Г. М. КАРПОВ

Великое
посольство
и первое
заграничное
путешествие

ПЕТРА I
1697 — 1698

ЯНТАРНЫЙ СКАЗ
КАЛИНИНГРАД

63.3(2)46-8
К 26

Карпов Г. М.

К 26

Великое посольство и первое заграничное путешествие
Петра I. 1697—1698 / Под ред. М. Т. Ромашкиной. — Ка­
лининград: Янтар. сказ. 1997. — 120 с.— Б. ц.
63.3(2)46-8

В книге повествуется об одном из самых значительных, поворотных событий в
биографии Петра I и истории России — Великом посольстве.
Она адресована преподающим и изучающим историю, а также всем, кто инте­
ресуется Петровской эпохой.

I8ВN 5-7406-0239-4

© ГИПП "Янтарный сказ”, 1998

ВВЕДЕНИЕ

итература о Петре Великом и его эпохе огромна, с трудом

обозрима. И все же поток сочинений на эту тему не прекра­
Л
щается и вряд ли когда-нибудь иссякнет. Причиной тому — мас­

штабы самих преобразований и значимость их последствий.
Как заметил известный историк культуры А. М. Панченко:
“Петр — оселок русской мысли, ее вечная проблема”. Инте­
рес к отечественной истории резко возрастает в кризисные эпо­
хи. Не является исключением и наше время. Вспомним выраже­
ние А. А. Зимина — “витязь (Россия) вновь оказался на распу­
тье”. Редкая научная дискуссия в гуманитарной сфере знания
сейчас обходится без упоминания имени Петра и его деяний.
Биография Петра I богата яркими, значительными события­
ми. Особое место среди них занимает первое заграничное путе­
шествие будущего реформатора в составе Великого посольства.
Наряду с важными дипломатическими задачами, которые пыта­
лось решить посольство, молодой царь, верный своему девизу:
“Аз бо есть в чину учимых и учащих мя требую” постигал все,
что представлялось ему полезным и важным для преобразова­
ний.
В этой связи вряд ли покажутся преувеличением следующие
замечания американского историка Роберта Масси: “Запад по­
влиял на Петра, царь дал мощный толчок России, а обновленная
и развивающаяся Россия оказала новое значительное воздействие
на Европу. Таким образом, Великое посольство стало поворот­
ным событием и для Петра, и для России, и для Европы”.
Располагая этой небольшой книгой, читатель отчасти сможет
убедиться в справедливости такой оценки 18-месячного пребы­
вания наших соотечественников за границей.
Путь Петра на Запад лежал через Немецкую слободу. Получив
там первоначальное европейское образование, молодой царь ис­
пытывал жгучую потребность познакомиться с первоисточником.

ГЛАВА 1

НЕМЕЦКАЯ СЛОБОДА.
ПОТЕШНЫЕ ИГРЫ
(1689-1694)

НОВЫЕ ДРУЗЬЯ И УЧИТЕЛЯ

о осени 1689 г. Петр общался лишь с немногими иноземцами.
Это были доктор ван дер Гульст, корабельный мастер Карстен
Брандт и его помощник Корт, а также несколько офицеров, обу­
чавших потешных (нам известны имена капитана Симона Зом­
мера, полковников Павла Менезиуса и Георга Менгдена). Нако­
нец, следует упомянуть Франца Тиммермана, фактически ставшего
вторым учителем юного монарха.
Приобщение Петра к западным жизненным ценностям по-на­
стоящему началось, однако, только после его знакомства с Пат­
риком Гордоном и Францем Лефортом, которые стали и друзья­
ми, и наставниками царя. Что бы ни писалось о степени влияния
этих офицеров на судьбу реформатора, главным свидетелем тут
следует считать самого Петра, который высоко ценил их обоих и
неизменно выдвигал их на ведущие роли во всех крупных своих
начинаниях.
Когда и при каких обстоятельствах произошло сближение царя
с Гордоном и Лефортом? Нередко в литературе это событие связы­
вается с Борисом Голицыным, который в течение 1688—1689 гг.
часто бывал в Немецкой слободе, пользовался гостеприимством
шотландца и швейцарца, принимал их в своем доме; предполага­
ется, что именно Голицын познакомил с ними Петра. Однако

Д

5

источники, прежде всего дневник Гордона, последнее не подтвер­
ждают. Решающим фактором здесь оказалась логика событий, сте­
чение обстоятельств, которые в своей совокупности сделали не­
избежной встречу и последующее сотрудничество царя с выдаю­
щимися чужеземцами.
ГОРДОН

Первоначально рядом с Петром мы видим Гордона. Возглав­
ленные им иноземцы довольно поздно пришли к Троице, но,
пожалуй, именно они решили исход противостояния партий Петра
и Софьи в пользу молодого царя. Видимо, так и воспринял это
Петр. Сильное впечатление на него произвели продолжавшиеся
неделю учения в окрестностях Александровой слободы (сентябрь
1689 г.). Руководимые Гордоном построения, взаимодействие сол­
датских и рейтарских полков разительно отличались размахом и
четкостью от того, что пытался организовать сам Петр в своей
потешной крепости. Генерал невольно выдвинулся в наставники
юного монарха в его главном увлечении и занятии — военном
деле. Вероятно, уже во время учений у Петра возникла привя­
занность к этому немолодому, суровому иноземцу. Во всяком
случае, из дневника Гордона мы узнаем о том, что царь искренне
беспокоился о здоровье упавшего с лошади и повредившего ногу
генерала1.
В какой мере Гордон по своим профессиональным и душев­
ным качествам соответствовал той роли, которую ему довелось
сыграть в судьбе реформатора?
Он происходил из младшей ветви старинного шотландско­
го рода, приверженцев Стюартов (один из Гордонов был казнен
противниками короля в 1649 г., другой после Реставрации был
пожалован герцогским титулом и назначен губернатором Эдин­
бурга). Такая родословная в период революции и протектора­
та Кромвеля, разумеется, закрывала доступ к образованию и ка­
рьере.
Будучи младшим сыном в семье, Патрик Гордон не мог рас­
считывать и на наследство. В шестнадцать лет он покинул Шот­
ландию. Служил в польских и шведских войсках, участвовал во
многих сражениях, неоднократно был ранен. Его немалый (6—7

6

лет) боевой опыт рядового кавалериста, а затем офицера (капи­
тана драгун) представлял определенную ценность для вербовщи­
ков наемников (одновременно он получил предложение от им­
перского и русского посланников); его пытались удержать и в
Польше.
В 1661 г. Гордон поступает на русскую службу в чине майора;
по предварительному контракту предполагалось, что она продлится
не более трех лет. При Алексее Михайловиче и Федоре Алексее­
виче Гордон без особых взлетов и падений продвигался к гене­
ральскому чину, который он получил за успешную организацию
обороны Чигиринской крепости (1678). Несколько лет он испол­
нял обязанности коменданта Киева.
Во время правления Софьи из-за настойчивых просьб об от­
ставке, участившихся после кончины родителей Патрика Гордо­
на (его брат умер еще раньше) и получения наследства, положе­
ние шотландского офицера пошатнулось. Но угроза разжалова­
ния и ссылки миновала. “В нем нуждались для предстоящего
похода, нуждались не в Гордоне — прапорщике, а в Гордоне —
генерал-лейтенанте”2.
Попутно заметим, генерал трижды был в Англии с диплома­
тическими поручениями, вручал личные послания русских мо­
нархов Карлу II и Якову II, но верный долгу, несмотря на страс­
тное желание, не остался на родине (это с удовлетворением от­
мечал руководитель Посольского приказа В. В. Голицын). Гор­
дон все же надеялся добиться отставки, заручившись личным
обращением английского короля к царствовавшим в России бра­
тьям. Это обращение подняло его авторитет среди жителей Не­
мецкой слободы.
Несмотря на огромную разницу в возрасте (37 лет), после со­
бытий 1689 г. Гордон входит в число ближайших друзей и
наставников молодого царя. “Он в большей степени, чем кто
либо, был учителем Петра”, — пишет А. Брикнер3. “В высшей
степени точный... в исполнении своих обязанностей, бдитель­
ный, неутомимый, храбрости испытанной, чести безукоризнен­
ной, характера прямого и благородного, он присоединил к тому
многолетнюю опытность... обладал множеством практических све­
дений об устройстве войск регулярных и был отличным боевым
генералом”4.
7

Еще одно умение генерала заинтересовало пытливого, воспри­
имчивого ученика — искусство устраивать фейерверки. Подоб­
ные зрелища вызывали неизменный энтузиазм Петра. Быстро
освоив понравившееся ему новшество, царь с увлечением зани­
мался им до конца жизни; в известном смысле фейерверки мож­
но назвать символами петровской эпохи...
Такое сочетание достоинств в одном человеке притягивало к
нему Петра, у которого возникла естественная потребность по­
стоянного, полезного общения с этим немолодым человеком.
ЛЕФОРТ

Знакомство Петра с Лефортом относится, видимо, к той же
памятной осени 1689 г. Дружба их, однако, завязалась несколько
позже (во всяком случае Петр впервые посетил дом Лефорта не
ранее сентября 1690 г.).
Достоверных сведений, касающихся послужного списка же­
невца (долгое время в делах Иноземного приказа он именовался
выходцем из Прусской земли), не так много. В Москву Лефорт
попал в числе других служилых иноземцев через Архангельск в
1676 г., будучи весьма молодым человеком (родился в 1653 г.).
Долгое время по непонятным причинам он не мог поступить на
службу. Только после женитьбы на племяннице генерала Букго­
вена при содействии последнего Лефорт стал капитаном одного
из солдатских полков. Некоторое время он служил в Киеве под
началом Гордона (зятя Букговена по первому браку); оттуда осе­
нью 1681 г. швейцарец отбыл на родину по случаю смерти отца и
получения наследства.
Вернувшись через год в Москву с рекомендательным письмом
от “державцев Женевской республики”, в котором подтвержда­
лось его происхождение из “благородного, патриотического” рода
(его дед был бургомистром Женевы), Лефорт не слишком быстро
продвигался по службе. Только в 1688 г., после второго рекомен­
дательного письма Женевского сената к В. В. Голицыну, он был
пожалован чином полковника и во втором Крымском походе ко­
мандовал Елецким солдатским полком. В 1689 г. в числе других
иноземцев, пришедших к Троице, швейцарец получил следую­
щий чин — генерал-майорский.
8

В отличие от Гордона Лефорт не обладал сколько-нибудь глу­
бокими познаниями в военном деле и вообще, видимо, не очень
любил военную службу. Несмотря на это (что, видимо, Петр по­
нял не сразу и не вполне) женевец становится самым близким
другом царя. “Петр полюбил его за беззаветную веселость, столь
пленительную после тяжких трудов, за природную остроту ума,
доброе сердце, ловкость, смелость, а более всего за откровенную
правдивость и редкое в то время бескорыстие... беспредельную
преданность... благородную откровенность и, без сомнения, за
горячее сочувствие ко всему, что замышлял он своим гением”5.
Сохранившиеся письма Лефорта к Петру это вполне подтвер­
ждают. В них, как правило, преобладают внеслужебные сюжеты:
описание прошлых и предвосхищение предстоящих пирушек, на­
звания вин, уверения в неизменной привязанности к адресату.
Серьезные вопросы вначале затрагиваются вскользь (позднее они
стали занимать более заметное место).
Как видим, два совершенно различных человека, дополняя друг
друга, являя как бы две грани нового, привлекательного для юного
Петра образа жизни, невольно намечали основные жизненные
ориентиры царя. Гордон более подходил для роли учителя, настав­
ника в военном деле, в международной политике, Лефорт — для
роли друга, товарища, наставника в куртуазной сфере, устроите­
ля всякого рода развлечений. Однако, по справедливому заме­
чанию С. М. Соловьева, если бы Петр относился к Лефорту только
как к веселому товарищу в пирах, то “назначил бы его не адми­
ралом и не послом, а Кукуйским патриархом, как Зотова”6.
Почти безграничное влияние на Петра шотландца и швейцар­
ца, однако, не распространялось на дела управления, в которые
ни Гордон, ни Лефорт не вмешивались.
Стремление Петра общаться с новыми друзьями вначале сдер­
живалось патриархом Иоакимом. Известен такой случай: в февра­
ле 1690 г. Гордон был приглашен царем на торжественный обед,
происходивший в Грановитой палате по случаю рождения цареви­
ча Алексея. Патриарх решительно этому воспротивился, и Петр
вынужден был ему уступить. Чтобы сгладить возникшую нелов­
кость, царь на другой день принял Гордона “запросто” у себя. 30
апреля (уже после смерти Иоакима) царь впервые в истории мос­
ковской правящей династии посещает дом иноземца. Это был дом

9

Гордона. 3 сентября Петр обедает у Лефорта. С этого времени он
становится частым гостем обоих приятелей, а затем и других жи­
телей Немецкой слободы.
Роль подобных визитов, роль постоянного общения царя с вы­
ходцами из европейских стран в становлении преобразователь­
ных устремлений Петра общеизвестна. Большинство историков
считают эту «роль весьма значительной, если не определяющей.
Спор идет о другом: какое влияние оказал Кукуй на царя — по­
зитивное или негативное? Ответ на этот вопрос, как правило,
зависит от общей оценки, личности Петра и его реформ — оцен­
ки, за которой стоит и отношение к допетровской Руси.
“УГОЛОК ЕВРОПЫ”

Что же представляла собой Немецкая слобода в социокуль­
турном отношении в ту пору, когда туда зачастил будущий ре­
форматор? Ответы и здесь различны, нередко прямо противопо­
ложны. Жизнь обитателей этого московского предместья на стра­
ницах многих книг предстает либо в очень привлекательном, либо
в совсем неприглядном виде.
Местонахождение Немецкой слободы как особого, относитель­
но автономного поселения на реке Яузе (за городской чертой)
определилось в 1652 г. До этого иноземцы селились в разных
районах Москвы (преимущественно на Покровке и на Чистых
прудах, близ устья Яузы). Они втягивались в местную жизнь, за­
водили знакомства с русскими, нанимали русскую прислугу, ус­
ваивали язык, начинали носить русское платье.
Постоянные контакты иноверцев с православными вызывали
все возраставшие опасения церковных иерархов, беспокоивших­
ся о чистоте нравов, и некоторых торговцев и ремесленников,
волновавшихся о своих доходах. Правительство не могло не реа­
гировать на участившиеся жалобы москвичей и отцов Церкви.
Царским указом иноземцам предписывалось продать дома рус­
ским жителям; было велено снести кирхи (протестантские хра­
мы); иноверцы переселялись на вновь отведенные им земли за
городской чертой.
Так оформилась новая Немецкая слобода — этот “уголок За­
падной Европы, приютившийся на восточной окраине Москвы"

10

(В. О. Ключевский), “маленький оазис Европы среди культурной
пустыни” (П. Н. Милюков). Последняя характеристика вызывает
желание возразить автору. Правильнее, видимо, считать Немец­
кую слободу островком одной культуры в океане другой. Но, ду­
мается, вполне можно согласиться с другим утверждением Ми­
люкова: “До сих пор (т. е. до создания Немецкой слободы на
Яузе.— Г. К.) иноземцам грозила ассимиляция с русским элемен­
том в гораздо большей степени, чем русским усвоение иностран­
ной культуры. Теперь эта культура стояла рядом, во всей непри­
косновенности, как вечно готовый образец для подражания” 7
Слободу населяли выходцы из разных европейских стран, пре­
имущественно из протестантских (только к концу столетия там
образовалась небольшая община единоверцев Гордона — като­
ликов). Это объясняется большей терпимостью властей и духо­
венства к “люторам”, чем к латинству, так как последнее иден­
тифицировалось с постоянно враждебным Польско-Литовским
государством и связывалось с воспоминаниями о Смутном вре­
мени. Протестантское вероисповедание казалось менее опасным
для православия, как более от него далекое.
В профессиональном отношении в слободе преобладали воен­
ные — служилые иноземцы. По переписи 1665 г. из 204 домовла­
дельцев 142 были офицерами, далее шли мастера (24) и купцы
(23). Общая численность населения Кукуя, по подсчетам Милю­
кова, составляла около полутора тысяч человек (к концу столе­
тия она, видимо, несколько возросла; увеличилась и доля воен­
ного элемента)8.
Чем же привлекали Петра слобода и ее обитатели? Первона­
чально, как замечает современный исследователь петровской эпо­
хи Е. В. Анисимов, Кукуй (так чаще всего именовали слободу
москвичи) занимал любознательное внимание Петра “как ред­
кость, курьез”, благодаря своей несхожести с миром Кремля. За­
тем общение с интересными, образованными людьми, более сво­
бодные нравы, царившие в их среде, облегчили Петру “преодо­
ление невидимого, но прочного психологического барьера, раз­
делявшего два чуждых друг другу мира — православной Руси и
богопротивной Европы”9.
Наиболее последовательные суждения о благотворном влиянии
Немецкой слободы на Петра мы находим у А. Г. Брикнера10. По

его мнению, там царили благосостояние, “добрая нравственность,
непринужденная обходительность, более возвышенная умствен­
ная жизнь”. Типичным обитателем слободы был трудолюбивый,
предприимчивый, самостоятельный, дельный человек. Жители
слободы не порывали связей со своей родиной. Многие из них
ездили за границу, выписывали оттуда журналы, книги, живо ин­
тересовались международной политикой.
“Петр имел возможность глубоко заглянуть в созданный, со­
гласно основаниям западноевропейской цивилизации микрокос­
мос, он несколько лет подряд изучал по этому образчику высшей
культуры самую сущность прогресса, в котором нуждалась Рос­
сия”. Сделанный московским царем шаг из Кремля в слободу,
считает историк, имел большее значение, чем даже поездка за
границу в 1697 г. “Немецкая слобода была узловой точкой, стан­
цией на этом пути, она была посредником между Западом и Во­
стоком... и открывает новую эру в развитии” России11.
С. М. Соловьев без преувеличенной аффектации спокойно от­
мечает, что в слободе “нельзя было сыскать людей ученых; но то
были люди бывалые, много странствовавшие... много испытав­
шие... Легко понять, что Петр, обратившись раз к иностранцам
за решением различных вопросов, при своей пытливости ...дол­
жен был ...перешагнуть порог Немецкой слободы, этого любо­
пытного привлекательного мира”. Петр, “представитель России,
движущейся в Европу”, будучи еще очень молодым человеком,
естественно подчиняется влиянию этого мира, и, прежде всего
влиянию “блестящего” его представителя — Лефорта, хотя и не
имевшего “прочного образования” и не являющегрся мастером
какого-нибудь дела, но человека бывалого, необычайно живого,
ловкого, веселого, открытого, симпатичного12.
М. М. Богословский, стоявший на почве твердо установлен­
ных фактов, также описывает слободу как привлекательный для
Петра “уголок” западноевропейской культуры13. “Там было столько
нового, столько интересного и заманчивого для его ненасытной
любознательности. Там господствовали более свободные, но утон­
ченные нравы. Там умели интенсивно работать”, но знали толк и
в изящных удовольствиях.
Разумеется, не только “балы с дамами и танцами” привлекали
в слободу Петра; там пробуждались у него и более “серьезные ин72

тересы”. За бокалом вина или кружкой пива живо обсуждались
события в Европе. Особенно горячие споры возникали в связи с
известиями о войне Франции Людовика XIV с Голландией и Анг­
лией Вильгельма III. Для восприимчивого, быстро все схваты­
вавшего Петра, как замечает цитируемый Богословским Пого­
дин, эти “состязания сделались новою школой политическою... и
он со врожденной своей проницательностью и любознательно­
стью устремлял далее свои пытливые взоры”14.
Схожее суждение мы находим у советского исследователя
дипломатии Петра I, Н. Н. Молчанова: “Встречи молодого царя
с иностранцами в Немецкой слободе... имели политическое зна­
чение... Они служили как бы дипломатической школой, где
Петр познавал суть тогдашней европейской международной жиз­
ни”15.
Нет, впрочем, недостатка и в отрицательных оценках образа
жизни обитателей Немецкой слободы. Так, С. К. Богоявленский
не находит в кукуйских нравах “проявлений высокой культуры”.
По мнению историка, селившиеся там “воплощали собой преиму­
щественно отрицательные стороны западноевропейской культуры”.
Шумные попойки, ссоры, драки были в среде офицеров-инозем­
цев обычным явлением. Известны случаи притеснения военными
торговых людей слободы. Ссылаясь на Корба (секретаря посоль­
ства императора Леопольда I), Богоявленский утверждает, что
благоустройством Немецкая слобода мало чем отличалась от дру­
гих районов и предместий Москвы. На ее улицах преобладала
обычная московская застройка и наблюдалась непролазная грязь16.
В качестве примера крайне негативного мнения об обитателях
Немецкой слободы, равно и о деятельности самого Петра, при­
веду высказывание создателя теории русской народной монар­
хии — Ивана Солоневича. Он полагал, что Запад стоял несрав­
ненно ниже допетровской Руси; “благоустроенной... Европы в
природе не существовало... Если Европа в ее высших слоях осо­
бенной чинностью не блистала, то что говорить об этих отбро­
сах”, населявших Кукуй. “Пили целыми сутками... так что моск­
вичи бежали от царской компании как от чумы”17.
Между крайними позициями тех, кто безоговорочно признает
влияние Немецкой слободы на Петра благотворным или негатив­
ным, имеется и средняя линия. Думается, к числу ее сторонников1

13

можно отнести В. О. Ключевского, называвшего обитателей сло­
боды “отбросами”, но признававшего неизбежность сближения
Петра с московскими иноземцами. Ключевский отмечал весьма
большую роль Гордона и Лефорта в становлении преобразова­
тельных устремлений царя.
В этом контексте следует упомянуть и воззрения П. Н. Милю­
кова, считавшего, что нельзя быть особенно высокого мнения “о
культурности элементов”, собравшихся в Немецкой слободе, где
не было недостатка в авантюристах и любителях легкой наживы.
Правда, несколько сомнительным кажется такое замечание ис­
торика: “Для* русской культуры... на первых порах всякие эле­
менты — шарлатаны и честные труженики — были полезны”18.
У В. В. Мавродина мы обнаруживаем восходящие к трудам
М. П. Погодина суждения о Немецкой слободе как школе “между­
народной политики, дипломатии, политеса, военного дела, за­
падноевропейского быта и нравов”, без чего не могли состояться
коренные преобразования. Вместе с тем Мавродин отмечает, что
близость Петра к Кукую, фамилиарите с пестрым населением сло­
боды имели и отрицательную сторону. “В своем еще незрелом
уме Петр путал бородатых стрельцов... обычаи царского двора и
его благолепие... порядки, породившие страшное 15 мая 1682 г., и
ненавистную Софью, и ее ближайших бояр со всем сложным и
многообразным укладом русской национальной жизни... Раздра­
женный Москвой, он повернулся лицом к иноземному Кукую,
подчас слишком неразборчиво заимствуя у Запада, наряду с по­
лезным, ненужное для Руси”19.
“НЕПТУНОВЫ ПОТЕХИ”.
ПЛЕЩЕЕВО ОЗЕРО

Поздней осенью (не ранее 16 ноября 1691 г.) царь устремился
в Переславль, пробыв там два-три дня. О причине столь продол­
жительной паузы в главном увлечении Петра (он, кажется, не
был в Переславле с лета 1689 г.) можно только догадываться. Во
всяком случае, достоверных сведений на этот счет мы не имеем.
Правда, топор корабельного плотника царь не выпускал из рук;
вещественным доказательством тому служит построенная им яхта,
спущенная на Москве-реке весной 1691 г.

14

Приезд в Переславль поздней осенью, когда, по-видимому,
Плещееве озеро уже застыло, можно объяснить внезапно воз­
никшим желанием взглянуть на остовы судов и распорядиться
на месте о начавшемся строительстве дворца и комплекса хозяй­
ственных зданий у мыса Гремячего.
Зимой и весной 1692 г. Петр часто наезжает в Переславль и
подолгу там находится, не только руководя постройкой, но и при­
нимая в ней активное участие — с топором в руках. Именно к
февралю 1692 г. относится известный эпизод: Л. К. Нарышкин и
Б. А. Голицын тогда с трудом оторвали царя от любимого дела для
важного протокольного мероприятия — приема персидского посла.
В Переславль непрерывно идут сотни подвод с разнообразны­
ми строительными материалами, провизией; подвозят и мелкие
суда, построенные на Яузе и Москве-реке. Энергия и воля, не­
терпение царственного мореплавателя заставили быстрее вращать­
ся механизм, обеспечивающий корабельное дело всем необходи­
мым (Приказ Большого дворца и его отделения).
1 мая 1692 г. состоялось торжество: первый корабль, соору­
женный трудами самого царя, благополучно сошел на воду. Стро­
или корабль вскоре скончавшийся Карстен Брандт, Петр и 16 по­
тешных Преображенского полка. О характере отношений монарха
с сотрудниками любого ранга свидетельствует сохранившееся
письмо к царю сержанта Якима Воронина, одного из преобра­
женцев-корабельников. Он обращается к адресату как ученик к
учителю-мастеру (рассказывается о сделанном во исполнение его
“учительского”, а не царского приказа); при этом дело представ­
ляется так, как будто адресат (царь) делал корабль по “государскому” генералиссимуса князя Федора Юрьевича приказу. Как
видим, сержант не только уловил характерную для Петра иро­
ничную манеру поведения, но и вполне обвыкся в атмосфере,
позволявшей сочетать шутку, игру с серьезным делом.
В августе после опробования всех построенных кораблей (два
малых фрегата, три яхты и мелкие суда) состоялись совместные
маневры на суше и воде под общим руководством генералисси­
муса (а теперь и адмирала) Ромодановского.
В мае следующего года, едва вскрылось озеро, Петр снова в Пе­
реславле. Три недели ходил он там под парусами, но озеро стало
казаться тесным. Воображение уже рисовало образ бескрайнего моря.
15

ПОЕЗДКИ В АРХАНГЕЛЬСК.
ПЕРВЫЕ МОРСКИЕ ДЕЛА И ВПЕЧАТЛЕНИЯ

Замысел поездки на Белое море возник еще до последних по­
тех на Плещеевом озере. Наталья Кирилловна, уступая настоя­
тельным уговорам сына, дала согласие на это путешествие при
условии, что царь ни под каким видом не выйдет в море.
4 июля 1693 г. после прощального пира у Лефорта Петр в со­
провождении свиты и небольшого отряда доверенных стрельцов
и потешных отбыл в Архангельск (царя в этой поездке сопро­
вождали Б. А. Голицын, Ф. М. Апраксин, оба потешных генера­
лиссимуса, Н. М. Зотов, Виниус, Г. И. Головкин, Ф. Лефорт и
другие). В Вологде путешественники пересели на карбасы и че­
рез две недели достигли устья Двины. Архангельск встречал царя
пушечным салютом.
После очередных пиров Петр объявил о своем намерении от­
правиться на Соловецкие острова. Такое паломничество к север­
ной святыне отчасти могло оправдать его в глазах матери. Но
это плавание было отложено ради более увлекательного морского
похода. Как раз в это время несколько английских и голланд­
ских кораблей, нагруженных русскими товарами, были готовы от­
правиться в обратный путь. У Петра возникла мысль выйти в море
вместе с ними на своей яхте “Святой Петр”. Из-за безветрия
флотилия долго не могла покинуть устье Двины. Но после того,
как задул южный ветер, упругие паруса понесли корабли прочь
от берега.
Царская яхта, пройдя около 200 миль, вернулась в Архан­
гельск. Это плавание, продолжавшееся шесть дней (о чем
упоминает Петр в предисловии к Морскому уставу), стало од­
ним из самых сильных впечатлений необычайно насыщенной
событиями жизни царя.
Наталья Кирилловна, обеспокоенная продолжительным от­
сутствием любимого сына, беспрестанно шлет письма в Архан­
гельск, в которых слезно просит: “Сотвори, свет мой, надо мной
милость, приезжай к нам, батюшка, не замешкав... Велика моя
печаль, что тебя, света моего, радости, не вижу”.
Но любящий сын снова огорчил мать. Он не в силах был поки­
нуть Архангельск, особенно в августе, когда на Успенскую ярмар16

ку прибыли десятки кораблей с иноземными товарами и множе­
ство русских судов с Двинских земель.
Атмосфера оживленной торговли, разноязыкий говор, об­
щение с иностранными моряками и купцами, наконец, сам вид
стоящих на рейде кораблей и возможность их снова и снова ос­
матривать — всё это возбуждало и одновременно утоляло мор­
скую страсть Петра.
Пребывание Петра в Архангельске затягивалось; со дня на день
ожидалось прибытие сюда гамбургских судов. Царь не мог про­
пустить возможность осмотреть корабли иной (не голландской
или английской) постройки. Он извещает мать, что как только
эти корабли прибудут, то сразу же отправится в Москву (“поеду
день и ночь”), и просит ее: “Своей печалью не надсади меня”.
Только 19 сентября (после общения с гамбургцами) царь по­
кинул Архангельск. Результатом поездки на Север стали не толь­
ко яркие впечатления, но и смелый замысел: создать настоящий
флот. С этой целью Петр собственноручно заложил один корабль
на верфи в Соломбале (остров ниже Архангельска), а другой 44пушечный фрегат приказал купить в Голландии. Воеводой в Ар­
хангельске царь поставил Ф. М. Апраксина, который особое вни­
мание должен был уделять морскому делу.
В январе 1694 г. Петр испытал сильное потрясение. После не­
продолжительной болезни скончалась часто недомогавшая Ната­
лья Кирилловна. Царь был очень привязан к матери, искренне
ее любил, ревностно исполнял сыновний долг, старался не огор­
чать ее непослушанием. Только под влиянием матери повзрос­
левший Петр продолжал следовать (правда, с некоторыми укло­
нениями) обычному кругу дворцового обихода. Смерть матери
принесла горе, но одновременно она перерезала пуповину, свя­
зывавшую реформатора с традицией.
'
Вернувшись к делам, Петр стал деятельно готовиться к новой
поездке на Белое море. В Архангельск и Вологду отправлялось
недостающее снаряжение для кораблей и экипажей. 1 мая “бело­
морская экспедиция” в составе 300 человек после традиционного
пира у Лефорта отбыла из Москвы. Достигнув Вологды, она про­
должала свой путь на 22 карбасах по уже знакомому маршруту:
Вологда — Сухона — Двина. Командовал флотилией ставший те­
перь “адмиралом” Ф. Ю. Ромодановский. 18 мая путешествен17

ники прибыли в Архангельск, а через два дня состоялся торже­
ственный спуск на воду корабля, заложенного в прошлом году.
Пока шла отделка и оснащение судна (ожидалось также при­
бытие заказанного в Голландии фрегата), Петр совершил
отложенную в прошлом году поездку на Соловки на уже опро­
бованной 12-пушечной яхте “Святой Петр”. Плаванье едва не
кончилось катастрофой. Петр получил возможность испытать на
прочность свою привязанность к морю. Легкий попутный ветер
сменился штормом, который оказался слишком сильным испы­
танием для легкого судна и неопытной команды. Несмотря на
самообладание Петра, вставшего у штурвала, пассажиры и ко­
манда поддались чувству обреченности. Но благодаря искусству
кормчего Антипа Тимофеева, взявшего управление яхтой на себя,
судно, лавируя между камнями, укрылось в Унской губе.
На берегу, у Пертоминского монастыря, Петр поставил па­
мятный крест с надписью на голландском языке. Через несколько
дней паломники благополучно достигли Соловков и поклонились
мощам святых основателей монастыря — Зосимы и Савватия.
Другим памятным событием во время второго пребывания царя
на Белом море явился большой поход в открытое море трех рус­
ских кораблей. На флагманском корабле “Святое пророчество”,
на котором находились адмирал Ф. Ю. Ромодановский, шкипер
Питер, а капитаном был Лефорт, впервые был поднят бело-сине­
красный российский флаг (вариация на тему цветов флага
Голландии). Сопровождая возвращавшиеся домой английские и
голландские корабли, русская флотилия прошла 250—300 миль
до мыса Святой нос в Баренцовом море. На обратном пути в
Архангельск корабли несколько раз садились на мель и теряли
ориентировку; особенно неуверенно чувствовали себя новоявлен­
ные моряки в густом тумане. Все завершилось благополучно.
Несмотря на то, что беломорские экспедиции были все-таки
из разряда потех с “игрушечными адмиралами и капитанами”,
они дали мощный импульс фантазии Петра, укрепили его в при­
вязанности к морю и кораблям. С той поры “шум морских волн,
морской воздух, морская стихия тянут его к себе и с годами сде­
лаются необходимой потребностью. У него разовьется органи­
ческое стремление к морю”. А главное, Петр утвердился в мысли
создать российский флот.

