/
Author: Коллектив авторов
Tags: история ссср германия советский союз история германии великая отечественная война
Year: 1971
Text
СУРОВЫЕ
сядивш
СУРОВЫЕ
СУДЬБЫ
Очерки о героизме
наших земляков
в годы Великой
Отечественной войны
ЦЕНТРАЛЬНО-ЧЕРНОЗЕМНОЕ
КНИЖНОЕ ИЗДАТЕЛЬСТВО
ВОРОНЕЖ —1971
В годы Великой Отечественной войны многие наши земляки
проявили высшую доблесть и героизм. Их подвиги и мужество
запечатлены в книгах «Воронежское сражение», «Курская бит-
ва», «Крылья подвига», «Кавалеры ордена Славы», «Ради
жизни на земле», «Звезда Гарибальди», «Невидимые тропы»
и других.
Нет границ величию подвигов советских солдат во имя Ро-
дины. В книге «Суровые судьбы» мы продолжаем рассказ о но-
вых ранее не известных героических страницах в летописи сра-
жений 1941 — 1945 гг.
ЮРИЙ БАБИКОВ,
гвардии капитан, журналист
ФРОНТ ВОРОНЕЖСКИЙ
и грянул бой
Жарко. Я лежу на траве, раскинув ноги и руки. У ме-
ня такое ощущение, будто солнце ©пилось своими луча-
ми в мое тело. Мне совсем не хочется лежать под ними,
с удовольствием бы сейчас забрался в тень или в воду,
но днем я отсюда никуда не могу уйти.
Рядом со мной, побросав лопаты, лежат разведчики
Иван Прохорихин, Аркадий Клопов, Петр Чирков, Вик-
тор Липский, Яков Копаев. Тела их давно стали бронзо-
выми от загара.
Вот уже два месяца мы копаем землю — с тех пор,
как 6-я гвардейская воздушно-десантная дивизия, вхо-
дящая в состав 5-й гвардейской армии, прибыла на
Курскую дугу, в район Старого Оскола. Сначала на
э
ладонях были водяные мозоли, теперь они так огрубели,
что не уступят кожаным подметкам.
Мы стоим в тылу Воронежского фронта и создаем
(бог знает какой по счету!) пояс обороны. Наша батарея
отрыла уже основную, запасную и ложную огневые по-
зиции да две позиции для стрельбы прямой наводкой
по танкам. А мой взвод управления отрыл три наблю-
дательных пункта, соединив их ходами сообщения, не-
сколько канавок для телефонного кабеля от огневых по-
зиций до наблюдательных пунктов.
Копать землю — дело не очень занятное, но солдаты
работают с большим старанием, на совесть. Все знают,
что немцы скоро перейдут в наступление из района Бел-
города, и, может быть, нам на этих рубежах придется
драться.
На днях командир 8-го гвардейского воздушно-де-
сантного артиллерийского полка гвардии майор Антон
Антонович Герьятович пригласил офицеров на совеща-
ние. Начальник штаба артиллерии дивизии гвардии май-
ор Николай Михайлович Доспехов зачитал нам доку-
менты, в которых подробно рассказывалось о войсках
противника, сосредоточенных севернее Белгорода.
Я слушал Доспехова, а сам думал о наших разведчи-
ках, которые сумели достать такие ценные сведения.
Да, для таких людей не жалко самых высоких наград...
Люблю я этих ребят. За полгода сроднились, сблизи-
лись. Сейчас дороже людей, чем разведчики, у меня
нет. На память приходит первая встреча с ними.
Это было холодным январским днем 1943 года в Ус-
пенском леоу под Ногинском. Вместе с комбатом Нико-
лаем Быковым я вошел в землянку, где размещалась
восьмая батарея. Царил полумрак. В низкие окна едва
пробивался свет. Под потолком висели тусклые лам-
почки.
В дальнем конце землянки стоял строй солдат. Про-
звучала команда «смирно», и от строя отошел старший
сержант. Это был Прохорихин.
— Знакомьтесь, ваш командир взвода, — сказал Бы-
ков, выслушав его рапорт.
Шестнадцать пар глаз смотрели на меня. Шестна-
дцать пар внимательных, изучающих глаз. В них был
немой вопрос: «Каков ты, товарищ гвардии лейтенант?»
Я стою и смотрю на застывшую шеренгу солдат. По
4
их лицам вижу, что все старше меня, одним — за два-
дцать, другим — за тридцать. Некоторые вдвое старше
меня.
Что им рассказать о себе?
Мне, сыну командира Красной Армии, восемнадцать
лет. С детства мечтал стать летчиком. Но война распо-
рядилась по-своему: я окончил в Томске Днепропетров-
ское краснознаменное артиллерийское училище, которое
было эвакуировано туда осенью 1941 года, месяц про-
учился в Горьком на курсах командиров батарей, а в де-
кабре 1942 года прибыл в полк. Одно утешало: попал в
воздушно-десантную дивизию, буду летать, прыгать с
парашютом. Как-никак родня летчикам!
Вот и вся биография.
Пробегаю глазами по шеренге. Пять разведчиков,
семь связистов, четыре радиста, три сержанта, тринад-
цать рядовых. Все рослые как на подбор, и только один
коротышка стоит на левом фланге.
— Как ваша фамилия? — обращаюсь к нему.
— Дожморов, — отвечает он и тянется, хочет ка-
заться выше.
— Откуда родом?
— Из Новосибирской области.
— Земляк.
— У нас еще есть сибиряки.
— Кто?
— Я, гвардии рядовой Чирков, из Омской области. —
На правом фланге рядом с командиром отделения .раз-
ведки гвардии старшим сержантом Иваном Прохорихи-
ным стоит огромный детина с могучей грудью. Навер-
ное, такие чудо-богатыри были у Суворова.
— Я, гвардии рядовой Клопов, из Омской области. —
Он чуть ниже Чиркова. Худощав.
— Ну что ж, будем воевать вместе, земляки.
Солдаты улыбаются.
Держу в руках список, вызываю солдат и каждого
прошу рассказать о себе. Они охотно отвечают на мои
вопросы, а я стараюсь все запомнить, ничего не упу-
стить. Против каждой фамилии делаю пометки. Впро-
чем, и без пометок не забудешь, что у Прохорихина на
Дальнем Востоке остались больные старики; у команди-
ра радиоотделения гвардии сержанта Василия Филиппо-
ва в Бухарской области на железнодорожной станции —
5
беременная жена. Со дня на день он ждет сообщения о
первенце. Разведчик белорус Липский ничего не знает
о своих родных: Белоруссия оккупирована немцами.
— Хорошо, если нас высадят в Пинской области, —
вздыхает он.
Я принял взвод и боевое имущество, поставил под-
пись на документах.
Так началась моя новая жизнь.
Опасения, что солдаты отнесутся ко мне с предубеж-
дением, отпали. Наоборот, их внимание было подкупа-
ющим. Особую заботу щроявлял командир отделения
разведки гвардии старший сержант Иван Карпович
Прохорихин. Он большая умница, отлично знает
военную службу и свое дело. В армию его призвали в
1938 году, через год он закончил школу младших
командиров, осенью 1941 года должен был демобилизо-
ваться. Этому помешала война. Прохорихин остался
служить на Дальнем Востоке. Долго и настойчиво про-
сился на фронт. И его просьбу удовлетворили.
...В ночь на 6 февраля полк подняли по боевой тре-
воге.
Узнав, что нас отправляют на Северо-Западный
фронт, в район Старой Руссы, Быков плюнул с досады:
— Только выбрался из болот — и опять в болота.
Быков уже был на Северо-Западном фронте, там его
ранило, он долго пролежал в госпитале, затем (прибыл
в наш полк. И вот опять дорога вела в старорусские бо-
лота.
На Северо-Западном фронте пробыли мы около ме-
сяца. Там впервые я испытал горечь утраты: в одном из
боев погибли сержант Мавлет Юмабаев и рядовой Па-
вел Воздвиженский — телефонисты моего взвода...
А сейчас мы копаем землю у Старого Оскола.
— Скорее бы немцы начинали наступление. Надоело
руки мозолить, —говорит Липский.
— Свинца захотелось? — отзывается Клопов.
— Да нет, поскорее ударить бы по фашистской сво-
лочи.
— Время придет—ударим!
В эту ночь я никак не мог уснуть, лежал, ворочался.
Раза два поднимался, пил из фляжки воду. А Быков
спал спокойно, хотя в офицерской землянке, где укры-
вались мы от солнца и жары, было душно.
6
Наконец я не выдержал, поднялся, сунул ноги в са-
поги и вышел. Тишина. Темное небо усыпано яркими
звездами. Казалось, вся природа замерла: ни ветерка, ни
шелеста.
В последнее время я спал тревожно. Возможно, это
было вызвано внутренним напряжением: с часу на час
мы ждали наступления немцев. Орудия были выведены
на огневые позиции, заняты наблюдательные пункты.
Расчеты, разведчики, телефонисты, радисты несли
круглосуточное дежурство. Офицеры не отлучались со
своих мест. Все были готовы к бою и с напряжением
ждали начала наступления.
Я прошел в ячейку наблюдения. У стереотрубы де-
журил разведчик Чирков.
— Не спится, товарищ лейтенант?
— Не спится. Что нового?
— Пока ничего. Скорей бы начиналось.
Вот так они все: «Скорей бы начиналось!»
— Теперь уж не долго ждать. Ну, гляди, Петр Ва-
сильевич, повнимательней.
— Гляжу.
Я пошел к телефонистам. У аппарата дежурил Мур-
сеид Туробаев. Месяца два назад он подошел ко (мне и с
улыбкой сказал:
— Товарищ гвардии лейтенант, возьмите меня в свой
взвод телефони!стом.
— Ты же плохо говоришь по-русски. Будешь путать
команды, тебя не поймут на другом конце провода.
— Я научусь хорошо говорить, хорошо принимать и
передавать команды, — заверил Туробаев.
Редкий, пожалуй, небывалый случай, чтобы солдат
огневого взвода сам просился в связисты.
Самый тяжелый труд в артиллерии — труд связи-
стов. Они тогда сидят в окопах, когда вокруг тихо, враг
молчит. Но как только начинается стрельба, жаркий
бой, связисты оставляют окопы и выходят на линию
под огнем врага. Сколько их осталось лежать на полях
войны, сжимая в руках кабель... И вот чел овею, кото-
рый сам просится под свинец.
В отделении связи как раз не хватало одного челове-
ка, и я решил взять Туробаева. Он оказался на редкость
трудолюбивым солдатом, занимался прилежнее и упор-
нее других, любил дежурить у аппарата. Команды на-
7
учился принимать и передавать четко, раздельно.
— Какие новости, Туробаев? — спросил я, подсажи-
ваясь к нему.
— Тишина, товарищ гвардии лейтенант. Может, не-
мец передумал наступать?
Его перебил Чирков, окликнувший меня тревожным
голосом:
— Товарищ лейтенант, смотрите! — Он показал ру-
кой в южном направлении: там сверкали зарницы. —
Что это такое? Может, гроза?
Нет, это не походило на грозу. Это были огненные
вспышки.
— Началось!
Мы стояли и смотрели туда, где заревом разливалось
небо. И вот наконец до нас докатился протяжный, нара-
стающий гул.
Я крикнул Туробаеву:
— Передай на батарею: по местам!
Потом забежал в землянку, растолкал Быкова.
— Вставай. Кажется, немцы начали артподготовку.
Мы быстро оделись и через минуту вместе с развед-
чиками уже были в ячейках наблюдения. Легкий озноб
сковал мое тело, ночь сразу показалась холодной...
Утром 8 июля наша дивизия выступила в район боев.
Рядом с нами шли машины 5-й гвардейской танковой
армии. День выдался очень жаркий. Дышать было
трудно. Пыль, поднятая танками и маышнами, висела в
воздухе тучами.
К Обояни шли мотоциклетные части, мотопехота и
очень много артиллерийских полков и бригад РГК (ре-
зерва Главного Командования). Когда стояли в обороне,
зарывшись в землю, войск почти не было видно. Те-
перь, когда все поднялись и заполонили дороги, мы по-
няли, что идет сила, способная сокрушить врага.
Сквозь рокот сотен машин и танков слышалась кано-
нада. Она не утихала ни на минуту. В воздухе то и дело
вспыхивали жаркие бои истребителей.
— Товарищ лейтенант, — спросил Чирков, — поче-
му так: идем в бой, а настроение у всех такое, точно на
свадьбу едем: все поют, машины зеленью и цветами
украсили?
— Сильными мы стали, Чирков, очень сильными,
потому и настроены люди по-боевому.
8
Вечером 10 июля мы подошли к Обояни и получи-
ли приказ занять боевой порядок. Батарея зарылась в
землю. И не напрасно. На другой день появилась фаши-
стская авиация. Началась бомбежка.
Мне казалось, что бомбы летят прямо в мой окоп. Я
упал на дно, обхватил голову руками. Дрогнула земля.
Режущий грохот грянул где-то совсем рядом. Комья
земли упали на спину.
Потом все слилось в оплошной гул и рев моторов.
Бомбежка показалась вечностью. Но вот она стала ути-
хать.
Я поднялся. Зеленое поле и высота были изрыты во-
ронками. Над землей стояла пыль, пахло пороховым
дымом. Внизу, в балке, валялись разбитые повозки и
лошади, горели машины.
— Все живы? — спросил комбат.
— Все.
— Хорошо, что закончилось, а то бы не миновать бе-
ды, — удовлетворенно заметил Быков.
Командир дивизиона гвардии старший лейтенант
Н. В. Письменный сообщил Быкову, что противник, по
сведениям разведки, отводит свои танки с нашего участ-
ка. Что бы это значило? Хитрый маневр, имеющий
целью ввести в заблуждение советское командование,
или что-то другое?
Вечером 11 июля войска 5-й гвардейской армии вы-
двинулись в район Прохоровки. Нам сообщили, что ут-
ром следующего дня армия примет участие в контр-
ударе войск Воронежского фронта. Наша дивизия на-
ходилась в резерве командарма, но артиллерийский
полк временно передали в подчинение командира 95-й
гвардейской стрелковой дивизии, которой предстояло
участвовать в контрударе.
Мы оборудовали батарейный наблюдательный пункт
на скате высоты 236,7. Внизу, вдоль небольшой речуш-
ки, дугой протянулись села Вышняя Олынанка, Бере-
говое, Петровка, Михайловка, Андреевка. На восток и
юго-восток от них просматривалась всхолмленная рав-
нина, посередине которой лежала Прохоровка. С нашей
высоты ее белые домики были хорошо видны в лунном
свете.
Степь гудела, все находилось в движении. Наступал
решающий день Курской битвы.
9
Под утро, сидя в ровике, я задремал. Меня растолкал
Прохорихин.
— Товарищ лейтенант, танки. Тьма!
Я бросился к стереотрубе. Но смотреть в нее не при-
шлось, и так все отлично было видно: по полю на Про-
хоровку лавиной надвигались фашистские танки. Их
было несколько сот штук. От волнения в висках засту-
чали молоточки. Такую грозную, потрясающую картину
я видел впервые. Точно из-под земли услыхал голос
Быкова:
— Да, немцы предупредили наш контрудар, будем
обороняться.— И, обращаясь к телефонисту Туробаеву,
сказал: — Передай на батарею: по местам! Приготовить
бронебойные снаряды.
И вдруг произошло неожиданное: слева, с высот, к
Прохоровке устремились части 5-й гвардейской танко-
вой армии генерала П. А. Ротмистрова. Они шли на
сближение с фашистскими машинами. От радости я
сорвал с головы пилотку, ударил ее о дно окопа и, вски-
нув руки вверх, закричал:
— Ура-а! Наши танки пошли!
Мне захотелось об этом с кем-то поделиться. Я взял
у Туробаева трубку и услышал голос командира полка
Герьятовича. Он разговаривал с Письменным.
— Танки! Наши танки пошли!
Письменный узнал меня и с усмешкой оказал:
— Бабиков, можно подумать, ты один здесь зрячий.
Слава богу, мы тоже видим.
Я бросил трубку и поднял к глазам бинокль: поле
боя как будто приблизилось ко мне, и я четко увидел,
как тридцатьчетверки на полном ходу врезались в гу-
щу фашистских танков. Они шли окликом, шли сквозь
ряды «тигров», «пантер», «фердинандов». Гордость под-
нялась во мне за людей, которые сейчас вели грозные
машины в смертный бой.
Танки стреляют на ходу. Вспышки и белые облачка
дыма окутывают стволы, мелькают огненные трассы
бронебойных снарядов. На нашей высоте со стоном па-
дают тяжелые болванки. С каждой минутой нарастает
гул боя.
Батарея стоит на закрытой позиции. Быков коррек-
тирует огонь. Слышу его команды. Не знаю, видит ли он
разрывы своих снарядов, потому что на поле взвивают-
10
ся тысячи фонтанов: вся артиллерия, находящаяся на
этом участке фронта, ведет огонь по фашистским тан-
кам.
Над нами проносится несколько эскадрилий «илов».
Они стремительно снижаются и бомбят танки врага, ко-
торые находятся во втором эшелоне. Доносится сильный
грохот. Сначала над землей поднимаются тучи черного
дыма, а потом сквозь них прорываются огненные смер-
чи. Есть прямые попадания.
Все новые и новые волны советских штурмовиков
идут на бомбежку. Фашистские «мессеры» не могут им
воспрепятствовать, потому что их перехватывают наттти
«ястребки» и ведут с ними воздушный бой.
Поле у Прохоровки походит на кратер вулкана, где
бьется, не находя себе «выхода, огненная лава. «Тигры»,
«пантеры», «фердинанды» перемешались с нашими
тридцатьчетверками и самоходными установками. Обра-
зовался гигантский стальной кубок, из которого невоз-
можно вырваться.
Рядом со мной расположились радисты батареи
Алексей Филиппов и Михаил Дожморов. Беру у них
наушники, слушаю. Эфир наполнен сотнями голосов, го-
рячих, взволнованных. Русская речь переплетается с
немецкой.
— Товарищ «девятый», с фронта атакуют двести, с
фланга обходят пятьдесят! Разрешите отвести короб-
ки,— слышу чей-то надрывный голос.
— «Четвертый», «четвертый», ни шагу назад! Сам
иду на помощь.
Смотрю в бинокль, хочу увидеть, где сейчас сража-
ется «четвертый», где те двести фашистских танков, ко-
торые атакуют его. Но разглядеть почти ничего невоз-
можно: вижу море огня и ползущие черные коробки.
Ой, как тяжело сейчас нашим танкистам! Раненым из
этого ада не выйти, не выползти, оставить подбитый
танк — значит погибнуть в огне.
— Вася, прикрой хвост «илам», — слышу другой го-
лос.
— «Пятый», «пятый», слева два «месса».
— Вижу.
— Следуй за мной.
Над танковым сражением идет воздушный бой. Не-
сколько раз прорывались «юнкерсы» и бомбили наттти
11
танки. Советские летчики сменили тактику, теперь они
встречают фашистские самолеты и завязывают с ни-
ми бой над позициями врага. Даже штурмовики ИЛ-2
вступают в схватку с бомбардировщиками противника.
Южнее Прохоровки «ильюшины» буквально разгроми-
ли большую группу Ю-87. Уцелевшие стервятники
сбросили бомбы на головы своих войск и повернули
на юг.
А на земле продолжается упорный бой. Рвутся тан-
ки. Столбы огня возникают то здесь, то там. Летят вверх
тяжелые башни. Пока трудно понять, в чью пользу
складывается бой. Прошло уже несколько часов, а такое
впечатление, будто танки топчутся на одном месте, кру-
жатся в одном радиусе, не смея выйти за пределы чер-
това круга. Туда, оде кипит сражение, втягиваются но-
вые колонны машин. Они вползают в полосу огня и
дыма, растворяются там, как сахар в воде.
От трохота и гари разламывается толова, тошнота
подступает к горлу. Наша батарея не умолкает ни на
минуту. Старший на батарее лейтенант Сидоров с огне-
вой позиции докладывает, что пушки раскалились от
стрельбы, на стволах шелушится краска.
— Сидоров!.. — Быков ругнулся в телефонную труб-
ку. — Там люди горят, а ты мне толкуешь про краску.
Огонь!
Мы все волнуемся за судьбу наших танкистов, за
судьбу танкового сражения. Каждый отчетливо понима-
ет, что оно является кульминацией битвы на южном фа-
се Курской дуги.
К вечеру стало ясно, что гвардейцы-танкисты берут
верх над фашистами. Танки врага начали медленно от-
ступать, группами и по одному выходить из боя. Лави-
на огня и дыма стала перемещаться на юг от Прохо-
ровки, обнажая место, где только что кипела схватка.
Едва обозначился успех, в атаку пошли дивизии
5-й гвардейской армии. Змеиная голова фашистского
клина стала сокращаться, втягивать в себя вытянутое
жало. Это была победа!
В конце дня ударная группировка противника пе-
решла к жесткой обороне. Вой утих, только зловещее
зарево пожарищ полыхало над землей. В ночи горели
и рвались танки, огнем была охвачена Прохоровка.
Ночью возле нашего наблюдательного пункта совет-
12
ские автоматчики остановили группу пленных немецких
солдат. Я и Быков подошли к ним. Автоматчики сказа-
ли, что немцы во главе с офицером добровольно пере-
шли на нашу сторону. Мы обратили внимание на офи-
цера. Он был при всех знаках отличия, молод, лет два-
дцати двух — двадцати трех.
Мы разговорились. Офицер охотно рассказал о себе,
о своих солдатах. До сталинградской катастрофы обер-
лейтенант был убежденным фашистом. Он происходил
из богатой семьи, в юности состоял в организации «Гит-
лерюгенд», окончил военное училище, сражался во
Франции, на Балканах, потом был офицером связи при
генеральном штабе. Он стал свидетелем той неразбери-
хи, которая творилась в фашистском генштабе, когда ар-
мия Паулюса потерпела крах. На Гитлера и его генера-
лов, под руководством которых на Западе была одержа-
на не одна победа, обер-леитенант посмотрел теперь сов-
сем другими глазами. В душе все перевернулось. Он
понял, что Германия стоит перед катастрофой. Верно,
он не находил выхода из создавшегося положения.
Единственное, о чем подумал обер-лейтенант, — это по-
пасть на фронт, сдаться нашим войскам и как-то снять
с себя и со своих солдат ответственность за все, что сде-
лали гитлеровцы. Он совершил какой-то грубый дисцип-
линарный проступок и был отправлен на фронт. Здесь
его назначили командиром роты. Полагаю, что этот
обер-лейтенант обладал большой храбростью и отва-
гой: не побоялся сагитировать своих солдат в удобный
момент перейти фронт и сдаться в плен.
— Что вы думали, когда пятого июля пошли в на-
ступление? — спросил я обер-лейтенанта.
Он седел, подтянув к себе ноги, пряча папиросу в ла-
донь.
— Что думал? Думал, что наступать после Сталин-
града — безумие.
В ночь на 16 июля фашистские войска, прикрываясь
сильными арьергардами, начали отводить свои главные
силы. Передовые батальоны нашей армии перешли в
преследование. Остальные части и подразделения, свер-
нувшись в колонны, стали продвигаться следом за ними.
День выдался очень жаркий, в воздухе держался
трупный запах. Мы шли по местам, где несколько дней
назад кипели ожесточенные бои. В руинах лежали се-
13
ла. На окраинах длинными рядами тянулись холмики
под белыми крестами и касками — свежие кладбища
немецких солдат и офицеров.
На дороге, ведущей к деревне Яковлевке, колонна
остановилась. Подъехал командир полка Герьятович.
Офицеры окружили его.
— Что же это нашу дивизию во втором эшелоне
держат? — спросил Письменный. — Или думают, что
после Северо-Западного фронта мы не способны насту-
пать?
— Дивизия будет наступать,—сказал Антон
Антонович. — А преследовать немцев и без нас есть
кому.
23 июля наши войска вышли на рубежи, которые за-
нимали до 5 июля. Началась подготовка к наступлению
на белгородско-харьковском направлении.
ссБОГ ВОЙНЫ»
26 июля батареи нашего полка заняли огневые по-
зиции в районе села Быковка. Пехота по-прежнему ос-
тавалась во втором эшелоне. Ее предполагалось выве-
сти на передний край в ночь перед наступлением.
Офицеры вели рекогносцировку местности, отрабаты-
вали взаимодействие. В район будущего прорыва вы-
двигались крупные соединения артиллерии и танков.
Мы подсчитали, что пятую роту второго батальона 20-го
полка, которую поддерживал Николай Федорович Бы-
ков, должны были сопровождать огнем девять артилле-
рийских батарей, две батареи PC («катюши»), танковая
рота в составе девяти машин и батарея самоходок.
Дивизия выходила на направление главного удара.
Быков решил раньше других командиров батарей
выбрать и занять наблюдательный пункт. Утром он мне
сказал:
— Вот, Юрий Николаевич, получай первое боевое
задание. Видишь курган? — и указал на высоту.
— Вижу.
— За ним метрах в 200—300 занимает оборону наша
пехота. Пойди туда, познакомься с местностью, пого-
вори с пехотинцами, выбери удобный наблюдательный
пункт. Завтра на рассвете начнем пристрелку реперов.
14
Я взял с собой Чиркова. Просились все разведчики,
но днем удобнее ходить одному или вдвоем. Мы пере-
секли балку и стали подниматься на высоту. Шли
во весь рост и, только когда дошли до кургана, за-
легли.
Впереди, метрах в ста от нас, проходила траншея.
Мы решили, что там находятся наши пехотинцы, и ста-
ли пробираться к ней где ползком, где перебежками. И
вдруг в окопах мелькнули темно-зеленые каски: нем-
цы! Грянула автоматная очередь, затем посыпались не-
большие мины.
Мы бросились назад и с трудом разыскали наших пе-
хотинцев. Передний край проходил на обратном скате
высоты. Значит, мы можем занять НП где-то поблизо-
сти от пехоты. Наконец облюбовал место, прополз туда
с Чирковым, и уже оттуда мы пошли на батарею. Когда
переходили балку, в воздухе послышался нарастающий
вой.
— Ложись! — крикнул я.
Рядом грохнули взрывы. Меня, как игрушку, раз-
вернуло на сто восемьдесят градусов, и в тот же миг я
почувствовал ожог на шее.
Едва отгремели взрывы, мы поднялись и бросились
бежать. Шея горела. Я провел рукой — на ней остался
след крови.
Вечером мы заняли НП, отрыли щели и ячейки для
наблюдения, а утром провели первую пристрелку репе-
ров. Рядом с нами находился наблюдательный пункт
Н. В. Письменного, командира 7-й батареи старшего лей-
тенанта Алексеева и командира 9-й гаубичной батареи
лейтенанта Кузьмичева. Мы разговаривали по телефо-
ну, намечали совместно ориентиры для пристрелок ре-
перов.
А потом на этой высоте стало тесно: командиры ба-
тарей, дивизионов, полков, которым предстояло участ-
вовать в артиллерийской подготовке, обосновались по
соседству. Немцы, заметив, что на нашем переднем крае
происходит движение, нервничали, часто вели артилле-
рийский и ружейно-пулеметный огонь. Им не отвечали,
чтобы не демаскировать себя.
Рано утром к нам пришел командир роты Смирнов,
молодой лейтенант с двумя орденами Красной Звезды
на груди. Он спрыгнул в окоп вместе с разведчиком, а
15
потом заложил пальцы в рот и пронзительно свистнул.
Через минуту появились офицеры.
— Это танкисты, с которыми мы будем действо-
вать, — представил Смирнов.
— Вы только дайте нам огоньку покрепче, — горя-
чился Смирнов.— Мы с танкистами эту оборону в
клочья разнесем.
Быков познакомил гостей с планом артподготовки,
со схемой огней, они — с той задачей, которую будут вы-
полнять. Договорились, что во время боя я буду нахо-
диться с командиром роты, поддерживать телефонную
связь с батареей.
В тылу занимали позиции прибывающие артилле-
рийские полки. На нашем участке особенно много было
реактивных минометов. Быков и я не могли отлучиться
на батарею, поэтому не видели, что делалось в тылу. Но
все, кто приходил к нам, говорили, что на поле столько
стоит пушек, что яблоку негде упасть.
Артиллерийская подготовка была рассчитана на три
часа. Каждое орудие батареи за это время должно было
выпустить не по одному десятку снарядов. Это очень
большая нагрузка.
2 августа все приготовления были закончены. Вече-
ром, перед тем как пехоте выйти на рубеж атаки, в ро-
тах, батареях состоялись открытые партийно-комсо-
мольские собрания. У нас на наблюдательном пункте
остались Прохорихин, Липский, Туробаев, остальные
все ушли на собрание.
С тех пор, как заняли НП, я ни разу не был на бата-
рее. Тогда на поле перед Быковкой стояло несколько
батарей, сейчас же их было видимо-невидимо. Нашу ба-
тарею окружило пять батарей «катюш». На поле не ока-
залось свободного клочка земли.
Все солдаты собрались возле орудия гвардии сер-
жанта Рызвана Ахметова. Они сидели на станинах ору-
дий, снарядных ящиках. Тут же из ящиков сложили
стол для председателя и секретаря. Парторг батареи
санинструктор Прокофий Барков открыл собрание и
предоставил слово парторгу дивизиона Павлову.
— Товарищи, вы были свидетелями и участниками
грандиозной битвы. Она завершилась нашей победой.
Теперь перед нами стоит новая задача. Завтра утром
мы переходим в наступление.
16
Солдаты сидят и стоят плечом к плечу, спокойные,
сосредоточенные. Все хорошо понимают важность и зна-
чение завтрашнего дня. Сколько раз думали и говорили
о нем, ждали, и вот наконец он настает.
А Павлов говорил о месте коммунистов и комсомоль-
цев в бою. Задача — быть впереди, быть примером
для всех, проявлять стойкость, мужество, героизм.
— Врагу не будет пощады. Мы будем бить его по-
гвардейски! — сказал командир второго орудия комму-
нист Иван Пашинский.
— Завтра фашисты узнают, что бог находится не на
небесах, а на земле. «Бог войны» — артиллерия скажет
свое первое слово. Мы пойдем вперед, будем бить вра-
га, не щадя аил и самой жизни. Смерть немецким за-
хватчикам!— воскликнул наводчик комсомолец Иван
Кинзин.
— Смерть! — отозвались солдаты, сжимая поднятые
кулаки.
Один за другим встают солдаты: Василий Дмитриев,
Максим Воробьев, Николай Швецов, командир батареи
Николай Быков и другие. Они клянутся до конца выпол-
нить свой долг, быть впереди, громить и уничтожать
проклятого врага.
Собрание окончено. Вся батарея провожает нас на
наблюдательный пункт. Огневики напутствуют связи-
стов:
— Смотрите, чтобы «нитка» была в исправности, а
огня мы не пожалеем.
...Я хорошо помню это утро 3 августа 1943 года.
Тишина стояла над полем. Немцы молчали. Затаив
дыхание, мы ждали сигнала. Я ушел на наблю-
дательный пункт командира роты, вместе с ним позав-
тракал.
Над землей всходило яркое солнце. Даже не вери-
лось, что сейчас начнется бой и оно скроется в порохо-
вом дыму.
Стрелка часов подходила к пяти.
— Ну, что, начнем, пожалуй? — сказал Смирнов.
Замерли пехотинцы, положив винтовки на брустве-
ры траншей, подняли стволы пушки, прильнули к па-
норамам наводчики. И вот ровно в пять часов пропела
свою огневую песню «катюша». И в тот же миг по теле-
фону разнеслась команда: «Буря!»
17
Прогремели первые артиллерийские залпы. В распо-
ложении войск противника взметнулось несколько сот
земляных фонтанов. Я поднял к глазам бинокль. Взры-
вы стали возникать все чаще и чаще, сливаясь в сплош-
ную черную стену земли и дыма.
Грохот с каждой минутой нарастал, переходя в про-
тяжный гул, от которого дрожали земля и воздух, осы-
пались траншеи и окопы. Сизый пороховой дым стелил-
ся на нашей стороне. Он медленно полз, становился гу-
ще, плотнее и напоминал утренний туман, перемещаю-
щийся с места на место.
Я оглох от канонады. Со Смирновым мне приходи-
лось объясняться жестами. Кричать в ухо было беспо-
лезно.
Темп огня усиливался. Воздух был пропитан ды-
мом и пылью. Становилось трудно дышать. Я чувст-
вовал, как на зубах хрустит земля, как кружится го-
лова от этого огненного вихря. Порой ощущал резкую
боль в ушах, тогда закрывал их ладонями. Я уже не
смотрел на передний край врага: там все равно, кроме
черной стены земли и дыма, ничего не было видно.
Прошло два часа. Огненная буря не унималась. Бы-
ли минуты, когда она слабела, как бы давая возмож-
ность людям отдохнуть, но потом начиналась с новой
силой и, перекатываясь в воздухе, выла, клокотала,
бурлила, грозя все смести на своем пути.
В небе появились эскадрильи советских самолетов.
На всех наблюдательных пунктах были расстелены бе-
лые полотнища, обозначающие наш передний край.
В сторону врага полетели белые и красные ракеты.
В ответ самолеты покачали крыльями: «Вас поняли».
Самолеты шли несколькими эшелонами. Впереди,
низко над землей, летели «илы». Чем ближе подходи-
ли они к переднему краю, тем больше жались к земле.
Истребители кружились возле них, то устремлялись
вперед, то уносились ввысь, то падали вниз и на брею-
щем полете проносились над позициями.
«Илы» начали бомбометание. В черной стене дыма
взметнулись мощные фонтаны, которые сильно потря-
сали землю. Бомбежка усилила и без того дьявольский
грохот. Взрывы бомб тонули в нем, как тонул и вой
самолетов, висевших над полем боя. «Илы» утюжили
передний край. Сбросив бомбы, они спустились на-
18
столько низко, насколько это было возможно, и обст-
реливали позиции врага.
Когда «летающие танки», сделав свое дело, уходи-
ли, на смену им появлялись двухмоторные бомбарди-
ровщики Пе-2. Тяжелые, груженные бомбами, они
медленно проплывали в воздухе, отбрасывая большие
тени. Самолеты надвигались грозной лавиной. Первые
два эшелона обрушили свой бомбовый удар на перед-
ний край, остальные прошли дальше, в тыл против-
ника.
Было без четверти восемь. Грохот достиг наивысше-
го предела. Все батареи вели беглый огонь, посылая на
врага последние снаряды. Казалось, земля сейчас рас-
колется от смертоносного шквала. Новая волна «илов»-
засыпала позиции немцев бомбами.
Но вот в воздухе взвились красные ракеты, огонь
батарей начал стихать. Артиллерийскую канонаду сме-
нил рев танков. Они шли по полю развернутым
строем, переваливаясь через траншеи и ходы сооб-
щения.
Командир роты лейтенант Смирнов докурил папи-
росу, втоптал ее в землю, потом вынул пистолет и
легко выпрыгнул из окопа.
— Пехота, за Родину, вперед!—крикнул он.
Солдаты с винтовками наперевес поднялись во»
весь рост и бросились следом за танками.
Я тоже вместе с Чирковым и Липским пошел за
наступающей ротой. Телефонисты потянули за нами
связь.
Миновав небольшую низину, мы поднялись на вы-
сотку, где проходила первая траншея. Изуродованные
трупы немцев, разбитые винтовки, автоматы и пуле-
меты, остатки разрушенных блиндажей и дзотов. По-
ле, перепаханное снарядами и бомбами, лежало чер-
ным, рыхлым массивом, громоздилось барханами.
Земля была горячая, пахла порохом и металлом. В воз-
духе еще держалась пыль.
На врага шли танки и пехота. За ними продвига-
лись полковая и противотанковая артиллерия, мино-
метчики.
Я был опьянен наступлением, захвачен этим стре-
мительным движением войск. Сердце клокотало в гру-
ди, хотелось петь, кричать от радости.
19
Вот и вторая траншея, за которой тянулась цепь
отдельных окопов и коротких траншей, блиндажей и
дзотов. Часть из них сохранилась, и оттуда навстречу
танкам и пехоте с поднятыми руками начали выхо-
дить оставшиеся в живых немцы. Потрясенные и
оглушенные канонадой, они стояли с тупым выраже-
нием лиц. Наши солдаты шли, не обращая на них вни-
мания. Задерживаться было некогда, они торопились
вперед.
Вдруг из одного окопа выскочил немец. Приставив
палец ко лбу, наклонил голову и пошел прямо на
меня.
— Бу-у, бу-у,— услыхал я.
Он подпрыгнул как козел и захохотал. Сумасшед-
ший. Я успел рассмотреть его молодое лицо и седые
волосы.
На второй позиции, которая проходила по высоте
217,1, фашисты оказали сопротивление. Этот рубеж
меньше других подвергся артиллерийской обработке,
его пробомбила наша авиация, но не смогла уничто-
жить все огневые точки. Вторая позиция оказалась
насыщенной противотанковыми пушками.
Нашу дивизию поддерживал 28-й гвардейский тан-
ковый полк. Танкисты смело бросились на штурм вто-
рой траншеи. Их встретил орудийный огонь. Я спрыг-
нул в окоп и приказал Туробаеву подключить телефон.
— Юрий Николаевич, что там?—спросил Быков.
— Вижу противотанковые пушки.
— Веди огонь!
Расчеты были на местах. Высоту 217,1 мы пристре-
ляли раньше. От репера перенесли огонь на противо-
танковую батарею врага. Когда взметнулись взрывы,
фашисты попадали возле орудий.
— Три снаряда — беглый огонь!—командовал я.
Теперь уже и танковые экипажи заметили неприя-
тельскую батарею. Точными выстрелами они разбили
вражеские пушки.
Второй батальон 20-го гвардейского полка шел за
танками на высоту в лоб. Справа от него наступал
третий батальон 14-го гвардейского полка. Смелым ма-
невром он обошел высоту 217,1, и его солдаты первы-
ми ворвались в траншею.
Завязалась рукопашная схватка. Она продолжалась
20
минут пятнадцать. Я видел, как мелькали штыки и
приклады. Танки ходили над траншеей, давили фаши-
стов гусеницами, расстреливали из пулеметов.
Оставшиеся в живых бросились бежать. Их настиг-
ли снаряды нашей батареи, пули пехотинцев.
Прошли еще полкилометра. Ко мне подбежал
командир отделения связи Николай Ращупкин и доло-
жил, что телефонный кабель кончился.
Я сообщил об этом Быкову по телефону.
— Сматывай линию,— сказал он. — Батарее сделан
отбой. Возьми разведчиков и следуй за пехотой. Свя-
зистов мы заберем. Если будет какое-нибудь измене-
ние в обстановке, пришли Липского или Чиркова с до-
несением.
От нашего переднего края по двум дорогам колон-
нами двинулась артиллерия. Это были в основном зе-
нитные батареи. Они имели задачу прикрыть пехоту
и танки от авиации противника. И вдруг на поле все
заметалось, колонны начали рассредоточиваться. Спра-
ва от нас остановились две зенитные батареи.
— Самолеты!— крикнул Чирков.
Прямо на нас тремя эшелонами надвигались фаши-
стские стервятники. Зенитчики развернулись и откры-
ли по ним огонь.
Свист бомб наполнил воздух. Там, где стояли зе-
нитчики, поднялись столбы взрывов. Я ждал, что вто-
рой эшелон развернется и ударит по нашей незащи-
щенной пехоте и танкам. Но, видимо, вражеских лет-
чиков больше привлекала артиллерия, которая сня-
лась со своих позиций и начинала выдвигаться за пе-
хотой. Фашистские самолеты сбросили бомбы и ушли,
боясь встречи с нашими истребителями.
На дороге горели машины зенитчиков. У орудий
лежали убитые.
Я догнал роту, когда она с танками подходила к
третьей траншее врага.
— Где твои пушкари?—спросил Смирнов. Он шел
с автоматом на шее, весь мокрый от пота.
— Поднялись. Скоро будут здесь.
— Хорошо. Только бы под бомбежку не угодили.
У третьей траншеи завязалась перестрелка. Немцы
встретили наступающих пулеметным ливнем и огнем
противотанковой артиллерии. Танки ринулись вперед,
21
с ходу расстреливая пехоту и противотанковые ору-
дия. Атака была вихревой. Следом за ними в траншею
ворвались стрелки.
Командир роты Смирнов был ранен. Когда я под-
бежал к нему, он лежал на спине и солдаты снимали
с него сапоги. Обе ноги были прострелены. Он стонал,
крепко закусив губы. Я склонился над ним.
— Эх, мать честная, не дошел до Украины! — ска-
зал он, морщась от боли. — Так хотелось увидеть ее...
Рота уходила вперед. Командование принял
командир первого взвода.
— Не бросайте моих ребят. Дальше будет труднее.
Помогите огоньком,— попросил Смирнов.
— Липский, встречай батарею и веди ее сюда, —
приказал я ефрейтору.
Наступление развивалось успешно. В воздухе по-
явились наши самолеты. Пехотинцы дали красную ра-
кету. Бомбардировщики пошли дальше, и скоро с юга
донесся грохот.
Минут через десять на дороге показалась наша ба-
тарея. В первой машине ехал командир дивизиона
Письменный. Липский стоял рядом с ним на подножке.
— Вабиков, как дела, где пехота?
— Наступает на хутор Бриллиантов.
— Садись, поедем догонять.
Мы на полном ходу въехали в хутор. Жителей не
было видно, все, вероятно, попрятались. За хутором
лежала глубокая балка, а дальше поднималась высота.
Слева и справа от нее рос густой лес. На самом гребне
высоты стояли немецкие танки. В траншее, поблески-
вая на солнце касками, сидели пехотинцы.
Между танками вспыхнула дуэль. Наша пехота за-
легла, попав под огонь пулеметов. Медлить было нель-
зя ни минуты. О выборе удобной огневой позиции для
батареи не могло быть и речи. Орудия развернули
прямо за домами на огородах.
До фашистских танков было далековато, более ки-
лометра. Поэтому Быков приказал бить по пехоте.
Прогремели первые выстрелы, и в ту же секунду над
окопами, где сидели вражеские пехотинцы, взметну-
лись взрывы. Захлебнулись пулеметы.
— Огонь!
Командир третьего орудия гвардии старший сер-
22
жант Василий Рылов стоял с биноклем в руках, широ-
ко расставив ноги, и после каждого выстрела негром-
ко, точно боясь помешать другим, подавал команды.
Наводчик гвардии сержант Иван Кинзин стрелял, поч-
ти не отрывая глаз от панорамы. Когда раздавался вы-
стрел и пушка подпрыгивала на одном месте, точно
мяч, он чуть-чуть отстранялся и тут же снова припа-
дал к панораме. Стрелял он очень точно. Снаряды
ложились прямо в траншею.
Я смотрел в бинокль, как рвутся снаряды нашей
батареи, и думал, что минута-другая — и немцы не
выдержат, бросят траншею. Но она была хорошо от-
рыта, поэтому автоматчики и пулеметчики весьма
удачно начали маневрировать по ней, уходя из-под
разрывав.
Орудия самостоятельно вели огонь. Теперь все за-
висело от мастерства расчетов, особенно командиров и
наводчиков. Я понял, что Василий Рылов охотится за
ручным пулеметом, расчет которого то и дело менял
позицию, обстреливая нашу пехоту.
— Левее ноль-ноль три, уровень больше один,—
командовал он. И едва гремел выстрел, как следовала
новая команда:—Правее ноль-ноль пять, огонь!
Своими снарядами он зажал пулеметчиков на узком
участке. Они метались из стороны в сторону. Когда
их перемещения стали часто повторяться, он вдруг
прекратил огонь. Но немцы действовали подобно ча-
совому маятнику и не могли остановиться. Едва они
бросились на новое место, Василий Рылов скомандо-
вал:
— Огонь!
Снаряд перехватил их на полпути.
Рылов спокойно опустил бинокль и, улыбаясь
уголками губ, оказал:
— Иван, запиши на наш счет ручной пулемет.
И все же немцы не выдержали удара батареи, ста-
ли выскакивать из траншеи и убегать. Танки, остав-
шиеся без прикрытия пехоты, начали медленно пя-
титься за высоту.
В сопровождении Липского и Чиркова я пошел до-
гонять свою роту, которая вместе с танками вырва-
лась вперед. Не без волнения подходил я к траншее,
где еще недавно сидели фашистские автоматчики и
23
пулеметчики. Уж очень хорошо и точно били наши
орудия. Поднялся на бруствер и огляделся. На дне
траншеи лежали трупы. Их было много, изуродован-
ных, растерзанных. Да снаряды не пули. Где-то тут на-
ходились пулеметчики, сраженные метким выстрелом
Ивана Кинзина. Для этих фашистских солдат не нуж-
но было копать могилы. Траншея навсегда схорони-
ла их.
Наступление развивалось успешно. Уже в первый
день оборона противника была прорвана на всю такти-
ческую глубину. 5 августа мы прошли западнее Белго-
рода. С высоты я видел разрушенный город и боль-
шую изрешеченную снарядами церковь, которая, как
утес, возвышалась над развалинами.
А вечером мы слушали первый салют в истории
Отечественной войны, адресованный нам. Командир
радиоотделения сержант Филиппов развернул радио-
станцию, и возле нее собралась вся батарея. Диктор
читал приказ Верховного Главнокомандующего, в ко-
тором говорилось, что сегодня, 5 августа, нашими вой-
сками освобождены Орел и Белгород и что Москва
от имени Родины салютует победителям.
От Белгорода войска устремились на юг, к Харько-
ву. На пути дивизии лежало большое красивое село
Бессонов-ка.
Случилось так, что с расчетом Василия Рылова я
отстал от батареи. Как на грех, получили проколы два
задних ската. С тех пор как мы прорвали фронт, маши-
ны с орудиями то и дело отставали из-за проколов.
Какая только чертовщина не валялась на дорогах! Но
больше всего скаты ловили гвозди.
Шофер Максим Крючков ругался последними сло-
вами. Пока солдаты ставили запасные скаты, он чинил
рваные камеры.
Со стороны Бессоновки доносился бой, слышалась
артиллерийская стрельба, взрывы бомб. Мимо нас про-
ходили войска. У всех были свои дела, все куда-то спе-
шили. Я нервничал, поглядывая вперед, где за лесом
кружились фашистские самолеты.
— Шо, товарищ гвардии лейтенант, закурим?
Я оглянулся. Рядом стоял Василий Рылов. Сложив
губы дудочкой, он улыбался большими светлыми гла-
зами. Мне нравился этот молодой смышленый скром-
24
ный командир орудия. Лрщо у Василия смуглое, нос
прямой, лоб высокий. Светлые, коротко подстрижен-
ные волосы, зачесанные на пробор, уголком спадали
на лоб.
Родом Василий был из Вологды. Говорил с нажи-
мом на «о». На фронте погибли четыре брата Васи-
лия, в Сталинграде — сестра. Из рода Рыловых оста-
лись двое: он и отец.
— Вот если еще меня ухлопают, то конец роду
Рыловых,— сказал он однажды.
Мы сели на обочину, Василий достал кисет, стал
свертывать козью ножку. Его уравновешенность, нето-
ропливые движения успокаивающе действовали на ме-
ня. Видимо, он этого и добивался.
Наконец камеры были заклеены, и мы поехали в
сторону Бессоновки. На дороге нас остановил коман-
дир дивизиона Письменный. Здесь, у обочины, нахо-
дился его наблюдательный пункт.
