадачивает исследователей тем, что на нем отсутствуют укрепления Малого земляного города и в то же время обозначены внутренние стены с башнями, делящие Софийскую сторону на три части, существование которых не подтверждается другими источниками. Трудно, однако, предположить, что военный агент, в цели которого входил сбор сведений об укреплениях русских городов, пометил на плане несуществующие укрепления и дал в отчете, представленном на имя короля, их описание или не обозначил укрепления города, находящегося в непосредственной близости от шведской границы. Эта загадка еще ждет своего решения.
В 1684 г. в Россию приехал немецкий литератор, юрист и путешественник Георг-Адам Шлейссингер. Он пробыл в России около двух лет и по возвращении на родину издал «Полное описание России». Его сочинение отразило уровень географических представлений о Русском государстве в Западной Европе. Они не во всем соответствовали действительности. Наибольшей достоверностью отличались описания Москвы и Новгорода.
О Новгороде он писал следующее: «Новгород - довольно большой город. Он замечателен благодаря множеству построенных в нем на русский манер ворот, монастырей и церквей, очень красивых по форме и крупных. Но, как и все города Московии, Новгород (кроме церквей) построен исключительно из дерева. Там выстроен своеобразный замок в русской манере, окруженный белой стеной. К тому же город укреплен и природой, благодаря окружающим его горам и большим болотам. Места там плодородные, хороши сверх всякой меры. Есть там один из лучших сортов рыбы; на одну копейку дают рыбы в таком количестве и можно купить столько, что хватит на сытую еду, наверное, на троих. Рыбы изображены в гербе Новгорода. Злаков всякого рода, овощей, мяса и
165


дичи в этом городе изобилие. К тому же город ведет большую торговлю медом и воском, снабжая ими всю страну. Перед городом выстроен красивый монастырь в честь святого Антония, к которому со всей России стекается большое количество паломников».
Шлейссингер первым верно оценил роль географической среды в истории Новгорода, отметив, что болота играли роль естественного защитника города. Вражеские войска могли подойти к нему только водным путем. Но с юга перед ними лежало опасное для плавания озеро Ильмень, а путь с севера преграждали пороги на реке Волхов. Природные условия в немалой степени способствовали тому, что в эпоху средневековья Новгород ни разу не был взят штурмом.
В том же году в составе шведского посольства К.Гюлленшерны в Новгороде побывал Юхан Габриель Спарвенфельд, ставший впоследствии выдающимся шведским славистом. В его путевом дневнике, написанном на шведском, французском и итальянском языках, есть и новгородские страницы. На русский язык их перевела шведская исследовательница Улла Бйргегорд, усилиями которой был издан четырехтомный славяно-латинский словарь, составленный Спарвенфельдом.
В своем дневнике он отмечает, что Новгород расположен на большой равнине и окружен болотами. Если бы он имел хорошие укрепления, то его было бы невозможно завоевать. Однако все его укрепления сделаны из дерева, за исключением кремля, который окружен не очень высокой кирпичной стеной. В окрестностях города много монастырей и огородов.
В Новгороде Спарвенфельд встретился со старообрядцами. В их среде был известный новгородский купец Семен Гаврилов, которого он называет тайным советником царя. Семен Гаврилов был известен шведам, поскольку играл важную роль в русско-шведской торговле.
Описывая прием у воеводы, Спарвенфельд приводит любопытный перечень блюд, которыми угощали членов посольства: вишневое пюре, накрученное на палочку, очень вкусное, но полное песка; желтое чуть твердое яблочное пюре, довольно вкусное; вишня в водке; очень вкусная морошка; морщинистые гнилые, полусваренные груши в серебряной чаше; вялые вареные яблоки. «Напитками служили противное испанское вино, испорченное французское, гадкая яблочная брага, отвратительное пиво и сравнительно вкусная коричневая водка».
В феврале 1704 г. в Москву прибыл турецкий посол Мустафа-ага. Петр I пригласил его под Нарву, чтобы он оценил военную мощь России. На время осады его отправили в Новгород, где он провел более полугода в ожидании ответа на грамоту султана. Мустафа-ага отличался вздорным характером, и жизнь в прифронтовом городе явно пришлась ему не по нраву. Об этом он не раз говорил приставу Федору Протасьеву: «Сижу за караулом, терплю всякую нужду, и на деньги купить ничего не сыщу».
Со строительством Петербурга Новгород утрачивает свое значение и постепенно превращается в обычный провинциальный город. Это нашло свое отражение и в сочинениях иностранных путешественников,
166


побывавших в городе в XVIII в. Многие из них были поражены контрастом между былым величием и современным состоянием города. ♦Ни одно место, - писал английский историк Уильям Кокс, проезжавший через Новгород в 1778 г., - не переполняло меня столь грустными мыслями о былом величии, как город Новгород... Я повсюду наблюдал эти остатки разрушенного величия. Наполовину обработанные поля, обнесенные высокими оградами, и большие участки земли, заросшие крапивой, показывают нынешнее запустение...»
XVII в. был переломным временем в истории Новгорода. Сыграв важную роль в событиях Смутного времени, он до начала следующего столетия сохранял значение центра ремесла и торговли, города-крепости и культурного центра Русского государства. В нем еще был жив дух былой новгородской вольности, сохранялись рудименты республиканских порядков. Большую роль в административном и церковном управлении обширными территориями северо-запада, Поморья и За- онежья продолжал играть Софийский дом. Значительным событием в истории города было восстание 1650 г.
В то же время именно в XVII в. Новгород окончательно теряет свою самобытность. Утрачивает свои отличительные черты и постепенно сливается с общерусской архитектурной традицией новгородская архитектура, прекращается летописание. С развитием военного дела новгородский детинец лишается своего военно-стратегического значения, и город вычеркивается из списка действующих крепостей. Основание Петербурга существенно изменило торговое значение Новгорода. Из центра торговли со Швецией и ее владениями в Прибалтике он становится промежуточным пунктом в снабжении новой столицы продовольственными и другими товарами. Постепенно исчезают многие ремесленные профессии, приходит в упадок некогда богатый городской торг, а Великий Новгород превращается в провинциальный центр Российской империи.


ПРИЛОЖЕНИЯ
1. НОВГОРОДСКИЕ ВОЕВОДЫ КОНЦА XVI - НАЧАЛА XVIII В.
1555
1562-1570
1571-1573
1574-1575
1576
1577-1579
1580-1582
1583
1584-1585
1586
1587
1588
1589
1590
1591
1592-1593
1594
1595-1599
1600-1601
1602-1605
1606
1607-1608
1609
1610
1611-1616
1617-1619
1620-1622
1623-1625
кн. Палецкий Дмитрий Федорович, кн. Щенятьев воеводы в Новгород не присылались
наместники кн. Петр Данилович Пронский, Иван Федорович Мстиславский
кн. Василий Федорович Шуйский, Семен Федорович сын Нагой кн. Василий Иванович Телятьевский, Дмитрий Иванов сын Волынский
воеводы не присылались
кн. Василий Иванович Булгаков, кн. Иван Иванович Лыков кн. Михаил Петрович Катырев-Ростовский кн. Данило Андреевич Ногтев, боярин Федор Васильевич Третьяков
кн. Федор Михайлович Трубецкой, кн. Данило Андреевич Ногтев, кн. Василий Иванович Ростовский, кн. Иван Михайлович Елецкий
кн. Федор Иванович Хворостинин, Григорий Иванович Мещанинов-Морозов
Иван Иванович Сабуров, Григорий Иванович Мещанинов-Морозов
кн. Иван Иванович Голицын, Иван Иванович Сабуров кн. Борис Канбулатович Черкасский, Степан Васильевич Годунов
кн. Василий Федорович Скопин-Шуйский, Петр Никитич Шереметьев
кн. Василий Иванович Шуйский, кн. Тимофей Романович Трубецкой
кн. Иван Самсонович Туренин, Остафий Иванович Пушкин кн. Данило Андреевич Ногтев
кн. Василий Иванович Шуйский, кн. Иван Никитич Большой
Одоевский, Роман Андреевич Вельяминов
В.И.Буйносов-Ростовский, М.П.Катырев-Ростовский
Н.Р.Трубецкой
А.П.Куракин, М.И.Татищев
М.В.Скопин-Шуйский
А.П.Куракин, И.Н.Одоевский
И.Н.Одоевский, В.Бутурлин, Я.Делагарди
И.А.Хованский, М.А.Вельяминов, Д.И.Мезецкий
Д.И.Мезецкий
Г.П.Ромодановский
168


1626-1628
-
И.И.Одоевский
1629-1630
-
Д.М.Пожарский, М.Ф.Глебов
1631-1632
-
Ю.Е.Сулешов, кн. С.Н.Гагарин
1633-1635
-
И.М.Катырев-Ростовский
1636-1638
-
кн. П.А.Репнин
1638-1639
-
Ю.Е.Сулешов
1640-1642
-
А.В.Хилков
1643-1645
-
Г.И.Морозов
1646-1647
-
С.А.Урусов, Г.П.Борятинский
1648-1650
-
Ф.А.Хилков
1650-1654
-
Ю.П.Буйносов-Ростовский
1655-1656
-
И.А.Голицын
1657-1661
-
Г.С.Куракин, А.М.Солндев-Засекин, Н.А.Зюзин
1662-1664
-
И.Б.Репнин, Н.А.Зюзин
1665-1667
-
кн. В.Г.Ромодановский
1668-1669
-
кн. Д.А.Долгоруков
1670-1671
-
М.И. Морозов
1671-1672
-
кн. И.П.Пронский
1672-1674
-
П.В.Шереметев
1675-1676
-
кн. М.А.Черкасский
1677
-
Н.С.Урусов
1678-1679
-
кн. Ю.М.Одоевский
1680
-
И.А.Хованский
1681
-
В.С.Волынский
1682
-
И.В.Бутурлин, В.Д.Путятин
1683-1684
-
Ф.С.Урусов, Н.С.Бухвостов
1685
-
кн. М.Я.Черкасский, Д.А.Борятинский
1686-1687
-
П.В.Шереметев
1688-1690
-
П. С. Прозоровский
1690-1691
-
Н. П. Прозоровский
1692-1696
-
Б.И.Прозоровский
1697-1699
-
П.М.Апраксин
1701-1706
Тихон Никитич Стрешнев, посланный в Новгород Петром I со званием «судии воинских дел» для военного управления, Я.В.Брюс (губернатор)


2. НОВГОРОДСКИЕ АРХИЕПИСКОПЫ И (С 1598 Г.) МИТРОПОЛИТЫ ТРЕТЬЕЙ ЧЕТВЕРТИ XV - НАЧАЛА XVIII В.
1470-1480
- Феофил
1483-1484
- Сергий
1485-1504
- Геннадий
1506-1509
- Серапион
1526-1542
- Макарий
1542-1551
- Феодосий
1551-1553
- Серапион II
1553-1570
- Пимен
1571-1573
- Леонид
1557-1591
- Александр
1592-1601
- Варлаам (с 1598 г. - митрополит)
1603-1619
- Исидор
1619-1627
- Макарий
1627-1635
- Киприан
1635-1649
- Аффоний
1649-1652
- Никон
1652-1663
- Макарий II
1664-1672
- Питирим
1673
- Иоаким
1674-1695
- Корнилий
1695-1697
- Евфимий
1697-1716
- Иов
170