18

1694 год завершает первый период жизни Петра I. В 22-лет­
нем монархе еще мало что напоминает реформатора.
Он пока что заявил себя инициатором и изобретателем разно­
го рода потех, которые еще не принесли реальных результатов.
Молодой монарх не выказал особого усердия в решении государ­
ственных дел, целиком положившись на своих “министров”.
Молодой Петр уже полностью соответствовал известному об­
разу царя-плотника. Он владел многими ремеслами, но особенно
охотно работал с топором.
И все же будущий реформатор угадывался в Петре — в его
неизменном интересе к новому, в жадном желании учиться, в
определившейся ориентации на западные ценности. Все это — в
сочетании с неуемной энергией и огромной работоспособно ­
стью — создавало предпосылки будущих свершений. Их прибли­
жали Азовские походы и Великое посольство.

ГЛАВА 2

ВЕЛИКОЕ ПОСОЛЬСТВО:
ПОДГОТОВКА, ОТЪЕЗД,
ПЕРВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ

ИДЕЯ И ПРИГОТОВЛЕНИЯ

дея заграничного путешествия возникла у Петра — несом­
ненно, не без влияния Лефорта — еще под стенами Азова.
Неясно мелькавшая в подсознании, она приобрела отчетливые
очертания, когда твердо определилось намерение строить на Азов­
ском море большой флот.
Спустя много лет, при составлении морского регламента, мысль
царя прочно удерживала связь этих своих деяний: “В 1696 году
началось новое в России дело, строение великим иждевением ко­
раблей, галер и прочих судов. И дабы то вечно утвердилось в
России, умыслил искусство дела того ввесть в народ свой; и того
ради многое число людей благородных послал в Голландию и иные
государства учиться архитектуры и управления корабельного. И
что дивнейшее: аки бы устыдился монарх остаться от поддан­
ных в оном искусстве, и сам воспринял марш в Голландию... с
прочими волонтирами своими в научение корабельной архитек­
туры, в краткое время во оном совершился, что подобало добро­
му плотнику знать”1.
Таким образом, острое желание учиться корабельному делу са­
мому и научить своих подданных — основная причина первого
заграничного путешествия Петра. Кроме того, он надеялся исполь­
зовать пребывание за границей для найма моряков (офицеров и
матросов) и корабельных мастеров.

И

20

Другая причина также была обусловлена морскими устремле­
ниями царя — желанием как минимум удержать завоеванный
выход к морю. Россия, вступившая в активное противоборство с
Турцией, нуждалась в союзниках. Важно было оживить Священ­
ную лигу и, возможно, расширить ее состав.
Эти главные побудительные мотивы органично сочетались с уже
оформившейся европейской ориентацией царя. Получивший перво­
начальное европейское образование в Немецкой слободе, Петр ощу­
щал потребность основательно познакомиться с первоисточником.
Намерение царя отправиться в заграничное путешествие не
имело прецедентов в российской истории. Это был более реши­
тельный разрыв с традицией, чем все предыдущие новшества и
“чудачества” монарха, что воспринималось соотечественниками
Петра как дело неслыханное, если не противоестественное. Но,
как уместно замечает М. М. Богословский, “воля Петра не знает
никаких препятствий. Это — бурный весенний поток, ломающий
и сносящий всякую преграду”2.
22 ноября с постельного крыльца объявлен указ, предписывав­
ший “стольникам обеих комнат” (т. е. Петра и покойного Ивана
Алексеевича) отправиться в Италию (39 человек), Голландию и
Англию (22 человека) — “для научения морскому делу”. Речь шла
о представителях знатных родов (Борис Куракин, Голицыны, Дол­
горукие, Шереметевы, Салтыковы и другие).
5 декабря дьяк Емельян Украинцев в Посольском приказе объ­
явил, что “государь указал для своих великих государственных дел
послать в окрестные государства, к цесарю, к королям Английско­
му и Датскому, к папе Римскому, к Голландским штатам, к кур­
фюрсту Брандербургскому и в Венецию великих и полномочных по­
слов: генерала и адмирала, наместника новгородского Франца
Яковлевича Лефорта, генерала и воинского комиссария, наместника
Сибирского Федора Алексеевича Головина и думного дьяка, на­
местника Волховского Прокопия Богдановича Возницына, с верющими (верительными. — Г. К.) полномочными грамотами для под­
тверждения... дружбы и любви для общих всему христианству дел,
к ослаблению врагов креста Господня, салтана Турского, хана
Крымского и вящему приращению государей христианских”3.
Как видим, по форме указ выдержан в рамках традиции. Послам
в соответствии с обычаем присваиваются громкие, но ничего не
21

значившие титулы наместников. Необычным было назначение трех
(а не одного или двух) послов, которые в указе одинаково имену­
ются великими. Но их реальное значение в посольстве, особенно
в глазах царя, весьма различалось. Первым послом был Лефорт,
что подчеркивалось размерами его жалования — 3920 рублей (Го­
ловину положили 3000 рублей, Возницыну — 1650 рублей); разни­
лось и количество выданных послам припасов, число дворян и слуг,
составляющих их личные свиты (70 — у Лефорта, 20 — у Голови­
на, 10 — у Возницына).
М. М. Богословский, впрочем, полагает, что Лефорт, не имев­
ший никакого дипломатического опыта, “был в посольстве таким
же номинальным первым послом, как во флоте адмиралом”, что
все дела посольства сосредоточил в своих руках более искушен­
ный второй посол Ф. А. Головин4.
У нас еще будет случай проверить, насколько справедливы эти
оценки историка. Сейчас же заметим, что для роли посла Лефорт
все-таки был более пригоден, чем для исполнения адмиральских
обязанностей. Что же касается Головина, то основные его успехи
на дипломатическом поприще еще впереди. Школой дипломатии
для него, как и для других посольских людей, стало как раз Ве­
ликое посольство5.
Наиболее опытным из трех послов был — если судить по по­
служному списку — Возницын. Он начал свою деятельность по­
дьячим и дошел до чина думного дьяка — еще до того, как Петр
стал выдвигать на первые роли способных деятелей из числа лю­
дей худородных. У Головина в дипломатическом активе была, не­
сомненно, крупная, но единственная акция — заключение Нер­
чинского договора в 1689 г.; Возницын за 30 лет службы побывал
с миссией в Стамбуле по поводу ратификации Бахчисарайского
перемирия (1681) турецким султаном Магометом IV и выполнял
ряд поручений в европейских столицах. Несомненно, это обсто­
ятельство послужило главным доводом в пользу назначения дья­
ка одним из послов — несмотря на его не слишком привлекатель­
ную и представительную внешность (грузная фигура, неприятное,
угрюмое лицо, замкнутый нрав).
Посольский приказ никогда не работал так напряженно. На
ведомство Украинцева была возложена не только подготовка не­
обходимых письменных материалов, но и координация деятельно22

сти других приказов, отвечавших за материально-финансовое обес­
печение миссии. Были сняты копии статейных списков (отчетов)
предыдущих посольств в Европу, изготовлялись грамоты к госу­
дарям, составлялись разнообразные записки, справки, отписки на
запросы и т. д.
Особо следует сказать о наказе великим послам. “От него так
и веет духом старинной дипломатической канцелярии” (М. М. Бо­
гословский). Повторяющий привычные внешние нормы дипло­
матического обихода, он скрупулезно расписывал весь сценарий
присутствия послов у того или иного государя: когда и что гово­
рить, как поступить в том или ином случае. В этом не было бы
никакой беды. Напротив, твердое знание этикетных норм дает
послам возможность, не растрачивая нервную энергию и не бо­
ясь попасть впросак при выполнении протокольных действий, со­
средоточиться на решении главных задач их миссии.
В некоторых случаях, однако, подробные протокольные пред­
писания наказа выходили далеко за рамки формальностей. Напри­
мер, если принимающий послов иностранный государь, спраши­
вая о здоровье московского государя, не встанет или, встав, не
снимет шляпу, послам предписывалось сделать этому государю
замечание, заявив, что так поступать не по обычаю. Другая запись:
если государь позовет послов к своему столу и на этом приеме
будут другие посланники, то им надлежит отклонить приглаше­
ние. Такая претензия русской стороны на особость не могла, ко­
нечно, способствовать взаимопониманию и ведению переговоров.
Однотипные указания воспроизводились в наказе столько раз,
сколько столиц предстояло посетить посольству (некоторые осо­
бенности можно заметить только при описании поведения послов
на приеме у папы). В самих же переговорах сказано, чтобы вели
их послы “применяясь к прежним делам, с которых даны им из
Посольского приказу списки” (копии статейных списков, которыми
надлежало руководствоваться, составляли 33 тома). По иронии
судьбы все эти стародавние обычаи надлежало блюсти Лефорту,
иноземцу, невольно способствовавшему отказу московского дво­
ра от многих традиций. Впрочем, разрыв с давними обычаями
станет явным уже по возвращении из дальних стран послов и царя.
Наиболее архаичные формы московского дипломатического
пикета были все же отброшены. В частности, особым указом “о
23

богословиях” 22 декабря царь отменил напыщенные, весьма мно­
гословные формулы о Божественном происхождении царской вла­
сти, которые со времен Ивана Грозного употреблялись в дипло­
матической переписке. Петр повелел: “Впредь в своих великого
государя грамотах во все окрестные государства... писать к свое­
му именованию и к титлам в начале одну богословию по сему: Бо­
жией милостью мы, пресветлейший и державнейший государь... а бо­
гословии прежние ...указал отставить и впредь тех богословий...
писать не указал”. В указе назван и мотив отказа от этого обы­
чая: “Великие государи христианские к своим именованиям и
титлам таких богословий... никогда не писывали и ныне не пи­
шут, а пишут только Божией милостью”6.
Основное нововведение Петра касалось, однако, не столько
формы, сколько содержания подготовительной работы и целей по­
сольства. В лаконичной манере царь пишет свой наказ послам.
Приведу несколько пунктов из него:
“ 1. К службе морской сыскать капитанов (человека 3—4) доб­
рых, которые б сами в матрозах бывали и службой достигли чина,
а не по иным причинам.
2. Когда вышеупомянутые сысканы, тогда к той же службе сыс­
кать поручиков и подпоручиков, человек 25 или 30, добрых же, и
чтоб также, которые бывали в низких чинах.
3. Когда и те готовы, тогда взять ведомость кораблям (имеются
ввиду корабли, строившиеся в Воронеже. — Г. К.)... и из вышеопи­
санных выбрать на всякий корабль по человеку, и приказать им
набирать добрых боцманов, констапелев (корабельных артиллери­
стов. — Г. К.), стурманов, матрозов по указанному числу”.
Следующие пункты предписывают нанять мастеровых людей
разных специальностей, употребляемых в кораблестроении (сле­
дует их перечень), а также пушечных мастеров, судовых лекарей.
Зачинатель российского флота поручает послам закупить разных
снастей, материалов, инструментов и прочих корабельных при­
надлежностей — все вплоть до китового уса “на флюгели” и за­
тычек для пушек7.
Вообще же Петр вникает во все мелочи подготовки. За обыч­
ной стереотипной формулой деловой документации “государь ука­
зал” скрывается огромная, повседневная, во многом рутинная ра­
бота царя. Часто случавшиеся пиры и другие увеселения по “про-

24

грамме”, всешутейшего собора не сказывались на работоспособ­
ности монарха. Что бы ни происходило накануне, на другой день
он рано утром был на ногах, просматривал документацию, отда­
вал распоряжения, беседовал с нужными людьми.
К середине февраля сформировался штат посольства. Каждый
посол имел свиту, состоявшую из дворян и близких родственни­
ков, переводчиков, подьячих, поваров, личной охраны и т. д.
Кроме того, среди посольских людей были лекари, два масте­
ра золотых и серебряных дел, один собольщик (в качестве подар­
ков посольство везло большое количество мехов, поэтому необ­
ходим был человек для “оправки соболей”), певчие, музыканты,
священник, дьякон и, разумеется, карлы — непременная принад­
лежность придворного обихода. Штат посольства, включая сол­
дат охраны, насчитывал около 250 человек.
На практическую направленность посольства указывает вклю­
ченный в него с самого начала отряд волонтеров. Три десятка мо­
лодых людей (позже к ним добавились еще 5 дворян), так же как
и упоминавшиеся ранее стольники, отправлялись за границу для
изучения морского дела. Это были главным образом преображен­
ии, приобщившиеся к корабельному делу с топором в руках в
Переславле, Преображенском, Воронеже. Здесь был и Александр
Меншиков. Урядником, десятником второго десятка волонтеров
числился царь под именем Петра Михайлова.
ОППОЗИЦИЯ И ПОСОЛЬСТВО

Сборы посольства, несмотря на открывшееся дело старца Ав­
рамия и заговор Цыклера—Соковнина, шли своим чередом; отъезд
посольства состоялся в намеченные ранее сроки. Тем не менее сле­
дует кратко сказать об этих — впервые проявившихся открыто —
оппозиционных настроениях.
Участники кружка старца Аврамия, игумена подмосковного
Андреевского монастыря, обсуждая текущие события и состояние
дел в государстве, выражали недовольство злоупотреблениями и
мздоимством высшей приказной администрации, сетовали на
плохие условия службы подьячих (из шести участников кружка
двое принадлежали к этому слою бюрократии). Они вроде бы пер­
воначально возлагали надежды на молодого царя, который, как
25

новый Соломон, как мудрый и справедливый правитель, “все ис­
правит на лучшее”. Монарх, однако, вместо этого “уклонился в
потехи... начал творити всем печальное и плачевное, слова сме­
хотворные и шутки, и дела Богу неугодные”, знается с инозем­
цами, не радеет о делах правительственных, а бояре пользуются
этим и делают,что хотят. Единомышленники старца осудили царя
и за то, что он покинул Кремль, пренебрегает царицей — и пото­
му перестало быть привычное для дома Романовых “чадородие”.
Не одобряли участники кружка и “морские езды” Петра, личное
его участие в пытках и казнях, неподобающее для монарха пове­
дение на государственных церемониях (как это было во время тор­
жественного шествия 30 сентября 1696 г.).
Все это старец изложил в “тетрадях”, адресованных царю, на­
деясь довести до его сведения творимые “неправды” и наставить
на путь истинный. Но результатом обращения стал застенок Пре­
ображенского приказа. Под пытками Аврамий назвал имена сво­
их единомышленников — Игнатия Бубнова и Никифора Крене­
ва (подьячие приказов), Кузьмы Руднева (стряпчий Троице-Сер­
гиева монастыря), Ивана и Романа Посошковых (первый — бу­
дущий автор “Книги о скудности и богатстве”). Но поскольку, как
выяснилось на допросе, дальше разговоров в покое старца они не
шли и не замышляли опасных для правительства действий, то от­
делались легким наказанием: после битья кнутом были сосланы
в разные места, а Посошковы вообще не пострадали, так как “про­
тив государя никаких слов не говорили”.
Единомышленники старца Аврамия были, скорее всего, бес­
корыстными идеалистами, надеявшимися на справедливость госу­
даря. Они как ревнители старины выступили против начавшихся
нововведений, причем справедливо осудили равнодушие царя к
делам управления и его пристрастие к жестоким расправам.
Другие цели преследовал заговор лиц не безродных, а доволь­
но известных в Москве: полковника, думного дворянина Ивана
Цыклера, окольничего Алексея Соковнина и составившего им ком­
панию стольника Федора Пушкина. Их объединяли неприятие
петровских новшеств и уязвленное тщеславие. Сговору способ­
ствовали также родственные отношения.
Обрусевший иноземец Цыклер (служил в России с 1671 г.), “че­
ловек с самым сильным, беспокойным честолюбием" (С. М. Со26

ловьев), был активным участником кровавых событий мая 1682 г.
В 1689 г. он в числе первых переметнулся на сторону Петра. В ка­
честве награды был пожалован в думные дворяне и назначен во­
еводой в Верхотурье.
Вернувшись с воеводства в Москву, Цыклер рассчитывал на
новые царские награды и милости. Но вскоре понял, что боль­
ших чинов и должностей ему не дождаться. С этим честолюбец
примириться не мог. Царь явно ему не доверял, считая его скры­
тым бунтовщиком и последователем Ивана Милославского. Это
подтвердило и новое назначение полковника: ему предписывалось
покинуть столицу, отправиться в Таганрог и надзирать там за стро­
ительством крепости.
Алексей Соковнин принадлежал к числу стойких привержен­
цев старины. Будучи братом известных раскольниц, боярыни
Федосьи Морозовой и княгини Авдотьи Урусовой, он враждебно
воспринимал новшества молодого царя, тем более, что они близ­
ко коснулись его семьи: два сына Соковнина в числе иных
стольников должны были отправиться учиться за границу. Недо­
вольство Соковнина подогревалось и неудовлетворенным тщес­
лавием: он никак не мог дождаться заветного боярского чина.
Менее веские причины для недовольства были у младшего по
чину и возрасту участника заговора — Федора Пушкина. Он сочув­
ствовал тестю (Соковнину) и опасался за судьбу отца (боярина
Матвея Пушкина), вызвавшего гнев царя заступничеством за сы­
новей Соковнина (боярин был отправлен в почетную ссылку —
воеводой в Азов).
Заговорщики предполагали прибегнуть к испытанному и вер­
ному средству — возмутить стрельцов и, прикрываясь государ­
ственными интересами, в мутной воде бунта решить свои пробле­
мы. Соковнин убеждал Цыклера, чтобы тот подготовил стрельцов
“государя убить, потому что ездит он один, и на пожаре бывает
малолюдством и около посольского двора ездит одиночеством. Что
они (стрельцы. — Г. К.) спят, по сё число ничего не учинят”8.
По привлечь к активным действиям стрельцов не удалось. Но­
чью 23 февраля в Преображенскую приказную избу явились два
офицера Стремянного полка — пятисотский Ларион Елизарьев и
пятидесятник Григорий Силин, сообщившие о подстрекательских
разговорах, которые с ними вел Цыклер, призывая “изрезать
государя ножей в пять”.

В ту же ночь заговорщики были арестованы. Начались допро­
сы с пристрастием. Несмотря на свою занятость в связи с при­
ближавшимися сроками отъезда посольства, Петр проводил в за­
стенке много времени, лично допрашивая арестованных. Под
пытками открывались все новые и новые факты замышлявшегося
цареубийства. Выяснилось, что кроме Силина Цыклер подговари­
вал еще двух пятидесятников Стремянного полка (Василия Филип­
пова и Федора Рожина) убить царя, а казака Петра Лукьянова,
случившегося в ту пору в Москве, возмутить Донское войско. При
этом несостоявшийся строитель Таганрога упоминал о личных
обидах на царя (“зовет меня бунтовщиком и собеседником Ивана
Милославского”), но больше напирал на то, что “в государстве ныне
многое нестроение для того, что государь едет за море и посылает
послом Лефорта и ту посылку тощат казну многую, и иное многое
нестроение есть, можно вам за это постоять”.
Намерения заговорщиков и масштабы их притязаний выясни­
лись из другого признания того же Цыклера. После очередной
пытки он показал, что они с Соковниным обсуждали вопрос: кому
быть на царстве после убийства государя? Перебрав все возмож­
ные варианты (Шеин, Шереметев, царевна Софья), окольничий,
имея в виду Цыклера, якобы заявил: “Если то учинится над госу­
дарем, мы и тебя на царство выберем”.
Розыск выявил не только направленность заговора против царя,
но и умысел поднять бунт. Василий Филиппов и Петр Лукьянов
вели разговор о том, как “бунт Московскому государству и разо­
рение чинить: казакам было Москву разорять с конца, а... стрель­
цам с другого конца”. Такие речи представителя донской вольни­
цы, видимо, не вызвали особого удивления тех, кто допрашивал
заговорщиков. Но схожие угрозы, высказанные думным дворяни­
ном, вызвали особый гнев Петра. Цыклер якобы бахвалился: “Как
буду на Дону у городового дела Таганрога, то, оставя ту службу, с
донскими казаками пойду к Москве для ее разорения и буду де­
лать то же, что и Стенька Разин”.
Подобные разговоры, разумеется, не следует рассматривать как
свидетельство далеко идущих замыслов заговорщиков. Они скорее
характеризуют личность Цыклера как человека авантюрного склада,
крайнего честолюбца, притом явно склонного к похвальбе.

28

2 марта Боярская дума приговорила заговорщиков (в том чис­
ле — и в первую очередь — двух своих членов, Соковнина и Цык­
лера) к смертной казни. Таков был замысел Петра: пусть свои сво­
их судят. Озлобление царя против заговорщиков, клокотавшее в
нем во время розыска, сказалось в особой, изобретательной жес­
токости казни.
Казнь состоялась 4 марта в Преображенском. Цыклер и Соковнин были четвертованы. Пушкин, стрельцы Филиппов, Рожин и
казак Лукьянов обезглавлены. Но даже четвертование главных за­
говорщиков показалось Петру недостаточным возмездием за от­
крывшийся умысел цареубийства. Он приказал извлечь из могилы
погребенный 12 лет назад труп Ивана Милославского. В вообра­
жении царя вставала тень этого главного заводилы, “горячителя”
прошлых бунтов, и теперешнего умысла. Особая казнь, сценарий
которой Петр разработал сам, должна была наглядно показать эту
связь и одновременно быть отмщением за пережитое в мае 1682 г.
(Следует заметить, что сам царь на казни не присутствовал; он был
в это время на похоронах дяди, М. К. Нарышкина.)
Сани с гробом Милославского, запряженные свиньями, были
доставлены к эшафоту. Замысел Петра заключался в том, чтобы
кровь казненных стекала в открытый гроб боярина. Трупы каз­
ненных и останки Милославского были выставлены на Красной
площади, где находились до середины лета.
Несомненно, кровавые сцены мая 1682 г., пережитые 10-летним ребенком, на всю жизнь врезались в его память. При малей­
шем напоминании они зримо вставали из его подсознания и вы­
зывали приступы почти беспредельного гнева и, как в данном
случае, извращенной жестокости. Этому же способствовала ни­
кем и ничем не ограниченная власть. Только собственной волей
руководствовался Петр, решая, казнить или не казнить.
Родственников заговорщиков постигла опала и ссылка. Сыно­
вья (так и не поехавшие за границу) и внуки Соковнина были оп­
ределены к городской службе в Белгород. Его брата-боярина, Фе­
дора, сослали в дальние деревни, сыновей Цыклера — в Курск.
Лишенный боярства отец Федора Пушкина Матвей Степанович
вместо воеводства в Азове угодил в Енисейск9.
29

ОТЪЕЗД ПОСОЛЬСТВА.
ПЕРВЫЕ ЗАГРАНИЧНЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ

2 марта отправился в путь передовой отряд посольства с “со­
болиной казной” и прочими припасами. 9 марта после прощаль­
ного пира у Лефорта посольство в полном составе покидает Мос­
кву (с этого дня возобновляются походные записи Юрнала). Про­
ведя ночь в Никольском и простившись с провожатыми, путеше­
ственники почти на тысяче саней двинулись через Тверь, Новго­
род, Псков к границам шведской Лифляндии.
Москва была оставлена на князя Ромодановского, а прочие го­
сударственные дела исполняли бояре — руководители приказов.
В связи с этим уместно упомянуть об одной подробности мос­
ковских порядков того времени. Официально считалось, что царь
по-прежнему в Москве: все бумаги, в том числе и посольские, от­
правлялись на его имя в столицу. Тайна путешествия Петра строго
соблюдалась.
В чем смысл такой мистификации? Как известно, существовала
давняя незыблемая традиция, согласно которой царь покидал сто­
лицу, лишь отправляясь в военный поход либо на богомолье. Петр
не отверг тогда этот обычай — не из-за недостатка решительно­
сти, а в силу того, что он как бы санкционировал или оправды­
вал инкогнито царя. Последнее же давало ему известную свободу
действия, не сковывая его строгими рамками протокола. Таким
образом, здесь как бы состоялся компромисс традиции и новации.
25 марта посольство достигло границ Лифляндии, а 31 марта
вступило в Ригу. Ему была устроена весьма торжественная встре­
ча с музыкой, пушечной пальбой, приветственными речами и по­
четным караулом. Петр, наблюдавший эту церемонию как рядо­
вой участник, в составе отряда волонтеров, остался ею доволен,
о чем сообщает Виниусу: “Приняты господа послы с великою
честию”. Но в целом девятидневное пребывание в Риге для Пет­
ра обернулось неприятными впечатлениями и имело далеко иду­
щие последствия.
Из-за начавшегося ледохода и необычайно полноводного раз­
лива Двины посольство вынуждено было, вопреки первоначальным
намерениям, задержаться в Риге и тем невольно испытать госте­
приимство хозяев. Покидая этот город 8 апреля, Петр писал Ви30

ниусу: “Здесь мы рабским обычаем жили и сыты были только зре­
нием”10. В Статейном списке посольства также отчетливо скво­
зит недовольство посольских людей пребыванием в Риге — тем,
что посольство не получило от властей кормов и фуража или де­
нег на них, что, напротив, пришлось дорого платить за постой,
продовольствие и переправу через Двину, что за бесценок при­
шлось продать сани, на которых выехали из Москвы.
В зависимости от политических симпатий авторы по разному
трактуют эпизод пребывания посольства в Риге. Так, Устрялов,
разделяя недовольство послов, осуждает местные власти. Брикнер,
напротив, оправдывает.
Думается, что обстоятельнее всего и без предвзятости эта ис­
тория разобрана М. М. Богословским. Историк напоминает, что
по условиям Кардиоскоп) мира 1661 г. между Россией и Швеци­
ей стороны не были обязаны содержать посольства, проезжающие
транзитом в третьи страны. Послы должны были “ехать на своих
проторях (на свои средства. — Г. К.) и ничего не спрашивать”.
(Правда, в примечании к этому пункту договора говорится: “По
дружбе, которая меж обоих великих государей есть, и их послам,
и посланникам, и гонцам с обеих сторон в их поездке достойное
вспоможение учинить”.)11
<
Высокие цены на продовольствие были вызваны большим не­
урожаем, случившемся в тех краях в предыдущем году. Прибы­
тие в город такого многолюдного посольства вызвало новое удо­
рожание продуктов. Затрудненность переправы, и следовательно,
повышенная плата за нее определялись высоким уровнем воды и
незакончившимся ледоходом. Вряд ли следовало ожидать прилич­
ной выручки и за продажу саней в апреле, в преддверии лета.
Однако жалобы посольских людей на высокую плату за постой
надо признать справедливыми.
Но главная причина досады на рижские власти скрывается за
фразой царя в письме к Виниусу о житье в Риге “рабским обыча­
ем”. Расшифровывая эту фразу, историки выявили, что она вы­
звана недостаточным вниманием местных властей к посольству
(исключая день приезда). В Риге для послов не устраивали при­
емов, военных смотров, фейерверков, осмотра достопримечатель­
ностей. Более того, произошел конфликт, который самым прямым
образом коснулся царя.
31

В один из погожих дней несколько человек из посольства, в
числе которых был и Петр, побуждаемые естественным чувством
любознательности и вынужденным безделием, весьма заинтере­
сованно стали осматривать городские укрепления. При этом Петр
пытался зарисовать и измерить глубину рва. Крепостной караул
потребовал удалиться, пригрозив оружием. Можно представить
себе чувство, охватившее царя, когда он услышал грубый окрик
солдата и увидел наведенные на себя ружья.
Инцидент получил огласку. На другой день генерал-губерна­
тор Дальберг через офицера, приставленного к послам, принес из­
винения за грубое обхождение солдат охраны с москвитянами (о
царе из-за его инкогнито не упоминалось), но при этом, ссыла­
ясь на пограничное положение крепости, просил посла впредь не
допускать подобных вольностей. Лефорт принял извинения, за­
явив, что солдаты действовали правильно, как требовала того служ­
ба. Он убедил царя не углублять конфликт.
П. П. Шафиров — в ту пору один из переводчиков в штате по­
сольства — излагает эту историю несколько иначе. По его версии,
причиной конфликта послужила “охота его величества к морско­
му делу”. Желая осмотреть корабли (а не крепость), стоявшие на
рейде ниже города, он не мог миновать городских укреплений, так
как другой дороги к воде не было. Губернатор якобы приказал
выставить специальные пикеты, препятствовавшие проходу рус­
ских по этой дороге. Думается, что в угоду царю автор сместил
акценты и реалии, когда писал “Рассуждение о причинах Свей­
ской войны” (1717).
Гнев царя, смягченный Лефортом позднее, пророс на иной по­
чве. Пережитое Петром унижение не было им забыто. Через 12
лет при осаде Риги он как бомбардир сделал первые выстрелы по
городу, вызывавшему у него неприятные воспоминания, отметив
в письме к Меншикову, что “Господь Бог сподобил нам видеть
начало отмщения сему проклятому месту”12.
Еще раньше, в 1700 г., все упомянутые обиды были использо­
ваны русской стороной для обоснования разрыва отношений со
Швецией. В ответ на заявление Москвы шведское правительство
провело расследование. Эрик Дальберг представил Карлу XII об­
стоятельный доклад, отводя обвинения в свой адрес почти по всем
пунктам. Судя по представленным объяснениям, рижский губер32