— Где наши?— спросил я.
— Слева от дороги. Ведут дуэль с немецкой бата-
реей. Поезжай к ним.
Наши пушкари вели огонь прямой наводкой. Перед
орудиями, между ними, слева и справа от них то и
дело рвались вражеские снаряды. Солдаты ложились,
но тут же вскакивали, снова бросались к пушкам, да-
вали ответные выстрелы. Позади фронта батареи сто-
ял Быков и что-то кричал, размахивая руками. Он да-
же не приседал, когда рвались вражеские снаряды.
Немцы вели огонь из трех дзотов. Дзоты, вооружен-
ные 75-миллиметровыми пушками, находились на ок-
раине села и слева на высоте. Дуэль была нервная, на-
водчики не могли захватить цель в перекрестие, а по-
этому снаряды ложились неточно.
— Разворачивайся справа от дороги!— крикнул я
Крючкову. Солдаты спрыгнули с машины, вмиг от-
цепили пушку, сбросили несколько ящиков со снаря-
дами.
Рылов сразу оценил обстановку и, пока расчет при-
водил орудие к бою, скомандовал:
— По дзоту, прицел двенадцать, фугасный, огонь!
Первый снаряд, посланный Кинзиным, дал перелет.
— Спокойнее, спокойнее, Иван,— оказал Рылов на-
водчику.
25
Но не успел Кинзин произвести второй выстрел,
как впереди разорвался снаряд, пушку обдало землей,
по щиту ударили осколки. Все упали на землю.
— Огонь!—крикнул Рылов, вставая.
Дуэль разгоралась. На каждый выстрел орудия сле-
довал выстрел из немецкого дзота. Но и Кинзин, и:
немецкий наводчик посылали снаряды мимо. И вдруг
Рылов закричал каким-то удалым голосом:
— Навали-ись!
Я никогда не слышал в артиллерии такой команды
и не сразу понял ее смысл. Но она точно подхлест-
нула расчет. Снаряды замелькали в руках Алиева,
Шайды, Кривулина. Чуть ли не каждые две-три се-
кунды следовали выстрелы. Вражеский дзот скрылся
в облаке дыма и пыли и умолк.
— Стой!—скомандовал Рылов.
Все застыли в ожидании. Кинзин слился с панора-
мой, готовый в любую секунду нажать спускной ры-
чаг. Медленно оседала пелена, закрывавшая дзот.
И когда показалась амбразура, Рылов спокойно скоман-
довал:
— Огонь!
Снаряд влетел прямо в амбразуру, и дзот зава-
лился.
— Вот так, навались,— сказал Рылов, вытирая ру-
кавом гимнастерки мокрое лицо.
Орудия батареи разбили два других дзота. Я до сих
пор не могу понять, почему немцы, которые находи-
лись в выгодном положении, проиграли этот бой. Или
они были плохими артиллеристами, или наша батарея
своими стремительными действиями деморализовала
их. Правда, тут надо отдать должное нашим пехотин-
цам, особенно пулеметчикам, которые держали дзоты
под своим огнем.
Не знаю, сколько длилась эта схватка. Солдаты ска-
зали, что около получаса. Для меня она прошла как
одно мгновение. Это была наша первая дуэль, и мы ее
выиграли.
Пехота поднялась в атаку и скрылась между до-
мами. Быков приказал выдвигаться вперед. Рылов вы-
звал машину, и уже минут через пять батарея ехала
к Бессоновке. Я стоял на крыле первой машины. Бы-
ков сидел в кабине. Вдруг слева раздался орудийный
26
выстрел. Снаряд ударился о дорогу, дал рикошет и
разорвался в воздухе. Во время дуэли один вражеский
дзот молчал, мы его не заметили. Хорошо, что бата-
рея капитана И. А. Алексеева не снялась с позиции.
Ее орудия в одно мгновение разнесли дзот в клочья.
Батарея на полном ходу пересекла село и вылетела
на его окраину. Развернулась недалеко от мельницы.
Взору предстала любопытная картина: из низины на
высоту поднималась колонна немцев. Шли пехотинцы,
артиллерийские упряжки, автомашины.
Прямой наводкой мы ударили по колонне. Немцы
бросились врассыпную. Лошади забились в упряжках,
стали рваться в разные стороны. Машины съехали с
дороги и пустились по полю.
Вперед вырвалась легковая.
— Рылов, не упусти! — крикнул я.
Иван Кинзин первым же выстрелом перекрыл ей
путь.
Из-за высоты показались два фашистских танка.
Один поджег Кинзин. Второй попятился назад, попав
под удар других орудий.
Пехота задержалась в селе, без нее батарея не
могла дродвигаться дальше.
Приехал Николай Васильевич Письменный. Он был
в восторге, но потом, сдвинув брови, сурово сказал
Быкову:
— Если еще раз вырветесь вперед пехоты, головы
поотрываю. Вам никто не давал права рисковать людь-
ми, машинами и орудиями.
Мы стояли перед ним и молчали.
— Запрещаю! Поняли? А за бой, за разбитую ко-
лонну и дзоты спасибо. Доложу командиру полка о ва-
ших действиях.
Вечером офицеры восьмой батареи сидели в хате
на краю села. Хозяйка, молодая женщина Поля, уго-
щала нас холодным молоком. Все были возбуждены,
говорили, перебивая друг друга.
СЕРГЕЙ ТРОЯНОВСКИЙ,
офицер запаса, участник Великой Отечественной войны
ТАЙНА НАЦИСТОВ
ПАРТИЗАНЫ В ПУТИ
Генерал Ватутин возвращался в штаб фронта. Он
торопился всю дорогу.
— Не тормози,— говорил он шоферу,— проскакивай
колдобины на скорости.
Ему довелось побывать у летчиков и танкистов в
тот момент, когда они получали новую технику. В ка-
понирах сплошными рядами стояли новенькие истре-
бители «Лавочкины», «Яковлевы», штурмовики
«Ильюшины». В приднепровских лесочках теснились
колонны новых танков. «И это после Сталинграда, пос-
ле Курской битвы и форсирования Днепра,— с гордо-
стью думал Николай Федорович о героизме рабо-
чих тыла. — Из тяжких испытаний мы вышли силь-
нее, опытнее врага. Верный тому свидетель — бодрое
28
настроение в войсках, неиссякаемый дух наступле-
ния...»
Танкисты и пилоты — общительный народ, разгова-
ривали с командующим фронта непринужденно, испод-
воль выспрашивая у него о дальнейших путях-доро-
гах на Запад.
Из всех повстречавшихся в тот день генералу сол-
дат и офицеров запомнился бывалый, судя по пяти
орденам, танкист Савватеев. Родом с Дона, из-под Во-
ронежа, рослый и медлительный, он как-то нежно по-
гладил шершавой ладонью гладкий ствол «тридцать-
четверки», улыбнулся, говоря: «Ну, с такой милой
Татьяной* не то что до Берлина — до Ламанша дой-
ду... Правду говорю, товарищ генерал?»
Ватутин увидел хитроватый прищур глаз храбро-
го воронежца, ответил уклончиво:
— Если, конечно, фрицы не испортят дороги.
— А что, готовят какую-нибудь пакость? То-то
между нами тоже слушок прошел...
— О чем же?
— Будто Гитлер подбадривает своих вояк новым
невиданным оружием.
— Поживем — увидим.
Он мог бы рассказать танкистам, что именно нацис-
ты готовят. И ничего в этом невиданного не было. На-
оборот, оружие старое, давным-давно запрещенное, —
химические отравляющие вещества. Германия приме-
няла их еще в прошлую империалистическую войну.
В планах нападения на СССР фашисты не исклю-
чали использования отравляющих веществ, состав ко-
торых они хранили в глубокой тайне. К концу 1943 го-
да, после разгрома отборных армий оккупантов в рай-
онах Волги, Дона, Северного Кавказа, Днепра, когда
стало очевидным, что для фашистской Германии не-
минуемо надвигается катастрофа, Гитлер и его подруч-
ные решились, наверное, на последний шаг: обрушить
на советские войска внезапный удар стойких, сильно-
действующих химических веществ и отравляющих га-
зов.
Прямых фактов, подтверждающих это, еще не было.
* Танк Т-34 фронтовики называли по первой букве «Т» «Та-
ней», «Татьяной».
29
Но по отдельным малоприметным приготовлениям гит-
леровцев можно было предположить, что такой удар
готовится скрытно, в тайне даже от своих воинских
соединений.
Для предотвращения химической войны советско-
му командованию надо было точно знать, какими сред-
ствами располагает противник. Однако добыть хими-
ческие снаряды или бомбы новейших конструкций по-
ка что не удавалось: так усиленно и тщательно они
охранялись.
Наша разведка была начеку, бдительно следила
за каждым шагом гитлеровцев.
Первыми подали сигнал отважные разведчики из-
вестного партизанского отряда Героя Советского Сою-
за Н. Д. Медведева, действовавшего в районах Ровно
и Луцка, как раз напротив наступающих армий Воро-
нежского франта, ставшего 1-м Украинским, под
командованием генерала Ватутина...
— Партизаны в пути,— доложил начальник штаба
прибывшему Ватутину.
— Насколько известен маршрут?—поинтересовал-
ся Николай Федорович.
— Им предстоит форсировать Горынь.
— Каверзная река. Днем вся в проталинах, а ночью
по льду хоть грузовики переправляй.
«Немцы, безусловно, предпримут все меры, чтобы
их тайное тайных не стало бы явным среди бела дня,—
забеспокоился Ватутин.— Мы должны во что бы то ни
стало опередить противника. Дорог каждый час на
этом невидимом фронте».
И вот уже отдан приказ. На всем участке фронта
от Овруча до Житомира навстречу пробиравшимся по
тылам врага партизанам отправились поисковые груп-
пы армейских разведчиков.
«Известить ли об этом Ставку? — подумал Николай
Федорович. И тут же отказался от сомнений: зачем
лишний раз беспокоить командование не оконченной
еще операцией...». Но едва он переговорил по «ВЧ» с
Генеральным штабом о пополнении резервных соеди-
нений фронта, как из Москвы снова раздался звонок.
— Что нового?—спросили у него о разведчиках из
отряда Медведева.
— Партизаны в пути,— объяснил Ватутин.
30
На том конце провода помолчали, будто взвешива-
ли каждое слово сообщения, которое предстояло ему
услышать.
— Авиация не сможет помочь. Синоптики не обе-
щают летной погоды на двое суток вперед. Сумеете
обеспечить безопасность маршрута?
— Постараемся,— ответил Ватутин.
— Учтите, это чрезвычайно важно...
И только сейчас, после этого непродолжительного,
сугубо делового разговора, Николай Федорович со
всей отчетливостью понял, насколько серьезно и от-
ветственно задание: разведчики-медведевцы должны
перейти линию фронта целыми и невредимыми.
С присущей ему энергией Ватутин привел в дейст-
вие все доступные фронтовые средства. Чтобы отвлечь
внимание противника, отдельные участки переднего
края время от времени подвергались огневым нале-
там артиллерии и минометов; в тылу диверсионные
отряды должны были создать видимость крупных опе-
раций на узловых вражеских базах, в городах и гар-
низонах. Немцы непременно стянут в эти места поли-
цаев и бандеровцев. В то же время прекращались на-
леты партизан на тыловые дороги и железнодорож-
ные линии.
Уже глубокой ночью Николаю Федоровичу при-
несли запись допроса эсэсовца, взятого в плен десант-
никами под Винницей. На вопрос, что ему известно о
газовых бомбах, гауптштурмфюрер ответил: «Мне го-
ворили, что у нас ими набиты полные склады».
«С чего они могут начать?—подумал Ватутин. —
Наверняка с испытанного ими... С самого подлого, ие-
зуитского метода — с провокации...»
Ему вспомнился май 1940 года. Бомбардировщики
Геринга из 51-й эскадры специального назначения
«Эдельвейс» по приказу Гитлера превратили в руины
немецкий город Фрейбург. Во время налета погибло
много немцев — мирных жителей. Геббельс раструбил
на весь мир, что это «работа англичан». Нацисты по-
лучили «оправдательный» повод для варварской бом-
бардировки Лондона и английских городов...
Из Москвы поступило еще одно сообщение: возмож-
ное место перехода партизан — в лесу между Сарнами
и Степанью, где и должны были их встретить наши
31
передовые заставы. В группе идут три разведчика —
Афанасий Афонин, Владимир Малышенко, Василий
Таланов.
СЕКРЕТНЫЙ ГРУЗ
— А ведь эта маленькая Паня из Луцка — молод-
цом дивчина!—говорил Дмитрий Николаевич Медве-
дев, разворачивая карту.— Посмотри-ка, что она пе-
реслала нам!..
Его заместитель по разведке Александр Александ-
рович Лукин, познакомившись с картой-схемой, удив-
ленно воскликнул:
— Все военные объекты Луцка! Замечательно! Во-
инские части, склады, штабы, базы по ремонту тан-
ков, резиденция комиссара Волыни и Подолии генера-
ла Шене... Как это ей удалось?
Паша Савельева с осени 1941 года возглавляла в
Луцке группу подпольщиков. В нее входили Виктор
Измайлов, Мария Дунаева, Алексей Ткаченко, Борис
Зюков, Наталья Косячекко, Алексей Харченко, Анна
Остаток и другие отважные патриоты. Они добывали
секретные документы, истребляли фашистских раз-
ведчиков, совершали диверсии, собирали важные све-
дения...
В лагере пленных советских военнослужащих рабо-
тала Мария Ивановна Дунаева. Через нее Паша снаб-
жала бойцов и командиров «подлинными» документа-
ми, которые изготовлял в типографии Алексей Ткачен-
ко. И многие пленные удачно бежали из лагеря.
Капитану Николаю Григорьевичу Петрову угрожал
расстрел. От Савельевой он получил документы на
имя «солдата Громова». Вырвавшись из лагеря на во-
лю, «инвалид Громов» остался в Луцке, наладил раз-
ведывательную и диверсионную деятельность подполь-
щиков.
Весной 1943 года группа Савельевой установила
связь с отрядом Медведева. Боевой контакт партизан и
подпольщиков обеспечил успех ряду операций по унич-
тожению фашистов.
Надежно ли засекречены подпольщики Савельевой?
Хватит ли у них сил, умения, выдержки, чтобы выпол-
32
нить исключительно важное и трудное задание разве-
дывательного Центра из Москвы?
Эти вопросы волновали Лукина и Медведева. Для
боевой операции потребуется целый отряд патриотов.
Успешнее всего выполнить задание, безусловно, смогут
местные подпольщики. Медведев и Лукин предусмот-
рели все возможные препятствия. Главное из них —
нет ли в среде подпольщиков агента гестапо, преда-
теля?
Вспомнили раннюю весну, когда впервые на связь с
подпольем Луцка ушла из отряда Марфа Ильинична
Струтинская. Близ города она организовала «почту-ма-
як», заручилась явками на конспиративные квартиры.
Возвращаясь однажды из города в отряд, партизанка
попала в засаду и была схвачена гитлеровцами. В гес-
тапо передали ее «настоящее» удостоверение личности.
Место матери занял ее сын Николай Струтинский.
В Луцке он действовал под видом корреспондента фа-
шистской газетенки. Николай разузнал, что удостове-
рение «списано» за счет канцелярии партизан.
В руках гестапо оказались документы других по-
гибших в схватках с врагами — Николая Григорьевича
Петрова, Виктора Васильевича Измайлова... Не навело
ли это на след подпольщиков? Решено было проверить
«реакцию» гестапо. Партизаны провели несколько дерз-
ких нападений на военные транспорты и легковые ав-
томашины близ города. В Луцке оккупанты усилили
посты, участилась проверка документов. И только.
Группа подпольщиков, придерживавшаяся строгой
конспирации, оставалась вне подозрения.
Непосредственное выполнение задания должна бы-
ла возглавить Паша Савельева. В отряде она никогда
не появлялась, но командование хорошо знало о ней
по рассказам партизан.
Небольшого роста, статная, темно-каштановые во-
лосы зачесаны назад, карие с искоркой глаза — внима-
тельные и требовательные, голос низкий, мелодич-
ный...
Она родилась в семье колхозника близ Ржева.
Окончила десятилетку, а затем в 1940 году — Москов-
ский кредитно-экономический институт. Назначили ее
на работу в Луцк, куда позднее переехали ее мать Ев-
докия Дмитриевна и тетка Ефросинья Дмитриевна.
33
Грянула война. Уйти на восток Пане с родными не
удалось: все дороги были перерезаны врагами. Тыся-
чи беженцев хлынули обратно в город. В Луцк ворва-
лись фашисты. Начались аресты, насилия, казни. И в
это страшное время Паша не растерялась. В оккупи-
рованном городе она ищет товарищей, готовых, как и
она, к борьбе. Собирается группа боевых, преданных
Родине людей.
Для конспирации надо было работать на «великую
Германию». Но многие участники подполья трудились,
прежде всего, на пользу советским людям. Сама Паша
попросила Марию Дунаеву устроить ее писарем в кан-
целярию лагеря военнопленных. Жена фронтовика На-
талья Косяченко приносила документы из типографии
от Ткаченко и передавала их Паше под видом лагер-
ных бумаг. Десятки пленных вырвались на свободу с
помощью Паши. Затем она устроилась кассиром в бан-
ке — отсюда удобнее добывать необходимые сведения
и организовывать деятельность подпольщиков... Так
для Паши и ее товарищей началась жизнь, насыщен-
ная опасностями, постоянным риском.
Один из участников подполья, инженер, занимал
должность диспетчера на железной дороге. Он сооб-
щил, что в Луцк прибывают эшелоны секретных, по-
видимому химических, снарядов. Только что на стан-
цию поступило несколько вагонов со снарядами новей-
шей конструкции. Снаряды разгружены на склады в
пристанционном районе.
Сведения были тотчас переданы через «маяк» в от-
ряд Медведева, а оттуда — в Москву. Москва предло-
жила любой ценой добыть снаряд, чтобы точно устано-
вить, какие отравляющие вещества готовили фашисты.
Наблюдение за складами Паша и ее товарищи вели
с чердака дома, расположенного у дороги, ведущей к
пакгаузам. Склады были обнесены тройным рядом ко-
лючей проволоки, вышками с пулеметными установ-
ками. Пакгаузы охраняли часовые и наряды патрулей-
эсэсовцев.
Смена часовых, время их отдыха, подходы к скла-
дам, вооружение патрулей — все было изучено под-
польщиками до мельчайших подробностей. Расшифро-
вав систему охраны, Паша разработала замечательную
операцию. Все было рассчитано по метрам и секундам.
34
Для проникновения к складам не хватало лишь
пароля. Но вот его точно разузнал и передал Савелье-
вой разведчик беззаветной отваги — Николай Ивано-
вич Кузнецов.
...Густые вечерние сумерки спускались на город. На
вышках часовые еще не включили прожекторы. Прой-
дя колонной с повязками полицаев, подпольщики через
заранее проделанные в проволочных рядах проходы
за две-три минуты блокировали крайний, стоявший в
отдалении склад. Сбросив плащи, в немецкой форме,
при оружии, поднялись трое — Савельева и сопровож-
давшие ее друзья-фронтовики, бежавшие из плена,
Михаил и Алексей. Четким шагом они двинулись на-
встречу часовому. Раздался окрик:
— Стой! Пароль!
— Рейн.
Часовой вскинул автомат, шагнул навстречу.
— Отзыв? — спросила Паша.
— Рекс.
Секунда — и часовой распластался на земле. Так
же бесшумно был снят патрульный эсэсовец. К скла-
ду! Перерезана электропроводка, ведущая к сиренам.
Запоры бесшумно не сорвать. Десятки ломиков единым
усилием вскрывают одну-единственную доску в боко-
вой стене. Еще минута, другая... И в руках храбрецов
оказался небольшой баллон. По два-три человека под-
польщики покинули терррггорию склада, растворились
в наступающей темноте.
До смены постов оставалось не менее часа. Было
видно издалека, как на вышках вспыхнул ослепитель-
ный свет прожекторов. «Успели, — подумала Паша, —
обхитрили фрицев!..»
— Помню как сейчас, — рассказывала впоследствии
ее мать Евдокия Дмитриевна, — принесли баллон в
квартиру, положили, как ребенка, на кровать. Затем
друзья Паши быстро зашили его в полу телогрейки и
отправились за город...
В ту же ночь партизаны доставили снаряд в лес, в
отряд. Был отдан приказ отправить за ним самолет.
Но погода оказалась нелетной.
— Что будем делать? — спрашивал совета у това-
рищей Дмитрий Николаевич Медведев.
Высказывалось предложение подождать, пока с
35
Большой земли придет самолет. Так, мол, будет на-
дежнее. А если летная погода не восстановится в те-
чение долгого времени, что как раз и случается в здеш-
них местах в зимнюю пору? Ждать было нельзя, рис-
кованно. И тогда решили отправить снаряд в Москву
через линию фронта.
ГЕСТАПО БЬЕТ ТРЕВОГУ
Похищение химического снаряда из-под носа до зу-
бов вооруженных эсэсовцев всполошило всех оккупан-
тов в округе. В Луцке происходили повальные аресты.
Гестапо и его шеф — палач Фишер — подняли на но-
ги все воинские части, чтобы раскрыть подпольщиков.
От Луцка и Ровно до передовой линии фронта были
перекрыты все возможные пути передвижения парти-
зан.
Тем временем в отряде Медведева заканчивались
последние приготовления.
В штаб вызвали Серафима Афонина — отважного,
физически закаленного подпольщика, успешно выпол-
нявшего боевые задания командования. До войны он
работал учителем в селе Кочкурово Мордовской АССР.
Комиссар отряда Сергей Трофимович Стехов сказал
ему:
— Серафим, тебе предстоит выполнить очень от-
ветственное поручение. Мы с Дмитрием Николаевичем
перебрали всех наших разведчиков и остановились на
тебе.
— Опять в город?—спросил Афонин.
— Нет, дальше. Надо перейти линию фронта, до-
браться до Москвы и передать строго секретный пакет
командованию.
— Боюсь, не справлюсь...
— Да, это не легче, чем в Луцке,— заметил Мед-
ведев.
— Мне никогда не приходилось переходить линию
фронта.
— Перейдешь ее в глухом лесу. Главное — дойти
до нее,— заметил комиссар.
— За линией фронта вас встретят,— напомнил Лу-
кин.
36
Задание для Афонина было новое, неожиданное.
— Ну что ж, — сказал он, соглашаясь. — Надо так
надо, спасибо за доверие...
— Возьмешь с собой Малышенко и Таланова, —
продолжал комиссар. — С Талановым вы хорошо по-
знакомились во время походов, а за Володю мы
ручаемся. Он из Воронежской области, находчивый
хохол...
Владимира Малышенко, родом из Алексеевки Во-
ронежской области (ныне Белгородской области), пар-
тизаны любили за прямоту и справедливость. Он ни-
когда не произносил громких слов, а просто шел на са-
мые опасные операции. Это был рослый, широкопле-
чий и очень смелый парень. В жестоком бою под Бе-
рестянами он с ручным пулеметом поднялся во весь
рост и поражал наседавших бандеровцев стоя, с руки.
Группа была укомплектована. В штаб пригласили
всех троих. На столе лежала карта. Командир показал
маршрут. Он проходил тайными партизанскими тро-
пами.
— Сообщение о месте перехода линии фронта ва-
шей группы передано в Москву,— сказал Дмитрий Ни-
колаевич.
Комиссар вручил Афонину карту-пятикилометров-
ку, часы со светящимся циферблатом, компас и карман-
ный фонарь. Объемистый продолговатый сверток обло-
жили ватой и зашили в вещмешок.
Лукин напутствовал Афонина:
— Сверток нельзя вскрывать. В случае большой
опасности постарайтесь его уничтожить.
Под вечер партизаны тронулись в путь от Луцка на
север. Шли с редкими передышками до самого утра.
Лишь на рассвете почувствовали усталость.
Долго шли по лесу, выбрались на опушку. Здесь
одиноко стояла белая хата. Хорошо бы узнать, какая
вблизи дорога. В хате оказался, судя по одежде, банде-
ровец. Малышенко опросил его, что это за хутор. Но
тот сам стал задавать вопросы: «Кто вы, куда идете, не
думаете ли заночевать у нас на хуторе?»
Володя выдавал всех за беженцев из плена. Банде-
ровец сказал, что фронт проходит по Горыни, но перей-
ти его не удастся. Лучше всего остаться в ихнем вой-
ске.
37
— Та я же хромой,— произнес с горечью Таланов,
показывая на ногу.
— В обоз пидешь,— важно отозвался хозяин.
— Никуда он не пойдет. Дайте нам хлеба, табаку,
и мы уйдем,— строго сказал Афонин. Хозяйка залепе-
тала:
— Нема у нас хлиба, и тютюну нема.
— А это что? — показал Серафим Гаврилович на
круглые паляницы, лежащие на полке, и велел Малы-
шенко взять одну из них. И тютюн тотчас нашелся. Его
подала хозяйка по приказу бандеровца.
От хутора углубились в лес. Вдруг справа раздался
окрик: «Стой!» Неподалеку стояли рослые украинцы
в черной бандеровской форме. Один из них приказал:
— Ходить сюды.
Афонин скомандовал:
— Вперед!
Открыв огонь, разведчики кинулись в сторону.
— Стий! Стий! — слышалось сзади.
Раздались винтовочные выстрелы, застучал пуле-
мет. Бандеровцы решили, что партизаны будут ухо-
дить лесом, и пустились в сторону на оседланных ко-
нях, чтобы перерезать им путь. Но они свернули в
ложбинку, поросшую кустарником, и по ней спусти-
лись в овраг, уходящий в глубь леса.
По всему было видно, что гестапо, не имея достаточ-
но собственных сил, выставило на партизанских тропах
плотные заслоны наймитов — украинских национали-
стов.
Опасность угрожала со всех сторон. Нападения
можно было ожидать в любую минуту. Скрывшись в
овражке, друзья лишний раз заглянули в пятикиломет-
ровку, наметили новый маршрут, чтобы не попасть в
ловушку гестапо или бандеровцев.
Снова тронулись в путь, на восток.
Ночь. Незнакомый бесконечный лес. На полянах
при свете фонаря сверяли маршрут. Шли гуськом даль-
ше. Засыпали на ходу. Это была третья бессонная ночь.
Таланов стал прихрамывать, отставать. Афонин обвя-
зал ноги длинными суконными портянками.
Где-то в глубине между облаками ярко сверкнули
Стожары.
«Скоро заря,— подумал Афонин.— Нужен привал.. »
38
На одной из многочисленных лесных прогалин уви-
дели копну обмолоченных снопов ржи. Взяли по два
снопа, углубились в лес. Вышли в лощину, поросшую
молодым березняком. Расстелили снопы, условились:
двое спят, один дежурит. Смена дежурства через каж-
дый час. Каждому придется поспать по два часа.
Володя Малышенко уснул мгновенно. Таланов при-
сел на бревно для дежурства. На полуслове заснул и
Серафим Афонин.
Он первым очнулся от выстрелов, раздавшихся со
стороны прогалины. Вскочил, прислушался. Снова раз-
дались автоматные очереди. Стреляли уже слева и
справа. Он растолкал спящих товарищей. Таланов
бормотал: «Виноват, не сдержался, заснул».
Снова прокатилось эхо стрельбы. Афонину показа-
лось, что кольцо выстрелов сжимается.
— Похоже, что нас окружают,— сказал он.
Быстро тронулись в сторону от выстрелов. Забрез-
жил рассвет. Прокатилось эхо взрыва. Обернулись,
увидели, как на том месте, где они только что отды-
хали, завязалась жаркая схватка. Кто с кем вступил в
бой? По черным зипунам узнали бандеровцев. В тело-
грейках— наши, родные, русские!
— Откуда тут нашим-то быть? — засомневался Во-
лодя.
— Значит, линия фронта близко,— сказал Афо-
нин.— Похоже, что это армейские разведчики. Приня-
ли бой на себя, а то бы нам не уйти от шакалов...
На зорьке, в клубах предутреннего тумана, по льду
перебрались на правый берег Горыни. Вскоре стало сов-
сем светло. Утро было тихим, туманным, морозным.
Деревья покрылись густой изморозью.
На повороте тропы показался верховой. Партизаны
заметили на шапке у него звездочку, выскочили из ук-
рытия.
— Товарищ!
— Мы — свои!..
Николаю Федоровичу Ватутину доложили, что мед-
ведевцы благополучно прибыли в штаб фронта.
— Где герои?—воскликнул он возбужденно.— При-
шлите их ко мне. Нет, я сам к ним пойду!
39
На следующий день ранним утром машина с раз-
ведчиками тронулась в путь.
«Машина шла без задержки,— рассказывал мне при
встрече Афанасий Гаврилович.— Заночевали на окраи-
не разрушенного Гомеля. На следующий день проеха-
ли Смоленск, миновали знаменитую по боям Ельню,
Бородино и к вечеру были в Москве. Нас встретили
военные, поздравили с успешным выполнением зада-
ния.
— У кого пакет?
— У меня! — Я разрезал вещмешок, передал объе-
мистый пакет.
Так закончился мой последний партизанский поход.
Гораздо позже я узнал, что в пакете был химический
снаряд и что тайна нацистов была разгадана, своевре-
менно».
«БУДЬ ПРЕКРАСНА, РОДИМАЯ!»
Из Берлина в Луцк прибыли новые отряды эсэсов-
цев. Несколько дней подряд город был блокирован ими
днем и ночью.
В предчувствии опасности люди писали письма и
зарывали их в землю, во время облав прятали подрост-
ков, за которыми оккупанты охотились ежедневно.
Третий день Паша была дома с матерью и теткой
на улице Хлебной, № 14. Жутко было выглядывать в
окно на улицу и видеть лишь шествие патрулей да про-
ходящие крытые фургоны-автомашины. Паша еще не
знала, что в этих «собачниках» гестаповцы увозили на
гибель невинных людей.
На работе в банке ее заменил какой-то лысый немец
с испитым желтым лицом. Принимая от нее дела, не-
мец оправа и слева начесывал на голую макушку ред-
кие волосинки, ехидно говорил по-русски:
— Фрейлин ходит сама гестапо? Или будет ждать...
как это? Приятный прогулка с патруль?
За все время подпольной работы Паша, кажется,
первый раз не сдержалась: хлопнула немца по лысине
папкой с бумагами так, что тот от неожиданности при-
сел и выпучил по-рачьи глаза.
40
Возвращаясь домой, видела, как все улицы прочесы-
вались эсэсовцами. Без конца слышались истошные
крики:
— Хальт!
Человек останавливался как вкопанный: если сдела-
ешь вперед хоть один шаг, патруль мог выстрелить боя
предупреждения.
— Дайн папир!
Предъявлялись документы, которые отбирались и
тут же сжигались.
— Вохин?
— Арбайтен.
— Цурюк нах хаузе!
Вместе с другими Паня торопливо возвращалась к
себе на Хлебную. «Значит, не напали на наш след, раз
хватают всех подряд,— думала она.— Лишь бы не на-
шелся предатель...».
Евдокия Дмитриевна по-матерински почувствовала,
что пришла неотступная беда, что надо что-то предпри-
нимать.
— Паня, доченька,— не успевая вытирать набегав-
шие слезы, говорила она Пане. — Может, ночью мож-
но уйти? Если ты из-за нас не хочешь, то мы свое про-
жили... Мы останемся, а ты скройся... Загубят тебя
ироды проклятые...
— Нельзя, мама. Уйду — заберут всех моих товари-
щей....
Ночью все же Паша пробралась через дворы на
окраину Хлебной и бросила в тайник записку,
предупреждая друзей, что не надо встречаться в
эти дни. что в случае опасности надо стойко держать-
ся до конца.
Гестаповцы нагрянули к Савельевым в ночь на 23
декабря 1943 года. Все перевернули вверх дном, каж-
дая вещь просматривалась, ощупывалась трижды. На
глазах матери с Пашей обращались грубо, цинично.
Обыск ничего не дал. Но Пашу арестовали, увезли в
гестапо. На допросах она рассказывала небылицы о ра-
боте, о знакомых из генерального комиссариата. Геста-
повцы делали вид, что ей верят, и на следующий день
ее отпустили, даже выдали пропуск на право передви-
жения по городу. Сейчас бы ей повидать кого-нибудь
из друзей! И... привести за собой ищеек гестапо. Ло-
41
вушка была настолько прозрачной, что она с отвра-
щением подумала о подлых, изуверских методах
гестапо.
Дня через два эсэсовцы снова забрали Пашу, а вме-
сте с ней арестовали мать и тетку. Привезли их во двор
средневекового католического монастыря, превращен-
ного гитлеровцами в кровавый застенок.
Избитая и истерзанная на допросах, Паша пролежа-
ла в камере трое суток.
Потом ее, измученную, окровавленную, повели...
на встречу с матерью. Состоялся короткий разговор. Ни
слова не сказала Евдокия Дмитриевна, чтобы Паша по-
просила какого-то снисхождения у врагов.
Вернувшись в камеру, Паша нацарапала гвоздем на
стене несколько слов, обращенных к Родине, народу:
«Приближается черная, страшная минута! Все тело
изувечено — ни рук, ни ног... Но умираю молча. Страш-
но умирать в 22 года. Как хотелось жить! Во имя жиз-
ни будущих после нас людей, во имя тебя, Родина, ухо-
дим мы... Расцветай, будь прекрасна, родимая, и —
прощай. Твоя Паша».
Успела передать в соседнюю комнату записку: «Ес-
ли будут выводить вместе, надо испробовать бежать.
Мужайтесь!»
На рельсах и листах железа эсэсовцы разожгли ог-
ромный костер. И бросили в него девушку. Так погиб-
ла комсомолка Паша Савельева, бесстрашная развед-
чица, героиня луцкого подполья
Не забыто ее светлое имя, ее благородные дела. В го-
роде Луцке ее именем названа улица, где она жила. На
доме № 14 — мемориальная доска. В педагогическом
институте установлена ее скульптура. В драматиче-
ском театре Луцка поставлена пьеса «Баллада о сме-
лых» — о жизни и героическом подвиге Паши Савелье-
вой и ее товарищей.
В краеведческом музее Ржева экспонируются доку-
ментальные материалы о беззаветной борьбе славной
патриотки.
42
НАС ОСТАВАЛОСЬ ТОЛЬКО ТРОЕ,
Предрассветная мгла.
Гудит, беснуется ветер, мечет в окна потоки дождя.
В вагоне полумрак, зябко, пусто. Два-три пассажи-
ра прикорнули на полках. Сложив под голову пуховый
платок, дремлет проводница.
Иван Лагутин перебрался в дальний угол, приот-
крыл дверь, раскурил трубку.
На станции, сплошь залитой светом, в вагон гурь-
бой вошли парни в войлочных куртках. Вспыхнули
боковые лампочки. Свежесть дождливой ночи смеша-
лась с чуть улавливаемым цеховым настоем.
«Химики,— узнал Иван Ильич.— Рядом примости-
лись студентки-медички. Обветренные, в комбинезо-
нах— строители... Сколько таких поездов торопится в
рассветный час! Говорливых, переполненных людь-
ми...».
Лагутин не заметил, как что-то надломилось в ва-
гоне.
Стих говор. Досадливо оглядываясь, приумолкли
девушки. Только строители, посматривая в проход,
будто узнавали давно надоевшую картину, продолжа-
ли громко спорить.
Запиликал какой-то инструмент. Возникла мелодия.
И вот уже подхватил ее сильный мужской голос:
Дымилась роща под горою,
А вместе с ней пылал закат,
Нас оставалось только трое
Из восемнадцати ребят...
Потом душевно, будто поверяя свои сокровенные
думы:
Как много их, друзей хороших,
Лежать осталось в темноте —
У незнакомого поселка
На Безымянной высоте...
— Голос-то!
— А — побирун!
— Напьется к вечеру, не впервой.
— Драку учинит еще...
Загомонили пассажиры.
Проводница оттерла песельника к двери.
43
— Меня?! — кричал тот.— Инвалида гнать? Кто
дал п-право?!
Лагутин высвободил из-под столика протез, встал,
опираясь на костыль. В глубине вагона мелькнуло зна-
комое лицо.
Неужели... Антип Дзюба? Не может быть. Он ли?
Что за наваждение...
Бушлат на нем нараспашку. Виднеется орденская
ленточка в порванной целлофановой оправе. Вместо
правой руки торчит культя с губной гармошкой. Ле-
вой цепко схвачен грязный малахай, в который изред-
ка падали монеты. Когда бросали гривенник, Антип
угодливо сгибался:
— Уважил, браток, калеку... Пребольшое спасибоч-
ко! — гнусавил он.
«Что с ним произошло? — загорался, недоумевая,
Лагутин. — Или — кощунствует, лицедей?!»
А песня все нарастала, бередила сердце, прибли-
жалась по проходу:
Он не забудет, не забудет
Атаки яростные те...
— Атаки! — воскликнул Лагутин. — Яростные!.
Он побледнел, пошатнулся.
— Успокойтесь, — всполошились студентки. — Вы-
проводим попрошайку. Всегда с нас оброк клянчит, все
жалобит песнями.
...Мне часто снятся все ребята—
Друзья моих военных дней...
— Врешь! — загремел Лагутин.
Дзюба, ничего не замечая, продолжал петь:
Как будто вновь я вместе с ними
Стою на огненной черте...
Вдруг он увидел глаза, метавшие гнев. Осекся на
полуслове, задрожали руки. Из шапки затюкали моне-
ты по полу.
— Ваня!
Лагутин с яростью ударил его по плечу косты-
лем.
— Песня о товарищах! — кричал Иван в гневе. —
Святая память о них?.. А ты?! Ты!..
44
И не смог Антип двинуться вперед, будто ярость Ла-
гутина пригвоздила его на месте. Обвисли его плечи,
опустилась голова на грудь...
Под Воронежем, в прифронтовой полосе, немцы со-
гнали в концлагерь сотни женщин и подростков.
В зимнюю стужу, угрожая расправой, их принуждали
на передовой рыть окопы. Каждый день, на виду на-
ших бойцов, фашисты расстреливали группы обречен-
ных...
Приказ был кратким: ночью прорвать оборону вра-
га, уничтожить охрану лагеря, вьшести узников по
льду реки. Эсэсовцы могли бросить подкрепление.
Взвод автоматчиков Лагутина, усиленный пулемета-
ми, должен был стоять насмерть, прикрывая штурму-
ющие роты.
Скрытно закрепилась засада на развилке дорог.
В полночь заклокотал бой. Немцы рвались к реке, где
уже потоком шли люди. Много погибло тогда бойцов
Лагутина. Но враг ни на шаг не продвинулся к Дону.
Дзюба еще метался со своим «Дегтяревым» по флан-
гам. Медсестра Оля Спивак снимала с погибших гра-
наты и ползком доставляла их Лагутину. И никого уже
не оставалось в строю, кроме их, троих друзей.
В этот час высотка вздыбилась от артналета. Ос-
колками ранило ноги командиру. Оля ринулась ему на
помощь.
— К пулемету, Ольга! — крикнул Дзюба. — Про-
держись, милая, минуту...
Он взвалил Лагутина на плечи, пополз с ним к об-
рыву реки. Из рук в руки передал его ротным санита-
рам. А сам опрометью вернулся на высотку. Вдвоем с
Ольгой продолжали удерживать развилку дорог.
Когда забрезжил рассвет, Антипу размозжило руку.
Укрыла его Оля своим полушубком, согрела дыха-
нием.
— Потерпи, родной, потерпи...
Ремнем привязала его к пулеметным санкам и с
силой оттолкнула их с кручи к людской колонне, ска-
зав на прощанье:
— Может, жив будешь... Передай Ванюше...
А сама припала к пулемету.
45
Так и осталась она в степи, у Дона, на непримет-
ном кургане.
Поезд вздрогнул, остановился у перрона.
Торопясь к выходу, пассажиры спрашивали: «Что
там случилось? Встретились фронтовики? О!..»
Оглядываясь на людей, Дзюба посмотрел на свои
руки.
Только что сжимал он горячий пулемет...
Присел на край полки, увидел в полоске зеркала
свое лицо — одутловатое, заросшее щетиной. Глухо
застонал и вышвырнул в окно блескучую гармонь.
Проводница помогла Лагутину выйти из вагона,
поднесла его небольшой рюкзак. Он медленно пошел,
пробираясь через шумную толпу.
— Не уходи, Ваня! — взмолился Дзюба.
От вокзала рабочие растекались к заводам. Отхо-
дили переполненные автобусы. Строители набились в
грузовик, крытый брезентом, покатили за город.
А Дзюба все говорил и говорил горячей скороговор-
кой, словно опасался, что не выскажет неизбывную
тоску, что скопилась на душе.
— Пойми... Дом, семья... Приняли на завод. Рабо-
чим стал! Знаешь ли, как это для меня... Среди лю-
дей... Только...
И не смог он больше вымолвить ни слова. Поплы-
ли, заколотились мысли в голове: «Как же я ему обо
всем скажу? Поддался проходимцам... «Герой!—льсти-
ли те, — а корпишь... Бросай!» Сманили в зашибалы.
Что ни день — магарычи. Втянулся пить. Потом уго-
ворили... Спел раз, другой. Собрали в поезде шапку де-
нег. Наутро о пятаки руку обжег. Забросил их к черту.
Да снова прилип к бутылке. Корила жена при людях.
Семью потерял. Подался куда глаза глядят... От сты-
да-то! А там... Хотя... С Иваном-то рядом... Мог бы
таким же быть! Сильным!»
— Поверь, коли сможешь... — пробормотал Дзюба.
— Наторел, видно, обещать-то!
Народ на площади все таял.
Лагутин зло, рывком вскинул на плечо рюкзак,
зашагал к троллейбусной остановке.
— Сто-о-й!
46
Дзюба подбежал, тяжело дыша. Пошарил в карма-
нах, выхватил затертый бумажник. Извлек из него
крохотную фотографию.
— Все, что осталось от Оли... Песни мои... нрави-
лись ей! А любила тебя...
Долго они стояли молча.
Ветер трепал их волосы...
И будто рядом — ожила, смотрела на них глаза в
глаза их первая любовь, юная, неповторимо прекрас-
ная в своей беззаветной храбрости.
Всходило солнце, заливая светом ряды многоэтаж-
ных домов и людные тротуары.
Лагутин, взглянув на Антипа, сплюнул прогорклый
дым от трубки и, не оглядываясь, пошел через пло-
щадь.
Опустело вокруг.
Лишь ветер взвихривал на асфальте мокрую лист-
ву. Да одиноко, с непокрытой головой стоял сгорбив-
шись Дзюба.
Ветер разметал полы его бушлата. А он, уставив-
шись в одну точку, все не мог тронуться с места.
«Увидел!.. Каким он меня увидел!» Озираясь, повер-
нулся с перекошенным лицом, превозмогая боль в ду-
ше. Машинально застегнул пуговицы на бушлате.
И зашагал к вокзалу, еле волоча в свинцовой тяжести
ноги.
Много ли времени прошло с тех пор?..
Признав пассажира, проводница пригородного рас-
пахнула двери вагона:
— Проходи, Петрович. Свободных мест полно!
Паренек лет пятнадцати поддерживал Дзюбу под
руку.
— Вот, с сынком, Юркой, в город едем. Пожелал,
видишь ли, строителем стать, как и дружок мой,
Иван...
Поезд поплыл дальше, к рассветной дымке гори-
зонта.
Антип вышел в тамбур, раскурил сигарету. Луч
солнца блеснул на тисненых буквах мундштука: «Од-
нополчанину... Иван»
Тук-так-тук...
47
Выбивают дробь колеса.
Каждый их перестук отзывается в памяти своей
ступенькой.
На перроне Юрка затараторил:
— Смотри-ка... Дядь Ваня встречает!
Дзюба неприметно улыбался в усы.
Много раз они виделись в эти долгие месяцы после
первой встречи. Но Лагутин неизменно приходил на
вокзал, чтобы повстречать товарища.
В городе в тот день строители справляли праздник.
В залах дворца гремела музыка. Начался концерт. Он
уже подходил к концу, когда конферансье объявил:
— Песня «На Безымянной высоте»... Исполняет
экономист... Дзюба!
В огромном зале стало бесконечно тихо. Только где-
то в его глубине скрипнуло кресло. Встал человек, опи-
раясь на костыль. На него было зашикали, чтоб не за-
слонял сцену. Но неведомая сила удерживала его на
месте. Так он и стоял, повторяя шепотом слова:
Он не забудет, не забудет
Атаки яростные те...
ИВАН КОВАЛКИН,
участник Великой Отечественной войны, журналист
БОРИС ПЕСКОВ НА
БОЕВОМ ПОСТУ
Около трех лет работал я с воронежским писателем
Борисом Песковым в редакции газеты «За честь Роди-
ны» (20-я армия) и фронтовой газете «За Родину»
(3-й Прибалтийский фронт). А потом... В один из сен-
тябрьских дней 1944 года, когда наш фронт вел насту-
пательные бои на латвийской и эстонской земле, Бо-
риса не стало. Вместе с ним погиб и писатель Юрий
Севрук...
Неподалеку от разбитого, сожженного Волоколам-
ска в большом дремучем лесу стоял казачий кавале-
рийский корпус. За лесом находился передний край.
Подразделения корпуса держали оборону. Нам с Бо-
рисом приказали отправиться в одну из дивизий каза-
49
ков. Настроение у нас было хорошее, приподнятое.
И не удивительно: шли в легендарное соединение. Мы
знали, что казачий кавалерийский корпус под коман-
дованием генерала Героя Советского Союза Льва Ми-
хайловича Доватора в августе — сентябре 1941 года
совершил дерзкий рейд по тылам фашистских войск,
рвавшихся к Москве (в конце 1941 года Лев Михайло-
вич Доватор погиб в бою).
Мы пробирались к лесу по дороге, подвергавшей-
ся сильным огневым налетам. У высоких снежных
обочин валялись убитые лошади. Кругом чернели во-
ронки от немецких мин. Из ближайшей деревни, за-
нятой врагом, и сейчас били минометы. Мы шли по
снежному коридору, настороженно прислушивались к
вою мин и шелесту снарядов, определяя место, где они
должны упасть. Если упадет на дороге — жди беду, ес-
ли за дорогой, то мы были почти надежно защищены
толстой снежной стеной. Несмотря на все это, нас воо-
душевляло то, что мы шли в прославленный корпус.
— Ты, наверное, тоже слышал,— говорит Борис,—
что немцы будто бы хотят перерезать эту единствен-
ную дорогу, соединяющую с вклинившимся в оборону
противника корпусом, запереть казаков в лесу и огнем
артиллерии уничтожить их. Ты веришь?
— Трудно сказать,— коротко ответил я.
— Нет, не пойдут,— отрезал Борис, посмотрев во-
круг, и, как профессиональный военный, решительно
заключил: — По такому глубокому снегу, в такие сви-
репые морозы фашистские танки не двинутся. А без
танков фрицы не вылезут из дзотов и траншей. Буха-
ют из пушек и минометов, поднимают себе дух. Это
они могут. Немцы теперь приуныли.
21 декабря 1941 года он писал жене: «По моим на-
блюдениям, немцы терпят позорное поражение».