3. ИЗ «НОВГОРОДСКОГО ХРОНОГРАФА XVII в.»
1628 В лето 7136. О преславнем чюдеси от образа господа бога и спаса нашего Исуса Христа. В Великом Новеграде на Торговой стороне в Сла- венском концы на Павлове улицы на градской башни, Каменные словет, ныне Воскресенская, со внутренние страны градцкие над враты написан на стены образ всемилостиваго спаса издавна. И стоял тот образ спасов непокровен, только над ним был малый киот, и от многаго дожда и снега невредим бысть. Того ж Великого Новаграда были гости Андреи да Федор Иоанновы дети Харламова. И в то время бы на них великая скорбь и беда, отданы они были градцким приставом и сидеша за приставы многое время. И в то время бысть в видении // от спасова образа, зове глас гостю Андрею Харламову на Воскресенских воротех на стене спасов образ: «Андрее, устрой на вратех Воскресенских у спасова образа крылцо и свещу». Он же, Андрей, по видению тому вся сия устрой и сотвори вскоре повелен- ная ему. И не по мнозе же времени от тоя беды избыша от градских приставов, в ней же беде быша. И от того времени тыя гости Андреи и Федор начата велию веру держати ко всемилостивому спасу и всегда при- ходити на поклонение. Тако ж и мнози правовернии християне, велию веру простирающе, начата на тот крылець приходити и веру и обеты держати ко всемилостивому господу богу и спасу нашему Исусу Христу, яко ж лепо быти християном.
1633 В лето 7142. О пожаре. Бысть в Великом Новеграде октября в * день, грех ради наших изволивый всещедрый бог посетить и наказать своя хри- стоименитыя люди за всякие их многие неправды и за нелюбовь, и за наша великая беззакония, попущая овогда глад, овогда мраз в хлебожатвенное время, егда мор, тако и сие бысть запаление. Загореся у успенского попа Федора во дворе и горело с Ыльины улицы Креститель церковь и немецкие дворы и Гостии двор и ряды и лавки по мост Великий, и церквей огорело 9: Пятница // и Креститель, и Успение, и Георгий, и Димит- рей, Иоан Предтеча на Опоках, и на Буяны церковь Богородицына и Кли- мен святый, и Димитрей. А горело до Федо(ро)вского ручья. А дворов и лавок сколько згорело, и про то бог весть.
1634 О преславных чюдесех от образа великаго господа бога и спаса нашего Исуса Христа, иже есть написан на вратех градных Павловы улицы. Апреля в 1 день. Прииде ** в слух преосвященному Киприяну митрополиту Великого Новаграда и Великих Лук, присылал в Великом Новеграде на Торговую сторону в Славенской конец на Павлову улицу, спрашивали тех улиц жильцов посадцких людей, Собору Софеи премудрости божии ключаря Григорья Воинова да поповских старост Успенского собору, попа Павловского девича монастыря Потапа Михайлова, да Иванского собору попа Саву Дементиева, да Яковлевского собору попа Романа, допрашивать про чюдеса от спасова образа, что на Павлове улицы на башни, что
* [Оставлено место для числа].
** В рукописи приине.
171


написан на стенное писмо, какие чюдеса и прощения от того образа и в каких болезнех, и каким людем, и ныне есть ли, и прежде сего кому быта. Павлова девича монастыря священник Потап Михайлов: В прошлом во 141 году // изволением божиим дочь у него Ефросиния полугодовая, была у ней черная болезнь с полудни до утрия безпрестани; и он-де, священник Потап, завечал ее к спасову образу, что на Павловской башни написан на стенное писмо, и приходил с нею с того времени год по вся недели и молебен пел, и от тое-де болезни дочь его Ефросения исцеление получи, спас ею помилова. И ныне-то ево дочери другой год. А с того времени, как завечал ко святому спасу, и по се время болезни такие не бысть.
В то же время. Лубяницкой Лукинской трети священник Козма Ра- зарев *. В нынешнем годе бысть у него сын Василей тяжкою болезнию болен ногами, не мог ходити от тое болезни. И он-де, священник Козма, обещал его ко всемилостивому спасову образу помолити, что написан на стене на Павловской башни, помолитися и молебен отпети. И по его прошению и по завету даровал ему спас в третий день здравие, и ходил к тому спасову образу сам на ногах своих и молебствовах, и от тое болезни конечное здравие получи и иде в дом свои, радуяся.
Туто же сказал Никиты великомученика Христова с Никитины улицы священник Тимофей Феофанов: Был у него сын в болезни сыпушкою, и он-де его обещал его спасову образу помолитися и молебен отпети на // Павлове улицы на башни пред спасовым образом. И как у спасова образа быв и молебен отпел, и ему-де спас даровал спас, от тое болезни здравие получи.
И о сем еще сказа посацкой человек Иван подковшик с Павловы улицы: Истари-де на его памяти приходиша к тому спасову образу многие болные люди, которые одержими студеною болезнию, и пришед тому спасову образу помолитися; и туто ж на башне есть на стене вделаны два креста по обема сторонама ворот тех; и у тех крестов прикладываются и свечи отпровадят, и о(пя)ть здравые бывают. А ко спасову образу в то время прикладыватца не уметь было для того, что высоко, а крылца и лествицы не бысть.
Павлове же улицы посацкой человек Агафон Иванов сказал: Прежде сего лежал он дважды в болезни трясавицею. И прииде он в тое болезни помолитися спасову образу, и у креста приложився, и свечю отпровадив спасову образу, потому что-де крылца и лествицы в тое время еще не бысть, и от тое болезни спас помилова дващи, и отъиде в дом свой, радуяся.
Чюдо от трясавицы. Работной человек Федка Сидоров сказал: Лежал - де он в болезни и сыном с Митрошкою трясавицею и о том прииде помолитися спасову образу и с сыном, и в тое время спас от тое болезни обоих помилова вскоре. //
1633 Чюдо о жене, отступльшей ума. В прошлом во 141 году Павлова девича монастыря пономарь Малафей: На светлой недели в среду жена ево, Пономарева, ума отступлыпе, и он завечал тое жену свою вести к спасову образу, и призывает того ж Павлова монастыря попа Потапа ко спасову образу молебна пети, и по его обещанию и завету у спасова образа молебная совершив, и жена бысть туто ж, и с того времени жена ево бысть здрава, яко николи ж болех, а была в болезни тое три дни и три нощи.
Чюдо о зажегшейся свещи от невидимаго огня. Великого Новаграда воеводы Павла Ивановича Волынского люди его поведаша, Федор Пасынков, Семен Осипов, Никита Федоров, Григорей Никитин сказали Софеи премудрости божии ключарю и поповским старостам: Были мы с Павлом Ивановичем Волынским на Павлове улицы у Павловской башни, где на-
писан на башни настенным писмом спасов образ, молитися, и Павел Ива-
* Вероятно, надо читать Лазарев.
172


нович заставливал у того спасова образа молебна петь в нынешнем во 142 году февраля в 6 день. И после молебна Павел Иванович у спасова образа нача госити свечю полуденежную горящую денежною свечею гашеною, только-де та свеча горела же пред спасовым образом. И как-де тою денежною // свещею погасил пред спасовым образом горящую свещу полуденежную, и та свеща в то время от невидимаго огня зазжеся опять, и того бысть трижды в то время.
Февраля в 14 день на сырныя недели в пяток приеде Павел Иоаннович Волынской на Павлову улицу к Павловской башни к спасову образу и заставил у спасова образа пети молебен. И после молебна Павел Иванович сам гасил свещи две. И в то время свеча одна загореся, яко ж прежде бысть трижды, а другая единожды.
Во вторую неделю великаго поста. Приеде такожде Павел Иоаннович Волынской на Павлову улицу к Павловской башни ко спасову образу, где написан настенным писмом, помолитися и у того образа спасова заставил молебен пети. И после молебна пред спасовым образом загорел асе едина свеща дважды, яко ж и прежде как загарашеся, а гасил Павел Иванович Волынской сам своима рукама. Того ж году в великий пост князь Михай- ла пришел ис-под Смоленца, и того лета в Петров пост казнили Михайла Борисовича Шеина и Артемья Измайлова за их великие неправые великому государю службы. //
1635 	В лето 7143 году генваря в * день поставлен бысть в Великий Новград митрополит Аффоний рукоположением святейшаго Филарета, патриарха Московскаго и веса Русии, при державе государя царя и великого князя Михаила Феодоровича всеа Русии самодержца. А приехал в Великий Новград марта в 8 день в вербную неделю, и встретиша его со кресты на Ильине улицы у церкве богородицы Знамения, и тут молебствовав, и по евангелии поиде со кресты к Каменному городу и у врат молитву говорил и святою водою кропил. И того дни воду святил в соборные церкве и то(е) ж дни ездил на осляте ко вход Иерусалиму, и того дни обедню служил, а святыню к Москве послал.
Того же лета декабря 17 день в 4-м час(у) дни преставися Киприян митрополит. И положен бысть в Великом Новеграде Киприян митрополит Великого Новаграда и Великих Лук в соборные церкве Софеи премудрости божии в болшом притворе от западные страны, что зоветца Корсун- ская. А был на владычестве 8 лет и 2 месяца. Сия статья писать довеласе преж приезду владычня ** //
1641 В лето 7149 июня в 30 день во 12 час дни в Великом Новеграде у Вуспе- ния богородицы на Козьи Бородки от грому и молнии стрелкою громовою розбило главу и шею церковную пробило, и в церкве святей святых икон много опалило, и оклады иконные посодрало и перепортило, и иде за правым крылосом и столпом в помост церковный, и четверть столпа цер- ковнаго разбило ***
1643 В лето 7151 ****.
1645 О зажегшейся свещи в церкви Воскресения Христова пред образом спасовым. В лето 7153 при благоверном царе и великом князе Михаиле Феодоровиче всеа Русии самодержце и при сыне его благоверном царевиче и великом князе Алексеи Михайловиче, и при святейшем Иосифе, патриархе Московском, и при митрополите Аффонии новгородцком бысть сице в Великом Новеграде в Славенском концы на Павлове улицы в церкви святаго Воскресения Христова, сотворися таковое чюдо в нощи пред
* [Оставлено место для числа].
** [Оставлено пустое место].
*** [Оставлено пустое место].
**** Здесь оставлено пустое место.
173


образом всемилостиваго спаса против праваго крылоса. // И пред тем спа- совым образом местным загореся свеща местная нощию от небеснаго огня майя в 26 день в понедельник на сшествие святаго духа. И новгородцкий Аффоний митрополит учинил ход со кресты в Духов монастырь. И с того времени ходят со кресты и доныне. А преж того митрополит ездил на праздник сшествия святаго духа в санех. Той же недели ходил со кресты к Воскресению Христову на Павлову улицу в четверток со всем освященным собором и со множеством народа, совершив молебная и воду святил и литоргию служил сам. Народу ж пришедшу толику множеству, елико на улицы их множество стояще мужей и жен и детей, невозможно вместити- ся в церковь божию.
1645 О приезде дацкие земли королевича к Москве, и како бысть ему великие встречи во Пскове и в Новеграде и на Москве. В лето 7153 приеде дацкие земли королевич * ко граду Пскову, и бысть ему честь велия и встреча болшая. А встречал ево псковской воевода и дворяне, и дети боярские, и слуги монастырские на конех, а стрелцы и казаки пеши за градом и в городе и посадцкие люди со оружием и знамены и з барабаны и во всяком урядстве воинском, со всяким достоинством. Тако ж как приехав к Великому Новуграду, тако ж бысть велия встреча и честь за градом за седм верст всяких чинов люди. Тако ж и на Москве бысть встреча и велия честь, яко ж великим послом, а ему и вящъше. //
О послах Свейские земли. Того же лета приходиша послы Свейские земли к великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичи) всеа Русии самодержцу с великими своими дары. И бысть тем послом в Великом Новеграде и на Москве стреча велия от Москвы // от Красные Сосны, таковы великие встречи в прежние времена не бывало, и честь ему бысть дорогою и на Москве велия, свыше прежнего, и кормы всячески.
1647 В лето 7155 о послех Галанские земли. Быша послы Галанские земли к великому государю з дары своими. И бысть им в Великом Новеграде и на Москве встречи великие и кормы дорогою и на Москве и честь болши прежнего, таковых в прежних летех не бысть.
1648 В лето 7156 марта в день поставлен бысть Великому Новуграду и Великим Лукам Никон митрополит. А взят бысть на Москве ис пречестныя обители боголепнаго Преображения, еже именуется Спаса с Нового. А поставлен бысть в соборныя церкви честнаго и славнаго ея Успения, святейший патриарх московский Иосиф и всеа Русии, повелением великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии самодержца и всего царского синклита. А приехал в Великий Новград марта в 24 день в великую суботу. А встречали его у Знамения богородицы со кресты власти и воеводы, и весь священный собор у Знамения богородицы. И обла//чився, иде в соборную церковь, и у врат Пречистенских молитву говорил, и водою святою кропил, и того дни в соборной церкви воду святил, и литоргию служил, и святыню к Москве послал к великому государю и к патриарху.
Того же лета Никон митрополит здела вновь Крестовую полату каменную и кельи вновь построил на полатах древяные, а старые Варламовские кельи сломал.
Того ж году преосвященный Аффоней, митрополит новгородцкий, сведен бысть к Преображению господню и к преподобному Варлааму чюдо- творцу на Хутыню за старость, и бысть в монастыре в келии в трудех и в посте и 3 лета, а был на владычестве 14 лет и 5 месяцев.
1650 В лето 7158 в Великом Новеграде преосвященный Никон митрополит поставил церковь древяну во имя пресвятыя богородицы Одигитрия на устьи Пидмы реки и двор устрой на приезд себе и иным владыкам.
* Оставлено пустое место на 1 слово.
174