натор действовал вполне корректно, руководствуясь существу­
ющим договором и опираясь на прецеденты. Но, как выяснилось,
посольство надеялось на большее внимание властей. Эти претен­
зии усиливались двумя обстоятельствами: вынужденной задерж­
кой в Риге из-за ледохода на Двине и присутствием в составе по­
сольства царя13.
Дальберг, однако, не вошел в эти обстоятельства. Прежде все­
го он слишком всерьез воспринял инкогнито царя. Между тем, как
замечает Устрялов, каждый на его месте сам предложил бы царю,
известному своей любознательностью, осмотреть замок, ратушу,
дворец епископа, “повеселил бы высокого гостя, по известной
наклонности его, учением солдат, пушечной пальбой, фейервер­
ками”, тем самым “заняв любопытство Петра, сократил бы неснос­
ное для него время ожидания устройства переправы”14.
Историк считает ссылку на инкогнито царя жалким оправда­
нием, указывает на то, что оно не мешало всем государям Евро­
пы во время путешествия Петра оказывать ему подобающие зна­
ки внимания. Но от губернатора вряд ли следует требовать такой
же учтивости, как от царствующей или владетельной особы, для
которых чаще всего законом являлось их желание. К тому же гу­
бернатор как военный человек не мог не знать о заинтересован­
ном внимании России к прибалтийским землям, о попытке оса­
ды Риги войсками отца здравствовавшего российского государя за
40 лет перед этим. Так что повышенное внимание к оборонитель­
ным сооружениям шведы могли истолковать не просто как про­
явление любопытства.
Думается, инцидента все же можно было бы избежать, если бы
Дальберг, не демонстрируя, что знает о присутствии в составе по­
сольства царя, все же организовал бы в честь великих послов те
или иные развлечения. С этой целью болевший губернатор мог бы
поручить свои обязанности, как замечает Устрялов, знатному ба­
рону или заслуженному генералу (не знаю, был ли в то время в
гарнизоне заслуженный генерал, но недостатка в титулованных
дворянах, несомненно, не было).
Со стороны посольства мог быть сделан встречный шаг — ска­
жем, запрос о разрешении осмотра крепости. Одним словом, при­
чины конфликта лежат в педантизме и неопытности. Что же ка­
сается избранной Петром роли в составе посольства, то инкогнито,

33

как можно видеть на этом примере, наряду с удобствами могло
обернуться и неприятностями, сильно задевавшими самолюбие
царя.
КУРЛЯНДИЯ

При первой же возможности (8 апреля), не дождавшись, пока
завершатся сборы в дорогу посольства, Петр покинул негостеп­
риимную Ригу. Через два дня и посольство тронулось в путь ко
двору герцога Курляндии Фридриха-Казимира.
Из Статейного списка мы узнаем, что в Митаве было все, чего
недоставало в Риге: приемы, пиры, торжественная аудиенция у
герцога и его ответный визит. Посольство находилось на полном
обеспечении Фридриха-Казимира.
Такое радушие и гостеприимство герцога отчасти объясняет
одна фраза посольского отчета: “Чтоб они, великие и полномоч­
ные послы, сходатальствовали, дабы к нему была его царского ве­
личества милость”15. В немалой степени этому способствовали и
личные приятельские отношения герцога и первого посла, воспо­
минания молодости, когда они вместе состояли на службе Гол­
ландских Штатов и сражались против французов.
Послы и герцог, как свидетельствует посольский отчет, “име­
ли разговор тайно”. Но за этой многозначительной фразой не
скрываются, как можно было бы полагать, секретные перегово­
ры, завершившиеся важными для сторон соглашениями. Никаких
серьезных дипломатических последствий эти контакты не имели.
Митава не могла удовлетворить и основные познавательные ин­
тересы Петра. Она не располагала достойными внимания арми­
ей и флотом, мануфактурами и системой управления.
Этими краткими сведениями можно было бы и ограничить рас­
сказ о пребывании посольства в Митаве. Однако здесь стоит упо­
мянуть об одном любопытном источнике. Это “Описание Ливонии”
курляндского барона Бломберга. Книга, вышедшая в 1701 г., содер­
жит сведения, касающиеся политического устройства, хозяйства и
быта края (Лифляндии и Курляндии). Там же приводится рассказ
очевидца пребывания посольства в Курляндии, записанный не
позже 1696 г.16 Автор имел возможность наблюдать не только жизнь,
быт, привычки и нравы посольских людей, но и общаться с посла34

ми, беседовать с царем. Его внимание привлекала личность гла­
вы посольской миссии.
Несколько преувеличивая влияние на царя Лефорта, Бломберг
замечает, что “этот фаворит ведет его (царя. — Г. К.) как бы в
триумфе по большей части дворов Европы... Я нашел, что фаво­
рит — человек очень разумный, приветливый и привлекательный...
это настоящий швейцарец по чести и храбрости и особенно по
умению выпить. Однако никогда не дает вину одолеть себя и всегда
сохраняет обладание рассудком... Он старается сообщить своему
господину благородные чувства и внушить ему смелые, обширные
и великие планы”.
Автор осведомлен о главной и побочной целях путеше­
ствия: во-первых, “пригласить христианских государей продол­
жить войну против турок”; во-вторых, “взяв с собой большую
свиту из молодых людей из высшей знати... царь желает сооб­
щить им лоск”.
Заслуживают внимания и сведения о высказанном тогда Пет­
ром намерении приучить московитов к немецкому платью и бри­
тью бород. Бломберг воспроизводит и “забавную историю”, так­
же услышанную от царя: будто бы недостаточно длинная борода
его протеже Маркела наряду со знанием иностранных языков по­
мешала тому стать патриархом.
“Описание” Бломберга показывает, что пребывание посольства
в Митаве носило преимущественно развлекательный характер. В
отличие от рижского “дурного” приема, за что русские “грозят
отомстить... при первом случае”, здесь “посольство было приня­
то со всевозможною обходительностью и великолепием: их всех
от мала до велика содержали, платя за помещение, за стол, в осо­
бенности за вино и водку...
Везде для них держали открытый стол и развлекали их музы­
кой и игрой на трубах. Повсюду это были пиры, на которых чрез­
мерно пили, как будто бы его царское величество был вторым Ба­
хусом. Я никогда не видел таких питухов... Несомненно, эти из­
лишества воспрепятствуют успехам замыслов, ради которых пред­
принято путешествие”.
Последнее замечание автора характеризует его как очевидца, чьи
сведения заслуживают доверия. Еще более убеждает в этом оказав­
шийся пророческим его прогноз: “Московский царь всегда будет
35

стремиться занять какой-нибудь город на Балтийском море, ибо
такое место будет ему очень важно и выгодно для торговли”.
20 апреля Петр покидает гостеприимную Митаву17, намерева­
ясь продолжить путь во владения Бранденбургского курфюрста
морем через Либаву (посольство двигалось в Кёнигсберг сухим
путем).
Этот путь царь избрал не только из-за своего пристрастия к
морской стихии, но и потому, что таким образом он мог мино­
вать находившийся во владениях Польши городок Поланген (Па­
ланга), где сосредоточилась антироссийски настроенная француз­
ская партия, стремившаяся провести на польский престол прин­
ца де Конти.
Из-за непогоды Петру пришлось задержаться в Либаве на не­
делю. За это время он осмотрел все достопримечательности го­
рода и окрестностей. Среди них его внимание привлекла “дико­
вина” одной частной аптеки — “сулемандра (саламандра. — Г. К.)
в стеклянице, в спирту, которую я вынимал и на руках держал”
(писал Петр Виниусу)18. Постоянный интерес к подобного рода
диковинам привел позднее к созданию Кунсткамеры, начало ко­
торой было положено скромным собранием редкостей при Мос­
ковской аптеке вскоре по возвращении Петра из-за границы.
В другом письме, отправленном несколькими днями раньше
Ромодановскому, царь предстает с другой стороны. Он сооб­
щает адресату, что послал ему “некоторую вещь на отмщение вра­
гов маеститу (величества. — Г. К.) вашего”. Из ответного письма
князя-кесаря мы узнаем, что “вещью” оказалось орудие каз­
ни — топор — и что он был успешно опробован на двух преступ­
никах19.
Пожалуй, главной достопримечательностью Либавы было Бал­
тийское море, которое, разумеется, волновало Петра, но пока еще
не занимало определяющего места в его помыслах.
2 мая купеческих корабль “Святой Георгий”, зафрахтованный
для гостя герцогом, поднял паруса. Приятная морская прогулка
продолжалась три дня. 5 мая “Святой Георгий” с русскими пас­
сажирами на борту (Петра сопровождали волонтеры и солдаты ох­
раны) бросил якорь на рейде Пилау — порта и крепости Брандер­
бургского курфюрста Фридриха III. 7 мая высокая персона и со­
провождавшие лица прибыли в Кёнигсберг.

36

КЁНИГСБЕРГ, ПРУССИЯ

Если Митава благодаря оказанному приему оставила у послов
самые приятные воспоминания, то пребывание миссии в Кёнигс­
берге превзошло самые смелые ожидания. Этому способствовали
по крайней мере три обстоятельства: аккредитация (а не следо­
вание проездом в третьи страны) посольства при дворе курфюр­
ста; менее строгое соблюдение царем своего инкогнито; заинте­
ресованность принимавшей стороны в укреплении дружественных
отношений с Россией.
После того, как местные власти убедились, что среди прибыв­
ших московитов находится царь (в чем полной уверенности до
7 мая не было, несмотря на ряд попыток это выяснить), курфюрст,
не нарушая Петрова инкогнито, послал своего церемониймейстера
Бессера приветствовать “высокую персону”. Это вынудило Петра
раньше, чем он предполагал, до прибытия посольства, открыться и
просить Фридриха назначить день и час встречи. Первое тайное сви­
дание царя и курфюрста состоялось 9 мая около 10 часов вечера.
Благодаря немалому числу источников в литературе воссозда­
на довольно подробная и достоверная хроника пребывания рус­
ской миссии на берегах Прегеля. Особенно много информации со­
держится в донесениях агентов при дворе курфюрста своим пра­
вительствам. Из них мы узнаем о весьма насыщенной програм­
ме, которая была предложена гостям властями города. Ненасыт­
ная любознательность Петра, его постоянное стремление учить­
ся всему, что представлялось полезным, расширяли и без того
насыщенную программу.
Так, в ожидании посольства и после его прибытия царь совер­
шенствовался в “бомбардирном искусстве” (во время первой встре­
чи с курфюрстом царь его благодарил за офицеров-артиллеристов,
им присланных и оказавшихся весьма полезными под стенами
Азова). Учителем русского монарха был главный артиллерист и
инженер Пруссии подполковник фон Штернфельд, который вы­
дал своему ученику аттестат (прислан царь по возвращении его в
Москву). В документе отмечалось, что “московский кавалер име­
нем Петр Михайлов” выказал “высокопохвальное рвение... не толь­
ко в теории науки, но и в практике; в том и другом случае в не­
продолжительное время к общему изумлению он такие оказал ус37

пехи и такие приобрел сведения, что везде за исправного, осто­
рожного (на примере Азова мы убедились, насколько важны эти
качества в осадных работах. — Г. К.), благоискусного, мужествен­
ного и бесстрашного огнестрельного мастера и художника при­
знаваем и почитаем быть может”20. Об усердии державного уче­
ника свидетельствуют и его сохранившиеся записи. Петр вполне
удовлетворил свой интерес и к другому предмету, фортификации,
осматривая всевозможные оборонительные сооружения.
Между тем к Кёнигсбергу приближалось официальное посоль­
ство. Его торжественный въезд в город состоялся 18 мая. Для по­
сольских чинов этот ритуал был уже не внове. Однако “великий
любитель торжественных церемоний, усердный подражатель вер­
сальскому двору курфюрст Брандербургский Фридрих”, восполь­
зовался этой возможностью, чтобы “развернуть всю пышность,
показать весь блеск своего двора”21. Упомянутый барон Бессер,
довольно подробно описавший церемонию, заметил: если бы в ней
участвовал “тот высокий принципал (царь. — Г. К.), его (посоль­
ство. — Г. К.) нельзя было бы принять роскошнее и великолепнее”.
Церемония, состоявшая из 17 отделений (картин, явлений, вы­
ражаясь языком театра), вызвала немалый интерес зрителей, вы­
сыпавших на улицы или наблюдавших торжества из окон своих
домов. В числе заинтересованных зрителей были царь и курфюрст,
с удовольствием смотревшие это действо из замка.
Разумеется, главными участниками процессии были послы и
их свита. Но, судя по описанию, в ней было выставлено все луч­
шее, чем располагал двор курфюрста: гвардия, десятки карет, зап­
ряженные цугом (по 4 и 6 лошадей), два отделения трубачей и ли­
таврщиков, придворные чины и кавалеры. “Красные и зеленые
мундиры, серебряное шитье, галуны и позументы, ленты и перья...
звуки труб и литавр и пушечные залпы — таковы зрительные и
слуховые впечатления Петра” в тот день22. Подробнее скажем о
церемонии торжественной аудиенции у курфюрста, состоявшейся
21 мая, так как это первый официальный (по полной формуле)
прием посольства правителем, к которому оно было аккредитова­
но. Та часть церемонии, в которой действовали послы, выдержана
в духе наказа Посольского приказа. Статейный список приводит
речи послов, в которых каждый раз воспроизводится полная титу­
латура царя и курфюрста. Основная забота послов — не допустить

38

малейшей “порухи” своему государю, умаления масштабов его вла­
ствование, к чему могло привести, согласно московским представ­
лениям, непроговаривание той или иной составляющей весьма
пространного титула. Особо подчеркивалась при этом наследствен­
ность, древность (от “дедичь и отчичь”), а не благоприобретен­
ность царской власти.
Второй посол в соответствии с царским указом от 5 декабря
1696 года сообщил о цели посольства и поблагодарил Фридриха
за присланных под Азов огнестрельных мастеров. По обычаю
послы известили о том, что, когда они покинули Москву, их “го­
сударь в полном здравии пребывал”. В этом месте аудиенции, как
потом курфюрст признавался царю, он с трудом удерживался от
смеха (монархи встречались начиная с 9 мая ежедневно). После
речей состоялось преподнесение “поминок” (подарков), большая
часть которых состояла из мехов (соболи, горностаи)23.
Несколько любопытных деталей приема сообщает Бессер. Изза “неописуемого стечения народа и множества участвовавших в
поезде” (добавим: и из-за неповоротливости громоздких экипа­
жей той эпохи) посольская процессия двигалась не менее часа от
своей резиденции до замка, несмотря на небольшое расстояние
между ними. На всем пути поезда его сопровождала громкая му­
зыка и понравившийся послам “воинственный гул”. От этого
очевидца мы узнаем, что послы были в русской одежде (сообща­
ется, что даже Лефорт, обычно носивший немецкое платье, на
приеме был в московском одеянии). Для всей посольской свиты
из-за ее многочисленности еле хватило места в аудиенц-зале, так
что “послы едва могли сделать два первых поклона”.
Накануне приема послы и представители курфюрста обсужда­
ли весьма важную по понятиям того времени деталь протокола.
Принимавшая сторона настаивала “на подходе послов к руке” (це­
лование руки) курфюрста. Русские наотрез отказались это сделать,
так как согласие означало бы оказание королевских почестей кур­
фюрсту, на что послы, как мы убедимся, не могли пойти не толь­
ко по протокольным соображениям.
Оба цитированные источника по-разному излагают этот эпи­
зод аудиенции. Бессер говорит о глубоком (“касаясь рукой и го­
ловой земли”) поклоне, Статейный список — о “рядовом покло­
не” послов.
39

Практически каждый день для царственного гостя и послов ус­
траивались различные увеселения. 24 мая гостей угостили фейер­
верком, который приготовил уже знакомый нам учитель Петра
Штейтнер фон Штернфельд. Фейерверк состоял из множества го­
рящих фигур, среди которых красовался двуглавый орел с надпи­
сью “Виват царь и великий князь Петр Алексеевич”. На дворцо­
вом пруду, на плотах была сооружена триумфальная арка с мос­
ковским гербом — Святым Георгием. Третья композиция (также
на воде) изображала русский флот под Азовом. Красочное зрели­
ще сопровождалось пушечными выстрелами, звуками труб и ли­
тавр. Если верить Бессеру, то русские “откровенно признавались,
что никогда ничего подобного не видели”.
Статейный список, где также описывается это зрелище, осо­
бенно подробно повествует о новой потехе — звериной травле, со­
стоявшейся на другой день. 27 мая послы и царь (“волонтер на­
чальной”) были приглашены в загородную резиденцию правите­
ля Фридрихсгоф.
2 июня состоялась прощальная аудиенция у курфюрста, после
которой на торжественном ужине под аккомпанемент камерного
оркестра исполнялась положенная на музыку ода придворного
капельмейстера Георгия Раддеуса. В этом сочинении прозвучало
немало весьма приятных слов и актуальных пожеланий в адрес
русских гостей: “Ваше путешествие да будет благословенно, най­
дите, что вы в намерении имеете. Идите во имени Божии, най­
дите приятеля”, чтобы турки и татары — враги христианства —
“искоренены были”, чтобы Господь царю руку укрепил и “туркам
много трудов приключил”24.
В последние дни пребывания посольства в Кёнигсберге были
щедро одарены мехами все сановники курфюрста и дворяне, со­
стоявшие при послах. Так, запись в расходной книге соболиной
казны свидетельствует, что обер-президент (премьер-министр)
Эбергард фон Данкельман получил “два сорока” (80) лучших со­
болей, 3 пары соболей похуже и 2 косяка (кипы) камки, церемо­
ниймейстер Бессер — 9 пар соболей и 3 косяка камки. Сообраз­
но чинам и заслугам были награждены все лица, оказавшие гос­
тям те или иные услуги.

40

ПЕРВЫЙ ДОГОВОР

“Среди всех этих придворных торжеств, церемоний, пиров и
увеселений, столь же тяжелых, как массивные колеса грузных эки­
пажей XVII в.” 25, послы в беседах с бранденбургскими сановни­
ками касались политических вопросов, представлявших взаимный
интерес. Инициатива исходила от Бранденбурга, который пред­
ложил не только подтвердить прежний договор с Россией о со­
юзе и дружбе (1656), но и существенно его расширить.
24 мая Бессер от имени курфюрста передал послам проект со­
юзного договора из 7 статей:
1. Подтвердить на вечные времена союз между обоими госу­
дарствами.
2. Союз имеет оборонительный характер: при нападении на
одну из сторон другая обязана оказывать ей военную и матери­
альную помощь.
3. Московское государство гарантирует Бранденбургу владение
Прусским герцогством.
4. Оба государства обязуются выдавать друг другу бунтовщиков
и преступников.
5. Бранденбург берет на себя обязанность содействовать обу­
чению людей, посланных царем за границу.
6. Торговым людям курфюршества предоставляется свободный
пропуск через Московию в Персию, Китай и другие восточные
страны.
7. Москва обязуется принимать послов Бранденбурга как ко­
ролевских.
Послы, согласившись с формулировками статей 1,4, 5 и 6, ук­
лонились от заключения оборонительного союза, что предусматри­
вали статья 2 и дополнявшая ее статья 3. Хотя в проекте не указы­
валось, против каких держав он направлен, было ясно, что этими
державами являются соседи договаривающихся сторон — Швеция
и Польша. Геополитические интересы России и Бранденбурга в тот
момент не совпадали. Курфюрст стремился, заручившись поддер­
жкой России, обезопасить свои владения от вторжения враждеб­
ных соседей. Петр же, пока не помышлявший о Балтике, опасался
разрыва с северным соседом, способного привести к войне на два
фронта. Поэтому послы, проинструктированные царем, заявили,

41

что такой оборонительный союз может быть заключен только пос­
ле окончания войны с Турцией.
Бранденбургская делегация во главе с обер-президентом фон
Данкельманом убеждала российских послов, что общее для всех
христианских государств дело борьбы с Турцией не противоречит
идее предлагаемого оборонительного союза. Кроме того, указы­
валось на то, что державы, о которых ведут речь послы, “нетвер­
ды” в своих договоренностях, что в свою очередь, освобождает
Россию от строгого следования договорам, заключенным с ними.
Российская сторона, соглашаясь с приводимыми доводами отно­
сительно “нетвердости” названных партнеров по договорам, в
главном пункте стояла на своем, подчиняя всю внешнеполитичес­
кую деятельность азовско-турецкой проблеме.
Такую же несговорчивость послы обнаружили в дебатах по фор­
мулировке 7 статьи проекта. Представители России отказывали
курфюрсту в праве на королевские почести, опасаясь негативной
реакции Вены, основного союзника в войне с Турцией.
Дипломатический этикет и сейчас играет некоторую роль во вза­
имоотношениях государств. Во всяком случае он предусматривает
различные уровни представительств в странах аккредитации. В са­
мом начале нового времени, когда всеобщая средневековая иерар­
хичность еще не была изжита, форма имела даже большее значение.
Традиции, как известно, преодолеваются долго и с трудом. В данном
случае ситуация усугублялась и тем, что Бранденбург — наряду с
множеством других княжеств и земель — входил в своеобразную
конфедерацию, именовавшуюся Священной Римской империей
германской нации, где господствующее положение занимали ав­
стрийские Габсбурги, ставшие наследственными императорами.
Наиболее крупные немецкие княжества, в том числе и Бранден­
бург, домогались статуса королевства, к чему Вена уже склонялась
(как известно, через несколько лет Бранденбург—Пруссия стала ко­
ролевством). Бранденбург через третьи страны (в данном случае Рос­
сию) стремился ускорить этот процесс. Русская сторона, вероятно,
приберегала свое согласие по этому пункту переговоров на будущее.
В этом контексте становится понятной уклончивая позиция
русских послов. Они ссылались на отсутствие полномочий вносить
изменения в прежние договоренности, но заверяли партнеров по
переговорам, что по возвращении в Москву доложат царю об их

42

пожелании и можно вполне надеяться, что он укажет “учинить”
курфюрстовым послам такие же почести, какие им оказывают при
цесарском и иных дворах 26.
Не завершив переговоров, послы, царь и все сопровождавшие
их лица на предоставленных им судах 8 июня покинули Кёнигс­
берг, спускаясь по реке Прегель в Пилау. В этот же день послы
получили ответные подарки курфюрста, наиболее ценными из
которых были “курфюрстовы персоны” — усыпанные алмазами
миниатюрные портреты Фридриха III.
Яхта царя и послов сделала остановку у загородной резиден­
ции Фридрихсгоф, где были продолжены переговоры. Перелом в
них внесла личная договоренность монархов. Во время короткой
(получасовой) встречи на посольской яхте по предложению Пет­
ра было решено пункт о союзе в письменный текст договора не
включать, но скрепить словесной клятвой взаимное обещание
помогать друг другу против всех неприятелей, особенно против
Швеции. Курфюрста, видимо, вполне убедил приведенный царем
аргумент в пользу такой договоренности: единственной гаранти­
ей всяких договоров является честь государей, так как кроме Бога
нет над ними судей. В знак особого расположения и закрепления
договоренности Петр подарил курфюрсту очень дорогой рубин.
М. М. Богословский весьма высоко оценивает эту инициативу
Петра: “До сих пор стремительная воля Петра ломала освященные
временем формы и установившиеся отношения внутри государства;
теперь она проявила себя той же ломкой форм и в международных
сношениях... Старинные внешние формы его не остановили, и он
сейчас же изобрел новые, более подходящие к случаю”27.
Согласно духу договоренности государей 22 июня был, нако­
нец, подписан трактат между Московским государством и Бран­
денбургом, в котором не было 2 и 3 статей проекта, а статья 7 была
записана в формулировке, предложенной русской стороной. Кроме
того, трактат завершался особой (шестой по счету) статьей, содер­
жавшей обещание крепко и нерушимо соблюдать договор.
ПОЛЬСКИЙ ВОПРОС

10 июня Петр и посольство прибыли в Пилау — морские воро­
та Пруссии. Из-за незавершенности переговоров о союзе и собы43

тий в соседней Польше путешественникам пришлось задержать­
ся там почти на три недели.
Продолжавшееся около года бескоролевье (после смерти Яна
Собесского в 1696 г.) ввергло страну в состояние глубокого кризи­
са, анархии и вызвало вполне понятное беспокойство в сопредель­
ных странах. Среди множества кандидатов на польский престол
наибольшие шансы быть избранным имел французский принц де
Конти.
Такой вариант завершения бескоролевья совершенно не уст­
раивал Россию. Были все основания полагать, что французский
ставленник установит дружеские отношения с Турцией. Француз­
ский посланник в Варшаве заверял польскую шляхту, что в слу­
чае избрания де Конти Турция заключит с Польшей мир и воз­
вратит ей крепость Каменец. Использовался и испытанный спо­
соб подкупа избирателей.
Не пренебрегал таким средством и император, направивший в
Польшу специального представителя с немалой суммой денег, что­
бы нейтрализовать ставленника французской партии. Петр I че­
рез своего резидента в Варшаве А. В. Никитина пытался — и не
без успеха — направить течение событий в приемлемое для Рос­
сии русло. 12 июня из Пилау Петр адресует послание сейму (оно
помечено 31 мая и отправлено как бы из Москвы), в котором
весьма определенно предостерегает шляхту от поступка, ставив­
шего под угрозу Вечный мир и существование антитурецкой коа­
лиции: “Имея к государству вашему постоянную дружбу, мы та­
кого короля французской и турецкой стороны видеть в Польше
не желаем, а желаем, чтобы выбрали вы себе короля какого ни
на есть народа, только бы был он не противной стороны, в доб­
рой дружбе и крепком союзе с нами и цесарем Римским, против
общих неприятелей Креста святого”28.
Аргументы русского царя усиливала и двинутая к польской гра­
нице 40-тысячная армия под командованием киевского вое­
воды М. Г. Ромодановского.
Получив царскую грамоту 15 июня, за два дня до выборов, Ни­
китин спешно распространил ее в копиях среди шляхты. Соотно­
шение сил стало меняться в пользу другого претендента — саксон­
ского курфюрста Фридриха-Августа I, который и был избран ко­
ролем (французская партия, правда, не сдалась и провозгласила

44

королем своего ставленника). Принявший католичество ФридрихАвгуст вступил в Польшу с 12-тысячным войском. В благодарность
за поддержку царя он заверил Петра в приверженности союзу с
Россией.
Получив донесение об успехе саксонской партии, Петр 30 июня
на голландском галлиоте отплыл из Пилау. Вслед за ним покину­
ло этот порт на бранденбургском судне, и поредевшее посольство
(49 человек дворян, солдат и служителей были отправлены через
Нарву на родину). Каковы итоги почти двухмесячного пребыва­
ния Петра и посольства в Пруссии?
Формально результаты были не столь значительны. В Кёнигс­
берге для обучения бомбардирному делу было оставлено 5 волон­
теров. Сам Петр также усовершенствовался в этом деле. Он уто­
лил свой интерес к одному из самых привлекательных для него
“художеств” — искусству изготовления фейерверков. Царь имел
возможность не только наблюдать яркое зрелище, но и сам на свои
именины (29 июня) подготовил фейерверк, намереваясь им “уго­
стить” курфюрста.
Пышный прием, многочисленные увеселения, устроенные го­
степриимным хозяином, подражателем версальского двора, двор­
цы и парки, несомненно, произвели впечатление на путешествен­
ников и, видимо, сослужили затем службу при устройстве придвор­
ных церемоний и быта в новой столице России.
Главным позитивным результатом пребывания русской миссии
на берегах Прегеля явилось, конечно же, заключение трактата и
устного союзного договора с Бранденбургом. Хотя инициати­
ва оформления дружественных отношений между соседними
державами принадлежала не русской стороне, сам факт перего­
воров, а главное — обсуждение идеи оборонительного союза, на­
правленного против Швеции, предвосхитили поворот внешней
политики России. Здесь вчерне, в первом приближении обозна­
чилась российская трактовка балтийского вопроса. Когда об­
стоятельства вынудили Петра снизить активность на южном
направлении, он отступил на запасной, уже отчасти подготов­
ленный северный путь.
Находясь в Пруссии, начинающий реформатор получил возмож­
ность попробовать свои силы на дипломатическом поприще, про­
явив определенную гибкость, способность к нетрадиционным ре45

шениям (в переговорах с Бранденбургом) и твердость (в польском
вопросе).
Наконец, Петр, гибко пользуясь своим инкогнито, вполне удов­
летворил собственное тщеславие.
ПУТЕШЕСТВИЕ ПО ГЕРМАНИИ.
ОБЩЕСТВО ДВУХ ЗНАТНЫХ ДАМ

Петр намеревался большую часть дальнейшего пути совершить
морем. Однако из-за опасения встретить близ польских берегов
французскую эскадру царь, а затем и посольство высадились в
Колберге. Далее путешественники ехали сушей, преимуществен­
но по владениям бранденбургского курфюрста, который дал бер­
линским властям указание показывать все, что может заинтере­
совать царя. Но Петр, опережая посольство, нигде не задержива­
ясь, стремительно приближался к голландским землям. Он даже
не осмотрел берлинскую кунсткамеру (видимо, не зная о ее су­
ществовании; городские власти не были осведомлены о пристра­
стии высокого гостя к всевозможным редкостям).
Как ни торопился Петр в Голландию, он, разумеется, останав­
ливался на ночлег в городах и местечках, где заставала его ночь.
Об одной такой остановке нельзя не сказать хотя бы кратко. Ме­
сто действия — городок Коппенбрюгге, через который должен был
проехать царь и куда, зная об этом, прибыли две выдающиеся жен­
щины — курфюрстина Ганноверская София и гостившая у нее ее
дочь, курфюрстина Бранденбургская Софья-Шарлотта.
Софья-Шарлотта по какой-то причине не смогла сопровождать
своего супруга Фридриха в его поездке в Кёнигсберг и предпола­
гала принять посольство в Берлине, но из-за задержки его в Пил­
лау, а также из-за необходимости ехать к матери встреча в столи­
це Бранденбурга не состоялась.
Настойчивость курфюрстин, особенно Софьи-Шарлотты, объяс­
няется любопытством — общим свойством всех женщин; впрочем,
как она сама замечает в одном письме, в данном случае более по­
зволительном, чем в других. Софья-Шарлотта от своего корреспон­
дента, участника переговоров в Кёнигсберге Павла Фукса, узнава­
ла все подробности о пребывании царя в этом городе. В ответном
письме она, обнаруживая не только простое любопытство, заме46

чает: “Я надеюсь, что визит царя, может быть, в настоящем не­
много и неудобный, окажется в будущем очень важным для кур­
фюрста, который воспользуется добрым расположением, какое он
в нем находит”29.
В Коппенбрюгге принцессы послали к царю камердинера с при­
глашением на ужин — целый час пришлось уговаривать русского
монарха принять это приглашение. Петр, будучи человеком еще
молодым и далеким от европейской утонченности, просто не знал,
с кем ему предстоит общаться в ближайшие часы. “В лице СофьиШарлотты, — замечает М. М. Богословский, — он встретился с
лучшим, наиболее тонким и совершенным, что могла создать и
выработать тогда западноевропейская культура”. Она, будучи уче­
ницей и приятельницей Лейбница, блистала умом, красотой и
грацией при версальском дворе Людовика XIV, где провела око­
ло двух лет; она “стояла на уровне самых выдающихся, развитых
и образованных людей своего времени”30.
Незаурядной женщиной была и ее мать. В письмах к упомя­
нутому тайному советнику Фуксу курфюрстины сообщают много
любопытного об этой встрече. Благодаря их заинтересованной на­
блюдательности все последующие биографы Петра I получили цен­
ный источник.
Царь вошел в дом с черного хода, не желая встречаться с любо­
пытствующими ганноверскими придворными. Оказавшись в ком­
нате, где его встретили принцессы, он явно сконфузился, закры­
вал лицо рукой и повторял: “Jch kann nicht sprechen”. Но хозяйки
вечера его “приручили”, посадив между собой, как свидетельству­
ет Софья-Шарлотта. Петр постепенно освоился, оживился, и дамы
могли убедиться, что он не только высок ростом, строен и красив,
но и “обладает большой живостью ума, его суждения быстры и
справедливы. Но наряду со всеми выдающимися качествами, ко­
торыми его одарила природа, следовало бы пожелать, чтобы его
вкусы были менее грубы”. (Имеются в виду скорее не вкусы, а
неопрятная манера есть, неумение пользоваться салфеткой и т. п.)
“Это человек совсем необыкновенный, — далее восторженно
замечает курфюрстина-мать, — у него доброе сердце и в высшей
степени благородные чувства”.
Оживленные и, судя по описанию, весьма интересные разгово­
ры прерывались пением и танцами. Исполнение итальянских пев47

цов, которых привезла с собой Софья-Шарлотта, царю понрави­
лось; при этом он, правда, признавался, что не очень ценит му­
зыку, но испытывает настоящую “страсть к мореплаванию и фей­
ерверкам”, знает в совершенстве 14 ремесел, “сам работает над
постройкой кораблей”, что доказывают его мозолистые руки.
После ужина начался настоящий бал: все участники, включая
всех трех послов, нескольких придворных и младших детей Со­
фии, с воодушевлением и даже с восторгом исполняли “русские
танцы” (играли музыканты посольства). Бал продолжался с по­
ловины одиннадцатого до четырех часов утра и произвел на весьма
искушенных принцесс сильное впечатление, — разумеется, бла­
годаря участию в нем царя. София не раз в письмах возвращалась
к тогдашним переживаниям, дополняя характеристику Петра но­
выми наблюдениями: “Это государь одновременно и очень доб­
рый и очень злой, у него характер — совершенно характер стра­
ны. Если бы он получил лучшее воспитание, это был бы превос­
ходный человек, потому что у него много достоинства и беско­
нечно много природного ума”.
В восторженных выражениях о встрече с русским царем кур­
фюрстины сообщают и Лейбницу. В заключение той памятной
встречи женщины, испытавшие симпатию к русскому властели­
ну, со слов философа, пожелали успеха русскому оружию и “чтоб
75 строящихся кораблей выгнали Чалму из Константинополя”31.
Из этого мы можем заключить, что Петр все же, видимо, оце­
нил интеллектуальный уровень своих собеседниц и поделился с
ними планами предстоящей кампании на Черном море.