Мой спутник, недавно (в феврале 1942 года) назна-
ченный к нам в редакцию из боевой бригады, имел
полную военную экипировку. Желтоватый с белым
пушистым воротником полушубок. На ногах серые
головастые Еаленки. На боку пистолет в кобуре. В ру-
ке полевая сумка. На шее висит шнурок с теплыми
варежками. Я выглядел «белой вороной». В граждан-
ском черном пальто и рыжей лохматой шапке с опу-
щенными ушами, в черных валенках. Когда я появ-
50
лялся в воинском подразделении один, офицеры и
солдаты меня считали то партизаном, то «местной со-
ветской властью» или просто подозрительной лично-
стью. Каждый встречный старался проверить мои до-
кументы. Поэтому корреспондентское удостоверение я
постоянно держал в варежке Как только подходил
ко мне человек в шинели или в полушубке, я, не до-
жидаясь слов: «Гражданин, ваши докухменты», немед-
ленно и безропотно предъявлял удостоверение. Прове-
ряющий с особой тщательностью разглядывал удосто-
верение, с маленькой фотокарточки переводил взгляд
на меня, на шапку, на пальто, на валенки. В день де-
сятки раз приходилось предъявлять удостоверение и
объяснять, почему я хожу в такой «мирной» форме.
В хвойном лесу мы увидели конусообразные шала-
ши, неглубокие землянки, палатки, заиндевевших ко-
ней, похрустывавших сеном. На земле снег утоптан до
черноты, и только на разлапистых елях прочно дер-
жались белые подушки. На сучках деревьев висели
седла, бурки, котелки, автоматы, винтовки. Всюду пах-
ло дымком. Чтобы не было густого дыма, демаскирую-
щего дислокацию корпуса, в кострах шалашей и же-
лезных печках жгли сухие дрова и сучья. Лесную ти-
шину изредка нарушал вой тяжелых мин, которые где-
то в макушках деревьев с треском раскатисто рвались,
заставляя лошадей вздрагивать и поднимать головы.
От воздушной волны с деревьев сыпались мелкие сне-
жинки.
Нам показали землянку командира полка. Борис
приподнял плащ-палатку, закрывавшую дверь, попро-
сил разрешения, и мы, сгорбившись, вошли в землян-
ку с низким бревенчатым потолком. У чугунной с
красными от жары пятнами печки сидела группа офи-
церов. Широкий фитиль, торчавший из сплющенной
гильзы от снаряда противотанкового орудия, горел ко-
леблющимся огоньком. Узнав, кто является команди-
ром полка. Борис подтолкнул меня вперед:
— Вот привел вам председателя сельского Сове-
та.— Лицо у Бориса было серьезным, но крупные го-
лубые глаза смеялись. — Он ждет, когда вы освободите
его село, и готовится восстановить власть...
Командир полка, человек средних лет, с усами, су-
рово и удивленно смотрел на меня и на Бориса. Я не
Я
выдержал и улыбнулся. Молча достал из варежки свое
удостоверение, протянул его командиру полка. Колле-
га последовал моему примеру. Командир полка про-
смотрел наши документы:
— Значит, корреспонденты армейской газеты? А что
же вы в таком затрапезном виде? — спросил он меня.
Я ответил, что мне пока не присвоили воинское зва-
ние и поэтому АХЧ (административно-хозяйственная
часть) не одевает меня...
— Так вот, товарищи корреспонденты, разрешите
вам доложить, — грустно произнес командир полка.—
Два дня назад у нас был ваш товарищ и погиб...
— Это... какая-то ошибка, недоразумение,— разом
воскликнули мы и застыли.
— Слушай-ка, комиссар, — обратился командир
полка к пожилому человеку. — Какой корреспондент
погиб у нас?
— Корреспондент армейской газеты «За честь Ро-
дины» политрук Александр Пуртов.
Растерянно смотрим друг на друга. Подтверждаем,
что да, действительно, Саша Пуртов сотрудник на-
шей газеты, что он три дня назад ушел в стрелковую
дивизию, которая находится у корпуса на правом
фланге, а мы сегодня получили задание в корпус.
— Документы политрука Пуртова с нашим донесе-
нием отправили в политотдел корпуса, — оказал коман-
дир и дальше продолжал: — Политрук пришел к
нам в полк, представился, предъявил документы и
сказал, что он командирован в пехотную часть, но ког-
да узнал, что рядом оборону занимает доваторский
казачий кавалерийский корпус, решил перекочевать
к нам. Между прочим, политрук признался: «Я нару-
шил приказ редактора и могу получить взыскание, но
зато я обеспечу газету замечательным материалом».
Побеседовав с нами, узнал, что у нас сегодня будет
разведка боем по захвату «языка». Пуртов увидел
возле шалаша трофейный автомат, взял его и говорит:
«Товарищ командир полка, разрешите и мне пойти в
разведку». Я разрешил, за что здорово влетело от
командования. Пришлось писать объяснение. Мы пре-
дупреждали политрука, чтобы он не лез в самое пекло.
Но, захваченный порывом бойцов и командиров, кор-
респондент тоже бросился в атаку... Ну и попал под
52
автоматную очередь. Взяли три «языка», но, как ви-
дите, не без потерь. Похоронили товарища в братской
могиле...
С непередаваемым волнением и переживанием мы
выслушали рассказ командира.
— А все-таки Саша Пуртов — герой, — Борис за-
думчиво смотрел на вершины деревьев. — Никто ему
не приказывал лезть в огонь. Наоборот, отговаривали,
не советовали. Редактор запрещал без надобности хо-
дить в атаки. Пошел затем, чтобы своими глазами уви-
деть бой и захват «языка», а потом написать репортаж
в газету. Саша Пуртов был настоящим журналистом...
...Мне стало известно, что в Липецке живет жена
Бориса Глебовича — Тамара Николаевна. Поднимаюсь
на третий этаж на улице Терешковой. С волнением
нажимаю кнопку звонка. Открывается дверь.
— Вам кого? — спрашивает меня пожилая жен-
щина.
— Тамару Николаевну Пескову.
— А ее нет. Она у дочки Лены в городе Тарту, в
Эстонии. Приедет через месяц, а может, и позже...
Отрекомендовался.
— Прошу вас, проходите, пожалуйста. Я сестра Та-
мары Николаевны, Нина Николаевна,— быстро произ-
несла она.
Предложил хозяйке посмотреть сохранившиеся у
меня фронтовые снимки. На одном из них — группа
сотрудников редакции «За честь Родины» в летней
форме. Стоим у чудом уцелевшего деревянного доми-
ка. Даже стекла в окнах остались. В этом доме мы бу-
дем работать и жить несколько дней, а потом, как
только войска продвинутся вперед, и наша редакция
тронется в путь. В группе сотрудников второй слева —
Песков. Высокий, стройный, от яркого летнего солнца
правый глаз прищурен, руки заложены назад. Его
статная фигура перетянута широким офицерским рем-
нем, на котором висит кобура с пистолетом.
На другом снимке показан редакционный табор.
Редакция приехала на новое место и выгрузилась. На
земле видны свернутые матрацы, узлы, ящики, авто-
мобильные камеры... Кто-то читает газеты, а началь-
ник отдела боевой подготовки Сергей Нестеренко си-
дит на узле, с упоением играет на гитаре. Возле на-
53
шего скарба по-домашнему свободно стоит Песков.
Длинная шинель широко распахнута, руки в карма-
нах. Сосредоточенно и простодушно смотрит на объек-
тив фотоаппарата Виктора Руйковича, ныне работаю-
щего фотокорреспондентом журнала «Советский Со-
юз». Скажи ему сейчас: «Товарищ политрук Песков,
получите задание» — он застегнется на все пугови-
цы , туго подпояшется ремнем, быстро метнет руку
под козырек: «Есть получить задание»... Я не спускаю
глаз с «фотографического» Пескова, и мне кажется, что
он сию же минуту не спеша, как всегда, выразительно,
высоким голосом заговорит...
— Узнаете Бориса? — спрашиваю Нину Никола-
евну.
Она с серьезным выражением лица разглядывает
групповой снимок. Потом качает головой, одновремен-
но плачет и улыбается, показывает на Бориса.
— У Тамары две дочки, — рассказала она. — Обе
очень похожи на отца. Лена закончила торговый ин-
ститут и заведует магазином в Тарту. У Лены муж-
летчик. У них родилась дочка. Назвали Леночкой. Ей
уже шесть месяцев. Галя окончила университет в Ле-
нинграде и занимается какими-то плановыми делами
на ленинградском заводе. Муж у Гали мастер цеха.
Дочки упрекают друг друга... Тамара уезжает к Лене.
Галя звонит к ним в Тарту: «Ты чего же, мама, все к
Леночке своей ездишь, а меня обходишь...» Приедет к
Гале, тогда Лена начинает бомбить звонками и теле-
граммами...
Нина Николаевна бережно положила перед собой
фотоснимки.
— Я Бориса провожала на войну из Эртиля. Тама-
ра в то время была в положении. Запрягли лошадь,
простились. Борис с тоской окинул взглядом все во-
круг. Привезла я его на станцию, а там уже полно но-
вобранцев. Борис прошел медицинскую комиссию. По-
говорили, обнялись. Пожелала ему всего доброго и на-
казала беречь себя. А он мне и говорит: «Если на вой-
не каждый будет беречь себя, то кому же воевать?..»
В последний раз в своей жизни Борис виделся с до-
рогим его сердцу городом в 1943 году. Он отлично по-
нимал, что от Воронежа, почти семь месяцев находив-
шегося на передовой линии фронта, мало что уцелеет.
54
Борис страшно переживал за свою семью — мать, же-
ну, детей. Ходил мрачный, угрюмый, осунувшийся.
И как только стало известно, что Воронеж освобожден,
Борис, а вместе с ним и мы, испытывал неповторимую
радость. Пескову предоставили кратковременный от-
пуск. Прощаясь с нами, он, обычно спокойный, урав-
новешенный, несуетливый и даже несколько флегма-
тичный, весь светился и готов был каждого обнять и
расцеловать.
Вернувшись в редакцию, Борис Глебович с глубокой
болью в сердце рассказывал нам о руинах и пепле
Воронежа.
Густав Штебе, немецкий военный корреспондент, в
своей брошюре «Наступление на Воронеж и защита
Воронежа», изданной полевой почтой 30952, называл
Воронеж «городом привидений». Он писал: «Город как
таковой не представляет собой в настоящий момент ни-
какой ценности. Нужны будут десятки лет, чтобы его
вновь отстроить и начать новую жизнь».
— Знаете, ребята,— говорил нам Борис,— я на ули-
цах видел обожженные скелеты зданий и на стенах
волнующие лозунги: «Из пепла пожарищ, из облом-
ков развалин мы восстановим тебя, родной Воронеж».
И я верю, что так и будет.
В Воронеже я впервые увидел книгу избранных
произведений Бориса Пескова. Она издана в 1951 го-
ду: В книге опубликованы довоенные рассказы, фрон-
товые очерки и корреспонденции, фронтовой дневник,
письма к родным и друзьям. И снова я встретился с
Борисом. Хорошо известны мне вошедшие в книгу
очерки «Одна живая», «Возвращенные письма», «Встре-
ча». «Девушка», «Красноармейский повар».
Все они печатались в газете «За честь Родины».
В письме к матери и сестре Борис писал: «Посылаю
вам фотографию и свой очерк «Одна живая». В нем
нет ничего вымышленного. Я думаю, вы можете пред-
ставить действительную картину того, что происходит».
Прежде чем писать этот очерк, Борис, помнится, дол-
го не мог успокоиться и с яростной ненавистью рас-
сказывал о фашистских извергах, ежеминутно творя-
щих дикий разбой на советской земле...
55
ОДНА ЖИВАЯ
В сенях, комнатах, в сараях и на улице остался
мусор: консервные банки с рваными краями потем-
невшей жести, затоптанные фотографические карточ-
ки, бутылки, какие-то тряпки, лоскуты брезента, щет-
ки, пулеметные ленты, расплющенные чайники.
В домах нет окон и дверей, разрушены печи и по-
толки, стены избиты осколками.
В школе на полу — грязные разодранные перины,
всюду перья и пух, в углу — куча мерзлой картошки.
У крыльца, в навозе, около пустого патронного ящика
и кавалерийского седла валяется голый грудной ре-
бенок. Трупик закостенел на морозе, тоненькая руч-
ка, как ветка, переломлена выше локтя
Здесь были гитлеровцы...
Ходим из дома в дом, ищем квартиру для переда-
точной телефонной станции. Все дома изуродованы.
Теперь они не могут дать ни тепла, ни уюта.
В последний мы решили не заходить: зияет про-
лом крыши, и темные пустые квадраты окон печаль-
но смотрят в туманное снежное поле.
Но кто-то из связистов все-таки пошел посмот-
реть.
— Идите скорей!—послышался его голос.— Здесь —
человек!
Мы побежали в дом. В углу разрушенной комнаты,
как дикий зверек, притаилась девочка лет пяти. Она
испуганными глазами смотрела на нас и жалась к
стенке.
— Вот так находка! — воскликнул молодой боец
Коля Жуков и присел возле нее на корточки.— Одна
живая на всю деревню!
Я подошел к девочке. Она тихонько застонала и по-
казала нам обмороженные, распухшие ручонки.
— Узнала своих! — удивились бойцы.
На обветренных мужественных лицах засияла неж-
ность:
— Как зовут?..
— Эх, бедняжка, ротик болит!..
Ей дали кусок сахару. Она схватила его дрожащи-
ми ручонками, но уронила и навзрыд горько запла-
кала.
56
Коля Жуков завернул полы шинели за ремень и
побежал разыскивать санинструктора.
Я начал кормить девочку булкой. Губы ее, стяну-
тые корками болячек, открывались с трудом. Выраже-
ние страдания не сходило с прозрачного тонкого ли--
чика.
Случайно заметил: из кармана шубейки торчит кло-
чок немецкой газеты. Крупными каракулями каранда-
шом было написано:
«Мать Клавдии пропала у немцев. Напишите про
все в Красную Армию саперу Корнееву».
Я прочитал бойцам записку.
— Армия велика, куда напишешь... — заметил кто-
то угрюмо.
Остальные молчали.
Лица снова были суровы.
— Разве это только Корнееву? Каждому из нас
письмо это адресовано... — сказал стоявший рядом со
мной пожилой боец.
Он сказал это негромко, словно для себя, и в голо-
се его я услышал ожесточение.
Прибежал санинструктор, быстро перевязал девоч-
ке руки, укутал ее в меховое одеяло и понес в медсан-
бат к доктору.
«Фронтовой дневник» и письма Бориса Пескова —
заготовки, как предполагал их автор, для будущих ро-
манов, повестей и рассказов. Он кратко и порой нераз-
борчиво (некогда тщательно выписывать слово) зано-
сил в тетрадь то, что сам видел и слышал в землянках
и окопах, как вместе с солдатами ел из закоптелого
котелка походный харч (вкуснее кухни первоклассно-
го московского ресторана), как в оккупированных нем-
цами населенных пунктах жили, страдали и боролись
советские люди. Он видел, как умирали солдаты и
офицеры, и сам не раз подвергался опасности. Борис
писал: «Траншеи занесены снегом. Пришлось на виду
у немцев идти во весь рост. Меня обстреляли. Взвизг-
нули пули. Лег. Пополз...» Не нюхавшему пороха че-
ловеку покажется все так просто и не страшно. А что
думал, что чувствовал уже много испытавший в пер-
57
вых боях писатель-воин Песков, когда его обстреляли!
Маленькая оплошность, и пуля будет твоя...
А вот такие «жанровые» картинки войны, подме-
ченные зорким глазом художника в декабре 1941 года:
«Буханку хлеба разрубили на мелкие кубики. Ложка
горячих щей, кусочек мерзлого хлеба во рту тает.
Иногда от холода ломит зубы. Жители рассказывают —
они видели, в легковой машине сидит сердитый не-
мецкий офицер. Лошади цугом тянут его машину по
снегу. Немцы отступают...»
«Только что выпала снежная пороша. На поляне
одна-одинешенька стоит ножная швейная машинка.
Оказывается, пепелище скрыто снегом. Жители, спа-
сая вещи от пожара, относили их далеко в сторону.
Теперь здесь — ни души, пусто. Одинокая швейная
машина».
28 января 1941 года Борис записал: «Вчера ездил
в армию на совещание инструкторов. Собрались люди
в тесной комнатушке. Докладывали. Получали наказы.
В Вишневку пошел пешком. С одной стороны — блед-
ный месяц, с другой стороны — розовая, словно при-
пудренная заря. Морозно. Тихо. Ели, в белых платьях,
освещаются зарей и луной. Всю дорогу шел и отды-
хал. Думал. Люблю думать. В кювете немец, закинул
руки за голову, лицо засыпано снегом. Привык я. Он
не нарушил моего душевного состояния.
Наша земля красива, и я счастлив, что нахожусь в
числе людей, отвоевывающих последовательно дорогу,
куст, овраг, эти чудесные ели, канавы, поросшие бе-
резняком, деревни с людьми, способными выстоять,
перенести все на свете».
Так много золотых россыпей в дневнике, что жал-
ко расставаться с ними. Попадаются трогательные за-
писки. Например: «Боец носит в кармане гимнастерки
веревочку. Она у него заветная. Уезжая на фронт, он
снял ею мерку сына. Вытягивает веревочку между рук:
«Вот он какой большой». Веревочка для него все рав-
но, что фотография».
Русский солдат во всем мире был славен своей без-
заветной отвагой, лихой храбростью. Но он обладал и
великодушием, гуманностью к поверженному врагу.
Песков в дневнике приводит следующий факт; «Чебо-
тарев, боец пулеметной роты, в Михайловском набирал
58
воду из колодца. Появились немцы. Наши закричали:
«Лови, не стреляй». Чеботарев с ведром в руке подста-
вил немцам ногу, сам упал и они упали. Дело было
вечером. Подбежавшие бойцы разобрались в этой «ма-
ла куче». Немцев взяли в плен». А ведь это было в
то время, когда фашисты безжалостно убивали наших
детей, стариков, женщин.
Письма Бориса — это широко распахнутая душа
человека, непринужденные, выстраданные слова.
А сколько тепла, нежности, заботы, патриотизма и ве-
ры в нашу Победу в весточках домой! В дружеских
беседах с нами Борис с удивительным спокойствием
говорил о страхе и смерти. Освободившись от редак-
ционных забот, он пристраивался в уголке и писал
домой: «Все, что я могу сделать для семьи, — это са-
моотверженно, без страха и упрека делать свое дело
на войне».
«Мы привыкли к мысли умереть каждую минуту.
Но я не боюсь этого. Смерть в борьбе героична!..»
«Милая мама, у меня нет слов утешения. То, что
мы переживаем, ужасно. Страдают абсолютно все. Мо-
жет быть, и я погибну, но на миру и смерть красна!»
Письмо к жене от восьмого августа 1944 года на-
чиналось с того, что «30 июля подписан приказ Воен-
ного совета фронта о награждении меня орденом Крас-
ной Звезды...» Я вспомнил, как начальники отделов,
писатели, литсотрудники, наборщики, печатники, шо-
феры подходили к Пескову и от всего сердца поздрав-
ляли его. Он крепко пожимал каждому руку, смущен-
но смотрел на нас, благодарил за поздравления.
Борису чуждо было высокомерие, кичливость. У не-
го было сильно развито чувство товарищества, добро-
желательности. «...Из старого состава редакции я по-
ка один награжден орденом, — писал жене Тамаре Ни-
колаевне. — Очень хотелось бы, чтобы и мои товари-
щи Семенов, Цишевский, Ковалкин (автор этих строк)
получили ордена. Мне кажется, что они больше моего
работают. Но мы не теряем надежды... Не скрою, мне
очень приятна эта награда». И тут, даже в письме к
близкому человеку, Борис Глебович проявил скром-
ность. Работал он много, бесстрашно, самоотверженно.
И поэтому заслуженно первым в редакции был удо-
стоен ордена Красной Звезды.
59
Была весна. Снег растаял, но деревья еще не рас-
пустились. Грязь. Дороги изуродованы танками и ав-
томашинами. Выбирая места посуше, мы шли с Бори-
сом обочинами в мотострелковую бригаду, стоявшую в
разрушенной деревне на Смоленщине.
Штаб размещался в темном деревянном доме: окон-
ные проемы закрыты дырявыми мешками с соломой.
Мы отрекомендовались командиру бригады.
— Хорошо. Кстати пришли. Введу в курс событий.
В момент наступления на деревню, где мы сейчас бази-
руемся, боец захватил немецкую землянку, уничтожил
в ней двух фашистов, а выбраться из нее не может.
Фашисты палили в дверь из автоматов, бросали гра-
наты в дверь, в трубу, но так и не могли выкурить
солдата. Граната упадет на пол землянки, шипит, вот-
вот разорвется, и тогда, разумеется, капут. Солдат
мгновенно хватал за длинную ручку гранату и выбра-
сывал ее вон. Бил из автомата, швырял свои гранаты.
Мы потом отбили его. У землянки валялось шестна-
дцать убитых гитлеровцев. Наш автоматчик проявил
исключительное самообладание, выдержку и героизм.
В дверь робко постучали. Командир отозвался.
В избу вошел солдат и растерянно остановился у по-
рога. Тихим, приглушенным голосом отрапортовал
всем сидевшим вокруг стола: «Явился по вашему при-
казанию». В полутьме как следует не разглядел лицо
солдата, увидел только помятую шинель, подпоясан-
ную узким ремнем, изрядно поношенную шапку со
звездочкой, ботинки в глине и обмотки. С глубоким
уважением мы смотрели на отчаянно храброго и бес-
помощно скромного русского солдата. Мы понимали
его волнение: «Лучше бы в атаку идти, чем здесь сто-
ять...» Песков взял солдата под руку и сказал коман-
диру бригады, что мы не будем мешать штабу рабо-
тать и выйдем из дома.
На улице мы познакомились. У него простое тем-
но-коричневое, словно бы дубленое, лицо, серые ясные
глаза смотрят на нас пытливо, вопросительно. В пле-
чах широк, сутуловат. Лет ему тридцать пять, сорок.
Песков сказал ему, что мы корреспонденты армейской
газеты «За честь Родины» и хотели бы побеседовать
с ним о последнем бое. Сели на обгоревшее бревно.
— А что тут беседовать. Ничего особенного не про-
60
изошло. Отбивался как мог, — с расстановкой произ-
нес он, не отрывая взгляда от земли.
Беседа не клеилась. Мы уже решили, что не нала-
дим дружеского контакта с ним. Борис Глебович про-
сто и задушевно спросил его, как дома живут родные,
пишут ли письма.
— Как живут? — Солдат пожал плечами. — Как
все теперь живут. Война... Она без разбору колотит
своим молотам, — солдат снова умолк, и мы помол-
чали.
— А я вот недавно письмо получил от родных из
Воронежа, — Песков расстегнул шинель, достал из
кармана гимнастерки письмо. — В городе немцы дол-
го хозяйничали. Вы знаете, что это значит?
— Да-а, вам труднее моего, — у солдата пропала
скованность, появилась спокойная доверчивость, ис-
креннее сочувствие. — У меня четверо ребят осталось
в колхозе. Я там работал кузнецом. Сам-то я из Горь-
ковской области. Туда не допустим паразита...
И солдат рассказал то, что нам было известно о его
последнем бое от командира бригады. Правда, расска-
зывал он живописнее, красочнее, на вопросы отвечал
свободно и обстоятельно.
Передо мной лежат пожелтевшие от времени под-
шивки газет «За честь Родины» и «За Родину». Всего
около семисот номеров. Правда, это далеко не полная
подшивка.
Ежедневно подбирать газеты самому не было воз-
можности. Частые командировки разлучали с редак-
цией — отписался и снова в путь-дорогу, а чаще все-
го пешком: за два месяца сапоги изнашивал. Однажды
в июне 1942 года попросил корректора Владимира Ни-
колаевича Корешкова, чтобы он оставлял один экземп-
ляр нашей газеты для меня. Человек он был добрый,
отзывчивый, всегда готовый выполнить просьбу. Ког-
да я возвращался из командировки, Корешков любез-
но вручал мне вышедшие номера газеты. Так состав-
лялась подшивка.
Почти в каждом номере печатался очерк, корреспон-
денция или заметка за подписью «политрук Б. Пес-
ков», «Б. Глебов», «капитан Песков» (после введения
61
в 1943 году офицерских званий он стал капитаном)
В некоторых номерах газеты Борис Глебович печатал
порой два, а то и три материала. Если бы все опубли-
кованное им в армейской и фронтовой газетах собрать
вместе, то получилась бы огромная книга.
Мы в редакции знали, что Песков — писатель, и
все мы уважительно относились к нему. Казалось бы,
пиши рассказы, очерки, в крайнем случае зарисовки,
репортажи, а Песков не чурался «информашек», ма-
леньких «заметулек». Приведу отдельные вещи Пе-
скова. Они разные по содержанию, размеру, форме.
Все эти газетные материалы, как правило, готовились
в землянках, в холодных полуразрушенных избах, на
плащ-палатках в лесу. И некогда было лишний раз
переписать корреспонденцию...
НЕЗНАКОМЫЙ, НО ДОРОГОЙ
Товарищи нашли его на закопченном снегу вблизи
воронки от снарядного разрыва, вынесли на дорогу и
отправили в санчасть.
— Теперь куда я... А главное — мало воевал, —
прошептал боец с сожалением. Он тоскливо смотрел
на стены и потолок избы, затянутые чистыми просты-
нями, и попросил скорее (начинать операцию.
...Когда проснулся, увидел над собой озабоченное
лицо врача.
— Работать могу? — спросил он слабым голосом.—
А воевать?
— И воевать, и работать, — улыбнулся врач. —
Сейчас перельем кровь. Вы много потеряли крови.
Врач приблизил к лампе большой квадратный Ала-
кон с темной жидкостью, чтобы прочитать этикетку.
— К флакону приложено письмо донора, — тихо
сказал фельдшер.
— Погодите... — Хирург ввел иглу в вену раненого,
флакон подняли, чья-то живая чудодейственная кровь
по трубке побежала в ослабевшее тело бойца.
«Незнакомый, но дорогой, — начал фельдшер чи-
тать письмо донора, — одно сердечное желание — вер-
нуть вам драгоценное здоровье, чтоб вы с новыми си-
лами могли встать в ряды своих боевых товарищей
62
и мстить проклятым фашистам. Дорогой, знайте, что
тыл живет только мыслями о фронте и все силы от-
дает для того, чтобы приблизить час победы.
Будьте здоровы.
С приветом донор Софья Дианова».
— Они там, а мы здесь, одна у нас кровь, — улыб-
нулся боец, чувствуя, как постепенно возвращаются к
нему силы. — Поэтому и раны не болят, и смерть
не страшна... Только бы скорее встать на ноги.
КАК БЫЛИ ВЗЯТЫ ТРИ НАСЕЛЕННЫХ ПУНКТА
За огневым валом нашей артиллерии шли гвардей-
цы на приступ вражеской обороны. Они первыми во-
рвались в окопы фашистов, перекололи сопротивляю-
щихся и отправили в тыл пленных. Но основные си-
лы немцев быстро уходили на запад, и надо было до-
гнать их и уничтожить.
Опыт преследования отходящего врага отрядом Наз-
миева и Колюшенко представляет большой интерес.
В значительной мере успех отряда определился
умелыми действиями бронебойщиков. Противотанко-
вые ружья сыграли для быстро продвигающегося от-
ряда роль артиллерии. Под деревней немцы пытались
стрельбой прямой наводкой из трех орудий остановить
отряд Назмиева. Младший политрук Колюшенко с
группой бойцов разведал орудия противника, скрытно
подошел к ним. Дружным залпом из противотанковых
ружей они были уничтожены. Путь на деревню от-
крыт.
Узнав от жителей, что немцы отошли главной до-
рогой до следующего населенного пункта, Назмиев и
Колюшенко принимают решение догонять противника
не по дороге, а лесом.
Подойдя к деревне и осмотрев местность, они ре-
шили разделить отряд на две неравные группы. Мень-
шая группа — автоматчики, минометчики и пулемет-
чики — под командованием Назмиева зашла с правой
стороны населенного пункта и открыла сильный огонь.
Наблюдатель с дерева сообщил Колюшенко. что
немцы бросились на группу Назмиева, очевидно при-
нимая ее за главную атакующую силу. Таким обра-
63
зом, план ввести противника в заблуждение удался как
нельзя лучше.
Колюшенко быстро повел гвардейцев в атаку по
лощине, заросшей лесом, к левой околице деревни.
Удар в спину противника был внезапным. Немцы за-
метались между двумя отрядами, большая группа их
сдалась в плен.
Наступательный порыв гвардейцев был настолько
велик, бойцы были настолько воодушевлены личны-
ми примерами командира и политрука, что все, как
один, высказались за немедленное наступление на сле-
дующий населенный пункт.
Опрос жителей показал, что в том пункте сосредо-
точены продовольственные и вещевые склады немцев.
Надо было применить такой тактический ход, чтобы
убегающие фашисты не успели захватить с собой иму-
щество складов. Идти на деревню в лоб — немыслимо.
Война — это искусство. Она не терпит шаблона. Вся-
кий раз надо учитывать характер местности, состояние
противника и свои собственные силы, чтобы в соот-
ветствии с этим принимать решение.
Гвардии младший политрук Колюшенко, изучая
карту, решил, что третью деревню не следует атако-
вывать. У него было достаточно оснований предпола-
гать, что немцы начнут вывозить свои склады только
по главной дороге на деревню Н. Лучшее решение за-
дачи — лесом с двух сторон обойти деревню и усту-
пом, двумя отрядами, оседлать дорогу в тылу у нем-
цев. Таким образом противник будет вынужден бро-
сить всю свою технику.
Гвардейцы разбились на две группы. Меньшая
группа, искусно маскируясь в кустах, прошла мимо
деревни и засела у дороги. Вторая группа далеко вле-
во обошла деревню лесом и оседлала дорогу в полу-
километре от первой группы.
Немцев ждать пришлось недолго. Они быстро про-
нюхали, что дорога перерезана нашей пехотой, побро-
сали свои склады и рассеялись по лесу в сторону де-
ревни Н.
Отряд Назмиева и Колюшенко, прочесывая лес и
уничтожая мелкие группы противника, без боя вошел
в деревню. Гвардейцы захватили 87 автомашин, 150
мотоциклов, 2 автомастерские, 2 радиостанции, склад
64
горючего и склад продовольствия. Действуя искусно
и решительно, отряд уничтожил 137 фашистских бан-
дитов.
ДУША БАТАЛЬОНА
1
Александр Ларионов окончил институт физкульту-
ры и стал инструктором по футболу. Когда началась
Отечественная война, он пошел на фронт рядовым бой-
цом.
Однажды в лесу Ларионов встретил шесть немец-
ких солдат. Они крикнули ему: «Стой!» Отличный
спортсмен, Ларионов упал в кусты, быстро откатился в
сторону и выпустил по немцам все патроны из нагана.
Четыре гитлеровца упали, двое начали обстреливать
кусты из автоматов. Ларионов притих: патронов у него
больше не было.
Один фашист решил, что красноармеец убит. Он на-
шел Ларионова в кустах и нагнулся над ним, Ларио-
нов неожиданно сильным ударом размозжил бандиту
голову рукояткой нагана и прилег за его трупом. Пу-
ли последнего автоматчика попадали в убитого.
Когда прекратилась стрельба, Ларионов заметил,
что немец уходит. Этого нельзя допустить. Ларионов
схватил автомат убитого им немца и бросился вдогон-
ку. Он видел, что фашист пытается стрелять, но его
оружие уже было разряжено. Пытался стрелять и Ла-
рионов, но в его автомате не оказалось патронов.
Предстояла рукопашная схватка...
Фашист бросил автомат и побежал. Великая нена-
висть к врагу разгорелась в сердце красноармейца, не-
нависть и вместе с тем торжество предстоящей победы
над последним из шести.
Ларионов догнал бандита и ловким боксерским уда-
ром свалил его.
2
Вскоре Ларионов стал заместителем политрука, по-
литруком и, наконец, комиссаром батальона. Начав
службу в армии рядовым бойцом, он хорошо понял,
65
каким должен быть душа подразделения — комиссар.
Все свое время Ларионов проводит с бойцами. Ею
излюбленный метод воспитания людей — личный
пример ловкости, отваги и постоянная забота о нуждах
и запросах бойцов.
Боец Мерзляков участвовал в поимке «языка». До
того, как идти в засаду, он разговаривал с комиссаром.
Ларионов выяснил, что Мерзляков потерял жену и де-
ти его остаются без надзора. Комиссар написал в го-
родской комитет партии просьбу принять детей крас-
ноармейца в детский сад. Запечатал отношение в кон-
верт, надписал адрес. Мерзляков повеселел.
— Теперь мне помогут! — уверенно сказал он.
Утром вместе с сержантом Тыриным и красноар-
мейцем Жбановым Мерзляков привел «языка».
3
Красноармеец Акимов обнаружил офицерский блин-
даж. Стрелял в трех фашистов, а убил только одного.
Комиссар пробрался вместе с Акимовым в его замас-
кированный окопчик, понаблюдал за вражеским блин-
дажом, расспросил Акимова, как он целился. Оказа-
лось, Акимов неправильно пользовался оптическим
прицелом.
Военком подробно объяснил ему устройство при-
цела. А после разговора о стрельбе задал вопрос, что
его интересует в международных делах. Боец попросил
рассказать о втором фронте. Обстоятельно, не считаясь
со временем, комиссар рассказал все, что знал.
— Как у него хватает времени?—удивлялся по-
том Акимов в кругу товарищей. — Он мне одному це-
лый доклад прочитал.
4
— Он непоседа, — говорят бойцы о комиссаре. —
Он не любит воевать в окопах. Скучно ему сидеть на
месте...
Ларионов всеми силами души рвется вперед и свой
порыв умеет передать бойцам. В батальоне заведен по-
66
рядок: комиссар, комбат, командиры рот всегда лично
изучают подступы к неприятельским блиндажам. Ба-
тальон в любую минуту готов к выполнению боевой
задачи.
УРОКИ РУССКОГО ЯЗЫКА У ОРУДИЯ
В расчет командира орудия орденоносца Носова
прибыл боец Якшимуратов.
— Душамок, белемок (не понимаю, не знаю), —
говорил он каждому, кто обращался к нему с вопросом
на русском языке.
Носов решил помочь бойцу-таджику запомнить в
первую очередь те слова русского языка, которые чаще
других встречаются в боевой жизни и в быту красно-
армейца. Он начал со слов и фраз, связанных с несе-
нием караульной службы: «Стой, кто идет?», «Ваш
пропуск!» Якшимуратов запомнил быстро и научил-
ся произносить их отчетливо и правильно.
Когда Якшимуратов становился на посту у орудия,
Носов каждый раз терпеливо помогал ему запомнить
слово нового пропуска. Если это было название какой-
нибудь части винтовки, например затвора, командир
брал у Якшимуратова винтовку, показывал на затвор
и говорил:
— Сегодня пропуск — «затвор».
Якшимуратов повторял за командиром. Однако Но-
сов не ограничивался этим. Спустя полчаса он снова
подходил к бойцу и осведомлялся, помнит ли он про-
пуск.
В короткое время Якшимуратов узнал слова «брит-
ва», «котелок», «суп», «хлеб», «блиндаж». В орудийном
расчете он стал подающим снаряды и сам захотел уз-
нать название на русском языке всего, что окружает
его у орудия. Товарищи-бойцы и командир охотно по-
могали ему. Первое время Якшимуратов смешно назы-
вал разновидности снарядов: «шарапниль», «броневоль-
ный», «дальновольный». Над ним дружески подшучи-
вали, но терпеливо поправляли и наконец коллектив-
ными усилиями добились того, что Якшимуратов твер-
до запомнил всю материальную часть орудия. Сейчас
67
Якшимуратов поднимается на новую ступень овладе-
ния русским языком: он читает газеты и уже многое
из прочитанного понимает без помощи переводчика.
В декабре 1943 года наша 20-я армия воевала в Бе-
лоруссии. Здесь противник имел эшелонированную
оборону. В частях шла напряженная боевая подготов-
ка к будущим сражениям. Малейшие недостатки во
всех подразделениях подвергались суровой критике.
В газете «За честь Родины» 1 декабря 1943 года на
первой полосе печаталась короткая корреспонденция
«Неподготовленное занятие», в которой критиковался
помощник командира стрелкового взвода за слабую
подготовку к тактическим учениям с бойцами. «На-
прасно в конспекте Акулова упоминается «бой в тран-
шеях», — писал Б. Глебов. — В действительности ни-
какого боя в траншеях не было. Дело ограничилось
криком «ура» и налетом на кусты, которые стояли на
опушке леса». А на обратной стороне того же номера
газеты опубликована заметка под заголовком «Газеты
не дошли до читателя». Приведу ее полностью:
«Лейтенант Черепанов безответственно относится к
важнейшему делу — распределению газет среди лич-
ного состава своей роты.
Вечером ему было доставлено для раздачи 40 эк-
земпляров свежих красноармейских газет от 23 нояб-
ря. Газеты пролежали ночь.
Утром лейтенант Черепанов, занявшись другими
делами, совсем забыл о газетах.
Они лежат у него до сих пор.
А бойцы так и не узнали, о чем сообщалось в газе-
тах от 23 ноября. Капитан Песков».
Переворачиваю страницу газеты за 11 октября 1942 го-
да. Вижу свой маленький очерк «Боевые друзья». Хотя
это и было почти 28 лет назад, но картинно предста-
вил беседы с бойцом Жлобиным и Борисом Песковым.
С Борисом Глебовичем мы пришли в стрелковую
дивизию, выведенную из жестоких боев в тыл. Полу-
чив полную информацию в политотделе о дислокации
«самого боевого» полка и его действиях, Борис Глебо-
вргч направился в один батальон, а я — в другой, усло-
вившись о встрече в штабе полка через два дня.
68
Управившись с делами, мы зашагали к себе в ре-
дакцию. Идти пришлось километров двадцать. Борис
делился своими впечатлениями о пребывании в ба-
тальоне, а я — своими. Я поведал ему о друзьях —
пулеметчике Жлобине и снайпере Пономареве.
Осенний лес. Землянка. На нарах солома, выцвет-
шие плащ-палатки, шинели. Солдат Жлобин, невысо-
кий, с обветренным морщинистым лицом, курил злую
махорку, кашлял и рассказывал мне.
...Снайпер Владимир Пономарев был ранен немец-
ким снарядом. Его друг, пулеметчик Жлобин, беспо-
коился, почему до сих пор нет Пономарева. Он идет на
огневую позицию снайпера, видит стреляные гильзы
и марлю, пропитанную кровью. В стороне от позиции
Жлобин находит Пономарева, перевязывает его рану
и доставляет в медицинский пункт. Перед отправкой в
госпиталь снайпер, по просьбе Жлобина, передает ему
свою винтовку и говорит, что он истребил семнадцать
фашистов — свидетельство тому семнадцать засечек
на ложе. «Не забудь поставить еще одну засечку, во-
семнадцатую, вчерашнего немца, — просит Понома-
рев. — А девятнадцатый меня подстрелил. В подбитом
танке сидит...»
Пулеметчик проводил друга и приступил к снай-
перской охоте. Он очень хотел отомстить врагу. Взял
противотанковое ружье и винтовку с оптическим при-
целом. Обнаружив на нейтральной полосе подбитый
немецкий танк, Жлобин ударил по нему из (ружья и
быстро схватил винтовку. Танк задымил. Фашист под-
нял крышку башни, высунул голову и начал вылезать
из танка. В это время Жлобин выстрелил. Немец мерт-
вым скатился с брони.
Через 24 дня Пономарев вернулся на передовую
и получил обратно свою винтовку, на ложе которой
было нанесено еще пятнадцать засечек. Жлобин
подробно рассказал приятелю об охоте и добавил:
«Теперь мы на пару будем ходить на охоту. Вдвоем
веселее...»
Поначалу я не совсем верил ему, но сидевший на
нарах Пономарев подтвердил:
— Точно говорит. Вон винтовка стоит... На ней мои
и его зарубки значатся...
Песков умел слушать. Не перебивал. Молча раз-
69
мышлял. Когда я закончил, Борис, как бы о своем
очерке, с большой заинтересованностью сказал:
— Готовая фабула. Как рассказывал, так и пиши.
Удивительное дело. Война выстреливает великое мно-
жество неожиданных случаев, событий, историй... Лю-
бопытный факт...
Написав материал, я дал его Борису почитать. Он
прочитал, в раздумье смотрит в сторону и советует,
не навязывая своего мнения («Мне кажется, следует...
конечно, решай сам»...), вычеркнуть длинное вступле-
ние, убрать некоторые лишние слова и тогда, шутил
он, надо очерк сдавать прямо в набор. Он убедил меня.
Автору трудно говорить, хорошо ли написан материал,
но, пожалуй, можно утверждать, что сам эпизод до-
стоин внимания...
Курсы поваров... Кое-кто скептически к ним отно-
сился. Считал их ненужной затеей: важно, чтоб сол-
дат был сыт, а вкусно ли приготовлена пища — на
фронте не важно. Но Песков горячо поддержал идею
сбора армейских кулинаров. Он еще раньше искал хо-
рошего повара и мечтал написать о нем в газете, но не
удавалось.
Давайте проследим, как Борис Глебович вел в газе-
те «поварскую тему» и какой получился результат.
На курсах он познакомился с поваром сержантом Чир-
ку новым. Затем побывал в его подразделении и орга-
низовал несколько заметок под общей «шапкой» «Уме-
лому повару почет и уважение. Работайте так, как
сержант Чиркунов». Далее Песков сообщал: «Сержант
Чиркунов был стеклодувом. В армии пришлось стать
поваром. Поварскому искусству он учился на кратко-
срочных курсах. Любовным отношением к делу Чирку-
нов достиг мастерства и уважения к себе всего личного
состава батальона майора Шепикина, где он сейчас
служит. Чиркунов принят в партию, имеет несколько
благодарностей от командования. Ниже мы печатаем
отзывы офицеров и рядовых о работе повара Чирку-
нова».
В последующих номерах газеты печаталась серия
статей под рубрикой «Бойцу — вкусную пищу». «Со-
веты повара сержанта И. Чиркунова». Организовал и
70
помогал их писать Борис Песков. Он не выпускал из
поля зрения своего подопечного. Когда стало известно,
что сержант И. Чиркунов награжден знаком «Отлич-
ный повар», Песков немедленно информировал об этом
читателей газеты.
В газету «За честь Родины» поступило письмо из
батальона майора Голощапова с просьбой, чтобы Чир-
кунов побывал у них «и на практике показал свое уме-
ние нашим поварам». Командир батальона Шепикин
направил Чиркунова к соседу. Вместе с поваром по-
ехал корреспондент газеты капитан Песков. В резуль-
тате появился в газете репортаж на целую полосу —
«24 часа на красноармейской кухне». Чиркунов пока-
зал поварам всю технологию приготовления блюд из
имеющихся в батальоне продуктов и сделал ряд суще-
ственных замечаний кулинарам батальона Голощапова
Минуло десять дней, и от поваров батальона майора
Голощапова ефрейтора Кугутовского и рядового Ко-
стюкова поступило письмо в редакцию. Его напечата-
ли под рубрикой «По следам наших выступлений».
Они писали: «Односуточное пребывание повара Чир-
кунова у нас на кухне не осталось бесследным. Если
бы сейчас тов. Чиркунов заглянул к нам, то многое
бы не узнал». Ниже дается приписка от редакции, под-
готовленная Песковым: «Повара Кугутовский и Костю-
ков теперь вправе гордиться оборудованием своей кух-
ни и организацией всего дела... Однако тт. Кугутов-
ский и Костюков еще не усвоили самой главной черты
характера Чиркунова — его трудолюбия. По словам
бойцов, первые дни Кугутовский не снижал качества
чиркуновского обеда, и всем казалось, что теперь де-
ло пойдет. Но в дальнейшем постепенно все повер-
нуло на старое: опять пошли однообразные супы и ка-
ши, холодные порции мяса... Отсутствие творческой
инициативы, стремление сделать поскорее, попроще и
приводят Кугутовского и Костюкова к тому, что бой-
цы ими недовольны».
Систематически, методично, последовательно осве-
щал Песков на страницах газеты деятельность повара
Чиркунова Военный совет армии высоко оценил
скромного труженика войны. Газета «За честь Родины»
опубликовала приказ Военного совета о награждении
сержанта Чиркунова Ивана Семеновича орденом Оте-
71
чественной войны II степени. Вместе с приказом был
напечатан очерк капитана Пескова.
В первой половине 1944 года на базе 20-й армии
был создан 3-й Прибалтийский фронт. Незначительную
группу работников армейской газеты (семь человек)
перевели во вновь создаваемую фронтовую газету «За
Родину». Если «За честь Родины» выходила на двух
полосах малого формата, то «За Родину» имела 4 по-
лосы такого же формата. В коллективе новой редак-
ции работал большой отряд литераторов — Александр
Чаковский, ныне известный писатель, общественный
деятель, главный редактор «Литературной газеты»,
поэты Семен Кирсанов, Александр Гитович, Марк Ли-
сянский, писатели Юрий Севрук и Борис Песков.
В июле 1944 года части 3-го Прибалтийского фрон-
та неудержимо пошли вперед. В нашей редакции оста-
вались редактор Дмитрий Александрович Чекулаев
(сейчас он полковник в отставке, живет в Воронеже)
и всего лишь несколько сотрудников, а весь основной
состав — начальники отделов, писатели, корреспонден-
ты и даже заместитель редактора Мануил Григорье-
вич Семенов (нынешний редактор журнала «Кроко-
дил») — следовал с наступавшими частями.
В приказах Верховного Главнокомандующего и в
сводках Советского информбюро десятки раз отмеча-
лись успешные боевые действия частей фронта. В пер-
вые же дни боев наши войска овладели городом Ост-
ров и заняли более 700 населенных пунктов. Потом
был освобожден старинный русский город Псков, штур-
мом овладели эстонским городом Тарту.
На страницах газеты «За Родину» тех напряжен-
ных и радостных дней печатались очерки, репортажи
и корреспонденции о штурме Тарту Мануила Семено-
ва, Александра Чаковского, Александра Гитовича, Бо-
риса Пескова. Для Бориса Глебовича древний (1030-й
год) эстонский город Тарту (в прошлом Юрьев, Дерпт)
был дорог потому, что он наш, советский, и еще по
другой причине.
В Тарту существовал знаменитый императорский
Юрьевский университет, основанный в 1802 году. Обу-
чались в нем преимущественно русские студенты.
В марте 1918 года немецкие войска оккупировали Эс-
тонию, и университет оказался закрытым. В июне
72
1918 года, при живейшем участии В. И. Ленина, было
решено перевести Юрьевский университет в Воронеж
В сентябре 1918 года на новое место прибыли 39 про-
фессоров, 45 преподавателей, около 800 студентов,
часть фондов библиотеки, в которой находились уни-
кальные книги и рукописи отдельных русских писа-
телей и ученых.
После Тарту Борис Глебович вернулся в редакцию
и с благоговением рассказывал, что «посетил родину
Воронежского университета»
Медленно перелистываю высохшие желтые страни-
цы газеты «За Родину». Вот репортаж Пескова «Герои
боев за Тарту». Он напечатан 3 сентября. Листаю даль-
ше. Перевернул четыре листа и увидел в номере га-
зеты за б сентября корреспонденцию «Подвиг артил-
леристов» за подписью капитана Пескова...