Марта в 1 день родися благоверная царевна и великая княжна Евдокея Алексеевна.
Марта ж в 1 день бысть в Великом Новеграде и во Пскове велие смятение в людех, смутишася меж себя, яко ж пьянии, и в то время дворы многие пограбиша: гостя Семена Стоянова, Михаила Вязмина, Василья Варварина, Василья Проезжалова, Андрея Земсково, только в тое время соблюде бог людей, никого ж... * //
Того ж лета в Великом Новеграде на Торговые стороны на Ярославле дворищи падеся церковь каменная, а на ней бысть 170 углов, святыя великомученицы Парасковгии, нарицаемыя Пятницы, а строители тое церкви быша заморстии купцы. В то ж время приела великий государь для смутных людей и для оберегания и веяния ради росправы с Москвы боярина князя Иоанна Никитича Хованского и с ним два приказу московских стрел- цов, дворян и детей боярских новгородцкого разбору со всех пяти пятин. И прииде на Хутыню в монастырь в пяток на страшной недели. Новгородцы же собравшеся, которые к тому смутному бунту не приставали, стретоша в том монастыре Хутыни с хлебом и с колачами и с харчами и во всем великому государю повинилися, а тому воеводе честь воздаша. На утрие ж в великую суботу приеде в Великий Новград со всеми служивыми людьми и стал на Ильине улицы, и стоял до троицына дни.
1650 Подо Псков поход.
Во 158-м же году по повелению государя царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии самодержца поиде из Великого Новаграда боярин и воевода князь Иоанн Никитич Хованской и с ним служивые люди дворяне и дети боярские, и стрелцы, и казаки, и слуги монастырь- ские, и драгуны, и салдаты всего великого новгородцкого полку ко граду Пскову. Псковичи ж сие слышавше, что идет боярин и многое воинство / / идуще ко граду Пскову, и псковичи ж в то время послушавше бунтов- шиков и смутных людей, затворишася во граде Пскове и утвердивше себе осаду. Боярин и воевода князь Иоанн Никитичь Хованской и все христолюбивое воинство приидоша ко граду Пскову и сташа вдале града за три поприща в монастыри у Николы чюдотворца Люболяцком **, и посылаше во град Псков великого государя милостивое слово. Они ж, окаяннии, безумнии, яко пияни, о том ни о чем не внимаху и ничто ж послушающе, только себе на болшую погибель учиниша. Они же, непокоривии псковичи, в то время поднята великие пушки на башни к тое страны к Любо- лятцкому монастырю на великого государя полки и начата ис тех пушек по государевым полком стреляти. И великого государя служивым людем тут бысть от того пушечного стреляния велие утеснение, и с того места прогнаша. Боярин же и воевода князь Иоан Никитич Хованской повеле всем служивым ратным людем отъити прочь и велел дале града Пскова ити около до монастыря Снятогорского и ста за буграми, сииречь за горами. Стрельцом же и салдатом приказа шанцы строити от Снятогорского монастыря ко граду Пскову по Великие реки по крежу вдале треи верст от града. А в то время жестосердии псковские народи многих дворян и детей боярских пыташа многоразличными пытки, а инем главы отсекоша. И тое они напрасную кровь проливающе вотще себе, яко ж бесом подстре- каемй на таковое злое // и напрасное убийство. Боярин же к ним во град Псков много посыл аше о зговоре, чтоб ево во град пустити со смирением всяким, и о том на себя обещание полагаше, что никако ж им, псковичем, ни о чем на них не посягати и не мстити, только о том о всем, о смутных людех, всячески испытати и росыскати всякими розыски накрепко в правду со всяким радением. Они ж, непокорнии, никако ж на то уклонишася ко
* [Так в тексте; фраза не дописана].
** Надо читать в Любятине.
175


смирению града своего. Они же по многое время из града исхождаху на выласку вооружены против великого государя ратных людей и многи ратным людем пакости деюще, многих побивающе, а инех живых хватающе, во град приводяще и различными мучении и пытками мучаще безо вся- кия пощады, а иных смерти предающе, а иных в темницы затворяюще, деюще о сем неистово, яко ж иновернии тако не творят такова изрыга- тельства. Тако ж на тех выласках великого государя ратные люди их, псковичь, многих побивающе, а инех живых поимаша, отведоша к боярину, и он же их с милостию вопроси, а инех во Псков посылаше и веляше им, чтоб они великому государю вину свою принесли, а та(ко)ваго бы великого начинания и кровопролития отстали б безо всякого сомнения. Они ж о том во граде ничто ж помышляюще, только на болшую себе пагубу и кровопролитие тщашеся. И в то время из града Пскова посылаю- ще буих по дорогам для грабежев и там великие пакости деюще: // которые людие дворянские и монастырьские с запасы едуще великого государя в полк к своим дворянем и детем боярским, и тех на путех грабяще и запасы и кони у них отнимающе, а их многих убивающе; и сего бысть не однова, ни дващи, ни трижды, но и многажды тако творящи, яко ж иновернии кровопийцы, которые християнства не имеюще, ни правые веры, и тии тако не творят. Некогда ж тии псковичи, советовав во граде, изыдо- ша на выласку против ратных великого государя. Государево ж воинство тако ж против их исхождаше, и бы промежь ими брань велия и сеча и стреляние, и мно(го)е от обеих от великого государя ратных падаху, тако ж и их, многих псковичь, побиваху. Они ж, псковичи, аки лютии зверие, излиха рыкаху на христолюбивое воинство, межусобную брань содеваю- ще и многих побивающе, и многих ухватяще от дворян, во град Псков отвозяще и во граде смерти предающе, а инех в темницы мечюще, а инем изрыгательство тако творяще, перси ево споров, очи ему закрывающе, а инии неистово творяще и тайный уд отрезав, во уста мертваго творяше, и тако отпущаше в полк великого государя на лошади, привязав чрез седло, и того бысть не творят и иноземнии люди.
О послании во Псков град властей для зговору смутных людей. Не по мнозех же временех великий государь царь и великий князь Алексей Ми- хайловичь всеа Русии самодержец посылает с Москвы во град Псков для уговорения псковских людей коломенского епископа *, а с ним архимандрита и с ним же боярина и иных разсудительных людей, чтоб они, псковичи, того епископа послушали во всем без большого кровопролития. Той же епископ с товарыщи с посланными с ним возвещает от великого государя милость им. Они же о том много в сумнении быша, только того епископа во град пустиша и инех немногих людей, с ним пришедших. Той же епископ великого государя и прощение за их неистовство сказа и на том их разрешает великого государя словесы, чтоб им государьских бояр и воевод принимать, а смутных людей по розысканию выдать на великого государя волю. И на всем на том той епископ на уговоре святое евангелие целовал и крестом знаменовася, что от великого государя во всем прощены, кроме смутных людей, а смутным людем и бунтовщиком что великий государь укажет за их великое во граде смятение и смуту, и за кровопролитие; и что шкоты великого государя казны наряду и пороховые зелейные учиниша, и в том великий государь во всем прощает; и что ево, великого государя // ратным людем какие шкоты учиниша, а инех многих дворян и детей боярских, и слуг монастырьских, и драгун и салдат убиша, и в том во всем великий государь вас прощает и вину вашу вам отдает, и повелевает вам жити во своих домех по-прежнему и ему, великому государю, во всем раде- ти, и впредь тако бунту и смуты не вчиняти. А услыша, кто на та(ко)вое
* Оставлено пустое место для имени, надо читать Рафаила.
176


злое дело станет сам делати и людей поучати, и на таковых людей во граде великому государю возвещати и ево, великого государя, начальником, боя- ром, воеводам тако же извещати, чтоб впредь от таких смутных людей и бунтовщиков во градех многие люди напрасно не погибали.
О великие воды в Великом Новеграде. Бысть вода велика вельми в Великом Новеграде до каменного города, а на Торговые стороны много валу подмыло. И бысть в городи на Варецкой улицы в воротех вода и в гору саженей тридесять и болши. А около Новаграда во многих монасты- рех в келиях жити нелзе, водою потопило, и в ыных монастырех в под- церковиях бысть вода. А у Арсения преподобнаго в монастыри вода была до монастырьских ворот, а гроб его преподобнаго и церкви быша все в воде. А которые кельи были пониже на монастыри том, и в тех келиях жити было немочно воды ради. //
1650 В лето 7159 ноября в 28 день о поездке Никона, митрополита новго- родскаго и Великих Лук, к Москве. По указу великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии самодержца поеде Никон, митрополит Великого Новаграда и Великих Лук, к Москве. И бысть ему от великого государя на Москве честь велия, якова инем владыкам новгородцким, прежде бывшим, таковые великие чести не бысть, яко же ему. Той же преосвященный Никон митрополит у великого государя испроси великого государя ис казны сукна на однорядки лутчие и бархаты на шапки в Великий Новград болшому собору Софеи премудрости божии протопопу и протодьякону, и ключарем, и рядовым священницам, и дьяконом, и певчим, и подьяком, и пономарем, и сенним дьячком, комуждо по расмотрению. А, приехав в Великий * Новград, той же преосвященный Никон митрополит, подавал Софейскому собору, протопопу и протодьякону, и попом, и дьяконом, по шубы по бораньей и сапоги, и подьяком.
Того же лета. Той же митрополит Никон упроси великого государя в Великом Новеграде к соборные церкве Софеи премудрости божии вылить великий колокол в тысячю пудов. И по его прошению великий государь ево по//жаловал, приказал в Великом Новеграде учинить такий великий благовестник и мастера и с подмастерьями даде, и меди ис своей великого государя казны имати велел и олова, сколько годно, и железа по надобью к тому колокольному делу.
Того же лета о болшом колоколе в Великом Новеграде в 1000 пуд. Августа в 27 день повелением великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии самодержца и по упрощению и благословению преосвященнаго Никона, митрополита новгородцкаго и велико- луцкаго, вылит бысть колокол в Великий Новгород ** к Софеи премудрости божии велик добре. А весом тот колокол 1000 пуд, а вылился вес(ь), только не неполна ***, уши не вси вылилисе, только едина матица, и тое провертеша сверлами. А в то время мастер тот поудробел, не дал меди тое всей изготовитися и пустил; и от того не вылился исцелен; а мастер был великого государя казенной Никифор, а по прозванию Боран; и после того тое меди в печах взяли остаточно пудов 300. И тот колокол на колокол ню поднята, и бысть на колокол ни, и разбися немногое время.
О колоколе молебенном, а словет по мастере Боран. Октября в 22 день повелением преосвященнаго Никона, митрополита Великого Новаграда и Великих Лук, вылит бысть в Великом Новеграде к Софеи премудрости божии во 150 пудов вместо молебенного васильевскаго и просфирнитцкого колоколов, а звонили в них по вся дни, быша вседневные. А мастер новому колоколу был московской государев Никифор, а по прозвищу Боран.
* [Повторено дважды].
** [Далее повторено и зачеркнуто вылит бысть колокол].
*** [Далее повторено и зачеркнуто толко].
12 Зак. 305
177