ГЛАВА 3

ГОЛЛАНДИЯ:
НАДЕЖДЫ И РЕАЛЬНОСТЬ

августа, опережая посольство, в сопровождении шести волон­
теров Петр достиг главной цели своего путешествия — Голлан­
дии. Чем привлекала его эта страна и почему он, минуя многие
крупные, богатые города, включая и столицу Амстердам, стремился
к побережью залива Эй, где был расположен небольшой городок
Саардам?

5

МАНЯЩИЕ ОБРАЗЫ
ДАЛЕКОЙ СТРАНЫ

Интерес к Голландии и ко всему голландскому возник у Пет­
ра в ранней юности. Первыми иностранцами в его окружении
были выходцы из этой страны — доктор ван дер Гульст, торго­
вый человек Франц Тиммерман и плотник Карлстен Брант, от­
крывшие ему увлекательный мир новых знаний и занятий. В числе
наиболее деятельных, полезных и ценимых сотрудников Петра был
обрусевший голландец А. А. Виниус.
Постоянно общаясь с ними, а затем — при каждом удобном
случае — и с другими их соотечественниками, будущий реформа­
тор несколько освоил голландский язык, что, естественно, давало
возможность лучше узнать эту привлекательную страну. Высший
для Петра авторитет — Лефорт — также невольно способствовал
формированию интереса к Голландии. Швейцарец, как известно,
в молодости служил в этой стране и неплохо ее знал. Его семья была
49

тесно связана дружбой и общими делами с амстердамским бурго­
мистром Витсеном. Этот человек, в свою очередь, имел прямое
отношение к рождению русского флота (в этом мы вскоре убе­
димся). Свою лепту в пристрастии Петра ко всему голландскому
внес и официальный представитель этой страны в России барон
Келлер — частый собеседник молодого царя.
Может быть, Голландия стала особенно привлекательной для
Петра во время двух его поездок в Архангельск, где еще не офор­
мившийся образ далекой страны пополнился недостающими крас­
ками. Пьянящее ощущение морской стихии соединилось с вос­
торженным восприятием впервые увиденных больших кораблей
под трехцветным флагом. Они стали для новоявленного моряка
символами далекой морской державы. Петр много и охотно об­
щался с голландцами, пополняя свои морские познания и совер­
шенствуясь в языке.
Все эти эмоциональные переживания державного моряка, ве­
роятно, не случайно формализовались еще в одном — уже реаль­
ном — символе — российском сине-бело-красном флаге, так по­
хожем на свой образец.
Еще одно немаловажное обстоятельство привлекало Петра в
этой стране — ее правитель Вильгельм III Оранский. Этот сме­
лый, дальновидный, упорный в достижении поставленных целей
государственный деятель был весьма популярен в Европе — бла­
годаря исключительной роли, какую он играл во всех коалициях,
затевавшихся против французского короля Людовика XIV.
Штатгальтер Голландии, ставший королем Англии в памятном
для Петра 1689 г., рано стал его кумиром, образцом для подража­
ния. Молодого царя интересовала любая информация о “брате”
с берегов Темзы. Не один кубок был осушен надружеских пируш­
ках в его честь. (Не всегда удавалось избежать неловкости, воз­
никавшей всякий раз, когда при этом присутствовал Гордон, сто­
ронник свергнутой династии Стюартов.)
Таким образом, перед поездкой за границу самый заинтересо­
ванный в ней путешественник — Петр Михайлов — нарисовал в
своем воображении устойчивый, привлекательный образ Голлан­
дии (на описанной выше встрече с курфюрстинами он был одет как
голландский матрос). Петр несомненно знал о первенстве Голлан­
дии в морской торговле; жители этой страны даже получили про-

50

звание морских извозчиков (4 из 5 кораблей на морских торговых
путях были голландскими). Порты Соединенных Провинций,
прежде всего Амстердам, были основными поставщиками коло­
ниальных товаров для всей Европы.
Огромные доходы от посреднической торговли, предприимчи­
вость и трудолюбие населения сделали Голландию процветающей
страной с высоким жизненным уровнем. Голландия и на рубеже
XVII—XVIII вв. демонстрировала не часто наблюдавшееся в исто­
рии единство передовых экономических отношений, политического
устройства и высокоразвитой науки, искусств и художественных
ремесел. Путешественников, вступивших на землю этой приморской
страны, окружали благополучие, добротность, удобство в сочетании
с художественным вкусом. Все это наблюдали и оценили проехав­
шие вместе с царем пол-Европы волонтеры и посольские чины.
СААРДАМ

Саардам был выбран царем в значительной мере случайно.
Местом обучения корабельному делу мог быть любой город-порт,
имевший верфи. Так случилось, что среди голландцев, оказавших­
ся в свое время в России и общавшихся с царем, было много вы­
ходцев из этого города: они немало рассказывали Петру о родных
местах. Саардам, несомненно, был одним из центров кораблестро­
ения (но не самым крупным). На его верфях ежемесячно спуска­
лись на воду несколько судов разного водоизмещения. Мелкие суда
через систему шлюзов, устроенных в теле дамбы (она отгоражи­
вала город от залива), своим ходом попадали в залив. Крупные ко­
рабли посредством механических приспособлений перетаскивались
к открытой воде через дамбу.
Петр прибыл в город своей мечты в воскресенье 8 августа. Ос­
тановился он в доме кузнеца Геррита Киста, своего знакомого по
Москве и Воронежу. На другой день, купив полный набор плот­
ницкого инструмента, русский царь поступил под именем Петра
Михайлова на верфь некоего Липста Рогге, где был намерен прой­
ти полный курс практического кораблестроения. Петр, привык­
ший еще в России общаться с моряками и мастеровыми, охотно
посещал дома простых горожан, уделяя особое внимание семьям
работавших в России саардамцев1.
51

Мы видели, как на протяжении путешествия по-разному для
Петра оборачивалось его инкогнито. В Саардаме, несмотря на
одежду и жилище мастерового, царю не удалось затеряться среди
городского люда. Если Кист, верный данному слову, уверял лю­
бопытствующих, что его постоялец — простой плотник, то его
жена этого не подтверждала. Кроме того, нашлись еще несколь­
ко человек, знавших Петра по Архангельску или Москве; они
твердо заявили, что этот долговязый плотник — русский царь.
Через два-три дня об этом знал уже весь город. Петра повсю­
ду сопровождала толпа любопытствующих. Несмотря на приня­
тые бургомистром меры (объявление, призывавшее горожан к по­
добающему поведению, и выставленную у дома Киста охрану),
пребывание в Саардаме становилось невыносимым. Из-за небы­
валого скопления людей Петр даже вынужден был остаться дома,
отказавшись от приглашения на безусловно интересовавшее его
зрелище — спуск на воду корабля.
15 августа Петр собрался ехать в Амстердам, куда на другой день
должно было вступить великое посольство. Для такого рода по­
ездок Петр купил и оснастил буер (род одномачтовой яхты). Но
добраться до него оказалось непросто. На улицах города, как сви­
детельствуют очевидцы, было многолюднее, чем на ярмарке. Ма­
гистрат был бессилен против нараставшего с каждым часом по­
тока людей, устремлявшихся к дому Киста. Удалось только не­
сколько приблизить яхту к жилищу царя, после чего он рискнул
выйти из дома и с большим трудом, расталкивая толпу, пробрал­
ся к судну. Несмотря на сильный ветер и попытки отговорить
Петра от поездки, он поднял паруса и через три часа был в Ам­
стердаме. Остановился яхтсмен в гостинице Геррен-Ложемен,
отведенной посольству властями города в качестве резиденции.
АМСТЕРДАМ И ЕГО БУРГОМИСТР

Въезд посольства происходил по обычному в таких случаях це­
ремониалу, уже знакомому нам по предыдущим описаниям. Мо­
жет быть, отличался он в силу многолюдства нидерландских горо­
дов особенно большим количеством зрителей. Как отмечается в
“Статейном списке”, “посполитого (простого. — Г. К.) же народу,
как мужска, так и женска, для смотрения того посольства въезду
52

множественное число везде было”2. Петр участвовал в шествии в
группе волонтеров.
Правительство Соединенных Провинций не поскупилось на
расходы, связанные с приемом и содержанием огромного (150
человек) посольства, назначив для этого сверх обычной суммы еще
100 тыс. гульденов. Эта щедрость была как бы платой за получен­
ные выгоды от торговли с Россией, а внешнему миру объяснялось
особой представительностью русского посольства, в составе ко­
торого было три “вице-короля” (наместники) и сам царь.
В этот же день Петр, заочно знавший бургомистра Амстерда­
ма, познакомился с ним лично. Николай Витсен (Witsen; в лите­
ратуре можно встретить и другую транскрипцию его имени —
Витзен) был человеком выдающимся. Он происходил из видного
патрицианского рода, оставившего заметный след в истории Гол­
ландии. Бургомистр получил солидное и разностороннее обра­
зование, изучал в Лейденском университете астрономию, геогра­
фию и юриспруденцию. В 1664 г. Витсен, которому только что
присвоили степень доктора права, в составе посольства Яко­
ва Бореля оказался в Москве. Пробыв в России около года, он
начал собирать материал по географии ее восточных окраинных
земель. Витсен не оставил научных занятий и после того, как стал
бургомистром Амстердама (1681) и депутатом Генеральных шта­
тов. Результатом его изысканий явились изданная в 1687 г. под­
робная карта Сибири и главный труд бургомистра — “Северная и
Восточная Татария” (1692).
Будучи художественно одаренным человеком, Витсен увлекался
искусством и как коллекционер-собиратель, и как живописецлюбитель, и как покровитель молодых художников. Своим авто­
ритетом и деньгами он поддерживал многие экспедиции, снаря­
жавшиеся в научных и коммерческих целях.
Витсен написал большой труд по истории и современному со­
стоянию судостроения, составил крупное собрание трактатов,
регламентов, лоций, моделей, разнообразных приборов и инстру­
ментов, касавшихся мореплавания и кораблестроения. (После
смерти Витсена — в 1717 г. — Петр I попытался, правда безус­
пешно, выкупить у вдовы бургомистра эту коллекцию.)
Амстердамский бургомистр был осведомлен об основных собы­
тиях российской жизни, получая всю необходимую информацию
53

из писем соотечественников — Виниуса, барона Келлера, а по­
зднее Лефорта. Его интерес к России усилился после того, как обо­
значилось стремление молодого правителя этой далекой страны
к переменам. Выполняя разнообразные поручения и заказы, шед­
шие через постоянных корреспондентов из России, он нередко
проявлял и собственную инициативу. Так, в письмах к Лефорту
он сообщает о живописном оформлении лучшими художниками
потолков двух кают корабля “Святое Пророчество”, отправлен­
ного в Архангельск.
Таким образом, взаимные интересы русского царя и бургоми­
стра Амстердама притягивали их друг к другу. Не случайно пра­
вительство Соединенных Провинций поручило именно Витсену,
знавшему Россию и владеющему русским языком, опекать посоль­
ство. Витсену удалось, как мы увидим, справиться с этой задачей.
17 августа весь день послов и царя был заполнен осмотром мно­
гочисленных достопримечательностей города, начиная с ратуши.
Какое впечатление произвел на них образец голландского класси­
цизма, мы можем только догадываться. Во всяком случае “Статей­
ный список” только фиксирует сам факт: “Были в ратуши и смот­
рели строения ея”. Затем посетили благотворительные (“сиротопи­
тательные”) и исправительные (“наказательные”) учреждения.
Вечером высокие гости города отправились в театр в роскош­
ных каретах, в сопровождении высших чиновников, конной гвар­
дии и пажей. Не зная, что может больше понравиться зрителям
из далекой России, хозяева познакомили их с разными жанрами
театрального искусства: были представлены пьеса “Очарованная
Армида”, несколько балетных дивертисментов и комедия “При­
творный адвокат”.
Как воспринимали русские это непривычное зрелище? При­
дворный театр в Москве, возникший по инициативе Алексея Ми­
хайловича и Артамона Матвеева существовал недолго (1672—1676),
спектакли были нерегулярными, а зрители — малочисленными.
Понятно, что даже у высшей знати еще не сложилась привычка
к такого рода развлечениям. Описание театрального вечера в “Ста­
тейном списке” выдержано в обычном стиле сухой, приказной
документации: “Того ж числа великие и полномочные послы, по
прошению амстердамских бургомистров, были в комедиальном
дому, в котором великая полата, в ней же отправлялось действо
54

комедии о Купиде Еллинской богине и притом показаны многие
бои, и устрашения адския, и дивные танцы, и иные утешные вещи
и перспективы”; во время представления и в антракте гостей “пот­
чевали прилежно” фруктами и прочими сладостями3.
На другой день была предложена деловая познавательная про­
грамма — осмотр складов и верфей Ост-Индской компании, а 19
августа — снова развлекательные мероприятия.
Город давал торжественный обед в честь посольства с после­
дующим фейерверком. Это ослепительное зрелище началось около
9 часов вечера и продолжалось, по свидетельству его устроителей,
40 минут. Русские зрители, уже несколько искушенные в подоб­
ного рода увеселениях, теперь выражали свои впечатления более
адекватно, чем в повествовании о театре.
В “Статейном списке” читаем: “Высокие и полномочные по­
слы смотрели из особого дому нарочных, устроенных для них ог­
нестрельных вещей, которые ученены для них на ботах: четыре
столба, наверху глобус, по всем углам дива морские, в средине орел
двоеглавый великой, у которого... написано латинскими словами:
“Великий царь Петр Алексеевич да живет”; по обе стороны орла
два мужа (статуи Марса и Геркулеса. — Г. К.)... пониже... орла сто­
ял герб голландский, да около множество сосудов, в которых мно­
гие и великие ракеты, которые горели зело стройно и порядочно,
и многие из себя разноцветные огни выдавали и верхние ракеты
зело добры и высоки были”4.
Нечто подобные русские путешественники уже видели в Прус­
сии. Фейерверк в Амстердаме отличался, по-видимому, только
более грандиозным основным архитектурным сооружением, воз­
веденным на плоскодонных судах (в виде триумфальной арки в
ионическом стиле). Фейерверк привлек огромное количество ме­
стной публики. Народу собралось так много, что в некоторых ме­
стах ограждения каналов и мостов не выдержали напора толпы,
из-за чего многие попадали в воду.
Только один зритель не оценил по достоинству это яркое
праздничное зрелище. Этим зрителем, как ни странно, был
Петр I, вернее, Петр Михайлов, которому во время обеда сообщи­
ли нечто такое, что оказало на него более сильное впечатление, чем
любимая “огненная потеха”. Дело заключалось в том, что именно
в этот день состоялось очередное заседание Ост-Индской компа55

нии, на котором в ряду других решался вопрос, весьма ин­
тересовавший русского царя. При первой встрече с Витсеном Петр
рассказал (и, наверное, очень эмоционально) о своем горячем же­
лании освоить ремесло корабела и описал постигшую его в Саар­
даме неудачу. Собеседник обещал все устроить. Будучи не только
бургомистром, но и членом правления Ост-Индской компа­
нии, он посоветовал перенести занятия корабельным делом в Ам­
стердам.
Правление компании по докладу переводчика Петра лейтенанта
ван дер Тульства (возможно, родственника царского доктора)
вынесло решение принять на верфь “знатную особу, проживаю­
щую инкогнито”, и представить ей на жительство находящийся
на самой верфи дом канатного мастера. Чтобы “эта особа могла
пройти всю постройку корабля с самого ее начала, директора по­
становили заложить особый новый фрегат”5.
Состояние Петра, получившего это известие, видимо, точнее
всего передает эпитет, используемый в данном случае М. М. Бо­
гословским — “огненное” желание (которое, добавим, оказалось
сильнее “огненной потехи”). Как только погасли последние огни,
Петр заявил о своем намерении немедленно ехать в Саардам, что­
бы взять там свои вещи и инструменты и наутро приступить к ра­
боте на новом месте. Отговорить его от ночной поездки ни Витсен, ни послы не смогли. Пришлось посылать в ратушу за клю­
чами, чтобы открыть запираемые на ночь шлюзы.
В 11 часов ночи Петр вышел на своем буере в залив, а в час
пополуночи был в Саардаме. Подняв с постели своего хозяина и
расплатившись с ним, постоялец уложил свои вещи в яхту и, по­
чти не отдохнув, отправился в обратный путь. Рано утром Петр
был на верфи, где ему предстояло жить и работать, как оказалось,
более четырех месяцев. На другой день нового работника верфи
посетили великие послы и, как это было принято в компании Пет­
ра, по случаю новоселья состоялась дружеская пирушка.
Обещанная закладка фрегата произошла почти три недели спу­
стя (9 сентября), так как требовалось выполнить ряд необходимых
подготовительных работ. Вместе с царем здесь же трудились под
руководством корабельного мастера Клааса Поля десять отобран­
ных им волонтеров, среди которых особым расположением царя
стал пользоваться Александр Меншиков.
56

Остальные волонтеры также не остались без дела и были упо­
треблены на мачтовое, блочное и другие дела. Среди работников
верфи “знатная русская особа” выделялась только своим ростом
и особым старанием в “научении корабельной архитектуре”.
ПОСОЛЬСКИЕ ЗАБОТЫ ЦАРЯ

Несмотря на увлеченность корабельным делом, Петр не упус­
кал из виду основных и сопутствующих задач миссии. Великие
послы не предпринимали ни одного — даже малозначительного —
шага помимо царя. Такой порядок вещей подметил один из наблю­
дательных современников — австрийский резидент в России Плей­
ер: “У посольства совершенно связаны руки... царь все направляет
по своему разумению... Посольство служит только прикрытием для
свободного выезда царя из страны... чем для какой-либо серьезной
цели”6. Характерно, что это сообщает человек, находившийся в ту
пору в Москве и основывавшийся на мнениях, распространенных
в кругах московской приказной бюрократии и знати.
В каких направлениях протекала деятельность посольства,
руководимого царем? Это прежде всего ведение переговоров с Ге­
неральными штатами. Не менее важным делом была вербов­
ка корабельных мастеров, офицеров и матросов для строив­
шегося флота. Для него же закупалось необходимое снаряжение
и инструменты.
Наряду с этим посольство замещало Посольский приказ, ведя
обширную дипломатическую переписку (чаще всего как бы через
Москву) со многими европейскими столицами. Наконец, посоль­
ские чины осматривали достопримечательности голландских го­
родов, знакомились с достижениями этой, пожалуй, самой бога­
той страны Европы; участвовали в различных протокольных ме­
роприятиях и увеселениях.
Целиком отдавая послам представительные функции, во всех
остальных делах царь сохранил главенствующую роль за собой.
Поэтому он не всегда успевал, как признавался в письме к Вини­
усу, подготовить ответы своим московским корреспондентам к
очередной отправке почты в Россию: “Иное за недосугом, иное
за отлучкою, а иное за Хмельницким не исправишь”.5
57

Посольству предстоял переезд в Гаагу, где находились высшие
органы власти. Но оно с ведома царя, не желавшего без особой
необходимости отрываться от корабельного дела, с этим не торо­
пилось.
Вскоре, однако, топор был оставлен для весьма важного собы­
тия. Едва закончились празднества, которые давал город в честь
посольства, оно, по настоянию Петра, занялось устройством его
свидания с Вильгельмом III. Встреча монархов состоялась 1 сен­
тября в Утрехте (английский король в это время находился неда­
леко — в Ресвике, где велись переговоры о заключении мира с
французами). Хотя свидание было приватным, “Статейный спи­
сок” достаточно подробно описывает внешнюю сторону встречи,
но о чем был разговор в “особом покое” Вильгельма с царем и
послами, не говорится ни слова. О его содержании можно толь­
ко строить предположения с той или иной долей вероятности.
Видимо, в начале беседы Петр испытывал одновременно сму­
щение и восторженность от того, что осуществлялась его мечта —
встретиться с обожаемым им “братом”. Преодолев смущение, Петр,
наверное, увлеченно рассказывал своему прославленному, опытно­
му, старшему по возрасту (Вильгельм родился в 1650 г.) и сдержан­
ному в общении собеседнику о своих планах и начинаниях на Чер­
ном море. Из одного источника также известно, что царь поведал
королю о своих заботах в связи с затянувшейся нестабильностью в
Польше и о намерении поддержать Августа II войсками.
Проблемы, затронутые Петром в беседах, составляли главную
его заботу, о чем можно заключить, обратившись к “Статейному
списку”, там значительное внимание уделяется турецко-черномор­
скому и польскому вопросам.
Польский вопрос постепенно разрешился в благоприятном для
России смысле. Полученные посольством в ответ на его запросы
грамоты из Стокгольма и Копенгагена содержали уверения пра­
вителей скандинавских стран в поддержке Августа Саксонского.
Между тем последний не чувствовал себя уверенно в стране, где
все еще достаточно влиятельной была партия его противника, о
чем и известил российское правительство через своего посла Бозе.
Это же подтверждал в своих донесениях из Варшавы Никитин.
Посол новоизбранного короля просил устроить ему аудиенцию
у царя. На это он получил ответ, что “его царское величество в
58

Московском государстве пребывает”, но что через великих послов
государь будет знать о деле, с которым он послан королем. А дело
заключалось в просьбе поддерживать Августа не только диплома­
тически (за что посол от имени короля благодарил русских пред­
ставителей), но и военными средствами, введя в Польшу стояв­
шую у ее границ 60-тысячную армию. На другой день, после того
как послы побывали на Ост-Индском дворе и получили инструк­
ции царя, Бозе был обнадежен в положительном решении воп­
роса — при условии, что король и Речь Посполитая (т. е. сейм)
обратятся в Москву с письменным “просительным” письмом.
Без этого, напомнили послы, ввод русских войск в Польшу бу­
дет нарушением Вечного мира. Посланник Августа признал это
условие справедливым. Вообще же московские послы произвели на
Бозе весьма благоприятное впечатление благодаря приятному об­
хождению (этим особенно отличался Лефорт) и хорошей осведом­
ленности в европейских делах. (Последнее подтверждается регуляр­
ной покупкой для посольства его переводчиком Петром Вульфом
выходивших в Голландии в большом количестве газет-курантов).
Посольство и, разумеется, царь регулярно получали известия
из России. В одном из них сообщалось о походе армии Шеина к
Азову, о работах по восстановлению крепостных сооружений по
планам инженера де Лаваля, и, главное, о поражении турецко­
татарской конницы, атаковавшей русские позиции 20 июля (из­
вестие об этом в Амстердам пришло 9 сентября).
На сей раз атаки неприятеля отличались необычайным упор­
ством. В течение дня они неоднократно возобновлялись, но
после больших потерь (до 2 тысяч убитыми) прекратились. Такой
исход сражения под Азовом обеспечила меткая стрельба кар­
течью русских артиллеристов, обученных австрийским полковни­
ком Грабе.
Пожалуй, еще более сильное впечатление на Петра произвело
известие о разгроме турецких войск австрийцами в битве при де­
ревне Центе. Турки потеряли в этом сражении около 30 тысяч уби­
тыми и утонувшими в реке Тиссе. Об этом триумфе Евгения Са­
войского царь сразу (как только стало о нем известно) извещает
своих постоянных московских корреспондентов, настоятельно ре­
комендуя им достойно отпраздновать эту победу союзников. Из
ответных писем оставшихся в Москве членов компании Петра

59

(Ф. Ю. Ромодановский, А. М. Головин, Г. И.Головкин, Т. Н. Стреш­
нев) мы узнаем, что это повеление было исполнено — “учинено
всякое веселие с пушечной и ружейной пальбой и Ивашкой Хмель­
ницким”.
В числе корреспондентов царя, получивших известие о разгроме
бусурман, был и патриарх. Ему же несколькими днями раньше в
связи с закладкой фрегата (9 сентября) Петр писал, что трудится
вместе с волонтерами, как Адам, в поте лица “не от нужды, но
доброго ради приобретения морского пути, дабы, искусясь совер­
шенно, могли возвертася против врагов ... Исуса Христа”. Как
видим, Петр не приминул еще раз убедить предстоятеля Церкви
в том, что его труды имеют высшую, богоугодную цель — борьбу
против врагов христианства.
Свои морские познания Петр имел возможность совершенство­
вать не только с топором в руках. Еще до закладки фрегата, учи­
тывая вкусы “высокой особы”, находившейся в составе посоль­
ства, местные власти организовали в воскресенье 22 августа в за­
ливе “примерное сражение” двух эскадр, состоявшихся из 40 лег­
ких судов. Петр не мог оставаться простым наблюдателем этого
захватывающего зрелища. Он вступил в командование одной из
яхт, и, видимо, не испортил маневра эскадры. Во всяком случае,
“капитан” пребывал в радостном, приподнятом настроении.
На другой день царь присутствовал на спуске корабля в Саар­
даме. Приглашая высокого русского гостя на эту церемонию, са­
ардамцы как бы извинялись за свою оплошность, когда из-за боль­
шого скопления народа он не смог утолить свою любознатель­
ность. Поскольку это был не праздничный день, на сей раз все
обошлось благополучно; не было многолюдства, способного по­
мешать гостю тщательно осмотреть все механизмы, при помощи
которых осуществлялось перетаскивание судна через дамбу.
В один из воскресных дней сентября бургомистры Амстерда­
ма специально для царя устроили катание на городской яхте, ко­
торую сопровождало множество буеров горожан. Но последние,
чтобы не раздражать царя, держались от его прогулочной яхты на
почтительном расстоянии.