Это была последняя моя встреча с Борисом Глебо-
вичем на страницах фронтовой газеты «За Родину»
16 сентября 1944 года от прямого попадания вражеско-
го снаряда погибли Борис Песков и Юрий Севрук.
Довоенные друзья Бориса Глебовича Пескова и мы,
его однополчане, хорошо помним и любим умного и
смелого журналиста, благородного сердцем товарища,
прекрасного русского человека.
В день двадцатипятилетия Победы над врагом —
9 мая 1970 года — в редакции воронежской областной
газеты «Коммуна» состоялось открытие мемориальной
доски. На темно-сером мраморе золотыми буквами
выбиты фамилии шестерых журналистов, в том числе
и Бориса Глебовича Пескова, погибших на фронтах
Отечественной войны.
В зале Воронежского отделения Союза советских
писателей висит большой портрет Бориса Пескова.
В Тамбове — на родине Бориса Глебовича — в об-
ластном краеведческом музее посетители видят на экс-
позиции портрет, книги, вырезки из фронтовых газет
и письма писателя-журналиста.
ЛЕВ СУСЛОВ,
офицер запаса, журналист
О ДРУЗЬЯХ-ТОВАРИЩАХ
Под палящими лучами июльского солнца мы шли
по дороге в сторону Твердохлебовки. По этой дороге
вот-вот прорвутся фашисты. Мы должны были задер-
жать их любой ценой. Не пропустить вражескую пе-
хоту и мотоциклистов к Дону — таков приказ. Через
Дон, с правого на левый берег, переправлялись наши
отступавшие части, а нам необходимо было обеспечить
их отход...
Командир полка приказал продержаться три-четы-
ре часа. И мы пошли навстречу врагу. Шли по раска-
ленной земле. Кругом — палящее солнце да зловещий
гул фашистских стервятников...
Появление немцев для нас было неожиданным.
Раздался звонкий голос Ивана Орлова:
— Лож-и-ись!
74
Залегли в колючий будяк.. Это и было наше укреп-
ление, наша оборона...
У противника — три танка, десятки мотоциклистов
А нас небольшая горстка.
Фашисты не сразу пошли в атаку. Сначала из-за
переднего танка вышел офицер. Шел он во весь рост
Он, видимо, знал, сколько нас.
— Сволочь! — сказал Орлов, выглядывая из-за бу-
дяка. — Смотри, даже не пригнулся!..
— Русс, сдавайсь! Нас много, вас мало!..
Да, нас было очень мало. Двадцать пять— три-
дцать бойцов, не более. И почти все — мальчишки во-
семнадцати-девятнадцати лет.
Иван Орлов — сержант. Несколько дней назад мы
вместе окончили полковую школу и получили по два
треугольника на петлицы. Наши сверстники теперь
называли нас: «Товарищ сержант». А мы никак не мог-
ли к этому привыкнуть, не могли привыкнуть и к
уставным командам. Нет-нет да и прорвется в нас
«гражданка». Все это происходило, быть может, пото-
му, что еще свежи были в нашей памяти недавние
дни нашей довоенной юности, а может, и потому, что
слишком недолгой была наша учеба в полковой шко-
ле. Так это или не так, но мы, новоиспеченные сер-
жанты, иногда подавали команды, которых нет в уста-
ве. И сейчас, видимо, не вспомнил Иван той команды,
которую необходимо подать перед боем. Но он нашел
другие слова, которые тогда прозвучали не менее уве-
ренно и решительно, чем воинская команда.
— Держитесь, ребята! — крикнул Иван.
Я выстрелил. Офицер взмахнул руками и, как сноп.
рухнул у танка. Это был мой первый враг. Друзья
мои открыли дружный огонь.
Танки не пошли в будяк. Они проползли мимо нас,
торопились к Дону и поэтому не вступили в бой с на-
ми. Нам тоже было приказано не вступать в бой с
танками. Там, у реки, их встретят противотанковые
батареи. Нам приказали отсекать от танков пехоту.
Мы не пропустили мотоциклистов к Дону. В том
бою у села Твердохлебовки мы потеряли восьмерых
ребят. Среди них был и мой друг Иван Орлов, парень
из-под Костромы...
Ночью мы добрались до села Радченского. Там мы
75
сделали кратковременный привал. Рядом со мной ле-
жал Мкртчян. Он — самый старший среди нас и по
возрасту и по должности. Он — политрук роты. В бою
мы находились рядом. Мкртчян был ранен. В бою он
метко разил врагов из своей самозарядной винтовки.
Затем он вскрикнул. Я взглянул на него. Его смуглое
южное лицо стало сизым, бледным, как полотно. Он
прошептал:
— Еще немного осталось. Продержитесь еще не-
много...
Мы отбили все атаки мотоциклистов, а когда стем-
нело, двинулись на Богучар. Нас встретил Иван Ряб-
ков. Он мчался на тачанке, чтобы передать нам при-
каз отходить. На тачанке — пулемет, и это подняло
наше настроение. По степи, недалеко от того места, где
мы днем вели бой, бродили лошади, которых колхозни-
ки не успели угнать за Дон. Вскоре весь наш неболь-
шой отряд сел на лошадей, и мы тронулись в путь.
Иван Рябков, Мкртчян и я в тачанке ехали впере-
ди. За нами скакали ребята. Мы прорвались через за-
нятый врагами Богучар и часам к двум ночи добрались
до Радченского. На привале Мкртчян сказал мне:
— Запомни все это, сынок. (Мкртчян раза в два
был старше меня и часто наедине называл меня сын-
ком.) Если мы останемся живы, то расскажем людям
о мальчишках, погибших у Твердохлебовки...
Я не знаю, как сложилась дальнейшая судьба
Мкртчяна: сумел ли снова стать в строй, остался ли
жив или пал на поле боя, но тот наш разговор я пом-
ню и поныне Все послевоенные годы я вел поиски уча-
стников Великой Отечественной войны. Итог этих по-
исков — несколько десятков очерков о неизвестных
героях. Одни из героев очерков в дни минувшей вой-
ны храбро сражались на фронте, другие — уничтожа-
ли врагов в составе партизанских отрядов, третьи —
мужественно боролись против гитлеровцев в рядах
бойцов Сопротивления вдали от Родины...
Я расскажу лишь о некоторых неизвестных или ма-
лоизвестных страницах боевых биографий бывших
воинов, с которыми мне довелось или встретиться по-
сле войны, или услышать о них из уст людей, память
которых хранит их подвиги, или прочитать об их рат-
ных делах в архивных документах.
76
НА РАССВЕТЕ
«Подвиг Видулина имел исключительное
значение для дальнейшего наступления части.
Заняв высоту 256,0, полк в течение 3—4 ча-
сов овладел двумя населенными пунктами Ям-
ской и Малое Протопопово, оседлав важную в
тактическом отношении дорогу».
Из боевого донесения.
Сетуха...
Как и большинство бойцов 438-го стрелкового пол-
ка 129-й стрелковой дивизии, Николай Видулин никог-
да раньше даже и не слышал, что на Орловщине есть
такое село. И, конечно, никогда не предполагал, что
Сетуха — вся в яблонях, с небольшим ручейком, раз-
деляющим село на две части, — станет в его жизни
такой же дорогой и близкой, как и его родное село
Злобино на курской земле.
Сетуху полк освободил 21 июля 1943 года. В бою
взвод лейтенанта Видулина разгромил отряд гитле-
ровцев, не потеряв ни одного человека.
Взвод подчинялся непосредственно штабу полка и
выполнял в основном его задания по разведке, по про-
рыву обороны противника. Во взводе служили закален-
ные воины. И совсем не случайно на следующий день
им было поручено самое ответственное, самое опасное
дело.
После освобождения Сетухи полк подошел к высо-
те 256,0, которая находилась километрах в трех от се-
ла. Около Сетухи было несколько высот. Но высота
256,0 господствовала над всеми. Гитлеровцы превра-
тили ее в опорный пункт. Здесь они понастроили дот
и много дзотов, густо опоясали высотку траншеями,
устроили хорошие пути подъезда и эвакуации.
С ходу высоту 256,0 взять не удалось. Командир
полка подполковник Ладейщиков вызвал Видулина.
— Наши соседи наступают, а мы из-за этой высоты
топчемся на месте, — сказал он. — Сколько там нем-
цев засело, черт их знает. Вам надо проникнуть в тыл
и разузнать хотя бы примерно их силы.
Спустя некоторое время Видулин уже был в тран-
шее, где располагались бойцы. Двенадцать из них са-
ми согласились идти в разведку. Объяснил задачу.
Вооружились автоматами, гранатами. Все карманы и
77
противогазные сумки заполнили патронами. Взяли
станковый пулемет.
— А теперь — за мной!
Видулин первым выскочил из траншеи и, пригнув-
шись, бросился в овраг, который находился тут же, в
нескольких десятках метров. За лейтенантом последо-
вали и остальные двенадцать. Овраг надежно укрывал
бойцов. До переднего края врага — метров 250—300.
Высота обрывистая. Подошли к ней вплотную. При-
слушались. Вверху раздавалась немецкая речь. В раз-
ведчиков полетели гранаты.
— За мной! — скомандовал Видулин.
Бойцы ползком продвигались в сторону от враже-
ских траншей. Их путь лежал по ржаному полю, в
обход высоты, в тыл противника. Пекло солнце, мок-
рыми стали гимнастерки, покрылись ссадинами руки
Но разведчики ползли и ползли. Шло время. Вот уже
зашло солнце. Скоро стемнеет, и тогда легче будет
продвигаться.
К полуночи разведчики достигли поля, на котором
росла гречиха. Это поле находилось на противополож-
ной стороне высоты, в тылу врага. Видулин остано-
вился. Высота здесь пологая. Продвинулись еще бли-
же. До переднего края метров сорок.
— Товарищ лейтенант, — обратился шепотом к Ви-
дулину помощник командира взвода старший сержант
Зуев, — что-то ни одного немца не видно.
— Дрыхнут, — ответил Новиков, лежавший рядом
с Видулиным. — Ты что, не знаешь? По расписанию...
— Вот мы их расписание и нарушим, — сказал
Видулин.
Бойцы прислушались. Днем именно отсюда, с этой
высоты, гитлеровцы вели бешеный ружейно-пулемет-
ный, автоматный и минометный огонь. Если судить
по этому огню, то немцев в траншеях не взвод и не
рота, а значительно больше.
— Атаковать! Другого выхода у нас нет, — ска-
зал лейтенант. — Мы должны разведать силы против-
ника. Значит, надо ждать рассвета. Станет светло,
немцы нас обнаружат, гречиха нас не прикроет. В об-
ход высоты путь далек, больше двух километров, и
незамеченными возвратиться мы не сможем. А через
траншеи к своим — рукой подать.
78
— Значит, прорыв? — спросил Зуев.
— Атака, — ответил Видулин. — Внезапный налет
ча передний край. Он нам поможет не только выйти к
своим, но и, возможно, освободить высоту. Наш ко-
зырь внезапность. Надо создать панику.
Тотчас же приступили к подготовке атаки. Вырыли
окоп для пулемета. Продублировали еще раз сигналы
взаимодействия. Продвинулись еще ближе, вплотную
к траншеям, пулеметчики остались на месте.
А время шло. Стало совсем светло. Четыре часа
утра. Наступил самый решающий момент. Лейтенант
глянул влево, вправо. Рядом лежали, его товарищи.
Их напряженные взгляды нацелены в одну сторону,
на позиции врага. Видулин знал своих боевых друзей
и был уверен, что они не подведут, не дрогнут, что бы
там ни случилось, сделают все, чтобы выполнить за-
дачу.
Вот недалеко лежит Зуев. Уже немолодой человек.
Коммунист. До войны работал на деревообделочном
комбинате где-то в Пензенской области. Мастер на
все руки. Столы в землянках, окна, двери, нары —
это все за ним. Делал с большим старанием и увлече-
нием. Нельзя было не заметить, с каким наслаждением
он работал топором. А сколько за Еойну он сложил пе-
чей, устроил походных бань!
Особенно внимательным он был к молодым, кото-
рые шли в бой перзый раз.
Рядом с ним — Новиков, вологодский колхозник,
молодой парень. В бою действует смело, находчиво,
будто всю жизнь только тем и занимался, что воевал.
— Вперед, за мной! — вскочил Видулин и стреми-
тельно бросился к траншее. Миг — и все на ногах, все
рванулись вперед. Секунда, вторая, третья... Вот и
траншея. Еще секунда — и наверху никого не оказа-
лось. Утреннюю тишину разорвали автоматные очере-
ди, взрывы гранат... Видулин во время прыжка
увидел вражеского часового, швырнул в него гра-
нату.
Гитлеровцы выскакивали из блиндажей и попадали
под огонь разведчиков. Многие пытались спастись бег-
ством, укрыться в тылу, но попадали под огонь «мак-
сима». Минут двадцать Видулин и его товарищи бес-
препятственно уничтожали врагов. Фашисты бросили
79
минометы, пушку прямой наводки и бежали куда гла-
за глядят.
Опомнившись, немцы начали зажимать видулинцез
в кольцо. Разведчики начали отходить. Видулин пере-
дал по цепи команду — стоять на занятых пози-
циях.
Фашистам не удалось продвинуться вперед по
траншее. Тогда они стали выскакивать из укрытий,
пытались ворваться в траншеи, где заняли оборону
разведчики. Видулин дал сигнал пулеметному расчету:
«Вызываю огонь на себя!» «Максим» тотчас же вы-
полнил приказ командира. Несколько гитлеровцев бы-
ло убито, а остальные снова попрыгали в свои укры-
тия.
Бой разгорелся с новой силой. Разведчики продол-
жали продвигаться в обе стороны траншей. Фашисты
не выдержали. Они бросились в поле, ища там спасе-
ния. Разведчики выскочили из укрытий, начали пре-
следование врага. Пулемет продолжал косить захват-
чиков, рассыпавшихся по полю.
Взошло солнце. Гранат почти не было, немного
оставалось и патронов. Пулемет расстреливал послед-
нюю ленту. В это время и подоспел наш батальон.
С криком «ура» бойцы пошли на штурм всей высоты..
В тот момент, когда Видулин, привстав, собирался
сделать перебежку, раздалась очередь. Выпал из рук
его автомат. Но он еще стоял. Подбежали солдаты.
— Зуев, принимай взвод, — успел произнести лей-
тенант.
ТОВАРИЩ ГЕНЕРАЛ
В оперативных документах времен Великой Отече-
ственной войны эта боевая операция именовалась ча-
стной. Тем не менее, как показали последующие со-
бытия, она имела немаловажное значение для наших
войск, действовавших на орловском направлении.
Участок фронта, где проводилась эта операция, за-
нимала 336-я стрелковая дивизия, которой командо-
вал генерал-майор Кузнецов. На этом участке около
двух лет войска стояли в обороне. Гитлеровцы за это
время основательно укрепились, построили долговре-
80
менную и надежную оборону. В этом убедились наши
части, которые однажды уже пытались овладеть вра-
жескими позициями и потерпели неудачу.
Командный пункт генерала Кузнецова находился в
нескольких километрах от передовой линии, около раз-
рушенной и сожженной деревни Борщево. В один из
июньских дней 1943 года на КП прибыл сам маршал
Василевский. Приезд маршала и обрадовал и насторо-
жил Кузнецова. Обрадовал потому, что в свое время,
в 1926 году, Кузнецов и Василевский после граждан-
ской войны оказались на курсах «Выстрел». Так что
маршалу генерал доводился старым товарищем, одно-
кашником.
Маршал сразу узнал Кузнецова, вспомнил курсы
«Выстрел», общих знакомых. Беседа шла непринуж-
денно, дружески, в полушутливом тоне. Но генерал
понимал, что Александр Михайлович приехал в диви-
зию не затем, чтобы встретиться со своим старым зна-
комым. Беседуя с ним, Кузнецов все время ждал раз-
говора, ради которого приехал маршал. Наконец Васи-
левский сказал:
— Нам очень нужно, Владимир Степанович, все
знать о замыслах группировки противника. Есть дан-
ные, что гитлеровцы усиленно готовятся к наступле-
нию. Жаждут взять реванш за поражения под Москвой
и Сталинградом. Смотрите, — маршал указал на кар-
ту.— Этот Каргашинский плацдарм — важный стра-
тегический пункт.
Плацдарм находился на противоположном берегу
реки Оки, в районе населенных пунктов Пальчиково
и Каргашино.
— Если мы овладеем плацдармом, — продолжал
маршал, — мы вскроем систему обороны противника,
создадим себе условия для дальнейших боевых дейст-
вий. Задача трудная. Противник готовится к наступ-
лению и легко плацдарм не отдаст. Пробовали взять
его. Не получилось. После того противник стал внима-
телен к этому месту. Так что задача не из легких.
Плацдарм нам нужно взять. Требуется хорошо подго-
товиться. Провести операцию надо скрытно, вне-
запно. — Сколько вам потребуется времени на под-
готовку операции? — спросил Василевский.
— Две недели, — ответил Кузнецов.
81
— Да, пожалуй, две недели хватит, — согласился
маршал.
Сразу же после отъезда Василевского началась
подготовка операции. Установили тщательное наблю-
дение за противником. Каждое его движение, каждое
его действие фиксировалось, о чем докладывалось ге-
нералу. Часто в эти дни и сам генерал появлялся на
наблюдательных пунктах.
О готовившейся операции по захвату плацдарма в
дивизии знали лишь несколько человек. Для всех под-
разделений дивизии подготовка — обычное тактическое
занятие.
КП командира дивизии находился рядом с рекой
Зуша, притоком Оки. Русло ее проходило параллельно
Оке. И генерал решил воспользоваться представившей-
ся возможностью. Он приказал воспроизвести на про-
тивоположном берегу Зуши оборону противника.
Траншеи, ходы сообщений, другие инженерные соору-
жения должны были быть точной копией тех соору-
жений, которые возвели гитлеровцы на противополож-
ном берегу Оки.
Для предстоящей операции по захвату плацдарма
выделялся специальный батальон и полк. Генерал
лично руководил подготовкой подразделений к опе-
рации. Он предупредил офицеров о том, что занятия
должны проводиться, как в боевой обстановке.
— Не курить, не разговаривать. Полная тишина.
Укрепления на Зуше построили за четыре дня. Это
не могло не привлечь внимания противника. Как поз-
же стало известно, строительство укреплений на Зуше
дезориентировало гитлеровцев. Коль русские возводят
укрепления в своем тылу, значит, они не думают на-
ступать, значит, они готовятся к обороне. В этом их и
старался убедить генерал Кузнецов: то покажет людей,
которые среди белого дня двигались не к фронту, а в
тыл, то прикажет выставить макеты орудий, пулеме-
тов на таком месте, чтобы их могли засечь самолеты-
разведчики. В общем, делалось все, чтобы усыпить
бдительность противника, убедить его в том, что ни-
какая опасность, по крайней мере в ближайшее время,
ему не грозит.
Тем временем генерал Кузнецов лично готовил под-
разделения к операции. Проводились систематические
82
усиленные занятия. Каждую ночь бойцам приходилось
форсировать Зушу и атаковать укрепления, возведен-
ные на противоположном берегу. В траншеях находи-
лись наблюдатели. Они подробно докладывали лично
генералу о действиях подразделений. Обращалось осо-
бое внимание на маскировку. Генерал сам находился
в порядках атакующих и строго следил, чтобы бойцы
неукоснительно выполняли правила маскировки, чтобы
они действовали быстро и стремительно.
— Это что же у тебя за бросок такой? — вдруг по-
являлся он около одного солдата. — Так будешь пере-
бегать, тебя неприятель снимет в один момент. Рывок
должен быть молниеносным. Вскочил, ринулся и кам-
нем на землю. Смотри ..
И генерал тут же демонстрировал, как нужно пере-
бегать, как камнем бросаться на землю.
— Понял? Ну-ка, повтори. Теперь лучше. Повтори
еще.
Спустя несколько минут он журил взвод солдат, не
сумевших как следует замаскироваться.
Наконец все было готово к операции: умело и со-
гласованно действовали воины, доставили оружие, бое-
припасы, проволочные заграждения, мины, чтобы при
овладении плацдармом немедленно закрепить занятые
позиции. Операция была назначена в ночь с субботы
на воскресенье. Генерал учитывал, что в субботу офи-
церы врага не удержатся от выпивки, что, безусловно,
ослабит их бдительность и боеготовность. За сутки до
операции офицеры провели рекогносцировку, приняли
на местности решения, которые командир дивизии
утвердил с некоторыми поправками. К операции были
подготовлены артиллерия и дивизион «катюш».
Продвижение к плацдарму началось в сумерки. На
берегу Оки воинов ждали плоты, бревна, лодки. Ров-
но в 23 часа началась переправа. Каждый знал, что
ему делать, как поступать. Все действовали уверенно,
согласованно. Вот уже первые подразделения залегли
на вражеском берегу.
Переправа продолжалась. А над Окой — тишина.
Будто ничего здесь не происходит, будто спит все во-
круг. К трем часам ночи генералу доложили, что ба-
тальоны переправились полностью и готовы к атаке.
Переправилась даже полковая артиллерия.
83
— Отлично! — произнес Кузнецов. — А теперь —
артналет. Да покрепче.
Орудия и «катюши» несколько минут поливали по-
зиции врага плотным огнем. Гитлеровцы даже не смог-
ли ответить. Когда артиллеристы перенесли огонь в
глубину обороны противника, в атаку рванулись при-
готовившиеся к броску пехотинцы. Чтобы замаскиро-
вать силы атакующих, ввести врага в заблуждение,
артиллеристы ударили дымовыми снарядами.
Не успели гитлеровцы опомниться от артналета,
как в траншеи буквально на плечи им свалились со-
ветские пехотинцы. Они уничтожали врага всеми ви-
дами оружия. Часто возникали рукопашные схватки.
Траншея за траншеей, блиндаж за блиндажом перехо-
дили в руки наших бойцов. Гитлеровцев охватила па-
ника. Она была настолько велика, что те, кому удалось
выбраться из траншей, бежали без оглядки несколько
километров в сторону Волхова. Вся операция продол-
жалась час-полтора. Потери в дивизии были самые
минимальные.
Заняв укрепления врага, бойцы тотчас же начали
закрепляться. Протянули три линии проволочных за-
граждений, заминировали подходы к плацдарму.
И когда, опомнившись, фашисты в тот же день попы-
тались атаковать наши подразделения и вернуть утра-
ченные позиции, они натолкнулись на решительный
отпор. Дважды в тот день они атаковали и каждый
раз откатывались.
Через пленных были добыты важные сведения о
силах и расположении врага, о его боевой технике, о
«пантерах», «тиграх» и «фердинандах», которые тогда
только что появились на фронте.
Фашистское командование не могло примириться с
потерей важного участка на Оке. Шесть дней немцы
беспрерывно атаковали. Сорок восемь атак за эти дни
отбили защитники Каргашинского плацдарма. В даль-
нейшем этот плацдарм был успешно использован на-
шим командованием для наступления на орловском
направлении.
В те дни генерала Кузнецова уже не было в диви-
зии. Он выехал на другой участок фронта в качестве
командира корпуса.
84
ПАН ОЛЕК
Польский писатель Владислав Киселевский и поль-
ский журналист Августин Пшивечерский в ноябре
1966 года на страницах газеты «Сельская жизнь» рас-
сказали советским читателям о мужестве и бесстра-
шии партизан отряда Леона, действовавших в волости
Каски, затерявшейся в Кампиноской пуще под Вар-
шавой.
Вскоре после нападения фашистской Германии на
Советский Союз в селах волости Буды Зосине, Буды
Старе, Буды Холендры и других появились советские
солдаты и офицеры, бежавшие из гитлеровского пле-
на. Поначалу они скрывались у крестьян, вместе ра-
ботали и вооружались. Но вот в волости появились
два советских офицера: Леонидас, партизанский псев-
доним «Леон», и Иван — «Ванюша». Они установили
связь со всеми бывшими пленными, скрывавшимися
в селах волости, и договорились действовать против
оккупантов. Благодаря местному подполью, руководи-
мому Владиславом Паролем (псевдоним «Падо»), со-
ветский отряд был вооружен гранатами, винтовками,
ручным пулеметом. Польские подпольщики и совет-
ский отряд Леона проводили диверсии, уничтожали
вражескую агентуру. За короткое время они ликвиди-
ровали комендатуры и администрацию оккупантов в
Шиманове, Баранове и Скурах.
Советский отряд рос, боевая деятельность его рас-
ширялась. Вскоре на минах партизанского производ-
ства взорвались два эшелона оккупантов — около
Генрышево и Папротни.
Партизаны смонтировали радиостанцию в хате Ма-
тусяка в деревне Заброды. Однако вскоре после того
как была установлена связь с Большой землей и со-
стоялся обмен первыми радиограммами, хату окружи-
ли гитлеровцы. В неравном бою погиб Леон. Матусяка
с семьей фашисты расстреляли, хату его сожгли.
Гитлеровские каратели начали жестокие репрессии.
Но советский отряд, охраняемый населением, был не-
уловим. Его командиром в это труднейшее время стал
поляк Мариан Бек, действовавший под псевдонимом
«Эдвард».
Борьба разгорелась с новой силой. В бою против
85
фашистов на станции в Прушкове погибла жена Эд-
варда. В той же схватке смертью храбрых пал и один
из польских командиров Стефан. Гитлеровцам удалось
напасть на след отряда. В бою в селении Колычек по-
гибли несколько советских солдат.
Весной партизаны вновь собрались под командова-
нием Толика — Анатолия Максимовича Горшкова —
в районе Баранова. Приняли решение сохранить
название отряда «Леон» в честь первого коман-
дира.
Шел 1944 год. Партизанское движение в поль-
ских лесах росло. Отряд восполнил потери, объеди-
нился с другой советской группой и переменил
район своих действий. Отсюда в конце 1944 года, пос-
ле установления связи с разведчиками Советской
Армии, они вышли, чтобы помочь войскам под
Варной.
Такова вкратце история славного советского отря-
да Леона. Своим мужеством и героической борьбой
против гитлеровских оккупантов партизаны заслужи-
ли любовь жителей польских селений.
В отряде действовали поистине храбрые люди, не
жалевшие себя в смертельной борьбе во имя победы.
Боевая биография каждого из этих героев, сражавших-
ся вдали от Родины против фашистских поработите-
лей, — это волнующая повесть о мужестве, стойкости
и благородстве советских людей.
Среди бойцов отряда Леона выделялся своей смело-
стью партизан Олек. Был он в отряде самым младшим
по возрасту. В ту суровую пору ему исполнилось во-
семнадцать лет. Звали его пан Олек. Знали, что он и.*
России. И больше ничего не знали. Таковы законы
конспирации.
Впрочем, пан Олек был не самым младшим. В от-
ряде время от времени появлялся худощавый маль-
чуган Тадеуш. В те дни ему исполнилось всего две-
надцать лет. Тадеуш — сын Эдварда. Мужеству и
стойкости мальчик учился у отца и матери. Когда в
бою погибла его мать, Тадеуш стал сыном отряда
Каждый считал своим долгом поговорить с мальчуга-
ном, подбодрить его, угостить чем-нибудь вкусным,
позаботиться о нем. А когда он уходил на задание,
его возвращения ждали все. О чем бы между собой ни
86
говорили партизаны, разговор неизменно переводился
на Тадеуша.
Мальчик обычно ходил в Варшаву. Оккупанты не
обращали внимания на мальчишку. А этот ничем внеш-
не не примечательный мальчик встречался с руково-
дителями подполья, получал задания для отряда, про-
носил оружие из Варшавы.
В тот день Тадеуш принес более двух десятков
гранат и задание партизанам.
— Куба передал, — сказал мальчик, — что сегодня
ночью на трассе Варшава — Берлин пройдет немецкая
автоколонна. Куба приказал уничтожить ее.
Куба — это псевдоним Станислава Гача, возглав-
лявшего боевую деятельность Гвардии Людовой Вар-
шавского воеводства. За поимку Кубы фашисты на-
значили большую сумму денег.
Тадеуш посмотрел на партизан, поискал глазами
кого-то... Пан Олек обнял мальчика, отвел в сторону.
— Эдвард в Варшаве. Он просил передать тебе,
чтобы ты не волновался.
Отец Тадеуша возглавлял подпольную организацию
Польской рабочей партии города Прушкова. Эдвард
хорошо знал немецкий язык. Он ходил в самые опас-
ные места, добывал очень важные сведения. Тадеуш
всегда радовался, когда отец возвращался с задания.
Тогда он шутил, смеялся, словом, был самым обык-
новенным мальчиком. Но когда отца подолгу не было...
— Да ты не волнуйся, — сказал пан Олек, — отец
твой обязательно возвратится. Такие, как Эдвард, в
беду никогда не попадут.
Мальчику было приятно слушать об отце такие
слова. Он прижался к Олеку и спросил:
— У тебя есть мать?
— Есть.
— Где она?
— Как узнать, где она? — Олек помолчал и ска-
зал: — Я сегодня иду на задание. Первое задание...
— На шоссе? — спросил мальчик.
— На шоссе.
В небольшой рощице у шоссе Варшава — Берлин
рядом с Олеком лежал Петро. Много лет спустя Олек
узнает настоящее имя этого партизана — Петр Ива-
нович Дмитриев... С другой стороны — Толик. Коман-
87
довал операцией Ванюша. Об этих людях уже тогда в
польских селениях ходили легенды.
Вот засветила фара. Гитлеровцы в то время не ма-
скировались — фронт находился далеко и они не опа-
сались налета авиации.
— Пропустить, это одиночная машина, — передал
Ванюша.
Прошло еще несколько грузовиков. И только во
второй половине ночи зарево осветило дорогу. Это
шла колонна.
— Приготовиться! — скомандовал Ванюша.
Пристыл к пулемету Петро. Приготовили гранаты.
Все ближе и ближе колонна. Вот машины поравнялись
с партизанами. Одновременно в них полетело несколь-
ко гранат, ударил пулемет, застрекотали автоматы...
В несколько минут все было кончено. На шоссе оста-
лись восемь разбитых автомашин и десятки враже-
ских трупов.
А теперь быстрее уходить, замести следы, не дать
возможности карателям обнаружить партизан.
На второй день — новое задание: взорвать мост на
линии Берлин — Варшава. Партизаны скрыто про-
брались к намеченной цели. Остановились у одного
польского крестьянина, еще раз расспросили у него о
подходах к мосту.
Ночь выдалась темной. Беспрерывно лил холодный
осенний дождь, земля превратилась в непролазную
грязь. Такие ночи всегда помогали партизанам. Дума-
ли, что и эта усыпит бдительность оккупантов. Полу-
чилось наоборот. Может, кто предупредил гитлеровцев,
может, они выследили партизан. Фашисты подпустили
партизан метров на сорок — пятьдесят, а затем от-
крыли огонь из пулеметов и автоматов, забросали их
гранатами. Замертво упал Ванюша, затем — Николай.
Пуля пробила тазовую кость Олека. Юноша упал, по-
терял сознание. Когда он пришел в себя, то услышал
взрывы и увидел ракеты, освещавшие поляну, по ко-
торой уползали от огня партизаны.
— Ты ранен, Олек? — услышал он рядом голос
Митяя, советского партизана. — Можешь ползти?
Он подхватил Олека, хотел перевязать, но рядом
разорвалась граната, над головами завизжали осколки...
Олек полз, напрягая все силы. Он полз к той самой
88
хате, где они останавливались. Он полз туда потому,
что не знал другого пути. Кровь сочилась из раны. Он
был в брезентовых брюках, не пропускавших крови,
а если она и текла по земле, то дождь, который все
усиливался, смывал следы. Олек продолжал ползти...
Где товарищи, что с ними? Как же произошло, что они
нарвались на засаду?
Вот наконец и этот небольшой домик. Олек при-
поднял руку, постучал. Раздались осторожные шаги.
Дверь отворилась.
— Цо пан хце?
— Спрячьте меня от немцев...
Мужчина нагнулся, взял под руки Олека, втащил
его в стодолу (ригу), прикрыл сеном.
— Пан, — тихо произнес Олек, — уходи. Сам ухо-
ди, забирай жену и ребенка. Если меня здесь найдут,
тебя и твою семью расстреляют, а деревню сожгут...
Уходи.
Крестьянин с женой и ребенком ушли из дома.
А Олек остался один, истекая кровью. Он чувствовал,
что скоро умрет. И было у него только одно желание,
чтобы узнала мать, где погиб ее сын. Далеко была
Родина, далеко Воронеж, город его юности, далеко бы-
ла мать...
Вечером на вторые сутки пришел в стодолу хозяин
дома со своим братом.
— Пан жив?
— Жив.
Они внесли его в дом, положили на кровать. Парень
выглядел белее полотна. Братья смотрели на него и
не знали, что предпринять.
— Возьми лошадь, — сказал Олек.
— У меня нет лошади, — ответил хозяин.
— Попроси у соседа. Только не говори, зачем тебе
нужна лошадь.
Вскоре хозяин приехал на лошади. Вместе с бра-
том они положили Олека в телегу на солому и по глу-
хим улицам уехали из селения. Приехали они в де-
ревню Муссулы. Здесь находился связной пункт пар-
тизан. Здесь Олека встретили Толик, Петро, Митяй и
другие партизаны. На конспиративной квартире, в до-
ме Яна Новака и его жены Катажины, они начали со-
ветоваться, как быть с Олеком.
89
— Вот что, — сказал Ян, — оставьте его у нас. Ес-
ли ему умереть, то пусть произойдет это на наших
руках.
Ян Новак, его жена Катажина, их сын Казимеж по-
местили Олека на чердак дома, втащили туда перину.
Лечили единственным лекарством — борной кислотой.
Пани Катажина готовила куриный бульон, приносила
яблоки.
Дважды в селе оккупанты проводили облавы. Ян и
его семья знали, что если у них будет обнаружен
Олек, их расстреляют, но никто из них даже словом
не обмолвился об этом. Облавы проводились ночью,
домик Новаков стоял в стороне и, видно, оккупанты
поэтому не появились в нем.
Без малого три месяца Олек пробыл у Новаков,
ставших ему родными и близкими людьми. В начале
1944 года он распрощался со своими друзьями и ушел
в отряд.
В тот день из Варшавы пришел Тадеуш Бек. Маль-
чик передал командованию отряда задание порвать
связь между двумя важными пунктами. Пятеро пар-
тизан, в их числе и Олек, на велосипедах отправились
в путь. Рядом с оружием у них находились пилы и то-
поры. Партизаны действовали быстро. Они спилили
полдюжины столбов и так же быстро исчезли.
В отряде Олека ждало новое задание. Ему и еще
пятерым его товарищам поручалось обеспечить воз-
вращение в лес разведчицы, выполнявшей важное за-
дание. В те дни усилились карательные действия гит-
леровцев против народных мстителей. Они блокирова-
ли все леса, хватали всех, кто пытался проникнуть к
партизанам или выбраться из леса.
Олеку и его товарищам с большим трудом удалось
пробраться мимо фашистских постов и войти в де-
ревню. Гитлеровцы не обратили внимания на парней,
проследовавших по селению со скучающим видом.
Видимо, все их внимание было направлено на лес.
Олек и его друзья заняли места у дороги. Появи-
лась разведчица. Ее преследовали гитлеровцы. Олек
и его друзья открыли по ним огонь. Преследователи
от неожиданности залегли. Растерялись и каратели,
мимо которых недавно прошли партизаны. Они тоже
открыли беспорядочную стрельбу. Партизаны начали
90
отход только тогда, когда разведчица достигла леса.
Советские войска все дальше на запад гнали фа-
шистских захватчиков. Партизанам приходилось вести
бои против врага почти ежедневно. После Варшавско-
го восстания отряд перебазировался в Калецкие леса.
В то время в нем насчитывалось полтораста человек.
В состав отряда входило и несколько диверсионно-
разведывательных групп, переброшенных через ли-
нию фронта командованием советских войск. Большое
место в действиях партизан занимала по-прежнему
разведывательная работа.
Олек постоянно держал связь с польским солтысом
(старостой) Барановичем. Это было опасно — часто
появляться в селе, переполненном противником. Оле-
ку поручили срочно связаться с Барановичем, разуз-
нать, что за подразделения прибыли в местечко. Ког-
да он вошел во двор, то увидел Барановича, спешив-
шего ему навстречу:
— Скорей в стодолу, жандармы...
Олек мгновенно исчез. И надо же так случиться,
что вошедшие во двор человек двадцать гитлеровцев
направились к... стодоле. Олек приготовился к бою.
Вот солдаты вошли в стодолу, один из них чуть не за-
дел Олека... Но те взяли по охапке сена и покинули
двор.
Баранович крепко пожал руку парню.
— Я опасался, что откроешь огонь, — сказал он. —
Выдержал. Спасибо.
Сведения, которые доставил Олек, были самые ис-
черпывающие.
8 января 1945 года недалеко от города Коньска гит-
леровцы, поддержанные тремя танкетками, несколько
раз выбивали партизан из села. К вечеру село снова
занял отряд Леона. Но спустя некоторое время опять
послышался шум моторов и скрежет гусениц. Решили,
что гитлеровцы еще раз бросили против партизан тан-
кетки.
— Займи-ка ты с пулеметом эту высоту, — ска-
зал командир Олеку, указывая на холм, — и броне-
бойными задержи танкетки.
Наступила ночь. Олек прислушивался к шуму мо-
торов. Затем открыл огонь. Это были автомашины на
гусеничном ходу, а в них полным-полно гитлеровцев.
91
Они выпрыгивали из машин и бросались куда по-
пало.
В ту ночь отряд Леона разгромил еще одну колон-
ну противника. Гитлеровцы бросили на лесной дороге
шесть шестиствольных минометов, а три «тигра» са-
ми подожгли и бежали.
Утром в Коньск вошли советские войска.
— Вот это чистая работа, — говорили бойцы. —
Молодцы партизаны.
Спустя некоторое время Олек и его товарищи гро-
мили врага уже в рядах регулярных войск. Олек сна-
чала был разведчиком, а затем наводчиком зенитного
орудия. Теперь друзья называли его не паном Олеком,
а просто Сашей — Александром Свиридовым.
СИЛЬНЫЕ ДУХОМ
Солнце в последний раз брызнуло лучами по кры-
шам, по плетням.
. Скоро и совсем стемнело. Катя поправила волосы,
отряхнулась и, оглянувшись, вышла из кустарника,
быстро направилась к селу. Шла огородами, прижи-
малась к плетням. У одного из домиков остановилась,
осмотрелась, затем отворила калитку, вошла во двор
Тихонько постучала в окно.
— Кто там?
— Отворите, бабуся, это я.
— Катенька? Боже мой!
Загремел засов, распахнулась дверь, и Катя попала
в объятия бабки Марии Самсоновны.
— Донечка моя, где ж ты была? А мы тут бог зна-
ет что думали. Время-то нынче какое. Вон они, ворю-
ги, по селу бродят, а ты у нас комсомолка...
— Нет, бабуся, я уже не комсомолка.
— Как так?
— Вы что ж, не знаете? Перед тем как фашистам
прийти, в кандидаты партии вступила.
— Вступила? — словно испугавшись чего-то, ше-
потом переспросила Самсоновна. — Берегись, доню,
берегись, моя птаха, как бы они не загубили тебя.
— Ничего, бабуся, со мной не случится. А вообще,
спать я хочу, так хочу...
92
— Ложись, ложись, — засуетилась Самсоновна,
подталкивая девушку к постели.
Через несколько минут Катя крепко спала. А Сам-
соновна до самого утра не сомкнула глаз, все думала
и думала. Зачем пришла Катюша в село в такое опас-
ное время? Ох, не затем, чтобы ничего не делать, не
затем. Кто-кто, а Самсоновна знала свою внучку.
...В ту ночь кроме Кати в село с разных сторон
пробрались еще две девушки: Лиза и Маруся.
Есть неподалеку от Кантемировки Лесковский лес.
Как только немецко-итальянские фашисты в первой
половине июля 1942 года захватили село, в этом лесу,
как было условлено заранее, собрался отряд коммуни-
стов и комсомольцев. Природные условия степного
района не давали возможности вести широкую парти-
занскую борьбу. И тем не менее подпольщики с пер-
вых же дней оккупации стали оказывать врагу сопро-
тивление
Под угрозой расстрела гитлеровцы предложили чле-
нам партии и комсомольцам пройти регистрацию. Ни-
кто на эту регистрацию не явился. В селах района ста-
ли появляться листовки с сообщениями Совинформ-
бюро о положении на фронтах. Они призывали совет-
ских людей к борьбе против ненавистного врага, все-
ляли веру в победу, в освобождение. Нередко на степ-
ных дорогах раздавались выстрелы народных мстите-
лей, и многие фашисты нашли себе могилу на нашей
земле.
Народный судья Тарас Константинович Глуховцев
еще до вступления врага в Кантемировку договорился
со старым колхозником Петром Митрофановичем Бон-
даренко использовать его домик как конспиративную
квартиру. В первые дни Глуховцев здесь и скрывался,
дожидаясь известий от других подпольщиков. Но слу-
чилось так, что ему пришлось раньше времени уйти от
Бондаренко. Петр Митрофанович ежедневно уходил в
село, а возвращаясь, приносил невеселые новости.
— Хватают всех, — рассказывал старик. — А ком-
мунистам и комсомольцам никакой пощады. Лютуют
гады потому, что никто не пришел на регистрацию
Говорят в народе, будто кто-то из наших — есть же
93
подлюки на свете, и как их земля держит!—список
составил... Ходят со двора на двор, охотятся.
Помолчал Петр Митрофанович. Л потом глаза его
вдруг загорелись.
— Чуешь, Тарас, на базаре мне рассказали: двух
гитлерюг кто-то ухлопал.
После ухода Бондаренко во дворе появились жан-
дармы. Обшарили все углы.
— Уходить тебе надо, — сказал Петр Митрофано-
вич, спускаясь в подполье, где находился Глуховцев.—
У людей по нескольку раз бывают. Могут и к нам еще
заявиться.
По картофельному полю Тарас Константинович до-
брался до кустарника. Глянул влево, затем вправо и
лицом (к лицу встретился с гитлеровцем. Схватился за
наган, но враг выстрелил раньше. Отшатнулся Тарас
Константинович, но, и раненный, нагана не выпустил.
Выстрелил раз, второй, третий... Вскрикнув, гитлеро-
вец схватился за руку, побежал. И тут только Глухов-
цев почувствовал боль. Глянул, вся грудь в крови.
Ощупал рану, понял: пуля прошла навылет. А немцы
уже приближались.
Глуховцев с трудом добрался до камышей. Разо-
рвал сорочку, смочил рану водой, перевязал. И снова
шел. Путь держал в Зайцевку, Колесниковку. Куда ни
приходил, узнавал, что многих его товарищей схвати-
ли гитлеровцы и расстреляли. Еле-еле передвигал
Глуховцев ноги. Но шел. На хуторе Бакай Ростовской
области приютил его Алексей Тихонович Седунов. Он
познакомил с надежными людьми. Через них Глуховцев
вел работу. Собирали листовки, которые сбрасывали
наши самолеты, и распространяли их среди колхозни-
ков. Посоветовали колхозникам убирать хлеб не ком-
байнами, а косарками. Молотьба затянулась, и гитле-
ровцы не смогли вывезти хлеб в Германию.
А в Колесниковке действовали Аристарх Андреевич
Побокин и Константин Иванович Тимошенко.
...Вздымая клубы пыли, по дороге мчалось несколь-
ко мотоциклистов. Миг, и одна за другой вместе с мо-
тоциклистами на всем ходу в кювет летят машины.
Остальные прибавляют газу и что есть духу уходят
прочь.
Утром в селе только и разговоров о том, как на ок-
94
купантов напали партизаны, как враги трусливо бе-
жали от них.
— Недаром мы с тобой цю операцию провели, —
говорил Побокин Тимошенко. — Бачишь, как дух у
людей поднялся.
— Здесь живет Шленская Екатерина?
Агафия Петровна те сразу ответила. Она (растерян-
но смотрела на полицая, который прислонял к забору
велосипед, и молчала.
— Оглохла? — повысил голос полицай. — Я спра-
шиваю, Шленская Екатерина здесь живет?
— Здесь, — предчувствуя недоброе, обеспокоенно
ответила Агафия Петровна. — Это моя дочь. Она
спит.
Полицай оттолкнул женщину в сторону и, выхва-
тив пистолет, бросился в дом. Катя была в постели.
Она открыла глаза и спокойно, словно ее это и не ка-
салось, посмотрела сначала на направленный на нее
пистолет, а затем на полицая.
— Тю, чи ты сказывся? — насмешливо сказала
она. — Дали дураку наган, так он и не знает, что с
ним делать. Чи ты всих так девчат пугаешь?
— Не разговаривай! — закричал полицай. — Ты
арестована!
— Да ну? — продолжала смеяться в глаза полицаю
Катя. — Арестована... Ну и герой, как я посмотрю на
тебя. Отвернись! Или ты в своей полиции уже и стыд
потерял!
— Молчать! — снова закричал полицай. — Одевай-
ся и следуй за мной!
Катя спокойно встала с кровати, оделась, поправи-
ла свои короткие черные волосы и сказала:
— Идем.
Вышли во двор.
— Так у тебя здесь и велосипед? — спросила Ка-
тя. — Прокати. Все подумают, что ухажерку везешь.
А так — смеяться будут. Скажут: здоровый мужик и
такую малую девчонку под наганом ведет. Прокати!
— Дохрабришься, — зло бросил полицай. — По-
слушаем, что ты запоешь в комендатуре. Садись!
Только теперь нахмурилось Катюшино лицо. Оки-
95
нув виноватым и немного встревоженным взглядом
провожавшую ее обеспокоенную мать, она сказала:
— Прощай, мама!
Затем села впереди полицая на велосипед и по-
ехала. Кого ни встречала на улице, всем говорила:
«Прощайте!» Люди останавливались и смотрели вслед
Катюше. Все ее знали и любили. Бойкая, непоседли-
вая, острая на язык, справедливая — такой она запом-
нилась навсегда кантемировцам.
С детских лет Катя была среди своих сверстников
признанным вожаком. Все она умела: и хорошо учить-
ся, и петь, и танцевать, и в спектаклях участвовать.
Была и первой физкультурницей. Любили ее и слу-
шались за решительность, инициативу. Как-то в шко-
ле, когда Катя была еще пионеркой, задумали девочки
сыграть спектакль. Но никто из них не соглашался иг-
рать мальчишескую роль, а сами мальчишки отказы-
вались участвовать в драмкружке.
— Я сыграю,— сказала Катя.
И сыграла. После много раз ей приходилось высту-
пать в ролях мальчишек, и все утверждали, что она
вылитый хлопец.
Теперь Катюшу вез полицай в комендатуру. О чем
думала она в это время? Может, о том, что не смогла
полностью выполнить поручение товарищей. Она шла
в Кантемировку, чтобы установить связи, разузнать
обстановку, попытаться доставить в лес для партизан
продукты питания. Многие поручения выполнила. Со-
бралась в обратный путь. Запаслась продуктами для
товарищей и несколько ночей подряд пыталась выйти
из села. Но неудачно. Оккупанты усиленно охраняли
все село. Перед арестом Катя почти всю ночь провела
на окраине села, но так и не смогла уйти. Лишь ут-
ром возвратилась домой...