О поезде митрополита Никона к Москве. Декабря в 6 день в самый праздник Николы чюдотворца в вечеру по указу великого государя поеде преосвященный Никон, митрополит Великого Новаграда и Великих Лук. И бысть ему сий приезд в великую честность к великому государю. //
О послании по мощи Филиппа митрополита в Соловецкий монастырь. По указу великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии самодержца послан бысть в пречестную и великую обитель боголепнаго Преображения господня и преподобных отец Зосимы и Сава- тия начальников во Соловецкий монастырь преосвященный Никон, митрополит Великого Новаграда и Великих Лук, по мощи великаго архиерея божия преосвященнаго Филиппа, митрополита Московскаго и всеа Русии чюдотворца. А с ним, Никоном митрополитом, был послан боярин князь Иван Никитичь Хованской с товарыщи, и с ним же быша многие служивые люди, московские стрелцы для всякаго оберегательства. И ка- ко достигоша пречестные обители Соловецкаго монастыря и великаго святителя Филиппа митрополита, по чину церковному исправиша всякое церковное псалмохваление и поднята мощи великаго святителя Филиппа в насады, на то устроенные, поставиша со всяким тщанием и со псалмопением, и с кандилы, и со свещами, и со вся благолепными богоподобными пении, с великою чесностию. Той же Никон митрополит с мощми великого святителя Филиппа митрополита // прииде до царствующаго града Москвы. И по повелению великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии самодержца учиниша встречю мощем Филиппа, митрополита Московскаго, со кресты и с чюдотворными иконами, и со свещами, и с кандилы, и со благоуханными араматы, со псалмы и пении, и песньми духовными, яко ж годе быти тако. А встречал великий государь царь и великий князь Алексей Михайловичь всеа Русии самодержец и весь ево царский синклит, и преосвященный Варлаам, митрополит Ростовский и Ярославский, и с ним архимандриты и игумены, и протопопы, и попы, и дияконы, и весь священнический чин, и иноки, и множество безчисленное многонародство за градом Москвою за три поприща.
О преставлении Авффония, митрополита Новгородскаго. Преосвященный Аффоней, митрополит Великого Новаграда и Великих Лук, преста- вися апреля в 6 день в монастыри на Хутыни. А до погребения стоял; и погребоша его июня в * день, а к погребению был псковской архиепископ Макарий. И как Аффония митрополита с Хутыни в Великий Новград при- везоша со кресты в носадах, и в тое время бысть дождь велик добре, яко всякие сухие места исполнило, а того лета бысть велия засуха и не бысть дождев, и после того велия теплота бысть. И по сем погребоша Аффония митрополита у Софеи премудрости божии в притворе в Мартирьевской паперти, а ныне зовется Златая дверей ради златых, со всяким благовонием, со свещами и с кандилы и со псалмопением по достоинству, якоже лепо о том бысть сице.
О поставлении в патриархи святейшаго Никона митрополита патриархом Московским и всеа Русии. // Избранием и повелением великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии самодержца поставлен бысть преосвященным Корнилием, митрополитом Казанским и Свияжским, и со архиепископы и епископы преосвященный Никон,' митрополит Новгородцкий, святейшим Московским патриархом и всеа Русии, а ставиша его во святей велицей церкви честнаго и славнаго ея Успения.
Того ж лета поставлен бысть на Рязань архиепископ Мисаил, а взят из ризничих Никона митрополита. И там его застрелил тотарин из лука.
О поставлении Макария митрополита в Новгород Великий. Поставлен бысть в Великий Новград Макарий митрополит избранием и повелением
* [Оставлено место для числа].
178


великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Русин самодержца и рукоположением святейшего Никона, патриарха Московская и всеа Русии, с митрополиты, архиепископы и епископы. А взят бысть ис Казани ис Спаского монастыря черный священник, а поставлен на Москве в соборныя церкве честная и славная ея Успения августа в 8 день. Родися * великому государю царю и великому князю Алексею Михайловичи всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцу дщи царевна Марфа Алексеевна *.
1653 В лето 7161 святейший Никон, патриарх Московский и всеа Русии, нача в патриарший келии строити древяные на каменных полатах и церковь и колокольню у себя на дворе устрой добре прекрасну каменну, и подписа ею, всячески украси, якож годе святым божиим церквам.
О приезде в Великий Новград Макария митрополита. // Августа в 26 день приехал Макарий, митрополит Новгородцкий и Великолутцкий, в Великий Новград, и встретоша его с честными кресты и чюдотворными иконами архимандриты и игумены, и весь священный чин, и болярин, и дьяки, и вельможи, и вси православнии християне. И о сем писано о митрополитех новгородцких.
1652 В Великом Новеграде бысть посещение божие июня в 30 день во 12 часов дни в Плотинском конце, церковь Борис и Глеб, бысть в той день гром вельми страшен, яко поколебатися многим храминам, и от молнии и грому стрелою на тое церкве сквоз пробило, аки человеку мочно влести, и бысть в церкве полчаса, и иконы попалило, и оклады розтопились, и оконницы розбило, и выиде в стену. И тое посещение бысть грех ради наших.
Августа в 13 день в суботу до обедни в Великом Новеграде пронесли мощи благоверная князя Владимера и мати его благоверную княгиню Анну ис паперти от владычня двора, что словет Корсун. А конец сей статьи, перекинув 4 листа, и тут конец. //
1653 О зачале Иверскаго монастыря и о Святозерском, о строении его, како создан бысть, и о сем да писано есть в лето 7161.
Сказание святейшая Никона, патриарха Московская и всеа Русии.
В царство благочестивая и христолюбивая государя царя и великого князя Алексея Михайловича всеа России самодержца аз, смиренный Никон, божиею милостию патриарх, от многих времен мысляше в себе, дабы в славу святому имени божию сотворити обитель на пользу себе и хотящим спастися. И се на всенощном бдении стоящу мне в соборной церкви на Москве, прииде в мысль о некоем месте: егда мне бысть в Великом Новеграде митрополитом, на пути будучи к Московскому государьству, езеро Валдай, и на нем острова мнози, и годно ми бысть сие богу, тое и подаст. О сем положих хотение свое искусити прошением места того от великого государя; писано есть, яко царево сердце в руце божии. И абие возвещает с прошением великому государю. Великий же государь царь, от бога яко извещение о сем приемлет, с радастию подает место оно. Той же патриарх слышав таковая от великого государя, возрадовася и повеле церковь и монастырь созидати, еже и бысть, первее на том месте, где монастырь Иверский и Святоозерский. Взяша церковь в селе Едрове дро- вяну и превезоша, и поставиша, и монастырь возградиша, бе же в тое время осень и заморозив.
О каменные церкве в том Иверском монастыре. Того же лета поставиша церковь каменну в Ыверском монастыре добре украшену // внутренними благолепии, иконами и книгами и ризным облачением драгим со многоценными бисеры и златотканны церковная ради благолепия и благочиния, и икону образ пречистые богородицы честная и славная ея одигитрия чюдотворные иконы Иверския златом и камением драгим и
*-* [Написано по нижнему полю со знаком вставки].
179


бисеры многоценными, якоже годе божия матере всякими лепоты украси со многим тщанием, и киот устрой великий и прекрасен и позлащен.
О пренесенни честных мощей праведнаго Иякова Боровицкаго чюдо- творца во Иверский Святозерский монастырь и о раце сребрене. Слы- шах о сем и прииде в мысль святейшему патриарху Никону о мощех святаго праведнаго Иякова Боровицкого чюдотворца, яко велик есть в чюдесех, овогда от скудости начал ников никим же брегомы честныя тоя мощи, и ни службе святей содеватися на многое время, иерею ту не сущу нестроения ради; еще ж и о сем желание, яко да пренесутся мощи святаго в той новосозданный монастырь. И по сем сотвори сребряную раку к мо- щем святаго, пренесения ж ради досылает тамо архимандрита того ж Ивер- скаго монастыря Дионисия да с ним из Великого Новаграда Вяжицкого монастыря архимандрита Бвфимия, да и Старые Русы спасского игумена Феодосия, на встретение ж Макария, митрополита Новгородцкаго. И тако принесоша святыя мощи во Иверский монастырь. И о сем бысть чюдо святаго Иякова в селе Бдрове, исцеле отроковица болящая Мария, очима шесть лет болезнена // бысть, и в (п)ренесение святаго исцеление получи от болезни своея. Извещение бысть Никону патриарху в сонном видении февраля к 25-му дни: и се виде свет мног на месте оном, идеже есть ныне пречестная обитель, виде некоего человека, на высоком месте * устроено лежаща нага, обаче ж телесем пресветла, точию о нужных телеси некия рубы имеющи, мертва сущи; и приступи, хотяще ему одеяние воздати, и виде у лежащаго руки, яко благословящеи, и прятовашеся, яко жив, и руки своя слагаше на перси своя. И о сем видении поведа ту сущим Макарию, митрополиту Новгородцкому, и архимандритом с прочими. Иерею боровицкому, хлуху ** бывшу, исцеле от тоя великия болезни; а бысть глухота три лета; и от святаго Иякова исцеление получи от болезни своея, яко николи же боляше.
По сем в том же Иверском монастыре устроиша церковь теплую с трапезою, велми прекрасну, каменну, и колокольню каменну же. И слиша в том монастыре колокол велик добре в 1000 пуд, иные благовестники бол- шие и средние и малые. И около того монастыря устроиша град древян, и поставиша башни, и пушки учиниша. И вотчинами, всякими угодьи, рыбными ловлями и озерами многими к тому монастырю, и волости, и села, и деревни многия от царевы державы испрош(а), и ины многи куповаху, и в том монастыре келии превеликие и пресветлые многие устроиша двое жировые. И службы монастырьские всякие к потребам монастыря того крепце устроиша, вельми предобру обитель учиниша, яко ж мало такова строения в росийских монастырех бысть, кроме Сергиева // и инех превеликих и честных обителей...
1653 ...ская, в церковь в Софею премудрость божию, и положиша благовер- наго князя на правой страны, а благоверную княгиню Анну на левыя страны возле входов церковных, и над ними устроиша комары каменные, сииречь своды ***.
О приезде святейших вселенских патриарх к Москве и в Великий Нов- град. Приехаша вселенские патриархи, антиохийский божия града и судия вселенныя Макарий патриарх, другий сербский Гавриил патриарх, к Москве. И бысть им встреча велия, синклит царский за градом Москвою и служивые райтара, и стрелцы, и драгуны, и салдаты все встречали, яко ж великих послов. А как въехали в Москву, и тут стречали со кресты в Спаских воротех великий государь царь и великий князь Алексей Михай- ловичь всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержец и святейший
* IДалее зачеркнуто стояща].
** [Так в тексте].
*** Это конец статьи о перенесении [мощей] князя Владимира в Софию (см. л. 631 об.).
180