60

ПОСОЛЬСТВО В ГААГЕ

Наконец настал долгожданный (для властей города) день отъез­
да русского посольства из Амстердама. 17 сентября оно вступило
в Гаагу (церемониал шествия с уполномоченными от Штатов был
согласован накануне). Вступление в Гаагу повторяло уже знако­
мый нам церемониал въезда в Амстердам. К особой торжествен­
ности русскую сторону побуждало присутствие в городе иностран­
ных посольств стран — участниц мирного конгресса.
Впрочем, и хозяева не скупились на расходы. Достаточно ска­
зать, что власти выделили для посольского поезда 40 карет; в ка­
честве резиденции послам были предоставлены весьма репрезен­
тативный (судя по описаниям и воспроизводимым в разных из­
даниях старинным гравюрам) дворец принца Маврикия и еще две
гостиницы для посольских чинов. Вечером депутаты Штатов дали
в честь гостей ужин, на котором в общей массе посольской сви­
ты присутствовал и царь (в “Статейном списке” он выступает под
условным именованием “знатных начальных людей Преображен­
ского полку”).
Посольство официально — через своих представителей (одним
из которых был племянник первого посла Петр Лефорт) — уве­
домило все дипломатические миссии, находившиеся в ту пору в
Гааге, о своем прибытии. Это соответствовавшее дипломатичес­
кому этикету извещение свидетельствовало о готовности ново при­
бывших принимать с визитами глав представительств. Исключе­
ние составило посольство Франции, с которым царь запретил
своим людям вступать в какие-либо контакты. Французские дип­
ломаты также не выказывали дружеских чувств по отношению к
русским коллегам. Петр Лефорт в письме к отцу в Женеву прямо
указывает на это : “Послы христианского короля старались сде­
лать все возможное к нашему вреду”.
Сразу же после описанной церемонии Петр вернулся к своим
занятиям на верфи. Посольство же стало готовиться к торжествен­
ной аудиенции в Генеральных штатах. Эта подготовка главным
образом заключалась в составлении проекта церемониала и его
согласовании с принимавшей стороной. “Чин (порядок. — Г. К.),
как его царского величества великим и полномочным послом на
приезде у господ Стат Голанских быть”, врученный накануне при61

ема Витсену для передачи Штатам, вызвал у голландцев возраже­
ния. В числе 16 пунктов этого сценария говорилось о троекратной
встрече послов (у карет, у дверей парадной палаты и при входе в
аудиенц-залу дворца). Этот порядок был взят из практики приема
послов в Москве, где их встречали у Красного крыльца, в сенях
Грановитой палаты и при входе в нее. Депутаты не могли с этим
согласиться, что и высказали Витсену, призванному наряду со
многими другими обязанностями сглаживать возникавшие фор­
мальные шероховатости во время пребывания русского посольства
в их стране. Он объяснил послам, что предложенный ими порядок
пригоден для монархии, где встречают послов слуги государя; здесь
же депутаты являются сами носителями верховной власти, кото­
рой представляется посольство. Однако, “видя к себе милость его
царского величества”, как исключение, Штаты согласились на
встречу послов у дверей аудиенцзалы тремя депутатами.
Послы вынуждены были принять к сведению эти разъяснения
сочувствовавшего им представителя республиканской Голландии.
Во всяком случае, в “Статейном списке” больше никаких коммен­
тариев по этому делу не приводится.
Современному читателю может показаться неоправданным из­
лишеством уделять столь много внимания несущественным, ка­
залось бы, деталям этикета. Но мы рассказываем о порядках и обы­
чаях времени, когда эти мелочи имели подчас самодовлеющее зна­
чение. Во взаимоотношениях людей и тем более государств фор­
ма была подчас важнее содержания, а в ряде случаев и выступа­
ла как содержание.
В этом можно еще раз убедиться, обратившись к описанию
Риовикского конгресса (происходившего в то же время и в той же
стране) в многотомном труде “История Англии” британского ис­
торика Маколея: “После того как много заседаний проведено было
в разрешении вопросов о том, со сколькими каретами, во сколько
лошадей, со сколькими лакеями, со сколькими пажами каждый
министр может приезжать в Риовик; могут ли лакеи иметь при себе
трости ... носить шпаги ... иметь пистолеты ... Легко понять, что
союзники, такие щепетильные в претензиях между собой, будут не
очень уживчивы в отношениях своих с общим неприятелем. Глав­
ным занятием Арле (Франция) и Кауница (империя) было наблю­
дать за ногами друг друга. Каждый из них считал несовместимым
62

с достоинством своей державы идти навстречу другому быстрее
его. Потому, если один из них замечал за собой, что в забывчи­
вости пошел недостаточно медленно, то возвращался к двери и
величественный менуэт начинался сызнова... В этом торжествен­
ном делании пустяков проходила неделя за неделею. Существен­
ное дело не продвигалось ни на шаг”7.
Из-за протокольных сложностей аудиенция у Штатов откла­
дывалась. Наконец она состоялась 22 сентября и по своей торже­
ственности не уступала церемониалу въезда в город. Резиденция
послов и гостиницы, где располагалась свита, находились побли­
зости от правительственного дворца. Несмотря на это, опять вы­
строился роскошно убранный поезд из 40 карет, который к месту
назначения направился кружным путем — для того чтобы любо­
пытствующие горожане вполне могли насладиться этим велико­
лепным зрелищем и чтобы соблюсти посольский этикет.
Представ перед депутатами Штатов (по конституции их было
48 человек), послы — согласно распределенным ролям — высту­
пили с речами, в которых основное время занимало произнесе­
ние титулатуры (полный титул, средний титул) царя. Все же надо
отметить, что в речи “о делах” второго посла Ф. А. Головина со­
общалось и о цели миссии: “Государь наш... имея попечение о
целости всего христианства, изволил с помощью Божьей воевать
наступательной войною неприятеля Креста святого”, за что “все
христианские потентаты (правители. — Г. К.) благодарение воз­
дают ... и просят Его царское величество той святые войны ... от­
ставити не изволил”. Далее говорилось о чинимых “приуготовлениях” к продолжению войны “сухим путем, а наипаче морем”8.
Пространная речь завершилась пожеланием заключить со Шта­
тами договор, который пошел бы на пользу обеим странам.
Ответная речь президента Беккера (эта представительная дол­
жность исполнялась попеременно всеми депутатами) открывалась
титулатурой Штатов также довольно пышной и включавшей в себя
перечисление провинций, земель, составлявших Нидерланды, а
также многочисленных заморских территорий. Затем следовал по­
рок любезностей в адрес русского царя, пожеланий победы над
неприятелем, благополучая его государству и подданным. В весь­
ма туманных (судя по “Статейному списку”) выражениях говори­
лось о поиске и умножении того, что “годно и пристойно будет ко
63

благу обоих государств и земель” и “вспоможению торговли между
подданными царского величества и Штатов”9. С благодарностью
были приняты дары царя и послов (соответственно девять и шесть
сороков соболей).
Петр присутствовал на этой церемонии (по обыкновению в об­
щей массе посольской свиты), оставив на 3-4 дня работу на вер­
фи. Несколько любопытных подробностей его поездки в Гаагу на­
ходим в записках Ноомена, который почерпнул их через третьи ру­
ки — от Витсена. Ставший на несколько часов праздным пассажи­
ром экипажа, державный плотник не находил себе места, требуя
тотчас остановиться у любого заинтересовавшегося его объекта. Как
известно, одной из самых характерных деталей голландского пей­
зажа являются мельницы самого разного назначения. Во время этой
поездки царь осмотрел не одно подобное сооружение.
Нас не удивляет ненасытная любознательность Петра: иначе
бы он не состоялся как реформатор. Не удивляет и его необуз­
данное своеволие, переходившее в самодурство, и проистекавшее,
как могли заметить даже не очень проницательные наблюдатели,
от недостатка воспитания и отсутствия каких бы то ни было сдер­
живающих факторов.
Так, проезжая мимо одного понравившегося ему благоустро­
енного имения, Метр захотел его осмотреть, при этом\потребовав, чтобы все обитатели дома его покинули. Из-за уважения к бур­
гомистру или другой влиятельной особе, сопровождавшей царя,
хозяева согласились на это требование10.
ПЕРЕГОВОРЫ С ГЕНЕРАЛЬНЫМИ ШТАТАМИ

Деловые встречи посольства со специально для этого созданной
комиссией Штатов (она состояла из 9 человек во главе с депута­
том, исполнявшим в ту пору должность президента) происходили
29 сентября, 2, 6 и 14 октября. На переговорах послы руководство­
вались инструкциями царя, которые им регулярно доставлялись из
Амстердама (после торжественной аудиенции царь, не дожидаясь
начала переговоров, вернулся в этот город). Смысл этих инструк­
ций в основном сводился к просьбе материальной помощи для
ведения войны против Турции и, разумеется, для строительства
флота. Тема войны во время всех встреч и во всех речах послов
64

выступала главным доводом для достижения главной цели посоль­
ства.
На первой конференции послы в духе речи Головина на ауди­
енции живописали подробности успешных действий русских войск
под Азовом и в Причерноморье, указывали на большие “утраты”
казны в связи с войной. При этом подчеркивалось, что государь
этого дела не оставит и “намерен ... в будущие годы того непри­
ятеля войсками своими, сухим путем и морем, воевать всеми си­
лами”.
Пока послы не формулировали основной вопрос перегово­
ров — просьбу о помощи, полагая, что намеками на особую роль
России в борьбе с османской угрозой они удобряли почву, кото­
рая должна дать богатые всходы. Российская сторона имела, впро­
чем, еще один козырь — предложение возобновить переговоры об
интересовавшей Голландии еще при Алексее Михайловиче тран­
зитной торговле с Персией и армянами. Но эта карта оказалась
битой. В ответной речи после пожелания “радостным сердцем ...
одоления бусурман”, президент, никак не выказывая своей заин­
тересованности, предложил русской стороне изложить письмен­
но свои соображения относительно транзитной торговли.
Такой оборот дела обескуражил послов. Они резонно полага­
ли, что такие предложения должны последовать от голландской
делегации. На второй встрече голландцы не изменили своей по­
зиции по вопросу о торговле, чем окончательно обезоружили по­
слов в главном пункте переговоров — в вопросе о материальной
помощи. Русская делегация снова и снова пыталась показать все
выгоды транзитной торговли со странами Востока через Россию,
напоминая, что ранее об этом было “многое прошение” со сто­
роны голландцев. Но Штаты не обнаруживали прежней заинте­
ресованности в этом вопросе.
По неопытности русская сторона допустила тактическую ошиб­
ку, выложив сразу на стол карты со всеми имевшимися у нее ко­
зырями. Открыв то, что могло бы быть в дальнейшем предметом
торга, послы уже не могли влиять на ход и на результаты перего­
воров. Но главная причина неудачи посольства, видимо, в другом:
комиссия, несомненно, знавшая о главной цели русской миссии,
не хотела связывать себе руки. К тому же для великой морской
державы, какой была в ту пору Голландия, торговые пути, о кото65

рых шла речь на переговорах, не имели сколько-нибудь существен­
ного значения.
Русские послы вновь заговорили о намерении царя продолжить
войну с турками, для чего на Азовском море сооружается боль­
шой флот (“караван”) подчеркнули, что это требует больших за­
трат и всякого рода “воинских и корабельных припасов”, которых
в Голландии много (“довольство в том есть большое, а в Россий­
ском царствии таких к морскому каравану корабельных припасов
за незвычаем нет, и вскорости изготовить не возможно”). Такое
“вспоможение учинить” Штатам нетрудно, потому что “у них не­
приятеля ... нет и воинские дела миротворением скончались”. А го­
сударь, имеющий “всякую склонность” к Штатам, в свою очередь
“за то их вспоможение” вознаградит после окончания войны. Ко­
миссия предложила все это дать ей “на письме для лутчаго выразумения” и для того, чтобы о просимом доложить Штатам".
Изучив эти предложения, голландская делегация “на третьем
разговоре” (6 октября) дала на них отрицательный ответ, моти­
вируя его убытками и разорением, вызванными восьмилетней вой­
ной, большими потерями кораблей, истощением казны. Тогда ве­
ликие послы стали приводить новые аргументы, надеясь все-таки
склонить партнеров к более благоприятному исходу переговоров.
Опять говорилось, что Россия ведет войну “для общего всех хри­
стиан добра”, что она крайне нуждается в припасах, которые в Гол­
ландии после окончания войны “лежит праздны”. Послы думали
разжалобить партнеров по переговорам рассказами о том, как гол­
ландцы, живущие в России, “пребывают во всякой милости, и
домы великие, и для моления кирхи имеют свободно, и работни­
ков русских людей держат не возбранно” — привилегии, какими
они не обладают ни в каком другом государстве. Наконец, в при­
мер Штатам был поставлен шведский король, приславший царю
без какого-либо прощения 500 пушек.
Но и это не принесло желаемого результата. После совещания
депутаты заявили, что просят прощения и надеются, что государь
не будет на них гневаться, но помочь ему корабельными припа­
сами в силу изложенных причин не смогут. К тому же мир с Фран­
цией, напоминали они, еще не ратифицирован.
Четвертая и последняя конференция (14 октября) носила уже
формальный характер. Комиссия подтвердила свои прежние

66

мотивы отказа в помощи России, сославшись при этом на
штатгалтера, согласного с этим решением. Штаты просили про­
щения за такой исход русской миссии, но пообещали, что в даль­
нейшем, когда “в сих нуждах поисправятся”, “услужность свою”
окажут.
Послы, выговаривая депутатами за “неблагородство” в том, что
“на желание царского величества никакова и вспоможения ни в
чем не учинили, о чем говорено им довольно, то отпустили бы их
не задержав” |2.
После прощальной аудиенции (18 октября) посольство, полу­
чив ответные подарки (показательно, что их стоимость почти со­
впадала с ценой царских и посольских подношений, 20 октября
отбыло в Амстердам. Так закончилась официальная часть пребы­
вания посольства в Голландии.
Сказалась неопытность молодой российской дипломатии,
включая и самого царя, который целиком и полностью опреде­
лял стратегию и тактику переговоров. Но все же главные причи­
ны неудачи были не подвластны посольству и Петру.
Послам, прибывшим из бедной страны, Голландия представ­
лялась процветающим, благоустроенным уголком Европы. Несом­
ненно, так это в значительной мере и было. Верно, однако, и
другое: восьмилетняя война в значительной мере подорвала фи­
нансовые возможности казны, нанесла урон военным силам, в том
числе и флоту. Русским людям, ежедневно наблюдавшим “кора­
бельное изобилие”, трудно было понять затруднения партнеров
по переговорам. Между тем Голландия, заключив мир с против­
ником, стремилась восполнить утраты, о чем настойчиво говори­
ли полномочные представители Штатов и что на языке “Статей­
ного списка” обозначалось словами в “нуждах поисправиться и в
первое (первоначальное. — Г. К.) состояние придти”. А “первое
состояние” обеспечивало Голландии первенство на морях, которого
она, разумеется, никому не хотела уступать, сосредоточив во имя
этого все свои ресурсы. Поэтому просьба посольства о помощи если
не финансами, то корабельным снаряжением пришлась не на са­
мое лучшее для российско-голландских отношений время.
У России и Голландии объективно в то время не было реаль­
ной основы Для сотрудничества. Голландию Россия не интересо­
вала как возможную союзницу — в силу ее географической уда67

ленности и военной слабости. (Кто мог предвидеть, что положе­
ние в скором времени решительно изменится!)
Некоторые выгоды от двусторонней и особенно транзитной
торговли в силу их незначительного удельного веса в общем тор­
говом балансе Голландии не могли даже в малой степени компен­
сировать расходы на военную помощь России. Личная встреча
Вильгельма III и Петра I также не изменила ситуацию в пользу
России.
Кроме того, принимавшая сторона понесла немалые расходы
на содержание огромного и не сдержанного на траты посольства.
Для покрытия этих расходов (200 тыс. флоринов, т. е. 40 тыс. руб­
лей, что соответствовало стоимости по меньшей мере 4 линейных
кораблей) пришлось вводить дополнительные налоги, от уплаты
которых даже отказалась одна провинция (Гронинген).
Настойчивая (если не сказать назойливая) апелляция послов к
общехристианской солидарности (этот мотив неизменно присут­
ствовал во всех речах послов и в официальных документах посоль­
ства), разумеется, не могла привести к благоприятному для них
результату. Вероисповедование в конце XVII в. уже не было фак­
тором, определявшим внешнеполитическую жизнь европейских
стран (достаточно напомнить, что в Аугсбургской лиге, воевавшей
против Франции, состояли как католические, так и протестантс­
кие государства). Более того, ухудшение отношений с Турцией в
случае оказания Голландией помощи России, несомненно сказа­
лось бы на ее средиземноморской торговле. И, наконец, Голлан­
дия не хотела ухудшать отношения с Францией (союзницей Тур­
ции), с которой только что был подписан мирный договор.
ДЕЛА ДИПЛОМАТИЧНЫЕ

В перерывах между конференциями послы принимали визите­
ров — коллег из Австрии, Бранденбурга, Швеции, Дании, Англии,
Испании. Особенно часто в резиденцию русского посольства на­
ведывался посланник Августа II Бозе, который хлопотал о воен­
ной помощи своему королю против его неприятелей — принца де
Конти и литовского гетмана Сапеги. Петр I, заинтересованный в
том, чтобы на польском троне утвердился саксонский курфюрст,
готов был оказать эту помощь при условии получения “проситель68

ной грамоты” от короля и сената. Для подтверждения этого
намерения был заготовлен и показан послу царский указ, пред­
писывавший князю и воеводе М. Г. Ромодановскому вступить с
войсками в литовские края для “вспоможения” его королевского
величества.
Русские послы наносили ответные визиты всем дипломатам,
избегая лишь контактов с французским представителем. В интер­
валах между протокольными церемониями и любезностями, ко­
торыми сопровождались эти визиты, москвитяне упорно продол­
жали вести антитурецкую линию, общаясь с представителями
стран, в той или иной степени враждебных Османской империи.
В числе таких государств выделялись прежде всего Австрия; встре­
чи русских и австрийских послов протекали в атмосфере взаим­
ного приятельства.
Как ни странно (если иметь в виду последующие события) в
такой же атмосфере проходили беседы представителей России с
шведским послом бароном Лилиенротом. Он заверил русских кол­
лег, что недавно вступивший на трон молодой король Карл XII,
как и его покойный отец (Карл XI), стремится с великим госуда­
рем “во всякой постоянной дружбе и любви быть”, а его соотече­
ственники желают от всего сердца, чтобы Господь Бог благосло­
вил царское величество победой над врагом (как помним, это не
была простая протокольная любезность). Посол взял на себя сме­
лость пригласить русских коллег с дружеским визитом в Швецию.
Контакты с шведским послом на этом не закончились. Более
того, посольство вступило в переписку со Стокгольмом. Дело в
том, что до Петра дошла через одного агента, снабжавшего его
разного рода сведениями, информация о том, что французский
посол в Стокгольме пытается склонить шведский двор в незату­
хавшем польском конфликте на сторону де Конти. Лефорт напра­
вил письмо шведскому канцлеру Оксенстиерне, в котором напом­
нил о дружбе между государями, передал благодарность царя за
присылку 300 пушек для оснащения “морского каравана” (указан­
ное ранее другое число не опечатка: обе цифры фигурируют в
“Статейном списке”; приводимое в переговорах с комиссией
Штатов завышенное число должно было, видимо, произвести
впечатление на голландцев и просил его “отсекать, истреблять и
искоренять ... те французские вредительные промыслы”).

69

Состоялась весьма продолжительная беседа на эту тему и с по­
слом Лилиенротом. В ней приводились аргументы в пользу но­
вокоронованного польского государя, склонного продолжить об­
щее для всего христианства богоугодное дело — войну против “не­
приятелей Креста Святого”. Поэтому царь просил бы своего бра­
та шведского короля поддерживать Августа; если же он “склонится
в сторону Деконтиеву, то царскому величеству будет в великую
противность”. Посол обнадежил русских коллег, что король “того
чинить не станет, что царскому величеству противно быть может”,
а будет согласовываться с намерениями царя13.
В этот же день у послов побывал Бозе, которому они расска­
зали о предпринятых мерах против интриги французов при швед­
ском дворе.
Вообще же польский посол был частым гостем в русском пред­
ставительстве во все время пребывания посольства в Голландии.
По крайней мере дважды он был принят царем, что указывает на
то значение, какое Петр придавал польскому вопросу.
ДЕЛА МОРСКИЕ, КОРАБЕЛЬНЫЕ

Дипломатическая деятельность посольства, которой руководит
Петр, протекала параллельно с его работой на верфи.
Наконец наступил знаменательный день спуска фрегата, пост­
роенного стараниями волонтеров под руководством Клааса Поля.
Мы знаем, что на церемонии присутствовали великие послы.
На этом кончаются все достоверные сведения об этом, каза­
лось бы, памятнике и радостном для строителей корабля собы­
тии. В отправленных на другой день в Москву письмах Петра, как
ни странно, о нем нет даже беглого упоминания. Обычно привле­
каемые для объяснения этой загадки факты только отчасти про­
ливают свет на причины такого загадочного умалчивания.
Этот факт подробно анализирует Устрялов, опровергающий одно
легендарное сообщение из сочинения голландского историка Схел­
темы о пребывании Петра I в его стране (сочинение было издано
в Амстердаме в 1814 г.; автор опирается на упоминавшиеся запис­
ки Ноомена и местные предания). Согласно этому сообщению,
после торжественной церемонии бургомистр Витсен от лица горо­
да преподнес спущенный корабль в дар венценосному строителю.
70

Петр в благодарность назвал фрегат Амстердамом. На следующий
год капитан Геррит Муш привел его с грузом, закупленным ца­
рем, в Архангельск; оттуда позднее судно было переведено в Пе­
тербург, где его “берегли и хранили с особым уважением”, но,
несмотря на это, оно сгорело вместе с другими кораблями во время
случившегося при Елизавете Петровне пожара.
Схелтема, однако, недоумевает, почему в подробных записях
расходов города Амстердама на содержание посольства не упоми­
нается об этом даре. Все можно объяснить довольно просто. “Дело
в том, что расчетливые купцы — правители не догадались доста­
вить Петру описанного Схелтемой удовольствия: корабль, над ко­
торым трудился он в поте лица своего, остался собственностью ОстИндской компании, никогда не был ни в Архангельске, ни в СанктПетербурге”. На этот счет имеется неопровержимое доказательство,
которое не было известно автору исторического сочинения.
Клаас Поль, обучавший Петра корабельному делу, состоял с
ним в переписке. В одном из писем (много позже описываемых
событий — в 1704 г.) старый мастер, устроенный по протекции
царя на спокойную должность при Адмиралтействе, упоминает о
том, что построенный ими корабль “Петр и Павел” (а не “Амстер­
дам”) ходил в Ост-Индию, благополучно возвратился и снаряжа­
ется к новому плаванию14.
Итак, главная причина умолчания Петром достигнутых успе­
хов в корабельном деле, видимо, заключается в том, что у него
возникло (но подавлялось) чувство досады оттого, что он не по­
лучил заслуженный подарок — построенный при его активном
участии корабль. Этот подарок пришелся бы как нельзя кстати.
Он бы подсластил пилюлю неудачных переговоров посольства с
Генеральными Штатами.
Но была и вторая причина индифферентности Петра к вроде
бы радостному для него событию. Еще до спуска фрегата, 9 нояб­
ря, он получил письмо из Англии от лорда Кармартена (оно было
приложено к официальному письму, адресованному Лефорту).
Автор письма извещал царя, что для него приготовлен подарок —
только что отстроенная яхта “Transport Royal”. Описывая судно,
Кармартен отметил его особую красоту, изящество отделки, удоб­
ство кают и вооруженность двадцатью медными пушками. Лорд не
забыл при этом подчеркнуть свое авторство как конструктора яхты,
71

которая показала при испытании под началом капитана Вильгель­
ма Рипли легкость управления и исключительно высокие ходовые
качества. Автор письма рекомендовал капитана как опытного мо­
ряка, почтущего за честь по желанию царя провести яхту в Россию.
После второго письма из Лондона, полученного 23 ноября и
подтверждавшего весьма приятную и неожиданную новость, Петр
отправляет в Англию Адама Вейде (майора Преображенского пол­
ка, состоявшего в штате посольства и использовавшегося в каче­
стве офицера для особых поручений). Ему поручалось, если “буде
мочно, того корабля посмотреть и, коль скоро послан будет, и от
королёвского величества или парламента учинен”15.
Официально же Адама Вейде отправляли в Англию с извести­
ем о недавней победе русских войск над крымчанами и турками
под Таванью на Днепре, а также получить “отповедь на доношение” (ответ на запрос), сделанное ранее королю в Гааге. Зная пос­
ледующие события, можно предположить, что речь шла о запро­
се послов, испрашивавших у Вильгельма III разрешение на поез­
дку в Англию Петра. Посланному было строго приказано без пись­
менной “отповеди” в Амстердам не возвращаться, что свидетель­
ствует о твердом намерении царя посетить Англию не столько в
качестве любознательного туриста, сколько для того, чтобы усо­
вершенствовать свои познания в корабельном деле.
На верфи Ост-Индской компании он с топором в руках про­
шел практический курс постройки судов и, несомненно освоил,
что “доброму и искусному плотнику надлежит знать и уметь”, а
также основательно изучил “корабельную архитектуру и черчение
планов ... сколько мы сами разумеем” — как удостоверял Клаас
Поль в аттестате, выданном им на имя Петра Михайлова. Частично
сохранившиеся учебные записи Петра подтверждают, что он стре­
мился овладеть всеми кораблестроительными премудростями,
включая последовательность выполняемых операций, технологию
изготовления деталей и их сборки.
Но Петр не был бы собой, если бы удовлетворился этим не­
полным эмпирическим знанием. В процессе возведения корабля
у него нередко возникали вопросы, на которые учитель затруд­
нялся ответить. Неясная догадка о недостаточности чего-то весь­
ма существенного в постановке корабельного дела в Голландии
вскоре получила и подтверждение, и разрешение.
72

Вот как сам Петр описывает этот этап своего учения искусст­
ву судостроения в предисловии к “Морскому регламенту” (напом­
ню: текст, написанный царем, редактировался позднее Фео­
фаном Прокоповичем, поэтому изложение идет не от первого, а
от третьего лица). На Ост-Индской верфи государь “в краткое
время ... совершился, что подобало доброму плотнику знать. По­
том просил той верфи баса Яна Пола, дабы его учил пропорции
корабельной... Но понеже в Голландии нет на сие мастерство
совершенства геометрическим образом ... вышереченный бас ска­
зал ... что всего на чертеже показать не умеет. Тогда зело ему ста­
ло противно, что такой дальний путь для сего воспринял, а жела­
емого конца не достиг”.
Это недовольство вскоре рассеялось благодаря одному англи­
чанину, который “сказал, что у них в Англии сия архитектура так
и совершенстве, как и другие, и что кратким временем научиться
можно. Сие слово его величество зело обрадовало, по которому
немедленно в Англию поехал и там через 4 месяца оную науку
окончил”16.
Трудно поверить, что ведущая морская держава не располага­
ла в го время необходимой теорией кораблестроения. Этого не мог
допустить и упоминавшийся Схельтема. Не зная, что цитирован­
ный выше источник — это авторитетное свидетельство самого царя
(историк был знаком с текстом регламента в переводе на голланд­
ский язык), он называет ряд имен — известных знатоков кора­
бельного дела, у которых по совету Витсена Петр якобы усовер­
шенствовал свои познания. Но, как показал Устрялов, эти имена
взяты автором из Всеобщего морского словаря; они не значатся
и расходных книгах посольства в числе лиц, получавших вознаг­
раждение за свою науку. Достоверность приведенной характери­
стики голландского кораблестроения отчасти подтверждается сле­
дующим фактом.
Еще в 1694 г. Виниус, исполняя указания царя, находившегося
в Архангельске, обратился к Витсену с просьбой о присылке чер­
тежей с точными размерами различных судов — гелиотов, флейт
(транспортное судно), яхт и др. Витсен ответил, что точных раз­
меров не существует, всякий корабельный мастер делает все по
своему разумению. Теперь лично в этом убедившись, Петр пишет
"адмиралтейцу”, окольничему А. П. Протасьеву, чтобы тот подчи73

нил голландских мастеров, работавших на верфи в Воронеже, дат­
ским и венецианским корабелам.
“Много полезного и прекрасного видел Петр в Голландии: ее
чудные плотины, бесчисленные каналы, трудолюбие, опрятность —
все обвораживало его, все голландское он любил как свое родное;
но голландских кораблестроителей после пребывания в Амстер­
даме более не жаловал”17.
ГОЛЛАНДСКИЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ

Приверженность ко всему голландскому, подмеченная биогра­
фом Петра I, подтверждается известными нам фактами. Как мы
видели, время, проведенное в этой стране, царь делил между ра­
ботой на верфи, посольскими делами, перепиской с московски­
ми корреспондентами, осмотром и изучением того, что представ­
лялось ему заслуживающим внимания. Его привлекали прежде
всего прикладные знания и те художества (ремесла), которые могли
найти применение в России.
Так, после осмотра лекарственного сада в Амстердаме у Петра
сложилось первоначальное намерение заимствовать опыт создания
подобного медицинского учреждения и городской достопримеча­
тельности одновременно (следует заметить, что и в России был
определенный опыт в этом деле: например, лекарственный огород
в Измайлове при Алексее Михайловиче). Это намерение Петр смог
реализовать, правда, только в 1719 г. Основанный им в Петербур­
ге сад в подражание прообразу именовался “Hartus Medikus”.
Знакомству царя с зоологическими коллекциями, собраниями
раритетов научных обществ и частных лиц мы обязаны закупкой
и последующим пополнением экспонатов для будущей кунстка­
меры. Мы также знаем об увлеченности Петра анатомией, в ко­
торой соединилось любопытство к скрытому от обычного наблю­
дения функционированию внутренних органов человека и осоз­
нание ее важности для врачевания, прежде всего для военной
медицины. Не случайно среди нанятых за границей специалис­
тов немало было лекарей.
Волонтер Петр Михайлов осмотрел известные в Голландии (не
только в Амстердаме) коллекции минералов, монет, оружия, архео­
логических находок. В числе всевозможных редкостей, увиденных
74

русскими путешественниками, были и восточные диковины, на­
ходившиеся в частных коллекциях (Витсена, например), а также
и собственности Ост-Индской компании.
Петр познакомился и общался со многими выдающимися уче­
ными и известными коллекционерами — зоологами и анатомами
Рюйшем и Левенгуком; нумизматом и казначеем адмиралтейства
Якобом де Вильде; гравером и инженером Шханебеком (принят
на русскую службу в конце 1697 г.). Круг общения Петра в мире
науки, собирательства и искусства, несомненно, был шире, но
многие из его собеседников пока не установлены. Напротив, дру­
гие лица нередко ошибочно упоминаются среди тех, с кем царь
Познакомился во время первого путешествия за границу.
Так, упоминавшийся автор начала XIX в. Схельтема относит к
кругу тогдашних знакомых Петра архитектора Симона Схейнфу­
та (1652 — 1724). Но, как установили современные исследовате­
ли, встреча царя и зодчего состоялась только в 1716 г.18 Дело в том,
что архитектура еще не входила в число тех “художеств”, кото­
рые привлекали русского монарха своей утилитарностью, прак­
тической стороной, возможностью тотчас перенять чужой опыт
и применить у себя. Поэтому осмотр зданий общественного на­
значения и частных домов не был достаточно предметным.
Через несколько лет, приступая к возведению своего “Паради­
за", Петр вдохновлялся не какими-либо отдельными, пусть и за­
мечательными постройками (ратуша в Амстердаме, комплекс зда­
ний Ост-Индской компании, дворец Генеральных штатов в Гаа­
ге, загородный дворец Вильгельма III, бюргерские дома и др.).
Хотя некоторые элементы голландской архитектуры можно об­
наружить в ряде построек Петербурга, но главное не в этих част­
ностях, а в том образе идеального города с регулярной планиров­
кой, прямыми, широкими улицами, верфями, доками, складами
(магазинами), со сплошной фасадой домов, отражавшейся в во­
нах каналов (в большей мере этому образу соответствовала новая
часть Амстердама, развивавшаяся по перспективному плану “трех
каналов”). До времени не востребованные, эти воспоминания ока­
зались через несколько лет актуальными, найдя применение на
берегах Невы.
Если об архитектурных впечатлениях Петра и его соратников
источники практически молчат, то такая особенность голландских

75

городов, как чистота, отмечена в ряде писем. В ответ на письмо
Виниуса (3 сентября 1697 г.), сокрушавшегося по поводу начав­
шихся дождей, сделавших непроезжими улицы Москвы, Петр не
без иронии замечает: “И так дивимся, что на такой высоте такая
грязь; мы здесь ниже воды (ниже уровня моря. — Г. К.), однако
сухо”. Причину этого знал и сам Виниус, упоминавший о “тамош­
них” каменных мостовых, которые можно было бы и Москве
сделать, если бы послы достали нужных мастеров.
Эту тему продолжает и Ф. Ю. Ромодановский в письме от
29 октября, когда ситуация на московских улицах еще более ухуд­
шилась и имела трагические последствия: “Известно тебе буди: на
Москве многих улиц ездить отстали за великими недомосками и
грязми нерадением князь Михайлы Львовы” (начальника Земс­
кого приказа), о чем последнему “многою докукою” говорили
бояре и разные чины. Князь Львов “многожды отмалчивался”, а
потом, судя по подробному описанию корреспондента Петра, впал
в буйное помешательство (видимо, от бессилия или неумения чтолибо радикально улучшить), “стал людей драть и зубом есть”, от
чего многие пострадали19.
После завершения официальной части своего пребывания в
Голландии, по возвращении после конференции в Амстердам, по­
сольские чины сменили свое московское платье на иноземные
костюмы. Закупается, шьется, заказывается все для этого необ­
ходимое. Вскоре наших соотечественников было не узнать.
Так, второй посол Ф. А. Головин преобразился в знатного ев­
ропейского дворянина. На нем была сшитая из парчи пара (кам­
зол и кафтан), отделанная аксельбантами и дополненная тонким
бельем, галстуком, шпагой, плащом из красного дорогого сукна,
фетровой широкополой с перьями шляпой, длинным “кавалерс­
ким” париком, туфлями, отделанными изумрудными пряжками.
Гардероб посла затем пополнялся на протяжении всего пребыва­
ния за границей.
Стол Головина также претерпел не менее заметные изменения.
У нас недостает сведений о его ежедневном меню. Приходно-рас­
ходные книги посольства из-за непривычности для русского уха
названий потреблявшихся блюд сообщают только об одном из
них — “раковинах” (устрицы). Но сведения о довольно значитель­
ных закупках продовольствия и напитков указывают на то, что Го76

ловин, оставаясь хлебосольным московским боярином, пристра­
стился к иноземным кушаньям. Особенно много внимания уде­
лялось напиткам (наряду с привычной водкой — разным сортам
мускатов и рейнских вин).
Полюбивший в Европе хороший стол Головин отправил в Ар­
хангельск “запасов и питий”' на 391 ефимок (талеры по курсу 50
коп.). На корабле, отплывавшем в Архангельск, под клеймом “F.A.H.” (Федор Алексеевич Головин) значилось 8 бочек питья, 8 сун­
дуков и 25 ящиков всякого добра, закупленного в Голландии. Из
вещей, приобретенных им за границей, книги сообщают о трех
часах, фарфоровом сервизе, двух серебряных ковчежцах для об­
разов.
Скромнее были запросы и расходы третьего посла, но и он по­
степенно адаптировался в иноземной обстановке, что отразилось
в обновлении его гардероба и меню, в появлении новых привы­
чек (пользовании салфетками, например)20.
Новой потребностью всех посольских чинов стало регулярное
чтение газет-курантов, использование услуг европейской почты,
Освоение принятых в Европе денежных операций (перевод де­
нег, учет векселей, обмен валюты и т. д.).