Обидно. Почти все сделала, осталось только выйти
из села, добраться до леса, и вот тебе, везут в комен-
датуру. Ну, что ж, попалась, так другие сделают то,
что не сделала она. Лиза и Маруся — надежные по-
други.
Так думала Катя, подъезжая к комендатуре. Но
когда ее после допроса, избитую, втолкнули в сарай,
где содержались арестованные, она, к своему ужасу,
встретила там Лизу Ефимову и Марусю Рашевскую.
96
Мария Рашевская шесть лет учительствовала в
Зайцевке. Перед оккупацией работала директором Кан-
темировской инкубаторно-птицеводческой станции.
Она была лет на семь-восемь старше Кати Шленской,
несколько лет являлась членом партии. Рашевская —
прямая противоположность Кате. Серьезная, задумчи-
вая, спокойная. Подружились они уже в дни войны.
Мария часто бывала в райкоме, и Катя, любившая по-
говорить, всегда задерживала ее, отводила в укромное
местечко и начинала расспросы.
— Как твой Витька? Растет?
— Растет. Уже пять лет.
— О-о! Счастливая ты.
— Какое уж там счастье...— вздыхала Мария.
— Плюнь ты на него. Главное, сын у тебя. А муж,
это дело такое...
— Какое?
— Не захотел жить, и не надо. Скатертью ему до-
рога.
— Эх, Катя, девочка ты еще, ничего ты не пони-
маешь.
— Все я понимаю, все. Главное счастье — в детях.
Катюша провожала на улицу Марию. И тут пого-
ворят. А встретятся вторично — еще разговоры.
Рашевская пришла домой в ту же ночь, что и Ка-
тя. Утром к ней пришел полицай.
— В комендатуру вызывают, — сказал он.
— Зачем?
— На работу пошлют.
— Хорошо. Приду.
Полицай ушел. Мария сразу стала собираться.
— Мне нужно уходить, — сказала она матери и
отцу. — Немедленно уходить.
Собралась. Открыла дверь... и встретилась с поли-
цаями и оккупантами.
— Уже приготовилась? Ну что ж, пойдем.
Обернулась Мария, увидела отца.
— За Витей присмотрите, папа.
В тот же день арестовали и Лизу Ефимову. До при-
хода гитлеровцев она работала помощником началь-
ника политотдела Кантемировской МТС по комсомолу.
Ей было двадцать лет. Как и Катя, она была веселая,
общительная.
97
Познакомились они в райкоме. Как-то вышла Лиза
из кабинета секретаря, подошла к окну, задума-
лась.
— Что, попало? — спросила Катя.
— А что у вас здесь всем, кто заходит, попада-
ет? — с иронией спросила Лиза.
— Всякое бывает, — спокойно ответила Катя. —
А вас спросила потому, что вид больно скучный.
— Понимаете, — махнула рукой Лиза, — дала вот
согласие работать помощником начальника политотде-
ла, а сейчас сомневаюсь, смогу ли.
— Сможете.
— Откуда вы знаете?
— Вижу.
— Да вы меня первый раз встречаете.
— Я вас знаю давно. Видела. И имя мне ваше нра-
вится. У нас в Кантемировке до вашего приезда ни од-
ной Лизы не было.
— А вас как звать?
— Катя.
— ...Я убегу, — сказала Лиза. — Убегу!
— Нам надо всем бежать, — добавила Катя. — Но
прежде попытаемся узнать, кто составил списки ком-
мунистов и комсомольцев, кто выдал нас.
— Как же ты это узнаешь? — спросила Мария.
— Не знаю, надо подумать. Попробуем с полицая-
ми завести дружбу.
— Как хотите, — сказала Лиза. — Кому-то надо
бежать. В лесу нас ждут.
Вечером, как только смерклось, во время прогулки
Лиза пробралась через колючую проволоку, затем по
огородам, по лугу... Через полчаса стучала в окно
Александры Павловны Шленской, у которой одно вре-
мя квартировала вместе со своей матерью.
— Отворите, тетя Шура, это я, Лиза.
Два дня скрывалась у Шленской. Ночью попыта-
лась пробраться в лес и все неудачно.
— Лиза, — сказала Александра Павловна,— у ме-
ня в совхозе «Коммунар» есть верные люди. Иди ту-
да, перебудешь у них лихое время.
— Не могу я в совхоз, тетя Шура. Я должна про-
браться в Лесковский лес. Дайте мне темную одежду,
а то мое светлое платье слишком заметно.
98
Переоделась Лиза. Ушла. Через несколько дней
Александра Павловна проходила мимо лагеря.
— Тетя Шура! — услышала она знакомый голос.
За проволокой стояла... Лиза.
— Тетя Шура, принесите мне молока.
— Как же ты, Лиза, снова сюда попала?
Девушка ничего не ответила.
— Ой, девчата, ой, ужас, посмотрите! — восклик-
нула Мария Рашевская, припав к щели в двери. —
Иван Васильевич...
Катя и Лиза поторопились к подруге. По двору фа-
шисты вели избитого мужчину лет сорока. Это был
Иван Васильевич Гаранжа, работавший до оккупации
заместителем начальника политотдела Кантемировской
МТС.
— Как же это, девочки? — прошептала Мария. —
И его схватили?
Чуть позже они узнали еще более ужасную но-
вость. В руках у оккупантов оказались директор Кан-
темировской МТС Александр Антонович Скнарин, Ари-
старх Андреевич Побокин, заведующий райфо Ефим
Иванович Нечаев, директор Новомарковской МТС Ти-
мофей Иванович Иващенко, заместитель начальника
политотдела Новомарковской МТС Иван Иванович
Степаненко, председатель промысловой артели Егор
Иванович Колесников, председатель колхоза Никита
Захарович Кривенко.
...Ночью вызвали на допрос Катю. Допрашивал ее
итальянский офицер. Через переводчика он сообщил
ей, что он, офицер, очень сожалеет, что ему приходит-
ся содержать таких молодых и красивых девушек под
стражей. Но они сами, девушки, виноваты. Стоит до-
говориться, и им будет предоставлена свобода, они бу-
дут жить хорошо. Пусть только назовут имена под-
польщиков.
— Передай ему, — ответила Катюша, — что он ду-
рак. Твердит одно и то же: «Свобода, будут жить хо-
рошо». Видно, сам по свободе соскучился. Свободу нам
без него дадут. Из-за Дона наши скоро придут. По-
нятно?
Офицер только улыбнулся. «Что ж, дело ваше, но
99
все-таки подумайте». Он даже попросил прощения за
первый допрос, когда Катюшу избили.
В ту же ночь на допросе побывали Лиза и Мария.
Несколько дней и ночей с ними вели довольно мирные
разговоры. Даже на Катюшину дерзость никто не об-
ращал внимания.
— Неспроста это, девчата, — сказала Рашевская.—
Нас просто хотят задобрить. Мужчин бьют, а нас пока
не трогают. Надеются, что уговорят.
— Не дождутся! — бросила Катя.
— Чудаки, — произнесла Лиза. — Да я лучше на
смерть пойду, чем покорюсь.
Оккупанты не запрещали родственникам девушек
навещать их. Здесь тоже был расчет. Фашисты поза-
ботились о том, чтобы отцы и матери знали, что их
детям, если они окажутся несговорчивыми, грозит
смерть. Полицаям приказали напоминать об этом ро-
дителям.
— Ну-ка, погоди, кум Иван, — обратился как-то к
отцу Марии Рашевской полицай Петр Ткачев (он дей-
ствительно приходился Рашевскому кумом). — Скажи
ты своей дочке, пусть опомнится. Что она хочет, что-
бы ее отправили к господу богу? У нее ж сын, может
сиротой остаться.
— Да, кум Петро, у нее есть сын, — ответил отец.—
Сиротой он никогда не будет.
— Ты что, в самом деле думаешь, что придут боль-
шевики?
— Так я же об этом не говорил, кум Петро.
— У-у, — заскрипел зубами гитлеровский холуй,—
коммунисты проклятые! Так знай же, смерть грозит
твоей дочери, а большевики сюда никогда не придут.
— Про то нам неизвестно, кум Петро.
— Ну-ну, гляди у меня, — закричал Ткачев, — а
то за такие разговоры за дочерью пойдешь следом.
Агафия Петровна Шленская почти все время нахо-
дилась у лагеря. Вместе с ней была и ее тетка Мария
Самсоновна Варичева. Им разрешали видеться с Ка-
тей, носить ей передачи. Самсоновна даже воду горя-
чую принесла Катюше и ее подругам для мытья го-
ловы.
Девушек несколько дней не беспокоили, хотя муж-
чин допрашивали беспрерывно. Допросы сопровожда-
100
лись издевательствами. Особенно жестоко избивали
Ивана Васильевича Гаранжу. Врагов бесили его стой-
кость и непоколебимость.
Среди арестованных стало известно, что коммуни-
стов и комсомольцев предали какие-то негодяи, хо-
рошо знавшие их. Узнали они также, что составлены
новые списки коммунистов и комсомольцев. Надо было
передать об этом верным людям, чтобы они предупре-
дили тех, кому грозит опасность.
Когда к девушкам кто-либо приходил из родствен-
ников или знакомых, им не запрещалось вести раз-
говоры. Но рядом всегда стоял полицай и слушал, что
говорят девчата и их посетители.
— Помню, — вспоминает Анна Кузьминична Ро-
маненко, дружившая в то время с Катей, — пришла
ее навестить. Катя смеялась, шутила, говорила о пу-
стяках. Потом повернулась к полицаю и тоже шутли-
во сказала ему:
— Отойди, не стыдно тебе? Мы тут про хлопцев
балакаем, а ты уши развесил.
Полицай отошел.
— Берегись и других предупреди, — быстро сооб-
щила Катя. — На членов партии и комсомольцев со-
ставлены новые списки.
Катя все время была веселой. Во всяком случае,
такой ее видели многие кантемировцы. Она все время
подбадривала мать, Самсоновну.
— Все будет в порядке, ничего со мной не случится.
Но немногие знали, что Катюша стала курить.
— Зачем это? — спросила Лиза.
— Эх, Лизка, Лизка, не хочется все-таки умирать
Скоро наши придут. А я учительницей мечтала стать.
А трудно это — детей учить, Маруся?
— Трудно, — ответила Рашевская.
— И я так думала — трудно. Но зато как интерес-
но! Взять маленького, ничего не понимающего маль-
чишку и выучить его, сделать человеком. Интересно!
— Катюша, а ты кого-нибудь любила? — спросила
вдруг Лиза.
— А кто его знает, — ответила Катя. — Отец у нас
вот уже сколько лет к постели прикован, инвалид.
А мама одна нас кормила. Я — старшая. Начала помо-
гать, да вот черт фашистов принес.
101
И запела потихоньку «Расцветали яблони и гру-
ши...». После — «Чорнии брови, карии очи». Вскоре их
вызвали на допрос. Первой ушла Лиза. Через полчаса
ее привели под руки два солдата. Лиза не могла сто-
ять.
— Тебя били, Лиза?
— Все равно я им ничего не сказала.
— А я скажу! — крикнула Катя. — Я им очи за-
плюю.
После допроса они долго лежали молча, прижав-
шись друг к другу. Им дали несколько часов на обду-
мывание.
— Давайте отдохнем, — предложила Мария.
Ранним утром к лагерю подошла машина. Полицаи
и солдаты бросили в нее несколько лопат. Многие кан-
темировцы, собравшись в то утро у лагеря, молча сле-
дили за происходившим.
— Лопаты... Копать могилы... — сказал кто-то.
Люди подались вперед, притихли. Гитлеровцы и по-
лицаи образовали коридор и отворили двери сарая.
Первым вышел Гаранжа, за ним — Побокин, Скнарин,
Нечаев, Иващенко, Кривенко, Колесников. Шли с вы-
соко поднятыми головами. У машины остановились,
сняли шапки и низко поклонились людям.
— Прощайте, товарищи!
Люди застыли, разглядывая тех, кто уходил на
смерть во имя счастья родной земли. Плакали люди...
— Не надо плакать, товарищи, — крикнул кто-то
из арестованных. — В день Победы вспомните о нас.
Машина уехала...
Девушки оставались в лагере. К ним пришел тот
самый итальянский офицер, который первый раз до-
прашивал Катюшу.
— По приказу начальника гарнизона Кантемиров-
ки, — сказал он через переводчика, — полковника Пи-
лип Франца вас сегодня расстреляют.
Девушки молчали.
— Вы ничего не хотите сказать?
— Нет, ничего. А впрочем, скажем!
Катюша поднялась и сделала шаг вперед.
— Скоро наши придут, скоро! И тогда уж не сно-
сить вам головы, господин офицер. Что касается нас,
то нас заменят другие.
102
— Я вам разрешаю повидаться с родственниками,—
после паузы ответил офицер. — Повторяю, времени у
вас осталось мало, подумайте.
— Это у вас осталось мало времени, — сказала
Лиза.
...К Катюше пришла мать. Она видела, как увози-
ли коммунистов.
— Донечка моя, — сквозь слезы приговаривала
мать. — Я тебя девятнадцать лет растила. А теперь
тебя у меня отнимают. Погубить они тебя хотят, Катя,
и тебя увезут...
— Ну и пусть! — лицо Катюши побледнело. —
Скоро наши придут. Они отомстят за нас. Мама, не
плачь. Знаешь, мама, я меду хочу, принеси в послед-
ний раз. Я так его люблю, мед...
Марии Рашевской разрешили попрощаться с сы-
ном. Она без конца прижимала малыша и целовала
его, целовала... Увидев слезы на глазах молодой ма-
тери, офицер подошел к ней:
— Вы останетесь живы и будете все время с сы-
ном. Подумайте, у вас остались считанные минуты.
— Разрешите, господин офицер, несколько слов
сказать моим родителям.
— Говорите.
— Мама, — сказала Мария. — берегите Витю, рас-
скажите ему, когда он вырастет, все обо мне. Прощай,
мой сынок, моя рыбонька, моя крошка...
Не успела Агафия Петровна принести Кате меду.
Когда она прибежала к лагерю, девушки уже были в
машине. Они стояли обнявшись. Мария Рашевская не
отрываясь смотрела на сына, который, прижавшись к
бабушке, плакал и звал мать к себе.
— Запомни, Витя, — крикнула Катя, — как твою
маму увозили проклятые, запомни ее слезы и муки,
мальчик!,.
Катя услышала рыдания своей матери, а затем и
увидела ее. Агафия Петровна бежала за отъезжающей
машиной протянув вперед руки.
— Прощай, мама, — крикнула Катюша, — прощай-
те, товарищи!..
Их увезли по той же дороге, что и мужчин. Часа
через полтора машина возвратилась с солдатами и по-
лицаями. Девушек среди них не было...
103
Родственники долго ходили в окрестностях села,
искали место, где оккупанты расстреляли коммуни-
стов и комсомольцев. Это место удалось обнаружить
только после освобождения советскими войсками Кан-
темировки. Расправу над патриотами гитлеровцы учи-
нили недалеко от совхоза «Коммунар». Тела замучен-
ных были перенесены в Кантемировку и захоронены
в братской могиле. Воины Советской Армии, жители
Кантемировки, присутствовавшие на траурном митин-
ге, поклялись отомстить врагу за кровь отважных сы-
нов и дочерей Родины. Жестоко они мстили фашистам,
очищая родную землю.
Суровый приговор вынесен тем, кто продался фа-
шистам и помогал им совершать злодеяния. На суде
они рассказали, как погибли кантемировские коммуни-
сты и комсомольцы. Мужчин гитлеровцы заставили
вырыть две ямы — одну для себя, другую для жен-
щин. Когда расстреливали мужчин, они пели «Интер-
национал».
Затем привезли Катю Шленскую, Марию Рашев-
скую и Лизу Ефимову. Их поставили у ямы.
— Повернитесь спиной! — крикнул им офицер.
— Что, испугались, господин офицер? — насмеш-
ливо спросила Лиза. — Все равно вам придется отве-
чать за ваши злодеяния!
Офицер подошел к девушкам и несколько раз ру-
кояткой пистолета ударил Лизу по плечам. Лиза усто-
яла на ногах, подруги поддержали ее.
— Помните, гады, наступит расплата! — крикнула
Катя. — За нас отомстят!
ПЛЕННИК ИЗ БОМОНА
В советской и зарубежной печати опубликовано
немало интересных материалов о героизме советских
партизан, боровшихся с оружием в руках против гит-
леризма на французской земле. В ряде публикаций
упоминается имя Василия Адоньева, который играл
видную роль в организации и руководстве советскими
партизанскими отрядами и группами. Примечательно,
что имя его во всех публикациях стоит в одном ряду
с именем легендарного Василия Порика.
104
Гастон Ларош в своей книге «Их называли ино-
странцами», изданной в Париже в 1965 году, утверж-
дает, что первая подпольная организация советских
военнопленных была создана в начале октября 1942
года в лагере Бомон-ан-Артуа (департамент Па-де-
Кале). Она получила наименование «Группа советских
патриотов». Инициаторами ее создания были Марк
Слободинский, Василий Адоньев, Александр Черкасов,
Алексей Крылов, Борис Шапин. Позже к группе при-
мкнул Василий Порик, бывший лейтенант Красной
Армии. Далее Гастон Ларош пишет, что в начале июля
1944 года был создан штаб батальона советских пар-
тизан. В его состав вошли Марк Слободинский —
командир батальона, Василий Адоньев, Василий По-
рик, Иосиф Калиниченко — заместители командира.
Василий Данилович Адоньев накануне Великой
Отечественной войны жил в селе 1-й Красный Лиман,
ныне Панинского района, Воронежской области, рабо-
тал в колхозе трактористом. Путь во Францию у него
был тот же, что и у многих тысяч советских людей.
В районе Керчи гитлеровцы захватили его в плен. Он
прошел несколько концентрационных лагерей, а затем
был угнан в оккупированную Францию на каторжные
работы. Так он оказался в департаменте Па-де-Кале,
в концлагере Бомон, на шахте 6-бис.
Марк Слободинский, Василий Адоньев, Борис Ша-
пин, Алексей Крылов познакомились еще в конце 1942
года в поезде, в котором их везли во Францию. В конц-
лагере Бомон, куда их доставили, они постарались по-
пасть в один барак, в одну комнату — № 11. А спустя
некоторое время эта одиннадцатая комната стала бое-
вым штабом подпольной организации военнопленных.
Василий Данилович Адоньев вспоминает, что все на-
чалось с бесед о положении на фронтах.
— Возвращались мы с работы измученные, уста-
лые и голодные. Условия работы были ужасные. В шах-
те мы находились по 10—12 часов. За любой пустяк
нас лишали единственной ложки супа и голодных го-
няли на работу или сажали в карцер. На каждом ша-
гу избивали, а то и просто расстреливали. Жить не
хотелось... Но Марк Яковлевич Слободинский — до
пленения политработник — умел и в этой обстановке,
хотя ему было ничуть не легче нашего, поддержать в
105
товарищах дух. В шахте 6-бис, где мы работали, ря-
дом с нами долбили уголь французы. Марк Яковлевич
узнавал от них новости, а затем делился ими с нами.
— Наши наступают, — однажды сообщил он.
Это известие вызвало у нас столько энтузиазма, что
тут же, в эту ночь, мы повели разговор о том, что мы
можем сделать, чтобы содействовать соотечественни-
кам в скорейшей победе над врагом. Решение одно:
сидеть сложа руки нельзя. Мы можем и здесь бороться
с фашистами. Необходимо иметь организацию, кото-
рая бы направляла борьбу, руководила сопротивлени-
ем врагу, устанавливала связи с французскими пат-
риотами.
Для начала договорились объединить вокруг себя
надежных товарищей и добиться, чтобы пленные ра-
ботали как можно меньше, чтобы под любым предло-
гом они уклонялись от спуска в шахту.
Группа сразу же дала о себе знать, ее влияние быстро
росло. Вокруг каждого члена подпольного комитета
группировались надежные товарищи. Под руководст-
вом комитета осуществлялся саботаж добычи угля для
фашистской Германии. Комитет сопротивления лагеря
Бомон создал одиннадцать диверсионных групп. Они
выводили из строя транспортные средства, электро-
оборудование. Выпускались листовки. Распространяли
их во всех лагерях департаментов Па-де-Кале и Нор.
С помощью местного населения организовывали по-
беги пленных в партизанские отряды.
Активную роль во всех этих делах играл Василий
Адоньев. Он организовывал диверсии на шахте, рас-
пространял среди пленных листовки. Несколько раз
ему удавалось получить отпуск. Эти отпуска он ис-
пользовал для поездки в Лиль. Там у подпольщиков
получал листовки и доставлял их не только в свой,
но и в другие лагеря.
Но действия членов комитета не могли оставаться
незамеченными. Гитлеровцы усилили репрессии про-
тив пленных, стараясь найти организаторов саботажа.
Кому грозила опасность, те, по решению комитета,
совершали побеги из лагеря. Бежали Марк Слободин-
ский, Михаил Бойко и другие товарищи Адоньева.
Но здесь встретились немалые трудности. Беглецам
негде было укрыться от преследования. Лесов в тех
106
местах нет, языка французского пленные не знали, и
поэтому многие из них снова попадали в руки окку-
пантов. Надо было организовать дело так, чтобы со-
ветские люди, вырываясь на волю, не только могли
найти приют, но и имели бы возможность включиться
в борьбу против гитлеровцев.
Установили связи с французскими патриотами.
Для советских людей, освобождавшихся из неволи,
заранее готовились убежища, их ждали озерные това-
рищи. Так было и с Василием Адоньевым. В лагере он
попал в поле зрения гестаповских ищеек. Спасаясь от
них, он совершил побег. В городке Энен-Льетар его
поджидал французский коммунист Клиберт Буланже.
У него он провел ночь.
Затем Буланже переправил его в городок Били-
Монтиньи на конспиративную квартиру. Там Адоньев
и скрывался. Он сразу же включился в работу. Из ла-
герей все больше и больше бежали советские люди. Из
них формировали группы и направляли их в опреде-
ленные места, где они проводили боевые операции
против гитлеровцев.
Но гестаповцы напали на след Василия. Его схва-
тили на квартире, когда он готовился с товарищами к
операции по уничтожению депо в Били-Монтиньи.
В петеновской жандармерии его допрашивал лейте-
нант-француз. Не добившись от Адоньева никаких по-
казаний, французские фашисты передали его в ге-
стапо. Его заключили в крепость Сен-Никез. В то вре-
мя там содержался и Василий Порик, боевой товарищ
Василия Адоньева. Гестаповцы подвергли раненого
Порика жестоким истязаниям. Стойкость героя и удив-
ляла и бесила врагов.
Василий Адоньев, также подвергавшийся непре-
рывным допросам, слышал о стойкости своего това-
рища. Радостью и гордостью наполнилось его серд-
це, когда несколько дней спустя он узнал, что Василий
Порик бежал из тюрьмы, бежал из крепости Сен-Ни-
кез, откуда вообще никто не убегал. Убив тюремщика,
он, израненный и избитый, спустился из окна камеры
по веревке, связанной из разорванного на полосы оде-
яла, преодолел еще две высокие крепостные стены,
охранявшиеся часовыми...
После побега Василия Порика тюремщики усилили
107
охрану. По тюрьме распространился слух, что гитле-
ровцы готовят расправу с заключенными советскими
людьми. Бежать!.. Но как? И тут Адоньев вспомнил:
допрос. На допрос его обычно водили в комендатуру
по улицам Арраса. А нельзя ли использовать этот мо-
мент? И Василий стал ждать вызова на допрос. Время
тянулось бесконечно долго. На допрос его вызвали спу-
стя четыре дня после побега Василия Порика. Его, за-
кованного в наручники, конвоировал по одной из улиц
Арраса гестаповец с автоматом. Один квартал, второй,
третий... Здесь, кажется, народу больше, тут самый
раз. Адоньев неожиданно для конвоира сделал рывок
в сторону и в мгновение оказался в толпе французов.
Гитлеровец вскинул автомат, бросился расталкивать
людей, но Василия и след простыл. Где-то, в каком-то
дворе, рядом с ним оказался француз, в руках у него
появились какие-то предметы, и через несколько се-
кунд наручники полетели в сторону.
Снова Энен-Льетар. Затем встреча с Василием По-
риком, который командовал партизанским отрядом.
Адоньев стал его заместителем. Плечом к плечу с
патриотами Франции Порик, Адоньев и их товарищи
сражались против фашистов, пускали под откос их
эшелоны, совершали смелые налеты на врага.
Партизан постигло большое несчастье. Их бесстраш-
ный командир Василий Порик был снова схвачен.
22 июля 1944 года эсэсовцы его расстреляли в Аррасе.
Боевые друзья героя жестоко мстили за его смерть
врагам. Борьба разгоралась с каждым днем. Марк
Слободинский вместе с Адоньевым создал в Били-
Монтиньи советский военно-политический штаб, кото-
рый взял на себя общее руководство боевыми опера-
циями советских партизанских отрядов и групп в де-
партаментах Па-де-Кале и Нор.
Клиберт Буланже поселил Василия Адоньева по-
сле его побега из тюрьмы у мадам Элен. В ее квар-
тире Буланже сделал двойную стену, где Василий
хранил документы, хлебные карточки и деньги для
партизан. При необходимости он мог и сам там
укрыться.
Гестаповцы искали бежавшего Адоньева. Дважды
они едва не захватили его. Однажды это произошло на
квартире мадам Элен. Василий на два часа дня назна-
108
чил здесь встречу со связной Галей Томченко. И вдруг
гестаповцы. Василий спрятался в тайник.
— Где Адоньев? — услышал он.
— Не знаю никакого Адоньева, — ответила мадам
Элен.
— Не знаете? Что ж, подождем до двух часов.
До двух часов... Василия бросило в пот. Враги зна-
ют о предстоящей встрече со связной?.. Кто им об
этом сказал? Адоньев бессилен был чем-либо помочь
Гале, он даже не имел возможности предупредить ее
об опасности. Она пришла ровно в два... Ее увезли в
тюрьму Арраса.
Адоньев немедленно встретился с французскими
патриотами. Как отбить Галю? Было предпринято все
возможное, но освободить девушку не удалось. Пар-
тизаны узнали имя предателя. Решение одно: уничто-
жить. Марк Слободинский и Василий Адоньев днем
выследили его в кафе. Он играл с кем-то в карты. Тут
же, за столом, предателя застрелили.
— Просим прощения, — сказал Адоньев, обращаясь
к посетителям кафе. — Он убит за предательство, за
сотрудничество с бошами.
Били-Монтиньи. Железнодорожное полотно. Идет
грузовик с гитлеровскими солдатами. Недалеко от
шлагбаума, в лесопосадке, укрылись партизаны.
— Десятка два, — говорит тихо Василий Адоньев
Ивану Федоруку.
Тут же с оружием Алексей Лисовец, француз
Пьерар.
Шлагбаум закрыт. Машина остановилась. Гитле-
ровцы загалдели, стали спрыгивать с автомобиля.
— Огонь! — скомандовал Василий.
Ни один из оккупантов не ушел живым. Партиза-
ны собрали оружие уничтоженных врагов и скрылись.
По далеко не полным данным, советские партиза-
ны под руководством Марка Слободинского и Василия
Адоньева за короткое время уничтожили в департа-
ментах Па-де-Кале и Нор более трехсот вражеских
солдат и офицеров, агентов гестапо, пустили под откос
девятнадцать эшелонов с боевой техникой и живой си-
лой врага, вывели из строя триста вагонов, десять гру-
зовиков с оружием и боеприпасами, семь электроли-
ний высокого напряжения и более пятидесяти теле-
109
графно-телефонных линий связи, взорвали два моста,
организовали побег более ста советских граждан из
лагеря Бомон, разрушили и сожгли постройки этого
лагеря, предназначавшегося для советских военноплен-
ных (эту операцию проводил Василий Адоньев), захва-
тили в плен свыше двухсот солдат и офицеров врага.
ЕГОР ГРИГОРЬЕВ, РУССКИЙ СОЛДАТ
В воронежской областной газете «Коммуна» есть
раздел «Наше бюро розыска». В этом разделе было
напечатано письмо: «В годы Отечественной войны са-
мых отважных и смелых Родина награждала орденом
Славы. Среди них был Егор Егорович Григорьев, уро-
женец села Коршево Бобровского района Воронежской
области. За мужество и отвагу он удостоен ордена
Славы трех степеней. Орденом Славы первой степени
он был награжден после демобилизации. Е. Е. Гри-
горьев вернулся домой, но о том, что он стал полным
кавалером ордена Славы, видимо, не знал. В селе Кор-
шево Е. Е. Григорьев не живет, нынешнего его адреса
сотрудники сельсовета, к сожалению, не знают».
Спустя несколько дней в редакцию пришло письмо.
Под ним подпись: Григорьев Егор Егорович. «Я про-
читал в газете письмо и очень разволновался: там рас-
сказано обо мне. Да, я тот самый сержант наводчик
435-го истребительно-противотанкового полка, дейст-
вительно я награжден орденами Красной Звезды, Сла-
вы третьей и второй степеней, Отечественной войны
первой степени. Я живу сейчас в совхозе «Степной»
Новоусманского района».
С Егором Егоровичем встретились работники рай-
военкомата. А затем из Главного управления кадров
Министерства обороны СССР пришло подтверждение:
действительно Егора Егоровича вот уже почти два-
дцать четыре года ждет награда — орден Славы пер-
вой степени, которым его наградил Указом от 15 мая
1946 года Президиум Верховного Совета СССР.
Большой боевой путь прошел по дорогам Великой
Отечественной войны русский солдат Егор Григорьев.
Этот путь исчисляется сотнями и тысячами огненных
километров. Мелитополь, Ковель, Хелм, Люблин, Ра-
но
дом, Лодзь, Кенигсберг, Познань... А сколько было сел,
хуторов, поселков, небольших городков, водных пре-
град, дотов и дзотов... Каждый приходилось брать с
бою. Сколько их было, кровопролитных боев, когда
Егор Григорьев, двадцатилетний воронежский паре-
нек, вместе со своими боевыми друзьями выкатывал
на огневой рубеж свое орудие и встречал смертонос-
ным огнем врага...
— Тут уж, ребята, не зевай. У истребителя танков
должно быть все в ажуре: и твердый характер, и зор-
кий глаз, и верная рука. Только один снаряд, только
один выстрел отпускается для уничтожения враже-
ского танка. Промахнешься, парень, и не миновать
тебе беды. Не успеешь второй снаряд дослать в ору-
дие, времени не хватит. Не уничтожишь врага с одно-
го снаряда — он тебя уничтожит, — не раз говорил
Григорьев товарищам, обучая их ратному мастерству.
В Мелитополе фашисты бросили против советских
воинов танки и самоходные орудия. Бить их в откры-
том поле куда сподручнее, чем на городских улицах.
То из-за угла вывернется, то с тыла появится, успе-
вай только орудие разворачивать да с места на место
его перетаскивать. До сих пор помнит Егор, как тог-
да, в Мелитополе, выскочил откуда-то танк с креста-
ми и устремился на орудие, у которого находились
Григорьев и Подкорытов. Расстояние — сто пятьдесят
метров, не более. Попробуй промахнись, артиллерист,
и быть тебе под гусеницами фашистского танка. Взя-
ли врага в перекрестие и — огонь! Снаряд угодил ту-
да, где смотровая щель, где водитель и радист. За-
стыл на месте танк, больше не двигается с места. Но
следом за этой машиной появилась другая — самоход-
ное орудие. Выстрел — и самоходка взорвалась, оку-
талась черным дымом.
Уничтоженные Подкорытовым и Григорьевым танк
и самоходное орудие закрыли собой улицу. Фашист-
ские танки пошли в обход и стали появляться один
за другим в самых неожиданных местах. Один выполз
из переулка, открыл бок. Огонь! Есть! Готов фашист.
Еще один появился из-за разрушенного здания...
В тот день Подкорытов и Григорьев уничтожили
еще одно самоходное орудие и два танка.
После боя командир бригады генерал Горбунов вру-
141
чил Григорьеву орден Красной Звезды, а Подкорыто-
ву — орден Отечественной войны второй степени. По-
здравляя Егора, генерал выразил уверенность, что
этот боевой орден не будет последней наградой у мо-
лодого истребителя танков. Предсказание генерала
сбылось. За бой в городе Ковеле Егор Григорьев был
награжден орденом Славы третьей степени.
Бой выдался тяжелый. Все время приходилось ме-
нять огневые позиции. То к дому перетащат орудие,
то выкатят его прямо на середину улицы. Ыи одной
минуты отдыха, бьет и бьет орудие Егора, один за
другим вспыхивают вражеские танки. И не только
танки. В тот день Егор уничтожил несколько орудий
и минометов врага, много солдат и офицеров.
Бой закончился в полночь. А начался утром — в
пять часов. Присел на лафет Егор, смахнул пот, по-
смотрел на своих друзей, пересчитал их. Все живы.
Добрые, верные боевые товарищи, готовые друг за
друга в огонь и в воду.
Боевые друзья! Кто был на фронте, тот знает, что
такое фронтовая дружба. Сколько лет прошло с той
поры, .а Егор Егорович помнит своих верных друзей
так, будто вчера с ними распрощался. Хурмат Хусаи-
нов, командир орудия. Смелый парень. Все о своей Ка-
зани рассказывал. Бывало, рассудительный Подкоры-
тов, сибиряк, человек уже в годах, послушает Хурма-
та и вздохнет:
— А вот у нас в Сибири...
Не удержатся казах Нурматов, узбек Рустамов, Лу-
нев, Власов. Поспать бы перед боем, отдохнуть, а они
наперебой о своих родных местах, о женах и неве-
стах, об отцах и матерях, о пельменях сибирских, о
дынях узбекских, о степях казахских. Рассказывал о
своем привольном Воронежском крае и Егор Григорь-
ев, о том, как пахал землю на тракторе, о том, какая
это земля щедрая и плодородная.
Орден Славы второй степени Егор Григорьев по-
лучил за бой в Лодзи. Схватка вспыхнула на вокза-
ле. Егор и его друзья установили орудие прямо на же-
лезнодорожной линии, на открытом месте. Сошники
упирались в шпалы и рельсы, и орудие от этого было
намного устойчивее, чем обычно. Артиллеристы Хусаи-
нова посылали снаряд за снарядом по скоплениям фа-
112
шистоь, по их огневым точкам. Показались три танка.
Один за другим они переходили железнодорожную ли-
нию. Три выстрела сделал Егор, и все попали в цель:
три танка уничтожены.
Затем расчет Хусаинова вел бой с танками уже в
самом городе. Там Григорьев уничтожил еще три вра-
жеские машины и одну поджег.
Бригаду, в которой служил Егор Григорьев, пере-
бросили под Кенигсберг. В то время Егор уже зани-
мал должность командира расчета. Четыре танка вы-
вел из строя расчет Григорьева на подступах к городу
и столько же в самом городе. А затем снова волную-
щий момент — вручение Егору ордена Отечественной
войны первой степени.
Отчаянное сопротивление гитлеровцы оказали на-
шим войскам в польском городе Познани. Расчет Гри-
горьева вступил в бой в пригороде, на одиннадцатом
разъезде. Накануне артиллеристы получили новое
орудие, более крупное и более мощное. Там, на один-
надцатом разъезде, расчет Григорьева уничтожил два
фашистских танка, а затем в городе — еще семь. Все-
го за двое суток девять танков. За подвиг, который
Егор совершил в боях за город Познань, он был пред-
ставлен к награждению орденом Славы первой сте-
пени. Но Григорьев об этом не знал. 19 апреля 1945
года уже под Берлином Егор получил тяжелое ране-
ние. Его отправили в госпиталь, откуда по излечении
он возвратился домой.
Многие из героев моих очерков возвратились до-
мой. Одни в меру своих сил трудятся в народном хо-
зяйстве, другие, находясь на заслуженном отдыхе, не
покидают строя и ведут большую военно-патриотиче-
скую работу...
После ранения Николая Видулина отправили само-
летом в Тулу. Там его оперировали: пробито правое
легкое, правая рука прострелена четырьмя пулями.
17 апреля 1944 года лейтенанта вызвали в Москву, в
Кремль. Там Михаил Иванович Калинин вручил ему
Звезду Героя Советского Союза. Правая рука еще не
работала. Михаил Иванович пожал левую, здоровую.
— Поздравляю, сынок, с высокой правительствен-
на
ной наградой, — сказал он. — Надеюсь, это не по-
следняя.
Пожелание Михаила Ивановича сбылось. После
войны Николай Гаврилович Видулин был награжден
тремя медалями «За безупречную службу в Совет-
ской Армии». Ныне Герой Советского Союза офицер
Видулин живет в Воронеже, несет службу в Воронеж-
ском гарнизоне. Недавно Николай Гаврилович получил
письмо из Залегощенского района Орловской области,
на территории которого расположено село Сетуха.
Председатель райисполкома извещал храброго офицера
о том, что он удостоен высокого звания почетного
гражданина района.
В Воронеже живет и генерал-лейтенант в отстав-
ке Владимир Степанович Кузнецов. Его, ветерана
гражданской и Великой Отечественной войн, верного
коммуниста хорошо знают рабочие воронежских
предприятий, труженики колхозных сел, молодежь.
Владимир Степанович выступает перед ними с докла-
дами и беседами о минувших сражениях против вра-
гов социалистического государства, о героической
борьбе советского народа за свою свободу и незави-
симость.
Александр Свиридов, которого польские друзья
называли паном Олеком, закончил войну в Праге, а
затем возвратился домой в Воронеж. Должность у не-
го теперь самая мирная — он главный бухгалтер ра-
диозавода. Недавно в составе делегации ветеранов вой-
ны Александр Иванович Свиридов побывал в Польской
Народной Республике, встретился со своими боевыми
товарищами. Друзьям по оружию было что вспом-
нить, было о чем поговорить. Александр Иванович
Свиридов привез домой из Народной Польши золотой
знак «За заслуги перед Варшавским воеводством», ко-
торым его наградил Президиум Воеводской рады На-
родовой Варшавы. Привез он также книги и газеты,
в которых рассказывается о мужестве и храбрости со-
ветского партизана Александра Свиридова и его бое-
вых товарищей. Польский народ помнит героев и от-
дает им должное.
Имена Кати Шленской, Лизы Ефимовой, Марии Ра-
шевской и их товарищей, отдавших жизни за счастье
114
и независимость Родины, не забыты, их светлую па-
мять свято хранят кантемировцы.
Давно возвратился в свое родное село 1-й Красный
Лиман Василий Данилович Адоньев. Тяжелые испыта-
ния подорвали его здоровье. Он инвалид Отечествен-
ной войны. Живы и многие его боевые товарищи, с
которыми он сражался против гитлеровской нечисти
на французской земле. Он получает письма от Бориса
Шапина, Алексея Крылова и других партизан, ныне
живущих в разных уголках нашей Родины. К Васи-
лию Даниловичу приезжал его бывший командир
Марк Яковлевич Слободинский. Многое в те дни вспом-
нили боевые друзья.
Идут и идут в домик на окраине 1-го Красного Ли-
мана письма. Бывшему заместителю командира от-
дельного батальона советских партизан во Франции,
сподвижнику и боевому товарищу легендарного Васи-
лия Порика пишут товарищи по борьбе в грозные го-
ды войны, французские друзья, писатели, журналисты,
его приглашают дети на школьные вечера. Слушают
люди его рассказы и отдают должное советским вои-
нам, сражавшимся с врагом далеко от Родины.
В совхозе «Степной» Новоусманского района Воро-
нежской области живет полный кавалер ордена Славы
Егор Егорович Григорьев. Спустя более двадцати трех
лет его нашла высокая награда — орден Славы пер-
вой степени, которой он был удостоен за ратные по-
двиги. Эта награда была вручена герою в торжествен-
ной обстановке, в присутствии всех односельчан Егора
Егоровича. Рабочие совхоза, молодежь и дети горячо
поздравляли с высокой наградой своего земляка.
ВАЛЕНТИН ШМЕЛЕВ,
сержант запаса, учитель истории
СОНЯ ЗАБОЛОЦКАЯ
1
Письмо было из Курска, от Прусакова:
«Уважаемая Софья Степановна! Это не вы ли в кон-
це 1942 года вместе с подругами Настей Пикаловой и
Марией Поповой...»
— Боже! — ухватилась за сердце Софья Степанов-
на, и не хватило сил дочитать письмо. — Да! Да! То
была я! Соня Заболоцкая!.. Через 17 лет! Неужели
такое может случиться?
Потом о ней появился очерк в журнале. Спустя не-
которое время в ее адрес пошли письма со всех кон-
цов страны.
«Дорогая Софья Степановна! Недавно мы прочли
очерк о Вас и Любе Шевцовой, которая сидела с Вами
в одной камере. Мы вас очень просим написать о себе
116
и о Любе Шевцовой. Мы хотели бы провести сбор, по-
священный героям Великой Отечественной войны. Наш
адрес: Латвийская ССР, Лиепая, 3-й Гвардейский про-
спект, 3-я средняя школа, 7-а класс.
С пионерским приветом!»
«Софья Степановна! Сегодня я прочла в журнале
«Молодая гвардия» очерк «Любка — утренняя звез-
да» В. Засухина. В нем рассказано о Вас, Любе Шев-
цовой. Вы были вместе с ней, сидели в одной камере.
Ведь Вы были тоже разведчицей. Я учусь в Ижевском
институте на 3-м курсе физмата.
С комсомольским приветом Изинова Люся».
«Уважаемая Софья Степановна! Издательство
«Правды» в 1959 году выпустило брошюру «Новое о
героях Краснодона», где помещены Ваши воспомина-
ния о тяжелых днях, проведенных Вами в Ровеньков-
ской тюрьме вместе с Любой Шевцовой. Эти дни бы-
ли последними днями жизни не только Любы, но и
моей родной матери и сестры Сони. Они расстреляны
вместе и похоронены в одной могиле.
Война разметала нашу семью. Мой отец и я в пер-
вый же день войны ушли на фронт, а мать с четырь-
мя детьми уехала на восток. Я с войсками Красной
Армии дошла до Волги, а затем от Волги до Вены. За
несколько дней до конца войны меня тяжело ранило,
в результате чего я полностью потеряла зрение. Целых
20 лет я разыскивала своих родных, и лишь в 1962
году мне прислали документы об отце. Оказывается,
в сентябре 1941 года по решению ЦК КП(б) Бело-
руссии он был заброшен комиссаром в один из парти-
занских отрядов, в апреле 1943 года погиб в бою с
фашистами.
В том же 1962 году с помощью Красного Креста и
писем сердечных людей я узнала, что моя мать с дву-
мя мальчиками, Львом и Кимом, и двумя девочками,
Соней и Женей, была настигнута оккупацией в дерев-
не Дарьевка Ровеньковского района Луганской обла-
сти. За две-три недели до немецкого отступления по-
лицаи схватили мою мать и 18-летнюю сестричку Со-
ню, отвезли в Ровеньковскую тюрьму, где и содержа-
ли до казни. Трех же наших малышей приютили доб-
рые люди, а затем передали в Пензенский детприем-
ник. На этом их следы оборвались. Сестричку Женю
117
мне все-таки удалось разыскать, а вот Льва и Кима до
сих пор не найду.
Дорогая Софья Степановна! Очень прошу Вас сооб-
щить мне все, что Вы помните о моей матери и сестре
Соне, о чем они говорили перед расстрелом, как дер-
жали себя. Не поможете ли мне разыскать моих доро-
гих братишек? Я и мой муж очень просим Вас при-
ехать к нам в гости.
Будьте здоровы и счастливы, дорогая!
г. Киев, 5, ул. Федорова, б-а, кв. 12.
Косовая Фаина Ефимовна».
Всякий раз, как только объявлялось о демонстрации
фильма «Молодая гвардия», Софью Степановну тяну-
ло непреодолимое желание поглядеть на дорогое ей
лицо Любы Шевцовой, увидеть ее веселую улыбку,
услышать ее мягкий задушевный голос. И всякий раз,
как только экран, точно утренним солнцем, озарялся
сияющей Любой, Софья Степановна не могла сдер-
жать своих рыданий. А когда дело доходило до пыток,
когда на экране появлялась в кровь избитая, но не
сломленная Люба, Софье Степановне хотелось крик-
нуть на весь зал:
— Послушайте! Я это видела! В застенках Ровень-
ковского гестапо...
2
Фронтовая разведка делилась на два рода: местную
и оперативную. Если первая, батальонная, полковая,
дивизионная, следила за передовыми позициями про-
тивника, то общевойсковая армейская разведка дейст-
вовала в глубоком тылу противника. Если местные
разведчики почти всегда находятся под наблюдением
и даже под прикрытием своих войск, то оперативные
предоставлены самим себе. Помогут им перейти линию
фронта, a там делай что хочешь, лишь бы доставил
нужные сведения. Нередко они теряли всякую связь
с пославшим их отделом. Понятно, насколько сложна
и опасна армейская разведка.
Соня Заболоцкая, ее подруги Настя Пикалова и
Маша Попова находились в составе общевойсковой
разведки 21-й армии Юго-Западного фронта. Летом и
осенью 1942 года армия вела тяжелые оборонительные
118
бои с фашистской группировкой, прорвавшейся к Ста-
линграду, на самом ее левом фланге, в районе Сера-
фимовича и станицы Клецкой.
Этот участок приобрел значение при сражении за
Сталинград. Сошлемся на воспоминания маршала Г. К.
Жукова. 13 сентября 1942 года его и маршала А. М.
Василевского вызвал к себе Верховный Главнокоман-
дующий И. В. Сталин.
«...Верховный подошел к нашей карте, — пишет
Г. К. Жуков в своей книге «Воспоминания и размыш-
ления».
— Это что у вас?
— Это предварительные наметки плана контрна-
ступления в районе Сталинграда, — пояснил А. М. Ва-
силевский
— Это что за группировки войск в районе Серафи-
мовича?
— А это новый фронт. Его нужно создать, чтоб на-
нести мощный удар по оперативному тылу группи-
ровки противника, действующей в районе Сталин-
града...»
Несколько позже Верховный Главнокомандующий
предупредил Г. К. Жукова: «...Посмотрите еще раз на-
меченные планом районы сосредоточения резервов и
исходные районы для Юго-Западного фронта и пра-
вого крыла Сталинградского фронта, особенно в рай-
оне Серафимовича и Клецкой...»
...Сталинград истекал кровью. Сталинград висел на
волоске. Особенно ожесточенные бои развернулись в
конце августа. Верховный Главнокомандующий то и
дело вызывал к прямому проводу Г. К. Жукова, кате-
горически требовал усилить нажим на немецкую груп-
пировку с севера, иначе Сталинград не выдержит.
В свою очередь представитель Ставки Г. К. Жуков
требовал от командующего 21-й армии генерал-майо-
ра Чистякова:
— Атаковать противника! Создать угрозу прорыва!
Но каков результат этих атак? Об этом можно бы-
ло узнать только через армейских разведчиков.
Начальник разведывательного отдела армии вызвал
к себе командира группы разведчиков майора Кова-
лева.
— Подберите лучших разведчиц и направьте в рай-
119
он Среднецарицынской. Нам надо установить, как ве-
лики резервы у противника. Пусть пройдутся по хуто-
рам и станицам, заглянут в окрестные балки. Особен-
но для нас важно знать, прибывают ли подкрепления.