Никон, патриарх Московский и всеа Русии, и митрополиты, и архиепископы, которые прилучившие, и синклит царский, князи и боляря, и воеводы, и окольничие, и стольники, архимандриты, и игумены, и протопопы, и священницы, и дияконы, и вси православнии християне с великою честию.
Того ж лета те же святейшие вселенские патриархи Макарие и Гавриил приехаша в Великий Новград августа в 24 день. И бысть им встреча со кресты и со иконами. А встречали их на мосту у островка, где оне вышли из судов и пошли за кресты к Софеи премудрости божии. И того дни обедню слушали в соборные церкве и обедали у митрополита Макария в болшой в полате. И после того служили в Сыркове у богородицы, а того дни обедали на Вяжищах. И после того на Хутыни служили на усекновение честныя главы Иоанна Крестителя и тут пиршествовали. И на Семен день и лето провожали и служили того дни в соборные церкве Софеи премудрости божии и у митро...* //
1653 Того ж лета посланы быша многие воеводы государьские с великими полки воинских людей в Польскую землю к польским городом подо многи грады. А в Великий Новград был прислан боярин Василей Петрович Шереметев с товарищи и с ним новгородцкого государьства воинские люди и иных многих городов новгородцкого розбору и псковские с пригороды в том же полку. А поиде из Новагорода боярин Василей Петрович Шереметев с товарыщи и со всеми ратными людми марта в 17 день и иде во Псково и изо Пскова в Польшу под Полоцко, и под Сурож, и под Витепско.
В Великом Новеграде на Торговые стороны поставиша колокольню каменную на церкве Иоанна Крестителя близ немецких дворов. В Великом же Новеграде на Коломцах построиша монастырь мужский за пять поприщ от Новагорода на устьи Волхова, а бысть пуст после неме//цкого разоренья; а строитель был старец Варлаам, церковь и кельи устрой, а в церкве иконами и ризами, и книгами, и всякою утварию исполнил по поданию новгородцов всяких чинов людей.
О болшом колоколе в Великом Новеграде. В другой ряд августа в 18 день перелит бысть великий колокол вновь розбитый при державе великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии самодержца и при святейшем Никоне, патриархе Московском и всеа Русии, повелением преосвященнаго Макария, митрополита Великого Но- ваграда и Великих Лук. А лит бысть в Великом Новеграде промеж трех церквей в каменном городе против Похвалы богородицы и Настасий и подле Вход Иерусалима. А мастер был у того колокола псковитин Брмола Васильев сын Кузнец. А весом по смете тот колокол 1000 пудов, иже и доныне есть в Великом Новеграде у Софеи премудрости божии.
1655 О приезде в Великий Новгород Никона патриарха. Генваря в 24 день приехал с Москвы святейший Никон, патриарх Московский и всеа Русии, в Великий Новград пред вечернею. И бысть ему встреча со кресты из соборные церкве Софеи премудрости божии: митрополит Макарий и архимандриты, и игумены, и весь чин церковный, и болярин князь Иван Андреевич Голицын, и дьяки, и все православные християне. А встрети- ша его у Знамения пресвятей богородицы, и оттоле поиде за кресты к соборные церкве к Софеи премудрости божий. И в то время в соборе и вечерню слушав и иде в дом Софейский, и бысть того дни ужина в Крестовые полаты. А приехал он в суботу.
Генваря в 25 день. Обедню служил святейший Никон, патриарх Московский и всеа Русии, в соборные церкве Софеи премудрости божии, а с ним служили новгородцкой митрополит Макарей да архиепископ твер- ский Лаврентей, и архи//мандриты, и игумены, и протопопы, и священ-
* Конец листа обрезан.
181


ницы, и дьяконы. И после обедни бысть в дому Софеи премудрости божии пиршество, обедаша в болшие полаты служащие вси и боярин, и дьяки, и головы стрелецкие, и гости, и нарочитые градцкие люди именитые. В 21 день ездил святейший патриарх Никон Московский и всеа Русии на Хутыню Преображения спасова и преподобнаго отца нашего Варлаама Хутынскаго, новгородцкаго чюдотворца, помолитися и гробу его приложитися. И приехав в Великий Новград, того дни обедал у князь Ивана Андреевича Голицына и митрополит, и архиепископ, и власти, и патриарха дарил великими дарми.
В 22 день поехал святейший Никон, патриарх Московский и всеа Русии, в Старую Русу; а пред ним возят крест резной древяной, на нем воображено распятие, а пред тем крестом фонарь и свеща горящая со огнем; и оттоле поеде и(з) Старой Русы к Москве.
В Великом Новеграде в соборные церкве Софеи премудрости божии помост церковный помостиша и грани от столпов, что за иконами бы- ша, выломали и иконы местные учинил постенно. Преосвященный Ма- карей, митрополит Великого Новаграда и Великих Лук, в соборные церкве Софеи премудрости божии помост церковный помости плитами великими. А те плиты возиша ис Тесовские волости. И за иконами быша гра//ни у столпов, и те грани повеле выломати и иконы постави местные и деисусы и праздники господьские и пророки и праотцы учини постенно, а не тако, яко ж преж бысть; и ныне видимо. А как бысть в Великом Новеграде святейший Никон, патриарх Московский и всеа Русии, и повеле Макарию митрополиту те грани подделати вновь и учинить по-прежнему. И потом учиниша, како бысть и преж того.
1655 О послании в Полскую землю воевод в лето 7163. Великий государь царь и великий // князь Алексей Михайловичь всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержец послал в Польскую землю боярина и воевод князя Семена Андреевича Урусова с товарищи с воинскими ратными людми Великого Новаграда с полковыми воины повгородцкого розбору.
1662 О пожаре в лето 7170 * июня в 19 * день. В Великом Новеграде в пяток на первыя недели поста бысть пожар велик, загореся на Рогадице ** улицы на денежном дворе и погоре Рогатица и корчемной двор, и в гору, и Лубяница по переулок, и через Ильину улицу в Виткове улицы четыре двора, и в Воскресенском приходе по Болшой Славенской улицы два двора, и посольской двор. А как загореся, и в тое время Макарей, митрополит Новгородцкий и Великолуцкий, иде со кресты в Хутынской монастырь ко преподобному чюдотворцу Варлааму Хутынскому новгородцко- му со всем освященным собором и со множеством народа горним путем, а не в судах.
1662 О преставлении Макария митрополита Новгородскаго. В лето 7171 ноября в 14 день преставися Макарий, митрополит Великаго Новаграда и Великих Лук, и погребен бысть в Георгиеве монастыре в притворе в соборной церкви великомученика Георгия на правой стороне от западу входе, а погребал тверской архиепископ Иоасаф Тверский и Кашинский ген- варя в 30 день в неделю мясопустную. И провожали до монастыря со кресты, а несоша священницы на раме. А за погребение и за псалтырь даваше великого государя казны и на милостыню. В Великом Новеграде на пушечном дворе поставлена бысть палата каменная великого государя казною, а делаща ей дв(а) месяца. А воевода был в Великом Новеграде князь Иоан Борисовичь Репнин.
1664 О приезде Питирима митрополита в Великий Новград. 7173 октября в 1 день приехал в Великий Новгород преосвященный Питирим митропо¬
* Цифры в подлиннике исправлены.
** [Так в тексте].
182


лит прежде крестов ко Знамению пресвятии богородицы и облачися прежде, и в тое время от соборные церкви Софеи премудрости божии приидо- ша кресты к Знамению богородицы, власти, архимандриты и игумены, и весь священный собор, и воеводы, и дьяки, и всего Великаго Новаграда множество народа. И митрополит встретив кресты и прочет евангелие, и иде к соборные церкви Софеи премудрости божии, и пред градными вороты говорил молитву, и кропил святою водою, и того дни в соборные церк- ве воду святил, и литоргию служил соборне, и святую воду к великому государю к Москве посылал. //
1669 О поставлении в Новеграде полат. Преосвященный Питирим, митрополит Новгородцкий, розломал старые Никитские старые полаты и полату великую напогребную розобрал до основы, и на воротех церковь Петра, митрополита Московскаго, // розобрав, и вновь зделаша болши прежние, и притворы около тое церкве учинил болшие. А мастеры были нанятые с Тихвины, а делаша едино лето и поллета.
[1670] В лето 178. В Великом Новеграде той же Питирим, митрополит Новгородский, сломал старую приказную полату великую о дву житиях, и на той же подошвы поставиша вновь полату и устроиша в тое полаты влады- чень судный приказ, а под тою полатою устроиша келию велию. В Великом же Новеграде воевода князь Дмитрей Алексеевичь Долгоруков по указу великого государя зделаша вновь полату каменну великую о дву житиях и устроиша приказную полату великого государя, только того лета всей не достроиша и совершиша на другое лето.
Генваря в 9 день в ночи в третием часу бысть знамение страшно вельми: отверзеся небо, и бысть яко пламя, и искры разсыпашася. И от того страш- наго видения, кто видел, и те людие не могоша стояти бывшего ради страхования и падоша на землю. А бысть сие знамение четверть часа.
1671 	О церкве святаго Богоявления господня. В Великом Новеграде церковь Богоявление господне, что бысть на владычне дворе, возле ходя * святи- тельскаго в соборную церковь против полат казенного приказу и казначейских келей, и тое старую церковь повелением Питирима, митрополита Новгородскаго, розобраша, и в тое место поставил на воротех церковь святое Богоявление господне возле церкве святаго Иоанна Златоустаго с притворы единым летом. А для работы быша у тое церкви всяких чинов люди, игумены и протопопы, и попы, и дьяконы, и священноиноки, и простые иноки, и дети боярские, и певчие дьяки, и подьяконы, и подья- ки, и дьячки, и понамари, и звонари, и слуги монастырьские, и простых чинов христиане, и бобылки. А тое строение строили в чепех и стулы волоча, кирпичь и извисть носиша // с великим томлением и со слезами, что многим не в мочь и не в силу.
В том же Великом Новеграде на владычне дворе вновь подошву тверди- ша и делаша, где быти каменные поварни и хлебни и кельям, хлебенные и поваренныя, и погребу питейному у церкве святаго Сергия от ворот и сушила, и на другое лето состроиша.
О падении столпа, сииречь часов. В Великом Новеграде в майи месяцы в третием часу дни паде каменный столп и городовые стены каменного города, а тот столп строения Бвфимия, архиепископа Новгородскаго, что на Вяжищах опочивает, каменнаго города сажен с пятьнадесять нутрен- ные стены, а на лицы остася цела, и часы спали и розломалися, и благове- стник боевой колокол тако же спаде, а не розбися.
О пожаре. Сентября в 30 день бысть в Великом Новеграде пожар, заго- реся в Ильине улицы в средине у Виткове улицы, и згорело двенатцать дворов. И бысть в то время буря вельми велия и ветр силен, и во многих местех загоралося, а горело 2 часы дни с перваго до третияго часа.
* [Так в тексте].
183


О поезде к Москве Питирима, митрополита Новгородскаго. По указу великого государя преосвященный Питирим, митрополит Великого Нова- града и Великих Лук, поеде к Москве декабря в 10 день, и проводиша его за град с великою честию боярин и воевода князь Василей Григорьевичь Ромодановской и дьяки, и головы стрелецкие, и гости, и всегородной староста, и на//чальные люди града, и множество народа Великого Новагра- да до реки до Жилотка *. А власти, архимандриты и игумены и строители, те проводиша его до села до Бронницы со многою честию.
О смерти патриарха Иоасафа Московскаго и всеа Русии. Святейший Иоасаф, патриарх Московский и всеа Русии, преставися июня в ** день, и погребен бысть в соборные церкве святей богородицы Успения, а погребал Питирим, митрополит Новгородцкий, и Павел Крутицкий, и инии архиепископы, и весь священный чин. А на погребении бысть великий государь со всем своим царским синклитом.
О избрании и о поставлении Питирима митрополита в патриархи. Июля в 7 день великий государь царь и великий князь Алексей Михайловичь всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержец избра на патриаршество Питирима, митрополита Новгородскаго и Великолуцкаго, и повеле по- ставити русийским митрополитом и архиепископом и епископом. А по- ставиша его на Москве в соборные церкве честнаго и славнаго ея Успения, и того дни о сем праздноваша честно и радостно, и бысть на патриаршестве девять месяцев.
1672 О поставлении в Великой Новград Иоакима митрополита. В лето 7181
декабря в 22 день поставлен бысть в Великий Новград в митрополиты Иоаким избранием и повелением благочестиваго великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца, а приехал в Новгород февраля в 4 день. //
1673 О приезде преосвященнаго Иоакима митрополита в Великий Новград. Преосвященный Иоаким, митрополит Великого Новаграда и Великих Лук, приеде в великий и славный богоспасаемый Новград февраля в 4 день на Ильину улицу к церкве пресвятыя богородицы честнаго и славнаго ея Знамения чюдотворныя иконы в санех и в тое церкве обличився *** и ожидаше от соборныя церкве Софеи премудрости божия крестов с чюдо- творными иконы. В то же время приидут со кресты и со иконы чюдотвор- ными архимандриты и игумены, и протопопы, и попы, и дьяконы, и воеводы градские, и всего Великого Новаграда народы к тое церкве Знамения богородицы. И преосвященный митрополит встретил тое честные кресты пред церковию и, встретив тут, благословляет воевод и архимандритов, и дьяков, и игуменов, и протопопов крестом, и иде в церковь, и прочтет святое еуангелие, и по еуангелии поиде со кресты к соборные церкве к Софеи премудрости божии. И прошед Чюдный крест и, будучи против Пречистенских ворот и против образа пречистыя богородицы, что на градских воротех, глаголет молитву и по молитве кропит святою водою, и иде к Софеи премудрости божии. И пришед в церковь и святит воду, и литоргию служил. И по литоргии розоблачася, идет в Богоявленские врата, и тут приготовлена бысть лошадь с санми и с полстию, и садится в сани, и едет около каменного града ис Пречистенских ворот к Чюдному кресту, и тут поклоняется, и еде по мосту помимо островка, и на крылце Николы чюдотворцу поклоняется, что на Владимерских воротех. И как будет у Воскресенских ворот, и тут говорит молитву и кропит святою водою и осеняет честным крестом, и поедет // к Спасским воротам, и говорит молитву, и осеняет честным крестом, и кропит святою водою, и въедет во град и в дом святыя Софеи премудрости божия. И того дни
* Т.е. до Жилотуга, рукава Волхова.
** [Оставлено место для числа].
*** Так в тексте.
184