ГЛАВА 4

АНГЛИЯ:
НОВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ
И ПРИОБРЕТЕНИЯ

ПРИБЫТИЕ В АНГЛИЮ

осланный с поручением в Англию Адам Вейде 26 декабря
1697 г. вернулся в Амстердам с кораблями “под волонтеров”.
Для отбывавших в английскую землю 16 волонтеров (с ним было
еще 11 человек слуг и охраны) срочно шилось новое платье, за­
купались необходимые принадлежности: шляпы, шпаги, парики,
галстуки, трости и — ввиду наступивших холодов — теплая верх­
няя одежда.
После прощального пира у Лефорта (очевидцы свидетельству­
ют о необычайно трогательном расставании Петра со своим лю­
бимцем) 7 января 1698 г. путешественники отбыли к британским
берегам. Во время похода Петр, оказавшись в своей любимой сти­
хии, одетый как голландский матрос, обследовал весь корабль;
царь лазил даже на мачту. Пояснения любознательному путеше­
ственнику давал вице-адмирал Митчель.
11 января яхты, войдя в Темзу, встали на якоря ниже Тауэра.
При пересадке на гребные суда царь отказался сесть в специаль­
но посланную королевскую лодку, а воспользовался баркой, пред­
назначенной для перевозки багажа. Никем не замеченный, он
быстро прошел в один из трех домиков, арендованных для рус­
ских постояльцев.
Такое поведение царя вызывало вполне понятную иронию ко­
роля Вильгельма, считавшего чудачеством фанатичное увлечение

П

78

своего августейшего гостя кораблями и мореплаванием и полное
равнодушие к красотам природы, великолепным зданиям и садам.
Действительно, далеко не все поступки царя понятны. Так, оче­
видно некоторое несоответствие: открытость, публичность дея­
тельности Петра, с одной стороны, и желание укрыться от любо­
пытных глаз — с другой. Эту особенность поведения царя, воз­
можно, объясняет следующее замечание Маколея: он “избегал
толпы с гордой застенчивостью”. Понятно, что такое поведение
только разжигало любопытство англичан (а раньше голландцев).
Уступая чудачествам своего гостя, Вильгельм посетил его зап­
росто, в сопровождении нескольких лиц. Жители соседних домов
даже не узнали короля в сухощавом джентльмене, вышедшем из
скромного экипажа.
ЛОНДОН

Как мы помним, главная цель приезда царя в Англию — изу­
чение теоретических основ судостроения. Однако приступить к
этим занятиям он смог не сразу. Лондон, самый крупный город
тогдашней Европы (с населением около 700 тыс. человек), пора­
жал путешественников не только своими размерами, но и мно­
гочисленными достопримечательностями. Ненасытная любозна­
тельность Петра нашла здесь достойную пищу.
Несомненно, царя в первую очередь интересовали верфи, доки,
промышленные предприятия, торговые заведения, вообще самые
разнообразные ремесла, изготовление и применение различных
устройств, инструментов — словом, всяческая техника. Так, по­
сетив мастерскую часовщика Карте, русский монарх заинтересо­
вался работой сложных механизмов и в короткое время научился
их собирать и разбирать.
Петр прибыл в Англию, когда ее столица переживала процесс
обновления после опустошений, вызванных великим пожаром 1666 г.
Хотя грандиозный проект перепланировки Лондона, разработан­
ный выдающимся архитектором раннего классицизма Кристофе­
ром Реном (1632 — 1723), не был реализован в полном объеме, все
же отдельные новые здания и целые городские ансамбли, площа­
ди не могли не обратить на себя внимание. Петр вряд ли оставал­
ся равнодушным, осматривая великолепные старые дворцы и но-

79

вне здания, среди которых выделялся достраивавшийся тогда ве­
личественный собор Святого Павла (архитектор К. Рен).
Русские путешественники, несомненно, заметили, что по но­
чам улицы города освещаются фонарями, что столичная публика
охотно посещает кофейни — своеобразные клубы, где обсужда­
лись политические, коммерческие, театральные новости, велись
литературные и научные споры.
Вскоре по прибытии в Англию царя решили развлечь театраль­
ным представлением, но, как и ранее в Амстердаме, спектакль его
не увлек. Незнание языка и всеобщее внимание зрительного зала
к его особе мешали Петру вникнуть в смысл происходившего на
сцене. Несравненно большее удовольствие русскому монарху до­
ставило другое развлечение — маскарад во дворце (видимо, ска­
залась склонность Петра к костюмированным мистификациям).
Разумеется, в Лондоне Петр не пренебрегал и более привычным
развлечением, которое на языке Юрнала чаще всего обозначалось
следующим образом: “Были в вечеру” у такого-то, “у него кушали,
вернулись веселы”. Чаще всего гостеприимным хозяином оказы­
вался уже знакомый нам конструктор подаренной Петру яхты Пе­
регрин-Осборн, маркиз Кармартен. Видимо, трудно было найти
во всем королевстве человека, обладавшего в глазах Петра больши­
ми достоинствами, чем этот страстный моряк и тонкий знаток ко­
рабельного дела, склонный к приключениям, храбрец и заниматель­
ный собеседник, любитель веселой дружеской компании.
Как видим, многие качества нового знакомца Петра роднили
его с Лефортом.
Но в отличие от номинального адмирала, каким был люби­
мец царя, контр-адмирал Кармартен участвовал во многих сраже­
ниях в качестве капитана корабля. Дальнейшая его флотоводче­
ская карьера не сложилась, зато он прославился как непрев­
зойденный конструктор легких быстроходных судов и обладатель
уникальной коллекции моделей кораблей. Во время устраиваемых
лордом прогулок на яхте по Темзе Петр имел возможность в дру­
жеском общении пополнять свои знания и совершенствовать на­
выки судовождения. В компании Кармартена царь пристрастил­
ся к новому напитку моряков — бренди, настоянному на перце.
Таким образом, в общении с адмиралом сочеталось приятное с по­
лезным.

80

Следует упомянуть еще одно событие из лондонской жизни
Петра. Хорошо известен воспроизводимый во многих изданиях па­
радный портрет молодого царя. По желанию Вильгельма его на­
чал писать находившийся в ту пору в Лондоне ученик Рембранта
Готфрид Кнеллер. Художник создал несколько идеализированный
и весьма эффектный, но вместе с тем, как свидетельствуют со­
временники, узнаваемый образ портретируемого. На портрете
изображен — в царственной позе и парадной одежде (мантия, от­
деланная горностаем, отдающие блеском доспехи) — 25-летний
молодой человек с привлекательными чертами лица, открытым
энергичным взором, большими, несколько навыкате, карими гла­
зами.
ДЕПТФОРД. МОРСКИЕ МАНЕВРЫ

Познакомившись с английской столицей, Петр 9 февраля пе­
ребрался в Дептфорд, небольшой городок, расположенный на Тем­
зе ниже Лондона (теперь это один из кварталов столицы). Там на­
ходились королевские верфи, на которых царь мог заняться изу­
чением основ конструирования судов. Петр получил возможность
применить на практике знания, полученные из руководств и от
наставников (в числе последних значился инспектор королевского
флота Антон Дин).
Дом, нанятый для высокого гостя и его свиты, был окружен об­
ширным садом, примыкавшим к территории верфей. В ограде сада
для царя проделали дверь, через которую он беспрепятственно в
любое время, избегая внимания любопытствующих, попадал на
верфи.
Усадьба принадлежала одному из основателей Королевского на­
учного общества Джону Эвелину, а незадолго до приезда русских
путешественников была арендована адмиралом Дж. Бенбоу (это
имя нам еще встретится), который нехотя уступил эту аренду ком­
пании русских молодых людей, гостей короля.
На верфях Дептфорда Петр уже не брался за топор, чтобы вы­
полнять работу плотника. Поэтому он мог несравненно чаще, чем
и Амстердаме, уделять время разнообразным занятиям и развле­
чениям. На яхте царь совершал прогулки вниз по Темзе. Яхта чаще
всего останавливалась у Вулича, где находились интересовавшие

81

Петра объекты: морской арсенал, литейный и артиллерийские за­
воды. Гидом царя здесь был граф Сидней Ромни — начальник ар­
тиллерийского ведомства и личный друг короля. Общение с ним
было для Петра и полезным, и приятным. Будучи знатоком ар­
тиллерийского дела и пиротехники, Ромни, по словам Маколея,
был также любезным и добрым человеком. Поездки в Вулич уча­
стились после того, как 2 марта царь получил долгожданный по­
дарок — королевскую яхту, которую передал ему по поручению
Вильгельма III адмирал Митчель.
Пожалуй, самое яркое впечатление произвело на Петра в Ан­
глии устроенное для него королем показательное морское сраже­
ние у острова Уайт неподалеку от главной военно-морской базы
Портсмута. Перед маневрами Петр получил возможность осмот­
реть все наиболее крупные корабли английского флота (в том числе
два 100-пушечных). Кульминацией пребывания в Портсмуте яви­
лись сами маневры. Это зрелище превзошло все, что до тех пор
Петр видел. 3-мачтовые, 3-палубные громады кораблей, совершав­
шие согласованные эволюции и палившие из сотен орудий, спо­
собны были заворожить и более искушенных наблюдателей.
Восторг Петра от этого зрелища, по преданию, выразился в его
признании адмиралу Митчелю, что “он предпочел бы быть анг­
лийским адмиралом, чем русским царем”1. Возможно, этот анек­
дот не вполне точно передает смысл выраженного царем востор­
га. Но, зная его впечатлительность, импульсивность, вряд ли мож­
но сомневаться, что царь произнес какие-то слова, выражавшие
и восхищение увиденным, и желание стать искусным флотовод­
цем.
В литературе можно встретить и другой вариант словесного вос­
хищения Петра маневрами: “У адмирала в Англии более веселая
жизнь, чем у царя в России”2. Эта версия представляется, впро­
чем, менее убедительной.
На обратном пути Петр и сопровождавшие его волонтеры по­
сетили две королевские резиденции — древний замок в Виндзо­
ре, обновленный сделанными при Карле II пристройками, и дво­
рец XVI в. в Хемптон-порте, реконструированный К. Реном (в по­
ходном журнале оба характеризуются одинаковыми формули­
ровками — “зело изряден”).
82

ЕПИСКОП БЁРНЕТ О РУССКОМ ЦАРЕ

В Англии Петр уделил довольно пристальное внимание про­
блемам религии и Церкви. Дело в том, что, по выражению М. М.
Богословского, эта сторона английской жизни “била тогда в гла­
за”. Политические интересы еще со времен революции облека­
лись в религиозные формы. Своих многочисленных сторонников
имели пресвитерианство и индепендентство. В самой англиканс­
кой Церкви противоборствовали два течения — высокоцерковники
и низкоцерковники. Последним сочувствовал много занимавший­
ся церковными делами Вильгельм III, стремившийся утвердить в
стране веротерпимость.
Петр был подготовлен к восприятию этой стороны английской
жизни. Известно, что он с детства прочно усвоил догматы веры,
был знатоком обряда и Священного Писания. Это отмечали и за­
падные наблюдатели, в частности, много общавшийся с царем
Витсен. Будучи крепок в своей православной вере, в Европе Петр
проявлял живой интерес к другим вероисповеданиям; при каж­
дом удобном случае он заглядывал в католические и протестант­
ские храмы.
Зная об интересе русского царя к вопросам религии, английс­
кое духовенство стремилось установить с ним контакты. 15 фев­
раля, как зафиксировано в Юрнале, жилище волонтеров в Депт­
форде посетили английские епископы. Это была короткая (не
более получаса) беседа, за которой последовали более продолжи­
тельные встречи.
Вскоре царь посетил примаса английской Церкви архиепископа
Кентерберийского Тенисона в его загородной резиденции — в
Ламбетском дворце в Вестминстере. Петр присутствовал на бого­
служении в капелле архиепископа, видел таинства причастия и
рукоположения. Осмотрев обширную библиотеку дворца, он, как
передает лондонское предание Маколей, был удивлен, что на свете
имеется столько книг.
Одним из частых собеседников царя в Лондоне был епископ
Бёрнет. Из его писем и более поздних воспоминаний мы узнаем,
что король и архиепископ поручили Бёрнету быть как бы настав­
ником гостя на пути познания особенностей англиканского веро­
учения и устройства Церкви. Общению способствовало располо83

жение царя к своему собеседнику. “Он [Петр] начинает так сильно
привязываться ко мне, что я едва могу от него оторваться”, — за­
метил епископ в одном из своих писем. Хорошее знание Писа­
ния, обнаруженное епископом у царя, также облегчало довери­
тельные отношения. Петра интересовали многие тонкости цер­
ковного устройства, но прежде всего его занимала проблема вза­
имоотношений верховной светской власти и Церкви. “Из всего,
что я говорил ему, он всего внимательней слушал мои объясне­
ния об авторитете христианских императоров и о верховной вла­
сти наших королей”, — отмечает епископ.
Свидетельства Бернета интересны для нас еще и тем, что со­
держат довольно подробную характеристику царя: “Он человек
весьма горячего нрава, очень вспыльчивый и крайне жестокий в
своей страстности; свою природную горячность он возбуждает еще
тем, что пьет много водки, которую с большим прилежанием сам
изготовляет. Он подвержен конвульсивным движениям во всем
теле, и его голова также поражена этим; у него нет недостатка в
способностях, и он обладает даже более широкой мерой позна­
ния, чем можно было ожидать по его воспитанию, которое было
очень недостаточным... Он имеет наклонность к механическим
работам, и, кажется, природа скорее предназначила его быть ко­
рабельным плотником, чем великим государем... Он действительно
решил поощрять учение и дать внешний лоск своему народу,
посылая некоторых из своих подданных в чужие страны и при­
глашая иностранцев к себе”.
Процитированное письмо выдержано в основном в благоже­
лательном для Петра тоне, но спустя год отношение епископа к
своему недавнему собеседнику изменилось не в лучшую сторону.
Бёрнет писал, что этот “свирепый человек”, обладающий неогра­
ниченной властью, “может держать у себя как бы под ногами та­
кое множество народа, подвергая его своей ненасытной подозри­
тельности и дикому нраву... Как долго будет он бичом этой [рос­
сийской] нации или своих соседей, один только Господь знает”.
Видимо, одна из причин такой перемены заключается в том,
что царь, выказавший хорошее знание Святого писания, не про­
явил какой-либо мягкости к выступившим против него стрельцам.
Напротив, “он дал волю своей ярости по отношению ко всем, кого
подозревал: несколько сот их было повешено вокруг Москвы; го84

ворили, что несколько голов он отрубил собственной рукой... ка­
залось, даже услаждался этим”.
Разумеется, добропорядочный христианин, каким, несомнен­
но, был Бёрнет, не мог одобрить подобные жестокости.
О второй причине изменившегося отношения англиканского
епископа к русскому царю можно догадаться по вскользь брошен­
ной Бёрнетом фразе: “Он выражал желание уразуметь наше уче­
ние, но не кажется расположенным исправить положение в Мос­
ковии”. Видимо, иерарх англиканской Церкви надеялся на “ис­
правление” религиозной жизни России по тому образцу, ревност­
ным приверженцем которого он был. Епископ, впрочем, напрас­
но сетовал на тщетность своих миссионерско-просветительских
усилий. Церковная реформа Петра, оставаясь в рамках правосла­
вия, имела одним из источников вынесенные им с берегов Тем­
зы впечатления.
Что же касается отношения Бёрнета к своему собеседнику, то
оно изначально было противоречивым, поскольку противоречивой
была натура царя. Письмо епископа содержит весьма характерное
суждение: “Царь или погибнет, или станет великим человеком”3.
Не менее заинтересованно знакомился Петр с одной из мно­
гочисленных религиозных организаций Англии — сектой кваке­
ров. Возможно, царя привлекала яркая приверженность ее сторон­
ников нравственным ценностям христианства при отрицании офи­
циальной церковной организации и обрядности. Царь посещал
молитвенные собрания квакеров, встречался и подолгу беседовал
с их главным авторитетом — Вильямом Пенном (основателем ко­
лонии квакеров в Северной Америке, именем которого был на­
зван штат Пенсильвания). На протяжении всей жизни Петр со­
хранил к последователям В. Пенна благожелательно-восторжен­
ное отношение. Посетив позже молитвенное собрание квакеров
в Голштинии, царь заметил: “Счастлив тот, кто сможет жить по
этому учению”.
ТАБАЧНЫЙ ДОГОВОР

Возраставшие расходы на приобретение военных запасов, наем
специалистов и оплату текущих счетов полностью истощили по­
сольскую казну. Производившиеся по требованию царя неоднок85

ратные присылки из России денег и соболей не покрывали трат.
Зато довольно существенный источник денежных поступлений
был найден Петром прямо на месте.
Приятель царя лорд Кармартен, будучи человеком, склонным
к рискованным предприятиям, предложил приобрести исключи­
тельные права на торговлю табаком в России за приличную и тот­
час выплаченную (в качестве задатка) сумму. В конце февраля царь
и лорд выработали условия договора, о чем Петр с радостью со­
общает ближайшей почтой послам. Посылая предварительный
текст договора для его редактирования и оформления на русском,
латинском и немецком языках, царь повелевает, прежде чем рас­
печатать письмо, осушить по три кубка вина.
Послы незамедлительно каждый в своем письме сообщают в
Дептфорд об исполнении повеления: “Выпили три кубка гораздо
немалы” (Головин). В более витиеватых фразах выразил свое от­
ношение к инициативе царя третий посол, Возницын: “Выразумев такое прибыльное и пожиточное дело ... попремногу обрадо­
вались и тебе, государю милостиву, за твои труды премного че­
лом бьем. И той рады радости, призвав честно друга своего Ивашку
Хмельницкого и ево сродников, такой с ним бой учинили, како­
го невозможно больше быть, со многим выкликанием: виват”4.
Следующая почта, от 4 марта, доставила в Дептфорд деловые
отчеты послов о проделанной работе по оформлению предпола­
гаемого соглашения. Подробно о подготовленных документах док­
ладывает царю Возницын. Они составлены на трех языках в двух
редакциях — краткой, воспроизводившей без изменений изначаль­
ный образец, и пространной, предусматривавшей выплаты в каз­
ну даже в случае пропажи товара или трудностей с его реализа­
цией.
Головин, кроме того, просит оставить для него и прислать в
Амстердам партию этого зелья, которое он “не ненавидит”.
Головин был одним из многих соотечественников, успевших
пристраститься к табаку. Его распространение в России отмеча­
ется вскоре после Смуты. Во всяком случае, Олеарий, посетив­
ший Московское царство в 1630-е гг., наблюдал, как самые бед­
ные люди покупали табак на последние гроши. Тогдашние влас­
ти прибегали к крайним репрессивным мерам против любителей
“пития богомерзкой, бесовской” травы.
86

Но ни указ Михаила Федоровича (1634), запретивший и рус­
ским, и иноземцам под страхом смертной казни держать у себя
табак, ни Соборное Уложение, предписывавшее у ослушников
рвать ноздри и резать носы, не остановили распространение та­
бака и увеличение числа его любителей. Как свидетельствуют
иностранные путешественники, они добывали за большую плату
табак у приезжих иностранцев и, набив им бычий рог, “глотали
облака упоительного дыма до одури”.
Указом от 1 февраля 1697 г. Петр I разрешил продажу и ввоз
табака в Россию. Весь сбор от уплаты предусмотренных указом
пошлин в первый год шел в пользу кабатчиков и винных голов;
которые должны были на эти деньги устроить курительные свет­
лицы; на второй год им предписывалось платить из своих доходов
пошлины. Затем предполагалось этот прибыльный промысел от­
дать с торгов (по конкурсу) на откуп. Но желание как можно ско­
рее получить доход ускорило ход дела. Через два месяца последо­
вал указ, передавший за 15 тыс. рублей сбор пошлин от продажи
табака гостю Мартыну Орленку. Таким образом, опыт табачного
откупа к моменту переговоров с Кармартеном в России уже имел­
ся.
Для завершения переговоров, отработки окончательной редак­
ции соглашения и подписания документа от имени посольства в
Англию на присланной Петром яхте прибыл Головин. Второй по­
сол привез с собой проекты договора (в двух редакциях на трех
языках), а также смету расходов посольства на собственное содер­
жание, закупку разных припасов и наем “начальных людей и мат­
росов”. Из финансового отчета со всей очевидностью следовало,
что на покрытие сделанных в Англии расходов денег не было.
Поэтому табачный договор и ожидаемый в связи с ним аванс были
очень своевременны.
16 апреля договор был подписан. По нему Кармартену предос­
тавлялось монопольное право на ввоз и продажу табака в России.
Он обязывался до 1 сентября 1698 г. ввезти в Архангельск 3 тыся­
чи бочек табаку по 500 фунтов в каждой, в следующем году —
5 тысяч бочек. В случае успешной реализации товара и желания
сторон продолжить договор на 5 лет ввозимые партии зелья уве­
личивались ежегодно на одну тысячу бочек. Русская сторона по­
лучала в качестве пошлины 4 копейки с каждого фунта ввозимого
87

табака и, кроме того, авансом 12 тысяч фунтов стерлингов. Из этой
суммы 4 тысячи фунтов были выплачены сразу же по заключении
договора.
Полученные деньги в течение двух-трех дней ушли на пога­
шение ссуды, предоставленной царю двумя английскими коммер­
сантами; на уплату по счетам; на покупку лекарственных препа­
ратов, математических инструментов (по поручению Петра их
закупал Яков Брюс, изучавший в Англии математику); на приоб­
ретение чертежей английских кораблей; на жалованье нанятым на
русскую службу мастерам корабельного, пушечного, огнестрель­
ного дела и подмастерьям, умевшим выполнять различные рабо­
ты по металлу (резьба, оковка, фигурная отливка и т. п.).
Среди специалистов, отправлявшихся в Россию (около 60 че­
ловек), отметим мастера шлюзного дела капитана Джона Перри,
который должен был продолжить работы по прорытию канала
между Волгой и Доном, и математика Андрея Фергансона, кото­
рый был приглашен в качестве профессора для будущей Навига­
ционной школы.
ТАУЭР. МОНЕТНОЕ ДЕЛО

Из разных источников мы знаем, что Петр часто посещал Та­
уэр. Его привлекал располагавшийся в этом древнем замке Мо­
нетный двор. Это было отлично налаженное механическое про­
изводство; 19 станков чеканили серебряные монеты на 40 тысяч
фунтов стерлингов в неделю. Наблюдая за работой машин (что
само по себе неизменно захватывало Петра), вникая во все под­
робности организации дела, царь думал о заимствовании опыта.
То, что наблюдал Петр в Тауэре, было результатом монетной
реформы, предпринятой в 1695 г. До этого в Англии, как и по­
всеместно в Европе, изготовление монеты осуществлялось по не­
изменной с XIII в. технологии: листы металла последовательно ре­
зали на полосы и квадраты, которые затем несколько округлялись
и штамповались молотом. Поскольку монеты выходили неодина­
кового размера и веса, процветала порча монеты. Никакие самые
жестокие меры не могли отвратить любителей наживы от этого
нелегального ремесла.

88

Изобретение механического способа чеканки правильной (круг­
лой формы) монеты с надписью по гурту (ребру), как предпола­
галось, должно было привести к вытеснению прежних денег.
Этого, впрочем, не произошло. Напротив, из обращения вы­
мывалась как раз новая круглая (хорошая) монета, которая шла
на переплавку и скапливалась в сундуках. Никакая производитель­
ность монетного двора не в состоянии была противостоять этой
повальной охоте за “хорошими” монетами. Едва поступив в об­
ращение, они тотчас исчезали. В обороте преобладала порченая
монета, что усложняло взаимные расчеты и приводило к неудер­
жимому росту цен. “Все зло, которое терпела Англия в течение
четверти столетия от дурных королей, дурных министров ... едва
ли равнялось тому злу, которое делали ей в один год дурные кро­
ны и дурные шиллинги”, — уверяет историк Маколей5.
К обсуждению сложившейся ситуации и поискам выхода из
этого хаоса были привлечены выдающиеся мыслители и ученые
Англии — Джон Локк и Исаак Ньютон. Канцлер казначейства лорд
Монтегью провел билль о постепенном изъятии из обращения об­
резанной монеты и перечеканке ее штампом (машинным спосо­
бом). Он добился также назначения Ньютона директором Монет­
ного двора. Оставив на время научные занятия, великий матема­
тик благодаря продуманной им рациональной организации про­
изводства в несколько раз увеличил выпуск крайне необходимой
продукции. 19 непрерывно работающих станков полностью обес­
печивали потребности рынка в звонком металле.
Поэтому неудивительно, что Петр проявлял большой интерес
к деятельности Монетного двора. Он снова и снова возвращался
в Тауэр в сопровождении математика Якова Брюса. Гостям, ве­
роятно, давал необходимые пояснения главный специалист мо­
нетного дела — Исаак Ньютон, хотя прямыми сведениями на этот
счет мы не располагаем.
В весенние апрельские дни Петр много времени проводил в
познавательных поездках. Он часто бывал в столице. Источники
отмечают, что царь наблюдал (с крыши или закрытой галереи, че­
рез слуховое окно) заседание парламента, на котором присутство­
вал король. Вряд ли Петр мог понять и по достоинству оценить
особенности политического устройства Англии. Приписываемое
Петру высказывание: “Весело слушать, когда подданные открыто

89

говорят своему государю правду; вот чему надо учиться у англи­
чан” — это, вероятно, одна из многочисленных легенд, возник­
ших позднее в западнических кругах.
Демократизм Петра проявлялся лишь в быту; царь не обнару­
живал склонности выслушивать “правду”. Ноомен в своих запис­
ках рассказывает о том, как в бытность Петра в Голландии двое
русских важных лиц из волонтеров говорили с царем, по его мне­
нию, слишком смело, они советовали ему побольше думать о своей
славе и репутации; это так сильно рассердило монарха, что он
“велел обоих заковать в кандалы ... решив отрубить им головы”.
Только заступничество влиятельных лиц города спасло несчаст­
ным жизнь. Казнь была заменена ссылкой в Ост-Индию. Имею­
щиеся косвенные данные подтверждают, по мнению Богословс­
кого, достоверность этой истории6.
Петр с интересом смотрел на Лондон с высоты 188-метрового
столба-колонны, воздвигнутой К. Реном в память о великом по­
жаре 1666 г.
С большой охотой Петр несколько раз посещал и центр артил­
лерийского производства — Вулич.
Бывая в Гринвиче, куда царя привлекала обсерватория, любо­
знательный гость восхищался сооружавшимся там госпиталем для
матросов (архитектор — все тот же К. Рен). По преданию, царь
советовал Вильгельму отдать под госпиталь любой из своих двор­
цов, а это великолепное здание сделать одной из королевских ре­
зиденций.
Два дня Петр провел в Оксфорде, в городе, имевшем “славный”
университет со “славной” библиотекой и “нарядными” садами.
Через несколько дней после прощальной аудиенции у короля
(18 апреля) Петр покинул гостеприимные берега Темзы. Как ви­
дим, более чем трехмесячное пребывания царя в Англии оказа­
лось для него весьма полезным и существенно обогатило его ре­
форматорские замыслы.
АНГЛИЧАНЕ О РУССКИХ И ИХ ГОСУДАРЕ

О том, как впечатления, вынесенные из Англии, сказались на
русской жизни, мы расскажем во второй части книги. Здесь же
отметим, что Петр не обманулся в главном, что привело его на
90

берега Темзы, — в непревзойденном искусстве британского судо­
строения. Английский посланник при русском дворе Чарльз Вит­
ворт докладывал в Лондон в 1705 г., что при частом посещении
верфей в Воронеже царь обычно подолгу беседует с британскими
мастерами, что “ему особенно полюбилась английская манера су­
достроения, которая легче и чище голландской, потому большая
часть голландцев им от службы уволена”. Дипломат отмечал да­
лее, что самым большим оскорблением для царя было запреще­
ние английским корабельным плотникам наниматься в Россию
или отзыв тех, которые там уже работают7.
Многие англичане, знавшие о пребывании русских в Англии,
проявляли живой интерес к тому, как оно отразилось на состоя­
нии дел в России. Разумеется, в первую очередь это относится к
тем деятелям, которым по долгу службы надлежало заниматься
подобными вопросами. Так, стратс-секретарь Р. Гарлей в 1705 г.
запрашивал у Витворта информацию о том, насколько европейс­
кие обычаи проникают в Россию и насколько царь “успевает при­
вить своей армии, своему народу, законодательству, правительству,
торговле своей страны все, что он и его сановники видели при
своем путешествии за границей8.
Довольно продолжительное пребывание Петра на острове вы­
звало повышенный интерес английского общества не только
к его особе, но и к стране, правителем которой он являлся. Не­
посредственно под влиянием этого визита вышли одна за другой,
в 1698 и 1699 гг., две книги Крелля о России, на что автор прямо
указывает в предисловии к своему первому сочинению. Это
были не оригинальные работы, а пересказ трудов европейских пу­
тешественников, побывавших в свое время в Московии (первая
книга), и перевод с немецкого двух сочинений анонимного ав­
тора, сведущего в истории России и весьма осведомленного во всех
текущих делах, инициатором или участником которых был царь.
Заканчивая описание современного состояния России, он де­
лает такой прогноз: страна, считавшаяся прежде варварской, бла­
годаря стараниям молодого государя “теперь спорит о первенстве
со всякою державою в Европе ... и может, по всей вероятности,
сделаться сильнейшим и страшнейшим государством в свете”,
используя свои огромные богатства и создав, по замыслу царя,
сильный морской флот9.
91