Доложить через двое суток!
Майор Ковалев задумался: «Кого послать на столь
ответственное задание?» Выбор его пал на Соню За-
болоцкую и Тамару Берендакову. Обе они не раз пе-
реходили линию фронта и благополучно возвращались.
Правда, Тамара не так опытна, слишком молода, ей
всего 17 лет, зато находчива, энергична.
Важным качеством этих разведчиц был их внеш-
ний вид. Обе худенькие, небольшого роста, лица ис-
худалые, осунувшиеся, глаза печальные. Скажи они,
что потеряли мать, разревись, — поверишь. А это и
надо было им говорить при встрече с оккупантами, то
есть выдавать себя за эвакуированных.
Родители Тамары попали в оккупацию в городе
Старый Оскол. Семья Сони затерялась в Белгородской
области. Ее три брата с самого начала войны сража-
лись где-то на фронтах.
Майор Ковалев показал на карте разведчицам рай-
он, где им предстояло действовать, отметил ориенти-
ры, вывел их на наблюдательный пункт, где лучше
всего пересечь передовую линию фронта.
Перед рассветом, как только кромешная тьма нача-
ла сереть, Соня и Тамара, с виду девчурки-подростки,
последний раз глянули в глаза друг другу, расцелова-
лись, вылезли из траншеи и юркнули в темноту на-
встречу коротким пулеметным очередям противника.
Майор Ковалев во весь рост стоял в окопе, напряжен-
но прислушивался, не раздастся ли тревожный крик,
не поднимется ли шум на той стороне балки.
А разведчицы ползли и ползли. Уже заломило в
локтях и взмокли от пота, а злосчастного кустика, ко-
торый казался так близко от траншеи, все нет и нет.
Соня прижалась к земле, прислушалась. Абсолютная
тишь! Лишь слышно, как ее подруга, застыв рядом,
тяжело переводит дыхание.
— Спокойно, Тома, — шепчет Сона — Осталось
немного...
— Не осталось, а только началось, — отзывается та
и тяжело вздыхает.
120
Над самой их головой пунктиром пронеслись трас-
сирующие пули.
— Мы уклонились. Давай правей, — шепчет Соня
и ползет дальше.
Впереди сплошная серая стена, ни единого предме-
та, путь кажется бесконечным.
— Ах! — И разведчицы замирают. Прямо перед
ними силуэт человека или двух.
Разведчицы лежат, но и человек не двигается, ока-
менел, чего-то выжидает. Соня пристальней всматри-
вается в него и облегченно вздыхает: то вовсе не чело-
век, а тот самый кустик, который являлся ориентиром
для перехода через линию фронта.
— Как страшно, Соня! — шепчет на ухо Тамара.
Позади прострекотал пулемет и тут же смолк. Зна-
чит, перешли. Теперь как можно быстрей надо пере-
сечь балку, подняться на ее противоположный склон,
пройти километра два полем и попасть на дорогу, ве-
дущую в хутор Жерки. Нужно до рассвета спрятать-
ся где-нибудь в омете, дождаться утра, а потом под ви-
дом заплутавших девчонок появиться в нужном рай-
оне.
Шли осторожно, на каждом шагу останавливались,
прислушивались, даже шорох ветерка вызывал подо-
зрение. Не предрассветный холод, а какой-то подсоз-
нательный страх нагонял дрожь на все тело.
Утро переждали в куче полусгнившей соломы на
окраине хутора, а затем, увидя, что он пуст, без сол-
дат, смело вошли в него.
На дороге появились местные жители. Разведчицы
смешались с ними, шли от одного селения к другому.
Чем дальше уходили они в тыл, тем смелее станови-
лись.
— Как здорово! — радовалась Соня. — Никаких
войск! Прорвать оборону — раз плюнуть! Доложим, на-
ши сразу перейдут в наступление.
Обстановка ясна, задача выполнена, можно возвра-
щаться. Неважно, что у разведчиц почти сутки ниче-
го не было во рту, что у Сони сильно разболелась ра-
неная нога, что от устали ломит в пояснице. К тому же
румынский молодой шофер, хорошо говоривший по-
русски, напросился доставить на своей машине деву-
шек до станицы Среднецарицынской.
121
Вошли девушки в Среднецарицынскую, а в ней пол-
но фашистов. Пошли назад, в степь. Скорее к оврагу!
Подбежали к кромке его и замерли: утром он был
дик и молчалив, теперь же отзывался стоголосым
шумом, щетинился стволами минометов. Камнем
на землю и ползком в степь! А что если их заме-
тили?
— Тома! Скорей, скорей, милая! Как бы не схва-
тили, — упрашивала Соня подругу, а сама с большим
трудом переносила боль в раненой ноге.
Кажется, их не заметили. Придется ждать до утра.
Хорошо, что попалась куча соломы. Зарылись в нее
девушки с головой, прижались плотно друг к другу и
в полудреме начали ждать рассвета.
Всю ночь напролет разведчицы не сомкнули глаз.
От жажды так пересохло во рту, что трудно было ска-
зать слово. Хоть бы глоток воды! Как только на восто-
ке выкатился алый шар солнца, они прямиком пошли
на него. Продвигались медленно, потому что Соня с
трудом волочила больную ногу.
Неожиданно перед ними вырос небольшой хуторок.
— Слава богу! — обрадовались девушки. — Тут-то
наверняка нет фашистов и нам скажут, куда мы по-
пали.
Войдя в хутор, лицом к лицу столкнулись с нем-
цами. Они суетились, кричали, ругались.
«Что делать?» — растерялись разведчицы. Бе-
жать— поздно, их уже заметили, идти прямо на сол-
дат — рискованно.
— Не робей! — ободрила Соня подругу и, превоз-
могая ужасную боль в ноге, напрягая все усилия, за-
шагала так, словно никакой кровоточащей раны в ле-
вой ступне и нет. Вот двор первой попавшейся хаты.
Они, точно в свой дом, туда! О ужас! На двери дома
замок. Что делать? И вдруг спасение!
— Вы ко мне, подруженьки мои дорогие? Я здесь,
я иду!
Чужая, незнакомая женщина рискнула собственной
жизнью и своими детьми, впустила в дом девушек.
Она покормила их, дала на дорогу хлеба, указала путь
и даже сама проводила из хутора.
Темноту они ждали в омете. У Сони разболелась
рана, к ней нельзя было притронуться. Оставалось
122
пройти не более трех километров, но как их пройдешь
на одной ноге?
— Доползем! — твердо говорит Соня подруге. —
Если я не смогу, пойдешь одна!
— Ой, что ты, Сонечка! — пугается Тамара и плот-
нее прижимается к ней.
Как только наступила ночь, они, ориентируясь на
вспышки ракет, двинулись к линии фронта. Соня,
опершись на хрупкое плечо Тамары и обняв ее за шею,
едва переставляла ноги.
— Терпи, Сонечка, ради бога держись! — умоляет
Тамара и изо всех своих сил старается помочь подру-
ге. — Слышишь, справа немецкий пулемет тявкает?
Тем временем майор Ковалев уже несколько часов
подряд недвижимо стоял в траншее, до ломоты в гла-
зах вглядываясь в передовую противника, прислуши-
ваясь к каждому звуку. Еще вечером начальник раз-
ведотдела требовал донесения. Если ночью разведчицы
не вернутся, придется посылать других по тому же
маршруту.
Вдруг зловеще застрекотал вражеский пулемет.
Высоко в небо взметнулась ракета, другая, третья, по-
висли в воздухе. Темнота рассеялась, сделалось свет-
ло как днем. И все увидели, что с вражеского склона
балки бегут, не пригибаясь, два человека, один из них
сильно припадает на ногу. Роем визжат пули, a ohpi
бегут и бегут. Но вот один из них, зашатавшись, рух-
нул на землю, другой упал рядом с ним...
— Это наши девчата! — догадался Ковалев, увидел,
как из ближнего окопа выскочили два солдата и опро-
метью бросились на выручку разведчицам.
Тамара была легко ранена, у Сони распухла нога.
Обеих отправили на поправку в полевой госпиталь.
Вот что значило сходить в разведку один раз.
Один-единственный раз! Соня же в таких походах по
вражеским тылам бывала часто.
То, что девушки увидели за линией фронта, при-
вело их в ужас. Еще бы! Они собирались доложить
командованию, что перед фронтом противник очень
слаб, не имеет никаких тыловых резервов, войска
исключительно румынские. И вдруг выяснилось, что
в каждом хуторке, в каждой балке полно немецких
частей. А по дорогам идут и идут танки, артиллерия,
123
мотопехота. Когда Соня докладывала об этом коман-
дованию, ее голос дрожал, на глазах навертывались
слезы, она готова была разрыдаться.
— А вы точно установили, что это немецкие ча-
сти? — прямо поставил вопрос начальник разведот-
дела. — Поручиться можете?
— Да вы что? — обиделась Соня. — Хороша была
бы я разведчица, если бы не отличила фашистские
войска от румынских, немецкую речь от итальянской!
— Так! Отлично! — довольно потер ладонь о ла-
донь начальник разведки. — Превосходно, черт возь-
ми! От лица службы выношу вам благодарность.
Вот так номер! Соня никак не могла понять, что
радостного в том, что на их участке фронта появилось
большое скопление немецких войск, не могла понять,
за что ее благодарят, так как не знала и знать не
могла, что сыграла какую-то роль в большой, замыс-
ловатой игре военных стратегов.
Немедленно той же ночью генерал-майор Чистяков
сделал доклад генерал-полковнику Жукову, а тот в
свою очередь доложил Верховному Главнокомандую-
щему: «Командование немецкой Сталинградской груп-
пировки отводит свои резервы на свой левый фланг
в район Серафимовича — Клецкая».
— Всему Юго-Западному фронту атак не прекра-
щать! — приказал Верховный. — Только этим мы спа-
сем Сталинград.
3
Сталинград не склонился, Сталинград выдержал!
Обломали зубы фашистские полчища о волжскую
твердыню. Советское командование детально разра-
батывало план отсечения сталинградской группи-
ровки от ее дальних тылов путем ударов с юга Ста-
линградским фронтом, с севера Донским и Юго-За-
падным. Разведотдел 21-й армии получил задание про-
щупать до последнего вершка всю вражескую оборону
на пятьдесят километров в глубину. Группа за груп-
пой уходили во вражеский тыл разведчики.
В конце октября майор Ковалев вызвал к себе Со-
ню Заболоцкую, Настю Пикалову и Машу Попову.
124
— Готовьтесь! — предупредил он. — Пойдете в
Верхнефоминский район. Три дня назад туда направи-
лись Клава и Маруся. Их нет. Что-то с ними случи-
лось. Пойдете по их маршруту. Надо установить сле-
дующее...
«На этот раз нам не удалось выполнить задание,—
рассказывает Софья Степановна. — Мы удачно пере-
шли линию фронта, углубились в тыл и решили спу-
ститься в овраг, чтоб напиться воды. Тут и напоро-
лись на румынскую минометную батарею. От солдат
мы ушли, но наскочили на офицеров, они и задержали
нас...»
Румынские офицеры, не зная, что делать с рус-
скими девушками, доставили их в хутор Среднецари-
цынский и сдали в немецкое гестапо, не потрудившись
даже составить протокол допроса и передать те липо-
вые документы, которые выдал девушкам разведот-
дел 21-й армии.
Начались допросы.
— Кто вы? Откуда? Зачем попали в прифронтовую
полосу?
— Эвакуированные... Заблудились... Ищем родст-
венников.
— Документы?
— Отобрали румынские офицеры.
— В Ровеньки их! Там разберутся!
Соня, Маша и Настя шли вместе со стариками,
женщинами, подростками, арестованными только за
то, что их родные сражались в Советской Армии или
являлись коммунистами.
Пожилая женщина рассказывала:
— Дня три назад к нам посадили двух девочек, мо-
лоденьких таких. Одну Клавой звать, другую Мару-
сей. Откуда-то из-под Курска они. Эвакуированными
назвались. Поймали их где-то около фронта. Так что
же они, гады, с ними сделали! На Клаве живого места
не оставили, всю, как есть, в кровь исполосовали.
Бедняжка даже губы поискусала. Истязали, истязали
бедных, а потом расстреляли. Ну не изверги ли?
Подруги переглядывались, без слов понимая, о ком
идет речь, невольно прижимались друг к другу.
Распахнулась дверь:
— Заболоцкая! На допрос!
Ш
Все обошлось благополучно, к ней не прикоснулись
пальцем, лишь предупредили, что в Ровеньках ее «за-
ставят развязать язык».
Доставили их в Ровеньковское гестапо. Какой-то
плюгавый человечек выскочил из-за стола, подбежал
мелкими шажками вплотную к девушкам, заорал:
— Партизанки?
— Эвакуированные... До дома добираемся.
— Брешете! Из какого отряда? Кто ваш командир?
— Мы эвакуированные...
— А вот узнаем, какие вы эвакуированные!
В подвал!
Тяжелая дубовая дверь со скрипом оторвалась,
рослый полицай толкнул Соню в спину:
— Геть!
Соня, споткнувшись о порог, шлепнулась на пол.
Рядом с нею упали подруги. Захлопнулась дверь,
звякнул засов.
Несколько суток подряд без воды и пищи пролежа-
ли они на мокрой вонючей соломе, ежеминутно ожи-
дая вызова на допрос. Каждая из них думала лишь
об одном: когда же конец?
Им скрутили веревкой руки и под усиленным кон-
воем повели по улице города.
— Ишь, какие бодрые! — удивился полицай, видя,
как смело шагают девушки. — Ничего! Орлов быстро
из вас прыть выбьет...
Привели к одноэтажному деревянному зданию го-
родской жандармерии. Допросили и швырнули в полу-
темную грязную камеру, до отказа заполненную аре-
стованными. Потом разведчиц начали допрашивать по
одной. Следствие вел фашистский наймит Фирсов, Он
улыбался, угощал сигаретами и обещал всякие блага.
Но вся беда его была в том, что он совершенно не знал,
что выпытывать у девушек. Он даже не знал точного
места их задержания. Девушки твердо заучили свою
роль эвакуированных, ни разу не сбились, ни разу не
попутали те населенные пункты, где они якобы нахо-
дились.
— Хорошо! Разберемся! Не просите пощады, если
брешете! — грозил Фирсов всякий раз, отпуская де-
вушек «подумать».
И девушки, словно на деревянных ногах, тащились
126
в камеру смерти думать свою тяжелую думу. Их на-
чали использовать на работе при гестапо: перебирали
картофель, убирали помещение, таскали кирпич на
третий этаж.
Вернулись они как-то с работы в свой каземат, уви-
дели у окна высокую стройную девушку. Светлые ее
волосы пышно спускались до плеч, обрамляя краси-
вое лицо. Девушка подошла к разведчицам:
— Вы за что сюда попали?
— Так, ни за что...
— Понятно. Да вы не бойтесь меня, я своя. А от-
куда вас привезли в полицию?
— Из гестапо.
— Из гестапо?! Хотите хлеба? Меня Любой зовут.
Любка Шевцова! Партизанка!
«Всерьез она или шутит? — подумала Соня. —
Можно ли так спокойно говорить?»
Люба повела рассказ о «Молодой гвардии», о том,
как они «крушили фашистов и их прихвостней.
Соня глядела в большие, светящиеся то добротой,
то злобой глаза Любы, слушала бойкую, пропитан-
ную ядом ненависти к поработителям речь, чувствова-
ла в каждом ее движении несломленную волю, и ей
становилось теплей, хотелось прижаться к груди этой
славной девушки. Даже страх смерти пропал, захоте-
лось так же, как и Люба, смело глядеть в лицо врагу.
Ночью Любу вызвали на допрос. От нее требова-
ли назвать товарищей по подпольной организации.
Люба ответила презрительным смехом. Ее избил фа-
шистский наймит Орлов. Избил, но не сломил!
— Ну подождите, гады! И вашими трупами стволы
в шахте забьем!
Узники глядели на нее во все глаза, ловили каждое
ее слово, и их лица озарялись светом. Они станови-
лись говорливей, шумливей, непреклонней, невольно
тянулись друг к другу, образуя коллектив непокорен-
ных.
Однажды Соню вместе с Любой повели в гестапо
таскать кирпичи на третий этаж.
— Смотри! Смотри! — позвала Люба к окну Со-
ню. — Вон наших ребят повели на расстрел.
Соня увидела в окно, как из камер во двор выве-
127
ли группу мужчин, построили по одному в ряд и по-
вели к воротам.
— Вон тот паренек, третий с края... Это Олег Ко-
шевой, наш Кашук. Эх, хоть бы оглянулся!
... Вскоре Любу увели из камеры на допрос. Ее
посадили в одиночку, в ту самую камеру, где три раз-
ведчицы спасались лишь тем, что своими телами обо-
гревали друг друга. Накануне, беспокоясь за девушек,
что им в случае освобождения некуда будет деться,
Люба на клочке бумаги написала свой домашний адрес
и отдала его Насте Пикаловой, с Соней на память по-
менялась чайными чашечками.
... Охранник ворвался в камеру, пробежал беше-
ными глазами по лицам заключенных и, остановив-
шись на разведчицах, прохрипел:
— Собирайтесь! С вещами! Живо!
Давно подруги ждали этого часа, целых три меся-
ца, и все-таки это было неожиданностью. Они посмот-
рели в глаза друг другу, коротко обнялись, поцелова-
лись, низко поклонились всем заключенным и нарочи-
то бодро пошли вслед за полицаем.
Во дворе жандармерии их встретил переводчик ге-
стапо Томас (из немецких колонистов).
— Получайте! — буркнул ему полицай и скрылся.
— Я выпросил вас у гестапо на поруки, — сказал
Томас девушкам. — Вернее, меня упросили ваши зна-
комые Мухины походатайствовать за вас. Жить будете
у них...
Девушки не знали, что две уборщицы в гестапо,
скромные русские женщины, сестры Вера и Лиза Му-
хины, заинтересовались ими сразу, как только их до-
ставили в гестапо. Через переводчика Томаса, с кото-
рым они оказались в приятельских отношениях, узна-
вали, как идет следствие. А узнав, что следователь по-
ставлен в тупик, не знает, какое обвинение предъявить
девушкам, начали настойчиво ходатайствовать через
Томаса о поруках. И добились своего. Настю взяла к
себе Лиза, Соню и Машу — Вера.
Восьмого февраля 1943 года Вера Мухина, вбежав
к девушкам в комнату, тревожно сообщила:
— Сейчас Любу Шевцову поведут на расстрел.
Девушки выскочили во двор, прильнули к щелям
забора. Показалась группа мужчин и женщин со свя-
128
занными руками, окруженная гитлеровцами. Гордая и
непреклонная комсомолка шла в последний путь пер-
вой в колонне, шла смело, уверенно, высоко подняв го-
лову. Казалось, не гестаповцы ее, а она их ведет на
расстрел.
Прошли годы. Соня окончила Харьковский сельхоз-
институт. Работала сначала в Москве, потом в Там-
бове.
В 1961 году Софью Степановну наградили юбилей-
ной медалью «20 лет победы в Великой Отечественной
войне». Ее любезно приглашают на торжественные со-
брания на предприятиях и в учреждениях. Жизнь ее
бьет ключом.
Тамбовское областное управление сельского хозяй-
ства от имени министерства дважды наградило ее
значком «Отличник социалистического соревнования
сельского хозяйства РСФСР».
П. ГРАБОР,
участник Великой Отечественной войны, журналист
ИМЕНА ГЕРОЕВ
В годы Великой Отечественной войны герои моих
очерков служили в разных родах войск и сражались
на разных фронтах. Но их всех объединяла беззавет-
ная любовь к Родине. Их суровая молодость прошла
через тяжелые испытания. Некоторые из них не до-
жили до дня Победы, погибли на поле брани. Память
народная не забыла имена героев, вошедших в бес-
смертие.
ДЕВУШКА ИЗ ЛЕГЕНДЫ
Командир эскадрильи Попов оторвался от карты,
взглянул на вошедшего.
— Товарищ командир эскадрильи! Пилот Зеленко
130
после окончания авиашколы прибыла в ваше распо-
ряжение...
— «Екатерина Ивановна Зеленко...»,— прочитал
вслух Попов.
Подстрижена под мальчишку, волнистый чуб, вы-
бивающийся из-под шлема, озорные большие карие
глаза. Военная форма придавала Кате лихой вид. И не
удивительно, что комэск принял ее за юношу.
— Хорошо, пилот Зеленко. Устраивайтесь. Завтра
приступите к занятиям, — распорядился Попов. —
Можете быть свободной.
— Есть быть свободной! — козырнула Катя и вы-
шла из комнаты.
Приезд женщины-летчицы взбудоражил весь полк.
Дискутировали на эту тему:
— Может ли женщина быть пилотом?
Одни говорили, что сильная, энергичная женщина
не уступит в пилотировании мужчине. Скептики ут-
верждали:
— Она самолет не удержит в воздухе.
Это было в конце 1934 года.
Катю как-то не трогали разговоры о ней. На недо-
верчивые взгляды летчиков она не обращала внима-
ния. Упорно шла к своей заветной цели. Терпеливо
изучала материальную часть мотора и самолета. По ве-
черам в маленькой комнатке допоздна сидела за учеб-
никами, наставлениями и инструкциями. Она даже не
заметила, как подошли зачеты.
Комэск Попов долго и придирчиво проверял зна-
ния девушки. Катя обстоятельно отвечала на все во-
просы.
— Хорошо, Зеленко! — сказал командир. — Готовь-
тесь к полетам.
Наступил день полетов. Когда подошла Катина оче-
редь, командир отряда Топилин сказал: «Полетим вме-
сте».
Взревели моторы. Самолет сорвался с места и по-
бежал по взлетной дорожке. Катя увеличила газ, и
машина оторвалась от земли. Летчица отжала ручку
управления на себя, выдержала самолет над взлетной
полосой: чем больше будет скорость, тем лучше прой-
дет взлет. Когда стрелка показателя скорости двину-
лась вперед, Катя плавно ззяла ручку на себя. Само-
131
лет устремился ввысь. Стрелка высотомера замерла
на цифре «600». Катя посмотрела за борт. Далеко вни-
зу мелькали населенные пункты, лес, река. В сторо-
не в дымке утонул город.
— Левый разворот! — услышала Катя голос Топи-
лина.
На выполнение разворота потребовалось несколько
секунд. Она повела машину по прямой. Летчица сде-
лала несколько кругов над аэродромом. Потом убрала
газ, перевела самолет на планирование и пошла на по-
садку. Приближаясь к посадочному «Т», вдруг почув-
ствовала, что ручка управления помимо воли пошла
назад. Догадалась, что вмешался Топилин. Уже на
красной черте он сказал:
— Летать ты умеешь, Зеленко! Но учти... При взле-
те надо дольше выдерживать машину у земли. На раз-
вороте резко меняешь скорость. При посадке недоби-
раешь ручку. Получается «подзадир» хвоста.
В последующих полетах Катя уже не повторяла
этих ошибок. Скоро о ее мастерстве заговорили быва-
лые пилоты. При случае они даже хвастались ее успе-
хами перед летчиками других полков.
Своими успехами и радостью Катя не преминула
поделиться с близкими. «Дорогие мои! — писала она
сестрам в Курск и Воронеж. — Поздравьте меня. Я уже
военный летчик. Летаю самостоятельно на боевых ма-
шинах. Сбылась моя мечта...»
Особенно часто Катя вспоминала свой первый «по-
лет». О нем в воронежской «Коммуне» в очерке «Де-
вушки-пилоты» рассказывал журналист В. Прожогин.
Было это еще в Курске, когда Кате шел восьмой
год. И уже тогда девочка не могла смотреть равно-
душно на самолеты, появлявшиеся над городом. Стои-
ло ей услышать рокот мотора, как она стремглав
взбиралась на крышу дома и восхищенным взглядом
провожала машину.
— Погоди, свалишься с крыши! — не раз предуп-
реждала девочку старшая сестра Соня.
Но Катю это не страшило. Она снова и снова за-
лезала на крышу. Не помогали ни уговоры, ни шлеп-
ки. «Все равно буду летчиком», — твердила она сквозь
слезы.
Однажды, когда дома никого не было, Катя взяла
132
дождевой зонтик и выбежала во двор. По высокому
тополю она ловко вскарабкалась на верх уцелевшей
каменной стены от конюшни. В это время во дворе
появилась старшая сестра Соня. И перед ее глазами
предстала картина. С восьмиметровой высоты отдели-
лась маленькая фигурка с раскрытым зонтиком над
головой. Соня бросилась к стене. В куче подсолнечной
лузги она увидела Катю. Рядом валялся изорванный и
вывернутый наизнанку воздухом ее зонтик.
— Не получилось, — с досадой сказала Катя.
Досталось ей тогда от взрослых. После окончания
семилетки она уехала в Воронеж, где уже жили Соня
и ее муж. Катя поступила учиться в авиатехникум и
тайком от близких стала заниматься в аэроклубе.
Успешно окончила аэроклуб и по путевке комсомола
уехала в Оренбургскую школу военных летчиков.
... Летели годы. Из новичка в курсантской форме
Катя Зеленко превратилась в опытного пилота. На ее
петлицах закраснелось по два кубика. Высотные по-
леты, испытания новых самолетов, полеты вслепую, с
запечатанной картой, по заданному маршруту... Мно-
гие ее ученики уже самостоятельно поднимались в воз-
дух. Но была у Кати заветная цель — потолок. Она
упорно искала путей к высоте в барокамере. А на зем-
ле шла первой в спорте. По метанию копья и гранаты
ей не было равных в военном округе. Всеармейский
рекорд по метанию диска принадлежал ей. Ее фамилия
значилась в списке лучших легкоатлетов РККА. А в
журнале штурмана полка Козина Катины полеты не-
изменно отмечались четверками и пятерками. Однако
блестящее выполнение заданий — это был ее долг.
А Катина мечта — высота — оставалась на бу-
дущее.
Как-то в полк приехал инспектор. Командир вызы-
вал из строя летчиков для проверочных полетов. Все
шло нормально, пока не произнесли: «Лейтенант Ека-
терина Зеленко». Брови инспектирующего удивленно
поднялись:
— Лейтенант Екатерина?! Это...
— Девушка-летчица, — ответил комполка.
— Любопытно... Давайте посмотрим!..
Пока Катя была в воздухе, инспектор с нескрывае-
мым интересом следил за ее полетом.
133:
— Кажется, недурно летает, — посмотрел он на
командира.
— Лучше многих мужчин. По высотности побивает
всех. Забиралась за семь тысяч метров, и без маски...
Врачи эту выносливость относят к особенностям жен-
щин.
— Молодчина! — восхищенный полетом, восклик-
нул проверяющий. — Разрешаю лейтенанту Зеленко
тренироваться на высотные рекорды.
26 ноября 1939 года белофинны в районе деревни
Майнила открыли огонь по советской границе. Фин-
ская буржуазия развязала войну. Это событие не оста-
вило Катю равнодушной. Она подала рапорт о посыл-
ке ее на фронт. Просьбу удовлетворили. В составе
третьей эскадрильи 11-го легкобомбардировочного
полка старший лейтенант Зеленко отбыла на Северо-
Западный фронт. Своему мужу, слушателю военно-
воздушной академии имени Жуковского летчику Игна-
тенко, она сообщила:
«Дорогой Павел! Я уезжаю на фронт, пожелай мне
удачи. Хорошо представляю себе, что война будет труд-
ным для меня испытанием, но уверена, что выдержу.
Жди меня. А может быть, встретимся где-нибудь над
Хельсинками или Выборгом... Мое поступление в
академию придется отложить, пока не разобьем
врага...»
Суровые метели Карельского перешейка, штурмо-
вые налеты при 50-градусном морозе и под ураган-
ным огнем белофинских зениток были нелегкими ис-
пытаниями для женщины-летчицы. Она писала в
Воронеж сестре Соне: «Какие здесь красивые места!
Крутом лес и лес без конца, озера, снег, много снега.
В общем, что-то бесподобное... Мне уже много раз
пришлось отвозить ворошиловские килограммы фин-
ским бандитам. «Приятные» гостинчики, как ты ду-
маешь? Достается им изрядно от авиации и пехоты.
Нажимаем со всех сторон...»
Предстояло срочно ликвидировать вражескую бата-
рею, мешавшую продвижению пехотинцев. На ее по-
давление вылетела Катя. Вражеские зенитки открыли
сильный огонь. Рядом с плоскостью самолета взрыва-
лись снаряды. На цель вышла так точно, что сбро-
шенные штурманом бомбы разметали вражескую ба-
134
тарею. На обратном пути еще удалось взорвать склад
со снарядами.
В один из боевых вылетов Кате не повезло. За-
дание она выполнила и, возвращаясь на базу, попала
в зону огня. На поврежденном бомбардировщике ей
все же удалось дотянуть до аэродрома. Это случилось
в канун восьмого марта.
При осмотре инженер Дмитрий Зельманович, обна-
ружив, что машина нуждается в сложном ремонте, ска-
зал техникам:
— Надо постараться.
— Сделаем! — пообещали техники.
Всю ночь Иван Христенко и Михаил Бережко не
отходили от машины. И свое обещание выполнили. На
следующий день она была готова к вылету.
О Кате Зеленко в своих военных мемуарах «Ры-
цари пятого океана» генерал-полковник А. Г. Рытов,
бывший военный комиссар ВВС 8-й армии, писал:
«Однажды я приехал в полк, располагавшийся на
озерном аэродроме. На берегу стояло несколько доми-
ков, в которых жили летчики. Захожу в один из них.
На полу ни соринки, на окнах марлевые занавески,
стол накрыт скатертью, и даже веточка с шишками в
банке красуется.
— Вот это подарок! — похвалил я летчиков. —
Молодцы Кто же у вас такой уют создает?
Летчики стоят, многозначительно улыбаются. Потом
один из них с гордостью говорит:
— Беспорядка не терпит наша хозяйка...
— Какая такая хозяйка?
— А самая настоящая хозяйка. Вот за этой зана-
веской. — И летчик показал рукой на ситцевый полог,
висевший на телефонном проводе.
И верно: приподнимается край занавески, и отту-
да выходит девушка. На ней унты, ладно пригнанная
гимнастерка, подпоясанная офицерским ремнем. На
голубых петлицах алеет по три кубика.
— Старший лейтенант Екатерина Зеленко! — браво
рапортует она и смущенно добавляет: — Екатериной
представляюсь потому, чтобы не путали с мужчиной.
С виду Зеленко в какой-то мере напоминала парня.
Женщину в ней выдавали карие, жгучие глаза и ма-
ленькие пунцово-красные губы.
135
— Вот не энал, что у нас в армии* есть лет-
чица.
— Она не только летчица, но и сущий милиционер
в этом доме, — шутливо заметил стоявший у окна ка-
питан. — Житья от нее нет.
Екатерина улыбнулась.
— Что верно, то (верно. Могу доложить, товарищ ко-
миссар, что ни пьянства, ни табачного дыма, ни мата
в этом доме вы не увидите и не услышите.
— И они терпят? — указал глазами на летчиков.
— Ворчат, но терпят, — сквозь смех отвечает Зе-
ленко.
— И все же среди мужчин вам, наверное, не-
удобно?
— Поначалу было неудобно. А сейчас и они со
мной смирились, да и я к ним привыкла. Ребята они
хорошие. В обиду меня не дают.
Капитан, стоявший у окна, рассмеялся:
— Наша Катя сама может кого угодно обидеть. По-
падись только ей. Язычок что бритва.
... Екатерина Зеленко была единственной девушкой-
летчицей, принимавшей участие в борьбе с финнами.
О ней немало хорошего слышал я и в начале Отечест-
венной войны. В Великую Отечественную войну в ря-
дах авиации сражалось немало женщин. Но пальма
первенства в этом принадлежит ей по праву... Но по-
том следы ее затерялись».
После прекращения боевых действий Рытову при-
шлось подписывать наградной лист Екатерины Зелен-
ко. А вскоре летчииу вызвали в Москву за наградой.
М. И. Калинин лично прикрепил ей на гимнастерку
орден боевого Красного Знамени и при этом тихо
шепнул: «Будем фотографироваться, обязательно са-
дись рядом со мной». Так и запечатлел их кремлевский
фотограф...
Недолго пришлось Кате заниматься мирными поле-
тами и вновь осваивать желанную высоту. Немецко-
фашистские полчища напали на Советскую Родину,
развязали войну. Заместитель командира авиаэскад-
рильи 135-го полка Екатерина Зеленко на своем бом-
бардировщике Су-2 вылетела навстречу врагу.
За первые восемьдесят дней войны на счету Ека-
терины Зеленко в летной книжке значилось сорок бое-
13*
вых вылетов и двенадцать воздушных боев. Только за
один июньский вылет со своей группой бомбардиров-
щиков в район Пропойска ей удалось уничтожить 45
танков Гудериана и 20 автомашин с вражескими сол-
датами, при этом без единой потери со своей стороны.
... Этот будничный день 12 сентября сорок перво-
го года начался как обычно, с боевых вылетов. Гру-
женные бомбами, улетали на задание бомбардировщи-
ки. Одни возвращались, другие нет. Улетела в воздуш-
ную разведку со штурманом лейтенантом Павлыком и
старший лейтенант Зеленко. Задание было выполнено,
и Катя взяла обратный курс на аэродром. Пересекли
линию фронта. Остались считанные минуты полета.
И тут Катя увидела то, мимо чего не смогла проле-
теть равнодушно. Внизу по шоссе Сумы — Харьков не-
скончаемым потоком двигались колонны советских
войск, а на восток толпами уходили от фашистского
ига мирные жители. И вдруг из-за облаков вынырнула
группа вражеских стервятников: два «юнкерса» и пять
'<мессершмиттов». Они устремились к шоссе.
— «Мессеры»! — услышала Катя тревожный голос
штурмана.
— Иду в атаку! — спокойно ответила она и смело
бросила машину наперерез врагу. Вражеские летчики
заметили дерзость одинокого краснозвездного бомбар-
дировщика, бросились в атаку. Два истребителя за-
шли с хвоста, а два устремились навстречу. Выдержка
и хладнокровие помогли Кате уйти от грозящей опас-
ности. Она выбрала весь штурвал на себя, и самолет,
резко задрав нос кверху, ушел ввысь. Два «мессера»
бросились вдогонку. Превосходя в скорости, они пре-
градили путь. Катя резко отвернула вправо. И когда в
прицеле появился корпус вражеской машины, нажала
на гашетку. Пулеметная очередь прошила истреби-
тель. Он задымил и камнем рухнул вниз. Не избежал
такой же участи и второй стервятник. Замешкавшись
на вираже, он попал под прицельный огонь...
Избавившись от преследователей, Зеленко устреми-
лась за тяжелым «юнкерсом», готовившимся сбросить
свой смертоносный груз на людской поток на шоссе.
Длинными пулеметными очередями Катя заставила
врага уйти от дороги. Он сбросил бомбы на пустом
поле и стал уходить от погони. Ему на помощь кинул-
137
ся (истребитель. Катя поймала его в прицел, но... пу-
лемет молчал. Кончились патроны. И тогда Катя по-
шла на последнее... Она сверху бросила бомбардиров-
щик на врага. Удар винтом пришелся по хвосту «мес-
сера»... Это был единственный в мире таран, совер-
шенный женщиной-летчицей.
Вогнав в землю третий самолет противника, Катя
Зеленко с трудом удержала машину в равновесии.
Она сделала разворот. Но тут на нее набросился еще
один истребитель, все время державшийся в стороне.
Видимо, это был командир группы. Он пронесся мимо
израненного Катиного бомбардировщика, и с него раз-
дались пулеметные очереди. Они пришлись по каби-
не. Машина резко наклонилась и стала быстро терять
высоту, беспорядочно кувыркаясь в воздухе. Потом,
недалеко от земли, от нее отделилась точка и раскрыл-
ся парашют...
Первым к кургану, которые на Украине называют
«шведскими могилами», прибежал пятнадцатилетний
Володя Бутко. Вместе с сельчанами ему удалось из-
влечь из-под обломков обгоревшее тело летчицы. Из
кармана гимнастерки учительница Анастасия Панте-
леймоновна Марченко извлекла залитый кровью ком-
сомольский билет № 7463250. Он принадлежал Кате.
Наутро в сумское село Анастасьевку ворвались ок-
купанты. Старик Мусий Маркович Хоменко тайком
сделал гроб и ночью похоронил на своем огороде остан-
ки погибшей летчицы.
А в полку товарищи долго ждали возвращения от-
важной Кати. Она не вернулась с задания. Пришел
только штурман Павлык, спасшийся на парашюте. Но
и он ничего не мог рассказать о судьбе своего коман-
дира. Лишь много лет спустя после войны о гибели
Кати Зеленко поведали старожилы украинского села и
сохраненный учительницей комсомольский билет лет-
чицы.
Орден Ленина, которым старший лейтенант Екате-
рина Зеленко была награждена приказом Юго-Запад-
ного фронта, не был вручен героине, которой шел
только 26-й год.
138
500 ДНЕЙ В ТЫЛУ ВРАГА
В освобожденный от оккупантов Воронеж комсо-
молка Ольга Медведева возвратилась с первой груп-
пой горожан. Она шла по знакомым улицам и не узна-
вала их. Кругом были сплошные развалины.
По узкой, протоптанной саперами дорожке Ольге
удалось добраться до улицы Никитинской, в 18-й дом,
где разместился обком комсомола. Здесь она написала
заявление.
«Убедительно прошу направить меня в действую-
щую армию, чтобы я смогла с оружием в руках бить
ненавистного врага, принесшего столько горя и стра-
даний советским людям...» — прочитал секретарь и
внимательно посмотрел на посетительницу. В ее гла-
зах он прочел такую решительность и настойчивость,
что не стал ее отговаривать.
— Заявление оставь... А пока, — подумал немного
секретарь, — иди в гороно и помоги организовать дет-
ский сад... Вызовем тебя. Договорились?..
— Хорошо, — согласилась Ольга.
Устроилась она работать в детский сад воспита-
тельницей. Своим вниманием и сердечной добротой Оля
быстро завоевала любовь детей. Когда ее в июне выз-
вали в обком комсомола и майор Омельченко предло-
жил пойти в разведку, ей жалко было расставаться со
своими питомцами.
В разведотделе Воронежского фронта Ольга ока-
залась старательной ученицей. Быстро овладела навы-
ками разведчика, научилась прыгать с парашютом.
Глубокой августовской ночью сорок третьего года
с прифронтового аэродрома, не зажигая огней, отор-
вался от земли двухмоторный транспортный самолет
и взял курс за линию фронта. Тусклый свет синей
лампочки освещал лица пятерых разведчиков и ранцы
десантных парашютов.
Вместе с Ольгой Медведевой летели на задание
старший группы капитан Кудрявцев, лейтенант-пол-
тавчанин Лифарь, комсомолки радистка Людмила Дон-
ская и разведчица Люба Гордиенко. Всем им пред-
стояло выполнить важное задание в тылу врага. Раз-
ведчикам предстояло добраться под Полтавой до стан-
ции Решетиловка и села Жуки, раскрыть строго обе-
139
регаемую гитлеровцами тайну о дислокации воинских
частей и танковых подразделений в этих местах.
А до Воронежа Оля жила под Полтавой, здесь про-
шли ее детство и юность.
Она заметно волновалась. Ведь это ее первый вы-
лет. Среди товарищей она новичок. У них уже есть
опыт. Гордиенко и Василий Лифарь не один месяц ра-
ботали в дивизионной разведке под Сталинградом. Хо-
рошо знали обстановку в стане врага. Не новички ка-
питан Кудрявцев, радистка Люда.
Из задумчивости вывели ослепительные вспышки.
Ольга с опаской взглянула на товарищей и, не заметив
их волнения, успокоилась. Догадалась, что самолет пе-
ресекает линию фронта. С земли к машине поползли
разноцветными цепочками трассирующие пули. Щу-
пальца вражеских прожекторов шарили по небу, ста-
раясь поймать одинокий самолет. Потом кабина осве-
тилась словно вспышками магния, и по металлической
обшивке застучали осколки зенитных снарядов. Са-
молет стало трясти, небо вокруг разрывалось огнен-
ными вспышками. В противозенитном маневре летчи-
ки бросали -машину из стороны в сторону. Затем все
стихло, погас огненный фейерверк. Самолет выровнял-
ся, и Ольга снова услышала ровное гудение моторов.
Зажглась и погасла красная сигнальная лампочка.
— Приготовиться к прыжку, — подал команду
капитан.
Дверь самолета распахнулась, ночной холодный
воздух со свистом ворвался в кабину. Дважды прогу-
дела сирена, и дважды мигнула лампочка.
— Пошел!.. — крикнул Кудрявцев и исчез в чер-
ном квадрате. Ольга смело шагнула следом за ним в
пустоту. Парашют раскрылся автоматически. Призем-
ление прошло удачно Вскоре все собрались вместе,
быстро закопали парашюты и стали дожидаться рас-
света. Утром выяснилось, что разведчики попали на
ровную открытую местность. Поблизости не было ни
оврага, ни леса. Только невдалеке маячил массив не-
убранного подсолнечника. Капитан Кудрявцев при-
казал укрыться в его зарослях, которые надежно
скрыли десантников от посторонних глаз.
В полдень Оля и Люба ушли на разведку местно-
сти. Через несколько часов они вернулись. Оля расска-
140
зала капитану, что Решетиловка находится всего в пя-
ти километрах от них. Девушкам даже удалось при-
близиться к станции, где все пути были забиты воин-
скими эшелонами и чувствовалось большое движение
Не ускользнули от глаз разведчиц и оборонительные
сооружения гитлеровцев.
— Мы даже арбузов наелись, — похвалилась Лю-
ба. — Прямо за подсолнухами — бахча. Мы с одной
стороны рвали, а немцы — с другой...
— Смотрите, чтоб этого больше не было, — сер-
дито заметил Кудрявцев. — Какие храбрецы нашлись...
В назначенное время радистка Донская вышла на
связь и передала первые сведения в штаб фронта
В ответ получила благодарность. «Главное, разведайте
Жуки», — требовали из штаба.
Отправилась к Жукам Оля Медведева. Район ей
был хорошо знаком с детства, и капитан согласился
послать ее одну.
Уже под вечер Оля вышла на дорогу и зашагала
в сторону небольшой деревушки. Не успела она дойти
до ближайших хат, как заметила две грузовые маши-
ны с гитлеровцами. Они двигались навстречу. Немно-
го не доехали до Ольги и круто свернули в сторону.
Остановились на голом поле. Соскочившие солдаты
принялись что-то поспешно сгружать из кузовов. По-
том рассыпались по полю. Поравнявшись с ними, Оль-
га разглядела, что они что-то закапывают в землю.
«Минируют», — догадалась она.
— Хальт!.. — остановил ее окрик сзади.
Ольга оглянулась и увидела бежавшего к ней дол-
говязого офицера. Он догонял ее, размахивая писто-
летом. Поборов невольный страх, на миг охвативший
ее, Ольга остановилась. Подбежавший гитлеровец мол-
ча схватил ее за руку и стал сверлить злыми глазами.
Подоспевшим солдатам он приказал доставить ее в
штаб полка.
В селе Гоголеве ее втолкнули в небольшую избу.
В накуренной комнате пожилой гитлеровец в форме
полковника забросал ее вопросами: «Кто такая? Зачем
оказалась в прифронтовой зоне? Разведчица? Парти-
занка? Отвечай!» Переводчик еле успевал переводить
по-русски.
— Мать и сына ищу. Уходили от фронта. Размину-
141
лись в дороге. Может, вы знаете, где они? — спокой-
но по-украински отвечала Ольга гитлеровцу. Тут же
добавила: — Мой муж в вашей армии служит...
— В какой части?
— Не помню. Запамятовала...
— Отправим тебя в Германию. Подождешь его
там, — сказал оберст и приказал до утра запереть ее
в сарай.
От его слов у Ольги мороз пробежал по коже. «Так
нелепо влипла, — не выходило у нее из головы. — Что
скажут товарищи? Как сообщить им, чтобы не ждали?
Что делать? Что делать?..»
Наутро Ольгу после вторичного допроса вместе со
стадом награбленного скота погнали на станцию, где
стоял порожний эшелон. Конвоировали всего два ав-
томатчика.
Как только отошли подальше от села, Ольга улу-
чила момент и бросилась в посадки подсолнечника.
Запоздавшие автоматные очереди, раздавшиеся вслед,
были уже безвредны.
Возвращаться с пустыми руками к своим Ольга и
не мыслила. Она решила выполнить задание до конца.
Десять километров до села Жуки прошла с большой
осторожностью. Путь выбрала трудный: по заросшему
кустарником берегу Ворсклы. У села наткнулась на
патрулей. Ее обстреляли. Спасли темнота и осторож-
ность. С ценными сведениями о скоплении танков и са-
моходок разведчица миновала линию фронта. Данные
о противнике оказались своевременными.
...Шло время. Летели боевые будни. Фронт все
дальше и дальше отодвигался на запад. Ольга и ее
друзья действовали в составе 1-го Украинского фрон-
та. В схватке с полицаями погиб капитан Кудрявцев
Игнат Семенович. На его место в группу прибыл стар-
ший, сержант Владимир Павлович Мороз. Он оказал-
ся опытным разведчиком и толковым командиром. До
войны служил в морском торговом пароходстве, пла-
вал на Черном море. С начала войны ушел в армию.
В Воронеже учился в школе специалистов на радиста.
В дни оккупации города участвовал в зимних боях за
его освобождение. В январском сражении на Дону был
ранен в бою у села Белогорье. По излечении вернулся
на фронт уже разведчиком. Вместе с ним Ольга Мед-
142
ведева прошла весь остальной путь по вражеским ты-
лам.
По фиктивным документам, под чужим именем Оль-
га пробиралась к местам расположения воинских ча-
стей, штабов, складов, оборонительных сооружений
врага. Четырнадцатилетний радист Борис Шубин из
города Иваново, который по документам был сыном
Медведевой, быстро выходил на связь с командовани-
ем и передавал ежедневно радиограммы. В ответ из-
за линии фронта вскоре появлялись группы «илов» и
пикирующих бомбардировщиков и громили вражеские
объекты, скопления гитлеровских войск с воздуха.
От шепетовских подпольщиков-комсомольцев Оль-
ге удалось узнать, что через станцию к фронту дол-
жен проследовать эшелон с боеприпасами и танками.
Об этом Ольга немедленно сообщила командиру груп-
пы Морозу. Тот поручил Любе Гордиенко и Василию
Лифарю уничтожить состав. Операция прошла удачно.
На польской земле разведчикам удалось познако-
миться с небольшим отрядом местных партизан и
польскими патриотами.
Больше всех Ольга сблизилась с молодой полькой
Мариной из села Воля Конкуловская. Она стала не-
разлучным спутником и верным проводником совет-
ской разведчицы. С ее помощью Оле удавалось бес-
препятственно ходить в города и возвращаться с бога-
тым «уловом» разведданных, которые Мороз незамед-
лительно передавал в центр.