бысть пиршество в дому святыя Софеи премудрости божия, и святую воду посылает к великому государю к Москве. И бысть на владычестве 8 месяцев без дву дней. И в тое время преставися святейший Питирим, патриарх Московский и всеа Русии.
О поставлении патриархом Иоакима, митрополита Новгородскаго. Июля в 26 день поставлен бысть Иоаким, митрополит Новгородский, патриархом избранием и изволением великого государя царя и великого князя Алексея Михайловича всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца в соборные и апостольские церкве всечестнаго Успения пресвятыя богородицы. А ставил его преосвященный Корнилие, митрополит Казанский, со иными митрополиты и архиепископы и епископы.
О преведении Корнилия, казанскаго митрополита, в Новград. Августа в 11 день преведен бысть Великому Новуграду и Великим Лукам Корни- лей митрополит. А взят ис Казани ставленой, а сий митрополит бысть поставлен в Казань. И бысть на Москве полтора годы, а в Казани не бывал, а в Казань взят бысть из Зеленые пустыни.
О поставлении часов. Повелением преосвященнаго Иоакима, митрополита Новгородскаго, в Великом Новеграде поставлены быша часы на вла- дычне дворе возле ворот и притвора церкве святаго Сергия, и учиниша столп высок добре, и часы боевые устроиша и указное колесо. //
1674 О пожаре. В лето 7182 в Великом Новеграде бысть пожар на Торговые стороны на Болшой улицы, к Славну идучи, выгорело в Нутной улыцы по церковь и в Бардове и в Павлове улицы до Попова двора, и в Виткове улицы, и в Михайловской. А загореся от пустого двора Ивана Мокиева, и згорело дворов числом 41. А сий пожар был после светлаго воскресения на пятой недели во вторник в ночи.
1675 О послании великаго государя послов на немецкую границу, синречь на рубежь, и боярина с полком. 7183 великий государь царь и великий князь // Алексей Михайловичь всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержец посылал послов своих на немецкую границу окольничего Ивана Васильевича Буторлина с товарыщи для уговору мирного с свейскими немцы. С ним же послал на тот же немецкий рубеж окольничего и воеводу князь Иоанна Борисовича Троекурова с товарыщи с полком воинских людей Великого Новаграда и Пскова с пригороды, и словет Новгородской полк. И быша на том посольстве лето, и полководец простоял тако ж на рубежи немецком, а меж себя никакова бою и сходов воинских людей не бысть. И розъехашася послове, великого государя послы к Москве, а немецкие во свою землю. А воевода полковой тако же иде к Москве, а ратные люди распустиша, коиждо восвояси.
О приезде Корнилия митрополита в Великий Новград. Генваря в 6 день приехал в Великий Новград Корнилий митрополит по прежписанно- му, встреча ему бысть, яко ж Иоакиму, митрополиту Новгородцкому *.
Текст печатается по изданию: М.Н.Тихомиров. «Русское летописание». М., 1979.
* На поле другим почерком (XVII в.) приписано И около города ехал и молитву говорил тако же.


4. 	С.Ф.ПЛА ТОНОВ. ИЗ ИСТОРИИ ВЕЛИКОГО НОВГОРОДА И МОСКВЫ
ПРИ ИВАНЕ IV
Конспект лекции, прочитанной в Новгородском обществе любителей древности 5.IX.1912
Вступление. Новгород и Москва до их взаимного столкновения
Новгородская область разделялась на пятины: Водскую и Шелонскую на западе от центральной линии, образуемой Ильменем и Ловатыо, и на Обонежскую, Дерев- скую и Белозерскую на востоке.
На западе, опасавшемся Литвы и шведов, мы видим целый ряд крепостей (острогов с валами и широкими каменными стенами), но очень слабо населенные; таковы: Изборск, Копорье, Полоцк. По писцовым книгам значится, например, в таких городах по 200, 150 жилых дворов; иногда же находим такую заметку: «град пуст, а живет в нем сторож». Заключение - эти города имели лишь временное значение и служили исключительно в военную пору - туда приходили дружины из Пскова и Новгорода и сидели, пока это было нужно, а по мере надобности удалялись обратно к упомянутым городам, являвшимся густо населенными центрами.
Восточная часть Новгородской области была населена тоже мало, вернее, по исследованиям Ильинского, города, за исключением Торжка, представляли в восточной части ряды или рядки с корпусами лавок, торг в которых производился лишь в известные, особо назначенные дни. Большей частью это бывали «праздничные» торги, когда происходило большое скопление народа, кипела жизнь, но - срок кончался, корпуса запирались, а местность оставалась снова впусте. Иначе сказать, население рядков отличалось подвижностью.
В Великом Новгороде в период его расцвета насчитывалось до 6000 жилых дворов. После же Московского разгрома Иоанна IV осталось всего 1000, а 5000 полегли впусте. В Пскове в одном лишь Старом Застенье насчитывалось до 7000 жилых дворов, в Старой Руссе в XVI в. - 1500. Между этим в Москве в расцвете ее в XVII в. было всего 5500 жилых дворов, в Ярославле 2200.
Подобная централизация была вызвана особенностью быта всего Новгородского государства. Земля у новгородцев была «неродимая», вследствие этого новгородец торговал (кроме собственной рыбы) почти исключительно чужим товаром (то есть был чем-то вроде маклака, посредника, беря себе торговый барыш). На Русском севере он добывал воск, пушные товары, рыбу, моржовую кость, соль; на немецком западе вина, сукна, драгоценные вещи, которые перепродавал на востоке и получал хлеб. Вот почему в Новгороде выдвинулись бояре как крупные купцы-капиталисты, представлявшие любопытный круг торговой аристократии. Некоторым из них принадлежали сотни небольших участков земли. Они, естественно, не могли управлять ими лично и посылали туда своих дворянчиков, давали землю в катор- му, делали через нее людей зависимыми от себя и набирали себе партию, пользуясь ее голосами на вече. Таким образом, их землевладение имело целью упрочить их политическое влияние. Кроме того, бояре посылали своих людей на ушкуях в море, и те проходили в устья новых рек, покоряли во славу своего господина диких лопарей и корелу и выколачивали потом с них пушные товары. Борецкие владели таким образом всем южным берегом Белого моря. Таким образом, в своем первом
186


расцвете Новгород являлся торгово-промышленным централизованным государством.
Москва выросла на другом корню. С самого начала Московского государства образовалось положение, в силу которого вся его территория считалась «землей государевой» *. Население же имело движение по направлению с запада на восток, причем оно постоянно переселялось, если почему-либо ему становилось трудно существовать в данной местности. Оно не было в этом переселении ничем связано, и князь считал своими подданными лишь своих рабов. Остальные были вольные слуги, державшие при найме ряд (уговор) нести им его честно и грозно и не изменять, и съемщики земли. Последнее делалось так: обыкновенно по течению какой-либо реки образовывалось село с церковью (мирским строением), иногда без дворов (пашут наездом), о чем князю доносили тиуны - писцы-дозорщики. Тогда князь отправлял их туда для производства подробной переписи, а затем облагал их податью по 100 рублей с сохи (соха - 600-800 четвертей доброй земли). Деревни управлялись крестьянским миром, а вносили подать на Петров день и на Рождество. Если подать вносили исправно - посылали узнать, не прибавилось ли чего или не убавилось ли в обратном случае. Таким образом, соха - это единица обложения.
Итак, Москва представляла примитивное общество, в котором кристаллизация начиналась в верхах, и по отношению к Новгороду - она его антипод.
Почему произошло их столкновение и кто взял перевес?
Причиной упадка Новгорода было уничтожение общественной середины. Говорилось раньше, что в Великом Новгороде господство было в руках бояр; между ними и низшим народом, «худыми мужиками», не было связи, а лишь существовала ненависть, вызванная остротой боярского режима. Острое столкновение повело к реформе общественного порядка, и, без сомнения, он был бы демократическим, если бы не два соседа Новгорода - Литва и Москва, давно уже жадными глазами искавшими его гибели. Тогда Новгород принял губительную для него политику: одним соседом стал заслоняться от другого и потянулся к Литве, что его и сгубило.
Между тем в Москве бродячесть населения была остановлена целым рядом счастливых случайностей. 1) Пришли татары и остановили стремление на восток и скоро направили обратно на запад к Москве и Твери, которые в XIV в. оказались переполненными людьми. 2) Инородцы, доселе покорявшиеся, начали оказывать сопротивление их стремлению к колонизации, а затором и заслоном им стала мордва, а за ней и «черемиса луговая». Стиснутые на окраинах переселенцы естественно начали отступать к центру, к Москве, обаяние которой началось с 1380 г., т.е. со времени Куликовской битвы. Хотя через два года после этой битвы Москва била челом хану и на монетах великого князя появилась татарская вязь, означающая «Боже храни хана», но главная суть этой битвы была в том, что московский князь бился далеко от Москвы без большого числа союзников и таким образом, по выражению историка, «отер пот за всю землю Русскую». После этого началось тяготение к Москве как к влиятельному центру и просьбы к князю принять под высокую руку. Началось национальное объединение на чисто психической подкладке.
Поэтому поход 1471 г. на Новгород Иоанна III носил характер религиознонациональный, т.к. Новгород примкнул к Литве, бывшей о ту пору католической, и таким образом явился изменником русской вере и народу.
В первый свой поход Иоанн еще принимал сражение, но ко времени его второго похода разложение в Новгороде было настолько сильно, что он уже прямо объявил Новгороду свою княжескую волю; а воля эта заключалась в следующем: в Новгороде вечу не быть, колоколу и посадникам не быть, а сверх того Иоанн потребовал столько земли, чтоб ему свое государство держать. Новгородцы предложили 10 волостей, но Иоанн потребовал половину земель монастырских и сверх того. Это «сверх» составило почти полную ликвидацию боярского имущества, и, как показывает опись, сделанная через 20 лет, - в руках новгородцев осталось старых боярщин лишь 5-10%, а 90-95% отошло к Москве. Московские помещики служили за землю и составили земельный фонд. Бояр же Иоанн переселил из Новгорода, и по тому же докладу (написанному через 20 лет), «бояре в Новгороде извелись», а
* Писалось и в купчих: «купили двор на земле государевой*.
187