Известный английский историк XIX в. задним числом заме­
тил: “Его (Петра — Г. К.) путешествия — эпоха в истории не
только его страны, но и нашей, и всего человечества”.
Русские путешественники оставили в Англии, впрочем, и иные
следы своего пребывания. Вернувшись в дом после отъезда ком­
пании молодых людей, арендатор его не узнал. Жилые и служеб­
ные помещения и даже сад подверглись настоящему разрушению.
Бенбоу потребовал от правительства возмещения нанесенного
ущерба (в противном случае он как арендатор должен был сам
компенсировать домовладельцу издержки, связанные с ремонтом
дома и восстановлением мебели).
Осмотр владения Эвелина был поручен знаменитому архитек­
тору Кристоферу Рену, который привык для этой малоприятной
работы в качестве экспертов-помощников оценщика недвижимо­
сти и королевского садовника. Из составленных ими актов мы уз­
наем, что в доме были выбиты стекла, сломаны печи и печные
трубы, частично выломаны половые доски и повреждены пере­
кладины на потолках, изломана почти вся мебель. Кажется, ни
один предмет не оставлен постояльцами без такого своеобразно­
го внимания. Особенно досталось кроватям и каминным принад­
лежностям (кочерги, щипцы, лопатки, решетки), которые, повидимому, использовались для силовых упражнений. Этой же
цели, очевидно, служила и железная садовая решетка, которая на
протяжении 100 футов оказалась разрушенной. Повсюду были
заметны следы частых пирушек.
Не меньше пострадал и сад. Земля, лужайка, дорожки были
изрыты (видимо, это тоже следы каких-то упражнений), полома­
но много деревьев и кустарников. Оказался почти полностью раз­
рушенным домик, в котором помещалась стража.
Убытки, причиненные владению Эвелина, оценивались в 320
фун-тов, которые, согласно представлению Рена, были выплаче­
ны государственным казначейством10.
Большинство авторов лишь вскользь упоминают об этом эпизоде
жизни великого монарха. М. М. Богословский, многотомным трудом
которого пользуются все, пишущие о Петре I, подробно воспроиз­
водит акты разоренной усадьбы, но оставляет их без комментариев.
А. И. Андреев, ссылаясь на непереведенную работу английского ав­
тора XIX в. Ф. Шуслера (F. Schuesler), полагает, что виновником
разрушений в доме Эвелина “несомненно, был также адмирал Бен92

боу”11. Думается, что включенный в договор пункт о сохранности
арендовавшегося имущества заставляет в этом усомниться.
На мой взгляд, более адекватно оценивает поведение компа­
нии Петра в Дептфорде В. О. Ключевский: “Ужас охватывает,
когда читаешь эту опись повреждений ... произведенных уехавши­
ми гостями. Видно, что пустившись на Запад за его наукой, мос­
ковские ученики не подумали, как держаться в тамошней обста­
новке. Зорко следя за мастерствами, они не считали нужным
всмотреться в тамошние нравы и порядки ... и, вторгнувшись в
непривычное им порядочное общество, всюду оставляли здесь сле­
ды своих москворецких обычаев, заставлявшие мыслящих людей
недоумевать, неужели это властные просветители своей страны”12.
В пользу этого мнения отечественного историка-классика убе­
дительно говорят факты из нашего повествования о “всешутейшем и всепьянейшем соборе”, замечания о грубых вкусах и не­
достатках воспитания молодого царя. Вспомним также наблюде­
ния очевидцев и собеседников Петра во время заграничного пу­
тешествия (Бломберг, Бёрнет), отмечавших негативные черты его
характера (дикий нрав, склонность к чрезмерному употреблению
горячительных напитков).
Не кажется убедительным замечание А. М. Панченко, считаю­
щего, что Ключевский “зря приходит в ужас и напрасно конфузится
за своих соотечественников”13. Если даже признать сведения о “ве­
селой и пьяной Англии” достоверными (они почерпнугы автором
из книги О. Шервина о творчестве Шеридана), то все же, думает­
ся, веселые пирушки не обязательно должны завершаться разгро­
мом удобного, хорошо устроенного жилища. Эпатирование, о ко­
тором пишет Панченко, имело какой-то смысл лишь в своей стране.
Мнение же о повальном распространении пьянства в Европе во­
обще и в Англии в особенности кажется преувеличенным —
иначе увлечение Петра и его свиты крепкими напитками не бро­
салось бы в глаза европейским наблюдателям.
ПРИПАСЫ И СПЕЦИАЛИСТЫ ДЛЯ ФЛОТА

Не достигнув желаемых результатов на поприще дипломатии,
Великое посольство сосредоточило свои усилия на другой стояв­
шей перед ним задаче — закупке припасов для строившегося фло93

та и найме для него специалистов. Для этого из Москвы, из при­
каза Большой казны, в конце февраля 1698 г. были получены не­
обходимые средства — 81 тыс. рублей (казна разместила эти деньги
у голландцев, живших в Москве, а те выдали соответствующие
векселя на имя своих амстердамских коллег). На эти деньги были
наняты (с выплатой жалованья и подъемных) для “черноморско­
го воинского флота” более 700 человек “начальных людей”, мат­
росов и мастеров “рукодельного дела”.
Большая часть таких специалистов поступила на русскую служ­
бу прц активном “вспоможении” капитана Корнелия Крюйса.
Этот весьма опытный морской офицер во время пребывания по­
сольства в Голландии занимал должность экипаж-мейстера Адми­
ралтейства (инспектора материальной части флота). По рекомен­
дации адмирала Шея (Снея) еще в бытность Петра в Амстердаме
с Крюйсом были начаты переговоры о переходе на русскую службу.
Пока же он помогал Головину в его многотрудной деятельности
по набору специалистов, о чем посол извещает находившегося в
Англии царя буквально в каждом письме.
Оценив профессиональные качества капитана как специалис­
та по вооружению и оснастке судов, а также оказанную русским
помощь, Головин резюмирует: “Без такого, государь, человека
трудно нам во флоте управливатца будет ... жаль такого пропус­
тить”. По мнению посла, следует согласиться с условиями, вы­
двинутыми капитаном, установив ему жалованье в 1,8 тыс. руб­
лей в год и пожаловав чин вице-адмирала14. Необходимо было
также добиться согласия начальства инспектора на его отставку.
Переговоры с Адмиралтейством по этому поводу успешно за­
вершились 11 мая. Кроме Крюйса индивидуальный договор с по­
слами подписал Ян ван Рез, принятый на флот в чине шаутбей­
нахта (контр-адмирала). Эти “начальные люди” возглавили боль­
шую разноплеменную команду, состоящую из моряков и мастеро­
вых людей. В самой многочисленной из набранных Крюйсом групп
(626 человек) значились 4 капитана, 23 комендора, 36 порутчиков,
17 штурманов, 15 подштурманов, 52 лекаря, 34 боцмана, 32 боц­
манмата (помощников боцмана), 15 констапелей (начальный офи­
церский чин корабельных артиллеристов), 344 матроса, 4 кока, 37
мастеров “рукодельного дела”: мельники, плотники, слесаря, куз­
нецы, блок- и зейл-макеры (блоковые и парусные мастера), ко94

нопатники, резчики, шлюзных и каменных дел мастера, а также
архитектор Юрий-Вилим Дегений и инженер Ганц Шейльдорф.
Кроме этого в Россию отправились, как мы помним, 60 анг­
личан; к ним присоединились предложившие свои услуги греки,
южные славяне, итальянцы, шведы, французы — всего около 900
человек.
С помощью того же Крюйса была закуплена большая партия
оружия: 10 тыс. мушкетов, 5 тыс. фузей (ружий), 3,2 тыс. багинетов (штыков), палаши, пистолеты, а также парусное полотно,
блоки, якоря, компасы, пилы, модели разнообразных механизмов.
Среди приобретенных в Голландии вещей под клеймом Петра Ми­
хайлова значились крокодил, швертфиш (меч-рыба), попугаи, обе­
зьяны, препараты морских животных и растений в “скляницах”
и в виде гербариев.
В начале мая на девяти зафрахтованных судах нанятые специ­
алисты отправились в Архангельск (4 корабля) и Нарву (5 кораб­
лей). На этих же кораблях в Россию везли закупленные припасы.
ВЕСТИ ИЗ МОСКВЫ

В начале мая, когда посольство и царь готовились покинуть
Амстердам, из Москвы пришли тревожные известия. Нельзя ска­
зать, что они были полной неожиданностью для Петра, но, не­
сомненно, ускорили его отъезд. Московские корреспонденты царя,
обеспокоенные затянувшимся путешествием царя, извещали его
о неповиновении части стрельцов из корпуса М. Г. Ромодановс­
кого, выдвинутого на границу с Литвой.
175 стрельцов, самовольно покинув место службы, жалуясь на
“бескормицу”, явились в Москву. Не без труда их удалось выдво­
рить из столицы. На этом, как надеялись руководители москов­
ского правительства (Т. Н. Стрешнев, Ф. Ю. Ромодановский) и
начальник Стрелецкого приказа И. Б. Троекуров, конфликт уда­
лось потушить.
Подробный рассказ о выступлении стрельцов впереди. Здесь же
заметим, что доверенные лица царя, включая и Гордона, не оце­
нили должным образом своеволия служилых людей. Отчасти это
объясняется старомосковской традицией плестись в хвосте собы­
тий и отсутствием привычки предвидеть возможный сценарий их
развития. На определенную нерешительность правителей повлия95

ло, вероятно, и отсутствие в Москве царя, неизменно побуждав­
шего сподвижников к энергичным действиям.
Ситуация усугублялась тем, что в Москве стали настойчи­
во распространяться слухи о гибели царя. Согласно представле­
ниям того времени, государь и подданные — это неразрывное
единство, нарушение которого могла объяснить только смерть
монарха. “Государь наш залетел в чужую сторону — неведомо жив,
неведомо мертв”, — судачили москвичи. Такие пересуды усили­
лись после того, как в течение месяца от царя не поступало
никаких вестей. Никто не догадался о самой простой причине
такого молчания — весенней распутице и разливе рек, задержав­
ших доставку почты.
8 мая, получив от Ф. Ю. Ромодановского письмо, отправлен­
ное из Москвы 8 апреля, Петр в ответном письме выражает удов­
летворение, что бунт стрельцов усмирен. Но здесь же он выгова­
ривает князю-кесарю: “Печально и досадно на тебя, для чего ты
сего дела в розыск не вступил... Не так было говорено на заго­
родном дворе в сенех”. Из этой фразы можно заключить, что, от­
правляясь за границу, Петр наказывал, какие меры надлежит при­
нять в случае возмущения стрельцов. Ф. Ю. Ромодановский не все
сделал так, как было “говорено”: проявил либо недостаточную опе­
ративность, либо чрезмерную мягкость к бунтовщикам, а может
быть, не выявил их связь с Девичьим монастырем. Негодуя на
адресата и других доверенных лиц за то, что из-за задержки по­
чты они поддались слухам, Петр недоумевает: “Я не знаю, отку­
да на вас такой страх бабий”15.
Как ни странно, из-за отсутствия вестей от Петра больше всех
встревожился Виниус. Он, видимо, был настолько уверен в смерти
царя, что с запросами адресовался к Лефорту. Наконец, получив
письма из Дептфорда от 1 и 4 марта, обрадованный Виниус пи­
шет своему господину: “Как по мрачной погоде солнце, по дол­
гой суши дождь, по долгом посте яди, по болезни здравие егде
наблюдает, а человека обвеселяет, тако и писанна ваша, господс­
кая, нас всех обрадовали”.
Петр был особенно раздосадован растерянностью этого руко­
водившего несколькими приказами голландца: “Я ... надеялся, что
ты станешь ... рассуждать обывалостью своею и от мнения отво­
дить, а ты сам предводитель им в яму”16.
96

ГЛАВА 5

НА ДИПЛОМАТИЧЕСКОМ
ПОПРИЩЕ

ЕВРОПЕЙСКИЕ ИНТРИГИ

а исходе XVII столетия мысли царя занимали не только внут­
ренние неурядицы, но и изменившаяся не в пользу России
международная обстановка.
Рисквикский мир, отмеченный праздничным фейерверком в
Гааге 26 октября 1697 г., оказался непрочным. Даже не зная всех
подводных течений европейской политики, Петр спустя 3 дня пос­
ле празднеств в Гааге подметил: “Дураки очень рады, а умные опа­
саются, что французы их обманули и ожидают вскоре новую вой­
ну”. Возможно, к такой оценке временного замирения в Европе
царя подтолкнуло обострение русско-французских отношений;
последующие события, однако, подтвердили опасения Петра.
Между старыми противниками назревала новая схватка — вой­
на за испанское наследство. Леопольд I и Людовик XIV, женатые
на сестрах бездетного испанского короля Карла II, претендо­
вали — каждый для своей династии — на трон и заморские вла­
дения Испании.
Казалось бы, какое дело России до этого соперничества вели­
ких держав? Между тем оно непосредственно затрагивало инте­
ресы нашей страны.
После сокрушительного поражения турецкого войска при
Центе султан стал склоняться к мирным переговорам с империей.
Этому содействовали союзники Австрии по коалиции — Англия и

Н

97

Голландия, также заинтересованные в дележе испанского наслед­
ства. Дипломаты этих стран смогли нейтрализовать усилия фран­
цузских коллег в Стамбуле и добиться от Порты мирных предло­
жений.
Не искушенные в закулисной дипломатии царь и послы до
поры до времени ничего об этом не знали. О мирных предложе­
ниях Турции и посредничестве Вильгельма III в австро-турецких
переговорах Петр узнал за несколько дней до отъезда из Англии.
Австрийский посол в Англии докладывал императору, что царь вы­
разил по этому поводу недовольство и, вероятно, будет противо­
действовать заключению мира, когда прибудет в Вену.
Примерно в это же время (середина апреля) слухи о намере­
нии Турции и империи заключить мир дошли и до московских по­
слов, находившихся в Голландии. Более достоверные сведения об
этом послам сообщил часто посещавший их резиденцию X. Бозе.
Наконец, 12 мая в Амстердам из Варшавы поступил целый пакет
документов от Никитина, переданных ему представителем Венс­
кого двора. В официальной грамоте (это была копия, оригинал
ушел в Москву) Леопольд I сообщил о мирных предложениях,
сделанных при посредничестве английского короля. Принять уча­
стие в мирных переговорах приглашалась и Россия. Прилагались
также копии шести документов, раскрывавших тайную перепис­
ку Стамбула, Вены, Лондона и Гааги.
Накануне отъезда из Амстердама на прощальной встрече
с властями города послы не могли не высказать хозяевам упре­
ков в двуличии. Голландцы, на словах желавшие царю победы над
турками, тайно способствовали тому, чтобы Россия лишилась со­
юзников, без которых ни о какой победе не могло быть и речи.
15 мая посольство и царь отбывают в Вену, чтобы там попы­
таться спасти распадавшуюся коалицию.
ДРЕЗДЕН

По пути в Вену Петр и посольство сделали двухдневную оста­
новку в Дрездене.
Саксонский курфюрст был извещен о намерении Петра посе­
тить его владения резидентом в Варшаве Никитиным. Август II дал
указания своему наместнику князю Фюрстенбергу оказать самый

98

торжественный прием русскому посольству. Выполняя повеление
монарха, его приближенные начали разрабатывать церемониал
встречи. Но эти приготовления оказались излишними. Знакомый
нам X. Бозе (саксонский посланник в Гааге) отписал в Дрезден,
что русский царь намерен строго соблюдать инкогнито и вообще
не любит чрезмерного внимания к своей персоне, а потому и нет
надобности в торжественном въезде посольства в город. Об этом
же послы через гонца Адама Вейде с дороги известили доверен­
ных лиц Августа.
Столица Саксонии славилась благоустроенностью, развитыми
ремеслами и художествами, фарфоровым производством, много­
численными музейными коллекциями, великолепными дворцами
и парками. Хотя знаменитый дворцовый комплекс Цвингер в то
время еще не украшал город, Дрезден слыл большим музеем.
Мы уже достаточно знаем о вкусах и пристрастиях Петра. По­
этому нетрудно догадаться, что он выбрал для осмотра из всего
дрезденского великолепия.
Путешественники прибыли в город около 11 часов ночи. Пос­
ле непродолжительного ужина царь изъявил желание тотчас по­
знакомиться с собранием кунсткамеры. Пробыв там до рассвета,
экскурсант смог рассмотреть только небольшую часть экспозиции
музея, размещенной в двух залах. Особое его внимание, как и
повсюду, привлекали различного рода инструменты и механизмы.
Застолья и вечера с музыкой и дамами, в числе которых была
фаворитка короля графиня Кёнигсмарк, не помешали московс­
кому любителю редкостей еще дважды посетить этот музей. Кро­
ме того, он осмотрел арсенал и побывал на литейном дворе.
Петр был весьма доволен двухдневным пребыванием в Дрезде­
не, чему способствовали любезность, предупредительность хозяев,
а так же то, что им удалось оградить гостя от любопытных глаз,
ограничив число общавшихся с ним придворных и слуг. В городе
саксонском “забавны были во все часы” — так Петр передает свои
дрезденские впечатления в коротком письме к Виниусу.
Приподнятое настроение гостя усилилось после осмотра крепо­
сти Кёнигштейн, расположенной в 35 километрах от Дрездена на
скалистом берегу Эльбы. Этот исключительно важный в стратеги­
ческом отношении пункт, господствующий над местностью, за­
крывал доступ в Саксонию со стороны Богемии (Фюрстенберг ре­
шился показать крепость гостям только после особого разрешения

99

короля). Красоты пейзажа, великолепный вид, открывавшийся из
крепости, ее архитектурное и инженерное совершенство не мог­
ли оставить равнодушными наших путешественников. В течение
дня они наблюдали устроенную по желанию Петра примерную
стрельбу из крепости, осмотрели цейхгауз и знаменитые винные
погреба (экскурсантов поразили огромные бочки, вмещавшие
более 3 тысяч ведер вина). Походный журнал отметил еще одну
достопримечательность крепости — необычайно глубокий (в 900
аршин) колодец.
Прощаясь с Фюрстенбергом, Петр, весьма довольный приемом
и всем виденным, вручил наместнику письмо для передачи Ни­
китину, которому предписывалось от имени царя благодарить за
оказанное гостеприимство Августа. В другом письме, адресован­
ном королю, Петр просил отпустить в Россию добрых пушкарей,
литейщиков, мастеров, умеющих изготовлять ядра и гранаты.
Фюрнстерберг и его помощники радовались, что с честью вы­
полнили возложенное на них королем непростое поручение дос­
тойно принять посольство и во всем угодить царю — весьма “тре­
бовательному господину”. Хозяева вздохнули с облегчением, а го­
сти продолжили путь.
ВЕНА: МИР ИЛИ ВОЙНА С ТУРЦИЕЙ?

Миновав Чехию, посольство 11 июня остановилось в 28 вер­
стах от Вены, в местечке Штокерау, ожидая приема у император­
ских властей. Это ожидание под предлогом согласования церемо­
ниала въезда посольства затянулось на 4 дня, что сильно раздо­
садовало Петра.
На протяжении двух месяцев с того дня, когда царю стало изве­
стно о сепаратных переговорах, Петр не предпринял серьезных
попыток изменить неблагоприятный для России ход событий. Как
объяснить эту медлительность — или, скорее, пассивность? По­
лучив первые уроки тайной дипломатии, Петр не в полной мере
осознал ее роль в международной политике, далеко не до конца
постиг многофакторный характер последней.
Австрия была, казалась бы, не меньше России заинтересована
в продолжении войны с постоянным противником — Турцией; ведь
не только границы империи, но и сама ее столица подвергалась

100

постоянной опасности с юга. В пользу продолжения войны гово­
рило и изменившееся после победы Евгения Савойского в битве
при Центе соотношение сил на Балканах. Развивая этот успех
можно было бы добиться сокрушительного поражения общего вра­
га. Поэтому Петр, вероятно, не до конца верил (или не хотел ве­
рить), что император нарушит союзнический договор, подписан­
ный незадолго до отъезда Великого посольства из Москвы. Нео­
сторожными действиями (запросом или посылкой своего предста­
вителя), предпринятыми до личной встречи с императором, царь
опасался усугубить ситуацию. Достигнув же Вены, он испытыва­
ет потребность и готовность действовать немедленно и энергич­
но, чтобы предотвратить распад антитурецкой коалиции.
Наконец, 15 июня процедура въезда посольства была согласо­
вана (в затяжке были виноваты не только австрийцы, но и рус­
ские гости, ревностно следившие за тем, чтобы достоинство дер­
жавы не претерпело никакого урона). На другой день посольство
торжественно вступило в Вену. По свидетельству иностранных на­
блюдателей, церемониал не отличается особой пышностью. Это
же в письме к отцу подтверждает и Петр Лефорт, сравнивая ос­
лепительный блеск бранденбургского двора и неожиданную скром­
ность венского. Посольство, тем не менее, было размещено в про­
сторном богатом доме графа Кенигсека. Здесь же поселился и де­
сятник Петр Михайлов.
19 июля по настоятельной просьбе Петра состоялась его нео­
фициальная встреча с императором. Согласившись на эту встре­
чу, Леопольд I дал понять через вице-канцлера графа Чернини,
что не расположен обсуждать проблемы международной полити­
ки. Царь согласился с этим условием, заверив посредника, что о
делах говорить не намерен и что во всем полагается на цесаря.
Беседа между монархами (роль переводчика выполнял Ф. Лефорт)
продолжалась не более четверти часа и свелась к заверениям в
дружбе и взаимном приятельстве.
Из донесений иностранных послов мы узнаем, что царь во вре­
мя свидания был необычайно любезен, учтив. Куда девались его
причуды, странности, склонность к экстравагантным (а точнее
сказать грубым) выходкам. На встрече он выказал безграничное
уважение и почтительность к собеседнику. Такая несвойственная
Петру любезность объясняется, во-первых, традиционно почтитель101

ным отношением московского двора к цесарю как первому мо­
нарху Европы. Во-вторых, на поведение царя влияла и надежда
на благоприятный исход будущих переговоров.
58-летний Леопольд являл собой и внешне, и по склонностям
полную противоположность гостю. Император был невысокого
роста, медлителен. С портретов на нас смотрит человек с усталым,
бесстрастным взглядом, с отвисшей нижней губой, сильно пор­
тившей его лицо. Как отмечали современники, этот монарх был
патологически нерешителен.
За время своего 40-летнего царствования (с 1658 г.) он редко
проявлял необходимые правителю волевые качества, зато был весь­
ма педантичен в вопросах этикета. Эти стороны придворной жизни
имели для него несомненную ценность; кроме того, следование
этикету часто избавляло его от необходимости прибегать к уси­
лиям и делать выбор. При этом Леопольд не лишен был природ­
ного ума, он получил отличное образование, знал несколько язы­
ков, писал сонеты, сочинял музыку, отличался набожностью.
У столь несхожих людей, казалось бы, не могло возникнуть вза­
имной симпатии. Петр, однако, не скрывал почти восторженно­
го отношения к своему собеседнику и высказал горячее желание
как можно чаще с ним видеться.
Переполнявшие Петра чувства и сдерживаемая этикетом энер­
гия требовали после свидания выхода. Увидев на одном из водо­
емов парка лодку, царь стремительно вскочил в нее и сделал не­
сколько кругов по пруду, изо всех сил налегая на весла.
ПЕРЕГОВОРЫ

На протяжении посольской эпопеи Петр активно не выступал
на дипломатическом поприще. В Вене же он целиком берет на себя
ответственность за исход миссии, одной из основных задач кото­
рой было стремление расширить и укрепить состав антитурецкой
коалиции. Однако за 15 месяцев, прошедших с того дня, когда
посольство тронулось из Москвы, ситуация в Европе решительно
изменилась. России не удалось приобрести новых союзников; воз­
никла даже реальная угроза полной международной изоляции на­
шей страны. Самые, казалось бы, надежные союзники России —
империя и Венеция, не менее Москвы заинтересованные в продол102

жении войны против Турции, — теперь склонились к мирному со­
глашению с султаном.
Поэтому Петр начинает активно действовать в обход этикет­
ных норм. К тому же до официальной аудиенции у цесаря послы
не могли приступить к переговорам. Как мы видели, представле­
ние послов монархам сопровождалось непременным поднесени­
ем подарков (поминок). Но за время путешествия соболиная каз­
на опустела. Ждали из Москвы ее пополнения.
Через день после памятного свидания с императором царь на­
правляет руководителю внешнеполитического ведомства венско­
го двора канцлеру Кинскому записку-запрос. Суть ее сводилась к
трем вопросам,, на которые царь хотел получить ясные ответы:
1. Каково намерение императора относительно турецкой вой­
ны: продолжать ли ее или “искать миру”?
2. Если Леопольд намерен заключить мир, то на каких усло­
виях?
3. Известно, что турецкий султан ищет у цесаря мира при по­
средничестве английского короля; каково “довольство в тех пред­
ложениях его цесарскому величеству и союзным государям поло­
жено?”1
В ожидании ответа на эти вопросы Петр осмотрел некоторые
достопримечательности Вены. Среди них, естественно, были арсе­
нал, кунсткамера, а также библиотека и церкви. Вместе с послами
царь присутствовал во дворце на оперном представлении. Кажет­
ся, оно не оставило российского монарха совсем равнодушным. На
спектакле присутствовала вся семья императора. Увидев императ­
рицу и принцесс, высокий гость изъявил желание их посетить. На
другой день встреча состоялась в присутствии послов и небольшо­
го числа придворных. Вроде бы ее участники остались друг другом
довольны. Петр держался в женском обществе просто и естествен­
но, не обнаруживая ни малейших признаков диковатости, как это
было год тому назад в начале вечеринки, устроенной курфюрсти­
нами. Позднее Элеонора-Магдалина выражала желание породнить­
ся с Московским домом, намереваясь заполучить в качестве неве­
сты для своего сына Карла сестру или одну из племянниц царя.
До начала официальных переговоров состоялась еще одна — на
сей раз запланированная — встреча. Согласно пожеланию Петра,
переданному ранее польскому королю через его посланника в Гол103

ландии Бозе, в Вену прибыл доверенное лицо Августа II генерал
Карлович. Эти тайные переговоры подтвердили прежнее взаим­
ное расположение монархов и их готовность действовать заодно
на мирном конгрессе союзников и Турции.
В эти же дни в Вене находился секретарь лорда Пэджета, ан­
глийского посла в Турции, который должен был отвезти в Стам­
бул из Вены ответ на предложения султана. Ответ за подписью
Кинского и посла Венеции Рудзини ушел в Стамбул 23 июня. При
этом депеша была помечена задним числом 13 июня, т. е. как бы
до въезда в Вену русского посольства.
Отправив послание в Стамбул, Кинский на другой день при­
нес письменный ответ на запрос царя. В нем говорилось, что им­
ператор при успехах своего оружия мира с турками не искал. Мир
предложен султаном через английского посла в Стамбуле. Но
оружие не будет положено, прежде чем будет заключен почетный
и прочный мир на известном основании: каждый да владеет тем,
что имеет (uti possidentis). Русской стороне вновь были предостав­
лены уже известные ей документы, дополненные копией только
что ушедшего в Стамбул ответа на мирные предложения султана.
Познакомившись с документами, Петр пригласил канцлера
для беседы. Довольно обширная запись этого разговора содержится
в Статейном списке. В начале беседы царь (в тексте он скрывает­
ся под обозначением “един первой”) выразил благодарность им­
ператору за информацию о мирных переговорах с Турцией и
намерениях венского двора. На этом запас вежливости Петра ис­
тощился.
Петр выразил удивление, что основание мира (uti possidentis)
избрано одним императором без совета с союзниками. Между тем
он этим основанием удовлетвориться не может: оно не вознаграж­
дает Россию за понесенные потери и убытки. Заранее зная о на­
мерении цесаря мириться с турками, царь не стал бы входить в
такие убытки. Сейчас же, “не усмиряя татар и не имея в их земле
крепости, невозможно к миру приступить”. Цесарю следовало бы
“в нынешнем турском мире позадержаться, чтоб могли все [со­
юзники] довольство восприять”. Далее царь напрямую заявил, что
султан идет на уступки, “видя свою беду... а цесарь для Гишпан­
ского королевства и французской войны к тому миру спешит и
...союзников неудовлетворенных оставляет”.
104

Петр не мог упомянуть в беседе о роли “соединенных” (состо­
явших в унии Голландии и Англии) в замирении с Турцией. Они,
как “люди больше торговые”, ищут своих прибылей. Кроме того,
это державы, “всегда склонные к французу”, а потому надобно “их
слушать в чем возможно, а не во всех делах”. Напротив, “с его
[Петра] стороны никогда обману не бывает”. Царь предостерег
собеседника от поспешного непрочного мира, который в случае
войны цесаря с французами не обезопасит границу империи от
турок и подвигнет венгров, как в предыдущем году, на новый бунт2.
Собеседником царя был весьма опытный дипломат, характе­
ром под стать своему государю. “Расчетливый сверх надобности
и скрытный до излишества, — характеризует его один современ­
ник, — во всех делах страшно нерешителен. Но эта нерешитель­
ность происходит не от недостатка мужества, а скорее от избыт­
ка остроты ума”. Проницательность Кинского подсказывает ему
всё новые и новые варианты решения проблемы; в результате “он
оставляет дело неисполненным и неоконченным”3.
В записи беседы из Статейного списка отчасти проступают эти
качества дипломата. Пожалуй, ключевая мысль его ответов на пря­
мые вопросы царя сводилась к тому, что цесарь бы Богу дал от­
вет, если бы, видя возможность заключить честный и прочный
мир, к тому не приступил бы, а попустил бы напрасно литься хри­
стианской крови. Что касается претензий русской стороны, то,
сказал Кинский, еще ничего не решено; на будущем конгрессе с
турками можно заявить о своих желаниях.
До конгресса, однако, было еще далеко. На другой день после
беседы царь вручил Кинскому для согласования с цесарем ста­
тьи — резюме своих пожеланий. Они сводились к требованию ус­
тупить России крепость Керчь, без чего, по твердому убеждению
царя, мир не будет прочным, так как татары — “по известному
их непостоянству” — будут беспрестанно разорять своими набе­
гами южные пределы России. Если же противник не согласится
на эти условия, то следует продолжать войну до окончания срока
союзного договора, т. е. до 1701 г. — с тем, чтобы принудить сул­
тана к выгодному для союзников миру.
В письменном ответе на эти статьи сообщалось, что стремить­
ся к миру венское правительство побуждают огромные издержки,
понесенные в 15-летней войне. Цесарь не сомневается, что у царя
105