Особенно Оле повезло под городом Ясло. Она об-
наружила вражеский аэродром. В тот же день его
уничтожили наши штурмовики. Удалось Оле напасть и
на след секретного военного объекта. Им ока-
зался подземный военный химический завод, подступы
к которому усиленно охранялись гестаповцами со всех
сторон. Больше двух недель Ольга пыталась прибли-
зиться к заводу и установить его расположение и наи-
более уязвимые места. Но все попытки оказались без-
успешными. На помощь пришла Марина. Она познако-
мила разведчицу с одним поляком-рабочим. А тот вру-
чил Ольге схему расположения завода.
Владимир Мороз передал содержание схемы по
рации. На рассвете большая группа бомбардировщи-
ков произвела налет на подземный объект и точно на-
143
крыла цель. Вскоре Ольга Медведева, Владимир Мороз
и их верные помощники с радостью встретили совет-
ские войска, вошедшие в города Жешув, Кросно и Яс-
ло. За это трехмесячное задание Ольга была награж-
дена орденом Красного Знамени, а Владимир Мороз —
орденом Отечественной войны I степени.
Последнее задание...
Недалеко от польского города Котовиц разведчики
напали на лагерь военнопленных, расположенный в
Сосновицах, освободили свыше пятисот советских сол-
дат и офицеров.
Восемь долгих месяцев, до самого конца войны, ак-
тивно действовала на польской земле маленькая груп-
па храбрецов. Ольге и ее боевым друзьям удалось до-
быть немало ценных сведений, которые помогли на-
ступавшим частям Советской Армии успешно доби-
вать оккупантов и освобождать от гитлеровского ига
польские города и села.
С войны, провоевав в тылу врага более 500 дней, от-
важная разведчица Ольга Медведева, по кличке «За-
ря», вернулась в Воронеж коммунистом. Вот уже чет-
верть века она работает воспитательницей в том же
детском саду, ныне сад-ясли № 17, откуда она ухо-
дила на фронт. Она награждена значком отличника
народного просвещения, а к 100-летию со дня рожде-
ния В. И. Ленина удостоена юбилейной медали «За
доблестный труд» и занесена в Книгу почета Вороне-
жа. Через четверть века она встретилась в Воронеже
с бывшим своим командиром, ныне капитаном даль-
него плавания Владимиром Павловичем Морозом. На-
кануне 25-летия Победы встретилась в Москве с по-
другой Любовью Кирилловной Гордиенко, а из Харь-
кова пришло письмо от народного судьи, бывшей ра-
дистки Людмилы Александровны Донской.
ДОКТОР МУХИНА
Нина Рубцова, с трудом поддерживая раненого,
остановилась. Силы покидали ее. Вспомнились послед-
ние минуты. Вражеские танки с флангов обошли гор-
стку бойцов 214-го противотанкового дивизиона 232-й
стрелковой дивизии, сломили их сопротивление. И вот
144
Нину и трех раненых артиллеристов конвоир ведет
по улицам горящего Воронежа.
— Шнель! — удар автоматом в спину.
— Шнель!
Обдавая пылью и копотью, мимо, в центр города,
шли танки с паучьими крестами.
Пленных привели на улицу 20-летия Октября, во
двор 29-й школы. Долговязый офицер с презрением
окинул их взглядом. Заметив у девушки санитарную
сумку, бросил:
— Здесь был советский госпиталь. Лечите ране-
ных... Германии нужны здоровые рабочие...
Могло быть хуже. Концлагерь, пытки, издеватель-
ства. А здесь предстояло ухаживать за своими, подни-
мать на ноги больных.
Разместив товарищей в одном из пустующих клас-
сов, Нина отправилась обследовать помещение. Куда
бы она ни заглядывала, везде царили хаос и беспоря-
док. На втором этаже она услышала стоны. Нина при-
открыла дверь комнаты. На нескольких уцелевших
кроватях и прямо на полу, усыпанном штукатуркой
и битым стеклом, лежало около тридцати тяжелоране-
ных красноармейцев.
Заметив девушку, в углу с трудом приподнялся
совсем юный naipeHeiK. Его голова была замотана
грязными бинтами, сквозь которые (проступала
кровь.
— Сестрица! Дай попить, — услышала она тихий
голос. В его взгляде, обращенном на Нину, было столь-
ко надежды, что она чуть не разревелась. Она даже
забыла, что уже сама давно не пила и горло пересохло
от жажды.
В поисках воды Нина спустилась в подвал. В тем-
ноте она не сразу заметила старика, сидевшего у са-
модельной печки-буржуйки. Поодаль разместились
женщины с детьми, спасавшиеся от бомбежек.
— У вас нет воды? Для раненых, — обратилась
Нина к старику.
— Не волнуйся, дочка. Мы вас в беде не оставим.
Есть немного продуктов. Сварим суп. А воду бери. —
Он поднялся, зачерпнул ведром из чана и подал де-
вушке.
— Спасибо.
145
Всю ночь не отходила Нина от больных. В одной
из комнат ей удалось разыскать немного чистого бин-
та, йода, кое-какие инструменты. Не смыкая глаз ни
на минуту, при свете горевших поблизости зданий она
старалась помочь раненым, облегчить их страдания.
Многим требовалась немедленная операция. Но что она
могла сделать, восемнадцатилетняя девчонка, без жи-
тейского опыта и медицинской практики, недавно окон-
чившая фельдшерско-акушерскую школу?
На другой день фашисты пригнали в школу еще
около ста раненых. Вместе с ними была санитарка
605-го полка Наташа Суслова, землячка Нины. С по-
мощью горожан девушки разыскали в разрушенной
напротив аптеке йодоформ. Начали обрабатывать им
раны. О еде и воде думать было некогда. Выручали
оставшиеся в городе жители. Они делились скудными
запасами продуктов. Но их было так мало! Положение
с каждым днем ухудшалось. Больные умирали. Их ме-
ста занимали новые.
— Что же делать?
Девушки не знали, где искать выход. Обращаться
к фашистам было бесполезно.
...Ревекка Матвеевна Мухина, детский врач 44-й
школы (ныне 24-й), с небольшим узелком инструмен-
тов рано утром вышла из маленького домика на ули-
це Челюскинцев, 45.
— Решила идти, Матвеевна? Не боишься? — спро-
сила хозяйка.
— Да как вам сказать... Пойду... Надо...
Нина и Наташа готовили из выстиранных кусков
материи подобие бинтов, когда в комнату вошла не-
знакомая женщина.
— Здравствуйте, девочки! Я врач Мухина. О вас
мне рассказали соседи. Будем вместе работать.
— Вы доктор! — обрадовались девушки. — Да ес-
ли бы вы знали!..
— Успокойтесь, — обняла их Ревекка Матвеевна.—
Будем лечить. Только... если фашисты узнают, что я
еврейка... расстреляют...
— Нет, не узнают. И фамилия у вас русская.
— Мухина я по мужу. Девичья Залкинд. Зовут Ре-
веккой. Вот только отчество Матвеевна — русское.
Паспорт будут проверять — узнают. Ничего. Продер-
146
жимся до прихода наших. Сейчас надо раненых спа-
сать.
— Фашисты выздоравливающих грозятся отправ-
лять в Германию, — сообщила Нина.
— В Германию?! Это мы еще посмотрим, — воз-
мутилась Мухина.
Разговор прервал шум въехавшей во двор автома-
шины. Нина взглянула в окно и ахнула:
— Немцы! Ревекка Матвеевна, прячтесь!
— Не волнуйся. Встречи с ними все равно не из-
бежать, — ответила Мухина.
В коридоре раздался звук грузных шагов. Дверь
отворилась. Два офицера и солдат-шофер внесли мо-
лоденькую девушку в танкистском комбинезоне и
шлеме. Она была без сознания.
Осмотрев раненую, Мухина определила:
— Разбита бедренная кость, большая потеря кро-
ви. Нужна срочная операция...
— Но как быть с наркозом? — спросила Нина. —
Ведь у нас ничего нет!
— Придется делать так.
Ни свист шальных пуль, залетавших в разбитые
окна, ни вой (снарядов и близкие разрывы не испуга-
ли доктора.
Поставила перебитую кость на место, затем стала
удалять осколки. Раненая тихо стонала, временами
вскрикивала от боли.
— Потерпи, родная, — шептала Мухина. — Тебе
надо жить.
И девушка поправлялась.
— Помочь я вам не могу, — не раз сетовала она
на свою беспомощность в медицине. — Вижу, труд-
но вам.
— Ничего, Галинка! — ласково трепала ее за во-
лосы Ревекка Матвеевна. — Выздоравливай...
Девушка как-то сразу почувствовала доверие к этой
седовласой пожилой женщине и в минуты откровен-
ности рассказала, что ранило ее во время боя — их
танк был подбит на берегу Воронежа. Ей удалось вы-
браться из горящей машины. Родина ее — Курская
область.
...Медленно тянулись тревожные, суровые дни.
Жизнь в госпитале шла своим чередом. Сутками не
147
покидала операционного стола Мухина, не выпускала
скальпель из рук.
— Доктор! Вы бы отдохнули, — не раз слышала
она от больных.
В ответ она только качала головой и с материн-
ской грустью смотрела на их изможденные лица.
Ревекка Матвеевна иногда ходила домой ночевать.
Но чаще всего оставалась в госпитале, возле раненых.
После трудного дня любила сидеть на лавочке во дво-
ре, у кустов сирени. Чем-то далеким, родным веяло от
них. Вспоминался Таганрог, где протекло ее сиротское
детство. Маленький домик и точно такие же кусты си-
рени в палисаднике. Вспоминала нелегкий путь в ме-
дицину через окопы первой мировой войны, где про-
вела на фронте больше года, работала фельдшерицей.
Воля и упорство помогли тогда еще молодой девушке
пройти тяжелые испытания и добиться желанной це-
ли. Она успешно окончила Харьковский медицинский
институт и получила диплом врача.
С большой любовью и благодарностью вспоминала
Ревекка Матвеевна своего учителя и наставника, зна-
менитого хирурга профессора Богораза. Несколько лет
была у него ассистентом в Ростовском хирургическом
госпитале. Николай Алексеевич очень ценил свою по-
мощницу за безотказность в работе и талант хирурга,
всегда ставил ее в пример коллегам. И теперь эти зна-
ния хирургии особенно пригодились его ученице в ок-
купированном Воронеже.
Однажды Ревекка Матвеевна не пришла утром в
госпиталь. Прямо из дома она отправилась на поиски
знакомых врачей. Об опасности не думала. До позднего
вечера колесила по пустынным улицам и переулкам
города, по знакомым адресам своих коллег. Первой
разыскала врача железнодорожной поликлиники А. И.
Болдыреву.
— Антонина Ильинична!.. Нужна ваша помощь..
Там тяжелораненые... Им грозит смерть, — со сле-
зами на глазах рассказывала Мухина.
— Обязательно приду...
И все, кого удалось разыскать, не отказали Мухи-
ной, откликнулись на ее просьбу. На следующий день
воронежские врачи М. М. Станкова, А. И. Болдырева,
Л. Л. Григорьева, М. Д. Шмырева, доктора Цветов и
148
Миловский явились в госпиталь и приступили к ра-
боте. Пришла помогать с грудным ребенком на руках
выпускница мединститута Варя Тихонова. А пиани-
стка Валентина Викторовна Шевелева упросила Ре-
векку Матвеевну, и та назначила ее санитаркой. Каж-
дый хотел хоть чем-нибудь помочь залитой кровью
Родине в борьбе против иноземных захватчиков.
С приходом в госпиталь опытных терапевтов и хи-
рургов дела улучшились. Сократилась смертность сре-
ди раненых. По настоянию коллег главным врачом
стала Мухина.
«Условия работы, — вспоминает о тех днях заме-
ститель главного врача 14-й воронежской больницы
Варвара Владимировна Тихонова, — были настолько
невыносимы, что теперь порой удивляешься, как мы,
сами голодные и обессиленные, переносили все это.
Даже лечили людей, поднимали их на ноги! А чем
лечили?! Не было самых простейших медикаментов,
не говоря уже о дезинфицирующих средствах. Не-
сколько раз мы с Ревеккой Матвеевной вдвоем про-
бирались к реке и брали воду в небольшом болоте.
Эту затею пришлось бросить. Фашисты чуть не пере-
стреляли нас. Еле ноги унесли. За продуктами ходили
на элеватор: подбирали полусгоревшее зерно, на мясо-
комбинате находили в чанах порченые куски мяса. За
картофелем ходили на старые огороды, и иногда уда-
валось набрать ведра два... И так во всем...
А госпиталь жил. Доктор Мухина сумела организо-
вать терапевтическое и хирургическое отделения, бы-
ла даже операционная. Конечно, все это было при-
митивно, но в те страшные дни отделения выглядели
нормально. Кроме раненых бойцов к нам стали при-
ходить и гражданские: женщины, дети, старики. И док-
тор Мухина никогда никому не отказывала в помощи.
Для каждого она находила место и ласковое слово.
Особенно детям... В моей памяти она осталась самым
дорогим и близким человеком. Была большой души
человеком».
По приказу немецкой комендатуры больные долж-
ны были поступать в лагерь, расположенный на Чи-
жовке. Об этом Мухина была строго предупреждена ко-
мендантом как главный врач. Всеми правдами и не-
правдами старалась она удержать больных подольше в
149
госпитале. И ей это удавалось. Но надолго ли! Мухи-
на искала выход и нашла его. В этом ей помогли не-
известные бойцы.
В госпитале их знали только по именам. Появились
они незаметно и скрывались под видом больных. Но
об этом знали только двое — Мухина и Нина Руб-
цова, которая делала им ложные перевязки. Ночью
храбрая пятерка покидала госпиталь.
— Идем на работу, — говорил старший группы
Александр доктору Мухиной. — Придем поздно...
Утром фашисты находили на улицах города трупы
своих часовых. Часто они уходили за линию фронта
и уводили с собой по нескольку раненых бойцов и
командиров, подготовленных Мухиной. Так «выпол-
няла» приказ оккупантов храбрая женщина.
...Как-то Ревекка Матвеевна ранним утром шла до-
мой после ночного дежурства.
— Доктор, подождите! — услышала она оклик.
Подбежала взволнованная женщина. — Помогите...
У нас раненые... Бойцы...
— Пойдемте, — поняла ее Мухина.
Варвара Андреевна Соколова повела ее на улицу
Веры Фигнер.
По дороге она рассказала:
— Я их нашла в пустом доме по соседству. Хозяе-
ва эвакуировались... Их шестеро. Все молодые ребята...
Кормлю их... чем бог послал. Помогла раны перевя-
зать. Дальше не знаю, что делать. Погибнут... Хоть
плачь... Вспомнила вас. Дочку мою еще лечили.
Раненые бойцы лежали на полу. Они были настоль-
ко обессилены потерей крови и голодом, что даже не
среагировали на приход посторонней женщины. Толь-
ко один из них с трудом приподнялся на локте и с
опаской спросил Мухину:
— Кто вы?
— Это доктор, — успокоила вошедшая следом Со-
колова. — Она поможет...
Ревекка Матвеевна внимательно осмотрела ране-
ных. Состояние их было неважное. Некоторым требо-
валась операция. Ждать больше нельзя. Мухина со-
крушалась, что нет с собой инструментов. Она только
промыла раны и наложила повязки. На это пошли в
ход тюлевые занавески, которые принесла Соколова.
150
— Придется вам, Варвара Андреевна, побыть с ни-
ми. Я скоро вернусь, — сказала Мухина.
Через несколько часов Ревекка Матвеевна возвра-
тилась, принесла необходимые инструменты, йод, не-
которые лекарства. Остаток дня и всю ночь при свете
коптилки не отходила она от раненых. Оперировала,
обрабатывала раны.
Каждый день навещала Мухина маленький домик
на улице Веры Фигнер. Приносила еду, лекарства, сле-
дила за состоянием больных. Раненые поправлялись.
Наконец наступил день, когда она разрешила им по-
пытаться перейти линию фронта.
— - Спасибо, доктор, — благодарили бойцы. — Живы
будем, никогда вас не забудем.
Ночью все шестеро ушли к своим на левый
берег...
И таких «филиалов» у Ревекки Матвеевны было
несколько. Она всегда шла туда, где в домах горожан
укрывались раненые бойцы, лечила их. Потом они
уходили на другой берег реки, унося с собой благо-
дарность этой простой советской женщине...
В городе в это время назревали грозные события.
На усмирение непокорившихся и наведения порядка из
Курска прибыла зондеркоманда 4-а СД. Ее руководи-
телями были нацисты майор Радецкий и штурмбан-
фюрер Август Брух. Каратели сразу обратили внима-
ние на госпиталь. Особенно заинтересовался им Брух.
Гитлеровец не замедлил посетить госпиталь.
— Ни одного больного еврейской нации не прини-
мать, — распорядился он. — Приготовьте списки боль-
ных и всего персонала, — приказал он Ревекке Матве-
евне. — Завтра доставить мне.
Наутро Ревекка Матвеевна лично понесла списки
на улицу Карла Маркса в здание сахсвеклотреста, где
разместилась зондеркоманда. Бруха не было, и ее при-
нял следователь гестапо Фелькер. В его кабинете на-
ходился предатель Эдуард Линд. Он исполнял долж-
ность переводчика.
— Здесь Есе? — грубо спросил Фелькер Мухину,
указав на списки.
— Все, — не моргнув глазом, по-немецки ответи-
ла Ревекка Матвеевна. Она хорошо понимала, что спи-
ски эти не к добру, и поэтому умышленно не вклю-
151
чила многих больных в них. Вошли только безнадеж-
ные, в основном из гражданских.
— О, вы знаете наш язык. Кажется, неплохо, —
удивился следователь. — Откуда знаете?
— Училась.
Распахнулась дверь, и вошел Брух. Ни слова не
говоря, он внимательно просмотрел списки. Дойдя до
фамилии Мухиной, он коротко изрек:
— Паспорт!
Ревекка Матвеевна достала его из сумочки и про-
тянула Бруху.
— Еврейка, — процедил он сквозь зубы и против
ее фамилии поставил красным карандашом галочку.
— Идите! — приказал он.
Никому не сказала она, возвратившись в госпиталь,
о той опасности, которая нависла над ней.
Утро 10 августа для доктора Мухиной началось,
как всегда, с операции. Ей предстояло ампутировать
ногу больному. Закончив операцию, Ревекка Матвеев-
на отправила его в палату и присела отдохнуть. Вдруг
дверь с шумом отворилась, и в комнату ворвался здо-
ровенный детина в немецкой форме, один из прислуж-
ников фашистов.
— Кто Мухина? — выдохнул он, наполняя комнату
водочным перегаром.
— Я! — спокойно ответила Ревекка Матвеевна и
встала со стула.
— Идем! — приказал он.
— Прощай, Варя! Я сделала все, что могла, — ус-
пела сказать она Тихоновой.
С высоко поднятой головой шла Мухина навстречу
смерти. В этот момент она не думала о себе. Мучил
вопрос: «Что будет с больными, с товарищами?» Да-
же убийцу испугало спокойствие женщины. Боясь ее
глаз, ее презрения, которое было во взгляде Мухиной,
он предательски выстрелил ей в спину и еще раз, уже в
упавшую, и тут же исчез.
Похоронили ее товарищи во дворе школы, под ку-
стами сирени. После войны ее останки вместе с остан-
ками умерших в госпитале были перезахоронены в
братскую могилу на улице 20-летия Октября.
27 августа по команде Радецкого и Бруха каратели
лрпсвидировали госпиталь. Тяжелораненые бойцы и
152
больные из расположенного напротив дома для инва-
лидов и престарелых были вывезены на машинах за
город и расстреляны на южной окраине Воронежа, в
Песчаном логу.
...Неумолимо время. В памяти стираются отдельные
события. Но воронежцы свято хранят имена тех, кто
отдал свою жизнь за свободу и счастье Родины, за род-
ной город.
В память советской патриотки врача Р. М. Мухи-
ной на здании 12-й средней школы, где находился гос-
питаль, укреплена мемориальная мраморная доска, а
одна из улиц Воронежа названа ее именем.
ПОДВИГ СЫНА
Летним жарким днем мы с товарищем ехали на
«Москвиче» по проселочной дороге. От сухого горяче-
го ветра пересохло во рту. В Коротояке сделали оста-
новку. Приятель побежал с флягой за водой. Я подо-
шел к памятнику над братской могилой. Неожиданно
среди ряда фамилий прочитал одну очень знакомую:
«Рядовой Любченко Юрий Дмитриевич, 1923 г. р.».
Неужели это тот Юрка со Студенческой улицы, ко-
торого я встречал в Воронеже еще в школьные годы?
Высокий парнишка со светлыми вьющимися волоса-
ми, с задумчивыми карими глазами... Я записал в
блокнот короткую строчку о нем, вписанную в гранит.
— Что-нибудь нашел? — спросил поджидавший
товарищ.
— Знакомый парень здесь погиб, — ответил я. —
Наш, воронежский...
Юрий учился в 9-й средней школе. Его отец был
ветеринарным врачом, мать — учительницей. Юра с
детства увлекался музыкой: неплохо играл на пиани-
но, пел. Любил играть в футбол. После шестого клас-
са уехал к родному дядьке в село Архангельское, за
Анну, где окончил восьмилетку, и возвратился в Во-
ронеж. Поступил в энергетический техникум. Война
помешала ему закончить учебу. Ушел добровольцем
в армию.
Мать Юрия — Прасковью Ивановну — удалось ра-
зыскать в Воронеже, в Березовой роще.
153
— Сын погиб 10 августа, — ответила на мой вопрос
старая женщина. — Я часто бываю в Коротояке на
его могиле... Вот почитайте, — и Прасковья Ивановна
подала мне два документа. Военком Острогожского
района подполковник Квачук сообщал ей, что имя
Юрия Любченко в мае 1966 года занесено на мемори-
альную доску на братской могиле. В другом, из Мини-
стерства обороны, сообщалось: «Любченко Юрий Дмит-
риевич, 1923 г. р., член ВЛКСМ, стрелок 73-го гвар-
дейского стрелкового полка 25-й гвардейской стрелко-
вой дивизии, награжден орденом Красного Знамени
приказом .командующего войсками Воронежского фрон-
та № 055/н от 10 ноября 1942 года. Награда не вручена
в связи с гибелью».
Мне удалось разыскать бывшего командира роты, в
которой служил Юрий. Капитан запаса Алексей Ва-
сильевич Юрин написал из Сухуми, что хорошо пом-
нит Любченко. Будучи проездом по служебным де-
лам, Алексей Васильевич остановился в Воронеже и
при встрече поведал о мужестве и героизме друга.
... Командира роты старшего лейтенанта Юрина
срочно вызвали в штаб.
— Вашей роте, — встретил его заместитель коман-
дующего шестой армии, — предстоит выполнить важ-
ное задание. Для расширения плацдарма на правом бе-
регу Дона форсируете реку и проведете разведку боем
на участке хутор Аверино — Коротояк. Главное, надо
выбить противника с высоты у хутора и открыть до-
рогу на Коротояк. Следом за вами пойдут два баталь-
она. С планом ознакомьтесь у своего командира полка
майора Белова. Держите связь с ним. Как настроение
бойцов?..
— Хорошее, товарищ заместитель командующе-
го, — ответил Юрин. — Для ребят, правда, первая
встреча с противником. Но молодцы... Рвутся в бой...
— Вот и отлично...
Под покровом темноты августовской ночи бойцы
курсантской роты благополучно преодолели водный
рубеж и бесшумно вышли на берег противника. Укры-
ваясь за горными меловыми складками и зарослями
кустарника, рота тихо вышла к хуторам Аверино и
Гостиный, погруженным в темноту на другом берегу
небольшой, но глубокой речушки Потудань. Попытки
154
перейти речку вброд сорвались. Река изобиловала
ямами. Оставалось одно — искать переправу.
— Пошлите в разведку отделение Любченко, — по-
советовал Юрину взводный Волков. — Ребята — от-
личные пловцы, и командир серьезный и смышлен-
ный парень.
— Возьмите своих бойцов, — приказал Любченко
ротный. — Разыщите переправу. Заодно разведайте
обстановку в хуторах.
Часа через полтора разведчики вернулись, и Юрий
доложил:
— Выше по речке, километра два, есть мостик.
В хуторах спокойно. Немцы спят в хатах. Насчитали
десятка четыре домов.
Старший лейтенант решил не дожидаться подхода
батальонов и выбить гитлеровцев своими силами.
— Правильно, товарищ командир! — загорелся
Любченко.
— Пойдешь проводником. Возьми с собой хлопцев.
Постарайтесь уничтожить оккупантов спящими. Мы
отрежем им путь...
Дерзкий налет на врага был настолько ошеломляю-
щим, что гвардейцам удалось без потерь выбить окку-
пантов из Гостиного и Аверина. В этот момент из-за
горы появились два легких бомбардировщика По-2,
раздались взрывы бомб. Курсанты воспользовались
замешательством противника и с ходу выскочили на
дорогу. С рассветом они ворвались на окраину Коро-
тояка.
Противник бросил навстречу атакующим свыше
двадцати танков и самоходок, большую группу авто-
матчиков. Завязались уличные бои. Воздух наполнил-
ся гулом моторов, лязганьем гусениц, взрывами сна-
рядов, трескотней выстрелов. В стороне послышались
выстрелы подошедшего на помощь одного из батальо-
нов.
Первые пять танков немцев устремились к месту,
где за домами укрылись бойцы отделения Любченко.
— Подпустить ближе... Не стрелять! — крикнул
Юрий, сжимая в руке бутылку с зажигательной сме-
сью. И когда до головной машины остались считан-
ные метры, с криком «Огонь!» выскочил из укрытия и
метко метнул бутылку в танк. Грозная махина оку-
155
талась пламенем. Следом в другие машины полетели
гранаты и бутылки товарищей...
Почти до самого вечера дрались с гитлеровцами
наши бойцы.
— Оставьте село и отводите роту к Дону, — рас-
порядился майор Белов. — Потери большие?
— Есть раненые, — доложил Юрин.
— Кто отличился?
Алексей Васильевич назвал ряд фамилий и пер-
вым — Юрия Любченко.
Не успела рота после отхода расположиться в не-
большом леске на короткий привал, как появился ко-
мандирский газик. Вместе с Беловым в машине при-
был член Военного совета армии. На лесной опушке
быстро собрали курсантов, и особо отличившимся член
Военного совета вручил награды за бой в Коротояке.
Старший лейтенант Юрин был награжден медалью
«За боевые заслуги». На груди Юрия Любченко за-
блистала медаль «За отвагу».
Вскоре в роту поступил боевой приказ: срочно дви-
гаться на помощь первому батальону, попавшему в
окружение на Лысой горе. Проплутав почти до полу-
ночи по незнакомой местности в поисках батальона и не
найдя его, Юрин решил дождаться рассвета. Он при-
казал бойцам укрыться в лесу. С первыми проблеска-
ми утренней зари неожиданно создалось опасное по-
ложение. Из дозорного охранения прибежал боец и со-
общил, что в их сторону по дороге движется большая
колонна гитлеровцев. Юрин приказал пропустить ко-
лонну вперед и ударить по ней сзади и спереди. Юрий
Любченко вызвался открыть огонь с тыла.
—Давай, действуй,—согласился старший лейтенант.
Любченко и семь его товарищей затаились в конце
леса, ближе к дороге. Ждать им пришлось недолго.
Показались ряды вооруженных гитлеровцев. Они
беспечно шли мимо затаившихся смельчаков. Юра
насчитал не менее восьмисот вражеских солдат. Бой-
цы отделения выжидательно смотрели на своего ко-
мандира. «Пора. Чего ждем?» — уловил в их глазах
Юрий немой вопрос. Он отрицательно покачал головой.
И только тогда, когда головная часть противника по-
равнялась с правым флангом роты, из лесу дружно
ударили автоматы, полетели гранаты.
156
Фашисты открыли беспорядочный огонь, а затем в
панике стали отступать. Здесь-то подтвердилось пра-
вильное решение Любченко. Бежавшие назад гитле-
ровцы наткнулись на огонь его отделения...
Как выяснилось, вражеская колонна спешила на
помощь своим, окружившим гвардейский батальон на
Лысой горе. После разгрома колонны ротный быстро
собрал бойцов и поспешил на выручку окруженцев.
Отделение Любченко прикрыло роту, заняв позицию у
дороги, на которой могли снова появиться оккупанты.
Эта мера предосторожности оказалась правильной.
Обозленные утренней неудачей, гитлеровцы ввели
в бой танки. Около десятка машин показались на до-
роге. И не дрогнули отважные сердца восьми комсо-
мольцев. Они смело вступили в схватку со стальными
чудовищами. Передние машины окутал дым, по бро-
не разлились языки пламени. Задние остановились и
открыли огонь.
И тут Любченко обнаружил, что бить танки нечем.
Запас «бутылок» кончился. Остались лишь противо-
пехотные «лимонки».
Юрий собрал весь запас гранат и связал их по не-
скольку штук вместе. Раздал товарищам. Одну оста-
вил себе. Разгоряченный боем, он не сразу заметил на
рукаве гимнастерки кровь. Ранение было легким, кость
оказалась целой. Юрий несколько раз сжал руку в лок-
те, она слушалась. «Перевяжу после», — решил он и
приготовился к бою. Подпустив поближе танк, Любчен-
ко раненой рукой метнул связку. Танк с перебитой
гусеницей завертелся на месте...
Исхода поединка Юрию уже не пришлось увидеть.
Ему не суждено было узнать и о разгроме противника,
выходе батальона из окружения. Поблизости разор-
вался снаряд. Осколок пронзил грудь Юрия.
Это был последний бой отважного воронежского
комсомольца. Высокая награда Родины — орден Крас-
ного Знамени — не застала в живых Юрия Любченко,
которому шел девятнадцатый год.
ФЕДОР ВОЛОХОВ
И ЕЩЕ ОДНА НОЧЬ...
Маршал Федор Иванович Толбухин устал от вой-
ны. За неполные пять десятков лет жизни она ни ра-
зу не обошла его, не пожалела, не пощадила. Юнцом
прапорщиком ходил с ротой в штыковую на самоуве-
ренных прусаков фон Макензена, потом сражался с
Юденичем, с хвастливой шляхтой «ржечи посполи-
той», с коварными белофиннами, бандами головорезов
Булак-Булаховича, вновь с наглыми, выдрессирован-
ными по первому разряду немцами, рвавшимися на
Украину, в Донбасс, в Крым, к хребтам Кавказским,
на мучительном Сталинградском фронте.
Далеко отсюда город на Волге, далеко. А вот стакан
с матовыми клеверными лепестками поверху — по-
дарок жены в день рождения — с притепленной водою
постоянно под рукой, на столе с картами, теперь уж
Балканских стран, Венгрии, Австрии, Чехословакии и,
158
как язвили молодые штабники, «драного тысячелетне-
го рейха». Рядом со стаканом неизменные таблетки от
удушья, от часто напоминающей о себе контузии и
иной, еще не угаданной докторами хвори.
Северянин, он любил просторные, сложенные из
кряжистых пахучих сосен, на вычегодский манер,
«в лапу», избы со светелками, подклетью, сенником,
волоковыми и красными оконцами, с охлупенем и вет-
реницей на самом верху крыши; пришлись ему по
душе и украинские, сияющие белизной стен, увешан-
ные домоткаными из отборной поскони, вышитыми в
крестик рушниками горницы; привык к открытым,
продувным, вилючим солдатским траншеям, легким
и накатистым, с мышиной беготней за потолочной ше-
левкой, блиндажам и даже к мрачному средневеково-
му кицканьскому монастырскому подворью над Дне-
стром, но никак не мог привыкнуть к дому, принадле-
жавшему, как утверждали вездесущие и начитанные
политотдельцы, самому габсбургскому отпрыску
Эстергази. Дом невелик и надежно упрятан от мир-
ских глаз местами порушенной грубой каменной огра-
дой, густыми цепкими кустарниками, укрыт приземи-
стыми широколапыми платанами, спрессованными, как
танковая броня, буками. В погожие дни со своими де-
ревянными переходами, витыми лестницами и лесен-
ками дом скрипуч и гулок, а сейчас, когда на его ле-
вый, от парадного въезда, бок налетает перемешанный
с дождем ветер, кажется, он притаился, замер и вот-
вот пожалуется на свою барскую старость, неизлечи-
мый недуг и сварливую мадьярскую осень сорок чет-
вертого года.
«Бог с ними, и с домом, и с хозяином, графом или
принцем. И не таких видали!»
И тут же, невзначай, всплыло недавнее, начальное,
сентябрьское: шумлиЕО-беспорядочный, жаждущий не
одной мамалыги и промотавшийся Букурешти, и оне-
мевший в своей импозантности зал королевского двор-
ца с французскими готлисовскими гобеленами, порт-
ретами напыщенных, с пистолями и ятаганами за ат-
ласными кушаками бояр и гайдуков, раскормленных
валашек в потемневших от времени париках с болез-
ненным горячечным взглядом, с застывшими, точно
присмиревшими хрустальными люстрами и диковин-
159
ными, отражавшимися в причудливого рисунка парке-
те восточными вазами и амфорами, в том самом пар-
кете, по которому, наверное, хаживал и сверлил уце-
левшим глазом придворных любвеобильный Михайло
Илларионович Кутузов. И все-таки, как это ни стран-
но, от мавританского дворца, от его тесных маршевых
переходов, сжатых позолотой стен и затопленных мяг-
кими коврами, от помпезного зала, куда, как всегда об-
стоятельный в сборах, в точно условленный день и
час — минута в минуту — прибыл Федор Иванович
на «высочайшую аудиенцию», от всех дворцовых му-
зейных редкостей веяло какой-то ветхозаветной не-
прочностью и скопидомством. И король Михай, в лов-
ко подогнанном мундире офицера-летчика по существу
никогда не существовавших румынских военно-воз-
душных сил, показался лубочно-картинным. Несмотря
на молодость, этот породистый, с набриолиненным про-
бором красавец держался с достоинством, больше слу-
шал, чем говорил, изредка поглядывая то на мать, то
на вновь испеченного премьера генерала Санатеску,
словно испрашивая: «Так я говорю?»
Санатеску, закоренелый придворный интриган и
властолюб, еще вчера подобострастно прислуживавший
конопатому Иону Антонеску, покорно склонял седую,
с проплешиной голову в знак согласия, зато королева-
мама Елена, наставница Михая, постная дама смешан-
ных кровей, с тонкими, в ниточку губами и чем-то
схожая с хищной и алчной Елизаветой Стюарт, какой
ее запечатлели старинные гравюры, довольно бойко,
хотя и старомодно изъяснявшаяся по-русски, терпе-
ливо вмешивалась в переговоры, то и дело, чуть кар-
тавя, повторяла:
— Ваше приевосходительство... ваше приевосходи-
тельство, позвольте мне заметить... имею честь ска-
зать....
«...Имею честь...» — усмехнулся Федор Иванович
и, проглотив еще одну таблетку, запил теплой во-
дой.
Натужно поднялся из кресла, чувствуя онемелость в
ногах, неторопливо подошел к наглухо прикрытому
окну и раздвинул неподатливые шторы.
«Авось не взыщут...» — решил он, но тут же услы-
шал грозное, предостерегающее:
160
— Кто нарушает светомаскировку?! Забыли при-
каз командующего фронтом?
С завидной проворностью Федор Иванович, чуть
прихрамывая, ринулся к столу, выключил двухсот-
свечовую лампу и вновь подошел к окну.
Южная, ветрено-сырая ночь охватывала дом. Даже
ветви буков неразличимы.
«А на Ярославщине уже светает... — подумал Фе-
дор Иванович. — В родных Андрониках, наверное,
устоялся первый снежок. За дальними капустниками,
на заливном лужку и Когоша и старицы поблескивают
зеленовато-пузырчатым ледком. Побежишь, бывало, а
он под лаптишками потрескивает, жалостливо гнется,
оседает... И как же легко и вольно, весело и боязно
было бежать по нетвердому, еще живому ледку... Или
увесистый обкатанный камешек запустить... Полетит
он, подпрыгивая и звеня, и чудится, будто и ледок и
камешек одним голоском заливаются... Было, было...
годы, годы... Их много...»
Наглотавшись сырой свежести, Федор Иванович не
стал закрывать форточку, поплотнее стянул шторы и
включил свет.
«Половина четвертого».
И хотя секундная, ясно различимая стрелка нетер-
пеливо скакала, Федор Иванович приподнял руку,
прислушался — часы стрекотали, — грузно опустился
в кресло и склонился над картой. Красные стрелы, по-
штабному легко и угрожающе, взметнули изящно от-
точенные острия на юг — к полноводной Драве, на
запад — к Капошвару и Надьканиже, на северо-запад,
через Сексард, в межозерье Балатона и Веленце, в
обход Вертешских скалистых гор, к Будапешту, на
соединение с войсками маршала Малиновского.
«Эх, Родион, Родион... Родион Яковлевич — «гиш-
панец», — так иногда в шутку, про себя, он называл
Малиновского, участника боев в Испании с наемными
головорезами Франко. — Друг ты мой старый, друг ты
мой вредный, друг ты мой сердечный... «Гишпанец»
мой!.. Стрелы — стрелами, а впереди — Дунай, кана-
лы Шавриз и Шио, озера, болота и эти... Вертешские
кручи...» И чем пристальнее командующий фронтом
всматривался в кружочки, линии, цифры, надписи и
знаки, тем мысли его, поначалу обычные и стройные,
1*1
зрели медленнее и туго, а в висках отстукивало: «По-
ловина четвертого, половина четвертого».
Федор Иванович ненавидел этот почти всегда и не-
людимый, и хлопотливый, и опасный отрезок времени
начала новых суток войны. Именно в половине чет-
вертого к нему являлся начальник штаба фронта и спо-
койно, деловито и весьма буднично докладывал о по-
терях в войсках. Маршал хорошо знал, что об этих не-
минуемых утратах людей, вооружения и техники свое-
временно доложено Генштабу и Ставке, а ему следует
лишь своей подписью скрепить и узаконить непогре-
шимость машинописных цифр, смутно-горделиво, точ-
но на параде, замерших в столбцах ежедневной свод-
ки. И мучительно больно и тяжело было видеть за
этими немыми столбцами еще вчера живых солдат и
офицеров, а сегодня уже убитых, раненых, искалечен-
ных, пропавших без вести и больных...
В полночь звонил Верховный. Как обычно, Сталин
не спеша, тихо, ровным, чуть хрипловатым голосом,
часто откашливаясь, подробно расспрашивал о ходе
перегруппировки войск фронта, о поведении и наме-
рениях окопавшегося на берегах Дравы фельдмаршала
фон Вейхса и его армейской группы «Ф», о том, как
чувствуют себя «братушки югославы» и в какой помо-
щи они нуждаются, а под конец сказал:
— Гвардейскую армию, прибывающую к вам, по-
ка поберегите. Ждите полного сосредоточения. И ука-
заний Ставки. До свидания.
«Ждите полного сосредоточения...» — вспомнилось
сталинское — не то приказ, не то просьба, и Федор
Иванович отчетливо представил недавнюю поездку в
захлестанный дождями город Байю, к прибывающим
сюда гвардейцам, и дальше к Дунаю, на этот раз по-
казавшемуся не голубым, плавно несущим свои воды,
каким он виделся у Галаца и Измаила, у Белграда и
Ниша, а зловеще-стремительным и свинцово-серым.
Оставив вездеходы на приютившемся по скату к ни-
зине безымянном хуторе, или, как говорили мадьяры,
фельдваре, к Дунаю добирались пешком, болотными
тропами, чуть не по колени в воде, пока не увидели за
недостроенной насыпью шоссе с низкорослыми кустар-
никами, крутой обрывистый правый берег реки.
— Широк, чертяка!.. — то ли восхищаясь могучим,
162
неукротимым течением, то ли страшась его, явно не
по-военному сказал кто-то из сопровождавших марша-
ла, но кто — сейчас Федор Иванович уже не помнил.
На обратном пути в штаб фронта, в Суботице, у
залатанного саперами на скорую руку моста через хо-
лодно-вспененную Тиссу, пропуская санитарную часть,
Федор Иванович заметил на обочине шоссе лейтенан-
та, чуть поодаль стоявшего от столпившихся у конт-
рольно-пропускного пункта солдат и офицеров. Был он
молод, розовощек, плечист и тонок в талии. Новень-
кая, из английского щеголеватого сукна шинель-«не-
грейка» завидно ловко охватывала его фигуру. Ее по-
лы углами, как и положено по наставлению в непого-
ду, заправлены за ремень с начищенной до блеска мед-
ной пряжкой. Шапка-ушанка чуть сбита к правому
виску. Лицо чистое, свежее, словно только что умы-
тое. Любуясь лейтенантом, Федор Иванович, будто
жалея о чем-то неясном, касающемся и офицера и са-
мого себя, глубоко вздохнул, подумал: «Необстрелян-
ный... Наверное, недавнего выпуска» —и поманил его к
себе, дружески, по-домашнему, пальцем.
Молодой офицер, как бы ненароком наблюдавший
за скоплением «виллисов», в первом из них сразу уз-
нал маршала. Правда, на фотографиях в газетах и
журналах Толбухин выглядел хотя и полноватым, но
не таким, как сейчас — постаревшим, даже осунув-
шимся, с широкими темными ободьями под глазами.
Перемахнув через залитый грязной жижей кювет
и остановившись перед дверцей вездехода, офицер за-
стыл по стойке смирно, четко вскинул руку к виску
и бойко отрапортовал:
— Товарищ Маршал Советского Союза! По вашему
приказанию младший лейтенант Веточкин явился.
— Вольно, вольно, — тихо и умиротворенно сказал
Федор Иванович. — Новенький? Не воевал?
— Нет, товарищ Маршал Советского Союза, не
воевал. Выпускник энского пехотного училища.
— Энского... — чуть улыбаясь, заметил Толбу-
хин. — А теперь какой части?
Веточкин ответил.
— Это хорошо. Из училища — и прямо в гвар-
дию. Значит, заслужил... — оказал Федор Иванович и,
подумав, спросил: — А вам известно, лейтенант...
163
— Младший лейтенант Веточкин.
— Да, да... Вам известно, товарищ Веточкин, что
мы скоро перейдем в наступление?
— Известно, товарищ маршал!
Федор Иванович нахмурился, заерзал на сиденье,
посмотрел на шофера, затем на склонившегося к двер-
це адъютанта, строго спросил:
— Откуда вам известно?
— Вы же сами, товарищ маршал, только что ска-
зали: скоро перейдем в наступление.
Федор Иванович рассмеялся:
— Молодец, гвардия! Поймал на слове. Молодец!
Ну, давай руку.
...Где он теперь, этот лейтенант? Веточкин, кажет-
ся... Да, да, точно Веточкин. Может, сидит в болоте
у самого Дуная... сидит, ждет приказа, мокнет... В та-
кую погоду и новую шинельку не станешь
беречь...
Дожди, грязища, попробуй убереги... А может, и в
живых уже нет... Может, все может быть...»
Федор Иванович откинулся на спинку кресла, вытя-
нул руки над картой, стиснул кулаки.
— Да-а, погодка... черт ее побери...
Вошел начальник штаба, человек хотя и в летах,
но всегда подтянутый, стройный, даже изящный. Ка-
залось, ни годы, ни адская, каждую минуту съедающая
нервы штабная служба не властны над ним. Но когда
генерал положил донесение о потерях и как обычно не
сел на свое место «правой руки», а остановился у сто-
ла, у самой лампы, Федор Иванович с отчетливой ясно-
стью увидел, какие у него воспаленные от бессонных
ночей глаза, впалые, землистого цвета щеки, и вдруг
почувствовал тяжесть в груди и подступающий к гор-
лу удушающий ком. Быстро проглотив таблетку, он
поставил на место стакан и тихо и милосердно попро-
сил:
— Не томите душу, Сергей Семеныч...
Генерал чуть наклонился, пояснил:
— Общие потери за сутки...
— Так.
— Здесь по армиям...
— Так... по армиям...
— Больше всех пострадал от налета авиации
1«4
шестой гвардейский стрелковый корпус генерала Ко-
това.
— Проверили?
— Проверили. Вот официальное донесение... Когда
колонна корпуса вышла из города Ниш и стала под-
ниматься по горной дороге, в воздухе появились две
группы самолетов. Одна образовала круг над городом,
другая стала пикировать на наши войска, открыв
огонь из пушек и крупнокалиберных пулеметов... на-
ши истребители перешли к решительным действиям.
Только после этого прекратили атаки...
— Да-а... Подтвердите приказание генералу Суде-
цу — быть в постоянной готовности и громить про-
тивника. А каково состояние Котова?
— Только что звонили. Генерал-лейтенант, не при-
ходя в сознание...
— Не спасли?..
— Нет. Очень много потерял крови.
— Да-а... Котов! Какой человек!
Федор Иванович поднялся, долго, вприщур всмат-
ривался в дальний, затененный угол комнаты, вновь
повторил:
— Котов!..
И тут же, стряхнув мрачную тень раздумья, нето-
ропливо подписав донесение, сказал:
— Жалеть и любить мертвых — никому не на-
кладно. А Котова и живого все любили...
Помолчав, спросил:
— Что у вас еще?
— Федор Иванович! В приемной генерал-майор
юстиции.
— Да? Просите.
Председатель Военного трибунала фронта был
умудренным и многоопытным юристом, знатоком и
точным блюстителем правовых и процессуальных
норм, хотя маршалу изредка, но говорили о нем, как
о скромном, тихом и все-таки излишне пунктуальном
начальнике и даже «перекаленном сухарике». И до-
кладывал он тихо, неторопливо, внятно и убедительно.
Федор Иванович не мог не верить ему, понимая, что
генерал-майор юстиции озабочен тем же, чем и коман-
дующий фронтом, что без суровой ответственности за
расхлябанность и преступления в войсках немыслимы
165
ни настоящий порядок, ни железная дисциплина. Но
всякий раз, когда являлся председатель и опускал на
стул свое легкое, как бы старчески усохшее тело, Фе-
дор Иванович слушал его чутко-настороженно, словно
боясь за тесным частоколом доказательств не разгля-
деть того самого главного, что он непременно должен
разглядеть и от чего, от этой «разглядки», зависело
будущее, а нередко и земной срок не виденного им,
маршалом, воина и человека.
Дело тридцатилетнего рядового днями прибывшего
на фронт гвардейского стрелкового полка Игната Со-
лохи, приговоренного к расстрелу за «попытку уклоне-
ния от выполнения воинского долга путем заранее об-
думанного членовредительства...», было предельно яс-
ным и неоспоримо доказанным. На следствии и суде
Солоха сознался, что, боясь погибнуть в бою, на пере-
довой, умышленно прострелил себе кисть левой руки,
надеясь попасть в тыловой госпиталь, «а там видно
будэ, шо к чому, може, и вийна закинчиться...» Заклю-
чение медицинской экспертизы подтвердило факт
самострела. Сейчас, после стольких блистательных по-
бед, преступления подобного рода казались не только
наивно-дикими, но весьма и весьма редкими.
«Почему, почему он прострелил себе руку? Руко-
водили ли им только страх, животное желание уце-
леть, выжить?» — спрашивал самого себя маршал, слу-
шая председателя. Федор Иванович ни разу не пре-
рвал его, но когда тот закончил, нетерпеливо и неожи-
данно стал задавать вопросы, как будто не имеющие
непосредственного отношения к составу преступления.
— Давно призван?
— Призван, призван... — Председатель зашелестел
листами дела, — двадцатого июля сего года.