московские помещики сели на их место, и господствующий класс населения был сменен военно-служилыми людьми. Это была первая реформа Иоанна.
Далее на боярщинах сидели арендаторы, превратившиеся теперь в крестьян. Это уничтожило старобоярских холопов и образовало обширные крестьянские общины с широким самоуправлением. Неблагонамеренный элемент был уничтожен вместе с безделием. Москва вывела из Новгорода верхушку новгородского общества. Положим, при введении крепостного права жизнь их не была легка, но насколько изменилось отношение, видно из того, что в тяжелое для Москвы время, 100 лет спустя, самыми приверженными к Москве оказались именно северные крестьянские общины.
Заключение. Новгород пал, но, падая, не мог не оказать влияния на своего победителя. В нем постоянно происходит умственное движение, результатом которого явилась обширная литература, привлеченная Москвой. Правда, много новгородских писаний было Москвой уничтожено, искажено, но все же Москва задалась целью собрать их, сделать возможно полный свод. Лучший из таких сборников, заключающий в себе учительные произведения, жития, повести, - сборник Макария, расположенный в календарном порядке (Минеи ежемесячные) -12 томов длиною 1 аршин, толщиною % аршина каждый том.
Запись Н.И.Тырковой
Отдел письменных источников Новгородского музея-заповедника. Ф. 6. On. 1. № 132


5. 	С.Ф.ПЛАТОНОВ. ВЕЛИКИЙ НОВГОРОД ДО ЕГО ПОДЧИНЕНИЯ МОСКВЕ В 1478 ГОДУ И ПОСЛЕ ПОДЧИНЕНИЯ ДО НИШТАДТСКОГО МИРА 1721 Г.
Главнейшие положения, извлеченные из лекции, прочитанной в Новгородском обществе любителей древности 12.IV.1909
♦Много ли мы знаем о внутренней жизни древнего Новгорода и как должны вести ее дальнейшее изучение?»
1. Значение археологического съезда - возбудить интерес к прошлому, осознать историческую обстановку.
В настоящее время все еще замечается большое равнодушие русского общества к вопросам о том, как жили его предки и как создалось русское государство. Археологический съезд в Новгороде, может быть, даст здесь толчок к развитию исторического самосознания.
2. Новгородская земля делилась течением рек Волхова и Ловати на 2 части, резко отличающиеся одна от другой. На запад от этой линии были все города- крепости, которыми новгородское славянство обставило себя с запада от нападения шведов, немцев и литвы. Из них Новгород, Псков и Старая Русса выделялись своим размером, прочие были очень малы и заселялись только для военных надобностей. В летописи мы читаем, например, что Деман стоит пуст и в нем только сторож. В Новгороде в XVI веке было около 6 тысяч жилых дворов, в Пскове - 7 тыс. жил. дворов, а в Старой Руссе - 1500. Московские города были много меньше; так, в XVII веке в Москве - 5000 дворов, в Ярославле - 2% тысячи дворов, в Вологде и Нижнем по 1500, в Костроме 1100 дворов, а в остальных 1000 и менее.
На восток от линии Волхов-Ловать не было ни одного города (один только Торжок был городом, и то когда подпал под тверское влияние). Здесь функции городов исполняли так называемые рядки. ♦Могучие центры Новгород и Псков обезлюдили всю страну и из нее забрали все соки. Произошло это потому, что новгородская земля была “неродима”*. Большие города нужны были, чтобы командовать торговлей (иноземной). Новгород сам мало производил, но он получал пушнину со своих северных областей, а главным образом перепродавал товары запада на восток и товары востока на запад.
3. Когда целый ряд причин ослабил киевских князей, Новгород получил возможность устроить свою администрацию и иметь своих выборных епископов. Тогда новгородцам удалось и князей подчинить местным условиям: они звали князя на всей своей воле. Он был лишен права владеть землею в Новгородской области, владеть рабами и торговать, - он был чужой; только свои капиталы мог он пускать в обороты, но и то через посредство новгородцев. Князь был нужен новгородцам только как военачальник и как посредник в их внутренних отношениях.
189


4. Новгородское вече обладало большим внутренним благоустройством (историческая наука имела ранее об этом другое представление). По-видимому, Новгород шел на вече не отдельными людьми, а концами и улицами. На вече каждый конец и улица становились на особом месте. Каждый человек подавал голос в своем конце, где его все знали, и так вырабатывалось мнение улицы или конца. Считались и учитывались голоса не отдельных граждан, а голоса городских организаций. И когда вече не соглашалось, оно делилось на концы. Междоусобия Новгорода открывают нам его внутреннюю организацию.
5. Новгородский боярин-толстосум старался иметь «боярщинки» в разных местах (где обжа, где 2-3 обжи). Сам он на таких небольших участках хозяйничать не мог и сдавал их в аренду, а когда надо было провести на вече какое-нибудь дело, то он обращался к своим арендаторам. Летопись их недаром называет: «худые мужики вечники». Эта форма землевладения была в пятинах, ближайших землях, а вдали, в волостях у Белого моря, у бояр были латифундии, и там добывался товар.
К концу новгородской истории эти бояре и житые люди захватили все, и земли и людей; все были равноправны, но все зависело от кучки - в этом и был трагизм. Когда это явление стало ясно, - междоусобия стали хроническими, - боролись везде, и Новгород напоминал старый Рим, где после римских войн погибли средние классы: наверху стояли оптиматы, а внизу пролетарии. Рим стал на путь постоянной внутренней вражды и вышел победителем только потому, что он ранее победил всех своих внешних врагов. А когда Новгород заболел тою же болезнью, у него было 2 неприятеля - Москва и Литва, которые ждали поглотить Новгород. Новгород прибегал то к Москве, то к Литве, в зависимости от того, кто был сильнее, и Москва поглотила его, поддержав против бояр низы («Новгородские бояре все из- велися»).
Этот период олигархии бояр известен нам очень мало. Нужны были аналогии, главным образом с античными государствами, чтобы уловить его смысл и содержание. Москва, придя на новгородский порядок, уничтожила новгородские архивы и не хранила новгородских древностей, и трудная задача теперь найти эти остатки, хотя бы и в московской передаче.
6. Иван III поставил Новгороду условия: «вечу не быть, посаднику не быть, а держать мне Новгород, как другие города». «Прежде всего надобна мне земля» - Новгород ударил ему 10 волостями, а великий князь сказал, что той земли ему мало, а надо ему половину владычных земель и половину монастырских, и сказал, что будет брать землю опальных бояр. Это было первое проявление порядков Москвы, и началась секуляризация и конфискация на великого государя. По исполнении этого новгородская территория получила другой вид и была описана - по- московски. Вот эти 1-е и 2-е московское описание новгородских земель дошли до нас. Оно напечатано и изучено. На основании этих писцовых книг новгородских мы можем судить, что сделала Москва:
1) Новгородское духовенство было разорено и обезземелено (царь Иван IV возвратил Софийскому собору, что взял дед).
2) Боярство было изведено. Один терпеливый исследователь подсчитал, что бо- ярщинок за боярами осталось от 5 до 10%, а около 90% взято на великого государя. Таким образом Москва уничтожила новгородские господствующие классы.
7. Теперь государю надо было самому защищать новгородскую землю от шведов. По приказу из Москвы переписали всех, кто годен в государскую службу. В Новгороде был особый класс земцев: стали их называть по-московски - дети боярские; их не хватало; и так как их не хватало, то брали на государеву службу в Новгород холопов из московских дворянских дворов. Из этого слоя людей «мизин- ных», как тогда говорили, и частнозависимых образовался новгородский служи-
190


лый класс; он завладел новгородскими землями (которые были ему розданы), и на него опиралась Москва. Так было в пятинах. «Великая Божья дорога* - море - защищало Москву с севера; там незачем было держать служилых людей, и северу дали самое широкое самоуправление. Страна, которая у Новгорода была в самом тяжелом положении, север, став свободным, сделался необыкновенно патриотичен по отношению к Москве.
8. Когда была введена московская система, жесткая, суровая, но последовательная, политика Москвы ассимилировала Новгород, и он стал ей служить не за страх, а за совесть. Разорение бояр уничтожило и торговлю Новгорода. Новгород стал хиреть и в этом отношении. Однако Псков не смел торговать с Москвой мимо Новгорода, - ибо Москва стремилась поддержать рынок, ею же разрушенный.
9. Картина меняется в 1570 г., когда Иван Грозный по вздорной причине пошел на Новгород и там учинил расправу: в недель выводил измену. Писцовые книги говорят о погроме Грозного любопытные вещи. Как побыл там Грозный с опричниной, из 6000 дворов осталось 1000, а остальные 5000 стали впусте. Царь пожаловал - взял в опричнину Торговую сторону и две пятины: Обонежскую и Бежецкую и «перебрал* землевладельцев. Неведомо почему и за что Грозный Новгород разорил.
10. Проходит столетие, начинается Северная война Петра, и Новгород, прикрытый новыми завоеванными крепостями, потерял и свое пограничное значение, а обход железной дорогой отнял у него все ресурсы для экономического развития. Этот период жизни Новгорода можно назвать страдальческим. От опричнины, Смутного времени и тягостей Северной войны Новгород непрерывно страдал.
11. Б Новгороде было два заграничных двора, куда привозили не только товары, но и знания; не только знания, но и мысли, и ереси. Москва властно истребила все, что было против нее. Но она застала в Новгороде книжные собрания, литературные вкусы. Москва к ним была враждебна: летописи переделываются, грамоты хранятся небрежно. Но когда убедились в существовании новгородской литературной мысли, Москва стала собирать памятники новгородские. Оказалось, что Новгород мог быть учителем Москвы в умственной сфере, и митрополит Макарий решил собрать здесь свою литературную энциклопедию - Четьи Минеи- и сохранить ее для Москвы. Порядок в этой энциклопедии был не алфавитный, а календарный; она потому и была названа: Великие Четьи Минеи. (Великие - от их обширности: это 12 томов огромного размера, четьи - для чтения, минеи - от рцу, что по-гречески значит месяц). Они столь обширны, что за полвека археографическая комиссия издала только половину.
Новгород умер, но Москве он завещал свою культуру, и все это послужило не Новгороду, а московскому и русскому патриотизму.
12. Второй период истории Новгорода не менее интересен, нежели период древнейший - его самостоятельной жизни. И, готовясь к Археологическому съезду, не следует предпочитать первый период второму. Отрывки местной истории XVI и даже XVII веков имеют интерес общерусский. И нет ни одной книжки по истории Новгорода этой эпохи. Этот период может осветить с большим успехом и большую старину, то есть древнейшие, местные новгородские особенности. Новгородская старина до XV века - большая научная находка, но и XVI и XVII века имеют большой интерес, и не только областной, но и общерусский.
Текст печатается по изданию: С.ФЛлатонов. «Великий Новгород до его подчинения Москве в 1478 году и после подчинения до Ништадт- ского мира 1721 г.». Новгород. 1911.
191


ИСТОЧНИКИ И ЛИТЕРАТУРА
Новгородские летописи. СПб., 1879.
Новгородские записные кабальные книги 100-104 и 111 годов. М.-Л., 1938.
Новгород Великий в XVII в. Документы по истории градостроительства. М., 1986.
Новый летописец // ПСРЛ. T.XIV. СПб., 1910.
Опись Новгорода 1617 г. М., 1984.
Гусев П.К. Писцовая книга Великого Новгорода 1583-1584. СПб., 1906.
Таможенные книги Великого Новгорода 1610/11 и 1613/14 гг. СПб., 1996.
Давидссон К. Новгородские документы. Из русских рукописей XVII в., хранящихся в университетской библиотеке г. Упсалы (Швеция) // История русского языка. Исследования и тексты. М., 1982.
Sundberg Hagar. The Novgorod Kabała Books of 1614-1616. Stockholm, 1982.
Nordlander Ingegerd. Real Estate Transfer Deeds in Novgorod. 1609-1616. Stockholm, 1987.
Шаум M. История достопамятных происшествий, случившихся со Лжедимитрием, и о взятии Великого Новгорода // Иностранные сочинения и акты, относящиеся до России, собранные К.М.Оболенским. М., 1847.
Азбелев С.Н. Новгородские летописи XVII в. Новгород, 1960.
Апухтин В.Р. Роль Великого Новгорода в начале Северной войны. // Труды XV Всероссийского археологического съезда. М., 1914.
Бахрушин CJ3. Торги новгородцев Кошкиных // Научные труды. Т. И. М., 1954.
Вернадский В.Н. Новгород и Новгородская земля в XV в. М.-Л., 1961.
Варенцов В А. Привилегированное купечество Новгорода XVI-XVII вв. Вологда, 1989
Варенцов ВА. Торговля и таможенное управление Новгорода в XVI-XVII веках. Новгород, 1996.
Варенцов В А., Коваленко Г.М. Хроника «бунташного» века. Очерки истории Новгорода XVII в. Л., 1991.
Васюнова Е.О. Шведский фактор в именовании главы администрации г. Новгорода второй половины XVI в. // Прошлое Новгорода и Новгородской земли. Тезисы докладов и сообщений научной конференции. Новгород, 1994. С. 75-78.
Вигилев А.Н. «Почта в полки» (Об организации почтовой связи по новгородской дороге 1701-1703) // Вопросы истории. 1979. № 2. С. 209-214.
Гневушев А.М. Экономическое положение Великого Новгорода во второй половине
XVI в. // НОЛД. VI. Новгород, 1912.
Греков БД. Очерки по истории хозяйства Новгородского Софийского дома XVI-
XVII вв. // Избранные труды. Т. III. М., 1960. С. 114.
Замятин ГА. К вопросу об избрании Карла Филиппа на русский престол. Юрьев, 1918.
Захаренко А.Г. Создание оборонительных сооружений вокруг каменных стен Новгорода, Пскова и Печерского монастыря в начале XVIII в. // НИС. 9. Новгород, 1959.
Ильинский А.Г. Городское население Новгородской области в XVI в. // Историческое обозрение. Т. IX. 1897.
Казакова НА. О положении Новгорода в составе Русского государства в конце XV - перв. пол. XVI в. // Россия на путях централизации. М., 1982.
192