имеются веские основания требовать “в обладание” крепость
Керчь, но что “без предшествующего ее взятия” этого трудно
добиться. Турки обычно не уступают того, чего не потеряли. На­
против, они настойчиво стремятся вернуть утраченное в войне.
До мирного конгресса еще далеко, почему бы царю не попы­
таться овладеть крепостью силой оружия и удержать ее на основе
принципа uti possidentis. Впрочем, цесарь обещал русским свою
поддержку. Что касается продолжения войны в случае, если тур­
ки не уступят крепость, то обсудить это будет время еще до от­
крытия конгресса. Цесарь заверил царя, что в вопросах войны и
мира без согласия Москвы ничего не будет предпринимать4.
Как видим, настойчивые попытки Петра предотвратить
преждевременные, по его мнению, переговоры с Турцией о мире
успеха не имели. Чтобы не оказаться в изоляции, пришлось со­
гласиться на участие в конгрессе и собираться в путь к берегам
Адриатики и далее в Рим (как мы помним, посольский формуляр,
составленный еще в Москве в начале 1696 г., предусматривал по­
сещение и папского двора).
В ожидании официальной аудиенции (она откладывалась по
просьбе русских послов: они не могли предстать перед импера­
тором без подарков, которые еще не пришли из Москвы) царь и
его спутники осматривали столицу и окрестности, принимали уча­
стие в предлагаемых хозяевами увеселениях.
СВЕТСКАЯ ЖИЗНЬ

29 июня венский двор устроил роскошный праздник в честь вы­
сокого гостя, отмечавшего в этот день свои именины. Не менее
500 приглашенных придворных веселились на костюмированном
балу, продолжавшемся до утра. Разумеется, был и фейерверк (“ог­
ненная потеха”) с высвечивающимися инициалами русского царя.
Как воспринимал он это весьма многолюдное собрание? Свиде­
тельства современников довольно противоречивы. Но все же мож­
но заключить, что, пробыв в Европе больше года, Петр уже не сто­
ронился общества, был весел и время от времени уединялся в
своих покоях для приятной и полезной беседы с понравившимся
ему гостем.
106

В первых числах июля Петр посетил уже ставший знаменитым
курорт Баден, славившийся своими целебными серными источ­
никами, побывал в Пресбурге с его старинным готическим собо­
ром XIII в., в котором венгерские короли венчались короной
Святого Стефана.
Наиболее грандиозное празднество — Wirtshaft — император
устроил для своего гостя 11 июля. Этот традиционный для венс­
кого двора костюмированный бал из-за турецкой войны не про­
водился около 20 лет и теперь был возобновлен по случаю пре­
бывания в Вене державного гостя. Петр явился на маскарад в
одежде, представлявшей собой вариацию на темы голландского ко­
стюма (что-то среднее между костюмом фрисландского крестья­
нина и моряка). “Фрисландец” с назначенной ему на этот вечер
партнершей открывал бал. На сей раз донесения послов едино­
душны: на протяжении всего праздника, длившегося до 4 часов
утра, царь был весел и танцевал “без конца и меры”. На празд­
нике был один человек, несоменно привлекавший внимание Пет­
ра, — победитель турок при Центе Евгений Савойский. Но, к
сожалению, сведениями об общении этих выдающихся историчес­
ких деятелей мы не располагаем.
Зато немало подробностей известно о встречах с другим вои­
телем против турок — кардиналом Колоницем. В молодости он
участвовал в битве при Дарданеллах. Будучи уже примасом Венг­
рии и находясь в 1683 г. в осажденной Вене, он способствовал —
словом пастыря и материальными пожертвованиями — стойкос­
ти защитников столицы. Колонии был, кроме того, личным дру­
гом императора. Царь весьма благосклонно воспринял слова кар­
динала, пожелавшего русскому монарху разбить турок на море.
Частым собеседником Петра в Вене был и имевший влияние на
цесаря иезуит Вольф. Здесь, видимо сошлись два обстоятельства.
Как мы помним, в Лондоне царь также довольно много общался
с клириками (особенно с епископом Бернетом), весьма активно
интересовался вопросами веры и богослужения, что вызывало от­
ветную заинтересованность собеседника. Встречаясь с разными де­
ятелями римской церкви, Петр даже не избегал разговора о соеди­
нении Церквей — впрочем не имея при этом в виду никаких прак­
тических шагов. Это был чисто теоретический интерес, использу­
емый царем в политических целях. Он не упускал ни малейшего

107

шанса, чтобы склонить императора и папу (через Колоница и
Вольфа) к продолжению войны с турками.
ВЕНЕЦИЯ: ПРИГОТОВЛЕНИЯ
К ВИЗИТУ ВЫСОКОГО ГОСТЯ

Торжества Wirtshaft на один день прервали подготовку царя к
отъезду в Венецию. Эту поездку он считал весьма важной и по­
лезной как в военно-политическом отношении, так и с точки
зрения усовершенствования своих познаний в судостроении (осо­
бенно в конструировании парусно-гребных судов). Встречаясь с
венецианским послом Рудзини, Петр подчеркнул, что Республи­
ка оказала бы московскому царю наивысшие почести, если бы дала
ему возможность заниматься любимым делом.
Судя по описаниям развернувшихся приготовлений, власти
Венеции (дож и сенат) также придавали большое значение пред­
стоящему визиту московского царя. Видимо, было только одно
затруднение: как соединить необходимую пышность приема, по­
добающую сану гостя и достоинству Республики, с его настойчи­
вым желанием соблюдать инкогнито?
Поездка, впрочем, не состоялась, поэтому властям Республи­
ки Святого Марка не пришлось решать эту задачу. Напрасными
оказались и все приготовления, грозившие превзойти все, что до
сих пор царь наблюдал.
По решению сената гостю собирались отвести одно из лучших
зданий города — дворец Фоскари. Одновременно учитывалось и
пожелание царя поселиться на территории арсенала, чтобы без по­
мех, не теряя времени, заняться осмотром и изучением всех его
цехов и отделений (там не только хранилось и изготавливалось
оружие, но и строились суда). Поэтому здесь был также приго­
товлен для Петра дом, у крыльца которого должны всегда быть
наготове 4 богато украшенные гондолы. Предполагалась обшир­
ная развлекательная программа: концерты и оперные представ­
ления, кулачные бои, регаты гондол, маскарады, фейерверки.
Чтобы потрафить вкусам такого редкого путешественника, была
подготовлена и деловая программа: осмотр строившихся парусно­
гребных судов — галеаса и галер (как мы помним, Венеция зада­
вала тон в конструировании этого типа судов), отливка в присут108

ствии царя шести пушек (три из них предполагалось ему подарить),
посещение стекольного завода.
Одним словом, московского государя ожидал великолепный
прием; власти Венеции не скупились на расходы и были готовы
создать праздничную атмосферу, что итальянцы всегда умели де­
лать.
14 июля в Вене состоялось короткое свидание монархов (это
был ответный визит цесаря), после чего Петр, оставив послов в
Вене, мог отбыть в Италию. На другой день был назначен отъезд.
Простившись с императором, императрицей, наследником пре­
стола, державный путешественник заглянул в манеж и арсенал,
где получил в подарок новейшую мортиру, и в 4 часа пополудни
был на посольском дворе, откуда должен был отправиться в ожи­
давшую его Венецию.
Однако тревожные вести из Москвы, полученные с прибывшей
почтой как раз в то время, когда Петр был во дворце и заезжал в
арсенал и манеж, заставили его изменить намерения. Ф. Ю. Ро­
модановский сообщал о новом мятеже стрельцов. В подробном до­
несении князя-кесаря рисовалась картина, вызвавшая немедлен­
ную реакцию — ехать в Москву. “Хотя зело нам жаль нынешнего
полезного дела, однако сей ради причины будем к вам так, как
вы не чаете”, — уже на другой день писал в Россию Петр5.
ПРИЕМ ПОСЛОВ

Нельзя было, однако, бросить дела в Вене без протокольного их
оформления. Намереваясь ехать в Венецию, царь предполагал ос­
тавить послов в имперской столице. Сейчас же они должны были
спешно вместе с Петром следовать в Москву. Но посольство до сих
пор не было официально представлено императору. Более того,
многодневные переговоры о церемониале аудиенции у цесаря из-за
неуступчивости русской стороны зашли в тупик и были прерваны.
Строго следуя Наказу (мы упоминали этот документ в начале
повествования о Великом посольстве), послы выдвинули ряд по­
желаний, несовместимых со сложившейся практикой приемов при
венском дворе. Главное требование сводилось к тому, чтобы во
время приема во дворце иных послов, посланников и даже гонцов
не было. Далее испрашивалось дозволение дворянам и священни109

ку посольской свиты выйти из карет во дворе дворца, а не у во­
рот; предлагалось, чтобы при первой встрече надворный маршал
говорил приветственную речь не от себя, а от имени цесаря. Осо­
бенно послы настаивали на том, чтобы они могли шествовать по
залам дворца до самой советной палаты (аудиенц-зала) в шапках
и чтобы у руки цесаря могли быть все дворяне свиты, а не 12 пер­
сон, как предполагалось.
Немалые споры вызвала церемония вручения посольских даров.
По венскому церемониалу они подносились к ступенькам трона
императора. Русские считали это зазорным и настаивали, чтобы для
подарков был поставлен особый стол. В противном случае, заяви­
ли они, придется от дарения вовсе отказаться. В ответ услышали,
что цесарь никаких подношений не вымогает. Было также признано
чрезмерным требование прислать для несения подарков 80 знат­
ных горожан, а для посольской свиты предоставить 25 карет.
Свою настойчивость послы объясняли ссылками на посольс­
кие обычаи, бытовавшие при московском дворе. На это барон Кё­
нигсакер (пристав при послах) заметил, что “цесарскому величе­
ству иных государей обыкновения не в пример, потому что он один
император на свете”6.
Практически ни по одному пункту к 16 июля (день, когда по­
слы должны были дать окончательный ответ) договориться не уда­
лось.
Изменившаяся обстановка требовала пренебречь тонкостями
посольского этикета и согласиться с предлагаемым порядком при­
ема. При этом послы позволили себе только одну оговорку: це­
сарские представители при московском дворе будут приниматься
на тех же условиях. Послы просили назначить аудиенцию на 18
июля (подарки прибыли с дворянином Владимиром Борзовым
только 17 июля).
Церемония состоялась в утренние часы жаркого летнего дня;
она мало чем отличалась от описанных ранее приемов. После этого
на посольском дворе был обед, на котором пристав и чашник Кё­
нигсакер потчевал послов и других начальных людей изысканными
винами (на трапезе присутствовал и царь).
На другой день в четвертом часу пополудни Петр отправился в
путь. Его сопровождали Лефорт, Головин, несколько волонтеров
(в том числе Александр Меншиков) и младших посольских чинов.
110

Возницын остался в Вене для дальнейших переговоров и участия
в предстоящем мирном конгрессе.
Царь велел принести послу Рудзини извинения за причинен­
ные неудобства и в качестве некоторой компенсации пожаловать
его подарком — сорока соболями в 180 рублей и парой в 40 руб­
лей (такой же награды удостоился и канцлер Кинский).
ВСТРЕЧА СОЮЗНИКОВ И ДРУЗЕЙ

В первые три дня путешественники, не останавливаясь даже на
ночлег, проделали около 300 верст. Только на четвертые сутки, 23
июля, в Тырновце была сделана первая остановка с ночевкой.
Между тем в Вену из Москвы пришли успокоительные вести,
что “бунтовщики стрельца пойманы и казнены, а иные по розыс­
кам посажены на караул”. Возницын незамедлительно отправил
письма московской почты вдогонку за царем. Гонцы братья Вой­
цеховские настигли Петра за Краковым. Хотя Петр проделал уже
немалый путь, благоприятные известия вновь обратили его мыс­
ли к берегам Адриатики. Однако колебания были короткими. Царь,
“дабы ...в небытии его государевом паки какова замешания не
было, неотменно продолжал путь свой в Россию”7, но уже с обыч­
ной скоростью.
На длинном пути, растянувшемся более чем на месяц, про­
изошло несколько примечательных встреч. Наиболее значитель­
ным явилось свидание Петра с Августом II в маленьком галиций­
ском городке Раве-Русской. Взаимная симпатия монархов, возник­
шая в заочном общении, за три дня переросла в восторженную
дружбу. Ей способствовала и общность внешнеполитических ин­
тересов двух сторон, и сходство черт характера монархов.
Царь и король были почти ровесники (Август был на два года
старше Петра), отличались крепким здоровьем и физической си­
лой. Саксонец обладал поистине атлетическим сложением и ле­
гендарной богатырской силой. Петр, человек физически сильный,
не отличался, правда, пропорциональным телосложением. В обоих
била через край нерастраченная энергия, которую они употреб­
ляли каждый по-своему — в соответствии с привычками и при­
вязанностями.
Король Август любил утонченные увеселения. Никто в Евро-

111

пе не мог сравниться с ним по количеству любовных романов, при­
ключений и внебрачных детей. В отличие от Петра, ежедневно за­
нимавшегося физическим трудом, Август поддерживал и совер­
шенствовал свои физические кондиции спортивными упражнени­
ями и охотой. Оба монарха любили непринужденные застолья,
военные смотры и маневры. Этим развлечениям царь и король
предавались и в дни их первой встречи.
На таком фоне, среди увеселений, в беседах Петра и Августа
возникла пока еще не четко оформленная идея Северной войны.
Кому из монархов раньше пришла в голову эта мысль? Существуют
разные предположения. М. М. Богословский, сопоставив разные
источники, отдает первенство польскому королю, письменно обя­
завшемуся при избрании вернуть Польше уступленную в 1660 г. Шве­
ции Лифляндию8. Петр был тогда более поглощен южными про­
блемами, строительством азовского (в перспективе черноморского)
флота. Едва ли не единственный видимый результат посольской
эпопеи заключался как раз в приобретении для него всего необ­
ходимого. Внешнеполитическая переориентация царя с юга на
север еще не произошла. Но, несомненно, во время трехдневно­
го общения с Августом были брошены семена будущих всходов.
Пока же Петр покидал Томашев, куда монархи перебрались из
Равы и где в честь гостя был устроен смотр саксонской кавале­
рии. В отправленном с дороги письме к Возницыну царь повеле­
вает ему действовать на предстоящем мирном конгрессе заодно с
представителями короля, следуя “братскому доверию” монархов
друг к другу.
ИТОГИ ПОСОЛЬСКОЙ МИССИИИ
И ПУТЕШЕСТВИЯ ЦАРЯ

25 августа к концу дня Петр и послы прибыли в Москву. За­
кончилось небывалое в истории Российского государства как по
продолжительности, так и по последствиям дипломатическое пред­
приятие. Каковы его результаты?
Обращаясь к официальным целям посольства, которые форму­
лировали его инициаторы в начале 1697 г., приходится констати­
ровать неудачу по всем пунктам. Вместо укрепления антитурецкой
коалиции царь и его сподвижники наблюдали ее распад. Не нашла

112

материальной поддержки и идея строительства черноморского
флота. Пришлось, напрягая финансовые возможности казны, за­
купать снаряжение и нанимать специалистов для строившихся
кораблей на свои средства.
Всё же нельзя считать время пребывания посольства в Европе
полностью потерянным и в чисто дипломатическом отношении.
Ведь Россия не имела постоянных представителей в европейских
столицах, и без этой поездки ее царю было бы трудно разобрать­
ся в международной обстановке.
Летом в 1697 г. посольство оказалось в эпицентре европейской
политики в связи с проходившим в Рисвике мирным конгрессом.
Послы получили редкую возможность интенсивного дипломатичес­
кого общения с коллегами из многих стран. Не прошли даром для
послов и особенно для царя и первые уроки тайной дипломатии.
Кроме того, как мы помним, у миссии были и другие задачи,
связанные с личными пристрастиями и увлечениями царя. Это,
прежде всего, стремление обучиться корабельному делу. Здесь ус­
пехи несомненны. Петр прошел полный курс практического судо­
строения, участвовал со своими товарищами по ремеслу в строи­
тельстве фрегата на верфи Ост-Индской компании, усовершенство­
вал затем свои познания в Англии. Весьма полезными для Петра
как зачинателя и организатора кораблестроения в России оказались
наблюдения, сделанные на верфях Амстердама и Дептфорда.
Примерные морские сражения, продемонстрированные в Гол­
ландии и Англии, завершали программу образования первого
моряка России. Правда, был в этой программе один существен­
ный пробел: царю не удалось познакомиться с конструировани­
ем парусно-гребных судов, с венецианским кораблестроительным
опытом, особенно важным для нарождавшегося русского флота,
запертого в азовском мелководье.
Петр усовершенствовался и в другой любимой им военной спе­
циальности — искусстве бомбардира, пройдя соответствующий
курс в Кёнигсберге, познакомившись с английской артиллерией
в Вуличе и осмотрев повсюду, где представлялась возможность,
арсеналы.
Путешествие обогатило Петра ценными наблюдениями из об­
ласти техники, ремесел, организации производства. Особое внима­
ние царь уделял всевозможным редкостям, собрания которых име-

113

лись во многих городах Европы. Во время первого путешествия
были приобретены первые экспонаты для будущей кунсткамеры.
Знакомство и общение со многими выдающимися личностя­
ми Европы — монархами, с государственными, церковными, во­
енными и морскими деятелями, с учеными, наконец, с просты­
ми мастеровыми — несомненно, обогатило будущего реформато­
ра. Каждая новая встреча оставляла в его сознании или подсоз­
нании определенный след, обостряла восприятие, будила мысль.
Дважды проехав всю Европу, царь имел возможность много­
кратно наблюдать жизнь простых людей, бюргеров и крестьян,
причем не только из окна кареты, но и во время многочислен­
ных остановок в небольших городках, местечках, в деревенских
трактирах, на почтовых станциях.
В памяти посольских чинов и в сознании царя запечатлелся
облик европейского города, характерные черты которого найдут
позднее воплощение на берегах Невы.
Разумеется, далеко не всё в образе жизни европейцев, в госу­
дарственном и общественном устройстве их стран было доступ­
но пониманию русских путешественников. В поле зрения посоль­
ских нередко попадали малозначительные детали, а не наиболее
существенные картины европейской жизни. Русские источники
(Статейный список, Юрнал) содержат крайне мало оценок; совер­
шенно отсутствует аналитическое начало.
Поэтому, оценивая первую заграничную поездку Петра I
как важнейший источник реформ конца XVII — первой четверти
XVIII в.; не следует преувеличивать европеизм державного путеше­
ственника и представлять дело таким образом, что он вернулся до­
мой совершенно другим человеком. Многое — отчасти сознатель­
но, а отчасти из-за неподготовленности — не воспринималось. Не­
смотря на усвоение некоторых внешних проявлений европейско­
го образа жизни (одежда, пища, манеры), наши соотечественники
и в большом и в малом оставались русскими людьми.

ПРИМЕЧАНИЯ
Глава 1

1 Богословский М. М. Петр 1: Материалы для биографии. Т. 1. М., 1940. С. 95.
2 Брикнер А. Патрик Гордон и его дневник. СПб., 1878. С. 63.
3 Он же. Иллюстрированная история Петра Великого. СПб., б. г. Т. 1. С. 112.
4 Устрялов Н. Г. История царствования Петра Великого. Т. 2. СПб., 1858. С.
124—125. Правда, приведенная характеристика Гордона несколько снижается заме­
чанием, что генерал был человек “малознакомый с военными науками” (там же).
Думается, это не совсем так. Во всяком случае имеются сведения, что Гордон по­
полнял свою профессиональную эрудицию, выписывая и привозя из-за границы
новейшую литературу по военному и военно-инженерному делу, а также различ­
ные инструменты, модели, снаряды. “Внимание Гордона к этим предметам отра­
зилось и на Петре. Без сомнения, он многим был обязан образованию, начитанно­
сти и опытности Гордона по этой части” (Брикнер А. Патрик Гордон и его дневник.
С. 133).
5 Устрялов Н. Г. Указ. соч. Т. 2. С. 23, 122.
6 Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Кн. VII. Т. 13. М., 1962.
С. 469.
7 Милюков П. Н. Очерки по истории русской культуры. Т. 3. М., 1995. С. 105.
8 См. там же. С. 107.
9 Анисимов Е. В. Время петровских реформ. Л., 1989. С. 19—20.
10 А. Г. Брикнер, профессор Казанского, а затем Юрьевского университетов,
писал свои работы на немецком языке. Его “История Петра Великого” в русском
переводе вышла в 1882 г. В очерке использован другой труд историка — “Иллюст­
рированная история Петра Великого”, изданная два десятилетия спустя и представ­
ляющая собой перевод доработанного автором берлинского издания. Воззрения
ученого характеризует следующая цитата из этой работы: “Историческое развитие
России главным образом состоит в том, что она обращалась из азиатской страны в
европейское государство и прогресс такого превращения продолжается и в наши
дни. Главным периодом этого процесса является царствование Петра Великого”
(Брикнер А. Иллюстрированная история Петра Великого. С. 3).
11 Там же. С. 23, 127.
12 Соловьев С. М. Публичные чтения о Петре Великом. М., 1984. С. 55—56.
13 Позиция М М. Богословского заявлена в предисловии к многотомному био­
графическому труду о Петре I: “Несравненно легче строить широкие обобщения,
чем изложить даже простой, но критически проверенный факт, так, чтобы за дос­
товерность изложения вполне можно поручиться” (Богословский М. М. Указ. соч.
С. 11).

115

14 Там же. С. 116—117. Представления о привлекательности и полезности для
Петра Немецкой слободы в историографии явно преобладают. Не все исследовате­
ли склонны к той идеализации кукуйской жизни, что весьма заметна у Брикнера и
Богословского, однако мало кто оспаривает вывод о том, что полученные в слободе
впечатления стали важнейшим фактором становления царя-реформатора.
15 Молчанов Н. Н. Дипломатия Петра Великого. 3-е изд. М., 1990. С. 47.
16 Богоявленский С. К. Московская Немецкая слобода //Известия АН СССР. Серия
“История и философия”. 1947. Т. 4. С. 220—232. Автор этой работы отмечает, впро­
чем, “известную культурность во внешней обстановке” зажиточных обитателей сло­
боды и то, что они “одевались лучше русских”. “Культурные силы” слободы (пред­
ставители свободных профессий), по мнению историка, не могли, однако, всерьез
воздействовать на жизнь Москвы. Что же касается замечания о благоустройстве, то
сохранившийся изобразительный материал, напротив, показывает достаточно упо­
рядоченную и представительную застройку с обилием зеленых насаждений. Веро­
ятно, оценивая суждения С. К. Богоявленского, мы не должны забывать о том, что
время издания его работы располагало к некоторой тенденциозности; всё западное
было модно изображать черными красками...
17 Солоневич И. Народная монархия. М., 1991. С. 436.
18 Милюков П. Н. Указ. соч. С. 106.
19 Мавродин В. В. Петр Первый. Л., 1948. С. 78.
Глава 2

1 Устав морской. Б. м., б. г. (Репринт издания 1763 г.) С. 9.
2 Богословский М. М. Петр I: Материалы для биографии. Т. 1. М., 1940. С. 353.
3 Устрялов Н. Г. История царствования Петра Великого. Т. 3. СПб., 1858. С. 6.
4 См.: Богословский М. М. Указ. соч. Т. 1. С. 377.
5 О Ф. А. Головине см.: например, Скрицкий Н. В. Первый кавалер первого
российского ордена //Преподавание истории в школе. 1995. № 1. С. 16—19.
6 Богословский М. М. Указ. соч. Т. 1. С. 371.
7 Устрялов Н. Г. Указ. соч. Т. 3. С. 8—9.
8 Цит. по: Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Кн. VII. Т. 14.
М., 1962. С. 546.
9 О заговоре Цыклера-Соковнина см.: Соловьев С. М. Указ. соч. Т. 14. С. 544—
549; Богословский М. М. Указ. соч. С. 389—392; Павленко Н. И. Петр Великий. М.,
1994. С. 61-63.
10 Письма и бумаги императора Петра Великого (далее — ПБ.). СПб., 1887.
Т. 1. С. 145.
11 Цит. по: Богословский М. М. Указ. соч. Т. 2. М., 1941. С. 29.

116

12
13
14
15

Цит. по: Устрялов Н. Г. Указ. соч. Т. 3. С. 30.
См.: Богословский М. М. Указ. соч. Т. 2. С. 31—32.
Устрялов Н. Г. Указ. соч. Т. 3. С. 28.
Памятники дипломатических сношений древней России с державами ино­

странными (далее — ПДС.) Т. VIII. СПб., 1867. Стб. 779.
16 Перевод этого фрагмента сочинения Бломберга и комментарий к нему содер­
жится в кн.: Богословский М. М. Указ. соч. Т. 2. С. 39—43.
17 Об этом свидетельствуют записи в приходно-расходных книгах посольства,
из которых следует, что все, с кем посольству приходилось контактировать — вплоть
до поваров, ключников и музыкантов — были одарены соболями или деньгами (для
сравнения: в Риге были подарены только два соболя сопровождавшему посольство
офицеру).
18 ПБ. Т. 1. С. 240.
19 Там же. С. 148, 629.
20 Устрялов Н. Г. Указ. соч. Т. 3. С. 32—33. (Подлинник на немецком

языке.)
21 Богословский М. М. Указ. соч. Т. 2. С. 67.
22 Там же. С. 70.
23 ПДС. Т. VIII. Стб. 809-819.
24 Богословский М. М. Указ. соч. Т. 2. С. 87.
25 Там же. С. 89.
26 ПДС. Стб. 865-866.
27 Не оспаривая столь авторитетное мнение, все же заметим, что адекватную
оценку этому “новаторству” Петра можно дать в сопоставлении с принятой дипло­
матической практикой в Европе.
28 Цит. по: Устрялов Н. Г. Указ. соч. Т. 3. С. 47—48.
29 Цит. по: Богословский М. М. Указ. соч. Т. 2. С. 113.
30 Там же. С. 120-121.
31 Там же. С. 116— 119.
Глава 3

1 Основным источником, сообщающим о пребывании Петра I в Саардаме и
вообще в Голландии, до сих пор являются записки саардамского жителя, совре­
менника событий, несколько раз видевшего царя, Ноомена; см.: Ноомен Я. К. За­
писки о пребывании Петра Великого в Нидерландах в 1697/98 и 1716/17 гг. Киев,

1904.
2 Памятники дипломатических сношений древней России с державами иност­
ранными (далее — ПДС). Т. VIII. СПб., 1867. Стб. 916.

117

3 Там же. Стб. 917.
4 Там же.
5 Цит. по: Богословский М. М. Петр I: Материалы для биографии. Т. 2. М., 1941.
С. 153.
6 Там же. С. 161.
7 Там же. С. 190—191.
8 ПДС. Т. VIII. Стб. 981-982.
9 Там же. Стб. 984—985.
10 См.. Ноомен Я. К. Указ. соч. С. 52—53.
11 ПДС. Т. VIII. Стб. 1012-1013.
12 Там же. Стб. 1052.
13 Там же. Стб. 1069—1073.
14 См.: Устрялов И. Г. История царствования Петра Великого. Т. 3. СПб., 1858.
С. 87-89.
15 ПДС. Т. VIII. Стб. 1117.
16 Устав морской. СПб. 1763. С. 9—10.
17 Устрялов И. Г. Указ. соч. С. 9,2.
18 См.: Левинсон-Лессинг В. Ф. Первое путешествие Петра I за границу // Куль­
тура и искусство петровского времени. Л., 1977. С. 19.
19 Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. 1. СПб., 1887. С. 201, 639,
644, 688.

20 См.: Бакланова Н. А. Великое посольство за границей в 1697—1698 гг.: Его
жизнь и быт по приходно-расходным книгам посольства // Петр Великий. М.; 1947.
С. 31-35.
Глава 4

1 Богословский М. М. Петр I: Материалы для биографии. Т. 2. М., 1941. С. 352.
2 Молчанов Н. Н. Дипломатия Петра Великого. 3-е изд. М., 1990. С. 96.
3 Цит. по: Богословский М. М. Указ. соч. Т. 2. С. 326—328.
4 Письма и бумаги императора Петра Великого Т. 1. СПб., 1887. С. 701.
5 Цит. по: Богословский М. М. Указ. соч. Т. 2. С. 372.
6 Ноомен Я. К. Записки о пребывании Петра Великого в Нидерландах в 1697/98
и 1716/17 гг. Киев, 1904. С. 41—42; см. также: Богословский М. М. Указ. соч. Т. 2. С.
172-173.
7 См.: Андреев А. И. Петр I в Англии в 1698 г. // Петр Великий. М.; Л., 1947.
С. 89-90.
8 Там же. С. 101.
9 Там же. С. 98—101.

118

10 См.: Богословский М. М. Указ. соч. Т. 2. С. 386—389.
11 Андреев А. И. Указ. соч. С. 99.
12 Ключевский В. О. Сочинения. Т. IV. М., 1958. С. 26.

13
14
15
16

Панченко А. М. Русская культура в канун петровских реформ. Л., 1984. С. 126.
См.: Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. 1. С. 688.
Там же. С. 251-252.
Там же. С. 252.
Глава 5

1 Памятники дипломатических сношений древней России с державами иност­
ранными (далее — ПДС). Т. VIII. Сиб., 1867. Стб. 1334— 1335.
2 См. там же. Стб. 1354—1357.

3 Цит. по: Богословский М. М. Петр I: Материалы для биографии. Т. 2. М., 1941.
С. 477.
4
5
6
7
8

ПДС. Т. VIII. Стб. 1390.
Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. 1. СПб., 1887. С. 266.
ПДС. Т. VIII. Стб. 1375-1387.
Цит. по: Богословский М. М. Указ. соч. Т. 2. С. 552.
См. там же. С. 565.

ОГЛАВЛЕНИЕ
Введение............................................................................................................................
3
Глава 1. Немецкая слобода. Потешные игры (1689—1694)....................................
5
Глава 2. Великое посольство: подготовка, отъезд, первые впечатления.............. 20
Глава 3. Голландия: надежды и реальность................................................................ 49
Глава 4. Англия: новые впечатления и приобретения............................................. 78
Глава 5. На дипломатическом поприще............................. .. .... ............................... 97
Примечания.........................................................................................................................115

Герман Михайлович Карпов
ВЕЛИКОЕ ПОСОЛЬСТВО

И ПЕРВОЕ ЗАГРАНИЧНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ ПЕТРА I

(1697-1698)

Редактор М. Т. Ромашкина
Оформление обложки Э. В. Букринская
Художественный редактор А. В. Старцев
Технический редактор И. М. Дубровина
Корректоры: Е. В. Таргонская, И. А. Мещерякова

ЛР № 010276 от 25.12.1992. Сдано в набор 27.07.97 г. Подписано в печать
08.12.97 г. Формат 60 х 84/16. Бумага офсетная. Печать офсетная. Гарнитура таймс.
Усл. печ. л. 6,97. Уч.-изд. л. 6,73. Тираж 3000 экз. Заказ 12705.
Отпечатано в типографии Государственного
издательско-полиграфического предприятия “Янтарный сказ”.
236000, Калининград, ул. К. Маркса, 18.

ЯНТАРНЫЙ СКАЗ
КАЛИНИНГРАД