— Кем?
— Минуточку... Волынским райвоенкоматом.
— Где проживал до призыва?
— До призыва... до призыва... на оккупированной
противником территории.
— Сколько времени находится под стражей?
— Одну минуточку... с двадцать третьего... два
месяца и десять дней.
— Рука зажила?
— Справка санчасти: годен к прохождению службы.
166
— Дайте дело.
Председатель, раскрыв папку, положил перед ко-
мандующим. Федор Иванович взял толстый красный
карандаш и через весь первый лист приговора реши-
тельно и размашисто написал: «Помиловать» — и
твердо поставил свою подпись, дату и час.
— Не скрою, Федор Иванович, я весьма удивлен
вашим решением... — сказал председатель трибунала.
— А зачем скрывать, милейший генерал. Война
приближается к своему закономерному концу. Да, дело
идет к концу... Но-о... ценою каких жертв... А нам
люди нужны... и здесь и в тылу. Солоха!.. Проживал
на оккупированной территории... А сколько яда и ему
да и другим таким вот малограмотным влили в душу
разнокалиберные гаулейтеры, фюреры да разных ма-
стей предатели... полицаи, старосты и прочая сволочь...
Да и не известно еще, как этот запуганный Солоха
покажет себя в бою... Два месяца приговоренному к
расстрелу — более чем достаточный срок, чтобы поду-
мать о смерти, о жизни и о многом другом... Так, Сер-
гей Семеныч?
И, не дожидаясь ответа начальник штаба, спросил
у председателя трибунала:
— Что у вас еще?
— У меня все.
— Весьма рад, милейший, весьма рад. Будьте здо-
ровы.
Бывают такие минуты, когда, свершив доброе де-
ло, хочется продолжить разговор о нем, припомнить
отдельные детали его, над чем-то подшутить, о чем-то
поразмыслить. Но едва председатель военного трибу-
нала прихлопнул за собою дверь, Федор Иванович
склонился над занимавшей весь стол картой, правой
рукой расстегнул верхние пуговицы кителя, а левой,
не глядя, потянулся за стаканом.
Начальник штаба не торопился уходить, зная, что
командующий вот так же будет сидеть над картой,
изучать обзоры и донесения, разработки и схемы, по-
ка ему не напомнишь о его праве, как уговорено бы-
ло еще под Сталинградом, праве передохнуть и немно-
го поспать.
— Федор Иванович, — сказал начальник штаба,
посмотрев на часы.
167
— Погодите...
Начальник штаба закурил, развел дым и стал щу-
риться на пестро разрисованную карту, как бы видя на
ней не знаки, линии и пятна, а всех тех людей, кото-
рым вместе с маршалом установили самые жесткие
сроки для скрытных передвижений и сосредоточения
и за выполнение которых они лично ответственны.
Федор Иванович тоже думал об этом. На мгнове-
ние опуская припухшие веки, он точно отдалялся от
карты и слышал свист ветра и шум дождя, чавкаю-
щие и хлюпающие на размытых и грязных дорогах
шаги пехотинцев, надрывистый рев танков, тягачей
и грузовиков, усталые понуканья обозных, стоны ра-
неных и больных, на себе чувствуя всю тяжесть, ко-
торую взвалили время, необходимость и непогода на
плечи тысяч и тысяч оторванных от родных мест сы-
нов и дочерей его народа.
— Федор Иванович!..
— Да, да... Сергей Семеныч! Эшелоны гвардейской
армии разбросаны по четырем странам. Луцк, Ровно,
Черновицы, Плоешти, Брашов, Трансильванские Аль-
пы и, наконец. Арад. Прибывший гвардейский корпус,
конечно. — штука, но погоды он не сделает... Позво-
ните в Генштаб и попросите ускорить продвижение
всей армии... Сроки, сроки! Дьявол их подери... По-
звоните и попросите...
— Хорошо. Сейчас же позвоню. — ответил началь-
ник штаба и показал на часы. — Федор Иванович, по-
ра. Ваше время...
— Ах да... сдаюсь, сдаюсь.
Начальник штаба вышел. Федор Иванович под-
нялся, прошелся вдоль комнаты, остановился и снял
китель. Встряхнув его, бережно повесил на спинку
стула, присел на край широкого графского дивана, дол-
го, напрягаясь, снимал неподатливые сапоги.
«А в Андрониках уже снег, — опять вспомнил он.—
За дальними капустниками синий пузырчатый ледок...»
И, тяжело вздохнув, упал головой на нетронутую
белизну подушки.
РУДОЛЬФ ЛИТВИНОВ,
лейтенант, журналист
ВОЛГА-Д У Н А Й
КАТЕРА ШТУРМУЮТ БАСТИОНЫ
Многих мы недосчитались после войны. Не
дожил до светлого дня Победы и уроженец
Репьевского района Александр Мамкин. Сын
крестьянина-бедняка, колхозник, студент Ор-
ловского финансово-экономического технику-
ма, он после окончания Балашовского летного
училища стал летчиком гражданской авиации,
совершил беспримерный подвиг. Морскими пу-
тями шел к победе флотский офицер Великий.
Тысячи миль под вражеским огнем прошли
его бронекатера. У артиллериста-самоходчика
Ивана Грядушкина боевая тропа пролегла че-
рез многие страны Европы...
О них наш рассказ.
169
Море штормило. Порывистый холодный ветер на-
летал на бронекатера, сбивая их с намеченного курса.
Волны обдавали тысячами брызг застывших на своих
боевых постах моряков.
Вытянувшись в кильватерную колонну, бронекате-
ра тяжело переваливали с одного гребня волн на дру-
гой. На флагманском корабле — молодой офицер Вик-
тор Великий.
Он внимательно вглядывается в темноту: прибли-
жается занятая врагом родная земля, пристань, кото-
рую предстоит взять и комендантом которой он уже
назначен.
Еще первого ноября сорок третьего года передовые
части 4-го Украинского фронта вышли на Перекоп-
ский перешеек. В связи с наступлением этого фронта
и ликвидацией плацдарма гитлеровцев на Таманском
полуострове решено было разгромить вражеский плац-
дарм и на Керченском полуострове. Корабли Черно-
морского флота и подчиненная ему Азовская военная
флотилия должны были произвести высадку частей
18-й и 56-й армий с Таманского полуострова на Кер-
ченский, чтобы овладеть восточной частью с городом
и портом Керчь. В дальнейшем морякам-черноморцам
и азовцам поручалось бесперебойное снабжение выса-
дившихся войск боеприпасами, вооружением, пополне-
нием.
Гитлеровцы хорошо укрепились на Керченском по-
луострове. Все его восточное побережье опоясали гу-
стой сетью проволочных заграждений, установленных
на берегу и в воде. На возвышенностях были сооруже-
ны доты и дзоты, оборудованы позиции артиллерий-
ских и минометных батарей, установлены десятки про-
жекторов. Почти весь пролив между Таманским и
Керченскими полуостровами был напичкан минами.
Отряд бронекатеров во главе с командиром брига-
ды капитаном 3-го ранга П. И. Державиным получил
задание — обеспечить высадку десантных частей 2-й
гвардейской дивизии генерал-майора А. П. Турчинско-
го. Гвардейцам предстояло прорвать гитлеровские пози-
ции в районе Глейка — Жуковка — Опасная.
...Виктор Великий оглядывается назад: сквозь мглу
виднеются лишь ближайшие бронекатера, идущие по-
отдаль теряются в темноте. Но он знает, что в кильва-
170
терной колонне десять бронекатеров, один сторожевик,
у каждого из них на буксире мотоботы и баркасы с
сотнями бойцов-десантников.
Впереди мелькнули красный и зеленый огоньки —
песчаный остров Тулуза. Отсюда надо круто изменить
курс, резко повернуть на запад.
Все ближе и ближе занятый врагом берег. Считан-
ные мили остались до него. Виктор взглянул на све-
тящийся циферблат: стрелки приближались к 22 ча-
сам. «Все идет так, как было намечено,— думал он. —
Сейчас начнется». И тотчас за спиной загрохотало.
Это наша артиллерия, более четырехсот орудий, стала
обрабатывать место высадки десанта. Тридцать минут
гремела канонада, тридцать минут гуляли огненные
смерчи по врагу.
— Полный вперед! — следует команда с флагман-
ского корабля.
Следом за ней вторая:
— Развернуться строем по фронту!
А по берегу все еще гуляют смерчи разрывов.
Суда стремительно несутся вперед. Стена разры-
вов постепенно удаляется: подавив первую линию обо-
роны врага, артиллеристы перенесли огонь в глубь
полуострова.
Многие бойцы, не дождавшись, пока судно врежет-
ся в грунт, прямо с борта бросались в воду, стреми-
тельно бежали вперед: так было велико желание по-
быстрее схватиться с врагом. Ошеломленный против-
ник начал приходить в себя. Заговорили отдельные не -
подавленные огневые точки. Прожекторы выхватыва-
ли из темноты бронекатера, мотоботы, баркасы, бегу-
щих вперед бойцов.
Но уже ничто не могло остановить наступательно-
го порыва десантников.
В числе первых высадившихся на крымский берег
был старший лейтенант Виктор Великий. Прежде всего
он определил, как лучше всего подходить судам под
разгрузку, обозначил фарватер (на подходах к берегу
можно было наскочить на наши и немецкие мины),
быстро организовал погрузку раненых и доставку бое-
припасов. И хотя пристань все время находилась под
обстрелом вражеской артиллерии и ударами бомбар-
дировщиков, работала она бесперебойно, по 12—14 рей-
171
сов в сутки совершали суда Азовской военной флоти-
лии, доставляя на плацдарм все необходимое для его
защитников.
Виктору Ивановичу не случайно было поручено
возглавить комендантскую службу пристани. Двадца-
тичетырехлетний офицер имел восьмилетний воинский
стаж. В начале войны он, недавний выпускник артил-
лерийского военно-морского училища, командовал про-
тивотанковой батареей. Затем его перевели на суда
Волжской военной флотилии.
Сталинград. Крепость на Волге. Она выстояла, не
покорилась врагу. Заслуга в этом тысяч и тысяч совет-
ских воинов. Есть в этом и доля ратного труда Викто-
ра Ивановича. Он был одним из тех, кто, крепко дер-
жа штурвал, совершал за сутки десятки рейсов, до-
ставляя с левого берега на правый пополнение, бое-
припасы, оружие.
На каждом метре кипящей от разрывов Волги ма-
ленькое суденышко подстерегала смерть. Но не было
случая, чтобы Великий не смог пробиться с левого бе-
рега на правый. Маневрируя, постоянно меняя курс,
чтобы не дать гитлеровским корректировщикам и
штурманам вести прицельный артобстрел и бомбежку,
Виктор уверенно вел свое судно к окутанному огнем
Стал ин1 раду.
За мужество и отвагу, проявленные при обороне
Сталинграда, Великий был награжден орденом Суво-
рова III степени.
...10 сентября 1943 года. Нашими войсками освобож-
ден город Мариуполь.
Остатки вражеских войск устремились по дороге
Бердянск — Ногайск, пытаясь как можно быстрее от-
катиться на рубеж Мелитополь — озеро Молочное, где
гитлеровцы заранее подготовили себе позиции.
Как отрезать пути отхода вражеским частям?
В район порта Бердянск направился морской десант.
Высадка намечалась на 17 сентября.
На Бердянской косе и побережье Бердянского за-
лива немцы установили артиллерийские батареи, порт
прикрывался целой флотилией сторожевых кораблей
и десантных барж.
О прорыве с боем через сложную систему огня не
могло быть и речи. Оставалось одно — внезапность.
172
Ночью отряд бронекатеров стремительно ворвался в
порт и высадил десант прямо на причал. Вражеский
гарнизон был напуган дерзким нападением. Не приняв
боя, гитлеровцы поспешно бежали.
До 9 апреля 1944 года существовал наш плацдарм
у Керчи. На Крымское побережье было переброшено
несколько сот тысяч солдат и офицеров, большое коли-
чество танков, орудий, автомашин, боеприпасов, про-
довольствия, фуража.
Накопленные силы дали возможность нашим вой-
скам в ночь на 9 апреля прорвать оборону гитлеров-
цев. С Керченского полуострова враг поспешно бежал
к Севастополю, где в начале мая его окончательно
разгромили. Крым вновь стал советским. Указом Пре-
зидиума Верховного Совета СССР от 22 января 1944
года группе моряков Азовской флотилии присвоили
звание Героя Советского Союза. Кавалером ордена
Ленина и золотой медали стал наш земляк Виктор
Иванович Великий. Ему присвоили воинское звание
капитан-лейтенант.
Лето сорок четвертого года. Азовская флотилия
расформирована. На ее базе создается Дунайская воен-
ная флотилия.
Оборонительная линия за Днестром состояла из
трех рядов окопов, связанных между собой траншея-
ми, усиленных дотами и дзотами. Все подступы к око-
пам были опутаны колючей проволокой. Проволочные
заграждения были установлены не только на берегу,
но и в воде. Перед самыми окопами — «спирали Бру-
но»...
Первыми на прорыв через Днестровский лиман
должны были идти два отряда бронекатеров. Одним из
них командовал капитан-лейтенант Великий.
Наступила темная августовская ночь. После душно-
го летнего дня повеяло прохладой, стало легче ды-
шать. Море спокойно.
Великий подал команду:
— Выступать! Со швартовых сниматься!
Бронекатера тихо отваливают от пирса.
Где-то в стороне рыскает в ночном небе вражеский
воздушный разведчик. Командир с тревогой погляды-
173
вал на небо: как бы самолет-разведчик не обнаружил
катера. А тут, как нарочно, из-за горизонта поднялся
огромный шар луны, вокруг стало светло как днем.
Отчетливее начали вырисовываться крутые берега.
Великий скомандовал:
— Держаться теневой стороны!
Бронекатера меняют курс, прижимаются почти к
самому берегу: теперь рыскавший в ночном небе раз-
ведчик не страшен.
Вдруг небо над головой разрывается на куски — это
вспышки залпов оставили на нем след: корабли при-
крытия начали подавлять огневые точки врага. Они
должны отвлечь внимание гитлеровцев от кораблей
прорыва.
— Моторы заглушить, замаскироваться, — слы-
шится голос командира.
Бронекатера еще плотнее прижимаются к крутому
берегу. А бой разгорается. В него втягиваются все но-
вые и новые силы противника. Но на участке, где
должны действовать корабли отряда Великого, пока
что тихо. Значит, внимание немцев отвлечено, можно
действовать.
— Малый вперед!
Команда оправдана: впереди много мелей. А вот и
знаменитое Царьградское гирло — узкий 180-метро-
вый проход. Теперь главное — скорость. Следует
команда «полный вперед». Взревели моторы, обороты
доведены до предела, маленькие стальные крепости,
ежесекундно меняя курс, выбравшись на широкую
водную гладь лимана, зигзагами идут к занятому про-
тивником берегу. Вокруг от многочисленных разрывов
закипела вода, пулеметные очереди вспарывают воду.
Командир отряда подает одну команду за другой. Глав-
ное сейчас — маневр, не дать противнику вести при-
цельный огонь по кораблям.
Звучит долгожданная команда «огонь». Снаряд за
снарядом посылают комендоры носовых башен, заго-
ворили корабельные крупнокалиберные пулеметы.
Умолкают вражеские огневые точки, менее плотным
стал артиллерийский огонь.
Наступил самый ответственный момент операции —
высадка десанта. Четко действуют команды бронека-
теров и бойцы-десантники. Слышатся разрывы гранат,
174
автоматные очереди — десантники у самых гитлеров-
ских траншей. А затем до бронекатеров донеслось мо-
гучее «ура». Начался рукопашный бой.
Можно возвращаться на свою базу, в Одессу.
... В штаб бригады входит молодой флотский офи-
цер. На плечах погоны капитан-лейтенанта, на груди,
над двумя рядами орденов и медалей, Золотая звезда
Героя Советского Союза. Это Виктор Иванович Вели-
кий:
— Отряд прорыва задание выполнил!
На многие сотни километров протянулось «кривое
море» — Дунай. Через многие страны несет он свои
воды. Знаменитая европейская река стала боевым пу-
тем, который с боями прошла Керченско-Венская
бригада бронекатеров Дунайской флотилии.
Сейчас, в мирные дни, весь Дунай от устья до вер-
ховья можно пройти за считанные дни. Тогда же, ког-
да гремели бои, советским морякам потребовались де-
сять долгих месяцев, чтобы пройти всю реку. Труден
был тот путь, почти каждый километр водной глади
приходилось брать с боя. Жебрияны и Килия, Измаил
и Галец, Прахово и Радуевац, Белград и Зимун, Илок
и Пакш, Будапешт и Тат, Орт и Вена — это далеко
не полный перечень бастионов, которые пришлось
штурмовать славным морякам Дунайской военной фло-
тилии. Многих боевых товарищей потеряли катерники
на Дунае, много братских могил оставили они на его
берегах...
Весь путь с Азовской, а затем и с Дунайской воен-
ной флотилией прошел наш земляк Виктор Иванович
Великий, прошел под овеянным многочисленными
победами военно-морским флагом СССР.
ОПЕРАЦИЯ «ЗВЕЗДОЧКА»
1941 год. У дверей военкоматов — длинные очере-
ди добровольцев. Летчик гражданского воздушного
флота СССР Александр Мамкин подает рапорт с прось-
бой отправить его в боевую авиацию. Отказ: опытные
летчики нужны и гражданскому флоту. Проходят дни,
175
недели. На западе гремят бои, на западной границе
военные летчики вступают в смертельные схватки с
кичливыми фашистскими асами, бомбят колонны гит-
леровских танков. Александр Мамкин, как и в мир-
ные годы, продолжает ходить по давно изученным
мирным трассам... Но верит Саша, что и он скоро по-
требуется, призовут его туда, где наиболее трудно в
данный момент.
И это время наступило. В тылу врага нарастало
партизанское движение, подпольные райкомы и обко-
мы организовывали отряды, бригады, целые соедине-
ния. Партизаны устанавливали связь с Большой зем-
лей. Для развертывания борьбы в тыл врага перебра-
сывались командные кадры, диверсионные и разведы-
вательные группы, боеприпасы, оружие, медикаменты,
газеты... Для этой цели создавались специальные авиа-
ционные полки. Александр Петрович стал летчиком
105-го отдельного авиационного полка, входившего в
состав 3-й воздушной армии.
Первые полеты к партизанам, первые безвозврат-
ные потери... Опыта еще мало. Постепенно накапли-
вали опыт летчики-транспортники — «воздушные из-
возчики».
Дни проходили за днями. Дни войны. Фронтовые
будни. Они измерялись временем полетов самолетов
эскадрилий «ночников» в тыл врага к белорусским
партизанам.
Семьдесят семь раз перелетал Александр Мамкин
линию фронта. Семьдесят семь раз туда, семьдесят
семь раз обратно.
Война уносила боевых друзей. В одну из осенних
ночей сорок третьего года навсегда ушел в очередной
ночной полет земляк-репьевец Владимир Иванович
Скориков. Дважды сбивали его, дважды пропадал он,
дважды возвращался. А на третий — не вернулся...
Тяжело переживал Александр гибель друга-земля-
ка. Совсем недавно Володя ездил в освобожденную
Репьевку, побывал на хуторе Крестьянском у родных
Александра, привез дорогой привет от матери, от се-
стры. Мать! Какая она сейчас после пережитых дней
оккупации, после стольких ночей, заполненных дума-
ми о сыновьях-воинах?
В такие минуты Александр спешил написать пись-
176
мо родным. И сегодня еще нельзя читать без боли эти
пожелтевшие листки, хранящие до сих пор тепло сы-
новних рук: «Я очень сейчас скучаю и безумно волну-
юсь, когда узнал о маме, что ее здоровье слабое. Мне
так хочется увидеть вас всех...» И несколько скупых
слов о себе: «...пришло время, когда надо, не щадя
жизни, биться...», «...как началась война, да и до вой-
ны, на одном месте не работаю, все по разным горо-
дам, а сейчас на фронте по старой специальности».
Нет, ничего сейчас не напоминало «старую специ-
альность». Раньше лежала под крылом Сашиного са-
молета родная мирная земля. А теперь видит он пол-
зущие стальные колонны вражеских танков. Эх, как
было бы здорово пройтись сейчас вдоль шоссе на
штурмовике ИЛ-2! Завидовал Александр летчикам-
штурмовикам. И... продолжал летать на «воздушном
извозчике». Каждый полет через тысячу смертей —
это десятки тысяч патронов для партизанских автома-
тов, сотни килограммов взрывчатки, долгожданные
письма и газеты с Большой земли. После каждого Са-
шиного полета в партизанскую зону — десятки сра-
женных меткими партизанскими выстрелами враже-
ских солдат, пущенные под откос эшелоны с живой
силой и техникой. И десятки спасенных раненых пар-
тизан!
В эти военные тревожные дни ярко проявились вы-
сокое чувство долга и беспримерная храбрость лет-
чика Александра Мамкина. Свидетельство тому — три
ордена и медаль «Партизану Отечественной войны»
первой степени. В Центральном архиве Министерства
гражданской авиации СССР хранится личное дело пи-
лота. В одном из документов от 28 июня 1944 года го-
ворится, что командование 105-го отдельного авиапол-
ка направило в отдел кадров гражданского воздушно-
го флота СССР материалы о подвиге гвардии лейте-
нанта Александра Мамкина и ходатайство о присвое-
нии ему посмертно звания Героя Советского Союза.
Однако судьба этих материалов осталась неизвестной...
И еще одной наградой был отмечен пилот Мамкин:
от имени белорусских партизан ему вручили именное
оружие — пистолет. Удостоверение на право ношения
оружия подписали знаменитые белорусские партизан-
ские командиры комбриг Лобанок, комиссар бригады
177
Ярош, начальник штаба партизанской бригады Коро-
ленко.
В одну из темных апрельских ночей 1944 года са-
молет Александра Мамкина, прорвавшись через ли-
нию фронта, опустился на лесном аэродроме в распо-
ложении партизанского соединения В. Е. Лобанка.
Еще в воздухе Александр почувствовал, что самолет
с трудом подчиняется управлению. «Наверное, попа-
дание снаряда в одну из плоскостей». Едва приземлив-
шись, Мамкин выскочил из кабины, бросился осмат-
ривать машину. Да, действительно, в эту ночь не
удалось благополучно ускользнуть от гитлеровских зе-
нитчиков. Вывозить раненых партизан на поврежден-
ном самолете было опасно, и Александр решил про-
извести ремонт. Он сообщил партизанам, что полет
задерживается. Тотчас приступил к ремонту. Среди
партизан нашлось несколько добровольных помощни-
ков. Как они ни старались, к утру ремонт завершить
не удалось, вылет отложили до следующей ночи.
Часто прилетал Мамкин на партизанские стоянки.
Но все как-то не удавалось ему как следует познако-
миться с бытом партизан. Едва, бывало, опустится
самолет, — к нему бегут партизаны, выгружают ящи-
ки и тюки, а в это время уже держат наготове но-
силки с ранеными — на схоянках экономили каждую
секунду. Александр знал, что партизаны обосновыва-
ются в своих лесных лагерях капитально, что гитле-
ровцы и носа боятся сунуть сюда.
Партизаны пригласили Александра в одну из зем-
лянок. Занавешенные плащ-палатками стены, длин-
ный ряд нар, раскаленная печурка у двери... Привык-
нув к полумраку, Саша заметил, что на постелях ле-
жат дети. Поразил вид детей: бледные лица, не по-
детски смотрящие глаза, кажущиеся неживыми ру-
чонки.
Пилот уже знал, что лагерь для мирных жителей
находился в стороне от бивуака. Почему же эти дети
здесь?
...На западе грохотало. Ночами далекое зарево по-
жарищ жгло ночной небосклон. По дороге мимо дет-
ского дома тянулись нескончаемой вереницей бежен-
173
цы, проходили колонны запыленных бойцов в пропо-
тевших гимнастерках, колхозники гнали скот.
Все отчетливее слышались раскаты артиллерий-
ских залпов. Реже стал поток беженцев, улицы древ-
него Полоцка заполнили военные.
Директор детского дома Михаил Степанович Фо-
ринко понял, что фронт неминуемо подойдет к го-
роду.
В тот же день со двора детдома выехало более де-
сятка подвод. На телегах, тесно прижавшись друг к
другу, сидели дети от пяти-шести до двенадцати-три-
надцати лет. Старшие шли пешком сзади обоза.
Обоз медленно продвигался на восток: то и дело
налетали самолеты с черными крестами на крыльях,
коршунами набрасывались на беззащитных людей. Пе-
дагоги, воспитатели, старшие ребята хватали малышей
на руки, спешили прочь от дороги.
А грохот надвигающегося фронта все ближе и бли-
же. Уже стала слышна не только стрельба из орудий
и минометов, а и отдельные пулеметные очереди, вин-
товочные выстрелы.
Притихли малыши, с опаской поглядывали назад
старшие.
Уже под вечер впереди обоза послышался скрежет
металла, земля содрогнулась от тяжести ползущих
по ней стальных машин. Идущие далеко впереди раз-
розненные группки наших бойцов бросились к лежа-
щим в стороне от дороги перелескам.
— Немцы! Танки! — донесся чей-то предостерега-
ющий голос. Ухнуло одно орудие, второе. Из-за при-
горка показались танки, с каждой минутой прибли-
жаясь к обозу с детьми. Танки изредка стреляли, сна-
ряды падали в лесочке, где скрылись наши бойцы.
Передний танк остановился у обоза, прижавшегося
к кювету. Открылся люк, из башни по пояс высунул-
ся офицер. На ломаном русском языке он спросил,
что за обоз, куда направляется.
— Из Полоцка. Детский дом. В городе пожары,
опасно там быть, — объяснил директор. — В стороне
бы переждать...
— Ничего не знайт! Цурюк! Назад! — приказал
офицер.
— Но нам лучше было бы переждать в деревне, —
179
пытался схитрить директор. Он думал, колонна прой-
дет и им удастся проскочить на восток, но офицер
грубо перебил:
— Я сказал — назад!
Обоз с детьми возвратился в объятый пожаром
Полоцк.
А в городе уже хозяйничали гитлеровцы. Из ще-
лей повылазили предатели. С каждым днем все труд-
нее и труднее становилось жить в оккупированном
Полоцке. Кончился небольшой запас продуктов в дет-
доме. В деревнях, ограбленных гитлеровцами, ничего
нельзя было достать. Сто девяносто детей было в дет-
ском доме, за сто девяносто жизней отвечали директор
Форинко и воспитатели. Наступил тот день, когда ди-
ректор вынужден был обратиться в городскую управу.
Там его встретили злобным шипением:
— Что, не удалось удрать с большевиками?
Михаил Степанович промолчал, да и что толку бы-
ло говорить с мерзавцами, продавшими родину.
В управе решили: на каждого воспитанника детско-
го дома ежедневно выдавать... 70 граммов овсяного
хлеба и 10 граммов соли. Тут Форинко не выдержал:
— Но ведь это же голодная смерть для детей!
— А ты что, хотел, чтобы мы для большевистских
выкормышей санаторий создали?
О бедственном положении Полоцкого детского до-
ма узнали честные советские люди. Горожане несли
последний кусок хлеба, с риском для жизни доставля-
ли в детдом продукты крестьяне ближайших сел.
В детском доме была создана подпольная группа
«Бесстрашные», в которую вошло тринадцать сот-
рудников детдома и старших ребят-воспитанников.
Члены группы распространяли листовки среди на-
селения, помогали военнопленным уходить к парти-
занам, собирали оставшееся на месте боев оружие.
От верной смерти подпольщики спасли многих детей-
евреев.
Осенью 1943 года гитлеровцы стали уделять много
внимания Полоцкому детдому. «К чему бы это?» —
думал Форинко. Вскоре все стало ясно: гитлеровцы
решили использовать детей в качестве доноров. Над
всеми воспитанниками нависла серьезная опасность:
ведь для истощенных от постоянного недоедания де-
190
тей стать донором было равносильно смерти.
Сотрудники детдома решили уходить вместе с об-
реченными детьми из Полоцка. Но как? Ведь гитле-
ровцы следят за каждым их шагом... Собрались под-
польщики, решили, что надо просить разрешения у
коменданта города хотя бы на время выехать в де-
ревню якобы для того, чтобы дети поправились. Ко-
мендант был заинтересован в том, чтобы дети были
здоровыми, и дал разрешение на временный выезд
детдома в деревню Бельчица: там размещался гарни-
зон войск СС, несколько артбатарей. Подпольщики
спешили. Им удалось установить связь с партизан-
ским командованием, сообщить о грозящей расправе
над детьми.
Тщательно была разработана необычная операция,
получившая наименование «Звездочка».
Детдомовцы устроились в пустующем доме дерев-
ни. Ночь на 17 февраля. Партизанские отряды брига-
ды имени Чапаева выступили в поход. С наступлени-
ем темноты скрытно заняли опушку леса недалеко от
деревни, приготовились к бою. Наготове стояли под-
воды. Как тени, ушли в поземку февральской ночи
разведчики во главе с Павлом Гвоздевым. У околицы
притаилась вторая группа во главе с начальником
штаба отряда имени Щорса Крупиным: эти партиза-
ны должны были встретить разведчиков, взять детей,
на руках перенести через глубокие сугробы до
подвод.
Медленно бегут минуты. Лежащие на снегу в маск-
халатах партизаны до боли в глазах всматривались в
ночную мглу. И наконец появилось темное пятно.
— Идут! — шепотом понеслось по партизанской
цепи. Партизаны вскакивали, брали детей на руки,
бежали к подводам. Ни стона, ни плача. Дети муже-
ственно переносили все невзгоды.
Партизаны снимали с себя полушубки, пальто, ру-
кавицы. Укутывали детей, поудобнее рассаживали их
в санях.
Вскоре застоявшиеся лошади помчали сани в сто-
рону лагеря.
Никто не спал в ту ночь на стоянке. Детей отогре-
ли, обмыли, накормили, оказали первую медицинскую
помощь.
181
Александр Мамкин молча смотрел на вырванных
из лап смерти детей. Много еще пройдет времени,
прежде чем они снова станут жизнерадостными.
— Операция «Звездочка» не закончилась, — ска-
зал летчику кто-то из партизан. — Последний этап
ее — доставка детей на Большую землю.
В ту же ночь первая партия детей была переправ-
лена на Большую землю.
С партизанского аэродрома Вечелье в ночь с 10 на
11 апреля 1944 года поднялся самолет Мамкина. Ма-
шина была загружена до отказа. В кассетах, подве-
шенных под крыльями, находились два раненых пар-
тизана. А на борту — десять детей и воспитательница.
Осторожно повел пилот машину. Тщательно обхо-
дил вражеские гарнизоны. Перед глазами у Александ-
ра стояли ребячьи лица — худые, изможденные. Не
мог он забыть, как зажглись глаза у ребятишек, ког-
да он им сообщил, что летим, мол, на Большую землю.
Мерно гудит мотор. Все ближе и ближе линия
фронта.
Черноту неба прорезали лучи вражеских прожек-
торов. Они рыскали вокруг. Один из них «схватил»
Р-5. Затем второй, третий... Близкие разрывы зениток
швыряли самолет с одного крыла на другое. Алек-
сандр бросал самолет вверх, вниз, пытаясь вырваться
из лучей-щупальцев. А в голове одна мысль: «Про-
скочить! Проскочить! Проскочить!»
Все ближе и ближе разрывы снарядов. И вдруг
резкий толчок тряхнул самолет. В тот же миг вспых-
нул мотор. А лучи не отставали. Р-5 как бы висел в
воздухе, подпираемый несколькими столбами света.
Александр резко рванул самолет вправо, пытаясь
вывалиться из скрещивающихся столбов света.
Пламя охватило уже кабину. На пилоте загорелся
комбинезон. Летчик горел. Парашют... Можно спа-
стись... Есть такое право... А дети? И обожженные ру-
ки еще крепче сжимали штурвал самолета. Самолет
продолжал полет. Курсом на восток.
Главное — не потерять сознание. Пылающий пи-
лот буквально «перетащил» самолет через линию
фронта. Теперь можно сажать. Удар. Страшный треск.
182
Снег. Сил хватило лишь на то, чтобы покинуть ка-
бину.
Александр уже не видел выпрыгивающих из го-
рящего самолета детей, не видел, как вытаскивали из
кассет раненых, не почувствовал, когда понесли его
на руках...
Десять детей, воспитательница, двое раненых пар-
тизан были спасены. Ценою жизни пилота Александра
Мамкина...
17 апреля 1944 года гвардии лейтенант летчик 105-го
отдельного авиаполка 3-й воздушной армии Александр
Петрович Мамкин скончался от ожогов. Он был похо-
ронен в деревне Маклок Велижского района Смолен-
ской области.
В 1946 году останки героя были перевезены в брат-
скую могилу на Лидовой горе в городе Велиж.
Это письмо и сейчас невозможно читать спокойно.
Оно адресовано матери Александра Мамкина. Писал
его Анатолий Зиновьевич Путерброт, парторг эскад-
рильи, в которой служил пилот: «...Он был скромный
и честный воин, все задания командования выполнял
отлично. Замечательный и смелый летчик, он не боял-
ся смерти. Героический подвиг совершил этот славный
патриот нашей Родины, сам погиб, но спас детей и
взрослых. Мы, все его боевые друзья, никогда не за-
будем светлого образа Саши...»
Да, мы никогда не забудем летчика Александра
Мамкина.
О Мамкине помнят спасенные им дети, ставшие
ныне активными строителями коммунизма. О Мамки-
не помнят спасенные им партизаны. Имя летчика
Александра Мамкина носят многие пионерские от-
ряды.
Улыбается нам, живым, с экранов кинотеатров
Александр Мамкин, один из героев документального
фильма «Дорога без привала».
183
БОЙ ПОД ДРЕЗДЕНОМ
...Дым разъедал глаза, разрывал грудь. Мокрая
одежда мешала ползти, липла к телу. «Может, вер-
нуться назад? Вернуться7» — стучала в голове мысль.
Но тут же появилась другая: «Нет, только вперед.
Только вперед. Найти противопожарный рукав, надо
найти, надо найти...»
Метр за метром вперед, метр за метром в непро-
ницаемую едкую молочную мглу. «Где же рукав?
Ведь он должен висеть на этой стене». Кружится го-
лова, кажется сейчас выскочит из груди сердце. Мо-
жет действительно вернуться, пока есть силы, пока не
потеряно сознание. Но человек на миг представил, что
может произойти, если огонь из угарного цеха пере-
бросится в сортировочно-трепальный. Там десятки
кип хлопка, каждая по двести-триста килограммов.
Ведь это настоящий порох! Трудно даже себе пред-
ставить, что может произойти если огонь перекинется
туда. А он может перекинуться, если не преградить
ему порогу...
Человек ошупывает стену. Наконец рука схватила
жесткий брезентовый противопожарный рукав. А вот
и он. вентиль. Один оборот, второй третий. Рукав как
бы ожил, стал наполняться водой. Струя с силой вы-
рвалась из брандспойта, ударила в ту сторону, откуда
тянуло нестерпимым жаром. Зло зашипело пламя.
Огонь не хотел сдаваться, но вода оказалась сильнее
его.
Молочная мгла становилась реже, дышать стало
легче.
А человек бил и бил водяной струей в сторону пла-
мени. Наконец все было кончено. Иван Федорович
Грядушкин. тяжело переступая, вышел во двор, пол-
ной грудью вдохнул свежий осенний воздух.
Он осмотрелся вокруг: до мельчайшей детали зна-
ком двор Воронежской фабрики технических тканей,
складские помещения, мастерские.
На миг представилось, каким все это было более
двадцати лет. в сорок шестом: висящие на арматуре
каменные глыбы, мертвые проемы окон, закопченные
стены...
К нему подбежали товарищи по работе.
184
— Иван Федорович, жив? — В их голосах слыша-
лась тревога.
— Ничего. Все в порядке.
А сам подумал, что тогда, под Дрезденом, в апреле
сорок пятого, было намного труднее. Здесь он был на
посту, спасая народное добро, а там, на фронте, от не-
го зависела жизнь сотен людей.
Это случилось под Дрезденом в самом конце вой-
ны. Войска Второй Польской армии генерала Сверчев-
ского вышли на рубеж Кенигсварте — Добершютц —
Баркау.
В ночь на 23 апреля 1945 года гитлеровское коман-
дование произвело перегруппировку войск Гёрлицкого
участка и, нащупав стык между войсками 52-й со-
ветской армии и частями Второй Польской армии, на-
несло удар силами двух мотострелковых дивизий при
поддержке сотни танков.
Гитлеровские части двигались вдоль Шпрее на се-
вер, в направлении к городу Шпремборг, надеясь со-
единиться со шпремборгской группировкой. Но это
была уже агония: шпремборгокую группировку к это-
му времени ликвидировали.
К утру ударная группировка гитлеровцев продви-
нулась на север на двадцать километров, вышла в ты-
лы польским войскам. Казалось, катастрофа неминуе-
ма. Много бед мог причинить наступающим частям
бронированный кулак. И хотя тылы польских войск
были сильно растянуты, а сами части совсем недавно
сформированы, поляки не растерялись: они встретили
гитлеровцев перевернутым фронтом.
К месту прорыва срочно перебросили 1-й отдель-
ный танковый корпус Войска Польского. Трудно при-
шлось танкистам. Непрерывно участвуя в боях, они
потеряли много боевой техники, чувствовалась острая
нехватка в людях. Тем не менее танкисты сражались
мужественно и стойко, понимая, что в их руках сей-
час находится судьба всей Второй Польской армии.
27-й польский полк самоходных орудий с марша
занял позиции на склоне безымянной высоты. Впере-
ди — ровное поле, синеющий в дымке холм, справа —
лесной массив. Разведка донесла, что гитлеровцы на-
185
капливаются для атаки за склонами холмов.
Едва самоходчики успели занять позиции, как вда-
ли показались танки врага. Стальные махины двига-
лись в шахматном порядке, изредка останавливаясь,
чтобы произвести прицельный выстрел. Поляки мол-
чали — на счету каждый снаряд.
Но вот грянул залп самоходок, за ним второй.
Факелами вспыхивали танки. Оставшиеся продолжали
продвигаться вперед. Из-за склонов выползали все но-
вые и новые колонны.
Двадцать седьмой с трудом сдерживал натиск озве-
релого врага. И хотя было подбито более десятка ма-
шин, хотя все поле перед самоходчиками усеяли тру-
пы солдат, гитлеровцы лезли вперед.
Все реже и реже стреляли польские самоходки:
кончался запас снарядов.
Близился к концу долгий весенний день. Накал боя
не спадал.
Начальник боепитания вызвал к себе командира
взвода доставки боеприпасов подпоручника Грядуш-
кина.
— Собери все исправные машины — и срочно за
снарядами. В дороге будьте осторожнее: она насквозь
простреливается.
Подпоручник быстро собрал водителей автомашин.
Двадцать два человека, двадцать два знакомых лица.
Много сотен фронтовых километров пройдено с ними.
Молодые ребята, каждому из которых лишь немногим
больше двадцати лет. Знает командир, что путь опа-
сен...
Подпоручник немногословен. Да и зачем здесь
слова, каждый понимает, как много сейчас зависит
от них.
— По машинам! — отдает команду Грядушкин.
Колонна трогается. Лощину проскочили спокойно.
А дальше дорога шла по открытому со всех сторон
склону. Гитлеровские наблюдатели сразу заметили ав-
токолонну, едва первая машина вырвалась из лощи-
ны: до позиции немецких артиллеристов — считанные
километры.
Стена разрывов выросла в двухстах метрах впере-
ди машины Грядушкина. Не успела осесть взметнув-
шаяся вверх земля, как грянул новый залп и выросла
186
новая стена огня, только она была намного ближе пер-
вой.
Водитель остановил машину, выжидательно гля-
нул на командира: «Что он предпримет?» Грядушкин
глянул на сидящего рядом водителя, ничего не ска-
зал. Но тот и без слов все понял. Машина рванулась
вперед, в бушующее пламя. Грядушкин открыл двер-
цу кабины, выскочил на подножку, глянул назад: вся
колонна неслась вслед за головной машиной.
Грядушкин был горд за своих бойцов. Никто из них
не повернул назад, не бросил машину, спасаясь в кю-
вете.
Рвутся снаряды, швыряют грузовики из стороны в
сторону. Металл рвет металл. Осколки распарывают
деревянные борта. Выбиты взрывной волной все
стекла.
— Вперед! — торопит командир шофера.
Все. Проскочили. Грядушкин приказывает остано-
виться. Он выскакивает, считает сбегающие вниз по
склону грузовики: «Один, два, три... восемнадцать...»
Ждет еще минуту и подает команду:
— Вперед!
Колонна трогается. А на взрытой снарядами доро-
ге, среди искореженных автомашин, остаются четыре
неподвижных солдата...
Через час колонна возвращается. Можно ехать и
другой дорогой, в объезд, но это значит потерять дра-
гоценнейшие минуты.
«Нет, только по этой дороге», — решает подпору-
чник. Другого решения он принять не мог: полк отби-
вался, расходуя последние снаряды.
Вот и самый опасный отрезок пути. Впереди — лес
разрывов. Владислав, водитель, взглянул на команди-
ра, спросил: «Что будем делать?»
И снова машина Грядушкина, как и в первый раз,
стремительно ринулась в самую гущу разрывов.
Оглушительно рвануло сзади. Огромная сила под-
толкнула машину вперед. Владислав, не оборачиваясь,
проговорил:
— Вторым шел Шиманский...
Чуть более десятка автомашин из взвода Грядуш-
кина вернулось в полк. В самый раз подвезли они
снаряды. Гитлеровцы, как бы решив наверстать упу-
187
щенное за день безрезультатных атак, решились на по-
следний штурм позиций самоходчиков.
Но дружные меткие залпы расшвыряли танковые
колонны немцев — теперь поляки снарядов не жа-
лели.
Попытка прорыва гитлеровцев была сорвана.
Маршал Советского Союза Иван Степанович Конев
в своих мемуарах «Сорок пятый» писал о тех памят-
ных апрельских днях: «Видимо, им (гитлеровцам.—
Р. Л.) нелегко было примириться с тем, что те самые
поляки, которых они в течение шести лет считали по-
коренным народом, наступают теперь на Берлин. Это
настроение, к тому же подогреваемое, видимо, пропа-
гандой, сказалось и в стремлении нанести удар имен-
но по польской армии, и в той ярости, с которой ве-
лось это наступление, и в том количестве сил, кото-
рые в критический для них период гитлеровцы сумели
сосредоточить именно на этом участке. И когда во
взаимодействии с нашими войсками именно поляки
под командованием генерала Сверчевского — героя
гражданской войны в Испании, еще там лицом к лицу
встречавшегося с немецкими фашистами, — дали как
следует по зубам гёрлицкой группировки, то это вы-
звало у меня чувство двойного удовлетворения: кроме
естественной радости победы было еще и ощущение
справедливого возмездия».
Седьмого мая части Второй Польской армии начали
наступление на Дрезден с северо-востока.
В этот день 1-й отдельный танковый корпус Вой-
ска Польского, прорвав оборону гитлеровцев, продви-
нулся вперед на пятнадцать километров. В его боевых
порядках шли самоходчики. Самоходные орудия бес-
перебойно снабжал снарядами взвод доставки боепри-
пасов подпоручника Ивана Грядушкина.
А восьмого мая советские пехотинцы 3-й и 5-й гвар-
дейских армий, танкисты 3-й гвардейской танковой
армии и польские солдаты обнимались на улицах древ-
него города.
Дрезден был взят!
Но еще не окончилась* война, еще лилась кровь
чешских патриотов на улицах златой Праги.
Советские войска, в их составе были Вторая Поль-
ская армия и 1-й отдельный танковый корпус Войска
188
Польского, быстрым маршем двинулись в Чехослова-
кию на помощь братьям-славянам.
Долгожданный день Победы подпоручник Войска
Польского Иван Федорович Грядушкин встретил в
чешском городе Мельник.
Подходило к концу первое послевоенное лето. Гря-
душкин продолжал служить в самоходном полку. Од-
нажды прибежал вестовой, передал приказание:
— Срочно прибыть к командиру полка!
«Может, пора и на родину? — подумал Иван. —
Не затем ли так спешно вызывают?» Хорошо было
служить с братьями-поляками, но, признаться, тянуло
Грядушкина домой, в Россию. Поспешил он в штаб.
Командир приветливо встретил офицера. Непри-
нужденно лилась беседа. Разговорились, вспомнили
недавние бои, погибших товарищей.
— А помните бой на подступах к Дрездену? Креп-
ко тогда навалились на нас проклятые фрицы. И кто
знает, может, сейчас бы мы с вами и не разговарива-
ли, не доставь ваш взвод вовремя снаряды...
— Разве такое забывается, — ответил Иван Федо-
рович.
— Да, такое никогда не должно забыться. И ваш
подвиг не забыт: командование полка представило
вас, советского гражданина, добровольно пришедшего
в состав Войска Польского, к высокой награде «Кресту
храбрых».
В начале сентября сорок пятого года Иван Федо-
рович Грядушкин в составе группы однополчан вы-
ехал в Варшаву для получения награды. Город был в
развалинах. Но радостно было оттого, что не топтал
сейчас варшавские улицы кованый сапог гитлеров-
ского солдата.
А затем он стоял в одном строю с товарищами по
оружию. И когда седоусый генерал прикреплял к его
мундиру польский орден, Грядушкин громко сказал:
— Служу Советскому Союзу!
В тысяча девятьсот сорок седьмом году Иван Фе-
дорович Грядушкин вернулся в родной Воронеж.
189
На каждой улице все еще виднелись следы войны.
И Грядушкин уже через несколько дней пришел на
фабрику технических тканей. Он возводил ее своими
руками, он не мог смотреть на нее, лежащую в раз-
валинах.
Идут чередой годы. Сейчас на Воронежской фаб-
рике технических тканей трудится в основном одна
молодежь. Но есть и ветераны. И среди них — помощ-
ник мастера ткацкого цеха Иван Федорович Грядуш-
кин. Его бригаде одной из первых на фабрике при-
своено звание коллектива коммунистического труда.
СОДЕРЖАНИЕ
Ю. Бабиков. Фронт Воронежский .... 3
С. Трояновский. Тайна нацистов .... 28
И. Ковалкин. Борис Песков на боевом посту . . 49
Л. Суслов. О друзьях-товарищах .... 74
В. Шмелев. Соня Заболоцкая . . . . .116
П. Грабор. Имена героев 130
Ф. Волохов. И еще одна ночь . . . .158
Р. Литвинов. Волга — Дунай 169
СУРОВЫЕ СУДЬБЫ
Редактор Н. С. Гамов.
Художник А. Е. Смирнов.
Художественный редактор Л. А. Клочков.
Технический редактор Т. И. Алтухова.
Корректор М. Г. Пожидаева.
Сдано в набор 29/ХН 1970 г.
Подписано в печать 19/И 1971 г.
ЛЕ04166. Формат 84 х 1081/32-
Усл. печ. л. 10,08. Уч.-изд. л. 9,74.
Цена 46 коп. Тираж 22000 экз. Заказ № 13058.
Центрально-Черноземное книжное
издательство, г. Воронеж, ул. Цюрупы. 34.
Воронеж, типотр. изд-ва «Коммуна»,
пр. Революции, 39.