Кобзарева Е.Н. Социальный конфликт в Новгороде и вопрос об избрании Карла Филиппа на русский престол в период Смутного времени // Прошлое Новгорода и Новгородской земли. Тезисы докладов и сообщений научной конференции. Новгород, 1993. С. 48-50.
Коваленко Г.М. Договор между Новгородом и Швецией 1611 г. // ВИ. 1988/11. Коваленко Г.М. Новгородские переводчики XVII в. // НИС. 7(17). СПб., 1999. Коваленко Г.М. Э.Пальмквист о Новгороде XVII в. // НИС. 3(13). Л., 1989. Коваленко ГМ. Якоб Делагарди в Новгороде // Прошлое Новгорода и Новгородской земли. Тезисы докладов и сообщений научной конференции. Новгород, 1998.
Кошелев В.В. Скоморохи Новгородской земли в XV-XVII столетиях // Прошлое Новгорода, и Новгородской земли. Тезисы докладов и сообщений научной кон- ферении. Новгород, 1992.
Кузьмина Н.Н., Филиппова Л Л. Крепостные сооружения Новгорода Великого. СПб.,
1997.
Кушнир И.И. Архитектура Новгорода. Л., 1991.
Лихачев Д.С. Новгород Великий. М., 1959.
Мельникова А.С. Шведы в Новгороде // Русские монеты от Ивана Грозного до Петра I. М., 1989. С. 136-145.
Муравьев М.В. Лихолетье в Новгороде // Сб. НОЛД. VII. Новгород, 1914.
Орлова Е.О. Поместное обеспечение дьяков за службу в Новгороде в XVI в. // Прошлое Новгорода и Новгородской земли. Тезисы докладов и сообщений научной конференции. Новгород, 1997.
Островская МА. Из жизни новгородского посадского мира в XVII в. // Историческое обозрение. Т. 17. СПб., 1912.
Островская МА. Из истории социальной борьбы в Новгороде в XVII в. // Север. № 1. Вологда, 1924.
Пронштейн А.П. Великий Новгород в XVI в. Харьков, 1957.
Рыбина ЕА. Иноземные дворы в Новгороде XII-XVII вв. М., 1986.
Седов П.В. Захват Новгорода шведами в 1611 г. // НИС. 4(14). Новгород, 1993. Седов П.В. Интриги смутного времени, или Как холоп Шваль предал новгородцев // ВИЖ. 1996/2.
Седов П.В. Подношения в системе воеводского управления Новгорода XVII в. // НИС. 7(17). СПб., 1999.
Селин А А. Шведская оккупация Ингерманландии и монастырское строительство в Новгородской земле // Ладога и Северная Европа. СПб., 1996. С. 84-87. Скрынников Р.Г. Трагедия Новгорода. М., 1994.
Солодкин Я.Г. К изучению новгородского периода публицистической деятельности Ивана Тимофеева // Вопросы истории Европейского Севера. Петрозаводск, 1988. Солодкин Я.Г. Иван Тимофеев в Новгороде (Из истории русской публицистики начала XVII в.) // НИС. 3(13). Л., 1989.
Спасский И.Г. Новые материалы о Новгородском денежном дворе в 1611-1617 гг. // Новое в археологии. М., 1972.
Спасский И.Г. Чеканка копеек шведскими властями в Новгороде в 1611-1617 гг. • // ВИД. IV. 1972.
Стогов Д.И. «Новгородское изменное дело» 1570 г. // Прошлое Новгорода и Новгородской земли. Тезисы докладов и сообщений научной конференции. Новгород,
1998.
Тимошенкова ЗА. Новгородские крестьяне в период шведской интервенции нач.
XVII в. // Социально-политическая история СССР. М-Л., 1974. Ч. 2. Тихомиров П.И. Кафедра новгородских святителей. Т. I—II: 1-2. Новгород, 1891, 1895, 1897.
13 Зак. 305
193


Фигаровский BA. О грамоте новгородского правительства в Москву в 1615 г. // НИС. 2. Новгород, 1936.
Фигаровский ВЛ. О грамоте новгородского правительства в Москву в 1615 г. // НИС. 2. Новгород, 1937.
Фигаровский ВЛ. Отпор шведским интервентам в Новгороде // НИС. 3-4. Новгород, 1938.
Шунков В.И. Ремесло в Пскове и Новгороде по данным сыска 1639-1640 гг. // Исторические записки. Т. 5. М., 1939.
Янин В.Л. Новые материалы о Новгородском денежном дворе при Михаиле Федоровиче // ВИД. Т. XIV. 1983.
Арне Т. Новгород во время шведского владычества по Балтийскому Поморью (1611— 1617) // Труды XV Всероссийского археологического съезда. М., 1914.
Биргегорд У. Новгородские страницы дневника Ю.Г.Спарвенфельда // НИС. 6(16). СПб., 1997.
Исаченко А.В. Если бы Новгород в конце XV в. одержал победу над Москвой // Winer slavisches Jahrbuch. 18. 1973. S. 49-55.
Линд Дж. Большая государственная печать Ивана IV, и использование в ней некоторых геральдических символов времен Ливонской войны // Архив русской истории. Вып. 5. М., 1994.
Нордландер И. Оккупационный архив Новгорода 1611-1617 гг. // НИС. 6(16). СПб., 1997.
Сюндберг X. Жизнь в Новгороде во время шведской оккупации 1611-1617 гг. // НИС. 6(16). СПб., 1997
Berggren E.G. Den svenska myntningen i Novgorod under «oredans tid» // Nordisk numismatisk unions medlemsblad. 1967. Mai. S. 125-129.
Berglund A., Zakharov V.V. The Novgorod Mint during the Swedish Occupation 1611- 1617 // Published by the Russian Numismatic Society. Alexandria. USA. 1983.
Sjóberg A. Hans Flórich och Isak Torcakov, tv& «svenska» rusister i bórjan av 1600- talet // Aldre svensk slavistik. Uppsala, 1984.
Sjóberg A. The Public Sauna in Novgorod 1611-1615 // Scando-slavica. 22. 1976.
Список сокращений
ВИД - Вспомогательные исторические дисциплины
ВИЖ - Военно-исторический журнал
НИС - Новгородский исторический сборник
НОЛД - Сборник Новгородского общества любителей древности
ПСРЛ - Полное собрание русских летописей


Отправка Марфы Посадницы и вечевого колокола в Москву


Густав Адольф и Карл Филипп. Изображение на медали. Стокгольм. Исторический музей
Панорама Новгорода со стороны Ильменя. Из альбома А.Мейерберга, 1664 г.


План Новгорода. Из альбома Э.Пальмквиста, 1674 г.


Новгород XVII в. Гравюра из сочинения А.Олеария, 1636
Вид Новгорода второй половины XVII в. по Н.Витсену


Церковь Иоанна Богослова в Вяжищах
Церковь Покрова в Детинце


Панагия патриарха Никона. XVII век. Серебро золоченое, драгоценные камни


Святейший Никон, патриарх Всероссийский


Икона “Богоматерь Знамение с избранными святыми1 из церкви Михаила Архангела на Торгу


с
т-Н
05
05
д
S
S
д
w
>»
й
В
В
л
о
<3
о и |8 ь •
« 3 •«
«1 о W Л w 04 и о о о g «
IS I«
£я&1
3 g g g
§ * * a
2 s s 4 а»©4 ь 2
0 о о к
Eh O fctco
1 I I I
HWM<1


Омофор патриарха Никона. XVII век. Изображение кремля. Серебряное шитье, жемчуг
Шкатулка XVII в. Серебро, скань, эмаль, стекло


Серебряный ковш, жалованный новгородцу Афанасию Золотову. 1700 г. По бортам в четырех кругах надпись: “Божиею милостию великий государь и великий князь Петр Алексеевич всея великая и малыя и белые Росии самодержавец пожаловал сим ковшом новгородца посадцкого человека Афонасия Золотова за многий прибор питейной прибыли 700 года”. Дно и рукоятка украшены выпуклым изображением двуглавого орла, что давало особые привилегии в торговле его владельцу
Кадило XVII в. Серебро золоченое, чеканка, литье, резьба по металлу
Коробочка XVII в. Серебро, скань, эмаль, цветное стекло


В.А.Табурин. Подвиг купца Иголкина


СОДЕРЖАНИЕ
От авторов 3
Конец вечевой республики 5
Спор о «посольском обычае» и «геральдическая война» 13
Опричный разгром 19
Лихолетье 26
Под властью шведов 37
Город строится 46
Ремесло, торговля, промыслы 52
Посадское строение 87
Управление городом 94
«Великое смятение» 113
Дела церковные 122
Культура и быт горожан 132
В годы Северной войны 149
Новгород глазами иностранцев 156
Приложения:
1. Список новгородских воевод конца XV - начала XVIII в 168
2. Новгородские архиепископы и митрополиты (с 1598 г.)
второй четв. XV - нач. XVIII в 170
3. Новгородский хронограф XVII в 171
4. С.Ф.Платонов. Из истории Великого Новгорода и Москвы при
Иване IV. Конспект лекции, прочитанной в Новгородском обществе любителей древности 5.IX.1912 186
5. С.Ф.Платонов. Великий Новгород до его подчинения Москве в 1478 г. и после подчинения до Ништадтского мира 1721 г. Главнейшие положения, извлеченные из лекции, прочитанной
в Новгородском обществе любителей древности 12.IV. 1909 ... 189
Источники и литература 192
Иллюстрации 195
207


Научно-популярное издание
В.А.Варенцов, Г.М.Коваленко
В СОСТАВЕ МОСКОВСКОГО ГОСУДАРСТВА
Очерки истории Великого Новгорода конца XV - начала XVIII в.
Главный редактор СИЦветков Редактор Т.ВЗСристич Художник А.В.Чаликов Выпускающий редактор С.ЮАлябьев Технический редактор Г.ВМисюлъ Компьютерная верстка И.Ю.Горохове кий Корректоры В.О.Кондратьева, T.BJCpucmu4
Лицензия ЛР № 070937 от 15 мая 1998 г.
Сдано в печать 30.06.99. Формат 60x88/16. Печать офсетная Офсетная бумага № 1. Гарнитура школьная Уел. печ. л. 13,0. Тираж 1000 экз. Заказ № 305
Издательство
Русско-Балтийский информационный центр БЛИЦ
191011, Санкт-Петербург, Думская ул., д. 3 Тел.: (812) 311-83-00; факс: (812) 314-87-85 e-mail: blitz@blitz.spb.su
Отпечатано с оригинал-макета в Академической типографии «Наука» РАН 199034, Санкт-Петербург, 9 линия, д. 12